Гарднер Эрл Стенли : другие произведения.

Мейсон 5а

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Дело сердитой плакальщицы
  Предисловие
  Не так давно один человек, ехавший на автомобиле по скоростной дороге в Массачусетсе, увидел — или ему это показалось, — как другая машина несколько впереди него неожиданно свернула с дороги и исчезла.
  Это было одно из тех мимолетных впечатлений, которые могут оказаться иллюзией; но на водителя это так сильно подействовало, что он остановил свой автомобиль в том месте и обнаружил, что травянистый берег резко обрывался у глубокой реки.
  Он подошел к берегу и действительно глубоко в воде увидел красный отсвет задних фар автомобиля.
  Была вызвана полиция, и с помощью крана автомобиль подняли на поверхность. Внутри его оказалось тело мужчины, водителя.
  Доктор Ричард Форд, заведующий гарвардской школой судебной медицины и медицинский эксперт по Бостонскому округу, провел вскрытие. Человек умер, захлебнувшись в воде, и внешне какие-либо другие причины отсутствовали. Не было никаких признаков сердечного приступа или чего-то другого, что могло бы вынудить водителя свернуть с дороги. Были, однако, косвенные указания на то, что водитель задумал самоубийство при обстоятельствах, которые создавали бы картину смерти «в результате несчастного случая», давая его наследникам право на двойное страховое вознаграждение.
  Доктор Форд отверг версию самоубийства, несмотря на еще одну косвенную улику, говорившую в пользу этой версии, и полное отсутствие указаний на другие причины смерти. В тормозной системе автомобиля не было обнаружено никаких неполадок, способных объяснить этот неожиданный прыжок водителя в вечность.
  Сторонники версии самоубийства раскритиковали доктора Форда за то, что ему не удалось, таким образом, установить причину смерти.
  Доктор Форд, однако, будучи настоящим ученым, совершенно равнодушен как к похвалам, так и к критике со стороны общественности. Он руководствуется лишь собственной совестью, и совсем не важно, что могут сказать или подумать люди.
  Итак, доктор Форд спокойно оставался верен себе.
  Месяцев шесть спустя, ночью, другой водитель на том же участке дороги заметил, как ехавшая впереди машина неожиданно резко вильнула вправо, упала в реку и исчезла.
  Вновь об этом было сообщено властям, вновь кран извлек на поверхность автомашину в прекрасном техническом состоянии, внутри которой был утонувший водитель без каких-либо других признаков насильственной смерти.
  Затем провели тщательное расследование и установили, что в силу стечения обстоятельств, когда ехавший в перекрестном направлении автомобилист срезал свой путь по незаметной дороге среди снопов сена, приближавшийся по главной дороге водитель, увидев яркий свет передних фар, естественно, резко сворачивал вправо, думая, что выехал на встречную полосу. Скользкий травянистый склон, круто спускавшийся к глубокой реке, довершал трагедию.
  В результате расследования доктора Форда на том месте был установлен предохранительный барьер, что позволило предупредить новые несчастные случаи.
  Думаю, этот эпизод может служить типичным примером работы доктора Форда.
  Если возможно говорить о существовании американской интеллектуальной аристократии, то доктор Форд, несомненно, является членом этой избранной группы. Его отец — один из наиболее широко эрудированных людей, каких я когда-либо встречал. В нем нет никакой чванливости. Это практичный, твердо стоящий ногами на земле, симпатичный человек, в совершенстве владеющий самыми разнообразными и глубокими знаниями, какие может вместить человеческий мозг. Его мать — леди из Новой Англии, а для тех, кто знает Новую Англию, это исчерпывающая характеристика.
  Доктор Ричард Форд — ученый, мыслитель и один из наиболее опытных патологоанатомов в стране. Собратья по профессии, которых я просил высказаться о его характере, выделяли верность этого человека — верность друзьям, верность профессии и науке.
  Для меня было честью встретиться с ним на одном из семинаров по расследованиям убийств в Гарварде под руководством капитана Франс Г. Ли, замечательной женщины, чей вклад в судебную медицину и криминальные расследования только сейчас начинает приносить плоды признания и еще долго сохранит свое значение.
  Наблюдать за доктором Фордом, проводящим вскрытие, — подлинное откровение. Его руки, столь искусные, что кажутся скорее частью мозга, чем тела, движутся с проворством, представляющим квинтэссенцию прикладного мастерства. Он знает, что искать, где искать и как оценивать то, что он находит. Это, без сомнения, один из самых ясных умов в сегодняшней судебной медицине.
  Лично я считаю одной из его самых значительных заслуг собираемую им великолепную картотеку цветных слайдов. Он пользуется ими, когда его приглашают консультировать в различных концах страны.
  Если обвинитель пожелает узнать, не производит ли контактная рана определенного эффекта вследствие расширения газов, то доктор Форд может выложить великое множество слайдов, точно воспроизводящих тип контактной раны, о какой идет речь. Если человека интересует, сколько внешних и внутренних улик оставляет в разных частях тела рана от небольшого колющего предмета, например приспособления для колки льда, доктор Форд тут же покажет цветные слайды, иллюстрирующие все разновидности такого повреждения.
  Это обычные слайды, которые может оценить непрофессионал. Обвинителю же, который, быть может, хочет посмотреть на некоторые изменения в клеточной структуре почек вследствие присутствия сулемы либо установить, не вводился ли цианистый калий в виде облатки, доктор Форд продемонстрирует соответствующие слайды.
  Как правило, книги по судебной медицине не принимаются в качестве подтверждения улик, но слайды, иллюстрирующие типичные случаи, обычно принимаются. Поэтому собираемую доктором Фордом слайдотеку трудно переоценить.
  В «Деле сердитой плакальщицы» я веду речь о косвенных уликах, которые весьма непопулярны, но тем не менее представляют собой один из математически наиболее точных методов доказательства, известных человеческому разуму.
  Косвенная улика безошибочна, если она полностью действительна. А плохую репутацию косвенной улике приносит неправильное ее толкование.
  Это ошибочное толкование объясняется частично небрежностью следователей. Это также результат неумения некоторых следователей каталогизировать и сохранять все существенные элементы косвенной улики.
  Слишком часто детектив на месте преступления делает вывод и затем лишь ищет улики в подтверждение этого вывода, предавая забвению действительно значительные элементы ценной улики.
  Правосудие основывается на доказательствах, доказательства основываются на фактах. Работа, проводимая доктором Фордом, имеет такое большое значение, что я написал это предисловие как свидетельство уважения к нему как к гражданину, и я посвящаю эту книгу ему как другу.
  Ричарду Форду, медику, директору школы судебной медицины Гарвардского университета, главному медицинскому эксперту графства Саффолк, Массачусетс.
  Эрл Стенли Гарднер
  
  Глава 1
  Белл Эдриан проснулась с чувством, что что-то явно не в порядке.
  Свет полной луны струился через окно спальни, отбрасывая продолговатое золотое пятно на ковер, расплескиваясь у ног кровати. По положению теней миссис Эдриан догадывалась, что время далеко за полночь.
  Она повернулась, постаралась взять себя в руки и снова заснуть, но ее мысли возвращались к Карлотте.
  Напрасно ее разум боролся с неожиданным мрачным предчувствием. Карлотте был двадцать один год, достаточный возраст для горьких обид на любую попытку материнской опеки; к тому же Карлотта была либо дома, в постели, либо всего в четверти мили от него, в коттедже Артура Б. Кашинга.
  Миссис Эдриан боролась с желанием заглянуть в спальню Карлотты. Если Карлотта проснется, это уязвит ее гордость, по молодости ей покажется, что с ней обращаются как с ребенком. И все же вот уже более трех лет Белл Эдриан вела битву с самой собой. Ее чувство материнской защиты попросту отказывалось сдаваться.
  В семнадцать лет Карлотта была послушно-внимательной, в девятнадцать — доброжелательно-терпимой, в двадцать — нетерпеливой.
  Сейчас, в двадцать один год, Карлотта хотела, чтобы все понимали реальность и определенность ее независимости. Она выросла. Ее мать была другом, товарищем, но уже не воспитателем и не сопровождающей компаньонкой.
  Как ни старалась, Белл Эдриан не могла принять всем сердцем эту перемену. Она могла контролировать какие-то внешние проявления, но в глубине души оставалась, как всегда, покровительницей. Карлотта, даже совершеннолетняя, была все еще ее ребенком, нуждающимся в защите.
  Белл Эдриан захотела узнать точное время, подумала вновь о Карлотте — и вдруг ее осенило. Она могла все выяснить, просто заглянув в гараж.
  Она выскользнула из постели, надела халат и мягкие тапочки, тихонько вышла через заднюю дверь к проезду для машины.
  Дверь пустого гаража была открыта. Он неясно просматривался изнутри подобно черной, пустой пещере.
  Миссис Эдриан взглянула на часы при свете луны. Как только она поняла, насколько было поздно, тревога охватила ее, а черные тени пустого гаража приобрели какое-то дополнительное значение.
  Она медленно обошла дом сзади, в сторону северного крыла. С этой удобной точки был виден через бухточку озера коттедж, в котором Артур Кашинг проводил последнюю неделю своего отпуска. Сломанная лодыжка, удерживавшая его дома, была результатом несчастного случая десятью днями ранее, когда Карлотта и богатый молодой холостяк носились сломя голову на лыжах по крутым склонам Медвежьей горы. Поэтому Карлотта чувствовала за собой определенную ответственность и была в последнее время частой посетительницей в коттедже Кашинга.
  Теперь, когда Артур Кашинг собирался возвращаться в город, было вполне естественно, что он мог пригласить Карлотту поужинать и посмотреть снятый им цветной фильм, полученный в тот вечер из города после проявки.
  Миссис Эдриан убеждала себя, что, по современным понятиям, и время-то было не столь позднее. Она пыталась посмеяться над тревогой, с которой проснулась, над отчетливым недобрым предчувствием, от которого не могла отделаться.
  Мерцающая вода озера, холодно сиявшая при лунном свете, отражала свет из окон коттеджа Кашинга. Этот свет казался теплым и ободряющим. Конечно же, все в порядке, и вот-вот фары автомобиля Карлотты пробьются через темноту по дороге к дому.
  Миссис Эдриан поежилась от холода и от нервозного состояния. Она решила, что вернется сейчас в постель и вновь заснет. В конце концов, Карлотта уже не ребенок. Белл Эдриан должна лишь научиться самодисциплине и…
  Откуда-то из-за озера вдруг раздался тонкий женский крик. Он был ослаблен расстоянием, но тем не менее нес в себе нотки отчетливого ужаса. Это был протяжный, высокий крик.
  Миссис Эдриан подождала всего секунду, не повторится ли этот крик. Затем бросилась в свою спальню, скользнула в твидовую юбку, накинула жакет и, не потрудившись даже надеть чулки, сунув ноги в первые попавшиеся туфли, выскочила из дома.
  Между ней и коттеджем Кашинга лежал рукав озера. Идя не по дороге, а по тропке вдоль озера, Белл Эдриан смогла существенно сократить путь.
  Коттеджи стояли вдоль берега озера, который в свое время использовался лишь под фермы, но теперь все более становился известен как место зимнего отдыха. Попозже, когда на озере станет лед, здесь появятся конькобежцы и костры с котелками дымящегося кофе; пока же, в начале зимы, здесь катались на лыжах.
  Здесь, на высоте более мили над уровнем моря, миссис Эдриан было трудно сохранять быстрый ритм, но она продвигалась вперед, полная решимости разобраться с этим криком, не важно, что подумает Карлотта. Кажется, он донесся со стороны коттеджа Кашинга, как раз через рукав озера. Звук был ослаблен расстоянием, но все же был тревожно отчетлив в холодной безветренной ночи.
  Мороз расстелил под луной белое покрывало. Покрытая инеем растительность хлестала по голым ногам Белл Эдриан, спешащей по узкой тропинке. Запыхавшись, она дошла до коттеджа Кашинга.
  Декстер К. Кашинг, банкир, держал этот коттедж как место для отдыха в течение всего года, хотя сын Артур пользовался им значительно чаще отца. Постройка была расположена в лучшем месте на выступающем в озеро полуострове. Док для моторной лодки, который использовался в летнее время, отбрасывал черную тень. Там же были площадка для пикника на кромке воды и обширное место для парковки машин перед гаражом в северной части.
  Белл Эдриан заметила, что на окнах фасада занавески были опущены. Только боковые окна были не зашторены. Огни изнутри дома бросали золотые блики на полузамороженную почву, а тени от рождественских гирлянд показались черными овалами внутри этих пятен.
  Она взбежала по ступеням парадного крыльца и позвонила. Затем что-то внезапно ее остановило. Какую историю она придумает, когда дверь откроется? Надо ли говорить о крике? Каком крике? Откуда она знает, что крик доносился из этого коттеджа?
  Картина того, что могло произойти, возникла в ее воображении. Она представила удивленное лицо Кашинга и выглядывающее из-за его плеча лицо Карлотты со сверкающими гневом глазами. Артур Кашинг мог и не заметить ее беспорядочного гардероба, но Карлотта заметит наверняка.
  Весь тепло освещенный дом так и излучал привычную безопасность, как бы говорил о современных мужчине и женщине, дружески сидящих у камина. Вторжение растрепанной, встревоженной матери будет выглядеть так старомодно, так смешно.
  Белл Эдриан решила искать спасения в бегстве. Она обошла дом, старательно держась в тени, надеясь, что Артур Кашинг примет звонок в дверь за шутку какого-нибудь бродяги либо за обман слуха.
  Несколько бесконечных секунд миссис Эдриан пряталась за домом, ожидая, что послышатся шаги и на звонок откроют.
  Но никаких шагов слышно не было.
  Быстро переоценив ситуацию, она осторожно обогнула дом, выискивая глазами и не находя машину Карлотты.
  Но она обнаружила что-то такое, что немедленно воскресило все ее страхи и опасения. Из освещенного окна северного крыла коттеджа падало на землю яркое золотое пятно. Двор был покрыт инеем, придававшим земле холодный, металлический отблеск. Но поблескивал не только иней. В свете от окна блестели осколки стекла. На белой заиндевелой земле виднелись два длинных черных следа от автомобильных шин. Видимо, недавно автомобиль выехал со двора. Следы от шин начинались с темного участка почвы, где запаркованный автомобиль не дал образоваться инею.
  Миссис Эдриан осторожно прокралась вперед, чтобы разобраться, в чем дело.
  Осколки стекла, лежавшие на земле, были словно оправленные в серебро зазубренные щепки, скорее всего куски толстого зеркала, разбитого вдребезги об оконную раму.
  Само окно было также разбито, и осколки тонкого оконного стекла перемешивались с толстыми серебряными осколками зеркала.
  Миссис Эдриан не могла заглянуть в комнату, но зияющее отверстие разбитого окна, серебряные осколки зеркала на земле говорили сами за себя, и, охваченная мгновенной паникой, миссис Эдриан громко спросила:
  — Что-нибудь случилось?
  Ее голос отозвался холодным эхом.
  Она вновь обежала дом в направлении парадной двери, лихорадочно надавила кнопку звонка, потрясла дверную ручку, заколотила в дверь, затем ударила своими слабыми кулаками по стенным панелям.
  Пружинная задвижка замка прочно держала дверь закрытой изнутри.
  Белл Эдриан вернулась к задней двери и, не переставая стучать, подергала ручку. Через секунду незапертая дверь вдруг распахнулась на хорошо смазанных петлях.
  — Карлотта! — позвала она. — Артур… Мистер Кашинг!
  Поскольку ответа не последовало, она прошла через кухню, открывая двери с панической поспешностью, которая уступила место леденящему ужасу, когда она оказалась на пороге комнаты, служившей, очевидно, кабинетом и спальней одновременно.
  Там были лыжи, призы и трофеи, висевшие на крюках ружья, сабли и пистолеты, коллекция фотографий в рамках с автографами, кровать, а в центре комнаты — кресло на колесах.
  Пол вокруг кресла был усыпан битым стеклом. Картина в рамке, превращенная в обломки, украшала оконный проем.
  В кресле, нелепо осев, лежал мертвый Артур Б. Кашинг. Красная струйка образовывала зловещее пятно на шелковой рубашке мужчины, из темного круглого отверстия на груди кровь стекала на пол. У ног мертвого человека лежала открытая пудреница с разбитым зеркальцем и рассыпанной пудрой.
  Белл Эдриан узнала эту пудреницу, даже не глядя на надпись, выгравированную на золотой поверхности. Эту пудреницу Артур Кашинг подарил Карлотте в день ее рождения.
  Казалось, вечность стояла Белл Эдриан, глядя на неподвижное, с отвисшей челюстью тело в кресле, на разбитое окно и сломанную пудреницу.
  Затем она принялась за работу.
  Тщательно и спокойно, будто убирая кухню после обеда, она начала уничтожать все улики, которые могли бы связывать Карлотту со смертью Артура Кашинга.
  Глава 2
  Сэм Баррис снова и снова пытался разбудить свою жену.
  — Ты слышала? — настойчиво спрашивал он. Она тихо похрапывала.
  Сэм Баррис взял ее за плечи и встряхнул.
  Отличаясь крепким сном, жена что-то неразборчиво пробормотала. Сэм встряхнул вновь, и глаза ее раскрылись.
  — В чем дело? — спросила она заплетающимся языком.
  — Ты не слышала всего этого шума?
  — Нет, — ответила та и тут же закрыла глаза. Баррис встряхнул ее.
  — Что-то стряслось. Я слышал звон разбитого стекла и выстрел.
  Миссис Баррис, всегда такая жадная до сплетен об отдыхающих на озере, начала с трудом приводить себя в сидячее положение.
  — Откуда это доносилось?
  — Вроде бы из коттеджа Кашинга, да и свет только там горит. Я выглянул в окно, но не видел, чтобы кто-нибудь там ходил.
  Теперь миссис Баррис полностью проснулась.
  — Подай мне халат, Сэм.
  Сэм, стройный, гибкий, подвижный мужчина, подал жене тяжелый стеганый халат с кровати, а сам тут же свернулся клубком под теплым одеялом. Миссис Баррис надела халат и спустилась с кровати под скрип пружин. В этот момент послышался женский крик, протяжный и пронзительный, доносившийся, по всей видимости, из коттеджа Кашинга.
  — Эти Кашинги, — проворчал Баррис. — Век бы их не видел.
  Будучи когда-то владельцем всего берега озера, он поддался в свое время уговорам старшего Кашинга и продал тому две сотни акров.
  — Они заплатили столько, сколько ты просил, — колко заметила жена. — Твоя ошибка, что ты не запросил больше. Как ты думаешь, что там происходит?
  — Вероятно, то же, что и всегда. Откуда мне было знать, что он пожелает соорудить тут роскошный курорт? Я запросил в четыре раза больше стоимости участка. С фермера я бы столько не взял.
  — И оставил сам себя в дураках, — сказала она. — С тех пор люди над тобой смеются. Как бы там ни было, теперь он наш сосед, и мы могли бы как-то ладить.
  — У нас больше нет соседей, — проворчал Сэм, — только люди, владеющие собственностью по соседству.
  — Сам виноват… Сэм, я видела свет в том домике через озеро, где живет женщина с дочерью.
  — Миссис Эдриан? — спросил Баррис, в голосе которого на смену ворчливости появились нотки неожиданного интереса. — Подзорная труба у окна. Взгляни-ка.
  Жена достала трубу с полки над окном.
  — Интересно, миссис Эдриан слышала этот крик?
  — Может быть. Холодно. Забирайся-ка в кровать.
  Жена приложила подзорную трубу к глазу, не обращая внимания на его слова. Как только она почувствовала запах скандала, никакая сила на земле не смогла бы оторвать ее от окна и от трубы.
  — Да, большая суматоха на озере в эти дни, — фыркнула она. — Этот парень, Кашинг, принимает там женщин среди ночи. Ухаживания, конечно, изменились с тех пор, как ты катал меня на зеленой лодке твоего отца.
  — Сейчас это уже не называется ухаживанием, — заметил Сэм. — А та чертова лодка постоянно протекала, — усмехнулся он. — Я таскал поэтому с собой банку из-под томатов, и к тому времени, как я занялся бы ухаживанием, лодку залило бы… Ради бога, Бетси, возвращайся в постель.
  Жена вновь проигнорировала призыв, оставшись сидеть у окна с трубой у глаза. Прошло минут пятнадцать.
  — Кажется, Сэм, там окно разбито и кто-то только что двигался. А ты-то что слышал?
  Сэм Баррис зевнул и сонно произнес:
  — Да ничего особенного. Я от этого проснулся — вроде выстрела, может, и выхлоп автомобиля, когда он не сразу заводится.
  Миссис Баррис, большая любительница поговорить, начала беглый словесный огонь:
  — Помнишь, как мы отправились на рыбалку в той лодке и нас застала гроза? Мы укрылись на старом сеновале, и ты забыл перевернуть лодку вверх дном.
  — Я не забыл, — возразил сонно Баррис. — Просто она была чертовски тяжелая. И я не думал, что дождь будет такой сильный.
  — Да, это был дождь так дождь. Сэм, ты все это забыл?
  Ответом был тихий храп.
  — Сэм! — позвала она. — Сэм! Проснись-ка и посмотри!
  Это было сказано властным тоном, и Сэм послушно выбрался из кровати и подошел к окну.
  — Взгляни-ка туда, — скомандовала она.
  Они стояли вместе и смотрели через трехсотфутовый рукав озера, отделявший их спальню от освещенного окна в доме Кашинга.
  — Кто-то действительно двигается, — сказал Сэм. — Ну и что?
  Миссис Баррис вновь подняла трубу.
  — Белл Эдриан, мать Карлотты. Ты не думаешь, что женщина в ее возрасте могла бы найти более разумное занятие, чем расхаживать в такой час по квартире холостяка? Можешь себе представить? Артур Кашинг встречался с Карлоттой, и вот теперь ее мать…
  Сэм Баррис резко потянулся за трубой.
  — Эй, да ты уверена?
  Жена оттолкнула его руку.
  — Конечно, уверена. Думаешь, я не могу ее узнать? Я ее вижу ясно, как днем… Да, окно там разбито… Больше я никого не вижу. Она все еще ходит…
  Он бесцеремонно выхватил трубу из рук жены.
  — Сэм Баррис! — воскликнула она, отнюдь не лишившись от этого дара слова. — Что это ты так хватаешь вещи, да еще…
  В голосе мужа появилась вдруг новая, резкая, властная нотка:
  — Замолчи. Это может быть что-то серьезное. Дай я посмотрю.
  — Это мне нравится! Так вырывать вещи! Да кто ты такой?
  Баррис ничего на это не ответил, сообщая лишь, что он видел:
  — Ты права. Я не думал, что это возможно, и если бы ты меня не позвала…
  Это смягчило ее.
  — Конечно, я была права. Я вижу так же хорошо, как и всегда. Ну что там?
  — Миссис Эдриан ходит там кругом, как будто что-то собирает… Как ты думаешь, почему окно разбито? Артура Кашинга нет и следа… Видимо, его нет поблизости и… Слушай, лучше мне сходить туда и посмотреть, все ли в порядке… Сколько сейчас времени?
  — Откуда мне знать? Часы на кухне. Если хочешь, пойди и посмотри.
  — А ты можешь взглянуть? Я занят, наблюдаю.
  — Сходи ты, а я буду наблюдать.
  Сэм Баррис уступил трубу.
  — Мне кажется, нужно что-то предпринять. Видимо, там что-то случилось.
  Он начал одеваться.
  — Может быть, одна из этих девушек дала ему по заслугам, — предположила миссис Баррис.
  — Давно пора.
  — Не говори так, Сэм. Ты идешь туда?
  — Думаю, мне надо сходить.
  — Кашингу это вряд ли понравится.
  — Меня это не волнует. Это разбитое окно и этот женский крик…
  — Это Белл Эдриан кричала, Сэм.
  — Откуда ты знаешь?
  — Ну, я думаю, это именно так… Сэм, по ее поведению видно же, что она всем этим испугана.
  — Да нет. Я думаю, кричала дочь, а она хочет теперь прикрыть ее.
  — Пойди взгляни, который час. Я хочу знать.
  Он взял фонарик, прошел через столовую в кухню, вернулся и сообщил:
  — Половина третьего. Я пошел туда.
  — Да, тебе лучше сходить.
  — Никому не рассказывай, что видела миссис Эдриан там.
  — А почему бы и нет?
  — Потому что они хорошие люди. Чуть раньше ее дочь была там, и если что-то случилось… В общем, ты много болтаешь.
  — Вот тебе раз! Кто ты такой, чтобы приказывать? Мне кажется, что если эта женщина крутится там с мужчиной десятью годами моложе — значит, она пытается обойти свою дочь, и я имею право высказать свое суждение после того, как видела все собственными глазами.
  — Ты только успокойся, — сказал он. — Сплетни разлетаются здесь слишком быстро.
  — Сэм Баррис, да ты понимаешь, с кем ты говоришь или что ты говоришь?
  — Эти Эдрианы — хорошие люди, — настойчиво повторил он.
  — Но, Сэм, ты говорил, что слышал выстрел.
  — Я слышал какой-то грохот. Думаешь, будь это действительно выстрел, расхаживала бы миссис Эдриан так спокойно?
  — Это не спокойствие, Сэм Баррис, и если ее дочь была с Артуром Кашингом, зная то, что мы о нем знаем…
  — Давай оставим их обеих в покое. Зная все это об Артуре Кашинге, мы понимаем, что пора было бы кому-нибудь что-нибудь сделать.
  — Пойди посмотри, что случилось, Сэм. Может быть, она видела его троглодитские приставания к своей дочери, и тогда действительно случилось что-то плохое.
  Явно нехотя Сэм Баррис пошел в чулан, надел теплое пальто, шапку и наушники.
  — Можешь больше не топтаться на месте, Сэм, — едко сказала миссис Баррис. — Она ушла.
  Глава 3
  Миссис Эдриан, сердце которой все еще возбужденно колотилось от событий последних часов, дошла до пересечения тропинки с дорогой и повернула в свой двор.
  Гараж был все еще пуст.
  На секунду это озадачило ее, поскольку она думала, что Карлотта, видимо, покинула коттедж Кашинга сразу после того, как крик ужаса распорол холодное безмолвие ночи. На месте дочери она поставила бы машину в гараж, закрыла бы дверь и отправилась спать.
  Сейчас же зияющая пустота гаража могла означать лишь одно: Карлотта решила искать спасение в бегстве. Это был самый бессмысленный, глупый поступок, какой она могла предпринять.
  Ее же бегство было уликой. Бегство неизбежно укажет перстом подозрения прямо на Карлотту. Полиция узнает, что Артур Кашинг пригласил Карлотту на ужин, захочет побеседовать с ней и, обнаружив ее отъезд, тут же посчитает ее подозреваемой номер один. После этого самый искушенный адвокат вряд ли придумает версию, которую принял бы суд.
  Миссис Эдриан задержалась ровно настолько, чтобы быстро оценить ситуацию. Бегство Карлотты можно было прикрыть, представить его как нормальный поступок, запланированный за несколько дней до этого, скажем, как поездку в город за покупками.
  Это означало, что миссис Эдриан нужно было сделать две вещи. Она должна найти Карлотту до того, как полиция начнет разыскивать гостью Артура Кашинга, а еще нужно собрать чемодан дочери. По крайней мере, сумку с вещами на одну ночь, которая сняла бы с поспешного отъезда Карлотты подозрение в бегстве.
  Миссис Эдриан влетела в спальню Карлотты, кинулась к шкафу и внезапно остановилась в удивлении, заметив какое-то движение на кровати Карлотты, освещенной лунной дорожкой, пробивающейся сквозь шторы.
  Карлотта вскрикнула.
  — Что такое, мамочка! Что случилось? — спросила она.
  — Ты! — воскликнула миссис Эдриан.
  Уже полностью проснувшись, Карлотта спокойно сказала:
  — Естественно. А ты кого ожидала увидеть?
  — Я… Ты давно уже дома?
  — Боже мой, я не знаю. Уже порядком. А что?
  — Машины нет в гараже.
  — Я проколола колесо на полпути домой, поэтому оставила машину и дошла пешком. А теперь, ради всего святого, не говори мне, что ты беспокоилась, искала повсюду и…
  — Карлотта, я никого не выслеживала.
  — Я не говорила «выслеживала», мама, я сказала «искала».
  — Ну это ведь одно и то же.
  Карлотта сказала спокойно:
  — Не будь старомодной, мама, и не надо защищаться. В конце концов, думаю, нелегко для матери осознавать, что ее ребенок уже вырос.
  Миссис Эдриан включила свет.
  — У тебя… У тебя ничего не случилось, Карлотта?
  — Дорогая, прошу, не будем сейчас об этом.
  Миссис Эдриан подошла к стулу, на который дочь бросила свою яркую блузку. Мать взяла ее со стула, рассматривая разорванную ткань на груди. Карлотта вспыхнула:
  — Мама, теперь-то ты выслеживаешь!
  — Карлотта, я… я должна знать, что случилось.
  — Хорошо, мамочка, ты сама об этом просишь… Я выросла. У меня красивые формы, и мужчины это замечают. Они предпринимают кое-какие шаги, в этом их натура. Боюсь, нам не удастся изменить их. Разорванная блузка может сама по себе быть ответом. Твоя материнская обеспокоенность была бы более к месту, если бы блузку не порвали.
  — Я не об этом, Карлотта. Я хочу знать, что… что сделала ты.
  Девушка ответила утомленно:
  — Я сказала ему спокойно «нет» несколько раз. Я ясно дала ему понять, что действительно не желаю быть с ним. Затем, когда он стал серьезно настаивать, я показала ему хороший «свинг» и пошла домой.
  — Ты дала ему пощечину?
  — Черта с два, пощечину! — воскликнула Карлотта. — Я заехала ему правой в челюсть. Откровенно говоря, я ничего не имею против каких-то шагов со стороны мужчин. Мне это нравится. Мне нравятся также мужчины, способные оценить ответ «нет». Ладно, теперь ты достаточно осведомлена о моих личных делах, нам нужно расстаться ненадолго и постараться немного поспать, хотя я не думаю, что мне это сейчас удастся.
  Миссис Эдриан опустила руку в карман своего твидового пальто и спокойно сказала:
  — Вот разбитая пудреница, которую ты оставила.
  Голые ноги Карлотты мелькнули, когда она откинула одеяло и спрыгнула с кровати, дотягиваясь до халата.
  — Где ты это взяла?
  — В коттедже Артура Кашинга.
  Лицо Карлотты потеряло всякое выражение.
  — Боже, мама, ты была там?
  Миссис Эдриан кивнула.
  Карлотта, сжав губы, произнесла:
  — Извини, но все это заходит уже слишком далеко, даже для матери.
  — Так вот, — продолжала миссис Эдриан, — я обнаружила его сидящим в кресле на колесах с пулевым отверстием в груди, с твоей пудреницей на полу, с разбитым окном…
  — Пулевое отверстие!
  — Да.
  — Ты хочешь сказать, что он…
  — Да, он мертв.
  — И что ты сделала?
  — Я убрала все улики твоего присутствия там, по крайней мере я надеюсь.
  — О господи! — воскликнула Карлотта. — Выключи этот свет, — скомандовала она. — Не будем же мы всем показывать, что мы не спим. Ложись ко мне на кровать и давай все обсудим.
  Глава 4
  Холодный дневной свет поднимался серым покрывалом над озером. Первый слабый просвет на небе обозначил изломанный силуэт гор на металлическом серо-зеленом фоне.
  Звонок у двери коттеджа миссис Эдриан неожиданно прозвенел длинно и пронзительно.
  Мать и дочь при свете карманного фонарика, закрытого ладонями, испуганно поглядели друг на друга.
  — Это, наверное, полиция, Карлотта, — прошептала мать. — Я думала… Я надеялась, что мы успеем собрать тебя и отправить. Ах, почему у нас не оказалось еще немного времени!
  — Черт бы побрал этот прокол, — ответила Карлотта. — Если бы не это…
  — Теперь запомни, — перебила миссис Эдриан. — Вы поругались с Артуром почти сразу же после ухода прислуги. Ты ушла домой, оставив его сидящим в кресле. Он даже не проводил тебя до двери. Он остался в угрюмом настроении. Ты поехала на машине и проколола колесо, поэтому оставила автомобиль и пришла домой. Ты планировала поехать…
  — Но, мамочка, — перебила Карлотта, — они уже здесь. Не лучше ли вести себя так, будто я не собиралась никуда ехать?
  — Дорогая, ты забыла об упакованных чемоданах.
  — Поставим их в чулан.
  — Они могут сделать обыск.
  Звонок продолжал настойчиво звонить.
  — Только бы Харви ничего об этом не узнал, — прошептала Карлотта.
  — Но он адвокат, дорогая. Он мог бы помочь.
  — Я не хочу помощи такой ценой, мамочка. У Харви честные, но отдаленные намерения… Я люблю его. Артур Кашинг был плейбоем. Его намерения были нечестные и неотдаленные. Кажется, мне нравилось играть с огнем. Мамочка, тебе надо раздеться. Мы не можем больше не реагировать на этот звонок.
  Белл Эдриан сняла туфли и осторожно прошла босиком.
  — Иди ложись, дорогая, — сказала она, а затем, стараясь говорить сонным голосом, спросила: — Кто там?
  Единственным ответом был настойчивый, прерывистый звонок.
  — Секунду, — утомленно произнесла Белл Эдриан. — Сейчас накину что-нибудь.
  Она постояла у кровати, лихорадочно освобождаясь от верхней одежды, затем набросила на себя халат и пошла к двери зажечь свет на крыльце.
  Она увидела Сэма Барриса терпеливо стоящим на свету с покрасневшими от холода носом и ушами.
  Миссис Эдриан, зевая, открыла дверь и спросила:
  — Что… А, это вы, мистер Баррис! Что случилось?
  — Я хотел бы поговорить с вами, — сказал Сэм.
  — Как, в такой ранний час…
  — Это очень важно.
  — Ну ради бога. У нас здесь беспорядок, но входите. Пройдите в ту комнату. Вам нужно обождать, пока я оденусь.
  Сэм, казалось, чувствовал себя виноватым, когда усаживался на указанный миссис Эдриан стул.
  — Так в чем же дело? — спросила она.
  — Не знаю, как и начать, — произнес он, уставившись в пол.
  — Видите ли, мистер Баррис, я думаю, что в такую рань у вас что-то действительно ужасно важное…
  — Да. Вы знаете, у нас домик там, где…
  — Да, я знаю, где у вас домик.
  — И окна нашей спальни так расположены, что мы можем смотреть прямо в кабинет Артура Кашинга в его коттедже.
  — Смотреть прямо в кабинет! — воскликнула она. — Да вы находитесь на расстоянии городского квартала. Вы…
  — Верно, мэм, где-то около ста ярдов. Но видно достаточно хорошо ночью, когда комната освещена, шторы не опущены, и слышно ночью хорошо и отчетливо.
  — К чему это вы клоните?
  — Артур Кашинг, — сказал он. — В общем, я не хотел бы, чтобы моя дочь что-то имела с Артуром Кашингом.
  — Большое спасибо, — язвительно отозвалась миссис Эдриан. — Но, во-первых, современные дочери предпочитают жить собственной жизнью. А во-вторых, мне действительно не нравится, когда меня будят от крепкого сна, чтобы предупредить насчет друзей моей дочери. Ведь вы, как вижу, к этому ведете.
  — Не только к этому, мэм. Видите ли, Артур Кашинг мертв.
  — Мертв! — воскликнула она. — Артур Кашинг мертв?
  Он кивнул.
  Секунду она не знала, что сказать, только встревоженно смотрела на него, думая, что же ему известно, стремясь подтолкнуть его в разговоре до той точки, когда сможет вытянуть из него все сведения. Но сделать это нужно так умело, чтобы он и не представлял, что из него это вытягивают, и не замечал у нее никакого интереса.
  — Да-а, — протянула она. — Это крайне трагично. Это так неожиданно. Моя дочь, кажется, ужинала у него прошлым вечером. Они смотрели фильмы, так как из-за ноги Артура Кашинга не могли никуда выйти. Она рано вернулась домой и…
  — Вам не нужно мне это объяснять, мэм. Вот что я пытаюсь вам втолковать.
  — Может быть, вам лучше продолжать и все рассказать? Не волнуйтесь, говорите все прямо, мистер Баррис. В чем дело?
  — Артуру Кашингу нравилось быть богатым джентльменом, когда он мог получить таким образом то, что хотел. Но когда ему это не удавалось, он показывал ужасный нрав и… Ну, он становился грубым.
  Миссис Эдриан, сохранявшая полный самоконтроль, сидела абсолютно спокойно, ничего не говоря.
  — Моя жена и я многое там повидали, — продолжал Сэм Баррис. — Мы слышали и разозленные голоса, иногда мы слышали и женские крики, и… В общем, Артур никогда не затруднялся опускать штору в своем кабинете. Он наверняка думал, что на таком расстоянии никто ничего не увидит.
  Миссис Эдриан все молчала.
  — Но, — продолжал Сэм Баррис, — видите ли, мы давно живем на озере, и у нас есть отличная подзорная труба тридцатикратного увеличения, и видно очень хорошо.
  — Подзорная труба! — отозвалась миссис Эдриан, стараясь скрыть испуг в своем голосе.
  Он кивнул и затем продолжал:
  — Пожалуйста, не думайте, что мы подглядываем, как это называют — «чрезмерно любопытствуем». Но, в конце концов, если слышишь женский крик поздно ночью и, выглянув в окно, видишь двух борющихся людей, ты должен убедиться, что все в порядке, перед тем как идти спать.
  Сжав губы, она кивнула.
  — У меня очень чуткий сон, — сказал Сэм Баррис. — А моя жена спит ужасно крепко. Нужно колотить ее, чтобы разбудить. Она похожа на многих здешних женщин. Они много болтают, поэтому я не рассказываю ей всего, что вижу. В первый раз, когда нечто подобное случилось, я разбудил ее, и она какое-то время думала, что нам надо бы вмешаться. А потом оказалось, что в этом не было никакой нужды.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Девушка вполне смогла постоять за себя, — сказал Сэм Баррис. — Поверьте, она влепила ему и вышла.
  — Это было… какое-то время тому назад?
  — Два или три месяца.
  — Да, — произнесла она и рассердилась сама на себя за столь заметную нотку облегчения в собственном голосе.
  — Затем, во второй раз, — продолжал Баррис, — все было иначе.
  — Что вы имеете в виду?
  — Ну, девушка опять сопротивлялась. Я оделся. У нас нет телефона, и я собирался пойти позвать шерифа, а затем… в общем, кажется, ей это понравилось. Первое, что мы увидели, было то, что они целовались прямо перед окном. Мне как-то нехорошо было от мысли, что девушки могут на это клюнуть.
  — Некоторые женщины — да, — заметила миссис Эдриан. — Может быть, она только играла. Вы… вы ее узнали?
  — Я видел ее в трубу ясно, как днем, — сказал Баррис. — С тех пор она частенько возвращалась. Очень привлекательная девушка. Не знаю ее имени. Черные волосы и серо-голубые глаза… но… В общем, не думайте, что мы намеренно шпионим за людьми… Просто мне не нравится, что в округе есть такие люди, как Артур Кашинг.
  — Это вы пустили его сюда, не так ли? То есть, простите, я хотела сказать, это вы продали ему землю.
  — Я сам себя одурачил, — признал Баррис. — Конечно, я сделал глупость. У них был агент по недвижимости, который наврал мне с три короба. Этот парень толковал мне, что один человек хочет купить земли под сельское хозяйство; не какое-то большое хозяйство, а под ферму, в которую он хочет вложить деньжат и получить за это налоговые льготы. Ну, я и подумал, что у человека лишние деньги и что надо ему помочь. Я запросил за пару сотен акров цену, которая раза в четыре превышала настоящую стоимость, а затем уступил под будущее право купить остальную землю из такого же расчета — под сельское хозяйство.
  — А потом оказалось, что покупателем в переговорах был Декстер Кашинг?
  — Точно. И он не собирался заниматься сельским хозяйством. Он хотел строить курорт… Я думаю, это Артур навел пчелу на мед. В общем, они построили там коттедж, а затем объявили о своем плане насчет большого курорта. Поставили меня вот в такую ситуацию.
  — Но разве ваша земля не вырастет в цене?
  — Да, для налогов. От налогов мне не отделаться; они имеют теперь право купить, когда захотят. Но не будем терять времени на это. Вы говорили, что я их сюда пустил. И мне захотелось рассказать все, как было. А теперь я хочу сказать, что мы вас видели там сегодня ночью.
  Миссис Эдриан сидела на стуле совершенно прямо.
  — Видели меня? — переспросила она, как надеялась, с холодным недоверием в голосе.
  — Мэм, пожалуйста, не поймите меня неправильно. Мы… ну, в общем, мы знаем, что вы очень хорошие люди, вы и ваша дочь Карлотта, самые хорошие люди, которые здесь появлялись.
  — Спасибо, — поблагодарила она ледяным тоном.
  — И… В общем, я знал, что должно было случиться. Я знал, что Артур Кашинг попытается, и… я думал зайти к вам и кое-что рассказать. Я решил это сделать, если будет нужда.
  — Это было очень мило с вашей стороны, но я все еще не понимаю, что вы имеете в виду, когда говорите, что видели меня в коттедже Кашинга. Да, Карлотта была там и…
  — Мы видели Карлотту, — сказал Сэм Баррис, — потом мы пошли спать… Я вновь проснулся первым, когда услышал звон стекла и выстрел, затем женский крик… Ну, мы поднялись посмотреть, в чем дело.
  — Если что-то не так, то ваш долг пойти к полицейским и…
  — Я был у полицейских, — терпеливо объяснил он. — Поэтому я не мог прийти раньше.
  — А-а, — слабо сказала она.
  — А сейчас, мэм, пожалуйста, выслушайте и позвольте мне объяснить. У нас, может быть, немного времени, и я хотел бы, чтобы вы поняли.
  — Хорошо, давайте объясняйте.
  — Нелегко для мужчины вроде меня говорить с такой женщиной, как вы, и говорить то, что я должен сказать, — выпалил Баррис, — но я знаю, почему вы так против. Ваша дочь убила Артура Кашинга, и он, конечно, этого заслуживал. Вы слышали ее крик и выстрел и пошли выяснить, что происходит. Затем вы постарались прикрыть свою дочь. Теперь, конечно, я не знаю, какие улики может обнаружить шериф, но что касается моей жены и меня, мы ни слова не скажем. Карлотта хорошая девушка; Артур Кашинг был подонком. В общем, я хотел, чтобы вы знали, что мы хотим поступить по-соседски и…
  — Мистер Баррис, вы глубоко ошибаетесь. Карлотта вернулась рано вечером…
  — Вы не должны мне этого объяснять, мэм. Я просто стараюсь рассказать, что мне известно, как было дело. Газеты любят набрасываться на такое, и, если девушка попадет в подобную ситуацию, она меченая на всю жизнь. Я знаю, что действительно произошло. Я знаю, что звон разбитого стекла, и выстрел, и женский крик раздались задолго до того, как вы пошли разобраться. Моя жена не всегда хорошо держит язык за зубами, как мне хотелось бы. Но на этот раз я топнул ногой и велел ей помалкивать обо всем этом.
  — Вы… вы не разговаривали с шерифом?..
  — Конечно, я говорил с шерифом, — сказал Баррис. — Шериф задал мне массу вопросов. Он спрашивал, не видел ли я кого-либо выходящим оттуда, и я сказал, что не видел. И это была правда, потому что я действительно не видел. Потом я сказал, что услышал сначала звон стекла, затем выстрел; именно тогда было совершено убийство, предположил я; что некоторое время спустя раздался женский крик; что я поднялся немного позже, после того как услышал звон стекла и выстрел, взглянул, в чем дело, и ничего не увидел. Я позвал жену, и где-то в это время мы услышали женский крик, но ни моя жена, ни я ничего не увидели, выглянув в окно. В общем, я не сказал ему, что после мы видели вас из своего окна, потому что считаю, что его это не касается.
  Она сказала со всей решительностью:
  — Карлотта была дома в постели задолго до полуночи…
  — Вам не нужно ни в чем убеждать меня, мэм. Я лишь пытаюсь доказать, что мы хотим вести себя по-соседски…
  — Я знаю, — произнесла она с отчаянием. — Вы пытаетесь вести себя как добрый сосед, но в глубине души вы думаете, что это моя дочь убила Артура Кашинга.
  Он сказал спокойно:
  — И вы тоже так думаете.
  Это заявление было столь неожиданным, столь искренним, что Белл Эдриан не смогла поднять глаз.
  Сэм Баррис встал:
  — Я просто думал, что нужно вас предупредить, миссис Эдриан. Сейчас, видимо, шериф собирается прийти поговорить с вашей дочерью. Вы можете сказать ему, что ваша дочь вернулась домой до полуночи, а также что я был здесь и сказал вам…
  — Да, но я не должна ему об этом говорить!
  — Нет, должны. Если вы попытаетесь выглядеть удивленной, то вы переиграете, как и со мной, когда я сообщил вам, что Артур Кашинг мертв. Вы чуть-чуть переиграли… С людьми, живущими в деревне, не бывает проблем, когда случается с ними разговаривать, но когда они наблюдают — это другое дело. Я не мог бы сказать вам, что вы сделали не так, да и шериф, видимо, не скажет, но вы все же что-то сделали не так. На такие вещи у нашего шерифа острый глаз. Ему нравится загонять людей в угол и усаживать в ловушку. Поэтому расскажите ему, что я зашел просто по-соседски и сообщил, что Артура Кашинга застрелили.
  — Так рано? — возразила она. — Наверняка его заинтересует, почему…
  — Потому, — продолжал настойчиво Баррис, — что я знал, что Карлотта ужинала у него прошлым вечером, и я сам для себя хотел выяснить, когда Карлотта вернулась домой. Думаю, это будет хорошая идея, если вы будете как бы рассержены всем этим — тем, что я так рано вас разбудил. Мы здесь немного отличаемся от горожан. Вы можете сказать ему, что меня вроде как распирало от новостей и мне надо было ими поделиться. Думаю, это будет лучший выход: вам не нужно будет изображать удивление или еще что-то, и вы не окажетесь в ловушке. — Он резко поднялся и направился к двери. — Думаю, я сказал все, — заключил он.
  Она молча протянула ему руку.
  Баррис секунду подержал ее руку в своей мозолистой ладони.
  — Вы знаете, — проговорил он, — я всегда хотел быть, что называется, джентльменом, которому на язык приходят правильные слова, чтобы выразить любую мысль. Мне пришлось бросить школу после четырех лет учебы, и с тех пор я должен был постоянно работать… Мы перевидали здесь много городских жителей и можем поэтому отличить настоящее от фальшивого. Большинство из них фальшивы, но когда иногда нам встречаются настоящие люди, мы… Ну, это как бы вдохновляет нас. Вы и ваша дочь именно такие люди. Мне хотелось бы это высказать, но я не умею.
  — Думаю, вы очень хорошо это сделали, — мягко сказала она.
  — Думаю, вам было бы хорошо обзавестись адвокатом. Не надо говорить об этом шерифу, но…
  — Перри Мейсон, — сказала она, — знаменитый адвокат, проводит здесь отпуск. Я думаю, что могла бы…
  — Я тоже было о нем подумал, — подхватил Сэм Баррис. — Конечно, стоит он дорого.
  — У меня есть деньги, — просто сказала она.
  — Хорошо. Думаю, что это надо обязательно сделать. Он хороший адвокат. В любом случае, я думаю, шериф не будет задавать слишком много вопросов. Он знает, что вы за люди…
  — Я не знала, что мы так популярны, — заметила миссис Эдриан.
  — Да, вас это удивило бы. Мы, жившие в этих местах и работавшие на земле еще до того, как было решено строить здесь курорт, можем отличить настоящих людей от фальшивых. Вас бы удивило, как много молвы ходит вокруг людей, которые здесь появляются, как местные тщательно их оценивают… Успеха вам, миссис Эдриан, и если я могу чем-нибудь помочь, что-то сделать для вас, можете на меня положиться.
  Сэм Баррис неловко двинулся к двери, затем задержался в проеме и сказал:
  — Ваша дочь убила его, и у нее была чертовски веская причина это сделать. Не задавайте ей слишком много вопросов и не давайте адвокату слишком давить на нее, чтобы он не припер Карлотту к стенке. Вы знаете то, что вы знаете, а я знаю то, что я знаю… И мы оба знаем, что ваша дочь — соль земли, хорошая, славная девушка. Это так же верно, как то, что они придут. Давайте оставим ее в покое.
  С этим Баррис вышел в холодный свет серого утра.
  Когда он ушел, миссис Эдриан постояла несколько мгновений в задумчивости в центре комнаты, затем двинулась к двери комнаты Карлотты.
  — Что он сказал, мамочка?
  — Ничего особенного. Он сказал, что Артур Кашинг мертв.
  — Откуда он узнал?
  — Он слышал выстрел и звон стекла.
  — Слышал? Когда?
  — Когда это случилось. Думаю, около двух часов ночи.
  — Мамочка, а он… Он выглядывал в окно? Видел ли он кого-нибудь?
  Миссис Эдриан засмеялась:
  — Их дом в трехстах ярдах от дома Кашингов.
  На лице Карлотты было явное облегчение.
  — Да, правда, — сказала она. — Ведь ты бы никого не узнала на таком расстоянии, мамочка?
  — Конечно нет, — ответила та и затем ободряюще добавила: — Не то чтобы это что-то меняло, но я хочу повидаться с Перри Мейсоном, адвокатом.
  Глава 5
  Перри Мейсон, лежавший под теплыми одеялами в нетопленой спальне домика в горах, заметил, что уже достаточно светло, он даже мог видеть пар от своего дыхания в холодном воздухе.
  Дом принадлежал одному его клиенту, и Мейсон согласился им воспользоваться для столь нужного отдыха. Только что он обнаружил, к своей досаде, что после четырех-пяти часов сна он полностью бодрствует, его мозг работает на высоких оборотах над проблемами его клиентов, которые он постарался на время позабыть.
  Днем Перри Мейсон так активно занимался физическими упражнениями, лыжами, пешей ходьбой, верховой ездой, что к наступлению ночи он настолько физически уставал, что был рад свалиться в постель уже в девять часов в расчете на длинную ночь счастливого забвения. Однако к полуночи, отдохнув, он просыпался, надевал халат и тапочки и переходил из холодной спальни в теплую уютную гостиную, где масляный нагреватель поддерживал постоянную температуру в семьдесят три градуса по Фаренгейту.
  Здесь адвокат располагался в глубоком кресле, брал стопку приговоров и решений Верховного суда и окружных апелляционных судов и начинал изучать решения, внимательно отмечая, какой судья писал заключение. Иногда он одобрительно кивал, иногда хмурился и отрицательно тряс головой, когда не соглашался с заключениями суда.
  Затем, через два-три часа, вновь почувствовав сонливость, он возвращался в холодную, нетопленую спальню, забирался под одеяла, погружался в сон и отмечал недовольно, что к рассвету сон вновь как рукой снимало.
  Адвокату слишком хорошо были известны эти симптомы. Он был настолько погружен в дела своих клиентов, что его подсознание гнало отдых, который он хотел себе дать. Делла Стрит, пользующаяся полным доверием секретарша, получила инструкцию не беспокоить шефа, за исключением чего-то экстраординарного, и вот уже в течение четырех дней она тщательно воздерживалась даже от телефонных звонков ему.
  Было воскресенье, и Делла должна была приехать утром с портфелем важных дел, требующих его личного участия.
  Лежа в этот холодный рассветный час и наблюдая, как пар от его дыхания поднимается к потолку и растворяется, Мейсон принял решение. Он вернется домой сегодня вечером вместе с Деллой Стрит. Лучше снова впрягаться в упряжку, в которой он мог напрямую решать все проблемы. Приучив свой мозг работать с молниеносной скоростью, Мейсон теперь мучился оттого, что сам так наладил мозговой механизм, который требовал постоянного стимула и который, будучи лишен работы, уже не мог расслабиться и отдыхать.
  Он потянулся и зевнул, надел халат, тапочки и уже направлялся в душ, когда услышал быстрые, почти бегущие легкие шаги, затем раздалось нервное постукивание в дверь.
  Нахмурившись, Мейсон пересек большую гостиную, покрытую индейскими ковриками, с низкими креслами и общей приятной загородной атмосферой, открыл переднюю дверь и увидел встревоженную женщину лет сорока пяти.
  Миссис Эдриан окинула взглядом высокорослого адвоката, его густые взъерошенные волосы, гранитные черты лица, прямые, изучающие глаза; увидела халат, тапочки, выглядывающие из-под халата ноги в пижамных штанах.
  — Извините, — сказала она, — мне ужасно неловко будить вас, но… я… мне просто необходима ваша помощь…
  — В чем же дело? — спросил Мейсон.
  — Я миссис Белл Эдриан, — сказала она. — Мы в каком-то смысле соседи. Я знаю о вас все, мистер Мейсон, хотя вы, вероятно, никогда о нас не слышали. У нас коттедж там, у залива, и у меня беда, ужасная беда.
  Мейсон поднял брови, запустил пальцы левой руки в свою шевелюру.
  — Что за беда? — спросил он.
  Миссис Эдриан начала лихорадочно:
  — Я знаю, что у вас очень высокие гонорары, мистер Мейсон, но я отнюдь не бедна. Я знаю также, что вы приехали сюда, чтобы отдохнуть, что ужасно переутомлены, что вы стараетесь держаться особняком и не общаться здесь ни с кем, что вы можете отказаться даже выслушать это дело, и все же я… я должна поговорить с вами… Счастье моей дочери… Все зависит от вас.
  — Что это за дело? — спросил Мейсон.
  — Убийство.
  Лицо адвоката смягчилось.
  — Вот теперь мы начинаем приближаться. Входите.
  — О, мне так неудобно, мистер Мейсон.
  — Входите, входите, — гостеприимно сказал Мейсон. — Садитесь. Вы пока располагайтесь здесь, а я тем временем приму душ, побреюсь, оденусь и смогу, по крайней мере, выслушать вас…
  — Боюсь, на это не будет времени, — сказала она. — У меня сейчас каждая минута на счету. Я… я бежала сюда всю дорогу.
  Мейсон указал на стул:
  — Садитесь. Хотите сигарету?
  Она отрицательно покачала головой.
  Мейсон достал себе сигарету, убедился, что ей удобно сидеть, и сам расположился в кресле, натянув на себя халат, глубоко затягиваясь и поглядывая на нее сквозь облачка дыма поблескивающими глазами.
  — Продолжайте, — сказал он. — Рассказывайте.
  — Я вдова, мистер Мейсон. Я живу со своей дочерью, Карлоттой. Мы живем здесь, у озера, в коттедже. Это наша собственность. Моей дочери двадцать один год. Ее отец умер, когда ей было шестнадцать. Я старалась быть ей хорошей матерью. Я…
  — Вы хотели рассказать мне об убийстве, — резко перебил Мейсон, — и вы сказали, что времени мало.
  — Да, да, я знаю. Я хочу, чтобы вы поняли все о Карлотте. Она хорошая девушка.
  Мейсон отозвался на это сообщение простым отрывистым кивком.
  — У нее есть приятель в городе, который очень ею увлечен. Он молодой адвокат в начале своей карьеры. Он был бы то, что надо… Я думаю, он очень ее любит.
  — А убийство? — поторопил Мейсон. — Кого убили?
  — Артура Кашинга.
  Мейсон поднял брови:
  — Вы имеете в виду сына банкира, который собирается строить курорт?
  — Да, это он.
  — И что же случилось?
  — Моя дочь обычно каталась с Артуром Кашингом на лыжах. Ничего серьезного. Это была для нее просто мужская компания. Но я думаю, что он-то был очень увлечен Карлоттой, но… но не в том смысле, как тот, другой мужчина.
  — В каком смысле? — спросил Мейсон.
  Она взглянула ему в глаза и сказала:
  — Ну, можете назвать это биологической потребностью, если хотите. Артур Кашинг был из таких людей. О нем здесь ходит много слухов, которые нельзя оставлять без внимания. Это профессиональный волк, использующий свое положение, деньги, власть, чтобы добиться того, чего он хочет. Если он может заполучить свое, он берет без всяких угрызений совести, или…
  Мейсон заметил:
  — Вы смотрите на животное под названием «мужчина» с точки зрения матери, у которой дочь на выданье. Ведь все мужчины более или менее…
  — Нет, пожалуйста, мистер Мейсон, поймите меня правильно. Я широко смотрю на вещи. Я не ханжа. Я знаю, что реальная жизнь не всегда совпадает с теорией, но Артур Кашинг был… животным.
  — И все же вы позволяли Карлотте общаться с ним?
  — Да нет, мистер Мейсон… О, вы делаете все это ужасно трудным для меня.
  — Вы сами все усложняете, — заметил Мейсон.
  — Вам никогда не понять, мистер Мейсон, чувства матери, видящей, как ее ребенок вдруг становится взрослым. За ними нужно постоянно следить в тот период, когда они достигают физической зрелости, а затем вдруг приходит духовная зрелость и… и вы уже не осмеливаетесь следить за ними. Если вы это делаете, то вы разбиваете свое и их сердце или же вынуждаете их действовать самостоятельно.
  Девушка, конечно, должна кое-чему научиться сама. Она должна приспосабливаться к жизни, расстаться с детством, становясь молодой женщиной. И если в этот период жизни она чувствует, что за нею следят, опекают и расспрашивают, у вас мало что получится, и вы можете нанести дочери непоправимый вред. Ведь так легко безнадежно испортить отношения между матерью и дочерью. Вы можете полностью уничтожить привязанность. Вы можете сохранять какую-то видимость уважения, но любовь убита.
  — Хорошо. Вы говорите, а время идет. Я понял, что вы имеете в виду.
  — Вы можете знать это, — возразила она, — но вы никогда этого не поймете, не будучи матерью.
  — Для пользы дела, — сказал Мейсон, — признаем, что это так. Вы правы, я никогда не смогу стать матерью. Так что же случилось?
  — Карлотта знала все о репутации Артура Кашинга. Несмотря на его «успехи» у девиц определенного толка, он предпринимал определенные шаги в отношении Карлотты и… — тут миссис Эдриан гордо выпрямилась, — ничего не добился. Но ей нравилось давать отпор, а он представлял собой опасный вид мужского динамита, с которым ей хотелось поиграть.
  — Я слышал, что Кашинг сломал лодыжку.
  — Да, он сломал лодыжку, и она была у него в гипсе. Он мог передвигаться на костылях или в кресле на колесах… У него была кинокамера, он снимал фильм во время катания с Карлоттой. И вчера вечером он пригласил ее поужинать с ним и посмотреть этот фильм.
  — А вы что на это сказали?
  — Мистер Мейсон, это была для меня самая трудная вещь в жизни, но я не сказала ничего, ни слова. Я старалась вести себя абсолютно естественно, но я, конечно, знала, что должно было случиться. Он был настоящим джентльменом до тех пор, пока ужин не был накрыт и прислуга не ушла. Затем он стал настойчивым, и когда ему все равно не удалось задуманное, то он… ну, он подтвердил свою репутацию.
  — И что же случилось?
  — Я не знаю подробностей, мистер Мейсон. Я не спрашивала Карлотту. Может быть, вам она скажет. А я не хочу спрашивать. Я знаю лишь, что она вернулась домой, одежда на ней была порвана и она была очень разозлена. Возможно, она дала ему пощечину — и сильную.
  — Продолжайте.
  — Слава богу, у нас с Карлоттой нормальная, цивилизованная дружба. Она рассказала мне о случившемся, и мы обе постарались увидеть смешную сторону этого дела. Это было неприятное приключение, но нам удалось придать ему комический оборот, в духе Красной Шапочки и Серого Волка. Потом мы выпили и легли спать, но я видела, что Карлотте не по себе, и я пошла спать к ней.
  Глаза Мейсона слегка сузились.
  — Потом, около двух часов ночи, я услышала женский крик, соскочила с кровати и попыталась установить, откуда идет крик. Кажется, это был дом Артура Кашинга, и я видела, что там горит свет.
  — А Карлотта? — спросил Мейсон.
  — Карлотта мирно спала. Когда мы только легли, она нервничала и беспокоилась, но когда я услышала крик, она уже спала мертвым сном, и я посчитала глупым ее будить. Я снова легла и заснула.
  — И совершенно очевидно, — сказал Мейсон, — вы недолго спали и…
  — Вы знаете Сэма Барриса?
  Мейсон покачал головой.
  — В свое время Сэму Баррису принадлежали почти все земли на северо-западном берегу озера. Он один из местных старожилов, фермерствовал здесь много лет и…
  — А какое отношение имеет ко всему Сэм Баррис?
  — Мистер Баррис проснулся от того же ужасного крика, что и я, но он еще слышал звон стекла и выстрел. Он отправился посмотреть, в чем дело, и обнаружил Артура Кашинга в кресле мертвым.
  — Убитым?
  Она кивнула:
  — Револьверная пуля в груди. Он сообщил шерифу, а затем зашел рассказать мне.
  — В такую рань?
  — Да, рассвет только занимался.
  — Почему?
  — Разве вы не понимаете? Он знал, что Карлотта ужинает с Артуром Кашингом. Прислуга знала об этом. Шериф расследует сейчас это дело и с минуты на минуту может захотеть услышать от Карлотты ее версию. А Сэм Баррис знает, что за дрянь Артур Кашинг, вернее — был дрянью.
  — Ну а почему бы вашей дочери просто не рассказать шерифу все, как было?
  — Понимаете ли, мистер Мейсон… в общем, здесь нужно все сделать осторожно. Если делу будет дана огласка и все такое… Если приятель Карлотты в городе прочитает обо всем в газетах…
  Мейсон нетерпеливо тряхнул головой:
  — Я не смогу все это утаить от прессы.
  — Но я подумала, что если бы у нас был адвокат, кто-то, кто защищал бы наши интересы, если бы…
  — Как я понимаю, — сказал Мейсон, в голосе которого слышалось некоторое разочарование, — нет даже слабой возможности того, что имя вашей дочери будет каким-то образом связано с убийством.
  — Конечно нет.
  — Поэтому я ничего не смогу здесь сделать. Ваша дочь должна лишь рассказать простую, голую правду. И поверьте мне, — добавил он, со значением глядя на миссис Эдриан, — любая попытка что-либо скрыть может иметь самые плачевные последствия.
  — Да, я понимаю, — сказала она, избегая его взгляда.
  Мейсон глядел на нее пристально.
  — А ну-ка, говорите ли вы мне всю правду?
  — Да, да, конечно.
  — Судя по всему, Артур Кашинг, разочаровавшись в своей попытке легко завоевать вашу дочь, позвонил какой-то другой женщине, которую он лучше знал и которая, по его мнению, могла быть более покладистой. Из показаний ваших и вашей дочери будет следовать, что Карлотта была дома. Показания Сэма Барриса зафиксируют время преступления. Вы можете подтвердить его свидетельство по этому пункту. Вот и все.
  — Думаю, что да. Однако… Не знаю, достаточно ли опытен местный шериф. Ведь всего несколько лет назад здесь селились только фермеры и…
  — Продолжайте, — сказал Мейсон. — Выкладывайте все. В чем загвоздка?
  — Я думала, что, может быть, вам лучше знать, как приступить к делу. Прежде всего необходимо выяснить, мне кажется, кто эта другая девушка, которая кричала и стреляла.
  — Сам по себе факт, что она кричала, не обязательно означает, что это она стреляла, — заметил Мейсон.
  — Нет, нет, я понимаю. Это ваша логика юриста. Это не доказательство того, что она стреляла. Однако когда ее личность будет установлена, она, естественно, станет подозреваемым лицом. Шериф примется разрабатывать эту версию, все это попадет в газеты… Ну а имя Карлотты вряд ли и упомянут.
  Мейсон кивнул.
  — Я думала, вы знаете толк в этих вещах, — сказала она, — и что вы могли бы кое-что расследовать…
  Мейсон ответил с сомнением:
  — Боюсь, шериф не оценит мою помощь в расследовании убийства. И вообще, я адвокат, а не детектив. К тому же я обычно не в ладах с полицией.
  — Боюсь, вы сами не представляете, какую репутацию себе создали, мистер Мейсон. Вы и адвокат, и детектив.
  — Я нанимаю сыскное агентство для такой работы. Пол Дрейк из Детективного агентства Дрейка работает со мной не один год. Мы можем позвонить ему и попросить прислать сюда своих людей, но даже если бы они воспользовались самолетом, они были бы здесь и могли приступить к работе не раньше чем через пару часов. Потом, им нужно…
  — Но сегодня воскресенье, — в отчаянии сказала Белл Эдриан. — Если бы мы… Видите ли, у нас целый день. Если бы нам удалось найти ту девушку к ночи, это не было бы слишком поздно.
  — А какую историю собирается тем временем рассказывать Карлотта? — спросил Мейсон.
  — Правду.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. Он поколебался секунду, затем отправился к телефону. — Устраивайтесь поудобнее, миссис Эдриан, там на столике есть журналы.
  — Спасибо, я не могу читать, я слишком нервничаю.
  Мейсон набрал междугородный код, затем прямой номер Пола Дрейка, не значившийся в телефонной книге.
  — Ваша дочь знает, что вы здесь? — спросил он, держа трубку возле уха.
  Она кивнула.
  — Это не очень хорошо.
  — Почему же?
  — Предположим, шериф спросит Карлотту, что случилось этой ночью и где она была, когда Кашинга застрелили. Она ответит, что была в постели и что вы можете это подтвердить. Они спрашивают, где вы, а вы пошли ко мне. Это…
  — Конечно, — перебила она. — Я об этом и говорила, вот почему я так спешу. Я должна вернуться к приходу шерифа. Я хочу, чтобы никому не было известно, что я была здесь.
  — Тогда вам лучше возвращаться. Кажется, все обстоятельства мне понятны. Я… Минутку.
  Он услышал голос в трубке и сказал:
  — Хэлло, Пол… Нет, я все еще в горах, где предполагал отдохнуть… Пол, для тебя есть работа… Да, да, я знаю, что Делла Стрит едет сейчас сюда. Она будет здесь рано утром, но это экстренная работа… Речь идет об убийстве. Слушай, Пол, я хотел бы, чтобы ты прислал сюда пару человек самолетом. Если можешь, приезжай сам. Мне нужны здесь опытные детективы, и как можно скорее. По телефону я не могу больше ничего объяснить. Я хотел бы, чтобы ты расследовал случай убийства. Нет, это другое дело. Просто здесь есть шериф, который может наделать ошибок. Нам нужны подлинные факты. Мы хотим помочь властям… Нет, они не просили о содействии. Возможно, они этого и не хотят. Нам нужно действовать тактично… Присылай людей, а я объясню. Сам можешь приехать?
  Мейсон слушал, затем удовлетворенно кивнул:
  — Звони в аэропорт, пусть разогревают самолет. Погода здесь хорошая, видимость отличная. Холодно, морозно и ясно, в горах ни облачка. Вы можете долететь за час, а твои люди смогут быть в аэропорту через тридцать — сорок пять минут… Давай выезжай… Что? К черту завтрак. Да, это очень важно.
  Он повесил трубку и сказал миссис Эдриан:
  — Ну вот, я думаю, мы сделали все, что сейчас можем сделать. Возвращайтесь пока…
  Вдруг он повернул голову, прислушиваясь, затем подошел к окну и поглядел сквозь жалюзи.
  — Боюсь, я не оценил всей срочности дела с самого начала. Наверное, я слишком долго вас расспрашивал.
  — Что вы имеете в виду?
  — Машина шерифа, — сообщил Мейсон. — Шериф и три его помощника, все выглядят довольно мрачными…
  Раздался шум шагов на крыльце и затем повелительный стук в дверь.
  У Белл Эдриан побелели губы.
  Глава 6
  Стоявший в дверях человек чувствовал себя явно неловко, но одновременно в нем ощущалась какая-то решимость. Было видно, что продвигаться к поставленной цели он будет осторожно, но при этом не отступит ни на шаг.
  За его спиной стояли группкой три человека, чей вид показывал, что они здесь для поддержки шерифа и полностью подчиняются ему.
  — Вы мистер Мейсон, — сказал шериф. — Перри Мейсон, знаменитый адвокат. Я Берт Элмор, шериф этого графства. Не думаю, что вам много обо мне известно, но я столько слышал о вас.
  Перри Мейсон пожал ему руку.
  — Теперь и я вас знаю, шериф, и мне очень приятно встретиться с вами. Чем могу быть вам полезен?
  — Мы хотели бы войти, — сказал шериф.
  — Мне жаль, — ответил Мейсон, — но сейчас я занят.
  — Хорошо, — заметил шериф, — но то, чем вы заняты, и является, как я думаю, целью моего визита.
  Мейсон поднял брови.
  — Миссис Эдриан у вас, не так ли?
  Мейсон кивнул.
  — Мы хотели бы задать ей несколько вопросов.
  — Миссис Эдриан и я сейчас беседовали, и я хотел бы завершить беседу до того, как нас прервут. Однако, — мягко добавил он, заметив выражение упорства на лице шерифа, — я буду очень рад, если вы войдете и зададите свои вопросы, разумеется учитывая, что мне, может быть, понадобится закончить беседу с моим клиентом по ходу того, как вы будете задавать вопросы. Входите же… А эти джентльмены?
  — Это мои помощники, — сообщил шериф.
  — Заходите, — гостеприимно пригласил Мейсон. — Для вас тоже есть стулья, ребята.
  Все четверо вошли в дом.
  Шериф, крепко сбитый человек лет пятидесяти-шестидесяти, снял свою черную широкополую шляпу и сказал:
  — Доброе утро, миссис Эдриан.
  — Доброе утро, шериф.
  Он пододвинул к себе стул и сел. Трое его помощников выстроились вдоль дальней стены комнаты.
  — Джентльмены, не хотите ли сесть? — пригласил Мейсон.
  — Все в порядке, — ответил один из них. — Мы здесь постоим.
  Шериф, не обращая на них внимания, не сводил глаз с миссис Эдриан.
  — Я должен задать вам несколько вопросов, миссис Эдриан, хотя мне очень не хочется этого делать. Думаю, вы понимаете.
  Поджав губы, она кивнула.
  — Сейчас мы были у вас дома и говорили с мисс Карлоттой, вашей дочерью. Она сказала, что Сэм Баррис был у вас и рассказал, что случилось этой ночью.
  Миссис Эдриан вновь кивнула.
  — Он не должен был этого делать, — заявил шериф.
  — Почему же? — спросила она.
  — Мы хотели… Ну, мы хотели сначала поговорить с вами.
  — Да почему же Сэм Баррис не мог по-соседски рассказать мне о случившемся?
  — Ладно, дело уже сделано, не будем об этом. Я хотел спросить вас о мисс Карлотте.
  — Я слушаю.
  — Она сказала нам, что вы здесь. Правда, сначала она не хотела нам этого говорить. Есть ли какая-либо причина для вас не хотеть, чтобы мы знали о вашем пребывании здесь?
  — Конечно нет.
  — Она вела себя довольно забавно.
  Миссис Эдриан улыбнулась:
  — Несомненно, все из-за того, что Карлотта оказалась в весьма необычной и нелегкой ситуации. Вы ведь знаете, что она ужинала у Артура Кашинга прошлым вечером?
  — Да, я это знаю, — ответил шериф. — Мы это проверили. Она там ужинала, прислуга вымыла посуду и ушла домой чуть позже десяти. Когда она уходила, Артур Кашинг и ваша дочь смотрели в гостиной фильм.
  Снова миссис Эдриан кивнула.
  — Так, а когда ваша дочь вернулась домой?
  — Я… я точно не знаю. По-моему, около одиннадцати.
  Шериф медленно кивнул. Его серые задумчивые глаза внимательно ее рассматривали. Мейсон спросил:
  — В какое время произошло убийство, шериф?
  Шериф оставил вопрос без внимания. Он не отрывал глаз от миссис Эдриан.
  — А ваша дочь выходила из дому после того, как вернулась от Кашинга?
  — Нет, конечно.
  — А вы не выходили?
  — Я пришла сюда.
  — Это единственный раз, когда вы выходили из дому?
  — Да, конечно.
  — А вы в дом Кашинга не ходили?
  — Конечно же нет.
  — А ваша дочь?
  — Конечно, она там была на ужине и…
  — Я имею в виду, не была ли она там снова после своего возвращения домой.
  — Нет, не была.
  — Вы это точно знаете?
  — Да, конечно. Мы спали вместе, а у меня сон чуткий. Но чего же ради ей было возвращаться?
  — Не знаю. Это я вас спрашиваю.
  — А я вам и ответила.
  — Итак, когда ваша дочь была там, у нее с Артуром Кашингом произошла какая-то серьезная неприятность.
  — Смотря что вы имеете в виду. Моя дочь красивая девушка. А Артур Кашинг не отличался сдержанностью в амурных делах.
  — Я пытаюсь выяснить вот что, — сказал шериф. — Не бросала ли она в него зеркало?
  — Бросала зеркало? — воскликнула миссис Эдриан.
  — Вот именно.
  — Боже мой, да нет. Она просто дала ему пощечину и ушла.
  — А он не бросал в нее зеркало?
  — Конечно нет. Просто он стал агрессивным.
  — Когда мы пришли туда и обследовали место, то выяснилось, что кто-то бросал зеркало. Видимо, зеркало ударилось об оконный переплет и разбилось. И окно разбилось. Во дворе и в комнате были разбросаны осколки стекла.
  Миссис Эдриан промолчала.
  — Вам ничего об этом не известно?
  — Ничего.
  — Карлотта вам не говорила?
  — Конечно нет. Она не бросается вещами. Карлотта остается леди даже в самых трудных обстоятельствах. Я же говорила вам, она дала ему пощечину и ушла домой.
  — И у нее прокололась шина?
  — Верно. Теперь я могу рассказать все остальное, — произнесла миссис Эдриан.
  — Секунду, — мягко вмешался Мейсон. — Кажется, шериф хочет что-то сказать насчет прокола.
  — Не сейчас, — ответил шериф. — Я хотел бы полностью выслушать рассказ миссис Эдриан.
  — Мне кажется, вы хотите получить несправедливое преимущество, — заметил Мейсон. — Почему вы сразу не скажете миссис Эдриан, чего конкретно вы добиваетесь?
  — Я хочу добиться фактов, — сказал шериф, медленно поворачиваясь к Мейсону.
  — Совершенно верно. Но ведь очевидно, что вы располагаете уже какими-то фактами, которые неизвестны миссис Эдриан.
  — Да, это так, — допустил шериф. — Будем считать, что они у нас есть. Мы знаем кое-что об убийстве, а миссис Эдриан, естественно, не может этого знать.
  Было что-то жесткое в том, как он говорил, и это заставило Мейсона бросить предостерегающий взгляд на миссис Эдриан.
  — Мне нечего скрывать, — заметила она, обращаясь и к адвокату, и к шерифу. — То, что мне рассказала дочь, обеспокоило меня. Я чувствовала, что возникли определенные осложнения.
  — Какие?
  — У нас были дружеские отношения с Кашингами. Конечно, эта семья здесь хорошо известна. Я считала Кашинга-старшего очень воспитанным джентльменом. Я знала, что у его сына была очень дурная репутация. Я ничего бы такого не подумала, если бы он… ну, если бы он просто ухаживал, как обычно, за Карлоттой, но он попытался заставить ее…
  — Он применял силу?
  — Ее блузка была разорвана.
  — Продолжайте, — сказал шериф.
  — Естественно, я думала, что не смогу оставить это просто так. Я не знала, следует ли мне говорить с ним об этом либо дать ему от ворот поворот. Я была обеспокоена, не могла заснуть. Наконец я решила, что при следующей встрече я буду с ним очень холодной, нарочито вежливой и держать большую дистанцию.
  — И когда это было? — спросил шериф.
  Она удивленно подняла глаза.
  — Да ведь я не видела его! Я уснула, а затем явился Сэм Баррис и сообщил мне, что Артур убит.
  — Вы уверены, что это была новость для вас?
  — Конечно. А теперь не прерывайте меня, шериф. Я хочу объяснить еще одну вещь.
  — Давайте продолжайте.
  Мейсон произнес:
  — Думаю, что более благоразумным для вас было бы…
  — Пожалуйста, мистер Мейсон. Я отдаю себе отчет в том, что делаю, и предполагаю, что у шерифа на уме. Я хочу помочь ему пролить свет на это темное дело… В третьем часу утра я проснулась, ибо услышала…
  — Что же вы услышали?
  — Мне показалось, что кричала какая-то женщина, крик доносился над озером со стороны коттеджа Кашинга.
  — И как вы поступили?
  — Я очень тихо поднялась с постели, чтобы не беспокоить Карлотту. На цыпочках подошла к окну, увидела свет в доме Кашинга, но никого там не заметила и больше ничего не слышала. Было ужасно холодно, и я вернулась в постель.
  — То есть ваша дочь была с вами?
  — Да, и она спокойно спала.
  — Хорошо, — проговорил шериф, потирая небритый подбородок. — Все это вроде вписывается в картину, вот только картина не соответствует фактам.
  — Значит, ваше толкование фактов неверно, — спокойно заключила миссис Эдриан.
  — Я немного обеспокоен этим делом, — сказал шериф. — У меня много обязанностей, некоторые не очень приятны. Прежде всего, почему вы посчитали необходимым сразу броситься сюда, к адвокату?
  — Я скажу вам, почему «бросилась» к адвокату, — ледяным голосом сказала миссис Эдриан. — Я честно выложу свои карты на стол. Я знала, что моя дочь была на ужине у Кашинга. Поскольку я слышала крик, мне стало ясно, что там была и другая девушка. Я очень хотела выяснить, нельзя ли найти эту, другую девушку до того, как имя моей дочери будет втянуто в историю.
  — Хорошо, это можно понять, — согласился шериф, все так же поглаживая подбородок.
  — Вот я и пошла к мистеру Мейсону и попросила его нанять детективов, чтобы помочь вам найти нужные улики. Потому я и здесь.
  — Что ж, это очень любезно с вашей стороны, миссис Эдриан. Я мог бы воспользоваться помощью такого адвоката, был бы даже признателен вам за это.
  — Хорошо, — сказала она, не в состоянии полностью скрыть торжество в своем голосе. — Все это правда, и мистер Мейсон может это перепроверить.
  Мейсон спокойно сообщил:
  — К вашему сведению, шериф, я только что звонил Полу Дрейку из детективного агентства. Он сам летит сюда самолетом и будет здесь к вашим услугам.
  — Что ж, прекрасно, — сказал шериф, — только я не думаю, что мне понадобится его помощь.
  — Нет? — переспросил Мейсон.
  — Нет. У меня есть собственные обязательства перед налогоплательщиками.
  — Конечно, — сказала миссис Эдриан, — вы вряд ли думаете, что застрахованы от ошибок. Вы сами сказали секунду назад, что…
  — Одну минуту, — перебил шериф. — Прошу понять меня правильно. Вы очень можете мне помочь, если будете делать по-моему. Если мистер Дрейк намерен приехать и заняться расследованием, я буду только рад. И если он что-то обнаружит, то окажет мне большую услугу, когда придет и все мне расскажет. Но я не могу назначить этого городского детектива своим помощником, облечь своим доверием и информировать его обо всем, что мне станет известно.
  — Конечно нет, — отозвался Мейсон. — Мы этого и не ждем, шериф. Мы попросим мистера Дрейка попытаться собрать улики, и, как только он сможет обнаружить и установить личность другой женщины, он тут же передаст вам эту информацию.
  Шериф немного подумал, взглянул на Мейсона из-под густых бровей:
  — И одновременно сообщит все это в газеты, как я предполагаю?
  — Совершенно верно, — ответил Мейсон.
  — Что ж, думаю, это подходит. Но я хотел бы получить эту информацию первым — и немного попридержать ее.
  Мейсон ничего не сказал.
  Шериф Элмор обернулся к миссис Эдриан:
  — Знаете, миссис Эдриан, вы и Карлотта очень симпатичные люди. Вы из тех, кого я рад видеть в наших краях.
  — Спасибо.
  — Поэтому, — продолжал он, — я не хотел бы, чтобы вы солгали мне, что вовсе не выходили ночью из дому.
  — Что вы имеете в виду?
  — Дело вот в чем, миссис Эдриан. Не знаю, есть ли у вас какой-нибудь опыт по части следов и всего такого прочего. Но когда земля индевеет, по закону природы происходят определенные вещи. Например, мы установили, что прошлой ночью стало примораживать не раньше полуночи, и затем на земле образовалось словно белое покрывало. В воздухе было сыро, а, как вы понимаете, иней это не что иное, как замерзшая влага. Может быть, мистер Мейсон знает об этом больше меня, но факт тот, что иней покрывает любую поверхность абсолютно белым ковром.
  — Ну и что? — спросила она.
  — А то, что как только рассвело, мы очень отчетливо увидели женские следы, которые вели от вашего дома к дому Кашинга и обратно.
  На лице миссис Эдриан отразился ужас.
  — Я буду предельно откровенен с вами, миссис Эдриан, — продолжал шериф. — Мы обнаружили автомобиль со спущенной шиной, как и говорила ваша дочь, ярдах в двухстах от вашего дома, на обочине, где она его оставила.
  Миссис Эдриан молчала.
  — Мы сняли шину, чтобы установить причину прокола. Нашли осколок стекла.
  — Ну и что? — отозвалась миссис Эдриан. — Осколок есть осколок. Я могу сказать, что тысячи и тысячи шин прокалываются на осколках стекла и…
  — Секунду, — сказал шериф, пошарив в кармане и вытащив толстый осколок стекла. — Можете сами взглянуть, миссис Эдриан. Смотрите, какой толстый осколок, одна сторона со слоем серебра. Одним словом, это осколок старинного зеркала, которое разбилось, когда кто-то швырнул его в коттедже Кашинга. Оно разлетелось, ударившись об окно. Осколки полетели во двор и на пол в комнате… То есть этот осколок мог проколоть шину только в том случае, если автомобиль отъехал после того, как зеркало было разбито.
  Вы утверждаете, что ваша дочь вернулась домой до полуночи. В это время еще не образовался толстый слой инея. И еще есть цепочка женских следов, ведущих от машины вашей дочери обратно к коттеджу Кашинга, затем снова к машине, а уж потом к вашему дому. Если эти следы что-нибудь значат, стало быть, ваша дочь возвращалась к дому Кашинга после прокола, затем снова к автомобилю — и домой.
  Теперь я выкладываю карты на стол, миссис Эдриан. И я хочу знать ответы. Факты налицо, и я хотел бы выслушать ваше объяснение, я не выдвигаю никаких обвинений — пока. Я только излагаю вам эти факты. Ваше право соглашаться с ними или оспаривать.
  — Мне кажется, — вставил Мейсон, — что, пока миссис Эдриан расстроена и к тому же нервничает, было бы лучше отложить все дальнейшие разговоры. Шериф, думаю, что она поведала вам все, что знала.
  Шериф заявил:
  — Я хочу быть честным в этом деле. Они очень милые люди. Я хочу, чтобы они действительно оказались не замешаны в этом деле. А вы что, советовали миссис Эдриан не отвечать на мои вопросы?
  Мейсон выдержал взгляд шерифа.
  — Нет.
  — А мне именно так показалось.
  — Нет, я не советовал ей не отвечать на ваши вопросы. Я лишь прошу вас не задавать их.
  Шериф снова поскреб подбородок и медленно ухмыльнулся.
  — Да, разумеется, ваше реноме…
  Он вдруг вскочил, услышав бегущие шаги на крыльце, а затем стук в дверь. Секундой позже, не успел еще Мейсон пройти полдороги к двери, ее распахнули снаружи. Возбужденный парень держал в руке револьвер. В дуло оружия был вставлен карандаш, и оно держалось, таким образом, на весу.
  — Я нашел, шериф! — торжествующе воскликнул вошедший. — Нашел и поднял так, как вы учили, сохранив отпечатки пальцев. Я подцепил его карандашом и совсем к нему не прикасался. Это револьвер 38-го калибра, я нашел его в кустах, футах в тридцати от стоявшей машины, кто-то забросил его так далеко, как мог, когда покинул машину.
  — Один момент, — нетерпеливо прервал шериф. — Заберите этот пистолет отсюда. Я сейчас выйду, так его и держите…
  — Вы можете выйти к нему прямо сейчас, — заметил Мейсон. — Миссис Эдриан сейчас не по себе, и она никому ничего не собирается более говорить.
  — Я думаю, — возразил шериф, — ей бы лучше рассказать нам побольше о…
  — А я так не думаю, — огрызнулся Мейсон.
  — В этом деле, разумеется, первенство за полицией, мистер Мейсон. Вам, как юристу, надо бы это знать.
  — Конечно, я это знаю. Если вы хотите ее арестовать, то валяйте, арестовывайте. А я пойду с вами и тут же потребую, чтобы ее доставили к ближайшему судье и был установлен залог…
  — В случаях убийств под залог не выпускают.
  — Вы обвиняете ее в убийстве?
  — Пока нет. Нет, если только вы меня не вынудите.
  Мейсон встретил его взгляд.
  — Хорошо. Я вас вынуждаю.
  Шериф задумался.
  Три помощника как один двинулись к Мейсону.
  Шериф Элмор жестом остановил их:
  — Все в порядке, ребята. Эта новая улика подтверждает, что стреляла женщина, которая была в машине. Думаю, нам надо вернуться и поговорить еще с мисс Карлоттой.
  Миссис Эдриан вскочила и направилась к двери.
  — Минуту, — позвал шериф, — вернитесь, миссис Эдриан. Вы останетесь здесь.
  — Вы не можете меня заставить. Я имею право идти туда, куда…
  — Сколько раз вам повторять? Я стараюсь сделать так, чтобы вы не высовывались. Вы бросаетесь предупреждать вашу дочь, и это будет худшее, что вы можете сделать. Это будет выглядеть так, будто вы сами считаете ее виновной, а… Боже мой, миссис Эдриан, дайте же мне передышку. Я пытаюсь выложить карты на стол. Если вы можете объяснить мне эти факты, то объясните, и сделайте это сейчас.
  — Я считаю, вы полностью правы, шериф, — мягко сказал Мейсон. — Думаю, вы ведете себя справедливо, и я думаю, что миссис Эдриан сможет все объяснить в свое время.
  — Это время уже пришло.
  Мейсон покачал головой:
  — Нет, пока миссис Эдриан находится в таком состоянии…
  — Я не заметил, чтобы ей было совсем плохо. В общем, что касается меня, я хотел бы сейчас же поговорить с мисс Карлоттой.
  Шериф сделал знак помощникам, и все вышли из дому.
  Белл Эдриан нервно сжала кулаки, прижав их к побелевшим губам.
  Мейсон обождал, когда дверь закроется, затем спокойно подошел к телефону, спросив у миссис Эдриан:
  — Какой у вас номер телефона?
  — Два-четыре-восемь. Боже мой, это Карлотта убила его!
  Мейсон заказал номер через телефонную станцию, затем сказал:
  — Карлотта? Это Перри Мейсон, адвокат. Сейчас к вам направляется шериф и несет револьвер, найденный футах в тридцати от брошенной вами машины… Да, да… А теперь слушайте. У нас нет времени на обсуждение. Просто скажите шерифу, что отказываетесь делать какие-либо заявления до тех пор, пока не проконсультируетесь со своим адвокатом; что кто-то пытается повесить на вас убийство и что вы ничего не скажете, пока не узнаете, кто это.
  Не важно, что произойдет; не важно, какие побудительные мотивы они попытаются вам внушить; не важно, чем они будут запугивать, — не говорите ни слова… У меня нет времени это обсуждать, Карлотта. Ваша мать здесь, и я говорю и от ее имени.
  И он повесил трубку.
  — Теперь, — обратился он к миссис Эдриан, — я хочу знать, зачем вы ходили в коттедж Кашинга и когда…
  Она взглянула ему в глаза и сказала со спокойной решимостью:
  — Я не ходила и не знаю, кто ходил. Это была не Карлотта. Там могут быть следы на инее, но они также покрыты инеем. Им и за тысячу лет не узнать, чьи это следы.
  — Они не ваши?
  — Нет, не мои и не Карлотты… А сейчас, мистер Мейсон, давайте с вами договоримся вот о чем. Если они найдут неопровержимые улики против Карлотты, я подскажу ей легкий выход. Тогда я… как это называется — возьму всю ответственность на себя.
  — В этом случае вас могут признать виновной в убийстве первой степени, в то время как ваша дочь, если докажет, что защищала свою честь, может быть оправдана.
  — А потом всю жизнь нести это клеймо, — сказала миссис Эдриан.
  — Конечно. Но что она будет чувствовать, когда люди будут указывать на нее со словами: «Это ее мать казнили за убийство…»
  — Прекратите! — воскликнула Белл Эдриан.
  — Я просто хотел показать вам, что «легкого выхода» не существует. Поверьте мне, его нет.
  Глава 7
  Пол Дрейк, выглядевший утомленным, голодным и немного раздраженным, вышел из такси, уплатил водителю и поднялся по ступеням дома Мейсона.
  Адвокат открыл дверь:
  — Хэлло, Пол. Ты показал действительно хорошее время.
  — Я даже не побрился, — сказал Дрейк, — и помираю с голоду. Что тут у тебя есть перекусить и где бритва?
  — А где твои люди?
  — В городе, завтракают в ресторане. Я сказал им, что позвоню и дам инструкции. А сам бросился сюда посмотреть, что тебе нужно.
  — Отлично. Бритва в ванной комнате.
  — Так в чем дело?
  — Брейся, а я расскажу. Что тебе на завтрак?
  — Всего, да побольше.
  — Яйца?
  — Три.
  — Бекон?
  — Кусков шесть.
  — Тосты?
  — Пять-шесть.
  — Кофе?
  — Целый чайник.
  — Сок?
  — Давай.
  — Я соберу завтрак, пока ты бреешься.
  — Делла Стрит уже здесь? — спросил Дрейк.
  — Еще нет.
  — Она приедет с минуты на минуту. Она сказала, что выедет поздно вечером, переночует где-нибудь по дороге и будет здесь утром пораньше.
  — Она молодец. Можно будет сразу ее задействовать.
  — Она говорила, что ты, по идее, должен отдыхать, но готова была держать пари, что ты не удержишься, — заметил Дрейк, ухмыляясь.
  Он включил бритву и провел ею по щеке, в то время как Мейсон поставил чайник с кофе, разбил яйца на сковороду, положил хлеб в тостер, открыл банку апельсинового сока.
  Между тем Дрейк выключил бритву, умылся холодной водой с мылом и протер лицо лосьоном.
  — Черт возьми, вкусно пахнет!
  — Когда твои люди смогут приступить к работе?
  Дрейк взглянул на часы:
  — Дай им еще минут десять. Ребята должны поесть.
  Мейсон заметил:
  — У меня для них особая работа, и я хочу, чтобы она была сделана быстро.
  — Так в чем дело? Они готовы приступить сразу же…
  Мейсон, кладя бекон на яичницу, сказал:
  — Позвони им в ресторан, Пол. Пусть возьмут карандаш и бумагу, выйдут и перепишут все автомобильные номера, какие увидят. Пусть разобьют город на квадраты и весь прочешут. Как позавтракаешь, мы с тобой тоже подключимся.
  — А зачем? — спросил Дрейк.
  — Я должен работать втемную. Мне нужна информация, много информации, и мне нужны номера, тоже много.
  — Много номеров? — переспросил Дрейк, отпивая фруктовый сок. — У тебя их будут тысячи. Боже, ведь сегодня воскресенье, катание на лыжах. Здесь будет полным-полно народу. У тебя будет больше номеров, чем ты сможешь просмотреть.
  — Это мне и надо.
  — Зачем они тебе, если ты не сможешь их просмотреть?
  — Нужны.
  — Хорошо. Теперь расскажи мне, что за дело.
  Мейсон осторожно поднял яичницу со сковородки, положил ее на теплую тарелку, помазал маслом тосты Пола.
  — Это уже на что-то похоже, — улыбнулся Пол Дрейк. — Ты себе не представляешь, как это будет вкусно. Ты позавтракал, надеюсь, и тебе пора уже скоро готовиться к обеду.
  — Я позавтракал полчаса назад. Сейчас я занят делом об убийстве, и это самое запутанное убийство, с каким мне приходилось сталкиваться.
  — Выкладывай.
  — Речь идет о матери и дочери. Честно говоря, мне кажется, мать считает, что это ее дочь убила парня.
  — Действительно она убила?
  — Не знаю. Если так, то она чертовски хорошая актриса.
  — Ты имеешь в виду, что она прикидывается невиновной?
  — Нет. Очевидно, она одержима идеей, что убийство совершила ее мать. Вот какой спектакль она, быть может, разыграет.
  — А что показывают улики?
  — Практически ничего. Как раз сейчас шериф ищет какого-нибудь эксперта по баллистике, чтобы проверить револьвер, который нашли. Пять патронов в обойме, одна стреляная гильза. Девятьсот девяносто девять шансов из тысячи, Пол, что это тот самый револьвер.
  — Где его нашли?
  — Как раз недалеко от автомобиля, которым управляла дочь, когда покинула место преступления.
  — Есть доказательства, что она была на месте преступления?
  — Да, есть.
  — Похоже на дело, которое, едва открыв, можно закрывать.
  — Есть доказательства, что она была на месте преступления, но неизвестно, когда она там была.
  Дрейк уселся за кухонный стол, посвятив все свое внимание еде, некоторое время ничего не говорил, а затем произнес с набитым ртом:
  — Это все, что связывает дочь с убийством?
  — Это часть улик.
  — Боже праведный, ты хочешь сказать, есть еще улики?
  Мейсон кивнул.
  — А что мать? Как она замешана?
  — Следы на инее. Они показывают, что и дочь и мать выходили из дому и были на месте преступления, возможно, в момент его совершения.
  — А дочь что говорит?
  — Мать дает дочери алиби. Дочь в это время спала и не может поэтому обеспечить алиби матери. Эту историю они обе и рассказывают.
  — Если они лгут, не думаешь ли ты, что они придумали бы все таким образом, чтобы алиби было у обеих?
  — Возможно, что так, если бы они поняли, как важно иметь алиби на момент совершения убийства. Как только по заявлению матери было установлено, что дочь спокойно находилась дома, она, очевидно, решила, что все, что нужно было сделать, сделано.
  — А дочь была дома?
  — Мать говорит, что была. И дочь говорит то же самое.
  — Как, устроит эта версия присяжных? Или они настолько хорошенькие?
  — Да, они настолько хорошенькие, причем обе.
  — Тогда о чем же ты беспокоишься?
  — Кто-то вышел из коттеджа приблизительно в то время, когда на земле образовывался толстый слой инея, и побывал на месте преступления. А затем этот или какой-то другой человек вернулся домой. И еще. Проколотая шина указывает на то, что на автомобиле уехали с места преступления после того, как было совершено убийство, что кто-то опять ходил к коттеджу и возвратился к машине, а затем направился к дому Эдриан.
  Дрейк налил кофе в чашку, добавил сливок, положил сахар и сказал:
  — Похоже, слишком много подозрительного, Перри… Черт возьми, нелегкий путь пришлось сюда проделать. Поэтому сейчас я словно заново родился. Ладно, позвоню-ка я своим ребятам.
  Взяв чашку с кофе, детектив подошел к телефону, позвонил в ресторан и поручил своим людям работать с автомобильными номерами.
  — Мне непонятно, Перри, — сказал он, вешая трубку. — Зачем тебе автомобильные номера?
  — Не знаю. Я…
  — А вот и Делла Стрит.
  Большой пикап Перри Мейсона остановился перед домиком. Делла Стрит вышла из автомобиля, вытащила два туго набитых портфеля и легко взбежала по ступенькам. Мейсон открыл дверь.
  — Привет, шеф, — произнесла она. — Бьюсь об заклад, вы рады меня видеть… Я имею в виду портфели.
  Мейсон усмехнулся:
  — В другое время я бы обрадовался. Но сейчас у нас есть другие дела. Заходи.
  Делла Стрит бросила портфели на стул. Мейсон обнял ее за плечи, похлопал:
  — Молодец.
  — Пахнет кофе, — установила она, — и… О боже, Пол Дрейк! А ты что здесь делаешь?
  — Угадай, — ответил тот.
  — Да как ты сюда попал? Я говорила вчера с тобой по телефону перед тем, как выехать, а ты…
  — Снял самолет, прилетел сюда, побрился. Продолжай угадывать.
  — Какое-то дело? — спросила она.
  Дрейк кивнул.
  — И что за дело? — поинтересовалась она.
  — Убийство, — сообщил Мейсон.
  — Кого убили?
  — Волка.
  — Как так?
  — Вот это-то и волнует шерифа, да и меня.
  — А что ваш клиент говорит?
  — У меня вроде как два клиента. Один из них — мать, защищающая свою дочь. Другой — дочь, защищающая мать, по крайней мере я надеюсь.
  — Где они сейчас?
  — Дочь допрашивают власти. Мать пошла морально поддержать дочь, чтобы та не отвечала на вопросы.
  — Это серьезно?
  — Может быть.
  — То есть?
  — Они слишком много рассказали до того, как узнали реальную ситуацию.
  — Тебе надо быть поосторожнее, — сказал ему Дрейк. — Возможно, ты защищаешь виновного клиента.
  — Адвокат должен быть готов к такой возможности. Не думаю, чтобы они обе были виновны. Они стараются прикрыть друг друга. И сейчас у шерифа как раз двое подозреваемых. Он не может решить, за которую ухватиться. У него достаточно улик для того, чтобы затеять против каждой дело на основании косвенных улик.
  — А не могли они быть сообщницами? — спросил Дрейк.
  — Могли бы, но я не думаю.
  — Что же, по-твоему, случилось?
  — Ты имеешь дело с косвенными уликами, Пол, — сказал Мейсон. — Это лучшие улики, какие могут быть. Но такие улики и чаще всего могут быть ошибочно истолкованы… Сейчас все как раз зависит от того, как шериф истолкует косвенные улики.
  — Так что нам делать? — спросила Делла Стрит.
  — Пусть Пол допьет свой кофе. Если хочешь, и ты выпей чашку. Потом мы берем карандаши и бумагу, выходим и начинаем записывать номера всех автомобилей, какие встретятся здесь в долине.
  — Вы посмотрели бы на поток машин, что движется сюда, — заметила она. — Люди с лыжами на крышах, люди с…
  — Я знаю. Но мне нужны номера. Все.
  Глава 8
  Харви Делано, молодой адвокат, с которым Карлотта была очень дружна в последнее время, запарковал автомобиль перед домом миссис Эдриан и распахнул дверцу.
  Стройный и хрупкий, он не очень увлекался лыжами, но любил верховую езду. Он мог ездить только на спокойных лошадях, «лошадках для пижонов», однако приезжал на выходные дни в ковбойской одежде.
  Сейчас на нем были ковбойские сапоги, стетсон с широкими полями, ковбойские брюки, тяжелый ремень ручной работы с серебряными клепками.
  Карлотта открыла дверь и, ожидая, смотрела, как он пересекал их двор.
  — О, Харви! — воскликнула она. — Я так рада тебя видеть. Я очень надеялась, что ты приедешь.
  — Привет, Карлотта. Я как раз думал, свободна ли ты. Как насчет хорошей прогулки верхом?
  — Ты, видимо, выехал еще до рассвета?
  — Конечно, червячок ранней птичке достается.
  — Не думаю, что это для меня.
  Он рассмеялся:
  — Так будем кататься? А как насчет завтрака? Я здорово голоден.
  — Входи, Харви. У нас тут ужасная беда.
  — Что?
  — Ужасная беда.
  — У кого беда?
  — У мамы и у меня.
  Он обнял ее за плечи и провел с крыльца в дом.
  — Так что случилось?
  — Ты знаешь Артура Кашинга?
  — Я слышал о нем, — сказал он неожиданно резким голосом. — Вообще-то я слышал, что ты здесь с ним заигрывала.
  — Катались на лыжах, вот и все… Харви, он мертв. Его убили этой ночью.
  — Что?
  — Я не знаю, как это сказать, но… Ну, все выглядит так, будто это сделал кто-то из нас.
  — Кто-то из вас? Карлотта, да о чем ты говоришь?
  — Мама.
  — Ты хочешь сказать, что твоя мать…
  — Нет, нет! Я не хочу сказать ничего подобного. Я лишь пытаюсь тебе объяснить, что случилось и что происходит.
  — Твоя мать сейчас здесь?
  — Нет, она в городе.
  — Ладно, давай зайдем и побыстрее разберемся.
  — Послушай, — проговорила она в отчаянии. — Я хочу все сказать начистоту. Я лично не думаю, чтобы мама могла иметь к этому хоть какое-то отношение. Я лишь пытаюсь объяснить, что есть улики, косвенные улики, из-за которых все выглядит… Ну, выглядит плохо.
  — Выдвигал ли кто-нибудь обвинение или что-то в этом роде? А полиция?..
  — О да. Полиция была, они задавали вопросы и все такое.
  — И при этом давали понять, что подозревают твою мать в?..
  — Маму или меня.
  — Ладно, давай по порядку. Что я должен, по-твоему, сделать? Сколько у нас времени?
  — Мама была у мистера Мейсона.
  — Ты имеешь в виду Перри Мейсона?
  — Да, он здесь. Он остановился в одном коттедже на несколько дней. Это дом одного из его клиентов.
  — И что говорит мистер Мейсон?
  — Мистер Мейсон велел мне ничего не говорить полиции… В общем, я так и поступила.
  Харви Делано произнес с сомнением:
  — Перри Мейсон — великий адвокат, очень известный юрист, но я не уверен, что я бы это одобрил. Он привык защищать другую категорию клиентов. Это скорее, чем что-либо другое, навлечет на тебя прямое подозрение.
  — Думаю, мистер Мейсон этого и хочет.
  — Да почему же?
  — Потому что он думает, что моя мать стреляла в Артура, и хочет все запутать, чтобы полиция не знала, кого арестовывать, опасаясь ошибиться, если поспешит.
  — Это позволит немного затянуть время, но ненадолго.
  — Я знаю… Харви, посоветуй же, что делать. Если бы я думала, что мать убила его, чтобы защитить меня, я бы… В общем, я не позволила бы ей взять на себя вину.
  — О чем ты говоришь?
  — Именно об этом. Я не могла бы ей позволить. Я скорее взяла бы ответственность на себя.
  — Карлотта, ты что, с ума сошла?
  — Нет. Если она сделала это, Харви, то сделала ради меня.
  Харви сел на стул и сказал:
  — Сколько у нас времени до того, как мать вернется?
  — Не знаю. Наверное, полчаса.
  — Хорошо. Изложи мне факты. Кого представляет Перри Мейсон?
  — Ну, наверное, он представляет нас обеих.
  — Это не очень хорошо.
  — Я знаю.
  — Это ты убила его, Карлотта?
  — Боже, да нет! Харви, неужели ты думаешь, что я способна кого-то убить? Я здорово разозлилась, но я только дала ему пощечину и ушла.
  — Ладно. Его убила твоя мать?
  — Все так выглядит… Я должна быть очень осторожной со словами… Но все выглядит так, будто кто-то из нашего дома… Видимо, это сделала какая-то женщина, но если это была мама, я не могу понять ее действий. Ее поступки намеренно указывают на мою виновность.
  — Какие, например?
  — Я ехала домой и проколола колесо, бросила машину и пошла пешком. Кто-то из нашего дома, какая-то женщина, ходила к коттеджу Кашинга, потом подошла к брошенной машине, закинула револьвер в кусты, снова пошла к коттеджу Кашинга и потом вернулась сюда. Правда, следы на инее были недостаточно отчетливы, чтобы определить, чьи они, но достаточно ясны, и они ведут к нашему дому. Мы сказали неправду полиции. Мама старалась меня выгородить… Это самая ужасная неразбериха, какую ты можешь представить. Поначалу я думала, что мама, говоря неправду, хотела защитить меня. А сейчас я… О, Харви, я так боюсь, что она пытается прикрыть что-то ужасное!
  — А что, если ты начнешь сначала? Расскажи мне все, что случилось и что я должен делать.
  — Я не хочу, чтобы ты что-то делал. Я только хочу, чтобы ты понял… Это будет такая кутерьма… Мое имя появится в газетах. Будет много сплетен, инсинуаций, будут говорить, что… Ну, я хотела, чтобы ты знал, чтобы ты понял, а потом будь что будет.
  — Хорошо, что я должен понять?
  — Есть косвенные улики. Прошлой ночью иней появился где-то около полуночи — кажется, никто не знает, когда точно. Мы с Кашингом поужинали, и я была там. После ужина он показал мне несколько фильмов о том, как мы катались на лыжах.
  — Что дальше?
  — Потом он перешел к действиям, и я поставила его на место — или мне показалось, что поставила, — он становился все грубей и назойливей, и я дала ему пощечину. Он схватил меня, даже блузку разорвал. Я еще раз ударила его сильно, как могла, и вышла… У него нога была сломана и в гипсе. Если бы не это, не знаю, что могло бы случиться. Он… Боже, Харви, казалось, ему было наплевать на последствия.
  — Я о нем слышал что-то подобное, — сказал Харви, сузив глаза. — У него, видимо, была теория, что если он пойдет напролом, то никто не пожалуется, а если и пожалуется, то у него, мол, достаточно мощная поддержка, чтобы все прикрыть.
  — Да, конечно. Ты знаешь, как это бывает. Никакая девушка не хочет выдвигать потом обвинения, которые создают ей позорную рекламу. Намного лучше успокоиться и вычеркнуть все… Я знаю, что некоторые мужчины так поступают, слышала рассказы от девушек. Я всегда думала, что сумею за себя постоять. Но, боже, Харви, он был силен и, казалось, обезумел. Если бы не его сломанная нога, не знаю, как бы мне удалось… Но мне удалось. Я села в машину и поехала домой.
  — Что потом?
  — Я сказала всем, что это случилось около одиннадцати. На самом деле, думаю, было около часу ночи.
  — Почему ты не сказала правду о времени, Карлотта?
  — Так было нужно, Харви. Поймешь, когда я все расскажу.
  — Ладно. Что же ты расскажешь?
  — Мама забеспокоилась обо мне где-то около двух часов ночи. Она заглянула в гараж и увидела, что он пуст. Она говорит, что приблизительно в это время услышала женский крик со стороны коттеджа Кашинга. И подумала, что я еще там.
  — Продолжай, — сказал он хмуро. — Что дальше?
  — Она пошла туда и обнаружила Артура Кашинга мертвым. Она в панике вернулась, вбежала в мою комнату и, конечно, была поражена, когда увидела, что я спокойно сплю в собственной кровати. Ну, я рассказала ей о случившемся, а она мне в свою очередь… Чего мы не представляли себе, это того, что она оставила следы, которые отчетливо были видны сегодня утром.
  — То есть шерифу известно, что она там была?
  — Шериф знает, что кто-то из нашего дома там побывал, причем после того, как на почве выпал иней. Теперь, Харви, ужасная вещь, которую ты должен знать… Помнишь, в последний раз, когда ты здесь был, мы стреляли? Ты показывал мне, как держать оружие.
  — Да, да, продолжай.
  — Ты оставил револьвер здесь, чтобы я могла попрактиковаться… Я хранила револьвер в машине.
  — Боже мой! Кому об этом было известно?
  — Мама об этом знала. Она его видела, когда клала туда свои перчатки. Харви, она могла пойти в коттедж Кашинга и… Ну, может быть, что-то случилось, и она вернулась прямо к машине, вытащила револьвер, вернулась, застрелила его, потом вернулась домой… Но нет… Она не могла этого сделать… Револьвер после убийства бросили в кусты и…
  Глаза у Делано сузились.
  — А когда же ты пришла домой? На земле уже был иней?
  — Да, я заметила, что земля была белой, но дело в том, что я пошла прямо домой. Мои следы это подтверждают. Кроме тех следов, что ведут от дома Кашинга к машине, других никаких нет. Несколько машин проехало по дороге этим утром, но других следов не было, кроме моих — от автомобиля к нашему дому.
  — А что твоя мать говорит о следах?
  — Конечно, следы в направлении коттеджа — это следы мамы. Я это знаю. Она призналась в этом мне, но больше никому. Она сказала, что пошла туда, услышав женский крик.
  — Она сказала об этом полиции?
  — Нет. Более того, она и Перри Мейсону не сказала. Вот где она попала в ловушку, потому что не представляла, что на заиндевелой почве останутся ее следы. Но ты понимаешь, Харви, что если за это ухватиться, то следствие сможет что-то установить лишь с оговорками, и при рассмотрении улик нельзя будет утверждать, что это были следы мамы.
  — Они могли принадлежать и матери, и тебе.
  — Да, или это могли быть следы другой женщины; или же это мог быть мужчина в ковбойских сапогах — если у него маленькие ноги. Что могло помешать женщине подъехать на машине к дому, затем войти в коттедж и выйти, сесть в машину и уехать?
  Нахмурившись, он задумался.
  — На дороге были следы автомобиля?
  — Да, конечно. В воскресное утро там всегда большое движение через долину. Знаешь, лыжники, потом было много субботних вечеринок.
  — Следы были недостаточно отчетливы для того, чтобы полиция установила…
  — Нет, конечно.
  — Они не осматривали обувь твоей матери?
  — Они хотели посмотреть, но мама сказала, что у нее очень много обуви и ей не хотелось бы, чтобы копались в ее гардеробе. Она отказалась пускать их в дом без ордера на обыск.
  — А что она сделала с туфлями?
  — Она хорошенько их вычистила, конечно, но она боялась… В общем, она хотела быть полностью уверенной.
  — Мне кажется, что твоя мать в весьма сложном положении. Лучше бы ей было рассказать правду.
  — Я понимаю, но она стремилась выгородить меня в этом деле.
  — Ты действительно так думаешь?
  — Харви, я не знаю. Временами мне кажется, что, забеспокоившись обо мне, она отправилась туда и… Артур Кашинг был в ужасном настроении, когда я ушла. Я это знаю.
  — А как с револьвером? Доказано ли, что это орудие убийства?
  — Пока нет, но думаю, что это установят.
  — Когда они это сделают, то получат достаточно улик, чтобы…
  Он вскочил, услышав, как кто-то настойчиво стучит в дверь.
  Карлотта повернула к нему побелевшее лицо.
  — Посмотри, кто там, — сказал он.
  Карлотта открыла дверь и увидела шерифа и трех его помощников, стоявших на крыльце с мрачным и решительным видом.
  — Мне, право, очень жаль, — сказал шериф, — но у меня есть ордер на обыск этого помещения. Вот вам копия, мисс Эдриан…
  — Это Харви Делано, адвокат, — представила она.
  Делано сделал шаг вперед:
  — Могу я спросить, шериф, какова цель обыска?
  — Мне очень жаль. Косвенные улики говорят за то, чтобы я обыскал этот дом. У меня есть ордер, и этот обыск я намерен провести. Вы можете ознакомиться с ордером, убедитесь, что он составлен правильно. Затем я попрошу вас отойти в сторону и ничего не трогать. Вам обоим надо сесть так, чтобы мы вас видели. Начнем обыск. Карлотта, ваша мать дома?
  — Нет, ее нет.
  — Хорошо, ребята, — произнес шериф. — Начинайте.
  — Обождите минуту, — сказал Делано. — Я еще не проверил ордер.
  — Вот он, — хмуро сказал шериф. — Садитесь и проверяйте сколько угодно, но ничего не трогайте, не пытайтесь что-то скрыть и не передвигайтесь по дому. Давайте, ребята, начинайте осмотр.
  Карлотта с испугом взглянула на Харви.
  Тот пожал плечами.
  Помощник, которому было поручено следить за ними, сказал:
  — Если вы будете спокойно сидеть, то мы ничего не будем здесь делать, кроме самого необходимого.
  Карлотта с Харви сели на тахту, в то время как люди шерифа ходили по дому, открывали и закрывали шторы, тихо разговаривая между собой. Они медленно переходили из комнаты в комнату.
  — Я считаю, это произвол, — сказала Карлотта.
  — Поскольку совершено убийство, — объяснил помощник, — шериф делает все от него зависящее. Сами понимаете, люди ждут от него результатов.
  — Ну, лично я…
  Она встала, когда в комнату вошел шериф с золотой пудреницей в руке.
  — Вот тут золотая пудреница с алмазом и с надписью: «Карлотте от Артура с любовью». Что вы мне можете об этом сказать, мисс Эдриан?
  — Это подарок.
  — От кого? Не забывайте, мы можем это выяснить.
  — Это Артур мне подарил.
  — Артур Кашинг?
  — Да.
  — Когда вы в последний раз пользовались ею?
  — Кажется, прошлой ночью. Видимо, я ее потеряла, когда… когда шла домой от машины.
  Шериф сообщил:
  — Мы нашли ее завернутой в вату и засунутой глубоко в сапог для верховой езды.
  — Да вы с ума сошли! Это моя пудреница, и я ее где-то потеряла. Я не пыталась ее спрятать…
  — А как же пудреница оказалась в сапоге?
  — Не знаю, не могу это никак объяснить.
  — Кроме того, хочу выложить несколько карт на стол, мисс Эдриан. Когда мы осматривали коттедж Кашинга, то обнаружили пудру на полу и на ботинке Артура Кашинга. Мы нашли также осколки тонкого посеребренного стекла, сложили их вместе, и получилось круглое зеркальце. Это выглядело как зеркальце из пудреницы, поэтому мы искали пудреницу в качестве связующего звена… Честно говоря, это одна из причин того, что мы пришли с обыском. Мы искали пудреницу с разбитым зеркальцем. — Он раскрыл пудреницу. — Вот, видите? Зеркальце разбито. А вот пудра, которая по фактуре и цвету очень напоминает ту, что найдена на месте убийства.
  Карлотта вздернула подбородок и сжала губы.
  — Что вы сказали? — спросил шериф.
  — Ничего.
  — Послушайте, это можно объяснить, — сказал Харви. — Ну, кто-нибудь мог… Например, Карлотта потеряла эту пудреницу. Кто-то мог ее найти и…
  — Конечно, — саркастически отозвался шериф. — Кто-то нашел, принес домой и спрятал в сапоге.
  Харви Делано не нашелся что на это ответить.
  — Вы хотите что-нибудь сказать, мисс Эдриан?
  — Мой адвокат посоветовал мне не высказываться ни о чем. У меня есть полное объяснение для всего, что, может быть, случилось. Я дам его в подходящий момент.
  — Думаю, что такой момент настал.
  Она молча покачала головой, сжав губы.
  — Ладно. Билл! — позвал шериф.
  Один из помощников вошел в комнату, держа пару туфель.
  — Вы узнаете эти туфли?
  — Конечно. Это туфли моей матери.
  — Не ваши?
  — Нет.
  — Вы не могли бы их померить?
  — Зачем вам это?
  — Мы хотим посмотреть, не впору ли они вам.
  — Я сразу могу сказать, что впору. У нас с мамой одинаковый размер. Иногда мы надеваем туфли друг друга.
  — А вы когда-нибудь надевали эти?
  — Не думаю.
  — Это туфли вашей матери?
  — Да.
  — Это ничего не значит, — сказал Харви с вызовом. — Множество людей носит обувь одного размера. Вот, посмотрите. У меня маленькие ноги, и я даже мог бы втиснуть их в эти туфли… Давайте посмотрим. Я вам покажу, насколько это бессмысленно…
  — Вы только держите руки подальше от туфель, — предупредил шериф, когда Харви хотел их взять. — Это улика.
  — Вздор! — сказал Харви. — Вы боитесь, что я покажу, насколько это зыбкая улика. Вы не можете представить такое в суде, если только не укажете на какую-то особую примету в самих следах, а затем не покажете, что…
  Шериф кивнул помощнику:
  — Ладно, Билл, пошли.
  Он протянул Карлотте листок бумаги, на котором написал чернилами:
  «Я, Берт Элмор, законно избранный, облеченный властью и действующий шериф этого графства, забираю в свое распоряжение одну пару женских туфель и одну украшенную алмазом золотую пудреницу с разбитым зеркальцем с надписью: „Карлотте от Артура с любовью“».
  — Вот расписка.
  Он сунул расписку Карлотте в руку и вышел, не обращая внимания на все еще говорившего молодого адвоката.
  Глава 9
  Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели и беседовали с Карлоттой Эдриан и Харви Делано. Делано, выглядевший странно и нелепо с его бледной, незагорелой кожей в ковбойской одежке и высоких ковбойских сапогах на маленьких ногах, чувствовал себя явно не в своей тарелке, словно хотел что-то сказать, но все еще колебался.
  — Я просто не могу в это поверить, — сказала Карлотта. — Только подумать, что они могут арестовать маму… и потом… конечно… В общем, такие дела.
  Мейсон произнес:
  — Давайте начистоту. Вы думаете, что ваша мать ходила к Кашингу домой прошлой ночью или сегодня утром?
  — Не отвечай на этот вопрос, — предупредил Харви.
  — Ради бога! — воскликнул с нетерпением Мейсон. — Давайте наконец выложим карты на стол.
  Делано вспыхнул:
  — Извините, мистер Мейсон, но я, как друг Карлотты и ее адвокат, не могу допустить, чтобы она была втянута до такой степени, чтобы делать признание.
  — Так вы представляете ее интересы? — спросил Мейсон. — Вы или я?
  — Вы представляете Белл Эдриан, — с достоинством заявил Харви Делано. — Я чувствую свою прямую ответственность, коль скоро дело касается Карлотты. Мне кажется также, что по мере развития этого дела назревает и конфликт личных интересов.
  — Что вы имеете в виду? Что она не желает, чтобы я ее представлял?
  — Я полностью вам доверяю, мистер Мейсон, — поспешила сказать Карлотта. — Но между Харви и мною существуют отношения, дружба…
  — Выкладывайте, — предложил Мейсон. — В чем же дело?
  — Ну хорошо, если вы хотите все начистоту, — сказал Делано. — Я советую Карлотте не делать никаких заявлений ни вам, ни кому бы то ни было относительно того, что она могла подумать о своей матери, ее поступках, о событиях этой ночи или этого дня.
  — Вы хотите сказать, что берете на себя дело Карлотты?
  — Пока полиция арестовала только миссис Эдриан, — сказал Делано. — А теперь представьте — только представьте, — что у Карлотты имеется какая-то информация, в силу которой она могла бы посчитать, что это мать произвела роковой выстрел. И предположим, что ее вызывают в суд в качестве свидетеля…
  — Хорошо, — терпеливо сказал Мейсон. — И что из этого?
  — Я хочу, чтобы она была в состоянии… защитить себя и свою мать.
  — Хорошо. Давайте теперь проясним вот что. Вы собираетесь выступать советником Карлотты, так?
  — Я считаю, что имею все права как друг и…
  — Вы собираетесь давать советы Карлотте?
  — Да.
  — Ладно. Давайте начинайте.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Но советуйте там, где никто не может вас слышать.
  — Но вы…
  — Я больше не даю ей советов, — сказал Мейсон. — Теперь она ваша. Вы ведете ее дело. Я представляю интересы Белл Эдриан, а вы — Карлотты.
  Лицо Харви Делано вспыхнуло от злости, он резко вскочил на ноги.
  — Прекрасно. Карлотта, пошли.
  — Спокойной ночи, — сказал Мейсон, когда они направились к двери.
  — Спокойной ночи, — ответила Карлотта.
  Харви Делано ничего не сказал.
  Когда дверь за ними захлопнулась, Мейсон повернулся к Делле Стрит.
  — Это облегчает дело.
  — Не были ли вы с ним немного жестким? — спросила с сочувствием Делла Стрит.
  — Это было необходимо. Она или его клиентка, или моя. И потом, в моей работе была помеха, которая теперь устранена.
  — О чем ты? — спросил Дрейк.
  — Я не знал, то ли Карлотта прикрывает свою мать, то ли мать покрывает Карлотту.
  — Ну а теперь ты знаешь?
  — Меня это теперь абсолютно не волнует, — сказал Мейсон, усмехаясь. — У меня свой клиент, у Делано — свой.
  Глава 10
  Личный офис Перри Мейсона здорово напоминал штаб-квартиру кандидата в ночь выборов. Армия клерков была занята составлением таблиц, четыре телефониста выкрикивали номера, четыре временно взятые секретарши записывали эти номера.
  Часом раньше Мейсон изложил свою теорию:
  — Медвежья долина находится в ста девяноста милях отсюда. Те, кто там живет, не имеют ничего общего со здешними жителями. У Кашингов были друзья и интересы здесь, а также деловые интересы в Медвежьей долине. Но там, в Медвежьей долине, у них не было близких, друзей.
  Допустим, миссис Эдриан говорит правду, что она была дома, когда услышала женский крик со стороны коттеджа Кашинга, и что Карлотта в это время тоже была дома. Та, другая женщина была, должно быть, достаточно близка с Артуром Кашингом, чтобы находиться у него в коттедже в полтретьего ночи. В таком случае, по логике вещей, она обязательно будет присутствовать на похоронах сегодня.
  — Но ты не успеешь проверить все номера, — возразил Дрейк.
  — А мы и не должны, Пол. Мы просто составляем список и ищем повторения номеров. Их не должно быть много.
  Дрейк задумался и вдруг воскликнул:
  — И ты придумал все это до восьми часов утра в воскресенье и в течение получаса после прихода миссис Эдриан!
  Делла Стрит ответила:
  — Вот за это люди ему и платят, Пол, — за то, что он думает.
  — Да, на этот раз он точно думал! — воскликнул Дрейк.
  В двух милях от них, в вычурно украшенном ритуальном зале, на убранной цветами стойке был установлен гроб с телом Артура Кашинга. Священник закончил свою службу, слышалось лишь тихое пение невидимого хора. Негромкое звучание органа, густой запах цветов, атмосфера глубокой торжественности, напряженное молчание человеческих существ в присутствии Великого Таинства переполняли помещение.
  На улице детективы Пола Дрейка, шныряя среди припаркованных машин, записывали все автомобильные номера, составляли списки, затем передавали их детективам у телефонов-автоматов, сообщающим всю информацию в офис Мейсона.
  Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк брали составленные в таблицы списки номеров, быстро просматривали их на предмет повторов по системе, заранее разработанной Мейсоном.
  А в ритуальном зале участники похорон проходили цепочкой перед гробом, бросая взгляд на застывшие черты молодого человека, который был, согласно прощальной похвале священника, «сражен безжалостной рукой убийцы в начале своей жизни, на пороге карьеры, полезной для человечества и для общества, в котором он жил».
  Послышались шаркающие шаги служителей в белых перчатках; гроб мягко опустился на катафалк, и торжественная похоронная процессия двинулась по направлению к кладбищу.
  Полдюжины детективов по обе стороны улицы внимательно проверяли и перепроверяли номер каждой машины в процессии, добавляя эти номера к коллекции номеров, собранных на парковке и на улицах, прилегающих к ритуальному зданию.
  К тому времени, как процессия достигла кладбища, Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк вычислили четыре повторяющихся номера. Десятью минутами позже Пол Дрейк, работавший в дружеском сотрудничестве с одним офицером полиции, располагал именами и адресами владельцев четырех автомобилей.
  Один был агентом по недвижимости, проживавшим в Медвежьей долине. Другой был молодым человеком, близким другом Артура Кашинга, который частенько сопровождал его в лыжных выездах и дважды был замешан в каких-то выходках Кашинга, обеспечив себе плохую репутацию. Третьей оказалась женщина, живущая в пригороде, милях в двадцати, а четвертой была мисс Мэрион Китс, живущая здесь, в Лос-Анджелесе, на Хантлесс-авеню, 2316.
  Снова Детективное агентство Дрейка взялось за дело и в сравнительно короткий срок установило, что женщина, живущая в пригороде, сорока семи лет, была подругой матери Артура Кашинга и считала, что Декстер Кашинг своим невниманием и жестокостью довел до смерти свою молодую жену.
  Было известно, что эта женщина была очень враждебно настроена к Декстеру Кашингу, но проявляла что-то вроде материнской привязанности к Артуру Кашингу и время от времени укоряла его за беспутную жизнь и безделье.
  Сведения о Мэрион Китс были следующие: двадцать четыре года; рост пять футов четыре дюйма, вес сто четырнадцать фунтов, глаза карие, волосы темные.
  Мейсон кивнул:
  — Я займусь Мэрион Китс.
  — Судя по адресу, это многоквартирный дом, — сообщил Дрейк. — Ее квартира 314. Что будем делать?
  — Нужно делать только одно, Пол. Ковать железо, пока горячо. Сейчас она, видимо, возвращается с похорон. Она эмоционально подавлена. Есть шанс, очень небольшой шанс, что нам удастся что-нибудь у нее выведать.
  Дрейк заметил:
  — Может быть, это она кричала; а возможно, это она бросила зеркало; она могла бы быть и той, кто нажал на спусковой крючок рокового пистолета. Но что-то мне не верится, что она в этом признается.
  — Конечно, — задумчиво произнес Мейсон, — мы имеем дело с косвенными уликами… Косвенные улики самые сильные из всех, но поразительно, как можно ошибаться в толковании косвенных улик. Например, следствие велось на основе версии, что какая-то женщина не поладила с Артуром Кашингом и тот, схватив тяжелое старинное зеркало, швырнул им в нее. Она достала револьвер и выстрелила.
  — Ну и что? — спросил Дрейк.
  Мейсон покачал головой:
  — Весьма похоже на то, что Артур Кашинг сосредоточил свое внимание на какой-то девушке, и она вполне могла запустить зеркалом в его голову. Я не могу согласиться с теорией следствия, что это он бросал зеркало.
  — В этом что-то есть, — согласился Дрейк. — Женщина могла бы швыряться предметами, мужчина — нет.
  — Допустим, что Мэрион Китс откажется обсуждать это? — спросила Делла Стрит.
  — Это как раз отвечало бы моему замыслу. Я вызову ее в суд в качестве свидетеля и смогу отлично использовать для отвлечения внимания. Это один из тех случаев, когда клиенту лучше вообще не появляться в суде. Если она скажет правду, ее пригвоздят за противоречивость показаний, данных на следствии. Если она будет придерживаться сказанного следователям, то ее уличат в жалком, неумелом увиливании.
  — А если она будет молчать? — спросил Дрейк.
  — Если она будет молчать, это настроит присяжных против нее, и они заклеймят ее как виновную. Так что давайте искать, чем отвлечь внимание, а потом поднимем шум.
  — Тебе нужна компания? — спросил Дрейк.
  Мейсон взглянул на часы:
  — Я не могу сказать, каким методом я воспользуюсь, пока не увижу ее. Предварительное слушание назначено на завтра. У меня есть незаполненная повестка в суд в качестве свидетеля, Пол. Ты обождешь перед дверью ее квартиры. Я подам тебе сигнал стуком в дверь. Как услышишь, звони в звонок и сообщи, что принес ей повестку в суд. Делай вид, что ты меня не знаешь.
  — Ты хочешь, чтобы я встал и ждал у двери сразу же, как ты войдешь?
  — Если я войду, — уточнил Мейсон.
  — Пригрозите устроить сцену, шеф, — посоветовала Делла Стрит. — Ей это не понравится.
  — Мой визит не понравится ей ни с какой стороны, — мрачно заметил Мейсон.
  — Так что же у тебя есть против нее? — поинтересовался Дрейк.
  Мейсон усмехнулся:
  — Да совсем ничего, Пол.
  — Тогда поосторожнее, как бы у нее не оказалось чего-нибудь против вас, — предупредила Делла Стрит.
  Мейсон сказал нетерпеливо:
  — Извини, Делла, но бывают случаи, когда осторожностью ничего не добьешься. Это один из таких случаев.
  Глава 11
  — Это осложняет дело, — уныло произнес Дрейк, осматривая роскошный многоквартирный дом. — Много будет волокиты. Портье наверняка захочет позвонить Мэрион Китс и сообщить, что мы хотим ее видеть. Она ответит, что слишком плохо себя чувствует и не хочет ни с кем встречаться.
  — Ничего, — сказал Мейсон, — придумаем, как до нее добраться. А теперь запомни, что повестка всего лишь прикрытие. Никто не может заставить ее давать показания за пределами графства, где выдана повестка, без подтверждения судьи, рассматривающего дело. Получать такое подтверждение некогда. Я просто иду на блеф. Палку мы перегибать не можем. Так что не спорь с ней, вручай повестку и выходи.
  Дрейк кивнул.
  Портье взглянул на вошедших в подъезд Мейсона и Дрейка. На его лице застыла маска нарочитого превосходства.
  — Класс невысокий, — тихо заметил Мейсон, — только доходы высокие. В доме высокого класса этого парня вышвырнули бы еще до первой зарплаты. Он воплощение сноба, и, ставлю десять против одного, у него ладонь чешется.
  — Какой подход изберем? — поинтересовался Дрейк.
  — Слова и деньги, — решил Мейсон, направляясь вперед.
  — Добрый день, — поприветствовал портье. — Кого вы хотели бы видеть, назначена ли у вас встреча?
  — Мы представляем правительство.
  Портье слегка поднял брови и принял еще более холодный вид.
  — Налоговое управление?
  — Нет, управление по распределению правительственных ценных бумаг. — Мейсон открыл бумажник, достал десятидолларовый банкнот. — В целях более справедливого распределения правительственных ценных бумаг мы делаем пожертвования. Вот ваша часть.
  — Что я должен за это сделать? — спросил портье, украдкой оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что они одни.
  — Абсолютно ничего. И если вы действительно ничего не сделаете, то получите еще десять долларов, когда мы спустимся.
  — Боюсь, я вас не понимаю.
  — Конечно, не понимаете. Да и не надо. Мы должны повидать одного жильца на третьем этаже, но не хотим, чтобы о нас докладывали. Если о нас доложат, то эти десять долларов — вся ваша доля. Если нет, то еще десять, когда мы спустимся.
  — Я должен о вас доложить, иначе меня уволят, — сказал портье с сожалением.
  Мейсон сохранял исполненное смысла молчание.
  — Однако, если вам подходит, я могу доложить, когда вы уже будете у двери… объясню, что какие-то джентльмены прошли мимо меня к лифту; я увидел, что лифт остановился на третьем этаже, сообщил охраннику и теперь обзваниваю всех жильцов на этом этаже.
  — Прекрасно. Только не говорите о джентльменах.
  — Нет? — переспросил портье, еще выше поднимая брови.
  — Скажите, что один джентльмен. Понимаете?
  — Да.
  — За двадцать долларов мы могли бы просить и о большем.
  — Да, сэр. Но мне нужно знать, к кому вы идете. Не могу же я действительно обзванивать весь третий этаж. Переполох поднимется.
  — Нам нужна квартира Мэрион Китс. Кажется, номер 314.
  — Точно.
  — Что точно?
  — Точно, сэр.
  — Так-то лучше, — заключил Мейсон.
  Он пропустил Дрейка мимо стойки, назвал третий этаж лифтеру — мальчику-негру.
  — Черт возьми, Мейсон, — сказал Дрейк, — вот не думал, что он так грубо клюнет.
  — А я был уверен. Слишком он надменный, слишком строит из себя джентльмена. Снобы обычно лживы. Ему нравится играть роль, но если кто-нибудь меняет надменность на вежливость, то можешь действовать в открытую.
  Мальчик-лифтер взглянул на Мейсона с живым интересом.
  — Вроде вы говорите о ком-то, кого я знаю, — сказал он, просияв улыбкой.
  — Да, — ответил Мейсон, когда лифт остановился, — это губернатор штата.
  — Да, сэр. Мне показалось, сэр.
  — Обожди сзади, — сказал Мейсон Дрейку, быстро прошел по коридору и нажал кнопку у двери с номером 314.
  Секунду спустя дверь открылась.
  Вопросительно смотревшая на него хорошо сложенная, спортивного вида брюнетка была, на взгляд Мейсона, очень привлекательной по всем статьям, несмотря на странное выражение глаз и нос, распухший, видимо, от слез.
  — Хэлло. Кто вы?
  В ней была какая-то спокойная уравновешенность, что заставило Мейсона пересмотреть весь свой план.
  — Я мистер Мейсон, — представился он с улыбкой, — и я хотел поговорить с вами об Артуре Кашинге.
  — Обычно о посетителях докладывают, мистер Мейсон.
  — Я знаю, — сказал он, расплываясь в еще более дружеской улыбке. — Но при таких обстоятельствах так мне показалось лучше.
  — Лучше?
  — Вы все поймете, когда я объясню, — сказал он, уверенно шагнув вперед.
  Она не отступила, чтобы пропустить его. Ее спокойствие не уступало уверенности адвоката. Путь Мейсону был закрыт.
  — Что именно вы хотели знать о мистере Кашинге, мистер Мейсон?
  — Вы что, хотите обсуждать это в дверях?
  — Конечно.
  Зазвонил телефон. Она поколебалась секунду, затем сказала:
  — Обождите здесь, пожалуйста.
  Пока она поднимала трубку, Мейсон спокойно вошел в квартиру, захлопнув за собой дверь.
  Она сердито нахмурилась и произнесла в трубку:
  — Вообще-то вы здесь для того, чтобы предотвращать подобные ситуации. Джентльмен, о котором вы толкуете, только что позвонил в мою дверь и вошел против моей воли. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы охранник поднялся сюда немедленно, а если этого будет недостаточно, я посоветовала бы вам вызвать полицию. — Бросив трубку, она сказала со злостью: — Я просила вас подождать у двери, мистер Мейсон.
  — Извините, но я почти уверен, вы не знаете, о чем я хочу спросить вас. В противном случае вы не держали бы меня в дверях.
  Ее лицо потемнело от гнева.
  — Вы были на похоронах мистера Кашинга.
  — Конечно. Он был моим другом.
  — И вы были в Медвежьей долине, когда мистера Кашинга постигла смерть.
  Она задумчиво посмотрела на него:
  — Это вопрос?
  — Это утверждение.
  — Это, по-вашему, имеет какое-то значение?
  — А вы как считаете?
  — Я бы сказала, что нет. Я просто люблю кататься на лыжах.
  — Вы были очень дружны с Артуром Кашингом?
  — Я вряд ли пошла бы на похороны, будь он мне посторонним человеком.
  — Насколько хорошо вы его знали?
  — А чем вы занимаетесь, мистер Мейсон?
  — Я адвокат.
  — И кого вы представляете?
  — В настоящее время я представляю миссис Белл Эдриан.
  — Против миссис Эдриан выдвинуто обвинение в связи с убийством Артура.
  — Именно так.
  — Боюсь, мне нечего вам сказать, мистер Мейсон.
  — А может быть, вам есть что скрывать?
  — Нет, конечно.
  — Вы понимаете, конечно, что я хотел бы выяснить кое-что из его прошлого.
  — Конечно, я понимаю, что вам нужно обеспечить оправдание вашей клиентки. Если бы у меня была информация, представляющая хоть малейшую ценность, мистер Мейсон, я передала бы ее окружному судье. Надеюсь, что вашу клиентку признают виновной.
  — Вы живете одна?
  — Мистер Мейсон, вы же слышали, что я говорила по телефону. Охранник будет здесь с минуты на минуту.
  Мейсон поднялся и поклонился.
  — Отлично. Я рассчитывал на большее ваше содействие. Я думал, будет лучше, если вы поговорите со мной, чем если вас вызовут для дачи свидетельских показаний.
  — Свидетельских показаний! — воскликнула она насмешливо. — Что же я могу рассказать в качестве свидетеля?
  — Прошу прощения, что потревожил вас, — сказал Мейсон, направляясь к двери. — Предварительное слушание назначено на завтра. Думаю, вам было бы лучше присутствовать.
  — Нет, мне не нужно, и я не собираюсь там присутствовать.
  Мейсон повернулся и сильно ударился локтем о дверь.
  — Вы давно знали мистера Кашинга?
  — Я уже говорила, что, будь у меня хоть какая-то информация, я сообщила бы окружному судье и…
  Резко зазвенел звонок.
  — Это охранник, — торжествующе объявила она. — Думаю, на этом ваш нежелательный визит заканчивается.
  Она распахнула дверь.
  Пол Дрейк протянул ей какой-то документ, развернул другой свернутый лист:
  — Это оригинал повестки в суд по делу «Народ против Белл Эдриан», предварительное слушание, обвинение в убийстве. Вам надлежит явиться туда завтра в десять утра. Вот ваша копия.
  Мэрион Китс отпрянула в испуге, затем неожиданно, в панике попыталась сунуть документ обратно в руку Дрейка. Тот просто положил оригинал себе в карман и повернулся, чтобы уйти.
  — Вам бы лучше войти, господин судебный исполнитель, — официальным тоном сказал Мейсон. — Я хочу выяснить, намерена ли эта сторона подчиниться повестке.
  — Это произвол! Вы не можете так поступать. Я ничего не знаю, — протестовала она.
  — Вы не захотели сотрудничать. Я буду с вами предельно откровенен. Вы можете оставить повестку без внимания, если хотите.
  — Могу? — спросила она с облегчением, которое старалась скрыть.
  — Вот именно. Эта повестка не может заставить вас явиться в суд вне пределов графства. Она должна быть подтверждена судьей, когда будет доказана необходимость вашего присутствия.
  — Спасибо, что сказали, — поблагодарила она, глядя на адвоката изучающим взглядом, пытаясь понять, зачем он ей это сообщил.
  — Однако, — спокойно продолжал Мейсон, — если вы только письменно не подтвердите на оригинале повестки, что явитесь завтра, мне нужно будет заявить судье, что вы необходимый свидетель.
  — Свидетель чего?
  Мейсон улыбнулся с видом загадочной уверенности:
  — Этого я не хочу касаться, пока вы точно не предстанете для дачи свидетельских показаний.
  — Мистер Мейсон, я ничего не знаю об этом деле. Ничего, что могло бы помочь вашему клиенту. Я…
  — А я думаю, вы знаете.
  — Что же?
  — Поскольку вы решили не доверять мне, я задам вам свои вопросы завтра как свидетелю. Сейчас вопрос только в том, распишетесь ли вы на повестке, что явитесь завтра в суд.
  — Конечно нет.
  — Отлично. Я обращусь к судье с необходимым представлением. Конечно, все внимание со стороны газет сконцентрируется на вас.
  — Мистер Мейсон, это произвол.
  — Я могу оценить вашу точку зрения, но не забывайте, что моя клиентка также считает это произволом.
  — Ваша клиентка! — заметила она презрительно. — Улики против нее настолько тяжкие, что… Ну, я не хотела бы осуждать ее заранее.
  — Да, я бы этого не советовал. Особенно если учесть, какой эффект произведут ваши свидетельские показания.
  — Что вы имеете в виду? Я абсолютно ничего не знаю.
  — А мне кажется, вы знаете все о том, в чем обвиняется моя клиентка.
  — Я читала об этом в газетах: «Следы, порванная блузка, осколок зеркала в шине, орудие убийства, брошенное в кусты, когда та девушка вышла из машины…» Лично я думаю, что миссис Эдриан или ее дочь виновна в хладнокровном убийстве первой степени, и я надеюсь, ее осудят и приговорят к высшей мере… Мистер Кашинг был очень милым, привлекательным…
  — Так, продолжайте.
  — Мне нечего продолжать.
  — Ладно, — сказал Мейсон Дрейку. — Пометьте, что она отказалась, а я заявлю, что она, являясь свидетелем, не желает явиться в суд.
  — Мистер Мейсон, — сказала она. — Вы блефуете. Вы видели меня на похоронах и теперь… Вы блефуете.
  — Если вы думаете, что я блефую, тогда не расписывайтесь в повестке, а завтра утром читайте мое представление судье Норвуду, который будет вести это дело.
  — Мистер Мейсон, я буду только рада дать подписку, что буду завтра в суде! Давайте вызывайте меня в качестве свидетеля.
  — Вызывать?
  — Да, вызывайте. Мои показания пригвоздят вашу клиентку. Я об этом позабочусь.
  С этими словами она подошла к столу, взяла ручку и обратилась к Полу Дрейку:
  — Дайте, пожалуйста, повестку, я покажу этому милому адвокату такое, что он не скоро забудет!
  Глава 12
  Когда Мейсон и Пол Дрейк проходили по вестибюлю, портье стоял у телефона, пытаясь успокоить разгневанную мисс Китс. Он был так занят беседой, что даже не заметил, как двое спокойно подошли к его стойке.
  — …Мне очень жаль, мисс Китс. Они просто прошли мимо меня. Я пробовал их остановить, но они не обратили на меня никакого внимания. Не успел я выйти из-за стола, как они уже были в лифте… Это лифтер виноват. Он не должен был поднимать их, пока я не подал ему знака. Но вы же знаете этих мальчиков, они такие небрежные. Я позабочусь, чтобы его как следует наказали… Да, оба… Да нет, я сказал не джентльмен, а джентльмены. К сожалению, вы неправильно меня поняли. А охранник не отвечал по телефону. Я рад, что они ушли. Полицию вызывать?.. Очень хорошо. Мне очень, очень жаль. Я не знал, конечно, в какую квартиру они идут. Но когда они остановились на третьем этаже, я стал обзванивать жильцов… Да, я видел, как вы входили за несколько минут до этого… Большое спасибо, мисс Китс. Вы очень добры. Мне очень жаль, что так получилось, но прошу вас понять, что это не моя вина… Да, конечно. Еще раз спасибо.
  Портье с облегчением вздохнул, повесил трубку и, обернувшись, увидел ожидающих за стойкой Мейсона и Дрейка.
  — А, это вы, — со злостью сказал он. — Да, попал я с вами в переплет!
  Мейсон заметил:
  — Не думаю, что она действительно так оскорблена в своих чувствах, как старается это показать. А вот вам остальные ценные бумаги, которые мы распределяем.
  Портье взял банкнот с сердитым видом, не поблагодарив.
  Мейсон достал еще один двадцатидолларовый банкнот и стал крутить его пальцами.
  Портье, сначала такой хмурый, вдруг заинтересовался, завороженно наблюдая за банкнотом в руке Мейсона.
  — Вы неплохо выкрутились, так ведь? — спросил адвокат.
  — Да я еле спас свою шею, если вы это имеете в виду.
  — Я не это имел в виду, ну да ладно.
  — Доставили вы мне хлопот. А если бы она спустилась и увидела, как мы разговариваем…
  — А вы можете начать ругать нас за нарушение порядка в этом доме, и это подтвердит то, что вы ей рассказали.
  Портье задумался. Мейсон молчал.
  — Ладно, что вы теперь хотите?
  — Мы надеемся, что сможем распределить еще немного ценных бумаг.
  — Ради бога, кончайте эту комедию да переходите к делу. Не хочу я здесь стоять и разговаривать с вами. Вдруг кто-нибудь войдет… Так что вам надо?
  — Вы по вечерам дежурите?
  — Да. Я прихожу в два часа дня и дежурю до полуночи.
  — А в прошлое воскресенье дежурили?
  — Да.
  — Мисс Китс — очень эффектная женщина, очень красивая. Сильная личность, прямо огонь.
  — Ну и что?
  — Такой мужчина, как вы, конечно, заметил бы такую женщину.
  — Да к чему вы клоните?
  Мейсон все вертел банкнот в руках.
  — Так что же? — спросил портье.
  — Я уверен, вы можете припомнить, была ли она здесь в воскресенье, во второй половине дня, и во сколько вышла.
  — И тогда я получу двадцать долларов?
  — Да еще все телефонные звонки, если она звонила.
  — Я не тот человек, который дает информацию за взятки.
  — Конечно нет, — мягко проговорил Мейсон, не переставая вертеть банкнот.
  Наступило длительное молчание. Мейсон, не глядя даже на портье, сосредоточил все свое внимание на банкноте, все вертел и вертел его, но так, чтобы хорошо была видна цифра на нем.
  — Ну так что? — спросил он наконец.
  — Ладно, — сказал портье нетерпеливо. — Не знаю, зачем вам это, но вам придется меня прикрыть.
  — Да, конечно.
  — Как вы правильно заметили, мисс Китс — очень эффектная женщина. Я, конечно… Ну, я не тот человек, который доглядывает, как вы понимаете, но некоторые вещи я в силу своей работы замечаю. Нужно развивать наблюдательность и память.
  — Безусловно, — проговорил Мейсон, бросив взгляд на Дрейка.
  — В воскресенье, во второй половине дня, мисс Китс была чем-то очень расстроена. Она выходила и вновь входила по меньшей мере раз шесть, затем осталась в своей квартире, видимо ожидая телефонного звонка. Позвонили как раз перед половиной десятого вечера, через четверть часа она позвонила в гараж, чтобы подготовили ее машину. Она быстро спустилась, в руках — только маленький дамский чемоданчик, вскочила в автомобиль и была такова.
  — А вы не знаете, куда она отправилась?
  — Нет, конечно.
  — Однако, — заметил Мейсон, все еще покручивая двадцать долларов, — вам известно, откуда звонили, близко или издалека, и кто звонил.
  — Я не подслушиваю телефонные разговоры. Это противоречит закону, и меня можно было бы арестовать, выдай я какую-либо информацию об этом.
  — Конечно, и вам этого не хотелось бы, не так ли?
  — Именно так.
  — Тогда, — заявил Мейсон, — лучше бы вам рассказать нам про звонок. Я думаю, что на будущее это будет для вас лучшей защитой.
  — Ей звонили из Медвежьей долины, — сообщил портье в отчаянии.
  — Мужчина или женщина?
  — Женщина.
  — И что она сказала?
  — Я же говорю вам, что не подслушиваю.
  Мейсон ухмыльнулся:
  — А как же вы узнали, что звонила женщина?
  Портье полуотвернулся в сторону, затем вновь обернулся к нему:
  — Ладно. Это был самый короткий телефонный разговор, какой мне доводилось слышать. Позвонили по междугородной, спросили мисс Китс, сообщили, что звонят из Медвежьей долины. Я подключил номер мисс Китс и лишь подождал, чтобы убедиться, что она на проводе. Я никогда не подслушиваю разговоров, но я слушаю до тех пор, пока не смогу убедиться, что соединение произошло, слышимость хорошая, а потом я сразу же…
  — Да, понимаю. Но на этот раз произошло иначе.
  — Да нет. Я просто слушал, чтобы проверить контакт, и вдруг неожиданно услышал весь разговор.
  — Что же за разговор?
  — Это было всего одно слово. Телефонист вызвал мисс Китс, сообщив, что звонят из Медвежьей долины. Я знаю, что звонили с телефонной станции, потому что, когда мисс Китс подошла, телефонист, убедившись, что это она, проговорил: «Минуту, пожалуйста», и я услышал, как на другом конце провода телефонистка сообщила: «С вас один доллар и пятнадцать центов за три минуты».
  — Что случилось потом?
  — Потом я услышал звон опускаемых в аппарат монет, и на станции сообщили: «Все в порядке. Говорите». Я прошу вас понять, что я продолжал слушать, лишь чтобы убедиться, что связь есть, а затем я положил бы свою трубку.
  Мейсон кивнул.
  Портье продолжал:
  — Это был глупейший телефонный разговор, какой я когда-либо слышал. Никто не спрашивал: «Это мисс Китс?», либо «Хэлло, Мэрион!», или что-то в этом духе. Женский голос на другом конце провода просто произнес «да», а потом трубку повесили.
  — Только одно это слово?
  — Только одно слово.
  — А что случилось на этом конце провода?
  — Только услышав это, мисс Китс положила трубку. Я был совершенно поражен. Я не мог подумать, что это все, но мне лишь оставалось освободить линию, поскольку мисс Китс нетерпеливо дергала телефонный рычаг. Я вновь подключился, и она попросила: «Пожалуйста, позвоните в гараж, пусть сейчас же выведут мой автомобиль».
  Мейсон передал двадцать долларов, за которые портье так и ухватился.
  — Вы ничего не забыли? — поинтересовался Мейсон.
  — Нет, не забыл, — со злобой произнес портье. — Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это вы должны меня благодарить.
  Глава 13
  Перри Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит расположились в обширном номере из нескольких комнат отеля «Бэр Валлеу Инн.» в Медвежьей долине, который служил им временным офисом со столами, портативными пишущими машинками, диктофонами и стенографами и помощницей для Деллы Стрит.
  Поскольку были известны банковские связи Декстера Кашинга, а также то, что знаменитому Перри Мейсону придется столкнуться с местными окружными судебными властями, все общество в округе было охвачено лихорадочным интересом к предстоящему суду.
  Мейсон, с хмурым лицом, меряя шагами приемную комнату, снова и снова старался сконцентрироваться на проблемах.
  — Нужно три часа и сорок минут быстрой езды, чтобы доехать сюда, Пол. И мы показали это время, мчась на всех парусах.
  Дрейк кивнул.
  — Таким образом, если Мэрион Китс покинула свою квартиру где-то после девяти сорока пяти вечера, она должна была быть здесь около половины второго ночи. Баррис проснулся около двух часов ночи, — продолжал Мейсон. — Сейчас установлено, что смертельный выстрел был произведен из револьвера, найденного возле машины Карлотты и принадлежащего Харви Делано, молодому адвокату, весьма близкому с Карлоттой.
  — Однако Делано на этот счет чист, — заметил Дрейк. — Есть много свидетелей в его пользу. К примеру, владелец местного спортивного магазина. Делано обучал Карлотту стрельбе и говорил ей, что оставит револьвер, чтобы она могла попрактиковаться. Он купил все необходимое для чистки оружия и передал Карлотте с инструкциями, как держать револьвер в порядке. Спортивный магазин — это вроде как клуб стрелков-любителей, новичков, так что половина города могла бы, если нужно, показать, что им было об этом известно.
  Мейсон задумчиво кивнул:
  — Так что все это связывает револьвер с Карлоттой и ее матерью. Карлотта говорит, что хранила его в бардачке, в салоне автомобиля, но, несомненно, это еще одно, что она могла бы использовать для защиты матери.
  На какое-то время установилось молчание, затем Дрейк спросил:
  — А собирается ли Делано выпускать Карлотту для дачи свидетельских показаний? Она сделала шерифу заявление, которое могло помочь снять подозрения с матери, но что будет, когда она окажется на месте для свидетелей?
  — Делано не осмелится выпускать ее как свидетеля, — сказал Мейсон. — Они ее пригвоздят в таком случае. Она начнет говорить неправду. Карлотта знает, что это ложь, и полиции это известно. Она начнет всячески выкручиваться в качестве свидетеля и этим запутает сама себя.
  — Да, — заметил Дрейк, — те следы от машины показывают, что она не возвращалась домой ранее полуночи. Эти следы были оставлены лишь после выпадения толстого слоя инея на почве.
  — Следы от маленьких туфель на высоких каблуках, — размышлял Мейсон, — ведут от автомобиля Карлотты к ее дому, поворачивают к воротам, затем поднимаются на крыльцо, оставляя за собой улику о виновности.
  — Давай посмотрим на это все таким образом, — неожиданно предложил Дрейк, — потому что именно так будет смотреть на дело окружной судья. Карлотта не пришла домой в одиннадцать часов, как она утверждала. Она была дома около двух ночи. Ее мать не спала, ожидая ее. Карлотта рассказала такое, что кровь закипела у матери в жилах. Она немедленно решает пойти и разобраться с Артуром Кашингом. Пришла, Артур ее высмеял, чем очень разгневал. Ей было известно, что Карлотта бросила на дороге свой автомобиль и что в бардачке там лежал револьвер. Она бросилась к машине, достала револьвер, вернулась, застрелила Кашинга и пошла домой… Вот так, Перри. По этой версии окружной судья и собирается работать.
  — Все это прекрасно. Но после выстрела в Кашинга что она сделала с револьвером?
  — Она попробовала забросить его так, чтобы никто не нашел. Сначала она собиралась положить его в бардачок и…
  Дрейк зашел в тупик в своих рассуждениях.
  — Постой, постой, — сказал он с сомнением. — Она не могла вернуться к машине, не оставив новых следов. Это… Слушай, Перри, все это невозможно, если только не Карлотта убила его… Вот что, должно быть, случилось. Миссис Эдриан проснулась, заглянула в гараж, дома ли Карлотта. Гараж был пуст. Тогда она одевается и направляется к дому Кашинга, обнаруживает его мертвым. Стремясь выяснить, что стряслось с дочерью, она направляется домой по пути, которым должна была пройти дочь, и подходит к брошенному на дороге автомобилю.
  — То есть, — сказал Мейсон, — вместо того, чтобы идти домой напрямую, она вновь проделывает путь к коттеджу Кашинга и возвращается той же дорогой?
  — Так она, видно, и поступила. Что-то она искала. Может быть, ту пудреницу.
  — Такая версия тебя устраивает? — спросил Мейсон.
  — Да, черт побери! Думаю, что правда кроется здесь. Думаю, так все и случилось. Только так ты можешь объяснить местонахождение орудия убийства и эту странную комбинацию следов.
  — Прекрасно, — заключил Мейсон, — если такая версия устраивает тебя, она, вероятно, удовлетворит и суд присяжных.
  — Да ты понимаешь, что делаешь? — спросил Дрейк. — Ты все валишь на Карлотту.
  — Моя клиентка не Карлотта, а миссис Эдриан.
  Дрейк взглянул на него задумчиво:
  — Ты что-то затеваешь, Перри?
  — Есть еще объяснение, которое не пришло тебе в голову, Пол.
  — Какое же?
  — Что револьвера не было в автомобиле, а Карлотта сказала, что он там был, чтобы помочь матери.
  Дрейк нахмурился:
  — Тогда… Тогда миссис Эдриан должна была иметь револьвер при себе, когда она пошла к дому Кашинга?
  Мейсон кивнул.
  — Господи боже мой! — воскликнул Дрейк. — Это было преднамеренно. Она намеревалась убить, уже когда туда направлялась. Потом она, видимо, пошла к автомобилю Карлотты с единственной целью выбросить револьвер в кусты; затем — в коттедж Кашинга и к себе домой. Черт побери, Перри, это все объясняет: револьвер, следы, убийство, все-все!
  — Это то, — сказал Мейсон, — что будет думать окружной судья.
  — А ты что, нет?
  — Нам нужны две вещи, Пол. Первое — женщина, которая кричала. Второе — человек в обуви на высоких каблуках, оставивший следы от машины Карлотты к дому Кашинга и обратно или же от дома Кашинга к автомобилю Карлотты и обратно.
  Глава 14
  На предварительное слушание высыпало все общество Медвежьей долины.
  Судья Рэймонд Норвуд, небезучастный к присутствию прессы, стремился сохранить вид судейского достоинства в соответствии с важностью момента.
  Декстер К. Кашинг избрал в качестве специального обвинителя со своей стороны К. Крестона Ивса, и если окружной прокурор Дарвин Хейл и чувствовал неудовольствие от необходимости делить почет с каким-то высокооплачиваемым законником из города, то, учитывая мощь Декстера Кашинга, внешне этого неудовольствия не проявлял.
  Вскоре стало ясно, что К. Крестон Ивс, несмотря на репутацию, которую он сам себе создал, был в первую очередь не специалистом по судам, а экспертом по налоговым вопросам, консультантом крупных компаний.
  Однако его положение, богатство и профессиональный уровень обеспечивали Дарвину Хейлу определенную моральную поддержку.
  Главная цель привлечения специального обвинителя была достигнута самим фактом того, что он был нанят. Одним этим шагом Декстер Кашинг ясно показал всем, что считает виновной Белл Эдриан и бросит все свое влияние и богатство на то, чтобы она была осуждена.
  Дарвин Хейл, уже добившись в своем округе определенного политического триумфа, предназначался для нанесения завершающего удара. Он был полон решимости выиграть дело, в котором с противной стороны выступал знаменитый Перри Мейсон.
  Хейл приступил к обвинению с обычной для него агрессивной напористостью, давая в то же время понять, что для него будет уже достаточно, если подсудимая склонит голову перед судом. Мейсон, который, по своему обыкновению, превращал предварительное слушание в гвоздь программы всего процесса, должен был потерпеть сокрушительное поражение, если, конечно, в последней отчаянной попытке не выставит свою подзащитную для дачи свидетельских показаний. Это доставило бы обвинению такое огромное удовлетворение, что Хейл готов был на любую приманку, чтобы добиться такого шага. Заставить Белл Эдриан делать заявление под присягой значило бы дать обвинению огромное преимущество, когда дело будет представлено суду присяжных.
  Доктор Александр Л. Джеффри, вызванный в качестве первого свидетеля, показал, что знал Артура Б. Кашинга при жизни, так как оказывал ему медицинскую помощь в связи с переломом лодыжки при катании на лыжах. Третьего числа текущего месяца он получил вызов в дом Артура Кашинга, это было около половины пятого утра. Он нашел Артура Кашинга мертвым в результате сквозного пулевого ранения в области груди. Время смерти, насколько он мог судить во время обнаружения тела и позже при вскрытии, приходилось примерно на период между двумя и тремя часами той ночи.
  Он заявил также, что при вскрытии извлек из тела покойного пулю 38-го калибра. Эта пуля, вызвавшая мгновенную смерть, была передана затем на баллистическую экспертизу после надлежащего изучения.
  — Перекрестный допрос, — бросил Дарвин Хейл в сторону Мейсона.
  — Когда была сломана лодыжка, доктор? — поинтересовался Мейсон.
  — Приблизительно за две недели до смерти покойного.
  — Как она срасталась?
  — Хорошо.
  — Нога была в гипсе?
  — Да, сэр, нижняя часть ноги.
  — Покойный мог ходить?
  — Да, с костылями.
  — А без них?
  — Нет.
  — Мог он передвигаться, пользуясь креслом на колесах?
  — О да, конечно.
  — Но не мог еще опираться на ногу?
  — Да, это так.
  — А что касается времени смерти, доктор, мог ли Кашинг умереть, скажем, до половины второго ночи?
  Доктор, покачав головой, заявил:
  — Я исхожу из того, что пища была поглощена приблизительно в девять — четверть десятого вечера. Мое предположение основано на показании прислуги, которая готовила и подавала ужин. Процессы переваривания достаточно определенны, мистер Мейсон. Пища в желудке свидетельствует о наступлении смерти приблизительно пятью часами позже ее поглощения.
  — То есть вам ничего не известно о времени смерти, кроме того, что вы основываетесь на упомянутом заявлении?
  — Нет, сэр, это неверно. Я думаю, что Кашинг, когда я его обнаружил, был мертв два-три часа.
  — Но когда я спрашивал в первый раз, доктор, то вы строили свое заключение на том, сколько времени прошло после поглощения пищи.
  — Видите ли, — переминался с ноги на ногу доктор, — температура тела, как один из факторов, определяющих время смерти… В общем, я бы сказал, что смерть наступила приблизительно за два часа до моего первого исследования.
  Мейсон тщательно обдумал это сообщение, не спеша кивнул и сказал:
  — У меня все, доктор.
  Доктор собрался покинуть свидетельское место.
  — Минутку, — вмешался с улыбкой Хейл. — Мистер Мейсон имеет репутацию своего рода гения перекрестного допроса, доктор, поэтому я хотел бы вернуться к его намеку и задать один-два вопроса в плане прямого допроса.
  Хейл резко кивнул в сторону Мейсона, как бы показывая, что репутация Мейсона не очень-то на него действует. Затем обвел взглядом ряды зрителей в зале суда, большинство из которых смотрели на него с явным дружелюбием.
  Дарвин Хейл не только лично знал многих из них. Будучи жителями Медвежьей долины, они горели нетерпением посмотреть, как их земляк одержит верх.
  Взгляд Хейла на аудиторию как бы говорил: «Глядите, ребята, как все хорошо сейчас пойдет».
  — Доктор, как отметил мистер Мейсон, ваше заключение о времени смерти, основанное на моменте поглощения пищи, вытекает из того факта, что кто-то сообщил вам время ужина.
  — Да, сэр.
  — Однако ваше следующее заявление, приведенное мистером Мейсоном на перекрестном допросе, о том, что состояние самого тела указывает, что смерть произошла примерно за два часа до вашего обследования, не зависит от чего-либо сказанного вам другими. Не так ли?
  — В общем… нет.
  — Думаю, что у меня все, — сказал Хейл, улыбаясь Мейсону. — Я хотел лишь быть уверенным, что свидетеля правильно поняли.
  — Да-да, все в порядке, — любезно ответил Мейсон. — Думаю, я все понял. На этом ваш прямой допрос завершается?
  — Да, у меня все.
  — Один момент, — произнес Мейсон. — Поскольку вы обращаетесь к технической стороне дела, мистер Хейл, и поскольку вы упомянули мою репутацию «гения перекрестного допроса», я хотел бы задать пару вопросов в порядке перекрестного допроса.
  — Давайте продолжайте ваши разговоры, если хотите.
  — Подождите, джентльмены, — вмешался судья Норвуд. — Попробуем избежать этих обменов замечаниями, которые можно определить как приятно-саркастические. Опыт показывает, что все это может вылиться в язвительную перепалку, унижающую достоинство суда и вызывающую неприязнь между членами судебного заседания. Давайте же покончим с этим.
  — Очень хорошо, ваша честь, — сказал Мейсон. — Я хотел бы задать несколько вопросов доктору Джеффри.
  — Это ваше право. Начинайте, — произнес судья Норвуд.
  — Теперь, доктор, когда вы заявили, что по состоянию самого тела вы сделали вывод, что смерть наступила часа за два до вашего первого осмотра, на чем конкретно вы основываетесь?
  — С одной стороны, температура, — сказал доктор Джеффри, снова переминаясь с ноги на ногу на своем свидетельском месте. — Тело подвержено определенной степени охлаждения. Как вы понимаете, мистер Мейсон, человеческое тело представляет собой великолепный пример воздушного кондиционирования. Реагируя на внутреннюю инфекцию в форме жара, тело сохраняет при жизни почти постоянную температуру в девяносто восемь и шесть десятых градуса по Фаренгейту. После наступления смерти тело охлаждается в каком-то среднем темпе, что позволяет опытному медику с довольно высокой точностью установить время смерти.
  — Совершенно верно, — отозвался Мейсон. — Спасибо большое за ваше объяснение, доктор.
  Доктор Джеффри кивнул.
  — И, насколько я понял, — спокойно продолжал Мейсон, — вы установили по температуре тела, что смерть наступила примерно за два часа до того, как вы впервые осмотрели труп Артура Кашинга?
  — Да, сэр.
  — Итак, если я хорошо понял, температура тела понижается в среднем на один-полтора градуса за час после смерти. Верно?
  Доктор Джеффри поднял руку и начал потирать шею.
  — Ну, в общем, что-то в этом роде, — сказал он. — Конечно, это зависит от обстоятельств.
  — То есть я предполагаю, что при первом осмотре тела Артура Кашинга вы установили, что температура составляла точно на три градуса ниже девяноста восьми и шести, то есть девяносто пять и шесть?
  — Это не так. Ваше предположение неверно.
  — В каком смысле неверно?
  — Видите ли, я не измерял температуру при первом осмотре тела. Я сделал это потом, когда перенесли тело в такое место, где мне было удобно воспользоваться термометром.
  — И сколько же времени прошло после первого осмотра?
  — Думаю, около часа.
  — Значит, я могу предположить, что температура в то время могла показывать наступление смерти тремя часами ранее?
  — В общем… да.
  — Почему вы колеблетесь, доктор Джеффри?
  — Я просто хотел убедиться, что правильно понял вопрос.
  — Но вы поняли его?
  — Да.
  — И ответил на этот вопрос, — фыркнул окружной прокурор Хейл.
  — Правильно, — проговорил Мейсон. — Он понял вопрос и ответил на него. Следовательно, доктор, вы хотите сейчас засвидетельствовать, что температура была девяносто четыре и одна десятая градуса в то время, когда вы действительно измерили температуру?
  — Я этого не говорил, — ответил доктор.
  — Вы сказали, что температура указывала на наступление смерти примерно тремя часами ранее.
  — Да, сэр.
  — Это было тремя часами ранее того момента, когда вы действительно измерили температуру термометром?
  — Да, сэр.
  — Затем вы показали, что средний темп понижения температуры один-полтора градуса за каждый час после наступления смерти?
  — Ну, я заявил это в ответ на ваш вопрос, в котором вы исходили из такой нормы.
  — Но это верно, не так ли?
  — Ну, это зависит…
  — От чего это зависит?
  — От температуры окружающей атмосферы.
  — А, понимаю. Вы об этом не упомянули, когда я задавал свой вопрос, доктор.
  — Обычно, если брать среднюю норму, в определенных пределах, темп в один и полтора градуса является стандартом.
  — Именно в определенных пределах. Но, насколько я припоминаю судебную медицину — и если я ошибусь, надеюсь, доктор меня поправит, — пределы окружающей температуры для такой нормы изменений находятся между пятьюдесятью и девяноста градусами по Фаренгейту. Все, что выше либо ниже этих температур, имеет радикальный эффект на температурные изменения тела. Это верно?
  — Это верно, — сказал доктор Джеффри, — и я учитывал эти факторы.
  — Что вы имеете в виду?
  — Температура снаружи составляла примерно двадцать три градуса по Фаренгейту, и поскольку окно было разбито к моменту наступления смерти, а температура в помещении быстро опустилась до уровня внешней, то я учел эти факторы.
  — Понимаю. Так, а вы сами измеряли температуру снаружи?
  — Нет. Я воспользовался сводками метеослужбы.
  — А как вы узнали, что стекло было разбито в момент смерти?
  — Ну, это диктуется здравым смыслом. Это…
  — Как вы узнали, что окно было разбито в момент смерти?
  — Мне сообщил об этом окружной прокурор Хейл.
  — Понятно. А он не говорил вам, откуда он сам узнал?
  — Он сказал, что свидетель Сэм Баррис, услышав тот самый фатальный выстрел и звон стекла, почти сразу направился к коттеджу Кашинга и обнаружил, что окно было выбито. Как было сообщено, он нашел комнату в том же состоянии, что и я по прибытии.
  — В таком случае, когда на вопрос окружного прокурора вы заявили, что констатация наступления смерти за два часа до вашего первого осмотра тела не зависела ни от чьих-либо заявлений, вы ошибались. Так?
  — Ну, я подумал тогда, — сердито сказал доктор, — что вопрос был немного опасен.
  — Но вы поняли его?
  — Да, я его понял.
  — И вы ответили?
  — Да, ответил.
  — И вы дали неверный ответ, не так ли?
  — А что мне оставалось делать? Окружной прокурор вложил слова в мои уста, и в каком-то смысле они были верны. Они…
  — Обождите минутку, — сказал Мейсон, в то время как доктор колебался. — Не хотите ли вы дать нам понять, что готовы сделать любое заявление, какое окружной прокурор от вас потребует?
  — Нет, я не это имею в виду.
  — А я подумал, что это.
  — Нет-нет. Я чувствовал себя довольно неудобно, давая свой ответ… Ведь все в жизни зависит от каких-то предположений, вытекающих из информации источников, которые мы считаем как бы образцом.
  — Понимаю. Я не считал этот пункт особенно важным, доктор, пока окружной прокурор не акцентировал на нем внимание. Тогда я решил докопаться до истинных фактов. Спасибо, доктор, у меня все.
  Доктор Джеффри вскочил со свидетельского места, словно стул под ним внезапно раскалился.
  Окружной прокурор Хейл пытался скрыть свою растерянность, демонстративно роясь в бумагах.
  — У вас будут вопросы? — осведомился Мейсон голосом, так и излучавшим мягкость и примирение.
  В задних рядах послышались смешки.
  — Вы занимайтесь своим делом, а я своим, — огрызнулся прокурор через плечо, все еще не отрываясь от бумаг.
  Судья Норвуд резко хлопнул по столу перед собой:
  — Достаточно, джентльмены. Суд объявляет десятиминутный перерыв.
  Глава 15
  Миссис Баррис обладала ярко выраженным пытливым умом и повышенным интересом к отдельным персонам. Каждодневные темы, обсуждавшиеся в газетах, казались ей бледными и бесцветными, если только не затрагивали интимных подробностей жизни обитателей Медвежьей долины.
  Во время утреннего десятиминутного перерыва в судебном заседании миссис Баррис, ощущая собственную значимость из-за причастности мужа к разбирательству, не смогла удержаться от соблазна сделать несколько загадочных замечаний в беседе с Хейзл Перрис, женой местного мясника.
  В ответ на заявление миссис Перрис, что мать и дочь Эдриан были слишком милыми людьми, чтобы быть замешанными в подобной истории, она заметила:
  — Может быть, именно потому, что они действительно милые, они-то и замешаны.
  — Что ты имеешь в виду, Бетси?
  — Ну, ведь ты же знаешь, Хейзл, каков был этот Артур Кашинг.
  — А какое это имеет отношение к делу?
  — Ну, как бы ты себя повела, ужиная с мужчиной, если бы он не понял, что ты действительно отвечаешь «нет»?
  — Я колотила бы его по голове скалкой до тех пор, пока его уши не заработали бы как следует, — с большой решимостью заявила Хейзл Перрис.
  Миссис Баррис согласно кивнула:
  — И я бы так сделала, и Карлотта так сделала, только у нее не было скалки, а было зеркало.
  — Да нет, это совсем не так, — возразила миссис Перрис. — Если бы она била зеркалом, у Артура голова была бы побита, а все лицо и шея были бы в порезах.
  — Кто тебе это сказал?
  — Да я просто рассуждаю.
  Миссис Баррис приняла вид человека, способного сказать намного больше, если бы он только захотел.
  — Ты не можешь вечно верить тому, что говорят специалисты в таких случаях.
  — Но об этом говорит просто здравый смысл, Бетси Баррис, и ты понимаешь это не хуже меня. И потом, разве твой муж не говорил, что сначала услышал выстрел и только потом звон стекла?
  — Иногда Сэм путает.
  — Что, и на этот раз он напутал? — спросила миссис Перрис с пытливостью ищейки, идущей по следу.
  — Если уж ты спрашиваешь меня, то Карлотта дала ему пощечину, бросила в него зеркало и ушла. Быть может, она промахнулась, попала в спинку кресла на колесах. Потом, когда Карлотта рассказала обо всем матери, та положила в карман револьвер и пошла высказать Артуру Кашингу все, что она об этом думает. Артур, видно, стал над ней смеяться, тогда она достала револьвер, может быть, чтобы только хорошенько его припугнуть. И вот тогда Артур Кашинг схватил то зеркало в раме и бросил в нее. Она дернулась в сторону, и револьвер от толчка выстрелил.
  — Глупость и бессмыслица, — заявила миссис Перрис. — Карлотта, может быть, и замешана в этом по самые уши, но мать ее ничего не знает. Нынешние девушки знаешь какие хитрые. Кто знает, что было на уме у Карлотты, когда она была там всю ночь с мужчиной и без сопровождения. Но Белл Эдриан не такая. Ты никогда меня не убедишь, что она могла пойти туда в два часа ночи. Это настоящая леди. Она дождалась бы утра.
  Миссис Баррис начала что-то говорить, но спохватилась.
  — Если бы ты знала человеческую натуру, как я, — продолжала миссис Перрис с чопорным видом, — ты бы поняла, что Белл Эдриан не тот тип… Я работала официанткой до того, как перебралась сюда, и повидала людей. Уж я-то могу их различать.
  — Да уж ты с твоим официантским опытом! — фыркнула миссис Баррис. — Когда-нибудь я докажу тебе, что ты ошибаешься. Сейчас я не могу всего сказать, но когда все закончится, ты у меня просто сядешь и будешь слушать. Думаю, ты не одна, кто имел дело с людьми и умеет различать характеры. Кое-что мне известно.
  — Бетси, да о чем ты? О чем ты мне расскажешь, когда все закончится?
  — Ни о чем. Я просто болтала. Сейчас мне надо зайти на минуту к Сэму. Извини.
  С неожиданной резкостью, полностью противоречащей ее обычной общительности, она повернулась и пошла по переполненному коридору.
  Несколько секунд миссис Перрис стояла, глядя вслед массивной фигуре, продвигавшейся по коридору. Когда жена мясника повернулась, то оказалась лицом к лицу с шерифом Элмором.
  — У тебя озадаченный вид, — заметил тот добродушно.
  Поддавшись импульсу, она взяла его под руку, отвела в сторону, чтобы их не могли слышать, и спросила:
  — Послушай, Берт Элмор, ты хорошенько допросил Сэма Барриса?
  — Сэма Барриса? А как же! Мы все проверили по времени.
  — Я не о времени говорю. Я спрашиваю, хорошо ли ты допросил его, чтобы выяснить все, что ему известно?
  — Думаю, что да.
  — На твоем месте я бы так не думала. И вообще, я не стала бы тратить время на Сэма Барриса, а занялась бы как следует Бетси Баррис.
  — О чем это ты?
  — Да о том, что Бетси Баррис знает что-то об этом деле, о чем боится говорить, пока все не закончится. Она сама только что сказала мне об этом, и я думаю, есть что-то, что связывает Белл Эдриан с убийством.
  — Почему ты так думаешь, Хейзл?
  — Потому что она сама так говорила. Говорю тебе, Берт Элмор, займись-ка этой женщиной, да так, чтобы Сэму Баррису ничего не было об этом известно. Вызови ее к себе в офис. Бьюсь об заклад, ты узнаешь что-то такое, что перевернет все дело.
  Шериф задумчиво прикрыл глаза.
  — Что именно она сказала, Хейзл?
  — Дело не только в том, что она сказала, но и в том, как она говорила и как себя вела…
  — Она говорила о чем-то, что может рассказать лишь после закрытия дела?
  — Да.
  — Она давала понять, что она и Сэм чего-то недоговаривают?
  Миссис Перрис кивнула.
  — Спасибо, Хейзл, — сказал шериф и, резко повернувшись, направился ко входу в зал суда, где окружной прокурор Хейл обсуждал что-то со специальным обвинителем Ивсом.
  Глава 16
  По окончании перерыва, когда судья Норвуд призвал зал к порядку, окружной прокурор Хейл вызвал для дачи показаний специалиста по баллистике из городской полиции, присланного специально по данному делу.
  Специалист заявил, что он изучил роковую пулю, сопоставил ее с «кольтом» полицейского образца номер 740818, и, по его мнению, выстрел был произведен из этого револьвера. Он представил фотографии по испытательному выстрелу из револьвера и по сравнению результатов с роковой пулей.
  Мейсон вызвал небольшую сенсацию, заявив, что отказывается от перекрестного допроса.
  Окружной прокурор, удивившись, вызвал Харви Делано в качестве свидетеля обвинения.
  Делано, стройный, изящный, одетый в хорошо сшитый двубортный костюм, казался гораздо более соответствующим обстановке, чем когда на нем были все эти ковбойские причиндалы — сапоги ручной работы на высоком каблуке, в которых его маленькие ноги выглядели еще меньше, широкий ремень с заклепками, подчеркивавший тонкую талию.
  — Ваша честь, — сказал Дарвин Хейл, — это небеспристрастный свидетель. Он адвокат дочери обвиняемой. — Он резко обернулся к Делано: — Я хочу привлечь ваше внимание к револьверу, представленному здесь как вещественное доказательство. Видели ли вы когда-нибудь раньше этот револьвер?
  Делано явно хорошо подготовился к этому тяжелому испытанию в качестве свидетеля.
  — Я адвокат Карлотты Эдриан. В качестве такового я отказываюсь раскрывать любые признания своей клиентки.
  — Я не прошу вас раскрывать признания вашей клиентки. Я не спрашиваю вас о том, что вы говорили своей клиентке либо что ваша клиентка говорила вам. Я прошу вас дать показания по факту. Видели ли вы этот револьвер раньше?
  — Да.
  — Чей это револьвер?
  — Мой.
  — Когда вы видели его в последний раз?
  Делано провел языком по губам, посмотрел как-то беспомощно на судью и сказал:
  — Я оставил это оружие Карлотте Эдриан, которая является моим другом, равно как и клиенткой.
  — Известно ли вам, был ли револьвер у нее вечером второго числа и утром третьего числа этого месяца?
  — Я не могу этого знать.
  — Вы не можете знать, что его не было у нее?
  — Нет.
  — Когда оружие было у вас в последний раз?
  — В прошлое воскресенье.
  — У меня все, — заявил Хейл.
  — Я не настаиваю сейчас на перекрестном допросе, — сказал Мейсон, — но могу задать вопрос позднее.
  В качестве свидетеля был вызван нашедший револьвер помощник шерифа, который сообщил, что обнаружил оружие в низких кустах в тридцати двух с половиной футах от автомобиля мисс Эдриан.
  Снова Мейсон отказался от перекрестного допроса.
  Вызванный для дачи свидетельских показаний Декстер К. Кашинг сообщил, что он отец покойного. Явно борясь со своим горем, он, стиснув зубы, подтвердил, что показанная ему окружным прокурором сломанная рама от зеркала точно представляла собой часть старинного зеркала, принадлежавшего семье в течение нескольких поколений. Он забрал это зеркало в Медвежью долину и попросил сына повесить его в гостиной. Свидетель временно поставил зеркало в гараж.
  — Артур Кашинг был вашим единственным сыном? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Он был бы вашим единственным наследником?
  — Да.
  — Вы вдовец?
  — Да.
  — Вы заинтересованы в исходе этого дела?
  — Да.
  — Вы наняли всем нам известного адвоката Крестона Ивса, чтобы давать окружному прокурору советы по данному делу?
  — Да! — почти прокричал Декстер Кашинг.
  — С целью довести дело до осуждения этой обвиняемой?
  — Да.
  — Платите ли вы гонорар мистеру Ивсу?
  — Да.
  — И вы, естественно, очень хотели бы, чтобы обвиняемая была осуждена за убийство.
  — Я надеюсь, что ее признают виновной в убийстве и приговорят к казни.
  — Вы хотите отомстить за убийство вашего сына?
  — Да.
  — Насколько я понимаю, вы не хотели бы, чтобы убийца вашего сына остался безнаказанным?
  — Я готов потратить все до последнего цента, лишь бы правосудие восторжествовало.
  — А если бы обвиняемая была невиновна, то все деньги, которые вы тратите для того, чтобы ее осудили, лишь помогли бы настоящему убийце уйти от наказания. Вы когда-нибудь думали об этом?
  — Мистер Мейсон, занимайтесь своим делом, а я займусь своим.
  — Вы думали об этом? — вновь спросил Мейсон.
  — Не думал и не собираюсь. Она виновна.
  — И исходя из этого предположения вы прилагаете все усилия, чтобы ее осудили?
  — Погодите, вы не слышали обо всех уликах, — произнес Кашинг мрачно.
  — Спасибо, я послушаю. Надеюсь, вы тоже. Благодарю вас, мистер Кашинг, у меня все.
  Кашинг сошел со свидетельского места.
  — Да, кстати, — сказал Мейсон, будто вспомнив что-то в последний момент, — на этот вопрос вы можете ответить оттуда, где вы стоите, мистер Кашинг. Вы когда-нибудь знали мисс Мэрион Китс?
  — Нет.
  — Ваш сын никогда о ней не говорил?
  — Нет.
  — Благодарю вас, — произнес Мейсон, скрывая за своей улыбкой удар, полученный от ответа Кашинга. — У меня все. Спасибо.
  — Вызывается Нора Флеминг, — объявил окружной прокурор.
  Нора Флеминг оказалась привлекательной, хорошо сложенной блондинкой. Она служила у Артура Кашинга горничной. Она явно неохотно давала показания, опустив свои большие голубые глаза, говорила так тихо, что ее трудно было понять.
  Ее рассказ складывался мало-помалу.
  Артур Кашинг сказал, что ожидает гостей к ужину вечером второго числа. Она приготовила ужин, и «гости» прибыли в лице Карлотты Эдриан, одной из обвиняемых по делу. Карлотта приехала одна на автомобиле. Свидетельница подала ужин Кашингу и Карлотте Эдриан. Они ужинали вдвоем, причем Кашинг — в своем кресле на колесах.
  Окружной прокурор драматическим жестом достал порванный предмет одежды:
  — Вы когда-нибудь видели это?
  — Да, сэр.
  — Что это?
  — Это блузка, которая была на Карлотте Эдриан в тот вечер.
  — Пожалуйста, возьмите блузку и внимательно ее осмотрите. Есть в ней какое-либо различие по сравнению с тем вечером?
  — Да, сэр.
  — Какое?
  — Оторван лоскут на груди.
  — Этого не было тогда?
  — Конечно нет.
  — Когда вы ушли в тот вечер?
  — Кажется, после десяти. Я все приготовила и спросила мистера Кашинга, не нужно ли чего-нибудь еще. Он ответил, что нет, и я сказала, что приду утром в половине девятого приготовить ему завтрак. Когда я уходила, они смотрели цветной фильм.
  — В котором часу он обычно завтракал?
  — Около девяти.
  Мейсон задумчиво посмотрел на нее.
  — Мисс Флеминг или миссис Флеминг?
  — Миссис Флеминг.
  — Вы замужем?
  — Не сейчас.
  — Вдова?
  — Разведена.
  — Вы давно здесь живете?
  — Два месяца.
  — Вы давно знали Артура Кашинга?
  — Шесть месяцев.
  — Вы работали у него до приезда сюда?
  — Нет. Его отец нанял меня, когда я приехала.
  Было видно, что Хейл собирается выдвинуть возражение в отношении последующих вопросов, но Мейсон застал обвинителя врасплох, неожиданно поменяв направление своей атаки.
  — Вам знакомо старинное зеркало, которое Кашинг-старший оставил в гараже?
  — Да, сэр. Я видела его, когда протирала.
  — Оно было тяжелое?
  — Да, сэр.
  — Как вы думаете, сколько оно весило?
  — Не знаю, сэр.
  — Сейчас я покажу вам старинное зеркало, похожее в целом на то, о котором идет речь. Я попрошу вас взять его в руки и сказать нам, весит ли оно приблизительно столько, сколько и то.
  — Зачем это? — спросил Дарвин Хейл.
  — Я хочу лишь проверить ее память.
  К. Крестон Ивс поднялся и хорошо поставленным голосом высокооплачиваемого адвоката корпорации, привыкшего тщательно взвешивать свои слова, произнес:
  — Ваша честь, если проводить какой-либо эксперимент, то он должен проводиться точно в таких же условиях, какие были в момент преступления. Я не думаю, что вы будете утверждать, что это точная копия того зеркала из гаража.
  — Точная копия? — удивленно воскликнул Мейсон. — Да конечно же нет. Не знаю, что заставляет вас думать о каком-то эксперименте. Я только спрашиваю свидетельницу, имело ли зеркало в гараже приблизительно тот же вес и размер, как то, что я показываю.
  Тем временем свидетельница, держа зеркало на коленях, приподнимала его время от времени на несколько дюймов, чтобы почувствовать вес.
  — Мне кажется, что вес…
  — Минуту, — прервал судья Норвуд. — Вы хотели выдвинуть возражение, мистер Ивс?
  — Нет, ваша честь, думаю, что нет. Я только комментировал с точки зрения закона вопрос об экспериментах.
  — И он вполне прав, — добродушно согласился Мейсон. — В настоящее время я, конечно же, лишь проверяю память свидетельницы.
  — Продолжайте. Отвечайте на вопрос.
  — Оно приблизительно того же размера и веса, — сообщила свидетельница.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон. — У меня все. Зеркало весит тридцать два фунта.
  Судья Норвуд объявил:
  — Джентльмены, пора делать полуденный перерыв. Суд удалится до двух часов дня. Обвиняемая переходит под стражу шерифа.
  Мейсон взглянул на Пола Дрейка, сделал ему знак. Потом, минуя толпу, он и Делла Стрит присоединились к детективу и поспешили в свой номер в отеле, где для них должен был быть приготовлен ленч.
  Когда они вошли в комнату, Мейсон сказал:
  — Тебе надо было тихонько навести справки об этой горничной, Пол.
  — Ты мог бы мне этого и не говорить, — ответил Пол мрачно. — Конечно, когда мы здесь оказались, ты отправил нас всех записывать номера… Но я должен был ее проверить еще до суда даже при этой беготне. Извини.
  — Мы работаем наперегонки со временем, — сказал Мейсон. — Ребята говорили мне, что у Кашингов есть прислуга, которая живет здесь и которую нанял Кашинг-старший. А я и не придал этому большого значения. Сейчас получается, что Артур Кашинг сам вывел на нее своего отца.
  — Так оно и было, — заявила Делла Стрит. — Я могла наблюдать за лицом отца, когда она давала показания. Когда выяснилось, что она была знакома с Артуром Кашингом раньше, на его лице было удивление.
  — Так, — произнес Мейсон. — Можно обрисовать себе картину. Артуру Кашингу хотелось, чтобы у нее была работа. Он хотел, чтобы папа ей платил. Он вызвал ее сюда и в подходящий момент надавил на отца насчет работы для нее… Ну теперь все ясно?
  — И как только это станет ясно публике из газет, — заметил Дрейк, — отношение ко всему делу здорово изменится.
  Мейсон нахмурился:
  — Этого мне не надо, Пол.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Давай взглянем на дело так, — рассуждал Мейсон, меряя комнату шагами. — Смерть наступила где-то после полуночи. Ковер из инея полностью изолировал дом от контактов извне. Эта молодая женщина ушла домой. И Карлотта говорит, что она пошла домой. И женщина так говорит. Следы на земле это подтверждают.
  — Да, но она могла вернуться и застрелить Кашинга.
  — Но не могла не оставить следов.
  — Но пуля не оставляет следов, — заметил Дрейк. — Если она стреляла в Артура Кашинга через окно со стороны дороги, то пуля, конечно же, не оставила следов на заиндевелой почве.
  — Пуля оставила бы отверстие в окне, — сказал Мейсон, — а кресло Кашинга было повернуто спинкой к окну. Пуля же была у него в груди.
  — Кресло могли развернуть потом.
  — Нет, кресло потом не разворачивали, Пол… Я предложил бы такую версию. Кресло не поворачивали после того, как были разбиты окно и зеркало. Я хорошенько осмотрел резиновые шины на колесах кресла. И нигде не заметил впившихся осколков стекла. А если бы кресло передвигали после, то наверняка кусочки стекла должны были остаться на шинах. Затем нам нужно учитывать еще одну вещь, Пол. Чтобы убить Артура Кашинга с дороги, нужно быть очень хорошим стрелком. Ближайшее место на дороге, с которого можно было стрелять, находится ярдах в пятидесяти от окна.
  Официант внес в номер ленч. Делла Стрит показала, где поставить еду на столе, подписала счет и дала официанту два доллара на чай.
  Мейсон рассуждал:
  — Должна же быть причина, почему это зеркало бросали. Это действительно интересный вопрос во всем деле, Пол. Вот на чем мы должны строить свою защиту.
  — Не вижу, чем это могло бы тебе помочь, — сказал Дрейк. — Факт в том, что зеркало было брошено.
  — Почему оно было брошено, Пол?
  — Тут есть два объяснения. Одно: Артур Кашинг мог бросить зеркало в кого-нибудь. Другое: кто-то мог бросить его в Артура Кашинга. Окружной прокурор собирается продвигать версию, что Кашинг бросил зеркало в кого-то, на него нападавшего. У меня есть кое-что для тебя интересное, Перри. Хочешь сейчас?
  — Выкладывай, Пол, и давай завтракать.
  Они уселись за стол.
  — Во-первых, — начал Дрейк, — мы проверили все звонки в квартиру Мэрион Китс со здешних телефонных пунктов. Место мы нашли, но от этого мало толку. Этот пункт закрывается в десять. Расположен недалеко от коттеджа Кашинга. Снаружи есть телефонная будка, которая открыта в течение всех суток. Кто-то звонил оттуда в девять двадцать.
  Мейсон, раздумывая, сказал:
  — Значит, кто-то, видимо, наблюдал за коттеджем Кашинга, а затем позвонил Мэрион Китс, чтобы сообщить, что Артур Кашинг ужинает с Карлоттой.
  — Обстоятельства таковы, — заметил Дрейк, — что нет никаких шансов выяснить, кто это был. Телефонный пункт был закрыт, этот человек нырнул в телефонную кабину, позвонил и был таков.
  — Что у тебя еще, Пол?
  — Шериф ходил к брошенной машине и обнаружил в ней отпечатки пальцев Карлотты, ее матери и еще чьи-то свежие на дверной ручке. Он не смог определить чьи. Судя по расположению, это отпечаток большого пальца правой руки. Моему человеку удалось заполучить снимок. Он мне его передаст, когда вернемся в суд в два часа.
  — Что еще? — спросил Мейсон.
  — Третье. Может быть, это и не важно. Шериф что-то выпытывает у миссис Баррис.
  Мейсон нахмурился:
  — Зачем бы ему это понадобилось?
  — Может быть, между ее показаниями и показаниями Сэма Барриса есть какие-то расхождения и окружной прокурор хочет в этом разобраться до вечера.
  Мейсон покачал головой:
  — Он и не должен был вызывать миссис Баррис для дачи свидетельских показаний. Он может вызвать Сэма Барриса и спросить его, а показания жены были бы только дополняющими.
  — В общем, шериф занялся ею всерьез.
  Мейсон снова нахмурился.
  Зазвонил телефон.
  Делла Стрит ответила, затем передала трубку Полу Дрейку:
  — Это один из твоих людей с чем-то горяченьким, Пол.
  Дрейк взял трубку:
  — Так, давай, — затем сел и слушал несколько секунд. — Ладно, держи их под наблюдением так долго, как можешь, — и повесил трубку.
  — В чем там дело? — поинтересовался Мейсон.
  — Окружной прокурор завтракает в ресторане внизу. Несколько минут назад звонил шериф, после чего прокурора просто восторг охватил. Он пошел и сообщил что-то Крестону Ивсу. Можно подумать, что они сорвали куш. Они так обрадовались, что и говорить не могут. Поедают в спешке свой завтрак, чтобы побыстрее выскочить и что-то успеть сделать до двух часов… Это может иметь отношение к допросу миссис Баррис.
  Делла Стрит заметила:
  — У миссис Баррис репутация сплетницы. Ничего не может удержать в себе.
  — Конечно, — сказал Мейсон, — возможно, что Сэм Баррис попробовал помочь миссис Эдриан, а его жена проболталась… Пол, когда кто-либо получает водительские права в этом штате, обычно у него снимают отпечаток большого пальца правой руки. Он обозначен в водительских правах.
  Дрейк кивнул.
  Мейсон сказал:
  — У твоего человека есть снимок того отпечатка, Пол. Попроси кого-нибудь из друзей в полиции остановить Мэрион Китс до того, как она доедет до суда, и проверить у нее права. Сравните и посмотрите, не ее ли это отпечаток… Может быть, это самое важное во всем деле… Позвони-ка ему прямо сейчас, пусть действует. Если нужно, пусть заплатит.
  Дрейк кивнул. Держа в руке сандвич, он потянулся к телефону.
  Кто-то нервно постучал в дверь. Делла Стрит поднялась с кресла:
  — Кто бы это ни был, он здорово спешит.
  — Может быть, мне когда-нибудь и удастся доесть этот сандвич, — ухмыльнулся Мейсон.
  Делла Стрит открыла дверь.
  В комнату ворвалась Карлотта Эдриан.
  Сначала она остановилась в замешательстве, увидев в комнате посторонних, потом взяла себя в руки, подошла к столу и остановилась перед Перри Мейсоном.
  — Мистер Мейсон, я не могу больше так продолжать, я не выдержу. Я должна снять груз с души. Так будет лучше для матери, для нас всех, если вы узнаете, что действительно случилось, и…
  — Обождите, — остановил ее Мейсон, — у вас же есть адвокат.
  — Ах, вы о нем! Он хороший парень, но занимается этим всего несколько лет… Я высокого мнения о нем, но… Дело в моей матери…
  — Хорошо, давайте-ка конкретно. Вы отказываетесь от услуг вашего адвоката?
  — Боже, да нет же!
  — Тогда я могу говорить с вами только в его присутствии.
  — Да если бы он был здесь, с ним был бы припадок.
  — Он здесь, — сказал Харви Делано, входя в комнату. — В чем дело, Карлотта?
  Карлотта обернулась:
  — Я хотела сообщить мистеру Мейсону кое-что, что он, по-моему, должен знать.
  — А почему ты не сказала мне, чтобы я передал мистеру Мейсону?
  — Потому что хотела сказать ему… Ну, Харви…
  Он вытянулся с достоинством человека, еще достаточно молодого для того, чтобы принимать самого себя всерьез.
  — Ты сомневаешься в моих способностях? — спросил он.
  — Нет, не сомневаюсь, Харви. Ты стараешься помочь мне, защитить меня, а в глубине души думаешь, что это моя мать застрелила Артура Кашинга. Так ведь?
  — Это не тот вопрос, который я считал бы нужным обсуждать в данное время, в данных обстоятельствах и в данной компании.
  — Но ведь ты так думаешь? Ты в глубине души так думаешь?
  Он отпарировал вопрос вопросом:
  — А ты не думаешь, что его застрелила мать?
  — Харви, этого я не знаю. Но я знаю, что не хочу, чтобы ее повели на убой как овцу. А мистер Мейсон должен кое-что знать.
  — Карлотта, сколько раз я тебя просил ни с кем не разговаривать. Ты должна быть абсолютно спокойна. Я не хочу даже, чтобы ты говорила мне о деле. Хорошо, что я пришел сюда сейчас и услышал то, что услышал… Иначе я подумал бы, что мистер Мейсон ведет себя непрофессионально, пытаясь что-то с тобой обсуждать, оставляя меня в стороне.
  — Рад, что вы поняли мою позицию, — сказал Мейсон.
  — Я понимаю ее, но не ценю. Вы оставались в этических рамках, но этим и ограничились. Вы могли сказать Карлотте, чтобы она мне доверяла и что я знаю, что делаю.
  — Мне неизвестно, знаете ли вы, что делаете.
  — Вы отдаете себе отчет в том, что критикуете меня в присутствии моей клиентки?
  — Это вы критиковали меня. А я лишь прокомментировал ваше заявление.
  Харви обернулся к Карлотте:
  — Пошли, Карлотта. Ты идешь со мной.
  — Харви, я хочу тебе что-то сказать. И мистеру Мейсону.
  — Сначала скажи мне, Карлотта. А я решу, нужно ли тебе сообщать об этом мистеру Мейсону.
  — Я беру это на заметку, — сказал Мейсон Делано. — Ваша клиентка не во всем вам доверяет?
  — Занимайтесь вашим делом и вашей клиенткой, а я займусь моей. Я сказал Карлотте, что не хочу ничего у нее выпытывать, пока не смогу убедиться, что это известно шерифу. Помимо профессиональных отношений, здесь есть и отношения личные. И я очень оценил бы, если бы вы учитывали и те и другие.
  Мейсон подошел, открыл дверь и произнес:
  — Мисс Эдриан двадцать один год. Она совершеннолетняя. Она в состоянии выбирать себе адвокатов и друзей и брать на себя ответственность в обоих случаях.
  Делано бросился к Мейсону:
  — Это лучшее, что вы можете сделать?
  — Даже более того. До свидания.
  — Пойдем, Карлотта, — сказал Харви.
  Дверь за ними закрылась.
  — Да! — воскликнула Делла Стрит, обмахиваясь книжкой с меню.
  — Да, парень еще молод, — прокомментировал Пол Дрейк. — Мозг у него с земляной орех.
  Мейсон задумчиво стоял в дверях, широко расставив ноги, засунув руки в карманы пиджака.
  — Ну что? — спросил Пол Дрейк.
  — Хотел бы я знать, что же это было?
  — Вы имеете в виду, что Карлотта хотела сказать? — спросила Делла Стрит Мейсона.
  — Нет, то, чего Харви Делано не хотел, чтобы она сказала.
  Глава 17
  Когда суд вновь собрался после обеда, на скамье обвинения царила атмосфера торжествующего ожидания, которую тут же почувствовали все присутствующие в зале.
  Как раз когда судья Норвуд занял свое место, Делла Стрит передала Мейсону записку:
  «Черт возьми, Перри, мне очень жаль. Это не ее отпечаток».
  Мейсон скомкал записку, сунул ее глубоко в карман пальто, повернулся к Делле Стрит и шепнул:
  — Ладно, Делла. Скажи ему, чтобы нашел горничную. Это мог быть ее отпечаток.
  Поднялся Дарвин Хейл:
  — Моим следующим свидетелем, ваша честь, будет шериф Элмор. Может быть, затем придется вызвать его снова, но сейчас я хотел бы вызвать его в связи с некоторыми обстоятельствами.
  — Хорошо, — сказал судья.
  Шериф Элмор занял свидетельское место.
  — В воскресенье, третьего числа, вам пришлось обыскивать коттедж, принадлежащий миссис Белл Эдриан, обвиняемой по данному делу? — спросил Хейл.
  — Да, сэр.
  — Что вы обнаружили в ходе обыска?
  — Разбитую пудреницу.
  — Где вы ее обнаружили?
  — В сапоге для верховой езды.
  — Пудреница с вами?
  — Да, сэр.
  — Это она?
  — Да, она.
  — Ваша честь, я прошу зарегистрировать ее в качестве… Так, если револьвер у нас — вещественное доказательство обвинения А, пуля — вещественное доказательство В, то это будет вещественное доказательство С.
  — Не возражаю, — бодро сказал Мейсон.
  — Что еще вы обнаружили?
  — Пару обуви.
  — Обувь с вами?
  — Да, сэр.
  — Заметили ли вы в ней что-нибудь необычное?
  — Она была только что вычищена.
  — И что обнаружили на этой обуви?
  — На правой подметке я обнаружил небольшое, но отчетливое пятно крови. На обеих подошвах я обнаружил также кусочки разбитого стекла.
  — Вам удалось определить, что это за стекло?
  — Да, сэр.
  — Каким образом?
  — Я прибег к спектроскопическому анализу.
  — Вы понимаете, как действует и как используется спектрограф для проведения анализа?
  — Нет, сэр, но я присутствовал, когда анализ проводился специалистом, который готов дать показания. Я видел результаты собственными глазами. Часть осколков была от старинного зеркала. Стекло этого зеркала обработано по старому методу и содержит вещества, отсутствующие в современном стекле.
  — Прошу включить эти туфли как вещественное доказательство. Левую зарегистрируем как D-1, правую — как D-2, — заявил окружной прокурор, взглянув на Мейсона.
  — Абсолютно никаких возражений, — непринужденно сказал Мейсон.
  — Что? — воскликнул прокурор.
  — У меня нет никаких возражений. Ведь вам очень хочется включить туфли в качестве вещественного доказательства.
  Это явно было большой неожиданностью для обвинения. Там шепотом посовещались между собой, потом Хейл сказал:
  — У меня еще один-два вопроса к шерифу. Вы исследовали осколки стекла из окна в коттедже Кашинга, шериф?
  — Да, сэр.
  — Не было ли осколка с пулевым отверстием?
  — Нет, сэр.
  — Вы осмотрели колеса на кресле?
  — Да, сэр.
  — На шинах были осколки?
  — Нет, сэр. По расположению тела и по пулевому отверстию было ясно видно, что пуля не могла влететь через окно, если только кресло не передвигали. Поэтому мы очень осторожно подняли кресло с того места, где оно стояло.
  Хейл одобрительно кивнул:
  — Правильно сделали, шериф. А теперь расскажите, пожалуйста, суду, что вы обнаружили в комнате при ее обследовании. Опишите, что вы нашли, какая была обстановка.
  — Стекло было рассыпано по всему полу. Мы обнаружили по крайней мере пять предметов, от которых осталось битое стекло.
  — Какие?
  — Разбитое зеркало, которое, судя по всему, бросили и попали в окно, разбив и его. Стеклянные осколки от зеркала и окна были разбросаны по всему полу. Часть этого стекла вылетела на улицу и лежала на земле.
  — Так, это два предмета. А какие другие?
  — Видимо, когда бросили зеркало или же во время схватки, со стены упала большая картина в раме, и ее стекло разбилось. Оно все лежало на полу, но можно было отличить отдельные осколки. Стекло от картины было потоньше, чем оконное.
  — Хорошо, это три разбитых предмета.
  — Затем мы обнаружили тонкое посеребренное стекло, явно от зеркальца. Мы сложили все эти осколки и склеили их прочной клейкой лентой так, чтобы были видны линии раскола и обе стороны стекла. Таким образом, мы восстановили все зеркальце.
  — Оно с вами?
  — Да, сэр.
  Шериф вынул из кармана небольшой кружок разбитого зеркала, аккуратно склеенный прозрачной лентой.
  — Вы обнаружили его в комнате, где было тело?
  — Да, там.
  Окружной прокурор сказал:
  — Ваша честь, поскольку это зеркальце от пудреницы, занесенной в протокол как доказательство обвинения С-1, я прошу занести его как доказательство С-2.
  — Не возражаю, — сказал Мейсон.
  — Решено, — произнес судья.
  — Ваша честь, я попрошу вас взять в руки пудреницу и склеенное зеркальце и убедиться, как точно оно входит в пудреницу.
  Судья так и сделал. Было видно, что сообщение шерифа произвело на него сильное впечатление. Он медленно кивнул.
  — Таким образом, — продолжал Хейл, — мы насчитали четыре разбитых стеклянных предмета. Окно, старинное зеркало, картина в раме, зеркальце из пудреницы. Какой пятый предмет, шериф?
  — Его легко было различить. Это был высокий стакан, разлетевшийся на мелкие осколки.
  — А как были разбросаны осколки от стакана, шериф?
  — Они лежали по всему полу. Нельзя было установить причину…
  — Ничего, шериф. Я хочу лишь знать, как они лежали.
  — Ну, осколки от стакана были рассыпаны по правую сторону от кресла. Там же были и осколки от зеркальца. Остальные осколки валялись по всему полу. Куча осколков лежала, конечно, около окна. Довольно толстый слой стекла, но кресло находилось футах в шести от окна, и вокруг него тоже было стекло. Оно было так разбито, будто там шла какая-то борьба.
  Окружной прокурор сказал:
  — Ваша честь, здесь еще одно вещественное доказательство. Это осколок стекла, обнаруженный в шине автомобиля Эдриан, но шериф не может сейчас его предъявить. Я прошу разрешения суда снова вызвать шерифа позже.
  — Хорошо, разрешаю.
  — В этих обстоятельствах вы можете провести перекрестный допрос, — заявил Хейл.
  — Вы говорите, что стекло было так разбросано, будто кто-то там боролся? — спросил Мейсон.
  — Да, сэр.
  — Когда произошла борьба? До или после того, как стекло было разбито?
  Шериф сухо улыбнулся:
  — Если стекло было разбито в результате борьбы, мистер Мейсон, то боролись, видимо, до того.
  — Точно. Но, обнаружив стекло повсюду вокруг кресла, вы не нашли осколков в резиновых шинах?
  — Нет, сэр.
  — Эти шины были достаточно мягкими, чтобы стекло могло в них вонзиться?
  — Да, конечно. Это была пористая резина, очень эластичная. Не надувные, а цельные мягкие шины. К ним наверняка прилипли бы осколки.
  — В таком случае, когда шла эта борьба, Артур Кашинг в ней не участвовал?
  — Может быть, он был уже мертв, — сухо сказал шериф.
  — То есть вы предполагаете, что Артура Кашинга застрелили и борьба произошла после его смерти?
  — Судя по всему, да.
  — Один из боровшихся был, наверное, убийцей?
  — Думаю, что да, мистер Мейсон.
  — А кто был другой?
  — Этого, конечно, я не могу сказать.
  — И тем не менее из дома вела только одна цепочка следов.
  — Вы загнали меня в тупик, мистер Мейсон, — сознался шериф. — Я привожу факты, косвенные улики, как они есть.
  — Насколько я понял, вы очень тщательно изучили следы.
  — Да, сэр.
  — Сколько цепочек следов вы обнаружили?
  — Там были следы миссис Эдриан — извините, мистер Мейсон, это вывод. Там были следы, ведущие от дома Эдрианов к коттеджу Кашинга. Можно было видеть, что кто-то подошел к передней двери, затем обогнул дом, вошел через заднюю дверь. Позже он вышел через заднюю дверь и по тем же следам вернулся к коттеджу Эдрианов.
  Затем была и другая цепочка, или то, что мы считаем таковой, от передней двери коттеджа Кашинга к автомобилю Эдрианов и обратно — либо наоборот. Есть также следы от автомобиля Эдрианов к их дому.
  — Другими словами, кто-то, ехавший в автомобиле Эдрианов, остановив машину, мог выйти с места водителя, вернуться к коттеджу Кашинга, затем снова к автомобилю, потом от автомобиля к дому Эдрианов. Верно?
  — Да, сэр.
  — Можете ли вы сказать, что это были одни и те же следы?
  — Они выглядели как одни и те же. Размер вроде один и тот же. Следы оставлены обувью на довольно высоком каблуке. Вот, пожалуй, все, что можно о них сказать. Каблучки довольно широкие, не как шпильки на женских вечерних туфлях. Скорее это похоже на прогулочную обувь на широком каблуке.
  — А следы от коттеджа Эдрианов к коттеджу Кашинга?
  — Они могли быть оставлены той же обувью или обувью примерно того же размера и формы.
  — Таким образом, — подвел итог Мейсон, — можно из всего этого заключить, что вы обнаружили два «набора» следов?
  — Правильно.
  — Других следов не было?
  — Только следы Сэма Барриса, когда он пошел посмотреть, что случилось, затем мои следы и двух моих помощников. И я могу заявить, мистер Мейсон, что мы были очень осторожны, чтобы наши следы не пересекались с теми и не накладывались на них. Мы старались идти цепочкой, след в след.
  — Все, что вы можете, таким образом, заключить, это то, что в коттедже состоялась схватка, в которой участвовали только два человека. Один из них — женщина, которая оставила следы от коттеджа Эдрианов к дому Кашинга, а другой — тот, кто шел от автомобиля к коттеджу Кашинга.
  — Верно, сэр.
  — Только эти два человека могли затеять борьбу после совершения убийства?
  — Да, сэр, — отозвался шериф, сухо добавив: — И я могу подчеркнуть, что обе цепочки следов обрываются у дома Эдрианов и что блузка у Карлотты была разорвана.
  — Спасибо. У меня пока все.
  Хейл обменялся взглядом с Ивсом, встал и с нескрываемым торжеством объявил:
  — Моим следующим свидетелем будет миссис Баррис.
  Миссис Баррис, крупная женщина, находившаяся явно не в своей тарелке, пробралась к свидетельскому месту, сообщила свои имя и адрес, принесла присягу и обратила усталые глаза к окружному прокурору.
  — Вернемся к раннему утру третьего числа, — сказал он. — Вы обращали внимание на коттедж Кашинга?
  — Да, сэр.
  — В какой связи?
  — Мой муж услышал…
  — Не важно, что слышал ваш муж. Что заставило вас посмотреть в ту сторону?
  — Меня разбудил мой муж.
  — Он что-нибудь вам сказал?
  — Да.
  — Не важно, что он сказал вам. Что вы сделали после того, как он к вам обратился?
  — Я встала и посмотрела в сторону коттеджа Кашинга.
  — Сколько было времени?
  — Как мне помнится, около половины третьего утра.
  — И что вы увидели?
  — Я увидела, что окна там освещены.
  — Вы пользовались каким-нибудь оптическим прибором?
  — Да. У нас есть труба с тридцатикратным увеличением.
  — И вы ею воспользовались?
  — Да, сэр.
  — Что вы увидели?
  — Разбитое стекло. Я увидела, что окно выбито наружу, осколки лежали на подоконнике и внизу на земле, отсвечивая огни изнутри помещения.
  — Окно было разбито?
  — Да.
  — Шторы были опущены?
  — На том окне нет.
  — Вы слышали что-нибудь?
  — Перед тем как встать с кровати, я услышала женский крик.
  — Как вы думаете, кто была эта женщина?
  — Не знаю.
  — А вы видели кого-нибудь в доме?
  — Да, сэр, через пять-десять минут после того, как мы услышали крик.
  — Вы узнали кого-то?
  — Да, сэр.
  — Кто это был?
  — Миссис Белл Эдриан, обвиняемая, которая сидит в зале суда.
  — Можно проводить перекрестный допрос, — объявил окружной прокурор.
  Мейсон успокаивающе улыбнулся миссис Баррис:
  — Конечно, окружной судья проявил добросовестность, избегая того, чтобы вы давали показания на основании чужих слов. Но для нас двоих это не важно. Что ваш муж сказал вам такого, что вы поднялись с кровати, чтобы посмотреть на коттедж Кашинга?
  — Он сказал мне, что слышал звон разбитого стекла и что-то похожее на выстрел. Он сказал, что поднялся и посмотрел, но ничего не увидел.
  — А вы не слышали этого?
  — Нет, сэр. Я крепко сплю, а Сэм спит чутко.
  — Но встали, чтобы посмотреть?
  — Да, я хотела знать, в чем дело.
  — Это у вас такая привычка?
  — Ну, иногда мы и раньше смотрели. То окно видно только из нашего коттеджа. Артур Кашинг редко опускал штору, ну и…
  — И что же вы видели раньше? — спросил Мейсон.
  — Отвожу вопрос как не имеющий значения и отношения к делу, — заявил Дарвин Хейл.
  — Принято, — сказал судья Норвуд.
  — А в последний раз вы увидели Белл Эдриан, обвиняемую?
  — Да, сэр.
  — Вы видели еще кого-нибудь?
  — Нет, сэр.
  — Вам было видно, что она делает?
  — Я видела, как она остановилась, будто что-то поднимая, а потом один-два раза прошла мимо окна.
  — Вы не видели, у нее не двигались губы, будто она с кем-то говорила?
  — Нет, сэр.
  — Больше никого не видели?
  — Нет, сэр.
  — А что потом?
  — Заметив, что окно выбито, я заставила мужа пойти туда посмотреть, в чем дело. Он нашел…
  — Вам неизвестно, что он обнаружил, не так ли?
  — Ну, он сказал мне.
  — Думаю, будет лучше, если он сам об этом расскажет. У меня все, миссис Баррис. Спасибо большое. Я просто хотел прояснить ситуацию.
  — Это все ваши вопросы? — осведомился Ивс.
  — Да, все.
  — Хорошо, — сказал окружной прокурор. — Сейчас я вызову для дачи показаний мистера Сэма Барриса. Ваша честь, суд понимает, что сейчас мы хотим обрисовать суду картину случившегося. Наша цель — доказать, что было совершено преступление и что есть основания полагать, что его совершила обвиняемая. Затем обвиняемой должен быть вынесен приговор в присутствии присяжных и…
  — Вам не нужно учить суд делопроизводству, — заметил судья Норвуд. — Думаю, суду знакомы законы, господин окружной прокурор. Давайте продолжайте и излагайте суть дела.
  — Хорошо, ваша честь. Я хотел объяснить, почему я не излагаю сразу все, чем располагаю.
  — Вы должны сообщить нам достаточно для того, чтобы осудить обвиняемую, либо она не будет осуждена.
  — Не беспокойтесь, — зловеще сказал обвинитель. — Я сделаю все, что надо.
  — Вы, кажется, из тех, кто вносит беспорядок, — сказал судья Норвуд. — Суду хорошо известны законы, и мы знаем, что вы знаете, что суду хорошо известны законы. Если вы хотите выступать в расчете на публику в зале, делайте это в подходящее время и в подходящей форме, и делайте это для публики, а не для суда. Вызывайте следующего свидетеля.
  — Да, ваша честь, — ответил Хейл, видимо немного упав духом. — Мистер Баррис, пройдите, пожалуйста, на свидетельское место и присягните.
  Вышел Сэм Баррис, весьма похожий на мокрого кота, которого укрыли от бури, разрываемый между чувствами злости и унижения.
  Окружной прокурор выглядел холодно-неумолимым.
  — Вы видели коттедж Кашинга второго числа утром?
  — Да, сэр.
  — В какое время?
  — Около половины третьего ночи.
  — Что заставило вас смотреть на коттедж в такой час?
  — Я очень чутко сплю. Я лежал в кровати и чувствовал легкое беспокойство. Я слышал звон стекла и звук выстрела и думал, в чем дело. Потом начал опять засыпать, но все еще чувствовал беспокойство. Я выглянул, но ничего не увидел. Я разбудил жену, сказал ей, а затем мы услышали женский крик. Я снова поднялся, и мы оба выглянули в окно.
  — И что вы увидели?
  — Мы увидели свет в коттедже, и я сказал жене…
  — Не важно, что вы сказали. Что вы сделали?
  — Я взглянул на коттедж Кашинга. И жена тоже.
  — Вы пользовались оптическими приборами?
  — Тридцатикратной трубой.
  — Что вы увидели?
  — Разбитое окно, разбитое вдребезги зеркало и потом ходившую там миссис Эдриан.
  — Обвиняемую по данному делу?
  — Да.
  — А почему вы раньше не упоминали, что видели обвиняемую?
  — Минуту, ваша честь, — мягко вмешался Мейсон. — Это попытка перекрестного допроса своего собственного свидетеля. Ясно, он пытается взять под сомнение эти показания.
  — Я склонен принять это возражение, — объявил судья Норвуд.
  — Ваша честь, я лишь старался прояснить ситуацию. Если нет, то пусть Перри Мейсон продолжает перекрестный допрос.
  — Это самое подходящее время для допроса, — сказал судья Норвуд.
  — Почему вы думаете, что я собираюсь это сделать? — спросил Мейсон окружного прокурора.
  — Потому что, конечно же, так оно и есть. Не будьте глупцом.
  — Я не глупец. Я не вижу никакой причины спрашивать его, почему он не сообщил раньше, что видел обвиняемую. Я даже не уверен, спрашивали ли вы его, видел ли он обвиняемую.
  Окружной прокурор заколебался.
  — Вы спрашивали его, видел ли он обвиняемую? — повторил вопрос Мейсон.
  — Я отвожу этот вопрос как не имеющий отношения к делу. Я еще не завершил свой прямой допрос.
  — Ну вот. Ведь вы предложили мне задать вопрос.
  — Не предложил, а бросил вызов.
  — Видите ли, вы посоветовали мне задать ему вопрос, и я задал. Почему же вы поднимаете шум?
  — Джентльмены, хватит, — сказал судья Норвуд с улыбкой. — Мне кажется, приглашение, или вызов, или что там еще было со стороны окружного прокурора, могло, безусловно, быть понято как предложение провести перекрестный допрос, по крайней мере по данному пункту. Возражение отклоняется.
  — Мистер Баррис, вам был поставлен вопрос: спрашивал вас окружной прокурор, видели ли вы миссис Эдриан?
  — Нет, не спрашивал. Если бы спрашивал, то я бы, конечно, ответил. Я решил, что скажу всю правду, если меня спросят. Но я не собирался выкладывать все, что знаю, по своей инициативе. Миссис Эдриан — моя соседка. Она могла там быть, но Артура Кашинга она не убивала, и я не думаю, что это она кричала. Она была…
  — Не важно, — вмешался окружной прокурор.
  — Да, сэр.
  — Пока у меня нет других перекрестных вопросов, — сообщил Мейсон.
  Окружной прокурор вновь повернулся к незадачливому свидетелю:
  — Что вы сделали после того, как узнали миссис Эдриан?
  — Я поговорил с женой, и мы решили…
  — Я спрашиваю, что вы сделали?
  — Это я и сделал. Поговорил с женой. Вы спрашиваете, я отвечаю.
  В зале оживились.
  — Это не важно, что вы говорили. Продолжайте. Что вы сделали? Куда пошли?
  — Я пошел к коттеджу Кашинга.
  — Зачем?
  — Посмотреть, что случилось.
  — И что вы там обнаружили?
  — Окно было разбито. Я обнаружил также осколки разбитого зеркала, битое стекло на подоконнике, по всей комнате и на улице. Артур Кашинг сидел в кресле, свесившись в одну сторону, как куль с мукой. На груди его рубашки была кровь. Я выбежал и вызвал шерифа.
  — Вы заметили какие-нибудь следы?
  — Нет, тогда не заметил.
  — Когда вы сообщили шерифу, вы возвратились на место преступления?
  — Нет. Я пошел домой, как сказал мне шериф.
  — Шериф обнес место веревкой, ведь так? Чтобы не перепутать следы.
  — Я видел это огражденное место, когда рассвело… Я пошел туда, и шериф задал мне еще несколько вопросов.
  — И какие следы вы тогда увидели, кроме ваших и шерифа?
  — Женские следы, которые вели со стороны коттеджа Эдрианов.
  — Шериф спросил вас, знаете ли вы, чьи это были следы, и вы ответили отрицательно. Так ведь?
  — Да.
  — Почему вы солгали?
  — Я не лгал.
  — Вы видели миссис Белл Эдриан, обвиняемую, в том месте. Следовательно, вы знали, чьи это могли быть следы. Но вы сказали шерифу, расследовавшему убийство, что вы ничего об этом не знаете.
  — Верно. Я и не знал. Я и сейчас не знаю и сомневаюсь, что вы знаете.
  Зал встретил заявление Сэма Барриса смехом. Судья Норвуд призвал к порядку и сделал публике предупреждение.
  — Вам было известно, что миссис Эдриан там побывала?
  — Да.
  — А как, по-вашему, она туда попала, по воздуху?
  — Возражаю против этого вопроса, — небрежно сказал Мейсон, — это вновь попытка перекрестного допроса собственного свидетеля.
  — Возражение принято.
  — Когда вы вернулись туда с шерифом, вы заметили женские следы со стороны дороги?
  — Там были маленькие следы. Я не уверен, что это были женские следы, и не знаю, откуда они шли. Может быть, они вели сначала от дома, а потом обратно к дому, кто его знает. Если бы вы меня спросили, было ли что-то странное в этих следах…
  — Что же?
  — Я хочу сказать, что выглядели они как-то неестественно, а я много повидал следов на своем веку… Я не думаю, что эти следы принадлежали…
  — Ваши выводы не имеют значения, — холодно перебил окружной прокурор. — Я спрашиваю только о фактах.
  — Ваша честь, — возразил Мейсон, — это все больше и больше похоже на перекрестный допрос.
  Судья Норвуд кивнул:
  — Я тоже так думаю. Прошу воздерживаться от перекрестного допроса собственного свидетеля.
  — Он не является непредвзятым свидетелем, — сказал Хейл.
  — И все же это ваш свидетель. Вы можете задавать ему наводящие вопросы, но не пытайтесь устраивать перекрестный допрос и запугивать его.
  — Я его не запугивал.
  — Согласен, но вы к этому приближаетесь. Суд вас предупреждает. Продолжайте.
  — Не было ли других следов, ведущих к дому, кроме тех, что вы уже упомянули?
  — Нет, насколько я мог видеть.
  — Когда вы пришли в коттедж Кашинга в первый раз, вы не заметили осколков зеркальца от пудреницы? Таких маленьких серебряных осколков?
  — Нет, сэр.
  — А не видели ли вы пудры на одежде убитого; вот такой пудры для лица?
  — Я не обратил на это внимания.
  — Вы видели раму от зеркала?
  — Да. Разбитую деревянную раму с оставшимися в ней осколками стекла.
  — Около дома не было автомобилей?
  — Нет, сэр.
  — А автомобильных следов?
  — Был один автомобильный след. Сначала я его не заметил, а увидел потом, когда рассвело. Автомобиль был припаркован до заморозка, а уехал, когда на почве был иней. Поэтому и был один след выехавшего автомобиля.
  — Вы заметили что-нибудь еще в свой первый приход?
  — Не думаю, что много. Когда я вошел и увидел всю эту сцену, то весь покрылся гусиной кожей. Я представил себе женщину, которая была у него на ужине и ушла домой и…
  — Почему вы думаете, что она ушла домой?
  — Не могу вам сказать… Может быть, мне не о чем было больше думать… Но что-то мне подсказывало…
  — Оставим то, что вы думаете. Говорите о том, что вы увидели.
  — Я и хотел об этом сказать. Кажется, там был стакан с губной помадой на каемке…
  — Вы хотели сказать, что осмотрели стакан, разбитый об пол? — спросил Хейл.
  — Нет, я не осматривал стаканы на полу. Я не слишком уверен… Кажется, стакан был на полу, а еще в комнате был кинопроектор. Сказать правду, я с трудом припоминаю, что там было, а чего не было. Парадная дверь была закрыта на защелку. Я подошел к задней двери. Она была не заперта. Я вошел, прошел через кухню в гостиную, и первое, что я увидел, было это тело на кресле и кровь, стекавшая на пол… Сейчас я припоминаю этот разбитый стакан. Я увидел на нем что-то красное. Я близко не подходил, но подумал, что это была губная помада.
  — В каком положении стояло кресло?
  — Футах в шести-восьми от окна, повернуто к нему спинкой.
  — Сразу после того, как вы сообщили властям, вы вернулись домой, а затем на рассвете пошли еще куда-то. Вы заходили к миссис Эдриан, не так ли?
  — Возражаю, — сказал Мейсон. — Вопрос не имеет важного значения и не относится к делу.
  — Я хочу показать отношение этого свидетеля.
  — В целях перекрестного допроса? — спросил Мейсон.
  — Я думаю, что суд должен принять это во внимание, — сказал Хейл.
  — Вы опять пытаетесь подвергнуть своего свидетеля перекрестному допросу. Не делайте этого. В любом случае я допускаю, что он был у миссис Эдриан.
  — Минуту, джентльмены, — вмешался судья Норвуд. — Я уже предупреждал вас насчет этого обмена остротами. Насколько я понимаю, вопрос относится к тому, что он делал уже после того, как обнаружил тело, сообщил об этом властям и ему было сказано идти домой и ждать?
  — Совершенно верно, сэр. Для того, чтобы продемонстрировать его предвзятость. Я не собираюсь защищать поведение этого свидетеля, ваша честь, он скрыл сведения, которые должен был нам сообщить. Я не буду обращать внимания на то, что он поступал так, исходя из стремления быть хорошим соседом. Я прямо заявляю, что не буду возражать против перекрестного допроса этого свидетеля. Я думаю, мистер Мейсон всерьез им займется. Сэму Баррису есть что рассказать.
  — Вы закончили излагать свою аргументацию суду? — осведомился Мейсон.
  — Я лишь хотел показать суду, что не могу защищать такое поведение свидетеля. Зная, что вы его сейчас прямо на клочки разорвете, может быть, предположите, что он собирался заняться шантажом и все такое прочее, я все же не собираюсь его прикрывать. Я предоставляю этого свидетеля вам для перекрестного допроса.
  Мейсон демонстративно зевнул, затем прикрыл зевок ладонью.
  — Отличная речь. Думаю, теперь вы чувствуете себя лучше. У меня нет вопросов к свидетелю.
  — Что? — не веря своим ушам, воскликнул Ивс. Мейсон лишь улыбнулся.
  Дарвин Хейл, окружной прокурор, уставился на Мейсона, словно на человека, внезапно лишившегося рассудка.
  — Никаких вопросов?
  — Никаких.
  — Совсем никаких?
  — Совсем.
  Судья Норвуд сказал:
  — У нас все, мистер Баррис. Можете покинуть свидетельское место.
  Дарвин Хейл, казалось, был совершенно сбит с толку. Он быстро посоветовался шепотом со специальным обвинителем и сказал:
  — Мне очень жаль, ваша честь, с учетом обстоятельств мы предполагали, что перекрестный допрос этого свидетеля займет значительную часть вечернего заседания. Я…
  — Вы готовы продолжать заседание? — спросил Мейсон.
  — Я хотел бы просить о десятиминутном перерыве, ваша честь.
  — Хорошо, — сказал судья Норвуд. — Думаю, это резонная просьба. Объявляю перерыв на десять минут.
  Когда судья Норвуд покинул свое место, Мейсон почувствовал дрожащие пальцы Белл Эдриан на своей руке.
  — Мистер Мейсон, — прошептала она, — что же вы должны обо мне думать?!
  — Я думаю, что вы сошли с ума, — сказал Мейсон отрывисто. — Любой, кто нанимает адвоката и заставляет его строить защиту на фальшивой версии, поступает как безумец… Вы знали, что Сэм Баррис вас видел?
  — Да, он мне сказал.
  — Когда пришел к вам в воскресенье утром?
  — Да.
  — Он пытался вас шантажировать?
  — Что вы имеете в виду?
  — Он хотел получить деньги за свое молчание?
  — Боже мой, да нет! Он сказал, что хотел бы быть нам хорошим соседом.
  — Может быть, так оно и есть. С другой стороны, он мог прийти и потребовать денег позже, когда вы предстали бы перед судом присяжных. Вы глупо поступили, что позволили завлечь себя в такую ловушку.
  — Что же теперь будет? — спросила она.
  — Теперь у нас один шанс из тысячи… Хоть сейчас-то будьте, по крайней мере, откровенны. Рассказывайте, что вы сделали.
  — Я не знала, что Карлотта была дома. Я заглянула в гараж. Он был пуст, потому я и решила, что она все еще в доме Кашинга. Я пошла на кухню и выглянула оттуда из окна на дом Кашинга. Свет там был включен, а потом я услышала женский крик. Это был крик ужаса, и я подумала о Карлотте.
  — И вы оделись и пошли туда?
  — Я буквально набросила на себя одежду и выскочила из дому.
  — И что вы там обнаружили?
  — Я вошла в дом и увидела мертвого Артура Кашинга. Я увидела на полу сломанную пудреницу Карлотты и… В общем, я поступила так, как поступила бы любая мать. Я подняла ее и спрятала в карман, потом осмотрела все кругом, нет ли других улик.
  — Такие улики были?
  — Не знаю. Я хотела быть полностью уверенной. Протерла места, где могли быть отпечатки пальцев. Помыла три стакана и поставила их на полку. Я стерла отпечатки пальцев с бутылки и даже протерла платком дверные ручки.
  Мейсон прорычал:
  — В своем стремлении помочь Карлотте вы уничтожили все улики, которые могли ее оправдать!
  Миссис Эдриан беспомощно кивнула, и, увидев этот кивок, Мейсон спросил:
  — Вы действительно думаете, что его убила Карлотта?
  — Нет. Какое-то время я так думала. Не знаю… Она думает, что это я убила.
  — Скажите честно, вы ходили к автомобилю Карлотты?
  — Мистер Мейсон, даю слово, что нет.
  — Хорошо, если вы действительно говорите правду, то…
  — Я торжественно заверяю, мистер Мейсон, что говорю сейчас чистую правду. Я не лгала бы вам, если бы не хотела спасти Карлотту. Я пыталась прикрыть ее, насколько это было возможно. И конечно, это мое поведение дало обратный результат. Теперь она запуталась.
  — Это вы запутались, — сказал Мейсон. — Ладно, сидите спокойно. Мы сделаем все, что возможно.
  Глава 18
  Заседание возобновилось. Дарвин Хейл, очевидно тщательно разработав какую-то стратегию, заявил:
  — Ваша честь, я хотел бы опять вызвать шерифа, чтобы задать один-два вопроса.
  — Пожалуйста.
  Шериф Элмор кратко сообщил, что тщательно осмотрел машину, которой Карлотта Эдриан управляла в ночь убийства.
  — Вы были достаточно внимательны?
  — Да, сэр.
  — Вы осмотрели левую переднюю шину?
  — Да, сэр.
  — Она была спущена?
  — Да.
  — Вы выяснили причину?
  — Да, сэр.
  — В чем там было дело?
  — Возражаю, — сказал Мейсон. — Не имеет значения и отношения к делу. У вопроса нет достаточного основания.
  — Что касается первой части возражения, то я укажу на существующую связь, — сказал окружной прокурор. — Что же до отсутствия основания, я считаю это абсурдным.
  — А я не считаю, — возразил Мейсон. — Вы спрашиваете у свидетеля его выводы. Вы не представили его в качестве специалиста по шинам. Он может лишь показать, что он обнаружил в шине, а затем вы можете вызвать эксперта, который скажет, могло ли это послужить причиной прокола.
  — Черт возьми! — воскликнул Дарвин Хейл. — Ваша честь, это просто отчаянная попытка тонущего человека ухватиться за соломинку. Я думаю, когда суд выслушает показание, ему будет ясна вся абсурдность этого возражения.
  — Отклоняю возражение, — объявил судья Норвуд.
  — Отчего спустила шина?
  — Острый осколок стекла.
  — Он с вами?
  — Да, сэр.
  — Где вы его нашли?
  — Он торчал в покрышке, полностью пройдя сквозь нее и проколов внутреннюю камеру. От этого колесо и спустило.
  — Ваша честь, прошу внести этот осколок как вещественное доказательство Е.
  — Не возражаю, — сказал Мейсон.
  — Можно провести перекрестный допрос, — объявил Хейл.
  — Хорошо, шериф, — произнес Мейсон. — Значит, вы обнаружили этот осколок в шине?
  — Да, сэр.
  — И вы считаете его схожим с теми, что остались от разбитого зеркала?
  — Да, сэр.
  — Вы проводили спектроскопический анализ, чтобы убедиться, что стекло то же самое?
  — Я не делал этого сам, и на этот раз анализ был проведен без моего присутствия. Но я знаю, что он проводился.
  — И было установлено, что это осколок зеркала?
  — Да, сэр.
  — Вы проверили наличие отпечатков пальцев на автомобиле?
  — Да, сэр. Мы проверили все дюйм за дюймом.
  — Какие отпечатки вы обнаружили?
  — Отпечатки пальцев обвиняемой, а также Карлотты. Затем несколько отпечатков, которые, вероятно, были оставлены раньше. Их мы не смогли сразу распознать.
  — И они были там раньше?
  — Трудно это с уверенностью сказать, — произнес шериф.
  — У вас в офисе есть эксперт по отпечаткам?
  — Нет, сэр. В графстве таких размеров, как наше, мы не можем себе этого позволить. Я кое-что в этом понимаю, и моим помощникам приходилось работать с отпечатками, но я не сказал бы, что у нас есть эксперт.
  — Кто снимал эти неизвестные отпечатки?
  — Некоторые сняли мы, но мы вызвали специалиста из города. Он приехал и сделал основную работу.
  — Теперь вернемся к неопознанным отпечаткам.
  — Ваша честь, — вмешался окружной прокурор. — Мне кажется, что перекрестный допрос ведется неправильно. Он уводит дело в сторону.
  — Шериф заявил, что тщательно осмотрел машину, и я хочу выяснить, как он это сделал и что обнаружил. Допрос ведется правильно.
  — Возражение отклоняется.
  — Я хотел бы установить кое-что насчет отпечатков, которые не были сразу опознаны. Были ли там отпечатки, которые показались вам свежими, шериф?
  — Да, один отпечаток на левой дверной ручке, кажется, был оставлен недавно.
  — Неопознанный отпечаток?
  — Да.
  — Вы посыпали его порошком, чтобы он стал виден?
  — Да, сэр.
  — И сфотографировали?
  — Да, сэр.
  — У вас есть фото этого отпечатка?
  — Да, сэр.
  — Давайте взглянем.
  — Ваша честь, — сказал Хейл, — это явно неправильный допрос. Если мистер Мейсон хочет сделать шерифа свидетелем от своей стороны, пусть делает. Но я возражаю, чтобы он вел таким образом перекрестный допрос.
  — Я думаю, все правильно, — сказал судья Норвуд, явно заинтересовавшись. — Этот отпечаток может оказаться чрезвычайно важным. Суд хотел бы взглянуть на него.
  Шериф опустил руку во внутренний карман и достал конверт. Он вытащил оттуда фотографию и передал ее Перри Мейсону.
  — Да, это интересно. Отпечаток выглядит весьма отчетливым.
  — Мне кажется, что он необычно отчетлив, — сказал шериф, — возможно, потому, что этот большой палец был сильно прижат к металлу дверцы.
  Мейсон заявил:
  — Ваша честь, я хотел бы занести это как вещественное доказательство защиты номер один.
  — Не возражаю, — устало откликнулся Хейл. — Единственной причиной моего отвода было то, что я не хотел тратить время на посторонние вопросы. Это не отпечаток пальца обвиняемой или ее дочери Карлотты. Мы не знаем, чей он. И это не слишком нас заботит.
  Мейсон продолжал:
  — Далее, шериф, вы заявили, что осколок стекла проколол колесо.
  — Да, сэр.
  — Почему вы так думаете?
  — Ну, такова здравая логика.
  — Но вы не специалист по шинам, не так ли?
  — Я вожу машину, и у меня было столько проколов, что я стал почти что экспертом.
  Мейсон подождал, пока утихнет смех в зале, и спросил:
  — Вы никогда сами не чинили шины?
  — Нет, сэр. Точно, нет.
  — И когда у вас случается прокол, вы обычно поднимаете автомобиль домкратом, ставите запасное колесо, а проколотое сдаете в мастерскую?
  — Да, сэр.
  — Так почему же вы считаете себя достаточно хорошим специалистом, чтобы определять причину прокола шины на этом переднем колесе?
  — Я не мог никому этого перепоручить. Шину сняли в моем присутствии. Мы увидели порез в камере, я провел рукой по внутренней стороне покрышки, чтобы выяснить, чем вызван порез. Я обрезал себе руку об этот осколок, который торчал острием внутрь покрышки. Я сделал отверстие в покрышке и удалил осколок.
  — Вы сделали отверстие в покрышке?
  — Да, для того, чтобы достать осколок таким, как он есть.
  — Осколок стекла, — сказал Мейсон, — длиной около полутора дюймов, с очень острым концом?
  — Да, сэр. Он впился прямо в рисунок покрышки.
  — А вы пробовали установить по следу, какое расстояние автомобиль проехал на спущенной шине?
  — Да, сэр. Шина была спущена почти с того момента, как машина двинулась от коттеджа Кашинга. Хочу сообщить также, что около коттеджа был один автомобильный след. След машины, отъехавшей после появления инея на почве. По следу видно, что уже через несколько футов колесо начало спускать. На машине проехали около сотни ярдов, а потом бросили.
  — Спасибо. У меня все.
  — Еще вопросы? — спросил судья Норвуд.
  — Вопросов нет, — отозвался Дарвин Хейл, потом, явно по заранее заготовленному плану, встал и произнес: — Ваша честь, на этом рассмотрение дела завершается. Мы просим передать обвиняемую в Верховный суд для вынесения приговора.
  Судья Норвуд кивнул:
  — Думаю, всем ясно, что совершено преступление и есть достаточно улик, указывающих на вероятность того, что обвиняемая…
  — Одну минуту, ваша честь, — вмешался Мейсон. — Вы не собираетесь дать мне возможность представить свои доказательства?
  Судья Норвуд выглядел удивленным.
  — Вы что, хотите вызвать обвиняемую для дачи свидетельских показаний?
  — Я этого не говорил. Я сказал, что хочу представить доказательства.
  — Хорошо, — сказал судья Норвуд. — Прошу меня извинить. Я не хотел лишать обвиняемую каких-либо прав. Я просто исходил из того, что с учетом хода рассмотрения дела… В общем, в этом графстве не бывает больших споров на предварительном расследовании, тем более при столь веских уликах… Во всяком случае, не буду высказываться заранее, мистер Мейсон. Давайте выдвигайте доводы защиты.
  — Прекрасно. Моим первым свидетелем будет мисс Мэрион Китс. Она присутствует в зале?
  В задних рядах произошло какое-то движение, и Мэрион Китс, поднявшись, прошла решительным шагом на свидетельское место.
  По тому, что ни окружной прокурор, ни Крестон Ивс даже головы не подняли, Мейсон понял, что она уже имела дело с окружным прокурором и со специальным обвинителем.
  Он терпеливо подождал, пока свидетельницу приведут к присяге, затем сказал:
  — Ваша честь, этот свидетель не является непредвзятым. Быть может, мне придется задавать наводящие вопросы.
  — Откуда нам это может быть известно? — спросил Хейл.
  — А вы взгляните на нее, — улыбнулся Мейсон.
  — Начинайте задавать ваши вопросы, — попросил судья Норвуд.
  — Ваше имя Мэрион Китс?
  — Да.
  — Мисс или миссис?
  — Я… я была замужем.
  — Китс — фамилия вашего бывшего мужа?
  — Да.
  — Вас обычно зовут миссис Китс или мисс Китс?
  — Обычно ко мне обращаются мисс Мэрион Китс. Думаю, я имею право брать любое имя, какое захочу.
  — Безусловно. Я только задал вопрос.
  — А я ответила.
  — Вы были знакомы с Артуром Кашингом при его жизни?
  — Да.
  — Вы случайно не катались с ним на лыжах?
  — Каталась.
  — Вы были в Медвежьей долине в ночь со второго на третье?
  — Я была здесь утром третьего числа, — ответила она с выражением злости.
  — И, как я думаю, вы были также на похоронах Артура Кашинга?
  — Возражаю. Не имеет значения и отношения к делу, — заявил Крестон Ивс.
  — Возражение принято.
  — Вы несколько раз катались с Артуром Кашингом на лыжах?
  — Да.
  — Как давно вы были с ним знакомы?
  — Около шести месяцев.
  Вдруг без всякого предупреждения Мейсон вскочил со своего стула, сделал два шага к свидетельнице, уставил ей в лицо свой указательный палец и приказал:
  — А ну-ка, крикните!
  У свидетельницы перехватило дыхание, от неожиданности и удивления она издала короткое восклицание.
  Дарвин Хейл и Крестон Ивс вскочили, говоря что-то одновременно.
  — Порядок! — громко призвал судья Норвуд. — Порядок в зале суда. По очереди, джентльмены. Что у вас, мистер Хейл?
  — Не имеет значения и отношения к делу, — выпалил Хейл. — Он пытается сбить с толку и запугать своего собственного свидетеля.
  Крестон вмешался холодным, академическим тоном:
  — Если объект данного опроса хочет устроить ловушку своему же свидетелю, ваша честь, то это неправильный опрос. Если он рассчитывает опознать кого-то по крику, что является делом безнадежным, то эксперимент должен проводиться в условиях, сходных с теми, какие были тогда.
  — Давайте послушаем ваш крик! — повторил Мейсон.
  Свидетельница обнажила зубы и, прежде чем ее могли остановить, издала резкий, нечленораздельный крик ярости и ненависти, животный крик, в котором не было и нотки ужаса, а только злость.
  — Благодарю вас, — Мейсон с улыбкой поклонился. — Спасибо большое, мисс Китс.
  Зал суда охватило недоуменное молчание.
  — Видимо, — сухо сказал судья Норвуд, — свидетельница, эмоциональный человек с натянутыми нервами, посчитала возможным не ждать, как распорядится суд. Таким образом, возражение теряет силу.
  — Можете продолжать, мистер Мейсон.
  — Мне не нужно будет этого повторять? — спросила судью Мэрион Китс.
  — Вы свидетель. Вам будут заданы вопросы. Вы должны только отвечать на имеющие отношение к делу вопросы. Другая сторона и суд позаботятся, чтобы ваши права были защищены. Если бы вы сохраняли терпение и молчание, то я поддержал бы возражение.
  — Извините, ваша честь, у меня взвинчены нервы. Я хотела бы проконсультироваться с адвокатом, прежде чем отвечать на другие вопросы. Все это часть кампании шантажа с целью нанести ущерб моей репутации. Мистер Мейсон столько наговорил, когда мне вручали повестку. Я думаю, у меня есть право на адвоката. Мне сказали, что нельзя пользоваться повестками суда для того, чтобы привлекать к делу тех, кто ничего об этом не знает.
  Хейл толкнул локтем Ивса и ухмыльнулся. Судья Норвуд произнес:
  — Вы правы в своем общем понимании закона. Человек, которому известны какие-то факты по делу, обязан выступить свидетелем, когда его вызывают. Но нельзя никого затаскивать в суд с единственной целью… Пока воздержусь от дальнейших комментариев. Мистер Мейсон, вы имеете что-либо сказать?
  — Если она хочет адвоката, то надо согласиться, — сказал Мейсон.
  — Хорошо, сейчас вы освобождаетесь от дачи показаний, — обратился судья Норвуд к Мэрион Китс. — Проконсультируйтесь с адвокатом и возвращайтесь сюда завтра в десять утра, если хотите, то с адвокатом.
  Вы хотите вызвать других свидетелей, мистер Мейсон?
  — Я хотел бы завершить выступление со своей стороны, ваша честь, но есть некоторые технические вопросы, по которым обвинение оставило очень большие пробелы, улики, которые окружной прокурор посчитал, видимо, возможным опустить.
  — О чем вы? — спросил Хейл. — Я ничего не опускал.
  — Опускали. Вы не включили в дело кресло на колесах, в котором было обнаружено тело.
  — Я включил улики по всем фактам, касающимся кресла. Само оно большое и громоздкое, поэтому я не видел причины, чтобы…
  — Вот именно, — вмешался Мейсон. — Это кресло — одна из самых важных улик по данному делу, а окружной прокурор ограничился свидетельством шерифа о том, что в шинах кресла не было осколков стекла.
  — Хорошо, — сказал Хейл. — Готов удовлетворить эту прихоть. Если он хочет включения кресла в дело, пожалуйста… Шериф, принесите, пожалуйста, кресло.
  — То есть вы хотите вновь открыть дело с вашей стороны? — спросил Мейсон.
  — Да. Сейчас принесут кресло, и я включу его в дело в качестве улики.
  — Очень хорошо.
  Шериф принес кресло из комнаты для вещественных доказательств, что была рядом с залом суда.
  — Вот оно.
  — Хотите, чтобы шериф прошел на свидетельское место и присягнул? — осведомился Хейл.
  Мейсон пожал плечами:
  — Если вы говорите, что это то самое кресло, то я согласен.
  — Тогда все.
  — Сейчас я хотел бы вызвать Сэма Барриса в качестве своего свидетеля, — заявил Мейсон.
  — Вашего свидетеля? — удивленно переспросил Хейл.
  — Вот именно.
  — Хорошо, — согласился судья Норвуд. — Мистер Баррис, вы вызываетесь как свидетель защиты. Вы уже приводились к присяге по данному делу, так что снова присягать не надо. Начинайте, мистер Мейсон.
  Мейсон указал на запачканное кровью кресло рядом со свидетельским местом:
  — Мистер Баррис, как вам кажется, это то кресло, в котором было тело Артура Кашинга, когда вы вошли в его коттедж рано утром третьего числа?
  — Да, сэр.
  — Нет ли в нем каких-либо изменений по сравнению с тем моментом?
  — Нет, сэр.
  — Мистер Баррис, находились ли вы в зале суда несколько минут назад и слышали ли, как вскрикнула свидетельница Мэрион Китс?
  — Я не слышал ее крика, — ответил Баррис. — Я слышал какое-то слабое восклицание, которое не назвал бы криком. Мистер Мейсон, быть может, вы попытались заставить эту женщину кричать для того, чтобы я мог ее опознать. Могу сразу сказать, что ни один произведенный здесь в зале звук совсем не походил на крик, который я слышал тогда.
  — Давайте ясно установим, — сказал Мейсон. — Насколько я понимаю, когда вы услышали, как в Артура Кашинга бросили зеркало, то никто не кричал?
  Хейл вскочил на ноги.
  — Не отвечайте, не отвечайте! — прокричал он свидетелю, а затем, обернувшись к суду, заявил: — Ваша честь, я возражаю. Это неправильный допрос свидетеля. Используются неподтвержденные факты. Он требует от свидетеля делать выводы, основываясь на предположениях, обратных тому, что действительно произошло. Известно, что никакая женщина и никто иной не бросали зеркало в Артура Кашинга. Зеркало бросил Артур Кашинг в последней отчаянной попытке защититься, а затем его застрелили.
  — Не вдаваясь в суть различных противоречий, — сказал судья Норвуд, — я поддерживаю возражение, поскольку от свидетеля требуют выводов. Он может сообщить, когда он услышал крик по отношению к моменту, когда раздался звон разбитого стекла.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Я переформулирую свой вопрос. Как вы сопоставили бы по времени крик со звоном разбитого стекла?
  Сэм Баррис поколебался:
  — Трудно расставить все по порядку в собственной голове, когда только что проснулся.
  — Понимаю вас. И все же постарайтесь, мистер Баррис.
  — Ну, насколько я помню, я услышал звон стекла, потом выстрел. Затем я лежал, почти заснув, и только какое-то время спустя я услышал женский крик.
  — А сколько времени вы лежали, засыпая?
  — Может быть, несколько секунд.
  — Около минуты?
  — Может быть, больше минуты.
  — Пять минут?
  Баррис задумался.
  — Да, где-то около пяти минут. Честно говоря, мистер Мейсон, может быть, я и заснул ненадолго, максимум… Я бы сказал… Нет, не знаю.
  — Вы хотели сначала очертить какие-то временные рамки, мистер Баррис, но потом передумали. Почему?
  — На это нельзя было бы полагаться.
  — Другими словами, — сказал Мейсон, — если быть откровенным, вы не знаете, каков был интервал между звоном разбитого стекла и криком. Но когда вы хотите установить какие-то временные рамки, то приходите к выводу, который кажется абсурдным с учетом фактов. Так?
  — Я возражаю против этого вопроса как имеющего аргументированный характер, — заявил Хейл. — Это также попытка перекрестного допроса собственного свидетеля. Мистер Мейсон произвел большой эффект, отказавшись ранее от перекрестного допроса этого свидетеля, и…
  — Возражение чисто техническое и поэтому отводится, — объявил судья Норвуд. — Кажется, вы забываете, что конечная цель подобных слушаний в том, чтобы удовлетворить суд, а не в том, чтобы заниматься здесь юридическими упражнениями и ловко перескакивать от одного технического вопроса к другому. Отвечайте на вопрос, мистер Баррис.
  — Честно говоря, я собирался сказать, что могло пройти порядка пятнадцати минут между тем, как я услышал сначала выстрел и звон стекла, а затем крик. Это звучало бы не совсем логично, но, по-моему, речь могла бы идти о пятнадцати минутах.
  — А позднее вы встали с кровати сразу же, как услышали крик?
  — Не совсем так. Я поднялся, когда услышал звон стекла. Может быть, через две-три минуты. Я постоял, но не увидел ничего, кроме света в коттедже Кашинга. Тогда я не пользовался подзорной трубой. Я разбудил жену, и как раз когда она вставала, мы услышали крик.
  — И вам неизвестно, раздался ли звон разбиваемого зеркала и выбиваемого окна вследствие того, что кто-то бросил зеркало в Артура Кашинга и промахнулся либо Артур Кашинг бросил зеркало в кого-то?
  — Именно так.
  — Совершенно очевидно, — сухо заметил Хейл, — что ответ говорит сам за себя. Обвинению ясно, что зеркало бросил мистер Кашинг в отчаянной попытке защититься.
  — Тогда он, видимо, бросал его через себя, — сказал Мейсон.
  — Обвинение утверждает, — заявил Хейл, — что мистер Кашинг бросал зеркало в кого-то, кто на него нападал и находился в тот момент между ним и окном. Бросив зеркало, мистер Кашинг повернул кресло так, чтобы оставаться лицом к нападавшему, и здесь его настиг роковой выстрел.
  — Мне понятно утверждение обвинения, — сказал судья Норвуд.
  — Кажется, вы говорили, что кресло не поворачивали, — заметил Мейсон.
  — Его не поворачивали после того, как все эти осколки оказались на полу.
  — А они оказались на полу сразу же после того, как было брошено зеркало.
  — Возможно, осколки были на полу, но их разбросали по всей комнате после того, как Кашинга застрелили. Думаю, что суд и я прекрасно понимаем ситуацию.
  — Я в этом не уверен, — произнес судья Норвуд, хмурясь и потирая себе виски. — Мистер Мейсон открывает интересное поле для предположений.
  — Которое я попытаюсь расширить, — бодро сказал Мейсон. — Мистер Баррис, вы не могли бы сесть в кресло в том положении, в каком был мистер Кашинг, когда вы обнаружили тело.
  Свидетель сел в кресло и безжизненно сполз с него своим телом.
  — Теперь, — сказал Мейсон, — не двигая ничем, кроме плеч и головы, поверните кресло. Ваши бедра и ноги должны оставаться в прежнем положении.
  Баррис послушно это выполнил. Мейсон протянул ему старинное зеркало.
  — Кресло находилось футах в шести от окна, которое было разбито.
  — Да.
  — Край судейской скамьи находится приблизительно в шести футах от вас. Посмотрим, сможете ли вы добросить это зеркало до края судейской скамьи.
  — Подождите! Подождите! — закричал, вскакивая, окружной прокурор. — В этих условиях эксперимент не может проводиться.
  Судья Норвуд сказал:
  — Суду, конечно, не хотелось бы, чтобы в зале заседаний колотили зеркала.
  — Он не может бросить зеркало на такое расстояние, сидя в кресле, — пояснил Мейсон, — а он сильнее и крепче, чем был Артур Кашинг. Если он поднимет руки и достаточно отведет их назад, чтобы бросить это зеркало на расстояние в шесть футов, сидя в кресле, то кресло отъедет назад. Он не сможет так далеко его бросить. И Артур Кашинг не мог.
  — Кашинг бросил, — сказал Хейл, — должен был бросить.
  — Давайте, попробуйте бросить, — обратился Мейсон к свидетелю.
  Баррис поднял зеркало. На лице его было замешательство.
  — Дайте я попробую, — попросил судья Норвуд. Он встал со скамьи, уселся в кресло, поднял тяжелое зеркало, отвел руки назад и тут же опустил.
  — Вы пробовали? — спросил он окружного прокурора.
  — Нет, ваша честь.
  — Тогда попробовали бы, — с выражением посоветовал судья Норвуд, возвращаясь на свою скамью.
  — Но, ваша честь, ведь зеркало бросали, — настаивал Хейл.
  — Но не тот, кто сидел в кресле, и не на шесть футов, — убежденно заявил судья. — Это зеркало весит, наверное, фунтов тридцать.
  — Ваша честь, — заявил с раздражением Хейл, — я не хотел бы втягиваться в спор с судом, но если ваша честь как следует взглянет на все улики, то вы увидите полную невозможность того, чтобы кто-то бросал зеркало в Артура Кашинга.
  — Я вижу полную невозможность того, чтобы он мог бросить это зеркало из кресла на шесть футов.
  — Но бросали не это зеркало, ваша честь. Суд, видимо, помнит, как настойчиво мы возражали против того, каким образом вот это зеркало было включено в рассмотрение дела. Перри Мейсон ловко этого добился, спросив у свидетельницы, было ли данное зеркало примерно одного размера и веса.
  Судья Норвуд кивнул:
  — В любом случае брошенное тогда зеркало уже не годится для такого эксперимента, и оно наверняка было тяжелым. Человек в кресле мог бы держать его на коленях, а затем отшвырнуть толчком, но он не мог поднять руки за голову и бросить. А сейчас мисс Китс желала бы проконсультироваться с адвокатом, а суду нужно осмотреть место, где, как предполагается, было совершено преступление. Объявляю перерыв до завтра, до десяти часов утра.
  Когда публика двинулась из зала, к Перри Мейсону подскочил Пол Дрейк.
  — Есть не очень хорошая новость. Кажется, Мэрион Китс, как только сюда приехала, сразу же сходила к окружному прокурору. Он расписал ей все, что делать при даче показаний, — ответить на несколько вопросов, а потом просить о встрече с адвокатом. У них все подстроено. Она собирается пойти к парню по имени Лэнсинг, с которым частенько бывают проблемы. Знаешь, такой поборник этики. Он хочет обвинить тебя в злоупотреблении судебным процессом. Ты, дескать, не дожидаясь показаний Мэрион Китс, уже пытаешься намекать на интимную связь с Кашингом, чтобы вывести из-под удара свою клиентку. Они хотят выдвинуть против тебя серьезные обвинения.
  Мейсон сжал челюсти:
  — Я догадывался, что это все подстроено. Ни Ивс, ни Хейл даже не взглянули, когда я ее вызвал для показаний. Я понял, что они что-то затевают.
  — И им это может удаться? — спросила Делла Стрит.
  — Если они докажут, что у меня не было никаких оснований, чтобы вызывать ее для дачи показаний, от них могут быть неприятности, — признал Мейсон.
  — Да, они готовят тебе что-то серьезное, — заметил Пол Дрейк. — Для твоей информации, Перри, судья Норвуд просто помешан на злоупотреблениях судебным процессом, а для мисс Китс они нашли в качестве адвоката этого бывалого парня, который постоянно придирается под предлогом защиты профессиональной этики и требует дисциплинарных взысканий.
  Мейсон нахмурился:
  — Признаюсь, что я попал в переплет, Пол. Я рассчитывал, что она придет еще до дачи показаний и попросит ее пожалеть. Тогда я получил бы информацию, сказал бы, что ей не нужно выступать в суде, что я ее от этого освобождаю. А теперь я в ловушке, если только не докажу, что у меня была причина требовать ее показаний по какому-то факту этого дела.
  — Она попросила бы тебя оставить ее в покое, если бы не Ивс и не окружной прокурор, — сказал Дрейк. — Она обратилась к ним, а те ухватились за возможность поджарить тебя на решетке.
  Мейсон прищурил глаза:
  — Займись тем отпечатком, Пол. Если мы ничего с ним не выясним, то они меня прижмут… Я постараюсь поблефовать, но эти парни все из одной здешней компании… За дело, Пол.
  Глава 19
  Помощница Деллы Стрит в номере отеля поприветствовала Мейсона, его секретаршу и Пола Дрейка по их возвращении из суда.
  — Звонил Генри Лэнсинг, адвокат. Он просил немедленно с ним связаться. Говорит, что дело крайне важное, касается Мэрион Китс.
  — О да, — сказал Мейсон. — Хотелось бы с ним поговорить. Соедините-ка меня с ним по телефону.
  Секунду спустя, когда девушка кивнула, Мейсон, взяв трубку, сказал: «Хэлло» — и услышал сухой, резкий голос, говоривший в сдержанном, взвешенном тоне:
  — Мистер Мейсон, я нанят Мэрион Китс, которую вы вызвали в суд в качестве свидетеля защиты по делу «Народ против Эдриан».
  — Угу, — сказал Мейсон.
  — Я хотел бы сказать, что повестка была глубоко ошибочным шагом.
  — Я разберусь со своими повестками. Что еще вы хотите мне сказать?
  — Хочу предупредить, что для вас будет значительно лучше, если вы закончите выступление защиты без дальнейших попыток устроить перекрестный допрос мисс Китс.
  — Вот именно, — сказал Мейсон.
  — Если вы вынудите ее явиться в суд для показаний, то я буду там же в качестве ее адвоката. Я буду возражать против того, чтобы вы использовали ее с целью попытаться что-то выудить. Я буду отстаивать ее право на личную жизнь. Я заявлю суду, что, по-моему, вы злоупотребляете судебным процессом. Если необходимо, в качестве последней меры я посоветую свидетельнице не отвечать на вопросы и возбужу против вас дело.
  — Что еще? — осведомился бодро Мейсон.
  — Это все, и это окончательно.
  — Это вы думаете, что окончательно. Завтра утром ваша клиентка должна явиться в суд, или я привлеку ее к ответственности за неуважение к властям.
  — Она там будет, но на этот раз прошу не направлять ей повестку. А тем временем я подам на вас жалобу за злоупотребление судебным процессом.
  — Ваша клиентка все вам рассказала? — спросил Мейсон.
  — Конечно.
  — Хорошо. Коль скоро вы пытаетесь оказывать давление и угрожаете, то как вам понравится, если я привлеку вас за сокрытие улик, создание препятствий для правосудия и за соучастие?
  — Вы не можете мне угрожать, мистер Мейсон.
  — Черта с два! Это вы пытались угрожать мне. Где вы сейчас находитесь?
  — В своем офисе.
  — Где это?
  — В Экитбл-Бэнк-Билдинг.
  — Это как раз напротив отеля?
  — Да, сэр.
  — Сидите там, сейчас я подойду.
  — Для меня было бы неудобно встречаться с вами в данный момент. Я…
  — Если мы не увидимся, то вы станете самым огорченным человеком, который когда-либо выходил из зала суда.
  — Мистер Мейсон, я предупреждаю, что не позволю запугивать мою клиентку, и я не намерен…
  — Оставайтесь там, где вы есть. Буду через три минуты.
  Бросив трубку, Мейсон схватил шляпу и сказал Делле Стрит и Полу Дрейку:
  — Ждите здесь. Может быть, я позвоню.
  Он выскочил из комнаты и, пренебрегая старым лифтом, спустился прыжками через две ступеньки, пролетел через вестибюль, пересек улицу и узнал, что офис Генри Лэнсинга расположен на втором этаже.
  Мейсон поднялся, нашел дверь с табличкой «Вход» и вошел.
  Слегка взволнованная секретарша сказала:
  — Мистер Мейсон? Вообще-то мистер Лэнсинг сейчас занят, но…
  — Скажите мистеру Лэнсингу, что я здесь и готов убедить его, что его клиентка замешана в убийстве по макушку. Я даю вам десять секунд, чтобы решить, хочет он услышать это сейчас или завтра утром в суде. Если он предпочитает второе, то я расскажу, как пришел к нему, чтобы поделиться своими мыслями и показать, что его клиентка замешана в убийстве, но он не хотел слушать. Если после этого он попытается привлечь меня за злоупотребление судебным процессом, я с ним хорошенько разделаюсь. А сейчас идите, скажите ему об этом и посмотрите, как он отреагирует. Если он медленно соображает и ему нужно время, чтобы вникнуть, то я дам ему тридцать секунд. Идите, скажите ему.
  Секретарша была в нерешительности.
  — Мистер Лэнсинг просил меня объяснить вам, что он очень занят.
  — Вы уже объяснили. Я просил вас кое-что ему передать. Вы идете?
  Не говоря ни слова, она тихо проскользнула во внутреннее помещение.
  Ровно через тридцать секунд она вернулась в сопровождении высокого, мертвенно-бледного мужчины пятидесяти с небольшим лет. У него были высокие скулы, лысая голова, длинная шея, выцветшие голубые глаза, тонкие губы. Вид он имел похоронно-торжественный.
  — Как поживаете, мистер Мейсон? Кажется, я должен лично вам объяснить, что, как адвокат Мэрион Китс, я сказал вам все, что я…
  Мейсон повысил голос:
  — Я здесь, чтобы объяснить: я хочу, чтобы Мэрион Китс дала показания. Вы ничего не должны делать, только слушать. Когда увидите ее, то спросите, сколько она заплатила информатору за то, чтобы тот позвонил и сообщил, что Карлотта Эдриан ужинает вдвоем с Артуром Кашингом. Спросите, где она была в ночь убийства около половины третьего.
  — Это личное дело моей клиентки. Она не обязана этим ни с кем делиться.
  — Ладно, — сказал Мейсон, снова повышая голос. — Я дам ей шанс. Я хотел бы выслушать ее объяснения и избавить от многих хлопот, если она будет откровенной. Возможно, я мог бы и не вызывать ее в суд. Если она…
  Дверь офиса Лэнсинга распахнулась. На пороге с побелевшим лицом стояла Мэрион Китс.
  — Мистер Мейсон, если вы позволите мне объяснить…
  — Вернитесь в кабинет, — приказал Лэнсинг, не поворачивая головы.
  — Я хочу объяснить мистеру Мейсону. Если он выяснил, что я…
  — Он блефует, — сказал Лэнсинг. — Вернитесь в кабинет.
  Мейсон усмехнулся:
  — Я не буду говорить с вашей клиенткой, Лэнсинг. Это было бы неэтично с профессиональной точки зрения. Я буду говорить с вами. Если ваша клиентка хочет выложить все это со свидетельского места, чтобы все попало в газеты, это ее право. Если вы хотите поговорить об этом сейчас, вы можете…
  — Я пытался объяснить вам, мистер Мейсон, что мое заявление вам было полным, продуманным и окончательным. Попрошу вас выйти.
  — Спасибо, вы медленно соображаете. Наверное, вам целая ночь понадобится, чтобы понять, что я вытащил все зубцы из вашей ловушки. Я пытался объяснить, почему я послал повестку Мэрион Китс, а вы не слушали; я предложил вам шанс, чтобы ей не являться в суд, а вы отказались слушать и предложили мне уйти. Расскажите об этом своему другу, окружному прокурору.
  Повернувшись на каблуках, Мейсон вышел из офиса, оставив там ошарашенного адвоката и его напуганную, разозленную клиентку.
  Вернувшись в отель, он увидел, что Дрейк и Делла Стрит ждут его с плохо скрываемым беспокойством.
  — Ну как, Перри?
  — Это был мой лучший блеф. Когда я звонил, я знал, что она должна быть в офисе. Если бы он соображал побыстрее, то выставил бы ее до моего прихода. Но он тугодум, и он этого не сделал. Я передал все через секретаршу в расчете, что это заставит Мэрион Китс настаивать на беседе со мной. На нее это подействовало, на него — нет. У этого парня мозги работают в одном направлении. Если он ставит перед собой цель, то о другом уже не может думать.
  — Это плохо для тебя? — спросил Дрейк.
  — Это может быть плохо, если только мы кое-что до того не провернем…
  Резко зазвонил телефон.
  Дрейк ответил и сразу же положил трубку.
  — Это может нам помочь, Перри. Ты просил заняться тем отпечатком. Это большой палец правой руки Норы Флеминг. А Сэм Баррис позвонил, чтобы сообщить, что Мэрион Китс — та самая молодая женщина, о которой он говорил миссис Эдриан. Это ее он видел несколько раз в коттедже Кашинга.
  Глава 20
  Когда утром судебное заседание возобновилось, в зале даже стоять было негде.
  — Продолжим, — объявил судья Норвуд. — Кажется, на это время назначено продолжение допроса Мэрион Китс как свидетельницы защиты.
  Мейсон ответил:
  — Совершенно верно, ваша честь. Я хочу вызвать мисс Мэрион Китс на свидетельское место. Как я понимаю, она наняла адвоката, представляющего ее интересы.
  Лэнсинг поднялся во весь свой рост и сказал сухим, резким голосом:
  — Ваша честь, я представляю мисс Мэрион Китс. Я возражаю против вызова ее в качестве свидетеля и обвиняю защиту в злоупотреблении судебным процессом.
  — Каким образом? — спросил судья Норвуд.
  — Он вызвал эту свидетельницу только для того, чтобы запятнать ее репутацию и натравить на нее прессу, падкую на сенсации. Она ничего не знает по этому делу, не располагает никакой полезной информацией, однако она дружила с покойным. Строя свои утверждения исключительно на этом обстоятельстве, мистер Мейсон затеял легализованный шантаж моей подзащитной, стараясь изобличить ее на свидетельском месте и отвлечь на эту уловку внимание прессы и всех остальных от сложного положения клиентки мистера Мейсона, обвиняемой.
  Недоуменно нахмурившись, судья Норвуд взглянул на Перри Мейсона:
  — Это серьезное обвинение, мистер Мейсон, со стороны столь известного и осмотрительного члена адвокатуры. Надеюсь, что вы готовы доказать его безосновательность.
  — Прошу вызвать мисс Китс на свидетельское место, — сказал Мейсон. — Позвольте мне задать ей пять вопросов, и я быстро выясню, известно ли ей что-нибудь по данному делу.
  — Мистер Мейсон, — обратился судья Норвуд. — Считаю, суд должен вас предупредить сейчас, что если заявление мистера Лэнсинга соответствует действительности и если эти факты будут подтверждены, то вы окажетесь перед весьма серьезным обвинением. В ваших интересах ответить на обвинение и опровергнуть его до того, как вызовут мисс Китс.
  — Обвинение выдвинуто, и серьезное. Она уже выступала со свидетельского места. Сейчас вопрос в том, буду ли я признан виновным в нарушениях только на основании обвинений, выдвинутых адвокатом?
  — Конечно нет, — сказал судья Норвуд.
  — Лишат ли меня возможности опросить свидетеля в интересах обвиняемой на том лишь основании…
  — Нет.
  — Тогда, — сказал Мейсон, — я хотел бы, чтобы мисс Китс вышла для дачи показаний.
  — Прибегая к этой тактике, — вмешался Дарвин Хейл, — мистер Мейсон делает именно то, в чем его обвинил мой уважаемый коллега, то есть отвлекает на нее всеобщее внимание.
  — Позвольте задать ей пять вопросов, — настаивал Мейсон. — Вы можете выдвигать свои возражения по ходу дела, а суд будет их рассматривать. Обычно делается так.
  — Я пытался предупредить мистера Мейсона для его же блага и предостеречь, чтобы он не подвергся дисциплинарному взысканию, — заявил Лэнсинг.
  — Займитесь-ка своими делами, а я — своими, — отозвался Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Когда мисс Китс впервые консультировалась с вами?
  — Это профессиональная тайна.
  — Тайна — то, что она сказала и что она сделала. Но если вы сговорились с ней и с окружным прокурором, что она выйдет на свидетельское место, притворившись, что не знает своих прав, и попросит разрешения проконсультироваться с вами, хотя на самом деле вы уже консультировались… Лучше бы вам хорошенько все обдумать.
  — Я возмущен, — заявил Лэнсинг.
  — Не возмущайтесь, а опровергайте, — сказал с вызовом Мейсон.
  Лэнсинг поскреб голову, взглянул на Хейла, который с неожиданно увлеченным видом погрузился в изучение бумаг.
  — Хорошо, мисс Китс. Если он настаивает, пройдите на свидетельское место.
  Мэрион Китс уставилась на него:
  — Но вы, кажется, говорили, что я не должна…
  — Пройдите, — повторил Лэнсинг. — Таким образом я готовлю обоснование для выдвижения официальных обвинений.
  Рассерженная и немного испуганная, Мэрион Китс снова вышла на свидетельское место.
  — Теперь, мисс Китс, — предупредил Лэнсинг, — не спешите отвечать на вопросы, так как окружной прокурор будет отводить большую их часть, а я буду отводить все. Вам нужно ждать, пока суд будет высказываться по каждому отводу, прежде чем говорить. Тогда, вероятно, вам вообще не придется отвечать. Не пугайтесь вопросов. Я здесь для защиты ваших интересов.
  — Мисс Китс, вы знакомы с Норой Флеминг, горничной в доме Кашинга? — начал Мейсон.
  — Возражаю против не имеющего значения и отношения к делу вопроса, — заявил окружной прокурор, явно играя хорошо спланированную и отрепетированную роль, согласованную им с Лэнсингом.
  — Как адвокат мисс Китс, — добавил Лэнсинг, — я возражаю на том основании, что этот вопрос лишь попытка злоупотребить полномочиями суда. Мистер Мейсон не имеет определенной цели, он только пытается что-нибудь выудить. Единственная цель данного допроса — очернить свидетельницу, представив ее вполне естественную дружбу с покойным в зловещем свете. Ловко направленными вопросами он хочет поставить мою подзащитную в ложное положение в глазах публики в том, что касается этих отношений.
  Мейсон заметил:
  — До сих пор все предположения, что с этой дружбой что-то не так, исходят от вас.
  — Мистер Мейсон, — сказал судья Норвуд, — было заявлено, что, допрашивая этого свидетеля, вы не имеете четкого плана и ясной цели. Это обвинение официально представлено теперь в суд.
  — Это заявление вместе со многими другими, сделанными здесь сегодня утром, полностью ошибочно. Если угодно вашей чести, я могу изложить заранее свои цели, хотя понимаю, что потеряю таким образом элемент внезапности, который может оказаться полезным.
  — И тем не менее, — сказал судья Норвуд, — в силу серьезности выдвинутых против вас обвинений, может быть, вы изложите в общем плане свою цель.
  — Хорошо, ваша честь. Я хочу показать, что свидетельница была влюблена в Артура Кашинга, у которого было много увлечений и который был далеко не однолюб. А свидетельница безумно ревновала. Я хочу показать, что она договорилась с Норой Флеминг, горничной, чтобы та позвонила ей и сообщила о следующей встрече Артура Кашинга с Карлоттой Эдриан. Свидетельница собиралась приехать на озеро и застать их на месте.
  — Ваша честь, — вмешался Лэнсинг, — это чистая фантазия. Это вмешательство в личные дела свидетельницы. По признанию самого мистера Мейсона, он собирается…
  — Суд просил меня изложить мои цели, и я их излагаю. Сохраняйте спокойствие, пока я не закончу, а потом заявляйте все, что хотите.
  — Предупреждаю, что если вы будете порочить репутацию свидетельницы, то вы…
  — Вы предупреждали меня дюжину раз. Дайте мне ответить на вопрос суда.
  Лэнсинг озадаченно посмотрел на Дарвина Хейла в тщетной надежде, что тот что-нибудь предпримет. Мейсон повысил голос, прерывая паузу:
  — Около девяти двадцати пяти вечера второго числа Нора Флеминг, горничная, накрыв ужин, выскользнула из дома в сторону телефонной станции, позвонила Мэрион Китс и произнесла одно-единственное слово «да», а затем повесила трубку.
  Я хочу также показать, что Мэрион Китс поняла, что означало это странное телефонное сообщение, предусмотренное их планом. Она вскочила в машину и примчалась сюда так быстро, как могла, и направилась к условленному месту встречи с Норой Флеминг. Направляясь по дороге к дому Кашинга, они увидели брошенный на обочине автомобиль Карлотты. Затем Мэрион Китс или Нора Флеминг пошла от машины Карлотты к коттеджу Кашинга около половины третьего ночи, и примерно в это время Сэм Баррис услышал женский крик.
  — Это абсурд! — закричал Лэнсинг. — Это плод вашей фантазии. Нет и следа улик в подтверждение всего этого. Это даже большее злоупотребление процессом, чем я сначала считал. На всем свете не найдется доказательств в пользу этих клеветнических, абсурдных утверждений.
  — Чтобы доказать все это, — продолжал Мейсон, будто ничего не слыша, — я хочу спросить у свидетельницы, каким образом Нора Флеминг оставила отпечаток своего пальца на дверце автомобиля Карлотты Эдриан. А если суду нужны еще доказательства, достаточно взглянуть на лицо Мэрион Китс и…
  — Нет! — закричала Мэрион Китс, вскакивая со своего места. — Нет, вы не можете вешать все это на меня! Вы не можете так со мной поступить! Это были абсолютно невинные действия с моей стороны. Я вошла в дом и обнаружила его мертвым. Это так меня потрясло…
  Она резко замолчала.
  Мейсон улыбнулся судье Норвуду и сказал:
  — Теперь, ваша честь, после заявления свидетельницы и представленных мною доказательств я сяду и предоставлю мистеру Генри Лэнсингу доказать суду, что я злоупотребляю процессом, не имею перед собой определенного плана и использую этого свидетеля лишь для отвода глаз.
  И Мейсон сел с таким видом, будто рассмотрение дела его более не интересовало.
  Лэнсинг продолжал машинально поглаживать свою лысину.
  — Ну, мистер Лэнсинг? — подбодрил его судья Норвуд.
  — Ваша честь, все это для меня полная неожиданность. Я вижу, что у свидетельницы истерика, что она подавлена, что она нравственно страдала, зная, что будет подвергнута столь тяжелому испытанию. Мне кажется, что ее заявление не отражает правды, а вызвано истерикой. Я прошу, чтобы заседание было отложено до тех пор, пока она не проконсультируется с психиатром и…
  — Суд уже откладывал заседание вчера, чтобы она могла проконсультироваться с адвокатом.
  — Сейчас ей нужен психиатр, ваша честь.
  — Ей может понадобиться еще кто угодно. Просьба не принимается. Мистер Мейсон, вы хотите допросить свидетельницу?
  — Да, хочу.
  — Нет, нет, я сама все расскажу! — воскликнула Мэрион Китс. — Пусть только этот человек оставит меня в покое.
  Артур Кашинг собирался на мне жениться, говорил, что собирается. Наверное, он говорил то же самое и другим. Я понимала, что он хитрит, поэтому договорилась с Норой Флеминг, чтобы та мне позвонила, когда он опять примется за кем-нибудь волочиться.
  Она позвонила в субботу вечером. Я приехала и встретилась с Норой Флеминг. Мы поехали к его коттеджу в моем автомобиле. Мы наткнулись на брошенный автомобиль Карлотты — по крайней мере, мы думали, что брошенный. Я остановилась. Нора ступила с подножки моей машины на подножку машины Карлотты, открыла дверцу и сказала: «Эта вертихвостка ушла всего несколько минут назад. Машина еще теплая». Потом она подняла эту пудреницу, увидела надпись на ней и заметила: «Может быть, вам это будет интересно».
  — Какую пудреницу? — спросил судья Норвуд. — Не имеете же вы в виду ту, которая…
  — Именно ее и имею в виду. Это была дорогая пудреница. Золотая, с бриллиантами и с надписью: «Карлотте от Артура с любовью».
  — И как вы поступили? — спросил судья Норвуд с мрачным видом.
  — Я просто обезумела и плохо соображала. Я знала, что не смогу войти и застукать их. Тогда я взяла пудреницу и сказала Норе Флеминг: «Подожди меня в автомобиле, Нора. Никуда не двигайся. Я сейчас сама во всем разберусь». До коттеджа Артура было всего семьдесят пять — сто ярдов, и я туда добежала.
  — Что вы сделали потом?
  — У меня был ключ от парадной двери. Нора мне дала. Вот зачем она была мне нужна. Я хотела войти без стука, застать Артура с другой женщиной… В общем, я открыла дверь и вошла.
  — И вы убили Артура Кашинга? — спросил судья Норвуд. — Поймите меня, мисс Китс, вы не обязаны отвечать на этот вопрос, вас никто не принуждает. Вы не должны обвинять саму себя… Вы…
  — Конечно, я его не убивала. Зачем бы я это сделала? Я его любила. Я заглянула в комнату, и у меня вырвался крик, который Нора отчетливо услышала. Я бросила пудреницу, повернулась и выбежала из дома. Нора может подтвердить все сказанное мною. Она знает, что не я стреляла. Она слышала крик, но никакого выстрела не было. Когда я вернулась, Нора пересела на место водителя. Я вскочила в машину и сказала: «Быстро двигаем отсюда, Нора. Он мертв. Кто-то его застрелил, окно разбито, осколки по всему полу».
  Мейсон спокойно произнес:
  — Ваша честь, у меня больше нет вопросов.
  — Нет вопросов? Мне кажется, должно быть много вопросов. Судя по всему, здесь речь идет о сокрытии улик и о заговоре с целью умолчания… Мистер Лэнсинг!
  — Да, ваша честь.
  — Вам что-нибудь было известно об этом?
  — Уверяю, ваша честь, я настолько поражен, что никак не могу сориентироваться в этом новом повороте дела.
  — Мистер Мейсон, вы что-нибудь об этом знали?
  — Разумеется, нет, ваша честь.
  — Ну, теперь вы об этом знаете.
  — Да, ваша честь.
  Судья повернулся к Мэрион Китс:
  — Мисс Китс, может быть, вы говорите правду. С другой стороны, думаю, вы понимате, что, если револьвер лежал в машине, как утверждает Карлотта, вы вполне могли взять револьвер для совершения преступления, которое позволило бы отомстить покойному и одновременно свалить вину на соперницу. Вы могли взять пудреницу в одну руку, револьвер в другую, пойти к дому и…
  — Но я не делала этого, сэр.
  — Я говорю, что есть большая вероятность того, что вы так поступили. Вы это понимаете?
  — Ну, я думаю… да.
  — Вы не обязаны отвечать на инкриминирующие вам преступление вопросы. Но я хочу спросить, не открывали ли вы бардачок в том автомобиле?
  — Мы… У нас были все основания думать, что Карлотта Эдриан…
  — Я спрашиваю, открывали или нет?
  Она подняла голову, взглянула в глаза судье и сказала:
  — Да, открывали. Мы всю машину прочесали. Там не было никакого револьвера. Его уже выбросили. Я…
  — Одну минуту, — прервал Лэнсинг своим резким голосом. — Как суду известно, у меня нет большого опыта в уголовном праве. Однако я должен заботиться о своем положении и своей ответственности в данном деле. С учетом столь неожиданных для меня обстоятельств, я оказался в таком положении, что должен представлять свидетельницу, которая может быть обвинена в совершении преступления. Поэтому я советую вам, мисс Китс, не отвечать больше на вопросы.
  — Пошли вы со своим советом! — взорвалась она. — Это все из-за вас получилось.
  — Подождите, мисс Китс, я, как адвокат, предупреждаю, чтобы вы не отвечали больше на вопросы. Вы должны отказаться от любых заявлений на том основании, что все сказанное вами может инкриминировать вам убийство. Я советую вам покинуть свидетельское место.
  — Это ваш первый хороший совет, — сказала она, сходя мимо адвокатов в переполненный зал.
  Судья Норвуд стукнул председательским молотком.
  — Я бы посоветовал в свою очередь шерифу взять ее под стражу до дальнейшего расследования. Суд удаляется на перерыв, и я прошу участников процесса собраться у меня в кабинете.
  Судья Норвуд поднялся со скамьи и быстро прошел в кабинет. Мейсон ждал Хейла, но окружной прокурор, занятый тихими переговорами с Ивсом, избегал его взгляда. Мейсон прошел в кабинет судьи Норвуда, а чуть позже туда вошли Лэнсинг, Хейл и Крестон Ивс.
  — Я хотел бы, чтобы вы поняли, что мне ничего не было известно, — начал Лэнсинг, — я…
  — Я уверен, что вы не знали, — успокоил его судья Норвуд.
  — Я вчера пытался вам рассказать, но вы не слушали, — заметил Мейсон.
  Лэнсинг помялся, он чувствовал себя весьма неуютно.
  — Если бы вы послушали, то могли бы уберечь клиентку от многих незаслуженных обвинений.
  — Незаслуженных? — переспросил судья Норвуд.
  — Да, она не убивала.
  — Мистер Мейсон, вы понимаете странность и опасность вашего заявления? Вы все еще адвокат миссис Белл Эдриан. Если Мэрион Китс не убивала, значит, убийца — Карлотта Эдриан, а ваша клиентка соучастница.
  — Почему вы так думаете? — спросил Мейсон.
  — Потому что после ухода Карлотты в дом входили только две женщины. Теперь мы знаем, что одной из них была Мэрион Китс, а улики ясно доказывают, что второй была Белл Эдриан. И если Мэрион Китс говорит правду, то ясно, что убила Карлотта, затем она пошла домой и рассказала матери. Мать пришла на место, чтобы уничтожить все улики, и это делает ее соучастницей… Так что одно из двух.
  — Нет, — возразил Мейсон, улыбнувшись при виде вспыхнувшего лица судьи Норвуда. — Взгляните на улики, — продолжал Мейсон. — Ясно, что, с какой бы целью Белл Эдриан ни пришла в тот дом, войдя туда, она начала все прибирать. И Сэм Баррис, и его жена видели, как она ходила по дому, убираясь там. Она подобрала пудреницу, зная, что это пудреница Карлотты, принесла домой и спрятала в сапоге.
  — Об этом я вам и говорил, — сказал судья Норвуд. — Чего вы хотите? Обвинить свою собственную клиентку?
  — Я хочу лишь подчеркнуть, что поскольку Артур Кашинг не мог стоять и поскольку у него была прислуга, то он, ясно, не мыл посуду.
  — Да о чем вы говорите? — спросил Дарвин Хейл.
  — О том, что, когда миссис Эдриан вошла, обнаружила мертвого Кашинга и увидела стакан с пятном губной помады, она, естественно, подумала, что на нем были отпечатки пальцев дочери. Поэтому она как следует вымыла и протерла стакан и поставила его в буфет.
  Судья Норвуд нахмурился:
  — Я не уверен, что могу уследить за вашей мыслью, мистер Мейсон.
  — Неужели не понятно? На полу среди осколков был один разбитый стакан, только один. Второй вымыла и вытерла миссис Эдриан.
  — Ну и что? — сказал Хейл. — В самый ответственный момент вы отнимаете у нас время посторонними комментариями.
  Мейсон взглянул на него:
  — Если вы считаете, что посторонними, то начинайте-ка соображать. Может быть, вы захотите почитать стенографическую запись показаний свидетелей. Вы, ребята, набросились на меня, обвиняя в злоупотреблении судом. Поэтому будь я проклят, если буду всю умственную работу делать за вас.
  Судья Норвуд резко подскочил со стула:
  — Боже, мистер Мейсон, не хотите ли вы сказать, что тот стакан означает?..
  — Хочу.
  Хейл взглянул на Лэнсинга, потом на Ивса, на судью Норвуда.
  — Я не понимаю.
  — Поймете, — заверил Мейсон, — со временем.
  С этими словами адвокат вышел, плотно закрыв за собой дверь.
  Глава 21
  Вернувшись в отель, Пол Дрейк и Делла Стрит вошли в номер вслед за Перри Мейсоном.
  — Черт возьми, — говорил Мейсон, вытирая лоб, — я уже думал, что не пробьюсь через эту толпу журналистов, жаждущих узнать, что происходит.
  — Ну и что же происходит? — спросила Делла Стрит.
  — Я не могу сказать, — ответил Мейсон, глядя на свои часы, — но думаю, минут через пятнадцать-двадцать эти ребята справятся с головоломкой.
  — Ты хочешь сказать, что ничего им не объяснил? — спросил Дрейк.
  — Нет, конечно. Я им только намекнул и ушел.
  — А почему ты все им не раскрыл?
  — Тогда я выглядел бы эдаким высокооплачиваемым адвокатом из города, пытающимся им все это запродать, а они что-нибудь заподозрили бы. Раз так, пусть сами подумают и купятся на это как на собственную идею. Это будет их детище.
  — Вы уверены, что дали им достаточно, за что ухватиться? — спросила Делла Стрит.
  — Судья Норвуд ухватился.
  — За что же он ухватился?
  — К коттеджу Кашинга вели три цепочки следов, и одна цепочка — от коттеджа.
  — Следы Карлотты.
  — Правильно.
  — Конечно, убить могла Карлотта. По логике, сейчас подозрение падет на нее…
  — Нет, это не она убила. Давайте посмотрим и тогда заметим преднамеренность и взвешенность действий. Стекло разбили нарочно, с какой-то целью. Никто не бросал зеркало в Артура Кашинга, и тот ни в кого его не бросал.
  — Зачем же его разбили?
  — С двойной целью. Во-первых, чтобы был осколок, который можно воткнуть в шину автомобиля Карлотты, будто бы она уехала после того, как стекло было разбито. Во-вторых, для шума, чтобы Сэм Баррис мог рассказать, как его разбудил звон стекла и выстрел.
  — О чем это ты? — спросил Дрейк. — Сэм Баррис?
  — Да, убийца.
  — Ты не сошел с ума? Он не мог там побывать, не оставив следов.
  — А он их оставил, не так ли?
  — Когда он пошел туда после звука выстрела, после женского крика, после…
  — Откуда известно, что он был там после выстрела?
  — Его жена говорит. Должно быть, так.
  Мейсон покачал головой:
  — Где-то в субботу вечером Сэм Баррис взял старинное зеркало из гаража и разбил его. Пока Карлотта Эдриан ужинала с Артуром Кашингом, Баррис отвинтил колпачок на шине, выпустил две трети воздуха из передней шины, проделал ножом дырку и вставил туда осколок таким образом, чтобы при спущенной шине он наверняка проколол бы камеру. Затем он достал револьвер из бардачка машины и стал ждать на безопасном расстоянии.
  Он проделал все это ранним вечером.
  К тому времени, когда Карлотта уехала, образовался иней. Баррис вошел в дом, неся мешок с битым стеклом. Он убил Кашинга, выбил окно, расколотил стакан, из которого пил Кашинг, разбросал битое стекло по полу, затем пошел домой, подождал примерно полчаса и разбудил жену, рассказав ей, что только что слышал звон стекла. И здесь у него все пошло не так, как было задумано. Раздался женский крик. Потом появилась миссис Эдриан… Сэму Баррису ничего не оставалось, как объявить, что он идет посмотреть, в чем дело. Он вышел из дому и подождал в гараже десять минут. Затем он вернулся и сказал жене, что едет за шерифом. Сев в машину, он поехал по дороге, где нашел брошенный Карлоттой автомобиль. Не выходя, он выбросил револьвер в кусты и поехал к шерифу.
  — Но как ты сможешь все это доказать? — спросил Дрейк.
  — Все дело в том, что Сэм Баррис, описывая комнату в момент, когда он туда вошел, упомянул стакан с пятном губной помады. Только сказав это, он тут же понял свой промах и постарался так все объяснить, будто он имел в виду окровавленные осколки стакана на полу. Когда вам придется опросить столько же свидетелей, сколько мне, вы научитесь распознавать попытки скрыть собственную ошибку.
  Когда я понял, что Сэм Баррис начал сам себя прикрывать, я навострил уши и принялся думать как следует.
  Действительно, когда Сэм Баррис покинул дом, на столе был стакан, но этот стакан в губной помаде миссис Эдриан вымыла, протерла и поставила в буфет. Если бы Баррис рассказывал правду, он сказал бы, что не видел на столе никакого стакана. Он думал, что стакан должен был быть там, и у него это слетело с языка. Тут же он понял, что если миссис Эдриан все убирала, то помыла и стакан. Здесь он начал изворачиваться, что было видно. Судья Норвуд это ухватил, другие поймут позже.
  Он потянулся, зевнул и ухмыльнулся:
  — Ладно, дело закончено. Давайте собираться, едем в город. Еще месяцев шесть я не захочу видеть эту мирную деревенскую жизнь.
  — И только этого тебе оказалось достаточно? — допытывался Дрейк. — Одной только ошибки при допросе?
  — Да нет же. Эта деталь только заставила меня думать в этом направлении, и потом шаг за шагом я вышел на настоящего убийцу.
  — Не понимаю, — сказал Дрейк.
  — Во-первых, Баррис хорошо разбирается в следах. Он говорил об этом сам, давая показания. И, проживя всю жизнь здесь, он хорошо знал, что после образования инея на почве остаются следы. Он знал, что миссис Эдриан была в том доме. Поэтому и знал, что она оставила следы, которые будет очень легко проследить после рассвета.
  Мы узнаем, что он идет к миссис Эдриан где-то на рассвете и советует ничего не говорить о посещении коттеджа — самая глупая вещь, которую можно было сделать в тех обстоятельствах и которая, несомненно, должна была навлечь на нее подозрения.
  Затем он внушает миссис Эдриан мысль, что убийство совершено Карлоттой, зная, что мать сделает все, чтобы выручить дочь.
  Не забывайте, что весь план убийства состоял в том, чтобы поставить под подозрение Карлотту. Сделав все это, Баррис разыгрывает эффектную сцену, притворяясь, что хочет прикрыть Карлотту и ее мать. Это должно было означать, что коль скоро убийца стремился свалить преступление на Карлотту, то Баррис не мог быть убийцей, поскольку помогал им.
  Он был очень коварен — как охотник, ставящий капкан на зверя.
  — Но зачем он это сделал? — спросил Дрейк.
  — У него были для этого все причины. Он ненавидел Артура Кашинга лютой ненавистью. До того, как Кашинг понял стоимость фермы Барриса как места для курорта, Баррис смотрел на нее только как на сельскохозяйственное угодье.
  Затем Кашинг купил лучшее место под курорт, более того — получил долгосрочное право на приобретение всех владений Барриса.
  Кашинг мог, когда хотел, воспользоваться или отказаться от этого права, причем по согласованной уже цене. Барриса давили налоги, и, естественно, когда его собственность стала бы фигурировать как курорт, налоги подскочили бы так, что стали бы Баррису не по карману.
  Если бы о сделке стало известно, Баррис стал бы предметом всеобщих насмешек. Поэтому он ненавидел Артура Кашинга ненавистью человека, прожившего в глуши, без широкого человеческого общения. Думая, что весь этот план исходил от Кашинга и что Кашинг-старший, оставшись без единственного наследника, потеряет к этому делу интерес, Баррис посчитал убийство лучшим выходом.
  Он рассчитывал, что Кашинг забудет о праве на покупку, решит не строить отель и закроет свои дела в Медвежьей долине. Тогда Баррис мог бы поискать нового покупателя, с большей для себя выгодой.
  Учтите мышление такого человека и его прошлое. Такое мышление порождает кровавую вражду. Когда люди, подобные Баррису, считают, что с ними плохо поступили, они начинают убивать. Баррису не хватило мужества, чтобы застрелить Артура Кашинга в открытую. Он предпочел мужеству коварство. Когда он, как и все в городе, узнал, что Карлотта возит в своей машине револьвер Харви Делано, он решил воспользоваться случаем… Ладно, собирайтесь, пока сюда не стали врываться люди с поздравлениями, спрашивающие объяснений и бесплатных юридических советов… Место адвоката в такое время — в его офисе.
  Дело изъеденной молью норки
  Глава 1
  День был тяжелый и изматывающий. Перри Мейсон и его секретарша Делла Стрит закончили снятие показаний свидетеля под присягой. Хитрый свидетель все время уходил от существа дела, его адвокат непрерывно выступал с возражениями по чисто техническим аспектам. Потребовалось все умение Перри Мейсона, чтобы в конце концов вытянуть из него важные факты.
  Адвокат и его секретарша решили поужинать в ресторане Морриса Албурга. Они выбрали закрывающуюся шторкой кабинку в самом конце зала. Опустившись на мягкое сиденье, Делла Стрит вздохнула с облегчением, посмотрела на усталое лицо Мейсона и призналась:
  — Не представляю, как вам это удается. Я чувствую себя как выжатый лимон.
  Моррис Албург сам решил принять заказ у такого известного посетителя.
  — Напряженный день, мистер Мейсон? — поинтересовался владелец ресторана.
  — Даже не хочется вспоминать, — ответил Мейсон.
  — В суде с утра до вечера, как я предполагаю?
  Адвокат покачал головой.
  — Нет, Моррис, — начала объяснять Делла Стрит и показала на свой блокнот, в котором она стенографировала ответы свидетеля. — Снимали показания под присягой, видите, сколько страниц я исписала?
  — М-да, — неопределенно ответил Албург, ничего не понимая, и обратился к посетителям: — По коктейлю?
  — По двойному «Бакарди», — попросил Мейсон.
  Моррис Албург передал заказ проходившей мимо официантке, а сам принялся обсуждать меню.
  — Я бы предложил цыпленка или бифштекс — изумительно сегодня получились.
  Владелец ресторана поднес большой и указательный пальцы к губам.
  Делла Стрит рассмеялась.
  — Моррис, вы пытаетесь перед нами воображать? А это откуда взялось?
  — Бифштексы?
  — Нет, жест.
  Моррис Албург улыбнулся.
  — Я видел в кино, как один владелец ресторана таким образом рекомендовал что-то своим клиентам, — признался он. — Правда, потом он принес такую дрянь… Мне стоило один раз взглянуть на мясо — и я сразу же догадался, что оно жесткое, как подошва.
  — Давайте пока забудем обо всех этих жестах, — перебил Мейсон. — Нам хотелось бы два толстых бифштекса, не сильно прожаренных, картофель по-лионски, хлебец с маслом и…
  Мейсон вопросительно посмотрел на Деллу Стрит.
  Она кивнула.
  — …и чесноком.
  — Хорошо, — сказал Моррис Албург. — Сейчас все будет. Для вас — самое лучшее.
  — Нежные, сочные, не сильно прожаренные, — напомнил Мейсон.
  — Самые лучшие! — повторил Албург и исчез.
  Зеленая штора опустилась на место.
  Мейсон протянул Делле Стрит портсигар и зажег спичку. Адвокат глубоко затянулся, выпустил дым и прикрыл глаза.
  — Если бы только этот старый дурак сказал правду с самого начала, вместо того чтобы ходить вокруг да около, мы закончили бы снятие показаний за пятнадцать минут.
  — Однако вам в конце концов удалось вытянуть из него правду.
  — Да, но только в конце концов. Словно ртуть собирал голыми руками. Я задаю ему вопрос, а он начинает бегать кругами, вертеться, поворачивать, ускользать, отвлекать внимание, вводить в заблуждение и пытаться переменить тему.
  Делла Стрит засмеялась.
  — А вы знаете, что задали один и тот же вопрос ровно двенадцать раз? — спросила она.
  — Я не считал, — признался Мейсон. — Но нас спасла именно моя настойчивость. Я задаю вопрос, он начинает говорить совсем на другую тему, я жду, пока он закончит, затем снова задаю вопрос, он снова начинает говорить совсем на другую тему, а я опять жду, пока он закончит, затем снова задаю все тот же вопрос в точно таких же выражениях. Он использует новую тактику, чтобы только от меня отвязаться. Я делаю вид, что очень внимательно его слушаю и все понимаю. Он вдохновляется и выдает новый словесный поток. И, как только он замолкает, я снова задаю все тот же вопрос в точно таких же выражениях.
  Адвокат усмехнулся, вспоминая.
  — Вы его сломали, — сделала вывод Делла Стрит. — А когда он сдался, вы могли делать с ним все, что угодно.
  Вернулся Моррис Албург с коктейлями в больших запотевших бокалах.
  Мейсон и Делла Стрит чокнулись и молча пригубили «Бакарди».
  Владелец ресторана остался стоять у выхода из кабинки, наблюдая за посетителями.
  — Интересно смотреть, как вы разговариваете глазами, — заметил он.
  — Мистер Мейсон устает говорить вслух, Моррис, — ответила Делла Стрит, несколько смутившись.
  — Да, вы правы, адвокату приходится много выступать, — быстро ответил Моррис Албург, пытаясь как-то исправить допущенную оплошность — он понял, что затронул какой-то очень личный вопрос.
  — Наши бифштексы жарятся? — поинтересовался Мейсон.
  Моррис кивнул.
  — Хорошие?
  — Самые лучшие! — улыбнулся владелец ресторана.
  Он сделал легкий поклон посетителям и вышел из кабинки. Штора упала на место.
  Мейсона и Деллу Стрит никто не беспокоил, пока они не допили коктейли. Тогда снова появился Албург с подносом, на котором стояли подогретые тарелки с аппетитного вида бифштексами, картофелем, поджаренным по-лионски, и кусочками батона золотисто-коричневого цвета, только что вынутыми из тостера, намазанными маслом и посыпанными мелко нарезанными дольками чеснока.
  — Кофе? — предложил Моррис Албург.
  Мейсон молча поднял два пальца.
  Албург кивнул, исчез и вскорости вернулся с большим кофейником, двумя чашками, сливками и сахаром.
  Несколько минут он создавал видимость бурной деятельности, проверяя, наполнены ли стаканы с водой, достаточно ли масла. Казалось, что ему очень не хочется покидать клиентов. Мейсон многозначительно посмотрел на секретаршу.
  — Я чего-то не понимаю, Моррис, — обратился адвокат к владельцу ресторана. — Вы показали нам радушие, приняв заказ лично, но приносить его самому было, пожалуй, ни к чему.
  — У меня проблемы, — вздохнул Моррис Албург. — Наверное, они есть у всех. Теперь никто не желает работать. Ладно. Выкиньте из головы. Вы пришли сюда, чтобы забыть о проблемах. Приятного аппетита.
  Зеленая штора еще раз опустилась на место.
  Моррис Албург появился в следующий раз точно в момент, когда Мейсон отправил в рот последний кусочек бифштекса.
  — О, у Морриса проблемы, шеф, — заметила Делла Стрит.
  Мейсон поднял глаза от тарелки.
  — Это просто сумасшествие, — сказал Албург.
  — Вы о чем?
  — Моя официантка — сумасшедшая, полностью сумасшедшая.
  Внимательно наблюдавшая за Моррисом Делла Стрит улыбнулась и предупредила Мейсона:
  — Мне кажется, шеф, он хочет с вами проконсультироваться как с адвокатом. Берегитесь.
  — Да, вы правы, мне нужна юридическая консультация, — признался Моррис Албург. — Что делать с такой девушкой?
  — Какой? — спросил Мейсон.
  — Она устроилась ко мне на работу пять дней назад. Сегодня — первое число, я собирался ей заплатить и предупредил ее. У меня уже чек приготовлен. По ней сразу же видно, что ей нужны деньги. А практически сразу же после того, как вы пришли, она исчезла.
  — Что вы имеете в виду — исчезла? — не понял Мейсон.
  — Ушла через черный ход. И не вернулась.
  — Возможно, ей нужно было попудрить нос, — предположила Делла Стрит.
  — На улице? Она вышла через дверь, ведущую в узкий переулок, бросила там свой передник прямо за рестораном и скрылась. Учтите, она не взяла ни шляпу, ни пальто, а на улице, как вы сами знаете, сейчас не очень-то тепло.
  — А девушка пришла на работу в пальто? — спросила Делла Стрит.
  — Да. В шубе, которая осталась в шкафу. Когда-то она была шикарной. Только теперь изъедена молью.
  — Молью? — переспросил удивленный Мейсон. — А что за шуба?
  — Самая лучшая.
  — Что вы хотите сказать, Моррис? — подбодрила его Делла Стрит.
  — Очень дорогая норка, но изъеденная молью.
  — Продолжайте. Выкладывайте, раз уж начали, — предложил Мейсон.
  — Мне это не нравится. Я думаю, девушка скрывается от полиции.
  — Почему вы так решили?
  — Посудомойка следила за ней в окно, выходящее на тот переулок, что проходит за моим рестораном. Официантка бросила передник на землю, как только спустилась с крыльца, а затем побежала. На полной скорости… А я остался — с чеком за пять дней работы, норковой шубой, рестораном, полным клиентов, некоторые из которых уже начали злиться. Я считал, что она обслуживает посетителей, что все в порядке, а потом вдруг прозвучал звонок, за ним последовал второй, третий. Вы его слышали — дзин, дзин, дзин?
  Делла Стрит кивнула.
  — У нас так звонит повар. Это означает, что заказ готов и его можно подавать на стол. Ему уже некуда было ставить то, что попросили клиенты, которых обслуживала Дикси, вернее, у которых она приняла заказ, но не обслужила. Я думал, что она у столиков в зале. Но ее нет. И что? Еда стынет, посетители сердятся, девушка, словно антилопа, бежит по переулку. Ну и влип же я!
  — И что вы сделали?
  — Велел другим девушкам взять по дополнительному столику, затем сам принялся им помогать. Но что произошло? Она работает пять дней, затем несется невесть куда, будто заяц.
  Мейсон отодвинул пустую тарелку. Его глаза светились. Он был явно заинтригован.
  — Вы предупреждали ее, что ей выписан чек? — уточнил адвокат.
  — Да. Я хотел вручить ей его полчаса назад, но она тогда оказалась занята и сказала, что заберет его позднее.
  — Значит, она не планировала исчезать, — сделал вывод Мейсон, — по крайней мере тогда.
  Албург пожал плечами.
  — Следовательно, — продолжал Мейсон, — если она бросилась бежать, то в ресторан вошел кто-то, кто ее напугал.
  — Полиция. Ее, наверное, ищут. Вы должны меня защитить, — сказал Моррис Албург.
  — Кто-то из полицейских находится в ресторане?
  — Не думаю… Она просто ни с того ни с сего кинулась на улицу.
  — Мне хотелось бы взглянуть на шубу, Моррис.
  — Шуба, — вздохнул владелец ресторана. — Вот что меня беспокоит. Что мне делать с шубой? Деньги по праву принадлежат ей. Дикси в любое время может прийти за ними. Но шуба… Она, наверное, дорогая. Кто станет за нее отвечать? Что мне делать?
  — Оставьте ее где-то на хранение, — посоветовал Мейсон. — Однако давайте сначала посмотрим на нее.
  Албург кивнул и снова исчез.
  — Наверное, она увидела, что кто-то зашел в ресторан, может, сыщик, может… — предположила Делла Стрит.
  — Подожди минутку, — перебил ее Мейсон. — Не беги впереди паровоза, Делла. Вначале нужно взглянуть на шубу.
  Вернулся Албург с шубой.
  — Ой, как жалко! — невольно воскликнула Делла Стрит. — Как жалко!
  Албург остановился у входа в кабинку. Сразу же бросалось в глаза, что мех изъеден молью. Следы оказались в основном спереди, где ровный, гладкий, блестящий мех перемежался с проплешинами.
  Подобный урон мог бы быть незаметен на менее дорогом изделии, но на такой шубе он бросался в глаза.
  Делла Стрит встала из-за столика, пощупала мех, повертела шубу в руках и взглянула на ярлык.
  — Боже, шеф, это из «Колтон и Колфакс»!
  — Наверное, она купила ее где-то по дешевке, — заметил Албург.
  — Не думаю, — возразил Мейсон. — Я считаю, что эту шубу не так сложно восстановить, например, вшить новые шкурки… Да, вот взгляните.
  — Естественно, — перебила Делла Стрит. — Моль поела ее только в двух или трех местах спереди. Заменить шкурки — и шуба станет как новая. Ни в какой комиссионке ее не продали бы в таком состоянии. Они вначале отдали бы ее скорняку, а уж потом выставили бы на продажу.
  — Шуба принадлежала официантке? — уточнил Мейсон.
  — Или принадлежала, или она ее украла, — ответил Албург. — Возможно, шубу искали и Дикси не знала, что с ней делать, поэтому решила оставить где-то в шкафу на несколько недель, и до шубы добралась моль.
  — Не исключено, что ей подарил ее какой-то приятель, а потом внезапно исчез, что навело девушку на мысль, что шуба краденая, — задумчиво сказал Мейсон. — В любом случае мы столкнулись с какой-то тайной, а я люблю тайны, Моррис.
  — А я нет, — ответил владелец ресторана.
  Мейсон внимательно осмотрел шубу, обращая особое внимание на боковые швы.
  — Думаете, ярлык поддельный? — спросил Моррис Албург.
  — Нет, настоящий, — ответил адвокат. — Конечно, его могли спороть с другой шубы и пришить на эту… Секундочку! Здесь что-то есть. Шов новый. Нитки по цвету слегка отличаются от других.
  Его пальцы ощупали подкладку в том месте, где он заметил нитки другого цвета.
  — Сюда определенно что-то зашито, Моррис, — сообщил адвокат.
  Мейсон поднял глаза на владельца ресторана с немым вопросом.
  — Вы — врач, — сказал Албург.
  Мейсон внезапно стал осторожным.
  — Это дело окружают странные обстоятельства, — заметил он.
  — Это вы мне говорите?
  — Давайте предположим, что эту шубку покупала сама девушка. Это означает, что когда-то она была достаточно богата. Затем ей внезапно пришлось уехать и оставить ее где-то. Она не могла взять ее с собой и не могла поручить кому-то уход за ней, потому что не хотела или не смела.
  — А дальше? — спросила Делла Стрит.
  — Через какое-то время, за которое до шубы успела добраться моль, девушка вернулась, — продолжал Мейсон. — Теперь уже удача ей не сопутствовала. Она впала в отчаяние. Она отправилась туда, где хранилась шуба. Надела ее. У официантки не оказалось денег, чтобы отдать ее скорняку на переделку, или в ремонт, или как там называется то, что производят с испорченной шубой.
  — Да, денег у нее не было, — подтвердил Моррис Албург.
  — Она устроилась работать к вам, — снова заговорил Мейсон. — Наверное, дела у нее шли отвратительно, иначе она нашла бы другую работу. Однако, когда она узнала, что ей выписан чек и стоит только попросить его у вас, она внезапно запаниковала и убежала, не взяв ни чека, ни шубы.
  Моррис Албург прищурил глаза.
  — Теперь я догадался, — сказал он. — Вы все объяснили. Это как дважды два — четыре. Она сидела в тюрьме. Может, пустила кусочек свинца в своего приятеля во время ссоры. Не исключено, что ее оправдали, но она боялась где-то появляться в шубе. Она…
  — Тогда зачем было оставлять шубу на хранение? — спросила Делла Стрит.
  — Она не хотела, чтобы кто-то знал, что она замешана в убийстве. Ее так и не идентифицировали… Минутку, а вдруг ее остановили пьяную за рулем? Она представилась вымышленной фамилией, чтобы никто не знал, кто она на самом деле. Ее посадили на девяносто суток. И она отсидела этот срок под вымышленной фамилией. Вот мне, например, она представилась как Дикси Дайтон. Сразу же звучит фальшиво, не так ли? Точно, она сидела в тюрьме.
  Делла Стрит рассмеялась.
  — С таким воображением, как у вас, Моррис, вам следовало писать романы.
  — С моим воображением я жду, что полиция вот-вот нагрянет ко мне в ресторан, — уныло ответил Моррис. — Ну и влип же я — принял на работу преступницу! Если ее разыскивает полиция, то они обвинят меня в том, что я ее укрывал… Ладно, у меня есть друзья в управлении полиции.
  — Не расстраивайтесь так, Моррис, — попыталась успокоить его Делла Стрит. — Вы рисуете все в черном свете. Сейчас вы уже готовы представить, что вас обвинили в убийстве и привязали к электрическому стулу или поместили в газовую камеру…
  — Не надо, — перебил ее Моррис так резко, что его голос прозвучал, словно пистолетный выстрел. — Не шутите так.
  На минуту воцарилось молчание, наконец Албург взял себя в руки и многозначительно кивнул:
  — Да, так, наверное, и есть. Когда-то она была богата. Потом сидела. Возможно, из-за марихуаны. Да, скорее всего. Она отправилась куда-то на вечеринку, где баловались марихуаной. Полиция устроила облаву, ее забрали. Ее приговорили к шести месяцам, поэтому шуба висела в шкафу, за ней никто не следил, пока хозяйка отбывала срок. Когда Дикси вышла, до шубы уже успела добраться моль…
  — Значит, когда она садилась в тюрьму, у нее были деньги, а когда вышла — все потеряла, — сделал вывод Мейсон.
  — Не спрашивайте меня. Это ваша версия. Я просто добавляю недостающие моменты.
  — Если она — богатая дама из высшего света, которую забрали на какой-то вечеринке за то, что она баловалась марихуаной, и она просидела в тюрьме шесть месяцев, то как так получилось, что после выхода на свободу ей пришлось работать официанткой?
  — А вот теперь вы задаете вопросы в свойственной вам манере, мистер Мейсон, — заметил Моррис Албург.
  — Расскажите нам поподробнее о том, как она исчезла, — попросил Мейсон. — Что конкретно произошло? Мне нужны факты, а не теории, созданные вашим воображением.
  — Она просто ушла, как я уже говорил, — ответил Албург. — Я услышал звонок из кухни, потом еще и еще. Так звонит мой повар, чтобы сообщить официанткам, что заказ готов и его можно подавать на стол. Мне не нравится, когда я повторно слышу этот звонок, потому что он означает, что официантки плохо работают.
  — Сколько их у вас?
  — Пять девушек и один молодой человек, который обычно обслуживает кабинки. Он уже давно у меня. У него лучший участок — в кабинках дают самые большие чаевые.
  — Понятно. Так что с той официанткой?
  — После того как я услышал несколько звонков из кухни, я решил выяснить, в чем дело. Рядом с плитой находится полка, на которую повар выставляет готовые блюда. Она оказалась вся уставлена тарелками. Пища уже начала остывать. Я отправился обратно в зал, чтобы дать взбучку официанткам. По пути меня остановил один клиент и спросил, почему так долго не приносят заказ. Я поинтересовался, кто его обслуживает. Он ее описал. Я сразу понял, что речь идет о Дикси. Я начал ее искать, но той нигде не было. Вся накопившаяся на полке рядом с плитой еда предназначалась для столиков Дикси. Я послал одну из девушек в туалет и приказал: «Вытягивай ее оттуда. Больна, не больна, что бы там ни случилось, вытягивай». Девушка сразу же вернулась и сообщила, что Дикси там нет. И тут посудомойка мне говорит, что видела ее. Она вышла через черный ход и куда-то понеслась по переулку. Вы должны понимать мое положение. Если что-то происходит, то в первую очередь надо позаботиться о клиентах. Мы работаем для них. Я велел девушкам взять по дополнительному столику, разнести накопившиеся заказы и… вот я здесь, выплакиваю вам свои беды.
  — Эта официантка подружилась с другими девушками?
  — Нет. Держала язык за зубами.
  — Вообще ни с кем?
  — Не желала с ними общаться. Другие официантки считали, что она задирает нос. А тут еще эта норковая шуба в придачу.
  — Я думаю… — начал Мейсон.
  Он внезапно замолчал, когда официант, обслуживающий кабинки, отодвинул зеленую штору и похлопал Морриса Албурга по плечу.
  — Простите, шеф, — обратился к Албургу молодой человек, — но у нас полиция.
  — О господи! — воскликнул владелец ресторана и в отчаянии обернулся. — Тони, посади их в одну из кабинок. Я не могу допустить, чтобы клиенты видели, как меня допрашивает полиция… Я знал, что все так и будет. С самого начала знал. Мейсон, она — преступница, она…
  — Все кабинки заняты, — сообщил Тони.
  Албург застонал.
  — Пригласите их сюда, — велел Мейсон.
  — Вы не возражаете? — на лице Албурга появилась надежда.
  — Раз уж вы втянули нас в это дело, то надо все выслушать до конца, — ответил адвокат.
  Албург снова повернулся к официанту.
  — Они в форме или в штатском? — спросил он.
  — В штатском.
  — Веди их сюда. Принеси еще несколько стульев, Тони. Кофе, сигары. Хорошие сигары, самые лучшие.
  Официант исчез.
  Албург снова обратился к Мейсону:
  — Это очень мило с вашей стороны, мистер Мейсон.
  — Не стоит благодарности. Если честно, я заинтересовался. Как вы думаете, что им нужно?
  — Что им нужно? — переспросил Албург. — Эта дамочка. Ее норковая шубка. Здесь не может быть никаких сомнений. Если даже шуба и не краденая, то они возьмут ее в качестве доказательства. Через две недели кто-то из любовниц полицейских чинов станет в ней щеголять. Что мне делать? Я…
  — Перекиньте ее через спинку моего стула, — предложила Делла Стрит. — Таким образом они решат, что шуба моя.
  — Скрывать от них мне, конечно, ничего не хочется, — пробормотал себе под нос Албург, — но я также не хочу, чтобы они обнаружили у меня норковую шубу. Представляете, какие последуют заголовки в газетах: «Полиция находит украденную норковую шубу у официантки из ресторана Албурга». Все сразу же решат, что ее стащили у посетителя и…
  Штору отодвинули в сторону.
  — Проходите, пожалуйста, — прозвучал голос официанта.
  В кабинке появились двое полицейских в штатском. Один из них показал пальцем на Албурга и сказал:
  — Вот этот.
  — Привет, — поздоровался второй.
  — Присаживайтесь, господа, присаживайтесь, — пригласил Албург. — К сожалению, все кабинки заняты. Я сейчас тут беседовал со своим приятелем, и он предложил…
  — Это же Мейсон, адвокат, — узнал один из полицейских.
  — Все правильно, — подтвердил Албург. — Мистер Перри Мейсон, адвокат. Так в чем дело, господа? Чем могу быть вам полезен?
  — Мисс Стрит, моя секретарша, — представил Мейсон.
  Оба полицейских кивнули Делле Стрит, но ни один из них не назвал своей фамилии. Вопросы стал задавать младший по возрасту.
  Официант принес стулья, кофе и сигары.
  — Что-нибудь еще, господа? — спросил Албург. — Что бы вы…
  — Этого достаточно, — перебил его полицейский. — Пусть принесут большой кофейник. Я пью кофе со сливками и сахаром. Мой напарник — просто черный. Ладно, Албург, выкладывайте.
  — Что выкладывать?
  — Сами знаете — об официантке.
  — О какой официантке?
  — Той, что убежала. Не заставляйте нас терять время. Что, черт побери, произошло? Вы в курсе?
  — Я не понимаю, — ответил Албург. — Почему вы обращаетесь именно ко мне? Она здесь работала. Вы заметили ее, она заметила вас — и бросилась бежать.
  Полицейские переглянулись.
  — Что вы имеете в виду — заметила нас? — решил уточнить младший по возрасту.
  — Но ведь заметила же, не так ли?
  — Черт побери, нет.
  — Тогда почему она убежала? — удивленно спросил Албург.
  — Именно это мы и пытаемся выяснить у вас.
  — Тогда откуда вы узнали, что она убежала?
  — Потому что кто-то пытался заставить ее сесть в машину, припаркованную в переулке за вашим рестораном. Она не хотела этого делать. У того человека был с собой револьвер. Он дважды выстрелил в нее. Она бросилась бежать, вылетела на ближайшую улицу. Ее сбила проезжавшая машина. Водителя сбившей ее машины винить нельзя: на светофоре горел зеленый свет. А стрелявший дал задний ход и скрылся.
  Моррис Албург провел рукой по лысине.
  — Да будь я проклят! — воскликнул он.
  — Нам нужно выяснить, что случилось. Сумочка оказалась у нее с собой. По содержимому мы поняли, что ее зовут Дикси Дайтон и она работает здесь. Ее идентифицировали как официантку, выбежавшую из переулка. Рядом с вашим черным ходом мы обнаружили передник. Посудомойка сказала, что девушка была в панике, по пути схватила сумочку, но передник сняла уже на улице… А теперь расскажите нам о ней.
  Моррис Албург покачал головой:
  — Я только что рассказал мистеру Мейсону все, что о ней знаю. Она устроилась ко мне работать. По ней сразу же становилось ясно, что ей нужны деньги. Я сегодня приготовил ей чек. Она…
  — Вы знаете ее настоящее имя? — перебил полицейский.
  — Она представилась мне как Дикси Дайтон.
  — Звучит фальшиво.
  — Мне тоже так показалось, — кивнул Албург, — но она так сказала, и я выписал чек на ее имя.
  — А номер по системе социального страхования?
  — Имеется.
  — Вы можете нам его назвать?
  — Я его не помню, но он записан на оборотной стороне чека.
  — Мы посмотрим его позднее. Так почему она бросилась бежать?
  — Понятия не имею, — вздохнул Албург.
  Полицейские явно считали, что допить кофе гораздо важнее, чем немедленно выяснять все обстоятельства бегства официантки.
  — Кто-нибудь видел, что ее испугало?
  — Не думаю.
  — Выясните.
  Албург поднялся со стула и отправился в зал.
  Делла Стрит обворожительно улыбнулась полицейским.
  — Вы появились на месте происшествия просто мгновенно, — заметила она.
  — Мы получили сигнал по рации, — объяснил один из них. — А вы как оказались замешаны в это дело?
  — Мы не замешаны, — ответил Мейсон. — Мы просто заканчиваем ужин. Мы давно знаем Морриса. Он пожаловался на то, что сбежала официантка.
  — А как он выяснил, что она сбежала? — поинтересовался полицейский.
  — У повара накопились невостребованные заказы, еда стала остывать, а посетители выражать недовольство.
  Вернулся Албург и сообщил:
  — Не могу понять, что ее испугало. Вот только…
  — Какой столик она обслуживала? — перебил полицейский.
  — У нее было четыре столика. Она уже собиралась выйти в зал с подносом. На нем стояли три стакана и масло. В этом я уверен. Больше ничего сказать не могу.
  — Три стакана? — уточнил Мейсон.
  — Да.
  — Это нам должно помочь, — решил один из полицейских. — Люди обычно ужинают вдвоем, вчетвером или в одиночестве. Втроем — очень нетипично. Значит, у нее за одним столиком оказалось три человека. Она уже готова была нести им заказ, но внезапно узнала их, или они узнали ее.
  Албург кивнул.
  — Есть трое за одним столиком?
  — Все еще сидят. Однако мне не хотелось бы, чтобы вы их допрашивали.
  — Почему?
  — Им это очень не понравится. Им и так пришлось долго ждать заказ, и они в плохом настроении.
  — Это их проблемы. Мы зададим им несколько вопросов.
  — Вы можете действовать так, чтобы не привлекать особого внимания?
  — Черта с два! — воскликнул один из полицейских. — Вы понимаете, о чем идет речь? Кто-то пытался убить девушку. Ее испугали люди, сидящие за этим столиком. Естественно, мы их хорошенько потрясем. Им страшно повезет, если мы решим не отвозить их в управление. Вставай, Билл.
  Полицейские допили кофе и отодвинули стулья.
  Албург, протестуя, последовал за ними.
  Мейсон встретился взглядом с Деллой Стрит.
  — Бедняжка, — вздохнула секретарша.
  — Давай посмотрим, — предложил Мейсон.
  — На что?
  — На эту троицу.
  Мейсон и Делла Стрит встали, вышли из кабинки и заняли такое место, откуда они могли видеть столик, к которому повел полицейских Моррис Албург.
  Представители службы правопорядка даже не пытались проявить вежливость. Они сразу же приступили к допросу, причем в худшей полицейской манере. И все в ресторане мгновенно поняли, что этих троих почему-то трясет полиция.
  За столиком сидели двое мужчин и женщина. Мужчинам давно перевалило за сорок, их спутнице еще не исполнилось и тридцати.
  Полицейские не стали садиться и притворяться, что встретили знакомых. Они встали напротив компании и приступили к допросу. Они решили сразу же все выяснить, потребовав водительские права, кредитные карточки и все остальные удостоверения личности.
  Все посетители ресторана с любопытством наблюдали за происходящим. Головы повернулись в одну сторону, разговоры прекратились: следили за происходящей драмой.
  Мейсон слегка коснулся руки Деллы Стрит.
  — Обрати внимание на мужчину, который ужинает один. Он ест бифштекс. Приглядись к нему.
  — Не понимаю, кого вы имеете в виду.
  — Коренастый, сидит с серьезным видом. Густые брови, жесткие черные волосы и…
  — Ах да, заметила. И что?
  — Видишь, как он ест?
  — Как?
  — Пытается проглотить кусочки мяса как можно скорее, внешне сохраняя спокойствие. Его челюсти работают очень быстро, однако нож с вилкой двигаются в ровном ритме. Он хочет в самое ближайшее время закончить ужин. Он — практически единственный во всем ресторане, кто совсем не обращает внимания на происходящее за столиком, где проводят допрос полицейские.
  Делла Стрит кивнула.
  — Более того, он находится не дальше, чем в десяти футах от места, где сидят те двое мужчин и женщина. Он в состоянии слышать, что там говорится, если захочет. Посмотри, посмотри, как работают его челюсти. Все делается в быстром темпе. Он не смеет допустить, чтобы кто-то заметил, что он спешит и не смеет уйти, не закончив ужин. Однако он хочет как можно скорее покинуть зал.
  — Да, резво кладет все в рот, — согласилась Делла Стрит.
  Они с минуту наблюдали за мужчиной.
  — Что все это значит? — наконец спросила секретарша.
  — Девять из десяти, что полиция погналась не за тем зайцем.
  — Я тебя не понимаю.
  — Давай все проанализируем, — предложил Мейсон. — Официантка убежала сразу же после того, как налила в стакан воду со льдом и приготовила три масленки. Она успела дойти до двери из кухни.
  Делла Стрит кивнула.
  — Значит, вполне очевидно, что из кухни она выходила, зная, что ей требуется обслужить троих людей.
  — Естественно, — засмеялась Делла. — Три стакана с водой и три масленки означают трех клиентов за столиком.
  — И что произошло, как ты думаешь?
  — Не вижу никаких изъянов в теории полиции, — призналась Делла, нахмурившись. — Девушка получше разглядела тех троих и поняла, что знает одного или всех. Это вызвало у нее испуг, и она решила скрыться.
  — А откуда она знала, что придется обслуживать троих?
  — Она видела их перед тем, как отправилась за стаканами с водой.
  — С какой точки она их видела?
  — Ну, не представляю…. Наверное…. Она заметила, как они заходили в ресторан.
  — Вот именно. Она не могла впервые увидеть их из кухни.
  — Не исключено, что это произошло, когда она несла заказ на один из соседних столиков.
  — Все ее четыре столика стоят рядом друг с другом, — возразил Мейсон. — Она находилась бы совсем рядом с тем, за которым сидят эти трое, когда подавала что-то на один из остальных.
  — Значит, ты не считаешь, что она бросилась бежать потому, что лучше разглядела этих двух мужчин и женщину, выйдя из кухни.
  — Так решила полиция, — заметил Мейсон, — но факты не подтверждают подобную теорию.
  Делла Стрит кивнула.
  — Следовательно, почему бы не предположить, что эти трое людей для нее абсолютно ничего не значат? Она впервые заметила их, когда подавала что-то на один из других своих столиков, вернулась в кухню, поставила на поднос три стакана с водой и три масленки и направилась к их столику. И именно тогда она обратила внимание на кого-то, кто только что вошел в ресторан, кого-то, кого она знала.
  — Ты имеешь в виду мужчину, быстро заглатывающего бифштекс?
  — Очень вероятная кандидатура. В подобной ситуации, когда девушка приходит от чего-то в ужас, бросается из ресторана через черный ход в узкий переулок, разумнее предположить, что ее напугал один мужчина, внимательно ее разглядывающий, чем группа из двух мужчин и женщины, явно озабоченных своими проблемами или решивших просто отдохнуть. В таком случае если бы этот одинокий мужчина внезапно отодвинул тарелку, оставив мясо недоеденным, он вызвал бы подозрение у полиции.
  Делла Стрит кивнула.
  — Опять же, если бы он стал быстро заглатывать еду, полицейские тоже решили бы его допросить.
  — Ты прав, — согласилась Делла.
  — Поэтому человек, появление которого привело к паническому бегству Дикси Дайтон, при виде полицейских, задающих в ресторане вопросы, постарался бы уйти как можно скорее, не делая, однако, ничего, что могло бы вызвать подозрение и привлечь к нему внимание. Следовательно, Делла, нужно понаблюдать за мужчиной, который так быстро работает челюстями. Не думаю, что он закажет десерт или вторую чашку кофе. Он наверняка взглянет на часы, словно у него назначена встреча, подзовет официантку, расплатится и не станет ждать сдачи…
  — Боже, шеф, он как раз это и делает! — воскликнула Делла Стрит.
  Коренастый мужчина отодвинул тарелку, взглянул на часы, быстро допил кофе, осушив чашку до последней капли, и поднял палец, чтобы привлечь внимание официантки.
  Со своего места Мейсон и Делла Стрит услышали его слова:
  — У меня назначена встреча. Подготовьте, пожалуйста, счет. Я не буду брать десерт. Спасибо.
  — А ты в состоянии сыграть роль сыщика? — обратился Мейсон к секретарше. — Выскользни из ресторана и проследи, что он сделает, когда выйдет на улицу. Не исключено, что тебе удастся записать номер его автомашины. Если получится, сядь ему на хвост. Но только не рискуй! Скорее всего тебя ждет опасность, если он подумает, что ты за ним наблюдаешь. Однако он будет искать глазами мужчину-детектива, если у него вообще есть подозрения на этот счет, а не симпатичную женщину. Хотелось бы мне побольше разузнать об этом человеке… Конечно, нам бы лучше уйти вдвоем, но полиции определенно потребуется еще со мной переговорить перед тем, как они покинут ресторан. У них зародились какие-то подозрения. Мое появление здесь оказалось слишком уж своевременным.
  — Попытаюсь, — согласилась Делла Стрит. — Вы считаете, что в дело замешано гораздо больше людей, чем нам сказал Моррис, не так ли?
  — Да, — кивнул Мейсон, протягивая ей ключи от своей машины.
  — А с норкой что будем делать?
  Мейсон колебался.
  — Если полицейские задают вопросы, то рано или поздно они услышат про шубу и захотят на нее посмотреть, — продолжала Делла Стрит.
  — Пусть забирают, — решил Мейсон. — Они ведь пытаются разобраться со случившимся.
  — Подумайте о Моррисе Албурге. Он надеется на нас и, конечно, не хочет, чтобы полицейские знали о шубе.
  — Ладно, Делла, надевай ее, — резким тоном сказал Мейсон.
  Делла Стрит быстро просунула руки в рукава и застыла у выхода из кабинки.
  — Как ты считаешь, Делла, он заметил тебя?
  — Сомневаюсь. Однако о нем судить сложно. Кажется, что он совсем не смотрит по сторонам, его совершенно не интересует происходящее, но создается впечатление, что он в курсе развития событий.
  — Так, он готов уходить. Не рискуй, Делла. Веди себя так, словно ты — деловая женщина, решившая побаловать себя хорошим ужином, а теперь направляющаяся домой. Ты работала целый день, а вечером устроила себе отдых.
  — Работающая женщина в такой шубе?
  — Ее до тебя носила официантка, — напомнил Мейсон.
  — И посмотри, что стало с мехом. Ладно, шеф, я пошла.
  — Не забывай: никакого риска. Просто запиши номер машины. Не пытайся изображать из себя сыщицу-профессионалку. Это может быть опасно. Я пока еще не разобрался, в чем тут дело.
  Делла Стрит запахнула шубу, подняла воротник и, глядя прямо перед собой, вышла из ресторана.
  Мейсон остался стоять рядом с кабинкой и держать в поле зрения весь зал. Допрос троих посетителей подходил к концу, коренастый мужчина предъявил номерок в гардеробе, получил тяжелое пальто и фетровую шляпу, а затем открыл дверь на улицу.
  Моррис Албург проводил полицейских обратно к кабинке Мейсона.
  — А где девушка, ужинавшая вместе с вами? — поинтересовался один из них.
  — Ушла домой, — ответил адвокат. — Я тоже собираюсь, Моррис. Только ждал вас, чтобы расплатиться.
  — Вы поели за счет ресторана. Я вас угостил, — ответил хозяин.
  — О, Моррис, — запротестовал Мейсон. — Это…
  — За мой счет, — твердо ответил Албург.
  Он многозначительно посмотрел на адвоката.
  — И что вы там выяснили? — обратился Мейсон к полицейским.
  — Черт побери, ничего не понятно. Официантка просто сбежала — и все. Те трое не имеют к ней никакого отношения.
  — Кто они?
  — Приехали из другого города. Я говорю про мужчин. Женщина местная. Старая история. Она работает в отделе реализации в одной из фирм в нашем городе. С ней покупатели из другого региона. Отдыхают. Вернее, пытались. Теперь, наверное, напуганы до смерти.
  — А что они планировали?
  — Они попросили эту девушку пригласить подругу, чтобы поразвлечься вчетвером. Она кому-то позвонила. Они стали ждать ее приятельницу, а пока решили заказать ужин. Просто убивали время. Теперь мы нагнали на них такой страх, что у мужчин осталось одно желание: поскорее вернуться в гостиницу и писать отчеты. Они так трясутся, что, кажется, с них вот-вот слетят ботинки.
  — А женщина?
  — С ней все в порядке. Она не знает здесь никого из официанток. Абсолютно уверена. Она хорошо рассмотрела обслуживающую их… Приятная девушка и не вчера родилась. Мы выяснили, где она работает, и, если понадобится, мы без труда ее найдем.
  — Но что же так испугало официантку? — решил выяснить Албург.
  — Черт побери, нам-то откуда знать? — раздраженно воскликнул полицейский. — Может, увидела на улице старого любовника, или подумала, что увидела, или ей кто-то позвонил. В любом случае мы проведем расследование. Завтра кто-то сходит в больницу, проверит, как она себя чувствует, и, если она придет в сознание, задаст ей несколько вопросов. У вас нам больше нечего делать.
  Моррис Албург явно вздохнул с облегчением.
  — Да, вот и я считаю, что здесь ее ничто не могло напугать. Наверное, ей кто-то позвонил… Клиенты не любят, когда появляется полиция и начинает выяснять, с кем они ужинают. Я потерял трех посетителей.
  — Нам самим не очень-то приятно заниматься подобной работой, — признался полицейский. — Но ввиду того, что случилось, нам требовалось выяснить, кто они. Ладно, Албург, еще увидимся.
  Полицейские покинули ресторан. Албург вытер пот со лба и повернулся к Мейсону.
  — Вы видите, во что я влип? — простонал он.
  — Делла отправилась раздобыть для меня кое-какую информацию, — сообщил Мейсон. — Она надела шубу. Я не знал, хотите ли вы показывать ее полицейским.
  — Конечно, не хочу! Я видел, как мисс Стрит уходила. Я боюсь до смерти. Я мечтал, чтобы эти полицейские поскорее убрались. Однако мне нельзя было показывать им этого. В таком случае они решили бы, что я что-то скрываю, и остались бы здесь. Ничем бы их тогда было не выгнать. Вы — мой адвокат, мистер Мейсон.
  — А что вы хотите от меня? — спросил Мейсон. — Я подумал, судя по вашему поведению, что…
  — Пусть шуба остается у вас. Если кто-то сюда заявится и начнет задавать вопросы об официантке, о чеке, о чем угодно, я отошлю его к вам. Вы меня представляете. Ладно?
  — Что конкретно вам требуется?
  — Вы меня представляете.
  — По-моему, вы никоим образом не втянуты в это дело, — заметил Мейсон. — Если вы ее не знали до того, как она устроилась к вам на работу…
  — Да, да, — быстро перебил его Албург. — Возможно, вам ничего не придется делать, но в любом случае пришлите мне счет. Это устраивает вас, мистер Мейсон, и устраивает меня. Но если вдруг что-то произойдет, вы меня представляете.
  — Ладно, — согласился Мейсон. — Не хотите рассказывать, настаивать не буду. Вы не обязаны этого делать.
  — Не обязан делать что?
  — Рассказывать мне то, что не хотите говорить.
  — Но почему вы решили, что я от вас что-то утаиваю?
  — Потому что я еще не услышал от вас всего, что вы знаете.
  Моррис вскинул руки вверх.
  — Адвокаты! Ох уж эти адвокаты! Ничего не принимают на веру. Частные детективы — вот это другое дело. Адвокатов я боюсь. Не так давно я нанимал детективов.
  — Зачем вам потребовались детективы, Моррис? — спросил Мейсон.
  — У меня были проблемы. У всех бывают проблемы. Тогда мне требовались детективы. Теперь нужен адвокат. Самый лучший!
  — Прекрасно, — улыбнулся Мейсон, видя, как нервничает владелец ресторана. — А теперь, Моррис, раз вы меня угощаете, я, пожалуй, попрошу принести мне яблочного пирога с мороженым, пока я жду Деллу Стрит.
  — Она вернется?
  — Конечно. Она просто вышла, чтобы шуба оказалась за дверью ресторана, пока полицейские не начали задавать о ней вопросы.
  — Я очень рад, что они наконец ушли, — признался Албург. — Они ведь могли не лишать меня клиентов. А они тут устроили… Они так потрясли тех троих, что теперь весь ресторан только и обсуждает это. Мне сейчас нужно идти обратно в зал и успокоить остальных посетителей.
  — Что вы собираетесь им говорить? — спросил Мейсон.
  — Да все, что угодно, кроме правды! Мне так часто приходится врать, что я уже воспринимаю это в порядке вещей. Ну, например, что те трое припарковали свою машину перед рестораном, а в нее врезался пьяный водитель. Разнес крыло в пух и прах. Полиция пыталась выяснить, кому принадлежит машина и предъявлять ли обвинение пьяному. Поэтому они потребовали водительские удостоверения.
  — Что-то звучит неубедительно, — заметил Мейсон. — Я бы вам не поверил. Наверное, не поверят и ваши клиенты.
  — К тому времени, как я полностью разработаю версию, поверят как миленькие.
  Мейсон минут десять с беспокойством ждал в кабинке, пока не отодвинулась штора и не появилась раскрасневшаяся от морозного воздуха Делла Стрит в норковой шубе.
  — Все по нулям, — сообщила она.
  — Садись и рассказывай.
  Делла Стрит была просто в отчаянии.
  — Детектив из меня не получился, — вздохнула она.
  — Так что же все-таки произошло, Делла?
  — Он вышел на улицу, направился пешком по тротуару, затем внезапно остановил пустое такси и сел в него. Я притворялась, что он меня совершенно не интересует, пока машина не тронулась с места, однако я записала ее номер. Затем я сама бросилась к краю тротуара, пытаясь поймать такси.
  — Тебе повезло?
  — Удача была не на моей стороне. Понимаете, он прогулялся примерно с полквартала, а затем остановил такси, в поисках пассажиров курсирующее по микрорайону на малой скорости. Все произошло так, словно он распланировал свои действия с точностью до секунды.
  Мейсон кивнул.
  — А у меня все складывалось просто отвратительно. Из ресторана вышла какая-то компания, они тоже стали ловить такси. Выскочил швейцар со свистком. Естественно, следующее такси перехватил швейцар. Твоя же машина на стоянке.
  — Значит, ты его потеряла?
  — Подождите минутку. Я вам еще не все рассказала. Я бросилась на угол, чтобы иметь возможность останавливать машины, идущие в обоих направлениях. Я ждала, ждала и наконец увидела пустое такси, проезжавшее по улице, перпендикулярной той, на которой я стояла. Я ему помахала, водитель заметил меня и притормозил. Я обратилась к таксисту: «По Английской улице только что проехало такси и на перекрестке завернуло направо. Мне нужно его догнать. Я не знаю, куда двинулась машина, повернув направо, но, пожалуйста, посильнее жмите на газ. Может, у нас что-нибудь получится». Таксист бросился в погоню. Мы со скрипом тормозов завернули и понеслись по шоссе. Потом водитель поинтересовался у меня: «А вы узнаете нужную машину, если увидите ее?». Я ответила: «Да. Я записала номер — восемьсот шестьдесят три».
  — И что? — спросил Мейсон, когда Делла Стрит замолчала.
  Делла чуть не плакала:
  — Я сидела в такси номер восемьсот шестьдесят три.
  — Не может быть! — воскликнул Мейсон.
  — Все правильно. Интересующий нас мужчина поймал это такси, велел ему завернуть, проехать примерно две трети квартала, расплатился и пересел в свою машину, припаркованную у края тротуара.
  — Значит, он понял, что ты за ним следишь, — сделал вывод Мейсон.
  — Не думаю, шеф, — покачала головой Делла Стрит. — Наверное, он просто решил принять меры предосторожности. На всякий случай. Вдруг кто-то сядет на хвост. Конечно, когда он оказался в такси, он мог видеть улицу позади себя. Именно поэтому он пошел в направлении, противоположном тому, что ему требовалось. Таким образом, следящему за ним человеку пришлось бы сесть в машину, чтобы не упустить его.
  Мейсон усмехнулся:
  — Надо отдать ему должное — он умен. Да и то, что ты взяла такси, за которым пыталась следить, придает делу новый любопытный оттенок.
  — Терпеть не могу, когда кто-то делает из меня идиотку, — призналась Делла Стрит.
  — Совсем не обязательно, что в этой ситуации идиоткой предстала ты, — заметил Мейсон. — Вот он показал себя дураком.
  — Каким образом? — не поняла Делла Стрит.
  — Официантка бросилась бежать потому, что кого-то испугалась. Раньше мы просто не могли знать, что именно погнало ее из ресторана — страх или что-то другое. И кто тот человек, кто мог напугать ее. А теперь мы получили ответ.
  — Вы хотите сказать, что он выдал себя?
  — Конечно. То, что он пошел на все эти уловки, доказывает, что как раз он-то нам и нужен.
  Мейсон отодвинул штору, закрывающую кабинку, и подозвал Морриса Албурга.
  — Моррис, у вас много клиентов, которые бывают здесь регулярно? — поинтересовался адвокат.
  — Да. Один раз поужинав у меня, люди приходят еще и еще.
  — Насколько я понимаю, мужчина с женщиной или компания из четырех человек может просто набрести на твой ресторан, потому что они ищут, где бы перекусить, или им кто-то его рекомендовал и они поехали сюда специально?
  — Все правильно.
  — С другой стороны, — продолжал Мейсон, — человек, ужинающий в одиночестве, скорее всего окажется постоянным клиентом?
  — Вероятно.
  — Вы знаете коренастого мужчину с густыми бровями, сидевшего вон за тем столиком, который сейчас не занят?
  — Того мужчину? Я его заметил, но, как мне кажется, он у меня впервые.
  — Вы хорошо его рассмотрели?
  — Не очень. На лицо не обращал особого внимания. Я следил за его манерами. Понимаете, надо наблюдать за поведением мужчины, который в одиночестве приходит сюда поужинать. Возможно, он хочет кого-то подцепить. Если не возникает никаких проблем, то и мы ничего делать не будем. Однако если он начинает пить и приставать к женщинам, то мы предпринимаем определенные меры. Именно поэтому я всегда смотрю за одинокими мужчинами. Я взглянул на этого и увидел, что он просто пришел поесть, никого не трогает. Как бы мне хотелось, чтобы и полицейские никого не трогали!
  Мейсон кивнул.
  — А почему вы вдруг спросили о нем? — внезапно заинтересовался Албург.
  — Пытался выяснить, кто он, — ответил Мейсон.
  — Почему?
  — Мне кажется, что я его где-то видел.
  Моррис Албург в течение нескольких секунд внимательно изучал лицо адвоката.
  — Черта с два, — сказал он наконец. — И вы, и я пытаемся обдурить друг друга. И ни у вас, ни у меня ничего не получается. Мы оба слишком хорошо знаем человеческую натуру… Ладно. Спокойной ночи.
  Глава 2
  Мейсон остановился у телефона-автомата в квартале от ресторана Морриса Албурга и позвонил лейтенанту Трэггу из отдела по расследованию убийств.
  — Говорит Перри Мейсон, лейтенант, — представился адвокат. — Сделаете кое-что для меня?
  — Черта с два.
  — Почему нет?
  — Потому что после этого у меня определенно возникнут лишние проблемы.
  — Вы даже не спросили, о чем я прошу.
  — Догадываюсь. Если бы это не было чем-то, до чего вам страшно прикоснуться шестом длиной в десять футов, вы никогда не позвонили бы…
  — Минутку, минутку, — перебил его Мейсон. — Не кипятитесь. Я прошу о девушке. Ее сбил водитель, которого скорее всего винить нельзя. Девушка убегала от человека, пытавшегося засадить ее в свою машину. Свидетели утверждают, что у него был револьвер и…
  — Это вы про то, что произошло за рестораном Албурга?
  — Да.
  — Вы ее знаете?
  — Нет. Но у меня есть чувство, что девушке угрожает опасность. Я хочу следующее. Она сейчас, наверное, находится в приемном покое. Я не представляю, насколько серьезны ее травмы, однако готов оплатить отдельную палату и сиделок.
  — Не может быть!
  — Готов.
  — С чего это вы вдруг стали филантропом?
  — Пытаюсь помочь девушке.
  — Почему?
  — Потому что считаю, что, если ее поместят в обычную палату на общих условиях, ее ждет смерть.
  — Вы не правы, Мейсон. После того как пациент оказывается в больнице…
  — Знаю, знаю, — перебил его адвокат. — Мое очередное чудачество. Я идиот. У меня искаженные представления о том, что происходит. Я видел слишком много заключенных контрактов, которые оспариваются в суде. Я видел слишком много браков, закончившихся разводами. Я видел слишком много расхождений во мнениях, которые привели к убийствам… Адвокату никогда не удается послушать рассказ о счастливом браке, он никогда не сталкивается с контрактом, после выполнения которого удовлетворенными оказываются обе стороны. И в результате? Он превращается в циника… А теперь вернемся к нашим баранам. Вы поможете мне проследить, чтобы девушку перевели из приемного покоя в такую палату, где никто, совсем никто, не будет иметь к ней доступа, за исключением лечащего врача?
  — Что еще? — спросил Трэгг.
  — Это все.
  — Почему вы хотите этого?
  — Я боюсь за нее.
  — Вы знаете, кто она?
  — Ни разу в жизни ее не видел. Вернее, не обратил на нее внимания. В общем, не узнаю, если встречу. Я скользнул по ней глазами, когда заходил в ресторан Морриса Албурга. Я там ужинал, когда все произошло.
  — Она не ваша клиентка? Вы в ней не заинтересованы профессионально?
  — Я пообещал Моррису Албургу, что разберусь со всеми проблемами, которые могут возникнуть в связи с этим делом, и велел ему отсылать ко мне всех, кто…
  — Ладно. Согласен. Однако я не буду это афишировать. Счет пришлю вам.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон и повесил трубку.
  Вернувшись к машине, адвокат обратился к Делле Стрит:
  — Я хотел бы попросить тебя, Делла, снять ненадолго шубу, чтобы взглянуть на то место подкладки, где она пришита нитками другого цвета. Когда я осматривал шубу, там что-то прощупывалось.
  — Мне кажется, что это ватин или какой-то другой подобный материал, — высказала свое мнение Делла Стрит. — Иногда портные таким образом пытаются скрасить недостатки фигуры.
  — Сомневаюсь, что мы имеем дело как раз с таким случаем. Снимай шубу, Делла. Принимаемся разгадывать норковую тайну Морриса Албурга.
  Делла Стрит выполнила просьбу адвоката.
  Мейсон припарковал машину, включил свет в салоне, достал из кармана перочинный нож и срезал нитки другого цвета, которыми в одном месте была пришита подкладка. Открылся внутренний карман.
  Адвокат засунул два пальца в образовавшуюся дыру и вытащил небольшой кусочек картона.
  — А это что такое? — недоуменно спросила Делла Стрит.
  — Ломбардный билет, номер шестьдесят три восемьдесят четыре «J». Что-то заложено в ломбарде в Сиэтле и может быть востребовано в любое время в течение девяноста дней при условии уплаты предоставленных восемнадцати долларов, сбора за хранение и одного процента залоговых.
  — Как скучно и неинтересно, — заметила Делла Стрит. — Бедняжке пришлось заложить семейные драгоценности, чтобы уехать из Сиэтла. Она постаралась припрятать ломбардный билет таким образом, чтобы он ни в коем случае не потерялся.
  — Семейные драгоценности на восемнадцать долларов, Делла? Что-то ты плохо думаешь о семье. Давай сейчас заглянем к Дрейку и попросим Пола связаться со своим представителем в Сиэтле. Перешлем этот ломбардный билет авиапочтой и востребуем заложенную вещь. По крайней мере, получим что-то стоимостью восемнадцать долларов и информацию на несколько сотен. Тогда мы сможем продать вещь, если нам не удастся продать информацию.
  — Предположим, полученная информация вас совсем не заинтересует и окажется абсолютно ненужной?
  — В таком случае она останется у меня, — ответил Мейсон. — Однако к моменту ее получения мы должны выяснить значительно больше о Моррисе Албурге.
  Глава 3
  Мейсон открыл своим ключом дверь в кабинет и увидел, что Делла Стрит раскладывает у него на столе только что вскрытые письма, доставленные с утренней почтой.
  — Привет, Делла, — поздоровался он. — Что-нибудь новенькое?
  Адвокат пересек кабинет и положил шляпу на полку в шкафу.
  — Звонил Моррис Албург, — сообщила секретарша.
  — Что ему нужно?
  — С официанткой хотел встретиться страховой агент.
  — Ты имеешь в виду Дикси?
  — Да. Он представляет компанию, в которой застрахована та машина, под которую попала Дикси, выбежав из переулка.
  — Быстро сработали. Даже слишком быстро, — решил адвокат.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Они намерены как можно скорее достигнуть соглашения, получить соответствующие документы, освобождающие от обязательств… Нет, не похоже.
  — Но все именно так и представляется на первый взгляд.
  Мейсон остановился у края своего стола, провел рукой по чисто выбритому подбородку, нахмурился, глядя на какие-то бумаги, на самом деле не видя их, и заметил:
  — Это что-то новенькое.
  — Не понимаю. Я всегда считала, что страховые компании действуют именно таким образом.
  — Раньше действовали. Некоторые продолжают до сих пор, — объяснил Мейсон. — Однако большинство страховых компаний теперь следят за своей репутацией. Если против них возбуждается иск, они хотят проследить, чтобы была выплачена разумная и справедливая компенсация. Но в данном случае мы имеем девушку, выбежавшую через черный ход ресторана в переулок и бросившуюся прямо под колеса движущейся машины, которая ехала на зеленый свет.
  — Я все равно не понимаю, к чему ты клонишь, — призналась Делла Стрит.
  — Все очень просто. Водитель сбившей Дикси машины не мог проявить преступную халатность, только если в дело не замешаны обстоятельства, о которых мы не знаем. Он спокойно ехал по городской улице, явно не превышая допустимую скорость. На улице на светофоре горел зеленый свет. Он имел полное право двигаться дальше и, естественно, предполагал, что и все остальные водители и пешеходы будут действовать в соответствии с сигналами светофора. И тут внезапно из переулка вылетает напуганная девушка, ничего не видя перед собой, и бросается ему под колеса.
  — Возможно, он был пьян.
  — В отчете говорится, что он практически мгновенно затормозил. О содержании алкоголя в крови ничего не упоминается. И вдруг через несколько часов появляется человек из страховой компании, готовый урегулировать вопрос… Что ему сказал Моррис Албург?
  — Посоветовал встретиться с вами, так как вы занимаетесь всеми вопросами, относящимися к делам Дикси Дайтон.
  Мейсон рассмеялся.
  — Наверное, этот ответ навел страхового агента на определенные размышления.
  — Вы не думаете, что он появится здесь?
  — Ему навряд ли захочется общаться с адвокатом. Он… Минутку, Делла. Не исключено, что это просто попытка выяснить, где находится девушка. Он хотел… Он как-то представился Моррису Албургу?
  Делла Стрит кивнула:
  — Джордж Файетт.
  — А Моррис давно связывался с нами?
  — Сразу после девяти.
  Внезапно зазвонил телефон на столе Деллы Стрит. Она сняла трубку.
  — Да, Герти?.. Кто?.. Минутку.
  Делла Стрит закрыла рукой микрофон и обратилась к Мейсону:
  — Он сидит в приемной.
  — Кто?
  — Джордж Файетт.
  Мейсон улыбнулся.
  — Сходи за ним, пожалуйста, Делла. Нельзя позволять ему изменить решение и скрыться. Хочется посмотреть, как он выглядит, и задать ему несколько вопросов.
  — Я сейчас иду, Герти, — сказала Делла в трубку и положила ее на место.
  Мейсон сел за стол, а Делла Стрит отправилась в приемную, чтобы пригласить Джорджа Файетта в личный кабинет адвоката.
  Она вернулась практически сразу, но без посетителя.
  — Что произошло? — резким тоном спросил Мейсон. — Он ушел?
  Делла Стрит плотно закрыла дверь и сообщила:
  — Шеф, это тот же человек.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Мужчина, за которым я пыталась следить вчера вечером, он сидел один за столиком…
  — Ты хочешь сказать, что именно он ждет в приемной, представляясь агентом страховой компании, в которой застрахована машина, сбившая Дикси Дайтон?
  — Да.
  Мейсон схватился за телефон.
  — Герти, немедленно свяжись с Детективным агентством Дрейка. Мне нужен лично Пол Дрейк. Объясни мистеру Файетту, что я приму его через минуту. Скажи, что я разговариваю по междугородному телефону. Он не должен слышать, что ты говоришь в трубку. — Мейсон взглянул на часы. — Телефонные звонки отнимают много времени, Делла. Мы теряем драгоценные секунды. Контора Пола на нашем этаже, не могла бы ты…
  — Минутку… Герти говорит, что Пол на проводе.
  — Привет, Пол. Это Мейсон.
  — Так-так-так, как дела?
  — Оставим любезности, — перебил его адвокат. — Есть срочное задание.
  — Что требуется?
  — У меня в приемной сидит мужчина. Он представился как Джордж Файетт. Не знаю, настоящее это имя или вымышленное. Думаю, что вымышленное. Я хочу, чтобы ты установил за ним слежку. Мне необходимо выяснить, кто он на самом деле, куда направится, чем станет заниматься.
  — Сколько у меня времени?
  — Постараюсь задержать его подольше, но предполагаю, что максимум минут пять или десять. На вид ему лет тридцать пять, рост — пять футов и семь дюймов, весит примерно сто восемьдесят пять фунтов. Темноволосый, густые брови. С ним надо быть очень внимательным, может обмануть кого угодно. Предупреди своих людей, что он скорее всего покажется полностью погруженным в свои мысли, но на самом деле будет видеть все происходящее вокруг. Хитер, как сам дьявол.
  — Знаю этот тип людей. Не волнуйся, Перри. Мы им займемся.
  — Меня очень интересует номер его автомашины, — продолжал Мейсон, — его настоящее имя, ну и все остальное, естественно.
  — Ладно. Значит, я могу рассчитывать на десять минут?
  — Лучше на пять, Пол. Я думаю, что смогу удержать его десять минут, но не исключено, что он что-то заподозрит, что-то его не устроит и он просто повернется и уйдет.
  — Я обеспечу, чтобы кто-то поехал вместе с ним вниз в лифте, но пять минут, Перри, ты должен мне гарантировать.
  Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит.
  — Пожалуйста, сходи назад в приемную и попробуй задержать его еще на минутку. Мило улыбнись, сообщи, что я говорю по междугородному — только что позвонили из восточной части страны. Я сразу приму его, как только закончу разговор. Затем подойди к столу Герти и предупреди ее, что она должна ждать твоего сигнала. Когда ты кашлянешь, она может сказать, что я повесил трубку. Ты все поняла?
  — Когда мне кашлянуть?
  — Как только он заерзает на стуле. Продержи его столько, сколько сможешь. Нам потребуется время. Увидишь, что он занервничает, — кашляй.
  — Я пошла, шеф.
  Делла Стрит плотно закрыла за собой дверь в приемную.
  Не успела она это сделать, как вновь распахнула ее.
  — Шеф, его нет! — закричала Делла Стрит.
  — Что? Когда он ушел?
  — Герти говорит, что в ту секунду, когда она стала соединять тебя с Дрейком. Он встал со стула, улыбнулся ей и сказал: «Вернусь через минуту». После этого он вышел в коридор. Он…
  Мейсон так резко вскочил на ноги, что вертящийся стул, на котором он сидел, отлетел к стене. Адвокат обогнул стол и бросился к двери, выходящей в коридор.
  — Бежим, Делла! Сообщи Полу! Скорее!
  Мейсон на спринтерской скорости понесся по коридору и посмотрел на площадку перед лифтами: она оказалась пуста.
  Он нажал на все кнопки вызова.
  Следовавшая за ним по пятам Делла Стрит завернула в Детективное агентство Дрейка.
  Один из лифтов остановился перед адвокатом. Мейсон зашел в кабину и обратился к лифтеру:
  — На первый этаж. Без остановок. Это очень важно. Поехали!
  Лифтер нажал на нужную кнопку. Кабина быстро пошла вниз.
  — Что случилось? — поинтересовался лифтер у адвоката.
  — Пытаюсь поймать одного человека, — объяснил Мейсон.
  Кабина остановилась. Двери открылись.
  — В чем дело, Джим? — спросил разозленный оператор, работавший на пульте внизу. — Ты…
  — Я беру всю ответственность на себя, — сказал Мейсон и бросился через холл на улицу.
  Адвокат посмотрел в обе стороны, никого, походившего на интересующего его человека, не заметил, но понял, что оживленный тротуар давал прекрасную возможность скрыться и затеряться в толпе любому пешеходу.
  Мейсон подбежал к краю тротуара, чтобы проверить, не отъезжает ли такси, и внезапно заметил одну машину на перекрестке, ожидавшую смену сигнала светофора. Мейсон бросился к ней, но успел пробежать только половину пути, так как зажегся зеленый свет и машина тронулась с места.
  Мейсон вернулся к входу в здание. На крыльце стояли Пол Дрейк, Делла Стрит и один из людей Дрейка.
  — По нулям, — сказал Мейсон. — Давайте проверим стоянки для автомашин. Делла, ты его знаешь, бери с собой оперативника Пола. Вы осмотрите стоянку, расположенную ближе к центру города, а мы с Полом направимся на ту, что напротив. Если заметите его, останавливайте.
  — Каким образом? — спросила Делла Стрит.
  — Как угодно. — Мейсон повернулся к человеку Дрейка. — Меня не интересует, как вы это сделаете. Притворитесь, что он наступил вам на ногу, ударил вас или что там еще придумаете. Но остановите. Скажите, что он разбил крыло вашей машины, потребуйте водительское удостоверение.
  — Не церемониться, если потребуется?
  — Да. Пошли, Пол.
  Мейсон и Дрейк перебежали через улицу, маневрируя между движущимися машинами и не обращая особого внимания на сигнальные гудки разозленных водителей, и оказались на стоянке, расположенной прямо напротив здания, в котором находились офис Мейсона и Детективное агентство Дрейка.
  — Если он на своей машине, то мы должны поймать его или здесь, или на второй стоянке. Смотри на всех, кто выезжает. Я в случае чего подам сигнал Делле.
  С минуту они стояли у выезда со стоянки, потом Мейсон снова обратился к Дрейку:
  — Наверное, нужно проверить за воротами. Может, он сидит в машине.
  Через пять минут Мейсон признал поражение. Он пересек улицу и подошел к тому месту, где его поджидали Делла Стрит и оперативник Дрейка.
  — Похоже, что мы упустили его, — вздохнул адвокат. — Я все равно не понимаю, как он мог раствориться в воздухе, но за это время…
  — Такси? — спросил Дрейк.
  — Я думаю, что единственная отъехавшая за это время машина была пуста, Пол. И сомневаюсь, что он успел бы в нее сесть. Я попросил лифтера не останавливаться ни на одном этаже, перебежал через холл и вылетел на улицу. Если он вышел раньше меня на… О! Ладно, пойдем поговорим с лифтерами и выясним, не знают ли они чего-нибудь.
  Мейсон, Дрейк, сотрудник детективного агентства и Делла Стрит вошли в здание.
  Они по очереди расспросили всех лифтеров, когда те останавливали свои кабины на первом этаже. Выслушав адвоката, четвертый, последний лифтер воскликнул:
  — Боже, мистер Мейсон, я прекрасно его помню. Он не спускался вниз с вашего этажа, а поднимался наверх.
  — Наверх? — удивился Мейсон.
  Лифтер кивнул.
  — Я помню, что с вашего этажа подали два сигнала вызова: вверх и вниз. Как только он сел ко мне в кабину, остановилась еще одна, направлявшаяся вниз. Двери открылись, но на этаже больше никого не оказалось. Наверное, он одновременно нажал обе кнопки. Конечно, подобное иногда получается непроизвольно, если человеку нужно наверх. Он механически нажимает стрелку вниз, а потом вспоминает, что ему надо наверх и…
  — Только не этот человек, — заметил Мейсон. — Он точно знал, что его будут искать, и хотел поскорее смыться. Он специально нажал на обе кнопки и сел в первую остановившуюся кабину. Ему требовалось поскорее покинуть наш этаж. Пол, есть шанс, что он все еще в здании!
  — Как он был одет? — спросил Дрейк.
  — В черный двубортный костюм, красный с синим галстук и белую рубашку, — ответила Делла Стрит.
  — Шляпа?
  — Вчера был в шляпе и… Да, я уверена, что сегодня в приемной на соседнем с ним стуле лежала шляпа.
  — Отправляйтесь наверх, — дал указание Мейсон. — Пол, пошли кого-нибудь из сотрудников ко мне в приемную — Герти его видела. Ее нужно пригласить сюда. Возможно, он поднялся на несколько этажей вверх, вышел из кабины и остался там, думая, что перехитрил нас. Теперь мы точно знаем, что обогнать он нас не успел бы. Подождите, я сейчас задам пару вопросов девушке, торгующей сигаретами.
  — Через несколько минут к нам присоединится еще один оперативник, Перри. А насчет продавщицы сигарет ты прав.
  Девушка, работавшая в киоске, торгующем сигаретами и газетами, улыбнулась мужчинам.
  — Чем вызван такой ажиотаж? — спросила она.
  — Пытаемся найти одного человека. Не исключено, что вы обратили на него внимание.
  — Скорее всего нет, — покачала головой девушка, — если только это не постоянный покупатель. Вы понимаете, что за день передо мной проходит столько людей…
  — Этот человек или все еще находится в здании, или вышел практически сразу же после меня, — объяснил Мейсон. — На нем могла быть черная фетровая шляпа или он нес ее в руке. Одет в черный двубортный костюм и белую рубашку. Красный с синим галстук. На вид лет тридцать пять, рост пять футов семь дюймов, весит около ста восьмидесяти пяти фунтов. Сразу же бросаются в глаза очень густые брови.
  — Боже мой! — воскликнула девушка.
  — В чем дело?
  — Он вышел из лифта сразу же после того, как ваша секретарша, Пол Дрейк и еще один мужчина с ним выбежали на улицу.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Казалось, что он никуда не торопится. Он спокойным шагом направлялся к выходу, а потом внезапно повернул к моему киоску и принялся рассматривать журнал.
  Мейсон и Дрейк переглянулись.
  — Ты понял, что произошло, Пол? Он заметил Деллу Стрит, стоящую у края тротуара, и завернул сюда, чтобы прикрыть лицо журналом.
  — Затем он купил сигару, — добавила девушка, — а когда вы с мистером Дрейком пересекли улицу, вышел из здания и повернул налево… Наверное, я обратила на него внимание только потому, что с огромным интересом наблюдала за вами: как вы неслись через холл, мистер Мейсон, а следом за вами и ваша секретарша, и мистер Дрейк, и еще один мужчина. Естественно, я начала размышлять, что могло случиться. Он…
  — Вперед, Пол, — обратился Мейсон к детективу. — Делла, мы с Полом сядем в первое же такси и поедем прямо по улице в том направлении, куда завернул объект. Ты бери следующую машину и вели водителю сделать поворот направо на первом перекрестке. Покружим по близлежащим кварталам, вглядываясь в лица прохожих: не исключено, что нам удастся его догнать.
  — Что случилось? Убийство? — решил выяснить Дрейк.
  — Пока нет, — мрачно ответил Мейсон.
  — А что предпринимать, если мы его увидим? — поинтересовался оперативник Дрейка.
  — Садитесь ему на хвост. Вы поедете вместе с Деллой. Останавливать его не надо, но любым способом выясните, кто он такой.
  Мейсон встал у края тротуара, и практически сразу же ему удалось поймать пустое такси. Они вместе с Дрейком прыгнули внутрь, проехали четыре квартала по улице, на которой находилось их здание, повернули направо и через квартал — на улицу, параллельную той, по которой ехали изначально.
  — Ищем иголку в стоге сена, — заметил Пол Дрейк.
  Мейсон кивнул, не отводя глаз от лиц пешеходов, снующих по оживленной улице.
  — Не увеличивайте скорость, — приказал Мейсон водителю. — Когда доберетесь до следующей улицы, поверните налево, после пяти кварталов поедете назад. Таким образом нужно объехать весь микрорайон — по одной улице, потом по второй и по третьей.
  — Вы что, из полиции? — спросил таксист.
  — Не имеет значения, откуда я. Делайте, что вам сказано.
  — Только без применения силы.
  — Никакой силы не будет, — пообещал Мейсон. — Смотрите на дорогу и крепче держите руль.
  Они медленно курсировали по окрестным улицам, пока наконец на одном из перекрестков не заметили такси, в котором находились Делла и оперативник.
  — Посигнальте, — попросил Мейсон водителя. — Надо привлечь внимание сидящих вон в том такси… Прекрасно.
  Когда Делла Стрит повернулась в их сторону, услышав гудок, Мейсон жестом спросил ее о результате поисков.
  Она покачала головой.
  Мейсон показал ей, что следует возвращаться в офис, велел таксисту поворачивать к тому месту, где он их забирал, и откинулся на сиденье.
  — Вот и все, Пол, — вздохнул адвокат. — Ему удалось нас перехитрить, причем дважды. Два — ноль в его пользу.
  — Кто он? — спросил Дрейк.
  — Я нанимаю тебя, чтобы ты это выяснил.
  — Я уже работаю?
  — Да, ты уже работаешь, — кивнул адвокат.
  — Не жалеть сил и средств?
  — Раскручивай на полную катушку. Я устал от того, что какой-то мелкий мошенник делает из меня дурака.
  — Он может оказаться совсем не мелким, — заметил Дрейк.
  — Не исключено, но готов поставить десять против одного, что это мошенник. Делла расскажет тебе все, что нам известно. А дальше действуй, как посчитаешь нужным.
  Глава 4
  Когда Мейсон и Делла Стрит вернулись в контору, адвокат обратился к секретарше:
  — Свяжись, пожалуйста, с лейтенантом Трэггом, Делла. Выясним, что ему известно. Вдруг нам удастся задать несколько вопросов напуганной официантке и, таким образом, решить хоть часть головоломки.
  Делла Стрит набрала номер Управления полиции, а когда на другом конце ответили, сказала:
  — Добрый день, господин лейтенант. Как дела? Это Делла Стрит… Что?.. Мистер Мейсон хотел с вами переговорить. Передаю трубку.
  Делла Стрит кивнула Мейсону. Адвокат снял трубку и поздоровался с Трэггом:
  — Привет, лейтенант. Как дела?
  — Во что вы меня еще втянули, черт побери? — спросил Трэгг.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я устроил девушку в отдельную палату с сиделкой… В следующий раз если вы захотите, чтобы я вытаскивал ваши каштаны из огня…
  — Не так быстро, — перебил его Мейсон. — Что вас заело?
  — Вы прекрасно знаете что, — раздраженно ответил Трэгг. — Вы отлично понимали, что, если мы сами занялись бы этим вопросом, мы устроили бы все таким образом, что ей не удалось бы смыться. Вы притворились, будто хотите, чтобы она находилась в полной безопасности, а затем разместили ее так, что ей не составило труда…
  — Вы хотите сказать, что она исчезла?
  — Да, черт побери.
  — Трэгг, клянусь вам, что я действовал честно. Все было именно так, как я вам обрисовал.
  — Да, — в голосе лейтенанта послышался сарказм. — Как и всегда, вы намеревались сотрудничать со старыми добрыми друзьями из полиции, не так ли, Мейсон?
  — Трэгг, я когда-нибудь вас обманывал?
  — Обманывали ли вы меня? — усмехнулся лейтенант. — Вы столько раз…
  — Возможно, я в паре-тройке случаев находился по другую сторону баррикады, — признал Мейсон, — но разве я когда-нибудь просил вас о помощи и в то же время пытался вас как-то подставить?
  — Ну… нет.
  — И никогда не стану. Ее бегство такая же новость для меня, как и для вас. И я очень обеспокоен. Как ей это удалось?
  — Никто не знает. Только что находилась в палате, а через несколько минут исчезла. По всей видимости, она притворялась спящей. Сиделка вышла из палаты за бутербродом и чашкой кофе. Медсестра, естественно, утверждает, что отсутствовала не больше пяти минут, но на самом деле, наверное, с полчаса. Пациентка не доставляла беспокойства, так что сестра скорее всего решила, что достаточно лишь время от времени к ней заглядывать.
  — Насколько серьезны травмы? — поинтересовался Мейсон.
  — Очевидно, просто потеряла сознание. Возможно, легкое сотрясение, несколько синяков, пара сломанных ребер, царапины. В больнице все обработали, однако врач хотел, чтобы она какое-то время оставалась под наблюдением.
  — А одежда?
  — Находилась в шкафу в палате. Она просто оделась и ушла.
  — Деньги?
  — Ни цента при ней не обнаружили. Содержимое сумочки проверили. Все у дежурного.
  — Как ей удалось уйти даже без денег на такси? — удивился Мейсон.
  — Меня это тоже интересует. Вы думаете, я ясновидящий? Я только говорю вам, что произошло.
  — Это для меня новость, — повторил Мейсон. — А теперь, чтобы показать, что я играю по-честному, я выложу все свои карты на стол, если вы готовы слушать. Я расскажу вам все, что знаю о деле…
  — Не мне, не мне, — перебил Трэгг. — У меня и так забот полон рот. Свяжитесь с транспортным отделом… Я просто пытался оказать вам услугу. И все…
  — Спасибо.
  — Не стоит благодарности.
  — Вы не хотите, чтобы я ставил вас в известность, если события будут развиваться?
  — Повторяю: я просто пытался оказать вам услугу. Меня не волнует, куда она отправилась и что делает. Что касается меня, то я думаю, она могла в любую минуту встать с постели и уйти. Только я оказался в дураках в результате… Если дело дойдет до убийства, звоните. Вы помните, что я работаю в отделе по расследованию убийств?
  — Не забуду, — ответил Мейсон и повесил трубку.
  Глава 5
  День близился к концу, когда в дверь кабинета Мейсона раздался кодовый стук Дрейка.
  Мейсон кивнул Делле Стрит, и она пошла открывать.
  — Привет, Пол, — поздоровалась секретарша. — Как идет сыскная работа?
  — Отлично, — улыбнулся детектив.
  Дрейк вошел в кабинет и опустился на закругленную ручку огромного кожаного кресла, предназначенного для клиентов. По его позе становилось ясно, что он не намерен надолго задерживаться.
  — Ты очень занят, Перри? Найдешь время меня выслушать?
  Мейсон кивнул.
  Делла Стрит показала на пачку неподписанных писем.
  — Говори, Пол, а я пока буду подписывать. Делла, мне нужно это читать?
  Она покачала головой.
  — То есть прямо могу ставить подпись?
  — Да.
  Мейсон взял ручку.
  — В этом деле есть что-то подозрительное, Перри, — начал Дрейк.
  — Продолжай, Пол. Я слушаю.
  — Я не знаю, что именно.
  — Тогда почему ты решил, что есть?
  Делла Стрит забирала подписанные листы и подкладывала Мейсону новые. Его ручка летала над бумагой. Секретарша промакивала только что сделанные подписи.
  — Полиция заинтересовалась, — сообщил Дрейк.
  — Этого следовало ожидать.
  — Но не из того, что нам известно, Перри. Здесь какой-то более глубокий интерес.
  — Каким именно аспектом заинтересовалась полиция?
  — Во-первых, Перри, ты передал мне ломбардный билет, выданный в Сиэтле.
  Мейсон кивнул.
  — А ты знаешь, что было заложено?
  Мейсон покачал головой.
  — Что-то на восемнадцать долларов, — сказал адвокат. — На обратной стороне стояли эти цифры, так что я решил, что можно заплатить восемнадцать долларов плюс один процент в месяц плюс…
  — Да, ты решил, что стоимость невелика, — согласился Дрейк. — А теперь я готов открыть тебе, что там находилось.
  — И что же?
  — Револьвер.
  — Хороший?
  — Тридцать восьмого калибра, системы «смит-и-вессон».
  — Ты его забрал?
  — Не я. Полиция.
  — Какая полиция?
  — Сиэтла.
  — Но каким образом? Ведь ломбардный билет находился у тебя, не так ли? Я велел тебе переслать его в Сиэтл и…
  — Когда вчера полиция отправилась в ресторан Албурга, они, естественно, спросили владельца ресторана, что он знает о девушке. Албург ответил, что практически ничего, лишь то, что она устроилась на работу официанткой и ей требовались деньги, тут наступило первое число и…
  — Это все я слышал от него самого, — перебил Мейсон.
  — Полиция провела расследование и нашла сумочку девушки, которую подобрал водитель «Скорой» и отвез в больницу. Они просто рутинно составили список содержимого.
  — Люди из транспортного отдела?
  — Да. Те, кто обычно занимается несчастными случаями на дорогах.
  — Продолжай.
  — Они обнаружили помаду, ключи, которые пока ничего не значат, пудреницу и ломбардный билет, выданный ломбардом в Сиэтле.
  — Еще один?
  — Еще один.
  — И что они сделали?
  — Послали телетайп в Сиэтл. Местная полиция отправилась в ломбард. Билет в сумочке был на кольцо с бриллиантом. Ростовщик вспомнил девушку и сообщил полиции, что она одновременно закладывала и револьвер. Полицейские решили на него взглянуть. Тут все и завертелось.
  — Что именно, Пол?
  — Мне не удалось узнать все детали, но в нашем городе началась бурная деятельность. Полиция ездит в разные места, предпринимает всевозможные действия. Ресторан Албурга кишит сыщиками.
  — А где сам Моррис Албург?
  — Это многих интересует.
  Мейсон прекратил подписывать письма.
  — Черт побери! — воскликнул он.
  — Возможно, он отлучился по делу, — заметил Дрейк.
  — Что еще, Пол?
  — Албург ничего не упомянул полиции о шубе, они узнали про нее от одной из официанток. Она сообщила, что Албург передал шубу тебе, а твоя секретарша ушла в ней из ресторана.
  — Наблюдательные, однако!
  — Ага, — кивнул Дрейк. — Но, очевидно, там присутствует зависть, да и наверняка частенько бывают разногласия, что, как мне кажется, мы можем использовать.
  — Каким образом?
  — Не исключено, что Албург тебя подставил или наврал с три короба.
  — Албург? Боже, Пол, я ведь все это делаю для него.
  Дрейк кивнул.
  Делла Стрит промокнула последнее письмо и отнесла пачку в приемную, чтобы их отправили, затем вернулась и села за свой стол.
  — Фамилия одной официантки — Нолан. Мэй Нолан. У нее могли зародиться идеи, что Моррис Албург выделяет новенькую среди других.
  — Он заигрывает с официантками?
  — Очевидно, нет. Но не исключено, что в этом-то как раз вся проблема. Следует рассмотреть массу аспектов. Ведь за некоторыми столиками дают лучшие чаевые, за другими столько не заработаешь, и все в таком роде.
  — Все основывается на старшинстве?
  — Нет, на фаворитизме. По крайней мере, девушки так считают.
  — И что с Мэй Нолан?
  — Она сейчас сидит у меня в конторе. Я только что попросил ее подписать заявление. Я подумал, что тебе захочется с ней встретиться.
  — Естественно, — кивнул Мейсон. — Если Моррис Албург пытается срезать углы, наняв меня, нам придется показать ему, что я веду только честную игру.
  — Поговори с Мэй Нолан, а потом делай выводы.
  — Ладно. Приведи ее.
  — Я могу сходить за ней, Пол, если вы с шефом хотите что-то еще обсудить, — предложила Делла Стрит.
  — У нас нет от тебя секретов, Делла, — ответил Пол Дрейк. — Я просто ленив. Мне бы очень помогло, если на этот раз ты бы поработала ногами… Она у меня в конторе. Секретарша поймет, о ком идет речь. Попроси мисс Нолан зайти сюда.
  — Мне каким-либо образом представляться? — уточнила Делла Стрит. — То есть ей почему-либо не следует знать, что…
  — Можешь назвать себя, — ответил Пол. — У меня, по крайней мере, нет повода скрывать, на кого я работаю.
  — Представляйся, — подтвердил Мейсон.
  Делла вышла из кабинета.
  — У тебя при себе ломбардный билет из Сиэтла? — обратился Мейсон к детективу.
  — Он у моего представителя в Сиэтле. Мой человек звонил, как только побывал в ломбарде. Ростовщик бегает кругами в панике.
  — А он сам чист?
  — Предполагается, что да, но что-то его здорово беспокоит. При сложившихся обстоятельствах мой парень не стал признаваться, что билет у него, после того как узнал, что полиция забрала револьвер.
  Мейсон открыл портсигар.
  — Сигарету, Пол? — предложил он.
  — Не сейчас, — покачал головой Дрейк.
  Мейсон щелкнул зажигалкой. В этот момент в коридоре послышались быстрые шаги и Делла Стрит пропустила вперед себя молодую женщину.
  — Мистер Мейсон. Мисс Нолан, — представила секретарша.
  — Рада встретиться с вами, мистер Мейсон.
  Мэй Нолан оказалась крашеной блондинкой лет тридцати с добродушным улыбающимся лицом. Однако голубые глаза быстро и хладнокровно оценивали ситуацию.
  — Присаживайтесь, — пригласил Мейсон.
  — Спасибо, — вежливо поблагодарила она.
  Дрейк снисходительно улыбнулся.
  — Здесь нет необходимости разыгрывать спектакль, Мэй. Прямо выкладывай все мистеру Мейсону.
  Женщина злобно взглянула на детектива и заявила:
  — Я и не пытаюсь устраивать вам представление.
  — Мне кажется, вы неправильно поняли Пола Дрейка, — заметил Мейсон. — Он имел в виду, чтобы вы сразу же переходили к делу и говорили без обиняков. Он и не думал о ваших манерах, а просто сказал, что нет необходимости ходить вокруг да около.
  — О, спасибо, — улыбнулась она Мейсону, хлопая ресницами. Затем повернулась к Дрейку: — Я сегодня здорово понервничала и расстроилась. То одно, то другое мешало мне как следует выспаться. Мы работаем с шести вечера до половины первого ночи без каких-либо перерывов.
  — Тяжелая работа? — спросил Мейсон.
  — Иногда.
  — Заполняемость ресторана хорошая?
  — В общем-то, когда как. По субботам не остается ни одного свободного места. В понедельник много пустых столиков. Но, конечно, каждый день бывают часы, когда все забито — традиционное время ужина, потом, кроме субботнего вечера, все понемногу затихает. Где-то после десяти уже мало посетителей. А в субботу у нас еще один наплыв — когда заканчиваются спектакли в театрах.
  — Да, нелегкий труд, — пожалела ее Делла Стрит. — И все время на ногах.
  — Ты, дорогуша, еще и половины не знаешь, — ответила Мэй Нолан, поворачиваясь к Делле Стрит. — Тебе повезло с работой. Боже, я… О, не обращайте внимания. Вас не интересуют мои проблемы… В общем-то, дело не в работе, а в людях, которые тебя не ценят, пытаются обвинить в своих собственных ошибках… Например, человек заказывает ростбиф и забывает сказать, что хочет, чтобы его зажарили с кровью, а затем клянется, что говорил, а ты не обратила на это внимания, он всегда ест его только с кровью и… Ладно, что тут обсуждать…
  — Я думала, что вы обычно спрашиваете посетителей, в каком виде они предпочитают блюдо, когда берете заказ, — заметила Делла Стрит.
  Мэй Нолан холодно посмотрела на нее.
  — Я просто использовала это как пример, дорогуша.
  — Вы собирались рассказать нам кое-что о Дикси Дайтон, — напомнил Пол Дрейк.
  — Правда?
  — Мне так показалось.
  — Не уверена, что мне следует слишком часто открывать рот по поводу и без повода. К тому же я не знаю, что буду с этого иметь.
  — Возможно, ничего, — ответил Мейсон.
  Она задумчиво посмотрела на него.
  — Вы иногда заглядываете в наш ресторан. Мне приходилось вас обслуживать.
  Мейсон кивнул.
  — И вы оставляете хорошие чаевые… Однако вы, как правило, выбираете кабинки, не так ли?
  — Мне хочется уединиться на время ужина. Расслабиться. Если же я сажусь за один из столиков в зале, меня обязательно кто-нибудь узнает и…
  — Да, вам стоило бы послушать, что о вас говорят, когда вы у нас ужинаете. Я прекрасно понимаю, что вы чувствуете. И не осуждаю вас… Мне кажется, я обслуживала вас всего два раза за то время, что работаю у Морриса Албурга. Надеюсь, что когда-нибудь удостоюсь чести подавать в кабинки, если продержусь в ресторане достаточно долго. Но, скорее всего, я помру раньше, чем уйдет официант, у которого сейчас тот участок.
  — Насколько я понимаю, вы — очень опытная официантка, знающая свое дело, — заметил Мейсон. — Если я оставил вам большие чаевые, это означает, что ваша работа показалась мне отличной.
  — Спасибо на добром слове. Нечасто приходится их слышать. Как я уже вам говорила, если вы выбираете место в основном зале, люди вытягивают шеи и перешептываются. Когда я подхожу к ним брать заказ, они просят меня наклониться к ним и спрашивают: «А за тем столиком правда сидит тот самый Перри Мейсон?» Я киваю, а потом знаете, что они хотят выяснить?
  — И что же? — заинтересовался Мейсон, подмигивая Полу.
  — Что за женщина ужинает вместе с вами.
  — И что вы им отвечаете?
  — Что это их не касается.
  — Вы собирались рассказать нам о Дикси, — снова напомнил Дрейк.
  — Да? Я… Возможно, вы так решили, но…
  Мейсон повернулся к Полу Дрейку и заметил:
  — Мне кажется, Пол, что в этой истории с Дикси Дайтон есть что-то странное.
  — Что ты имеешь в виду? — спросил Пол Дрейк, встречаясь с адвокатом взглядом и понимая, к чему он клонит.
  — Она не вписывается в общую картину. Я не могу это точно выразить. У меня также появилась мысль, что Моррис Албург пытался ее выгородить.
  — Согласен с тобой, — кивнул Дрейк. — Правда, Перри, Мэй, очевидно, не хочет обсуждать этот вопрос.
  — Я уже и так слишком широко открыла свой большой рот, — вставила Мэй Нолан.
  Мейсон не обратил на ее слова никакого внимания и снова обратился к Полу Дрейку:
  — Конечно, я давно знаю Албурга, и если он благосклонно относился к Дикси Дайтон и осыпал милостями, то можно с уверенностью сказать, что она их заслужила — я имею в виду своим трудом. Я думаю, что после того, как ты раскопаешь, чем она раньше занималась, ты выяснишь, что ей приходилось работать официанткой в самых дорогих и модных ресторанах в стране. Албург знал об этом и…
  Мэй Нолан громко расхохоталась, прервав тем самым речь Мейсона.
  Адвокат повернулся к ней, в удивлении приподняв брови.
  — Да, сыщик из вас никакой, — заметила она, делая жест, словно сгоняя с носа муху. — Эта девушка — официантка? Ха! Вашему другу Моррису Албургу приглянулось в ней что-то совсем из другого репертуара, уж точно не то, что она показывала в рабочее время.
  — Плохо работала?
  — Отвратительно.
  — Я чего-то не понимаю, — сказал Мейсон. Он постарался придать голосу удивленный тон. — Ведь Албург — прекрасный бизнесмен. Я всегда ценил его деловые качества.
  — Прекрасный бизнесмен? Деловые качества? — переспросила она. — С чего вы взяли? Возможно, они отлично проявляются, когда он наводит порядок на кухне или устанавливает такие цены на подаваемые блюда, чтобы не потерять ни цента, но выкиньте из головы идею о том, что его деловые качества проявляются в работе с официантками. Боже мой, мне приходилось видеть, как девчонкам удавалось обводить его вокруг пальца. Просто вокруг пальца.
  — Правда?
  — Готова поставить свой последний доллар. Я работаю официанткой чуть ли не с рождения, мистер Мейсон, и мне еще ни разу не приходилось видеть владельца заведения, которому не могла бы навешать лапши на уши какая-нибудь смазливая шлюха.
  — Вы пытаетесь сказать, что Моррис Албург руководствуется… — спросил Мейсон с недоверием в голосе.
  — Чем он руководствуется? Наверное, вы плохо знаете Морриса Албурга. А эта Дикси над ним хорошо потрудилась.
  — Не теряла времени?
  — Насколько быстро она работала, я судить не могу, но то, что очень тщательно, — несомненно.
  — Очевидно, она знала его раньше, — заметил Дрейк.
  Мейсон покачал головой.
  — Что вы качаете головой? — потребовала ответа Мэй Нолан. — Как вы можете об этом судить? Да, Моррис Албург знал ее… Когда она в первый раз вошла в ресторан, Албург пытался навести порядок. На него иногда находит. Требовал сделать «вот это», потом «еще вон то» и «добавить сюда», вдруг он внезапно поднял голову и увидел, что эта девушка направляется к нему. У него отвисла челюсть, глаза чуть не вылезли из орбит — словно он увидел привидение.
  — Что он сказал? — поинтересовался Мейсон.
  — Отступил на пару шагов назад, потом улыбнулся, по нему сразу становилось ясно, что он не представляет, что делать. Он протянул руку, направился к ней, и в этот момент Дикси устроила свой первый спектакль.
  — Что вы имеете в виду?
  — Она заговорила еще до того, как у него появилась возможность произнести хоть слово. «Вы хозяин этого заведения? — невинно спросила она. — Насколько я понимаю, вам требуется официантка, а я ищу работу».
  — И что произошло?
  — Моррис Албург взял себя в руки, выпрямился и ответил с достоинством: «Пожалуйста, пройдите в одну из кабинок в конце зала. Я присоединюсь к вам через несколько минут. Я сейчас даю указания своим официанткам, как лучше работать. Сегодня вечером ожидается много посетителей. Выберите кабинку и подождите там».
  — И она направилась в конец зала?
  — Снисходительно улыбнулась нам и проследовала в самую дальнюю кабинку, — сообщила Мэй Нолан.
  — А дальше?
  — Моррис Албург присоединился к ней и… ну, в общем, они не выходили минут десять-пятнадцать.
  — А потом?
  — Он вернулся в зал и представил нам Дикси. Сказал, что нанял ее на работу официанткой.
  — Это произошло неделю назад?
  — Да, где-то так.
  — И что было дальше?
  Мэй говорила рассудительно, взвешивая слова.
  — Ну, ей приходилось где-то обслуживать столики, но совсем недолго и явно не в дорогом ресторане. У нее не очень-то получалось. Она, например, слишком часто бегала в кухню, не знала, как соединить два заказа, чтобы вместо двух раз сходить один. Поэтому она здорово уставала. Как только мистер Албург замечал ее усталость, он отправлял посетителей за другие столики.
  — Но таким образом она ведь теряла чаевые, не так ли? — сделал вывод Мейсон.
  — Да, теряла и лишалась определенной доли работы, но я считаю, что Моррис Албург каким-то образом ей это компенсировал, потому что каждый раз, когда он рассаживал посетителей за другие столики, она ему благодарно улыбалась.
  — А как к этому относились остальные девушки?
  — О, нам, в общем-то, было все равно. Мы готовы брать дополнительную работу из-за чаевых, но нам очень не нравилось, что, когда в ресторане было мало посетителей и появлялся кто-то из постоянных клиентов, известный тем, что оставляет хорошие чаевые, Албург немедленно отправлял его за столик Дикси. Это неправильно. Если ты хозяин подобного заведения, то тебе следует организовывать работу на справедливой основе. Хочешь иметь друзей — поддерживай с ними хорошие отношения вне работы. Нас не волнует, чем он занимается и с кем общается, если только он честен и справедлив по отношению к нам, официанткам.
  — Вы обсуждали сложившееся положение между собой? — поинтересовался Мейсон.
  — В общем, нет. Моррис не любит, если мы собираемся кучками. Если он замечает, что мы о чем-то разговариваем, он обязательно что-то придумает, чтобы разогнать нас в разные стороны. Поэтому мы не особенно-то общаемся друг с другом.
  — Значит, вы не обсуждали это с другими девушками?
  — Словами ничего не выражалось.
  — Значит, здесь, не исключено, сработало ваше воображение?
  — В чем?
  — В том, что вы говорили мне о фаворитизме.
  — Не будьте идиотом! — воскликнула она. — Я уже слишком долго живу на свете, чтобы разобраться, водит меня кто-то за нос или нет.
  Мейсон достал бумажник, вынул из него хрустящую двадцатидолларовую купюру и протянул Мэй Нолан.
  — Простите, мисс Нолан, что последнее время я не садился ни за один из ваших столиков. Возможно, вы примете это в качестве извинения и в счет чаевых, которые я обязательно оставил бы, если бы вы меня обслуживали.
  — Вот это я называю порядочностью! — Она определенно очень обрадовалась. — Вы отличный мужик, мистер Мейсон. И помните, если вы когда-нибудь решитесь поужинать в зале и окажетесь у меня за столиком, я обслужу вас по высшему разряду. Вы, конечно, везде получаете самое лучшее, но… В общем, спасибо.
  Она сложила купюру, без стеснения подняла юбку и засунула деньги за резинку чулка.
  — Что-нибудь еще? — спросил Пол Дрейк.
  Мэй Нолан медленно опустила юбку.
  — Да, теперь все несколько по-иному. Я всегда только рада оказать услугу хорошим людям… Надеюсь, вы в курсе, что мистер Албург принес ей шубу?
  — Албург? — удивился Мейсон.
  — Да, — кивнула Мэй Нолан.
  — Он мне даже не намекнул об этом, — заметил адвокат. — Я не могу поверить, что он…
  — Он, он, — подтвердила официантка. — Он куда-то уходил, а потом вернулся с шубой.
  — Откуда он ее взял?
  — Мы с девушками сами задавались этим вопросом, мистер Мейсон. Кто-то высказывал предположение, что она хранилась в шкафу у него в квартире. Наверное, держал шубу для Дикси.
  — И именно он принес ее в ресторан?
  — Да. Он куда-то отправился, а когда вернулся, нес под мышкой сверток в оберточной бумаге. Вместе с ним он проследовал на кухню. Потом одна из девушек заглянула в комнату, где мы обычно переодеваемся и оставляем свои вещи. В мусорной корзине оказалась эта самая оберточная бумага… А Дикси проплакала весь тот вечер. Мы не могли понять почему, пока не увидели ее в этой шубе и следы, оставленные молью. Похоже на Морриса Албурга. Он держал шубу у себя, завернутой в бумагу. Ему даже не пришло в голову проложить ее нафталином. Когда-то эта шуба обошлась кому-то в кругленькую сумму. Лично я считаю, что Дикси никогда не могла ее себе позволить. Скорее всего шуба краденая.
  — Вот это новость, — сказал Пол Дрейк. — Что-нибудь еще, Мэй?
  Она подумала немного и заявила:
  — Наверное, это все. Мне пора. Спасибо, мистер Мейсон.
  Она ослепительно улыбнулась, встала, потянулась и поправила юбку.
  Дрейк тоже встал и открыл ей дверь. Мэй Нолан еще раз посмотрела на Мейсона, улыбнулась, похлопала ресницами, пересекла кабинет, усиленно качая бедрами, а затем внезапно остановилась.
  — Эй, минуточку, — воскликнула она. — Вы случайно не собираетесь пересказывать Моррису Албургу все, что я тут разболтала?
  Мейсон покачал головой.
  — Спасибо, — еще раз поблагодарила она.
  Дверь за Мэй Нолан закрылась. Делла Стрит взяла в руки газету и постаралась разогнать запах дешевых духов.
  Мейсон в удивлении приподнял брови.
  — Не обратил внимания, что так плохо пахнет, Делла.
  — Ну откуда вам?
  — Почему нет?
  — Когда вам показывают ноги и хлопают глазами? Лично я никогда не стала бы доверять этой женщине.
  — Конечно, многое здесь — плод воображения, но не все, — решил Мейсон. — Давай попробуем дозвониться до Албурга, Делла.
  — Десять против одного, что у тебя ничего не выйдет, — усмехнулся Дрейк.
  Делла Стрит вернулась к своему столу и попросила Герти:
  — Соедини меня, пожалуйста, с городской линией.
  Услышав сигнал, Делла быстро набрала номер ресторана Албурга.
  — Позовите, пожалуйста, Морриса Албурга, — сказала она в трубку, когда на другом конце ответили. — Это звонят из конторы мистера Мейсона. Что?.. Когда?.. Когда вы его ждете?.. Попросите его, пожалуйста, связаться с мистером Мейсоном, как только он вернется.
  Делла повесила трубку и обратилась к адвокату:
  — Он вышел два часа назад, и больше от него ничего не слышно.
  — Кто-нибудь знает, где он?
  — Очевидно, нет. В ресторане сказали, что не представляют, как с ним связаться, но, как только он появится, они сразу же передадут, что мы звонили.
  Местный телефон на столе Деллы Стрит взорвался тремя короткими звонками.
  — К нам направляется лейтенант Трэгг, — сообщила Делла Стрит Мейсону. — Это кодовый сигнал, о котором мы договорились с Герти…
  Открылась дверь из приемной. На пороге стоял лейтенант Трэгг в штатском. Он обвел глазами кабинет адвоката.
  — Привет, — поздоровался он. — Вы заняты, Мейсон.
  — Конечно, нет. Я просто арендую офисные помещения, чтобы меня никто не беспокоил, когда я раздумываю, как мне лучше сыграть на скачках. Я раньше заполнял карточку на углу на улице, но меня здорово отвлекал шум проезжающих мимо машин, так что я решил обосноваться здесь.
  Трэгг вошел в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
  — Не сердитесь, Мейсон. Я всегда предоставляю Герти возможность предупредить вас, что направляюсь сюда, и остаюсь в приемной достаточно долго, чтобы вы успели спрятать то, что не хотите мне показывать. Но я считаю, что достоинство стража правопорядка унижается, если он долго сидит в чьей-либо приемной.
  — Знаю, — с симпатией в голосе сказал Мейсон. — Следует думать о деньгах налогоплательщиков, даже если для этого требуется пренебречь временем одного налогоплательщика.
  — Вот именно, — кивнул Трэгг, поудобнее усаживаясь в кресле, предназначенном для клиентов. Какое-то время он внимательно изучал адвоката, а потом заметил: — Мне следовало предугадать, что если я стану вытаскивать для вас каштаны из огня, то обожгу пальцы.
  — И уже обожглись? — спросил Мейсон.
  — Чувствую жар. Очень надеюсь, что не появится волдырь. Но не исключено, что уже и ожог получил.
  — Я что-то вас не понимаю.
  — Я тоже не все понимаю. Вот зашел разобраться.
  — Боюсь, что не смогу вам помочь.
  Пол Дрейк поднялся на ноги и обратился к Мейсону:
  — Пойду загляну к себе в контору. Надо проверить, как там без меня идут дела.
  — Мне не хотелось вас отпугивать, Дрейк, — повернулся к нему Трэгг.
  — Я и не испугался. Просто ухожу, — ответил сыщик, встречаясь взглядом с Мейсоном.
  Пол Дрейк закрыл за собой дверь в коридор.
  Лейтенант Трэгг достал из кармана сигару, откусил кончик и зажег ее.
  — Как дела? — поинтересовался он у Мейсона.
  — Много работы, мало денег.
  — Знаю, — с притворным сочувствием в голосе согласился Трэгг. — Иногда случаются дни, когда вам удается получить только какую-то жалкую тысячу долларов… Каким образом вы связаны с делом Албурга?
  — Я находился в ресторане, когда началась суматоха. Я время от времени там ужинаю. Албург задал мне несколько вопросов.
  — Каких?
  Мейсон улыбнулся лейтенанту.
  — Боюсь, Трэгг, что мне их не вспомнить.
  Трэгг с минуту изучал кончик сигары, потом улыбнулся в ответ.
  — А вы мне нравитесь, господин адвокат.
  — Спасибо.
  — И вот в этом-то вся проблема.
  — Что еще за проблема?
  — Моя личная. У нас в управлении есть люди, которым вы совсем не нравитесь.
  — Нет?
  — Нет. Они считают, что вы действуете по другую сторону закона.
  — Закон предоставляет человеку право консультироваться у своего адвоката…
  — Только не надо, — перебил его Трэгг. — Может, когда-нибудь вас пригласят выступить на торжественном обеде в одном клубе, и мне не хотелось бы, чтобы вы до того времени уже использовали весь свой материал.
  — Я просто репетирую.
  — Вам не требуются никакие репетиции. У вас прекрасно получаются импровизации. Иногда даже слишком хорошо… А что там с шубой?
  — Какой еще шубой?
  — Той, в которой Делла вчера вечером выходила из ресторана.
  Мейсон сурово посмотрел на секретаршу.
  — Делла, ты что, снова воровала в магазинах? — спросил он.
  Она смиренно потупила глаза и кивнула:
  — Ничего не могу с собой поделать, шеф. Со мной происходит что-то ужасное и непонятное. В глазах темнеет, а когда я прихожу в себя, то обнаруживаю, что стою на углу в шубе и на ней все еще висит бирка. Я понимаю, что со мной вновь случился приступ амнезии.
  Трэгг рассмеялся и уныло покачал головой.
  — Бедняжка, — сказал он Делле Стрит и повернулся к Мейсону. — Она за себя не отвечает. Не может контролировать свои действия. Наверное, профессиональное заболевание, возникшее после того, как поработала на вас, господин адвокат.
  — Нет, — быстро возразила Делла Стрит. — Это у меня наследственное. Передалось мне от дедушки по отцовской линии — старого капитана Стрита, пирата. Он имел привычку брать, что захочется, если ему под руку попадалась абордажная сабля.
  — Почему бы вам не обратиться за консультацией к психоаналитику? — спросил Трэгг.
  — Я уже обращалась. Он объяснил, что моя совесть приходит в противоречие с наследственными инстинктами. Так что, как только у меня возникает желание что-нибудь прихватить, у меня темнеет в глазах — таким образом, я не знаю, что делаю. Психоаналитик назвал подобное механизмом защиты.
  — Назначил какое-нибудь лечение? — поинтересовался Трэгг.
  — Предложил лечь на диванчик у него в кабинете и рассказать историю моей жизни.
  — Но это не помогло?
  — Нисколько.
  — Ну тогда я предложу вам другое лечение, Делла, которое спасет вас от недуга, — заявил Трэгг.
  — Какое?
  — Даю вам двадцать минут, чтобы передать мне шубу.
  — Какую шубу? — спросил Мейсон.
  — Ту, в которой Делла вчера вечером выходила из ресторана Албурга.
  — А из чего была шуба, Делла, из ондатры, котика, бобра или еще какая? — обратился Мейсон к секретарше.
  — Из норки, — ответил лейтенант Трэгг.
  — Из норки? — с выражением искреннего удивления на лице переспросил Мейсон.
  Делла Стрит вопросительно посмотрела на адвоката.
  — Причем украденной, — добавил Трэгг.
  — У кого? — решил выяснить Мейсон.
  — Этого я пока вам сообщить не в состоянии.
  — Возвращайтесь, когда узнаете.
  — Нет, Мейсон, мне нужна шуба.
  Адвокат зажег сигарету и откинулся на стуле.
  — У вас могут возникнуть из-за этого неприятности, — заметил Трэгг.
  — Как у нас сегодня работают лифтеры, Трэгг? — вежливым тоном спросил Мейсон.
  — Отвратительно.
  — Такое часто имеет место в конце рабочего дня. Некоторые директора, досрочно уходящие с работы, дают задания своим секретаршам закрыть конторы, а сами начинают покидать здание и пораньше садиться в машины, чтобы не попасть в пробки, случающиеся каждый день, когда основная масса людей возвращается с работы.
  Трэгг кивнул.
  — Поэтому иногда приходится стоять у лифта именно в это время. Но люди все равно мирятся с этим неудобством, Трэгг. Они приезжают в центр города, платят за парковку своей машины, затем ждут, когда лифт наконец остановится перед ними и поднимет их до этажа, на котором находится мой офис. Они делают это с единственной целью — встретиться со мной и попросить меня защищать их права. Понимаете, после того, как человек предпринял такие усилия и вынес столько неудобств, я считаю, что должен, по крайней мере, хоть как-то компенсировать ему его затраты.
  — Кто-нибудь просил вас представлять ее права на шубу?
  — Если я отвечу на этот вопрос, то вы скорее всего зададите мне еще один.
  — Даже два.
  — Я так и думал.
  — И я вам кое-что сообщу сам.
  — Я весь внимание.
  — Вы слышали когда-нибудь о Роберте Кларемонте? — спросил Трэгг.
  Мейсон покачал головой.
  — Может, читали о нем?
  Мейсон снова покачал головой.
  — Боб Кларемонт, — с задумчивым видом произнес Трэгг. — Отличный парень. Я сам работал по тому делу. Прекрасный, честный, приятный молодой мужчина, который всегда мечтал стать полицейским. Полиция была его идеалом. Грянула война, и ему пришлось на время отложить свои амбиции. Затем он уволился из армии и принялся за изучение наук, требующихся в работе полицейского. Мейсон, вы можете представить себе человека, который каждый день ходит учиться — учиться, чтобы лучше нести службу? Очень многие считают, что полицейские — это угрюмые, насупившиеся гориллы, расхаживающие по улицам и стукающие людей по головам своими дубинками, собирающие дань с букмекеров…
  — Чтобы провести остаток дней на ранчо в Техасе, — добавил Мейсон.
  На мгновение Трэгг нахмурился, а затем продолжил, с трудом сдерживая гнев:
  — Вот в этом-то вся беда, Мейсон. Вот это осложняет жизнь порядочного полицейского — эти несколько гнилых яблок в корзине. Люди не помнят о полицейском, пожертвовавшем своей жизнью, чтобы остановить грабителей. Однако они не забывают о полицейском с настолько плохой памятью, что он никак не мог вспомнить название банка, в который положил последние сто тысяч долларов.
  — Я только пошутил, — извинился Мейсон.
  — А я не шучу. Вы представляете, что такое быть полицейским, Мейсон? Ты не на службе. Ты отправляешься в магазин, на станцию техобслуживания или еще куда-то. Дверь открывается. На пороге стоят двое с обрезами. Это налетчики. Если ты обычный человек, ты просто поднимаешь руки вверх. Твои друзья посчитают тебя героем только потому, что ты не потерял сознание. Но ты полицейский. Если ты поднимешь руки вверх, бандиты обыщут тебя, найдут револьвер и жетон. Разгневанные граждане завалят управление письмами, протестуя против подобной работы. Так что ты тянешь руку к револьверу. У тебя один шанс из миллиона. Ты не на дежурстве. Преимущество не на твоей стороне, но на твои плечи давят традиции. Ты решаешь, что все-таки один шанс из миллиона у тебя есть и надо им воспользоваться. Ты достаешь оружие и сжимаешься внутри, ожидая, что сейчас в тебя полетят пули. Ты надеешься, что тебе удастся хоть пару раз нажать на курок перед тем, как упасть. А обычные граждане шутят о нефтяных скважинах в Техасе.
  — Я согласен, что полицейские бывают разные, — сказал Мейсон. — Вы — честный человек, Трэгг. Я не имел в виду вас, когда говорил о миллионерах. Вы посоветовали мне поберечь силы для званого обеда в каком-нибудь клубе, когда я попытался говорить с вами об адвокатах. Я позволил вам говорить о полицейских. Теперь объясните мне, кто такой Кларемонт.
  — Боб был полицейским. Он быстро шел вверх. Все его любили. Он внимательно и добросовестно относился к работе. Если бы кто-то заявил ему, что среди полицейских процветает коррупция, он раскроил бы физиономию тому человеку. Полиция была его идеалом. Она представляла законность, защищала тех, кто не в состоянии сам себя защищать.
  — Что с ним произошло?
  — Никто точно не знает. Очевидно, он заметил что-то в одной машине, что вызвало у него подозрения. Наверное, он остановил этот автомобиль, чтобы задать несколько вопросов водителю. Зачем он это сделал, никто сказать не может. Он никогда не работал в транспортном отделе и никогда не стал бы тормозить машину, чтобы просто потрясти водителя. То есть с полной уверенностью можно утверждать, что он что-то заподозрил.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — В автомобиле находилось по меньшей мере два человека, не исключено, что больше, потому что они, несомненно, удивили его и заставили тоже сесть в машину.
  — Зачем?
  Трэгг пожал плечами:
  — Мы пришли к выводу, что его заставили сесть в автомобиль. Положили на пол, отобрали револьвер, а потом отъехали на десять миль за город. Пока он все еще лежал на полу, они приставили его же собственный револьвер к виску и нажали на спусковой крючок. В этом сомнений быть не может: по ране мы сразу же определили, что оружие приставлено прямо к голове. Вам когда-нибудь приходилось видеть подобные раны, Мейсон?
  Мейсон приподнял брови.
  — Смотреть на них очень неприятно. Пуля влетает прямо в голову, за ней следуют газы из револьвера. Попав внутрь, газы продолжают расширяться.
  — Не мучьте себя, лейтенант.
  — Я до сих пор не в состоянии забыть об этом, — горько сказал Трэгг. — И вы не смогли бы, Мейсон, если бы вам пришлось разговаривать с его женой и видеть двух маленьких детей, страшно похожих на отца, с такими же прямыми, честными голубыми глазами. Старший оказался достаточно большим, чтобы понять, что случилось. Младший, к счастью, нет.
  — А жена? — подала голос Делла Стрит.
  Трэгг повернулся к ней и поджал губы.
  — Она знала, что произошло. Прекрасная женщина. Они много лет любили друг друга, затем грянула война, и Боба отправили за океан. Вы должны понимать, что означает каждый день молиться о ком-то, бегать к почтовому ящику, бояться, что принесут телеграмму, вздрагивать от каждого телефонного звонка… Она прошла через все это, как и многие другие. Это война. Ее мужчина вернулся. Многие остались на полях сражений. Здесь ей повезло. Он приехал в отпуск, и они поженились. Он увидел сына первый раз, когда вернулся с войны. Мальчику уже исполнился год… Затем Боб взялся за учебу, чтобы не ударить лицом в грязь в избранной профессии. Он решил сделать защиту правопорядка делом своей жизни. Он считал, что полицейский должен стать в глазах общественности такой же важной фигурой, как адвокат или врач. Тратил все деньги на покупку книг о раскрытии преступлений, криминологии, новшествах в законодательстве и все в таком роде.
  — Вы сказали, что его убили, приставив револьвер к виску? — уточнил Мейсон.
  — Это была лишь одна из ран. Она послужила причиной смерти. Затем они выпустили в него всю обойму для верности. Или потому, что кому-то хотелось пострелять, или убийца любил слушать звук вхождения пули в тело.
  — Что произошло потом?
  — Они выбросили труп.
  — Там, где убили его?
  — Никто не знает, где именно его убили, — ответил Трэгг. — Очевидно, в движущейся на большой скорости машине. Затем выкинули труп. Даже не удосужились там остановиться: просто открыли дверцу, а тело стукнулось об асфальт и прокатилось, как куль, оставляя на шоссе кровавый след. Машина поехала дальше.
  Трэгг с минуту молча курил, потом продолжил:
  — Естественно, мы сохранили пули… Здесь есть интересный момент. Каждый полицейский обязан периодически тренироваться на стрельбище. Из табельного оружия делаются пробные выстрелы в манекен. Эти пули извлекаются и сохраняются. В архивах полиции имеются пули, вылетевшие из револьвера Боба Кларемонта во время тренировок. Мы сравнили их с теми, что извлекли из его трупа. Они полностью совпали. В Боба шесть раз выстрелили из его собственного револьвера.
  — И?
  Трэгг покачал головой.
  — Такого просто не могло произойти. Боб Кларемонт никогда бы не встал на колени и не позволил отобрать у себя револьвер. Именно поэтому я рассказывал вам о полицейских, Мейсон. Даже если у тебя остался всего лишь один шанс из миллиона, полицейский должен им воспользоваться. Если и его нет — полицейский погибает. Такой полицейский, каким был Боб Кларемонт. В его собственном револьвере не осталось бы шести пуль. Он сумел бы сделать хотя бы один выстрел. Если, конечно, он велел машине притормозить, чтобы что-то там проверить.
  — А где его револьвер? — поинтересовался Мейсон.
  — Мы его не нашли. Это странно. Обычно преступники выбрасывают оружие, не проехав и сотни ярдов. Вспомните: пуль там не оставалось, он принадлежал полицейскому, и им уже совершили убийство.
  — Вы, естественно, все тщательно обыскали?
  — Не то слово. Гребенкой прочесали по обе стороны дороги. Осмотрели каждый дюйм, даже использовали миноискатели.
  — И ничего?
  — Ничего.
  — Как я предполагаю, вы мне все это рассказываете с какой-то определенной целью?
  — Конечно, — кивнул Трэгг. — Боба Кларемонта убили семнадцатого сентября — год назад… Поверьте, Мейсон, мы перевернули все с ног на голову. У нас был один подозреваемый.
  — Кто?
  Трэгг помедлил.
  — Не называйте имени, если не хотите, — сказал Мейсон. — Я просто пытаюсь вникнуть в суть дела.
  — Нет, я вам его назову. Я выкладываю все свои карты на стол, потому что это может оказаться чрезвычайно важно, Мейсон. Фамилия подозреваемого — Седжвик. Томас Е. Седжвик. Он держал тотализатор. Кларемонт охотился за ним, надеялся собрать досье и засадить за решетку. Кларемонт не успел еще выяснить все аспекты, то есть он знал, где там собака зарыта, но до поры до времени придерживал всю имеющуюся информацию. Он не любил действовать через осведомителей, предпочитал сам собирать доказательства. Он занимался Седжвиком, когда его застрелили. Мы думали допросить Седжвика после совершения убийства. У нас не было на него ничего конкретного, мы просто знали, что Кларемонт по нему работал.
  — Продолжайте.
  — Но нам не удалось отыскать Седжвика. Он исчез, провалился сквозь землю. Нам очень хотелось бы выяснить, где находился Томас Е.Седжвик в момент убийства.
  — У вас на него было только то, что Кларемонт работал по нему?
  — Седжвик держал киоск и торговал сигаретами, — объяснил Трэгг. — Дела у него шли неплохо. Даже прекрасно, если сложить все вместе. А в ту ночь, когда убили Кларемонта, Седжвик уехал из города. На следующий день сигаретами торговал уже другой человек. Он сообщил нам, что Седжвик продал ему дело за тысячу долларов, он представил в подтверждение документы. Он уже неделю или дней десять вел с Седжвиком переговоры о том, чтобы купить киоск, а в ту ночь, в два часа, Седжвик позвонил ему по телефону и заявил, что, если он готов немедленно заплатить ему тысячу наличными, то сигаретное дело — его, аренда, оставшиеся запасы, в общем все, что имелось в наличии. Парень воспользовался шансом. Седжвик наотрез отказался от чека. Ему требовались наличные. В конце концов покупателю удалось собрать нужную сумму. Примерно в четыре утра сделка состоялась. Седжвик расписался в документах при свидетелях. С тех пор Томаса Е.Седжвика никто не видел. Нет необходимости упоминать, что человек, купивший киоск, торговал только табачными изделиями. Точка прекрасно расположена. Он предлагал сигары и сигареты и оставался чист. Если бы он предоставил нам малейшую возможность отвезти его в управление, ребята бы его здорово обработали. Он этого не сделал. Мы использовали все уловки. Подсылали осведомителей, наблюдателей, наводчиков. Чего мы только не придумывали. Черт побери, его не за что было взять!
  — И где он теперь?
  — Он держал этот киоск месяца два, потом продал. Купивший ранее привлекался к уголовной ответственности. Он сразу же занялся темными делами, и мы немедленно прихватили его. Он даже очухаться не успел, как снова оказался за решеткой.
  — И никаких следов Седжвика?
  — Никаких.
  — Вы к чему-то определенно клоните, — заметил Мейсон.
  — Вчера в ресторане Албурга произошло что-то странное. Официантка страшно перепугалась и бросилась через черный ход в узкий переулок, проходящий за зданием. Кто-то в нее выстрелил. Она отреагировала совсем не так, как того ожидал стрелявший. Она не села в его машину, а закричала и бросилась к выезду из переулка. Иногда в таких случаях происходит совсем не то, что ожидает нападающий. У мужчины в руке — револьвер, символ силы. Средний человек боится оружия. Он смотрит в огромную черную дыру и представляет маленькие пули в магазине. У него подгибаются коленки… Чем больше знаешь об оружии, тем лучше понимаешь, что бояться надо не самого револьвера — гораздо опаснее человек, стоящий за ним. Кто-то может нажать на спусковой крючок, кто-то нет. Некоторые из тех, кто не расстается с револьвером, не в состоянии попасть в человеческую фигуру с пятнадцати футов, если нет возможности тщательно прицелиться, но даже и тогда иногда промахиваются. Чтобы хорошо стрелять, нужна практика.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Сидевший за рулем той машины, что поджидала официантку в узком переулке, не подумал, что из открытой дверцы не так-то удобно стрелять. Его первый выстрел не попал в цель. Он не рассчитывал, что ему вообще придется нажимать на курок. Когда девушка бросилась вперед, она покинула линию огня. Водитель нажал на газ, чтобы догнать ее. В этот момент захлопнулась правая дверца. Он выстрелил во второй раз, и, по показаниям свидетелей, этот второй выстрел прозвучал как раз в тот момент, когда дверца закрывалась. Пуля прошла сквозь нее. Девушка закричала и понеслась к оживленной улице. Пули пролетели мимо нее. Ее сбил проезжающий по перпендикулярной улице водитель. Выезд с переулка оказался заблокированным остановившимися машинами и собравшимися любопытными пешеходами. Стрелявший из машины оказался прекрасным водителем. Не очень-то легко дать задний ход на высокой скорости. Разворачиваться на том переулке просто нет места. Он попал в ловушку. Ему требовалось немедленно сматываться. Он мог бросить машину и затеряться среди пешеходов, но почему-то не осмелился этого сделать. Он дал задний ход и развил максимально возможную скорость.
  — Вы все это точно выяснили? — спросил Мейсон.
  — Да, мы это выяснили, — подтвердил Трэгг. — Несколько свидетелей видели, как автомобиль дал задний ход. Они предположили, что водитель пытается скрыться. Машина набрала скорость. Она двигалась по прямой: не петляла, не отклонялась в сторону. Вы понимаете, Мейсон, что это означает? Обычный водитель не способен на подобное. Водитель патрульной машины, которого специально обучали подобной езде, — это один вариант. Вторая возможность — за рулем находился член подпольного синдиката, тайно развозящий спиртные напитки или наркотики. Им такое умение просто необходимо, так сказать, профессиональные требования — выруливать по узким переулкам и в потоке машин значительно быстрее, чем обычный водитель, если тот вообще способен на такие трюки.
  — Итак, мы подошли к развязке, — заметил Мейсон.
  — Вы абсолютно правы, — согласился Трэгг. — Вы попросили меня об услуге: поместить эту девушку в отдельную палату. Я пошел вам навстречу. У нее было больше возможностей скрыться из отдельной палаты, чем из общей. Она ею воспользовалась — и исчезла.
  — Я в этом виноват?
  — Черт побери, не знаю. Подождите, пока не услышите кульминацию.
  — Кульминацию?
  — Поскольку она сбежала из больницы, мы заинтересовались ею. Делом занимался транспортный отдел. Они отправились в ресторан Албурга, начали задавать вопросы. Вроде бы Моррис Албург не старался скрывать информацию, но заявил, что практически ничего не знал об этой женщине. Прикидывался дурачком.
  — Продолжайте.
  — Однако наши люди обнаружили сумочку официантки и заглянули внутрь. Там оказался ломбардный билет, полученный в Сиэтле. Ребята связались с коллегами в Сиэтле, объяснили ситуацию и попросили заглянуть в ломбард. Полицейские в Сиэтле сходили, куда требовалось, и выяснили, что по этому билету можно получить кольцо с бриллиантом и двумя маленькими изумрудами. Весьма неплохая вещь. Девушке дали за него сто двадцать пять долларов, а его истинная стоимость — где-то около тысячи.
  — И?
  — И, естественно, полицейские из Сиэтла начали задавать в ломбарде вопросы. Они получили описание девушки, и тут ростовщик вспомнил, что она заключила с ним две сделки одновременно: в один день она заложила и кольцо, и револьвер. У нас не оказалось ломбардного билета на револьвер, так что полиция в ломбарде про него ничего не спрашивала, но о нем вспомнил ростовщик. Он нашел этот револьвер, и на всякий случай полицейские из Сиэтла позвонили нам и сообщили его номер.
  — А дальше?
  — Выяснилось, что этот револьвер принадлежал Бобу Кларемонту. Это тот револьвер, что пропал в ночь убийства, когда кто-то вырвал его из кобуры у Боба, приставил его к виску и нажал на курок, а потом выпустил еще пять оставшихся пуль в мертвое тело и безжалостно выбросил труп, словно куль, из движущейся на скорости машины.
  Трэгг замолчал. Он взглянул на кончик сигары и с удивлением заметил, что она погасла, достал из кармана спичку, зажег о подошву ботинка, поднес к сигаре, затем выкинул спичку в пепельницу, откинулся назад в огромном кожаном кресле и с наслаждением затянулся, очевидно погруженный в свои мысли.
  Мейсон и Делла Стрит переглянулись.
  В кабинете воцарилась тяжелая, зловещая тишина.
  Мейсон затушил сигарету и начал медленно, практически бесшумно, постукивать пальцами по столу.
  Трэгг продолжал курить.
  — Когда вы все это выяснили? — наконец обратился к нему Мейсон.
  — За полчаса до того, как отправился к вам.
  — А чем вы занимались эти полчаса?
  — А вы как думаете, черт побери? Пытался разыскать Албурга.
  — Где находится Албург?
  Трэгг пожал плечами, развел руками и продолжал курить.
  — А зачем вы мне все это рассказали? — поинтересовался Мейсон.
  — Во-первых, вы мне нравитесь. Вам приходилось срезать углы, вам удавалось выпутываться, потому что в тех случаях вы были правы и ваши клиенты невиновны. Если бы вы оказались не правы, вас давно бы притормозили. Вы отстаивали правильную точку зрения. Вы умны. Чертовски умны. Вы логично рассуждаете, и вы борец. Вы полностью выкладываетесь ради своих клиентов… Раньше вам никогда не приходилось участвовать в деле, где убивали полицейского при исполнении служебного долга. Послушайтесь моего совета: не впутывайтесь в подобное. В таких случаях многое может произойти, и вы пострадаете. Серьезно пострадаете.
  Трэгг замолчал и еще раз глубоко затянулся. Затем он снова посмотрел на Мейсона и заявил:
  — Мне нужна шуба.
  Мейсон нахмурился в задумчивости, продолжая постукивать пальцами по столу.
  — Я ее получу? — спросил Трэгг.
  — Дайте мне подумать, — попросил Мейсон.
  — Не торопитесь. Вы не в блошки играете.
  Последовало молчание. Делла Стрит с беспокойством наблюдала за непроницаемым и суровым, как гранит, лицом адвоката.
  Внезапно Мейсон прекратил стучать пальцами по столу.
  — Никаких сомнений в том, что это одна и та же девушка? — обратился он к Трэггу.
  — Конечно, сомнения есть. Здесь ни о чем нельзя говорить с уверенностью. Именно поэтому я хотел лично встретиться с Албургом… Но та девушка, что заложила кольцо, заложила и револьвер Боба Кларемонта. Это не вызывает сомнений.
  — Я одного не могу понять, Трэгг, зачем ей было это делать? Ведь убийца Кларемонта точно знал, что револьвер засвечен. К нему опасно прикасаться, как к раскаленной печке. Это оружие — билет в газовую камеру. Не родился тот адвокат, которому удастся добиться оправдания для человека, у которого обнаружили револьвер Кларемонта.
  — Это вы мне рассказываете?
  — А сколько она получила за револьвер?
  — Восемнадцать долларов, — сообщил Трэгг.
  — В каком он состоянии?
  — В отличном. В том же, что и в день, когда Боб Кларемонт поцеловал жену и детей и в последний раз пристегнул кобуру.
  — Но убийца не может быть настолько глуп, Трэгг, — заметил Мейсон.
  — Убийца оказался настолько глуп. Я вам еще кое-что скажу, Мейсон. С револьверов трудно снимать отпечатки пальцев. Не обманывайтесь тем, что пишут в детективных романах. В девяноста пяти случаях из ста на них не оказывается ни одного пригодного для идентификации отпечатка. Но на этом нам удалось обнаружить один. Оружие лежало где-то в мокром месте, и до корпуса кто-то дотронулся. Там образовалась ржавчина.
  — Вы знаете, кому принадлежит отпечаток?
  — Это правый указательный палец Томаса Седжвика.
  Мейсон резко повернулся к Делле Стрит.
  — Что ты сделала с шубой, Делла? — спросил он.
  — Отнесла в безопасное место.
  — Куда?
  — В камеру хранения меховых изделий.
  — Где квитанция?
  — У меня в сумочке.
  — Отдай ее лейтенанту Трэггу.
  Делла Стрит открыла сумочку, вынула оттуда голубой листок и протянула Трэггу.
  Лейтенант встал, стряхнул пепел с сигары и сказал одно слово:
  — Спасибо.
  — Секундочку, — остановил его Мейсон. — Нам нужна расписка.
  — Выпишите ее, — попросил Трэгг Деллу Стрит.
  — Пожалуйста, дайте мне квитанцию.
  Трэгг вернул Делле Стрит листок, и она быстро отпечатала на пишущей бумаге текст, вынула страницу и протянула Трэггу.
  Лейтенант вставил сигару в уголок рта таким образом, чтобы дым не застилал глаза, нагнулся и нацарапал внизу свою подпись.
  Он какое-то время стоял молча, раздумывая, потом достал из кармана фотографию, прикрепленную на бристольский картон, на которой было изображено молодое мужское лицо с умными глазами, с твердой линией губ, не злых и не жестоких, с волевым подбородком, прямым носом и красивой формы лбом, окаймленным черными вьющимися волосами.
  — Симпатичный, — заметил Мейсон.
  — Очень ничего! — воскликнула Делла Стрит. — Кто это?
  — Его больше нет. Взгляните на эту целенаправленность во взгляде, честное лицо… Наверное, я становлюсь слишком сентиментальным для полицейского.
  — Боб Кларемонт? — догадался Мейсон.
  — Боб Кларемонт, — кивнул Трэгг и вышел из кабинета.
  Глава 6
  В половине десятого Мейсон заглянул в Детективное агентство Дрейка.
  — Что нового, Пол? — поинтересовался он.
  — Пока ничего, — ответил сыщик.
  — О Файетте что-нибудь разузнал?
  — С уверенностью утверждать не могу, но пять лет назад какого-то Джорджа Файетта арестовали за то, что он держал тотализатор. Возможно, это один и тот же человек.
  — Не исключено. И что тогда произошло?
  — Ничего.
  — То есть как ничего?
  — А так. Его арестовали, предъявили обвинение, освободили под залог. Дело просто растворилось в воздухе.
  — А залог на какую сумму?
  — Сто долларов, — усмехнулся Дрейк.
  — Похоже на фальшивку, — заметил Мейсон.
  — Скорее всего.
  — Ты выяснил, где он живет и все в таком роде?
  — Нет. Пока скажу только, что он работал брокером по закладным. Ну, например, у него есть собственность стоимостью двадцать тысяч долларов. Он закладывает ее на двадцать пять, а потом выписывает обязательства еще на сто тысяч, представляя все ту же собственность в качестве обеспечения.
  — Ты в состоянии это доказать?
  — Нет, черт побери. Ты давал мне задание разузнать, кто такой Файетт. Если ты хочешь, чтобы я разоблачил шайку, занимающуюся операциями с облигациями и закладными, то мне требуется по крайней мере пять помощников, девять телохранителей и склад оружия. А тебе я советую соорудить для себя погреб, в каких обычно укрываются от урагана. Это только в общем и целом.
  — Я понял. Я надеялся, что мне позвонит Моррис Албург. Я написал ему письмо и отправил с посыльным. Он передал его кассиру ресторана. Я приложил для нее записку с просьбой передать послание Моррису, если он позвонит.
  — И что ты написал, Перри?
  — Много всего. Во-первых, чтобы он нашел меня в любое время дня и ночи. Сообщил твой номер и велел звонить сюда, если меня нет в конторе. Особо подчеркнул, чтобы связался со мной, как только прочтет письмо, независимо от того, в какое время… Я позвоню от тебя, Пол?
  Дрейк кивнул.
  Мейсон поднял трубку и сообщил оператору Дрейка номер телефона в ресторане Морриса Албурга. Когда на другом конце провода ответили, Мейсон попросил:
  — Позовите, пожалуйста, мистера Албурга.
  — Его нет на месте.
  — Это говорит Перри Мейсон. Когда он вернется?
  — Я не знаю, мистер Мейсон.
  — Тогда позовите, пожалуйста, кассира.
  — Минутку.
  Когда в трубке послышался другой женский голос, Мейсон сказал:
  — Это Перри Мейсон, адвокат. Я оставил у вас письмо для мистера Албурга. То есть я отправил его с посыльным и приложил записку, что если мистер Албург свяжется с вами, то…
  — Да, мистер Мейсон. Я думаю, оно у него.
  — Что?
  — Письмо.
  — Он заходил?
  — Нет. Он… Понимаете, его сегодня не будет. Он позвонил и… его спрашивали уже несколько человек.
  — Несколько человек? — уточнил Мейсон.
  — Несколько. Они и сейчас находятся здесь.
  — Я все понял.
  — Я передала ему, что его ищет довольно много людей, а также что у меня для него лежит письмо от вас, видимо очень важное. Он велел мне немедленно брать такси и оставить письмо в определенном баре. А он его потом заберет.
  — Он не уточнял, в какое время он его заберет?
  — Нет.
  — Если еще раз услышите его, спросите, дошло ли до него письмо. Объясните, что это самый важный шаг для него в настоящий момент. Пусть прочитает и свяжется со мной.
  — Хорошо, мистер Мейсон.
  — И еще одно. Когда вы заканчиваете работу?
  — В час.
  — Где вы живете? Какой у вас номер телефона?
  — Мистер Мейсон!
  — Не дурите. Это важно. Так какой номер?
  — Эксфорд триста девяносто восемь двадцать семь.
  Мейсон записал цифры.
  — Возможно, мне придется вам позвонить. Обязательно передайте Моррису, чтобы связался со мной. До свидания.
  Мейсон повесил трубку и повернулся к Полу Дрейку.
  — Моррис Албург будет звонить мне по твоему номеру, Пол. Как только он объявится, я хочу, чтобы твой оператор коммутатора набрала номер моей квартиры, тот, что нигде не зарегистрирован, и перевела звонок на него. Она в состоянии это сделать?
  — Конечно.
  — Объясни оператору, что это крайне важно. Надо обеспечить, чтобы никаких проблем со связью не возникло.
  — А когда он будет звонить, Перри?
  — Сегодня ночью, я надеюсь. Может, сейчас. В любую минуту.
  — Когда ты собираешься домой?
  — Уже ухожу.
  — Я сам закругляюсь на сегодня. У меня новый ночной оператор коммутатора, но она вполне компетентна. Она заступает в полночь. А сейчас работает просто волшебница. Я прослежу, чтобы они обе были готовы. Звонок сразу же переведут на твой номер, как только он поступит.
  — Прекрасно. Я пошел.
  — Вместе спустимся на лифте, — предложил Дрейк.
  Сыщик остановился по пути у коммутатора, чтобы передать указания Мейсона оператору, а потом они отправились на автомобильную стоянку.
  — Ты хочешь, чтобы я занимался делом Файетта, не жалея сил и средств? — уточнил Дрейк.
  — Да, — кивнул Мейсон. — Проверь все, что возможно. Если у тебя есть люди, крутящиеся в соответствующих кругах, они, не исключено, слышали что-то о нем.
  — Если он вообще в городе, то завтра я дам тебе ответ, в особенности если речь идет о том Файетте, которого арестовывали пять лет назад… Пока, Перри.
  — Пол, ты уверен, что интересующий меня звонок смогут перевести на мой номер?
  — Конечно. Обычное дело. Мои операторы будут его ждать.
  Заводя машину, Мейсон взглянул на часы: без восемнадцати десять.
  В десять адвокат уже открыл дверь своей квартиры и попытался углубиться в чтение журнала. Без четверти одиннадцать он начал ходить из угла в угол, раздраженно нахмурившись. В десять минут двенадцатого он решил почитать книгу. В половине двенадцатого он положил книгу на место, разделся и лег в постель. В течение часа заснуть ему не удавалось. Потом он несколько раз просыпался, но в конце концов усталость взяла свое.
  Его разбудил звонок. На третьем звонке адвокат проснулся и протянул руку к аппарату.
  — Алло! — сказал он в трубку.
  На другом конце провода послышался резкий женский голос:
  — Мистер Мейсон, простите за беспокойство, но вы сами дали подобные указания.
  — О да, это контора Дрейка?
  — Все правильно. Вас спрашивает мистер Албург. Он говорит, что звонит по поводу письма.
  — Соедините меня с ним. Вы в состоянии перевести звонок на мой номер?
  — Да, сэр. Секундочку. Я сейчас все сделаю.
  Мейсон услышал щелчок, а потом голос Албурга.
  — Привет, Моррис, — несколько раздраженно поздоровался Мейсон. — За это вам придется выложить немалую сумму. Почему, черт побери, вы раньше со мной не связались?
  Голос владельца ресторана звучал натянуто и хрипло:
  — Я не мог.
  — Почему?
  — Я не могу вам сказать.
  — Ладно. Вы наконец собрались мне позвонить. В чем дело? Что лежит в основе всей этой истории? Все произошло так, как вы мне описали, или вы были знакомы с…
  — Никаких имен, пожалуйста, — перебил Албург.
  — О господи! — воскликнул Мейсон. — Почему вы не выбрали место, откуда в состоянии нормально разговаривать? Отправляйтесь к другому аппарату. Мне нужно выяснить всю правду. Я…
  — Послушайте, Мейсон, — снова перебил его Албург. — Я попал в беду. Возникла масса проблем. Вы мне очень нужны. Я заплачу вам столько, сколько потребуется. Я глубоко завяз. Я все вам объясню при личной встрече.
  — А когда она состоится?
  — Как только вы сюда приедете.
  — Как только я куда-то приеду?! — раздраженно воскликнул Мейсон.
  — Да, — ответил Албург. — Мне нужно, чтобы вы были здесь.
  — Если уж это так важно, то я встречусь с вами у себя на квартире. Если нет, то приходите ко мне в кабинет завтра в половине десятого. Однако…
  — Послушайте, — снова заговорил Албург тихим голосом, полным страха, — все обстоит просто ужасно. Дело отвратительно. Мне необходимо увидеться с вами. Нам нужно серьезно поговорить. Я не поеду к вам на квартиру. Я не поеду к вам в контору. Я никуда не поеду. Я не выйду из этой комнаты. Вместо этого я прошу вас немедленно примчаться сюда. Вы должны приехать! Я написал вам письмо еще до того, как вы отправили мне свое. В мое письмо вложен чек на тысячу долларов. Это только аванс. Вы получите больше. Я прекрасно вам заплачу.
  — Почему вы не можете выйти из комнаты?
  — Я засветился.
  — Почему дело не может подождать до утра, когда я появлюсь в конторе?
  — Не исключено, что завтра меня здесь уже не будет.
  — Ладно, — устало сказал Мейсон. — Если бы вы с самого начала мне честно все рассказали, что стоит за этим делом, вы бы не оказались в такой переделке.
  — Я завяз еще до того, как встретился с вами, Мейсон.
  — Где вы находитесь?
  — В гостинице «Кеймонт», в семьсот двадцать первом номере. Это далеко не первоклассная гостиница. Это притон. Не останавливайтесь у портье. Проходите мимо, словно снимаете здесь номер. Ни с кем не разговаривайте. Садитесь в лифт, поднимайтесь на седьмой этаж, ищите семьсот двадцать первый номер. Дверь не заперта. Я вас жду.
  — Хорошо.
  — И, Мейсон…
  — Да?
  — Постарайтесь побыстрее, ладно?
  — Ладно. Выезжаю.
  Адвокат повесил трубку, скинул одеяло, позвонил в гараж, чтобы его машину подогнали к выходу и оставили с заведенным мотором, провел рукой по выступившей за ночь щетине, натянул одежду, быстро завязал галстук, двинулся к двери, потом вернулся назад за пальто, еще раз позвонил в гараж, чтобы удостовериться, что все в порядке с машиной, и направился к лифту.
  Ночной сторож удивленно посмотрел на адвоката.
  — Что-то случилось, мистер Мейсон? — поинтересовался он.
  — Да, — кивнул адвокат.
  Он взглянул на часы над столом, за которым сидел сторож. Они показывали пятнадцать минут третьего.
  Мейсон посмотрел на наручные часы, чтобы удостовериться, что они показывают то же время, что и настенные в холле, и бросился к выходу. Он вышел на прохладный свежий ночной воздух.
  Служащий гаража, работавший в ночную смену, сидел за рулем машины Мейсона, припаркованной у края тротуара. Он кивнул адвокату, открыл дверцу и вылез из автомобиля.
  Мейсон опустился на водительское место. Печка уже достаточно хорошо прогрела кабину.
  — Огромное спасибо, Джейк, — поблагодарил Мейсон.
  — Не за что, сэр.
  Адвокат заметил, что в машине залит полный бак.
  Служащий гаража проследил за направлением взгляда Мейсона и объяснил:
  — Когда вы вернулись вчера вечером, я обратил внимание, что бензина практически не осталось, и заполнил бак. Вы говорили мне, чтобы я следил за этим.
  — Отлично. Я никогда не знаю, когда мне придется внезапно сорваться с места.
  — Похоже, что сейчас — один из таких случаев.
  — Да, — кивнул Мейсон.
  Адвокат захлопнул дверцу и нажал на газ.
  Дорога до гостиницы «Кеймонт» заняла пятнадцать минут. В этот ранний час перед зданием оказалось много мест для парковки. Мейсон затормозил, запер машину и вошел в холл.
  Гостиница была старой, с просиженными креслами и затхлой атмосферой. После свежести ночи Мейсон особенно сильно почувствовал спертый воздух, отдающий плесенью. Ровный ряд пустых кресел казался безнадежно неуместным. Наверное, их следовало заполнить жалкими убогими стариками, читающими газеты или просто смотрящими в никуда, — это очень сочеталось бы с атмосферой гостиницы.
  Портье поднял голову при появлении Мейсона и провожал его глазами, пока адвокат не дошел до лифта.
  — Вы хотите с кем-то встретиться? — спросил портье, когда Мейсон нажал кнопку вызова лифта.
  — Со мной.
  — Вы имеете в виду…
  — Да.
  — Вы здесь проживаете?
  — Конечно. И разбудите меня утром в половине восьмого… Нет, минутку, мне вначале надо сделать несколько звонков. Я поднимусь к себе в номер, а потом позвоню вам и сообщу, в какое время меня разбудить. Возможно, мне удастся поспать подольше, чем до половины восьмого.
  Кабина остановилась. Мейсон открыл дверцу. Ночью лифт работал на автомате, без лифтера. Мейсон нажал последнюю кнопку — восьмого этажа. Казалось, что путь наверх продолжался бесконечно, но наконец кабина остановилась.
  Мейсон вышел, захлопнул за собой дверцу и направился к красной лампочке, указывающей, что там находится лестница. Адвокат спустился на седьмой этаж, нашел семьсот двадцать первый номер и тихо постучал.
  Ответа не последовало.
  Мейсон подождал несколько секунд, затем снова постучал, на этот раз громче и дольше.
  Ответа все равно не последовало. Из комнаты не доносилось никаких звуков.
  Мейсон взялся за ручку. Она повернулась: дверь оказалась не заперта. Свет горел.
  Стоя в коридоре, Мейсон толкнул дверь ногой. Она широко распахнулась.
  Комната была пуста, однако ее явно не так давно покинули: в воздухе оставался запах только что выкуренного табака.
  Мейсон осторожно переступил через порог.
  Адвокат увидел стандартный дешевый номер: тонкий ковер, по которому ходили от входа, вокруг кровати и к окну так, что протоптали дорожку, умывальник и зеркало в углу, половик перед которым протерли чуть ли не до пола.
  Мейсон быстро обвел взглядом комнату.
  В углу стояло кресло, обитое искусственной кожей, два кухонных стула с прямыми спинками и плетеными сиденьями, квадратный столик, который, видимо, изначально планировался для кувшина с водой и таза, пока в гостиницу не провели водопровод.
  Оставив дверь в коридор открытой, Мейсон осторожно сделал два шага внутрь, быстро заглянул за дверь, чтобы проверить, не стоит ли там кто-нибудь. Еще за одной дверью открывался стенной шкаф. За третьей — унитаз и душ, втиснутые в пространство, не превышающее размер среднего шкафа.
  Удостоверившись, что комната пуста, Мейсон закрыл дверь в коридор. На этот раз он более внимательно осмотрел номер.
  Он освещался красноватым светом, идущим из-под стеклянного абажура в центре помещения. Абажур висел на цепи, окрашенной под бронзу, через которую к единственной лампочке бежали провода.
  На железной кровати лежал тонкий матрац, аккуратно покрытый белым отутюженным, но видавшим виды покрывалом. Над изголовьем висел ночник.
  Мейсон заметил вдавленность у подушки: там определенно кто-то сидел. Еще одна впадина осталась в центре.
  Адвокат остановился у кровати, чтобы получше рассмотреть вторую вдавленность.
  Становилось ясно, что кто-то бросил револьвер на середину кровати. Потом его забрали, но оружие оставило вполне определенный отпечаток на белом покрывале.
  Внезапно внимание Мейсона привлекло что-то золотистое, переливающееся на свету. Он наклонился и поднял тюбик губной помады.
  Помада в нем практически закончилась. По оставшемуся на помаде следу можно было сделать вывод, что ею скорее что-то писали по шероховатой поверхности.
  Адвокат тщательно осмотрел всю комнату, еще раз изучил помаду, затем перевернул квадратный столик. На внутренней стороне помадой было выведено:
  «Мейсон помоги 262 Т 3 С 15 Л».
  Мейсон стоял, изучая послание, когда внезапно уловил легкий скрипящий звук, идущий с противоположной стороны комнаты. Ручка дверцы медленно поворачивалась.
  Мейсон быстро засунул помаду в боковой карман пальто, поставил столик на место и принял задумчивый вид, доставая сигарету из кармана. Дверь медленно и осторожно открылась.
  На пороге стояла женщина лет двадцати пяти, с хорошей фигурой, черными, как смоль, волосами, огромными темными глазами, кожей оливкового цвета, на фоне которой ярко выделялась розовая помада на губах.
  Она резко отпрянула, вдохнув воздух и чуть не закричав.
  Мейсон спокойно смотрел на нее уверенным взглядом, не произнося ни слова.
  Женщина помедлила в дверях, потом вошла в комнату.
  — Вы… Кто вы? — спросила она.
  — Это ваша комната? — ответил Мейсон вопросом на вопрос.
  — Я… я пришла сюда, чтобы встретиться с одним человеком. Кто вы?
  — Я пришел сюда, чтобы встретиться с одним человеком. Кто вы? — повторил Мейсон слова женщины.
  — Я… я не должна называть вам свое имя.
  Не отводя от нее глаз, Мейсон представился:
  — Меня зовут Перри Мейсон. Я адвокат. Я приехал сюда, чтобы увидеться с клиентом. Клиент сообщил мне, что снял этот номер. А теперь скажите мне, кого вы планировали здесь найти?
  — О, слава богу! — воскликнула женщина. — Это вы — мистер Мейсон! А где Моррис? Я — Дикси Дайтон. Я пришла сюда, чтобы встретиться с Моррисом Албургом. Он позвонил мне и сообщил, что вы согласились приехать, но он сказал, что тоже будет здесь. Он хотел попросить вас представлять меня, так что я намерена честно…
  Мейсон сел и показал ей рукой на стул.
  — Минутку, — перебил он, — все может оказаться не так просто.
  — Что вы имеете в виду?
  — Во-первых, у вас могло сложиться ложное представление о том, что мистер Албург желал мне сказать.
  — Это не так, мистер Мейсон. Я точно знаю, чего он хотел. Правда, мистер Мейсон. Все именно так и есть.
  — Во-вторых, — продолжал адвокат, — независимо от того, кто что говорит, я, не исключено, откажусь представлять вас.
  — Почему? Моррис… Мистер Албург заплатит вам столько, сколько потребуется.
  — Почему вы так думаете?
  — Он мне обещал.
  — Возможно, вы в чем-то виновны.
  — Мистер Мейсон, не позволяйте никому вводить вас в заблуждение.
  — Пытаюсь. Но я вынужден выбирать клиентов. Я просто физически не могу согласиться на выполнение всей предлагаемой мне работы. Мне необходимо знать факты дела до того, как я приму на себя какие-то обязательства. Я очень часто отказываюсь от того, за что меня просят взяться.
  Она встала перед ним на колени.
  — Мистер Мейсон, если бы вы только знали, что произошло, если бы вы только знали, против чего мне приходится бороться!
  Адвокат молчал.
  — Мистер Мейсон, скажите мне, что вам известно. Что вам говорил мистер Албург?
  — Не очень многое.
  — Хорошо, мистер Мейсон, я открою вам всю правду. Я объясню вам факты дела.
  — Не исключено, что я не вправе слушать вас. В настоящий момент я не вправе получать от вас какую-либо конфиденциальную информацию. Если вы откроете мне что-либо, я не могу рассматривать это как конфиденциальное сообщение, сделанное клиентом адвокату.
  — Да не осторожничайте вы до такой степени! — воскликнула она. — Зачем нам с вами устраивать сейчас словесную перепалку? Давайте перейдем к сути.
  Она взяла его руку в свою.
  — Наверное, я страшно импульсивна, вы явно считаете меня идиоткой, но я попала в страшную переделку, мистер Мейсон, и вы должны помочь мне выбраться.
  — Я уже объяснил вам, что не имею права с вами разговаривать. Я предпочел бы слушать вас после того, как встречусь с Моррисом Албургом. Мне нужно точно определить свою позицию перед тем, как…
  — О, мистер Мейсон, — застонала она. — Пожалуйста… Я выложу вам свои карты на стол.
  — В настоящий момент я не могу позволить вам даже это, — заметил адвокат.
  Несколько минут она сидела молча, задумавшись, все еще продолжая держать его руку. Внезапно она сильно сжала ее и заявила:
  — Вы столько значите для меня, мистер Мейсон! Я просто не могу выразить, как я рада, что именно вы работаете по этому делу.
  — Я по нему не работаю.
  Смеясь, она с вызовом встретилась с ним взглядом и добавила:
  — Пока.
  — Пока, — улыбнулся Мейсон.
  — А вы очень дотошный адвокат.
  — Жизнь заставляет.
  Она легко поцеловала тыльную сторону его ладони.
  — Пока это послужит авансом, — сказала она. — Оставайтесь здесь. Пойду попытаюсь как-то связаться с Моррисом Албургом. Ждите, и через пятнадцать минут я вернусь вместе с ним. Тогда мы перейдем к делу.
  Она быстро пересекла комнату, открыла дверь и исчезла.
  Мейсон мгновенно встал со стула, бросился к телефону и набрал номер квартиры Пола Дрейка, не значащийся ни в каких справочниках.
  Прошло несколько минут, прежде чем Мейсон услышал сонный голос детектива на другом конце провода.
  — Просыпайся, Пол, — велел адвокат. — Это важно. Быстро просыпайся.
  — О господи, опять ты, — пробурчал Дрейк заплетающимся языком. — Каждый раз, как только я собираюсь как следует выспаться…
  — Забудь о сне, — требовательным тоном заявил Мейсон. — Немедленно приходи в себя. Я нахожусь в гостинице «Кеймонт», в семьсот двадцать первом номере. Со мной жгучая брюнетка, рост пять футов два дюйма, весит сто пятнадцать фунтов, лет двадцать пять — двадцать шесть, оливковый цвет лица, большие круглые глаза, яркие губы… то есть она была со мной в комнате пару минут назад и…
  — Мои поздравления, — перебил Пол. — Ты зря времени не теряешь.
  — Хватит шутить, — резко оборвал его Мейсон. — Немедленно пришли сюда нескольких своих людей… Во-первых, я хочу, чтобы в первоначальный контакт вступила женщина-оперативница. Она должна ждать в коридоре, когда описанная мной девушка выйдет из номера. Тебе придется действовать быстро, Пол. Твоя сотрудница покажет твоим людям, которые будут ждать снаружи, за кем следить. Необходимо установить за ней наблюдение и выяснить, куда она отправится.
  — Перри, у тебя есть сердце? — взмолился Дрейк. — Три часа ночи! Боже праведный, я не фокусник, чтобы вытаскивать людей из шляпы. Мне потребуется по крайней мере час или два, чтобы прислать кого-то к тебе. Ведь нужно поднять их с постели, им требуется одеться, добраться до гостиницы…
  — Кто сейчас находится у тебя в агентстве? — перебил Мейсон.
  — Минимальное количество сотрудников, необходимое, чтобы контора функционировала: оператор коммутатора, ночной менеджер, и я обычно оставляю одного человека…
  — На коммутаторе мужчина или женщина?
  — Женщина.
  — Компетентная?
  — Очень.
  — Вызывай ее, — приказал Мейсон. — Пусть на час отключит коммутатор. В это время поступает мало звонков, не думаю, что ты лишишься работы. Прикажи ей ехать сюда. Немедленно связывайся с ней. У нас всего несколько минут, так что поторопись. Если нужно, закрывай контору на час, но обеспечь «хвост» за интересующей меня девушкой, как только она выйдет из гостиницы.
  Не дожидаясь протестов Дрейка, Мейсон бросил трубку на рычаг и вернулся к стулу, на котором сидел.
  Он достал белый платок из кармана и вытер кончиком помаду с тыльной стороны ладони, затем перевернул стол и другим кончиком вытер немного помады, которой была сделана надпись.
  Адвокат поставил стол в изначальное положение, вынул из кармана тюбик золотистого цвета и осторожно провел по третьему кончику платка. Потом авторучкой написал у разных образцов цифры «1», «2» и «3», свернул платок, сунул обратно в карман и стал ждать.
  Ему пришлось долго сидеть в одиночестве.
  Вначале Мейсон наблюдал за движением минутной стрелки наручных часов, считая минуты и надеясь, что пройдет достаточно времени до возвращения девушки для того, чтобы оперативники Дрейка успели заступить на работу. Через пятнадцать минут адвокат раздраженно нахмурился и начал ходить из угла в угол. Конечно, нельзя было исключать вариант, что его просто надули или, хитро обманув, постарались на время вывести из игры, заставив бездействовать в критический момент.
  Мейсон не сомневался, что ему домой звонил именно Моррис Албург. Адвокат пришел на место встречи, назначенное самим Албургом. Оставалось два варианта — или ждать дальнейшего развития событий, или возвращаться домой.
  Внезапно и без каких-либо предупреждений повернули дверную ручку. Дверь торопливо распахнулась, и на пороге появилась брюнетка. Ее щеки раскраснелись, глаза горели от возбуждения. Очевидно, она очень торопилась.
  Она сразу же расслабилась при виде Мейсона.
  — Слава богу, вы еще здесь! — воскликнула она. — Я так боялась, что вы не поверите и не станете ждать!
  Мейсон приподнял брови в немом вопросе.
  — Я не планировала так долго задерживаться. Я не могла быть уверена, что застану вас.
  — Да, я уже собирался уходить. В чем дело?
  — Мне требовалось встретиться с Моррисом. Вот в этом вся проблема. Мне было просто необходимо с ним увидеться.
  — И вы с ним увиделись?
  — Да. У меня для вас письмо.
  Она засунула руку в лифчик, достала сложенный листок бумаги, быстро пересекла комнату и протянула записку Мейсону.
  — Вот, прочитайте.
  Письмо оказалось отпечатанным на машинке.
  «Мистер Мейсон!
  Дикси сообщила мне, что Вы приехали в гостиницу, но отказываетесь с ней разговаривать, требуя моего подтверждения, что все нормально.
  Я же Вам все сказал по телефону. Я объяснил, что послал Вам письмо, в которое вложен чек — Ваш предварительный гонорар. Я хочу, чтобы Вы представляли меня и Дикси. Это страшная неразбериха. Дикси Вам все подробно расскажет.
  Я прошу Вас относиться к Дикси, которая передаст Вам эту записку, точно так же, как ко мне. Она — Ваша клиентка. Я обратился к Вам за помощью, потому что мне эта помощь необходима. Она для меня чрезвычайно важна, причем немедленно. Я надеялся, что смогу в этом гостиничном номере дождаться Вашего приезда, но потребовалось, чтобы я срочно уехал: возник один аспект по этому делу, с которым я должен разобраться сам. Я не смею описать Вам, что он собой представляет, потому что не считаю себя имеющим право ставить Вас в неудобное положение.
  А теперь, пожалуйста, начинайте действовать и помогите нам выбраться из этой неразберихи. Вам заплатят, причем очень хорошо.
  Текст письма был отпечатан на пишущей машинке, а подпись в конце нацарапана карандашом. Возможно, рукой Морриса Албурга. Мейсон попытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь, как расписывается Албург, но ему не пришел на ум ни один случай, когда бы ему приходилось с этим сталкиваться.
  — Теперь наконец мы сможем переговорить, — заявила девушка уверенным тоном.
  Мейсон молчал.
  — Ну? Сможем, не так ли?
  — Я хочу знать, почему здесь нет Морриса, — сказал Мейсон. — Он обещал встретиться со мной в этом номере.
  — Но ему пришлось изменить свои планы.
  — Почему?
  — Он занят одним крайне важным делом.
  — Каким?
  — Защищает меня. А также себя. — Она отодвинула стул, села и обратилась к адвокату: — Мистер Мейсон, когда один человек может убить другого и его действия считаются оправданными?
  — В случае самообороны.
  — То есть следует ждать, пока другой не станет в тебя стрелять?
  — Следует ждать, пока на тебя не нападут, или до возникновения такой ситуации, при которой любой разумный человек посчитает, что ему угрожает серьезная опасность или смерть.
  — И тогда он может стрелять?
  Мейсон кивнул.
  — Я описал вам положения закона, касающиеся самообороны, — в общем и целом. Однако существует масса оговорок и ограничений о том, что человек должен отступить, и о том, кто изначально спровоцировал конфликт.
  — Предположим, вам известно, что за вами охотится хладнокровный, опытный, знающий свое дело убийца, который поставил своей целью вас уничтожить. У вас есть право первым его прикончить?
  — При обстоятельствах, которые я вам описал, — ответил Мейсон.
  — Я знаю. Но, предположим, вам известно, что человек собирается вас убить и охотится за вами. Он следит за вашим домом, сидя в машине и держа на коленях автомат, а вам удается выскользнуть через черный ход таким образом, чтобы он вас не заметил. Разве в таком случае вы не имеете права прострелить ему голову и быть оправданным?
  Мейсон покачал головой.
  — Почему нет?
  — Потому что в такой ситуации у вас была возможность позвонить в полицию и попросить у них защиты.
  Она усмехнулась с упреком в голосе:
  — Просить у полиции защиты от человека, которого я имею в виду, это все равно что просить их защитить тебя от оспы или чумы… Этот человек просто проскользнет сквозь пальцы полиции — ему это не составит труда, — а ты окажешься трупом еще до наступления утра.
  — Вы просили меня объяснить вам пункты закона. Я это сделал. Я не пишу законы. Я их изучаю.
  — Моррис сказал мне то же самое, но я ему не поверила. Мне это кажется несправедливым. Но он, как и вы, утверждал, что таков закон, а поэтому вы не одобрите то, чем он занимается.
  — А чем он занимается?
  — Вы слышали когда-нибудь о Джордже Файетте?
  — Вы его знаете? Я хотел бы кое-что о нем выяснить.
  Она горько засмеялась.
  — Много людей хотели бы что-нибудь о нем выяснить. Он — убийца.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — А в настоящий момент он пытается прикончить Морриса и меня.
  — Почему?
  — Это как раз то, что мне требуется разузнать. Я предполагаю, потому, что я — возлюбленная Тома Седжвика.
  — А кто такой Седжвик?
  — Его разыскивает полиция. Пытаются повесить на него убийство.
  — Так что вас и Морриса Албурга пытаются убить?
  — Все правильно.
  — Почему? Не вижу смысла.
  — Судя по вашему поведению, вы мне не верите.
  — Очень возможно.
  — Послушайте, нельзя спорить с фактами. Файетт пытался пристрелить меня в том переулке, что проходит за рестораном Албурга.
  — А что конкретно тогда произошло? — поинтересовался Мейсон.
  — Файетт следил за мной, пытаясь отправить на тот свет. Он вошел в ресторан с единственной целью: напугать меня, чтобы я бросилась бежать. Он, естественно, предполагал, что я воспользуюсь черным ходом. Если бы я хоть чуть-чуть подумала, я поняла бы, чего он добивается. Даже с влиянием, деньгами и наглостью Файетта нельзя рассчитывать застрелить женщину в переполненном ресторане, а потом просто взять и уйти. Однако ему приходилось совершать подобное и выходить сухим из воды. Невозможно рационально мыслить, если на тебя смотрит Джордж Файетт. Это схоже с тем, как кладешь руку на камень и замечаешь, что рядом колечком свернулась змея.
  — Продолжайте, — подбодрил Мейсон, когда она замолчала. — Мне нужно знать, что конкретно произошло.
  — Я вылетела из ресторана. А Файетт как раз этого и хотел. В машине меня поджидал его сообщник. Файетт спокойно с невинным видом сидел за столиком и притворялся, что наслаждается ужином. А я сломя голову кинулась в подстроенную им ловушку.
  — А что произошло, когда вы оказались в переулке?
  — Сообщник Файетта пытался заставить меня сесть к нему в машину. Я оказалась настолько перепугана, что бросилась бежать дальше. Это, видимо, нарушило их планы. Им просто не пришло в голову, что я не сожмусь, как гармошка, и не сяду в машину, как хорошая маленькая девочка. Я сделала то, чего никто не предполагал. Я понеслась дальше по переулку. Когда сообщник Файетта сообразил, что надо стрелять, я уже покинула линию огня. Он нажал на газ, чтобы догнать меня, машина дернулась, в результате чего дверца захлопнулась. Он выстрелил во второй раз, но пуля прошла сквозь дверцу. К тому времени я уже неслась в панике и подбегала к оживленной улице, ничего не соображая. Я вылетела прямо под колеса движущегося автомобиля. В общем, это все. Я пришла в сознание в больнице и поняла, что о моем местонахождении сообщат в газетах или его будет несложно выяснить через справочное, так что Файетту не составит труда до меня добраться. Я встала с постели и обследовала палату, в которую меня поместили. Я нашла в шкафу свои вещи. Меня все еще покачивало из стороны в сторону, но я все равно оделась и сбежала из больницы. Естественно, я сразу же связалась с Моррисом.
  — А что сделал Моррис?
  — Нашел мне кое-какую одежду и предоставил шанс скрыться… Но, конечно, Моррис сам очень расстроился, потому что понял, что Файетт одновременно охотится и за ним.
  — Так что сейчас Албург предпринимает шаги, чтобы избавиться от Файетта?
  — Скорее всего, мне не следовало вам этого говорить. И я не произнесу этих слов. Я просто заявляю вам, что в настоящий момент Моррис занят делом крайней важности и у него нет возможности связаться с вами, пока… в общем, в течение следующих трех или четырех часов, но он написал вам эту записку, чтобы вы понимали ситуацию.
  — Хорошо, что вы от меня хотите?
  — Мне довольно сложно ответить на этот вопрос. Вы, в общем-то, не особо рветесь к сотрудничеству. Вы до сих пор относитесь ко мне с подозрением.
  — Вы меня обвиняете в этом?
  — Да.
  Мейсон расхохотался.
  — Моррис написал вам записку, не так ли? — спросила она.
  — Нет.
  — Что вы хотите сказать?
  — Подпись внизу — какие-то неразборчивые каракули. Я не уверен, что она сделана его рукой. Я не знаю, как он подписывается.
  — Это его подпись. Он при мне расписывался.
  — Но тем не менее это непонятная загогулина.
  — Он очень торопился. Его голова была занята другим.
  — Письмо напечатано. Он бы с большей легкостью написал его от руки, чем отстукивал на машинке. К тому же от руки получилось бы быстрее.
  — Откуда вы знаете? Может, он быстрее печатает, чем пишет.
  — Не дурите. Это письмо отпечатано не профессионально, а двумя пальцами.
  — Не исключено, что мистер Албург находился в таком месте, где не мог писать. Предположим, он скрывается. Он сказал кому-то, что именно хочет написать, этот кто-то отпечатал нужный текст на машинке, а потом отнес мистеру Албургу на подпись.
  — Или нацарапал свой собственный вариант подписи мистера Албурга, — добавил Мейсон.
  — О, вы, адвокаты, всегда подозреваете всех и вся! — воскликнула девушка. — Мне тошно от вас.
  — Простите, но я не могу представлять Морриса Албурга до тех пор, пока не узнаю о вас значительно больше, чем в настоящий момент. У вас есть с собой водительское удостоверение?
  — Нет. Но ведь мистер Албург идентифицировал меня этим письмом.
  — Но само письмо идентифицировать некому, — заметил Мейсон.
  — О, черт побери! Я предупреждала Морриса, что вы окажетесь именно таким. Наверное, вам придется лично встретиться с Моррисом, чтобы он сказал вам, что я — Дикси Дайтон, что вы меня представляете, что я должна показать родинку на левом бедре, а затем принести банковскую гарантию… Хорошо, я постараюсь доставить сюда мистера Албурга, но это окажется очень опасным. Если он первым не доберется до Файетта, тот убьет Морриса! Но вам-то наплевать! Это все ваш адвокатский скептицизм! Если вашего клиента прикончат, пока он пытается сюда добраться, чтобы идентифицировать меня, вы будете знать, кого винить в его смерти. Ладно, ждите здесь.
  — Если вам удастся встретиться с Моррисом Албургом, передайте ему, чтобы он немедленно связался со мной, до того, как он начнет разбираться с Файеттом или кем-то еще. Скажите ему, что я жду его здесь и объясню ему, как выпутаться из сложившейся ситуации.
  Она стояла у двери, держась за ручку, и горящими глазами смотрела на Мейсона через плечо.
  — Значит, вот чего вы хотите, — с упреком в голосе заявила она. — Мне очень жаль, что я открылась вам и столько всего рассказала. Я считала, что вы — практичный и расчетливый адвокат по уголовным делам, который знает, что почем. Мне, наверное, следовало, как маленькой девочке, написать Благоразумной Пенни и спросить: «Дорогая мисс Пенн, что мне делать? За мной охотится человек с револьвером и хочет меня убить. За последние сутки две его попытки чуть не увенчались успехом, а теперь я выяснила, где его найти. Что мне предпринять?» И вместо того чтобы сказать: «Да прикончи его к чертовой матери!» — Благоразумная Пенни ответит: «Дорогая мисс Как Вас Там Звать-величать! Вы должны помнить, что у нас существуют законы, которые в таких случаях помогают людям. Вам следует немедленно посоветоваться с властями и сообщить им об опасности, в которой вы находитесь. Они знают, что делать». Великий адвокат Перри Мейсон — Благоразумная Пенни. Почему бы вам не приобрести энциклопедию по этикету и Библию и не выкинуть из окна все ваши книги по праву?
  Она хлопнула дверью с такой силой, что зеркало над умывальником задрожало и чуть не упало.
  Мейсон сидел неподвижно, уставившись на стрелки часов, размышляя о том, успел ли Пол Дрейк прислать оперативников и удастся ли им проследить за девушкой.
  Глава 7
  Мейсон снова принялся ходить из угла в угол. Во всем его облике явно читалось раздражение.
  Ему пришлось ждать всего несколько минут.
  Ровно через семь минут и пять секунд после того, как закрылась дверь за девушкой, в нее почти неслышно постучали кончиками пальцев.
  Мейсон изменил направление своего движения по комнате, дернул ручку и распахнул дверь.
  На пороге стоял Пол Дрейк в несколько растрепанном виде и с отросшей за ночь щетиной. Он улыбнулся Мейсону и сообщил тихим голосом:
  — Все в порядке, Перри.
  — Ты успел… — начал Мейсон.
  Адвокат замолчал, увидев, как Дрейк приложил палец к губам, призывая принять меры предосторожности. Детектив вошел в комнату.
  — Как дела? — прошептал Мейсон.
  — Она все еще в гостинице, — сообщил Дрейк.
  — Ты сам решил выполнить это задание?
  — Мне пришлось, Перри. Мне не удалось вовремя направить сюда людей, так что я натянул одежду и примчался на полной скорости. Но пока пользы от меня никакой.
  — Почему?
  — Мой оператор коммутатора заняла наблюдательный пост в коридоре. Ей пришлось снять номер в гостинице, чтобы выполнить твое задание. Она надела передник и наколку горничной на голову и стояла в коридоре, когда из номера вышла интересующая тебя девушка. Однако вместо того, чтобы сесть в лифт и поехать вниз, как мы предполагали, она направилась наверх.
  — Ого! — воскликнул Мейсон.
  — Мы сейчас находимся на предпоследнем этаже, — продолжал Дрейк. — Поэтому моя оперативница решила, что она может воспользоваться лестницей и не отстанет от объекта очень далеко. Она, естественно, сразу же осмотрелась, заступив на задание, так что знала, что где находится.
  Мейсон кивнул.
  — Моя сотрудница бросилась вверх по ступенькам, открыла дверь на последний этаж и появилась там лишь спустя секунду или две после остановки лифта. Интересующая тебя девушка шла по коридору. Она остановилась перед восемьсот пятнадцатым номером, достала из сумочки ключ, открыла дверь и вошла в комнату. Моя оперативница на цыпочках побежала по коридору и вовремя подоспела к тому номеру, чтобы услышать, как дверь запирают изнутри.
  — А дальше?
  — Она оставалась перед дверью какое-то время, услышала за ней приглушенные голоса, причем один из них — мужской. Скорее всего интересующая тебя девушка зарегистрирована в этой гостинице в восемьсот пятнадцатом номере. Мы с моей сотрудницей не договаривались о сигналах на подобный случай, так что ей пришлось выйти на улицу к моей машине, рассказать, что произошло, и ждать дальнейших указаний. Я решил, что номер в гостинице — это как раз тот адрес, что тебе нужен, а мой коммутатор нельзя дольше держать отключенным, так что я послал свою сотрудницу обратно в контору, а сам поднялся сюда, чтобы отчитаться перед тобой. По пути я выяснил у портье, что восемьсот пятнадцатый номер снимает миссис Мадисон Керби.
  — У портье возникли какие-нибудь подозрения насчет тебя?
  — Да пошел он ко всем чертям, — выругался Дрейк. — Еще церемониться в этой дыре. Это же притон, Перри. Если бы портье и тявкнул что-нибудь, я бы быстро поставил его на место. Как я предполагаю, они тут привыкли частенько видеть частных детективов.
  — Ты хочешь сказать, что он догадался, кто ты?
  — Боже, нет. Я дал ему понять, что интересуюсь с какой-то корыстной целью. Сунул ему пару долларов. Если честно, Перри, я думаю, что ему абсолютно наплевать.
  — Значит, она здесь, в гостинице, — задумчиво произнес Мейсон.
  Дрейк кивнул.
  — Это одновременно и усложняет, и облегчает ситуацию, Перри. Как я тебе уже говорил, у меня не хватает людей. Я дал указание своей сотруднице показать пальцем на девушку, что выйдет из этой комнаты, и сигнализировать мне, а я…
  — А как она планировала это сделать?
  — Очень просто. Моя оперативница зарегистрировалась в гостинице и попросила дать ей комнату, выходящую окнами на улицу. Как только объект сядет в лифт, она должна была пойти в свой номер, открыть окно и направить луч фонарика на мою машину. Я настроил зеркало заднего обзора таким образом, чтобы, как только на него попадет луч света, он сразу же отразился бы у меня в глазах.
  — Неплохо придумано, — похвалил Мейсон.
  — Рутинная техника, — ответил Дрейк и зевнул.
  — Да, дичь мы загнали…
  — Она — Дикси Дайтон?
  Мейсон улыбнулся и ответил:
  — Она сказала, что она — Дикси Дайтон.
  — И? — не понял Дрейк.
  Мейсон покачал головой.
  — К чему ты клонишь?
  Мейсон достал из кармана носовой платок и протянул Дрейку.
  — Видишь, здесь три пятна, сделанных помадой, рядом с которыми авторучкой написаны цифры один, два и три? Что ты можешь сказать по этому поводу, Пол?
  — Ты провел бурную ночь.
  — Хватит шутить. Что ты думаешь о помаде? Одна и та же во всех случаях?
  — Два пятна оставлены одной и той же. Третья чуть-чуть светлее. Я бы… нет, минутку… все из одного тюбика. Оттенок один и тот же.
  — Я тоже так считаю, — согласился Мейсон.
  — Ты что, развлекался с тремя разными девушками? — спросил Дрейк.
  Мейсон достал из кармана тюбик и объяснил:
  — Пятно номер один оставлено помадой с губ девушки, представившейся Дикси Дайтон; пятно номер два — помадой, которой сделана надпись на нижней стороне вот этого столика, а пятно номер три — помадой из тюбика, что я сейчас держу в руке.
  — Что-то написано на нижней стороне столика? — спросил Дрейк.
  — Да.
  Мейсон перевернул столик, чтобы Пол Дрейк прочитал текст. Детектив присвистнул, а потом поинтересовался:
  — Как, черт побери, тебе удалось это обнаружить, Перри?
  — Элементарно, дорогой Ватсон, — улыбнулся адвокат. — Тюбик с помадой валялся на полу. Обрати внимание — он покрыт золотистой фольгой, от которой отражается свет. Его не заметил бы только слепой.
  — Но я все равно не понимаю, как так получилось, что ты решил перевернуть столик, — признался Дрейк.
  — Взгляни на эту помаду, — предложил Мейсон. — Женские губы очень ровные. А этой помадой явно проводили по какой-то шероховатой поверхности, в результате чего остались линии, причем довольно глубокие. Естественно, я стал осматривать все вокруг, чтобы выяснить, где ее еще могли использовать, за исключением женских губ.
  — И обнаружил столик?
  Мейсон кивнул.
  — Минутку, Перри. Не исключено, что тут все правда. Предполагалось, что ты встретишься здесь с Моррисом Албургом?
  — Да.
  — И… Черт побери, Албург и какая-то женщина, возможно Дикси Дайтон, находились в этой комнате. Кто-то вошел, направил на них револьвер и…
  — Взгляни на кровать, — предложил Мейсон. — На покрывале оставлен отпечаток револьвера. Он очень четкий.
  Дрейк посмотрел туда, куда указывал пальцем Мейсон, и воскликнул:
  — Черт побери, так оно и есть, Перри… Да, это все решает! Все становится ясно. Они были здесь. Они знали, что их собираются прикончить, и решили оставить тебе какое-то послание. Они ведь не могли написать записку, так что девушка притворилась, что хочет получше выглядеть, открыла сумочку, достала помаду и стала вертеть ее в руках. Все происходило естественно, и никто не заметил, как она украдкой нацарапала для тебя информацию. Она боялась, что ты обнаружишь запись слишком поздно, чтобы помочь им, поэтому бросила тюбик на пол, надеясь, что его-то ты заметишь. Затем они приставили к ее боку револьвер и заявили, что пора идти.
  — Звучит логично, — без всякого энтузиазма в голосе сказал Мейсон.
  — Боже! — воскликнул Дрейк. — Не могу понять, почему ты так спокоен, Перри. Надо немедленно приниматься за работу. Давай попытаемся расшифровать, что здесь написано. Давай… Что ты думаешь? Может, лучше вызвать полицию?
  — Да.
  Дрейк посмотрел на адвоката и заметил:
  — Ты самый ужасный человек, которого я когда-либо знал, Перри. Иногда ты так увлечешься чем-то, что в три часа ночи поднимаешь меня с кровати, затем теряешь зря время, считаешь, что подобное послание — это что-то в порядке вещей, и совсем никуда не торопишься. Твои клиенты в опасности. Найдем мы их живыми или мертвыми, зависит от того, как много времени у нас займет расшифровка этого послания и их розыск, чтобы помочь им.
  — Возможно.
  — Что, черт побери, не так? — взорвался Дрейк.
  — Предполагается, что эти буквы и цифры писались украдкой на нижней стороне стола женщиной, притворявшейся, что она играет с помадой. Когда ей удавалось каким-то образом отвлечь внимание тех, кто захватил их в плен, она царапала что-то — сколько удавалось. Ты пришел к такому выводу, Пол?
  — Да, мне кажется, что все происходило именно так, — кивнул детектив.
  Мейсон достал из кармана блокнот, положил на колено и объяснил:
  — Предположим, это верх стола. Возьми карандаш и напиши слово «помоги».
  — Но что это докажет?
  — Пиши.
  Дрейк сделал то, что велел Мейсон.
  — А теперь переверни блокнот. Представь, что это низ стола. Ты сидишь за столом. Если тебе это поможет, приставь блокнот к нижней стороне стола. Снова пиши слово «помоги».
  — Готов на все, только бы оказать вам услугу, господин адвокат, — с сарказмом в голосе сказал Дрейк. — Но мне кажется, что мы просто зря теряем время.
  Детектив сел на стул. Мейсон приложил блокнот к нижней поверхности стола и прочно удерживал его. Дрейк написал слово «помоги».
  Мейсон положил блокнот на стол.
  — Да будь я проклят! — воскликнул Дрейк. — Давай еще раз попробуем, Перри.
  Мейсон снова приложил блокнот к низу стола, и Дрейк еще раз написал слово «помоги». Сыщик покрутил блокнот в руках и с сомнением покачал головой.
  — Да, для меня это новость, — признался Дрейк. — Естественно, все логично, когда поразмыслишь, но мне это просто не приходило в голову.
  — Если ты пишешь что-нибудь на нижней стороне, все выглядит совсем не так, как если пишешь наверху, — заметил Мейсон. — Теперь приставь блокнот к зеркалу. Видишь, слово «помоги» смотрится так, как и должно. Дети часто играют в «зеркальное письмо». Это его пример.
  — Поэтому ты пришел к выводу, что это послание не писалось человеком, сидящим за столиком?
  — Оно писалось тем, кому совершенно не обязательно было делать это украдкой, — уверенно заявил Мейсон. — Она просто перевернула столик и написала послание.
  Дрейк кивнул.
  — Это послание может оказаться ловушкой, — сказал Мейсон.
  — Каким образом?
  Мейсон проигнорировал вопрос и продолжал размышлять вслух:
  — Можно вполне определенно утверждать, что это фальшивка, потому что эти буквы и цифры невозможно было написать таким образом, как хотели представить. Следовательно, у писавшего была какая-то причина, чтобы оставить это послание.
  Дрейк молча наблюдал за адвокатом.
  Мейсон поднял два пальца.
  — Во-первых, — начал он, загибая первый палец, — послание — ловушка. Во-вторых, попытка отвлечь внимание.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Мы знаем, что Моррис Албург звонил из этого номера. По крайней мере, он так сказал мне.
  — Ты узнал его голос?
  — Да. Он находился в страшном возбуждении. Он был в этой комнате или заявил, что он здесь, однако я не вижу причины, по которой он стал бы мне лгать.
  — И что произошло с ним потом?
  — Кто-то направил на него револьвер, и Моррис оставил послание. Возможно, с ним вместе находилась девушка и она писала помадой.
  — Но, по-моему, ты только что утверждал, что она была не в состоянии этого сделать…
  Мейсон жестом велел Дрейку замолчать.
  — Те люди, что вывели Морриса Албурга из этого номера, обнаружили, что где-то есть послание. Не исключено, что у них не оставалось времени на его поиски, так что они задумали попробовать обмануть меня, свести с правильного пути… Давай-ка еще раз взглянем на столик, Пол.
  Двое мужчин принялись снова изучать надпись.
  — Маловероятно, что здесь было другое послание, — решил Дрейк.
  — Очевидно, ты прав. Давай оглядимся. Возможно, оно где-то в другом месте и врагам Албурга не удалось его найти. И они не хотели, чтобы я искал. Наверное, те, кто вывел Морриса из номера, очень торопились.
  — Тебе не кажется, что ты сильно отклоняешься от основной темы, разрабатывая подобную теорию? — спросил Дрейк.
  — Для всего есть причина, — нетерпеливо ответил Мейсон. — Это закон. В нижней части столика оставлено послание. Значит, это сделано с какой-то целью. Я хочу докопаться до корня.
  — Но зачем кому-то оставлять послание, чтобы скрыть другое послание, если он не уверен насчет этого другого послания?
  — У них, наверное, возникло подозрение, но им не удалось ничего разыскать. Поэтому они решили нацарапать просто какое-то послание, найдя которое я прекращу поиски… Давай приниматься за дело, Пол. Может, у нас что-то получится.
  Мейсон открыл шкаф и осмотрел все внутри, потом отправился в туалет.
  — Есть что-нибудь? — спросил Дрейк.
  Мейсон встал у двери туалета и покачал головой.
  Дрейк бесцельно ходил из угла в угол, а потом обратился к адвокату:
  — А если мы попробуем отработать идею о том, что это ловушка, Перри? Что она собой представляет?
  — Приготовлена специально для нас с целью заставить потратить уйму времени. Так как я абсолютно уверен, что все это фальшивка, я не намерен его терять.
  — Но ведь что-то это послание означает?
  — Конечно. Скорее всего, книгу. Например, «262 Т 3» — это наверняка страница двести шестьдесят вторая тома третьего.
  — Верно! — воскликнул Дрейк. — Тогда «С 15 Л» — это пятнадцатая строка в левом столбце.
  — Очевидно, это что-то, состоящее из трех томов, где текст напечатан в два столбца. Что это может быть, Пол?
  Дрейк в задумчивости нахмурился.
  — Что-нибудь по праву? — наконец предположил он.
  — Более вероятно, что это те тома, на которые ты смотришь сейчас, — заметил Мейсон.
  — Не понял… О, телефонный справочник. Но в них тома не нумеруются.
  — Эти пронумерованы. Взгляни на бумажку, приклеенную сзади к каждому тому.
  Пол Дрейк взял в руки один из томов и перевернул.
  — «Телефонный справочник гостиницы „Кеймонт“, номер один, комната семьсот двадцать один», — прочитал сыщик. — Очевидно, постояльцы здесь воруют все, что не прибито гвоздями… Давай посмотрим, Перри!
  Дрейк схватил третий том телефонного справочника, пролистал, нашел нужную страницу, отсчитал строки, а потом прочитал:
  — «Герберт Сидней Грантон, авеню Колинда, десять двадцать четыре».
  — Что-нибудь означает?
  — Где-то я слышал это имя. Оно… Минутку, Перри.
  Дрейк достал из кармана блокнот, пролистал страницы и сообщил:
  — Вот. Один из псевдонимов Джорджа Файетта, того, что был арестован за тотализатор. Его дело растворилось в воздухе… Боже, Перри, поехали и…
  Мейсон покачал головой.
  — Ты не хочешь этим воспользоваться?
  — Пока нет. Мы еще не закончили поиск.
  Мейсон посмотрел нижние стороны сидений стульев, залез под кровать, а потом обратился к детективу:
  — Пол, над умывальником — съемное зеркало. Загляни за него, пожалуйста.
  Мейсон все еще лежал под кроватью, когда Дрейк в возбуждении крикнул:
  — Здесь что-то есть, Перри.
  Мейсон быстро выбрался, стряхнул пыль с одежды и подошел к Дрейку.
  На обратной стороне зеркала было выведено: «5N2862».
  — Похоже на номер автомашины, — заметил Мейсон.
  Двое мужчин долго изучали цифры.
  — Не понимаю, — наконец сказал Дрейк.
  — Моррис Албург и какая-то женщина находились в этой комнате. Кто-то сюда за ними пришел или им самим почему-то пришлось покинуть номер. Они хотели оставить мне сообщение. Девушка помадой написала эти цифры на обратной стороне зеркала, очевидно стоя перед ним и наводя макияж. Никто ее за этим не поймал. Однако, после того как она покинула комнату, враги Албурга почему-то решили, что мне оставлено послание помадой. Они боялись, что я его найду. Так что они постарались подстроить ловушку, оставив подсказку таким образом, что только слепой не заметил бы ее.
  — Значит, ты считаешь, что эти цифры на зеркале — истинное послание, предназначенное для тебя? — спросил Дрейк.
  Мейсон кивнул:
  — Да. А то, что на нижней части стола, — фальшивка.
  — Очень похоже на номер автомашины, ты здесь прав, Перри, — согласился Дрейк.
  — Сколько времени тебе потребуется, чтобы определить, кому принадлежит эта машина?
  — После того как доберусь до телефона, несколько минут.
  — Секундочку, — остановил сыщика Мейсон, когда тот направился к аппарату. — Не отсюда, Пол.
  — Нет?
  — Нет. Сейчас в здании на дежурстве только один человек — ночной портье внизу. У меня сложилось впечатление, что его очень интересует все происходящее. Если он подслушает разговор, то сможет понять, куда мы направимся из гостиницы. И, кстати, никто не следит за девушкой, что заходила сюда… Когда ты сможешь обеспечить людей, чтобы наблюдать за восемьсот пятнадцатым номером, Пол?
  — Это не отнимет слишком много времени.
  — Вообще-то, Пол, мне кажется, что это случай для полиции. Мы забрались очень глубоко, что небезвредно для нашего здоровья.
  — Планируешь вызвать полицию?
  — Не прямо сейчас, но мне хотелось бы, чтобы они немного поучаствовали в деле, если мы придумаем, как их привлечь и контролировать после того, как они тоже окажутся замешанными… Что-то здесь мне все равно кажется фальшивым.
  — Что?
  — Номер машины на обратной стороне зеркала.
  — И что с ним?
  — Во-первых, кто оставил это послание? — ответил Мейсон вопросом на вопрос.
  — Не исключено, что настоящая Дикси Дайтон, — предположил Пол Дрейк. — Они вместе с Моррисом Албургом сидели здесь и ждали тебя. Кто-то их обнаружил. Они не заперли дверь, чтобы ты не создавал лишнего шума.
  — Такое объяснение подходит, — согласился Мейсон. — Продолжай, Пол. Что произошло потом?
  — Кто-то, кто знал, что они находятся здесь, и кто не хотел, чтобы они с тобой виделись, открыл дверь и зашел. Он держал в руке револьвер.
  — А дальше?
  — Он, возможно, заявил, что сейчас они вместе съездят в одно место, а Дикси Дайтон сказала: «Хорошо, но мне вначале требуется привести лицо в порядок». Она подошла к зеркалу, достала помаду и принялась накладывать ее, размазывая кончиком мизинца. Пока она этим занималась, в зеркало следила за происходящим в комнате. Албург заупрямился, или они решили, что он заупрямился, и они переключили все внимание на него. Дикси воспользовалась этим, отодвинула на дюйм зеркало от стены и написала номер автомашины.
  — Какой машины?
  — Это ключ для нас — насчет того, куда их отвезли.
  — Ты хочешь сказать, Пол, что она знала номер машины, которая поджидала внизу?
  Дрейк нахмурился.
  — Нет, такое объяснение не подходит.
  — А затем их заставили покинуть помещение вместе с теми, кто сюда зашел? — спросил Мейсон.
  — Конечно.
  — Сесть в лифт, пересечь холл и выйти на улицу?
  Дрейк внезапно глубоко задумался.
  — Так происходит только в кино, — заметил Мейсон.
  — Но такое тем не менее возможно, Перри. Черт побери, все именно так и произошло!
  — А номер машины?
  — Вот он ставит меня в тупик.
  Внезапно Мейсон щелкнул пальцами.
  — Что? — спросил Дрейк.
  — Мы разыскиваем машину. Скорее всего это номер автомобиля с дыркой от пули в правой передней дверце, того, что ждал Дикси Дайтон в переулке.
  — Не исключено, — кивнул Дрейк.
  — Таким образом, Пол, мы получили два послания, — сделал вывод Мейсон. — Одно из них скорее всего истинное сообщение, оставленное женщиной, сопровождавшей Морриса Албурга, кто бы она ни была, а второе — фальшивое, написанное другими людьми. Фальшивое прямо указывает на Джорджа Файетта. Что это означает?
  — Я склонен встретиться с Гербертом Сиднеем Грантоном из телефонного справочника. Наверное, стоит нанести ему визит.
  — Боюсь, что это исключено, Пол.
  — Почему?
  — У нас очень мало времени. Кто-то хочет заставить нас бегать кругами. Я одного не понимаю, Пол, почему эта погоня должна привести нас к Файетту — одному из конспираторов, если только, по какой-то причине, его сообщники не решили от него избавиться. Не исключено, что они намерены пожертвовать Файеттом, но если так… Что-то не имеет смысла, Пол.
  — Если они пожертвуют им, он откроет рот, — заметил Дрейк.
  — Только если он уже не находится в состоянии, в котором говорить невозможно… Пол, давай выясним побольше о восемьсот пятнадцатом номере. Давай…
  Дверь в комнату внезапно распахнулась. На пороге стояли лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств и еще один полицейский, которого Мейсону встречать не доводилось.
  — А вам что известно о восемьсот пятнадцатом номере, черт побери? — спросил Трэгг.
  — Нежданные гости оказали нам честь, Пол, — сказал Мейсон. — Что привело вас сюда в столь ранний час, лейтенант?
  — Служебный долг. Так что с восемьсот пятнадцатым номером?
  — Лейтенант, мы говорили о том, что надо бы немного поспать и попросить разбудить нас в восемь пятнадцать.
  Трэгг побагровел.
  — Мейсон, если вы будете продолжать в том же духе, вам не придется просить кого-нибудь будить вас. Вы сами будете подниматься в шесть тридцать, сквозь решетку вам будут просовывать маисовую кашу и кружку с питьем. Вы встречались раньше с сержантом Джаффреем?
  Мейсон кивнул в знак приветствия и сказал:
  — Нет. Мне казалось, что мои пути пересекались со всеми сотрудниками вашего отдела, Трэгг.
  — Он не из отдела по расследованию убийств, — тихим голосом сказал Дрейк. — Я его знаю, Перри. Он из отдела по борьбе с наркоманией и проституцией.
  Джаффрей резко кивнул Дрейку.
  — Сержант Джаффрей возглавляет специальную группу, занимающуюся подпольными тотализаторами, наркотиками, проститутками, — объяснил лейтенант Трэгг. — Боб Кларемонт работал вместе с ним, когда его застрелили, а все это дело связано с убийством Кларемонта. Мейсон, вы глубоко завязли. Как, черт побери, вы оказались связанным с восемьсот пятнадцатым номером? Отвечайте прямо и не забывайте, что на этот раз фишки на нашей стороне.
  — Если честно, я хотел, чтобы Пол Дрейк проследил за постоялицей восемьсот пятнадцатого номера, потому что мне требовалось побольше информации о ней.
  — О ней?
  Мейсон кивнул.
  — Что вы здесь делаете? — спросил Трэгг.
  — Приехал встретиться с клиентом.
  — Послушайте, Мейсон, я не стану от вас ничего скрывать. Нам все известно…
  — Не надо, лейтенант, — остановил Трэгга сержант Джаффрей. — Пусть он отвечает на вопросы.
  Трэгг отмахнулся от слов сержанта.
  — Я буду честен с вами, Мейсон, я выложу карты на стол и не стану пытаться поймать вас в ловушку. Эта гостиница — притон, дыра, болото. Обычно все происходящее здесь не привлекает ничьего внимания, но человек, проживающий в восемьсот тринадцатом номере, слышал, как в соседней с ним комнате ругаются, а потом прозвучал, как ему показалось, приглушенный выстрел. Сосед вызвал полицию.
  — Давно? — уточнил Мейсон.
  — Нет. Мы только что приехали. Патрульная машина оказалась на месте через две минуты после телефонного звонка. Они обнаружили, что дверь восемьсот пятнадцатого номера не заперта, на кровати лежит труп, и сообщили в наш отдел. Мы с сержантом Джаффреем занимались в этот момент другими делами, но бросились сюда. Труп в восемьсот пятнадцатом номере — это темноволосый коренастый мужчина с чрезвычайно густыми бровями, чуть ли не сходящимися на переносице. Судя по водительскому удостоверению, найденному у него в кармане, это Герберт Сидней Грантон, проживающий на авеню Колинда, десять двадцать четыре. Я оставил в номере своих людей, а сам занялся ночным портье. У него просто фотографическая память на лица. Я поинтересовался у него, происходило ли сегодня ночью что-нибудь необычное. Он сообщил, что здесь находится Перри Мейсон, ему показалось, что Мейсон поднялся в семьсот двадцать первый номер, к нему присоединился частный детектив, а потом сняла номер какая-то оперативница, по крайней мере, он считает, что она работает в частном детективном агентстве. Так что, черт побери, здесь происходит?
  Мейсон и Пол Дрейк переглянулись.
  — В результате наших расследований, — сказал адвокат, — я пришел к выводу, что Герберт Сидней Грантон — это псевдоним Джорджа Файетта, а Джордж Файетт скорее всего имеет непосредственное отношение к попытке похитить и убить Дикси Дайтон. Кроме этого, я ничего больше не могу вам сказать.
  — Вам и не требуется, — мрачно заметил Трэгг. — Не хотите с нами сотрудничать — не надо. Вам не разрешается покидать гостиницу. Спускайтесь в холл и ждите, пока я не вызову вас для допроса.
  — Вы оставляете нас как важных свидетелей? — уточнил Мейсон.
  Широкоплечий сержант Джаффрей воинственно сделал шаг вперед.
  — Не как свидетелей, а как подозреваемых в убийстве Герберта Сиднея Грантона, — заявил он. — А теперь убирайтесь отсюда.
  Глава 8
  В холле гостиницы «Кеймонт» шла бурная деятельность. Заходили газетные репортеры и фотографы, мелькали вспышки, люди поднимались на верхние этажи.
  За стойкой портье сидел полицейский в форме. По приказу полиции парковка перед гостиницей была запрещена. С улицы гостиница «Кеймонт» смотрелась, как обычное второсортное заведение подобного рода. До рассвета еще оставалось время — до того, как первые лучи выделят городское здание на фоне бледного неба. Было еще слишком рано для оживленного движения машин и уже слишком поздно для ночных гулянок. Лишь иногда по пустынным улицам проезжали одинокие таксисты в поисках случайных пассажиров. Водители, наученные сразу же обращать внимание на что-то необычное, замечали активность в холле гостиницы. Они слегка снижали скорость, а потом ехали дальше. Гостиница «Кеймонт» — это гостиница «Кеймонт», ничего хорошего здесь ждать не приходится.
  Полицейская ловушка никого не поймала. Никто, кроме самих полицейских и газетных репортеров, не заходил внутрь. Никто не пытался уйти.
  Задержанный полицией ночной портье сидел в холле напротив Мейсона и Пола Дрейка и время от времени бросал взгляды на адвоката и частного детектива. Его лицо ничего не выражало — как у хорошего игрока в покер.
  Мейсон только качал головой, когда к нему обращались журналисты, желавшие взять интервью.
  — Почему нет? — спросил один из них.
  — Сотрудничаю с полицией. Они хотят, чтобы я рассказал свою версию только им и никому больше.
  — Прекрасно, тогда мы все узнаем у полиции.
  — Так и следует.
  — Вы уже с ними разговаривали?
  — Немного.
  — Но они так не считают.
  — Я не могу влиять на складывающееся у полиции мнение.
  — Предположим, вы повторите нам то, что открыли им и…
  Мейсон улыбнулся и покачал головой.
  Один корреспондент показал пальцем на Пола Дрейка.
  — Никаких комментариев, — сказал детектив.
  — Вы не особо-то разговорчивы.
  — Работа заставляет.
  Заверещал коммутатор.
  Полицейский в форме взял трубку.
  — Алло!.. Хорошо, господин лейтенант.
  Он подозвал другого полицейского, находившегося в холле, но в штатском, и шепотом обменялся с ним несколькими фразами.
  Полицейский в штатском подошел к креслам, в которых сидели Мейсон и Дрейк, и обратился к мужчинам:
  — Вставайте, господа. Лейтенант хочет вас видеть. Следуйте за мной.
  Он прошел мимо лифта к лестнице, поднялся на второй этаж и направился по коридору мимо стоявшего на страже полицейского в форме, открыл дверь номера, который, очевидно, считался самым престижным во всей гостинице.
  Лейтенант Трэгг удобно развалился в кресле в дальнем углу комнаты и курил сигару. Слева от него, в другом кресле, сидел сержант Джаффрей с сигаретой. Справа от лейтенанта, за столиком под лампой, расположился полицейский стенографист с блокнотом и авторучкой.
  Войдя в комнату, Мейсон мгновенно оценил ситуацию и заметил, что страниц двенадцать-пятнадцать блокнота уже исписаны.
  — Проходите и садитесь, — пригласил Трэгг. — Простите, что заставил вас так долго ждать, но уж так складываются обстоятельства.
  Мейсон и Дрейк заняли два стула.
  — Итак, давайте послушаем, что вы скажете.
  — Мне позвонил клиент и попросил встретиться с ним в семьсот двадцать первом номере этой гостиницы, — начал Мейсон. — Он велел мне заходить без стука. Я поднялся в семьсот двадцать первый номер и открыл дверь.
  — Кто-нибудь там находился? — спросил Трэгг.
  — Никого.
  — Вскоре после этого вы позвонили Полу Дрейку. Данные коммутатора показывают, что из семьсот двадцать первого номера связывались с квартирой Дрейка, — заявил Трэгг.
  — Все правильно.
  Лейтенант повернулся к частному детективу.
  — А что делали вы, Дрейк?
  — Следовал указаниям Мейсона.
  — Мейсон часто срезает углы, Пол, — вкрадчивым голосом заговорил Трэгг. — Он очень ловок, находчив, искусен и знает все точки и запятые в законодательстве. Его до сих пор не лишили права заниматься адвокатской практикой. Он тащит вас за собой. Вы не знаете, где в законе стоят двоеточия, а где другие знаки препинания. У вас лицензия частного детектива. Ее очень легко лишиться. Так что давайте вас послушаем.
  Дрейк с опаской посмотрел на Мейсона, ожидая увидеть какой-то знак. Лицо адвоката абсолютно ничего не выражало.
  — Я вам кое-что расскажу, ребята, — обратился сержант Джаффрей к Мейсону и Дрейку. — Это убийство связано с еще одним — убийством Боба Кларемонта. Боб был отличным парнем. Но это, в общем-то, к делу не относится. Боб Кларемонт работал в полиции. Его отправила на тот свет шайка дешевых мошенников, которые считали, что город находится в их руках. Боб вышел на след чего-то крупного. Я не поверю, что его прикончили просто потому, что он собирался арестовать кого-то, кто держал тотализатор. Вы, возможно, считаете, что вас спасет ваша репутация, но на меня она никак не повлияет. Мне наплевать, кто вы. Если потребуется, я доставлю вас в управление и хорошенько там обработаю. Я хочу услышать ваше пение, птички, и чтобы прозвучали только правильные ответы.
  Лейтенант Трэгг предостерегающе посмотрел на Джаффрея, потом на стенографиста и быстро добавил:
  — Поймите, мы вам не угрожаем, но считаем, что вы, господа, должны добровольно сделать нам заявление. Причем правдивое заявление. Точное. Полное. Я предупреждаю вас, что, если вы попытаетесь что-то скрыть, у нас есть возможность на вас надавить. А теперь рассказывайте, что произошло на самом деле.
  — Мне позвонил клиент и попросил приехать в эту гостиницу, номер семьсот двадцать один, — заявил Мейсон.
  — Кто клиент?
  — Я не могу назвать вам его имя.
  — Что произошло?
  — Один человек вошел в комнату.
  — Клиент?
  — Не тот, что звонил.
  — И что произошло потом?
  — Лицо, которое находилось вместе со мной в комнате, вышло на несколько минут. Я хотел, чтобы Пол Дрейк заступил на задание и проследил за женщиной. Я позвонил ему. Это все, что мне известно.
  Сержант Джаффрей встал с кресла.
  — Минутку, сержант, — быстро остановил его Трэгг и многозначительно указал на стенографиста. — Давайте допросим Пола Дрейка. У него нет профессиональной неприкосновенности и привилегий адвоката, а при сложившихся обстоятельствах, как мне кажется, он будет сотрудничать с нами. — Лейтенант Трэгг повернулся к детективу. — Это дело об убийстве, мистер Дрейк. У нас есть все основания полагать, что вы владеете доказательствами, относящимися к нему. Я не собираюсь лезть в ваши личные отношения с Перри Мейсоном, но я хочу услышать от вас все, что произошло и что имеет отношение к совершению преступления. Начинайте.
  Дрейк нервно откашлялся и заерзал на стуле.
  — И не надо ходить кругами, — предупредил сержант Джаффрей. — Это раскрытие карт. В течение следующих минут в этой комнате будет решен вопрос о том, продолжать ли вам зарабатывать себе на жизнь, руководя частным детективным агентством, или с ним покончено. Так что вперед.
  — Перри, — с мольбой в голосе обратился Пол Дрейк к адвокату, — мне придется рассказать им все, что я знаю.
  Мейсон молчал.
  — И у нас мало времени, — добавил сержант Джаффрей.
  — Вы заставили нас ждать больше часа, — напомнил Мейсон.
  — Замолчите! — рявкнул сержант Джаффрей. — Мы заставили вас ждать, потому что собирали доказательства. И не обманывайте себя, мы их нашли. Мы предоставляем вам единственный шанс показать, на чьей вы стороне. Начинайте, мистер Дрейк.
  — Я спал дома. Зазвонил телефон. Мейсон хотел, чтобы я выяснил, кто был вместе с ним в семьсот двадцать первом номере.
  — Мужчина или женщина?
  — Женщина.
  — Он упомянул имя?
  — Если и да, то я не помню. Мне страшно хотелось спать. Мейсон сказал, что женщина находилась вместе с ним в комнате, потом вышла, но собиралась вернуться. Он велел мне сесть ей на хвост и разузнать, кто она.
  — Вот так-то оно лучше, — заметил Джаффрей менее воинственным тоном. — Давайте дальше.
  — У меня было всего несколько минут, — продолжал Дрейк. — Я понимал, что потребуется по меньшей мере два человека: один на улице в машине, а второй в гостинице, кто мог бы показать, какая женщина выйдет из семьсот двадцать первого номера. Одному человеку подобное задание не под силу. Объект заподозрил бы лицо, которое встретил в коридоре, выйдя из номера, и подозрения усилились бы, если бы это лицо поехало вместе с ней в лифте в такой ранний час.
  Трэгг кивнул.
  — Это был крайний случай. Вы сами знаете, что, работая по делу, Перри Мейсон требует немедленных результатов. Ему нужно все, причем сразу же. Он — важный клиент. Большую часть своего дохода я получаю от него. Я должен выполнять его прихоти.
  — Это не имеет значения, — перебил Трэгг. — Что вы сделали?
  — Я позвонил в свою контору, чтобы выяснить, может ли кто-нибудь из парней немедленно сорваться с места и ехать в гостиницу. Никого не оказалось. Мой оператор коммутатора очень компетентна, и я…
  — Ее фамилия? — спросил сержант Джаффрей.
  — Минерва Хамлин.
  — Продолжайте.
  — Я велел Минерве временно закрыть контору, заглянуть на наш склад, где хранятся различные костюмы и средства для изменения внешности, которые мы иногда используем в работе, взять передник и головной убор горничной, бросить их в чемодан и отправляться в гостиницу «Кеймонт», снять номер и попросить комнату с окном на улицу.
  — Почему на улицу? — поинтересовался Трэгг.
  — Чтобы дать мне сигнал, — объяснил Дрейк. — Я велел ей надеть форму горничной и занять пост в коридоре, откуда она могла бы видеть, кто выйдет из семьсот двадцать первого номера. Когда объект сядет в лифт, Минерва должна была бежать в свою комнату и сигнализировать мне фонариком. Я припарковал свою машину перед зданием гостиницы. В такой ранний час я просто не мог ее упустить. Если бы я точно знал, что объект в эту минуту сел в лифт, я смог бы заметить, как она выходит из лифта и пересекает холл… Я припарковался в таком месте, где виден и лифт, и холл. Я настроил наружное зеркало заднего обзора таким образом, чтобы оно поймало луч света из комнаты, выходящей на улицу.
  — Прекрасная работа, — с неохотой признал сержант Джаффрей.
  — И что произошло? — спросил Трэгг.
  — Я остановился перед зданием, где находится мое агентство, и забрал Минерву Хамлин. Мы быстро примчались сюда. Я припарковал машину, настроил зеркало и остался в машине ждать. Минерва вошла в гостиницу, сказала портье, что ей нужна комната с окнами на улицу, зарегистрировалась и поднялась наверх. Она немедленно надела форму горничной и отправилась туда, откуда могла видеть дверь семьсот двадцать первого номера.
  — А дальше?
  — Ничего не произошло, пока я не заметил саму Минерву, выбегающую из лифта. Она казалась расстроенной.
  — Продолжайте.
  — Она пересекла холл и отчиталась прямо мне. Этого не следовало делать. Однако мы очень торопились и не успели оговорить все сигналы на случай непредвиденного развития событий. Она подумала, что мне нужно знать, что случилось. Поэтому она прибежала прямо к моей машине. Другого способа передать информацию не было.
  — Так что же произошло? — спросил Трэгг.
  Дрейк пересказал все действия Минервы до того момента, как объект, за которым она наблюдала, не скрылся в восемьсот пятнадцатом номере.
  — А потом?
  — Минерва подождала какое-то время, поняла, что Мейсон наверняка нервничает, я, не исключено, захочу изменить план операции, так что она бросилась вниз и прибежала к моей машине.
  — Что вы сделали?
  — Поднялся с отчетом к Перри Мейсону.
  — Что сделала Минерва?
  — Отправилась обратно в контору.
  — Она не осталась наблюдать за восемьсот пятнадцатым номером?
  Дрейк покачал головой.
  — Не забывайте, что я припарковал свою машину таким образом, чтобы видеть лифт. Это означает, что ночной портье стал свидетелем всего происходящего. Когда Минерва выбежала из лифта и присоединилась ко мне, он, несомненно, понял, что я кого-то жду, чтобы сесть ему на хвост. Я сразу же осознал, что от Минервы пользы больше не будет. Она не могла бы вести наблюдение из машины. Я специалист по слежке за объектом. Я не сомневался, что интересующая нас женщина останется в восемьсот пятнадцатом номере, по крайней мере, пока я не получу новых указаний от Мейсона… Я успел вызвать двух оперативников, которые уже находились на пути в контору. Я велел Минерве сразу же отправлять их сюда. Это все, господа.
  — Ну и рассказ, — заметил Джаффрей.
  — Это правда.
  — Вся правда? — уточнил Джаффрей.
  — Вся в отношении того, что касается восемьсот пятнадцатого номера.
  — Нас интересует информация об этой женщине.
  — Я ее, естественно, ни разу не видел, — сообщил Дрейк.
  Джаффрей встал с кресла, многозначительно посмотрел на Трэгга и вышел из комнаты.
  — Когда вы присоединились к Перри Мейсону в семьсот двадцать первом номере, вы нашли что-нибудь важное? — спросил Трэгг.
  Сыщик еще раз взглянул на Мейсона. Дрейк явно не представлял, что делать.
  — Я предполагаю, лейтенант, что вы тщательно обыскали тот номер? — вкрадчивым тоном обратился Мейсон к Трэггу.
  — В настоящий момент я допрашиваю Пола Дрейка, — ответил Трэгг.
  Мейсон пожал плечами.
  — Расскажи ему все, что его интересует, Пол. — Адвокат помолчал несколько секунд, а потом быстро добавил: — Естественно, из того, что ты обнаружил.
  — Все, что я обнаружил? — переспросил Дрейк.
  Трэгг кивнул.
  — Это одно дело. А как насчет разговоров? — уточнил Дрейк.
  — Нас интересуют все разговоры.
  — Никаких разговоров, — сказал Мейсон.
  — Я думаю, что мы имеем право о них знать, — заметил Трэгг.
  — Почему?
  — Хотим проверить, говорит ли Дрейк правду.
  Мейсон прищурился в задумчивости, а затем внезапно сообщил:
  — Когда вошел в комнату, лейтенант, я обнаружил вмятину на покрывале кровати, словно там кто-то сидел. Рядом была вторая вмятина, похоже, что на кровати лежал револьвер.
  — Я знаю, — кивнул Трэгг.
  — И я еще кое-что нашел, — продолжал Мейсон, не сводя глаз с лица лейтенанта. — Тюбик помады.
  — Где он?
  Мейсон опустил руку в карман, достал тюбик и протянул лейтенанту.
  — Вы, естественно, все испортили, — проворчал тот. — Теперь здесь не осталось никаких отпечатков пальцев.
  — Очень легкомысленно с моей стороны, — улыбнулся Мейсон.
  — Да, черт побери! — злобно крикнул Трэгг.
  — Конечно, если бы мне позвонили из отдела по расследованию убийств и сказали: «Послушайте, Мейсон, мы пока не готовы делать официальных заявлений, но примерно через четверть часа в восемьсот пятнадцатом номере совершат убийство, а девушка, что сейчас с вами разговаривает, направится как раз в тот номер», тогда бы я, конечно, постарался сохранить все имеющиеся отпечатки пальцев.
  — Не надо сарказма, — перебил Трэгг. — Нам нужны факты.
  — Вы их получаете.
  — Так что с помадой?
  Мейсон наблюдал за выражением лица Трэгга, который напоминал ястреба, следящего за входом в садок для кроликов.
  — Если вы внимательно посмотрите на нее, лейтенант, то обратите внимание, что ею, скорее всего, провели по какой-то шероховатой поверхности, а не только использовали для женских губ.
  — И какие выводы вы из этого сделали? — поинтересовался Трэгг.
  — Я подумал, что ею могли оставить послание, — ответил Мейсон, не отводя глаз от лейтенанта.
  — Вы что-то обнаружили?
  — Да, мы обнаружили послание.
  — Где?
  — На нижней стороне стола.
  — И все?
  — Что вы имеете в виду — и все? — ответил Мейсон вопросом на вопрос.
  — Вы нашли только одно послание?
  — Я просто пытался объяснить вам положение вещей, лейтенант, чтобы не поставить в неловкое положение Пола Дрейка.
  — Не беспокойтесь, что кого-то поставите в неловкое положение, — сказал Трэгг. — Так вы нашли еще какие-то послания?
  Мейсон молчал.
  Трэгг повернулся к Полу Дрейку:
  — Вы нашли еще какое-нибудь послание?
  Детектив посмотрел на Мейсона.
  Адвокат кивнул.
  — Да, — ответил Дрейк.
  — Где находится второе?
  — На обратной стороне зеркала, — сообщил Дрейк.
  — В чем заключались послания?
  — Я не в состоянии их в точности воспроизвести, — признался Дрейк. — Они все еще там.
  — Вы попытались их расшифровать? Например, то, что было на нижней стороне стола? Вы решили, что оно закодировано, но вам удалось понять значение?
  — Конечно, — ответил Мейсон. — Оно относилось к телефонному справочнику, третий том, двести шестьдесят вторая страница, пятнадцатая строка, левый столбец. Там значились данные о Герберте Сиднее Грантоне.
  Открылась дверь из коридора. Вернулся сержант Джаффрей и кивнул лейтенанту Трэггу.
  — А второе послание? — спросил Трэгг.
  — То, что на обратной стороне зеркала, — продолжал Мейсон, — нам расшифровать не удалось. Мы подумали, что это скорее всего номер какой-то машины. Мы собирались заняться выяснением этого вопроса, когда появились вы, господа.
  — Что-то навело вас на мысль, что одно из этих посланий — фальшивка? — обратился лейтенант к Полу Дрейку.
  — Мы с Мейсоном обсуждали их. Оба ли они… ну, что… как они были написаны.
  — Так как проходила дискуссия?
  — Боже, я не помню все, что говорилось.
  — Вспомните часть.
  — А пока ответьте на мой вопрос, — вставил сержант Джаффрей. — Мейсон называл вам имя клиента, который позвонил ему и попросил приехать в гостиницу?
  Дрейк заерзал на стуле.
  — Я жду ответа — да или нет?
  Дрейк помедлил, а потом сказал:
  — Да.
  — Кто этот клиент?
  — Мне кажется, я не обязан отвечать вам, — заметил Дрейк.
  Джаффрей посмотрел на Трэгга.
  — Да или нет? — спросил он лейтенанта.
  — Да.
  — Кто этот клиент?
  — Мне кажется, я не обязан отвечать вам.
  Лицо Трэгга ничего не выражало, а на лице сержанта Джаффрея появилось победное выражение.
  — Сообщи им, Пол, — внезапно заговорил Мейсон. — Назови имена клиентов, расскажи обо всем, что произошло в той комнате.
  Дрейк удивленно посмотрел на адвоката.
  — Ты что, не понял? — продолжал Мейсон. — Они пытаются поймать тебя в ловушку, чтобы отобрать лицензию. Они стояли за дверью во время всего нашего разговора, или в комнате был установлен микрофон и у них все записано. Сейчас они преследуют единственную цель: запретить тебе заниматься сыскной работой.
  Сержант Джаффрей с грохотом встал с кресла и направился к Мейсону. Он схватил адвоката за отвороты пиджака и поднял со стула. Его широченные плечи напряглись. Одна огромная рука смяла ткань, другая уже замахнулась, чтобы нанести удар.
  Трэгг быстро вскочил и приказал резким тоном:
  — Остановитесь, сержант! Немедленно остановитесь! — Трэгг на мгновение замолчал, а потом снова заговорил: — Стенографист все записывает. Конечно, он не пытается отметить на бумаге действия всех находящихся в комнате или что происходит, когда кто-то встает со своего места.
  Трэгг посмотрел на стенографиста, чтобы удостовериться, что тот уловил намек.
  Сержант Джаффрей медленно отпустил Мейсона.
  Мейсон поправил одежду и сказал:
  — Мне кажется, Пол, что сержант Джаффрей вышел из себя. Ты видишь, как он меня схватил, смял пиджак, галстук и уже собирался ударить, когда…
  — Это просто выводы мистера Мейсона, — перебил Джаффрей с довольным видом. — Я не делал ничего подобного. Я просто положил руку ему на плечо.
  — Я предупреждал вас, сержант, что этих двоих лучше допрашивать по отдельности, — устало сказал Трэгг. — По крайней мере, сейчас следует их разъединить.
  — Ладно, господин умник, — обратился сержант Джаффрей к Мейсону, — отправляйтесь в холл и ждите там.
  — Насколько я понимаю, сержант Джаффрей, выйдя из этого номера, отправил человека в контору Дрейка за Минервой Хамлин, — заметил Мейсон.
  — Вон отсюда! — приказал Джаффрей, открывая дверь. — А если вы задержитесь здесь еще на минуту, я уже более крепко положу вам руку на плечо, а протокол покажет, что мои действия оправданны.
  — Ухожу, господин сержант, — улыбнулся Мейсон. — А тебе, Пол, я советую отвечать на все вопросы, касающиеся того, что имело место в том номере.
  Мейсон сделал легкий поклон и вышел.
  Не успел он переступить порог, как дверь захлопнулась с таким грохотом, что посыпалась штукатурка.
  Полицейский в форме, дежуривший перед входом, обратился к адвокату:
  — Обратно в холл, мистер Мейсон.
  Глава 9
  Мейсон сел в лифт, спустился на первый этаж и направился к выходу на улицу.
  Путь ему преградил полицейский в форме.
  — Меня допросили и отпустили, — заявил Мейсон.
  — Никто не сообщал мне, что вас отпустили, — возразил полицейский.
  — Я рассказал им все, что знаю. Меня допрашивали и лейтенант Трэгг, и сержант Джаффрей. Что еще вы от меня хотите? Меня ждет работа.
  — Возможно, они захотят продолжить допрос.
  — Они этого не говорили.
  — Они также ничего не сказали о том, чтобы вас отпустить. По крайней мере, не говорили мне.
  — А меня выставили вон.
  — В таком случае подождите в холле.
  Мейсон направился к стойке портье.
  Полицейского в форме заменил человек в штатском, который вел себя дружелюбно, однако не проявлял особого рвения помогать Мейсону.
  — Вон там достаточно стульев, господин адвокат, — сказал он. — Принесли утренние газеты, если хотите почитать.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон. — А звонить не запрещено?
  — Насколько мне известно, нет.
  Мейсон выбрал отдельно стоящую будку, опустил монету и набрал номер квартиры Деллы Стрит.
  Ему пришлось довольно долго ждать, прежде чем на другом конце провода послышался сонный голос секретарши:
  — Алло, да… Кто это?
  — Просыпайся, Делла. Колеса завертелись.
  — О, это вы, шеф!
  — Я. У тебя аппарат рядом с кроватью?
  — Да.
  — Вставай, — приказал Мейсон. — Пойди умойся холодной водой и возвращайся. Мне необходимо, чтобы ты все абсолютно четко уловила. Я не могу рисковать: вдруг ты отключишься. Они в любой момент могут прервать связь.
  — Секундочку.
  Мейсон услышал, как ее босые ноги шлепают по полу. Она практически мгновенно вернулась и сообщила:
  — Я проснулась, шеф. В чем дело?
  — Я нахожусь в гостинице «Кеймонт». Моррис Албург позвонил мне и попросил присоединиться к нему в семьсот двадцать первом номере. Мы с ним не встретились. Правда, я виделся с другим человеком.
  — Мужчиной или женщиной?
  — Женщиной.
  — Это…
  — Осторожно, — предупредил Мейсон. — Никаких имен. Просто слушай, Делла.
  — Продолжайте.
  — Ты помнишь, что, когда мы в первый раз обсуждали с Моррисом Албургом это дело, он упомянул, что нанимал детективное агентство?
  — Да, мне кажется… Да, помню. Это важно?
  — У нас есть домашний телефон кассира из ресторана Албурга. Очевидно, она в курсе его дел и он ей доверяет. Одевайся, Делла, вызывай такси, накручивай диск телефона. Попроси кассиршу Морриса Албурга сообщить тебе название того детективного агентства, которое нанимал Моррис. Если она его не знает, договорись с ней о встрече прямо в ресторане. Пусть она откроет сейф и достанет учетную документацию. Затем бери телефонный справочник и найди там названия всех детективных агентств в городе. Начинай сверять с учетной документацией Албурга. Возможно, корешки чеков разложены в алфавитном порядке или по какой-то другой системе. Я не знаю, как у него ведется учет… Ты меня понимаешь?
  — Да, шеф.
  — Выясни, делались ли какие-нибудь денежные переводы детективным агентствам, названия которых ты найдешь в телефонном справочнике.
  — Предположим, нахожу. Что дальше?
  — Ждешь меня. Я приеду в ресторан, как только смогу.
  — Вам просто требуется информация? Мне самой не связываться с агентством?
  — Это не женское дело, Делла. Это будет что-то, напоминающее волчью схватку… Если в ресторане Албурга зазвонит телефон, снимай трубку. Я постараюсь с тобой связаться.
  — Одеваюсь немедленно, — сообщила Делла Стрит бодрым голосом.
  — Молодец, — похвалил Мейсон и повесил трубку.
  Он отправился к креслам в холле, какое-то время читал газету, а потом решил поговорить с мужчиной, сидевшим за стойкой портье.
  — Наверное, вам позволительно делать не подвергающиеся цензуре звонки, — задумчиво произнес мужчина. — Никто ничего не говорил мне по этому поводу — ни за, ни против.
  — Естественно, — ответил Мейсон. — Никто не захочет влезать в мои дела. Ведь у гражданина есть кое-какие права.
  Мужчина улыбнулся, затем внезапно его глаза остановились на входной двери.
  Мейсон проследил за направлением его взгляда и увидел стройную женщину эффектной внешности, одетую в строгий костюм. Она выходила из машины вслед за полицейским в форме.
  Мейсон подождал, пока они не дошли до середины холла, затем сделал шаг и улыбнулся.
  — Минерва Хамлин, насколько я понимаю, — сказал адвокат.
  Ее глаза загорелись.
  — О да. А вы, наверное, мистер Мейсон. Я…
  Полицейский встал между ними и приказал:
  — Никаких разговоров. Прекратите немедленно.
  — Боже мой! — запротестовал Мейсон. — Что это за инквизиторские порядки!
  — Вы меня слышали. Никаких разговоров.
  Полицейский взял Минерву Хамлин под руку и повел ее к лифту.
  Мужчина в штатском, сидящий на месте портье, вышел из-за стойки и обратился к адвокату:
  — Простите, мистер Мейсон, но вам пока не разрешается разговаривать со свидетелями.
  — Боже праведный! Она — сотрудница Пола Дрейка. Я ее нанимал. В данный момент я оплачиваю ее время.
  — Я знаю, но приказ есть приказ. Мы расследуем убийство.
  — Но вы можете мне объяснить, почему такая таинственность? Почему людей держат здесь и не разрешают покинуть гостиницу? — с негодованием в голосе спросил Мейсон.
  Полицейский в штатском дружелюбно улыбнулся и ответил:
  — Нет, не могу. А вы, мистер Мейсон, как адвокат, должны это понимать. Вернитесь к креслам и сядьте.
  Мейсон проследил за табло, показывающим движение лифта. Он остановился на втором этаже.
  — Полиция выбрала для допросов люкс, предназначенный для новобрачных, — заметил Мейсон.
  Его собеседник расхохотался.
  — Люкс для новобрачных в такой дыре?
  — Разве нет?
  — Они здесь все люкс, — ухмыльнулся полицейский.
  — Много проблем с этой гостиницей? — поинтересовался Мейсон.
  — Спросите у сержанта Джаффрея при следующей встрече. Он работает в отделе, занимающемся наркоманами и проститутками. Знает это место, как свои пять пальцев.
  — Убийства?
  — В общем, нет. Просто дыра. Здесь…
  Внезапно на коммутаторе замигала лампочка, мужчина надел наушники и сказал:
  — Да?.. Прямо сейчас?.. Хорошо, я немедленно его пришлю. — Он повернулся к Мейсону: — Вас ждут наверху, в том же номере. В люксе для новобрачных.
  — Ладно.
  — Я могу доверить вам пройти именно туда, без проведения каких-либо расследований по пути, или мне стоит попросить кого-нибудь из…
  — Прямо поднимаюсь, — ответил Мейсон.
  — Вы знаете дорогу.
  — Конечно, — улыбнулся Мейсон.
  — Идите, они ждут.
  Мейсон нажал кнопку вызова лифта. Когда кабина остановилась на первом этаже, он зашел, закрыл за собой дверь и нажал кнопку второго этажа. Тот же полицейский в форме, дежуривший в коридоре, показал большим пальцем на дверь:
  — Вас ждут, мистер Мейсон.
  Мейсон кивнул, вошел в комнату и сразу же заметил, что блокнот стенографиста исписан уже наполовину. Это определенно означало, что сидящего с подавленным видом Пола Дрейка подвергли суровому допросу. Детектив поник, как лист салата.
  Дрейк жестом показал на молодую женщину и представил ее Мейсону:
  — Мой ночной оператор коммутатора, Минерва Хамлин.
  — Рада познакомиться с вами, мистер Мейсон, — сказала она с очень четким акцентом, как обычно говорят девушки, гордящиеся своими деловыми качествами.
  — Трэгг, я уже говорил вам, что ответственность за приглашение мисс Хамлин сюда лежит на мне. Я хотел выяснить, кто находился вместе со мной в семьсот двадцать первом номере.
  — Мы все знаем, — сообщил сержант Джаффрей.
  Лейтенант Трэгг достал фотографию.
  — А теперь, мисс Хамлин, мы вас кое о чем спросим, — обратился к ней лейтенант. — Это очень важный вопрос как для вас, так и для вашего нанимателя. Я хочу, чтобы вы внимательно отнеслись к нему.
  — Ну конечно! — воскликнула она. — Я всегда очень внимательна.
  — Я готов сообщить вам, — продолжал Трэгг, — что в этой гостинице совершено убийство. Мы расследуем его, и определенные вещи указывают на то, что у нас мало времени. Я не намерен угрожать вам, но должен предупредить, что попытка уйти от темы или преднамеренно задержать наше расследование повлечет за собой неприятности для вас. Надеюсь, вы в курсе того, какие наказания предусматриваются за сокрытие доказательств?
  Она решительно кивнула.
  — Минутку, — остановил Трэгга сержант Джаффрей. — Давайте сделаем все правильно, лейтенант.
  — Что вы имеете в виду?
  — Мы собираемся провести идентификацию фотографии. Возможно, эта свидетельница нам все честно скажет. Может, нет. Я готов рассказать вам об этой дыре кучу историй. Я тут был сотню раз. Здесь постоянно пасутся проститутки, торгуют наркотиками и вообще происходит черт знает что. У ночного портье, Фрэнка Хокси, есть один талант. Он никогда не забывает лиц. Вы покажете ему фотографию, и, если он когда-либо видел этого человека, он его вспомнит — даже если прошло несколько недель, даже если этот человек просто один раз пересек холл.
  — Хорошо, — согласился Трэгг. — Пригласите его, но мы можем спросить мисс Хамлин…
  — Давайте вначале пригласим Хокси, — многозначительно произнес сержант Джаффрей. — Покажем ему фотографию. И совершенно определенно узнаем, кто эта дамочка.
  Лейтенант Трэгг минуту поколебался, затем поднял трубку и позвонил полицейскому в штатском, сидящему за коммутатором в холле.
  — Пришлите сюда Фрэнка Хокси, ночного портье, — попросил Трэгг. — Да, его… Прямо сейчас.
  Лейтенант повесил трубку.
  Снова заговорил сержант Джаффрей, не обращаясь ни к кому конкретно:
  — Конечно, нельзя все сваливать на гостиницу. Да, это жуткая дыра, все здесь пришло в упадок, и никто не хочет вкладывать деньги, чтобы вернуть ее к былому виду: место выбрано неудачное, гостиница уже приобрела соответствующую репутацию, а реконструкция стоит в наши дни безумно дорого. Владельцы объясняют мне, что делают все, что могут, и я склонен им верить, но стоит только какому-нибудь заведению приобрести подобную славу, как к нему притягиваются типы определенного толка, и тут уже практически ничего исправить невозможно.
  Трэгг кивнул.
  — А кто изображен на этой фотографии? — осторожно спросил Мейсон. — Я ее знаю?
  — Мы не можем сказать, — ответил Джаффрей.
  — Так, может, я смогу?
  — Вы не сообщили нам, что за женщина находилась вместе с вами в номере, — заметил Джаффрей.
  — Я не знаю.
  — Она представилась Дикси Дайтон, не так ли?
  Мейсон уже собрался ответить, но передумал.
  — Через минуту мы снова займемся вами, — объявил Джаффрей. — У нас приготовлена парочка тузов в запасе… Не обманывайте себя, Мейсон: это не обычное дело об убийстве. Оно ведет к другому убийству — убийству полицейского. Эта Дикси Дайтон хорошо засветилась. Я не стал бы иметь с ней никаких дел на вашем месте. Она связана с Томом Седжвиком, который, как мы можем судить, нажимал курок, выпуская пули в Боба Кларемонта. Конечно, мы не имеем права советовать адвокату, каких клиентов выбирать, но обработать частного детектива мы можем, если потребуется, — а тут нам как раз потребовалось.
  — Как мне кажется, лейтенант Трэгг слышал мое мнение насчет подобного положения вещей — я не собираюсь подставлять свою шею, выгораживая убийцу полицейского.
  — Черта с два, — пробурчал Джаффрей.
  — Но откуда вам знать, кто виновен? Вы же пока не получили признания, — заметил Мейсон.
  — Я знаю, — ответил Джаффрей. — Это все ваша адвокатская чушь. Пустые слова. Человек считается невиновным, пока ему не вынесен приговор. Каждый гражданин имеет право на рассмотрение предъявленного ему обвинения судом присяжных и на адвоката, услугами которого он может воспользоваться. Вы не станете представлять виновного. О нет, только не вы! Закон уже признает ваших клиентов невиновными, пока вы еще не закончили защиту или пока…
  Его перебил лейтенант Трэгг, в голосе которого явно звучало раздражение:
  — Давайте, сержант, ограничим нашу беседу расследованием, если вы не против. Понимаете, мне нужно, чтобы стенографист мог поклясться в дальнейшем, что он записал каждое слово, произнесенное в этой комнате, и к тому же мне не хотелось бы, чтобы протокол получился слишком длинным.
  — И чтобы сержант Джаффрей предстал отрицательным героем, — улыбаясь, добавил Мейсон.
  — И вы, и я прекрасно понимаем, Мейсон, — продолжал Трэгг, — что если вам удастся заманить его в ловушку, то он скажет что-то, что не следовало бы, вы заставите нас представить в суде этот протокол и устроите ему веселенькую жизнь во время процесса.
  — У вас сложилось обо мне превратное впечатление, — с подчеркнутой вежливостью заметил Мейсон.
  — Конечно, — с сарказмом произнес сержант Джаффрей.
  Дверь открыл полицейский в форме. В комнату вошел худой, бледный ночной портье, которого Мейсон видел за стойкой, когда только появился в гостинице. Портье явно чувствовал себя неуютно в присутствии полицейских.
  — Здесь нечего бояться, Фрэнк, — обратился к нему сержант Джаффрей. — В этом деле ты лично не замешан. Это не облава нашего отдела. Расследованием занимается другой отдел — по расследованию убийств, и нам хотелось бы, чтобы ты оказал содействие.
  Портье кивнул.
  — С тобой все будет в порядке. Ты должен это понимать. Я лично прослежу. На тебя никто не собирается оказывать давление. Это лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств, он просит тебя идентифицировать фотографию. Я объяснил ему, что у тебя феноменальная память на лица. Если ты хоть один раз видел человека, ты его узнаешь, и ты практически никогда не забываешь имен.
  Хокси слегка улыбнулся.
  — Стараюсь хорошо работать, — сказал он. — Я считаю, что часть обязанностей портье в гостинице — это называть постояльцев по имени, если они хотят, чтобы их так называли.
  — Да, — ухмыльнулся сержант Джаффрей. — Тебе требуется только запомнить имя Джон Смит, и ты уже знаешь, как обращаться к девяти из десяти человек, остановившихся в этой гостинице.
  — Простите, господин сержант, но мы стараемся держать приличное заведение. С последнего раза… и, в общем-то, это была не наша вина.
  — О, я в курсе, в курсе. Я просто пошутил. Не обращай внимания. А теперь, Фрэнк, взгляни вот на эту фотографию.
  Лейтенант Трэгг протянул ему снимок.
  — Вы ее видели? — спросил Трэгг.
  — Она сняла восемьсот пятнадцатый номер.
  — Вы сами оформляли документы?
  — Номер для нее обычно снимал мужчина. Он сказал, что приезжает жена его брата — миссис Мадисон Керби.
  — Но именно она занимала восемьсот пятнадцатый?
  — Да, она. Я помню, как вручал ей ключ.
  — Сомнений быть не может?
  — Абсолютно никаких.
  Лейтенант Трэгг победно кивнул.
  — А теперь, пожалуйста, вы взгляните на фотографию, мисс Хамлин, — обратился он к сотруднице Дрейка. — Мы практически удостоверились, что это та женщина, но нам хотелось бы, чтобы и вы ее идентифицировали.
  — Конечно, существует много различных способов идентификации, — заметил Мейсон. — Совокупность…
  — Хватит, — перебил его Трэгг. — Нам не требуются комментарии зрителей… Мисс Хамлин, пожалуйста, посмотрите на фотографию. Я не хочу, чтобы на вас оказывали влияние чьи-то слова. Я просто прошу вас сказать, эту ли женщину вы видели покидающей семьсот двадцать первый номер, достающей ключ из сумочки и заходящей в восемьсот пятнадцатый?
  Минерва Хамлин взяла фотографию в руки, внимательно ее изучила и нахмурилась.
  — Я, конечно…
  — Не забывайте, — перебил ее сержант Джаффрей, — что очень часто человек на снимке выглядит несколько по-иному, чем в жизни. Внимательно посмотрите на лицо. Не торопитесь. Это очень важно. Для всех. Не говорите немедленно ни «да», ни «нет». Мы не хотим, чтобы вы утверждали, что это и есть та женщина, если это не она, и мы, естественно, не хотим, чтобы вы нас обманывали или делали что-то, о чем пожалеете в дальнейшем.
  — Я думаю… я… я думаю, это она.
  — Еще посмотрите. Очень внимательно, — сказал сержант Джаффрей.
  — Я уже достаточно посмотрела. Я думаю, что это та женщина.
  — Это не самый лучший способ идентификации, — заметил Трэгг. — Вы можете опознать ее с большей уверенностью?
  — Я сказала вам, что думаю, что это та женщина.
  — Обычно вы не ошибаетесь, не так ли? Вы представляетесь мне знающей свое дело женщиной.
  — Пытаюсь не совершать ошибок.
  — Вы обычно уверены в том, что говорите?
  — Да.
  — Хорошо, — сказал сержант Джаффрей. — Так это та женщина или нет?
  — Я думаю… — начала Минерва Хамлин и увидела улыбку на лице сержанта.
  — Продолжайте, — подбодрил лейтенант Трэгг.
  — Это та женщина.
  — А теперь можно мне взглянуть на фотографию? — спросил Мейсон. — Вы понимаете, что у меня была лучшая возможность рассмотреть женщину, находившуюся в семьсот двадцать первом номере, чем у кого-либо еще. Мисс Хамлин удалось только бегло взглянуть на нее, когда…
  — А что за женщина находилась с вами в семьсот двадцать первом номере? — обратился к Мейсону лейтенант Трэгг.
  — Я не знаю, — ответил адвокат.
  Сержант Джаффрей повернулся к Минерве Хамлин.
  — Напишите вашу фамилию на обороте фотографии, — попросил он.
  — И поставьте дату, — добавил Трэгг.
  Минерва Хамлин выполнила просьбу. После этого лейтенант Трэгг передал фотографию Фрэнку Хокси.
  — Теперь вы напишите свою фамилию.
  Хокси тоже выполнил просьбу.
  — И поставьте дату, — добавил Джаффрей.
  — Если вы позволите мне взглянуть на нее, лейтенант… — снова заговорил Мейсон.
  Сержант Джаффрей встал с кресла.
  — Послушайте, Мейсон, вы пользуетесь определенной неприкосновенностью как адвокат. Закон дает вам лазейку. Вы можете выкрутиться и не давать нам информацию, заявляя, что она является конфиденциальным сообщением клиента адвокату. Мы не имеем права на вас давить. Я просто спрашиваю вас, находилась ли с вами в комнате Дикси Дайтон и говорила ли она вам, что Моррис Албург собирается убить Джорджа Файетта?
  — Разрешите мне обратить внимание на две вещи, господин сержант, — ответил Мейсон. — Если женщина, находившаяся в комнате, не Дикси Дайтон, то ее слова не имеют никакого значения как доказательство против кого-либо. Если это была Дикси Дайтон, но действовала не в согласии с Моррисом Албургом, то сказанное ею нельзя использовать против Морриса Албурга. А если эта женщина была Дикси Дайтон и моей клиенткой, все, что она говорила касательно дела, является конфиденциальным сообщением, сделанным клиентом адвокату.
  — Я так и думал, — сказал Джаффрей. — Лейтенант, дайте мне, пожалуйста, взглянуть на фотографию.
  Лейтенант Трэгг протянул ему снимок.
  Сержант Джаффрей сразу же засунул его во внутренний карман пиджака.
  — Я думаю, это все, мистер Мейсон, — обратился он к адвокату. — Мистер Дрейк, вы тут кричали, что вам нужно работать. Вперед. Мейсон, мы, наверное, обойдемся в дальнейшем без вашей помощи.
  — А фотографию я увижу? — спросил Мейсон.
  Джаффрей просто улыбнулся.
  — Я могу сообщить вам, Мейсон, — заговорил лейтенант Трэгг, — что это настоящая фотография Дикси Дайтон, девушки, которая покинула наш город в одно время с Томасом Е.Седжвиком в ночь убийства Боба Кларемонта.
  — Зачем давать ему какую-то информацию, когда он отказывается что-либо открывать нам? — спросил Джаффрей.
  — Я хочу быть справедливым по отношению к нему, — объяснил Трэгг.
  Джаффрей хмыкнул.
  — Пусть он вначале хоть что-нибудь скажет.
  Трэгг повернулся к стенографисту.
  — Вы записали мое заявление о том, что это настоящая фотография Дикси Дайтон?
  Стенографист кивнул.
  — Это все, — объявил Трэгг. — На этот раз, Мейсон, вы можете покинуть гостиницу.
  — Я имею право еще раз заглянуть в семьсот двадцать первый номер?
  Лейтенант Трэгг просто улыбнулся.
  — Нет, черт побери, — ответил за него сержант Джаффрей.
  — А если подумать, сержант, — обратился к нему Трэгг, — имеет смысл задержать Мейсона и Дрейка, пока мы не найдем… не найдем то, что мы искали.
  Джаффрей многозначительно кивнул.
  — Вы, мисс Хамлин, можете идти, — разрешил лейтенант Трэгг. — А вы, Мейсон и Дрейк, посидите в холле.
  Сержант Джаффрей распахнул дверь.
  — На выход, — приказал он.
  Мейсон остался ждать Минерву Хамлин в коридоре.
  Внезапно Джаффрей подозвал к себе полицейского в форме, стоявшего на страже в коридоре.
  — Проводите эту девушку вниз и посадите в такси, — велел он полицейскому. — Пусть едет обратно в контору. Не позволяйте ей ни с кем разговаривать.
  — Послушайте, это моя сотрудница, — возмутился Дрейк. — Мне требуется дать ей указания о том, что делать в конторе, пока я не вернусь.
  — Скажите мне все, что нужно, а я ей передам, — усмехнулся сержант Джаффрей.
  Глава 10
  Дрейк и Мейсон сидели в холле и нетерпеливо наблюдали за движением стрелок часов. Через огромные окна начал просачиваться свет: ночь заканчивалась. Мимо гостиницы прогрохотало несколько ранних грузовиков, повезли молоко.
  — Что, черт побери, они ищут? — недоумевал Дрейк.
  Адвокат пожал плечами.
  — Они на тебя здорово надавили, Пол? — спросил он.
  — Да, — кивнул Дрейк. — Вспоминать не хочется.
  — Что ты им рассказал?
  — Следовал твоим указаниям. Ничего не утаивал.
  — Я практически не сомневаюсь, что в комнате был установлен потайной микрофон. Как я предполагаю, Моррис Албург планировал доставить туда какого-то свидетеля. Он хотел, чтобы я допросил этого свидетеля, а разговор записался на пленку. Готов поспорить, что в соседней комнате или, по крайней мере, в одной из ближайших установлена записывающая аппаратура.
  — Я догадался, что ты пытался мне сказать.
  — Их вопросы оказались слишком соответствующими сути дела, это не были поиски в потемках. То, что они пригласили стенографиста и ставили конкретные вопросы, давили на тебя, означало, что они намерены отобрать у тебя лицензию. Именно поэтому я велел тебе ничего не утаивать.
  — Они, несомненно, знали обо всем, что имело место в той комнате, — сообщил Дрейк. — Ты прав, Перри. Вначале я не был уверен, но после того, как они спросили меня о посланиях, написанных помадой, я понял, что ты на правильном пути.
  — Все дело в том, когда записывающая аппаратура начала работать, — заметил Мейсон.
  — Похоже, есть какой-то пробел, — решил Дрейк. — Они очень допытывались, что случилось, когда ты только вошел в комнату, и что тогда говорилось. Они выясняли у меня, что мне об этом известно.
  — И что ты им сказал?
  — Что знал, хотя это совсем немного.
  — Послушай, Пол, у нас в городе не так много частных детективных агентств, имеющих лицензии. Предположим, тебе требуется что-то записать или на пленку, или на диск, к кому бы ты обратился?
  — У нас у всех имеется звукозаписывающая аппаратура, Перри. Нужно, конечно, проявлять осторожность, используя ее, но у нас есть магнитофоны, микрофоны, а лучшие агентства имеют все новинки в этой области.
  — Какие, например?
  — Такие, которые можно оставить на месте и не следить за их работой. Подача осуществляется автоматически, то есть как только один ацетатный диск оказывается полностью записанным, сразу же вводится новый. Там есть встроенный часовой механизм. Аппаратура автоматически отключается, если в течение десяти секунд в комнате не произносится ни звука, затем, как только звук появляется вновь, машина автоматически включается… Или можно установить непрерывную запись: тогда будут записываться и паузы. Когда требуется выяснить, что происходит в каком-то помещении на протяжении целых суток, мы ставим машину на автоматическую настройку: в таком случае она включается только при звуке человеческого голоса.
  — Эти приспособления хорошо работают?
  — Отлично. Конечно, это новейшие изобретения, а записанные подобным способом разговоры, наверное, не представишь в качестве доказательств, потому что невозможно утверждать, сколько времени проходит между двумя отдельными беседами, и никто не в состоянии дать показания, что эти разговоры имели место в той комнате, где был установлен микрофон. Теоретически нельзя исключать вариант, что кто-то проник в комнату, из которой делалась запись, и все сфабриковал.
  — Да, но это прекрасный способ проверить… О, вот и Трэгг.
  Лейтенант вышел из кабины лифта, пересек холл и подошел к тому месту, где сидели Мейсон и Дрейк.
  — Простите за доставленные неудобства, — обратился к ним Трэгг, — но вы сами понимаете ситуацию. Совершено убийство… Все в порядке. Можете теперь идти.
  — Спасибо, — поблагодарил Дрейк и направился к выходу. Мейсон задержался.
  — Ваш друг сержант Джаффрей, кажется, из старой школы, — заметил Мейсон.
  — Если бы вам пришлось сталкиваться с тем, с чем приходится ему в процессе работы, вы бы тоже погрубели, — ответил Трэгг.
  — Дело решено, лейтенант?
  Трэгг секунду колебался, а потом заявил:
  — Я вам кое-что открою, Мейсон. Вы все равно прочитаете об этом в газетах.
  — Стреляйте!
  — Цифры, написанные на обратной стороне зеркала, это номер машины Джорджа Файетта. Она была зарегистрирована на имя Герберта Сиднея Грантона. Это его последний псевдоним. Когда мы обнаружили автомобиль — а для этого пришлось приложить немало усилий, — мы увидели дырку от пули в правой передней дверце. Стреляли изнутри. Разумно предположить, что именно в этой машине пытались похитить Дикси Дайтон.
  — Но за рулем сидел не Файетт, — заметил Мейсон.
  — Нет, не Файетт, — согласился Трэгг. — Сейчас снимаются отпечатки пальцев, и очень скоро мы узнаем, кто же ее вел.
  Мейсон в задумчивости нахмурился.
  — Лично я не стал бы упрекать Морриса Албурга за то, что он опередил Джорджа Файетта, — признался Трэгг. — В общем-то, это самооборона. Но Албург засветился не из-за Файетта, а из-за того, что вступил в сговор с Дикси Дайтон, а пока Дикси Дайтон не представит Тома Седжвика, мы устроим вашим клиентам веселенькую жизнь, Мейсон. Думаю, вам это следует знать.
  — Я бы не назвал это секретом, — ответил адвокат и направился к выходу.
  Глава 11
  — Поезжай в свою контору, Пол, — велел Мейсон детективу. — Переговори с этой сотрудницей и выясни, на самом ли деле она абсолютно уверена в идентификации фотографии.
  — Ты думаешь, она неправильно ее опознала?
  — Практически уверен.
  — Она очень добросовестна, Перри.
  — Давай посмотрим на ситуацию с другой стороны. К комнате была подсоединена записывающая аппаратура. Где-то был установлен микрофон, который мы не обнаружили, что означает, что делом занимались профессионалы и очень хитро его запрятали.
  — И? — спросил Дрейк.
  — Моррис Албург пригласил меня встретиться с ним в этом номере… Или аппаратуру устанавливал Моррис, или кто-то другой.
  — Предположим, не он.
  Мейсон покачал головой.
  — Я считаю, что он. На это указывают факты.
  — Какие факты?
  — Моррис хотел, чтобы я приехал именно в этот номер. То ли он планировал допросить свидетеля, то ли ему просто потребовалось, чтобы определенные слова остались на пленке или диске. Он был намерен со мной встретиться. Но с ним что-то произошло.
  — Что?
  — Подумай сам, Пол, — продолжал адвокат. — Очевидно, Моррис Албург действует сообща с Дикси Дайтон. Если бы со мной разговаривала настоящая Дикси Дайтон, она поддерживала бы связь с Моррисом Албургом и знала бы, что к комнате подключено записывающее устройство. В таком случае она скорее всего предупредила бы меня, потому что я помогаю им, но, даже если бы она этого не сделала, она все равно никогда не заявила бы, что Албург собирается убить Джорджа Файетта.
  — Звучит логично, — согласился Дрейк.
  — С другой стороны, если что-то произошло с настоящей Дикси Дайтон, если Морриса Албурга где-то держат против его воли, а ту женщину послали, чтобы приостановить мою активность, зная, что я никогда в жизни не видел Дикси Дайтон, и если этой женщине, что пришла ко мне в номер, было известно, что Джорджа Файетта убили или собираются убить и эти люди хотели устроить ловушку моим клиентам, то она должна была сказать именно то, что говорила.
  — Значит, ты не считаешь, что с тобой в комнате находилась Дикси Дайтон?
  Мейсон покачал головой.
  — Разумно. Жаль, что тебе не удалось взглянуть на фотографию.
  — Мне кажется, Пол, что ставки в этой игре очень высоки. Файетт оказался просто игрушкой в чьих-то руках. Когда Файетту не удалась попытка похитить и прикончить Дикси Дайтон и он сделал ошибку, придя в мой офис за определенной информацией, представившись страховым агентом, и понял, что женщина, следившая за ним в предыдущий вечер, моя секретарша, он оказался в затруднительном положении. В дополнение к этому в попытке похищения участвовал его собственный автомобиль, зарегистрированный на его имя. У кого-то имелся номер этой машины. Поэтому Файетта явно ждал допрос в полиции.
  — То есть ты хочешь сказать, что его отправили на тот свет члены его же шайки?
  — Просто не могу представить Морриса Албурга хладнокровно убивающим Файетта в гостиничном номере.
  — Никогда нельзя знать, что сделает человек, если его загонят в угол, — заметил Дрейк.
  — Да, я понимаю, но давай посмотрим на ситуацию с другой стороны, Пол. Предположим, была подстроена очень хитрая ловушка. Албург и Дикси Дайтон ждали меня в семьсот двадцать первом номере, кто-то вошел и заставил их выйти из гостиницы.
  — Звучит мелодраматично, как в кино.
  — Возможно, в номере появились двое мужчин, возможно, больше, однако нельзя с уверенностью утверждать, что они покидали гостиницу через главный холл.
  — Ты прав, конечно.
  — Теперь давай рассмотрим, как это все будет выглядеть в суде, — продолжал Мейсон. — Со мной в комнате находится какая-то женщина — определенно не та, за кого себя выдает, — и сообщает, что Моррис Албург, с которым они стремятся к определенным целям, собирается прикончить Джорджа Файетта, чтобы Файетт не убил его самого. Она говорит довольно логично. Попытка самообороны через переход в контрнаступление.
  — И?
  — И этот разговор записывается на ацетатные диски, которые оказываются в руках полиции. Затем твоя сотрудница и гостиничный портье идентифицируют женщину, разговаривающую со мной, как Дикси Дайтон. Труп находят в ее комнате. Какой шанс остается у адвоката защиты?
  Дрейк тихо присвистнул.
  — Я об этом не подумал. Да, здесь тебе клиентов не вытащить.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон. — Я не считаю, что со мной в комнате находилась Дикси Дайтон, но я не хочу еще дальше запутывать твою девушку. Сходи и переговори с ней, а потом я поднимусь к тебе в агентство.
  — Ты тоже прямо сейчас отправляешься в офис?
  — Нет, Пол. Поезжай на своей машине, я поеду на своей. Мне еще надо кое-куда заглянуть и кое-что сделать. Мне необходимо разыскать того человека, что устанавливал звукозаписывающую аппаратуру. Надо выяснить, что у полиции есть, а чего нет.
  — Они тебя опередят, — предупредил Дрейк. — Если делалась запись, они выяснят…
  — Может — да, а может, нет, — перебил Мейсон. — У нас очень мало времени, впрочем, как и у полиции. Возвращайся к себе в контору, Пол, а я присоединюсь к тебе попозднее.
  Дрейк кивнул, захлопнул дверцу и нажал на газ.
  Мейсон разыскал свою машину, доехал до открытого всю ночь кафе с телефонной будкой и позвонил в ресторан Морриса Албурга.
  На другом конце провода ответила Делла Стрит.
  — Трудишься, Делла? — спросил адвокат.
  — Только что приехала сюда, — сообщила она. — Кассирша здесь со мной. Сложно было вытащить ее из постели и уговорить составить мне компанию.
  — Сейф открыли?
  — Да. Она не помнит ни о каком детективном агентстве, а Албург не ведет документации по переводу денежных сумм. Просто лежит гора корешков от чеков, мы их перебираем и сравниваем с названиями частных детективных агентств из телефонного справочника. Ужасная работа. Где я могу с вами связаться, если наши поиски увенчаются успехом?
  — Оставайся на месте, пока я не приеду, — велел Мейсон. — Однако, если найдешь что-то в течение следующих нескольких минут, звони Полу Дрейку. Я сейчас направляюсь ненадолго к нему, в ресторане планирую быть минут через пятнадцать-двадцать.
  — Хорошо, шеф, мы продолжаем. Но здесь столько работы! Он платил за мясо, овощи, бакалейные товары, обслуживающему персоналу, оплачивал какие-то свои личные расходы, причем все с текущего счета. Здесь просто гора корешков!
  — Продолжайте искать. Я присоединюсь к вам и тоже постараюсь помочь, как только закончу кое-какие дела, — пообещал Мейсон.
  — Пока, — попрощалась Делла Стрит и повесила трубку.
  Мейсон подъехал к зданию, в котором находилась его контора, поставил машину на еще практически пустую стоянку и вызвал лифт.
  — Доброе утро, мистер Мейсон, — поздоровался ночной сторож. — Вы сегодня рановато.
  — Не рано, а поздно, — ответил Мейсон. — Пол Дрейк у себя?
  — Поднялся наверх минут пять или десять назад.
  — Прекрасно. На наш этаж, пожалуйста.
  — Наверное, работаете над чем-то важным, — заметил сторож, явно в надежде услышать что-то интересное.
  — Не исключено, — кратко ответил адвокат, расписываясь в журнале в лифте.
  Когда кабина остановилась, Мейсон сразу распахнул дверь Детективного агентства Дрейка и оказался в приемной. Пол Дрейк стоял с удивленным выражением лица и смотрел сверху вниз на Минерву Хамлин, которая вся напряглась, по ее лицу становилось ясно, что она злится.
  Дрейк повернулся на звук открывающейся двери.
  — Привет, Перри, — кивнул он. — У меня ничего не получается.
  — Цель вашего визита — повлиять на то, какие показания я дам? — язвительно спросила Минерва Хамлин. — Предполагается, что я должна совершить лжесвидетельство, что, это входит в обязанности сотрудницы этого агентства?
  — Минутку, — остановил ее Мейсон. — Не надо колкостей. Никто не хочет, чтобы вы совершали лжесвидетельство.
  — Похоже, что мистер Дрейк оспаривает сделанную мною идентификацию, — заметила Минерва Хамлин.
  — Секундочку. Наверное, нам не стоит начинать с такой ноты. Идентификация женщины, вышедшей из семьсот двадцать первого номера, имеет колоссальное значение.
  — Я не полная идиотка, мистер Мейсон. Я прекрасно понимаю это.
  — Та женщина представилась мне как Дикси Дайтон, — сообщил Мейсон.
  — Она, естественно, знает, как ее зовут.
  — Но есть причины считать, что на пользу определенным лицам пошло бы послать двойника, — сказал Мейсон.
  Минерва Хамлин сидела перед коммутатором с холодным выражением лица, выпрямив спину, и молчала.
  — Вы прекрасно выполнили задание, — продолжал Мейсон. — Когда нам срочно потребовался человек, вы великолепно сыграли нужную роль и…
  — Не надо лести, мистер Мейсон.
  — Я вам не льщу, я просто говорю, что вы хорошо выполнили задание. Фактом остается то, что вам пришлось изображать горничную, чтобы проследить за выходящей из семьсот двадцать первого номера женщиной. Вы не смели предпринимать никаких шагов, которые сразу же обратили бы на вас внимание. План как раз заключался в обратном: чтобы не привлекать к вам внимания.
  — Пока я готова с вами согласиться.
  — Таким образом, вы не могли прямо уставиться в лицо той женщины.
  — Мне этого и не требовалось.
  — Вы проследовали за ней по коридору?
  — Да.
  — Наверное, вы видели ее лицо лишь одну секунду?
  — Я видела ее лицо.
  — Но, несомненно, только мимолетно.
  — Мистер Мейсон, вы пытаетесь представить меня идиоткой, лгуньей или и той и другой?
  — Я просто обращаю ваше внимание на очевидные факты. Поэтому вам сложно идентифицировать лицо по фотографии. Если бы вы посмотрели на саму девушку, это было бы совсем другое, но…
  — Я абсолютно уверена, что женщина, чью фотографию мне показывали, выходила из семьсот двадцать первого номера. Более того, она прямо направилась в восемьсот пятнадцатый и достала ключ из сумочки. Вы слышали показания ночного портье, который не сомневается, что эта женщина сняла восемьсот пятнадцатый номер.
  — Вот в этом-то все и дело, — ответил Мейсон. — Они поставили вас в такое положение, в котором хитроумно пытались оказать на вас давление. Они специально вызвали портье, и он при вас идентифицировал фотографию как снимок женщины, зарегистрировавшейся в восемьсот пятнадцатом номере. Поэтому естественно, что вы предположили…
  — На меня не так-то легко оказать давление, мистер Мейсон, — возразила Минерва Хамлин. — Я в состоянии думать сама, причем считаю, что это у меня неплохо получается. А вам я хочу сказать, что мне не очень нравятся ваши попытки заставить меня изменить показания.
  — Боже мой! — раздраженно воскликнул адвокат. — Я не пытаюсь заставить вас изменить показания. Я только стараюсь указать вам на важность абсолютной уверенности и на то, что вам было чрезвычайно сложно рассмотреть лицо женщины, чтобы идентифицировать ее без колебаний.
  — Я в состоянии приходить к своим собственным выводам, мистер Мейсон. Я очень решительный человек.
  — Да уж вижу, — сказал Мейсон и повернулся к Дрейку. — Пошли, Пол, нам надо кое-куда съездить.
  — Куда?
  — Я объясню тебе по пути.
  — Я жду телефонный звонок с Востока…
  — Забудь о нем.
  — Насколько я понимаю, вы не намерены сообщать мне, где можно будет связаться с мистером Дрейком в случае, если ему позвонят? — холодно спросила Минерва Хамлин.
  — Я не знаю, где он будет находиться, — ответил Мейсон.
  Она повернулась к коммутатору, злобно передернув плечами.
  Дрейк последовал за Мейсоном в коридор.
  — Боже мой, ну и женщина! — воскликнул Мейсон. — Где ты ее нашел, Пол?
  — Через агента по трудоустройству. Но она определенно знает свое дело, Перри.
  — Она считает, что знает. Она хочет думать за себя, а потом еще и за тебя… Вперед, Пол, мы отправляемся в ресторан Албурга.
  — Так рано мы там никого не застанем, — заметил Дрейк.
  — Застанем. Делла Стрит проверяет учетную документацию. Если звукозаписывающую аппаратуру установили по желанию Албурга, мы должны что-то найти. Мне хотелось бы опередить полицию по крайней мере в этом.
  — Да, пока у тебя нет неопровержимых доказательств, что в семьсот двадцать первом номере установили микрофон и…
  — Вот за этими доказательствами я и направляюсь, — перебил Мейсон. — Садись в мою машину, Пол.
  — Почему бы тебе не сесть в мою?
  — Это отнимет много времени. Вперед.
  Дрейк застонал.
  — По крайней мере, Перри, подумай о собственной безопасности, если ты мало обращаешь внимания на правила дорожного движения. Сейчас на улицах уже достаточно машин.
  — Знаю. Залезай.
  Мейсон вырулил со стоянки на улицу и стал набирать скорость. Пол Дрейк сжался, готовый к любым неожиданностям, с опаской поглядывая по сторонам на каждом перекрестке, когда Мейсон объезжал другие машины. Наконец адвокат притормозил перед рестораном Албурга.
  Мейсон постучал в дверь. Ее открыла Делла Стрит.
  — Как дела, Делла? — спросил адвокат.
  — Только что нашли то, что искали, — сообщила секретарша. — Полтора года назад на имя Артура Лероя Фулды был выписан чек на сто двадцать пять долларов. Он значится в телефонном справочнике как частный детектив…
  — Ты его знаешь? — повернулся Мейсон к Полу Дрейку.
  — Конечно.
  — Что это за человек?
  — Нормальный парень. По-моему, честный. Он… Боже, Перри, наверное, это он.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Фулда недавно приобрел ультрасовременное звуковое оборудование. Он мне сам хвастался. Вся аппаратура автоматизирована.
  — Где он живет?
  — Его офис находится…
  — Где он живет? — повторил Мейсон.
  — Я выяснила по телефонному справочнику, — вставила Делла Стрит. — Авеню Ист Колтер, тринадцать двадцать пять. Не знаю, многоквартирный дом или…
  — Ист Колтер, — задумчиво произнес Мейсон. — Наверное, частный… На всякий случай позвони ему в контору, Делла, вдруг он там… Нет, наверняка нет. Он еще дома, если полиция уже не забрала его как свидетеля. Вперед, Пол. Едем.
  — Мне подождать здесь? — уточнила Делла Стрит.
  Мейсон покачал головой:
  — Мы узнали все, что нас интересовало. Закрывайте ресторан, пусть кассирша возвращается домой. Забудь об этом деле, Делла. Пригласи кассиршу на чашечку кофе и яичницу с ветчиной, если захочет. Попроси держать язык за зубами.
  — Она все понимает. Не сомневаюсь, что она не станет зря болтать. Она…
  — Прекрасно, — перебил Мейсон. — Мы отправляемся к Фулде. Спасибо, Делла.
  — Надеюсь, шеф, что именно он-то вам и нужен.
  — Должен быть он. Все сходится. Убирай документацию обратно в сейф, Делла, выключай свет и закрывай ресторан. Не исключено, что в самое ближайшее время здесь появится полиция. Поехали, Пол.
  Глава 12
  Направляясь по бульвару, Мейсон несколько раз оказывался у светофоров, когда желтый предупредительный свет менялся на красный, требующий водителей останавливаться. В полумиле от авеню Ист Колтер Мейсон притормозил и немного сбавил скорость, чтобы дальше попасть в сплошную полосу зеленого света. Завернув на авеню Ист Колтер, он практически сразу же нашел нужный дом.
  — Не похоже, чтобы там уже встали, — заметил Дрейк.
  Мейсон припарковался у края тротуара, взбежал по ступенькам на крыльцо и позвонил.
  После третьего звонка в коридоре послышалось шлепанье босых ног. Дверь открыл заспанный мужчина в халате, накинутом на пижаму, и шлепанцах. Он заморгал при виде нежданных гостей.
  — Что случилось? — спросил он.
  — Вы меня знаете, мистер Фулда, — сказал Пол Дрейк. — Нам приходилось встречаться несколько раз и…
  — О да, мистер Дрейк. Как дела?
  — А это Перри Мейсон, — представил Дрейк.
  — Рад познакомиться с вами, мистер Мейсон. Простите, что я не одет… Что случилось? Я могу вам чем-нибудь помочь?
  — Мы хотели бы поговорить с вами, — сказал Мейсон.
  — Прямо сейчас?
  — Я предпочел бы час назад.
  Фулда в удивлении приподнял брови, уже собрался что-то ответить, но решил воздержаться и пригласил:
  — Заходите.
  Из спальни послышался женский голос, который с беспокойством спросил:
  — Что случилось, Артур?
  — Все в порядке, дорогая! — раздраженно прокричал Фулда. — Спи дальше. Просто двое мужчин…
  — Кто они?
  — Знакомый детектив и…
  Босые ноги опустились на пол. Последовали звуки, означающие, что женщина надевает что-то на себя, а потом в дверном проеме показалась хозяйка в халате и шлепанцах.
  Фулда был очень недоволен ее появлением.
  — Мне очень жаль, что тебя разбудили, дорогая. Иди спать.
  Она осталась в дверном проеме.
  — Моя жена, — представил Фулда. — Это мистер Мейсон и Пол Дрейк, дорогая. Пол Дрейк работает детективом, он…
  — О, частным детективом?
  — Да. Не волнуйся. Иди спать.
  Она с минуту колебалась, потом улыбнулась и обратилась к посетителям:
  — Чувствуйте себя как дома. Вам сварить кофе?
  — Тебе не нужно беспокоиться, дорогая.
  — Нет, все в порядке. Я сварю кофе. Это займет всего несколько минут. Присаживайтесь.
  Фулда нажал кнопку, включающую плиту.
  — Присаживайтесь, господа, — повторил он приглашение жены. — Как я понимаю, дело срочное?
  — Да, — кивнул Мейсон. — Времени у нас практически нет.
  — Но сколько-то есть?
  — Не уверен. Расскажите мне все о работе в гостинице «Кеймонт».
  Фулда уже собирался зажечь сигарету, но при этих словах остановился, не донеся спички.
  — В гостинице «Кеймонт»? — переспросил он.
  — В семьсот двадцать первом номере. И не тяните резину.
  — Я понятия не имею, о чем вы говорите, мистер Мейсон.
  Миссис Фулда, уже направившаяся в кухню, остановилась у двери, приоткрыв ее наполовину. Она ждала и слушала.
  — Не притворяйтесь, Фулда, — сказал Мейсон. — Вы там все подготовили. Вы установили звукозаписывающее оборудование. Я хочу выяснить, как долго вы там оставались, лично ли находились на месте, или отправляли кого-то из своих людей, или…
  — Боже праведный! — воскликнул Фулда. — Вы хотите сказать, что вы ворвались сюда ни свет ни заря, подняли меня с постели, чтобы задавать такие идиотские вопросы?
  — Да.
  Фулда рассердился.
  — Это безобразие! — закричал он. — Мне не о чем с вами разговаривать, господа. Если хотите задать мне какие-то рабочие вопросы, приходите в контору после девяти. А так я не позволю себя допрашивать. Поскольку, господа, вы страшно торопитесь, я не намерен вас дольше задерживать.
  — Вы занимаете такую позицию? — уточнил Мейсон.
  — Да.
  — И не желаете ее изменять?
  — Нет.
  — Я думаю, мистер Фулда, что вы пытаетесь кого-то выгородить или занимаетесь укрывательством. У меня есть веские основания предполагать, что именно вы провернули ту работу. Если да, то очень важно, чтобы мы выяснили…
  — Я много слышал о вас, мистер Мейсон, — перебил Фулда, — и знаю вашу репутацию. Но я не позволю никому давить на меня в моем собственном доме. Это мой окончательный ответ. Не желаете ли прийти ко мне в контору в девять утра, господа?
  — Нет.
  — Прекрасно, это ваше право.
  — Мы собираемся поговорить с вами прямо здесь.
  — Мы уже все обсудили.
  — Мы сказали только половину того, что собирались, — заявил Мейсон.
  — Мне кажется, что я очень четко выразился. Мне больше нечего добавить.
  — В таком случае я вас кое о чем проинформирую.
  — Этого не требуется, мистер Мейсон.
  — Знаю. Вы один из тех умников, которые сами во всем разбираются.
  — Мистер Мейсон, мне не нравится ваш подход.
  — Пусть не нравится. Если вы на самом деле умны, то вы хотя бы послушаете, чтобы выяснить, в чем дело.
  — Я и так знаю.
  — Черта с два. В гостинице «Кеймонт» совершено убийство.
  Фулда пожал плечами.
  — По-моему, такое случается и в самых лучших гостиницах, — заметил он.
  — А «Кеймонт» далеко не самая лучшая, — напомнил ему Мейсон.
  Фулда молчал.
  — За дело взялся отдел по расследованию убийств, — продолжал адвокат. — Они выяснили, что к семьсот двадцать первому номеру подключена звукозаписывающая аппаратура. Провода ведут в другой номер. Использовалось дорогое оборудование для записи разговоров, которое автоматически включается и выключается…
  — И только на этом основании вы заявились ко мне?
  — И лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств, — продолжил Мейсон, словно его и не перебивали, — горит желанием выяснить, кто устанавливал это оборудование.
  — Естественно.
  — Лейтенант Трэгг не открывал мне своих планов, но я догадываюсь, что он прямо сейчас занимается поисками ответа на этот вопрос, и, как я считаю, найти его не составит ему особого труда. Я предполагаю, что это ультрасовременная, самая последняя, очень дорогая и очень хорошая аппаратура. Покупатель, скорее всего, расплачивался не наличными. На технике определенно имеются номера производителя. Лейтенант Трэгг их, несомненно, найдет и позвонит на завод. Там ему подскажут, к какому дилеру обратиться. Дилер сообщит фамилии покупателей на местах или, если они поставляют эту аппаратуру по контракту какому-то крупному покупателю в нашем городе…
  — О господи! — воскликнул Фулда и резко сел прямо.
  Мейсон повернулся к миссис Фулда.
  — Мне кажется, что вашему мужу следует выпить кофе, который вы собирались сварить.
  Она какое-то время оставалась в дверном проеме, потом прошла в кухню. Дверь за ней захлопнулась, однако через минуту миссис Фулда снова открыла ее и так и оставила.
  — Я не подумал о номерах производителя, — признался Фулда.
  — А следовало бы. Причем в первую очередь.
  — Я считал… Ну, я никак не предполагал, что меня разыщут таким образом и так быстро.
  — Так что вы нам скажете?
  — Мне требуется время, чтобы подумать.
  — Вы вернулись домой, разделись и решили, что вас никто не найдет. Однако сейчас ваша жена напугана до смерти, да и вы сами побледнели. Чего вы боитесь?
  — Я… я не знаю.
  — Хорошо. Давайте выяснять. Рассказывайте вашу версию, причем немедленно. Есть шанс, что нам удастся вам помочь.
  — Я… я не представляю, что делать.
  — Не тяните резину.
  — Я специализируюсь на звукозаписывающей аппаратуре…
  — Мы в курсе.
  — Записываю разговоры — в случаях шантажа и все в таком роде, а также заявления и показания под присягой, слушания дел в судах. То есть как разговоры, в которых участвуют преступники, так и разговоры, в которых не идет речь ни о какой уголовно наказуемой деятельности.
  — Переходите к гостинице «Кеймонт», — велел Мейсон.
  — Не так давно меня нанимал Моррис Албург. Это было… ну, в общем, конфиденциальное задание.
  — Оно таким не останется.
  — Но пока остается.
  — Когда вопросы начнет задавать окружной прокурор…
  — Ну, тогда другое дело.
  — Да, тогда я прочитаю о вас в газетах.
  — Хорошо, — вздохнул Фулда, — я вам кое-что открою. Речь шла о шантаже, я прекрасно выполнил задание. Но оно остается конфиденциальным, пока вы не прочитаете о нем в газетах.
  — Давно?
  — Чуть больше года назад.
  — А потом?
  — Вчера во второй половине дня ко мне пришел Моррис Албург. Он хотел, чтобы я установил аппаратуру в гостинице «Кеймонт» и… естественно, все было строго конфиденциально и…
  — Вас совсем не это волнует, — перебил Мейсон. — Расскажите, почему вы так забеспокоились?
  — Албург признался мне, что его разыскивает полиция. Таким образом, я оказался в крайне затруднительном положении.
  — Албург объяснил вам, почему его разыскивает полиция?
  — Он просто сказал, что его ищут, а он пока старается не высовываться.
  — Но вы тем не менее взялись за работу, зная об этом.
  Фулда угрюмо кивнул.
  — Вам не требуется пересказывать полиции все разговоры, имевшие место между вами и вашим клиентом, — сообщил Мейсон. — Что касается вас, это было просто рутинное задание. Что вы предприняли?
  — Собрал свою аппаратуру и отправился в гостиницу. Я сказал портье, что вечерним самолетом прилетает моя сестра и мне нужны два номера, желательно соседних.
  — Он отказался их вам предоставить?
  — Он сказал, что двух соседних у него нет, но он может предложить два номера на одном этаже. Я спросил, как они расположены. Он назвал только цифры — семьсот двадцать первый и семьсот двадцать пятый. В таком случае, заявил я, мне нужно на них посмотреть.
  — Вы поднялись наверх?
  Фулда кивнул.
  — Что потом?
  — Расположение оказалось просто идеальным. Я спустился вниз и сказал, что беру их, что я немного посплю перед ужином, и попросил меня не беспокоить, потому что вечером мне нужно ехать в аэропорт встречать сестру.
  — И вы зарегистрировались?
  — Да. Портье многозначительно улыбнулся и ничего не сказал.
  — Что вы сделали?
  — Все звукозаписывающее оборудование размещается в чемоданах, коробках для шляп и тому подобном. Вернее, это не совсем обычные чемоданы и коробки, но внешне они похожи.
  — Я знаю.
  — Подносчик багажа прикатил тележку, мы все на нее загрузили и подняли наверх. Часть отнесли в семьсот двадцать первый номер, часть в семьсот двадцать пятый.
  — А дальше?
  — После того как носильщик ушел, я сам перетащил все в семьсот двадцать пятый, оставив в семьсот двадцать первом только микрофон. Мне удалось его удачно спрятать.
  — Как? В стене? — поинтересовался Мейсон.
  — Нет. Новейшие приспособления гораздо более хитрые, чем старые. Жучок размещался в ночнике, который я прикрепил над кроватью. Конечно, от такой гостиницы обычно не ожидаешь лампы над кроватью, но ночник удачно вписался. Я протянул провода вдоль плинтусов через коробку двери и дальше по коридору в семьсот двадцать первый номер. Мне приходилось работать быстро, но я был готов к этому и все сделал хорошо.
  — А потом?
  — Я проверил, работает ли оборудование, а затем оставил сообщение для Морриса Албурга, что все готово и чтобы он приходил в семьсот двадцать первый номер.
  — Каким образом вы оставили сообщение?
  — Он дал мне номер телефона. Я позвонил туда и попросил передать Моррису, что звонил Арт, сказал, что все в порядке, и назвал номер в гостинице.
  — Это все?
  — Да.
  — А дальше?
  — Я расположился в семьсот двадцать пятом номере.
  — Аппаратура работает автоматически?
  — Да, но я должен был проверить, что все идет нормально. Я подумал, что Албург, наверное, захочет иметь свидетеля. Оборудование совсем новое, я планировал посмотреть его в действии. Это необходимо, если приходится потом выступать свидетелем. Нельзя представлять доказательства, если заявляешь, что выходил из комнаты, когда аппаратура работала, а вернувшись, обнаружил записанные ацетатные диски.
  — Не пытайтесь учить меня праву и правилам представления доказательств, — перебил Мейсон. — Рассказывайте, что вы делали.
  — Лег на кровать в семьсот двадцать пятом номере и заснул.
  — Когда вы проснулись?
  — Примерно в половине девятого или в девять, наверное. Я вышел перекусить и снова позвонил по номеру, оставленному Албургом, чтобы проверить, передали ли ему мое послание. Там ответили, что Моррис заходил и все знает.
  — Вы им не представлялись?
  — Просто назвался Артом.
  — Что потом?
  — Я плотно поужинал. Попросил завернуть мне несколько бутербродов, налил в термос горячего кофе и вернулся в гостиницу.
  — А дальше?
  — Немного почитал, задремал и внезапно проснулся, потому что включилось оборудование.
  — Что произошло?
  — Если в комнате, где установлен микрофон, кто-то начинает говорить, аппаратура автоматически включается и записывает разговор. Я услышал щелчок, зажглась зеленая лампочка, сигнализирующая о том, что все идет нормально. Я соскочил с кровати и все проверил. Потом я подсоединил наушники, чтобы слышать, о чем говорят.
  — И о чем говорили?
  — Моррис Албург и какая-то женщина что-то обсуждали, только я не понял что.
  — Почему? — спросил Мейсон. — Аппаратура нечетко улавливала звуки?
  — Нет, она работала прекрасно. Я не мог вникнуть в суть разговора, который был очень странный.
  — В каком смысле?
  — Моррис и эта женщина находились в комнате и ожидали вашего прибытия. Албург сказал: «Он появится здесь в любую минуту. Я ему звонил, и он обещал сразу же выехать». Женщина заметила, что вы опаздываете, а затем внезапно беседа непонятным образом изменила направление.
  — А поподробнее вы можете объяснить?
  — Какое-то время они просто беседовали, вели ничего не значащий разговор, потом Албург сказал: «Я хочу, чтобы ты рассказала ему все, что мне. Будь с ним честна. Он — мой адвокат. Все уладится. Не беспокойся: все уладится. О тебе позаботятся».
  — А дальше?
  — Албург забеспокоился и предположил, что, не исключено, вы опять заснули, и велел женщине снова вам позвонить. Последовало молчание, потом женщина прошептала: «Вызовите полицию». Секунду спустя зазвонил телефон, она засмеялась и сказала, очевидно в трубку: «Конечно, нет. Просто шутка. Забудьте» — и повесила трубку. Последовали какие-то передвижения. Кто-то вроде бы пытался что-то произнести, но внезапно останавливался, едва начав говорить.
  — Попробуйте описать звуки передвижения, которые вы слышали, — попросил Мейсон.
  — Не могу я их описать.
  — Звуки борьбы?
  — Не стану утверждать, но какие-то странные.
  — А потом?
  — Женщина сказала: «Просто помада. Вы испортили мой макияж». Через какое-то время открылась и закрылась дверь.
  — Дальше?
  — Ничего. Пять секунд тишины, а затем аппаратура отключилась.
  — И?
  — Через десять или пятнадцать минут снова послышались голоса, но других людей. Мужской и женский. Женщина говорила: «Я уверена, что она оставила где-то здесь послание». Мужчина ответил: «У нас нет времени его искать. Да и каким образом ей это удалось?» Женщина предположила: «Помадой». Тогда мужчина сказал: «Дай мне твою помаду, и я решу этот вопрос».
  — Продолжайте.
  — Последовали еще какие-то звуки, и снова аппаратура отключилась.
  — А после этого?
  — Приехали вы, мистер Мейсон. Здесь вы сами лучше кого-либо знаете, что произошло. Когда я услышал, как вы звоните Полу Дрейку и велите прислать оперативников, я решил, что мне пора сматываться. Запахло жареным. Мне дали не совсем обычное задание, да к тому же я услышал, что вы говорили по телефону, и это заставило меня поволноваться. Я… ну, в общем, я подумал, что, если уйду тихо, никто не узнает, что я вообще находился в гостинице. Они решат, что аппаратура работает сама по себе.
  Мейсон кивнул.
  — И только когда я добрался до дома, — продолжал Фулда, — я осознал, что поступил как осел. Я забрал с собой диск с записью.
  — Значит, вы записали больше одного?
  — Нет, но перед уходом я бессознательно вставил в аппаратуру новый диск. Это происходит автоматически, вошло в привычку. Диск рассчитан на два с половиной часа. Ну… мне не хотелось, чтобы что-то на нем осталось незарегистрированным. Производители не смогли пока решить одну проблему. Предположим, вы ставите аппаратуру на автомат. В десять часов вечера вы с кем-то разговариваете, потом уходите и закрываете дверь. Через пять секунд аппаратура отключается. Затем кто-то появляется в три утра, открывает дверь и начинает говорить. Даже звук перемещения людей по комнате включает автоматику на запись. Однако, когда я воспроизвожу диск клиенту, звучит непрерывный разговор. Имеются только пятисекундные паузы. Никак нельзя определить, что первый разговор происходил в десять вечера, а следующий, записанный с пятисекундной паузой, в три утра. Именно поэтому лучше следить за тем, как идет запись… В общем, это все.
  — Так что вас так испугало?
  — Я думал, что, если никто не обнаружит, что к семьсот двадцать первому номеру подсоединена звукозаписывающая аппаратура, я вернусь и заберу ее, но если обнаружат… Ну, Моррис сообщил мне, что скрывается и… Тогда возникли бы осложнения. Полиция не особо приветствует наше появление на сцене и установку подобного оборудования в гостинице. Им лучше пользоваться в частном доме или в офисе, а не в общественном месте… А если в дело окажется замешанной полиция, они выяснят, что я находился там, потому что прослушают записи на дисках и узнают, когда начались разговоры. Я предположил, например, что полиции удастся докопаться до времени вашего появления. К тому же ночной портье видел, когда я уходил. Если полиция займется этим делом, я влип.
  — Полиция уже занялась. Вы влипли.
  Из кухни донесся аромат свежесваренного кофе.
  Мейсон показал на телефон.
  — Звоните в управление полиции, — посоветовал адвокат.
  Фулда колебался.
  — Я так глубоко завяз…
  — Звоните в управление. Спросите отдел по расследование убийств. Выясните, на работе ли еще лейтенант Трэгг. Расскажите ему то, что сейчас рассказали мне.
  — Как мне ему объяснить, почему я звоню в отдел по расследованию убийств?
  — Скажите, что я вам порекомендовал, — ответил Мейсон.
  Фулда все еще колебался.
  Из дверного проема между кухней и гостиной прозвучал резкий голос миссис Фулда:
  — Ты слышал, что сказал мистер Мейсон, Артур. Ему лучше знать.
  Фулда перевел взгляд на Пола Дрейка. Лицо сыщика ничего не выражало.
  — Ну… — неохотно начал Фулда и отправился к аппарату.
  Он набрал номер полицейского управления, попросил позвать лейтенанта Трэгга, выяснил, что того нет на месте, и оставил свою фамилию и номер телефона.
  — Попросите, пожалуйста, лейтенанта Трэгга перезвонить мне, как только он появится. Он… Я предпочел бы говорить лично с лейтенантом. Я звоню по поводу звукозаписывающей аппаратуры… Да, да, там. В гостинице «Кеймонт»… Да, буду дома. Попросите его перезвонить. Я сижу у аппарата.
  Фулда повесил трубку и повернулся к Мейсону.
  — Надеюсь, что следовало сделать именно это, — вздохнул частный детектив.
  Стоявший у окна Мейсон внезапно обернулся и сообщил через плечо:
  — Я только что сохранил для вас лицензию. Лейтенант Трэгг припарковывает патрульную машину у тротуара. Этот звонок в управление спасет вас.
  — Лейтенант Трэгг! — воскликнул Фулда. — Как ему удалось так быстро добраться сюда?
  — Скорее всего нашел вас так, как я вам объяснил.
  Послышались шаги на крыльце. В дверь позвонили. Мейсон распахнул ее.
  — Проходите, господин лейтенант, — пригласил он. — Вы как раз подоспели к кофе.
  Трэгг побагровел.
  — Что, черт побери, вы здесь делаете, Мейсон?
  — Задаю вопросы.
  — Ладно, вы их уже задали. Я получу ответы… Ваша фамилия — Фулда? — обратился лейтенант к частному детективу.
  — Да.
  — Вы устанавливали звукозаписывающую аппаратуру в семьсот двадцать первом и семьсот двадцать пятом номерах в гостинице «Кеймонт»?
  Фулда опять кивнул.
  — Я пытался связаться с вами, господин лейтенант, — сообщил он. — Я звонил в отдел по расследованию убийств и оставил для вас информацию.
  — Давайте надеяться, что так оно и есть, — мрачно произнес Трэгг. — Для вашего же блага. Потому что от этого зависит то, как мы станем с вами разбираться.
  — Перезвоните в управление и выясните, — предложил Фулда.
  — В таком случае это единственный грамотный шаг, который вы пока сделали, — заметил Трэгг.
  Из кухни показалась нервно улыбающаяся миссис Фулда.
  — Доброе утро, господин лейтенант, — поздоровалась она. — Я миссис Фулда. Я только что сварила кофе этим господам и, если вы захотите…
  — Я выпью его весь, — ответил Трэгг. — Эти господа нас покидают. Они выпьют кофе в ресторане.
  Женщина улыбнулась, словно лейтенант пошутил.
  — Я именно это и имею в виду — они нас покидают, — повторил Трэгг. — Что они здесь делали, мистер Фулда?
  — Ну, задали несколько вопросов.
  — Прекрасно. Теперь я получу ответы, а также задам вам несколько вопросов по темам, о которых они не догадываются, и, поверьте мне, именно эти вопросы будут играть наиважнейшую роль.
  Глава 13
  С утренней почтой Мейсону пришло письмо от Морриса Албурга. В него был вложен чек на тысячу долларов.
  Само письмо явно писалось второпях, автор нервничал и не мог четко выразить свои мысли.
  «Уважаемый мистер Мейсон!
  Вы помните случай с шубой. Я хочу, чтобы Вы представляли меня и девушку в этом деле. Вкладываю чек на тысячу долларов в качестве аванса, добавлю еще, если потребуется.
  Впопыхах, Моррис Албург».
  Мейсон раздраженно ткнул указательным пальцем в лист бумаги.
  — Чтобы я представлял его в «этом деле». Туманное определение, которое может включать все преступления из Уголовного кодекса.
  — А возможно, и включает, — заметила Делла Стрит.
  В половине четвертого усталый и изможденный Пол Дрейк постучал в дверь кабинета Мейсона.
  Делла Стрит впустила его. Дрейк сел в огромное черное кожаное кресло, потянулся, зевнул, потряс головой, чтобы она прояснилась, и сказал:
  — Не могу больше, Перри.
  — Просто маловато практики, Пол, — улыбнулся адвокат. — В последнее время ты немного на меня работал. Нужно провести еще несколько бессонных ночей в качестве тренировки, и ты окажешься прекрасно подготовлен.
  — Да, Перри, раньше я мог носиться по городу всю ночь, а потом весь день, и все время оставался начеку. Теперь меня периодически клонит в сон: просто глаза закрываются.
  Мейсон продолжал улыбаться.
  — Взгляни на шефа, Пол, — подала голос Делла Стрит. — На него с утра свалилась масса проблем, но…
  — О! Да! — воскликнул Дрейк. — О нем не надо беспокоиться. Это просто динамо-машина в человеческом теле. Он производит энергию гораздо быстрее, чем кто-либо может поглотить. Если бы нам только удалось как-то припаять к нему провода, мы бы продавали излишки энергии измотанным миллионерам.
  — Что у тебя на уме, кроме этой белиберды? — спросил Мейсон.
  — Моя сотрудница. Минерва Хамлин.
  — Что с ней?
  — Пятнадцать минут назад я позвонил ей домой и сказал ее матери, что хочу поговорить с Минервой, как только она проснется. Я хотел, чтобы она перезвонила в контору.
  — И?
  — Ее нет дома.
  — Продолжай.
  — Она в полицейском управлении. Мать сообщила, что ее вызвали полчаса назад для проведения опознания.
  Мейсон присвистнул.
  — Это означает, что они арестовали Дикси Дайтон? — спросила Делла Стрит.
  — Это может означать что угодно, — ответил Мейсон, отодвигая стул и поднимаясь на ноги. — Черт побери, Пол, не нравится мне все это.
  Мейсон стал ходить из угла в угол.
  — Мне тоже, — сказал Пол Дрейк.
  — Разве при обычных обстоятельствах она не связалась бы с тобой и не сообщила, по крайней мере, зачем ее вызывают?
  — Все зависит от того, что ты имеешь в виду под «обычными обстоятельствами», Перри. Она одна из тех независимых женщин, которые хотят, чтобы все абсолютно четко осознали, что она не потерпит никаких влияний. Она так довольна собой, что и меня ввела в заблуждение насчет себя.
  — Я, вообще-то, сомневаюсь, что она так уж компетентна, расторопна и знает свое дело, — признался Мейсон. — Она просто культивирует такую манеру поведения, играет роль. Возможно, в каком-то фильме Минерва видела подобную секретаршу, но там-то была настоящая актриса, которая изображала героиню таким образом, как ее представляла и понимала.
  — Я проверил Минерву Хамлин, Перри…
  — Продолжай, — подбодрил Мейсон, когда Дрейк начал колебаться.
  — Понимаешь, я всегда считал, что она очень компетентна, но тут выяснилось, что мои сотрудники так совсем не думают. Она всегда держала ситуацию под контролем, но, черт побери, она допускала ошибки! Я это обнаружил. Девушка, принимающая у нее смену рано утром, исправляла их, не ставя меня в известность.
  — И что за ошибки?
  — Мелкие промахи. К тому же несколько оперативников, работающих в ночную смену, пытались с ней немного подшутить. Она их резко оборвала и, в общем-то, обошлась с ними очень холодно.
  — Приставали к ней?
  — Да нет, никаких грубых домогательств, просто обычные шутки, какие часто можно услышать в конторе, причем в любой конторе, где люди вместе работают и пытаются помогать друг другу. Ты сам понимаешь, какая складывается обстановка в коллективе, подобном моему. У нас же, в общем-то, все неофициально. Это что-то вроде семьи. Конечно, любая девушка, работающая в ночную смену, несколько странновата — в большей или меньшей степени. Она заступает в полночь и передает дела в восемь утра. Обычно по ночам коммутатор не перегружен, поэтому, чтобы она не сидела сложа руки, мы оставляем ей бумаги, которые она должна отпечатать на машинке. Она раскладывает по папкам копии писем, отправленных днем, и печатает отчеты оперативников. Например, кто-то из парней возвращается с задания в пять или шесть вечера. Он весь день работал по какому-то делу. Большинство моих парней, если потребуется, могут отстучать отчет двумя пальцами, но текст получается не очень красивым, к тому же в таком случае они не особо четко выражают свои мысли. Так что я советую им использовать диктофон и наговаривать, что произошло, особо не вдаваясь в детали, но таким образом, чтобы клиент четко уяснил ситуацию и у нас остался отчет о проделанной работе.
  Мейсон кивнул.
  — Часть из этих отчетов печатает девушка, работающая с четырех до полуночи, оставшиеся должна обработать ночная дежурная, а также разложить их все по папкам и, если есть какое-то дополнительное задание, выполнить и его. Это входило в обязанности Минервы, и, очевидно, она допустила не один промах. Например, у нас в конторе вдруг возникли проблемы с архивами, скорее всего в их основе лежат ее ошибки. Потом, как ты догадываешься, Перри, многие из наших дел достаточно пикантны, и иногда оперативники, отработавшие ночь и вернувшиеся в контору, чтобы составить отчет, шутят по этому поводу с девушками, обсуждают какие-то детали, на что-то намекают, но в шутку, конечно. Девушки отвечают тем же — то есть нормальные отношения в трудовом коллективе… Минерва не терпит ничего подобного. Это — Мадам Королева, что касается оперативников. Компетентность и холодность.
  — Наверное, через какое-то время девушке так надоедают подобные шуточки, повторяемые вновь и вновь…
  — Я понимаю, что ты имеешь в виду, Перри, но нормальная девушка, искренняя и человечная, всегда рассмеется, словно услышала новую шутку, — если, конечно, парни не заходят слишком далеко… Перри, я уверен, что ты все уяснил. В общем, у нас с Минервой могут возникнуть проблемы. Меня здорово беспокоит, что она не позвонила, чтобы предупредить меня.
  — А ты зачем ей звонил? — спросил Мейсон.
  — Решил ее уволить.
  — Ради бога, Пол, не делай этого! По крайней мере сейчас.
  — Но почему?
  — Это будет выглядеть, словно ты мстишь ей за идентификацию фотографии, и настроит присяжных против нас.
  — Конечно, — заметил Дрейк, — ведь это на самом деле могла оказаться Дикси.
  — Да, — с сомнением в голосе сказал Мейсон. — В принципе, да.
  Зазвонил телефон.
  — Послушай, кто там, — обратился Мейсон к Делле Стрит.
  Секретарша подняла трубку и сказала:
  — Да, Герти?.. Но что… Минутку… — Делла повернулась к Мейсону и возбужденно сообщила: — Моррис Албург на проводе!
  — Слава богу! — воскликнул Мейсон. — Этому господину уже давно пора представлять отчет. — Мейсон взял трубку. — Добрый день, Моррис. Что, черт побери, все это значит и где вы сейчас находитесь?
  — В тюрьме, — ответил Албург.
  — Что?
  — В тюрьме, — повторил владелец ресторана.
  — Черт возьми! И давно?
  — Меня арестовали в девять утра.
  — Ого! А почему вы раньше мне не позвонили?
  — Они мне не давали.
  — Вы говорили, что хотите переговорить со своим адвокатом?
  — Я им все рассказал. Я здесь не так давно. Они меня перевозили с места на место, то в один участок, то в другой…
  — А сейчас вы…
  — Да. В центральном.
  — Я выезжаю.
  Мейсон повесил трубку, бросился к шкафу и достал шляпу.
  — Что случилось? — спросил Пол Дрейк.
  — Старая история. Они арестовали Албурга в девять утра и держали это в тайне. Только сейчас они разрешили ему позвонить адвокату. Это означает, что они вытянули из него все, что только возможно… Оставайся на работе, Пол, чтобы я смог с тобой связаться в случае необходимости. Ты мне определенно понадобишься. И не увольняй Минерву — пока.
  Глава 14
  — Хорошо, — сказал Мейсон, опустившись на стул с прямой спинкой в комнате для посетителей, — расскажите мне, что произошло.
  Албург закрыл лицо руками.
  — Если честно, мистер Мейсон, я попал в такую переделку… Запутался к чертям собачьим… Вы получили мое письмо с чеком?
  — Да, я его получил, но, прочитав, знаю не больше, чем раньше. Как вас арестовали?
  — Я направлялся к вам в контору.
  — Ко мне в контору?
  — Да.
  — Что произошло?
  — Я дошел до входа в здание. Из толпы выпрыгнул полицейский в штатском, схватил меня за руку. Они затолкали меня в машину. Меня увезли до того, как я успел очухаться.
  — Почему вы не позвонили мне хоть откуда-нибудь? — сердито спросил Мейсон. — Я посоветовал бы вам держаться подальше от моего офиса. Вы сами должны были догадаться, что они определенно поставили там кого-то из своих людей. Они в первую очередь ждали вас у меня и в вашем ресторане… Ладно, что случилось?
  — Вы еще не слышали самого худшего.
  — Значит, выкладывайте самое худшее.
  — У меня оказался револьвер.
  — Какой?
  — Тот, которым, как утверждает полиция, убили Файетта.
  Мейсон нахмурил брови и неодобрительно посмотрел на Морриса Албурга.
  — Это не то, что вы думаете, мистер Мейсон, — быстро заговорил Албург. — Это долгая история и…
  — Да переходите же вы к сути, наконец, и особо не растягивайте, — перебил Мейсон. — Кем вам приходится Дикси Дайтон?
  — Родственница по брату.
  — А поподробнее?
  — Томас Е.Седжвик — мой сводный брат. Это вам что-то говорит?
  — Очень многое.
  — Седжвик держал тотализатор. Он считал себя очень умным. Я его предупреждал. Он любил Дикси. Она тоже его предупреждала. Мы вдвоем пытались направить его на путь истинный. Но все без толку. Он думал, что ему все сойдет с рук. Естественно, он платил «крыше». Ну и что? Он думал, что поэтому у него есть лицензия на тотализатор. Но то, что ты даешь взятки, еще не означает, что ты имеешь лицензию. Однако ты определенно получаешь лишнюю головную боль и проблемы. На какое-то время у тебя появляются деньги, а потом идут сплошные проблемы. И они у Тома начались. Он не хотел слушать нас с Дикси. На этот участок назначили нового полицейского. Он оказался неподкупным. Том считал, что все равно сможет с ним договориться. А полицейский захотел поймать Тома. Да к тому же выяснить, кому Том еще платит: кто его «крыша». В общем, получилось черт знает что.
  — Кларемонт собрал доказательства?
  — Думаю, да — на Тома.
  — Я имел в виду на того, кому Том платил, — на «крышу».
  — Нет, только подозрения. Именно поэтому ему был нужен Том. Он хотел выжать из Тома информацию, заставить его запеть перед Большим жюри. Ну и ситуация! Том вначале не врубился. Полицейский собрал на Тома достаточно улик и поставил его перед фактом. Правда, делать ничего не стал. Том подумал, что полицейский хочет свою долю. Он не захотел долю. Он потребовал, чтобы Том запел. Том — дурак. Как я вам уже сказал, мистер Мейсон, Том считал, что, раз он дает взятки определенным лицам, он имеет лицензию. Но «крыша» совсем не глупа. Там узнают о положении вещей и приказывают Тому продать дело и сматываться, пока с кастрюли не слетела крышка. Полицейский оказался умен. Он выследил «крышу».
  — И кто это оказался?
  — Файетт. Но он — только первое звено в цепочке.
  — Что произошло?
  — Том не мог позволить себе получить повестку о явке в суд. Представьте его перед Большим жюри. Так что он продал дело и поспешно удрал.
  — А потом?
  — Говорят, что тот полицейский был умен. Он только и ждал, чтобы Том подался в бега. Стоило Тому быстренько провернуть сделку купли-продажи, как полицейский собрался его прихватить. Они утверждают, что Том отправил его на тот свет. Я не знаю. Том клянется, что не убивал. Дикси в него верит.
  — Правда? А как Дикси объяснила вам, что среди дорогих Тому вещей находился револьвер Кларемонта?
  Албург подпрыгнул на месте, словно к стулу, на котором он сидел, внезапно подключили провода и пустили по ним ток.
  — Что?! — закричал он.
  — Успокойтесь, — велел Мейсон. — У нее был револьвер Кларемонта.
  Албург опустил голову на руки.
  — Это все решает. Да, мы влипли. Значит, его все-таки убил Том.
  — Похоже, — согласился Мейсон.
  — Ну и заваруха! И, черт побери, я завяз вместе с Томом и Дикси.
  — Если уж вы решили всех перечислить и сделать опись, то и меня не забудьте, — сказал Мейсон.
  — О господи! — простонал Моррис Албург.
  — Не надо себя жалеть, Моррис. Времени на это просто нет. Так что с Файеттом? Вы его убили?
  — Нет, нет, конечно, нет. Я никого не убивал.
  — Вы сказали, что полиция обнаружила у вас револьвер.
  — Да.
  — А откуда вы знаете, что в Файетта стреляли именно из него?
  — Так утверждают полицейские.
  — Когда они это заявили?
  — Пятнадцать минут назад. Поэтому я здесь. Они провели экспертизу, а потом предъявили мне обвинение и разрешили позвонить вам.
  — Как давно у вас этот револьвер?
  — Вот в этом вся проблема. Только… только с момента стрельбы.
  — Выкладывайте все.
  — С чего мне начинать?
  — С начала, и чтобы это было именно начало.
  — Я уже говорил вам о Томе Седжвике…
  — Забудьте о нем. Переходите к Дикси.
  — Том с Дикси…
  — Они женаты? — перебил Мейсон.
  — Понимаете, мистер Мейсон, здесь такая история… Том был женат. Возникли сложности с разводом. Нельзя винить их с Дикси…
  — Не притворяйтесь идиотом, Моррис. Их моральный облик меня сейчас волнует меньше всего. Если они муж и жена — то не могут давать показания друг против друга. Если нет…
  — Они не женаты.
  — Ладно, рассказывайте о Дикси.
  — Я ничего не слышал ни от Тома, ни от Дикси. Я страшно боялся, что они объявятся у меня в один прекрасный день. Убийство полицейского, мистер Мейсон! Вы сами знаете, что это такое. Затем внезапно Дикси как ни в чем не бывало заходит в мой ресторан. Мне пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. У меня буквально подкосились ноги. А она холодно смотрит на меня и дает сигнал, чтобы я вел себя так, словно первый раз в жизни ее вижу. Затем она заявляет, что ищет работу.
  — Что вы сделали?
  — Дал ей работу. Мне пришлось. Том разорен и болен. Его ищут. О Дикси полиция тогда ничего не знала.
  — Дикси Дайтон — ее настоящее имя?
  — Дикси — ее имя. А фамилия, конечно, нет.
  — А номер по системе социального страхования вымышленный?
  — Да.
  — А шуба откуда взялась?
  — Вот здесь я себя страшно виню. Она оставила шубу у меня, я завернул ее в бумагу и положил в шкаф. Я даже не подумал о моли. Я думал о себе. Я боялся. Поэтому я засунул шубу подальше, чтобы никому не попадалась на глаза. Дикси вернулась. Она попросила принести ей шубу. Я ее достал… Ну, вы видели мех.
  — Что сказала Дикси?
  — Ничего. Стала ее носить. И рыдала, когда считала, что я на нее не смотрю.
  — Почему она вернулась?
  — У Тома туберкулез. Они жили в Сиэтле. Там дождливо, зимой очень холодно. Том больше не выдержал бы. Дикси говорит, что они не могли не вернуться. Здесь, не исключено, им удастся отвертеться, а там он, если бы остался, совершенно определенно умер бы. Если какая-то идея засела Дикси в голову, ее оттуда и клином не вышибешь. Мой личный врач утверждает, что, хотя в Сиэтле и влажный климат, люди там живут долго. Дикси считает, что Том умрет, если еще раз там перезимует. Возможно, она права. Или нет. Она уверена, что права. Я не знаю. Дикси решила, что все утряслось, можно возвращаться, никто ничего не узнает. Тома она спрятала, хорошо спрятала. Дикси умна. Она очень умная женщина.
  — Она оказалась недостаточно сообразительна, чтобы…
  — О, конечно, Файетт. Он знал о Дикси. Полиция — нет. Наверное, Файетт следил за моим рестораном. Полиция — нет. Файетт — да.
  — А кто такой Файетт? — спросил Мейсон.
  — Он — «крыша». Он брал деньги. Мне что он, что фонарный столб. Имя слышал, больше ничего. Дикси идет обслуживать посетителей и видит его, сидящего в одиночестве за столиком. Она чуть не грохнулась в обморок… Файетт — убийца. Он предупреждал Тома, что если он когда-нибудь вернется или получит повестку, чтобы предстать перед Большим жюри, — ему крышка и…
  — Так что Дикси бросилась бежать через черный ход?
  Албург кивнул:
  — Конечно. Она решила, что ее станут пытать, чтобы только выяснить, где прячется Том.
  — Я чего-то не понимаю, — признался Мейсон. — Если существовала «крыша», значит, платили сотни людей и…
  — Но убили только одного полицейского, мистер Мейсон! — перебил Моррис Албург. — Я не в состоянии ничего доказать. Дикси не в состоянии ничего доказать. Но мы оба считаем, что полицейского прикончил Файетт. Если Том вернется и его станет защищать хороший адвокат… Черт побери!
  — Ладно, рассказывайте, что случилось, — попросил Мейсон.
  — Что случилось?! — воскликнул Албург. — Все случилось. Я старался не высовываться, а на меня падает потолок. Дикси утверждает, что никто не в курсе, что Том вернулся, никто никогда не найдет, где он. Затем появляется Файетт. Она бросается в бегство и чуть не погибает. Появляется полиция. Полицейские не знают, что Том — мой сводный брат, но догадываются, что где-то здесь собака зарыта. Они не в курсе, кто такая Дикси, но должны докопаться. Я решаю отправиться в убежище. В одном баре у меня есть друг, он меня всегда защитит. Дикси тоже знает это место. Она мне туда звонит. Я говорю ей сидеть тихо. Я скрываюсь. Все ужасно.
  — Продолжайте.
  — Затем в мой ресторан звонит какая-то женщина. Она говорит кассирше, которой я полностью доверяю, что ей надо передать мне послание. Кассирша — умная женщина. Она просит объяснить ей, что хотят передать. И та женщина просит, чтобы я позвонил по определенному номеру и позвал к аппарату Милдред.
  — И вы это сделали?
  — Конечно. Я отправился к телефону-автомату. Набрал номер и спросил: «Кто, черт побери, здесь Милдред и кто она такая?»
  — Что произошло?
  — Я думал, что это ловушка и, не исключено, в любой момент появятся полицейские. Но я специально выбрал так расположенную будку, чтобы было легко смотаться в случае необходимости.
  — Продолжайте.
  — Эта Милдред хочет со мной переговорить. Я ей отвечаю, чтобы оставила эту мысль, потому что у меня нет времени, и велю быстро выкладывать, что ей нужно. Она заявляет: «Не будьте идиотом. Вас разыскивают. Дикси разыскивают. Я знаю, кто убил полицейского». Я решил, что меня пытаются поймать в капкан. Я отвечаю: «Да. Так кто же его убил?» Она мне сообщает: «Джордж Файетт». Я интересуюсь, откуда она это взяла и какое ей до этого дело. Она заявляет, что Файетт ее продал. Он изменяет ей с другой женщиной. Она такого не потерпит. Пошел Джордж Файетт ко всем чертям! Если я встречусь с ней в гостинице «Кеймонт», она мне все расскажет и представит доказательства. Что бы вы сделали, мистер Мейсон?
  — Я? Немедленно связался бы со своим адвокатом.
  — Немедленно не получалось. Я уже и так долго находился в той будке. Мне не хотелось, чтобы кто-то выяснил, откуда я звоню. Я ей говорю: «Оставайтесь у аппарата. Я перезвоню». Какое-то время тому назад меня пыталась шантажировать одна официантка. Я тогда нанимал ловкого сыщика. Он все записал на пленку. Официантка сразу же забыла о шантаже. Так что на этот раз я говорю себе: «Я буду действовать по-умному. Я запишу все на пленку. Я найму мистера Мейсона».
  Адвокат нахмурился.
  — А если бы эту ловушку устраивала полиция, что тогда? — спросил Мейсон.
  — И что? Мне пришлось рискнуть. Меня разыскивают. В ресторан возвращаться нельзя. Ресторан — дело моей жизни. Если я не вернусь, я его потеряю. Требуется что-то предпринимать. Вы еще одного не знаете. У Дикси феноменальная память. Ей стоит один раз увидеть какие-то цифры, номер — и все остается у нее в голове. Ей не нужна записная книжка. Я раз показываю ей номер. Она его запоминает. Умная девушка, а с цифрами просто волшебница.
  — Я слушаю.
  — Когда она бросилась из ресторана через заднюю дверь, спасаясь от Файетта, она увидела приближающуюся машину, движущуюся прямо на нее. Дикси взглянула на машину и заметила номер спереди. В автомобиле сидел мужчина с револьвером. Она понеслась дальше, когда мужчина выстрелил, но номер запомнила.
  — Продолжайте.
  — Так что я нанимаю детектива, чтобы отправлялся в гостиницу «Кеймонт». Он оценивает ситуацию. Устанавливает аппаратуру, протягивает провода. Он говорит, что останется на месте, чтобы слышать происходящее. Все готово. Я жду до полуночи, затем звоню Милдред. Я ей заявляю: «Хорошо, приходите. Семьсот двадцать первый номер».
  — Значит, место встречи предложила Милдред?
  — Да.
  — А у вас не возникло подозрений, когда она назвала именно гостиницу «Кеймонт»?
  — Конечно, возникли, но что мне оставалось? Вначале я попытался возразить: «Не „Кеймонт“. Куда-нибудь в другое место». Но она настаивала: «Только туда. Меня ищут. Файетт меня убьет. Если он пронюхает, что я его продала, он и вас, и меня прикончит. Я сейчас нахожусь в гостинице „Кеймонт“. Я не смею выходить на улицу. Снимите здесь номер. Сообщите мне какой. Я сама приду к вам. Я передам доказательства». Я снимаю восемьсот пятнадцатый. Для Дикси. Я регистрирую ее как миссис Мадисон Керби. Плачу наличными.
  — Теперь у меня перед глазами наконец-то вырисовывается картина, — заметил Мейсон. — Но почему… Ладно, рассказывайте дальше.
  — Я звоню вам. Уговариваю приехать. Звукозаписывающая аппаратура подсоединена. Я договариваюсь с Милдред.
  — У вас был с собой револьвер? — спросил Мейсон.
  — Конечно. А что тут такого?
  — Не отвлекайтесь. Продолжайте.
  — Я хотел, чтобы вы присутствовали при всем разговоре. Если это полиция, вы бы с ними разобрались. Если свидетельница и у нее в самом деле есть доказательства, вы смогли бы привести дело к логическому завершению.
  — И что произошло?
  — Я забеспокоился. Я вообще постоянно волновался. Чем старше я становлюсь, тем больше у меня поводов для беспокойства. То об одном думаю, то о другом. Слишком много налогов. Слишком много обязанностей. Проблемы с персоналом. Дорого стоит содержать ресторан. Беспокойства, беспокойства, беспокойства. Постоянное беспокойство.
  — Продолжайте.
  — Тут я забеспокоился, что вы снова заснули. Это оказалось бы очень некстати. Мы находились в гостинице. Я сказал Дикси, чтобы она позвонила по тому номеру, где мы вас застали, чтобы проверить, не заснули ли вы снова.
  — Вы дали Дикси номер?
  — Конечно. Да и давать не требовалось, я уже упоминал, что она практически сразу же запоминает любые цифры. А она постоянно находилась со мной.
  — Понятно.
  — Дикси поднимает трубку, слышится голос ночного портье. Дикси уже готова назвать ваш номер, как открывается дверь. Заходят двое мужчин и женщина, и я тут же понимаю, что нам конец. Я тянусь к револьверу. Дикси — умная. Она говорит в трубку: «Вызывайте полицию». Это ночному портье.
  — А дальше?
  — Они закрывают рот Дикси рукой.
  — Что произошло с вашим револьвером?
  — Моим револьвером! — с сарказмом в голосе усмехнулся Албург. — Он лежал на кровати. А у двоих мужчин револьверы в руках. Револьвер на кровати — это ничто против двух в руках.
  — Почему вы не дали никакого сигнала детективу, слушавшему в другом номере? — спросил Мейсон.
  — Потому что они оказались слишком умны. Они так же, как и я, знали, что включена звукозаписывающая аппаратура. Как только я открываю рот, один из мужчин прикладывает палец к губам и тыкает револьвером мне в бок. Затем я все равно пытаюсь что-то произнести и получаю удар по голове. У меня темнеет в глазах от боли. Ноги подгибаются и отказываются слушаться. Вот и все.
  — А дальше?
  — Нас тащат к грузовому лифту. Спускаемся вниз. Во дворе ждет машина. Меня заталкивают в заднюю дверцу и кладут на пол. Ставят на меня свои ноги. Именно так убили полицейского. Они тоже затолкали его в машину, положили на пол, а потом выстрелили в голову.
  — Продолжайте.
  — Мы отправляемся в другую гостиницу. Поднимаемся на грузовом лифте, но я не дурак. Мне надо в туалет. Он совмещен с ванной. Висит полотенце. На нем написано название гостиницы.
  — Вы его помните?
  — Естественно! «Бонсал». «Б-о-н-с-а-л». Я находился в шестьсот девятом номере.
  — А потом?
  — Через какое-то время меня опять выводят через заднюю дверь и куда-то везут. Направляемся из города какими-то объездными путями. Я опять лежу на полу. Мужчина достает револьвер и приставляет к моему виску. Я уже приготовился к смерти, но тут водитель закричал: «Осторожно!» — и нажал на тормоза.
  — Что произошло?
  — Понятия не имею. Я на полу. Тот, что приставлял к моему виску револьвер, откинулся к спинке переднего сиденья. Я хватаю револьвер. Машина останавливается. Я моментально распахиваю дверцу. Направляю на них револьвер и говорю: «Сидите смирно!» Потом как молния бросаюсь в кусты.
  — В кусты?
  — Да. Мы остановились на какой-то возвышенности в парке. Кругом рос довольно густой кустарник. Вы не представляете, с какой скоростью я несся. Никогда в жизни так не бегал. Как олень!
  — А затем?
  — Я шел и шел, шел и шел. Сел на автобус. Подождал, чтобы удостовериться, что вы уже в конторе. Я хотел позвонить вам по телефону, но я не Дикси. Я не помню тот номер, что вы мне оставляли. Я сидел и ждал в затрапезном ресторанчике. Затем взял такси и отправился к вам в контору, где меня схватили полицейские.
  Мейсон обдумал ситуацию.
  — Вы разговаривали с полицейскими?
  — Конечно. Я показал им, где выпрыгивал из машины. Показал свои следы.
  — Они их видели?
  — Конечно. Где я прыгал по горке, как олень, по сорок футов за прыжок. Они смеются. Они говорят, что я могу оставить следы где угодно.
  — И что потом?
  — Затем мы отправляемся в гостиницу «Бонсал».
  — Что произошло там?
  — Не понимаю. Они поднялись в шестьсот девятый номер. Мне ничего не сказали. Я догадываюсь, что что-то не так. Они вели себя, словно поймали меня на крючок.
  — Вы все рассказали полиции именно так, как сейчас мне?
  — Да. Все так и было.
  — Они стенографировали ваши слова?
  — Да.
  — В таком случае вам не отказаться от них, — заметил Мейсон.
  Глава 15
  Мейсон уже выходил из здания тюрьмы, когда его остановил охранник у входа.
  — Вам звонят, мистер Мейсон. Вы будете разговаривать?
  — Скорее всего нет.
  — Это кто-то отсюда — телефон местный.
  — У вас содержится примерно две тысячи человек, — ответил Мейсон. — Я предполагаю, что из них полторы тысячи хотят встретиться со мной в надежде, что я найду способ помочь им выкрутиться. Вы можете назвать фамилию звонящего?
  — Женщина. Она содержится в женском отделении тюрьмы. Ее фамилия Дайтон.
  Мейсон на мгновение нахмурился.
  — Да, я поговорю с ней, — решил он.
  Адвокат взял трубку.
  — Алло! — сказал он. — Кто это?
  — Дикси Дайтон.
  — Которая?
  — Что вы имеете в виду?
  — Я уже разговаривал с одной женщиной, представившейся Дикси Дайтон, и…
  — О, мистер Мейсон! Это была ловушка, специально подстроенная для вас, после того как меня похитили. Я видела вас в ресторане Морриса, а вы — меня. Скорее всего, конечно, вы не обратили на меня внимания, но, если мы встретимся, вы должны вспомнить. Вы с мисс Стрит проходили мимо меня, когда… когда я пыталась убежать и меня сбила машина.
  — Где вы сейчас?
  — В женском отделении тюрьмы.
  — Вы давно там?
  — Примерно с девяти утра.
  — Что вы от меня хотите?
  — Поговорить с вами о… о том, что произошло.
  — Почему вы мне раньше не позвонили?
  — Они мне не позволяли. Полиция перевозила меня с места на место, потом меня посадили в комнате с другими заключенными для опознания.
  — Я иду к вам, — сказал Мейсон.
  Адвокат повесил трубку, поблагодарил охранника, сел в лифт и прошел в женское отделение.
  — Вы меня знаете, — обратился он к надзирательнице. — Я — адвокат, представляющий Дикси Дайтон. Мне нужен пропуск?
  Надзирательница улыбнулась и ответила:
  — Все улажено, мистер Мейсон. Я знала, что она хочет с вами встретиться, а когда услышала, что вы находитесь в здании, заказала вам пропуск. Прямо проходите.
  — Боже мой, не ожидал подобного! — воскликнул Мейсон. — Какие услуги теперь оказывают адвокатам!
  — Стараемся, — улыбнулась надзирательница.
  Мейсон уже собрался что-то сказать, но передумал, а вместо этого отправился туда, где его нетерпеливо ждала другая женщина, которая радостно спрыгнула с места.
  — О, мистер Мейсон, я так рада вас видеть! Так рада, что вы пришли!
  Мейсон оценивающе осмотрел ее.
  — Вам потребовалось много времени, чтобы связаться со мной.
  — Я сделала это, как только мне позволили.
  — Я не имел в виду после того, как вас задержали. Чем вы занимались прошлой ночью?
  — О, мистер Мейсон, это было ужасно. Нас с Моррисом похитили из гостиницы «Кеймонт», угрожая револьверами.
  — Кто?
  — Я не знаю, кто наши похитители, но за всем этим стоял Джордж Файетт.
  — А теперь Файетт мертв и не может опровергнуть ваше заявление.
  — Вы мне не верите? — спросила она, задетая его словами.
  — Я лично всегда верю клиенту, но, слушая его рассказ, прежде всего продумываю, как на то же самое отреагируют присяжные, — объяснил Мейсон. — Я только что говорил с Моррисом Албургом. Ему точно никто не поверит.
  — Что в его рассказе не так?
  — Все.
  — Мне вы тоже не поверите. Меня идентифицировала ваша свидетельница.
  — Какая свидетельница? — резким тоном спросил Мейсон.
  — Работающая в Детективном агентстве Дрейка. Вы ее нанимали следить за женщиной, вышедшей из комнаты, в которой находились сами.
  — Она вас идентифицировала?
  — Да.
  — А теперь слушайте меня внимательно, потому что это крайне важно. Ее приводили к вам в камеру для опознания или она указала на вас, когда вы стояли в одном ряду с другими заключенными?
  — Выбрала меня из ряда.
  Мейсон нахмурился.
  — Я разговаривал с Моррисом Албургом, — продолжал адвокат, — и он описал мне ситуацию в общем и целом. Расскажите мне, что произошло после того, как вас разлучили с Моррисом?
  — Меня отвезли в номер в гостинице…
  — Знаю, в гостиницу «Бонсал».
  — Я думала, что это «Бонсал». Так было указано на полотенцах, но на самом деле это другая гостиница.
  — Почему вы это утверждаете?
  — Потому что… ну, когда полиция отвезла меня в «Бонсал», это… оказалась другая гостиница.
  — Продолжайте.
  — Похитители относились ко мне очень неплохо. Они заказали кофе, яичницу с ветчиной — все принесли в номер. Мне разрешалось свободно двигаться по комнате, только окна были занавешены толстыми шторами и меня предупредили, чтобы я к ним не притрагивалась, если хочу остаться целой и невредимой.
  — Я догадываюсь, что было дальше. Вы отправились в туалет. Там совмещенный санузел. Вы обнаружили полотенца. На них было написано: «Гостиница Бонсал». Вы прихватили с собой одно в качестве доказательства.
  — Нет, не прихватила, — возразила она. — Я боялась, что они их пересчитают и обнаружат, что одно пропало. Но название я запомнила.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Когда начало светать, они вывели меня через черный ход — мы спустились в грузовом лифте — в переулок, проходящий за гостиницей. Они положили меня на пол в машине…
  — И вам представился случай убежать. Они планировали куда-то отвезти вас и прикончить, но проявили неосторожность…
  Она покачала головой.
  — Нет? — удивился Мейсон.
  — Нет.
  — Рассказывайте.
  — Меня доставили в аэропорт. Они сказали, что им очень жаль, произошла ужасная ошибка, они выяснили, что я им совсем не требуюсь, что я честная девушка и все в таком роде. Однако мне лучше покинуть город, потому что меня разыскивает полиция.
  — Кто вас сопровождал в это время?
  — Два человека, которых я никогда раньше не видела.
  — Мужчины?
  — Да.
  — Они применяли силу?
  — Нет, вели себя как истинные джентльмены.
  — Вас держали пленницей в гостиничном номере?
  — Да.
  — Потом вас вывели наружу и признались, что произошла ошибка?
  — Все правильно. Они сказали, что я нормальная девушка, они меня отпускают и…
  — Что-нибудь еще?
  — Дали мне билет на Мехико, сообщили, что самолет взлетает через пятнадцать минут и что мне следует немедленно подняться на борт.
  — Что вы сделали?
  — Мне очень понравилась подобная идея. Мне хотелось уехать как можно дальше. Мехико представлялся прекрасным вариантом.
  — Они вам что-нибудь сказали о Моррисе? Вы сами спрашивали о нем?
  — Что они его тоже отпустят, а он присоединится ко мне в Мехико. Велели после приземления самолета отправляться в гостиницу «Реформа». Моррис может уже оказаться там или прилетит на следующем самолете, но не исключено, что мы встретимся с ним на борту того, на который у меня билет.
  — Вы просили объяснений?
  — Мистер Мейсон, меня держали в плену. Я не надеялась, что меня оставят в живых. Через пятнадцать минут улетал самолет. У меня появился шанс скрыться от этих людей. Я боялась, что они изменят решение. За пять минут до этого я считала, что мне жить не больше часа… Что бы вы сделали?
  — Сел в самолет, отправлявшийся в Мехико.
  — Именно это я и пыталась.
  — Кто вас остановил?
  — Полицейский в штатском.
  — Где он находился?
  — Ждал у выхода к терминалу.
  — Что он сделал?
  — Арестовал меня. Отвез в тюрьму. Они задали мне массу вопросов.
  — Что вы им рассказали?
  — Немного. Я пыталась защитить… вы знаете кого.
  Она помедлила. Мейсон уже собрался что-то сказать, но она его остановила:
  — Пожалуйста, не называйте никаких имен, мистер Мейсон.
  — Кого-то, кого вы любите?
  — Да.
  — Так что вы открыли полиции?
  — Рассказала о том, что случилось.
  — О гостинице «Бонсал»?
  — Да.
  — Они возили вас туда?
  — Да.
  — Вы знали, в какой номер вас отводили похитители?
  — Сам номер — нет, но я визуально запомнила его расположение. Я знала, что мы выходили на четырнадцатом этаже и отправились к первой двери направо.
  — Продолжайте.
  — Лифт сразу же показался мне не совсем таким и… в том номере находилась пожилая пара, которая живет там уже десять лет. Они выглядят абсолютно благонадежными и заслуживающими доверия. Они поклялись, что вчера вечером ни на минуту не покидали комнату, смотрели телевизор и легли спать в десять вечера.
  — Полицейские спрашивали вас о револьвере?
  — Котором?
  — Из Сиэтла.
  Она мгновенно поднесла палец к губам, призывая к молчанию. В ее глазах появилась паника.
  — Револьвер из Сиэтла? Мистер Мейсон, я не понимаю, о чем вы говорите. Не имею о нем ни малейшего представления.
  — Какие вам предъявлены обвинения?
  — Я думаю… ну, в общем-то, они не предъявлены пока, как мне кажется, меня держат в связи с подозрением в убийстве Джорджа Файетта, как сообщницу или что-то в этом роде. В полиции считают, что мы вместе с Моррисом убили Файетта.
  — Вам сказали, какие против вас имеются доказательства? Пытались заставить вас изменить показания, говорили, что вас видели тут, там и еще в нескольких местах?
  Она покачала головой.
  — Ничего подобного.
  — И они не спрашивали вас…
  Она снова поднесла палец к губам и с опаской провела взглядом по стенам.
  — Мистер Мейсон, пожалуйста!
  — Хорошо.
  — Мистер Мейсон, вы будете меня представлять?
  — Возможно.
  — Как вы считаете, все уладится?
  — Все зависит от того, поверят вам присяжные или нет, — объяснил адвокат.
  — А разве они мне не поверят? — удивилась она.
  — Нет, черт побери. По крайней мере, не этому рассказу.
  Глава 16
  Мейсон ходил из угла в угол своего кабинета.
  — Это кошмар для адвоката! — воскликнул он.
  Делла Стрит сочувствующе кивнула.
  — Если я позволю им занять место дачи свидетельских показаний и представлять свои версии случившегося, моих клиентов сразу же отправят в камеру смертников, а надо мной будет смеяться весь город.
  — А откуда вам знать, что они говорят неправду? — с вызовом в голосе спросила Делла Стрит.
  — Я не могу утверждать с уверенностью. Может, и не врут. Но звучит фальшиво. Как раз напоминает вариант, который мог бы сочинить адвокат. Есть ответы на все вопросы, но неправдоподобно.
  — Предположим, ты не позволяешь им открывать рты, Перри… — начал Пол Дрейк.
  — Черт побери, они их уже раскрыли, — с отвращением выпалил Мейсон. — Почитай газеты, Пол.
  — Я знаю, что напечатано в репортажах, но я имел в виду — в месте дачи свидетельских показаний.
  — Общественность информирована в общем и целом. Ты прекрасно понимаешь, к какому выводу придут люди, если я не пущу своих клиентов в свидетельскую ложу, а заявлю, что обвинение должно доказать свою версию таким образом, чтобы ни у кого не осталось ни малейшего сомнения в виновности моих клиентов. Все решат, что правда настолько ужасна, что даже адвокат боится исхода перекрестного допроса.
  — Так что ты планируешь? — поинтересовался Дрейк.
  — Не представляю, черт побери! — воскликнул Мейсон. — Не исключено, что это правда. Какой-то суперхитрый убийца мог тщательно распланировать все так, чтобы обоих моих клиентов арестовала полиция, а их рассказ о случившемся звучал как объяснения, сфабрикованные полоумным адвокатом, что приведет к обвинению их в предумышленном убийстве первой степени.
  — Но неужели нельзя убедить присяжных, что так оно и есть, я имею в виду, что за этим делом стоит кто-то чрезвычайно хитрый? — спросила Делла Стрит.
  — Не знаю. Сомневаюсь, что я настолько силен. — Адвокат повернулся к Полу Дрейку: — У нас есть один шанс, Пол. Он, конечно, чрезвычайно мал. Я хочу разыскать ту женщину, что находилась вместе со мной в номере и представилась мне как Дикси Дайтон.
  — С чего начинать поиски?
  — Во всех деталях изучи прошлое Джорджа Файетта. Выясни о нем все. Поинтересуйся каждой женщиной, появлявшейся в его жизни. Правда, так ты ничего не найдешь.
  — Почему? — удивилась Делла Стрит. — По-моему, звучит логично.
  — Если от наших клиентов мы услышали правдивый рассказ, — принялся объяснять Мейсон, — то за этим делом стоят слишком умные и хитрые люди, чтобы использовать женщину, когда-либо как-либо связанную с Джорджем Файеттом. Она из тех, о ком никто не подумал бы. Возможно, из другого города.
  — А что делать, если мы ее найдем? — спросил Дрейк. — Ты занимаешь место дачи показаний и клянешься, что разговаривал с ней в той комнате, а она клянется, что не было ничего подобного. Тут еще Минерва Хамлин подливает масла в огонь, заявляя, что ты ошибаешься.
  — Я не хочу занимать свидетельскую ложу, Пол.
  — Почему нет?
  — В таком случае я выступаю как адвокат и свидетель одновременно. Это неэтично.
  — Почему это неэтично?
  — Американская ассоциация адвокатов хмурится в подобных случаях.
  — Ну и пусть себе хмурятся. Что тебе от этого? По рукам ведь не дают?
  — Нет. Но им это не нравится.
  — Подобное противозаконно?
  — Нет.
  — Возможно, мы несправедливы по отношению к Минерве Хамлин, — заметил Дрейк. — А все будет в порядке. Она сделала обычную ошибку и…
  — Она слишком быстро ответила, — перебил Мейсон. — Вспомни, как все происходило. Они показали ей фотографию, и Минерва практически сразу же заявила, что думает, что это та девушка. Затем они велели ей внимательно изучить снимок. Она смотрела и смотрела на него. К тому времени, как она увидела Дикси Дайтон в ряду других заключенных, ее лицо было ей уже отлично известно по фотографии. Минерва решила, что наблюдала в гостинице за Дикси, и опознала ее.
  — Да, подобное происходит довольно часто, — согласился Дрейк. — Это беспокоит полицию, насколько я понимаю, потому, что им нередко приходится сталкиваться с ложными идентификациями, о которых обычные люди никогда не узнают. Свидетели подолгу изучают фотографию подозреваемого, и черты лица становятся знакомыми. Несколько недель назад полиция занималась расследованием одного дела, где три разных человека после изучения фотографии подозреваемого выбрали его из ряда заключенных и с полной уверенностью опознали. Потом выяснилось, что во время совершения преступления он сидел в тюрьме в Сан-Франциско. Вот тебе пример, когда фотография сбила всех с толку.
  Мейсон кивнул и уже собирался что-то сказать, но его остановил телефонный звонок.
  Делла Стрит сняла трубку и повернулась к Дрейку.
  — Тебя, Пол, — сообщила она.
  — Алло! — сказал сыщик в трубку. — Да, Пол Дрейк… Что?.. О, минутку. Может, у вас сложилось неправильное впечатление?.. Окончательное решение? Вы абсолютно уверены?.. Вы его неправильно поняли… Минутку… А это кто? Что?.. Нет, мне больше нечего сказать, кроме как то, что девушка ошиблась… У нас есть неопровержимые доказательства… Я не собираюсь открывать какие. Если вам нужны подробности, поговорите с мистером Мейсоном.
  Дрейк бросил трубку на место и повернулся к Перри Мейсону.
  — Ох уж этот проклятый, хитроумный окружной прокурор, готовый на все, только бы произвести эффект! — в сердцах воскликнул детектив.
  — Что он еще придумал?
  — Подожди, пока услышишь, — негодовал Дрейк.
  — Я жду.
  — Минерва Хамлин сейчас находится в прокуратуре. Это она звонила. Из его кабинета.
  — И что?
  — Она мне сказала, причем это звучало так, словно она читает текст заранее тщательно подготовленного заявления, лежащего у нее перед глазами, что она прекращает у меня работать, потому что в агентстве на нее оказывается давление с целью заставить ее совершить лжесвидетельство в связи с опознанием Дикси Дайтон.
  — Рассчитано на публику, — заметил Мейсон.
  — Секундочку. Это еще не все, Перри. Я попытался ей возражать, но она ответила: «Мое решение окончательное, мистер Дрейк. Мой уход вступает в силу с этой минуты. Я уже приняла предложение работы в одном из отделений окружной прокуратуры за более высокий оклад. С вами хочет поговорить еще один человек…» Трубку взял мужчина — газетный репортер. Ему требовались мои комментарии. Ты слышал, что я ему ответил.
  — Да, мы слышали, что ты ответил, — кивнула Делла Стрит.
  — А следовало бы еще сказать и то, что думал, — добавил Дрейк. — К сожалению, это непроизносимо.
  — Теперь нам остается только одно, — пришел к выводу Мейсон. — Я отправляюсь на предварительное слушание и постараюсь использовать все уловки ведения перекрестного допроса, чтобы найти слабые места в представляемом обвинением деле. Боюсь, что у моих клиентов не очень завидная перспектива.
  Глава 17
  Гамильтон Бергер, крупный мужчина с бочкообразной грудной клеткой, всегда старавшийся выглядеть достойно, представляя окружную прокуратуру, которую он возглавлял, встал со своего места после открытия слушания в суде.
  — Мне хотелось бы выступить с несколькими предварительными замечаниями, ваша честь, — заявил он.
  — Хорошо, — согласился судья Леннокс.
  — Я возражаю против того, чтобы Перри Мейсон выступал в роли адвоката защиты по этому делу. Я считаю, что высокий суд должен запретить ему это.
  — На каком основании?
  — Мистер Мейсон — свидетель со стороны обвинения. Мы вручили ему повестку о явке в суд в качестве свидетеля. Я планирую пригласить его для дачи показаний.
  — Мистер Мейсон — свидетель со стороны обвинения? — в неверии переспросил судья Леннокс.
  — Да, ваша честь.
  — Это, в общем-то, неслыханно, чтобы адвокат защиты…
  — Тем не менее, ваша честь, я внимательно изучил положения законодательства, — продолжал Гамильтон Бергер, — и пришел к выводу, что мистер Мейсон компетентен выступать в качестве свидетеля. Он — главный свидетель, допрашивая которого я надеюсь показать очень важную связь в цепи доказательств. Ему вручена повестка, следовательно, его выступление необходимо. Я заверяю высокий суд и самого адвоката защиты, что считаю его крайне важным свидетелем.
  — Вам вручили повестку, мистер Мейсон? — обратился к адвокату судья Леннокс.
  — Да, ваша честь.
  — И вы представляете обоих обвиняемых?
  — Да, ваша честь.
  — Я веду дело по обвинению в предумышленном убийстве первой степени Морриса Албурга и Дикси Дайтон, — сказал Гамильтон Бергер, — и надеюсь доказать, что они вступили в преступный сговор с целью лишения жизни Джорджа Файетта и в дальнейшем совершили это действие, а именно убийство указанного Джорджа Файетта. Я не в восторге от личности погибшего. Защита скорее всего постарается показать, что он является далеко не законопослушным гражданином, с которого следует брать пример, ему приходилось неоднократно вступать в противоречие с органами правопорядка. В его биографии есть несколько периодов, когда он просто исчезал из нашего поля зрения, и мы не в состоянии показать, чем он занимался в то время. Очень возможно, что обвиняемые считали, что Файетт предпримет попытку шантажировать их в связи с другим преступлением, рассмотрение которого, конечно, должно вестись отдельно от слушаемого дела, однако мы намерены представить доказательства, показывающие мотивацию.
  — Вы, конечно, знаете, господин окружной прокурор, что закон не допускает представление доказательств совершения другого преступления. Обвиняемые находятся в зале суда по предъявленному…
  — Из этого правила есть признанное исключение, ваша честь, — твердым голосом уверенно перебил судью Гамильтон Бергер, — гласящее, что доказательство мотива одного преступления вполне допустимо в качестве доказательства при рассмотрении другого.
  — Я всегда старался строго следовать закону, — объявил судья Леннокс. — Иногда, как мне кажется, проявляется тенденция слишком свободно подходить к установленным нормам. Очень часто под прикрытием доказательств мотивации или похожей схемы совершения преступления делается попытка создания предвзятого мнения против обвиняемого.
  — Я понимаю, ваша честь, но после того, как вы ознакомитесь с представленными доказательствами, вы поймете, что они попадают в рамки исключения и что обвинение оправданно показало доказательства другого преступления — убийства полицейского…
  — Еще одно убийство?! — воскликнул судья Леннокс.
  — Да, ваша честь.
  — Обоими обвиняемыми?
  — Нет, ваша честь. Обвиняемой Дайтон. То есть она была вовлечена в убийство молодого полицейского, и рассматриваемое преступление имело место в связи с попыткой скрыть ее участие… Не исключено, что погибший Джордж Файетт шантажировал ее в связи с тем убийством.
  — Да, сложилась интересная ситуация, — заметил судья Леннокс. — Давайте обсуждать все по порядку. Вы возражаете против того, чтобы Перри Мейсон выступал адвокатом защиты?
  — Да, ваша честь.
  — Вы имеете что-либо сказать по этому поводу, мистер Мейсон?
  — Только то, что это не его дело, — резко ответил Мейсон.
  Судья Леннокс вспыхнул.
  — Я не хотел выказывать никакого неуважения к суду, — добавил Мейсон. — Я занимаюсь своим делом, а господин окружной прокурор может заниматься своим.
  — Это неэтично, — возразил Гамильтон Бергер.
  — Следите за своей этикой, а я буду следить за своей.
  — Успокойтесь, господа, успокойтесь, — заговорил судья Леннокс. — Давайте не переходить на личности. Господин окружной прокурор, вы считаете, что мистер Мейсон неправоспособен выступать в качестве адвоката защиты?
  — Я думаю, что ему самому следует объявить себя неправоспособным.
  — По этому поводу не существует никакого специального положения?
  — Это дело хорошего тона и этических соображений.
  — Давайте обсудим этику в свое время и в своем месте, — заметил Мейсон. — А что касается хорошего тона, мне есть что сказать по этому поводу. Я считаю, ваша честь, что когда окружной прокурор оказывает давление на женщину, являющуюся одной из моих свидетельниц, чтобы она уволилась с работы, выдвинула обвинения в адрес своего нанимателя в попытке заставить ее совершить лжесвидетельство, организует все таким образом, что во время ее разговора с нанимателем присутствуют представители прессы, дает взятку этой женщине, предлагая ей работу в одном из отделений прокуратуры за большее жалованье…
  — Я возражаю против слова «взятка», — перебил Гамильтон Бергер.
  — Простите, — с подчеркнутым сарказмом в голосе извинился Мейсон. — Возможно, мне следовало сказать — «оказал на нее влияние», чтобы она сделала подобный шаг.
  — Я не предпринимал ничего подобного, — заявил Гамильтон Бергер. — Она приняла решение и поступила таким образом по доброй воле.
  — Вы предложили ей работу в отделении прокуратуры до того, как она подняла телефонную трубку, чтобы сообщить своему нанимателю, что не будет больше у него работать?
  — Чушь, — сказал Гамильтон Бергер.
  — Вы намерены это отрицать? — бросил вызов Мейсон.
  — Мне подобное не требуется.
  — Вы просто не смеете.
  Судья Леннокс постучал молоточком по столу.
  — Господа, я не понимаю, о чем идет речь, — заявил судья. — Я не читал газетных статей по этому делу, но совершенно очевидно, что представители сторон выступают с резкими взаимными обвинениями. Я хотел бы взять под контроль сложившуюся ситуацию. Я требую, чтобы вы ограничились рассмотрением дела. Начинайте, господин окружной прокурор. Приглашайте своего первого свидетеля, а суд будет принимать решения по мере поступления возражений.
  — Я, в частности, протестую против того, чтобы мистер Мейсон выступал в качестве адвоката защиты.
  — Существует закон, который объявляет меня неправоспособным? — спросил Мейсон.
  — Как я уже ранее указывал высокому суду, это вопрос этики.
  Мейсон повернулся к судье Ленноксу:
  — Если окружной прокурор желает назначить себя судьей того, что является хорошим тоном и нормами этики, я заявляю, что использование предложения работы в отделении окружной прокуратуры, сделанное женщине для того, чтобы она уволилась с настоящего места работы и публично выступила с обвинениями…
  — Мы не станем в это углубляться, мистер Мейсон, — постановил судья Леннокс. — По мнению суда, господин окружной прокурор, мистер Мейсон не является неправоспособным. Вы вручили ему повестку о явке в суд как свидетелю, следовательно, ему придется занять место дачи показаний. Его допрос будет проводиться по тем же правилам, что и допрос любого другого свидетеля. А теперь начинайте представление своей версии.
  — Хорошо, ваша честь, — сказал Гамильтон Бергер. — В качестве моего первого свидетеля выступит патологоанатом.
  Гамильтон Бергер быстро, словно в калейдоскопе, вызвал нескольких свидетелей, показания которых не играли существенной роли, однако заложили фундамент предъявления обвинения в убийстве. Он показал, как был обнаружен труп Джорджа Файетта, характер пулевого ранения, извлеченную из головы пулю и ее характеристики, необходимые для последующей идентификации оружия.
  — Я хотел бы пригласить Карлайла Е.Мотта.
  Мотт занял место дачи свидетельских показаний, и окружной прокурор охарактеризовал его как специалиста по различным видам оружия.
  — Мистер Мотт, я обращаю ваше внимание на пулю, доказательство А со стороны обвинения, приобщенное к делу, которая была идентифицирована как пуля, послужившая причиной смерти Джорджа Файетта. Вы осматривали эту пулю?
  — Да.
  — Через микроскоп?
  — Да, сэр.
  — Вы ее фотографировали?
  — Да, сэр.
  — Вам удалось определить тип оружия, из которого была выпущена эта пуля?
  — Да, сэр.
  — И что это за оружие?
  — Оно у меня в руках. Револьвер тридцать восьмого калибра системы «смит-и-вессон», длина ствола три дюйма.
  — Мы просим приобщить этот револьвер к делу как доказательство Б со стороны обвинения, — обратился Гамильтон Бергер к судье.
  — Никаких возражений, — сказал Мейсон.
  — Вы можете приступать к перекрестному допросу, — повернулся Бергер к Мейсону.
  — У меня нет вопросов.
  Пораженный Гамильтон Бергер не смог сдержать удивления:
  — Вы что, не собираетесь спрашивать его о…
  Он резко замолчал, внезапно осознав, что говорит.
  — Приглашайте следующего свидетеля, господин окружной прокурор, — велел судья Леннокс.
  Явно раздраженный, Гамильтон Бергер вызвал для дачи показаний полицейского, арестовавшего Морриса Албурга, когда тот выходил из такси перед зданием, в котором располагался офис Мейсона.
  Полицейский рассказал о том, как производился арест, и о том, что он нашел у Морриса Албурга револьвер, из которого была выпущена пуля, послужившая причиной смерти Джорджа Файетта.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — обратился Бергер к Мейсону.
  — А откуда вам известно, что это тот же револьвер? — спросил Мейсон полицейского.
  — Я записал номер оружия, изъятого у обвиняемого, сэр.
  — Куда?
  — В блокнот, который у меня всегда при себе.
  — Вы знаете этот номер?
  — Конечно.
  — Вы можете нам его сообщить?
  — Да, сэр. «С шестьсот сорок восемь ноль пять».
  — Вы помнили его все это время?
  — Да, сэр.
  — Значит, вам не требовалось записывать его, не так ли?
  — Я записал его на всякий случай.
  — И это тот же номер, что вы записали?
  — Да, сэр.
  — Вы можете знать, что это тот же номер, что на оружии, но откуда вы можете знать, что это тот же номер, что вы записали в блокнот?
  — Я заглянул в блокнот перед тем, как отправиться в суд, чтобы удостовериться.
  — Значит, вы не были уверены?
  — Я постарался избежать любой неточности.
  — Вы арестовали Морриса Албурга утром третьего числа текущего месяца?
  — Примерно в девять утра. Да, сэр.
  — Тогда вы изъяли у него револьвер?
  — Да, сэр.
  — Когда вы записали номер револьвера в блокнот?
  — Я уже говорил вам. Это номер того револьвера. Я записал его, чтобы не произошло никакой ошибки.
  — Вы записали его, когда арестовывали Морриса Албурга?
  — Примерно тогда.
  — Что вы имеете в виду под словом «примерно»?
  — Почти в то время.
  — Через пять секунд после ареста?
  — Конечно, нет.
  — Через сколько секунд?
  — Я не могу вам ответить. Я так не считаю время. Это номер револьвера, изъятого мной у обвиняемого Морриса Албурга.
  — Что вы сделали с револьвером?
  — Положил к себе в карман как доказательство.
  — А потом?
  — Отдал его окружному прокурору, который, в свою очередь, передал его эксперту по баллистике Карлайлу Е.Мотту.
  — И по предложению Мотта вы записали номер в блокнот? — спросил Мейсон.
  — Все правильно.
  — В то время, когда вы передавали ему револьвер?
  — Нет, когда он вернул его окружному прокурору с отчетом. Он сказал, что потребуется идентифицировать это оружие на всех стадиях процесса.
  — И тогда вы записали номер револьвера, переданного вам Моттом?
  — Ну, это был тот же револьвер.
  — Откуда вы знаете?
  — Я мог определить, посмотрев на него.
  — Какие имеются характеристики у этого револьвера, позволяющие вам отличить его от любого другого револьвера системы «смит-и-вессон» того же калибра и модели?
  Свидетель молчал.
  — Вы не знаете?
  — Если бы я взглянул на револьвер, я думаю, что смог бы вам ответить.
  — Естественно, — саркастически заметил Мейсон. — Вы возьмете его в руки и станете вертеть, надеясь обнаружить какую-нибудь царапину и заявить, что именно по ней вы его и идентифицировали.
  Полицейский явно пришел в замешательство. Он молчал с минуту, прежде чем заявить:
  — Я не помню.
  Судья Леннокс повернулся к смущенному свидетелю:
  — Вы изъяли револьвер у обвиняемого Албурга, не так ли?
  — Да, сэр.
  — И передали окружному прокурору?
  — Да, сэр.
  — Который, в свою очередь, передал его эксперту по баллистике?
  — Да, сэр.
  — И через какое-то время после того, как эксперт по баллистике вернул оружие окружному прокурору с отчетом, что именно из него была выпущена пуля, послужившая причиной смерти, экспертом по баллистике было замечено, что необходима неоспоримая идентификация этого револьвера, чтобы приобщить его к делу в качестве доказательства?
  — Да, сэр.
  — И тогда вас спросили, как вы сможете идентифицировать этот револьвер?
  — Ну, в общем, да.
  — Так или нет?
  — Мистер Мотт предложил мне записать его номер в блокнот.
  — Так что вы достали блокнот и записали номер револьвера только тогда?
  — Да, сэр.
  — И имело место обсуждение того, что будут представлять собой ваши показания?
  — Не тогда, позднее.
  — Приглашайте следующего свидетеля, — холодным тоном обратился судья Леннокс к окружному прокурору. — А этот может покинуть место дачи свидетельских показаний.
  Гамильтон Бергер приготовился к новой атаке и объявил:
  — Мой следующий свидетель — Артур Лерой Фулда.
  Фулда занял место дачи показаний, принял присягу и рассказал о своем разговоре с Моррисом Албургом, установке звукозаписывающей аппаратуры в гостинице «Кеймонт», услышанных разговорах и сделанных записях.
  Свидетель идентифицировал полдюжины ацетатных дисков и объяснил, как они вводятся в аппаратуру и как происходит запись разговоров.
  — Ваша честь, — обратился Гамильтон Бергер к судье, — я прошу приобщить эти диски к делу в качестве доказательств.
  — Я хотел бы кратко допросить свидетеля по конкретно этому моменту, — заявил Мейсон.
  — Хорошо, — постановил судья Леннокс.
  — Откуда вы знаете, что это те же диски, что были оставлены в гостиничном номере?
  — Фактически, мистер Мейсон, я могу давать показания только относительно первого. Что касается остальных — они выглядят точно так же, как диски, оставленные мной с аппаратурой. Меня информировали, что их забрали из той комнаты, в которой осталось мое оборудование.
  — Это все, — сказал Мейсон. — У меня нет возражений по приобщению дисков к делу в качестве доказательства.
  — Вы имеете в виду диск номер один? — уточнил судья Леннокс.
  — Нет, весь набор, — ответил Мейсон. — Мнению такого правдивого свидетеля я верю. Если он считает, что это те же диски, я готов согласиться на их приобщение к делу при условии, что за мной остается право возражать против любого записанного на них разговора как несущественного, недопустимого в качестве доказательства и не имеющего отношения к делу. Но сами диски могут быть допущены в качестве доказательства.
  Судья Леннокс улыбнулся и заявил:
  — Приятно видеть такое чистосердечие со стороны адвоката и свидетеля. Хорошо. Диски приобщаются к делу в качестве вещественного доказательства.
  — Что касается этих дисков, — встал со своего места Гамильтон Бергер, — на них записан разговор, во время которого Дикси Дайтон, обвиняемая, прямо заявляет Перри Мейсону, что второй обвиняемый, Моррис Албург, отправился убивать Джорджа Файетта. Я хотел бы, чтобы высокий суд прослушал этот разговор. Я прошу высокий суд обратить внимание на то, что мистер Мейсон, получив подобную информацию, не предпринял никаких шагов. Он не связался с полицией. Он не…
  — Вы теперь пытаетесь показать, что я еще и скрывал улики? — уточнил Мейсон.
  — Вы критиковали мои методы подготовки дела, — ответил Бергер. — Я стараюсь донести до высокого суда, что произошло на самом деле.
  — В таком случае вам лучше представлять доказательства, а не выступать с заявлением.
  — Но вы не станете отрицать, что этот разговор записан на диске?
  — Я отрицаю, что Дикси Дайтон когда-либо говорила мне, что другой обвиняемый, Моррис Албург, планирует убить Джорджа Файетта.
  — Но диск находится в зале суда. Вы можете послушать запись.
  — А откуда вы знаете, что это ее голос? — спросил Мейсон.
  — Я в этом уверен.
  — Тогда займите место для дачи свидетельских показаний и поклянитесь в этом, а я проведу перекрестный допрос. А потом высокий суд придет к мнению о вашем предположении, что это одно и то же лицо.
  — Мне не требуется занимать свидетельскую ложу, — возразил Бергер. — Я в состоянии все доказать по-другому.
  — Ну так доказывайте.
  — Я прошу мисс Минерву Хамлин занять место для дачи показаний, — объявил Гамильтон Бергер. — Мисс Хамлин, пройдите, пожалуйста, вперед и примите присягу.
  Минерва Хамлин проследовала в свидетельскую ложу. Весь ее облик и манеры создавали впечатление чрезвычайно компетентной и уверенной в себе молодой женщины.
  Отвечая на вопросы Гамильтона Бергера, она давала показания, четко и ясно произнося каждое слово, прямо отвечая и не уходя в сторону, что, несомненно, произвело большое впечатление на судью Леннокса.
  Она описала, как ее нанимателю срочно потребовалась оперативница и что ей даже пришлось временно закрыть контору и оставить коммутатор, чтобы отправиться в гостиницу «Кеймонт». Она договорилась с Полом Дрейком, что подаст ему сигнал фонариком, когда интересующая их девушка направится к выходу из гостиницы. Сама Минерва Хамлин изображала горничную, наблюдая за семьсот двадцать первым номером. Она ждала женщину, которая должна была из него появиться.
  — И в конце концов кто-то появился? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Да, сэр.
  — Мужчина или женщина?
  — Женщина.
  — Вам представилась возможность рассмотреть женщину?
  — Именно для этого я там и находилась.
  — Это не совсем ответ на вопрос, — заметил Гамильтон Бергер. — Вам…
  — Да, сэр.
  — Вы обратили на нее особое внимание?
  — Да, сэр.
  — И вы видели, как она выходила из семьсот двадцать первого номера?
  — Да, сэр.
  — Кто была та женщина?
  — Мисс Дикси Дайтон, одна из обвиняемых по этому делу.
  — Не могли бы вы указать на эту женщину?
  — Я показываю на нее пальцем.
  — В протокол нельзя занести то, что вы показываете на нее пальцем. Мисс Дайтон, обвиняемая, встаньте, пожалуйста.
  — Встаньте, — велел Мейсон своей клиентке.
  Дикси Дайтон выполнила, что ей велели.
  — Эта женщина?
  — Да, эта.
  — Пусть в протоколе будет отмечено, что идентифицирована женщина, вставшая со своего места. Вставала Дикси Дайтон, одна из обвиняемых по этому делу. Что вы сделали, когда эта женщина вышла из номера? — снова обратился Гамильтон Бергер к свидетельнице.
  — Последовала за ней.
  — Куда?
  — Она села в лифт. Кабина пошла наверх. Я бросилась к лестнице и поднялась на один пролет. Я находилась на седьмом этаже, а их всего восемь. Поэтому я знала, что она может подняться лишь туда. Я решила, что доберусь до него почти в одно время с лифтом.
  — Так и получилось?
  — Да, сэр.
  — И куда направилась эта женщина?
  — В восемьсот пятнадцатый номер, где в дальнейшем полиция обнаружила труп Джорджа Файетта.
  — Та же женщина?
  — Та же женщина.
  — Вы уверены?
  — Уверена.
  — И кто была та женщина?
  — Я вам уже говорила.
  — Я имею в виду, которая вошла в восемьсот пятнадцатый номер?
  — Обвиняемая Дикси Дайтон.
  — Та же, что вставала со своего места? Которую вы ранее идентифицировали?
  — Да, сэр.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — обратился Бергер к Мейсону.
  Минерва Хамлин повернулась к адвокату защиты с неприязнью во взгляде. Ее манеры ясно показывали, что она намерена ему отомстить и что никакой хитрый перекрестный допрос уж ее-то не смутит.
  Мейсон заговорил, словно старший брат, который просит импульсивную младшую сестру довериться ему.
  — Мисс Хамлин, вы не знали Дикси Дайтон, не так ли?
  — Я ни разу в жизни ее не видела до того, как она вышла из той комнаты.
  — Вы тогда не знали, кто она?
  — Я видела ее, но имени не знала, нет.
  — А полиция показала вам фотографию Дикси Дайтон и спросила, та ли это женщина, не так ли?
  — Да.
  — Что вы им сказали?
  — Что та женщина.
  — Разве вы не говорили им, что вы думаете, что она выглядела, как та женщина?
  — Но если это была та же женщина, она и выглядит, как она, не так ли?
  В зале послышался смех.
  — Все правильно. А если уж вы задали мне вопрос, я с радостью на него отвечу, мисс Хамлин. Простите меня, но я хочу заметить, что даже если это и не была фотография мисс Дайтон, она все равно могла быть на нее похожа. Фотографии часто приводят к недоразумениям.
  — Я не могла ошибиться. У меня очень острый взгляд.
  — И тем не менее вы не смогли с абсолютной уверенностью идентифицировать женщину, когда вы в первый раз увидели фотографию, не так ли?
  — Я сказала им… Все зависит от того, что вы имеете в виду под «уверенностью».
  — А вы что под ней имеете в виду? — улыбнулся Мейсон.
  — Если я уверена, значит, уверена.
  — Об этом можно догадаться. Но тогда вы не были так уверены, как сейчас.
  — С тех пор мне представилась возможность взглянуть на саму женщину. Фотография не… ну, она…
  — Вы имеете в виду, выглядела не совсем так, как она?
  — Нет, именно как она.
  — Но все равно у вас оставались сомнения?
  — Я хотела быть абсолютно честной, мистер Мейсон.
  — И до сих пор хотите?
  — Да, сэр.
  — Когда вы в первый раз увидели фотографию, вы не могли быть абсолютно уверены. Вы не были абсолютно уверены. Вы сказали, что думаете, что это может быть та же женщина, но вы не уверены.
  — Когда я в первый раз взглянула на снимок…
  — И вы стали изучать его, не так ли?
  — Да, сэр.
  — И становились все увереннее, пока его изучали?
  — Да, сэр.
  — Однако только увидев фотографию, вы не были абсолютно уверены?
  — Нет, сэр. Абсолютная уверенность появилась у меня, когда я увидела обвиняемую в ряду других заключенных в управлении полиции.
  — Тогда у вас появилась полная уверенность?
  — Я выбрала ее из пяти женщин. Причем без малейших колебаний.
  — Это произошло после того, как вы изучали ее фотографию?
  — Да, сэр.
  — Давайте будем откровенны, мисс Хамлин. Нет ли шанса, что после того, как вы так внимательно изучали фотографию, сознательно пытаясь определить, запечатлена ли на ней или нет та женщина, которую вы видели выходящей из номера, когда вы увидели обвиняемую, вы подсознательно совместили ее с фотографией, а следовательно, произвели опознание?
  — Когда я увидела ее в ряду других заключенных, у меня появилась абсолютная уверенность, что это та женщина, что выходила из гостиничного номера.
  — Объясните, пожалуйста, высокому суду, где вы находились, когда та женщина выходила из номера.
  — Вы имеете в виду — из семьсот двадцать первого?
  — Да.
  — В конце коридора рядом с пожарной лестницей, я притворялась горничной.
  — Чем вы занимались?
  — Делала вид, что стучу в дверь, словно проверяю полотенца.
  — По вашим манерам я предполагаю, что вы чрезвычайно компетентная и знающая свое дело женщина, не так ли, мисс Хамлин?
  — Пытаюсь быть.
  — И, изображая горничную, вы сознательно приложили все усилия, чтобы вести себя как настоящая горничная при подобных обстоятельствах?
  — Мистер Мейсон, я интересуюсь театром. Я изучала актерское мастерство. Я считаю, что у меня есть данные, чтобы стать хорошей актрисой. Я стараюсь компетентно делать все, за что берусь. Я понимаю, что для того, чтобы изобразить кого-то и успешно сыграть эту роль, следует представить, что ты и есть этот человек.
  — И вы представили себя горничной?
  — Да, сэр.
  — И делали все, как делала бы горничная?
  — Да, сэр.
  — А горничная не стала бы слишком интересоваться лицом, выходящим из комнаты и направляющимся по коридору к лифту, не так ли?
  — Только раз взглянула бы, и все.
  — И вы, прекрасно играя роль горничной, только раз взглянули на ту женщину.
  — Да, сэр.
  — Почему вы отправились в конец коридора к пожарной лестнице?
  — Я думаю, это очевидно, мистер Мейсон. Я не хотела, чтобы выходящее из комнаты лицо слишком хорошо меня разглядело. Поэтому я отправилась в дальний конец коридора. Я знала, что, выйдя из номера, независимо от того, куда она направится — к лифту или к лестнице, — ей все равно придется идти по коридору. Так она не столкнулась бы со мной лицом к лицу.
  — Другими словами, она повернулась к вам спиной?
  — Да, но после того, как я взглянула на ее лицо, когда она выходила из номера.
  — Как далеко находилась дверь номера от того места, где вы стояли в конце коридора?
  — Не знаю. Возможно, в двадцати или тридцати футах.
  — Как освещался коридор?
  — Довольно тусклыми лампами, но я ее хорошо видела, мистер Мейсон. Я намеревалась ее рассмотреть, и я ее рассмотрела.
  — Вы только взглянули на нее, как сделала бы горничная, выполняющая свою работу?
  — Я… я хорошо ее видела.
  — Несколько минут назад вы заявили, что только раз взглянули на нее.
  — Для меня достаточно раз взглянуть на человека. И я его хорошо рассмотрю.
  — Понятно. Но этого оказалось недостаточно, чтобы быть абсолютно уверенной в ее идентификации, когда вы первый раз увидели фотографию?
  — Человек обычно колеблется перед тем, как с абсолютной уверенностью идентифицировать фотографию.
  — Это все, — сказал Мейсон.
  — А теперь я приглашаю своего главного свидетеля, — объявил Гамильтон Бергер. — Мистер Перри Мейсон, займите, пожалуйста, место для дачи показаний.
  Мейсон без колебаний прошел вперед, поднял правую руку, принял присягу и сел на стул, предназначенный для свидетелей.
  — Это, конечно, крайне необычное положение вещей, — заметил судья Леннокс.
  — Я пытался избежать подобной ситуации, — возразил Гамильтон Бергер. — Всеми доступными мне средствами.
  — Просить адвоката защиты давать показания, которые приведут к вынесению обвинительного приговора его клиентам, — ненормально, — с сомнением в голосе произнес судья Леннокс.
  — Поэтому считается неэтичным выступление адвоката в двойной роли, — сказал Бергер. — Я пытался избавить мистера Мейсона от такого неприятного положения.
  — Он совершенно необходим вам как свидетель? — уточнил судья Леннокс.
  — Абсолютно, ваша честь. Рассмотрев доказательства, уже представленные по этому делу, высокий суд должен понять, что мне необходимо доказать, кто были люди, участвовавшие в разговоре, имевшем место в том номере.
  — Но сам разговор пока не был представлен.
  — Я закладываю основу именно для этого, ваша честь.
  — Ситуация, конечно, облегчилась бы, — заметил судья Леннокс, — если бы обвиняемых представлял другой адвокат, сотрудничающий с мистером Мейсоном, по крайней мере, на этой стадии процесса.
  — Такой вариант не устраивает ни обвиняемых, ни меня, ваша честь, — возразил Мейсон. — Здесь уже было произнесено достаточно речей об этике. Я хотел бы процитировать решение из сто восемьдесят седьмого Сборника судебных решений штата Калифорния, дело шестьсот девяносто пять, которое гласит: «Мы пришли к мнению, что слишком много значения уделяется и слишком много раздражения вызывает тот факт, что большую часть доказательств в пользу истца представил один из адвокатов, выступающий в качестве свидетеля по слушаемому делу. Что касается суда, мы считаем, что подобные показания должны быть приняты и рассматриваться, как показания любых других свидетелей, несмотря на заинтересованность адвоката в конечном результате. Пристойность и правильность выступления адвоката в двойной роли является вопросом этики, что в основном определяется совестью самого адвоката. Хотя не стоит поощрять подобную практику, бывают случаи, когда возникают такие условия, что адвокат не может оправданно и честно отстраниться от своих обязанностей защищать клиента и выполнения долга гражданина, выступая как свидетель».
  Произнесенная Мейсоном цитата оказала большое впечатление на судью Леннокса.
  — Прекрасно, мистер Мейсон, — сказал он. — Ваша позиция юридически обоснована. Фактически время от времени вы оказываетесь в таком положении, что вам приходится пользоваться необычными методами, которые в конце концов оказываются неоспоримыми с точки зрения права. Суд считает, что вы в состоянии позаботиться как о ваших собственных интересах, так и об интересах клиентов. Возможно, рассмотрение нами этого дела войдет в историю.
  — Мистер Мейсон, — обратился к адвокату защиты Гамильтон Бергер, — находились ли вы в семьсот двадцать первом номере гостиницы «Кеймонт» ранним утром третьего числа текущего месяца?
  — Да, находился.
  — Один?
  — Нет.
  — С вами была молодая женщина?
  — Часть времени, что я провел в том номере.
  — Она вошла в комнату после того, как вы там оказались?
  — Да, сэр.
  — Вы отправились в гостиницу из дома?
  — Да, сэр.
  — В этот номер?
  — Да, сэр.
  — Вы вошли в номер?
  — Да, сэр.
  — И вскоре после вас появилась та женщина?
  — Да, сэр.
  — Вы прибыли в тот номер по просьбе Морриса Албурга, одного из обвиняемых по этому делу, не так ли?
  — Заданный вопрос неуместен, — заметил Мейсон. — Он требует раскрытия конфиденциальной информации, сообщенной адвокату клиентом.
  — Суд принимает возражение, — постановил судья Леннокс.
  — Я не спрашиваю о сути разговора, — возразил Гамильтон Бергер. — Я только интересуюсь, отправился ли мистер Мейсон туда, потому что этот разговор имел место.
  — Это то же самое, — сказал судья Леннокс. — Вы фактически спрашиваете его о том, просил ли его клиент отправиться в тот гостиничный номер. С моей точки зрения, подобное является конфиденциальным сообщением клиента адвокату. Вы же должны понимать, мистер Бергер, что в сложившейся ситуации есть ряд своеобразных аспектов, несколько сковывающих как вас, так и адвоката защиты.
  — Я понимаю, ваша честь.
  — Мистеру Мейсону приходится выступать в двойной роли — свидетеля, дающего показания против своих клиентов, и адвоката, представляющего тех же клиентов. Суд разрешает допрос мистера Мейсона как свидетеля, но, несомненно, суд намерен охранять интересы обвиняемых.
  — Хорошо, ваша честь. Мистер Мейсон, во время вашего нахождения в той комнате не заявляла ли вам женщина, также присутствовавшая в комнате в одно время с вами, что Моррис Албург в тот момент пытался разыскать Джорджа Файетта с целью убить его?
  — Как адвокат Морриса Албурга, я возражаю против поставленного вопроса, так как он несуществен, недопустим в качестве доказательства и не относится к делу. Как адвокат Дикси Дайтон, я возражаю на том основании, что если та женщина была не Дикси Дайтон, то ее заявление совершенно не относится к делу и сделано с чужих слов, а если та женщина была Дикси Дайтон, то ее заявление — это конфиденциальное сообщение клиента адвокату.
  — Я предполагал, что оба эти возражения будут высказаны, — заявил Гамильтон Бергер. — Доказательства показывают, что в комнате находилась Дикси Дайтон. Так как разговор относился к пока еще не совершенному преступлению, он не является конфиденциальным сообщением клиента адвокату. Я, конечно, готов показать сам разговор. Другими словами, если мистер Мейсон станет отрицать, что подобное заявление было сделано, я в состоянии неопровержимо обвинить его в даче ложных показаний путем воспроизведения дисков, приобщенных к делу в качестве доказательств. Я могу воспроизвести определенную часть разговора, и мистер Мейсон услышит как собственный голос, так и голос лица, находившегося вместе с ним в комнате.
  — Вы не можете подвергать сомнению слова своего собственного свидетеля, — заметил Мейсон.
  — Могу по существу вопроса, но не по характеру, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Предположим, в комнате находилась не Дикси Дайтон? — обратился к окружному прокурору судья Леннокс.
  — Минерва Хамлин совершенно определенно дала показания, что это была Дикси Дайтон.
  — Это показания всего лишь одной свидетельницы.
  — Но это единственное доказательство, пока представленное суду, — заметил Гамильтон Бергер.
  Судья Леннокс провел рукой по лбу, поджал губы и наполовину развернулся на стуле, очевидно, чтобы не встречаться глазами с представителями сторон и сосредоточиться.
  На несколько минут в зале наступила напряженная тишина.
  — Задайте ему этот вопрос, — наконец сказал судья Леннокс. — Прямо спросите его об этом. Была ли та женщина Дикси Дайтон или нет?
  — О нет, — ответил Гамильтон Бергер. — Это единственный вопрос, который я не намерен задавать.
  — Почему нет? — решил выяснить судья Леннокс.
  — Потому что если мистер Мейсон станет отрицать, что с ним в комнате находилась Дикси Дайтон, он не будет давать показания, как мой свидетель. Я собираюсь ставить мистеру Мейсону только такие вопросы, на которые я уже получил ответы, причем правильные ответы, так что, если мистер Мейсон хочет победить меня, разнеся в пух и прах мою версию своими показаниями, я в таком случае смогу отправить его в тюрьму за лжесвидетельство.
  — Наверное, я сам открыл дверь для подобного, господин окружной прокурор, — улыбнулся судья Леннокс. — Вы хотели передать эту угрозу мистеру Мейсону, а я предоставил вам прекрасную возможность.
  — Факт остается фактом: я объяснил свою позицию, — мрачно заявил Гамильтон Бергер.
  — Несомненно, — подтвердил судья Леннокс.
  Опять последовало молчание, затем судья повернулся к Мейсону:
  — Мне хотелось бы выслушать ваше мнение по этому поводу, мистер Мейсон.
  — Как адвокат Морриса Албурга, я утверждаю, что его не связывают никакие заявления, сделанные Дикси Дайтон.
  — Связывают, как одного из двух обвиняемых и участника сговора, — возразил Гамильтон Бергер.
  — В таком случае любой человек может зайти в гостиницу, заявить, что господин судья охотится за каким-то человеком с целью совершения убийства, а потом вы станете доказывать, что судья Леннокс виновен в убийстве, предоставив труп и запись того разговора?
  — Но это совсем другое дело! — рявкнул Гамильтон Бергер.
  — В каком плане описанный мной вариант отличается от обсуждаемого?
  — А что с обвиняемой Дикси Дайтон? — вставил судья Леннокс.
  — Ваша честь, даже если Дикси Дайтон находилась в той комнате и заявила, что Моррис Албург в тот момент совершал преступление, она все равно не может быть судима и доказательства не могут представляться таким образом, если она не причастна к самому убийству.
  — Но она причастна, — возразил Бергер.
  — Докажите.
  — Именно это я и пытаюсь сделать.
  — Тогда делайте это последовательно, а не шиворот-навыворот. Не впрягайте телегу перед лошадью.
  — Минутку, — перебил судья Леннокс. — Сложилась странная ситуация. Я понимаю, что пытается донести мистер Мейсон. Он тщательно продумал вопрос, и мне его точка зрения кажется разумной.
  — Но, ваша честь, — запротестовал Гамильтон Бергер, — неужели вы не уяснили ситуацию? Перри Мейсон находился в той комнате вместе с Дикси Дайтон. Дикси Дайтон прямо заявила — я заверяю, что она говорила без обиняков, четко произнося каждое слово, потому что все записано на диске, — что Моррис Албург намерен убить Джорджа Файетта. Вскоре после этого был обнаружен труп Джорджа Файетта и достаточное количество доказательств, связывающих Морриса Албурга с тем преступлением.
  — Очень хорошо, — сказал судья Леннокс. — Однако вам в первую очередь придется доказать, что заявление сделала именно обвиняемая Дикси Дайтон, как уже указывал мистер Мейсон, и, как он также обращал наше внимание, была причастна, или как-то связана с убийством, или вступила в преступный сговор.
  — Что касается преступного сговора, мы намерены доказать его через косвенные улики. Мы не можем представить запись разговора двух обвиняемых, где бы они говорили что-нибудь вроде: «Давай прикончим Джорджа Файетта». Мы покажем это через заявления и поведение сторон, — пообещал окружной прокурор.
  — Конечно, вы можете облегчить ситуацию, спросив мистера Мейсона, говорила ли обвиняемая Дикси Дайтон то-то и то-то в определенную дату, — заметил судья Леннокс.
  — Я не знаю, что ответит мистер Мейсон на этот вопрос. Он может отрицать подобное, и тогда я оказываюсь подвергающим сомнению слова своего собственного свидетеля. Я не хочу подобного. Я хочу, чтобы рассматриваемые аспекты оставались в узких рамках доказательств, чтобы мистер Мейсон отвечал на вопросы в соответствии с фактами, как я их понимаю, или сделал себя уязвимым для преследования за лжесвидетельство.
  — Да, я вижу вашу точку зрения, — сказал судья Леннокс. — Я понимаю ситуацию — вернее, дилемму, — но фактом остается то, что разрешать ее все равно придется в соответствии с установленными правилами ведения судебного процесса. Я считаю, что этого свидетеля нельзя заставлять отвечать на поставленный вопрос в связи с высказанным возражением за обоих обвиняемых. Я считаю, что должны быть представлены дополнительные доказательства преступного сговора, прежде чем записанный разговор может быть принят нами. У вас есть еще вопросы к свидетелю, господин окружной прокурор?
  — В настоящий момент это все, — объявил Гамильтон Бергер.
  — Прекрасно. Мистер Мейсон, вам разрешается покинуть место дачи свидетельских показаний и занять место адвоката обвиняемых.
  — При условии, что я снова смогу пригласить его как свидетеля после того, как заложу основание, — добавил Гамильтон Бергер.
  — Согласен, — кивнул судья Леннокс. — Приглашайте своего следующего свидетеля, мистер Бергер.
  — Я вызываю Фрэнка Хокси, — объявил Гамильтон Бергер.
  Фрэнк Хокси, ночной портье гостиницы «Кеймонт», принял присягу, занял свидетельское кресло и занудным голосом назвал свое полное имя, адрес и род занятий.
  — Вы знаете кого-то из обвиняемых по этому делу? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Да, сэр.
  — Которого?
  — Обоих.
  — Чем вы занимались второго и третьего числа текущего месяца?
  — Работал ночным портье в гостинице «Кеймонт».
  — В какое время вы заступаете?
  — В девять вечера.
  — В какое время заканчиваете?
  — В восемь утра.
  — Когда вы в первый раз видели обвиняемого Морриса Албурга?
  — За несколько дней до…
  — Постарайтесь назвать точную дату.
  — Первого числа.
  — Где?
  — В гостинице.
  — Вы находились за стойкой в холле?
  — Да, сэр.
  — Какой разговор состоялся у вас с мистером Албургом?
  — Он зашел и попросил предоставить ему номер. Он сказал, что неожиданно приехала жена его брата, он хочет снять ей номер, в котором она поселится.
  — Под какой фамилией он ее зарегистрировал?
  — Миссис Мадисон Керби.
  — Вы предоставили ему номер?
  — Да, сэр.
  — Который?
  — Восемьсот пятнадцатый.
  — Это номер, в котором в дальнейшем обнаружили труп Джорджа Файетта?
  — Да, сэр.
  — Вы встречались когда-нибудь с женщиной, о которой Моррис Албург говорил как о жене брата?
  — Да, сэр.
  — Когда?
  — Обвиняемая мисс Дайтон подошла к моей стойке, представилась миссис Мадисон Керби и попросила ключ от восемьсот пятнадцатого номера. Я дал ей его.
  — Это была обвиняемая?
  — Дикси Дайтон, одна из обвиняемых, которая вставала со своего места несколько минут назад.
  — Когда тот номер освободили?
  — Вы имеете в виду — обвиняемые?
  — Да.
  — Они его не освобождали. Они держали его до дня убийства, когда их обоих арестовали.
  — Вы сообщили полиции, кто снимал тот номер?
  — Да, полиция здорово на меня давила, выясняя это.
  — Что вы им сказали?
  — Что никогда раньше не видел этих людей и не представляю, кто они.
  — Это правда или ложь?
  — Правда.
  — Расскажите нам, что произошло вечером второго и ранним утром третьего числа текущего месяца, — попросил Гамильтон Бергер.
  — Ранним утром третьего числа в гостиницу прибыл Перри Мейсон.
  — Когда именно?
  — Как мне кажется, где-то в половине третьего.
  — Обвиняемая Дикси Дайтон в тот момент находилась в гостинице?
  — Да, сэр.
  — Откуда вы это знаете?
  — Я видел, как она заходила, но не видел, как она выходила.
  — Когда она появилась?
  — За полчаса до мистера Мейсона.
  — А обвиняемый Моррис Албург находился в гостинице?
  — Да, сэр.
  — А он когда появился?
  — За час до мистера Мейсона.
  — Вы уверены в своей идентификации?
  — Абсолютно.
  — Вы желаете провести перекрестный допрос этого свидетеля? — обратился Гамильтон Бергер к Мейсону.
  — Да, — ответил адвокат.
  Мейсон отодвинул стул, на котором сидел, встал и посмотрел на молодого человека, явно старавшегося не отводить взгляд голубых водянистых глаз, потом быстро отвернувшегося в сторону, снова взглянувшего на адвоката и снова отвернувшегося в сторону.
  Мейсон не сводил глаз со свидетеля.
  Хокси сделал еще одну попытку встретиться с Мейсоном взглядом, но у него ничего не получилось. Он неуютно заерзал на стуле, предназначенном для свидетелей.
  — Как давно вы работаете в гостинице «Кеймонт»? — спросил Мейсон.
  — Три года.
  — Где вы работали до этого?
  — В разных местах.
  — Вы можете их назвать?
  — Продавал товары за комиссионные.
  — Какие товары?
  — Новинки галантереи и косметики.
  — Вы в состоянии вспомнить название фирмы?
  — Нет. Это была временная работа.
  — Вы служили в армии?
  — Нет.
  — Вы работали где-нибудь более трех лет?
  — Нет.
  — Вам предоставляется ежегодный двухнедельный отпуск как ночному портье?
  — Нет.
  — Никаких отпусков?
  — Никаких отпусков.
  — Вы работаете каждую ночь, без выходных?
  — Ну, один раз меня посылали в Мехико по делу. Это, в общем-то, не было отпуском. Но какая-то смена обстановки.
  — По какому делу вы ездили?
  — Забрать деньги.
  — Причитающиеся гостинице?
  — Да.
  — Вы их забрали?
  — Получил долговую расписку. Мне сказали, что ее достаточно. Администрация послала мне телеграмму.
  — Сколько времени вы отсутствовали?
  — Почти месяц. Работа оказалась сложная. Всплыло много различных аспектов.
  — А за что гостинице причиталась эта сумма?
  — Не знаю.
  — Когда вы летали в Мексику?
  — Примерно год назад.
  — Когда вы уехали? Назовите дату. Вы ее помните?
  — Конечно. Ночным самолетом семнадцатого… Ну, если быть абсолютно точным, это было уже восемнадцатое сентября прошлого года.
  — Как вы определяете дату?
  — Если бы вы работали в гостинице «Кеймонт», то и вы бы без труда запомнили день, когда вам представилась бесплатная поездка в Мехико. Меня вызвал директор, рассказал о сделке и заявил, что кто-то из гостиницы должен находиться там на месте. Он дал мне денег, велел собирать чемодан и отправляться в аэропорт.
  — В какое время он вас вызвал?
  — Незадолго до полуночи семнадцатого.
  — А когда вылетал самолет?
  — В половине второго восемнадцатого.
  — Прямой рейс?
  — Нет, мне пришлось пересесть на другой самолет в Эль-Пасо, если вам нужны все детали. Я сидел рядом с красивой блондинкой, строившей мне глазки, однако, когда она узнала, что в Эль-Пасо я пересаживаюсь на другой самолет, ей вдруг захотелось спать. Потом я сидел с женщиной, только что поевшей чесноку. К тому же ее ребенка все время тошнило.
  В зале суда раздался смех.
  Мейсон даже не улыбнулся.
  — Вам пришлось столкнуться с трудностями в Мехико?
  — Со множеством.
  — Но это все равно был отдых?
  — Смена обстановки.
  — Вы когда-нибудь пытались уволиться из гостиницы «Кеймонт» и поискать работу в другой гостинице?
  — О, ваша честь, мне кажется, нет смысла выворачивать свидетеля наизнанку, выуживая из него все детали его прошлого, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Пусть адвокат защиты ограничится темами, поднятыми во время допроса свидетеля выставившей стороной.
  — Мне представляется, что здесь что-то не так с прошлым, — признался судья Леннокс. — Я не собираюсь ограничивать перекрестный допрос. Возражение отклоняется.
  — Так пытались? — спросил Мейсон.
  Свидетель постарался встретиться с Мейсоном взглядом и не смог.
  — Нет, — ответил он тихим голосом.
  — Вы были когда-либо осуждены за совершение преступления?
  Свидетель уже собрался встать со стула, но остановился и опустился на место.
  — О, ваша честь, адвокат защиты наугад высказывает предположения, пытается очернить репутацию свидетеля, единственная вина которого состоит в том, что он дал показания против клиентов мистера Мейсона.
  — Я тоже считаю, что при сложившихся обстоятельствах вопрос достаточно жесток, — заметил судья Леннокс. — Однако его нельзя считать недопустимым. Это одно из оснований для того, чтобы подвергнуть сомнению сказанное свидетелем. За вопросом явно не последовал немедленный отрицательный ответ. Поэтому, несмотря на мое нежелание, я отклоняю возражение.
  — Вы когда-либо были осуждены за совершение преступления? — повторил Мейсон.
  — Да.
  — За какое? Вы сидели в тюрьме?
  — В «Сан-Квентине» за вооруженный разбой. Теперь вы все знаете. Давайте, кончайте меня. Разрывайте на части, если вам так хочется.
  Мейсон с минуту смотрел на молодого человека, затем отодвинул свой стул к концу стола, предназначенного для адвокатов, сел и тоном, в котором явно слышалась искренняя заинтересованность, заявил:
  — Мне не хочется ничего подобного, мистер Хокси. Я считаю, что мы в состоянии использовать это, но не для того, чтобы вас растоптать. Ваши наниматели знают, что вы были осуждены?
  — Ну почему, как вы думаете, я тружусь на второсортной работе в третьесортной гостинице? — злобно спросил Хокси.
  — Вы уверены в своих идентификациях?
  — Абсолютно. Я никогда не забываю лицо. Стоит мне хоть раз увидеть человека и соотнести его с чем-либо, я его никогда не забуду. Именно поэтому я нужен гостинице.
  — Когда вас осудили, Фрэнк?
  — Десять лет назад.
  — Сколько вы сидели?
  — Пять лет.
  — А чем вы занимались потом?
  — Поменял пять или шесть мест работы. Всегда что-то случалось. Всплывало мое прошлое, и меня выгоняли.
  — А дальше?
  — Потом меня забрали в участок по подозрению. Не потому, что я что-то сделал, а из-за моего прошлого. Меня поставили в ряд с другими арестованными для какого-то опознания. Я понял, что потеряю еще одну работу. Я очень расстроился.
  — Продолжайте.
  — После процедуры опознания ко мне подошел один сержант. Я ему, судя по всему, приглянулся. Он сказал, что понимает мои чувства. У него есть друг — директор гостиницы «Кеймонт». Полицейский объяснил, что эта гостиница пользуется дурной репутацией, возникают проблемы с правоохранительными органами и поэтому директор должен меня понять и знать, с чем мне приходится сталкиваться. Этот полицейский знал откуда-то о моей способности не забывать один раз увиденное лицо. В гостинице «Кеймонт» требовался ночной портье. Сержант признался мне, что сам отправил предыдущего за решетку. Полицейский предупредил администрацию, что ему придется вообще прикрыть гостиницу, но новый директор обещал держать все в рамках законности. Сержант предложил мне сходить к этому новому директору и честно все рассказать о себе. Он объяснил, что, если я хочу удержаться на работе, мне следует поставить нанимателя в известность о моем прошлом. Тогда у меня появится шанс. Он велел мне идти в гостиницу, но предупредил, что, если я в дальнейшем не намерен вести честную жизнь, мне не стоит даже пытаться устроиться, потому что у «Кеймонта» плохая репутация и за ней постоянно следят люди из отдела по борьбе с наркоманией и проституцией.
  — И вы пошли к новому директору?
  — Да. Это оказалось лучшим советом, который мне когда-либо давали.
  — К вам хорошо относятся?
  — Я работаю в два раза больше, чем следовало бы. Мне платят половину того, что должны бы. Со мной вежливы. Мне велят не открывать рот. Это не лучшая гостиница в городе. Третьесортная. И в ней живут соответствующие постояльцы. Я держу глаза и уши открытыми, рот закрытым, работаю честно. Я все еще остаюсь там. Насколько я понимаю, мистер Мейсон, я ответил на ваш вопрос, а вы уже достаточно поразвлеклись. Завтра те, кто постоянно живет в «Кеймонте», будут знать, что ночной портье — из бывших заключенных.
  — Для вашего сведения, я впервые за все годы выступлений в суде спросил свидетеля, обвинялся ли он в каком-либо преступлении, — сообщил Мейсон. — Лично я считаю, что, после того как человек заплатил свой долг обществу, этот долг должен отовсюду вычеркиваться. Однако…
  — О, ваша честь, я выступаю против этих самооправданий адвоката защиты, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Он спутал все карты и испортил карьеру молодому человеку, а теперь елейно пытается представить алиби…
  Судья Леннокс постучал молоточком по столу.
  — Я прошу окружного прокурора воздержаться от обвинений по отношению к адвокату защиты. Мистер Мейсон не преступил своих законных прав. Суду кажется, что мы видим общую цель за допросом, проводимым мистером Мейсоном. Если вы, господин окружной прокурор, желаете выступить с конкретными возражениями, делайте их после того, как адвокат защиты закончит задавать вопрос. Продолжайте, мистер Мейсон.
  — Спасибо, ваша честь, — поблагодарил Мейсон. Он повернулся к свидетелю и спросил: — Тот сержант из полиции не оставлял вас без внимания в дальнейшем?
  — О да. Он возглавляет отдел по борьбе с наркоманией и проституцией.
  — Он вас проверяет?
  — Да.
  — Часто?
  — Конечно. Они проверяют всю гостиницу. У нас всякое случается. Нам этого не избежать, но администрация не участвует ни в чем незаконном. Мы не спрашиваем свидетельство о браке, если мужчина и женщина снимают номер, но этого ведь не делают и в первоклассных гостиницах. Мы пытаемся следить, чтобы коридорные не вызывали проституток для постояльцев, и никогда не сдаем номера известным нам торговцам наркотиков. В этом очень помогает моя память на лица. Окружной прокурор грозился закрыть гостиницу. Владельцам требовалось навести порядок, или они потеряли бы свои инвестиции.
  Свидетель сделал легкий поклон в сторону Гамильтона Бергера, который смотрел на него с надменным видом.
  — И именно поэтому администрация старается всячески угождать окружному прокурору? — спросил Мейсон.
  — Я возражаю. Вопрос требует выводов свидетеля, — заявил Гамильтон Бергер.
  — Возражение принимается, — постановил судья Леннокс.
  — А вы лично? Вы стараетесь угодить окружному прокурору? — поинтересовался Мейсон.
  — Я не хочу, чтобы он стал моим врагом. Если только представители власти или правоохранительных органов покажут на меня пальцем, я немедленно окажусь на улице. Но я не вру. Я рассказываю все так, как было.
  — Вы рады шансу помочь в чем-либо окружному прокурору?
  — Мне жаль, что я оказался свидетелем.
  — Но вы рады шансу помочь окружному прокурору?
  — Я подумал, что мне это может когда-нибудь пригодиться, если уж вам так хочется получить ответ на этот вопрос.
  Мейсон повернулся к Гамильтону Бергеру и заявил:
  — Я считаю, господин окружной прокурор, что будет честно, если я в настоящий момент ознакомлю высокий суд со своим пониманием того, что стоит за всем имевшим место по рассматриваемому делу.
  — Я сам намерен вести дело и дальше представлять свою версию, — возразил Гамильтон Бергер.
  — Однако, если я не ошибаюсь, — обратился Мейсон к судье Ленноксу, — у полиции имеется револьвер, заложенный в ломбарде в Сиэтле. В зале суда сейчас находится ростовщик, готовый опознать Дикси Дайтон, обвиняемую, как лицо, заложившее это оружие. Из этого револьвера в соответствии с проведенной баллистической экспертизой, что подтвердит мистер Мотт, застрелили Роберта Кларемонта. Убийство имело место в нашем городе примерно год назад. Насколько я понимаю, обвинение пытается доказать, что Моррис Албург и Дикси Дайтон запланировали убийство Джорджа Файетта, чтобы скрыть обстоятельства убийства Роберта Кларемонта.
  На лице Гамильтона Бергера отразилось полнейшее удивление.
  — Именно это, в общем и целом, лежит в основе представляемой обвинением версии? — обратился к нему Мейсон.
  — Мы сами займемся ее представлением, — возразил Бергер.
  — Да, господин окружной прокурор, вы сами займетесь представлением доказательств, — сказал судья Леннокс, — но суд имеет право знать, в общем и целом, что лежит в основе вашей версии. Правильно ли адвокат защиты описал ее?
  — В принципе да, ваша честь. Я предполагал, что адвокат защиты постарается, чтобы эти доказательства не были представлены. Его заявление меня удивило.
  Судья Леннокс нахмурился.
  — Я теперь понимаю причину комментариев окружного прокурора касательно доказательств, связанных с другими преступлениями, которые могут представлять собой мотив совершения рассматриваемого преступления.
  Мейсон сидел на стуле, предназначенном для адвокатов, скрестив перед собой ноги и задумчиво глядя на молодого человека в свидетельской ложе.
  — В ночь совершения рассматриваемого преступления вы одновременно выступали и в роли ночного портье, и оператора коммутатора? — наконец спросил адвокат.
  — Да.
  — Из семьсот двадцать первого номера позвонили — женщина сказала: «Вызовите полицию», не так ли?
  — Да.
  — Однако вы ничего не предприняли.
  — Как раз наоборот. Женщина повесила трубку. Я сразу же ей перезвонил и поинтересовался, в чем проблема. Она засмеялась и ответила, чтобы я не вел себя как ребенок, что это была просто шутка.
  — И вы больше ничего не сделали?
  — Конечно, нет. Я предположил, что ее приятель уж слишком разошелся, а она задумала его припугнуть. Но ее определенно ничего не беспокоило.
  — Вам не пришло в голову, что трубку подняла другая женщина, когда вы сами позвонили в номер?
  — Тогда нет. В гостинице «Кеймонт» не принято вызывать полицию по пустякам. Если только начнется большая драка. А так мы сами стараемся решать все проблемы.
  — Однако позднее вы все-таки вызвали полицию?
  — Когда мне сообщили, что слышали выстрел из револьвера. Да. Подобное нельзя пропустить мимо ушей.
  Мейсон еще раз внимательно посмотрел на свидетеля.
  — Ваши наниматели знают о вашем прошлом, мистер Хокси?
  — Я уже говорил вам, что да.
  — И вам о нем время от времени напоминают?
  — Что вы имеете в виду?
  — Ну, например, если вам приказывают сделать что-нибудь не совсем обычное.
  — Вы не вправе допрашивать меня ни о чем, кроме фактов дела, — возразил Хокси.
  — Вы совершенно правы, — согласился Мейсон и, даже не поворачивая головы, спросил: — Лейтенант Трэгг находится в зале суда?
  — Да, я здесь, — ответил Трэгг.
  — Господин лейтенант, у вас есть с собой фотография Роберта Кларемонта, полицейского, убитого в нашем городе чуть больше года назад? Пройдите, пожалуйста, вперед и покажите эту фотографию свидетелю.
  — Какое это имеет отношение к рассматриваемому делу? — раздраженно воскликнул Гамильтон Бергер.
  — Не исключено, что очень большое, — сообщил Мейсон, даже не поворачиваясь к прервавшему его окружному прокурору и не сводя глаз со свидетеля. — Если не ошибаюсь, вы, господа, все-таки хотите наконец раскрыть убийство Роберта Кларемонта?
  — Да, я хочу, — ответил лейтенант Трэгг, направляясь вперед из зала.
  Лейтенант протянул фотографию Перри Мейсону.
  — Покажите ее свидетелю, — попросил адвокат.
  Трэгг выполнил просьбу.
  Фрэнк Хокси взглянул на снимок, уже собрался было покачать головой, но взял снимок в руку и стал внимательно изучать.
  Было заметно, что его рука трясется.
  — Вы утверждали, что никогда не забываете лицо, один раз увидев, — сказал Мейсон. — Поэтому вы считаетесь ценным работником в гостинице «Кеймонт». Вам когда-нибудь доводилось видеть мужчину, изображенного на фотографии?
  — Перекрестный допрос ведется неправильно, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Если адвокат защиты хочет пригласить мистера Хокси в качестве своего собственного свидетеля…
  — Мистер Мейсон, несомненно, имеет право проверить память свидетеля, — заметил судья Леннокс. — Свидетель, заявляющий такую необычную вещь, что он никогда не забывает лицо, единожды его увидев, дает показания о том, что его память значительно лучше средней. Поэтому при сложившихся обстоятельствах адвокат защиты имеет право проверить его память. Свидетель, отвечайте на вопрос.
  — Я не могу…
  — Осторожно, — предупредил Мейсон. — Не забывайте, что вы под присягой.
  Свидетель еще раз посмотрел на фотографию. На этот раз дрожание его руки настолько бросалось в глаза, что он быстро опустил ее на колени.
  — Ну? Так каков ваш ответ? Да или нет? — настаивал Мейсон.
  — Да, — произнес Хокси практически неслышно.
  — Когда вы его видели?
  — О, ваша честь, — запротестовал Гамильтон Бергер. — Это уж слишком…
  Лейтенант Трэгг повернулся и злобно посмотрел на прокурора.
  — Я снимаю возражение, — объявил Гамильтон Бергер.
  — Когда? — снова обратился Мейсон к свидетелю.
  — Если это на самом деле фотография Роберта Кларемонта, то я видел его в тот вечер, когда улетал в Мехико.
  — В какое время?
  — Ранним вечером. Возникли небольшие проблемы.
  — Какие?
  — Он отправился к одному из постояльцев, а затем из соседнего номера поступила жалоба о драке. Я позвонил в тот номер. Шум утих.
  — Что произошло потом?
  — Ничего.
  — Из того номера вам звонили?
  — Не помню.
  — Вы утверждаете, что никогда не забываете лиц. Кто жил в том номере?
  — Наш постоянный клиент.
  — Кто?
  — Джордж Файетт, мужчина, которого убили третьего числа этого месяца.
  Мейсон отодвинул стул и встал.
  — Спасибо, мистер Хокси, — поблагодарил он свидетеля, а потом повернулся к озадаченному и сбитому с толку судье. — У меня все.
  — Вы хотите сказать, что у вас больше нет вопросов? — недоверчиво спросил судья Леннокс.
  — А теперь, если суд объявит тридцатиминутный перерыв, расследование закончит лейтенант Трэгг, — заявил Мейсон. — Лично и не привлекая в свидетели полный зал народу.
  Судья Леннокс помедлил, нахмурился и стукнул молоточком по столу.
  — Мне кажется, я уловил то, что вы хотели сказать, мистер Мейсон. Объявляется тридцатиминутный перерыв. Обвиняемые остаются под стражей.
  Бросив многозначительный взгляд в сторону лейтенанта Трэгга, судья Леннокс сразу же удалился в свой кабинет.
  Глава 18
  Мейсон сидел вместе с Дикси Дайтон и Моррисом Албургом в комнате, в которой свидетели обычно дожидаются вызова в зал суда для дачи показаний.
  — Мне нужны факты, — заявил адвокат. — Где мне найти Томаса Е. Седжвика?
  Албург взглянул на Дикси Дайтон.
  Она покачала головой.
  — Я не стану никому…
  — Мне вы скажете, — перебил Мейсон. — Мы должны представить его, как только лейтенант Трэгг закончит с Фрэнком Хокси.
  — Мистер Мейсон, вы понимаете, что говорите? — гневно закричала Дикси Дайтон. — Это убийство полицейского. Полицейские не дадут ему покоя. У него не останется и шанса. Они так быстро спровадят его в камеру смертников, что он и оглянуться не успеет.
  — Почему?
  — Почему?! — переспросил Моррис Албург. — Вы что, полный идиот? Вы понимаете, о чем идет речь?
  — Я не идиот и не глухой. Почему его отправят в камеру смертников?
  — А чего еще ждать от полиции? Если ты убиваешь кого-то из полицейских, они все садятся тебе на шею.
  — Почему?
  — Да потому, что жаждут отмщения, конечно. И, наверное, еще и потому, что хотят, чтобы люди точно знали, что нельзя убивать полицейских и думать, что это сойдет кому бы то ни было с рук. Для своей собственной защиты.
  — А кому они мстят на этот раз?
  — Человеку, которого считают виновным.
  — Вот именно. Они раньше считали, что виновен Том Седжвик. Теперь, я уверен, они изменили свое мнение.
  — У него туберкулез, — сообщила Дикси Дайтон. — Он не может работать, как все. Ему требуется отдых. Ему очень сложно поправиться. Именно поэтому он занимался тем, чем занимался. Так он оказался замешанным в тотализаторе. Он считал, что если быстро накопит денег, то какое-то время сможет отдыхать. Он неплохой человек, мистер Мейсон. Он… человек. Он делал то, что делает масса других людей, а затем… на него повесили это убийство полицейского только потому, что тот занимался расследованием деятельности Тома.
  — Вы пытаетесь его защитить? — обратился Мейсон к Дикси Дайтон.
  Она кивнула.
  — Вы жили с ним вместе, стирали, готовили, обшивали, пытались предоставить ему шанс выкарабкаться?
  — Да, я готова пожертвовать жизнью ради него.
  — Дайте мне его адрес, — попросил Мейсон. — Место, где его можно застать прямо сейчас. Тогда, не исключено, вы спасете и его жизнь, и свою собственную.
  Моррис Албург внезапно резко повернулся к девушке.
  — Дай ему адрес, Дикси, — велел он.
  Глава 19
  Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в кабинете адвоката. Внезапно три раза резко прозвонил телефон: Герти давала сигнал, что к ним направляется лейтенант Трэгг.
  — А вот и лейтенант, — заметил Мейсон.
  Не успел он произнести эти слова, как дверь бесцеремонно распахнулась и на пороге кабинета появился Трэгг. Он небрежно кивнул присутствующим.
  — Привет, — поздоровался Трэгг, прошел в комнату и опустился на стул напротив стола Мейсона.
  — Итак? — спросил адвокат.
  — Все в порядке, — сообщил лейтенант.
  — Расскажете нам?
  — Лучше не стоит.
  — Мы имеем право все знать.
  — Понимаю, — вздохнул Трэгг. — Именно поэтому я и пришел. Дайте мне собраться с мыслями.
  Лейтенант достал из кармана сигару, откусил кончик, зажег, глубоко затянулся, внимательно посмотрел на Мейсона сквозь голубые клубы дыма и поинтересовался:
  — А вы как догадались обо всем, Мейсон?
  — Мои клиенты говорили неправдоподобные вещи. Присяжные никогда бы им не поверили. Тем не менее у меня появилась мысль, что это и есть правда.
  — Но что именно подсказало вам верное решение? — настаивал Трэгг.
  — Если кто-то заставляет адвоката представлять доказательства, которые определенно приведут к вынесению обвинительного приговора его клиенту, причем такие доказательства, в истинность которых верит сам адвокат, то этот кто-то определенно должен знать что-то о законодательной базе. Рассказы каждого из обвиняемых звучали настолько фальшиво, что если бы они произносились в месте дачи свидетельских показаний, то моим клиентам не видать бы свободы. Один раз могла произойти случайность. В двух — это уже замысел. Я внезапно осознал, что имею дело с определенной схемой, или моделью, или как там ее еще назвать. Томаса Е. Седжвика поставили в определенное положение — что бы он ни говорил, присяжные бы ему не поверили. Ему оставалось только одно: удариться в бега. Я просто воспользовался обычным полицейским методом, лейтенант. Вы ловите многих преступников, потому что ведете досье под названием модус операнди.47 Вы основываетесь на том предположении, что преступник, раз совершив преступление, увенчавшееся успехом, и в дальнейшем станет действовать по той же схеме. Седжвику пришлось бы рассказывать абсолютно неправдоподобную историю. К тому же у него оказалось орудие убийства. У Морриса Албурга также неправдоподобный рассказ и орудие убийства. Мне пришло в голову, что раз Кларемонт пытался выяснить, что же собой представляет «крыша», он, не исключено, вступил с кем-то из них в контакт. На меня работал один фактор. Ночной портье никогда не забывает лицо, один раз его увидев. Я решил задать массу незначительных вопросов во время перекрестного допроса, а потом, как бы невзначай, попытаться выяснить, не видел ли Хокси Боба Кларемонта в гостинице в ночь убийства. Когда Хокси поведал о внезапном путешествии в Мехико, я понял, что произошло. Оставался всего один вопрос, чтобы решить дело. Я пришел к выводу, что лучше вам задать его в частной беседе, чем мне при всех в зале суда. Когда я увидел, как дрожат руки Хокси, я подумал, что ответ ясен… Естественно, я хотел узнать, не было ли у Файетта в комнате другого посетителя, когда к нему поднялся Кларемонт. Я что-нибудь упустил?
  — Ничего, — ответил Трэгг. — Лучше бы все было наоборот. А так люди начинают думать, что вся полиция продажна, потому что время от времени кто-то один собирает несметное богатство. Как и в этом случае. Ему просто принадлежала гостиница «Кеймонт». Что вам известно об этом?
  — Я так и думал. А также «Бонсал» и еще какая-то, куда отвозили пленников и где они видели полотенца с надписью «Бонсал».
  Последовало молчание. Трэгг затянулся сигарой.
  — Боб Кларемонт был не так глуп и наивен, как считали многие, — сообщил лейтенант. — Он знал, что Седжвик держит тотализатор, но также он знал, что Седжвик платит «крыше». А Файетт — связующее звено. Кларемонт пытался найти того, кто стоял за всем этим, прячась в тени. И нашел. След вел к гостинице «Кеймонт». А там, предположительно, Боб Кларемонт получил удар — я не имею в виду физический в данном случае. Он узнал, кто тот человек, за которым он охотится. Он не вышел живым из гостиницы. Они спустили его в грузовом лифте и бросили в машину. Затем послали за Седжвиком.
  — Кто послал?
  — А вы как думаете? Тот, кому Седжвик платил за защиту. Он заявил Седжвику, что его возьмут в самое ближайшее время, так как стало известно, чем он занимается. Ему дается двенадцать часов, чтобы уехать из города, продав дело за столько, сколько сумеет выручить. Только сматываться, если хочет жить.
  — Я так и предполагал, — признался Мейсон.
  — Вам известно, что произошло потом. Седжвик сделал то, что от него ждали, и таким образом приготовил свою шею для петли.
  — А револьвер?
  — Седжвику дали понять, что его единственный шанс — оставаться за пределами штата, пока все не утихнет, но сообщить этому одному человеку, где он обосновался. У Седжвика был револьвер системы «смит-и-вессон», но не тот, что потом заложила Дикси. Она отнесла в ломбард револьвер Боба Кларемонта, даже не подозревая об этом. Каким-то образом после убийства полицейского преступникам удалось поменять револьверы. Наверное, к Седжвику и Дикси заходил кто-то, кого они считали другом, и подменил револьвер.
  — Но зачем? — не понял Мейсон.
  — Своеобразное страхование жизни у бандитов. Они не думали, что Дикси Дайтон вернется, но полностью исключать этот вариант не могли. Я предпочел бы это не обсуждать.
  — Знаю, но придется, Трэгг. Вы наш должник.
  — Да, — угрюмо кивнул лейтенант. — Почему, черт побери, я здесь, как вы думаете?
  — Вы получили заявление у Хокси?
  — Конечно. Вы только что не обернули дело в целлофан и не поднесли его мне на серебряном подносе. Я с самого начала считал, что в убийстве Боба Кларемонта есть что-то странное. Я знал, что он сам не сел бы в машину. Не позволил бы никому вытащить его револьвер. Все казалось мне странным и подозрительным, но я никак не мог догадаться, что же здесь не так. Но после вашего перекрестного допроса я проснулся. Мне как в лоб ударило. Гостиница «Кеймонт» приобрела дурную славу. Окружной прокурор собирался начать расследование, которое определенно привело бы к ее закрытию. Назначили нового директора. Ночным портье взяли парня с криминальным прошлым. У него прекрасная память на лица. Если бы он остался в городе, он на следующий день увидел бы в газетах фотографии Боба Кларемонта. Он узнал бы полицейского, в предыдущий вечер в штатском заходившего в гостиницу и расследовавшего какое-то дело. Роли бы поменялись. Хокси смог бы шантажировать владельцев… Так что они договорились со своими знакомыми в Мехико, торгующими наркотиками, и незамедлительно отправили Хокси в аэропорт. В Мексике Хокси перевозили с места на место, вешали ему лапшу на уши, пока убийство Кларемонта не потеряло новизну и не сошло со страниц газет. Тогда Хокси позволили приехать обратно. Все бы тут и застопорилось, если бы не вернулись Дикси с Томом Седжвиком. Файетт пытался заставить ее броситься на аллею, откуда бы для нее началась дорога в один конец. А она увернулась, не сделав то, что от нее ждали. Файетт был так уверен в успехе, что дал сообщнику свою машину. Он боялся, что его могут засечь, поэтому взял для себя машину напрокат. Дикси убежала и оказалась в больнице, в машине Файетта осталось отверстие от пули, полиция Сиэтла обнаружила, что Дикси заложила в ломбард револьвер, принадлежащий Кларемонту. Это решило дело. Файетта следовало убирать. Он бы открыл рот, чтобы спасти свою шкуру. Было принято решение убить Файетта и свалить вину на Албурга и Дикси. Вы спутали все карты, Мейсон, раскопав единственное слабое место во всей схеме, о котором они сами забыли, — срочную отправку Хокси в Мексику, чтобы он не увидел фотографии Боба Кларемонта в газетах. Конечно, так как это была крупная банда и крутились большие деньги, то у главаря имелось много помощников, которых он мог в любой момент призвать. Они ему помогали, но оставались неизвестными всем окружающим.
  — Так кто же истинный хозяин гостиницы? Глава «крыши»?
  — Зачем вы настаиваете? — спросил Трэгг. — Хотите меня помучить? Хотите…
  — Ничего подобного, — перебил Мейсон. — Я просто хочу закончить дело.
  — Оно закончено. И вы знаете ответ. Сержант Джаффрей из отдела по борьбе с наркоманией и проституцией. Гостиница целиком принадлежала ему, да в придачу еще с полдюжины других мест. Он держал в банках три или четыре сейфа для хранения ценностей. Остается еще проверить, что в них.
  — Где он теперь? — поинтересовался Мейсон.
  — Мертв.
  Мейсон раскрыл рот от удивления.
  — Мертв?!
  — Да. Его застрелили, когда он сопротивлялся аресту.
  — Боже праведный! — воскликнул Мейсон. — Кто его убил?
  Трэгг встал со стула, неподвижно стоял минуту, затем так сжал в кулаке сигару, что она превратилась в кучку обуглившихся табачных листьев.
  — А вы как думаете, черт побери? Сержанта Джаффрея застрелил я, — ответил лейтенант Трэгг и вышел из кабинета.
  Дело смеющейся гориллы
  Глава 1
  Известный адвокат по уголовным делам Перри Мейсон вошел в свой кабинет, снял шляпу и отработанным движением швырнул ее на бюст Блэкстоуна, стоявший на книжной полке. Под мышкой адвокат сжимал большой пакет из грубой коричневой бумаги. Шляпа, описав плавную дугу, опустилась точно на мраморную голову Блэкстоуна, придав великому юристу несколько легкомысленный вид.
  Личная секретарша адвоката Делла Стрит, разбиравшая почту, проследила взглядом за полетом головного убора и иронически зааплодировала:
  — Браво!
  — Точное попадание, — с ребяческой гордостью подтвердил адвокат.
  — Наверное, Блэкстоун в гробу перевернулся, — заметила Делла.
  — Ему не привыкать, — усмехнулся Мейсон. — За последние полсотни лет адвокаты невероятное множество раз нахлобучивали шляпы на его благородное чело. Это примета времени.
  — Что — примета времени? — уточнила Делла Стрит.
  — Нахлобучивание шляп на авторитеты прошлого.
  — Я не совсем понимаю вашу мысль.
  — Несколько поколений назад адвокаты были скучными и занудными людьми, выражавшимися спесиво и высокопарно, и их конторы обязательно украшал бюст Блэкстоуна. Молодые юристы унаследовали их офисы вместе с мебелью, библиотеками и непременным бюстом. Более легкомысленное поколение привыкло нахлобучивать шляпы на чопорное чело мраморного или гипсового старца в знак того, что времена изменились, и, соответственно, изменились нравы и методы работы.
  — Шеф, вам следует обратится к психиатру, — посоветовала Делла Стрит. — Вы видите в Блэкстоуне символ всего того, что ненавидите в своей работе. Что там у вас в пакете?
  — Будь я проклят, если знаю, — сказал Мейсон. — Теперь я думаю, что это еще одно проявление моей подсознательной борьбы с консервативными традициями. Я заплатил за этот пакет пять долларов.
  В голосе Деллы Стрит проскользнула улыбка:
  — Я полагаю, вы не будете настаивать на том, чтобы внести эти деньги в счет официальных расходов нашей конторы?
  — А что же тогда вносить в графу «общие расходы», как не подобные траты?
  — И вы не знаете, что находится в пакете?
  — Не имею ни малейшего представления.
  — Придется поломать голову, чтобы провести эти пять долларов в бухгалтерии за пакет, содержание которого неизвестно даже вам. И каким же образом вы приобрели эту замечательную вещь?
  — Собственно, — сказал Мейсон, — ничего примечательного в ней нет…
  Он улыбнулся.
  — Я слушаю, шеф, — поторопила Делла и тоже непроизвольно улыбнулась.
  — Имя Элен Кадмус тебе ничего не говорит?
  — Странное имя, — задумчиво сказала секретарша. — Кажется… Не та ли это девушка, которая совершила самоубийство, бросившись в море с борта яхты какого-то миллионера?
  — Именно, — кивнул Мейсон. — Бенджамин Эддикс, эксцентричный миллионер, часто совершающий морские круизы на своей яхте. В одном из таких круизов Элен Кадмус, его секретарша, исчезла с борта яхты. Полиция предположила, что это самоубийство. А в этом пакете… Вот, посмотри, что тут написано. — Мейсон перевернул пакет и прочитал: — «Личные вещи Элен Кадмус. Контора судебного исполнителя».
  Делла Стрит вздохнула:
  — Я много лет работаю вашей секретаршей, и мне иногда кажется, что я хорошо изучила вас. Но потом вы совершаете какой-нибудь экстравагантный поступок, и я понимаю, что совсем вас не знаю. Где вы взяли этот пакет и зачем заплатили за него целую кучу денег?
  — Как тебе, наверное, известно, время от времени в здании суда устраиваются аукционы по распродаже скопившегося у судебных исполнителей серебра, драгоценностей, картин и тому подобного. Я проходил мимо и полюбопытствовал, что там происходит, как раз в тот момент, когда судебный исполнитель выставил на продажу этот пакет. Поскольку он никого не заинтересовал, а судебный исполнитель — мой хороший знакомый, я подмигнул ему и предложил стартовую цену в пять долларов. Не успел я опомниться, как на торги был выставлен следующий лот, а я оказался с пакетом и без пяти долларов.
  — И что же в этом пакете? — спросила Делла Стрит.
  — Давай посмотрим, — ответил Мейсон.
  Он достал складной нож, перерезал веревку и развернул бумагу.
  — Совсем неплохо, — заметил адвокат, увидев содержимое. — Нам достался учебник по грамматике, словарь английского языка, несколько пособий по стенографии, личные дневники и альбом с фотографиями.
  — Это стоит пять долларов? — с иронией спросила Делла Стрит.
  Мейсон открыл альбом и присвистнул:
  — О! Да за такую фотографию не грех заплатить и больше!
  Делла Стрит подошла к столу адвоката и заглянула в альбом.
  — Если это купальный костюм, — заметила она, — то я — папа римский.
  — Очевидно, — ответил Мейсон, — костюм состоит из трех кусочков ткани, чудесным образом удерживающихся на прекрасной фигуре. Интересно, это и есть Элен Кадмус?
  — Она не много скрывала от публики, — хмыкнула Делла Стрит.
  — Мы же не знаем, щеголяла она в этом наряде на пляже или ее фотографировала близкая подруга. О, да тут еще целая галерея обезьян!
  — Вспомнила! — воскликнула секретарша. — Этот Эддикс содержал в домашнем зверинце человекообразных обезьян и проводил над ними какие-то психологические эксперименты.
  Мейсон кивнул, продолжая листать альбом.
  — Некоторые снимки очень удачны, — заметил он, — просто маленькие шедевры. Кто бы ни был фотографом, он мастер своего дела.
  — Интересно, а здесь что? — спросила Делла, протягивая руку к тетрадям.
  — Правда, сюжеты фотографий довольно однообразны, — продолжал Мейсон, — главным образом Элен, море, яхта. А также множество всевозможных обезьян и приматов…
  — А в чем, по-вашему, разница между приматом и обезьяной? — ехидно спросила Делла Стрит.
  — Один больше другого, — ответил Мейсон. — Какая мне разница, я юрист, а не зоолог. Если тебе так интересно, можешь полистать специальную литературу и сравнить полученные сведения с фотографиями.
  — Шеф, послушайте, что написано в этом дневнике! — внезапно воскликнула Делла.
  — Я слушаю, — сказал Мейсон, поворачивая альбом к свету, чтобы лучше разглядеть фотографию Элен Кадмус, запечатленную в позе, способной вызвать неподдельный интерес любого мужчины.
  Делла Стрит отобрала у адвоката альбом, захлопнула его и положила на стол.
  — Позже полюбуетесь, — сказала она. — Лучше послушайте. — Секретарша начала читать: — «…Не знаю, смогу ли я выдержать это долго. Бедный Пит, кажется, понимает, что над ним ставят какие-то опыты и инстинктивно ищет у меня защиты. Мне безразличны остальные, но я очень беспокоюсь о Пите. Если они решат искалечить и его нервную систему, я попробую помешать этому. Я просто обязана помешать. Если не удастся уговорить мистера Эддикса оставить Пита в покое, то у меня есть сбережения, и надо попытаться выкупить беднягу. Только сомневаюсь, что мистер Эддикс согласится: если он что-то решил, его не переубедить. Вряд ли поможет и обращение в Общество защиты животных, ведь все обезьяны — собственность мистера Эддикса. Так или иначе, я не смогу смотреть спокойно, как будут издеваться над бедным Питом…»
  — Какие-то проблемы, — резюмировал Мейсон. — Интересно, чем все это закончилось?
  — Самоубийством Элен Кадмус.
  Мейсон в задумчивости нахмурился.
  — С этим самоубийством не все ясно, — наконец сказал он. — Неизвестно, сама она прыгнула за борт или кто-то ей помог. Насколько я помню, тело так и не нашли. Яхта попала в шторм недалеко от острова Каталина. Кажется, ее босс дал ей вечером какое-то задание, и она обещала все сделать к утру. Когда наутро она не появилась, Эддикс решил, что девушка нездорова, пошел к ней в каюту и обнаружил, что постель не разобрана и никаких следов Элен Кадмус на яхте нет. Полиция решила, что либо имело место самоубийство, либо несчастную смыло за борт волной. Эддикс постарался замять дело, и официальной версией признано самоубийство.
  Зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку.
  — Да, Герти, слушаю. Хорошо, соедини меня с ним. — Какое-то время она ждала, потом заговорила: — Здравствуйте, говорит Делла Стрит, личная секретарша адвоката Перри Мейсона. Все, что вы хотели сказать ему, можете передать мне. Кто? Понятно… — Какое-то время она слушала, потом сказала: — Минутку, я попытаюсь связаться с мистером Мейсоном. В настоящее время он на важном совещании, но если вы так просите, я попробую поговорить с ним.
  — Что там еще случилось? — поинтересовался Мейсон.
  Делла прикрыла рукой трубку и сказала:
  — Звонят из редакции газеты «Мнения». Они собираются взять у тебя интервью, хотят прислать корреспондента и фотографа.
  — На какую тему интервью? — поинтересовался Мейсон. — В последнее время у меня не было громких дел в суде.
  — Они хотят сделать материал на документальной основе о погибшей Элен Кадмус. Видно, кто-то из газеты был на аукционе или им сообщил о вашем приобретении ваш знакомый судебный исполнитель, и они решили, что может получиться неплохое интервью.
  — Что ж, скажи им, пусть приезжают, — решил Мейсон. — Я дам им интервью и попозирую для фотографа. Кстати, теперь тебе легче будет провести по отчетности эти несчастные пять долларов как вложенные в рекламу предприятия.
  — Между прочим, — сказала секретарша, — в газете уверены, что вы купили эти дневники не просто так, что ваши действия каким-то образом связаны с предстоящим судебным процессом миссис Кэмптон против Бенджамина Эддикса. Вы слышали что-нибудь об этом процессе?
  — Абсолютно ничего, — признался адвокат. — Но вряд ли стоит сообщать об этом газетчикам, лучше сохранять таинственный и загадочный вид. Это усилит интерес публики, может на самом деле получиться неплохое интервью, которое привлечет новых клиентов.
  Делла Стрит убрала ладонь с микрофона и сказала в трубку:
  — Мистер Мейсон сейчас на совещании, затем у него важная деловая встреча, но он уделит вам четверть часа ровно через тридцать пять минут, если вы успеете сюда добраться.
  Она повесила телефонную трубку и вздохнула:
  — Я так надеялась разобрать сегодня почту…
  — Кто же знал, что я сделаю столь удачную покупку, — усмехнулся Мейсон. — Я тоже намеревался заняться почтой, но теперь — увы… Делла, попроси Джексона съездить в суд и узнать, в чем причина конфликта между миссис Кэмптон и Бенджамином Эддиксом. Пусть сразу же позвонит мне, чтобы я не лез в карман за словом в беседе с репортером. Я вполне мог бы обойтись без очередного упоминания моего имени в прессе, но ладно, пусть мальчики состряпают свой материал. Это, в конце концов, их хлеб, и никогда не знаешь, в какой момент пригодятся дружеские связи с прессой.
  Делла кивнула и подошла к мраморному бюсту, на котором красовался головной убор Мейсона.
  — Доброе утро, господин Блэкстоун, — сказала она бюсту. — Если вы не возражаете, я сниму с вас шляпу, которая так вам идет. Мы ожидаем фотокорреспондентов и хотим, чтобы наш офис выглядел пристойно.
  Глава 2
  Войдя на следующее утро в свой кабинет, Мейсон снял шляпу и посмотрел на бюст Блэкстоуна, словно прицеливаясь.
  — Шеф, вы видели утренние газеты? — вместо приветствия спросила Делла Стрит.
  — Только просмотрел заголовки, — ответил Мейсон, опуская руку со шляпой. — А почему ты спрашиваешь?
  — Потому, что если бы заглянули в иллюстрированный раздел «Мнений», увидели бы свои фотографии. А в приемной обратили бы внимание на посетителя, похожего на трехдолларовую банкноту, который смотрит на часы каждые пятнадцать секунд и жаждет поговорить с вами о пакете с личным имуществом Элен Кадмус.
  — Почему же ты решила, что он похож на трехдолларовую банкноту? — спросил Мейсон, подойдя к шкафу для верхней одежды и укладывая шляпу на верхнюю полку.
  — Он так же подозрителен, — ответила Делла.
  — Почему ты так решила?
  — Представился он как Натан Фейллон, представитель мистера Бенджамина Эддикса. Кроме того, он также утверждает, что является дальним родственником Элен Кадмус. Он, видите ли, глубоко потрясен, что ее личные вещи были проданы на аукционе. Весь такой елейный, неискренний, холеный, самодовольный, он не привык к тому, чтобы высиживать в приемной, он из тех людей, которые считают, что одного их слова достаточно, чтобы окружающие со всех ног бросились выполнять распоряжение.
  — Ничего, подождет, — усмехнулся адвокат. — Что выяснил Джексон насчет иска миссис Кэмптон к Бенджамину Эддиксу?
  — Вы же сами вчера разговаривали с ним по телефону, удивилась Делла. — Миссис Кэмптон предъявила Эддиксу обвинение в клевете. Джексон привез копию искового заявления.
  Секретарша вручила Мейсону копию жалобы, зарегистрированной в секретариате суда, и Мейсон погрузился в чтение документа, изредка кивая головой и улыбаясь.
  — Дело становится все интереснее и интереснее, — наконец произнес адвокат. — Очевидно, что миссис Кэмптон получила расчет при обстоятельствах, которые сочла неприемлемыми. Она не получила от своего нанимателя никаких разъяснений по поводу увольнения, а когда устроилась на другое место, то новый хозяин обратился за рекомендацией к мистеру Эддиксу, и тот прислал письмо, обвинив бывшую экономку в воровстве. Насколько я понял, она уже сменила после увольнения несколько мест, и каждому новому нанимателю Эддикс отвечал одинаково.
  — Даже если миссис Кэмптон невиновна, — сказала Делла Стрит, — это можно представить как добросовестное заблуждение, не так ли?
  — Ты говоришь о письмах Эддикса?
  — Да.
  — Дорогая Делла, — усмехнулся Мейсон, — это прерогативы защиты в деле Кэмптон против Эддикса. Как этот аспект рассматривать с точки зрения закона, пусть решает суд. А вот некоторые детали происходящего весьма любопытны. И мне очень бы хотелось выяснить, почему мистер Фейллон так заинтересовался личными дневниками Элен Кадмус.
  — Так он вам и сказал, — пожала плечами Делла Стрит. — Он вообще отрицает, что его интересуют дневники. Он заявил, что просто хочет получить на память личные вещи, оставшиеся, я цитирую, «после бедной, несчастной девочки».
  — Судя по твоим словам, беседа предстоит не из легких, — вздохнул Мейсон.
  — Так вы его примете? — спросила секретарша. — Или будете дожидаться, пока он, расхаживая взад-вперед, протопчет дорожку на ковре в приемной?
  — Мне не к лицу избегать встреч с напыщенными наглецами, которые на поверку оказываются никуда не годными актерами. Вероятно, он привык иметь дело с продажными крючкотворами, которые обстряпывают дела Бенджамина Эддикса, укрывая доходы и уменьшая налоги.
  — Наверное, именно сейчас он начинает понимать, что столкнулся с представителем совершенно иной породы, — улыбнулась Делла.
  Мейсон прошел к шкафу, достал шляпу и напялил на бюст Блэкстоуна, лихо заломив ее мраморному юристу на левое ухо.
  — Теперь, Делла, — провозгласил Мейсон, — можешь пригласить в кабинет мистера Фейллона.
  Секретарша улыбнулась мальчишеству адвоката и вышла в приемную, чтобы пригласить в кабинет человека, которого она охарактеризовала как трехдолларовую банкноту.
  Высоколобый, курносый Натан Фейллон носил очки с толстыми линзами без оправы. Дежурная улыбка была рассчитана на то, чтобы произвести благоприятное впечатление на собеседника. Заметную лысину посетитель компенсировал тем, что отрастил волосы по бокам и тщательно зачесывал их снизу вверх, закрепляя лаком, чтобы проплешина не бросалась в глаза.
  — Мистер Мейсон! — воскликнул он. — Как я счастлив познакомиться лично с самим Перри Мейсоном! Я давно слежу за вашей карьерой по газетным публикациям и являюсь вашим искренним поклонником. Я давно решил, что если окажусь в неприятных обстоятельствах, то за юридической помощью обращусь именно к вам и ни к кому другому.
  — У вас неприятности? — поинтересовался Мейсон, протягивая посетителю руку и незаметно подмигнув Делле Стрит.
  — Нет, нет, нисколько! Нет, дорогой мистер Мейсон, вы неправильно истолковали мой визит к вам. У меня никаких неприятностей нет, что вы!
  — Извините, — улыбнулся адвокат, — в таком случае я действительно неправильно понял ваши слова. Присаживайтесь, пожалуйста.
  Мейсон уселся за стол, Делла Стрит прошла на свое место и приготовила блокнот для стенографирования.
  — О, мистер Мейсон! — продолжал восторгаться посетитель. — У меня нет слов, чтобы выразить восхищение от того, что имею счастье воочию видеть вас и вашу очаровательную секретаршу. Это просто счастье — лицезреть ее во плоти!
  — По вашим словам может сложиться впечатление, что она сидит здесь обнаженная, — сухо заметил Мейсон.
  — О, нет, нет, мистер Мейсон! Вы опять исказили мои слова!
  Делла Стрит подняла голову от блокнота и смерила посетителя ироническим взглядом.
  — Я подразумевал, — поспешил оправдаться Фейллон, — что только читал о ней и видел ее фотографии. Теперь же я вижу перед собой живого человека.
  — Готового застенографировать любое ваше слово, которое вы скажете относительно дела, приведшего вас ко мне, — добавил адвокат.
  — Да, да! Простите меня, мистер Мейсон! Я прекрасно понимаю, насколько драгоценно ваше время. Я и сам из тех людей, кто не привык ходить вокруг да около, а сразу переходит к сути.
  — Я вас внимательно слушаю.
  — Как я уже говорил вашей очаровательной секретарше, мистер Мейсон, я являюсь в некоторой степени партнером мистера Бенджамина Эддикса, а также, как бы вам это ни казалось странным, дальним родственником несчастной Элен.
  — В какой же степени родства вы состоите с Элен Кадмус? — спросил адвокат.
  — О, в весьма отдаленной, но она всегда называла меня дядей. Это я пристроил ее секретаршей к Бенни.
  — Бенни? — поднял бровь Мейсон.
  — Прошу прощения, — быстро поправился посетитель. — Конечно, к Бенджамину Эддиксу.
  — Хорошо, продолжайте.
  — Бедная Элен! Я даже вообразить не могу, что заставило ее совершить столь ужасный поступок, да еще таким образом. По-моему, гораздо проще, раз уж решил свести счеты с жизнью, принять смертельную дозу снотворного и умереть в собственной постели. Позвольте говорить откровенно, мистер Мейсон, но так было бы проще и для нее, и для всех нас.
  — Полагаю, — возразил Мейсон, — что когда человек решает покончить с собой из-за неразрешимых проблем, он менее всего обеспокоен благополучием окружающих.
  — Да, да, конечно. Я понимаю это. Бедняжка. Я лично могу понять это, но согласитесь, мистер Мейсон, уход из жизни можно было обставить не столь романтично и шокирующе, чтобы о тебе писали в прессе.
  — Что вы хотите сказать?
  — Я хочу сказать, что вольно или невольно Элен привлекла внимание общественности к мистеру Эддиксу, которому отнюдь не нужна шумиха вокруг его имени. Мистер Эддикс был очень привязан к Элен. Он относился к ней так внимательно… только как к секретарше, мистер Мейсон, только как к секретарше, она прекрасно справлялась со своими обязанностями. Он бы сделал все, что только возможно, чтобы облегчить ее страдания, если хотя бы догадывался о них. Но для него происшедшее было как гром среди ясного неба. Смею вас заверить, если у Элен были финансовые проблемы, то он разрешил бы их без особого труда…
  — В чем же заключались проблемы Элен?
  Фейллон развел руками:
  — Если бы я знал, мистер Мейсон! Не могу сказать. Боюсь, теперь этого не узнает никто.
  — Она не делилась с вами своими переживаниями?
  — Конечно, делилась. К сожалению, я не поверил в то, что все так серьезно, не сумел поддержать ее добрым словом. Впрочем, сейчас речь не об этом. Изменить ничего нельзя, и я не склонен отнимать ваше драгоценное время на бесполезные стоны и жалобы. Я с удивлением прочитал сегодня во «Мнениях», что вы купили на аукционе личные вещи Элен. Я и понятия не имел, что ее личные вещи попали к судебному исполнителю. Как ее ближайший родственник…
  — Мне показалось, вы сказали, что находились с ней в весьма отдаленном родстве?
  — Все относительно, мистер Мейсон! Ха-ха-ха! Я и не заметил этой игры слов. Что ж, поскольку других родственников у нее нет, я являюсь ближайшим. Надеюсь, вы понимаете меня, мистер Мейсон?
  — Я не разделяю ваш оптимизм, — отрезал адвокат. — И еще я никак не пойму: чего вы от меня хотите?
  — Господи, но это же очевидно! Я хочу, чтобы личные вещи Элен хранились у меня как память о бедной девочке. Я понимаю, что вы торговались на распродаже, чтобы расшевелить публику, поскольку вам ее вещи совершенно не нужны. Как я понимаю, вы уплатили за них пять долларов.
  Мистер Фейллон поднялся и вынул из кармана заранее приготовленные пять долларов. Мейсон даже не пошевелился, чтобы взять деньги. Посетитель повернулся в сторону Деллы Стрит.
  — Я полагаю, — сказал он, — финансовыми вопросами занимаетесь вы?
  Делла Стрит вопросительно посмотрела на адвоката, тот едва заметно покачал головой. Фейллон стоял посреди кабинета, переводя взгляд с Мейсона на Деллу Стрит, на его лице отразилось недоумение — было видно, что он никак не ожидал отказа.
  — Извините, я не понимаю, — произнес он. — Может быть, я недостаточно ясно сформулировал свою просьбу?
  — Нет, почему же, я все понял, — ответил Мейсон. — Я купил пакет, который меня заинтересовал. В нем находились личные дневники Элен Кадмус и некоторые другие вещи. Если бы меня это не интересовало, я не стал бы платить пять долларов, как вы считаете?
  — Вы сказали, личные дневники, мистер Мейсон?
  — Точно, — ответил адвокат, пристально глядя в глаза посетителю. — Довольно подробные дневники.
  — Но, мой дорогой мистер Мейсон, какую ценность могут представлять для вас, известного адвоката по уголовным делам, какие-то личные девичьи дневники? Вы же, извините за выражение, не собираетесь совать нос в тайны погибшей девушки?
  — Почему нет? — спросил Мейсон.
  — Как — почему нет! — потрясенно воскликнул Фейллон. — Как это — почему нет! Господи, мистер Мейсон, вы, конечно, шутите!
  — Конечно, не шучу, — жестко ответил адвокат. — Я зарабатываю на жизнь знанием законов и пониманием человеческой природы. Мне приходится выступать перед судом присяжных, проводить перекрестные допросы свидетелей. Я должен понимать людей гораздо лучше, чем обычный обыватель.
  — Да, да, я понимаю вас, мистер Мейсон. Но какое ко всему этому имеют отношение дневники бедной девочки?
  — Вы никогда не научитесь разбираться в человеческом характере, если будете только слушать то, что вам говорят.
  — Неужели? — удивился Фейллон.
  — А как вы думали? — усмехнулся Мейсон. — Одно дело, когда люди пытаются представить себя в самом лучшем свете, и совсем другое, когда они говорят, думая, что никто посторонний их не слышит. Чтобы понять человеческую природу, надо наблюдать за людьми, когда они даже не подозревают об этом, понять человека можно только тогда, когда его душа обнажается в страданиях.
  — Действительно, вы правы, — согласился посетитель. — Мистер Мейсон, вы меня поражаете.
  — Например, в вашем случае, — продолжил адвокат. — Совершенно невозможно понять ни ваши истинные намерения, ни ваши мысли, ни ваши побуждения, основываясь только на произнесенных вами словах.
  — Мистер Мейсон! Вы считаете, что я лицемерю перед вами?
  — Хорошо. Я задам прямой вопрос: вы рассказали мне абсолютную правду?
  — Да, чистую правду.
  — И вы хотите получить дневники исключительно по сентиментальным причинам?
  — Правильно, зачем же еще?
  — Что ж, а мне они нужны для работы, — жестко сказал Мейсон. — Они помогут мне лучше понять человеческий характер. Так что закончим на этом разговор, мистер Фейллон, и не будем обострять отношения.
  — Я не понимаю вас, мистер Мейсон!
  — Я вам все объяснил.
  — Если вы хотите сказать, что вещи Элен представляют для вас большую ценность, чем те пять долларов, что вы заплатили… Не имею ничего против такого подхода и в таком случае готов полностью учесть ваши финансовые интересы.
  — И что вы хотите мне предложить?
  — Вы купили этот пакет на совершенно законном основании, мистер Мейсон, и имеете полное право распоряжаться его содержимым по личному усмотрению. Как я понимаю, вы хотите получить какую-то прибыль с вложенных вами пяти долларов?
  — Совершенно верно.
  — И эта прибыль должна превышать пять долларов.
  — Да, я надеюсь получить значительно больше.
  Доброжелательная улыбка исчезла с лица мистера Фейллона. Он запустил руку во внутренний карман пиджака, достал внушительный бумажник из свиной кожи, отсчитал пять стодолларовых банкнот и положил их на стол.
  — Хорошо, Мейсон, — процедил он. — Поговорим по-другому. Я предлагаю вам в сто раз больше, чем вы потратили. Согласитесь, неплохая прибыль.
  Мейсон отрицательно покачал головой. Фейллон удивленно поднял брови.
  — Я сожалею, — ответил Мейсон. — Это не та компенсация, которая мне нужна. Я юрист, а не спекулянт.
  Фейллон вновь раскрыл бумажник и положил перед адвокатом еще пять сотенных купюр.
  — Хорошо, Мейсон, — холодно сказал он. — Я предлагаю вам тысячу долларов, и прекратим ломать комедию.
  От показного добродушия посетителя не осталось и следа — он походил на прожженного игрока в покер, поднимающего ставку. Он не сводил взгляда с Мейсона, словно по его жестам и выражению лица пытался определить, какие карты на руках противника.
  — Я приобрел дневники не для продажи, — твердо ответил Мейсон.
  — Но, мистер Мейсон, это же абсурд! Вы купили дневники за пять долларов, я вам предлагаю тысячу наличными!
  — Мне это не кажется абсурдным, — усмехнулся адвокат. — Я приобрел то, что мне показалось нужным для моей работы. И оно по-прежнему мне нужно.
  — Мистер Мейсон, давайте говорить начистоту. Я не готов выложить сейчас больше тысячи долларов, это превышает мои полномочия. Однако осмелюсь попросить вас встретиться и переговорить лично с Бенджамином Эддиксом.
  — По какому вопросу?
  — Относительно документов, случайно попавших в ваше распоряжение.
  — Этот вопрос больше не обсуждается, — покачал головой Мейсон.
  — Я так не думаю, мистер Мейсон. Я считаю, что если вы встретитесь с мистером Эддиксом лично, он сумеет вас переубедить. В конце концов, чего зря спорить, надо все взвесить и прийти к разумному компромиссу.
  — Меня это не касается, — ответил Мейсон. — Взвешивайте, решайте. Я полагал, что вам нужны эти дневники, чтобы сохранить воспоминания о своей погибшей родственнице.
  — Вы действительно так думали?
  — Вы мне сами так сказали.
  — О господи, Мейсон! Должен же я был сказать что-то подобающее случаю. Вы же адвокат и должны понимать, что есть вещи, о которых не говорят прямо, чтобы сохранить лицо.
  — Я не уверен, что мое лицо нужно сохранять, — заметил адвокат.
  — Давайте оставим шутки, мистер Мейсон, и поговорим откровенно.
  — Я с вами говорил откровенно.
  — Хорошо, начистоту так начистоту. Исчезновение Элен Кадмус вызвало множество пересудов, журналисты слетелись на бедного мистера Эддикса как мухи на варенье. Потакая запросам читателей, они с радостью распотрошат чужое грязное белье, им нет дела до душевных переживаний людей, о которых они пишут. Мистер Эддикс вынужден был перейти на затворнический образ жизни, приняв беспрецедентные меры предосторожности, лишь бы избежать встреч с назойливыми журналистами. А теперь выясняется, что Элен вела дневник. Совершенно не могу понять, каким образом ее дневники оказались у судебного исполнителя.
  — Поговаривают, — заметил Мейсон, — что Эддикс использовал все свое влияние и немалые средства, чтобы полиция замяла дело, скрыв факты. Расследования как такового просто не проводилось.
  — Это только слухи, мистер Мейсон, ни на чем не основанные слухи. Вряд ли такой опытный юрист, как вы, может им доверять. Мистер Эддикс не хотел лишней шумихи вокруг своего имени, только и всего.
  Мейсон лишь усмехнулся в ответ.
  — Ладно, — вздохнул Фейллон. — Вы купили дневники Элен Кадмус. О господи, мы ведь и понятия не имели об их существовании, они, вероятно, хранились с учебниками Элен, и их не заметили. Последний дневник, конечно, мы нашли…
  — Да? — быстро переспросил Мейсон.
  Фейллон кашлянул.
  — Я не должен был это говорить. Будем считать, что я оговорился.
  — Что случилось с последним дневником? — требовательно спросил Мейсон.
  Фейллон посмотрел адвокату в глаза, взгляд его был холодным, жестким и враждебным.
  — Не было никакого дневника, — ответил он. — То есть дневник мы нашли, но там была всего одна малозначительная запись. Элен бросила его вести незадолго до трагического события. Настоящий последний дневник Элен находится у вас.
  — Сколько Эддикс готов заплатить за дневники? — спросил Мейсон.
  — Не знаю, — честно ответил Фейллон. — Мистер Эддикс уполномочил меня предложить вам сумму до тысячи долларов. Он был уверен, что вы сами отдадите мне дневники, и в качестве любезности собирался покрыть вам ваши расходы, в крайнем случае предложить двести, ну триста долларов. Однако вас не одурачили мои слова о сентиментальных чувствах, и как только я это понял, сразу предложил предельную сумму, на которую меня уполномочил мистер Эддикс.
  — Хорошо. Я не взял тысячу долларов. Что вы собираетесь предпринять?
  Фейллон поднялся с кресла, взял со стола банкноты, неторопливо убрал их в бумажник из свиной кожи, аккуратно сложил пятидолларовую купюру и засунул ее в карман.
  — Я возвращаюсь к мистеру Эддиксу, чтобы получить новые инструкции, — улыбнулся он. — Благодарю вас за откровенную беседу, мистер Мейсон, всего вам доброго.
  Он резко развернулся на каблуках и покинул кабинет.
  Мейсон вопросительно взглянул на Деллу Стрит.
  — Полагаю, — вздохнула секретарша, — разборка почты на сегодня отменяется.
  — Отменяется вся работа, намеченная на сегодняшний день. Я возьму одну тетрадь, остальные распределишь между собой, Джексоном и Герти. Мы должны ознакомиться с этими дневниками, вглядываясь в каждое слово, пытаясь прочесть между строк. Надо отмечать все, что покажется важным или необычным: делайте выписки, ссылаясь на дневник и страницу. Необходимо выяснить, что так тревожит мистера Эддикса, прежде чем он снова побеспокоит нас. Делла, посмотри, какого числа сделана последняя запись в дневнике?
  — Я уже проверила, шеф, — ответила секретарша. — Приблизительно за две недели до ее исчезновения.
  — Черт побери, досадно, что у нас нет тетради номер пять, — пожалел Мейсон. — Из оговорки нашего трехдолларового банкнота ясно, что Эддикс, Фейллон и компания положили дневник в мешок с камнем и швырнули за борт в самом глубоком месте залива. Ладно, Делла, давай займемся изучением того, что есть. Отмени все назначенные на сегодня встречи, убери с глаз долой корреспонденцию, и примемся за дело, чтобы быть во всеоружии перед следующей встречей с нашим дорогим гостем или его хозяином.
  Глава 3
  Рабочий день давно закончился, огромное здание, в котором располагались многочисленные офисы, опустело, а Перри Мейсон и Делла Стрит сидели в кабинете и анализировали информацию, полученную из дневников Элен Кадмус.
  — Будь я проклят, — вздохнул адвокат, — но я не исключаю возможность убийства.
  — А я, — сказала Делла Стрит, — практически исключаю возможность несчастного случая или самоубийства.
  — Однако у нас нет никаких улик, — возразил Мейсон, — одни подозрения и догадки.
  — Для меня и их достаточно, — ответила Делла. — Шеф, если вы внимательно прочитали дневник, то могли совершенно отчетливо представить себе симпатичную, совершенно нормальную молодую девушку с великолепной фигурой. С такой фигурой все девушки мечтают о карьере кинозвезды, и она не была исключением. Но она не была мечтательницей-идеалисткой, трезво глядела на мир. Она восхищалась силой характера Бенджамина Эддикса, но возмущалась его бесчеловечным обращением с подопытными обезьянами. Она подозревала, что в его жизни есть какая-то тайна. По первой тетрадке прекрасно видно, с каким страстным любопытством она пыталась проникнуть в его тайну, а затем совершенно неожиданно охладела к этому вопросу. Да, и еще одна важная деталь: девушка была влюблена.
  — С чего ты это взяла, Делла?
  — Вы же сами велели читать между строк, — улыбнулась Делла Стрит. — То, что она была влюблена, совершенно очевидно по ее манере вести дневник, по общему настроению. У нее было достаточно свободного времени, чтобы вздыхать при луне.
  — Но она не доверяла своих вздохов бумаге, — заметил Мейсон.
  — Как все юристы, вы — сухарь и видите только то, что написано прямым текстом. Наверное, у Элен Кадмус были причины не откровенничать даже в дневнике, но свое настроение скрыть невозможно. Только влюбленные могут так описывать красоты природы, восхищаться тем, как прекрасна весна, вливающая новые соки и жизненные силы как в растения, так и в сердца людей.
  — Делла, тебе следовало стать поэтом.
  — Я просто пытаюсь мыслить логически.
  — А сама ты, часом, не ведешь дневник?
  Делла густо покраснела и поспешила перевести разговор на другую тему:
  — Кроме того, Элен ненавидела Натана Фейллона.
  — А ты думаешь, кто-нибудь его любит? — усмехнулся адвокат.
  — Сам Натан Фейллон.
  Мейсон откинулся в кресле и расхохотался.
  — Элен любила животных, — продолжала Делла, — и сильно привязалась к обезьяне по кличке Пит. Ее возмущали эксперименты, проводимые Бенджамином Эддиксом над животными.
  — Насколько я понял, — задумчиво прищурился Мейсон, — эксперименты в зверинце Эддикса велись на высоком научном уровне: воздействуя на нервную систему человекообразных обезьян, он пытался подвергнуть их гипнозу. Он полагал, что человек не может быть погруженным в столь глубокий транс, чтобы нарушить свои моральные установки, но предположил, что огромную обезьяну можно под воздействием гипноза заставить совершить что угодно, вплоть до убийства человека. Будь я проклят, если понимаю, что Эддикс хотел этим доказать. Не зря Элен проявляла такой жгучий интерес к его прошлому, наверняка там скрывается какая-то тайна. Подозреваю, что он совершил преступление и чувствовал, что сделал это, находясь под гипнозом.
  — Да, тяжело ей было работать секретаршей в такой кошмарной обстановке, — заметила Делла. — Никакое богатство и поиски научной истины не могут оправдать жестокого обращения с животными.
  — Очевидно, — кивнул Мейсон, — Элен Кадмус поначалу испытывала подобные чувства. Но потом ее взгляды постепенно изменились, и она стала с большим уважением относиться к Эддиксу, догадываясь, что за его экспериментами стоит что-то очень важное. Возможно даже, она докопалась до истины, раз тайна перестала ее волновать.
  — И поэтому ее убили, — предположила Делла Стрит.
  — Это только догадки, Делла, — возразил адвокат. — Нет никаких доказательств.
  — Но я всем сердцем чувствую, что такая жизнерадостная и сильная девушка, как Элен Кадмус, не могла пойти на самоубийство.
  — В том дневнике, который читал я, — сказал Мейсон, — есть одна деталь, которая меня весьма заинтриговала.
  — Какая именно?
  — Эта обезьяна, Пит, которую Элен так любила, повадилась таскать ее безделушки, которыми, по мнению Пита, она восхищалась: пудреницу, губную помаду, серьги. Пит хватал все подряд и куда-то прятал. Насколько я понял, Элен подозревала, что тайником Пита была огромная греческая ваза в вестибюле особняка Эддикса. Знаешь, Делла, мне не дает покоя одна мысль. Ты не помнишь, кто представляет Джозефину Кэмптон на процессе против Эддикса?
  — Одну минутку, шеф, мне надо посмотреть в картотеке, — сказала Делла и оставила Мейсона одного. Через какое-то время она вернулась с листком бумаги, на котором было напечатано: «Джеймс Этна, адвокатская контора „Этна, Этна и Дуглас“».
  — Боюсь, шеф, я допустила ошибку, — сказала Делла, протягивая листок Мейсону.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Телефон в приемной звонил так настойчиво, что я не выдержала и сняла трубку, чтобы сказать, что рабочий день давно закончился и в конторе никого нет. Выяснилось, что со мной разговаривает некий Мортимер Эрши, менеджер Бенджамина Эддикса. Он очень настаивал на вашей встрече с мистером Эддиксом.
  — Что ты ему сказала? — поинтересовался Мейсон.
  — Я заявила, что должна связаться с вами, выяснить, какие встречи намечены на завтра, и уточнить подходящее время для визита мистера Эддикса. Тогда Эрши сообщил, что мистер Эддикс ранен и не может появиться в твоем офисе.
  — Ранен? — поднял бровь Мейсон.
  — Он так сказал.
  — Он сообщил еще какие-нибудь подробности?
  — Нет. Сказал, что мистер Эддикс не может появиться у вас в офисе, но настаивает на вашей встрече. По его словам, это в ваших же интересах, шеф. Я взяла его номер телефона, пообещав связаться с вами и перезвонить ему.
  — Знаешь что, — задумчиво произнес Мейсон, — позвони-ка в контору «Этна, Этна и Дуглас».
  — В это время там уже никого нет, — возразила Делла.
  — Кто-то из компаньонов мог засидеться допоздна. В конце концов, мы-то в этот час на рабочем месте!
  — Вряд ли найдется еще один такой же сумасшедший адвокат, — заявила Делла Стрит, но сняла трубку телефона и набрала соответствующий номер. Видно, на том конце провода кто-то ответил, и она сказала: — Вас беспокоят из конторы адвоката Перри Мейсона, простите, кто у телефона? Да, да, адвокат Перри Мейсон. Мне нужен мистер Джеймс Этна… О, это вы? Прошу прощения за столь поздний звонок, но мистер Мейсон срочно хочет с вами поговорить, не вешайте, пожалуйста, трубку. — Она переключила линию на телефон Мейсона и сообщила: — Он тоже сова. Такой же трудоголик, как вы.
  Мейсон взял трубку:
  — Алло, говорит Перри Мейсон. Я разговариваю с Джеймсом Этной?
  — Да, я слушаю вас.
  — Вы адвокат Джозефины Кэмптон в деле против Бенджамина Эддикса?
  — Да, сэр. Совершенно верно.
  — Это дело меня заинтересовало, — сообщил Мейсон.
  — Кого вы представляете, мистер Мейсон? — настороженно спросили на том конце провода.
  — Никого. Я просто заинтересовался этим делом.
  — Я работаю над этим делом уже неделю и полагаю, что действия мистера Эддикса — полный произвол. Именно из-за этого дела я вынужден был отменить сегодня крайне важную встречу. Слушание в суде назначено на послезавтра, и я пытаюсь найти подходящий прецедент или малоизвестный параграф закона, позволяющий доказать правоту моего клиента.
  — Вы не могли бы ввести меня в курс дела?
  — Мне кажется, в исковом заявлении все изложено достаточно четко, — осторожно ответил Этна.
  — Мне хотелось бы узнать подробности.
  — Зачем?
  — Из любопытства, можно сказать.
  — Мистер Мейсон, боюсь, что ничем не смогу вам помочь, кроме как предоставить копию искового заявления. Дождитесь начала процесса и все узнаете…
  — Есть шанс, — сказал Мейсон, — что я смог бы оказать вам некоторую помощь.
  — Какую именно?
  — К сожалению, сейчас я пока не могу ничего объяснить, поскольку сам не уверен в своих соображениях, потому и прошу ввести меня в курс дела более подробно. Естественно, я не претендую на то, чтобы вы пересказывали мне конфиденциальные беседы со своим клиентом.
  — Хорошо, слушайте, — решился Этна. — Вкратце ситуация такова: миссис Кэмптон проработала у Эддикса два с половиной года и была уволена в одночасье. Эддикс даже не пожелал ей объяснить причины увольнения и отказался выдать рекомендательные письма. Миссис Кэмптон не давала повода так с собой обращаться и была очень возмущена.
  — И у нее нет никаких соображений, почему Эддикс ее рассчитал?
  — Да, по ее мнению, она не давала ему поводов быть недовольным ее работой.
  — Продолжайте, пожалуйста.
  — Миссис Кэмптон нашла себе новое место работы, естественно, там поинтересовались о предыдущем хозяине, и она честно сообщила его адрес. Через две недели ее уволили без предупреждения, хотя, вне всякого сомнения, она справлялась с обязанностями повара и экономки — для нее это было как удар грома среди ясного неба, она не могла понять, в чем дело. Так или иначе, она подыскала новое место работы, здесь тоже поинтересовались ее предыдущим местом работы, она сообщила им и приступила к выполнению своих обязанностей. Новые хозяева были довольны ею, но вдруг без объяснения каких-либо причин ее опять уволили…
  — Я слушаю, продолжайте, — подбодрил Мейсон, после того как на другом конце провода возникла пауза.
  — То, что я сейчас вам скажу, никому не известно, но вам, полагаю, можно доверять.
  — Конфиденциальные сведения, полученные вами от клиента, мне не нужны, — сказал Мейсон.
  — Это важно для понимания дела, — сообщил Этна. — Миссис Кэмптон обращалась в нашу контору по другому поводу и поделилась со мной своими бедами. Тогда я попросил одного из своих друзей написать письмо Бенджамину Эддиксу, что он якобы взял к себе на работу Джозефину Кэмптон, очень доволен тем, как она справляется со своими обязанностями, и хотел бы получить рекомендации с ее предыдущего места работы.
  — Эддикс ответил?
  — Через неделю от него пришло письмо, в котором сообщалось, что миссис Кэмптон не чиста на руку, что из дома Эддикса исчезло золотое кольцо с бриллиантом стоимостью около пяти тысяч долларов, а также другие предметы, среди которых стоят упоминания платиновые часы за тысячу семьсот пятьдесят долларов, что веских доказательств для передачи дела в суд не было, но тем не менее мистер Эддикс имел все основания считать, что пропажи — дело рук Джозефины Кэмптон, и по этой причине он ее уволил.
  — Черт возьми! — воскликнул Мейсон. — Теперь понятно, почему она не продержалась ни на одном месте больше двух недель. Кто же после подобного письма оставит ее у себя!
  — В том-то все и дело.
  — И как же вы поступили?
  — Чтобы получить законные гарантии, я устроил миссис Кэмптон к своим хорошим знакомым, которым полностью доверяю, поскольку письмо к Эддиксу с просьбой о рекомендациях должно было быть безупречным с юридической точки зрения для предоставления ответа Эддикса в суде.
  — Понимаю, — кивнул невидимому собеседнику Мейсон, — я поступил бы так же.
  — Таким образом, миссис Кэмптон получила у моих знакомых прекрасное место за двести пятьдесят долларов в месяц, с питанием и проживанием. Ее наниматели написали письмо Эддиксу и получили такой же ответ, как и в первом случае. Письмо, само собой, они сохранили и готовы представить его в суде.
  — Процесс начнется послезавтра? — уточнил Мейсон.
  — Да. Я приложил все усилия, чтобы ускорить разбирательство — для моего клиента это имеет большое значение. У Эддикса достаточно средств к существованию, а моему клиенту приходится работать.
  — Вы пытались договориться с Эддиксом, чтобы обойтись без процесса?
  — Да, пытался, я сделал все, что мог, чтобы убедить Эддикса в честности моей клиентки. Я не знаю, знакомы ли вы с ним?
  — Я не имел счастья лично встречаться или разговаривать с ним по телефону.
  — Он очень упрямый человек. Он утверждает, что располагает доказательствами, которые убедят кого угодно в виновности Джозефины Кэмптон, и если я решу довести дело до судебного разбирательства, он опорочит ее имя навсегда. Еще он заявил, что если она сумеет устроиться на работу, не обращаясь к нему за рекомендациями, то это его не касается, но если кто-нибудь вновь обратится к нему, лгать он не будет.
  — Полагаю, — сказал Мейсон, — вы изучили положения закона о добросовестном заблуждении?
  — Именно этим сейчас и занимаюсь, — ответил Этна. — Есть юридические понятия: добросовестное заблуждение, наличие злого умысла, вопрос разумного основания для написания подобных писем… Законы можно толковать по-разному.
  — У меня к вам еще один вопрос, — сказал Мейсон. — Вы читали в газетах об исчезновении секретарши Эддикса, девушки по имени Элен Кадмус?
  — Наверное, читал, но совершенно не помню, что там обо всем этом писали, — осторожно ответил Этна.
  — Но вы знаете о ее исчезновении?
  — Только со слов миссис Кэмптон.
  — Теперь мы подошли к интересующему меня предмету, — сказал Мейсон. — Что именно вам рассказывала миссис Кэмптон?
  — А что именно вас интересует?
  — Не думаю, что могу ответить на ваш вопрос.
  — Тогда я не могу отвечать на любые ваши вопросы.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Меня интересует, не связано ли каким-либо образом увольнение Джозефины Кэмптон и исчезновение Элен Кадмус?
  — Самоубийство Элен Кадмус, — ответил Этна, — произошло за два или три дня до увольнения миссис Кэмптон. У меня сложилось мнение — поймите меня правильно, мистер Мейсон, я никого не обвиняю, а только излагаю свою точку зрения, — что если воровство на самом деле имело место, то есть все основания в первую очередь подозревать Элен Кадмус, а не мою клиентку. Попытаюсь объяснить, почему я так говорю. Кольцо и платиновые часы исчезли из запертых апартаментов мистера Эддикса. У него соединены несколько комнат, имеющих один вход: кабинет, спальня, ванная. Ключи имели миссис Кэмптон и Элен Кадмус. Миссис Кэмптон была экономкой, а Элен Кадмус, как секретарша, работала в кабинете Эддикса и имела куда больше возможностей в отсутствие хозяина войти в его спальню и похитить пропавшие предметы. Это, пожалуй, все, что я могу вам сейчас сказать.
  — Хорошо. Вы можете оставить мне номер, по которому я могу связаться с вами в случае необходимости?
  — Я буду находиться здесь еще час или два, — ответил Этна. — Мой домашний телефон: Запад девяносто семьдесят два одиннадцать.
  — Большое спасибо за информацию, — поблагодарил Мейсон. — Возможно, я вам еще позвоню.
  Он повесил трубку. Делла Стрит вопросительно подняла брови.
  — Полагаю, — улыбнулся Мейсон, — твой невысказанный вопрос связан с желанием узнать, что сказал мне мистер Этна?
  — Мой невысказанный вопрос, — ответила Делла, — связан с желанием знать, когда мы поедим.
  Мейсон рассмеялся.
  — Прямо сейчас. Подкрепимся в каком-нибудь ресторане и сразу после ужина отправимся к мистеру Бенджамину Эддиксу и послушаем, что он нам хочет сказать. И если совершенно случайно… Делла, это как выстрел в темноту, один шанс из тысячи… Но если случайно в греческой вазе в вестибюле мы найдем кольцо с бриллиантом и платиновые часы стоимостью в тысячу семьсот пятьдесят долларов, то с эксцентричным миллионером, который, похоже, обладает садистскими наклонностями, у меня будет совсем другой разговор.
  — Это, конечно, здорово, — согласилась Делла Стрит. — Но разговаривать с мистером Эддиксом лучше не на пустой желудок.
  — Естественно. Где бы ты хотела поужинать?
  — Там, где мне подадут большой сочный бифштекс, посыпанный петрушкой, и, если уж мы собираемся нанести визит напыщенному миллионеру, я думаю, мы можем насладиться такой роскошью, как французская булочка с хрустящей коричневой корочкой, посыпанная тертым чесноком.
  — Непременно, — серьезно ответил Мейсон. — Мы должны пользоваться любой возможностью, которую предоставляет наша профессия: если бы мы отправлялись к Эддиксу, чтобы проконсультировать его по юридическим вопросам, то были бы вынуждены отказаться от чеснока.
  — Естественно, — согласилась Делла, в ее глазах блеснули озорные искорки. — Шеф, учитывая то, что я сегодня работала до позднего вечера, вы могли бы купить для меня в дополнение к сочному бифштексу и булочке с чесноком бутылку красного кьянти.
  — Да, мы можем себе это позволить, — согласился Мейсон. — Делла, позвони перед выходом Мортимеру Эрши и сообщи, что мы будем у мистера Эддикса в половине десятого.
  — Я скажу ему, что если он еще не ужинал, то пусть попробует что-нибудь с чесноком, чтобы, учитывая обстоятельства, мог получить максимальное удовольствие от общения с нами.
  — Нет, — ответил Мейсон. — Мы не так хорошо его знаем.
  — Но узнаем? — спросила Делла.
  — Определенно узнаем, — улыбнувшись, пообещал Мейсон. — Только сомневаюсь, что он сможет в полной мере насладиться общением с нами.
  Глава 4
  Перри Мейсон подъехал к воротам из железных прутьев, сквозь которые просматривалась засыпанная гравием дорога. К автомобилю тут же подошел охранник и направил луч мощного фонаря прямо в лицо адвокату. На груди охранника блеснула звезда помощника шерифа, на боку красовался револьвер в кобуре.
  Мейсон опустил стекло, чтобы переговорить с цербером.
  — Что нужно? — довольно грубо спросил охранник.
  — Во-первых, — сказал Мейсон, — уберите свет, вы меня совсем ослепили…
  Луч скользнул в сторону, и охранник погасил фонарь.
  — А во-вторых, я хочу видеть Бенджамина Эддикса, — продолжал Мейсон.
  — А я хочу знать, — проворчал охранник, — нужно ли Бенджамину Эддиксу видеть вас.
  — Он уверял, что очень нужно.
  — Кто вы?
  — Адвокат Перри Мейсон.
  — Подождите здесь, — велел охранник. — И не выходите из машины. Сидите и ждите, а я позвоню хозяину.
  Он подошел к телефону, спрятанному в углублении одной из квадратных каменных колонн, на которых крепились ворота.
  — Здесь живут гостеприимные и дружелюбные люди, — заметил Мейсон Делле Стрит.
  — Скорее всего, шеф, это вынужденные меры, — ответила секретарша. — Место здесь довольно уединенное, и кроме того, мистер Эддикс очень богат, он должен опасаться воров.
  Страж ворот повесил телефонную трубку, нажал на кнопку, и тяжелые ворота на хорошо смазанных петлях начали медленно открываться. Охранник подошел к машине и сказал Мейсону:
  — Все в порядке, мистер Эддикс ждет вас. Поезжайте прямо по дороге, никуда не сворачивая. Когда подъедете к главному входу, остановите машину прямо у каменной лестницы. Вас будут встречать. Машину оставите там. По дороге не останавливайтесь и из машины не выходите. Все понятно?
  — Понятней некуда, — усмехнулся Мейсон, — хотя меня не слишком-то вдохновляет столь дружелюбная встреча. А что будет, если мы выйдем из машины на дорогу?
  — Много чего.
  — Например?
  — Например, вы пересечете невидимые лучи сигнализации, и сразу же включатся сирены и прожектора. Кроме того, автоматически откроются клетки вольера и сторожевые собаки вырвутся на волю. Только потом не говорите, что я вас не предупреждал. Если вам хочется поэкспериментировать, то можете проверить сами.
  Охранник отвернулся и направился к воротам.
  — Мне кажется, — сказал Мейсон секретарше, — что мистер Эддикс превосходно организовал свою защиту. Недостаток гостеприимства он, похоже, решил компенсировать эффективной техникой и собаками.
  Он переключил передачу, и машина проехала через ворота. Под шинами шуршал гравий широкой, плавно изгибающейся дорожки. Непосвященному наблюдателю могло бы показаться, что ухоженная территория вокруг представляет множество возможностей для уединения.
  Через несколько мгновений перед ними возникли смутные очертания огромного каменного здания, мрачный вид которого несколько смягчали заросли вьющегося плюща.
  — Перед нами типичный образец архитектуры государственной тюрьмы, — усмехнулся Мейсон.
  Он затормозил у ступенек парадного входа. Крыльцо было залито ослепительным светом. Где-то позади захлебывались диким лаем собаки. Мейсон заглушил мотор, выключил фары и хотел было помочь Делле Стрит выйти из машины, но она, не дожидаясь его, сама распахнула дверцу и быстро взбежала вверх по лестнице.
  Двери особняка отворились, из них вышел Натан Фейллон, чтобы встретить прибывших.
  — Добро пожаловать в «Стоунхендж», — поприветствовал он гостей.
  — «Стоунхендж»?48 — удивленно переспросила Делла.
  — Да, именно так называется особняк, мисс Стрит, — ответил Фейллон. — Здесь достаточно места для удовлетворения всех потребностей мистера Эддикса: и для приема гостей, и для работы, и для экспериментов с животными.
  — Вы можете мне сказать, с какой целью проводятся эксперименты, о которых вы упомянули? — спросил Мейсон.
  Натан Фейллон больше не пытался изображать любезность. Он посмотрел на Мейсона сквозь толстые линзы своих очков и отрезал:
  — Нет.
  На мгновение воцарилась тишина, затем Натан Фейллон сделал шаг назад и жестом указал на вход.
  — Прошу вас, — пригласил он.
  Они вошли в гостиную, в тяжеловесном убранстве которой просматривался все тот же мотив государственной тюрьмы. Портьеру справа отдернули, и адвокат увидел высокого, худощавого человека, наблюдавшего за ними.
  У него были серые, ничего не выражающие большие глаза; когда он моргал, веки, казалось, опускались неестественно медленно, как у совы. Затем выпуклые глаза вновь открывались, напоминая объективы двух фотоаппаратов, снимающих все происходящее на пленку.
  — Добрый вечер, — произнес мужчина, недвусмысленно дав понять интонацией, что это не сердечное приветствие, а простая формальность.
  — Это Мортимер Эрши, — представил Натан Фейллон, — менеджер мистера Эддикса.
  — Если я правильно понял, — произнес Эрши, — это мисс Стрит, а в данный момент я имею честь беседовать с мистером Перри Мейсоном?
  — Вы абсолютно правы.
  — Прошу вас, проходите.
  Он провел их в помещение, которое оказалось чем-то средним между библиотекой и огромным офисом.
  Посреди гостиной стоял массивный стол длиной добрых пятнадцать футов. Как бы ни был огромен стол, сами размеры помещения были таковы, что он не доминировал над окружающей обстановкой. Три стороны комнаты занимали книжные шкафы. Над ними висели полотна, изображавшие сражающихся рыцарей.
  На некоторых картинах закованные в латы всадники, наклонившись вперед с копьями наперевес, атаковали друг друга. На других были изображены пешие рыцари, сошедшиеся в рукопашном бою, или тяжело вооруженные всадники, нападающие на пехотинцев. На других были изображены лучники, выстроившиеся в боевом порядке и выпускающие из длинных луков стрелы, дрожащие в полете от собственной тяжести и устремляющиеся в сторону отряда тяжеловооруженных рыцарей; кони ржали, агонизируя среди тел убитых пехотинцев и всадников, сжимающих в руках алые от крови мечи и щиты.
  По всей комнате стояли большие кожаные комфортабельные кресла, перед каждым таким креслом имелась скамеечка для ног, а сбоку — уютная лампа для чтения. Помещение освещалось ровным неярким светом, располагающим к неспешным беседам.
  — Прошу вас, присаживайтесь, — пригласил их Мортимер Эрши и, проводив к столу, расположился так, что Мейсон и Делла Стрит сели с одной стороны, а Натан Фейллон и сам Эрши с другой.
  — А теперь, — произнес Эрши, осторожно подбирая слова, — я хотел бы, мистер Мейсон, принести вам извинения от имени мистера Эддикса.
  — За что?
  — За то, что вас недооценили.
  — Вы имеете в виду, что меня недооценил мистер Эддикс?
  — Нет, вас недооценил Фейллон, — сказал Мортимер Эрши, неторопливо повернулся и, медленно подняв веки, в упор взглянул на Фейллона. В его оценивающем взгляде было что-то нарочито презрительное, но на губах Эрши играла все та же вежливо-отстраненная улыбка. Он снова повернулся к Мейсону.
  — Хорошо, — сказал адвокат. — Сначала меня недооценили, затем мне принесли извинения, хотя никакой необходимости в этих извинениях нет.
  — Вы правы.
  Мортимер Эрши выдвинул ящик стола, извлек оттуда пачку банкнот и принялся медленно считать, пока перед ним не оказалось тридцать новеньких стодолларовых банкнот.
  — И за что вы предлагаете мне такую сумму? — поинтересовался Мейсон.
  — За дневники и фотографии, — ответил Мортимер Эрши.
  — Почему вы делаете мне такое предложение?
  — Потому что мистер Эддикс желает получить эти дневники. Мистер Мейсон, вы должны понимать — мистер Эддикс никогда не подтвердит, что уплатил такую сумму за эти документы, а значит, и у вас не возникнет надобности в этом признаваться.
  — Что вы хотите сказать?
  — Только то, что сказал, — усмехнулся Мортимер Эрши. — В бухгалтерских книгах мистера Эддикса не будет указано, что вам выплачены три тысячи долларов. В отчетности будет значиться, что вам возместили расходы в размере пяти долларов, потраченных вами. Остальные три тысячи долларов будут носить характер подарка, сделанного вам мистером Эддиксом. Таким образом, не будет никакой необходимости уплачивать с этой суммы налоги. Я понятно выражаюсь?
  — О, весьма! — заверил Мейсон. — Единственное, чего я не понимаю, так это стремления мистера Эддикса заполучить фотографии и дневники Элен Кадмус.
  — На это есть свои причины.
  — Я думаю, — сказал Мейсон, — что предпочту обсудить этот вопрос лично с мистером Эддиксом. Я полагал, что еду на встречу с ним. Именно поэтому я и приехал сюда.
  — Мистер Эддикс просил передать вам свои извинения. Он нездоров.
  Мейсон покачал головой.
  — Я приехал сюда, чтобы встретиться с Бенджамином Эддиксом. Вы утверждаете, что он нездоров и не может сюда прийти. А я еще раз повторяю вам, что приехал только ради встречи с ним и хочу говорить с ним лично.
  — Если вы настаиваете, — ответил Эрши, — то я совершенно уверен, что мистер Эддикс согласится поговорить с вами. Но, как бы то ни было, могу заверить вас, мистер Мейсон, что это предложение окончательное. Мистер Эддикс не добавит ни цента. Вам остается или принять его, или отклонить.
  — Договорились, — быстро ответил Мейсон. — Я его отклоняю.
  — Вы слишком уж поспешно отклоняете серьезные предложения, — сказал Эрши.
  — Если вы желаете, чтобы я сформулировал отказ более дипломатично, — усмехнулся Мейсон, — то я заявляю следующее: исходя из того факта, что я нахожу дневники в высшей степени интересными, а также учитывая то, что в них, как мне кажется, содержится ключ к разгадке одной тайны, я не имею ни малейшего желания с ними расставаться.
  — Ключ к разгадке тайны?
  — Да, именно ключ к разгадке тайны, — подтвердил Мейсон.
  — Могу я спросить, к разгадке какой тайны?
  — Спросить вы, конечно, можете, — сказал адвокат, — но отвечать я не стану. Ответ на этот вопрос я приберегу лично для мистера Эддикса.
  — Вы, конечно, понимаете, мистер Мейсон, что это причинит мистеру Эддиксу некоторое неудобство. Тем не менее я передам ему ваши слова. И я нисколько не сомневаюсь в том, что он захочет лично с вами встретиться. Подождите, пожалуйста, одну минуту.
  Мортимер Эрши повернулся и посмотрел на Фейллона. Натан Фейллон подскочил в кресле, словно от удара током, быстрым энергичным шагом пересек комнату и скрылся в дверях.
  Эрши взглянул на три тысячи долларов на столе, сложил их в аккуратную пачку и протянул Мейсону. Адвокат отрицательно покачал головой. Ни говоря не слова, Эрши открыл ящик стола, бросил деньги обратно, задвинул ящик и, сложив руки на груди, замер в полной неподвижности.
  Некоторое время спустя тяжелые портьеры в дальнем углу комнаты раздвинулись, и коренастый широкогрудый мужчина, тяжело опираясь на трость и заметно прихрамывая, вошел в комнату. Лицо его было забинтовано, а глаза скрывались за темными очками. Забинтована была почти вся правая сторона его лица и часть левой. Слева повязка была закреплена на чисто выбритой коже кусочком пластыря, однако было заметно, что под бинтом, там, где кончалась выбритая щека, росла иссиня-черная борода. Лицо под повязкой разглядеть было трудно, но челюсть казалась довольно тяжелой, над низким лбом виднелись черные, коротко стриженные волосы.
  — Мистер Бенджамин Эддикс, — представил вошедшего Эрши.
  — Здравствуйте, — кивнул гостям Эддикс. — Прошу прощения, я не вполне здоров.
  В сопровождении Натана Фейллона он прохромал через всю комнату и протянул руку.
  — Мистер Перри Мейсон, — представил Эрши.
  — Очень рад познакомиться, мистер Мейсон. Много слышал о вас. Следил по газетным отчетам за несколькими вашими процессами.
  — И мисс Стрит, секретарша мистера Мейсона, — продолжал Эрши.
  — Добрый вечер, мисс Стрит. Очень рад вас видеть. Прошу прощения, я весь забинтован. Я, знаете ли, занимаюсь экспериментами с животными, а это не всегда благоприятно отражается на здоровье. — Забинтованное лицо исказилось кривой ухмылкой. — Одна из этих проклятых горилл, — из-за повязки Эддикс говорил с трудом, — уцепилась за мой пиджак, когда я слишком близко подошел к ее клетке, и не успел я его скинуть, как она дернула меня за руку и потащила к решетке. Я рванулся назад и попытался освободиться, но она схватила меня за ногу, да еще оцарапала и поставила несколько синяков. Через неделю я буду в полном порядке, но сейчас вид у меня, к сожалению, не очень презентабельный.
  Эддикс выдвинул из-за стола стул и, страдальчески поморщившись, неловко уселся.
  — Горилла, — пояснил Натан Фейллон, — пыталась схватить мистера Эддикса за горло. Она запросто могла бы сломать ему шею.
  — Перестаньте, — нетерпеливо перебил его Эддикс. — Вы всегда торопитесь делать выводы, не имея достаточно данных, словно выжившая из ума старуха. Я не думаю, что горилла пыталась схватить меня за горло. Не могу утверждать наверняка, но, по-моему, она заинтересовалась моим галстуком. — Эддикс посмотрел на Мейсона и пояснил: — Это в характере горилл, они очень любопытны. Они становятся сами не свои, если им хочется завладеть чем-нибудь, что привлекает их внимание, например, свободно болтающимся на человеке галстуком. Если вы подходите слишком близко, они могут дотянуться через прутья решетки и схватить вас за него. Конечно, если горилла окажется разъяренной или напуганной, она становится очень опасным животным.
  — Вы сознательно подвергаете себя такому риску? — спросил Мейсон.
  — Я провожу научное исследование, — ответил Эддикс. — Я хочу выяснить, насколько глубоко инстинкт убийства внедрен в сознание высших приматов.
  — Вероятно, — с иронией заметил Мейсон, — вы были недалеки от того, чтобы это выяснить.
  — Я все это видел, — подтвердил Фейллон. — У меня нет абсолютно никаких сомнений, что она пыталась схватить тебя за горло, Бенни.
  — Честно говоря, в тот момент мне действительно пришлось туго, — признал Эддикс. — Я на какое-то мгновение ошеломил ее, пнув ногой и схватившись за решетку. А тут подоспел Натан, закричал на нее и замахнулся дубинкой.
  — Похоже, — сказал Мейсон, — что ваши эксперименты обречены на неудачу, так как вы не сможете ничего окончательно доказать, пока горилла на самом деле не убьет кого-нибудь.
  Эддикс холодно посмотрел на адвоката и пожал плечами.
  — Я думаю, мистер Мейсон, вы не совсем верно истолковали суть моих экспериментов, и, честно говоря, не считаю нужным пускаться в пространные разъяснения. Меня прежде всего интересует проблема гипнотизма. Некоторые этого не одобряют, но мне, будь я проклят, безразлично, что они там говорят. Это мои гориллы. Я их купил, владею ими на законных основаниях и делаю с ними то, что захочу.
  — Честно говоря, я сомневаюсь в этом, — заметил Мейсон.
  — В чем вы сомневаетесь?
  — Вы можете владеть гориллами по закону, — сказал адвокат, — но с моральной точки зрения, я думаю, человек не может быть хозяином живого существа. Животное имеет право на полноценное существование в силу самого факта рождения.
  — Вы адвокат, мистер Мейсон. Я владею ими на законных основаниях, и вы не можете с этим не согласиться.
  — Я говорил о моральном аспекте проблемы, о моральной собственности.
  — Дайте мне в физическое владение что-нибудь запертое в клетке за железной решеткой и дайте мне бумагу, что я это купил, и можете оставить себе вашу моральную ответственность. А я, в полном соответствии с законом, буду распоряжаться своей собственностью.
  — Вы хотели встретиться со мной по какому-то конкретному делу? — спросил Мейсон.
  — Хотел. Теперь не хочу.
  — И что же заставило вас передумать?
  — Вы сами. Вам предложили три тысячи долларов за дневники. Вы отказались. Прекрасно. Вы выбрали свой путь, мы принимаем правила игры. Предложение аннулируется. Цена возвращается к пяти долларам. Вам это понятно?
  — Конечно. Деньги остаются у вас, а дневники Элен Кадмус — у меня.
  — Попытаемся понять друг друга, мистер Мейсон. Вы чрезвычайно ловкий адвокат. Я тоже могу постоять за себя. Если вы дадите журналистам дневники и начнете раздувать историю с Элен, я просто-напросто растопчу вас.
  Мейсон встал.
  — Можете сколько угодно угрожать своим служащим, но не мне, — сказал он. — Я думаю, ваша угроза свидетельствует лишь о том, что вы боитесь сами. Пошли, Делла, нам здесь больше нечего делать.
  Они вышли из комнаты в сопровождении трех мужчин. В вестибюле Мейсон повернулся к секретарше.
  — Не могла бы ты мне помочь, Делла?
  — Что вы хотите сделать? — спросил Эддикс.
  — Хочу взглянуть, что лежит в этой каменной вазе.
  — Почему вы решили, что там что-то лежит?
  — Узнал из дневников Элен Кадмус, — холодно улыбнулся Мейсон.
  — Натан, Мортимер, снимите эту вазу с постамента, — распорядился Эддикс. — Переверните ее и покажите Мейсону, что там ничего нет.
  Двое мужчин сняли с постамента большую каменную вазу и осторожно опустили ее на пол. Натан Фейллон посветил в глубину вазы карманным фонариком. В то же мгновение она осветилась изнутри тысячью искр.
  — О господи! — удивился Фейллон. — Да там огромный бриллиант, Бенни!
  — Достаньте его, — приказал Эддикс чуть охрипшим голосом.
  Фейллон полез рукой в вазу, но не смог дотянуться до дна.
  — Сейчас я сниму пиджак, — сказал он, — но все равно, наверное, ничего не получится..
  — Нужно перевернуть ее вверх дном, — решил Эддикс. — Возьмитесь за нее вдвоем и переверните. Посмотрим, что там такое, дьявол всех побери!
  Эрши и Фейллон схватили вазу за верхний край, опрокинули ее набок, затем медленно приподняли дно. Первым выкатилось большое кольцо с бриллиантом.
  — Твое кольцо, Бенни! — воскликнул Натан Фейллон.
  Вслед за кольцом по гладкой внутренней поверхности вазы выскользнули платиновые часы. Фейллон схватил их.
  — Лучше всего перевернуть ее вверх дном, — посоветовал Мейсон.
  На пол высыпалась целая коллекция ювелирных изделий, монеты, бумажник, пудреница и флакончик с духами.
  — Будь я проклят, что за чертовщина?! — воскликнул Эддикс.
  — В дневнике написано, — сухо объяснил Мейсон, — что одна из обезьян, Пит, повадилась хватать некоторые предметы, особенно те, которые, по ее мнению, нравились Элен Кадмус, и прятать их в эту вазу.
  — Как все просто объясняется! — сказал Эддикс.
  Мейсон посмотрел ему прямо в лицо.
  — Послезавтра состоится судебный процесс по иску Джозефины Кэмптон, обвиняющей вас в клевете, — напомнил адвокат.
  — Ну и что? — Эддикс пожал плечами.
  — Вот теперь все стало очевидным! — воскликнул Фейллон. — Теперь понятно, почему сам великий Перри Мейсон заинтересовался вдруг дневниками Элен Кадмус. Вот теперь, Бенни, вся картина прояснилась до конца!
  Эддикс быстро посмотрел на Фейллона и приказал:
  — Замолчи! — Он повернулся к Мейсону: — Вы умны. Я уважаю умных людей. Что вы теперь собираетесь делать?
  — Ничего, — ответил Мейсон.
  — Бенни, а ты сам-то что теперь собираешься делать? — поинтересовался Натан Фейллон.
  Эддикс подобрал платиновые часы стоимостью тысяча семьсот пятьдесят долларов и задумчиво вертел их в руке.
  — А что я должен теперь делать? Сильно сомневаюсь, что ты сможешь придумать что-нибудь стоящее в этой дьявольски неприятной ситуации.
  — Мейсон все это спланировал заранее, — заявил Фейллон. — Он заманил нас в хитроумную западню!
  — Продолжайте, продолжайте, — усмехнулся Мейсон. — Вы даете мне прекрасную возможность подать на вас в суд за оскорбление. Так что не стесняйтесь выбирать выражения.
  — Мне незачем выбирать выражения, — сердито ответил Фейллон. — Когда вы проходили через вестибюль в первый раз, вы подбросили вещи в каменную вазу, а потом придумали историю с обезьяной, которая якобы спрятала их.
  — Я не приближался к вазе, — спокойно сказал Мейсон.
  — Вы проходили как раз мимо нее.
  — Но вы же все это время находились рядом со мной.
  — Я повернулся спиной. Я направлялся в другую комнату.
  — Фейллон, — сказал Мейсон, — посмотрите мне прямо в глаза.
  Фейллон повернулся лицом к адвокату.
  — Я при всех заявляю, что вы бессовестный лжец, — твердо сказал Мейсон.
  Фейллон сжал кулаки, но, подумав, не стал затевать драку, из которой явно не мог выйти победителем.
  — Подождите, — вмешался Эддикс, — не так быстро. Давайте спокойно разберемся со всем этим. Эрши, вам я доверяю. С того места, где вы стояли, вам было видно, как Мейсон проходил мимо вазы?
  — Он не проходил рядом с ней, — сказал Эрши. — Он взглянул на нее, но близко к ней не подходил и не мог ничего в нее подбросить. Да вы и сами видите, что все эти вещи покрыты толстым слоем пыли. Они лежат там уже давно.
  — Всегда с вами одни неприятности, Фейллон, — проворчал Эддикс. — Вы всегда, сложив два и два, получаете шесть, а потом пытаетесь убедить меня, что это и есть правильный ответ. Вы опять чуть не втравили меня в скверную историю. Сядьте и молчите.
  В вестибюле резко зазвонил телефон.
  — Это еще кто, черт возьми? — буркнул Эддикс и повернулся к Фейллону: — Натан, возьми трубку.
  Фейллон снял трубку:
  — Алло, Натан Фейллон у телефона… Кто?.. Хм, мистер Эддикс не договаривался с ним о встрече… Подождите минутку. — Фейллон повернулся к Эддиксу: — Тут такое дело, Бенни. Приехал твой адвокат, Сидни Хардвик.
  — Я не могу его принять, — отрезал Эддикс. — Я определенно не в состоянии больше подвергать свои нервы испытаниям и не собираюсь сегодня никого больше видеть. К черту его. Я с ним не договаривался о встрече.
  — Он говорит, что приехал по очень важному делу, — возразил Фейллон. — Мы не можем просто так прогнать его.
  — Кто ты такой, чтобы указывать мне, что я могу делать, а чего не могу, а, Фейллон? — повернулся к нему Эддикс. — Я нашел тебя на помойке и в один прекрасный день выброшу обратно. Я сказал, что не собираюсь принимать Хардвика, и не желаю повторять это дважды. Мне плевать, важное у него дело или нет. Пусть приезжает завтра.
  Эддикс похромал к дверям, но на мгновение остановился и обернулся к адвокату:
  — Вы дьявольски изощренно разыграли свои карты, Мейсон, — бросил он. — Спокойной ночи.
  Мортимер Эрши многозначительно посмотрел на Фейллона.
  — Тебе самому придется позаботиться о мистере Хардвике, Натан, — сказал он.
  — Открывайте ворота, — уверенно распорядился в трубку Фейллон. — Сидни Хардвик может приезжать в любое время. — Он повесил трубку и сказал: — Я попросил бы вас задержаться здесь на минутку, мистер Мейсон. Сожалею, что вел себя неподобающим образом, я пытался защитить интересы Бенни. Вы видели, какова его благодарность.
  Мейсон, наклонившись над вещами, вывалившимися из вазы, попросил секретаршу:
  — Делла, составь список всех предметов, находившихся в вазе.
  — Ни к чему не прикасайтесь! — закричал Фейллон. — Не смейте ни до чего дотрагиваться! Я вас предупредил.
  — А я ничего не трогаю, — ответил Мейсон. — Только смотрю. У вас есть какие-либо возражения?
  Фейллон помедлил мгновение, затем проворчал:
  — Я сказал достаточно. Теперь на вопросы будет отвечать Хардвик. С меня на сегодня разговоров уже хватит. — Он открыл входную дверь. — А вот и мистер Хардвик. Проходите, пожалуйста!
  Хардвик, высокий худой мужчина лет шестидесяти, с длинным носом, острым подбородком, густыми бровями и проницательными серыми глазами, задержался в дверях, пожимая руку Фейллону. С дужки его пенсне свисала черная лента. В правом ухе у него был слуховой аппарат.
  — Здравствуйте, Натан, — сказал он. — Как здоровье Бенни?
  — Бенни не очень хорошо себя чувствует, — ответил Фейллон. — Он не сможет вас принять.
  — Что? — воскликнул в изумлении Хардвик. — Не может принять меня? Но это очень важно. Я уже неоднократно говорил ему о возникших затруднениях, из-за которых нужно менять его завещание…
  — Возникли затруднения, которые необходимо решать в первую очередь, — многозначительно сказал Фейллон, указав в сторону Перри Мейсона и Деллы Стрит. — У нас возникла маленькая проблема.
  — Что вы хотите сказать? — спросил Хардвик, только сейчас обратив внимание на Мейсона и Деллу Стрит.
  — У нас возник конфликт с законом, — пояснил Натан Фейллон. — Это Перри Мейсон.
  — А ведь верно, я сразу и не узнал, — сказал Хардвик. Лицо его осветилось улыбкой, он подошел и, протянув сильную костлявую руку, обменялся с Мейсоном крепким рукопожатием.
  — Мисс Делла Стрит, моя секретарша, — представил Мейсон.
  — Очень рад познакомиться с вами, мисс Стрит, — поклонился ей Хардвик. — Мистер Мейсон, позвольте узнать, что привело вас сюда?
  — Я приехал, — сказал Мейсон, — по просьбе мистера Эддикса и совершенно по другому поводу. Как вам объяснит мистер Фейллон, мы просто обнаружили данные, свидетельствующие, что якобы имевшие место случаи воровства, приписываемые миссис Джозефине Кэмптон, экономке, на самом деле были совершены обезьяной по кличке Пит.
  Мейсон указал на опрокинутую вазу и лежащую возле нее кучу блестящих вещей. Улыбка медленно сползла с лица Хардвика. Он повернулся к Фейллону.
  — Как это случилось, Натан? — спросил он.
  — Мистер Мейсон приехал сюда, чтобы встретиться с Эрши и со мной по совершенно другому вопросу. Мы предложили ему урегулировать один финансовый вопрос.
  — По какому именно вопросу? — резко спросил Хардвик, словно щелкнул кнутом.
  — По поводу дневников Элен Кадмус.
  — Я видел фотографию Мейсона в газете в связи с этой историей, — сказал Хардвик. — Это и есть вторая причина, по которой я хотел поговорить с мистером Эддиксом.
  — Мы пытались выкупить эти дневники у Мейсона.
  — Сколько вы ему предложили?
  — Три тысячи долларов.
  — Что он ответил?
  — Отказался.
  Хардвик хмуро посмотрел на Мейсона:
  — Странно, мистер Мейсон. Я ожидал, что вы будете рады отдать эти дневники кому угодно, если вам возместят затраты на их приобретение.
  — Я мог отдать дневники и даром, — усмехнулся Мейсон, — но не терплю, когда меня пытаются водить за нос или взять нахрапом. Им очень хотелось заполучить эти дневники, и мне стало любопытно, чего они так боятся.
  — Мистеру Эддиксу просто не нужна газетная шумиха вокруг его имени, — заметил Эрши. — Из совершенно невинного дневника газетчики могут сделать лакомый кусочек, смакуя каждую подробность.
  Мейсон лишь скептически улыбнулся в ответ. Эрши отвел глаза.
  — Хорошо, Натан, продолжайте, — потребовал Хардвик.
  — После знакомства с дневниками Элен, — ответил Фейллон, — Мейсону пришла в голову мысль заглянуть в каменную вазу здесь, в вестибюле. Вы сами видите, что мы там нашли. Все лежит на полу. Бенни уже взял бриллиантовое кольцо и платиновые часы, но здесь еще кое-что из драгоценностей, пудреницы, толстый бумажник, вероятно с деньгами. Честно говоря, мне кажется, что это мой бумажник.
  Хардвик подошел и принялся рассматривать разложенные на полу вещи.
  — Впрочем, насчет бумажника можно сказать точно, мой это или нет, — решил Фейллон. Он нагнулся, поднял бумажник, раскрыл его и с торжествующей улыбкой показал Хардвику десяток визиток с его именем, находившихся в специальном отделении. — Я прав, это мой бумажник, я потерял его месяца полтора назад и совершенно забыл о нем.
  — Сколько в нем денег? — поинтересовался Хардвик.
  — Если мне не изменяет память, там было тридцать два доллара, — ответил Фейллон. Он развернул бумажник, чтобы никто не увидел, что находится в других отделениях, и сказал: — Все правильно. — Затем он быстро убрал его в карман.
  — Лучше пересчитайте деньги и убедитесь, что ничего не пропало, — предложил Мейсон.
  — Все в порядке, — ответил Фейллон, одарив Мейсона холодным взглядом.
  — Ваша находка сильно осложняет ситуацию, — констатировал Хардвик. — Мейсон, а у вас-то какой интерес в этом деле, кто ваш клиент?
  — Никто, — ответил Мейсон и добавил: — По крайней мере, в настоящее время.
  — В таком случае, — сказал Хардвик, — я хочу сделать вам одно заманчивое предложение. При сложившихся обстоятельствах я уверен, что мистер Эддикс наймет вас помогать мне в том процессе, который должен состояться послезавтра. Однако, я думаю, мы обсудим с вами юридические аспекты после того, как мистер Эддикс заключит с вами контракт.
  — Сожалею, — сказал Мейсон, — но я не приму подобное предложение со стороны мистера Эддикса.
  — Вы хотите сказать, что вас наняла миссис Кэмптон?
  — Нет, не наняла, — ответил Мейсон. — Просто я заинтересовался этим делом и беседовал с ее адвокатом.
  — Что ж, — сказал Хардвик. — Давайте будем откровенны, мистер Мейсон. Не сообщайте ничего миссис Кэмптон или ее адвокатам до тех пор, пока нам не удастся достичь с ней соглашения.
  Мейсон улыбнулся и покачал головой.
  — Вы хотите сказать, что собираетесь поделиться с ними информацией?
  — Да, именно это я и хочу сказать. Я собираюсь сообщить Джеймсу Этне из фирмы «Этна, Этна и Дуглас» о записи в дневнике Элен Кадмус и о нашей находке.
  — Это ни к чему хорошему не приведет, — предостерег Хардвик. — И причинит значительный вред нашим отношениям.
  Мейсон пожал плечами.
  — Давайте подойдем к проблеме с юридической точки зрения, — продолжал Хардвик. — Только в двух случаях человек, обвинивший другое лицо в совершении преступления, не несет никакой ответственности. Во-первых, в случае, если данное лицо действительно виновно в совершении преступления. Закон о клевете в нашей стране отличается от подобных законов многих других стран. У нас соответствие истине является бесспорным оправданием для заявлений, которые иначе могли бы квалифицироваться как клеветнические или оскорбительные.
  — Спасибо вам за юридическую консультацию, — сказал Мейсон.
  — Я не собираюсь вас консультировать, — усмехнулся Хардвик. — Я обращаю ваше внимание на сложившуюся ситуацию, как она выглядит с точки зрения закона. Во-вторых, мистер Мейсон, человек не несет ответственности за обвинение в случае добросовестного заблуждения. Предположим, мистер Эддикс обвиняет Джозефину Кэмптон в совершении преступления. У него может быть два оправдания. В том случае, если она виновна в совершении преступления и он может доказать суду свою правоту, это будет для него достаточным оправданием. В том случае, если она не виновна в совершении преступления, а он утверждал, что виновна, ему требуется лишь доказать, что его заблуждение было добросовестным. Другими словами, что он был искренне убежден в своей правоте, давая подобную информацию третьему лицу, проявившему законный интерес к этому делу. Это полностью снимает обвинение в клевете.
  — Я не имею ни малейшего желания обсуждать юридические вопросы, пока мне за это не заплатили, — зевнув, сказал Мейсон. — В этом деле у меня нет клиента, и, как я думаю, не будет.
  — Конечно, мистер Мейсон, — сказал Хардвик, — обстоятельства сложились так, что вы попали в довольно странную ситуацию. Если я вас правильно понял, то вы впервые заподозрили, что упомянутые предметы могут находиться в каменной вазе, когда прочитали записи в дневнике Элен Кадмус?
  — Совершенно верно.
  — Записи были сделаны ее собственной рукой?
  — Говоря откровенно, мистер Хардвик, я не знаю.
  — Вы не можете не понимать, что такого рода записи не могут быть приняты судом в качестве доказательства, — сказал Хардвик. — Это просто слова, написанные рукой Элен Кадмус. Вполне возможно, что они были написаны с корыстной целью.
  — Каким же образом проявилась корысть? — поинтересовался Мейсон.
  — Элен Кадмус ведь сама могла взять эти вещи и спрятать их в вазе, а затем специально сделать запись в дневнике, чтобы в случае, если попадет под подозрение, она могла сослаться на свой дневник. Запись должна была бы подтвердить ее заявление о том, что вещи прятала обезьяна. Мистер Мейсон, мне не нужно вам объяснять, как она могла подготовить себе алиби.
  — Я не думаю, что вам вообще нужно что бы то ни было мне объяснять, — заметил Мейсон.
  — Я полагаю, — обратился Хардвик к Натану Фейллону, — что нам лучше обсудить этот вопрос непосредственно с мистером Эддиксом.
  — Он просил передать вам, что не сможет вас принять, — повторил Фейллон. — Он ранен. Вчера его чуть не убила одна из горилл. Все это произошло на моих глазах.
  — Хорошо, — хмуро кивнул Хардвик. — Натан, я думаю, нет никакой необходимости дольше задерживать мистера Мейсона и мисс Стрит. Как я понял, они собираются уезжать.
  — Мне тоже так кажется.
  — Спокойной ночи, — резко сказал Хардвик, протягивая руку Мейсону и поклонившись еще раз Делле Стрит.
  — Я позвоню охраннику у ворот, чтобы он вас выпустил, мистер Мейсон, — сказал Фейллон. — Я думаю, охранник предупреждал вас, чтобы вы ехали по дороге прямо к воротам, не останавливались и не выходили из машины. Спокойной ночи.
  — Спокойной ночи, — сказал Мейсон.
  Глава 5
  Автомобиль Мейсона проехал сквозь большие железные ворота, провожаемый подозрительным взглядом охранника. Едва автомобиль миновал каменные колонны, массивные ворота тяжело повернулись на шарнирах и со скрежетом захлопнулись, громыхнул железный засов.
  Мейсон прибавил газу.
  — И что вы обо всем этом думаете, шеф? — спросила Делла Стрит.
  — Слишком много впечатлений для одного вечера, — усмехнулся Мейсон.
  — Что вы сейчас собираетесь делать? Едем по домам?
  — Нам еще необходимо сделать несколько важных дел, — ответил Мейсон. — В первую очередь следует позвонить Джеймсу Этне, надеюсь, что он еще не спит. Где-то здесь, примерно через полмили, должна быть аптека с телефонной будкой…
  — Вы не обратили внимание на странный специфический запах в доме Эддикса? — спросила Делла Стрит. — Что-то напоминающее… Не могу понять, что именно, но у меня до сих пор мурашки по коже бегают.
  — Аромат зоопарка, — пояснил Мейсон. — Это запах животных, которых содержат в клетках.
  — У меня до сих пор муражки по коже, — рассмеялась Делла.
  — Да, мрачное место, — согласился Мейсон. — Хотел бы я знать побольше о Бенджамине Эддиксе, но, в конце концов, нас это не касается, Делла. Мы окажем добрую услугу Джеймсу Этне, и на этом наша миссия завершена.
  Он подрулил к аптеке и вместе с Деллой прошел внутрь к телефонному аппарату. Делла Стрит набрала номер домашнего телефона Джеймса Этны, поговорила с минуту, затем кивнула Мейсону и сообщила:
  — Все в порядке, они еще не легли спать. Я говорила с его женой. Он только что приехал из офиса. — Услышав в трубке ответ, она сказала: — Мистер Этна, говорит секретарша мистера Мейсона. Подождите секундочку, пожалуйста.
  Она встала и уступила место Мейсону. Тот устроился у аппарата поудобнее и сказал в трубку:
  — Мистер Этна, прошу прощения, что беспокою вас в столь поздний час, но у меня есть достаточно веские причины для этого звонка. Дело в том, что адвокаты Бенджамина Эддикса в скором времени должны связаться с вами и попытаться прийти к компромиссу. Я подумал, что, принимая во внимание любезность, оказанную вами мне сегодня вечером, я должен поставить вас в известность о происшедшем, не теряя ни минуты, чтобы вы успели подготовиться к их звонку.
  — Эддикс не пойдет на компромисс, — вздохнул Этна, и по его голосу слышно было, что он очень устал после долгой утомительной работы в офисе. — Он из тех твердолобых людей, которые всегда дерутся до последнего, лишь бы было с кем драться. Процесс может затянуться надолго. Эддикс уверяет, что до сих пор и десятицентовика не уплатил по судебным искам и не собирается платить в дальнейшем.
  — Сейчас он выложит этот чертов десятицентовик, никуда не денется, — заверил Мейсон. — Имейте в виду, что Сидни Хардвик, скорее всего, свяжется с вами в ближайшие пять минут или, по крайней мере, как только вы откроете свою контору завтра утром, с предложением компромисса.
  — Что-то случилось?
  — Мы нашли платиновые часы и перстень с большим бриллиантом, которые, как утверждал Эддикс, были украдены миссис Кэмптон.
  — Дьявол, неужели это правда?! — торжествующе воскликнул Этна.
  — Чистая правда, — заверил Мейсон.
  — Но где же были спрятаны пропавшие вещи и как их удалось найти?
  — Фактически, — сказал Мейсон, — это я их нашел.
  — Вы нашли?
  — Да, я, — подтвердил Мейсон. — Изучая дневники Элен Кадмус, я обратил внимание, что она упомянула место, куда одна из самых озорных обезьян, ее любимица по кличке Пит, имела обыкновение прятать всякие безделушки, особенно если эти безделушки, по ее мнению, нравились Элен Кадмус. И когда я приехал по приглашению Бенджамина Эддикса в его особняк, то сказал ему, что хорошо было бы проверить одно укромное местечко.
  — И где же оказался тайник?
  — В большой каменной греческой вазе, что стоит в вестибюле дома Эддикса.
  — Просто великолепно! — воскликнул Этна. — Это же в корне меняет ситуацию. Откровенно говоря, Мейсон, именно тот момент, что я не мог быть абсолютно уверен в своей клиентке, меня больше всего и беспокоил. Я, конечно, верил, что она невиновна, но, в конце концов, все улики, я имею в виду косвенные улики, свидетельствующие о том, что она могла в принципе взять эти вещи, были в полном распоряжении противной стороны. Вы знаете, как это бывает на судебных разбирательствах. Адвокаты противной стороны могли представить любое количество косвенных улик, доказывающих, что у Бенджамина Эддикса были, по меньшей мере, серьезные основания полагать, что вещи взяла именно Джозефина Кэмптон. В этом случае мне пришлось бы защищаться в течение всего процесса.
  — Конечно, — согласился Мейсон. — Но есть еще одно юридическое затруднение. Как пытался убедить меня Хардвик, ситуация не изменилась в юридическом смысле. Тот факт, что вещи были найдены, не влияет на его аргументы, ведь речь идет о добросовестном заблуждении, и…
  — Пусть он только попробует углубиться во все эти технические подробности, — радостно засмеялся Этна. — Если мне не нужно обороняться самому, то я уж как-нибудь сумею пробить их защитные порядки. Я сведу всю проблему к простейшей ситуации, мистер Мейсон. Трудолюбивая женщина изо всех сил старается, чтобы удовлетворить все прихоти миллионера, а он неожиданно и без какой бы то ни было причины вышвыривает ее на улицу. Более того, затем он обвиняет ее в воровстве, чернит ее репутацию и не дает ей зарабатывать на жизнь, заявляя, что она украла очень ценное кольцо с бриллиантом и платиновые часы стоимостью в тысячу семьсот пятьдесят долларов. А потом он обнаруживает эти самые часы и кольцо с бриллиантом в своем собственном доме, где они и находились все это время. У моей клиентки нет сбережений, ей не на что жить, и она не может устроиться на работу, а Эддикс — мультимиллионер. Представьте, как это будет выглядеть перед судом присяжных. И мне плевать, дьявол меня побери, какие еще технические подробности и юридические фокусы они используют в свое оправдание. Они у меня на крючке и теперь уж никуда не денутся.
  — Я решил, что все-таки лучше вас предупредить: сдаваться они не собираются, — сказал Мейсон.
  — Мистер Мейсон, все это очень любезно с вашей стороны. Естественно, что теперь, я полагаю, вы захотите стать моим партнером в процессе. Я еще не подготовил конкретный договор относительно размера гонорара, но та информация, которую вы только что изложили…
  — Подождите секунду, мистер Этна, — прервал его Мейсон. — Вы меня неправильно поняли. Я не собираюсь быть вашим партнером в этом деле. Я просто поделился с вами информацией в качестве дружеской услуги.
  — Я, конечно, признателен вам, мистер Мейсон. Но как-то я могу вас отблагодарить?
  — Это я отблагодарил вас за то, что вы сегодня доверились мне и честно рассказали о деле, — ответил Мейсон. — Впрочем, вы можете оказать мне ответную услугу.
  — Я слушаю вас.
  — Мне хотелось бы, чтобы после подписания договора с вами миссис Джозефина Кэмптон заглянула ко мне в офис для беседы.
  — Вы хотите поговорить с ней?
  — Совершенно верно, — подтвердил Мейсон. — Меня интересуют некоторые обстоятельства загадочной гибели Элен Кадмус. Я хотел бы узнать некоторые подробности.
  — Миссис Кэмптон придет к вам в офис в любое удобное для вас время, — заверил Этна.
  — Скажем, завтра в десять утра? — предложил Мейсон.
  — Ровно в десять утра миссис Кэмптон будет у вас в офисе, и я приду вместе с ней, чтобы пожать вам руку и лично сказать, насколько высоко ценю полученную от вас информацию, мистер Мейсон. Спокойной ночи.
  — Спокойной ночи, — сказал Мейсон и повесил трубку.
  Глава 6
  — Шеф, посетители, которым вы назначили встречу на десять часов, ждут, — сообщила Делла Стрит.
  — Миссис Кэмптон? — спросил Мейсон, отводя взгляд от бумаг, разложенных перед ним на столе.
  — Да, миссис Джозефина Кэмптон и ее адвокат, Джеймс Этна.
  — Делла, скажи, какое у тебя сложилось о них впечатление?
  — В миссис Кэмптон есть нечто загадочное. Она худощава, лет примерно пятидесяти и с совершенно непроницаемым лицом, как у игрока в покер. Можно сделать вывод, что жизнь не слишком ее баловала и она привыкла философски смотреть на неприятности.
  — А что скажешь о мистере Этне?
  — Он просто хороший, энергичный молодой адвокат. Он ваш почитатель и не скрывает, что возможность встретиться с вами привела его в чрезвычайное волнение.
  — Хорошо, пригласи их в кабинет, — попросил Мейсон. — Послушаем, что они нам расскажут.
  Делла Стрит вышла в приемную и вернулась вместе с посетителями. Джеймс Этна, молодой человек лет двадцати пяти, быстро прошел вперед и схватил Мейсона за руку.
  — Мистер Мейсон, я просто не в состоянии выразить, как много для меня значит эта встреча. Должен вам сказать, что, по моему мнению, прошлой ночью вы поступили очень благородно. После нашего разговора я в полной мере осознал это.
  — Я рад, что хоть чем-то смог вам помочь, — улыбнулся Мейсон. — А это, как я понимаю, миссис Джозефина Кэмптон?
  Улыбка миссис Кэмптон была утомленной и невеселой. Она тихо произнесла:
  — Здравствуйте, мистер Мейсон.
  — Знаете, что произошло, мистер Мейсон? — восторженно воскликнул Этна. — Не успели вы вчера повесить трубку, как позвонил мистер Хардвик и сказал, что хотел бы извиниться за столь поздний звонок, но утром он будет очень занят, а разговор, по его мнению, настолько важен, что, несомненно, вызовет у меня интерес.
  — Этого следовало ожидать, — кивнул Мейсон.
  — А затем он предложил мне пять тысяч долларов, чтобы я отозвал иск. Пять тысяч долларов!
  — И вы согласились? — с деланым равнодушием спросил Мейсон, поскольку разговор происходил в присутствии клиентки Этны.
  — Разве я похож на дурака? — удивился Этна. — Вчера днем я бы замял дело и за полторы тысячи. Честно говоря, я бы даже согласился отозвать иск, просто взяв с него обещание больше не писать писем, обвиняющих мою клиентку в воровстве. Но вчера ночью благодаря вам, мистер Мейсон, я ни за что не принял бы первое их предложение, даже если бы речь шла о пятистах тысячах долларов.
  — Умница, — похвалил Мейсон. — Что ответил Хардвик?
  — Он долго мямлил что-то невнятное, пока не увеличил сумму до семи с половиной тысяч.
  — Что вы ответили?
  — Я снова отказался.
  — Как он отреагировал?
  — Он прямо спросил, не получил ли я от вас какой-либо информации.
  — И что вы ему ответили?
  — Сказал правду. Я ответил, что да, действительно, я получил определенную информацию от мистера Мейсона и что мистер Мейсон обещал дать мне знать, если обнаружит что-нибудь еще, представляющее для меня интерес в связи с этим делом.
  — И что он ответил на это?
  — Цитирую почти дословно: «Очень хорошо, что не надо играть в прятки, хотя полагаю, что у мистера Мейсона нет никакого права вмешиваться в это дело. Я думаю, что все случившееся, если говорить откровенно, вовсе не его ума дело, черт возьми. Но принимая во внимание сложившиеся обстоятельства и раз Мейсон все равно уже вмешался, то мистер Эддикс хочет поступить справедливо, и я предлагаю вам от его имени двадцать тысяч долларов, чтобы вы отозвали исковое заявление. Это максимум того, что мы можем вам предложить. В противном случае мы будем до последнего отстаивать тот факт, что речь идет о добросовестном заблуждении и мистер Эддикс искренне полагал, что сведения, сообщенные им, соответствуют действительности».
  — Что вы ответили? — спросил Мейсон.
  — Я сказал, что мою клиентку устроит это предложение, — сообщил Этна.
  — Умница, — вновь похвалил Мейсон. — Я думаю, что мистер Хардвик, скорее всего, говорил вам правду, и это было действительно их последнее предложение.
  — Я тоже так подумал. Ведь с точки зрения закона здесь действительно еще долго нужно разбираться. Возникает множество вопросов об искренности Эддикса, отсутствии или наличии злого умысла в его действиях, о том, является ли это добросовестным заблуждением, и так далее и тому подобное.
  — Но, как вы сами мне сказали прошлой ночью в нашей откровенной беседе, — возразил Мейсон, — когда мультимиллионер, купающийся в деньгах и имеющий возможность удовлетворить любую прихоть, опускается до того, чтобы лично преследовать женщину, зарабатывающую хлеб в поте лица своего и пытающуюся найти хоть какое-то место… Вы прекрасно знаете, как на это посмотрят присяжные. Выигранный процесс, особенно против миллионера, всегда на руку адвокату.
  — Теперь благодаря вам, мистер Мейсон, я уверен в правоте своей клиентки, и мистер Хардвик это знает. Я думаю, что мог бы добиться большей компенсации по приговору суда, чем двадцать тысяч долларов, но Эддикс, не привыкший проигрывать, вполне мог подать апелляцию и дело передали бы в другой суд, что неизбежно затянулось бы на очень длительное время… А все это время моя клиентка сидела бы без работы. Я должен в первую очередь думать о ее интересах, а не о собственной карьере и репутации. В конечном счете нас вполне удовлетворяют двадцать тысяч долларов, не так ли, миссис Кэмптон?
  — Вполне, вполне удовлетворяют, — согласилась она, улыбнувшись своей терпеливой усталой улыбкой, но смотрела она при этом на Мейсона, а не на своего адвоката.
  — Я полагаю, мистер Мейсон, вам нужно знать, — сообщил Этна, — что я выставил Джозефине счет на пять тысяч долларов, а пятнадцать останутся ей.
  — Вполне справедливо, — заметил Мейсон.
  — Из этих пятнадцати тысяч некоторую сумму я хочу выплатить вам, — сказала миссис Кэмптон. — Я чувствую, что просто обязана это сделать. Если бы не вы, мистер Мейсон…
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Но вы ведь много работали, занимаясь этим делом, — настаивала благодарная посетительница. — Вы разбирались в дневниках Элен, и именно благодаря вашей версии…
  — Нет, — прервал ее Мейсон. — Давайте сразу перейдем на неофициальный и дружеский тон. Мне не нужно ни цента ни от кого из вас. Я рад, что вам удалось заключить выгодное соглашение. Я полагаю, миссис Кэмптон, что это заслуга вашего адвоката. Я согласен с мистером Этной, что хотя вы и могли рассчитывать на бóльшую сумму компенсации по вердикту присяжных, если вы привлекли бы Эддикса к суду, он сражался бы до последнего, дойдя до самых высших судебных инстанций. В конце концов, он больше всего боялся не потерять эти деньги, а быть высмеянным в прессе как богач, не дающий зарабатывать на жизнь простой женщине.
  — Мне тоже приходила в голову подобная мысль, — поделился Джеймс Этна.
  — Тем не менее, — продолжал Мейсон, — вы можете оказать мне весьма ценную услугу, миссис Кэмптон.
  — Все, что пожелаете, мистер Мейсон.
  — Расскажите мне все, что только сможете вспомнить, об Элен Кадмус.
  — Пожалуйста, — с готовностью откликнулась миссис Кэмптон. — Только… Она была немного… Я не знаю, как и сказать…
  — Рассказывайте, как сможете. Если я правильно вас понял, она была немного странной?
  — Она когда-то пережила тяжелую душевную драму, я в этом уверена.
  — Как долго вы работали с ней вместе?
  — Я думаю, около двух лет.
  — И вас уволили почти сразу после того, как она исчезла?
  — Два дня спустя.
  — Было ли ваше увольнение хоть каким-то образом связано с Элен Кадмус или ее исчезновением?
  Миссис Кэмптон покачала головой:
  — Мистер Эддикс уволил меня за воровство.
  — Подумайте хорошенько и постарайтесь вспомнить, — попросил Мейсон. — Мне очень хотелось бы прояснить этот вопрос. В конце концов, если совпадение дат было чисто случайным стечением обстоятельств, то…
  — Нет, — решительно ответила миссис Кэмптон. — Мистер Эддикс был ужасно расстроен тем, что произошло с Элен. Мне кажется, он был влюблен в нее. И еще мне кажется, что…
  — Подождите секунду, — перебил Мейсон. — Вы сказали, что он был влюблен в Элен. Вы полагаете, у них был роман?
  — Честно говоря, не знаю. В первую очередь они поддерживали отношения хозяина и служащей, а уж потом дружеские отношения. Нет, не могу ответить на ваш вопрос. Бенджамин Эддикс не такой человек, чтобы демонстрировать всем и каждому свои чувства и переживания.
  — Хорошо, тогда давайте поговорим об Элен.
  — Элен была очень красива и знала это. Она чрезвычайно гордилась своей фигурой и любила фотографироваться, а также любоваться собой в зеркале. Мне это отлично известно, потому что в ее комнате было огромное зеркало, и несколько раз я замечала, как она вертится перед ним в… В общем, она очень гордилась своей фигурой.
  — Так она любила смотреться в зеркало? — переспросил Мейсон.
  — Да, Элен довольно часто стояла перед ним и любовалась собой.
  — А вы откуда знаете?
  — Мне доводилось иногда входить в ее комнату, когда она крутилась перед зеркалом.
  — Вы хотите сказать, что она любила наряжаться и любовалась собой и своими туалетами?
  Миссис Кэмптон улыбнулась:
  — Вся одежда, в которой она красовалась перед зеркалом, была размером не больше почтовой марки.
  — Она крутилась перед зеркалом обнаженной? — поинтересовался Мейсон.
  — Нет, не обнаженной. Но эти ее купальники были весьма вызывающими. Ей нравилось взять два или три кусочка материи и так их закрепить на себе, что они превращались в маленький купальник. Конечно, для купания он был не особенно удобен, да и носить его было затруднительно.
  — Она надевала эти купальники на яхте?
  — Иногда.
  — В том числе и при посторонних?
  — Да, при тех, с кем она была знакома. Элен была весьма раскованной и современной девушкой, без предрассудков, и очень любила загорать. У нее было великолепное тело, мне не доводилось видеть ничего подобного. Она загорала до тех пор, пока не покрывалась ровным бронзовым загаром.
  — Если не считать мест, которые скрывал купальник? — уточнил Мейсон.
  — Как раз это и беспокоило ее больше всего, ей всегда хотелось, чтобы у нее не осталось белых полос на теле. Поэтому Элен присмотрела себе на крыше укромное местечко, где она загорала совсем обнаженной. Она хотела, чтобы у нее был равномерный загар по всему телу. Я думаю даже, что она больше гордилась своим загаром, чем фигурой. А фигура у нее была просто фантастическая.
  — Разве не странно, что такая девушка покончила жизнь самоубийством? — спросил Мейсон.
  — Еще как странно! — согласилась миссис Кэмптон.
  — Где вы находились, когда произошло самоубийство?
  — На борту яхты.
  — Вы тоже были в том рейсе?
  — Да.
  — Мне хотелось бы узнать поподробнее об этом злополучном рейсе. Что вы можете мне рассказать?
  — Я расскажу вам все, что помню. Мистер Эддикс решил отправиться на Каталину. Он почти всегда брал с собой в подобные путешествия Элен и очень часто меня.
  — Кто следил за домом, пока вас не было?
  — У нас был целый штат прислуги, приходившей днем. Я осуществляла общий надзор и руководила ими. Кроме того, я следила за порядком на яхте, и поверьте мне, мистер Мейсон, эта работенка не из легких. Пусть на вашей яхте все моряки мира надраивают до блеска палубу и надстройки, но вот внутри, в каютах, необходима женская рука. Короче говоря, уборка, вытряхивание пепельниц, выметание мусора, который остается в кают-компании после рейса — все это лежало на мне. Это была очень тяжелая работа.
  — Вам кто-нибудь помогал?
  — Нет. Я управлялась со всем сама. Вы, конечно, понимаете, что даже на большой яхте не так уж много места и нет возможности брать на борт много прислуги, особенно женщин. Матросы могут спать все вместе в одном кубрике, но с женщинами иначе, у каждой должна быть отдельная каюта.
  — Хорошо, давайте перейдем к событиям того дня.
  — Мистер Эддикс решил отправиться на Каталину. Он по телефону отдал все необходимые распоряжения, и яхту подготовили к рейсу. Мистер Эддикс собирался отплыть в два часа дня, но его задержали какие-то срочные дела, и он смог прибыть на яхту только около пяти часов вечера. В это время внезапно разразилась сильная буря, и для небольших судов объявили штормовое предупреждение, но мистер Эддикс все равно решил выйти в море.
  — Продолжайте, пожалуйста, я вас внимательно слушаю.
  — Начался настоящий шторм. Мы в конце концов вынуждены были лечь в дрейф и пережидать его. Мы не смогли добраться до Каталины раньше следующего утра.
  — Теперь вот какой вопрос: как вы добирались до яхты? В автомобилях?
  — Да.
  — Вы приехали туда с мистером Эддиксом?
  — Да.
  — И Элен приехала вместе с вами?
  — Нет, она выехала примерно на час раньше. Она отправилась туда на спортивной машине с откидным верхом и поднялась на борт одна. Ей нужно было что-то напечатать. Именно из-за этого, в первую очередь, и произошла задержка рейса. Возникли какие-то неотложные проблемы, и мистер Эддикс надиктовал Элен огромное количество каких-то документов. Мне кажется, речь шла о каких-то соглашениях и конфиденциальных письмах.
  — Продолжайте.
  — Элен отправилась на яхту, а мистер Эддикс задержался, чтобы подготовить еще какие-то документы, затем мы отправились вместе с ним.
  — На борту были посторонние?
  — Нет, — ответила миссис Кэмптон. — Мы собирались взять на борт несколько человек на Каталине. Но когда мы отплывали, на яхте была только команда, Элен и я.
  — Когда вы видели Элен в последний раз?
  — Погодите, дайте вспомнить… В тот день я ее вообще не видела. По пути на причал мистер Эддикс решил внести какие-то изменения в документ, и, как только мы поднялись на борт, он прошел прямо в ее каюту. Он диктовал ей там в течение… точно не могу сказать… в общем, примерно с полчаса.
  — Откуда вы знаете, что он диктовал что-то?
  — О, я хорошо слышала его голос. Каюта Элен находилась рядом с моей, они были соединены общей душевой. Я помню, что пошла умываться и слышала, как мистер Эддикс диктует. Очевидно, он не полагался на стенографическую запись, а диктовал прямо на пишущую машинку, потому что я слышала, как он говорил, а Элен стучала на машинке.
  — Продолжайте, пожалуйста.
  — Яхта вышла в открытое море, но ужасно штормило, и мистер Эддикс приказал переждать на внешнем рейде, пока не стихнет ветер и море не успокоится. Но оно не успокоилось. Мистер Эддикс позвонил своим друзьям на Каталину, что задерживается, но они не могли больше ждать. Яхта мистера Эддикса представляет собой довольно большое морское судно, на котором можно отправиться даже в кругосветное путешествие, и он решил выйти в море. Яхта пошла средним ходом. Затем он вернулся к Элен и продолжил диктовать.
  — Скажите, как долго он диктовал документ Элен Кадмус?
  — Я полагаю, до тех пор, пока качка позволяла Элен печатать. Это было ужасно, судно раскачивало из стороны в сторону.
  — Вы слышали, чтобы он диктовал уже после того, как яхта вышла в море?
  — Да.
  — И долго это продолжалось?
  — Не могу вам сказать. Я плохой моряк. Я пошла спать.
  — Спать? — удивился Мейсон.
  — Да. Понимаете, у меня есть таблетки, которые я обычно принимаю в сильную качку, и они прекрасно помогают, но от них всегда хочется спать.
  — Вы не ужинали в тот вечер?
  — Ужинала ли я? Господи, конечно, нет! Я очень плохо себя чувствовала, но потом подействовало лекарство, и я легла спать. Думаю, что я проснулась не раньше полуночи. Погода была по-прежнему скверной. Я приняла еще одну таблетку и снова заснула. Проснулась примерно часов в семь или восемь утра, море уже было спокойным, а яхта подходила к острову.
  — Продолжайте.
  — Вскоре после прибытия мы обнаружили, что Элен пропала. Мистер Эддикс спустился в ее каюту, а Элен там не оказалось. В общем, я полагаю, остальное вам и так известно. Кровать ее не была расстелена.
  — Ее могло случайно смыть за борт волной? — спросил Мейсон.
  — Наверное, могло.
  — Она же могла выйти на палубу?
  — Могла, конечно, но сильно штормило, и пока мы не легли в дрейф, была сильная качка. Сама-то я находилась внизу, в своей каюте, но потом матросы мне рассказывали. Я думаю, что волны захлестывали палубу. В проливе вообще сильно штормит.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Вы знали, что Элен Кадмус вела дневник?
  — Да.
  — У меня четыре тетради этого дневника, — сказал Мейсон. — Пятая тетрадь пропала. Элен должна была начать ее примерно недели за две до своего исчезновения. То есть четвертая тетрадь кончилась ровно за две недели до смерти Элен. Как вы считаете, могла она бросить вести дневник?
  — Нет, я уверена в том, что она не бросила. У нее был портфель, в котором она носила документы мистера Эддикса и свой дневник. Я помню, как-то раз даже пыталась отговорить ее от этого занятия.
  — Почему? — спросил Мейсон. — Что плохого в том, что она вела дневник?
  — Да нет, ничего плохого в этом нет, если человек просто кратко записывает, где был, что делал и тому подобное. Но Элен была так увлечена своим дневником, что тратила на него уйму времени, которое она могла провести более разумно, например, в компании с хорошими людьми.
  — Мы подобрались к самой сути, — заметил Мейсон. — Миссис Кэмптон, вы не знаете, кого она считала своими друзьями?
  — Мистер Мейсон, мне кажется, у нее их вообще не было.
  — Зачем тогда она так тщательно следила за своей внешностью, добиваясь такого превосходного загара?
  — Она была честолюбива. Она хотела отправиться в Голливуд и стать актрисой, и думала, что рано или поздно у нее по-явится такая возможность благодаря связям мистера Эддикса.
  — У Эддикса есть знакомые в Голливуде?
  — По-моему, нет. Конечно, благодаря своему состоянию он мог бы завязать там знакомства… Мне не очень хочется обсуждать моего бывшего хозяина, мистер Мейсон, но мистер Эддикс крайне необщителен. Я думаю, что на его образ жизни в сильной степени повлияло… Я полагаю, вам известно о его брате?
  — А что с его братом?
  — Его брат совершил убийство.
  — Где?
  — Где-то за границей. Кажется, в Австралии.
  — Он был осужден?
  — Наверное, да. Мне точно известно лишь то, что брат мистера Эддикса совершил убийство и что мистер Эддикс был очень привязан к своему брату. Если вас интересует мое мнение, то я думаю, что он очень боится.
  — Боится чего?
  — Боится самого себя. Боится, что это своего рода семейное проклятие, что у него тоже есть предрасположенность к убийству, как и у его брата. Я думаю, он пытался каким-то образом это выяснить.
  — Поэтому он экспериментирует с различными человекообразными обезьянами?
  — Да, в основном с гориллами. Он говорит, что гориллы по особенностям психики ближе всего к человеку, что шимпанзе слишком дружелюбны и легче поддаются дрессировке, поэтому его интересуют именно гориллы.
  — Он содержит их в клетках?
  — Конечно. Клетки для горилл должны быть особо прочными, потому что они очень сильные животные.
  — У Эддикса есть специальный дрессировщик?
  — У него несколько дрессировщиков и зоопсихолог.
  — Все эти люди живут в особняке Эддикса? — поинтересовался Мейсон. — Кто их обслуживает? Кто готовит им еду?
  — Они все приходящие, а работают в полностью изолированном крыле здания, выходящем на другую улицу, с отдельным входом. Они приходят и уходят, не спрашивая разрешения Эддикса. Им категорически запрещено выходить в парк, окружающий особняк. В главное здание они могут пройти по коридору, но только если их вызовут.
  — Кто ухаживает за гориллами ночью?
  — Никто. Они заперты в надежных железных клетках.
  — А если ночью случится, например, пожар?
  — Произойдет нечто ужасное. Впрочем, подумайте, что будет, если пожар случится днем. Нельзя же просто открыть клетку с гориллами и сказать: «Выходи!»
  — Эти гориллы прожорливые? — спросил Мейсон после паузы.
  — По-моему, очень. Я баловала только одну, самую маленькую. Она любила меня и всегда выпрашивала лакомства. Некоторые эксперименты проводились специально для того, чтобы запутать бедных животных: их приучали брать пищу из ящика, только когда звенит звонок, в остальное время они получали удар электрическим током, если пытались открыть ящик. Затем дрессировщики меняли абсолютно все сигналы, как они это объясняли, для проверки потери ориентации. Мне эти опыты очень не нравилось, и Элен тоже.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Меня больше всего заинтересовало то, что вы сообщили о дневнике. Большое спасибо.
  — Элен была очень скрытной, мистер Мейсон, — добавила миссис Кэмптон. — У нее были огромные амбиции, и ради них она была готова все принести в жертву. Я подозреваю, что в прошлом у нее была несчастная любовь.
  — Она вам об этом рассказывала?
  — О боже! Нет, конечно. Да в этом и не было никакой необходимости, все и так совершенно ясно.
  — Каким же образом это оказалось ясно?
  — Очевидно, ее бросил кто-то, кто… ну, иногда у меня мелькала мысль, что ее избранник был из высших слоев общества, намного превосходящий ее по положению. Похоже, Элен всю свою жизнь посвятила тому, чтобы доказать ему, что она сама может добиться успеха в жизни. Единственное, в чем она действительно могла бы преуспеть, так это в кино или модельном бизнесе. Она была действительно очень красива.
  — Согласен с вами, — кивнул Мейсон. — Я видел некоторые снимки Элен. Вам не известно, кто ее фотографировал?
  — Мистер Эддикс, я полагаю. Он всегда ходил с фотоаппаратом, и у него выходили довольно удачные снимки.
  — На яхте у него тоже был фотоаппарат?
  — У него были фотоаппараты и на яхте, и дома, всюду, где только можно фотографировать. У него их целая коллекция.
  — А все-таки откуда вы узнали о неудачной любви Элен? — снова спросил Мейсон.
  — Просто сложила дважды два. Она была привлекательной девушкой, но отнюдь не стремилась бывать в обществе. Она работала, вела дневник, загорала. У нее даже была кварцевая лампа специально для пасмурных, дождливых дней.
  — В этом она видела смысл жизни?
  — Да, и еще в работе. Конечно, у нее не было определенных рабочих часов. Она всегда была наготове, на случай, если в ней вдруг возникнет необходимость, и всегда сопровождала мистера Эддикса, когда тот отправлялся куда-нибудь.
  — Он часто путешествовал?
  — О, да. Случалось, что ему звонили по поводу его рудников или чего-нибудь еще и он тут же отправлялся в путь, побросав вещи в машину. Иногда он ездил вместе с Мортимером Эрши, иногда с Фейллоном, иногда только с Элен. Она сопровождала его во всех поездках.
  — Прежде чем вы уйдете, я хочу задать вам еще один вопрос, миссис Кэмптон. Вам ничего не кажется странным в обстоятельствах смерти Элен?
  — Не понимаю вас.
  — Я имею в виду, не было ли у вас такого чувства, что она не могла покончить жизнь самоубийством?
  — Вы хотите сказать, что ее случайно смыло за борт?
  — Я прошу вас ответить на мой вопрос, — настаивал Мейсон.
  — Мистер Мейсон, — ответила она, — я никогда не говорю того, что может поставить кого-либо в затруднительное положение. Мне слишком хорошо известно, как начинают ползти слухи и как они могут отравить кому-нибудь жизнь. Впрочем, на месте полиции я бы так просто это дело не оставила.
  — Почему?
  — Ну, хотя бы потому, что я уверена, что Элен не совершала самоубийства. И я точно знаю, что кто-то взял ее дневник и выбросил за борт.
  — Откуда вам это известно?
  — Потому что ее дневник пропал, а я точно знаю, что он всегда был при ней.
  — Откуда вы знаете, что он пропал?
  — Мне пришлось впоследствии побывать в каюте Элен, чтобы прибрать там и собрать вещи для судебного исполнителя. Мы пришли туда вместе с ним и тщательно все осмотрели. Он положил всю ее одежду и личные вещи в одну коробку, а книги, дневники и фотоальбом — в другую.
  — У нее были какие-нибудь родственники?
  — Никто ничего не знал ни о ее прошлом, ни откуда она родом.
  — Натан Фейллон утверждает, что он ее очень дальний родственник, — заметил Мейсон.
  — Натан Фейллон? — удивленно переспросила миссис Кэмптон.
  Мейсон кивнул.
  — Да она ненавидела даже землю, на которую ступала его нога! У него с Элен такие же родственные связи, как с обезьянами в клетках!
  — А вам не показалось, что они, возможно, были знакомы еще до того, как она получила место секретарши у Бенджамина Эддикса?
  — Вы хотите сказать, что она устроилась на это место благодаря ему?
  — Можно сформулировать вопрос и так.
  — О боже! Конечно, нет. Она ненавидела Натана Фейллона.
  — А как к нему относились лично вы?
  — Я считаю, что никого нельзя ненавидеть.
  — Но он вам не нравится?
  — Нет, не нравится.
  — Не пробовал ли Фейллон ухаживать за Элен?
  — Конечно, пробовал. Да первое время он просто не отходил от нее, пока она не поставила его на место самым решительным образом. Он один из тех, кто так и будет ходить вокруг вас кругами, стараясь случайно коснуться, задеть локтем, притиснуться поближе. Он сперва дотронется до вашей руки, потом потреплет по плечу, а затем хватает за коленки. При первой же возможности он будто невзначай обнимет вас своими шаловливыми ручонками. Он весь какой-то сальный, противный, так и хочется плюнуть ему в физиономию.
  — Хорошо, — удовлетворенно кивнул Мейсон. — Я узнал от вас все, что хотел. Прежде всего меня интересовал исчезнувший дневник.
  — Да, я очень удивилась, когда узнала, что его не нашли. Ведь не могла же она прыгнуть за борт вместе с ним.
  — А еще что-нибудь вас удивило? — быстро спросил Мейсон.
  — Да.
  — Что именно?
  — Ну, в общем, — проговорила миссис Кэмптон, — тот важный документ, который она печатала для мистера Эддикса. Меня очень удивило, что его не обнаружили в каюте Элен, и я часто размышляла, что с ним могло случиться.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я не думаю, что Эддикс забрал документ с собой, когда уходил спать. Конечно, он мог его взять, но я сомневаюсь в этом. Наверняка его нужно было перепечатать набело к следующему утру. К тому же, по всей видимости, они отложили работу, когда шторм усилился.
  — Давайте предположим, что ее смерть не была самоубийством и что это не был несчастный случай, — предложил Мейсон.
  Миссис Кэмптон удивленно посмотрела на него.
  — Тогда остается предположить только убийство.
  — Да, остается только убийство, — подтвердил Мейсон.
  Лицо женщины оставалось совершенно бесстрастным, ее губы были плотно сжаты.
  — Что же вы молчите? — спросил ее Мейсон.
  — А я и не собиралась ничего говорить.
  Мейсон встал из-за стола и протянул ей руку.
  — Счастлив, что смог быть вам полезным, миссис Кэмптон, и рад, что вы сумели добиться компромисса.
  Джеймс Этна схватил Мейсона за руку и энергично принялся ее трясти:
  — Я даже не знаю, как выразить вам всю степень нашей благодарности, от своего имени и от имени моей клиентки. Я просто не могу подобрать слов, чтобы сказать вам, насколько это было важно для нас обоих.
  — Не стоит благодарности, — улыбнулся Мейсон. — Мне было очень приятно познакомиться с вами.
  — Я восхищаюсь вами, мистер Мейсон.
  — Да, все хотела вас спросить, мистер Мейсон, — сказала миссис Кэмптон. — Когда я работала в доме Эддикса, у меня самой пропали кое-какие вещи. Не могли бы вы сказать мне, что было найдено в этой вазе, если, конечно, вы в курсе? Не было ли там вот такой серьги с жемчугом?
  Она показала сережку, и Делла Стрит утвердительно кивнула.
  — Да, там была точно такая же серьга, — сказала она. — Я отлично помню, что обратила особое внимание на то, каким интересным образом сгруппированы жемчужины.
  — О, спасибо! — воскликнула миссис Кэмптон. — Я так рада! Эти серьги достались мне от матери, и я ужасно расстроилась, когда одна из них пропала.
  — Вы кому-нибудь говорили о пропаже? — заинтересовался Мейсон.
  — Нет.
  — Почему?
  — Честно говоря, не знаю. Как сказал какой-то поэт, живи и давай жить другим. Вот мой девиз, и я не хотела предпринимать ничего такого, что могло бы вызвать ненужные проблемы.
  — Вы думали, что потеряли сережку?
  — Я знала наверняка, что не потеряла, так как обе серьги лежали в моей шкатулке, а когда я собралась их надеть, то на месте оказалась только одна.
  — То есть вы сразу решили, что кто-то взял серьгу?
  — Я не знала, что и подумать.
  — И вы никому ничего не говорили по этому поводу?
  — Нет.
  — Так или иначе, — сказал Мейсон, — вторая серьга была среди вещей, найденных в вазе. Я точно помню, что видел жемчужную серьгу, а мисс Стрит, похоже, совершенно уверена, что серьга эта парная вашей.
  — Да, я на все сто процентов уверена в этом, — подтвердила Делла.
  — Спасибо вам за все, — сказала миссис Кэмптон и одарила их спокойной приветливой улыбкой.
  Джеймс Этна, так и не выпустив руку Мейсона из своей, сказал:
  — Это один из самых интересных случаев в моей практике, мистер Мейсон. Я надеялся когда-нибудь в будущем познакомиться с вами, но не смел даже подумать, что вы окажете мне столь существенную помощь. Я очень ценю это.
  — Рад, что смог вам помочь, — сказал Мейсон.
  Они вышли из кабинета. Делла Стрит посмотрела на адвоката.
  — Что скажете? — спросила она.
  — Это проделки нашей маленькой приятельницы, — усмехнулся Мейсон.
  — Вы имеете в виду Судьбу?
  Мейсон кивнул.
  — И что же Судьба натворила в этот раз?
  — Я думаю, — сказал он, — что она тихо толкнула меня под локоток, и я ни с того ни с сего решил приобрести дневники Элен Кадмус.
  — Это означает, — сказала Делла, — что Судьбе было угодно, чтобы вы оказали добрую услугу миссис Джозефине Кэмптон. И вы ее оказали. Если хотите знать мое мнение, то я готова держать пари, что гонорар в пять тысяч долларов немало значит для этого молодого адвоката.
  — Вероятно, — согласился Мейсон. — Но ответа на мой вопрос мы так и не получили.
  — Почему же? Вы ведь во всем разобрались! Или вы имеете в виду таинственное исчезновение Элен Кадмус?
  — Да, именно этим вопросом я и озадачен — кому было выгодно исчезновение Элен Кадмус.
  — Вы всерьез полагаете, что это не было самоубийством?
  — Да, что-то в глубине души не дает мне отделаться от такой мысли, — сказал Мейсон. — Все, что мы знаем об этом, очень подозрительно.
  — Боже мой, шеф, но ведь ее мог убить только один человек — Бенджамин Эддикс.
  — Или ее «дальний родственник» Натан Фейллон, — сказал Мейсон. — Не забывай о нем.
  — И… — Делла Стрит замялась.
  — Да, — кивнул, улыбаясь, Мейсон, — продолжай.
  Делла Стрит покачала головой. Мейсон улыбнулся еще шире.
  — Ну, хорошо, шеф, — решилась она. — Мне не хочется даже думать об этом, но уж если начинаешь расследовать убийство… Тогда просто нельзя забывать о женщине, у которой была смежная каюта и прекрасная возможность пройти к Элен в любое время через общую ванную, женщине, которая утверждает, что приняла лекарство, усыпившее ее на всю ночь… Боже мой, шеф, мышление у меня становится просто извращенным, и все оттого, что я работаю у циничного адвоката!
  — Мышление у тебя становится упорядоченным и логичным, — поправил ее Мейсон.
  — Шеф! Но вы же не подозреваете ее?
  — Если имеешь дело с убийством, — сказал Мейсон, — нужно подозревать каждого, кто хоть каким-то боком причастен к делу.
  — Но ведь мы даже не знаем, убийство это или нет!
  — Не знаем, — согласился Мейсон. — И я сильно сомневаюсь, что мне хочется это узнать. Странно, но мне почему-то иногда кажется, что люди оставляют за собой нечто вроде телепатической мысли, которая может сама по себе залететь в чью-то голову.
  — Ну, если вы верите в спиритизм, шеф, — улыбнулась Делла Стрит, — то можете представить себе, что Элен Кадмус, зная о вашей способности расследовать преступления, посылает вам подсознательное убеждение в том, что…
  — Хватит, — усмехнулся Мейсон. — Ты договоришься до того, что мне придется отправиться к медиуму.
  — При сложившихся обстоятельствах, — серьезно сказала Делла Стрит, — было бы любопытно послушать, что скажет медиум.
  — Мне кажется, что это как-то связано с телепатией, — сказал Мейсон. — Медиум, прочитав мои мысли, может сбить меня с толку и помешает сделать верные выводы.
  — Сомневаюсь, что медиум может привести вас в большее замешательство, чем вы меня, — заявила Делла Стрит. — У меня мурашки по коже побежали. Но в этой женщине действительно есть нечто странное.
  — Ты имеешь в виду миссис Кэмптон?
  — Да.
  — Несколько необычный тип женщин, — согласился Мейсон, — но не такой уж редкий. Такие весьма часто встречаются среди экономок. Это люди, которые в результате смерти родных, развода или по какой-нибудь другой причине потеряли свой собственный дом, но которым все же хочется заниматься домашним хозяйством. Тогда они нанимаются на работу экономкой и начинают обустраивать чей-нибудь чужой дом. Занимаясь этой работой, они вынуждены подавлять свои собственные чувства, поэтому их всегда окружает атмосфера подавленности.
  Делла Стрит передернула плечами.
  — Не надо было вам говорить об этом, мне даже стало как-то не по себе.
  — Да, Делла, не стоит говорить о грустном, лучше давай работать.
  Глава 7
  Несмотря на поздний час, Мейсон и Делла Стрит находились в кабинете. От работы их отвлекал непрерывный звонок телефона в приемной.
  — Я думал, что ты отключила телефон, — сказал Мейсон.
  — Все еще звонит, — отозвалась Делла. — Слышите?
  — Это какой-то оптимист, полагающий, что мы всегда готовы оказать ему услуги, — сказал Мейсон. — Телефон звонит с небольшими перерывами вот уже целых пять минут. Делла, все-таки сходи послушай, кто там.
  — Не знаю, кто бы мог решить, что в столь поздний час мы все еще в офисе.
  — Вспомни, как мы сами позвонили Джеймсу Этне. Мы просто попытали счастья, и оно нам улыбнулось. Сходи узнай, кто это.
  Делла вышла в приемную, переключила коммутатор, вернулась в кабинет и взяла трубку.
  — Алло, — сказала она и нахмурилась. — Да… Кто?.. О, конечно, миссис Кэмптон.
  Она сделала жест Мейсону, указывая на телефон. Мейсон снял трубку со своего телефона, чтобы услышать разговор.
  — Ситуация ужасная, а я никак не могу дозвониться до мистера Этны! — с истерическими нотками в голосе говорила миссис Кэмптон. — Я не знаю, что делать! Мне необходимо с кем-нибудь посоветоваться. Мне нужен… Мне просто отчаянно нужно поговорить с мистером Мейсоном! Я не понимаю, что здесь происходит. Я нахожусь в ужасно затруднительном положении.
  — Где вы находитесь? — спросила Делла Стрит.
  — Я в «Стоунхендже». В особняке Бенджамина Эддикса.
  Мейсон вмешался в разговор:
  — Говорит Перри Мейсон, миссис Кэмптон. Вы можете мне объяснить, какие у вас неприятности?
  — Только не по телефону, мистер Мейсон. Это ужасно! Мне нужна ваша помощь!
  — Я полагаю, что вам нужно вызвать полицию, миссис Кэмптон.
  — Нет, нет, нет, только не полицию! По крайней мере пока я не поговорю со своим адвокатом. Мне просто необходимо посоветоваться с адвокатом. Я пыталась дозвониться до мистера Этны, чтобы он разыскал вас. Вы единственный, кто может мне помочь, мистер Мейсон. Благодаря вам у меня достаточно денег, чтобы оплатить ваши услуги. Я обязательно должна видеть вас.
  — Вы можете уехать оттуда?
  — Я не хочу… Здесь есть нечто, что… Мне очень нужно с вами поговорить. Мне нужен ваш совет.
  — Как вы там оказались?
  — Мистер Мейсон, пожалуйста! Я не могу объяснить вам все по телефону. О, если бы вы только смогли сюда приехать! Умоляю вас, приезжайте, мистер Мейсон. Уверяю вас, что ничего важнее этой просьбы в моей жизни не было. Я просто схожу с ума!
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Я приеду. Да, а где же мистер Эддикс?
  — Мистер Мейсон, — продолжала миссис Кэмптон, не обратив внимания на его вопрос. — Пожалуйста, сделайте все, как я скажу. Главный вход во владения Эддикса находится на Оливковой улице. Там железные ворота и охранник, но есть еще один вход — через зверинец, с улицы Роз. Им пользуются дрессировщики и те, кто обслуживает обезьян. Этот вход не охраняется. Там есть неприметная дверь. Я постараюсь встретить вас у этой двери. Думаю, что за четверть часа вы успеете сюда добраться, мистер Мейсон. Пожалуйста, поторопитесь и приезжайте как можно скорее. Вы можете выехать немедленно?
  — Я уже выезжаю, — сказал Мейсон. — Встречайте меня у заднего входа. Он находится на улице Роз, насколько я понял.
  — Да, на улице Роз, как раз напротив того места на Оливковой улице, где расположены большие железные ворота. Это неказистое строение, напоминает гараж. На двери выбит номер пятьсот сорок шесть. Других примет нет. Только эта дверь с номером пятьсот сорок шесть, выходящая на улицу Роз. Подойдите к ней и поверните ручку. Я буду вас там ждать… Если смогу и если вы поспешите.
  — Может случиться так, что вы не сможете меня встретить? — спросил Мейсон.
  — Да, — ответила она, и в трубке раздались короткие гудки.
  Мейсон постучал пальцем по телефонной трубке, затем взглянул на Деллу Стрит. Она положила трубку параллельного телефона, подошла к Мейсону и встала рядом.
  — Думаешь, нас прервали, Делла?
  — По-моему, она бросила трубку.
  — Ладно, — вздохнул Мейсон. — Придется ехать, похоже, ситуация действительно требует моего присутствия.
  — Но, шеф, что она вообще там могла делать? Она ведь все уладила с Эддиксом.
  — Возможно, она попыталась шантажировать его в связи с убийством Элен Кадмус, — предположил Мейсон. — Знаешь, она довольно странный человек. Она очень внимательно слушала все, что мы говорили по поводу Элен Кадмус и ее дневников.
  — В любом случае нельзя терять время, — сказала Делла Стрит. — Мы можем обсудить все это по дороге…
  — Почему «мы»? — перебил ее Мейсон. — Неизвестно, что происходит в этом доме, битком набитом гориллами, Делла.
  — Не думайте, что вам удастся от меня отделаться, — возразила она. — Я храбрая девушка. Пойдемте, нам нужно спешить.
  Она обошла офис, выключая свет, надела свою шляпку, вручила Мейсону его шляпу и распахнула дверь.
  — Я вызову лифт, — сказала она и, обогнав Мейсона, побежала по коридору. Когда Мейсон подошел к лифту, Делла Стрит уже ждала его у открытой кабины.
  — Молодец, — похвалил ее Мейсон.
  Ночной сторож, дежуривший у лифта, заметил:
  — Похоже, вы сильно спешите!
  — Не то слово, — вздохнул Мейсон.
  Когда кабина спустилась на первый этаж, Мейсон быстро расписался в регистрационной книге, отметив время ухода из офиса.
  Они подбежали к стоянке и уселись в машину Мейсона. Адвокат включил мотор, махнув рукой служащему автостоянки, и вывел машину в переулок. Доехав до конца переулка, Мейсон слегка притормозил — ровно настолько, чтобы справиться с управлением, и, резко свернув на улицу, вдавил акселератор до упора. Первый перекресток он проскочил на желтый свет, через мгновение после того, как погас красный.
  — Если нам придется останавливаться и вступать в объяснения с дорожной полицией, — сказала Делла Стрит, — это надолго нас задержит.
  — Знаю, — кивнул Мейсон. — Но у меня такое предчувствие, что в этот раз действительно нужно поторопиться.
  — Да, — ответила Делла. — Но если мы не успеем вовремя, тогда не стоило выезжать вовсе.
  — Тоже верно, — сухо сказал Мейсон.
  — Шеф, вы что, решили взяться за это дело вслепую?
  — Что ты хочешь сказать?
  — Вы возьмете Джозефину Кэмптон в клиентки даже в том случае, если она… Вы понимаете, что я имею в виду.
  — Ты имеешь в виду, если мы обнаружим там труп? — уточнил Мейсон.
  — Да.
  — Не знаю, — признался Мейсон. — В Джозефине Кэмптон есть нечто странное, не могу сказать, что именно. Когда с ней разговариваешь, создается впечатление, что она очень хочет выяснить, о чем думаешь ты, и в то же время не дает узнать свои мысли. Она очень похожа на профессионального игрока в покер. У тебя такое чувство, что она прекрасно знает все твои карты, а вот о ее картах совершенно ничего не известно, и есть смутное подозрение, что у нее на руках тузы.
  — У вас из-за нее могут возникнуть неприятности. Особенно если будете действовать слишком импульсивно.
  — Знаю, — согласился Мейсон. — Именно поэтому я и собираюсь оценить ситуацию до того, как что-либо предприму. В этом деле есть нечто такое, Делла, что пробудило во мне крайнее любопытство.
  — К вашему сведению, — сухо заметила она, — мы только что проскочили знак обязательной остановки.
  — Я видел знак, — ответил Мейсон. — Но на проспекте нет ни одной машины, и я не счел нужным выполнять пустую формальность.
  Делла Стрит откинулась назад на сиденье и уперлась ногой в щиток, чтобы обезопасить себя от резкого торможения.
  — Ваше последнее замечание, — сказала она, — совершенно точно отражает ваш характер.
  Они доехали наконец до Оливковой улицы.
  — Я собираюсь для начала объехать особняк со стороны главного входа, Делла, — сообщил Мейсон.
  — Охранник может узнать нашу машину.
  — Я не собираюсь останавливаться перед воротами. Я всего лишь проеду мимо, чтобы произвести беглый осмотр и выяснить, как выглядит фасад особняка…
  — Да ведь с дороги его не видно, разве нет?
  — По-моему, ты права, но все же стоит взглянуть.
  Адвокат поехал по Оливковой улице и слегка притормозил, проезжая мимо двух массивных каменных колонн. Тяжелые железные ворота были закрыты.
  — Что-то не вижу я там никакого охранника, — сказала Делла Стрит.
  — Если бы я остановил машину, то, полагаю, он тут же появился бы, — усмехнулся Мейсон и, прибавив скорости, повернул на перекрестке направо.
  Проехав по боковой улице, они доехали до точки, откуда можно было хорошо разглядеть весь северный фронтон здания.
  — У них там все огни горят, словно в церкви, — заметила Делла Стрит.
  Мейсон остановил автомобиль.
  — Сплошной забор из прочной металлической сетки в десять футов высотой, — сказал он. — На самом верху он расходится буквой Y, и с обеих сторон натянута колючая проволока. Это значит, что проволока нависает над землей и ни с той, ни с этой стороны на забор взобраться нельзя. Мистер Эддикс определенно весьма озабочен неприкосновенностью своей частной собственности.
  — Шеф, взгляните! Взгляните туда!
  — Куда?
  — На верхнее окно, вон там! Видите человека? Он вылезает из окна!
  — Это не человек, — сказал Мейсон. — Это горилла.
  Они молча смотрели на четко вырисовывавшийся на фоне освещенного окна силуэт огромной гориллы. Животное вытянуло лапу, словно нащупывая что-то, затем прыгнуло и скрылось среди темных ветвей раскидистого дерева. Через мгновение горилла скользнула вниз по ветвям дерева, и не прошло и секунды, как прожекторы ярким светом залили этот участок сада, взвыли сирены, а собаки захлебнулись неистовым лаем.
  — Что там происходит? — удивилась Делла Стрит.
  — Очевидно, горилла спрыгнула на землю, — предположил Мейсон, — и пересекла невидимый луч, который привел в действие электрическое устройство, зажигающее прожекторы, включающее сирены и выпускающее на свободу сторожевых собак. Посмотрим, что произойдет дальше.
  Некоторое время он сидел неподвижно, следя за происходящим, затем неожиданно завел мотор. Делла удивленно взглянула на него:
  — Шеф, надеюсь, вы не собираетесь сейчас пытаться войти в дом?
  Мейсон утвердительно кивнул.
  — Не лучше ли нам остаться здесь и подождать дальнейшего развития событий?
  — Возможно, будет гораздо лучше, если мы окажемся там до того, как некоторые из этих событий произойдут, — ответил Мейсон.
  Он свернул на улицу Роз. Высокая ограда с колючей проволокой отступала от дороги, оставляя пространство для стоянки перед гаражами. Двухэтажное здание находилось примерно в двадцати футах от дороги, так что перед ним было достаточно места для того, чтобы припарковать машину или развернуться. На двери двухэтажного здания хорошо были видны цифры: пятьсот сорок шесть.
  Мейсон остановил автомобиль прямо перед дверью, вышел и нажал на кнопку звонка. Было слышно, как внутри надрывается электрический звонок, но за дверью не было никаких признаков жизни.
  — Шеф, — с тревогой сказала Делла Стрит, — миссис Кэмптон обещала, что встретит нас здесь. Ну, а раз не встретила, ничего не поделаешь. Мы должны вызвать полицию.
  Мейсон покачал головой и вновь позвонил.
  — Там что-то случилось, — сказал он. — Что-то такое, что помешало ей встретить нас. По крайней мере одна из горилл оказалась на свободе.
  — Шеф, они же могут разорвать вас на части. Вы только вспомните, какой огромной казалась эта горилла на фоне освещенного окна. А как она потом прыгнула, ухватившись за ветки деревьев!
  Вздрогнув, Делла замолчала.
  — Я знаю, — сказал Мейсон. — У тебя от страха мурашки по коже бегут, но там что-то случилось. У миссис Кэмптон в голосе проскальзывали панические нотки.
  — Никто не реагирует на звонок, — сказала Делла. — Миссис Кэмптон, наверное, уже ушла куда-нибудь.
  Мейсон дернул ручку двери.
  — Да она не заперта! — воскликнул он.
  — Шеф, не ходите туда!
  — Делла, подожди меня в машине, — приказал ей Мейсон. — Если я не вернусь через пять минут, поезжай к ближайшему телефону и вызывай полицию.
  — Нет, я пойду с вами.
  — Ты будешь ждать в машине, — жестко повторил Мейсон. — У тебя пять минут…
  — Шеф, я пойду с вами.
  — Делла, ты все равно ничем не сможешь помочь. Лучше подстрахуй меня и, если не вернусь, вызови полицию.
  — Может быть, от меня будет мало пользы, но все равно это гораздо лучше, чем сидеть в машине и ждать.
  — Нет, — перебил ее Мейсон. — Ты будешь ждать в машине. По истечении пяти минут вызывай полицию. Если я не выйду через пять минут, не жди меня и не мешкай. Немедленно поезжай к ближайшему телефону и звони в полицию.
  — Если вы не вернетесь через пять минут, то бесполезно вызывать даже армию, — сказала она. — Вы это понимаете не хуже, чем я.
  — Ты останешься в автомобиле, — повторил Мейсон.
  — Вы просто пытаетесь уберечь меня от опасности, — запротестовала она.
  — Это приказ, — ответил Мейсон, открыл дверь и вошел в дом.
  Он захлопнул за собой дверь и задвинул засов, чтобы Делла Стрит не попыталась проигнорировать его инструкции и последовать за ним.
  Здесь стоял тяжелый неприятный запах, характерный для мест, где содержат животных. Мейсон словно оказался в зоопарке. По короткому коридору он пошел к открытой двери и попал в контору, оборудованную письменными столами, шкафами и пишущими машинками. На стене висела дюжина каких-то графиков. Мейсон пересек контору, открыл дверь и обнаружил, что находится в длинном бетонном коридоре, по одной стороне которого тянется длинный ряд клеток.
  В клетках сидели гориллы, шимпанзе и другие обезьяны, находившиеся в состоянии крайнего возбуждения. Все лампы были включены, коридор был залит ослепительным светом.
  В дальнем конце коридора адвокат увидел распахнутые настежь дверцы двух больших железных клеток. Некоторое время он колебался, но затем пошел по коридору, глядя прямо перед собой и стараясь идти размеренно, чтобы ни в коем случае не выказать собственного страха. Обезьяны, увидев его, завизжали в диком бешенстве. Одна из горилл хлопнула в ладоши, когда адвокат проходил мимо ее клетки. Звук был похож на неожиданный выстрел из пистолета. Сделав над собой усилие, Мейсон продолжал спокойно идти вперед, стараясь не показывать страха.
  Он проходил мимо большой клетки с толстыми железными прутьями, когда огромная горилла, сидевшая в дальнем углу, с жутким воплем прыгнула в его сторону, бросившись на прутья с такой силой, что пол вздрогнул. Длинная волосатая лапа просунулась через прутья, пытаясь схватить адвоката.
  Мейсон отскочил назад. Короткие толстые пальцы гориллы скользнули по его пиджаку, но сорвались. Мейсон прижался к стене. Огромное животное в ярости уставилось на него, а затем, отпустив прутья решетки, оскалило клыки и принялось барабанить себя в грудь.
  Прижимаясь к стене, Мейсон осторожно двинулся дальше.
  Горилла вновь попыталась схватить его за пиджак. Теперь ее лапа не дотянулась до его одежды всего лишь несколько дюймов.
  Затем горилла внезапно захохотала. Мейсон как завороженный смотрел на ее черное туловище, на черную морду с сардоническими глазами и огромным красным ртом, в котором обнажились в жутком оскале клыки.
  — Дружок, — проникновенным голосом выговорил Мейсон. — Я не знаю, хочешь ли ты просто поиграть со мной или же желаешь схватить меня и разорвать на части, но проверять это я не собираюсь.
  Горилла снова застучала себя в грудь.
  В следующей клетке сидело животное, похожее, по мнению Мейсона, на шимпанзе, дальше была клетка с какими-то маленькими обезьянками, а затем две пустые клетки с распахнутыми, качающимися на петлях дверцами.
  У Мейсона возникло недоброе предчувствие, что громадные животные удрали из клеток совсем недавно и, скорее всего, проникли в особняк через ту самую дверь в конце коридора, которая была не заперта.
  Он взглянул на часы. Прошло немногим более минуты, как он оставил Деллу Стрит на улице.
  Мейсон решительно толкнул дверь и увидел винтовую лестницу, которая, судя по всему, вела в главное здание с толстыми коврами на полах, хрустальными люстрами, свисавшими с потолка, и картинами из рыцарской жизни на стенах. Несколько секунд Мейсон колебался, раздумывая, не повернуть ли назад.
  — Есть тут кто? — крикнул он.
  Даже ему самому собственный голос показался недостаточно уверенным.
  Внезапно со второго этажа донесся страшный грохот, целая серия ударов, нанесенных со скоростью стрельбы из автоматической винтовки, и потрясших, казалось, весь дом.
  — Миссис Кэмптон, с вами все в порядке? — крикнул Мейсон.
  Грохот смолк.
  — Миссис Кэмптон! — снова позвал адвокат. — Миссис Кэмптон, вы слышите меня?
  Грохот возобновился с прежней силой, на этот раз, похоже, немного ближе, возле самой лестницы. Мейсон взлетел по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
  Лестница вывела его в коридор. Бросив быстрый взгляд в конец коридора, Мейсон увидел источник шума. Большая горилла висела, уцепившись левой лапой за верхний край открытой двери, ногами и второй рукой она выбивала яростную дробь по полу. Заметив Мейсона, горилла отпустила дверь, перестала барабанить и странной неуклюжей походкой побежала прямо к адвокату.
  Мейсон стоял, словно ноги его приросли к полу.
  Горилла приближалась. Мейсон в тревоге оглянулся и понял, что до того, как он успеет пробежать половину лестницы, горилла его настигнет. В отчаянии адвокат вытянул руки ладонями вперед.
  Горилла остановилась, выпрямилась и принялась быстро колотить себя в грудь кулаками, так что весь коридор наполнился эхом от глухих, напоминающих барабанную дробь ударов.
  Мейсон медленно попятился, пытаясь нащупать у себя за спиной металлические перила. Горилла внезапно прекратила бить себя в грудь и уставилась на Мейсона, как кошка на мышь.
  Нащупывая перила, адвокат неожиданно наткнулся на дверную ручку. Повернув ее, он почувствовал, что дверь, оказавшаяся незапертой, открылась внутрь. Он проскользнул в дверь, быстро закрыл ее и наткнулся на тяжелый засов, который тут же задвинул.
  В коридоре стояла полная тишина.
  Мейсон осмотрелся и понял, что находится в большой комнате, судя по обстановке, служившей одновременно спальней и кабинетом. Из-за ширмы выглядывал край кровати, а на кровати лежал мужчина. Обстановка комнаты состояла из большого письменного стола, пары шкафов, круглого, как пушечное ядро, сейфа, полок с книгами и полудюжины больших кресел. На стенах висели картины и несколько фотографий в рамках.
  Мейсон хотел обойти письменный стол и приблизиться к кровати, но остановился, увидев на полу скорченное тело женщины, лежавшей на боку с запрокинутой головой. Ее левая рука, стиснутая в кулак, была прижата к телу, а правая, с растопыренными пальцами, откинута на ковер. На лицо женщины падал тусклый свет, так что Мейсон сразу узнал ее.
  Перед ним лежала миссис Кэмптон.
  Мейсон обошел стол с другой стороны и склонился над кроватью. На постели лицом вниз распростерся мужчина, из спины которого торчала ручка большого кухонного ножа. Нож вошел по самую рукоятку, стена была забрызгана кровью, кровью пропиталось покрывало на кровати. Мейсон наклонился ниже и заметил на шее мужчины еще одну, рваную рану.
  Не было никакой необходимости проверять у него пульс. Мужчина был мертв.
  Мейсон направился к лежавшей на полу миссис Кэмптон. Едва он успел приблизиться к ней, как вся комната вздрогнула от удара страшной силы, обрушившегося на дверь. Затем на мгновение наступила тишина. Висевшая на стене картина в раме, покачнувшаяся от удара, вернулась на место.
  Тишина длилась несколько секунд, потом неожиданно вновь раздался удар в дверь. На этот раз дверь сорвалась с петель и с грохотом рухнула в комнату.
  В дверном проеме замерла, уставившись на Мейсона, большая горилла, которую адвокат видел в конце коридора.
  — Подожди, дружок! — поспешно произнес Мейсон. — Успокойся! Спокойствие, только спокойствие!
  Горилла стояла неподвижно, в упор глядя на Мейсона. Большой письменный стол мешал ей видеть распростертую на полу миссис Кэмптон — по этой же причине, войдя в комнату, не заметил ее и Мейсон.
  Момент был напряженный. Мейсон слышал стук собственного сердца и видел, что горилла внимательно следит за каждым его движением.
  — Успокойся, успокойся, дружок, — ласково повторил Мейсон.
  Горилла наклонилась вперед, поставила ногу на разбитую дверь, затем вдруг убрала ее, словно передумав. Длинные передние лапы животного были протянуты вперед, костяшками левой руки горилла слегка опиралась на расщепленный дверной косяк.
  Мейсон старался сохранять уверенный взгляд. Какое-то время, которое показалось адвокату вечностью, оба стояли неподвижно. Затем Мейсон начал говорить, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более непринужденно.
  — Будь я проклят, если знаю, что нужно сказать в подобной ситуации, — обратился он к горилле. — Понятия не имею, чего ты от меня ждешь. Почему-то я думаю, что если двинусь вперед, то, скорее всего, ты меня убьешь, а если я попытаюсь убежать, то ты наверняка меня убьешь. А ничего не предпринимая, я просто нагнетаю напряженность, усугубляя ситуацию.
  Неожиданно Мейсон осознал, что до него доносится слабый голос миссис Кэмптон:
  — Не смотрите на нее, мистер Мейсон, — посоветовала она. — Присядьте на корточки и начните что-нибудь делать, все равно что. Достаньте из кармана монеты, ножик, часы… Что-нибудь блестящее. Выкладывайте из них какие-нибудь узоры…
  Мейсон, все еще глядя на гориллу, спросил через плечо:
  — Вы в порядке, миссис Кэмптон? Я боялся, что вы ранены…
  — Не думайте сейчас обо мне, делайте, что я говорю. Поспешите!
  Мейсон услышал, как миссис Кэмптон пошевелилась на полу, пытаясь сесть.
  Адвокат нащупал в правом кармане брюк несколько мелких монет. Он вытащил их, присел на корточки и принялся раскладывать на полу, сосредоточенно склонившись над ними. Горилла шагнула вперед, проявив любопытство, и уставилась на монеты, разложенные на полу.
  Миссис Кэмптон с трудом удалось сесть, затем она встала на колени.
  — Не смотрите на гориллу, — снова предупредила она.
  Мейсон медленно достал из кармана зажигалку, снял часы и выложил все это перед обезьяной.
  — Двигайтесь назад, — посоветовала миссис Кэмптон. — Медленно отодвигайтесь ко мне.
  Мейсон точно выполнил ее инструкции. Женщина взяла его за руку, и он почувствовал на мгновение тяжесть ее тела, когда она оперлась на него, чтобы встать на ноги.
  Горилла не сводила глаз с разложенных на полу предметов, склонившись над ними точно так же, как недавно Мейсон.
  — Поспешим, — сказала миссис Кэмптон. — Только ни в коем случае не бегите. Идти надо спокойно и уверенно.
  — Что случилось? — спросил Мейсон.
  — Не знаю. Давайте сперва выберемся отсюда, нам угрожает смертельная опасность. Эта горилла очень опасна. Если только она заподозрит, что мы испугались ее, или вдруг ей покажется, что мы убегаем от нее… О, пожалуйста, прибавьте шаг!
  — На кровати лежит мертвец, — сказал Мейсон.
  — Я знаю, — ответила миссис Кэмптон. — Это Бенджамин Эддикс. Ему нанесли удар кухонным ножом.
  — Кто это сделал?
  — Позже поговорим. Пожалуйста, следуйте за мной.
  Она провела его в ванную комнату.
  — Заходите сюда, быстро.
  Миссис Кэмптон захлопнула дверь, заперла ее и открыла другую дверь в противоположном конце ванной, выходившую в спальню.
  — Поспешим, — вновь поторопила она.
  Она бежала впереди, показывая Мейсону дорогу. Адвокат старался не отставать.
  — А если горилла пустится за нами в погоню? — спросил он.
  — Только небу известно, что этой горилле взбредет в голову, — ответила миссис Кэмптон. — Неизвестно, что еще может произойти. Гориллы ведут себя совершенно непредсказуемо, а с этими животными к тому же проводились психологические эксперименты, у них мозги набекрень.
  — Но вы-то что здесь делали?
  — Я все расскажу позже.
  Миссис Кэмптон пересекла комнату и замерла у двери, прислушиваясь. Затем она открыла дверь, высунула голову в коридор, быстро огляделась по сторонам и прошептала:
  — Кажется, все спокойно. Нам нужно миновать коридор и спуститься по лестнице в гостиную. Вам лучше снять обувь.
  Мейсон стащил ботинки; миссис Кэмптон уже успела снять свои туфли.
  — Нам нужно пробежать быстро, — предупредила женщина. — Обезьяны ни в коем случае не должны услышать наши шаги. Если только они услышат, что мы бежим, если заметят хоть какие-то признаки паники, они рассвирепеют.
  Она выскользнула в коридор. Мейсон последовал за ней. Вдвоем они бросились по винтовой лестнице вниз.
  Неожиданно Мейсон осознал, что уже некоторое время слышит отдаленный шум, распадающийся на монотонное завывание сирен и истерический собачий лай. В какой-то момент лай перекрыл все прочие звуки, а затем вдруг сменился дружным визгом, словно вся стая разом попала под автомобиль.
  — Это еще что такое? — спросил Мейсон.
  — Я же говорю вам, не знаю! — ответила миссис Кэмптон. — Нам нужно как можно быстрее выбираться отсюда!
  Она спустилась по лестнице и метнулась в гостиную. Мейсон направился к главному входу.
  — Нет, нет, не сюда! — испугалась миссис Кэмптон.
  Она провела адвоката в столовую, оттуда в буфетную, потом в кухню и сказала:
  — Нам придется рискнуть. Это выход в зверинец. Только небеса знают, не вернулась ли какая-нибудь из обезьян обратно.
  Она открыла дверь. Мейсон шагнул следом за ней в коридор и увидел, что дверцы пустых клеток все еще распахнуты. Похоже, убежавших животных в коридоре не было.
  — Идемте, — после недолгого колебания решил Мейсон и двинулся вперед.
  — Опасайтесь вон той гориллы, — предупредила миссис Кэмптон и приостановилась, чтобы надеть обувь. Адвокат тоже обулся, опершись спиной о стену.
  Когда они поравнялись с клеткой гориллы, которая ранее пыталась схватить Перри Мейсона, та в диком прыжке бросилась грудью на прутья решетки. Стены коридора вздрогнули от страшного удара, с которым огромное тело налетело на решетку. Мейсон оглянулся и увидел, что миссис Кэмптон замерла, прижавшись к стене.
  Длинная волосатая лапа гориллы тянулась через прутья, пытаясь достать женщину, и не дотягивалась всего несколько дюймов.
  В парке собаки снова зашлись лаем, словно загнали на дерево кошку. Сирены выли не переставая.
  Мейсон открыл дверь и выглянул наружу.
  — Уходим отсюда, — сказал он. — И как можно скорее!
  Они выбрались на улицу Роз. Ночной воздух казался свежим и сладким после вони обезьянника.
  Вся территория вокруг особняка была залита ослепительным светом множества прожекторов, освещавших каждый дюйм. Одна из собак завизжала от боли, затем раздался новый взрыв захлебывающегося лая.
  Мейсон оглядел улицу. Свои часы он оставил горилле и понятия не имел, сколько времени прошло с тех пор, как Делла Стрит отправилась за полицией.
  — Мы можем встретить случайных прохожих, — сказал адвокат. — Так что давайте вести себя так, словно мы идем по своим делам и весьма удивлены всей этой суматохой. Идти надо быстро, но на бег не переходить. А теперь расскажите мне, что произошло.
  — Хорошо, — согласилась миссис Кэмптон. — Но это длинная история. Есть один вопрос, по которому я должна немедленно проконсультироваться со своим адвокатом и…
  — Кто убил Эддикса? — нетерпеливо прервал ее Мейсон.
  Она ускорила шаг.
  — Подождите! — приказал Мейсон. — Кто убил?..
  Он не договорил, потому что из-за поворота выехала полицейская машина, ее красные мигалки мерцали двумя кроваво-красными звездами. Фары выхватили из мрака силуэты Мейсона и миссис Кэмптон, и тут же мощный прожектор залил их ослепительно-ярким светом. Взревела сирена.
  Миссис Кэмптон с тревогой посмотрела на Мейсона.
  — Стойте, — сказал он.
  Из полицейской машины крикнули:
  — Руки вверх!
  Мейсон поднял руки.
  Полицейская машина притормозила и остановилась рядом с ними. Мейсон разглядел блики на голубоватом металле оружия.
  — Дьявол! Что тут происходит? — спросил патрульный.
  — Я и сам хотел бы это знать, — ответил Мейсон.
  — Вы-то как раз должны знать. Вы что есть духу удирали из этого дома!
  — Как только вы убедитесь в том, что у меня нет оружия, — спокойно сказал Мейсон, — я достану из кармана свой бумажник и предъявлю документы. Я адвокат и как раз один из тех, кто вызвал полицию.
  — Черт возьми, это Перри Мейсон! — воскликнул другой патрульный в машине. — Вы что, были в этом доме, Мейсон?
  — Да, я там был, — сказал адвокат, — и должен сделать вам заявление, что в спальне на втором этаже лежит на кровати мертвый человек. Он зарезан и, судя по характеру ран и по тому, как рукоятка ножа торчит у него из спины, я могу со всей уверенностью утверждать, что это не могло быть самоубийством. Больше мне нечего добавить.
  Прожектор погас. Один из полицейских спросил:
  — А это кто с вами?
  — Джозефина Кэмптон, — ответил Мейсон. — Она мой клиент, и я уполномочен ответить на все вопросы от ее имени.
  — Давайте для начала не будем качать права.
  — Вы сами задали тон разговору, — пожал плечами Мейсон.
  — Ваша клиентка что-то хочет скрыть от нас?
  — Насколько мне известно, нет.
  — Тогда почему бы ей не рассказать все самой?
  — Потому что закон гарантирует ей определенные права. Я хочу получить возможность обстоятельно поговорить с ней наедине до того, как решу, что ей нужно говорить, а чего не стоит. Хочу также обратить ваше внимание на то, что если бы я был единственным адвокатом, который занят этим делом, то приложил бы максимум усилий, чтобы прояснить все факты, имеющие отношение к сложившейся ситуации, и сделал бы заявление, проясняющее ее позицию. Однако получилось так, что я всего лишь один из двух ее адвокатов.
  — Кто второй адвокат?
  — Джеймс Этна из фирмы «Этна, Этна и Дуглас».
  — И где же он?
  — А вот это, — сказал Мейсон, — мы и сами хотели бы узнать как можно скорее.
  — Хорошо, полезайте в машину, — решил полицейский. — Если эта женщина не собирается ничего говорить, мы должны задержать ее как важного свидетеля. Вам это прекрасно известно.
  — Не имею ничего против, — ответил Мейсон. — Вы выполняете свой долг, а я свой. Если хотите, задержите ее в качестве свидетеля. Но она будет давать показания, только когда я ей скажу. А я скажу ей только после того, как узнаю, что она собирается рассказывать.
  Один из полицейских распахнул дверцу патрульного автомобиля.
  — Садитесь на заднее сиденье, — приказал он. — Как вы вообще, черт возьми, попали в этот дом? Въездные ворота, похоже, заперты и…
  — Нет ничего проще, — ответил Мейсон. — Поезжайте по этой улице, пока не увидите дверь номер пятьсот сорок шесть. Только будьте осторожнее, когда будете туда входить, потому что там бродят на свободе несколько горилл, и настроены они весьма воинственно.
  — Собачья работа, — недовольно проворчал один полицейский второму. — Где же наконец девятнадцатая машина?
  — Вот она.
  Еще одна полицейская машина показалась в другом конце улицы и направилась в их сторону. Ее сирена, только что ревевшая на полную мощь, постепенно затихала.
  — Отлично, — сказал второй полицейский. — Я отправлюсь в дом вместе с ними. А ты оставайся тут и не спускай глаз с этих двоих. — Он достал револьвер. — Не больно-то мне по душе охота на горилл.
  Мейсон повернулся к Джозефине Кэмптон.
  — Вы слышали, что я сказал? — тихо спросил он.
  — Да.
  — Вы поняли, что не должны никому ничего говорить, пока не побеседуете со мной и я не выслушаю вашу историю? Вы это хорошо поняли?
  — Да.
  — Вы сможете точно выполнить мои инструкции? Сможете удержаться от дачи каких бы то ни было показаний?
  — Конечно.
  Глава 8
  Подъехало еще несколько патрульных автомобилей, которые вызвал по рации полицейский, задержавший Мейсона и миссис Кэмптон.
  Делла Стрит припарковала автомобиль Мейсона у перекрестка и побежала по переулку к полицейским машинам. Увидев ее, адвокат начал вылезать из автомобиля.
  — Сидите спокойно, — предупредил его оставленный присматривать за ними полицейский.
  — Это моя секретарша, — пояснил Мейсон. — Это ей я велел вызвать полицию. Позовите ее.
  После недолгого раздумья полицейский протянул руку к выключателю и помигал красным прожектором. Мейсон высунул голову из окна автомобиля и крикнул:
  — Мы здесь, Делла! Все в порядке!
  Делла Стрит замерла на мгновение, прислушиваясь, откуда доносится голос шефа, потом заметила мигающий фонарь и, сразу поняв, что это означает, бросилась к патрульному автомобилю.
  — Шеф, шеф, вы где?
  — Я здесь, Делла. Все в порядке.
  — Вы его секретарша? — подозрительно спросил полицейский.
  — Да, — подтвердила Делла.
  — Это она вызвала полицию, — пояснил Мейсон. — Именно она звонила по телефону.
  — Это действительно так? — уточнил полицейский у секретарши.
  — Совершено верно, — ответила Делла. — Шеф, кто это рядом с тобой? О, миссис Кэмптон. Господи, шеф, что там стряслось? В жизни не была так испугана. Я подождала пять минут, как вы мне велели, и поверьте, я следила за секундной стрелкой на моих часах, не снимая ноги с педали газа. В ту самую секунду, когда пять минут истекли, я помчалась звонить в полицию. Мне казалось, что я никогда в жизни не найду телефон.
  — Не волнуйся, Делла, — успокоил Мейсон. — Похоже, в доме случилось что-то действительно из ряда вон выходящее. Я еще не знаю точно, что там произошло. Несколько клеток были пустыми, с распахнутыми дверцами. По всей видимости, нескольким гориллам удалось сбежать и они бродили по всему дому. Я как раз собирался вернуться и рассказать тебе о том, что обнаружил, но одна из горилл оказалась не слишком дружелюбно настроенной. Вернее, она стала проявлять чересчур горячее дружелюбие.
  — Но из-за чего поднялась вся эта суматоха?
  — Понятия не имею, — ответил Мейсон.
  — Мисс Стрит, садитесь в машину, — вмешался полицейский. — Если полицию вызвали именно вы, то нужно будет взять у вас показания. Так что лучше вам подождать в салоне.
  — Я оставила автомобиль вон там, в переулке, — сказала Делла. — Я так торопилась, что не успела вытащить ключ зажигания. Боюсь, мотор все еще работает.
  — Никто не угонит ваш автомобиль, — сказал полицейский.
  — Но я должна заглушить двигатель и запереть машину!
  — Будет лучше, если вы останетесь здесь, — решил полицейский.
  — Делла, — обратился Мейсон к секретарше, — Бенджамин Эддикс убит. Полиция, естественно, должна выяснить все обстоятельства его смерти.
  — О! — только и сказала Делла Стрит.
  Мейсон распахнул дверцу машины:
  — Залезай и садись.
  — Добрый вечер, мисс Стрит, — поздоровалась миссис Кэмптон.
  — Добрый вечер. А что вы…
  Делла замолчала, потому что Мейсон толкнул ее коленом.
  — Продолжайте, продолжайте, — сказал полицейский. — О чем вы собирались ее спросить?
  Делла Стрит, нисколько не смутившись, совершенно спокойно ответила:
  — Я всего лишь хотела спросить ее, как она собирается возвращаться в город. Ведь мы с мистером Мейсоном на машине, и могли бы подбросить ее.
  — Теперь это уже не ваша забота, — ответил полицейский. — Мы сами доставим ее куда надо. Кстати, и вас с мистером Мейсоном тоже.
  — Седьмая машина, вызываю седьмую машину! — донеслось из рации.
  Полицейский наклонился вперед, щелкнул переключателем и ответил:
  — Седьмая машина на связи. Прием.
  — Это вы сообщили об убийстве в особняке Эддикса?
  — Совершенно верно. Я узнал об этом от двоих задержанных, они выбежали из дома. Один из них Перри Мейсон, адвокат. Он заявил, что Бенджамин Эддикс убит. Так вот, с ним была женщина, Джозефина Кэмптон, и только что появилась его секретарша. Мистер Мейсон уверяет, что это она вызвала полицию. Как мне следует поступить?
  Полицейский щелкнул переключателем.
  — Седьмая машина, сообщаю ответ на ваш запрос, — сквозь потрескивание донесся голос. — Как только вернется ваш напарник, немедленно доставьте в управление полиции мистера Мейсона, миссис Кэмптон и секретаршу мистера Мейсона. Ни при каких обстоятельствах не позволяйте им покинуть машину. Не позволяйте им ни с кем общаться. Проследите, чтобы они не смогли ничего спрятать. Ваш напарник только что получил приказ присоединиться к вам. Все.
  Полицейский выключил рацию, повернулся к Мейсону и сказал:
  — Вы сами слышали инструкцию, мистер Мейсон.
  — Я все понимаю, — улыбнулся адвокат. — Но вы должны предоставить мне возможность перегнать машину к управлению полиции и припарковать ее там. Я поеду за вами следом или, если хотите, перед вами, по любому выбранному вами маршруту.
  — Сидите где сидите, — решил полицейский. — В этом деле не все ясно. Вы, будь я проклят, отлично знаете, почему из управления поступил такой приказ.
  — Почему же? — невинно спросил Мейсон.
  — Кто-то позвонил с улицы и сделал заявление. О чем бы ни шла речь в этом заявлении, оно… А вот и мой напарник.
  Дверь, ведущая в зверинец, распахнулась, оттуда выбежал полицейский и направился к машине. Полицейский, стороживший сидевших на заднем сиденье Мейсона и двух женщин, завел мотор и осводобил ему место. Его напарник открыл дверцу машины и уселся за руль.
  — Я получил приказ из управления…
  — Я знаю, — перебил водитель и резко рванул с места. — Они хотят, чтобы мы доставили этих людей как можно скорее. Включи сирену, Майк.
  — Я оставила машину мистера Мейсона с включенным мотором, — сказала Делла Стрит.
  Никто не обратил на нее ни малейшего внимания.
  Полицейский автомобиль пронесся по улице Роз и свернул направо. Делла Стрит, взглянув в заднее стекло, воскликнула:
  — Господи, фары я тоже не выключила!
  Водитель сконцентрировался на управлении, второй полицейский разглядывал обочину. Стрелка спидометра переползла через отметку сорок, затем пятьдесят, достигла шестидесяти и наконец замерла на отметке примерно семьдесят миль в час, когда они мчались по проспекту.
  Мейсон откинулся назад и сказал:
  — Расслабьтесь, миссис Кэмптон. Расслабьтесь и получайте удовольствие!
  — Расслабиться! — процедила миссис Кэмптон сквозь крепко сжатые зубы. — Господи, да как я могу расслабиться в такой обстановке?!
  — Вам стоило бы почаще читать сборник китайских пословиц, — ответил Мейсон.
  Глава 9
  В управлении полиции Перри Мейсона отвели в небольшую комнату для допроса свидетелей. Полдюжины потрепанных стульев стояли вдоль стен, в центре находился видавший виды дубовый стол со следами сигаретных ожогов по краям. В дальнем углу находился бачок с водой и упаковкой бумажных стаканчиков. Кроме стульев, стола, бачка с водой, корзины для мусора и двух обшарпанных плевательниц, в комнате ничего не было.
  Мейсон устроился на одном из неудобных стульев. Вытянув ноги, он посмотрел на свое запястье, где должны были находиться наручные часы, и, пожав плечами, опустил руку.
  Сидевший в комнате полицейский офицер, бесстрастно затянувшись сигарой, лениво произнес:
  — Это не займет много времени. Успокойтесь.
  — Мне не нравится, когда со мной обращаются подобным образом, — сердито сказал Мейсон.
  — Думаю, это вряд ли кому понравится.
  — Вы, наверное, подозреваете в убийстве меня и мою клиентку?
  — Но вы ведь могли его совершить, не так ли? Кроме вас, в доме никого не было.
  — Бред! — воскликнул Мейсон.
  Возникла пауза.
  — Ваша идея рассадить нас по разным комнатам, чтобы мы не могли общаться друг с другом, дешевый театральный трюк, — заметил адвокат.
  — Может быть, — не стал спорить офицер, стряхивая пепел с сигары. — Мое дело маленькое, я просто выполняю приказ. А вот что вы думаете насчет «Гигантов»?
  — Неплохая команда, — одобрил Мейсон.
  — А «Доджерс»? Высший класс!
  — Угу, — кивнул адвокат.
  Полицейский курил с отрешенным видом. Было ясно, что единственное, что его интересует, — это окончание дежурства. Все остальное он воспринимал как скучную неизбежность. Ему было приказано сидеть в этой комнате вместе с Мейсоном и следить, чтобы тот ни с кем не общался — значит, нужно устроиться с максимальными удобствами, выполняя приказ.
  — И какой только умник распорядился об этом? — спросил Мейсон.
  Полицейский помедлил мгновение, перекинул сигару из одного угла рта в другой и внимательно изучил ее кончик, чтобы убедится, что она не потухла.
  — Сержант Голкомб, — наконец сообщил офицер.
  — Я так и подумал, — сказал Мейсон. — Мое время очень дорого стоит, к тому же мой автомобиль остался там стоять с работающим мотором и включенными фарами.
  — Нет, не остался.
  — Что вы имеете в виду?
  — Что он стоит внизу, на нашей стоянке. Только не говорите никому, что узнали это от меня. Об автомобиле вы можете больше не беспокоиться.
  — Прекрасно, — кивнул адвокат. — Значит, я смогу поехать на нем домой.
  Полицейский усмехнулся.
  — Господи! — воскликнул Мейсон. — Не хотите же вы сказать, что они собираются и машину конфисковать в качестве вещественного доказательства!
  — Ребята как раз ее обыскивают, — ответил офицер. — Может, они успеют управиться к тому времени, как вас отсюда выпустят. А может быть, и не успеют.
  — Вот награда за то, что я велел своей секретарше вызвать полицию, — сердито сказал Мейсон.
  — Нет, — ответил полицейский. — Это награда за то, что вы находите слишком много трупов. Больно уж вы ловкий парень, мистер Мейсон. Сержант считает, что было бы гораздо лучше для всех, если бы вы сидели в своем офисе, а клиенты приходили бы к вам сами. А вы вечно оказываетесь на линии огня. У вас просто дар оказываться на месте происшествия именно в тот момент, когда кого-нибудь отправляют в мир иной.
  — Позовите сержанта Голкомба, — потребовал Мейсон.
  — Да, — произнес полицейский. — Если речь идет о борьбе за кубок, то я предпочитаю команды, которые действуют по старинке. Энергичные ребята, действующие заодно, вот что приводит команду к успеху. Хорошо еще, что есть такие команды. А то некоторые всю игру действуют вразнобой. Вот взять, к примеру, команду, которая играет в бейсбол на среднем уровне. И вдруг совершенно неожиданно кто-то зажигает игру, и вся команда словно с ума сходит, вышибает питчеров,49 расшвыривает мячи по всей площадке. Они выигрывают множество пробежек и только после этого успокаиваются, поскольку уже могут себе это позволить. Они уже выиграли игру.
  — Да, в современном бейсболе пробежки — самое главное, — устало сказал Мейсон.
  — И я говорю то же самое. Ну а взять, к примеру, «Гигантов». С тех пор как к ним пришел Дюроше, команда действует как единое целое. Вы только представьте себе — что бы они ни делали, они работают сплоченно, как один человек. Они играют с точностью механизма и ждут, пока противник где-нибудь не допустит промашку. Тогда они все разом бросаются в прорыв, и нет им равных. Они…
  Дверь распахнулась и вошел высокий, подтянутый офицер средних лет. Он приветливо улыбнулся Мейсону.
  — Лейтенант Трэгг собственной персоной! — адвокат вскочил с неудобного стула, протягивая вошедшему руку для приветствия. — Приятный сюрприз, а то я боялся, что придется иметь дело с сержантом Голкомбом, тупость которого стала притчей во языцех!
  Лейтенант Трэгг пожал ему руку.
  — Не стоит так пренебрежительно отзываться о полицейском, беседуя с его коллегой, мистер Мейсон, — сказал он. — Сержант Голкомб сейчас занят беседой с остальными задержанными.
  — Надеюсь, что он не обрушит всю свою деликатность и такт на Деллу Стрит, — усмехнулся адвокат.
  Лейтенант Трэгг прошел к столу и сел.
  — Ладно, Мейсон, шутки в сторону, — сказал он. — Так что же все-таки произошло?
  Неожиданно открылась дверь и вошел мужчина в штатском с блокнотом для стенографирования в руках. Он уселся за стол, раскрыл блокнот, извлек из кармана авторучку, отвинтил колпачок, устроился поудобнее на стуле, словно пытаясь найти единственно верное положение для своих локтей, затем кивнул Трэггу.
  — Начнем с самого начала, — сказал лейтенант Мейсону.
  — В самом начале Делла Стрит и я сидели после окончания рабочего дня в офисе, — сказал Мейсон. — Телефон звонил не переставая, сильно нас раздражая. Вообще-то, мы по вечерам на звонки не отвечаем. Но обычно никто и не звонит. В конце концов Делла сняла трубку. Кто-то попросил нас приехать в особняк Бенджамина Эддикса.
  — Кто-то? — усмехнувшись, переспросил лейтенант Трэгг.
  — Да, кто-то.
  — Кто же был этот «кто-то»?
  — Я лично голос не узнал, — ответил Мейсон. — Во всяком случае, я не настолько уверен, чтобы назвать имя под присягой.
  — Но какое-то определенное мнение о том, кто звонил, у вас сложилось, не так ли?
  — Я думал, что вам нужны свидетельские показания, а не мои догадки.
  — Вы собираетесь играть с нами в прятки, Мейсон?
  — Нет, я просто стараюсь быть осторожным.
  — Хорошо, тогда я спрошу вас прямо. Звонила миссис Кэмптон?
  — Я не уверен.
  — Звонивший представился как миссис Кэмптон?
  — Я не могу это сказать определенно.
  — Что значит не можете сказать? Вы не знаете, что вам было сказано по телефону?
  — Знаю, но у меня еще не было возможности переговорить с моей клиенткой.
  — И давно Джозефина Кэмптон ваша клиентка?
  — Вы снова касаетесь проблем, которые я хотел бы обсудить с моей клиенткой до того, как буду давать показания полиции, — сказал Мейсон. — Если вы предоставите мне возможность поговорить пять или десять минут с ней наедине, то я смогу сэкономить нам обоим массу времени.
  — Наверное, вы удивитесь, Мейсон, но мы предоставим вам такую возможность, — небрежно сказал Трэгг, будто уступал в чем-то незначительном. — Итак, что вы обнаружили, приехав в особняк Эддикса?
  — Дверь.
  — О боже, вы меня изумляете! И что вы сделали, обнаружив дверь?
  — Я позвонил. Никто не отозвался. Я толкнул дверь. Она была открыта. Я заглянул внутрь. Мне не понравилось то, что я увидел…
  — Да, продолжайте, — попросил Трэгг, поскольку Мейсон замолчал.
  — Мне не понравилась обстановка внутри, — сказал адвокат.
  — Как вы поступили?
  — Я велел Делле Стрит вызвать полицию, если я не вернусь через пять минут. Я не вернулся через пять минут, и она вызвала полицию.
  — Почему вы не вернулись?
  — Я был занят.
  — И чем же вы были заняты?
  — Играл со стадом горилл, которые грубо нарушали правила игры, а заодно обнаружил труп.
  — Где находился труп, когда вы его нашли?
  — Полагаю, что на том же самом месте, где его нашли вы. Он лежал лицом вниз на кровати.
  — Лицом вниз?
  — Можно сказать, что тело лежало на животе, а голова была слегка повернута в сторону, так что можно было разглядеть профиль. На шее была рана, а из спины торчал нож, почти точно между лопатками, немного левее позвоночника, как мне показалось.
  — Где вы обнаружили миссис Кэмптон?
  — Она лежала на полу.
  — Что она делала?
  — Находилась в обмороке.
  — Как вы поступили?
  — Привел в чувство миссис Кэмптон, и мы покинули дом. Почти сразу нас задержали полицейские из патрульной машины.
  — Мне бы хотелось узнать все более подробно, — сказал Трэгг.
  Мейсон пожал плечами.
  Трэгг отодвинул стул, усмехнулся и сказал офицеру:
  — Отведите мистера Мейсона к миссис Кэмптон. Скажите дежурному, что я приказал оставить их наедине. Я хочу, чтобы им была предоставлена возможность поговорить десять минут с глазу на глаз. Затем проводите мистера Мейсона обратно в этот кабинет.
  — Спасибо, — сказал адвокат.
  — Не за что. Рад оказать вам услугу, — ответил Трэгг.
  Офицер провел Мейсона по коридору в другую комнату, где под охраной полицейского на стуле сидела миссис Кэмптон. Мейсон быстро проговорил:
  — Лейтенант Трэгг разрешил нам поговорить десять или пятнадцать минут наедине, миссис Кэмптон.
  — О, я очень рада.
  Адвокат посмотрел на полицейского и повторил:
  — Наедине.
  Увидев подтверждающий кивок сослуживца, полицейский, сидевший в комнате, встал и вышел в коридор. Офицер вышел вслед за ним.
  Как только дверь закрылась, Мейсон вытащил из кармана авторучку, раскрыл записную книжку и сказал:
  — Теперь, миссис Кэмптон, постарайтесь успокоиться и расскажите мне подробно, что случилось.
  Он положил записную книжку на стол и написал: «В комнате наверняка спрятан микрофон. Скажите мне, что вы чересчур утомлены, чтобы разговаривать».
  Миссис Кэмптон прочитала записку, кивнула и произнесла:
  — О, сейчас я вряд ли смогу рассказать вам многое, мистер Мейсон. Я ужасно устала.
  — Вы говорили что-нибудь офицерам полиции? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — Ну, хоть что-то вы должны были им сказать.
  — Я сказала им, что вы мой адвокат.
  — Что еще?
  — Я сказала, что если им хочется услышать от меня какое-нибудь заявление, то они могут обратиться к моему адвокату.
  — Отлично, — одобрил Мейсон. — Как бы то ни было, мы можем обсудить все сейчас, и тогда я буду знать, что говорить полиции. Хотя, возможно, если вы так сильно утомлены, мы попробуем обсудить все вопросы позже.
  В записной книжке Мейсон написал: «Скажите мне, что вы не хотите ничего рассказывать, пока здесь вместе со мной нет Джеймса Этны».
  Миссис Кэмптон прокашлялась и сказала:
  — Хорошо. Я хочу подробно рассказать вам обо всем, что произошло… о том, что мне известно, конечно, мистер Мейсон.
  — Совершенно правильно, — сказал адвокат. — Вы можете рассказать только то, что вам известно наверняка, и не более того.
  — Но у меня есть еще один адвокат, Джеймс Этна. Я полагаю, необходимо пригласить его. Мне не хотелось бы сначала все рассказывать вам, а потом еще раз ему. Я думаю, лучше подождать, мистер Мейсон, пока я сумею связаться с мистером Этной. Тогда я смогу рассказать вам обоим все, что знаю, хотя знаю я не так уж и много… И я на самом дело очень устала сегодня.
  — Хорошо, — согласился Мейсон, убирая записную книжку и авторучку в карман. — Если вы так считаете, миссис Кэмптон, то я не буду настаивать на своем. Хочу надеяться, что самообладание вернется к вам в самое ближайшее время. Вы должны рассказать нам с мистером Этной все, что произошло, и тогда мы сможем сделать заявление для полиции и прессы. Я считаю, что полиция имеет право получить такое заявление как можно раньше, и, конечно, никуда не годится, если вы заявите прессе, что вам нечего сказать.
  — Они до сих пор не позволили мне встретиться с прессой, — ответила миссис Кэмптон. — Или, вернее, они не позволили прессе встретиться со мной.
  — Я думаю, теперь они не станут этому препятствовать, — сказал Мейсон. — Тем не менее вы можете сказать им, что как только мы с Джеймсом Этной проведем совместное совещание, мы подготовим заявление для прессы.
  — Спасибо вам, мистер Мейсон.
  Несколько секунд они молчали, затем дверь распахнулась, и полицейский офицер приказал адвокату:
  — Пошли обратно. Лейтенант Трэгг хочет вас видеть.
  — Я еще не провел с миссис Кэмптон обещанных мне десяти минут. Мы говорили не больше трех минут.
  — Ничего, — сказал офицер. — Лейтенант хочет видеть вас.
  Полицейский, охранявший миссис Кэмптон, вошел из коридора в комнату и уселся на прежнее место.
  Мейсон жестом призвал миссис Кэмптон не беспокоиться и следом за полицейским офицером отправился к лейтенанту Трэггу.
  — Вы взяли что-нибудь в том доме? — спросил лейтенант Трэгг.
  — Какой дом вы имеете в виду? — уточнил адвокат.
  — Тот самый, из которого вы убегали. Дом мистера Бенджамина Эддикса.
  — Нет, — Мейсон покачал головой. — Наоборот, оставил там часы и зажигалку.
  — Нам нужно удостовериться в том, что вы ничего не взяли из дома Эддикса, — сказал Трэгг. — Как вы понимаете, это чистая формальность. У вас ведь нет возражений, верно?
  — Естественно, у меня есть возражения.
  — Не создавайте ненужных сложностей, Мейсон, — вздохнул Трэгг. — Вы не хуже меня знаете, что если вы будете возражать против досмотра, то мы оформим вас как подозреваемого, заберем у вас все ваши вещи и запечатаем их в конверт. Потом мы посадим вас в уютную тихую камеру и…
  — Хорошо, — согласился адвокат. — Обыскивайте. Мне, в конце концов, нечего скрывать.
  Лейтенант Трэгг быстро ощупал одежду Мейсона и сказал:
  — Пожалуйста, достаньте все из карманов и выложите на стол, мистер Мейсон.
  — При других обстоятельствах я послал бы вас к черту, лейтенант, — сказал адвокат. — Но сегодня мне предстоит еще много работы, и я хочу поскорее со всем этим покончить. Я буду покладистым.
  — Всегда бы вы были таким покладистым, — заметил Трэгг.
  Мейсон начал выкладывать из карманов на стол личные вещи. Трэгг схватил со стола записную книжку адвоката. Мейсон попытался вырвать ее, но опоздал.
  — Это как раз то, что мне нужно, — усмехнулся лейтенант Трэгг.
  — Вы не имеете права читать мои личные записи, — возмутился адвокат.
  Трэгг бегло пролистал книжку, нашел страницу, где были написаны инструкции Мейсона миссис Кэмптон, вырвал ее и сказал:
  — Черт возьми, я так и знал, что вас на такой фокус не купишь, Мейсон. Мне это нужно только в качестве лишнего доказательства моей правоты, я просто покажу их тому умнику, который решил, что это была гениальная идея.
  — Вы не имеете права вырывать страницы из моей записной книжки, — запротестовал адвокат.
  — Знаю, знаю, — сказал Трэгг. — Идите в суд, возьмите там предписание для нас, и мы тут же вернем вам страницу. А все-таки почему вы так боитесь, что ваша клиентка заговорит, Мейсон?
  — Потому что я не знаю, что именно она собирается рассказать.
  — Ответ не по существу, но хотя бы честный, — сказал Трэгг. — А теперь я хочу кое-что сообщить вам, Мейсон, для вашей же пользы.
  — Что именно?
  — Против миссис Кэмптон имеются определенные улики. Мы задержим ее здесь на всю ночь, а возможно, и на весь завтрашний день.
  — В чем вы ее обвиняете?
  — Пока мы ее задерживаем как свидетельницу, — усмехнулся Трэгг.
  — Вы обязаны выдвинуть против нее обвинение, — заявил Мейсон. — Или я подам на вас жалобу в связи с нарушением закона о неприкосновенности личности.
  — Хорошо, — устало согласился Трэгг. — Подавайте жалобу. После этого мы или предъявим ей обвинение, или отпустим. А до того как вы оформите все бумаги, она останется у нас. И по старой дружбе хочу предупредить вас, Мейсон, не влезайте в эту историю слишком глубоко, пока не узнаете, в чем там дело. Ведь в доме находились только она и Бенджамин Эддикс. Одного из них зарезали. Вы понимаете теперь, в каком положении оказалась ваша клиентка?
  — Если бы вы дали мне шанс услышать от нее о том, что там произошло, — ответил Мейсон, — я бы…
  — Я предоставил вам такой шанс, — возразил Трэгг. — Вы сами не позволили ей говорить.
  — Конечно, — усмехнулся Мейсон. — Когда под столом спрятан микрофон, а семнадцать детективов сидят на другом конце провода и подслушивают…
  — А чего вы, собственно, ждали? — спросил Трэгг.
  — Ничего другого я и не ожидал, — согласился Мейсон.
  — Тогда вам не на что жаловаться. У меня есть для вас и другие новости. Ваша машина в полном порядке, Делла Стрит сидит в ней и дожидается вас. Возвращайтесь в свой офис. Если вам очень хочется, обратитесь в суд по поводу незаконного ареста. Хотя я думаю, что не так-то просто найти судью ночью. Едва ли вы сможете раньше завтрашнего утра оформить все бумаги и привезти их нам. Лучше позвоните мне завтра утром, и я избавлю вас от множества ненужных хлопот.
  — Миссис Кэмптон останется у вас до утра? — спросил адвокат.
  — Да, миссис Кэмптон останется у нас как минимум до утра, — ответил лейтенант Трэгг.
  Глава 10
  Мейсон прошел на полицейскую автостоянку, где находился его автомобиль. Делла Стрит, сидевшая за рулем, махнула ему рукой и завела мотор. Адвокат подошел к машине, открыл правую дверцу и сел рядом.
  Делла Стрит плавно тронула автомобиль с места, выехала с территории полицейской стоянки и свернула на соседнюю улицу с уверенностью первоклассного шофера. Продолжая внимательно следить за дорогой, она спросила через плечо:
  — Что они с вами делали, шеф?
  — Все, на что у них хватило воображения, — сказал Мейсон. — А у тебя как дела?
  — Я болтала без умолку, — улыбнулась Делла. — И рассказала им все, что со мной случилось. Они знали, что я говорю правду, поскольку зафиксировали, откуда и во сколько я звонила. Они обшарили всю машину в поисках отпечатков пальцев и кровавых пятен. После этого меня отпустили. Но, насколько я поняла, они собираются предпринять что-то относительно миссис Кэмптон. Она заговорила?
  — Нет. Она держалась молодцом. Они оставили нас вместе в комнате, набитой аппаратурой для подслушивания.
  Делла в ответ только кивнула, поскольку в этот момент затормозила перед запрещающим сигналом светофора и теперь внимательно следила за ним, чтобы первой, опередив все машины, выехать на перекресток. Мейсон наблюдал за ней со снисходительной улыбкой.
  — Делла, ничего страшного не произойдет, даже если какая-нибудь из этих машин нас обгонит.
  — Нет, я этого не вынесу, — сказала она. — Вон тот парень в сером седане пытается меня обставить и весь последний квартал мчался как сумасшедший.
  Она устроилась на сиденье поудобнее, поддернула юбку выше колен, чтобы она не стесняла движений, и замерла в напряженном ожидании, поставив левую ногу на тормоз, а правую на педаль газа.
  Загорелся зеленый сигнал светофора. Реакция Деллы Стрит была мгновенной. Автомобиль рванул вперед и словно стрела проскочил перекресток. Серый седан попытался его настичь, но у него ничего не вышло, и вскоре он потерялся где-то позади.
  — Куда теперь? — спросила Делла Стрит. — В офис?
  — К ближайшему телефонному аппарату, — сказал Мейсон. — А после этого нам необходимо как следует поужинать. Здесь за углом есть аптека с двумя телефонными будками.
  Делла Стрит резко свернула за угол. Мейсон печально покачал головой:
  — И ты еще упрекала меня за лихое вождение автомобиля…
  — Кажется, у меня это получается чуть лучше, — заметила она.
  — Конечно, лучше, — усмехнулся адвокат.
  Она припарковала машину и присоединилась к Мейсону, ожидавшему ее в телефонной будке.
  — Делла, первому позвоним Джеймсу Этне, а потом Полу Дрейку, — решил Мейсон.
  Пальцы Деллы Стрит с привычной сноровкой набрали номер, и через мгновение она произнесла:
  — Одну минутку, мистер Этна. С вами хочет говорить мистер Мейсон.
  Она передала трубку адвокату.
  — Здравствуйте, Этна, — поздоровался Мейсон. — Миссис Кэмптон пыталась связаться с вами. Возникли некоторые осложнения в связи с…
  — Мне уже известно об этом, — сказал Этна. — По радио передали сообщение. Я был в гостях у друзей. Мы с женой сразу же вернулись домой, и с тех пор я ищу вас повсюду.
  — Вот только в одно место вы не догадались позвонить, — заметил Мейсон.
  — Куда же?
  — В управление полиции.
  — О! — только и смог сказать Этна.
  — Миссис Джозефина Кэмптон находится под арестом в управлении полиции.
  — В чем ее обвиняют?
  — Обвинение пока не предъявлено.
  — Вы собираетесь заявить протест по поводу незаконного задержания?
  — Я думаю, от этого не будет никакого толку. Завтра они так или иначе ее отпустят, если она, конечно, не расскажет им что-нибудь ночью. А она, я уверен, не станет этого делать.
  — Я, может быть, смогу быть чем-то полезным, Мейсон, — сказал Этна, — но мне нужно знать, в чем там дело. Не могли бы вы мне кратко изложить, что произошло?
  — Миссис Кэмптон позвонила ко мне в офис и сказала, что никак не может связаться с вами и что ей немедленно нужен адвокат. Она была в «Стоунхендже». Мы с моей секретаршей немедленно выехали туда, предварительно договорившись, что она встретит нас у двери в зверинец, что выходит на улицу Роз. Дверь оказалась открытой, но миссис Кэмптон лежала без сознания на полу спальни на втором этаже. На кровати лицом вниз распластался Бенджамин Эддикс, на теле которого было несколько ножевых ран, а из спины торчала рукоятка большого кухонного ножа.
  — Как я понял, гориллы вырвались на свободу, и все вокруг было разгромлено? — уточнил Этна.
  — Вряд ли можно сказать, что все было разгромлено, но суматоха там царила изрядная.
  — Вы не думали о том, чтобы разрешить миссис Кэмптон рассказать обо всем, что там произошло?
  — Я никогда не разрешаю клиентам рассказывать полиции о том, что произошло, пока сам не узнаю, что именно произошло, — ответил Мейсон.
  — Вам лучше знать, дело ведете вы, — сказал Этна.
  — Я не веду дело, — возразил Мейсон. — В данном случае я выступаю всего лишь в качестве вашего компаньона.
  — Нет, нет, мистер Мейсон. Вы должны взять все на себя, если там действительно что-то серьезное. Я не чувствую себя достаточно опытным, чтобы вести дела подобного рода. Честно говоря, я совершенно уверен, что за всем этим скрывается нечто загадочное, и это меня тревожит. Что миссис Кэмптон делала в «Стоунхендже»?
  — Именно ответа на этот вопрос и добивается от нее полиция.
  — Вам она тоже не рассказывала?
  — Нет. Честно говоря, у нее и не было такой возможности.
  — У меня есть выходы на журналистов, и я думаю, что смогу кое-что разузнать о том, что там происходит. Давайте встретимся, скажем, в девять утра.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон.
  — Что ж, тогда я приеду к вам в офис в девять. Уверен, что буду располагать к тому времени какой-нибудь информацией.
  — Если к тому времени полицейские все еще не отпустят миссис Кэмптон, — сказал Мейсон, — мы напишем протест по поводу незаконного ареста. Спокойной ночи, мистер Этна.
  Мейсон повесил трубку и набрал отсутствующий в телефонном справочнике номер Пола Дрейка, главы Детективного агентства Дрейка. Услышав голос Дрейка, сказал:
  — Пол, у меня есть для тебя работа чрезвычайной важности.
  — Черт тебя побери, ну почему проблемы у тебя всегда возникают ночью? — раздраженно спросил Дрейк.
  — Далеко не всегда, — возразил Мейсон.
  — В какое бы время ты ни позвонил, я всегда могу рассчитывать на бессонную ночь. Ну, что тебе от меня нужно в этот раз?
  — Мне нужно, — сказал Мейсон, — чтобы ты выяснил все, что только возможно, о покойном Бенджамине Эддиксе.
  — Покойном Бенджамине Эддиксе? — удивился детектив.
  — Да. Сегодня вечером кто-то воткнул ему между лопаток кухонный нож, и полиция задержала для выяснения обстоятельств мою клиентку, Джозефину Кэмптон.
  — Что именно ты хочешь знать о Бенджамине Эддиксе?
  — Все.
  — Что именно ты хочешь знать об убийстве?
  — Все.
  — Я предполагаю, — саркастически сказал Дрейк, — ты хочешь, чтобы я все это разузнал к девяти часам утра.
  — Ты ошибся, — усмехнулся Мейсон. — Я хочу получить от тебя эти сведения в восемь тридцать.
  И повесил трубку.
  Глава 11
  В восемь тридцать следующего дня Перри Мейсон вошел в офис Детективного агентства Дрейка, располагавшийся на том же этаже, что и контора Мейсона.
  — Пол у себя? — спросил он девушку, сидевшую у коммутатора.
  — Да, он в своем кабинете, — ответила она. — Он ждет вас, мистер Мейсон.
  — Хорошо, — улыбнулся адвокат. — Попросите его зайти в мой кабинет. У меня назначена встреча на девять часов, но Делла Стрит уже должна быть на рабочем месте.
  Мейсон прошел к своему кабинету, который имел отдельный вход из общего коридора, открыл дверь ключом и увидел, что Делла Стрит уже дожидается его.
  — Привет, Делла. Давно уже здесь?
  — Минут десять.
  — Тяжелый у тебя вчера выдался денек.
  — У меня? Это у вас выдался тяжелый денек, ведь это вы играли в прятки с гориллами. Кошмары ночью не мучили?
  — Кошмаров не было, — улыбнулся Мейсон, — но прошло чертовски много времени, пока я смог заснуть. Есть в этих гориллах что-то такое, что заставляет призадуматься, особенно когда она смотрит на тебя и вдруг совершенно неожиданно начинает колотить себя в грудь.
  — Скажете тоже, — хмыкнула секретарша и перешла на деловой тон: — Пол Дрейк придет?
  — Да, по пути я заглянул к нему в контору. Посмотрим, сможем ли мы по его информации вычислить убийцу. Делла, позвони, пожалуйста, лейтенанту Трэггу и поинтересуйся, что он собирается предпринять относительно нашей клиентки.
  Делла Стрит позвонила в управление полиции и выяснила, что лейтенанта Трэгга на месте нет.
  — В таком случае попробуй дозвониться до сержанта Голкомба, — попросил Мейсон.
  — Вы же знаете, как он вас ненавидит, — предупредила Делла Стрит.
  — Ничего, — ответил Мейсон. — Посмотрим, что скажет Голкомб. Мне нужна информация.
  Минуту спустя Делла Стрит кивнула. Адвокат взял трубку.
  — Доброе утро, — сказал он. — Я хотел бы получить информацию о моем клиенте, господин сержант.
  — Что именно вы хотите знать?
  — Писать ли мне протест по поводу незаконного ареста Джозефины Кэмптон, — ответил Мейсон. — Или вы все-таки собираетесь ее отпустить?
  — Она свободна.
  — Свободна? — удивленно переспросил Мейсон. — Но мне ничего об этом не известно.
  — Ну, так теперь будет известно. Ее освободили примерно полчаса назад. Я пытался дозвониться до вас, но не смог. Вашего домашнего телефона нет в справочнике, вы ведь у нас особо важная персона. Миссис Кэмптон не знала, где можно найти ваш номер, я тоже не знал. Телефон ее второго адвоката, Джеймса Этны, в книге есть. Я позвонил ему. Он сказал, что заедет за ней.
  — И вы ее освободили?
  — Да.
  — То есть вы ее больше не подозреваете?
  — А кто вам сказал, что мы ее в чем-то подозревали?
  — Хорошо, — устало сказал Мейсон. — Все к лучшему.
  Он повесил трубку. Делла Стрит вопросительно посмотрела на него.
  — Голкомб говорит, что ее отпустили, — сообщил Мейсон.
  Пол Дрейк условным сигналом постучал в дверь кабинета, ведущую в общий коридор. Делла Стрит открыла дверь.
  — Вы, я смотрю, свежи, как маргаритки? — сказал Дрейк. — И похоже, прекрасно выспались. А посмотрите на меня: я на ногах еле стою. Я в равной мере накачан кофе и информацией.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон. — Садись. Кофе оставь себе, давай информацию.
  Пол Дрейк, высокий человек с невзрачным непроницаемым лицом, натренированным за долгие годы скрывать любые чувства, уселся в огромное кожаное кресло для посетителей и принял свою любимую позу, свесив длинные ноги через один подлокотник кресла и оперевшись спиной на другой. Он демонстративно зевнул, вытащил из кармана записную книжку и сказал:
  — Я думаю, ты хочешь, чтобы я начал с самого начала.
  — Правильно думаешь.
  — Бенджамину Эддиксу, — немного растягивая слова, начал Пол Дрейк, — пятьдесят два года. По некоторым сведениям, у него есть младший брат, Герман Эддикс, которому сорок шесть лет. Они происходят из бедной семьи, оба не получили хорошего образования, в свое время были неразлучны. Какое-то время назад Герман исчез. Бенджамин уверял, что не имеет ни малейшего представления о том, где он. Возможно, это правда. Ходили слухи, что Герман ввязался в драку, убил кого-то и…
  — Перестань, Пол, — перебил его Мейсон. — Ты детектив, а не сплетник. Какое мне дело до всех этих слухов? Мне нужны факты. Что тебе известно точно?
  — Фактически, Перри, — сказал Дрейк, — ни черта мне точно не известно. Эддикс миллионер. У него крупный бизнес, связанный с разработкой полезных ископаемых. Здесь он живет шестнадцать лет. Что с ним было до этого, откуда он родом, где и как сколотил свое состояние — никому не известно.
  — Ты хочешь сказать, что этого не знают даже в его банке? — недоверчиво спросил Мейсон.
  — Я хочу сказать, что этого вообще никто не знает. Он всегда отказывался отвечать на какие бы то ни было вопросы. Обычно он говорил: «Я же не прошу у вас кредита. Я покупаю и продаю за наличные».
  — Господи, Пол, но ведь есть же налоговая инспекция?
  — Им он заявил, что у него амнезия. Единственное, что Эддикс якобы смог вспомнить — это как он очнулся здесь в отеле с двумя тысячами долларов в кармане.
  — Пол, неужели они этому поверили?
  — Конечно, нет. Они сумели получить его отпечатки пальцев. Раньше они нигде не были зарегистрированы. У ФБР данных на него не оказалось.
  — Ты можешь дать хотя бы приблизительную оценку, сколько он стоит?
  — Только примерно, — сказал Дрейк. — Два или три миллиона. У него огромные доходы, а собственность находится в самых разных местах, так что трудно оценить точно. Так или иначе, он был достаточно хорошо обеспечен, чтобы позволить себе все, что хотел.
  — И что же он хотел? — спросил Мейсон.
  — Вот в этом-то вся загвоздка, — сказал Дрейк. — Знаешь, Перри, скорее всего, его завещание будет оспорено на том основании, что Бенджамин Эддикс был душевнобольным.
  — Из-за экспериментов с гориллами?
  — Мне кажется, все гораздо глубже. Похоже, Бенджамин Эддикс панически боялся самого себя. Лично я уверен, что он собирался кого-то убить, а может быть, уже убил кого-то.
  — Почему ты так думаешь?
  — Потому что он отчаянно пытался доказать, что стремление к убийству является у человека врожденным инстинктом. Он утверждал, что цивилизация может подавить этот инстинкт, и тогда он как бы дремлет, особенно если ребенок воспитывался в мирной атмосфере. Когда шла жестокая борьба за существование, как он считал, необходимость убивать была врожденным инстинктом человека. Он утверждал также, что человек может быть введен в гипнотическое состояние и может совершить убийство, не осознавая, что делает, а очнувшись от гипнотического транса, даже не будет помнить об этом.
  — Другими словами, он пытался защитить себя от обвинения в убийстве, совершенном им в прошлом, — сказал Мейсон.
  — Или в будущем, — предположил Дрейк.
  — Конечно, Пол, столь необычная личность должна была вызвать у кого-нибудь желание хорошенько покопаться в его прошлом! Услышав о такой истории, профессиональный вымогатель работал бы много лет, лишь бы раскрыть тайну.
  — Несомненно, — согласился Дрейк. — Правительство потратило на него какое-то время, выяснили даже вопрос с гражданством. Дело зашло в тупик. Просто удивительно, до чего легко выйти сухим из воды, если заявить: «Я ничего не могу вспомнить о своей прошлой жизни, поэтому даже не думаю над этим. В конечном счете, настоящее важнее, вот и все, что меня интересует».
  — Короче говоря, он истратил целое состояние, чтобы доказать свою теорию, — задумчиво проговорил Мейсон.
  — Да, пытался подготовить себе защиту.
  — Естественно, — продолжал Мейсон, — что с людьми он экспериментировать не мог.
  — В том-то и дело. Он приобрел обезьян и пытался научить их убивать. Пытался загипнотизировать их, чтобы они выполняли внушенные им приказы.
  — И как он хотел этого добиться?
  — Всеми возможными способами. У него было несколько дрессировщиков и опытный психолог-гипнотизер. Я говорил с ним, это некто по имени Блевинс. Алан Блевинс.
  — Где Блевинс находился прошлой ночью?
  — У себя дома.
  — Его точно не было в «Стоунхендже»?
  — Эксперименты над обезьянами были прекращены примерно неделю назад, — сказал Дрейк. — Все, кто обслуживал горилл, получили расчет.
  — Почему он так поступил?
  — Он заявил, что его эксперименты успешно завершены.
  — А чем занимался лично он?
  — Вот тут кое-что начинает проясняться. Более полную картину сможет дать Блевинс. Как ты понимаешь, Перри, этот Блевинс не очень-то был расположен к сотрудничеству. Мне пришлось разбудить его около трех часов ночи, заявив, что дело не терпит отлагательств.
  — Что ж, — сказал Мейсон, — если Эддикса все же убила не горилла, то прокурору округа придется угробить чертовски много времени, чтобы собрать доказательства, кто же на самом деле это сделал. Но ты должен успеть выяснить об Эддиксе все, что только можно, Пол.
  — Само собой. Материала у меня предостаточно. Тебе-то я рассказал как раз о том, что мне еще неизвестно.
  — Адвокату Эддикса, Сидни Хардвику, известно кое-что об Эддиксе, — заметил Мейсон. — Не знаю, насколько много, но рассказывать он ничего не будет.
  — Бенджамин Эддикс вложил большие деньги в золотодобывающие шахты, потом занялся нефтью. У него открыты счета в дюжине банков, к тому же многие дела он проворачивал, используя только наличные. Налоговому управлению все это не нравится, и они постоянно следят за ним. Но его менеджер, Мортимер Эрши, так может подтасовать цифры, что кого хочешь введет в заблуждение. Натан Фейллон заметно уступает ему в этой области, к тому же у него были напряженные отношения с Эддиксом. Несомненно, все шло к тому, что однажды Фейллона выставили бы за дверь.
  — Лучше выясни, Пол, где Фейллон был прошлой ночью, — попросил Мейсон.
  Пол Дрейк презрительно посмотрел на адвоката.
  — Чем, черт возьми, я занимался всю ночь? — спросил он. — Я постарался выяснить все, что только было известно полиции. Натан Фейллон был в Лас-Вегасе, никуда не отлучаясь. Мортимер Эрши находился в Санта-Барбаре. Я его проверяю досконально, да и полиция тоже.
  — Еще что-нибудь важное есть, Пол?
  — Сколько угодно. Но вот чего я не могу понять, так это того, что Эддикс не доверял абсолютно никому в своих деловых операциях. У него были тайны и от Натана Фейллона, и от Мортимера Эрши.
  — Ты можешь обвинить его в каких-то незаконных махинациях?
  — Нет.
  — Какого рода были эти тайны, Пол?
  — Эддикс, например, мог внезапно исчезнуть. Мне рассказал об этом один из членов команды его яхты, который был зол на хозяина за то, что тот его уволил. Он рассказал, что очень часто, когда все считали, что Эддикс отправился куда-то на яхте, он в последний момент сходил на берег и яхта отправлялась в плавание без него. На яхте был телефон для связи с берегом, Эддикс звонил капитану и давал ему инструкции куда плыть и все такое. Потом они бросали якорь где-нибудь у Каталины, и тут же на яхте появлялся Эддикс, делая вид, что он все время был на борту, сидел запершись в своей каюте и работал.
  — Кто был в курсе этого, Пол? — озадаченно спросил Мейсон.
  — Только капитан яхты.
  Какое-то время Мейсон размышлял, затем решил:
  — Ну хорошо, Пол, но ведь он звонил откуда-то издалека. Он должен был оплачивать счета за переговоры. Вот что тебе надо сделать: всеми правдами и неправдами раздобудь телефонные счета на номер телефона яхты и начинай проверять, откуда он звонил. Нужно выяснить, где он находился, скрываясь и от Фейллона, и от Эрши. Как ты думаешь, Пол, может быть, это связано с женщинами?
  — Судя по всему, их у него вообще не было, — сказал Дрейк. — Но что известно наверняка, так это то, что он был большим специалистом по операциям с наличными, и я лично полагаю, что он пытался надуть налоговое управление.
  — У тебя есть его фотографии?
  — Конечно.
  — Ну что ж, проверь телефонные счета, и поглядим, что в результате удастся выяснить.
  — Хорошо, — сказал Дрейк. — Теперь вот еще что. Он…
  Дрейка прервал негромкий, но настойчивый стук в дверь. Делла Стрит приоткрыла дверь, заглянула в приемную, потом распахнула дверь настежь и сказала:
  — Доброе утро. Что-то вы сегодня рановато.
  В контору вошли Джеймс Этна и Джозефина Кэмптон. Мейсон представил их Полу Дрейку и повернулся к Этне:
  — Как дела?
  — Все прекрасно, — торжествующе сказал Этна. — Мы легко отделались, мистер Мейсон.
  — Полицейские были со мной чрезвычайно любезны, — улыбнулась миссис Кэмптон.
  Мейсон прищурился.
  — Что вы им рассказали? — подозрительно спросил он.
  — Я ничего не стала им рассказывать. Я сделала все в точности так, как вы меня проинструктировали.
  Мейсон внимательно посмотрел на нее, затем резко повернулся к Полу Дрейку:
  — Прошу прощения, Пол, но мы вынуждены попросить тебя удалиться. Я не хочу сказать, что мы тебе не доверяем, но так уж установлено, что клиент, обсуждающий свои проблемы с адвокатом в присутствии третьего лица, теряет предусмотренное законом право считать такой разговор конфиденциальным. На Деллу, как на мою секретаршу, это положение не распространяется, а на тебя, к сожалению, да.
  — Замечательно, — кивнул Дрейк. — Может быть, я смогу хоть немного перекусить. Мне уже до чертиков надоел кофе и сандвичи с ветчиной, которые я глотал между телефонными звонками. Я спущусь вниз и поем как человек.
  Дрейк вышел из комнаты. Мейсон повернулся к Джеймсу Этне и миссис Кэмптон.
  — Садитесь, — сказал он. — А теперь, миссис Кэмптон, я хочу услышать от вас правду, чистую правду, и ничего, кроме правды.
  — Но я рассказала вам правду.
  Мейсон покачал головой.
  — Мистер Мейсон, — воскликнула она с негодованием, — неужели вы думаете, что я могла солгать?
  — Я знаю полицейских, — сказал Мейсон. — Я знаю методы их работы. В доме не было никого, кроме вас и убитого. Вы отказались рассказывать о том, что произошло, а теперь уверяете меня, что полиция вас отпустила.
  — Но так оно и есть на самом деле! Они меня отпустили. Они даже послали ко мне на квартиру человека за моей одеждой.
  — Как это? — спросил Мейсон.
  — Полицейские сказали, что мою одежду необходимо отдать для тщательного лабораторного исследования. Они всегда так делают в тех случаях, когда свидетель присутствовал при убийстве, это обычная формальность. Они сказали, что до завтрашнего дня я не смогу получить одежду обратно, и если мне не хочется ждать, то они могли бы послать в мою комнату сотрудницу, чтобы та принесла мне все, что нужно.
  — Они так и поступили?
  — Да.
  — Вы дали им ключ от своей квартиры?
  — Он был в моем конверте, — сказала миссис Кэмптон. — Они ведь все отбирают и кладут в конверт.
  — Вы подписывали бумагу о том, что не возражаете, если они войдут в вашу квартиру?
  — Да.
  — Хорошо, — вздохнул Мейсон. — Что было потом?
  — Потом они привезли мою одежду. Они все были любезны до приторности. Они сказали, что сожалеют о моем вынужденном задержании, что теперь они установили, кто убил мистера Эддикса, и с меня сняты все подозрения.
  — Что было после этого?
  — Они спросили меня, что я собираюсь делать, и я ответила, что собираюсь позвонить вам.
  — Когда это произошло?
  — Сегодня рано утром.
  — Продолжайте.
  — В полиции никто не знал, как вас разыскать до того, как вы придете в свой офис. Но у них был домашний телефон мистера Этны. Я знала, что он рано встает, и попросила позвонить ему.
  — Мистер Этна приехал и забрал вас из управления полиции? — спросил Мейсон.
  — Да, так и было.
  Мейсон быстро посмотрел на Джеймса Этну. Тот кивнул.
  — Он забрал вас прямо из камеры? — уточнил Мейсон.
  — Не совсем так, — вмешался Этна. — Я встретился с ней на полицейской автомобильной стоянке внизу.
  — На автомобильной стоянке?
  — Да.
  — Там же, куда они привезли нас прошлой ночью, — сказала миссис Кэмптон. — Мне не хотелось никого беспокоить, и я сказала полицейским, что просто спущусь вниз и там подожду мистера Этну.
  — Вы дожидались его на автомобильной стоянке?
  — Да, как раз на том месте, куда они привезли нас прошлой ночью, — сказала миссис Кэмптон. — Там, где мы вышли из машины.
  Мейсон повернулся к Джеймсу Этне:
  — Но вы ведь не могли туда проехать?
  — Нет, конечно, — ответил молодой адвокат. — Я оставил автомобиль снаружи и подошел к двери. Я помахал рукой, и миссис Кэмптон вышла. Это имеет какое-либо значение?
  — Да, поскольку именно эти слова я и предполагал услышать.
  — Я не понимаю вас, — сказал Этна.
  — Миссис Кэмптон, — обратился к клиентке Мейсон, — вы кое-что скрыли от нас.
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы скрыли от нас нечто очень важное. Некий факт, который…
  Она отрицательно покачала головой:
  — Я честно вам все рассказала, мистер Мейсон.
  — Мистер Этна повез вас прямо сюда? — спросил Мейсон.
  — Сначала он отвез меня домой. Я забежала буквально на пять минут, и мы поехали сюда.
  — Понятно, — сказал Мейсон и задумался.
  — Она тоже хотела задать вам несколько вопросов, — сказал Этна.
  Миссис Кэмптон кивнула:
  — Мистер Мейсон, если человек умирает, то что происходит с его банковским счетом? Подлежат ли оплате его неоплаченные чеки?
  — От чеков нет никакого проку после того, как человек умер, — пожал плечами Мейсон. — Его банковский счет замораживается. Как только банк получает извещение о смерти клиента, он прекращает оплату всех чеков.
  — А если на чеке гарантийная подпись кассира банка?
  — Подписанные кассиром чеки, — сказал Мейсон, — банк оплачивает. Банки не умирают. Почему вы этим интересуетесь?
  — Просто стало любопытно, в связи с теми способами, которыми мистер Эддикс вел бизнес. Вы ведь знаете, мистер Мейсон, он проворачивал многие дела, используя наличные. Занимаясь махинациями, он имел обыкновение платить наличными или банковскими чеками. Он обычно покупал чеки в разных банках, а затем делал на них передаточную надпись.
  — И вас интересует, не стал ли банковский чек с его передаточной надписью недействительным, если он умер раньше, чем чек был оплачен?
  — Да.
  — Почему вас это интересует?
  — Я просто хочу составить для себя четкое представление об этом.
  — Банковский чек в этом случае должен быть оплачен, — подтвердил Мейсон. — А теперь расскажите нам, что произошло в особняке Эддикса на самом деле.
  — Хорошо, — согласилась миссис Кэмптон. — Я расскажу вам всю правду, и вы тогда сможете посоветовать мне, что делать. Едва ли я осмелюсь рассказать об этом еще кому-нибудь, поскольку все выглядит довольно…
  — Что вы сказали журналистам? — перебил Мейсон.
  — Ничего.
  — Они с вами беседовали?
  — Нет. В полиции мне сказали, что отпустят меня рано утром и журналисты ничего об этом не будут знать. Они дали мне возможность прийти в себя.
  Мейсон повернулся к Этне:
  — С каждой минутой дело принимает все более скверный оборот.
  — Полицейские иногда могут быть внимательными, — сказал Этна.
  — Могут, — согласился Мейсон. — Но они ни за что не станут ради этого настраивать против себя газетных репортеров.
  — Но они поступили именно так.
  — Проклятье! — в сердцах сказал Мейсон. — Трудно поверить, что они поступили подобным образом. Продолжайте, миссис Кэмптон. Расскажите нам, что произошло. Во-первых, как случилось, что вы оказались в «Стоунхендже»?
  — Мистер Эддикс позвонил мне.
  — Куда?
  — Ко мне домой.
  — Откуда ему был известен ваш номер телефона?
  — Понятия не имею.
  — Что он вам сказал?
  — Что хочет со мной встретиться.
  — Он сказал вам, по какому поводу?
  — Он хотел лично извиниться за огромную несправедливость, допущенную им по отношению ко мне. Он хотел сообщить мне нечто очень важное.
  — Мистер Этна знает об этом разговоре?
  — Нет. Мистер Эддикс велел никому об этом не говорить и приехать к нему домой в шесть часов вечера.
  — В шесть?
  — Да. Он сказал, что у него еще несколько важных встреч и до шести часов он будет занят, а следующая встреча назначена на шесть сорок пять. Так что я должна была приехать туда ровно в шесть.
  — Вы приехали ровно в шесть?
  — Да.
  — Как вы проникли в дом?
  — Я прошла через дверь на Улице роз.
  — Она была открыта?
  — Нет, заперта.
  — Как же вы вошли?
  — У меня был свой ключ.
  — Вы хотите сказать, что все это время ключ оставался у вас?
  — У меня был свой собственный ключ, и никто не потребовал его вернуть.
  — Эддикс знал об этом?
  — Он спросил меня, есть ли у меня ключ, и я ответила, что есть. Он сказал, что это хорошо, и велел пройти через заднюю дверь и подняться в его офис на втором этаже. А собственно, что в этом такого, мистер Мейсон? Я делала так сотни раз, когда работала там.
  — Тогда вы там работали, — сказал Мейсон. — Это совсем другое дело.
  — Господи, не могла же я рассчитывать на то, что такой занятой человек, как мистер Эддикс, спустится по лестнице и пройдет через весь коридор только для того, чтобы впустить меня! Тем более что я имею ключ и прекрасно знаю дорогу.
  — В доме больше никого не было, чтобы впустить вас?
  — Нет. Он был один в доме.
  — Он сказал вам это, когда звонил?
  — Да.
  — Звонил именно Бенджамин Эддикс? — после паузы спросил Мейсон. — Вы узнали его голос?
  — Конечно. Он даже пошутил по поводу того, что так не-внятно бормочет из-за этой повязки.
  — Во сколько он вам позвонил?
  — Приблизительно в два тридцать дня.
  — И вы сразу туда поехали?
  — Да. Я села на автобус, который останавливается на углу Оливковой улицы ровно в пять пятьдесят вечера. Я хорошо знаю расписание автобусов, поскольку часто туда ездила.
  — Это как раз не очень меня интересует, — отмахнулся Мейсон. — Давайте о главном. Когда вы туда пришли, Бенджамин Эддикс был еще жив?
  — Да.
  — Что он вам сказал?
  — В том-то и дело, что он не успел ничего сказать. Он был убит как раз в тот момент, когда я вошла.
  — Кто его убил?
  — Горилла.
  Мейсон тяжело вздохнул.
  — Миссис Кэмптон, — сказал он, — давайте будем реалистами.
  — Мистер Мейсон, пожалуйста, вы должны мне верить. Я говорю чистую правду. Я видела это своими собственными глазами. Мистер Эддикс лежал на кровати, а горилла несколько раз вонзила в него нож.
  — Что это была за горилла?
  — Мистер Мейсон, я не могу утверждать наверняка, какая именно это была горилла. Одна из самых больших, но точно я не знаю. Видите ли, это может показаться совершенно невероятным, но горилла убила его, находясь в гипнотическом трансе.
  Мейсон внимательно посмотрел на миссис Кэмптон.
  — Неужели вы не верите мне, мистер Мейсон?
  — Даже если бы поверил я, — заверил адвокат, — присяжные все равно не поверят.
  — В конце концов, — вспыхнула миссис Кэмптон, — это именно то, чего мистер Эддикс пытался добиться долгие годы. Он хотел выдрессировать такую гориллу, которую он мог бы загипнотизировать…
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — продолжайте. Давайте не будем терять время в бесплодных спорах. Я хочу знать, что произошло.
  — Когда я вошла в комнату, то в первый момент не заметила мистера Эддикса. Я позвала его, а затем увидела, что он лежит на кровати. Мне показалось, что он спит, но тут из-за угла, со стороны ванной, показалась горилла. Она была загипнотизирована, мистер Мейсон.
  — Вы уже дважды повторили это. Откуда вы знаете?
  — По выражению глаз. Горилла скалилась на меня, она подошла к кровати неуклюжей походкой, и она все время ухмылялась, словно радуясь тому, что поменялась ролями со своим мучителем.
  — Как вы поступили?
  — Закричала и потеряла сознание.
  — Вам было известно, что по дому бродят гориллы? — спросил Мейсон. — Они уже сбежали, когда вы шли по проходу мимо клеток?
  — Нет, все было в полном порядке. Две большие гориллы сидели в той клетке, которая потом оказалась открытой, и еще одна, самая добродушная горилла — в другой.
  — Следовательно, — рассудил Мейсон, — кто-то успел выпустить этих горилл за то время, пока вы…
  — Это сделала горилла.
  — Какая?
  — Та, которая убила мистера Эддикса.
  — Откуда вы знаете?
  — Я совершенно уверена в этом, мистер Мейсон. Я достаточно долго работала бок о бок с ними, чтобы узнать их привычки. Клетки запираются снаружи на задвижку, и едва горилла окажется на свободе, она сразу открывает остальные клетки.
  — Хорошо, продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Я потеряла сознание, — сказала миссис Кэмптон. — Когда я пришла в себя, рядом сидела маленькая ручная горилла, она всегда хорошо ко мне относилась. Она тихонько повизгивала, выражая свою симпатию, и лизала мне лицо. Я думаю, именно это и привело меня в чувство.
  — Вы испугались?
  — Не очень — я сразу узнала эту гориллу, как только открыла глаза.
  — Что произошло потом?
  — Я заговорила с ней, — сказала миссис Кэмптон, — и она страшно обрадовалась, увидев, что со мной все в порядке. Она трепала меня по щеке, гладила по волосам и была просто счастлива.
  — Продолжайте.
  — Потом я встала, огляделась и увидела, что мистер Эддикс мертв. Я заметила, что у него из спины торчит нож. Тогда я подошла к телефону и попробовала дозвониться до мистера Этны, но безуспешно. Я пыталась дозвониться до вас, и тоже никак не могла. Я уже совсем отчаялась, когда мисс Стрит наконец ответила мне.
  — Почему вы не вызвали полицию?
  — Потому что не знала, как поступить, мистер Мейсон. У меня не было уверенности. А вдруг вы прикажете мне уйти из этого дома и никому никогда не признаваться, что я там вообще была? В общем, я совершенно не представляла себе, что делать.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Я обещала встретить вас внизу, у двери, выходящей на улицу Роз. Я не отваживалась выйти в коридор, но потом, через некоторое время, решила, что ничего страшного не произойдет. Я тихонечко открыла дверь в коридор и выглянула. Все было тихо, и я прокралась в вестибюль, а потом что-то меня ударило. Последнее, что осталось у меня в памяти, — это яркая вспышка перед глазами. Больше я ничего не помню до того самого момента, когда стала приходить в себя на полу в комнате. Я увидела, что вы стоите лицом к лицу с гориллой, и при виде ее я поняла, что с вами может случиться беда.
  — Почему?
  — Потому что это была одна из самых злобных горилл, она была по-настоящему опасна. Никогда нельзя сказать наверняка, что ей взбредет в голову. По-моему, она выломала дверь, и полагаю, что именно этот ужасный треск вывел меня из беспамятства.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон.
  — Все остальное вы знаете. Я поняла, что мы в страшной опасности, и объяснила вам, что нужно делать.
  — Это самая дурацкая и неправдоподобная история из всех, что мне доводилось слышать когда-нибудь в жизни! — воскликнул Мейсон.
  — Я сожалею, мистер Мейсон, но это правда.
  — Вся правда?
  — Вся правда, и я прошу вас о помощи.
  Мейсон встал и принялся расхаживать из угла в угол. Через какое-то время он сказал:
  — По-моему, один шанс из ста, что это может оказаться правдой. Но кто бы ни ударил вас по голове, он должен был после этого притащить вас обратно в комнату. Когда я смотрю на вас, мне кажется, что вы рассказываете очень убедительно. Но когда я отвожу глаза, то не могу поверить своим ушам.
  — Мистер Мейсон, вы мне не верите?
  — Нет.
  Она рассердилась:
  — Я рассказала вам все, что там произошло!
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Если принять во внимание все обстоятельства, то, я полагаю, есть один шанс из восьми или десяти, что эта история может оказаться правдой. Но кто всему этому поверит? Присяжные заседатели не поверят, судья не поверит, газетчики не поверят. В полиции тем более не должны поверить.
  — Я не понимаю, почему кто-то должен сомневаться в моих словах. В конце концов, мистер Эддикс специально для этого дрессировал своих горилл. Он пытался загипнотизировать их, дать им сигнал к убийству и…
  — Это полное безумие, — сказал Мейсон.
  — Никакое это не безумие! — вспыхнула миссис Кэмптон. — Если хотите знать мое мнение, то у мистера Эддикса в прошлом осталось нечто ужасное. По-моему, мистер Эддикс собирался доказать, что был кем-то загипнотизирован, и хотя постепенно гипнотическое воздействие исчезло, он так и не смог восстановить память.
  Мейсон прошелся по комнате и остановился у окна.
  — Да, — задумчиво сказал он. — Если взглянуть на этот случай с точки зрения фактов, то очевидно, что… Но только представьте себе, что мы попытаемся построить на этом защиту в суде, перед присяжными!
  — Не беспокойтесь, вам не придется этим заниматься, — сказала миссис Кэмптон. — Полиция все выяснила с этой гориллой, потому что они отпустили меня и извинились за задержание. Я не понимаю, почему вас так беспокоит суд присяжных, мистер Мейсон. Я уверена, что никто меня ни в чем не обвинит.
  — Это-то как раз самое невероятное и безумное во всей этой истории, — заметил Мейсон. — Вы были одна в доме, где убит человек. Если бы вы поведали им о случившемся и дали письменные показания, то они могли бы вас отпустить, пока будет идти расследование. Но вы ведь ничего им не рассказывали, верно?
  — Да, я ничего им не говорила.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Держите и дальше язык за зубами, пока я не найду способ проверить ваши слова. Пропади все пропадом, когда начинаешь оценивать это в свете известных фактов, все более или менее сходится, но история настолько сумасшедшая, что нечего даже надеяться, что кто-нибудь в нее поверит.
  — Никаких других объяснений у меня нет, мистер Мейсон. В доме не было никого, кроме мистера Эддикса, меня и горилл.
  — Вот именно, — кивнул Мейсон. — И никто не мог помешать расчетливому человеку, знавшему, как именно мистер Эддикс дрессировал своих животных, вонзить ему в спину нож, пока он спал, а потом уверять, что он убит гориллой.
  — Но какой у меня может быть мотив для того, чтобы так поступить?
  — Вот это, — сказал Мейсон, — и ставит меня в тупик. Я не могу понять, какие мотивы заставили вас пойти туда, не переговорив с Джеймсом Этной или не позвонив мне.
  — Я думала, что должна это сделать, но мистер Эддикс просил меня ничего никому не говорить.
  Мейсон хотел было что-то добавить, но тут раздался властный стук в дверь.
  — Открывайте, Мейсон, — донесся голос сержанта Голкомба. — Это полиция.
  Мейсон кивнул Делле Стрит. Она открыла дверь.
  Сержант Голкомб, торжествующе улыбаясь, проговорил:
  — Ну что ж, Мейсон, это как раз тот случай, которого мы так долго ждали. Пойдемте, миссис Кэмптон. Вы поедете с нами.
  — Поеду с вами? — переспросила она. — Но почему, вы ведь только что отпустили меня?
  — Отпустили, — согласился Голкомб. — Но обстоятельства изменились, и теперь вы поедете с нами обратно. На этот раз вам будет предъявлено обвинение в умышленном убийстве.
  Голкомб и двое полицейских вошли в офис, взяли миссис Кэмптон под руки, и не успела она запротестовать, как на ее руках защелкнулись наручники.
  — Увидимся в церкви, Мейсон, — усмехнулся Голкомб.
  — Одну минутку, — произнес адвокат, встав между полицейскими и дверью. — У вас есть ордер на арест этой женщины?
  — Конечно, — нагло улыбнулся Голкомб и достал из кармана сложенную бумагу.
  Мейсон шагнул вперед. Двое полицейских схватили его за плечи, отстраняя от двери. Сержант Голкомб вытолкнул миссис Кэмптон в коридор. Мейсон бросился к дверям, но полицейский оттолкнул его обратно.
  — Если неймется, напишите протест, — сказал он. — Но не пытайтесь помешать полицейским исполнять свои обязанности.
  Второй полицейский и сержант Голкомб поспешно уводили миссис Кэмптон по коридору.
  — Вот тут вы, черт возьми, правы! — сердито воскликнул Мейсон. — Я подам протест!
  — Хоть десять протестов, — ухмыльнулся полицейский.
  Мейсон повернулся к Этне:
  — Джеймс, идите и проверьте все документы, и если у них что-нибудь не так, подайте протест.
  Этна кивнул и направился к выходу.
  — Делла, помоги мне все осмотреть, — попросил Мейсон секретаршу. — Не спрятан ли здесь микрофон? Если они подслушивают конфиденциальные разговоры адвоката с клиентами, мы им такое устроим, что небо с овчинку покажется.
  Мейсон и Делла Стрит принялись тщательно обыскивать весь офис.
  Не прошло и часа, как они признали свое поражение. Они осмотрели все углы и закоулки, заглянули за каждую картину. Они двигали мебель, подняли ковер, проверили каждый дюйм поверхности стен, перетряхнули тома юридической литературы.
  — И что вы обо всем этом думаете? — спросила Делла Стрит.
  — Я ничего не понимаю, — сказал Мейсон. — Скорее всего, они спрятали микрофон на ее одежде, но это уже не докажешь, она у них в руках. Или они нашли что-то, о чем мы не знаем.
  — И что это может быть?
  — Будь я проклят, если знаю!
  — Ты думаешь, она расскажет полиции то же самое, что и нам?
  — Надеюсь, что нет, — сказал Мейсон.
  Адвокат подошел к окну и стоял, угрюмо глядя на оживленную городскую улицу. Неожиданно он обернулся.
  — Делла, — сказал он, — бывает так, что иногда становишься чересчур скептичным.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Миссис Кэмптон поведала нам историю, которая кажется безумной, и вследствие этого мы не приняли ее всерьез.
  — Ты имеешь в виду, что она, возможно, рассказала правду?
  — Есть еще один вариант.
  — Какой?
  — Давай взглянем на это с другой точки зрения, Делла, — сказал Мейсон. — Предположим, тебе надо убить Бенджамина Эддикса, и предположим, ты хочешь, чтобы все выглядело так, будто это сделал кто-то другой, а на тебя не пало бы даже тени подозрения.
  — И что? — спросила она.
  — В этом случае, — сказал Мейсон, — ты пригласила бы в дом Джозефину Кэмптон. Ты сделала бы так, чтобы ее рассказу ни за что не поверил бы ни один суд присяжных. Затем ты идешь и убиваешь Бенджамина Эддикса и можешь быть совершенно уверена, что Джозефину Кэмптон признают виновной.
  — Господи, но как же злоумышленнику сделать так, чтобы она рассказывала эту странную историю? — спросила Делла Стрит.
  — Вспомни еще раз всю историю, — сказал Мейсон. — Обдумай хладнокровно, с точки зрения аналитика. Как можно отнестись к тому, что рассказала миссис Кэмптон?
  — Просто безумие! — не задумываясь воскликнула Делла Стрит. — Это какой-то кошмар.
  — Именно, — кивнул Мейсон. — Действительно, все похоже именно на кошмар.
  — Что вы хотите сказать, шеф?
  — Давай проанализируем факты, имеющие отношение к делу. Эддикс нанимал людей, пытавшихся воздействовать гипнозом на животных, особенно на горилл. Так?
  — Так.
  — У миссис Кэмптон выпали из памяти два периода. В первый раз она решила, что потеряла сознание. Во второй раз ей показалось, что кто-то ударил ее по голове.
  — Продолжайте, — сказала Делла Стрит.
  — Предположим, — сказал Мейсон, — что кто-то погрузил миссис Кэмптон в гипнотический транс, и, пока она находилась в этом гипнотическом трансе, внушил ей всю эту историю, в которую она должна была поверить, когда к ней вновь вернется сознание.
  Делла Стрит широко раскрыла глаза.
  — Шеф! — воскликнула она. — Я готова поклясться, что так все и было! Это объясняет все происшедшее и… — Неожиданно ее энтузиазм угас, и она умолкла.
  — Продолжай, — сказал Мейсон.
  — Но, — с сомнением проговорила она, — присяжные поверят в эту историю с гипнозом не больше, чем в историю с гориллами.
  — Располагая теми данными, что у нас уже есть, не поверят, — согласился Мейсон. — Но ведь мы только начали расследование.
  — Возможно ли загипнотизировать женщину и внушить ей такой сложный кошмар, да еще чтобы она, проснувшись, вспомнила его как реально происходившие события?
  — Я думаю, возможно, — ответил Мейсон. — Я собираюсь это проверить. В конце концов, я очень немногое знаю о гипнозе. Но это все равно не объясняет, как получилось, что полицейские были столь уверены в себе, когда пришли арестовывать миссис Кэмптон. Они наверняка что-то обнаружили. В ближайшие день или два мы будем знать гораздо больше. В этом деле пока еще слишком много белых пятен.
  — На которых водятся драконы, — ответила Делла Стрит.
  Глава 12
  Перед самым полуднем зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку:
  — Да… О, да… минуточку. Я сейчас посмотрю.
  Делла Стрит прикрыла ладонью трубку, повернулась к Мейсону и сказала:
  — Это Сидни Хардвик из конторы «Хардвик, Карсон и Реддинг».
  Адвокат утвердительно кивнул.
  — Да, мистер Мейсон здесь, — сказала Делла в трубку. — Он побеседует с мистером Хардвиком. Соединяйте, пожалуйста.
  Адвокат взял трубку и произнес:
  — Алло, Перри Мейсон у телефона… Здравствуйте, мистер Хардвик.
  — Мистер Мейсон, — сказал Хардвик, — я оказался в довольно странной ситуации. Мне бы хотелось встретиться с вами и мистером Джеймсом Этной.
  — Когда? — спросил Мейсон.
  — Как только вы сможете.
  — Где?
  — Где вам угодно. В вашем офисе, если хотите.
  — По какому вопросу?
  — Речь идет о некоем факте, поставившем меня в затруднительное положение, и, если говорить откровенно, это может иметь как благоприятные, так и неблагоприятные последствия для вашей клиентки, Джозефины Кэмптон. Я предполагаю, что вам крайне необходима информация, касающаяся миссис Кэмптон. Но я также очень заинтересован в определенной информации, которой располагаете вы.
  — Как скоро вы сможете приехать? — спросил Мейсон.
  — Сразу, как только мы договоримся об удобном для вас и для мистера Этны времени.
  — Я буду ждать вас через четверть часа, — решил Мейсон. — Мистер Этна будет у меня. — Он повесил трубку и сказал Делле Стрит: — Дозвонись до Джеймса Этны, Делла, и скажи ему, что у нас важная встреча с Хардвиком. Передай ему, чтобы он немедленно отправлялся к нам.
  Делла Стрит кивнула.
  — Я вернусь к тому времени, когда подойдет Этна, — сказал Мейсон и направился в офис Пола Дрейка.
  — Дрейк у себя? — спросил Мейсон сидевшую у коммутатора девушку.
  — Проходите прямо к нему, мистер Мейсон, — кивнула она. — У него никого нет. Я его предупрежу, что вы идете.
  — Спасибо, — сказал адвокат, открыл дверцу в низенькой перегородке, отделявшей небольшую приемную, и по длинному коридору двинулся в кабинет Дрейка.
  Дрейк как раз вешал телефонную трубку, когда Мейсон вошел.
  — Привет, — сказал адвокат. — Есть что-нибудь новое?
  — Копаю все глубже и глубже, — сказал Дрейк. — У меня собран огромный материал, но я его еще не проанализировал. Там большое количество самой разнообразной ерунды.
  — Сидни Хардвик, бывший при жизни Бенджамина Эддикса его адвокатом, а сейчас, вероятно, осуществляющий контроль за его наследством, в данный момент направляется сюда для встречи со мной, — сообщил Мейсон. — Судя по его поведению, ему что-то известно, и это что-то его сильно беспокоит. Ты не знаешь, что бы это могло быть?
  — Нет, пока не знаю, — Дрейк покачал головой. — Дай мне еще два или три часа, и я, может быть, это выясню.
  — Дай мне пятнадцать минут, и я выясню это наверняка, — усмехнулся Мейсон.
  — Предварительная проба показывает, — сказал Дрейк, — что у Эддикса в крови было тридцать два промилле алкоголя в момент убийства. Этого было достаточно для того, чтобы он крепко заснул. Есть данные, свидетельствующие о том, что чуть раньше у него была еще большая концентрация алкоголя в крови. Я думаю, мне нет нужды делать математические выкладки, но напомню, что помрачение сознания при интоксикации наступает примерно с пятнадцати промилле алкоголя в крови. При содержании алкоголя от тридцати до сорока промилле человек находится в состоянии тяжелого опьянения, то есть он пьян настолько, что не в состоянии ни передвигаться, ни соображать.
  — Продолжай.
  — Так вот, у Бенджамина Эддикса было тридцать два промилле алкоголя в крови. Полиции точно известно, когда миссис Кэмптон вошла в дом. Они проверили это при помощи водителя автобуса. Она действительно ехала тем самым автобусом, как и утверждала. Абсолютно точно установлено, что к этому моменту алкогольная интоксикация у Эддикса была настолько сильна, что он не мог ясно воспринимать происходящее. Вероятно, он пил до тех пор, пока не свалился на кровать и не отключился. Содержание алкоголя в крови уменьшается после всасывания в пределах от двух до четырех промилле в час.
  — Что могло быть причиной такого непомерного пьянства, Пол?
  — Черт побери, откуда я знаю?
  — Ты выяснил что-нибудь о телефонных счетах? — спросил Мейсон.
  — Еще нет, но эта информация будет у меня в течение часа. Я договорился, что мне сделают копии всех телефонных счетов.
  — Как тебе это удается, Пол?
  — Тебе лучше не знать подробностей. Я рискую головой. Короче говоря, они у меня будут.
  — Как только получишь какую-нибудь информацию, дай мне знать. Этот твой Алан Блевинс… Он действительно гипнотизер?
  — Я бы сказал, не просто гипнотизер, а превосходный. Между прочим, он сомневается, что гориллу можно загипнотизировать при помощи обычных методов. То есть он утверждал, что ему удавалось погрузить гориллу в какое-то подобие гипнотического транса, но, когда он это делал, он не мог ей ничего внушить, воздействуя на подсознание. Когда гипнотизируют человека, этого добиваются словами. Когда имеешь дело с гориллой, невозможно установить контакт между человеческим сознанием и ее. Животное просто спит. И при этом довольно непросто определить, является ли это внушенным гипнотическим сном или естественным.
  — Блевинс был уволен?
  — Да.
  — Под каким предлогом?
  — Я выяснил, что никакой причины для этого не было. Скверную новость сообщил ему Натан Фейллон. Эддикс вообще отказался это обсуждать. Все были уволены одновременно.
  — И Блевинс имел все основания ненавидеть Эддикса?
  — Вполне мог.
  — Выясни, где он был прошлой ночью, — сказал Мейсон.
  — Уже выяснил, — ответил Дрейк, — он холостяк. Жена развелась с ним два года назад. Он утверждает, что был дома, смотрел телевизор, а потом лег спать.
  — То есть подтвердить его алиби никто не может?
  — Нет, это его собственные слова, не более того. Хочешь, чтобы я копнул поглубже?
  — Конечно, хочу. Почему с ним развелась жена?
  — Психическое насилие. Она утверждала, что он якобы все время ее гипнотизирует, пытается использовать для своих опытов, выставляет ее в нелепом виде и так далее.
  — Узнай об этом как можно больше, — попросил Мейсон. — Найди ее, Пол. Я хочу поговорить с ней.
  Дрейк сделал пометку в блокноте.
  — Что-нибудь еще?
  — Думаю, пока все. Я пойду обратно к себе и выясню, что нужно Хардвику. Он должен вот-вот подойти.
  — Да, вот еще что, — сказал Дрейк. — Блевинс рассказал мне, что он обучил Эддикса методам гипноза.
  — Зачем?
  — Этого захотел сам Эддикс.
  — Пол, — сказал Мейсон, — я хочу, чтобы ты все как следует проверил. На этом процессе я собираюсь выстроить защиту, которая войдет в историю, но для начала мне нужно точно знать, что там произошло на самом деле.
  — А Джозефина Кэмптон не может тебе рассказать? — спросил Дрейк.
  — Нет.
  — Почему?
  — Если это останется между нами, то я думаю, что она и сама не знает.
  — Господи, Перри! — воскликнул Дрейк. — Только не вздумай строить защиту на основании женских россказней: «Мы сидели там, в руках у меня был ножик, а затем, совершенно неожиданно, в глазах у меня потемнело, а когда я пришла в себя, он лежал там на кровати совершенно неподвижно, и я закричала: „Ну скажи мне что-нибудь, Бенни!“».
  — Все было не совсем так, Пол, — усмехнулся Мейсон, — хотя в главном ты прав. Выкачай из Блевинса всю информацию, какую только сможешь. Найди его бывшую жену. Ладно, я пошел на переговоры с Хардвиком, загляну к тебе позже.
  Мейсон вернулся в свой офис.
  — Джеймс Этна направляется сюда, — сообщила Делла Стрит. — Он, похоже, страшно взволнован.
  Зазвонил телефон.
  — Алло, — сказала Делла, сняв трубку, и повернулась к Мейсону: — А вот и мистер Этна.
  — Пригласи его, — сказал Мейсон, — и передай Герти, чтобы она проводила мистера Хардвика сюда, как только он появится в конторе.
  Делла Стрит повесила трубку и вышла, чтобы встретить Этну.
  Джеймс Этна, очень взволнованный, воскликнул, едва переступив порог кабинета:
  — Мистер Мейсон, можете вы мне сказать, что, черт побери, удалось разнюхать полиции?
  — Они, видимо, абсолютно уверены в том, что откопали нечто весьма серьезное.
  — Очень похоже, — сказал Этна, — что у них есть какая-то совершенно неопровержимая улика против нашей клиентки.
  — Делла Стрит и я перевернули вверх дном весь офис, пытаясь найти микрофон, — усмехнулся Мейсон. — Мы подумали, что, может быть, им удалось подслушать нашу беседу с миссис Кэмптон. Что там с протестом? Вы его подали?
  — Нет. Я понял, что от этого не будет никакого проку.
  — Вы хотите сказать, что ей предъявлено обвинение?
  — Совершенно верно. Умышленное убийство. Они уже получили санкцию, и ордер на арест был оформлен по всем правилам. — Этна помолчал. — А что вы скажете по поводу того, что она рассказала?
  — Я еще не думал над этим.
  — Но что произойдет, когда она расскажет это суду присяжных?
  — Вы хотите сказать, если она расскажет это суду присяжных.
  — Но ведь рано или поздно она будет вынуждена рассказать это суду.
  — Давайте в таком случае постараемся, чтобы это лучше было поздно, Этна, — усмехнулся Мейсон.
  — Вы думаете, что присяжные не поверят ее рассказу?
  — А вы поверили?
  — Ну, в общем… — замялся Этна. — Черт меня возьми, Мейсон, я и верю, и не верю.
  Мейсон продолжал улыбаться.
  — Конечно, если принять во внимание обстановку в доме Эддикса, — предположил Этна, — то рассказ звучит довольно правдоподобно. Был некий миллионер, экспериментировавший с гипнозом. Он пытался гипнотизировать горилл и, вероятно, пытался внушить им импульс к убийству человека. Совершенно естественно, что рано или поздно он мог добиться определенного успеха, и тогда было бы совершенно логично предположить, что он сам и оказался первой жертвой.
  — Продолжайте, Джеймс, — попросил Мейсон. — Вы приводите аргументы в пользу правдивости ее рассказа. Вы пытаетесь убедить самого себя, словно вы суд присяжных.
  — А почему бы и нет?
  — Если адвокат вынужден сам себя убеждать в правдивости рассказа своего клиента, — сказал Мейсон, — то, черт возьми, самое разумное — сделать так, чтобы больше никто и никогда этого рассказа не услышал.
  — Думаю, вы правы, — через силу улыбнулся Этна. — Я сам еще толком не разобрался, как отношусь ко всему этому, а теперь, после ваших слов, я понял, что очень старался, хотя и безуспешно, убедить себя в правдивости этой истории. Черт меня возьми, если я знаю, как к ней относиться. Все это звучит совершенно неправдоподобно, если только не принимать во внимание обстановку в том доме — а на ее фоне все выглядит довольно логично.
  — Через несколько дней мы будем знать намного больше, Джеймс, — пообещал Мейсон.
  — Я никак не могу отделаться от мысли, что вы втянуты во все это по моей вине, — посетовал Этна.
  — Ерунда, — усмехнулся Мейсон. — Я бывал и в худших переделках.
  — Но все же снова возникает вопрос: почему полицейские действовали так странно? Ведь это довольно необычно для них?
  — Необычно! — воскликнул Мейсон. — Да это просто уникальный случай!
  Зазвонил телефон, Делла Стрит сняла трубку, кивнула Мейсону и сказала:
  — Это мистер Хардвик.
  — Отложим ненадолго наше обсуждение, — обратился Мейсон к Этне. — Поскольку нам придется иметь дело с Хардвиком, нужно быть уверенными в себе и выступать единым фронтом. Мы должны улыбаться и излучать оптимизм. Делла, пригласи его.
  Делла Стрит распахнула дверь и произнесла:
  — Мистер Хардвик!
  Сидни Хардвик, явно чем-то очень озабоченный, сказал:
  — Доброе утро, господа. Надеюсь, я не расстроил ваши планы на сегодняшний день, мистер Мейсон, и ваши тоже, мистер Этна.
  — Ну что вы, отнюдь нет, — кивнул ему Мейсон. — Присаживайтесь. Чем можем быть вам полезны?
  Хардвик сел, поправил очки на носу, потрогал слуховой аппарат и сказал:
  — Мне хотелось бы с самого начала говорить честно и откровенно. Мне известно, что вы оба во многих отношениях занимаете противоположную по отношению ко мне позицию. Вы, как я полагаю, представляете Джозефину Кэмптон?
  — Я тоже так полагаю, — сказал Мейсон. — А точнее, я думаю, мы будем ее представлять.
  — Вы оба? — спросил Хардвик.
  Джеймс Этна, поколебавшись немного, ответил:
  — Да, я полагаю, что мы оба.
  — В таком случае, — продолжал Хардвик, — я представлял Бенджамина Эддикса, пока он был жив. Мне известно о нем больше, чем кому бы то ни было. Несколько месяцев назад я оформил его завещание. Это завещание полностью соответствовало воле мистера Эддикса в то время.
  — У вас есть основания полагать, что он изменил свою волю?
  Хардвик прочистил горло.
  — Не только волю, но и завещание.
  — Вы хотите что-то сообщить нам и хотите что-то узнать у нас. Почему бы вам не раскрыть карты первому? — предложил Мейсон.
  — Боюсь, что я неважный игрок в покер, — улыбнулся Хардвик.
  — Сейчас вы не играете в покер, — ответил ему Мейсон. — Вы принимаете участие в деловых переговорах, где мы, все мы, должны выложить на стол определенные карты. А теперь давайте договоримся, что вы начинаете выкладывать те карты, которые хотите раскрыть, а затем мы посмотрим, что сможем показать мы.
  — Прекрасно. Дело в том, что сложилась в высшей степени необычная ситуация, которая некоторым образом играет на руку вашему клиенту. Я решил, что вы должны знать об этом, мистер Мейсон, до того, как вы, возможно, примете решение не представлять ее интересы.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон, — мы вас внимательно слушаем.
  — Вы посетили Бенджамина Эддикса во вторник вечером. Ваш визит вывел его из душевного равновесия. Когда вы нашли кольцо и часы… Это был жестокий удар по самолюбию и самоуверенности Эддикса. Он полностью изменил свое решение о том, что должно быть написано в его завещании. В ту самую ночь, до того как отправиться спать, где-то около половины двенадцатого, он вызвал Натана Фейллона и Мортимера Эрши на совещание. Он сказал: «Джентльмены, я был идиотом. Я был просто самодовольным животным. Я вел себя деспотично, позволяя себе выносить поспешные решения, касающиеся окружающих. Я виноват и хочу искупить свою вину, насколько это возможно. Вот здесь написанное мной собственноручно завещание. Я кладу это завещание в конверт. Я передаю его вам и прошу вас, джентльмены, запечатать этот конверт, расписаться на его обороте и положить его в надежное место. Если в течение нескольких ближайших дней со мной что-нибудь случится, вы должны позаботиться о том, чтобы это завещание оказалось у мистера Сидни Хардвика».
  — В течение нескольких ближайших дней? — переспросил Мейсон. — Значит, он чего-то опасался?
  — Нет, ничего подобного. Похоже, он просто собирался встретиться со мной и оформить должным образом свое завещание, вот это собственноручно написанное им завещание, и подписать его, как полагается, в присутствии свидетелей. Он хотел иметь это собственноручно написанное им завещание как своего рода временную меру на всякий случай, чтобы, если с ним что-нибудь произойдет, старое завещание не имело силы.
  Мейсон кивнул.
  — И в ту ночь вы поехали к нему, чтобы составить новое завещание?
  — Совершенно верно. Но он, однако, был слишком утомлен и не стал со мной разговаривать. В тот момент я не мог понять, в чем дело. Но в свете последующих событий могу составить теперь полную картину. Вы поколебали его самоуверенность, мистер Мейсон. А я уверяю вас, что задеть его было чрезвычайно трудно, такой уж это был человек. Я, возможно, не имею права этого делать, но я собираюсь прочесть вам фрагмент собственноручно написанного мистером Эддиксом завещания, которое я собираюсь представить на официальное утверждение. Я думаю, что некоторые детали могут иметь огромное значение для вас, господа, и в особенности для вашего клиента.
  — Мы вас слушаем, — сказал Мейсон и взглядом дал понять Делле Стрит, что она должна стенографировать ту часть завещания, которая будет прочитана.
  Хардвик развернул документ и принялся читать:
  «Я, Бенджамин Эддикс, выражая свою последнюю волю, пишу это завещание собственноручно, в состоянии смиренного раскаяния. Я вел себя деспотично. Я был невероятно самодоволен. Я был слишком склонен к тому, чтобы осуждать окружающих меня людей. В особенности я сожалею о тех обстоятельствах, которые привели меня к разрыву с моим братом Германом. Сегодня вечером я испытал величайшее эмоциональное потрясение. Миссис Джозефина Кэмптон, моя бывшая служащая, которую я обвинил в воровстве, абсолютно невиновна. Ценные предметы, которые, как я полагал, она украла, были обнаружены при обстоятельствах, исключающих всякие сомнения в том, что они были украдены обезьяной, и я один несу ответственность за действия этой обезьяны. Таким образом, я, выражая свою последнюю волю, завещаю следующее. Джозефине Кэмптон, моей бывшей экономке, я приношу свои искренние извинения и завещаю ей сумму в пятьдесят тысяч долларов. Мортимеру Эрши, моему менеджеру, услуги которого и без того хорошо оплачивались, я завещаю десять тысяч долларов. Натану Фейллону, которому, полагаю, я переплатил много лишнего и который иногда действовал вопреки моим интересам, я завещаю один доллар и ценный совет: самое главное, что должно быть присуще служащему, — это абсолютная верность. Я верю, что этот совет окажется ему полезным, где бы и на каком посту он в будущем ни работал. Я назначаю свой банк „Сиборд микэникс нэшнл траст компани“ исполнителем моей последней воли и требую, чтобы все установленные законом действия, связанные с распоряжением завещанным мной имуществом, производились Сидни Хардвиком, работающим в фирме „Хардвик, Карсон и Реддинг“».
  Хардвик оторвался от бумаги и произнес:
  — Вот так, господа. Завещание датировано вечером вторника, оно от начала до конца написано рукой Бенджамина Эддикса и подписано им.
  — Это, вне всякого сомнения, — сказал Мейсон, — позволяет по-новому взглянуть на ситуацию. Я обратил внимание, вы сказали, что прочитаете только фрагмент завещания.
  Хардвик улыбнулся:
  — Совершенно верно. Здесь есть еще несколько распоряжений, касающихся его бывших работников, и заключительный пункт, в котором все остальное имущество завещается его брату.
  — Фамилия его брата тоже Эддикс? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — А могу я узнать ее?
  — Возможно, позже.
  — А как он распорядился своим состоянием в прошлом завещании?
  Хардвик улыбнулся, но ничего не ответил.
  — Ладно, спрошу по-другому, — сказал Мейсон. — Была ли в том завещании упомянута миссис Кэмптон?
  — Нет. Определенно не была.
  — То есть таким образом Эддикс, вероятно, пытался искупить свою вину? — предположил Мейсон.
  — Я решил, что вы должны об этом знать, — сказал Хардвик. — Это укрепляет позиции вашего клиента, к тому же информация может оказаться весьма ценной для вас, господа, при заключении договора о размере гонорара. Другими словами, я решил, что вы были бы разочарованы, установив размер гонорара за ваши услуги, а затем обнаружив неожиданно, что у вашей клиентки имеется пятьдесят тысяч долларов, о которых вы ничего не знали.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон. — А что нужно вам?
  — Я хотел бы побеседовать с вашей клиенткой, Джозефиной Кэмптон, — сказал Хардвик. — Я хотел бы побеседовать с ней наедине. Я хотел бы обсудить с ней один абсолютно конфиденциальный вопрос.
  — То есть, как я понимаю, — удивился Мейсон, — вы не хотите, чтобы мы при этом присутствовали?
  — Я хотел бы побеседовать с ней совершенно конфиденциально.
  Мейсон взглянул на Джеймса Этну.
  — Что касается меня, то я не возражаю, — сказал Этна. — Я, конечно, очень вам благодарен и…
  — А я возражаю, — сказал Мейсон.
  — То есть как? — воскликнул Хардвик.
  Мейсон усмехнулся:
  — Я не настолько вам благодарен.
  — Я же предоставил вам информацию…
  — Да, — сказал Мейсон, — вы предоставили нам информацию, которая поможет нам определить размер гонорара. Мы вам благодарны за это. Я готов для вас сделать все что угодно — лично я. Но наша клиентка находится в несколько ином положении. Я не собираюсь раздавать авансы за счет моей клиентки, пока не буду точно знать, что вам нужно.
  — Могу заверить вас, мистер Мейсон, что речь идет о вопросе, не имеющем ни малейшего отношения к тому делу, по которому в настоящий момент проходит ваша клиентка. Это должно оставаться в высшей степени конфиденциальным. Фактически миссис Кэмптон и сама не будет знать, что именно я пытаюсь выяснить.
  Мейсон покачал головой:
  — Я хочу знать, какую цель вы преследуете, до того, как позволю моей клиентке сказать хоть слово.
  — Это не нанесет ей никакого ущерба.
  — Ситуация как раз такова, — сказал Мейсон, — что она имеет право воспользоваться советом юриста, который исключительно и полностью действует в ее интересах.
  — Боюсь, мистер Мейсон, что вы запрашиваете слишком высокую цену за ваши услуги.
  — А вы довольно высоко оценили зачитанные вами пункты завещания, — улыбнулся Мейсон.
  — Хорошо, — сказал Хардвик. — Предположим, что вы все равно узнали бы о содержании завещания после того, как его зарегистрировали бы для официального утверждения. Но, зная его заранее, вы можете лично для себя выиграть несколько тысяч долларов.
  — Мы вам благодарны, — сказал Мейсон. — Но мы помогаем клиентам во имя их интересов, а не наших личных.
  — Я не думаю, что запрошенная мной цена непомерно высока, — сказал Хардвик.
  — О чем вы собираетесь говорить с миссис Кэмптон?
  — Я не вправе вам это сообщить.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — в таком случае я сам скажу вам, и мы посмотрим, насколько точно я угадал.
  — Вы скажете мне? — воскликнул в изумлении Хардвик.
  — Совершенно верно, — сказал Мейсон. — Вы собираетесь расспросить Джозефину Кэмптон об убийстве Элен Кадмус.
  — Убийстве Элен Кадмус? — настороженно переспросил Хардвик.
  — Совершенно верно, об убийстве. У вас есть основания полагать, что кто-то сбросил Элен Кадмус за борт яхты. Вы располагаете информацией, которой у нас нет. Вас также беспокоят некоторые проблемы в связи с наследством. Когда я узнаю больше о том, что вас интересует, я смогу ответить вам подробнее.
  Хардвик откашлялся, снял очки, тщательно протер их и снова нацепил на нос.
  — Насколько я прав? — спросил Мейсон.
  — Это все только ваши догадки, — сказал Хардвик.
  — Естественно, это только догадки, но мои догадки довольно близки к истине, не правда ли?
  — Предположим. И что дальше?
  — Вот именно это мне и нужно выяснить.
  — Честно говоря, меня тревожит нечто, что может оказать серьезное влияние на судьбу вашей клиентки.
  — Вы же не собираетесь всерьез выдвигать теорию о том, что Джозефина Кэмптон убила Элен Кадмус?
  — Я не высказывал подобных обвинений.
  — Вы не сказали этого прямо, — возразил Мейсон. — Но это именно то, чем вы хотите нас напугать. Так некоторые вытаскивают чертика на ниточке и трясут им перед носом ребенка.
  — Я просто хотел, чтобы вы осознали, что вашей клиентке необходимо со мной сотрудничать.
  — Мы не намерены стоять в стороне, в то время как вы пытаетесь повесить на нашу клиентку убийство, — заявил Мейсон.
  — Я не собираюсь обвинять ее в убийстве, если она будет со мной сотрудничать. Я обещаю вам, господа, что никогда ни единого слова не передам полиции, что бы мне ни стало известно. В конце концов, — продолжал Хардвик, — нам совершенно незачем занимать антагонистические позиции. Мне нужно узнать всего лишь две вещи и…
  — Две вещи? — перебил его Мейсон.
  — Совершенно верно.
  — Мне показалось, что речь шла всего об одной.
  — Вы ведь не дождались, пока я закончу. Мне нужно поговорить наедине с вашим клиентом, и мне нужны дневники Элен Кадмус.
  Мейсон покачал головой.
  — В обмен на которые, — продолжал Хардвик, — вы можете рассчитывать на мое полное сотрудничество с вами на всех стадиях процесса.
  — К дьяволу всю эту вашу фальшивую дипломатию! — воскликнул Мейсон. — Если говорить начистоту, вы пришли нас шантажировать. Вам нужны дневники Кадмус, и еще вам нужно, чтобы миссис Кэмптон таскала для вас каштаны из огня. А если она откажется это делать, вы собираетесь повесить на нее убийство Элен Кадмус!
  — Мистер Мейсон!
  — Но, — продолжал Мейсон, — вы не на тех напали.
  — Мистер Мейсон, я всего лишь сказал, что вы можете сделать две вещи, которые принесут вашей клиентке огромную пользу. В конце концов, вы знаете, что я могу добиться того, что мне нужно, гораздо проще — мне достаточно пойти в полицию. Но тогда все это появится в прессе.
  — Это верно, полиция может добиваться любых сведений, черт побери, — сказал Мейсон. — И в газетах они могут публиковать все, что им придет в голову. Но мы можем посоветовать нашей клиентке не отвечать ни на какие вопросы.
  Хардвик встал.
  — Теперь я должен еще кое-что сообщить вам, джентльмены, — сказал он. — Я получил телеграмму из Австралии от брата Бенджамина Эддикса.
  — Очень хорошо.
  — Я отправил телеграмму по единственному адресу, который мне был известен, сразу, как только мне сообщили о смерти Бенджамина. В ответ пришла телеграмма с соболезнованиями. Затем, как только я узнал о завещании, я телеграфировал ему, кратко изложив в общих чертах волю покойного.
  — И вы получили от него ответ, — сказал Мейсон, — с требованием оспорить выплату любых денег Джозефине Кэмптон, поскольку она виновна в убийстве завещателя и, следовательно, по закону ей ничего из наследства достаться не может, какие бы распоряжения ни содержались в завещании?
  — Таких телеграмм я пока еще не получал. Я получил телеграмму, в которой содержится указание зарегистрировать завещание для официального утверждения и представлять интересы брата Эддикса, используя весь мой опыт.
  — Ничего, вы еще получите такую телеграмму, — обнадежил Мейсон. — Но даже в том случае, если вы ее не получите, то как юрист, озабоченный защитой интересов своего клиента, вы обратите его внимание на это положение закона и объясните ему, что если Джозефина Кэмптон будет осуждена за убийство, он выгадает сумму в пятьдесят тысяч долларов.
  — По некоторым соображениям мой клиент, возможно, пожелает воздержаться от предъявления таких требований.
  — Вы ему объясните, что он имеет право использовать этот факт?
  — А что бы вы сделали, если бы оказались на моем месте? — спросил Хардвик.
  — Я бы, конечно, объяснил ему, — сказал Мейсон. — Ну а теперь я вам задам один вопрос. Как бы поступили вы, если бы были адвокатом, представляющим Джозефину Кэмптон, и некий другой адвокат, явно заинтересованный в ее осуждении за убийство Бенджамина Эддикса, хотел бы расспросить ее наедине, чтобы посмотреть, не найдется ли удобный повод повесить на нее еще одно убийство?
  — На вашем месте, если бы я наверняка был уверен в правоте своих рассуждений, — сказал Хардвик, — то сумел бы решить, что именно пойдет ей на пользу, и дал бы ей в соответствии с этим рекомендации.
  — Или выкладывайте все карты на стол, — потребовал Мейсон, — или убирайтесь к дьяволу.
  — Вы упорствуете там, где это совершенно не нужно, — холодно сказал Хардвик. — Я-то к дьяволу не собираюсь, а вот ваша клиентка окажется в аду довольно скоро.
  Он покинул кабинет.
  — Господи! — воскликнул Этна. — Ну и задали же вы ему трепку, мистер Мейсон!
  — Он рассказал нам кое-что полезное, — прищурившись, заметил Мейсон, — и он знает еще что-то такое, о чем мы пока даже не имеем представления.
  — Да, — кивнул Этна, — он обладает информацией, которой мы не располагаем, и это дает ему огромное преимущество.
  — Вот и прекрасно, — усмехнулся Мейсон. — Пусть он попытается сохранить ее в тайне. Начались гонки. У нас был плохой старт, но зато выше скорость. — Он повернулся к Делле Стрит: — Соедини меня с Полом, Делла.
  Когда Делла Стрит кивнула, Мейсон взял трубку и сказал:
  — Пол, я участвую в крысиных бегах. Мне нужно действовать очень быстро. Элен Кадмус знала о Бенджамине Эддиксе больше, чем кто-либо другой, если не считать личного адвоката Эддикса, Сидни Хардвика. Ей было известно что-то такое, что сильно беспокоит Хардвика. Я должен знать, что именно. Бенджамин Эддикс был холостяком. Пожилым, но крепким, энергичным, мужественным на вид человеком. Нужно найти женщину… Черт возьми, откуда я знаю, какую женщину? Ту самую женщину. И когда ты получишь все номера, по которым он разговаривал с яхтой, проверь их, и, если там есть номера телефонов отелей или кемпингов, немедленно посылай туда сыщиков с фотографиями и выясни, не развлекался ли он там с какой-нибудь красоткой.
  Мейсон повесил телефонную трубку.
  — Вам не кажется, — спросил Джеймс Этна, — что вы делаете чересчур поспешные выводы, мистер Мейсон? Все уверены, что в жизни Эддикса не было никаких женщин.
  Глава 13
  Герти заперла на ключ дверь в приемную ровно в пять часов. В пять тридцать Делла Стрит сложила исходящую почту в стопку, и Герти помогла ей проштемпелевать конверты. После чего Герти отправилась домой.
  Делла Стрит прошла в кабинет Мейсона.
  — Устала, Делла?
  — Не слишком. А вы как?
  — Да вот, сижу, читаю дневники, — улыбнулся Мейсон. — У меня уже голова от них кружится. Ты еще в состоянии немного поработать?
  — Да. А что нужно делать?
  — Мы должны выжать все, что только можно, из дневников Элен Кадмус.
  — Но мы ведь уже это делали!
  — Отнюдь нет. Мы просто прочитали текст. А теперь нам нужно выяснить, что написано между строк.
  В дверь приемной постучали, стук был громкий и решительный.
  — Я взгляну, кто там, — сказала секретарша.
  — Не надо, Делла, — покачал головой Мейсон. — Хватит с нас уже всяких срочных дел и сверхурочной работы.
  Она села на место. Мейсон подошел к ней и, присев на край стола, дотронулся до ее руки.
  — Как хорошо, что ты рядом со мной, — сказал он.
  — Как хорошо быть рядом с вами, — улыбнулась она в ответ.
  Стук в наружную дверь перешел в грохот.
  — Кто бы ни пытался проникнуть в нашу приемную, — сказал Мейсон, — он, похоже, абсолютно уверен, что кто-то здесь есть. Посмотри-ка, кто там.
  Делла Стрит поспешила в приемную и открыла дверь. Мейсон слышал, как она обменялась с кем-то несколькими фразами, затем вернулась со свежим номером вечерней газеты. На газете было написано: «Мистеру Мейсону. Поклон от Сидни Хардвика. Хочу вас убедить, что умею действовать быстро».
  Делла Стрит снова уселась за свой стол. Мейсон склонился у нее над плечом, пока она разворачивала газету. Кричащие заголовки на самом верху страницы гласили:
  «Полиция намекает на возможность второго убийства. Власти допрашивают особу, подозреваемую в убийстве Эддикса, в связи с исчезновением его привлекательной секретарши».
  — Да он просто играет на наших нервах! — воскликнула Делла Стрит. — Это просто…
  — Ничего другого я и не ожидал, — сказал Мейсон. — Давай лучше посмотрим, насколько далеко он зашел.
  Они вместе прочитали заметку. В ней сообщалось о том, что полиция допрашивает миссис Джозефину Кэмптон в связи с таинственной смертью Элен Кадмус, привлекательной секретарши Бенджамина Эддикса, которая, как полагали, несколько месяцев назад в штормовую погоду прыгнула за борт его роскошной личной яхты.
  Власти сочли эту смерть, как указывала газета, самоубийством или несчастным случаем, но в связи с убийством Бенджамина Эддикса было вновь возбуждено дело о гибели Элен Кадмус.
  Далее в заметке говорилось:
  «Окружной прокурор обратил внимание на то, что упомянутая Джозефина Кэмптон, находящаяся в данный момент под арестом по обвинению в убийстве Бенджамина Эддикса, проживала на его яхте в каюте, смежной с каютой секретарши. Элен Кадмус загадочным образом исчезла ночью во время сильного шторма недалеко от побережья острова Каталина. Миссис Кэмптон показала под присягой, что, приняв лекарство от морской болезни, оказавшее на нее усыпляющее действие, легла в постель и заснула. Хотя тогда ее заявление не вызвало никаких сомнений, прокурор округа заявил, что в свете недавних событий расследование в связи со смертью Элен Кадмус возобновлено. „Мы, — сказал он, — не предъявляем в настоящее время никаких обвинений, поскольку пока не имеем для этого достаточных оснований. Мы просто констатируем, что смерть Элен Кадмус, которую в свое время сочли трагическим несчастным случаем во время шторма, может иметь более зловещий смысл. Могу только сказать, что мы, проводя расследование, допрашивали миссис Кэмптон о событиях той ночи, когда пропала Элен Кадмус, и что миссис Кэмптон отказалась поведать нам что-либо новое“».
  Мейсон сжал зубы, взгляд у него стал ледяным.
  — Что ж, — сказала Делла Стрит, — Хардвик честно держит свое слово.
  — Да уж куда честнее, — сказал Мейсон. — Ладно, Делла. Подожди здесь минутку. Я загляну к Полу Дрейку. Нам объявили войну, и я надеюсь, что у него есть для нас какое-нибудь оружие.
  — Позвонить ему? — спросила Делла Стрит.
  — Нет, — сказал Мейсон. — Я схожу к нему в офис и сам посмотрю, что там у него припасено. А ты тем временем обзвони газеты и скажи им, что если они пришлют своих представителей сюда, я сделаю заявление в связи с делом об убийстве Эддикса.
  — Мне подождать, пока вы поговорите с Полом?..
  Мейсон покачал головой.
  — Вы хотите сказать, что даже если у Пола ничего для вас нет, вы все равно выступите с прямым опровержением?
  — Прямое опровержение, Делла, — сказал Мейсон, — в данной ситуации ничего нам не даст. Мы должны заставить Хардвика и его компанию перейти к обороне. Мне нужно нечто более эффектное. Если Пол Дрейк приготовил для нас боеприпасы, я пущу их в ход. Если нет, буду стрелять холостыми, но эти холостые наделают такого шума, что противная сторона вынуждена будет укрыться в окопах. Ты дозванивайся в редакции, Делла, и обороняй крепость. Я вернусь сразу, как только поговорю с Полом.
  Мейсон вышел в коридор через дверь своего кабинета, прошел в офис Детективного агентства Дрейка, распахнул дверь, поймал взгляд телефонистки, сидевшей у коммутатора, и спросил:
  — Пол у себя?
  Она улыбнулась:
  — Он уверяет, что уже навсегда у себя.
  — Прекрасно, — рассеянно сказал Мейсон, посмотрев на сидевшую в приемной блондинку. — Передайте ему, что я уже иду.
  Мейсон вошел в кабинет Пола Дрейка и застал его с телефонной трубкой, прижатой к уху. Детектив раскладывал какие-то бумаги, продолжая разговаривать с одним из своих агентов. Дрейк жестом пригласил Мейсона садиться и через мгновение сказал в телефонную трубку:
  — Отлично. Заставь ее расписаться на обороте фотографий, не должно быть никаких сомнений, что она их опознала. Письменные показания под присягой она сейчас, вероятно, давать не захочет, но нужно ее связать, чтобы она не смогла потом отказаться от своих слов. Удостоверься, что она действительно опознала фотографии. — Дрейк повесил трубку, устало улыбнулся Мейсону и сказал: — Твоя догадка подтвердилась, Перри.
  — Какая именно?
  — Я узнал телефонные номера, откуда Эддикс звонил на яхту и…
  — Ты хочешь сказать, тебе удалось выяснить, что он был с женщиной?
  — Ты угадал.
  — С женщиной или с женщинами? — уточнил Мейсон.
  — Похоже, в обоих случаях была одна и та же женщина — Элен Кадмус.
  Мейсон присвистнул.
  — Вот почти все, что удалось разузнать по этому поводу. Несколько раз, когда яхта приходила в порт часов в девять-десять вечера, Эддикс уезжал с причала, но домой не приезжал до следующего утра. Я проверял по вахтенному журналу. Несколько раз, когда Эддикс отплывал на яхте, а потом высаживался на Каталине и отправлял яхту в дальнейшее плавание, он звонил капитану, чтобы дать ему распоряжения. Телефонные звонки были как раз из этих двух мотелей. Я еще не проверил все даты, но нет никаких сомнений, откуда он звонил, и в одном из мотелей хозяйка совершенно уверенно указала на фотографии Бенджамина Эддикса и Элен Кадмус.
  — Как он регистрировался? — спросил Мейсон.
  — Как ты сам мог бы догадаться, под вымышленным именем.
  — Они обычно записывают номера машин, — сказал Мейсон, — он…
  — Да, он дал им номер своего «Кадиллака».
  Мейсон задумался. Глаза у него сузились.
  — Ты, когда входил, заметил в приемной блондинку? — спросил Дрейк.
  — Да, и кто она такая?
  — Я как раз собирался тебя вызвать и попросил ее подо-ждать несколько минут. Это миссис Блевинс, жена того самого дрессировщика-гипнотизера. Я попросил ее прийти в мой офис, поскольку…
  — Пригласи ее немедленно, — сказал Мейсон. — Мне нужно поговорить с ней. А теперь послушай, Пол, мне совершенно не нужны ошибки в этом деле. Твои ребята должны крепко-накрепко связать все ниточки. Под каким именем скрывался Эддикс?
  — В обоих случаях под одним и тем же: мистер Барнуэлл. Он зарегистрировался как Б.Ф.Барнуэлл.
  — Ты не помнишь второе имя Бенджамина Эддикса, Пол?
  — Нет, не помню.
  Мейсон щелкнул пальцами.
  — Готов спорить на десять центов, что Франклин, — сказал он. — Бенджамин Франклин Эддикс.
  — Ну и что? — спросил Дрейк.
  — Наверняка окажется, что он обычно регистрировался как Б.Ф.Барнуэлл. Он сохранил свои первые инициалы. Вот что, Пол, у Эддикса было много дел, связанных с шахтами. Он часто бывал в Неваде. Мне нужно знать, не останавливался ли где-нибудь в мотелях Невады Б.Ф.Барнуэлл. И поскольку ты все равно этим занялся, так, просто ради интереса, сравни данные. Но о Барнуэлле нужно узнать все, что только можно.
  — Перри, черт возьми, тебе придется оплатить счет на сумасшедшую сумму, — сказал Дрейк. — Мои парни…
  — Это не имеет значения, — перебил его Мейсон. — У меня сейчас самый разгар боя, а за этим скрывается что-то очень серьезное. И я не знаю, что именно. Может быть, в этих дневниках Элен Кадмус ничего и нет, но тем не менее каждый, кто хоть как-то связан с Эддиксом, пытается заполучить дневники любой ценой. Я могу делать выводы только из того факта, что я сам ничего в этих дневниках не нахожу, хотя и прочитал их. Все остальные их не читали и потому полагают, что в них содержится нечто очень важное, потому что нечто очень важное обязано в них быть… Ладно, Пол, зови сюда миссис Блевинс.
  Дрейк снял телефонную трубку:
  — Попросите ко мне миссис Блевинс. — Он откинулся назад, потер глаза, зевнул и добавил: — Черт возьми, Перри, я уже выжат до предела. Я сижу у этого телефона днем и ночью…
  — Мы уже приближаемся к финалу, Пол, — успокоил Мейсон. — Мы напали на золотую жилу.
  — Не знаю, какая польза нам будет от всей этой ерунды, — пожал плечами Дрейк. — Эддикс развлекался со своей секретаршей, в этом нет абсолютно ничего оригинального. Ты же знаешь, обычное дело. Признай, что она была чертовски смазливой девчонкой…
  — Да, да, ты прав, — перебил его Мейсон. — Но мы наткнулись на ниточку, которая может нас кое-куда вывести.
  — Поскорей бы, — сказал Дрейк, — а то я сейчас свалюсь лицом вперед и…
  Распахнулась дверь, на пороге появилась миссис Блевинс, двадцатисемилетняя блондинка с огромными голубыми глазами. У миссис Блевинс была великолепная фигура, и она, видимо, прекрасно об этом знала.
  — Добрый день, — обратилась она к адвокату. — Вы мистер Мейсон? Я видела, как вы входили. Я вам улыбнулась, но вы, похоже, меня не заметили. Я Ферн Блевинс, бывшая жена Алана Блевинса.
  Мейсон с улыбкой поклонился ей, и миссис Блевинс направилась к нему, протягивая руку. Дрейк обратился к Мейсону:
  — Ты будешь с ней говорить или это сделать мне?
  — Я сам, — сказал Мейсон. — Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Блевинс. Мы будем ужасно назойливы в своем любопытстве.
  Выражение ее голубых глаз мгновенно изменилось, и она сказала:
  — А если я не захочу отвечать?
  — Мы не будем чересчур настаивать, — заверил адвокат. — Нас интересует ваш развод.
  — Ах, это! — воскликнула она с явным облегчением в голосе. — А я испугалась, что вы на самом деле собираетесь копаться в моей личной жизни.
  — Прежде всего мы заинтересованы в том, — улыбнулся Мейсон, — чтобы выяснить все, что происходило в доме Эддикса.
  — Вы имеете в виду «Стоунхендж»?
  — Да.
  — Думаю, там происходило много странного.
  — Приходилось ли вам когда-нибудь ночевать там с вашим мужем?
  — О боже, нет, он никогда там не ночевал. Он там работал, и больше ничего, хотя иногда возвращался домой довольно поздно.
  — Я обратил внимание, что в вашем заявлении о разводе вы ссылались на духовное насилие, — сказал Мейсон.
  — Да, формулировка получилась очень удачной.
  — Не можете ли вы сообщить нам какие-нибудь подробности, что-нибудь такое, о чем вы не упомянули в заявлении?
  — Алан намного старше меня, — сказала миссис Блевинс.
  — Вы были его второй женой?
  — Да.
  — Продолжайте.
  — Он… Мне кажется, мы устали друг от друга. К тому же мне надоело быть подопытным кроликом.
  Мейсон бросил многозначительный взгляд на Пола Дрейка и спросил:
  — Вы хотите сказать, что он гипнотизировал вас, миссис Блевинс?
  — Да, я уверена, что гипнотизировал. Я думаю, что только под влиянием гипнотического воздействия я вышла за него замуж.
  — Многим так кажется, — заметил Мейсон. — Можете ли вы сообщить какие-нибудь подробности?
  — Я работала тогда секретаршей, — сказала она, — и помогала ему. Ну, конечно, вы ведь и сами знаете, что гипноз вызывает у людей нездоровое любопытство. Я очень заинтересовалась и расспрашивала его о гипнозе, и он мне старался объяснить. Тогда он казался мне очень милым. Ну, в то время, когда он за мной ухаживал. Что бы он ни делал, все казалось замечательным.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Я не знаю, как вам это описать. Глаза у тебя сияют, и каждая минута, проведенная с мужчиной, полна неземного блаженства. Потом ты выходишь за него замуж, и вместо того чтобы чувствовать себя счастливой, вдруг обнаруживаешь, что сыта всем этим по горло. Чары рассеиваются, и видишь, что этот мужчина — самая обычная посредственность. Более того, это ревнивый тип с замашками мелкого собственника, который пытается разнюхать твои секреты и пристает со всякими дурацкими обвинениями.
  — Вы продолжали работать после того, как вышли замуж?
  — Да.
  — С вашим мужем?
  — Нет. У меня ведь была постоянная работа. Я не стала ее бросать.
  — Не можете ли вы рассказать нам подробнее о том, как он использовал вас в качестве подопытного кролика?
  — Когда он рассказывал мне о гипнозе, он спросил, не хочу ли я, чтобы он попробовал меня загипнотизировать. Он смотрел прямо на меня, и я испытывала восхитительное чувство полной покорности. Я чувствовала, что готова на все ради него. Я хотела показать, насколько доверяю ему, и ответила, что очень хочу.
  — Что было потом?
  — Не помню, — сказала она.
  — То есть как?
  — Это как раз одна из тех штучек, которые может сделать гипнотизер. Он может вас загипнотизировать и приказать после пробуждения забыть все, что вы делали под влиянием гипноза. Я видела, как Алан десятки раз делал такое с разными людьми. Он может заставить их делать самые дурацкие вещи и говорить полную ерунду, а затем прикажет им проснуться и забыть все, что они делали, забыть даже о том, что их вообще гипнотизировали.
  — Что-то подобное было и с вами?
  — Да, — кивнула женщина. — Я посмотрела на него и сказала: «Ну, давай, Алан, гипнотизируй меня…», а он вдруг заявил, что уже закончил, и я подумала, что это просто шутка, пока не взглянула случайно на свои часы и не осознала, что кто-то перевел мои часы на сорок пять минут вперед, либо уже прошло сорок пять минут, о которых я ничего не могу вспомнить.
  — И что потом? — спросил Мейсон.
  — Потом он как-то по-особенному на меня взглянул, и минут через пять мне в голову пришла абсолютно бредовая идея… Мне захотелось… ну, кое-что сделать.
  — Что именно? — спросил Мейсон.
  Не ответив на вопрос, миссис Блевинс покачала головой:
  — Это было полным сумасшествием, и тем не менее я это сделала, и… ну, теперь-то я знаю, что произошло.
  — Что?
  — Это было гипнотическое внушение, — сказала она. — Гипнотизер подчиняет тебя своему влиянию и может не только непосредственно заставить тебя что-то сделать, но и приказать сделать что-нибудь в постгипнотическом трансе. То есть он приказывает тебе проснуться и забыть о том, что тебя загипнотизировали, а потом, через пять или десять минут после пробуждения, ты совершишь какой-нибудь идиотский поступок. Именно так и было со мной.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон.
  — Через некоторое время мы поженились.
  — Гипнотическое воздействие продолжалось?
  — Он использовал гипноз, мистер Мейсон, гораздо чаще, чем я это осознавала.
  — Что вы хотите сказать?
  — Мне случалось иногда замечать, что я делаю что-то под влиянием постгипнотического внушения. И это кое-что было такого рода, что мне не хотелось бы вдаваться в подробности.
  Мейсон, внимательно глядя на нее, сказал:
  — Мы будем очень вам благодарны за сотрудничество с нами, миссис Блевинс. Мы охотно возместим вам причиненное беспокойство, которое…
  — Да, мистер Дрейк говорил мне об этом, но есть вещи, которые не купишь за деньги.
  — Не могли бы вы тогда намекнуть попрозрачнее? — спросил Мейсон.
  Она замешкалась. Мейсон улыбнулся и сказал:
  — Вы ведь уже были замужем и…
  — Ну ладно, — выпалила она. — Я была дурой. Я позволяла Алану гипнотизировать меня. Если у меня болела голова, он погружал меня в сон на минуту или две, а когда я просыпалась, головная боль исчезала и я чувствовала себя полностью отдохнувшей. Иногда, если я не могла заснуть, он устраивал короткий сеанс гипнотического лечения с постгипнотическим внушением. После этого я становилась такой сонной, что даже голову не могла удержать. А затем, как я уже сказала, прошло время, чары рассеялись, я продолжала работать и… Я не знаю, как вам об этом рассказать.
  — Появился другой мужчина? — спросил Мейсон.
  — Алан считал, что появился.
  — А на самом деле?
  — Алан считал, что появился, — повторила она без всякого выражения.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон, — что произошло дальше?
  — Ну, однажды ночью, когда Алан работал, у меня неожиданно возникло сумасшедшее желание написать все о моей личной жизни, то, о чем я никогда и никому не стала бы рассказывать. Мне вдруг захотелось все это записать и спрятать написанное на дно ящика, под кипой фотографий… Я просто не могла удержаться от этого. Я много чего написала и спрятала все это под фотографии в ящик.
  — Что произошло потом? — настаивал Мейсон.
  — На следующее утро я вдруг сообразила, какую сделала глупость, и решила достать эти бумаги и сжечь. Я поспешила к ящику и… В общем, вы уже догадались, что там ничего не было.
  — Вы думаете, что сделали это в результате гипнотического внушения?
  — Конечно. Я даже не знала, что он меня загипнотизировал. Я до сих пор не знаю, когда он успел меня загипнотизировать, но внушение осталось. Таким образом, мне стало известно, что у него есть эти бумаги, и все, что там было написано, он мог бы использовать как свидетельство против меня.
  — В случае развода?
  Женщина вспыхнула:
  — Да.
  — И что вы предприняли?
  — Черт побери, я просто чуть с ума не сошла от ярости! Я думала, что убью его, но к тому времени я была уже ученая. Есть такие игры, в которые можно играть вдвоем. Я и виду не подала, что знаю о пропаже этих листков. Я подождала несколько дней, а потом принялась обыскивать дом. Я отпросилась на день с работы и, можете мне поверить, перетряхнула весь дом сверху донизу. В конце концов я их нашла.
  — И где же?
  — Он был хитер, — засмеялась миссис Блевинс. — Он оторвал угол коврового покрытия на полу, засунул под него бумаги и приделал все обратно.
  — И что вы сделали с этими листками?
  — Уничтожила, а сразу после этого ушла из его дома, направилась к юристу и написала заявление о разводе. Обратно я уже не вернулась и постаралась сделать так, чтобы у Алана никогда больше не было возможности уставиться на меня своими серыми глазами.
  — Он быстро мог вас загипнотизировать?
  — Очевидно, ему было достаточно щелкнуть пальцами, и я уже попадала под его влияние.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон.
  — Алан считал, что я у него в руках. Он думал, я ничего не смогу предпринять, но когда он пошел за своим козырным тузом, там ничего не оказалось. В общем, я обвинила его в духовном насилии, и поскольку он был заинтересован в том, чтобы на поверхность не всплыло слишком многое, я получила решение суда о разводе.
  — И вторично вышли замуж? — спросил Мейсон.
  Она слегка покраснела и сказала:
  — Еще нет. Решение суда о разводе еще не вступило в законную силу.
  — А когда это произойдет?
  — На следующей неделе.
  — И тогда вы снова собираетесь выйти замуж?
  — Да.
  — За мужчину, которого уже знали какое-то время?
  — Да.
  — Я полагаю, он не гипнотизер? — спросил с улыбкой Мейсон.
  — Нет, мистер Мейсон. Можете спорить на любые деньги.
  Адвокат раскрыл свой бумажник, достал четыре пятидесятидолларовые банкноты и сказал:
  — Здесь двести долларов, миссис Блевинс. Это компенсация за потраченное время и причиненное вам беспокойство. Пригодится вам в качестве приданого.
  Она взяла деньги, сложила их, спрятала в кошелек и с благодарностью взглянула на Мейсона.
  — Мистер Мейсон, это так мило с вашей стороны.
  — Мы очень высоко ценим вашу откровенность, — сказал адвокат. — А теперь скажите нам, не случалось ли, что Алан когда-нибудь гипнотизировал вас и заставлял вспомнить то, чего не было на самом деле?
  — О да. Это был один из его любимых трюков. Он гипнотизировал кого-нибудь и плел всякие невероятные истории о том, что якобы произошло. А потом приказывал человеку проснуться и не думать об этом в течение часа или двух, но сохранить в памяти все, что ему было внушено, словно это произошло с ним на самом деле. Через два часа, в результате постгипнотического внушения, человек начинал рассказывать об этом.
  — И это у него получалось?
  — Получалось. Конечно, загипнотизировать можно не каждого.
  — Понимаю. Да, вот еще что: вы не знаете, доводилось ли ему когда-нибудь гипнотизировать Джозефину Кэмптон, экономку мистера Эддикса?
  — Я думаю, доводилось. Я помню, он как-то раз упомянул о том, что с ее помощью что-то продемонстрировал мистеру Эддиксу.
  — Известно ли вам еще что-нибудь, что могло бы нам помочь? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — Хорошо, огромное вам спасибо. Я думаю, нет больше никакой надобности вас задерживать, миссис Блевинс, но возможно, потом у нас вновь возникнет необходимость побеседовать с вами.
  — В любое время, — сказала она. — В любое время после четырех часов. Вы мне позвоните, и я приду, когда вам угодно. У мистера Дрейка есть мой номер телефона.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон.
  Она встала со стула и направилась к двери, потом неожиданно сделала крюк, подошла к Мейсону и взяла его за руку.
  — Вы удивительный адвокат, — сказала она. — Да, вот еще что, может, это вам пригодится. Его настоящая фамилия не Эддикс. Мне точно известно, потому что Алан его как-то раз загипнотизировал и узнал, что на самом деле его зовут Барнуэлл. Если вам еще что-нибудь будет нужно, только дайте мне знать.
  Она широко улыбнулась, затем открыла дверь и так стремительно повернулась, выходя в коридор, что ее юбка взметнулась вверх.
  — Ну что, был хоть какой-то прок от нее? — спросил Дрейк.
  — Пол, за последние несколько минут я действительно узнал массу полезного, — усмехнулся Мейсон. — Отдай приказ своим парням работать в Неваде, а сам иди домой, прими горячую ванну, залезай в кровать и отсыпайся.
  — Ты серьезно? — в изумлении спросил Дрейк.
  — Серьезнее не бывает, — сказал Мейсон и быстро вышел из офиса Дрейка.
  Пройдя по коридору, он открыл дверь своего личного кабинета. Делла Стрит, стоявшая у его стола и перебиравшая какие-то бумаги, взглянула на него.
  Мейсон подскочил к ней двумя огромными прыжками, обхватил ее, оторвал от пола, потом развернул и закружил в вальсе.
  — Делла, — сказал он, — мы напали на золотую жилу!
  Она посмотрела на него с легкой печалью:
  — Только на счет которой, я полагаю, и можно отнести это неожиданное проявление энтузиазма.
  — Это не энтузиазм, — сказал Мейсон, прижимая ее к себе, — это страсть.
  — Видимо, — сказала она, — полученная от Дрейка информация действительно оказалась важной.
  — До газет дозвонилась? — спросил Мейсон.
  — Да. Журналисты уже едут сюда. Я сказала, что у вас есть нечто горяченькое, и они мчатся сюда на космических скоростях.
  — Что бы я без тебя делал! — воскликнул Мейсон и пристально посмотрел ей в глаза.
  Она положила руки ему на плечи, ее лицо запрокинулось. Мейсон нежно склонился над ней. Их губы слились в долгом поцелуе, потом она неожиданно оттолкнула его, вытащила из косметички носовой платок и вытерла с его губ помаду.
  — Шеф, — воскликнула она, — вы что, забыли, что целая свора остроглазых газетчиков может ворваться сюда в любую минуту?
  Мейсон улыбнулся, потрепал ее по плечу и сказал:
  — Хорошо, Делла. Мы им выдадим нечто, что как следует встряхнет мистера Сидни Хардвика и поставит его на место.
  — Отлично. Надеюсь, так оно и будет. Как мой рот? Помада смазалась? А, вы все равно ничего не замечаете!
  — Я все замечаю ничуть не хуже любого глазастого газетчика, — сказал Мейсон.
  Она рассмеялась, подошла к зеркалу, чуть тронула губы помадой и сказала:
  — Кто-то стоит у двери в приемную.
  — Я буду разговаривать с репортерами там, — сказал Мейсон.
  Он вышел следом за ней в приемную и поприветствовал двух прибывших одновременно газетчиков. Пока он угощал их сигаретами, подошел третий, затем четвертый.
  — Ну и что за сенсационные новости вы собираетесь нам сообщить? — спросил один из репортеров. — Надеюсь, это действительно интересно. Мы чуть шеи себе не свернули, пока мчались сюда. Ваша секретарша заявила, что это просто сенсация.
  — Так оно и есть, — подтвердил Мейсон.
  — Ну и в чем дело?
  — Вам известно о собственноручно написанном Бенджамином Эддиксом завещании?
  — Черт побери, конечно! Я надеюсь, вы не собирались сообщить нам эту новость. «Хардвик, Карсон и Реддинг» дали информацию об этом два часа назад. Она уже попала в последний выпуск.
  — Чудесно, — сказал Мейсон, — но завещание недействительно.
  — Что вы имеете в виду? Почему недействительно?
  — Именно это и имею в виду, — ответил Мейсон. — Он не оставил никаких распоряжений относительно своей жены.
  — Жены? Бенджамин Эддикс был холостяк!
  — Кое-кому нужно, чтобы вы именно так и думали.
  — Вы хотите сказать, что он был женат?
  Мейсон кивнул.
  — Какого черта? Не морочьте нам голову, Мейсон! О господи, да Бенджамин Эддикс был слишком заметной фигурой. Конечно, он был ужасно скучный тип и вдобавок свихнулся на своих экспериментах с гориллами, но, в конце концов, человек он был весьма известный. Если бы он на ком-нибудь женился, это попало бы во все газеты. Не думаю, что это вызвало бы какой-то особенный интерес, но в газеты бы попало. Единственное, что его занимало, так это состояние своего банковского счета и обезьянник.
  — Вы забываете, что в его биографических данных есть внушительные белые пятна, — заметил Мейсон. — Он был женат.
  — Где он женился?
  — Где-то он определенно женился.
  — Давайте, давайте, выкладывайте нам всю подноготную!
  — У Бенджамина Эддикса, — сказал Мейсон, — была женщина, с которой он жил как с женой.
  — Где он с ней жил?
  — Некоторое время в своем собственном доме.
  — Не хотите ли вы сказать, что Джозефина Кэмптон…
  — Не надо спешить, — улыбнулся Мейсон. — Его женой была Элен Кадмус. Я могу предоставить вам адреса некоторых мотелей, в которых они регистрировались как муж и жена, и могу вас уверить, что их абсолютно безошибочно опознали на фотографиях. Можете взять фотографию Элен Кадмус и проверить, если хотите.
  — Бросьте, Мейсон, — разочарованно протянул один из репортеров, — он всего лишь завел интрижку со своей секретаршей. Это еще не значит, что он был на ней женат или что его завещание недействительно.
  Мейсон усмехнулся.
  — Вы, господа, опытные журналисты. Так что обратите внимание на тот факт, что в мотелях эта пара регистрировалась как мистер и миссис Б.Ф.Барнуэлл.
  — Барнуэлл?
  — Совершенно верно.
  — Ну и что же, — сказал один из репортеров, — вот вам и ответ. Чтобы признать законным незарегистрированный гражданский брак, необходимо доказать…
  — А кто говорит о гражданском браке? — спросил Мейсон.
  — Вы и говорите, разве нет? И вообще, как я понимаю, в нашем штате это не имеет никакого значения. Даже если все так и было, он должен был пользоваться своей настоящей фамилией и…
  — И какова же настоящая фамилия Эддикса? — спросил Мейсон.
  — Конечно же, Эддикс.
  — А это точно?
  — Почему вы сомневаетесь? Он… Подождите, а откуда вы вообще выкопали это имя — Барнуэлл?
  Мейсон лишь улыбнулся в ответ.
  — Так что там насчет гражданского брака? — спросил один из журналистов.
  — В некоторых штатах гражданский брак признается, — сказал Мейсон, — а в некоторых нет. Но если мужчина путешествует с женщиной, которую называет своей женой, в один прекрасный момент он может оказаться в штате, где гражданский брак считается вполне законным. И вот еще что вы, господа, упустили из виду: в нашем штате, если двое живут вместе как муж с женой, возникает спорная ситуация с признанием брака законным. Дело может быть разрешено в суде по показаниям свидетелей.
  Репортеры переглянулись. Мейсон раскрыл солидный том и положил его на стол:
  — Вот это место, раздел тридцатый параграфа тысяча девятьсот шестьдесят третьего Гражданского процессуального кодекса.
  — А что тогда с его завещанием? — спросил один из репортеров.
  — Он не упомянул Элен Кадмус. Если они жили вместе как муж и жена, то брак дает ей основания претендовать на наследство в качестве наследника первой очереди. Следовательно, завещание вполне может быть оспорено.
  — Но он не мог упомянуть Элен Кадмус. Она мертва.
  — Кто вам это сказал?
  — Похоже, вы считаете, что она просто прогулялась по воде. Давайте нам факты, если хотите, чтобы мы хоть что-то напечатали!
  — Черт возьми, да мне плевать, будете вы что-нибудь печатать или нет, — сказал Мейсон. — Но Элен Кадмус не кончала жизнь самоубийством.
  — Вы хотите сказать, что она была убита?
  — Она не была убита.
  — Так что же вы тогда, дьявол вас раздери, хотите сказать?
  — Я хочу сказать, — ответил Мейсон, — что по некоторым причинам, представлявшимся вескими Бенджамину Эддиксу и Элен Кадмус, она решила скрыться. Выводы вы можете делать сами.
  На какое-то время в приемной повисла ошеломленная тишина.
  — Вы имеете в виду, она решила скрыться на какое-то время, чтобы родить ребенка? — спросил один из репортеров.
  — В конце концов, — пожал плечами Мейсон, — я занимаюсь этим делом всего лишь несколько часов, но я непрерывно получаю новую информацию, которую мне приходится проверять и анализировать. Я решил, что вы, господа, захотите для начала набросать несколько слов в связи с этим.
  — Напечатать-то статью можно. Но если у вас есть хоть что-то в подтверждение этой теории, заголовки на целую полосу гарантированы. Черт побери, какая душещипательная история, настоящая сенсация!
  — Хорошо, — пожал плечами Мейсон. — Судите сами. Кто видел Элен Кадмус на борту яхты в ту штормовую ночь? Кто видел Элен Кадмус после того, как яхта отчалила?
  — Кто-то из экипажа, разве нет?
  — Можно назвать только одного, — сказал Мейсон, — кто утверждал, что видел ее. Это Бенджамин Эддикс.
  — И Джозефина Кэмптон.
  — Нет, миссис Кэмптон ее не видела, — возразил Мейсон, — она слышала стук пишущей машинки в соседней каюте. Потом машинка перестала стучать. На ней мог печатать кто угодно, например, сам Эддикс. Миссис Кэмптон приняла дозу снотворного и заснула. А когда утром она проснулась, то услышала о том, что Элен Кадмус якобы исчезла.
  — Вы можете это хоть чем-то подтвердить? — спросил один из репортеров.
  — Конечно, — сказал Мейсон, — вспомните, у меня ведь есть дневники Элен Кадмус.
  — И она написала что-нибудь по поводу того, что ждет ребенка?
  — Я покажу вам это место, — сказал Мейсон.
  Он взял дневник и открыл его на странице, обнаруженной Деллой Стрит и помеченной закладкой.
  — Смотрите. Это написала Элен Кадмус собственноручно: «Я сообщила сегодня Б. эту новость. Сначала он очень разволновался, а затем, когда всерьез задумался, я поняла, что все будет в порядке. Он будет им гордиться».
  Журналисты самым тщательным образом изучили эту страницу.
  — Послушайте, — сказал один из них, — одолжите нам дневники. Мы можем пролистать их прямо здесь, в вашей библиотеке, и, может быть, нам удастся найти что-нибудь такое…
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Только то, что я вам показал. Это подойдет в качестве эпиграфа к статье.
  — Да не получится из этого никакой статьи! Это гипотеза, ничем не подтвержденная. Мы не можем такое напечатать.
  — Черт побери, оказывается, вы не можете! — воскликнул Мейсон. — А много ли у вас собрано доказательств для того, чтобы обвинить Джозефину Кэмптон в убийстве Элен Кадмус?
  — А никто и не говорил, что она убила Элен Кадмус. Мы написали, что власти проводят расследование.
  — Отлично, — сказал Мейсон. — В таком случае, вы можете заверять читателей, что на основании процитированной записи из дневника несколько дюжин сыщиков Детективного агентства Дрейка прочесывают несколько штатов с целью подтверждения моей теории о том, что запись в дневнике обозначает нечто совершенно определенное. А если вы вернетесь к себе и заглянете в дело Элен Кадмус, то обнаружите, что ни один человек из команды не видел Элен Кадмус после отплытия яхты. Более того, и это очень важно, никому не известно, какого рода конфиденциальную работу она якобы выполнила для Бенджамина Эддикса. Эддикс сказал, что, когда он уходил, она печатала на машинке в своей каюте. Позднее его спросили, получил ли он отпечатанные документы, и он ответил, что нет и что в последний раз он ее видел, когда она расшифровала стенографическую запись, обратите на это особое внимание. Если она покончила жизнь самоубийством, она не стала бы, прыгая за борт, брать с собой перепечатанные страницы. Если бы она собиралась покончить жизнь самоубийством, она не стала бы их перепечатывать вообще. Она просто прыгнула бы за борт, оставив записи нерасшифрованными в своем блокноте для стенографии.
  — А ведь верно!
  — С той самой минуты, когда я взялся за расследование дела, мне очень хотелось выяснить, что случилось с документами, продиктованными Элен Кадмус Эддиксом в ту ночь, когда она исчезла. Есть фотографии каюты, в которой, как полагали, она находилась после того, как яхта вышла в море. А теперь, господа, рассмотрите как следует эти фотографии, и вы заметите две или три необычные вещи. Машинка стояла на столе, как и положено, и вокруг были разбросаны какие-то бумаги, но я до сих пор не слышал, чтобы кто-нибудь нашел блокнот для стенографии с расшифрованными записями, и мне до сих пор не удавалось найти никого, кто видел в каюте хоть какой-нибудь отпечатанный документ. Но особенно меня заинтересовала вот эта фотография. Она была сделана после того, как яхта пришла на Каталину, и на ней изображена каюта Элен Кадмус. Дверь в душ открыта, и можно даже увидеть с противоположной стороны кусочек интерьера каюты, которую занимала Джозефина Кэмптон. Ну а теперь, господа, всмотритесь хорошенько. Не замечаете ли вы чего-нибудь странного?
  Журналисты тщательно изучали фотографию.
  — Полотенца на одной из вешалок были использованы, — пояснил Мейсон. — Это полотенца, висящие рядом с дверью в каюту Джозефины Кэмптон. К полотенцам у дверей в каюту Элен Кадмус никто даже не притрагивался. Вы полагаете, что она находилась на борту яхты, стенографировала, много печатала на машинке и ни разу даже не помыла руки, даже не развернула полотенце?
  Один из репортеров тихонько присвистнул, а затем сказал Мейсону:
  — Послушайте, да вы и в самом деле отличный сыщик.
  — Господа, вы стартуете одновременно с полицией, — усмехнулся Мейсон. — Было бы просто чудесно, если бы вы сами нашли Элен Кадмус. И если вы подтвердите правильность моих догадок… Ну, тогда у вас будет материальчик намного ценней, чем пустые обвинения заинтересованной стороны. Я не знаю, насколько велико желание ваших редакторов раздобыть исключительное право на интервью с Элен Кадмус и подлинную историю ее предполагаемого самоубийства, но я полагаю, что тот, кто все это раскопает, может рассчитывать на серию статей за своей собственной подписью, особенно если он раскрутит ее на эксклюзивное интервью. Вот почему я ставлю вас всех в равные условия. Здесь названия двух мотелей, где Эддикс и Элен Кадмус регистрировались как мистер и миссис Б.Ф.Барнуэлл, а вот несколько фотографий, чтобы вы не тратили попусту время в ваших редакционных архивах.
  — Барнуэлл, — задумчиво произнес один из журналистов. — Послушайте, а ведь этот адвокат Эддикса, мистер Сидни Хардвик, получил телеграмму от Германа Барнуэлла. Он…
  Репортер вдруг осекся. Какое-то мгновение журналисты обдумывали услышанное, затем один из них рванулся к двери.
  И тут же все четверо помчались по коридору как сумасшедшие.
  Мейсон улыбнулся Делле Стрит:
  — Завтра утром мы пошлем мистеру Сидни Хардвику несколько газет и сообщим ему, что мы тоже умеем действовать быстро.
  Глава 14
  — Да, здорово у вас получилось, шеф, — сказала Делла Стрит, когда стихли звуки шагов убегающих репортеров. — Вот уж действительно, вы взяли пуговицу и пришили к ней жилет.
  Мейсон улыбнулся.
  — Шеф, а вы не рискуете, устроив все это?
  — Что ты хочешь сказать?
  — Черт возьми, вы заявили, что у этой девушки ребенок и что она была гражданской женой Бенджамина Эддикса. Боже мой, ну а предположим, что она жива?
  — Ну и что?
  — А если она подаст на вас в суд?
  — В таком случае, — сказал Мейсон, — Джозефина Кэмптон сможет вздохнуть свободнее. Мы ничего не добьемся, находясь в обороне, уклоняясь от ответов и отрицая все подряд. Это как раз тот случай, когда нам необходимо перенести сражение на территорию противника.
  — Но вы ведь не имеете права выходить за пределы доказанных фактов.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Давай рассмотрим факты. Совершенно очевидно, что Эддикс и Элен Кадмус жили вместе. Я полагаю, у них была любовь. Еще когда я впервые просматривал дневники Элен Кадмус, меня поразили две вещи. Во-первых, никто из членов команды не упоминал о том, что видел Элен Кадмус на борту яхты после выхода в открытое море. А во-вторых, неизвестно куда пропали бумаги, которые она напечатала. Или она отнесла их Бенджамину Эддиксу, и тогда его объяснения полиции были лживы, или бумаги остались в каюте, и тогда их кто-то тайком забрал. Едва ли профессиональная стенографистка настолько любит работать на машинке, чтобы перепечатать важный документ, а затем прыгнуть за борт, сжимая его в руках.
  — А если ее случайно смыло за борт?
  — Волны были не настолько большими, чтобы захлестывать судно, Делла. Ночь была неспокойной, ветреной, кое-где на палубе стояла вода, и было довольно много брызг, но это отнюдь не был один из тех все сметающих на своем пути штормов, когда огромные массы воды, то и дело обрушиваясь на палубу, могли бы сбить девушку с ног.
  — Как бы то ни было, вы определенно заварили кашу.
  — Что я и собирался сделать, — согласился Мейсон.
  — Чем мы теперь займемся?
  — Ты отправишься домой, — распорядился адвокат, — а я расположусь поудобнее. Мне предстоит напряженная работенка.
  — Что за работенка? — подозрительно спросила Делла Стрит.
  — Я собираюсь изучить дневники самым внимательным образом, с учетом того, что нам теперь известны две даты, когда Элен Кадмус останавливалась в мотелях. Я уверен, что между строк можно вычитать какие-то намеки, которые дадут мне своего рода ключ, и, получив этот ключ, я проверю все остальные даты.
  — Подвиньтесь, — сказала Делла Стрит. — Я не собираюсь бросать вас на полпути.
  — Тебе нужно отправиться домой и немного отдохнуть.
  — Ерунда! Я собираюсь довести дело до конца.
  — Хорошо, если уж ты так настаиваешь, то хотя бы сходи поужинай.
  — А вы что, собираетесь сидеть голодным?
  — Ну, я позвоню и попрошу, чтобы мне принесли из буфета чашку кофе и чизбургер.
  — Попросите два, — сказала Делла. — И давайте займемся делом.
  — Ладно, — сдался Мейсон, не скрывая счастливой улыбки. — Делла, как ты думаешь, может ли девушка, которая ведет дневник, как это делала Элен Кадмус, влюбившись в своего шефа, писать так, что об этой любви в дневник не просочилось ни слова?
  — Многое зависит от характера любовной связи. Я думаю, что женщина, любившая по-настоящему, остереглась бы писать что-нибудь такое, что могло бы не понравиться ее возлюбленному. С другой стороны, влюбленная женщина всегда склонна исповедоваться своему дневнику.
  Мейсон кивнул:
  — Вот я как раз и собирался заняться поисками ключа к истине. У нее должно было быть какое-то условное выражение или слово, которое она использовала, когда хотела написать, что была с любимым человеком.
  — Если, конечно, предположить, что она его действительно любила, — сказала Делла Стрит.
  — Прочитав дневники Элен Кадмус, я стал испытывать к ней симпатию, — сказал Мейсон. — Она выглядит искренней девушкой с сильным характером, и, как мне кажется, очень преданной. У нас есть две даты, Делла. Давай найдем их в дневнике и внимательно изучим записи.
  — Если он действительно любил ее, то почему не женился? — спросила Делла Стрит.
  — Да, — сказал Мейсон, — это и есть одна из загадок нашего дела. Ты ведь не хочешь, чтобы в расследуемом деле вовсе не было никаких загадок?
  Она улыбнулась и покачала головой.
  — Что ж, — сказал Мейсон, — примемся за исследование.
  Адвокат внимательно читал и перечитывал все записи, относящиеся к дате, когда Эддикс и Элен впервые зарегистрировались в мотеле. Делла Стрит подошла сзади, заглянула ему через плечо, и какое-то время они в полном молчании читали вместе. Неожиданно она рассмеялась.
  — В чем дело? — спросил Мейсон.
  — Ты смотришь записи за то число, когда они зарегистрировались в мотеле.
  — Ну и что? — спросил адвокат.
  — Это не то число, — сказала девушка. — Она просто не могла ничего поведать своему дневнику, пока не вернулась обратно на следующий день. Так что, скорее всего, когда они ехали домой, Эддикс и предложил…
  — Вот это в самую точку! — сказал Мейсон. — Я чувствую, что все мои романтические чувства погребены под наносами прагматических соображений. Для юриста дата — это дата. Отлично, давай взглянем на следующий день.
  Они прочли запись за следующий день, и указательный палец Деллы Стрит тут же ткнул в строчку на странице дневника.
  — Вот оно, шеф. Яснее и быть не может.
  Мейсон прочитал:
  — «Говорят, что счастье там, где ты его найдешь. Так со мной и произошло. Я хочу положиться на судьбу и, конечно, не стану пытаться ускорить развязку, пока она сама не станет неизбежной».
  — Господи, — воскликнул Мейсон, — я ведь сам это читал! Эту тетрадь проверял я, Делла, и тогда не смог осознать всю важность написанного!
  — Все правильно, — заметила Делла Стрит. — Запись имеет отношение к тому, что произошло предыдущей ночью. Очевидно, это у них было уже не впервые. Она решила положиться на судьбу и наслаждаться счастьем, пока не наступит развязка.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон. — Давай вернемся ко второй тетради. Посмотрим, нет ли интересных записей накануне того дня, когда об этом важном событии стало известно Эддиксу.
  Делла Стрит принесла тетрадь и положила ее на стол.
  — Подвинь стул и садись, — предложил Мейсон.
  — Спасибо, мне и так хорошо. Отсюда удобнее смотреть вниз на страницу.
  Ее щека была совсем рядом со щекой Мейсона; через какое-то время адвокат протянул руку, обнял Деллу за талию и прижал ее к себе.
  — Ну вот, и здесь есть об этом, — сказал он, показывая абзац в тетради. — Теперь, когда у нас есть ключ, все совсем просто. Вот послушай: «Мне все еще не хочется приближать развязку, но теперь она неизбежна».
  — Да, вы правы, — согласилась Делла Стрит.
  Мейсон отодвинул стул, встал, повернул к себе девушку так, что она оказалась лицом к лицу с ним, и сказал:
  — У нас появилось неотложное дело.
  — Какое?
  — Мы должны найти ее.
  — Ты думаешь, она не выпрыгнула за борт?
  Мейсон покачал головой.
  — Но она ведь вполне могла погибнуть.
  — Я знаю, что могла, — сказал Мейсон. — Но не думаю, что она на самом деле выпрыгнула за борт.
  — А если предположить, что Эддикс обещал жениться на ней, если… ну, если это стало необходимым, и она пошла и сказала ему, что… Господи, да как раз при таких обстоятельствах и убивают женщин!
  — Я знаю, — согласился адвокат, — что эту возможность мы не должны сбрасывать со счета, и все же я сомневаюсь. Я не представляю, какие могли быть у Эддикса причины, чтобы просто не жениться на ней.
  — Может быть, он не хотел огласки…
  — Что ж, возможно, — вздохнул Мейсон.
  — И у него была прекрасная возможность для совершения преступления, — продолжала Делла Стрит. — Была штормовая ночь в проливе. Дул сильный ветер, завывавший в снастях судна, волны обрушивались на нос корабля — едва ли кто-нибудь мог услышать крик. Бенджамин Эддикс выманил ее на палубу на корму яхты. Может быть, он показал ей что-нибудь. Возможно, он сказал: «Мне кажется, на горизонте огонь, Элен!» Она схватилась за поручни и стала всматриваться в даль. Он неожиданно наклонился, схватил ее за ноги и сильно толкнул.
  — Если тебя послушать, Делла, — усмехнулся Мейсон, — можно подумать, что ты сама это проделала.
  — Собственно, не вижу в этом ничего абсурдного, — заметила она. — Насколько я понимаю, это было бы вполне логичным развитием событий.
  — Это было бы вполне логичным развитием событий, если бы не один факт.
  — И какой же?
  — Твоя предпосылка неверна.
  — Не понимаю тебя.
  — Ты исходишь из того, — сказал он, — что для Эддикса это была всего лишь легкая интрижка.
  — Ну хорошо, а какие данные говорят о том, что это было не так?
  — Тот факт, что он был миллионером, — сказал Мейсон. — Тот факт, что он, останавливаясь в мотелях, регистрировался под своим собственным именем и регистрировал девушку как свою жену. Что из этого следовало, совершенно ясно. Он был полностью в ее власти. Она могла в любой момент прижать его к стенке.
  — Может быть, она так и сделала, и именно поэтому он схватил ее за ноги и выбросил за борт?
  — Ладно, Делла, один из нужных ответов мы нашли. А теперь нам нужно как следует подкрепиться. Затем мы свяжемся с Дрейком, еще раз проштудируем дневники и попытаемся найти остальные ответы. И не забывай об одном примечательном факте — когда Бенджамин Эддикс хотел выкроить себе свободное время, он делал вид, что находится на яхте, хотя на самом деле его там не было. Что могло быть для него проще, чем спланировать исчезновение Элен Кадмус аналогичным образом?
  — Но зачем, шеф? Зачем все эти хлопоты? Она могла просто заявить, что бросает работу, уехать и спокойно родить ребенка, и не нужны были бы все эти сложности.
  — Да, конечно, — согласился Мейсон, — но, возможно, для этого была какая-то причина. Должна быть причина. Я думаю, Эддикс боялся.
  — Боялся?
  — Да, боялся, что с женщиной, которую он любил, и с ребенком, которого он хотел любить, может случиться нечто страшное. Пойдем ужинать.
  Глава 15
  Перри Мейсон и Делла Стрит почти закончили ужин в китайском ресторане.
  — Хочешь миндальное пирожное? — спросил Мейсон.
  Она покачала головой:
  — Мне больше нравится нежный аромат вон тех булочек из рисовой муки, по которым можно предсказывать судьбу.
  — Хорошо, — кивнул Мейсон. — Тогда закончим ужин чаем с булочками, предсказывающими судьбу. Принесите нам блюдо с булочками, — дал он указание официанту.
  Китаец попятился, и зеленая занавеска вновь закрыла вход в кабинку.
  — Шеф, — сказала Делла Стрит, — у меня появилось предчувствие. Мне кажется, что мы движемся по горячему следу. Меня просто дрожь пробирает.
  — Нам нужно действовать быстро, — кивнул Мейсон. — У нас не так уж много времени.
  Официант-китаец вернулся с большим чайником.
  — Самый лучший сорт, — сказал он.
  Он поставил перед ними чайные чашки и блюдо с рисовыми булочками. Мейсон подвинул блюдо Делле Стрит. Она взяла одну булочку, разломила ее, прочитала записку с предсказанием, улыбнулась, сложила маленький листок с напечатанной фразой и стала прятать его в сумочку.
  — Подожди минутку, — попросил Мейсон. — Дай взглянуть.
  Она покачала головой.
  — Почему нет, Делла? — удивился адвокат. — Ты ведь обычно ничего от меня не скрываешь.
  — А это я хочу сохранить от вас в тайне.
  — Но почему?
  — Извините, шеф, — она вспыхнула, — если бы я передала вам это сразу, это было бы еще ничего, а теперь — исключено.
  Она открыла сумочку, достала из нее кошелек и спрятала в него сложенный кусочек бумаги с напечатанным изречением.
  Мейсон разломил свою булочку, пока Делла Стрит разливала чай.
  — А что у вас? — спросила Делла.
  Мейсон поспешно сложил бумажку и стал засовывать ее в боковой карман.
  — Вот я вас и поймала, — засмеялась Делла. — Вы даже не успели ее прочитать.
  Адвокат усмехнулся, развернул листочек рисовой бумаги, прочел то, что на нем было напечатано, и протянул Делле Стрит.
  Изречение гласило: «Чтобы достигнуть цели, помните, что только отвага является единственным противоядием от опасности».
  — Что ж, — сказал Мейсон, — я думаю, нам стоит позвонить сейчас в контору Дрейка и выяснить, не удалось ли им что-нибудь разузнать.
  — Шеф, как вы считаете, в этих предсказаниях что-то есть?
  — Конечно нет, Делла, — засмеялся Мейсон. — Их же печатают сотнями. Потом кладут в булочки и запекают так, что когда ты разломишь такую булочку, то находишь внутри предсказание. Я не знаю, сколько у них есть разных предсказаний. Вероятно, не больше сотни или что-нибудь около того.
  — А вам когда-нибудь попадались одинаковые предсказания в тех булочках, что вы ели?
  — Дай подумать, — сказал Мейсон. — Нет, похоже, не по-падались. Да я как-то и не слишком над этим задумывался.
  — Вы верите в судьбу?
  — Китайцы верят, — сказал Мейсон, — причем до такой степени, что кладут сотни разных предсказаний в сотни разных булочек. Они уверены, что то предсказание, которое тебе достанется, действительно было предназначено именно для тебя. Как раз таким образом у них чаще всего и предсказывают судьбу. А иногда нужно крутить барабан со свернутыми трубочками с предсказаниями, пока одна из них не выскочит.
  — У меня такое чувство, — задумчиво сказала Делла, — что ваше предсказание действительно было адресовано именно вам.
  — На самом деле ты хочешь сказать, Делла, что надеешься на то, что доставшееся тебе предсказание действительно было адресовано лично тебе.
  Она густо покраснела.
  — О, прости! — воскликнул Мейсон, быстро, повинуясь безотчетному импульсу, положив свою руку поверх ее. — Я пошутил, Делла! Я не хочу, чтобы ты приняла все это всерьез… Хотя, — добавил он, — мне показалось, что с точки зрения психологии все было слишком очевидно.
  — Все в порядке, шеф, — ответила Делла. — Так мне звонить в контору Дрейка?
  — Сиди здесь и пей чай, — решил Мейсон. — И перестань злиться. Я сам позвоню Полу Дрейку.
  — Я совсем не злюсь.
  — Как же нет, ты даже покраснела, — настаивал Мейсон.
  Неожиданно она отвела взгляд:
  — Идите, звоните Дрейку, шеф.
  Мейсон прошел к телефонной будке, опустил монету и набрал номер конторы Дрейка. Когда секретарша, сидевшая у коммутатора в конторе детектива, ответила, адвокат сказал:
  — Это Перри Мейсон. Я хотел бы знать…
  — Минутку, — решительно прервал его голос на том конце провода.
  Мейсон услышал щелчок и вслед за ним голос секретарши:
  — Мистер Дрейк, вас мистер Мейсон.
  Затем послышалось восклицание Дрейка:
  — Ну ты молодчина! Где ты его поймала?
  — Это не я. Он сам позвонил. Он…
  — Алло, алло, Перри! — возбужденно заорал в трубку Дрейк.
  — В чем дело, Пол? Я думал, что ты спишь. Ты снова напал на золотую жилу?
  — Я тоннами гребу золото из этой жилы! — воскликнул Дрейк. — Черт возьми, ну у тебя и чутье! Сходи завтра на скачки и смело поставь на кон все фамильное состояние.
  — Что же такого ты раскопал, Пол?
  — Б.Ф.Барнуэлл и Элен Кадмус поженились в маленьком городке в Неваде, который в обычной ситуации никому не пришло бы в голову проверить. Заштатный городок, куда вряд ли кто-нибудь и заглянул бы, местечко на северо-востоке от Лас-Вегаса, по дороге на Элай.
  — Великолепно! — сказал Мейсон. — Выкладывай все, что тебе удалось выяснить!
  — Карандаш приготовил?
  — Подожди, я лучше позову Деллу. Не вешай трубку. — Мейсон положил трубку, выглянул из будки и поманил рукой секретаршу: — Захвати карандаш и блокнот!
  Делла поспешно отодвинула стул и подбежала к телефонной будке, открывая на ходу сумочку. Она быстро достала из сумочки блокнот для стенографии, повесила ее на запястье и, прижав трубку к уху, сказала:
  — Давай, Пол.
  Ее карандаш порхнул по странице, изобразив целую серию закорючек, потом цифру и имя.
  — Это все? — спросила она. — Отлично, шеф хочет еще поговорить с тобой.
  Мейсон схватил трубку:
  — Я слушаю, Пол.
  — Я продиктовал все данные Делле, Перри. Я все держу под контролем. Самое главное то, что, когда брак был заключен, мировой судья спросил, куда ему отправить документы после того, как будут выполнены все формальности. Новобрачные какое-то время молчали, а потом женщина сказала: «Отправьте их на имя миссис Б.Ф.Барнуэлл» и дала адрес маленького городка в Калифорнии, на самом краю пустыни.
  — Это все?
  — Все.
  — Делла все это записала?
  — Да, я все продиктовал. Но бога ради, Перри, не надейся, что ты сможешь сорвать меня с места и отправить…
  — Нет, я не собираюсь делать этого, — сказал Мейсон. — Мне от тебя нужно совсем другое.
  — И что же? — с тоской в голосе спросил Дрейк.
  — Прими горячую ванну, — сказал Мейсон, — потом прохладный душ, потом забирайся в кровать и спи, сколько сможешь, потому что, когда я тебя разбужу, тебе придется работать.
  — Это звучит музыкой для моих ушей, — устало сказал Пол. — Я только собирался пойти домой, как получил это сообщение из Невады. Лифтер сказал, что вы отправились ужинать. Я обзванивал все рестораны, которые ты обычно посещаешь.
  — Я собирался позвонить тебе в контору, но не думал, что тебе станет известно что-нибудь так скоро, — сказал Мейсон. — Я думал, ты спишь. Ну, ладно. До встречи, Пол!
  Адвокат повесил трубку, схватил Деллу Стрит за руку и сказал:
  — Вперед, Делла, мы на верном пути!
  Он подбежал к кассе, стоявшей у самой лестницы, достал десятидолларовую бумажку из своего бумажника, положил ее на стойку и сказал китайцу-кассиру:
  — У нас нет времени ждать счет. Вот десять долларов. Доллар оставьте официанту на чай…
  — Нужно получить у официанта счет, — с восточной невозмутимостью ответил тот.
  Мейсон раздраженно бросил на стойку визитную карточку, взял десятку обратно, достал из кармана пятидесятидолларовую купюру и положил перед кассиром.
  — Если вы мне не доверяете, — сказал адвокат, — то я вам доверяю. Дадите официанту доллар на чай, а я зайду завтра или послезавтра и заберу сдачу. Всего хорошего.
  Мейсон схватил Деллу за руку, и они поспешили по лестнице к выходу на улицу и дальше — к припаркованной машине.
  — Садись, Делла, — сказал адвокат. — И держись крепче!
  Он открыл дверцу. Делла Стрит прыгнула в машину, захлопнула дверцу за собой. Мейсон скользнул за руль, включил стартер, затем, едва автомобиль отъехал от поребрика, выжал газ.
  У второго перекрестка Делла Стрит заметила:
  — И вы еще что-то говорили по поводу того, как я вожу машину!
  — На этот раз, — ответил Мейсон, — мы действительно спешим.
  — Я уже догадалась об этом, — сказала Делла Стрит.
  Они промчались по самым оживленным улицам города, выехали на автостраду и скоро уже неслись по ней. Стрелка спидометра застыла на отметке семьдесят миль в час. Дважды Делла Стрит взглянула на Мейсона, собираясь что-то сказать, но, увидев его сосредоточенное лицо, поняла, что мозг его напряженно работает, перебирая всевозможные варианты и планируя дальнейшие действия.
  Через двадцать минут они выбрались за город, и Мейсон увеличил скорость до восьмидесяти миль в час.
  — А что будет, если нас остановят? — спросила Делла Стрит.
  — Черт возьми, откуда я знаю! — буркнул Мейсон. — Тогда и выясним. Следи за дорогой позади нас, Делла.
  — На такой скорости вы можете обогнать полицейскую машину, они обычно патрулируют на скорости шестьдесят пять миль, — сказала она.
  — Приходится рисковать. Я смотрю на номера машин впереди нас. А ты помогай мне и следи за дорогой сзади.
  Спустя три часа Мейсон сбавил скорость, чтобы прочитать указатель на перекрестке, и повернул направо.
  — Судя по тому, как выглядит этот городишко, — заметила Делла Стрит, — улицы у них пустеют в семь часов. В это время вы никого здесь не найдете.
  — Если потребуется, мы поднимем их с постели, — сказал Мейсон.
  — Сюда, шеф. Это мотель, и там все уже спят.
  — Будем надеяться на лучшее.
  Мейсон позвонил, и через несколько минут в дверях показался заспанный мужчина, протирающий глаза.
  — Прошу прощения, — сказал он, — но свободных номеров нет. Вы что, не видели табличку «Мест нет»? Вы…
  Мейсон протянул ему пять долларов.
  — Да я же говорю вам, у нас все битком забито! Я не смогу найти вам место, даже если вы…
  — Мне не нужно место, — перебил его Мейсон. — Я просто хочу знать, в каком коттедже живет миссис Барнуэлл.
  — Миссис Барнуэлл? В одиннадцатом, но она уже легла…
  — Благодарю, — сказал Мейсон. — Купите себе бутылку виски, и еще раз прошу прощения за то, что мы вас разбудили.
  Мейсон и Делла Стрит двинулись по узенькой бетонной дорожке, начинавшейся у стоянки машин и окруженной белыми оштукатуренными домиками.
  — Вот и то, что мы ищем, — сказал Мейсон.
  Он пошарил по стене в поисках звонка, но не обнаружил его. Тогда он попытался открыть выдвижную дверь. Она была заперта изнутри. Мейсон постучал в нее костяшками пальцев.
  Встревоженный женский голос спросил:
  — Кто там?
  — Сообщение для вас, — ответил адвокат, — очень важное сообщение.
  — Простите. Мне нужно знать, кто вы. Я…
  — Включите свет, — сказал Мейсон. — Для вас сообщение. Оно имеет отношение к законности брачной церемонии, совершенной вами в Неваде. Вас это интересует?
  Внутри загорелся свет.
  — Минутку, — произнес женский голос.
  Через мгновение внутренняя дверь распахнулась, в дверном проеме возникла неясная темная фигура молодой женщины, закутанной в свободный халат. Раздвижную стеклянную дверь она не открыла.
  — В чем дело? — спросила она.
  Мейсон, держа в руке маленький фонарик, нажал на кнопку. Луч света пронзил стеклянную дверь и ударил женщине прямо в лицо.
  Она отпрянула и сердито воскликнула:
  — Прекратите!
  Адвокат сказал:
  — Я выяснил все, что мне было нужно, мисс Кадмус.
  — Простите, но я миссис Барнуэлл!
  — Вот об этом я как раз и хотел бы с вами поговорить.
  — Зато я не хочу с вами ни о чем разговаривать, — сердито ответила она и попыталась захлопнуть дверь.
  — Я думаю, захотите, — сказал Мейсон. — Если же вы откажетесь говорить со мной, через два часа вам придется объясняться с газетными репортерами.
  — Репортерами?
  — Да.
  — Но как они смогут найти меня?
  — Благодаря мне, — сказал Мейсон.
  Из соседнего коттеджа прогремел раздраженный мужской голос:
  — Эй, да заткнитесь вы! Заходи внутрь или найди себе более покладистую девку. Нечего там стоять и спорить! Я спать хочу!
  Мейсон спокойно стоял перед стеклянной дверью и ждал.
  Несколько секунд фигура в дверном проеме оставалась неподвижной, затем женщина протянула руку и открыла защелку.
  — Заходите, — пригласила она, — и постарайтесь не разбудить ребенка.
  Мейсон придержал дверь, пропуская Деллу Стрит, и, следом за ней войдя в коттедж, тщательно запер дверь.
  — Кто вы? — спросила женщина.
  Внутри коттеджа было просторно и удобно. Маленькая гостиная с дорогим ковром на полу была обставлена хорошей мебелью, через другую дверь была видна спальня с двуспальной кроватью и детской кроваткой.
  — Меня зовут Перри Мейсон, я адвокат. Это Делла Стрит, моя секретарша. Я хочу сразу выложить карты на стол: я один из адвокатов, представляющих Джозефину Кэмптон. Она обвиняется в убийстве Бенджамина Эддикса, вашего мужа.
  Женщина сидела, враждебно поджав губы.
  — Продолжайте.
  Мейсон сказал:
  — Я оказался замешан в это дело совершенно случайно. Я купил ваши дневники и…
  — Я читала об этом в газетах. Зачем они вам понадобились? Вы что, хотели заняться чем-нибудь вроде шантажа? Неужели вы думали, я такая дура, чтобы написать в них хоть что-то такое…
  — Вы написали там много такого, о чем не подозревали сами, — сказал Мейсон. — Хотя писали о том, о чем, как вы полагали, никто не сможет догадаться.
  — Например?
  — Как вы думаете, зачем я сюда приехал?
  — Не знаю. Как раз это я и хотела бы выяснить.
  — Как, по-вашему, я вас здесь нашел?
  — Этого я не могу понять. Я приняла все необходимые меры предосторожности.
  — Это мне известно, — сказал Мейсон. — Как раз поэтому я и говорю, что в дневниках было гораздо больше, чем вы полагали. Ну а теперь я хочу узнать все в подробностях.
  — Я не собираюсь вам ничего рассказывать.
  — Я полагаю, расскажете, — уверенно заявил Мейсон.
  — Почему вы так думаете?
  — Потому что, — сказал адвокат, — мне и так известно очень многое. Я знаю названия мотелей, в которых вы останавливались с Бенджамином Эддиксом. У меня есть ваши записи в дневнике о том, что вы собираетесь наслаждаться счастьем там, где оно вам выпало, и что вы не собираетесь ускорять развязку, пока она не наступит сама. А затем, обнаружив, что развязка неизбежна, вы были вынуждены что-то решать и написали об этом в дневнике. Мне известно, что произошло на борту яхты. Я знаю, что вы с Эддиксом подстроили все так, чтобы внушить всем мысль о том, что вы якобы покончили жизнь самоубийством. Неизвестно мне одно: зачем он предпринимал все эти меры предосторожности? Вот это мне и хотелось бы выяснить.
  — Ну, раз вы такой умный, возьмите и выясните сами!
  — Мне известно, — сказал Мейсон, — что вы поженились в Неваде. Я знаю, что вы дали указания прислать документы о регистрации брака почтой по этому адресу. Я знаю, что настоящее имя Эддикса было Барнуэлл. А теперь я могу высказать несколько предположений. Я не думаю, что эти предположения вам хотелось бы от меня услышать. Я могу опубликовать их в газетах. Репортеры гоняются за мной, чтобы получить интервью.
  — Ну так идите и дайте им интервью!
  — Я уже дал им одно интервью, в котором заявил следующее: на основании некоторых записей в вашем дневнике я предполагаю, что вы сообщили мистеру Эддиксу о его скором отцовстве. Я уже рассказал им про мотели, останавливаясь в которых вы с мистером Эддиксом регистрировались как муж и жена, и у меня есть свидетели, которые опознали ваши фотографии. Газетчикам это уже известно. Завтра утром все будет опубликовано.
  — Но зачем вы все это мне устроили? — спросила она.
  — Я вам ничего не устраивал, — сказал Мейсон, — я адвокат и веду дело, в котором должен выяснить все факты. Я ничего не придумываю. Я ничего не подтасовываю. Я только устанавливаю факты.
  — А потом выбалтываете их газетам!
  — Я сделал это, потому что так было нужно. Была какая-то причина, по которой мистер Эддикс не мог на вас жениться? Что это за причина?
  — Не понимаю, с какой стати я должна вам это рассказывать!
  — А почему бы и нет?
  Она помедлила, потом проговорила:
  — У вас-то какой интерес во всем этом?
  — Я пытаюсь установить истину.
  — И вы представляете Джозефину Кэмптон?
  — Да.
  — Хорошо! — с горечью воскликнула молодая женщина. — Если вам нужна правда о ней, то я вам скажу правду. Она убила его!
  — Вы имеете в виду Бенджамина Эддикса?
  — Ну конечно! Она убила его. Она еще сильнее хотела убить меня, чем его. Это одна из причин, почему Бенни решил, что мы все сделаем так, будто… я уже мертва.
  — Мне кажется, — сказал Мейсон, — что это слишком сложный способ решения довольно простой проблемы.
  — Проблема не была столь уж простой.
  — Почему бы ему было не решить эту проблему со своей первой женой? — спросил Мейсон, выстрелив наугад.
  — Потому что он не мог.
  Случайный выстрел попал в десятку.
  — Почему? — спросил Мейсон.
  Элен пожала плечами и сказала:
  — Почему бы вам самому не порассуждать на эту тему?
  — Ну что ж, я адвокат. Единственное возможное объяснение того, почему мистер Эддикс не мог открыто объявить вас своей женой, состоит в том, что у него не было законного права это сделать, и единственная причина, которую я могу придумать, почему у него не было законного права жениться на вас, — так это то, что жива его первая жена, которая, возможно, тянула из него деньги и отказывалась дать ему развод.
  Элен покачала головой.
  — Неправильно? — спросил Мейсон.
  Она с горечью произнесла:
  — Газеты время от времени много писали о нем. Множество раз они публиковали его фотографии. И вы никогда не слышали, чтобы кто-то пришел и заявил, что является его женой. И вы никогда не слышали о его предыдущей женитьбе.
  — Это как раз одна из тех вещей, которые меня озадачивают, — неохотно согласился Мейсон.
  — Это и меня озадачивало, но я любила достаточно сильно, чтобы положиться на судьбу и принимать все так, как оно есть.
  — Вы так сильно его любили? — спросила Делла Стрит.
  Элен задумчиво посмотрела на Деллу и сказала:
  — Он был замечательный. Я хотела, чтобы все продолжалось — на любых условиях, которые он предложит, и до тех пор, пока это касается только нас двоих.
  — Я все еще не услышал от вас подробного рассказа, — сказал адвокат.
  — И не услышите.
  Мейсон, бросив короткий взгляд на Деллу Стрит, проговорил:
  — По некоторым причинам Бенджамин не мог жениться, и все же, когда это стало необходимо, чтобы дать ребенку свое имя, а вам определенную защиту, он решился и зарегистрировал брак. Но перед тем как это сделать, он устроил всю эту канитель, чтобы вас считали мертвой. Это должно означать, что он… Мне кажется, я догадался.
  — И в чем же дело, шеф? — спросила Делла Стрит.
  — Он понял, что женщина, на которой он женится, окажется в величайшей опасности.
  — Но почему? — спросила Делла.
  — Во-первых, — сказал Мейсон, отгибая один палец, — он знал, что не имеет законного права жениться. Во-вторых, он знал, что любая женщина, которой он всерьез увлечется, окажется в опасности. Все это выстраивается в определенную схему, Делла…
  — Я не улавливаю, шеф.
  Мейсон взглянул на женщину в накидке.
  — Может быть, Элен нам расскажет.
  — А может быть, и не расскажет, — фыркнула та.
  — Хорошо, — не стал спорить Мейсон. — Что ж, Делла, попробуем сами. В некий период своей жизни Эддикс женился. Этот брак не был расторгнут вследствие смерти супруги или в соответствии с каким-либо соглашением о разводе. Вопрос — по какой причине?
  Делла Стрит покачала головой:
  — Нет таких причин. Если он женился, то мог и развестись. Не имеет значения, чего это могло ему стоить, но он мог откупиться и получить свободу. Он мог быть очень осторожным, предпринимая вторую попытку, но, без сомнения, имел все возможности обеспечить себе свободу.
  — Если у него были такие возможности, — сказал Мейсон.
  — Что ты имеешь в виду?
  — По закону может возникнуть ситуация, очень интересная с точки зрения закона, при которой он был бы не в состоянии обрести свободу.
  — Какая? — спросила Делла Стрит.
  — Во многих штатах невозможно развестись с женой, которая признана судом невменяемой, — ответил Мейсон. — А теперь, предположим, Бенджамин Эддикс женился. Предположим, что женщина была признана невменяемой. Руки у Эддикса были связаны. И предположим далее, что у женщины такая форма сумасшествия, которая могла сделать ее опасной, и это могло бы… Мне кажется, мы приближаемся к чему-то важному, Делла.
  Мейсон слегка наклонил голову в сторону Элен, закутавшейся в накидку.
  С ее лицом происходило что-то неладное. Горестный спазм исказил его, затем она вдруг сердито воскликнула:
  — Черт бы вас побрал! Кто вы такой? Вы что, умеете читать чужие мысли? Кто вас заставляет совать нос в чужую жизнь и…
  — Я думаю, — сказал Мейсон, — вам лучше рассказать мне обо всем, Элен.
  — Я пережила такое, что вам и не снилось, — хмуро сказала она. — Вы просто представить себе не можете, что это такое!
  — Кто эта женщина? — спросил Мейсон. — В какой больнице ее держат?
  — В том-то все и дело, — сказала Элен, — что нигде ее не держат. Она на свободе. Она маньячка, одержимая страстью к убийству. Вы понимаете, что это значит?
  Мейсон глубоко задумался, прищурив глаза.
  — Она совершенно сумасшедшая и очень ревнивая, — продолжала Элен. — Она следила за Бенни и шантажировала его. Она говорила, что если он когда-нибудь женится или хотя бы обручится, она убьет его невесту. И она отнюдь не шутила. Наш брак с Бенни с точки зрения закона все равно недействителен.
  — Зачем тогда было официально оформлять брак?
  — Ради того, чтобы дать ребенку его имя.
  — Где его первая жена?
  — Никто не знает.
  — Почему ее не держат где-нибудь взаперти?
  — Ее невозможно удержать взаперти. Она всегда убегает, где бы ее ни заперли. Вот почему Бенни был вынужден вести свои дела таким образом, чтобы всегда иметь возможность вручить ей наличные деньги. Эта женщина абсолютно сумасшедшая. Она убила бы его, если бы он ее не содержал, а уж меня она убила бы с огромной радостью.
  — Но она его не убила?
  — Нет, это сделала Джозефина Кэмптон. Однако если вы рассказали газетчикам о нашем браке и ей придет в голову, что я мать ребенка Бенни, она выследит меня и убьет. Она чертовски изобретательна и необычайно мстительна. Видите ли, она до сих пор находится в невменяемом состоянии, во всяком случае с точки зрения закона. Бенджамин Эддикс ничего не мог сделать. Он не мог начать дело о разводе, не мог даже определить их имущественные отношения. Если бы он попытался предпринять хоть что-нибудь, неизбежно стали бы известны его настоящее имя и его подлинное прошлое.
  — А что у него в прошлом?
  — Он убил человека.
  — Я думал, что речь шла о его брате.
  — Нет. Это отголоски искаженных слухов. Бенни продолжал держать Германа в поле зрения, а Герман считал, что Бенни умер.
  — Ваш муж действительно убил человека?
  — Он уверял, что и сам точно не знает. Он никогда не рассказывал мне подробности. Когда я увидела, как он на все это реагирует, я перестала спрашивать.
  — Его жена поддерживала с ним постоянный контакт? — спросил Мейсон.
  — Конечно.
  — Каким образом?
  — В один прекрасный день раздавался телефонный звонок. Звонила она обычно из автомата. Она приказывала ему положить в пакет определенную сумму денег наличными и оставить пакет в условленном месте. Все это проделывалось с такой таинственностью, словно она получала выкуп за похищенного ребенка.
  — И Эддикс отправлял с деньгами людей, которым он мог доверять?
  — Да.
  — Вас он не впутывал в эту историю?
  — Нет. Обычно это делал Мортимер Эрши. Иногда Натан Фейллон.
  — Им было известно, что именно они делают?
  — Я не знаю, мистер Мейсон. Не думаю, что известно. Бенни очень опасался, что его могут шантажировать. Боже мой, я все вам рассказываю, хотя совершенно не собиралась делать этого, но я так одинока, и к тому же… Теперь Бенни уже нет в живых. Он был единственным, кого я любила… — Она едва не разрыдалась.
  — Подождите, пожалуйста, — сказал Мейсон. — Постараемся пока держать эмоции под контролем, миссис Барнуэлл. Давайте-ка доберемся до сути дела. А при чем тут Джозефина Кэмптон? Она знала о ваших отношениях с мистером Эддиксом?
  — Догадывалась.
  — Вы читали о том, что вещи, считавшиеся украденными, были найдены?
  — Да, я читала. Я, конечно, должна была сама догадаться. Господи, мне ведь все было известно! Маленькая озорная плутовка, я ее так люблю…
  — А где теперь обезьянка? — спросил Мейсон.
  — О ней позаботятся. Не беспокойтесь, она будет жить у хороших хозяев.
  — Как вы полагаете, Джозефина Кэмптон рассказала правду о…
  — Она никогда в жизни не говорила правду. Она прирожденная врунья. Она интриганка, подлая воровка, злобная фурия, готовая оклеветать кого угодно, злонамеренная женщина, которая убила Бенни. Я уверена в этом так же, как в том, что сижу сейчас перед вами.
  — Откуда вам это известно? — спросил Мейсон.
  — У меня нет совершенно никаких доказательств, но я абсолютно уверена, что так оно и есть.
  — Вы ведь не хотите, чтобы к вам приставали с интервью газетчики, не так ли? — спросил Мейсон.
  — Конечно, нет.
  — Отлично, — сказал ей адвокат, — тогда собирайтесь.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я собираюсь отвезти вас туда, — сказал Мейсон, — где вы будете какое-то время в безопасности. Вы просто с ума сошли, решив, что вас не смогут найти в таком месте, как это. Вы оставили достаточно четкий след, чтобы…
  — Я думала, что сделала все, что могла, — сказала она. — Но я была слишком расстроена и, честно говоря, мне никогда не приходило в голову, что Бенни решит жениться на мне. Я только надеялась, что он будет поддерживать ребенка, я думала, что он сможет им гордиться…
  — Им?
  — Да. У нас прекрасный здоровый мальчик, — сказала Элен. — Он будет таким же умным, как и Бенни, и если я буду хоть немного с ним заниматься, а я думаю, что буду с ним заниматься вполне достаточно, у него, в отличие от Бенни, не будет никаких фобий. Видите ли, мистер Мейсон, Бенни совершил большую ошибку. Он попытался убежать от самого себя. А когда человек убегает от чего-то в своей собственной жизни, у него неизбежно возникает целая цепь комплексов. Мой сын не будет таким. Он будет смотреть опасности в глаза!
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь.
  — А что вы собираетесь делать? Что вы можете делать?
  — Вам нужно собираться, — сказал Мейсон. — Делла Стрит перевезет вас и вашего ребенка в другой мотель и сама зарегистрируется в этом мотеле. Вы будете ее сестрой. Вы не станете упоминать имя Эддикса. Вы не станете использовать имя Барнуэлл. — Мейсон взглянул на часы. — У вас, вероятно, пятнадцать или двадцать минут. Я не стал бы испытывать удачу дольше. Делла поможет вам упаковаться.
  — Если уж говорить откровенно, мистер Мейсон, то почему бы мне не начать жить по-новому прямо с этого момента? Я вдруг поняла, что собираюсь делать то же самое, что и Бенни. Я начну убегать…
  Мейсон резко оборвал ее:
  — Есть разница между временным отступлением и паническим бегством. Пока вы не сможете дать бой в нужном месте и в нужное время. Сумасшедшая женщина хочет убить вашего ребенка. Быть храброй — это, конечно, прекрасно, но давайте для начала разузнаем побольше об этой женщине, перед тем как рисковать жизнью ребенка, которого вы обязаны охранять.
  Элен помедлила мгновение, затем собрала кое-что из одежды, прошла в ванную, сказала:
  — Мне нужно одеться, — и закрыла дверь.
  — Шеф, — сказала Делла Стрит, — вы действительно хотите ее спрятать?
  — Я должен ее спрятать, Делла.
  — Почему?
  — Потому что если газеты получат от нее историю о том, что миссис Кэмптон убила Бенджамина Эддикса, это может вызвать нежелательную реакцию в общественном мнении — присяжные тоже читают газеты. Я не хочу рисковать.
  — А разве не преступление прятать свидетеля?
  — Свидетелем чего она является?
  — Ну, всего того, о чем она тебе рассказывала.
  — Она рассказывала мне довольно много об исчезновении Элен Кадмус, — сказал Мейсон, — и она рассказывала мне кучу всякой всячины о прошлом Эддикса, но это отнюдь не значит, что она является свидетелем по делу об убийстве. Она может разболтать все это газетчикам, но она не может свидетельствовать перед судом присяжных. Она не является свидетелем, если не может подтвердить что-нибудь под присягой. А расследуем мы в настоящее время убийство Бенджамина Эддикса. Она ничего не может утверждать по этому проклятому делу под присягой.
  — Все равно, шеф, если полиция узнает, вам не поздоровится.
  — Вспомни, что гласило предсказание в рисовой булочке, Делла, — усмехнулся Мейсон. — Только храбрость является противоядием от опасности.
  Глава 16
  Опубликованное в прессе интервью Перри Мейсона вызвало мгновенную реакцию.
  Сидни Хардвик, как адвокат, представлявший интересы Бенджамина Эддикса при его жизни, и как его душеприказчик, немедленно осудил интервью Мейсона, заявив, что это «досужие домыслы, в которых желаемое выдается за действительное», «попытка подменить суть дела», спровоцированная «пылким воображением адвоката, судорожно пытающегося найти хоть какую-нибудь лазейку для своего доведенного до отчаяния клиента».
  Окружной прокурор Гамильтон Бергер охарактеризовал его еще более резко: «Это попытка ускользнуть от ответственности, очернив репутацию покойной девушки, которая не может больше защитить себя. Это подлая попытка, зачатая во лжи, рожденная в отчаянии и неспособная, в конечном итоге, принести клиенту ничего, кроме вреда».
  Мейсон с газетами под мышкой вошел в здание суда, чтобы присутствовать на предварительном слушании дела «Народ против Джозефины Кэмптон». Джеймс Этна подошел к нему и тихо произнес:
  — Я думаю, что у нас не будет больших проблем, если мы захотим добиться отсрочки разбирательства, мистер Мейсон.
  — А кто хочет добиться отсрочки? — спросил Мейсон.
  — Господи, не хотим же мы оказаться на судебном разбирательстве сейчас, при нынешнем положении вещей?
  — Мы, возможно, и не хотим оказаться сейчас на судебном разбирательстве, — сказал Мейсон. — Но я лично хочу услышать, что они могут предъявить в качестве улик на предварительном слушании.
  — Что ж, вам виднее, — сказал Этна. — Но мне известно, что окружной прокурор тоже не против отложить разбор дела. Само собой, он хочет, чтобы его об этом попросил защитник.
  Судья Манди занял свое место.
  — Слушается дело «Народ против Джозефины Кэмптон», — провозгласил он.
  — Защита готова, — сказал Мейсон.
  На лице окружного прокурора Бергера отразилось раздраженное недоумение.
  — Насколько я понял, защитник хотел попросить отсрочки слушания дела, и обвинение готово согласиться на предоставление отсрочки.
  — Я не знаю, почему вы так решили, — сказал Мейсон.
  — Мне это стало известно из разговора с человеком, беседовавшим с Джеймсом Этной, адвокатом, ведущим вместе с вами дело.
  — В самом деле? — удивился Мейсон. — А кто был этот человек и что именно он сказал?
  — Я предпочел бы не раскрывать источник моей информации.
  — Я не просил о предоставлении отсрочки и совершенно уверен, что мистер Этна тоже не просил, — возразил Мейсон.
  — Я не утверждал, что он просил о предоставлении отсрочки.
  — Защита имеет право начать процесс, если у нее нет возражений, — вмешался судья Манди.
  — Сторона обвинения готова начать слушания, — мрачно сказал Гамильтон Бергер.
  — Очень хорошо, начинайте.
  В качестве первого свидетеля окружной прокурор вызвал одного из полицейских, принявших по рации вызов в «Стоунхендж». Полицейский описал обстановку, которую обнаружил там, рассказал о ночном охраннике, бегавшем вокруг дома с револьвером, о собаках, загнавших гориллу на дерево, о двух других гориллах, бродивших по дому, об открытых клетках, о теле, обнаруженном в комнате на втором этаже, о заключительной суматохе, вызванной попытками загнать горилл в клетки и о том, как с помощью двух специалистов из зоопарка, напичканных снотворным фруктов и объединенных усилий полиции и пожарных частей обезьяны были возвращены в клетки перед самым рассветом.
  — Можете начинать перекрестный допрос, — сказал окружной прокурор.
  Мейсон улыбнулся.
  — У меня нет вопросов к этому свидетелю.
  Бергер вызвал патрульного полицейского, видевшего Мейсона и миссис Кэмптон, которые, как он выразился, пытались скрыться с места преступления. Позднее к ним присоединилась Делла Стрит. Он заявил им, что они должны быть доставлены в управление полиции для допроса.
  — Начинайте перекрестный допрос, — сказал Гамильтон Бергер.
  — Насколько я понял, — обратился к свидетелю Мейсон, — вы утверждали, что подзащитная и я пытались сбежать?
  — Да, сэр, именно это я и утверждал.
  — И вы посадили нас в машину.
  — Да, сэр.
  — Откуда вы узнали, что мы пытаемся сбежать?
  — Ну, по тому, как вы себя вели… Вы шли очень быстрым шагом и все время оглядывались.
  — Понятно, — сказал Мейсон. — Значит, вскоре после того, как вы посадили нас в машину, вы сбежали в управление полиции, не так ли?
  — Что я сделал? — удивился свидетель.
  — Вы сбежали в полицейское управление.
  — Я доставил вас в полицейское управление.
  — Вы оставили позади явные признаки опасности. Вы уехали от дома, где бродили на свободе гориллы, где лаяли собаки, выли сирены.
  — Я сделал так, потому что выполнял приказ.
  — Но вы сбежали, не так ли?
  — Нет.
  — Но вы уехали, оставив позади всю эту суматоху?
  — У меня был приказ уехать оттуда, чтобы доставить вас в управление полиции.
  — Несмотря на тот факт, что вы не бежали, вы оглянулись несколько раз через плечо, не так ли?
  — Ну, я взглянул два или три раза в зеркало заднего вида.
  — И оглянулись назад, через плечо?
  — Ну, может быть, и оглянулся, очень быстро.
  — Естественно, очень быстро, — сказал Мейсон. — Иначе и быть не могло, ведь вы вели машину, но все же вы оглянулись несколько раз.
  — Ну, возможно, и оглянулся. Пожалуй, что да.
  — Вы не помните?
  — Я не помню наверняка.
  — И тем не менее вы утверждаете, если процитировать ваши собственные слова, «пожалуй, что да».
  — Хорошо, пусть будет так.
  — Вы теперь готовы поклясться, что оглянулись? Вы утверждаете это под присягой?
  — Да! — рявкнул свидетель.
  — Ваша честь, — запротестовал Гамильтон Бергер, обращаясь к судье, — я полагаю, этот вопрос уже был задан дюжину раз, и на него был дан ответ.
  — Склонен с вами согласиться, — кивнул судья.
  — Я просто хотел прояснить этот вопрос до конца, — сказал Мейсон. — Я хотел, чтобы высокий суд уяснил себе позицию этого свидетеля. Он не помнит твердо, оглянулся ли он назад через плечо, но готов заявить, что сделал так, только потому, что мог так сделать. Теперь он определенно присягает в том, о чем в действительности не помнит наверняка. Это наглядно демонстрирует позицию свидетеля.
  — Я сказал вам, что действительно оглянулся и посмотрел назад через плечо.
  — Но наверняка вы не помните, оглядывались или нет.
  — Хорошо, — решительно заявил полицейский, — теперь я вспомнил наверняка, что оглянулся.
  — И когда же вы вспомнили наверняка?
  — Только что.
  — Следовательно, когда вы клятвенно присягнули, что не помните точно, оглянулись или нет, вы как следует не обдумали это?
  — Да.
  — Таким образом, вы ответили на вопрос не подумав?
  — Да.
  — Другими словами, вы сначала говорите, а потом думаете?
  — Почему же…
  — Зачем же вы оглядывались, если вы не убегали? — спросил Мейсон.
  — Просто из любопытства. Когда вы слышите, что сзади такая суматоха, вокруг бегают обезьяны, то совершенно естественно оглянуться и посмотреть, что там происходит.
  — Следовательно, как я теперь могу понять ваши показания под присягой, — сказал Мейсон, — не было ничего, указывающего на то, что подзащитная и я убегали с места происшествия.
  — Я же сказал, что было.
  — Что?
  — В том, как вы себя вели, что-то было не так.
  — Вы могли бы догадаться, что что-то происходит не так, когда подъехали достаточно близко, чтобы услышать сирены, не так ли?
  — Да.
  — Таким образом, — сказал Мейсон, — вы хотите убедить высокий суд в том, что для вас было совершенно естественно оглядываться и смотреть, что там происходит, когда вы покидали место происшествия, в то время как в случае с моей подзащитной и со мной это было свидетельством бегства?
  — Об этом свидетельствовало ваше поведение.
  — Что именно?
  — Я уже все описал.
  — Во-первых, вы заявили, что мы шли быстро. Во-вторых, вы сказали, что мы все время оглядывались. Что еще мы делали подозрительного?
  — Это все. Достаточно.
  — Отлично, — сказал Мейсон. — Когда вы уезжали оттуда, вы ехали быстро, не так ли?
  — Это совсем другое дело.
  — Быстро или нет?
  — Да.
  — И при этом, — добавил Мейсон, — вы неоднократно оглядывались назад, не так ли?
  — Да.
  — Вы уверены в этом?
  — Да.
  — Вы теперь определенно вспомнили, что оглядывались?
  — Да.
  — Но вы ведь не помнили этого наверняка, когда в первый раз давали показания под присягой?
  — Конечно, помнил!
  — Следовательно, — сказал Мейсон, — вы пытались это скрыть.
  — Я заметил ловушку, которую вы мне устраиваете. Я не настолько глуп.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон, — я просто хотел, чтобы суду стала ясна ваша позиция. У меня все.
  В зале заседаний послышались смешки.
  Окружной прокурор коротко посовещался со своим заместителем, блестящим молодым юристом по имени Гинзберг, выигравшим за последние несколько месяцев целый ряд ярких процессов и в результате назначенным заместителем прокурора. Присутствие на процессе самого Гамильтона Бергера, консультировавшего своего заместителя, говорило о том, что Мейсона считают опасным противником.
  После короткого совещания Гинзберг вызвал надзирательницу тюрьмы.
  Надзирательница показала под присягой, что обвиняемая Джозефина Кэмптон поступила в женский корпус тюрьмы, что она забрала у Джозефины Кэмптон ее одежду и выдала ей взамен казенную форму, а одежду передала Филиппу Гротону, полицейскому эксперту и токсикологу.
  — Теперь такой вопрос, — обратился к ней Гинзберг. — Осматривали ли вы тело обвиняемой?
  — Осмотрела. Да, сэр. Она разделась донага и приняла душ. Я обследовала каждый дюйм ее тела.
  — Что вы искали?
  — Царапины, порезы, синяки или иные следы насилия.
  — Удалось ли вам их обнаружить?
  — Мистер Гинзберг, на коже у нее не было абсолютно никаких повреждений.
  — Могу я спросить, для чего был нужен такой осмотр? — вмешался Джеймс Этна.
  — А вы слушайте и поймете, для чего он был нужен, — воинственно заявил Гинзберг.
  — Господа! — воскликнул судья Манди. — Давайте соблюдать приличия. Защита хочет заявить протест?
  — Я просто хотел сберечь время! — сердито воскликнул Этна. — Но, принимая во внимание обстоятельства, я протестую по той причине, что все это несущественно и не относится к делу.
  — Мы полагаем, ваша честь, увязать это, — сказал Гинзберг, — с показаниями следующего свидетеля.
  — Хорошо, продолжайте, — решил судья.
  — Это все. Перекрестный допрос, пожалуйста.
  — Спрашивайте вы, Джеймс, — прошептал Мейсон своему компаньону.
  — С какой целью вы забрали у обвиняемой одежду? — спросил Этна свидетельницу.
  — Меня так проинструктировали.
  — Вы знали о том, что до тех пор, пока ей не было предъявлено официальное обвинение, вы могли лишь задержать ее в качестве…
  — Я выполняла инструкции, — сказала надзирательница. — Для того я там и нахожусь. Если вы считаете, что был нарушен закон, обращайтесь по этому поводу к окружному прокурору.
  — Вы хотите сказать, что получили инструкции от окружного прокурора?
  — Да. Из окружной прокуратуры.
  — И что стало с одеждой, которую вы забрали у обвиняемой?
  — Если вы подождете, пока мы вызовем следующего свидетеля, вы получите ответ на ваш вопрос, — сказал Гинзберг.
  — Хорошо, — согласился Этна, — у меня все.
  — Вызовите Филиппа Гротона, — произнес Гинзберг.
  Филипп Гротон, высокий, худой, ученого вида субъект с выступающими скулами и в очках с толстыми линзами, отражавшими свет, занял место свидетеля и представился экспертом в области токсикологии, химии и судебной медицины.
  — Вы получили определенные предметы одежды обвиняемой от надзирательницы, только что дававшей показания? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Да, сэр. Получил.
  — Вы обследовали эти предметы одежды?
  — Да, сэр.
  — Удалось ли вам обнаружить что-нибудь необычное на этих предметах одежды?
  — Да, сэр.
  — Что вы обнаружили?
  — Человеческую кровь.
  — У вас с собой эти предметы одежды?
  — С собой. Да, сэр.
  — Я прошу, чтобы они были предъявлены в качестве вещественного доказательства.
  — Защита не возражает, — сказал Мейсон.
  Вещи были продемонстрированы в качестве вещественного доказательства и занесены под соответствующими номерами в протокол.
  — Прошу начать перекрестный допрос, — сказал Гамильтон Бергер.
  — Вы утверждаете, что на вещах человеческая кровь? — спросил Мейсон.
  — Да, сэр.
  — Как вы это определили?
  — Я провел тест и получил специфическую реакцию.
  — То есть, проводя анализ, вы обычно не проверяете кровь на предмет принадлежности тому или иному конкретному животному, не так ли? Насколько я понимаю, вы просто проводите пробу, которая дает реакцию на человеческую кровь и не дает никакой реакции на кровь животных. То есть вы, таким образом, просто проверяете кровавое пятно на предмет того, является ли это кровью человека или животного. Если это кровь животного, вы не занимаетесь дальнейшей проверкой. Если реакция положительная, то вы знаете, что это человеческая кровь. Верно?
  — Да, сэр.
  — Этот тест безошибочен?
  — Да, этот тест безошибочен.
  Мейсон обратился к судье:
  — Я хотел бы задать еще несколько вопросов мистеру Гротону по поводу его профессиональных знаний как эксперта, но должен признаться суду, что в данный момент я не готов провести нужную мне линию допроса. Мне необходимо получить определенную информацию до того, как я смогу закончить перекрестный допрос.
  — Нет ли у стороны обвинения возражений по поводу того, чтобы защита отложила на некоторое время эту часть перекрестного допроса? — обратился судья Манди к обвинителю.
  — Нет, мы не возражаем, — произнес Гамильтон Бергер, махнув рукой с видом совершенно уверенного в себе человека. — Мы будем только рады, если мистер Мейсон или кто бы то ни было задаст вопросы мистеру Гротону, чтобы убедиться в его профессиональной компетентности. Пусть задает их хоть целый день, если пожелает, и в любое время, когда только пожелает.
  — Очень хорошо. Мистер Гротон, вы можете пока сесть на место, вас вызовут позднее для завершения перекрестного допроса. Приглашайте следующего свидетеля!
  Гамильтон Бергер с неожиданным триумфом в голосе вызвал полицейского, который находился в машине, доставившей в полицейское управление Мейсона, обвиняемую Джозефину Кэмптон и Деллу Стрит. Тот рассказал, что все трое были посажены на заднее сиденье и что он сидел повернувшись назад и большую часть времени не сводил с них глаз.
  — После того как вы прибыли в полицейское управление, что произошло с машиной? — спросил Бергер.
  — Она была отправлена обратно на патрулирование.
  — Кто был в машине?
  — Мой напарник и я.
  — В какое время вы сменились с дежурства?
  — В четыре утра.
  — Что произошло потом?
  — Я вспомнил, что не проверял заднее сиденье, хотя мы обычно делаем это, если перевозим в машине подозреваемых без наручников. Тогда мы с напарником подняли заднее сиденье и обнаружили под подушкой заднего сиденья документ.
  — Расскажите в общих чертах, что это был за документ.
  — Это был подписанный кассиром банка чек на двадцать пять тысяч долларов, оплаченный Бенджамином Эддиксом и имевший на обороте передаточную надпись: «Оплатить по предъявлении Джозефине Кэмптон», ниже была подпись Бенджамина Эддикса.
  — Вы как-нибудь пометили этот чек?
  — Да, сэр.
  — Каким образом?
  — Я написал карандашом свои инициалы в верхнем левом углу на обороте чека.
  — Вы смогли бы опознать этот чек, если бы снова его увидели?
  — Да, сэр.
  — Я показываю вам чек и задаю вопрос: это тот самый чек?
  — Да, тот самый.
  — Я требую, чтобы чек фигурировал в деле в качестве вещественного доказательства, — сказал Бергер.
  — У защиты нет возражений, — быстро сказал Мейсон, пресекая таким образом какие бы то ни было попытки со стороны Этны выдвинуть процедурные возражения.
  Затем Бергер вызвал эксперта-графолога, который засвидетельствовал, что на чеке была предпринята попытка воспроизвести характерные особенности подписи Эддикса, но нет сомнений в том, что подпись поддельна.
  — Задавайте вопросы свидетелю, — сказал Бергер.
  — Чек был передан вам окружным прокурором? — спросил Мейсон.
  — Да, сэр.
  — И тот же окружной прокурор предоставил вам определенные образцы почерка Эддикса, образцы его подписи, которые, вне всяких сомнений, были выполнены им собственноручно?
  — Да, сэр.
  — Что еще предоставил вам окружной прокурор?
  — Что вы имеете в виду?
  — Он предоставил вам также образцы почерка обвиняемой, разве нет?
  — Да, предоставил.
  — И он просил проверить, нет ли в подписи, признанной вами поддельной, таких характерных черт, которые свидетельствовали бы о том, что эта подпись была выполнена рукой обвиняемой?
  — Вопрос был сформулирован несколько иначе, но прокуратура действительно предоставила мне образцы почерка обвиняемой.
  — Но они ведь вам разъяснили, с какой целью их предоставляют?
  — Мне кажется, в самых общих чертах.
  — И как окружной прокурор сформулировал эту цель?
  — Что-то вроде того, о чем вы говорили, мистер Мейсон.
  — Я делаю вывод, — сказал адвокат, — что вы были вынуждены доложить окружному прокурору, что обвиняемая не имеет отношения к этой подделке. Что она не являлась человеком, подделавшим подпись Бенджамина Эддикса, не так ли?
  — В общем, нет, сэр. Я сообщил окружному прокурору, что недостаточно данных для определенного вывода, что я могу лишь категорически утверждать, что это не подпись Бенджамина Эддикса, и я совершенно уверен в том, что она выполнена путем обведения.
  — Что значит «путем обведения»?
  — Кто-то держал настоящую подпись Бенджамина Эддикса против источника сильного света, возможно положив листок на стекло, под которым была мощная электрическая лампа, или, может быть, на обычное окно, затем сверху положили банковский чек так, чтобы подпись Бенджамина Эддикса просвечивала сквозь бумагу, и злоумышленник обвел эту подпись.
  — Почему вы так уверены в этом?
  — Это довольно легко определить, мистер Мейсон. Когда человек расписывается, он пишет свое имя широко, размашисто. Перо движется быстро, уверенно, так что малейший толчок отображается на довольно большом отрезке линии. Когда же подпись обводят, рука движется медленно. Под микроскопом хорошо видны неровности линии. Этот случай как раз характерен.
  — Но вы не можете достоверно определить, кто подделал подпись?
  — Нет, сэр.
  — То есть вы никаким образом не можете связать подделанную подпись с личностью обвиняемой?
  — Я думаю, это сможет сделать следующий свидетель, — улыбнулся эксперт-графолог.
  Гамильтон Бергер откинулся назад и рассмеялся. Для него было очевидно, что Мейсон попался в расставленную им ловушку, и окружной прокурор, что случалось редко, пришел в хорошее расположение духа.
  — У меня больше вопросов нет, — сказал Мейсон.
  Гамильтон Бергер, уверенный, что ошарашит своим сюрпризом защиту, излучал самодовольство.
  — Мистер Говард Денни, пожалуйста, займите место свидетеля, — попросил он.
  Говард Денни вышел вперед и присягнул.
  — Каков род ваших занятий?
  — Я эксперт по отпечаткам пальцев и заместитель шерифа.
  — Я хочу обратить ваше внимание вот на этот чек, представленный в качестве вещественного доказательства, и хочу спросить вас: доводилось ли вам видеть данный чек раньше?
  — Да, сэр.
  — Где и когда?
  — Представитель полиции дал мне для исследования этот чек в четыре тридцать утра.
  — Утра какого дня?
  — В прошлый четверг, в ту ночь, когда был убит мистер Эддикс… Подождите-ка минутку, в действительности он был убит еще в среду ночью. Это было рано утром в четверг.
  — Когда офицер полиции представил вам этот чек, просил ли он произвести какие-то конкретные действия с ним?
  — Да, сэр.
  — Какие именно?
  — Идентифицировать отпечаток пальца на этом чеке.
  — Можете ли вы показать нам, где находится этот отпечаток?
  — Да, сэр. Он весьма неотчетливый, но его возможно идентифицировать. Я установил, что это отпечаток среднего пальца правой руки обвиняемой, Джозефины Кэмптон.
  — Но это не обычный скрытый отпечаток пальца, из тех, что вы выявляете порошками?
  — Нет, сэр. Отпечаток оставлен на чеке жидкостью, напоминающей, на мой взгляд, кровь.
  — Что вы предприняли далее в связи с этим чеком?
  — После того как я проверил чек и идентифицировал отпечаток пальца, чек был положен обратно за подушку заднего сиденья в машине, точно на то место, где, как я понял, он и был обнаружен.
  — Что произошло дальше?
  — Затем обвиняемая была освобождена из-под стражи.
  — Когда?
  — По-моему, это было около восьми утра, в четверг утром.
  — И где находились вы?
  — С пятью другими свидетелями мы спрятались на балконе, откуда могли наблюдать за происходящим.
  — Что произошло?
  — По просьбе обвиняемой она была…
  Этна воскликнул:
  — Я протестую! Свидетель дает показания, основываясь на слухах!
  Мейсон легко дернул Этну за полу пиджака, давая ему сигнал сесть на место.
  — Мы не будем придираться к мелочам, ваша честь, — вмешался Мейсон, — насколько я понимаю, речь идет всего лишь о том, что обвиняемая попросила выпустить ее на автостоянку полицейского управления, откуда мистер Этна мог бы ее забрать. Мы, конечно же, не собираемся предпринимать ничего такого, что могло бы помешать суду получить необходимые свидетельские показания.
  Судья Манди одобрительно кивнул. Этна медленно уселся на место. Мейсон прошептал ему:
  — Это бомба, которую они для нас приготовили. Они считают, что это сломает всю защиту. Нужно дать обвинению понять, что эта история яйца выеденного не стоит. Если это не произведет на нас никакого впечатления, они начнут беспокоиться, полагая, что у нас есть какой-то ответный ход, и будут вынуждены раскрыть все свои козыри. В конце концов, единственное, что нам нужно от предварительного слушания — это заставить их выложить все, что у них есть, чтобы они не припасли какой-нибудь сюрприз для нас, когда дело дойдет до суда присяжных.
  — Продолжайте, — сказал Гамильтон Бергер свидетелю.
  — Как только обвиняемая решила, что осталась одна, она осмотрела все полицейские машины на стоянке, чтобы найти ту, в которой ее доставили в полицейское управление. На каждой машине есть свой номер, и она искала машину номер семь.
  Судья Манди прервал свидетеля:
  — Я принял к сведению позицию защиты в этом вопросе, но в своих свидетельских показаниях вы делаете слишком много выводов. Вы должны давать показания только о том, что видели лично.
  — Хорошо, — сказал Денни. — Как мы заранее договорились, двое полицейских находились там, где обвиняемая могла их видеть. Затем их обоих позвали в другой конец стоянки, так что обвиняемая могла убедиться, что за ней никто не наблюдает.
  — Что произошло потом? — спросил Бергер.
  — Она прошла мимо стоявших там машин, изучая их номера. Подойдя к третьей машине, а это была машина под седьмым номером, та самая, на которой ее доставили в полицейское управление, она открыла дверь, подняла заднее сиденье и достала оттуда чек.
  — Откуда вы знаете, что она достала оттуда чек? Вы могли это видеть?
  — Я мог разглядеть, что это был сложенный листок бумаги.
  — Откуда же тогда вы знаете, что это был чек?
  — Я проверил машину за десять минут до того, как обвиняемую выпустили. Тогда чек находился между сиденьем и спинкой, другие бумаги из салона были убраны. Как только обвиняемая покинула гараж, я в сопровождении прочих свидетелей вернулся туда и проверил машину. Чек исчез.
  — Оставалась ли машина какое-либо время вне поля вашего зрения?
  — Нет, сэр. Мы не сводили глаз с машины.
  — Защита может задавать вопросы, — сказал Бергер.
  Мейсон зевнул, взглянул на часы и произнес:
  — У защиты нет вопросов.
  — Как это нет?! — изумленно воскликнул Бергер.
  — Вопросов нет, — повторил Мейсон.
  — Тогда с этим все, — сказал судья Манди, — у вас есть еще свидетели, мистер Бергер?
  Бергер в явном замешательстве посмотрел на Мейсона. Этна наклонился, чтобы что-то прошептать, но Мейсон, тихонько толкнув его под столом, вынудил отказаться от своего намерения. Все поведение Мейсона свидетельствовало о том, что он не придает всем этим показаниям особого значения.
  Судья Манди взглянул на невозмутимого защитника, затем посмотрел на Гамильтона Бергера, о чем-то лихорадочно шептавшегося с Гинзбергом, и произнес:
  — Ваш следующий свидетель, господин окружной прокурор.
  — Вызовите Фрэнка Каммингза.
  Каммингз показал под присягой, что он является шерифом, а также братом тюремной надзирательницы. В четверг утром он сопровождал ее в квартиру Джозефины Кэмптон. Надзирательница вошла внутрь, воспользовавшись ключом, полученным от миссис Кэмптон, а затем отобрала вещи, которые должна была отнести обвиняемой. Свидетель Каммингз тем временем просверлил небольшое отверстие в косяке над дверью, надел рабочий комбинезон и установил в коридоре стремянку. Когда обвиняемую выпустили из тюрьмы и она пришла к себе домой, свидетель работал, стоя на стремянке, и делал вид, что ремонтирует проводку в коридоре.
  Как только обвиняемая вошла в свою квартиру, закрыла дверь и заперла ее изнутри, свидетель подвинул стремянку к двери и встал на ступеньки таким образом, что мог заглянуть в просверленное отверстие. И тогда он увидел, что обвиняемая задрала юбку, достала спрятанный в чулок сложенный листок бумаги, подошла к книжной полке, взяла книгу, вложила в нее чек и поставила книгу обратно на полку.
  Свидетель показал, что он тут же спустился со стремянки, перенес ее в другой конец коридора и подождал, пока обвиняемая покинет квартиру. После этого он вновь вошел в квартиру, открыл книгу на упомянутой странице и извлек документ.
  — Что это был за документ? — спросил Гамильтон Бергер.
  Свидетель усмехнулся.
  — Это был чек на двадцать пять тысяч долларов, который был представлен в качестве вещественного доказательства.
  — Защита может начинать перекрестный допрос, — сказал Бергер.
  Мейсон улыбнулся свидетелю и спросил:
  — У вас ведь не было разрешения заходить в квартиру ни в первый, ни во второй раз, не так ли?
  — Нет, сэр.
  — Где вы взяли ключ, при помощи которого вошли в квартиру во второй раз?
  — Я изготовил дубликат.
  — Вы знали, что не имеете права обыскивать квартиру без ордера на обыск или разрешения владельца?
  Свидетель взглянул на Гамильтона Бергера и сказал:
  — Тогда я об этом не подумал.
  — А теперь вы можете об этом подумать, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Вы ведь, несомненно, изучали закон о порядке проведения обысков, прежде чем были назначены шерифом, верно?
  — Да, сэр.
  — И вы понимали, что совершаемое вами действие незаконно?
  — Ну, если хотите так сформулировать, то да.
  — Я хочу сформулировать именно так, — сказал Мейсон. — У меня все. Больше вопросов к этому свидетелю я не имею.
  Следующим свидетелем был служащий зоопарка, показавший, что он был вызван в «Стоунхендж», что он прибыл туда в ночь убийства и обнаружил разгуливающих на свободе трех горилл. До этого ему доводилось несколько раз посещать «Стоунхендж» в связи с экспериментами Бенджамина Эддикса, и ему были знакомы многие гориллы и характерные особенности их поведения. Под его руководством гориллы были возвращены в клетки. Затем он обследовал горилл на предмет обнаружения брызг крови и таковых не обнаружил.
  — Защита может задавать вопросы, — сказал Бергер.
  — Вы произвели осмотр шкур животных с целью выяснить, нет ли на них капель крови?
  — Да.
  — Зачем это было сделано?
  — Это было сделано по требованию окружного прокурора.
  — Чтобы сэкономить время, — сказал Гамильтон Бергер, — я хочу заявить суду и защите, что мой следующий свидетель, патологоанатом, установил, что характер ран, нанесенных Бенджамину Эддиксу, был таков, что кровь неизбежно должна была брызнуть из первой же нанесенной ему в шею раны, которая оказалась смертельной, и что кто бы ни нанес эту рану, он обязательно должен был оказаться забрызган кровью.
  — Понятно, — кивнул Мейсон, — продолжайте.
  — У меня все, — сказал Бергер, — можете продолжать перекрестный допрос.
  — Ни на одной из этих горилл не было никаких следов крови?
  — Нет. По крайней мере, на шкурах. У одной из горилл были кровавые пятна. Не брызги, а пятна, кровь сочилась из пореза у нее на ступне. Очевидно, она поранила ногу, наступив на острый осколок стекла.
  — Откуда вам это известно?
  — Потому что я извлек из раны кусок стекла. Осколок игольчатой формы, вонзившийся в ступню гориллы.
  — И где этот кусочек стекла?
  — О, это был обыкновенный осколок. Я не знаю, куда он потом делся.
  — Вы сами извлекли его из ступни гориллы?
  — Да.
  — Это болезненная процедура?
  — Гориллу в тот момент усыпили. Чтобы облегчить поимку, животным дали фрукты с сильнодействующим снотворным. Я обнаружил горилл в крайне возбужденном состоянии. Дикие сторожевые псы устроили суматоху, гориллы были очень возбуждены. Вой сирен, собачий лай и другие необычные звуки, полностью изменившие привычную для них обстановку, сознание того, что они нарушают установленный порядок…
  — Откуда им это было известно? — спросил Мейсон.
  — Они были выпущены из клеток. У горилл очень развит интеллект. Они знают, когда им полагается сидеть в клетке, и понимают, что оказались на свободе при обстоятельствах, нарушающих установленный порядок.
  — У меня все, — сказал Мейсон.
  Бергер повернулся к судье:
  — А теперь мы вызываем в качестве свидетеля Мортимера Эрши.
  Эрши встал на свидетельское место и показал под присягой, что примерно за две недели до убийства Бенджамин Эддикс запланировал провести крупную деловую операцию. Подробности этой операции были известны только самому хозяину. Свидетелю были известны только некоторые детали, но он абсолютно ничего не знал о намерениях Эддикса. Эддикс, по своему обыкновению, сохранил в тайне все, касавшееся цели и суммы сделки.
  Поздно вечером во вторник, накануне убийства, Эддикс вызвал Натана Фейллона и Мортимера Эрши на совещание. Он сообщил им, что хотел бы составить новое завещание, которое впоследствии собирается оформить по установленным законом правилам, или, как он выразился, «со всеми этими юридическими штучками», а в данный момент, поскольку он хочет, чтобы у него в доме все было в полном порядке, он написал вот это временное завещание.
  — Он сообщил вам условия завещания?
  — Нет, сэр. Не сообщил ничего, кроме того, что чувствует себя виноватым перед Джозефиной Кэмптон за несправедливые обвинения в ее адрес и что в связи с находкой, столь драматичным образом доказавшей ее невиновность, хотел бы завещать ей определенную сумму.
  — Упоминалось ли в вашем разговоре, какую именно сумму он решил ей завещать?
  — Нет, только то, что он собирался это сделать.
  — Кроме этого, сообщил ли он вам еще что-нибудь о содержании завещания?
  — Нет, сэр. Не сообщил. Он просто сказал нам, что хочет обратить наше внимание на составленное им новое завещание: что оно написано им собственноручно и что он поручает мне положить его в надежное место с другими бумагами. Он положил завещание в конверт, заклеил его и попросил мистера Фейллона и меня расписаться на обратной стороне.
  — И вы это сделали?
  — Да, сэр.
  — Вы оба?
  — Да, сэр.
  — Что было потом?
  — В среду мы, как обычно, отправились собирать деньги для мистера Эддикса.
  — Что вы имеете в виду?
  — Банковские чеки были оформлены на имя мистера Эддикса. Другие были выписаны на мое имя, некоторые на имя Натана Фейллона. Мы отправлялись с этими чеками на дальние окраины, в банки, с которыми поддерживали деловые отношения, и превращали чеки в наличные.
  — Какая сумма была у вас, когда вы вернулись в среду вечером?
  — Я не вернулся в тот вечер. Я остался у друзей в Санта-Барбаре. Мне сообщили о смерти мистера Эддикса примерно в семь утра в четверг. Я немедленно выехал в «Стоунхендж» и связался с властями, а затем с поверенным мистера Эддикса из конторы «Хардвик, Карсон и Реддинг».
  — И вы получили какую-то сумму денег по некоторым из этих чеков?
  — У меня было чуть больше восьмидесяти пяти тысяч долларов.
  — Наличными?
  — Да, сэр.
  — Вы вручили эти деньги мистеру Хардвику?
  — Да, сэр.
  — Я полагаю, вы можете начинать перекрестный допрос, — сказал Гамильтон Бергер и пояснил судье: — Я вызвал этих свидетелей, ваша честь, только для того, чтобы суд мог составить более полное представление о сложившейся ситуации.
  — Очень хорошо, — согласился судья Манди.
  Мейсон улыбнулся Мортимеру Эрши:
  — Правильно ли я вас понял, мистер Эрши, что ваша поездка для пополнения наличности отнюдь не была чем-то необычным?
  — Да, вы абсолютно правы.
  — Мистер Эддикс, когда был жив, часто посылал вас в такие поездки?
  — Часто. Да, сэр.
  — Куда шли наличные?
  — Я полагаю, что почти в каждой операции, которую проводил мистер Эддикс, то есть в каждой крупной операции, данные финансовой отчетности, вероятно, не соответствовали действительности.
  — В чем именно заключалось несоответствие?
  — Я полагаю, что данные занижались.
  — И что происходило потом?
  — Полагаю, что какая-то часть наличности оставалась у мистера Эддикса, но я не уверен в этом.
  — Мы считаем необходимым указать на то, — вмешался Гамильтон Бергер, — что мистер Эддикс занимался весьма сложными деловыми операциями, которые, как выясняется, осуществлялись с грубыми нарушениями закона.
  — Не могли бы вы разъяснить более определенно, что вы имеете в виду? — спросил свидетеля Мейсон.
  — Ну, например, если мистер Эддикс покупал нефтяное месторождение за сто тысяч долларов, он указывал в соглашении, что пятьдесят тысяч долларов будут выплачены позднее, а двести пятьдесят тысяч долларов должны быть выплачены наличными, то есть общая сумма составляет триста тысяч долларов.
  — Но триста тысяч долларов он на самом деле не платил?
  — Ну, в данном случае я, естественно, рассуждаю на чисто умозрительном примере.
  — Я понимаю, продолжайте.
  — Обычно при такой сделке он платил, к примеру, пятьдесят тысяч долларов наличными, и это с теми пятьюдесятью тысячами, которые он должен был выплатить позднее, и составляло как раз сто тысяч долларов.
  — Но в документах указывалось, что сделка заключена на сумму в триста тысяч долларов? Я правильно понял?
  — Да, сэр.
  — С какой целью это делалось?
  — Я не знаю, сэр, ничего, кроме того, что в таких сделках он подписывал документы, в которых указывалась значительно большая сумма, чем была уплачена на самом деле.
  — А как насчет уплаты налогов его партнерами по заключенным контрактам?
  — Я полагаю, сэр, что они в своей отчетности указывали именно сто тысяч долларов, хотя в письменном соглашении могла быть и другая цифра. Довольно часто происходили неприятности из-за расхождений в налоговых декларациях.
  — Другими словами, если сформулировать проще, Бенджамин Эддикс пытался надуть налоговое управление?
  Эрши помедлил, потом произнес:
  — Мне кажется, нет, мистер Мейсон. Я тоже так сначала думал. Позднее я пришел к выводу, что здесь дело в другом.
  — И в чем же?
  — Я думаю, мистер Эддикс был в свое время женат. Я полагаю, что жена его жива и они не развелись. Я думаю, дело в том, что по законам нашего штата все состояние, приобретенное мистером Эддиксом, могло быть объявлено совместным имуществом, если бы женщина, являвшаяся его законной женой, захотела этого. Таким образом, мистер Эддикс так вел свои дела, что в документах фигурировала сравнительно небольшая прибыль. То есть он в случае чего мог оспорить размер совместной собственности, в отличие от его личной собственности.
  — У меня все, — сказал Мейсон.
  — Приглашаю следующим свидетелем Натана Фейллона, — провозгласил Гамильтон Бергер.
  Натан Фейллон тоже присягнул, но явно было видно, что он, в отличие от Эрши, не испытывал к своему покойному хозяину ничего, кроме чувства глубокой обиды.
  — Где вы находились в ночь убийства? — спросил Гамильтон Бергер.
  — В Лас-Вегасе.
  — И что вы там делали?
  — Занимался манипуляциями с банковскими счетами, чтобы мистер Эддикс мог исказить отчетность и надуть налоговое управление.
  — Вам доподлинно известно, что он делал это с целью обмануть налоговое управление?
  Свидетель помедлил.
  — Не так ли?
  — Нет, сэр.
  — Следовательно, то, что вы сказали, — это всего лишь предположение?
  — Ну, когда человек начинает манипулировать с банковскими счетами, как это делал он, для этого наверняка есть какая-то причина.
  — Совершенно справедливо, — сказал Гамильтон Бергер. — Таким образом, если бы вы занимались этим, то делали бы это с целью обмануть налоговое управление. Исходя из этого вы и предположили, что Бенджамин Эддикс действовал из аналогичных побуждений?
  — Вы решили, — спросил Мейсон, — устроить перекрестный допрос своему собственному свидетелю?
  — Видите ли, — сказал Гамильтон Бергер, — хотя замечание ваше, скорее всего, излишне, но, в конце концов, мистер Эддикс не может сам заступиться за себя.
  — Что ж, — непринужденно обратился Натан Фейллон к Гамильтону Бергеру, — возможно, вы придумаете объяснение получше.
  Публика в зале суда грохнула от смеха, и даже судья Манди улыбнулся.
  — Мистер Эддикс не посвящал вас в свои секреты?
  — Мистер Эддикс не любил меня. Я не любил мистера Эддикса. Полагаю, что в самое ближайшее время я был бы уволен, если бы не смерть мистера Эддикса.
  — Вы уехали из «Стоунхенджа» в среду, в день убийства?
  — Да, сэр.
  — Во сколько примерно?
  — Я вылетел в Лас-Вегас днем, двухчасовым рейсом.
  — Вы получили инструкции касательно того, что должны были делать в Лас-Вегасе?
  — Да, сэр. Я должен был вернуться со ста пятьюдесятью тысячами долларов наличными.
  — Вы выполнили эту инструкцию?
  — Нет, сэр. Не выполнил.
  — Почему?
  — Потому что не решился носить с собой такую большую сумму наличными. Когда я услышал о смерти мистера Эддикса, я отнес всю наличность в банк и положил ее на счет мистера Эддикса. Я известил по телефону поверенного мистера Эддикса о том, что собираюсь предпринять.
  — А мистер Эрши покинул «Стоунхендж» до вас?
  — Нет, сэр. Мы ушли с ним одновременно. Мистер Эрши отвез меня в аэропорт, а затем поехал в Санта-Барбару.
  — Кто находился в «Стоунхендже» в тот момент, когда вы уходили?
  — Бенджамин Эддикс.
  — Кто еще?
  — Больше никого.
  — Но ведь это было довольно необычно?
  — Да, сэр. Это было в высшей степени необычно.
  — Начинайте перекрестный допрос, — обратился Гамильтон Бергер к Мейсону.
  — Почему вы считаете это необычным, мистер Фейллон?
  — Потому что обычно кто-то ухаживал за животными, да и дом требовал присмотра нескольких слуг.
  — Но когда вы уходили, в доме не было никого, кроме мистера Эддикса?
  — Совершенно верно. Несколькими днями раньше мистер Эддикс выразил неудовольствие тем, как содержалась часть дома, отведенная под зоопарк. Он уволил всех служащих, ухаживавших за животными.
  — А кто кормил животных и чистил клетки после того, как дрессировщики были уволены?
  — Мы, — проговорил Фейллон с явным отвращением. — Это как раз и было одной из главных причин возникших между моим хозяином и мной трений. На такого рода работу я не нанимался.
  — Вам помогал мистер Эрши?
  — Мистер Эрши и Бенджамин Эддикс. Мы делали это втроем.
  — А кто занимался домашним хозяйством?
  — Никаких слуг не было. Домашним хозяйством не занимался никто.
  — Случались ли вследствие этого какие-нибудь происшествия?
  — Да, сэр.
  — Какие?
  — На мистера Эддикса напала одна из горилл. Она просунула лапу сквозь прутья решетки, схватила Эддикса за пиджак и притянула его к клетке. Я закричал и принялся стучать по решетке скребком, которым чистил клетки. В это мгновение мистер Эддикс рванулся, и ему удалось высвободиться.
  — Он получил какие-нибудь повреждения?
  — Да, сэр. У него был серьезный вывих ноги, а также глубокие царапины на лице.
  — Когда это произошло?
  — В понедельник утром.
  — У меня больше нет вопросов, — сказал Мейсон.
  Гамильтон Бергер вызвал в качестве свидетеля фотографа, который продемонстрировал фотографии лежащего на кровати тела и расположение пятен крови, брызнувшей из раны на шее на стену и ковер. Он также представил снимки лица мистера Эддикса, на котором были видны царапины от когтей гориллы.
  — Задавайте вопросы, господин адвокат, — предложил Гамильтон Бергер.
  — Я обратил внимание, что здесь две разные фотографии лица убитого, — сказал Мейсон. — На одной из них хорошо заметна щетина, а на другой лицо убитого чисто выбрито.
  — Первая была сделана до того, как тело перевезли в морг, а вторая вскоре после вскрытия. Служащий морга побрил лицо покойника, когда готовил тело для погребальной церемонии.
  — То есть вы сфотографировали тело, а после этого вас послали сделать еще несколько фотографий? Я правильно понял?
  — Да, сэр.
  — С какой целью это было сделано?
  — Я не знаю.
  — Но вы получили инструкцию пойти в морг и сделать еще несколько фотографий, на которых были бы хорошо видны черты лица?
  — Да.
  — Чисто выбритого?
  — Да.
  — С целью опознания?
  — Мне неизвестно, с какой целью. Мне велели их сделать, я и сделал.
  — Благодарю вас, — улыбнулся Мейсон. — У меня все.
  — У нас по этому делу все, ваша честь, — сказал Гамильтон Бергер.
  — Я хотел бы обратить внимание высокого суда на тот факт, — сказал Мейсон, — что я просил разрешения задать на перекрестном допросе еще несколько вопросов после выяснения одной проблемы. Я прошу вас предоставить мне возможность уточнить один технический вопрос и посоветоваться со своим компаньоном. Приближается время обеденного перерыва. Не мог бы суд продолжить слушание дела завтра утром в десять часов?
  Судья Манди покачал толовой:
  — У вас была возможность подготовиться к слушанию дела, мистер Мейсон. Окружной прокурор в самом начале слушания предложил вам попросить отсрочку. Суд не собирается проводить слушание по частям. Я объявляю перерыв на пятнадцать минут, так что у вас будет возможность посоветоваться. Суд объявляет перерыв на пятнадцать минут.
  Судья Манди ушел в свою комнату.
  Мейсон подошел к миссис Кэмптон, сидевшей под охраной надзирательницы.
  — Извините меня, — прошептала ему миссис Кэмптон. — Я пыталась всех перехитрить и только сама себе навредила. Вызовите меня для дачи показаний, и я расскажу чистую правду и все объясню.
  — Объясните прямо здесь и сейчас. Вы мне лгали?
  — Только в том, что касалось чека, — заверила она. — Да и то я, собственно, не лгала. Я просто умолчала о нем.
  — Откуда у вас этот чек?
  — С маленького столика возле кровати мистера Эддикса. Он был сильно пьян и спал. Чек лежал там, выписанный на мое имя. Я сразу поняла, что он собирается дать его мне…
  — Постойте, вы хотите сказать, что он был выписан на ваше имя?
  — Ну да, там было написано на обороте.
  — То есть вы имеете в виду, что это не вы подделали передаточную надпись?
  — Разумеется, нет. Все уже было подписано, когда я увидела его в первый раз, потому и взяла. Я знала, что для этого он меня и позвал туда.
  — Вы что, думаете, кто-нибудь в это поверит?
  — А почему нет? Ведь это же правда.
  — В общем, так… — решил Мейсон. — Нельзя, чтобы хоть кто-нибудь услышал это от вас до тех пор, пока мы не сможем кое-что проверить.
  — Мистер Мейсон, я хочу, чтобы вы вызвали меня для дачи показаний. Я хочу рассказать им, что там произошло в действительности.
  Мейсон покачал головой:
  — Лучше, если пока будем говорить только мы с Этной.
  — Вы думаете, я вам лгу?
  — Необязательно.
  — Нет, вы так думаете.
  — Но вы ведь уже рассказали нам одну историю, и в результате мы оказались совершенно не готовы к тому, что нас ткнут носом в этот чек.
  — Я просто умолчала об этом. Я не лгала вам. Просто я не рассказала вам о чеке, вот и все.
  — Если я вызову вас для дачи показаний, окружной прокурор вывернет вас наизнанку, — сказал Мейсон. Он повернулся к Этне: — Время нас уже поджимает, Джеймс. Нужно что-то делать.
  — Давайте еще раз попробуем получить отсрочку до завтрашнего утра.
  — Теперь судья нам ее не даст. Он собирается закончить слушание дела сегодня. Поскольку это всего лишь предварительное слушание, он считает, что у суда уже вполне достаточно данных для предъявления обвинения нашей подзащитной.
  — Ну и что же мы будем делать? Не можем же мы вызвать ее для дачи показаний.
  — Любой адвокат время от времени попадает в такие ситуации, Джеймс, — сказал Мейсон. — Нам нужно придумать что-нибудь и затянуть все это, пока судье не придется объявить вечером перерыв.
  — Но мы ничего не можем сделать, — сказал Этна. — Они запустили в нас мячом, а мы не можем отразить подачу. История с чеком и неуклюже подделанной подписью сильно пошатнула наши позиции, у нас нет никакого объяснения для нее. А если мы не сумеем все объяснить, нас побьют. Я уже вообще жалею, что взялся за ее дело, несмотря на полагающийся мне гонорар. Я…
  Мейсон покачал головой:
  — Никогда не сдавайтесь, Джеймс. Нужно принимать все таким, как оно есть. Нельзя же все время только сливки снимать. Время от времени судьба неизбежно преподносит нам какой-нибудь сюрприз.
  — Мы честно пытались помочь Джозефине Кэмптон. Она не имела права обращаться с нами, как с обезьянами в зверинце ее бывшего хозяина, — сказал Этна.
  — Довольно неплохая шутка, — усмехнулся Мейсон.
  Этна тоже улыбнулся, хотя и невесело.
  — Ну, может быть, я не совсем удачно выразился, но эти россказни о горилле… А тут еще она преподносит нам совершенно идиотскую историю с чеком! Ведь ее уличили в том, что она пыталась все это утаить.
  — Ладно, — сказал Мейсон, — нам нужно тянуть время до тех пор, пока что-нибудь не прояснится.
  — Каким образом вы собираетесь тянуть время?
  — Я оставил себе лазейку, — сказал Мейсон, — во время перекрестного допроса эксперта. Здесь есть один момент, о котором, я полагаю, им ничего не известно. Вы когда-нибудь слышали о докторе Градволе из Сент-Луиса?
  Этна отрицательно покачал головой.
  — Ну как же, — сказал Мейсон, — я думаю, ему больше, чем кому бы то ни было, можно поставить в заслугу основание Американской академии судебной медицины, и он в последнее время занимается кое-какими исследованиями, от которых у наших противников, похоже, начнется головная боль. Я не собирался поднимать этот вопрос до тех пор, пока не проверю некоторые технические подробности, но меня загнали в угол… Что ж, приготовимся!
  Мейсон указал на открывшуюся дверь комнаты для совещаний, из которой в зал суда вышел судья Манди.
  Глава 17
  Посмотрев на свои часы, судья Манди сказал:
  — Господа, прошу не тянуть время и закончить рассмотрение этого дела сегодня. Не вижу причин, по которым мы должны откладывать заседание на следующий день.
  — Ваша честь, — обратился к судье Мейсон. — Если вы не возражаете, мы хотели бы провести перекрестный допрос Филиппа Гротона.
  — Речь шла о его профессиональной квалификации, если не ошибаюсь? — спросил судья Манди.
  — Да, о его компетентности.
  — Разве вы сомневаетесь в компетентности мистера Гротона? Давайте не тянуть время, у меня на завтрашний день очень плотное расписание.
  — Ваша честь, я полагаю, что вы должны учитывать интересы моего клиента, а они требуют…
  — Хорошо, мистер Мейсон, но предупреждаю, что я не допущу тактики намеренного затягивания разбирательства. Это всего лишь предварительное следствие, а не суд присяжных. Я прекрасно знаю профессиональную компетентность мистера Гротона, он неоднократно давал показания под присягой. Более того, я уверен, что и защите прекрасно известна компетентность мистера Гротона. Но тем не менее я вынужден уступить. Мистер Гротон, займите, пожалуйста, место свидетеля. Напоминаю, что вы находитесь под присягой.
  Гротон снова прошел к месту дачи свидетельских показаний.
  — Мистер Гротон, — обратился к нему Мейсон, — я хочу задать вам вопрос по поводу реакции осаждения человеческой крови. Вы знакомы с механизмом этой реакции?
  — Естественно.
  — Можете ли вы описать его суду?
  — Суд не нуждается в подобных описаниях, — нетерпеливо прервал адвоката судья Манди. — Суд хорошо знаком с процессом проведения этого анализа. При повторной инъекции человеческой крови у животного развивается иммунитет, защищающий от этого типа крови. Если налить в пробирку кровь этого животного и добавить туда человеческую кровь, то происходит реакция, в результате которой выпадает осадок. Это все, что необходимо знать суду.
  — Очень хорошо, ваша честь, — улыбнулся Мейсон, что свидетельствовало о его приподнятом настроении. — Но я хотел услышать эти слова от свидетеля, а не от вас.
  — Что ж, — нахмурившись, произнес судья Манди, — если вы так настаиваете, спрашивайте свидетеля. Но вы прекрасно знаете об этой реакции, так же, как и суд, и любой человек, имеющий хоть малейшее отношение к судебной медицине.
  Мейсон повернулся Гротону:
  — Анализ производится так, как его описал суд?
  — В общих чертах так оно и есть.
  — Тогда скажите, — спросил адвокат, — когда впервые был произведен подобный анализ? Ответьте кратко.
  — Если вы не возражаете, мистер Мейсон — обратился к нему Гротон, — чтобы вы до конца уяснили себе этот вопрос, я мог бы вкратце рассказать историю открытия этой реакции.
  — Будьте любезны.
  — В конце девятнадцатого века ведущий немецкий специалист по серологии50 Уленхут доказал, что если ввести кролику сыворотку крови любого другого биологического вида, скажем, человека, то происходит иммунизация: в крови кролика образуется вещество, реагирующее только на кровь того вида, которую ему вводили, в нашем примере — на человеческую кровь. Многие ученые, в том числе и знаменитый Вассерман, доказали верность выводов Уленхута, и реакцию стали широко использовать в судебной медицине для идентификации человеческой крови. Американский серолог профессор Наттол, работавший в Кембриджском университете, провел огромную работу по классификации различных тестов, итогом которой стала вышедшая в 1944 году книга. Профессор Наттол выделил антитела у кроликов, которым вводили кровь практически всех существующих в мире животных, и не обнаружил никаких исключений, опровергающих утверждение Уленхута. То есть сыворотка кроликов, которым вводили человеческую кровь, реагирует только на человеческую кровь. Кровь кроликов, которым вводили кровь слонов, реагирует только на кровь слонов и так далее.
  Гротон посмотрел на судью и улыбнулся, тот улыбнулся в ответ, точно говоря: «Вы поставили этого адвоката на место».
  — Это все очень интересно, мистер Гротон, — вежливо произнес Мейсон. — А известно ли вам, что некоторые немецкие исследователи установили, что кровь приматов иногда дает реакцию, напоминающую реакцию человеческой крови?
  — Да, об этом эффекте упоминается в некоторых научных трудах.
  — Вы понимаете, что методы исследования значительно усовершенствовались со времен Уленхута и профессора Наттола?
  — Конечно.
  — Теперь ответьте, вы знакомы с доктором Р.Б.Градволом?
  — Я слышал о нем, но лично не знаком.
  — Он ведь занимает должность директора полицейской лаборатории в Сент-Луисе, штат Миссури?
  — Насколько я помню, да.
  — Знакомы ли вы с его экспериментами, проводившимися в 1951 и 1952 годах с имеющимся теперь более совершенным оборудованием?
  — Нет, сэр. Не знаком.
  — Знакомо ли вам исследование, впервые опубликованное в «Лабораторном обзоре», том пятнадцатый, февраль 1952-го, страницы четыре, пять и шесть, в котором доктор Градвол публикует данные, полученные им в результате проверки давних предположений и проведения реакции осаждения с кровью обезьян?
  — Теперь, когда вы об этом упомянули, мне кажется, что в свое время я что-то подобное читал.
  — Я утверждаю, что если вы собираетесь выступать экспертом по вопросам судебной медицины, то вам следует лучше знать последние научные исследования в этой области, — произнес Мейсон. — Вы можете прочитать в указанной работе, что доктор Градвол, использовав более совершенное оборудование, провел серию анализов с кровью шимпанзе и обнаружил, что реакция осаждения с кровью шимпанзе дает те же результаты, что и человеческая кровь. Для завершения всестороннего исследования вопроса он ввел кроликам кровь шимпанзе, выделил сыворотку, дающую реакцию на кровь шимпанзе, и обнаружил, что совершенно идентичные результаты получаются как с кровью шимпанзе, так и с человеческими образцами крови.
  — Но я ничего об этом не знал! — воскликнул Гротон.
  — Но вы же имеете доступ к научным данным в справочной библиотеке?
  — Да, сэр.
  — И вы можете проверить мою информацию в библиотеке, если суд объявит перерыв до завтрашнего утра?
  — Я протестую! — закричал Гамильтон Бергер. — Это уведет нас слишком далеко в сторону от сути рассматриваемого дела.
  — Я полагаю, — сказал судья Манди, — что у защиты нет никаких оснований полагать, что суд объявит перерыв лишь для того, чтобы свидетель смог ответить на узкоспециальный вопрос. Или свидетель может ответить на вопрос, или не может, вот и все.
  — Очень хорошо, — поклонился судье Мейсон. — Тогда я задам свидетелю конкретный вопрос. Мистер Гротон, готовы ли вы заявить под присягой, что пятна крови, обнаруженные вами на одежде обвиняемой и проверенные при помощи так называемой реакции осаждения, не были пятнами крови гориллы?
  Эксперт не отвечал, он был очень взволнован.
  — Да или нет? — настаивал Мейсон. — Вы много раз выступали в суде в качестве судебного эксперта. Предполагается, что как квалифицированный специалист вы следите за новейшими исследованиями в своей области. И вы должны знать ответ на поставленный конкретный вопрос. Вы, находясь под присягой, можете четко и недвусмысленно заявить, что пятна крови на одежде обвиняемой не были пятнами крови гориллы?
  Гротон пригладил волосы и обескураженно посмотрел на окружного прокурора.
  — О! — трагически возвел очи горе Гамильтон Бергер. — С позволения суда, я выражаю протест. Этот вопрос уже задавался свидетелю, и на него был дан ответ. Перекрестный допрос ведется не по правилам.
  — Протест отклоняется! — ответил судья Манди, не отрывая глаз от свидетеля. — Отвечайте на вопрос, мистер Гротон.
  Гротон снова посмотрел на окружного прокурора, потом перевел взгляд на судью.
  — Нет, — наконец произнес он. — Я не могу утверждать это под присягой.
  — Вам известно, что пятна крови могли быть оставлены гориллой? — спросил адвокат.
  — Да.
  — Вам известно также, что одна из освободившихся горилл порезала ступню осколком стакана?
  — Да.
  — И что у нее было кровотечение?
  — Да, мне это известно.
  — Вы и сейчас готовы под присягой утверждать, что пятна на одежде обвиняемой, исследованные вами, были пятнами человеческой крови?
  — Нет, если предположить, что вы правильно изложили суть экспериментов доктора Градвола, то пятна могли принадлежать как человеку, так и горилле. Я не могу дать однозначного ответа. Я не знаю…
  — Вы эксперт?
  — Да.
  — Вам известно, что вы должны давать показания под присягой, основываясь на собственных знаниях и опыте, а не исходя из того, что расскажу я или кто-либо другой?
  — Да, конечно.
  — Прекрасно, тогда отвечайте на вопрос. Вы готовы с полной уверенностью присягнуть, что исследованные вами пятна крови на одежде обвиняемой были пятнами человеческой крови?
  — Мне нужно некоторое время для того, чтобы я смог ответить на этот вопрос.
  — Время для чего?
  — Мне нужно время для того, чтобы я смог изучить результаты экспериментов доктора Градвола. Мистер Мейсон, я не ученый и не исследователь, я лабораторный специалист, практик. Я провожу тесты, придуманные другими, тесты, опубликованные в авторитетных научных трудах, и когда я получаю определенные результаты, то оцениваю их в соответствии с экспериментами и исследовательской работой, проведенной другими. Если появилось что-то новое в области серологии, а теперь, после того как вы это упомянули, мне кажется, что этот вопрос действительно недавно обсуждался… Ну, в общем, я считаю, что моей обязанностью и обязанностью суда является провести дополнительное исследование данного вопроса.
  — Вношу протест, — вмешался Гамильтон Бергер. — Я полагаю, что вопрос, была ли это человеческая кровь или нет, не стоит и десятицентовика.
  — Все зависит от того, какую ценность для вас представляют десять центов, — возразил судья Манди. — Суд весьма заинтересовался этим аспектом следствия, и я хочу принести мистеру Мейсону извинения за естественное в данных обстоятельствах подозрение, что перекрестный допрос используется для затягивания процесса. Теперь очевидно, что защита располагает представляющей огромный интерес для суда информацией, которую, конечно, следует уточнить. Суд объявляет перерыв до десяти часов завтрашнего утра и просит мистера Гротона приложить все усилия, чтобы установить истину с учетом упомянутых экспериментов доктора Градвола. Мистер Гротон, у вас нет возражений?
  — Конечно нет, ваша честь. Я лично позвоню доктору Градволу и просмотрю в библиотеке всю возможную литературу по этому вопросу.
  — Учитывая сложившиеся обстоятельства, — объявил судья Манди, — заседание суда переносится на завтра, на десять часов утра.
  Глава 18
  В автомобиле, по дороге из дворца правосудия, Делла Стрит заметила Мейсону:
  — Шеф, ты здорово озадачил этого эксперта.
  — Конечно, — ответил Мейсон. — Но это лишь отсрочка. Проблема подделанной подписи на чеке никуда не делась. Обрати внимание, Делла, этот проклятый чек является самой тяжелой уликой. Совершенно очевидно, во-первых, что подпись Бенджамина Эддикса подделана, а во-вторых, что Джозефина Кэмптон, скорее всего, единственный человек на земле, кому эта подделка выгодна.
  — Почему вы сказали «скорее всего»? — спросила Делла Стрит. — Она и есть единственный человек, которому эта подделка выгодна.
  Мейсон покачал головой.
  — Есть еще один человек, — медленно произнес он, — которому поддельный чек мог принести выгоду.
  — Боюсь, что я не понимаю вас, шеф. И что вы скажете о ее кровавом отпечатке пальца на чеке?
  — Если миссис Кэмптон лжет, — сказал Мейсон, — то у нее могла быть кровь на руках после убийства Эддикса. А если она говорит правду, то, возможно, кто-то оттиснул ее палец на чеке, пока она была без сознания.
  — А кровь?
  — Ей могли капнуть кровь на палец. Также вполне возможно, что это кровь гориллы с порезанной ступней, той самой, что так дружелюбно к ней относилась.
  — Но как узнать, что там произошло на самом деле?
  — У меня есть одна идея, Делла, — сказал Мейсон. — Я сейчас остановлюсь вон у той бензоколонки, а ты позвонишь в «Стоунхендж» и узнаешь, там ли брат Эддикса. Как я понял, он прилетел на самолете из Австралии и занимается незавершенными делами покойного.
  — И что, если он там? — спросила девушка.
  — Скажешь ему, что я хочу с ним встретиться по очень важному вопросу, — ответил Мейсон.
  — Но, шеф, не лучше ли выяснить все вопросы с его поверенным? Он не…
  — Поверенные не представляют его интересов, — пояснил Мейсон, — поверенные представляют банк, являющийся исполнителем завещания. Я не собираюсь обсуждать с братом Эддикса вопросы, связанные с наследством, я хочу побеседовать с ним совершенно на другую тему. Мне нужна его помощь для того, чтобы обнаружить ключ к разгадке тайны.
  — А как на это посмотрит полиция?
  — Если моя догадка подтвердится, то это уже не имеет значения.
  Мейсон остановился у бензоколонки и сказал служащему:
  — Налейте полный бак, пока мы будем разговаривать по телефону.
  Делла Стрит зашла в телефонную будку, набрала номер и, обменявшись с невидимым собеседником несколькими фразами, вернулась к машине.
  — Он говорит, — сообщила секретарша, — что готов встретиться с вами в любое время и что ему тоже очень хочется поговорить. Кажется, его зовут Герман Барнуэлл. Что ему сказать, когда вам будет удобно с ним встретиться?
  — Прямо сейчас, — ответил Мейсон. — Скажи, что мы уже в пути.
  Делла Стрит вернулась в телефонную будку и через несколько минут вновь уселась в машину.
  — Похоже, что он действительно хочет с вами встретиться, шеф. Он сказал, что в Австралии много читал о вас.
  — Очень хорошо, — усмехнулся Мейсон. — Вполне возможно, что после разговора с ним мы будем знать немного больше, чем сейчас.
  Служащий бензоколонки заправил машину и принялся наводить блеск на лобовом стекле. Мейсон расплатился с ним, выехал с заправочной станции и погнал по шоссе, ловко лавируя в плотном потоке машин. Делла Стрит, привыкшая к манере шефа водить машину, откинулась на сиденье и повернула зеркальце заднего обзора так, чтобы сразу заметить патрульную машину.
  Мейсон использовал любую возможность для обгона, выжимая из автомобиля все, что возможно. Едва они выехали на бульвар с менее оживленным движением, он немедленно прибавил газу.
  — В это время полицейские обычно и ловят лихачей, — предупредила Делла Стрит.
  — Знаю, — отмахнулся адвокат. — Но я напал на след и не могу ждать, пока он остынет.
  — Какой след? — спросила секретарша. — Или у вас есть от меня какие-то тайны?
  — Помнишь, когда мы приехали к Бенджамину Эддиксу на следующий день после того, как его схватила горилла? — начал объяснять Мейсон. — Тогда Эддикс был очень возбужден и заметно нервничал. Одна сторона его лица была скрыта повязкой.
  — Правая сторона? — уточнила Делла Стрит.
  — Да, правая сторона. Та самая, где было больше всего царапин.
  — Что из этого?
  — Там, где у него не было бинтов, — пояснил Мейсон, — а они закрывали всю правую сторону лица и часть левой, он выглядел вполне ухоженным.
  — Что же в этом удивительного?
  Делла Стрит решила, что Мейсон больше не собирается отвечать ни на какие вопросы, поскольку сосредоточился на управлении автомобилем, а на той скорости, с которой они мчались по шоссе, для этого требовалось все его внимание.
  — Если брат Эддикса разрешит мне осмотреть дом, — наконец произнес Мейсон, — то я хочу, чтобы ты держалась от меня подальше.
  — Что я должна делать? — не поняла Делла Стрит.
  — Держаться от меня подальше.
  — И как далеко?
  — Как можно дальше, но не выпуская меня надолго из поля зрения. И ни при каких обстоятельствах не встревай в происходящее, что бы ни случилось.
  — А что может случится?
  — Мы можем обнаружить еще одну гориллу, — ответил Мейсон. — Чтобы ни произошло, не пытайся придти мне на помощь. Напротив, я хочу, чтобы ты как можно быстрее убежала. Садись в машину, доезжай до ближайшего телефона и вызывай полицию.
  — Шеф, вы пугаете меня. Вы всерьез считаете, что в доме спрятана горилла? Этого не может быть.
  — Мы очень мало знаем о гипнозе, — сказал Мейсон. — Предположим, что ты в состоянии загипнотизировать гориллу. Тогда встает проблема, каким образом управлять ее сознанием, ведь она может повести себя совершенно непредсказуемо.
  — Шеф, вы или разыгрываете меня, или пытаетесь напугать. Вы же не верите той сказке, которую миссис Кэмптон рассказывала о загипнотизированной горилле, убившей Бенджамина Эддикса?
  Мейсон лишь усмехнулся в ответ.
  — Ну что вы молчите?
  — Делла, — сказал Мейсон. — Полагаю, именно здесь и скрывается ключ к разгадке всей этой истории. Мне кажется, что если ты будешь рядом со мной и сможешь вовремя убежать, то мы узнаем, в чем заключается эта разгадка. С другой стороны, если ты будешь находиться слишком близко от меня, мы оба можем оказаться в ловушке. Так что, пожалуйста, держись поближе к двери и при первом же признаке опасности вызывай полицию.
  — В чем может заключаться опасность?
  — В загипнотизированной горилле.
  — А вы сами не боитесь?
  Мейсон усмехнулся:
  — Не забудь, Делла, что храбрость — лучшее противоядие от опасности. Я уверен, что со мной ничего не случится.
  — Не нравится мне все это, — нахмурилась Делла Стрит.
  Мейсон свернул на Оливковую улицу.
  — Приехали, Делла. Не замечаешь перемен?
  — Я бы сказала, что произошли разительные перемены, — ответила Делла. — Новый владелец гораздо гостеприимнее, чем его покойный брат.
  Железные ворота были распахнуты, покрытая гравием дорожка изгибалась в зелени газонов. Никакой охраны не было.
  Мейсон еще раз предупредил Деллу:
  — Если Герман Барнуэлл предложит мне осмотреть дом в поисках ключей к разгадке, а я почти уверен, что он не откажется, то мне хотелось бы быть уверенным, что тебя с нами не будет. Стой поближе к выходу, словно тебя очень интересуют картины и интерьер.
  Он остановил автомобиль у особняка Эддикса и помог Делле выйти из машины.
  Из распахнутых дверей им навстречу вышел коренастый, крепко сложенный мужчина с ослепительной улыбкой. Говорил он с заметным австралийским акцентом:
  — Мистер Мейсон? Очень рад вас видеть. Когда вы позвонили мне, я едва в это поверил. Я много читал о ваших успехах. А это, как я понимаю, ваша секретарша мисс Делла Стрит? Для меня, конечно, большая честь, что вы приехали сюда. Конечно, вы понимаете, что я появился здесь совсем недавно, и у меня еще не было возможности как следует осмотреться. Дом нуждается в генеральной уборке, а я еще не успел даже нанять слуг. Я позвонил в несколько агентств, но нанять слуг в дом с такой репутацией, как этот, оказалось не так-то просто.
  — Как же вы управляетесь с гориллами? — поинтересовался Мейсон.
  Герман Барнуэлл поморщился и махнул рукой.
  — Их больше нет, я продал зоопарку и животных, и оборудование с клетками, и запасы корма. Когда об этом напишут в газетах, надеюсь, у меня не будет проблем с прислугой. Прошу в дом, мистер Мейсон. Чем я могу быть вам полезен? Я действительно рад вас видеть здесь и помогу всем, что только в моих силах.
  Он широко распахнул дверь и сказал:
  — Если вы ничего не имеете против, то проходите прямо в гостиную. Увы, но мне придется самому заняться напитками. Будете шотландский виски с содовой? Или вы предпочитаете коктейль?
  — Предпочитаю шотландский с содовой, — улыбнулся Мейсон. — К сожалению, мы очень спешим. Полагаю, что вы тоже очень занятой человек.
  — Нисколько, мистер Мейсон, я весь в вашем распоряжении. Я уже провел все предварительные переговоры с поверенным, ответственным за исполнение завещания, мистером Хардвиком, и успел проверить несколько счетов вместе с мистером Эрши, пытаясь что-нибудь понять в весьма запутанных деловых операциях моего брата. Конечно, всем этим большей частью занимается банк, но они хотят учесть мои пожелания и мои планы на будущее. Возможно, вас заинтересует тот факт, мистер Мейсон, что я отдал распоряжение банку ни при каких обстоятельствах не опротестовывать те пункты завещания, по которым Джозефина Кэмптон должна получить часть наследства.
  — Конечно, — заметил Мейсон, — если ее осудят за убийство, она не сможет наследовать ни цента.
  — Она не убивала его, — спокойно сказал Герман Барнуэлл. — Я знаю, что она не убивала.
  — Вы знаете?
  — Да.
  — Могу я спросить, откуда вы это знаете?
  — Для меня достаточно просто знать, что миссис Кэмптон не убивала моего брата, — ответил Герман Барнуэлл. — Его убила горилла. Мой брат пытался скрыться от своего прошлого. Не имеет смысла ходить вокруг да около, мистер Мейсон. Вы слишком умны, чтобы я пытался водить вас за нос. Мы с братом не испытывали друг к другу особенной приязни. Может быть, мне и удастся обмануть в этом вопросе всех прочих, но вас — нет.
  — Спасибо на добром слове, — усмехнулся адвокат.
  — Бенджамин был законченным эгоистом, — продолжал Герман. — Какое-то время мы жили вместе в Австралии, вели общий бизнес, связанный с горнорудными разработками. В один прекрасный день у нас возникли сложности с законом. Один из конкурентов, с которым пересеклись наши интересы, погиб. Он был убит. Я не говорю, что именно Бенджамин убил этого человека, но некоторые обстоятельства указывали на это. Полиция завалила расследование, они посчитали, что это я совершил убийство. Меня судили и признали виновным. Однако вскоре открылись новые обстоятельства, свидетельствовавшие в мою пользу, и я был оправдан. Бенджамин, однако, бесследно исчез. К его счастью, у него никогда не брали отпечатков пальцев, и он смог ускользнуть от правосудия.
  — И вы не знали, где он находился? — спросил Мейсон.
  — Я считал его погибшим. Бенджамин был очень хитер. Он имел небольшую яхту, на которой вышел в море, когда надвигался сильный шторм. Спустя два дня яхта была обнаружена плавающей вверх килем. Никаких следов Бенджамина на ней не оказалось. Естественно было предположить, что он погиб.
  Мейсон нахмурился.
  — Вы хотите сказать, что он скрылся и оставил вас одного разбираться с обвинением в убийстве?
  — Не в этом дело, полицейские все равно неправильно истолковали имеющиеся показания. Но факт остается фактом: мой брат бежал.
  — У меня есть основания полагать, — сказал Мейсон, — что у вашего брата могла быть горилла, которую он держал не в клетке.
  — Что?
  — Да, у вашего брата в доме содержалась горилла, о которой знали всего два или три человека.
  — О господи! Мистер Мейсон, но где же, по-вашему, он мог держать такую гориллу?
  — Я как раз и хотел, чтобы вы помогли мне это выяснить.
  — Боюсь, что я не понимаю вас, мистер Мейсон, — Герман Барнуэлл, прищурившись, посмотрел на адвоката. — Даже сама мысль об этом кажется мне нелепой.
  — Я и сам не уверен, что моя мысль правильная, — ответил Мейсон. — Но я не могу ее отбросить, пока не осмотрю весь дом. Я сомневаюсь в том, что полиция тщательно обследовала все помещения. Естественно, я хотел бы, чтобы вы меня сопровождали.
  — Само собой разумеется, — улыбнулся Герман Барнуэлл. — Подождите, пожалуйста, пока я приготовлю напитки. Вы знаете, мистер Мейсон, у меня тоже было тяжелое чувство, что полиция весьма поверхностно расследовала смерть моего брата. Мне даже кажется… Однако я не хочу говорить о том, чего не могу доказать, и я не хотел бы пугать вашу секретаршу. Вам виски с содовой? И вам, мисс Стрит, я полагаю, тоже?
  — Да, и мне тоже, — сказала Делла. — Если вы не возражаете, я пока пройду в вестибюль. Мне очень хотелось бы как следует осмотреть ту греческую вазу, в которой были найдены пропавшие вещи.
  — Чувствуйте себя как дома, — сердечно предложил Герман Барнуэлл. — Не стесняйтесь.
  Он вышел из комнаты, и буквально через минуту в дверях появился Мортимер Эрши.
  — Добрый день, мистер Мейсон. Я только что вернулся из суда. Никак не ожидал увидеть здесь вас.
  Подойдя к адвокату, он пожал ему руку, потом повернулся к Делле:
  — Как дела, мисс Стрит?
  — Делла хочет взглянуть на каменную вазу в вестибюле, — ответил за нее Мейсон.
  — Понимаю, совершенно естественное желание, — рассмеялся Эрши. — Я ее хорошо понимаю. Вы и в самом деле продемонстрировали замечательные дедуктивные способности, мистер Мейсон. И тем самым случайно спровоцировали довольно интересную цепь событий.
  — Я надеюсь, что то же самое смогу проделать и сегодня, — ответил Мейсон. — Я уже говорил мистеру Барнуэллу, что хотел бы осмотреть здание и удостовериться в том, что здесь нет гориллы, которую не содержали в клетке.
  — Я полагаю, что на этот раз вы ошибаетесь, мистер Мейсон, — рассмеялся Эрши. — Все животные, за исключением той обезьянки…
  В это мгновение раздался отчаянный крик Деллы Стрит:
  — Шеф! Сзади!
  Мейсон резко повернулся.
  Делла Стрит вбежала в комнату.
  — Что случилось, Делла? — спросил Мейсон.
  — Я мельком успела заметить через приоткрытую дверь позади тебя огромную гориллу! Она смеялась!
  Неожиданно из дальних комнат донесся звук выстрела. Затем прогремел второй и третий выстрелы, и наступила тишина.
  Где-то с грохотом опрокинули стул.
  — Делла, стой! — закричал Мейсон секретарше. — Назад! Делай, что я тебе говорил! Выполняй инструкции!
  Какое-то время Делла Стрит ошеломленно смотрела на адвоката ничего не понимающими глазами, а потом бросилась к выходу.
  Внезапно в дверном проеме, ведущем в кухню, появилась огромная горилла и уставилась на Мейсона; на морде животного застыла жуткая сардоническая улыбка.
  — О господи! — воскликнул Эрши.
  Усмехающаяся горилла, неуклюже переставляя ноги, двигалась в сторону Мейсона. Пальцы огромной волосатой лапы опирались на пол, в другой лапе животного блеснул большой разделочный нож.
  — Помогите! Помогите! — закричал Эрши и ринулся к дверям, но, споткнувшись о стул, рухнул на пол. Он схватил Мейсона за пиджак, пытаясь подняться и не переставая кричать: — Помогите! На помощь!
  Огромная горилла неумолимо приближалась к ним.
  Эрши выхватил из-за пояса револьвер. Стоя на коленях, он несколько раз выстрелил в гориллу, но ни разу не попал.
  Горилла, не отрывая глаз от Мейсона, быстро приближалась.
  Бормоча что-то от страха, Эрши вновь схватил адвоката за полу пиджака и рывком встал на ноги, но сам Мейсон от толчка потерял равновесие.
  В то же мгновение горилла набросилась на адвоката, взмахнув ножом. Но тот, резко шагнув в сторону, внезапно схватил волосатую лапу, державшую нож, и рывком вывернул кисть животного.
  От неожиданности горилла отшатнулась. Мейсон использовал это мимолетное замешательство с максимальной пользой. Кулаком правой руки он с силой ударил в волосатый живот и тут же нанес страшный удар правым коленом в пах.
  Револьвер Эрши снова выстрелил, и пуля просвистела у самой головы Мейсона.
  Огромная горилла медленно наклонилась вперед, сложившись пополам, и с глухим ударом, от которого содрогнулась вся комната, рухнула на пол.
  Мейсон повернулся к Мортимеру Эрши.
  Тот держал револьвер обеими руками, целясь прямо в адвоката. Их взгляды встретились, и Эрши нажал на курок.
  Раздался щелчок. Осечка. Эрши выругался.
  Мейсон бросился вперед, но споткнулся о лапу растянувшейся на полу гориллы и упал.
  Эрши пятился к вестибюлю, поспешно перезаряжая револьвер. В дверном проеме появилась Делла Стрит с каменной статуэткой в руках. Эрши сделал еще один шаг назад. Делла что есть силы ударила его каменной статуэткой по голове. Колени у Эрши подогнулись, он выронил оружие и упал лицом вперед.
  — Делла! — резко сказал Мейсон. — Я же приказывал сразу отправляться за помощью…
  — Вы что, думали, я так и уеду, да? Нужно как можно скорее убираться отсюда, шеф. Вы отрубили гориллу, но она в любой момент может очнуться!
  Мейсон подобрал револьвер Эрши, подошел к огромной горилле, нащупал что-то у нее на спине и неожиданно расстегнул длинную застежку-молнию.
  — Шеф! — потрясенно воскликнула Делла Стрит.
  Мейсон, словно удачливый охотник, поднял вверх звериную голову с застывшей на ней сардонической ухмылкой, и снял шкуру гориллы, под которой оказалось обмякшее тело Германа Барнуэлла.
  — Что-то подобное я и подозревал, — усмехнулся Мейсон. — Возможно, теперь, Делла, ты согласишься со мной и, пока я постерегу их, вызовешь, наконец, полицию?
  Глава 19
  Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в личном кабинете адвоката. Красные от недосыпания глаза Дрейка блестели от неподдельного интереса.
  — Господи, Перри, — поражался он. — Удивительно, как тебя не убили!
  — Если бы я был абсолютно уверен в своих догадках, — усмехнулся Мейсон, — если бы знал то, что знаю сейчас, я бы пошел к лейтенанту Трэггу и рассказал ему всю историю. Думаю, что он как следует обыскал бы дом и нашел шкуру гориллы.
  — Они, конечно, давно запланировали это убийство, — предположил Дрейк.
  — Полагаю, что да. Как выяснилось, Бенджамин Эддикс уличил Мортимера Эрши и Натана Фейллона в крупных растратах. Честно говоря, Эддикс предоставил им полную свободу действий, у них были все возможности обманывать хозяина. Мортимер Эрши признался, что присвоил более трехсот тысяч долларов.
  — Неплохие работнички были у Эддикса, — заметил Дрейк.
  — Но это, конечно, всего лишь небольшая часть того, на что они рассчитывали. Очевидно, они уже давно связались с Германом Барнуэллом. Герман предложил им кругленькую сумму, если они смогут все устроить так, чтобы Бенджамин был убран с дороги при обстоятельствах, позволяющих Герману получить наследство. Честно говоря, они сделали все довольно ловко. Они схватили Бенджамина Эддикса, связали его, заткнули рот и оцарапали лицо, свалив все на стычку с гориллой.
  — Продолжай, шеф, — попросила Делла.
  — Затем на сцене появился Герман Барнуэлл, загримированный под Бенджамина Эддикса. Это было довольно легко сделать, потому что они родные братья и похожи друг на друга лицом и комплекцией. Даже голоса у них похожи. Замысел состоял в том, что должен был появиться незаинтересованный свидетель, который не знает лично Бенджамина Эддикса. Повязка на лице и то, что Мортимер Эрши и Натан Фейллон называли Германа Барнуэлла Бенджамином Эддиксом, должно было помочь им в их замысле.
  — Надо сказать, им это удалось, — заметила Делла Стрит.
  — Очевидно, они планировали использовать в качестве незаинтересованного свидетеля Джеймса Этну, но случилось так, что я купил дневники Элен Кадмус, об этом стало известно благодаря публикации в газете, и они решили, что лучше использовать меня. Они хотели представить все таким образом, будто Бенджамин Эддикс не доверяет Натану Фейллону, но полностью полагается на Мортимера Эрши. Они, конечно, давно подделывали подпись Бенджамина Эддикса. Затем все было подстроено так, что пока Эрши и Фейллон готовили себе железное алиби, чтобы их не смогли обвинить в убийстве, Герман Барнуэлл, загримированный под Бенджамина, вызвал к нему домой Джозефину Кэмптон.
  — Но он рисковал, находясь в доме с гуляющими на свободе гориллами, — заметил Пол Дрейк.
  — Он открыл клетки с самыми безобидными животными. Тем временем Бенджамина Эддикса до обморока напичкали ликером. Герман напялил на себя тщательно подготовленную шкуру гориллы. Единственное слабое звено в этом плане заключалось в том, что морда гориллы имела застывшее выражение, из-за чего Джозефина Кэмптон и решила, что видит перед собой загипнотизированное животное.
  — Да уж, — передернула плечами Делла Стрит, вспомнив жуткий оскал гориллы.
  — Они заманили миссис Кэмптон наверх, — продолжил Мейсон, — и она увидела, как громадная горилла нанесла удар бесчувственному Бенджамину Эддиксу. Они рассчитали, что миссис Кэмптон не в силах будет противостоять соблазну присвоить подготовленный заранее чек с поддельной подписью. Естественно, передаточная надпись тоже была подделана, и чек не был бы оплачен в любом случае. Деньги вернулись бы на счет, и кто бы ни наследовал состояние, он получил бы их назад.
  — Ловко придумано, — хмыкнул Дрейк.
  — То, что я доказал неправоту Бенджамина Эддикса, утверждавшего, что кольцо и часы похищены, оказалось для них находкой. Они решили извлечь выгоду из этого, включив для полной правдоподобности упоминание о случившемся в завещание. Но не все пошло им на пользу. Кое-что обернулось против них. Во-первых, когда я был там, Сидни Хардвик пришел встретиться со своим клиентом, а человек, выдававший себя за Бенджамина Эддикса, сказал, что он слишком плохо себя чувствует, чтобы встретиться со своим собственным адвокатом, заметьте, хотя он только что принял меня, человека не просто постороннего, но имеющего прямо противоположные интересы.
  — Выходит, — сказал Дрейк, — Джозефина Кэмптон говорила чистую правду.
  — Правду обо всем, кроме чека. Она пыталась скрыть это. Эрши, Фейллон и Герман Барнуэлл знали, что она в их руках с того момента, как взяла чек. Его должны были или обнаружить при ней сразу, или схватить за руку в тот момент, когда она попыталась бы получить по нему наличные.
  — А если бы в банке не заметили подделки и выдали деньги?
  — Наверняка они просчитали и этот вариант. Она бы взяла деньги, а потом Герман Барнуэлл, проверяя дела, обнаружил бы подделку. По банковским записям установили бы, что двадцать пять тысяч долларов выплачены Джозефине Кэмптон, и тут бы она попалась. Другими словами, если бы версия с гориллой, убившей Бенджамина Эддикса, прошла, то все было бы в порядке, это их вполне устраивало; но если бы что-нибудь повернулось не так, то Джозефина Кэмптон должна была выступить в роли убийцы. А в том случае, если бы ее не обвинили в убийстве, она, получив по чеку наличные, оказалась бы полностью в их власти.
  — Что ж, — резюмировал Дрейк, — схема была слишком сложной, но если учесть таинственный образ жизни, который вел Бенджамин Эддикс, и его странные эксперименты с психикой животных… Кстати, Перри, а их-то ты как объяснишь?
  — Эддикс, по всей видимости, убил человека в Австралии, — объяснил Мейсон. — Многое, конечно, еще нуждается в проверке, но, похоже, история, рассказанная мне Германом, в целом правдива. Бенджамин Эддикс, или Барнуэлл, пытался изучить свою психику. Видимо, он считал, что действовал под гипнозом. На этом пункте он, вероятно, на самом деле немного зациклился.
  — И как ты до всего этого дошел? — поинтересовался Дрейк.
  — Говоря откровенно, Пол, — улыбнулся Мейсон, — я должен был размотать этот клубок гораздо раньше.
  — Как?
  — Я приехал в «Стоунхендж», чтобы встретиться с Бенджамином Эддиксом, — пояснил Мейсон. — И встретился там с человеком, которого мне представили как Бенджамина Эддикса. Он носил темные очки, и я не видел его глаз, повязка закрывала почти все его лицо. На самом деле я разговаривал с Германом, а не с Бенджамином.
  — Но ведь Герман Барнуэлл в это время был в Австралии!
  — Герман какое-то время уже находился здесь, оставив в Австралии сообщника, который должен был отвечать на телеграммы Хардвика. Все это было частью тщательно подготовленного плана. Герману не надо было быть хорошим актером, чтобы немного изменить свой голос. А так как раньше я никогда не встречался с Бенджамином, вероятность разоблачения была очень невелика, может быть, один шанс из миллиона. Но в одном они ошиблись.
  — В чем же?
  — Все это происходило вечером во вторник, — улыбнулся Мейсон. — Горилла, как предполагалось, напала на Бенджамина накануне. Я видел щеку человека, с которым разговаривал, — она была гладко выбрита. В суде представили фотографию лица Бенджамина, которую я изучил самым внимательным образом и увидел, что царапины были глубокими и болезненными. Я почувствовал, что тут что-то не так, но не мог понять, что именно.
  — И в чем же дело?
  — Все дело было в выбритой щеке, которую я видел у края повязки. То, что ссадины были слишком болезненными, чтобы бриться, доказывалось тем фактом, что он и не брился. И все же у человека, с которым я встретился, была чисто выбрита щека спустя более тридцати четырех часов после того, как, по их утверждению, было оцарапано лицо. Ошибиться было невозможно. Повязка, конечно, закрывала кожу, но во время разговора повязка слегка сдвигается, и если щека под ней небрита, то щетина будет хорошо заметна.
  — И что теперь? — спросила Делла Стрит.
  — К счастью, — сказал Мейсон, — мы можем доказать, что собственноручно написанное завещание Бенджамина Эддикса поддельное. Мортимер Эрши просто умирает от нетерпения выдать всех сообщников и стать свидетелем обвинения. В силу вступает другое завещание, подготовленное Хардвиком. В этом завещании есть пункт, о котором Хардвик не хотел нам говорить, в соответствии с ним большая часть состояния отписывалась Элен Кадмус. Хардвик настаивал, чтобы Бенджамин Эддикс составил новое завещание, поскольку считал Элен Кадмус мертвой. Бенджамин, однако, не собирался менять завещание, так как знал, что Элен Кадмус жива и здорова, и ему нужно обеспечить ее на тот случай, если с ним что-нибудь случится. Таким образом, возникла весьма специфическая ситуация. Адвокат настаивал на том, что его клиент должен изменить завещание, поскольку главный наследник мертв, а клиент, знавший правду, затягивал дело. В конце концов, когда Хардвик упомянул, что он настаивал на составлении Бенджамином нового завещания в связи с возникшими осложнениями, я должен был начать догадываться, в чем суть дела.
  — Но получается, что брак Бенджамина Эддикса и Элен Кадмус действительно был незаконным? — спросил Дрейк.
  — Только в том случае, если его первая жена еще жива, но я почему-то думаю, что это не так. Эрши говорит, что никто ничего о ней не слышал уже восемнадцать месяцев. До этого она обычно брала деньги с Эддикса примерно раз в три-четыре месяца.
  — Почему они решили убить тебя, Перри? — спросил Дрейк.
  — Только потому, что я вызывал у них подозрение. Они знали, что Джозефина Кэмптон рассказала мне историю с убийством, и у них возникло опасение, что я начал обо всем догадываться. К тому времени как суд объявил перерыв до следующего дня, я начал понимать значение того факта, что щека у человека, с которым я разговаривал, была выбрита. Тогда-то у меня и появилась первая догадка о том, как все было на самом деле. По пути в «Стоунхендж» я все продумал и пришел к определенным выводам.
  — К каким же?
  — Я знал, что они захотят от меня избавиться. И если бы им удалось убить меня при таких обстоятельствах, чтобы Делла Стрит на самом деле увидела оскалившуюся гориллу и побежала за полицией, то ее рассказу о горилле-убийце поверили бы, потому что он совпадает с рассказом Джозефины Кэмптон. Следовательно, они должны были дать Делле Стрит взглянуть на гориллу. Если бы она сразу бросилась вызывать полицию, то они позволили бы ей убежать. Мне в таком случае пришлось бы справляться с теми, кто находился в доме. Если бы их оказалось трое, то никаких шансов у меня не было бы, но мне противостояли только Герман и Мортимер Эрши.
  — Герман выглядел ужасающе в шкуре огромной гориллы.
  — А на самом деле оказался довольно слабым противником. Он не мог быстро двигаться из-за тяжелой шкуры. Он мог только медленно идти, размахивая ножом, и все. Так что я предоставил им шанс. Герман подготовил мизансцену, затем вышел в бар якобы для того, чтобы приготовить напитки. Он влез в шкуру гориллы и стоял в дверях достаточно долго, чтобы Делла Стрит его заметила.
  — Да уж, должно быть, незабываемое зрелище!
  — Потом Герман скрылся и несколько раз выстрелил, затем появился в дверях в шкуре гориллы. При обычных обстоятельствах такое зрелище полностью парализует волю человека. Я мог броситься бежать, и вот на этот случай рядом со мной оказался Мортимер Эрши, сделавший все, чтобы у гориллы появилась возможность ко мне приблизиться. К тому времени, когда Делла Стрит прибыла бы с полицией, они обнаружили бы двух трясущихся от ужаса мужчин, готовых поклясться под присягой, что видели гориллу, убежавшую в сад, и что эта горилла убила меня. Они оба стреляли в нее, и им показалось, что, возможно, они ее ранили. Если бы возникла острая необходимость, Мортимер Эрши застрелил бы меня, а полиции сказал бы, что попал в меня случайно, целясь в гориллу.
  — Ты очень рисковал, — покачал головой Дрейк.
  — Да, риск был, — согласился Мейсон. — В крайнем случае я бы раскрыл карты, сказав им, что они проиграли, что Делла в курсе всего и убежала вызывать полицию.
  — Все равно, — заметил Дрейк, — тебе пришлось понервничать.
  — Возможно, — пожал плечами Мейсон, — но это был единственный способ, пришедший мне в голову, чтобы заставить их открыться и получить неопровержимые доказательства.
  — Да, теперь с твоей клиентки сняты все подозрения и дело можно считать закрытым.
  — Я думаю, для полного завершения дела необходимо связаться с Элен Кадмус и сообщить о сложившейся ситуации, ведь она основная наследница Бенджамина. Кстати, Делла, ты помнишь, что я оставил счет в китайском ресторане, где мы ужинали, и сказал кассиру, что позже вернусь за сдачей?
  — Помню, — кивнула секретарша.
  — Я заехал в ресторан за сдачей, и кассир передал мне твой кошелек, который ты обронила, когда вынимала из сумочки записную книжку.
  Лицо Деллы Стрит залилось краской.
  — Что с тобой? — спросил Мейсон.
  — В кошельке лежала бумажка с предсказанием.
  Мейсон покачал головой.
  — Очевидно, ты положила ее куда-то в другое место, Делла. В кошельке не было никакой бумажки.
  — О, — с облегчением сказала девушка.
  — Ладно, Делла, — адвокат встал, — развлекай пока Пола, откройте бутылку виски, отметим завершение дела. А я пока схожу в приемную и оттуда позвоню Элен Кадмус, чтобы снять камень с ее души.
  Мейсон вышел из кабинета в приемную, прикрыл дверь и подошел к телефону. Затем вынул из кармана сложенную бумажку с предсказанием, которую вернул ему китаец вместе с кошельком Деллы Стрит. В записке было сказано: «Если вы сочетаетесь браком, то будете очень счастливы, и у вас родится ребенок, очень похожий на своего отца».
  Мейсон постоял немного в задумчивости, аккуратно сложил листок из рисовой бумаги, достал бумажник и вложил в него записку с предсказанием. Убрав бумажник в карман, он стал набирать номер Элен Кадмус.
  Дело о сварливом свидетеле
  Было раннее утро, и тень гор все еще лежала на улицах города, когда мощная сирена отчаянно завопила на крыше «Коммерческой компании Джебсона».
  Пожар мог случиться в любую минуту. Поэтому сотрудники фирмы, сидевшие за завтраком, повскакали из-за столов, те, кто брился, наскоро стерли пену со щек, а только проснувшиеся впопыхах натянули на себя одежду. Все выскочили на улицу, стараясь понять, откуда валят клубы дыма.
  Но дыма не было.
  Сирена продолжала вопить. И служащие фирмы цепочкой потянулись по улицам, как муравьи из потревоженного муравейника. Все они направлялись к «Коммерческой компании Джебсона».
  Тут они узнали, что на фирме кто-то вскрыл главный сейф. В его дверце зияла рваная дыра, выжженная ацетиленовой горелкой.
  Было как раз пятнадцатое число. Вчера, как это обычно происходило дважды в месяц, из Национального банка Айвенго привезли зарплату. Она-то и была похищена. Сотрудники молча переглядывались.
  
  Фрэнк Бернал, управляющий шахтой компании, железной рукой правил в Джебсон-Сити. Прибыв на место происшествия, он тотчас занялся расследованием. Вся ответственность лежала на нем, и то, что он обнаружил, внушало тревогу.
  В заднем помещении на полу в пьяном сне валялся ночной сторож Том Менсон. Специальная сигнализация, установленная шесть месяцев назад, была выведена из строя с помощью особой электрической схемы. Судя по хитроумности этой схемы, было ясно, что кто-то из воров неплохо разбирался в электротехнике.
  Ральф Несбит, главный бухгалтер компании, многозначительно молчал. Когда год назад Фрэнка Бернала назначили управляющим, Несбит предупреждал его, что главный сейф компании устарел.
  Вступив в должность, Бернал изо всех сил старался показать себя рачительным хозяином. Он решил избежать огромных расходов по демонтажу старого сейфа, приобретению и установке нового. Приобрел современную сигнальную систему и нанял специального охранника.
  А теперь из сейфа украли сто тысяч долларов, и Фрэнку Берналу предстояло доложить об этом в центральный офис фирмы в Чикаго. А ведь там уже лежала проклятая докладная об устаревшем сейфе, которую в свое время туда направил Ральф Несбит.
  
  Перри Мейсон, знаменитый адвокат, вел машину по горной дороге в районе Джебсон-Сити. Он давно задумал поехать сюда порыбачить. Однако из-за затянувшегося до полуночи заседания суда не смог выехать пораньше. И вот сейчас, в восемь тридцать утра, он гнал машину на предельной скорости.
  Вся рыболовная экипировка: удочка, резиновые сапоги и наживка — лежала в багажнике. Адвокат все еще был в костюме, в котором выступал в суде. И, просидев всю ночь за рулем, он уже предвкушал прохладный воздух поросших сосняком горных вершин.
  Когда машина выскочила из-за поворота горной дороги, яркий красный свет ослепил уставшие за ночь глаза водителя. Знак с надписью «Стой! Полиция!» перегородил дорогу. Двое хмурых мужчин с винтовками в руках и серебряными звездами шерифов на рубашках стояли, расставив ноги, по обе стороны знака. Третьим был мотоциклист в полицейской форме.
  Мейсон с трудом остановил машину.
  Человек со значком заместителя шерифа подошел к нему:
  — Предъявите водительское удостоверение, пожалуйста, — попросил он, пояснив, что в Джебсон-Сити произошло крупное ограбление.
  — Что вы говорите? — удивился Мейсон. — Я проезжал через Джебсон-Сити час назад, и там вроде все было спокойно.
  — А где вы находились с тех пор? — поинтересовался шериф.
  — Останавливался у станции техобслуживания, затем завтракал в ресторане, — ответил адвокат.
  — Предъявите водительское удостоверение, — повторил полицейский.
  Мейсон подчинился.
  Заместитель шерифа уже совсем было собирался вернуть Перри Мейсону документ, но вдруг взглянул снова.
  — Вот это да! — воскликнул заместитель шерифа. — Знаменитый адвокат!
  — Не такой уж знаменитый, — снисходительно пояснил Мейсон. — Хотя я действительно адвокат и иногда довольно успешно защищаю граждан, обвиняемых в преступлениях.
  — Что вы делаете в нашем районе? — поинтересовался полицейский.
  — Хочу порыбачить.
  Полицейский с подозрением оглядел его.
  — А почему вы так одеты?
  — Потому, — с улыбкой терпеливо ответил Мейсон, — что я пока еще не ловлю рыбу.
  — Но вы же сказали, что едете на рыбалку…
  — Сегодня ночью, к примеру, я собираюсь поспать, — произнес Мейсон. — Так что же, по-вашему, я уже должен быть в пижаме?
  Помощник шерифа смущенно нахмурился. Полицейский на мотоцикле, рассмеявшись, сделал Мейсону знак, означающий разрешение ехать.
  Помощник шерифа поглядел вслед удаляющемуся автомобилю.
  — Что-то здесь явно не так, — пробурчал он. — Я ничего не понял из его ответов…
  — Все в порядке, — возразил мотоциклист.
  Но эта встреча с адвокатом не выходила у него из головы. Поэтому, когда досужий репортер из местной газеты спросил помощника шерифа, нет ли чего интересного для печати, тот ответил положительно.
  Вот почему личный секретарь Перри Мейсона Делла Стрит очень скоро с удивлением прочла в столичных газетах, что известный адвокат Перри Мейсон, по слухам, был нанят представлять в суде лицо или лиц, ограбивших сейф «Коммерческой компании Джебсона». По-видимому, Мейсона «наняли» еще до ареста его «клиента».
  
  Когда на следующий день Перри Мейсон позвонил по междугородному телефону в свой офис, Делла сказала:
  — Я думала, вы отправились в горы на отдых.
  — Так оно и есть. А в чем дело? — недоуменно спросил ее шеф.
  — В газетах пишут, что вы представляете в суде грабителей «Коммерческой компании Джебсона».
  — Впервые об этом слышу, — ответил Мейсон. — Я проехал Джебсон-Сити еще до ограбления. Потом остановился позавтракать, а затем в дороге меня задержал полицейский кордон. Оказывается, некоему ретивому помощнику шерифа показалось, что этого достаточно, чтобы обвинить меня в косвенном соучастии в преступлении!
  — Между прочим, — продолжала Делла Стрит, — они схватили подозреваемого по имени Харви Л. Корбин. По-видимому, против него выдвинуты довольно веские обвинения. Они намекают на какие-то загадочные доказательства, которые будут раскрыты только в суде.
  — Так это он совершил преступление? — спросил Мейсон.
  — Так считает полиция. Этот человек уже привлекался к суду. Когда его наниматели в Джебсон-Сити узнали об этом, ему предложили убраться из города. Это было вечером, как раз перед ограблением.
  — Не может быть! — удивился Мейсон.
  — Дело в том, что в Джебсон-Сити одна большая компания владеет всеми домами в городе. Она сдает их своим сотрудникам. Насколько я знаю, жене Корбина и его дочери было разрешено остаться в городе, пока он не найдет новое место. Но от самого Корбина потребовали, чтобы он немедленно покинул город. Надеюсь, вас не интересует это дело?
  — Ни в малейшей степени, — спокойно ответил Мейсон. — Разве что на обратном пути, проезжая через Джебсон-Сити, я все же остановлюсь, чтобы послушать местные сплетни.
  — Только не это, — предупредила Делла. — Этот Корбин — типичный неудачник, а вы сами знаете свою слабость к неудачникам.
  Интонация ее голоса показалась Перри подозрительной.
  — Делла, мне показалось, у тебя уже были просители?
  — Честно говоря, да, — ответила личный секретарь адвоката. — Миссис Корбин прочла в газетах, что вы будете представлять в суде ее мужа, и была вне себя от радости. Кажется, она уверена, что ее мужа просто подставили. Она не упоминала о его преступном прошлом, говорила, что по-прежнему любит его и не собирается бросать.
  — Значит, ты говорила с ней? — переспросил Мейсон.
  — Несколько раз. Но я старалась действовать осторожно. Сказала ей, что, скорее всего, это просто газетная утка. Видите ли, шеф, в полиции уверены, что это сделал Корбин. В качестве вещественного доказательства они взяли у его жены какие-то деньги. Эти деньги оказались украденными из сейфа.
  — И у нее не осталось ни гроша? — поинтересовался адвокат.
  — Ни цента. Корбин оставил ей сорок долларов, а полиция забрала их как вещественное доказательство.
  — Я немедленно выезжаю, — решительно сказал шеф. — Скажи ей, что я буду завтра.
  — Так я и думала, — расстроилась Делла Стрит. — Зачем вы только позвонили? Почему бы вам не остаться там со своими рыбами? Как жаль, что ваше имя опять замелькало во всех газетах!
  Мейсон весело рассмеялся и повесил трубку.
  
  Пол Дрейк, глава частного детективного агентства, вошел в контору Мейсона.
  — Ты в замазке, Перри, — объявил он, усаживаясь в большое кресло.
  — В чем дело? — спокойно спросил адвокат. — Тебе ничего не удалось наварить?
  — Навар-то есть. Но вряд ли он тебе понравится, Перри. Твой клиент виновен, — ответил Дрейк.
  — И что дальше? — спросил Мейсон.
  — Деньги, которые он оставил своей жене, оказались украденными из сейфа компании.
  — Откуда известно, что это украденные деньги? — поинтересовался Мейсон.
  Дрейк достал из кармана записную книжку.
  — Вот как все это выглядит. Управляющий фирмой владеет всем городом. Там нет никакой частной собственности. «Компания Джебсона» контролирует все.
  — Неужели нет ни одной мелкой частной компании?
  Дрейк покачал головой:
  — Нет. Если не считать частной компанией уборщика мусора. Старый чудак по имени Джордж Эдди живет в пяти милях вниз по каньону. У него есть свинарник, и он собирает в городе мусор. Кажется, он все еще хранит тот самый первый доллар, который заработал. Мусорщик зарывает заработанные деньги в землю в банках, потому что ближайший банк находится в Айвенго-Сити.
  — Кстати, об ограблении. Ведь грабители, чтобы вскрыть сейф, должны были привезти с собой ацетиленовые баллоны и…
  — Они взяли все необходимое прямо со склада компании, — ответил Дрейк. И тут же добавил: — Сторож Менсон любил приложиться к бутылке виски где-то в районе полуночи. Говорит, что это лучшее средство от сонливости. Конечно, это запрещено. И никто не должен был знать об этой его привычке, и все же кто-то был об этом прекрасно осведомлен. Сторожу в виски подмешали снотворное. Том принял свою обычную дозу и в результате крепко заснул…
  — Какие есть доказательства виновности Корбина? — спросил Мейсон.
  — Он уже был однажды осужден за воровство. У компании жесткое правило — не брать на работу никого с криминальным прошлым. Корбин умолчал о своей судимости и был принят. Управляющий Фрэнк Бернал узнал об этом, пригласил к себе Корбина около восьми часов в тот вечер, когда произошло ограбление, и приказал ему убираться из города. Управляющий дал согласие, чтобы жена и дочь Корбина остались в доме, пока тот не найдет себе работу в другом городе. Утром Корбин уехал из города, оставив жене деньги. Оказалось, что эти деньги были украдены из сейфа.
  — Почему они так решили? — спросил адвокат.
  — Не знаю, — откровенно ответил Дрейк. — Мистер Бернал совсем не прост. Он якобы может доказать, что деньги Корбина украдены из сейфа. — Помолчав, детектив продолжал: — Как я уже сказал, ближайший банк находится в Айвенго-Сити. Компания выдает служащим зарплату дважды в месяц наличными. Главный бухгалтер Ральф Несбит не так давно хотел установить новый сейф. Бернал отказался, ссылаясь на большие расходы. А теперь компания вызывает Бернала и Несбита в главный офис в Чикаго для доклада. Ходят слухи, что управляющего могут даже уволить. А новым управляющим назначить нынешнего главного бухгалтера Несбита. Несколько директоров недовольны Берналом и могут использовать подвернувшийся шанс. Они откопали докладную записку Несбита о том, что сейф устарел. В свое время Бернал проигнорировал ее. — Глава детективного агентства, вздохнув, спросил: — На какой день назначен суд, Перри?
  — Предварительные слушания начнутся в пятницу утром. Там выяснится, что у них есть против Корбина.
  — Они готовят тебе ловушку, — предупредил Пол Дрейк. — Будь наготове, Перри. Окружной прокурор что-то задумал, какой-то сюрприз, чтобы загнать тебя в западню.
  
  Несмотря на длительный опыт работы в качестве обвинителя, Вернон Флешер, прокурор округа Айвенго, слегка нервничал. Перри Мейсон был серьезным противником. Однако наличие тайных козырей успокаивало прокурора.
  Судья Хэсвел, чувствуя на себе заинтересованные взгляды присутствующих, держался несколько напыщенно. Однако строго соблюдал все судебные формальности.
  Но особенно раздражали адвоката Перри Мейсона зрители. Он чувствовал, что они смотрят на него не как на защитника интересов своего клиента, а видят в нем какого-то волшебника, способного творить чудеса. Ограбление сейфа шокировало общественность. По всему чувствовалось твердое намерение наказать преступника вопреки любым юридическим трюкам Мейсона.
  Вернон Флешер вовсе не собирался приберегать свой сюрприз для головокружительного финала. Он предъявил его в самом начале разбирательства.
  Вызванный в качестве свидетеля управляющий шахтой компании Фрэнк Бернал описал расположение сейфа, опознал его на фотографиях и вздрогнул, когда окружной прокурор внезапно спросил:
  — Вы согласны с тем, что сейф устарел?
  — Да, сэр, — тихо сказал Бернал.
  — Вам указывал на этот факт один из ваших сотрудников, мистер Ральф Несбит?
  — Да, сэр.
  — И какие меры вы приняли?
  — Вы, кажется, допрашиваете собственного свидетеля? — с удивлением спросил Перри Мейсон.
  — После его ответа на мой вопрос вы поймете, в чем дело, — нахмурившись, бросил прокурор.
  — Можете отвечать на вопросы, — сказал адвокат свидетелю.
  Бернал устроился в кресле поудобнее.
  — Чтобы избежать расходов по демонтажу старого сейфа и установке нового, я принял меры по усилению безопасности имеющегося сейфа.
  — И что же это были за меры?
  — Я нанял ночного сторожа. Установил самую лучшую систему сигнализации из всех имеющихся в продаже и договорился с руководством Национального банка Айвенго, где мы получаем зарплату, чтобы они переписывали номера всех двадцатидолларовых банкнотов в каждой выдаваемой сумме.
  Адвокат внезапно выпрямился.
  Прокурор бросил на него злорадный взгляд.
  — Вы хотите сказать суду, мистер Бернал, — проговорил он самодовольно, — что вам известны номера банкнотов из той суммы, которая была доставлена пятнадцатого?
  — Да, сэр. Конечно не всех банкнотов, как вы понимаете. Это заняло бы слишком много времени. Но у меня есть номера всех двадцатидолларовых купюр, — ответил управляющий.
  — И кто записал эти номера? — спросил прокурор.
  — Национальный банк Айвенго.
  — И у вас есть с собой список этих номеров?
  — Да, сэр, — Бернал предъявил список. — Мне кажется, — сказал он, холодно взглянув на бухгалтера Несбита, — что эти меры предосторожности обошлись нам намного дешевле, чем покупка нового сейфа.
  — Предлагаю приобщить к делу этот список как вещественное доказательство, — сказал прокурор Флешер.
  — Одну минуту, — возразил Мейсон. — Я хотел бы задать пару вопросов управляющему. Вы сказали, что список написан не вашим почерком, мистер Бернал?
  — Да, сэр.
  — Известно ли вам, кто написал его? — спросил Мейсон.
  — Помощник кассира Национального банка Айвенго.
  — Ну что ж, — вмешался Вернон Флешер, — если вы хотите соблюдать все формальности, мы не возражаем. Вы свободны, мистер Бернал. Вызываю в качестве свидетеля помощника кассира.
  Гарри Риди, помощник кассира Национального банка Айвенго, отвечал с точностью машины. Он подтвердил, что список написан его рукой. Сказал также, что указал в нем номера банкнотов, вложил его в конверт, запечатал и отослал вместе с деньгами в компанию.
  — Можете допросить свидетеля, — разрешил прокурор.
  Мейсон внимательно изучил список.
  — Все эти номера написаны вашим почерком? — спросил он Риди.
  Помощник кассира банка подтвердил.
  — А вы сверили эти номера с номерами двадцатидолларовых банкнотов?
  — Нет, сэр. Лично я не делал этого, — сказал Гарри Риди. — Этим занимались два моих помощника. Один из них сверял номера банкнотов, а другой — номера, которые я указал в списке.
  — Суммы выплат составляют примерно сто тысяч долларов дважды в месяц?
  — Верно. С тех пор как мистер Бернал стал управляющим, мы готовим такие списки. Мы никогда не сортируем номера в арифметическом порядке. Серийные номера просто переписываются. В обычных случаях ничего больше не требуется. В случае ограбления мы можем переписать номера банкнотов в арифметическом порядке.
  — Все эти номера записаны вашей рукой? — еще раз уточнил адвокат.
  — Да, сэр, — подтвердил помощник кассира банка. — Более того, обратите внимание, что внизу каждой страницы я поставил свои инициалы.
  — Вопросов больше нет, — сказал Мейсон.
  — Предлагаю еще раз приобщить этот список к делу в качестве вещественного доказательства, — произнес прокурор Флешер.
  — Принято, — подтвердил судья Хэсвел.
  — Следующий свидетель Чарльз Освальд, шериф, — объявил окружной прокурор.
  Шериф, долговязый медлительный человек, занял место свидетеля.
  — Вы знакомы с Харви Корбином, обвиняемым по данному делу? — задал вопрос окружной прокурор.
  Шериф подтвердил.
  — Вы знакомы с его женой?
  — Да, сэр.
  — Утром пятнадцатого числа этого месяца, то есть утром, когда было совершено ограбление «Коммерческой компании Джебсона», у вас состоялась беседа с миссис Корбин? — задал следующий вопрос прокурор.
  — Так точно, сэр, — подтвердил шериф.
  — Вы спросили ее, чем занимался ее муж предыдущей ночью?
  — Минутку, — прервал адвокат Мейсон. — Я возражаю против этого вопроса. Любая беседа шерифа с миссис Корбин не может быть использована в суде против обвиняемого. В нашем штате жена не обязана выступать свидетелем против своего мужа. Поэтому любое ее заявление в суде будет нарушением этого правила. Кроме того, я возражаю еще и потому, что этот вопрос ведет к пересказу слухов.
  Судья Хэсвел задумался.
  — Полагаю, мистер Мейсон прав, — заключил он.
  — Я перефразирую свой вопрос, мистер шериф, — сказал окружной прокурор. — Вы забрали какие-либо деньги у миссис Корбин утром пятнадцатого числа?
  — Возражаю против данного вопроса, как неправомочного и не относящегося к делу, — сказал Мейсон.
  — Ваша честь! — раздраженно воскликнул обвинитель Флешер. — В этом вопросе заключена суть данного дела! Мы можем доказать, что два из украденных двадцатидолларовых банкнотов находились у миссис Корбин.
  Адвокат возразил:
  — Доказательство не может считаться предъявленным, пока обвинение не подтвердит, что эти банкноты были переданы миссис Корбин ее мужем.
  — В том-то все и дело, — сказал Флешер. — Эти банкноты были переданы ей обвиняемым.
  — Откуда это вам известно? — поинтересовался Мейсон.
  — Она сама сказала шерифу, — ответил обвинитель.
  — Это просто слухи, — отрезал Мейсон.
  Судья Хэсвел заерзал в своем кресле.
  — Кажется, мы попали в сложную ситуацию. Жена не может свидетельствовать против мужа, и мне кажется, что ее заявление шерифу не может быть использовано в суде.
  — Тогда, ваша честь, — отчаянно сопротивлялся Флешер, — мы можем воспользоваться законом об общем имуществе. Деньги были у миссис Корбин. Поскольку она жена обвиняемого, эти деньги были их общей собственностью. Поэтому они частично являются и собственностью обвиняемого.
  — Ну что ж, — сказал судья Хэсвел, — думаю, с вами можно согласиться. Предъявите двадцатидолларовые банкноты. Я отклоняю протест защиты.
  — Шериф, представьте нам двадцатидолларовые банкноты, — торжествующе объявил Флешер.
  Предъявленные банкноты были занесены в список вещественных доказательств.
  — Можете задавать вопросы свидетелю, — вежливо предложил прокурор Флешер.
  — У меня нет вопросов к этому свидетелю, — сказал Мейсон. — Но я хотел бы подробнее допросить мистера Бернала. Вы прервали показания управляющего, чтобы предъявить список банкнотов. И я не успел допросить его.
  — Прошу прощения, — извинился Флешер. — Мистер Бернал, займите место свидетеля. — После того как ему успешно удалось внести банкноты в список вещественных доказательств, его тон стал подчеркнуто вежливым.
  — Находящийся здесь список банкнотов был написан на бланке Национального банка Айвенго?
  — Да, сэр, — подтвердил управляющий компанией.
  — Он состоит из нескольких страниц, и в конце списка стоит подпись помощника кассира?
  — Да, сэр.
  — И на каждой странице есть инициалы помощника кассира?
  — Да, сэр.
  — Такова была схема, которую вы придумали, чтобы обезопасить компанию от возможного ограбления?
  — Не для того, чтобы оградить компанию от возможного ограбления, мистер Мейсон, — пояснил Фрэнк Бернал, — но чтобы облегчить задачу возвращения денег в случае ограбления.
  — Такой план действий вы противопоставили заявлению мистера Несбита о том, что сейф устарел?
  — Да, это часть моего плана, — уточнил управляющий. — Хотел бы напомнить, что мистер Несбит молчал о ненадежности сейфа, пока я не занял место управляющего. Мне кажется, что он пытался поставить мне палки в колеса и доказать, что под моим управлением компания стала получать меньшую прибыль. Полагаю, — добавил, стиснув зубы, Бернал, — мистер Несбит ожидал, что его назначат управляющим. Он был очень разочарован. И кажется, до сих пор мечтает о месте управляющего.
  Сидя в зрительном зале суда, Ральф Несбит бросал сердитые взгляды на Бернала.
  — У вас состоялась беседа с обвиняемым в ночь на четырнадцатое? — спросил Мейсон управляющего.
  Бернал подтвердил.
  — Вы объяснили ему, что по достаточно веским причинам немедленно увольняете его и предлагаете очистить помещение?
  — Да, сэр.
  — И выдали ему зарплату наличными?
  — Выдал ему деньги в моем присутствии бухгалтер, мистер Несбит. Он достал их из сейфа, из ящика с мелкой наличностью.
  — Не случилось ли так, что Корбин получил эти два двадцатидолларовых банкнота, которые вы здесь представили, в качестве части своей зарплаты?
  Управляющий покачал головой.
  — Я уже думал об этом, — сказал он. — Но это невозможно. Вся сумма была получена из банка в запечатанном пакете. Включая и два двадцатидолларовых банкнота.
  — А где находился список двадцатидолларовых банкнотов? — спросил адвокат.
  — В запечатанном конверте. Деньги положили в сейф. А конверт со списком я закрыл в ящике моего стола.
  — Вы готовы дать клятвенное заверение, что ни вы, ни мистер Несбит не имели доступа к этим двадцатидолларовым банкнотам в ночь на четырнадцатое?
  Фрэнк Бернал подтвердил.
  — Вопросов больше нет, — сказал Мейсон.
  — Вызываю в качестве свидетеля главного бухгалтера компании Ральфа Несбита, — объявил окружной прокурор Флешер. — Ваша честь, — обратился он к судье, — я хочу точно зафиксировать время, когда произошли эти события.
  — Очень хорошо, — одобрил судья Хэсвел. — Мистер Несбит, займите место свидетеля.
  Ральф Несбит ответил на обычные предварительные вопросы.
  — Вы присутствовали при беседе между обвиняемым Харви Корбином и Фрэнком Берналом четырнадцатого числа этого месяца? — спросил окружной прокурор.
  Бухгалтер ответил утвердительно.
  — Когда состоялась эта беседа?
  — Около восьми часов вечера.
  — Не вдаваясь в подробности, я хотел бы спросить вас об общем впечатлении, которое у вас осталось от этой беседы. Обвиняемый был уволен и получил приказ немедленно покинуть территорию компании?
  — Да, сэр.
  — Ему были выплачены все причитавшиеся деньги?
  — Да, сэр. Наличными. Я сам брал деньги из сейфа, — подтвердил Ральф Несбит.
  — А где находилась в это время сумма, привезенная из банка?
  — В запечатанном конверте в специальном отделении сейфа. Как кассир, только я имею ключ от этого отделения. Еще днем я съездил в Айвенго-Сити и получил этот пакет с деньгами и конверт с номерами банкнотов. Я лично закрыл пакет с деньгами в сейфе.
  — А список с номерами банкнотов?
  — Мистер Бернал закрыл его в ящике своего стола.
  — Можете допросить свидетеля, — сказал окружной прокурор.
  — Вопросов нет, — ответил Мейсон.
  — Обвинение закончило представление дела, ваша честь, — подвел итог Флешер.
  — Мы хотели бы посовещаться несколько минут, — обратился Мейсон к судье Хэсвелу.
  — Хорошо, только недолго, — согласился судья.
  Мейсон повернулся к детективу Дрейку и своему секретарю Делле Стрит.
  — Ну вот, Перри, — сказал Дрейк. — Перед тобой вещественные доказательства преступления.
  — Вы хотите вызвать обвиняемого для допроса? — спросила Делла Стрит.
  Мейсон покачал головой.
  — Он уже имел одну судимость. Кроме того, согласно правилу юриспруденции, если одна сторона приводит какую-то часть беседы во время допроса, другая может привести всю беседу. Разговор, который состоялся, когда Корбина уволили, шел о том, что он солгал о своем преступном прошлом. Я полагаю, что так это и было.
  — И он продолжает лгать и сейчас, — сказал детектив. — Боюсь, Перри, ты проиграл это дело. Пожалуй, следует пойти на чистосердечное признание и подумать, какую сделку можно заключить с прокурором Флешером.
  — Видимо, никакой сделки не получится, — ответил адвокат. — Флешер хочет прославиться чистой победой надо мной… Минутку, Пол, — сказал он вдруг. — У меня появилась идея.
  Мейсон внезапно развернулся, отошел в сторону и встал спиной к переполненному залу суда.
  — Вы готовы? — спросил судья.
  Адвокат повернулся к нему.
  — Я готов, ваша честь. У меня есть свидетель, которого я хотел бы вызвать в зал суда. Его нужно вызвать принудительной повесткой. И он должен принести с собой определенные доказательства, которыми он обладает.
  — Кто этот свидетель и каковы доказательства? — спросил судья.
  Мейсон быстро подошел к детективу Полу Дрейку.
  — Как зовут того чудака-мусорщика? — тихо спросил он. — Ну, того самого, который хранит свои деньги при себе наличными?
  — Джордж Эдди, — подсказал детектив.
  Адвокат обратился к судье:
  — Моего свидетеля зовут Джордж Эдди. Доказательства, которые я хочу, чтобы он представил суду, — это все двадцатидолларовые банкноты, которые он заработал за последние шестьдесят дней.
  — Ваша честь, — запротестовал Флешер, — это неслыханно! Насмешка над правосудием, издевательство над судьями!
  — Заверяю вас, ваша честь, — обращаясь к судье Хэсвелу, сказал адвокат, — что и свидетель, и его доказательства имеют прямое отношение к настоящему судебному делу. Если нужно, я готов дать показания под присягой. Как адвокат обвиняемого, хотел бы подчеркнуть, что, если суд откажется вызвать моего свидетеля, тем самым он лишит обвиняемого права на беспристрастное расследование его дела.
  — Я выпишу повестку, — раздраженно сказал судья Хэсвел. — И в ваших собственных интересах, мистер Мейсон, чтобы показания свидетеля действительно относились к нашему процессу.
  
  Джордж Эдди, небритый и изрядно раздраженный, поднял правую руку, принося присягу. Мусорщик бросал свирепые взгляды на Перри Мейсона.
  — Мистер Эдди, — обратился к нему Перри Мейсон, — у вас есть контракт на уборку мусора в Джебсон-Сити?
  Свидетель ответил утвердительно.
  — Как долго вы занимаетесь уборкой мусора в этом городе?
  — Больше пяти лет, и хотел бы предупредить вас…
  Судья Хэсвел застучал молотком:
  — Свидетель, прошу отвечать на вопросы без комментариев.
  — Я буду комментировать, когда захочу, черт побери, — раздраженно ответил Эдди.
  — Вот как? — сказал судья. — А не хотите ли отправиться в тюрьму за неуважение к суду?
  — Я не хочу в тюрьму, но я…
  — Тогда прошу вас не забываться, — предупредил судья. — Займите свое место и отвечайте на вопросы. Вы находитесь в государственном суде как гражданин страны. А я здесь судья и готов применить силу, чтобы обеспечить уважение к суду.
  На несколько минут в зале повисла мертвая тишина. Судья сердито разглядывал свидетеля.
  — Хорошо, продолжайте, мистер Мейсон, — сказал он наконец.
  Адвокат продолжал:
  — За последние тридцать дней, перед пятнадцатым числом этого месяца, вы вкладывали деньги в какой-либо банк?
  — Нет, — сердито ответил свидетель.
  — У вас с собой все двадцатидолларовые банкноты, которые вы заработали за последние шестьдесят дней?
  — Да. И я думаю, что заставить меня принести эти деньги сюда — значит пригласить бандитов прийти и ограбить меня, и…
  Судья постучал молотком.
  — Еще одно лишнее слово — и свидетель получит срок за неуважение к суду. А теперь достаньте ваши двадцатидолларовые купюры, мистер Эдди, и положите их на стол клерка.
  Промычав себе под нос что-то невнятное, Эдди со стуком положил пачку банкнотов перед клерком.
  — А теперь, — сказал адвокат, — мне потребуется небольшая помощь. Моя секретарша мисс Стрит и судебный клерк помогут мне сверить номера этих банкнотов. Я выберу несколько штук наугад.
  Мейсон взял три двадцатидолларовых банкнота и сказал:
  — Попрошу моих ассистентов проверить банкноты по списку номеров, представленному здесь в качестве вещественного доказательства. Я держу в руке двадцатидолларовую купюру с номером L 07083274 А. Есть такой номер в списке? Следующий банкнот, который я держу в руке, имеет номер L 07579190 А.
  — Этот номер есть в списке на листе 8, — сказала Делла Стрит.
  — Что?! — воскликнул прокурор.
  — Так я и думал, — улыбаясь, сказал Мейсон. — Значит, если человека обвиняют просто потому, что у него есть деньги, украденные пятнадцатого числа этого месяца, тогда суд должен обвинить и нашего свидетеля Джорджа Эдди, господин окружной прокурор.
  Эдди вскочил со свидетельского кресла, затряс кулаком перед лицом Мейсона.
  — Проклятый лжец! — завопил он. — Все эти банкноты были у меня еще до пятнадцатого. Кассир компании меняет мои деньги на двадцатки, потому что я предпочитаю крупные банкноты. Я прячу их в банках и пишу дату на каждой банке!
  — Вот список, — невозмутимо сказал Мейсон. — Проверьте сами.
  В зале суда повисла напряженная тишина. И судья, и зрители молча ждали.
  — Боюсь, я ничего не понял, мистер Мейсон, — наконец прервал тишину судья Хэсвел.
  — На самом деле все очень просто, — ответил адвокат. — А сейчас я предлагаю сделать часовой перерыв и сверить остальные банкноты со списком. Думаю, окружного прокурора ждет большой сюрприз.
  Затем Мейсон уселся на свое место и принялся складывать бумаги в портфель.
  Делла Стрит, детектив Дрейк и Мейсон сидели в вестибюле отеля «Айвенго».
  — Ну когда же вы все нам расскажете? — нетерпеливо спрашивала Делла Стрит.
  — Или нам придется все выпытывать у тебя в час по чайной ложке? Откуда у мусорщика… — начал детектив.
  — Одну минуту, — ответил Мейсон. — Кажется, уже готовы результаты. Вот появился уважаемый окружной прокурор Вернон Флешер в сопровождении судьи Хэсвела.
  Оба джентльмена подошли к Мейсону и отвесили холодный, официальный поклон.
  Мейсон встал.
  Судья Хэсвел начал торжественным голосом, который приберегал для судебных заседаний:
  — Произошло неприятное происшествие. Кажется, мистер Фрэнк Бернал…
  — Где-то задержался, — закончил прокурор Вернон Флешер.
  — Исчез, — сказал судья Хэсвел. — Скрылся.
  — Так я и думал, — удовлетворенно произнес Мейсон.
  — А теперь расскажите, пожалуйста, каким образом вы надавили на мистера Бернала.
  — Один момент, господин судья, — перебил его Мейсон. — Единственное давление, которое я оказал на него, был допрос.
  — Вы знаете, что в списках была допущена ошибка в датах?
  — Никакой ошибки, — сказал адвокат. — Когда вы найдете Бернала, я уверен, что обнаружится намеренная фальсификация. У него была крупная недостача, и он знал, что его ждет разоблачение. Только сто тысяч наличными могли выручить его из отчаянного положения. Очевидно, он уже давно планировал эту кражу со взломом. Или, скорее, хищение. Он узнал о судимости Корбина. Договорился с банком, чтобы ему поставляли списки номеров банкнотов. Установил сигнальную систему и, естественно, знал, как ее обойти. Управляющий нанял ночного сторожа, зная о его пристрастии к выпивке. Оставалось только осуществить свой план в подходящее время. Бернал выгнал Корбина и заплатил ему банкнотами, зафиксированными на восьмой странице списка купюр, предназначенных для выплаты зарплаты на первое число месяца. Затем управляющий уничтожил восьмую страницу из списка банкнотов, приготовленных на пятнадцатое число, и подменил ее восьмой страницей из списка за первое число. Затем передал его полиции. Все очень просто. Наконец, Бернал подмешал снотворное в виски ночного сторожа, взял ацетиленовую горелку, прожег отверстие в дверце сейфа и забрал все деньги.
  — Позвольте, откуда вам все это известно? — требовательно спросил судья Хэсвел.
  — Пожалуйста, — ответил адвокат. — Мой клиент рассказал, что получил эти банкноты от бухгалтера Несбита, который взял их из ящика в сейфе. То же самое он сказал шерифу. Я был единственным, кто ему поверил. Видите ли, ваша честь, иногда имеет смысл верить людям. Даже если в прошлом они совершали ошибки. Предположив, что мой клиент не виновен, я понял, что преступником должен быть или Бернал, или Несбит. Нужно также учесть, что только у Бернала в руках были списки номеров банкнотов за предыдущие месяцы. Как и все сотрудники, управляющий компанией получил зарплату первого числа этого месяца. Он посмотрел номера двадцатидолларовых купюр из своей зарплаты и обнаружил, что они перечислены на восьмой странице списка за первое число. Теперь Берналу нужно было взять все двадцатидолларовые банкноты из ящика в сейфе и подменить их банкнотами из своей собственной зарплаты, затем вызвать Корбина и уволить его. Таким образом ловушка была готова.
  Я дал ему понять, что знаю правду, когда вызвал мусорщика Эдди в суд. Тогда я попросил сделать перерыв. Только для того, чтобы дать Берналу шанс исчезнуть. Как вы знаете, побег считается доказательством вины. Это моя профессиональная любезность окружному прокурору. Она пригодится ему, когда Бернала арестуют.
  Дело о краже на дороге
  Глава 1
  Последние пятнадцать минут судебного заседания было очевидно, что Гарри Фритч, помощник окружного прокурора, попросту тянет время. Он копался в бумагах, повторно задавал одни и те же вопросы и время от времени исподтишка поглядывал на часы, висящие на стене.
  Наконец он резко выпрямился и проговорил, повернувшись с вежливым поклоном к адвокату:
  — Это все. Можете приступить к перекрестному допросу, мистер Мейсон.
  Осознав, что его загнали в ловушку, Перри Мейсон поднялся со своего места.
  — Если суд не возражает, — любезно заявил он, — я позволю себе напомнить, что сейчас без двадцати минут пять и сегодня у нас пятница.
  — И что с того? — сердито буркнул судья Иган.
  — Просто мне подумалось, — пояснил Мейсон, улыбаясь, — что прерывать перекрестный допрос этого свидетеля в связи с окончанием заседания не в интересах дела. Допрос, как мне кажется, может затянуться, и, возможно, если бы мы отложили его на утро понедельника…
  В рутинных делах, которые слушались без присяжных, судья Иган был поистине воплощением вежливости, но, когда зал суда был заполнен зрителями, считал своим долгом вести себя совершенно иначе. Ловкий политик, он давным-давно усвоил, что, командуя на процессе и раздавая пинки адвокатам, легко приобрести популярность. Адвокаты его ненавидели, зато публика обожала.
  — Заседание закончится в обычное время, мистер Мейсон, — отрезал Иган. — Суд прервет свою работу, когда удобно ему, а не защите. У вас есть около двадцати минут. Присяжные хотят поскорее завершить слушание и вернуться к своим делам. Приступайте к перекрестному допросу.
  — Очень хорошо, ваша честь, — отозвался Мейсон и демонстративно принялся перебирать на столе бумаги, выигрывая драгоценные секунды, чтобы определить свою стратегию в сложившейся ситуации.
  Женщина, сидящая на свидетельском месте, вне всякого сомнения, была умна. Если ему не удастся поставить под сомнение ее показания, подсудимого признают виновным. А в запасе у адвоката имелся только один неожиданный факт, который, как он надеялся, должен был произвести эффект разорвавшейся бомбы. Между тем времени до пяти часов было явно недостаточно для того, чтобы, предъявив его, извлечь выгоду из замешательства, которое он вызовет. Если же двадцать минут он побарахтается с бесцельными вопросами, присяжные отправятся на уик-энд, приняв показания этой свидетельницы за чистую монету.
  Наконец Мейсон решился.
  — Миссис Лавина, — обратился он к свидетельнице, любезно улыбаясь.
  Симпатичная женщина в хорошо сшитом костюме ответила ему улыбкой, которая, казалось, демонстрировала ее полную готовность подвергнуться самому пристрастному допросу, какой только можно провести.
  — Вы опознали в подсудимом человека, совершившего ограбление? — спросил адвокат.
  — Да, мистер Мейсон.
  — Когда впервые вы его увидели?
  — В ту ночь, когда он на нас напал. Мистер Арчер остановил машину у светофора. Неизвестно откуда появившийся преступник распахнул дверцу машины, сунул револьвер в лицо мистеру Арчеру и затем спокойно забрал его кошелек, сорвал с него бриллиантовую булавку и схватил мою сумочку. Все это было проделано настолько быстро, что я не успела даже сообразить, что произошло, как он уже умчался на обочину встречной полосы, вскочил в стоявший там автомобиль и уехал.
  — И мистер Арчер попытался его преследовать?
  — Ну что вы! Разумеется, нет. Мистер Арчер не сделал такой глупости. Ведь грабитель был вооружен, а у него не было никакого оружия. Мистер Арчер проехал через перекресток, остановился у аптеки и позвонил в полицию.
  — А что в это время делали вы?
  — Ждала его в машине. Ждала до тех пор, пока не поняла, что не могу больше ждать.
  — И как долго это происходило?
  — Я бы сказала, добрых пять минут. Наконец появилась патрульная машина с радиосвязью.
  — И что было потом?
  — Пока мистер Арчер разговаривал с полицией, мимо проезжала одна моя знакомая молодая женщина. Она увидела меня сидящей в машине и, проехав немного вперед, остановилась. Я обратилась к кому-то из оказавшихся там рядом людей и попросила передать мистеру Арчеру, что если полиции понадобятся мои показания, то меня можно найти на вилле.
  — Почему же вы не подождали и не поговорили с полицией?
  — Мистер Арчер мог рассказать все, что ее интересовало, а мне необходимо было заняться некоторыми неотложными делами. Ведь полицию, как я понимаю, налогоплательщики содержат для своего удобства. Если бы полицейским понадобилось что-то узнать от меня, им было бы совсем нетрудно ко мне подъехать.
  — Во время ограбления вы находились вместе с мистером Арчером?
  — Разумеется, мистер Мейсон. Я рассказывала об этом несколько раз.
  — И куда вы направились после того, как покинули мистера Арчера?
  — На виллу.
  — Так. Говоря о вилле, вы имеете в виду виллу «Лавина»?
  — Если вам нужна такая точность, мистер Мейсон, то на виллу «Лавина-2».
  — Которой вы владеете?
  — Недвижимость не является моей собственностью. Я ее арендую. Но заведение действительно принадлежит мне. Правильнее сказать, я им управляю.
  — Вы вместе с мистером Арчером ехали как раз туда, когда произошло это нападение?
  — Да.
  — И кто именно проезжал мимо вас в автомобиле и в итоге вас подвез?
  — Мисс Кейлор.
  — Мисс Кейлор, я полагаю, нечто большее, чем просто ваша знакомая?
  — Да, она моя подруга и моя служащая.
  — Работает на вас?
  — Как я понимаю, вы желаете знать, работала ли она на меня в то время, когда произошло ограбление?
  — Именно так.
  — Да, она работала у меня так называемой «хозяйкой». Эти женщины по желанию одиноких посетителей клуба составляют им компанию.
  — И она подобрала вас на месте ограбления?
  Миссис Лавина мило улыбнулась и, помолчав, ответила:
  — Нет.
  Мейсон поднял брови:
  — Я понял так, что вы сказали…
  — Не знаю, может, вы хотите загнать меня в ловушку, мистер Мейсон, но я совершенно четко объяснила, что после ограбления мистер Арчер миновал перекресток и остановил машину у аптеки. Место, где Инес подобрала меня, находилось на расстоянии примерно от ста двадцати пяти до ста пятидесяти футов от места ограбления. — Она самодовольно усмехнулась, и парочка присяжных ей последовала.
  — Я не пытаюсь загнать вас в ловушку, — возразил адвокат. — Я говорил в общем.
  — Но зато мне не позволены общие высказывания. Видите ли, мистер Мейсон, я нахожусь под присягой.
  По залу пробежала волна оживления.
  Мейсон театрально отвернулся от свидетельницы и обратился к сидящему в зале мужчине:
  — Мистер Пол Дрейк!
  Худой и длинный Пол Дрейк, глава Детективного агентства Дрейка, поднялся с места. Любопытные глаза зрителей устремились на него.
  — Не могли бы вы сходить в библиотеку и привести Инес Кейлор в зал суда? — спросил адвокат.
  Дрейк кивнул и пошел по проходу к двойным качающимся дверям.
  — Итак, — Мейсон вновь развернулся к миссис Лавине, — я хочу услышать правду. Вы абсолютно уверены, что именно Инес Кейлор в тот вечер проезжала мимо и затем подвезла вас?
  На секунду свидетельница как бы замерла, но о ее истинном состоянии можно было судить разве что по взмаху ресниц и небольшому дрожанию губ. Она, безусловно, полностью владела собой.
  — Вы можете ответить на этот вопрос? — подтолкнул ее Мейсон.
  Свидетельница медленно отвела от него глаза и нахмурилась, задумавшись.
  — Я вполне уверена, что это была Инес Кейлор. Разумеется, мистер Мейсон, все происходило некоторое время назад, и…
  — Как давно вы знакомы с Инес Кейлор?
  — Приблизительно восемь месяцев.
  — Как долго вы были с ней знакомы до того, как произошло ограбление?
  — Думаю, около двух месяцев.
  — Вы владелица целого ряда ночных клубов, известных под названием виллы «Лавина»?
  — Не ряда, мистер Мейсон. Их всего три.
  — Хорошо. Вы управляете ими?
  — Да.
  — И нанимаете для них так называемых «хозяек»?
  — Да.
  — Сколько их у вас всего?
  — Восемнадцать.
  — Вы успешно ведете дела?
  — Стремлюсь к этому.
  — И ежевечерне контролируете работу ваших клубов?
  — Да.
  — Переезжаете из одного в другой?
  — Да.
  — Проверяете, кто работает, а кто не работает?
  — Стараюсь.
  — К тому моменту, когда произошло ограбление, вы были знакомы с Инес Кейлор около двух месяцев?
  — Да.
  — В течение этого периода вы встречались с ней каждый вечер?
  — Не думаю, что она работала каждый вечер.
  — Почти каждый вечер?
  — Да.
  — Однако до того времени вы никогда не видели подсудимого?
  — Нет.
  — Никогда в жизни?
  — Нет.
  — Тем не менее с одного взгляда мельком, который вы бросили на него…
  — Это не был взгляд мельком. Я смотрела ему прямо в лицо.
  — Ограбление произошло очень быстро?
  Миссис Лавина не могла скрыть сарказма, когда с триумфом проговорила:
  — Очень быстро. Это было проделано с такой ловкостью, которая достигается лишь большим опытом, мистер Мейсон.
  — Это замечание прошу не фиксировать в протоколе, — скучно и монотонно пробубнил судья Иган. — А свидетельницу — впредь воздержаться от каких-либо оценок. Присяжные тоже не должны принимать во внимание той части заявления свидетельницы, которая относится к ловкости подсудимого.
  Мейсон сжал челюсти. Вред, нанесенный замечанием свидетельницы, только усилился от поучения присяжных судьей. И исправить это было уже невозможно.
  — Вы видели его лишь относительно короткий период времени?
  — Зависит от того, что вы подразумеваете под относительно коротким периодом времени?
  — Не больше минуты?
  — Возможно.
  — Или всего тридцать секунд?
  — Возможно.
  — Вы были знакомы с мисс Кейлор два месяца. В тот вечер, когда вы сели к ней в машину, вы доехали с ней до виллы «Лавина-2».
  — Да, это не более полумили пути.
  — Как много времени заняла ваша поездка?
  — Несколько минут.
  — В четыре раза больше, чем у подсудимого на все ограбление?
  — Вероятно.
  — В пять раз больше?
  — Может быть.
  — В шесть раз больше?
  — На самом деле я не знаю сколько, мистер Мейсон.
  — И все же хотите, чтобы присяжные поверили, будто вы с одного взгляда узнали в подсудимом ограбившего вас человека, но не уверены, что именно Инес Кейлор подвозила вас до виллы «Лавина»?
  Неожиданно Мейсон увидел в глазах свидетельницы выражение триумфа.
  — Я не говорила, будто не уверена, что меня подвозила именно Инес. Наоборот, сказала, что абсолютно в этом уверена.
  Адвокат повернулся и глянул через плечо.
  Пол Дрейк стоял в дверях один. Поймав взгляд Мейсона, он отрицательно покачал головой. И хотя отсутствие Кейлор было равносильно поражению, адвокат моментально нашел выход из положения.
  — Не трудитесь приводить Инес Кейлор в зал суда, — обратился он к Полу Дрейку. — Если миссис Лавина так твердо уверена, поверю ей на слово.
  — Благодарю вас, — мило проговорила та, и в ее глазах опять мелькнуло насмешливое торжество.
  Мейсон торопливо взглянул на часы.
  Времени, чтобы пытаться понять, каким образом его обманули, уже не было. Сложившаяся ситуация требовала оставшиеся четырнадцать минут быть любезным, обходительным и сдержанным в поединке с умной женщиной, которая теперь знала, что он бессилен что-либо опровергнуть из сказанного ею. У нее на руках были все козыри, и она отлично это сознавала.
  — Вы видели обвиняемого еще раз после его нападения? — поинтересовался адвокат.
  — Да, мистер Мейсон.
  — Где и как это было?
  — На опознании в полицейском участке.
  — И вы его опознали?
  — Без колебаний.
  — И вы абсолютно уверены, что не видели его еще раз между этими событиями?
  — Это так.
  Мейсон выдержал минутную паузу, рассматривая свидетельницу.
  — Кто был с вами во время опознания в полицейском участке, миссис Лавина?
  — Мистер Арчер.
  — Вы были там вместе?
  — Естественно.
  — Почему вы говорите «естественно»?
  — Потому что нас вместе ограбили, и, я полагаю, полиция хотела, чтобы мы оба опознали преступника.
  — Тогда почему они не проводили опознание с каждым из вас по отдельности, если хотели быть абсолютно уверенными в ваших показаниях?
  — Об этом следует спросить полицию, мистер Мейсон.
  — Объяснили ли вам как-то полицейские, почему они пригласили вас вместе?
  — Да.
  — И почему же?
  — Ну, это уже из области разговоров, — перебил судья Иган.
  — У меня возражений нет, ваша честь, — улыбаясь, вклинился Гарри Фритч. — Пусть продолжают.
  — Такие сведения только замусорят материалы дела, — раздраженно пояснил судья Иган. — Суд не может этого допустить. А также, — добавил он, — я возражаю против того, чтобы здесь просто тянули время, устраивая во время перекрестного допроса какие-то поисковые экспедиции. Можете продолжать, мистер Мейсон.
  — Кто опознал его первым — вы или мистер Арчер? — немедленно спросил тот.
  — Это произошло одновременно.
  — Вы указали на него сразу же, как только его увидели?
  — Именно так, мистер Мейсон.
  — И мистер Арчер сделал то же самое в вашем присутствии?
  — Да, мистер Мейсон.
  — А как вы это сделали?
  — Показала на него пальцем.
  — А мистер Арчер?
  — Он сделал точно так же.
  — Вы что же, одновременно подняли пальцы?
  — Почти в одну и ту же долю секунды, мистер Мейсон.
  — И вы утверждаете, что не видели обвиняемого с момента ограбления до времени этого опознания?
  — Нет, сэр.
  Адвокат нахмурился:
  — И не видели его фотографии?
  Свидетельница заколебалась.
  — Так видели? — насторожился Мейсон.
  — Ну, да.
  — И когда же вы ее видели, до того, как перед вами выстроили для опознания нескольких человек?
  — За день до этого.
  — Любопытно! И кто показал вам фотографию подсудимого?
  — Мистер Арчер.
  — И кто был в это время с мистером Арчером?
  — Офицер полиции.
  — То есть, прежде чем опознать подсудимого, вы предварительно изучали его фотографию?
  — Да, я видела его фотографию, мистер Мейсон.
  — И можете описать, при каких обстоятельствах это происходило?
  — Я была на вилле «Лавина-3». Мистер Арчер пришел ко мне вместе с полицейским детективом в штатском, имени которого я не помню, и сказал: «Марта, они поймали человека, нас ограбившего. Нашли мой кошелек и вашу сумочку, но ни денег, ни моей булавки при этом не обнаружили. Ваша сумочка вся изрезана, подкладка в ней порвана, и все-таки нет никаких сомнений, что вы ее узнаете».
  — А что при этом говорил офицер?
  — Он сказал, что нет никакого смысла создавать для нас лишние неудобства, прося посмотреть на построенных для опознания людей, пока он не будет вполне уверен, что среди них есть именно тот человек.
  — И тогда показал вам его фотографию?
  — Да.
  — И это была фотография, сделанная полицией?
  — Да.
  — Значит, мистер Арчер видел фотографию до того, как ее увидели вы?
  — Естественно. Должен был видеть.
  — И вы узнали грабителя по фотографии?
  — Я сказала, что изображение очень похоже на того человека.
  — И тогда была достигнута договоренность, что на следующее утро вы придете в полицию?
  — Да, к десяти часам.
  — Вы были уверены в своем ответе, когда рассматривали фотографию?
  — В достаточной степени.
  — А мистер Арчер?
  — Да.
  — Откуда вам это известно?
  — Он сказал мне об этом.
  — И именно он показал вам фотографию?
  — Да.
  — Значит, мистер Арчер показал вам фотографию со словами: «Марта, вот человек, который нас ограбил» — или что-то в этом роде.
  — Ну нет, он не был так прямолинеен.
  — Он говорил вам, что именно этот человек вас ограбил?
  — Ну, сказал, что узнал по этой фотографии человека, который нас ограбил, и хочет, чтобы я тоже на него посмотрела и высказала свое мнение.
  — Таким образом, — подытожил Мейсон, — прежде чем отправиться на опознание, вы тщательно изучили черты лица подозреваемого по его фотографии?
  — Я бы так не утверждала, мистер Мейсон.
  — А я утверждаю, — резко бросил адвокат. — Отвечайте на вопрос!
  — Я посмотрела на его фотографию.
  — То есть изучали ее, не так ли?
  — Ну, можно сказать, что так.
  — Хорошо ознакомились с чертами лица этого человека?
  — Да.
  — Значит, перед тем как отправиться в полицию на опознание подозреваемого, вы его уже опознали?
  — Нет.
  — Вы ведь узнали его по фотографии, не так ли?
  — По его изображению, но не лично.
  — Ладно, но все же узнали?
  — Да.
  — Не совсем по правилам, однако без колебаний?
  — Совершенно верно.
  — И были уверены, что это именно тот человек, который на вас напал?
  — Да.
  — И сказали о своей уверенности полиции?
  — Да.
  — В таком случае, если вы были так уверены, что узнали подозреваемого по его фотографии, зачем же вам понадобилось ехать на следующий день в полицию и проводить там еще одно опознание?
  — Потому что… полицейский нам объяснил, что это потребуется в суде для доказательства.
  — Другими словами, единственной причиной, по которой вы отправились на это опознание, было желание сфабриковать доказательство, которое можно использовать в суде.
  — Ох, ваша честь, я возражаю против слова «сфабриковать», — заявил заместитель окружного прокурора.
  — Поддерживаю.
  — Единственной целью, с которой вы отправились на следующий день в полицию, было произвести опознание подозреваемого для предоставления доказательства суду?
  — А разве это не единственная цель любого опознания, мистер Мейсон?
  Адвокат проигнорировал это замечание:
  — Я спрашиваю вас, не было ли единственной целью вашего визита в полицию посмотреть на подозреваемого в шеренге людей, построенных для опознания?
  — Я… я полагаю, что да.
  — И вы уже знали, что один из них окажется тот, кто на вас напал?
  — Да.
  — И вы уже опознали его по фотографии?
  — Да.
  — Предъявляя вам фотографию подозреваемого, не показал ли вам при этом мистер Арчер фотографии других людей и не спросил ли, видите ли вы среди них лицо, которое вам кажется знакомым?
  — Разумеется, нет. Мы ведь друзья. Он просто сказал: «Марта, полиция задержала человека, который нас ограбил. Наших денег не нашли, но преступник у них. Вот его фотография».
  — То есть сначала сказал, что это именно тот человек, а потом спросил, узнаете ли вы его?
  — Да.
  — И затем офицер поинтересовался, сможете ли вы опознать подозреваемого среди других людей?
  — Да.
  — И что вы ему ответили?
  — Что определенно смогу.
  — Вы все еще держали в руках фотографию, когда говорили ему об этом?
  — Нет, я отдала ее ему обратно.
  — Мистеру Арчеру или офицеру?
  — Офицеру.
  — И после того, как он попросил вас явиться в полицию и выбрать подозреваемого из шеренги незнакомых вам людей, вы еще раз посмотрели на фотографию?
  — Да.
  — Почему?
  — Хотела удостовериться.
  — Удостовериться в чем?
  — Что это тот самый человек.
  — Значит, вы не были в этом уверены, когда впервые увидели фотографию?
  — Нет, я была уверена.
  — Но вы ведь только что сказали, что посмотрели на фотографию во второй раз, чтобы удостовериться.
  — Я имела в виду, что хотела удостовериться, что смогу выбрать его среди других мужчин.
  — Значит, вы выбрали его из шеренги мужчин не по воспоминаниям о том, кого вы видели в вечер ограбления, а по воспоминаниям о человеке с фотографии?
  — Ну, по обоим воспоминаниям…
  Мейсон в отчаянии взглянул на часы.
  — Почему вы попросили посмотреть на фотографию во второй раз?
  — Возражаю, ваша честь, — заявил заместитель окружного прокурора. — Этот вопрос уже задавался, и на него ответили.
  — Поддерживаю, — резко согласился судья Иган. — Предполагаю, что защита уже исчерпала эту фазу перекрестного допроса и должна передвинуться к следующей.
  — Что ж, тогда я хотел бы поинтересоваться тем, что именно произошло в момент ограбления, миссис Лавина, — послушно сменил тему Мейсон. — Итак, вы ехали на виллу «Лавина-2».
  — Да.
  — Как вы были одеты?
  — Я была в той же одежде, что и сейчас.
  — И, насколько я понимаю, — небрежно бросил адвокат, — при вас была та же сумочка, что лежит сейчас на ваших коленях?
  — Да. — Свидетельница вдруг прикусила губу и быстро поправилась: — Нет, я ошиблась. В момент ограбления у меня была другая сумочка. Естественно, ведь грабитель забрал мою сумочку, мистер Мейсон.
  — Вы отчетливо помните обстоятельства ограбления?
  — Да.
  — Мистер Арчер ваш друг с давних пор?
  — Я знаю его уже продолжительное время.
  — Он курит?
  — По-моему, да, курит.
  — Курил ли он в момент ограбления?
  Миссис Лавина отвела глаза в сторону, приложила руку в перчатке к щеке и протянула:
  — Дайте подумать… Я не уверена.
  — Но разве не факт, — напомнил Мейсон, — что, когда мистер Арчер остановил машину у светофора, он сунул в рот сигарету и наклонился вперед, чтобы включить электрический прикуриватель на приборной панели? Именно поэтому вы не видели, как грабитель приблизился к машине с левой стороны, до тех пор, пока он не открыл дверь рывком?
  Наступило молчание.
  Судья Иган посмотрел на часы и беспокойно заерзал в кресле.
  — Отвечайте на вопрос, — поторопил свидетельницу Мейсон.
  — Ох, извините меня. Я на минуту задумалась о другом.
  — О чем же вы задумались? — спросил Мейсон.
  Миссис Лавина улыбнулась:
  — Я совершенно уверена, что это не имеет отношения к делу.
  — Тогда отвечайте на вопрос.
  — Я… мне очень жаль, но боюсь, я забыла, о чем вы спросили. Что-то вдруг всплыло у меня в памяти. — Она улыбнулась присяжным, и несколько очарованных ею мужчин радостно ответили на ее улыбку.
  Секретарь суда монотонно зачитал вопрос:
  — «Разве не факт, что, когда мистер Арчер остановил машину у светофора, он сунул в рот сигарету и наклонился вперед, чтобы включить электрический прикуриватель на приборной панели? Именно поэтому вы не видели, как грабитель приблизился к машине с левой стороны, до тех пор, пока он не открыл дверь рывком?»
  — Я… я не уверена.
  — Разве не факт, что в тот самый момент, когда мистер Арчер выпрямился, держа в правой руке прикуриватель, грабитель сунул ему в лицо пистолет, а когда мистер Арчер поднял руки, прикуриватель выпал и прожег дыру в обивке кресла? Если желаете, можете посмотреть на фотографию машины мистера Арчера, миссис Лавина. Там отчетливо видна круглая дыра в обивке переднего сиденья.
  — Я… я думаю, мистер Мейсон, что именно так все и произошло.
  — Это наверняка должно было запечатлеться в вашей памяти, — заметил адвокат. — От загоревшейся обивки должно было быть немало дыма.
  — Предлагаю вам спросить об этом мистера Арчера, мистер Мейсон.
  — Благодарю вас за предложение, но я спрашиваю вас.
  — Я не уверена, что действительно могу ответить на этот вопрос.
  — Почему же?
  — Господи помилуй, мистер Мейсон, я не бревно и не камень, а человеческое существо с эмоциями. Не можете же вы предполагать, что женщина, подвергшаяся ограблению, запомнит каждую мельчайшую подробность!
  — Вы помните каждую мельчайшую подробность черт лица подозреваемого?
  — В общих чертах.
  — Какого цвета у него глаза? Нет-нет, не смотрите, просто скажите, какого цвета его глаза?
  — Я не знаю.
  — Какого цвета была его одежда в вечер ограбления?
  — Такого же, как и сейчас.
  — Во что он был одет, когда вы увидели его на опознании?
  — В то же самое… извините, я не уверена.
  — Когда мистер Арчер подъехал к перекрестку, где произошло ограбление, в каком ряду находилась ваша машина? В том, что ближе к обочине, или в том, что ближе к центру дороги?
  — К… к центру дороги.
  — В таком случае, если обвиняемый открыл дверцу с левой стороны, он должен был стоять на…
  — Нет, — возразила она, — прошу прощения. Это моя ошибка. Теперь я вспоминаю, это был ряд с правой стороны, ближе к обочине.
  — Назовите точное время, когда было совершено ограбление, — попросил Мейсон.
  — Так, тринадцатого сентября…
  — Нет, я имею в виду время суток.
  — Это произошло… ну, вечером.
  — В девять часов?
  — Я не смотрела на часы, мистер Мейсон.
  — В десять?
  — Говорю вам, я не смотрела на часы.
  — В одиннадцать?
  — Извините, мистер Мейсон, я… нет, это было до одиннадцати, потому что аптека закрывается в одиннадцать.
  Судья Иган откашлялся и сказал:
  — Время подошло к пяти часам. Заседание прерывается до десяти часов утра в понедельник. Просьба к присяжным до этого момента не обсуждать дело между собой и не позволять никому делать это в вашем присутствии; кроме того, никто из вас не должен выражать своего мнения до тех пор, пока дело не будет представлено вам для окончательного решения. Суд удаляется на перерыв.
  Дрейк протолкался к Мейсону через поток выходящих из зала людей.
  — Ну? — спросил тот.
  Детектив покачал головой:
  — Ускользнула.
  — Черт побери! Тебе следовало это предусмотреть.
  — Перри, клянусь, я… ну, просто не могу этого понять. Я был готов поклясться, что эта девушка будет с нами. Она сама хотела дать показания, уверяла, что вообще один-единственный раз подвозила миссис Лавину, когда они ездили на окраину по магазинам, и это было в послеобеденное время.
  — А как насчет вечера ограбления, Пол? Где тогда находилась Кейлор?
  — Она не помнит. Думает, что на вилле «Лавина-1». Не могла точно определить дату.
  — Ты хочешь сказать, что она не помнит, как обсуждала ограбление с миссис Лавиной? Или та не рассказывала ей о том, что на нее напали?
  — Нет, — прервал его Дрейк. — Миссис Лавина упомянула в разговоре с ней об этом происшествии лишь неделю назад. Вот почему Инес Кейлор утверждает, что не подвозила ее с места ограбления.
  — Черт побери! — выругался адвокат и тут же уточнил: — Она уверена?
  — Абсолютно уверена.
  — Тогда необходимо ее опять найти, Пол. Это очень важно.
  — Постараемся, — пообещал Дрейк. — Я же просил ее подождать, пока не приду за ней сам. Мне и в голову не приходило, что она может нас обмануть. Казалась мне такой прямой девчонкой, да и приехала со мной из Лас-Вегаса без малейших возражений.
  — Ну, теперь у нас появилась совершенно новая ниточка, с которой придется поработать, — отозвался Мейсон. — И не стой тут с таким растерянным видом, чтобы присяжные подумали, будто мы сомневаемся в благополучном исходе дела. — Он театрально хлопнул Дрейка по плечу и громко сказал: — Великолепно, Пол! Отличная работа!
  Кое-кто из присяжных, выходивших в этот момент из своей ложи, посмотрел на них с дружелюбным любопытством.
  Мимо проскользнула Марта Лавина — сдержанная, самоуверенная, коварная, хладнокровная. И все же ей не удалось скрыть от присяжных торжествующую улыбку.
  — До свидания, мистер Мейсон, — пропела она слащавым тоном.
  — До свидания, миссис Лавина, — ответил тот с такой же любезностью и не без колкости многозначительно добавил: — Увидимся в понедельник утром.
  Что-то в его тоне остановило ее. Она обернулась и посмотрела на него так, как оценивают опасного противника. Но, поколебавшись всего лишь мгновение, двинулась дальше, демонстрируя достоинства своей фигуры. Покачивание бедер показывало, что она прекрасно об этом осведомлена.
  — Вот кобра! — тихо проговорил Дрейк.
  Мейсон озабоченно кивнул.
  Проталкиваясь сквозь толпу расходящихся зрителей, они вышли из зала суда, и Мейсон отвел Дрейка к лестнице.
  — Подождем здесь, Пол, пока рассосется толпа, — объяснил он. — Не люблю толкаться в лифтах и нечаянно натыкаться на присяжных. Обязательно кто-нибудь пристанет, начнет расспрашивать…
  — Почему они не запирают присяжных? — спросил Дрейк.
  — Иногда так и поступают, когда слушаются дела об убийствах, — ответил адвокат. — Но сейчас не тот случай. У нашего подозреваемого нет ни копейки, а защитника ему назначил судья. Если запереть присяжных, они разорутся как ненормальные. Судья…
  Чья-то тяжелая рука хлопнула его по плечу, и в ухо прогудело:
  — Мистер Мейсон!
  Тот обернулся и увидел широкоплечего, густобрового человека, который злобно смотрел на него с плохо скрываемым раздражением.
  — Здравствуйте, мистер Арчер, как ваши дела? — произнес адвокат.
  — Я в ярости, — сообщил Арчер, однако при этом улыбнулся.
  — Неужели? — откликнулся Мейсон.
  — Что это за дурацкие правила держать меня в той комнате? Господи, я там чокнусь!
  — По закону свидетели не должны слышать показания друг друга, — объяснил Мейсон. — Вот почему их не допускают в зал суда. Так у нас есть возможность узнать независимые показания каждого, не опасаясь, что на него повлияют впечатления других.
  — Ох, елки-палки! — воскликнул Арчер. — Чушь какая-то! Я человек действия. Боже праведный, у меня дело стоит, меня люди ждут, а я должен все бросить и сидеть тут часами. Еще ничего, если бы можно было наблюдать за тем, что происходит в зале суда, но торчать в этой чертовой комнате для свидетелей — это уже чересчур!
  — Все скоро закончится, — успокаивающе проговорил Мейсон.
  — Но длится уже чертовски долго! Я говорил об этом с заместителем окружного прокурора, и он мне объяснил, что все зависит от вас. Я ведь уже дал показания по делу. Подробно рассказал, что и как случилось. Почему мне нельзя сидеть в зале?
  — Потому что вас могут снова вызвать.
  — Ну, именно так заместитель окружного прокурора мне и говорил, но сказал, что все зависит от вас. Если вы не будете возражать, чтобы давшие показания свидетели оставались в зале заседания, то судья разрешит мне сидеть там.
  — Но я не дам на это моего согласия, — улыбаясь, заявил Мейсон.
  — Почему?
  — Потому что в этом деле мне поручено защищать подсудимого. Я полагаю, в его интересах, чтобы правила суда строго соблюдались.
  — Теперь послушайте меня, — взорвался Арчер. — Вы защищаете интересы бездельника без гроша за душой, неудачника, вора, грабителя. А я видный бизнесмен и имею некоторое влияние в обществе. Могу сделать для адвоката много хорошего, но могу и нанести ему большой вред. Мне не нравится ваша позиция, Мейсон.
  — Сожалею, мистер Арчер.
  — И я позабочусь о том, чтобы вы действительно об этом пожалели!
  — Это угроза?
  — Нет, не угроза… да, черт побери, угроза! Потому что я нахожу ваши действия неразумными. Уже одно то, что я здесь застрял, возмутительно. Я потерял четыре или пять сотен долларов и бриллиантовую булавку, стоившую тысячу двести баксов. Пришлось обратиться в полицию. И что мне это дало? Сначала меня потащили на опознание, затем обязали явиться в суд и дать показания. Да за это время я потерял гораздо больше денег, чем у меня украли! Проклинаю тот час, когда ввязался в эту гнусную историю!
  — Сожалею, — повторил Мейсон. — Разумеется, все это очень неприятно, тем более когда человек так дорого ценит свое время…
  — Меня не столько волнует время, сколько мне не нравится, что меня засунули в эту комнату для свидетелей, — ответил Арчер, несколько смягчившись. — Я хочу быть там, где можно слышать, что происходит. По крайней мере, было бы чем занять мозги.
  — Простите, вы могли бы взять хорошую книгу и почитать.
  — Книгу?! — возмутился Арчер. — Там невозможно читать! Я устал сидеть на этих неудобных проклятых стульях, которые предоставляет графство. Постоянно вскакиваю, брожу по комнате, смотрю в окно и вновь возвращаюсь на этот чертов деревянный стул. Лучше бросить все это дело, чем продолжать терпеть такое!
  — Сочувствую вам, — засмеялся Мейсон, — но в интересах моего подзащитного обязан поступать так, как считаю необходимым.
  — Вы все равно не получите от него ни цента.
  — Это верно.
  Арчер покачал головой:
  — Не могу этого понять. И зачем вам, одному из самых выдающихся адвокатов штата, защищать человека даром? А я при моей огромной занятости должен здесь сидеть и прохлаждаться, дожидаясь, когда какой-то чертов юрист меня вызовет. Послушайте, а нельзя ли нам просто закрыть это дело?
  Перри Мейсон улыбнулся:
  — Сие зависит от окружного прокурора. Боюсь, он не оценит вашего предложения закрыть дело только потому, что вам слишком дорого ваше время, чтобы тратить его на судебные заседания, и, совершенно уверен, тем более его не поддержит, если узнает, что вы предварительно обсуждали такую возможность со мной.
  Арчер кинул на него испепеляющий взгляд:
  — Черт с вами! Вы, занудные юристы, всегда все делаете по-своему. Ничего удивительного, что граждане ненавидят обращаться в суд. Послушайте, Мейсон, разрешите мне в понедельник сесть в зале, уж коли я должен здесь быть. Иначе мне придется поискать какую-нибудь причину, чтобы сюда не приходить.
  Адвокат еще раз улыбнулся, покачал головой и отвернулся:
  — Пойдем, Пол, теперь можно сесть в лифт.
  Арчер остался стоять, наблюдая за ними. Его кустистые брови были сердито сдвинуты, глаза полны злости, и в то же время в них просматривалось невольное уважение.
  Глава 2
  В сопровождении Пола Дрейка Мейсон вошел в свой офис.
  Его секретарша Делла Стрит подняла глаза от почты, которую в этот момент разбирала, и взволнованно поинтересовалась:
  — Ну как все прошло?
  — Через парадный вход, — усмехнулся адвокат.
  — Дело затягивается?
  — Отложено до понедельника, — ответил Мейсон.
  — Как выступила Инес Кейлор?
  — Не очень хорошо.
  — Почему?
  — Она сбежала, — сообщил Дрейк.
  — Как? — недоверчиво воскликнула Делла.
  Мейсон прошел к бюсту Блэкстоуна и водрузил свою шляпу на его мраморную голову, щегольски сдвинув ее набекрень. Потом, отступив назад, полюбовался сделанным и передвинул шляпу на макушку.
  — Так лучше, — заметил он.
  — Детские шуточки, — усмехнулся Дрейк.
  — Пропади я пропадом, если это не так, — признал Мейсон, — но я всегда жалел этого бедного старикана. Вечно председательствовать с торжественно-хмурым видом в офисе адвоката и никогда не иметь никаких развлечений. Он и тысяча его копий просто обречены на суровое созерцание настоящего и мрачную оценку будущего. Так пусть хоть это скрасит его жизнь.
  — Да расскажите же мне, пожалуйста, про эту Кейлор! — взмолилась Делла Стрит.
  — Боюсь, то была подсадная утка, — буркнул Мейсон.
  — Ничего не понимаю! — выпалил Дрейк. — Я сидел рядом с ней в самолете, когда мы летели из Лас-Вегаса. Она показалась мне вполне приличной девушкой, хотя, разумеется, вовсе не из тех, кого можно пригласить поработать учительницей воскресной школы. Она многое повидала и не пыталась от меня этого скрыть. Никого, в том числе себя, не дурачила. Просто нормальный человек…
  — Вы говорили с нею, шеф? — поинтересовалась Делла у Перри Мейсона.
  — Нет. Самолет приземлился уже после того, как началось судебное заседание. Я сказал Полу, что надо сделать: отвести ее в библиотеку суда. И когда Пол просигналил, что все устроено, решил, что у меня в рукаве припрятан туз. А его побили козырями.
  — Но ты, Перри, держался так, что об этом невозможно было догадаться, — заметил Дрейк.
  — Он был хорош? — уточнила секретарша.
  — Само совершенство, Делла. Заставил мадам изрядно попотеть.
  — Как ему это удалось?
  — Расскажи ей, Перри, — попросил Дрейк.
  Мейсон усмехнулся:
  — В машине Арчера, в обивке сиденья, была обнаружена круглая дырка. Я представил дело так, будто она появилась тогда, когда Арчер выронил прикуриватель во время ограбления. Это вывело свидетельницу из равновесия.
  Делла Стрит молча смотрела, как Мейсон усаживается за письменный стол. Пол Дрейк устроился на своем излюбленном месте в большом, слишком плотно набитом кожаном кресле, причем так, что его колени свешивались с одной округлой ручки, в то время как другая подпирала поясницу.
  — Не могу понять, что произошло с этой девицей Кейлор! — раздраженно повторил он.
  — Не обращайте на меня внимания, — попросила Делла Стрит, — просто продолжайте разговаривать. А после того, как вы наговоритесь, я попробую составить общую картину из кусочков ваших замечаний. Ничего, я совсем не против, пожалуй, мне это даже нравится.
  Мейсон вновь усмехнулся:
  — Ну, Делла, все получилось примерно так, как мы и ожидали, если не считать того, что, когда мы вознамерились вытащить из рукава наш туз и противопоставить миссис Лавине Инес Кейлор, никакой Инес Кейлор у нас не оказалось, только и всего.
  — Вот этого-то я и не могу понять! — в который раз проворчал Пол Дрейк. — Когда ты, Перри, попросил меня отыскать эту «хозяйку», не без труда, но мне все же удалось ее найти. Но как только я ее обнаружил, у меня создалось впечатление, что она просто горит желанием сделать доброе дело. Видит бог, ей вовсе не нужно было сюда ехать. Она могла преспокойно остаться в Лас-Вегасе, штат Невада, но вызвалась поехать со мной и, похоже, очень хотела нам помочь прояснить обстоятельства.
  — А потом вдруг взяла и просто ушла? — спросила Делла Стрит.
  — Вот именно. Я оставил ее в библиотеке суда, обложил юридическими книгами, так, чтобы любой случайно туда зашедший мог подумать, будто это женщина-юрист, пришедшая поработать, и ясно объяснил, что Перри вызовет ее, вероятно, на последнем часе послеобеденного заседания. Сказал, что она должна сидеть за этим столом и ждать, что бы ни происходило.
  — А когда пришел за ней, ее не оказалось? — уточнила Делла.
  — Ну да.
  — И как ты думаешь, что случилось?
  — Не знаю.
  — Как это теперь повлияет на ход дела?
  Пол Дрейк пожал плечами:
  — Сие зависит от Перри.
  — Ну, — отозвался тот, — я мысленно пинаю себя с той минуты, как вышел из зала суда.
  — Почему?
  — Потому что я отошел от хорошего, основательного, разумного, основанного на здравом смысле перекрестного допроса.
  — Ничего подобного! — возразил Пол Дрейк. — Ты ее вконец запутал в рутинных вопросах. А как ты думаешь, Перри, что могло случиться?
  — Сейчас рановато что-либо уверенно утверждать, но советую не слишком удивляться, если окажется, что миссис Лавины вообще не было в той машине во время ограбления.
  Дрейк перекинул ноги на пол и выпрямился в кресле.
  — Не было в машине? Ты хочешь сказать, ее не подвозила Инес Кейлор?
  — Нет, я хочу сказать, ее не было в машине Родни Арчера.
  — Ох! Нет, Перри, она там была. Это твой чистой воды вымысел.
  Мейсон нахмурился и пояснил:
  — Родни Арчер мог ехать с какой-нибудь другой женщиной. И, предположим, по какой-то причине не хочет, чтобы кто-либо об этом знал. А когда пошел звонить в полицию, то сначала позвонил на виллу «Лавина-2». Он ведь хорошо знаком с Мартой Лавиной. Вот и сообщил ей, что попал в неприятную ситуацию, попросил поддержать его игру, сказать, что это она была с ним в машине. Подробности пообещал рассказать позже. Потом уже позвонил в полицию, а пока она ехала, предпринял меры, чтобы избавиться от той женщины, которая действительно была с ним.
  — И какой промах вы допустили во время перекрестного допроса? — полюбопытствовала Делла.
  Адвокат оттолкнулся от стола на своем вертящемся кресле и с осуждением покачал головой.
  — Мне это тоже очень интересно, — поддержал девушку Дрейк.
  — Никогда, никогда нельзя вести перекрестный допрос свидетеля по схеме, которую тот ожидает, — ответил Мейсон. — Эта женщина выпускала когти каждый раз, когда я проявлял малейшую неосторожность. Она быстро соображает, дьявольски умна и к тому же привлекательна. Выворачивала каждый мой вопрос так, чтобы распять моего клиента.
  — А почему она так воинственно настроена против вашего клиента? — удивилась Делла.
  — В этом-то все и дело, она так не настроена.
  — Мне показалось, вы только что сказали…
  — Она настроена не против моего клиента, — пояснил Мейсон. — Каждым своим ответом она старалась устроить мне тяжелую жизнь, чтобы я отстал от нее и прекратил перекрестный допрос.
  — Но почему?
  — Потому что она уязвима.
  — В чем?
  — Это-то мне и хотелось бы выяснить. Но она уязвима, и единственное, что я могу предположить, — это то, что ее там не было.
  — Но зачем же вообще?..
  — Она пытается выгородить женщину, которая на самом деле была в тот момент с Арчи.
  — И вы поймали ее в ловушку?
  — Думаю, я ее напугал, — признался Мейсон. — Первое основное правило перекрестного допроса — начинать любезно и дружелюбно задавать свидетелю вопросы о каких-нибудь второстепенных мелочах, которых он никак не ожидает, а следовательно, не мог хорошо продумать на них ответы. Они могут оказаться очень даже противоречивыми, общему делу не повредят, но зато позволяют нащупать слабые места. А тут уж нужно быстро атаковать, чтобы воспользоваться полученным преимуществом. Допрашивая свидетеля таким образом, можно много выиграть и ничего не проиграть.
  Дело в том, что память — хитрая штука. Если человек действительно пережил ограбление, видел убийство или что-нибудь в этом роде, он постоянно вспоминает самые драматические моменты происшедшего, может быть, тысячу раз в час. Но думает о случившемся, не уделяя много внимания связующим звеньям между драматическими моментами. Мелкие детали подавлены в его мозгу более зрелищными.
  Например, если человек оказывается свидетелем стрельбы, он будет постоянно вспоминать, как стрелявший поднял пистолет, нажал на спуск. Тысячу раз вспоминает, как жертва споткнулась и упала, но где в этот момент стояла машина, светило ли солнце или было облачно, может вспомнить лишь раз-другой, а то и вообще забыть. Наша память очень избирательна. Поэтому когда человек встает на свидетельское место и старается мысленно связать все события, некоторые вещи он склонен домысливать, ему просто кажется, что так должно было происходить, хотя вполне могло и не случиться.
  — Но с миссис Лавиной дело обстоит не так?
  — Нет, и если бы я следовал искусной схеме перекрестного допроса, то разоблачил бы ее немного быстрее.
  — Она знает, что вы подозреваете ее во лжи?
  — Склонен думать, что да, — задумчиво произнес Мейсон. — Она умная.
  — Как вообще случилось, что Перри взял этого клиента? — раздраженно поинтересовался Дрейк у Деллы.
  — Просто он оказался в суде, когда там обсуждался предстоящий процесс. Этот человек заявил, что он не виновен, но у него нет средств нанять адвоката. И тогда судья назначил Перри его защитником, — пояснила она.
  — У этого типа были раньше неприятности с законом? — спросил Дрейк.
  — Нет, — ответил Мейсон. — Никакого уголовного прошлого. Собственно говоря, его досье абсолютно чистое. Сейчас он на пенсии, живет в трейлерном парке. Получает небольшое пособие, на которое и существует.
  — Сколько ему лет?
  — Пятьдесят один или пятьдесят два.
  — Рановато для пенсии, не так ли?
  — Он был коммивояжером. Пережил нервный срыв, потом попал в автокатастрофу и после этого уже не смог трудиться. В свое время много перерабатывал, а автокатастрофа его доконала.
  — И как же он оказался замешанным в это дело?
  — Вроде бы хозяин трейлерного парка, очищая от мусора контейнеры, каждый из которых закреплен за определенным фургоном, заметил среди отбросов кошелек и женскую сумочку, отнес их в полицию. Кошелек принадлежал Арчеру, а миссис Лавина опознала сумочку. Приехала полиция, поговорила с человеком, в контейнере которого оказались эти вещи, и забрала его.
  — И ради такого дежурного дела, с которого ты не получишь ни цента, мне пришлось лететь в такую даль, в Лас-Вегас, чтобы разыскать эту девицу Кейлор? — запоздало возмутился Дрейк.
  — Да, именно так, — ответил Мейсон. — Когда я берусь защищать человека, то стараюсь это делать добросовестно.
  — Даже если при этом приходится выкладывать деньги из собственного кармана?
  Мейсон усмехнулся:
  — Адвокат не должен измерять свою активность и услуги размером гонорара. В общем, теперь, Пол, я хочу, чтобы ты опять нашел Инес Кейлор. Она ушла из библиотеки суда не более двух часов назад. Так что во времени у нее небольшое преимущество. Ты знаешь, как она выглядит. У тебя есть ее фотография. Подключи столько людей, сколько понадобится, и начинай работать.
  — Это может оказаться чертовски накладно, — предупредил Дрейк.
  — Я не спрашиваю тебя, во сколько это обойдется, — резко отозвался Мейсон. — Мне нужна Инес Кейлор, и ее необходимо получить до утра понедельника. Начав эту борьбу, я не отступлюсь…
  Глава 3
  В девять сорок пять того же вечера Перри Мейсон заскочил в офис Пола Дрейка, кивнул дежурной телефонистке на коммутаторе и поинтересовался:
  — Пол у себя?
  — Да, мистер Мейсон. Он пытался связаться с вами.
  — Я говорил ему, что загляну.
  — Знаю, но он хотел передать вам срочную информацию.
  Мейсон взялся за ручку двери, ведущей в коридор, и сказал:
  — Хорошо, я пойду повидаюсь с ним.
  Дежурная кивнула и соединилась с Дрейком по внутренней связи:
  — К вам идет мистер Мейсон.
  Миновав ряд маленьких рабочих комнат, похожих на кроличьи клетушки, Мейсон подошел в самом конце коридора к двери с надписью «Пол Дрейк» и толчком распахнул ее как раз в тот момент, когда детектив, закончив разговор, вешал трубку.
  — Господи, Перри, я пытался тебя разыскать.
  — Что случилось?
  — Мы нашли, где находится Инес Кейлор.
  — Замечательно. И что же с ней случилось? Почему она ушла?
  — Присядь, Перри, Все не так-то просто.
  — Почему?
  — Боюсь, ее подкупили.
  Минуту Мейсон в задумчивом молчании размышлял над услышанным, потом сказал:
  — Ну, если ее подкупили, мы ничего не можем с этим поделать.
  — Можем попытаться заставить ее передумать.
  — Если она способна продаться, то ее показания не принесут нам ничего хорошего. Где она, Пол?
  — Снова вернулась на виллу «Лавина».
  — Номер два?
  — Нет, номер три.
  — И что она там делает?
  — Работает «хозяйкой».
  — Как же ты ее нашел?
  — Обыкновенно. Мы ведь знаем, что она в этом бизнесе. У нас довольно приличная ее фотография, хороший словесный портрет. Я запустил в работу группу ребят проверить девочек из ночных клубов и развлекательного бизнеса. А они, как ты знаешь, все между собой довольно плотно тусуются.
  — И кто-то намекнул, что она на вилле «Лавина-3»?
  — Нет, получилось иначе. Один из моих агентов отправился в «Лавину-3» поболтать там с девушками, разузнать, не известно ли им что-нибудь об Инес. И, черт возьми, оказалось, она как раз там.
  — Ты уверен?
  — Он ее видел, — сказал Дрейк. — Фамилия Кейлор. Фотография и описание совпадают. Агент говорит, что ошибки быть не может. Правда, эти «хозяйки» работают там под липовыми именами. Нашу девушку все зовут Петти, и никого не интересует ее фамилия, но это Кейлор, вне всякого сомнения. Агент звонил мне полчаса назад, и я сразу же стал тебя искать.
  — Я пригласил Деллу поужинать, — пояснил Мейсон. — А тебе обещал, что загляну около девяти.
  Дрейк многозначительно посмотрел на часы.
  — Ладно, Пол, — усмехнулся адвокат. — Это был хороший ужин после тяжелого дня. Думаю, мне надо поехать и самому поговорить с девушкой. А где миссис Лавина, неизвестно?
  — Вероятно, в одном из других клубов. В номере три ее нет. То есть не было, когда агент звонил мне в последний раз. Я его спрашивал.
  — У тебя не найдется лишней фотографии девушки? — спросил Мейсон. — Хотел бы прихватить ее с собой, чтобы узнать наверняка.
  — Да, есть. И, кстати, мой агент все еще там.
  — Прикажи ему продолжать наблюдение, но, вероятно, будет лучше, если он не станет со мной общаться, когда я туда приеду. Кто он? Я его знаю?
  — Не думаю, он у меня недавно. Между прочим, я велел каждому, работающему по этому делу, приколоть красную гвоздику. На случай, если вдруг срочно понадобится консолидировать силы, например устроить слежку. Так агентам будет легко узнать друг друга.
  — Хорошая идея, — одобрил Мейсон. — И как скоро ты снова свяжешься со своим человеком?
  — Он звонит каждые полчаса.
  — Сообщи ему, что я туда еду. Скажи, чтобы не пытался вступить со мной в контакт. А если девица соберется уйти, пусть не спускает с нее глаз.
  — Для слежки надо бы два человека.
  — Хорошо. Пошли туда еще одного из твоих агентов. Пусть их там будет двое, пока я не велю тебе их снять. Этой девице Кейлор известно, кто я такой?
  — Ей, конечно, известно твое имя, и, возможно, она видела фотографии.
  — Но не видела меня в суде?
  — Нет, я ведь сразу, как мы приехали из Лас-Вегаса, отвел ее в библиотеку. Усадил там, а сам пошел в зал. Она говорила, что никогда тебя не видела.
  — Получив твой сигнал, что все в порядке и девушка в пределах досягаемости, я был совершенно уверен, что все складывается так, как мне хотелось, — признался Мейсон. — А это лишний раз показывает, как легко надуть человека. Ладно, Пол, дай мне ее фотографию. Поеду поговорю с ней.
  — За ней следить, если она уйдет оттуда?
  — Неплохо бы. Пошли для этого двоих или троих, если нужно. Пусть за ней понаблюдают, пока я не дам отбоя.
  — Тебе все равно, если она поймет, что за ней установлена слежка?
  — Далеко не все равно. Лучше проделать это тайно.
  — Это все, что я хотел выяснить. Так будет дороже.
  — Зато надежнее, — заметил Мейсон. — Увидимся, Пол!
  — Как ты собираешься действовать? — поинтересовался тот. — Так напрямик все и выложишь?
  — Вовсе нет, — удивился Мейсон. — Попробую изобразить из себя богатого бездельника, которому не терпится потратить деньги. Придется поужинать еще разок. Но, по моим ощущениям, я на это вполне способен. После дня, проведенного в суде, у меня всегда зверский аппетит.
  — Но за ней продолжать следить после того, как ты с ней свяжешься?
  — Сейчас не могу сказать. Пусть твои люди работают, пока я их не отзову. Если она пойдет со мной, пусть следят за нами обоими.
  Мейсон покинул офис Дрейка, спустился вниз на лифте, вышел на улицу, сел в машину и быстро погнал ее по ночным улицам к бульвару, ведущему на север. Здесь сбросил скорость, и стрелка спидометра задрожала, показав на десять миль больше официально разрешенного предела.
  Проехав несколько миль после того, как позади остался густонаселенный район, Мейсон повернул к горящей красным неоном вывеске «Лавина-3».
  Швейцар поставил машину Мейсона на стоянку и вручил ему билетик с номером. Адвокат вошел в ночной клуб, сдал в гардероб пальто, шляпу и одарил метрдотеля пятью долларами, попросив столик получше. Время было десять часов двадцать одна минута.
  Метрдотель отнесся к Мейсону с тем вниманием, которое во всем мире обеспечивается щедростью.
  — Вы один? — поинтересовался он.
  Мейсон кивнул.
  Метрдотель скорчил гримасу:
  — Какая жалость.
  — Вот уж действительно.
  — Но эту беду можно легко исправить.
  — Я дам вам знать, если мне что-то понадобится, — сказал адвокат.
  — К вашим услугам, — поклонился метрдотель и проводил его к столику, стоящему рядом с танцевальной площадкой, в нескольких футах от слегка приподнятой платформы, служившей сценой.
  В заведении все говорило об умении Марты Лавины создать то неопределенное, что принято называть «приятной атмосферой».
  В ином ночном клубе тратят тысячи долларов на интерьер, развлечения и рекламу, и тем не менее он все равно не привлекает посетителей. Людей туда просто не тянет. В другом же месте, где обходятся гораздо меньшими затратами, складывается такая атмосфера, что его начинают посещать знаменитости. У многих появляется привычка проводить там вечера, не раз и не два заказывая напитки, в результате чего администрация получает неплохую прибыль. Такое заведение, имеющее ярко выраженную индивидуальность, быстро завоевывает популярность. Становится модным, чтобы тебя увидели там за столиком.
  Никакой магической формулы, как добиться такого успеха, не существует. Некоторые знатоки считают, что это результат совершенствования, хотя и непредсказуемого, как и процесс развития личности человека. Но есть и такие, кто полагает, что подобная уютная обстановка создается благодаря тщательному продумыванию всех мелочей.
  Марте Лавине такая завидная атмосфера, приносящая хорошую прибыль, удалась во всех трех ее заведениях. «Лавина-1» обслуживала любителей скачек. «Лавина-2» привлекала людей из литературных и кинематографических кругов. В «Лавину-3» зачастила богема — художники и газетчики. Ходили слухи, что художники, ставшие регулярными посетителями, пользовались значительной скидкой при оплате и могли проводить за специально отведенными им столиками столько времени, сколько они хотели. В свою очередь, эти люди, получившие таким образом своего рода признание, вносили свой вклад в создание этой атмосферы, расписывая стены непристойными картинками, сексуальными карикатурами и шаржами, снабженными остроумными эпиграммами.
  Каждый из трех ночных клубов ориентировался на обслуживание постоянных посетителей. Туристов, любителей достопримечательностей и компании зевак, забредавших сюда поглазеть на «знаменитостей», принимали внимательно и вежливо, но строго отделяли от «своих».
  Собственно, понаблюдать за известными личностями тут мог любой. У официантов даже вошло в привычку нашептывать посетителям имена знаменитостей, оказавшихся в зале, тайком указывать на них, что было приятно не только любознательным гостям, но и самим этим людям, большинство из которых, как известно, не лишены тщеславия.
  Многие художники были даже обязаны своей репутацией этой рекламе, которую им делали официанты виллы «Лавина-3». Ведь именно они обращали внимание посетителей на их рисунки или остроумные «высказывания» на стенах ночного клуба, демонстрируя затем исподтишка и самих авторов, коротающих вечер в своей компании.
  И все-таки прежде всего успех заведений Марты Лавины зависел от царившей в них манеры раскрепощенности, которая, однако, никогда не переходила границ приличия.
  В менее респектабельных ночных забегаловках работали всякого рода развлекатели, стриптизерши; закончив выступление, они смешивались с публикой, стараясь прицепиться к какой-нибудь компании и в расчете на комиссионные подбить ее на выпивку.
  У Марты Лавины ничего подобного не было. Ее исполнители были только исполнителями. А «хозяйки» — своего рода гейши — держались скромно и сдержанно, демонстрируя при этом потрясающе соблазнительные фигуры и одежды.
  Говорили, будто Марта как-то сказала: «Хорошая «хозяйка» должна отвечать трем основным требованиям: обладать невинным личиком, грешным телом и ничего не иметь под платьем, кроме волнующих изгибов фигуры».
  Все заведения Марты находились в предместье города, в тщательно продуманных местах.
  Сидя за столиком на вилле «Лавина-3», Мейсон разглядывал посетителей, находившихся в зале.
  Около двадцати завсегдатаев, сидевших за длинным столом, вели оживленную, слегка приправленную алкоголем дискуссию. Они явно уже поужинали и теперь только общались, попивая кофе и ликеры. Официанты подходили к ним принять заказ только тогда, когда кто-то из сидящих за столом подзывал их взмахом руки.
  В глаза бросался резкий контраст между тем, как обслуживали эту компанию и других посетителей. Официанты как бы вежливо внушали остальным гостям ценность пространства, занимаемого этой группой. Ведь она была частью той атмосферы, которую так старательно поддерживала Марта Лавина.
  Несколько столиков оставались свободными, хотя в целом в зале было многолюдно. Мейсон знал, что наплыв посетителей здесь не спадает до утра.
  Когда зазвучала музыка, он заметил, что двое мужчин, сидевших до этого в одиночестве, танцуют с молодыми симпатичными девушками. А по окончании танца эти девушки подсели к ним за столик. Они выглядели общительными, привлекательными, скромными и практически ничем не отличались от других красивых молодых женщин, находящихся в ночном клубе.
  Мейсон поймал взгляд метрдотеля, и тот поспешил к его столику.
  — Петти сегодня здесь? — спросил адвокат.
  Брови метрдотеля медленно поползли вверх.
  — Вы знаете Петти?
  — Я знаю того, кто знает ее.
  — Сейчас Петти тут нет, но я могу попробовать ее найти, — произнес метрдотель, не отрывая глаз от скатерти.
  — Я хотел бы предложить ей составить мне компанию, если она не против, — проговорил Мейсон, вкладывая в руку метрдотеля еще одну пятидолларовую бумажку. — Та была за столик. Эта — за то, чтобы вы привели Петти.
  — Попробую ее поискать, — пообещал метрдотель. — Но на это потребуется некоторое время.
  Мейсон сделал заказ, специально выбрав такие блюда, которые красноречиво свидетельствовали, что он желает самого лучшего и не особенно озабочен ценой.
  Когда накрыли на стол, Мейсон неторопливо принялся за еду, не слишком внимательно наблюдая за парами на танцевальной площадке. Потом с любопытством посмотрел шоу, которое оказалось определенно выше среднего исполнительского уровня других ночных клубов. И вдруг почувствовал, что за ним наблюдают.
  Повернувшись, он увидел стройную молодую женщину с такими темно-карими глазами, что зрачок, казалось, не отличался от радужной оболочки. На губах ее играла легкая улыбка. Заметив, что Мейсон смотрит на нее, женщина неторопливо пошла к его столику, двигаясь удивительно плавно, каждая линия ее фигуры проступала под облегающим платьем.
  Мейсон встал, отодвинув стул:
  — Петти?
  Она улыбнулась, протягивая ему руку:
  — Как поживаете? Приятно познакомиться. Мы ведь раньше не встречались?
  Мейсон обошел вокруг столика, помог ей сесть. Почти одновременно к ним подскочил внимательный официант, и Петти заказала виски с содовой, выбрав шотландскую марку двенадцатилетней выдержки.
  Усевшись, Мейсон поиграл кофейной чашкой, сознавая, что молодой женщине надо дать время внимательно его рассмотреть.
  — Счастлив, что вы сжалились надо мной, — сказал он наконец. — Мне было так тоскливо сегодня вечером. Ужин в одиночестве — не самое приятное занятие.
  Петти улыбнулась:
  — Ну, теперь вы больше не одиноки.
  — Мне повезло, — согласился он. — Это большая удача, которая, пожалуй, полностью компенсирует одинокие часы первой половины вечера.
  — Вы спросили обо мне, назвав мое имя?
  — Да.
  — Откуда вы меня знаете?
  — Я слышал о вас, — ответил адвокат. — Вы были заняты?
  Она покачала головой, потом пояснила:
  — Нет, меня здесь не было. Я была… Я ездила домой.
  Мейсон промолчал.
  — Одна, — добавила женщина.
  Его лицо по-прежнему ничего не выражало.
  Несколько смягчившись, Петти поинтересовалась:
  — Любопытно, как вы обо мне узнали?
  — Мне рассказывал о вас мой друг.
  — Но я здесь не так давно.
  — Именно это мне и дали понять.
  Она улыбнулась:
  — Вы определенно очень разговорчивы, не так ли?
  Официант принес виски. Мейсон наклонился к девушке, и ее оценивающие глаза взглянули на него поверх ободка бокала. А еще, как ему показалось, в них проскользнул неподдельный интерес.
  Петти были высока и грациозна, с длинными темными ресницами и темно-каштановыми волосами, на свету отливающими бронзой. Ее губы были искусно подкрашены помадой, и казалось, они вот-вот готовы улыбнуться, даже когда она осторожно изучала собеседника.
  Шоу уже закончилось, оркестр вновь заиграл танцевальную музыку.
  Мейсон поднял брови в молчаливом вопросе.
  Она едва заметно кивнула.
  Он отодвинул стул, и мгновением позже Петти оказалась в его объятиях.
  Несколько секунд они танцевали молча.
  — А вы отлично танцуете! — сказала она наконец.
  — Благодарю за комплимент, — ответил Мейсон. — А я как раз только что подумал, что кружусь с пушинкой в руках.
  Она засмеялась и на мгновение придвинулась к нему ближе. Мейсон почувствовал ее тело под платьем. И одновременно понял, что, кроме него, танцевальных туфель и чулок, на ней ничего нет.
  — Вам нравится танцевать, не так ли? — спросил Мейсон.
  — Я это обожаю, — ответила она и немного печально добавила: — С некоторыми… Мне… мне не со всеми нравится танцевать.
  Девушка снова замолчала, и по движениям ее тела Мейсон догадался, что по крайней мере на какое-то время она целиком отдалась музыке.
  Потом, уже за столиком, Петти задумчиво посмотрела на него.
  — Итак? — спросил он.
  — Вы не такой, как все, — сказала она.
  Мейсон рассмеялся:
  — Разве мужчины не говорят вам то же самое?
  Она нетерпеливо взмахнула рукой:
  — Давайте не будем перебивать друг друга.
  — Согласен, — ответил Мейсон.
  — Вы не такой, как все. Вы сильный, крепкий, мужественный, но на бабника не похожи.
  — Предполагается, я должен быть польщен?
  — Да, в том смысле, в каком я имею в виду.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  Но она замолчала.
  Он поймал взгляд официанта и поманил его, чтобы заказать ей еще выпивку.
  — В этом нет необходимости, — запротестовала Петти. — Мы тут не девочки из обычных баров.
  Официант наклонился к ней и спросил:
  — Повторить?
  Она кивнула:
  — Только сделай полегче, Чарли.
  Официант повернулся к Мейсону, и тот заказал для себя двойной бренди двадцатипятилетней выдержки.
  Когда официант ушел, Петти пояснила:
  — Для нас не имеет значения, сколько выпьет клиент. Мы не работаем на комиссионной основе.
  — Это очень интересно, — отозвался Мейсон. — И как же вы работаете?
  — Не так, как думает большинство людей.
  Он промолчал.
  — Мы — атмосфера, — добавила она. — Мы на самом деле хозяйки.
  — И сколько вас? — полюбопытствовал адвокат.
  — Много, — улыбнулась она. — По большей части нас заказывают предварительно, но и случайно зашедшие сюда люди, если они одинокие и… и приятные, тоже могут получить партнершу для танцев, собеседницу. Миссис Лавина считает, что одинокий человек может испортить компанию, и не поощряет таких людей.
  — Как явно не поощряет и бурного веселья.
  — Она хочет, чтобы люди вели себя естественно, хорошо проводили время, но ей не нравится шумная публика. Понимаете, она своего рода гений…
  — Продолжайте, очень интересно, — поддержал девушку адвокат.
  Лицо Петти просияло, когда она заговорила о миссис Лавине.
  — Видите ли, за ней постоянно следят. Ее закроют мгновенно, если только она перейдет черту. То есть если зайдет за нее слишком далеко.
  Мейсон кивнул, и уголки его губ дрогнули в мимолетной улыбке.
  — Разумеется, здесь вовсе не пикник воскресной школы, — торопливо продолжила Петти. — У Марты Лавины создана своя особая атмосфера. Те, кто приходит сюда посмотреть на знаменитостей, видят их.
  Вон те люди, сидящие за длинным столом, очень, очень интересны. Тот мужчина во главе стола, с темными волосами, роговых очках, ну, тот, который сейчас говорит и размахивает руками, — блестящий художник. Это он написал картину с девушкой за колючей проволокой. А красавица рядом с ним — очень популярная фотомодель. Говорят, она живет с…
  — Не стоит зачитывать весь каталог, — остановил ее Мейсон. — Я не интересуюсь атмосферой.
  — Тогда чем же вы интересуетесь?
  — Вами в настоящий момент.
  Она покачала головой:
  — Я недоступна.
  — Но вы ведь здесь, не так ли?
  — Я недоступна.
  — Речь не о том, — возразил Мейсон. — Я вполне доволен вашим обществом.
  Петти еще раз внимательно посмотрела на него:
  — Вы не такой, как все… Вы славный.
  Снова заиграл оркестр, и они снова пошли танцевать. Она позволила Мейсону прижать себя ближе, и он почувствовал движение ее сильных, молодых бедер, упругие мускулы на тонкой талии под платьем.
  — Замечательно, — произнесла Петти, когда музыка кончилась. — Похоже, вы начинаете мне нравиться. Нет, вы мне определенно нравитесь!
  — И это взаимно, — произнес Мейсон.
  Она встретила его взгляд.
  — Со мной такое происходит нечасто. Я не очень подхожу для этой работы. Я никогда не сажусь за столик к людям, пока к ним хорошенько не присмотрюсь.
  — И разглядывали меня перед тем, как подойти?
  — Конечно.
  — Что ж, я польщен.
  — Как мне вас называть?
  — Перри.
  Она наморщила лоб:
  — Довольно необычное имя.
  Мейсон посмотрел ей в глаза:
  — Тем не менее это мое настоящее имя. Больше того, я холост. Меня интересуют окружающие люди, и я не мелкая сошка, пытающаяся гнать большую волну.
  — Вас интересуют люди?
  — Вы в настоящий момент.
  — Мне понравилось танцевать с вами.
  — Вы танцуете божественно, — сказал Мейсон. — В вас есть та самая изюминка…
  — Это моя профессия, — перебила она, как бы желая закрыть эту тему, и через мгновение многозначительно добавила: — Танцевать.
  — И вам это нравится? — спросил Мейсон.
  — Танцевать — да, — ответила она, — а то, что это моя профессия, — нет.
  — Почему?
  — Этому слишком многое сопутствует.
  — Что, например?
  — Стоит ли рассказывать?
  — Очень интересно, с чем же вам приходится сталкиваться?
  — Со многим.
  Мейсон улыбнулся:
  — Ну, совершенно очевидно, что вам приходится зарабатывать на жизнь, и я полагаю, вы получаете какие-то проценты в виде компенсации… — Он поднял руку, чтобы привлечь внимание официанта.
  — Не стоит заказывать больше выпивки, — запротестовала Петти.
  — Почему?
  — Я не хочу пить.
  — А что вы хотите?
  — Танцевать!
  Они протанцевали еще два танца. Она прильнула к его плечу, иногда поднимая голову так, что ее лоб касался его подбородка. Во время последнего танца на нее вдруг напала задумчивость.
  Провожая Петти обратно к столику, Мейсон проговорил:
  — Меня мучает совесть. Вы потратили на меня столько времени!
  — Мне это доставляет удовольствие.
  — У вас наверняка есть какое-то соглашение с клубом, по которому вы получаете компенсацию…
  — Хотите поехать в одно место? — неожиданно спросила она.
  Адвокат внимательно посмотрел на нее:
  — А вам понадобилось немало времени, прежде чем вы осмелились сделать мне такое предложение, не так ли, Петти?
  — Пожалуй. — Она посмотрела ему в глаза.
  — Вы всегда такая нерешительная?
  — В общем, да. Но когда решаюсь, то иду до конца.
  — И значит?
  — Значит, предложение остается в силе.
  — Поехали! — согласился Мейсон.
  Он поманил официанта, заплатил по счету, дал на чай девушке в гардеробе, проводил Петти к выходу и, поймав взгляд служащего на стоянке, кивнул.
  Петти покачала головой, отменяя его просьбу:
  — Вам не понадобится ваша машина. Мы поедем на моей.
  Мейсон поднял брови.
  — Все в порядке, — улыбнулась она. — Эдди! Машину, пожалуйста.
  Служащий стоянки моментально исчез, а через минуту к ним подкатил огромный черный лимузин. Шофер в униформе ловко выпрыгнул из него и открыл дверцу.
  Петти поблагодарила его улыбкой. Мейсон помог ей забраться в машину, затем сел рядом с ней. Тяжелая дверца захлопнулась.
  — Что теперь? — поинтересовался адвокат не без иронии в голосе.
  — Отправимся в одно место.
  — Насколько я понимаю, — сказал Мейсон, глянув на часы, — теперь вы уже догадались, кто я такой, и это нечто в духе особого приема, оказываемого?..
  — Нет, — оборвала она его. — Мне безразлично, кто вы есть. Просто вы очень симпатичный.
  Она протянула руку, дернула черный шелковый шнур, и в ту же секунду на все окна опустились темные шторы, скрыв им обзор. Стекло между кабиной водителя и пассажирской частью салона было непрозрачным. Они оказались в полном уединении.
  — В чем смысл? — полюбопытствовал Мейсон.
  Она придвинулась и всем телом прижалась к нему.
  — Разве вам не хочется побыть со мной?
  Он рассмеялся и обнял ее одной рукой за плечи. Потом другую положил на талию. Петти прижалась к нему еще крепче, а Мейсон провел рукой по ее бедру, проверяя, не припрятано ли под платьем какое-нибудь миниатюрное оружие, хотя тут же понял, что тонкая атласная ткань вряд ли могла укрыть даже почтовую марку.
  Машина плавно влилась в уличное движение.
  — Куда мы едем? — поинтересовался адвокат.
  — В одно место. Я тебе не нравлюсь?
  — Нравишься.
  — А почему ты остановился?
  Мейсон усмехнулся:
  — Я искал пистолет или нож.
  — Но только с одной стороны. Попробуй с другой. — Она изменила положение. — Давай попробуй с этого бока!
  — Нет, — отказался он. — Твоим единственным оружием тебя одарила природа.
  Петти засмеялась и положила голову ему на плечо.
  — Почему ты захотел видеть именно меня?
  — Мне порекомендовали тебя как хорошую собеседницу.
  — Кто?
  — Друг.
  — Я не со всеми так выезжаю. Обычно только танцую, и все.
  — Тебе нравится твоя работа?
  — Не особенно.
  — Тебе нравится миссис Лавина?
  — О, она душка! Удивительно понимающая и заботливая женщина. Делает нашу работу стоящей.
  — У тебя много клиентов?
  — Относительно.
  Наступило долгое молчание. Петти поерзала на сиденье и опять повторила:
  — Но ты не такой, как все.
  Мейсон откровенно рассмеялся.
  — На самом деле, ты не такой, как все, — еще раз ласково пропела она.
  — Куда же все-таки мы едем, Петти?
  — В одно место.
  — Какое место?
  — Увидишь.
  Мейсон слегка шевельнулся, обнял девушку, сидевшую к нему боком, устроился поудобнее.
  Она замерла, потом наконец спросила:
  — Это все?
  — Пока да, — ответил он.
  Петти расслабилась и так долго сидела неподвижно, что ему показалось, будто она уснула.
  Внезапно большой лимузин замедлил движение, сделал резкий поворот, еще раз свернул и остановился. Потом проехал несколько ярдов назад, снова вперед и замер окончательно.
  Девушка потянулась и вновь дернула шнур. Шторы скользнули вверх. Мейсон увидел, что они припарковались позади какого-то здания. Почувствовался влажный запах неухоженного двора, легкий аромат жареного лука. Освещения снаружи не было.
  Адвокат взглянул на часы. Им потребовалось двадцать две минуты, чтобы сюда добраться.
  Водитель открыл дверцу и застыл в ожидании.
  Мейсон вышел, помог выбраться Петти.
  — Что теперь? — спросил он.
  — Оставь шляпу и пальто в машине, — проинструктировала она и пошла впереди него. Поднявшись по трем ступенькам на неосвещенное крыльцо, девушка дернула наружную дверь, вставила ключ во вторую, внутреннюю, отперла ее и, толкнув, открыла.
  Тусклая пятнадцативаттная лампочка осветила ведущую наверх лестницу.
  Петти жестом попросила Мейсона закрыть дверь и положила руку на деревянные перила. На мгновение ее пальцы скользнули по ним, потом она ухватилась покрепче и начала подниматься.
  Мейсон пошел следом за ней.
  — Ты здесь живешь? — спросил он.
  Петти не ответила.
  Наверху оказалась еще одна дверь. Ее она тоже открыла толчком, и они попали в длинный коридор. Пройдя по нему, девушка открыла дверь справа и приглашающе улыбнулась своему спутнику через плечо.
  Адвокат вошел следом за ней.
  Они оказались в довольно большой комнате, обставленной самой простой мебелью. В одной ее стороне находилась длинная из красного дерева стойка бара, перед которой стояли переносные табуреты, в другой были разбросаны складные кресла. За стойкой бармен смешивал напитки, на табуретах сидели несколько человек.
  Не успел Мейсон оглядеться, как открылась дверь, ведущая куда-то вовнутрь помещения. Оттуда появился человек в смокинге и черном галстуке-бабочке. И хотя он тут же захлопнул за собой дверь, Мейсон на мгновение услышал звук, подобный тому, какой обычно издает шарик из слоновой кости, совершая бег по отделениям рулетки.
  Любезно улыбаясь, мужчина направился к ним. Высокий, стройный, он выглядел лет на тридцать с небольшим. У него были холодные серые глаза и гладкие черные волосы, зачесанные назад так, что казались похожими на лакированную кожу.
  — Добрый вечер, Петти, — произнес он. — Ты знаешь, кто с тобой?
  Она улыбнулась:
  — Мой спутник может представиться сам.
  — В этом нет необходимости, — отреагировал мужчина. — Это Перри Мейсон, адвокат.
  — Ох! — воскликнула девушка в полном смятении и замерла.
  — Надеюсь, мистер Мейсон, вы здесь не по делам? — проговорил мужчина в смокинге.
  — А если да? — отозвался тот.
  — Собственно, это не имеет значения, лишь бы дело не касалось непосредственно нас.
  — Я не служу у окружного прокурора, если вы это имеете в виду, — улыбаясь, ответил адвокат.
  — Не хотите ли зайти?
  — Насколько я понимаю, меня привезли сюда именно с такой целью.
  Мужчина улыбнулся:
  — Разумеется, темнить с человеком вашей профессии, мистер Мейсон, — пустая трата времени. Если желаете попытать счастья, мы будем только рады получить часть ваших денег.
  — А Петти? — поинтересовался тот.
  — Получит гонорар за то, что привезла вас сюда, и маленький процент от суммы вашего проигрыша.
  — А если я выиграю?
  — Такая возможность всегда существует, — согласился мужчина с серыми глазами. — И в этом случае «хозяйке» придется самой о себе позаботиться. Но они не считают такую ситуацию возмутительной.
  — Думаю, мы зайдем, — решил Мейсон.
  — Пожалуйста, направо.
  — Перри Мейсон, адвокат! — воскликнула Петти. — Мне следовало бы догадаться, когда вы сказали, что вас зовут Перри. Я чувствовала, что в вас что-то есть… И надо же было, чтобы вы мне понравились!
  — Постараюсь, чтобы ты получила компенсацию в любом случае, независимо от того, выиграю я или проиграю, — пообещал он.
  Мужчина открыл дверь. Они вошли в комнату, где, кроме складных стульев, двух рулеточных столов, карточного стола и двух столиков, за которыми играли в «очко», никакой другой мебели не было.
  Мужчина в смокинге преувеличенно извинился:
  — Сожалею, мистер Мейсон, что мы не можем вам предложить более роскошное окружение, но могу вас заверить, игра идет активно и по-честному. Увы, из-за узколобого отношения к нам со стороны властей время от времени бывает необходимо переносить игру с места на место.
  — Но вы сообщаете об этом «хозяйкам»? — поинтересовался адвокат.
  — Не «хозяйкам», а шоферам, которые водят машины.
  — Понимаю, — кивнул Мейсон. — Это обеспечивает некоторую степень безопасности.
  — Некоторую, — признал мужчина. — Будем рады выдать вам наличные на ваш чек на любую сумму, мистер Мейсон.
  — В этом не будет надобности, — ответит тот, доставая из кармана пачку денег и вытаскивая из нее два стодолларовых банкнота.
  — Вот сюда, к кассиру, будьте любезны, мистер Мейсон. Можете обменять ваши деньги на жетоны по одному или по пять долларов, а если хотите, у нас есть и двадцатидолларовые.
  — Думаю, мы начнем с пятидолларовых, — решил Мейсон. — И мне кажется, Петти тоже нужно несколько штук. — Он получил в обмен на два стодолларовых банкнота сорок жетонов. — Какую игру ты предпочитаешь, Петти?
  — Рулетку.
  Они подошли к столу с рулеткой. Внимательно наблюдая за игрой, для начала адвокат сделал несколько мелких ставок на группу из двенадцати номеров, на цвета и сектора. Какое-то время он оставался при своих, потом стал проигрывать. Но, поставив последний жетон на номер 7, с удивлением увидел, что шарик остановился на семерке.
  Крупье с бесстрастным лицом придвинул ему выигрыш. Забрав жетоны, Мейсон поставил один из них на 7, второй — на 30, третий — на 5.
  Шарик остановился на цифре «9».
  Мейсон снова сыграл на 7, 30 и 5. Вышло 5.
  Петти, стоявшая рядом и наблюдавшая за ним, пока еще не играла.
  — Ну что? — спросил ее адвокат.
  Она тоже положила жетоны на 7, 30 и 5.
  Шарик остановился на 24.
  С возгласом отвращения Петти поставила десять долларов на красное. Вышло черное. Поставила пять долларов на красное. Снова вышло черное. Тогда она кинула оставшиеся жетоны на красное, и шарик остановился на «зеро».
  — Отлично! — сказала она. — Я разорена.
  Мейсон отсчитал ей еще десять пятидолларовых жетонов.
  — Попробуй эти, — предложил он.
  Потом отошел от нее и, не обращая внимания на результаты собственной игры, с удивлением заметил, что Петти начало везти.
  Ее лицо раскраснелось, глаза засверкали от возбуждения.
  Какое-то время сам Мейсон выигрывал, потом начал стабильно проигрывать. А когда неожиданно вернул свой первоначальный капитал в двести долларов, подошел к кассиру и сдал все жетоны.
  Кассир улыбнулся:
  — Ну как, доставили себе удовольствие, мистер Мейсон?
  — Во всяком случае, не нанес себе никакого урона, — ответил тот и вернулся к рулеточному столу.
  Петти складывала жетоны.
  — Как дела? — поинтересовался адвокат.
  — Все было отлично всего минуту назад. Но теперь, похоже, я ничего не могу выиграть.
  — Сдай жетоны, — предложил он. — Мне хочется уйти.
  — Сейчас?
  — Сейчас.
  — Но мы ведь только что пришли.
  Мейсон пожал плечами.
  — Я чувствую, что мне сегодня повезет, — запротестовала Петти. — По-моему, я смогу снять банк.
  — Не думаю, — возразил Мейсон.
  Она поставила еще три раза, потом повернулась к нему с кислой гримаской.
  — Это вы заставили вылететь в окошко мою удачу.
  — Тогда сдавай жетоны.
  — Хорошо, — согласилась она внезапно. — Сдам.
  Он помог ей отнести жетоны к окошечку кассы. Петти получила шестьсот двадцать долларов.
  — Так много? — воскликнула она. — Боже, я и не догадывалась, что эти жетончики столько стоят!
  — Извините, что уносим вашу прибыль, — сказал адвокат кассиру.
  — Не волнуйтесь, мы ее вернем, — любезно откликнулся тот.
  — Насколько я понимаю, это новый поворот: сосунок не выигрывает и не проигрывает, а «хозяйка» все подчищает, — пошутил Мейсон.
  — Будь я проклят, если это не так, — признал кассир.
  Пропуская Петти, Мейсон придержал дверь. У бара они остановились, чтобы выпить. Подошел мужчина с галстуком-бабочкой.
  — Надеюсь, мы увидим вас снова, мистер Мейсон.
  — Благодарю вас, — вежливо ответил адвокат.
  Они спустились по лестнице, и, словно по заранее поданному сигналу, лимузин подкатил к крыльцу.
  Мейсон посадил Петти в машину. Она прижалась к нему и вновь дернула шелковый шнур.
  — По-моему, вы просто замечательный, — проворковала девушка. — Я так рада, что вы заставили меня остановиться. Начиная играть, я никогда не могу этого сделать, пока все не спущу. Рано или поздно там до тебя всегда добираются.
  — Ну, сейчас у тебя все в порядке.
  — У меня никогда не было столько денег… Боже, если бы я только могла удержаться и не играть до тех пор, пока не истрачу их на что-нибудь стоящее!
  — Тебе позволяют уезжать с выигрышем?
  — Если кто-нибудь покупает мне жетоны, то да.
  — Тогда не возвращайся, пока все эти деньги не кончатся, — посоветовал Мейсон. — Держись подальше от столов. На что ты собираешься их потратить?
  Сейчас Петти была слишком возбуждена, чтобы пытаться его соблазнить.
  — Боже, мистер Мейсон, если бы вы только знали, как много эти деньги для меня значат. Скажите, зачем вы пришли на виллу «Лавина» и спросили меня?
  — А ты не знаешь?
  — Нет.
  — Ты меня сегодня подвела.
  — Я подвела? — воскликнула она. — Я никогда в жизни вас раньше не видела!
  — А как насчет Пола Дрейка?
  — Кто это?
  — Он иногда на меня работает.
  — Я… — Внезапно она замолчала.
  — Ну? — подтолкнул ее Мейсон и вдруг услышал шуршание ее юбки.
  — Не мешайте, — попросила девушка. — Я прячу деньги в чулок. — Потом тесно прижалась к нему в темноте лимузина и спросила: — Я вам нравлюсь?
  — Так как насчет Пола Дрейка? — повторил Мейсон.
  — Я говорю не о Поле Дрейке. Я говорю о нас с вами. Я вам нравлюсь?
  — Да.
  Она провела рукой по спинке сиденья, нащупывая пальцами скрытый выключатель. Над пепельницей зажглась крошечная лампочка, заполнив салон мягким освещением.
  — Расслабьтесь, — засмеялась Петти. — Я не собираюсь вас кусать.
  Мейсон посмотрел на нее сверху вниз. Подняв глаза, она встретилась с его взглядом. Ее яркие красные губы были раздвинуты, обнажая жемчужные зубы.
  — Вы мне нравитесь, — повторила девушка. Кончики ее пальцев заскользили вверх и вниз по его затылку. — А я вам нравлюсь?
  — Разумеется.
  — Но вы не показываете признаков избытка энтузиазма.
  — Ты хотела бы, что я проявил избыток энтузиазма?
  — Ну, могли хотя бы просто проявить энтузиазм, а потом мы двинулись бы дальше. — Ее левая рука скользнула по его пальто, потом пальцы ухватились за левый лацкан и начали его подергивать, притягивая Мейсона к ней ближе.
  — Ты помнишь тот вечер, когда ограбили Родни Арчера, Петти? — спросил он.
  Она замерла, напрягшись.
  — А что такое? — спросила холодным, настороженным голосом.
  — Ты видела в тот вечер Марту Лавину?
  Петти резко отодвинулась.
  — Хорошо, продолжайте в том же духе, будьте нудным старым адвокатом, если вам так хочется. Вы мне нравитесь. А вам нужно только задать мне кучу вопросов. Но, между прочим, я живой человек, хотя вам этого никогда не понять. Вы думаете обо мне лишь как о свидетеле.
  — Все, о чем я спрашиваю, — это видела ли ты Марту Лавину в тот вечер, — мягко повторил Мейсон.
  Она резко щелкнула выключателем, погрузив салон в полную темноту.
  — Нет? — спросил Мейсон через несколько секунд. — Ты собираешься отвечать на мой вопрос?
  Ответа не последовало, и вдруг он услышал, что она плачет.
  Мейсон попытался найти ее в темноте.
  — Отстаньте от меня! Не прикасайтесь ко мне! — всхлипнула Петти, когда он коснулся ее плеча.
  — В конце концов, — проговорил Мейсон, — давай посмотрим на это трезво. Ведь я только спросил тебя… — И почувствовал, как ее плечо затряслось от рыданий, потом она стряхнула с себя его руку.
  Почти одновременно машина затормозила и остановилась.
  — В чем дело? — удивился Мейсон.
  Петти не ответила.
  Дверца лимузина открылась. Водитель сдвинул в сторону темную шторку и сказал:
  — Вилла «Лавина».
  Мейсон взглянул на часы. Поездка обратно заняла ровно шесть с половиной минут.
  Он вышел из машины; Петти осталась внутри, она сидела, повернувшись к нему спиной, опустив голову, прижав к глазам носовой платок.
  — Идешь? — спросил Мейсон.
  — Нет, — приглушенно ответила она.
  Шофер закрыл дверцу, укоризненно взглянув на Мейсона.
  — Я вам что-то должен? — спросил тот.
  — Ничего, сэр.
  Адвокат поднялся по ступенькам на крыльцо виллы «Лавина-3».
  — Теперь вам нужна ваша машина? — поинтересовался швейцар у дверей.
  — Через минуту, — бросил ему Мейсон.
  Он вошел в ночной клуб, еще раз сдав шляпу и пальто. Метрдотель, который до сих пор был чрезвычайно почтителен к нему, теперь повел себя как-то странно.
  — Боюсь, у нас почти все занято, — извинился он.
  Мейсон огляделся в поисках красной гвоздики, отличавшей детективов Пола Дрейка, но не увидел ни одной.
  — Думаю, у нас нет свободных столиков, — повторил метрдотель на этот раз со стальными нотками в голосе.
  — Я только зайду в мужскую комнату, — сказал ему адвокат и, обогнув танцевальную площадку, направился в глубь ресторана, при этом бегло оглядывая столики. Никаких признаков людей с красными гвоздиками не было.
  Мейсон пересек холл для отдыха, открыл дверь в коридор, который привел его к черному ходу. Открыв его дверь, он оказался на маленьком служебном крыльце, заваленном большими мешками с мусором.
  Перед освещенным крыльцом находилось темное пространство. Слева виднелась стоянка, на которой стояли машины посетителей виллы «Лавина-3». Справа — высокий дощатый забор. Воздух был пропитан запахом жареного лука.
  Мейсон повернул обратно, двинулся по коридору в другую сторону и, заметив дверь, попробовал ее открыть. За ней оказалась лестница.
  Осторожно закрыв за собой дверь, он поднялся на второй этаж, прошел по коридору, толкнул дверь справа и вошел в ту же самую комнату, в которой был несколькими минутами раньше, — с баром, переносными табуретами, складными креслами.
  Тот же мужчина в смокинге, улыбаясь, шагнул к нему навстречу, и вдруг улыбка на его лице застыла. Глаза смотрели холодно и жестко.
  — Что-то забыли, мистер Мейсон?
  — Захотелось снова попытать счастья, — любезно ответил он.
  — Могу я вас спросить, как вы сюда попала?
  — Поднялся по лестнице.
  — По какой лестнице?
  — По лестнице из коридора виллы «Лавина».
  — Вам не стоило этого делать, мистер Мейсон, — произнес мужчина в смокинге.
  — Почему же? — наивно спросил адвокат.
  — У нас нет никакой связи с виллой «Лавина».
  — Я и не говорю, что есть. Просто сказал, что поднялся по лестнице и оказался здесь. Вы спросили — я ответил.
  Сидящий в конце стойки бара мужчина с толстой шеей и телосложением борца встал, приблизился к ним и застыл, прикуривая сигарету, примерно в трех футах за спиной адвоката.
  — Вы важная персона, мистер Мейсон, — проговорил мужчина в смокинге, — имеете большой вес, но существуют поступки, которые неразумно совершать кому бы то ни было, даже вам.
  — Какие, например? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Я здесь не для того, чтобы отвечать на вопросы.
  — А для чего же?
  — Поддерживать порядок.
  — Я его не нарушаю, не так ли?
  Мужчина в галстуке-бабочке внезапно принял решение:
  — Разумеется, мистер Мейсон. Не хотите ли снова пройти в другую комнату? — Отступив назад, он открыл дверь.
  На мгновение адвокат заколебался, потом прошел в помещение, где находились игорные столы. Подошел к окошку кассира, достал из кармана двести долларов.
  Кассир посмотрел на него с изумлением:
  — Передумали, мистер Мейсон?
  — Да.
  Кассир заколебался:
  — Похоже, вы теперь один.
  Адвокат изобразил на лице удивление, поглядел направо, потом налево и воскликнул:
  — Будь я проклят, если не один!
  Глянув за плечо Мейсона, кассир поймал от кого-то, стоявшего позади него, сигнал, принял деловитый вид и выдал адвокату сорок пятидолларовых фишек.
  Мейсон вернулся к рулеточному столу.
  Десять или пятнадцать минут он без всякого интереса играл, рассматривая посетителей, в основном делая ставки на цвет, и каждый раз проигрывал. Наконец, пожав плечами, собрал жетоны, бросил последний на 24.
  Шарик упал на номер 3.
  Позади него женский голос произнес:
  — Не везет, мистер Мейсон? Но нельзя же все время выигрывать!
  Обернувшись, он встретил оценивающий взгляд Марты Лавины.
  — Добрый вечер, — сказал адвокат.
  — Не ожидала увидеть вас здесь, — заметила она.
  Мейсон усмехнулся.
  — Как случилось, что вы попали в это место? — поинтересовалась миссис Лавина, не обращая внимания на его реакцию.
  — Этот вопрос мне задают уже второй раз за последние двадцать минут, — ответил адвокат.
  — По-моему, нам с вами надо поговорить, мистер Мейсон.
  — Где? Когда?
  — Как вам уже известно, моя вилла «Лавина-3» находится внизу, она примыкает к этому зданию. Там, в моем офисе, мы будем совершенно одни.
  Мейсон поклонился:
  — Я к вашим услугам.
  Они спустились по лестнице, прошли в коридор виллы, а когда шли по помещениям ночного клуба через холл и небольшую приемную, дверной проем которой был занавешен, адвокат поддерживал Марту Лавину под руку.
  В оформлении офиса чувствовалась женская рука. Письменный стол был окружен удобными мягкими креслами, обитыми дорогой кожей красного цвета, а комната освещалась целой системой ламп, излучавших мягкое свечение, которые в целом создавали эффект, напоминающий умиротворяющую лунную ночь.
  Марта Лавина жестом показала гостю, куда ему сесть, и села сама, но не за письменный стол, а в красное кожаное кресло. Скрестила ноги, поправила юбку как раз на нужную высоту. Блестящий нейлон подчеркивал стройные ноги и аккуратной формы ступни.
  Она открыла сумочку, вынула серебряный портсигар со встроенной в него зажигалкой, выбрала сигарету, прикурила ее, глубоко затянулась и выпустила дым двумя струйками из слегка расширенных ноздрей, внимательно разглядывая при этом Перри Мейсона.
  Адвокат небрежно достал свою сигарету, чиркнул спичкой и ответил ей тем же молчаливым, изучающим взглядом.
  — Итак? — спросила она наконец.
  Он пожал плечами, улыбнулся, но ничего не ответил.
  — Чего вы хотите? — требовательно проговорила миссис Лавина.
  — В настоящий момент — ничего.
  — Боюсь, у нас с вами могут возникнуть большие проблемы, мистер Мейсон.
  — Не сомневаюсь, что так и будет.
  — Зачем вам создавать мне проблемы?
  — Я представляю интересы моего клиента.
  — Фу! — махнула она рукой. — Жалкое существо со дна общества.
  — Тем не менее мой клиент.
  — В тюрьме ему будет не хуже, чем на свободе. Не прикидывайтесь. Для вас это просто обуза.
  — Он мой клиент.
  — Он виновен.
  — Это мы еще посмотрим.
  — Хорошо, чего вы хотите? Сколько вы хотите? К чему вы клоните?
  — У меня нет никакой цены.
  — Похоже, вы проявляете довольно большой интерес к моей жизни.
  — Я проявляю довольно большой интерес к вашим показаниям.
  — А что не так с моими показаниями?
  Мейсон спокойно выдержал ее разгневанный взгляд.
  — Вас не было с Родни Арчером, когда его ограбили.
  — Кто это говорит?
  — Думаю, это скажут присяжные, делая свое заключение.
  — И это вам может помочь?
  — Это может помочь моему клиенту.
  — Не понимаю, каким образом?
  — В настоящий момент, — пояснил адвокат, — я основываюсь на предположении, что моему клиенту поможет правда.
  — Сколько вы хотите?
  — Ничего.
  — Хорошо. Скажем по-другому. Сколько хочет ваш клиент?
  — Не думаю, что он чего-то хочет.
  — Не глупите, мистер Мейсон! У каждого есть цена. Возможно, не для того, чтобы продавать свои способности, но все на свете имеет цену. Вы адвокат. Все, что у вас есть, продается.
  — А вы? — спросил он.
  Она посмотрела ему в глаза:
  — И все, что есть у меня, тоже продается — за свою цену.
  — Какая удобная философия…
  — Это практичная философия. Каждый продает то, что имеет продать. Некоторые женщины просят денег. Другие хотят безопасности и выходят замуж, чтобы ее приобрести. Но каждая женщина, у которой есть зеркало, десятки раз на дню оценивает свои возможности поторговаться. Давайте перестанем ходить вокруг да около, мистер Мейсон. Вы — деловой человек. Я — деловая женщина. Я готова признать ваши личные и профессиональные достоинства, хотя совершенно не понимаю, зачем вы так пыжитесь из-за этого клиента. Это же ничего не значащий бездельник, который, вероятно, повинен еще в десятке ограблений. К тому же за его защиту вы не получаете ни цента.
  — Меня назначил его защищать суд. Вот почему этот человек — мой клиент.
  — Хорошо, не стоит повторяться! Боже милосердный, я усвоила, что он ваш клиент, а вы все твердите: «Он мой клиент! Он мой клиент!» Знаю, поняла. Итак, чего вы хотите?
  — Справедливости.
  — Что такое справедливость?
  — Оправдание подсудимого.
  — Ну это уж слишком!
  — Какие у вас предложения?
  — Допустим, окружной прокурор предъявит ему обвинение в каком-нибудь очень незначительном проступке, например в мелкой краже или бродяжничестве…
  — Мой клиент хочет быть оправдан судом.
  — Не получится.
  — Почему же?
  — Потому что это выставит в смешном виде заместителя окружного прокурора, выступающего его обвинителем. Это будет черным пятном на его репутации и поставит полицию в неловкое положение.
  — На чем основана такая ваша уверенность?
  — А вы как думаете?
  — Уж не поинтересовались ли вы у них самих?
  — Не говорите ерунды. Просто я общаюсь с людьми.
  — А я общаюсь с собой.
  — Предлагаю вам выгодную сделку, — в открытую заявила Марта Лавина. — Сейчас ваш клиент получит хороший пинок в виде тюремного заключения. Но все можно устроить иначе, и я преподнесу это вам на серебряной тарелочке. Он отделается пустяком, а когда вынесут приговор, подаст ходатайство на пересмотр дела и получит условный срок. Вы не можете сделать для него большего.
  — Оправдание значит гораздо больше.
  — Вам не добиться оправдания, во всяком случае сейчас.
  — Что может мне помешать?
  — Хотя бы я.
  — Не боитесь проиграть?
  — Со мной такого не случится.
  Некоторое время адвокат с интересом разглядывал собеседницу, наконец сказал:
  — Вы поклялись, что присутствовали при ограблении…
  — Присутствовала. И могу повторить определенно, уверенно, абсолютно и окончательно, что я была с Родни Арчером во время ограбления, а этот ваш клиент, о котором вы так печетесь, был тем самым человеком, который нас ограбил.
  — Я не вижу причин обсуждать сейчас этот вопрос, его решат присяжные, — остановил ее адвокат.
  — А когда вы собираетесь его обсуждать?
  — В понедельник утром, когда вы сядете на свидетельское место для продолжения перекрестного допроса.
  Она выпрямилась в кресле и резко сменила тему:
  — Тогда ответьте, зачем вы тут рыщете?
  — Я хотел поговорить с мисс Кейлор. Слышал, что она здесь.
  — Мисс Кейлор поддержит мои показания.
  — Насколько мне известно, несколько дней назад было иначе.
  — Спросите ее, как обстоит дело сейчас.
  — Она сказала Полу Дрейку, что вы…
  — Кто такой Пол Дрейк?
  — Частный детектив, которого я нанял.
  — Хорошо, и что она ему сказала?
  — Что не подвозила вас в тот вечер, когда произошло ограбление.
  — В тот момент она не находилась под присягой. Поставьте ее на свидетельское место, возьмите с нее присягу. Но учтите, мистер Мейсон, тогда она уже станет вашим свидетелем.
  — Да, и что? — откликнулся он.
  Марта Лавина холодно улыбнулась:
  — Так уж случилось, что я знаю — адвокат не может оспаривать показания своего свидетеля. Вы спросите ее, подвозила ли она меня в тот самый вечер, и Кейлор поклянется, что подвозила. Вы окажетесь связанным таким ответом. Ее показания загонят вас в тупик, потому что вы не сможете их опровергнуть.
  — Что ж, ей же будет хуже, если она решится лжесвидетельствовать.
  — Она не будет лжесвидетельствовать.
  — Но Полу Дрейку Кейлор говорила другое.
  — Могу лишь повторить, мистер Мейсон, что, беседуя с вашим мистером Дрейком, она не находилась под присягой.
  — Хорошо, — адвокат встал, — закончим на этом дискуссию.
  — Садитесь! Не надо так спешить. Скажите, почему вы вернулись в игорное заведение?
  — Потому что мне стало интересно.
  — Что именно?
  — Захотелось понять, как оно работает.
  — Зачем? Вы хотите меня шантажировать?
  — Нет. Просто разобрало любопытство.
  — И могу я спросить, что именно вызвало ваше любопытство?
  — Потребовалось двадцать две минуты, чтобы доехать от парадной двери вашей виллы до черного хода в игорный дом, — ответил адвокат. — А чтобы вернуться назад, оказалось достаточно шести с половиной минут.
  — И что?
  — Мне показалось это очень странным, ведь мы все время ехали примерно с одной и той же скоростью. И еще я обратил внимание на запах жареного лука в заднем дворе игорного дома, поэтому, когда сюда вернулся, прошел через кухню, чтобы проверить зародившееся у меня подозрение. И, почувствовав запах жареного лука, убедился в правильности моих выводов.
  — Надо будет с этим разобраться, — заметила Марта Лавина, нахмурясь.
  — И, разумеется, с расхождением во времени, — добавил Мейсон.
  — Если бы вы вели себя правильно, поездка обратно заняла бы столько же времени, сколько и туда.
  — Что вы имеете в виду под правильным поведением?
  — Ну, биологически нормально, а вы вместо этого устроили «хозяйке» допрос.
  — Понимаю, — усмехнулся Мейсон. — Значит, существует какая-то система сигналов между «хозяйкой» и водителем, чтобы…
  — Никаких сигналов, — отрезала она. — Просто водитель слышит все, что происходит в салоне. Там установлен микрофон. Шофер — доверенный человек, и предполагается, что он не злоупотребляет этим доверием.
  — О, можно представить, какие при этом открываются интересные возможности!
  — Вы не догадаетесь даже о половине из них.
  — Насколько я понимаю, — продолжил Мейсон, — дело обстоит так. Если клиент проигрался в пух и прах, поездка обратно короткая. И в этом случае «хозяйка» получает проценты от его проигрыша. Если же человек выиграл и, естественно, находится в связи с этим в возбужденном состоянии и щедром настроении, поездка длится до тех пор, пока «хозяйке» не удастся его хорошенько раскошелить.
  — Последнюю часть вы изложили очень деликатно, мистер Мейсон.
  — Зато убежден, что точно.
  — Если вам хочется узнать об этом поподробнее, придется провести ряд экспериментов, — заявила она. — Я не обсуждаю эти вопросы с шоферами и, хотите — верьте, хотите — нет, мистер Мейсон, не имею никакого отношения к работе игорного дома. «Лавина» — совершенно независимое заведение. Единственное между нами связующее звено — это предоставляемая «хозяйкам» возможность заработать кое-что на стороне, не теряя своего престижа.
  — Престиж, насколько я понимаю, для них очень важен, — сухо заметил адвокат.
  — Возможно, вы будете удивлены, но это так.
  — Ну, — он еще раз поднялся, — я ухожу.
  — Вы еще не дали мне никакого ответа.
  — О чем?
  — О том, что будет в понедельник.
  — В понедельник утром суд откроет заседание. Вы займете свидетельское место, а я продолжу перекрестный допрос.
  Марта Лавина посмотрела ему в глаза:
  — Мистер Мейсон, давайте не будем пережевывать все это. Если вы попытаетесь продолжать мой перекрестный допрос, вы столкнетесь с оглушительным провалом. Я признаю, что сегодня вы отчасти загнали меня в угол. Но у вас была только одна пуля, и вы ее использовали. Когда в понедельник утром вы начнете спрашивать меня о подробностях случившегося, я смогу ответить на ваши вопросы так, что просто уничтожу вашего клиента.
  — Так что вы предлагаете? — задал он вопрос.
  — У меня нет никаких предложений, — ответила она, также вставая и разглаживая юбку.
  — Прекрасно, — произнес адвокат. — Доброй ночи!
  — Доброй ночи!
  Она подошла к нему, подала руку и на мгновение взглянула в его глаза. В них он увидел любопытство, некоторую долю восхищения, но страха в них не было.
  — Приходите еще, — предложила Марта Лавина. — В любое время.
  Глава 4
  На следующее утро в одиннадцать пятнадцать телефон в квартире Мейсона, номер которого не значился ни в одном общедоступном справочнике, начал издавать призывные звуки.
  Адвокат, верный своей привычке работать по субботам дома с бумагами, снял трубку.
  — Не сердитесь, шеф, — услышал он голос Деллы Стрит, — но у меня тут есть кое-кто, с кем вам следует поговорить.
  — Кто?
  — Мэри Броган.
  — Броган, Броган? — повторил Мейсон. — Разве это не фамилия… ах да, это же наш клиент по делу об ограблении!
  — Верно.
  — А кто такая Мэри?
  — Его племянница из Сент-Луиса. Услышала, что ее дядя попал в беду, села на первый же автобус и примчалась сюда. Думаю, вам стоит с ней повидаться.
  — Когда? Где?
  — Как можно скорее, у вас или в офисе.
  — В офисе через час, — решил Мейсон.
  — А вы не сможете подъехать через полчаса?
  — Это так важно?
  — Думаю, да. Мне кажется, вы захотите кое-что сделать. Вы еще не говорили сегодня с Полом Дрейком?
  — Нет.
  — У него тоже есть что вам сказать, но он не хотел вас беспокоить.
  — Идет, — буркнул Мейсон, — в офисе через полчаса.
  Он сменил спортивную рубашку и брюки свободного покроя на деловой костюм и поехал в офис. Делла была уже там вместе с голубоглазой, белокурой молодой женщиной, которая крепко пожала ему руку, откровенно, с интересом его разглядывая.
  — Это Перри Мейсон, Мэри, — произнесла Делла Стрит. — Мэри Броган, шеф. Она ехала на автобусе всю ночь, прибыла сюда утром и уже побывала на свидании со своим дядей.
  — И у нее есть кое-какие деньги, — добавила сама про себя Мэри Броган.
  — Сколько? — не без любопытства осведомился Мейсон.
  — Триста восемьдесят пять долларов. Вначале я хотела просто послать их дяде Альберту, но потом решила, что лучше приеду и сама посмотрю, в чем тут дело.
  Мейсон кивнул:
  — Не хотите ли присесть?
  Она устроилась в кресле для клиентов. Адвокат расположился за своим письменным столом. Делла села за секретарский стол и бросила на шефа быстрый, многозначительный взгляд.
  — Деньги наличными, — продолжила между тем Мэри Броган. — Обратный билет на автобус у меня есть, так что я…
  — Чем вы занимаетесь? — поинтересовался Мейсон, рассматривая девушку. — Как я понимаю, вы работаете?
  — Стучу на пишущей машинке, — ответила она, — и, поверьте, стучу основательно.
  — Расскажите мне о вашем дяде, о себе, о вашей работе.
  — Что касается работы, тут рассказывать нечего, мистер Мейсон. Я прихожу в офис в восемь тридцать утра, вскрываю почту, кладу ее боссу на стол, пишу под диктовку, перепечатываю на машинке, выбегаю на обед, возвращаюсь, опять пишу под диктовку и опять печатаю, все всегда в страшной спешке, чтобы успеть положить письма боссу на стол и он мог их подписать, прежде чем уйдет домой. Я же остаюсь, раскладываю письма по конвертам, наклеиваю марки, подшиваю копии писем, затем закрываю офис, возвращаюсь к себе в квартиру, которую снимаю вместе с другой девушкой, что-нибудь ем, стираю чулки и нижнее белье, ложусь в постель, сплю и вот таким образом готова к следующему дню.
  — И вам удается откладывать деньги, — сказал адвокат, скорее утверждая, чем спрашивая.
  — Да. Я всегда стараюсь накопить на отпуск. Готова отказаться от чего угодно, лишь бы иметь возможность поехать куда-нибудь на две недели. Мы с подругой подсчитываем все расходы и экономим на чем только можем. Следим за своими фигурами и проверяем счета от бакалейщика… В общем, дела у нас идут неплохо. Тем не менее это своего рода бег по кругу. После того как приведешь себя в порядок, купишь прозрачные чулки, чтобы доставить боссу немного зрительного удовольствия, оплатишь аренду за квартиру, подоходный налог, налог на социальное страхование, налог с продаж и акцизный налог и, наконец, сможешь положить доллар в свинью-копилку, — чувствуешь себя так, словно выцарапала сто центов из пасти самого Мамона.51
  Мейсон усмехнулся.
  Делла Стрит поймала его взгляд и многозначительно подмигнула.
  — У Мэри Броган очень интересное прошлое, — сказала она. — Она помогла своему дяде уйти на пенсию.
  Мейсон кивнул.
  — Надо полагать, деньги, которые вы привезли, чтобы оплатить мои услуги, представляют для вас немалую жертву, мисс Броган?
  — Значит, таково мое везение, — ответила она. — У вас ведь тоже свои заботы. Готова поспорить, что, когда вы внесете арендную плату за офис, купите новые юридические книги, которых все прибавляется, выдадите своим служащим зарплату два раза в месяц, сделаете массу других необходимых выплат, в том числе по налогам, у вас тоже начинается головная боль.
  — Ну, все не совсем так плохо, — засмеялся Мейсон.
  — Вы меня не обманете. Это замкнутый круг, но иначе не проживешь. Приходится работать и принимать вещи такими, какие они есть.
  — Должно быть, вы очень привязаны к вашему дяде?
  — Конечно, привязана. Мои родители умерли, и дядя Альберт помог мне окончить школу. Он был коммивояжером, старался работать днем, а ездить ночью. Но однажды в полночь в него врезался пьяный водитель, который выписывал кренделя на дороге. К сожалению, когда дядю Альберта выписали из больницы, выяснилось, что он утратил почти весь свой пыл. Врачи сделали все, что могли, но, увы, они пока не могут поставить человеку новые запасные части, как в машину.
  — И что вы сделали?
  — Дядя совсем пал духом, но я постаралась его убедить, что он вполне сможет прожить на то пособие, которое ему выплачивают, если только найдет такое место, где не надо будет тратить все деньги на квартиру. Посоветовала ему купить трейлер, поселиться в нем и постараться не горевать.
  — И немного помогли ему?
  — Совсем чуть-чуть. Моих отпускных денег хватило лишь на первый взнос за трейлер.
  — И теперь, попав в беду, он тоже обратился к вам?
  — Он не обращался ко мне. Даже ничего не написал. Конечно, за это я его поджарю на углях.
  — Почему же он не написал?
  — Говорит, знал, что я сразу приеду и попытаюсь найти ему адвоката. Но сказал, что ему повезло, — суд сам назначил лучшего адвоката штата для его защиты. Подумать только! Я выяснила, что вы — знаменитый Перри Мейсон.
  — Вы же понимаете, когда суд назначает адвоката человеку без гроша за душой, защитник обязан предоставить ему самые лучшие услуги без какого-либо гонорара…
  — Именно это мне и объяснил дядя Альберт. Для меня это довольно странно, но, думаю, так оно и есть.
  — И все же вы сообщаете мне, что у вас есть деньги?
  — Конечно. А почему бы нет? Адвокаты обязаны работать бесплатно только в том случае, когда у их подзащитных нет ни цента. А дядя Альберт обманул вас. У него есть я. Конечно, моя маленькая сумма не соответствует размерам ваших гонораров, мистер Мейсон, но, поскольку вы все равно уже занимаетесь дядиным делом, я считаю своим долгом заплатить.
  — Но я уже принял дело. Вы мне ничего не должны.
  Ее глаза широко раскрылись.
  — Это нечестно по отношению к вам. Нет, так не пойдет, мистер Мейсон. Я стараюсь жить честно. Если кто-то оказывает мне услугу, никогда не остаюсь в долгу. Дядя Альберт говорит, что вы боретесь за него так, словно вам обещан миллион долларов!
  — Вы собираетесь немедленно вернуться обратно, коли уже повидались со своим дядей? — поинтересовался Мейсон.
  — Нет, я останусь, пока не закончится суд. Я сообщила боссу, что беру мои две отпускные недели, и он уже нанял временную секретаршу.
  — Вы приехали сегодня утром?
  — Да. В вашем офисе никого не было, но лифтер послал меня в Детективное агентство Дрейка. А мистер Дрейк переадресовал к Делле Стрит, и вот я здесь. — Она открыла сумочку.
  Мейсон сделал рукой останавливающий жест.
  — Давайте не будем сейчас обсуждать финансовые дела, — предложил он. — Я знаю, что вы хотите рассказать мне нечто важное, иначе Делла не стала бы меня вызывать. Так что же это такое?
  — Я поехала в тюрьму повидать дядю Альберта перед тем, как пришла сюда, — начала Мэри Броган. — Мне дали свидание с ним без проволочек. Но потом ко мне подошел какой-то человек с хорошо подвешенным языком, отвел в сторонку и заявил, что если я поведу себя по-умному, то можно будет все хорошо устроить.
  — Каким образом?
  — Для этого мне надо убедить дядю Альберта признать себя виновным в каком-то незначительном проступке, который ему предъявят. Ему дадут за него условный срок, и на этом все кончится. Для этого дяде Альберту даже не придется являться в суд.
  — Кто был этот человек? — спросил Мейсон.
  — Он не назвал себя. Довольно молодой, обходительный, умеющий разговаривать, — ответила она. — Похоже, из тех, кто знает все ходы и выходы. Он сказал мне, что вы отличный адвокат, но задаете слишком много вопросов и что если будете продолжать это делать, то влиятельные люди разозлятся на дядю Альберта и он получит на полную катушку.
  — И как вы на это отреагировали?
  — Объяснила этому говоруну, что приехала издалека и пока ничего не знаю о том, что здесь происходит, но, разумеется, признательна ему за совет. И еще поинтересовалась, почему же он не сказал об этом самому дяде Альберту и за что же его в таком случае обвиняют в ограблении первой степени.
  — И что же ответил этот мистер Говорун?
  — Ну, он начал юлить, говорить, что полиция вынуждена была так поступить под давлением прессы, но улики против дяди Альберта не так уж весомы, и он думает, что, возможно, произошла ошибка. Сказал, что дядя Альберт достаточно умен, чтобы не бросать пустой кошелек и женскую сумочку в мусорный контейнер возле своего трейлера. Избавился бы от этих вещей в каком-нибудь другом месте. Предположил, что это может быть даже чьей-то наводкой на ложный след.
  — Он говорил что-нибудь про опознание?
  — Нет. И вообще мало распространялся о деле. Но держался ну прямо как мой старший братец, желающий мне только добра. Выразил сочувствие и предложил вернуться к дяде Альберту, попросить его обдумать им сказанное.
  — И вы пошли?
  — Конечно, нет! Я пошла сюда.
  — Почему?
  — Я не слишком сведуща в законах, мистер Мейсон, — пояснила Мэри Броган. — Но когда две девушки снимают квартиру в Сент-Луисе и при этом пытаются жить честно, им волей-неволей приходится научиться разбираться в мужчинах. Я давно усвоила: как только парень начинает петь серенады с мурлыкающими нотками в голосе, он готов наподдать по мячу так, что тот прямиком влетит в ворота. — Адвокат рассмеялся, а она продолжила: — Сахар тоже бывает разный. Настоящий, в котором нуждается человек, не такой уж сладкий. А сладким лишь подслащают горькую пилюлю, когда ее трудно проглотить.
  — Вы когда-нибудь играли в покер, мисс Броган? — поинтересовался Мейсон.
  — Немного умею…
  — Значит, вы знаете, что такое блеф?
  — Да. Вы собираетесь проделать нечто подобное?
  Адвокат кивнул:
  — Понимаете, что-то произошло. Эти люди напуганы. Они не хотят отказаться от дела и дать вашему дяде справку о полной его невиновности. Им надо, чтобы он признал себя виновным в чем угодно. В любой мелочи, за которую будет приговорен условно.
  — Зачем же ему признавать себя виновным в чем угодно?
  — Чтобы он не подал на них в суд за необоснованный арест.
  — Итак, как же мы поступим дальше?
  — Во-первых, вызовем в суд девушку по имени Инес Кейлор, — ответил адвокат. — Мы не могли послать ей повестку, пока она находилась за пределами штата, но теперь можем это сделать. В случае если она не явится в суд в понедельник, постараемся получить ордер на ее принудительный привод. Так, по крайней мере, мы заставим и саму Кейлор, и Марту Лавину считать, что девушке не открутиться от дачи показаний. Этим же ходом заставим Родни Арчера, человека, которого ограбили, понять, что мы собираемся продолжить его перекрестный допрос, чтобы выяснить, что, в конце концов, приключилось с его прикуривателем в машине.
  — Но у них ведь до этого целый уик-энд, чтобы придумать какую-нибудь складную историю.
  — Верно.
  — Они умны?
  — Очень умны.
  — Звучит не слишком обнадеживающе. Они что-нибудь подстроят!
  — А мы расстроим.
  — Я могу вам чем-то помочь? — спросила Мэри.
  Мейсон кивнул.
  — Как?
  — Детективы Пола Дрейка следят за Инес Кейлор. Думаю, на данный момент он уже знает, где она остановилась. Вы могли бы встретиться с Инес Кейлор.
  — Зачем?
  — Чтобы попробовать заставить ее рассказать вам правду.
  — Не обвинят ли меня в том, что я пыталась повлиять на показания свидетеля обвинения?
  — Ее вызовут в суд как свидетеля защиты.
  — Вы пригласите ее на свидетельское место?
  — Нет, я не смогу этого сделать, пока не буду точно знать, что она намерена утверждать, — пояснил адвокат. — К сожалению, у меня нет возможности оспаривать показания моего собственного свидетеля. Я не хочу рисковать, потому прежде хотел бы убедиться, что ее заявления не принесут вреда моему подзащитному.
  — А сейчас вы в этом не уверены?
  — Увы, — признал Мейсон. — Что-то встревожило мисс Кейлор. Она может осмелиться лжесвидетельствовать. Хотя, возможно, противная сторона тоже блефует.
  — Поэтому вы хотите, чтобы я вмешалась в сражение и поразила филистинцев в бедра и ляжки?
  — Такова общая идея.
  — Давайте адрес, — решительно проговорила Мэри Броган. — Я перевяжу чресла и начну разить.
  — Адрес… — протянул Мейсон. — Я как раз собираюсь его получить в детективном агентстве, по крайней мере, надеюсь, что получу. Погодите разить филистинцев, пока я не схожу вниз и не узнаю, что известно Полу Дрейку.
  Глава 5
  Пол Дрейк оказался у себя в офисе.
  — Что у нас с девицей Кейлор? — войдя к нему, поинтересовался адвокат.
  — Мы узнали, где она живет, — ответил Дрейк. — Вот дожидался тебя. Как ты с ней поладил вчера вечером?
  — Она пыталась меня соблазнить. Я немного с ней покатался, потом заговорил о деле. Тут девица замкнулась и принялась плакать. Притворилась, будто ей стало обидно, что я на нее не отреагировал. Не могу сказать, сколько в этом было притворства, а сколько страха.
  — Но хоть что-нибудь выяснил?
  — Эти «хозяйки» замешаны в опасном деле, — сообщил Мейсон. — В вилле «Лавина-3» открыт игорный дом. Очевидно, он там функционирует постоянно, но они стараются объяснить своим клиентам, что это «плавающее» игорное заведение, которое кочует с места на место каждый вечер.
  — Но в таком случае у них не может быть постоянной клиентуры, — удивился Дрейк.
  — А она им и не нужна. Игроков там обдирают на разовой основе. «Хозяйки» очень тщательно отбирают тех, кого можно туда привести. Возможно, где-то у них есть еще одна точка и игорное заведение время от времени перемещается из одного помещения в другое. Но что точно, игра там — чистой воды надувательство. Когда от меня захотели избавиться, я тут же потерял две сотни баксов без намека на возможность выигрыша.
  — Говоришь, изображают передвижной притон? — переспросил Дрейк.
  — Вот именно. Впечатление такое, будто они только-только привезли туда в грузовичке свое оборудование и установили за час до того, как ты к ним попал. Кажется, в любую минуту может явиться команда, собрать вещи и перевезти их на другой конец города.
  — И все же ты решил, что они там работают постоянно?
  — Лучше ничего не придумал.
  — Зачем же им заставлять посетителей думать, будто это передвижное заведение? — спросил Дрейк, нахмурившись.
  Мейсон усмехнулся:
  — Так можно сэкономить на расходах. Не надо восточных ковров на полы, картин на стены и прочей дребедени, принятой в подобных местах. А если нагрянет полиция, то потеряют всего лишь дешевое переносное оборудование…
  — Неплохо придумано, — признал Дрейк.
  — К тому же убаюкивает сосунков, — продолжил Мейсон, — наводит их на мысль, что там не надо переплачивать за «крышу». Это удерживает их от проявлений возмущения и болтливости.
  — Думаешь, там есть «крыша»?
  — Ты же повидал жизнь, Пол. Отлично знаешь, там, где азартные игры, всегда есть и «крыша».
  — Любопытно, кто же зарабатывает на этом?
  — Я размышлял над этим, — сказал Мейсон. — Обрати внимание, где находятся все три виллы «Лавина». Каждая — в маленьком предместье городка.
  Дрейк нахмурился:
  — А ведь верно! Никогда не задумывался об этом.
  — Не исключено, что Марта Лавина специально выбрала такие места.
  Дрейк кивнул и задумался. На некоторое время в офисе воцарилась тишина.
  — Ну а что обнаружили вчера вечером твои «хвосты», Пол? — прервал наконец молчание Мейсон.
  Дрейк усмехнулся:
  — Ты катался на своего рода карусели, Перри.
  — Знаю. Мне даже хотелось дернуть за латунное колечко. Так как мы ехали?
  — Сначала вверх по одной улице, потом спустились вниз по параллельной, обогнули квартал, вернулись на первую улицу и, наконец, оказались перед черным ходом на виллу «Лавина». Вы с «хозяйкой» вышли, поднялись наверх. А когда спустились, то вначале поехали по тому же маршруту, но затем, видно, что-то произошло, совершенно неожиданно машина рванула прямиком к парадной двери виллы.
  — Вот тут-то я и не справился с моей ролью?
  — А что от тебя ожидалось? Предполагалось, что ты будешь флиртовать с дамой или наоборот?
  — Будь я проклят, если мне это известно наверняка, — отозвался Мейсон. — Не знаю, что там предполагается по разработанной схеме, но в моем случае я определенно должен был ответить взаимностью. Во всяком случае, мне на это намекали.
  — И что же случилось?
  — Трудно сказать. В салоне установлен микрофон, так что водитель слышит, что происходит позади него. Возможно, хотели меня впоследствии шантажировать, обвинив в физическом насилии. Но я смешал им все карты.
  — А как ты думаешь, они обычно это делают?
  — «Хозяйка» приводит клиента в игорный дом, за что получает определенную плату плюс проценты от его проигрыша.
  — Но предположим, он выигрывает?
  — Не думаю, что такое бывает. Могут позволить выиграть «хозяйке», но она не имеет права сдать жетоны и получить наличные. Если же клиент все-таки выиграет, девушка оказывается в выгодном положении. Она может продлить обратную дорогу в клуб настолько, насколько пожелает. Ее клиент чувствует себя в этот момент необыкновенно счастливым, его карманы набиты легкой добычей, а мозги работают по принципу «легко пришло — легко ушло!».
  «Хозяйка» же держит ситуацию под контролем. Микрофон информирует водителя о происходящем. Девушка может как угодно шутить и заигрывать с малым, но как только решит, что дело зашло далеко, произносит какое-то кодовое слово, которое служит шоферу сигналом, и машина тут же оказывается у парадного подъезда виллы «Лавина».
  — Отдает ловким вымогательством, — заметил Дрейк.
  — Вчера именно это и могло произойти, — согласился адвокат.
  — Ну, теперь, Перри, когда у тебя появилась такая информация, у нас могут возникнуть осложнения.
  — Именно это меня и беспокоит, — признал тот. — Некоторые люди, вне всякого сомнения, испытывают неловкость.
  — Какие люди?
  — Ну, Марта Лавина, Родни Арчер, девица Кейлор. Прибавь к ним полицейских, не бесплатно закрывающих глаза на игорный бизнес. Ведь под угрозой их карьера.
  — Знаешь, мне все это не нравится, Перри, — констатировал Дрейк. — За один вечер ты умудрился нажить себе массу серьезных врагов.
  — Не люблю несерьезных врагов, Пол, — парировал адвокат. — Нет никакого удовольствия охотиться на жалких уток.
  — Чего ты хочешь от меня, что я должен сделать? — спросил детектив.
  — Хочу, чтобы ты вручил девушке Кейлор повестку, обязывающую ее явиться в суд в качестве свидетеля защиты. А еще чтобы начал собирать все, что только можно, о Родни Арчере. В частности, выясни, пожалуйста, нет ли в его жизни какой-нибудь женщины, у которой имеются веские основания скрывать, что она разъезжает с ним в автомобиле.
  — Послушай, Перри, позволь мне дать тебе маленький дружеский совет, — проговорил Дрейк.
  Мейсон покачал головой:
  — Я знаю, что это за совет, Пол, и не нуждаюсь в нем.
  — Нет, нуждаешься! — возразил тот. — Человек, которого ты защищаешь, не стоит такой опасной игры. Если ты собираешься разворошить осиное гнездо, знай — тебя непременно ужалят.
  — Благодарю за совет, Перри.
  — И не последуешь ему?
  — Нет.
  — Я так и думал. И мне это не нравится, Перри. Не забывай, с людьми, встающими на пути у этих ребят, иногда случаются неприятные вещи, эти парни безжалостны.
  — Знаю.
  — Нет, не знаешь. Я немало такого повидал, Перри. Например, на скоростной дороге машину оттесняют в кювет, она переворачивается, а водителя извлекают из нее и избивают так, что он больше никогда не будет полноценным человеком. Предполагается, что это обычное нападение, допустим, с целью грабежа. Но пострадавший четко знает, что это не так, и полиция знает то же самое, но почему-то не испытывает никакого энтузиазма разобраться, кто и почему это сделал.
  — В полиции есть и честные люди.
  — Естественно, но почему-то им ничего не удается выяснить, когда все подстроено.
  — Что ж, рискну оказаться побитым.
  — Меня еще кое-что беспокоит, Перри.
  — Что именно?
  — Эта девица Кейлор.
  — А что с ней такое?
  — Как тебе известно, я нашел ее в Лас-Вегасе. У меня точная информация, что она там находилась три или четыре месяца. Да и сама мне это подтвердила. Она жила в Лас-Вегасе.
  — Одна? — полюбопытствовал Мейсон.
  Дрейк усмехнулся:
  — У нее там шикарное гнездышко. Я не спрашивал, откуда у нее взялись деньги или сколько существует ключей от ее квартиры, но она показалась мне славной девушкой.
  — Ладно, что из этого?
  — Ну вот, а когда вчера мы пустили за ней «хвосты», то выяснилось, что у нее и здесь есть небольшая квартирка. То есть у этой девицы два места жительства. По какой-то причине она ведет двойную жизнь, а Марта Лавина, зная об этом, может ею управлять, как ей угодно.
  — Забрось ей повестку, и мы скоро узнаем, в чем тут дело, — отозвался адвокат. — Где она живет, Пол?
  — Многоквартирный дом «Уиндмор-Армс». Квартира 321.
  — Хорошо. Действуй, вручи ей повестку. И сообщи мне сразу же, как только это сделаешь. Я хочу быть в курсе. Кто-нибудь из твоих агентов следит за квартирой?
  — Трое. Двое на улице из машин. Им, конечно, трудно определить, кто поднимается к Кейлор, потому что в том подъезде тридцать одна квартира, но, к счастью, нам удалось снять номер в отеле «Киноут» как раз напротив него, через дорогу. Третий агент сидит там с мощным биноклем на треноге и наблюдает за входом в подъезд. Ему видно, на какую кнопку звонка нажимает каждый гость.
  — Неплохо сработано! — одобрил Мейсон. — Пожалуй, мне тоже стоит там появиться примерно в то время, когда ей будет вручена повестка. Вполне вероятно, что после этого она кому-то позвонит и этот кто-то ее навестит. Сделай так, чтобы там оказалось достаточно людей на случай непредвиденных обстоятельств. Как мне связаться с тем типом при бинокле, Пол?
  — Отель «Киноут» прямо напротив ее дома. Мы сняли номер 102. Агент знает тебя. Можешь подойти к нему в любое время, он будет рад с тобой повидаться. Стукни один раз и подожди три секунды, потом постучи два раза и еще подожди три секунды, наконец, постучи три раза — тебе откроют.
  — Схожу посмотрю, — пообещал Мейсон. — А ты, Пол, тем временем собери все, что сможешь, о Родни Арчере.
  — Арчер — вдовец, крупная шишка в торговле недвижимостью, инвестор, не последний человек в финансовых кругах, — сообщил Дрейк. — На поверхности — сама респектабельность.
  — Вот и поскреби его поглубже, — попросил адвокат. — В конце концов, он неплохо знаком с Мартой Лавиной.
  — Конечно, знаком. Ведь он занимается недвижимостью, а она арендует у него помещения для двух своих заведений.
  — Ах вот оно что! И сама их выбрала?
  — У него были предложения.
  — В таком случае он наверняка подобрал такие места, где с полицейскими чиновниками нетрудно договориться.
  — Если дело обстоит так, то этот малый умеет крутиться!
  — О’кей, узнай о нем все. Выясни его происхождение. Покопайся в его прошлом.
  — Все это будет стоить денег, Перри.
  — Я не рассчитываю получить сведения даром.
  — А сам так работаешь.
  — Я работаю во имя правосудия.
  — А тебе не приходило в голову, — неожиданно спросил Дрейк, — что твой клиент может оказаться виновным, несмотря на то что во всей ситуации вокруг него обнаруживается так много нечистого?
  — Нет, черт побери, — усмехнулся адвокат и вышел.
  Глава 6
  Перри Мейсон прошел по захламленному коридору отеля «Киноут», нашел дверь под номером 102, постучал один раз, выждав три секунды — два раза и еще через три секунды — три раза.
  Наступила минутная тишина, потом в комнате послышались шаги, ключ в замке повернулся, и дверь, удерживаемая цепочкой, слегка приоткрылась.
  Пара серовато-стальных глаз оглядела Мейсона через узкую щель, затем цепочку сняли, дверь распахнулась.
  Агент Дрейка приветственно кивнул, но осмотрительно не произнес ни слова, пока адвокат не оказался в комнате и не запер дверь. Цепочка тоже вернулась на свое место.
  — Как поживаете, мистер Мейсон? Я не ожидал вашего прихода.
  — Вот решил посмотреть, как вы устроились, — пошутил тот. — Как идут дела?
  — Неплохо. Благодаря биноклю все отлично видно.
  Мейсон прошел туда, где на вращающемся штативе был закреплен большой бинокль, направленный через открытое окно на входную дверь одного из подъездов жилого дома на противоположной стороне улицы.
  Адвокат посмотрел в него.
  — Возможно, вам надо подобрать окуляр для правого глаза, — подсказал детектив. — Я установил его для себя и…
  — Все нормально, — отозвался Мейсон. — Меня не волнует четкость. Я только поинтересовался, какое у вас поле обзора… О, достаточно большое…
  Он увидел дверной проем дома напротив и список жильцов, напечатанный в три ряда, даже смог различить надпись «Мисс Кейлор, 321» и кнопку звонка под ней.
  — Та, что нам нужна, в хорошем месте, — объяснил детектив. — В верхнем правом углу. Человек может закрыть головой все другие карточки, но квартира Кейлор… Вот кто-то подходит! Хотите сами посмотреть или это сделать мне?
  Мейсон прильнул к окулярам, большим и указательным пальцем чуть-чуть подвернул правое колесико.
  — Я сам посмотрю.
  Он увидел, что к дверному проему подошла хорошо одетая молодая женщина, на мгновение остановилась, как будто пытаясь найти нужную ей фамилию в списке, потом нажала кнопку пальцем затянутой в перчатку руки.
  — Она звонит в квартиру 409, — не отрываясь от бинокля, сообщил адвокат. — Не могу разобрать фамилию.
  — У меня есть, — сказал детектив. — Джеймс Дарвин. Любопытно посмотреть на этого малого. Не знаю, уж какую наживку он использует, но к нему ходят очень даже потрясающие девушки. Проводят там полчаса, потом уходят. Целая вереница девиц. Сегодня это уже пятая.
  — Квартира на четвертом этаже? — поинтересовался Мейсон.
  — Точно.
  — Ну, эта гостья, очевидно, получила ответ на свой звонок. Входит.
  Молодая женщина толкнула дверь и исчезла в затемненном подъезде дома.
  — С минуты на минуту мисс Кейлор должны принести повестку в суд. Как только курьер уйдет, игру продолжит молодая блондинка, — сообщил адвокат агенту Дрейка. — Это племянница человека, которого судят за ограбление. Она весьма своеобразная личность, прямая, откровенная девушка. Возможно, ей удастся разговорить «хозяйку», заставить ее рассказать, что же происходило на самом деле.
  — Хорошо, я все понял, — откликнулся детектив. — Что-нибудь еще?
  — Да, после того как блондинка уйдет, нужно быть особенно внимательными. Если блондинке — кстати, ее зовут Мэри Броган — удастся поговорить с Кейлор, она позвонит Полу Дрейку, и тот перезвонит мне.
  — Он знает, что вы здесь?
  — Да. Я говорил ему, что зайду к вам.
  — О’кей. Ну а предположим, ей не удастся пообщаться с Кейлор?
  — При таком повороте событий возможно следующее. Либо девица Кейлор выйдет, чтобы поболтать кое с кем и получить инструкции, либо кому-то позвонит, и этот кто-то придет к ней с теми же самыми инструкциями.
  — Почему вы не допускаете, что все это можно сделать по телефону?
  — Возможно, но маловероятно. Скорее всего, они предпочтут встретиться, поскольку им будет о чем поговорить.
  — А это, как я понимаю, означает, что потребуется организовать слежку.
  — Двойную слежку, — уточнил Мейсон. — Звонок Мэри послужит Полу сигналом. Если она ничего не добьется, он пришлет сюда еще людей и тогда…
  — Вон идет наш человек с повесткой! — перебил его детектив.
  — Хорошо, — откликнулся адвокат. — Вы записываете визитеров, время их прихода и ухода?
  — Да. Я веду регистрационный журнал.
  — Отлично, можете внести туда этого малого. — Мейсон отошел от бинокля и оглядел комнату. — Настоящая дыра, не так ли?
  — Да уж, не высший класс, хотя это одна из лучших комнат в отеле. Вон то кресло около кровати не так уж плохо. Намного удобнее, чем кажется. Обычно бывает наоборот.
  Адвокат подошел и устроился в кресле, обитом дешевым дерматином, достал портсигар, выбрал сигарету.
  — Как вы предполагаете, есть ли хоть какой-то шанс, что Кейлор разговорится с нашим человеком, принесшим ей повестку? — поинтересовался детектив.
  — Его специально проинструктировали, чтобы он даже не пытался этого делать. Просто должен подняться, сунуть ей повестку и уйти. А как только уйдет, туда отправится Мэри Броган, естественно делая вид, будто она ничего не знает о том, что только что принесли повестку. Она выложит «хозяйке», что ее дядя невиновен, что сама она честная, работающая девушка и всем будет лучше, если Кейлор откровенно расскажет, что там происходило на самом деле.
  — Ну, наш человек уже поднимается, — сообщил детектив.
  Прикрыв зажженную спичку ладонями, Мейсон прикурил сигарету, глубоко затянулся.
  — Она живет на третьем этаже?
  — Да, в 321-й квартире.
  — Дадим ему пять минут, — решил адвокат. — Этого должно быть достаточно. А девчушка Броган войдет, как только он выйдет.
  — На ней светлый жакет, юбка и голубая блузка? — спросил детектив.
  — Точно.
  — Блондинка, симпатичная?
  — Это она.
  — Стоит внизу за углом и ждет.
  — С улицы вас не видно?
  — Вряд ли. Если смотреть с улицы, здесь темно. А бинокль очень мощный. Настолько приближает лица, что каждый раз хочется пригнуться, когда люди смотрят в твою сторону. Кажется, будто заглядывают тебе прямо в глаза с расстояния в три-четыре фута. Но им ничего не видно. Единственное, чего стоит опасаться, может, кто-то в доме напротив случайно заметит, что на них направлен бинокль. Но это маловероятно. Нас прикрывают шторы.
  Мейсон стряхнул пепел с сигареты в пепельницу и произнес:
  — Нам приходится действовать как при игре в покер: если не нажмешь, ничего не добьешься, а нажмешь слишком сильно — получишь контрудар.
  — Эта повестка заставит девицу Кейлор решиться на что-нибудь определенное, — сказал детектив. И после минутной паузы сообщил: — Наш человек вышел из здания. Сейчас Броган нажимает кнопку. Все, вошла.
  Мейсон потушил сигарету, устроился поудобнее в кресле.
  — Ну что можно сказать? Если она выйдет оттуда через десять минут, то, значит, ничего не добилась. Если задержится там на полчаса — это будет хороший знак.
  — Она производит впечатление весьма уверенной в себе женщины, — отозвался детектив.
  — Мэри — славная девушка, — согласился адвокат. — Копила деньги на отпуск, набрала почти четыреста долларов, а теперь хочет все отдать мне.
  — Вас ведь назначили защитником по этому делу, не так ли? — уточнил детектив.
  — Верно.
  — Я читал об этом в газете. А вам что-нибудь дают на расходы?
  — Ничего не дают, — ответил Мейсон. — Приходится вкладывать собственное время, деньги, энергию и все остальное.
  — И много у вас бывает таких дел?
  — Нет. На них обычно назначают молодых адвокатов, считается, что у них побольше времени, а главное — им нужно набираться опыта.
  — Ну, на таких делах можно разориться, — заключил детектив и сменил тему: — Я засек время, когда Мэри Броган вошла. Посмотрим, как долго она там пробудет. Думаете, этой девице Кейлор есть что ей рассказать?
  — Должно быть. Пол Дрейк отыскал ее в Лас-Вегасе. У нее там квартира. Привез ее сюда. А теперь выяснилось, что у нее и здесь есть квартира.
  — Красотка ведет двойную жизнь?
  — Трудно сказать, пока нам ничего не известно.
  — Эта квартира 321 принадлежит ей одной, — сообщил детектив.
  — Квартира в Лас-Вегасе тоже принадлежит ей одной. Пол говорит, шикарное гнездышко. Но этот многоквартирный дом через дорогу не кажется особенно роскошным.
  — А он и не роскошный. Здесь скромненькие квартиры за умеренную плату, если судить по сегодняшним ценам на жилье.
  Мейсон взглянул на часы:
  — Ну, как ни смотри, а она там уже приличное время.
  — Вы имеете в виду, что наша блондинка задержалась у Кейлор больше чем на десять минут?
  — Вот именно.
  — Что вы собираетесь делать, если Кейлор расскажет всю историю?
  — Перейду дорогу и постараюсь закрепить этот успех, — ответил адвокат. — Кстати, вы можете мне понадобиться как свидетель. Вот почему я здесь. У меня внизу в машине магнитофон. Попробуем записать ее показания. Поскольку ей вручена повестка, вряд ли она станет теперь капризничать. Таким образом застрахуем себя от неожиданностей.
  — Мэри Броган не знает, что вы здесь?
  — Нет. Я посчитал, ей лучше этого не знать, чтобы нечаянно не сорваться и излишне не нервничать. Она должна позвонить Полу Дрейку, как только выйдет от Кейлор, а уж он будет знать, что делать. Позвонит мне сюда, если все пройдет удачно. В противном случае примет меры, чтобы организовать наблюдение за девицей Кейлор, если та надумает выйти, или за тем, кто к ней придет.
  — Я не узнаю ее, если увижу, — сообщил детектив. — Но один из оперативников внизу знает, как она выглядит. Вчера вечером он еще с одним нашим агентом был в ночном клубе, где она работает «хозяйкой». Говорит, девица — высший класс.
  — Пожалуй, — согласился Мейсон, припоминая недавние события.
  — Рассказывает, что девочки на вилле «Лавина» одеты в платья, которые облегают их, как сосиску оболочка.
  — Верно, — подтвердил Мейсон. — Это то еще местечко. А что еще вы слышали про эти виллы?
  — В каком смысле?
  — Вымогательство, проституция, игорный бизнес? Что-нибудь в этом роде?
  — Нет, ничего такого.
  — «Хозяйки» этих ночных клубов сильно отличаются от девушек, работающих в других. Отлично выглядят, хорошие собеседницы…
  — Угу… А вот и наша девушка! — воскликнул детектив. — Похоже, не на коне.
  Мейсон выбрался из кресла.
  — О, определенно выглядит как-то странно возбужденной, — продолжил свой комментарий детектив.
  Адвокат пошел к окну.
  Мэри Броган постояла у дверей, глядя по сторонам, потом нырнула в маленький ресторанчик, находящийся в соседнем доме, зашла в телефонную будку и принялась торопливо набирать номер.
  — Похоже, вы правы, — проговорил Мейсон. — Ей дали от ворот поворот. Сейчас она звонит Дрейку, а он перезвонит мне сюда.
  Адвокат встал у окна, но так, чтобы его нельзя было разглядеть с улицы, и принялся наблюдать за Мэри Броган, возбужденно разговаривавшей по телефону. Повесив трубку, она поспешно вышла из ресторана и быстро пошла вниз по улице.
  Мейсон нахмурился:
  — Странно. Я просил ее остаться здесь и вступить в контакт с агентами Дрейка, чтобы…
  Резко зазвонил телефон.
  — Это Пол, — сказал детектив.
  Адвокат снял трубку и осторожно произнес:
  — Алло.
  — Это ты, Перри? — Судя по голосу, Дрейк был чем-то сильно возбужден.
  — Угу.
  — Только что звонила Мэри Броган. Ты, вероятно, видел, как она выходила.
  — Видел. Что там произошло?
  — Эта девица Кейлор разыграла целый спектакль! Ей только вручили повестку, как пришла Мэри. Выслушав несколько слов, которые Мэри успела сказать, она бросилась в ванную комнату, выскочила оттуда с баночкой снотворного и тут же проглотила целую пригоршню таблеток. Мэри говорит, их было не меньше двух дюжин.
  — Ого! — отреагировал адвокат.
  — Что теперь делать?
  — Известить полицию.
  — Поднимется вонь.
  — Давай не теряй времени, сообщи им. Это единственное, что мы можем сделать. Ее отвезут в больницу, промоют желудок, спасут ей жизнь.
  — И лишат нас шанса что-либо узнать, — констатировал Дрейк. — Я подумал, Перри, может, учитывая обстоятельства, ты привезешь какого-нибудь врача.
  — Можем опоздать, — ответил Мейсон. — А что, если она откажется от его помощи? Придется ждать, когда потеряет сознание, а к тому времени… Нет, Пол, звони в полицию! Расскажи им всю историю.
  — Что я им скажу?
  — Расскажи все как есть. Просто скажи, что работаешь по делу, но не говори по какому. Объясни, что один из твоих агентов вручил повестку Кейлор, проживающей по такому-то адресу, а она схватила пригоршню снотворных таблеток и пытается покончить жизнь самоубийством.
  — И чтобы полиция знала, что это видел тот, кто вручал ей повестку?
  — Точно. Но тебе не нужно отвечать на подробные расспросы. Притворись, будто ты очень спешишь. Просто скажи, что девице вручили повестку, а она наглоталась снотворного.
  — Ладно. Займусь этим немедленно.
  Мейсон повесил трубку и повернулся к детективу:
  — Думаю, вы все поняли из моего разговора с Дрейком.
  — Она пыталась покончить с собой?
  — Совершенно верно.
  — Чтобы не давать свидетельских показаний?
  — По крайней мере, так это выглядит.
  — В самом деле становится горячо, — заметил детектив.
  — Угу. Пол позвонит в полицию.
  Несколько тревожных минут прошло в ожидании. Адвокат выкурил еще одну сигарету.
  Наконец послышался звук сирены, сначала слабо, издалека, потом, приближаясь, пронзительным крещендо, символизирующим неотложность.
  — Пол молодец, сработал быстро, — произнес адвокат. — Должно быть, полицейский автомобиль радиофицирован.
  Детектив, стоявший у окна, откуда он мог видеть улицу, возразил:
  — Это «Скорая». С красной мигалкой и всем прочим.
  Машина остановилась около дома. Два одетых в белое санитара вошли в подъезд.
  — Не понимаю, что происходит, — удивился Мейсон. — Я думал, первой приедет полиция и уж она вызовет «Скорую».
  — Вероятно, они поверили Дрейку на слово и решили, что девицу нужно срочно везти в больницу.
  — Без полицейских она может отказаться поехать…
  — Она уже, наверное, не в себе.
  — Не думаю, что снотворное действует так быстро. Наверняка еще выйдет своими ногами. Внимательно посмотрите на нее, чтобы узнать, когда увидите снова.
  Мейсон тоже подошел к окну. Детектив прильнул к биноклю. Несколько мгновений спустя из дома вышли два санитара, с двух сторон поддерживая молодую женщину. Голова ее безвольно свисала.
  Детектив негромко чертыхнулся.
  — Что такое? — спросил адвокат.
  — Не могу рассмотреть ее лица! Голова опущена. Сейчас они сажают ее в машину.
  — Ничего страшного. У вас ведь есть ее фотография, не так ли?
  — Да. Дрейк дал мне, но я всегда предпочитаю смотреть на живые лица. Опознание по фотографии — ненадежная штука.
  — Знаю, — согласился Мейсон. — Да, она нетвердо стоит на ногах, им приходится ее поддерживать. Вот почему они идут так, что нам не видно… Все, уезжают.
  На большой скорости с включенной сиреной, визгливо требующей уступить дорогу, машина понеслась по улице.
  Адвокат, взяв шляпу, направился к двери.
  — Еще одна сирена подъезжает, мистер Мейсон, — сообщил детектив.
  Тот вернулся к окну, встал рядом с ним. У подъезда напротив на сей раз резко затормозила полицейская машина. Из нее выпрыгнули два офицера. Один из них нажал кнопку звонка в квартиру мисс Кейлор. Другой стал разговаривать с толпой прохожих, собравшихся неизвестно откуда.
  Через минуту офицеры вернулись в машину, видимо, связались по рации с полицейским участком и уехали.
  — Ну, думаю, теперь все, — констатировал детектив.
  — Черт побери, получается какая-то ерунда! — воскликнул Мейсон. — Каким образом «Скорой» удалось приехать сюда так быстро?
  — Вероятно, диспетчер, принявший звонок Пола, передал по радио неотложный вызов, — предположил детектив.
  — Это единственно возможное решение, — согласился адвокат, — но полицейская патрульная машина не могла находиться слишком далеко отсюда. С ними ведь тоже связались по радио — и все же «Скорая» приехала первой.
  — Значит, и такое бывает, — заявил детектив. — Вот если бы девица перерезала вены и истекала кровью, «Скорая» тащилась бы сюда целый час. У них просто оказалась свободная машина, которую срочно и послали…
  — Наверное, так и было, — признал Мейсон.
  — Во всяком случае, теперь с ней все будет в порядке. Ей промоют желудок до того, как снотворное начнет активно действовать.
  Адвокат снова направился к двери:
  — Ну, я возвращаюсь к себе в офис. Если Пол позвонит, скажите ему, что он может найти меня там через десять-пятнадцать минут.
  — За квартирой следить больше не надо? — поинтересовался детектив.
  Поколебавшись, Мейсон сказал:
  — Останьтесь здесь еще на некоторое время. Пол свяжется с вами. Опишите каждого, кто нажмет кнопку ее звонка. Запишите номера всех машин.
  — Слава богу, что мы вручили ей повестку до того, как она наглоталась таблеток!
  — Вероятно, вы задержитесь здесь ненадолго. Мой план все-таки рухнул. Теперь в понедельник утром придется в суде разыграть целый спектакль.
  — Получится не так, как вам хотелось? — полюбопытствовал детектив.
  — Нет, черт побери!
  — Но ведь ей вручили повестку…
  — Это было просто прикрытием, — пояснил адвокат, — как штора на окне, а теперь кто-то разбил стекло и ушел вместе с товаром.
  Глава 7
  Мейсон ворвался в кабинет Дрейка со словами:
  — Пол, я тут подумал…
  Дрейк поднял голову от бумаг на письменном столе и усмехнулся:
  — Я тоже.
  — Знаешь, во всей этой истории много непонятного, — заявил адвокат.
  — И ты хочешь рассказать об этом мне?
  — Эта девица Кейлор, должно быть, ведет какую-то двойную жизнь, — продолжил Мейсон. — Квартира в Лас-Вегасе и здесь. Зачем ей это понадобилось и каким образом ей это удается, работая в «Лавине»?
  — Ты был там, когда приехала «Скорая»? — в свою очередь спросил Дрейк.
  Адвокат кивнул.
  — У меня там был задействован прекрасный агент, — сообщил детектив. — Он попытался проследить за машиной «Скорой помощи», но из этого ничего не получилось. У «Скорой» сирена, она пронеслась, не обращая внимания на красный свет светофоров, мой человек не смог за ней угнаться. Ему бы это удалось, если бы он ехал, практически приклеившись к ней, но тогда они догадались бы, что за ними следят. Он постарался сделать все, что мог, но, как и следовало ожидать, когда проскочил на красный свет, его остановила дорожная полиция. Конечно, он начал рассказывать трогательную историю, что в «Скорой» везут его жену, а его просили ехать за ними следом, и всякую подобную ерунду. В общем, его отпустили, но к этому времени догнать их было уже невозможно.
  — Ясно, — отозвался Мейсон. — Но меня, Пол, волнует другое…
  — Подожди! Когда услышишь остальное, у тебя появится еще немало поводов для беспокойства.
  — И что это за остальное? — спросил Мейсон.
  — Этот мой агент, как я уже говорил, просто умница. Он записал номер «Скорой помощи», пока она там стояла. Мы попытались выяснить, в какую больницу отвезли девицу Кейлор. И знаешь, какой получили ответ? Ее не доставили ни в одну из больниц!
  — Куда же ее отвезли?
  — В этом-то все и дело.
  — Но твой человек ведь записал номер «Скорой». Давай позвоним и поищем ее…
  — От этого номера никакого толку, Перри.
  — Почему?
  — Он не зарегистрирован.
  — Не зарегистрирован? Как это понимать?
  — Каждый штат приберегает несколько незарегистрированных номеров, — пояснил Дрейк. — Их ставят на машины, которые используют для неофициальных расследований, чтобы за ними было невозможно проследить.
  — Боже милостивый, Пол, это же «Скорая».
  — В том-то и дело. Кто-то поставил незарегистрированный номер на ту «Скорую помощь».
  — А твой человек не мог просто ошибиться, когда его записывал?
  — Нет.
  — Откуда же они тогда взяли этот номер, Пол?
  — Должно быть, украли. Во всяком случае, это не настоящий номер «Скорой помощи».
  — И прибыла она подозрительно быстро, — заметил Мейсон. — Я сразу сказал об этом твоему детективу, и…
  — Знаю, — перебил его Дрейк. — После твоего ухода он стал обдумывать то, что ты ему говорил, и чем больше думал, тем меньше ему это нравилось. В итоге он позвонил мне, и вот тогда я начал разыскивать эту «Скорую помощь». Связался с приемным покоем центральной больницы и, когда мне там ответили, что ничего об этом не знают, начал звонить в частные клиники.
  Мейсон посмотрел на часы:
  — Прошло всего около получаса, Пол. Они могли…
  — Они должны были бы объявиться гораздо раньше, — возразил Дрейк.
  Мейсон нахмурился:
  — Знаешь, Пол, я подозреваю, что это связывает все события в единую картину.
  — В какую картину?
  — Откуда мы знаем, что это именно та девушка, которая нам нужна?
  — Девица Кейлор? — удивился Дрейк. — Какие могут быть сомнения? Работает в «Лавине» «хозяйкой», то же имя, внешность совпадает с фотографией и…
  — По фотографии невозможно сделать абсолютно точного опознания, — заметил адвокат.
  — Однако в данном случае именно по ней ее нашли.
  — Но откуда такая уверенность, что твои ребята разыскали именно ту Кейлор?
  — Черт побери! Ты же сам ее видел, Перри. Разве она не похожа на свою фотографию?
  — На фотографию похожа, но соответствует ли фотография той личности, которую мы ищем?
  — Да Кейлор просто ломает комедию! Марта Лавина на нее надавила, и теперь она ведет себя как ее послушная собачка.
  — А я начинаю подозревать, что существуют две девицы Кейлор, сестры с сильным фамильным сходством, — заявил адвокат. И, помолчав секунду, добавил: — Пол, я хочу, чтобы ты послал агента в квартиру Петти Кейлор. Пусть он ее обыщет на предмет улик и снимет отпечатки пальцев. Получи отпечатки пальцев женщины, которая там живет! Это несложно. Они должны быть на ручках, позади…
  — Можешь мне не рассказывать, где находят отпечатки, — буркнул Дрейк. — Лучше скажи, как нам туда попасть?
  — Ты когда-нибудь слышал об отмычках?
  — Будь уверен, слышал. А еще слышал о незаконном обыске и вторжении.
  — И все-таки, думаю, стоит воспользоваться таким шансом, Пол.
  — А я не думаю. Мне это может стоить лицензии.
  — Не будь таким консерватором! Потом еще мне нужен человек в Лас-Вегасе, который сделает то же самое в той квартире Кейлор. Как только он добудет отпечатки пальцев, пусть прыгает в самолет и летит сюда. Сравнив отпечатки, мы поймем, принадлежат они одной девушке или двум.
  Дрейк покачал головой:
  — Ничего не выйдет.
  — Что ты имеешь в виду, говоря, что ничего не выйдет?
  — Для этого понадобится женщина-агент. Но у меня нет ни одной достаточно квалифицированной.
  — А почему нужна именно женщина?
  — Мужчина вызовет слишком много подозрений. Это займет время. Женщина может выдать себя за родственницу, мужчина — нет.
  — Тогда найди женщину.
  — Говорю тебе, нет у меня ни одной достаточно надежной. Более того, у меня были небольшие проблемы с лицензией. Кто-то сообщил, что я пользуюсь чересчур необычными методами.
  — О черт! Действуй! У тебя не отнимут лицензию из-за такого дела. Ты же ничего не возьмешь, только снимешь отпечатки.
  — Повторяю, у меня нет женщины-агента, которая могла бы это сделать. Более того, я не могу рисковать ради твоей дикой фантазии.
  — Это не фантазия, в этом есть смысл. Предположим, девушек действительно две.
  — Похожих друг на друга?
  — Сестры.
  — Возможно, — задумчиво проговорил Дрейк. — Сам я не видел девушку на вилле «Лавина». У моего агента была ее фотография. Он узнал ее по фото, спросил, как ее зовут, оказалось, что Кейлор, дальше не пошел. Решил, что попал в яблочко, позвонил с отчетом, который я и передал тебе.
  — Совершенно верно, — поддержал детектива Мейсон. — А я поехал туда, целиком положившись на твоего агента. Но вполне возможно, что существуют две девицы Кейлор — может быть, даже близнецы.
  — Если так, все может оказаться гораздо запутаннее, чем кажется на первый взгляд.
  Адвокат кивнул и сообщил:
  — Я собираюсь пойти в тюрьму, поговорить с моим клиентом.
  — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — поинтересовался Дрейк.
  — Спусти своих псов, причем всех, — ответил Мейсон. — Мне нужна информация об Арчере, любая, какую ты только сможешь раздобыть. Пусть твои люди бегают кругами, как ищейки, пытающиеся взять след. И запомни мои слова, Пол, если мое предположение верно, мы потеряли двух женщин. Они исчезли. Одна из них могла быть хорошим свидетелем защиты.
  — Если вообще существуют две девушки Кейлор, обе работающие «хозяйками».
  — Правильно. Одна из них — Петти, другая — Инес. Инес дожидалась, когда ты придешь за ней в библиотеку. Она была нашей союзницей. Очевидно, честный человек. Ведь ничто не указывало на то, что эта девушка может нас подвести. И все же подвела, исчезла. Почему?
  А что представляет собой Петти, судить сложно. Для меня она осталась загадкой. И повела себя очень странно. Едва получила повестку в суд, как проглотила кучу снотворных таблеток. Но ведь и эта девушка исчезла. Как только ты позвонил в полицию, из-за угла мгновенно примчалась «Скорая помощь», забрала и увезла ее в неизвестном направлении. Куда?
  — Предположительно, туда, где ее могут спасти, — заметил Дрейк.
  — Или туда, где не будут спасать, — возразил адвокат.
  — Что ты хочешь этим сказать?
  — А что, если она приняла смертельную дозу снотворного весьма кстати для тех людей, которые хотели от нее избавиться? Если допустить, что это так, никакой помощи ей не окажут.
  — Разве это не будет считаться убийством?
  — Возможно, будет, если мы сумеем это доказать, — пояснил Мейсон. — Но посмотри, с чем мы тут столкнулись.
  — С чем?
  — Девушка совершенно добровольно приняла яд, да еще при свидетеле, абсолютно заслуживающем доверия. Никто ее к этому не принуждал. «Скорая» забрала ее вовремя, но что мешает врачам поставить ошибочный диагноз?
  — Конечно, и такое может случиться, — признал Дрейк, — хотя все, что ты говоришь, — это лишь догадки. Полиция просто посмеется над ними.
  Мейсон мрачно кивнул.
  — Ты собираешься повидаться со своим клиентом? — поинтересовался Дрейк.
  — Да, мне надо поговорить с Альбертом Броганом, — ответил адвокат. — Потом вернусь в офис. Если за это время появится Мэри Броган, попроси ее меня подождать. Я предупрежу Деллу, чтобы она оставалась на месте и держала все под контролем. Мне очень не нравится, что дело принимает такой оборот. А ты, Пол, начинай собирать сведения о Родни Арчере. Поинтересуйся прошлым Марты Лавины. Я вернусь примерно через час. Да, еще кое-что. Если Марта Лавина морочит нам голову и на самом деле ее не было в машине с Родни Арчером, значит, ее сумочка не была украдена. Украденная сумочка принадлежала той, другой женщине, которая действительно присутствовала при ограблении.
  Дрейк с этим легко согласился.
  — В таком случае, — продолжил адвокат, — поработай и с этой сумочкой, Пол. Ее предъявляли в качестве улики. Сегодня суббота, так что тебе придется уговорить какого-нибудь мелкого клерка прийти и открыть офис, но с помощью денег это не проблема. Потом найди какого-нибудь специалиста по коже и разбирающегося в сумочках. Необходимо выяснить, кто ее сделал, где она была продана и всякие подобные вещи. Трудно сказать, но чем черт не шутит, а вдруг мы сможем даже узнать, кому была продана эта сумочка.
  — Такая вероятность, конечно, есть, — недовольно пробормотал Дрейк, — но примерно одна на тысячу.
  — Меня это никогда не останавливало, — парировал Мейсон.
  — Провались я пропадом, если это не так, — без энтузиазма подтвердил детектив.
  Глава 8
  Из-за решетки, перегораживающей тюремную комнату для посетителей, на Перри Мейсона смотрел встревоженный Альберт Броган. Сейчас адвокат видел его несомненное фамильное сходство с племянницей, но если ее голубые глаза весело, почти дерзко поблескивали, то у дяди они были блеклые, остановившиеся, прикрытые испещренными морщинами веками.
  Это был коренастый, начинающий лысеть мужчина. На его лице, прорезанном от носа до уголков рта глубокими складками, читались очевидные следы нервного потрясения, многолетней тяжелой работы и последствий автомобильной катастрофы.
  — Как дела? — спросил его адвокат.
  — Все в порядке.
  — К вам сегодня кто-нибудь приходил?
  — Приходили, конечно. Много народу… Послушайте, мистер Мейсон, приехала моя племянница из Сент-Луиса.
  — Знаю. Мы с ней виделись.
  Броган определенно чувствовал себя неловко.
  — Я… Я думаю, что поступил с вами не очень честно, мистер Мейсон. Я знал, что у нее есть кое-какие деньги и что она может мне их прислать по моей просьбе. Полагаю, если бы я сказал судье, что могу достать деньги, вас не назначили бы.
  — Все в порядке, — ответил, усмехнувшись, адвокат.
  — Знаете, Мэри всегда по мере сил старается мне помочь. Когда я попал в автомобильную катастрофу и оказался прикованным к постели, мне казалось, что на меня все беды обрушились разом. Позже понял, что это был настоящий нервный срыв.
  Я умел зарабатывать на жизнь только одним способом — торговать. А попав в автомобильную катастрофу, эту работу потерял. Выйдя из больницы, попробовал к ней вернуться, получил новый товар, но тут обнаружил, что каким-то образом я растерял всю мою уверенность. Вообще ничего не могу продать. Вначале я думал, что это все из-за товара, даже решил его сменить, а затем внезапно осознал, что проблема во мне самом, я просто развалился на мелкие кусочки. Я определенно был не в себе. Вот тогда Мэри и сказала, что нечего мне волноваться и пытаться дальше работать, надо просто уйти на покой, и тогда до конца моих дней мне не придется ни одному человеку навязывать товар.
  Мейсон сочувственно кивнул:
  — Пусть вас это сейчас не беспокоит. Вы покончили с этим.
  — Мэри не догадывается, что я знаю, чем она для меня пожертвовала. Выдав мне деньги на трейлер, она притворилась, что для нее это сущие пустяки и все такое. И вот теперь снова пришла мне на помощь, опять останется без копейки…
  — Не останется, — заверил адвокат. — Я ей уже сказал, что мне не нужны ее деньги.
  — Но вам нужно заплатить! Я не имел права прикидываться перед судьей нищим.
  — Кто является владельцем вашего трейлера?
  — Финансовая компания. Моя доля не составит и десяти центов, надумай я его продать.
  — А ваша машина?
  — С ней то же самое.
  — Отлично, — сказал Мейсон. — Вы никоим образом не обманули судью. Перестаньте из-за этого волноваться. Поговорим о другом, я хочу знать, кто сегодня с вами разговаривал.
  — Сразу после того, как ушла Мэри, словно черт из табакерки появился этот детектив Смит.
  — Что ему от вас было надо?
  — Он сказал, что вы хороший адвокат, но слишком принципиальны и не умеете идти на компромисс. Сказал, что если я действительно хочу выбраться из этой ситуации, то он может все устроить. Для этого мне дадут возможность признать себя виноватым в каком-нибудь мелком нарушении. Дело продолжат, меня осудят, но затем я подам апелляцию, и все закончится лишь условным приговором.
  — Так, а что происходило потом? — спросил Мейсон.
  — Я, честно говоря, сам ничего не понял. Когда Смит ушел, у моей камеры появился один из старых здешних заключенных, отпетый рецидивист, и прошептал: «Осторожней, Броган! Против тебя что-то замышляют». И буквально через несколько минут после этого меня вывели из камеры, отвели во двор. Там стоял автомобиль. «Шевроле» светло-коричневого цвета с помятым правым крылом. Меня спросили, видел ли я когда-нибудь эту машину раньше. Я ответил, что не видел, но не стану делать никаких заявлений, пока не поговорю с адвокатом. Меня заставили сесть в машину, немного посидеть за рулем.
  — А потом?
  — Мимо прошли несколько человек. Затем подошли двое в штатском и девушка. Девушка открыла дверцу машины и стала садиться рядом со мной, но один из ее сопровождающих закричал: «Нет, нет. Это не та машина!» Она вышла, улыбнулась мне и сказала: «Прошу прощения», а я ей ответил: «Все в порядке». Потом минуты через две или три меня снова отвели в камеру, и вот тут мне показалось, что отношение ко мне резко изменилось. До этого со мной обращались хорошо, а после — жестко. Мимо с очень занятым видом прошел детектив Смит. Я спросил его, как мне быть с той сделкой о признании. Он удивился: «Какая сделка?» Я ему объяснил: «Ну, та, о которой вы мне говорили», а он покачал головой и заявил: «Ты спятил! Я не говорил с тобой ни о какой сделке. Тебя судят за вооруженное ограбление и, будь уверен, осудят на полную катушку, сукин ты сын». С этим и ушел.
  Мейсон оттолкнул назад стул и встал.
  — Когда-нибудь раньше вы видели эту девушку?
  — Нет.
  — Сколько ей лет?
  — Около двадцати семи или двадцати восьми.
  — И никогда не видели этот светло-коричневый «Шевроле»?
  — Никогда.
  — Не знаете, откуда он взялся?
  — Нет.
  — Все очень плохо, Броган, — констатировал адвокат. — Должно быть, у них появился новый свидетель, который подтвердит, что вы были на месте преступления. А теперь простите, мне нужно идти. — И он направился к двери, полностью сознавая, в какой ужас привел своего клиента.
  Выходя из комнаты для посетителей, Мейсон увидел, как сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств схватил Брогана за руку.
  Адвокат поспешил к телефонной будке, набрал номер офиса Пола Дрейка.
  — Пол, я звоню из тюрьмы, — сказал он ему, как только их соединили. — Они посадили Альберта Брогана в светло-коричневый «Шевроле» с помятым правым передним крылом. Какая-то девушка внимательно рассмотрела его и заставила вступить с нею в разговор. Перед этим его уговаривали признаться в мелком преступлении, в котором его обвинят, затем подать апелляцию, чтобы получить условное осуждение. Они ведут себя так, будто у них на руках все козыри. Секунду назад я видел, как к нему подошел сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств. У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?
  — Боже милостивый! — отозвался Дрейк. — Ты полагаешь, это связано с убийством Дафны Хоуэлл?
  — С чего ты взял, Пол?
  — Только что слышал информацию, что убийца Дафны Хоуэлл арестован.
  — Свяжись со своими друзьями-газетчиками, Пол, — попросил Мейсон. — Узнай подробности. Я еду к тебе. — Он швырнул трубку, понесся к лифту, сел в машину и уже через десять минут был в офисе Дрейка.
  Детектив говорил по телефону и жестом попросил адвоката помолчать, пока не закончится разговор.
  — Что?.. Это он?.. Они уверены?.. Ну разумеется, у полиции гора с плеч. Ты не думаешь, что это все просто подстроено, а? — Некоторое время Дрейк слушал собеседника на другом конце провода, наконец сказал: — Хорошо, спасибо огромное, Джим, — и повесил трубку. Затем взглянул на адвоката. При этом лицо его было мрачным. — То самое, Перри. На твоего клиента навесили еще и убийство Дафны Хоуэлл.
  — Кто его опознал? — поинтересовался Мейсон.
  — Девушка по имени Дженис Клабб. Она возвращалась домой от подружки. Сошла с междугородного автобуса и пошла пешком к своему дому. Ей надо было пройти три квартала. В ее районе произошло несколько случаев изнасилования, поэтому девушка была настороже. Миновала один квартал, как вдруг увидела светло-коричневый автомобиль, который ехал довольно быстро. Поскольку Клабб нервничала, то пригляделась к нему и заметила помятое переднее крыло. И еще поняла, что это «Шевроле», потому что у ее приятеля точно такой же автомобиль, только более темного цвета.
  Миновав примерно полквартала, машина повернула и въехала прямо на тротуар. Девушка не придала этому особого значения, потому что водители, когда улицы забиты машинами, часто преодолевают шестидюймовый бортовой камень, заметив на тротуаре свободное место для парковки…
  — Продолжай, — попросил Мейсон. — Но к чему такие подробности?
  — У того водителя в багажнике находилось тело Дафны Хоуэлл.
  — Откуда это известно?
  — Сейчас расскажу.
  — Продолжай.
  — Он поставил машину на свободное место, вышел из нее, начал открывать багажник, но тут услышал шаги Дженис Клабб. Остановился, рывком захлопнул крышку багажника, обежал вокруг машины, сел на водительское место и так там и сидел с работающим двигателем и зажженными фарами, пока девушка проходила мимо. А она, напуганная случаями изнасилования, побежала. И бежала всю дорогу до своего дома.
  На следующее утро было обнаружено тело Дафны Хоуэлл лежащим на том самом месте, где припарковался «Шевроле». Ее задушили. Полиция считает, это произошло где-то в другом месте, а там просто бросили тело.
  — Сексуальное преступление? — поинтересовался адвокат.
  — Нет. Она не была изнасилована. Просто задушена тонкой проволокой. Очень чистая профессиональная работа.
  — Эта Клабб сообщила в полицию о том, что она видела?
  — Конечно. Как только на следующее утро тело было обнаружено и информация об этом появилась в газетах, она отправилась в участок.
  — Когда это было, Пол?
  — Тринадцатого сентября, незадолго до полуночи.
  — Так. Продолжай!
  — Ну, ты знаешь, как это бывает. Отдел по расследованию убийств ведет самостоятельно свои расследования, и никому из них не пришло в голову подумать о Брогане, пока на вчерашнем суде не упомянули, что грабитель уехал на светло-коричневом «Шевроле» с помятым правым крылом. Сержант Голкомб прочитал в утренней газете отчет и от радости подпрыгнул до потолка. Потом помчался за Дженис Клабб, Брогана посадили в светло-коричневый «Шевроле», и она опознала его.
  — А где они взяли этот «Шевроле»?
  — «Шевроле» украли в ночь убийства. Хозяин заявил в полицию, но она почти два месяца не могла его найти. Кто-то загнал машину в гараж частного пустующего дома, запер там и оставил. Никаких сомнений, что это была самая настоящая кража, нет, потому что владелец «Шевроле», молодой парнишка-старшеклассник, которому машина была нужна, чтобы ездить в школу, уведомил полицию о ее угоне за несколько часов до совершения убийства. Он был в клубе, оставил автомобиль на стоянке, и кто-то его увел. Полиция была уверена, что какой-нибудь другой парнишка взял ее просто покататься, и поначалу не обратила особого внимания на заявление об угоне. Только после убийства Дафны Хоуэлл и описания Дженис Клабб «Шевроле» светло-коричневого цвета с помятым правым крылом полиция стала прочесывать город.
  — Тринадцатое сентября, — проговорил Мейсон. — Это дата нападения на Арчера.
  — Полиция считает, что твой клиент в тот вечер сначала ограбил Арчера, потом куда-то уехал, посадил в машину эту Хоуэлл и задушил ее.
  — Но зачем?
  — Тоже ограбление, — пояснил Дрейк. — Ее сумочку так и не нашли. Предполагается, что у нее было с собой несколько сотен долларов. Она работала моделью, получала неплохие денежки.
  — Что им известно о прошлом Дафны Хоуэлл?
  — Вот тут загвоздка, Перри. Они не смогли раскопать о ней практически ничего. Она жила в маленькой квартирке, никто о ней ничего не знает. Жила одна, работала моделью, никогда никому ничего о себе не рассказывала. Прожила здесь всего месяца три.
  — А откуда сюда приехала?
  — Из Канзас-Сити. Там нашлось несколько ее друзей, которые кое-что о ней знали. Она была замужем, но брак распался. Никому из них писем она не писала. Никто о ней ничего не слышал после ее отъезда из Канзас-Сити, только один парень получил однажды почтовую открытку, посланную из Гватемалы, написанную ее почерком.
  Мейсон засунул руки в карманы и простонал:
  — Как же мне не хочется встречаться сейчас с Мэри Броган!
  — Ну, — попытался его успокоить Дрейк, — ты же не обязан защищать ее дядю от обвинения в убийстве, твое дело — только грабежи. Не думаю, что теперь от кого-либо может поступить предложение пойти на компромисс.
  — Компромисс! — воскликнул адвокат. — Да теперь они землю будут рыть, чтобы его осудили за грабеж! Потом будут судить за убийство. Если Броган не сможет опровергнуть опознание Дженис Клабб, он пропал. Когда его будут допрашивать, окружной прокурор ехидно спросит: а правда ли, что он осужден за ограбление? И ему придется признать, что это так, что присяжные сочли его виновным в ограблении, которое произошло в ту же самую ночь, что и убийство. Потом ему станут задавать вопросы об ограблении. Адвокат заявит протест. А окружной прокурор скажет, что он собирается связать эти два преступления, и спросит, не совершил ли подозреваемый ограбления в том самом светло-коричневом «Шевроле» с помятым правым крылом, который проходит по делу об убийстве Дафны Хоуэлл.
  — И тут у него не останется ни малейшего шанса оправдаться, — досказал Дрейк.
  — Вот именно. Естественно, Марту Лавину и Родни Арчера пригласят посмотреть на «Шевроле». Те, безусловно, подтвердят, что это именно та машина, на которой Броган уехал, их ограбив.
  — Бросай-ка ты это дело, Перри, — посоветовал Дрейк.
  — Не могу, — ответил Мейсон. — Броган — мой клиент. Я представляю его интересы.
  — И все же лучше бросить, — повторил детектив. — Это безнадежное дело. Кроме того, Перри, об убийстве напишут или уже написали все газеты.
  — Знаю, — отозвался адвокат. — Вообще-то предполагается, что присяжные не должны читать газет, но могу поспорить: из двенадцати членов жюри девять наверняка узнают о поимке преступника, убившего Дафну Хоуэлл, который в настоящее время как раз предстает перед судом под председательством судьи Игана по обвинению в грабеже.
  Дрейк взмолился:
  — Ради всех святых, Перри, прекрати биться головой о стену! Твой клиент виновен.
  — Присяжные пока этого не сказали.
  — Ну так скажут.
  — Но пока не сказали, он мой клиент, и я представляю его интересы. Закон гарантирует человеку право на суд присяжных. Если адвокат начнет прятаться в кусты только потому, что обстоятельства складываются не в пользу его подзащитного, суд с участием присяжных вообще не будет иметь смысла.
  — Но против фактов ведь не попрешь! — взорвался Дрейк. — Этот чертов малый виновен. Как пить дать виновен.
  — На меня он почему-то не производит такого впечатления, — задумчиво проговорил Мейсон. — Он скорее производит впечатление человека, сгоревшего на работе. Много лет тащил непосильный груз, работая день и ночь, пытаясь добиться успеха. Потом эта авария, увечье… знаешь, в его глазах затаился животный страх перед очередной бедой.
  — Теперь у него появится страх еще перед кое-чем, — бездушно заметил Дрейк. — С билетом в один конец малый направится в камеру смертников. Плохи твои дела, Перри.
  — Мои дела будут плохи, когда об этом заявят присяжные, — возразил тот. — А этого не случится, если мне удастся найти какой-нибудь способ снять с него обвинение.
  Дрейк пожал плечами:
  — А мне кажется, ты чересчур проникся доверием к особе с приятной внешностью, голубыми глазками и вздернутым носиком.
  — Надо же хоть кому-то верить! — парировал Мейсон и вышел.
  Глава 9
  Делла Стрит мгновенно почувствовала неладное, как только адвокат вошел в свой кабинет.
  — Что случилось, шеф? — спросила она озабоченно.
  Он засунул руки в карманы, пересек комнату и встал у окна, отрешенно глядя в него.
  Делла подошла и обняла его, проявляя молчаливое сочувствие.
  Мейсон вытащил левую руку из кармана, потрепал ее по плечу.
  — И насколько все плохо? — поинтересовалась Делла.
  — Плохо.
  — Не хотите мне рассказать?
  Он отвернулся от окна, улыбнулся, глядя сверху вниз в ее обеспокоенные глаза, потом зашагал по кабинету.
  — Появились новые свидетели? — попыталась догадаться Делла.
  — Появились, — подтвердил адвокат. — И к тому же ужасные.
  — Ну, в конце концов, шеф, факты от вас не зависят. Вы только добиваетесь, чтобы клиента судили по справедливости.
  — Знаю, — откликнулся он.
  — А что еще произошло?
  — Полицейские нашли автомобиль, которым, по их мнению, Броган пользовался во время ограбления. Это оказалась краденая машина. Ее угнали за пару часов до ограбления.
  — И все?
  — Если бы! Именно на этом автомобиле убийца привез тело Дафны Хоуэлл на то место, где его потом нашли. И хотя тело было обнаружено утром четырнадцатого сентября, вскрытие показало, что убийство было совершено поздно вечером тринадцатого. У полиции есть свидетельница, которая опознала и автомобиль, и водителя.
  — Водителя?
  — Да, Альберта Брогана.
  — Боже праведный! — воскликнула Делла и упала в кресло, словно у нее подкосились ноги.
  — Вот такие дела… — проговорил Мейсон.
  С минуту оба молчали. Наконец Делла Стрит сказала:
  — А Мэри Броган ждет вас в приемной, чтобы рассказать, что произошло, когда она пришла к Петти Кейлор. Бедный ребенок! О, Перри, как же мне не хочется говорить ей обо всем этом!
  — Придется. Все равно все уже напечатано в дневных выпусках газет.
  — Такая милая девчушка! — с сочувствием произнесла Делла.
  Снова наступило молчание. И опять его нарушила Делла:
  — Что же теперь будет?
  Меряя кабинет шагами, Мейсон ответил:
  — Все будет зависеть от опознания. Теперь полиция покажет этот «Шевроле» Марте Лавине и Родни Арчеру. Они обязательно это сделают. Полиция жаждет крови.
  — Вы полагаете, это на самом деле один и тот же автомобиль?
  — Не знаю. Но эта парочка непременно его опознает, и он окажется тем самым автомобилем. В конце концов, Делла, машины могут быть похожи. Марта Лавина говорит как-то неопределенно, а вот Родни Арчер утверждает, что это был светло-коричневый «Шевроле» с помятым правым крылом. Я не расспрашивал его об этом подробно во время перекрестного допроса, но теперь обязательно расспрошу. С его места ему было трудновато разглядеть правое переднее крыло.
  — Тем не менее он сказал о нем… Вряд ли возможно такое совпадение.
  Мейсон кивнул.
  — Ох, шеф, — простонала Делла, — это ужасно! Неужели Броган убил Дафну Хоуэлл?
  — Увы, сейчас действительно все выглядит в черном свете, Делла, — отозвался он, — но обязанность адвоката — постараться опровергнуть это и бороться до последнего.
  — За виновного человека?
  — Не за виновного человека, а за торжество правосудия.
  — У меня такое состояние, будто меня стукнули кувалдой по голове, — пожаловалась Делла. — Я полностью отупела. Это все равно что проснуться от страшного сна и оказаться в еще более ужасной реальности.
  — Давай детально проанализируем ситуацию, — предложил Мейсон. — Арчер и Марта Лавина узнали в моем подзащитном напавшего на них грабителя. Утверждают это, и допустим, что они правы. Но им не удастся с такой же убедительностью доказать, что он был на том же самом автомобиле, который теперь нашла полиция.
  — Да, полагаю, вы правы.
  — Но как только Дженис Клабб заявит, что убийца Дафны Хоуэлл был на машине той же марки и того же цвета, ситуация изменится.
  — К тому же она опознала и водителя — Альберта Брогана…
  — Возможно, мне удастся прояснить ситуацию, рассуждая следующим образом, — продолжил адвокат. — Арчер и Марта Лавина уверенно опознали грабителя, но его машину — весьма приблизительно. Дженис Клабб, наоборот, отлично запомнила автомобиль, а того, кто в нем сидел, не очень точно. То есть, другими словами, если Марта Лавина и Родни Арчер ошибаются насчет автомобиля, а вероятность, что так оно и есть, велика, то опознание Альберта Брогана Дженис Клабб также может оказаться ошибочным, ибо на нее мог повлиять тот факт, что его узнали Арчер и Лавина.
  — Как ни крути, положение все равно ужасное, — заметила Делла Стрит.
  Кивнув, Мейсон с нею опять согласился и заявил:
  — И это означает, что нам абсолютно необходимо выяснить, кого же пытается покрыть Марта Лавина. Мы просто обязаны узнать, как получилось, что Инес Кейлор ушла вчера из судебной библиотеки и круто изменила свою позицию в этом деле.
  — Вы думаете, что существуют две сестры?
  — Я не знаю, что и думать, Делла. Но в одном убежден — необходимо тщательно рассмотреть все версии. Если Альберта Брогана признают виновным в грабеже, у него не останется даже призрачного шанса в деле об убийстве. То есть бороться за его жизнь надо сейчас.
  — А что мы скажем Мэри Броган?
  — Постараемся изложить ей все это помягче и постепенно. Подробности пока опустим, нам надо сначала в них самим разобраться. Пригласи ее, пусть зайдет сюда.
  Делла Стрит передала это Герти, находившейся в приемной.
  Мэри Броган была настолько возбуждена происшедшими недавно событиями, что, войдя в кабинет адвоката, совершенно не обратила внимания на мрачную, подавленную атмосферу, царившую в нем.
  — Господи, ну и дела! — произнесла она, едва перешагнув порог. — Мне там ничего не оставалось, как стоять разинув рот и чувствовать себя полной идиоткой.
  — Пожалуйста, расскажите все подробно, — попросил Мейсон.
  — Ну, — начала Мэри Броган, — эта женщина подошла к двери, когда я постучала, приоткрыла ее через цепочку. Я сказала, что хочу войти и поговорить с ней, что мне ничего не нужно, кроме правды, и я взываю к ее человечности…
  — Не важно, что вы ей говорили, — перебил ее адвокат. — Рассказывайте, что сказала она, что сделала.
  — Тут же заявила: «Я устала от преследований. Оставайтесь там, где стоите, и я покажу вам, до чего вы меня довели!» Исчезла на минуту за дверью, потом вернулась с коричневым пузырьком. Высыпала на ладонь таблетки — их там было, должно быть, две или три дюжины! — высыпала их в рот и начала грызть. Господи, я, наверное, никогда не забуду вида этой женщины — глаза дикие, щеки раздуты от снотворных таблеток, на губах белый порошок… Потом она на мгновение отошла от двери, но быстро вернулась со стаканам воды и стала при мне глотать пилюли. И еще пыталась сказать что-то наподобие: «Смотри, что ты наделала» — я не смогла точно разобрать…
  — И побежали звонить Полу Дрейку? — спросил Мейсон.
  — Да, я не знала, что еще могу сделать. Я была вне себя. Мистер Дрейк сказал мне, что все в порядке, что дальше он сам обо всем позаботится, а мне лучше вернуться сюда, к мисс Стрит. Получится нехорошо, если кто-нибудь подумает, будто я довела эту девушку до самоубийства. Такая шумиха нежелательным образом отразится на деле дяди Альберта.
  Мейсон кивнул.
  — А потом, насколько мне известно, приехала «Скорая», увезла ее и девушка попросту исчезла?
  — Мы пока не нашли больницу, в которую ее отвезли, — пояснил Мейсон.
  — А что это за сообщение в дневном выпуске газет, будто дядю Альберта обвиняют в убийстве?
  — Есть такая история, — признал адвокат, не вдаваясь в подробности.
  — Там, правда, не называют его имени, но нетрудно догадаться. Пишут, что свидетельница по делу об убийстве Дафны Хоуэлл опознала убийцу в человеке, которого сейчас судят за ограбление под председательством судьи Игана, и что судебное слушание продолжится в понедельник, так как власти решили предъявить ему новое обвинение по окончании этого процесса.
  Мейсон опять кивнул.
  Внимательно посмотрев на него, Мэри Броган произнесла:
  — Будь я плаксой, залила бы сейчас слезами весь ваш стол. Но у меня бойцовский характер. Я намерена драться!
  — Давайте драться вместе, — предложил адвокат. — Я тоже не намерен отступать.
  — Я же знаю, что дядя Альберт за всю свою жизнь никогда никому не сделал ничего плохого — не обманул, не ограбил, а уж тем более ему бы и в голову не пришло совершить убийство! Да он и мухи не обидит! Все, в чем его обвиняют, — самая отвратительная, тошнотворная, идиотская ложь!
  — Продолжайте, облегчите душу, — предложил Мейсон.
  — Дело не в том, что у меня на душе. Дело в ответственности, которая лежит на ваших плечах, мистер Мейсон. Я… я раньше даже не подозревала, как многое может зависеть от работы адвоката. Нет, черт побери, я сейчас разревусь! — Она замигала, достала платок из сумочки и добавила: — И все-таки я буду сражаться!
  — Вот это боевой дух! — похвалил адвокат.
  — Но нам нечем сражаться. У нас нет никаких доказательств. Присяжные прочитают газеты и решат, что дядя Альберт — закоренелый убийца… Почему судья не запер их под замок? Они не должны читать газеты и…
  — Предполагается, что они не должны знакомиться с местными новостями, в особенности криминальными, — уточнил Мейсон.
  — Ха-ха! — воскликнула Мэри. — Если бы я была присяжным заседателем и увидела бы в газете что-то относящееся к делу, то уж прочла бы обязательно! Думаю, все они так и поступают.
  — В понедельник я по этому поводу устрою настоящий разнос! — пообещал адвокат.
  — И думаете, судья что-нибудь предпримет?
  — Только не судья Иган. Он слегка возмутится утечкой информации, а потом скажет, что присяжные были проинструктированы не читать никаких криминальных новостей, и тем более связанных с рассматриваемым делом.
  — Ладно, у нас чуть больше суток. Мы можем хоть что-нибудь сделать?
  Мейсон улыбнулся:
  — Я подозреваю, что, возможно, существуют две девушки по фамилии Кейлор, может быть, сестры. Не думаю, что та Кейлор, с которой я говорил прошлой ночью, и девушка, исчезнувшая из судебной библиотеки, — одно и то же лицо. Я очень сильно сомневаюсь, что Петти Кейлор жила в Лас-Вегасе. Вероятно, девушки достаточно похожи друг на друга, чтобы запутать детектива, который пытался найти одну из них по фотографии, на этом все их сходство и заканчивается.
  — А нельзя ли каким-нибудь способом выяснить это поточнее?
  — Я предложил один из них Полу Дрейку, — ответил адвокат, — но он нашел его слишком рискованным. Чтобы выполнить эту задачу и незаметно исчезнуть, нужна женщина-детектив. Крутящийся возле квартиры Кейлор мужчина может привлечь внимание соседей. А женщина могла бы назваться кузиной Петти Кейлор или медсестрой. Сказать, например, что Петти в больнице и попросила ее привезти кое-какие вещи. Таким образом могла бы спокойно снять все отпечатки пальцев, которые нашла бы в квартире…
  — А что мешает поручить это мне? — спросила Мэри.
  Мейсон оглядел ее с ног до головы:
  — Ничто.
  — Тогда давайте действовать!
  Адвокат снял телефонную трубку, набрал незарегистрированный номер Пола Дрейка:
  — Зайди, пожалуйста, ко мне в офис, Пол. И захвати с собой набор для снятия отпечатков пальцев.
  — Что ты собираешься делать? — спросил тот.
  — Думаю, тебе лучше оставаться в счастливом неведении. Но ты не возражаешь кое-кого научить работать с отпечатками?
  — Нет.
  — Тогда ждем тебя. — Мейсон повесил трубку и сказал: — В принципе, я не против вашей помощи, Мэри, но надо все просчитать. Не хочу, чтобы вы влипли в неприятности и…
  — Я буду предельно осторожна, — пообещала она с азартом. — Если мне встретится консьерж или кто-нибудь другой, скажу, что я из больницы, что с Петти все будет в порядке, просто она чересчур понервничала, вот и выпила излишнее количество снотворного. Потом прочешу ее квартиру частым гребешком, сниму отпечатки пальцев, которые вам нужны, а если там обнаружится что-нибудь интересное, положу это в чемодан и принесу сюда.
  Мейсон нахмурился, поднялся из кресла около письменного стола, прошел к окну и уставился в него, засунув руки в карманы брюк.
  — Нет, — возразил он, — брать оттуда ничего нельзя. Снимете только отпечатки. И это-то достаточно рискованно.
  — Ну а в чем нет риска? Сама жизнь — риск.
  В дверь постучали, и Делла Стрит впустила Дрейка.
  — Итак, — произнес он, открывая портфель, — сейчас проведем урок по снятию отпечатков пальцев. Надеюсь, Перри, ты не собираешься делать нечто подобное сам. Ты рискуешь гораздо большим, чем я…
  — Не важно, кто этим займется, — отозвался тот. — Твое дело — показать нам, как снимаются отпечатки.
  — Ну, вот два разных порошка, — начал Дрейк. — Они позволят снять любые отпечатки, которые могут встретиться. Единственно, что нужно, — это выбрать цвет. Естественно, он должен быть контрастным. Наносите порошок на поверхность вот этой кисточкой из верблюжьего волоса… — Дрейк подошел к двери, окунул кисточку в бутылочку с порошком и нанес его на дверной проем.
  — В данном случае я воспользовался серебряным порошком, потому что он дает необходимую контрастность… Ого, вот и отпечаток! Видите, как он проявляется?
  — Похоже на скопление концентрических линий, — заметила Делла Стрит.
  — Это и представляет собой отпечаток пальца, — пояснил Пол. — Его достаточно, чтобы идентифицировать человека.
  — Хочешь сказать, вот по такому небольшому количеству линий?..
  — Вот именно. Теперь смотрите. Скрытый отпечаток проявился. Теперь я беру кусочек клейкой ленты, накладываю прямо на него. Разглаживаю, прижимаю ленту вот так. Затем, приподнимая за краешек, снимаю ленту…
  — И вместе снимается отпечаток? — воскликнула Делла.
  — Естественно, — ответил Дрейк. — Это и есть то, что называют «снятием» отпечатков пальцев. Видите, порошок прилип к клейкой ленте? Теперь возьмем вот эту черную карточку — я использую черную, потому что порошок был светлым, — и наложим на нее нашу ленту. Закрепляем ее концы, и все. Теперь у нас есть образец отпечатка пальца, который я могу исследовать когда угодно. Храниться он может практически бесконечно.
  — И это все, что надо делать, чтобы получить отпечатки? — удивилась Мэри Броган.
  — Совершенно верно. Надо лишь выбрать те места, где они могут быть. Когда закрепили снятый отпечаток, на обратной стороне карточки надо написать, в каком месте его сняли. Если нужно, рисуется схема. Например, на этой карточке я бы написал: «Дверь в кабинет Перри Мейсона. Отпечаток снят на расстоянии четырех с половиной футов от пола и двух с четвертью дюймов от края двери». Теперь, как вы понимаете, я могу положить его в портфель и заняться следующими отпечатками.
  — Это не займет много времени, — проговорила Мэри Броган, повернувшись к Перри Мейсону.
  — Не займет много времени, если вам повезет и вы быстро определите, где искать отпечатки.
  Мэри Броган взяла баночки с порошком, кисточку, клейкую ленту, положила их в портфель, принесенный Дрейком. Потом весело произнесла:
  — Ну, до скорой встречи!
  — Будьте осторожны, — предостерег ее адвокат. — Не рискуйте. Смотрите по сторонам.
  — Не беспокойтесь, — ответила она. — Ну, я пошла.
  Она пожала руку Делле Стрит, одарила улыбкой Мейсона и Дрейка, и через мгновение они услышали, как ее каблучки зацокали по коридору. Щелкнул замок на двери, и все трое остались в тишине.
  — Отважная девчушка! — заметил Пол Дрейк. — И вправду в ней есть что-то особенное.
  — Энергичная и деловая, — добавил адвокат.
  Делла Стрит сказала:
  — А я за нее волнуюсь.
  Мейсон кивнул:
  — Нельзя допустить, чтобы с ней что-то случилось. Пол, свяжись со своими людьми, которые следят за квартирой, сообщи им, что Мэри Броган отправилась туда. А человеку, который находится в отеле «Киноут», прикажи внимательно наблюдать. Если что-то его насторожит, пусть немедленно остановит Мэри, прежде чем она войдет в дом.
  — Сделаю, — отозвался детектив. — Будем надеяться, что все обойдется. Не волнуйтесь. Жаль, конечно, что у меня нет женщины-агента, которая могла бы справиться с таким заданием. У меня есть парочка неплохих информаторов, но эти женщины слишком осторожны, чтобы пойти на такой риск. Одна из них, пожалуй, согласилась бы, но я ей не доверяю — многовато болтает. А у меня все поставлено на карту. Мою лицензию в любой момент могут приостановить или отменить, если я…
  — Можешь не объяснять, — перебил его адвокат. — Я понимаю твое положение, Пол. Но мне необходимо разрешить эту загадку до утра понедельника.
  — И они все это вывалят на него в понедельник?
  — В допустимых законом пределах, — уверенно подтвердил адвокат. — Будут добиваться от Брогана признания вины. А если это произойдет, он погиб. После этого ему не оправдаться в деле об убийстве. Его сразу же выставят закоренелым преступником.
  — Как ни крути, они все равно придут к этому выводу.
  — В том-то и беда, — согласился Мейсон. — Вот почему мне необходимо спасти Брогана от признания его виновным в грабеже. Так что жизнь этого человека зависит от того, что мы сумеем доказать за выходные дни.
  — Ну, я пойду займусь работой, Перри, — заявил Дрейк. — Если от меня понадобится что-нибудь еще, дай мне знать.
  После того как за ним закрылась дверь, в кабинете на несколько минут воцарилась тишина.
  Наконец Делла глубокомысленно заметила:
  — Похоже, Пол утратил всю надежду в этом деле.
  — Так оно и есть, — согласился адвокат.
  — Ну, винить его трудно. Если бы не Мэри, я тоже потеряла бы к нему интерес. Но очень трудно поверить, что у такой девушки дядя может оказаться грабителем, а тем более убийцей.
  — Необходимо найти какой-нибудь повод вызвать ее в качестве свидетеля, — задумчиво произнес адвокат. — Не сомневаюсь, присяжные почувствуют то же самое, что и ты, Делла.
  Они опять замолчали, погрузившись в раздумья, избегая смотреть друг на друга.
  Мейсон принялся вышагивать по кабинету и вдруг остановился, услышав стук в дверь и вопросительно взглянув на Деллу.
  — Приоткрой чуть-чуть, только чтобы увидеть, кто там, — предупредил он.
  Делла подошла к двери, слегка приоткрыла ее, потом в удивлении отступила назад:
  — Господи боже мой! Мэри, что случилось?
  Мэри Броган вошла в кабинет, положила портфель на стол возле двери, сняла пальто, шляпку и только потом ответила:
  — Кажется, мне лучше побыть здесь.
  — Что случилось?
  — Там в вестибюле какой-то тип проявил ко мне непонятный интерес, — пояснила девушка, — потом увязался за мной, держался достаточно мило, словно хотел просто познакомиться, но я случайно перехватила его взгляд, и что-то в нем заставило меня задуматься… В общем, я поняла, что он просто за мной следит.
  — Что вы предприняли?
  — Вышла на улицу, зашла на углу в аптеку, купила пару пачек жевательной резинки, зубную пасту и бумажные носовые платки, открыла портфель, запихала все туда, будто именно для этого и взяла его с собой, затем вернулась сюда, не показав этому человеку, что поняла, что он за мной следит.
  — Черт! — произнес Мейсон. — Интересно, как получилось, что они вас засекли?
  — Я ходила утром в тюрьму повидать дядю Альберта.
  — В самом деле, — признал он. — Вероятно, там они вас и приметили, но почему следят за вами сейчас? Это выше моего понимания.
  — Может быть, они решили присматривать за каждым, кто связан с этим делом? — предположила Мэри. — Видимо, очень сильно хотят, чтобы дядю Альберта признали виновным.
  — Похоже, — согласился адвокат.
  — Для того, чтобы убийство считалось раскрытым?
  — По многим причинам, — ответил Мейсон. — Во всяком случае, вашему дяде отвели роль злодея. Я рад, что вы вернулись. Было бы ужасно, если бы они поймали вас в квартире Кейлор. Шум, который подняли бы вокруг этого, нам совсем некстати.
  — Именно так я и подумала. Поэтому вернулась узнать, как мне действовать.
  — Я спущусь к Полу, посоветуюсь с ним, — сказал адвокат. — Он должен был позвонить своим людям, предупредить их, что вы направляетесь в квартиру Петти Кейлор. Теперь надо им сказать, что наши планы изменились.
  — А как мы поступим дальше? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Думаю, вам, девушки, надо сейчас отсюда уйти, — проговорил Мейсон. — Вы, Мэри, выйдете первой, посмотрите, не увяжется ли за вами этот тип. Если последует за вами, постарайтесь от него оторваться, после этого отправляйтесь на квартиру Деллы. А ты, Делла, можешь прямо идти домой. Я собираюсь остаться здесь, подождать, пока агенты Дрейка не найдут, куда отвезли Кейлор.
  — Мне совершенно нечего делать дома, — заявила Делла. — Если хотите, я могу тоже остаться…
  — В этом нет никакого смысла, — возразил адвокат. — В настоящий момент нам абсолютно нечего делать. Остается только ждать, когда появится новая информация. Я просил разузнать о личной жизни Арчера, о прошлом девицы Кейлор — точнее будет сказать, сестер Кейлор, — собрать сведения о Марте Лавине. Бесполезно разрабатывать план кампании, не зная расстановки сил врага. Бегите, девочки! А я спущусь вниз повидаться с Полом.
  Глава 10
  Когда Мейсон вернулся, дверь кабинета оказалась запертой, а на своем письменном столе он обнаружил записку:
  «Мы с Мэри ушли. Позвоните мне домой, если вам что-нибудь понадобится.
  Адвокат прочитал записку, смял ее, бросил в мусорную корзину и уселся за письменный стол. Неподвижно посидев минут тридцать, вскочил и принялся расхаживать по кабинету, уставившись на ковер, перебирая в уме факты, пытаясь их связать друг с другом.
  Внезапно заверещал аппарат незарегистрированного телефона, Мейсон пересек комнату, поднял трубку.
  — Шеф, я попала в переделку, — сообщила возбужденным голосом Делла Стрит.
  — Что случилось?
  — Думаю, об этом не стоит говорить по телефону.
  — Где ты?
  — В той квартире, о которой вы говорили.
  — Ты имеешь в виду?..
  — Да. Там, где вы хотели снять отпечатки.
  Мейсон, вдруг осознавший, что произошло, глянул на стол, на который Мэри Броган положила портфель с набором для снятия отпечатков пальцев, и увидел, что его нет.
  — Мэри с тобой? — спросил он.
  — Нет. Тот тип следил за ней. Я велела ей оторваться от него и идти ко мне домой.
  — А что произошло у тебя?
  — Думаю, вам лучше приехать сюда.
  — Еду, — не раздумывая, заявил Мейсон и спросил: — Но ты в безопасности?
  — Не то чтобы… но, боюсь, влипла в неприятности.
  — Скоро буду, — пообещал адвокат. — Сиди там тихо.
  Он бегом помчался к лифту, в рекордное время добежал до стоянки, где находилась его машина, и еще через несколько секунд уже несся по улицам, пользуясь любой возможностью проскочить побыстрее.
  Меньше чем через пятнадцать минут адвокат остановился у входа в отель «Киноут», нашел место для парковки, пересек улицу, нажал кнопку звонка в квартиру Петти Кейлор.
  Почти мгновенно раздалось ответное жужжание, Мейсон толкнул дверь и вошел в подъезд.
  Пройдя по узкому, слабо освещенному коридору, он поднялся на лифте на третий этаж.
  Делла Стрит ждала его за дверью квартиры Кейлор и открыла ее, как только он подошел, мгновенно приложив палец к губам, призывая к молчанию. Потом пропустила его в квартиру, закрыла и заперла дверь.
  — В чем дело? — тихо спросил адвокат.
  — Я знаю, как вам нужны эти отпечатки, — ответила Делла. — Мэри в курсе, что я собиралась сделать. Она повела «хвост» за собой, потом, когда от него отделается, пойдет ко мне домой, а я взяла портфель и пришла сюда.
  Мейсон потрепал ее по плечу:
  — Отличная работа, Делла! И все-таки тебе не следовало так поступать. Ты могла…
  — Знаю, — нетерпеливо перебила она. — Я хотела снять отпечатки и передать их вам через Пола, не рассказывая, откуда они взялись. Но вот попала в переделку, которую вам придется расхлебывать.
  — Так что же произошло?
  — Пойдемте со мной, — попросила она и повела Мейсона в спальню.
  На кровати, укрытая одеялом по самую шею, лежала неподвижная фигура.
  — Что за черт! — воскликнул адвокат.
  — Она была на полу гардеробной, — сообщила Делла. — Я покрутилась тут минут пять-десять, снимая отпечатки пальцев, потом открыла дверь в гардеробную, и эта девушка прямо выпала оттуда. Я с трудом перетащила ее на кровать.
  — Она была одета? — поинтересовался адвокат.
  — Полностью. Туфли и все такое. Кто она, шеф?
  — Посвети на нее. Мне тоже это хочется выяснить.
  Делла подтащила к кровати торшер, и бледное лицо девушки залил свет.
  — Конечно, живая и при полном боевом раскрасе она выглядела бы несколько иначе, — проговорил Мейсон, — но провалиться мне на этом месте, если я могу узнать в ней Петти Кейлор, с которой провел вчера вечер. Нет, думаю, это не она. На ее одежде есть какие-нибудь метки?
  — Я не смотрела, — ответила Делла. — Позвонив вам, я только успела перетащить ее сюда, на кровать. Не думала, что эта девица окажется такой тяжелой.
  — Ты не видела ее сумочки?
  — Нет, в гардеробной ее не было.
  Мейсон отогнул одеяло, провел руками по обоим карманам жакета, в котором была девушка, вытащил кожаный чехольчик с одним-единственным ключом.
  — Это уже кое-что. — Он вернулся в коридор, испробовал ключ на входной двери, потом вернулся в спальню.
  — Подходит? — спросила Делла.
  Адвокат отрицательно покачал головой.
  — Пока вы там пробовали ключ, я посмотрела этикетки на одежде, — сообщила она. — На пиджаке есть одна… какой-то магазин в Лас-Вегасе, штат Невада.
  — Надо разобраться с этим ключом, — сказал Мейсон. — Он может оказаться той ниточкой, которая приведет нас к разгадке.
  — Господи, я боялась, что вы скажете «ключевой уликой»! — отозвалась Делла. — Как мы поступим дальше? Вызовем полицию, или «Скорую», или и тех и других?
  — Думаю, лучше вызвать врача, — решил Мейсон.
  — А потом? Вы собираетесь отсюда просто уйти?
  — Мы уйдем вместе.
  Она покачала головой:
  — Понимаете, мне пришлось наврать, чтобы попасть сюда. Когда привратник открыл мне дверь, я сказала ему, что мисс Кейлор в больнице и попросила меня прийти сюда, взять для нее кое-что из одежды. Представилась ему медсестрой. Он взял ключ, открыл мне дверь.
  — И ничего не заподозрил?
  — Нет, но довольно хорошо меня рассмотрел.
  — Он старый или молодой?
  — Около пятидесяти. Швед, говорит с сильным акцентом. Если полиция начнет расспрашивать, вспомнит меня и детально опишет. И… думаю, ни к чему хорошему это не приведет. Так что лучше мне остаться здесь и расхлебывать эту кашу.
  Мейсон пересек комнату, подошел к телефону.
  — Делла, посмотри номер доктора Хановера.
  — Ему можно доверять?
  — Придется, — ответил адвокат. — Впрочем, думаю, можно. Мы же вытащили его из этой истории с шантажом. Какой у него номер?
  Делла быстро пролистала страницы телефонной книги, назвала номер, и Мейсон его набрал. А когда ему ответил женский голос, сказал:
  — Это Перри Мейсон, адвокат. Мне необходимо немедленно поговорить с доктором Хановером по совершенно неотложному делу… Я знаю, что сегодня суббота, но дело очень срочное… Хорошо, я подожду у телефона. — Через мгновение он уже разговаривал с доктором, назвал ему адрес дома и номер квартиры. Потом спросил: — Запомнили? — и продолжил: — Здесь находится девушка, которая, судя по всему, приняла слишком большую дозу снотворного. У нее слабый пульс, она очень бледна, находится в бессознательном состоянии. Приезжайте как можно скорее.
  — Буду немедленно, — пообещал доктор.
  — И еще: надо, чтобы это все осталось между нами, — добавил адвокат.
  — Можете на меня положиться, — пообещал доктор Хановер. — Вы же это знаете. Приеду немедленно.
  Мейсон повесил трубку, повернулся к Делле.
  — Шеф, вы что-нибудь понимаете? — спросила она.
  — Не знаю даже, как к этому подойти, — ответил тот. — С чего начать?..
  — Ведь эту девушку увезли в машине «Скорой помощи». Она…
  — Откуда тебе известно, что это ее увезли?
  — Ну как же, сюда подъехала «Скорая», ее вывели из дома и увезли. Правда, мы не знаем, куда подевалась «Скорая», но ее-то увезли — это факт! Конечно…
  — Продолжай, — попросил Мейсон.
  — Нет, — отказалась она. — Все это не согласуется со здравым смыслом.
  — А по-моему, у тебя возникла какая-то идея, но ты остановилась.
  — Пустая!
  — Почему же?
  — Потому что я не знаю, какую из нее можно извлечь пользу.
  — И все-таки поделись со мной. О чем ты подумала?
  — Ну, видимо, санитары из «Скорой» поднялись сюда, снотворное только начинало действовать, мисс Кейлор была еще в силах идти сама. Ее посадили в «Скорую» и увезли. Естественно, все предположили, что в больницу.
  — Дальше, — подтолкнул адвокат.
  — А на самом деле просто привезли обратно сюда и оставили умирать.
  — Каким образом они могли ее пронести?
  — Должно быть, через черный ход.
  Мейсон прошел по комнате, остановился около кровати, задумчиво посмотрел на девушку.
  — Единственное, чего я не понимаю, это зачем они так сделали, — продолжила между тем Делла. — К чему сначала надо было ее забирать, а потом привозить обратно?
  Мейсон сказал:
  — Это было бы в высшей степени артистичное убийство, ты не находишь, Делла?
  — Что вы имеете в виду?
  — Мисс Кейлор добровольно приняла снотворное, — принялся объяснять адвокат. — Мэри Броган может это засвидетельствовать. Она сообщила об этом Дрейку, Пол уведомил полицию. То есть и Мэри, и Дрейк остаются вне всяких подозрений.
  — На что вы намекаете? — удивилась Делла Стрит.
  — Потом некая «Скорая» с незарегистрированными номерами вылетает из-за угла, и два санитара вбегают в здание. Через некоторое время выходят, поддерживая с двух сторон пошатывающуюся женщину. Лица ее никто не видел, голова женщины была низко опущена. Ее сажают в машину и уезжают.
  — Хотите сказать, что Кейлор не увозили и не привезли обратно? Что это была совсем другая женщина?
  — Нам же неизвестно, поднимались ли они вообще в эту квартиру? Войдя в дом, могли увидеть на лестнице спотыкающуюся женщину, которая пролепетала: «Я приняла слишком много снотворного», и увезти ее, естественно предположив, что это именно тот случай, о котором им сообщили. Следом приехали полицейские, но эти даже не потрудились войти в дом. Увидели толпу, собравшуюся у подъезда, — зевак, вышедших из соседнего ресторана и салона красоты через дорогу, которые в таких случаях появляются словно из-под земли, — и кто-то из них сообщил, что полиция опоздала, «Скорая» уехала несколько минут назад. Полицейские, естественно, решили, что меры приняты, отрапортовали и поехали дальше. А тем временем мисс Кейлор лежала наверху в своей квартире…
  — В гардеробной, — поправила Делла.
  — Совершенно верно, — признал Мейсон, — хотя это мало о чем говорит. Она могла решить выйти на улицу. Подошла к гардеробной, чтобы взять пальто и шляпку. К этому моменту у нее уже сильно кружилась голова, она упала и тут же заснула. Сон перешел в кому, кома через некоторое время может перейти в смерть…
  — Это убийство, — твердо произнесла Делла.
  — Докажи! — вызывающе попросил Мейсон. — Она сама приняла снотворное. Все остальное может оказаться цепью случайностей.
  — Но что-то же заставило ее пойти на такой шаг?
  — Не исключено, что снотворное принял ее двойник.
  Когда Делла полностью осознала сказанное адвокатом, глаза ее расширились.
  — Но… но откуда вы знаете, что существует двойник?
  — Пока не знаю, это только предположение, которое крепнет у меня все больше и больше.
  — Боже милостивый, шеф! Выходит, мы имеем дело с хладнокровным убийством, которое будет невозможно доказать!
  — Разберемся с этим позже, Делла, — отозвался адвокат. — А пока давай пойдем на кухню, нальем воды в чайник и поставим его на огонь.
  — Я сейчас это сделаю, шеф.
  — Не наливай слишком много воды, всего две-три чашки, — предупредил Мейсон. — Кипяток может понадобиться доктору, чтобы простерилизовать иглу и шприц. И посмотри, как там насчет кофе.
  — Кофе? — переспросила она.
  — Кофеин — хороший стимулятор. Свари целый кофейник, и покрепче. — Мейсон пошел следом за Деллой на кухню и стал смотреть, как она, уверенно и быстро двигаясь, наливает воду в чайник, разыскивает кофе и кофеварку. — Не возись с кофеваркой, — посоветовал он. — Просто насыпь побольше кофе и вскипяти. Так быстрее.
  — Как вы думаете, шеф, доктору еще долго добираться?
  — Думаю, скоро будет, — ответил адвокат. — Он знает, я не стал бы ему звонить, если бы случай был не очень серьезным.
  Они стояли возле плиты, глядя на пламя под чайником и кофейником. Потом Мейсон сходил в спальню, взял лежавшую без сознания девушку за запястье, посчитал пульс и, вернувшись, вновь встал возле Деллы.
  — Как она? — спросила та.
  — Видимо, в том же состоянии. Пульс почти такой же, как был, дыхание без изменений.
  — Как вы думаете, все… все обойдется?
  — Не знаю. Все-таки она приняла огромную дозу снотворного.
  — И ее организм уже начал его впитывать?
  Адвокат кивнул.
  — Тогда дорога каждая минута.
  — Вот именно. Надеюсь, доктор вот-вот появится. Но, как только кофе будет готов, попробую ее им напоить.
  — А вдруг она… Я хочу сказать, до приезда доктора…
  — Я об этом тоже думаю, — признался Мейсон. Некоторое время они помолчали, потом он продолжил: — И все-таки, насколько я помню, надо довольно много времени, чтобы от снотворного наступила смерть.
  — Чем дальше, тем сильнее действие лекарства, оно постепенно отравляет организм. Ведь это делает ситуацию с каждой минутой опаснее, не так ли?
  — Вне всякого сомнения.
  — Чайник закипает.
  Из носика чайника после нескольких порывов пошла ровная струя пара.
  Делла уменьшила пламя газовой горелки, чтобы поддерживать воду на точке кипения.
  — Шеф, вы думаете, это та самая девушка, которая приехала с Полом из Лас-Вегаса, а потом исчезла из библиотеки суда?
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Я все время думаю о возможности существования двух сестер или двух девушек, родственно никак не связанных, но внешне очень похожих.
  — Из-за двух квартир?
  — Отчасти да.
  — И в чем тут идея?
  — Этого я не знаю, — признал Мейсон.
  — Разумеется, эта девушка по какой-то причине могла ездить в Лас-Вегас и обратно.
  — Могла.
  — И что в этом необычного?
  — Ничего. Мне интересно проверить версию о двух сестрах, потому что я думаю, что «хозяйка», с которой мне довелось провести вчерашний вечер, вовсе не та молодая женщина, которую привез из Лас-Вегаса Пол.
  — Но та же фамилия, те же связи, то же…
  — Знаю, — перебил адвокат, — однако есть разница в характерах, в реакции…
  — И две квартиры, — дополнила Делла Стрит, озадаченно нахмурив брови.
  Закипел кофе, Делла бросилась к плите, но не успела выключить газ — черная горячая жидкость хлынула через край турки. И тут же прозвенел звонок.
  — Так я и знала, он появится как раз в тот момент, когда убежит кофе и зальет всю плиту, — проворчала она.
  — Где здесь кнопка, чтобы открыть дверь? — поинтересовался Мейсон.
  — Возле телефона.
  Мейсон нажал кнопку, которая открыла железную дверь подъезда, потом подошел к двери квартиры. Делла в это время вытерла убежавший кофе, накрыла кофейник крышкой, зажгла другую горелку и сделала пламя совсем маленьким.
  Адвокат слышал, как открылись, а потом закрылись автоматические двери лифта, после чего распахнул дверь квартиры.
  Излучая профессиональную уверенность, доктор Хановер широким шагом пересек лестничную клетку.
  — Итак, с чем мы имеем дело? — войдя в квартиру, поинтересовался он.
  — Возможно, с барбитуратами, — ответил Мейсон. — И, по-моему, состояние тяжелое. Посмотрите сами.
  Доктор Хановер снял шляпу, бросил ее на стул, поставил на кровать свой черный чемоданчик, откинул одеяло, взял запястье девушки, лежавшей без сознания, посчитал пульс. Потом расстегнул ей блузку, открыл чемоданчик, достал стетоскоп и стал слушать биение ее сердца.
  — Горячая вода есть? — спросил он.
  — Есть.
  — Кипяток?
  — Кипяток.
  — Возьмите столовую ложку, — приказал доктор, — подержите ее над огнем, хорошенько разогрейте, затем налейте в нее кипяток и принесите мне.
  Делла поспешила на кухню.
  — Помогите мне снять с нее жакет и закатать как можно выше рукав блузки, — обратился доктор к Мейсону.
  — Как она?
  — Думаю, выберется. Только нужно будет кое-что сделать. Как давно она выпила снотворное?
  Мейсон покачал головой:
  — Мы нашли ее в таком состоянии.
  — А как получилось, что вы здесь оказались?
  — Искали улики.
  — Кто вас впустил?
  Адвокат усмехнулся:
  — С медицинской точки зрения это имеет какое-то значение?
  — С медицинской — нет, — ответил доктор. — Но если придется подписывать заключение о смерти, все эти сведения окажутся кстати.
  — Есть такая вероятность?
  — Пока не знаю.
  Делла принесла столовую ложку с кипятком. Доктор Хановер открыл маленькую баночку, бросил в воду таблетку, подождал, пока она растворится, потом достал из чемоданчика шприц и втянул в него раствор.
  — Подержите ее руку вот в таком положении, — попросил он Деллу. Затем смочил спиртом вату, протер предплечье девушки, ввел иглу, а когда вынул ее, сказал Мейсону: — Чтобы избежать неприятностей, ее надо отвезти в больницу.
  — Отвезите, — откликнулся тот.
  — А что я скажу, если мне станут задавать вопросы?
  — Послушайте внимательно мой телефонный разговор, и тогда поймете, что вам говорить.
  — Какой телефонный разговор?
  — Вот этот. — Мейсон подошел к аппарату, набрал номер и заговорил с сильно утрированным шведским акцентом: — Я звонил вам много времени назад про случай самоубийства. Полиция пришли и ушли. Я думал, девушка, может быть, умереть.
  — Кто это? Откуда вы говорите? — раздался мужской голос на другом конце провода.
  — Это привратник, — сказал Мейсон. — Я есть привратник дома «Уиндмор-Армс». Девушка в квартире 321.
  Послышалось удивленное восклицание, затем диспетчер возмутился:
  — О чем это вы говорите? Девушку забрали около половины второго. Приезжали полиция, «Скорая»…
  — Она есть прямо на кровать, — проговорил адвокат. — Я вызвал доктор. Он говорит, она умрет, если ее не отвезти в больницу. Ваша полиция вся сумасшедшая. Они стояли у двери, даже не поднимались. — И он бросил телефонную трубку.
  Доктор Хановер, который внимательно прислушивался к разговору, спросил:
  — И что я должен теперь делать?
  — Вас вызвал привратник-швед, — ответил Мейсон. — Вы приехали, обнаружили все это…
  — Минуточку, — запротестовал доктор. — Привратник скажет, что никогда в жизни обо мне не слышал.
  — Совершенно верно, но зато девушка попадет в больницу.
  — А что я объясню полиции, когда привратник заявит, что не вызывал меня?
  Мейсон усмехнулся и сказал:
  — То же самое, что скажут полицейские, когда привратник поклянется, что он никогда и их не вызывал.
  — Понял, — улыбнулся доктор Хановер. — Давайте уходите отсюда скорее и помните, мы не виделись с вами несколько недель.
  Глава 11
  Когда они сели в машину, Делла обеспокоенно посмотрела на адвоката:
  — Полиция будет раздражена.
  — Определенно.
  — И как нам быть?
  — Ну, — ответил Мейсон, захлопывая дверцу, — прежде всего сделаем так, что нас будет трудно некоторое время найти.
  — Уйдем за горизонт?
  — Скроемся. Наденем шапку-невидимку. Убежим. Исчезнем. Они будут искать нас в наших излюбленных местах, но не найдут.
  — Но… мы не можем этого сделать.
  — Почему?
  — В понедельник утром вам надо быть в суде.
  — К утру понедельника много воды утечет.
  — Насколько я помню, непревзойденный адвокат Перри Мейсон как-то мне разъяснял, что побег можно трактовать как доказательство вины.
  Мейсон завел мотор.
  — Вы абсолютно правы, мисс Стрит. Ставлю вам «отлично».
  — Тогда тем более не понимаю. Если все равно выдвинут против нас обвинение, зачем же его усугублять, пытаясь скрыться?
  Они отъехали от тротуара, свернули за угол.
  — Во-первых, — объяснил адвокат, — мы не собираемся скрываться, а во-вторых, попадать в руки полиции.
  — Но вы только что сказали, что мы наденем шапку-невидимку, исчезнем?..
  — О, разумеется, но не попытаемся убежать, а отправимся на поиски улик.
  — Это будет выглядеть правдоподобно только в том случае, если мы их найдем.
  — Правильно.
  — А искать мы их должны в таком месте, где нас не сможет найти полиция.
  — Великолепно! — откликнулся Мейсон. — Отлично работаешь, Делла!
  — Вы когда-нибудь перестанете издеваться надо мной и скажете наконец, что мы собираемся делать?
  Он усмехнулся:
  — Сейчас мы находимся в уязвимом положении. У нас на руках несколько никудышных карт, а мы даже не знаем, какие из них козыри. Игра начнется утром в понедельник, в десять часов, когда соберется суд и продолжится слушание дела «Народ против Брогана». К этому времени нам жизненно необходимо выяснить, какие из наших карт козыри. Между тем у наших противников, несомненно, есть несколько тузов. Похоже даже, что все тузы колоды. Единственная наша надежда победить — побить тузы мелкими козырями.
  — Теоретически все верно, но как вы предполагаете это осуществить?
  — Обратимся к логике, — предложил Мейсон.
  — И куда она нас приведет?
  — В Лас-Вегас.
  — И что хорошего это принесет?
  Мейсон объяснил:
  — Пойми, Делла. Я все еще ношусь с версией, что существуют две похожие девушки. Некоторое время даже думал, что они сестры, возможно, близняшки. Но теперь в этом усомнился. Может так случиться, что они даже не знают друг друга и выглядят по-разному.
  — И?..
  — Одна из них прилетела с Дрейком из Лас-Вегаса. Другая живет здесь. Чтобы это доказать, надо сделать две вещи. Во-первых, попросим Пола Дрейка сходить в больницу и посмотреть на девушку, принявшую снотворное, а во-вторых, съездить в Лас-Вегас и расследовать прошлое девушки, которая живет там. Что может быть более логично, чем это?
  — Во всяком случае, звучит убедительно, — признала Делла. — Полетим туда на самолете?
  — И да, и нет.
  — Как это?
  — Мы не можем себе позволить лететь регулярным рейсом. Полиция может начать задавать вопросы в аэропорту и даже все разведать. Будет очень некстати, если в Лас-Вегасе нас задержат для допроса, прежде чем мы сами получим возможность задать наши вопросы. В таком случае мы будем вынуждены открыть все наши карты. А в мои планы не входит выдавать им информацию прежде времени.
  — И что же вы придумали?
  — Мы полетим на частном самолете.
  — Частном самолете?
  — Маленьком, незаметном, одномоторном частном самолетике, — уточнил Мейсон. — Будем лететь над длинными каньонами и степями, полагаясь только лишь на один-единственный мотор, и верить, что с ним ничего не случится.
  — Думаете, если нас начнут искать, то не заинтересуются аэропортами?
  — Конечно, заинтересуются.
  — И как же нам удастся не попасться им на глаза?
  Мейсон покачал головой:
  — Удастся, если мы хорошо сыграем наши роли.
  — Что вы имеете в виду?
  — Законы Калифорнии, требующие для женитьбы пробы крови и множество бумаг, каждую неделю влекут в Неваду и Аризону дюжины романтично настроенных парочек. Сделаем вид, что мы сильно влюблены.
  Делла с иронией посмотрела на шефа:
  — И когда мы вернемся?
  — Завтра.
  — Багаж берем?
  — Придется купить все, что тебе понадобится. Я не осмелюсь подъехать к твоему дому и остановиться там на время, пока ты будешь собирать большую сумку. Не забывай, у тебя в квартире Мэри Броган и, возможно, поблизости человек, который за ней следит.
  Адвокат остановился у телефонной будки и позвонил Полу Дрейку:
  — Пол, в «Уиндмор-Армс» находится девушка, отравившаяся снотворным. Съезди в больницу, посмотри на нее…
  — О боже, Перри! — раздраженно воскликнул детектив. — Я же сказал тебе, ее не доставили ни в одну из больниц…
  — Скоро она там будет, — перебил его Мейсон. — Делом заведует доктор Пит Хановер. — И он повесил трубку, прежде чем Дрейк успел что-либо возразить.
  Затем вернулся в машину, и они помчались в сторону аэропорта. Не прошло и сорока минут с того момента, когда Мейсон и Делла покинули «Уиндмор-Армс», как они уже оказались в воздухе.
  Мейсон обнял Деллу. Она положила голову ему на плечо. Пилот лишь разок украдкой взглянул на них и сосредоточил все внимание на управлении.
  Первые десять-пятнадцать минут полета самолет сильно бросало из стороны в сторону порывами ветра, затем все сгладилось, и лишь над каньоном тряхнуло еще разок.
  Далеко внизу под ними петляла вся в точках автомобилей дорога. Ленты стальных рельсов казались нарисованными карандашом. По ним медленно полз поезд. Далеко впереди него карабкался в гору длинный товарняк. Слева вздымалось бескрайнее море гор. Справа проход в долину Империал охраняли два пика с белоснежными шапками. Соленое озеро казалось плоским синим пятном. Впереди лежала пустыня, изрезанная изломанными хребтами, протянувшимися от Викторвилла до Барстоу и дальше — до входа в Долину Смерти.
  Мотор спокойно мурлыкал свою песенку. Рука Деллы покоилась в левой ладони Перри. Правой он обнимал ее за плечи.
  Сначала пилот время от времени сообщал, над какими местами они пролетают, но, когда понял, что пассажиры этим не интересуются, умолк окончательно.
  Время близилось к закату, и у подножий гор появились длинные фиолетовые тени, когда впереди показался Лас-Вегас.
  — Я полечу обратно завтра на рассвете, — сообщил пилот. — Если захотите лететь со мной, можем договориться о цене как за кольцевой полет. Позвоните мне в аэропорт и оставьте сообщение. Они знают, где меня найти. Вот моя карточка.
  — Будем иметь это в виду, — пообещал Мейсон и застенчиво добавил: — Не исключено, что мы задержимся здесь на несколько дней.
  — Дело ваше. Но если соберетесь лететь завтра, получите хорошую скидку.
  — Спасибо, — ответил адвокат. — Мы дадим вам знать.
  Самолет начал медленно снижаться. Здания Лас-Вегаса постепенно приобрели очертания. Сначала промелькнули огромные пригородные мотели и гостиницы с бассейнами, просторными зелеными площадками, потом показались более застроенные кварталы, и, наконец, самолет пролетел над главной магистралью Лас-Вегаса. Несмотря на то что солнце только начало садиться, улица сверкала неоновыми огнями, демонстрируя преимущества дешевой электроэнергии от плотины Гувера.
  Затем мелькнула еще одна полоска пустыни, и наконец они плавно приземлились в аэропорту.
  Пилот пожал руки обоим пассажирам.
  — Хочу пожелать вам, ребята, самого большого счастья на свете, — сказал он. — Дайте мне знать, если соберетесь лететь завтра.
  — Непременно, — пообещал Мейсон и помог Делле спрыгнуть на землю.
  Такси отвезло их в центр города.
  — Как мы поступим? — поинтересовалась она.
  Мейсон непонимающе вскинул брови.
  — Я об обратной дороге.
  — Мы вернемся поездом, — ответил адвокат. — На обратном пути нет необходимости соблюдать конспирацию. Важно было уехать, не вызвав подозрений. А сейчас мы заглянем в какое-нибудь казино, проиграем несколько долларов, затем отправимся на квартиру Инес Кейлор.
  — А там?
  — Там будем надеяться, что нам повезет.
  — Предположим, нас там поймают?
  — Это поставит нас в высшей степени неловкое положение, — заметил Мейсон.
  — А вдруг там кто-нибудь есть?
  — Из предосторожности, прежде чем воспользоваться ключом, позвоним.
  — А вдруг ключ просто не подойдет?
  — Найдем какой-нибудь другой способ попасть внутрь, — сказал Мейсон. — Уж коли забрались в такую даль, то должны получить доказательства.
  — Доказательства чего?
  — Того, что на свете существуют две девушки по фамилии Кейлор. Что та Кейлор, которая живет в Лас-Вегасе и работала «хозяйкой» на вилле «Лавина», это не та девушка, которая имеет квартиру в Лос-Анджелесе.
  Они зашли в казино, и им сопутствовала удача. Мейсон и Делла постоянно выигрывали. Примерно через час они обменяли жетоны и вышли на сверкающую огнями главную улицу города в пустыне.
  — Поедем на такси? — спросила Делла.
  — Нет. Пройдемся пешком. Тут всего четыре или пять кварталов.
  — Вы знаете, где это?
  — Да. Я неплохо знаком с городом.
  Они прошли несколько кварталов вниз по боковой улице. Сухой, прохладный воздух пустыни опьянял словно вино. Сквозь рекламные огни пробивался яркий свет немигающих звезд.
  Сверившись с адресом, который ему дал Пол Дрейк, Мейсон остановился у небольшого трехэтажного дома.
  — Это здесь, — сказал он и нажал кнопку звонка против имени Инес Кейлор.
  Подождав несколько секунд, нажал ее снова; наконец, выждав еще несколько секунд, нажал в последний раз.
  — Ну что, Делла, идем? — Мейсон толкнул входную дверь, но она оказалась запертой. Тогда он попробовал ключ, который взял у лежавшей без сознания девушки. Замок щелкнул, дверь открылась.
  — Господи, шеф, я чувствую себя преступницей, — прошептала Делла. — У меня такое ощущение, будто что-то должно случиться.
  — Набор для снятия отпечатков пальцев у тебя с собой? — уточнил Мейсон.
  — Да, в портфеле.
  — Пошли! — скомандовал он.
  Они поднялись по лестнице.
  В одной из квартир на нижнем этаже в разгаре была вечеринка. Слышались музыка, смех. Никаких других звуков в доме не было.
  Они нашли квартиру, которая была им нужна. Мейсон из предосторожности негромко постучал в дверь. Когда ответа не последовало, вставил в замок ключ.
  Дверь плавно отворилась. Адвокат вошел и включил свет.
  — Боже милостивый! — воскликнула Делла шепотом.
  Мейсон втащил ее в квартиру, захлопнул за ними дверь.
  В квартире царил страшный погром. Картины были не только сорваны со стен, но даже вырваны из рам. Матрас в спальне вспорот острым ножом, подушки разрезаны. На кухне посреди стола рассыпана мука. На линолеуме под ногами неприятно хрустели кристаллы сахарного песка.
  — Кто-то что-то здесь искал, — произнес адвокат, — причем производил тщательный обыск, не имея для этого достаточно времени.
  — Боже, какой кошмар! — произнесла Делла. — Посмотрите на этот шкаф. Все вещи выброшены, белье порвано…
  — Это наводит на мысль… — протянул Мейсон.
  — Какую мысль?
  — На характер той вещи, которую хотели найти.
  — Что вы имеете в виду?
  — Это было нечто маленькое, плоское и ценное. Но сначала давай сделаем то, за чем мы пришли. Достань-ка порошок для снятия отпечатков.
  Делла открыла портфель. Мейсон в поисках отпечатков начал обрабатывать кисточкой поверхности. Нашел пару и быстро взял их в плен с помощью клейкой ленты.
  — Откуда вы знаете, чьи это отпечатки — девушки или тех, кто все это устроил? — полюбопытствовала Делла.
  — А я и не знаю, — ответил адвокат. — Просто собираю из них коллекцию. Позже мы их рассортируем. Вот на поверхности этого ящика отпечатки, должно быть, оставил тот, кто его задвигал. Те, кто обыскивал квартиру, ничего за собой не закрывали, они просто выдвинули ящик, а содержимое вывалили на пол.
  — Да, это правда, — согласилась она.
  Мейсон обследовал письменный стол.
  — Похоже, всю личную переписку забрали, — констатировал он. — Здесь осталось только три письма — обычная деловая корреспонденция. Одно из компании по распространению подписки на какие-то журналы, другое из модельного агентства «Афродита» и еще одно… — Он внезапно замолчал, услышав доносящийся с кухни жужжащий звук.
  — Что это? — спросила Делла. — Думаете, кто-то есть у черного хода?
  — Скорее у парадного, — заметил Мейсон.
  — Что делать? Мы здесь в ловушке. Мы…
  Адвокат покачал головой:
  — Главное — не паникуй. Дверь в квартиру заперта, а девушка, которая здесь живет, находится в трехстах милях отсюда. Все, что нам надо, — это сидеть тихо.
  Он прислушался. Жужжания больше не раздавалось, но через несколько мгновений в дверь квартиры осторожно постучали.
  Мейсон жестом попросил Деллу не двигаться и сохранять абсолютную тишину.
  Казалось, прошло бесконечно долгое время, как вдруг они услышали, что в замок вставили ключ. Задвижка отскочила, дверь открылась, в квартиру вошел мужчина и тут же отпрянул назад.
  — Ну же, — спокойно произнес Мейсон, — с таким же успехом вы могли бы и войти.
  Мужчина заколебался, его лицо побледнело, глаза заметались. Однако он вошел и, стараясь придать своему голосу интонации хозяина, спросил:
  — Кто вы такие и что здесь делаете?
  — Думаю, на этот вопрос должны ответить вы, — отозвался адвокат. — Закройте дверь, пожалуйста. Совсем ни к чему, чтобы все узнали, что здесь происходит. Объясните, что вам известно обо всем этом?
  Мужчине было лет пятьдесят или чуть больше. Волосы на лбу уже начали редеть. Стеклянные голубые глаза смотрели холодно. Линия рта — прямая, жесткая. Он явно пребывал в замешательстве.
  — Так что же вам известно обо всем этом? — повторил Мейсон.
  — Я… Я ничего не знаю, — проговорил мужчина.
  — Вы знаете Инес Кейлор?
  — Я… Я знаком с ее сестрой.
  — Вы не знакомы с Инес? — переспросил адвокат, многозначительно взглянув на Деллу.
  — Только с ее сестрой.
  Делла незаметно приподняла бровь. Мейсон кивнул.
  — В таком случае будьте любезны объяснить мне, — с возмущением произнесла она, — на каком основании вы вторгаетесь в мою квартиру?
  — Господи, мисс Кейлор, извините. Я… Я понятия не имел, что вы здесь. Ведь… ну, в общем, предполагалось, что вы в отъезде. Вот почему я сюда пришел.
  — Может, присядете и расскажете все по порядку? — сказал Мейсон. — Начните с того, что вам известно об этом разгроме.
  — Я… Господи, я… я… что это вы делаете? Снимаете отпечатки пальцев?
  — Совершенно верно, — подтвердил адвокат. — Стараюсь выяснить, кто должен нести ответственность за это безобразие.
  — О господи, значит, вы детектив! — пробормотал мужчина. — Я все объясню, но, понимаете, никак нельзя, чтобы мое имя оказалось в газетах. Я женат, это меня полностью уничтожит. Если моя жена подумает… О боже милосердный!.. — Он резко плюхнулся на один из стульев.
  — Продолжайте и не тяните, — холодно приказал Мейсон.
  — Если вы не впутаете меня в это, я не останусь в долгу — расскажу все, что знаю, вы не пожалеете, — канючил свое мужчина. — Поймите, я в отчаянии. Я не могу…
  — Отвечайте! — потребовал адвокат. — Кто вы? Как вас зовут? Откуда вы?
  — А вы не можете обойтись без моего имени, офицер?
  — Вы не выйдете отсюда, пока не назовете мне ваше имя, причем подлинное, — пригрозил Мейсон. — Позвольте взглянуть на ваше водительское удостоверение. Сначала установим, кто вы, а потом я жду, черт возьми, внятного объяснения, что вы здесь делаете.
  — О боже! — простонал мужчина.
  — Итак, ваше имя?
  — Неужели это обязательно?
  — Как вас зовут?
  — Гиббс.
  — Имя?
  — Томас.
  — Где вы живете?
  — В Лос-Анджелесе.
  — Дайте ваше водительское удостоверение.
  Мужчина достал из кармана носовой платок, вытер им лоб, покачал головой, потом достал бумажник, вынул из него водительское удостоверение и протянул его Мейсону.
  Прочитав имя, адрес и описание внешности, адвокат сказал:
  — Здесь указан адрес в Сан-Диего.
  — Да, я живу там. В Лос-Анджелесе у меня бизнес. Мне не хотелось называть вам мой настоящий адрес, но, коли вы потребовали права, теперь уж все равно.
  — Ясно. А сейчас объясните, как вы здесь оказались.
  — Вчера выдался свободный вечерок… ну и меня занесло в одну из вилл «Лавина». Сами знаете, как это бывает. Делать было нечего, стало как-то одиноко, а я слышал, что у них там «хозяйки»… Ну, в общем, заглянул туда из чистого любопытства… Потом одно за другим, разошелся, начал танцевать с одной девушкой. Позже мы с ней немного покатались…
  — Куда вы ездили?
  — В игорный дом.
  — На вашей машине? — спросил Мейсон.
  — Нет, на лимузине, таком шикарном, с опускающимися шторками…
  — Сколько вы проиграли?
  — Больше, чем мне хотелось бы.
  — Сколько?
  — Около двухсот долларов.
  — Что было потом?
  — Ну, девушка мне очень сочувствовала. Она выиграла около сотни долларов и настойчиво предлагала их со мной поделить. Понимаете, ведь это я купил ей жетоны для игры, когда мы туда пришли… Одним словом, она вела себя как настоящий друг, чертовски славная девушка! В разговоре я случайно упомянул, что еду к Соленому озеру…
  — И вы спросили, не хочет ли она поехать с вами, — перебил его Мейсон.
  Гиббс отвел глаза.
  — Разве нет?
  — Да, — выпалил Гиббс стыдливо.
  — О’кей, что было потом?
  — Она ответила, что не может поехать, хотя хотела бы, но ей надо работать. Призналась, что… Ну, в общем, я ей понравился.
  — Знаю, — усмехнулся Мейсон. — Она сказала, что вы не такой, как все.
  Мужчина вздрогнул:
  — А вы откуда знаете?
  — Не важно. Рассказывайте, что было дальше, только имейте в виду, все вами сказанное мы можем проверить.
  — Мисс Кейлор, простите меня, — пробормотал Гиббс, — я не имел никакого права…
  — Давайте ближе к делу! — отозвалась Делла.
  — Девушка сказала мне, что ее сестра недавно переехала к ней в Лос-Анджелес, но здесь, в Лас-Вегасе, остались некоторые нужные ей вещи. И спросила, не могу ли я по пути заехать на квартиру, взять эти вещи и переслать их в Лос-Анджелес.
  — Что конкретно просила взять? — поинтересовался адвокат.
  — Чемодан с наклейкой отеля в Мехико, костюм в черно-белую клетку, длинное пальто с меховым воротником и вещи из верхнего правого ящика бюро.
  — Что-нибудь еще?
  — Это все.
  — Что вы должны были с ними сделать?
  — Упаковать их в чемодан, запереть квартиру, положить ключ от нее в карман черно-белого костюма и переслать все это на виллу «Лавина».
  — На имя мисс Кейлор?
  — Нет. На имя Марты Лавины, владелицы.
  Мейсон внимательно разглядывал водительское удостоверение Гиббса.
  — Я могу доказать, что оно подлинное, — заявил тот. — В правах есть отпечаток моего правого большого пальца. Могу сделать вам дубликат. — Гиббс схватил с письменного стола листок промокательной бумаги, сложил его вчетверо, налил на него чернил из пузырька для заправки перьевых авторучек, прижал большой палец к этой бумажке, потом взял со стола одно из писем и сделал на его обороте несколько отпечатков своего большого пальца. — Вот, — сказал он, передавая их Мейсону. — Смотрите, некоторые из них годятся для сравнения, офицер.
  Пока тот изучал отпечатки пальца, сравнивая их с отпечатком на водительском удостоверении, Гиббс взял одно из оставшихся писем, смял его, вытер об него палец, огляделся в поисках мусорной корзины и, не обнаружив ее, сунул в боковой карман пиджака.
  — Точно такой же отпечаток, офицер, — заверил он.
  Адвокат кивнул, вернул ему водительское удостоверение, сложил листок с отпечатками и, положив его себе в карман, поинтересовался:
  — Где вы здесь остановились?
  — В отеле «Аррапахо».
  — Зарегистрировались под своим именем?
  — Конечно.
  — О’кей, возможно, мы еще раз с вами свяжемся, — проговорил Мейсон. — А теперь отдайте мисс Кейлор ее ключ и можете идти.
  Гиббс протянул Делле ключ.
  — Я готов сделать все, — сказал он, — лишь бы не упоминалось мое имя. Я…
  — Мы понимаем, — произнес адвокат.
  — Вы можете связаться со мной в любое время по адресу в Сан-Диего. Только, пожалуйста, будьте осторожны. Не пишите, заказывайте личный разговор. Я его оплачу. Скажите, что это в связи с нарушением правил дорожного движения. Если только моя жена узнает…
  — Договорились, — буркнул Мейсон. — А теперь убирайтесь!
  Гиббс поспешно выскочил за дверь, как зверек, вырвавшийся из капкана.
  — Ух! — вздохнула Делла, когда дверь за ним захлопнулась. — Вы сделали великое дело, заставив его сразу же, как только он вошел, защищаться. У меня поджилки тряслись, от страха я чуть не рухнула на пол. И что теперь будем делать?
  — Теперь будем быстренько уносить отсюда ноги, — ответил адвокат.
  — Почему? — удивилась Делла.
  — Потому что этот Гиббс мне не нравится. Не уверен, что он сейчас не звонит в полицию.
  — Гиббс? — изумилась она. — Да он перепуган до смерти. Сидит сейчас небось в ближайшем баре и вливает в себя двойной бренди, а руки трясутся так, что он едва держит стакан. Гиббс перетрусил до смерти, шеф!
  — То-то и оно, что он уж как-то слишком перепугался.
  — Что вы имеете в виду?
  — Для мужчины с такими холодными глазами и жесткими губами это неестественно.
  Делла засмеялась:
  — Он просто стареющий ловелас. Решил поразвлечься и попался на этом. Трудно судить, насколько он напуган, пока мы не знаем истинной причины его страха. Возможно, познакомившись с миссис Томас Гиббс, это можно было бы понять.
  Мейсон усмехнулся:
  — Как бы то ни было, Делла, быстро уходим!
  Глава 12
  Отыскав не слишком многолюдный бар, Мейсон и Делла Стрит зашли в него.
  — Итак, каковы наши дальнейшие действия? — поинтересовалась она, когда они устроились в его уголке.
  Мейсон ответил:
  — Экспресс «Лос-Анджелес» компании «Юнион пасифик» проходит здесь около двух часов ночи. Попробуем достать в нем места. Дома будем в девять утра. Я сойду в восточном пригороде и возьму такси.
  — Замечательный финал для медового месяца! — заметила Делла.
  — Пилот нашего самолета удивился бы, увидев нас сейчас, — засмеялся адвокат.
  На мгновение шум в баре стих. Из радиоприемника за стойкой, передававшего до этого танцевальную музыку, послышался голос диктора:
  «Радиостанция Лас-Вегаса передает очередной выпуск местных новостей. Спонсор нашей программы — фирма «Силвер стрик». Рестораны, бары и кафе и казино «Силвер стрик» удовлетворяют самые изысканные вкусы своих посетителей. Это великолепные кухни, сравнимые лишь с лучшими ресторанами самых крупных городов мира, широкий выбор всевозможных напитков и замечательное обслуживание…»
  Мейсон небрежно махнул рукой:
  — Когда фирма финансирует программу, она превращается…
  Протянув руку через небольшой столик, Делла схватила его за запястье:
  — Нет, вы только послушайте, шеф!
  Диктор между тем продолжал:
  «Согласно сведениям, полученным от одного из голливудских радиокомментаторов, занимающегося звездами кино, сегодня вечером в наш город прилетели известный лос-анджелесский адвокат Перри Мейсон и его очаровательная секретарша мисс Делла Стрит с целью официально оформить свой роман, длящийся, по словам их друзей, вот уже несколько лет. Мистер Мейсон и его секретарша были замечены во второй половине дня в аэропорту Лас-Вегаса. Разговор с пилотом подтвердил тот факт, что парочка появилась здесь, чтобы воспользоваться преимуществами либерального закона о браке штата Невада.
  А теперь прогноз погоды для Лас-Вегаса и его окрестностей. Сегодня ночью и завтра небо будет безоблачным. Температура повысится с сорока двух градусов ночью до семидесяти восьми градусов днем. Легкий северный бриз…»
  Затем последовало несколько объявлений, коммерческая реклама, и вновь заиграла танцевальная музыка.
  Делла подняла бокал:
  — Ну, мистер Мейсон, желаю вам счастья!
  Чокаясь с нею, адвокат улыбнулся:
  — Теперь эта новость разнеслась по всему городу, придется им подыграть. Мы же не хотим, чтобы информационные службы подали на нас в суд за клевету… О боже! — Он поставил бокал, достал из кармана бумажник и жестом подозвал официанта.
  — Что случилось? — спросила Делла.
  — Гиббс!
  — А что такое с Гиббсом?
  — Я вдруг вспомнил, как он настойчиво предлагал отпечаток своего пальца.
  — Это вы к чему?
  — И сделал это прямо у нас под носом!
  — Шеф, объясните мне, наконец…
  Появился официант. Адвокат рассчитался с ним.
  — Оставьте сдачу себе. Мы уходим. Пойдем, Делла!
  Они поспешно вышли на улицу.
  — Что все-таки случилось?
  — Гиббс. Он пришел в квартиру, чтобы что-то оттуда взять, — и взял.
  — Нет, шеф, он ничего не брал. Я следила за ним как ястреб.
  — Подумай еще, Делла.
  — Да нет же! Он даже ни до чего не дотрагивался…
  — Так ли?
  — Ну, вот только вытер пальцы о какое-то письмо…
  — Он явно хотел взять что-то со стола, — пояснил адвокат, — поэтому и предложил снять отпечаток своего пальца. И таким образом получил возможность сделать то, что хотел.
  — Но, боже, шеф, это было всего лишь официальное письмо! Он не стал бы так рисковать ради…
  — А это мы сейчас проверим! — пообещал Мейсон.
  — И куда мы теперь идем? — спросила Делла.
  — Поговорить по душам с мистером Гиббсом.
  — Но он уже наверняка знает, что вы вовсе не полицейский.
  — И все же попробуем ему устроить маленький экзамен.
  Они спустились вниз по улице мимо сверкающих казино, битком набитых людьми.
  — Главная улица Лас-Вегаса напоминает Лос-Анджелес за день до Рождества, — проговорила Делла.
  Мейсон усмехнулся:
  — Это, пожалуй, самый неугомонный город во всем мире.
  — Здесь всегда так много людей?
  — Всегда.
  — Улица никогда не пустеет?
  — Никогда. Ближе к утру суета немного уляжется, но деловая жизнь не останавливается ни днем ни ночью. Ну, мы пришли, Делла.
  Они вошли в отель «Аррапахо», подошли к столику, на котором стояли телефонные аппараты для внутренней связи.
  Подняв трубку, Мейсон сказал:
  — Я хочу поговорить с Томасом Гиббсом из Лос-Анджелеса.
  — Мистер Гиббс выписался около пятнадцати минут назад.
  — Он оставил какой-нибудь адрес?
  — Нет.
  — Спасибо, — поблагодарил адвокат, повесил трубку и, взглянув на Деллу, сообщил: — Выписался.
  — И что теперь? — поинтересовалась она.
  Немного подумав, адвокат направился к стойке кассира.
  — Добрый вечер, — приветствовала его девушка.
  — Добрый вечер, — ответил он. — Я друг мистера Томаса Гиббса, который выписался около пятнадцати минут назад. Мистер Гиббс очень спешил и невнимательно посмотрел на счет. Лишь потом понял, что переплатил за какие-то междугородные разговоры, поэтому попросил меня…
  Кассирша покачала головой:
  — Люди почти всегда разговаривают дольше, чем им кажется…
  — Это не так, — перебил ее Мейсон. — Дело в том, что в счете есть номера, по которым он просто не звонил.
  — Междугородные?
  — Да. Номера в Лос-Анджелесе.
  Девушка выдвинула ящик стола, достала копии счетов с пометкой «Уплачено» и холодно произнесла:
  — Вот было три звонка в Лос-Анджелес, все по одному номеру. Я абсолютно уверена, что мистер Гиббс действительно звонил три раза.
  Глядя на счета, Мейсон возразил:
  — Но он твердо уверен, что разговаривал лишь дважды.
  — Так, — возмутилась кассирша, — он разговаривал три раза. Однако я сейчас проверю эти данные.
  — Спасибо, — отозвался он.
  Девушка отвернулась, подошла к другому ящику, выдвинула его и стала проверять счета.
  Тем временем Мейсон пометил в записной книжке, что Гиббс сделал три междугородных звонка и пробыл в отеле всего лишь примерно четыре часа.
  Кассирша вернулась со словами:
  — Счета абсолютно точные. Состоялось три разговора. Один — чуть позже того, как мистер Гиббс зарегистрировался в отеле в пять часов вечера; второй — в шесть, и третий — за несколько минут до того, как он уехал. Я как раз вспомнила, что спросила мистера Гиббса при выписке, не звонил ли он недавно, так как этот звонок мог еще не попасть в счет, и он мне сказал, что звонил в Лос-Анджелес.
  — Да, — подтвердил адвокат, — с этим и первым звонками все в порядке, но тот, третий, в шесть часов, попал в счет, вероятно, по ошибке.
  — Уверяю вас, нет никакой ошибки.
  Мейсон улыбнулся:
  — Ну, в любом случае я поставил вас в известность, как и обещал моему другу.
  — Доброй ночи, — произнесла она, едва сдерживая ярость.
  — Доброй ночи, — холодно отозвался адвокат.
  Мейсон и Делла Стрит пересекли вестибюль отеля и вышли на улицу.
  — Запомнила номер? — спросил он.
  — Запомнила и нашла его в телефонном справочнике, пока вы разговаривали с кассиршей.
  — Ты не могла так быстро найти этот номер, — усомнился адвокат.
  — Я нашла номера телефонов виллы «Лавина», — объяснила Делла Стрит. — Тот, по которому Гиббс звонил, — в вилле «Лавина-3».
  — Отличная работа! — отметил Мейсон. — А теперь поразмыслим. Он звонил около шести, потом еще перед тем, как выписаться. Сложим два и два.
  — Ну, в последний раз, несомненно, кому-то сообщал, что встретил девушку, заявившую, будто она Инес Кейлор, и мужчину, который предположительно является детективом…
  — Ты так думаешь?
  — А вы как думаете?
  — Сделав последний звонок, Гиббс, вероятно, доложил, что в квартире оказались Перри Мейсон, который там снимал отпечатки, и его очаровательная секретарша Делла Стрит, изображавшая из себя Инес Кейлор.
  — Но, шеф, он же не мог… Он никак не показал, что узнал нас. Он был ошарашен, открыв дверь…
  — Разумеется, был ошарашен, — согласился адвокат. — Ведь он вообще не ожидал увидеть кого-либо в квартире, а тем более нас. Мне казалось, я сумел его переиграть, намекнув тебе изобразить из себя Инес Кейлор и прикинувшись детективом. Но вспомни, как сначала Гиббс тянул время, пытаясь придумать, как ему добиться своей цели.
  — Вы хотите сказать, придумать, как ему оттуда уйти?
  — Да нет! Забрать то, за чем он пришел туда, а уж потом повернуться и уйти. Если бы мы попытались его задержать, Гиббс мог позвонить в полицию, и тогда уже мы, а не он оказались бы в незавидном положении. Нет, Делла, Гиббс пришел что-то забрать и забрал. Потом позвонил Марте Лавине и доложил, что задание выполнил.
  — В таком случае это может быть только то официальное письмо. Но вот какое? Насчет подписки на журнал или…
  — А мы пойдем и посмотрим, — решил Мейсон. — Как бы там ни было, а он унес с собой то, за чем приходил.
  — А он не позвонил в полицию и не сообщил про нас, хотя бы анонимно? — встревожилась Делла.
  — Вполне мог.
  — И все равно вы собираетесь туда вернуться?
  — Именно так. Нам просто необходимо это сделать. Пойдем!
  — Шеф, это опасно.
  — Мы хорошенько оглядимся, прежде чем входить, — пообещал Мейсон. — Войдем и быстро выйдем, ведь мне нужно лишь бросить взгляд на оставшиеся письма. Подумать только, три звонка Марте Лавине!
  — Я тоже не понимаю, зачем ему понадобилось звонить трижды.
  Быстро шагая, адвокат предложил:
  — Давай попробуем найти этому объяснение. Гиббс приезжает в Лас-Вегас, звонит и докладывает: все чисто, можно действовать. Затем идет в квартиру Кейлор, переворачивает там все вверх дном в поисках того, что ему нужно. Уходит, опять звонит Марте Лавине, что перерыл все, но не нашел того, что искал. Или, может, сообщает, что добыл все, что было нужно, а она спрашивает его о письмах, и он говорит ей, что оставил на столе три официальных письма, рассказывает какие. А она ему отвечает: «Ты чертов дурак, одно из этих писем надо изъять. Вернись и забери его». Он возвращается, но тут обнаруживает нас и начинает ломать комедию. Потом выходит, бежит в отель, звонит Марте и докладывает, что в квартире оказались мы, и торжественно сообщает, что достал письмо, за которым она его посылала, стянул прямо у меня из-под носа. Потом срочно выписывается из отеля.
  — Все может быть, — протянула с сомнением Делла. — Только странно устраивать такую беготню из-за простого делового письма.
  — Ну, увидим, — пообещал Мейсон. — Там их было три. То, что о подписке на журнал, — у меня в кармане, на нем его отпечатки. Другие два — из компании по недвижимости и модельного агентства. Вот мы и пришли, Делла… Думаю, тебе лучше подождать здесь.
  — Нет-нет, шеф! Я с вами.
  — Нет, — отрезал адвокат. — Погуляй пока по улице. Мало ли что может произойти? Если меня увезет полиция, ты сможешь внести за меня залог. Если меня увезет кто-нибудь еще, постарайся записать номер машины, присмотрись к людям, сидящим в ней, и немедленно иди в полицию.
  — Я не хочу, чтобы вы шли туда один…
  — Ты окажешь мне гораздо большую помощь, оставшись здесь.
  — Ладно, пусть будет по-вашему, — согласилась Делла.
  Мейсон окинул взглядом улицу. На этот раз он не стал задерживаться, чтобы звонить в квартиру. Просто открыл ключом дверь подъезда и поднялся по лестнице. Затем отомкнул квартиру Инес Кейлор.
  Там все осталось так, как было, когда они уходили.
  Он подошел к столу, задержался у него на мгновение, только чтобы взглянуть на оставшееся письмо. Оно оказалось из компании по недвижимости. То, что было из модельного агентства, исчезло.
  Не потрудившись даже выключить свет, адвокат вышел на лестничную клетку, захлопнул за собою дверь, сбежал вниз по лестнице, вышел на улицу.
  Делла Стрит перебежала через дорогу, подошла к нему и с облегчением произнесла:
  — Боже, шеф, я так за вас волновалась! — И вдруг насторожилась: — Ой, что это?
  Они услышали нарастающий звук сирены. В следующее мгновение из-за угла выскочила полицейская машина и остановилась перед домом Инес Кейлор. Из нее выскочили двое полицейских и побежали к подъезду.
  — Надо же, как мы разминулись, — удивился адвокат, хватая Деллу за руку и уводя ее в боковую улицу.
  — Гиббс вызвал?
  — Наверняка. Только сначала выписался из отеля, а уж потом позвонил в полицию из автомата и сказал, что в квартире Кейлор орудуют воры.
  Они свернули за угол.
  — Что он взял? — спросила Делла.
  — Письмо из модельного агентства. Ты помнишь его название?
  — Боже, нет, шеф! Что-то вроде «Модели Афродиты».
  — Думаю, это можно найти, — решил Мейсон. — Зайдем в отель «Апачи», посмотрим в телефонном справочнике. И, кстати, я позвоню Полу Дрейку.
  Они быстро дошли до отеля «Апачи».
  Из телефонной будки адвокат позвонил Дрейку.
  — Так-так-так, — сказал тот. — Поздравляю, Перри! Наконец-то это произошло! Ну, я определенно рад был услышать…
  — Цыплят по осени считают, — перебил его Мейсон. — Мы с Деллой здесь по делу.
  — Это ты так думаешь, — возразил Дрейк. — Весь город обсасывает эту новость. Теперь вы как будто женаты.
  — Не валяй дурака, Пол!
  — Что ж тут дурацкого?
  Адвокат захлопнул дверцу будки.
  — Давай выкладывай все начистоту. Не важно, насколько плохи дела.
  — У меня действительно плохие для тебя новости, — сообщил детектив.
  — В чем дело?
  — Ты взял ложный след.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Твой клиент все-таки виновен. В любом случае твой план его защиты разлетелся вдребезги.
  — Как это произошло?
  — Помнишь сумочку?
  — А что с ней такое?
  — Это сумочка Марты Лавины.
  — Что?! — воскликнул Мейсон.
  — Это правда.
  — Пол, такого не может быть!
  — Факт есть факт. Я нашел эксперта из компании, занимающейся производством кожаных изделий. Парень в этой области просто ас. Он сразу определил, что эта сумочка была сделана в Пасадине человеком, который шьет их на заказ. Сумочка ручной работы. Она не проходила через оптовиков или торговую сеть, мастер передал ее покупательнице из рук в руки.
  На всякий случай я слетал к нему. Сначала он немного разозлился, что я отвлек его от ужина в субботу вечером, но, в общем-то, оказался простым стариком с хорошей репутацией, так что его честность не вопрос. Он узнал предмет на фотографии. Марта Лавина купила эту сумочку. Она его постоянная заказчица. Конечно, многого мастер не сказал, говорит, что отношения с клиентами — его частное дело, но отлично помнит, что эту сумочку у него купила Лавина. Она ведь, как тебе известно, примечательная, с зеркальцем на клапане-застежке.
  — И он знает Марту Лавину? Не может быть ошибки?
  — Никак нет, — подтвердил Дрейк. — Я показал ему ее фотографию. Он даже сказал, что она расплачивается с ним чеками, на которых стоит ее имя. Спутать невозможно.
  — Черт возьми! — воскликнул адвокат. — Я мог бы проспорить кучу денег, доказывая, что ее не было в машине вместе с Арчером… Черт, Пол, может быть, она кому-нибудь одалживала свою сумочку?
  — Разумеется, она могла это сделать, но это практически не оставляет тебе никакого шанса выиграть дело и разрушает всю твою схему защиты.
  — Ладно, — отмахнулся Мейсон. — А что тебе удалось выяснить о подружках Арчера?
  — У него их нет. Он вдовец. Живет один. Даже если в ту ночь с ним была какая-то другая женщина, не существует причины, по которой ему следовало бы это скрывать. Он волен крутить с любой дамочкой. Богатый вдовец, без детей…
  — Если только это не была замужняя женщина, — заметил адвокат, — чей муж мог…
  — Ну конечно, всегда можно взглянуть с другой стороны, но в таком случае эта замужняя женщина должна была иметь при себе сумочку Марты Лавины. Повторяю, Перри, ты лаешь не на то дерево. Я думаю, замешательство Марты Лавины и ее неудачная попытка вспомнить подробности ограбления вызваны какой-то иной причиной, которую мы еще не знаем.
  — О’кей, — устало произнес Мейсон, — продолжай работать в этом направлении.
  — Слушай, Перри, прошу тебя, брось ты это дело! Расходы неимоверные, а мы лишь бегаем по кругу, нюхая след…
  — Ну поработай хотя бы еще денек, — попросил адвокат. — В понедельник утром мы придем в суд…
  — Послушай моего совета, брось эту затею! — повторил Дрейк. — В этом деле есть какой-то момент, который не имеет никакого отношения к ограблению, но его очень хотят скрыть. Твой клиент, Альберт Броган, виновен, он бродяжничал тут два или три месяца, совершил ограбление, убил Дафну Хоуэлл…
  — Он мой клиент, — отрезал Мейсон.
  — Да, но тебе его навязали, он не твой постоянный клиент. Тебя просто подставили…
  — Хватит, Пол! Это ничего не меняет, он мой клиент. Давай на этом и остановимся. — И Мейсон повесил трубку.
  Когда адвокат вышел из кабинки, Делла встретила его вопросительным взглядом. Он покачал головой.
  — В чем дело?
  — Они выбили почву у меня из-под ног.
  — Шеф, что случилось?
  Мейсон рассказал.
  Делла задумалась. А потом, как всегда, спросила:
  — Так, и что мы теперь будем делать?
  — Ты нашла что-нибудь о модельном агентстве «Афродита»?
  — Его нет в телефонном справочнике.
  — И ничего похожего на такое название?
  — Ничего.
  — Не могу вспомнить, что было написано на конверте про агентство, но слово «Афродита» там точно фигурировало.
  — Я знаю, — согласилась она, — но его в справочнике нет.
  Мейсон нахмурился.
  — Давай достанем лос-анджелесские газеты, — предложил он. — Просмотрим в них объявления из раздела «Требуются». У нас еще много времени до поезда. Я знаю тут киоск, где продаются газеты со всей страны.
  Добравшись до киоска, они купили несколько газет, затем зашли в вестибюль отеля «Сал Сагев», находящегося неподалеку от железнодорожного вокзала, уселись там в холле и принялись их читать.
  — На что обращать внимание в первую очередь? — поинтересовалась Делла.
  — На объявления, в которых требуется помощник, работник, прислуга, да что угодно. Ты бери «Таймс», а я возьму «Экзаминер».
  Минут через десять Делла нашла зацепку.
  — Вот кое-что есть, — сказала она, открывая сумочку и доставая из нее маленькие маникюрные ножницы, чтобы вырезать объявление.
  — Что именно? — поинтересовался Мейсон.
  Она прочла:
  «Для работы фотомоделями в иностранных авиакомпаниях и пароходствах приглашаются молодые женщины в возрасте от 21 до 29 лет, любящие путешествовать, свободные для поездок. Соискательницы могут не обладать средним образованием, но должны иметь привлекательную внешность, средний рост и вес, отвечать типичным представлениям о девушке-американке.
  — Это нас на что-нибудь наводит? — спросила Делла.
  — Не знаю, — ответил Мейсон, — но склоняюсь к тому, что наведет. — Он просмотрел свою газету и добавил: — Здесь тоже есть похожее объявление.
  — Очевидно, Инес Кейлор отозвалась на него, — предположила Делла. — И получила ответ из агентства.
  — И почему-то он был весьма важен для Марты Лавины, — добавил адвокат, — коли она послала за ним Томаса Гиббса в эту квартиру.
  — Вы так думаете?
  — О, черт, я в этом почти уверен, — ответил он. — Но хотел бы знать почему.
  Глава 13
  Вернувшись утром в воскресенье в Лос-Анджелес, Перри Мейсон собрал у себя в офисе совещание. Вид у него был мрачный.
  — Извини, Перри, — взял слово Пол Дрейк, — мы все на тебя набросились, но я думаю, это из-за того, что ты взял неверный след. По-моему, теперь нет никаких сомнений, что Марта Лавина была в автомобиле Родни Арчера во время ограбления. Это ее сумочка. По этому пункту вопросов нет.
  — А что с Томасом Гиббсом? — поинтересовался адвокат.
  — Он — стопроцентная липа, — ответил детектив. — А больше ничего выяснить не удалось. Первая же проверка показала, что того адреса в Сан-Диего, который ты взял из его водительского удостоверения и продиктовал мне по телефону, просто-напросто не существует. Несомненно, это удостоверение он пускает в ход только в крайних случаях, вроде вчерашнего. Для дорожной полиции на случай проверки у него есть другое, с настоящим именем.
  — Мне он нужен, — сказал Мейсон, — найди его.
  — Он же был у тебя в руках! — с раздражением отозвался Дрейк. — Если бы ты сразу же мне позвонил, я связался бы с моим человеком в Лас-Вегасе и мы следили бы за ним с той минуты, как он покинул отель.
  — Ты не смог бы организовать это так быстро, — возразил адвокат, — да и я не сразу сообразил. Пойми, я не виню тебя, Пол. Просто все обстоятельства складываются против меня. Что ты сумел выяснить насчет того абонентного ящика, указанного в объявлении?
  — Вся корреспонденция, поступающая на этот адрес, складывается в большой конверт и дожидается курьера. Раз в несколько дней приходит какой-то человек и забирает его. Он же платит за публикацию объявления. Похоже, никто ничего о нем не знает, кроме того, что ему удалось убедить отдел объявлений, что это действительно подходящее рабочее место для девушек.
  Бюро по контролю за наймом им интересовалось, но никакого криминала не нашло. Он дал им имена девушек, которые работали на мексиканскую авиакомпанию, в нескольких отелях в Акапулько и на Кубе. В агентстве большой процент отсева девушек, но те, кто выдерживают конкурс и соответствуют предъявляемым требованиям, довольны работой. Обычно она оказывается непродолжительной, но дает возможность попутешествовать и хорошо оплачивается. Причем все расходы агентство берет на себя. Это особенно привлекает тех девушек, которые сидят на мели, ищут заработка. Кстати, это объявление есть и в сегодняшних утренних выпусках газет.
  — Думаю, Делле и Мэри тоже стоит на него откликнуться. У вас, Мэри, шансов пройти побольше, вот почему очень важно, чтобы завтра вы держались подальше от суда.
  — Почему? — удивилась девушка.
  — Потому что если вас там увидят, то наверняка узнают. Газеты растрезвонят о племяннице Альберта Брогана, самоотверженно примчавшейся к нему на помощь, а я не хочу, чтобы ваши фотографии появились в печати. Если вы получите ответ из модельного агентства «Афродита», вам надо туда пойти и приложить все усилия, чтобы вас приняли на работу. Необходимо разведать, что это за фирма.
  — У нас нет времени на такое глубокое расследование, — заметил Дрейк.
  — Это ты мне рассказываешь? — взвыл Мейсон. — Пол, найди несколько женщин-детективов и попроси их тоже отозваться на эти объявления «Афродиты». Будем надеяться, хоть кого-то да примут.
  — О’кей. У меня есть на примете несколько девочек, которые справятся с таким поручением. Какие у тебя планы на завтра? Могу я еще быть чем-нибудь тебе полезен?
  — Не знаю, — вздохнул Мейсон. — Завтра придется усердно бить по шарам во все лузы, идти на всевозможные юридические уловки. Единственное, что остается адвокату в такой ситуации, — это зорко следить за развитием дела и искать слабые звенья в цепи выдвигаемых противниками обвинений.
  — Сказанное справедливо, но в том случае, если подсудимый невиновен, — согласился Дрейк, скользнув взглядом по Мэри Броган.
  — Понимаю, — сказал адвокат, — но все, что кажется очевидным сегодня, завтра может оказаться весьма сомнительным.
  — Не забывай, судья настроен к тебе враждебно, — предупредил Дрейк. — Он терпеть не может всяких блужданий, догадок и предположений. Признает только голые факты и любит, чтобы судебное заседание шло четко, как работает часовой механизм.
  — Это верно, — поддержал его Мейсон.
  — Так что же ты, учитывая это, намерен делать? — спросил Дрейк.
  — Двигаться на ощупь.
  — Я же тебе говорю: судья Иган этого не потерпит!
  — Черта с два! Я буду держаться строго в рамках правил, а уж если повезет нащупать слабое место, поверь мне, Пол, нанесу такой удар, что все только ахнут.
  — В твоей фразе все хорошо, кроме слова «если», — заметил Дрейк.
  — А что с этой Кейлор, отправленной в больницу? — поинтересовался Мейсон.
  — Еще один промах, — ответил Дрейк. — Я съездил посмотреть на нее. Это Инес Кейлор, та, что приехала со мной из Лас-Вегаса.
  — И как она себя чувствует, Пол?
  — Нормально. Пришла в сознание, поправляется. Полагаю, с ней все будет в порядке. Кстати, объявился ее муж со своим врачом. Они отказались от услуг доктора Хановера.
  — Ее — кто? — переспросил Мейсон.
  — Муж. И он отказался от услуг доктора Хановера.
  — Как они смогли это сделать?
  — Ох, да успокойся ты, Перри! Ничего плохого в этом нет. Ее муж получил от нее письмо. После этого они помирились. А у него есть свой врач, близкий друг, парень по имени Дойл. Приехала мать девушки, было море слез.
  — Где Инес Кейлор теперь?
  — В «Рествейз», частной клинике. Доктор Хановер оказал ей первую помощь, а потом нагрянули ее муж и мать. Конечно, док Хановер попал в неловкое положение, ведь его не вызывали ни пациентка, ни ее родственники. Он пытался объяснить, что его пригласил привратник-швед. Но тот это категорически отрицал. Питу Хановеру ничего не оставалось, как удалиться. Он хотел связаться с тобой, но никто не знал, где ты. Ты напрасно не предупредил меня об отъезде. Потом по радио сообщили, что вы с Деллой махнули в Лас-Вегас. Я обзвонил все отели и большие мотели, но вы нигде не зарегистрировались.
  — Как сейчас дела у Кейлор? — спросил Мейсон.
  — Доктор Дойл не пускает к ней никаких посетителей. Полагаю, завтра Кейлор не сможет участвовать в судебном заседании, но она тебе и не нужна, Перри. Кейлор нас продала.
  Мейсон, нахмурив брови, задумался.
  — Погоди, Пол, мне все это не нравится. Если что-нибудь случится с девушкой…
  — Забудь! — отмахнулся Дрейк. — Доктор Дойл — приличный врач с хорошей репутацией. Мать девушки с ней, и муж — тоже.
  — А есть доказательства, что это ее мать и муж?
  — Черт, Перри! — взорвался Дрейк. — Да хватит уже! Дьявол, это же такое обычное дело! Девчонка приняла пачку снотворного. Вот перед тобой Мэри Броган, которая видела это своими глазами.
  — Тогда кто та девушка, которую увезли в «Скорой»? — задал адвокат новый вопрос.
  — Вот теперь ты меня достал, — заявил Дрейк. — Наверняка какая-то пьянь, которая шаталась на лестнице. Я выяснил, люди из «Скорой» не поднимались выше третьего этажа. Девушка, которую они увезли, была в лифте.
  — И что с ней стало?
  Детектив пожал плечами:
  — Смилуйся, Перри! Я только вчера взялся за эту работу. Возможно, те, кто был в машине «Скорой помощи», обнаружили, что они по ошибке взяли алкоголичку, и высадили ее. Черт, я не знаю, полиция тоже не знает, но полиция особенно и не интересуется. Они следят за пациенткой доктора Дойла, это все, что я знаю.
  — Где, ты говоришь, она находится?
  — В частной клинике «Рествейз». Это хорошее место.
  — Она в сознании?
  — О да! Там есть мои люди. Одна из моих офисных девушек знает медсестру, которая там работает. Та говорит, что Кейлор чувствует себя нормально, но немного нервничает и по какой-то причине не хочет выступать свидетельницей на суде. Из-за этого и решила отравиться. Но в отношении нее нет никаких сомнений, Перри… Я тебе точно говорю, это Инес Кейлор.
  — Погоди, Пол, — остановил его адвокат, — я все еще думаю, что мы имеем дело с двумя девушками.
  — Может быть, — согласился тот, — но та, что сейчас в клинике, — настоящая Инес. При ней ее родственники. Лично я привез ее из Лас-Вегаса. Об этом можешь не волноваться. Но тебе незачем вызывать ее в суд как твою свидетельницу. Она продала нас.
  — Пол, организуй слежку за этой клиникой «Рествейз», — попросил Мейсон. — Удостоверься, что Инес Кейлор не улизнет оттуда. И найди все, что сможешь, о докторе Дойле.
  — Хорошо, если ты этого хочешь. Это твое дело, Перри, и твои деньги, — ответил Дрейк, но выражение его лица говорило о том, что он совершенно не согласен с адвокатом.
  Глава 14
  Как только в понедельник, в десять часов утра, суд собрался на заседание, стали очевидны последствия событий, происшедших в минувшие выходные.
  Неприступные и даже враждебные лица некоторых присяжных, их поджатые губы свидетельствовали: они знают, что Альберт Броган опознан как убийца Дафны Хоуэлл. От их былой благожелательной терпимости не осталось и следа. Присяжные наблюдали за происходящим с мрачной угрюмостью палачей.
  Мейсон обратился к судье:
  — Ваша честь, у меня есть заявление, которое я хотел бы сделать в отсутствие присяжных.
  Судья Иган нахмурился.
  — Что ж, послушаем, — немного поколебавшись, проговорил он. — Присяжные удаляются из зала на то время, пока адвокат защиты будет делать свое заявление, а судебный пристав не предложит им снова занять свои места. При этом суд напоминает, что присяжные не должны обсуждать между собой слушаемое дело и позволять кому бы то ни было делать это в их присутствии.
  Судья Иган кивнул, и присяжные направились к выходу.
  После того как они покинули зал, Мейсон произнес:
  — Если суд не возражает, то я…
  — Суд уже догадывается о том, что вы задумали, мистер Мейсон, — перебил его судья Иган. — Так что уж постарайтесь сделать ваше заявление как можно более лаконичным.
  — Я обращаю внимание вашей чести на появившиеся в местной прессе сообщения о том, что мой подзащитный опознан как убийца Дафны Хоуэлл.
  — Ну и что с того? — холодно спросил судья Иган.
  — Это сообщение заведомо формирует у присяжных предвзятое мнение о подсудимом.
  — Почему вы так считаете?
  — Это логически обоснованный вывод, ваша честь.
  — Ваш вывод мог бы считаться таковым, если бы вы смогли неопровержимо доказать, что присяжные действительно ознакомились с упомянутыми публикациями.
  — Данный факт можно установить только опросом самих присяжных, что неминуемо акцентирует их внимание на том сообщении, а это, разумеется, не в интересах моего подзащитного.
  — Ладно, и что же вы в данном случае предлагаете?
  — Предлагаю дать отвод нынешнему составу присяжных, признать разбирательство необъективным и назначить их новый состав для продолжения слушания дела моего подзащитного. Причем при сложившихся обстоятельствах присяжные должны быть изолированы на весь период судебного разбирательства.
  Помощник окружного прокурора Гарри Фритч, вскочив с места, протестующе обратился к судье:
  — Одну минуту, ваша честь!
  Судья Иган жестом заставил его замолчать, затем спросил Перри Мейсона:
  — У вас имеются неопровержимые доказательства того, что кто-либо из присяжных ознакомился с упомянутыми вами статьями?
  — Нет, ваша честь, конкретных доказательств у меня нет, но данный вопрос чрезвычайно широко освещался прессой. Полагаю, если суд найдет возможным провести опрос присяжных, читали ли они воскресные газеты, то по крайней мере девять из них ответят положительно. Повторяю, для защиты такой опрос крайне нежелателен, и все-таки осмелюсь предположить, его исход будет именно таким.
  — Присяжные были проинструктированы не читать материалов, так или иначе связанных со слушанием данного дела, — напомнил судья Иган.
  — И естественно, не будучи ясновидящими, для того чтобы решить, имеет та или иная заметка отношение к делу или нет, они должны были сначала ее прочитать.
  — Необязательно, — возразил судья. — Я не вижу оснований огульно обвинять всех присяжных в невыполнении требований суда.
  — Ваша честь, позвольте взять слово, — попросил Гарри Фритч.
  — Подождите, не сейчас, — ответил Иган. — Я отклоняю предложение защиты. Итак, господин помощник окружного прокурора, вы, кажется, хотели что-то сказать?
  Фритч довольно усмехнулся:
  — Нет, ваша честь. При данных обстоятельствах мое заявление уже неактуально.
  — Что ж, очень хорошо, — продолжил судья, — тогда я сам скажу кое-что вам, господин помощник окружного прокурора. Мне неизвестно, каким образом закрытая информация стала достоянием прессы, однако я абсолютно уверен, что этого не должно было случиться и не случилось бы, если бы ваша служба своевременно предприняла надлежащие меры предосторожности. К тому времени, когда я был назначен на должность судьи, у меня за плечами был немалый опыт практической работы в юриспруденции, так что о том, как происходят подобные вещи, я знаю не понаслышке. И считаю, что в данном случае огласка была, мягко говоря, весьма несвоевременной. Шаг, на мой взгляд, очень неразумный, и я склонен думать, что это было сделано преднамеренно. В результате сложилась ситуация, когда дело может попасть в апелляционный суд. Ведь можно же было повременить с преданием огласке подробностей дела до окончания судебного разбирательства.
  — Но, ваша честь, — возразил Фритч, — у нас нет возможности контролировать газетчиков. У них свои источники получения информации…
  — И чаще всего ими оказываются ваши же чересчур словоохотливые сотрудники, — перебил судья Иган. — Если бы вы действительно задались целью не допустить появления данных материалов в прессе, то, вне всякого сомнения, вам это удалось бы. Говоря «вы», я, разумеется, имею в виду не вас лично, а всю окружную прокуратуру в целом. Итак, это все. Заявление защиты отклоняется. Присяжные могут вернуться в зал. — И, бросив сердитый взгляд сначала на Фритча, а затем на Мейсона, он властно стукнул молотком, давая тем самым понять, что это решение окончательное и обжалованию не подлежит.
  Судебный пристав вызвал присяжных, которые вернулись в зал и заняли свои места на скамье за барьером.
  — Заседание продолжается! — громко объявил судья.
  Мейсон снова встал и обратился к нему.
  — Если суд не возражает, — начал он, — защита хотела бы удостовериться в том, что все свидетели понимают и выполняют распространяющиеся на них правила и в данный момент в зале нет никого из тех, чьи показания слушаются по этому делу.
  — Мистер Мейсон, а как насчет свидетелей, уже давших показания? — учтиво поинтересовался Фритч.
  — Если вы твердо убеждены, что они ни при каких обстоятельствах не будут вызваны снова, то я не возражаю против их присутствия. Но имейте в виду, если они останутся в зале, их повторного опроса я не допущу.
  Фритч пожал плечами:
  — Традиционно считается, что после того, как свидетель дал показания, он может остаться. Такова сложившаяся практика.
  — На данное дело эта традиция не распространяется, — ответил Мейсон. — Я настаиваю, чтобы все свидетели неукоснительно соблюдали установленные для них правила.
  — Всем свидетелям по данному делу надлежит незамедлительно покинуть зал суда, — объявил судья Иган. — Итак, наше последнее заседание в пятницу было прервано на перекрестном допросе миссис Лавины.
  — Ваша честь, — опять подал голос Гарри Фритч, — в ходе перекрестного допроса миссис Лавины возникла одна неясность, которая, как мне кажется, может ввести в заблуждение и суд, и присяжных. Так что прежде, чем мы двинемся дальше, хотелось бы уладить данное недоразумение. Поэтому я прошу суд позволить мне повторно вызвать в качестве свидетеля Родни Арчера, чтобы он ответил всего на несколько вопросов, что, на мой взгляд, значительно облегчит дальнейшее разбирательство и поможет присяжным решить их задачу.
  Произнося последнюю фразу, Фритч повернулся в сторону скамьи присяжных и учтиво поклонился, всем своим видом как бы показывая, что им движет исключительно забота о соблюдении их интересов и стремление наилучшим образом изложить все факты по делу.
  Судья Иган перевел взгляд на Перри Мейсона:
  — Думаю, в сложившейся ситуации будет правильно поинтересоваться мнением защитника.
  — У меня нет возражений, — отозвался адвокат. — Защита не меньше обвинения заинтересована в прояснении фактов.
  — Вот и хорошо, — констатировал Иган. — Пусть мистер Арчер вернется на свидетельское место. А так как вы, миссис Лавина, тоже являетесь свидетельницей и не должны слышать его показаний, то я прошу вас пройти в комнату для свидетелей и оставаться там, пока вас не вызовет судебный пристав. Лишь тогда вы сможете вернуться.
  Марта Лавина встала и с улыбкой произнесла:
  — Хорошо, ваша честь, — после чего проследовала к выходу из зала суда, похоже, абсолютно уверенная в своей неотразимости, ничуть не сомневающаяся, что взгляды всех мужчин направлены исключительно в ее сторону.
  Вскоре в зал суда вошел Родни Арчер. По всему было видно, что он с трудом сдерживает переполняющее его негодование.
  На нем был дорогой двубортный костюм, отлично сшитый и подогнанный точно по фигуре, так что на пиджаке не было заметно ни единой складочки. И лишь когда он опускался в кресло, зацепившиеся о подлокотники полы пиджака задрались и стала видна наполненная чем-то подкладка, что, безусловно, свидетельствовало о мастерстве и изобретательности опытного портного, основательно потрудившегося над тем, чтобы придать элегантный вид этому обладателю довольно солидного брюшка.
  Очевидно заметив это, Арчер поспешил прижать локти к бокам, стараясь втиснуть их между подлокотниками. Однако вскоре, убедившись в неудобстве столь стесненной позы, вынул локти и, помедлив самую малость, в конце концов все же нашел приемлемый для себя компромиссный вариант, устроившись в кресле немного боком, утвердив одну руку на деревянном подлокотнике, а другую опустив вниз и прижав к себе.
  — Мистер Арчер, — обратился к нему Фритч, — я хотел бы попросить вас вспомнить обстоятельства нападения.
  — Да, сэр.
  — Вы можете точно описать присяжным, каковы были ваши действия в тот момент, когда преступник распахнул дверцу машины и направил вам в лицо пистолет?
  — Да, сэр.
  — Тогда, пожалуйста, расскажите суду и присяжным, что вы делали.
  — Я только что закурил сигарету, — сказал Арчер. — Вернее, как раз ее прикуривал. Я нажал на электрический прикуриватель на приборном щитке и, как только он выскочил из гнезда, взял его в руку, поднес к сигарете. Именно в этот момент подсудимый распахнул дверцу и скомандовал: «Руки вверх!» Я поднял обе руки и при этом нечаянно выронил раскаленный прикуриватель.
  — И что случилось с ним потом?
  — Понятия не имею. Вероятно, он упал на сиденье и прожег ту круглую дыру в обивке, что видна на фотографии.
  — Вы имеете в виду вещественное доказательство номер пять, — уточнил Фритч, вынимая из стопки лежащих перед ним фотографий снимок размером восемь на десять дюймов и передавая его свидетелю.
  — Именно так, сэр.
  — А потом у вас была возможность отыскать этот прикуриватель и вернуть его на место?
  — Да, сэр. Перед самым прибытием полиции я нашел его на полу машины. Я поднял его и вставил в соответствующее гнездо на приборной панели.
  — Благодарю вас, — кивнул Фритч, после чего обратился к судье Игану: — Я хотел внести ясность в этот момент, дабы избежать возможных недоразумений в дальнейшем.
  — Приберегите ваши замечания и комментарии до изложения доводов сторон, — строго проговорил судья Иган, явно раздраженный поспешностью многословного объяснения, имевшего своей целью вытащить Марту Лавину из того тупика, в который ее загнал Мейсон во время пятничного перекрестного допроса.
  Арчер встал, собираясь покинуть свидетельское место.
  — Одну минуту, — остановил его Мейсон. — Мне тоже хотелось бы задать свидетелю несколько вопросов.
  — Да-да, конечно, — великодушно согласился Фритч, всем своим видом показывая, что он готов оказать защите всяческое содействие.
  — Весьма польщен вашим дозволением допросить свидетеля, — саркастически заметил Мейсон. — Это очень любезно с вашей стороны.
  Фритч густо покраснел, а судья Иган стукнул по столу своим председательским молотком.
  — Просьба к защите воздержаться от замечаний личного характера, — объявил он, но, судя по интонации, тоже был согласен с тем, что Фритч сам уже давно нарывался на грубость.
  Мейсон обернулся к Арчеру:
  — Вы обсуждали с кем-либо данные факты в минувшие выходные?
  Уверенность, с которой Арчер ответил на этот вопрос, явно свидетельствовала, что он предвидел его заранее и тщательно отрепетировал ответ.
  — Мистер Фритч попросил меня во всех подробностях рассказать о том, что случилось во время нападения, и я в точности описал ему все как было.
  — Тогда почему же вы не рассказали об этом эпизоде в суде утром в пятницу, во время дачи свидетельских показаний?
  — Меня о нем никто не спрашивал.
  — В таком случае, возможно, мне удастся освежить вашу память, — сказал Мейсон. — Разве мистер Фритч не просил вас рассказать, что случилось, когда вы остановили машину у перекрестка?
  — Да, сэр.
  — Почему же в таком случае вы не рассказали?..
  — Ваша честь, — вскочив, заговорил Фритч. — Я протестую! Это не что иное, как попытка защиты дискредитировать свидетеля. Если уж мистер Мейсон желает поставить под сомнение что-либо из показаний, данных мистером Арчером в пятницу, то пусть возьмет текст протокола прошлого заседания и изложит свои претензии на его основании, а уж потом требует от свидетеля объяснений. — И он вежливо замолчал, ожидая решения суда.
  Губы Мейсона тронула едва заметная улыбка.
  — Ваша честь, — проговорил адвокат, — обращаю внимание собравшихся на то, что я предвидел такую ситуацию, а потому заранее побеспокоился о том, чтобы обзавестись расшифровкой стенограммы, сделанной судебным секретарем, и…
  — Ваша честь, я протестую! Утверждение защитника о том, что он якобы заранее предвидел подобное развитие ситуации, совершенно безосновательно, — заявил Фритч.
  — Протест принимается. Защите следует воздержаться от каких бы то ни было комментариев до начала обсуждения дела, — заявил судья Иган. — Перефразируйте ваш вопрос, мистер Мейсон.
  — Мистер Арчер, разве на утреннем заседании в пятницу на прошлой неделе, в этом самом зале, вас не просили подробно описать, что произошло вскоре после того, как вы подъехали к перекрестку, и разве не вы сообщили суду следующее:
  «Я притормозил и остановился у перекрестка. Я разговаривал со спутницей, сидевшей справа от меня, и какое-то время совершенно не обращал внимания на то, что происходит слева. Кроме того, я должен был следить за светофором, ожидая, когда загорится зеленый свет, и в этот момент дверца машины с моей стороны внезапно распахнулась. Я обернулся, чтобы узнать, что случилось, и обнаружил направленное мне в лицо дуло пистолета, который держал подсудимый. Подсудимый приказал мне поднять руки, что я тут же и сделал. Действуя без промедления, он выхватил у меня из внутреннего кармана пиджака бумажник, сорвал с галстука бриллиантовую булавку, потом, потянувшись вперед, через мои колени, схватил сумочку моей спутницы, сидевшей справа от меня, после чего отпрянул назад и ударом ноги захлопнул дверцу машины. Все это он проделал так быстро, что я даже не успел сообразить, что происходит.
  Вопрос: И что было потом?
  Ответ: Я видел, как подсудимый перебежал через дорогу, где у обочины его уже дожидалась машина. Она стояла на встречной полосе. Фары были включены, и двигатель, по-видимому, тоже работал, потому что, как только подсудимый вскочил в нее и захлопнул дверцу, автомобиль практически тут же стремительно сорвался с места.
  Вопрос: А вы успели разглядеть машину, на которой скрылся обвиняемый?
  Ответ: Да, успел. Это была машина светлого цвета, одна из последних моделей «Шевроле». И еще я заметил, что переднее правое крыло было слегка помято».
  Мейсон отложил документ.
  — Задавались ли вам эти вопросы и ваши ли это ответы?
  — Да.
  — Тогда почему вы ни словом не обмолвились об этом эпизоде с прикуривателем?
  — Я могу лишь повторить, что никто не спрашивал меня об этом.
  — Но разве вас не просили рассказать, что произошло, когда вы подъехали к перекрестку?
  — Да, сэр.
  — И вопрос был вам понятен?
  — Я решил, — поспешно ответил Арчер, — что от меня хотят услышать подробности, связанные с нападением. Мне и в голову не могло прийти, что, оказывается, нужно было описывать мои собственные действия, все, что я делал, каждое движение. К примеру, когда я остановил машину, то поставил ногу на педаль тормоза и продолжал удерживать ее на ней, дожидаясь зеленого сигнала светофора. Коробка скоростей в моей машине автоматическая, так что переключать передачи нет необходимости. Я не стал упоминать о том, что моя нога стояла на педали тормоза, полагая, что это не имеет значения, точно так же, как счел несущественным и эпизод с прикуриванием сигареты.
  Речь Родни Арчера была настолько уверенной, что стала совершенно очевидной тщательная к ней подготовка.
  — А теперь, — проговорил Мейсон, — мне хотелось бы обратиться к уже упомянутой вами фотографии, фигурирующей в деле как вещественное доказательство номер пять.
  — Да, сэр.
  — На снимке хорошо видна круглая дыра в обивке.
  — Да, сэр.
  — Вам известно, когда была сделана эта фотография?
  — Нет, сэр. Она была сделана полицией, но я не знаю когда.
  — Вы передали вашу машину полицейским?
  — Да, сэр. Они сказали, что им необходимо осмотреть ее, что, может быть, удастся снять с дверцы отпечатки пальцев грабителя.
  — Когда вы передали им машину?
  — На следующее утро после нападения.
  — А когда получили ее назад?
  — Вечером того же дня.
  — И вы уверены в том, что, когда вы доставили машину в полицию, на обивке уже была эта прожженная дыра?
  — Да, сэр.
  — Вы знаете, когда именно на обивке появилась дыра?
  — Во время нападения.
  — Но не раньше?
  — Конечно же, нет.
  — Вы в этом уверены?
  — Совершенно.
  — А достав портсигар, вы предложили сигарету вашей спутнице?
  — Вы имеете в виду миссис Лавину?
  — Я имею в виду вашу спутницу, ту женщину, что находилась вместе с вами в машине.
  — Это была миссис Лавина.
  — Так вы предложили ей сигарету?
  — Я… я не помню.
  — Но согласитесь, такой жест с вашей стороны был бы вполне естественным, не так ли?
  — Да, конечно.
  — Она курит?
  — О да.
  — Значит, можно считать, что вы все-таки напрягли память и вспомнили, что предложили ей сигарету?
  — Да, так оно и было.
  — И она взяла ее?
  — Да.
  — Но в таком случае, — обличающе проговорил Мейсон, направляя на свидетеля указательный палец, — вы что-то путаете насчет прикуривателя. Вы должны были бы поднести его сначала к ее сигарете, а не к своей.
  — Нет… да… теперь я припоминаю, что действительно ошибся. Я не предлагал ей сигареты. В тот вечер я уже предлагал ей закурить, но она отказалась. Я курю «Честерфилд», а она предпочитает «Лаки страйк». У нее был собственный портсигар, и она курила свои сигареты.
  — Но зажигалку к ее сигарете всегда подносили вы сами?
  — Нет. У нее был портсигар со встроенной зажигалкой. Она всегда пользуется ею.
  — Вы сами видели ее портсигар или вам о нем кто-то рассказал?
  — Я видел его сам.
  — Тем вечером?
  — Да.
  — Сколько раз?
  — Несколько.
  — Раз шесть?
  — Да, наверное.
  — Или раз десять?
  — Может быть. Я не считал, сколько именно раз она закуривала. Тогда я еще не знал, что меня заставят отчитываться за каждый раз, когда она открывала сумочку, чтобы достать сигарету.
  — Но, по-вашему, по крайней мере раз шесть она это проделала?
  — Так мне кажется.
  — Вы заявили, что успели хорошо разглядеть лицо подзащитного.
  — Да.
  — Настолько хорошо, что вам удалось его запомнить?
  — Конечно. Ведь я смотрел на него.
  — Прямо в лицо?
  — Да.
  — Как долго?
  — Все то время, пока длилось нападение, мистер Мейсон.
  — Которое, судя по данным вами ранее показаниям, произошло чрезвычайно быстро.
  — Да, сэр.
  — Как долго оно продолжалось?
  — Всего какие-то секунды.
  — Тридцать секунд?
  — Нет, меньше.
  — Двадцать?
  — Я бы сказал, даже еще меньше.
  — Так сколько же?
  — Ну… секунд пять… десять.
  — Но не более десяти секунд?
  — Нет.
  — И в течение всего этого времени вы смотрели прямо в лицо подсудимому?
  — Да, сэр. Именно поэтому я и не заметил, что оброненный мною прикуриватель прожигает дыру в обивке.
  — Подсудимый сунул руку во внутренний карман вашего пиджака и выхватил оттуда бумажник?
  — Да, сэр.
  — И положил его себе в карман?
  — Да, сэр.
  — А затем сорвал бриллиантовую булавку с вашего галстука?
  — Да, сэр.
  — И после этого потянулся через ваши колени и схватил сумочку вашей спутницы?
  — Миссис Лавины — это была ее сумочка.
  — Ладно, — продолжил Мейсон. — Итак, вы держали ваш бумажник в правом внутреннем кармане пиджака, так?
  — Да, сэр.
  — Пиджак на вас был расстегнут?
  — Нет, сэр. Я всегда застегиваю его на все пуговицы. Привычка, знаете ли…
  — Значит, для того чтобы завладеть вашим бумажником, нападавшему пришлось сунуть руку вам за пазуху?
  — Да, сэр.
  — Но в таком случае ему пришлось бы наклониться вперед, опустив голову почти до уровня вашего подбородка?
  — Да, сэр. Так оно и было.
  — А в какой руке нападавший держал пистолет? В левой или в правой?
  — Кажется… дайте сообразить… да, пистолет был в правой руке.
  — Значит, ствол пистолета упирался вам в левый бок, а его левая рука шарила у вас за пазухой, нащупывая находящийся в кармане бумажник?
  — Да, сэр.
  — И когда нападавший постарался выхватить у вас бумажник?
  — Сразу же, как только распахнул дверцу машины.
  — Даже до того, как скомандовал «Руки вверх!»?
  — Одновременно с этим.
  — Вы вскинули руки автоматически, как только услышали приказ?
  — Точно так.
  — И подсудимый полез за вашим бумажником сразу же, как вы только подняли руки?
  — Я сказал бы, даже раньше.
  — И вы быстро подняли руки?
  — Да, сэр.
  — Как быстро?
  — Мгновенно.
  — Можете продемонстрировать присяжным, как именно вы это проделали?
  Арчер поспешно вскинул руки вверх.
  — Выходит, — продолжил Мейсон, — нападавший шарил у вас за пазухой и выхватил бумажник левой рукой и все, что вы могли видеть при этом, — так это его макушку. Его волосы должны были находиться как раз на уровне вашего подбородка. Иначе быть не могло, если, конечно, все происходило так, как вы утверждаете.
  — Ну, я… да, сэр, все было именно так.
  — А когда он срывал булавку с вашего галстука, пистолет по-прежнему находился у него в правой руке?
  — Да, сэр.
  — Следовательно, за булавку он схватился левой?
  — Да, сэр. Он рванул ее на себя так сильно, что вырвал ее, что называется, «с мясом» — вместе с кусочком галстучной материи. Между прочим, я отдал за тот галстук двадцать пять долларов, ручная работа.
  — А когда он нагнулся и потянулся через ваши колени, чтобы завладеть сумочкой женщины, сидевшей справа от вас…
  — Это была миссис Лавина, — поспешно подсказал свидетель.
  — Ну да, — сухо согласился Мейсон. — Когда он нагнулся за сумочкой миссис Лавины, вы могли видеть лишь его затылок. Ведь он тянулся к ней через ваши колени, не так ли?
  — Да, сэр.
  — И сколько времени ушло у него на то, чтобы проделать это?
  — Секунды две, не более.
  — Вы в этом уверены?
  — Ну, может быть, секунды три… или даже четыре. Скажем, от двух до четырех секунд, мистер Мейсон.
  — А ваша галстучная булавка… она была закреплена на галстуке какого-либо рода замочком, который не давал ей возможности незаметно отколоться и потеряться?
  — Да, сэр.
  — А нападавший, значит, ухватился за нее и сорвал ее с вашего галстука?
  — Да, сэр.
  — Она легко откололась?
  — Учитывая то, как он это проделал, да. Он вырвал ее вместе с кусочком материи.
  — И сколько времени ушло на это?
  — На мой взгляд, примерно столько же — секунды две-четыре.
  — Ладно. Итак, грабитель сунул вам руку за пазуху и выхватил из кармана бумажник. А на это ему сколько времени понадобилось?
  — Тоже примерно секунды две-четыре.
  — А затем нападавший отступил назад и захлопнул дверцу машины?
  — Да, сэр.
  — И в руке у него по-прежнему был пистолет?
  — Да, сэр.
  — И держал он его, как и прежде, в правой руке?
  — Да, сэр.
  — Сколько времени заняло закрывание дверцы?
  — Секунды две, не более. Одна-две секунды.
  — Значит, вы все-таки смотрели преступнику в лицо далеко не все то время, пока длилось нападение?
  — Ну… я… ну, в общем-то, да, не на протяжении каждого мгновения.
  — Когда грабитель тянулся через ваши колени за сумочкой, вы могли видеть лишь его затылок. А когда он вытаскивал у вас из кармана бумажник, то, судя по всему, едва не упирался вам в лицо своей макушкой. То же самое было и когда он срывал булавку с вашего галстука. И уж подавно вы не могли видеть его лица, когда он отступил назад, захлопывая дверцу левой рукой, потому что в правой у него, по вашим словам, был пистолет. И наконец, вы не могли видеть его лица раньше, до того как он распахнул дверцу, так как сами же однозначно заявили, что не отрывали взгляда от светофора.
  Арчер нервно заерзал в кресле.
  — Таким образом, — заключил Мейсон, — вы видели его лицо лишь мельком, всего лишь какое-то мгновение, не более.
  — Я этого не говорил.
  — А вы сами попробуйте посчитать, — предложил адвокат. — На каждое из описанных вами действий ушло от двух до четырех секунд. Вы заявили, что все нападение длилось около десяти секунд, а возможно, и того меньше, секунд пять, потому что за все время ограбления на светофоре так и не загорелся зеленый свет. Итак, мистер Арчер, теперь просто повернитесь к присяжным и скажите им, как долго вы разглядывали лицо нападавшего.
  — Ну… я… — Наступило тягостное молчание.
  — Продолжайте, — подтолкнул его Мейсон.
  — Я не могу ответить на этот вопрос.
  — Вы видели его лицо всего какую-то секунду, не так ли?
  — Ну, вообще-то, мистер Мейсон, все произошло так быстро, что я просто затрудняюсь сказать…
  — Вот именно, — подхватил тот. — Лицо напавшего на вас человека вы видели лишь мельком. И уже после убедили себя в том, что это был подсудимый.
  — Нет, это не так. Я сразу узнал его.
  — Ладно, — примирительно произнес Мейсон. — Давайте снова мысленно вернемся к той ночи, когда произошло ограбление. У вас в руке был раскаленный прикуриватель?
  — Да, сэр.
  — И вы подносили его к сигарете?
  — Да, сэр.
  — Значит, вы собирались закурить и одновременно с этим следили за сигналом светофора?
  — Да, так оно и было.
  — Очень хорошо. Так все же, на чем конкретно был сосредоточен ваш взгляд: на красном сигнале светофора или на прикуривателе, который вы подносили к сигарете?
  — И на том, и на другом. Но в основном на светофоре.
  — То есть на ярком красном свете?
  — Ну, в общем, да. Да, сэр.
  — И краем глаза вы еще поглядывали на прикуриватель, который держали в руке?
  — Да, сэр.
  — А рядом со светофором была расположена ярко освещенная неоновая вывеска — реклама аптеки, находящейся на противоположной стороне улицы, не так ли?
  — Да… кажется, такая вывеска там была, сэр.
  — Значит, ваши глаза уже успели привыкнуть к яркому свету?
  — Думаю, что да.
  — А там, где стоял нападавший, было относительно темно?
  — Ну… да, сэр.
  — И вы глядели на него не дольше одной секунды. Это был единственный раз, когда вы видели его лицо?
  — Я… ладно, пусть будет так.
  — Вы видели лицо нападавшего лишь на протяжении какого-то мимолетного мгновения, — безапелляционно заявил Мейсон, направив на свидетеля указательный палец и покачивая им в такт словам, — и это в то время, когда тот находился в темноте, а ваши глаза были несколько ослеплены яркими огнями неоновой вывески, красным светом светофора и мерцанием раскаленного докрасна кончика прикуривателя?
  Арчер пожал плечами:
  — Наверное. Вам лучше знать.
  — Отвечайте по существу и не позволяйте мне или кому бы то ни было еще давать показания вместо вас, — одернул его Мейсон. — Повторяю: это было так или иначе?
  — Ладно. Это было так.
  Арчер вдруг как-то поник и ссутулился. Теперь его пиджак сидел на нем уже далеко не столь безупречно, как прежде, когда он с высокомерной уверенностью прошествовал через зал и занял свидетельское место.
  — Вы утверждаете, что у автомобиля, на котором скрылся преступник, было помято правое крыло?
  — Да, сэр.
  — И ехали вы в направлении южной окраины?
  — Да, сэр.
  — А машина преступника находилась на встречной полосе, то есть была развернута в противоположном направлении?
  — Да, сэр.
  — Она была припаркована на противоположной стороне улицы?
  — Да, сэр.
  — У тротуара?
  — Да, сэр.
  — И вы сумели разглядеть помятое крыло сквозь капот автомобиля?
  — Нет, сэр. Я отчетливо увидел вмятину на переднем правом крыле после того, как подсудимый вскочил в автомобиль и отъехал от тротуара. Выруливая от обочины, он резко развернул машину влево. Я проводил его взглядом, пытаясь запомнить хоть какие-то особые приметы, и вот тогда отчетливо увидел, что у него помято переднее правое крыло. Эта вмятина сразу же бросилась мне в глаза.
  — А впоследствии вы видели эту машину?
  — Да, сэр. Вчера, она стояла перед полицейским управлением.
  — И вы сразу же ее опознали?
  — Да, сэр. Это та самая машина.
  — Но в ночь нападения вы не сообщили полиции, что у машины нападавшего помято правое крыло?
  — Нет, сэр, тогда я об этом даже не вспомнил. Я был слишком взволнован. Но уже на следующее утро сообщил им о своих наблюдениях. Когда немного пришел в себя.
  — У меня все, — сказал Мейсон.
  Тут подал голос Гарри Фритч:
  — Зато у меня, мистер Арчер, есть к вам вопрос на ту же тему, — слащаво проговорил он. — Насколько я понял из ваших показаний, независимо от всех этих сложных выкладок в секундах, вы все же успели достаточно хорошо разглядеть лицо подсудимого, чтобы потом его узнать? Не так ли?
  — Ваша честь, я протестую! — перебил его Мейсон. — Вопрос наводящий.
  — Протест принимается.
  Фритч торжествующе улыбнулся:
  — Так что за человек напал на вас, мистер Арчер?
  — Это был подсудимый.
  — У меня все, — заявил Фритч.
  Судья хмуро взглянул на него.
  — Вред наводящего вопроса состоит уже в том, что он озвучен, — предупредил Иган. — И, полагаю, обвинение понимает это не хуже меня.
  — Прошу прощения, ваша честь, — отозвался Фритч. — Я всего лишь хотел сэкономить время.
  — У защиты есть еще вопросы к свидетелю? — поинтересовался судья, обращаясь к Мейсону.
  — Нет, ваша честь, — ответил тот.
  Арчер покинул место свидетеля и вышел из зала.
  — Итак, — сказал судья Иган, — в пятницу заседание было прервано на перекрестном допросе миссис Лавины. Господин судебный пристав, пригласите миссис Лавину занять свидетельское место. Защита может продолжить допрос свидетельницы.
  Войдя в зал суда и направляясь к свидетельскому месту, Марта Лавина с едва заметной загадочной улыбкой взглянула на судью Игана, затем обвела долгим, заговорщицким взглядом скамью присяжных.
  Мейсон встал, вышел из-за стола, остановился перед ней и спросил:
  — Миссис Лавина, после того как вы в последний раз давали показания, вы общались с мистером Родни Арчером?
  — Нет, с мистером Арчером я не общалась, — с улыбкой ответила она. — Я понимала, что свидетели ни при каких обстоятельствах не должны обсуждать свои показания друг с другом, поэтому строго придерживалась духа и буквы судебного предписания.
  — Однако с мистером Фритчем вы, наверное, дело все же обсуждали?
  — Да, с мистером Фритчем мы обсуждали некоторые детали, касающиеся моих показаний.
  — Он попросил вас рассказать ему, какие именно показания вы собираетесь дать?
  — Он задавал мне конкретные вопросы, а я на них отвечала.
  — Эти вопросы касались ваших показаний?
  — Нет, они касались конкретных событий.
  — Ваша честь, — учтиво вставил Гарри Фритч, — я не собираюсь отпираться и готов признать, что я действительно был вынужден переговорить с этой свидетельницей. В конце концов, я не провидец, и, чтобы подготовиться к сегодняшнему заседанию, мне нужно было знать, какие показания она собирается давать.
  — Мистер Мейсон проводит допрос свидетеля, — напомнил ему судья Иган. — Вы желаете заявить протест?
  — Нет, конечно.
  — Тогда сядьте.
  Фритч медленно опустился на стул.
  — Итак, миссис Лавина, — продолжал адвокат, — мне хотелось бы уточнить у вас некоторые подробности нападения.
  — Конечно, мистер Мейсон.
  — Как долго вы были с мистером Арчером в тот вечер?
  — Мы провели вместе около полутора часов. Мы ужинали вместе.
  — Где?
  — В «Золотом льве».
  — Вы помните, что вам там подавали?
  — Это было довольно давно, мистер Мейсон, однако кое-что я все-таки запомнила. В тот вечер я заказала французские жареные креветки. Мы еще обсуждали с мистером Арчером это блюдо.
  — А что было после того, как вы ушли из ресторана? Помните, каким маршрутом вы ехали, прежде чем оказались на том месте, где на вас было совершено нападение?
  — Конечно. По бульвару Харви мы выехали на Мюррей-роуд, а уже с него свернули на бульвар Кристуэлл, где на нас и напали.
  — Вы можете еще раз рассказать нам, как это происходило?
  — Ваша честь, — вмешался Фритч, — этот вопрос уже задавался, и на него был получен исчерпывающий ответ. В конце концов, перекрестный допрос не может длиться бесконечно.
  — Протест отклоняется.
  Марта Лавина улыбнулась:
  — Мы остановились у светофора. Едва подъехали к перекрестку, как на нем загорелся красный свет. Мистер Арчер собрался было прикурить, как вдруг левая передняя дверца внезапно распахнулась, и я увидела человека, направлявшего на нас пистолет. Это был подсудимый. Он приказал мистеру Арчеру поднять руки.
  — А мистер Арчер в тот момент уже прикурил сигарету? — уточнил Мейсон.
  — Вообще-то я не совсем уверена, но, по-моему, он как раз собирался это сделать. Я, видите ли, тогда была несколько взволнована.
  — И каковы были последующие действия преступника?
  — Он наклонился и выхватил у мистера Арчера из внутреннего кармана бумажник. Затем сорвал с его галстука бриллиантовую булавку и схватил мою сумочку. А потом захлопнул дверцу, бросился к своей машине и уехал.
  — Вы успели рассмотреть, что это была за машина?
  — Да, но, к сожалению, мистер Мейсон, описать ее не смогу. Я женщина и ничего не смыслю в подобных вещах. Меня никогда не интересовала техника.
  — Что было в вашей сумочке? — задал Мейсон очередной вопрос.
  — Деньги. Долларов сто двадцать наличными.
  — А что еще? — не унимался Мейсон.
  — Кроме денег? Ну, самые обычные вещи, которые лежат в сумочке любой женщины. Ключи, помада, маленький кошелек для мелочи, пудреница, записная книжка и, наверное, еще какие-нибудь безделушки.
  — Итак, вы узнали эту вещь, — сказал Мейсон, взяв в руки сумочку, числившуюся в списке вещественных доказательств, — и признали, что она принадлежит вам.
  — Да, это так.
  — Это та самая сумочка, что была с вами в тот вечер?
  — Совершенно верно, мистер Мейсон.
  — Когда и при каких обстоятельствах вы снова увидели эту сумочку после того, как ее у вас украли?
  — Мне ее показали полицейские.
  — Когда это было?
  — Как раз после того, как я узнала подсудимого на опознании.
  — Они показали вам эту сумочку, и уже тогда она была в таком же состоянии, как сейчас?
  — Совершенно верно. Как видите, у этой сумочки имеется клапан, в который с внутренней стороны вставлено зеркальце. Очень удобно. Открывая сумочку, то есть отгибая клапан назад, можно заодно при необходимости и поправить макияж.
  — Вы сами придумали такой дизайн?
  — Нет, сама я ничего не изобретала. Но она была изготовлена с учетом моих пожеланий.
  — У вас все сумочки одинаковые?
  — Да.
  — И сколько их у вас?
  — Несколько. На разные случаи. Черная из телячьей кожи, светло-коричневая из крокодиловой кожи и еще одна из замши.
  — И все эти сумочки были изготовлены специально для вас?
  — А разве это имеет какое-либо значение?
  — Я просто хочу помочь вам уточнить кое-какие детали.
  — Лично мне так не кажется. Я не думаю, что вы хотите помочь мне, мистер Мейсон, — холодно улыбнулась она. — На мой взгляд, вы просто пытаетесь меня запутать.
  — Я пытаюсь установить все факты, — возразил на это Мейсон.
  — Я абсолютно уверена, что это моя сумочка, мистер Мейсон. И если необходимо, могу даже указать вам, где именно я ее приобрела.
  — И вы ни разу не видели ее с тех пор, как у вас ее похитили, до того момента, как вам ее предъявили в полиции?
  — Именно так.
  — Может быть, впоследствии вам удалось заполучить обратно что-нибудь из ее содержимого?
  — Нет.
  — Зеркальце на клапане вроде бы небольшое, но довольно тяжелое. Почему?
  — Оно сделано из прочного стекла. Видите ли, я немного суеверна, а разбить зеркало — дурная примета. Поэтому и попросила мастера вставить во все мои сумочки вот такие зеркала. Все они изготовлены из особо прочного стекла и дополнительно укреплены с обратной стороны тонкой стальной пластинкой.
  — Так же, как и на этой сумочке?
  — Да, — подтвердила она, — и так же, как на сумочке, которую я сейчас держу в руках.
  — И содержимое вашей сумочки, что была при вас тем вечером, и той, что вы держите сейчас, тоже примерно одинаково?
  — В принципе да.
  Щелкнув металлическим замочком, она открыла сумочку, заглянула вовнутрь и затем небрежно снова захлопнула ее.
  — Скажите, миссис Лавина, вы курите?
  — Да.
  — А есть какая-то определенная марка сигарет, которую вы предпочитаете всем остальным?
  — Я предпочитаю «Лаки страйк».
  — А вы не знаете, мистер Арчер курит?
  — Конечно, знаю.
  — Он курит?
  — Да.
  — А марку сигарет случайно не помните?
  — Я… я не уверена.
  — Миссис Лавина, я вовсе не хочу сбить вас с толку и воспользоваться своим преимуществом, ибо с моей стороны это было бы нечестно по отношению к вам, но я позволил себе спросить об этом же самом у самого мистера Арчера, и он сказал, что в то время, как вы курили «Лаки страйк», сам он отдавал предпочтение «Честерфилду». Вы согласны с этим утверждением?
  — Честно говоря, я никогда не обращала внимания на то, какие сигареты предпочитает мистер Арчер, но раз уж он сам сказал вам, что курил «Честерфилд», то у меня нет оснований ему не верить. Ему виднее.
  — А тем вечером, находясь в обществе мистера Арчера, вы курили?
  — Естественно.
  — Вы выкурили сигарету перед ужином?
  — Да.
  — Потом еще одну за ужином?
  — Да.
  — И одну после него?
  — Да.
  — А во время нападения вы курили?
  — Я… я не помню… но, кажется, нет.
  — Но после ужина вы курили?
  — Да.
  — Когда уже ехали в машине?
  — Да, пожалуй.
  — А так как вы предпочитаете «Лаки страйк», а он «Честерфилд», то вы курили свои сигареты?
  — Да.
  — Я могу взглянуть на них?
  — Ваша честь, — вмешался Фритч, — мне кажется, этот допрос зашел так далеко, что стал совершенно беспредметным.
  — Вы желаете заявить протест по поводу последнего вопроса? — уточнил судья Иган.
  — Я протестую против него на том основании, что он не имеет никакого отношения к делу и никак не связан с тем, о чем расспрашивали свидетельницу в ходе прямого допроса.
  — Думаю, ваша честь, очень скоро смысл моего вопроса станет очевиден, — возразил Мейсон.
  — Протест отклоняется, — объявил судья Иган.
  — Так у вас в сумочке сейчас есть сигареты?
  — Конечно.
  — Можно мне взглянуть на них?
  На какое-то мгновение она замерла в нерешительности, затем раздраженно откинула клапан сумочки, сунула руку внутрь.
  Мейсон подошел поближе, но Марта Лавина резко отвернулась, оказавшись к нему спиной. Однако уже в следующее мгновение извлекла из недр сумочки серебряный портсигар, который и протянула адвокату.
  Мейсон раскрыл портсигар и громко произнес:
  — Это серебряный портсигар со встроенной зажигалкой, в котором находятся сигареты «Лаки страйк». На крышке портсигара имеется овальный вензель с инициалами «М.Л.».
  Мейсон продемонстрировал портсигар присяжным, после чего снова обернулся к свидетельнице:
  — Судя по всему, вы пользуетесь этим портсигаром уже довольно давно, не так ли? Он далеко не новый. Серебро основательно потерлось, особенно это заметно на гравировке.
  — Он у меня уже много лет. Я очень дорожу этой вещью. Это подарок друга.
  — Вы всегда носите его с собой?
  — Да.
  — В таком случае, может быть, вы объясните присяжным, — непринужденно предложил Мейсон, — каким образом портсигар, находившийся в ночь нападения в украденной у вас сумочке среди прочих вещей, которые вы так и не получили обратно, оказался в вашей сумочке сегодня? — Сказав это, Мейсон развернулся, прошел обратно к своему столу и сел.
  Марта Лавина замерла, продолжая сжимать в руке серебряный портсигар. Ее лицо напоминало застывшую гипсовую маску.
  — Ну так что? — спросил Мейсон после непродолжительного молчания. — Вы можете ответить на этот вопрос?
  — Дело в том, что в ночь ограбления у меня не было с собой этого портсигара. Кстати, я и не говорила вам, что он находился в моей сумочке.
  — Вы сказали, что в вашей сумочке, помимо прочих мелочей, находились сигареты и…
  — Именно, — торжествующе подхватила она. — В тот вечер я забыла положить в сумочку портсигар. Теперь я точно припоминаю, как это было. Я обнаружила его отсутствие вскоре после того, как вышла из дому, и мне пришлось купить по дороге пачку «Лаки страйк» и спички. Именно они и лежали в той сумке. Но портсигара там не было.
  — Значит, получается, что мистер Арчер ошибся, однозначно заявив, что в тот вечер вы курили исключительно свои сигареты, доставая их из серебряного портсигара со встроенной зажигалкой?
  Она затравленно огляделась по сторонам.
  — Ну так что, он ошибся? — продолжал настаивать Мейсон.
  — Протестую, ваша честь, — вмешался Фритч, — вопрос косвенный, не имеющий отношения к делу.
  — Протест принимается, — объявил судья Иган.
  — Так вы абсолютно уверены в том, что в тот вечер у вас при себе не было этого портсигара?
  — Абсолютно, — ответила Марта Лавина.
  — И в том, что при вас была пачка сигарет «Лаки страйк», для прикуривания которых вы пользовались обыкновенными спичками?
  И снова наступила неловкая пауза.
  — Вы можете ответить на этот вопрос? — настойчиво спросил Мейсон.
  — Да… я просто пытаюсь вспомнить некоторые детали.
  — Но всего минуту назад вы довольно бойко на него ответили, — напомнил Мейсон. — Неужели вас смутило то, что мистер Арчер в своих показаниях упомянул о вашем портсигаре со встроенной зажигалкой?
  — Нет, — отрезала она.
  — Вы однозначно заявили, что помните, как покупали сигареты и прикуривали их от спичек из коробка. Это так или нет?
  — Я… думаю, да.
  — Вы в этом уверены?
  — Да.
  — Абсолютно уверены?
  — Да.
  — Так же, как уверены во всех остальных данных вами показаниях?
  — Да! — раздраженно выпалила она.
  — Вы совершенно уверены в том, что при вас не было портсигара, как и в том, что на вас напал именно подсудимый?
  — Да.
  — Значит, если вдруг выяснится, что вы ошиблись относительно сигарет, то не исключено, что вы могли ошибиться и относительно личности напавшего на вас человека?
  — Вопрос неправомочен! — запротестовал Фритч.
  — Я просто прошу свидетельницу еще раз собраться с мыслями и убедиться в точности данных ею показаний, что послужит уровнем их достоверности.
  — Протест отклоняется, — постановил Иган. — Свидетельница, отвечайте на вопрос.
  — Да! — бросила она.
  — Значит, ошибки быть не может, — уточнил Мейсон, — и ваше утверждение, что в тот вечер серебряный портсигар был якобы при вас, нам следует рассматривать как недостоверное. Я вас правильно понял?
  — Конечно, мистер Мейсон, — ответила она. — Только речь идет об одном конкретном портсигаре.
  — Возможно, у вас и сложилось такое впечатление, — покачал головой Мейсон, — но я имею в виду вообще любой портсигар. Следует ли считать недостоверным, что в тот вечер у вас при себе был вообще любой серебряный портсигар?
  — Я… мне надо подумать.
  — Но вы же помните, как покупали пачку сигарет «Лаки страйк»?
  — Да.
  — А разве вы стали бы держать их в пачке, если бы в сумочке лежал другой серебряный портсигар?
  — Иногда я одалживаю портсигар у одной из моих девочек.
  — Почему?
  — На тот случай, если я… ну, в общем… не очень часто. Но иногда это делала.
  — Вы одалживали портсигар?
  — Крайне редко.
  — Назовите имя одной из ваших так называемых девочек, у кого вы хотя бы раз брали на время портсигар, — предложил Мейсон.
  — Инес Кейлор.
  — Инес Кейлор — это «хозяйка», которая работала у вас в то время, когда произошло нападение?
  — Да.
  — И она до сих пор у вас работает?
  — Да.
  — Она работала у вас все это время?
  — Да.
  — А вы знаете, где она находится в настоящий момент?
  — Да, знаю.
  — Так где же?
  — Она под присмотром врача. Ее так затравили всеми этими судами и разбирательствами, что…
  — Достаточно, — перебил ее судья Иган. — Просто сообщите суду о местонахождении данной свидетельницы.
  — Она находится в частной клинике.
  — А вы не знаете, есть ли у нее квартира в Лас-Вегасе?
  — Насколько мне известно, время от времени она туда ездит.
  — И при этом еще постоянно работает у вас?
  — И да, и нет.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — На работе она занята не каждый день, вернее, не каждую ночь. Девочки могут устраивать себе выходные в любое время по своему усмотрению. Мои «хозяйки» не ходят на работу в привычном смысле этого слова… то есть никакого графика у них нет. Так что никто не запрещает им отдыхать от дел, когда им самим того хочется.
  — И, значит, мисс Кейлор большую часть своего свободного времени предпочитала проводить в Лас-Вегасе?
  — Ей нравились азартные игры.
  — А она у вас одна? Других девушек по фамилии Кейлор у вас нет?
  — Среди тех, кто работает у меня?
  — И среди тех, кто работает, и среди тех, кто не работает.
  — Мистер Мейсон, к сожалению, я не могу ответить на этот вопрос, ибо не знаю, сколько девушек с такой фамилией проживает на территории Соединенных Штатов.
  — А скольких из них вы знаете?
  — Одну.
  — Лишь одну?
  — Да.
  — И с другими вы незнакомы?
  — Нет.
  — У Инес Кейлор есть сестра?
  — Нет.
  — Так что же, Инес Кейлор и Петти Кейлор — это одно и то же лицо?
  — Петти — это ее профессиональный псевдоним.
  — Но двух девушек по фамилии Кейлор среди вашего персонала нет?
  — Ну что вы, мистер Мейсон. Не понимаю, с чего вы это взяли…
  — Ну так как, есть или нет?
  — Нет.
  — И никогда не было?
  — Ну… мне надо подумать… вполне естественно, что кого-то из девочек я знаю лучше, других хуже…
  — У вас когда-либо работали две девушки по фамилии Кейлор?
  — Я… я должна проверить по моим записям.
  — Я повторяю вопрос: кроме уже упомянутой вами Инес Кейлор, у вас работала другая девушка с такой же фамилией?
  — Я… и вообще, мистер Мейсон, это довольно бестактный вопрос. Мои «хозяйки» работают под вымышленными именами, чаще всего их настоящих имен и фамилий не знает никто. Полагаю, вы сами понимаете почему.
  — Я задал вам вопрос, — устало повторил Мейсон, — не припоминаете ли вы другую девушку по фамилии Кейлор, которая когда-либо у вас работала.
  — Нет.
  — Может быть, кто-то еще из девушек проходил у вас под таким именем?
  — Дайте подумать, да-да… кажется, теперь я как будто начинаю припоминать… да, иногда такое случалось. Вновь поступившая на работу девушка берет имя другой, особенно если они при этом еще и внешне похожи. В какой-то мере это позволяет попользоваться славой своей удачливой и популярной у клиентов предшественницы.
  — Другими словами, когда одна девушка выбывает из игры, на ее место приходит другая, которая начинает работать под ее именем и пользоваться ее популярностью?
  — Ну, не совсем так, но если кто-то из девушек уходит, то… может, через несколько месяцев или уже через несколько недель ее место займет другая, которая станет работать под тем же самым именем, чтобы не пришлось начинать совсем уж с нуля. Ведь тут если не все, то очень многое решает мнение наших посетителей. Подобного рода негласная реклама имеет для «хозяйки» очень большое значение. Например, человек услышал от знакомых о достоинствах девушки, запомнил ее имя и потом уже сам спросил о ней…
  От былого самообладания Марты Лавины не осталось и следа.
  — Значит, вы хотите сказать, — уточнил Мейсон, — что для девушки, внешне похожей на другую девушку, которая работала «хозяйкой» до нее, считается в порядке вещей брать себе имя предшественницы?
  Колебание свидетельницы наглядно свидетельствовало о том, что вопрос поставил ее в тупик.
  Гарри Фритч вскочил на ноги, торопясь прийти ей на помощь.
  — Ваша честь, — заявил он, — я протестую! Я терпеливо воздерживался от протестов, пока вопросы защиты сводились к обсуждению молодой женщины, которая подвозила миссис Лавину, забрав ее с места преступления. Пусть защита задает любые вопросы о мисс Кейлор, о том, был ли у нее двойник или еще кто-то, но теперь, когда речь заходит уже о выяснении подробностей личной жизни всех восемнадцати «хозяек», я вынужден заявить протест. Мы и за полгода не управимся, если станем так распыляться.
  — Протест принимается, — буркнул судья Иган. — Суд просит защиту ограничить круг вопросов личностью одной особы, которая, по словам свидетельницы, увезла ее с места происшествия.
  — И у которой одолжила портсигар, — добавил Мейсон.
  — Суд не возражает, — согласился Иган.
  — Ваша честь, тот факт, что портсигар был одолжен, на мой взгляд, является крайне важным и…
  — Мистер Мейсон, относительно вопросов, касающихся непосредственно мисс Кейлор, вас никто ни в чем не ограничивает. Продолжайте перекрестный допрос свидетельницы.
  — Скажите, миссис Лавина, в вечер ограбления вы одалживали серебряный портсигар у мисс Кейлор?
  — Я… точно не могу сказать.
  — Другими словами, когда вы покупали пачку «Лаки страйк», в вашей сумочке мог находиться пустой портсигар?
  — Ну… если бы он не был пустым, то вряд ли я стала бы покупать новую пачку, правда?
  — Я задал вам вопрос.
  — Гм… возможно, и так.
  — Так все же: да или нет?
  — Скорее нет, чем да.
  — Но ведь если у вас действительно был при себе пустой портсигар, то вы, наверное, сразу же переложили бы в него сигареты из только что купленной вами пачки, разве нет?
  — Да.
  — И если вы в тот вечер и одалживали у кого-то портсигар, то брали его именно у Инес Кейлор?
  — Да, сэр.
  — И все-таки не могли бы вы сказать однозначно, брали или нет?
  — Я сильно сомневаюсь в том, что именно в тот вечер одалживала портсигар у Инес, поэтому точнее сказать не могу.
  — Ответьте, — продолжил Мейсон, — вы поддерживаете дружеские отношения с работающими у вас «хозяйками»?
  — В общем, да. Я стараюсь с ними ладить.
  — Вы с ними справедливы?
  — Да уж пытаюсь.
  — А жалованье вы им платите своевременно?
  — То вознаграждение, которое они получают за свои труды, вряд ли можно считать жалованьем, мистер Мейсон.
  — Но вы аккуратно выплачиваете им сполна все, что им причитается?
  — Да.
  — А в настоящее время вы ничего не должны мисс Кейлор?
  — Нет, я ей ничего не должна.
  — Вы считаете, что ей заплачено сполна?
  — Да.
  — И никто из вас ничего друг другу не должен?
  — Нет.
  — И вы не должны ей ни цента?
  — Нет.
  — А вы вернули ей деньги за портсигар?
  — За портсигар?
  — Ну да.
  — Нет.
  — Но ведь если ее портсигар, тот самый, который вы одолжили у нее, во время нападения находился в вашей сумочке, то вы не могли вернуть ей его и, следовательно, должны были бы каким-то образом компенсировать его утрату, не так ли?
  — Ну, в общем-то… так-то оно так…
  — Да или нет? — настаивал Мейсон.
  — Да, я должна была это сделать.
  — Но вы так и не вернули Кейлор деньги за портсигар?
  — Я… нет.
  — И тем не менее считаете, что ничего ей не должны?
  — Нет.
  — Выходит, что во время нападения ее портсигар не мог находиться в вашей сумочке?
  — Да, очевидно, его там не было.
  — Что ж, очень хорошо, — сказал Мейсон. — По поводу портсигара у меня к вам больше вопросов нет. Можете убрать его обратно в сумочку, миссис Лавина.
  Она снова отвернулась от Мейсона, заслоняя от него сумочку, открыла ее, сунула в нее портсигар со встроенной зажигалкой и тут же захлопнула, громко щелкнув замочком. Только потом опять обернулась к адвокату.
  — Похоже, за минувшие выходные вы сумели вспомнить довольно много подробностей нападения, о которых не обмолвились ни словом во время дачи показаний вечером в пятницу?
  — Ну, в общем, не так уж и много, но кое-что да, припомнила.
  — И сделали это самостоятельно, без какой-либо помощи со стороны мистера Арчера?
  — Я не разговаривала с мистером Арчером, мистер Мейсон. И хочу, чтобы вы уяснили это себе раз и навсегда. С раннего утра пятницы и вплоть до начала сегодняшнего заседания мы с ним ни единым словом не перемолвились.
  Немного помедлив, Мейсон перевел взгляд на Игана.
  — Ваша честь, прошу суд меня извинить, это ненадолго, — проговорил он и, отвернувшись от свидетельницы, подошел к барьеру, отделявшему столы адвокатов от той части зала, где находились зрители. Он поймал взгляд Пола Дрейка и знаком попросил его подойти.
  Дрейк приблизился к барьеру. Зрители с любопытством наблюдали за этой сценой. Гарри Фритч устало опустил веки, а Марта Лавина, увидев, с кем о чем-то шепотом переговаривается Мейсон, впервые за все время начала выказывать признаки явного беспокойства.
  Судья Иган неодобрительно взглянул на часы, а затем с явным неудовольствием посмотрел на адвоката и нахмурился…
  — В чем дело, Перри? — прошептал Дрейк.
  — Еще не знаю, — ответил Мейсон. — Я просто пытаюсь тянуть время.
  — Если будешь слишком часто проделывать этот фокус, то тебе за это точно достанется. Старик и так уже, похоже, начинает выходить из себя.
  — Вижу, — ответил Мейсон. — Послушай, Пол. В сумочке у этой Марты Лавины находится нечто такое, что она забыла выложить, отправляясь в суд. Очевидно, считала, что этой вещи там нет, и вспомнила о ней лишь сейчас, когда раскрыла сумочку, чтобы достать портсигар. Но мне все-таки удалось мельком заглянуть вовнутрь. Там виднелось что-то желтое.
  — Что это было?
  — Думаю, лист бумаги, вырванный из большого желтого блокнота, какие раскладываются на столах в суде для удобства ведения записей адвокатами. Возможно, это записка, которую передал ей Гарри Фритч. Или же послание от Родни Арчера. Заметь, когда я спрашивал, общалась ли она с Арчером, Лавина с негодованием заявила: «Я не разговаривала с Родни Арчером с самого начала процесса».
  Уверен, Марта Лавина может запросто солгать, но, по-моему, ей доставляет огромное удовольствие парировать мои вопросы: вроде бы она и правду говорит, а я все равно остаюсь в дураках. Думаю, выйдя из зала, она сразу же постарается избавиться от того листка, который сейчас ей не дает покоя. Она может пойти прямиком в женский туалет или же просто смять его и выбросить в урну. Я хочу, чтобы ты взял ее под наблюдение и ни на секунду не выпускал из виду. А еще лучше приставить к ней женщину, которая смогла бы зайти вслед за ней в туалет. Конечно, если Лавина порвет записку и спустит ее в унитаз, тут мы уже будем бессильны что-либо предпринять, так что это во что бы то ни стало необходимо предотвратить. Ты уж постарайся придумать что-нибудь такое…
  Судья Иган стукнул по столу председательским молотком.
  — Суд старается войти в положение защиты, — сообщил он, — но считает недопустимым дальнейшее необоснованное затягивание процесса. Прошу адвоката занять свое место и продолжить заседание.
  — Хорошо, ваша честь, — отозвался Мейсон и направился было обратно, но затем внезапно снова вернулся к Дрейку.
  Взгляд судьи Игана сделался еще суровее.
  — Пол, а что там насчет модельного агентства «Афродита»?
  — Две мои сотрудницы, а вместе с ними и Мэри Броган уже отправили туда заявки. Сегодня утром парень должен был зайти за откликами на свое объявление…
  И снова их разговор был прерван властным стуком молотка судьи.
  — Я просил защиту вернуться к своим обязанностям. Суд не потерпит дальнейшего промедления.
  — Да, ваша честь, — сказал Мейсон и, вернувшись на свое место, объявил: — У меня больше нет вопросов к свидетельнице, ваша честь.
  — Вызов свидетелей обвинения закончен! — внезапно объявил Гарри Фритч.
  — Защита может вызвать своего первого свидетеля. Приступайте, мистер Мейсон, — велел судья Иган.
  — Защита вызывает Инес Кейлор, — объявил Мейсон. — Прошу судебного пристава пригласить Инес Кейлор занять свидетельское место.
  Покинувшая уже место свидетеля Марта Лавина обернулась, вернулась назад и шепнула что-то на ухо Гарри Фритчу.
  Фритч поспешно вскочил:
  — Ваша честь, осмелюсь заметить, что я чуть лучше осведомлен в данной ситуации. Должен признать, допрос свидетельницы Инес Кейлор входил также и в планы обвинения, и мы ничуть не меньше мистера Мейсона хотели бы видеть ее сейчас в этом зале. Однако я вынужден сообщить суду, что ввиду некоторых объективных обстоятельств, суть которых я предпочел бы изложить в отсутствие присяжных, данная свидетельница не может в настоящее время присутствовать на заседании.
  — Почему же? — спросил судья Иган.
  — Я предпочел бы ответить на этот вопрос в отсутствие присяжных, чтобы не поставить ни одну из сторон в неловкое положение.
  — Но не можем же мы бесконечно гонять присяжных туда-сюда! — возразил судья. — У каждого из них есть свои дела, однако они согласились пожертвовать личным временем ради свершения правосудия. Полагаю, об этом нам и нужно беспокоиться в первую очередь!
  — Суд настаивает, чтобы я сделал заявление в присутствии присяжных? — зловеще сверкнув глазами, поинтересовался Фритч.
  — Нет, нет, конечно, — откликнулся Иган. — Суд удовлетворит просьбу обвинения и просит присяжных покинуть зал еще на десять минут. Суд приносит присяжным свои извинения за причиненное неудобство и предупреждает стороны, что впредь не станет удовлетворять подобные просьбы, а потому советует сторонам не упускать последней возможности затронуть те вопросы, обсуждение которых требует удаления присяжных из зала.
  Судья Иган подождал, пока присяжные покинут зал, после чего обратился к Фритчу:
  — Что ж, продолжайте.
  — Прошу суд принять во внимание, что это отнюдь не голословное заявление, у меня есть доказательства.
  — Что ж, приступайте, — предложил судья. — Изложите суть дела.
  — По ходу расследования данного дела Инес Кейлор подверглась настоящей травле. Причем участвовали в этом неблаговидном занятии не только нанятые защитой частные сыщики, но и сам адвокат защиты, мистер Перри Мейсон, который тайно, под видом простого посетителя, пришел в ночной клуб, где общался с мисс Кейлор.
  — А что в этом противозаконного? — отозвался Мейсон. — Ведь это не закрытое заведение, прийти туда может любой желающий.
  — Мистер Мейсон, пусть мистер Фритч сделает свое заявление, — предложил судья Иган. — А потом вы возьмете слово.
  — Повторяю, — продолжал Фритч, — эта молодая женщина была подвергнута настоящей травле. В субботу вечером ей была доставлена повестка с вызовом в суд. Данный факт, а также обстоятельства, сопровождавшие вручение повестки, повергли ее в крайнее волнение. Тем более что сразу же после этого в квартиру мисс Кейлор чуть ли не ворвалась родственница подсудимого. И тогда мисс Кейлор попыталась покончить с собой, приняв большую дозу снотворного. Сейчас она хоть и медленно, но поправляется. Однако лечащий врач мисс Кейлор считает, что ее не следует вызывать в суд для дачи свидетельских показаний.
  — На каком основании? — спросил судья.
  — Она еще слишком слаба.
  — У вас есть врачебное заключение на сей счет?
  — Да, сэр. Оно выдано доктором Дойлом.
  — Но ведь сначала ее лечил доктор Хановер, — заметил Мейсон.
  — Да, это так, — согласился Фритч, — но прибывшие родственники предпочли заменить его ее лечащим врачом, доктором Геркимером Дойлом.
  — Доктор Дойл лечил ее когда-либо раньше? — поинтересовался адвокат.
  — Понятия не имею, — раздраженно ответил Фритч. — У меня нет обыкновения проводить время в компании «хозяек» из ночного клуба. У меня и других дел хватает.
  — Оно и видно, — хмыкнул Мейсон.
  — Сторонам прекратить обмен любезностями! — распорядился судья Иган. — Кстати, что там насчет доктора Хановера? Он-то какое отношение имеет к этому делу?
  — Доктора Хановера к Кейлор вызвал некто, чей голос он то ли не сумел узнать, то ли просто не пожелал об этом говорить. Он оказал первую помощь и срочно доставил пациентку в больницу. Пациентка никогда прежде не пользовалась услугами доктора Хановера и, естественно, предпочла ему своего лечащего врача.
  — Значит, до этого она уже наблюдалась у доктора Дойла? — спросил Мейсон.
  — Повторяю, мне это неизвестно, — отрезал Фритч.
  — Однако вы же знаете, что раньше она никогда в глаза не видела доктора Хановера, — заметил Мейсон. — Так почему бы вам не располагать информацией относительно доктора Дойла?
  Фритч промолчал.
  — Я убежден, — продолжил Мейсон, — что замена доктора Хановера доктором Дойлом была предпринята специально для того, чтобы получить справку, что свидетельница якобы по состоянию здоровья не может явиться в суд для дачи показаний.
  — Смею вас заверить, что вы ошибаетесь! — с достоинством произнес Гарри Фритч.
  — Разве это не миссис Лавина наняла доктора Дойла? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Я понятия не имею, кто платит доктору Дойлу. У меня лишь имеется его письменное заключение, в котором сказано, что в настоящее время вызов данного лица в суд крайне нежелателен. То же самое доктор Дойл сказал мне и во время телефонного разговора, состоявшегося сегодня утром.
  — Конечно, не хотелось бы подвергать эту молодую особу излишним волнениям, — проговорил судья Иган, — однако, мне кажется, ей все-таки следует прийти сюда и ответить на некоторые вопросы. Если каждый свидетель начнет отказываться от явки в суд лишь на том основании, что дача показаний якобы окажется непомерным бременем для его нервной системы, то мы с вами вообще останемся без свидетелей. Вряд ли вам удастся найти человека, которому походы в суд доставляют удовольствие. Значит, в субботу эта женщина приняла смертельную дозу снотворного и… Мистер Фритч, когда она пришла в сознание?
  — Не знаю, — развел руками Фритч.
  — А когда она отстранила доктора Хановера и заменила его доктором Дойлом?
  — Не знаю.
  — В субботу?
  — Ваша честь, я действительно не знаю.
  — Что ж, на мой взгляд, во всем этом слишком много пробелов и их необходимо восполнить. Очевидно лишь одно: свидетельницы здесь нет, хотя ей, судя по всему, и была вручена повестка. Терпение суда не безгранично, а все эти задержки начинают уже действовать на нервы. Однако, несмотря ни на что, я намерен продолжать заседание. Так что суд предлагает защите вызвать своего следующего свидетеля.
  — Но у защиты нет других свидетелей, — отозвался Мейсон, — за исключением самого подзащитного. Но прежде чем вызывать его, защита хотела бы заслушать показания свидетельницы Кейлор. Защита полагает, что имеет полное право на то, чтобы заслушать свидетельские показания подсудимого в последнюю очередь, непосредственно перед тем, как дело перейдет на рассмотрение к присяжным.
  Судья Иган помрачнел.
  — Просто возмутительно! — заявил он. — Все мы недовольны перегруженностью наших судов. Присяжные, свидетели и тяжущиеся стороны жалуются на постоянные задержки и проволочки, а тут мы оказываемся в ситуации, когда из-за справки какого-то врача приходится откладывать заседание. Суд объявляет десятиминутный перерыв, во время которого я попытаюсь связаться с доктором Дойлом по телефону. Суду не нужна его справка. Или здесь будет он сам, или здесь будет свидетельница, если, конечно, к тому времени не возникнут какие-либо новые обстоятельства. Мистер Мейсон, это вы высказали предположение, что его счета оплачивает Марта Лавина?
  — Я считаю, что доктор Дойл был притащен специально для того, чтобы помочь этой молодой особе уклониться от явки в суд, — ответил Мейсон. — И не удивлюсь, если вдруг выяснится, что пациентка видела доктора Дойла в первый раз, так же как и доктора Хановера.
  — Лично мне не хотелось бы, чтобы мое заявление прозвучало столь же безответственно, — отозвался Гарри Фритч, — однако мне кажется, что доктора Хановера вызвал не кто иной, как мистер Перри Мейсон. Насколько мне известно, в свое время Хановер был одним из его клиентов.
  — Что ж, в ближайшие десять минут мы попытаемся во всем этом разобраться, — пообещал судья Иган. — Суд весьма обеспокоен сложившейся ситуацией. Мне вполне понятно желание защиты вызвать подсудимого для дачи показаний непосредственно перед тем, как дело будет передано присяжным для вынесения решения, однако, кроме интересов защиты и подсудимого, суд вынужден принимать во внимание и некоторые другие обстоятельства. Если выяснится, что появление здесь мисс Кейлор невозможно, суд будет настаивать на продолжении заседания и вызове защитой следующего свидетеля. Мы не можем откладывать дело до бесконечности. В заседании суда объявляется десятиминутный перерыв. — С этими словами он отодвинул стул, подобрал полы мантии и удалился в свой кабинет.
  Мейсон встал из-за стола и обвел взглядом зал. В этот момент в дверях появился Пол Дрейк, который принялся поспешно пробираться сквозь толпу. Когда их взгляды встретились, Дрейк утвердительно кивнул и поднял большой палец.
  Адвокат жестом подозвал его к себе, но в это время к нему обратился Фритч:
  — Не понимаю, почему вы так настаиваете на присутствии Инес Кейлор? Ведь вам же от ее показаний все равно не будет никакого проку.
  — Мне необходимо ее допросить.
  — Ну да, как же! — саркастически усмехнулся Фритч. — Ставлю пять против одного, что вы побоитесь ее допросить в качестве свидетельницы защиты. Вы просто блефуете!
  — Если вы считаете, что я блефую, то давайте заключим пари, — предложил Мейсон.
  — Именно это я и собираюсь сделать.
  — А сейчас прошу меня извинить, — сказал Мейсон и отошел в сторону.
  Дрейк подошел к барьеру и встал рядом.
  — Ну что там? — осведомился адвокат.
  — Перри, ты был прав!
  — Что это было?
  — Сложенный пополам листок желтой бумаги.
  — Где он?
  — У меня в руке. Повернись боком, и я суну его тебе в карман.
  — Она знает, что он у тебя?
  — Ты что! Конечно, нет!
  — Но как тебе удалось его раздобыть?
  — Да уж пришлось постараться. Я повесил на дверь женского туалета табличку: «Временно не работает». Марта Лавина вышла из зала суда и тут же прямиком направилась туда, но, увидев табличку, повернула назад, причем вид у нее был крайне недовольный. В конце концов она как бы невзначай остановилась у одной из стоявших в коридоре урн для мусора. Я видел, как ее рука скользнула вниз, крышка урны качнулась, а затем она удалилась как ни в чем не бывало.
  — И что ты сделал?
  — Посветив внутрь урны карманным фонариком, увидел, что поверх прочего мусора лежит этот самый желтый листок. Я едва успел его схватить и убрать табличку с двери женского туалета, как суд объявил перерыв, толпа людей хлынула из зала в коридор.
  — А Марта Лавина тебя случайно не засекла? Она не видела, как ты снимал с двери табличку?
  — Вряд ли. Думаю, нет.
  — Огромное тебе спасибо, — сказал Мейсон. — Все складывается довольно удачно. Теперь мне нужно выяснить еще кое-что. При вскрытии тела Дафны Хоуэлл не было ли на нем обнаружено небольшого круглого или серповидного следа где-нибудь в области…
  — Было такое. На левой ноге. С внешней стороны, примерно посередине между коленом и бедром.
  — Размером с двадцатипятицентовую монету? — уточнил адвокат.
  — Ну да. Отметина в форме полукруга. Врач, проводивший вскрытие, не смог объяснить ее происхождение, сказал только, что, вероятно, это…
  Из кабинета судьи Игана вышел судебный секретарь.
  — Мистер Мейсон, мистер Фритч, судья Иган просит вас немедленно пройти в судейскую комнату, — объявил он.
  — Все в порядке, Пол, — сказал Мейсон. — Похоже, пока все складывается в нашу пользу. Постарайся никуда не уходить. Возможно, мне потребуется, чтобы ты дал показания по поводу этого листка. Я скоро вернусь.
  Вслед за Фритчем Мейсон вошел в судейскую комнату.
  Судья Иган стоял возле стола с телефонной трубкой в руке.
  — Мне удалось связаться с доктором Дойлом, джентльмены, — объявил он. — Дойл пообещал, что к двум часам дня мисс Кейлор прибудет в суд, но при этом ставит условие, чтобы ему позволили находиться рядом с ней и наблюдать за ее состоянием. И если она вдруг слишком сильно разнервничается или испугается, то он потребует прекратить допрос.
  — Что ж, это весьма разумно, — заметил Фритч.
  — Ваша честь, если можно, я хотел бы переговорить с доктором Дойлом, — попросил Мейсон.
  Судья Иган сказал в трубку:
  — Одну минуточку, доктор. С вами хочет поговорить мистер Перри Мейсон, адвокат защиты, это по его повестке мисс Кейлор должна была явиться в суд.
  Мейсон взял трубку у него из рук:
  — Здравствуйте, доктор.
  — Добрый день, — ответил Дойл. — Полагаю, мистер Мейсон, вы понимаете, какая сложилась ситуация. У девушки произошел серьезный нервный срыв. Честно говоря, в ее поведении наблюдаются некоторые симптомы маниакально-депрессивного психоза, развитие которого я, разумеется, пытаюсь предотвратить. Это и резкая перемена настроения, и некоторые суицидные тенденции, и…
  — Об этом мы поговорим с вами позже, — перебил его Мейсон. — А сейчас мне хотелось бы узнать, что вы знаете о прошлом вашей пациентки?
  — Совсем немного. Я…
  — И все это немногое вы узнали уже после того, как получили вызов?
  — Да.
  — Когда вас вызвали к ней?
  — В субботу вечером, около семи.
  — Кто вас вызвал?
  — Подруга мисс Кейлор.
  — А до этого вы когда-нибудь лечили мисс Кейлор?
  — Нет.
  — Но вы лечили ее подругу?
  — Я… а могу я узнать, мистер Мейсон, почему вас это так интересует?
  — Эта ее подруга — Марта Лавина? — спросил Мейсон.
  — У меня нет ни малейшего желания отвечать на этот вопрос.
  — Тогда попробуйте объяснить это судье, — заявил Мейсон и протянул трубку Игану.
  — Это правда? — спросил судья. — Вы врач Марты Лавины? — Немного послушав, он нахмурился и сказал: — Полагаю, я имею право на честный ответ, доктор… Что ж, очень хорошо. Доставляйте вашу пациентку в суд к двум часам, да не забудьте сами явиться сюда вместе с ней. У меня есть к вам несколько вопросов, и я предпочел бы задать вам их открыто, в суде, а не по телефону… Нет, доктор, лучше вам приехать лично. Вы сами изначально настаивали именно на этом. Вы ведь хотели находиться рядом с пациенткой, чтобы иметь возможность самолично наблюдать за ее состоянием. Так что приезжайте. А заодно и ответите на мои вопросы. До скорой встречи, доктор. — Судья Иган бросил трубку на рычаг и раздраженно проговорил: — Черт знает что такое! Мне это уже не нравится. Значит, так, сейчас присяжные вернутся в зал, и мы продолжим заседание. Мистер Мейсон, вызывайте своего следующего свидетеля. К двум часам дня должна прибыть мисс Кейлор, тогда вы сможете ее допросить. А заодно и задать несколько вопросов доктору Дойлу. Итак, джентльмены, давайте вернемся в зал и постараемся соблюдать порядок в суде, не допуская разного рода демаршей и злобных выпадов сторон друг против друга.
  — Ваша честь, я пытаюсь держать себя в рамках дозволенного, — сказал Фритч, — однако считаю своим долгом заявить, что очень сомневаюсь в искренности мистера Мейсона, ибо, на мой взгляд, у него нет и никогда не было намерения вызвать Инес Кейлор в качестве свидетельницы защиты. Это всего лишь ловкий обман, блеф. Ведь показания Кейлор могут только ухудшить положение подсудимого.
  — Если окажется, что вы правы, — нахмурился судья Иган, — то я обязательно приму меры. Не вызывает сомнения то, что девушка пыталась покончить с собой именно из-за того, что ей была вручена повестка с вызовом в суд. Надеюсь, защита сознает, что посылать повестку свидетелю, которого она не собирается вызывать для дачи показаний, а просто хочет запугать, — вещь совершенно недопустимая.
  — Разумеется, ваша честь, — отозвался Мейсон. — Мистер Фритч даже предложил мне побиться с ним об заклад, что я не вызову Инес Кейлор для дачи показаний. Я хотел бы, чтобы он повторил свое предложение. Я принимаю его условия.
  — Это ваше дело, разбирайтесь сами, — махнул рукой Иган. — Я не собираюсь участвовать в ваших спорах. Но учтите, джентльмены, с этого момента вам обоим придется вести ваши игры в точном соответствии с законом, и обращаю ваше внимание, мистер Мейсон, что я буду очень пристально следить за тем, вызовете ли вы Инес Кейлор в качестве свидетельницы защиты. Итак, разговор окончен.
  Мейсон и Фритч покинули кабинет судьи.
  — Не хотел бы я сегодня в два часа дня оказаться в вашей шкуре, — проговорил вполголоса помощник прокурора.
  — Думаю, от вашей шкуры запахнет паленым гораздо раньше, Фритч, — усмехнулся Мейсон.
  — Вы так считаете?
  — Скоро сами убедитесь!
  — Ну, это мы еще поглядим, — огрызнулся Фритч.
  Они вернулись в зал суда, и через минуту туда вошел судья Иган. Стук его председательского молотка призвал собравшихся к порядку.
  — Продолжается слушание дела «Народ против Брогана», — объявил он.
  — Ваша честь, — обратился к нему Мейсон, — как выяснилось, свидетельница, которую я предполагал вызвать, сможет прибыть в суд лишь к двум часам дня. Что же касается подсудимого, то я хотел бы, чтобы его показания были заслушаны непосредственно перед тем, как дело перейдет к присяжным для вынесения вердикта.
  — В обычных обстоятельствах ваше пожелание было бы принято во внимание, — ответил Иган, — ибо у вас была бы возможность устанавливать очередность дачи показаний свидетелями по вашему усмотрению. Однако в сложившейся ситуации это не представляется возможным. Пригласите вашего следующего свидетеля, господин адвокат.
  — В таком случае, ваша честь, я хотел бы еще раз допросить Марту Лавину. У меня есть к ней несколько новых вопросов, — сообщил Мейсон.
  — Ваша честь, обвинение протестует! — немедленно заявил Фритч. — Обвинение уже завершило вызов своих свидетелей. Мистер Мейсон намеренно пытается тянуть время, он хочет дождаться перерыва, чтобы…
  Судья Иган стукнул по столу молотком.
  — Прошу вас воздержаться от комментариев. Вы протестуете?
  — Да, ваша честь.
  — Протест обвинения принят. Просьба вызвать Марту Лавину для повторного перекрестного допроса отклоняется.
  — В таком случае я прошу вызвать для допроса мистера Арчера, — сказал Мейсон.
  — Протестую! — с готовностью объявил Фритч.
  — Протест принимается, — сказал Иган.
  — В таком случае, — произнес Мейсон, — защита вызывает для дачи показаний своего первого свидетеля, миссис Марту Лавину.
  — Вы вызываете ее как своего свидетеля?! — воскликнул Фритч.
  — Да, как свидетеля защиты, — подтвердил Мейсон.
  — Пригласите Марту Лавину, — обратился Иган к судебному приставу.
  Вскоре в зал суда, лучезарно улыбаясь, вошла Марта Лавина.
  — Вас уже приводили к присяге, — напомнил ей судья. — Так что пройдите на свидетельское место. Миссис Лавина, на этот раз вы вызваны в качестве свидетеля защиты. Мистер Мейсон, я полагаю, вам понятно, в какое положение тем самым вы ставите себя?
  — Да, ваша честь.
  — Очень хорошо. Что ж, продолжайте.
  — Миссис Лавина, тут ко мне попал один любопытный листок. — Мейсон вынул из кармана сложенный лист желтой бумаги. — Прошу вас обратить на него внимание.
  — Да, мистер Мейсон.
  — Это записка. Пожалуйста, внимательно посмотрите и ответьте, ваш ли это почерк?
  Марта Лавина взглянула на листок, потом вдруг вцепилась в свою сумочку, потупилась, затем снова подняла глаза, прикусила нижнюю губу и отчаянным взглядом обвела зал суда.
  — Это вы написали? — спросил Мейсон.
  — Нет, сэр.
  — Вы знаете, чей это почерк?
  — Я… я… я…
  — Ваша честь! — воскликнул Фритч. — Я протестую! Адвокат пытается вести перекрестный допрос своего же свидетеля!
  — Протест отклоняется, — постановил Иган. — Свидетельница, отвечайте на вопрос.
  — По-моему, это почерк Родни Арчера.
  — Миссис Лавина, а когда вам была передана эта записка?
  — Постойте! — воскликнул Фритч. — Ваша честь, я протестую! Еще никто не доказал, что свидетельница вообще когда-либо обладала этой запиской. К тому же непонятно, какое отношение эта записка может иметь к рассматриваемому делу. И вообще мы снова имеем дело с тем, что защита самым бессовестным образом снова ведет перекрестный допрос своего же свидетеля.
  — Протест отклоняется. Свидетельница, отвечайте на вопрос, — повторил судья.
  — Вы можете ответить на этот вопрос? — спросил Мейсон. — Когда к вам попала эта записка?
  — Я… в субботу утром.
  — Кто вам ее передал?
  — Мистер Арчер.
  — Где?
  — В кабинете мистера Фритча.
  — Ваша честь, — вмешался Фритч, — совершенно ясно, что все эти вопросы направлены на то, чтобы сбить свидетельницу с толку и ввести ее в замешательство. Мне также хотелось бы любезно напомнить, что перекрестный допрос данной свидетельницы уже проводился. Обвинение закончило вызов своих свидетелей.
  — Мне есть что ответить на ваши возражения, — заявил судья Иган, — хотя, разумеется, еще слишком рано делать какие-то выводы. Когда адвокат защиты в первый раз обратился к суду с просьбой продолжить перекрестный допрос, я, как и обвинение, почти не сомневался, что это не более чем попытка защиты выиграть время. Теперь же становится вполне очевидно, что все гораздо серьезнее. Мистер Мейсон, я хочу спросить вас, была ли эта записка в вашем распоряжении до начала последнего перерыва?
  — Нет, ваша честь.
  — У вас ее не было, когда обвинение прекратило вызов своих свидетелей?
  — Нет, ваша честь.
  — В таком случае, мистер Мейсон, я хочу предложить вам обратиться к суду с повторной просьбой и еще раз вызвать свидетельницу Марту Лавину для перекрестного допроса.
  — Я протестую! — воскликнул Фритч. — Это противоречит процедурным правилам! Обвинение закончило вызов своих свидетелей. У мистера Мейсона была возможность для проведения перекрестного допроса этой свидетельницы, во время которого он полностью исчерпал перечень своих вопросов к ней. А теперь, выступая с подобным заявлением, мистер Мейсон тем самым нарушает установленный порядок и расписывается в собственной неорганизованности.
  — Насколько я помню положения закона, — возразил судья Иган, — в подобных случаях суду предоставляется полное право действовать на свое усмотрение. И суд намерен удовлетворить просьбу защиты. Суд также напоминает вам, мистер Фритч, что если после того, как мистер Мейсон задаст свои вопросы, вы захотите представить некие дополнительные показания, вам тоже будет предоставлена возможность повторного вызова ваших свидетелей. А сейчас, мистер Мейсон, вы можете допрашивать данную особу не как свидетеля защиты, а как свидетеля противной стороны на перекрестном допросе. Приступайте.
  Мейсон снова обратился к Марте Лавине:
  — Значит, это почерк мистера Арчера. И мистер Арчер передал вам эту записку в субботу утром в офисе мистера Фритча. Это так?
  — Да, — немного поколебавшись, кивнула она.
  — И вы ее прочли?
  — Да.
  — Теперь мне хотелось бы обратить ваше внимание непосредственно на текст записки…
  — Ваша честь, я протестую! — вмешался Фритч. — Я протестую против представления данной записки в качестве улики и прочтения ее перед присяжными. Она не внесена в список вещественных доказательств.
  Мейсон заметил, что судья Иган колеблется.
  — Пожалуй, сначала я сам взгляну на эту бумагу, — произнес он.
  Адвокат передал записку судье. Иган пробежал глазами по строчкам, и его взгляд стал еще более суровым.
  — Протест обвинения принимается, — оповестил он, — но у защиты есть возможность сформулировать свой вопрос иначе. Конечно, потребуется провести дополнительную экспертизу, прежде чем данная записка будет признана полноценным вещественным доказательством, однако уже сейчас несомненно, что она может послужить основой для ведения дальнейшего перекрестного допроса свидетельницы с целью опровержения ее прежних показаний. Продолжайте, мистер Мейсон.
  — Миссис Лавина, — сказал Мейсон, — вы неоднократно заявляли, что за минувшие выходные не общались с мистером Арчером.
  — Я заявляла, что не разговаривала с ним.
  — Но тем не менее вы с ним общались?
  — Ну… смотря что под этим подразумевать.
  — Он пытался связаться с вами?
  — Он передал мне эту записку.
  — Итак, — продолжил адвокат, — теперь я прошу вас припомнить, что вы заказывали в ресторане в тот вечер, когда было совершено нападение.
  — Я была там с мистером Арчером. Мы ели французские жареные креветки. И заказали бутылку красного чилийского вина.
  — А какой дорогой вы добрались от ресторана до того места, где на вас было совершено нападение?
  — Мы проехали по бульвару Харви, затем свернули на Мюррей-роуд, оттуда на бульвар Кристуэлл, где все и случилось.
  — Значит, — подытожил Мейсон, — в субботу утром вы получили от мистера Арчера письменное напоминание, в котором, в частности, говорилось:
  «Мы поужинали в «Золотом льве». Я заказал для себя «филе миньон» с кровью. Мы пили красное чилийское вино. Точную марку вы не запомнили, но точно знаете, что оно было из Чили. Для себя вы выбрали французские жареные креветки. Выйдя из ресторана, мы сели в машину и поехали по бульвару Харви, после чего через Мюррей-роуд выехали на бульвар Кристуэлл, где на нас было совершено нападение. Я тогда как раз собирался закурить сигарету и от неожиданности выронил прикуриватель, который упал на обшивку сиденья…»
  Тут описывается еще много чего, и в этой связи мне хотелось бы спросить вас, миссис Лавина, эта ли записка была вам передана и прочли ли вы ее?
  Марта Лавина бросила отчаянный взгляд в сторону Фритча.
  — Ваша честь, — немедленно подал голос помощник прокурора, — я протестую против подобного стиля ведения допроса. Я протестую против данного приема дискредитации свидетеля. Записка еще не прошла экспертизу.
  — Протест отклоняется, — постановил Иган. — Свидетельница, отвечайте на заданный вопрос.
  — Да, — проговорила она.
  — Значит, вы прочли записку и использовали ее как основу для своих показаний, данных вами на сегодняшнем заседании, не так ли?
  — Я…
  — Ваша честь, — не унимался Фритч, — мне не хотелось бы встревать в перекрестный допрос со своими протестами, однако я настаиваю на неправомочности подобных вопросов, которые к тому же основаны на уликах, не фигурирующих в деле. Из того, что мистер Арчер записал что-то на листке бумаги, который затем передал свидетельнице, вовсе не следует, что ее показания базируются не на ее собственных воспоминаниях. Предположим, к примеру, что мистер Арчер просто написал на этом клочке: «Я узнал напавшего на меня грабителя. Это подсудимый». И, на мой взгляд, было бы неправильно объявлять все показания, данные этой свидетельницей, заведомо ложными лишь на том основании, что она прочитала записку, переданную ей другим свидетелем.
  — Протест отклоняется, — решил Иган.
  — Хоть перед тем, как давать показания, я и прочла эту записку, — сказала Марта Лавина, — у меня и в мыслях не было использовать ее в качестве подсказки. Мои показания основаны исключительно на моих собственных воспоминаниях.
  — Ну, разумеется, теперь, когда обвинение подсказало вам выход из положения, вы очень бойко им воспользовались, — заметил Мейсон.
  — Ваша честь, я протестую! — воскликнул Фритч. — Это не что иное, как открытая демонстрация неуважения к суду!
  — Суд воздержится от комментариев, — сухо проговорил судья Иган. — Мистер Мейсон, продолжайте допрос.
  — Но ведь в пятницу вы почему-то не помнили всего этого, не так ли? — спросил адвокат.
  — Да.
  — Вы вспомнили все эти подробности лишь сегодня утром?
  — Да.
  — Не потому ли, что вашу память освежила переданная мистером Арчером записка?
  — Просто в пятницу я успела вспомнить далеко не все.
  — И записка помогла вам в этом?
  — Нет. Просто за выходные у меня было достаточно времени, чтобы спокойно все обдумать. В пятницу ваши вопросы слегка застали меня врасплох, у меня просто не было времени хорошенько подумать и припомнить кое-какие подробности. Только и всего.
  — Не без помощи записки.
  — Эта записка не имела для меня никакого значения, мистер Мейсон. Я прекрасно все помнила и без нее.
  — Неужели все-все?
  — Все-все.
  — Значит, и чилийское вино вы тоже помнили?
  — Естественно, и очень хорошо.
  — Тогда какой марки оно было?
  — Этого я не припоминаю.
  — Вы пили кофе?
  — Да.
  — А мистер Арчер тоже заказывал кофе?
  — Я… я не помню.
  — Возможно, вы сможете вспомнить это к завтрашнему утру?
  — Возможно.
  — А каким образом мистер Арчер передал вам эту записку?
  — Мистер Фритч попросил нас обоих прийти к нему в офис. Он опрашивал нас по очереди, пояснив, что не хочет, чтобы мы обсуждали друг с другом свои показания, но ему все же нужно прояснить кое-какие детали.
  — И что было дальше?
  — Мистер Арчер вошел в кабинет мистера Фритча первым. Он пробыл там около пятнадцати-двадцати минут, затем вышел, с улыбкой раскланялся со мной и отправился по своим делам.
  — Он бросил записку вам на колени?
  — Нет… не совсем так.
  — Что же он сделал?
  — Мистер Арчер ненадолго остановился передо мной, чтобы пожать мне руку, и вложил в мою ладонь сложенный листок.
  — Вы его взяли?
  — Да.
  — И прочли то, что было на нем написано?
  — Да.
  — Перед тем как войти в кабинет мистера Фритча?
  — Мистер Фритч стоял в дверях своего кабинета.
  — И перед тем, как войти к нему, вы прочли записку?
  — Нет, я прочла ее позже.
  — Когда?
  — Вскоре после того, как вошла. Я… я разложила листок на коленях под столом. Меня разбирало любопытство. Я хотела узнать, что там написано.
  — Мистер Фритч задавал вам вопросы?
  — Да.
  — Вы рассказали ему об ужине в ресторане?
  — Да.
  — Вы упомянули про чилийское вино?
  — Да.
  — И сказали, что не запомнили, какой оно было марки?
  — Да.
  — И о том, что, несмотря на это, все-таки помните, что оно было именно чилийским?
  — Да.
  — И вы не помнили всего этого в пятницу, когда давали показания в суде?
  — Нет, не помнила.
  — Но вспомнили в субботу, когда оказались в офисе мистера Фритча?
  — Да.
  — До того, как получили записку, или после?
  — Записка мне тоже помогла.
  — В какой степени?
  — В некоторой.
  — Она воскресила в вашей памяти события того вечера?
  — Да.
  — О которых на самом деле вы до ее прочтения ничего не помнили, не так ли?
  — Нет, кое-что я, конечно же, помнила.
  — К примеру, то, что в тот вечер в ресторане мистер Арчер заказал красное чилийское вино?
  — Да, я вспомнила об этом еще вечером в пятницу. Это произошло как-то само собой.
  — Благодарю вас, миссис Лавина, — сказал Мейсон. — Думаю, на этом к вам у меня все. Теперь, с позволения уважаемого суда, мне хотелось бы повторно вызвать для перекрестного допроса свидетеля Родни Арчера. У меня есть к нему еще несколько вопросов.
  — У вас есть вопросы к миссис Лавине? — осведомился у Фритча судья Иган.
  — Нет, ваша честь.
  — Очень хорошо. Просьба пригласить мистера Арчера для повторного перекрестного допроса.
  Когда Марта Лавина покинула свидетельское место, в зале воцарилась напряженная тишина, а несколько мгновений спустя Арчер вошел в зал и снова занял свидетельское место.
  — Мистер Арчер, — обратился к нему Мейсон, — общались ли вы с миссис Лавиной с того момента, как в пятницу вечером закончилось очередное судебное заседание?
  — Сегодня утром я с ней поздоровался.
  — Я имею в виду темы, имеющие непосредственное отношение к делу, — уточнил Мейсон.
  — Разумеется, нет.
  — Прошу прощения, ваша честь, — подал голос Фритч. — На мой взгляд, будет куда более честно по отношению к свидетелю, если обвинение поставит его в известность относительно…
  — Сядьте! — одернул его судья Иган. — В сложившихся обстоятельствах суд как никогда заинтересован в том, чтобы допрос свидетеля велся по всем правилам. В связи с этим я предлагаю сторонам хранить молчание и предоставить мне возможность самому задать несколько вопросов свидетелю. Мистер Арчер, вы готовы поговорить со мной?
  — Да, ваша честь.
  — Скажите, общались ли вы с Мартой Лавиной после того, как в пятницу вечером закончилось очередное судебное заседание, на темы, имеющие непосредственное отношение к слушаемому делу?
  — Нет, ваша честь. Я понимал, что это запрещено.
  — И вы не затрагивали тему дачи ею показаний?
  — Нет, ваша честь.
  — Вы не обсуждали того, что случилось в ночь нападения?
  Арчер неуверенно взглянул на Фритча, затем обвел взглядом собравшихся в зале людей, лица присяжных, и, видимо, ему передалось овладевшее всеми напряжение.
  — Простите, ваша честь, но я не вполне понимаю, чем вызваны эти вопросы?
  — Общались ли вы каким бы то ни было образом по поводу каких бы то ни было событий, имевших место в тот день, когда на вас было совершено нападение? — спросил судья Иган.
  — Ну… в общем… да.
  — Так, значит, вы все-таки общались?
  — Это касалось каких-то пустячных подробностей.
  — Вы обсуждали их в разговоре с Мартой Лавиной?
  — Нет… не совсем.
  — Может быть, в процессе общения вы упоминали и о том, какие блюда заказывали тем вечером в ресторане?
  — С позволения суда, я хотел бы… — начал Фритч.
  — Попрошу обвинение не вмешиваться! — перебил его судья Иган.
  — И тем не менее у обвинения есть право заявить протест против задаваемых судом вопросов, — не унимался Фритч.
  — Чем же вам не понравился мой вопрос?
  — На мой взгляд, — ответил Фритч, — свидетелю необходимо дать однозначно понять, что вопрос суда подразумевает не только устное, но также и письменное общение.
  Судья Иган негодующе откинулся на спинку кресла.
  — Вот как раз это суд и хотел выяснить у свидетеля, мистер Фритч, — раздраженно произнес он. — Разумеется, вы имели полное право заявить протест, однако то, как вы его сформулировали, ясно дает суду понять… в общем, это весьма показательно. Мистер Мейсон, вы можете продолжить перекрестный допрос.
  — Мистер Арчер, вы в состоянии ответить на последний вопрос суда?
  — Видите ли, — начал Арчер, — в субботу утром у меня была встреча с мистером Фритчем в его офисе, во время которой он задал мне несколько вопросов, — сами по себе они не имели непосредственного отношения к нападению, а были заданы с целью проверить точность моих воспоминаний о событиях того вечера. Поскольку информация, которой интересовался мистер Фритч, никак не связана с преступлением, я решил, что не случится ничего противозаконного, если я изложу ее в записке и передам миссис Лавине, что я и сделал.
  — Сообщив миссис Лавине даже тип вина, который был вами заказан в ресторане, а также что ела она, что ели вы и тому подобные детали?
  — Да.
  — Вы узнаете эту записку? — спросил Мейсон, показывая свидетелю листок желтой бумаги.
  — Да, это она, — ответил Арчер.
  — Вы узнаете свой почерк?
  — Да.
  — Вы подготовили эту памятку и вручили ее миссис Лавине для того, чтобы, ознакомившись с показаниями, данными вами мистеру Фритчу, она могла отвечать на его вопросы, не противореча тому, что было сказано вами? Не так ли?
  — Ну что вы, мистер Мейсон! Конечно же, нет, — покачал головой Арчер. — Я просто подумал, что, возможно, получив вызов к помощнику окружного прокурора, миссис Лавина станет переживать, не связано ли это с чем-нибудь еще… Сами понимаете, она ведет дела, управляет несколькими ночными клубами… И тогда, желая хоть немного ее успокоить, я набросал эту записку, в которой дал понять, о чем именно расспрашивал меня мистер Фритч. Вот и все.
  — В таком случае, — проговорил Мейсон, — не проще ли было написать на клочке бумаги что-нибудь вроде: «Мистера Фритча интересуют лишь события ночи нападения, так что не переживайте, о вашем бизнесе он вас расспрашивать не станет», ну, или что-то в таком плане?
  — Мистер Мейсон, ну как вы не поймете! — воскликнул Арчер. — В тот момент подобный вариант мне просто в голову не пришел. А ведь так и в самом деле было бы гораздо проще, не правда ли?
  — А то! — саркастически заметил Мейсон. — А сами вы, значит, до этого не додумались?
  — Честно говоря, нет.
  — Кстати, — внезапно произнес Мейсон, — ведь на самом деле в тот вечер вы были в ресторане не с Мартой Лавиной, а с другой женщиной, верно?
  — Нет, сэр, это не так.
  — Но разве, зайдя в аптеку, чтобы вызвать полицию, вы не сделали сначала еще один звонок?
  Свидетель заколебался.
  — Так да или нет? — продолжал настаивать Мейсон.
  — Я… возможно, я действительно позвонил еще кому-то. Не помню.
  — А разве вы звонили не на виллу «Лавина-2»?
  — Я… я не помню.
  — Но вы не исключаете такую возможность?
  — Понимаете, мистер Мейсон, я… я тогда просто пребывал в смятении. И вообще, я не могу помнить каждую мелочь.
  — Вы были взволнованы? С чего бы это?
  — Естественно. Нервы-то у меня все же не железные. Во время нападения я… ну, я очень испугался. Мне казалось, что моя жизнь висит на волоске.
  — А что испугало вас больше всего?
  — То, как дверца неожиданно распахнулась и перед самым моим носом возникло дуло пистолета.
  — И это испугало вас настолько, что сейчас вы даже не можете вспомнить, ходили ли вы в аптеку через дорогу и звонили ли оттуда на виллу «Лавина-2» или нет?
  — Я… я не помню, сэр.
  — Вы так сильно испугались?
  — Да, мне пришлось пережить не самые приятные минуты в моей жизни.
  — Вас испугало то, что вы увидели направленное вам в лицо дуло пистолета?
  — Да, именно это меня испугало.
  — Однако же, несмотря на то что вы были настолько испуганы, что не можете вспомнить, звонили ли вы на виллу «Лавина-2» или нет, вы все же пытаетесь убедить суд и присяжных, что смогли совершенно точно опознать нападавшего, видев его лицо лишь мельком?
  — Конечно, я был испуган, но это не помешало мне запомнить нападавшего в лицо.
  — Но ведь вы видели его лишь мельком?
  — На это я могу ответить только то, что тем напавшим на меня человеком был подсудимый.
  — Однако вы все-таки не отрицаете возможности того, что, войдя в аптеку, вы первым делом, до того как вызвать полицию, набрали номер виллы «Лавина-2»?
  — Нет, не отрицаю. Я тогда вообще плохо соображал, что делаю.
  — И когда на вилле вам ответили, вы попросили к телефону миссис Лавину?
  — Может быть… Хотя нет, нет, конечно же!
  — Однако первой вашей реакцией было «может быть».
  — Я разволновался.
  — Разволновались настолько, что могли попросить к телефону Марту Лавину, которая в этот момент находилась в вашей машине?
  — Я имел в виду, что разволновался настолько, что сразу как-то даже не воспринял этот ваш вопрос. Нет, совершенно однозначно заявляю вам, что позвать к телефону Марту Лавину я не просил.
  — Тогда зачем вообще вам понадобилось звонить на виллу «Лавина»?
  — Но я не помню, звонил ли я туда вообще.
  — И в том, что точно туда не звонили, тоже не уверены?
  — Нет. Мистер Мейсон, если на телефонной станции реально значатся эти звонки на виллу, то, разумеется, я соглашусь, что так оно и было в действительности.
  — Хорошо, спасибо. У меня все, — сказал Мейсон.
  — У обвинения есть вопросы к своему свидетелю? — спросил судья Иган.
  — Мистер Арчер, — заговорил Фритч, — насколько я понимаю, в настоящий момент вы затрудняетесь ответить, звонили вы на виллу «Лавина» или нет? В конце концов, с тех пор прошло уже довольно много времени и вы просто не помните подобных подробностей, а потому вынуждены лишь строить предположения. Я правильно вас понял?
  — Совершенно верно.
  — Спасибо. У меня все, — сказал Фритч.
  — Прошу прощения, — встрепенулся Мейсон, — у меня есть еще всего один вопрос к свидетелю. Мистер Арчер, а другие события того вечера вы помните вполне отчетливо, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Вы помните, что заказали в ресторане чилийское вино?
  — Да.
  — И вы знаете, что это было именно чилийское вино?
  — Да.
  — Красное вино?
  — Да.
  — Вы это точно помните?
  — Да, сэр.
  — Вы помните, как просили принести именно чилийское вино?
  — Да, сэр.
  — Вы помните, что ели бифштекс?
  — Да, сэр.
  — И помните, как он был приготовлен?
  — Да, сэр. Это был бифштекс с кровью.
  — Помните, как делали этот заказ?
  — Да, сэр.
  — Однако же при всем при этом вы не помните, звонили ли в промежуток между нападением и вызовом полиции на виллу «Лавина»?
  — Нет, сэр.
  — Спасибо, — сказал Мейсон. — У меня все.
  Судья Иган объявил:
  — В заседании суда объявляется перерыв до двух часов дня. Во время перерыва присяжным следует помнить о запрете вести обсуждение рассматриваемого дела или позволять кому-либо обсуждать в своем присутствии вопросы, имеющие отношение к нему, равно как высказывать какие бы то ни было мнения и суждения касательно существа дела или же читать в газетах сообщения отдела уголовной хроники. Суд удаляется на перерыв.
  Пробравшись к Мейсону сквозь толпу, Дрейк схватил его за руку и принялся ее восторженно трясти.
  — Черт возьми, Перри, это было великолепно! Ты разгромил их и поверг в бегство! Зрители в зале на твоей стороне, по-моему, уже никто даже не сомневается в том, что Марта Лавина и Родни Арчер безбожно заврались!
  Тем временем Арчер, покинув свидетельское место, направился к выходу из зала, а по пути ненадолго задержался возле стола Перри Мейсона.
  — Ну и пакостный же вы тип! — бросил он полушутя-полусерьезно.
  — Благодарю за комплимент, — отозвался Мейсон и снова повернулся к Полу Дрейку.
  Тот сообщил:
  — Пока что все идет как надо, Перри. Нам удалось добыть кое-какие сведения об этом модельном агентстве. В этом деле есть одна странность. Это агентство расположено в многоквартирном доме «Уиндмор-Армс». Парня, который там вроде бы всем заправляет, зовут Джеймс Дарвин. Он занимает квартиру 409. Когда ты был там, один из моих агентов обратил внимание, что к нему примерно с получасовым интервалом поднимались очень даже симпатичные девушки.
  — Да-да, — кивнул Мейсон. — А как вы сумели узнать адрес?
  — Это все заслуга Деллы. Назвавшись Деллой Смит, она откликнулась на объявление агентства, указав номер своего телефона. Дарвин перезвонил ей и назначил встречу.
  — На когда? — поинтересовался Мейсон.
  Дрейк взглянул на часы:
  — Как раз сейчас она должна быть там. Нам необходимо как можно скорее выяснить все подробности. Похоже, это дело дурно пахнет, Перри.
  — Ладно. Я возвращаюсь в офис. Надеюсь, ты догадался оставить своих людей приглядывать за той квартирой?
  — Нет, Перри, только не это, я…
  — Тогда отправь туда ребят потолковей, — перебил его Мейсон. — Черт возьми, не хватало еще, чтобы с Деллой…
  — Боже милосердный! — страдальчески вздохнул Дрейк. — Это же просто грабеж средь бела дня. Поимей совесть, Перри. С ней и так ничего не случится.
  — И все равно отправь туда своих людей. На всякий случай, — попросил Мейсон.
  Глава 15
  Стремительно ворвавшись в свой офис, Мейсон первым делом спросил у Герти, сидевшей за коммутатором:
  — От Деллы новости есть?
  — Пока нет. Она ушла час назад и еще… — Герти многозначительно скосила глаза и кивнула, указывая куда-то в угол.
  — Что там еще? — нетерпеливо спросил Мейсон.
  — Вас дожидается лейтенант Трэгг, — выпалила она.
  Лейтенант Трэгг из «убойного» отдела поднялся с кресла и направился к нему через всю приемную, на ходу протягивая руку.
  — Здравствуйте, Мейсон. Как поживаете?
  — Да, в общем-то, неплохо, — ответил тот. — А вы тут какими судьбами?
  — Вот, решил наведаться к вам в гости, так сказать, в поисках пищи для размышлений.
  Возникла неловкая пауза, а затем Мейсон решительно сказал:
  — Что ж, милости просим. Пожалуй, мне есть что вам рассказать.
  Трэгг вошел в кабинет вслед за Мейсоном.
  — Трэгг, вы не зациклены, у вас есть воображение, которого напрочь лишен сержант Голкомб. Вы умны, рассудительны и современны. Голкомб же представитель старой школы, и все его методы сводятся к умению размахивать кулаками, резиновой дубинкой и…
  — У вас сложилось превратное представление о Голкомбе, — рассмеялся Трэгг. — Он неплохой мужик. Просто его методы, скажем так, чересчур прямолинейны. Вот и все.
  — Вы знакомы с подробностями дела Альберта Брогана, лейтенант? — спросил Мейсон.
  — Нет, это не по моей части. Единственное, что мне известно, так это что Альберт Броган опознан как убийца Дафны Хоуэлл. Вот это уже моя компетенция, а все остальное меня вроде бы и не касается.
  — Хорошо, Трэгг, присаживайтесь, — предложил Мейсон. — Кажется, при осмотре тела Дафны Хоуэлл выяснилось, что ее задушили. Это так?
  — Да.
  — Набросили сзади кусок прочной проволоки, так?
  — Совершенно верно. Видимо, действовал настоящий профессионал, знаток своего дела. Пока что никаких концов найти не удалось.
  — А на левой ноге у девушки обнаружена серповидная отметина размером с двадцатипятицентовик?
  — Ну да. Хотя, возможно, это и не имеет никакого отношения к делу. Но, сами понимаете, при расследовании такого преступления приходится принимать во внимание каждую мелочь…
  — Я могу сказать вам, что это было, — не дал ему договорить Мейсон. — Это след от ожога, оставленный раскаленным прикуривателем, вынутым из приборной доски автомобиля.
  Трэгг, нахмурившись, задумался. Довольно долгое время он сидел, сосредоточенно разглядывая дальнюю стену кабинета, затем его глаза снова остановились на лице Мейсона.
  — Возможно, вы правы.
  — Я прав и знаю это!
  — Что ж, довольно интересная версия. Думаю, здесь есть над чем поработать. Послушайте, Мейсон, а почему бы вам не пойти дальше и не назвать заодно и имя убийцы?
  — Пожалуйста, — просто согласился Мейсон. — Его зовут Родни Арчер. Девушка находилась с ним в машине в момент ограбления. Но Арчер уже тогда планировал ее убить, так что ему ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы их видели вместе. И тогда он постарался как можно больше запутать дело, чтобы потом уже ничего нельзя было доказать.
  Арчер клянется и божится, что в тот вечер с ним в машине была Марта Лавина. Однако все факты свидетельствовали о том, что это была другая женщина. Он постарался убрать ее со сцены, и ее место заняла Марта Лавина.
  Вот это-то меня и озадачило. Я долго ломал голову, зачем ему могло это понадобиться, и все никак не мог найти более или менее логичного объяснения. Родни Арчер — богатый вдовец и волен появляться где угодно и с кем угодно. Конечно, его спутницей могла быть замужняя женщина, репутацию которой он таким образом пытался защитить. Однако, судя по тому, что мне удалось о нем разузнать, Арчер вряд ли сподобился бы на такое. С тех пор как два года назад умерла его жена, у него так и не было серьезных романов с женщинами.
  — Продолжайте, — попросил Трэгг. — Я вас внимательно слушаю, но не более того. И ничего принимать на веру не собираюсь.
  — И все же лучше вам поверить мне на слово. Чтобы потом не пришлось пожалеть, — заметил адвокат.
  — Это я уже слышал.
  — Знаю, — согласился Мейсон, — но если вы выслушаете меня до конца, то сами поймете, что все так и было.
  — Что ж, тогда говорите.
  — Арчер каким-то образом был связан с Мартой Лавиной, и к этому же делу имела отношение и Дафна Хоуэлл. Дафну понадобилось убрать. Попытавшись разузнать о прошлом девушки, полиция столкнулась с полным отсутствием о ней каких бы то ни было сведений. Единственно, что им удалось выяснить, так это только то, что незадолго до смерти девушка совершила поездку в Мехико, а чуть позже — в Гватемалу. Очевидно, оба путешествия она совершила в одиночестве. Ни родственников, ни друзей девушки отыскать так и не удалось…
  — Вам совершенно необязательно пересказывать мне все это, — проговорил Трэгг. — Все эти факты я уже выучил наизусть. Это одно из самых безнадежных расследований, за какое мне приходилось когда-либо браться. Два последних года из жизни Дафны Хоуэлл по-прежнему остаются для нас загадкой.
  — Похоже, мне повезло с информацией больше, чем вам. И самое главное еще впереди, — заметил Мейсон.
  — Очень на это надеюсь, — буркнул Трэгг. — Пока же все это лишь ваши предположения, и не более того. Представляете, как на меня посмотрят, если я появлюсь в отделе, прыгая от радости, и выдам шефу то, что только что услышал от вас? Да меня в два счета вышвырнут из «убойного» и отправят патрулировать улицы. Мне нужны факты, и я не стану высовываться, пока не буду ими располагать. Кстати, что вы там говорили насчет прикуривателя?
  — Девушка сидела в машине Родни Арчера. Когда тот собрался было прикурить сигарету, грабитель распахнул дверцу машины и, ткнув ему под нос дуло пистолета, приказал поднять руки. Арчер безропотно повиновался. При этом раскаленный прикуриватель выскользнул у него из пальцев и упал на сиденье. Нападавший схватил сумочку Дафны Хоуэлл. Девушка, видимо, пошевельнулась и обожглась о прикуриватель, отчего на коже ноги остался слабый след.
  Когда полицейские затребовали для осмотра машину Арчера, надеясь, что на ней сохранились хоть какие-нибудь отпечатки, то в процессе осмотра они обнаружили на обивке переднего сиденья прожженную дыру. Тогда этому никто не придал особого значения, однако фотографии передней части автомобильного салона на всякий случай были все же сделаны, и на снимках отчетливо видна дыра в обивке одного из сидений. Короче, никто так и не обратил на это внимания, пока я, практически наугад, не начал задавать во время перекрестного допроса вопросы на эту тему, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку, противоречие между показаниями Марты Лавины и Родни Арчера. Я догадывался, что эта дыра образовалась там от прикосновения раскаленного прикуривателя к обивке сиденья. Короче, я задал несколько вопросов и внезапно понял, что попал в самую точку. Во всяком случае, по-моему, эти вопросы обеспокоили свидетеля больше, чем все остальные.
  — Что ж, хорошая теория, — сухо заметил Трэгг. — Конечно, я не собираюсь безоговорочно цепляться за нее, но тут есть над чем подумать.
  — Во время нападения сумочка Дафны Хоуэлл была украдена. После смерти Дафны на суде Марта Лавина поклялась, что это она была в машине с Арчером в момент нападения. Разумеется, в таком случае ей пришлось также признать, что и сумочка, похищенная грабителем, принадлежала именно ей. Однако сумочка была чужой, потому что ее замечательный серебряный портсигар с зажигалкой остался при ней. Она забыла оставить его дома, отправляясь на судебное заседание.
  И все же похищенная сумочка — точная копия сумочки Марты Лавины. Обе они были изготовлены одним мастером. Есть тут один такой, выполняющий индивидуальные заказы. Однако, не имея достаточных официальных полномочий, я не смог выяснить, сколько вообще подобных сумочек он сделал, но, думаю, немало.
  — Ну и что с того? — пожал плечами Трэгг. — Марта Лавина могла дарить их кому угодно, например женщинам, постоянно посещающим ее заведения. Такое довольно часто практикуют в ночных клубах.
  — Но Марта Лавина не делала этого, — возразил Мейсон. — Похоже, во время дачи свидетельских показаний она сначала хотела заявить, что именно так оно и было, однако, по-видимому, вовремя сообразила, что тогда я попрошу ее назвать имена клиенток, получивших подобные подарки, а она не могла их назвать. И тогда просто постаралась уйти от ответа. Нет, Трэгг, я уверен. Этим сумочкам отведена в деле очень важная роль. Тем более что, как вы знаете, та, которую полицейские нашли после ограбления, была буквально искромсана на части — кожа изрезана, а подкладка оторвана, что называется, «с мясом».
  — Продолжайте, Мейсон, — попросил Трэгг. — Я ужасно заинтригован. Даже сам не знаю почему. Это просто сказка. Кстати, а как насчет светло-коричневого «Шевроле», на котором разъезжал ваш клиент?
  — Как? Неужели до вас так и не дошло? — взмолился Мейсон. — Да он никогда и рядом-то с ним не стоял!
  — Ну уж конечно! Сразу двое видели, как он уехал на этой машине, — запальчиво возразил Трэгг.
  — В этом-то все и дело. Ведь этими свидетелями были Родни Арчер и Марта Лавина. Неужели вы так и не поняли? Этот «Шевроле» был угнан. И угнали его специально для того, чтобы использовать в связи с убийством Дафны Хоуэлл. Затем Арчер и Марта Лавина решили связать его еще и с нападением. Тот человек, что действительно их ограбил, никакого «Шевроле» и в глаза не видел.
  — Похоже, вы уже окончательно отказались от предположений, — саркастически заметил Трэгг, — и всецело отдались во власть изумительных фантазий. Между тем я не только не приму ваши байки всерьез, но даже и не подумаю тратить время на проверку…
  На столе Мейсона пронзительно зазвонил телефон.
  — Это, наверное, Делла, — пояснил он, поспешно хватая трубку. — Алло?
  На другом конце провода царила тишина, нарушаемая лишь негромким ритмичным постукиванием — тук… тук… бум.
  — Алло, — взволнованно повторил Мейсон, — алло!
  В ответ — тишина и все то же размеренное постукивание, а потом трубку и вовсе резко бросили на рычаг, и связь прервалась.
  Какое-то мгновение Мейсон стоял неподвижно, глядя на телефон, но затем, словно опомнившись, опрометью сорвался с места и бросился к двери:
  — Пойдемте, Трэгг. Скорее!
  — Что еще?
  Трэгг с явной неохотой быстрым шагом последовал за адвокатом в коридор.
  В два счета оказавшись перед кабинетом Дрейка, Мейсон с такой силой рванул дверную ручку, что едва не сорвал дверь с петель.
  — Дрейк у себя? — крикнул он дежурившей у коммутатора телефонистке.
  Та кивнула.
  Проскочив за барьер, Мейсон бросился бежать по длинному коридору и, ворвавшись в кабинет, накинулся на опешившего детектива:
  — Ты мне звонил?
  — Когда?
  — Только что.
  — Нет.
  Мейсон развернулся и помчался по коридору в обратном направлении, где и налетел на Трэгга.
  — Эй! В чем дело? — возмутился полицейский.
  — Ваша служебная машина внизу? — на бегу спросил Мейсон, направляясь к лифту.
  — Конечно, — ответил Трэгг, следуя за ним, хоть и не так быстро.
  — А сирена там есть? — продолжал допытываться Мейсон, со всего маху вдавливая в стену кнопку «Вниз».
  — Да.
  — Тогда немедленно едем в «Уиндмор-Армс»! Это напротив отеля «Киноут». Я покажу дорогу. Трэгг, это вопрос жизни или смерти. Теперь я уже точно уверен, что разгадка убийства Дафны Хоуэлл и нападения на Арчера находится именно там.
  Трэгг колебался.
  — Или идите к черту! — добавил Мейсон. — А я наберу кучу штрафов за нарушение всех существующих правил уличного движения, но лавры за раскрытие убийства достанутся кому-нибудь другому.
  Он вскочил в подошедший лифт.
  Недолго думая, Трэгг последовал за ним.
  — Быстро! Вниз! Срочное дело! — приказал Мейсон лифтеру.
  — Хорошо, мистер Мейсон, — ответил тот и погнал лифт без остановок на первый этаж.
  Мейсон выскочил из кабины, Трэгг следовал за ним по пятам.
  — Полагаю, ваша машина припаркована рядом с пожарным гидрантом? — спросил Мейсон, когда, миновав просторный холл здания, они оказались на улице.
  — Ну да.
  Мейсон поспешно вскочил в полицейский автомобиль. Трэгг, которому передалось охватившее адвоката настроение погони, проворно сел за руль.
  — Держитесь, — предупредил он, завел мотор и, резко рванув с места, под пронзительное завывание сирены с ходу вписал машину в поворот.
  Стремительно набирая скорость, автомобиль пронесся по улице и проскочил перекресток на красный свет, а к тому времени, когда подъехал к следующему перекрестку, уже летел вперед с поистине головокружительной скоростью.
  Пронзительная сирена требовала освободить дорогу. Красная мигалка слепила глаза автомобилистам, двигавшимся во встречном потоке.
  — Быстрее! — умолял Трэгга Мейсон. — Только бы успеть!
  Тот обогнал с левой стороны трамвай, прорвался еще через один красный свет, проскочил перед огромным грузовиком, выехавшим на перекресток с боковой улицы, и, не обращая внимания на дорожные знаки, не снижая скорости, понесся по проспекту.
  — Быстрее! Еще быстрее! — крикнул Мейсон. — Господи, ну чего вы ждете?
  Трэгг даже не удостоил его ответом. Он напряженно следил за дорогой, ловко лавируя в потоке машин.
  — Где сворачиваем? — спросил он, не поворачивая головы.
  — Примерно через полмили, — ответил Мейсон. — Я скажу, когда повернуть. На том проспекте… подождите-ка, мы почти приехали. Вон там, возле светофора, поворот направо.
  Резко взяв влево, Трэгг мастерски вписался в правый поворот, отчего покрышки издали душераздирающий визг, который произвел на окружающих водителей куда более глубокое впечатление, чем завывание надрывавшейся до тех пор в одиночестве сирены.
  Полицейская машина с воем ринулась по переулку.
  — У следующего светофора налево, — распорядился Мейсон. — Сирену лучше выключить. Пусть останется одна мигалка. Лишний переполох не нужен. Главное — не спугнуть их и оказаться там прежде, чем что-либо успеет произойти.
  — Если весь этот переполох из-за того телефонного звонка, то, может быть, все-таки поделитесь со мной тем, что вам сказали? — заметил Трэгг.
  — Вот в том-то и дело, что мне не сказали ровным счетом ничего! — пояснил Мейсон. — Но этот номер, по которому позвонили, не зарегистрирован, его знают лишь двое — Делла Стрит и Пол Дрейк. Дрейк мне не звонил.
  — Фу-ты! — с негодованием воскликнул Трэгг, сбавляя скорость. — Мейсон, вы просто псих. Ведь кто-то мог просто ошибиться номером! Услышав ваш голос, понял, что попал не туда, и повесил трубку. А вы устроили истерику…
  — Звонивший не слышал моего голоса, — настаивал Мейсон. — Он просто поднял трубку и потом бросил ее на рычаг. А до этого она болталась на шнуре и обо что-то ударялась. Я только потом догадался, что это было. Делла не могла говорить, но ей удалось набрать номер и…
  — Черт побери! Из-за вас я создал аварийную ситуацию в доброй половине города! — не унимался Трэгг.
  — Не останавливайтесь! Мы почти приехали.
  Трэгг снизил скорость до сорока миль в час.
  — Не имеет смысла сворачивать себе шею только из-за того, что кто-то ошибся номером и попал не туда, — проворчал он.
  — Остановитесь немного в стороне от дома, — попросил Мейсон. — Вон, через улицу, есть подходящее местечко. Припаркуйтесь там. А теперь пошли, быстро!
  — Послушайте, Мейсон, я не знаю, что вы задумали, но… — начал было Трэгг.
  Однако адвокат уже распахнул дверцу, выскочил на тротуар и, обойдя машину сзади, устремился через улицу. К тому времени, как лейтенант вышел из машины, он почти уже добрался до противоположного тротуара.
  Подойдя к подъезду, Мейсон принялся нажимать кнопки домофона, старательно избегая, однако, попасть на кнопку с номером квартиры Джеймса Дарвина. Вскоре раздалось жужжание, означавшее, что входная дверь открыта.
  Войдя в подъезд, Мейсон немедленно направился к лифту, захлопнул дверь сразу же, как только Трэгг втиснулся в тесную кабину вслед за ним, и нажал кнопку четвертого этажа.
  — Имейте в виду, Мейсон, я не одобряю вашу затею, — заявил полицейский. — Уж не знаю, что вы там замышляете, но только учтите, ордера на обыск у вас нет. И вообще, вы не имеете никакого права…
  — Ладно, — ответил на это адвокат, — если хотите, можете постоять в сторонке. Только не зевайте по сторонам, держите глаза и уши открытыми.
  Пройдя по коридору, он быстро разыскал нужную квартиру, попутно обратив внимание, что ее окна выходят на фасад. Затем постучал в дверь.
  — Иду! — отозвался из-за двери мужской голое.
  Было слышно, как лязгнула задвижка, и в следующее мгновение дверь распахнулась.
  Возникший на пороге человек уставился на Мейсона широко раскрытыми от испуга глазами.
  — Кого я вижу! Мистер Томас Гиббс! Какая встреча! — воскликнул Мейсон. — Похоже, нам с вами надо внести некоторую ясность относительно адреса, указанного на вашем водительском удостоверении.
  Отодвинув с дороги опешившего от неожиданности Гиббса, Мейсон вошел в квартиру. Трэгг последовал за ним.
  — Послушайте, эй, вы, это моя квартира! — обрел дар речи Гиббс. — Я вас сюда не звал. Какого черта вам тут надо? А ну, живо проваливайте, не то я вызову полицию!
  — Интересно, кто из вас будет звонить в полицию? Джеймс Дарвин или Томас Гиббс? — поинтересовался Мейсон.
  — А это не ваше дело!
  Оглядевшись по сторонам, Мейсон наугад распахнул одну из дверей. Она вела на кухню.
  — Эй, убирайтесь! — возмутился Гиббс. — Убирайтесь! Проваливайте отсюда, кому говорят!
  Не обращая никакого внимания на эти вопли, Мейсон направился к другой двери.
  — Не смейте! — заорал Гиббс. — Это частная собственность! Какого черта вы тут делаете? — Он схватил адвоката за левую руку и попытался развернуть его лицом к себе.
  В этот момент в воздухе мелькнул правый кулак Мейсона, со всего маху нанесший Гиббсу мощный удар в челюсть, от которого тот отлетел назад.
  Резким движением Мейсон распахнул дверь и вошел в спальню.
  На кровати, связанная по рукам и ногам, беспомощно лежала Делла Стрит. Во рту у нее торчал кляп, так что она могла лишь мычать.
  Гиббс ворвался в комнату следом за Мейсоном, на мгновение замер, а затем развернулся и проворно устремился обратно. Адвокат ухватил его за полу пиджака и рванул назад в комнату.
  — Да что, черт возьми, тут все-таки происходит? — произнес Трэгг.
  — А вы взгляните сами, — пригласил его Мейсон. Заглянув в спальню, полицейский увидел на кровати связанную Деллу.
  — Прочь с дороги! — воскликнул Гиббс и попытался вырваться из комнаты. — Я звоню в полицию!
  Однако Трэгг ухватил его за галстук, с силой тряхнул, попутно ударив спиной о стену, и сказал:
  — Не дергайся! Я уже здесь.
  Мейсон принялся развязывать узлы веревок, освобождая Деллу.
  — Это вам так просто с рук не сойдет, — шипел Гиббс, — я засужу вас обоих…
  — Заткнись! — прикрикнул на него Трэгг. — Мейсон, ну что там у вас?
  Адвокат тем временем вынул кляп изо рта Деллы и освободил ее от пут.
  Она несколько раз судорожно сглотнула, постепенно приходя в себя.
  — Ну ты как? Жива? — спросил Мейсон.
  Делла кивнула.
  — Ну вот и хорошо. Так что же у вас случилось?
  — Он узнал меня сразу, как только увидел на пороге, и тут же понял, что это ловушка, — начала она свой рассказ. — Однако сделал вид, будто видит меня впервые, и пригласил войти. Затем последовал сильный удар по голове. Когда я пришла в себя, то уже находилась здесь, в том самом виде, в котором вы меня обнаружили. В каждой из комнат у него стоит по телефону. Скорее всего, это два разных номера. Он кому-то звонил и, очевидно, спрашивал, как ему быть дальше. Мне удалось перекатиться на другой бок и головой спихнуть телефонный аппарат с подставки на кровать. Руки у меня были связаны за спиной, но, подобравшись к аппарату, я кое-как сумела набрать ваш номер. Разумеется, говорить я не могла, но надеялась, что вы сами обо всем догадаетесь. Трубка болталась на конце провода, стукаясь о край кровати. Должно быть, он услышал этот стук и пришел посмотреть, в чем дело. Оттолкнул меня от телефона, швырнул трубку на рычаг. Но, по-моему, до него так и не дошло, что мне все-таки удалось набрать номер.
  — Это ложь! Наглая ложь! — воскликнул Гиббс. — Эта женщина явилась сюда и попыталась меня шантажировать. Она…
  — Заткнись! — прикрикнул на него Трэгг и одним рывком усадил Гиббса на стул.
  — Так-так, что ж, поглядим, может, найдем еще что-нибудь интересное, — задумчиво проговорил Мейсон.
  — Вы не имеете права производить обыск без ордера, — снова подал голос Гиббс.
  Трэгг нерешительно взглянул на Мейсона.
  — Это вам нельзя, а мне можно, — заявил тот и, распахнув дверь гардеробной, принялся вынимать из нее многочисленные вешалки с костюмами. Свалив одежду кучей на полу, нашарил на стене электрический выключатель, включил свет и присвистнул от неожиданности. — Вот это да! Трэгг, подойдите сюда. Я вам кое-что покажу.
  — Минуточку, — отозвался полицейский. — Вот только надену браслеты на этого типа, чтобы у него не было искушения наделать глупостей.
  — Можете не утруждать себя, — огрызнулся Гиббс. — Я-то никуда не убегу. Это вам, пожалуй, придется мчаться отсюда, поджав хвост. Потому что сейчас я позвоню моему адвокату и…
  — Заткнись! — оборвал его Трэгг. — Так что вы там нашли, Мейсон?
  Мейсон вышел из гардеробной, держа в руках около полудюжины продолговатых зеркал.
  — Что это? — изумился Трэгг.
  — По всей видимости, это зеркала для сумочек, изготовленных по заказу Марты Лавины. Их там целый склад. Думаю, самое время приглядеться к ним повнимательнее.
  — Интересно, как они скреплены? — спросил Трэгг.
  — Наверное, при помощи потайного винтика или еще как-нибудь. Но сейчас мне некогда с этим разбираться. Попробуем иначе. Надеюсь, вы не очень суеверны. — Мейсон с силой ударил зеркальце об угол тумбочки, стоявшей у изголовья кровати, отчего стекло треснуло. После чего Мейсон перегнул о колено стальную пластину, выдавил осколки из оправы и воскликнул: — Вот так так! Интересно, Трэгг, что бы это могло быть такое?
  Полицейский подошел к нему, сунул большой и указательный пальцы в просыпавшийся из тайника белый порошок, растер его и покачал головой:
  — Черт побери, Мейсон! Это же героин.
  Гиббс вскочил со стула и хотел было бежать. Однако Трэгг ловко схватил его за шиворот и с силой встряхнул.
  — Ваша взяла, Мейсон. Вы меня убедили, — сказал он. — Теперь я вам верю, и мне просто не терпится дослушать ваши доводы до конца.
  — Как вы сами понимаете, разовая поставка наркотиков — дело прибыльное и нехитрое… особенно при наличии надежного и благовидного прикрытия. Вот Гиббс и был таким прикрытием. Он нанимал девушек в качестве фотомоделей для работы за границей, и те, сами того не ведая, перевозили наркотики через границу.
  Вот вам и связь с Арчером и Мартой Лавиной. В свободное от поездок время модели подрабатывали «хозяйками».
  — Негусто, — задумчиво произнес Трэгг. — Эту птичку мы прижали крепко. Но вот добраться до Арчера и Лавины будет совсем не просто.
  — Отыщите настоящую Инес Кейлор, ту, у которой была квартира в Лас-Вегасе, и у вас появятся доказательства.
  — А где ее искать-то? — спросил Трэгг.
  — Этот господин наверняка знает, — указал Мейсон на Гиббса. — Однако если он не расколется в ближайшие десять минут, я за жизнь Кейлор не дам и ломаного гроша. Помните, Делла говорила, что, связав ее, он тут же принялся кому-то звонить.
  Трэгг взглянул на Гиббса.
  Тот самодовольно ухмыльнулся:
  — Ладно, умник! Попробуй меня разговорить!
  Трэгг снял плащ, аккуратно сложил его и, перекинув через спинку кровати, сказал:
  — Делла, вам лучше подождать в соседней комнате. Видите ли, Мейсон, в некоторых ситуациях методы сержанта Голкомба оказываются просто незаменимыми. — Он повернулся к Гиббсу: — Вставай, козел! А теперь быстро говори, где эта Кейлор.
  Гиббс упрямо замотал головой.
  Трэгг ударил его по лицу с такой силой, что тот с трудом удержался на ногах. Затем, схватив Гиббса за ворот, лейтенант рывком развернул его и ударил с другой стороны, после чего нанес сокрушительный удар в челюсть.
  — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — предупредил он.
  Гиббс испуганно отшатнулся.
  — Где девушка? — повторил Трэгг и ударил его в живот.
  Гиббс согнулся пополам.
  Трэгг рывком заставил его распрямиться и предупредил:
  — Учти, если с ней что-нибудь случится, то в участке тебя обработают так, что тебе будет не до смеха. И этот наш разговор покажется просто милой беседой.
  — Ладно, ладно, я… я скажу… я отведу вас к ней, — задыхаясь, прохрипел Гиббс.
  — То-то же. Так-то оно лучше, — похвалил Трэгг. — Пойдем со мной. И без фокусов! — Трэгг снял висевшие у пояса наручники. — Давай сюда руки, скотина, — приказал он.
  Гиббс покорно протянул ему запястья.
  Трэгг защелкнул на них наручники, затем надел плащ и обратился к адвокату:
  — Мейсон, вы с Деллой возьмите такси и возвращайтесь в вашу контору. А я тем временем запрошу по радио подкрепление. Будет лучше, если делом займется полиция. Вы меня понимаете?
  — Я вас прекрасно понимаю, — ответил адвокат. — А потому позвольте сообщить вам кое-что еще. Есть две внешне очень похожие девушки. Когда одна из них, Инес Кейлор, уехала в Лас-Вегас, другая стала работать «хозяйкой» под ее именем. И все было бы хорошо, если бы не ограбление. Мы вызвали сюда Инес для дачи свидетельских показаний, а они задумали ее убрать. Для этого вторая девушка — назовем ее Петти — демонстративно приняла лошадиную дозу якобы «снотворного», ее увезли, а настоящую Инес оставили умирать в одиночестве!
  Мы спасли ее. Тогда появились подставные родственники, которые прогнали нашего врача, заменили его своим, забрали девушку якобы в больницу, а затем по ходу дела поменяли девушек местами. Не исключено, что врач тоже является их сообщником. Вот так. Нам нужна настоящая Инес.
  Лейтенант Трэгг ухватил Гиббса за цепочку наручников и пообещал:
  — Я разыщу ее, Мейсон. — Он рывком потянул Гиббса за собой, отчего тот едва удержался на ногах. — Идем, скотина! Показывай, где она. И смотри мне, чтоб без фокусов!
  Глава 16
  Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк, Мэри и Альберт Броган расположились в кабинете адвоката.
  — Должен признать, Перри, ты победил, — сказал Дрейк. — Но как тебе удалось распутать этот клубок?
  — Я просто закинул удочку и стал ждать, — усмехнулся Мейсон в ответ. — Насадил на крючок немного наживки, а потом одним рывком вытащил рыбку из воды.
  — Ловко, ничего не скажешь. Так, значит, Инес Кейлор уже едет сюда?
  — Да, она уже побывала в офисе прокурора, где сделала письменное заявление. Трэгг уже звонил, сказал, что сейчас привезет ее к нам. Она хотела о чем-то поговорить со мной. Кстати, мне тоже есть о чем ее расспросить.
  В дверь осторожно постучали. Мейсон самолично отправился открывать.
  — Привет, Трэгг. Проходите.
  Задержавшись на пороге, Трэгг торжественно объявил:
  — Прошу любить и жаловать. Инес Кейлор. На этот раз самая что ни на есть настоящая.
  Следом за ним в кабинет робко вошла симпатичная девушка. Трэгг принялся представлять ей собравшихся. Когда очередь дошла до Дрейка, она смущенно улыбнулась и проговорила:
  — С Полом Дрейком я уже знакома. Нам приходилось общаться.
  — Присаживайтесь, Инес, — пригласил Трэгг. — Все мы будем рады услышать вашу историю.
  — Я родилась на Восточном побережье, — начала она свой рассказ. — Была замужем, но ничего хорошего из этого не вышло, и тогда перебралась сюда. Очень скоро деньги закончились. Я стала искать работу, чтобы хоть как-то свести концы с концами. И вот как-то раз увидела в газете объявление о том, что модельному агентству «Афродита» требуются девушки, и немедленно на него откликнулась. Пришла по указанному адресу. Мне задали кучу вопросов личного характера, сняли с меня все мерки, сфотографировали и велели подождать несколько дней.
  Ответ пришел лишь через месяц. Меня вызвали и сообщили, что есть подходящая работа в Мехико. Съемки для рекламы какой-то авиакомпании.
  Я вылетела в Мехико. Мне выдали полное дорожное снаряжение, чемодан, дорожную сумку и дамскую сумочку, сделав особый упор на том факте, что все это собственность агентства и я несу полную ответственность за сохранность всех этих вещей. Мне сказали, что сумочка стоит целых сто долларов, которые обязательно удержат из моего жалованья, если я вдруг ее потеряю. Я тогда еще подумала про себя, что цена, конечно, непомерно завышена, но, с другой стороны, вовсе не собиралась ее терять.
  И вот я прилетела в Мехико. Там меня привели в самолет, сделали несколько снимков, как я прохожу по его салону, поднимаюсь по трапу, спускаюсь с него. Честно говоря, я уже тогда заподозрила, что за всем этим стоит что-то неладное. Но мне было все равно. Платили мне исправно. Конечно, я понимала, что они могли запросто найти девушку с внешностью типичной американки и среди местных, что обошлось бы им раз в десять дешевле, не пришлось бы выкладывать немалые деньги за мою поездку.
  Примерно дней через десять меня отправили назад. Я получила полный расчет, и на этом моя работа закончилась. Я вернула фирме сумочку и все остальные вещи, что были выданы мне для поездки. Но меня обнадежили, сказав, что со мной будут поддерживать связь. И действительно, дня через три мне снова позвонили, спросили, не желаю ли я слетать в Гавану. Я отправилась на Кубу. Там повторилось все то же самое. Вернулась обратно. Потом мне сказали, что пока у них нет новых заявок на рекламу и в ближайший месяц они вряд ли появятся, но если я не слишком щепетильна в вопросах нравственности, то есть возможность устроиться на должность «хозяйки» в клуб Марты Лавины. А поскольку я ханжой не была, то согласилась. Я отработала там месяц, но дела мои с каждым днем шли все хуже и хуже, и в конце концов мне пришлось оттуда уйти. Марта Лавина отчего-то постоянно придиралась ко мне. Думаю, она искала повод для того, чтобы побыстрее от меня избавиться, потому что я задавала слишком много вопросов о том, что связывает ее клуб с модельным агентством, и выражала несогласие по поводу наших обязанностей.
  — И в чем же состояли эти самые ваши обязанности? — поинтересовался Трэгг.
  Инес неопределенно пожала плечами:
  — Исполнять все, что потребует Марта Лавина. А у меня это не слишком хорошо получалось. Вообще-то я не против того, чтобы меня лапали, но мужиков для этого хочу выбирать сама.
  — Полагаю, в общих чертах мы уже представляем себе, что к чему, — констатировал Трэгг, обращаясь к Мейсону.
  — А как насчет той женщины, что сыграла роль вашего двойника? — спросил Мейсон.
  — Вероятно, после моего ухода Марта Лавина взяла на виллу «Лавина-3» какую-то другую девушку и велела ей называться моим именем. И когда клиенты спрашивали обо мне, им говорили, что я работаю на третьей вилле. Кого-то из них им удалось одурачить, это ясно и дураку. Хотя лично мне все равно. Я сама в свое время работала в Лас-Вегасе и знаю, как трудно «хозяйке» начинать «с нуля», когда тебя никто не знает. Ведь «хозяйки» Марты Лавины предлагают себя открыто, ждут, когда их пригласят.
  — Инес, — обратился Мейсон к девушке, — а что произошло в пятницу вечером в юридической библиотеке?
  — Мистер Дрейк попросил меня побыть там и дождаться, когда вы за мной кого-нибудь пришлете. Затем ко мне подошел симпатичный молодой человек и вежливо осведомился, не я ли Инес Кейлор. Я ответила, что да, это я, и тогда он представился мне вашим партнером по бизнесу, сказал, что вы ждете меня в своем офисе, так как для подачи ходатайства о пересмотре дела вам необходимо располагать моими письменными показаниями, заверенными нотариусом.
  Теперь я понимаю, что совершила большую глупость. Но тогда вместе с ним спустилась на лифте вниз и села в машину, в которой уже находилась какая-то молодая женщина. Она расположилась на заднем сиденье, как раз позади меня, и представилась мне как Делла Стрит, личный секретарь мистера Мейсона. Внезапно я почувствовала легкий укол в спину. Девушка тут же начала извиняться, объясняя, что совершенно случайно задела меня булавкой, которой собиралась приколоть бутоньерку к моему платью, сказав, что это якобы просьба самого мистера Мейсона, что так он сможет сразу узнать, что я — это я. А потом у меня вдруг потемнело в глазах. Когда я очнулась, то обнаружила, что нахожусь в спальне, в чужой квартире. Скорее всего, меня собирались убить, но, по-видимому, никак не могли придумать, каким образом потом отвести от себя подозрения.
  — Кстати, Мейсон, на этот счет я могу рассказать вам много чего интересного, — вмешался Трэгг. — Инес отвезли в «Уиндмор-Армс», где жила Петти. Они не сомневались в том, что вы пришлете Петти повестку с требованием явиться в суд для дачи показаний. Возможно, даже позволили бы ей заявиться туда и дать показания, но загвоздка была в том, что Пол Дрейк видел настоящую Инес и существовала опасность, что он запросто распознает самозванку.
  И тогда придумали, что при получении повестки из суда Петти на глазах у курьера под видом снотворного примет целую горсть самых обыкновенных сахарных пилюль. Эта затея едва не сорвалась, так как курьер не стал дожидаться, когда Петти начнет разыгрывать перед ним представление, а, вручив ей повестку, сразу же ушел. Однако вскоре туда нанесла визит Мэри Броган, и тут уж Петти не ударила в грязь лицом, выступила по полной программе.
  Неподалеку уже дожидалась условного сигнала частная машина «Скорой помощи», а когда таковой последовал, то она немедленно подкатила к дому и увезла Петти. Вскоре на место происшествия прибыли полицейские, но, узнав, что пострадавшую уже увезли в больницу, приняли это как должное и ничего расследовать не стали.
  А Инес же все это время лежала без сознания на полу гардеробной. По-видимому, ее напичкали наркотиками. На ее счастье, кто-то вызвал доктора Хановера. Он сообщил о случившемся в полицию. Инес увезли в больницу. Но вскоре там появился ваш старый знакомый Гиббс. Он размахивал пачкой писем, которые были им украдены из ее квартиры в Лас-Вегасе, и старательно играл роль убитого горем мужа пострадавшей. Вместе с ним была женщина, которая говорила, что она мать Инес.
  Они немедленно отказались от услуг доктора Хановера и, приставив к девушке врача Марты Лавины, организовали ее перевод в частную клинику. По дороге машина сделала небольшую остановку — это была вся та же частная «Скорая», — и Петти преспокойненько заняла место Инес.
  — А что насчет убийства Дафны Хоуэлл? — поинтересовался Мейсон.
  — Попробуйте угадать сами! Задачка оказалась гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд.
  — Но я хочу услышать об этом от вас.
  — Что ж, с ней произошло следующее, — начал Трэгг. — Дафна Хоуэлл была одной из фотомоделей «Афродиты». Судя по всему, будучи далеко не глупой, она догадывалась о темных делишках начальства. И вот, возвращаясь из очередной поездки на Кубу, решила, что пора действовать. Ей удалось снять с зеркальца заднюю крышку, после чего в ее руках оказался чистейший героин, за который можно было выручить никак не меньше двадцати тысяч долларов. Тогда Дафна Хоуэлл решила поторговаться.
  Родни Арчер как раз вез оборотистую девицу на виллу «Лавина-2» для переговоров, когда вдруг произошло это ограбление. Арчер понимал, что ему ни в коем случае нельзя появляться на людях с Дафной Хоуэлл, особенно если предположить, что договориться с ней так и не удастся. И тогда он позвонил Марте Лавине. Та быстренько приехала, посадила Дафну в свою машину и увезла ее на виллу «Лавина-2».
  Гиббс же имел обыкновение перевозить наркотики исключительно в краденых машинах, и, как вы знаете, он даже обзавелся фальшивым водительским удостоверением, так что в случае чего вычислить его как Джеймса Дарвина из модельного агентства «Афродита» было совершенно невозможно. Той ночью он угнал светло-коричневый «Шевроле» со вмятиной на правом переднем крыле, и Арчеру было об этом известно. А потому, когда в полиции его попросили описать машину, на которой скрылся грабитель, он быстро сориентировался и во всех подробностях описал машину, которая не имела ничего общего с автомобилем преступника. Больше всего на свете ему не хотелось, чтобы этот человек был найден и задержан. Дело в том, что это было отнюдь не простое уличное ограбление, а тщательно спланированный налет с целью перехвата товара. Грабитель забрал не только бумажник Арчера, но и сумочку Дафны Хоуэлл, попутно заметив, что «дурь» он берет для себя и торговать ею не собирается.
  Иметь дело с Дафной Хоуэлл оказалось отнюдь не просто. Она знала слишком много и затребовала для себя большую долю. Гиббс же считался специалистом по части контрабанды наркотиков, и за плечами у него был немалый опыт. Арчер и Марта Лавина велели ему откупиться от Хоуэлл и избавиться от нее. Гиббс же, видимо, понял это по-своему. Он усадил несговорчивую девицу в краденый «Шевроле», сделав вид, что собирается сполна рассчитаться с ней, но вместо этого постарался заручиться ее вечным молчанием, воспользовавшись для этого куском проволоки.
  Узнав о подобном вероломстве, Арчер и Лавина запаниковали, но им ничего не оставалось, как только помалкивать. Однако все самое худшее было еще впереди. Полиция арестовала Брогана и обвинила его в грабеже.
  Разумеется, Арчер и Лавина знали, что Броган не имеет к грабежу ровным счетом никакого отношения, но им очень хотелось, чтобы расследование как можно скорее закончилось и дело списали в архив, а потому на опознании они дружно указали на него. Однако все их планы были вскоре нарушены одним роковым совпадением. Дело в том, что Броган и Том Гиббс внешне очень похожи. Когда сержант Голкомб узнал из газет, что в деле о нападении фигурирует светло-коричневый «Шевроле» с помятым крылом, он не придумал ничего лучшего, как сцапать Брогана, усадить его в тот самый светло-коричневый «Шевроле» и в таком виде предъявить его Дженис Клабб, свидетельнице по делу об убийстве, которая немедленно его и опознала.
  — Я так понимаю, кто-то из этой шайки отчаянно пытается завалить подельников. Иначе вы не располагали бы столь исчерпывающей информацией, — проговорил Мейсон.
  — Это все ваш старый приятель Гиббс, а то кто же еще, — усмехнулся Трэгг. — Мне удалось умаслить его, и теперь он заливается соловьем, сдавая всех подряд в отчаянной попытке спасти свою шкуру. Естественно, изо всех сил старается взвалить всю вину на других. А те, в свою очередь, вовсю поливают Гиббса. Премиленькая ситуация! — Он повернулся к Брогану: — Не знаю, осознаете ли вы, как вам повезло. С самого начала дело складывалось отнюдь не в вашу пользу. Если бы вас признали виновным в грабеже, то это означало бы и признание вас виновным в убийстве. То, что сделал для вас мистер Мейсон, невозможно оценить никакими деньгами. Любой другой адвокат на его месте давно опустил бы руки и сдался. Но Перри Мейсон сражался за вас отчаянно, до самого конца.
  — Я очень ему за это благодарен, — отозвался Броган. — Вот только жаль, что компенсировать его затраты я не смогу.
  — Куда уж нам! — произнесла Мэри. — Я ведь тоже приехала сюда, собираясь отдать ему все мои сбережения — триста восемьдесят пять долларов — и тем самым оплатить твою защиту. Глупо, не правда ли? Да денег всей нашей семьи не хватит для того, чтобы возместить мистеру Мейсону расходы, которые ему пришлось понести ради нас!
  Адвокат усмехнулся:
  — По-моему, вы кое-что все же упустили из виду.
  — Что же?
  — Теперь благосостояние вашей семьи станет гораздо лучше, чем вы когда-либо могли себе представить.
  — Как это?
  — Родни Арчер и Марта Лавина давали заведомо ложные показания, стараясь любой ценой добиться признания вашего дядюшки виновным. К счастью, Арчер весьма состоятельный человек.
  — Да и Марта Лавина тоже вроде бы пока не бедствует, — заметил Пол Дрейк.
  Лицо Мэри просияло.
  — Вы хотите сказать, что мы можем подать на них в суд?
  Мейсон кивнул.
  — И вы согласны взяться за это дело на условиях получения процента от суммы иска в качестве гонорара?
  — Ну да, — подтвердил адвокат. — Мне бы очень хотелось еще раз провести перекрестный допрос Марты Лавины и Родни Арчера. Однако на этот раз уже при куда менее благоприятных для них обстоятельствах.
  — Это будет незабываемое зрелище! — объявила Мэри Броган. — На это стоит посмотреть! — Она ненадолго задумалась, затем вдруг вскочила и бросилась на шею дядюшке Альберту и воскликнула: — Боже мой! Дядюшка, ты понимаешь, что это значит? Теперь мы богаты, сказочно богаты! Мистер Мейсон обязательно разберется с этими негодяями и ощиплет их подчистую.
  — А если и останется несколько перышек, то власти штата это быстро исправят, уж можете не сомневаться, — ухмыльнулся лейтенант Трэгг.
  Дело зеленоглазой сестрички
  Глава 1
  Делла Стрит, личный секретарь Перри Мейсона, протянула адвокату пахнущую духами визитную карточку.
  — Если вы собираетесь иметь дело с этой женщиной, — сказала она, — то лучше сначала потребуйте у нее гонорар. Мне кажется, она за десять центов любому глаза выцарапает.
  — Другими словами, она тебе не понравилась, — уточнил Мейсон.
  — Я этого не говорила.
  Мейсон посмотрел на карточку.
  — «Сильвия Бэйн Этвуд», — прочитал он вслух. — Она мисс или миссис, Делла?
  — Миссис Этвуд, женщина с глазами зелеными и холодными, как металл, и с фальшивыми манерами, которыми она пытается сгладить невыгодное впечатление от этих глаз. Представляю, как ей всю жизнь приходится притворяться.
  — Что ей нужно?
  — Этот вопрос касается бизнеса, — жеманно заговорила Делла, передразнивая клиентку. — Вопрос слишком сложный, чтобы обсуждать его с неопытным юристом.
  — Вот как?
  — Именно так. Весьма горда и высокомерна, весьма раздражительна. И вращается в кругах, где нет места простым секретаршам.
  Мейсон рассмеялся:
  — Ладно, пригласи ее, Делла.
  — Она взглянет на вас своими зелеными глазами, — предупредила Делла, — и начнет извиваться, как кошка, готовая прыгнуть вам на колени.
  Мейсон вновь засмеялся:
  — Ладно, Делла, ты мне ее прекрасно описала, и я не думаю, что эта женщина мне понравится. Давай теперь посмотрим на нее.
  Делла Стрит вышла в приемную и через минуту вернулась с Сильвией Бэйн Этвуд.
  Зеленые глаза окинули адвоката оценивающим взглядом, и тут же их прикрыли скромно опущенные ресницы.
  — Мистер Мейсон, — начала она, — я чувствую себя немного неловко, обращаясь к вам по такому простому и незначительному вопросу, но мой отец всегда говорил, что, обращаясь к адвокату, нужно выбирать лучшего из них, ведь все лучшее практически обходится нам дешевле…
  — Благодарю за комплимент. — Мейсон пожал протянутую руку и пригласил: — Садитесь, пожалуйста. Чем могу быть полезен?
  Взгляд зеленых глаз вновь стал испытующим, и миссис Этвуд опустилась в кресло для клиентов. Она холодно и враждебно посмотрела на Деллу Стрит, не скрывая раздражения от присутствия секретарши, потом по-кошачьи повертелась в кресле, устраиваясь поудобнее.
  — Продолжайте, — предложил Мейсон. — Буду рад помочь вам. И пусть вас не смущает присутствие мисс Стрит. Она обычно стенографирует мои беседы с клиентами и хранит записи в нашей закрытой картотеке; в случае необходимости эти записи помогают мне вспомнить какие-то детали.
  — Мой вопрос очень прост, — заговорила миссис Этвуд тихим и каким-то недовольным голосом.
  Мейсон исподтишка весело подмигнул Делле Стрит:
  — В таком случае, миссис Этвуд, вряд ли я вам понадоблюсь. Уверен, что с простым вопросом вам лучше обратиться к адвокату, который занят меньше моего и который…
  — О нет, нет, нет! — резко прервала она. — Я лишь хотела сказать, что вопрос несложен для вас, но может оказаться трудным для другого юриста. Пожалуйста, мистер Мейсон!
  — Хорошо, расскажите мне о нем.
  — Дело касается моей семьи.
  — Вы вдова?
  — Да.
  — У вас есть дети?
  — Нет.
  — А ваша семья?
  — У меня есть сестра по имени Хэтти Бэйн, брат Джаррет. Его жену зовут Фибэ. Отец мой, Нед Бэйн, сейчас прикован к постели. У него больное сердце, и ему необходимы тишина и полный покой.
  — Продолжайте.
  — Я по своему характеру авантюристка, мистер Мейсон, — сказала она вызывающе. — Хэтти же — домоседка. Я всегда обожала риск, а Хэтти сидела дома и заботилась о семье. Я вышла замуж. Когда муж умер, он оставил мне довольно большое наследство.
  — И вы вернулись домой?
  — Боже, конечно нет! Домашнюю атмосферу я нахожу несколько… э… унылой. Я предпочитаю жить своей жизнью. У меня есть собственная квартира в этом городе. Но я люблю свою семью и поддерживаю с ней тесные отношения.
  — А ваша мать?
  — Она умерла около года назад после долгой болезни.
  Делла Стрит посмотрела на Мейсона, который, поджав губы, задумчиво разглядывал Сильвию Этвуд.
  — А кто ухаживал за вашей матерью во время ее болезни? — спросил он.
  — Хэтти. Она и слышать не хотела о сиделке. Все делала сама. Для матери она была просто спасением. Видите ли, я любила маму ничуть не меньше Хэтти, но уход за ней был бы мне не по силам. Я скорее отдала бы последний цент сиделке.
  — Понятно, — сухо сказал Мейсон. — Это имеет отношение к делу, которое вас беспокоит?
  — Нет.
  — Тогда продолжайте и расскажите мне о нем.
  — Я боюсь, мистер Мейсон, что имею дело с людьми, которые не совсем честны со мной.
  — Что им нужно?
  — Деньги.
  — Это шантаж?
  — Ну, если и шантаж, то так искусно замаскированный, что его трудно назвать этим словом.
  — Расскажите о нем.
  — Началось все несколько лет назад, когда нефть Техаса начала играть важную роль в жизни штата.
  Мейсон ободряюще кивнул.
  — Мой отец разорился на операциях с недвижимостью. В то время он водил дружбу с одной оригинальной личностью по имени Джереми Джосайя Фрич.
  — Вот так имя! — заметил Мейсон.
  — Обычно его зовут просто Джей-Джей.
  Мейсон кивнул.
  — У Фрича были деньги. Мой отец владел опционом52 на большой участок земли, где надеялся найти нефть, хотя участок и находился довольно далеко от так называемого нефтяного пояса. Джей-Джей согласился купить этот участок для отца при условии, что тот вложит все свои деньги в разведывательную скважину, место для которой указал Джей-Джей.
  — Это условие было выполнено?
  — Да. Но скважина оказалась сухой, однако отец все еще не терял надежды. Естественно, цена этой земли упала. Отец заложил все свое имущество Фричу за опцион на эту землю. Он взял ссуду у других людей, которые были заинтересованы в разведывании недр этого района. Отец пробурил новую скважину. На этот раз там, где, по его мнению, была нефть, хотя Джей-Джей смеялся над ним и называл новый проект «глупостью Бэйна».
  — И что же эта скважина?
  — Она открыла новое месторождение нефти. Люди говорили, что отцу просто повезло: он случайно наткнулся на нефть. Как бы там ни было, он сумел отдать все долги и выкупить землю у Джей-Джей.
  Мейсон кивнул.
  — Но в основе всего, — продолжала Сильвия, — лежали деньги, которые дал отцу Джей-Джей.
  — Это была ссуда?
  — Не совсем так. Отец с Джей-Джей выступали как партнеры, и главное, мистер Мейсон, в том, что своим состоянием наша семья и обязана этому партнерству с Дж. Дж. Фричем.
  — И это уже имеет значение?
  Она кивнула:
  — Выяснилось, что Джей-Джей ограбил банк. Вам приходилось слышать об одном дерзком ограблении банка, известном как «Дело финансового инспектора»?
  Мейсон покачал головой.
  — Оно наделало шуму несколько лет назад. Человек с поддельными документами финансового инспектора явился в один из крупных банков. Он сумел все устроить так, что наличные резервы были сосредоточены в одном легкодоступном месте, и отключил сигнализацию. После этого в банк проникли двое его сообщников и, угрожая служащим оружием, вынесли из банка полмиллиона долларов.
  — И вы как-то связываете это ограбление с вашим делом?
  — Именно. Банк считает Джей-Джей одним из участников этой банды, а деньги за опцион — частью украденной у них суммы.
  — Ваш отец участвовал в ограблении?
  — Нет, конечно нет. Но владельцы банка могут заявить, что он знал об этом. Тогда он автоматически становится их соучастником, и банк может предъявить права на нефтяной участок.
  — Банк уже заявил об этом?
  — Банк может заявить. Очевидно, сейчас, хотя мне трудно это утверждать, после длительных и упорных поисков было установлено, что отпечатки пальцев Дж. Дж. Фрича на его водительских правах совпадают с отпечатками того финансового инспектора.
  — Это выяснилось через столько лет? — удивился Мейсон.
  Сильвия кивнула.
  — Откуда вы это узнали?
  — От человека по имени Броган.
  — Кто такой Броган?
  — Джордж Броган — частный детектив.
  — Что-то я никогда не слышал о Джордже Брогане, — нахмурился Мейсон.
  — Он сыщик, и, насколько мне известно, у него сомнительная репутация.
  — Это начинает походить на не совсем обычный вид шантажа.
  — Итак, — продолжала Сильвия, — если банк установит факт хищения денег Фричем и докажет, что моему отцу об этом было известно, то он вправе забрать у нас землю, заявив, что отец стал невольным соучастником или кем-то в этом роде. Это сложный юридический вопрос, а я не сильна в юриспруденции.
  — Банк уже пытался сделать это?
  — Нет, но от мистера Брогана я узнала, что банк сделает это, как только станет располагать определенной информацией.
  — Расскажите поподробней о Брогане.
  — Знаете, мистер Броган хочет убедить нас, что он не представляет интересов Фрича.
  — А где находится Фрич?
  — Он отсутствует.
  — Вы хотите сказать — скрывается?
  — Не совсем так. По словам Брогана, он именно «отсутствует».
  — Что нужно Фричу?
  — Ему нужны деньги.
  — Сколько?
  — Много.
  — Типичный шантаж.
  — Я согласна, что это похоже на шантаж.
  — А что происходит в данный момент?
  — Джордж Броган хочет, чтобы мы наняли его в качестве советчика.
  — Сколько денег он просит?
  — Он говорит, что для себя попросит небольшую сумму, но, по его словам, Джей-Джей очень нуждается в деньгах, а поскольку Броган невысокого мнения о моральных качествах Фрича, то единственный способ избавить нас от неприятностей — добиться того, чтобы показания Джей-Джей не компрометировали бы нашу семью.
  — И что вы намерены делать?
  — Выплатить нужную сумму.
  — Почему?
  — Потому что дело не только в деньгах — речь идет о репутации всей нашей семьи.
  — Мне кажется, вы о чем-то умолчали, — сказал Мейсон. — Должно быть, опустили еще что-то важное.
  — У Джорджа Брогана есть магнитофонная пленка с записью разговора Фрича с моим отцом.
  — Когда происходил этот разговор?
  — Около трех лет назад.
  — Как пленка оказалась у Брогана?
  — Очевидно, Фрич разговаривал с отцом в своем офисе, где был магнитофон.
  — Вы слушали эту запись?
  — Не полностью. Броган дал мне услышать лишь несколько слов.
  — Запись подлинная?
  — Голос похож на отцовский.
  — Похож или отцовский?
  — Не знаю. Я боялась спросить отца. В таком состоянии его нельзя беспокоить.
  Мейсон кивнул Делле Стрит:
  — Позвони в Детективное агентство Дрейка и позови Пола.
  — Не надо, прошу вас! — воскликнула Сильвия Этвуд. — С меня хватит частных детективов. Я сыта ими по горло.
  — Дрейк — вполне порядочный детектив. Я хочу поговорить с ним о Брогане.
  Быстрые пальцы Деллы Стрит набрали номер телефона частной линии, не соединенной с коммутатором. Через мгновение она кивнула Мейсону.
  — Привет, Пол, — сказал тот в трубку. — Это Перри. Мне нужна информация о Джордже Брогане, частном детективе. Знаешь о таком?.. Да? Тогда я слушаю.
  Прошло около минуты.
  — Спасибо, Пол, — поблагодарил Мейсон. — Тут у меня одно дело… Итак, — повернулся он к Сильвии, — этот Броган большой оригинал. Он водит дорогую машину, состоит членом загородного клуба и яхт-клуба, имеет шикарную квартиру. Три или четыре раза он чуть не погорел из-за потери лицензии. Никто толком не знает, как он зарабатывает деньги.
  — Разве в клубе у него нет деловых контактов? — спросила Сильвия.
  — Согласно моим источникам те, кто его знает, предпочитают не иметь с ним дела.
  — Другими словами, ваш знакомый сказал, что Броган — шантажист высокого класса.
  Мейсон улыбнулся:
  — Если б он и сказал это, я бы скрыл от вас.
  — Тогда это говорю вам я.
  — Вы, как клиент, конечно, можете сказать такое своему адвокату, но я не имею права.
  — Разве не то же самое сказал ваш друг мистер Дрейк?
  Мейсон вновь усмехнулся и покачал головой.
  — Вы упомянули о взаимоотношениях адвоката и клиента, — сказала Сильвия. — Можно ли считать, что вы готовы стать моим адвокатом?
  — Да. И чтобы подтвердить это документально, вы сейчас заплатите мне гонорар в размере пятисот долларов. Потому что, прежде чем я сделаю следующий шаг, у меня не должно быть неясностей относительно того, кого я представляю и как собираюсь действовать.
  — Каким же будет ваш следующий шаг?
  Мейсон многозначительно молчал.
  — Но я не ношу с собой таких денег, — спохватилась Сильвия.
  — Можете выписать чек.
  Поколебавшись несколько мгновений, она достала из сумочки чековую книжку и выписала чек.
  Мейсон внимательно осмотрел его.
  — Напишите на обороте: «В качестве гонорара за будущие юридические услуги», — попросил он и затем передал чек Делле Стрит, поставившей на нем печать. — Вы не против того, чтобы я действовал по своему усмотрению? — спросил Мейсон у Сильвии, придвигая к себе телефонный аппарат.
  — Мне важен результат.
  — Найди в справочнике номер телефона Брогана и соедини меня с ним, — обратился Мейсон к Делле Стрит.
  — Я не думаю, что вам следует разговаривать с мистером Броганом, — вмешалась Сильвия.
  — Кто-то должен поговорить с ним.
  — Я ведь уже говорила.
  — Вам не следует продолжать этот разговор.
  — Но он утверждает, что просто хочет помочь мне. Он обещает отчитаться за каждый истраченный цент. Деньги, по его словам, нужны для того, чтобы заставить молчать Фрича.
  — А тем временем, — саркастически заметил Мейсон, — Фрич передаст ему пленку с записью разговора с вашим отцом.
  — Фрич ведь должен что-то делать, чтобы превратить свою информацию в деньги.
  Делла Стрит кивнула Перри Мейсону. Тот взял трубку:
  — Хэлло, Броган, это Перри Мейсон. Мне нужно встретиться с вами… Это насчет моей клиентки Сильвии Бэйн Этвуд… Да… Я хотел бы послушать эту запись… Нет, я хочу прослушать ее целиком… Почему?.. Нет, на большую сумму не рассчитывайте… Ладно, передайте мистеру Фричу, что он не получит ни цента, пока я не прослушаю всю эту запись и не смогу убедиться, что она подлинная… Не говорите чепухи. Передайте вашему другу Фричу, что теперь он имеет дело с адвокатом… Ладно, пусть он вам не друг, все равно передайте… Именно, каждое слово на этой пленке… Иначе ему грозят неприятности… Прежде чем советовать своему клиенту купить лошадь, я сам должен видеть эту лошадь, всю, от гривы до хвоста… Правильно. Когда?.. Нет, не смогу, буду занят в суде… Хорошо, давайте прямо сейчас. Я буду свободен через десять минут… Почему?.. Ладно, тогда у вас. Не важно… Через час?.. Договорились. Сейчас я иду к Брогану, чтобы послушать эту пленку, — сказал Сильвии Мейсон, положив трубку. — Вам необходимо при этом присутствовать. Послушайте внимательно, и тогда скажете мне, действительно ли это голос вашего отца. Добавлю, что я не люблю шантажистов.
  — Вы думаете, это шантаж?
  — Во всяком случае, нечто, очень ему близкое. И потом, вот что имейте еще в виду: когда я приду к Брогану, у меня будет слуховой аппарат. Я притворюсь тугоухим, а вы мне в этом подыграйте.
  — К чему вам слуховой аппарат?
  — Возможно, затем, — улыбнулся Мейсон, — чтобы лучше слышать. Через час мы с вами должны быть у Брогана. Встретимся здесь через сорок пять минут. Отсюда до его дома четверть часа езды. И никому не рассказывайте о предстоящей встрече.
  Она кивнула.
  — А теперь, — продолжал Мейсон, — давайте представим, что запись эта подлинная и разговор между Фричем и вашим отцом, где мистер Бэйн говорит, что ему известно происхождение денег, действительно имел место. Что вы предпримете в этом случае?
  — Заплатим, если вы не найдете другого выхода.
  — Сколько вы собираетесь заплатить?
  Она задумалась и отвела глаза.
  — Сколько? — повторил Мейсон.
  — Если придется, столько, сколько он потребует.
  — А потом?
  — А потом я должна быть уверена, что у них нет больше доказательств, что все доказательства в наших руках.
  — А как вы собираетесь добиться этого?
  — Не знаю. Поэтому я и пришла к вам.
  — С одной пленки можно сделать сколько угодно копий, — заметил Мейсон. — И если техника хорошая, то все они будут не хуже оригинала.
  — Мистер Броган утверждает, что запись существует только в одном экземпляре и что с нее не было сделано ни одной копии.
  — Как он это докажет?
  — Он сказал, что мы можем положиться на его слово.
  — И вы верите этому?
  — Я ведь дала вам пятьсот долларов, не так ли? — многозначительно сказала Сильвия. — Это все, что я могу ответить.
  — Вы правы, — согласился Мейсон. — Ладно, постараемся сделать все, что в наших силах.
  — Я буду здесь через сорок пять минут.
  — Уже через сорок. Ровно через сорок.
  — Очень хорошо. — Сильвия поднялась и вышла из офиса.
  Когда дверь за ней закрылась, Делла вопросительно глянула на Мейсона.
  — Во-первых, — пояснил он, — я хочу выяснить, действительно ли это голос ее отца. Я хочу удовлетворить свое любопытство.
  — Как вы сделаете это?
  — Я буду слушать пленку, пока не запомню голос. Потом встречусь с Недом Бэйном, поговорю с ним о погоде или еще о чем-нибудь и сравню его голос с голосом на пленке. Я использую метод сравнения. Замедлю скорость воспроизведения записи разговора с Фричем и то же самое проделаю с записью подлинного голоса Бэйна. А потом увеличу скорость и сравню обе записи.
  — Но я не понимаю, как вы сможете долго изучать пленку, хранящуюся у Брогана? Не думаете ли вы, что он позволит вам взять ее с собой или сделать копию?
  Мейсон улыбнулся:
  — Ты забыла о моем недостатке. О том, что я плохо слышу.
  Он открыл ящик стола, достал небольшую продолговатую металлическую коробочку и положил в карман своего пиджака. Затем к волосам над правым ухом прикрепил миниатюрное устройство с микрофоном.
  — Хорошо, — сказала Делла Стрит, — это поможет вам лучше слышать, но как все-таки вы собираетесь изучать эту запись?
  — Конечно, — сказал Мейсон, — проводов не увидишь, они проходят через отверстия в моем кармане и в плече пиджака.
  — Я все еще не понимаю, — запротестовала Делла.
  Мейсон достал из ящика стола небольшой динамик, положил его на стол, подключил к устройству в своем кармане и щелкнул включателем.
  Делла Стрит услышала, как ее собственный удивительно живой голос произнес: «Хорошо, это поможет вам лучше слышать, но как все-таки вы собираетесь изучать эту запись?»
  Мейсон улыбнулся, увидев испуг на лице Деллы. Он отсоединил громкоговоритель и положил его обратно в стол.
  — Это небольшое устройство, — объяснил он, — сделано в Германии. Оно позволяет в течение двух с половиной часов производить запись на проволоке, которая настолько тонка, что не видна невооруженным глазом. Если нет помех, чистота записи удивительная. Когда я буду слушать пленку в квартире Брогана, я с помощью этого устройства сделаю ее копию, с ней мы и будем экспериментировать.
  — А какое у него питание? — спросила Делла.
  — Обычные батарейки, как для радиоприемника или слухового аппарата.
  — А если Броган заметит?
  — Не заметит.
  — Ну а если все-таки заметит?
  — Ну и что же из того?
  — Он может… ну, он может очень разозлиться.
  — Я тоже, — улыбнулся Мейсон.
  Глава 2
  Мейсон вошел в офис Детективного агентства Дрейка.
  — Пол здесь? — спросил он секретаршу в приемной. Она кивнула.
  — Занят?
  — Говорит по телефону. Я скажу ему, что вы пришли.
  Через минуту, связавшись с Дрейком, девушка кивнула Мейсону:
  — Идите, он ждет.
  Мейсон открыл дверь в невысокой перегородке и прошел по коридору, вдоль которого был расположен ряд небольших комнатушек, своего рода кабинетов, где детективы работали над своими отчетами.
  Кабинет Дрейка находился в дальнем конце коридора. Когда Мейсон вошел, Дрейк беседовал с кем-то по телефону.
  Он жестом пригласил Мейсона сесть, закончил разговор и с улыбкой повернулся к адвокату.
  Мейсон опустился в жесткое деревянное кресло и посмотрел на детектива через стол, уставленный полудюжиной телефонов.
  — Почему бы тебе не приобрести более приличное кресло для клиентов? — спросил он.
  — Да чтобы они долго не засиживались, — усмехнулся Дрейк. — Я не зарабатываю таких бешеных денег, как ты. А у меня полно работы. Сейчас я веду целую дюжину дел. Мои люди звонят мне с отчетами, получают инструкции. Почему ты спрашивал меня о Брогане? Ты случайно с ним не спутался?
  Мейсон достал из кармана портсигар, открыл его и предложил Дрейку сигарету.
  Шеф сыскного агентства, высокий, медлительный в движениях, с невозмутимо безразличным выражением лица, лениво протянул руку, взял сигарету и чиркнул спичкой.
  — Если ты столкнулся с Броганом, — продолжал он, — то теперь узнаешь, что такое искусство шантажа!
  — Да, я с ним столкнулся, — подтвердил Мейсон.
  — Тогда лучше передай свои деньги на хранение Делле Стрит.
  — С ним что-нибудь не так?
  — Все.
  — Ты не сказал мне этого по телефону.
  — Я стараюсь поменьше говорить по телефону, но я намекнул тебе.
  — Ну и что ты теперь о нем скажешь?
  — Он шантажист. Его не могут поймать, но он шантажист.
  — Почему же его не могут поймать?
  — Он дьявольски умен и никогда сам не выступает в роли шантажиста. Например, к нему попадает конфиденциальная информация. Проходит год или полтора, и, когда все об этом уже забыли, к Брогану якобы приходит некто и требует, чтобы клиент Брогана выплатил мзду.
  Конечно, Броган сразу идет к этому клиенту. Он встревожен, он обвиняет клиента в том, что тот проговорился. Клиент, в свою очередь, уверяет Брогана, что это не так, что информация абсолютно конфиденциальна. Тогда Броган устраивает клиенту допрос. Он спрашивает, не проговорился ли тот жене или любовнице, не узнала ли, случаем, об этом его секретарша, не доверился ли он своему бухгалтеру, не проговорился ли он в клубе. Разумеется, за полтора года человек кому-нибудь что-нибудь да расскажет. Если нет, то Броган убедит его, что он рассказал. После этого Брогана нанимают, чтобы он уладил дело.
  Броган быстренько изучает вопрос и убеждает клиента, что единственный выход — это заплатить вымогателю, что он, Броган, благодаря своей репутации и связям в преступном мире может уладить все так, что заплатить придется лишь полцены, что он не только получит назад улики, но и нагонит такого страху на шантажиста, что тот не посмеет больше требовать денег.
  — А потом? — поинтересовался Мейсон.
  — Потом клиент дает Брогану половину той суммы, которую, по словам Брогана, вначале требовал вымогатель; деньги исчезают, Броган передает улики клиенту и просит оплатить свою работу, называя довольно приемлемую при данных обстоятельствах сумму.
  — А куда деваются остальные деньги?
  — Львиную их долю Броган присваивает себе, но этого не докажешь. Это пытались сделать много раз, но уличить Брогана так и не смогли. Я сказал тебе, что он очень хитер.
  — А что происходит, если вымогатель вновь начинает требовать деньги?
  — В том-то и дело, что он не требует. Поэтому Броган и выходит сухим из воды. Когда имеешь дело с Броганом, рецидивов не бывает. Он утверждает, что сумел напугать вымогателя, но совершенно очевидно, что он с самого начала действовал с ним заодно. Я не рассказал тебе этого по телефону, потому что ты мог случайно проговориться клиенту. Да другому я бы вообще не рискнул это рассказать.
  — Похоже, у меня с ним будет интересная встреча, — сказал Мейсон.
  — Когда?
  — Примерно через двадцать минут.
  — Будь осторожен, Перри.
  — Не беспокойся. А теперь, Пол, послушай, что тебе надо будет сделать. Ты знаешь Брогана?
  — Ты имеешь в виду лично?
  — Да.
  — Конечно.
  — А у тебя есть детективы, которые тоже знают его?
  — Возможно, найдется несколько. Сколько у меня времени?
  — Не очень много. Минут пятнадцать.
  — Ты всегда куда-то торопишься.
  — Тебе ведь платят за спешность, не так ли? — улыбнулся Мейсон.
  Дрейк согласно кивнул.
  — Мы встречаемся с Броганом у него на квартире, — сказал Мейсон. — Поставь пару детективов у дверей его дома. Хорошо бы именно тех, кто его знает. Если нет, то опиши им его поподробнее. Возможно, что после моего ухода Броган сам поспешно уйдет куда-то. Наблюдайте как следует. Мне нужно знать, куда он пойдет и с кем встретится. И если с человеком по имени Фрич, то приставь детектива и к нему.
  — О’кей, — сказал Дрейк, снимая трубку. — Сделаем.
  Дрейк назвал своей секретарше двух детективов и велел немедленно разыскать их. Положив трубку, он сказал Мейсону:
  — Какое дело у тебя к нему?
  — Речь идет о магнитофонной пленке с записью одного разговора. Возможно, запись поддельная, но я собираюсь ее послушать. Броган утверждает, что ничего не знал об этой пленке, пока к нему не пришел некий Дж. Дж. и не сказал, что владеет уликой, которая может вконец разорить семью по фамилии Бэйн. Броган говорит, что Фричу нужны деньги и он хочет заставить Бэйна дать ему эти деньги. В противном случае Фрич намеревается с помощью этой пленки полностью разорить его. И после этого, хочешь — верь, хочешь — нет, Фрич передал эту пленку Брогану. Разумеется, Броган очень разволновался. Он пошел к одному из членов этой семьи, богатой женщине, рассказал ей обо всем и спросил, что она собирается делать. Пообещал сделать для нее все возможное, но только не уничтожить пленку, поскольку связан с Фричем словом. Броган говорит, что находит общий язык даже с уголовниками именно потому, что они его уважают как человека слова.
  Дрейк усмехнулся сквозь облако сигаретного дыма:
  — Это же явная брехня, Перри.
  — Будь я проклят, если ты не прав, — согласился Мейсон.
  — Могу предположить, что Броган обещал твоей клиентке уладить все за полцены и уверял, что если семья Бэйн доверится ему, то они могут быть спокойны — больше у них денег никто не потребует.
  — Что-то в этом духе. Я еще не слышал всей его трепотни. Скоро сам буду с ним разговаривать.
  — Ему не понравится, что ты взялся за это дело.
  — Знаю.
  — Он встретит тебя с распростертыми объятиями, но при случае воткнет тебе нож в спину.
  — Буду глядеть в оба и искать возможность испортить его хитрую игру.
  — У тебя не будет такой возможности.
  — Почему?
  — Потому что Броган осторожен и ему известна твоя репутация. Он уважает талант и не станет рисковать.
  — Если я доберусь до этой пленки, то уничтожу ее без всяких колебаний.
  — Конечно, — согласился Дрейк, — но у тебя на это нет никаких шансов. Ты недооцениваешь Брогана. Повторяю, этот парень умен, его никак не удается прижать. Сейчас он преуспевает и живет в свое удовольствие.
  — О’кей, — сказал Мейсон. — Посылай своих людей. Я должен знать, что произойдет после того, как я уйду от Брогана.
  — Почему он пригласил тебя домой, а не в свой офис?
  — Не знаю. Возможно, не доверяет кому-то из своих помощников.
  — Он никому не доверяет. Скорее причина в том, что он провернул уже в своем офисе слишком много сделок.
  Мейсон пожал плечами:
  — Во всяком случае, встреча состоится у него дома.
  — И долго ты будешь у него?
  — Не знаю, возможно, около часа.
  — Хорошо, за это время я успею расставить своих людей и буду держать этот дом под наблюдением.
  — О’кей. Я на тебя надеюсь.
  Зазвонил телефон.
  — Хэлло, — сказал Дрейк, подняв трубку. — У меня для тебя срочная работа. Ты знаешь Джорджа Брогана? Нужно понаблюдать за ним. — И, прикрыв мембрану ладонью, обратился к Мейсону: — Все в порядке, Перри. Мои люди приступают к делу.
  — О’кей, Пол, я на тебя надеюсь.
  Глава 3
  Точно в назначенное время Перри Мейсон и его клиентка вышли из лифта на этаже, где находилась квартира Брогана.
  На звонок Мейсона дверь почти сразу открыл мужчина лет сорока. С коротким туловищем, длинными конечностями и толстой шеей, он очень напоминал паука. Лысина на его голове была прикрыта небольшим париком, волосы которого были заметно темнее, чем на висках.
  — Хэлло, мистер Мейсон, — сказал Броган, широко улыбаясь и глядя на Мейсона бесцветными, навыкате глазами. Он схватил руку Мейсона и с воодушевлением потряс ее. — Очень рад вас видеть, мистер Мейсон! Я много слышал о вас. С большим интересом, даже с восхищением, слежу за вашими делами. Я действительно рад нашей встрече и надеюсь хоть чем-нибудь быть вам полезным. Вам и мистеру Бэйну. Как вы поживаете, миссис Этвуд? Очень приятно вас видеть. Прошу вас, проходите.
  Броган провел их в роскошную гостиную, плотно закрыл дверь, повернул ручку запора и накинул цепочку, не позволяющую двери открываться больше чем на пару дюймов.
  — Приходится быть осторожным, — пояснил он. — Сами знаете, мистер Мейсон, дело довольно запутанное. И мне не хотелось, чтобы сюда ввалилась куча сыщиков. Вы ведь понимаете мою роль в этом деле, мистер Мейсон?
  — Не уверен, что понимаю. Скорее не понимаю, — ответил Мейсон.
  — Присаживайтесь. Устраивайтесь поудобнее. Я предпочел встретиться с вами в своей квартире — ведь никогда не знаешь, что может случиться в офисе. Там нас в любую минуту могли бы прервать. Только дома можно по-настоящему уединиться. — Он заметил у адвоката слуховой аппарат и несколько повысил голос: — Буду с вами совершенно откровенным, мистер Мейсон. Я храню катушку с пленкой в сейфе, в банке. Приходится принимать меры предосторожности. Например, когда эта катушка со мной, я всегда вооружен. — Броган отогнул полу пиджака, чтобы они увидели кобуру с пистолетом у него под мышкой. — Вы ведь знаете, мистер Мейсон, как это бывает, — хихикнул Броган.
  — Теперь вижу, — отозвался Мейсон.
  — Ха-ха-ха, — рассмеялся Броган. — Вы большой шутник, мистер Мейсон. Итак, мистер Мейсон, я выступаю в этом деле как бы в роли посредника. Случилось так, что мистер Фрич мне доверился, то есть я поставил его в такое положение, что он был вынужден мне довериться.
  Он ухмыльнулся и покивал головой.
  — Это поставило вас в довольно необычное положение, не так ли? — спросил Мейсон.
  — О, я всегда в необычном положении. Меня это не беспокоит. Люди меня не понимают, но я мало чем отличаюсь от вас, мистер Мейсон. Я защищаю своих клиентов. Это мое кредо. Когда речь идет об их интересах, меня мало волнуют правила игры. Я и с вами встретился, чтобы защитить интересы своего клиента, и буду делать это при любых обстоятельствах.
  — Кто же является вашим клиентом? — поинтересовался Мейсон.
  — Как — кто? Вы.
  — Я этого не знал.
  — Ну как же! Вы работаете на миссис Этвуд, и я полагаю, что тоже работаю на нее, то есть я хотел бы получить разрешение работать на нее и счел бы это за честь.
  — А что вы намерены делать? — спросил Мейсон.
  — Я сделаю все, что вы найдете нужным. Однако есть одно «но», мистер Мейсон. В своей работе мне приходится иметь дело со всяким народом. Порой это порядочные люди, порой жулики, но я всегда твердо придерживаюсь своих правил. Я хозяин своего слова. Я заверил мистера Фрича, что с этой записью ничего не случится и я отдам ее третьему лицу лишь тогда, когда это будет выгодно ему, Фричу.
  Конечно, мне пришлось потрудиться, прежде чем Фрич передал мне на хранение вещь, представляющую собой единственную улику. Понятно, он не хотел расставаться с этой записью, но я убедил его в том, что никто не захочет помогать ему, если он не будет отвечать доверием.
  — Эта пленка — оригинал? — спросил Мейсон. — Нет ли еще копий?
  Лицо Брогана посерьезнело.
  — Можете быть в этом уверены.
  — Почему мы должны вам верить на слово?
  — Потому что я давно занимаюсь подобными делами и знаю в них толк. Я совершенно уверен, что пленка — единственная.
  — А какую роль играет тут мистер Фрич? Кстати, он ваш клиент?
  — Мистер Мейсон, я заверяю вас, что не возьму у мистера Фрича ни цента и не собираюсь представлять его интересы. За это дело я взялся лишь потому, что хочу защитить интересы ни в чем не повинных людей. Что касается Фрича, то он мне не нравится, я не одобряю его методов и не собираюсь на него работать. Я не хочу иметь с ним ничего общего, не желаю, чтобы меня с ним отождествляли. По-моему, действия этого человека очень похожи на шантаж.
  Я намерен выступить как посредник. Я собираюсь представлять интересы миссис Этвуд, чтобы помочь ей получить улику, которая может поставить ее семью в затруднительное положение.
  — Допустим, мы купим эту пленку, — сказал Мейсон. — Будет ли это рассматриваться как сокрытие улики в уголовном деле?
  Броган перестал улыбаться и окинул адвоката внимательным взглядом.
  — Боже мой, мистер Мейсон, — сказал он, — по правде говоря, эта мысль никогда не приходила мне в голову.
  — Возможно, об этом стоит подумать.
  — Ну конечно. Я ведь не адвокат, я всего лишь детектив и буду участвовать в этом деле, если меня попросят, только как посредник и постараюсь сделать для семьи Бэйна все, что в моих силах. А уж теперь, когда этим делом занялись вы, мистер Мейсон, вам и решать, насколько законна эта сделка.
  Конечно, мы с вами оба понимаем, что означает сокрытие улики, но знаем также, что в уничтожении подделки нет ничего преступного. Лично я, мистер Мейсон, твердо убежден, что притязания Фрича беспочвенны и что эта запись — подделка, но, боюсь, такая подделка, которая способна убедить судью или присяжных. Надеюсь, что этого не произойдет, но кто знает.
  Разумеется, мистер Фрич не провоцирует нас на уничтожение улики. Ему нужно, чтобы мистер Бэйн или миссис Этвуд, если она не желает беспокоить отца, дали ему сумму, необходимую для защиты себя от обвинения, которое, по его утверждению, совершенно ошибочно.
  — Это обвинение лишено силы на основании закона о сроках давности, не так ли?
  — Думаю, вы правы, мистер Мейсон, но, повторяю, я не адвокат. Мистер Фрич полагает обвинение напраслиной и считает, что его старый друг, мистер Бэйн, обязан раскошелиться для проведения расследования и защиты.
  — А кто будет вести расследование? Вы?
  — Этого я не знаю, мистер Мейсон. Вы все норовите поставить телегу впереди лошади. Разумеется, не исключено, что мистер Фрич предложит это мне. Но если он пожелает после окончательного завершения нашего с вами дела нанять меня, думаю, что я приму его предложение. Но я вообще не намерен обсуждать с ним этот вопрос до завершения сделки с семьей Бэйн.
  — Какую сумму хочет Фрич?
  — Ровно столько, сколько понадобится на проведение расследования и снятия с него обвинения. Для этого ему придется возобновить многие старые связи, порыться в старых бумагах. Это нелегко. Фрич считает, что минимальная сумма — это двадцать пять тысяч долларов.
  — Это большие деньги, — сказал Мейсон.
  — Ну, я уже сказал, что расследование потребует немалого труда.
  — И все же цена слишком высока.
  — Что ж, возможно. Если миссис Этвуд поручит мне ведение переговоров с Фричем, я попытаюсь склонить его к меньшей сумме.
  — Допустим, после того как эти деньги будут уплачены, что дальше?
  — Этого я опять-таки не могу знать, мистер Мейсон. Честно говоря, я почти не разговаривал с Фричем об этом. Когда Фрич пришел ко мне, я сразу сказал ему, что не стану работать на него ни за какие деньги, но пообещал предложить свои услуги миссис Этвуд. Я также предупредил Фрича, что в случае согласия миссис Этвуд я буду действовать исключительно в ее интересах, и если приду к выводу, что запись поддельная, то постараюсь доказать это.
  — И что вам ответил Фрич?
  — Он сказал, что если я гарантирую сохранность пленки, то могу взять ее себе и предпринимать любые шаги, чтобы доказать ее подлинность. Теперь, думаю, вам понятна моя позиция.
  — Очень понятна, — холодно сказал Мейсон. — Давайте теперь послушаем пленку.
  Броган смерил Мейсона оценивающим и недобрым взглядом.
  — Не будем зря терять время, — повторил Мейсон. — Лучше послушаем.
  — Я думаю, сперва нам нужно как следует понять друг друга, мистер Мейсон. Мы ничего не добьемся нашей словесной перепалкой. Вы адвокат и деловой человек. Полагаю, вы уже получили гонорар от миссис Этвуд. Я тоже попросил бы миссис Этвуд дать мне задаток, чтобы я мог действовать от ее имени; вас же, как ее адвоката, попрошу поддержать меня.
  — Другими словами, вы хотите обезопасить себя.
  — Вы абсолютно правы.
  — Ладно. Но все же давайте послушаем пленку. Насколько я понял, на это вы имеете право.
  — Да, но не более.
  — Тогда начнем.
  Броган поставил на стол магнитофон, воткнул вилку в розетку и, подойдя к стене, надавил на нее. Казавшаяся сплошной стена подалась, открыв доступ к сейфу. Набрав комбинацию цифр, Броган достал из открытого сейфа магнитофонную катушку с пленкой и положил ее рядом с магнитофоном.
  — Вынужден повторить, мистер Мейсон, что на карту поставлена моя профессиональная репутация. Я заверил мистера Фрича, что, пока пленка находится у меня, с ней ничего не случится. Прошу вас и миссис Этвуд оставаться по ту сторону стола и не подходить к магнитофону. Не пытайтесь трогать или рассматривать пленку. Надеюсь, вы будете соблюдать эти условия.
  — Мне не хочется подвергать сомнению чье-либо гостеприимство, но я бы не отказался от глотка виски, — сказал Мейсон.
  — О, простите! — воскликнул Броган. — Я так увлекся, что совсем забыл о своих обязанностях хозяина. Что вы будете пить, миссис Этвуд?
  — Виски с содовой.
  — Я бы выпил виски с водой, — сказал Мейсон, — и, если вы не против, я сам приготовлю себе напиток.
  — Конечно, конечно, — улыбнулся Броган, обнажив крупные зубы. — Я вас понимаю, адвокат. Вы обязаны быть подозрительным. И извините, если я тоже буду подозрительным. Вы сказали, что хотите сами приготовить себе виски, и я ловлю вас на слове. Если вы, мистер Мейсон и миссис Этвуд, пройдете со мной в кухню, у нас не возникнет никаких проблем. Другими словами, я не хочу, чтобы в мое отсутствие пленка была испорчена. Итак, кухня за дверью. Пожалуйста, вот сюда.
  Мейсон и миссис Этвуд послушно направились к двери.
  — Когда-нибудь, — сказал Броган, — я поставлю в гостиной небольшой бар, где будет и лед, но сейчас весь лед в холодильнике, на кухне. Так что не обижайтесь, мистер Мейсон.
  На кухне Броган нашел бокалы, достал из холодильника поднос с ледяными кубиками, затем, подойдя к буфету, открыл дверцу, и гости увидели полки, заставленные яркими разноцветными бутылками.
  — Неплохой ассортимент, — заметил Мейсон.
  — Да, конечно, адвокат. Значительную часть своего дохода я получаю, скупая обанкротившиеся предприятия. Несколько месяцев назад мне удалось купить разорившийся ресторан и получить на этой сделке неплохую прибыль. Выгодно продав здание и инвентарь, я вернул свои деньги. Разумеется, я мог бы продать и вино, чтобы прибыль была еще выше, но тогда мне пришлось бы платить подоходный налог. А так мои счета сбалансированы, а вино, доставшееся мне фактически бесплатно, проведено в моих бухгалтерских книгах по весьма скромным ценам.
  И Джордж Броган, довольный не только собой, но и возможностью продемонстрировать Мейсону свою деловую хватку и законность своей деятельности, потер руки.
  — Прошу вас, господа, — пригласил он, — готовьте ваше виски. Каждый наливает себе сам. У каждого свой миксер. Каждый пьет из своего бокала, не опуская его на стол. Мне бы не хотелось, чтобы вы бросили в мой бокал наркотик, мистер Мейсон, и не хотелось бы, чтобы вы думали, будто это могу сделать я.
  Они бросили в бокалы лед, налили виски, Мейсон добавил из крана немного воды.
  — За здоровье присутствующих, — произнес Броган.
  — Горе нашим врагам, — поправил его Мейсон, поднося бокал к губам.
  Броган разразился сухим кудахтающим смехом:
  — Ну вы и остряк, мистер Мейсон! Впрочем, я этого ожидал. Ну что, теперь пойдем в гостиную и послушаем запись?
  Мейсон быстро направился к двери.
  — Минутку, минутку, — неожиданно резко сказал Броган. — Мне кажется, вы меня не совсем поняли, мистер Мейсон. Я выйду отсюда первым. Вы не должны находиться в комнате с магнитофоном, когда меня там нет. Ни минуты. Понимаете?
  — О, извините, — сказал Мейсон. — Мне как раз надо добавить в виски немного воды.
  Он опять шагнул к раковине.
  Броган прошествовал в гостиную, за ним последовала миссис Этвуд.
  Над раковиной на магнитном держателе шириной около трех и длиной около восьми дюймов висели ножи. Их было восемь.
  Мейсон собрал ножи, снял со стены магнит и сунул его в карман, затем быстрым шагом направился в гостиную и вошел туда почти сразу за миссис Этвуд.
  — Вы будете находиться там, я — здесь, — напомнил Броган. — Тогда у вас не возникнет искушения как-то повредить пленку, мистер Мейсон. Понимаете, я на все сто процентов на вашей стороне, но я вынужден защищать свою репутацию.
  — Это достойно похвалы, — согласился Мейсон. — Каждый из нас понимает позицию другого. Если я сумею сорвать план Фрича, то сорву его.
  Он поставил свой бокал на стол, сел в придвинутое кресло, незаметно достав из кармана магнит, сунул его под скатерть. Он отпил глоток из бокала и поставил его напротив магнитофона. Потихоньку двигая бокал из стороны в сторону, он на несколько дюймов придвинул магнит к магнитофону.
  — Начинайте, мы готовы, — сказал Мейсон.
  Броган щелкнул включателем и отошел от стола, ни на минуту не упуская из виду Мейсона и Сильвию.
  Магнитофон издал несколько свистящих звуков, затем комнату заполнили удивительно ясные и отчетливые голоса. В течение минут пятнадцати Мейсон и Сильвия слушали разговор между Дж. Дж. Фричем и Недом Бэйном. Речь шла об их товариществе, основанном ими в пору молодости. Из этого разговора становилось понятным, что Нед Бэйн, несомненно, знал о происхождении денег, которые ссудил ему Фрич.
  — Ну, — в голосе Брогана звучали нотки триумфа, — вы удовлетворены?
  — Чем именно? — осведомился Мейсон.
  — Тем, что это голос мистера Бэйна, — быстро справился с собой Броган. — Если нет, — обернулся он к миссис Этвуд, — мы сразу же обратимся в полицию, и Фрича арестуют за попытку шантажа.
  — А если это действительно голос ее отца? — спросил Мейсон.
  — Тогда нам, конечно, придется быть более осторожными.
  Мейсон встал, опершись рукой о стол, наклонился над магнитофоном, делая вид, что рассматривает пленку, продолжая тем временем двигать спрятанный под скатертью магнит вперед.
  — Постойте, постойте, мистер Мейсон, — воскликнул Броган встревоженно, — больше не приближайтесь к пленке!
  — Я хочу убедиться, что она не склеена из разных кусков, — объяснил Мейсон. Его пальцы еще дальше подтолкнули магнит.
  — Склеена? Какое это имеет значение?
  — Большое.
  — Нет, могу вас заверить, что она цельная, и я не понимаю, куда вы клоните.
  Броган смотал пленку на катушку и снял ее с магнитофона.
  Мейсон резко наклонился вперед, в последний раз подтолкнув магнит.
  — Позвольте мне все же взглянуть на пленку, Броган.
  — Прошу вас, отойдите назад, Мейсон, — сказал Броган, положив катушку на стол, — тогда я покажу вам пленку.
  — Конечно, — сказал Мейсон, отступив на шаг. — Я хочу убедиться, что она не склеена.
  — В конце концов, это дело касается нас обоих, — раздраженно сказал Броган. — Вы представляете своего клиента, я надеюсь, что буду представлять его же. У нас общие интересы. Поэтому давайте обсудим все как взрослые, разумные люди и не будем устраивать скандал.
  Броган вставил карандаш в отверстие в центре катушки и начал разматывать пленку. Несколько футов ее опустилось на пол.
  — Теперь вы видите, что она не склеена?
  — Этого недостаточно, — возразил Мейсон.
  Броган размотал еще десять или пятнадцать футов пленки, затем указательным пальцем свободной руки намотал ее обратно на катушку.
  — Этого достаточно, — сказал он. — На большее я не имею права. Вы сами видите, что с пленкой все в порядке. Запись подлинная и оригинальная. Сейчас я положу катушку обратно в сейф, и мы поговорим.
  Сильвия Этвуд широко раскрыла глаза, заметив, что Мейсон что-то кладет в свой карман. Мейсон приложил палец к губам.
  — Хорошо, — согласился он. — Если вы не против, Броган, я приготовлю себе еще выпить, а потом мы сядем и поговорим о деле.
  Он вошел в кухню, быстро прикрепил магнит на место, повесил ножи и уже наливал себе виски, когда в дверях показались Броган и миссис Этвуд.
  — Угощайтесь, — сказал Броган. — Прошу прощения, если показался вам слишком подозрительным, но, если честно, я вас немного побаиваюсь. У вас репутация чертовски умного человека, а я уважаю умных людей.
  — Ладно, давайте перейдем к делу, — отмахнулся Мейсон. — Вы сказали, что Фрич хочет получить двадцать пять тысяч долларов, а какую сумму мы ему предложим?
  — Думаю, двадцать, — сказал Броган, прищурившись. — Если я буду действовать от имени миссис Этвуд, то, пожалуй, сумею сэкономить ей тысяч пять.
  — На каких условиях?
  — Условиях?! О чем вы, мистер Мейсон? Меня устроит разумное вознаграждение. Я готов полностью доверить ведение этого дела вам, как адвокату, который набил руку на подобного рода делах, умеет оценить сложность ситуации и знает, сколько стоит такая улика.
  Мейсон задумчиво потягивал виски.
  — Вот что, Броган, я не посоветую своей клиентке нанять вас, пока не уверюсь, что запись на пленке подлинная. Вы не разрешаете мне к ней притрагиваться. Тогда включите пленку еще разок и разрешите мне сесть там, откуда я смогу видеть пленку и убедиться, что она не склеена.
  — Но почему это вас так волнует? Какое это имеет значение?
  — Большое. Эта запись может представлять собой обрывки двух разговоров, соединенных таким образом, что ответы мистера Бэйна даны на совершенно другие вопросы.
  Откинув голову назад, Броган расхохотался:
  — Это весьма оригинальная идея, Мейсон. Сомневаюсь, что такое вообще возможно.
  — Я точно знаю, что возможно, и потому прошу поставить пленку еще раз. Я прослушаю ее, сидя рядом с вами.
  Броган покачал головой:
  — Я не могу допустить этого, но поверну магнитофон, и вы, оставаясь на своем месте, сможете видеть пленку.
  — Это меня устраивает, но все равно я хочу послушать ее еще раз, чтобы запомнить голос Неда Бэйна.
  — Ну, пожалуйста, — сказал Броган.
  Он вернулся в гостиную и вновь проделал всю процедуру с пленкой, повернув магнитофон так, чтобы Мейсон видел ее внутреннюю сторону; нажав на включатель, он отступил в сторону, скрестив руки и бросая настороженные взгляды.
  Магнитофон издал несколько звуков. Пленка медленно разматывалась, но стояла полная тишина.
  — Ну, — спросил Мейсон, — в чем там дело? Включите его как следует. Может, вы неправильно заправили пленку?
  Неожиданно Брогана охватила паника. Он склонился над магнитофоном и стал крутить ручки.
  — Осторожнее, не сотрите случайно запись, — предупредил Мейсон.
  Броган резко выключил магнитофон, осмотрел его и вновь пропустил пленку через воспроизводящую звук головку.
  — Исключено, — сказал он. — Я прослушал на этой машине тысячи пленок. Я знаю, что делаю. Не мешайте, Мейсон.
  — Я просто хотел вам помочь.
  — Обойдусь без вашей помощи.
  Броган снова включил магнитофон на воспроизведение. И вновь воцарилась тишина. Спустя довольно долгое время послышались очень слабые звуки голосов, различить их было невозможно.
  Броган повернул ручку громкости до предела.
  Пленка бесшумно разматывалась. Временами сквозь тишину прорывались отдельные, совсем неслышные слова.
  — О боже, — вырвалось у Брогана. На лбу у него выступили капельки пота. Неожиданно он подозрительно глянул на Мейсона. — Что вы сделали с магнитофоном? — выкрикнул он.
  — Что же я мог с ним сделать?
  — Будь я проклят, если знаю.
  Он выключил магнитофон и перемотал пленку рукой.
  — Мне кажется, вы каким-то образом испортили магнитную головку. Но вы этим ничего не добьетесь, Мейсон. Я достану другой магнитофон, я…
  — Делайте что хотите. А когда исправите магнитофон, позвоните мне. Прежде чем рекомендовать вас миссис Этвуд для ведения переговоров с мистером Фричем, я хочу убедиться, что эта запись подлинная.
  — Не беспокойтесь насчет ее подлинности. — Броган с трудом сдерживал себя, вытирая со лба пот.
  — Ладно, хватит с этим. Надеюсь, вы позвоните мне, когда почините магнитофон или достанете новый.
  — Конечно. — Броган с трудом сохранял видимость спокойствия. — Я уверен, что все будет в порядке, мистер Мейсон.
  — Отлично. Позвоните мне, и мы договоримся о новой встрече. А сейчас у меня дела в суде.
  Броган проводил гостей к двери и отворил запоры.
  — Спасибо, что пришли, — проговорил он. — Скоро время ленча. Жаль, что не могу пригласить вас на ленч. Сейчас займусь магнитофоном. Нужно выяснить, черт возьми, что с ним произошло. — Его бесцветные глаза впились в Мейсона. — Что, черт возьми, с ним произошло? Не думаю, что это повлияло на запись, мистер Мейсон, но трюк был чертовски хитрый. Хотел бы я знать, что это за трюк.
  — Трюк? — переспросил Мейсон.
  — Это ваше слово, — сказал Броган и, немного помедлив, захлопнул дверь.
  Стоя в коридоре, Мейсон и Сильвия Этвуд слышали, как звякнула цепочка и щелкнул замок.
  — Такие вот дела, — обронил Мейсон.
  — Мистер Мейсон, — прошептала Сильвия, — что же вы сделали? Что положили в карман? Что за предмет был под скатертью на столе?
  Мейсон посмотрел на нее с невинным видом:
  — Не имею ни о чем представления.
  Неожиданно она лукаво улыбнулась:
  — Ну конечно, вы ничего не знаете.
  — Да, ничего. Я найду вас, когда Броган позвонит.
  — Вы думаете, это будет скоро?
  — Ну конечно. До завтра он все исправит и вновь станет любезным и почтительным. Он будет уверять, что это был лишь небольшой дефект в магнитофоне.
  — Мистер Мейсон, ну скажите, ради бога, что вы сделали? Мне показалось, что вы стерли запись на этой пленке.
  — Как я мог это сделать, если Броган глаз с меня не спускал? — удивленно поднял брови Мейсон.
  Они направились к лифту.
  — Думаю, в данный момент случившееся очень беспокоит мистера Брогана, — сказала миссис Этвуд.
  — Особенно если вспомнить его слова о том, что копий этой записи не существует, — усмехнулся Мейсон.
  — Мне кажется, ваш слуховой аппарат здорово помог вам сегодня. Вы часто его надеваете?
  — Что-то мне нездоровится, — увильнул от ответа Мейсон и, открыв дверь лифта, отступил, пропустив даму вперед.
  Глава 4
  Личный кабинет Мейсона очень напоминал студию звукозаписи.
  На столе лежал миниатюрный проволочный магнитофон, соединенный с обычным катушечным магнитофоном, готовым к записи. Тут же стоял крохотный громкоговоритель, позволявший Мейсону и Делле Стрит слушать запись.
  — Качество действительно очень хорошее, — сказала Делла. Мейсон кивнул. — Что вы скажете о Брогане?
  — Ему придется раскрыть свои карты. Он непременно побежит к Фричу, и тогда люди Дрейка поработают. Он…
  Мейсон замолчал, услышав условный стук в дверь. Делла Стрит открыла дверь.
  Долговязый Пол Дрейк был явно в хорошем расположении духа.
  — Черт возьми, ребята, чем это вы тут занимаетесь? — спросил он, закрывая за собой дверь.
  Мейсон усмехнулся:
  — На этот немецкий магнитофон я записал свою беседу с твоим приятелем Броганом и, между прочим, сделал копию нужной мне записи.
  Дрейк послушал запись.
  — Кажется, неплохо получилось. А зачем тебе второй магнитофон?
  — Перепишу с проволоки на пленку. Пленкой буду пользоваться, а проволоку спрячу как оригинальную улику.
  Дрейк послушал еще и усмехнулся.
  — Кажется, ты его перехитрил. Вы успели прослушать всю его запись?
  — Да. Я попросил поставить ее дважды. А что поделывает Броган? Он еще не привел твоих людей к Фричу?
  — Еще нет. Он даже не выходил из дому.
  — Ты хочешь сказать, он еще не выходил из своей квартиры? — удивленно спросил Мейсон.
  — Да, не выходил. Мои люди все еще там.
  — Сколько же времени они там?..
  — Много. Они были там еще до того, как вы с миссис Этвуд ушли. Они видели, как вы уходили.
  Мейсон нахмурился, потом улыбнулся:
  — Видно, Броган все еще пытается выяснить, что произошло с его записью, и не решается сообщить об этом Фричу.
  — Черт побери, Перри, что же в самом деле произошло?
  Мейсон усмехнулся:
  — Я испортил Брогану улику. Честно говоря, идея пришла ко мне совершенно неожиданно. Я попросил у него выпить, в надежде, что он выйдет из комнаты, а я тем временем гляну на пленку и выясню, не склеена ли она. Но он был очень осторожен.
  — Естественно, — сказал Дрейк. — Черт возьми, Перри, этот парень не решался оставить тебя одного ни на минуту, по его меркам — ты вполне мог схватить ее и выбросить в окно.
  — Знаю. Он заставил нас выйти на кухню и так боялся, что я подкину в его бокал наркотик, что предложил нам самим готовить себе напитки. Я случайно заметил над раковиной магнитный держатель для ножей, и вот тогда меня осенило. Я сумел покинуть кухню последним, снял ножи, взял со стены магнит и незаметно подсунул его под скатерть на столе, туда, где, как я предполагал, он положит катушку с пленкой. Он ничего не заметил. Когда я заявил, что хочу взглянуть на пленку, он любезно стал вращать катушку, находившуюся в магнитном поле. Разумеется, вся запись на ней стерлась.
  — Как это? — недоверчиво спросил Дрейк. — Что-то я не пойму.
  Мейсон улыбнулся и пояснил:
  — Магнитная запись — это всего лишь молекулы, определенным образом расположенные на магнитной пленке. Можно стереть запись или сделать новую, воздействуя на пленку магнитным полем. Когда пленка проходит через головку, старая запись стирается и сразу делается новая. Повертев подковообразный магнит вокруг катушки с пленкой, можно стереть всю запись, но плоский магнит действует еще лучше.
  — Черт возьми, я и не знал, что такое возможно. Конечно, я знал, что голос записывается в результате пульсации магнитного поля. А как на это отреагировал Броган? Держу пари, у него начался припадок.
  — Действительно, с минуту он был в панике. Затем, видимо вспомнив, что может сделать еще одну копию, он проводил нас, заверив, что причина в неисправности магнитофона.
  — Он подозревает, что это твоя работа?
  — Он подозревает, что я что-то сделал, но не знает, что именно, и это его сильно беспокоит.
  — А у него нет другой записи?
  — Эта запись была поддельная.
  — Что ты имеешь в виду?
  — А вот что. Фрич, вероятно, как-то вызвал Бэйна на большой разговор. Они говорили обо всем: о политике, о минувших годах, о бизнесе, о фермерском хозяйстве, о нефти и так далее. Потом Фрич пошел в студию звукозаписи, где опытный специалист помог ему изготовить оригинальную подделку.
  — Опять ничего не понимаю.
  — Хорошо, Пол. Допустим, во время их разговора Фрич спрашивает Бэйна: «Помнишь, какого большого оленя мы с тобой подстрелили на вершине горы?» — и Бэйн отвечает: «Помню, как будто это было вчера, и никогда этого не забуду, Джей-Джей». Фрич идет в студию звукозаписи, и на другой пленке ему записывают такой вопрос: «Ты помнишь, Нед, как я достал деньги для твоей скважины, ограбив тот банк?» В студии отрезают часть пленки с первым вопросом Фрича и, оставив ответ Бэйна, приклеивают его к пленке со вторым вопросом Фрича. Нам же кажется, что Бэйн отвечает именно на этот вопрос.
  — Значит, весь их разговор сделан таким образом?
  — Вот именно.
  — И эта пленка состоит из нескольких кусков?
  — Оригинал — да, но, послушав разговор, можно этого не заметить. Умелый звукотехник сократил оригинал примерно до двадцатиминутной беседы с четырьмя или пятью уличающими Бэйна фразами. Затем эту беседу переписали на новую пленку, которую сейчас выдают за оригинал.
  — Как ты собираешься это доказать?
  — Конечно, это будет непросто. Но у меня есть хорошая зацепка. И тут мне помог звукотехник.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Подлинный разговор Фрича с Бэйном происходил в обычной комнате. Там голоса отражаются от стен. Когда говорит Нед Бэйн, слышно слабое эхо, иногда оно слышно и при словах Фрича. Но когда Фрич задает те вопросы, на которые Бэйн дает компрометирующие ответы, никакого эха не слышно. Значит, Фрич задавал вопросы в студии звукозаписи, стены которой не отражают звук, и вопреки всем его стараниям разница в звучании заметна даже неспециалисту.
  Кроме того, очень внимательно слушая эту запись, я заметил, что Нед Бэйн сам нигде не упоминает об этих деньгах — он только подтверждает то, что говорит Фрич. Поэтому, думаю, в случае необходимости мы сможем доказать, что запись поддельная, но нам придется немного выждать.
  — Почему?
  — Я думаю, как только мы ушли, Броган позвонил Фричу и сказал примерно следующее: «Мейсон ухитрился стереть разговор на нашей пленке. Нам нужно записать еще одну копию. Старую пленку мы уничтожим. Я скажу Мейсону, что магнитофон был неисправен. Если даже Мейсон мне не поверит, он ничего не сможет сделать и доказать». Потом они запишут новую копию и будут утверждать, что именно ее я слушал, что дело не в пленке, а в магнитофоне.
  Дрейк задумался.
  — Ты и вправду не сможешь доказать, что это будет новая запись, Перри?
  — Нет.
  — Тогда чего ты добился, стерев старую запись?
  — Броган теперь свяжется с Фричем и поможет нам на него выйти. Им придется делать новую запись с оригинала, который они хранят, по всей вероятности, в банке. Следуя за Броганом, а затем за Фричем, мы узнаем, какой это банк. Потом мы вызовем Фрича и попросим его принести катушку с пленкой, которая находится в сейфе таком-то хранилища банка такого-то. Это напугает их до смерти, так как им будет неизвестна степень нашей осведомленности.
  — Но Броган еще не выходил из своей квартиры.
  — Возможно, он не может связаться с Фричем.
  — А твоя клиентка знает, что ты испортил эту запись?
  — Да, но она не знает, как мне это удалось. Броган тоже не знает, и это его пугает. Он очень старался выведать у меня это.
  — Ладно, мои люди на местах. Я только хотел уточнить у тебя кое-что. Ты уверен, что можно уловить разницу в звучании, когда Фрич задает свои коварные вопросы?
  — По-моему, даже запись на этом вот миниатюрном магнитофоне достаточно хороша, чтобы услышать разницу. Конечно, нужно помнить, что запись велась с громкоговорителя и была сделана в квартире, а не в студии, но более высокое качество звучания вопросов Фрича все равно заметно. — Мейсон включил магнитофон на воспроизведение. — Видишь, качество звучания этой части разговора почти одинаково — это потому, что голоса Фрича и Бэйна одинаково отражаются от стен, — пояснил он Дрейку. — Здесь они говорят о фермерском хозяйстве. Теперь послушай вот это.
  «Интересно, что будет, если кто-нибудь узнает, что я ограбил банк?» — неожиданно произнес голос Фрича.
  Спокойно, словно речь шла о самом заурядном деле, Бэйн ответил: «А как они об этом узнают, Джей-Джей?»
  Мейсон выключил магнитофон.
  — Тебе понятно, что я имел в виду, Пол?
  — Не уверен. Я очень хорошо слышал вопрос Фрича, но меня удивил ответ Бэйна — слишком уж тон беззаботный.
  — Это потому, что разговор шел совсем о другом. Сейчас я включу еще раз. Слушай внимательно. Даже на этой копии можно уловить разницу. Фрич задавал свои вопросы в студии.
  Дрейк слушал закрыв глаза, и на этот раз, когда Мейсон выключил магнитофон, Пол кивнул:
  — Теперь я уловил, Перри. Действительно, разница в качестве заметна.
  — Конечно, на оригинале она еще заметнее.
  — Они смогут исправить это, если додумаются?
  — Конечно. Они могут записать новый оригинал в обычной комнате и сделать новую копию. Но как бы они ни старались, в повторной записи вопросы будут отличаться от прежних темпом, тоном, интонацией. В этом и состоит выгода обладания моей копией. Если они хоть чуть-чуть изменят ее или Фрич изменит свои вопросы, я предъявлю ее и докажу, что это две разные записи. На это я рассчитывал, идя утром к Брогану. Я надеялся, что сделаю копию первой записи и заставлю их записать новую подделку, чем-то отличную от первой. Тогда я смог бы раскрыть всю их кухню.
  — Конечно, это гораздо убедительнее, чем ссылаться только на разницу в звучании, — согласился Дрейк.
  — Возможно, так оно и будет, но я не смог устоять перед искушением стереть запись под носом у Брогана.
  — Он станет уважать тебя еще больше. Он…
  Зазвонил телефон. Делла Стрит подняла трубку и, прикрыв ладонью мембрану, сказала:
  — Вас спрашивает мистер Броган, шеф.
  — Я поговорю с ним, — улыбнулся Мейсон. — Пусть Герти соединит его со мной. Хэлло, — сказал он в трубку.
  — Хочу вам сообщить, что причина заключалась в неисправности магнитофона, — произнес голос Брогана.
  — Я так и думал, — холодно сказал Мейсон. — Надеюсь, с пленкой все в порядке.
  — Конечно. Просто был нарушен контакт, и звук не проходил в громкоговоритель. Сейчас магнитофон отремонтирован и готов к работе.
  — Отлично. Где вы сейчас находитесь? У себя дома?
  — Дома? — удивился Броган. — Конечно же нет, я в своем офисе.
  — О, а я думал, что вы до сих пор возитесь с магнитофоном.
  — Я отвез его в мастерскую, где и обнаружили причину поломки.
  — То есть вы больше не слушали вашу пленку?
  — Нет, но я слушал другую и знаю, что магнитофон работает.
  — А вы уверены, что в результате поломки ваша запись не стерлась? Вы ведь не включали ее?
  — Очень ненадолго, чтобы убедиться, что она цела.
  — И как?
  — Звучит как колокольчик. Великолепная запись.
  — Извините, Броган, но мне нужно еще раз послушать ее, чтобы убедиться в этом.
  — Пожалуйста.
  — Когда и где?
  — Чем раньше, тем лучше. Давайте завтра в девять утра у меня. Это не слишком рано?
  — Нет. Меня устраивают утренние часы. Я буду в девять.
  — Благодарю. — Броган повесил трубку.
  Мейсон повернулся к Полу Дрейку и изложил ему суть разговора:
  — Понимаешь, Пол, он говорит, что отвозил магнитофон в мастерскую, а нам известно, что он не выходил из дома. Это означает, что оригинал у него в квартире, что у него несколько магнитофонов и что он уже сделал новую копию.
  — Значит, оригинал у него, а не у Фрича? — переспросил Дрейк.
  — Очевидно, так оно и есть.
  — Моим людям оставаться на своих местах?
  — Да. Брогана нужно держать под наблюдением, хотя мы уже знаем, что оригинал у него.
  Вновь зазвонил телефон. Делла Стрит взяла трубку.
  — Да, Герти, кто там?.. Минутку, Герти. Это Сильвия Этвуд, шеф. Она говорит, у нее важное дело. Хочет поговорить с вами прямо сейчас.
  — Хэлло, — сказал Мейсон, взяв трубку.
  — Мистер Мейсон, вы должны приехать немедленно. Произошло нечто ужасное. — Голос Сильвии звучал резко и возбужденно.
  — Что такое?
  — Фрич только что позвонил отцу и потребовал, чтобы он отказался от ваших услуг, иначе он передаст свою информацию банку. Фрич заявил, что не считает себя обязанным хранить верность отцу и теперь будет действовать только в своих интересах. Сначала отец не понял, о чем идет речь, но потом догадался и ужасно расстроился. Теперь он знает, что нас пытаются шантажировать. Мы подумали, что вы сможете успокоить отца, подействуете на него лучше, чем любое лекарство.
  — Вы хотите, чтобы я встретился с ним?
  — Да, прошу вас. И как можно скорее. Если можно, прямо сейчас. Я звоню из города, но смогу заехать за вами через пять минут и отвезти к отцу.
  — Погодите. — Мейсон нахмурился, на мгновение задумался. — Хорошо, приезжайте. Я поеду с вами. Почему Фрич вдруг выкинул этот номер? — положив трубку, обратился он к Дрейку.
  — Какой еще номер?
  — Позвонил Неду Бэйну и потребовал, чтобы тот отказался от моих услуг.
  — А что тут такого?
  — Пойми, самое большое влияние на эту семью Фрич мог иметь, оставляя Неда Бэйна с его больным сердцем в неведении относительно происходящего. Сейчас Фрич сознательно выбросил свою карту. Очевидно, это была козырная карта. Но почему он это сделал?
  — Потому что надеется извлечь из этого какую-то выгоду.
  — Понятно, но вопрос в том, какую выгоду?
  Дрейк пожал плечами.
  — Через пять минут здесь будет Сильвия Этвуд. Я поеду с ней и постараюсь успокоить ее отца, — обратился Мейсон к Делле. — А твои люди, Пол, пусть не спускают глаз с дома Брогана. Броган определенно говорил с Фричем. Возможно, по телефону, раз он не выходил из квартиры. Но, конечно, Фрич мог и сам прийти к Брогану.
  — Ты знаешь Фрича?
  Мейсон покачал головой.
  — У нас есть описание его внешности?
  — Вероятно, мы сможем его достать, — сказал Мейсон, — но вряд ли оно что-нибудь нам даст. Я полагал, что Броган пойдет к Фричу и что оригинал у Фрича. Очевидно, все обстоит наоборот. Вероятно, Фрич приходил к Брогану и оригинал находится у Брогана.
  — Похоже, что так. Броган — автор всего этого сценария.
  — Ну что ж, будем исходить теперь из такого предположения, — заключил Мейсон.
  Глава 5
  Сидя справа от Сильвии Этвуд, Мейсон с одобрением наблюдал, как умело она ведет машину.
  Время от времени Сильвия украдкой поглядывала на четкий профиль Мейсона, на его волевое, невозмутимое лицо и вновь продолжала наблюдать за дорогой.
  Когда они миновали самую трудную часть пути и ехали по бульвару, она сказала с горечью:
  — Фрич сбросил наконец маску и показал свое истинное лицо шантажиста, грязного, злобного шантажиста.
  Мейсон кивнул.
  — Но он не сможет причинить вред отцу, — продолжала Сильвия, — не навредив самому себе. Ему придется сознаться, что он ограбил банк.
  — Был одним из участников банды, — поправил ее Мейсон.
  — Для нас это не имеет никакого значения. Ведь весь вопрос в том, знал ли отец, что эти деньги украдены, но мне кажется, теперь Фрич полностью изменил свою позицию. Раньше он старался защитить себя и свое доброе имя, теперь он стал на путь примитивного и явного шантажа.
  — Шантаж никогда не бывает явным и очень редко — примитивным.
  — Согласна, но почему он действует так открыто?
  — Потому что какой-то очень ловкий юрист напомнил им, что существует закон о сроках давности, и они решили, что Фричу уже не угрожает судебное преследование. Возможно, поэтому полиция не арестовала Фрича. Теперь банк может попытаться вернуть свои деньги только через гражданский иск.
  — Разве закон о сроках давности не распространяется на банки?
  — Тут мы сталкиваемся с очень необычной и сложной правовой ситуацией. В некоторых случаях срок давности отсчитывается не с момента совершения, а с момента раскрытия преступления.
  — О адвокаты! Вы такие формалисты.
  — Хочешь иметь хороший закон — соблюдай формальности. Как только проводишь границу между истиной и ложью, возникают пограничные инциденты. Представьте себя на границе Мексики и США. Полшага сюда — и вы в Соединенных Штатах, полшага туда — и вы в Мексике и подчиняетесь ее законам. Другими словами, между двумя разными сводами законов всего один шаг.
  — Ну, это понятно.
  — Вам это понятно, потому что вы ясно можете видеть границу между Соединенными Штатами и Мексикой. Адвокат столь же ясно должен видеть пограничные линии в законах и быстро определять, по какую сторону границы он находится. Кстати, расскажите поподробнее о вашей семье, ведь мне предстоит с ней видеться.
  — У меня изумительный отец. Он просто замечательный человек. Но сейчас он болен.
  — У вас, вы говорили, есть сестра?
  — Да. Хэтти — прекрасная девушка, мистер Мейсон. Скоро вы ее увидите. Я уже говорила вам, что она домоседка, но у нее прекрасный характер. Когда мой будущий муж начал за мной ухаживать, Хэтти настояла, чтобы я вышла замуж, а сама осталась дома и стала заботиться о семье, ухаживать за родителями и вести хозяйство. Повторяю, она замечательная девушка, и теперь ей тоже улыбнулось счастье.
  — Расскажите мне об этом.
  — Его зовут Эдисон Леверинг Дойл. Вы его тоже увидите. Он очень умен. Думаю, у него большое будущее. Я так рада за Хэтти и в то же время так боюсь за нее. Боюсь, что Хэтти не будет счастлива с Эдисоном. Боюсь, это разобьет ей сердце, но не знаю, чем ей помочь.
  — Вы что-то недоговариваете.
  — Хорошо. Буду с вами совершенно откровенна, мистер Мейсон. Может, раньше я этого не замечала, а может, на Хэтти повлияла уединенная и ограниченная жизнь. Однако… Не знаю даже, как выразиться… Жизнь оказывает на всех нас определенное влияние. Мы не замечаем, как пролетающие минуты формируют нашу натуру. Нельзя спрятаться в свою скорлупу и переждать. Но я все что-то не то говорю. Я так и знала, что не сумею объяснить.
  — Вы хотите сказать, что Хэтти стала несколько скучной, серой и робкой?
  — Вы говорите ужасные вещи, мистер Мейсон, но… Я не могу точно выразить то, что чувствую. Представьте себе двух девушек. Представьте, если сможете, что одна из них любит мужскую компанию, старается нравиться мужчинам, она всегда занята, мужчины обращают на нее внимание, и ей это приятно. Она хорошо одевается, посещает косметические кабинеты, путешествует, видит очаровательных женщин и, естественно, постепенно сама становится… э… довольно привлекательной.
  — Продолжайте.
  — А теперь предположим, что другая девушка постоянно сидит дома. У нее нет времени, чтобы посещать косметический кабинет и парикмахерскую, да ей это и не нужно — все равно ее никто не видит. Она сама делает себе прическу. Она не бывает на вечеринках. Все время проводит с пожилыми людьми, общается только с ними. Она… ну, вы представляете, что будет с ней через год-другой такой жизни?
  — Вы хотите сказать, что домоседки постепенно теряют свое очарование?
  — Они не стараются его сохранить.
  — Но вы только что сказали, что Хэтти улыбнулось счастье.
  — Я надеюсь, что она его сохранит, но, знаете, мужчина обычно слишком многого ждет от женщины. Ему нужна супруга, ему нужна хозяйка, мать его детей, ему, наконец, нужна спутница жизни, и еще ему нужно… счастье.
  — Вы хотите сказать, что Эдисон Дойл был счастлив с Хэтти, пока не встретил вас и не сравнил ее с вами?
  — Боже, откуда вы знаете?
  — Вы ведь это и пытаетесь мне объяснить.
  — Ну, не совсем это, но… Боже, как раз это я хотела от вас скрыть. Даже не могу… Даже не знаю…
  — Это вас беспокоит? — спросил Мейсон, когда она притихла.
  — В каком-то смысле.
  — Расскажите еще о себе. Вы вышли замуж и были счастливы?
  — Я вышла замуж за Сэма Этвуда. Мы были счастливы. Это было прекрасное время. Потом Сэм умер. Его смерть была для меня большим потрясением. Но я быстро приспосабливаюсь к новым условиям. Сэм оставил мне акции, ценные бумаги, недвижимость. Он умел вкладывать деньги. Я сама сделала несколько выгодных вложений. Да, я была счастлива.
  — Когда умер ваш муж?
  — Около полутора лет назад.
  — Чем вы занимались это время?
  — Я путешествовала. Я всегда любила путешествовать. После смерти Сэма мне ничто не мешало заниматься этим.
  — А раньше вы не путешествовали?
  — Немного. Мой муж был очень занят делами, и ему было не до поездок. Его смерть была для меня страшным ударом. Мне нужно было сменить обстановку, встретить новых людей, нужны были новые впечатления. Поэтому я путешествовала.
  — Как долго вы находитесь дома?
  — Около тридцати дней.
  — Вы вернулись и узнали, что Хэтти и Эдисон Дойл помолвлены?
  — Ну, не совсем помолвлены, но они встречались, и мне кажется, они понимают друг друга…
  — И когда вы вернулись из своих поездок, вы посмотрели на Хэтти другими глазами?
  — Мистер Мейсон, я была потрясена. Я не понимала… Это так трудно выразить, что я и не стану пытаться.
  — А Эдисон Дойл, в свою очередь, увидел в вас свою будущую очаровательную свояченицу, стал уделять вам внимание, и вы решили, что он сравнивает вас с Хэтти.
  — Я не уверена в этом, мистер Мейсон, но мне нравится Эдисон. Он замечательный парень. По-моему, он слишком серьезно относится к жизни. Думаю, его надо встряхнуть. Иначе после женитьбы он может стать заурядным обывателем. И потому его следует вытащить из его скорлупы…
  — Чем он занимается?
  — Он архитектор.
  — Вы много времени проводите дома?
  — Я стараюсь немного бывать с отцом. Мне бы хотелось снять часть забот с плеч Хэтти, чтобы у нее было больше свободного времени. Думаю, ей с Эдисоном надо больше бывать в обществе, уделять больше внимания своей внешности и одежде. Но у отца такое слабое сердце, что он может умереть в любую минуту, боюсь, жить ему осталось недолго, и думаю, Хэтти хочет быть с ним рядом, чтобы прийти по первому его зову.
  — А вы?
  — Я иначе смотрю на это, мистер Мейсон. Отец может умереть завтра, но может и прожить еще пять лет. А у меня свои проблемы. У меня собственная квартира, друзья, своя жизнь. Я стараюсь хорошо одеваться и хорошо выглядеть. Советую и Хэтти нанять сиделку и тоже побольше заниматься собой.
  — Она не хочет?
  — Она не хочет и в последнее время… О, я не знаю. Иногда мне кажется, что она… что мы, наверно, по-разному смотрим на вещи.
  — Возможно, она ревнует вас к своему приятелю, видя, что он стал обращать на вас внимание?
  — Что вы, мистер Мейсон, Хэтти не умеет ревновать. Она может обижаться, но ревновать — нет.
  — Ну?
  — Видите ли, мистер Мейсон, я не собираюсь разыгрывать из себя перед Эдисоном скромную родственницу. Я отношусь к нему как к будущему зятю, но люблю жизнь и веселье, я с ним шутила и смеялась и… Но, кажется, мы с вами вступили в ту область, которая не имеет отношения к делу, мистер Мейсон. Вы можете сделать поспешные выводы. Лучше подождите, пока не увидите все сами.
  — Расскажите о других членах вашей семьи.
  — Джаррет — археолог. Он вечно занят своими раскопками. Сейчас он находится на Юкатане.
  — А его жена?
  — Она ужасно богата и до отвращения высокомерна.
  — Другими словами, она вас не любит.
  — Я тоже не питаю к ней симпатий, но она подходит Джаррету. Благодаря ее деньгам он имеет возможность разъезжать по свету и ползать по развалинам с увеличительным стеклом в руке.
  — Если я правильно вас понял, он больше похож на Хэтти, чем на вас.
  — Он не похож ни на кого, кроме самого себя. Это — личность. Он будет спокойно сидеть и смотреть на вас через свои толстые очки, когда вы будете перед ним расстилаться, и не проронит ни слова. Иногда он слушает, что ему говорят, и тогда удивительно быстро все запоминает. Чаще его мысли витают где-то в облаках, и он не обращает ни малейшего внимания на слова собеседника. Это смущает, поскольку никогда не знаешь, слушает он или нет.
  — Они с женой счастливы?
  — Думаю, да. Она управляет им, но он этого не замечает. Ей нравится быть женой археолога и путешествовать по свету.
  — Ей это нравится?
  — О, она старается усвоить что-то из азов археологии, чтобы прослыть образованной дамой среди людей, ничего не смыслящих в этом деле. Вместе с тем она ухитряется проводить много времени в Париже, Риме, Каире, Рио и других фешенебельных местах. Она едет туда и ждет, пока Джаррет оборудует для нее новую «штаб-квартиру». Теперь вам все известно, мистер Мейсон.
  Мейсон внезапно переменил тему разговора:
  — Если банк возбудит дело против вашего отца и сумеет доказать свои права на земельный участок, это не опасно для Джаррета, поскольку у него богатая жена, не опасно для вас, состоятельной женщины, но это очень опасно для Хэтти.
  — Если исходить из этой точки зрения, то вы правы, но есть еще одно общее для всех обстоятельство — доброе имя семьи. Фибэ в состоянии содержать археолога и делает это с удовольствием, но ей вряд ли понравится быть замужем за сыном грабителя. И я тоже дорожу своей репутацией.
  — А Хэтти?
  — Конечно, для Хэтти это будет значить много.
  — А для Эдисона?
  — Что вы имеете в виду?
  — Эдисон — разумный человек. Он понимает, что однажды ваш отец умрет и Хэтти получит довольно большое наследство.
  — Он не из таких.
  — Я не говорю, что он женится по расчету, но все же это, бесспорно, имеет для него значение.
  — Как вы любите все опошлять.
  — Если я правильно вас понял, — Мейсон вновь поменял тему разговора, — ваш брат еще ничего не знает об этом деле с Фричем.
  — Уже знает. Вчера ночью я разговаривала с ним по телефону.
  — Вы все ему рассказали?
  — Да.
  — К чему такая поспешность?
  — Я собираюсь вложить свои деньги, чтобы сохранить наш земельный участок, и надеюсь в будущем получить их обратно. Я должна быть уверена, что мои действия получат одобрение всех членов нашей семьи.
  — Он вас одобрил?
  — Не совсем, — горько усмехнулась она. — Я думаю, он считает меня эгоисткой. Короче говоря, он просил меня поговорить с Хэтти и обещал одобрить все, с чем она будет согласна. Но сначала он хочет знать сумму и долю, которую ему предстоит внести.
  — Вы ее назвали?
  — Да, — едко произнесла она. — Он ждал, что я сама внесу всю сумму, и клонил к этому, но был столь откровенен, что я вышла из себя и сказала, что ему придется внести третью часть всех денег.
  — И что он ответил?
  — Он был немногословен. Но иногда его молчание красноречивее слов. Разумеется, он попросит денег у Фибэ и ему придется рассказать об их назначении. Я его понимаю. Меня в семье считают эгоисткой, но Джаррет ничем не лучше меня. Он ни разу и пальцем не пошевелил, чтобы помочь родителям. Он женился на деньгах и преспокойно отправился фотографировать развалины и копаться в затхлых гробницах.
  Если б он вел себя поскромнее, я сама бы внесла все деньги, но теперь пусть он их поищет. Надеюсь, у него хватит ума не рассказывать обо всем Фибэ, а впрочем, мне все безразлично.
  — Что ж, — сказал Мейсон, — мне все ясно.
  Миссис Этвуд на большой скорости свернула направо, проехала еще три квартала и резко затормозила напротив старинного двухэтажного здания неопределенного стиля.
  — Приехали?
  — Да.
  — Вы здесь когда-нибудь жили?
  — Я родилась здесь. Теперь этот дом стал никому не нужен, но мы любим его. И вот что, мистер Перри Мейсон, если вы и дальше собираетесь разговаривать со мной таким тоном, то мы с вами вряд ли поладим. Я не люблю, когда люди строят из себя святош и прозрачно намекают, что мне следовало остаться дома и принести себя в жертву семье, тогда как уже одни мои ноги притягивают и возбуждают мужчин.
  — Так уж и возбуждают?
  Она метнула на него дерзкий взгляд, вытянула ноги, сжала колено и высоко задрала юбку.
  — А вы этого не думаете? — вызывающе спросила она и резко добавила: — Вы будите во мне дьявола, мистер Перри Мейсон. Пойдемте.
  Они подошли к большому парадному крыльцу с решетчатым карнизом — такие строили лет тридцать назад.
  — Ау, мы идем! — открывая дверь, крикнула Сильвия. — Все готовы? Проходите, мистер Мейсон… — Она на мгновение остановилась и, придержав дверь, полупримирительно-полувызывающе произнесла: — Извините меня. Я не всегда эксгибиционистка и не всегда такая злюка. А вот и Хэтти.
  Хэтти Бэйн выглядела утомленной. Поникшие плечи, опущенные уголки рта, тревожный взгляд больших темных глаз под высоким лбом, увенчанным строго зачесанными назад черными как смоль волосами.
  Она подала адвокату руку.
  — Я очень рада, что вы занялись этим делом, мистер Мейсон. Трудно выразить, какое это утешение для нас.
  — Как отец? — спросила Сильвия.
  — Ничего хорошего. Он очень расстроен. Кажется, это лекарство ему мало помогает. Эдисон здесь.
  Мейсон заметил, как зажглись глаза Сильвии.
  В прихожую вошел стройный, крепкого сложения молодой человек.
  — Меня звали? — с улыбкой подходя к Мейсону и протягивая ему руку, спросил он.
  — Это Эдисон Дойл, мистер Мейсон.
  — Очень рад встрече с вами, мистер Мейсон, — приветливо сказал Дойл. — Я много слышал о вас и с интересом следил за вашими делами. Конечно, причина, приведшая вас в этот дом, не очень приятна, но все равно для нас это большая честь.
  — Я тоже рад вас видеть. Если не ошибаюсь, вы архитектор?
  — Да, у меня есть лицензия и свой офис. Есть даже небольшое дело. — Дойл вновь улыбнулся добродушной заразительной улыбкой.
  Мейсон наблюдал, как обе женщины смотрят на Эдисона. На лице Сильвии было написано: «Он и вправду прелесть».
  В глазах Хэтти Бэйн за выражением глубокой привязанности проглядывала тревога.
  — Проходите в комнаты, — пригласила Сильвия. — Где отец, Хэтти?
  — У себя.
  — Лежит?
  — Нет. Он начинает нервничать, когда много лежит. Врач дал ему лекарство, но отец, кажется, никак не может успокоиться. Я очень рада вам, мистер Мейсон. Думаю, вы его успокоите. Пройдемте к нему.
  Они миновали гостиную и направились по коридору.
  — Кабинет и спальня отца раньше были наверху, — на ходу объясняла Сильвия, — но, когда он заболел, врач запретил ему подниматься по лестнице, и мы перевели его на первый этаж.
  Остановившись у двери, она постучала.
  — Войдите, — произнес мужской голос в ответ на стук в дверь.
  — Хэлло, папа, как ты себя чувствуешь?
  Беззаботный и искренний тон Сильвии был явно по душе седому мужчине, сидевшему в кресле, опираясь на подушки.
  — Сильвия! Я думал, ты занимаешься делом.
  — Я и занималась им, папа. Вот знакомься, Перри Мейсон, знаменитый адвокат.
  — Извините, что не встаю, — сказал Бэйн и продолжал с волнением: — Очень рад, мистер Мейсон. Я так много слышал о вас. Ваш визит для меня сюрприз. Видно, Сильвия послушалась моего совета: в каждой профессии нужно выбирать лучших.
  — Благодарю вас, мистер Бэйн. Я не отниму у вас много времени. Вам надо экономить свои силы. Я только хотел сказать, что работаю над вашим делом и надеюсь внести в него ясность.
  — Фрич — мошенник, — сказал Бэйн. — Когда-то я считал его другом, а он, оказывается, водил меня за нос.
  — Не беспокойтесь, мы им займемся.
  — Я надеюсь на это, — кивнул Бэйн. — Я очень нервничаю из-за всей этой истории. Я знаю, что долго не протяну, мне хочется оставить свою семью хорошо обеспеченной. Но чувство собственного достоинства для меня важнее денег. Если мы пойдем на компромисс с этим жуликом, это будет означать, что я действовал с ним заодно, и это надолго запятнает честь нашей семьи. Это слишком высокая цена за финансовое благополучие, мистер Мейсон.
  Мейсон понимающе кивнул.
  — Где Хэтти, Сильвия? — осведомился Нед Бэйн.
  — Она шла вслед за нами.
  — Вероятно, Эдисону все известно.
  — Только не от меня.
  — Ну что ж, тут ничего не поделаешь. В конце концов…
  В комнату торопливо вошла Хэтти:
  — Вам звонят из вашего офиса, мистер Мейсон. Говорят, что очень срочно.
  — Прошу меня извинить, — начал Мейсон. — Я…
  — Здесь есть телефон. — Бэйн указал на небольшой столик возле кресла. Он нажал кнопку, из столика выдвинулась полочка с телефоном. — Это отвод из другой комнаты.
  — Благодарю вас. Если не возражаете, я поговорю прямо отсюда.
  В трубке послышался возбужденный голос Деллы Стрит:
  — Шеф, звонил человек Пола Дрейка. Срочно нужно описание внешности Фрича. Здесь у меня сам Пол.
  Мейсон повернулся к Неду Бэйну:
  — Смогли бы вы описать, как выглядит Фрич?
  — Конечно. Он невысок, худощав, с обветренным лицом, широкими скулами и глубоко посаженными серыми глазами. Сутулится. Любит носить широкополые техасские шляпы.
  — Сколько ему лет?
  — Что-то около пятидесяти пяти.
  — Вес?
  — Не более ста тридцати фунтов.
  Мейсон пересказывал Делле слова Бэйна, слыша, как она повторяет их Полу Дрейку.
  — Не кладите трубку, мистер Мейсон, — предупредила она.
  Раздался голос Дрейка:
  — Хэлло, Перри.
  — Хэлло, Пол.
  — Кажется, мы нашли разгадку, Перри.
  — Что такое?
  — Твой приятель Броган только что вышел из своей квартиры. Судя по вашему описанию, с ним был Фрич.
  — Постой, постой. Это значит, что он пришел к Брогану и… Возможно, это означает, что Фрич живет в одном доме с Броганом и даже на одном этаже…
  — Так оно и есть, — прервал его Дрейк. — Мы проверили. Его квартира находится прямо напротив квартиры Брогана.
  — Под каким именем он живет?
  — Под именем Фрэнка Риди.
  — Тогда это самое обычное, ординарное вымогательство. Броган создает прикрытие, разыгрывая из себя глубоко порядочного человека, а Фрича держит в тени. Это для нас уже кое-что. Твои люди следят за ними?
  — Конечно. Один из двоих наблюдает за Фричем, другой — за Броганом. Они оба знают, что нам нужны сведения о мужчине в техасской шляпе, который вышел из дома вместе с Броганом. Я их заранее предупредил, что в этом деле замешан техасец, и просил сообщать о каждом человеке лет за пятьдесят, похожем на техасца, если он придет к Брогану.
  — Спасибо, Пол. Если понадобится, возьми еще людей. Нужно знать, что они замышляют.
  — О’кей, мы продолжаем наблюдение.
  — Как они выглядели, Пол? Какие у них были лица?
  — Они весело улыбались, будто вспомнили смешной анекдот.
  — Пусть забавляются, скоро посмеемся над ними мы. — Мейсон положил трубку и, увидев обращенное к нему встревоженное лицо Бэйна, ободряюще улыбнулся: — Все в порядке, мистер Бэйн. Все идет как надо.
  — Скажите, зачем понадобилось описание внешности Фрича?
  — Мы нашли его.
  Бэйн от волнения приподнялся в кресле:
  — Где? Где этот вероломный мошенник?
  — Он живет в квартире напротив квартиры Брогана и зарегистрирован под именем Фрэнка Риди; я уверен, что в его квартире полно всякой звуковой и звукозаписывающей техники. Да, насколько мне помнится, мистер Бэйн, у Фрича с вами состоялся длительный разговор, касавшийся фермерского хозяйства и других вещей. Вы вспоминали прошлое.
  — Я прекрасно помню этот разговор, — кивнул Бэйн. — Мы проговорили около двух часов.
  — Он записал этот разговор на магнитофонную пленку и выбрал оттуда нужные ему ваши ответы. Затем отправился в студию звукозаписи и с помощью опытного специалиста смонтировал новую пленку так, что большая часть беседы осталась нетронутой, но вместо прежних безобидных фраз вставил другие, содержащие улики против вас. Затем весь этот разговор был переписан на новую пленку, названную оригиналом вашей с Фричем беседы.
  — Мне нельзя волноваться и сердиться, — вздохнул Бэйн. — В противном случае я рискую тут же отдать концы. Беда в том, что и спокойным я оставаться не могу. Что они собираются делать с этой пленкой?
  — Они могут только попытаться вас шантажировать, а в случае неудачи постараются пойти на сделку с пострадавшим банком. И тогда наступит пора действовать Брогану. Он может представиться частным детективом, способным раздобыть для банка информацию. Он предложит свои услуги за минимальное вознаграждение и пообещает найти улику, которая позволит банку предъявить вам иск.
  — Я не могу этого допустить ни в коем случае, мистер Мейсон.
  — Почему, собственно? Возможно, как раз лучше придать это дело огласке в суде.
  — Для меня такой выход неприемлем. Газеты раструбят об этом по всей стране. Станут думать, что я и впрямь был соучастником Фрича в этом ограблении. Если истина и восторжествует, то огласка уже успеет покрыть позором нашу семью. Уж лучше заплатить и отделаться от этих мошенников.
  — Но вы никогда не отделаетесь от них. Поймите это. У них есть «оригинал», с которого можно записать много копий. Броган уверял меня, что существует только одна пленка — та, которую мы слышали, но теперь я уверен, что это была копия.
  — Не волнуйся, папа, оставь этих жуликов мистеру Мейсону, — примирительно сказала Сильвия. — Он найдет способ их унять. Положись на него.
  — Пожалуй, я так и сделаю, но мне хотелось бы послушать запись и убедиться, что это мой голос.
  — Это твой голос, папа, — сказала Сильвия.
  — Это ваш голос, — подтвердил Мейсон, — но вам не следует беспокоиться, я уверен, мы расстроим их планы. Они сфабриковали эту запись, но, мистер Бэйн, на этой пленке в том, что вы говорите, нет ничего, уличающего лично вас. Провокационные вопросы задает Фрич. Вы в своих ответах лишь соглашаетесь с ним. Завтра в девять утра я буду у Брогана и еще раз послушаю эту запись.
  Веки Бэйна начали опускаться, он кивнул, закрыл глаза и уронил голову на грудь. Дыхание его было ровным и спокойным.
  Вернувшаяся в комнату Хэтти приложила к губам палец. Все тихонько, на цыпочках вышли оттуда, прикрыв за собой дверь.
  — Врач дал ему сердечное и еще успокаивающее, — пояснила Хэтти, — но отец был расстроен и не мог уснуть. Разговор с вами хорошо подействовал на него, мистер Мейсон. Я заметила, что он успокаивается, беседуя с вами. А ты, Сильвия?
  — Да, конечно.
  — Я сейчас еду в свой офис, — сказал Мейсон. — Не присоединитесь ли вы ко мне завтра в девять утра, миссис Этвуд?
  — С удовольствием. Но это для меня слишком рано, если я поеду отсюда. Давайте встретимся… сейчас, минутку… А что, если я приеду прямо к Брогану? Как вы на это смотрите?
  — Отлично, встретимся там.
  — Значит, завтра в девять. А сейчас я отвезу вас в офис, мистер Мейсон.
  — Послушайте, — вмешался Эдисон Дойл. — Я как раз собираюсь в верхнюю часть города и с удовольствием подвезу мистера Мейсона. Вам лучше остаться с отцом.
  — Пожалуй, так, — нерешительно сказала Сильвия. — Отцу может понадобиться моя помощь. Вы не против, мистер Мейсон?
  — Конечно нет. Надеюсь, нам удалось как-то успокоить вашего отца.
  — О, я уверена в этом, — заявила Хэтти. — Папа очень переживал. Он знает о Фриче нечто такое, чего не знаем мы и что его сильно пугает. По-моему, Фрич очень решительный и опасный человек.
  — Для вас было неожиданностью, что он позвонил мистеру Бэйну? — спросил Дойл, обращаясь к Хэтти.
  — Это говорит о том, что он в безвыходном положении, — сказал Мейсон.
  — Боюсь, я не очень-то все это поняла, — ответила Хэтти растерянно.
  — Пойми одно, — вмешалась Сильвия, — как только за это взялся мистер Мейсон, они поняли, что обречены на поражение, и тогда Джей-Джей позвонил отцу и пытался его запугать, не думая о последствиях.
  — Тогда надо задать ему хорошую взбучку, — возмутился Эдисон Дойл. — Выходит, он в сговоре с этим своим частным детективом.
  — Разумеется, — сказал Мейсон. — Он и живет рядом с Броганом под именем Фрэнка Риди. Но если мы доберемся до главной улики, в чем я не сомневаюсь, то их арестуют за преступный сговор.
  — Папа будет против этого, — возразила Хэтти. — Он не захочет никакой огласки.
  — Ну, пойдемте, мистер Мейсон, — прервал разговор Дойл. — Мой автомобиль не самая последняя модель, но как-нибудь довезет нас.
  — У меня к вам вопрос, касающийся правовой стороны этого дела, мистер Мейсон, — сказал Дойл, усевшись за руль старенького автомобиля.
  — Пожалуйста.
  — Как можно доказать подлинность этой записи или то, что она — подделка?
  — На основании показаний Фрича. Другими словами, Фрич выйдет на свидетельское место и под присягой подтвердит, что этот разговор имел место и что он записал его на пленку, чтобы защитить себя.
  — Но ведь Фрич — мошенник?
  — Несомненно.
  — И шантажист?
  — Несомненно.
  — А если Фрич почему-либо не явится для дачи показаний, то эту пленку нельзя будет использовать?
  — Совершенно верно. Фрич непременно должен будет показать, что на пленке записан подлинный разговор, происходивший между ним и Бэйном.
  — А во время перекрестного допроса Фричу придется признать, что он ограбил банк?
  — По-видимому, да.
  — Но вы ведь при перекрестном допросе разобьете его в пух и прах.
  — Постарался бы, но дело в том, что передача этого дела в суд вызовет ту нежелательную огласку, которая беспокоит мистера Бэйна.
  — Вы правы. Я думаю, что Бэйн боится не за себя. Он прежде всего думает о дочерях — двух прекрасных девушках. И над ними нависла такая опасность… Нет, мы не должны допустить этого, мистер Мейсон!
  Мейсон кивнул, соглашаясь.
  — Такие прекрасные девушки! — повторил Дойл. — Возьмите Хэтти, преданную семье, внимательную и скромную. Ну а Сильвия Этвуд в рекламе не нуждается. Она настоящая красавица. Сколько в ней радости, энергии: с ней чувствуешь себя другим человеком. Признаться, я очень серьезно отношусь к жизни, мистер Мейсон, и мало что вижу, кроме чертежной доски. Возможно, я стану хорошим архитектором, но ведь жизнь-то проходит.
  — Вы скоро убедитесь, что трудились недаром.
  — Вы, конечно, правы, но когда видишь, что случается с людьми, которые воспринимают жизнь слишком серьезно, и сравниваешь с такими, как Сильвия… Не знаю, мистер Мейсон, наверно, жизнь нужно расходовать, как деньги. Их нельзя только копить — ничего хорошего из этого не выйдет. Так и жизнь нужно проживать, ведь нет ничего более преходящего, чем секунды, которые отсчитывает стрелка часов. Они невозвратимы. Их надо беречь. Ими надо пользоваться.
  — Все не так просто. Молодой человек должен готовить себя к будущему. Вы должны заложить фундамент для достойной жизни. Время, отданное учебе, — это тот же вклад в будущее, что и деньги в банке.
  Через мгновение Мейсон прервал наступившее молчание:
  — Полагаю, девушки рассказали вам обо всем, касающемся их семьи?
  — Это Хэтти. Она ужасно чистосердечная и очень откровенна со мной. Она хочет, чтобы я все знал до… ну, до того, как я свяжу себя определенными обязательствами по отношению к ней. — Он горько усмехнулся.
  — Извините. Я не хотел вмешиваться в ваши личные дела.
  — Нет-нет, что вы. Я рад возможности излить душу. Я все сделаю для дочерей мистера Бэйна, все сделаю.
  Всю оставшуюся дорогу они молчали. Высадив адвоката у здания, где находился его офис, Дойл с чувством пожал ему руку.
  — Я очень рад, что встретился с вами, мистер Мейсон, очень. Когда вы рядом, чувствуешь себя в полной безопасности.
  — Не переоценивайте меня, — рассмеялся Мейсон. — Я думаю, мы сдвинулись с мертвой точки, но пока это все.
  Глава 6
  Было без десяти девять утра, когда Мейсон припарковал свою машину возле многоквартирного дома. Делла Стрит открыла дверцу и выпорхнула из нее.
  — Мне подняться с вами? — спросила она Мейсона.
  Он кивнул.
  — И что я должна буду делать?
  — Будь внимательна и все запоминай.
  — Как вы объясните мистеру Брогану мое присутствие?
  — Нам ничего не нужно объяснять Брогану. Теперь будет объяснять он.
  — То есть я буду с вами в качестве свидетельницы?
  — Правильно.
  — Но у вас есть Сильвия Этвуд.
  — Да, но мне нужен свидетель, на которого я смогу целиком положиться.
  — А на нее — нет?
  — Еще не знаю. Ладно, давай поднимемся. Сильвия уже здесь. Видишь, впереди ее машина.
  Когда они вошли в дом и поднялись к квартире Брогана, Делла Стрит, шедшая чуть впереди, сказала:
  — Здесь письмо, шеф. Оно адресовано вам.
  Мейсон посмотрел на дверь. К ней кнопкой был приколот конверт с надписью на нем красным карандашом: «Мистеру Перри Мейсону».
  Делла вопросительно посмотрела на адвоката и, вынув из незаклеенного конверта записку, начала читать, держа ее так, чтобы текст был виден и адвокату.
  Текст был следующий:
  «Мистер Мейсон, изредка я позволяю себе поиграть с друзьями в покер. Как раз этой ночью мы с ними условились о встрече. Начинаем мы рано, кажется, в десять вечера, и я надеюсь закончить игру вовремя, чтобы успеть к нашей с вами встрече. Но если я все же задержусь, смело заходите в квартиру и чувствуйте себя как дома. Я оставляю дверь открытой. Если не появлюсь ровно в девять, то опоздаю не больше чем на десять минут.
  Мейсон некоторое время задумчиво разглядывал записку, потом аккуратно сложил ее и сунул обратно в конверт. Потом, чиркнув зажигалкой, стал искать отверстие, проделанное кнопкой.
  — Вам что-то не нравится? — спросила Делла.
  — Это ловушка. Я хочу найти отверстие от кнопки и вновь приколоть конверт, чтобы никто не смог доказать, что мы читали записку. Мы… ох…
  — Что случилось?
  — Здесь два отверстия. Кто-то уже прочитал записку и приколол ее обратно, не догадавшись воткнуть кнопку в первое отверстие.
  — Что же нам делать?
  — Уж третье-то отверстие мы не проколем. Мы вернем конверт на место, но… Броган весьма хитер и мог сам проколоть второе отверстие, чтобы сбить нас с толку. А раз так, то я просто положу записку в карман. — С этими словами Мейсон воткнул кнопку в филенку, а конверт сунул в карман.
  — Заходить будем? — спросила Делла.
  Мейсон покачал головой:
  — Я сказал тебе, это ловушка. Ему нужно, чтобы мы зашли и обыскали его квартиру. Представь, что мы входим в квартиру и обнаруживаем там вскрытый сейф…
  — Значит, будем ждать здесь?
  — Пожалуй. Теперь он в любом случае заявит, что мы заходили к нему в квартиру и… Да, лучше подождем его здесь и скажем все, что думаем о его ловушке и… минутку, где-то здесь должна быть Сильвия. Она…
  Мейсон замолчал, потому что в квартире Брогана что-то с громким стуком упало на пол.
  — Что это? — испуганно спросила Делла.
  — Не знаю. Мне показалось, что кто-то…
  Он не закончил, потому что из квартиры Брогана раздался душераздирающий крик.
  Делла Стрит инстинктивно подняла руку в перчатке, собираясь открыть дверь.
  Мейсон отвел ее руку.
  — Но, шеф, кому-то грозит опасность. Это был ужасный крик. Это…
  Дверь распахнулась, и в коридор выбежала женщина. Увидев Мейсона и Деллу Стрит, она замерла в испуге.
  — Миссис Этвуд, — спокойно обратился к ней Мейсон, — вы, кажется, ходили в разведку.
  — О, это вы! — воскликнула та. — Слава богу. О, скорее, боже праведный…
  — Что такое? — спросил Мейсон.
  — Там Фрич. Его убили. Тело запихнули в буфет. Оно вывалилось оттуда вперед лицом.
  Мейсон вытащил из кармана платок, обернул им руку, взялся за ручку двери и захлопнул дверь.
  — Вы не снимали в квартире перчатки? — спросил он у Сильвии.
  Она покачала головой. Ее лицо побледнело под косметикой, а румяна ярко пылали даже в тусклом освещении коридора.
  — Они все время были на мне.
  — Вы уверены, что это Фрич и что он мертв?
  — Боже мой, да. Он выпал…
  — Как он был одет?
  — Он был раздет.
  — Голый?
  — В нижнем белье.
  — Без носков? И без туфель?
  Она кивнула.
  Делла Стрит взволнованно посмотрела на Мейсона:
  — Может, нам…
  Мейсон покачал головой:
  — Говорю тебе, это ловушка, мы в нее попали. Теперь давай выбираться.
  Рукой, покрытой платком, он взялся за ручку двери противоположной квартиры и повернул ее.
  Ручка легко подалась. Дверь открылась. Мейсон повернулся к женщинам:
  — Слушайте меня внимательно и постарайтесь запомнить все, что я вам скажу. Броган появится с минуты на минуту. Он будет взволнован, сделает вид, что торопился, и скажет, что задержался из-за того, что играл в покер. Вы скажете ему, что я внизу ищу место для машины. Естественно, он подумает, что мы приехали вместе, вы вышли, а я теперь кружу вокруг дома в поисках стоянки и скоро присоединюсь к вам.
  — А если он начнет задавать нам вопросы? — спросила Делла.
  — Я приду раньше, чем он успеет начать, если вы исполните то, что я вам скажу. Делла, вот записка, которая была на двери. Держи ее в руке, будто только что прочла. Скажи Брогану, что из этой записки узнала, что его квартира не заперта, и, сообщив ему, что я внизу, сразу же открывай дверь и спокойно заходи внутрь, предупредив Брогана, что я скоро буду. Теперь слушайте вы, миссис Этвуд, — обратился Мейсон к Сильвии. — Пока Делла и Броган будут беседовать, не поворачиваясь отступите к двери Фрича и дважды нажмите на кнопку звонка. Сделайте два коротких быстрых звонка и сразу идите за Деллой и Джорджем Броганом в его квартиру. Постарайтесь войти последней.
  — А вдруг Броган пропустит нас вперед?
  — Не думаю. Броган — жулик и шантажист. Он никогда не был джентльменом. Его не интересуют тонкости этикета.
  — А что будете делать вы?
  — Есть только один шанс из ста, что я найду катушку с пленкой до прихода Брогана. Услышав ваш сигнал, я выжду секунды три, выйду, закрою за собой дверь и позвоню в квартиру Брогана, а может, успею войти до того, как вы закроете дверь его квартиры. Тогда Броган не сможет сказать, что я был в другом месте. Возможно, он поверит, что я искал место для машины. Ну, девочки, вы все поняли?
  — Я поняла, — сказала Делла Стрит.
  — Я только не поняла, как… — начала Сильвия Этвуд.
  — И не надо понимать, — быстро сказала Делла. — Делайте то, что вам сказал мистер Мейсон. Вперед, шеф.
  Мейсон открыл дверь квартиры Фрича, вошел, заперев за собой дверь.
  Шторы на окнах были опущены. Всюду горел свет, в углу светился экран телевизора, передающего рекламу.
  Мейсон миновал гостиную и оказался в спальне. Там тоже шторы были задернуты, кровать аккуратно застелена; похоже было, что на ней этой ночью никто не спал. На кресле возле кровати лежал халат, под креслом стояла пара тапочек.
  Мейсон заглянул в ванную. И тут все было в порядке и горел свет.
  Мейсон открыл дверь кухни.
  Здесь в глаза ему сразу бросилось нечто необычное: все полки были уставлены консервами. Мейсон открыл холодильник. Он был набит продуктами. У стены стоял морозильник — громадный ящик длиной около семи футов.
  Подняв крышку морозильника, Мейсон присвистнул от удивления. Ящик тоже был набит до краев замороженными продуктами. Свертки с мясом, пакетики мороженого, замороженные клубника и вишня, пакеты с замороженными овощами и с бисквитным тестом, готовым для выпечки, масло, несколько пирогов и тортов.
  Очевидно, Фрич приготовился к длительной осаде. Он мог запереться в квартире и полностью изолировать себя от мира. При необходимости он мог бы оставаться дома несколько месяцев.
  Покинув кухню, Мейсон вернулся в гостиную и заглянул в огромный шкаф. Там было много одежды, обуви и звукозаписывающей техники. В шкафу в спальне находились обычные предметы мужской одежды.
  Когда Мейсон решил осмотреть комод, раздались два резких коротких звонка.
  Мейсон подбежал к входной двери и прислушался. Послышался женский голос, потом мужской бас. Он выждал три секунды и осторожно открыл дверь.
  Дверь квартиры напротив как раз закрывалась. В дверном проеме стояла Сильвия Этвуд.
  Мейсон выскочил в коридор, захлопнул дверь квартиры Фрича и вошел в квартиру Брогана со словами, обращенными к Сильвии Этвуд:
  — Надеюсь, я не опоздал.
  Джордж Броган, увидев Мейсона, ухмыльнулся, подошел к окну и, подняв шторы, впустил в комнату утренние солнечные лучи.
  Вид у Брогана был довольно жалкий. Лицо его потемнело от густой щетины. Воротник рубашки помят и грязен. Лицо, вероятно после бессонной ночи, посерело и отекло. Воспаленные глаза смотрели устало. От него разило спиртным.
  — Простите, Мейсон, — сказал Броган, — вы читали мою записку?
  Адвокат удивленно посмотрел на него.
  — Вот она, шеф, — сказала Делла Стрит, протягивая Мейсону бумажку. — Она была прикреплена к двери.
  Броган внимательно посмотрел на Деллу.
  — Мисс Стрит, мой личный секретарь, — представил ее Мейсон. — Сегодня я взял ее с собой. Она подошла немного раньше, чем я.
  — О, — произнес Броган и, поклонившись, пробормотал обычные при знакомстве слова приветствия; его глаза воровато и испуганно наблюдали за читавшим записку Мейсоном. — Мне очень жаль, Мейсон, — сказал Броган, когда адвокат окончил читать. — Обычно я прихожу на деловые встречи вовремя, но сегодня… Ну, вы сами видите, я даже не побрился. По дороге сюда я выжимал из машины всю скорость. Остановился, только чтобы выпить чашку кофе и перекусить. У меня разболелась голова, и без кофе я бы сейчас вообще ни на что не годился. Но как бы там ни было, я опоздал только, — он глянул на часы, — на пять минут. Я надеялся закончить игру пораньше, но вы знаете, как это бывает, Мейсон: начал проигрывать, разозлился и забыл про время. Потом мне повезло, я вернул свои деньги и даже выиграл немного и… ну, когда попадаешь в такую ситуацию, то думаешь: «Сыграю-ка я еще одну партию». Так партия за партией я откладывал свой уход, пока времени осталось совсем в обрез. Я прошу прощения. Присаживайтесь. Надеюсь, женщины простят мне мой внешний вид.
  Знаю, о чем вы думали и думаете, Мейсон. Думаете, что это не магнитофон испортился, а что-то случилось с записью. Я сейчас поставлю ее для вас еще разок, и вы увидите, что с ней все в порядке. Но сначала, если вы не против, я приготовлю немного крепкого кофе…
  Броган направился на кухню. Сильвия Этвуд метнула на Мейсона предостерегающий взгляд.
  Броган вошел в кухню и остановился, застыв на месте.
  — Что случилось? — спросил следовавший за ним Мейсон.
  Броган медленно повернулся, закрыл за собой дверь, подошел к Мейсону и остановился, глядя на него холодным, осуждающим взглядом.
  — Черт возьми, что это значит, Мейсон?
  — О чем вы?
  — Я оставил эту записку на двери. Квартира была открыта всю ночь. Вы пришли утром и прочитали записку. Вы… Вот что мне надо сейчас делать.
  Броган бросился к телефону, схватил телефонную трубку и набрал номер.
  — Скорее соедините меня с главным полицейским управлением, — произнес он. — Совершено убийство. У меня сейчас находятся три человека. Возможно, кто-то из них является убийцей.
  Глава 7
  Сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств мог при желании без особых усилий быть крайне неприятным, саркастичным и своенравным.
  На этот раз он был в особенном ударе.
  — Послушайте, — сердито сказал Мейсон, — я не могу ждать здесь целый день. Я сижу уже два часа.
  Сержант Голкомб, оккупировавший квартиру управляющего домом, лишил свидетелей возможности общаться друг с другом и теперь допрашивал Перри Мейсона. Его глаза зловеще поблескивали.
  — Не морочьте мне голову, — сказал он. — Со мной этот номер не пройдет. Вы перестарались и нашли слишком много трупов.
  — Я не находил этот труп.
  — Это вы так говорите.
  — Кто сказал, что я его нашел?
  — Вопросы здесь задаю я.
  — Тогда задавайте их.
  — Вы были знакомы с Дж. Фричем при его жизни?
  — Я ни разу не видел этого человека.
  — При каких обстоятельствах обнаружили его тело?
  — Джордж Броган пошел в кухню, чтобы приготовить кофе, вернулся и вызвал полицию.
  — Что вы тут делали?
  — У меня с Броганом была назначена встреча.
  — С какой целью?
  — Обсудить один деловой вопрос.
  — Расскажите мне о нем.
  Мейсон покачал головой.
  — Почему?
  — Это конфиденциальный вопрос.
  — Ничто не может быть конфиденциальным, когда речь идет об убийстве.
  — Тут мы с вами расходимся во мнении. Мы расходились раньше и, смею предположить, будем расходиться в будущем.
  — Мне известно, что когда вы впервые приходили к Брогану, то притворились глухим и на вас был слуховой аппарат. Дайте мне взглянуть.
  — На нем ничего не записано. Я не включал его. Я ждал, когда моя беседа с Джорджем Броганом…
  — Дайте мне взглянуть.
  Мейсон достал магнитофон из кармана и передал сержанту.
  Голкомб разглядывал его несколько минут, потом открыл свой портфель и положил туда магнитофон.
  — После осмотра вам его вернут. На слово я вам не верю.
  — Нет там сейчас никакой записи.
  — А какая запись была раньше?
  — Это мое дело или скорее дело моего клиента.
  — Я могу это выяснить, — пригрозил Голкомб.
  — Пожалуйста, выясняйте.
  — Броган говорит, что оставил вам записку на своей двери.
  Мейсон кивнул.
  — Эта записка находилась у Деллы Стрит, вашей секретарши.
  — Что она вам сказала?
  Голкомб усмехнулся:
  — Вопросы задаю я.
  — Очень хорошо. — Мейсон сжал губы и нахмурился. — Тогда не теряйте времени, задавайте.
  — Не забывайте, что вы адвокат, судебный исполнитель, — продолжал Голкомб. — Неужели вы думаете, что вам удастся сознательно утаить какие-то сведения?
  — При вступлении в должность я поклялся, что буду защищать своих клиентов. И я буду защищать их по мере сил. Вам не удастся меня запугать и получить сведения, которые я не считаю нужным разглашать.
  — Это ваша клиентка убила Фрича?
  — Откуда, черт возьми, я могу это знать?
  — То есть как это? — удивился Голкомб.
  — Я сказал, что не знаю.
  — Почему? — Голкомб прищурился. — Что заставляет вас ее подозревать?
  — Я ее не подозреваю.
  — Но ваши слова означают, что вы не исключаете возможность того, что Фрича убила ваша клиентка.
  — Конечно, такая возможность существует.
  — Но точно вы не знаете?
  — Не знаю.
  — Почему?
  — Потому что мне не позволили поговорить с моей клиенткой, мне ни с кем не позволили поговорить.
  — Неужели вы думаете, что я настолько глуп, чтобы дать вам возможность сочинить удобную для вас историю, а меня оставить с носом? Я не настолько наивен.
  — А неужели вы думаете, что я настолько глуп, чтобы дать вам сведения, касающиеся моей клиентки, предварительно не посоветовавшись с ней?
  Лицо Голкомба потемнело.
  — Я либо вытяну из вас эти сведения, либо вы пожалеете, что не дали мне их.
  — Не теряйте времени. Спрашивайте.
  — Что вы здесь делали?
  — У меня была назначена встреча.
  — С кем?
  — С Джорджем Броганом.
  — На какое время?
  — На девять утра.
  — И когда вы сюда пришли?
  — Я не смотрел на часы.
  — Броган оставил на двери записку.
  — Кажется, так.
  — Ваша секретарша говорит, что прочитала ее.
  — Благодарю.
  — За что?
  — За то, что сообщили мне слова моей секретарши.
  — Я сообщил вам не все, что она сказала.
  — Тогда беру свои слова назад.
  — Это вам ничего не даст.
  — Вам тоже.
  — Когда вы впервые узнали, что Фрич убит?
  — Я до сих пор не знаю, что он убит.
  — Я сказал вам.
  — Я слышал.
  — Вы мне не верите?
  — Я этого не говорил.
  — Вы подразумевали это.
  Мейсон пожал плечами и закурил сигарету.
  — Когда вы последний раз видели Фрича живым?
  — Я ни разу не видел его живым.
  — Когда вы впервые увидели его тело?
  — Я не видел его тела.
  — Какие у вас отношения с миссис Сильвией Бэйн Этвуд?
  — Она моя клиентка.
  — Когда она пришла сюда?
  — Не знаю.
  — Под словом «сюда» я подразумеваю квартиру Брогана.
  — Не знаю.
  — Что она вам сказала?
  — У меня не было возможности поговорить с ней.
  — Я не об этом вас спрашиваю.
  — А я вам отвечаю на вопрос.
  — Она сказала вам, когда пришла в квартиру Брогана?
  — Повторяю, у меня не было возможности спросить ее.
  — Мне нужны точные, конкретные сведения.
  — Я даю их вам.
  — Когда пришла сюда ваша секретарша?
  — У меня не было возможности поговорить с ней.
  — Она пришла с вами, не так ли?
  — У меня не было возможности поговорить с ней.
  — Она не является вашей клиенткой, она только ваша секретарша.
  — Откуда мне знать, что она не моя клиентка? Откуда мне знать, что вы собираетесь делать? Вы дошли до того, что готовы обвинить ее в предумышленном убийстве.
  — Ей-богу, Мейсон, — Голкомб вскочил на ноги, — у меня хватит смелости, чтобы обвинить вас в преднамеренном убийстве, не сомневайтесь.
  — Вы мне угрожаете?
  — Да, черт возьми, — закричал Голкомб, — я вам угрожаю и сделаю это!
  — Прекрасно. Ввиду заявления, которое вы только что сделали, я отказываюсь от дачи каких-либо показаний до консультации с адвокатом.
  — С адвокатом?! — завопил Голкомб. — Вы сами адвокат, и чертовски хороший адвокат, хотя мне и неприятно это признавать.
  — Самый лучший адвокат не может быть своим собственным клиентом. Если мне будет предъявлено обвинение в убийстве, я должен посоветоваться с адвокатом.
  — Откуда я могу знать, предъявят ли вам обвинение в убийстве?
  — Вы сказали, что сделаете это.
  — И сделаю, если приду к выводу, что улик для этого достаточно.
  — Ну и как, достаточно?
  — Пока не знаю.
  — В таком случае я не знаю, захочу ли давать вам показания. Я уже сказал, что на девять часов у меня была назначена встреча с Броганом, что я пришел на эту встречу. Возможно, я пришел на несколько минут раньше, возможно, немного опоздал. Я просто не догадался посмотреть на часы, даже не знаю, точно ли они ходят. Я знаю, что Броган оставил для меня на двери записку, где предлагал войти в его квартиру и подождать. Я задержался на улице. Когда я пришел, то увидел, что моя секретарша, Делла Стрит, заходит в квартиру Брогана, он идет за ней, а Сильвия Этвуд замыкает шествие. Я успел как раз вовремя, чтобы пойти следом и закрыть за нами дверь.
  Броган сразу начал нам объяснять, что всю ночь играл в покер, что ужасно торопился на обратном пути и остановился только для того, чтобы выпить чашку кофе. Он сказал, что чувствует себя не совсем хорошо, и извинился за опоздание. Я не смотрел на часы, но из его слов понял, что было уже начало десятого.
  — Тогда вы сами опоздали на эту встречу, — сделал вывод Голкомб.
  Мейсон промолчал.
  — Вы сразу пошли к Брогану после того, как припарковали машину?
  — После того как припарковал машину?
  — Да.
  — Да.
  Голкомб нахмурился:
  — Что-то в вашей истории не все сходится.
  Мейсон пожал плечами.
  — Вы сразу пошли к Брогану?
  — Конечно, а куда же еще?
  — Вам пришлось искать место для парковки машины. Женщины поднялись раньше вас.
  Мейсон зевнул.
  — Они поднялись раньше вас?
  Мейсон улыбнулся:
  — Я уже дал показания, сержант Голкомб. Ввиду того что вы намерены обвинить меня в предумышленном убийстве, я отказываюсь от дачи дальнейших показаний, пока мне не предоставят адвоката. Полагаю, я в своем рассказе не упустил ничего, что могло бы помочь вам в расследовании, и у вас нет оснований думать, что я утаиваю от вас какую-то информацию. Но я не намерен раскрывать свои профессиональные тайны.
  — По какому делу вы пришли к Брогану?
  — Я не скажу вам этого.
  — Вы можете сказать, является ли миссис Этвуд вашей клиенткой?
  — Да.
  — Что вы для нее делали?
  — Оказывал услуги юридического характера.
  — Какие именно?
  Мейсон пожал плечами.
  — Броган говорит, что речь шла о какой-то магнитофонной записи.
  — Неужели?
  — Он сказал, что нигде не мог найти эту запись. Он думает, что ее взяли у него вы.
  — Ну и ну.
  — Вы взяли магнитную пленку в квартире Брогана?
  — Нет.
  — Вы знали, что Фрич жил в квартире напротив Брогана под именем Фрэнка Риди?
  — Вы хотите сказать, что Фрич жил рядом с Броганом? — удивленно спросил Мейсон.
  — Именно так.
  Мейсон поднял брови и присвистнул.
  — Значит, не знали?
  Мейсон промолчал.
  — Ну, говорите же.
  — Я уже все сказал.
  — Вы не ответили на мои вопросы.
  — Я не намерен отвечать на все ваши вопросы. Мне нужно их разграничить.
  — И где же вы хотите провести эту грань? Только выражайтесь яснее, я записываю ваши слова.
  — Я провожу очень четкую демаркационную линию, сержант Голкомб. Ваши вопросы сводятся к двум основным категориям.
  — Хорошо. К каким?
  — Те, на которые я хочу отвечать, и те, на которые я не хочу и не буду отвечать.
  Лицо Голкомба налилось кровью.
  — Очень интересную позицию занимает адвокат, черт возьми!
  — А что вы мне предложите?
  — Я советую вам отвечать на все вопросы, в противном случае вы попадете в чертовски трудную ситуацию.
  — Я уже это слышал. Вы даже обрисовали мне эту ситуацию, пообещав обвинить меня в предумышленном убийстве. Так вот, сержант, я внимательно и терпеливо слушал вас, я находился здесь в то время, как допрашивали других свидетелей. Я считаю, что вы совершили большую глупость, распорядившись никого не выпускать из этого дома. Я — адвокат. В этом городе у меня есть офис. Вы всегда можете найти меня там. А сейчас я ухожу.
  — Это вы так полагаете.
  — Повторяю, я сейчас встану и уйду отсюда, если, конечно, вы не удержите меня силой. Но сделать это вы можете только после моего ареста. Если я арестован, то прошу предъявить мне официальное обвинение, чтобы я мог найти себе поручителя.
  — За умышленное убийство не отпускают под поручительство.
  — Отлично. Тогда предъявите мне обвинение в умышленном убийстве.
  — Я еще не готов к этому.
  — В таком случае, сержант, прощайте. Когда обвинение будет готово, вы меня найдете.
  Мейсон поднялся и подошел к двери.
  — Сидеть! — заорал Голкомб. — Я еще не все сказал.
  — Зато я все сказал. — Мейсон открыл дверь.
  — Держи его, — крикнул Голкомб полицейскому, — и веди его обратно!
  Полицейский схватил Мейсона за руку.
  — Если вы собираетесь предъявить мне обвинение в предумышленном убийстве, сержант Голкомб, то я подожду, — сказал Мейсон. — Если хотите взять меня под стражу, то отвезите в главное полицейское управление. Если собираетесь удерживать меня здесь насильно, не арестовав, или арестуете, не предъявив никакого обвинения, я буду вынужден возбудить против вас дело за незаконный арест и оскорбление действием. Теперь решайте.
  Полицейский отпустил руку Мейсона и растерянно посмотрел на Голкомба.
  — Держи его, он запугивает нас.
  — Вы предъявите мне обвинение?
  — Вот что я вам скажу, — гневно бросил Голкомб. — Ваш рассказ не совпадает с тем, что я слышал от других свидетелей. Мне кажется, вы все-таки побывали в квартире Брогана.
  — Повторяю, я вошел в его квартиру после того, как туда вошел он сам и эти две женщины.
  — Вы в первый раз вошли?
  — Сегодня — в первый. Но я уже был там вчера.
  — Вы лжете.
  — Идите вы к черту. — Мейсон вновь пошел к двери. Полицейский шагнул за ним.
  Внезапно сержант Голкомб изменил свои намерения.
  — Ладно, пусть идет, — произнес он устало и упал в кресло.
  Глава 8
  В офисе Мейсона Пол Дрейк занял свое излюбленное положение в большом мягком кожаном кресле: перекинул ноги через один подлокотник и уперся спиной в другой, сцепив пальцы на затылке.
  — Ну, давай рассказывай, как все было, — сказал Мейсон.
  — Фрича убили несколькими ударами пешни для колки льда. Наружного кровотечения почти не было, зато внутреннее было довольно сильным — два удара пронзили сердце.
  — Сколько ранений было нанесено?
  — Восемь.
  — Кто-то хорошо постарался.
  — Действительно. Хотя с таким пустяковым оружием, как пешня…
  — Пешню нашли?
  — Еще нет.
  — У Брогана есть холодильник старого типа?
  — Нет. Броган пользуется электрическим холодильником и бросает в напитки готовые ледяные кубики. То же самое делал Фрич. Полицейские не совсем уверены, что это была пешня, они лишь предполагают это. Но я скажу тебе то, что еще не пришло в голову полицейским.
  — Слушаю.
  — В доме Неда Бэйна тоже имеется электрический холодильник, но на веранде есть старомодный ящик для льда — иногда Неду Бэйну бывает необходим лед куском. Примерно пятьдесят фунтов в неделю.
  — Голкомб еще не был у Бэйнов?
  — Нет.
  — Делла сейчас там.
  — Может быть, ей поискать пешню?
  — Когда совершено убийство, Пол? — спросил Мейсон, помолчав.
  — Видимо, между полуночью и тремя часами ночи. Врач, производивший вскрытие, говорит, что абсолютно уверен в том, что убийство совершено не раньше полуночи и не позднее трех часов ночи.
  Мейсон задумчиво прищурил глаза.
  — Где ты был вчера ночью в это время, Перри?
  — В постели.
  — Вот что значит быть холостяком. Тебе нужно жениться. Теперь у тебя нет алиби, лишь твое ничем не подкрепленное слово.
  — У входа в мой дом круглосуточно дежурит человек.
  — Он бы увидел, если бы ты выходил?
  — Думаю, да.
  — И если бы вернулся?
  Мейсон кивнул.
  — Возможно, его сейчас допрашивают.
  — Они что, серьезно думают, что это я убил Фрича? — недоверчиво спросил Мейсон.
  — Ты знаешь, у Брогана безупречное алиби.
  — Каким бы безупречным оно ни было, я ему не верю. Все это очень похоже на заговор с целью возбудить против меня дело. Как-то слишком уж вовремя Брогану подвернулась эта игра в покер. Я думаю, Броган убил Фрича.
  Дрейк покачал головой:
  — Говорю тебе, у него алиби. Он начал играть в десять вечера и не трогался с места до пяти утра. Он сильно проигрывал. В пять часов он выходил, чтобы принести деньги, и отсутствовал минут сорок пять. Вернувшись, вновь начал играть и около восьми пытался уйти, заявив, что в девять у него важная встреча и ему надо побриться и сменить рубашку.
  — Когда же он ушел?
  — Точно никто не знает, но примерно в половине девятого. Он где-то позавтракал и вернулся к себе в тот момент, когда у двери стояли Делла Стрит и Сильвия Этвуд. Что рассказала им Делла, Перри?
  — Ничего. Она заявила им, что, являясь моей секретаршей, всегда обладает конфиденциальной информацией, касающейся моих клиентов, а поскольку не знает деталей этого дела, то может невольно раскрыть информацию, противоречащую интересам моей клиентки. Поэтому она отказалась от дачи каких-либо показаний.
  — Умница. Наверно, ей досталось от Голкомба.
  — Конечно. Он всячески пытался заставить ее говорить, а она, приветливо улыбаясь, отвечала, что будет рада дать Голкомбу любую информацию, если он позволит ей посоветоваться со мной и выяснить, какая информация является конфиденциальной. В результате он узнал от нее лишь то, что она утром встала, оделась и подождала, пока я за ней заехал. Она не сказала даже, в какое время это происходило.
  Дрейк кивнул.
  — А что Сильвия Этвуд?
  — Сильвию допрашивали первой. Она дала показания, и Голкомб отпустил ее. Я позвонил ей и попросил приехать, но ее еще нет.
  — Ты расспрашивал ее по телефону?
  — Только в общих чертах. Делла не позволяет мне говорить лишнего.
  — Ты, наверно, все же спросил Сильвию, что она рассказала Голкомбу?
  — Да. Она рассказала ему то же, что и Брогану. Как она поднялась к квартире Брогана, как увидела там Деллу Стрит, читающую записку, где говорилось, что, если хозяин задержится, мы можем сами войти в квартиру, как Делла не хотела входить, но Сильвия сказала: «Давайте зайдем». Тебя в этот момент с ними не было?
  — Сильвия сказала Голкомбу, что Броган появился как раз во время их с Деллой беседы, а я парковал машину и пришел сразу после Брогана.
  — Полицейские отыскали какого-то жильца, квартирующего на одном этаже с Броганом, который утверждает, что незадолго до девяти утра слышал в одной из квартир женский крик, — сказал Дрейк. — Этот свидетель полагает, что крик раздался в квартире Брогана. Соседи, проживающие этажом ниже, тоже слышали, как в квартире Брогана упало что-то тяжелое и раздался женский крик, и тоже утверждают, что это произошло незадолго до девяти. Они запомнили время, поскольку ждали начала радиопередачи.
  Свидетель с первого этажа видел, как миссис Этвуд пыталась припарковать свою машину и потратила уйму времени, втискиваясь в узкое пространство между двумя другими машинами. Когда появился владелец одной из машин и уехал, миссис Этвуд поставила свою машину на освободившееся место. Этот свидетель говорит, что тогда было полдевятого.
  — Половина девятого?! — воскликнул Мейсон.
  — Да.
  — А что говорит человек, который уступил ей место для парковки?
  — Он считает, что было без двадцати девять. Он поехал в верхнюю часть города и добрался до своего офиса без пяти девять. В этот час езда туда занимает пятнадцать минут.
  Мейсон задумался.
  — Похоже, — продолжал Дрейк, — твой приятель Броган раскололся и рассказал полицейским о вашем деле.
  — Что он им сказал?
  — Сказал, что у Фрича имелась магнитофонная запись, которую можно было использовать против Неда Бэйна, и что ты вел переговоры о выкупе этой записи, являвшейся уликой.
  Лицо Мейсона потемнело.
  — Броган сказал также, что, когда он вчера включил для тебя эту запись и ты прослушал ее, что-то внезапно случилось с магнитофоном, когда ты захотел послушать ее вторично, чтобы убедиться, что она неподдельная и за нее стоит платить. Он решил, что магнитофон испортился, но на самом деле ты как-то ухитрился стереть запись. Броган сказал Голкомбу, что сообщил обо всем Фричу, что вначале тот был очень обеспокоен, но в конце концов дал слово все уладить, велел Брогану назначить встречу с тобой на девять утра, пообещав за ночь отыскать новую копию.
  — Каким образом?
  — Броган утверждает, что этого он не знает.
  — Прикидывается невинной овечкой.
  — Разумеется, Броган пытается убедить всех, что ни о каком шантаже не могло быть и речи. Он утверждает также, что в момент первой встречи с тобой его магнитофонная запись была копией, что он только узнал об этом и понял, что оригинал находится у Фрича.
  — Они нашли оригинал?
  — Нет, хотя перевернули квартиру Фрича вверх дном. Нашли только много чистой пленки и несколько магнитофонов.
  — Следовательно, если оригинал был у Фрича, то он исчез?
  — Да. Это не твоя ли работа, Перри?
  Мейсон усмехнулся.
  — Я спрашиваю тебя не из любопытства, я считаю, что тебе грозит опасность.
  — Я никогда не раскрываю своих карт.
  — Как хочешь, Перри, только, ради бога, постарайся не давать показаний, противоречащих фактам: я думаю, Голкомб подстроил тебе ловушку, и боюсь, ты уже попал в нее.
  — Значит, мне надо из нее выбираться.
  — Это может оказаться нелегким делом. Скажи, а Деллу ни в чем не подозревают?
  — Думаю, нет. Я велел ей побывать у Бэйнов и узнать, как там обстоят дела, до того как семью начнет допрашивать Голкомб.
  — Возможно, Делла и выяснит там что-то. Голкомб пока занят другим — обрабатывает Брогана и собирает материалы против тебя.
  — Что ему еще остается, — спокойно сказал Мейсон.
  — Голкомб умеет это делать, и Брогану сейчас не позавидуешь. Разумеется, они продолжают обыскивать квартиру Фрича. Тебе известно, что этот парень готовился к осаде? Он мог месяцами не выходить из своей квартиры.
  Мейсон вопросительно приподнял брови.
  — Запасов продовольствия ему хватило бы на год. В холодильнике и в морозильнике столько продуктов, что он жил бы как король. Чего там только не было! Мясо, картошка, фрукты, овощи, мороженое, печенье, мука, бекон, яйца, масло… И вот еще что, Перри: я не знаю всех деталей, но в квартире Брогана нашли отпечатки пальцев. Они не принадлежат ни Фричу, ни Брогану. Кто-то побывал там и все обшарил.
  — Черт возьми, — сказал Мейсон.
  Дрейк внимательно посмотрел на него:
  — Надеюсь, ты не сглупил и не оставил там своих отпечатков, Перри?
  — Говорю тебе, я не был там, я был там вчера.
  — Конечно, отпечатки могли быть оставлены и вчера, но могли и в момент убийства.
  Наступившую тишину прервал резкий звонок телефона.
  Мейсон схватил трубку.
  — Извини, Пол. Этого номера нет в справочнике, он известен только тебе и Делле.
  — Шеф, скорее садитесь в машину и приезжайте сюда, — раздался в трубке взволнованный голос Деллы.
  — Куда?
  — К Бэйнам.
  — Что случилось?
  — Нед Бэйн умер, и у меня есть еще информация, которую вам следует узнать раньше сержанта Голкомба.
  — О господи, еще новая работа для Голкомба?
  — Нет, Бэйн умер своей смертью, но ее в известном смысле можно связать…
  — Жди меня. Я сейчас буду. — Мейсон бросил трубку и обратился к Дрейку: — Ни на шаг не отходи от телефона, Пол. Ты мне можешь срочно понадобиться. Я уезжаю к Бэйнам.
  — Что, еще один труп?
  — Да, но на этот раз естественная смерть.
  — Попробуй докажи это Голкомбу.
  — Я ничего не собираюсь ему доказывать. Узнай все, что сможешь, о Фриче и Брогане. Возьми столько людей, сколько будет нужно. Не жалей сил. Я поехал.
  Мейсон схватил шляпу, выскочил из комнаты и, спустившись на лифте в холл, устремился на улицу, к своей машине.
  Через пятнадцать минут он уже взбегал по цементной дорожке к старомодному крыльцу дома Бэйнов.
  — Входите, шеф, — сказала, открывая дверь, ожидавшая Мейсона Делла Стрит. — Врач уже здесь.
  — Какой врач, Делла?
  — Доктор Флэшер. Он лечил мистера Бэйна. А вот и он.
  Появилась Сильвия Этвуд в сопровождении высокого, с усталым лицом мужчины лет пятидесяти с лишком, глядевшего на Мейсона из-под густых бровей. Внезапно лицо его оживилось.
  — О, это вы, мистер Мейсон, — произнес он, — мне сказали, что вы приедете.
  — Это доктор Флэшер, мистер Мейсон, — представила Сильвия. Они обменялись рукопожатиями. — А это мой брат, Джаррет Бэйн.
  Высокий, крупный, неторопливый в движениях мужчина глянул на Мейсона сквозь толстые очки и крепко пожал ему руку.
  — Рад встретиться с вами, мистер Мейсон.
  — Это для меня сюрприз, — сказал Мейсон. — Я думал, вы сейчас заняты развалинами на Юкатане.
  — Я и был на Юкатане, но мне позвонила Сильвия, и я решил, что мне надо быть здесь. Я успел закончить работу и тут же явился.
  — Вы быстро добрались. Когда вы приехали?
  — Сегодня утром, — быстро ответила за брата Сильвия.
  — У меня еще не было возможности поговорить с тобой, Сильвия, — прервал Джаррет. — Ты получила телеграмму и думаешь, что я приехал утром, но я…
  Мейсон посмотрел на часы.
  — Расскажите мне о мистере Бэйне, — обратился он к доктору Флэшеру, стараясь выглядеть спокойным, но почти физически ощущая внутри себя пролетающие секунды.
  — Что я могу сказать, мистер Мейсон. У него была сильно ослаблена сердечная мышца. Единственное, что я мог сделать, — это, помимо лекарств, прописать ему абсолютный покой в надежде, что функция мышцы несколько восстановится, но любое возбуждение могло стать фатальным, и… как видите, мистер Мейсон, человека нет…
  — Доктор Флэшер считает, что смерть была вполне естественной и ее следовало ожидать, — вмешалась в их разговор Сильвия Этвуд. — Доктор Флэшер подпишет свидетельство о смерти, и тогда отпадет необходимость собирать всякие другие бумаги.
  — Вы установили причину смерти? — спросил Мейсон.
  — Да, конечно. Сердечная недостаточность. Кроме того, у мистера Бэйна была очаговая инфекция, ухудшавшая его состояние. Начни я лечение несколько лет назад, все могло бы обернуться по-другому, но… Сердечная недостаточность — довольно распространенная болезнь среди тех, кто в молодости много времени проводил на свежем воздухе, а потом по каким-то причинам изменил образ жизни и заперся в четырех стенах.
  — Надеюсь, наш разговор не причиняет вам боль, — обратился Мейсон к Сильвии Этвуд. — Я задаю эти вопросы не из праздного любопытства.
  — Я понимаю. Я потрясена. Мне будет очень не хватать отца. Для меня это невосполнимая потеря, но она не была неожиданной. Мне кажется, я понимаю причину ваших расспросов, мистер Мейсон.
  — Очевидно, он умер спокойно и не испытывал боли, — сказал доктор Флэшер. — Рядом с ним был телефон. Судя по всему, он не пытался дотянуться до него. Он умер тихо, возможно во сне.
  — Хоть это как-то утешает, — сказала Сильвия Этвуд.
  — Я с большим интересом слежу за вашей карьерой, мистер Мейсон, — продолжал доктор Флэшер, не спуская глаз с Перри Мейсона. — Я не ожидал увидеть вас здесь, хотя миссис Этвуд и сказала мне, что консультировалась с вами. Я полагаю, вы будете заниматься правовыми вопросами, касающимися состояния мистера Бэйна.
  — Я думаю, — ответил Мейсон, — сейчас немного рано говорить об этом, но я приехал сюда сразу, как только узнал о происшедшем. Я встречался с мистером Бэйном и действительно улаживаю кое-какие дела этой семьи.
  — Да, конечно. Извините за неуместный вопрос. Я глубоко сожалею о случившемся, но избежать этого было нельзя. Но надо сказать, миссис Этвуд, что такой быстрый конец все же был для меня несколько неожидан, потому что вчера мне показалось, что состояние мистера Бэйна улучшается.
  — Когда он умер, доктор? — спросил Мейсон.
  — Вероятно, в пять-шесть часов утра. В подобных случаях не обязательно определять точное время.
  — Да, я тоже так думаю. Скажите, вскрытие будет?
  — О, надеюсь, что не будет! — воскликнула Сильвия. — Доктор, скажите, что никакого вскрытия не будет.
  — Нет-нет, не беспокойтесь, моя дорогая. Я подпишу свидетельство о смерти, вы сообщите в похоронное бюро. Или предпочтете, чтобы это сделал я?
  — Вы знаете какого-нибудь честного и надежного владельца похоронного бюро? — спросила Сильвия.
  — Да, конечно, моя дорогая. Я охотно сделаю это для вас.
  — Думаю, это будет самое лучшее, а как считаешь ты, Джаррет?
  Джаррет Бэйн, со смутной улыбкой на лице, стоял скрестив руки на груди и молча смотрел на всех каким-то отсутствующим взглядом.
  — Ты так не думаешь, Джаррет? — переспросила Сильвия.
  — А? Что ты сказала? Извините.
  — Что доктор Флэшер найдет хорошего владельца похоронного бюро.
  — О, да-да, конечно.
  Бросив взгляд на Мейсона, Сильвия вновь обратилась к доктору Флэшеру:
  — Это ужасное событие. Я боюсь за Хэтти и…
  — Она была в шоке, — сказал доктор. — Я сделал ей укол, ввел хорошую дозу снотворного. Пусть поспит, и не надо ее беспокоить.
  Сильвия быстро кивнула. Она вновь метнула взгляд на Мейсона и обратилась к доктору Флэшеру:
  — Я думаю, нам следует выполнить все процедуры, связанные с похоронами, возможно быстрее. Пожалуйста, доктор, объясните это владельцу похоронного бюро. Мне хотелось бы, чтобы тело перенесли, забальзамировали и сделали все тому подобное до того, как Хэтти проснется.
  — Я знаю одного очень хорошего владельца похоронного бюро. Я уведомлю его, — пообещал доктор Флэшер.
  — Прямо сейчас? — спросила Сильвия.
  — О да, конечно. Как только вернусь в свой офис.
  — И не возникнет никаких затруднений, никаких проволочек и формальностей?
  — Нет, моя дорогая. Не беспокойтесь, не расстраивайте себя. Я сделаю все, что обещал, и вы сможете готовиться к похоронам.
  — Вы замечательный человек, доктор Флэшер, просто замечательный. — Сильвия подошла к врачу и крепко пожала ему руку.
  Доктор Флэшер повернулся к Мейсону, улыбнулся и помахал рукой.
  — Приятно было с вами познакомиться, адвокат. До встречи.
  Мейсон кивнул в ответ.
  Сильвия проводила врача до двери. Мейсон некоторое время наблюдал за ней, потом повернулся к Джаррету.
  — Вы потрясены? — спросил он.
  — О да, конечно. Бедный отец. Я всегда говорил ему, чтобы он побольше жалел себя, но он вечно был занят, куда-то торопился. Непонятно только — куда. После того как побываешь на развалинах городов, построенных людьми, которые жили, любили и умерли тысячи лет назад, и увидишь джунгли, окружившие теперь их храмы, разрушившие их произведения искусства, уничтожившие их культуру, начинаешь понимать, что жизнь должна быть не вечной погоней за богатством, а достойным и неторопливым путешествием в мир мудрости и универсальных знаний. Прошу извинить меня, мистер Мейсон. Мы еще увидимся, — прервал Джаррет Бэйн свою тираду и медленно удалился.
  — Надо же, он витает в облаках, — тихонько сказала Мейсону Делла. — А Сильвия что-то хитрит.
  — С чего ты взяла?
  — Не знаю, но мне кажется. Вот она идет.
  Сильвия, проводив доктора Флэшера, торопливо подошла к Мейсону и коснулась его руки дрожащими от волнения пальцами.
  — Мне нужно видеть вас, — проговорила она напряженным полушепотом.
  — Я перед вами.
  Зеленые глаза метнули недобрый взгляд на Деллу Стрит.
  — Надеюсь, с похоронами не будет никакой задержки, никакого вскрытия, никаких проволочек?
  — Нет, если доктор Флэшер подпишет свидетельство о смерти и власти не сделают официального запроса.
  — От этого полицейского сержанта всего можно ожидать.
  — Этот, конечно, может, — кивнул Мейсон. — Но, по-моему, я был вам нужен. Скажите, что вас беспокоит.
  Сильвия оглянулась по сторонам, бросила еще один взгляд в сторону Деллы и прошептала:
  — Это сделал отец.
  — Что?
  — Убил Фрича.
  — Как?! — воскликнул Мейсон.
  — Да, отец, — повторила она.
  — Послушайте, — сказал Мейсон, — давайте разберемся. Ваш отец лежал дома в постели. Фрич, очевидно, был убит между полуночью и тремя часами ночи и…
  — Мистер Мейсон, еще раз говорю вам: это сделал отец. Я знаю это и, если будет нужно, смогу доказать. Мне не хотелось бы этого делать, но вы должны знать, что это факт, и, по-моему, его не следует скрывать. Боюсь, что, если попытаемся скрыть, попадем в трудное положение.
  — Я не думаю, — холодно возразил Мейсон, — что, едва узнав о смерти вашего отца, вы захотите сообщить властям, что он убил человека, труп которого вы обнаружили сегодня утром.
  — Никто не знает, что его обнаружила я, — резко возразила Сильвия. — Я сказала полиции, что мы все встретились у квартиры Брогана. Вы ведь сами этого хотели?
  — Вы это сказали Голкомбу?
  — Да.
  — В таком случае будем придерживаться этой версии.
  — Конечно.
  — Но, разумеется, вы должны сделать все, чтобы не запятнать память о вашем отце и…
  — Послушайте, мистер Мейсон, мы с вами практичные люди. Может случиться, что я на какое-то время буду лишена возможности говорить с вами.
  — Почему?
  — Не прикидывайтесь наивным, мистер Мейсон. Траур накладывает на меня определенные обязанности, я не смогу обсуждать наши с вами дела в присутствии посторонних людей, среди которых я должна находиться. Можете считать меня плохой дочерью, но отец думал о том, что вы рассказали ему о Фриче и Брогане, и не мог уснуть. Вчера ночью, примерно минут в двадцать первого, он встал с постели и сел за руль. Ему нельзя было водить машину, выходить на улицу, нельзя было волноваться, но он принял лекарство, которое улучшило его самочувствие настолько, что ему хватило сил сделать то, что он считал нужным. Он поехал к Фричу, чтобы сказать ему, что он лжец и негодяй, и потребовать у него эту запись.
  — Какую? Ту, что была у Брогана?
  — Нет. Какой вы непонятливый, мистер Мейсон. Ту, о которой вы рассказали отцу, — склеенный из разных кусков оригинал.
  — Продолжайте.
  — Они с Фричем поспорили. Видимо, отец вспылил. Теперь уже никто не узнает, что там произошло, но мне точно известно, что отец был там. Он вернулся в половине второго или в два, поставил машину и лег спать. Видимо, нагрузка на сердце оказалась слишком сильной. Он переволновался и… удивительно, что отец не умер по дороге, но как-то добрался домой.
  — Дальше, — сказал Мейсон, не пытаясь скрыть своего скептицизма.
  — Вот так все и было. Отец убил Фрича. Я не могу сама известить об этом власти, об этом должны позаботиться вы.
  — Я?
  — Да. Ведь кто-то должен сделать это.
  — Почему бы не позволить полиции самой выяснить это?
  — Они могут не докопаться и могут… ну, они могут обвинить кого-нибудь другого.
  — Вас, к примеру?
  — Возможно.
  — Ваш отец мертв. Он не может защитить себя, не может ничего возразить. Откуда вы знаете, что вчера между полуночью и тремя часами ночи он выходил из дому?
  — Знаю, потому что следовала за ним.
  — Куда?
  — В тот многоквартирный дом.
  — Почему вы его не остановили?
  — Я… сначала я хотела остановить его, но потом решила, что будет лучше, если отец отведет душу и сделает то, что считает нужным. По правде сказать, мистер Мейсон, я не была уверена, я не могла быть уверена, что… что между отцом и Фричем не было никаких связей. Даже если вы правы в отношении этой магнитофонной записи и Фрич действительно ее подделал, все равно должно было существовать что-то, что связывало их. О, я долго думала, прежде чем пришла к решению не препятствовать отцу в его действиях.
  — Кто-нибудь, кроме вас, видел, что ваш отец выходил из дому?
  Она покачала головой.
  — Кому-нибудь, кроме вас, известно, что он уезжал?
  Сильвия опять покачала головой.
  — Боюсь, — холодно сказал Мейсон, — что понадобится еще какое-то существенное доказательство, которое…
  Сильвия приблизилась к нему:
  — Мистер Мейсон, у меня есть такое доказательство.
  — Скажите какое.
  — За несколько минут до прихода доктора Флэшера я зашла к отцу, чтобы попрощаться с ним. Я хотела поправить подушку под его головой и подсунула туда руку. Под подушкой я нашла одну вещь.
  — Какую?
  — Катушку с магнитофонной пленкой.
  — Это правда? — воскликнул Мейсон.
  — Конечно, да. Это был оригинал, записанный Фричем. Как вы и предполагали, пленка склеена в местах соединения кусков. Отец сумел отыскать ее, привез с собой и положил под подушку.
  — Что вы с ней сделали?
  — Я спрятала ее в надежном месте… в единственном месте, где какое-то время ее не смогут обнаружить. Я хочу передать ее вам, и вы решите, что с ней делать. Пожалуйста, мистер Мейсон, поймите меня правильно. Отца уже нет в живых. Мне неизвестно, убил ли он Фрича при самозащите, но то, что убил он, — бесспорно. Отцу уже не грозит наказание. И мы обязательно должны дать властям повод для расследования в отношении отца. Я не хочу сама давать им этот повод, но, если возникнет необходимость, мне придется рассказать им.
  — Значит, у вас есть эта пленка. Что еще есть у вас?
  — Разве этого не достаточно?
  — У вас есть что-нибудь еще? Я хочу знать все.
  — У меня есть… у меня есть пешня для колки льда.
  — Где вы ее взяли?
  — Сегодня утром, когда тело вывалилось из буфета прямо к моим ногам… Это было ужасно! Отвратительно!
  — Не волнуйтесь. Оставьте эту роль на будущее. Где была пешня?
  — В теле Фрича.
  — В какой его части?
  — В груди.
  — Что вы с ней сделали?
  — Вытащила и положила в сумочку.
  — Зачем вы это сделали?
  — Это была пешня из нашего дома.
  — Почему вы так думаете?
  — Я узнала ее. Наша пешня особенная. Нам ее подарил Эдисон Дойл. Это большие пешни с металлическим ободком вокруг верхнего конца, так что их можно использовать в качестве молотка для размельчения льда.
  — Вы говорите так, будто их у вас несколько.
  — Вы правы. Эдисон купил три пешни. Он еще шутил, говоря, что одну отдаст нам, вторую оставит себе, а третью спрячет, чтобы подарить ее на свадьбу той из нас, которая первой выйдет замуж.
  — И вы узнали пешню?
  — Да.
  — Когда обнаружили тело?
  — Да. Понимаете, мистер Мейсон, в тот момент я хотела любой ценой выгородить отца. Я не знала, что он уже отправился на суд Всевышнего. И хотя мне было страшно притрагиваться к этой пешне, я вытащила ее и положила в сумочку. Потом я побежала к двери и увидела вас и мисс Деллу Стрит.
  — Сержант Голкомб не обыскивал вас?
  — О, конечно, обыскивал, но тогда ее у меня уже не было.
  — Что вы с ней сделали?
  — Сунула в свернутый пожарный шланг на первом этаже. Никто бы не догадался искать ее там, и я легко могла забрать ее, когда допрос закончится.
  — Итак, вы обнаружили тело и владеете орудием убийства.
  — Да, это так. Я надежно спрятала пешню, но хотела спросить вас, что мне с ней делать…
  Позади них раздались шаги. К ним торопливо подошел Эдисон Дойл.
  — Хэлло, мистер Мейсон, — поздоровался он и сразу же обратился к миссис Этвуд: — Что это за чертовщина, Сильвия?
  — Что такое?
  Дойл поднял руку, в которой держал катушку с магнитофонной пленкой.
  — Где ты ее взял?! — гневно воскликнула Сильвия.
  — В комоде у Хэтти.
  — Зачем ты туда полез?
  — Доктор Флэшер посоветовал мне посидеть с Хэтти, пока она не уснет. Вы знаете, что он сделал ей укол. Лицо Хэтти было заплакано, и, когда она заснула, я стал искать платок. Открыл верхний ящик комода и нашел это.
  — О, Эдисон, — укоризненно сказала Сильвия, — ты… Тебе не следовало этого делать. Я нашла катушку с пленкой у отца под подушкой. Я оставила ее в комнате Хэтти и собиралась спросить мистера Мейсона, что мне с ней делать. Я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о ней до того, как я поговорю с мистером Мейсоном…
  Сильвия вдруг закрыла лицо руками и разрыдалась.
  — Ну-ну, не плачь. — Дойл обнял ее за плечи и похлопал по руке. — Все хорошо, Сильвия. Мистер Мейсон здесь. Он скажет нам, что делать. Бедная девочка, у тебя совсем расшатались нервы.
  Плечи Сильвии тряслись от рыданий.
  Делла Стрит молча протянула руку и забрала у Эдисона Дойла катушку с пленкой.
  Дойл быстро и непринужденно обнял вздрагивающую Сильвию и прижал к себе.
  — Бедное дитя, ты так много перенесла.
  — О, Эдисон, спасибо, что ты меня утешил, — всхлипнула, успокаиваясь, Сильвия. — Мистер Мейсон, позаботьтесь, пожалуйста… обо всем.
  — Все будет хорошо, — сказал Эдисон. — Пойдем со мной. Тебе надо отдохнуть и прийти в себя.
  Он бросил на Мейсона многозначительный взгляд, обнял Сильвию за талию и вывел ее из комнаты.
  — Вот такие дела, — сказала Делла Стрит, глядя на катушку с пленкой.
  — Нам нужно убедиться, что это оригинал, — сказал Мейсон.
  — Вы хотите прослушать ее?
  — Да. И если окажется, что это действительно склеенная пленка, мы попадем в чертовски затруднительное положение.
  — А если нет?
  — Мы в любом случае окажемся в трудном положении, — усмехнулся Мейсон.
  — И поскольку вы не женщина, — упавшим голосом произнесла Делла, — вы не сможете разрыдаться на плече сержанта Голкомба, чтобы он заботливо уложил вас в постель.
  — Зато он может упрятать меня в каталажку, — сказал Мейсон, — и не сомневайся, он сделает это с большим удовольствием.
  — Вы спросили ее про орудие убийства?
  — К счастью, она не сказала мне, что сделала с ним. Я думаю, вымыла и положила в холодильник.
  — А вы хотите узнать точнее?
  Мейсон покачал головой:
  — Если я узнаю это, то стану косвенным соучастником преступления и меня смогут обвинить в сокрытии улик. Эта пленка тоже является уликой, но уликой, не относящейся к убийству. Орудие убийства — это совсем другое. Пусть наша зеленоглазая кокетка сама думает об этом.
  — У нее нет времени. Она слишком занята тем, чтобы вконец очаровать приятеля своей сестры.
  — Да нет, она просто совершенствует на нем свои чары.
  — Это ваше мнение. Ладно, поспешим, шеф. Если мы хотим послушать пленку, надо успеть сделать это до того, как будет совершено очередное убийство.
  — Очередное убийство? Сколько, по-твоему, их уже было?
  — До сих пор я насчитала два.
  Глава 9
  Мейсон проводил Деллу Стрит к месту, где стояли их машины.
  — Садись в свою машину, Делла, и поезжай вслед за мной в офис.
  — Дайте ее мне, шеф.
  — Что?
  — Катушку с пленкой.
  Мейсон покачал головой.
  — Они не будут меня обыскивать, шеф.
  — Ты забыла, что сама причастна к этому делу. Сегодня утром ты была у Брогана.
  — Шеф, мне бы не хотелось…
  — Все в порядке, Делла. Иногда адвокат должен рисковать во имя безопасности своего клиента.
  — И кто ваш клиент? — резко спросила она.
  — Формально это Сильвия Этвуд, но в конечном счете, я думаю, мы с тобой представляем справедливость.
  — Лично я не думаю, что Сильвия и справедливость — одно и то же.
  — Возможно, ты права. Мы постараемся это выяснить. Итак, встретимся у офиса. Смотри, чтобы тебя не оштрафовали за превышение скорости. Я поеду быстро.
  — Буду висеть у вас на хвосте.
  Мейсон сел за руль и отъехал от обочины, время от времени поглядывая в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться, что Делла не отстает от него.
  Обе машины остановились у офиса.
  — О’кей, Делла, добрались без приключений, — сказал Мейсон, выходя из своей машины.
  — Пока без приключений, — отозвалась Делла.
  Они молча поднялись в лифте и прошли по коридору в личный кабинет Мейсона. По комнате они двигались молча, как заговорщики. Делла достала из шкафа магнитофон, подсоединила его к сети и поставила поданную ей Мейсоном катушку, вопросительно глянув на него.
  — Сделай потише, — кивнув, сказал Мейсон.
  Когда раздался голос Фрича, Делла быстро убавила громкость.
  Они сидели молча, слушая разговор двух людей, которых уже не было в живых, но голоса которых на пленке звучали как живые.
  — О’кей, Делла. Выключай, — минут через пять сказал Мейсон. — Мне все ясно. Несомненно, эта запись поддельная.
  — Да, ясно слышна разница в звучании тех вопросов, которые Фрич задавал в студии, и…
  Послышался звук открываемой двери.
  — Я никого не принимаю, Герти! — резко крикнул Мейсон.
  Дверь медленно продолжала открываться.
  Делла вскочила с кресла и с тревогой бросилась к двери.
  Та наконец раскрылась. На пороге стоял лейтенант Артур Трэгг из отдела по расследованию убийств.
  — Хэлло, Перри, — сказал он. — Хэлло, мисс Стрит.
  — Вы?! — воскликнул Мейсон.
  Делла быстро выдернула шнур из розетки, смотала ленту и собиралась закрыть магнитофон.
  — Не закрывайте, — сказал Трэгг.
  — Как это понимать? — спросил Мейсон.
  — А вот так. У меня есть ордер на обыск вот этого офиса.
  — И что, черт возьми, вы надеетесь здесь найти?
  — Извините, Мейсон. Меня самого тяготит эта миссия. Я пришел вместо Голкомба, потому что не хочу неприятностей и боюсь, что Голкомб может выполнить ее еще хуже.
  — На каком основании выдан ордер?
  — Я разыскиваю некую склеенную магнитофонную пленку, украденную сегодня утром из квартиры Фрича. Двое моих ребят сейчас развлекают в приемной вашу секретаршу. Она была уверена, что вы отсутствуете, и потому даже не попыталась предупредить вас.
  — Мы только что пришли, — объяснил Мейсон, — и я не успел сообщить ей, что мы в офисе.
  — Я так и подумал. Я подошел к вашей двери с этим ордером, услышал звук магнитофона, приоткрыл дверь и немного подслушал. Если вы не против, я сейчас заберу эту пленку как улику, объясняющую мотив убийства Фрича. И если вы сможете меня спокойно выслушать, Перри, я рискну сообщить вам весьма важную информацию, хотя этим ставлю себя под удар.
  Мейсон хотел что-то сказать, но, увидев выражение лица Трэгга, удержался.
  — Слушаю, — сказал он.
  — Над вами сгустились тучи. Вы и раньше попадали в трудные ситуации, но выходили из них. На этот раз вам придется основательно потрудиться для этого.
  — Дальше.
  — Ваша клиентка, Сильвия Этвуд, сегодня примерно без двадцати девять утра пришла к Джорджу Брогану для встречи, назначенной ровно на девять часов. Она явилась на двадцать минут раньше, вошла в его квартиру и начала там рыскать.
  — И поэтому надо мной сгустились тучи?
  — Выслушайте меня до конца, — усмехнулся Трэгг. — Сильвия Этвуд, — продолжал он, — вошла в квартиру, как я сказал, примерно без двадцати девять. Она искала там магнитофонную катушку с пленкой, где был записан разговор между ее отцом и Фричем, ту самую пленку, которую вы только что слушали.
  — Продолжайте.
  — Она в конце концов признается, что уже почти в девять подошла к буфету, открыла дверцу, дико закричала и выбежала из квартиры, столкнувшись с вами и вашей секретаршей.
  — Любопытно, — заметил Мейсон. — Вы хотите сказать, что, пробыв в квартире двадцать минут, Сильвия Этвуд неожиданно обнаружила там тело Фрича?
  — Нет, в том-то и дело, что не хочу. Это она хочет. Она знала, что в девять утра вы с Деллой Стрит будете у двери Брогана. Услышав, что вы пришли, она подошла к буфету, влезла на стул, потом спрыгнула с него с громким стуком и, испустив вопль, выбежала из квартиры.
  — Продолжайте, Трэгг, я слушаю.
  — Она сказала вам, что обнаружила в квартире тело Фрича. Вы велели ей и Делле стоять возле двери с запиской Брогана, сделав вид, что они только что пришли. Вы сказали женщинам, что пойдете в квартиру Фрича и постараетесь отыскать катушку с пленкой, что шансов найти ее — один из ста, и попросили, как только появится Броган, два раза нажать на кнопку звонка квартиры Фрича. Услышав этот сигнал, вы должны были осторожно подойти к двери, прислушаться и, подождав, пока женщины и Броган войдут в квартиру, быстро войти за ними, притворившись, что парковали на улице машину.
  Мейсон прищурился.
  — Ну как? — спросил Трэгг.
  — Учитывая подробности нашего разговора, которые вы воспроизводите, могу предположить, что вы услышали разговор из уст тех, кто присутствовал при нем.
  — Вы правы, хотя, повторяю, я не имел права рассказывать вам об этом.
  — И при данных обстоятельствах, — продолжал Мейсон, — рассказать обо всем этом могла только Сильвия Этвуд. Но она — моя клиентка, и поэтому я не стану комментировать, насколько правдивы ее слова и что побудило ее говорить.
  — Вы не правы.
  — В чем?
  — В предположении, что свидетелем, давшим эти показания, была Сильвия Этвуд.
  — Кто же тогда был этим свидетелем?
  — Перри Мейсон.
  — А, понятно. Я говорил во сне, — пошутил Мейсон.
  — Нет. Просто Броган устроил вам ловушку. Он хотел узнать, что вы и миссис Этвуд на самом деле думаете об этой пленке. Собираетесь ли заплатить за нее или будете бороться. Для этого он и организовал игру в покер и не ночевал дома. Он оставил дверь своей квартиры открытой, а к двери приколол известную вам записку. Он так искусно запрятал в квартире магнитофон с микрофоном, что тот мог записывать все звуки внутри квартиры и в коридоре. Он подключил к магнитофону электронные часы, те, что используют для включения радио или телевизора, и поставил их на восемь пятьдесят. Вы бы удивились, услышав, насколько хорошо слышен звук прыжка Сильвии Этвуд, ее крик и весь ваш разговор. Джордж Броган уже раскололся. Он все рассказал Голкомбу и отдал ему пленку.
  — Понятно, — спокойно сказал Мейсон. — От комментариев воздерживаюсь.
  — Я ожидал этого. В общем-то, я хорошо отношусь к вам, Мейсон, хотя считаю, что ваши методы слишком уж хитроумны и что вы чересчур далеко заходите, защищая интересы своих клиентов. Вы и прежде ходили по острию ножа, и мне не хочется, чтобы над вами вновь нависла опасность угодить за решетку. Я рассказал вам все как друг, чтобы вы случаем не дали показаний, противоречащих фактам. Помните, что эти факты могут быть установлены на основании ваших собственных слов и слов Деллы Стрит и Сильвии Этвуд.
  — Благодарю.
  — Не стоит благодарности. А теперь, воспользовавшись этим ордером, я заберу эту катушку с пленкой, которую вы сумели найти в квартире Фрича.
  — А если я ее там не находил?
  Трэгг усмехнулся:
  — Это глупо, Мейсон. На пленке Брогана вы сами говорили, что идете искать эту штуку, и поэтому теперь бессмысленно отрицать, что вы ее там нашли. Кстати, именно благодаря этой брогановской пленке я смог получить ордер на обыск вашего офиса. Поначалу никто не горел желанием выписать мне его, но, прослушав эту пленку, выписали без разговоров. Я решил сам распорядиться этим ордером, потому что боялся, как бы Голкомб не заманил вас в ловушку, запутав в противоречивых показаниях.
  Мейсон встал из-за стола и, подойдя к Трэггу, пожал ему руку.
  — А теперь, — сказал Трэгг, — я забираю эту пленку.
  — Действуйте. И кстати, Трэгг, раз вы этим занялись, проверьте, где провел Броган весь вчерашний вечер. Проверьте до минуты.
  — Уже проверил. У него железное алиби. Он играл в покер с семью партнерами. Один из них оказался другом начальника полиции.
  — Когда началась игра?
  — Примерно в десять вечера и продолжалась до ухода Брогана утром, в пятнадцать минут девятого. Он заявил, что у него важная встреча и ему нужно спешить, чтобы выпить чашку кофе, перекусить и привести себя в порядок. Он хотел уйти в семь, но задержался, потому что выигрывал.
  — Он никуда не отлучался?
  — Он уходил примерно в пять утра. Проиграв все деньги, он съездил и занял их у какого-то приятеля. Вернулся около половины шестого и принес пятнадцать тысяч долларов. Убийство же было совершено в промежутке от полуночи до трех часов ночи.
  — Вы уверены в этом?
  — Да. По крайней мере, в этом уверен врач, который производил вскрытие. Помните об этом, Перри, и постарайтесь не попасть впросак.
  — Еще раз спасибо за добрый совет.
  — Не за что.
  Взяв катушку, Трэгг дал Мейсону расписку и покинул офис. Делла Стрит посмотрела на Мейсона широко открытыми глазами. Мейсон пожал плечами.
  — Шеф, почему вы не рассказали, где взяли пленку?
  — Еще рано.
  — Но потом вам никто не поверит.
  — Мне и сейчас не поверят.
  — Но, шеф, если вы сейчас все не расскажете, Сильвия не сможет вам помочь. Они подумают, что вы с ней в сговоре. Вам нужно подумать о себе, рассказать всю правду, позвонить Сильвии и Эдисону и…
  — Мы ничего не будем рассказывать полиции, — прервал ее Мейсон. — Здесь офис адвоката, а не справочное бюро.
  — У вас могут быть неприятности.
  — Ну и пусть. Я и раньше терпел неудачи, вытерплю и на этот раз.
  — Что же нам делать?
  Мейсон указал на телефон:
  — Позвони Сильвии Этвуд и попроси ее приехать сюда как можно скорее.
  Глава 10
  Сильвия Этвуд сидела в кресле для клиентов в офисе Мейсона. Ее глаза неотрывно следили за адвокатом. Она смотрела на Мейсона внимательным взглядом игрока в покер, оценивающего партнера, который только что высыпал на кон кучу фишек.
  — Продолжайте, — сказала она.
  — Я все сказал. Мы слушали эту пленку, и в это время вошел Трэгг с ордером на обыск.
  — Значит, пленка сейчас в полиции?
  — Да.
  — Вам следовало сделать то, что я вам посоветовала, мистер Мейсон. Сказать, что пленку взял мой отец и на нем лежит ответственность за то, что произошло.
  — То есть за смерть Фрича?
  — Да.
  — Я не мог этого сказать, потому что не знаю, как все было на самом деле. Поэтому и попросил вас приехать сюда. Мне нужно точно знать, как все было. До мельчайших подробностей. Расскажите мне все и следите за тем, что говорите, — Делла Стрит будет записывать, а кроме того, я включу магнитофон, и он зафиксирует на пленке каждое ваше слово.
  — Я ваша клиентка, — сердито заявила Сильвия. — Вы не имеете права обращаться со мной как с подозреваемой.
  — Вы — моя клиентка, но это не мешает вам быть и подозреваемой. Начинайте.
  — Хорошо. Я расскажу вам всю правду, чистую правду. Вчера вечером, после разговора с вами, отец был очень расстроен.
  — Естественно. Но только расстроил его не я, а звонок Фрича.
  — Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я вас ни в чем не обвиняю. Действительно, разговор с вами его очень успокоил. Я просто смотрю на все это с точки зрения последовательности во времени. Именно после вашего ухода мы поняли, что отец очень нервничает. Мы хотели позвать доктора Флэшера, но не смогли его найти — у него был срочный вызов. Но еще раньше он оставил лекарство, и мы дали его отцу. Но он продолжал нервничать и не мог уснуть, хотя время от времени дремал и даже засыпал на полчаса, хотя мы с Хэтти сидели у него в комнате. К десяти часам он успокоился.
  — Дальше.
  — Незадолго до этого приходил Эдисон Дойл. Разумеется, ему известно все, что происходит в нашей семье. Мы решили, что будем дежурить возле отца по очереди.
  Мейсон понимающе кивнул.
  — Эдисону обязательно нужно было к утру закончить какие-то чертежи. Он сказал, что вернется в офис и поработает там примерно до полуночи, а потом присоединится к нам.
  Мейсон снова кивнул.
  — Мы договорились, что Хэтти ляжет спать, я посижу с отцом, пока он не уснет, а затем сама прилягу на пару часиков. Ключ от черного хода мы оставили под ковриком, чтобы Эдисон, вернувшись, сам смог войти в дом. Он рассчитывал, что это будет в час или два ночи.
  Эдисон должен был на цыпочках пройти в комнату для гостей и лечь спать. Я завела будильник так, чтобы просыпаться каждые полтора часа, и, таким образом, я могла бы присматривать за отцом. Если бы он спал, мне не нужно было бы беспокоить других, а если бы его мучила бессонница, я позвала бы Эдисона и он часа два понаблюдал бы за отцом. Потом дежурила бы снова я.
  Мы решили дать Хэтти выспаться, поскольку она была на пределе сил; рассчитывали разбудить ее лишь в крайнем случае и заставили ее принять снотворное. Хэтти легла. В доме стало совершенно тихо. Я заглянула к отцу, и мне показалось, что он спит. Перед тем как лечь, я решила проверить, все ли двери заперты. И тогда-то я услышала из гаража шум мотора. Очень тихо, с незажженными фарами машина выехала из гаража. Я подбежала к окну и увидела в машине отца.
  — Вы уверены?
  — Абсолютно. Но я еще и проверила. Побежала в комнату отца. Одеяло на кровати было отброшено, отца в постели не было.
  — Что вы сделали тогда?
  — Подбежала к своей машине и двинулась за ним.
  — Почему вы не остановили отца?
  — Не знаю, мистер Мейсон. Мне хотелось понять, что у него на уме и… ну, видимо, тут сыграло роль любопытство. Я знала, что отец не вышел бы из дому без крайней необходимости, и мне нужно было проследить, куда он едет.
  — Куда он поехал?
  — Я вам уже говорила. Он направился прямо к тому многоквартирному дому, где живет Броган, и вошел туда. Я подождала, надеясь, что через несколько минут он вернется. Примерно через полчаса я забеспокоилась и тоже вошла. Знаете, в такого рода домах двери всегда открыты. В холле никто не дежурит. Можно просто и незаметно добраться до любой квартиры. Я вошла и направилась к лифту, который, как я заметила, находился на этаже, где живет Броган. Я была уверена, что отец там. Хотела нажать на кнопку, но услышала, что лифт опускается. Тогда я побежала к лестнице и поднялась на следующую площадку. Оттуда услышала, что кто-то выходит из лифта, и подумала, что это отец. Быстро спустившись вниз, я увидела на фоне двери фигуру человека, но это был не отец. Во всяком случае, мне так показалось. Мне показалось, что это была женщина.
  — Продолжайте.
  — Я поднялась в лифте, прошла по коридору и остановилась у квартиры Брогана. Я прислушалась, но все было тихо. Вернувшись к лифту, я прождала там с полчаса и вновь, уже ближе, подошла к двери квартиры Брогана и на этот раз увидела записку, адресованную вам. Из нее я узнала, что дверь не заперта. Я приколола записку обратно, стараясь попасть кнопкой в прежнее отверстие, но освещение было плохим, и я не уверена, что мне это удалось. Потом я толкнула дверь, и она открылась. Я хотела только посмотреть, там ли отец, и вошла в квартиру. В гостиной горел свет, но никого не было.
  — И Фрича?
  — Нет. Конечно, он, вернее, его тело находилось в буфете, но я этого не знала, мистер Мейсон.
  — Вы не заглядывали в буфет?
  — В тот раз нет. Не найдя в квартире никого, я решила, что отец, возможно, находится в квартире напротив, у Фрича. Там дверь оказалась запертой; когда я позвонила, никто не откликнулся. В конце концов я решила, что меня подвело зрение и что из дому вышел мой отец. На улице машины отца не было, и я вернулась домой. Отец в своей комнате спал крепким сном. Я поднялась наверх и тоже легла. Утром я оделась, заехала в ресторан позавтракать и явилась к Брогану, где у нас с вами была назначена встреча, на двадцать минут раньше условленного, потому что знала о незапертой двери.
  — Вы кого-нибудь встретили, вернувшись ночью домой?
  — Нет. Эдисон к тому времени улегся. Джаррет, который прилетел рано утром, тоже спал. Домой он приехал на машине, взятой напрокат.
  — Вы кому-нибудь рассказывали обо всем этом?
  — Пока нет, но собираюсь рассказать. Потому что мне больше ничего не остается, мистер Мейсон. Если Фрич был убит в часы, названные полицией, значит, это произошло, когда в доме находился отец. Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Пока отец был жив, я делала все, чтобы уберечь его от всяких подозрений, даже вытащила из трупа Фрича орудие убийства. Представьте, в каком положении я оказалась бы, поймай меня с этой пешней сержант Голкомб.
  — Я думал об этом.
  — И я без колебаний пошла на этот риск. Но сейчас, когда отец умер, было бы большой глупостью с нашей стороны продолжать рисковать, скрывая факты. Поймите, они могут обвинить в этом убийстве одного из нас! А я ведь нашла эту пленку у отца под подушкой, но решила спрятать ее в надежном месте до того, как поговорю с вами. Я была в панике. Я знала, что доктор Флэшер сделал Хэтти укол и велел ей лечь спать. Я тихонько вошла в ее комнату в тот момент, когда она раздевалась, и незаметно спрятала пленку в верхний ящик комода, где лежат ее носовые платки. Я была уверена, что пленка там в безопасности, поскольку думала, что Хэтти сразу уснет и никто не посмеет ее тревожить. Но даже после укола Хэтти успокоилась не сразу. Доктор Флэшер велел Эдисону посидеть с ней и поговорить о вещах, не связанных со смертью отца. Остальное вы знаете.
  — Сегодня утром Броган записал наш разговор у его квартиры на магнитофон, — сказал Мейсон. — Пленку он передал полиции. Им известно, что вы обнаружили тело Фрича. Им известно, что я заявил, что иду в квартиру Фрича, чтобы найти там катушку с пленкой.
  Сильвия Этвуд несколько минут раздумывала.
  — Это упрощает дело, — сказала она, поднимаясь с кресла. — Теперь я знаю, что мне делать.
  — Погодите, — остановил ее Мейсон. — Ничего вы не знаете. Если хотите, чтобы я представлял ваши интересы, то должны следовать моим советам.
  — Но вы не представляете моих интересов.
  — Вы ведь наняли меня.
  — Для того чтобы вы представляли интересы моей семьи, а не мои. У меня нет никаких проблем и тем более не будет, когда я исполню то, что задумала.
  — Вы обманываете себя, если думаете, что у вас все в порядке.
  — Не смешите меня, мистер Мейсон. Лично я считаю, что вы слишком консервативны и слишком долго держали меня в неведении относительно своих планов в этом деле. Вам следовало передать все сведения полиции.
  — Как Хэтти? — спросил Мейсон.
  — Она еще спит и, возможно, проспит до ночи. Доктор Флэшер считает это необходимым для нее.
  — Давайте говорить откровенно, — переменил тему Мейсон. — Я хочу знать всю правду о Фриче. Что произошло, когда вы его обнаружили?
  — Я уже все вам рассказала.
  — Повторите еще раз.
  — Я искала отца. Хотела узнать, разговаривал ли он с Фричем в его собственной квартире или у Брогана. Я была уверена, что вы с Деллой Стрит придете раньше Брогана. А он не мог предположить, что я приду к нему значительно раньше девяти, поскольку не знал, что я прочитала его записку еще ночью.
  Я поднялась к Брогану примерно без двадцати девять и стала осматривать квартиру. Скажу честно, я искала эту пленку. Поэтому не сняла перчатки и не оставила отпечатков пальцев. Я открыла дверцу буфета, вернее, повернула его ручку, дверца тут же распахнулась — должно быть, тело давило на нее изнутри. Это было ужасно, ужасно. Это…
  — Прекратите. Скажите, тело было жестким? Оно начало коченеть?
  — Я… я не уверена. Кажется, руки, согнутые в локтях, были очень твердые, но ноги, по-моему, были раскинуты. На спине, чуть повыше майки, что-то вроде синяка. Мистер Мейсон, никто не должен знать, что пешня была у меня в руках.
  — Где она сейчас?
  — Может, вам лучше не знать об этом? Я хочу ее забрать. Я сделаю с ней все необходимое.
  — Одну минуту. Куда вы сейчас идете? — остановил Мейсон, когда Сильвия Этвуд взяла в руки сумочку.
  Она посмотрела на Мейсона невинным взглядом широко открытых глаз:
  — Как куда? Домой, разумеется. Мне нужно быть рядом с Хэтти.
  Она быстрым шагом пошла к двери.
  — Подождите, — сказал Мейсон.
  — У меня нет времени ждать, — ответила Сильвия и открыла дверь.
  Глава 11
  Пол Дрейк позвонил Мейсону около трех часов.
  — Слыхал новость, Перри?
  — Какую?
  — По сведениям из неназванного, но достоверного источника, полиции стало известно, что вчера ночью Нед Бэйн покинул свой дом, встретился с Фричем и, по всей вероятности, убил его, чтобы завладеть оригиналом записи, которую Фрич использовал, пытаясь шантажировать Бэйна и получить от него крупную сумму денег.
  — Об этом сообщили по радио в новостях?
  — Да. Только что объявили по радио. Не ты ли этот «достоверный источник»?
  — Нет.
  — Довольно ловкий ход — свалить убийство на покойника, а живые уйдут от ответственности.
  — Это не моя работа. Что-нибудь еще, Пол?
  — В результате — опять же передаю услышанное по радио — тщательно спланированного и энергично проведенного расследования полиция обнаружила упомянутый оригинал записи. Отработав целый ряд улик, полиция пришла к выводу, что пленка с этой записью находится у известного городского адвоката. Полицейские, получив ордер на обыск, пришли в офис этого адвоката и нашли адвоката и его привлекательную секретаршу слушающими как раз эту запись, ставшую важной уликой в деле.
  — Имя адвоката было названо?
  — Нет. Но диктор сообщил, что его инициалы «П.М.».
  — Веселенькое дельце. Спасибо, что позвонил, Пол. Тайное стало явным, — сказал Мейсон Делле Стрит, положив трубку. — Посмотрим, как будут развиваться события дальше.
  — Сильвия Этвуд все рассказала полиции?
  — Полиция заявила, что это стало им известно из достоверного, но скрытого источника информации.
  — Полиция проводит расследование?
  Мейсон кивнул.
  — Сильвия могла хотя бы оказать нам любезность и предупредить, что собирается иметь дело с полицией.
  — Сильвия Этвуд, — сказал Мейсон, встав из-за стола и расхаживая по комнате, — считает теперь себя опытнее своего адвоката.
  — Не своего, а семейного адвоката, — поправила Делла.
  — Верно, — усмехнулся Мейсон, продолжая мерить комнату шагами.
  — Но в таком случае с вас снимут подозрение, не правда ли, шеф?
  — Возможно, если полиция ей поверит. Но на это, я думаю, есть всего один шанс из десяти.
  — Как вы думаете, они ей поверят?
  — Они заподозрят, что Сильвия состряпала эту историю, чтобы выпутаться самой и помочь мне выйти из затруднительного положения. Общественность возмутится тем, что она так торопится возложить вину за убийство на своего отца, которого еще даже не успели похоронить. И это плохо отразится на нашей репутации, Делла.
  — Боюсь, что уже отразилось, — сердито сказала Делла. — Как только представлю себе эту Сильвию с ее холодными глазами позирующей перед фотокамерой, как подумаю о том, что, едва узнав о смерти отца, она окрестила его убийцей… Нет, шеф, она это неспроста делает, как вы думаете?
  Мейсон угрюмо кивнул.
  — Конечно, — продолжала Делла, — у нее была эта пленка и…
  — Ты хочешь сказать, была пленка у меня?
  — Но это она дала ее вам.
  — Боюсь, этого нам говорить не следует.
  — Но почему?
  — Не могу. Сильвия — наша клиентка. Конечно, есть еще Эдисон Дойл. Он может сказать полиции, где нашел пленку, но полицейские уже публично заявили, что они сумели разыскать пленку благодаря своим умелым действиям, после того как я стащил ее из квартиры Фрича. Если они будут настаивать на этом, а потом выяснится, что пленку дал мне нашедший ее человек, то им придется покраснеть. А сержант Голкомб вряд ли захочет краснеть. Трэгг в любом случае докопается до истины, но Голкомб будет вовсю стараться доказать, что это я пробрался в квартиру Фрича и украл пленку.
  — А что будет с вами?
  — Я, как всегда, окажусь в нелегком положении, но мы должны защищать своих клиентов, Делла, невзирая ни на что.
  — Вы думаете, Броган действительно записал на пленку наш разговор возле его квартиры?
  — Конечно. Трэгг не смог бы повторить его так точно, если бы не слышал его.
  На столе Деллы Стрит зазвонил телефон.
  — Скажи Герти, сегодня я никого не принимаю, — велел Мейсон Делле Стрит. — Скажи, чтобы не соединяла со мной никого, кроме самых нужных мне абонентов. Скажи, я занят срочным делом чрезвычайной важности.
  — Герти, мистер Мейсон… — только и успела произнести Делла в трубку. — Что?.. Кто?.. Минутку. Пришел Джаррет Бэйн, — повернулась она к Мейсону, — он хочет вас видеть, и, кажется, он очень взволнован.
  — Он один?
  — Да.
  — Я приму его. Приведи его, Делла.
  Джаррет Бэйн с негодующим видом решительно вошел в кабинет Мейсона.
  — Добрый вечер, мистер Бэйн, — поздоровался Мейсон. — Присаживайтесь. Расскажите, что привело вас ко мне.
  Бэйн не сел, он прямо-таки навис над столом адвоката, глядя на него сверкающими сердитыми глазами.
  — Кому это понадобилось обвинять моего отца в убийстве Фрича?
  — Понятия не имею, — ответил Мейсон. — Я сам только что узнал об этом и о неизвестном, но достоверном источнике информации.
  — Разве этот неизвестный источник не вы?
  Мейсон покачал головой.
  Бэйн еще с минуту сердито глядел на Мейсона, потом, словно разом обессилев, опустился в кресло.
  — Я должен был догадаться, — проговорил он, презрительно морщась, — что этот источник — Сильвия.
  — Вы думаете, это ваша сестра все рассказала полиции?
  — Конечно она. Она должна была сделать это или через вас, или сама. Я только час назад узнал, что пленку нашли в комоде у Хэтти. Жаль, что мне сразу не сказали об этом. Меня, наверное, считают этаким чудаком-ученым, мистер Мейсон. Я действительно не всегда поддерживаю разные пустопорожние разговоры, но… Боже, если бы только Сильвия поговорила со мной…
  — А что бы от этого изменилось? — осведомился Мейсон.
  — Как «что изменилось бы», черт возьми?! Отец вчера ночью не выходил из дому. Все эти обвинения — вздор.
  — Откуда вам это известно?
  — Я разговаривал с ним.
  — Вы разговаривали с ним?! — воскликнул Мейсон. — Но я думал, что вы приехали домой в начале пятого утра и уже не застали отца в живых.
  — Это не так. Никто не удосужился поговорить со мной. Сильвию это не интересовало, а Хэтти спала после укола.
  — Вы действительно его видели?
  — Конечно видел. Для этого я и приехал домой. Сильвия сообщила мне по телефону, что отец плохо себя чувствует, что не разрешился еще вопрос с магнитофонной записью и любой неблагоприятный поворот событий может оказаться для отца фатальным. Конечно, я должен был приехать, и я приехал. У меня был свой ключ, я открыл дверь и вошел. Конечно, я не хотел беспокоить отца в такой час и хотел найти кого-нибудь из своих сестер.
  — Дальше. — Мейсон сгорал от любопытства.
  — Я не нашел ни одну из них. Мне показалось странным, что рядом с больным отцом никого нет.
  Мейсон и Делла Стрит обменялись многозначительными взглядами.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон. — Расскажите все в подробностях.
  — Хорошо. Наш дом большой. В нем множество комнат, в том числе несколько для гостей. Стараясь не шуметь, я дотащил свои сумки до первой комнаты и увидел, что это была комната Сильвии. На комоде лежали ее вещи — сумочка с косметикой и прочие женские штучки, на спинке кровати висела ночная рубашка.
  Тогда я пошел в другую комнату для гостей и положил там свои вещи, потом спустился вниз, собираясь разбудить Хэтти. Дверь ее комнаты была приоткрыта. Я тихонько постучал, но никто не отозвался. Я прислушался и, ничего не услышав, вошел в комнату. Включил свет и увидел, что Хэтти в комнате не было. Тут я испугался за отца. Я на цыпочках прошел по коридору к его комнате и, приоткрыв дверь, заглянул туда. Отец лежа читал. Услышав звук открывающейся двери, он повернулся, увидел меня и удивленно спросил: «Джаррет, откуда ты взялся?»
  — Он вас не ждал?
  — Конечно нет. Меня никто не ждал. Я послал телеграмму, что прилетаю в четыре утра, но ее принесли только утром.
  — Но вы прибыли раньше?
  — Да. Мне удалось вылететь раньше другим самолетом. Прилетев из Нового Орлеана в Даллас на самолете местной авиалинии, я сел на прямой самолет и был здесь раньше, чем если бы ждал в Новом Орлеане самолета, на который у меня было забронировано место. Мы с отцом поговорили немного, и… ну, я заметил, что отец очень взволнован. Он сказал, что никак не мог как следует уснуть. Врач дал ему успокоительное, но, задремав, он тут же проснулся и очень разнервничался. К счастью, он не подозревал, что находится в доме один. Мне он сказал, что в случае необходимости может позвонить в колокольчик и одна из дочерей тут же появится. Но сейчас все нужное было у него под рукой, и он решил немного почитать.
  — Дальше.
  — Я просидел у отца около получаса. Думая, что ему ничего не известно, я избегал разговора о шантаже, но он сам заговорил об этом. Он рассказал, что ему звонил и угрожал Фрич, что уладить это дело взялись вы, и все такое. Я уговорил отца принять еще одну таблетку и сказал, что увижусь с ним утром. Решив, что после таблетки отцу надо успокоиться, я сослался на усталость и покинул его.
  — Что было потом?
  — Потом я пошел на кухню, съел бутерброд и выпил стакан молока. В это время появился Эдисон Дойл.
  — Вы встречались с ним раньше?
  — Нет. Я находился далеко от дома, но… конечно, слышал о нем и знал, что он интересуется Хэтти. Эдисон сказал мне, что Сильвия и Хэтти немного беспокоились за отца и решили поочередно дежурить всю ночь, чтобы заглядывать к нему примерно через каждый час. Кажется, Эдисон подумал, что я отпустил своих сестер спать и присматриваю за отцом сам.
  — Вы сказали ему, что их обеих нет дома?
  Джаррет покачал головой:
  — Это его не касалось, и я ему ничего не стал говорить. Он же сказал, что пришел помогать Сильвии и Хэтти ухаживать за отцом. У Эдисона была срочная работа, и он простоял у чертежной доски весь день и вечер. От напряжения у него воспалились глаза, и я посоветовал ему подняться наверх и лечь спать.
  — В какой из комнат?
  — В третьей комнате для гостей.
  — Он послушался?
  — Да. Мне не пришлось его долго упрашивать.
  — И что потом?
  — Когда Дойл ушел, я опять на цыпочках прошел по коридору, приоткрыл дверь и посмотрел на отца. Горел только ночник. Отец спокойно спал. Я вернулся в свою комнату, меня тоже начало клонить в сон, и я подумал, что быть с отцом сейчас нет необходимости. Я был уверен, что сестры вот-вот вернутся, и поднялся к себе, чтобы улечься. Будильник должен был прозвенеть через полтора часа, и я решил тогда вновь посмотреть, как там отец.
  — И что было потом?
  — Я уже начал раздеваться, когда услышал, как открывается дверь черного хода. Я спустился и увидел Хэтти.
  — Вы уверены, что это была Хэтти?
  — Да.
  — Как она была одета?
  — На ней была клетчатая юбка, еще, по-видимому, пальто, потому что я слышал, как она открывала дверцу шкафа в прихожей.
  — Вы с ней разговаривали?
  — Она сразу пошла в свою комнату. Я даже не окликнул ее и не сказал ей ни слова. В тот момент я почувствовал сильную усталость. Я был с дороги и не спал всю ночь. Я уже беседовал с отцом и знал, что Хэтти начнет рассказывать мне, какой замечательный Эдисон Дойл, как она счастлива и как беспокоится за отца. Поэтому я решил на время отложить эти разговоры. Я люблю Хэтти, но не терплю душещипательные беседы, меня не трогает безрассудная любовь молодых влюбленных. Все, что Хэтти хотела мне рассказать, можно было рассказать утром.
  — Продолжайте.
  — Я опять поднялся наверх, наконец разделся и принял душ. Я уже выключил свет и лег в постель, когда услышал, что возле дома хлопнула дверца машины. Я подошел к окну и увидел машину Сильвии. Сама она шла по дорожке к дому. Я еще раз подумал, что все в порядке, что Сильвия тоже присматривает за отцом, отключил будильник и заснул.
  — И долго вы проспали?
  — Довольно долго. Я встал только в десять утра. К тому времени принесли мою телеграмму, где сообщалось, что я прилетаю в четыре утра. Очевидно, все домашние подумали, что я приехал в пятом часу и лег спать.
  — Но ведь Эдисон Дойл знал, когда вы приехали.
  — Эдисон Дойл знал, что я уже был дома, когда пришел он, — около часу ночи или чуть позднее. Но, понимаете, он встал без пятнадцати восемь и поспешил в свой офис на встречу с клиентом. Во всяком случае, он говорил мне, что таковы его планы на утро.
  Я проснулся в десять часов утра, побрился, спустился вниз и позавтракал. Встретился с Хэтти, немного поговорил с ней, но она была занята уборкой. Потом я узнал, что, получив мою телеграмму, она решила, что я прилетел в четыре утра. Она сказала мне, что отец еще спит. Мне нужно было позвонить кое-кому, а Хэтти, как я уже сказал, занималась уборкой и готовила завтрак для отца. И затем… я не знаю точно, вероятно, где-то около одиннадцати она вошла к отцу с завтраком и узнала, что он умер. Понятно, поднялся переполох. Мы побежали искать доктора Флэшера, и, когда он пришел, дом стал наполняться людьми. Пришла мисс Стрит, даже не помню, когда пришли вы. Сильвия ходила на встречу, назначенную на девять утра, и вернулась в самый разгар переполоха. Кто-то позвонил Эдисону Дойлу, и он быстро пришел. Доктор Флэшер сделал Хэтти укол и уложил ее спать, и… ну, в общем, это все.
  Мейсон кивнул.
  — Теперь ко мне вернулась способность логически мыслить, — продолжал Джаррет, — и я понял, что произошло. Хэтти куда-то уходила. Было холодно, и она, вероятно, накинула пальто отца. Сильвия, возможно, думала, что следует за отцом. Вероятно, она заглянула к нему в комнату, когда он находился в ванной; не могу утверждать, но точно знаю, что отец не выходил из дому и не убивал Фрича, а тот, кто называет отца убийцей, лжет.
  — А что вы скажете об этой пленке?
  — Которая, по слухам, находилась у отца под подушкой?
  Мейсон кивнул.
  — Я не думаю, что пленка с записью была у отца, когда я беседовал с ним. Ее могли положить туда позже. И должен вам вот что сказать, мистер Мейсон. Сильвия — эта та еще штучка. Она считает себя умнее других, ей нравится плести интриги и проделывать всякие махинации. С ней всегда рискуешь угодить в неприятную историю. Я должен вас об этом предупредить. Ей нравится, так сказать, быть мисс Интригой. Я плохо разбираюсь в законах, но зато хорошо знаю Сильвию и уверен, что ее склонность к махинациям и подтасовкам может чертовски запутать дело об убийстве. Думаю, что я прав.
  — Чертовски правы, — усмехнулся Мейсон.
  Наступила тишина, лишь Мейсон барабанил пальцами по столу. Потом он предложил Джаррету:
  — Давайте попытаемся теперь точно установить время с момента вашего появления дома.
  — Давайте. Мой самолет прибыл без пятнадцати двенадцать вечера. Мне понадобилось пятнадцать минут, чтобы получить багаж. Я взял напрокат машину, которая ждала меня в аэропорту. Домой я приехал примерно в половине первого ночи.
  — Вы хоть раз посмотрели на часы?
  — Помнится, было… о, примерно час ночи, когда я сидел у отца. Мы поговорили немного, и я, думая, что ему надо поспать, начал зевать и говорить, что я устал.
  — Как долго вы пробыли там после этого? Я имею в виду — у отца.
  — Недолго. Возможно, несколько минут.
  — Потом вы пошли в кухню, съели бутерброд, выпили молоко, и потом явился Эдисон Дойл?
  — Правильно.
  — У него был ключ?
  — Он сказал, что Хэтти оставила для него ключ от черного хода под ковриком, думаю, он там и лежал. Во всяком случае, он открыл дверь и вошел. Я помню звук захлопывающейся двери. Там пружинный замок, который открывается обычным ключом.
  Мейсон вновь забарабанил пальцами по столу, вперив в него хмурый и задумчивый взгляд.
  — Как нам теперь быть? — спросил Джаррет Бэйн. — Похоже, Сильвия пытается запутать это дело. Она уже начала предпринимать кое-какие шаги. Лично я думаю, что она затеяла игру, которую не сможет завершить.
  — Нам еще надо подумать о Хэтти. Да и о Сильвии тоже.
  — О Сильвии не беспокойтесь. Она сама о себе позаботится. Она уже ухитрилась навредить Хэтти и запятнать память об отце. Я люблю ее как сестру, но некоторые ее поступки приводят меня в бешенство. Вот сейчас, к примеру, она пустила эти дурацкие слухи об отце, но, если меня спросят, я смогу доказать, что все это ложь.
  Мейсон внимательно посмотрел на Бэйна:
  — Возможно, полицейским не придет в голову допросить вас. К вам могут вообще не обратиться.
  — Исключено, мистер Мейсон, — покачал головой Джаррет Бэйн. — Мне жаль, но я не позволю скомпрометировать имя отца. Однако вы первый, кому я рассказал это.
  — А кто будет следующим?
  — У меня назначена встреча с одним парнем из полицейского управления. Сейчас скажу, кто это. — Джаррет достал из кармана визитную карточку и посмотрел на нее. — Лейтенант Трэгг из отдела расследования убийств. Вы с ним знакомы?
  — Я с ним знаком, — тяжело вздохнул Мейсон, откинувшись в кресле.
  — Ну, тогда я пошел в полицейское управление, — поднялся Джаррет. — Уже поздно. Он, наверно, заждался. Всего доброго, мистер Мейсон.
  — С нами происходит что-то ужасное, шеф, — сказала Делла, когда дверь за Джарретом захлопнулась. — Мне хочется кричать.
  — Кому не хочется? — криво усмехнулся Мейсон.
  Глава 12
  В дверь офиса Мейсона постучали каким-то нервным, почти истеричным стуком.
  — Если это Сильвия, впусти ее, — сказал Мейсон Делле Стрит.
  Та приоткрыла дверь, потом распахнула ее и посторонилась.
  — Проходите, миссис Этвуд.
  У Сильвии Этвуд были заплаканные глаза. Она возбужденно проговорила:
  — О, слава богу, я нашла вас, мистер Мейсон. Слава богу! Я долго звонила вам по телефону, но никто не брал трубку.
  — После пяти коммутатор отключается, — пояснил Мейсон.
  — Мне не дали другого номера. Сказали, его нет в справочнике. О, мистер Мейсон, я совершила страшный, ужасный поступок! Я ошиблась насчет отца, мистер Мейсон. Это, наверно, Хэтти поднималась в квартиру Брогана. Она могла надеть отцовское пальто. Когда этот человек спускался в лифте, а я стояла на лестнице… в общем, я вам уже говорила, что это была женщина.
  — На ней по-прежнему было пальто?
  — Нет. Она держала его в руках.
  — И вы не пошли за ней, а поднялись наверх?
  — Поднялась и стала ждать возле квартиры Брогана. Я вам уже все рассказывала. Я была уверена, что следую за отцом.
  — Ладно. Теперь нам нужно выслушать Хэтти.
  — Боюсь, не получится, — покачала головой Сильвия. — Во всяком случае, пока мы не решим, как действовать. Сейчас Хэтти в полиции.
  — В полиции?! — воскликнул Мейсон. — Но ведь доктор…
  — Ее разбудили, арестовали и увезли. Бедная девочка даже не поняла, что происходит.
  — Она была под действием лекарства, и они не имели права на это. Кто это сделал?
  — Сержант Голкомб.
  — Продолжайте.
  — Они… они нашли пешню. Ту, которой убили Фрича.
  — Где?
  — В комоде у Хэтти. Под платками. В том же ящике, где я спрятала пленку, но только ее я положила сверху.
  — Теперь это не важно, — холодно сказал Мейсон.
  — Я знаю, что вы обо мне думаете, мистер Мейсон. Наверно, вы считаете меня легкомысленной дурочкой, но… теперь уже поздно, и нам нужно действовать сообща. — Она раскрыла сумочку и достала чековую книжку. — Я дала вам чек на пятьсот долларов в качестве предварительного гонорара. Сейчас я выпишу вам еще полторы тысячи. Я хочу, чтобы вы… чтобы вы представляли интересы Хэтти. И пожалуйста, мистер Мейсон, помните, что я не хочу предпринимать ничего такого, что может омрачить память об отце, но все же Фрич был шантажистом и заслуживал смерти. Если бы вся эта история происходила в Техасе лет двадцать назад, отец не задумываясь пристрелил бы Фрича на виду у всех, и ни один судья не тронул бы его.
  — Но это произошло в наши дни и не в Техасе. И ваше утверждение, что ваш отец убил Фрича, оказалось явным заблуждением.
  — Я знаю, но, повторяю, отца уже нет. Его не смогут наказать, и все-таки лучше оставить пятно на его памяти, чем допустить, чтобы с одной из нас — я имею в виду Хэтти — стряслась беда. Я пытаюсь вам объяснить, мистер Мейсон, что, кроме вас, никто не знает, что я сделала для отца. Никто не знает подробностей. Конечно, Джаррет осложнит нашу задачу. Но стоит послать ему телеграмму, что где-нибудь в джунглях сделано какое-то археологическое открытие, как он немедленно умчится туда. Даже похороны его не остановят. Он видел столько мертвых цивилизаций, что смерть одного человека для него…
  — Послушайте, — сказал Мейсон, — вы тоже натворили уже достаточно дел, и не надо добавлять еще, не надо посылать Джаррету никаких телеграмм.
  — Что вы, мистер Мейсон! Я не сделаю этого. Теперь я предоставлю делать все вам.
  — И чего вы хотите от меня? Зачем выписали этот чек?
  — Я хочу, чтобы вы защищали Хэтти.
  — Напиши на обороте, — обратился Мейсон к Делле Стрит, — что этот чек выписан в качестве оплаты для защиты Хэтти Бэйн, что я могу действовать по своему усмотрению и, если представится такая возможность, вправе разоблачить убийцу, кем бы он ни оказался. Подчеркни: «кем бы он ни оказался». Вас это устраивает? — Мейсон пытливо посмотрел на Сильвию Этвуд.
  Зеленые глаза устояли под его взглядом.
  — Вполне, мистер Мейсон.
  Мейсон, продолжая смотреть Сильвии в глаза, проговорил:
  — Мы попали в неприятную ситуацию отчасти из-за вашего страстного желания выступать, как выразился ваш брат, в роли мисс Интрига. Постарайтесь не совершать теперь других поступков, которые могут осложнить дело.
  — Вы ужасно консервативны, мистер Мейсон. Если бы Джаррет не сказал вам, что виделся с отцом, никто не смог бы доказать, что отец не ездил к Фричу. Я готова поклясться, что следовала в ту ночь за отцом.
  — Благодарю за комплимент, — усмехнулся Мейсон.
  — За какой комплимент?
  — За то, что считаете меня консервативным. Как-нибудь скажите это полицейским, ладно?
  — Вы смеетесь надо мной.
  — Нет. Вы опасная женщина, и я хочу лишь, чтобы вы помалкивали и не лезли в чужие дела.
  — Вы действительно ужасный человек. Вы послушали Джаррета, поверили ему. Но еще до завершения этого вы будете благодарить меня за то, что я многое предвидела и поступала так, как вам со своими устаревшими представлениями о профессиональной этике не пришло бы и в голову.
  Она вышла из офиса выпрямившись, с высоко поднятой головой.
  — Не дай бог, чтобы она еще что-нибудь выкинула! — воскликнул Мейсон.
  — Готовы держать пари? — спросила Делла.
  — О боже, нет, — простонал Мейсон.
  Глава 13
  Перри Мейсон побывал в тюрьме. Он сидел в комнате для посетителей и смотрел на Хэтти Бэйн.
  Их разделяла толстая стеклянная перегородка, но они слышали друг друга благодаря переговорному устройству с микрофоном и миниатюрным динамикам с каждой стороны. Без этой техники они чувствовали бы себя представителями разных миров.
  На лице Хэтти Бэйн читались и горе, причиненное смертью отца, и нервное напряжение последних дней, и шок от ареста и тюремного заключения.
  — Как вы себя чувствуете? — спросил Мейсон.
  — Неважно. А как я выгляжу?
  — Неплохо.
  — На фотографиях в газетах я прямо страшилище. Они взяли меня, когда еще действовало лекарство, и я совсем еще не отдохнула.
  — С вами беседовали?
  — Конечно. Я отвечала на их вопросы, — простодушно сказала Хэтти.
  — Теперь расскажите мне, как все происходило. В ночь убийства вы ездили к Фричу?
  — Да.
  — В какое время?
  — После того, как в доме все успокоилось. Я подождала, пока уснет отец и ляжет Сильвия.
  — Зачем вы поехали туда, Хэтти?
  — Я хотела заключить с Фричем сделку.
  — И заключили?
  — Нет.
  — Где вы с ним встретились? В квартире Брогана?
  — Нет, у него. Он вел себя отвратительно. Всячески оскорблял отца. Он вызвал у меня чувство омерзения.
  — Вы рассказали об этом полиции?
  — Конечно.
  — Теперь расскажите мне во всех подробностях.
  — Я подъехала к этому дому и поднялась на этаж, где Фрич снимал квартиру под именем Фрэнка Риди.
  — Вы знали Фрича?
  — О да. Я познакомилась с ним много лет назад, когда они с отцом вместе занимались бизнесом.
  — Продолжайте.
  — Я позвонила в дверь. Мне пришлось нажать на кнопку несколько раз, прежде чем…
  — Это была квартира Риди?
  — Да.
  — Ну а что вы скажете о квартире напротив, которую занимает Джордж Броган?
  — Фрич повел меня туда. Я поняла, что он не хотел, чтобы я заходила в его квартиру. По-моему, там кто-то был. Он сразу подтолкнул меня к квартире Брогана.
  — Постарайтесь вспомнить: вы не заметили на двери квартиры Брогана приколотого конверта?
  — Я не уверена, мистер Мейсон. Припоминаю, что да, кажется, что-то было. Но не уверена.
  — Хорошо. Что произошло в квартире Брогана?
  — Я сказала Фричу, что раскрою свои карты, заявила, что вы можете доказать, что он шантажист и что его магнитофонная запись подделана. Потом я сказала ему, что своими низкими поступками он убивает отца и делает только хуже себе, и просила его быть человеком.
  — И что он?
  — Он стал меня оскорблять. А потом просто вытолкал меня из квартиры и сказал, что мы пожалеем, если не откажемся от ваших, мистер Мейсон, услуг. После этого я вернулась домой и легла спать.
  — Вы надевали пальто отца?
  — Да. Когда я вышла из дому, то вспомнила, что в волнении не взяла свою накидку. Я вернулась, открыла шкаф и схватила первое, что попало мне в руки.
  — Вы все это рассказали полиции?
  — Конечно. Она должна проводить расследование и задавать вопросы, и каждый порядочный гражданин обязан ей помогать.
  Мейсон задумчиво помолчал. Хэтти Бэйн внимательно смотрела на него своими темными глазами.
  — Мы можем попытаться опровергнуть ваши показания, — вздохнул Мейсон. — На основании того, что вы находились под действием лекарства.
  — Не надо ничего опровергать. Я хочу, чтобы все знали правду.
  — В какое время все это происходило?
  — Между полуночью и… я вернулась где-то в половине второго или в половине третьего. Я не смотрела на часы.
  — А когда вы ушли от Фрича?
  — Я не могу назвать точное время.
  — Теперь послушайте меня, — сказал Мейсон. — Не давайте никому больше никаких показаний. Я постараюсь добиться, чтобы ваше дело в самое ближайшее время было рассмотрено в суде. Но до того мне нужно хотя бы упорядочить имеющиеся у меня сведения. Надеюсь, вы не лжете, чтобы защитить отца?
  Она покачала головой.
  — Ладно, сделаем все, что в наших силах.
  — У меня даже нет денег, чтобы заплатить вам, мистер Мейсон, если, конечно, вы не подождете, пока я получу свою часть наследства отца.
  — Ваша сестра выплатила мне гонорар, чтобы я представлял ваши интересы.
  — Вы будете делать то, что скажет Сильвия? — В глазах Хэтти появилось странное выражение. — Моя защита будет в ее руках.
  — Вашу защиту по мере моих сил буду вести я, — твердо сказал Мейсон. — Я буду работать для вас, и только для вас. Взгляните на меня, мисс Бэйн. Посмотрите мне в глаза. Вы поняли меня?
  — Да.
  — Хорошо. Теперь вы — мой клиент, я — ваш адвокат. И больше ничей. Я представляю только вас.
  — Спасибо, мистер Мейсон.
  Глава 14
  Зал суда был битком набит публикой, с нетерпением ожидающей начала предстоящего сражения.
  Судья Кейлор вышел из кабинета и занял свое место. Судебный пристав ударом гонга возвестил о начале суда.
  — «Дело министерства юстиции против Хэрриет Бэйн», — объявил Кейлор.
  — Обвинение готово к слушанию дела, — отозвался Делберт Мун, помощник окружного прокурора.
  — Защита готова, — сказал Мейсон.
  — Открывается предварительное слушание по обвинению в предумышленном убийстве, — произнес судья Кейлор.
  Поднялся Делберт Мун, обходительный и остроумный молодой человек и толковый юрист, один из представителей нового поколения судебных советников в реорганизованном штате окружного прокурора.
  — Если суд позволит, я вызову в качестве моего первого свидетеля мистера Джорджа Брогана.
  Джордж Броган произнес слова присяги и сообщил клерку свое имя, профессию и адрес.
  — Вы были знакомы с человеком по имени Фрич при его жизни? — спросил Мун.
  — Да, сэр.
  — Где он сейчас находится?
  — Он умер.
  — Откуда вы знаете, что он умер?
  — Я видел его тело.
  — У меня все.
  Броган собрался вернуться в зал.
  — Подождите, — подал голос Мейсон, — я хочу провести перекрестный допрос.
  — Если суд позволит, — сказал Мун, — я специально подготовил свои вопросы таким образом, чтобы данный свидетель, который в дальнейшем будет выступать как важный свидетель обвинения, в данный момент давал показания, относящиеся к составу преступления. Я настаиваю, чтобы защитник ограничил свой перекрестный допрос именно этой стороной дела.
  — Я не думаю, что обвинителю следует учить меня, как мне проводить перекрестный допрос, — сказал Мейсон. — Осмелюсь напомнить, что, по установленной процедуре, он должен выслушать мои вопросы и опротестовать те из них, которые сочтет неправомерными.
  — Продолжайте, — слегка улыбнулся судья Кейлор.
  — Вы, мистер Броган, сказали, что видели тело Фрича? — спросил Мейсон.
  — Да, сказал.
  — Когда вы его видели?
  — Я видел его в морге.
  — Кто присутствовал при этом?
  — Сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств и доктор Гановер, производивший вскрытие.
  — Вы знали Фрича при жизни?
  — Да, сэр.
  — В течение какого времени?
  — Много лет.
  — Вы можете сказать точнее?
  — Нет, сэр, не могу. Я познакомился с ним давно.
  — Пять лет?
  — Да.
  — Десять?
  — Возможно.
  — Пятнадцать?
  — Не знаю.
  — Но больше десяти лет назад?
  — Не могу сказать.
  — Вы можете припомнить, где и когда впервые встретили мистера Фрича?
  — Нет, сэр, я не помню.
  — Вы утверждаете, что видели тело мистера Фрича в морге?
  — Да, сэр.
  — Вы видели его впервые?
  — Ваша честь, я возражаю, — обратился к судье Мун. — Свидетель Броган был вызван лишь для того, чтобы установить факт его знакомства с Фричем и подтвердить, что Фрич мертв. Нашим следующим свидетелем будет доктор Гановер, медицинский эксперт, который докажет, что мистер Фрич умер насильственной смертью от руки третьего лица. Далее мы сможем продолжать слушание в установленном порядке, чтобы установить наличие связи между обвиняемой и смертью Фрича. Следовательно, сейчас вопрос защитника неправомерен. В дальнейшем, когда свидетель Броган даст более подробные показания, касающиеся других сторон этого дела, защитник Мейсон сможет задать этот вопрос.
  — Этот вопрос вполне правомерен и сейчас, — возразил Мейсон. — Вы спросили свидетеля, видел ли он тело Фрича. Я спрашиваю его, когда он видел тело и когда увидел его впервые.
  — Возражение отклоняется, — сказал судья Кейлор.
  — Когда вы впервые увидели тело Фрича? — повторил Мейсон.
  Броган немного поерзал, посмотрел в зал поверх Мейсона и опустил голову.
  — Вы не можете ответить на этот вопрос? — спросил Мейсон.
  — Мне нужно собраться с мыслями, чтобы вспомнить.
  — Что ж, вспоминайте. Не торопитесь, можете подумать.
  Броган несколько помедлил, бросил взгляд на помощника прокурора и сказал:
  — Насколько я помню, это было приблизительно минут пять десятого утра седьмого числа этого месяца.
  — Где находилось тело?
  — Оно лежало на полу в моей квартире, напротив буфета, где я храню вино.
  — В каком положении находилось тело?
  — С позволения суда, — вмешался Мун, — я опять вынужден возразить. Эти вопросы могут быть заданы, когда мистера Брогана вызовут в качестве свидетеля на более поздней стадии слушания дела. В настоящее время они неуместны.
  — Во время прямого допроса свидетеля спросили, знал ли он Фрича и видел ли он его тело, — сказал Мейсон. — Теперь я прошу его описать это тело. Я имею на это право.
  — Я тоже так считаю, — согласился судья Кейлор. — Возражение отклоняется.
  — Отвечайте на вопрос, — обратился к Брогану Мейсон.
  — Верхняя часть уже затвердела, — сказал Броган. — Она была немного согнутой, то есть были согнуты и прижаты к бокам локти. На Фриче было нижнее белье. Это все.
  — Вы больше ничего не помните?
  — На теле имелось несколько колотых ран.
  — Вы их заметили в тот раз, когда оно лежало в вашей квартире?
  — Нет, сэр, но я заметил небольшие пятна застывшей крови на майке.
  — Какая была майка?
  — Полосатая, без рукавов, спортивного типа.
  — Что вы можете сказать о цвете тела?
  — Оно было сероватым, трупного цвета.
  — Вы видели спину? Какого цвета была спина?
  — На спине… теперь я припомнил, на спине, кажется, был синяк… пониже шеи, между лопатками.
  — Он был виден под майкой?
  — Да, сэр. Голова была слегка повернута. Тело лежало на спине.
  — Вы имеете в виду вашу квартиру?
  — Да, сэр.
  — Теперь давайте перейдем к тому моменту, когда вы увидели тело вторично. Где оно находилось?
  — В морге.
  — В каком положении оно было в этот раз?
  — Оно было вытянутым.
  — Вы его узнали?
  — Да, сэр.
  — Это было до или после вскрытия?
  — Перед вскрытием.
  — Мистер Броган, — сказал Мейсон, — когда я спросил вас, где вы впервые видели тело, вы явно замешкались. Помните?
  — О, если суд позволит, — сказал Мун, — я считаю этот вопрос совершенно неправомерным, и, кроме того, я не заметил, чтобы свидетель замешкался.
  — Все-таки свидетель помедлил с ответом, — возразил Мейсон. — И, кроме того, когда я задал ему вопрос, он заявил, что ему надо собраться с мыслями, чтобы вспомнить.
  — Я считаю, что защитник прав, — сказал судья Кейлор.
  — Почему вы помедлили с ответом? — спросил Мейсон.
  — Я хотел собраться с мыслями.
  — У вас что, путались мысли?
  — Я хотел найти подходящее выражение им.
  — Почему вы задумались, когда я спросил вас, где вы впервые увидели тело?
  — Я боялся ошибиться.
  — Благодарю вас. Теперь я вновь хочу задать вам несколько вопросов относительно вашего знакомства с Фричем. Вы можете вспомнить, когда встретили его в первый раз?
  — Нет, сэр.
  — Вы оказывали мистеру Фричу какие-либо услуги?
  — Я… Нет, мистеру Фричу — нет.
  — Он консультировался с вами по какому-либо вопросу незадолго до своей смерти?
  — Я скажу так, мистер Мейсон. Я знаю, куда вы клоните, и…
  — Не надо угадывать мои мысли. Я просто задал вам вопрос и жду на него ответа.
  — Хорошо. Я не представлял интересов Фрича.
  — А чьи интересы вы представляли?
  — Ничьи.
  — Вы пытались убедить Сильвию Этвуд, сестру обвиняемой, нанять для услуг вас?
  — Да, сэр.
  — С какой целью?
  — Чтобы помочь ей завладеть некоей магнитофонной записью, которая, как мне казалось, могла скомпрометировать семью Бэйн.
  — Кто первым обратился к вам в связи с этим?
  — Я сам обратился к миссис Этвуд.
  — А кто сначала обратился к вам?
  — Мистер Фрич.
  — Чего он хотел?
  — Потребовать деньги у семьи Бэйн в обмен на эту запись.
  — Вы слушали эту запись?
  — Да, сэр.
  — Вам было известно, что существует несколько пленок с этой записью?
  — Но… Их было… Я думаю, оригинал был один.
  — Но вы ведь знали, что с него сделана одна или несколько копий?
  Мун поднялся со своего кресла и обратился к судье:
  — Ваша честь, я совершенно уверен, что перекрестный допрос свернул с правильного пути. Защитник во время перекрестного допроса моего свидетеля пытается приводить свои доводы. У защитника будет возможность поговорить насчет этой записи, когда его вызовут на свидетельское место и попросят объяснить, каким образом пленка с этой записью попала к нему.
  Судья Кейлор сказал:
  — Суд просит обвинителя воздерживаться от неуместных и язвительных выпадов. Возражение принимается.
  Мейсон улыбнулся, глядя на испуганное лицо Брогана:
  — Благодарю вас, мистер Броган. У меня все.
  На свидетельское место вышел доктор Гановер.
  — Скажите, доктор Гановер, — обратился к нему Мун, когда были выполнены все формальности, — вы присутствовали при опознании тела мистером Броганом, который только что давал показания в качестве свидетеля?
  — Да, сэр, присутствовал.
  — Это было именно то тело, которое Броган назвал телом Фрича?
  — Да, сэр.
  — Когда вы впервые увидели это тело, доктор?
  — Примерно без двадцати десять утром седьмого числа.
  — В тот момент вы проводили предварительный осмотр, чтобы определить время наступления смерти?
  — Да, сэр.
  — Что показал этот осмотр?
  — Что смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи тех же суток.
  — В дальнейшем вы производили вскрытие этого тела?
  — Да, сэр.
  — Я попрошу вас, доктор, просто и доступно объяснить суду, что явилось причиной смерти.
  — Причиной смерти явились восемь колотых ран, нанесенных в грудную полость. Четыре раны были нанесены спереди, и две из них прошли через сердце. Еще четыре раны были нанесены сзади, одна из них прошла через сердце и две через легкое. Один удар попал в лопатку и не проник в тело глубже.
  — Эти ранения явились причиной смерти?
  — Да, сэр.
  — Смерть была мгновенной?
  — Это зависит от того, что вы понимаете под словом «мгновенная». Я бы сказал, что мгновенным последствием этих ранений было то, что этот человек упал вперед и оказался беззащитным. Смерть наступила через довольно короткий промежуток времени.
  — Скажите, знакомы ли вы с явлением под названием «трупные пятна».
  — Да, сэр, конечно.
  — Пожалуйста, объясните, что означает это понятие.
  — Хорошо, сэр. После наступления смерти кровь прекращает циркулировать и имеет тенденцию оседать в нижней части тела. Сосуды в этой части переполняются кровью, и в результате застоя крови происходит изменение цвета этой части тела. Неискушенный в медицине может принять такое пятно за синяк.
  — Где прежде всего образуются трупные пятна, доктор?
  — Я уже сказал: на тех частях тела, где прежде всего скапливается кровь. Но я имею в виду не анатомическое строение тела, а его положение. К примеру, если тело лежит на спине, то трупные пятна появятся над мышцами спины.
  — Могут трупные пятна появиться на спине, если тело лежит на животе?
  — Нет, сэр.
  — А если тело находится в сидячем положении, могут трупные пятна появиться между лопатками или на шее?
  — Нет, сэр.
  — Вы обнаружили трупные пятна на теле Фрича?
  — Да, сэр, обнаружил. Очень ясно выраженные трупные пятна.
  — Где они располагались? Попрошу вас, доктор, сообщить это суду, по возможности избегая употребления специальных анатомических терминов.
  Доктор Гановер согнул руку и коснулся ею своих лопаток.
  — Трупные пятна были вот тут, между лопатками, и еще в двух или трех местах на спине.
  — О чем это говорит вам как врачу и опытному патологоанатому, доктор?
  — О том, что тело лежало на спине.
  — А что вы можете сказать о трупном окоченении?
  — Когда я осматривал тело, окоченение уже охватило руки и плечи, но еще не дошло до ног.
  — Это было сразу после обнаружения тела?
  — Да, сэр.
  — Вернемся к трупным пятнам. Когда они начинают появляться, доктор?
  — В большинстве случаев через час или два после наступления смерти.
  — А что вы можете сказать о начале трупного окоченения?
  — Трупное окоченение охватывает в первую очередь лицо и челюсти. Начинается оно через три-пять часов после смерти, постепенно распространяется вниз, охватывая шею, грудь, руки, живот и, наконец, ноги. Все тело коченеет обычно через восемь-двенадцать часов после смерти. Однако трупное окоченение — фактор непостоянный, он зависит от ряда условий, в определенной степени от температуры.
  — С учетом всего сказанного, доктор, вы можете определить время наступления смерти данного человека?
  — Да, сэр. Я могу определить, что смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи.
  — Адвокат может задавать вопросы, — сказал Мун.
  — Доктор, вы установили время наступления смерти, — начал Мейсон, — исходя только из распространения трупного окоченения?
  — Нет, сэр.
  — На основании трупных пятен?
  — Разумеется, нет.
  — Давайте предположим, что тело пролежало в одном положении достаточно долго, чтобы на нем появились трупные пятна. Изменится ли расположение этих пятен, если изменить положение тела?
  — Конечно, нет. Когда кровь оседает, в тканях появляется определенное количество сгустков крови, которые сохраняются, даже если положение тела изменится. Если тело найдено с трупными пятнами на верхней его части, то врач может быть уверен, что кто-то перевернул его несколько часов спустя после наступления смерти. И опять-таки под верхней частью я подразумеваю не анатомическое строение, а положение тела.
  — Понятно, — сказал Мейсон. — Как я понял, доктор, заключение о времени смерти вы сделали не только на основании трупных пятен.
  — Вы правы, сэр. Трупные пятна и трупное окоченение не являются факторами постоянными. Если, скажем, человек умирает после схватки или после значительных мышечных усилий, трупное окоченение может развиться довольно быстро. Я считаю недопустимым делать вывод о времени наступления смерти, основываясь только на развитии трупного окоченения. Понятно, я говорю о том случае, когда время смерти устанавливается через короткий промежуток в один, два или три часа после ее наступления. Если прошло более длительное время, то на основании окоченения можно получить довольно точный результат — например, установить шестичасовой интервал, в течение которого могла наступить смерть.
  — Но в данном случае вы установили трехчасовой интервал?
  — Да, сэр.
  — Я не хочу сам делать каких-либо выводов, доктор, но хочу задать вам вопрос. Вы относитесь к обвиняемой по этому делу с предубеждением?
  Доктор Гановер нахмурился:
  — Я могу иметь свое собственное мнение относительно виновности или невиновности обвиняемой.
  — Вы считаете ее виновной?
  — Да.
  — Вы в этом уверены?
  — Да.
  — Вы пришли к этому выводу в результате проведенного вами исследования?
  — В результате своего исследования и в результате расследования, проведенного другими.
  — И, как всякому гражданину, вам бы не хотелось, чтобы обвиняемая ушла от наказания?
  — Вы правы.
  — То есть, давая свои показания, вы старались выстроить их так, чтобы заранее вызвать у присутствующих предубеждение против обвиняемой?
  — Нет, сэр, это совсем не так.
  — Я не говорю об искажении вами фактов, доктор. Я говорю о той манере, в какой вы давали показания.
  — Понимаю, сэр.
  — А теперь, доктор, скажите, какие факторы вы принимали во внимание, когда установили, что смерть наступила в течение названных вами трех часов?
  — Я рассматривал прежде всего два фактора — степень переваренности пищи в желудке и температуру тела. Температурный фактор я считаю абсолютным показателем.
  — Вы не упомянули об этих факторах на прямом допросе, доктор.
  — Меня о них не спрашивали.
  — Скажите, доктор, а вы предполагали, что на прямом допросе вас не спросят об этом?
  — О, ваша честь, — сказал Мун, — я считаю такого рода перекрестный допрос неправомерным. Защитник вдается в несущественные подробности, уводит свидетеля и нас в область, далекую от существа дела.
  — Неверно, — возразил Мейсон. — Я просто хочу показать, что данный свидетель пристрастен.
  — Он же прямо сказал, что считает обвиняемую виновной и желает, чтобы она понесла наказание, — парировал Мун.
  — Это так, — согласился Мейсон, — но я собираюсь доказать, что во время прямого допроса доктор Гановер намеренно не упомянул о двух только что названных им факторах, позволяющих установить время наступления смерти, поскольку он и обвинитель решили, что, не назвав их на прямом допросе, они спровоцируют меня на то, чтоб во время перекрестного допроса я сам задал вопросы, касающиеся времени совершения убийства. Он надеялся получить таким образом стратегическое преимущество и убедительнее опровергнуть доводы защиты.
  — Возражение отклоняется, — сказал судья Кейлор.
  — Вы можете ответить мне, прав ли я, доктор?
  Доктор Гановер вдруг потерял свою прежнюю уверенность:
  — Ну… я, разумеется, обсуждал свои показания с властями.
  — Под властями вы имеете в виду помощника окружного прокурора?
  — И полицию тоже.
  — Но вместе с помощником прокурора?
  — Да, сэр.
  — Давала ли вам полиция советы относительно того, как вы должны строить свои показания?
  Доктор Гановер сразу клюнул на приманку:
  — Нет, сэр. Они не давали мне никаких советов. Это ничем не оправданная инсинуация.
  — А помощник окружного прокурора?
  Доктор Гановер растерялся:
  — Мы лишь в самых общих чертах обсудили содержание моих показаний.
  — И может быть, условились во время прямого допроса ограничиться минимумом показаний и просто заявить, что смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи, сознательно воздерживаясь от более конкретных разъяснений, чтобы на перекрестном допросе втоптать меня в грязь.
  — Я не уверен, что использовалось выражение «втоптать в грязь».
  — А его эквивалент?
  — Хорошо, я скажу. Мне дали указание… нет, я не так выразился, никак не подберу нужного слова… Короче, было оговорено, что подробности насчет времени убийства я придержу до перекрестного допроса.
  — Чтобы втоптать меня в грязь?
  Доктор Гановер улыбнулся:
  — Повторяю, в нашем разговоре не произносилось это грубое выражение.
  — Хорошо, а какое произносилось?
  Доктор Гановер опустил глаза и замолчал.
  — О, ваша честь, — возмутился Мун, — я думаю, что такие детали не имеют значения. Доктор Гановер ответил на все вопросы защитника.
  — Я думаю, что имею право знать именно детали, поскольку они могут иметь прямое отношение к позиции данного свидетеля.
  — Возражение отклоняется.
  — Какое выражение, доктор, употреблялось в вашем разговоре?
  — Разбить вас в пух и прах, — выпалил доктор Гановер.
  — Не считаете ли вы, что различие между этими двумя выражениями только формальное?
  — Я возражаю против этого вопроса как несущественного, — сказал Мун.
  — Возражение принимается, — заявил судья Кейлор, — факты говорят сами за себя.
  — Итак, — сказал Мейсон, внезапно меняя тактику, — вы показали, что нанесенные Фричу ранения не вызвали мгновенной смерти, а лишь заставили его упасть и сделали беззащитным?
  — Да, сэр, показал. Таково мое мнение.
  — Почему вы думаете, что он упал вперед, а не назад?
  — Полагаю, что сначала были нанесены ранения спереди, а когда человек упал лицом вниз, были нанесены еще четыре удара.
  — Почему вы думаете, что все происходило именно так?
  — Потому что это само собой разумеется.
  — А почему вы считаете, что это само собой разумеется?
  — Ну, честно говоря, эти раны не позволяют судить, в какой последовательности они были нанесены. Можно лишь утверждать, что все они были нанесены почти одновременно, но если после первого удара в сердце человек упал лицом вперед, то остальные ранения можно было нанести ему только в спину.
  — Но первые четыре удара могли быть нанесены и сзади, и человек в этом случае упал бы на спину. Остальные четыре удара были бы нанесены в грудь.
  — Пусть так, если вам этого хочется.
  — Единственное, чего я хочу, — это доказать, что вы не установили последовательности ранений и ваши показания относительно этого являются лишь предположениями.
  — Я полагал, что ранения были нанесены сначала в грудь, но я опасаюсь утверждать это.
  — И, однако, вы только что заявили, что расположение трупных пятен указывает на то, что тело лежало на спине, не так ли?
  — Ну… когда человек перестал двигаться, да.
  — И смерть предполагает это?
  — По-моему, да.
  — То есть ваша экспертиза позволяет считать, что первые четыре ранения были нанесены в спину?
  — Вероятно.
  — Я хочу знать определенно: позволяют ли результаты вашей экспертизы сделать такой вывод?
  — Да, полагаю, позволяют.
  — Не надо предположений. Да или нет?
  — Да, но этих результатов недостаточно, чтобы сделать окончательный вывод.
  — Выходит, вы не знаете, в каком положении находился человек при наступлении смерти?
  — Не знаю, сэр.
  — Но вы допускаете, что после смерти тело могло быть перенесено с одного места на другое?
  — Нет, сэр. Я так не думаю.
  — Значит, напали на него сзади?
  — Не стану отрицать этого, мистер Мейсон.
  — Не надо отрицать, отвечайте.
  — Ну… я не знаю.
  — Значит, вы не знаете, упал ли человек лицом вперед?
  — Не знаю.
  — Вы обследовали тело на предмет отравления?
  — Я обследовал тело, чтобы установить причину смерти. И установил, что этой причиной явились восемь колотых ран, о которых я уже говорил.
  — Вы пришли к выводу, что их оказалось достаточно для наступления смерти?
  — Да, сэр.
  — Как вы думаете, кроме этих ран, могла ли существовать какая-нибудь другая причина смерти — яд, например?
  — Нет, сэр. Мне известно, что ранения были нанесены, когда человек был жив. Мне известно, что в результате ранений должна была наступить смерть. Поэтому я полагаю, что причиной смерти явились эти ранения. Имелся ли еще какой-то фактор, повлиявший на смертельный исход, мне неизвестно.
  — Итак, доктор, вы заявили, что смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи седьмого числа.
  — Да, сэр.
  — Насколько точно вы это определили?
  — Поймите же, мистер Мейсон, я не могу точно назвать час, когда наступила смерть, но могу определить интервал времени, в течение которого она должна была наступить. Я готов утверждать, что смерть наступила не раньше полуночи и не позднее трех часов ночи седьмого числа. Вероятнее всего, это случилось около часу ночи, но для большей верности я назвал этот трехчасовой промежуток.
  — Как вы это установили?
  — Я уже говорил, что главным образом измерением температуры тела и сравнением ее с некоторыми данными, касающимися скорости охлаждения тела.
  — И это, — улыбнулся Мейсон, — как раз та часть ваших показаний, которую вы с обвинением решили приберечь для перекрестного допроса?
  — Ну да.
  — Что ж, расскажите, что подразумевается под скоростью охлаждения.
  — Среднюю нормальную температуру тела в момент смерти, особенно насильственной смерти, можно принять равной 98,6 градуса по Фаренгейту. Тело охлаждается со скоростью примерно полутора градусов в час в зависимости от внешних условий. Замечу, что речь идет о первых двенадцати часах после смерти.
  — Почему вы выделили насильственную смерть?
  — Потому что при естественной смерти температура тела может быть повышенной. Если, к примеру, температура была равна 103 градусам и человек умер естественной смертью, то здесь нужны одни расчеты времени смерти. Но если человек здоров и умирает насильственной смертью, мы смело можем принять температуру тела равной 98,6.
  — То есть в данном случае вы установили время наступления смерти по температуре тела?
  — Главным образом. Кроме того, я учитывал распространение трупного окоченения, состояние пищи в пищеварительном тракте и трупные пятна.
  — Вы приняли во внимание то, что тело было без верхней одежды?
  — Да, сэр. Я принял во внимание различные температурные элементы: температуру воздуха и тот факт, что тело было раздетым.
  — А вы уверены, что в момент смерти тело было раздетым?
  — Я допускаю, что да.
  — Такое же приблизительное допущение, доктор, вы сделали относительно последовательности нанесения ранений, основываясь лишь на том, что показалось вам наиболее вероятным.
  — Нет, сэр. Мы тщательно осмотрели одежду в шкафу в квартире покойного.
  — Это напротив квартиры Брогана?
  — Да, сэр. Мы внимательно осмотрели всю одежду.
  — Что вас интересовало?
  — Отверстия от оружия или пятна крови.
  — Вы обнаружили что-нибудь?
  — Нет, сэр.
  — То есть, другими словами, вы хотите сказать, что перед смертью Фрич расхаживал по квартире Брогана в майке и трусах?
  — Нет, сэр, не хочу и не могу этого утверждать. Но я могу утверждать, что если человек был в обычной своей одежде и ее сняли с него тотчас же после смерти, то это бы не повлияло на мои расчеты времени наступления смерти по температуре тела. Я сделал значительную поправку в виде трехчасового интервала и абсолютно уверен, что смерть наступила не раньше полуночи и не позднее трех часов ночи.
  — Вы уверены в невозможности наступления смерти до полуночи?
  — Да.
  — А позднее трех часов ночи?
  — Да, сэр, уверен.
  — Вы готовы поручиться в этом своей репутацией врача?
  — Да, сэр. Заявляю это со всей ответственностью.
  — Благодарю вас, доктор. У меня все, — заключил Мейсон.
  — Один момент, доктор, — сказал Мун. — Я тоже хочу задать вам несколько вопросов, касающихся тех же обстоятельств, которыми интересовался и мистер Мейсон. Итак, доктор, где вы впервые увидели тело Фрича?
  — Оно лежало на полу в квартире Джорджа Брогана.
  — В каком месте?
  — Прямо перед буфетом, и должен напомнить, что человек, утверждающий, что нашел это тело, заявил, будто оно выпало из буфета, когда открыли дверцу.
  — Одну минуту, — вмешался Мейсон. — Я прошу изъять из показаний эту последнюю часть ответа как основанную только на слухах.
  — Возражение принимается. Просьба обоснованна, — заявил судья Кейлор.
  Мун, понимая справедливость возражения, продолжал как ни в чем не бывало:
  — Как по-вашему, доктор, возможно ли вообще такое, чтобы это тело засунули в буфет и, когда дверцу открыли, оно выпало бы оттуда?
  — Нет, сэр. Это предположение опровергается в первую очередь положением рук. Трупное окоченение протекало при согнутых руках. Локти были прижаты к бокам, ладони почти упирались в подбородок. Однако ничто не указывало на то, что руки были связаны. Это говорит о том, что после наступления смерти тело не могло находиться в вертикальном положении в буфете или еще где-то. В последнем случае руки бы свисали и трупное окоченение зафиксировало бы их в этом положении. Тот факт, что руки были подняты, а локти прижаты к бокам, свидетельствует, что тело лежало на спине, а не находилось в вертикальном положении, удерживаемое чем-то. Только в этом случае руки могли окоченеть в том положении, в каком мы их нашли.
  — У вас есть другие причины так думать?
  — Да, сэр. Это расположение трупных пятен. Я уже говорил.
  — Благодарю, доктор. У меня все.
  — Извините, — сказал Мейсон, — у меня есть еще несколько вопросов к доктору.
  — Пожалуйста, задавайте.
  — Доктор, вы обсуждали свои показания с обвинителем?
  — Да, сэр.
  — И договорились, что во время перекрестного допроса попытаетесь упомянуть о том, что человек, нашедший тело, заявил, что оно выпало из буфета.
  — Но так оно и было. Я сам слышал.
  — В тот день, когда нашли тело?
  — Позднее. Я беседовал с этим человеком.
  — Но вы условились упомянуть об этом на перекрестном допросе?
  — Ну… я… только сказал, что это утверждение явно не соответствует действительности, и мистер Мун предложил, чтобы я при случае указал на это во время перекрестного допроса.
  — В случае возможности, не так ли? Вы условились об этом?
  — Ваша честь, мне кажется, мы уже много раз все это слышали, — сказал Мун. — Я готов признать, что этот свидетель находится на стороне обвинения.
  — Тогда, — сказал Мейсон, — я не буду настаивать на ответе на этот вопрос. Мне нужно только, чтобы суд понял, что показания данного свидетеля играют на руку обвинению.
  — Я не это имел в виду, — сказал Мун.
  — Зато это имею в виду я, — парировал Мейсон, — и не отступлюсь от его допроса, пока все не убедятся в справедливости моих слов.
  — Ну, продолжайте, — устало проговорил Мун. — Давайте, наконец, покончим с этим вопросом. Он несуществен и меня совершенно не интересует.
  — Могло ли быть так, доктор, чтобы тело поместили в буфет с поднятыми руками и, когда дверцу закрыли, руки остались бы поднятыми? — спросил Мейсон.
  — Тогда было бы невозможно закрыть дверцу, предварительно не связав рук, — сказал доктор Гановер, — но и в этом случае расположение трупных пятен было бы совершенно другим. Учитывая это, можно считать, что после наступления смерти тело лежало на спине примерно в том положении, в каком его обнаружила полиция.
  — Вы обследовали ковер, чтобы обнаружить кровь?
  — Вы имеете в виду ковер перед буфетом?
  — Ковер, на котором лежало тело.
  — Да, сэр, обследовал.
  — Вы нашли кровь?
  — Нет.
  — У меня все, доктор.
  — Минутку, доктор, — сказал Мун. — Вы рассчитывали, что обнаружите кровь?
  — Не обязательно. Кровотечение было небольшим из-за узости ран, которые почти сразу закрылись. Имело место внутреннее кровотечение, но наружного почти не было. Вполне вероятно, что всю кровь впитал материал майки.
  — У меня все, доктор.
  — Еще один вопрос, доктор, — сказал Мейсон, улыбнувшись. — Вы обычно пользуетесь очень эффективным и точным методом для определения наличия крови, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Этот метод позволяет обнаружить даже микроскопическое количество крови?
  — Да. Кроме того, он помогает обнаружить и некоторые другие вещества.
  — Вы обследовали ковер с помощью этого метода?
  — Нет, сэр. Мы просто осмотрели поверхность ковра, но следов крови не обнаружили.
  — Почему вы не воспользовались тем методом?
  — Честно говоря, мы тогда не думали об этом, мистер Мейсон. Когда полицейские впервые увидели тело, они предположили, что, как и утверждал обнаруживший тело человек, оно вывалилось из буфета, когда открылась дверца. И только после экспертизы стало ясно, что это утверждение не соответствует истине. К тому времени этот ковер уже основательно потоптали, и в офисе обвинителя решили, что теперь искать там какие-либо улики и тем более всерьез говорить о них в суде — дело напрасное.
  — У меня все, — сказал Мейсон.
  — Это все, доктор, — подтвердил Мун.
  Доктор Гановер с явным облегчением покинул свидетельское место.
  — В качестве следующего свидетеля обвинения вызывается миссис Эрма Нортон, — сказал Делберт Мун.
  На свидетельском месте появилась высокая, тощая женщина с близко посаженными глазами и тонкой ниточкой решительного рта. Она назвала свое имя и сообщила, что проживает в «Мендон Апартментс».
  — Это тот многоквартирный дом, в котором находятся квартиры мистера Брогана и мистера Фрича?
  — Да, сэр.
  — Я попрошу вас мысленно вернуться в ночь с шестого на седьмое число, миссис Нортон, — сказал Мун, поднимаясь с места. Он разгладил пиджак, поправил волосы и обвел взглядом публику, всем своим видом как бы обещая ей сенсационную новость.
  — Да, сэр.
  — Что вы делали около половины первого ночи седьмого числа?
  — Я находилась в своей квартире.
  — А чем вы конкретно занимались?
  — Я собиралась ложиться спать, но ждала, когда придет соседка.
  — Кто эта соседка?
  — Женщина, которая живет в соседней квартире.
  — Какой номер вашей квартиры?
  — Шестьсот семь.
  — А квартиры соседки?
  — Шестьсот девять.
  — Расскажите подробней о вашей соседке.
  — Это молодая женщина. Моя знакомая.
  — Она вам небезразлична? Между вами установились доверительные отношения? Вы можете сказать только «да» или «нет».
  — Да.
  — Настолько доверительные, что вы заинтересовались тем, когда она в ту ночь вернется домой?
  — Да, сэр.
  — И не ложились спать именно поэтому?
  — Да.
  — И каков был результат ваших наблюдений?
  — Дверь моей квартиры была чуть приоткрыта. Я прислушивалась к шуму лифта. И без двадцати пяти час…
  — Вы услышали шум лифта?
  — Да, сэр.
  — Что было потом?
  — Я услышала, как дверь лифта отворилась и в коридоре раздались шаги. Я решила, что это моя знакомая, и хотела дать ей знать, что не сплю — на тот случай, если ей понадобится какая-нибудь помощь, — и открыла дверь, чтобы окликнуть ее. Но я не услышала шагов, приближающихся к моей квартире, и поняла, что кто-то стоит у лифта и смотрит на номера квартир, и выглянула из двери.
  — Вы можете назвать человека, которого увидели?
  — Да, сэр. Это обвиняемая в настоящем процессе.
  — Та, что сидит сейчас рядом с адвокатом Мейсоном?
  — Да, сэр.
  — Если суд позволит, я попрошу обвиняемую встать.
  — Встаньте, — сказал судья.
  Хэрриет Бэйн поднялась.
  — Это та женщина? — спросил Мун.
  — Да, сэр. Это она.
  — Вы видели, куда она направилась тогда?
  — Да, сэр. Я продолжала наблюдать за ней. Она направилась в конец коридора, к квартире, которую снимал Фрэнк Риди.
  — Вы имеете в виду мужчину, которого знали тогда как Фрэнка Риди?
  — Да, сэр.
  — Теперь вам известно его настоящее имя?
  — Да, сэр.
  — Назовите его.
  — Дж. Дж. Фрич.
  — Посмотрите на эту вот фотографию покойного Фрича и скажите, этого ли человека вы при его жизни знали как Фрэнка Риди.
  — Да, это он.
  — Я прошу зафиксировать опознание, ваша честь. А теперь, миссис Нортон, скажите, что делала обвиняемая?
  — Она позвонила.
  — В квартиру Фрича?
  — Да. Она позвонила два или три раза. И мистер Риди, то есть мистер Фрич, открыл дверь и впустил ее.
  — Вы видели, как она выходила из этой квартиры?
  — Нет, сэр.
  — Вы продолжали какое-то время наблюдать?
  — Да, сэр.
  — Как долго?
  — Минут десять.
  — А потом?
  — Наконец вернулась моя знакомая, сказала мне, что все у нее утряслось, и я легла спать.
  — Можете начинать перекрестный допрос, — сказал Мун.
  — Вы без труда опознали обвиняемую? — улыбнулся свидетельнице Мейсон.
  — Да, сэр.
  — У вас отличное зрение?
  — Да, сэр, я хорошо вижу.
  — Вы носите очки?
  — Нет, сэр.
  — Вы никогда их не надеваете?
  — Только когда читаю.
  — Вы всегда надеваете их, когда читаете?
  — Да.
  — Вы видите без очков?
  — Да, сэр.
  — Но читать без них не можете?
  — Да, сэр.
  — Для чтения вам необходимы очки?
  — Да, сэр. Необходимы. Я уже вам говорила, — ответила женщина раздраженно.
  — А сейчас на вас нет очков?
  — Вы же видите, сэр, — нет.
  — Но вы смогли опознать обвиняемую, когда она встала?
  — Да, сэр.
  — Сегодня вы впервые после той ночи увидели обвиняемую?
  — Нет, сэр.
  — Вы видели ее в тюрьме?
  — Да, сэр.
  — Среди других женщин?
  — Нет, сэр. Она была одна.
  — Ее вам показали?
  — Да, сэр.
  — Кто?
  — Сержант Голкомб.
  — И что сказал вам сержант Голкомб?
  — Если суд позволит, я возражаю против такого вопроса как неправомерного и основанного на слухах, — сказал Мун.
  — Возражение принимается, — решил судья Кейлор.
  — Вам кто-нибудь тогда указал на обвиняемую?
  — Я сама указала на нее.
  — Вы сказали, что эта женщина является обвиняемой?
  — Да, сэр.
  — Но кто первым обратил на нее ваше внимание?
  — Ну конечно, полицейские, они хотели знать, опознаю ли я ее. Для этого меня и повезли в тюрьму.
  В зале послышался смех.
  — Значит, сначала полицейские указали вам на обвиняемую, а затем вы указали на нее полицейским?
  — Да, я подтвердила, что именно ее видела в нашем доме.
  — Вам ее только показали?
  — Да, сэр.
  — И вам сообщили, что эта женщина — Хэрриет Бэйн, арестованная за убийство Фрича?
  — Да, сэр.
  — А теперь скажите, как вы смогли без очков опознать Фрича на фотографии?
  — Я… Мне было видно.
  — Вы видели достаточно хорошо, чтобы опознать его?
  — Да, сэр.
  Мейсон взял со стола книгу со сводом законов и протянул ее свидетельнице.
  — Пожалуйста, прочитайте один абзац, любой абзац вот на этой странице. Прочитайте без очков.
  Она взяла книгу, прищурилась, поднесла ближе к глазам, затем отнесла подальше.
  — Я не могу прочитать без очков, — сказала она. — Я плохо различаю буквы.
  — А как же вы различили черты лица на фотографии?
  — Я знала, чья это фотография, — гордо заявила она.
  — Откуда?
  — Помощник окружного прокурора, мистер Мун, сказал мне, что это фотография Фрича, — снисходительно пояснила женщина.
  — Благодарю вас, — опять улыбнулся Мейсон. — У меня все.
  Мун, для которого такой поворот дела был явно неожиданным, сердито спросил свидетельницу:
  — Но ведь несмотря на то, что на вас нет очков, вы видели эту фотографию достаточно хорошо, чтобы узнать на ней человека, который был вам известен как Фрэнк Риди, не правда ли?
  — Возражаю против этого вопроса как наводящего, — сказал Мейсон.
  — Я задаю его после перекрестного допроса, ваша честь, — сказал Мун.
  — Не имеет значения, — возразил Мейсон. — Нельзя подсказывать своему свидетелю.
  — Вам лучше по-иному сформулировать вопрос, — посоветовал судья Кейлор.
  — Но, ваша честь, после перекрестного допроса часто появляется необходимость заострить внимание свидетеля на определенной части его показаний — той части, которую желательно опровергнуть.
  — Задавайте вопросы, — сказал Мейсон, — только не подсказывайте.
  — Вы не имеете права мне указывать.
  — Похоже, и судья не имеет права. Суд уже вынес решение.
  — Ну, полноте, джентльмены, — вмешался судья Кейлор, — не нужно личных выпадов. Суд принял возражение адвоката. Сформулируйте ваш вопрос иначе, мистер помощник окружного прокурора.
  — Вы видели эту фотографию? — спросил Мун свидетельницу.
  — Да, сэр.
  — Вы опознали человека на ней?
  — Да, сэр.
  — У меня все.
  — Минутку, — сказал Мейсон. — Как вы ее опознали, миссис Нортон? Вы не смогли прочитать ни строчки в книге, которую я вам дал, но сумели различить лицо на фотокарточке?
  — Я знала про эту фотокарточку, поскольку мистер Мун предупредил меня, что на суде я должна буду ее опознать.
  — И вы поверили ему на слово?
  — Разумеется.
  — И когда полицейские указали вам на обвиняемую по этому делу и сказали, что это ее вы видели тогда в коридоре, вы тоже поверили им на слово?
  — Но это совсем другое дело. Насчет нее я уверена.
  — Следовательно, насчет человека на фотографии вы не были уверены?
  — Возможно, я сомневалась, но я не могла не поверить мистеру Муну. Он раньше дважды показывал мне эту фотокарточку, и я ее опознала.
  Мейсон улыбнулся:
  — Откуда вы знаете, что это именно та фотокарточка?
  — Полагаю, я могу верить слову окружного прокурора! — взвизгнула она.
  — Как и слову сержанта полиции?
  — Да.
  — У меня все.
  — У меня тоже все, — раздраженно сказал Мун. — Сейчас мы покончим с этим делом. Позовите Фрэнка Хэзвелла.
  Фрэнк Хэзвелл — высокий, худощавый мужчина, медлительный и добродушный на вид — удобно устроился в кресле для свидетелей, будто собирался оставаться в нем долго.
  Предварительный допрос показал, что он — эксперт по дактилоскопии и что он искал в квартире Джорджа Брогана скрытые отпечатки пальцев. Он обнаружил и сфотографировал много таких отпечатков.
  Мун вновь поднялся, чтобы обратить на себя внимание публики: высокий, стройный, с роскошными, зачесанными назад волосами, он явно рисовался и гордился своей внешностью.
  — Итак, мистер Хэзвелл, — начал он, — вы смогли идентифицировать какие-либо из обнаруженных вами отпечатков пальцев?
  — Да, сэр, смог.
  — Обнаружили ли вы отпечатки, принадлежащие кому-либо из присутствующих на этом процессе?
  — Да, сэр.
  — Чьи?
  — Я обнаружил отпечатки пальцев Перри Мейсона.
  Волна смеха прокатилась по залу суда, несмотря на призывы судебного пристава соблюдать порядок. Даже судья Кейлор позволил себе улыбнуться.
  — Где вы обнаружили их?
  — В трех местах.
  — А именно?
  — На поверхности стола в гостиной, на лезвии ножа в кухне и на магнитном держателе для ножей, который висел над раковиной.
  — Как вы идентифицировали эти отпечатки?
  — Мистер Мейсон еще ранее предоставил нам отпечатки своих пальцев в связи с другим делом об убийстве.
  — Какие еще отпечатки вы обнаружили?
  — Я обнаружил отпечатки пальцев Хэрриет Бэйн.
  — Которая является обвиняемой в данном деле?
  — Да, сэр.
  — Как вы это выяснили?
  — Путем сравнения обнаруженных отпечатков с отпечатками, снятыми непосредственно с ее пальцев.
  — Где вы обнаружили отпечатки ее пальцев?
  — Мне удобнее всего пояснить это путем демонстрации фотоснимка гостиной и места, где было обнаружено тело. Небольшие белые кружки на этом снимке приблизительно указывают места, где я обнаружил отпечатки пальцев обвиняемой.
  — Мы хотели бы представить этот снимок в качестве доказательства. Я покажу их защитнику и…
  — Не утруждайте себя, — сказал Мейсон. — Я охотно признаю этот фотоснимок в качестве доказательства.
  — Начинайте перекрестный допрос, — оборвал его Мун.
  — Вы обнаружили только три моих отпечатка? — недоверчиво спросил Мейсон.
  — Да, сэр.
  — Почему так мало? Я находился в этой квартире довольно долго.
  — Видите ли, мистер Мейсон, искать скрытые отпечатки пальцев — это все равно что охотиться за дичью в лесу: там может водиться много дичи, но не всегда удается ее подстрелить. Необходимо, чтобы отпечаток был оставлен на поверхности, которая сохранит его скрытое изображение, и проявлять его надо в течение определенного времени.
  — Какого времени?
  — Ну, это зависит от многих переменных: от погодных условий, влажности, характера поверхности, где оставлен отпечаток. В данном случае я могу сказать, мистер Мейсон, что эти отпечатки оставлены не ранее чем за семьдесят два часа до их обнаружения.
  — Не раньше?
  — Не думаю, мистер Мейсон. Конечно, я определяю время приблизительно, но при данных обстоятельствах наиболее вероятен этот промежуток времени.
  — Следовательно, ваша экспертиза показала, что обвиняемая находилась в квартире Брогана какое-то время, не ранее чем за семьдесят два часа до их обнаружения?
  — Да, сэр.
  — И то, что я также побывал там в период этих же семидесяти двух часов?
  — Да, сэр.
  — Вы обнаружили отпечатки пальцев Сильвии Этвуд, сестры обвиняемой?
  — Да, сэр.
  — Следовательно, и она какое-то время находилась в этой квартире в период этих семидесяти двух часов?
  — Да, сэр.
  — Вы обнаружили отпечатки пальцев покойного Фрича?
  — Да, сэр.
  — Много?
  — Довольно много.
  — Значит, и он побывал в этой квартире в период упомянутых семидесяти двух часов?
  — Да, сэр.
  — Вы обнаружили отпечатки пальцев Джорджа Брогана?
  — Конечно.
  — И он был в этой квартире в период семидесяти двух часов до их обнаружения?
  — Да, сэр.
  — А теперь будьте добры, скажите нам, не обнаружили ли вы в этой квартире отпечатки пальцев сержанта Голкомба из отдела по расследованию убийств?
  Хэзвелл осклабился:
  — Да, сэр.
  — Стало быть, и сержант Голкомб побывал в этой квартире в период семидесяти двух часов до вашего обследования?
  — Да, сэр.
  — Скажите, пожалуйста, при вашем обследовании вы обнаружили что-нибудь, что указывало бы на пребывание в этой квартире сержанта Голкомба до совершения убийства?
  — Нет, сэр. Могу только утверждать, что я обнаружил отпечатки его пальцев.
  — А вы можете утверждать, что в этой квартире до совершения убийства находилась обвиняемая?
  — Нет, сэр. Только то, что я обнаружил ее отпечатки.
  — А как вы ответите на этот же вопрос в отношении меня?
  — Скажу то же самое.
  — Итак, из ваших показаний — я говорю только о ваших показаниях — следует, что оснований думать, что убийство совершено обвиняемой, не больше, чем относительно меня или сержанта Голкомба?
  — Ну, знаете, мистер Мейсон, я не могу…
  — Возражаю против этого вопроса как спорного, — сказал Мун.
  — Конечно, этот вопрос в какой-то мере спорен, — сказал судья Кейлор. — Однако защитник лишь пытается указать на фактор времени. Думаю, я могу позволить ему это.
  — Что вы ответите? — спросил Мейсон.
  — Вероятно, вы правы. Я не могу сказать, когда именно за эти семьдесят два часа были оставлены отпечатки. Я только знаю, что обвиняемая находилась в этой квартире в пределах этого срока.
  — И то же в отношении меня?
  — Да, сэр.
  — И в отношении сержанта Голкомба?
  — Да, сэр.
  — То есть оснований думать, что сержант Голкомб был в этой квартире и совершил убийство, ровно столько же, сколько для обвинения в убийстве мисс Бэйн?
  — Но мне, конечно, известно, что сержант Голкомб был в этой квартире после совершения убийства.
  — А вам известно, был ли он там до убийства?
  — Нет, сэр.
  — Вам известно, была ли обвиняемая в этой квартире после убийства?
  — Я понимаю, что вы имеете в виду… э… минутку. Если начистоту, то должен сказать, что мне это неизвестно.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.
  Мун замялся, словно раздумывал, не задать ли свидетелю еще вопрос, потом отказался от этого.
  — У меня тоже все, — сказал Мун. — А теперь, ваша честь, я хочу вновь вызвать Джорджа Брогана, чтобы он дал показания относительно совершенно другой стороны этого дела. Если суд позволит, эти показания станут основанием для представления в качестве доказательства той магнитофонной пленки с записью, которая являлась предметом предварительного следствия и была обнаружена полицией только благодаря обыску у адвоката Мейсона.
  Броган вновь занял свидетельское место. Было видно, что он настроен отнюдь не оптимистично.
  — Скажите, мистер Броган, — начал Мун, — беседовали ли вы до седьмого числа этого месяца с мистером Перри Мейсоном?
  — Да, сэр. Беседовал.
  — И где состоялась эта беседа?
  — В моей квартире.
  — Имела ли эта беседа отношение к кому-нибудь из семьи Бэйн?
  — Да, сэр, имела. Она касалась прав собственности, которые важны или потенциально важны для каждого из членов этой семьи.
  — Эта беседа имела какое-либо отношение к деятельности убитого мистера Фрича?
  — Да, имела, сэр.
  — Вы можете описать, не вдаваясь в подробности, ваш разговор с мистером Мейсоном? Просто передайте общий смысл ваших переговоров.
  Броган глубоко вздохнул и поерзал в кресле.
  Судья Кейлор взглянул на Мейсона и повернулся к Муну:
  — Не слишком ли далеко мы ушли от существа дела?
  — Нет, ваша честь. Ответ должен подтвердить мотив убийства и дать основание для представления в качестве ранее упомянутой улики магнитофонной пленки, которую полиция обнаружила в офисе Перри Мейсона.
  — Нет возражений? — Судья Кейлор бросил взгляд на Мейсона, который с невозмутимым видом вертел в руках карандаш.
  — Никаких возражений, — ответил тот с вежливой улыбкой.
  — Очень хорошо. Продолжайте, — сказал судья Кейлор. — Однако я попрошу всех быть по возможности лаконичными. Я думаю, если обвинение находит нужным указать на мотивировку преступления, будет достаточно, если свидетель расскажет о происходивших переговорах в общих чертах.
  — Вы слышали, что сказал судья? — обратился Мун к Брогану. — Расскажите коротко о ваших беседах с Мейсоном.
  — Мне стало известно, — начал Броган, — что мистер Фрич был замешан в одном темном деле и успешно скрывал это в течение многих лет. Он утверждал, что между ним и Недом Бэйном, отцом обвиняемой, существовала какая-то связь. Подтверждение этого могло бы привести к потере семьей Бэйн значительной части ее собственности. Я решил, что могу быть полезен Бэйнам, и предложил им свои услуги.
  — Сразу всем?
  — Нет. Одному из членов этой семьи.
  — Кому?
  — Миссис Сильвии Этвуд.
  — Вы имеете в виду сестру обвиняемой?
  — Да, сэр.
  — Что происходило дальше?
  — Миссис Этвуд наняла для ведения дела мистера Мейсона. Мистер Мейсон навестил меня, и я попытался объяснить ему, что в сложившихся обстоятельствах действую в качестве посредника, но в то же время представляю только семью Бэйн и не имею и не хочу иметь ничего общего с мистером Фричем.
  — Почему вы заняли такую позицию?
  — По причине чисто этического характера. Речь шла об этике бизнеса.
  — Действия мистера Фрича показались вам неэтичными?
  — Да.
  — В каком смысле?
  — Честно говоря, я понял, что это откровенный шантаж, и не захотел стать его участником.
  — Но вы вступили в переговоры с миссис Этвуд?
  — Да, сэр.
  — И она, в свою очередь, наняла мистера Мейсона?
  — Да, сэр.
  — Фигурировала ли в ваших переговорах некая магнитофонная пленка с записью?
  — Да, сэр.
  — О какой записи шла речь?
  — Предположительно это была запись разговора между мистером Фричем и мистером Бэйном, отцом обвиняемой.
  — Как развивались события дальше?
  — Мистер Мейсон и миссис Этвуд пришли ко мне домой, чтобы прослушать запись этого разговора, и я предоставил им такую возможность.
  — Каким образом эта запись оказалась у вас?
  — Мистер Фрич дал мне ее. Он полагал, что в его интересах ознакомить мистера Мейсона и миссис Этвуд с подробностями его притязаний. Как только он узнал, что за это дело взялся мистер Мейсон, он понял, что если хочет выиграть его, то ему придется выложить свои козыри.
  — Дальше.
  — Я заверил мистера Фрича, что, хотя и не собираюсь представлять его интересы, готов поручиться своим добрым именем за то, что у меня с его записью ничего не случится.
  — С ней что-нибудь случилось?
  — Да.
  — Что?
  — Она была испорчена.
  — Каким образом?
  — Я сам хотел бы это знать. Полагаю, что мистер Мейсон имел при себе какое-то хитрое устройство, создающее магнитное поле.
  — Объясните подробнее.
  — Мы вновь вторгаемся в область предположений, не имеющих прямого отношения к нашему делу, — сказал судья Кейлор, взглянув на Мейсона.
  — С позволения суда, — возразил Мун, — эти показания объясняют нам мотивы преступления и дают основание для предоставления этой пленки в качестве доказательства.
  — Что ж, в таком случае продолжайте, — сказал судья Кейлор. — Свидетель, отвечайте на вопрос.
  — Не знаю, как мистер Мейсон сделал это, — повторил Броган. — На нем была какая-то штучка, которую он выдал за слуховой аппарат. Предполагаю, что с ее помощью ему удалось стереть запись при прослушивании. Когда мистер Мейсон попросил меня включить эту пленку второй раз, оказалось, что записи на ней нет.
  — И что вы сделали, обнаружив это?
  — Я уверил мистера Мейсона, что испортился магнитофон, и сказал, что мне нужно время для его ремонта.
  — Почему вы решили, что испортился магнитофон?
  — Я не мог поверить, что испорчена пленка и мне придется объяснять мистеру Фричу, что меня провели. Я знал, как он поведет себя.
  — Значит, тогда вы полагали, что стертая запись являлась единственной записью разговора между Фричем и Бэйном?
  — Да, сэр. Я так думал.
  — Сейчас вы изменили свое мнение?
  — Да, сэр, изменил.
  — Почему?
  — Я вынужден был сообщить мистеру Фричу о том, что произошло. И тогда я узнал, что запись, которую я считал оригиналом, в чем меня неоднократно заверял сам мистер Фрич, на самом деле была копией с оригинала.
  — Где находился этот оригинал?
  — У мистера Фрича.
  — И что мистер Фрич сказал вам по этому поводу?
  — Вы хотите получить ответ на этот вопрос в присутствии обвиняемой и ее защитника? — спросил судья Кейлор.
  — Нет, ваша честь. Я только пытаюсь показать…
  — У меня нет никаких возражений, ваша честь, — заверил Мейсон. — Пусть обвинитель говорит, что ему угодно.
  — Ну что ж, в таком случае суд разрешает свидетелю дать показания по этому вопросу. Я допускаю, что обвинителю известны какие-то факты, знакомые суду, но мне кажется маловероятным, что обвиняемая имеет непосредственное отношение к разговору между мистером Фричем и данным свидетелем, — скорее всего, она и не слышала об этом разговоре.
  — Все в полном порядке, ваша честь, — сказал Мейсон.
  — Очень хорошо, — отрезал судья. — Отвечайте на вопрос, мистер Броган.
  — Фрич заявил мне, — сказал Броган, — что предвидел возможность неприятных случайностей с оригиналом и поэтому вместо оригинала дал мне копию, оставив оригинал у себя в надежном месте. Он сказал, что сделает для меня новую копию.
  — Как вы отнеслись к этому?
  — Я был очень смущен, поскольку уверял мистера Мейсона и миссис Этвуд, что они слышат оригинал и что других пленок не существует, как и заверил меня мистер Фрич.
  — Мистер Фрич сам сказал вам, что у него есть оригинал?
  — Да, сэр, сам.
  — Вам приходилось видеть этот оригинал?
  — Да, сэр.
  — Была ли у той пленки какая-либо особенность?
  — Да, сэр.
  — Какая же?
  — Она состояла из нескольких склеенных между собой кусков.
  — И мистер Фрич сделал новую копию?
  — Да, сэр.
  — Как вы отнеслись к этому?
  — Я был очень обеспокоен, так как понял, что попал в очень неприятное положение.
  — Почему?
  — Если бы представители семьи Бэйн договорились с мистером Фричем о передаче им за определенную сумму этой записи, оригинал бы остался у Фрича и по-прежнему представлял бы для них угрозу.
  — Насколько я понял, в этом записанном на пленку разговоре было нечто такое, чему семья Бэйн не хотела давать огласку?
  — Да, сэр.
  — А вы не заметили случайно, находился ли у мистера Фрича этот склеенный оригинал шестого числа этого месяца?
  — Заметил, сэр.
  — И где он был?
  — В его квартире.
  — В каком месте он хранил его?
  — Этого я не знаю. Фрич вышел из комнаты, принес его и показал мне. И показал магнитофон, на котором мог делать записи.
  — Итак, на девять часов утра седьмого числа у вас с мистером Мейсоном была назначена встреча?
  — Да, сэр.
  — И с миссис Этвуд?
  — Да, сэр.
  — Вы находились в девять часов в своей квартире?
  — В девять — нет. Нет, сэр.
  — Будьте добры, расскажите суду, где вы были и что делали.
  — Мне было очень интересно узнать, что думают мистер Мейсон и миссис Этвуд по поводу прослушанной ими накануне записи, и очень хотелось выяснить, как удалось мистеру Мейсону стереть запись, не прикоснувшись к пленке. Поэтому на вечер шестого числа я договорился с приятелем играть в покер, решил нарочно не ночевать дома и прийти на встречу, опоздав минут на пять или десять. Я специально оставил дверь своей квартиры незапертой и приколол к ней конверт с запиской, адресованной мистеру Перри Мейсону, в которой уведомлял его, что могу задержаться, играя в покер, и предлагал ему войти в мою квартиру и подождать меня там.
  — Что еще вы сделали?
  — Я спрятал магнитофон с микрофоном в месте, где была возможность записать разговор, происходящий в коридоре перед дверью в квартиру или в самой квартире.
  — Что вы сделали для того, чтобы этот магнитофон в нужное время включился?
  — Я воспользовался электрическими часами.
  — Вы можете объяснить это подробнее?
  — Да, сэр. Существуют часы, которые работают с помощью электричества и ходят очень точно. На них имеется приспособление, подобное обычному будильнику. В установленное время это устройство вырабатывает электрический сигнал, который может включить любой прибор. Я установил эти часы на без десяти девять, чтобы именно тогда они включили магнитофон. На магнитофон я поставил катушку с пленкой длительностью в тридцать минут, на которую мог быть записан разговор людей, стоящих возле квартиры или находящихся в квартире. Микрофон я спрятал в дверной фрамуге.
  — Сколько времени работал магнитофон?
  — До двадцати минут десятого. Включился он ровно без десяти девять. Я надеялся вернуться не позднее двадцати минут десятого. Мне хотелось, прежде чем появиться самому, дать моим посетителям лишних пять-десять минут, чтобы они как следует увлеклись беседой.
  — Значит, ваше отсутствие было преднамеренным?
  — Да, сэр.
  — И вы появились неожиданно?
  — Да, сэр.
  — В какое время?
  — Примерно в пять минут десятого.
  — И увидели там мистера Мейсона?
  — Мистера Мейсона, миссис Этвуд и секретаршу мистера Мейсона, кажется, мисс Стрит.
  — И вы все вошли в квартиру?
  — Да, сэр.
  — Что дальше?
  — Тогда я и обнаружил тело Фрича.
  — Скажите, вы включали свой магнитофон, чтобы узнать, о чем говорили ваши гости?
  — Да, сэр. Включал.
  — Скажите, в своем разговоре они уже упоминали о трупе Фрича?
  — Да, сэр.
  — Делал мистер Мейсон какие-либо комментарии по этому поводу?
  — Да, сэр.
  — Он давал какие-нибудь советы женщинам?
  — Да, сэр.
  — Говорил ли мистер Мейсон, что собирается искать пленку с оригиналом записи, находившуюся, по его мнению, у мистера Фрича?
  — Да, сэр, говорил.
  — Эта запись у вас с собой?
  — Да, сэр.
  — Голоса можно узнать?
  — Да, сэр.
  — Если суд позволит, — сказал Мун, — я хочу представить сейчас пленку с этой записью. У меня здесь есть магнитофон, на котором ее можно будет послушать, и полагаю, суду будет это интересно.
  — Есть возражения? — спросил судья Кейлор.
  — Есть, и много, — сказал Мейсон. — Эта запись не имеет никакого отношения к совершенному преступлению. Она никоим образом не касается Хэтти Бэйн, которой в тот момент не было с нами. Она не могла знать и о сути разговора.
  — Зато там был ее адвокат, — заметил Мун.
  — Тогда я еще не был ее адвокатом, и нельзя связывать ее словами, которые я произнес до того, как стал им, иначе вы с тем же успехом можете использовать и сказанное мною десять лет назад.
  — Я полагаю, мы все же имеем право представить эту пленку в качестве доказательства, — сказал Мун. — Она имеет важное значение.
  — При определенных условиях можете, — ответил Мейсон. — Прежде всего вы должны спросить одного из участников разговора, имел ли этот разговор место. Если он подтвердит это, то все, на этом можно ставить точку. Если же станет отрицать, что такой разговор состоялся, вы будете иметь право предъявить свою пленку и подвергнуть сомнению показания, но для этого вам придется доказать, что часы работали, что запись действительно была сделана в указанное время, и, кроме того, кто-то должен узнать на этой записи голос человека, показания которого вы желаете оспорить. Но даже и после этого ваша запись не может служить доказательством фактов.
  — Я думаю, адвокат прав, — сказал судья Кейлор.
  — Если суд позволит, — раздраженно бросил Мун, — я надеюсь с помощью этой записи показать, что мистер Мейсон, зная, что мистер Фрич уже мертв, незаконно проник в квартиру покойного, чтобы в нарушение закона найти склеенный оригинал записи.
  — И на основании этого вы подозреваете меня в убийстве Фрича? — спросил Мейсон.
  — В конце концов, вы могли быть соучастником, — отрезал Мун.
  — Скажите, какую пленку вы хотите представить? — спросил судья Кейлор.
  — В данный момент ту, которая записывалась у двери квартиры Брогана, когда тело уже обнаружили и мистер Мейсон заявил, что собирается осуществить незаконный обыск квартиры Фрича.
  — Возражение принимается, — вынес постановление судья Кейлор. — Никто из участников этого разговора не привлекался к ответственности по данному делу, и не было подтверждено, что разговор состоялся в присутствии обвиняемой.
  — Я также хочу представить пленку с записью, которую Броган назвал оригиналом записи Фрича, — сказал Мун.
  — Сначала вы должны обосновать свою просьбу.
  — Мне кажется, я уже сделал это, ваша честь.
  — Данный свидетель лишь заявил, что такая пленка есть. Он не опознал ее.
  — Если суд послушает ее, то убедится, что она сама несет в себе доказательство своей подлинности.
  Судья Кейлор покачал головой:
  — Ее должен опознать какой-то свидетель.
  — Но Броган может подтвердить, что эта пленка внешне походит на ту, что была у Фрича.
  — Посмотрите в окно, — посоветовал Мейсон. — Внизу на стоянке вы увидите сотни машин одной модели. Все они схожи по внешнему виду. Но если вы захотите опознать какую-то из них, то вам придется рассматривать ее индивидуальную, а не общую характеристику.
  — Не надо меня учить, — огрызнулся Мун.
  — Кто-то же должен это делать, — улыбнулся Мейсон.
  — Прекратите, адвокат, — сурово сказал судья Кейлор. — Суд не намерен выслушивать ваши саркастические замечания.
  — Я только ответил на грубость, — сказал Мейсон.
  — Защитнику не подобает отвечать на грубость тем же. Извольте соблюдать порядок на слушании. Итак, джентльмены, я терпеливо выслушал показания. Если эту пленку собираются предъявлять в качестве доказательства, то ее должен опознать какой-то свидетель. В данный момент я предлагаю не задерживаться на этом вопросе.
  — Пока все, мистер Броган, — сказал Мун. — Я вызову вас после того, как вы послушаете эту запись.
  — Я хочу задать свидетелю несколько вопросов, — сказал Мейсон.
  — Задавайте, мистер Мейсон, — разрешил судья Кейлор.
  Мейсон поднялся, обошел стол защиты и остановился, ожидая, когда Броган посмотрит на него.
  Броган поднял глаза, натолкнулся на твердый взгляд адвоката, увидел словно высеченное из гранита лицо и опустил глаза.
  Воцарилась красноречивая тишина.
  — Спрашивайте, — сказал судья Кейлор.
  — Вам было известно, что Фрич когда-то ограбил банк? — спросил Мейсон.
  — Я полагал, что такая вероятность существует.
  — Вы уже знали Фрича в то время?
  — Я… я думаю, знал.
  — Вам было известно, какую сумму хотел получить Фрич в обмен на свое молчание относительно подробностей этого ограбления?
  — Я знал, что он хотел получить значительную сумму денег.
  — Вы намеревались действовать в качестве посредника и вести переговоры о выплате этой суммы?
  — Не в том смысле, который подразумевает ваш вопрос.
  — Тогда в каком?
  — Я хотел сделать все, чтобы помочь мистеру Бэйну… семье Бэйн.
  — Вы знали Бэйнов?
  — Лично — нет.
  — Почему вам так хотелось им помочь?
  — Просто я подумал, что они… ну, я подумал, что им нужно…
  — Вы подумали, что их шантажируют?
  — Да.
  — Так шантажировали их или нет?
  — Ну, как сказать. Ситуация была довольно необычной.
  — И вы решили принять участие в шантаже?
  — Нет, сэр.
  — Вы хотели взять у Бэйнов деньги и передать их Фричу?
  — Ваше утверждение — лишь голый факт. Оно не объясняет мотивов моих поступков, а эти мотивы я считаю достойными одобрения.
  — Ответьте на вопрос, — сказал Мейсон. — Вы хотели взять у Бэйнов деньги и передать их Фричу?
  — Да, если вы хотите такого ответа.
  — Вы знали, что это шантаж?
  — Я считал это равносильным шантажу.
  — Вы пришли к выводу, что Фрич может дать ограбленному банку определенную информацию, из которой станет ясно, что деньги, украденные в этом банке, были использованы мистером Бэйном для покупки земельного участка. В дальнейшем участок приобрел большую стоимость благодаря открытому там нефтяному месторождению. Фрич утверждал, что мистер Бэйн, используя эти деньги, знал, что они украдены в банке. Я правильно говорю?
  — По существу, вы правы.
  — Теперь скажите: вас не было дома в ночь убийства?
  — Да, не было.
  — Вы были близко знакомы с мистером Фричем?
  — Я в каком-то смысле сотрудничал с ним. Мистеру Фричу были нужны деньги, и он думал, что я смогу помочь ему достать их.
  — И вы пытались достать для него деньги?
  — Я пытался уладить это дело.
  — Под выражением «уладить дело» вы подразумеваете вынудить семью Бэйн заплатить кругленькую сумму денег за молчание Фрича?
  — Ну… для того чтобы уладить дело.
  — Квартира Фрича находится напротив вашей?
  — Да, сэр.
  — Кто снял для него эту квартиру?
  — Я.
  — Фрич предполагал, что может надолго сойти со сцены, не так ли?
  — Я не знаю, что у него было на уме.
  — Он не советовался с вами?
  Свидетель замешкался.
  — Да, кажется, он как-то раз действительно говорил мне что-то об этом.
  — Вы время от времени бывали у Фрича?
  — Да, сэр.
  — И он заходил к вам?
  — Да, сэр.
  — У него были ключи от вашей квартиры?
  — Ну…
  — Были или нет?
  — Да, были.
  — У вас был ключ от его квартиры?
  — Он просил меня…
  — У вас был ключ от его квартиры?
  — Да, сэр.
  — Вы тоже заходили туда иногда?
  — Да, сэр.
  — Вам было известно, что он хотел превратить свою квартиру в тайное убежище?
  — Что вы имеете в виду?
  — Было ли вам известно, в частности, что он купил большой морозильник, наполнив его большим количеством продуктов, чтобы при необходимости не выходить из дому и не показываться на глаза людям?
  — Да, сэр.
  — Вы знаете, сколько стоит такой морозильник?
  — Кажется, около семисот долларов.
  — И продуктов в нем было на кругленькую сумму?
  — Думаю, да.
  — Они стоят больше ста долларов?
  — Думаю, да.
  — Больше двухсот долларов?
  — Я думаю, примерно… примерно триста — триста пятьдесят долларов.
  — Кто дал ему эти деньги?
  Броган смущенно заерзал в кресле:
  — Конечно, я был в щекотливом положении и…
  — Это вы дали ему деньги на покупку морозильника и продуктов?
  — Я просто дал ему взаймы определенную сумму денег.
  — Какую сумму?
  — Две тысячи долларов.
  — А вам известно, что эти деньги или значительная их часть пошли на оплату расходов, связанных с вселением в эту квартиру, покупкой телевизора, морозильника и продовольствия?
  — Да, сэр. Я предполагал это.
  — То есть в то же самое время, когда вы заявили нам о своих высоких этических принципах, вы финансировали противозаконную деятельность Фрича?
  — Я смотрю на это иначе.
  — Зато я смотрю на это именно так.
  — Вы имеете право иметь собственное мнение, и я — тоже.
  — Теперь скажите, в ночь убийства вы намеренно не вернулись домой?
  — Да, сэр.
  — Вы играли в покер?
  — Да, сэр.
  — Вы сможете доказать, что в эту ночь вы были именно там, где говорите?
  — Конечно. Я смогу доказать, где я был этой ночью и утром примерно до двадцати минут девятого.
  — Где вы были после этого времени?
  — Я остановился и вышел из машины, чтобы перекусить. Честно говоря, я даже не запомнил названия ресторана. Это был первый попавшийся мне по дороге ресторан. Он был открыт. Я заглянул туда, увидел свободные столики, позавтракал там и выпил чашку кофе.
  — Вы играли в покер всю ночь, то есть всю ночь с шестого на седьмое и утро седьмого числа до двадцати минут девятого?
  — Да, сэр.
  — Сколько партнеров у вас было?
  — Семь человек, и каждый из них подтвердит мои слова.
  — Вы нарочно организовали эту игру в покер?
  — Не совсем так, сэр. Я… возможно, у меня были причины организовать ее.
  — Организовать, чтобы не ночевать дома, заманить нас с миссис Этвуд в вашу квартиру и записать на пленку наш разговор?
  — Возможно, вы правы. У меня было несколько причин для этого.
  — И эта — одна из них.
  — Да.
  — Больше всего вас интересовало, собираемся ли мы заплатить Фричу за эту запись?
  — Больше всего меня интересовало, как вы сумели стереть запись на пленке, не приближаясь к ней.
  — Но вы намеренно отсутствовали в то время, когда должно было совершиться убийство?
  — Да, сэр. Я… постойте, постойте! Не ловите меня на слове.
  — Тогда почему вы сказали «да»?
  — Это вы сказали. Вынудили меня сказать.
  — Вам хотелось иметь алиби, не так ли?
  — У меня безупречное алиби, мистер Мейсон. Вы не сможете впутать меня в это убийство, как бы ни старались.
  — Почему?
  — Потому что убийство было совершено в то время, когда со мной играли в покер семь человек.
  — Вы отлучались, чтобы принести деньги, не так ли?
  — Верно.
  — В какое время?
  — Около пяти утра… Я отлучался только на двадцать минут.
  — Куда вы ездили?
  — К своему другу.
  — К какому другу?
  — Я не хочу говорить.
  — Почему?
  — Не хочу его впутывать в это дело.
  — Зачем вы к нему ездили?
  — Я взял у него пятнадцать тысяч долларов.
  — Когда точно вы появились у него?
  — В пять утра, мистер Мейсон, — сердито бросил Броган. — Через два часа после того предела времени, когда, по словам врача, мог быть убит Фрич.
  — Место, где вы играли в покер, далеко от вашего дома?
  — Приблизительно в пяти кварталах.
  — Туда можно добраться за пять минут?
  — Думаю, можно, если на дороге не будет пробок.
  — Надеюсь, в пять утра на дороге не было пробок?
  — Нет, — язвительно ответил Броган. — Я мог выехать оттуда в пять утра и приехать домой в пять минут шестого, мог находиться там до пятнадцати минут шестого, мог, наконец, вернуться и возобновить игру в двадцать минут шестого. А теперь подумайте, мистер Мейсон, мог ли я совершить убийство, которое произошло между полуночью и тремя часами ночи, если оставлял игру даже ровно в пять часов? Мне не под силу повернуть время вспять.
  — Свидетелю следует воздерживаться от вопросов защитнику, — произнес с некоторым раздражением судья Кейлор, — свидетель не должен оспаривать его доводы, свидетелю следует ограничиться ответами на вопросы.
  — Ваша честь, — произнес Мейсон, — если суд не против, то я хотел бы ответить на вопрос свидетеля.
  Судья Кейлор посмотрел на Мейсона так, будто не поверил своим ушам.
  — Все обстоит очень просто, — продолжал Мейсон, — свидетель приехал домой, заколол Фрича пешней для колки льда, вытащил из морозильника съестные припасы, положил туда тело убитого, закрыл крышку и вернулся к своим партнерам по игре. Закончив игру в двадцать минут девятого, он примчался домой, вынул тело Фрича из морозильника, запихал его в свой буфет, побросал продукты назад в морозильник, погулял до девяти по улице и вернулся домой, заявив, что запоздал из-за того, что по дороге завтракал. В этом случае все факты совпадали бы с теми, что мы имеем сейчас. Температура тела изменилась бы как раз настолько, что врач, производивший вскрытие, ошибся бы и заявил, что смерть наступила около часу ночи, а не на четыре часа позднее.
  Мейсон вернулся на свое место, откинулся на спинку вращающегося кресла и улыбнулся.
  Судья Кейлор подался вперед и широко раскрытыми глазами поочередно посмотрел на свидетеля, на Мейсона и на помощника прокурора.
  — Это ложь! — закричал Джордж Броган. — Я не совершал ничего подобного!
  — Мы возражаем против заявления защитника! — завопил Мун. — Оно ничем не доказано. Оно противоречит логике.
  — Покажите, чем противоречит, — возразил Мейсон.
  В зале суда неожиданно поднялся такой шум, что судебному приставу с трудом удалось восстановить относительную тишину.
  — У вас есть хоть какие-то основания, чтобы выдвигать столь ошеломляющее обвинение, мистер Мейсон?
  — Это не обвинение. Просто свидетель задал мне вопрос, как он мог совершить это убийство, и я ответил ему.
  — Это невозможно, — обратился к суду Мун.
  — Почему?
  — Опытный врач не мог совершить такую ошибку в определении времени убийства.
  — Позовите его на свидетельское место и спросите, — предложил Мейсон.
  В зале воцарилась напряженная тишина.
  — Есть еще вопросы к этому свидетелю? — неуверенно спросил судья Кейлор.
  — Еще один-два вопроса, — сказал Мейсон.
  — Очень хорошо, продолжайте, — распорядился судья Кейлор, явно растерянный.
  — Вы знали, что несколько лет назад Фрич ограбил банк? — спросил Мейсон.
  — Я знал, что он находится под подозрением.
  — А то, что было украдено приблизительно пятьсот тысяч долларов?
  — Я слышал об этом.
  — Фрич в одиночку ограбил этот банк?
  — Я не знаю.
  — Вы не слышали, у него были сообщники?
  — Что-то такое слышал. У него, кажется, был один или двое сообщников.
  — Скажите, мистер Броган, вы участвовали в этом ограблении? — спросил Мейсон так небрежно, что публика в зале не сразу уловила всю важность вопроса.
  Броган начал было подниматься со стула, но вновь опустился на него.
  В зале надолго воцарилась тишина.
  — Если суд позволит, — взорвался Мун, — это оскорбительный вопрос. Он не основан на фактах. Это выстрел наугад. Он задан лишь для того, чтобы смутить и унизить свидетеля.
  — Пусть он все-таки ответит на него, — сказал Мейсон. — Пусть заявит под присягой, что не был участником этой банды. Само по себе это преступление за давностью сроков уже не подлежит наказанию, но, если Броган заявит сейчас под присягой, что не был участником этой банды, против него можно выдвинуть обвинение за лжесвидетельство.
  В зале вновь наступила тишина.
  — Я возражаю против этого вопроса, — сказал Мун. — Это…
  — Отклоняется, — отрезал судья Кейлор и сурово посмотрел на погрустневшего свидетеля. — Вы слышали вопрос? — спросил он.
  — Да, сэр.
  — Вы поняли его?
  — Да, сэр.
  — Отвечайте.
  — Я не буду отвечать на этот вопрос, — помедлив, сказал Броган.
  — Суд требует, чтобы вы ответили на него.
  Броган покачал головой:
  — Я не буду.
  — Почему? — спросил Мейсон.
  — Потому что ответ может быть обращен против меня.
  Мейсон улыбнулся помрачневшему помощнику окружного прокурора и снова повернулся к Брогану:
  — Вам не везло, когда вы играли в покер, мистер Броган?
  — Я уже сказал вам, что я проигрывал.
  — И вы уходили в пять часов, чтобы принести деньги?
  — Да, сэр.
  — И вернулись с крупной суммой?
  — Да, сэр.
  — Вы можете нам сказать, где вы взяли деньги?
  — Я уже сказал, что взял их у друга.
  — Вы отказываетесь назвать его имя?
  — Отказываюсь.
  — Почему?
  — Потому что, думаю, не обязан называть его.
  — Я считаю этот вопрос неуместным и неправомерным, — сказал Мун.
  Мейсон повернулся к судье Кейлору:
  — Велите свидетелю ответить на этот вопрос, и он откажется, потому что ответ может быть использован против него.
  — Я возражаю, — сказал Мун. — Вопрос неправомерен.
  Судья Кейлор проговорил, внимательно глядя на свидетеля:
  — Я отклоняю возражение. Отвечайте на вопрос, свидетель.
  Броган упрямо затряс головой.
  — Вы будете отвечать на вопрос? — спросил Мейсон.
  — Нет, сэр.
  — Почему?
  — Вы сами сказали, мистер Мейсон, что ответ будет использован против меня.
  — Ответьте тогда — человек, у которого вы взяли деньги, является вашим близким другом?
  — Да, сэр.
  — Возможно, самым близким?
  — Возможно.
  — Иными словами, вы взяли эти деньги у самого себя. Вы и есть тот друг. Вы оставили игру и пришли к себе домой, чтобы взять деньги в потайном сейфе, спрятанном за стеной, не так ли?
  Броган опять беспокойно заерзал на стуле.
  — Отвечайте же на вопрос, — сердито сказал судья Кейлор.
  Броган умоляюще посмотрел на судью:
  — Неужели вы не видите, ваша честь, что адвокат во что бы то ни стало хочет пришить мне это убийство. Я не в силах с ним бороться.
  — Но вы обязаны ответить на вопрос, — не уступал Кейлор. — Если вы находились в это время в своей квартире и взяли там деньги, то так и скажите.
  — Я не обязан говорить, — возразил Броган. — Я отказываюсь отвечать.
  — На каком основании?
  — На том, что ответ может быть использован против меня.
  — Больше вопросов не будет, мистер Броган, — усмехнулся Мейсон. — У меня все.
  — Это все, мистер Броган. Освободите свидетельское место, — распорядился Мун и с покрасневшим от злости лицом продолжал: — Если суд позволит, я заявляю, что инсинуации — не доказательство. Гнусные измышления не означают реальных фактов. Но я знаю, почему они прозвучали, и, я думаю, суд тоже знает. Я намерен предотвратить появление в прессе искажающих правду сообщений, на что, я уверен, рассчитывает защитник. Я собираюсь вновь вызвать доктора Гановера, чтобы раз и навсегда опровергнуть всякие домыслы.
  — Прекрасно, позовите его, — согласился Мейсон.
  Он встал и кивнул Делле Стрит, сидевшей в глубине зала.
  Та вышла из зала и вскоре вернулась со стопкой книг. Она положила их на стол перед Мейсоном, затем принесла еще одну стопку.
  Доктор Гановер, занявший свидетельское место, посмотрел на внушительный ряд книг, поставленных так, чтобы свидетель мог видеть на корешках их названия.
  — Итак, — сказал Мун, — я задам доктору Гановеру всего один вопрос. Скажите, доктор, возможно ли, что то состояние, в котором вы нашли тело, было достигнуто искусственным путем — пребыванием тела в морозильнике? Другими словами, могло ли вообще случиться, что Фрича убили в пять часов утра, потом его тело в течение двух-трех часов продержали в морозильнике, а вы в результате этих манипуляций определили время наступления смерти между полуночью и тремя часами ночи?
  — Минутку, — прервал Мейсон. — Прежде чем вы ответите на этот вопрос, доктор, я хотел бы задать вам, если позволит суд, несколько вопросов, касающихся вашей профессиональной квалификации.
  — Очень хорошо, — сказал судья Кейлор. — Это ваше право.
  Мейсон поднял одну из книг.
  — Вы когда-нибудь слышали о книге доктора Лемойна Снайдера под названием «Расследование убийства», доктор Гановер?
  — Да, сэр.
  — Как ее оценивают специалисты?
  — Как превосходную.
  — Является ли она авторитетным источником в области судебной медицины?
  — Да, является.
  — Вы когда-нибудь слышали о книге профессора Глэстера «Судебная медицина и токсикология»?
  — Конечно.
  — Какая у нее репутация?
  — Тоже превосходная.
  — Является ли она авторитетным источником в области судебной медицины?
  — Да.
  Мейсон начал открывать названные книги на страницах, отмеченных закладками. Доктор Гановер как загипнотизированный наблюдал за адвокатом, укладывавшим раскрытые книги одна на другую, пока на столе не выросла довольно внушительная стопа.
  — Я хочу возразить против вопроса обвинителя, — пояснил Мейсон, — на том основании, что он должным образом не обоснован, строится на недоказанных положениях и игнорирует реальные факты.
  — Какими фактами я пренебрег? — спросил Мун.
  — Прежде всего вы опустили тот факт, что доктор Гановер в своих показаниях частично опирался на состояние пищи в органах пищеварения, которая, по его мнению, принималась в обычное время. Я хочу подчеркнуть, что доктор Гановер не мог знать, когда принималась пища, и поэтому его заключение основывается почти полностью на температуре тела.
  Я также хочу обратить ваше внимание на то, что ваша свидетельница миссис Нортон, на показания которой вы так рассчитывали, прямо сказала, что, когда обвиняемая подошла к квартире Фрича, известного свидетельнице как Фрэнк Риди, тот открыл дверь и впустил ее. Она не сказала, что «дверь открыл какой-то мужчина», она сказала, что Фрич сам открыл дверь и впустил ее. Из этого следует, что Фрич был одет как обычно. Если свидетельница смогла узнать его, она обязательно бы заметила, что он пригласил к себе женщину, будучи в нижнем белье. Поэтому совершенно ясно, что единственным критерием, которым руководствовался доктор Гановер при определении времени наступления смерти, была температура тела, и, поскольку мы теперь знаем, что Фрич был в обычной одежде, когда к нему приходила мисс Бэйн, а смерть встретил в нижнем белье, я предлагаю запретить свидетелю отвечать на заданный обвинителем вопрос в том виде, в каком он поставлен.
  — О, я могу сформулировать его иначе, — сказал Мун. — Я поставлю его прямо. Возьму, так сказать, быка за рога. Доктор Гановер, учитывая лишь те факты, которые вам известны, допуская, что вы не знаете, когда Фрич принимал пищу, обнаруженную у него в желудке, основывая ваше заключение лишь на температуре тела, в состоянии ли вы сказать, возможно ли предполагать, что Фрич встретил смерть позднее трех часов ночи, если установленная вами температура тела была достигнута нахождением тела в морозильнике?
  — Учитывая при этом, — заметил Мейсон, — что такая версия прекрасно объясняет и положение рук убитого после окоченения.
  — Я не нуждаюсь в подсказках, — раздраженно сказал Мун.
  — Я только хочу обратить на это внимание доктора, — усмехнулся Мейсон, — поскольку на карту поставлена его профессиональная репутация. Хочу также напомнить свидетелю и обвинителю, что, прежде чем будет принято какое-то решение, нужно выяснить, что произошло на самом деле.
  — Не пытайтесь угрожать свидетелю! — закричал Мун.
  — Я не угрожаю, я только предупреждаю его.
  — Отвечайте на вопрос, — обратился Мун к доктору Гановеру.
  Тот провел рукой по лысине, еще раз взглянул на раскрытые книги и произнес:
  — Конечно, это довольно трудный вопрос.
  — Чем трудный? — осведомился Мун.
  — Я уже говорил, — пояснил Гановер, — что при определении времени наступления смерти по температуре тела необходимо учитывать, как был одет покойный и какова была температура окружающей среды. Когда я определил, что смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи, я учитывал, что, если не считать майки и трусов, тело было раздетым. Я также принял во внимание лишь температуру в квартире, где было обнаружено тело. Должен сказать, что если меняется любой из этих постоянных факторов, то, естественно, изменятся и мои выводы.
  — Но неужели это может привести к такой разнице в определении времени? — удивился Мун.
  Доктор Гановер, невольно вынудивший обвинителя перейти к обороне, тихо проронил:
  — Боюсь, мистер Мун, вам следовало сказать мне, какая температура была внутри этого морозильника.
  — Я этого не знаю, — сказал Мун.
  — Тогда я не могу ответить на этот вопрос, — вежливо улыбнулся доктор Гановер, довольный тем, что нашел путь к спасению своей чести.
  — Но мы можем это выяснить, — сказал Мун. — Если суд позволит, я предлагаю суду взглянуть на место преступления, прежде чем кто-то сумеет исказить улики. Предлагаю отложить заседание суда, чтобы прямо сейчас взглянуть на этот морозильник. Предлагаю и доктору Гановеру вместе с нами осмотреть предполагаемое место преступления.
  — Я думаю, суд пожелает осмотреть место преступления, — объявил Кейлор. — Это кажется вполне разумным при данных обстоятельствах.
  — Минутку, ваша честь, — сказал Мун. — Я полагаю, весь этот эффектный дивертисмент был организован с единственной целью — отсрочить тот неприятный момент, когда мистеру Перри Мейсону придется объяснять, как попала к нему склеенная пленка с оригиналом записи, из-за которой произошло это убийство. Я полагаю, все это — лишь отчаянная попытка защитника отвлечь внимание суда и помешать ему спросить мистера Мейсона, что он делал в квартире Фрича в девять часов утра седьмого числа. У нас есть запись разговора мистера Мейсона, подтверждающая, что он сам вошел в квартиру Фрича с целью обыска. Прежде чем мы туда направимся, я предлагаю суду послушать эту запись.
  Мейсон рассмеялся:
  — Эта запись практически бесполезна для суда. Ее можно использовать только для того, чтобы оспорить мои показания. Оспорить же их можно лишь в том случае, когда сказанное мною здесь будет противоречить тому, что записано на этой пленке.
  — Позвольте вас спросить, — сказал Мун, — входили вы или нет в квартиру Фрича в девять утра седьмого числа?
  — Давайте сначала определим, — ответил Мейсон, — сколько времени прошло к тому моменту после совершения убийства. Четыре или шесть часов?
  — Это было по меньшей мере через шесть часов после крайнего срока возможного убийства! — закричал Мун. — Так сказал доктор Гановер, и я буду придерживаться его показаний, пока он их не изменит.
  — Мне показалось, он уже изменил их, — сказал Мейсон. — Несмотря на это, вы все еще пытаетесь связать действия обвиняемой с моими действиями, совершенными шесть часов спустя после убийства, в котором Хэтти Бэйн обвиняется, когда, как я вас заверил, я еще не представлял ее интересов. Вы хотите обвинить меня в даче ложных показаний, представив суду запись разговора, о котором обвиняемая ничего не знала и который происходил в ее отсутствие.
  Судья Кейлор покачал головой:
  — Боюсь, мистер Мун, возражение адвоката придется принять. Разумеется, если вы хотите использовать эту запись для доказательства нарушения профессиональной этики, сокрытия доказательств, то вы имеете на это право, но сейчас вы можете ее использовать, только чтобы оспорить показания свидетеля, а усомниться в ответе свидетеля вы можете только в том случае, если ответ дан на прямо относящийся к делу вопрос.
  — Итак, — заключил Мейсон улыбаясь, — я предлагаю взглянуть на место преступления.
  Судья Кейлор кивнул:
  — Суд прекращает заседание на время осмотра места преступления.
  Удар молотка судебного пристава явился сигналом к началу настоящего столпотворения: зрители повскакивали с мест, начались споры, раздались выкрики и замечания в адрес участников процесса, некоторые из присутствующих протиснулись вперед, чтобы пожать руку Мейсону.
  Хэтти Бэйн посмотрела на Мейсона широко открытыми испуганными глазами:
  — Это… что все это означает?.. Хорошо для меня или плохо?
  — Вам придется потерпеть, — сказал ей Мейсон, — и вернуться под опеку надзирательницы.
  — Надолго?
  — Судя по тому, как идут дела, ненадолго, — улыбнувшись, успокоил он.
  Глава 15
  Сержант Голкомб, с потемневшим от гнева лицом, открыл дверь квартиры Фрича.
  — Конечно, — сказал судья Кейлор, — в таких случаях показания, как правило, слушаются в суде, при осмотре места преступления показаний не дают, однако, поскольку здесь нет присяжных, я не считаю необходимым соблюдать это правило. Итак, мистер Мейсон, вы ссылались на некий морозильник.
  Мейсон кивнул.
  — Покажите мне его, сержант, — обратился судья к Голкомбу.
  Сержант Голкомб направился к морозильнику и поднял крышку.
  — Насколько я понял, мистер Мейсон, — сказал судья, — вы считаете, что тело находилось в этом морозильнике.
  — Хочу обратить внимание суда на то, что он достаточно большой, чтобы вместить человека, — сказал Мейсон.
  — Таких морозильников здесь тысяча в радиусе ста метров, — выпалил Голкомб.
  — Прекратите, сержант, — сказал судья Кейлор. — Я просто хочу узнать мнение мистера Мейсона. Ну, мистер Мейсон, есть хоть какое-нибудь основание считать, что тело находилось в этом морозильнике? Такая возможность существует — ящик достаточно велик, но вы должны опираться на нечто более весомое, чем просто возможность.
  — В первую очередь давайте взглянем вот на это, — сказал Мейсон.
  Он взял из морозильника картонный пакет с мороженым, вскрыл его, достал из буфета чайную ложку и воткнул ее в мороженое.
  — Вы понимаете, что я имею в виду? — спросил он судью Кейлора.
  — Я не уверен, что понимаю, — нахмурился тот.
  — Это мороженое растаяло, а затем было вновь заморожено. Видите вот эти кристаллы? Масса должна быть однородной, без всяких кристаллов.
  — Понятно, понятно. — В голосе судьи Кейлора прозвучала заинтересованность. — Дайте-ка я попробую.
  Он погрузил ложку в мороженое. Захрустели образовавшиеся там кристаллы.
  — Видите, объем мороженого уменьшился, и оно состоит из хлопьев, вместо того чтобы быть однородной массой, — пояснил Мейсон.
  — Сержант, — резко сказал судья Кейлор, — вскройте еще один пакет с мороженым.
  Тот повиновался.
  — То же самое состояние, — констатировал Мейсон.
  Судья Кейлор проверил мороженое ложкой.
  — Еще один, сержант.
  Результат был тот же.
  — Очень интересно, — протянул судья. — Совершенно очевидно, что это мороженое оттаивало и вновь замерзало.
  — Морозильник мог не работать, — сказал Голкомб. — Я не помню, но, возможно, мы отключали его, когда осматривали квартиру.
  — Вы отключали морозильник, сержант? — спросил Кейлор.
  — Не помню.
  — Вы должны помнить то, что делаете, — отрезал судья. Он повернулся к Мейсону и с интересом спросил: — Есть ли у вас какие-нибудь другие свидетельства, мистер Мейсон?
  — Конечно. Достаньте из морозильника эти вот свертки. Проверьте, нет ли на дне ящика пятен крови.
  — Он явно позирует, — произнес Мун. — Он делает это, чтобы отвлечь…
  — Сержант, — спросил судья Кейлор, — вы вытаскивали продукты из морозильника, когда осматривали квартиру?
  — Мы ничего здесь не трогали, — ответил Голкомб. — Мы только искали отпечатки пальцев.
  — Доставайте свертки, — приказал судья Кейлор.
  — Но они начнут таять, и мистер Мейсон скажет…
  — Доставайте, — приказал судья. — Мы уже установили, что мороженое довольно долго лежало вне морозильника и успело растаять, по крайней мере частично. Сейчас доставайте все остальное, и поглядим на дно морозильника.
  Сержант Голкомб начал вынимать пакеты и свертки, нарочито небрежно бросая их на пол, мешая в одну кучу замороженные мясо, овощи, фрукты…
  Когда на пол упал последний сверток и судья Кейлор нагнулся и заглянул внутрь, показалось дно морозильника.
  — Что это там, сержант?
  — Место, куда накапала кровь из замороженного мяса, — ответил Голкомб.
  — Из замороженного мяса никогда не течет кровь, — отрезал судья Кейлор. — Я хочу… Где доктор Гановер?
  — Он скоро будет, — сказал Мун. — Он…
  — Срочно найдите его. Примите все меры предосторожности, чтобы не испортить это пятно. Пригласите специалистов из полиции. Нужно выяснить, не человеческая ли это кровь. Если пятно достаточно велико, пусть эту кровь сравнят с кровью Фрича.
  — Откуда вы знали, что здесь есть пятно, мистер Мейсон? — обратился судья Кейлор к Мейсону.
  — Я не знал, я только предполагал, ваша честь.
  — Вы здорово рисковали, — сказал Кейлор, одобрительно глядя на Мейсона.
  — Что ж мне еще оставалось делать, ваша честь? — улыбнулся Мейсон.
  Улыбка тронула уголки сурового рта Кейлора.
  — Думаю, кое-что у вас оставалось про запас, адвокат, — сказал он и отвернулся.
  — Посмотрите, — Мейсон указал на груду пакетов с продуктами на полу, — на одном из этих свертков тоже имеются пятна крови. Если ваша честь вызовет сюда дактилоскописта, то, возможно, он обнаружит на этом свертке скрытые отпечатки пальцев.
  — Это пятна от рук мясника, который заворачивал мясо, — перебил Голкомб. — Это…
  — Дайте взглянуть мне, — сказал Кейлор. Посмотрев на сверток, он резко выпрямился. — Пусть все покинут эту квартиру. Опечатайте ее. Приведите сюда дактилоскописта и медицинского эксперта из полиции. Я дам им указания, как надо искать улики в этой квартире. — Увидев мрачное лицо Голкомба, судья добавил: — А вы, сержант, получите выговор.
  Глава 16
  Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в кабинете Мейсона. Время от времени адвокат поглядывал на часы.
  — Они не торопятся, — сказал он.
  — Не тревожься, — успокоил Дрейк. — Они просто стараются возможно лучше выполнить свою работу. Поверь мне, сейчас они действительно из кожи лезут. Судья Кейлор очень разозлен.
  Мейсон поднялся и начал нетерпеливо ходить по кабинету.
  — Не могу понять, как ты это вычислил, — сказал Дрейк.
  — Я не вычислил это, поэтому сейчас и волнуюсь. Мне пришлось рискнуть. Сильвия Этвуд — хитрая и расчетливая женщина, но она могла говорить правду, когда сказала, что труп вывалился из буфета и упал на пол. Я сам слышал ее крик и стук от падения тела.
  Трупные пятна находились на спине. Следовательно, тело должно было лежать на спине, но оно не могло лежать на спине, если вывалилось из буфета. Возникает вопрос: кому понадобилось переносить тело? Единственный возможный ответ заключается в том, что кому-то не захотелось, чтобы тело обнаружили там, где оно лежало, когда появились трупные пятна. Это означает, что кому-то, предположительно убийце, было выгодно, чтобы тело обнаружили не в том месте, где оно лежало прежде. На теле Фрича было только нижнее белье. В квартире Брогана не оказалось никакой одежды, принадлежащей Фричу. Поэтому разумно предположить, что Фрич был убит в своей квартире. Вероятно, он собирался ложиться спать, а может, он уже лег и…
  — Но постель была застелена. На ней не спали, — сказал Дрейк.
  Мейсон улыбнулся:
  — Ее могли застелить потом.
  — Продолжай, — сказал Дрейк.
  — Допуская, что тело переносили, и исходя из необычного положения, в котором оно было найдено, можно сделать вывод, что оно находилось в каком-то узком пространстве…
  — Этим узким пространством и мог быть буфет, — заметил Дрейк.
  — Но тогда трупные пятна должны были появиться скорее на ногах, чем на шее, и руки были бы опущены.
  — Да, наверно, ты прав, — согласился Дрейк.
  — Таким образом, мы пришли к выводу, что тело переносили с места на место. Хэтти Бэйн не смогла бы перенести Фрича. Не смогла бы этого сделать и Сильвия Этвуд. Более того, им было бы невыгодно переносить тело. Человек, который перенес тело, имел для этого основания. И оно, по моему мнению, заключалось в том, что он хотел создать себе алиби. Он хотел создать себе алиби, изменив нормальную скорость охлаждения тела.
  — Ты думаешь, Брогану хватило бы времени на все это? — спросил Дрейк.
  — Давай рассуждать так, Пол, — задумчиво сказал Мейсон. — Кто-то перенес тело, и сделал это с определенной целью. Наиболее логично предположить, что этот человек хотел иметь алиби на время между полуночью и двумя или тремя часами ночи, но у него нет алиби на более позднее время.
  Этот человек достаточно сильный, чтобы поднять и перенести тело. Этого человека Фрич впустил в квартиру, когда сам был в нижнем белье. Нам известно, что кто-то застелил постель и прибрал квартиру Фрича, возможно, для того, чтобы мы подумали, что Фрич был убит раньше, чем лег спать.
  — Почему ты так думаешь? — спросил Дрейк.
  — Потому что тело, вероятно, положили в морозильник. В этом случае врач, производивший вскрытие, сделал бы вывод, что убийство совершено раньше, чем оно произошло на самом деле. Но даже этот врач считает, что смерть могла наступить в полночь. Когда я пришел в квартиру Фрича утром, там работал телевизор. Вряд ли Фрич включил его после полуночи — в это время программы уже заканчиваются. Из этого следует: либо Фрич был убит до полуночи, либо после убийства кто-то нарочно включил телевизор.
  Дрейк кивнул.
  — А раз Хэтти видела его живым после полуночи, значит, верным является второе предположение.
  — Да, это логично, — согласился Дрейк.
  — Таким образом, — продолжал Мейсон, — одним из тех, кто отвечает описанию нашего гипотетического убийцы, является Броган, но тут в наши рассуждения вкрадывается один сомнительный момент.
  — Какой?
  — У Брогана не было причин убивать Фрича.
  — Почему ты так думаешь? Разве Фрич не был зол на него и…
  — За что Фричу было злиться за него? Ведь Броган хотел помочь Фричу выманить деньги у Бэйнов.
  — Но он мог украсть у Фрича эту запись и…
  — Нет, не мог. Вместе со смертью Фрича исчезла и угроза состоянию Бэйнов. Сама по себе эта запись ничего не доказывает. Она могла лишь подтвердить показания Фрича. Фрич мог использовать эту запись, заявив, что Бэйн был его сообщником и знал, что деньги, уплаченные за приобретенную землю, были украдены в банке. Но без показаний Фрича эта запись не имеет никакой юридической силы.
  — Ей-богу, ты прав! — воскликнул Дрейк.
  Резко зазвонил телефон.
  Делла Стрит быстро взяла трубку:
  — Слушаю. Хэлло. Да, офис мистера Мейсона… О, минутку. Это тебя, Пол.
  — Хэлло. Да… Черт возьми!.. Ты уверен? — проговорил Дрейк в трубку. — Хороший отпечаток?.. Кровь той же группы?.. О’кей, спасибо. Держи меня в курсе. — Он положил трубку и улыбнулся Мейсону: — Ты попал в яблочко, Перри.
  — Это почему?
  — Пятна крови на дне морозильника — это кровь человека. И группа соответствует группе крови Фрича — это редкая группа крови, и потому это очень важно. На окровавленных свертках с продуктами нашли хорошо сохранившиеся отпечатки пальцев. Кровь на свертках тоже совпадает с кровью Фрича. Отпечатки пальцев сфотографировали, но пока не могут определить, чьи они. Они не принадлежат ни Сильвии Этвуд, ни Хэтти Бэйн, ни Неду Бэйну. И они не твои, Перри, и не Джорджа Брогана.
  Мейсон улыбнулся и закурил сигарету.
  — Есть предположения? — спросил Дрейк.
  — Есть, и немало.
  — Например?
  — Давайте рассуждать так, — сказал Мейсон. — Нас интересует человек, который имеет алиби на время убийства, но, возможно, и на более позднее время. Нас интересует человек, обладающий достаточной силой, чтобы поднять тело Фрича. Кроме того, этот человек должен быть достаточно образованным, чтобы знать, что, определяя время смерти, врач будет основываться и на температуре тела.
  Нам нужно еще разобраться и в мотивах убийства. Нас интересует, кому выгодно было найти оригинал этой записи. Нас интересует человек, довольно жестокий, чтобы заколоть Фрича, и, наконец, нам нужен человек, имевший доступ к пешне в доме Бэйнов.
  Интересен и выбор орудия убийства. Выбор пешни говорит о том, что убийца воспользовался первым попавшимся на глаза оружием, не думая о его эффективности. Пешня попала ему в руки случайно, скажем, вскоре после полуночи в день убийства.
  Нас интересует человек, сумевший создать себе алиби на весь вечер шестого и примерно до трех ночи седьмого числа, имевший возможность после этого поехать к Фричу и убить его, оставить тело в морозильнике до восьми утра и затем перепрятать в другое место. Разумеется, открытая квартира Брогана оказалась для этого идеальным местом. Итак, Пол, наш убийца силен физически, безжалостен, хладнокровен, образован, заинтересован в богатстве Бэйнов, и он имел доступ к этой пешне.
  — Боже мой! — воскликнула Делла Стрит. — Вы же затягиваете петлю на шее Джаррета Бэйна!
  Мейсон посмотрел на нее, на изумленное лицо Пола Дрейка, глубоко затянулся сигаретным дымом, выпустил его и сказал:
  — Ну и что?
  — О господи! — воскликнул Дрейк. — Ведь если хорошенько подумать, это единственно возможное решение. Он приехал домой, поговорил с отцом, узнал об этой подделанной записи и склеенной ленте. Эдисон Дойл дает ему алиби на время в районе двух часов. Затем, по его словам, он ложится спать и спит примерно до десяти часов утра. О господи!
  Мейсон пояснил:
  — Джаррету ничто не могло помешать примерно в половине четвертого ночи поехать к Фричу, воткнуть ему в спину пешню, вынуть все из морозильника, засунуть туда Фрича, уехать, вернуться в восемь утра, затащить Фрича в буфет, где, по его мнению, тело должны были обнаружить я и Сильвия Этвуд, когда мы придем на встречу с Броганом в девять часов. После этого он поспешно побросал продукты обратно в морозильник и…
  — Минутку, — перебил его Пол Дрейк. — Ты рассуждаешь правильно, но что ты скажешь об Эдисоне Дойле? Он тоже уходил ночью, у него алиби на время в районе полуночи, но он не…
  — Вспомни его комплекцию, — сказал Мейсон. — Ты можешь представить, что он достает Фрича из морозильника, тащит его в квартиру напротив и запихивает в буфет? Дойл слабоват для этого. Зато Джаррет — громадный неуклюжий гигант с бычьей шеей, мощными плечами и с тем необычным, крайне отрешенным состоянием духа, который характерен для многих ученых.
  — Что же нам делать теперь? — спросил Пол Дрейк.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Позвони Бэйнам и пригласи к телефону Джаррета Бэйна.
  Поговорив по телефону, Делла Стрит широко открытыми глазами испуганно взглянула на Мейсона.
  — Что такое? — спросил Мейсон.
  — Джаррета не будет даже на похоронах, — сказала Делла. — Вам он просил передать, что сожалеет, но ничем не может помочь мертвым, что он помогает только живым. Он сказал, что получил телеграмму о новых археологических находках и сейчас отбывает самолетом.
  Мейсон потушил сигарету.
  — Что ж, если он уедет, его нелегко будет найти.
  Дрейк нахмурился.
  — Полицейские, — сказал он, — хотят пришить это убийство Брогану. Они утверждают, что отпечатки оставил сообщник Брогана и что Броган все это подстроил специально, чтобы запутать их.
  Мейсон усмехнулся.
  — Вы не хотите предупредить полицию, чтобы она оставила Брогана в покое и задержала Джаррета Бэйна, пока он не исчез в джунглях? — осведомилась Делла Стрит.
  — Есть высшая справедливость, Делла, — улыбнулся Мейсон. — Пусть Броган немного помучается. Для обвинения его в этом убийстве у них недостаточно улик. Было достаточно, чтобы арестовать его, но не хватит, чтобы осудить за убийство. Что касается Джаррета Бэйна, то пусть полицейские сами решают свои проблемы. Наша задача очень конкретная и очень ограниченная, Делла. Мы представляли интересы Хэтти Бэйн, которая уже освобождена из-под стражи.
  — Хэтти Бэйн и ее зеленоглазая сестричка, — поправила Делла.
  — О, кстати, — с улыбкой сказал Мейсон. — Зеленоглазая сестричка! Маленькая мисс Интрига! Мы не должны о ней забывать!
  — О господи! — воскликнула Делла. — Эта телеграмма о новых находках, позвавшая Джаррета в джунгли! Вы помните, она говорила…
  Делла умолкла и вновь внимательно посмотрела на Мейсона.
  Адвокат закурил еще одну сигарету. — Маленькая мисс Интрига, — сказал он.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"