Гарднер Эрл Стенли : другие произведения.

Мейсон 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  Дело о двойняшке
  Глава 1
  Мьюриель Джилман вышла из столовой в кухню, осторожно придерживая дверь, чтобы она не хлопнула и таким образом не побеспокоила мачеху Мьюриель — Нэнси Джилман, которая обычно не вставала раньше полудня, или дочь Нэнси, Гламис, всегда поднимавшуюся в разное время.
  Отец Мьюриель, Картер Джилман, в это утро особенно проголодался и попросил добавки — яичницу из одного яйца с кусочком домашней колбасы из оленины. Просьба показалась Мьюриель настолько необычной, что она была практически уверена, что отец передумает, если она не станет торопиться, а даст ему возможность изменить решение. Поэтому девушка не спешила на кухню. Однако, после того как она определенно поняла, что отец не только намерен съесть дополнительную порцию, но уже начинает раздражаться, потому что дочь не выполняет его просьбу, Мьюриель отправилась к плите. Картер Джилман остался за столом с утренней газетой. Он читал и хмурился. Мьюриель включила правую конфорку электроплиты.
  Девушка прекрасно понимала своего отца. Она улыбнулась, вспоминая его последнюю попытку сбросить вес. Не исключено, что эта добавка во время завтрака — протест против вчерашнего малокалорийного ужина.
  Они жили в большом, трехэтажном старомодном доме, который немного перестроили после смерти матери Мьюриель. Девушка родилась здесь, знала в нем каждый закуток и любила огромный особняк.
  Иногда Мьюриель испытывала раздражение, вспоминая, что теперь спальню ее матери занимает Нэнси, однако подобное происходило только в отсутствие мачехи. Вторая жена Картера Джилмана была яркой, оригинальной личностью с огоньком в умных глазах и смотрела на окружающий мир несколько иначе, чем обычные люди. Она определенно выделялась из общей массы, и никто не мог сердиться на Нэнси Джилман, встречаясь с ней лицом к лицу.
  Колбаса сильно замерзла в холодильнике, поэтому, чтобы ее разогреть, потребовалось несколько больше времени, чем предполагала Мьюриель. Девушка довольно поздно включила плиту — только когда заметила, что отец начал раздражаться, поэтому не рассчитала время. Она разбила яйцо на уже слишком горячую сковородку. Белок поднялся, пошел пузырями, и ей пришлось быстро снять яичницу с плиты. Яйцо немного пошипело в горячем масле, а потом опустилось.
  Отец Мьюриель не любил твердую корочку внизу или по бокам яичницы, предпочитая ее слабо прожаренной.
  Подержав какое-то время сковородку на весу, девушка осторожно поставила ее назад на плиту, наклонила, чтобы яйцо и горячее масло растеклись по всей поверхности, потом на несколько секунд перевернула яичницу и сняла с плиты.
  Мьюриель выложила колбасу и яичницу на чистую тарелку и легко толкнула ногой дверь, отделявшую кухню от столовой, а потом придержала ее локтем, чтобы не создавать шума.
  — Все готово, папа. Ты…
  Девушка внезапно замолчала, увидев пустой стул, валяющуюся на полу газету, полную чашку кофе, дым, поднимающийся вверх от сигареты на краю пепельницы.
  Мьюриель взяла пустую тарелку и поставила на ее место ту, в которую только что выложила яичницу с колбасой. Затем она положила кусок хлеба в электрический тостер.
  Дожидаясь возвращения отца, девушка обратила внимание на объявление в газете, где рекламировались изделия со скидкой. Она нагнулась, подняла газету и увлеклась чтением, внимательно изучая, что за какую цену предлагают.
  Когда хлеб прожарился, Мьюриель нахмурилась при мысли о том, что отец до сих пор не вернулся.
  Она отправилась на цыпочках к туалету, расположенному на первом этаже. Дверь оказалась открыта. Девушка заглянула внутрь и никого не увидела.
  Потом она прошлась вдоль комнат на первом этаже, обращаясь к отцу тихим голосом:
  — Папа, еда стынет.
  Наконец Мьюриель вернулась в столовую. Внезапно она забеспокоилась и еще раз полностью осмотрела все комнаты в нижней части дома.
  Разве отец мог уйти на работу, даже не заглянув на кухню?.. Он прекрасно знал, что Мьюриель готовит ему яичницу с колбасой. Он специально попросил ее об этом. Он определенно не покинул бы дом без каких-либо объяснений. Даже если бы что-то случилось у него в конторе, он обязательно дал бы знать дочери. Однако телефон не звонил, следовательно, никто не сообщал ему ни о каких происшествиях. На кухне тоже установлен телефонный аппарат, и Мьюриель, несомненно, не могла пропустить звонок.
  Что-то заставило отца подняться наверх. Его жене внезапно стало плохо?
  Мьюриель бросилась вверх по лестнице. Она пыталась не шуметь, однако у нее ничего не получилось, потому что она хотела разобраться со сложившейся ситуацией как можно скорее. Поворачивая ручку двери в спальню родителей, она тоже поторопилась, и послышался довольно громкий щелчок.
  Нэнси Джилман проснулась и заметила возбужденную Мьюриель в дверном проеме.
  — Что случилось? — поинтересовалась мачеха.
  — Папа здесь?
  Миссис Джилман посмотрела на пустое место с другой стороны кровати и откинутое в сторону одеяло.
  — Он встал час назад, — раздраженно ответила она, но внезапно поняла, что следует изменить тон, улыбнулась и добавила: — В чем дело, детка? Он снова опоздал на завтрак?
  — Нет, — ответила Мьюриель. — Он попросил добавки. Я сделала ему яичницу и… я хотела сказать ему, что она стынет.
  На какую-то долю секунды на лице Нэнси Джилман опять мелькнуло раздражение, потом она приподнялась на локте, положила вторую подушку себе под голову и с улыбкой обратилась в девушке:
  — Ты так внимательна. — Она помолчала какое-то время, а потом добавила: — К своему отцу, моя дорогая.
  Миссис Джилман продолжала загадочно улыбаться. Потом она опустила голову назад на подушку и закрыла глаза.
  Пожалуй, единственным местом, куда отец мог еще отправиться, был чердак.
  Мьюриель серьезно забеспокоилась. Последнее время отец ходил расстроенным. Только два дня назад он сказал ей очень странную вещь: «Мьюриель, если тебе вдруг придется столкнуться с какими-то непредвиденными обстоятельствами, связанными с моими делами, помни, что я не хочу обращаться в полицию. Ты поняла? Полиция не должна вмешиваться в мои дела».
  Мьюриель тогда удивленно посмотрела на него и решила выяснить, что он имел в виду, однако отец попытался уйти от темы и отвечал уклончиво. Он хотел донести до нее только одно: чтобы она ни в коем случае не обращалась в полицию. Дочь это четко уяснила.
  У Мьюриель в голове промелькнула сумасшедшая мысль о возможном самоубийстве отца, она представила тело, висящее на веревке, прикрепленной к балке у потолка, и бросилась наверх.
  Как и все подобные места, огромный чердак в доме Джилманов был заполнен старыми коробками, чемоданами, развалившимися стульями, сломанной мебелью. Чувствовался запах некрашеного дерева. Поднимаясь на чердак старого дома, человек всегда ощущает особую атмосферу спокойствия и уединенности. На нижних этажах бурлит жизнь, темп которой постоянно увеличивается с развитием цивилизации, однако на чердаке, отделенном от остальной части дома и заполненном предметами давно ушедших дней, все тихо, никто никуда не торопится, пытаясь шагать в ногу с современностью. Время здесь, похоже, останавливается.
  Атмосфера чердака успокоила Мьюриель. Она заглянула во все уголки, чтобы удостовериться, что там никого нет. Спускаясь по лестнице, она уже не рисовала в уме жуткие картины.
  Внизу лестницы ее ждала сводная сестра, Гламис Барлоу, кипевшая от негодования.
  Гламис предпочитала спать в чуть ли не абсолютно прозрачных одеждах, облегающих фигуру. Волосы цвета меда обрамляли горящие гневом голубые глаза.
  — Что ты там бродишь среди ночи? — проворчала Гламис.
  — Прости, Гламис, — извинилась Мьюриель. — Я… я искала…
  — Что? — потребовала ответа Гламис, когда Мьюриель замолчала.
  — Мне требовалось туда подняться. Я старалась двигаться тихо.
  — Мне показалось, что там бесится табун лошадей, — сказала Гламис. — Ты ходила прямо над моей комнатой.
  — Извини.
  Внезапно Гламис рассмеялась.
  — Прости, Мьюриель. Я ужасно ворчлива так рано утром. Кофе готов?
  Мьюриель кивнула.
  — Я не чувствую себя человеком, пока не выпью кофе. Сейчас спущусь и налью себе чашечку, а потом пойду дальше спать. Ты закончила свои дела на чердаке?
  — Да, — кивнула Мьюриель. — Не беспокойся, Гламис. Если хочешь, я принесу тебе чашку сюда. Черный?
  — Да.
  — Прости, что я тебя разбудила, — еще раз извинилась Мьюриель. — Я готовила завтрак папе.
  — На чердаке? — рассмеялась Гламис.
  Мьюриель похлопала ее по плечу.
  — Возвращайся в постель, Гламис. Я сейчас принесу кофе. Я не хотела будить тебя.
  — Да все в порядке. Однако у нас ночует Хартли Эллиотт, а ему нужно выспаться.
  — Правда? — воскликнула Мьюриель.
  — Да. Он в розовой комнате. Мы вернулись уже утром, да еще посидели немного на крыльце. Когда Хартли стал заводить машину, оказалось, что он забыл выключить зажигание и сел аккумулятор. Так что я предложила ему остаться у нас ночевать.
  — А твоя мать знает? — поинтересовалась Мьюриель.
  — Конечно, нет, она спала. Ты что, предполагала, что я разбужу мать, чтобы сообщить ей, что я пригласила кого-то у нас переночевать? Мне двадцать лет, а если тебя беспокоят вопросы приличия… — Внезапно Гламис замолчала, и в уголках ее рта появилась улыбка. — Я просто свинья по утрам, не так ли? — усмехнулась она.
  Мьюриель снова похлопала ее по плечу.
  — Я принесу тебе кофе, Гламис. Иди в кровать, а то замерзнешь, ты ведь практически голая.
  — Да? — переспросила Гламис, проводя руками по прозрачной одежде.
  Она расхохоталась, а потом босыми ногами бесшумно пошла по покрытому ковром коридору.
  Мьюриель спустилась на первый этаж, уверенная, что по какой-то причине ее отец мгновенно сорвался к себе в контору, не успев попрощаться. Возможно, вспомнил что-то, что забыл сделать. Не исключено, что на утро была назначена встреча, о которой он совершенно забыл.
  Мьюриель пребывала в отличном расположении духа, наливая Гламис кофе из электрокофеварки. Она положила на тарелку тонкий кусок прожаренного хлеба. Гламис очень внимательно следила за фигурой и хотела иметь ее именно таких объемов, чтобы быть наиболее обольстительной. Вечером она иногда допускала несколько лишних калорий, однако ее завтрак всегда состоял только из черного кофе и тонкой сухой гренки.
  Гламис сидела в кровати, поджав колени.
  — О, Мьюри! — воскликнула она. — Ты вспомнила даже о гренке!
  Она с благодарностью посмотрела на сводную сестру.
  — Проголодалась? — поинтересовалась Мьюриель.
  — Ужасно, — призналась Гламис. — Я всегда просыпаюсь с волчьим аппетитом. Если бы я только позволила себе расслабиться, я бы, кажется, целую гору съела. — Она потянулась, затушила сигарету в пепельнице, протянула руку за кофе, подняла глаза на Мьюриель и заметила: — Не представляю, как тебе это удается.
  — Что удается? — не поняла Мьюриель.
  — Ты все делаешь, словно хорошо смазанная машина. Ты всегда спокойна, у тебя все получается, из тебя ключом бьет энергия. Я не в состоянии ногой пошевелить, пока не выпью кофе, а потом мне еще требуется где-то с полчаса, чтобы прийти в себя.
  Гламис отломила кусочек хлебца, положила в рот и запила кофе.
  Внезапно она отодвинула тарелку и чашку от кровати, улыбнулась Мьюриель и опустила голову на подушку.
  — Спасибо, дорогая, — поблагодарила она. — Я еще несколько часиков поваляюсь.
  Мьюриель, тихо закрыв за собой дверь, вышла из комнаты и вернулась в столовую. Сегодня у повара был выходной, а горничная обычно приходила позднее, чтобы вымыть посуду и убрать дом.
  Мьюриель снова почувствовала себя неуютно, взглянув на обеденный стол, яичницу с колбасой на тарелке и на газету на полу. То, что отец ушел не попрощавшись, было ему не свойственно, потому что он всегда проявлял внимание к людям, даже в мелочах, и он точно знал, что Мьюриель находится в кухне…
  И тут она заметила его портфель.
  Отец ни при каких условиях не отправился бы к себе в контору без портфеля. Девушке было точно известно, что в нем лежат бумаги, над которыми отец трудился вчера вечером и сегодня первым делом собирался что-то по ним диктовать своей секретарше. За завтраком он даже на минутку вынимал картонную папку, в которой они хранились, чтобы уточнить какой-то вопрос, и сделал для себя пометку.
  Мьюриель пересекла комнату, взяла портфель в руки и открыла.
  Договоры находились в папке.
  Мьюриель вынула их, пролистала, а затем обратила внимание на приписку, сделанную рукой отца, на картонной папке:
  «В случае возникновения каких-либо проблем следует немедленно связаться с Перри Мейсоном, адвокатом. Никому больше не звонить».
  Под посланием, написанным чернилами, стояли инициалы отца Мьюриель. Последняя буква оказалась слегка смазанной, словно папку быстро закрыли и убрали назад в портфель, не дав чернилам высохнуть. Там также был указан телефон, предположительно адвокатской конторы Перри Мейсона.
  Значит, отец писал именно это послание за завтраком?
  Мьюриель взглянула на часы. Без десяти девять. Она поставила портфель на место и вернулась в столовую. Подходя к столу, она внезапно поняла, что салфетки отца нет ни на стуле, ни на столе. Она быстро обыскала комнату, но так и не нашла ее. Очевидно, отец прихватил салфетку с собой.
  Внезапно значимость пропавшей салфетки как молния ударила Мьюриель в голову, и ее вновь охватил страх. Она подняла газету, заглянула под стол, еще раз обошла всю гостиную, отправилась в прихожую, поискала у входной двери, а потом поднялась по покрытой ковром лестнице на второй этаж. И тут она вспомнила о мастерской.
  Конечно!
  За их домом располагалось огромное, длинное одноэтажное строение, в северном конце которого размещались три гаража, а в соседней комнате Нэнси Джилман оборудовала себе темную комнату, где занималась проявлением и увеличением негативов. Сразу же за фотолабораторией находилась мастерская Картера Джилмана, где он частенько проводил время, увлекаясь лепкой из глины и вырезая из редких пород дерева портсигары, шкатулки для хранения драгоценностей и ниток с иголками, а также различные украшения.
  На этот раз, выбегая из столовой на кухню, Мьюриель даже не подумала о том, чтобы придержать дверь и постараться не будить спящих. Она бросилась к черному ходу, вылетела на крыльцо, пересекла лужайку и оказалась у мастерской отца.
  Девушка распахнула дверь и закричала:
  — Папа!
  Она переступила порог и внезапно остановилась.
  Один стул был перевернут и сломан. По цементному полу разливалась зловещая красная лужа.
  Пол, усыпанный опилками, буквально покрывали стодолларовые купюры. Удивленной Мьюриель показалось, что она видит сотни и сотни этих купюр.
  Дверь в стене справа от девушки вела в фотолабораторию Нэнси Джилман. Перед дверью валялась салфетка.
  Мьюриель перешагнула через салфетку и открыла дверь в лабораторию.
  Она сразу же почувствовала едкий запах фиксажа. Проникающий сквозь открытую дверь свет только увеличивал сумрак в дальнем углу комнаты.
  — Папа! — снова позвала Мьюриель.
  Тишину ничто не нарушало.
  Девушка пересекла комнату и распахнула дверь в гаражи.
  Спортивный автомобиль и закрытая машина с двумя дверьми оказались на месте, однако седана не было.
  У Мьюриель часто забилось сердце, и она начала размышлять об исчезнувшем седане. Отец, наверное, встал из-за стола и отправился в гараж, держа в руке салфетку. Что-то заставило его вскочить со своего места и броситься сюда, пока он даже не успел осознать, что салфетка все еще остается у него.
  Скорее всего, он вначале заглянул в гараж, потом открыл дверь в фотолабораторию, пересек ее и оказался в своей мастерской.
  То, что он увидел в мастерской, заставило его бросить салфетку на пол.
  Так что же произошло? Что означает перевернутый сломанный стул? Почему по всей мастерской разбросаны деньги? И что за красная лужа растекается на полу?
  Мьюриель приняла внезапное решение и целенаправленно подошла к телефонному аппарату, стоявшему на одном из столов в мастерской. Она сняла трубку и набрала номер конторы отца.
  Выяснив, что отца там нет, девушка пролистала телефонный справочник, лежавший рядом с аппаратом, и нашла номер адвокатской конторы Перри Мейсона.
  Ответившая на другом конце провода женщина сообщила Мьюриель, что мистера Мейсона в данный момент нет на месте, однако его секретарша уже пришла.
  — Соедините меня, пожалуйста, с секретаршей мистера Мейсона, — попросила Мьюриель.
  Через несколько секунд на другом конце провода послышался спокойный и уверенный женский голос:
  — Говорит Делла Стрит, доверенная секретарша адвоката Мейсона.
  — Наверное, вы посчитаете меня сумасшедшей, — начала Мьюриель, — но у меня пропал отец. У него в портфеле я обнаружила записку с указанием звонить мистеру Мейсону, если произойдет что-то неожиданное, и… Ну, понимаете, все это несколько странно и… Я…
  — Назовите, пожалуйста, фамилию вашего отца, — попросила Делла Стрит.
  — Картер Джилман. Моя мать умерла. Я живу вместе с отцом, мачехой и ее дочерью. Мы…
  — А вас как зовут?
  — Мьюриель Джилман.
  — Продиктуйте, пожалуйста, ваш номер телефона.
  Мьюриель выполнила просьбу Деллы Стрит.
  — Адрес?
  — Авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один.
  — Мистер Мейсон только что вошел, — сообщила Делла Стрит. — Я перезвоню вам через пять минут.
  — Спасибо, — поблагодарила Мьюриель и повесила трубку.
  Глава 2
  Мейсон направился к своему письменному столу, улыбнулся Делле Стрит, недовольно посмотрел на приготовленную секретаршей пачку писем и поинтересовался:
  — Кому ты обещала перезвонить, Делла?
  — Некой Мьюриель Джилман. Ее отца зовут Картер Джилман. Хотела проверить нашу картотеку клиентов, однако мне кажется, что он у нас не значится.
  Мейсон нахмурился в задумчивости.
  — Недавно, — сказал он, — на слушании одного дела, где я представлял обвиняемого, был присяжный по фамилии Джилман. К сожалению, я не помню его имени. А что случилось?
  — Дочь считает, что он исчез.
  — Джилман… Джилман… Картер Джилман. Знакомая фамилия. Делла, посмотри, пожалуйста, картотеку по присяжным. Мне кажется, что он участвовал в деле, где ошибочно идентифицировали человека.
  Пальцы Деллы Стрит быстро перебирали карточки в разделе присяжных.
  — Да, так и есть, — сообщила она. — Картер Джилман. Дело Джоунса. И адрес совпадает — авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один. Минутку… Авеню Вауксман… Сейчас вспомню. — Делла Стрит отошла от картотеки и заглянула в ежедневник, куда записывала все назначенные встречи. — Вчера звонил мужчина, представившийся как Эдвард Картер, — объявила она. — Просил назначить встречу на сегодня. Я его записала на одиннадцать тридцать. Я попросила продиктовать адрес, и он сказал, что сейчас живет у друзей на авеню Вауксман. Я только что проверила номер дома — он совпадает: шестьдесят два тридцать один.
  — Он представился как Эдвард Картер? — уточнил Мейсон.
  Делла Стрит кивнула.
  — А Мьюриель утверждает, что ее отца зовут Картер Джилман?
  — Все правильно.
  — Эдвард Картер объяснил, почему он хочет со мной встретиться?
  — Чтобы проконсультироваться по конфиденциальному личному вопросу. Просил уделить ему полчаса.
  — И ты назначила ему определенное время?
  — Одиннадцать тридцать. Эта встреча внесена в список у вас на столе.
  — А что там с девушкой?
  — Я обещала перезвонить ей. Она казалась страшно расстроенной.
  — Свяжись с ней, — велел Мейсон. — Я сам с ней поговорю.
  Делла Стрит набрала нужный номер.
  — Будьте добры мисс Мьюриель Джилман, — попросила секретарша. — Минутку, мисс Джилман. Я передам трубку мистеру Мейсону.
  — Доброе утро, мисс Джилман. Это Перри Мейсон. Что там случилось с вашим отцом?
  — Наверное, все, что я скажу, покажется вам глупостью, — начала Мьюриель. — Мой отец завтракал. Я вышла на кухню, чтобы положить ему добавки. Я приготовила яичницу с домашней колбасой из оленины. Он попросил еще. Он иногда завтракает очень плотно и в таких случаях пропускает обед. Когда я вернулась со второй порцией, он исчез.
  — Его нет нигде в доме? — поинтересовался Мейсон.
  — Я не смогла его найти.
  — Сколько он съел яиц? — уточнил Мейсон.
  — Яичницу из двух штук с двумя большими кусками колбасы.
  — Вашего отца зовут Картер?
  — Да.
  — У него есть второе имя?
  Мьюриель помедлила несколько секунд, а потом сообщила:
  — В общем-то, Картер — это и есть второе имя. Его зовут Эдвард, однако он предпочитает второе имя и подписывается всегда как Картер Джилман.
  — Понятно, — задумчиво ответил Мейсон. — А теперь, пожалуйста, расскажите мне, что произошло.
  — Мне не хотелось бы обсуждать это по телефону, но… Я не смогла найти его дома и начала беспокоиться. Через некоторое время я пришла в себя и решила убрать со стола. И не смогла разыскать его салфетку. То есть он ушел, взяв салфетку с собой. Я отправилась в мастерскую.
  — Какую еще мастерскую?
  Мьюриель нервно засмеялась.
  — Мне сложно объяснять по телефону, мистер Мейсон. Я страшно расстроена, и вы, наверное, не в состоянии представить истинную картину. У моего отца два хобби — вырезает мелкие вещи из дерева и лепит из глины. Он занимается этим в своей мастерской. Я сейчас нахожусь в ней. Здесь валяется сломанный стул, по всему полу разбросаны деньги и растекается лужа… крови.
  — Оставайтесь на месте, — приказал Мейсон. — Я немедленно выезжаю. Вы обсуждали с кем-нибудь то, что произошло?
  — Нет.
  — Молчите. Ни к чему не прикасайтесь. Оставайтесь на месте.
  — Папина салфетка валяется здесь на полу и…
  — Никуда не уходите, — перебил Мейсон. — Я еду к вам. Ни до чего не дотрагивайтесь. Мастерская находится в том же здании, что и гаражи, за домом?
  — Да.
  — Естественно, имеется подъезд к гаражу. А внутри найдется место для моей машины?
  — Да.
  — Значит, я заеду прямо в гараж. Ждите меня. — Мейсон повесил трубку и повернулся к секретарше. — Оставайся на месте, Делла. Я уезжаю.
  — А что со встречей в одиннадцать тридцать?
  — К тому времени я уже вернусь. Однако я сомневаюсь, что мы увидим Эдварда Картера.
  Мейсон схватил шляпу, бросился по коридору к лифту, спустился в холл, отправился на стоянку, сел в машину и вписался в поток движущегося автотранспорта.
  Ему потребовалось двадцать пять минут, чтобы добраться до нужного дома на авеню Вауксман.
  Из огромного особняка не слышалось ни звука. Адвокат завернул на подъездную дорогу, въехал в гараж и поставил машину.
  Открылась дверь, и появилась грациозная девушка лет двадцати с каштановыми волосами, теплым взглядом глаз цвета агата, прекрасной фигурой и длинными ногами. Она постаралась улыбнуться.
  — Мистер Мейсон? — воскликнула она, увидев, как адвокат выходит из машины.
  Мейсон кивнул.
  — Вы Мьюриель Джилман?
  — Да.
  — А это мастерская?
  — Нет, фотолаборатория моей мачехи.
  — Кто ездит на спортивном автомобиле? — поинтересовался Мейсон, показывая на машину, занимающую в гараже центральное место.
  — В основном Гламис и я. Иногда Нэнси, моя мачеха. Второй машиной — той, что с двумя дверьми, — мы пользуемся, когда отправляемся куда-то всей семьей.
  — Остальные члены семьи встали?
  — Они обычно спят до полудня.
  — Давайте посмотрим, что тут у вас, — предложил Мейсон.
  — Следуйте за мной, пожалуйста, — пригласила Мьюриель. — Я покажу, куда идти.
  Мейсон прошел за ней в фотолабораторию, увидел в различных углах очертания увеличительных приборов, раковину, бачок для проявления пленок и несколько ящиков, где хранились негативы и готовые снимки.
  — Пожалуйста, подержите дверь в гараж открытой, — попросила Мьюриель, — пока я не доберусь до второй двери. В таком случае нам не придется зажигать свет.
  Мейсон остался ждать у входа.
  Мьюриель пересекла комнату и распахнула дверь.
  — Вот папина мастерская, — сообщила девушка.
  Мейсон заглянул внутрь, затем взял Мьюриель за плечи, не позволяя ей войти. Они остались в темной комнате, заглядывая сквозь дверной проем в мастерскую.
  Там лежали пилы, стояли токарный и шлифовальный станки и другое оборудование, необходимое для работы по дереву. На стропилах по всей комнате крепились куски различных дорогих пород дерева, расположенные таким образом, чтобы поверхности не соприкасались друг с другом. Еще несколько кусков лежало на верстаке. Пахло кедром, сандаловым деревом и опилками.
  Красное пятно выглядело мрачно среди множества стодолларовых купюр, устилающих пол, словно ковер.
  — Это та салфетка, которой пользовался ваш отец? — уточнил Мейсон.
  — Да.
  — Вы уверены?
  — Ну… пропала салфетка, а это одна из наших салфеток.
  Мейсон нагнулся и поднял ее.
  — Есть следы яйца, — заметил адвокат.
  — Я уверена, что это папина салфетка, мистер Мейсон. Он ел яичницу с домашней колбасой на завтрак.
  — Из скольких яиц?
  — Из двух.
  — Сколько кусков колбасы?
  — Два больших.
  — Домашняя колбаса?
  — Да. Мы ее замораживаем, а потом размораживаем перед тем, как подавать на стол.
  — Он еще что-нибудь ел?
  — Овсяную кашу, поджаренный хлеб и кофе.
  — Сок?
  — Да, апельсиновый.
  Мейсон внимательно осмотрел салфетку, затем свернул с задумчивым видом и опустил в карман пальто.
  — А после этого ваш отец сказал, что все еще голоден?
  — Попросил поджарить ему еще один кусок колбасы и одно яйцо.
  — Это заняло какое-то время?
  — Достаточно много времени, потому что колбаса оказалась очень сильно замороженной и мне пришлось воспользоваться электроножом.
  — Понятно.
  Мейсон прошел по цементному полу к зловещему красному пятну. Пока он его рассматривал, Мьюриель продолжала описывать утренние события.
  Адвокат внимательно слушал ее, а потом склонился над пятном. Вначале у него на лице появилось удивленное выражение, потом он опустил в жидкость указательный палец, потом потер большой и указательный пальцы друг о друга, понюхал и заявил:
  — Это не кровь. Какая-то красная эмаль.
  — О боже! — воскликнула Мьюриель. — Вы уверены?
  — Уверен, — кивнул Мейсон, оглядываясь вокруг. — А вон там, на полке, стоит банка с эмалью.
  Мьюриель уже сделала два шага по направлению к банке, но Мейсон не дал ей до нее дотронуться:
  — Минутку. Нельзя оставлять на банке отпечатки пальцев. Ее уронили, а потом поставили на место. Вы случайно не знаете, когда это могло произойти?
  Девушка покачала головой.
  — А когда сломали стул?
  — Не знаю. Но здесь определенно шла борьба и…
  — Борьба была — это несомненно, однако мы не представляем, когда именно, мисс Джилман. Нельзя делать поспешные выводы. Не исключено, что ваш отец зашел в мастерскую, увидел на полу банку с эмалью, сломанный стул и решил поставить банку на место. Это банка с небольшим отверстием сверху, которое закрывается крышкой. Возможно, крышка отошла. Вероятнее всего, что вытекла не вся эмаль, однако я не хочу прикасаться к банке. Следует проявлять осторожность, чтобы не оставить отпечатков пальцев.
  — Мои отпечатки здесь определенно есть, — сообщила Мьюриель. — Я часто прихожу сюда посмотреть, как работает папа.
  — В любом случае не следует оставлять свежих отпечатков. Они могут перекрыть чьи-то еще. Давайте пересчитаем деньги.
  Они собрали стодолларовые купюры и разложили на столе. Мейсон повернулся к Мьюриель и поинтересовался:
  — Сколько вы подняли купюр?
  — Сорок восемь.
  — И я пятьдесят две. Значит, здесь ровно сто купюр, или десять тысяч долларов. Вы знаете что-нибудь о них? Есть какие-нибудь соображения, откуда они взялись?
  Мьюриель покачала головой.
  — Здесь найдутся резинки? — поинтересовался Мейсон.
  — У Нэнси есть в лаборатории. Я помню, где она их держит.
  — Принесите несколько штук, пожалуйста.
  Девушка щелкнула выключателем.
  — Эй! — крикнул Мейсон. — Я же предупреждал, что надо проявлять осторожность и постараться ни к чему не прикасаться.
  — О, я забыла… А как мне достать резинки, не оставив отпечатков пальцев?
  — Платком или подолом юбки, — объяснил Мейсон.
  Мьюриель приподняла подол и открыла один из ящиков, который оказался разделенным на несколько секций. В каждой лежали резинки разных размеров.
  Мейсон достал две штуки кончиком авторучки и кивнул Мьюриель, показывая тем самым, что можно закрывать ящик.
  Адвокат надел резинки на пачку купюр.
  — Ваша мачеха очень аккуратная, — заметил Мейсон. — В лаборатории идеальный порядок по сравнению с полным хаосом в мастерской отца.
  — Знаю. Что касается своего хобби — здесь Нэнси постоянно следит за порядком, чего нельзя сказать обо всем доме. Она в этой комнате сдувает каждую пылинку, и все вещи лежат на своих местах.
  — А ваш отец — полная противоположность?
  — Ну, до безукоризненной аккуратности ему далековато, — засмеялась она. — Мастерская напоминает открытый яблочный пирог, начинку для которого резали как попало.
  — Понятно. Кстати, у вас есть фотография вашего отца, которую вы могли бы мне дать?
  — Ну, у меня в комнате стоит одна в рамке, но…
  — Вам нежелательно возвращаться в дом в настоящий момент, — перебил адвокат. — А здесь случайно нет?
  — О, конечно. Несомненно. У Нэнси тут сотни снимков. Она обожает портреты. Она использует какую-то технику, помогающую нанести на бумагу лишь слабое изображение, потом работает над портретом масляными красками. В результате получается картина, причем практически невозможно определить, что она сделана на основе фотографии.
  — Следовательно, где-то здесь есть фотографии вашего отца, — пришел к выводу Мейсон. — Давайте поищем. Только постарайтесь больше не оставлять здесь отпечатков пальцев.
  — Мне кажется, они вот в этом ящичке, — сказала Мьюриель. Девушка взяла подол большим и указательным пальцами и потянула ручку на себя. — Да, здесь их даже несколько, — заметила она.
  — Возьмем верхнюю, — решил Мейсон. Он достал снимок величиной восемь на десять дюймов. — Это ваш отец?
  — Да. Правда, фотография слишком светлая, нет нужной четкости, однако Нэнси предпочитает работать именно так. У нее свой метод.
  Мейсон принялся с интересом рассматривать круглое лицо.
  — Сколько ему лет?
  — Так, надо посчитать. Сорок два, может, сорок три.
  — А вашей мачехе?
  — Бог ее знает, — засмеялась Мьюриель. — Тридцать с чем-то. Ближе к сорока. Однако она никому не открывает свой истинный возраст, а мы не спрашиваем.
  — Сколько лет дочери Нэнси, Гламис?
  — Двадцать.
  — А вам?
  — Столько же… Мистер Мейсон, что вы планируете предпринять? Насчет папы, я имею в виду. Он уехал на седане. Мы, наверное, должны постараться его найти.
  — Я вам позвоню где-то после полудня. Попытаюсь что-нибудь выяснить. У вашего отца есть контора в нашем городе?
  — Да.
  — Где?
  — В здании «Пьедмонт».
  — Чем он занимается?
  — Инвестированием. Покупает и продает недвижимость, как для себя лично, так и для группы клиентов, составляющих инвестиционный пул.
  — Ваш отец — владелец компании? — уточнил Мейсон.
  — По-моему, дело принадлежит папе, однако вместе с ним работает компаньон.
  — Вы звонили в контору, чтобы выяснить, появился ли ваш отец на работе?
  — Да… незадолго до того, как позвонила вам. Там ответили, что его ждут с минуты на минуты. Я попросила передать, чтобы он сразу же перезвонил мне, как только войдет. Я хотела сказать ему, что он оставил портфель.
  — Хорошо, я постараюсь что-нибудь разузнать, — пообещал Мейсон. — Свяжусь с вами после полудня, а пока, я думаю, вам не стоит беспокоиться. Возьмите себе эти десять тысяч долларов.
  На лице у Мьюриель появилось испуганное выражение.
  — О нет, мистер Мейсон. Я не хочу к ним притрагиваться. Я не представляю, откуда взялись эти деньги, в чем тут дело и… Слава богу, что это красное пятно на полу — просто эмаль, а не кровь. Вы, наверное, считаете меня глупой. Я действовала как идиотка… Вытащила вас сюда… Мистер Мейсон, я заплачу вам гонорар — столько, сколько скажете. У меня есть свой счет в банке и… Наверное, я просто запаниковала, увидев деньги, сломанный стул, папину салфетку и красную лужу в центре комнаты.
  — Я прекрасно понимаю, что вы чувствовали, — успокоил ее Мейсон. — Думаю, что все уладится. Только никому не говорите о том, что я здесь появлялся. Я сейчас возвращаюсь в свой офис. Повторяю: никому не говорите, что я был здесь. Вы понимаете?
  Мьюриель кивнула.
  — По крайней мере, до тех пор, пока я не позвоню, — продолжал Мейсон, — а я свяжусь с вами вскоре после полудня. Вы никуда не уйдете?
  — Конечно, нет.
  — Хорошо. Ждите моего звонка.
  Вернувшись к себе в контору, Мейсон обратился к Делле Стрит:
  — Положи эту пачку стодолларовых банкнот в сейф. Вот фотография мистера Картера Джилмана — увеличение восемь на десять дюймов. И, кстати, для твоего сведения, зловещее красное пятно на полу оказалось содержимым перевернутой банки с эмалью. Очевидно, Картер Джилман сегодня уехал на работу на седане. Обычно он идет пешком четыре квартала до автобусной остановки. Сегодня утром он, не прощаясь, сел в машину. Если только не…
  — Что? — спросила Делла Стрит.
  — Не заглянул к себе в мастерскую, увидел там кого-то, подрался, у него выпало десять тысяч долларов, а его самого без сознания куда-то отвезли на седане. В таком случае человеку, вернувшемуся за стодолларовыми купюрами, придется долго их искать.
  — Возможно, не так долго, — заметила Делла Стрит, — а вы станете мишенью какого-нибудь стрелка.
  — Придется рискнуть, — ответил Мейсон. — У нас еще примерно полчаса до встречи с Картером Джилманом.
  Делла Стрит посмотрела на письменный стол Мейсона.
  — Остается время, только чтобы ответить на верхние письма из пачки. Они самые важные.
  — Хорошо, — согласился Мейсон, — а в одиннадцать тридцать посмотрим на мистера Эдварда Картера Джилмана и выясним, почему он представился вымышленным именем.
  — Он читал газету, шеф. Может, стоит сейчас заглянуть в раздел финансовых новостей и попытаться найти разгадку тайны? — предложила Делла Стрит.
  — Скорее всего, это окажется потерянным временем, — решил Мейсон. — Мы не знаем, какими именно инвестициями он занимается, а просто гадать — глупо. Ну что такого особенного произошло? Он выскочил из-за стола, не закончив завтрак, и бросился на работу. Люди делают подобное каждый день. Сотни людей, миллионы. Темп жизни постоянно ускоряется.
  — Я знаю, — кивнула Делла Стрит, — однако вы только представьте яичницу с домашней колбасой из оленины…
  — Кстати, а что ты ела на завтрак?
  — Поджаренный хлеб и кофе, — ответила секретарша. — Я вчера встала на весы и…
  — Ах вот оно что. Ты просто голодна, Делла. Давай разбираться с письмами. Забудем об Эдварде Картере Джилмане до половины двенадцатого.
  Глава 3
  После того как Перри Мейсон в пятый раз за десять минут украдкой взглянул на часы, Делла Стрит улыбнулась и заметила:
  — Не пытайтесь пускать мне пыль в глаза. Вы страшно возбуждены, не перестаете думать о назначенной встрече и не уверены, появится клиент или нет.
  — Уже одиннадцать тридцать четыре, Делла.
  — Какая точность!
  Мейсон откинул голову назад и расхохотался.
  — Хорошо, я признаю, что заинтригован.
  — Чем? Тем, что отец ушел, не закончив завтрак и не попрощавшись с дочерью?
  Мейсон покачал головой.
  — Тем, что отец съел яичницу из двух яиц и нескольких кусков домашней колбасы из оленины, а потом попросил дочь вернуться на кухню и приготовить еще одну яичницу и отрезать еще кусок колбасы.
  — Мужчина со здоровым аппетитом.
  Мейсон кивнул.
  — А потом он достает десять тысяч долларов стодолларовыми купюрами и разбрасывает их по полу мастерской, — продолжала Делла Стрит.
  — Там же кидает салфетку, разливает красную эмаль и, заранее предупредив дочь, чтобы она ни при каких обстоятельствах не обращалась в полицию, оставляет мою фамилию и номер телефона там, где дочь их обязательно найдет, — добавил Мейсон.
  Делла Стрит обдумала услышанное.
  — Звучит так, будто он собрался кого-то убить, — наконец сказала она.
  — Что касается еды, здесь только одно логическое объяснение, — снова заговорил Мейсон. — Ему требовалось избавиться от Мьюриель на несколько минут. Больше он ничего не смог придумать, как попросить добавки.
  Делла Стрит медленно кивнула.
  — В наше время, когда люди увлекаются диетами и следят за количеством потребляемых калорий, это очень плотный завтрак для кого бы то ни было, — продолжал Мейсон. — В данном случае мы имеем мужчину средних лет, отца взрослой дочери. Он съедает яичницу из двух яиц и два куска домашней колбасы, а потом просит еще кусок колбасы и яичницу, а когда добавка готова, его не оказывается за столом. Единственное объяснение — он хотел отделаться от дочери на какое-то время.
  — Почему?
  — Откуда мне знать? Может, прочитал что-то в газете. Может, увидел что-то в окно.
  — Вот это мысль! — воскликнула Делла Стрит. — Он…
  Внезапно зазвонил телефон.
  Делла Стрит сняла трубку:
  — Да, Герти? — Послушав несколько секунд, секретарша повернулась к Мейсону, улыбнулась и сообщила: — Мистер Эдвард Картер ждет в приемной.
  — Пусть заходит.
  — Я приглашу его, — сказала Делла Стрит.
  Она повесила трубку и вышла из кабинета.
  Через минуту она вернулась. Мейсон одобрительно посмотрел на секретаршу, а потом поднялся со стула, чтобы поприветствовать появившегося вслед за Деллой полноватого мужчину лет сорока с небольшим.
  — Мистер Мейсон, простите, что я опоздал, — извинился посетитель.
  — Мистер Эдвард Картер, — представила Делла Стрит.
  Это был определенно тот человек, фотографию которого Мейсону передала Мьюриель Джилман.
  — Иногда трудно предугадать ситуацию на дорогах, — заметил адвокат. — Я обычно стараюсь приезжать на встречи на пять-десять минут раньше. Таким образом, если я попадаю в пробку, у меня есть запас.
  — Тонкий намек? — спросил мужчина.
  Мейсон улыбнулся и покачал головой.
  — Нет, я просто сообщил о своей привычке. На тонкости у меня обычно не хватает времени. Вы хотели у меня проконсультироваться, мистер Картер?
  — Да.
  — Я не могу с уверенностью утверждать, что возьмусь представлять вас, — заявил Мейсон. — Адвокату всегда приходиться быть осторожным, выбирая потенциальных клиентов, чтобы не возникло конфликта интересов. Так что для начала опишите мне ситуацию в общем и целом, не вдаваясь в детали. У моей секретарши записан ваш адрес: авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один. Все правильно?
  — Да. Я сейчас там живу.
  — Какой адрес вашего офиса?
  Мужчина колебался какое-то время, потом покачал головой и ответил:
  — У меня его нет. Я… в общем, отошел от дел.
  — Хорошо. По какому вопросу вы хотели у меня проконсультироваться?
  — Я действую от имени друга.
  — Продолжайте, — подбодрил Мейсон.
  — Это очень дорогой для меня друг, женщина, жена другого моего друга.
  — Ее фамилия?
  — Джилман. Нэнси Джилман. Сейчас я живу в ее доме. Ее и ее мужа. Авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один — это их адрес.
  — Понятно, — сказал Мейсон ничего не выражающим голосом. — И что случилось с миссис Джилман?
  — Ее шантажируют.
  — Вы уверены?
  — Уверен.
  — И, как ее друг, вы хотите, чтобы я что-то предпринял? — уточнил Мейсон.
  — Давайте не будем торопиться, мистер Мейсон. Прежде чем что-нибудь предпринимать в случае шантажа, следует выяснить, почему шантажируют этого человека.
  — У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу? — спросил Мейсон.
  — Если честно — нет. Это мне как раз требуется разузнать.
  — Что еще?
  — Пока все. Когда мы будем знать, что из ее прошлого дает основания для шантажа, мы примем какое-нибудь решение.
  — А вам известно, кто именно ее шантажирует?
  — Да.
  — Кто? — В голосе Мейсона послышалась явная заинтересованность.
  Посетитель колебался с минуту, а потом ответил:
  — Наверное, мне следует вам все откровенно рассказать, мистер Мейсон, и выложить свои карты на стол. Ее шантажирует частный детектив по имени Вера Мартель. Второе имя шантажистки начинается на М. На визитках и бланках ее имя значится как «В.М.Мартель, детектив». Ничто ни на визитках, ни на бланках не указывает на то, что она женщина. У нее есть офис здесь и еще один в Лас-Вегасе. Она специализируется по бракоразводным процессам. То есть вернее будет сказать, что большинство обращающихся к ней людей так или иначе заинтересованы в бракоразводных процессах.
  — Что вы хотите от меня? — спросил Мейсон.
  Мужчина достал конверт из кармана и заявил:
  — Я предпочел бы расплачиваться за все только наличными, мистер Мейсон. Вот здесь у меня приготовлено семьсот пятьдесят долларов. — Посетитель опустил руку в конверт и достал пятисотдолларовую купюру, две стодолларовые и одну пятидесятидолларовую. — Вам потребуются деньги на расходы. Придется нанять частных сыщиков. Я также прямо сейчас хочу заплатить вам аванс.
  Мейсон не шелохнулся на стуле и не притронулся к деньгам.
  — Сколько времени вы планируете находиться в нашем городе? — поинтересовался Мейсон.
  — Пока не разберемся с этим делом.
  — Если мне понадобится с вами связаться, я должен просто позвонить в дом Джилманов? — уточнил адвокат.
  — Боже! Не звоните мне туда! — воскликнул посетитель.
  — Тогда как можно с вами связаться?
  — Я… я сам вам позвоню. Мне не хочется, чтобы люди, у которых я остановился… даже как близкий друг семьи… они подумают, что я лезу не в свое дело.
  — Понятно. Вы намерены жить у Джилманов какое-то время?
  — Да. Только, пожалуйста, не звоните мне туда. Я сам свяжусь с вами.
  Мейсон внимательно посмотрел на посетителя, разглядывая несколько расплывшуюся фигуру, густые брови, спокойные, задумчивые карие глаза за очками в черепаховой оправе, длинную прядь волос, зачесанную на макушку, чтобы прикрыть уже появившуюся лысину.
  — Вы находитесь в доме Джилманов в течение дня? — спросил Мейсон.
  — Мистер Мейсон, я же сказал вам, что сам свяжусь с вами, — с некоторым раздражением ответил посетитель. — Пожалуйста, не звоните мне туда.
  — Я пытаюсь выяснить ситуацию, — объяснил Мейсон. — Потому что только тогда я смогу решить, браться за ваше дело или нет.
  — Все очень просто объясняется, мистер Мейсон. Я — давнишний друг мистера Джилмана. Мистер Джилман был очень удачно женат. У него есть дочь Мьюриель. Ей двадцать лет. Она живет в том же доме. Первая жена мистера Джилмана погибла в автокатастрофе, и он женился во второй раз. У Нэнси, его теперешней жены, есть дочь от первого брака. Ее зовут Гламис — Гламис Барлоу. Она одного возраста с дочерью Джилмана — им по двадцать лет. Очень милая семья. Я люблю всех членов семьи. Обе дочери — очаровательные девушки. У них разные вкусы и воспитание — тут они полная противоположность друг другу, — однако они одинаково преданны и искренни. Мьюриель Джилман сдержанна, серьезна, но чрезвычайно умна и быстро соображает — здесь она подобна молнии. Гламис Барлоу — смелая и довольно острая на язык, но привязана к своим друзьям и не способна на измену. Я не хочу, чтобы что-то омрачило жизнь девушек. Они, если можно так выразиться, стоят на пороге счастья.
  — Вам очень нравятся эти девушки?
  — Я люблю их. Они преданные дочери, молодые женщины, с которых следует брать пример. У них разная внешность и манеры, но по определенным чертам характера — положительным чертам — их можно считать двойниками.
  — Шантажируют миссис Джилман?
  — Я так считаю, однако это может иметь отношение к одной из дочерей.
  — Чем занимается мистер Джилман?
  — Инвестициями. Он покупает недвижимость, модернизирует ее, потом продает. У него отличная деловая хватка. Он также выступает менеджером нескольких инвестиционных пулов.
  — Вы давно с ним знакомы?
  — Очень давно.
  — Чем занимается его теперешняя жена?
  — Художница, вернее, имеет художественные наклонности. Она любит рисовать, интересуется фотографией. В настоящее время экспериментирует с портретами. Она делает обычный снимок, увеличивает, однако печатает его нечетко, чтобы почти не было резкости. Затем она покрывает очертания масляными красками. Фотография составляет лишь контур. По завершении работы вы смотрите на картину, написанную красками. Практически невозможно догадаться, что в основе лежит фотография.
  — Она продает свои работы?
  — Боже! Конечно, нет. Это просто увлечение. Она… я считаю, что она великолепно обеспечена.
  — А как они питаются? — поинтересовался Мейсон.
  — Прекрасно. Однако я не понимаю, какое отношение это имеет к делу.
  — Похоже, что Джилманы ценят все хорошее.
  — Вы правы.
  — Я сам люблю поесть, — признался Мейсон. — Правда, теперь мне приходится считать калории. Физическая нагрузка практически отсутствует.
  — Знаю, — кивнул посетитель. — Надо следить за весом. Я тоже это делаю.
  — Люблю плотно позавтракать, — продолжал Мейсон.
  — И я тоже.
  — Однако иногда пропускаю обед.
  — И я тоже.
  — У вас есть проблемы с весом? — спросил Мейсон.
  — О да. Приходится себя кое в чем ограничивать.
  — Что вы обычно едите на завтрак?
  — Жареный хлеб, яйца всмятку, иногда яичницу. А почему вас это интересует, мистер Мейсон?
  — Просто пытаюсь нарисовать картину у себя в голове, — ответил адвокат таким тоном, словно не придавал особого значения всему этому. — Кстати, а как зовут Джилмана?
  — Картер.
  — Совпадает с вашей фамилией. Вы случайно не родственники?
  — Нет.
  — Опишите, пожалуйста, мистера Джилмана, — попросил Мейсон.
  — Ну, он моего возраста. Он… в общем-то, сложно описать, как выглядит человек, особенно друг… Однако вы ни в коем случае не должны пытаться с ним связаться… — Посетитель откинулся назад и закрыл глаза. — Я пытаюсь его представить, — пояснил он.
  — Ладно, не напрягайтесь, — сказал Мейсон. — Теперь, как мне кажется, я понял ситуацию. Я старался удостовериться, что вы не вмешиваетесь не в свое дело и не предпринимаете ничего, что приведет к разрыву отношений. Теперь я думаю, что все в порядке. Кстати, а мистер Джилман в курсе, что вы обратились ко мне?
  — Нет. Я действую сам по себе.
  — И вы хотите, чтобы я проверил прошлое миссис Джилман и выяснил, что может служить почвой для шантажа?
  Посетитель кивнул.
  — Вы выбрали окольный и дорогостоящий путь, — заметил Мейсон. — Может, лучше проверить эту Мартель и попытаться узнать, над чем она работает?
  Картер покачал головой.
  — Я хочу, чтобы вы разобрались с прошлым Нэнси Джилман. Начните с самого начала. Раскопайте все, что только возможно.
  — Где она родилась? Сколько ей лет?
  — Тридцать девять. Родилась в Лос-Анджелесе. Мне практически ничего не известно о ее жизни со Стивом Барлоу. Насколько я понял, самый обычный брак. Она была молода и…
  — Он умер? — перебил Мейсон.
  — Нет, они развелись.
  — Где они регистрировали брак?
  — В Сан-Франциско. Барлоу работал в Сан-Франциско в страховой компании, если не ошибаюсь.
  — Он снова женился?
  — Понятия не имею. Скорее всего, да.
  — Где он сейчас живет?
  — В Лас-Вегасе.
  — А его адрес у вас есть?
  — Откуда? Я же просто друг семьи.
  — Дочь встречается с ним? Ездит к нему или он приезжает сюда?
  — Насколько мне известно, Гламис иногда видится с ним — она сама ездит в Неваду. Однако, мистер Мейсон, это совсем не относится к тому, что мне требуется выяснить. Мне нужны сведения из прошлого Нэнси, что именно является причиной шантажа.
  — Список подобных вещей может оказаться довольно длинным, — сухо заметил Мейсон.
  Посетитель покачал головой.
  — Вы незнакомы с Нэнси Джилман. Если бы кто-то раскопал пикантные подробности ее прошлого, Нэнси просто рассмеялась бы в лицо этому человеку. Она во всем призналась бы, да еще добавила бы подробностей — и ей все сошло бы с рук. Это в ее характере: она жизнерадостна, нестандартна, обладает непреодолимой притягательной силой. Однако то, что происходит сейчас, страшно ее беспокоит. Я даже не могу представить, в чем тут дело. В общем, мне кажется, что пахнет убийством.
  — Даже так? — удивился Мейсон.
  — Пожалуй, больше ничто не заставило бы ее так волноваться.
  — Я попытаюсь разузнать все, что только возможно, — пообещал Мейсон. — Естественно, мне придется воспользоваться услугами частных детективов. Да вы сами это предложили.
  Посетитель кивнул.
  — У вас есть хороший частный сыщик, на которого можно положиться? — поинтересовался Картер.
  — Да. Обычно в подобных случаях я обращаюсь в Детективное агентство Дрейка, расположенное на этом же этаже. Я созвонюсь с Полом Дрейком и велю ему немедленно приниматься за ваше дело.
  Посетитель посмотрел на часы.
  — Я отнял у вас много времени, мистер Мейсон, больше, чем просил изначально. Простите. Мне пора идти.
  Картер поднялся с кресла.
  — Вы не хотите лично познакомиться с Полом Дрейком? — удивился Мейсон. — Не исключено, что у него возникнут вопросы к вам.
  — Нет, спасибо, мистер Мейсон. Наверное, в другой раз. В общем-то, от мистера Дрейка требуется только покопаться в прошлом Нэнси Джилман, выяснить о ней все, что возможно, почему именно она боится шантажиста.
  — Вы уверены, что ее шантажируют? — уточнил адвокат.
  — Абсолютно.
  — А ее муж в курсе?
  — Боже, нет.
  — Расскажите мне, пожалуйста, о доме, в котором живут Джилманы, — попросил Мейсон.
  Посетитель слегка прищурил глаза.
  — А это имеет какое-то значение? — решил выяснить он.
  — Просто опишите здание, чтобы мне представлять картину.
  — Большой, старомодный, трехэтажный особняк с огромным чердаком… Хотя лично мне на чердаке бывать не доводилось.
  — Подвал есть?
  — О да. Там находятся основные агрегаты системы отопления и кондиционеров. За домом расположена мастерская мистера Джилмана. Его хобби — вырезать из дерева различные изделия. Там стоит токарный станок, лежат пилы. Он любит делать шкатулки для драгоценностей и дарить их друзьям. К мастерской прилегает фотолаборатория. Там Нэнси проявляет и увеличивает негативы.
  — Здание за домом большое?
  — Оно строилось как гараж для трех машин и жилые помещения для шофера.
  — Хорошо, — кивнул Мейсон. — Я прямо сейчас начну заниматься вашим вопросом. Вы не хотите, чтобы я связывался с вами ни при каких обстоятельствах?
  — Это поставит меня в неудобное положение. Я сам свяжусь с вами, мистер Мейсон.
  — Пока, мистер Картер, вы не рассказали мне ни об одной проблеме, для разрешения которой требуются услуги адвоката, — заметил Мейсон. — Вы запросили информацию. Ее раздобудет частный детектив. Я считаю, что вам лучше прямо обратиться к мистеру Полу Дрейку. Зачем нанимать адвоката, чтобы просто получить какие-то сведения, которые в конечном счете предоставит сыщик?
  — Нет, нет, — быстро заговорил посетитель, — вы меня не поняли. Я хочу, чтобы вы стали моим адвокатом.
  — И что вам нужно от меня как от адвоката?
  — Чтобы вы представляли… ну… представляли семью.
  — Семью? — переспросил Мейсон.
  — Да. Все семью.
  — А в частности?
  — Нэнси Джилман, Картера Джилмана, Мьюриель Джилман и Гламис Барлоу.
  — Их всех?
  — Да.
  — А если возникнет конфликт интересов?
  — Не возникнет.
  — Ну а если все-таки?
  — В таком случае вы можете отказаться от ведения дела и оставить себе аванс.
  — Предположим, возникнет конфликт интересов кого-то из членов семьи и ваших?
  — Не возникнет.
  Внезапно Мейсон переменил тему:
  — Мастерская мистера Джилмана находится за домом и прилегает к фотолаборатории? Я говорю о мастерской, где он работает по дереву.
  — Все правильно. Он также лепит из глины.
  — И вы гостите в его доме?
  — Да.
  — Вы являетесь собственником чего-либо из той мастерской?
  — Нет, конечно, нет. Там нет ничего моего. Я просто гость, друг семьи.
  — И, как друг, вы хотите нанять меня, чтобы представлять семью?
  — Если кому-то из членов семьи потребуется, чтобы его или ее представлял адвокат. Но в первую очередь я нанимаю вас, чтобы выяснить, что из прошлого Нэнси Джилман дает основание для шантажа.
  — Вы обратились ко мне с очень необычной просьбой, мистер Картер, и я дам вам необычный ответ.
  — Какой?
  — Вы должны заплатить мне аванс в сумме семисот пятидесяти долларов. В дополнение к этому вы должны мне передать свои права, титул собственности и долю, если таковые имеются, в содержимом мастерской, расположенной в том же здании, что и гараж за домом Джилманов. Долю в содержимом мастерской в настоящее время и в том, что находилось в ней сегодня в течение дня.
  — Это абсурд, мистер Мейсон! — воскликнул Картер. — Я же сказал вам, что там нет ничего моего.
  — Тем не менее это единственное условие, выполнения которого я требую, чтобы согласиться взяться за ваше дело.
  — Тогда объясните, пожалуйста, почему вы его выдвигаете?
  — Если вам ничего не принадлежит из содержимого мастерской, то для вас это вообще не условие. Я просто прошу вас передать мне ваши права, титул собственности и долю на все, что там есть. Если у вас нет прав ни на что находящееся там, титула собственности или доли в чем-либо, то вы мне ничего и не передаете.
  — Вы пытаетесь поймать меня в капкан, мистер Мейсон?
  — Конечно, нет. Только защитить себя.
  — Вы можете дать мне хотя бы один обоснованный довод, зачем мне стоит это делать? — спросил Картер.
  — А вы можете дать мне хотя бы один обоснованный довод, почему бы вам этого не сделать?
  — Послушайте, мистер Мейсон, мне необходимы ваши услуги. Мне нужно, чтобы вы заверили меня, что станете защищать семью, всех и каждого ее члена, независимо от того, что может случиться. Если вы обнаружите, что у них возник конфликт интересов, вы имеете право отказаться от дела… Но вы должны удостовериться, что это на самом деле конфликт интересов, а не просто какие-то разногласия. Вы обязаны сделать все, что только в ваших силах, для каждого члена семьи, потому что сейчас, как мне кажется, они переживают критический период.
  — Я понимаю. Я требую от вас аванс в размере семисот пятидесяти долларов и передачу ваших прав, титула собственности и доли, если таковые имеются, в содержимом мастерской.
  — Хорошо, — раздраженно ответил посетитель, — печатайте бумагу. Я ее подпишу. Вы не оставляете мне выбора.
  Мейсон кивнул Делле Стрит.
  — Подготовь, пожалуйста, все, что требуется, и дай расписаться мистеру Картеру.
  Делла Стрит встала из-за своего стола, на несколько минут вышла из кабинета, вернулась и протянула лист бумаги посетителю.
  Он написал внизу «Эдвард Картер» крупным прямым почерком.
  — Распишись как свидетельница приложения подписи, Делла, — сказал Мейсон.
  Секретарша выполнила просьбу Мейсона.
  — Итак, я не должен связываться с вами. Вы свяжетесь со мной? — уточнил адвокат.
  — Все правильно, — кивнул посетитель.
  — А если что-то случится с кем-либо из членов семьи и им понадобятся мои услуги, мне связываться с ними?
  — Подождите, пока они сами не свяжутся с вами. Они сделают это, если потребуют обстоятельства.
  — Хорошо, мистер Картер, — сказал Мейсон, пожимая руку посетителю. — Делла Стрит даст вам расписку на семьсот пятьдесят долларов, которые с только что подписанной вами передачей прав послужат авансом.
  — Я все равно не понимаю, зачем вам понадобилось, чтобы я подписывал эту бумагу, — заметил Картер.
  Мейсон загадочно улыбнулся.
  — А я до сих пор не понимаю, зачем вы ко мне обратились, — ответил он.
  — Ладно, мистер Мейсон, пусть будет по-вашему. Я знаю вашу репутацию. Фактически я наводил о вас справки.
  — Спасибо.
  Делла Стрит вручила посетителю расписку на семьсот пятьдесят долларов, и он вышел из кабинета адвоката.
  — Ну? — обратился Мейсон к секретарше, как только закрылась дверь.
  Делла Стрит покачала головой.
  — Хотелось бы мне знать, что он скрывает, — призналась она.
  — Определенно очень многое. К тому же он не относится к типу людей, готовых съесть на завтрак яичницу из трех яиц и три куска домашней колбасы из оленины.
  — Не упоминая овсяную кашу, гренки и несколько чашек кофе, — добавила Делла Стрит. — Мне звонить Полу Дрейку?
  Мейсон кивнул.
  Секретарша набрала номер Детективного агентства Дрейка и передала сыщику просьбу Мейсона.
  — Вы можете мне объяснить, зачем вы заставили Картера подписать эту бумагу о передаче прав на его долю в содержимом мастерской? — обратилась Делла Стрит к адвокату.
  Мейсон улыбнулся и ответил:
  — Там по полу были рассыпаны десять тысяч долларов стодолларовыми купюрами. Это, определенно, деньги, которыми он собирался расплачиваться с шантажистом. Теперь у меня имеются законные основания держать их у себя. Мне также нельзя предъявить обвинение в сокрытии улик.
  Делла Стрит все еще обдумывала информацию, когда в дверь послышался кодовый стук Пола Дрейка.
  Секретарша впустила детектива.
  — У меня есть для тебя работа, Пол, — сообщил Мейсон.
  — Прекрасно. Я неудачно сыграл на скачках. Какое-нибудь задание будет как раз кстати.
  — На особые барыши не рассчитывай, — предупредил Мейсон.
  — Ладно, что случилось?
  — На авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один, проживает некая Нэнси Джилман. Родилась в Лос-Анджелесе, вышла замуж за Стива Барлоу в Сан-Франциско. Имеет дочь по имени Гламис двадцати лет. Нэнси развелась со Стивом Барлоу и в настоящий момент замужем за Картером Джилманом, торгующим недвижимостью. Стив Барлоу живет в Лас-Вегасе. Скорее всего, Гламис время от времени наведывается туда. В том же доме живет еще одна девушка — Мьюриель Джилман. Это дочь Картера Джилмана от первого брака. Нэнси шантажирует частный детектив Вера М.Мартель, на визитках и бланках которой значится имя В.М.Мартель и…
  — Вера? — перебил Дрейк.
  — Ты ее знаешь?
  — Прекрасно.
  — Что она собой представляет?
  — Лет пятьдесят, весит около ста фунтов, имеет большой рот с тонкими губами, которые кажутся вытянутыми от уха до уха, маленькие, глубоко посаженные глазки, высокие скулы. Очень быстро говорит, словно сообщает о пожаре. Чрезвычайно умна и хитра. В общем, черт в юбке.
  — Она пойдет на шантаж? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, — кивнул Дрейк. — Частенько этим грешит. Как раз ее специализация.
  — Тогда каким образом ей удается сохранить лицензию?
  — Через шантаж.
  — Ты меня не понял, Пол. Я спросил, как ей удается сохранить лицензию.
  — Это ты меня не понял, Перри. Она все делает через шантаж.
  — Как так?
  — Никто не решается официально выдвинуть против нее обвинения, — объяснил Дрейк. — Если она доит кого-то, то осуществляет это так хитроумно, находчиво и тонко, что жертва предпочитает лучше промолчать. Вначале она внимательно наблюдает за объектом, проводит расследование, а только потом вонзает свои клыки. Она подобна пауку, сидящему на углу свитой им паутины и терпеливо ожидающему, пока мушка не попадется к нему в сети. Паук способен долгое время обходиться без пищи, а когда какое-то неудачливое насекомое оказывается в подставленной им ловушке, он немедленно наносит удар и уничтожает жертву. Вера действует подобным образом.
  — Ты становишься поэтом, Пол, — улыбнулся Мейсон. — Возможно, в нашем случае жертвой окажется Нэнси Джилман, а меня наняли, чтобы помочь ей выбраться из заранее сплетенной паутины.
  Дрейк тихо присвистнул.
  — Значит, это задание не из легких, — заявил он. — Работать против Веры Мартель — совсем не шуточное дело. Она дьявольски умна. Ее не поймать в обычный капкан. Если у нее есть что-то, чем она держит Нэнси Джилман, я готов поспорить, что Нэнси не осмелится открыть рот и хоть как-то помочь нам. Неужели Нэнси набралась храбрости и обратилась к тебе за помощью?
  — Нет, — покачал головой Мейсон. — Она ко мне не обращалась. В общем, это долгая история.
  — Ну? — подбодрил Дрейк, закуривая. — Ты собираешься вводить меня в курс дела?
  — Нет, Пол. Давай начинай работать по Нэнси Джилман. Раскопай все, что тебе удастся, о ее прошлом и, пожалуйста, не выставляй мне слишком большой счет, потому что не исключено, что в таком случае это дело окажется для меня убыточным.
  Дрейк поднялся с огромного кресла, предназначенного для клиентов.
  — Я пошел, — сказал он. — Мой совет тебе, Перри: держи глаза и уши открытыми, чтобы появление Веры не оказалось для тебя неожиданным. Давай надеяться, что она не поймает тебя на крючок. Если она вдруг выяснит, что ты ею заинтересовался, то займется твоим прошлым.
  — У меня его просто нет, — заметил Мейсон.
  Пол Дрейк подмигнул Делле Стрит и выскользнул в коридор.
  — Делла, позвони, пожалуйста, Мьюриель Джилман и сообщи ей, что наше расследование показало, что ее отец в настоящий момент жив и здоров, — попросил Мейсон. — Объясни, что пока мы не в состоянии предоставить более подробную информацию, а она не должна сообщать отцу, что связывалась с нами.
  Глава 4
  Без десяти три в кабинете Мейсона зазвонил телефон. Секретарша сняла трубку.
  — Делла Стрит, доверенная секретарша адвоката Мейсона, слушает, — сказала она. — Кто?.. Вы можете объяснить мне, в чем дело?.. Минутку. — Делла Стрит закрыла рукой микрофон и обратилась к Мейсону возбужденным голосом: — Звонит Вера М.Мартель. Говорит, что хочет поговорить с вами по очень важному делу.
  — Не вешай трубку у себя на столе, — велел Мейсон и поднял трубку на своем аппарате. — Алло! Перри Мейсон у телефона.
  Женщина говорила высоким, пронзительным голосом так быстро, что создавалось впечатление, словно слова сливались в единый бурный поток, поэтому слушающему не всегда удавалось разобрать то, что она произносила.
  — Мистер Мейсон, я хотела предупредить вас, что люди, сующие нос не в свое дело, скоро понимают, что совершили серьезную ошибку.
  — Вы намекаете, что я сую нос не в свое дело? — уточнил Мейсон.
  — Не притворяйтесь идиотом. Вас нанял мужчина, представившийся Эдвардом Картером. К вашему сведению, это был Э.Картер Джилман, муж Нэнси Джилман. Не позволяйте ему пускать вам пыль в глаза и не думайте, что вам удастся влезть в это дело, взмахнуть волшебной палочкой и таким образом решить проблемы Джилманов. Я знаю, о чем говорю. Я просто вас предупреждаю, мистер Мейсон, что вопрос слишком сложен и обычным способом с ним не разобраться. Картер Джилман — дурак. Если бы он только представлял, какую кашу заваривает, он первый предложил бы вам оставить у себя семьсот пятьдесят долларов и забыть, что вы его когда-либо видели. Боюсь, мистер Джилман глуповат. Он как раз приближает ту беду, от которой старается скрыться.
  Мейсон многозначительно посмотрел на Деллу Стрит, стенографировавшую разговор. Ее карандаш летал над блокнотом.
  Адвокат подождал, пока кончик карандаша не застыл на месте, что означало, что Делла Стрит наконец успела записать то, что так быстро произносила женщина на другом конце провода.
  — Вы считаете, мисс Мартель, что одного звонка от вас достаточно, чтобы адвокат бросил работать по делу? — поинтересовался Мейсон.
  — Конечно, нет, — резко ответила она. — Я не такая дура, чтобы тратить свое и ваше время. Позвоните по номеру Грейстоун девятьсот тридцать пять тридцать пять и попросите позвать Эдварда Картера к аппарату. Представьтесь и скажите ему, что Вера Мартель только что связывалась с вами и просила передать: «Ваши отпечатки пальцев перекрывают отпечатки пальцев человека, которого вы пытаетесь защитить». Вы поняли, мистер Мейсон? Просто передайте ему мое послание. Больше ничего не говорите. Еще раз повторяю номер телефона: Грейстоун девятьсот тридцать пять тридцать пять, хотя я практически уверена, что ваша очень симпатичная секретарша сейчас или стенографирует наш разговор, или он записывается на пленку. Никаких комментариев не требуется, мистер Мейсон. Ваш клиент — полный дурак. Пока!
  На другом конце послышались короткие гудки.
  Мейсон и Делла Стрит положили трубки на свои аппараты.
  — Ну? — спросил адвокат.
  — Боже праведный, ну и речь! — воскликнула Делла Стрит. — Кажется, мне все удалось застенографировать, но это было совсем не просто. Как из пулемета строчила. Пятьсот слов в минуту.
  — Что еще скажешь?
  — Мисс Мартель прекрасно информирована о том, что происходит с людьми, которых она пытается шантажировать.
  — Еще как!
  — У вас есть какие-нибудь идеи о том, как это у нее получается? — спросила Делла Стрит.
  — Пока нет.
  — А что скажете о том, что Эдвард Картер — это на самом деле Картер Джилман?
  — Это не новость, по крайней мере для нас.
  — Тогда откуда она об этом знает? Очевидно, он представился нам под ложным именем, чтобы сбить вас со следа, в результате чего мисс Мартель не стала бы садиться вам на шею, — и вот не прошло и четырех часов, как он от нас ушел, и она звонит и велит вам не совать нос в чужие дела.
  — Давай проверим ее информацию, Делла, — решил Мейсон. — Мы обязаны сделать это ради нашего клиента и для себя лично. Позвони по номеру Грейстоун девятьсот тридцать пять тридцать пять и попроси мистера Картера.
  — А разве так мы не сыграем как раз ей на руку?
  Мейсон улыбнулся.
  — Пока мы работаем вслепую, Делла, — ответил он.
  Делла Стрит набрала нужный номер, попросила пригласить к аппарату мистера Картера, затем кивнула Мейсону.
  Адвокат поднял трубку у себя на столе.
  Через минуту несколько удивленный голос спросил:
  — Алло, с кем вы хотели поговорить?
  — Мистер Картер, это Перри Мейсон, адвокат.
  — Что?!
  — Мне повторить? Это Перри Мейсон, адвокат.
  — Боже праведный!.. Я же велел вам не звонить мне ни при каких обстоятельствах! Как, черт побери, вам удалось меня здесь найти? Что вам нужно?
  — Мне только что звонила мисс Мартель, — сообщил Мейсон. — Посоветовала связаться с вами по этому номеру и просила передать следующую фразу: «Ваши отпечатки пальцев перекрывают отпечатки пальцев человека, которого вы пытаетесь защитить». Вам эта фраза что-нибудь говорит?
  Последовало долгое молчание.
  — Вы меня слышите? — уточнил Мейсон.
  На другом конце провода заговорили дрожащим тихим голосом:
  — Да, слышу… Я пытаюсь думать… я… что вам удалось сделать к настоящему моменту, мистер Мейсон?
  — Я нанял частное детективное агентство, которое сейчас проводит расследование. Они работают и у нас в городе, и в Сан-Франциско, где у них есть представительство.
  Внезапно голос на другом конце провода стал более решительным:
  — Хорошо, мистер Мейсон. Теперь я понимаю, что все гораздо более серьезно, чем я предполагал, обращаясь к вам. Мне придется изменить кое-какие указания.
  — Минутку, — перебил Мейсон. — Пока вы для меня — лишь голос по телефону. Я ни от кого не принимаю указаний таким образом. Вы в состоянии как-то себя идентифицировать?
  — Я приходил к вам в контору сегодня утром, мистер Мейсон. Я вручил вам одну пятисотдолларовую купюру, две стодолларовые и одну пятидесятидолларовую. У меня на руках расписка, выданная вашей секретаршей Деллой Стрит.
  — Этого не достаточно, — заявил Мейсон. — Что-нибудь еще?
  — Боже праведный, мистер Мейсон! Мы говорим о серьезном деле. Разве не достаточно, что я заплатил вам крупный аванс, а вы его приняли?
  — Раз уж вы задали этот вопрос, я вам отвечу: нет, не достаточно. Мне требуется точная идентификация.
  — Ладно, наверное, мне придется выложить все карты на стол. На самом деле меня зовут Картер Джилман. Я записался на встречу с вами как Эдвард Картер. Когда я вошел к вам в контору, я извинился за опоздание, а вы ответили, что с нашей ситуацией на дорогах вы всегда выходите так, чтобы приехать на назначенную встречу на несколько минут раньше, и тогда, если вы попадаете в пробку, вы не заставляете другого человека ждать, потому что у вас есть несколько минут в запасе. Ваша секретарша сидела справа от вас за небольшим письменным столом, на котором стоял телефон, и стенографировала наш разговор. Сразу же после того, как мы с вами пожали друг другу руки, она вручила мне расписку. После этого я ушел.
  — Как вы были одеты?
  — В коричневый костюм, серый галстук с красными полосками по диагонали, коричневые с белым ботинки, очки в черепаховой оправе. Мистер Мейсон, то, что вы мне сказали, для меня неожиданно. Послание от Веры Мартель означает, что люди, которым я доверял, на самом деле ополчились против меня. Теперь я признаюсь, кто я на самом деле. Я и есть Картер Джилман. Очень важно, чтобы вы в точности выполнили все, о чем я попрошу. Я могу доверять своей дочери Мьюриель. Она очень расстроена, потому что я сегодня утром ушел из дома не попрощавшись. Она приезжала ко мне в контору, расположенную в здании «Пьедмонт», и выяснила у моей секретарши, Матильды Норман, что могло со мной произойти. Я собираюсь созвониться с дочерью и успокоить ее. Я дам ей несколько очень точных указаний. Она приедет к вам в контору и все передаст. Я прошу вас воспринимать слова Мьюриель так, словно они исходят от меня лично. Она сообщит вам определенную конфиденциальную информацию, которую я боюсь обсуждать по телефону. И, мистер Мейсон, пожалуйста, не недооценивайте Веру Мартель. Меня очень беспокоит тот факт, что она знает, что в настоящий момент меня можно застать по этому номеру. Она передала вам то послание с единственной целью: заставить меня обратиться в бегство и отменить данное вам задание. Теперь она в курсе, что я у вас консультировался, понимает, что дело принимает новый оборот и что я стану действовать открыто и намерен бороться. Я не буду больше представляться Эдвардом Картером, другом семьи. Через десять минут моя дочь Мьюриель позвонит вам в контору. Нет, наверное, она прямо к вам приедет. Это не отнимет много времени. Пожалуйста, выполните все, о чем она попросит.
  — Минутку, — перебил Мейсон. — Вы слишком быстро сдаете карты, мистер Джилман. Вы хотели, чтобы я разузнал что-то из прошлого миссис Джилман, дающее повод для шантажа. Теперь вы внезапно решаете полностью изменить задание и поручаете мне совсем другое дело.
  — А какое значение имеет то, о чем я вас прошу, мистер Мейсон, если я плачу по счету?
  — Разница большая, — ответил адвокат. — И, кстати, выполнение вашего нового задания может оказаться значительно дороже того, для которого вы меня нанимали сегодня утром.
  — Хорошо, мистер Мейсон. Я прослежу, чтобы ваши услуги были должным образом оплачены. Если вы помните, я не только заплатил вам аванс в размере семисот пятидесяти долларов, но и передал вам права на всю технику и личную собственность у меня в мастерской. Я не представляю, почему у вас в голове возникла подобная идея, однако теперь могу сообщить, что если вы вместе с Мьюриель съездите в мастерскую, вы увидите, что по полу разбросана довольно крупная сумма денег. Они также предназначаются вам. Их должно хватить, пока вы снова меня не услышите. Пожалуйста, оставайтесь на месте до появления Мьюриель.
  На другом конце провода послышались короткие гудки.
  Мейсон вопросительно посмотрел на Деллу Стрит.
  — Ну? — спросила секретарша, вешая трубку у себя на столе.
  — Не исключено, что это — прекрасно подготовленная ловушка. К нам приходит посетитель и представляется как друг семьи. Просит провести рутинное расследование. До этого нам звонила его дочь и уговорила меня приехать к ним домой, где я подобрал десять тысяч долларов сотенными купюрами. Впутав меня по самую шею, они внезапно меняют прежние указания и велят делать что-то совсем другое.
  — И что вы намерены предпринять? — решила выяснить Делла Стрит.
  — Понятия не имею. Все зависит от того, что скажет Мьюриель, когда появится здесь. Почему-то мне кажется, что она не умеет врать. Если они с отцом разработали какой-то хитрый план, я уверен, что в состоянии сломать Мьюриель. Правда, мне страшно не хочется на нее давить. Я предпочел бы, чтобы сюда заявился Картер Джилман собственной персоной. Вот над ним я бы уже поработал на славу.
  — Именно поэтому Картер Джилман и не намерен появляться у нас, а посылает свою дочь, — заметила Делла Стрит.
  — Пожалуй, сомнений нет, что мы разговаривали с самим Картером Джилманом.
  — Никаких, — заверила Мейсона Делла Стрит. — Я внимательно слушала его голос. Это тот же человек, что был у нас сегодня утром.
  Мейсон задумчиво посмотрел на секретаршу.
  — А откуда нам знать, что тот человек, что был у нас сегодня утром, Картер Джилман?
  — У вас есть его фотография, — ответила Делла Стрит. — Вы получили ее до момента появления его здесь.
  — Все правильно. Снимок имеется. А где я его получил?
  — У дочери Джилмана.
  — Вот именно. У него в доме. Мьюриель открывает один из ящичков в фотолаборатории. И очень кстати там оказывается нужная фотография. Она заявляет, что это ее отец, который таинственно исчез сегодня утром. Она провожает меня в другую комнату, где на полу разбросаны десять тысяч долларов. Я их собираю и возвращаюсь к себе в контору. Ко мне приходит мужчина, чью фотографию мне всучили, и представляется другом семьи. Я попадаю в капкан и пытаюсь общаться с ним, как кошка с мышкой, а он все это время посмеивается про себя. Не исключено, что они заранее отрепетировали сцену вместе с Мьюриель. Джилман позволяет мне связаться с ним после телефонного разговора с женщиной, представившейся Верой Мартель… Откуда мне знать, что я разговаривал именно с Верой Мартель? Откуда мне знать, что меня не водят за нос? Мьюриель вручает мне какую-то фотографию, утверждая, что это ее отец, сам Джилман требует, чтобы я в точности выполнил его указания, которые мне сообщит дочь, звонит еще какая-то женщина, заявляющая, что она — Вера Мартель, и просит передать какое-то таинственное послание Картеру Джилману. На настоящий момент я слышал только голоса по телефону и имею фотографию, врученную мне Мьюриель Джилман.
  — Я думаю, что очень многое зависит от визита Мьюриель, — решила Делла Стрит.
  — Да, Делла, — согласился Мейсон. — Вера Мартель — частный детектив с офисами в нашем городе и в Лас-Вегасе. Позвони ей, пожалуйста.
  — И что мы ей скажем, шеф?
  — Я спрошу у нее, что она имела в виду, когда звонила мне и говорила о каких-то отпечатках пальцев.
  — Предположим, она начнет отрицать, что такой разговор вообще имел место.
  — У нас будет шанс послушать ее голос. У тебя отличный слух, Делла. Ты практически всегда точно определяешь, кто именно звонит.
  — Я уверена, что в состоянии узнать голос Веры Мартель, — подтвердила Делла Стрит. — По крайней мере, женщины, представившейся Верой Мартель.
  — Прекрасно. Звони в ее контору. Если ее нет на месте, выясни, как с ней можно связаться. Если она сейчас находится в любом месте страны, где только есть телефон, я хочу услышать ее голос.
  Мейсон принялся ходить по кабинету из угла в угол. Делла Стрит вышла в приемную, чтобы позвонить прямо с коммутатора.
  Секретарша вернулась минут через пятнадцать.
  — В Детективном агентстве Веры Мартель не представляют, где она сейчас находится. Насколько я поняла, они сами ее ищут. Они дали мне номер конторы в Лас-Вегасе. Я позвонила туда: никто не снимает трубку.
  — Там нет секретаря? — удивился Мейсон.
  — Очевидно, нет. Из того, что мне сообщили по телефону, можно сделать вывод, что офис в Лас-Вегасе снимают только для удобства Веры Мартель и ее клиентов. Мисс Мартель там бывает, когда наведывается в Лас-Вегас. Секретарша в конторе в Лос-Анджелесе показалась мне страшно обеспокоенной. Вера Мартель работала по важному делу — и исчезла.
  — День исчезновений, не так ли? — усмехнулся Мейсон.
  — Похоже на то.
  Зазвонил телефон на столе Деллы Стрит. Секретарша сняла трубку.
  — Да, Герти? — Выслушав, Делла Стрит повернулась к Мейсону и сообщила: — В приемной ждет Мьюриель Джилман.
  — Пригласи ее, — попросил адвокат.
  Увидев Мейсона, Мьюриель Джилман сразу же заявила:
  — О, мистер Мейсон, у меня гора с плеч свалилась. Папа мне позвонил и сообщил, что ему утром пришлось срочно уехать, потому что сложилась сложная, щекотливая ситуация. Он попал в беду, ему требуется моя помощь, и он просил, чтобы мы работали вместе с вами.
  — Вы говорили ему, что сегодня уже сами связывались со мной? — поинтересовался Мейсон.
  — Нет, — покачала головой девушка. — Вы велели мне этого не делать, и я… Однако, если мы разговаривали бы с папой немного подольше, я, наверное, все ему открыла бы. Но он связался со мной по телефону и объяснил, что у него всего несколько минут, чтобы меня проинструктировать.
  — Хорошо. Давайте вначале послушаем, что он просил передать мне.
  — Я отправилась в папину контору, чтобы постараться найти его, а если не получится, то хотя бы поговорить с его секретаршей, Тилли Норман…
  — Опишите ее, — перебил Мейсон. — Молодая, симпатичная, отличная фигура…
  — Господи, нет, конечно! — засмеялась Мьюриель Джилман. — Она, конечно, очень молодо выглядит для своего возраста и исключительно компетентна, но я точно знаю, что ей за пятьдесят. Худая, похожа на жердь.
  — Простите, что перебиваю вас вопросами, но мне придется это делать время от времени. Сейчас вы разговариваете с адвокатом, и мне требуется составить точное представление обо всем происходящем. Продолжайте, пожалуйста.
  — Папа позвонил практически сразу же после того, как вошла Тилли… Она ходила по магазинам. Папа узнал от Тилли, что я нахожусь в конторе, и попросил передать мне трубку, однако заявил, что никто в конторе не должен догадываться, что звонит он. Что-то произошло, что страшно расстроило отца. Это связано с каким-то посланием, о котором вы знаете. Ему угрожает опасность. Он велел мне немедленно ехать сюда, забрать вас и везти к нам домой, там передать вам его портфель — он оставил его дома. В нем лежат документы, которые вы должны немедленно доставить Роджеру К. Калхоуну, компаньону папы. Он сейчас находится в их конторе. Вы должны взять у мистера Калхоуна расписку в получении этих документов.
  — Ваш отец описал документы? — уточнил Мейсон.
  — Просто сказал, что это контракты в зеленой папке из бристольского картона. Вам также следует заявить мистеру Калхоуну, что вы — папин адвокат, а от мистера Калхоуна требуется завершить переговоры по этим контрактам и приступить к их оформлению.
  — Мне читать эти контракты? — поинтересовался Мейсон.
  — Папа ничего не говорил по этому поводу.
  — Послушайте, Мьюриель, мне страшно не нравится, когда меня втягивают в ситуацию, где мне приходится ощупывать дорогу в потемках. Я — адвокат. Если ваш отец хочет, чтобы я представлял его интересы в какой-то сделке, — прекрасно. Если он хочет, чтобы я постарался разобраться с шантажистом, — прекрасно. Если он хочет, чтобы я защищал вас, — прекрасно. Однако мне необходимо знать, что точно от меня требуется, и я намерен сам разрабатывать план кампании. У меня нет ни малейшего желания играть роль мальчика-посыльного, бегающего по поручениям вашего отца. Если ваш отец придет ко мне и расскажет о возникшей проблеме, я приложу все усилия, чтобы вместе с ним найти ее решение. Но я не позволю, чтобы меня гоняли то туда, то сюда в соответствии с разработанным им планом. Вы меня понимаете?
  — Я понимаю вашу позицию, — кивнула девушка. В ее глазах появились слезы, и она явно была готова разрыдаться. — Но мой папа никогда не попросил бы вас сделать что-то плохое. Он попал в беду. Причем все очень серьезно.
  — Свяжитесь, пожалуйста, с ним, — попросил Мейсон, — и передайте, что я требую выложить кое-какие карты на стол перед тем, как я начну носиться кругами и выполнять различные задания…
  — Мистер Мейсон, пожалуйста! — взмолилась она. — Времени совсем не остается! Папа велел Тилли договориться о встрече с мистером Калхоуном. Он будет вас ждать. Мы успеваем только быстро съездить к нам домой за портфелем — и нам уже пора мчаться к мистеру Калхоуну. И мне еще надо вам многое рассказать о мистере Калхоуне. Папа велел вам все открыть. Я это сделаю уже в машине.
  Мейсон встретился взглядом с Деллой Стрит и задумчиво нахмурился.
  Мьюриель нетерпеливо посмотрела на часы.
  — Где находится офис вашего отца? — спросил Мейсон.
  — В здании «Пьедмонт».
  — Это всего лишь в нескольких кварталах отсюда.
  Девушка кивнула.
  — Где ваша машина?
  — Я припарковала ее на стоянке рядом с вашим зданием.
  — Ладно, — резко сказал Мейсон. — Я сейчас спущусь вниз и возьму свой автомобиль. Поедем к вам домой, потом вернемся сюда, и вы пересядете в свою машину. По пути вы мне все объясните. Предупреждаю, Мьюриель: у меня накопилась масса вопросов. Вам придется на них отвечать.
  — Да. Папа велел мне все вам открыть.
  — Оставайся на месте, Делла, пока я не вернусь, — обратился Мейсон к секретарше. — Скорее всего, я, не поднимаясь к нам в контору, прямо проеду в здание «Пьедмонт», чтобы встретиться с мистером Калхоуном.
  Мейсон открыл дверь своего кабинета, выходящую прямо в общий коридор.
  — Пойдемте, Мьюриель, — позвал он посетительницу.
  Глава 5
  Мейсон вписался в поток движения и заговорил с пассажиркой:
  — Как вы понимаете, Мьюриель, мне придется в основном следить за дорожной ситуацией.
  — Да, конечно, мистер Мейсон.
  — Однако мой слух будет сконцентрирован на ваших словах и тоне голоса, чтобы мгновенно выделить фальшивые нотки.
  — Вы ожидаете услышать фальшивые нотки?
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Просто хочу предупредить вас, что за свою жизнь мне довелось допросить массу свидетелей. Мои уши прекрасно тренированы для определения фальшивых ноток. И для начала признайтесь мне: у вас честные намерения?
  — Что вы имеете в виду, мистер Мейсон?
  — Вы наврали мне сегодня утром?
  — Конечно, нет. Я говорила вам только правду.
  — Вы не планировали заранее с вашим отцом, как вы мне позвоните, или…
  — Естественно, нет, мистер Мейсон! — воскликнула девушка. — Я страшно разволновалась, не застав папу в столовой… Я знаю, что последние несколько дней его что-то сильно беспокоило. Папа предупреждал меня, чтобы я ни в коем случае не обращалась в полицию — что бы ни произошло. Я вам все это уже рассказывала. Клянусь, что это правда.
  — Он объяснял вам почему?
  — Нет.
  — А это не показалось вам необычным? Другими словами, вам было непривычно получать от него подобные указания, не так ли?
  — Да, конечно.
  — А вы спрашивали его, почему он говорит вам подобное?
  — Да.
  — Что он ответил?
  — Это все связано с тем, что я должна вам сообщить. Папа велел мне по телефону, чтобы я открыла вам все, что мне известно.
  — Хорошо, начинайте.
  — Папа занимается инвестированием. Он сам вкладывает деньги в различные предприятия, а также выступает в роли консультанта. Ему доверяются определенные суммы денег и дается право их инвестировать, вернее, не ему лично, а его компании. Это корпорация. Он зарегистрировал ее в качестве юридического лица на случай своей внезапной смерти, например автокатастрофы или чего-то в таком роде, чтобы фонды, которыми он управляет по доверенности, не путались с его личным имуществом.
  — Так что, это корпорация? — уточнил Мейсон.
  — Да, — кивнула девушка. — «Инвестиционный пул Джилмана и компаньонов».
  — Что еще?
  — Роджер Калхоун работает управляющим. Мой папа — президент.
  — Итак?
  — В последнее время у папы сложилось впечатление, что Роджер Калхоун пытается подорвать его репутацию у нескольких крупных инвесторов, тех, что вносят деньги в пулы. Понимаете, корпорация получает определенный процент от прибыли. Он, конечно, невелик, однако если речь идет о больших деньгах, то сумма набегает немалая.
  — Ваш отец боится потерять контроль над корпорацией? — уточнил Мейсон.
  — Нет, нет, ничего подобного. Этого не случится. В данном вопросе все в порядке. Он боится потерять инвесторов. Нескольких крупных инвесторов.
  — А кто является крупными инвесторами?
  — О господи, я не знаю их фамилий, но таких много. Например, один лесопромышленник из северной части штата. Папа занимается для него инвестированием. Еще есть одна вдова, которая предоставила папе в управление полмиллиона долларов. Ну… в общем, много людей.
  — Расскажите мне, пожалуйста, поподробнее о Калхоуне, — попросил Мейсон.
  — Он молод, вернее, папа всегда ссылается на него как на «юного Калхоуна». Однако я не считаю его молодым, вернее, он значительно старше меня.
  — Сколько ему лет?
  — Думаю, тридцать четыре. Очень умен. Изучает рынок и… на самом деле чрезвычайно сообразительный человек.
  — Ваш отец считает потребленные калории? — внезапно спросил Мейсон.
  — Ну да. Но какое это имеет отношение…
  — После завтрака, превышающего по количеству калорий все разумные пределы, он снова отправил вас на кухню, попросив еще один кусок колбасы и яичницу, не так ли?
  — Да.
  — Вы не считаете это странным?
  — Если исходить из количества калорий, то да, наверное, это было необычной просьбой.
  — Я просто пытаюсь уяснить ситуацию, — объяснил Мейсон. — Пожалуйста, возвращайтесь к Калхоуну.
  — Сегодня утром планировалось подписание каких-то контрактов от имени корпорации. Они лежали в папином портфеле. Естественно, мистер Калхоун страшно расстроился, потому что их не оказалось в конторе, а он не представлял, где находится папа.
  — Вы ездили в контору?
  — Да.
  — Почему вы не позвонили по телефону?
  — О, я звонила и просила передать папе, чтобы он сразу же со мной связался, как только войдет. Трубку сняла секретарша мистера Калхоуна и попросила, чтобы я передала папе, чтобы он немедленно позвонил им. Она хотела знать, где он, и я… Я изобразила саму невинность, сказала, что считала, что он сейчас в конторе, именно поэтому и звоню.
  — У секретарши зародились какие-нибудь подозрения?
  — Не думаю. Я даже не намекнула, что сегодня утром случилось что-то необычное.
  — Вы умеете хорошо контролировать свой голос?
  — Считаю, что да. Я играла во всех школьных спектаклях, а потом еще немного в колледже. Мне всегда говорили, что у меня неплохо получается. Наверное, я могла бы стать профессиональной актрисой, но папа был против.
  — То есть вы ради него отказались от карьеры?
  — Это нельзя назвать карьерой, мистер Мейсон. Может, что-то и получилось бы. Я не знаю. Наверное, каждая девушка проходит через увлечение сценой, если у нее есть артистические наклонности, а у меня они есть. По крайней мере, мне так говорили.
  — Кто?
  — О, все. Например, учителя по драматическому искусству. У меня хранится книга отзывов. Я знаю, мистер Мейсон, что вы очень занятой человек, однако я этой книгой очень горжусь. Там написано много приятных для меня вещей.
  — Почему вы отправились в контору отца? Вы подумали, что кто-то что-то недоговаривает по телефону?
  — Нет, я хотела встретиться с Тилли.
  — Это секретарша вашего отца?
  — Да. Тилли Норман.
  — Вы говорили с ней по телефону, когда позвонили?
  — Нет, ее не оказалось на месте. Однако она позвонила в контору, пока я там находилась, и сказала оператору коммутатора, что не появится в течение следующего получаса. Она вышла попить кофе… Понимаете, она работает доверенной секретаршей отца, а когда его нет на месте, в общем-то ей нечего делать. Она решила пройтись по магазинам и позвонила, чтобы уточнить, не появился ли мой отец. А раз его пока нет, то и она решила задержаться.
  — Оператор коммутатора сообщила ей, что вы в конторе?
  — Да.
  — И что произошло?
  — Как только я услышала, что оператор коммутатора обращается к Тилли по имени, я попросила передать мне трубку. Оператор знала, что я ищу Тилли.
  — Что вы сделали?
  — Сказала Тилли, что очень хочу поскорее связаться с папой. Тилли ответила, что и она тоже и что он сегодня еще не появлялся в конторе.
  — А потом?
  — Тилли поинтересовалась, что случилось, но я не стала описывать ей ситуацию. Ответила, что все в порядке, мне просто требуется с ним срочно поговорить.
  — А дальше?
  — Тилли пообещала немедленно вернуться, если я ее дождусь. Она отложит свой поход по магазинам и встретится со мной.
  — Вы ее дождались?
  — Да. Тилли вернулась, и практически сразу же позвонил папа и позвал к телефону Тилли. Он хотел конфиденциально дать ей какие-то указания. Тилли сообщила ему, что я нахожусь в конторе, папа сказал, что уже пытался застать меня дома, и попросил Тилли соединить меня с ним, не давая никому в конторе знать, что звонит он.
  — А затем?
  — Папа велел мне ехать к вам, а потом вместе с вами — к нам домой за портфелем. Вы должны забрать его с собой и держать у себя, пока он сам не попросит вернуть его, а также должны вынуть договоры из зеленой папки из бристольского картона и отнести их мистеру Калхоуну. Папа объяснил, что я должна рассказать вам все, что я знаю о нем самом, о его корпорации, о мистере Калхоуне и вообще обо всем, что вас заинтересует.
  — А вашу мачеху он упоминал?
  — Нет, ее имя не всплывало. Почему вы спрашиваете? С ней что-нибудь не так?
  — Просто пытаюсь точно уяснить инструкции вашего отца, — ответил Мейсон.
  — Это все в общем и целом. Я, наверное, упустила какие-то детали. Если вы зададите мне вопросы, мистер Мейсон, я постараюсь на них ответить.
  — Дайте мне для начала обдумать услышанное.
  Мейсон молчал минут десять. Перед поворотом на авеню Вауксман адвокат обратился к Мьюриель:
  — Подождите минутку, пожалуйста. Мне нужно позвонить.
  Мейсон притормозил у телефонной будки перед автозаправочной станцией и набрал номер своей конторы.
  — Свяжи меня с Деллой, Герти, — попросил он.
  — Да, шеф? — послышался голос секретарши Мейсона на другом конце провода. — Я приготовила карандаш и блокнот.
  — Все очень просто, Делла. Позвони, пожалуйста, в корпорацию «Инвестиционный пул Джилмана и компаньонов» в здании «Пьедмонт». Скажи, что хочешь лично поговорить с мистером Джилманом. Объясни, что ты вдова со средствами, которые задумала инвестировать, и тебе необходимо кое-что выяснить о предоставляемых ими услугах.
  — А потом?
  — Джилмана не окажется на месте. Тогда попроси назначить тебе встречу с ним. Поинтересуйся, на месте ли его секретарша.
  — И?
  — Ты отлично различаешь голоса. Когда секретарша мистера Джилмана возьмет трубку, попроси ее представиться. Если это будет мисс Норман, назови ей какое-нибудь вымышленное имя и адрес, а затем наври что-то про фонды, которые хочешь инвестировать, а она пусть тебе расскажет о том, какие услуги они оказывают.
  — А дальше?
  — Скажи, что тебе надо обдумать этот вопрос, и повесь трубку.
  — И какой во всем этом смысл? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Выяснить, как звучит по телефону голос секретарши мистера Джилмана.
  — Чтобы я в дальнейшем могла его узнать?
  — Мне кажется, что ты его вспомнишь, — ответил Мейсон. — Если только я не зашел в тупик, ты поймешь, что голос доверенной секретарши Картера Джилмана, Матильды Норман, — это голос, заверявший нас по телефону, что принадлежит Вере Мартель, частному детективу.
  — Ого! — воскликнула Делла Стрит. — Другими словами, вам удалось что-то выяснить?
  — Пока только чувствую дым. Огня не вижу и стараюсь проявлять осторожность, чтобы не обжечь пальцы.
  — А как там наша подружка Мьюриель?
  — С ней все прекрасно. Какое у тебя создалось впечатление о ней, Делла?
  — Очень мила и… кажется скромной и застенчивой.
  — Для твоего сведения, она чуть ли не профессиональная актриса и немало трудилась на этом поприще в школе и колледже, — сообщил Мейсон.
  — Хорошо, я звоню на работу Джилману и понимаю, что разговариваю с Верой Мартель, вернее, с женщиной, представлявшейся Верой Мартель. Что дальше?
  — Попроси назначить встречу с мистером Джилманом и повесь трубку. И, кстати, было бы неплохо, если бы ты как-то изменила свой голос, потому что не исключено, что нам придется еще неоднократно общаться с Матильдой Норман.
  — Когда мне ей звонить?
  — Прямо сейчас.
  — И вы потом со мной свяжетесь?
  — Все правильно. Позвоню, чтобы получить ответ.
  Мейсон повесил трубку, вернулся к машине и улыбнулся Мьюриель.
  — Вам, Мьюриель, придется простить сурового адвоката по уголовным делам, которого жизнь научила с подозрительностью относиться ко всем и ко всему. Вы должны согласиться, что события сегодняшнего дня представляются несколько таинственными.
  — Да, конечно, — кивнула Мьюриель.
  Она посмотрела на него большими карими глазами, с невинным и благодушным выражением лица, на котором оставались следы беспокойства.
  — Если сегодня вечером ваш отец появится дома, вам следует разговаривать с ним как ни в чем не бывало и ни в коем случае не сообщать о моем утреннем визите в ваш дом и о том, как вы разволновались, не увидев его за столом, и позвонили мне. Как вы считаете, вам это удастся?
  — Это в интересах папы?
  — Не сомневаюсь.
  — В таком случае я сделаю все, что нужно.
  — Вы в состоянии сыграть подобную роль?
  — О, конечно. Если я не хочу, чтобы человек что-то знал, от меня он этого точно не узнает.
  — Хорошо, — кивнул Мейсон, подавляя улыбку. — Давайте пока никому не открывать про мой утренний визит. Это, скорее всего, поможет всем заинтересованным лицам.
  — А что делать с десятью тысячами долларов?
  — Никто, кроме вас и меня, не в курсе, где они находятся. Подъехав к вашему дому, мы отправимся в мастерскую… фактически мы оставим машину в гараже, а оттуда пройдем в мастерскую. Кстати, когда ваш отец звонил мне, он велел собрать деньги, разбросанные там по полу.
  — Но мне он о деньгах не сказал ни слова, — заметила Мьюриель.
  — Не исключено, что у него просто не было времени, — ответил Мейсон. — Лучше, если он станет говорить вам то, что считает целесообразным. Не задавайте ему лишних вопросов и не давайте никакой информации о наших встречах с вами. Скорее всего, вашему отцу не понравится, что вы позвонили мне, не застав его утром за столом.
  — Я уже думала об этом. В таком случае отец посчитает, что я слишком много беру на себя.
  — Вот именно, — кивнул Мейсон.
  Адвокат завернул на дорогу к дому Джилманов, заехал в гараж и выключил мотор.
  — Где все? — спросил Мейсон, не увидев в гараже ни одной машины.
  — Отец взял седан, — сообщила Мьюриель.
  — А Нэнси и Гламис?
  — Они отправились в клуб фотографов на спортивной машине, а я поехала к вам на той, что с двумя дверьми.
  — Понятно. Это объясняет отсутствие всех машин. А раз спортивной машины нет на месте, я делаю вывод, что ни ваша мачеха, ни Гламис пока не вернулись.
  — Совершенно верно.
  — Я подожду в мастерской, Мьюриель, а вы сбегайте в дом за портфелем, — обратился к девушке Мейсон. — И, кстати, неплохо бы выяснить, есть ли кто-нибудь дома. Я думаю, что лучше никому не знать, что я появлялся здесь… если только не возникнет крайней необходимости. У нас нет оснований скрываться, однако я не стал бы афишировать свое участие в этом деле. Наверное, ваш отец со мной согласится.
  — Я тоже так считаю, — заявила Мьюриель, открывая дверь в фотолабораторию. — Идите сюда, мистер Мейсон. Подождете меня в мастерской.
  Адвокат последовал за Мьюриель в мастерскую Джилмана. Девушка улыбнулась ему и сказала:
  — Я сейчас принесу портфель. Я точно знаю, где он стоит: в столовой. Папа приготовил его, чтобы взять с собой на работу сегодня утром, а потом что-то случилось и… Мистер Мейсон, что заставило его так быстро уйти?
  — Господи, откуда ж мне знать? — воскликнул адвокат. — Очевидно, у вашего отца много различных деловых интересов. Он участвует в огромном количестве сделок. Что-то внезапно всплыло у него в памяти, о чем он забыл на какое-то время и что потребовало немедленного внимания.
  Девушка кивнула и отправилась к двери в юго-восточном углу здания.
  — Я скоро вернусь, мистер Мейсон, — пообещала она.
  Как только дверь за ней закрылась, Мейсон принялся осматривать мастерскую.
  Сломанный стул все еще валялся на полу. Лужа эмали практически высохла. В комнате было тепло и неестественно тихо. Пахло деревом. В одном углу лениво кружила муха.
  На верстаке лежал большой кусок глины. Мейсон внимательно его оглядел. На глине остались отпечатки пальцев.
  Мейсон вернулся в фотолабораторию. Адвокат пользовался носовым платном, чтобы не оставить своих отпечатков на дверных ручках и выключателе. Он зажег свет и открыл несколько ящичков. Мейсон увидел фотографии Картера Джилмана, Мьюриель и исключительно красивой молодой блондинки. Там были портреты, снимки в полный рост, а на одной фотографии блондинка позировала в очень открытом бикини. Ряд фотографий покрывали масляные краски. Мейсон оценил фигуру блондинки и вернул фотографии на место, затем заглянул в ящик с негативами.
  В это мгновение послышался стук каблучков Мьюриель, приближавшийся к мастерской.
  Когда она вошла, Мейсон с невинным видом рассматривал незаконченную шкатулку.
  — Мне нравятся изделия вашего отца, — признался адвокат.
  — Да, очень красиво. Он любит работать с деревом и полирует его. Очаровательная вещица, не правда ли? Я думаю, это его подарок мне на день рождения.
  — Портфель у вас? — поинтересовался адвокат.
  Она молча вручила его ему.
  — Я должен хранить портфель у себя в конторе и просто передать контракты из зеленой папки из бристольского картона Роджеру Калхоуну? — уточнил Мейсон.
  — Совершенно верно.
  — Я не имею права обсуждать дела вашего отца и мне следует только заявить, что он у меня проконсультировался?
  — Да. Папа просил, чтобы вы передали те бумаги Калхоуну. Вы действуете по просьбе папы, а Калхоуну необходимо должным образом оформить ту сделку.
  — Возможно, что у служащих в конторе вашего отца возникнут вопросы. Все ожидали появления вашего отца с этими документами. Тут вместо него приходит адвокат, имеющий определенную репутацию, и заявляет: «У меня с собой несколько контрактов, которые мистер Джилман должен был принести на работу сегодня утром».
  — Насколько я поняла, папа хотел, чтобы вы действовали как посчитаете нужным, — ответила Мьюриель.
  — Я именно это и планирую.
  Внезапно Мьюриель повернула голову и прислушалась.
  — В чем дело? — спросил Мейсон.
  — Мне кажется, что к дому подъезжает машина. Минутку. — Мьюриель слегка раздвинула подъемные жалюзи, выглянула на улицу и воскликнула: — Боже праведный! Это Гламис на такси.
  Мейсон внимательно посмотрел на расстроенную девушку.
  — Вы не хотите, чтобы она что-либо знала об этом деле? — поинтересовался адвокат.
  — Господи, конечно, нет.
  — Ваш отец ей доверяет?
  — Наверное… Но ей эта информация совсем ни к чему.
  — Так что вы намерены предпринять?
  — Попытаюсь отвлечь ее внимание, правда, сомневаюсь, что у меня это получится. Если она заметит в гараже вашу машину, то примется осматривать территорию. Не найдя нас в доме, она, несомненно, заглянет сюда и… Наверное, мне лучше ее встретить и поговорить с ней… Но если она увидит меня выходящей из мастерской, она задумается, что я здесь делала, а если потом она встретит еще и вас… О боже милостивый!
  — А может, она прямо войдет в дом? — предположил Мейсон.
  — Будем надеяться. Забыла заплатить за такси… Как раз в ее стиле… Возвращается к водителю… О, заметила вашу машину! Пойду попытаюсь отослать ее в другом направлении. Скорее всего, мне это не удастся. Она такая любопытная! Если у меня не получится ее удержать, ничего ей не сообщайте. Вы поняли? Ничего.
  Мьюриель открыла дверь мастерской и пошла к такси. Она старалась идти со спокойным и безмятежным видом.
  Мейсон раздвинул жалюзи и следил за происходящим. Длинноногая блондинка, чьи фотографии Мейсон только что рассматривал в темной комнате, очаровательно улыбнулась Мьюриель, сделала несколько шагов по направлению к сводной сестре и обняла ее за плечи.
  Мьюриель постаралась ненавязчиво повернуть Гламис к дому, но, очевидно, блондинка не собиралась пока заходить туда и принялась задавать вопросы.
  Мейсон подошел к телефону, стоявшему на верстаке, поднял трубку, дождался гудка и быстро набрал номер агентства Пола Дрейка.
  Услышав голос детектива на другом конце провода, Мейсон не терял ни секунды:
  — Пол, у меня нет времени, повторять некогда, так что будь очень внимателен. Через двадцать или тридцать минут я окажусь на стоянке у нашего здания. Со мной приедет молодая женщина. Я хочу, чтобы кто-то сел ей на хвост и проследил ее дальнейшие передвижения.
  — Перри, у тебя есть сердце? — взмолился Дрейк. — За такое короткое время…
  — Если у тебя нет свободных оперативников, значит, возьмись сам за это задание, — перебил Мейсон. — Мне нужны результаты. Мне кажется, что кто-то водит меня за нос.
  Мейсон повесил трубку и снова раздвинул жалюзи. Девушки все еще разговаривали.
  Мейсон набрал номер своей конторы. Когда Герти подняла трубку, Мейсон обратился к ней:
  — Немедленно свяжи меня с Деллой, Герти.
  — Делла, — сказал адвокат, уже слыша приближающиеся к мастерской голоса. — Ты звонила?
  — Да. Хотя обычно она говорит значительно медленнее и не таким высоким голосом, Верой М.Мартель определенно представлялась секретарша Картера Джилмана.
  Мейсон увидел, как поворачивается ручка двери, и бросил трубку на место. Он внимательно рассматривал один из станков, когда прозвучал голос Мьюриель Джилман:
  — Мистер Мейсон, я хочу представить вас Гламис Барлоу. Гламис, это мистер Мейсон.
  Мейсон повернулся и взглянул в огромные голубые любопытные и одновременно смелые глаза.
  Гламис сделала несколько шагов вперед, протянула руку и улыбнулась.
  — Рада познакомиться, — сказала она. — Мьюриель сообщила, что у нас в гостях какой-то ее приятель, который интересуется резьбой по дереву.
  Мейсон не стал никак комментировать слова Мьюриель, пожал руку Гламис, поклонился и улыбнулся:
  — Очень рад, мисс Барлоу.
  Гламис повернулась к сводной сестре:
  — А где еще одна машина, Мьюриель? Я за ней приехала. Она мне сейчас нужна.
  — В центре города. Я оставила ее там на стоянке.
  — Оставила на стоянке? — переспросила Гламис.
  — Мистер Мейсон предложил меня подвезти.
  Гламис нахмурилась и поинтересовалась:
  — А как ты планировала ее забирать?
  — Мистер Мейсон обещал снова отвезти меня в центр. Я вернусь на ней.
  — А куда ты еще собираешься?
  — Никуда. Останусь дома. Мистер Мейсон уже хотел уезжать, я отправлюсь вместе с ним и…
  — У меня нет времени, — перебила Гламис. — Прости, Мьюриель, но мне автомобиль нужен немедленно. С мистером Мейсоном поеду я. Просто дай мне квитанцию на машину… То есть, конечно, если мистер Мейсон не возражает подвезти меня.
  Мьюриель колебалась.
  Мейсон поклонился и заявил:
  — Может, вы обе поедете со мной?
  — Нет, — безапелляционно ответила Гламис. — Мьюриель останется дома. Она просто планировала пригнать машину назад, а мне нужно заехать в несколько мест.
  — Ну, тогда это единственное, что можно придумать, — неохотно согласилась Мьюриель. — Вы не против, мистер Мейсон?
  — Да, — кивнул адвокат.
  — Я заметила в гараже вашу машину, — сообщила Гламис. — Вначале я решила, что это наша третья машина, но потом поняла, что я ее никогда раньше не видела. Я поинтересовалась у Мьюриель, чья она… Вы прямо сейчас уезжаете, мистер Мейсон?
  — Ему придется уехать прямо сейчас, — ответила Мьюриель унылым тоном. — У него назначена важная встреча.
  — Прекрасно, — сказала Гламис. Она обвела взглядом мастерскую и воскликнула: — О господи, кто-то тут пролил на пол какую-то гадость, да еще и стул уронили!
  — Наверное, об него споткнулись, — заметил Мейсон.
  — Боже, Мьюриель, он сломан!
  — Гламис, если ты торопишься в центр…
  — Тороплюсь, — перебила Гламис. — И мистер Мейсон тоже. Пока, Мьюриель! Увидимся позднее. Вперед, мистер Мейсон. Я буду вас постоянно подгонять, потому что мне срочно требуется машина, а мать забрала мою спортивную и поехала на ней на какой-то объект с членами клуба фотографов. Мне пришлось взять такси до дома. Я надеялась, что хоть одна машина здесь окажется.
  — Прости, — извинилась Мьюриель.
  — Ну что ты извиняешься, дорогая? Ты имеешь такое же право на машину, когда она тебе нужна, как и все остальные… Наверное, я навязалась мистеру Мейсону в попутчицы, но… Мистер Мейсон, мне придется вас постоянно поторапливать.
  Гламис взяла адвоката под локоть.
  Мейсон поднял портфель и отправился к машине.
  — Мистер Мейсон, если вы истинный джентльмен и намерены проявить свои лучшие качества, вы проводите меня до правой дверцы, откроете ее, а я очаровательно улыбнусь вам в знак благодарности и быстро покажу пару отличных стройных ножек. Если же у нас чисто деловая встреча…
  — Конечно, я предстану истинным джентльменом, — перебил Мейсон.
  Адвокат помахал рукой Мьюриель, проводил Гламис до правой дверцы машины и открыл ее.
  Гламис запрыгнула в салон, улыбнулась и сверкнула ножками, а потом поправила юбку.
  — Спасибо, мистер Мейсон.
  — Не за что, — улыбнулся адвокат. — Благодарности уже было достаточно.
  Мейсон открыл другую дверцу, кинул портфель на заднее сиденье и завел мотор.
  Смотря прямо вперед, Гламис заметила:
  — У вас точно такой же портфель, как и у папаши Джилмана.
  — Наверное, все портфели похожи, — ответил Мейсон, отъезжая от дома.
  — Мьюриель мне далеко не все рассказывает, мистер Мейсон, — продолжала Гламис. — Например, о вас она даже и словом не обмолвилась. Вы ее давно знаете?
  — Все зависит от того, что вы имеете в виду под словом «давно», — ответил Мейсон. — Все относительно.
  — Вы правы… А вы интересуетесь резьбой по дереву?
  — Да.
  — У вас есть своя мастерская?
  — Думаю, что надо ее обустроить.
  — Я уверена, что Мьюриель о вас ни разу не упоминала, — заявила Гламис.
  Мейсон молчал.
  — Не похоже, чтобы вы бесцельно проводили время, — заметила она.
  — Я не говорил, что бесцельно проводил время, — ответил адвокат.
  — Вы очень умело избегаете прямых ответов, мистер Мейсон. Вы догадались, что я пытаюсь выудить из вас информацию?
  — Правда?
  — Конечно. Мне хочется узнать о вас как можно больше. Чем вы живете? Что дает вам силы? Мьюриель — серьезная девушка, а вы… вы определенно целеустремленный человек. Вы мужественны и солидны. Ничего общего с плейбоем. У вас есть цель в жизни, и вы очень близки к ее достижению. Чем бы вы ни занимались, вы достигли потолка в выбранной сфере.
  — Психоанализ?
  Она, не стесняясь, рассматривала его.
  — Да. Мне это нравится. Иногда у меня здорово получается. Вы не врач и на банкира тоже не очень похожи. Но чем-то занимаетесь и достигли успеха.
  — Если вам доставляют такое удовольствие рассуждения о роде моих занятий и характере, то грех лишать вас этого, просто сказав правду.
  — Вы опять говорите уклончиво, мистер Мейсон. Но вам это все равно не поможет, потому что, как только я выйду из вашей машины, я запишу номер, потом выясню, кому принадлежит автомобиль, а тогда уже нетрудно будет узнать, кто вы на самом деле. Вы определенно… О, боже праведный, конечно! Вы — адвокат.
  Мейсон молчал.
  — Мейсон. Мейсон. О господи, благослови мою грешную душу. Вы — Перри Мейсон!
  Мейсон продолжал вести машину.
  — И вы даже не похвалили меня за то, что я догадалась! Вы ведете себя очень таинственно, мистер Мейсон. Почему вы оказались у нас дома? Заехали к Мьюриель, выбрав ее из всех людей на этом свете. Я застала вас вместе с ней, и вы ведете себя так уклончиво… А это на самом деле портфель папаши Джилмана, не так ли?
  — Как адвокат, я возражаю против вашего вопроса на основании того, что на него требуется дать несколько ответов.
  — И все разные?
  — Поскольку возражение сделано на таком основании, нет необходимости это уточнять.
  Гламис придвинулась поближе к Мейсону, положила левую руку на спинку его сиденья таким образом, что ее кисть касалась его плеча. Девушка слегка развернулась, подогнула под себя ноги и заметила:
  — Наверное, мне стоит быть немного поскромнее — в целях безопасной езды. — Она натянула юбку на колени. Несколько секунд она изучала суровый профиль адвоката, не пытаясь скрыть любопытство. — И что же такое вы все-таки делали в мастерской папаши Джилмана? — наконец спросила Гламис.
  — Возможно, я дал вам правдивый ответ, сказав, что интересуюсь резьбой по дереву, — заметил Мейсон.
  — Но вы обратились не к папаше Джилману, а к Мьюриель. Я уверена, что Мьюриель знакома с вами не более двадцати четырех часов… Если бы Мьюриель знала вас раньше, то мы все были бы в курсе. Мьюриель, конечно, не болтушка, но она, несомненно, нашла бы способ упомянуть в разговоре ваше имя… «Мой знакомый Перри Мейсон, известный адвокат, говорил по этому поводу…» или что-то в этом роде. Вы мне совсем не помогаете, мистер Мейсон. Наверное, мне придется провести глубокое исследование.
  — А чем вы сейчас занимаетесь?
  — Просто указываю на основные моменты. Я внимательно наблюдаю за вашим лицом и вижу, как вы начинаете раздражаться. Это заметно по уголкам ваших глаз. Вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, мистер Мейсон, что вы слегка прищуриваетесь, когда сердитесь?
  — Я об этом не знал, — ответил Мейсон.
  Какое-то время они ехали молча. Гламис продолжала внимательно рассматривать адвоката. Затем она рассмеялась.
  — Я не хотела вызывать у вас раздражение, мистер Мейсон, — призналась девушка. — Теперь, после того как я, можно сказать, выкурила вас из норы, нам, не исключено, стоит познакомиться более тесно и светским образом. Я не стану совать свой нос в деловые вопросы, которые, как вы, несомненно, считаете, меня не касаются. Интересно, а вы играете в гольф?.. Нет, наверное, у вас нет времени. Вы один из самых занятых людей на свете. Вы постоянно стремитесь вперед… Вас окружает аура успеха. — Она усмехнулась: — Я горжусь собой. Я правильно вас описала. Если вы помните, я сказала, что вы достигли потолка в избранной профессии.
  Мейсон улыбнулся.
  — А вы, хочу заметить, прекрасно разбираетесь в людях и умеете льстить.
  — Да, я любопытна и любознательна. Я люблю слушать, что говорят люди. Иногда они выбалтывают то, о чем не стоило бы упоминать. В таком случае я смотрю на них с невинным выражением лица. Прекрасно быть молодой. Еще можно выглядеть неопытной. Наверное, через несколько лет мне подобное уже не сойдет с рук, мистер Мейсон… Но неизвестно… Если мне удастся сохранить внешность и такое выражение лица… Да еще усовершенствовать его… Наверное, не стоит в это углубляться. Мне необходимо освоить вашу уклончивость, мистер Мейсон.
  — Вы научились быть таинственной, — улыбнулся Мейсон. — Я не сомневаюсь, что вас одолевают поклонники, однако вы еще никому не сказали «да», потому что я не вижу кольца с бриллиантом у вас на левой руке.
  — Какой вы наблюдательный, — ехидно ответила она. — Для вашего сведения, мистер Мейсон, упомянутое вами односложное слово, используемое для выражения согласия, не обязательно означает бриллиант в наше время.
  — Это подразумевалось как закодированная колкость?
  — Как умело вы перевели тему разговора с себя на меня! — воскликнула Гламис. — Теперь, судя по уголкам ваших глаз, вы полностью расслабились, из чего я делаю вывод, что мы приближаемся к зданию, где находится ваша контора, а следовательно, к стоянке… А вот и она слева от нас… Кстати, я ею тоже пользуюсь, если мне зачем-то приходится забегать в контору к папаше Джилману. Он работает в здании «Пьедмонт».
  — А моя контора расположена вон в том здании, — показал Мейсон, заворачивая на стоянку.
  — И, как постоянному клиенту и арендатору офисной площади, вам отведено постоянное место, — заметила Гламис.
  — Вы абсолютно правы.
  — Если бы вы первым вышли из машины, мистер Мейсон, обошли ее и открыли мне дверцу, я, конечно, наградила бы вас еще одним показом моих замечательных ножек, однако я сама очень тороплюсь и знаю, что вам хочется от меня поскорее отделаться. Приятно было познакомиться. Надеюсь, что вижу вас не в последний раз. Пока!
  Она выпрыгнула из машины, захлопнула дверцу и побежала к служащему стоянки, держа в руке квитанцию.
  Мейсон остался сидеть в машине и принялся смотреть по сторонам в надежде заметить Пола Дрейка, однако ему это не удалось.
  Адвокат взял портфель с заднего сиденья.
  Служащий стоянки подогнал машину с двумя дверцами, на которой приехала Мьюриель Джилман. Гламис Барлоу села за руль и быстро включила зажигание.
  Когда она выезжала со стоянки, Мейсон заметил ничем не примечательную машину Пола Дрейка, зарегистрированную на детективное агентство. Сыщик появился с противоположной стороны и пристроился за Гламис.
  Мейсон попытался встретиться взглядом с Полом Дрейком, чтобы дать ему сигнал, но у него ничего не получилось. Мейсон перешел улицу, повернул налево и направился к зданию «Пьедмонт».
  Глава 6
  Мейсон вошел в офис, занимаемый «Инвестиционным пулом Джилмана и компаньонов», ровно в двадцать шесть минут шестого.
  Удивительно красивая рыжеволосая операторша коммутатора подняла голову и обворожительно улыбнулась.
  — Меня зовут Перри Мейсон, — представился адвокат. — У меня назначена встреча с мистером Калхоуном.
  — О да. Секундочку, мистер Мейсон. Он ждет вас. Фактически, нас всех просили подождать вас. — Она сняла трубку и сообщила кому-то: — Пришел мистер Мейсон. — Потом она повернулась к адвокату: — Проходите, пожалуйста, мистер Мейсон. Прямо по коридору. Вторая дверь направо.
  Мейсон быстро осмотрел приемную, толстый ковер, удобные глубокие кресла, журналы по финансам и инвестициям на столике. Из приемной открывалась дверь еще в одну комнату. Там стояло несколько шкафов, ящиков с картотеками, секретарских столов и пишущих машинок.
  На первой двери в коридоре висела табличка «Картер Джилман», на второй — «Роджер К. Калхоун».
  Мейсон открыл вторую дверь и вошел. Там ему улыбнулась симпатичная брюнетка, которая вполне могла бы позировать для календарей и прочей рекламы.
  — Мистер Мейсон? — спросила она.
  Адвокат кивнул.
  — Мистер Калхоун ждет вас. Проходите, пожалуйста.
  Мейсон прошел в указанную брюнеткой дверь.
  Адвокат увидел худого мужчину лет тридцати, сидевшего за огромным столом.
  Мужчина встал и направился к Мейсону.
  — Рад познакомиться с вами, — сказал он.
  Длинные костлявые пальцы пожали руку адвоката.
  — Садитесь, пожалуйста, мистер Мейсон, — предложил Калхоун.
  Он показал на кресло, а сам отправился на свое место с противоположной стороны стола, опустился в кресло, уперся локтями в ручки, вытянул длинные пальцы и соединил их кончики. Калхоун постарался принять внушительный вид.
  — Я — адвокат, мистер Калхоун, — заговорил Мейсон, — и…
  — Да, да, я все о вас знаю, мистер Мейсон, — перебил Калхоун.
  — Я пришел к вам, получив несколько странное поручение. Меня попросили передать вам контракты. Над ними, насколько я понимаю, работал мистер Джилман. Я считаю, что это в общем-то поручение для обычного курьера. Я передаю вам контракты, которые даже не имел возможности прочитать и о содержании которых мне ничего не известно. Меня также просили вам сказать, чтобы вы их должным образом оформили.
  Калхоун наклонился вперед и взялся руками за ручки кресла.
  — Да, да, мистер Мейсон, я целый день жду эти контракты. Одна крайне важная сделка находится в стадии завершения… А вы можете сообщить мне, где сейчас находится мистер Джилман?
  — Боюсь, что нет, — ответил Мейсон несколько удивленным голосом. — Разве он не связывался с вами?
  — Нет, — кратко ответил Калхоун. — Это ему совсем не свойственно. Я могу взглянуть на контракты?
  Мейсон открыл портфель, вынул зеленую папку из бристольского картона, на обороте которой было написано послание: Джилман приказывал связаться с Перри Мейсоном, если случится что-то необычное, и давал телефон адвокатской конторы.
  Мейсон достал контракты из папки.
  — Вы можете передать мне всю папку, мистер Мейсон, — нетерпеливо сказал Калхоун, не сводя глаз с написанного чернилами послания на обороте.
  — Мне велели передать контракты, — ничего не выражающим тоном возразил Мейсон.
  Он протянул четыре контракта Калхоуну.
  Калхоун внимательно просмотрел все бумаги, чтобы убедиться, что это копии одного документа, затем быстро пролистал страницы оригинала своими длинными пальцами. По его движениям становилось понятно, что он привык или быстро листать страницы, или считать деньги.
  Закончив, он поднял голову и с серьезным и достойным видом поблагодарил адвоката:
  — Большое спасибо, мистер Мейсон.
  Худощавый Калхоун выглядел очень молодо и определенно пытался произвести впечатление на посетителей массивной мебелью и серьезным видом. Однако манеры и внешность оказывались несовместимыми.
  — Поскольку на этот раз я выступаю в несколько непривычной для себя роли, — продолжал Мейсон, — в связи с необычной ситуацией я прошу вас выдать мне расписку, подтверждающую, что я передал вам контракты, а также указать в ней время.
  Калхоун колебался несколько секунд, потом нажал на кнопку.
  Практически сразу же распахнулась дверь, и на пороге появилась секретарша.
  — Принесите, пожалуйста, блокнот, мисс Колфакс, — обратился к ней Калхоун.
  — Он у меня в руках, — улыбнулась брюнетка.
  Она вошла в кабинет, села, положив ногу на ногу и предоставив возможность мужчинам насладиться видом ее очень стройных ног прекрасной формы, и приготовилась стенографировать.
  — Поставьте дату. Сегодня у нас тринадцатое, — давал указания Роджер Калхоун, словно учитель, объясняющий что-то нерадивым ученикам. — Затем укажите точное время. Документы были переданы ровно в пять тридцать две. Вы выписываете расписку на имя адвоката Перри Мейсона. Укажите в ней, что мистер Мейсон вручил мне оригинал и три копии контракта о предполагаемой покупке корпорацией всех прав на горнодобывающий синдикат «Барклей». Эти контракты переданы на подпись мистером Мейсоном, выступающим в роли адвоката Картера Джилмана, одобрившего сделку.
  — Минутку, — перебил Мейсон. — Давайте вычеркнем слова об одобрении сделки. Мне велели только передать контракты и заявить, что вы можете приступать к их должному оформлению.
  — Но в этом и заключается идея оформления контрактов! — воскликнул Калхоун. — Если бы Джилман не одобрял сделку, он не хотел бы, чтобы их оформляли.
  — Однако факт остается фактом: я не знаю, одобряет мистер Джилман сделку или нет.
  Калхоун колебался несколько мгновений, а потом обратился к секретарше:
  — Я думаю, чтобы обезопасить себя лично, мисс Колфакс, я попрошу вас отпечатать расписку в таком виде, как я продиктовал.
  — Чтобы обезопасить себя лично, — заявил Мейсон, — я вычеркну фразу об одобрении мистером Джилманом сделки на момент получения мной расписки.
  — Я не понимаю, какое это имеет значение, мистер Мейсон, — холодным тоном сказал Калхоун.
  — Для меня — очень большое. Я не знаю, что имеет значение для вас. Но я знаю, что имеет значение для меня.
  Калхоун глубоко вздохнул.
  — Хорошо. Мисс Колфакс, вычеркните, пожалуйста, фразу об одобрении сделки мистером Джилманом и отпечатайте расписку в трех экземплярах.
  — Да, мистер Калхоун.
  Секретарша встала и вышла из комнаты.
  Калхоун взглянул на часы и заявил:
  — Пока мы ждем, мне хотелось бы обсудить несколько вопросов, имеющих отношение к вашему клиенту.
  — Мне не давалось полномочий что-либо обсуждать, — ответил Мейсон. — Мне поручили просто передать бумаги.
  — Но у вас нет оснований не слушать.
  — Я готов слушать что угодно.
  Калхоун снова соединил кончики пальцев и начал:
  — Мы занимаемся инвестированием. Чтобы успешно осуществлять подобную деятельность, нужно правильно оценивать ситуацию, складывающуюся на рынке. Также необходимо, чтобы наши клиенты нам безоговорочно доверяли, то есть не сомневались в честности исполнительного персонала. — Калхоун замолчал, словно ожидая согласия со своими заявлениями, однако Мейсон даже не кивнул головой. — Я понятия не имею, что вам известно о вашем клиенте, мистер Мейсон, или о его прошлом. Однако предполагаю, что какие-то сведения у вас имеются.
  Мейсон продолжал молчать. В голосе Калхоуна послышалось легкое раздражение.
  — Я сам только недавно узнал несколько фактов из прошлого мистера Джилмана. Мистер Джилман был женат, и от первого брака у него есть дочь, очаровательная девушка по имени Мьюриель, которой сейчас, если не ошибаюсь, лет двадцать. Его первая жена умерла. Примерно пять лет назад Джилман женился во второй раз. Его жену зовут Нэнси. Она была замужем за неким Стивеном А. Барлоу, в настоящий момент проживающим в Лас-Вегасе. Они развелись. У Нэнси есть дочь, предположительно от этого брака с Барлоу, по имени Гламис. Ей около двадцати лет. Я всегда считал, что Гламис — это ребенок Нэнси и Стивена А. Барлоу, но недавно мое внимание обратили на то, что Гламис двадцать лет, а Нэнси и Барлоу поженились девятнадцать лет назад. С прошлым Гламис связано несколько странных фактов. Насколько мне известно, не так давно одно детективное агентство занималось ими. Если возникнет какой-то скандал, связанный с дочерью Нэнси, он может серьезно повлиять на дела корпорации.
  Калхоун замолчал и посмотрел на Мейсона так, словно адвокат был виновен в этом пятне на честном имени корпорации.
  — Если я имею право задать такой вопрос, — сказал Мейсон, — то мне хотелось бы знать, откуда у вас появилась информация о Гламис, о том, что она является незаконнорожденным ребенком?
  — Информация поступила из источника, которому я полностью доверяю, — ответил Калхоун.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Вы сделали заявление. Я его выслушал.
  Калхоун включил переговорное устройство и обратился к секретарше:
  — Мисс Колфакс, расписка готова?
  — Да, мистер Калхоун, — ответил приятный голос. — Я ждала вашего звонка.
  — Принесите ее.
  Открылась дверь в кабинет, и появилась мисс Колфакс. Она протянула Калхоуну три листа. Калхоун прочитал отпечатанный на машинке текст, расписался на всех экземплярах, вручил один Мейсону и поблагодарил секретаршу:
  — Спасибо, мисс Колфакс. Это все.
  Она повернулась и вышла из кабинета. Она явно чувствовала на себе взгляды мужчин и прекрасно понимала, что ей есть чем похвастаться.
  — Пожалуй, я выполнил свое поручение. Не смею больше отнимать ваше время, мистер Калхоун, — сказал Мейсон.
  — Я очень хотел бы увидеться с мистером Джилманом.
  — Вы еще долго планируете оставаться в конторе?
  — По крайней мере час.
  — А секретарша мистера Джилмана все еще на работе? — спросил Мейсон. — Мне нужно с ней поговорить.
  Калхоун включил переговорное устройство и попросил свою секретаршу:
  — Мисс Колфакс, позвоните, пожалуйста, в приемную мистера Джилмана и выясните, на месте ли еще мисс Норман.
  Через несколько минут секретарша сообщила:
  — Мисс Норман уже ушла, мистер Калхоун.
  — Спасибо, мисс Колфакс, — очень официально поблагодарил Калхоун и отключил переговорное устройство. — Рабочий день давно закончился, мистер Мейсон, — объяснил он, — но я попросил задержаться нескольких сотрудников.
  — Спасибо. До свидания, — попрощался Мейсон.
  — До свидания, мистер Мейсон.
  Мейсон вышел из кабинета Калхоуна, пересек приемную, остановился в дверном проеме и оглянулся на шикарную брюнетку.
  — До свидания, мисс Колфакс, — попрощался адвокат.
  Ее взгляд смягчился, и она очаровательно улыбнулась.
  — До свидания, мистер Мейсон, — сказала секретарша и подмигнула ему.
  Мейсон пешком отправился к зданию, где располагалась его адвокатская контора, и, не заходя к себе, заглянул в Детективное агентство Дрейка.
  — От Пола поступала какая-нибудь информация? — поинтересовался он у оператора коммутатора.
  Девушка покачала головой.
  — Он уехал по какому-то вашему заданию, мистер Мейсон, сразу же после того, как вы позвонили. Пока не связывался с нами. Он не смог найти свободного оперативника для этого дела.
  — Передайте ему, пожалуйста, что я хочу с ним встретиться, как только он вернется.
  Адвокат прошел дальше по коридору к своему кабинету и ключом открыл дверь, выходящую прямо в общий коридор.
  — Вот портфель Картера Джилмана, — сообщил Мейсон Делле Стрит. — Давай посмотрим, что там есть. Я передал кое-какие контракты компаньону Джилмана. Они лежали в этой папке. На ней написано послание, о котором нам говорила Мьюриель. Надо взглянуть на остальное содержимое портфеля.
  Мейсон с секретаршей просмотрели все, что находилось внутри, и обнаружили только с полдюжины расписаний различных авиакомпаний, дающих время отправления и прибытия самолетов в Лос-Анджелес. На отдельном кусочке бумаги значился адрес: Стивен А. Барлоу, авеню Вирджиния, пятьдесят девять восемьдесят один, Лас-Вегас, Невада.
  — Итак? — спросила Делла Стрит.
  — Для твоего сведения, последнее время мне приходилось общаться с очень-очень красивыми женщинами, — сообщил Мейсон.
  — Вы намерены повторить похождения или просто опишете их мне?
  — Во-первых, я какое-то время общался с известной тебе Мьюриель Джилман, девушкой с актерскими способностями и опытом выступлений на любительской сцене. Она гордится своим умением представляться невинным ребенком, таким образом скрывая приобретенный жизненный опыт. Считает себя искушенной. Второй была прекрасно сложенная Гламис Барлоу — обольстительная блондинка с голубыми глазами, которая думает, что джентльмена, помогающего ей сесть в машину, следует награждать показом очень стройных ножек, как она сама выражается.
  — Вы меня удивляете, — призналась Делла Стрит. — Вы хотите сказать, что я сама совсем забыла о женских преимуществах и быстро залезаю в машину, не дожидаясь, пока кто-то из мужчин откроет мне дверцу?
  — Я всегда придерживался мнения, что женщины желают знать, какой подход сейчас в моде, — заметил адвокат.
  — Я поняла намек. А еще с кем-нибудь из особ противоположного пола вам сегодня приходилось общаться?
  — О, с несколькими. Оператором коммутатора компании Джилмана работает некая рыжеволосая леди, которая за свою жизнь слышала не меньше свистков вслед, чем звучит на железнодорожном переезде. Затем была дама по фамилии Колфакс, научившаяся стенографировать таким образом, что создается впечатление, словно ты наблюдаешь стриптиз-шоу и она вот-вот собирается что-то снять. Мисс Колфакс умеет окружать самое обычное действие крайне необычной атмосферой, если ты понимаешь, что я имею в виду.
  — Понимаю, — кивнула Делла Стрит. — Однако в настоящий момент меня больше интересует личность доверенной секретарши мистера Джилмана, потому что у меня не осталось ни малейшего сомнения, что именно она звонила нам, представилась Верой Мартель, произнесла неясную фразу об отпечатках пальцев и дала телефонный номер, по которому можно застать мистера Джилмана. Для вашего сведения, это номер телефона-автомата. Будка, в которую вы звонили Джилману, расположена в четырех кварталах от здания, где работает сам Джилман.
  — Мисс Матильда Норман к тому времени уже ушла. Говорят, что ей лет пятьдесят и она внешне очень похожа на жердь.
  — А другие леди, с которыми вам сегодня приходилось общаться, на жердь не похожи, не так ни? — улыбнулась Делла Стрит.
  — Определенно нет. Они сложены, как автомагистраль в горах Мексики. Другими словами, в их телах имеются кое-какие изгибы и неожиданные повороты.
  — А что вы скажете о покрытии на дорогах?
  — Создается впечатление, что все операции должны происходить на максимальной скорости.
  — Я надеюсь, что вы не превысили ограничения в скорости?
  — Определенно нет. К тому же я еще познакомился с крайне напыщенным молодым человеком, с чрезвычайно высоким мнением о своих способностях и возможностях. В колледже его напичкали знаниями экономики и научили анализировать финансовые тенденции. Рыночные котировки ценных бумаг вылетают из него с такой же легкостью, как выходит пот из пор боксера.
  — Сколько эпитетов! — воскликнула Делла Стрит.
  — На меня повлияла атмосфера конторы, откуда я только что вернулся. Если у тебя имеются свободные средства, которые тебе хотелось бы инвестировать, я рекомендовал бы корпорацию Джилмана. Там считают, что стабильность зависит от репутации исполнительного персонала, на которой не должно быть ни единого пятна. И также для твоего сведения: недавно мистер Калхоун сделал удивительное открытие о том, что Гламис Барлоу, длинноногая блондинка с привычкой обольщать, родилась на год раньше, чем мог бы родиться законный отпрыск Стивена Барлоу.
  — Та-ак. И, как я догадываюсь, мистер Калхоун не терпит подобной моральной деградации? Боже, шеф, только бы мне не превратиться в напыщенную особу, из которой вылетают рыночные котировки ценных бумаг. Как вы считаете, такое возможно?
  — Нет, — уверенно ответил Мейсон. — Чтобы соответствовать обрисованной мной картине, тебе следует научиться выходить из кабинета так, как это делает мисс Колфакс.
  — И как она это делает? — заинтересовалась Делла Стрит.
  — Средства я описать не могу — только общее впечатление. Словно змея идет на своем хвосте, причем ее голова остается в неподвижности. — Внезапно адвокат изменил тон и заявил: — Пошли они ко всем чертям, Делла. Как ты смотришь на то, чтобы поужинать? Мы скажем в агентстве Пола, куда отправляемся, и пойдем отдыхать. Я дал ему задание сесть на хвост, думая, что он будет следить за Мьюриель. Я хотел выяснить, поедет ли она прямо на встречу с отцом после того, как я ее высажу. Однако машина, оставленная на стоянке перед нашим зданием, потребовалась Гламис Барлоу. Она забрала у Мьюриель квитанцию. В настоящий момент Пол Дрейк сидит на хвосте у Гламис, что не даст практически никаких результатов — в плане разрешения дела, я имею в виду.
  Мейсон и Делла Стрит вышли из адвокатской конторы и остановились у Детективного агентства Дрейка, расположенного прямо напротив лифта.
  — Нам нет смысла ждать сообщений от Пола у меня в кабинете, — обратился Мейсон к девушке у коммутатора. — Мы с Деллой сейчас направляемся в «Зеленую мельницу» и выпьем там по коктейлю, после этого зайдем в соседний ресторанчик и отведаем бифштекс из вырезки, жареную картошку, гренки с чесноком, яблочный пирог с мороженым и…
  — О, мистер Мейсон, пожалуйста, не надо об этом, — взмолилась девушка. — Я пытаюсь сбросить два фунта, а мой желудок явно решил, что все линии связи с ним перерезаны.
  — В общем, мы скоро вернемся. Если Пол позвонит с отчетом, сообщите ему, где мы находимся, чтобы он или туда позвонил, или присоединился к нам.
  Мейсон и Делла Стрит зашли в «Зеленую мельницу», выбрали отдельную кабину и расслабились в уютной атмосфере, заказав по коктейлю и чипсы.
  — Я думаю, что лучше тебе позвонить домой к Джилманам и пригласить Мьюриель к аппарату, — обратился Мейсон к Делле Стрит. — Женский голос привлечет меньше внимания, чем мужской. Когда Мьюриель возьмет трубку, поинтересуйся, может ли она свободно разговаривать и… Я сам задам ей несколько вопросов.
  Мейсон выписал чек за коктейли, и они отправились к телефонной будке. Делла Стрит набрала номер Джилманов и попросила позвать Мьюриель.
  — Минутку, мисс Джилман, — сказала Делла Стрит. — Передаю трубку мистеру Мейсону.
  — Добрый вечер, Мьюриель, — поздоровался адвокат. — Как дела? Ваш отец вернулся домой?
  — О, добрый вечер, — ответила Мьюриель, не называя Мейсона по имени. — Очень мило с вашей стороны, что вы позвонили. У вас есть какие-нибудь новости?
  — Я выполнил указания, — сообщил Мейсон. — Контракты переданы. У меня на руках имеется расписка Роджера Калхоуна.
  — О, прекрасно!
  — Ваш отец вернулся?
  — Нет. Он звонил Нэнси, что ему нужно уехать и сегодня он не придет ночевать. Однако он сказал, что завтра будет в конторе. Часов в десять утра, если не ошибаюсь.
  — Где он сейчас? — спросил Мейсон.
  — Ему пришлось отправиться по делу в Лас-Вегас.
  — Понятно. Гламис дома?
  — Нет. Она тоже звонила и предупредила, что вернется очень поздно. Это означает, что под утро.
  — Я просто хотел сообщить вам, что контракты переданы. Думаю, что завтра я лично поговорю с вашим отцом. Спокойной ночи, Мьюриель.
  Мейсон повесил трубку и улыбнулся Делле Стрит.
  — Мы дали Полу Дрейку задание следить за Гламис, а она, очевидно, поехала развлекаться. Она звонила домой и предупредила, что вернется под утро. Именно поэтому мы до сих пор не получили никакой информации от Пола.
  — Как мило! — воскликнула Делла Стрит. — И выясняется, что он следит не за той девушкой. Вы ведь хотели отправить его вслед за Мьюриель, не так ли?
  — Да, мне требовалось, чтобы он сел на хвост мисс Джилман, однако теперь я считаю, что будет неплохо, если он проследит за Гламис. У нас имеются две дочери, и каждая из них окружена какой-то тайной. А теперь давай поужинаем, перемежая еду танцами, обсуждением клиентов, двойников дочерей, вторых браков, таинственных стодолларовых купюр и очарования всего неожиданного.
  Через несколько часов они вернулись в Детективное агентство Дрейка. Операторша коммутатора подняла голову и улыбнулась.
  — По вас сразу же видно, что вы прекрасно поужинали, — заметила она. — Это кажется преступлением для девушки на диете, состоящей из творога, кефира и консервированных груш. Никакой информации вам не… — Она внезапно замолчала, заметив, что на коммутаторе вспыхнула лампочка. — Детективное агентство Дрейка… да… да, он здесь, мистер Дрейк. Сейчас передам ему трубку. — Она повернулась к адвокату: — Пол Дрейк звонит из Лас-Вегаса.
  — С какого аппарата мне говорить? — спросил Мейсон.
  — Проходите в кабинет мистера Дрейка. Я переведу звонок туда.
  Мейсон и Делла Стрит прошли по узкому коридору в кабинет сыщика. Мейсон подмигнул Делле и взял трубку.
  — Привет, Пол. Какого черта тебя занесло в Лас-Вегас?
  — Ты велел мне сесть на хвост объекту — и вот я здесь.
  — Почему ты не позвонил мне, чтобы…
  — Времени не было, — перебил Дрейк. — Она поехала прямо в аэропорт и припарковала машину. Я отправился за ней в кассы. Самолет в Лас-Вегас улетал через десять минут. Она купила билет, я последовал ее примеру. Я старался держаться подальше, но единственное свободное место в самолете оказалось через проход от нее.
  — Она тебя хорошо рассмотрела? — поинтересовался Мейсон.
  — Еще как. Мне кажется, у нее возникли кое-какие подозрения. Я сейчас тебе все подробно опишу.
  — Что произошло?
  — Когда мы приземлились в Лас-Вегасе, она взяла такси и поехала в центр. Я, естественно, поймал другую машину и велел водителю следовать за ней. Она отправилась в одно большое казино и стала играть в однорукого бандита. Потом ей удалось от меня ускользнуть.
  — Каким образом?
  — Примерно через двадцать или тридцать минут перед казино остановилось такси, и из него вышли пассажиры. Было одиннадцать минут десятого. Девушка внезапно бросилась к двери, прыгнула в машину, сказала что-то водителю, и такси сразу же начало набирать скорость. А я остался на тротуаре, думая о блеснувшей у меня перед носом паре стройных ножек. Ближайшее такси находилось в полквартале от меня. Я бросился к машине. Но к тому времени, как я в нее сел, завелся мотор и мы подождали зеленого сигнала светофора, было уже поздно. Я вернулся в казино проверить, не подъезжало ли обратно то такси, на котором уехала она: водители ведь, как правило, стараются брать пассажиров из одного места. Так что я пока решил позвонить с отчетом. Я потерял объект из виду в двадцать один двенадцать.
  — У меня есть для тебя подсказка, Пол. В Лас-Вегасе живет некий Стивен А. Барлоу. Понятия не имею, чем он занимается. Адрес: авеню Вирджиния, пятьдесят девять восемьдесят один. Отправляйся туда. Не исключено, что обнаружишь там потерянную блондинку. Если она в гостях у Барлоу, садись на следующий самолет в Лос-Анджелес.
  — А если ее там нет? — уточнил Дрейк.
  — Осмотри хорошенько тот дом, но на ночь оставаться не стоит. Возможно, тебе удастся снова сесть объекту на хвост. Если блондинка у Барлоу — твоя работа закончена. Если ее там нет, особо не беспокойся. Увидимся завтра утром.
  — Хорошо. Пока, — попрощался Дрейк.
  Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит.
  — Пожалуй, на сегодня все, Делла, — сказал он.
  Глава 7
  Кодовый стук Пола Дрейка послышался в дверь кабинета Мейсона, выходящую прямо в общий коридор, ровно в десять тридцать утра на следующий день.
  Делла Стрит впустила сыщика.
  — Привет, красотка! — поздоровался Дрейк.
  — Как азартные игры? — поинтересовалась Делла Стрит. — Ты внес проигранное в статью расходов?
  — Можете мне не верить, но я выиграл пятьсот долларов, — похвастался Дрейк.
  — Тогда неудивительно, что сегодня ты так припозднился, — заметил Мейсон. — Как я предполагаю, ты играл всю ночь, а потом сел на утренний самолет и…
  — Ничего подобного, — перебил детектив. — На самом деле я закончил игру вскоре после полуночи, купил билет на следующий самолет, заехал к себе в контору, чтобы прочитать отчеты оперативников и составить общее представление о том, что произошло в мое отсутствие. Кстати, Перри, ты был прав насчет блондинки, за которой послал меня следить. Она оказалась у Стивена А. Барлоу на авеню Вирджиния, пятьдесят девять восемьдесят один. Я отправился туда и ждал примерно с час, потом она вышла из того дома, села в такси и поехала в центр.
  — И ты двинулся за ней? — спросил Мейсон.
  — Нет, Перри. Я взял напрокат машину и припарковал ее таким образом, чтобы видеть вход в дом. Для этого потребовалось развернуться в противоположную от центра сторону. Пока я сидел в машине и раздумывал, под каким предлогом позвонить в дверь дома, чтобы посмотреть, кто выйдет открывать, из-за угла показалось такси и притормозило перед входом. На крыльцо вышла блондинка, за которой я следил, и мужчина — как я предполагаю, Стивен Барлоу. Она поцеловала его на прощание, сбежала по ступенькам, прыгнула в такси и поехала по направлению к центру города. Мужчина остался стоять в дверном проеме и не уходил, пока такси не скрылось из виду. Если бы я сделал поворот на сто восемьдесят градусов, то сразу же выдал бы себя. К тому же ты сказал мне, что, если блондинка гостит у Стивена Барлоу, моя работа закончена. Так что я не понесся за ней.
  — Все правильно, Пол. Я рад, что ты не стал рисковать.
  — Однако около одиннадцати вечера я снова ее заметил, — продолжал Дрейк. — Она играла в рулетку в одном из казино, и ей страшно везло. К тому времени она переоделась в обтягивающее вечернее платье.
  — Она тебя заметила?
  — Нет, — покачал головой Дрейк. — Я оставался в дальнем углу казино и следил за ней уголком глаза. Я играл в кости. И, поверь мне, Перри, именно таким образом нужно действовать, если хочешь выиграть.
  — Каким? — не понял Мейсон.
  — Не обращая особого внимания на игру, наблюдать за кем-то в другом конце зала. Я начал с пятидолларовых фишек и ставил их все время на одно место. Потом перешел на двадцатидолларовые.
  — Кто-нибудь заметил, что ты следишь за блондинкой?
  — Нет. Сейчас расскажу тебе одну хохму. Несколько человек решили, что я играю в кости по новой системе: ставлю фишки, не смотря на стол и отвернувшись от него. Так что через некоторое время половина игроков стали класть фишки не глядя.
  — Им это помогло? — поинтересовался Мейсон.
  — Нисколько. Везло только мне.
  — Как ты считаешь, девушка тебя видела, когда выбегала из казино и садилась в такси?
  — Черт побери, Перри, не представляю. Она относится к импульсивному типу. Руководствуется внезапными порывами. Вчера, когда она на стоянке села в машину, она вначале совсем не собиралась в аэропорт. Однако, когда она добралась до Голливуда, у нее определенно появилась мысль слетать в Лас-Вегас. Она взглянула на часы, резко развернулась на Ла Бреа и понеслась на полной скорости к аэропорту.
  — То есть ты считаешь, что ее визит к Барлоу — сиюминутное желание? — уточнил Мейсон.
  Дрейк кивнул.
  — Кстати, Перри, а кто эта дамочка? — спросил сыщик.
  — Гламис Барлоу. Дочь…
  — Гламис? — воскликнул Дрейк. — Боже праведный! Почему я сам не догадался?
  — У тебя есть о ней какая-то информация?
  — Полно всего. Получил отчет от источника, которому очень доверяю. Об этом умалчивалось, и в газеты ничего не просочилось. Любопытная история… Мне следовало бы сообразить, что к чему, когда ты велел мне съездить к дому Стивена А. Барлоу в Лас-Вегасе… Хотя этой информации у меня тогда еще не было. Отчет лежал на столе в моем кабинете. Просто сюжет для романа. Нэнси Адаир жила в Гринвич-Вилледж в Нью-Йорке и была свободной художницей. Тогда она не только рисовала, но и писала рассказы. Насколько я понимаю, с литературным творчеством все было в порядке, потому что на жизнь ей хватало. Ты знаешь атмосферу Гринвич-Вилледж. Там также проживал молодой писатель Джон Верман Хасселл, который собирался написать великое произведение и таким образом изменить мир. Он был лет на семь или восемь старше Нэнси, родом из Техаса. В Техасе у Хасселла умер дядя и оставил ему большой участок земли, в общем-то не представлявший никакой ценности. Хасселл и Нэнси какое-то время жили вместе, и Нэнси забеременела. Нэнси хотела, чтобы Хасселл на ней женился, а он, насколько я догадываюсь, не проявлял особого рвения. Он сказал ей, что они оба современные люди, не верят в условности, у каждого своя жизнь, они гении, а следовательно, не должны быть ничем связаны. Раз у Нэнси возникли проблемы, она должна сама с ними разбираться.
  — И что произошло?
  — Нэнси оставалась в Нью-Йорке еще месяца три, а потом исчезла. Совсем исчезла. В дальнейшем на участке Хасселла обнаружили нефть, он стал мультимиллионером. Он оглянулся назад, вспомнил о своем романе с Нэнси и понял, что на самом деле любил ее. Он потратил несколько тысяч долларов на частных детективов, но ее и след простыл. Он давал объявления в газеты, делая все, что только мог придумать.
  — А почему он вдруг решил ее найти? — поинтересовался Мейсон.
  — Насколько я понимаю, за это время он лучше узнал женщин, — объяснил Дрейк. — А Нэнси — личность, выделяющаяся из общей массы.
  — Да, я слышал, — кивнул Мейсон.
  — Нэнси приложила массу усилий, чтобы замести следы, — продолжал Дрейк. — Поменяла фамилию, переехала в Лос-Анджелес, родила ребенка, а через несколько недель после родов познакомилась со Стивом Барлоу. Барлоу жил в Сан-Франциско. Он — любитель всего нетрадиционного, и Нэнси ему понравилась. Они поженились и переехали куда-то на север. Барлоу занимался покупкой и продажей недвижимости, приобрел неплохой участок в Портленде, Орегон, и они перебрались туда. Там он занялся перепродажей лесных участков. Потом они еще раз переехали — в Бенд, Орегон. Вскоре после этого развелись. Позднее Нэнси вышла замуж за Джилмана.
  — Что из всего этого знает Гламис?
  — Ничего, — ответил Дрейк. — Она считает Стива Барлоу своим отцом. И, насколько я понял, Стив к ней очень привязан. Я не знал, что он сейчас в Лас-Вегасе, иначе вся картина выстроилась бы у меня в уме. По моим данным, он последнее время жил в Бенде, Орегон. Кстати, когда они развелись с Нэнси, одним из условий было, что Стив Барлоу имеет право видеться с дочерью в любое время и так часто, как пожелает.
  — А что с Хасселлом? — спросил Мейсон.
  — Он умер шесть лет назад, так и не женившись. Он оставил после себя большое состояние, и в частности три миллиона долларов после уплаты всех налогов лицу, которое сможет доказать, что он или она — ребенок Нэнси Адаир, жившей в Нью-Йорке, рожденный или рожденная вне брака. Хасселл указал примерную дату рождения. Нэнси не хотела иметь с ним никаких дел после того, как он отказался ей помочь, когда она попала в трудную ситуацию. Узнав про завещание, Нэнси отправилась к другим наследникам Хасселла и заявила им, что подаст иск от имени Гламис. Наследниками являлись брат и сестра Хасселла. Они получили значительную сумму денег и недвижимость. Они попросили Нэнси не предавать дело огласке и тихо выписали ей чек. Именно так я вышел на след. Один из частных детективов, нанятых братом и сестрой, рассказывал моему оперативнику эту историю несколько лет назад, а когда я дал ребятам задание заняться Нэнси Джилман, этот парень все вспомнил, поднял какие-то документы и добавил деталей. Нэнси представила квитанции об оплате аренды квартиры в Гринвич-Вилледж в Нью-Йорке. Именно эта квартира упоминалась в завещании Хасселла. Через свидетельство о рождении Гламис она ничего подтвердить не смогла, потому что воспользовалась вымышленным именем, но у нее оказались лучшие доказательства: девушка унаследовала черты Хасселла. Как только брат и сестра увидели Гламис, они поняли, что она и есть тот ребенок. Вначале они предложили полтора миллиона, потом договорились на два после уплаты налогов. Хасселл особо указал в завещании, что он не желает предавать дело огласке, чтобы ребенок не заподозрил, что является незаконнорожденным. Да и самой Нэнси не хотелось ставить Гламис об этом в известность.
  — Это произошло уже после того, как она вышла замуж за Джилмана? — спросил Мейсон.
  — Примерно за год до замужества.
  — А что думает Гламис по поводу внезапного богатства, если ей ничего не известно о завещании?
  — Не могу сказать. Нэнси что-то придумала.
  Мейсон встал со стула и принялся ходить из угла в угол.
  — Вот тебе и сердцевина ореха, — наконец заметил он.
  — Ты это о чем? — не понял Дрейк.
  — О шантаже. Вера Мартель откуда-то прослышала про это дело, а теперь давит на Нэнси, или на Гламис, или на обеих.
  Зазвонил телефон.
  Делла Стрит сняла трубку.
  — Тебя, Пол, — повернулась она к сыщику.
  — Алло! Я сейчас вернусь в агентство. Это подождет?.. Что?.. Ты уверен?.. Ладно, выкладывай подробности. — Дрейк молча слушал три минуты. — Хорошо, — наконец сказал он. — Отправляй ребят. Надо выяснить все, что только можно… Не скупитесь на расходы. Крутите на полную катушку.
  Дрейк повесил трубку.
  Улыбающийся Мейсон обратился к сыщику:
  — Ты очень легко тратишь чьи-то деньги, Пол. Мне не хотелось бы оказаться клиентом по этому делу.
  Дрейк с беспокойством посмотрел на адвоката.
  — Ты и есть тот клиент, Перри. Полиция обнаружила труп Веры Мартель сегодня рано утром. Она ехала в машине по магистрали Малхолланд и, как думали вначале, потеряла управление. Это горная трасса, и машина полетела вниз со склона. Однако в деле есть много подозрительного. Вначале у полиции появилась идея, что машину столкнули с практически перпендикулярного обрыва более чем на сто футов выше. Труп отвезли коронеру, и два часа назад он представил отчет о том, что совершено убийство. У нее сломана подъязычная кость, имеются вполне четкие кровоподтеки. Вера Мартель, несомненно, была мертва, когда автомобиль разбился. Полиция занялась расследованием и нашла опилки, прилипшие к юбке и обуви Веры Мартель. Это не совсем обычный тип опилок — от редких пород деревьев, которые используются лишь в мастерских, где занимаются резьбой по дереву.
  — Когда наступила смерть? — уточнил Мейсон.
  — Где-то между семью утра и полуднем вчерашнего дня. Если бы полиция не обнаружила труп сегодня утром — другими словами, если бы он пролежал там еще несколько суток, — то определить время смерти было бы крайне сложно. Тело нашел дорожный патруль, заметивший странные следы автомобильных шин на обочине. Если бы не они, то труп мог бы находиться под склоном несколько дней, а то и недель, потому что машина оставалась не видна сверху: требовалось спуститься до середины склона, чтобы ее заметить. Машина застряла под дубовыми зарослями, и листва ее практически полностью закрыла.
  — Полиция давно работает по этому делу? — уточнил Мейсон.
  — Начали, как только рассвело. Они не афишировали эту информацию, а сейчас уже заканчивают расследование. Они…
  Снова зазвонил телефон.
  Делла Стрит подняла трубку.
  — Да, Герти? — Секретарша выслушала, что сказала оператор коммутатора, и повернулась к Мейсону: — Это Мьюриель Джилман. Герти говорит, что у нее истерика. Хочет немедленно поговорить с вами.
  — Хорошо, — кивнул Мейсон.
  Адвокат взял трубку и велел Делле Стрит:
  — Ты тоже послушай, пожалуйста.
  — Переведи звонок на аппарат мистера Мейсона, Герти, — попросила Делла Стрит.
  Последовал щелчок.
  — Алло! Мьюриель? Это Мейсон.
  — О, мистер Мейсон! — воскликнула девушка. — Вы не представляете, что случилось!
  — Успокойтесь. Передайте мне суть в нескольких словах. У нас наверняка мало времени.
  — К нам приезжала полиция с ордером на обыск.
  — Кто в это время находился дома? — спросил адвокат.
  — Мы трое. Нэнси спала. Гламис вернулась домой под утро и тоже спала. Я уже встала.
  — Понятно. Полиция вручила ордер вам, Мьюриель?
  — Да. Они спросили, кто здесь хозяин, я сказала, что сейчас, видимо, им придется иметь дело со мной. Они хотели осмотреть папину мастерскую.
  — И осмотрели?
  — Да.
  — Что конкретно они сделали?
  — У одного из них с собой было какое-то приспособление, напоминающее пылесос, он собрал им опилки с пола. Они взглянули на сломанный стул и засохшее пятно на полу, а потом взяли банку с эмалью с полки, покрыли ее составом, сняли с нее отпечатки пальцев и сфотографировали их. После этого они велели мне подождать на улице и не подходить к телефону.
  — Они давно приезжали? — уточнил Мейсон.
  — Полчаса назад. Может, чуть больше.
  — А дальше?
  — Они уехали, и… они вели себя очень вежливо, но не стали ничего объяснять. Я несколько раз пыталась выяснить, что случилось, но они говорили, что не имеют права отвечать на вопросы. Их работа заключается в том, чтобы получать информацию, а не наоборот.
  — Хорошо. Где ваш отец?
  — Отправился в Лас-Вегас. Предполагалось, что он вернется самым ранним самолетом, чтобы быть к девяти в конторе. Мистер Калхоун звонил в половине десятого и сказал, что папа пока не появлялся, и поинтересовался, где он.
  — Что вы ответили Калхоуну?
  — Мистер Мейсон… я ему наврала.
  — Что вы ему ответили? — повторил Мейсон.
  — Что я не знаю, где сейчас находится папа. Наверное, у мистера Калхоуна создалось впечатление, что папа завтракал дома. По крайней мере, я постаралась его создать.
  — Калхоун пытался выяснить, появлялся ли ваш отец дома вчера вечером?
  — Нет, конкретно такого вопроса он не задавал. Он спросил, планировал ли папа быть в конторе сегодня утром, а я заявила: уверена, что собирался.
  — Хорошо. Когда уехала полиция?
  — Примерно десять минут назад.
  — Почему вы не позвонили мне раньше?
  — Они выбили меня из колеи. Я не представляла, что делать, за что браться. У меня подкосились ноги. Я раздумывала, будить Гламис и Нэнси или нет.
  — И в конце концов?
  — Я не стала их будить.
  — Мне нужно поговорить и с Нэнси, и с Гламис. Лучше, если я приеду к вам, чем вы сюда. Я…
  Открылась дверь, ведущая в приемную, и на пороге появился лейтенант Трэгг из отдела по раскрытию убийств. Черная шляпа была сдвинута на затылок. За лейтенантом следовал второй полицейский в штатском.
  — Так-так, доброе утро, — поздоровался Трэгг. — Как обычно, напряженно трудитесь.
  Мейсон специально ответил достаточно громким голосом, чтобы Мьюриель слышала каждое слово:
  — Что привело лейтенанта из отдела по раскрытию убийств ко мне в кабинет сегодня утром? И почему вы заходите без предупреждения? Я считаю, что не так сложно соблюсти простую формальность и придерживаться общепринятых правил.
  — Я уже много раз повторял вам, Мейсон, что налогоплательщики не желают, чтобы я придерживался традиционных правил, — ответил Трэгг. — Я не могу позволить себе тратить деньги налогоплательщиков, сидя в чьих-то приемных. К тому же в таком случае люди получают возможность подготовиться к моему появлению. Например, спрятать какие-нибудь улики, или обдумать тактику поведения, или даже выскользнуть через боковую дверь, оставив только секретаршу, которая правдиво заявит, что нужный мне человек ушел и она понятия не имеет, когда он вернется. Я не сомневаюсь, Мейсон, что вы прекрасно поняли, что я имел в виду. А теперь вы можете продолжать свой телефонный разговор.
  — Я уже практически закончил, — сообщил Мейсон. — Что-нибудь еще? — обратился адвокат к Мьюриель.
  — Мистер Мейсон, случилось что-то ужасное. Я уверена. Я…
  — Очень интересно, — перебил ее Мейсон. — У меня в кабинете появились двое нежданных посетителей, и мне придется решить с ними несколько вопросов. Я сам свяжусь с вами после того, как изучу документы по вашему делу. У меня в кабинете сейчас находятся полицейские из отдела по раскрытию убийств. С ними частенько возникают проблемы, потому что они настаивают, чтобы им уделялось приоритетное внимание. Не исключено, что пройдет какое-то время перед тем, как я смогу вам перезвонить. Я свяжусь с вами при первой же возможности, однако мне в любом случае, нужно вначале посмотреть документы. Вы обсудили со мной конфиденциальные проблемы, и они должны оставаться конфиденциальными. Вы о них больше никому не рассказывали?
  — Вы имеете в виду о…
  — Я имею в виду все, — ответил Мейсон.
  — Нет, мистер Мейсон. Полицейские меня практически ни о чем не спрашивали. Они поинтересовались, где папа, и я ответила, что он в Лас-Вегасе и собирался вернуться первым самолетом.
  — Я вам перезвоню, — пообещал Мейсон. — Пожалуйста, никуда не уходите, чтобы не пропустить мой звонок. Мне очень жаль, что нас прерывают, потому что я надеялся, что нам с вами удастся решить все вопросы во время этого телефонного разговора. Однако полиция настаивает на приоритетном внимании. — Мейсон повесил трубку и повернулся к лейтенанту Трэггу: — Чем могу быть вам полезен, господин лейтенант?
  — Ты знаком с Перри Мейсоном, — обратился Трэгг ко второму полицейскому, в штатском. — А это Пол Дрейк, частный детектив, работающий на Мейсона. Делла Стрит, чрезвычайно компетентная секретарша, помогающая Мейсону улаживать его проблемы. Ни в коем случае не недооценивай интеллект и сообразительность каждого из членов этой компании. Пусть тебя, в частности, не обманывает невинный вид мисс Стрит или ее красивые глаза, которые пытаются увести твои мысли в сторону от того, что ты намеревался сделать. Вы не хотите мне сообщить, с кем только что разговаривали, Мейсон?
  — С клиентом, — честно ответил Мейсон.
  — Боже праведный! — воскликнул Трэгг. — Из того, что мне удалось услышать, я подумал, что к вам попал совершенно незнакомый человек и выяснял, как добраться до ближайшего почтового отделения или не в курсе ли вы случайно, сколько стоит автобусный билет отсюда до Сан-Диего.
  — Это просто показывает, что нельзя приходить к поспешным выводам, — заметил Мейсон. — Хороший детектив должен вначале все тщательно обдумать.
  — Насколько мне известно, Мейсон, у вас есть клиент по фамилии Джилман. Картер Джилман.
  — Если это вам известно, Трэгг, то не вижу оснований сомневаться в вашем заявлении.
  — Тогда я задам вам вопрос, Мейсон. У вас есть клиент Картер Джилман?
  Мейсон нахмурился, словно пытался вспомнить, есть или нет.
  — Джилман… Джилман… Картер Джилман. А вы случайно не знаете его адрес?
  — Авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один.
  — Можно проверить по нашей книге регистрации посетителей. Однако, Трэгг, я думаю, что мне не следует отвечать на этот вопрос.
  Трэгг повернулся к полицейскому в штатском и заметил:
  — Ты обратил внимание, насколько он хитер? Ведет себя так, словно месяц не слышал ни о каком Картере Джилмане, а потом, разыграв комедию, заявляет, что не собирается отвечать на вопрос. Таким образом, он не наврал, не сказал ничего противоречащего истине, а просто постарался обвести меня вокруг пальца. — Трэгг снова посмотрел на Мейсона. — Я официально задаю вам вопрос. Вы изымали какие-либо улики с территории по адресу авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один? С любой части территории?
  — Улики? — переспросил Мейсон. — Давайте обсудим, что мы обычно имеем в виду под словом «улики». Доказательства — это, несомненно, то, что является допустимым с точки зрения закона для подтверждения чего-либо. Улики — несколько другое понятие. В таком случае мы говорим об уличении кого-то. Мне придется поинтересоваться у вас, Трэгг, кого именно вы имеете в виду. Раз уж вы решили играть в игры сегодня утром, Трэгг, то я хочу вам сообщить, что есть масса вещей, которые вы посчитаете уликами, а суд, придерживающийся технических правил представления доказательств, не согласится с вами, потому что они окажутся недопустимыми в суде.
  — Я знаю, — кивнул Трэгг. — Например, показания с чужих слов.
  — И здесь имеются определенные исключения, Трэгг, — продолжал Мейсон. — Например, кто-то спрашивает вас, сколько вам лет. Вы отвечаете, что пятьдесят пять. О том, что вам пятьдесят пять, вы лично знаете только со слов других людей. Следовательно, в данном случае вы даете показания, которые технически считаются показаниями с чужих слов. Однако это общепризнанное исключение из правила представления доказательств, о котором обычный человек даже не задумывается.
  — Как я вижу, обсуждение затягивается надолго, — сказал Трэгг. — Я…
  Зазвонил телефон.
  Делла Стрит подняла трубку.
  — Да? — Она многозначительно посмотрела на Мейсона. — Шеф, я думаю, что вам лучше поговорить в библиотеке.
  — О, не стоит беспокоиться, — перебил Трэгг. — Мы не пытаемся подслушивать, но мы торопимся. И это в общем-то не визит вежливости, так что возьмите трубку здесь и попросите клиента перезвонить вам позднее.
  Мейсон заметил выражение лица Деллы Стрит, взял трубку у себя на столе и сказал:
  — Алло!
  — Мистер Мейсон, это Картер Джилман. Меня арестовали по подозрению в убийстве. Они допросили меня в окружной прокуратуре, а теперь отвезли в тюрьму. Мне сказали, что у меня есть право позвонить своему адвокату, и вот я звоню вам.
  — Я в самое ближайшее время подойду к вам, — пообещал Мейсон. — Я не знаю, что вы уже успели разболтать, но с этого момента не произносите ни слова, кроме как в моем присутствии. Вы поняли? Не открывайте рот, если не получите на то моего разрешения. Не говорите даже о погоде. Ни с кем. Я приеду сразу же, как только смогу вырваться.
  Мейсон повесил трубку.
  Трэгг с грустным видом повернулся к полицейскому в штатском:
  — Вот к чему приводят эти последние решения о защите прав: человека нельзя удерживать без представления объяснений судье, его нельзя лишить возможности позвонить адвокату до того, как ты успел задать ему даже один вопрос. Нормы правопорядка становятся смехотворными. Наручники снимают с запястий преступников и надевают на тех, кто призван служить закону и охранять этот порядок. Тайное стало явным, Мейсон. Как я предполагаю, вы больше не намерены отвечать ни на какие вопросы. Вы горите желанием поскорее надеть шляпу и нестись в тюрьму, чтобы посовещаться со своим клиентом. Не имеем права вас задерживать. Пока мы не можем предъявить вам никаких обвинений, но мы держим уши и глаза открытыми, Мейсон.
  — И не закрывайте их, лейтенант. Кстати, я думаю, что вы приехали не на личной машине и наверняка направляетесь в тюрьму. Если вы хотите проявить любезность и вообще показать свой дружелюбный настрой, то вы не откажетесь меня подбросить, что сэкономит мне массу времени.
  — Не говоря уже о стоимости поездки на такси, — добавил Трэгг. — Хорошо, Мейсон. Мы покажем наш дружелюбный настрой и домчим вас до места встречи с вашим клиентом. Конечно, вы понимаете, что в данном случае я не имею права включать сирену и мигалку. Придется ехать, как любому законопослушному гражданину, но мы хорошо знаем город и умеем выбираться из пробок. Мне не хочется, чтобы вы заявляли в суде, что вашего клиента как-то ограничивали в правах или полиция давила на него, пытаясь вытянуть признание. Поедемте с нами, Перри, и мы доставим вас в окружную тюрьму, чтобы у вас была возможность посовещаться с клиентом, арестованным по подозрению в убийстве Веры Мартель. Кстати, для вашего личного сведения, у нас имеются веские доказательства против Картера Джилмана, а вам, Мейсон, следует проявлять осторожность, чтобы не увязнуть по самую шею на пару с ним.
  Мейсон поклонился Трэггу.
  — Большое спасибо за предупреждение и за то, что согласились подвезти, лейтенант.
  Затем Мейсон повернулся к Делле Стрит и полушутя-полусерьезно попросил ее:
  — Если в течение получаса я не позвоню и не вернусь обратно в контору, приготовь хабэас корпус[72].
  Делла Стрит кивнула с озабоченным видом.
  Пол Дрейк, не проронивший ни слова на протяжении всего разговора, открыл дверь перед выходящими.
  Глава 8
  Перри Мейсон зашел в комнату для свиданий в окружной тюрьме и сел за стол. Он поднял глаза, когда привели Картера Джилмана.
  — Ладно, мистер Джилман, — обратился к нему адвокат. — Выкладывайте, в чем дело.
  — Мистер Мейсон, я не знаю. Клянусь, что не знаю.
  — Клясться будете перед присяжными. Тогда вам придется принять присягу. Рассказывайте, что случилось.
  — Я ездил в Лас-Вегас и вернулся первым утренним самолетом. Я собирался сегодня утром зайти в контору, но решил вначале заглянуть домой. Однако до дома я не доехал: в аэропорту меня ждала полиция. Они забрали меня, заявив, что хотят допросить.
  — О чем?
  — Об убийстве Веры Мартель.
  — Значит, вы в курсе, что она мертва?
  — О да. Они мне сообщили.
  — А вы им что сказали?
  — Я… В конце концов я им признался, что консультировался с вами насчет Веры Мартель.
  — Правда? А вы признались им, почему консультировались у меня?
  — Потому что я думал, что она пытается шантажировать кого-то из членов моей семьи.
  — Сейчас вы говорите «кого-то из членов семьи», но вначале вы заявляли мне, что вашу жену.
  — Ну, я все хорошо обдумал.
  — Продолжайте.
  — Они спрашивали меня о моей мастерской, с какими породами дерева я работаю, где закупаю материал и что я делал в Лас-Вегасе.
  — И что вы там делали?
  — Играл.
  — Выиграли что-нибудь?
  — Нет.
  — А сколько проиграли?
  — Практически все.
  — Неудачная поездка, — сухо заметил Мейсон.
  — Нельзя же всегда выигрывать.
  — Полицейские интересовались, когда вы впервые узнали, что Вера Мартель пытается шантажировать кого-то из членов вашей семьи?
  — Да.
  — И что вы им ответили?
  — Я дважды видел машину мисс Мартель рядом со зданием, в котором расположена моя контора, и один раз рядом с нашим домом. Также женщина, представлявшаяся мисс Мартель, несколько раз звонила нам домой.
  — Тогда только вы были дома?
  — Да.
  — О чем вы говорили с Верой Мартель?
  — Она называла себя и просила миссис Джилман перезвонить, как только та вернется домой.
  — Вы передавали жене эти послания?
  Джилман колебался.
  — Послушайте, хватит ходить кругами, — взорвался Мейсон. — Я не думаю, что Вера Мартель когда-либо появлялась у вас дома, я не думаю, что она звонила вашей жене. Я уверен, что вы никогда не передавали миссис Джилман подобных посланий, что она, несомненно, заявит полиции. Роджер Калхоун нанял Веру Мартель, потому что он откуда-то прослышал про скандал, связанный с Гламис, и ему хотелось выяснить, в чем тут дело. Вера Мартель что-то раскопала и решила действовать по-хитрому: подоить обе стороны. Она хотела выяснить, сколько готов заплатить за эту информацию Роджер Калхоун и сколько заплатите вы, чтобы она не попала к Калхоуну. Вы назначили встречу Вере Мартель на вчерашнее утро у себя в мастерской и обещали заплатить ей десять тысяч долларов. Она приехала несколько раньше, и вам потребовалось избавиться от Мьюриель, так что, несмотря на то что вы и так уже плотно позавтракали, вы снова послали дочь на кухню…
  — Боже праведный! Откуда вы это знаете?! — воскликнул Джилман.
  — Это моя работа, — ответил Мейсон и продолжил: — Вы встали из-за стола и отправились в мастерскую. Вера Мартель взяла десять тысяч и заявила, что этого мало. Вы вышли из себя и бросились на нее. Не исключено, что она достала нож или револьвер. Вы задушили ее и, испугавшись до смерти, затолкали труп в багажник автомашины и поехали туда, где можно было бы спрятать тело. Затем вы вернулись к тому месту, где Вера Мартель припарковала свою машину, и…
  Джилман покачал головой.
  — Послушайте меня, — сказал Мейсон, не давая клиенту открыть рот. — Вы поехали на автомагистраль Малхолланд, переложили труп из багажника своей машины на водительское место в машине Веры Мартель и столкнули ее автомобиль с обрыва. Затем вы поняли, что надо обеспечить себе алиби. У вас была назначена встреча со мной на половину двенадцатого. Вы сделали все возможное, чтобы успеть на нее, но все равно опоздали на несколько минут. Вы рассказали мне о Вере Мартель и о том, что вы от меня хотите, зная, что Вера Мартель мертва. Затем вы вплотную занялись своим алиби. С вами все время кто-то находился. Вы не представляли, когда обнаружат тело Веры Мартель, но понимали, что чем позже, тем лучше для вас. Вы задумали поймать меня в ловушку и использовать как свидетеля того, что Вера Мартель оставалась жива какое-то время после того, как ее на самом деле убили. Вы вместе со своей секретаршей составили послание об отпечатках пальцев, и ваша секретарша, которой вы полностью доверяете, позвонила мне из телефонной будки, расположенной в нескольких кварталах от вашей конторы. Я проверил номер Грейстоун девятьсот тридцать пять тридцать пять. Вы стояли рядом, пока ваша секретарша говорила со мной. Она попыталась изменить голос и произносила слова очень быстро, представилась Верой Мартель, сказала, что вы заходили ко мне в контору, что назвались Эдвардом Картером, но на самом деле вы — Картер Джилман, что вы — дурак и что я могу связаться с вами по номеру Грейстоун девятьсот тридцать пять тридцать пять. Я позвонил по указанному номеру и передал послание. Вы изобразили удивление и испуг. Вы не могли понять, откуда Вера Мартель узнала, где вы находитесь, если только за вами не установлена слежка. Вы прекрасный актер, Джилман. Затем ваша секретарша позвонила на работу и спросила, не появлялись ли вы там. После этого вы понеслись на какую-то встречу, которой хотели обеспечить себе алиби, например в банк, потому что филиал вашего банка как раз находится рядом с той телефонной будкой. Позднее вы отправились в Лас-Вегас. Данные авиакомпании покажут, на каком рейсе вы летели. В Лас-Вегасе от вас уже не требовалось проявлять такую осторожность. Я не знаю, зачем вы туда поехали, но предполагаю, что с целью проникнуть в контору Веры Мартель и попытаться найти там определенного рода документы. Это, в общем и целом, разработанный вами план. Приводя его в исполнение, вы купили себе билет в один конец в газовую камеру. Ваша секретарша предана вам и готова ради вас практически на все. Однако, когда она узнает, что поставлена перед выбором — или стать соучастницей после события преступления, в данном случае убийства, или сказать полиции правду, — я считаю, что она выберет последнее. Не исключено, что как раз сейчас они ее допрашивают. Если бы вы сразу же связались со мной и пересказали истинные факты дела, я, скорее всего, смог бы вам помочь. Все можно было бы представить непреднамеренным лишением человека жизни или, по крайней мере, убийством второй степени. Но теперь, после всех ваших ухищрений, это определенно предумышленное убийство первой степени. Другого вердикта ждать не приходится.
  Мейсон замолчал и посмотрел прямо в глаза панически испуганному Картеру Джилману.
  — Ну? — наконец спросил адвокат.
  Джилман покачал головой.
  — Где правда?
  — Я все вам расскажу, мистер Мейсон, но только вам и ни одной живой душе больше. Я не стану давать показания в суде. Даже если вы начнете меня там допрашивать, я ни в чем не признаюсь.
  — Ладно, выкладывайте все начистоту, — велел Мейсон.
  — Я… я защищаю одного человека, которого очень люблю.
  — Кого?
  Джилман покачал головой.
  — Кого? — повторил Мейсон.
  — Члена семьи, — выпалил Джилман.
  — Уже лучше, — заметил Мейсон. — Рассказывайте.
  — Я завтракал. Я знал, что Вера Мартель пытается раскопать что-то о нашей семье.
  — Откуда вы это узнали?
  — Я еще дойду до этого.
  — Хорошо. Что произошло за завтраком?
  — Я увидел, как Вера Мартель идет по подъездной дорожке и заходит в лабораторию Нэнси.
  — Продолжайте.
  — Меня словно громом ударило. Я страшно поразился, что она осмелилась появиться у нас в доме. Я понимал, что сложилась неприятная ситуация и дело идет к выплате каких-то денег Вере Мартель. Я решил встретиться с ней лицом к лицу и потребовать объяснений. Это очень важно, мистер Мейсон. Пожалуйста, не забудьте то, что я сейчас скажу. Я не хотел, чтобы у Мьюриель зародились подозрения, поэтому я не мог неотрывно смотреть в окно. Я притворился, что читаю газету, поэтому не в состоянии поклясться в том, что происходило. Часть времени мне приходилось смотреть в газету.
  — Продолжайте.
  — Я отправил Мьюриель на кухню готовить добавку, тихо встал из-за стола, бросил газету на пол и уже собирался на цыпочках двигаться к входной двери, но выглянул в окно и увидел…
  — Да?
  — Члена семьи, бегущего из мастерской. На его лице был панический ужас.
  — Кто это был? — спросил Мейсон.
  Джилман покачал головой.
  — Этого я вам не открою, мистер Мейсон, потому что я знаю, что, взявшись за мое дело, вы предпримете все возможное, чтобы спасти меня, как и любой честный адвокат. А такое достижимо лишь за счет другого человека, которого вы посчитаете виновным.
  — Ладно, пока я не настаиваю. Итак, вы увидели члена семьи, выбегающего из мастерской. Что дальше?
  — Я бросился к входной двери, на цыпочках пробежал по цементной дорожке, открыл дверь в фотолабораторию, пересек ее и заглянул в мастерскую. Тут я чуть не потерял сознание.
  — Что вы увидели?
  — По полу растекалась красная лужа. Вначале я решил, что это кровь. Валялся сломанный стул, были разбросаны деньги — стодолларовые купюры.
  — Хорошо. Продолжайте.
  — Наверное, салфетка просто выпала у меня из рук. Я застыл на месте. Тут я внезапно понял, что по полу растекается не кровь, а красная эмаль из банки, упавшей с полки. Я поднял банку и поставил ее на место. Затем я осознал, что случилось на самом деле.
  — И что?
  — Этот член моей семьи отправился выплачивать деньги шантажистке стодолларовыми купюрами… Вера Мартель заявила, что первоначально названной суммы ей недостаточно и…
  — Что вы сделали? Вы потребовали объяснений у этого члена семьи?
  — Нет, — покачал головой Джилман. — Я прыгнул в свою машину, завел мотор и отправился на поиски Веры Мартель. Я понимал, что она не могла далеко уйти. Я покружил по микрорайону, проехал по нескольким улицам, но так и не смог ее обнаружить. Однако ее машина стояла в квартале от нашего дома.
  — Откуда вы знаете, что это была ее машина?
  — По номеру штата Невада.
  — Откуда вы знаете, что это была ее машина? — повторил Мейсон.
  — Я… хорошо, я открою вам остальное, мистер Мейсон. Роджер Калхоун на самом деле нанял Веру Мартель, чтобы выяснить про скандал в нашей семье. Моя секретарша, Матильда Норман, которая давно работает у меня и исключительно мне предана, узнала об этом от секретарши Роджера. Мисс Колфакс услышала, что говорит Калхоун, пока он не осознал, что переговорное устройство включено. К вашему сведению, мистер Мейсон, мисс Колфакс, секретарша Роджера Калхоуна, ненавидит его до мозга костей, однако вынуждена ему подыгрывать, потому что получает в два раза больше, чем другие секретарши. Мисс Колфакс поняла, что Роджер Калхоун нанял Веру Мартель и готов ей заплатить за какую-то информацию о нашей семье. Она также услышала, что Вера Мартель приехала из Невады.
  — Что дальше?
  — Мисс Колфакс рассказала это Матильде Норман, а Тилли все передала мне.
  — А вы застали Калхоуна и Веру Мартель вместе и потребовали объяснений?
  — Мне следовало это сделать, — ответил Джилман. — Боюсь, что я поступил неправильно.
  — Почему?
  — Я хотел получше разобраться в том, что происходит. Поэтому я отправился на стоянку и стал искать машины с номерами штата Невада. Рядом с нашим офисным зданием стояла одна машина с таким номером, я ее открыл, нашел в «бардачке» связку ключей и визитки Веры Мартель с адресом в Лас-Вегасе.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — У меня в багажнике лежал небольшой кусок глины. Как вы знаете, лепка — это мое второе хобби. Я отправился к своей машине, достал глину и сделал слепки ключей.
  — Зачем? — не понял Мейсон.
  — Не знаю. Я пытался выяснить все, что только возможно. Я запаниковал, подумав, что раскроется какой-то скандал, связанный с нашей семьей. Я подозревал, что с рождением Гламис что-то не так, что она, не исключено, является внебрачным ребенком… Но этого недостаточно. Должно было обязательно быть что-то еще, и я захотел выяснить, что именно.
  — Так что вы решили сделать дубликаты ключей Веры Мартель, раз вам представилась такая возможность, и обыскать ее контору?
  Джилман колебался несколько секунд, а потом кивнул.
  — Да, вы засунули шею в петлю, — заметил Мейсон. — И вчера вы отправились в Лас-Вегас именно за этим?
  — Да.
  — Что вы нашли?
  — Кто-то меня опередил, — выпалил Джилман. — В ее конторе все было разворочено. На полу валялись бумаги. Все ящики открыты, документы перепутаны. Кто-то там здорово поработал.
  — У вас хватило ума надеть перчатки? — спросил Мейсон.
  Ответом адвокату послужило выражение отчаяния, появившееся на лице Джилмана.
  — Значит, вы оставили отпечатки по всей конторе, — пришел к выводу Мейсон. — Классический случай предумышленного убийства первой степени. Могу себе представить ликование окружного прокурора Гамильтона Бергера — лучшее дело в его жизни. Меня огорчает только одно: я склонен верить вам — по крайней мере, частично… Итак, что вы сделали вчера утром, закончив кружить по микрорайону в поисках Веры Мартель? Вы заявили, что обнаружили ее машину припаркованной в квартале от вашего дома. Что вы предприняли?
  — Я отъехал к тому месту, где обычно сажусь на автобус, и припарковал машину на одной из боковых улочек.
  — Это далеко от вашего дома?
  — Примерно четыре квартала.
  — Хорошо, вы оставили там машину. Что дальше?
  — Я не представлял, что мне делать, мистер Мейсон. Я находился в полуобморочном состоянии. Я сел на автобус, на котором обычно езжу на работу, но так туда и не добрался. Я немного погулял по городу, а потом решил вернуться домой и потребовать объяснений у членов семьи. Я сел на автобус в обратном направлении и уже почти приехал, когда вспомнил, что у меня назначена встреча с вами, мистер Мейсон. Я решил, что мне лучше нанять вас и переложить проблему на ваши плечи. Я снова пересел в противоположную сторону и отправился к вам в контору. Вы не правы, утверждая, что я попросил Матильду Норман позвонить вам и представиться Верой Мартель, потому что хотел, чтобы вы думали, что Вера Мартель еще жива. Я боялся, что вы не сразу же возьметесь за мое дело, и хотел вас немного подстегнуть. Я знал, что если вы решите, что Вера Мартель вас перехитрила, вы постараетесь ей как-то противостоять. Поэтому я разработал план вместе со своей секретаршей… Но как вы выяснили, кто звонил, — выше моего понимания.
  — У нас нет времени на мои объяснения, — перебил Мейсон. — Вопросы задаю я. Вы должны на них отвечать. Итак, в доме, кроме вас, находилось три человека — Мьюриель, ваша жена и Гламис. Раз Мьюриель уже встала и готовила завтрак, то не исключено, что именно она выбегала из мастерской. Это интересное развитие событий.
  — Фактически в доме, кроме меня, находилось четыре человека, — поправил Джилман.
  — А кто четвертый?
  — Молодой человек из северной части штата. Хартли Эллиотт. Довольно представительная личность, работает торговым агентом.
  — Откуда он взялся? — поинтересовался Мейсон.
  — Они уже какое-то время встречаются с Гламис. Он провожал ее домой в два или три часа ночи… Меня просто поражают молодые люди в наши дни.
  — Продолжайте.
  — Эллиотт припарковал машину и забыл выключить зажигание. Они какое-то время посидели с Гламис на крыльце. Когда он решил ехать домой, выяснилось, что у него сел аккумулятор, машина не заводилась. Гламис предложила ему переночевать у нас в одной из комнат для гостей.
  — Сколько у вас таких комнат? — уточнил Мейсон.
  — Две.
  — Где они расположены?
  — На верхнем этаже с северной стороны. Он занимал спальню прямо над столовой. Я слышал, как он там ходит, и это меня несколько смутило. Я только позднее узнал, что он у нас ночевал.
  — Насколько позднее?
  — Вчера вечером, когда звонил Мьюриель из Лас-Вегаса. Я понимал, что Мьюриель очень волнуется, к тому же ее одолевало любопытство… Мы немного поговорили по телефону, и она мне сообщила про Хартли Эллиотта.
  — Кто платил за звонок?
  — Я попросил оператора перевести счет на мой домашний номер.
  — Вы звонили из Лас-Вегаса?
  — Да. Я сказал оператору, что мне нужна Мьюриель.
  — Так что, если полиция вдруг решит, что им недостаточно улик, у них имеется еще и междугородный телефонный звонок в придачу.
  — Мистер Мейсон, если потребуется, я возьму вину на себя, — заявил Джилман. — Вы можете заключить сделку с окружным прокурором, я признаю себя виновным в непредумышленном лишении человека жизни, а потом благодаря моей репутации и в связи с хорошим поведением меня выпустят на свободу через год или два.
  — Теперь послушайте меня, — обратился к нему Мейсон. — Я буду решать, что вы сможете сделать, а что не сможете. А пока даже не заикайтесь ни одной живой душе о том, что хотите признать себя виновным в чем бы то ни было. Закройте рот на замок. Говорите всем, что ваш адвокат запретил вам обсуждать дело с кем бы то ни было. То же самое относительно вашей семьи и корпорации.
  — Хорошо.
  — Мне необходимо точно знать одну вещь. Вы убили ее?
  — Мистер Мейсон, клянусь вам, что нет.
  — Но вы предполагали, что ее убили и это дело рук одного членов вашей семьи?
  — Да.
  — Мьюриель?
  — Я не стану отвечать.
  — Гламис?
  — Я не позволю вам проводить перекрестный допрос.
  — Ваша жена?
  — Мистер Мейсон, я уже говорил вам, что не открою этого ни одной живой душе. Мои губы не произнесут имя того человека до дня моей смерти.
  — Хартли Эллиотт?
  — Боже, нет. Я не стал бы ради него жертвовать собой.
  — Вы или преданный муж, отец или отчим, или прекрасный актер. К сожалению, в настоящий момент я не в состоянии точно определить, кто именно. А теперь сидите тихо и не обсуждайте это дело ни с кем.
  — Куда вы сейчас поедете, мистер Мейсон? — поинтересовался Джилман.
  — К вам домой. Поговорю со всеми членами вашей семьи и постараюсь определить, врет ли кто-нибудь из них, а если да, то кто именно. Если я решу, что все они говорят правду, я приду к выводу, что вы убили Веру Мартель у себя в мастерской и придумали определенную версию, чтобы вызвать мою симпатию, чтобы я, в свою очередь, провел соответствующую работу с окружным прокурором, а вам удалось получить минимальный срок.
  Мейсон подал сигнал охраннику, что разговор окончен.
  Глава 9
  Мейсон припарковал машину перед домом на авеню Вауксман, быстро взбежал по ступенькам, но не успел позвонить: Мьюриель Джилман распахнула перед ним дверь.
  — О, мистер Мейсон, что случилось?
  — Я расскажу вам всем вместе. Где остальные? Уже встали?
  Мьюриель покачала головой.
  — Я выполнила ваши указания, мистер Мейсон. Я не стала их будить.
  — Прекрасно. А теперь разбудите и скажите, чтобы спускались вниз. У меня есть важная информация. Я хочу, чтобы вы все собрались вместе, когда я сделаю сообщение.
  — Но, мистер Мейсон, папа… с ним все в порядке? Он… жив?
  — Физически ваш отец в настоящий момент находится в безопасности. Цел и невредим. У меня есть новости, однако я не позволю никому вытягивать их из меня по частям. Я хочу, чтобы миссис Джилман и Гламис спустились вниз, и буду говорить с вами тремя одновременно.
  — Гламис ужасна, пока не выпила кофе, — заметила Мьюриель. — Наверное, мне лучше подняться к ней с чашечкой.
  — Заставьте ее спуститься, и пусть будет ужасна, — ответил Мейсон. — Мне необходимо поговорить с ней.
  — Проходите сюда, мистер Мейсон, — пригласила Мьюриель. — Я сейчас схожу за Нэнси и Гламис.
  Адвокат проследовал за девушкой в со вкусом обставленную огромную гостиную.
  — Я могу взглянуть на столовую и кухню, пока вы наверху? — спросил Мейсон.
  — Конечно. Я сейчас скажу Нэнси и Гламис, что вы здесь. Однако вам придется немного подождать, пока они оденутся и приведут себя в порядок, чтобы показаться перед вами.
  — Я подожду, но хочу все осмотреть.
  Мьюриель побежала вверх по лестнице. Мейсон быстро обвел взглядом гостиную, затем отправился в столовую, толкнул дверь в кухню и внимательно изучил расположение дверей и окон.
  — Они встали? — поинтересовался адвокат, когда Мьюриель вернулась.
  — Я их разбудила, — сообщила девушка. — Нэнси прямо сейчас спустится. Насчет Гламис не знаю. Она страшно недовольна.
  — Плохо, — заметил Мейсон. — Я обратил внимание, что с этого места в столовой видны гараж и мастерская, но из кухни они не просматриваются.
  — Все правильно. Стена столовой делает здесь изгиб.
  — Где тогда сидел ваш отец?
  — Вон на том месте за столом, рядом с которым вы стоите, мистер Мейсон.
  — Так что, завтракая, он видел из окна мастерскую.
  — Да, наверное.
  — А вы из кухни ее видеть не могли?
  — Нет, дверь из кухни открывается на черное крыльцо… С крыльца видны и мастерская, и гараж, а из окна кухни — нет. А в чем дело, мистер Мейсон? Какое это имеет значение?
  — Не знаю. Пытаюсь составить общее представление, но пока картинка не складывается. Я надеялся, что ваша мачеха сможет…
  — Смогу что? — послышался женский голос.
  Мейсон повернулся и встретился взглядом с любопытными и слегка настороженными глазами высокой блондинки, которая, несмотря на отсутствие косметики, простой домашний халат и шлепанцы, казалась очень привлекательной.
  — Я надеюсь, что вы проясните ряд моментов, — ответил Мейсон.
  — И я тоже. Меня зовут Нэнси Джилман. Насколько я поняла, вы — Перри Мейсон, известный адвокат, и у вас для меня имеются чрезвычайно важные новости касательно моего мужа. Я не стала одеваться и приводить себя в порядок. Просто натянула халат и сунула ноги в шлепанцы. Надеюсь, мистер Мейсон, что у вас достаточно важная информация, чтобы оправдать подобное вторжение в столь ранний час.
  Мейсон пришел к внезапному решению.
  — Хорошо, — сказал он, — я отвечу без обиняков. Ваш муж, Картер Джилман, находится в тюрьме.
  — О господи! Что он натворил?
  — Правоохранительные органы считают, что он виновен в убийстве.
  — Убийстве?!
  — Все правильно.
  Нэнси Джилман пододвинула к себе стул и опустилась на него. Она долго и пристально смотрела на Мейсона, потом покачала головой и заявила:
  — Чушь какая-то, мистер Мейсон. На пьяницу вы не похожи. Вы уверены в том, что говорите?
  — Я только сейчас вернулся из тюрьмы, где встречался с ним, — сообщил Мейсон.
  — Он совершил наезд на пешехода в пьяном виде? — спросила Нэнси Джилман.
  — Нет, его обвиняют в предумышленном убийстве Веры М.Мартель, — сказал Мейсон, не сводя глаз с хозяйки дома.
  Нэнси Джилман в удивлении приподняла брови.
  — А кто такая Вера М.Мартель? — поинтересовалась она, переводя взгляд с Мейсона на Мьюриель и обратно.
  — Частный детектив, которая, не исключено, шантажировала вас, — ответил Мейсон.
  Адвокат стоял, расправив плечи, широко расставив ноги. Весь его вид показывал раздражение и недовольство отношением Нэнси Джилман к его словам, а также его намерение вытянуть из нее правду.
  — Шантажировала меня? — переспросила Нэнси Джилман.
  — Да.
  — Никто меня не шантажировал, мистер Мейсон, — покачала головой хозяйка дома.
  — Может, пытался?
  Миссис Джилман снова покачала головой.
  — А что там с десятью тысячами долларов? — поинтересовался Мейсон.
  — С какими еще десятью тысячами долларов? Мистер Мейсон, вы своеобразно ведете себя, будто пытаетесь выудить признание у враждебно настроенного свидетеля.
  — А какой настрой с моей стороны предпочли бы вы?
  — Понятия не имею. Я, конечно, знаю, кто вы, и знаю вашу репутацию. В противном случае я даже не стала бы спускаться в гостиную. Я не вправе учить вас адвокатскому делу, однако ваши манеры вызывают у меня, простите за откровенность, некоторое инстинктивное возмущение.
  — Возмущайтесь сколько хотите, — ответил адвокат, — только четко уясните факт. Нет времени играть в кошки-мышки. Полиция приедет сюда в любую минуту и начнет вас допрашивать. Вы привлекательны внешне и, очевидно, привыкли доминировать в любой ситуации, в которой оказываетесь, используя силу характера и личное обаяние. Однако ни то, ни другое не окажет на полицию никакого впечатления. Для вашего сведения, полиция не играет в азартные игры.
  — И я не играю в азартные игры, мистер Мейсон, — заявила Нэнси Джилман.
  — Вам известно что-нибудь о десяти тысячах долларов наличными?
  — Что я должна о них знать?
  — Вы в курсе, что ваш муж снял эти деньги со счета в банке?
  Она покачала головой.
  — Вы снимали их со счета в банке?
  — Разумеется, нет.
  — Вы разговаривали когда-нибудь с Верой М.Мартель?
  — Никогда в жизни ее не видела. Вы говорите, что она — частный детектив?
  — Да, детектив, но также могла выступать и в роли шантажистки. У полиции есть основания считать, что ее задушили в мастерской за вашим домом, а десять тысяч долларов, предполагавшиеся как взятка или отступные, остались в мастерской, пока кто-то отправился избавляться от тела Веры Мартель.
  — Мистер Мейсон, вы не пьяны, вы не шутите, и то, что вы заявляете, по крайней мере вам представляется логичным. Но, с моей точки зрения, вы или пьяны, или приняли какой-то наркотик, или спятили.
  В гостиной появилась Гламис Барлоу. На ней был прозрачный пеньюар, под которым просматривались ее стройные ноги и отличная фигура. Она определенно казалась разозленной.
  — Мне кто-нибудь объяснит, в чем тут дело? — потребовала она.
  — Я хотел задать вам несколько вопросов, — ответил Мейсон.
  — Тогда задавайте их в нормальное время и не думайте, что я намерена на них отмечать, потому что вы мне вчера понравились. Сегодня вы действуете мне на нервы. Что еще случилось?
  — Картера арестовали за убийство, Гламис, — сообщила Нэнси Джилман.
  — Убийство?!
  Нэнси кивнула.
  — Мистер Мейсон настаивает, что так. Похоже, что женщина по фамилии… Как там ее звали, мистер Мейсон?
  — Вера М.Мартель.
  — Мистер Мейсон думает, что женщину по фамилии Мартель убили у нас в мастерской, — заявила Нэнси Джилман.
  Гламис посмотрела на Мейсона своими голубыми глазами, которые теперь напоминали маленькие кусочки льда.
  — Вы так обычно шутите, мистер Мейсон, — обратилась она к адвокату, — или вы пытаетесь выудить из нас какую-то информацию и выбрали шоковый метод?
  Из кухни появилась Мьюриель с чашкой кофе, от которой поднимался пар.
  — Вот кофе, дорогая, — сказала она, протягивая чашку Гламис.
  Гламис не шелохнулась и не поблагодарила Мьюриель. Она просто не заметила ее, словно Мьюриель не было в гостиной, и продолжала неотрывно смотреть на Перри Мейсона. Весь ее облик показывал, что она страшно рассержена.
  — Я жду ответа, мистер Мейсон.
  — Я уже говорил вашей матери и повторяю вам, что мы не в игры играем. У нас мало времени. Полиция примчится сюда через несколько минут. И, поверьте мне, когда вы станете отвечать на их вопросы, то вам придется спуститься с небес на грешную землю. А теперь, может быть, вы ответите мне на несколько прямых вопросов, не устраивая сцен? Вы знакомы с Верой М.Мартель?
  — Нет! — заорала Гламис.
  — Вы когда-нибудь платили деньги Вере Мартель?
  — Нет.
  — Вам известно что-нибудь о десяти тысячах долларов наличными, которые нашли в мастерской?
  — Нет.
  — Вы ходили в свой банк и снимали со счета десять тысяч долларов в течение последних нескольких дней?
  — Нет.
  — Вы разговаривали когда-нибудь с Верой Мартель?
  — Нет.
  — Знаете, кто она такая?
  — Нет.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Давайте все четко уясним. Кто-либо из вас троих знает что-нибудь о Вере Мартель?
  — Я точно нет, — гневно заявила Гламис.
  — А вы? — обратился Мейсон к миссис Джилман.
  — Не дурите, мистер Мейсон. Я уже десять раз повторила вам, что мне ничего о ней не известно. Я с ней не знакома и никогда не имела с ней никаких дел. К тому же я не намерена позволять никаким адвокатам допрашивать меня в моем собственном доме.
  — Если вы дадите хотя бы один неправильный ответ полиции, вы все завязнете по шею. Более того, вы ускорите продвижение Картера Джилмана по направлению к газовой камере. Не забывайте, что полиция умеет заниматься расследованием подобных вещей. Убийство — не игра в фантики и не викторина в светской гостиной. Вы, Гламис, сели в машину, распрощавшись со мной, поехали в аэропорт и улетели в Лас-Вегас.
  — Значит, за мной на самом деле следили! — воскликнула Гламис. — У меня возникли подозрения. Для вашего сведения, я довольно часто летаю в Лас-Вегас.
  — И чем вы занимались в Лас-Вегасе?
  — Играла в казино, встречалась со своим отцом, Стивеном Барлоу, а потом вернулась домой. Я немного выпила, проиграла немного денег и не совала свой нос в чужие дела — очень похвальная привычка, мистер Мейсон. Посоветовала бы и вам ее приобрести.
  В дверь позвонили.
  Мьюриель направилась к входу.
  — Минутку, — остановил ее Мейсон, не сводя глаз с Гламис Барлоу. — У Веры Мартель был офис в Лас-Вегасе. Вы заходили туда? Приближались вообще к тому месту?
  — Мистер Мейсон, не притворяйтесь идиотом. Я уже сказала вам, что не знаю никакую Веру Мартель, так что зачем мне было появляться в ее офисе?
  В дверь снова позвонили, потом послышался стук кулаком.
  — Это очень похоже на моего приятеля, лейтенанта Артура Трэгга из отдела по расследованию убийств, — сообщил Мейсон. — Я посоветовал бы вам или молчать, или правдиво отвечать на его вопросы. Не пытайтесь врать: тогда у вас возникнет масса лишних проблем. А теперь я хочу, чтобы вы трое передали мне все свои права, титул собственности и долю, если таковые имеются, в содержимом мастерской и всех денег, которые вчера находились в мастерской.
  — Зачем нам это? — спросила Гламис. — И с какой стати нам передавать вам какие-то деньги?
  — Не деньги, — поправил Мейсон, — а право на них. Если они не ваши, то вы вообще мне ничего не передаете.
  В дверь опять позвонили и властно постучали, затем опять позвонили и постучали.
  — Согласны, девочки? — обратилась Нэнси Джилман к Гламис и Мьюриель.
  Обе девушки кивнули.
  — Кто-либо из вас закладывал бриллианты, ювелирные украшения, продавал ценные бумаги? Не забывайте, что полиция в состоянии это выяснить и…
  Снова послышался громкий стук во входную дверь. Одновременно постучали и с черного хода. Дверь в кухню распахнулась, и в доме появился полицейский. Он быстро пересек кухню и гостиную.
  — Почему вы не открываете? — спросил он.
  Полицейский направился к входной двери и отодвинул засов:
  — Проходите, лейтенант.
  — Никому ничего не говорите о деньгах, — шепотом предупредил Мейсон. — И о том, что я о них спрашивал.
  Мейсон по очереди посмотрел на трех женщин и остановил взгляд на Мьюриель.
  В комнату влетел лейтенант Трэгг.
  — Прошу прощения за вторжение, но мне нужна кое-какая информация… Как я понимаю, мистер Мейсон уже ввел вас в курс дела… Я видел вашу машину перед домом, Перри. Мы живем в свободной стране, и полиция не имеет права запретить адвокату совещаться со своими клиентами или давать указания дружелюбно настроенным свидетелям. Однако нам очень не нравится, если нас заставляют ждать за дверью. Поскольку, мистер Мейсон, вам уже представилась возможность поговорить с этими свидетельницами, я считаю справедливым попросить вас покинуть нас, чтобы я мог кое-что с ними обсудить.
  — А если я решу остаться? — спросил Мейсон.
  — Нет, Перри. Я, конечно, могу установить охрану перед дверью одной из комнат, где стану допрашивать этих женщин, и охранник будет следить, чтобы меня никто не беспокоил… Или, например, можно отвезти их в управление, что определенно привлечет внимание газетных репортеров и, скорее всего, не понравится вашему клиенту.
  Гламис протянула руку за чашкой с кофе, которую Мьюриель оставила на столе. Она соблазнительно улыбнулась лейтенанту Трэггу и заявила:
  — Люблю мужчин, которые берут быка за рога.
  — Прекрасно, — сказал Трэгг, осматривая ее оценивающим взглядом, но без намека на улыбку. — В таком случае я поговорю для начала с вами, пока вы еще не успели выпить кофе.
  Трэгг отобрал у нее чашку.
  Гламис побледнела.
  — Вы — хам! — заорала она.
  Второй полицейский взял Мейсона под локоть.
  — Я провожу вас до двери, мистер Мейсон. Лейтенант Трэгг считает, что ваше присутствие нам никак не поможет.
  Мейсон вырвал руку у полицейского и обвел взглядом комнату.
  — Минутку, — сказал он. — Не исключено, Трэгг, что у вас есть право допрашивать этих свидетельниц в отсутствие кого бы то ни было, но, может, и нет. Я не уверен, что позволю вам это сделать, а также, наверное, посоветую им не отвечать ни на какие вопросы.
  — На каком основании? — поинтересовался Трэгг. — На том, что их ответы могут быть вменены им в вину?
  — Им не требуется представлять никаких оснований, — возразил Мейсон. — Они просто имеют право не отвечать — и все.
  — Вы правы, Мейсон, — сейчас они могут не отвечать, — согласился Трэгг. — Однако, когда им вручат повестки и они предстанут перед Большим жюри, им придется или отвечать, или заявлять, что ответы могут быть вменены им в вину и поэтому они отказываются что-либо говорить.
  Мейсон повернулся к женщинам.
  — Я объяснил вам ситуацию, — сказал он. — Предупреждаю вас: не врите лейтенанту Трэггу. Или говорите ему правду, или молчите.
  — Очень похвальное отношение, — заметил Трэгг. — Хотелось бы мне знать, что здесь происходило до нашего появления. Понимаете, Мейсон, нам пришлось заняться другим аспектом дела, который мы считаем чрезвычайно важным, даже более важным, чем допрос членов семьи Джилмана. Мне жаль, что я не имею права открыть вам, что это за аспект, но вы о нем услышите, оказавшись в зале суда. Могу заверить вас в одном: это просто бомба.
  — Не сомневаюсь, — сухо ответил Мейсон, — раз уж вы задержались с визитом сюда.
  Мейсон направился к двери, но остановился и еще раз обратился к женщинам:
  — Не забывайте то, о чем я вас предупредил. Или говорите ему правду, или молчите. И сами не давайте лишней информации. Просто отвечайте на конкретные вопросы.
  Глава 10
  Мейсон остановился у первого телефона-автомата и позвонил к себе в офис.
  Когда Делла Стрит сняла трубку, он поинтересовался:
  — От Пола Дрейка что-нибудь слышно? Ему удалось что-нибудь раскопать?
  — Он нашел приятеля Гламис, Хартли Эллиотта. Звонил несколько раз вам. Говорит, чтобы вы ехали на встречу с ним, причем нигде не задерживались.
  — Диктуй адрес, — велел Мейсон.
  — Многоквартирный дом «Росситер» на улице Блондом.
  — Номер дома?
  — Семьдесят два одиннадцать, квартира шесть-В. Пол очень обеспокоен.
  — Если позвонит еще раз, скажи, что я на пути туда. Также передай ему, что лейтенант Трэгг и еще один полицейский только что прибыли в дом Джилманов на авеню Вауксман. И это отнюдь не визит вежливости.
  — Передам, — пообещала Делла Стрит. — Вам удалось из них что-нибудь вытянуть, пока не появился Трэгг?
  — В деле есть что-то странное, — сообщил Мейсон. — Пока я не разобрался, что именно… Мне представилась возможность задать несколько вопросов. Я получил на них отрицательные ответы. Не уверен, что правдивые. Сейчас присоединюсь к Полу. Позднее снова свяжусь с тобой.
  Мейсон повесил трубку и сел в машину. Он подъехал к дому «Росситер», поднялся в квартиру шесть-В и постучал.
  Дверь открыл Пол Дрейк.
  При виде Мейсона на лице сыщика сразу же появилось облегчение.
  — Заходи, Перри, и бери все в свои руки, — пригласил он.
  Рослый худощавый мужчина лет двадцати восьми с высокими скулами, прямым взглядом серых глаз, выступающей вперед челюстью и спортивной фигурой стоял у окна.
  — Это мистер Мейсон, Эллиотт, — представил Пол Дрейк.
  Эллиотт оценивающе осмотрел адвоката, поклонился и сделал несколько шагов вперед, чтобы пожать руку.
  — Мистер Эллиотт дружит с Гламис Барлоу, — сообщил Пол Дрейк, быстро подмигивая левым глазом таким образом, что это мог заметить только Мейсон. — Они довольно часто встречаются, и во вторник Эллиотт ночевал у Джилманов. Все правильно, Эллиотт, во вторник?
  — Вы сами знаете, — холодно ответил молодой человек. — Вчера утром. Вы пытаетесь каким-то образом поймать меня в ловушку? Я проводил там не ночь, а утро.
  — Я просто уточнил дату, — веселым тоном ответил детектив.
  Хартли Эллиотт не предложил сесть ни Мейсону, ни Полу Дрейку. Молодой человек сложил руки на груди и заявил ледяным тоном:
  — Тринадцатого числа.
  — Хартли Эллиотт и Гламис вернулись домой под утро, — объяснил Дрейк. — На улице было тепло, и они решили немного посидеть на крыльце. Затем они вошли в дом и выпили по стаканчику. Когда Эллиотт направился назад к своей машине, он увидел, что забыл выключить зажигание. Машина не заводилась. Короче, он остался спать у Джилманов.
  — Понятно, — медленно произнес Мейсон.
  — Перед тем как мы продолжим, я хочу заявить, что предпочитаю говорить сам, — обратился Эллиотт к непрошеным гостям. — Я не знаю, что за обстоятельства привели вас сюда, но я не позволю никаким частным детективам класть слова мне в рот. И я не уверен, что стану разговаривать с чужим адвокатом, пока не проконсультировался у своего. Я готов только слушать — и все.
  — Вы воинственно настроены, — заметил Мейсон. — Что-нибудь не так?
  — Откуда мне знать? Я не сую свой нос в чужие дела. Вдруг заявляется частный детектив и засыпает меня вопросами о Гламис, где я был, что я делал, затем он звонит в адвокатскую контору и приглашает адвоката присоединиться к нему. Я несколько раз указал мистеру Дрейку, что ему незачем здесь оставаться, но он настаивал и убеждал меня, что следует подождать вас. В конце концов я согласился, потому что мистер Дрейк пообещал, что вы все объясните. Так начинайте.
  — Мне хотелось бы поподробнее узнать о том, что произошло вчера утром… — заговорил Мейсон.
  — Вы меня слышали, — перебил Эллиотт. — Приступайте к объяснениям.
  Мейсон встретился взглядом с Полом Дрейком и сказал:
  — Хорошо, я объясню вам ситуацию, потому что у нас мало времени. Скорее всего, его практически не осталось для неофициальных разговоров, если вы вчера утром находились в доме Джилманов. Вы знаете женщину по имени Вера Мартель?
  — Я слушаю объяснения, — заявил Эллиотт. — Я не намерен больше отвечать ни на какие вопросы, пока не узнаю, в чем тут дело.
  — Веру М.Мартель нашли убитой в ее машине, которую спустили с горного склона. Вначале полиция решила, что это несчастный случай на дороге, затем у них возникли подозрения по поводу того, что машину могли преднамеренно столкнуть вниз. Произвели вскрытие, и выяснилось, что Вера Мартель умерла насильственной смертью — у нее сломана подъязычная кость, что указывает на удушение. У нее на обуви остались опилки. Исследования под микроскопом показали, что это опилки редких пород деревьев. Полиция узнала, что такие породы дерева использует Картер Джилман в своей мастерской. В настоящий момент Картер Джилман сидит в тюрьме. Его арестовали по подозрению в совершении предумышленного убийства первой степени. Полицейские находятся в доме Джилманов и допрашивают его обитательниц. Мы пытаемся что-то выяснить у вас, пока полиция не прибыла сюда.
  Эллиотт перевел взгляд с Мейсона на Дрейка, а потом внезапно опустился на стул, словно у него подкосились колени.
  — Мне продолжать? — уточнил Мейсон.
  Эллиотт явно пытался взять себя в руки.
  — Пожалуйста… садитесь, — пролепетал он.
  Мейсон и Дрейк сели.
  — Времени у нас мало, — снова заговорил Мейсон. — Вы знали Веру Мартель при жизни?
  — Мартель… Мартель… Я слышал, как эту фамилию упоминали, только сейчас не могу вспомнить кто. По-моему, кто-то спрашивал… Нет, простите, не помню.
  — У полиции есть средства освежить вашу память, — заметил Мейсон.
  — Я… Мистер Мейсон, полиция считает, что эту женщину убили в мастерской Джилмана?
  — Да.
  — А они выяснили время смерти?
  — Полицейские мне ничего не сообщают. Да и вы, похоже, решили следовать их примеру.
  Эллиотт провел по губам кончиком языка.
  — Хорошо. Я вам все расскажу, — решил он.
  — Прекрасно.
  — Вчера утром я встал где-то в половине десятого. Обычно я уже не могу спать после семи. Какое-то время я просто валялся в кровати, потому что, насколько мне известно, и Гламис, и ее мать встают поздно.
  — Продолжайте.
  — Я услышал, как кто-то передвигается на первом этаже, и почувствовал запах кофе. У меня возникло страшное желание выпить кофе. Я просто не мог с ним бороться. Я точно знал, что Гламис еще спит. Я подумал, что, скорее всего, по первому этажу ходит ее сводная сестра, Мьюриель. Мне показалось, что я уловил звук ее голоса. Я встал и начал одеваться.
  — И что произошло?
  — Я подошел к окну. Я спал в угловой комнате прямо над столовой. Я выглянул на улицу — наверное, это западное окно — и просто стоял и смотрел во двор и на подъезд к дому. Я видел большой гараж, где они держат машины. Там также находятся темная комната и мастерская.
  — Что вы делали? — уточнил Мейсон.
  — Застегивал ремень брюк, — улыбнулся Эллиотт. — Я их только что надел и собирался идти бриться.
  — Что произошло?
  — Открылась дверь мастерской, и оттуда выбежала Гламис. Потом она внезапно остановилась, повернулась, сделала несколько шагов назад, плотно закрыла дверь и снова со всей силы бросилась бежать за дом.
  — За дом? — переспросил Мейсон.
  — Я не в состоянии точно сказать куда, — ответил Эллиотт. — Я видел, как она приближалась к стене здания… То есть она не побежала по подъездной дороге и не поднялась на крыльцо, с которого можно попасть на кухню.
  — Ладно, продолжайте.
  — Давайте уясним одну вещь, мистер Мейсон. Я говорю вам все это строго конфиденциально. Я предполагаю, что вы не планируете предпринимать ничего противоречащего интересам Гламис.
  — В настоящий момент я пытаюсь узнать правду.
  — Вы представляете Картера Джилмана?
  — Все правильно.
  — А вы не продадите Гламис, чтобы…
  — Ради бога! — взорвался Мейсон. — Сколько вам лет? Вы тут сидите и причитаете, когда, скорее всего, полиция уже находится на пути в вашу квартиру. Попав к ним, вы выболтаете все, что только вам известно.
  — Нет, — покачал головой Эллиотт. — Никто не в состоянии заставить меня говорить, если я того не хочу.
  Мейсон посмотрел на него с укором во взгляде.
  — Вам придется предстать перед Большим жюри и принять присягу. Тогда вы расскажете все, что знаете. Если вы наврете, то сядете в тюрьму за лжесвидетельство. Если не наврете, то из вас вытянут всю информацию, до мельчайших деталей. А теперь продолжайте.
  — В ее поведении было что-то, мистер Мейсон, что-то… Я не в состоянии это описать.
  — У вас создалось впечатление, что что-то происходит?
  — Да. Мне показалось, что она… очень напугана.
  — Что дальше?
  — Я старался не создавать шума, но тут я понял, что Гламис уже встала и мне можно спускаться на завтрак. Так что я отправился в ванную бриться.
  — Электрической бритвой?
  — Нет, я пользуюсь безопасной и кремом для бритья.
  — Продолжайте.
  — Затем я услышал странное поскрипывание половиц на чердаке. Это старый дом и…
  — Мне не нужно, чтобы вы описывали дом, — перебил Мейсон, нетерпеливо поглядывая на часы. — Я там был. Рассказывайте, что случилось.
  — Ну, странно заскрипели половицы, а потом в коридоре послышались голоса.
  — Что вы сделали?
  — Мое лицо все было в пене. Не очень презентабельный вид. Однако я узнал голос Гламис и чуть-чуть приоткрыл дверь. Я хотел спросить у нее, готов ли завтрак.
  — Что вы увидели?
  — Мьюриель стояла у открытой двери на чердак, рядом находилась Гламис и… в общем, ее внешний вид нельзя было назвать приличным.
  — А именно? — уточнил Мейсон.
  — В такой одежде… спят, но не ходят по дому.
  — Не притворяйтесь скромником, — взорвался адвокат. — Опишите, что было на ней.
  — Что-то прозрачное — тело проглядывало. По-моему, трусики были, но… Я почувствовал себя Любопытным Томом, подсматривающим сквозь щелочку в двери. Черт побери, я не знал, куда мне деться.
  — Она стояла лицом к вам или нет?
  — Вполоборота ко мне, но смотрела не на меня, а на Мьюриель. Гламис казалась страшно раздраженной, она сказала что-то о чердаке, Мьюриель начала что-то объяснять про своего отца, а я тихонечко закрыл дверь в надежде, что они меня не заметили.
  — А потом?
  — Ну, я… если честно, мне было очень стыдно, мистер Мейсон.
  — Не притворяйтесь излишне скромным, — перебил Мейсон. — Вам же доводилось видеть Гламис в купальнике, не так ли?
  — Конечно.
  — А та одежда, в которой она появилась вчера утром, оказалась более открытой?
  — Гораздо более открытой. Я… меня смутила одна мысль о том, что я подглядываю.
  — Что вы сделали потом?
  — Я не знал, куда мне деться. Я закончил бриться и сидел в ванной. Там не так сильно пахло кофе… Я ждал, пока Гламис не пригласит меня завтракать.
  — А дальше?
  — Гламис постучала в дверь моей комнаты только через час.
  — Она оделась к тому времени?
  — Накинула какой-то пеньюар. В общем, вид был вполне приличный.
  — И как развивались события?
  — Она поинтересовалась, как мне спалось. Увидев, что я уже одет и определенно давно встал, она сказала, что мне следовало спуститься вниз и выпить кофе… Мы вдвоем пошли на кухню, она угостила меня кофе и сообщила, что уже позвонила на станцию техобслуживания, расположенную в нескольких кварталах от их дома. Ей там пообещали проверить аккумулятор моей машины.
  — Вы остались на завтрак?
  — Да.
  — Кто его готовил?
  — Гламис. Почему вы спрашиваете?
  — Где находилась Мьюриель?
  — Не знаю. Я ее не видел.
  — А миссис Джилман?
  — Думаю, что спала.
  — Что вы ели на завтрак?
  — Яичницу с колбасой.
  — Как долго вы оставались в доме Джилманов?
  — Не очень долго. Пришел мастер со станции техобслуживания и сообщил, что они установили свой аккумулятор, я могу ехать, а во второй половине дня должен заглянуть к ним, к тому времени они перезарядят аккумулятор с моей машины.
  — Что вы сделали?
  — Поблагодарил Гламис, извинился за доставленные неудобства и уехал.
  — Вы забрали свой аккумулятор со станции техобслуживания?
  — Да.
  — Когда?
  — Вчера ближе к вечеру.
  — Станция техобслуживания расположена в двух кварталах от дома Джилманов. Вы встречались с Гламис?
  — Нет.
  — Почему нет?
  — У меня были кое-какие дела, и я не договаривался с Гламис о встрече. Мы виделись в предыдущий вечер.
  — Вы часто с ней встречаетесь?
  — Да, если это вас так интересует.
  — Как вы прощались, когда вы уезжали из дома на авеню Вауксман? Сердечно?
  — Да, сердечно.
  — Вы поцеловали Гламис?
  — Черт побери, конечно, я ее поцеловал! Я общался с ней чуть ли не до утра, а остаток ночи спал в их доме. Гламис — милый ребенок. И, естественно, мы целовались ночью на крыльце, если вас это касается! Хотя я думаю, что это не ваше дело.
  — Меня это касается, — спокойным тоном ответил Мейсон. — Ваш рассказ, определенно, подвергнут тщательной проверке. Если он правдив, то полиция, несомненно, решит, что Вера Мартель шантажировала или Гламис, или ее мать, а Гламис встречалась с ней в мастерской, чтобы отдать ей деньги, они о чем-то поспорили, Гламис задушила Веру Мартель и побежала в дом. Картер Джилман заметил, как Гламис выскочила из мастерской, отправился туда, чтобы выяснить, в чем дело, увидел тело Веры Мартель, понял, что случилось, затолкал труп в багажник своей машины и отвез на горную дорогу, где задумал от него избавиться. Потом или сам Джилман, или какой-то его сообщник пригнал туда же машину Веры Мартель, припаркованную у дома Джилманов, труп переложили из одной машины в другую, а потом столкнули с обрыва. Многое зависит от времени смерти. Если определят, что Веру Мартель убили между восемью тридцатью и девятью утра, то можете не сомневаться, что Гламис предстанет перед судом как одна из обвиняемых, а вы станете главным свидетелем окружного прокурора.
  — Что?! — воскликнул Эллиотт.
  — И Гламис осудят за предумышленное убийство первой степени, — добавил Мейсон, внимательно наблюдая за молодым человеком.
  — Мистер Мейсон, я рассказал вам, что видел, но я не собираюсь это никому больше открывать.
  — Это вы так думаете, — заметил Мейсон.
  — Но что… что мне делать?
  — Я не могу консультировать вас, — ответил Мейсон. — Я представляю Картера Джилмана, а если арестуют Гламис, то, вероятно, я стану представлять и ее. Мне хотелось знать истинные факты дела. Для вашего сведения, Гламис отрицает, что когда-либо встречалась с Верой Мартель, и заявила, что вообще понятия не имеет, кто она такая.
  — Но как она объяснила, зачем она ходила в мастерскую вчера утром? — поинтересовался Эллиотт.
  — Об этом я ее не спрашивал. Не исключено, что сейчас это выясняет полиция. А если нет, то они продолжат допрос, поговорив с вами.
  — Они могут заставить меня сделать заявление?
  — Они имеют право отвезти вас в управление. Если вы откажетесь говорить, то из этого не выйдет ничего хорошего. Если не откажетесь, то последствия будут ужасными. Вам вручат повестку, и тогда вы предстанете перед Большим жюри. Там вы обязаны отвечать на вопросы.
  — Не обязан, — упрямо сказал Эллиотт.
  — Тогда вы сядете в тюрьму. А если наврете, то тоже сядете — за лжесвидетельство.
  — Но если я открою рот, Гламис окажется замешанной в убийстве?
  — Гламис, скорее всего, уже сейчас замешана в убийстве, — сказал Мейсон. — У нее был шанс сообщить мне правду, но она им не воспользовалась. Я не представляю, чего ждать теперь.
  — А если, например, полиция не сможет меня найти? — спросил Эллиотт.
  — Она найдет вас.
  — Я в этом не уверен.
  — Если вы исчезнете и полиция не сможет вас найти, а потом выяснится, что вы находились в доме Джилманов вчера утром, Веру Мартель убили тоже вчера утром в мастерской Джилмана, то вы становитесь лицом, на которое в первую очередь падает подозрение.
  Эллиотт начал быстро мигать глазами.
  — И? — спросил он.
  — Вы сами в состоянии сделать выводы, — ответил Мейсон.
  — Послушайте, — обратился к адвокату Эллиотт, — сколько у меня времени до того, как полиция станет меня искать?
  — Мне-то откуда знать? Возможно, уже сейчас они направляются сюда.
  Эллиотт подошел к входной двери и открыл ее.
  — Я сообщил вам все, что мне известно, господа. У меня есть и другие дела.
  — Если вы планируете… — начал Мейсон.
  — Вы слышали, что я сказал. Интервью закончено.
  Мейсон встретился взглядом с Полом Дрейком, кивнул, и они вышли из квартиры.
  Эллиотт плотно закрыл за ними дверь.
  Мейсон с сыщиком спустились вниз на лифте. Они молчали, пока не оказались на улице.
  — Ты на машине, Пол? — поинтересовался Мейсон.
  — Да. А ты?
  — Тоже.
  — Мне сесть ему на хвост? — спросил детектив.
  Мейсон покачал головой.
  — Почему нет? Ты же знаешь, чего ждать. Он смотается.
  — Ты помнишь, что я ему сказал? Я не имею права давать ему какие-либо советы, а если он решит скрыться, то подозрение в первую очередь падет на него.
  — Ты вел себя очень этично, Перри, однако окажись я на месте Хартли Эллиотта, влюбленного в Гламис Барлоу, то я обязательно нашел бы какое-нибудь дело, которое заставило бы меня покинуть страну.
  — И ты хочешь проследить, куда он направится?
  — Это может помочь, — заметил Дрейк.
  — Кому?
  Дрейк с минуту обдумывал вопрос адвоката, потом улыбнулся и сказал:
  — Я понял тебя, Перри. Мне следовать за тобой в контору?
  — Да, не выпускай меня из виду, — ответил Мейсон.
  Глава 11
  Предварительное слушание дела по обвинению Картера Джилмана началось самым обычным образом и ничем не отличалось от традиционных предварительных слушаний в штате Калифорния.
  Однако ветераны судебных сражений обратили внимание на то, что заместитель окружного прокурора Эдуард Маркус Дииринг был более внимателен, представляя доказательства и закладывая основу для передачи дела в следующую судебную инстанцию, чем в случае, если бы обвиняемого не представлял знаменитый Перри Мейсон.
  Дииринг сообщил коллегам, что на этот раз доказательства настолько неоспоримы, что даже самому Перри Мейсону не удастся найти лазейку.
  В качестве своего первого свидетеля заместитель окружного прокурора пригласил полицейского, обнаружившего труп Веры Мартель.
  Полицейский описал следы колес, оставшиеся на дороге, то, как он осматривал местность и как обнаружил труп за рулем автомашины. Из положения переключателя передач свидетель, как опытный водитель, сделал вывод, что машина двигалась на черепашьей скорости, приближаясь к обрыву, с которого упала.
  По следам на обочине можно судить, что это не была машина, вылетевшая из-за поворота на полной скорости, когда водителю не удается справиться с управлением. На обочине была грязь, четкие отпечатки на которой указывают на то, что машину специально повернули к обрыву, с которого она в дальнейшем слетела. Траектория движения на большой скорости была бы совсем другой. Здесь же имелась абсолютно прямая линия в определенном направлении — в пропасть. Если бы машина неслась на высокой скорости, то камни на краю обрыва разлетелись бы во все стороны. Однако в данном случае они практически все остались на месте, а следы от колес показывали, что, наоборот, выбирался путь, где меньше всего камней и они самые маленькие.
  Полицейский представил фотографии машины, трупа и камней на краю обрыва.
  Мейсон очень внимательно слушал показания свидетеля, но, когда ему предложили провести перекрестный допрос, заявил:
  — У меня нет вопросов, ваша честь.
  Судья Борис Алворд разрешил свидетелю покинуть место дачи показаний и внимательно посмотрел на Перри Мейсона.
  — Защита планирует представлять свою версию? — поинтересовался судья.
  — Мы пока не знаем, ваша честь.
  — Вы будете возражать против решения передать дело в следующую судебную инстанцию?
  — Да, ваша честь.
  — Приглашайте своего следующего свидетеля, — обратился судья Алворд к заместителю окружного прокурора.
  Дииринг пригласил патологоанатома, который рассказал о нескольких сломанных костях и внутренних повреждениях трупа.
  — Какова, с вашей точки зрения, причина смерти? — спросил Дииринг.
  Судья Алворд бросил взгляд на Мейсона, ожидая возражения.
  Мейсон промолчал.
  — Я считаю, что смерть наступила в результате удушения руками, — заявил патологоанатом. — Кости были сломаны уже после наступления смерти, примерно часа через два.
  — Вы в состоянии определить время смерти?
  — Смерть наступила между семью тридцатью и одиннадцатью тридцатью утра дня, предшествующего дню обнаружения трупа.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Дииринг к Мейсону.
  — У меня нет вопросов.
  Следующим свидетелем со стороны обвинения выступил заместитель коронера. Он идентифицировал личные вещи из сумочки Веры Мартель. Сумочку вынули из ее машины.
  — Я хотел бы обратить ваше внимание на кошелек с несколькими ключами, — обратился Дииринг к свидетелю. — Вы каким-либо образом маркировали его для идентификации?
  — Да.
  — На кошельке с ключами, находящемся в настоящий момент в зале суда, имеется ваша метка?
  — Да.
  — Это именно тот кошелек для ключей, что был вынут из автомобиля Веры Мартель?
  — Да.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — обратился заместитель окружного прокурора к Мейсону.
  — У меня нет вопросов.
  — Я вызываю Джонатана Блайра, — объявил Дииринг.
  Джонатан Блайр квалифицировал себя как технического эксперта по криминалистике, работающего в конторе шерифа.
  — Вы проводили микроскопический анализ одежды и тела Веры Мартель? — обратился Дииринг к свидетелю.
  — Да.
  — Вы обнаружили что-нибудь необычное?
  — К юбке, к одному чулку и к туфлям прилипли опилки, — сообщил свидетель.
  — Вы можете их описать?
  — Это опилки от различных пород дерева: атласное дерево, сандаловое дерево, редкая разновидность красного дерева, мирт. Там также были опилки красного дерева, окрашенные в сочный красный цвет.
  — Лаком или масляной краской?
  — Ни тем, ни другим. Это какая-то краска, которой было пропитано дерево.
  — Вы предпринимали попытки выяснить, откуда взялись эти опилки?
  — Мне передали несколько кусков красного дерева от поставщика по имени Карлос Барбара. Я сравнил переданные им куски и опилки с одежды Веры Мартель. Проведенный мной спектроскопический анализ показал, что в обоих случаях использовалась одна и та же краска для пропитки.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Дииринг к Мейсону.
  — У меня нет вопросов, — покачал головой адвокат.
  — Я хотел бы пригласить Карлоса Барбару в качестве своего следующего свидетеля, — объявил заместитель окружного прокурора.
  Карлос Барбара сообщил, что торгует редкими породами дерева, в основном продает их тем, кто производит изделия из дерева. В последнее время он стал использовать химическую краску, состав которой сам разработал, для одной из разновидностей красного дерева. Он предпочел бы сохранить процесс обработки в тайне. Дерево высушивается на открытом воздухе, а потом в строго определенное время под давлением наносится краска. Этот метод пока не применяет никто из торговцев редкими породами дерева. Он сам использует его не более трех месяцев.
  Дииринг поинтересовался, ведет ли Барбара учет своих покупателей. Свидетель сообщил, что пока он еще никому не продавал красное дерево, обработанное таким способом, однако дал трем лицам образцы для экспериментирования. Это его постоянные покупатели. Он знал, что их должна заинтересовать новая разработка.
  — Обвиняемый был среди этих трех лиц? — спросил Дииринг.
  — Да. Я вручил образец мистеру Джилману.
  — Взгляните, пожалуйста, на этот кусок дерева, мистер Барбара, — обратился к свидетелю заместитель окружного прокурора, доставая предмет, о котором говорил. — Это тот кусок, который вы передали мистеру Джилману?
  — Не весь. Кусок разрезали на две части. Это примерно половина.
  — Я прошу отметить этот кусок дерева для идентификации, — повернулся Дииринг к суду.
  — Никаких возражений, — сказал Мейсон. — Если вы заявите, что это кусок, найденный в мастерской мистера Джилмана, я соглашусь на его приобщение к делу в качестве доказательства.
  — Заявляю, — ответил несколько удивленный заместитель окружного прокурора.
  — Я согласен на его приобщение к делу в качестве доказательства.
  Судья Алворд посмотрел на Мейсона и уже собрался что-то сказать, но изменил решение. Подумав, он постановил:
  — Представленный кусок дерева приобщается к делу в качестве доказательства. Продолжайте, господин заместитель окружного прокурора.
  — У меня больше нет вопросов, ваша честь.
  — У меня тоже нет вопросов, — сказал Мейсон.
  — Я хотел бы пригласить Уоррена Лаутона, — объявил Дииринг.
  Лаутон квалифицировал себя как технического эксперта, работающего в Управлении полиции Лос-Анджелеса.
  — Вы исследовали опилки, прилипшие к юбке и одному чулку Веры Мартель, а также обнаруженные у нее на обуви? — обратился к свидетелю заместитель окружного прокурора.
  — Я присутствовал, когда опилки снимались с указанных предметов одежды при помощи пылесоса.
  — Часть опилок содержала в себе краску, которой обработан кусок дерева, приобщенный к делу в качестве доказательства со стороны обвинения?
  — Да.
  — Где их обнаружили?
  — На правой туфле рядом с каблуком, наверху правого чулка и на юбке — как с правой, так и с левой стороны.
  — Вы осматривали автомобиль, зарегистрированный на имя Картера Джилмана?
  — Да.
  — Вы обнаружили что-нибудь важное в багажнике?
  — Да.
  — Что именно?
  — Опилки того же типа, несколько ниточек с юбки Веры Мартель, которая была надета на ней в момент смерти — вернее сказать, в момент обнаружения трупа, — а также несколько волосинок, идентичных волосам на голове Веры Мартель.
  — Вы обнаружили в машине что-либо еще, что считаете важным?
  — Да.
  — Что?
  — Большой кусок голубой глины, использующейся для лепки.
  — Опишите ее, пожалуйста.
  — По консистенции эта глина напоминает замазку или шпаклевку, она окрашена в голубой цвет, сохраняет свою пластичность, то есть не высыхает и не затвердевает, а остается мягкой и податливой.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Дииринг к Мейсону.
  Адвокат защиты встал со своего места и обратился к свидетелю:
  — Вы обнаружили этот тип опилок в мастерской обвиняемого?
  — Да.
  — Такой тип опилок обычно прилипает к одежде?
  — При определенных обстоятельствах да.
  — Если бы Вера Мартель лежала на полу в мастерской мистера Джилмана, то опилки прилипли бы к ее одежде?
  — Я уверен в этом.
  — А если после этого ее труп положили в багажник автомашины, то часть опилок отвалилась бы?
  — Не сомневаюсь.
  — В опилках нет ничего особенного, что заставляет их прилипать именно к тому типу одежды, что была на Вере Мартель?
  — Нет, сэр.
  — Они прилипли бы к одежде обвиняемого?
  — Да, сэр.
  — В таком случае, если обвиняемый работал бы у себя в мастерской в спортивном костюме, то опилки прилипли бы к рукавам костюма?
  — Могли прилипнуть.
  — Предположим, на спортивном костюме обвиняемого остались опилки. Он открыл багажник своей машины, чтобы что-то оттуда достать или положить внутрь. Вполне вероятно, что в таком случае часть опилок отвалились бы от рукавов обвиняемого и упали в багажник, не так ли?
  — Это возможно.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон свидетеля. — У меня больше нет вопросов.
  — Я хотел бы пригласить Мориса Феллоуза, — объявил Дииринг с видом игрока, собирающегося покрыть туз противника.
  Феллоуз оказался пожилым мужчиной с густыми бровями, глубокими складками у рта и остатками неухоженных волос на висках и затылке. Он занял место дачи свидетельских показаний и сообщил, что занимается производством ключей.
  — Вы знакомы с обвиняемым? — спросил заместитель окружного прокурора.
  — Я его видел.
  — Когда вы его видели?
  — Во второй половине дня тринадцатого.
  — Те есть в прошлый вторник?
  — Да, сэр.
  — Вы вступали с ним в деловые отношения?
  — Да, сэр.
  — В чем они заключались?
  — Обвиняемый принес мне кусок глины, использующейся для лепки. На ней были отпечатки пяти ключей. Он попросил сделать по ним ключи. Я объяснил, что мы в общем-то не занимаемся подобной работой и это чрезвычайно сложный заказ, а следовательно, будет стоить значительно дороже, потому что для начала придется…
  — Что он ответил? — перебил Дииринг.
  — Попросил сделать ключи как можно скорее и сказал, что заплатит, сколько потребуется.
  — А вы?
  — Сделал ключи.
  — Опишите, пожалуйста, процедуру изготовления.
  — Вначале я подготовил шаблон, а с него уже делал ключи.
  — Шаблоны остались у вас?
  — Да.
  — Они у вас с собой?
  — Да.
  — Я прошу приобщить их к делу в качестве доказательств, — обратился Дииринг к суду.
  — У меня нет возражений, — заявил Мейсон.
  — Мистер Феллоуз, — снова заговорил Дииринг, — взгляните, пожалуйста, на кошелек с ключами, ранее приобщенный к делу в качестве доказательства и найденный в сумочке усопшей Веры Мартель. Сравните, пожалуйста, шаблоны, принесенные вами в зал суда, и ключи из этого кошелька.
  — Они совпадают, — сообщил свидетель.
  — Все?
  — Все.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, мистер Мейсон, — с победным видом сказал Дииринг.
  — В настоящий момент у меня нет вопросов.
  Судья Алворд взглянул на часы и заметил:
  — Сейчас без пяти двенадцать, господа. Я считаю, что пришло время обеденного перерыва. У вас есть еще свидетели, господин заместитель окружного прокурора?
  — Двое, — ответил Дииринг.
  — Прекрасно. Объявляется перерыв до половины второго. Обвиняемый остается под стражей.
  Судья Алворд покинул зал суда.
  Мейсон встал и обратился к полицейскому, который подошел, чтобы отвести Картера Джилмана обратно в тюрьму:
  — Приведите, пожалуйста, мистера Джилмана назад в двадцать минут второго.
  — Хорошо, — кивнул полицейский.
  — Обдумайте все на досуге, — приказал Мейсон Джилману. — Теперь вам придется открыть мне правду.
  Мейсон взял свой портфель, кивнул Делле Стрит и направился к выходу. К ним присоединился Пол Дрейк.
  — Обедать? — спросил детектив.
  — Легко перекусим. Немного овощей, чтобы поддержать силы, — ответил Мейсон.
  — Эта история с ключами накидывает петлю на шею твоего клиента, — мрачным тоном заметил Дрейк.
  Мейсон промолчал.
  — Однако то, что они представили эти показания на предварительном слушании, доказывает, что тебя боятся. При обычных условиях они придержали бы этот факт до судебного процесса в следующей инстанции.
  — Эти показания занесли в протокол, — заметил Мейсон, — и теперь, если мастера по изготовлению ключей по какой-то причине невозможно будет разыскать, его слова просто зачитают.
  — Ты привязан к мачте, Перри. Удивительно, что Гамильтон Бергер лично не присутствует на слушании.
  — Возможно, потому, что у обвинения имеются неоспоримые доказательства. Дело практически решено. В таких случаях окружной прокурор не считает нужным появляться лично.
  — Готов поспорить, что во второй половине дня он появится, — сказал Дрейк. — Ему требуется личная победа над тобой, чтобы удовлетворить свое самолюбие.
  — Джилман не похож на убийцу, но все же… — задумчиво произнес Мейсон.
  — Это его рук дело, — заявил Дрейк. — Он убил ее, чтобы защитить человека, которого любит, но тем не менее все-таки убил.
  Мейсон, Дрейк и Делла Стрит отправились в свой любимый ресторанчик рядом с Дворцом правосудия, где всегда обедали, если слушалось дело, в котором участвовал Мейсон. Владелец заранее приготовил для них кабинку.
  В середине обеда рядом со столиком появился официант с телефонным аппаратом.
  — Звонят мистеру Дрейку, — сообщил он.
  Официант подключил телефон к гнезду, находящемуся под столиком.
  — Это Пол Дрейк… Кто?.. Я сам с ней поговорю. Алло! — сказал Дрейк, а потом молча слушал отчет. Наконец он ответил: — Хорошо. Боюсь, что мы ничего не сможем предпринять. Оставайся на работе. Я рад, что нам удалось раздобыть эту информацию. — Дрейк отодвинул от себя телефонный аппарат и обратился к адвокату: — Страшно не хочется сообщать тебе плохие новости, Перри.
  — А что, могут быть еще хуже?
  — Полиция нашла Хартли Эллиотта. Держат его как важного свидетеля, показания которого имеют существенное значение. Он у них уже более шести часов, но они это не афишировали. Окружная прокуратура намерена пригласить его на место дачи показаний сегодня во второй половине дня. Они думают тебя удивить, считая, что твой перекрестный допрос не принесет результатов, если они представят что-то неожиданное. Затем они дадут Эллиотту возможность, если он захочет, скрыться перед слушанием в следующей инстанции, и зачитают его показания из протокола. Это будет тебе совсем не на пользу. Это хорошо спланированная стратегия обвинения. Эллиотта нашли в каком-то мотеле, где он остановился под вымышленным именем. Они держали его под наблюдением и забрали только сегодня рано утром. Они решили тебя удивить. Ты понимаешь, что это означает. Во второй половине дня Гамильтон Бергер лично появится в суде и попытается вырвать коврик у тебя из-под ног. Они заставят Эллиотта признаться, что он видел, как Гламис выбегала из мастерской. Окружная прокуратура разработала теорию о том, что ее также видел Джилман, завтракавший в столовой. Джилман решил выяснить, в чем дело, отправился в мастерскую, столкнулся там с Верой Мартель, задушил ее или обнаружил, что это уже сделала Гламис, и постарался замести следы. Затем будет созвано Большое жюри, Гламис предъявят обвинение и ее станут судить вместе с Картером Джилманом. Ты оказываешься в незавидном положении.
  — Гламис утверждает, что спала, пока не услышала, как Мьюриель ходит по чердаку, — заметил Мейсон.
  — Это то, что она утверждает, — возразил Дрейк. — Но к тому времени, как твой клиент откроет тебе правду, ты поймешь, что раздразнил медведя и бесцельно и неразумно подверг себя опасности.
  Мейсон отодвинул стул.
  — Пора отправляться на бойню, — сказал он. — Посмотрим, что нам приготовил Гамильтон Бергер.
  Глава 12
  В двадцать минут второго полицейский привел Картера Джилмана в зал суда.
  Мейсон бросил беглый взгляд через плечо на зрителей, которые уже начали заполнять отведенные для них места, положил руку на спинку стула, на котором сидел Джилман, и шепотом обратился к своему клиенту:
  — А теперь расскажите мне правду. — Мейсон повернулся к столу, небрежно взял какую-то бумагу, чтобы никто из зрителей или представителей окружной прокуратуры не заподозрил важность момента, и добавил: — Начинайте.
  — Я не предам человека, которого пытаюсь защитить.
  — Я не могу никого защищать, пока не знаю факты дела, причем все факты, — возразил Мейсон.
  — Тогда вы предадите меня.
  — Ничего подобного. Вы — мой клиент.
  — Тогда вы, чтобы спасти мне жизнь, предадите человека, которого я пытаюсь защитить.
  — Может быть, и так, — ответил Мейсон, задумчиво глядя на Картера Джилмана.
  — Вот этого я и боюсь, — заявил Джилман. — Я не открою ни одной живой душе то, что я видел.
  — В таком случае вас ждет неприятный сюрприз через несколько минут.
  — Что вы имеете в виду?
  — Полиция задержала Хартли Эллиотта, — сообщил Мейсон. — Он в ту ночь спал у вас в доме, в комнате, расположенной прямо над столовой. Он видел, как Гламис выбегала из мастерской.
  На лице Джилмана изобразились такие удивление и отчаяние, словно Мейсон стукнул его кулаком в живот.
  — Он… он ее видел?!
  — Именно так.
  — Откуда вы знаете?
  — Он сам мне сказал.
  Джилман глубоко вздохнул.
  — Как нам не повезло. Ну почему он смотрел в окно?!
  — Так это в самом деле была Гламис? — уточнил Мейсон.
  — Да, — кивнул Джилман. — Вначале Вера Мартель прошла по подъездной дороге к гаражу и скрылась в фотолаборатории. Я ее увидел. Я послал Мьюриель на кухню, чтобы самому разобраться, в чем тут дело. Мьюриель какое-то время медлила, то есть я не сразу туда отправился… Ну, я точно не знаю, что произошло, но когда я снова выглянул в окно, из мастерской выбегала Гламис. Мне казалось, что Мьюриель никогда не уйдет. Мне пришлось подождать, пока она не поставит сковородку на плиту…
  Бейлиф постучал молоточком по столу.
  — Всем встать! Суд идет!
  Находившиеся в зале поднялись на ноги. Судья Алворд вошел и занял свое место.
  Открылась боковая дверь, и появился Гамильтон Бергер собственной персоной. Он опустился на стул рядом с Эдуардом Диирингом.
  Судья Алворд определенно удивился.
  — Господин окружной прокурор решил лично участвовать в деле? — поинтересовался он.
  — Да, ваша честь, — поклонился Гамильтон Бергер судье, затем повернулся и холодно кивнул Перри Мейсону.
  — Приглашайте своего следующего свидетеля, господин обвинитель, — приказал судья Алворд.
  — Хартли Гроув Эллиотт, — вызвал Дииринг.
  Гамильтон Бергер поднялся со своего места и обратился к суду:
  — Ваша честь, Хартли Эллиотт — враждебно настроенный свидетель. Я также хотел бы обратить внимание высокого суда на то, что мы вынуждены были задержать его и не выпускать из-под стражи, потому что его показания должны иметь существенное значение для принятия решения по рассматриваемому делу. Мистер Эллиотт предпринял все возможное, чтобы ему не вручили повестку о явке в суд, остановился в мотеле под вымышленным именем и старался скрыть свое местонахождение от органов правопорядка.
  — Суд разрешит вам наводящие вопросы, если враждебный настрой свидетеля станет очевидным, — ответил судья Алворд. — Однако вы должны вести допрос традиционным образом, пока наводящие вопросы не станут абсолютно необходимы.
  Открылась дверь из комнаты, где свидетели обычно дожидаются вызова в зал суда, и полицейский в форме вывел Хартли Эллиотта.
  Судья Алворд с любопытством посмотрел на Эллиотта и приказал ему:
  — Поднимите правую руку и примите присягу.
  Эллиотт поднял правую руку, принял присягу и занял место дачи показаний.
  — Я хочу обратить ваше внимание на утро вторника, тринадцатого числа текущего месяца, — начал Гамильтон Бергер, решивший лично провести допрос свидетеля.
  — Да, сэр?
  — Где вы находились в то утро?
  — В доме обвиняемого Картера Джилмана по адресу авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один.
  — Вы гостили в том доме?
  — Да.
  — В какое время вы приехали?
  — Вы имеете в виду в первый раз?
  — Да.
  — Где-то в два часа или в половине третьего утра.
  — Что вы делали?
  — Провожал Гламис Барлоу домой. Мы какое-то время посидели на крыльце, а потом она пригласила меня зайти и выпить по стаканчику.
  — А потом?
  — Я попрощался с Гламис и отправился к своей машине. Гламис стояла на крыльце. Я случайно оставил зажигание включенным. Аккумулятор сел. Я попытался завести двигатель, но у меня ничего не получилось.
  — А дальше?
  — Мисс Барлоу предложила мне переночевать у них дома, чтобы утром поменять аккумулятор на станции техобслуживания.
  — Станция техобслуживания открыта всю ночь?
  — Нет, она была закрыта, когда я пытался завести машину. Они работают с восьми утра.
  — Что вы сделали? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Пошел спать.
  — Я хочу точно выяснить, где вы спали. Вы в состоянии описать месторасположение той комнаты?
  — В северо-западном углу здания.
  — В задней части дома?
  — Да.
  — Из окон той комнаты вам был виден гараж, не так ли?
  — Да.
  — Вам известно, где находится фотолаборатория, используемая миссис Джилман?
  — Да.
  — Вам известно, где находится мастерская обвиняемого Картера Джилмана?
  — Да.
  — Взгляните, пожалуйста, на вещественное доказательство «Б» со стороны обвинения. Это план дома Джилманов, гаражей, мастерской и фотолаборатории. Вы понимаете, что на нем изображено?
  — Да.
  — Покажите, пожалуйста, на этом плане комнату, в которой вы спали в ту ночь.
  — Это спальня на втором этаже.
  — Прямо над столовой?
  — Да.
  — Когда вы в следующий раз видели Гламис Барлоу после того, как сказали ей «спокойной ночи» ранним утром тринадцатого?
  — Я… я отказываюсь отвечать.
  — На каких основаниях?
  — Я просто отказываюсь отвечать.
  Гамильтон Бергер посмотрел на судью Алворда.
  — Свидетель должен отвечать, если только в ответе на поставленный вопрос не содержится что-либо, что может быть вменено ему в вину. В таком случае он может отказаться на этих основаниях, и суд примет соответствующее решение, — заявил судья Алворд.
  — Я отказываюсь отвечать, — повторил Эллиотт.
  — Если вы просто отказываетесь отвечать, то вам будет предъявлено обвинение в неуважении к суду, — сказал судья Алворд.
  — Я просто отказываюсь отвечать. Я не допущу, чтобы то, что я видел, привело к осуждению невинного человека.
  Гамильтон Бергер нахмурился.
  — Хорошо, — обратился к свидетелю судья Алворд. — Если вы, мистер Эллиотт, отказываетесь отвечать, то мы обвиняем вас в неуважении к суду. Я заверяю, что вас ждет суровый приговор. Слушается дело об убийстве. Ваши показания могут иметь решающую роль.
  — Я отказываюсь отвечать.
  — Я считаю, что суд должен оказать давление, чтобы услышать ответ этого свидетеля, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Перед нами враждебно настроенный свидетель, показания которого имеют принципиальное значение в плане рассмотрения настоящего дела. Он в состоянии доказать не только мотивацию, но и необходимость предъявления обвинения в убийстве одновременно двум лицам. Ответ этого свидетеля крайне важен. Я заверяю высокий суд, что ввиду того, что этот свидетель избрал подобный подход и попытался скрыться, есть все основания предполагать, что нам не удастся найти его, когда дело будет слушаться в высшем суде, если только мы не оставим его под стражей. И даже тогда мы не сможем предположить, что он скажет после того, как обдумает все на досуге да еще и заинтересованные стороны проведут с ним соответствующую работу. Для представления версии обвинения жизненно необходимо, чтобы этот свидетель ответил на поставленный вопрос.
  Судья Алворд снова повернулся к свидетелю:
  — Мистер Эллиотт, предупреждаю вас, что, если вы не станете отвечать на вопрос, заданный окружным прокурором, вас посадят в тюрьму за неуважение к суду и вы останетесь там до тех пор, пока не согласитесь ответить или не представите оснований, веских с юридической точки зрения, почему вы отказываетесь отвечать.
  — Я отказываюсь отвечать, — упрямо повторил Эллиотт.
  — Хорошо. Суд постановляет, что вы переходите в ведение шерифа нашего округа и будете помещены в тюрьму за неуважение к суду. Вы останетесь в тюрьме до тех пор, пока не ответите на поставленный вопрос или не представите оснований, веских с юридической точки зрения, почему вы отказываетесь отвечать.
  Хартли Эллиотт встал, сложил руки, посмотрел прямо в глаза судье и повторил:
  — Я отказываюсь отвечать.
  Судья Алворд кивнул полицейскому.
  Полицейский подошел к Эллиотту, взял его за локоть и вывел из зала.
  — Я хотел бы пригласить Пола Дрейка в качестве своего следующего свидетеля, — объявил Гамильтон Бергер. — Мистер Дрейк находится в зале суда. Пройдите вперед и примите присягу, мистер Дрейк.
  Сыщик в отчаянии посмотрел на Перри Мейсона.
  — Пройдите вперед и примите присягу, мистер Дрейк, — приказал судья Алворд.
  Дрейк встал со своего места в зале, прошел вперед, принял присягу и занял свидетельскую ложу.
  — Вы — частный детектив? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Да, сэр.
  — У вас имеется лицензия на занятие подобной деятельностью?
  — Да, сэр.
  — Вы имели эту лицензию четырнадцатого числа текущего месяца?
  — Да, сэр.
  — Вы знакомы с Хартли Эллиоттом, свидетелем, выступавшим до вас?
  — Да, сэр.
  — Разговаривали ли вы с мистером Хартли Эллиоттом четырнадцатого числа текущего месяца в квартире Хартли Эллиотта номер шесть-В, находящейся в многоквартирном доме «Росситер» на улице Блондом, в присутствии Перри Мейсона? Просто ответьте — да или нет.
  Дрейк секунду колебался, а потом с неохотой кивнул:
  — Да.
  — Во время того разговора в присутствии Перри Мейсона, адвоката защиты, спрашивали ли вы Хартли Эллиотта, что произошло утром тринадцатого числа текущего месяца? Сообщал ли вам Хартли Эллиотт, что он видел, как примерно в восемь тридцать утром тринадцатого числа Гламис Барлоу вышла из мастерской, показанной на плане, вещественном доказательстве «Б» со стороны обвинения, а потом побежала за дом?
  — Минутку, — встал со своего места Мейсон. — Я возражаю на том основании, что для ответа на этот вопрос требуются показания с чужих слов.
  — Вопрос задан для дискредитации предыдущего свидетеля или его показаний, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Здесь нечего дискредитировать, — заявил Мейсон. — Даже если бы Хартли Эллиотт сказал, что он не видел Гламис Барлоу утром тринадцатого, вопрос все равно был бы неуместен. Вы не имеете права дискредитировать выставленного вами же свидетеля.
  — Имею, если удивлен ответом свидетеля, — заметил Гамильтон Бергер.
  — Вы утверждаете, что удивлены? Разве Хартли Эллиотт не говорил вам, что он откажется отвечать на вопросы касательно того, что произошло утром тринадцатого числа?
  По выражению лица Гамильтона Бергера стало понятно, что Мейсон попал точно в цель.
  — Я жду, чтобы вы заверили в этом высокий суд, — сказал Мейсон.
  — Это несущественно, — выпалил Гамильтон Бергер.
  — Как раз существенно, — заметил Мейсон. — Вы не имеете права дискредитировать выставленного вами же свидетеля. Вы должны доказать, что когда-либо этот свидетель сделал заявление, противоречащее показаниям, данным им в зале суда. И даже в таком случае вы не можете представлять доказательства через дискредитацию свидетеля. Вы только показываете, что прозвучало заявление, противоречащее сделанному ранее, что служит основанием для постановки под сомнение правдивость свидетеля.
  — Таков закон, — подтвердил судья Алворд.
  Гамильтон Бергер побагровел.
  — Ваша честь, — обратился он к судье Алворду, — представители окружной прокуратуры не хотят, чтобы их сдерживали технические правила. У нас есть основания полагать, что Перри Мейсон и Пол Дрейк, частный детектив, которого обычно нанимает Перри Мейсон, разговаривали с Хартли Эллиоттом четырнадцатого числа текущего месяца. В результате Хартли Эллиотт в спешном порядке покинул квартиру, незадолго до появления полиции, отправился в мотель и зарегистрировался там под вымышленным именем, пытаясь таким образом исчезнуть со сцены, чтобы его не нашла полиция и ему не вручили повестку о явке в суд для выступления в качестве свидетеля по слушаемому делу. Мы считаем, что Хартли Эллиотт видел, как Гламис Барлоу выбегала из мастерской. Он рассказал об этом Перри Мейсону и Полу Дрейку. Напрашивается логический вывод, что его исчезновение напрямую связано с разговором с этими двумя джентльменами.
  Судья Алворд взглянул на Перри Мейсона.
  — Это теория окружного прокурора, ваша честь, — встал со своего места Мейсон. — Я заявляю, что мистер Бергер не имеет права доказывать что-либо через показания с чужих слов. Нужны прямые свидетельства, если он хочет показать мотивацию убийства Веры Мартель, что, насколько я понимаю, является его целью. Это нельзя делать через то, что кто-то из свидетелей кому-то сообщил. Если он намерен дискредитировать выставленного им свидетеля, то ему следует руководствоваться соответствующими правилами.
  — Вы возражаете против поставленного вопроса, господин адвокат? — уточнил судья Алворд.
  — Да. На основании того, что это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Для ответа требуются показания с чужих слов. Господин окружной прокурор пытается дискредитировать выставленного им же свидетеля.
  — Возражение принимается, — постановил судья Алворд.
  — Это все, мистер Дрейк, — злобно сказал раскрасневшийся Гамильтон Бергер. — Вы можете покинуть свидетельскую ложу, но не забывайте, пожалуйста, что вы работаете частным детективом и ваша деятельность подвергается лицензированию. А эту лицензию требуется время от времени продлевать.
  — Мы возражаем против угроз свидетелю со стороны окружного прокурора, — встал со своего места Мейсон. — Мы считаем, что ни при каких обстоятельствах нельзя считать молчание свидетеля неэтичным, если высокий суд постановил, что подобные показания не могут быть представлены. Фактически, если бы свидетель высказал пожелание ответить на заданный вопрос после принятия судом возражения защиты, то он оказался бы виновен в неуважении к суду.
  Судья Алворд с трудом сдержал улыбку.
  — Вы правы, — согласился он с Мейсоном. — Я делаю замечание окружному прокурору. Суд постановил, что ответ на заданный вопрос не может быть представлен в качестве доказательства. Возражение адвоката защиты принято. Свидетель выразил бы неуважение к суду, если бы после этого представил интересующую вас информацию. Ваша угроза прозвучала совсем не к месту. Приглашайте своего следующего свидетеля.
  Разозленный Гамильтон Бергер заявил:
  — Хорошо, я подойду к этому с другой стороны. Я приглашаю Гламис Барлоу для дачи показаний.
  Судья Алворд задумчиво почесал подбородок.
  — Мисс Барлоу находится в зале суда? — поинтересовался он.
  — Ей вручили повестку, она является важной свидетельницей, показания которой могут иметь существенное значение для решения дела. Я опасался, что она попытается покинуть юрисдикцию суда, поэтому приказал взять ее под стражу несколько часов назад.
  — Я не понимаю, чего вы добиваетесь, господин окружной прокурор, — сказал судья Алворд. — Проводится только предварительное слушание, целью которого является, во-первых, показать, что совершено преступление, и, во-вторых, что есть достаточно оснований полагать, что оно совершено обвиняемым. Настоящий суд не выполняет функций Большого жюри.
  — Я понимаю, ваша честь, — кивнул Гамильтон Бергер.
  — В соответствии с законодательством штата Калифорния, если какое-то лицо вызывают в качестве свидетеля во время предварительного слушания, адвокат защиты проводит перекрестный допрос этого лица или адвокату защиты такая возможность предоставляется, а он отказывается, и если что-то случается и это лицо не может присутствовать на слушании дела в следующей судебной инстанции или представляется невозможным найти это лицо, то любая из сторон имеет право представить показания лица, выступавшего в качестве свидетеля на предварительном слушании. Они принимаются как доказательства и заносятся в протокол. Таково мое понимание права, — объяснил судья Алворд.
  — Да, ваша честь.
  — Поэтому в некоторых случаях, — продолжал судья Алворд, — окружной прокурор решает пригласить на предварительное слушание свидетеля, который должен представить важные показания, если обвинение опасается, что этот свидетель может умереть или покинуть юрисдикцию суда к моменту передачи дела в высший суд. Таким образом, окружной прокурор в состоянии справиться с рядом трудностей, если этого свидетеля не будет на слушании в следующей судебной инстанции.
  — Да, ваша честь.
  На лице судьи Алворда появилось раздражение.
  — Я не намерен навязывать свои суждения представителям окружной прокуратуры. Однако, с другой стороны, я не допущу, чтобы настоящий суд брал на себя функции Большого жюри. Я просто сделал несколько замечаний, которые должны принять к сведению обе стороны. Цель настоящего суда — отправление правосудия. Вы выдвинули свою версию, господин окружной прокурор. Общеизвестным фактом является то, что, как правило, суд передает дело для слушания в следующую судебную инстанцию, даже если защита представляет доказательства, ставящие под сомнение точность доказательств обвинения. На предварительном слушании суд обычно не берет на себя ответственность взвешивать доказательства и не принимает решений по конфликту доказательств, а передает дело в высший суд. В настоящий момент нас интересует, почему обвинение так настойчиво продолжает вызывать все новых и новых свидетелей и допрашивать их об одном и том же.
  — Обвинение действует подобным образом, потому что считает это необходимым, — заявил Гамильтон Бергер. — В настоящем случае мы выступаем против изобретательного и хитрого адвоката защиты, который любит устраивать драматическую развязку и всячески нарушать и ставить с ног на голову традиционную процедуру ведения дел в суде. Поэтому окружная прокуратура думает, что мы имеем право вести дело так, как считаем нужным. Мы просим высокий суд не ограничивать нас в вызове свидетелей.
  — Очень хорошо, — сказал судья Алворд, по тону которого сразу же становилось понятно, что он разозлен. — Суд не намерен никоим образом ограничивать права окружной прокуратуры по представлению свидетелей. С другой стороны, нашей целью является отправление правосудия. Мы не собираемся брать на себя функции Большого жюри, а также не позволим лишить обвиняемого его прав. Теперь, господин окружной прокурор, вы желаете пригласить Гламис Барлоу для дачи показаний. Вероятно, что до завершения настоящего слушания Гламис Барлоу будет названа второй обвиняемой и ее дело будет передано в высший суд. Мы не хотели бы допускать вызов мисс Барлоу в качестве свидетельницы для того, чтобы поймать ее в ловушку, поставив в такое положение, где могут быть ущемлены ее конституционные права. Однако, если вы, господин окружной прокурор, считаете, что необходимо пригласить мисс Барлоу в качестве свидетельницы для представления вашей версии, вызывайте ее.
  — Гламис Барлоу! — объявил Гамильтон Бергер нарочито громко.
  Полицейский открыл дверь комнаты, где свидетели дожидаются вызова в зал суда, и проводил Гламис Барлоу до места дачи показаний.
  — Минутку, — сказал судья Алворд, когда свидетельница приняла присягу. — Мисс Барлоу, вас пригласили в качестве свидетельницы со стороны обвинения. Суд считает своей обязанностью предупредить вас, что получены определенные доказательства, показывающие вероятность того, что вы были вовлечены в совершение убийства, или вероятность того, что вам предъявят обвинение в убийстве наряду с Картером Джилманом. Суд советует вам не отвечать ни на какие вопросы, ответы на которые, с вашей точки зрения, могут быть вменены вам в вину. Представители окружной прокуратуры не имеют права вызывать вас в качестве свидетельницы в деле, где вы выступаете в роли обвиняемой. Хотя в настоящий момент вы официально не являетесь обвиняемой, вы в дальнейшем можете ею стать. Суд хочет, чтобы вы точно уяснили ситуацию. Если вы желаете проконсультироваться с адвокатом, суд готов предоставить вам такую возможность в любое время. Вы поняли меня?
  — Да, ваша честь, — кивнула Гламис Барлоу.
  — Все, что вы сейчас скажете, любой ваш ответ может в дальнейшем быть использован против вас, — продолжал судья Алворд. — Вы поняли меня?
  — Да, ваша честь.
  — Суд уже вынес приговор одному свидетелю за неуважение к суду и отказ отвечать на вопрос без веских на то оснований. Однако суд более благосклонно отнесется к свидетельнице, которую, как очевидно, вызывают, чтобы заложить основание для предъявления ей обвинения в дальнейшем. Видимо, свидетельницу хотят застать врасплох и получить у нее заявление, пока она не успела проконсультироваться у адвоката.
  — Я выражаю возмущение по поводу замечаний высокого суда, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Они безосновательны.
  — Я не согласен с вами, — сказал судья Алворд. — Я посоветовал свидетельнице не отвечать на вопросы, если она того пожелает, и предупредил, что ей не будет предъявлено обвинение в неуважении к суду, пока ей не предоставят возможность проконсультироваться у адвоката, стоит ей отвечать или нет. Продолжайте, господин окружной прокурор.
  Гамильтон Бергер резко повернулся к свидетельнице:
  — Вы были знакомы с усопшей Верой М.Мартель при жизни?
  — Я возражаю, — заявил Мейсон. — Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Алворд.
  — Я не знала Веру М.Мартель, — ответила Гламис Барлоу.
  — Я обращаю ваше внимание на утро тринадцатого числа текущего месяца. Находились ли вы у себя дома по адресу авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один, между восемью и восемью тридцатью утра?
  — Да.
  — В указанный мной промежуток времени или в любое другое время утром заходили ли вы в мастерскую обвиняемого Картера Джилмана? Я имею в виду мастерскую, обозначенную на плане, приобщенном к делу в качестве вещественного доказательства «Б» со стороны обвинения. Я не хочу, чтобы оставалось хотя бы малейшее недопонимание. Я показываю мастерскую на плане. Вы понимаете, что здесь изображено, мисс Барлоу?
  — Да.
  — Вы заходили в мастерскую?
  — Минутку, — встал со своего места Мейсон. — Я возражаю. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Я также возражаю на основании того, что задан наводящий вопрос. Это попытка со стороны окружного прокурора провести перекрестный допрос свидетельницы, выставленной им самим. Очевидно, вопрос предназначен для того, чтобы поймать ее в ловушку и поставить в такое положение, что она окажется свидетельницей против себя самой во время слушания дела в высшем суде. Ущемляются конституционные права Гламис Барлоу с использованием техники, недопустимой на законных основаниях во время предварительного слушания.
  — Возражение принимается, — постановил судья Алворд.
  — Эту свидетельницу проконсультировали насчет ее конституционных прав, — злобно сказал Гамильтон Бергер. — Я спрашиваю ее о том, заходила ли она в определенную комнату в определенный день и в определенное время, и я имею право получить ответ на этот вопрос. Пока этой свидетельнице еще не предъявлено никакого обвинения в совершении преступления.
  — Вы готовы заявить, что не намерены предъявлять ей обвинение в совершении преступления после окончания предварительного слушания? — поинтересовался судья Алворд.
  — Я не собираюсь выступать ни с какими заявлениями касательно намерений окружной прокуратуры ни перед судом, ни перед адвокатом защиты. В настоящий момент я пригласил свидетельницу, которая, как у меня есть основания полагать, знакома с определенными фактами дела. Я хочу, чтобы ее показания внесли в протокол предварительного слушания. Я имею на это право, я не нарушаю процедуру ведения дел и настаиваю, чтобы свидетельница ответила.
  — Я хочу ответить на этот вопрос! — закричала Гламис Барлоу. — Я и близко не подходила к мастерской.
  На лице Гамильтона Бергера появилась победная улыбка.
  — Пусть между нами не останется недопонимания, мисс Барлоу, — обратился он к свидетельнице вкрадчивым голосом. — На плане — вещественном доказательстве «Б» со стороны обвинения — изображена территория по адресу авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один, Лос-Анджелес, в том состоянии, в котором она находилась тринадцатого числа текущего месяца. Я спрашивал вас о мастерской, изображенной на этом плане. А теперь я попрошу вас написать вашу фамилию на помещении, о котором идет речь, чтобы все было абсолютно точно. Напишите свою фамилию на части плана, изображающей мастерскую, в которую вы не заходили тринадцатого числа текущего месяца между восемью и восемью тридцатью утра.
  — Я возражаю на том основании, что это попытка поймать свидетельницу в ловушку и лишить ее конституционных прав, — встал со своего места Мейсон.
  Гламис Барлоу не стала ждать решения суда, а направилась к плану, приколотому к доске.
  — Минутку, мисс Барлоу, — остановил ее судья Алворд. — Вы понимаете вопрос?
  — Конечно.
  — Вы желаете написать свою фамилию на том месте плана, что изображает мастерскую, о которой идет речь?
  — Да.
  — Вы понимаете, что даете показания под присягой, как свидетельница в деле, где в дальнейшем вы сами можете оказаться в роли одной из обвиняемых — тогда, когда оно будет передано на рассмотрение в высший суд?
  — Меня не волнует, где оно будет рассматриваться. Я не заходила в мастерскую утром тринадцатого числа. Я спала чуть ли не до десяти утра. Я вставала с кровати только для того, чтобы поговорить с Мьюриель Джилман, а так я вообще не покидала свою комнату по крайней мере до девяти тридцати. Затем я оделась, позавтракала и уехала из дома, так и не приближаясь к мастерской.
  — Хорошо. Суд удовлетворен, что вы поставлены в известность о своих конституционных правах, — сказал судья Алворд. — Суд в общем и целом не одобряет подобную процедуру, однако она не является противозаконной. Даже несмотря на то, что свидетельница не воспользовалась своим конституционным правом отказаться от ответа на основании того, что он может быть вменен ей в вину, я принял бы возражение адвоката защиты, если бы не отношение самой свидетельницы. Напишите свою фамилию на плане, если вы того желаете, мисс Барлоу.
  Гламис Барлоу твердой рукой написала свою фамилию на плане.
  — Теперь вы написали свою фамилию в той части плана, что обозначена как «Мастерская обвиняемого», — с торжествующим видом объявил Гамильтон Бергер. — Мастерская изображена прямоугольником, который находится внутри прямоугольника большего размера под названием «Гараж, фотолаборатория и мастерская». Все правильно?
  — Да.
  — Вы хорошо понимаете, что изображено на плане, и ориентируетесь по нему?
  — Да.
  — Когда вы заявили, что не заходили в эту комнату, вы имели в виду мастерскую, где обвиняемый занимается резьбой по дереву и которая расположена в южной части здания, стоящего за жилым домом по адресу авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один? Это здание включает мастерскую в южной части, фотолабораторию вашей матери Нэнси Джилман, прилегающую к ней, за которой, в свою очередь, следует гараж на три машины, не так ли?
  — Все правильно.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся сияющий Гамильтон Бергер к Перри Мейсону.
  — У меня нет вопросов.
  — Приглашайте своего следующего свидетеля, — велел судья Алворд.
  — Миссис Ламой К. Кирк, — объявил Гамильтон Бергер.
  Открылась дверь в комнату, где свидетели обычно дожидаются вызова в зал суда, и появилась полноватая женщина лет сорока с небольшим с приятным лицом. Она прошла вперед довольно широкими шагами, слегка покачивая бедрами, подняла руку, приняла присягу и заняла место для дачи показаний.
  — Где вы живете, миссис Кирк? — обратился к свидетельнице Гамильтон Бергер.
  — Авеню Вауксман, шестьдесят два двадцать семь.
  — Как расположен ваш дом по отношению к дому, занимаемому обвиняемым Картером Джилманом?
  — Прямо к югу от его дома.
  — Между вашим и его домом располагаются еще какие-либо дома?
  — Нет, сэр.
  — А дорога?
  — Нет, сэр. Территорию частично разделяет живая изгородь. Подъезд к дому Джилмана находится с северной стороны, а к нашему — с южной.
  — Вы помните, что происходило утром тринадцатого числа текущего месяца между восемью и восемью тридцатью утра?
  — Да.
  — Чем вы занимались в то время?
  — Завтракала у себя дома.
  — В каком месте?
  — В небольшой комнатке, куда выходит кухня. Мы там обычно едим. Она находится в северо-западном углу дома.
  — Если посмотреть на север из окна той комнатки, то что можно увидеть?
  — Часть нашего двора, часть заднего двора Джилманов, заднюю часть дома Джилманов, правда, не всю, черный ход дома Джилманов и крыльцо перед ним, а также здание, которые Джилманы используют как гараж, мастерскую и фотолабораторию.
  — Вы хорошо знаете тот дом?
  — Вижу его каждый день.
  — Вы знаете Гламис Барлоу?
  — Да.
  — Давно?
  — С тех пор, как мы переехали на авеню Вауксман.
  — А вы давно туда переехали?
  — Примерно два года назад.
  — Вам приходилось когда-либо разговаривать с Гламис Барлоу?
  — Много раз.
  — Вы видели Гламис Барлоу утром тринадцатого числа между восемью и восемью тридцатью?
  — Я возражаю, — встал со своего места Мейсон, — на основании того, что задан спорный вопрос. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Это попытка со стороны обвинения дискредитировать выставленную им же свидетельницу Гламис Барлоу.
  — Мы не стараемся никого дискредитировать, — возразил Гамильтон Бергер, — а только установить факты дела.
  — Тогда объясните мне, какое значение имеет появление Гламис Барлоу в деле или как появление Гламис Барлоу связано с виной или невиновностью Картера Джилмана, процесс над которым проходит в настоящее время?
  — Я с радостью отвечу на ваш вопрос, — поклонился Гамильтон Бергер Мейсону. — Вера Мартель участвовала в сделке, прямо затрагивающей интересы Гламис Барлоу. Мы точно не знаем, что это была за сделка, однако в состоянии доказать, по крайней мере путем умозаключений, что Гламис Барлоу встретилась с Верой Мартель утром тринадцатого, а обвиняемый, завтракавший в столовой в доме, явился свидетелем этой встречи, встал из-за стола и поспешил в мастерскую, чтобы поговорить с Верой Мартель. Находясь в мастерской, где также присутствовала Гламис Барлоу, обвиняемый задушил Веру Мартель, загрузил ее тело в багажник своей автомашины и быстро уехал из дома, не закончив завтрак. В дальнейшем обвиняемый нашел машину Веры Мартель и при помощи своей сообщницы Гламис Барлоу отогнал машину Веры Мартель к тому месту, где они избавились от тела. Обвиняемый постарался представить смерть Веры Мартель как несчастный случай на дороге.
  — Вы утверждаете, что в смерти Веры Мартель виновны и Картер Джилман, и Гламис Барлоу? — уточнил Мейсон. — Что Гламис Барлоу, по крайней мере, является соучастницей после события преступления?
  — Вы очень точно выразили мою позицию, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Ваша честь, — повернулся Мейсон к судье Алворду, — цель проводимого допроса очевидна. Окружной прокурор пытается использовать настоящий суд, чтобы поймать в ловушку человека, которого он планирует назвать вторым обвиняемым в этом деле сразу же по завершении предварительного слушания. Мы настаиваем, что это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу, независимо от того, находилась Гламис Барлоу в том здании в то время или нет, если только окружной прокурор вначале безоговорочно не докажет, что там в то время также находились Вера Мартель и обвиняемый, а убийство произошло именно в том месте и в то время.
  — Мы намерены доказать это путем умозаключений, — объявил Гамильтон Бергер.
  — Пока не заложено должное обоснование, вопрос о передвижениях Гламис Барлоу является несущественным, недопустимым в качестве доказательства и не имеющим отношения к делу. В настоящий момент он может рассматриваться только как попытка поставить под сомнение правдивость Гламис Барлоу, выступавшей как свидетельница со стороны обвинения. Вы не имеете права дискредитировать выставленную вами же свидетельницу. Вы связаны ее показаниями. Это та цена, которую приходится платить представителям окружной прокуратуры за то, что они вызвали потенциальную обвиняемую для дачи показаний и заставили ее отвечать на вопросы, пока у нее еще не было возможности проконсультироваться с адвокатом.
  — Я склонен согласиться с защитником, — объявил судья Алворд. — По крайней мере, на данном этапе передвижения Гламис Барлоу не имеют никакого отношения к определению виновности или невиновности Картера Джилмана, если только, мистер Бергер, вы вначале не докажете, что в том же помещении в то время находилась Вера Мартель.
  Гамильтон Бергер побагровел.
  — Я считаю, что суд пытается меня наказать, потому что я не согласился с вами, ваша честь, по вопросу целесообразности выступления Гламис Барлоу как свидетельницы.
  — Вы можете считать что вам заблагорассудится, — резко ответил судья Алворд. — Я пытаюсь служить интересам правосудия. Какое-то время назад я обращал ваше внимание на то, что вы уже подготовили достаточно обоснованную версию против обвиняемого, по крайней мере для предварительного слушания. Вы настояли на том, чтобы продолжить слушание и заложить основание для, как теперь представляется, попытки поймать в ловушку вторую потенциальную обвиняемую. Вы решили поставить ее в такое положение, когда под присягой ей приходится признаться в определенных вещах, предварительно не проконсультировавшись с адвокатом, не предупреждая ее о том, что вы намерены предъявить ей обвинение.
  — Я вынужден подчиниться постановлению высокого суда, но перед тем, как это сделать, я попытаюсь заложить основание. Миссис Кирк, вы одна находились в той комнатке, о которой говорили?
  — Нет, сэр. Вместе с моей дочерью Маделин.
  — Сколько лет Маделин?
  — Девятнадцать.
  — То есть примерно столько же, сколько Гламис Барлоу?
  — Моя дочь на год моложе.
  — Насколько вам лично известно, миссис Кирк, Маделин и Гламис Барлоу дружат?
  — Как соседки. Они не ходят вместе на встречи с молодыми людьми, они вращаются в разных кругах, но, как соседки, они в хороших отношениях.
  — Они давно знакомы?
  — Примерно два года.
  — И Маделин находилась вместе с вами в той комнатке, где вы обычно завтракаете?
  — Да.
  — Где вы сидели?
  — За столом, приставленным к окну, и смотрели в окно.
  — Обе на южной стороне стола?
  — Да. В общем-то, это не совсем стол. Что-то типа стойки, среднее между стойкой в баре и столом. Мы за ним едим. Окно открывается на север и выходит на задний двор Джилманов.
  — Ваша дочь смотрела в том же направлении, что и вы?
  — Да, сэр. Она сидела рядом со мной.
  — Вы обсуждали с дочерью что-нибудь необычное, увиденное тогда вами?
  — У защиты есть возражения? — обратился судья Алворд к Мейсону.
  — Нет, — покачал головой адвокат.
  — Окружной прокурор, конечно, имеет право заложить основание для дальнейших показаний, но это зашло уже слишком далеко, — заметил судья Алворд. — Обвиняемый никак не связан разговорами, имевшими место между этой свидетельницей и ее дочерью.
  — У защиты нет возражений, — встал со своего места Мейсон. — Фактически, нас удовлетворяет такое положение вещей, потому что, раз окружной прокурор упомянул разговор между этой свидетельницей и ее дочерью, защита имеет право выяснить все, что имело место во время того разговора.
  Судья Алворд улыбнулся и постановил:
  — При таких обстоятельствах свидетельница может отвечать на вопрос.
  — Минутку, минутку, — проворчал Гамильтон Бергер. — Я… я снимаю вопрос, ваша честь.
  — Очень хорошо, — кивнул судья Алворд.
  — Я обращаюсь к высокому суду с просьбой, с которой уже обращался ранее, — продолжал Гамильтон Бергер. — Я хочу, чтобы эта свидетельница пересказала, что она видела необычного утром тринадцатого, когда завтракала и смотрела в направлении мастерской обвиняемого.
  — У меня то же самое возражение, — заявил Мейсон.
  — Возражение принимается, — постановил судья Алворд.
  Гамильтон Бергер не предпринимал попытки скрыть свое раздражение.
  — Вы позволите мне проконсультироваться со своим помощником, ваша честь? — спросил окружной прокурор.
  Гамильтон Бергер начал о чем-то шепотом совещаться с Эдуардом Диирингом.
  У Дииринга определенно имелись вполне четкие идеи в отношении избранного подхода. Выслушав его, окружной прокурор кивнул в знак согласия.
  — Я прошу эту свидетельницу временно покинуть место дачи показаний, — объявил Гамильтон Бергер. — Я намерен заложить должное основание, чтобы вопрос, который я хочу ей задать, относился к делу.
  — Прекрасно, — согласился судья Алворд. — Однако, господин окружной прокурор, я еще раз обращаю ваше внимание на тот факт, что представленных доказательств достаточно для передачи дела в следующую судебную инстанцию. Чем глубже вы заходите, тем больше вероятность возникновения осложнений.
  — Я знаю, что делаю, ваша честь, — возразил Гамильтон Бергер.
  — Надеюсь, — сухо заметил судья Алворд. — Однако суд желает обратить ваше внимание на то, что обвиняемым в этом деле является Картер Джилман. Совершенно очевидно, что последние свидетели приглашены вами с целью вовлечь в дело Гламис Барлоу, которая не является обвиняемой в этом деле. Суд считает, что если вы, господин окружной прокурор, и дальше намерены приглашать свидетелей с целью вовлечь Гламис Барлоу, то она должна быть признана обвиняемой и ей следует предоставить адвоката, который станет подвергать выступающих свидетелей перекрестному допросу.
  — Я понимаю позицию высокого суда, — заявил Гамильтон Бергер, — но точно знаю, что планирую сам. Теперь я хочу пригласить Гленна Биаумонта Маккоя для дачи свидетельских показаний.
  Открылась дверь из комнаты для свидетелей, и в зале суда появился высокий, слегка сутулящийся мужчина лет пятидесяти. Он прошел в свидетельскую ложу широкими шагами, поднял правую руку, принял присягу и опустился на стул.
  — Где вы живете, мистер Маккой? — обратился к свидетелю Дииринг, заместитель окружного прокурора.
  Гамильтон Бергер в это время что-то быстро записывал в блокнот.
  — В Неваде, — сообщил Маккой.
  — Где вы проживали тринадцатого числа текущего месяца?
  — В Лас-Вегасе, Невада.
  — Чем вы занимаетесь?
  — Работаю крупье в казино.
  — Вы знакомы с Гламис Барлоу?
  — Узнаю ее, если увижу.
  — Сколько раз вам доводилось ее видеть?
  — Я не в состоянии назвать точную цифру. Несколько.
  — Где вы ее видели?
  — По месту своей работы.
  — Вы видели ее вечером тринадцатого числа текущего месяца?
  — Да.
  — Где?
  — Минутку, — встал со своего места Мейсон. — Я возражаю. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.
  — Я намерен связать показания свидетеля в дальнейшем, — пояснил Дииринг.
  — Этого недостаточно, — покачал головой Мейсон. — В настоящий момент осуществляется попытка проведения судебного процесса над Гламис Барлоу как второй обвиняемой наряду с Картером Джилманом. Я представляю Картера Джилмана как адвокат, однако я не представляю Гламис Барлоу и не готов проводить перекрестный допрос свидетелей, которые дают показания, вовлекающие в дело Гламис Барлоу. Я считаю, что она имеет право на своего адвоката.
  — Я полностью с вами согласен, — заявил судья Алворд.
  — Минутку, — поднялся со своего места Гамильтон Бергер. — До того как высокий суд примет решение по высказанному возражению, я хотел бы объяснить позицию окружной прокуратуры. Мы считаем, что Картер Джилман убил Веру Мартель, сделал слепки ключей, хранившихся у нее в сумочке, заказал в мастерской ключи, а после того, как их изготовили, передал их Гламис Барлоу. Она, в соответствии с их общей целью, отправилась в Лас-Вегас вечером тринадцатого числа и, воспользовавшись этими ключами, проникла в контору Веры Мартель в Лас-Вегасе, чтобы найти какие-то уличающие документы.
  — Уличающие кого? — поинтересовался судья Алворд.
  — И Гламис Барлоу, и Картера Джилмана.
  — Мне кажется, что это ошибочная догадка окружного прокурора, — встал со своего места Мейсон. — Если Гламис Барлоу заходила в контору Веры Мартель с целью заполучить документ, каким-то образом уличающий ее, то в таком случае мы говорим о совершенно другом деле.
  — Если она получила ключи от Картера Джилмана, то все связано, — возразил Гамильтон Бергер. — Более того, чтобы доказать общую цель и сотрудничество, мы готовы показать, что отпечатки пальцев обвиняемого Картера Джилмана были обнаружены в конторе Веры Мартель в Лас-Вегасе и что в той конторе, как и в конторе Веры Мартель здесь, в Лос-Анджелесе, все было перевернуто, все бумаги выкинуты на пол из ящиков и перепутаны — в общем, и там, и там царил хаос. Следовательно, кто-то в панике искал какие-то документы.
  Заявление Гамильтона Бергера определенно оказало впечатление на судью Алворда.
  — А господин окружной прокурор в состоянии доказать, когда были оставлены отпечатки пальцев, о которых он говорил? — поинтересовался Мейсон. — Он в состоянии доказать, что они оставлены после смерти Веры Мартель?
  — Время не имеет значения, — ответил Гамильтон Бергер.
  Судья Алворд поджал губы и кивнул.
  — Адвокат защиты прав. В конторе, открытой для посетителей, которая существует для приема клиентов, наличие отпечатков пальцев не является уликой, кроме случаев, в которых доказывается, что отпечатки оставлены в то время, когда посетители в контору не допускались, или безоговорочно доказывается связь отпечатков пальцев с совершением преступления.
  — В нашем случае человек, оставивший отпечатки, перевез тело жертвы в багажнике своего автомобиля, — запротестовал Гамильтон Бергер.
  Судья Алворд нахмурился.
  — Это спорный вопрос, — решил судья. — Меня несколько шокируют методы окружного прокурора, используемые на этом слушании, однако ввиду его последнего заявления и возможных показаний свидетеля, находящегося в настоящий момент в свидетельской ложе, я начинаю осознавать общий принцип, лежащий в основе избранной стратегии окружного прокурора. Я считаю ее допустимой.
  — Я все равно настаиваю, что это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу, если окружной прокурор не докажет вначале, что ключи, которыми открыли контору Веры Мартель, получены от обвиняемого и что документ, который искала Гламис Барлоу, уличал в чем-либо как обвиняемого, так и саму Гламис Барлоу, — заявил Мейсон.
  — Ввиду представленных к настоящему моменту доказательств это допустимо, так как показывает мотивацию, — постановил судья Алворд. — Однако, как я уже несколько раз повторял, обвинение к настоящему моменту предоставило достаточное количество доказательств для предварительного слушания. Если окружной прокурор намерен продолжать представление доказательств, включая ряд деталей, как, например, мотивацию, то он откроет дверь адвокату защиты, который, несомненно, не упустит возможности допросить свидетелей по этим пунктам. Я также хочу обратить внимание окружного прокурора на то, что рассматриваемые в настоящий момент вопросы более приемлемы для обсуждения в суде присяжных. Если после их представления защите удастся поколебать теорию обвинения по любому из аспектов, то это значительно ослабит версию обвинения. Попытка доказать слишком многое при частичной неудаче может оказаться такой же фатальной, как и попытка доказать слишком мало.
  — Я знаю, что делаю, — возразил Гамильтон Бергер. — Я хочу представить все это суду. Я хочу, чтобы вызываемые мной свидетели дали показания. Мне нужно их получить. Я готов рискнуть тем, что ряд фактов может быть отвергнут.
  — Хорошо, — согласился судья Алворд. — Однако мне в таком случае нужно получить от вас заявление о том, что именно вы планируете доказать через этого свидетеля, господин окружной прокурор.
  — Мы планируем доказать, что этот свидетель знает Гламис Барлоу, он видел ее несколько раз в Лас-Вегасе, он точно идентифицировал Гламис Барлоу как молодую женщину, украдкой выходящую из конторы Веры Мартель. Агентство Веры Мартель в Лас-Вегасе размещается не в обычном офисном здании вместе с другими конторами, а на втором этаже дома, первый этаж которого занимают игорные заведения. На верхних этажах расположено несколько квартир и контор. Агентство Веры Мартель находится прямо напротив квартиры, занимаемой этим свидетелем. Эта квартира была предоставлена ему как часть платы за работу в казино на первом этаже. Мы намерены показать, что свидетель видел, как Гламис Барлоу украдкой покидала контору Веры Мартель. На следующее утро обнаружили, что в контору Веры Мартель кто-то проник ночью, разбросал все бумаги по полу, перевернув все вверх дном, что определенно показывало на то, что там искали какой-то документ и, очевидно, поиски увенчались успехом.
  — Вы можете назвать точное время? — спросил Мейсон.
  — Ровно девять пятнадцать вечера, — сообщил Гамильтон Бергер. — Свидетель фиксирует его благодаря радиопрограмме, в которой только что передали сигнал точного времени. Мы также покажем, что отпечатки пальцев обвиняемого Картера Джилмана были найдены в конторе Веры Мартель.
  — Мы снова выступаем с тем же возражением, — сказал Мейсон. — Это умозаключения. Пусть окружной прокурор вначале докажет, что обвиняемый передал ключ Гламис Барлоу.
  — В настоящий момент мы в состоянии установить этот факт путем умозаключений, — заявил Гамильтон Бергер.
  — Более того, — продолжал Мейсон, — свидетель не имеет права давать показания о манере поведения лица, выходящего откуда-либо. Он не имеет права и заявлять, что человек выходил украдкой. Это вывод свидетеля.
  — Но не в данном случае, — возразил Гамильтон Бергер. — Гламис Барлоу осознавала свою вину, на что указывало несколько фактов: она двигалась на цыпочках, посмотрела в обе стороны коридора, оглянулась через плечо, тихо закрыла за собой дверь.
  — Пусть ваш свидетель дает показания обо всех перечисленных вами фактах, а я проведу перекрестный допрос по каждому из них. Однако он не имеет права сообщать о своих выводах.
  Судья Алворд обдумывал услышанное несколько минут, потом внезапно объявил:
  — Суд хотел бы уточнить ряд моментов по справочникам. На это уйдет остаток дня. Я приму решение завтра в десять утра. У защиты имеются возражения по поводу переноса слушания на завтрашнее утро?
  — Нет, ваша честь.
  — Прекрасно. Слушание объявляется закрытым до десяти часов завтрашнего утра. Тогда суд объявит о своем решении. Обвиняемый остается под стражей. Все свидетели, которым были вручены повестки о явке в суд, должны присутствовать.
  Глава 13
  Как только слушание закончилось, Мейсон обратился к Полу Дрейку:
  — Нужно быстро действовать, Пол. Я хочу кое-кого проверить на детекторе лжи и выяснить, кто же врет. Кто у нас лучший специалист по работе с полиграфом?
  — По-моему, Картман Джаспер. Но кого ты собираешься проверить, Перри? Картер Джилман — в тюрьме, его можно тестировать только с разрешения полиции и окружной прокуратуры. Гламис Барлоу держат как важную свидетельницу…
  — В первую очередь я имел в виду Нэнси Джилман, — сообщил Мейсон. — Это женщина-загадка. Прекрасно умеет держать себя в руках, очень холеная, слишком сексуальная. К тому же ты никогда не догадаешься, что она думает на самом деле, если не заберешься ей под кожу.
  — Ладно, что ты от меня хочешь? — уточнил детектив.
  — Пригласи Картмана Джаспера к себе в контору. Пусть устанавливает свою аппаратуру и готовится тестировать клиента на детекторе лжи.
  — То есть ты решил проверить Нэнси Джилман?
  — Все правильно, — кивнул Мейсон. Адвокат повернулся к Делле Стрит и попросил: — Позвони, пожалуйста, Нэнси Джилман и передай, что я приглашаю ее к нам в контору и хотел бы с ней кое-что обсудить.
  Делла Стрит кивнула.
  — Пригласишь ее ко мне в кабинет и вместе с ней подождешь моего возвращения. — Мейсон повернулся к Дрейку: — Садись за телефон и вызывай Картмана Джаспера. Не исключено, что и тебя придется проверить на детекторе лжи.
  — Что?! — не поверил своим ушам Дрейк.
  — Ты можешь оказаться ключевым свидетелем по этому делу.
  — Каким образом?
  — Маккой — ключ к разгадке. Он клянется, что видел, как Гламис Барлоу выходила из агентства Веры Мартель ровно в девять пятнадцать вечера. Твой отчет показывает, что Гламис играла в казино до одиннадцати минут десятого. У нее просто не было времени на то, чтобы добраться до Вериной конторы, зайти, перевернуть там все и выйти в девять пятнадцать.
  — Не забывай, что после того, как она села в такси и умчалась, я не знаю, что она делала.
  — Ты позвонил мне, а я посоветовал тебе проверить дом Стива Барлоу. Ты снова увидел ее там.
  — Но это происходило уже через какой-то промежуток времени, — заметил Дрейк.
  — Через какой?
  — Ну… я упустил ее из виду на три четверти часа.
  — Но до одиннадцати минут десятого она находилась в казино?
  — Все правильно. Играла на одноруком бандите.
  — Ты мог ошибиться во времени?
  — Нет. Если только смотрел на часы и видел не то, что они показывают.
  — Хороший же ты детектив, если не в состоянии определить по часам время. Пожалуйста, не примешивай и доли отрицательного элемента в свое заявление в свидетельской ложе, — предупредил Мейсон. — Сколько времени ты за ней следил?
  — Она играла на автоматах с без двадцати девять до одиннадцати минут десятого. Такси скрылось из моего поля зрения в двенадцать минут десятого.
  — Вот так-то оно лучше, Пол. Говори уверенно. А теперь звони Картману Джасперу и приглашай к себе в агентство. Я займу чем-нибудь Нэнси Джилман, пока вы не будете готовы проводить тестирование. Сейчас я отправляюсь к себе в кабинет, проведу допрос Нэнси Джилман, попытаюсь выудить из нее правду, а потом предложу провериться на детекторе лжи.
  — Какую правду ты пытаешься из нее вытянуть? — поинтересовался Дрейк.
  — Она наверняка знала Веру Мартель.
  — А Вера Мартель шантажировала ее, выяснив что-то из прошлого Нэнси?
  — Я пока ни в чем не уверен. Бергер блефует. Судья Алворд правильно заметил, что доказательств уже достаточно, чтобы передать дело по обвинению Картера Джилмана в следующую судебную инстанцию. И его передадут, если мы в течение следующих нескольких часов не выясним, что точно произошло, и не докажем его невиновность.
  — Ты никогда не докажешь, что он невиновен, при имеющихся доказательствах. Черт побери, когда он отправился со слепками в мастерскую, чтобы ему сделали дубликаты ключей от квартиры и конторы Веры Мартель, — он завяз. Опилок уже достаточно, чтобы осудить его, а ключи покупают ему билет в газовую камеру. И даже ты его не вытащишь.
  — Я — нет, но есть один человек, который в состоянии это сделать.
  — Кто? — заинтересовался Дрейк.
  — Гамильтон Бергер.
  — Ты спятил?
  Мейсон покачал головой.
  — Гамильтон Бергер слишком рьяно взялся за дело, Пол. Он пытается все дальше и дальше впутать моих клиентов, чтобы им уже было не выбраться, но он забывает о судье Алворде, который смешает ему все карты, едва он попадет пальцем в небо хотя бы из-за одного аспекта дела.
  — Который аспект ты имеешь в виду?
  — Тот факт, что Гламис Барлоу проникла в контору Веры Мартель.
  — Послушай, Перри, здесь произошла ошибка с временным фактором. Или я, или Маккой ошиблись.
  — Ты опять не уверен, Пол?
  — Уверен, черт побери. Но с временным фактором очень просто ошибиться. Ты начнешь делать на этом упор, Маккой засомневается. Ты продолжишь допрос, не переставая на него давить, и он заявит: «Ну, понимаете, я думал, что было пятнадцать минут десятого. Наверное, я не так услышал. Скорее всего, что пятнадцать минут одиннадцатого».
  — Только ты не сомневайся Пол. Мне кажется, что здесь мы вышли на след.
  — Какой?
  — Хотел бы я знать, — вздохнул Мейсон. — Вызывай Картмана Джаспера. Если не сможешь до него дозвониться, то связывайся с кем-то другим, только постарайся устроить все как можно скорее.
  — Они предпочитают проводить тестирование на детекторе лжи у себя в лабораториях, — заметил сыщик. — Там имеется все необходимое оборудование и…
  — Знаю, — нетерпеливо перебил Мейсон. — В данном случае играет роль то, чего хочу я, а не они. У них есть портативная аппаратура. Если все пойдет нормально, то через пятнадцать минут после начала эксперимента с Нэнси Джилман мы будем знать гораздо больше, чем сейчас.
  — Ладно. Я все сделаю, — пообещал Дрейк.
  Мейсон взглянул на часы.
  — Дам Делле еще пятнадцать минут. Думаю, что пока ей удается развлекать Нэнси. А к моменту моего появления Нэнси уже начнет испытывать тревогу.
  — И тут как раз появишься ты.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон.
  — Я практически не сомневаюсь, что мне удастся вытащить Джаспера, — заверил Дрейк. — Мы не будем терять ни минуты.
  Глава 14
  Мейсон открыл ключом дверь в свой кабинет, выходящую прямо в общий коридор. Нэнси Джилман уже начинала злиться, а Делла Стрит предпринимала все возможное, чтобы успокоить ее.
  Нэнси Джилман встала с кресла и сделала несколько шагов к двери в тот момент, когда появился адвокат.
  Мейсон услышал, как Делла Стрит пытается удержать посетительницу:
  — Я уверена, что он подойдет в любую минуту. Это на самом деле очень важно, миссис Джилман. Он…
  — Добрый вечер, — поздоровался Мейсон. — Присаживайтесь, миссис Джилман. У меня есть к вам несколько вопросов.
  На губах Нэнси Джилман мелькнула легкая таинственная улыбка, потом они вытянулись в узкую линию.
  — У меня у самой есть к вам несколько вопросов, мистер Мейсон, — заявила она.
  — Каких? — поинтересовался Мейсон.
  Адвокат украдкой показал Делле Стрит на часы, давая понять таким образом, что необходимо тянуть время.
  — Я не позволю никому держать Гламис в тюрьме, словно преступницу, просто потому, что она нужна им как свидетельница. Разве не существует никакой процедуры по выплате залога, после которой человека отпускают?
  — Существует, — подтвердил Мейсон веселым тоном.
  — Тогда почему бы вам не взяться за дело?
  — Потому что в настоящий момент я не хотел бы одновременно представлять и ее, и вашего мужа.
  — Тогда я найму другого адвоката, чтобы представлять Гламис, — решительно заявила миссис Джилман.
  — Это как раз один из вопросов, которые я планировал с вами обсудить. Да, я предпочел бы, чтобы вы наняли для нее адвоката.
  — Что касается отправления правосудия, то слушание превратилось в фарс, — продолжала Нэнси Джилман. — Хартли Эллиотт, молодой человек с высокими нравственными принципами, единственная вина которого заключается в преданности своим друзьям, заключен в тюрьму за неуважение к суду. Гламис, нежная и утонченная девушка, сидит в камере вместе с опустившимися проститутками и подвергается унижениям только потому, что она нужна окружному прокурору как свидетельница.
  — Послушайте, миссис Джилман, — обратился к ней Мейсон. — Позвольте мне объяснить вам некоторые факты. Вы, несомненно, можете нанять адвоката, и он без труда вытащит Гламис. То, что вам придется заплатить, даже нельзя назвать залогом. Вы просто предоставите какую-то гарантию ее появления в зале суда, и ее немедленно выпустят.
  — Тогда почему бы нам этого не сделать? Почему вы, мистер Мейсон, до сих пор этого не сделали? Даже если вы отказываетесь представлять одновременно Гламис и Картера, по крайней мере этот вопрос вы могли решить или обеспечить другого адвоката.
  — Потому что в ту минуту, когда ее выпустят из-под стражи как важную свидетельницу, ее немедленно арестуют, предъявив ей обвинение в убийстве или в пособничестве после совершения преступления. Тогда Гамильтон Бергер начнет судебный процесс одновременно против Гламис и вашего мужа в связи с убийством Веры Мартель. А после того, как ее арестуют по обвинению в убийстве, ее уже никто не выпустит под залог. В таком случае Гамильтону Бергеру все равно придется провести процесс хотя бы затем, чтобы не ударить в грязь лицом и поддержать свою репутацию. Если ее арестуют за совершение убийства, к ней не будут испытывать симпатии ни судья, ни общественность. Однако, пока такую очаровательную девушку, как Гламис, держат под стражей как свидетельницу просто из прихоти окружного прокурора, симпатии и судьи, и общественности на ее стороне. Для вашего сведения, судья страшно разозлен и недоволен тем, как окружной прокурор ведет процесс. Я ответил на ваш вопрос?
  Нэнси Джилман несколько минут обдумывала слова адвоката. Она заговорила уже другим тоном:
  — Я все равно считаю, что это самая абсурдная вещь, которую я когда-либо слышала. Картер и мухи не обидит, а Гламис знает о том, что произошло, не больше… Она невиновна!
  — Тогда почему несколько человек заявляют, что видели, как она выбегала из мастерской?
  — Чушь!
  — Вы лично знаете, где в то время находилась Гламис?
  — Нет. Я спала. Однако я знаю то, что мне сказала Мьюриель, а Мьюриель считает, что у Гламис не было возможности вернуться в дом, переодеться и ждать Мьюриель, пока та не спустится с чердака. Абсурд какой-то!
  — Пожалуй, все зависит от того, знали ли вы Веру Мартель при жизни, — заметил Мейсон.
  — Никогда о ней не слышала.
  — Вы не стали бы ей платить, если бы она начала вас шантажировать?
  — Я никому не стала бы платить, мистер Мейсон. Если бы кто-то попытался меня шантажировать, я столкнула бы его с крыльца. Посмотрите на меня, мистер Мейсон, и поверьте в мою искренность. Я жила так, как хотела. Я не придерживалась общепринятых норм поведения. Я родила незаконного ребенка. Вам это известно. Я могла бы выйти замуж за отца Гламис, чтобы дать ей его имя. Однако, когда он узнал, что я беременна, он постарался спасти свою шкуру. Я потеряла к нему уважение. Я решила, что одна рожу ребенка и воспитаю его так, как считаю нужным. Я переехала сюда и замела свои следы, чтобы он меня не нашел. Если покопаться в моем прошлом, то можно найти массу вещей, доказывающих, что мое поведение частенько выходило из общепринятых рамок. Однако я всегда была верна себе и своим убеждениям, всегда отстаивала свою точку зрения. Поэтому, оставаясь самой собой, я вышвырну из своего дома любого, кто только попробует меня шантажировать.
  — Если бы мы могли это доказать, то это нам здорово помогло бы, — заметил Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Миссис Джилман, посмотрите мне прямо в глаза! Вы лжете?
  Она встретилась взглядом с адвокатом и ответила:
  — Нет, я не лгу. Я не стала бы себя так унижать. Я могу позволить себе оставаться самой собой, и я терпеть не могу обман, лгунов и лицемеров.
  — Прекрасно. У меня есть к вам одно предложение. Я хотел бы протестировать вас на детекторе лжи. Сегодня. Прямо сейчас. Я сообщу в газеты результаты этого теста. Я намерен доказать, что вы не знали Веру Мартель при жизни и она вас не шантажировала.
  Какую-то секунду Нэнси Джилман колебалась.
  — Если вы говорите правду, презираете ложь и лицемерие, вам абсолютно нечего бояться. Вы без труда пройдете тестирование на детекторе лжи.
  — Но если я начну нервничать? Предположим, тот человек, что следит за показаниями аппаратуры, не в состоянии отличить нервозность от реакции лгущего человека?
  — Я пригласил самого опытного специалиста. Его ничто подобное не собьет с толку. Он побеседует с вами, пока вы полностью не успокоитесь, а затем начнет задавать вопросы. Если вы мне солгали, просто откажитесь. Уходите прямо сейчас, а я постараюсь сделать все, что только смогу, для вашего мужа. Если вы наврали, боюсь, что надежды у нас мало.
  — Я не вру.
  — В таком случае, если вы сможете это доказать, то поможете и мужу, и дочери.
  — Где я должна пройти тестирование?
  Мейсон кивнул Делле Стрит.
  — Проводи, пожалуйста, миссис Джилман в агентство Пола Дрейка, Делла. Там вас ждет Картман Джаспер, миссис Джилман. Эксперимент будет проходить в отдельном кабинете, где вам никто не помешает, нет отвлекающих шумов. Ваши реакции будет измерять очень чувствительное оборудование. Оно регистрирует изменение давления, дыхания и еще несколько параметров.
  — А какое отношение все эти параметры имеют к делу?
  — Если вы соврете, то аппаратура зарегистрирует изменение кровяного давления, не исключено, что сильные изменения в частоте дыхания или манере, в которой вы вдыхаете воздух. Если же, как вы утверждаете, вы презираете ложь и никогда не врете, то вы представляете просто идеальный объект для эксперимента и без труда пройдете тест у Джаспера. Если я сообщу газетным репортерам, что вы согласились на тестирование на детекторе лжи, они возьмут интервью у Картмана Джаспера и выяснят, что вы никогда не были знакомы с Верой Мартель, у вас не имелось оснований бояться ее и вы не планировали выплачивать ей что-либо, то это окажется огромным преимуществом. Естественно, нельзя использовать результаты тестирования на детекторе лжи в суде, но мнение общественности, сформировавшееся после того, как станут известны результаты теста, значительно осложнит положение окружного прокурора.
  Нэнси Джилман повернулась к Делле Стрит:
  — Пожалуйста, проводите меня куда требуется, мисс Стрит. Я готова.
  — Сюда, пожалуйста, — сказала Делла и открыла дверь.
  Через пять минут секретарша вернулась назад.
  — Все готово? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, — кивнула Делла. — Пол Дрейк выделил Картману Джасперу комнату с фальшивым зеркалом и проинструктировал его. Мы можем зайти в соседнее помещение и наблюдать, как проходит эксперимент, а она не будет об этом знать, потому что в той комнате, где сидит она, это только зеркало. Второе зеркало установлено на потолке, чтобы следить за изменениями показаний приборов. Подслушивающее устройство будет передавать звук, так что мы услышим все вопросы и ответы.
  — Пошли, — улыбнулся Мейсон.
  — Чего вы добиваетесь? — спросила Делла Стрит.
  — Пытаюсь бороться со временем, трудностями и доказательствами. Если адвокат оказывается в таком положении, ему остается только одно: взять в руки инициативу и двигаться вперед.
  Они отправились по коридору в Детективное агентство Дрейка. Секретарша кивнула им, приложила палец к губам, на цыпочках прошла к одной из дверей, открыла ее и поманила адвоката и Деллу Стрит.
  Пол Дрейк стоял в тускло освещенной комнате перед обманным зеркалом, сквозь которое просматривалось, что делалось в соседней комнате. Нэнси Джилман сидела перед полиграфом. К ее руке был присоединен аппарат для измерения давления, электроды на запястье и на груди регистрировали ритм дыхания.
  — Джаспер произвел на нее большое впечатление, — шепотом сообщил детектив. — Он предложил ей выбрать любую цифру между единицей и десятью, а потом по показаниям аппаратуры точно определил, какую она выбрала, потому что, как только Джаспер назвал эту цифру, у Нэнси Джилман произошли изменения в кровяном давлении. Теперь она готова к эксперименту и считает, что это серьезно.
  Картман Джаспер настроил аппаратуру. Мейсон, Дрейк и Делла Стрит четко слышали, что он говорит:
  — А теперь, миссис Джилман, я попрошу вас отвечать на задаваемые мной вопросы. Пожалуйста, отвечайте или «да», или «нет». Если вы считаете, что вам необходимо дать какие-то пояснения или расширенный ответ, пожалуйста, подождите окончания теста. Во время эксперимента вы должны отвечать только «да» или «нет». Вы поняли меня?
  Нэнси Джилман кивнула.
  — Постарайтесь не шевелиться во время эксперимента. Расслабьтесь. Не напрягайте мышцы. Думайте только о вопросах и ответах на них. Вы готовы?
  — Да.
  — Вы удобно сидите?
  — Да.
  — Вас зовут Нэнси? — спросил Джаспер бесстрастным тоном.
  — Да.
  Джаспер подождал секунд десять, а потом задал второй вопрос:
  — У вас есть дочь по имени Гламис?
  — Да.
  — Вы курите?
  — Да.
  — Вашего мужа зовут Картер Джилман?
  — Да.
  — Вы знали когда-либо женщину по имени Вера М. Мартель?
  — Нет.
  — Вы завтракали сегодня утром?
  — Да.
  — Вас кто-то пытался шантажировать на протяжении последних трех месяцев?
  — Нет.
  — Вам лично известно, кто убил Веру М. Мартель?
  — Нет.
  — Вы интересуетесь фотографией?
  — Да.
  — Вы знакомы с лицом по имени Стивен А. Барлоу?
  — Да.
  — Вы будете возражать, если я задам вам нескромный личный вопрос, пока включен полиграф, фиксирующий правдивость ваших ответов?
  Последовало секундное молчание, а потом Нэнси ответила:
  — Да.
  — Очень хорошо, миссис Джилман. Мы отдохнем несколько минут, а потом я повторю эти же вопросы в том же порядке.
  Мейсон, следивший за показаниями приборов, которые отражались в зеркале на потолке, удивленно заметил:
  — Она говорит правду.
  — Если только вранье не стало ее второй натурой, — высказала свое мнение Делла Стрит.
  — Но ты только посмотри на ее реакцию! Что стало с приборами, когда Джаспер задал ей последний вопрос! Она…
  Мейсон внезапно замолчал.
  — В чем дело? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Когда Джаспер спросил ее о дочери Гламис, она определенно отреагировала. Конечно, возможно, она еще не настроилась на эксперимент или это какая-то своеобразная реакция… Однако изменились и пульс, и кровяное давление, и дыхание. Она быстро реагирует, и тут что-то произошло… Давайте посмотрим, что будет во второй раз.
  Джаспер повторил все вопросы в том же порядке. Нэнси Джилман снова резко отреагировала при произнесении имени Гламис.
  Мейсон в задумчивости повернулся к Делле Стрит.
  — Он проверит ее еще раз, а нам лучше вернуться в контору. Не исключено, что ей захочется с нами встретиться по окончании эксперимента. Лучше ей не знать, что мы наблюдали за тем, как он проходил.
  Пол Дрейк проводил Мейсона и Деллу Стрит до двери.
  — Ты думаешь попытаться ее расколоть, Перри? — поинтересовался детектив. — Ты теряешь время. Я считаю, что она говорит правду.
  — Ее беспокоит что-то связанное с Гламис.
  — Естественно. Гламис — незаконнорожденный ребенок. Хотя Нэнси Джилман и заявляет, что всегда жила так, как хотела, не особо придерживаясь общепринятых правил, она понимает, в какое положение поставила Гламис.
  — Может, это объясняет ее реакцию. Может, нет, — кивнул Мейсон. — Но тут что-то не так. Послушаем, что думает Картман Джаспер. Попроси его зайти ко мне, когда он закончит. Если Нэнси не желает со мной ничего обсуждать, пусть идет домой. Насколько я понял, она торопилась.
  Мейсон и Делла Стрит вернулись к себе в контору. Через двадцать минут в дверь постучал Картман Джаспер. Он держал в руке графики, начерченные машиной.
  — Что вы думаете? — поинтересовался Мейсон.
  — Она говорит правду — что касается дела. Она не была знакома с Верой Мартель, ее не шантажировали, но она лжет насчет Гламис Барлоу.
  — Вы хотите сказать, что Гламис Барлоу — не ее дочь? — уточнил Мейсон.
  — Не знаю. Мне необходимо составить новый список вопросов касательно Гламис и задать их, чтобы докопаться до правды. Но что-то связанное с Гламис вызывает эмоциональную реакцию.
  — Вам известно, что Гламис — незаконнорожденный ребенок?
  — Пол Дрейк сообщил мне, но я не считаю, что это объясняет ее реакцию. Наверное, есть что-то еще. Как только Нэнси Джилман слышит о дочери по имени Гламис Барлоу, она начинает волноваться.
  Мейсон нахмурился.
  — Предположим, Гламис — не ее дочь? — произнес вслух адвокат.
  — Не исключено, — кивнул Джаспер.
  — Прекрасный повод для шантажа, — заметил Мейсон.
  Глава 15
  Мейсон ходил из угла в угол своего кабинета.
  — Черт побери, Пол, с этим делом что-то не так, — обратился он к сыщику, сидевшему в кресле для клиентов. — Кто-то снял со счета в банке десять тысяч долларов. Ровную сумму — десять тысяч. Они предназначались шантажисту. Снять такую сумму и не оставить следов просто невозможно.
  — Но деньги раздобыли, и следов не осталось, — возразил Пол Дрейк. — Я исследовал все возможности.
  — Я сижу на верхушке вулкана. Десять тысяч долларов лежат в моем сейфе, — продолжал Мейсон. — Вероятно, эти деньги являются доказательством. С ними нужно что-то делать. Я не собираюсь предавать клиента, но я также не хочу, чтобы меня обвинили в сокрытии улик. Я думаю связаться с полицией и сообщить им, что я нашел эти деньги. Если полиция выяснит, что десять тысяч долларов находятся у меня, до того, как я поставлю власти об этом в известность, я окажусь в крайне неприятном положении. Я иду по тонкому льду, оставляя деньги у себя.
  — Тогда почему ты до сих пор не позвонил в полицию?
  — Я не намерен предавать клиента, Пол. Я обязан выяснить, откуда появились эти деньги, перед тем как что-то предпринять. Твои ребята раскопали, чем занималась Вера Мартель в последнюю неделю перед смертью?
  Дрейк кивнул.
  — Я уже потратил кучу денег на расследование, — сказал он. — Практически никто ничего не знает. Она работала по нескольким делам. Отсутствовала у себя в конторе два дня, но это было за десять дней до смерти.
  — Куда она ездила? — заинтересовался Мейсон.
  — Понятия не имею, — признался Дрейк. — Мы не смогли выяснить.
  — Выясните, — приказал Мейсон. — У нее в сумочке нашли кредитку на приобретение авиабилетов и несколько кредиток на бензин. Дай задание своим людям. Где использовались кредитки на бензин? Куда она летала? Прямо сейчас принимайся за дело.
  — Она уезжала за десять дней до тринадцатого, — запротестовал Дрейк.
  — Черт побери, плевать мне, когда это было! — взорвался Мейсон. — В деле чего-то не хватает, и я хочу до этого докопаться раньше полиции. Представь, в каком я окажусь положении, если полиция…
  Зазвонил телефон.
  Делла Стрит сняла трубку.
  — Звонит Мьюриель, шеф, — сообщила секретарша. — Она плачет и очень расстроена.
  — Не вешай трубку у себя на столе, Делла, — велел Мейсон.
  Мьюриель оказалась настолько расстроена, что ее было сложно понять. Она постоянно всхлипывала.
  — Мистер Мейсон, я… я вас предала. Я — предательница.
  — Постарайтесь выразить все как можно более четко и сжато, — попросил Мейсон. — У нас мало времени. Что вы сделали?
  — Полиция… применила ко мне то, что называется «третьей степенью»[73]. Они отвезли меня в окружную прокуратуру и чуть ли не пытали. Они угрожали мне и… и я им все рассказала.
  — О деньгах? — уточнил Мейсон.
  — О деньгах, — подтвердила девушка.
  — Что вы о них рассказали?
  — Все.
  — Что еще?
  — Я открыла им все, что мне известно.
  — Об исчезновении вашего отца?
  — Да.
  — О том, как вы звонили мне?
  — Все, мистер Мейсон… Я не понимаю, почему я это сделала… Они давили на меня. Это было словно удары молотка по голове — бум, бум, бум. Постоянные, непрекращающиеся…
  — Когда это произошло?
  — Сразу после того, как закончилось слушание в суде. Меня забрали и отвезли в окружную прокуратуру.
  — Почему вы не отказались ехать с ними?
  — Мне не представилось возможности. С одной стороны ко мне подошла женщина-полицейский, с другой — мужчина. Они сказали: «Пройдите сюда, пожалуйста. С вами хочет поговорить окружной прокурор». И так я оказалась у них… Они точно знали, какие методы использовать, а я им все выболтала.
  — Вы сейчас находитесь под стражей или вас отпустили? — уточнил Мейсон.
  — Отпустили, но вручили повестку о явке в суд. Мне завтра придется давать показания, мистер Мейсон. Я ДОЛЖНА ВЫСТУПИТЬ СВИДЕТЕЛЬНИЦЕЙ ПРОТИВ ПАПЫ! О, мистер Мейсон, все ужасно! Я не представляю, что делать!
  — Не отчаивайтесь, — попытался успокоить ее Мейсон. — Пусть у вас не появляются идеи прыгнуть с моста в реку или принять горсть снотворного. Да, вам вручили повестку. Да, вам придется давать показания. Вы это сделаете. Прекратите беспокоиться. Примите две таблетки аспирина и расслабьтесь.
  — Но я так вас подвела!
  — Все в порядке. Я разберусь с этим делом, — ответил Мейсон. Он повесил трубку и повернулся к Полу Дрейку: — Так, кота выпустили из мешка. Наверное, теперь в любую минуту можно ждать…
  Мейсон замолчал, увидев открывающуюся дверь в кабинет. Из приемной появился Трэгг в сопровождении человека в штатском.
  — Добрый вечер, — поздоровался лейтенант. — Я попал на совещание?
  — Было бы очень мило с вашей стороны, мистер Трэгг, если бы вы не врывались без предупреждения, — заметил Мейсон.
  Трэгг улыбнулся и покачал головой.
  — Я уже тысячу раз говорил вам, Мейсон, что это не нравится налогоплательщикам.
  — А что за срочное дело привело вас ко мне на этот раз? — поинтересовался адвокат.
  Трэгг опять расплылся в улыбке.
  — Окружной прокурор хочет, чтобы вы выступили свидетелем, Мейсон.
  — Я — свидетелем? — удивился адвокат.
  — Все правильно. Повестка дуцес тэкум[74], Мейсон. Вы обязаны явиться завтра во Дворец правосудия к десяти часам утра и прихватить с собой десять тысяч долларов наличными, а также все другие деньги и предметы, забранные вами из мастерской Картера Джилмана по адресу авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один, тринадцатого числа текущего месяца или в последующие дни. Я уже предупреждал вас, Перри, чтобы вы не вмешивались во что не следует. Если бы вы просто открыли рот и сообщили полиции, что нашли на полу в мастерской десять тысяч долларов, это значительно бы все упростило. Но нет, вы всегда все знаете лучше всех. Мне очень жаль, но теперь вам придется выступить свидетелем со стороны обвинения, и, боюсь, Гамильтону Бергеру не особо понравится, что вы скрыли улики. — Лейтенант Трэгг повернулся к мужчине в штатском и сделал жест рукой в сторону адвоката: — Это Перри Мейсон, — сказал Трэгг. — Я его идентифицирую.
  Мужчина сделал шаг вперед и объявил:
  — Вам вручается повестка дуцес тэкум, мистер Мейсон. Вот оригинал. Вот ваш экземпляр. Вы должны быть в суде завтра в десять утра и принести с собой то, что перечислено в документе.
  — Это все, — поклонился Трэгг. — Проявляйте осторожность, Мейсон, когда станете проводить перекрестный допрос самого себя — не стоит быть слишком суровым. Кстати, вы теперь — главный свидетель Гамильтона Бергера. Даже не могу вам описать, с каким нетерпением он ожидает завтрашнего утра.
  Мейсон взял повестку в руки. Лейтенант Трэгг направился к двери, открыл ее, пропустил вперед себя мужчину в штатском, повернулся и внезапно прекратил улыбаться.
  — Если бы я сказал вам, Перри, что мне очень жаль, то я оказывал бы содействие противнику — и симпатизировал бы ему. За подобное я могу получить дисциплинарное взыскание или выговор. Поэтому я не говорю вам, что мне жаль. Я не стану говорить вам, что мне очень жаль.
  — Спасибо, лейтенант, — поблагодарил Мейсон.
  — Не за что, — буркнул Трэгг себе под нос и закрыл дверь.
  — Итак, ты любишь ходить по тонкому льду, — мрачно заметил Пол Дрейк. — И вот теперь ты попал в ловушку. Как ты намерен выбираться? Ты на самом деле скрываешь улики?
  — Совсем необязательно. Откуда я могу знать, что это улики? Мне об этом никто не сообщал. Мне требуется доказать, что права на эти деньги принадлежат моему клиенту, Картеру Джилману, а следовательно, я имею полное право держать их у себя. Я заставил Картера Джилмана подписать документ о передаче мне всех прав, титула собственности и долей, если таковые имеются, в содержимом мастерской. Я потребовал эту бумагу как часть гонорара. Содержимое мастерской включает все, что в ней находилось тринадцатого числа.
  — Значит, тебе придется доказать, что деньги принадлежали ему, — решил Дрейк. — Он…
  Зазвонил телефон.
  Делла Стрит сняла трубку.
  — Да?.. Да… Тебя, Пол.
  — Алло! — сказал сыщик. — Да… Что?!. Боже праведный!
  Услышав тон, каким Пол Дрейк разговаривал по телефону, Делла Стрит сразу же поняла, что что-то не так, и пододвинула стул детективу. Дрейк рухнул на него, словно у него подкосились ноги.
  — Ты уверен?.. Минутку… Не может быть. О господи!.. Да, это все решает… Хорошо. Да, кстати, у Веры Мартель в сумочке нашли кредитную карточку на приобретение авиабилетов, а также две кредитки на бензин. Выясни, когда и где они использовались в последний раз. Немедленно принимайся за дело. Отчет нужен как можно скорее… Я пока сижу в конторе у мистера Мейсона. Перезвони мне сюда. — Дрейк повернулся к адвокату: — Мне страшно неприятно сообщать тебе эту новость, Перри…
  — Что случилось, Пол?
  — Деньги, — сказал Дрейк. — Мои оперативники сейчас находятся в Лас-Вегасе и проверяют, чем занималась Вера Мартель в последние десять дней жизни. Они только что выяснили, что третьего числа она ходила в свой банк и сняла со счета десять тысяч долларов наличными.
  Мейсон застыл на месте. Его лицо стало суровым, как гранит.
  — Они не в состоянии доказать, что это те же деньги, — заметил адвокат.
  — Ты не прав, Перри, черт побери. У банкира возник вопрос, зачем они ей и почему в стодолларовых купюрах. Он подумал, что, скорее всего, она платит выкуп за кого-то, кого похитили. Банкир не хотел, чтобы у Веры Мартель возникли подозрения, а поэтому не решился слишком долго тянуть время. Однако он сказал, что ему нужно сходить к сейфам внизу, чтобы набрать необходимое количество стодолларовых банкнот. Он отсутствовал не больше минуты, но за это время записал номера шести купюр, которые потом передал ей.
  — Полиции об этом известно? — уточнил Мейсон.
  — Пока нет, но, несомненно, они докопаются до этого. Газеты, естественно, расскажут о том, что Гамильтон Бергер вызвал тебя как свидетеля со стороны обвинения и что в деле фигурируют какие-то десять тысяч долларов наличными. Банкир прочитает статьи, обратится в правоохранительные органы и передаст им номера купюр. Тогда тебе конец.
  Мейсон снова принялся ходить из угла в угол.
  Через несколько минут опять зазвонил телефон.
  Делла Стрит сняла трубку и кивнула Полу Дрейку.
  — Тебя, — сказала она.
  — Как я хочу услышать что-нибудь хорошее, — вздохнул сыщик. — А то сегодня, по-моему, мы получаем только плохие новости. — Дрейк взял трубку у Деллы Стрит. — Алло!.. Да… Это Пол… Спасибо. — Попрощавшись с собеседником, детектив повернулся к Перри Мейсону. — Черт побери! — воскликнул Дрейк. — Насколько все черно!
  — Что теперь? — поинтересовался Мейсон.
  — Хартли Эллиотт, — сообщил детектив. — Они его здорово обработали, Перри. Его не поместили в отдельную камеру и не отнеслись к нему как к джентльмену. Никаких особых условий. Бросили его в огромную камеру с пьяницами, в грязь и смрад. После того как на него несколько раз блеванули, он решил, что тюрьмы с него достаточно. Он попросил передать окружному прокурору, что хочет на свободу, готов завтра занять место дачи показаний и отвечать на вопросы.
  — Они не имели права поступать подобным образом с человеком, осужденным только за неуважение к суду, — заметил Мейсон.
  — Но поступили, и это сработало. Окружной прокурор велел доставить его к себе, и в настоящий момент Хартли Эллиотт дает письменные показания под присягой.
  Казалось, что Мейсон не слышал слов детектива. Он развернулся и снова принялся ходить из угла в угол.
  Делла Стрит с беспокойством следила за ним.
  Дрейк, которому было страшно неловко, потому что он сообщил плохие новости, обратился к адвокату:
  — От меня здесь толку мало. Пожалуй, пойду, пока кто-то еще не позвонил с плохими известиями.
  Скорее всего, Мейсон опять не услышал произнесенных слов. Он весь углубился в себя.
  — Ну, пока, — попрощался Дрейк. — Увидимся позднее.
  Детектив вышел из конторы.
  Мейсон продолжал ходить взад и вперед по кабинету, слегка наклонив голову вперед.
  Делла Стрит, отлично изучившая привычки и настроения своего шефа, тихо сидела за столом и внимательно наблюдала за ним.
  Через двадцать минут адвокат внезапно остановился, направился к своему вертящемуся стулу, опустился на него и стал постукивать по столу кончиками пальцев.
  — Вы в состоянии спасти ситуацию? — обратилась к нему Делла Стрит.
  — Я продолжу борьбу.
  — Насколько серьезно то, что вы не сообщили о найденных десяти тысячах долларов?
  — Не знаю. Прецедентов нет. Я предполагал, что эти деньги принадлежали моему клиенту — или Джилману, или его жене, что они предназначались для выплаты шантажисту, а следовательно, мой клиент мог передать мне право на них.
  — А разве они не считались бы уликами, если бы предназначались для шантажиста? — удивилась Делла Стрит.
  — Возможно, однако мне никто не сообщал, для чего они предназначались. Все от них отказывались. Никто не признавался, что снял деньги со счета в банке. Теперь причина очевидна. Снимала Вера Мартель.
  — Но для чего предназначались эти десять тысяч долларов? Почему Вера Мартель оставила их там?
  — Вот это-то я и пытаюсь выяснить. Открылся новый аспект дела. Шантажист приходит заплатить деньги шантажируемому. Черт знает что такое!
  Снова зазвонил телефон.
  Делла Стрит сняла трубку и сообщила:
  — Пол Дрейк.
  — Да, Пол? — обратился к нему Мейсон. — Что на этот раз?
  — Объяснений дать не могу, но мы проверили кредитную карточку Веры Мартель на приобретение авиабилетов. Они летала в Реддинг четвертого числа текущего месяца. Отсутствовала два дня.
  — У тебя есть надежный человек в Реддинге? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, отличный парень. Бывший полицейский. Он…
  — Прекрасно, — перебил Мейсон. — Свяжись с ним. В таком маленьком городке, как Реддинг, Вера Мартель, несомненно, выделялась. Она сошла с самолета. Машины у нее с собой не было. Или ее кто-то встречал, или она отправилась в гостиницу или мотель. Выясни все и перезвони мне. Скажи своему человеку, что у него есть два часа. Нам просто необходима эта информация. Мы с Деллой сейчас сходим поужинать. Ты оставайся на работе. Прикажи парню из Реддинга не терять ни минуты.
  Мейсон повесил трубку и задумчиво посмотрел на Деллу Стрит.
  — Какого черта Вера Мартель летала в Реддинг четвертого числа и оставалась там два дня?
  — Часть загадки, — ответила секретарша. — Вы считаете, что ее разрешение нужно искать, проверяя передвижения Веры Мартель?
  — А где еще? Нам больше некуда обратиться…
  — И? — подбодрила Делла Стрит, когда адвокат внезапно замолчал.
  — И мы в практически безнадежном положении.
  — Но поужинать вы в состоянии?
  Мейсон натужно улыбнулся:
  — Не уверен, но попробую. Нужны силы, потому что завтра нас ждет серьезная схватка. Наверное, сегодня вечером Гамильтон Бергер наслаждается ужином за нас двоих.
  Мейсон с секретаршей закрыли адвокатскую контору. Делла Стрит взяла руку Мейсона и сжала ее, таким образом пытаясь его поддержать и показывая свою преданность и симпатию.
  Мейсон похлопал ее по плечу.
  — Все в порядке, Делла. Я сам впутался в эту историю и сам должен выбираться.
  — Но как все несправедливо! — воскликнула Делла Стрит.
  — Если что-то складывается плохо, то все остальное начинает идти наперекосяк. Пошли ужинать.
  Они заглянули в свой любимый бар и сели за столик в углу, где было наиболее тусклое освещение, выпили по коктейлю, а потом направились в ресторан и заказали ужин.
  Мейсон ел медленно, методично и молча. Делла Стрит практически сразу же поняла, что кусок не лезет ей в горло, и отодвинула от себя тарелку.
  Они оба молчали. Делла Стрит крутила в руках стакан с водой, пока Мейсон заканчивал ужин.
  Как только адвокат дожевал последний кусок, Делла Стрит встала из-за стола и пошла к телефонной будке.
  Она набрала номер Детективного агентства Дрейка. На другом конце провода послышался несколько удивленный голос сыщика:
  — Вроде бы удача к нам повернулась, однако я никак не могу разобраться, какой стороной. Позови, пожалуйста, к телефону Перри.
  — Минутку.
  Делла Стрит побежала к столику, за которым сидел адвокат.
  — Пол Дрейк на проводе, — сообщила она. — Говорит, что есть новости, но не в состоянии разобраться, плохие или хорошие.
  Мейсон кивнул, отодвинул стул, молча направился к телефонной будке, плотно закрыл за собой дверь и сказал:
  — Да, Пол? Что нового?
  — Десять минут назад позвонил мой парень из Реддинга с отчетом. Он ждет у телефона дальнейших указаний.
  — Отлично. Что он выяснил?
  — Вера Мартель прилетела компанией «Пасифик Эйрлайнз». Ее встречала Морин Монро. Морин ждала ее в аэропорту на дорогой машине. Вера села к ней, и они отправились в дом Монро.
  — Кто такая Морин Монро? — поинтересовался Мейсон.
  — Из сливок общества Реддинга. Ее отцу принадлежит несколько тысяч акров леса и несколько лесопилок. Она считается самой симпатичной девушкой в Реддинге.
  — Понятно. Чем занималась Вера?
  — Как я уже сказал, отправилась в дом Монро. Провела там несколько часов, затем Морин отвезла ее в гостиницу. Вера Мартель сняла номер, а потом первым самолетом вернулась на юг.
  — Куда именно?
  — В Лос-Анджелес.
  — А дальше? Она встречалась с кем-либо из известных нам лиц?
  — Пока я не выяснил про ее дела в Лос-Анджелесе, однако по кредитке мы узнали, что на следующий день она вылетела в Лас-Вегас.
  — Твой парень может сказать, что точно произошло в Реддинге?
  — Нет. Морин Монро сейчас находится или в Сан-Франциско, или в Лос-Анджелесе. Ее отец где-то в Орегоне.
  Мейсон подумал с минуту, а потом попросил сыщика:
  — Дай мне, пожалуйста, номер телефона, по которому твой парень в Реддинге ждет звонка. Как его зовут?
  — Алан Ханкок. Я велел ему сидеть у аппарата. Я могу сам связаться с ним и приказать позвонить в будку, где ты сейчас находишься. Это значительно проще, чем тебе звонить по междугородному.
  — Ладно. Попроси его позвонить в ресторан.
  Мейсон вернулся к столику.
  — Ну что? — спросила Делла Стрит.
  Мейсон пересказал ей суть разговора с Полом Дрейком.
  — Но, шеф… Боже, все это происходило задолго до убийства. Более того, как ее поездка может вообще быть связана с убийством?
  — Мы не знаем ответов, Делла. Не исключено, что связь есть.
  — Да, ты прав…
  — Когда складываешь картинку из маленьких кусочков, приходится учитывать последовательность. Последовательность событий так же важна, как и сами события.
  — Я не понимаю, — призналась Делла Стрит. — Какая последовательность?
  К их столику подошел официант.
  — Вам звонят по междугородному, мистер Мейсон. Мистер Ханкок из Реддинга утверждает, что вы ждете его звонка. Вы будете с ним разговаривать?
  — Принесите, пожалуйста, аппарат сюда, — попросил Мейсон.
  Официант подключил аппарат к гнезду под столиком и подал трубку адвокату.
  — Алло! Перри Мейсон слушает… Да, я жду звонка… Соедините меня с ним, пожалуйста.
  Через мгновение на другом конце провода послышался мужской голос:
  — Мистер Мейсон, это говорит оперативник Пола Дрейка из Реддинга. Меня зовут Алан Ханкок. Мистер Дрейк сказал, что вы хотите со мной поговорить.
  — Все правильно, — подтвердил Мейсон. — Что представляет собой семья Монро? Что вам о них известно?
  — Глава семейства — уважаемый гражданин Реддинга.
  — Сколько ему лет?
  — Пятьдесят два или пятьдесят три. Очень богат. Лесопромышленник.
  — А жена?
  — Умерла несколько лет назад.
  — Итак, Вера Мартель приезжала в Реддинг. У нее были какие-то дела с мистером Монро. Он послал свою дочь встречать Веру. У вас есть какие-нибудь идеи по поводу того, с чем мог быть связан ее визит?
  — Нет, сэр, никаких. Мне известно, что мистер Монро определенно ждал эту женщину. Он специально приехал из Дунсмуира, отправился прямо домой, оставался там, пока у них находилась мисс Мартель, а потом его дочь доставила мисс Мартель в гостиницу. Мистер Монро уехал на следующее утро.
  — Назовите инициалы мистера Монро, — попросил Мейсон.
  — Дж. В. — Джордж Вашингтон.
  — Сколько лет дочери?
  — Около двадцати.
  — Симпатичная?
  — Просто красавица.
  — С ней когда-нибудь возникали какие-нибудь проблемы?
  — Если и да, то это никому не известно. Замечательная девушка. Помолвлена. Собирается замуж.
  — Когда должна состояться свадьба?
  — В следующем месяце.
  — Имя жениха?
  — Харви К. Кимберли.
  — Вам что-нибудь о нем известно?
  — Практически ничего. Знаю только, что живет в Нью-Йорке. Сам из Феникса, Аризона, из очень богатой семьи. Несколько яхт и все в таком роде. Но вроде бы неплохой парень. Немного старше ее — ему лет двадцать пять.
  — Хорошо. Выясните об этой семье все, что только представляется возможным, — распорядился Мейсон. — Наверняка о них писали газеты, причем немало.
  — Господи, да сведения об этой семье постоянно появляются в местной печати.
  — Фотографии жениха и невесты были?
  — Разумеется.
  — А фотографию Дж. В. Монро раздобудете?
  — Да.
  — Сколько вам на это потребуется времени?
  — Немного.
  — Когда вы сможете к нам вылететь?
  — Давайте подумаем. Завтра утром есть самолет…
  — Так не пойдет, — перебил Мейсон. — Соберите все фотографии, какие только удастся. Все вырезки из газет. Всю информацию. В два или три ночи арендуйте самолет до Сакраменто. Оттуда первым утренним рейсом прилетите сюда. Если обычного рейса не будет, арендуйте еще один самолет и летите сюда. Мне нужно, чтобы вы к десяти часам оказались во Дворце правосудия здесь. Дрейк даст вам более подробные указания. Не уезжайте из Реддинга до последней минуты. Постарайтесь потратить это время на сбор информации — чем больше, тем лучше. Мне нужны все сплетни. До встречи завтра в десять.
  Адвокат повесил трубку и повернулся к Делле Стрит. Однако он смотрел на нее невидящими глазами.
  Помолчав с минуту, секретарша поменяла положение на стуле и спросила:
  — Ну что?
  Внезапно Мейсон широко улыбнулся.
  — Набери, пожалуйста, номер Пола Дрейка. Имеется некий богатый молодой человек по имени Харви К. Кимберли из Феникса, Аризона. Деньги, яхты, игра в поло и все в таком роде. Предполагается, что, несмотря на богатство, он хороший парень, который пытается соответствовать требуемому от него образу, чтобы пойти по стопам выдающегося отца и управлять семейным делом, оцениваемым в несколько миллионов долларов. Скажи Полу, что мне требуется полная информация о Харви К. Кимберли, причем до десяти утра завтра. Я хочу…
  Мейсон внезапно замолчал. Его взгляд показывал полную внутреннюю концентрацию.
  Через несколько минут Делла Стрит поинтересовалась:
  — Что-нибудь еще?
  Мейсон покачал головой.
  — У меня появилась идея, Делла. Самая сумасшедшая из всех, но таким образом можно объяснить, откуда взялись десять тысяч долларов.
  Глава 16
  Поскольку информация о предстоящем слушании просочилась в газеты, зал суда был заполнен до отказа, когда судья Алворд занял свое место.
  — Продолжается слушание дела по обвинению Картера Джилмана, — объявил судья. — Мне сообщили, что свидетель Хартли Эллиотт изъявил желание ответить на вопросы. Поэтому суд нарушает порядок вызова свидетелей, чтобы мистер Эллиотт снова занял место дачи показаний. Ему предоставляется возможность снять с себя обвинение в неуважении к суду.
  Эллиотт появился из комнаты, где свидетели обычно дожидаются вызова в зал суда.
  — Где Ханкок, черт побери? — спросил Мейсон у Дрейка.
  — Самолет опоздал, — объяснил Дрейк. — Над аэропортом стоял туман, и возникли сложности с посадкой.
  — Ему следовало арендовать частный самолет и…
  — С частным самолетом было бы значительно больше проблем, — перебил Дрейк. — Взлетную полосу практически не видно. Только сейчас разрешили посадку. Самолет Ханкока должен был приземлиться в восемь тридцать. Скорее всего, Алан сейчас находится на пути сюда.
  — Выясни это, — приказал Мейсон. — Пусть кто-то позвонит в аэропорт и спросит, что там с его рейсом. Возможно, мне придется просить отложить слушание.
  Хартли Эллиотт занял место дачи показаний.
  — Молодой человек, — обратился к нему судья Алворд, — насколько я понимаю, вы решили подчиниться приказам настоящего суда и постараетесь снять с себя обвинение в неуважении к суду?
  — Да, ваша честь.
  — Прекрасно. Окружной прокурор может начинать повторный допрос свидетеля. Если свидетель правдиво и с готовностью ответит на все вопросы, то приговор будет отменен. Продолжайте, господин окружной прокурор.
  Гамильтон Бергер встал со своего места с победным и самодовольным выражением лица.
  — Мистер Эллиотт, когда вы в первый раз увидели Гламис Барлоу утром тринадцатого числа текущего месяца? Учтите, что сейчас я спрашиваю про самый первый раз.
  — Мы расстались после полуночи, — ответил Эллиотт.
  — Я перефразирую вопрос. Когда вы в первый раз видели Гламис Барлоу утром тринадцатого, после того как вы легли спать и проснулись?
  — Примерно в восемь двадцать пять.
  — Вы уверены насчет времени?
  — Да, сэр.
  — Где вы находились в тот момент?
  — Стоял у окна комнаты, в которой я спал в доме Джилманов по адресу авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один.
  — И вы увидели мисс Барлоу?
  — Да.
  — Где она находилась, когда вы ее увидели?
  — Выходила из двери мастерской.
  — Чтобы не осталось никакого недопонимания насчет того, что вы имеете в виду под мастерской, я попрошу вас подойти к плану, приколотому к доске, и показать на нем то место, о котором вы говорите.
  Свидетель выполнил просьбу Гамильтона Бергера.
  — Я прошу отметить в протоколе, что свидетель подошел к плану и указал на нем на прямоугольник, названный «Мастерская». Под словом «план» я имею в виду вещественное доказательство «Б» со стороны обвинения. Все правильно, мистер Эллиотт? — уточнил окружной прокурор.
  — Да, сэр.
  — Что она сделала?
  Эллиотт помедлил несколько секунд, а потом заявил:
  — Вышла из двери. Посмотрела направо, потом налево, закрыла дверь, пошла, а потом бросилась бежать за угол дома.
  — За угол дома? Что вы имеете в виду?
  — Она побежала в южном направлении, и я потерял ее из виду, когда она завернула за угол.
  — Когда вы увидели ее в следующий раз?
  — Примерно через десять минут.
  — Где?
  — Я услышал ее голос в коридоре. Я слегка приоткрыл дверь ванной, где находился в тот момент. Она стояла в прозрачной ночной одежде вполоборота ко мне и разговаривала с Мьюриель. Я подумал, что с моей стороны неприлично…
  — Нас не интересует, что вы подумали, — перебил Гамильтон Бергер. — Что вы увидели? Что вы сделали?
  — Тихо прикрыл дверь, стараясь не создавать никакого шума, чтобы ни одна из девушек не догадалась, что я их заметил.
  — Вы слышали, о чем они говорили?
  — Мьюриель сообщила, что искала отца, а Гламис саркастически поинтересовалась: «На чердаке?»
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Гамильтон Бергер к Перри Мейсону.
  Затем, до того как Мейсон успел встать на ноги, окружной прокурор обратился к суду:
  — Мистер Перри Мейсон будет моим следующим свидетелем. Ему вручили повестку дуцес тэкум, в которой ему приказано принести в зал суда определенные улики, которые он тайно, незаконно и противоправно вынес с территории, расположенной по адресу авеню Вауксман, шестьдесят два тридцать один. Я прекрасно осознаю тот факт, что несколько необычно вручать повестку о явке в суд в качестве свидетеля адвокату защиты. Однако в нашем случае мистеру Мейсону известны определенные факты, доказывающие совершение преступления. Я считаю, что для того, чтобы нам избежать отсрочек и недопонимания, я имею право знать в настоящий момент и до того, как мистер Мейсон начнет перекрестный допрос этого свидетеля, принес ли мистер Мейсон в зал суда те предметы, которые упоминаются в повестке дуцес тэкум, врученной ему вчера.
  На лице судьи Алворда появилось беспокойство.
  — Вы намерены пригласить адвоката защиты как свидетеля против обвиняемого? — удивился он.
  — Да, ваша честь.
  — Вам есть что сказать по этому поводу, мистер Мейсон?
  — Да, ваша честь, — кивнул Мейсон. — Я имею право на то, чтобы слушание проводилось в должном порядке. Я имею право провести перекрестный допрос свидетеля, в данный момент находящегося на месте дачи показаний. Когда господин окружной прокурор пригласит меня занять свидетельскую ложу и если он меня туда пригласит, я отвечу на его вопросы. Но тогда и только тогда. Я никогда не бросал вызов, не пренебрегал и не отказывался повиноваться процедуре, принятой настоящим судом или любым другим судом, и сейчас у окружного прокурора нет повода искать дешевой популярности. Он сделал свое заявление в первую очередь с целью предупредить репортеров о своих планах.
  — Это неправда! — заорал Гамильтон Бергер. — Я просто хочу знать, могу ли я продолжить представление своей версии без…
  — Достаточно, господа, — перебил судья Алворд. — Суд считает, что у мистера Мейсона есть полное право допросить этого свидетеля. Если бы окружной прокурор обратился к суду в самом начале сегодняшнего слушания и попросил заверения в том, что адвокат защиты выполнил приказ, содержащийся в повестке дуцес тэкум, то суд еще мог бы рассмотреть этот вопрос. Однако сейчас суд отклоняет вопрос к защитнику, пока мистер Мейсон не закончит перекрестный допрос свидетеля, в настоящий момент находящегося на месте дачи показаний, или даже до тех пор, пока мистера Мейсона самого не вызовут в качестве свидетеля.
  — Спасибо, ваша честь, — поклонился Мейсон и встретился взглядом с Полом Дрейком.
  Сыщик покачал головой.
  Мейсон подошел к свидетелю.
  — Как давно вы знакомы с Гламис Барлоу, мистер Эллиотт?
  — Около двух месяцев.
  — Чем вы занимаетесь?
  — Я торговый агент.
  — Вы представляете нескольких производителей товаров?
  — Да.
  — На какой территории вы работаете?
  — Штат Калифорния.
  — По всей территории штата Калифорния для всех производителей, которых вы представляете?
  — Для большинства из них. Товары одного из них я предлагаю только в Южной Калифорнии. Два производителя предложили мне также работать в Вашингтоне, Орегоне и Неваде в дополнение к Калифорнии.
  — Понятно. А вы сотрудничаете с какими-нибудь производителями, которые также предложили вам охватить и штат Аризона?
  — Нет, сэр.
  — А раньше сотрудничали?
  — Да. Однако я отказался, потому что мне невыгодно работать по штату, где у меня мало контрактов.
  — Вы много путешествуете по штату Калифорния?
  — Да.
  — А также и Орегон и Вашингтон?
  — Да.
  — Я не понимаю, с какой целью ведется этот перекрестный допрос, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Мне кажется, что адвокат защиты просто тянет время, пытаясь…
  — Достаточно, господин окружной прокурор, — перебил судья Алворд. — Ввиду того, что выступающий свидетель дал чрезвычайно важные показания во время допроса выставившей стороной, суд намерен предоставить адвокату защиты все возможности и свободу при проведении перекрестного допроса. Я считаю, что эти вопросы показывают прошлое и настоящее свидетеля, то есть всю его деятельность, и, как я предполагаю, эти вопросы скоро будут касаться количества раз, которые свидетель встречался с Гламис Барлоу, с целью определения, не могла ли произойти ошибка по идентификации.
  — Если адвокат защиты просто спросит у этого свидетеля, сколько раз он виделся с Гламис Барлоу и как хорошо он ее знает, то у меня не будет никаких возражений, совсем никаких.
  — Вас никто не просил комментировать, — резким тоном сказал судья Алворд. — Вы выступили с возражением. Оно отклоняется. Продолжайте, мистер Мейсон.
  — Где вы официально проживаете, мистер Эллиотт? Где вы голосуете? — обратился Мейсон к свидетелю.
  — В Реддинге.
  — В Реддинге?
  — Да, у меня там находится контора. Когда я заводил дело, я начинал в Реддинге. Я сейчас думаю о том, чтобы открыть контору в Лос-Анджелесе и…
  — Нас не интересует, что вы думаете, — предупредил свидетеля Гамильтон Бергер. — Просто отвечайте на вопросы мистера Мейсона и… Прошу прощения у суда. Я хотел бы, чтобы суд предупредил свидетеля о том, что не следует добровольно предоставлять дополнительную информацию.
  — Я считаю, что свидетель это уже понял, — заметил судья Алворд. — Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.
  Мейсон взглянул на часы, а потом направился к столу, отведенному для адвоката защиты.
  Делла Стрит отчаянно сигнализировала ему.
  — Я прошу суд извинить меня на минутку, — обратился Мейсон к судье Алворду.
  — Хорошо, мистер Мейсон. Однако постарайтесь не тянуть время.
  Мейсон подошел к Делле Стрит.
  — Мне это передал Пол Дрейк, — прошептала секретарша. — Алан Ханкок сейчас находится в зале суда. Он только что приехал.
  Делла Стрит сунула в руки Мейсону пачку вырезок из газет и фотографий.
  — Взгляни на снимок Морин Монро, — посоветовала она дрожащим от возбуждения голосом.
  Мейсон посмотрел на фотографию, лежавшую сверху, внезапно перевернул ее другой стороной и направился назад к свидетельской ложе. Несколько секунд он просто стоял рядом со свидетелем и внимательно изучал его.
  — Продолжайте, пожалуйста, мистер Мейсон, — велел судья Алворд.
  — Да, ваша честь, — ответил адвокат и вновь впился взглядом в Хартли Эллиотта. — Итак, вы живете в Реддинге, мистер Эллиотт?
  — Да, сэр.
  — Вы открыли контору в Реддинге потому, что в то время, когда стали торговым агентом, жили там?
  — Да, сэр.
  — А как вы стали торговым агентом?
  — Я возражаю, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Перекрестный допрос ведется не должным образом.
  — Я намерен разрешить еще несколько подобных вопросов, — заявил судья Алворд. — Я считаю, что при сложившихся обстоятельствах адвокат защиты имеет право заложить основание таким образом.
  — Отвечайте на вопрос, — велел Мейсон.
  — Я закончил службу в армии и думал, чем заняться. Я жил в Реддинге и увидел в местной газете объявление одного производителя, которому требовались торговые агенты. Я обратился к нему, потом послал запросы еще по нескольким подобным объявлениям. Вначале я продавал товар небольшими количествами в округе, затем постепенно сфера моей деятельности расширилась. Я добился неплохих результатов, и производители предложили мне охватить бóльшую территорию. Таким образом, моя деятельность разрослась.
  — Понятно. Вы жили в Реддинге до службы в армии и поэтому вернулись туда после увольнения в запас?
  — Да.
  — Какое у вас образование, мистер Эллиотт?
  — Я окончил среднюю школу, потом три года учился в колледже…
  — Где вы учились в средней школе?
  — В Реддинге.
  — Когда вы жили в Реддинге, вы знали семью по фамилии Монро?
  Последовало долгое молчание.
  — Разве вы не в состоянии ответить на этот вопрос? — поинтересовался Мейсон.
  — Вы имеете в виду Дж. В. Монро, лесопромышленника? — уточнил Эллиотт.
  — Да.
  — Я знал его, да. Я…
  — А вы знали его дочь, Морин Монро?
  — Да, знал.
  — Вы заявили, мистер Эллиотт, что видели, как утром тринадцатого числа Гламис Барлоу выбегала из мастерской. Сейчас я покажу вам одну фотографию. Скажите, разве не это лицо, изображенное на фотографии, выбегало из мастерской?
  — Минутку, минутку! — закричал Гамильтон Бергер. — Я требую, чтобы адвокат защиты показал фотографию мне, перед тем как показывать ее свидетелю.
  Окружной прокурор вскочил со своего места и направился к Мейсону.
  — Взгляните, — предложил адвокат, показывая ему фотографию.
  Гамильтон Бергер бросил беглый взгляд на снимок и улыбнулся.
  — У меня нет никаких возражений, ваша честь. Совсем никаких.
  Мейсон протянул фотографию свидетелю.
  — Отвечайте на вопрос, — велел он Эллиотту. — Это фотография того лица, которое вы видели выбегающим из мастерской? Вы видели Морин Монро, а не Гламис Барлоу?
  Если бы Мейсон ударил Эллиотта снимком по лицу, он не смог бы вызвать большего ужаса и оцепенения.
  Гамильтон Бергер, заметивший, как отвисла челюсть у свидетеля, вскочил на ноги и запротестовал, размахивая руками, пытаясь привлечь к себе внимание:
  — Ваша честь, ваша честь! Вопрос задан неправильно. Это фотография Гламис Барлоу и…
  — Я предлагаю окружному прокурору принять присягу и заявить это, — заявил Мейсон. — Или, скорее всего, ему следует повнимательнее изучить снимок. Низ фотографии загнут, а на нем четко сказано, что на фотографии изображена Морин Монро, дочь Дж. В. Монро. Только что была объявлена помолвка ее с молодым богатым бизнесменом из Нью-Йорка.
  — Дайте мне посмотреть на фотографию, — попросил судья Алворд.
  Гамильтон Бергер направился к скамье судьи и заявил:
  — Я считаю, ваша честь, что это очередная уловка адвоката защиты. Мистер Мейсон опять пытается…
  — Дайте мне посмотреть на фотографию, — повторил судья Алворд.
  Мейсон протянул ему снимок.
  Судья Алворд внимательно изучил фотографию, потом отогнул низ и прочитал отпечатанный на машинке текст. Ни слова не говоря, он вручил фотографию обратно Мейсону и повернулся к свидетелю.
  — Отвечайте на вопрос, — приказал Мейсон, — и не забывайте, что вы находитесь под присягой. Кто выбегал из мастерской — Гламис Барлоу или Морин Монро?
  — Я возражаю, ваша честь! — заорал Гамильтон Бергер. — Мы не знаем, истинная ли это фотография. Задан спорный вопрос, для ответа на него требуется вывод свидетеля. Перекрестный допрос ведется недолжным образом, не заложено необходимое основание.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Алворд. — Свидетель, отвечайте на вопрос.
  — Я… я… я не знаю. Когда я смотрел из окна… Теперь, подумав… Сходство, конечно, поразительное.
  — Итак, теперь вы не готовы поклясться, что видели, как Гламис Барлоу выбегала из мастерской? — спросил Мейсон.
  — Нет, сэр.
  — Теперь вы готовы изменить свои показания и заявить, что не уверены в том, что видели Гламис Барлоу?
  — Да, сэр.
  — Как давно вы знаете Веру М. Мартель?
  Свидетель заерзал на стуле.
  — Вы под присягой, — напомнил Мейсон. — Как давно вы знаете Веру М. Мартель?
  — Я возражаю! — вскочил со своего места Гамильтон Бергер. — Перекрестный допрос ведется недолжным образом.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Алворд.
  — Я… впервые встретился с ней примерно месяц назад.
  — Где?
  — В Лас-Вегасе.
  — Каким образом вы с ней встретились?
  — Мне представил ее один приятель, который сказал, что она очень находчивый и смелый частный детектив.
  — Вы вступали в деловые отношения с Верой Мартель?
  Внезапно свидетель выпрямился на стуле и заявил:
  — Я отказываюсь отвечать.
  Судья Алворд со зловещим видом склонился вперед.
  — На каком основании? — спросил он.
  Свидетель с вызовом посмотрел на судью Алворда.
  — На основании того, что ответ может быть вменен мне в вину.
  Мейсон спокойно отправился к столу, отведенному для адвоката защиты, и сел.
  — У меня больше нет вопросов, — объявил он.
  Гамильтон Бергер вскочил на ноги.
  — Ваша честь, я крайне удивлен. Сложилась ситуация, которую необходимо расследовать. Я хочу точно выяснить, что это за фотография. Необходимо доказать ее истинность. Я считаю, что адвокат защиты что-то здесь подстроил. Это на самом деле фотография Гламис Барлоу, но под ней стоит неправильная подпись. Все сделано специально, чтобы запутать свидетеля. Я прошу высокий суд отложить заседание до тех пор, пока я не проведу расследование того, что произошло.
  — Я не возражаю против того, чтобы слушание было отложено, — заявил Мейсон. — Защите очень хотелось бы, чтобы окружной прокурор подтвердил истинность фотографии. Я также советую окружному прокурору разобраться с тем, почему этот свидетель отказался отвечать на вопрос о деловых отношениях с Верой Мартель.
  — Мистер Мейсон, — обратился к адвокату судья Алворд, — возможно ли, что имела место подмена фотографий или подписи под представленной вами фотографией?
  — Нет, ваша честь. Я получил фотографию от детектива, прибывшего в зал суда несколько минут назад в ответ на телефонный разговор, состоявшийся у меня с ним вчера вечером, в котором я попросил его привезти сюда фотографии Морин Монро.
  В последовавшей тишине послышались женские рыдания.
  Судья Алворд посмотрел на Нэнси Джилман — плакала она.
  — Объявляется перерыв до десяти часов завтрашнего утра, — сказал судья и повернулся к Гамильтону Бергеру: — А за это время полиция должна приложить все усилия, чтобы докопаться до сути этого дела. Сложилась ситуация, с которой необходимо разобраться.
  — Хорошо, ваша честь, — кивнул пристыженный Гамильтон Бергер.
  — Слушание закрыто, — произнес судья Алворд.
  Он повернулся к Перри Мейсону и посмотрел на него с удивлением и уважением, перед тем как покинуть зал.
  Глава 17
  Пол Дрейк появился у Мейсона в конторе во второй половине дня.
  — Хартли Эллиотт во всем признался, — сообщил он. — Конечно, все стало очевидным после того, как Нэнси Джилман сделала свое заявление. Нэнси родила девочек-двойняшек. Это оказались однояйцевые близнецы. Она понимала, что не может оставить себе двоих, но одну она хотела оставить. Нэнси — удивительно умная и находчивая женщина. Она решила хорошо устроить вторую девочку. Каким-то образом она выяснила, что миссис Дж. В. Монро из Реддинга только что родила олигофрена. Женщина была убита горем. Нэнси организовала подмену, и чета Монро вернулась в Реддинг с красивой дочуркой. Девушки похожи как две капли воды. Даже сейчас их практически невозможно различить. Когда Хартли Эллиотт познакомился с Гламис, он поразился удивительному сходству. Он тайно начал расследование, для которого нанял Веру Мартель. Вере не понадобилось много времени, чтобы разобраться в том, что случилось. Вера решила обмануть Хартли Эллиотта и тем самым подписала свой смертный приговор. Хартли Эллиотт планировал или шантажировать Нэнси Джилман, или продать информацию Роджеру Калхоуну. Вера выяснила, что Джон Верман Хасселл оставил в своем завещании значительную сумму денег отпрыску Нэнси, рожденному примерно через шесть месяцев после даты их последней встречи. Она также выяснила, что Нэнси, не афишируя, удалось убедить наследников Хасселла, что Гламис и есть тот ребенок. В результате Нэнси передали крупную сумму денег. Здесь мы сталкиваемся с хитрым юридическим вопросом. Она не получала наследство, она договорилась об урегулировании вопроса с братом и сестрой Хасселла. Также учти, что Морин так официально и не удочерили. Чета Монро просто представляла ее как собственную дочь. Вера Мартель решила сказать своему сообщнику, что работает по аспекту шантажа, а на самом деле задумала отхватить себе лакомый кусочек, сообщив Морин Монро, что ей оставлено в наследство какое-то имущество, о котором Морин и не подозревает, но Вера постарается уладить все вопросы с его получением. Вера Мартель заплатила Морин десять тысяч долларов за половину суммы, которую ей удастся выбить. Морин приняла предложение. На самом деле ее отец Дж. В. Монро ничего не знал о сделке. Он приезжал в Реддинг в тот вечер совсем с другой целью. Только по прошествии нескольких дней он выяснил у Морин, что произошло, и сообщил ей, что ее удочерили. Внезапно Морин Монро оказалась в очень неприятном положении. Девушка узнала, что она — подкидыш, незаконно удочеренный богатой семьей, и, несомненно, незаконнорожденный ребенок. Она не сомневалась, что семейство Кимберли никогда не согласится, чтобы их сын, занимающий высокое положение в обществе, женился на незаконнорожденной девушке. Морин принялась за поиски Веры Мартель. Чтобы разузнать, что на уме у Веры Мартель, Морин проследила за ее передвижениями. Вслед за Верой Морин оказалась на территории Джилманов, куда Вера Мартель отправилась, чтобы раскрыть кое-какие карты Гламис. Гламис понятия не имела о том, что происходит, но Картер Джилман выяснил, что частный детектив Вера Мартель наводит справки о его жене и интересуется ее прошлым. Джилман решил проконсультироваться с тобой и попросил назначить ему встречу. Морин проследовала за Верой до дома Джилманов. Вера зашла в гараж, открыла дверь в фотолабораторию, а потом в мастерскую, где она договорилась встретиться со своим сообщником, чтобы обсудить, как представить ситуацию Гламис и Нэнси. Морин зашла в мастерскую вслед за Верой, назвала ее мошенницей, бросила ей в лицо десять тысяч долларов, выбежала из мастерской, завернула за угол дома, села в свою машину и уехала. В дальнейшем Морин каким-то образом раздобыла ключ от конторы Веры в Лас-Вегасе, проникла внутрь и все перевернула там, пытаясь найти документальное подтверждение Вериных заявлений. Ей это удалось, она отправилась в казино и играла там какое-то время, перед тем как сесть на самолет обратно в Реддинг. Хартли Эллиотт встретился с Верой в мастерской. Севший аккумулятор был частью разработанного плана. Эллиотт собирался рассказать Вере Мартель, что ему еще удалось выяснить, и дать ей несколько последних указаний. Когда он услышал, как вошла Морин Монро, Эллиотт спрятался. После ухода Морин Хартли, конечно, понял, что Вера его предала. Несмотря на то что Морин попыталась вернуть десять тысяч долларов, ее подпись осталась на контракте, где она соглашалась выплатить Вере Мартель половину унаследованного ею имущества. Хартли Эллиотт страшно разозлился и стал душить Веру Мартель. В своем признании он утверждает, что не намеревался ее убивать, а только немного припугнуть, чтобы она знала, кто заказывает музыку. Возможно, что так оно и было на самом деле. Однако он задушил ее. Когда Хартли понял, что Вера мертва, он затолкал ее тело в багажник автомобиля Джилмана. Увидев, как Джилман выходит из дома, Эллиотт спрятался в фотолаборатории. Когда Джилман пересек темную комнату и вошел в мастерскую, Эллиотт выскочил наружу, бросился по подъездной дороге к парадному входу и вернулся к себе в комнату. Естественно, ему не представилось возможности собрать деньги, разбросанные по всему полу мастерской.
  — Значит, Джилман видел, как Вера Мартель заходила в гараж, — решила Делла Стрит.
  — Все правильно, — кивнул Дрейк. — Джилман завтракал и читал газету. Он внезапно поднял голову и заметил, как Вера Мартель открывает дверь в здание. Это начало его беспокоить. Затем он увидел, как Морин выбегает из мастерской, но, естественно, подумал, что это Гламис. Джилман захотел выяснить, в чем там дело, но ему требовалось каким-то образом избавиться от Мьюриель, поэтому он попросил ее приготовить добавку, которой ему совсем не хотелось. Однако Мьюриель тянула время, считая, что он и так съел достаточно, и надеясь, что он откажется. В конце концов Джилман оказался в мастерской, заметил деньги и следы борьбы. Он сел в свою машину и покружил по кварталу в поисках Веры Мартель. Он нашел ее машину, припаркованную поблизости, но ее саму ему разыскать не удалось. Ему даже в голову не приходило, что ее труп лежит в багажнике его машины. Поняв, что Вера исчезла, Джилман поставил автомобиль где обычно и отправился в центр города на автобусе. Ключи от машины и сумочка Веры Мартель остались у Хартли Эллиотта. Вначале он хотел отогнать машину Веры в другое место, но тут ему повезло, потому что он увидел автомобиль Джилмана, припаркованный рядом с автобусной остановкой. Эллиотт открыл его, отогнал на горную дорогу, спрятал тело Веры Мартель, затем вернул машину Джилмана к автобусной остановке, а сам пересел в Верин автомобиль. Затем он снова поехал туда, где оставил ее тело, затолкал труп в машину и пустил автомобиль с обрыва вниз. Затем он на попутных машинах вернулся в город и занялся обычными делами. Эллиотт не сомневался, что если тело Веры Мартель вообще обнаружат, то все объяснят несчастным случаем на дороге, а если все-таки возникнет подозрение на убийство, то виновным посчитают Картера Джилмана. К тому моменту у Хартли Эллиотта накопилось достаточно информации, чтобы одновременно шантажировать нескольких людей, однако он не смел ничего требовать, пока не утихнут страсти вокруг гибели Веры Мартель.
  — Как им удалось получить признание у Эллиотта? — поинтересовался Мейсон.
  — Скажи спасибо лейтенанту Трэггу, который быстро разобрался, что к чему. К тому же Эллиотт только что побывал в тюрьме за неуважение к суду, а это поубавило в нем гонора. Он сразу же сломался, как только на него надавили.
  — А что с Морин? — с симпатией в голосе спросила Делла Стрит.
  — Очевидно, семья Кимберли — хорошие люди. В соответствии с последними отчетами, Харви Кимберли во всем поддерживает ее, а его семья — их обоих. Свадьба состоится, как и планировалось.
  Перри Мейсон глубоко вздохнул.
  — Все это показывает, что адвокату никогда не следует прекращать борьбу, — заметил он.
  Делла Стрит с восхищением посмотрела на него.
  — Вы догадались о том, что произошло на самом деле? — уточнила она.
  — Я начал рассматривать это как одну из возможностей после того, как узнал, что Нэнси Джилман странным образом реагирует на вопрос о дочери в единственном числе во время тестирования на детекторе лжи. Не было сомнений в том, что Гламис Барлоу на самом деле ее ребенок, однако, когда ей задавался вопрос о том, есть ли у нее дочь, приборы определенно показывали, что она лжет. Я признаю, что в реальность такого положения вещей я поверил только после разговора с Аланом Ханкоком по телефону. Но даже и тогда я здорово рисковал, поставив все на эту идею.
  — Да, нервы у тебя железные, — с восхищением сказал Дрейк.
  Мейсон покачал головой.
  — Оставался только один путь, — объяснил он. — Если бы я остановился, меня накрыло бы с головой, а если бы пошел в другом направлении — упал бы в пропасть… Фактически, нужно следовать принципу: вступив в схватку — сражайся до конца.
  Дело о стройной тени
  Глава 1
  Делла Стрит, личная секретарша известного адвоката по уголовным делам Перри Мейсона, вошла в кабинет Перри Мейсона, плотно прикрыла дверь в приемную и с загадочным видом уселась за свой рабочий стол.
  Адвокат вопросительно взглянул на нее.
  — Как дела, Делла? — спросил Мейсон. — Что еще интересного произошло в нашей жизни?
  — Интересного? — невинно осведомилась она.
  — Да, — подтвердил Мейсон. — Если ты смотришь на меня с таким видом, значит, случилось что-то интересное. Ну, Делла, выкладывай: Герти изучает очередную сверхмодную диету, гарантирующую похудение на десять фунтов за две недели?
  — Я хотела сообщить вам о новом клиенте, шеф, — покачала головой Делла.
  — Зная тебя, — улыбнулся Мейсон, — могу сразу сказать, что это красивая молодая женщина, и наверняка в ней есть нечто таинственное и загадочное. Судя по твоему виду, ты просто сгораешь от желания прояснить эту тайну, но опасаешься, что я не соглашусь принять посетительницу, поскольку через четверть часа у меня важная деловая встреча, которую невозможно отменить или перенести. Вот ты и стараешься возбудить во мне любопытство.
  Делла Стрит медленно прошла к столу адвоката и села рядом.
  — Я прав? — улыбнулся Мейсон, глядя на секретаршу.
  — Вы всегда правы, шеф, — кивнула она. — За исключением одного: она некрасива, хотя могла бы быть очень привлекательной.
  — Что ты под этим подразумеваешь?
  — Для меня не представляет ни малейшего секрета, — ответила Делла, — что она изо всех сил пытается выглядеть непривлекательной.
  — В этом и заключается ее тайна?
  — Это интригует, — сказала Делла. — Она напомнила мне персонаж старых голливудских фильмов, в которых маленькая дурнушка неожиданно расцветает и превращается в принцессу.
  — Ты думаешь, Делла, наша посетительница тоже расцветет?
  — Под вашим влиянием — обязательно, — улыбнулась Делла. — Шеф, вы видели хоть один фильм, в котором этого бы не произошло? В наши дни, когда женщины тратят столько сил и средств, чтобы выглядеть красивыми, встретить такую, которая изо всех сил старается быть непривлекательной… Это по меньшей мере интригует.
  Мейсон усмехнулся ее словам и спросил:
  — И как представилась эта интригующая особа, Делла?
  — Дженис Вайнрайт. Она отлично сложена, каштановые волосы, карие глаза. Производит приятное впечатление.
  — Ты расхваливаешь ее прямо как товар, который мечтаешь продать, — заметил Мейсон. — Делла, выкладывай прямо, чего она от нас хочет?
  — Как мне показалось, шеф, она от кого-то скрывается, — ответила Делла. — Такое впечатление, что у нее имеются какие-то важные улики. У нее с собой чемодан, совершенно новый и явно тяжелый, она очень о нем беспокоится. Похоже, опасается, что его могут утащить прямо в нашем офисе. Она не отходит от своего чемодана и постоянно бросает на него тревожные взгляды, чтобы убедиться, что он все еще здесь.
  — Эта Дженис Вайнрайт сообщила тебе, в чем цель ее визита? — спросил Мейсон.
  — Говорит, что дело строго конфиденциальное, уверяет, что ей просто необходимо видеть вас и что ее дело не займет много времени. Она хочет знать, сколько вы обычно берете за консультации.
  — И что ты ей ответила?
  — Что это зависит от многих факторов: от характера вопроса, от суммы, о которой зайдет речь… В общем, что ей придется решать это лично с вами.
  — Ты же знаешь, Делла, что у меня встреча с Джоном Сирсом, а он не будет ждать ни секунды лишней, — сказал Мейсон. — Какого черта, ведь мы же месяц назад твердо решили никого не принимать без предварительной договоренности… Впусти ее, Делла.
  Делла подарила ему очаровательную улыбку и скрылась за дверью в приемную. Буквально сразу же она появилась вновь вместе с прекрасно сложенной девушкой, держащей в руках тяжелый чемодан. В глазах посетительницы читалась тревога.
  Мейсон отметил, что Делла говорила правду: губная помада у молодой женщины была наложена так, что делала рот слишком узким и слишком прямым, большие очки в роговой оправе портили лицо. На ней была строгая, не привлекающая глаз одежда и туфли без каблуков.
  — Здравствуйте, мисс Вайнрайт, — приветствовал ее адвокат. — Я Перри Мейсон. У меня сегодня очень много важных дел, и меньше чем через пятнадцать минут у меня назначена встреча, которую нельзя перенести. Изложите вкратце вашу проблему, Делла Стрит, моя секретарша, будет стенографировать. Прошу прощения, что уделяю вам столь мало времени и вынуждаю говорить лишь самую суть.
  — Спасибо, что согласились принять меня, мистер Мейсон, — понимающе улыбнулась посетительница. — Моя проблема… я хотела бы проконсультироваться с вами насчет этики. Имею ли я право открыть этот чемодан? — Дженис Вайнрайт указала на свою ношу.
  — Он принадлежит вам?
  — Если честно, нет.
  — А чей же он в таком случае?
  — Мистера Морли Тейлмана.
  — Кто он такой?
  — Мой шеф.
  — Вам известно, что в чемодане?
  Секунды три посетительница смотрела на Мейсона, размышляя, стоит ли продолжать, потом решилась.
  — Я думаю, там деньги, — сказала она.
  — Почему вы так решили?
  — Я предполагаю, что все это связано с шантажом.
  — Каким образом?
  — Я обязана доставить чемодан шантажисту. Вернее, оставить в условленном месте.
  — И вы пришли ко мне… — Мейсон внимательно изучал лицо молодой женщины. — Вы не хотите обратиться в полицию?
  — Господи, нет! Я всего лишь хочу выяснить, имею ли я право открыть чемодан?
  — И с какими намерениями?
  — Я хочу знать, что находится в чемодане.
  — Может быть, вы сядете и расскажете все сначала? — предложил Мейсон.
  Она села и расправила складки на юбке.
  — Я шесть лет работаю секретаршей мистера Тейлмана. Я прекрасно изучила его за это время, вижу, в каком он настроении… Я… мне кажется, что я умею читать его мысли.
  — Полагаю, — Мейсон бросил быстрый взгляд на Деллу, — что любая опытная секретарша это умеет.
  — Я разбираю его письма, — продолжала молодая женщина, — раскладываю по степени важности и при необходимости отвечаю. Он доверяет мне во всем. Мы… мы были… очень близки.
  — Он женат? — спросил Мейсон, прищурившись.
  — Да.
  — У него счастливый брак?
  — Думаю, что да.
  — Между вами были интимные отношения?
  — Нет.
  — Может быть, его жена ревновала?
  — Не знаю, я всего лишь секретарша.
  — Как давно он женат?
  — Четыре года.
  — И чтобы его супруга не ревновала к вам и не пыталась заставить его заменить вас кем-либо менее привлекательным, — сказал Мейсон, — вы специально стараетесь уродовать себя?
  Она посмотрела ему в глаза и сказала:
  — Да.
  — Вы любите его?
  — Да.
  — Вы хотите сказать, что влюблены в него?
  — Нет. Я уважаю его. Мне трудно объяснить. Я люблю не своего шефа, а свою работу, она стала частью моей жизни. Я прекрасно сработалась с ним, он нуждается во мне, зависит от меня. Мне кажется, женщине необходимо чувствовать, что она кому-то нужна.
  — После окончания рабочего дня вы снимаете маскировку? — спросил Мейсон.
  — Когда как.
  — Его жена видела вас без маскировки, в вашем нормальном виде?
  — Да, сразу после свадьбы. Но я не думаю, что тогда она обратила на меня внимание.
  — Вы часто видите ее?
  — Нет.
  — Ладно, — Мейсон взглянул на часы. — Теперь расскажите, почему вы решили, что имеете дело с шантажистом?
  — Дело в том, — начала она, — что я работаю с почтой мистера Тейлмана. Несколько дней назад он предупредил меня, что если придет послание от некоего А.Б.Видала, то я должна вручить письмо лично ему нераспечатанным.
  — Это вызвало ваше любопытство? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Письмо пришло?
  — Да.
  — Вы его вскрыли?
  — Нет, мистер Мейсон, я не вскрывала конверт. — Она открыла сумочку. — Сейчас я покажу вам это письмо.
  Мейсон и Делла Стрит обменялись взглядами.
  Дженис Вайнрайт достала из сумочки сложенный листок бумаги и развернула его.
  — Как оно попало к вам? — спросил Мейсон.
  — Я заметила в мусорной корзине обрывки бумаги с наклеенными словами, и догадалась, что это то самое письмо. Прошу простить, мистер Мейсон, но любопытство взяло верх. Я просто стараюсь защитить мистера Тейлмана.
  — Вы собрали все кусочки и сложили их? — спросил Мейсон.
  Она кивнула.
  Мейсон взял письмо и прочитал его, держа так, чтобы Делла через его плечо смогла рассмотреть большие печатные буквы. Письмо гласило:
  «Приготовьте деньги. Инструкции по телефону. Невыполнение условий опасно».
  — А конверт от письма? — спросил Мейсон.
  Дженис снова открыла сумочку и достала конверт.
  Он был адресован Морли Тейлману, Бернард-билдинг, шестьсот двадцать восемь. Обратный адрес — А.Б.Видал, до востребования. Адрес был напечатан на пишущей машинке.
  — Когда вы получили письмо? — спросил Мейсон.
  — Сегодня утром. Я нашла его в мусорной корзине около часа назад.
  — Теперь расскажите о чемодане, — сказал Мейсон.
  — Сегодня утром мистер Тейлман очень нервничал. Он попросил меня сходить в магазин и купить чемодан. Он сказал, что это должен быть самый обычный, ничем не выделяющийся, прочный чемодан.
  — И что дальше?
  — Я выполнила его поручение… У чемодана есть замок, к нему прилагались два ключа. Я взяла один ключ себе, прежде чем отдать чемодан мистеру Тейлману.
  — Зачем?
  — Не знаю. Наверно, я подумала… о том, о чем думаю сейчас.
  — Ладно. И что произошло потом?
  — Он взял чемодан и ушел к себе в кабинет. Чемодан был пуст. Когда мистер Тейлман вышел из кабинета, чемодан был заперт.
  — Что он вам сказал?
  — Что я должна выполнить очень деликатное поручение. Я должна пойти с чемоданом на вокзал, в автоматические камеры хранения, и поставить его в секцию «FO восемьдесят два», а ключ от секции положить в конверт, адресованный мистеру А.Б.Видалу, и отправить по почте до востребования. Затем я должна вернуться в контору.
  — Когда вы получили эту инструкцию? — спросил Мейсон.
  — Минут двадцать назад.
  — А если названная секция занята? Предположим, что кто-то положил туда вещи и забрал ключ. Что тогда?
  — Тогда я должна воспользоваться любой из четырех ближайших секций в том же ряду, слева от секции «FO восемьдесят два».
  — Почему вы пришли ко мне? — спросил Мейсон.
  — Я хочу открыть чемодан. Если я права, в нем полно денег. Я хочу переписать номера купюр — всех, если успеем. Внизу меня ждет такси.
  — Почему вы не открыли чемодан сами?
  — Я хотела проконсультироваться с адвокатом и узнать, законно ли это.
  — Вы действительно не открывали чемодан?
  Она покачала головой.
  — Вы не знаете, что в нем?
  — Знаю только, что он тяжелый, точно в нем много денег. Я хочу, чтобы вы сказали, будет ли это считаться законным.
  — А как мы можем быть уверены в том, что вы не открывали чемодан? — прищурился Мейсон. — Или в том, что, выйдя отсюда, вы не откроете его еще раз и не возьмете часть денег?
  — Но, мистер Мейсон… я… Я никогда не сделаю ничего подобного. Я ведь специально пришла к вам, чтобы проконсультироваться, законно ли открыть чемодан, и переписать номера банкнот в случае, если я права. — Ее карие глаза из-под огромных очков смотрели на адвоката с наивной невинностью.
  — Мистер Тейлман не уполномочивал вас заглядывать в чемодан?
  — Нет. Я уже сказала, какие он дал указания.
  — Так почему же вы хотите вмешиваться в его личные дела?
  — Потому что его шантажируют и я хочу помочь. Жертва шантажа всегда беспомощна, у нее не хватает решимости обратиться в полицию и…
  — Но вы же не знаете наверняка, что это шантаж. Может быть, это какая-то сделка?
  — Может быть, и сделка. В таком случае об этом никто не узнает. Я просто пытаюсь помочь человеку, которого люблю и уважаю, и очень надеюсь, что вы поймете меня, мистер Мейсон.
  — Сколько денег у вас в кошельке? — спросил Мейсон.
  — Около тридцати долларов.
  — Дайте мне доллар, — сказал Мейсон.
  Она достала и подала ему доллар.
  — Выпиши квитанцию, — повернулся адвокат к Делле Стрит. — На имя Дженис Вайнрайт за юридическую консультацию.
  Делла прошла к своему столу, выписала квитанцию, вырвала из квитанционной книжки и протянула листок Дженис Вайнрайт.
  — Ну, ладно, — сказал Мейсон, — теперь давайте ключ.
  Дженис Вайнрайт достала из сумочки ключ. Мейсон с усилием поднял чемодан на стол, повернул ключом в замке и поднял крышку. Чемодан был наполнен перетянутыми резинками пачками двадцатидолларовых банкнот.
  — Дай мне диктофон, Делла, — попросил Мейсон, — а сама возьми магнитофон. Постарайся за десять минут прочитать как можно больше номеров. Я буду делать то же самое.
  Мейсон сдернул резинку с пачки, взял микрофон и начал диктовать:
  — L шестьсот восемьдесят пять девятнадцать девяносто восемь B, L шестьсот пятьдесят восемь десять девяносто восемь B, L семьсот семьдесят пять восемьдесят два тридцать четыре B, G семьсот восемьдесят три сорок два восемьдесят один A; I сто сорок восемь семьдесят семь шестьдесят четыре A…
  Делла достала магнитофон и тоже принялась читать номера двадцатидолларовых бумажек. Десять минут они без остановки диктовали цифры.
  — Мы не успеем прочитать номера всех купюр, мисс Вайнрайт, — наконец сказал Мейсон. — Мистер Тейлман, наверное, ждет вас обратно.
  — Я уже думала об этом, — ответила она. — Вы достаточно сделали, чтобы впоследствии можно было идентифицировать большинство банкнот. Теперь я хотела бы закрыть чемодан и уйти, если вы не возражаете.
  Мейсон кивнул, натянул резинку на пачку денег, которую держал в руках, закрыл чемодан и запер его.
  — Мисс Вайнрайт, вы сказали, что внизу вас ждет такси?
  — Да.
  — Ну ладно, — сказал Мейсон. — Все будет хорошо, поезжайте.
  Когда Дженис Вайнрайт встала, Мейсон добавил:
  — Все-таки я хочу принять кое-какие меры предосторожности. Это в наших общих интересах.
  — Какие?
  — Делла Стрит поедет с вами на вокзал и проследит, чтобы вы все сделали в точности. Тогда она сможет дать официальные показания, что с того момента, когда чемодан был закрыт у меня в кабинете, у вас не было возможности взять деньги. А чтобы быть до конца уверенным, я оставлю ключ у себя.
  Мгновение Дженис колебалась, словно эта идея ей не слишком нравилась, потом ответила послушным тоном:
  — Хорошо, мистер Мейсон. Если вы полагаете, что надо поступить именно так, то я последую вашему совету.
  — Я уверен, что надо сделать именно так, — сказал Мейсон и кивнул Делле Стрит.
  Глава 2
  В четверть первого Делла Стрит вернулась в офис.
  — Все нормально? — поинтересовался Мейсон.
  Она соединила указательный и большой пальцы, показывая, что все прошло отлично.
  — Чемодан в камере хранения? — спросил Мейсон.
  — И ключ отправлен.
  — Чемодан, надеюсь, не открывался?
  — Естественно, — ответила она. — Я даже на всякий случай попросила ее показать мне конверт, чтобы я могла доложить вам, что все действительно в порядке. Она предложила мне самой отправить письмо, и я не преминула воспользоваться ее предложением.
  — Конверт был запечатан?
  — Запечатан, обклеен марками и адресован А.Б.Видалу, до востребования. В чем дело, шеф? Вы ее в чем-то подозреваете?
  — Не то чтобы подозреваю, — ответил Мейсон, — просто вся эта история выглядит как-то подозрительно.
  — Почему?
  — Прежде всего, — сказал Мейсон, — почему таинственный шантажист пошел на такие хитрости? Вырезать все эти слова из газет… Ему, должно быть, пришлось потратить немало времени и просмотреть достаточное количество газет.
  — Зато, — возразила Делла Стрит, — теперь его нельзя опознать по почерку или шрифту машинки.
  — Конечно, — ответил Мейсон. — Именно поэтому он печатает на конверте адрес Морли Тейлмана. Шрифт машинки не менее индивидуален, чем человеческий почерк. Если шантажист рискнул напечатать адрес на конверте, почему он не напечатал само письмо?
  — Бьюсь об заклад, — сказала Делла, — что он пошел в магазин, попросил посмотреть какую-нибудь подержанную пишущую машинку и, делая вид, будто проверяет ее, напечатал адрес на конверте.
  — Да, но почему тогда он не напечатал на той же машинке и само письмо?
  — Не знаю, — призналась она.
  — Я тоже, — сказал Мейсон.
  — Разве не аксиома, — заметила Делла Стрит, — что преступник всегда оставляет следы?
  — Статистика это подтверждает, — сухо согласился Мейсон. — Но, как правило, специальных усилий он для этого не предпринимает. Шантажист мог вырезать имя и адрес Тейлмана из телефонного справочника и приклеить на конверт. Делла, узнай, у себя ли Пол Дрейк. Я хотел бы обсудить с ним некоторые проблемы.
  Делла с любопытством посмотрела на адвоката и набрала номер Детективного агентства Дрейка, находившегося на том же этаже, что и контора Мейсона.
  — Он собирается идти на обед, — сообщила Делла.
  — Попроси его зайти к нам, — сказал Мейсон.
  Делла Стрит передала просьбу, и через несколько минут в дверь, ведущую из кабинета адвоката прямо в коридор, раздался условный стук Дрейка: один громкий удар, четыре тихих и вновь два громких. Делла встала и открыла ему дверь.
  Пол Дрейк, высокий, неторопливый в движениях, с длинными руками и ногами, широко улыбнулся Мейсону и традиционно приветствовал Деллу:
  — Привет, красотка!
  Затем Дрейк повернулся к адвокату и кивнул ему головой.
  — Что бы у тебя ни случилось, Перри, — сказал детектив, — надеюсь, это не помешает мне спокойно пообедать.
  — Надеюсь, — ответил Мейсон. — Как насчет того, чтобы послать оперативника на почту?
  — Куда именно?
  — К окошку «До востребования». Я хочу проследить за человеком, который получит письмо, адресованное А.Б.Видалу, до востребования.
  — А это никак не может подождать? — спросил Дрейк.
  — Может, если ты уверен, что нужный человек не придет, пока ты будешь обедать, — ответил Мейсон. — Вот телефон. Направь туда кого-нибудь из своих людей.
  — Ну что же… — вздохнул Дрейк. — Я хотел сэкономить тебе немного деньжат.
  — Как?
  — У меня несколько раз были дела с почтовыми инспекторами, — объяснил Дрейк, — и я думаю, они не откажут оказать мне услугу. Можно было бы сэкономить расходы на агента. Понимаешь, одним человеком тут не обойдешься — стоять или слоняться незаметно вокруг окошка можно какое-то время, а агент тоже человек, ему может приспичить или потребуется срочно доложить по телефону. Если же мы привлечем почтового инспектора, достаточно будет поставить одного человека снаружи, где он не будет привлекать внимания. Как только кто-нибудь спросит письмо, адресованное А.Б.Видалу, его задержат настолько, чтобы успеть сообщить моему оперативнику.
  — Ладно, — кивнул Мейсон. — Сколько, по-твоему, может понадобиться времени, чтобы письмо, отправленное с вокзала, дошло до почтового отделения, Пол?
  — Точно не скажу, — ответил Дрейк, — но, думаю, немного.
  — Хорошо, приятного аппетита, Пол, — сказал Мейсон. — После обеда поезжай на почту к своему знакомому и скажи, что я работаю над делом, которое сам не вполне понимаю. Оно может быть связано с преступлением, а может и не быть. Не знаю. Мы хотим узнать что-нибудь об А.Б.Видале.
  — Ясно, — ответил Дрейк. — Знаешь, Перри, я, пожалуй, прямо сейчас позвоню на почту и попрошу моего знакомого присмотреть за письмом. Как только оно появится на почте, он мне сразу сообщит, и я отправлю своего сотрудника проследить за тем, кто получит письмо.
  — Я хочу, чтобы ты выяснил, кто он такой, чем занимается, вообще все, что можно: имеет он машину, берет напрокат или пользуется такси. И, самое главное, где я смогу его найти, если он мне понадобится.
  — Сделаю, — согласился Дрейк. — Но для этого понадобятся два оперативника.
  — Значит, используй двоих, — пожал плечами Мейсон. — И позвони своему инспектору на почту.
  Дрейк взглянул на часы и сказал:
  — Приглашу-ка его сейчас на обед и за бифштексом обо всем договорюсь.
  — И не забудь, — сказал Мейсон, — я хочу, чтобы письмо было взято под контроль сразу, как только оно появится на почте.
  — Не беспокойся об этом, Перри. Инспектор позвонит на почту и даст команду задержать письмо. Когда бы оно ни пришло, его задержат до тех пор, пока не появится мой сотрудник. Только инспектор наверняка захочет узнать, нет ли здесь каких-либо нарушений почтовых правил.
  — Скажи ему, что если узнаешь о каких-либо нарушениях почтовых правил, связанных с этим делом, то немедленно дашь ему знать.
  — Ну ладно, — Дрейк потянулся и зевнул. — Я пошел, Перри. Не беспокойся больше об этом деле. Как только будут результаты, я тебе сообщу. Самое позднее завтра утром ты будешь знать, кто такой этот Видал.
  Глава 3
  Мейсон вошел в кабинет с утренней газетой в руках, улыбнулся Делле Стрит и повесил шляпу на бюст Блэкстоуна, сурово взиравшего на него со шкафа.
  — Какие новости, Делла? — спросил он.
  — Наша общая знакомая Дженис Вайнрайт просила вас связаться с ней, как только вы появитесь в офисе. Похоже, она чем-то очень расстроена.
  — Хм, — сказал Мейсон, — письмо! Что с ним? Есть какие-либо сведения об этом таинственном Видале?
  — Пока нет. Люди Дрейка дежурили у почтового отделения до самого закрытия и утром снова отправились туда. Дрейк сообщил, что письмо, с ключом внутри, адресованное А.Б.Видалу, ждет в отделе «До востребования».
  — Дженис оставила свой телефон?
  — Да, но не служебный. Позвонить?
  — Позвони. Выясним, чего она хочет.
  Через несколько минут Делла кивнула Мейсону, он взял телефонную трубку и сказал:
  — Мисс Вайнрайт? Это Мейсон. Что случилось?
  — Ох, мистер Мейсон, — услышал он в трубке, — я так рада, что вы позвонили. Мистер Тейлман исчез. Меня расспрашивали полицейские, и я ничего не могла им рассказать. Я просто ума не приложу, что делать.
  — Успокойтесь, — сказал Мейсон. — Давайте по порядку. Вы говорите, он исчез?
  — Да.
  — Откуда вы знаете?
  — Ну… я, конечно… Его жена сообщила в полицию.
  — Почему она решила обратиться в полицию? — спросил адвокат.
  — Вчера вечером он позвонил из Бейкерсфилда, он собирался туда по делам. Позвонил часов в восемь вечера и сообщил, что вернется в одиннадцать или в половине двенадцатого. Он сказал, чтобы жена не ждала его, а ложилась спать. Когда в три часа ночи он так и не вернулся, она позвонила в полицию и попросила выяснить у патрульной службы, не было ли аварий на дорогах. Полиция сообщила, что ее муж не значится ни в одной из сводок дорожных происшествий. Она успокоилась и легла спать. Однако он не появился и в семь утра. Тогда она позвонила его партнеру, с которым он встречался в Бейкерсфилде.
  — Кто это? — спросил Мейсон.
  — Коль Б. Трой. У них с мистером Тейлманом были общие деловые интересы неподалеку от Бейкерсфилда… какие-то операции с недвижимостью.
  — И что сказал мистер Трой?
  — Что они вместе с мистером Тейлманом уехали из Бейкерсфилда часов в девять вечера. Тейлман при нем звонил миссис Тейлман во время обеда.
  — И что потом? — спросил Мейсон.
  — Миссис Тейлман снова позвонила в полицию, и, когда я в восемь утра пришла в контору, там уже дожидался полицейский. Он расспрашивал, были ли у мистера Тейлмана назначены на утро какие-нибудь деловые встречи и не знаю ли я, что могло его задержать.
  — Подождите, — прервал ее Мейсон. — Странно, обычно полицейские стараются успокоить жену и ждут некоторое время, прежде чем что-нибудь предпринимать. Послать детектива к человеку на работу — это для них довольно необычная процедура. Полицейский объяснил вам, почему он пришел в офис?
  — Потому что мистер Тейлман накануне пропал где-то по дороге между Бейкерсфилдом и своим домом.
  — Полицейский был в штатском? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Детектив?
  — Он так сказал.
  — А вы сами ничего не слышали о Тейлмане? — спросил Мейсон. — Когда вы виделись с ним в последний раз?
  — Вчера, в половине третьего. Он позвонил сказать, что не вернется на работу, что ему надо срочно ехать в Бейкерсфилд обсудить некоторые вопросы с мистером Троем. Шеф сказал, что я могу позвонить ему туда, если случится что-нибудь из ряда вон выходящее, но он не думает, что это произойдет.
  — Он спрашивал о чемодане?
  — Да, сразу же, как я вернулась в офис.
  — И, видимо, испытал облегчение, узнав, что вы все сделали по его указаниям?
  — Да.
  — Вы, надеюсь, не сообщали ему, что по дороге заезжали ко мне?
  — Боже, конечно, нет! Я могу пытаться защитить его, мистер Мейсон, но не имею права вмешиваться в его дела.
  — Ладно, — сказал Мейсон. — Будьте очень осторожны с полицейскими, когда они будут вас расспрашивать. Говорите им только правду. Это, разумеется, вовсе не значит, что вы должны рассказать им абсолютно все. Скажите, что вы не имеете права обсуждать дела мистера Тейлмана, что вчера он рано покинул офис и больше вы его не видели. Если они спросят, не случилось ли вчера чего-нибудь необычного, скажите, что у мистера Тейлмана часто бывают необычные дела и вчера случилось многое, но вы не вправе обсуждать дела своего шефа без его согласия. Не выходите из роли доверенной секретарши, защищающей интересы хозяина.
  — Я все поняла, мистер Мейсон.
  — Прекрасно. Если узнаете что-то новое, сразу позвоните мне. Если моя контора будет уже закрыта, позвоните в Детективное агентство Дрейка. Оно находится на одном этаже с нами, и Дрейк работает на меня. Можете все необходимое сообщить ему.
  — Детективное агентство Дрейка?
  — Да, они работают круглосуточно.
  — Господи, мистер Мейсон, неужели они в курсе, что я была у вас?
  — Нет. Они просто добывают для меня необходимую информацию. Мисс Ванрайт, вам когда-нибудь прежде доводилось слышать имя Видала?
  — Нет, я уверена.
  — Знаете ли вы о каких-либо делах, которые имел с ним мистер Тейлман?
  — Ничего не знаю.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Держитесь. Да смотрите не говорите полиции неправды. Где вас можно будет найти?
  — После ухода полицейского я очень испугалась. Я боялась оставаться в конторе, пока не поговорю с вами, и поехала домой.
  — Вернитесь на свое рабочее место, — сказал Мейсон. — И ведите себя как можно естественнее. Ни в коем случае ничего не придумывайте. Но и не рассказывайте о чемодане и письме. Скажите, что вам необходимо разрешение хозяина, прежде чем вы сможете что-то сообщить о его делах.
  — Полицейский заявил, что миссис Тейлман разрешила рассказать им все. Все, что касается работы.
  — Вы работаете у миссис Тейлман?
  — Нет.
  — Вот и прекрасно. Делайте, как я сказал.
  — Спасибо, мистер Мейсон.
  Мейсон положил телефонную трубку, посмотрел на секретаршу и попросил:
  — Делла, позови, пожалуйста, Пола.
  Через минуту Пол постучал условным стуком в дверь кабинета.
  — Как дела, Пол? — спросил Мейсон.
  — Так себе, — ответил Дрейк. — Караулим на почте. Делла, наверное, передавала тебе, я ей звонил.
  — Что ты знаешь об автоматических камерах хранения на вокзале? — спросил Мейсон.
  — А что?
  — Мне хотелось бы заглянуть в одну из них.
  — Просто заглянуть — это я смогу организовать. Вот если ты захочешь осмотреть то, что находится внутри, тогда совсем другое дело.
  — Ты знаешь людей, которые отвечают за эти камеры?
  — Ага. У них были неприятности, и я в свое время выручил их.
  — Давай-ка поедем и посмотрим, — сказал Мейсон. — Делла, я думаю, тебе лучше поехать с нами.
  — В какую секцию ты хочешь заглянуть? — спросил детектив.
  — Узнаешь, когда приедем. Знаешь, Пол, я не удивлюсь, если… Нет, не буду гадать. Поехали.
  — На моей машине или на твоей?
  — На твоей. Я хочу подумать, пока ты ведешь машину. У них есть ключ, который подходит ко всем секциями? — спросил Мейсон.
  — Наверняка есть, — ответил Дрейк. — Подробностями я никогда не интересовался, но, полагаю, ты сможешь заглянуть внутрь.
  — Позвони им, предупреди о нашем приезде, — сказал Мейсон. — Мы с Деллой подождем тебя внизу.
  Они спустились на лифте, и через несколько минут к ним присоединился Дрейк с сообщением, что все в порядке, человек по имени Смит ждет их.
  Они прошли на стоянку и сели в машину Дрейка. Всю дорогу до вокзала Мейсон был погружен в свои мысли.
  У главного входа к ним подошел человек неприметной внешности, в сером костюме. Из-под густых бровей смотрели умные глаза. Человек пожал руку Дрейку.
  — Познакомься, Перри, это мистер Смит, — сказал Дрейк. — А это мисс Стрит.
  — В какую секцию вы хотите заглянуть? — спросил он, приветственно пожав руку адвокату и его секретарше.
  — «FO восемьдесят два», — ответил Мейсон.
  — Вы можете сказать почему?
  — Нет, — ответил Мейсон, посмотрев служащему в глаза.
  — По крайней мере, коротко и ясно, — усмехнулся Смит. — Хорошо, я открою вам эту секцию. Вы можете посмотреть, что в ней, но трогать ничего нельзя. Договорились?
  — Конечно, — согласился Мейсон. — Я хочу только взглянуть.
  — Подождите немного, — попросил Смит. — Я схожу за ключом.
  — Пойдем поищем эту секцию, — сказал Дрейк, когда Смит ушел.
  — Я могу… — начала Делла Стрит.
  Мейсон многозначительно толкнул ее в бок, и она замолчала на полуслове.
  Они ходили между рядами секций. Делла, взяв Мейсона под руку, незаметно направляла его к нужному ряду.
  — Вот она, — сказал Мейсон. — «FO восемьдесят два».
  — Ключа нет на месте… — начал Дрейк.
  — Вон идет мистер Смит, — показала глазами Делла.
  — Я вижу, вы нашли ее, — сказал Смит. — Теперь отойдите. Я должен быть уверен, что вы ничего не тронете.
  — Мистер Смит, — сказал Мейсон, — не могли бы вы объяснить, как работает эта система? Я смотрю, у вас здесь объявление: груз хранится только двадцать четыре часа, а затем извлекается из ячейки. Как вы определяете, что срок истек?
  — А мы не определяем точно, — улыбнулся Смит. — Мы устанавливаем его приблизительно. Смотрите, мало кто замечает вот этот счетчик. Он очень маленький и хорошо замаскирован. На нем цифры: два, восемь, четыре. Это означает, что с момента установки ячейки в нее бросили двести восемьдесят четыре монеты. Каждый вечер в одиннадцать часов специальный работник проверяет счетчики и записывает цифры. Если завтра вечером он увидит, что цифра на счетчике не изменилась, то поймет, что кто-то больше суток назад запер ячейку и ушел с ключом. Естественно, мы не хотим, чтобы наши камеры хранения использовались как склад. У нас быстрый оборот. Некоторые секции используются по нескольку раз в день. Аренда помещения и содержание в должном порядке секций обходятся недешево. Если на счетчике те же цифры, что и сутки назад, наш работник открывает секцию.
  — Каким образом?
  — Вынимает замок.
  — Из запертой ячейки?
  — Именно.
  — Но как?
  — Я думал, вы хотите просто взглянуть, что внутри, — повернулся Смит к Полу Дрейку.
  — Мы и хотим только взглянуть на то, что внутри, — усмехнулся Дрейк.
  — Вот так мы меняем замок. — Смит достал из кармана ключ, повернул металлический кружок в верхней части замка, вставил туда ключ и пояснил: — Если кто-то пользуется секцией больше двадцати четырех часов, ключ, разумеется, у него. А мы хотим снова пустить секцию в дело, поэтому вынимаем замок и вставляем новый вместе с ключом. Содержимое вынимаем, и владелец может получить его обратно, только подробно описав багаж и заплатив штраф.
  — Интересно, — сказал Мейсон. — Вы собираетесь вынуть замок?
  — Да.
  Смит повернул ключ, раздался громкий щелчок, и дверца распахнулась.
  — Смотрите, — сказал служащий, заглянул внутрь сам и добавил: — Странная ситуация — ключа нет, а секция пуста.
  — Пуста?! — воскликнул Мейсон.
  — Именно, — подтвердил Смит, пошире распахивая дверцу.
  Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит заглянули внутрь.
  — Но как могло так получиться? — спросил Мейсон.
  — У того человека, по всей видимости, был ключ, — объяснил Смит. — Он открыл секцию и вынул содержимое. Затем бросил еще одну монету, запер секцию и ушел вместе с ключом.
  — Но почему? — спросил Мейсон.
  — А почему вы заинтересовались именно этой секцией? — вопросом на вопрос ответил Смит.
  — Я понял, мистер Смит, — улыбнулся Мейсон.
  — Вот и прекрасно. Я вставлю новый замок. А когда этот человек явится, то обнаружит, что ключ не подходит к замку. Минут пять он помучается с замком, будет проверять номер ключа и номер секции, а затем отправится к дежурному выяснить, в чем дело.
  — Только не этот человек, — заверил Мейсон. — Я думаю, этот ключ потерян для вас навсегда.
  — У нас есть дубликаты, — пожал плечами Смит. — Я просто переставлю этот замок на другую секцию.
  — Вы очень помогли нам. Могу ли я предложить вам в качестве благодарности небольшую компенсацию? — спросил Мейсон.
  — Совершенно не обязательно, — ответил Смит. — Я очень рад помочь Полу. В свое время он выручил нас. Приятно было познакомиться с вами, мистер Мейсон.
  — Нам также, — ответил адвокат.
  — Если еще что-то будет нужно, — сказал Смит, пожимая Мейсону руку на прощание, — дайте мне знать. — Он повернулся к Дрейку: — До свидания, Пол.
  — Пока, Смит, спасибо, — ответил Дрейк.
  Они покинули здание вокзала и сели в машину Дрейка.
  — Теперь этот Видал становится важным действующим лицом, — сказал Дрейк по дороге. — Перри, ты не хочешь, чтобы я поплотнее занялся им?
  — Отнюдь, — отозвался Мейсон. — Этот человек нас больше не интересует.
  — Что ты имеешь в виду, Перри?
  — Его просто никогда не существовало.
  — Но ведь его ждет письмо, — напомнил Мейсону Дрейк.
  — Я знаю, — сказал Мейсон. — Но посуди сам: некий человек, назовем его Видал, пришел к ряду секций, бросил в каждую по монете, забрал ключи и сделал дубликаты. Потом вернул ключи на место. Он ждал где-то здесь, на вокзале, пока Дженис Вайнрайт не положила чемодан в секцию. Она получила инструкцию, переданную шантажистом ее шефу, взять ключ и отправить до востребования Видалу. Это был просто трюк. Как только Дженис ушла, Видал подошел к секции, открыл ее, достал чемодан, бросил в щель еще одну монету и запер дверцу. Таким образом, он смог взять с собой ключ. Он получил то, что хотел, и не оставил никаких следов.
  — А если бы эту ячейку случайно занял какой-нибудь посторонний человек? — спросил Дрейк.
  — Видал и это предусмотрел. У него имелись ключи от четырех соседних секций. Если бы эта ячейка была закрыта, Дженис положила бы чемодан в одну из соседних секций слева.
  — Однако, — сказал Дрейк. — Ничего себе история. Похоже, ты имеешь дело с человеком, у которого голова работает что надо.
  — Бывали истории и позамысловатее, — ответил Мейсон. — А на голову пока тоже не жалуюсь.
  — Я могу отозвать своих ребят с почты?
  — Да, конечно.
  — Не забудь: почтовый инспектор знает, что мы интересовались письмом, адресованным А.Б.Видалу.
  Какое-то время Мейсон осмысливал информацию, затем задумчиво сказал:
  — С этим ничего не поделаешь. Скажи ему, что больше не интересуешься этим письмом.
  — Мистер Смит был так любезен с нами, — заметила Делла Стрит. — Очень жаль, что нельзя сообщить ему, что, спросив на почте письмо на имя А.Б.Видала, он мог бы забрать свой ключ обратно…
  Глава 4
  Через пятнадцать минут после возвращения Пол Дрейк вновь постучался условным стуком в дверь кабинета адвоката.
  — Что-нибудь новенькое? — поинтересовался Мейсон, когда Делла Стрит открыла детективу дверь.
  — Твой друг, А.Б.Видал… — начал Дрейк.
  — Что он еще натворил?
  — Им интересуется полиция.
  — С чего бы это полиции интересоваться Видалом? — спросил Мейсон.
  — Понятия не имею. Они не поставили меня в известность. Наоборот, требуют информации от меня, просто горят желанием что-нибудь выведать. Они предполагают, что Видал замешан в шантаже некоего мистера Морли Тейлмана. Ты знаешь такого?
  — Как ты только что заметил, Пол, — сказал Мейсон, — полиция ничего не сообщает тебе, а хочет информации от тебя. Когда я нанимаю частного детектива, я тоже не всегда ему все сообщаю.
  — Хорошо, — сказал Дрейк. — Когда я вернулся к себе, полицейский уже дожидался меня. Мне удалось ускользнуть на минутку, но он сидит у меня в кабинете.
  — Как они связали Видала с тобой? — спросил Мейсон.
  — Кто-то подсказал им, что Видал шантажировал Тейлмана с помощью писем. Тейлман, похоже, пропал, и полиция, выйдя на почтовое начальство, обнаружила, что я интересовался мистером Видалом. Им непременно нужно знать, почему я интересовался этим человеком. Знаешь, Перри, я подозреваю, что это связано с камерой хранения на вокзале, но не могу им ничего сказать без твоего разрешения. С другой стороны, я не могу скрывать информацию, связанную с преступлением.
  — Ты говоришь, этот полицейский сейчас сидит у тебя в кабинете?
  — Ага. И не собирается уходить, пока все не выяснит.
  — Ладно, Пол. — Мейсон отодвинул кресло. — Идем, я сам поговорю с ним.
  Дрейк вздохнул с видимым облегчением.
  — Вот и отлично, — сказал он.
  — Полицейский знает, что я имею отношение к этому делу?
  — Может быть. Для полиции не секрет, что я работаю на тебя, Перри. Я сказал ему, что, прежде чем отвечать на вопросы, должен позвонить по срочному делу из другого кабинета. Он вполне мог сообразить, что я хочу поговорить с тобой.
  — Как его зовут? — спросил Мейсон.
  — Орланд.
  — Идем побеседуем с ним, — сказал Мейсон и повернулся к секретарше: — Охраняй крепость, Делла. Я скоро вернусь.
  Мейсон прошел вместе с Полом в офис Детективного агентства Дрейка. В крошечном кабинете главы агентства стояли письменный стол, уставленный телефонами, вращающееся кресло и два стула.
  — Познакомьтесь, мистер Орланд, — сказал Дрейк, — это Перри Мейсон.
  Со стула поднялся среднего роста скромно одетый человек.
  — Здравствуйте, мистер Мейсон, — вежливо сказал он. — Я видел вас в управлении полиции и в здании суда.
  — Дрейк занимается этим делом по моему поручению, — сказал Мейсон. — Что вы хотели знать?
  — Все, что вам известно об А.Б.Видале.
  — Боюсь, совсем немного, — ответил Мейсон.
  — Но ведь вы интересовались им?
  — Да, интересовался.
  — Могу я узнать почему?
  Мейсон начал объяснять:
  — На почте лежит конверт, в котором находится ключ от автоматической секции «FO восемьдесят два» в камере хранения на вокзале. Насколько мне известно, кроме ключа, в конверте ничего нет. Конверт адресован А.Б.Видалу, до востребования. Я хотел проследить за Видалом, когда он получит письмо.
  — Откуда вы знаете, что находится в конверте?
  — Мой секретарь мисс Стрит лично положила ключ в конверт и опустила в почтовый ящик.
  — И что же находится в секции «FO восемьдесят два»?
  — Ничего.
  На лице Орланда отразилось удивление.
  — Ничего?
  — Да, — сказал Мейсон. — Совсем ничего.
  — Откуда вы знаете?
  — Я постарался выяснить это, — сказал Мейсон. — Мне помог Пол Дрейк.
  — Я что-то не понимаю. Вы хотите сказать, что отправили на имя Видала ключ от пустой ячейки?
  — Мы отправили ключ от некой ячейки, — поправил Мейсон.
  — И что в ней было, когда вы отправляли ключ?
  — Насколько мне известно, там находился чемодан.
  — А что было в чемодане?
  — Этого, — сказал Мейсон, — я не могу вам сообщить.
  — Потому что не знаете?
  — Повторяю: этого я не могу сообщить.
  — Потому что в таком случае повредите интересам клиента?
  — Повторяю еще раз: этого я не могу сообщить.
  Орланд повернулся к Полу Дрейку.
  — У вас, мистер Дрейк, нет таких профессиональных привилегий, как у адвоката, — сказал он.
  — Дрейк ничего не знает ни о чемодане, ни о том, что мисс Стрит отправляла ключ, — вмешался Мейсон. — Ему было поручено только проследить за Видалом и проверить содержимое ячейки.
  — Как вы это сделали?
  — Обратились в компанию, обслуживающую камеры хранения. Кстати, они сменили замок, поэтому ключ из конверта уже не откроет секцию «FO восемьдесят два».
  — Мы пытались получить разрешение вскрыть конверт, — сказал Орланд. — Было очевидно, что там какой-то ключ. Ваша информация очень помогла, мистер Мейсон. Но ее, увы, недостаточно.
  — Это все, что я могу сообщить, — сказал Мейсон.
  — Опять вы говорите эти слова…
  — Они отражают ситуацию.
  — Что вы знаете о мистере Морли Л. Тейлмане?
  — Никогда в жизни не видел этого человека.
  — Миссис Тейлман подозревает, что его шантажировали, — сказал Орланд. — Она думает, что он передал шантажисту, который использовал имя Видал, большую сумму денег. Вы, очевидно, думали так же.
  — Где Тейлман сейчас? — поинтересовался Мейсон.
  — Именно это мы и пытаемся выяснить, — сказал Орланд. — Если исчезает человек, которого шантажируют, мы всегда пытаемся собрать о нем как можно больше сведений.
  — У вас есть что-нибудь по этому Видалу? — спросил Мейсон. — Какие-нибудь данные в картотеке?
  — Этого я не могу вам сообщить, мистер Мейсон, — мстительно улыбнулся Орланд.
  — Я вас понимаю, — улыбнулся в ответ Мейсон.
  Орланд повернулся к Полу Дрейку:
  — Пока в основном говорил мистер Мейсон. Теперь я хотел бы послушать вас, мистер Дрейк. Не забудьте, что вы связаны профессиональной этикой и не можете скрывать информацию, связанную с преступлением. Так что, мистер Дрейк, расскажите нам, пожалуйста, все, что вам известно.
  — Перри развязал мне руки, — с облегчением произнес Дрейк. — Он хотел, чтобы я проследил за Видалом, когда тот придет на почту за письмом. Я созвонился со знакомым почтовым инспектором. Сказал, что у меня есть основание подозревать Видала в преступлении, и договорился, что мне сообщат, когда поступит письмо на его имя. Если бы Видал пришел за письмом, мой человек проследил бы за ним.
  — А что вам известно про камеру хранения? — спросил Орланд.
  — Мейсон хотел кое-что узнать об этих камерах хранения. Он спросил, смогу ли я помочь, и я ответил, что смогу. В свое время я помог одному человеку, который…
  — Как его зовут? — перебил Дрейка Орланд.
  — Мистер Смит.
  — Смит? — повторил Орланд. — Я знаю его. И что дальше?
  — Я позвонил Смиту и попросил его встретиться со мной. Мы приехали туда, и мистер Мейсон…
  — Подождите, кого вы подразумеваете под словом «мы»?
  — Перри Мейсона, его секретаршу Деллу Стрит и себя. Смит нас встретил. Мейсон сказал, что мы хотели бы заглянуть в секцию «FO восемьдесят два», и Смит согласился проверить ее, предупредив, что мы не должны дотрагиваться до содержимого. Но там ничего не оказалось.
  — Ваши люди все еще дежурят на почте? — спросил Орланд.
  — Нет, я отозвал их и сказал почтовому инспектору, что Видал меня больше не интересует.
  — Вы сделали это самостоятельно или в соответствии с инструкциями Мейсона?
  Дрейк беспомощно взглянул на Мейсона.
  — Он действовал по моему указанию, — сказал Мейсон.
  — Что же, это я и хотел узнать. Если, конечно, это все, что вам известно, мистер Дрейк.
  — Это все, что мне известно.
  Орланд повернулся к Мейсону.
  — И все, что я могу вам сообщить, — сказал Мейсон.
  Орланд вышел из кабинета.
  Мейсон повернулся к Дрейку.
  — Все в порядке, Пол, — сказал он. — Ты рассказал ему все, что знал, и можешь быть спокоен.
  — Спасибо. Ты мне очень помог, — сказал Дрейк.
  — Ты должен сообщать полиции все, что знаешь, в тот момент, когда тебе задают вопросы, — заметил Мейсон. — Но ты вовсе не обязан бежать за полицейским, чтобы сообщить что-то, что узнал позднее.
  — Постой, Перри, — возразил Дрейк, — я не хочу больше ничего знать…
  — Тебе нужна работа или нет?
  — Я ни от какой работы не отказываюсь.
  — Вот и прекрасно. У тебя есть работа.
  — Какая?
  — Морли Тейлман. Я хочу знать, где он находится в настоящее время.
  — Где он в настоящее время?
  — Вчера вечером он ездил в Бейкерсфилд. Встречался по делам с Колем Троем, своим партнером. Уехал оттуда в девять часов, домой не вернулся. Жена сообщила в полицию. Я хочу найти Тейлмана. Подключи к этому делу несколько человек и посмотри, что можно выяснить.
  — Если уж этим занималась полиция, они отработают все версии.
  — Вот именно, — ответил Мейсон, — но полиция нам ничего не сообщает, а я хочу получить всю информацию, которой они располагают. Даже больше.
  — Хорошо, — согласился Дрейк. — У меня есть человек в Бейкерсфилде. Я позвоню и поручу ему заняться этим делом.
  — Вот телефон, — сказал Мейсон. — Звони.
  Дрейк взялся за телефон. Мейсон прошел в свой офис и сообщил Делле Стрит, что уходит и вернется не раньше полудня.
  Глава 5
  Сверившись с адресом, выписанным из телефонной книги, Перри Мейсон свернул на Диллингтон-драйв. Извилистая дорога повторяла очертания холма и выходила в тихую, затянутую дымкой долину.
  Адвокат остановился у дома шестьсот тридцать один, современного здания с плоской крышей и почти сплошь стеклянными стенами.
  Часы показывали десять минут двенадцатого. Мейсон поднялся по широким ступенькам и нажал кнопку звонка.
  Через какое-то время дверь открыла красивая женщина с ясными голубыми глазами, на вид ей было лет двадцать восемь.
  — Миссис Тейлман? — спросил Мейсон.
  — Да, — ответила она настороженно.
  — Я Перри Мейсон, адвокат. Я хотел бы поговорить с вами о вашем муже.
  — Заходите, — пригласила она.
  Мейсон вошел в комнату, залитую солнечным светом, проникавшим сквозь жемчужно-серые занавески. Комната была обставлена с большим вкусом, на полу, от стены до стены, лежал ковер, кресла были глубокие и удобные.
  — Не хотите ли присесть, мистер Мейсон?
  Мейсон поблагодарил, сел и заговорил:
  — Миссис Тейлман, мне очень жаль, что в данный момент я не могу выложить на стол все карты. Насколько я понимаю, вы хотите получить информацию о своем муже. Я хочу этого не меньше вас. Я представляю интересы клиента, желающего остаться неизвестным, и уверен, что его интересы не противоречат вашим. Иначе я бы к вам не пришел. Насколько я знаю, у вас нет причин не быть со мной откровенной. Я уверен, что это в ваших интересах.
  — Мой муж советовался с вами?
  — Нет, миссис Тейлман, хотя в данном случае я действую в его интересах. Я объясню, почему я приехал к вам. Вы сообщили полиции, что ваш муж исчез. Вы сообщили также, что его шантажировал некто А.Б.Видал. Полицейские расспрашивали меня, поскольку я проявил интерес к мистеру Видалу раньше их. Я сообщил им все, что мог.
  — Вы представляете мистера Видала?
  — Нет, мы никогда в жизни не встречались, и, согласно имеющейся у меня информации, его интересы противоречат интересам вашего мужа. У меня есть основания предполагать, что мистер Видал пытался шантажировать мистера Тейлмана. Моя секретарша положила в конверт ключ от секции «FO восемьдесят два» камеры хранения на вокзале и отправила до востребования А.Б.Видалу. Это было вчера около полудня. Я попросил частного детектива проследить за этим Видалом, когда он явится за письмом. Я хотел выяснить, кто он, как выглядит и куда направляется.
  — И вам это удалось? — с неожиданным интересом спросила она.
  — Нет, — ответил Мейсон. — Вся эта затея с отправкой письма до востребования была просто уловкой. Шантажист заранее приготовил дубликат ключа и забрал содержимое ячейки, не заходя на почту. Потом он бросил в щель монету, вынул ключ и запер пустую ячейку.
  — Вы рассказали все это полиции?
  — Да.
  — Если ваша секретарша отправляла ключ, то она могла открыть ячейку и забрать оттуда сверток. Или что там было…
  — Это не обязательно следует одно из другого, — сказал Мейсон. — Я не хотел бы вас обманывать. Могу только сказать, что моя секретарша действительно положила ключ в конверт и отправила его Видалу до востребования.
  — Вы не являетесь адвокатом моего мужа?
  — Мы даже никогда не встречались.
  — Если вы не связаны ни с Видалом, ни с моим мужем…
  — Я не сказал, что не связан с вашим мужем, миссис Тейлман. Лично он меня не нанимал, но мой клиент действует исключительно в интересах вашего мужа.
  — Вы можете объяснить подробнее?
  — Очень сожалею… — Мейсон покачал головой.
  — По-моему, — начала миссис Тейлман, — А.Б.Видал — вымышленное имя.
  — Вы думаете, он шантажист?
  — Я это знаю.
  — Вы можете сказать мне, откуда вы это знаете?
  Миссис Тейлман на мгновение заколебалась.
  — Уверяю вас, — продолжал Мейсон, — если бы мои интересы или интересы моего клиента противоречили вашим, я никогда не приехал бы к вам. В настоящий момент я здесь исключительно в качестве человека, который хочет получить сведения от свидетеля.
  — Хорошо, — сказала она. — Я сообщу вам некоторые факты, мистер Мейсон. Я скажу вам то, что сказала полиции. Все свои карты я не выложу на стол, пока вы не выложите свои.
  — Отлично, — согласился Мейсон.
  — Вчера муж вернулся с работы в два часа дня. Он был очень озабочен, сказал, что должен ехать в Бейкерсфилд. Он хотел переодеться и попросил меня принести другой костюм. Как обычно, я просмотрела карманы костюма, который Морли снял. Костюм нужно было отправить в чистку, и я хотела убедиться, что в карманах ничего не осталось.
  — Ваш муж сам переложил все из одного костюма в другой?
  — Да, он всегда делает это сам. Я пришла позже, взяла брошенный на стул костюм и прошлась по карманам. Очень часто он забывает в кармане перочинный нож, ключи, монеты. Мне кажется, все мужчины такие, у них так много карманов, и они всегда так спешат…
  — Понимаю, — улыбнулся Мейсон. — Со мной тоже такое случается.
  — Так вот, — продолжала она, — во внутреннем кармане пиджака было письмо. Оно было составлено из слов, вырезанных из газеты и приклеенных на лист бумаги.
  — Вы помните, что там было написано? — спросил Мейсон.
  — Могу повторить слово в слово: «Приготовьте деньги. Инструкции по телефону. Невыполнение условий опасно».
  — Вы записали текст письма?
  — Нет. Я просто запомнила.
  — Продолжайте, пожалуйста.
  — Там же, в кармане, лежал и конверт, — сказала она. — Обычный конверт с маркой, адресованный моему мужу. В верхнем левом углу стоял обратный адрес: «А.Б.Видал, до востребования». Адрес был напечатан на машинке.
  — И что же вы сделали? — спросил Мейсон.
  — Морли в это время брился в ванной. Пиджак, который он собирался надеть, висел на вешалке. Я сунула письмо и конверт в нагрудный карман. Раз он мне ничего не сказал… Знаете ли, мистер Мейсон, я не люблю задавать лишние вопросы и ставить мужа в неловкое положение. Я считаю, что, если мой муж хочет мне что-то сказать, он скажет. А если не говорит, то не хочет меня беспокоить или не хочет, чтобы я это знала.
  — Однако письмо вас обеспокоило?
  — Да. К тому же я чувствовала, что мужа что-то тревожит.
  — Вы в курсе финансовых дел вашего мужа?
  — Мы вместе подписываем счета на оплату подоходного налога, но я просто, даже не глядя на цифры, ставлю свое имя на нужной строчке.
  — Вы никогда не обсуждаете с мужем финансовые дела?
  — Мой муж очень щедро дает мне деньги на расходы. Большего я не требую. Этих денег вполне хватает, чтобы вести хозяйство, а время от времени Морли делает мне подарки — новую машину или что-нибудь в этом роде. Одежду я покупаю на те деньги, что дает муж.
  — Это большая сумма? — спросил Мейсон.
  — Вполне достаточная, — улыбнулась она.
  Мейсон окинул взглядом комнату.
  — Да, похоже, — согласился адвокат. — И потрачена с большим вкусом. Итак, ваш муж уехал в Бейкерсфилд?
  — Во всяком случае, я так полагаю. Он сел в машину и уехал. Он очень спешил.
  — Сколько времени обычно ваш муж тратит на дорогу от дома до работы?
  — Примерно полчаса. Он привык рано вставать и уезжает до того, как начинается час пик. И возвращается рано. А когда задерживается, всегда звонит.
  — Понятно, — сказал Мейсон. — Итак, вы видели письмо, составленное из вырезанных из газет слов.
  — Да.
  — Миссис Тейлман, были ли эти слова как-нибудь порваны? Это может оказаться важным. Разорваны пополам и снова склеены?
  — Нет, они были аккуратно вырезаны ножницами.
  — На конверте был адрес конторы вашего мужа?
  — По правде говоря, я не обратила внимания. Ему приходят письма и на домашний адрес.
  — Я думаю, что вы не заметили, когда пришло это письмо.
  — Боже мой! Нет, конечно. Я просто просматриваю почту и адресованные мужу письма кладу на столик справа от двери. Он забирает их, когда возвращается домой.
  — Он получает много писем на домашний адрес?
  — Не слишком, но достаточно. Большинство из них не особо важные.
  — Но это пришло домой?
  — Может быть. Я помню только имя мужа на конверте и обратный адрес в левом верхнем углу. Я смотрела на него всего секунду.
  — Ваш муж приезжает обедать домой?
  — Нет, он обедает в городе.
  — В этот день он вернулся в два часа?
  — Чуть раньше. Точно не скажу.
  — Вы уже положили почту на столик?
  — Там было, кажется, три письма.
  — Это были деловые письма? — уточнил Мейсон. — Конверты были надписаны от руки?
  — Там не было надушенных конвертов, надписанных женским почерком, — улыбнулась она. — Это были обычные деловые письма.
  — Могло письмо Видала быть среди них?
  — Я думаю, могло, но точно не помню.
  — Вы обратили внимание на марку на конверте?
  — Нет. Я не собиралась соваться в его дела. Конечно, я удивилась, увидев это письмо. Я взглянула на конверт, но… Понимаете, мистер Мейсон, это трудно объяснить. Я не хотела соваться в дела мужа. Я просто взяла письмо, взглянула на него, нашла конверт и переложила в другой костюм. Конечно, я была обеспокоена, но вмешиваться не хотела. Я не отношусь к числу ревнивых или слишком любопытных жен. Я считаю, они просто напрасно терзают себя и разрушают собственные семьи.
  — У вас счастливый брак?
  — Очень.
  — Я хотел бы задать вам деликатный вопрос, — начал Мейсон. — Я полагаю, ваш муж много старше вас, поскольку он достаточно давно занимается бизнесом, а вы….
  — Продолжайте, — улыбнулась она, — женщинам всегда нравится слушать такое.
  — Вы совсем молоды, — сказал Мейсон.
  — Благодарю вас, — ответила она. И после паузы добавила: — Я не так молода, как кажется, но моложе своего мужа. Я знаю, о чем вы хотите спросить, — я его вторая жена. Мой муж был женат на сварливой ревнивой женщине, полной противоположности тому, чем стараюсь быть я. Она была на редкость подозрительна, постоянно требовала объяснений всего, что он делал. Она разрушила собственное семейное счастье, сделав дом местом, которого мистер Тейлман старался избегать.
  — Этот дом?
  — Разумеется, нет. Я не хотела, чтобы вокруг меня хоть что-то напоминало об этой женщине. Я заставила мужа продать старый дом вместе с мебелью, мы поселились в этом, и я обставила его по своему вкусу.
  Мейсон еще раз огляделся вокруг.
  — Прекрасная обстановка!
  — Спасибо.
  — Итак, — продолжал Мейсон, — вы сообщили в полицию, что ваш муж исчез. Повлияло ли на ваше решение письмо Видала?
  — Да, очень. Если бы не оно, я бы не забеспокоилась.
  — Ваш муж звонил вчера?
  — Да, часов в восемь. Сказал, что вернется в одиннадцать или в половине двенадцатого. В три часа ночи я забеспокоилась, позвонила в полицию и попросила проверить сводки дорожных происшествий. Мне сказали, что мой муж ни в каких сводках автокатастроф не значится, я успокоилась и легла спать. Уверяю вас, мистер Мейсон, я понимаю, что мужчина может не вернуться вечером домой. Я не жду, что мой муж превратится в святого. Он не был им, когда мы поженились, и я не настолько глупа, чтобы считать, что могу его изменить. И тем не менее, когда я проснулась в семь утра, а его по-прежнему не было дома, я забеспокоилась всерьез.
  — Чем занимается ваш муж?
  — Недвижимостью. Он играет на бирже.
  — Вы хотите сказать, что он агент по продаже недвижимости?
  — Боже, нет, конечно! Это не дает таких доходов, к которым привык мой муж. Он биржевой маклер.
  — У него, я полагаю, весьма представительный офис?
  — Да, кабинет обставлен недурно, но он многие дела ведет не там. Он не ждет, когда придут к нему, а сам идет навстречу.
  — Сколько у него секретарей? — небрежно поинтересовался Мейсон.
  — Одна.
  — Как ее зовут?
  — Дженис Вайнрайт… У меня просто терпения не хватает на эту девицу. Иногда хочется вцепиться ей в волосы.
  — Почему? — спросил Мейсон. — Она что?..
  — Строит ему глазки? Только не это. В том-то все и дело. С тех пор как появилась я, она превратилась в совершенно серое, незаметное существо, зализывает волосы и носит огромные очки, которые ей ужасно не идут.
  — Вы говорите, это началось после вашего появления?
  — Вот именно.
  — Вы знали ее и раньше?
  — Да, — осторожно ответила миссис Тейлман, — я видела ее.
  — И до вашей свадьбы она такой не была?
  — Нет. Она была вполне привлекательной девушкой.
  — Как вы думаете, ваш муж считает ее привлекательной?
  — Конечно. Он же взял ее на работу. Его первый брак длился лет десять и был неудачным. Если за это время он не пытался за ней приударить, значит, он просто глуп. Кроме того, я думаю, она была влюблена в него тогда, и знаю, что влюблена сейчас.
  — Откуда вы это знаете?
  — Она старается как можно сильнее изуродовать себя, чтобы я не добивалась ее увольнения. Если девушка идет на такое, значит, мужчина ей очень дорог.
  — Другими словами, эффект оказался прямо противоположным.
  — Вот именно. Это ясно показывает, что она влюблена в Морли. По крайней, я в этом убеждена.
  — И у вас это не вызывает чувства неприязни?
  — Если девушка влюблена в него, это ее дело.
  — Несмотря на то что у них были, скажем, романтические отношения, вы все же не делаете попыток избавиться от нее?
  — Послушайте, мистер Мейсон, — рассмеялась хозяйка дома, — наш разговор приобретает уже очень личный характер.
  — Извините, — улыбнулся Мейсон, — я зашел слишком далеко.
  — Нет, просто вы открыли двери, а я в них вошла. Я очень откровенна и принимаю жизнь такой, какая она есть. Уверяю вас, у меня нет ни малейшего желания, чтобы какая-то секретарша увела моего мужа. Мне совершенно безразлично, что Дженис чувствует к Морли. Главное — как Морли относится к Дженис. Если она хочет сделать себя уродом, чтобы быть рядом с ним, я не возражаю. Захочет стать привлекательной — ради бога. Если он не может забыть то, что вы называете романтическими отношениями, пожалуйста. Но пусть какая-нибудь женщина попробует нарушить мое благополучие — ей придется очень туго. И я не стану устраивать сцены, чтобы мужу не хотелось возвращаться домой. Одним словом, мистер Мейсон, я знаю, что делать, и прекрасно понимаю, что, если Морли не будет чувствовать себя дома лучше, чем в любом другом месте, он не захочет сюда приходить. Больше того, я не настолько глупа, чтобы пытаться удержать мужчину насильно. Я уверена, мистер Мейсон, вы заметили, что у меня недурная внешность, и я вовсе не намерена тратить свою красоту на человека, который ее не ценит. На мой взгляд, вот в чем основная причина неудачных браков: женщина обнаруживает, что теряет мужа, у нее не хватает духа признать этот факт и разорвать отношения, пока она еще привлекательна для других мужчин; она тянет время, брюзжит, теряет красоту и неизбежно оказывается ни с чем, а потом поет старую песню, что отдала мужу лучшие годы жизни. Я отдаю Морли Тейлману лучшие годы своей жизни и хочу, чтобы он это знал и ценил. Мистер Мейсон, вы вызвали меня на откровенность и узнали обо мне больше, чем я обычно позволяю. Возможно, я не сказала бы этого, если бы не была так обеспокоена исчезновением Морли и не хотела бы выплакаться. Ну вот, я выплакалась.
  — Вы сказали, что волнуетесь за мужа?
  — Конечно, волнуюсь.
  — Вы думаете, что с ним могло что-то случиться?
  — Мистер Мейсон, я не ясновидящая. Я — жена. И жена обеспокоенная. Вы на моем месте тоже были бы обеспокоены. Насколько я понимаю, вы занимаетесь поисками моего мужа. Мне почему-то кажется, что ваши методы очень индивидуальны и более эффективны, чем методы полиции. Я не смею вас больше задерживать. Я хочу, чтобы вы занялись этим делом. Вы можете принять от меня деньги и действовать в качестве моего адвоката?
  — Вы считаете, что вам нужен адвокат?
  — Я задала вам вопрос. Ответьте, и я отвечу вам.
  — Нет, — задумчиво произнес Мейсон, — боюсь, я не смогу принять от вас деньги. Ваши интересы могут прийти в противоречие… Я, правда, не думаю, что это случится, но вдруг…
  — Вот вы и ответили на мой вопрос. Теперь мне нет смысла отвечать на ваш. Я скажу вам вот что: я думаю, что у Морли неприятности, большие неприятности. Мне кажется, он имеет дело с опасными людьми. — Она поднялась и пошла к двери. — Благодарю вас, мистер Мейсон. Было очень приятно познакомиться с вами.
  Мейсон пошел следом за ней к двери, глядя на великолепную фигуру в плотно облегающем платье. Он чувствовал, что она знает, что он смотрит на нее, и это ей не доставляет неудобств.
  У двери она неожиданно повернулась и протянула ему руку. Ее синие глаза смеялись.
  — Большое спасибо, мистер Мейсон, за все, что вы мне рассказали.
  — Жаль, что я не мог рассказать больше.
  — Почему же, смогли.
  Мейсон удивленно поднял брови.
  — Вы рассказали мне больше, чем предполагаете. — С этими словами она закрыла дверь.
  Вернувшись в свой офис, Мейсон первым делом спросил у Деллы:
  — Есть что-нибудь новенькое от Пола?
  — Пока нет.
  — Ну, хорошо. У меня есть для тебя работа.
  — Какая?
  — Узнай, слушалось ли в суде дело Тейлман против Тейлмана и было ли достигнуто соглашение. Узнай точные даты. Просмотри газетные подшивки — все, что найдешь.
  Делла Стрит положила в сумочку блокнот и несколько карандашей, улыбнулась и сказала:
  — Уже иду. А какая она из себя, эта миссис Тейлман?
  — Трудно сказать. Ее сложно описать…
  — О-о, — протянула Делла.
  — В чем дело?
  — Когда мужчина говорит, что женщину сложно описать, значит, она молода, красива и была соответчицей по делу о разводе…
  — Почему ты думаешь, что она была соответчицей?
  — Потому же, почему и вы, — ответила Делла. — Именно поэтому вы посылаете меня смотреть дело. Я права?
  — Да, — признался Мейсон. — Полагаю, дело может обстоять именно так.
  — А я в этом просто убеждена, — сказала Делла Стрит и вышла из кабинета.
  Глава 6
  Через полтора часа она возвратилась в кабинет адвоката.
  — Выяснила что-нибудь? — спросил Мейсон.
  — У нас разные точки зрения, — ответила Делла.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Вы сказали, что миссис Тейлман трудно описать. Для мужчины, может, и трудно, а для женщины просто.
  — И как бы ты ее описала?
  — Вам это не понравится, шеф. Женщина, которая сейчас является миссис Тейлман, раньше жила в Лас-Вегасе и была известна под совершенно невозможным именем Дей Даунс. Она искала там свой шанс.
  — Ты хочешь сказать, что она была выставлена на продажу?
  — Скажем так — для сдачи в аренду. Сейчас она в долгосрочной аренде.
  — Ты хочешь сказать, что это просто дешевая…
  — Не говорите глупостей, — прервала его Делла. — Это высший класс. В ней нет ничего вульгарного. Но она точно знает, где у бутерброда масло. Больше того, она постаралась изучить все касающееся этого масла. Конечно, мы не должны забывать, что часть того, что я узнала, содержится в заявлении Карлотты Тейлман на развод с Морли Тейлманом, где Дей Даунс названа соответчицей.
  — Есть фотография?
  — Сколько угодно!
  — Я хочу сказать, — уточнил Мейсон, — что мне нужны фотографии Карлотты.
  — Карлотта нефотогенична, — ответила Делла Стрит. — К тому же она перестала следить за фигурой — полная противоположность своей сопернице. Карлотте, конечно, трудно тягаться с Дей Даунс. Может, чувство беспомощности и заставило ее высказать так много горечи.
  — И что с этим делом? — спросил Мейсон.
  — Стороны пришли к соглашению. Карлотта Тейлман получила около полумиллиона долларов. Морли Тейлман купил свою свободу.
  — У него, похоже, еще немало осталось, — заметил Мейсон.
  — Вы видели фотографии Тейлмана? — спросила Делла.
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Даже на газетных фотографиях он выглядит сердцеедом — агрессивный, динамичный, мужественный. Создается впечатление, что он отнюдь не был однолюбом.
  — Был или есть? — спросил Мейсон.
  — Я как-то об этом не задумывалась, — нахмурилась Делла.
  — Задумайся прямо сейчас.
  — Не могу судить по фотографиям, — покачала Делла головой. — Вот если бы я его увидела… Знаете, шеф, Дженис Вайнрайт, может быть, не такая уж дурочка. Есть шанс, что она ведет игру с дальним прицелом.
  — Но миссис Тейлман она отнюдь не одурачила.
  — Почему вы так думаете?
  — Миссис Тейлман заметила, что она делает все возможное, чтобы скрыть свою красоту.
  — Как раз это и может быть самым большим обманом, — сказала Делла Стрит. — Вторая миссис Тейлман — игрушка, дорогая, блестящая игрушка. Она рвется наверх и все время строит планы. Прожив с Морли Тейлманом достаточно долго, чтобы получить при разводе приличную сумму, она вовсе не собирается оставаться с человеком, который на пятнадцать лет старше ее. Она будет крепко держать Тейлмана в руках, пока не выжмет из него все, что можно. А потом он вполне может обратить внимание на некрасивую, искреннюю, милую, простую и честную Дженис Вайнрайт. Не исключено, что она готовит себя на роль третьей миссис Тейлман. Вторая миссис Тейлман трудится для достижения определенной цели. Она использует свои физические данные для обеспечения своего светлого будущего, в то время как Дженис Вайнрайт просто влюблена.
  — В человека на пятнадцать лет старше себя? — спросил Мейсон.
  — На десять, — поправила его Делла. Она открыла сумочку, достала блокнот, полистала и сказала: — Во время развода Морли Тейлману было тридцать четыре. Это было четыре года назад. Значит, сейчас ему тридцать восемь. Дженис примерно двадцать восемь.
  — Пожалуй, нам лучше поговорить с нашей клиенткой и выяснить ситуацию. Позвони ей, Делла.
  Делла набрала номер и покачала головой:
  — В конторе Тейлмана никто не отвечает.
  — Какой номер Дженис дала сегодня утром?
  — Домашний.
  — Позвони туда.
  Делла еще раз набрала номер.
  — Там тоже не отвечают.
  — Она должна была бы позвонить, — нахмурился Мейсон.
  — Это уж точно, — сухо отозвалась Делла. — Что-то мне подсказывает, что доллар, который она вам заплатила, уже истрачен на детектива.
  — Не сомневайся, — хмыкнул Мейсон. — Знаешь, Делла, это дело как-то неожиданно подкралось ко мне. Я вовсе не хотел брать ее деньги, просто мне стало любопытно. Хотелось разобраться, в чем тут дело, и этот доллар был просто мерой предосторожности, чтобы я мог при необходимости воспользоваться своими профессиональными привилегиями.
  — Я знаю, — сочувственно сказала Делла. — Я просто пошутила, шеф. Я думаю так же. В ней есть что-то трогательное, и все же я не могу отделаться от мысли, что она ведет хитрую игру.
  — Может быть, — согласился Мейсон. — Она…
  В этот момент раздался условный стук в дверь — пришел Пол Дрейк.
  — Впусти его, — сказал Мейсон. — Может, появились какие-то новые сведения.
  Делла открыла дверь.
  — Привет, красотка! — поздоровался обычной фразой Пол Дрейк и прошел к большому кожаному креслу, предназначенному для клиентов. Усевшись, он положил свой чемоданчик на стол, достал оттуда блокнот, закинул ногу на подлокотник кресла и повернулся к Мейсону. — У меня собралась целая коллекция сведений, — сказал детектив, — но общая картинка никак не складывается.
  — Стреляй! — попросил Мейсон.
  — Коль Б. Трой, — начал Дрейк, — один из деловых партнеров Морли Тейлмана. Не равноправный партнер, просто у них какие-то общие дела с недвижимостью около Бейкерсфилда. Вчера вечером Тейлман был с Троем. Он приехал к нему около половины пятого. Они совещались до шести, потом отправились ужинать, а после ужина ненадолго зашли в контору Троя. Тейлман позвонил жене, сказал, что будет дома после одиннадцати. После того они еще с час посидели в кабинете, но к девяти обсудили все проблемы, и совещание закончилось.
  — А потом?
  — Теперь мы подходим к тому, что может оказаться важным. После того как Тейлман покинул контору, Трой, по его словам, подошел к окну и выглянул на улицу — просто так, как он утверждает, без причины. Он не собирался следить за Тейлманом, просто хотел кое-что обдумать, автоматически подошел к окну и стоял, глядя на улицу. Он видел, как Тейлман вышел на улицу, пересек ее и пошел к стоянке, где оставил свою машину. Так вот, Трой говорит, что за Тейлманом следила какая-то женщина. Он говорит, что не видел ее лица и не смог бы ее узнать, но женщина была стройная. Он видел ее только со спины. У нее была легкая, грациозная походка.
  — Может, она просто шла по улице? — предположил Мейсон.
  — Он тоже так подумал и не обратил на нее особого внимания. Но когда Тейлман пропал, Трой вспомнил этот эпизод и считает, что женщина следила за Тейлманом. Она держалась на определенном расстоянии и точно повторяла его путь.
  — Тейлман не оборачивался?
  — Нет.
  — В таком случае эта женщина не слишком старалась быть незаметной, — нахмурился Мейсон. — Мы с тобой прекрасно знаем, что в такое время следящий не может просто идти за человеком.
  — Профессионал, конечно, так не сделает, — согласился Дрейк. — Но ведь она вряд ли была профессионалом.
  — Что было дальше?
  — Трой не знает. Он видел, как Тейлман завернул за угол, направляясь к стоянке, видел, как эта женщина сделала то же самое. После этого их скрыло от него стоящее на углу здание.
  — Он не узнал женщину?
  Дрейк покачал головой:
  — Он видел ее только со спины.
  — Но обратил на нее внимание.
  — Он заметил только фигуру. И может сказать лишь, что она была молодой и стройной.
  — Что он считает молодостью?
  — Лет двадцать с лишним.
  — Трудно определить возраст женщины со спины, — заметил Мейсон.
  — А то я не знаю, — хмыкнул Дрейк. — Теперь, я полагаю, ты хочешь узнать последние новости о Тейлмане?
  — И какие же последние новости о Тейлмане?
  — Его не нашли.
  — Это самая первая новость.
  — И тем не менее в деле появились новые аспекты. Его секретарша тоже исчезла.
  — Что?! — воскликнул Мейсон.
  — И это, должен тебе сказать, значительно уменьшило активность полиции. В то утро, когда миссис Тейлман сообщила в полицию об исчезновение мужа и рассказала, что его, возможно, шантажировали, полиция проявила к делу большой интерес. Теперь, когда выяснилось, что его секретарша тоже исчезла, полиция продолжает расследование, но уже не так рьяно. Они узнали, что в течение последних трех недель он превратил в наличные большое количество ценных бумаг.
  — Трех недель? — изумился Мейсон.
  — Вот именно, трех недель.
  — А вчера утром?
  — Вчера утром Тейлман получил еще пять тысяч наличными.
  — Всего пять тысяч?
  — Не стоит говорить таким тоном, когда речь идет о пяти тысячах долларов, — заметил Дрейк, — особенно если они в двадцатидолларовых купюрах.
  — Это были двадцатидолларовые купюры?
  — Да, он так захотел.
  — Посчитаем, — сказал Мейсон. — Пять тысяч по двадцать долларов…
  — Двести пятьдесят двадцатидолларовых бумажек, — подсказал Дрейк.
  Мейсон открыл бумажник, достал несколько банкнот и положил стопкой на стол.
  — Сколько у тебя при себе бумажных денег, Пол?
  — С ума сошел? — фыркнул Дрейк. — Откуда? Я же детектив.
  Делла Стрит открыла сумочку.
  — У меня есть несколько — по пять и по одному. Годится?
  — Они весят примерно одинаково. Делла, взвесь их на почтовых весах.
  Делла Стрит взяла банкноты, вышла в приемную и, вернувшись, протянула деньги Мейсону.
  — Примерно двадцать на унцию, — сказала она.
  — Ну, хорошо, — сказал Мейсон, придвигая к себе блокнот, — пусть двадцать на унцию. Это значит, десять фунтов будет шестьдесят четыре тысячи, двадцать фунтов — сто двадцать восемь тысяч долларов, двадцать пять — сто шестьдесят тысяч долларов…
  — Эй! — вмешался Пол Дрейк. — Минуточку! Какого черта? Вы что, пытаетесь сосчитать, сколько весит миллион долларов в двадцатидолларовых бумажках?
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон. Он, нахмурившись, смотрел на Деллу Стрит.
  — Но Тейлман снял вчера только пять тысяч долларов. Я же сказал, он время от времени снимал деньги со счета.
  — Все в двадцатидолларовых купюрах?
  — Думаю, да. Банкир был не слишком словоохотлив. Он отвечал на конкретные вопросы полиции, но старался защищать интересы вкладчика и свои собственные. Зато теперь, — продолжал Дрейк, — мы подошли к самой пикантной главе в жизни Тейлмана.
  — Ты имеешь в виду развод?
  — Развод и последующий брак. Тейлман из тех людей, что видят зеленый лужок и по ту сторону забора.
  — Может, обман зрения?
  — Нет, не в этом случае. Видели бы вы этот лужок!
  — Я видел, — сообщил Мейсон.
  — Серьезно?
  Мейсон кивнул.
  — А в купальном костюме ты ее видел?
  Мейсон покачал головой.
  — На вот, взгляни. — Дрейк вынул из чемоданчика фотографию и передал Мейсону.
  Делла Стрит подошла и взглянула через плечо адвоката.
  — Это купальный костюм? — поинтересовалась она.
  — Предполагается, что да. По крайней мере, так считает фотограф. Эта фотография появилась в газетах как раз в период развода.
  — Да, — согласилась Делла, — это действительно зеленый лужок. Никакого обмана зрения.
  — Это точно, — подтвердил Дрейк. — Но интересно другое: Дей Даунс вдруг отправляется в путешествие на Восток, и оно как-то странно совпадает с деловой поездкой Тейлмана в Гонконг. Этот факт, разумеется, был замечен адвокатами Карлотты Тейлман и включен в заявление о разводе.
  — Надеюсь, путешествие было приятным, — сказал Мейсон.
  — Думаю, да, — ответил Дрейк. — А вот то, что заинтересует вас и, вероятно, полицию. Дей Даунс получала паспорт, разумеется, на свое настоящее имя, а не на псевдоним.
  — И ее настоящее имя? — спросил Мейсон.
  — Ее настоящее имя, — сухо произнес Дрейк, — Агнес Бернис Видал.
  — Что?! — от неожиданности Мейсон вскочил со своего кресла.
  — Знаешь, Перри, — ухмыльнулся Дрейк, — мне всегда приятно откопать информацию, которая может вывести тебя из равновесия.
  Мейсон перевел взгляд с Деллы Стрит на Пола Дрейка и обратно.
  — Черт побери! — сказал он. — Тебе это удалось!
  — Я так и подумал, что тебе будет интересно, — сказал Дрейк. — Полиция, похоже, пока не обнаружила этот любопытный факт. А когда обнаружит, возможно, интерес к делу немного оживится.
  — Помнится, — задумчиво сказал Мейсон, — вторая миссис Тейлман заметила, что, если кто-нибудь попытается нарушить ее благополучие, ему придется очень туго.
  — Не знаю, можно ли так определить мою информацию, — сказал Дрейк. — Я просто излагаю факты, а уж вы сами сопоставляйте их. А в связи с вашими подсчетами, что пять тысяч долларов весят около фунта, я начинаю думать, что вам известно нечто, чего мне знать совсем не хочется.
  — Возможно, ты и прав, — согласился Мейсон.
  — В таком случае, — продолжал Дрейк, — я уже взорвал бомбу и удаляюсь к себе в логово, а вы тут собирайте осколки.
  — Пол, для тебя есть еще работа, — остановил его Мейсон. — И надо сделать ее быстро. Найди эту секретаршу.
  Делла подошла к пишущей машинке.
  — У вас есть ее описание? — спросил Пол.
  Мейсон кивнул в сторону Деллы Стрит:
  — Она его уже печатает. Имя, возраст, одежда — все, что одна женщина замечает в другой.
  Глава 7
  Когда Пол Дрейк ушел, Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — И какое же описание ты дала Полу? Изобразила ее скромной молодой женщиной?
  — Нет, просто дала основные параметры: цвет волос, глаз и так далее.
  — Ты упомянула, что она старается выглядеть некрасивой?
  — Вот уж нет. У меня есть подозрение, что когда мы разыщем мисс Дженис Вайнрайт, то обнаружим удивительное превращение. Проведя не один час в салоне красоты, она наверняка выбралась из серого кокона и превратилась в прекрасную бабочку.
  — Ну что ж, — заметил Мейсон, — мне кажется, пришло время сравнить наши соображения.
  — Я тоже так думаю, — улыбнулась Делла Стрит.
  — Итак, начнем…
  — Может, будет лучше, если вы сообщите мне самое важное из разговора со второй миссис Тейлман?
  — Самое важное?
  — Конечно, детали сейчас не важны.
  — Морли Тейлман очень старался довести до всеобщего сведения, что его шантажирует некто А.Б.Видал.
  — Согласна, — сказала Делла Стрит.
  — Прежде всего, это таинственное письмо. Распоряжение не вскрывать письмо, естественно, должно было возбудить любопытство Дженис Вайнрайт. Потом разорванное письмо оказалось в корзине, где было так заметно, что непременно должно было привлечь внимание.
  Делла кивнула.
  — Дальше. Такое же письмо было, очевидно, получено Тейлманом на домашний адрес. Он сказал жене, что отправляется в Бейкерсфилд на встречу с Колем Троем, и попросил ее приготовить другой костюм, а сам отправился в ванную бриться. Перед этим он надел брюки от другого костюма, оставив пиджак и старый костюм в спальне.
  — Свежий костюм, чтобы встретиться с деловым партнером в Бейкерсфилде? — удивилась Делла Стрит. — Чтобы проехать сто миль в автомобиле?
  — Ты не поняла, Делла. Свежий костюм, чтобы жена, как обычно, прошлась по карманам, проверяя, не забыл ли он что-нибудь.
  — Так-так, — сказала Делла Стрит, — и в кармане старого пиджака она обнаружила письмо от А.Б.Видала?
  — Ты совершенно права.
  — Значит, таинственный мистер Видал послал два одинаковых письма — в контору и домой? — спросила Делла Стрит.
  — Верно, — подтвердил Мейсон. — Но меня смущает один небольшой нюанс…
  — А именно?
  — Предположим, Морли Тейлман хотел, чтобы все узнали о шантаже. Он хотел исчезнуть при загадочных обстоятельствах, незаметно сняв деньги со счета в банке. Для этого он изобрел фиктивного шантажиста и послал сам себе письма, о которых после его исчезновения всем будет известно. Предположим, он раздобыл ключи от нескольких секций камеры хранения и сделал дубликаты. Велел своей секретарше купить чемодан, возбудив сначала ее любопытство и подозрения… Но какой смысл выбирать для выдуманного шантажиста фамилию своей жены?
  — Подождите, — заметила Делла, — я потерялась на повороте.
  — На каком?
  — Когда мы говорили о том, что Тейлман возбудил любопытство секретарши. Боюсь, мистер Мейсон, что эта секретарша играет свою игру, и очень ловко. Я думаю, что та стройная тень, о которой говорил Коль Трой, была нашей скромницей Дженис Вайнрайт. К этому времени она, видимо, уже посетила салон красоты и вышла оттуда во всей своей красе. Я думаю, она присоединилась к беспокойному искателю романтических приключений Морли Тейлману. Я думаю, Тейлман и его секретарша провели ночь вместе. Я полагаю, что Дженис Вайнрайт позвонила сюда сегодня утром не из своей квартиры. Скорее всего, рядом с ней в этот момент стоял ухмыляющийся Морли Тейлман. Он обнимал ее за талию и был очень доволен собой. Рядом с ним на полу стоял чемодан, в котором лежало сто семьдесят пять или двести тысяч в двадцатидолларовых купюрах, и теперь мистер Тейлман со своей скромницей-секретаршей начинают где-то новую жизнь под новыми именами. И еще мне кажется, что когда вторая миссис Тейлман начнет разбираться в делах и сопоставлять данные, то обнаружит, что осталась на бобах, что долги значительно превышают стоимость оставшегося имущества.
  — Ты думаешь, что я в этой истории сыграл роль последнего дурака?
  — Я бы не сказала, — ответила Делла. — Просто вы оказались в ситуации, когда можно было действовать одним-единственным образом. Я женщина и должна была увидеть ее насквозь. Но она одурачила меня на сто процентов. Я ужасно хотела, чтобы вы взялись за это дело. Я испытывала сочувствие, любопытство и была крайне заинтригована. В женщине, которая сознательно старается скрыть свою красоту, есть что-то возбуждающее любопытство.
  Мейсон встал с кресла и принялся шагать по кабинету.
  — Вы не согласны со мной? — спросила Делла Стрит.
  — Да, с твоей частью пути.
  — Господи, я думала, что дошла до конца.
  — Предположим, — продолжал Мейсон, — что вторая миссис Тейлман не так глупа, как ты себе представляешь. Предположим, она задумалась над тем, почему ее муж хочет надеть свежий костюм, отправляясь на деловую встречу в Бейкерсфилд, и удивилась, почему это он вдруг решил побриться среди дня. Предположим, что, сопоставив это, она взяла машину, отправилась в Бейкерсфилд и проследила за мужем. Предположим, что она следила за конторой мистера Троя до тех пор, пока ее муж не ушел оттуда. В таком случае именно она была той стройной тенью, которую видел Трой.
  Глаза Деллы широко раскрылись.
  — Вполне может быть, — ответила она, — но не забудьте, шеф, что Тейлман звонил жене в восемь часов…
  — Откуда ты знаешь? — спросил Мейсон. — Возможно, Тейлман сказал жене, что позвонит в восемь и сообщит, вернется или нет. Поэтому вторая миссис Тейлман сказала, что звонок был. Трой тоже не знает, кому звонил Тейлман. Тейлман сказал ему, что звонил жене.
  — Да, — согласилась Делла Стрит, — и это осложняет ситуацию. Если миссис Тейлман следила за мужем и его секретаршей, она знает, куда они уехали и под какими именами скрываются. Возможно, она даже знает, где спрятан чемодан с деньгами. Если она опасный противник, то ситуация действительно становится очень сложной.
  — Она очень опасный противник, — подтвердил Мейсон, — и если Морли Тейлмана найдут мертвым, то Дженис Вайнрайт окажется идеальной подозреваемой. Соблазнительная миссис Тейлман станет безутешной вдовой и унаследует все, включая чемодан наличных.
  — Не надо, шеф! — Глаза Деллы широко раскрылись. — Вы нагоняете на меня ужас.
  — Стоит только предположить, что тень, которую видел Коль Трой, отбрасывала миссис Тейлман, — продолжая вышагивать по кабинету, сказал Мейсон, — и перед нами развертывается целая цепь захватывающих возможностей.
  — Пугающих возможностей, — поправила его Делла Стрит.
  — Ну что ж, — продолжал Мейсон, — полиция ослабила усилия по поискам Тейлмана. Зато Пол Дрейк занят этим делом вплотную. Подождем известий от него, и, поскольку ты, Делла, должна быть у меня под рукой на случай, если что-то произойдет, предлагаю тебе сегодня сопровождать меня повсюду. Мы выпьем по коктейлю, поужинаем, немного потанцуем, а время от времени будем звонить Дрейку и интересоваться, нет ли чего новенького.
  — Насколько я понимаю, это приглашение сделано исключительно в интересах дела, с целью более эффективной работы, — сказала Делла.
  — В отчете о расходах ты напишешь именно так. Что же касается скрытых мотивов, то по совету адвоката я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
  Делла Стрит внимательно посмотрела на него:
  — На том основании, что это может вас в чем-то изобличить?
  — Обсудим это лучше после второго коктейля, — предложил Мейсон.
  — Вы хотите, чтобы я, глядя в глаза налоговому инспектору, объяснила, что эти расходы были необходимы, чтобы оправдать аванс в один доллар?
  — С другой стороны, — хмыкнул Мейсон, — пока мы не получим более существенного аванса, наверно, лучше считать этот вечер светским развлечением.
  Глава 8
  Мейсон и Делла, натанцевавшись, вернулись к своему столику. Усадив Деллу, Мейсон сел рядом и стал смаковать кофе.
  — Ну что ж, ужин прошел удачно. Теперь, я думаю, нам следует позвонить Полу Дрейку и вернуться к делам более прозаическим.
  — Боже, два часа прошло! — воскликнула Делла, взглянув на часы.
  — Допивай кофе, Делла. Мы позвоним ему по дороге.
  Через пятнадцать минут Мейсон расплатился по счету. Делла задержалась у телефона и проворно набрала номер агентства Дрейка.
  Мейсон, прислонившись к открытой двери кабинки, внимательно смотрел на нее.
  — Я тебе когда-нибудь говорил, что ты на редкость красивая женщина? — спросил он.
  — Тише! — ответила она. — Не мешайте. Я… Привет, Пол, это Делла… Что? Да, он здесь… Хорошо, даю ему трубку. Спустимся на землю, шеф, — повернулась она к Мейсону. — Пол что-то раскопал.
  Делла выскользнула из телефонной будки и протянула трубку Мейсону.
  — Да, Пол. Что случилось?
  — Мы обнаружили пропавшую секретаршу.
  — Где?
  — В Лас-Вегасе.
  — Что она там делает?
  — Живет.
  — Одна?
  — Очевидно, да. Во всяком случае, в настоящий момент.
  — Под своим именем?
  — Пока не знаем, — ответил Дрейк, — потому что еще не выяснили, где она остановилась. Мы обнаружили ее возле игорных столов, и теперь за ней следит наш человек. Где ты был, Перри? Я уже полтора часа сижу на этой информации и не знаю, что делать. Может, приставить к девице двоих парней?
  — Главное, ни в коем случае ее не потеряйте, — ответил Мейсон. — Я хочу сам встретиться с ней… Как ее обнаружили?
  — Очень просто, — ответил Дрейк. — Когда кто-то исчезает с женатым мужчиной, первое место, где мы ищем, Лас-Вегас, второе — Тихуана.
  — Ну-ну, — сказал Мейсон, — не так уж все и просто.
  — Честно говоря, это оказалось еще проще, — признался Дрейк. — Твоя девица полдня провела в салоне красоты. Она сказала парикмахерше, что летит в Лас-Вегас шестичасовым рейсом. Поэтому я просто позвонил своему парню в Лас-Вегасе, и ее взяли под наблюдение прямо у трапа самолета.
  — Она прилетела одна?
  — Да. И оставила вещи в камере хранения. Похоже, ждет кого-то. Поезд из Лос-Анджелеса прибывает в Лас-Вегас в одиннадцать двадцать вечера. А пока объект наблюдения тратит деньги в казино.
  Мейсон взглянул на часы.
  — Хорошо, Пол, позвони своему человеку в Лас-Вегас. Пусть берут сколько угодно людей, но чтоб она не ускользнула. Попробую добраться туда к одиннадцати двадцати.
  — Вы не успеете, — сказала Делла.
  — Как бы не так, — ответил он. — Возьму скоростной двухмоторный самолет и…
  — Все равно не успеете. Уже не успеете.
  — Успею, — сказал Мейсон. — Ты займись своим делом, а я позабочусь о транспорте.
  Делла Стрит скользнула в соседнюю кабинку, бросила в щель монету и стала набирать номер.
  — Хорошо, — сказал Дрейк, — людей мы найдем. А ты узнаешь ее?
  — Думаю, да. Я видел ее еще до того, как она сняла маскировку.
  — Что ты хочешь сказать? Какую маскировку? — спросил Дрейк.
  — Когда она была еще не бабочкой, а серой куколкой, — ответил Мейсон. — Да ладно, ты все равно не поймешь, Пол. Значит, она будет на вокзале в одиннадцать двадцать. Мы с Деллой тоже постараемся быть там. Пошли на это дело столько людей, сколько потребуется, чтобы все время быть в курсе, где она. Если мы упустим ее на вокзале, то позвоним тебе.
  Мейсон повесил трубку, открыл дверь телефонной будки и вопросительно посмотрел на Деллу.
  Она утвердительно кивнула.
  Мейсон повернулся к официанту.
  — Поймайте мне, пожалуйста, такси, — попросил он. — И пусть ждет у двери с включенным мотором. Мы спешим.
  Глава 9
  В десять минут двенадцатого такси высадило Перри Мейсона и Деллу Стрит перед железнодорожным вокзалом Лас-Вегаса.
  В зале ожидания было человек двадцать. Одни сидели и читали, другие стояли, третьи разговаривали.
  Мейсон обвел взглядом зал, и лицо его выразило разочарование.
  Делла энергично толкнула его локтем в бок.
  Мейсон мгновенно обернулся.
  — Что? — спросил он.
  — Вон там, — ответила Делла.
  — Я не вижу…
  И тут красавица, стоявшая около дверей, выдала себя испуганным возгласом, увидев Перри Мейсона и Деллу Стрит.
  Делла взяла инициативу на себя и двинулась вперед. Через мгновение Мейсон догнал ее, и они оказались перед Дженис Вайнрайт.
  — Ну? — спросил Мейсон.
  — Я… вы…
  — Продолжайте, — предложил Мейсон, — выкладывайте все! Вы поставили меня в дурацкое положение, так что рассказывайте все без всяких выкрутасов.
  — Я… я не хотела причинить вам неприятности.
  — Оставим пока это, — сказал Мейсон. — Что вы здесь делаете?
  — Жду поезда из Лос-Анджелеса.
  — Я так и понял. Вы встречаете мистера Тейлмана?
  — Нет, миссис Тейлман.
  — Миссис Тейлман?! — воскликнул Мейсон.
  — Да, мы должны здесь встретиться и…
  Ее прервали громкий свисток и шум приближающегося поезда.
  — Ну что ж, это будет совсем недурно, — заявил Мейсон. — Идите встречайте миссис Тейлман. Мы будем неподалеку. Не говорите ей, что мы здесь. Я думаю, — улыбнулся он Делле Стрит, — что следующие несколько минут будут весьма насыщенными и интересными.
  Дженис Вайнрайт хотела что-то сказать, но передумала и вышла на перрон, к длинной веренице пульмановских вагонов.
  — Как тебе удалось ее узнать? — спросил Мейсон Деллу.
  — У меня было представление о том, как она будет выглядеть, если сделает пышную прическу, приведет в порядок рот и подкрасит ресницы.
  — Она выглядит потрясающе, — признал Мейсон.
  — Как-нибудь напомните мне, чтобы я занялась своей внешностью, — попросила Делла.
  — Тебе это не требуется, — парировал Мейсон.
  — Это требуется каждой женщине, — с грустью призналась Делла. И добавила: — Учитывая, что представляют собой мужчины.
  Поезд остановился.
  Дженис Вайнрайт стояла, глядя по сторонам.
  Мейсон заметил:
  — Если она притворяется, то это лучшая в мире актриса…
  С поезда сошла женщина, немного постояла, словно высматривая кого-то, потом повернулась и направилась к вокзалу, снова остановилась, повернула назад и подошла к Дженис Вайнрайт. Дженис посмотрела на нее и отвернулась, потом неожиданно круто развернулась и посмотрела еще раз.
  — Дженис! — сказала женщина.
  — Боже, миссис Тейлман! — воскликнула Дженис. — Я вас не узнала. Что вы с собой сделали?
  Мейсон и Делла Стрит переглянулись.
  — Так это первая миссис Тейлман, — наконец произнес Мейсон.
  Дженис Вайнрайт взяла миссис Тейлман под руку и подвела к Делле и Мейсону.
  — Миссис Тейлман, — сказала Дженис, — я хочу познакомить вас со своими друзьями, мисс Деллой Стрит и мистером Перри Мейсоном, адвокатом.
  — Тот самый Перри Мейсон?! — воскликнула миссис Тейлман.
  Адвокат поклонился.
  — А это миссис Тейлман, — волнуясь, продолжала Дженис. — Она… она была…
  — Я бывшая жена ее хозяина, — объяснила миссис Тейлман.
  — Я вас с трудом узнала, — сказала Дженис. — Вы так похудели…
  — На тридцать пять фунтов, — подтвердила миссис Тейлман. — Во мне теперь сто двадцать один фунт, и такой я намерена оставаться и впредь. Я получила суровый урок и узнала, что случается с женщиной, если она перестает следить за фигурой.
  — Мне бы не хотелось вам мешать, — сказал Мейсон, — но я должен побеседовать с мисс Вайнрайт о важном деле. Я только что прибыл в Лас-Вегас. Если вам нужно что-нибудь обсудить, я не стану вам мешать, но, поскольку уже поздно, а нам еще надо вернуться в Лос-Анджелес, я бы очень хотел несколько минут побеседовать наедине с мисс Вайнрайт.
  — Я не возражаю, — ответила миссис Тейлман. — Я не спешу и могу побыть здесь несколько дней. Мне всегда нравился Лас-Вегас… Я полагаю, вы знаете об этом скандале, мистер Мейсон. А если еще не знаете, то узнаете… Одна из местных красоток решила, что мой муж — подходящая добыча для нее, и принялась вилять перед ним задом. Он и рухнул к ее ногам, как куль с картошкой.
  — Миссис Тейлман, — поспешно сказала Дженис, — если вы не против, не могли бы вы немного подождать…
  — Совсем не против, — ответила та, — но мне не хочется ждать здесь, на этом душном вокзале. Я пойду в казино, мне там всегда везло.
  — Хорошо, я приду туда через несколько минут, — сказала Дженис, — если вы не возражаете.
  — Нет, нет, не возражаю… Знаете, мистер Мейсон, я так много о вас слышала. Никак не ожидала увидеть вас, тем более в Лас-Вегасе. Вы можете сказать мне, почему…
  — Я думаю, это придется объяснять мне, — снова поспешно вмешалась Дженис.
  — Хорошо, позже. Ты найдешь меня в казино.
  Дженис Вайнрайт была, похоже, в нерешительности.
  — Не беспокойся, все в порядке, — повторила миссис Тейлман, поклонилась Делле Стрит, улыбнулась Мейсону и ушла.
  Дженис Вайнрайт посмотрела ей вслед.
  — Подумать только, — сказала она, — никогда бы не узнала эту женщину. Вы только взгляните на ее фигуру!
  — Фигурка что надо, — согласился Мейсон. — Насколько я понимаю, она не всегда была такой.
  — Она говорит, что сбросила тридцать пять фунтов, но могу поспорить, что не меньше сорока пяти. Она выглядела почтенной дамой, а теперь… Вы только посмотрите!
  — Я смотрю, — отозвался Мейсон и получил локтем в бок от Деллы Стрит. — Ну ладно, ладно. А теперь расскажите мне все. Вы поставили меня в чрезвычайно неловкое положение. Вы же знали, что мистер Тейлман исчез.
  — Он вынужден был исчезнуть, — рассмеялась Дженис, — но завтра появится, и все будет в порядке. Простите, что я морочила вам голову, мистер Мейсон. Я сама попалась на удочку. Мне следовало бы больше доверять человеку, на которого я работаю.
  — Вы пришли ко мне в контору с полным чемоданом денег. Вы…
  — Мистер Мейсон, мне жаль, что я это сделала. Могу сказать одно: вам компенсируют все расходы. На этом я настояла.
  — Спасибо, — сказал Мейсон. — А теперь вы, может быть, все-таки расскажете, что произошло?
  — Мистер Мейсон, даже сегодня утром, когда звонила вам, я еще понятия не имела о том, что случилось.
  — Продолжайте, — отозвался Мейсон, — в последнее время я настроен весьма скептически. Излагайте вашу версию.
  — Это не версия, — ответила она. — Это правда.
  — И какова же правда?
  — Объяснение совсем простое. Не было никакого шантажиста и никакого шантажа.
  — Хм! А что же было?
  — Дело в том, что при разводе миссис Тейлман получила значительную долю состояния, частично наличными, частично в акциях корпорации, которую контролирует мистер Тейлман. Недавно мистер Тейлман обнаружил, что кто-то пытается добиться контроля над корпорацией. Ему никак не удавалось установить, кто стоит за всем этим, потому что все делалось через подставных лиц. Карлотта, первая миссис Тейлман, владела значительной частью акций. Можно сказать, что будущее мистера Тейлмана зависело от того, что она сделает со своими акциями. Естественно, мистер Тейлман не мог обратиться к ней лично. Он советовался об этом с мистером Троем и вернулся из Бейкерсфилда очень озабоченным. Он пытался договориться с Карлоттой через подставных лиц, но она заявила, что будет иметь дело только лично с мистером Тейлманом. Теперь я понимаю почему.
  — Почему? — спросил Мейсон.
  — Да потому, что она изменилась, стала настоящей красавицей, такой, как до их свадьбы! Одному богу известно, какие жертвы она принесла и сколько потратила на косметичек и массажистов, но она выглядит на пятнадцать лет моложе, а ее фигура… Да вы сами видели. Вы бы никогда не поверили — она весила не меньше ста шестидесяти фунтов. Конечно, волосы и…
  — Сейчас это неважно, — прервал ее Мейсон. — Я хочу знать, что случилось после того, как вы позвонили мне сегодня утром.
  — Мне позвонил мистер Тейлман.
  — Позвонил вам?
  — Да.
  — Когда?
  — Сразу после моего разговора с вами.
  — Что он сказал?
  — Чтобы я сходила в салон красоты, потом взяла из сейфа деньги, отправилась в Лас-Вегас, встретила Карлотту и ждала его.
  — Откуда он звонил?
  — Из Палмдейла, это в двадцати семи милях от Бейкерсфилда.
  — Что такое Палмдейл?
  — Земельные участки под строительство. Они с мистером Троем купили их за бесценок. Мистер Тейлман считает, что через несколько лет эта земля будет стоить очень дорого.
  — Ладно. А теперь объясните, зачем вы приехали сюда.
  — Мистер Тейлман сказал, что хочет держаться подальше. Он велел мне встретить Карлотту. Конечно, я не должна называть ее так…
  — Не имеет значения, — прервал ее Мейсон. — Называйте как хотите, только рассказывайте скорее.
  — Так вот, он велел мне встретить Карлотту. Сказал, что ему придется встретиться с ней лично, но его жене это не понравится. Я должна помочь ему, держать все в секрете и, если будет необходимо, поклясться, что все время неотлучно находилась при Карлотте.
  — Что вы ему сказали?
  — Спросила, где он был, сказала, что его жена в отчаянии. Это его, похоже, огорчило. Он сказал, что она не должна была волноваться. Он договорился, что ей сообщат, что он на несколько дней уезжает по делам. Пообещал, что позже позвонит ей, а пока никто не должен знать о его звонке. Он велел мне взять в сейфе деньги на расходы. Сказал, чтобы я привела себя в порядок, отправилась в Лас-Вегас и встретила Карлотту. Я должна была сказать ей, что он скоро приедет, и все время оставаться рядом с ней. Он не сказал прямо, но я знала, что, если об этом узнает вторая миссис Тейлман, ему надо будет доказывать, что это была чисто деловая встреча. Я чувствую, что у меня будут неприятности. Теперь я вижу, что пытается сделать эта женщина. Она готова вступить в борьбу с теперешней миссис Тейлман… Здесь все так запутано. Я очень надеюсь, что все-таки сумею справиться.
  — Вы сумели очень похорошеть для такого случая, — сказал Мейсон.
  — Да, так велел мистер Тейлман. И знаете, мистер Мейсон, я устала от роли деловой женщины.
  — Я вас понимаю, — ответил Мейсон. — Как часто вы устраивали праздник и позволяли себе быть красивой?
  — До такой степени — первый раз за два года.
  — Мистер Тейлман когда-нибудь видел вас такой?
  — Да, конечно. Поэтому он и велел мне привести себя в порядок.
  Мейсон сердито взглянул на нее:
  — Почему вам надо обязательно уродовать себя?
  — Я думала… Мне кажется, в данных обстоятельствах это необходимо.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — остальное расскажете потом. У меня достаточно неприятностей от ваших интриг. Почему вы не позвонили мне и не сказали, что мистер Тейлман звонил и все в порядке?
  — Мне было велено не говорить ни одной живой душе. Я рассказала Тейлману, что была у вас, что вы были так добры ко мне… Мистер Тейлман велел мне взять двести пятьдесят долларов и отдать вам и сказал, чтобы вы отправили ему счет. — Дженис Вайнрайт открыла сумочку, достала пачку банкнот, перетянутую резинкой, и сунула в руку Мейсону. — Надеюсь, вы простите меня, мистер Мейсон.
  Мейсон улыбнулся и ответил:
  — Боюсь, что прощать я должен самого себя. Мое вечное любопытство… Ну ладно, идите к миссис Тейлман в казино и развлекайтесь… Вы сказали мистеру Тейлману, что его жена беспокоится?
  — Да.
  — И что он ответил?
  — Что не понимает, почему не выполнили его просьбу — его жене должны были сообщить, что он на несколько дней уезжает по делам. Его это, похоже, сильно обеспокоило. Он обещал связаться с ней, думаю, он так и сделал.
  — В Палмдейле есть телефон?
  — Нет, только на ближайшей станции обслуживания, милях в двух.
  — Ну ладно, идите и…
  Сухой, хрипловатый голос произнес из-за плеча Мейсона:
  — Мне не хотелось бы вмешиваться, но если вы, мистер Мейсон, закончили…
  Мейсон резко обернулся.
  — Лейтенант Трэгг! — воскликнул он.
  — Здравствуйте, Делла, как поживаете? — улыбнулся Трэгг Делле Стрит.
  Дженис Вайнрайт переводила глаза с адвоката на лейтенанта.
  — Лейтенант Трэгг, отдел по раскрытию убийств Управления полиции Лос-Анджелеса, — представил его Мейсон. — Что вы здесь делаете?
  — Позвольте представить вам лейтенанта Софию из полиции Лас-Вегаса, — сказал Трэгг, знакомя присутствующих со своей спутницей. — А теперь, отвечая на ваш вопрос, мистер Мейсон, сообщаю, что приехал сюда, чтобы допросить Дженис Вайнрайт в связи с убийством ее хозяина, Морли Тейлмана.
  Глава 10
  Дженис Вайнрайт пошатнулась от слов лейтенанта Трэгга.
  — Мистер Тейлман… мертв? — спросила она с внезапно побледневшим лицом.
  — Убит, — поправил ее Трэгг.
  — Не может быть! Он был жив и здоров, когда я…
  — Подождите минутку, Дженис, — вмешался Мейсон. — Пока мы не узнаем все обстоятельства дела ввиду случившегося, я не хочу, чтобы вы делали какие-либо заявления. Никаких, вам ясно?
  — Не знаю, понимает ли она, но мы поняли, — сказала лейтенант София. — Вы не у себя дома, мистер Мейсон. Это штат Невада, здесь вы не адвокат и не имеете права выступать перед судом. Так что держитесь подальше. — И она просунула плечо между Мейсоном и Дженис Вайнрайт.
  — Не отвечайте ни на какие вопросы, — сказал Мейсон, — ни на какие.
  Лейтенант София толкнула Мейсона плечом в грудь и схватила Дженис Вайнрайт за руку.
  — Идемте, — сказала она.
  — Прости, Перри, — сказал лейтенант Трэгг, — так уж получилось.
  Дженис повели к полицейской машине.
  Делла Стрит растерянно посмотрела на Мейсона.
  — Ну что ж, — сказал он. — Отправимся в казино и сообщим новости миссис Карлотте Тейлман.
  — Черт побери, шеф, что это значит?
  — Это значит, что Дженис Вайнрайт попала в скверную историю. Я отправляюсь в казино, а ты позвони Полу Дрейку, пусть он разузнает все, что можно, об убийстве Тейлмана: когда найдено тело, где и так далее. Я постараюсь как можно больше выжать из Карлотты Тейлман, прежде чем полиция узнает, что она здесь.
  Мейсон направился в казино. Он открыл дверь и вошел. Его сразу оглушил шум сотен грохочущих игровых автоматов. Изредка доносилось:
  — Номер семь. Выигрыш. Номер семнадцать. Выигрыш. — Перерыв в несколько секунд и снова: — Выигрыш сто двадцать пять долларов. Семьдесят четыре доллара, семьдесят пять долларов…
  Мейсон огляделся. Осмотрев ряды игровых автоматов, он перебрался к столам с рулеткой, стараясь обращать на себя как можно меньше внимания.
  Минут через пять к нему присоединилась Делла Стрит.
  — Дозвонилась до Пола? — спросил Мейсон.
  — Да. Он уже отправляет своих людей. Полиция, видимо, не стремится это афишировать. Где Карлотта?
  — Не вижу. Похоже, ее здесь нет.
  Мейсон подошел к служителю:
  — Я ищу женщину, которая пришла минут двадцать назад. Ей лет тридцать пять, но выглядит она на тридцать.
  — Здесь все тридцатипятилетние выглядят на тридцать, — ответил тот.
  — Она была во всем красном, — пояснила Делла Стрит. — У нее очень хорошая фигура. Вот такая. — Она показала руками.
  — Ах, эта! — догадался служитель. — Она выиграла двадцать долларов с третьего захода и получила выигрыш, а потом пришел полицейский и попросил ее пройти с ним.
  Мейсон поблагодарил служителя и вместе с Деллой вышел на улицу.
  — Что теперь? — поинтересовалась Делла.
  — Как совершенно справедливо указала лейтенант София, я не являюсь адвокатом в штате Невада. Мне не разрешена практика здесь, — сказал Мейсон.
  — Что же нам делать?
  — Вытащим из постели местного адвоката, и пусть приступает к работе. У меня тут есть одна знакомая. Она адвокат и умнее любого мужчины. У нее море энергии и обаяния, она сумеет обойти полицию там, где мужчина не справится. Сейчас я ей позвоню.
  — У вас весьма обширный круг знакомых дам, — заметила Делла Стрит. — Эту женщину тоже трудно описать?
  — Эту женщину описать нетрудно. Она прекрасна и энергична.
  Мейсон исчез в телефонной будке и появился минуты через три.
  — Велено позвонить через десять минут, — отрапортовал он. — Она постарается выяснить, что к чему.
  — В таком случае не обратиться ли нам пока к богине удачи? — предложила Делла. — Вы же не хотите, чтобы про нас сказали, что мы были в Лас-Вегасе и не испытали колесо фортуны?
  — Испытаем, — немедленно согласился Мейсон. — Вот этот автомат выглядит очень гостеприимно. — Адвокат бросил в автомат доллар, дернул за рукоять, и машина тут же выбросила шестнадцать серебряных долларов. — Видишь, как просто? — сказал Мейсон.
  — А я-то сижу в конторе! — воскликнула Делла.
  Мейсон еще раза два сыграл с одноруким бандитом и перебрался к рулетке.
  Он проиграл все доллары, кроме последнего, и наконец выиграл на номер двадцать семь. Забирая выигрыш, он обернулся к стоящей за его спиной Делле и победно улыбнулся.
  — Сегодня твой счастливый день? — спросила она.
  Мейсон, улыбаясь, ссыпал доллары в карман.
  — Это мы узнаем через несколько секунд, — ответил он.
  Он снова исчез в телефонной будке, а когда вышел, покачал головой:
  — Нет, сегодня не самый удачный день.
  — Она заговорила?
  — Не знаю, — ответил Мейсон, — но полицейские неплохо разыграли свою партию. Они заставили Дженис подписать отказ о выдаче другому штату и с сиреной отправились в аэропорт. Возможно, именно сейчас их самолет отрывается от земли, а лейтенант София, лейтенант Трэгг и наша клиентка наслаждаются приятной беседой.
  — А Карлотта Тейлман?
  — Карлотта, несомненно, уже поведала полиции все, что ей известно, — ответил Мейсон.
  — Это, вероятно, означает, что нам тоже пора в аэропорт.
  — Да, мы сделали здесь все, что могли, — согласился Мейсон. И добавил: — Напортили, впрочем, тоже все, что могли.
  Он подозвал такси.
  — В аэропорт! — приказал он. Потом порылся в карманах и спросил водителя: — Не возражаете, если я расплачусь серебряными долларами?
  — Чем угодно, кроме долговых расписок, — ответил водитель. — Хотя от вас я возьму и ее. Вы меня не запомнили — я вез вас из аэропорта на вокзал. Вы еще дали мне двадцать долларов. Это позволяет открыть вам кредит.
  — Не забудь, у тебя в кармане гонорар, — напомнила Делла.
  — Совершенно верно. — Мейсон достал из кармана деньги. — Я думаю, их надо занести в одну графу с тем долларом, который мы получили в качестве аванса. Двести пятьдесят, — сосчитал он. — Двенадцать купюр по двадцать и десятка. — Мейсон сунул деньги обратно в карман и спросил водителя: — Вы знаете, где здесь полицейское управление?
  — Естественно, — ответил тот.
  — Тогда поехали не в аэропорт, а в управление. Найдите местечко, где можно поставить машину так, чтобы видеть вход.
  Водитель с интересом посмотрел на пассажиров:
  — Можно спросить, какие у вас дела в полицейском управлении?
  — Я адвокат и хочу побеседовать со свидетелем.
  Через несколько минут автомобиль остановился.
  — Так годится? — спросил шофер.
  — Отлично, — ответил Мейсон. — Выключите мотор, подождем.
  Примерно через четверть часа из здания вышла Карлотта Тейлман.
  — Подъезжайте к входу, как будто вы свободны, — сказал Мейсон водителю.
  Миссис Тейлман, увидев такси, повернулась и попрощалась с провожавшим ее до дверей полицейским.
  Такси остановилось. Миссис Тейлман шагнула к машине.
  Мейсон открыл дверцу и приподнял шляпу:
  — Садитесь, пожалуйста, миссис Тейлман.
  Она засмеялась и сказала:
  — Ох, мистер Мейсон, как вы меня напугали! Вы здесь ожидали меня?
  — Просто проезжали мимо, — небрежно ответил Мейсон. — Садитесь.
  Полицейский, уже входивший в управление, увидел, что Мейсон усаживает миссис Тейлман в такси, развернулся и направился к машине.
  Мейсон захлопнул дверцу и сказал водителю:
  — Давай, приятель, жми на газ.
  Через несколько кварталов Мейсон снова заговорил:
  — Остановитесь у ближайшего отеля, где есть свободные места.
  — Как скажете, сэр.
  Мейсон повернулся к миссис Тейлман:
  — Я не хотел бы оскорбить ваши чувства в такой момент, но мне просто необходимо кое-что узнать.
  — Последние четыре года мои чувства оскорбляют так часто, что иногда мне кажется, будто их совсем не осталось.
  — Вот отель, — сказал водитель.
  — Отлично, — ответил Мейсон, — сворачивайте.
  Таксист послушно свернул на подъездную дорожку.
  — Делла, договорись с администратором, — сказал Мейсон. — Заплати, сколько нужно. — Адвокат вручил шоферу пятнадцать серебряных долларов. — Этого достаточно?
  Шофер широко ухмыльнулся и коснулся рукой козырька кепки:
  — Конечно. Мы в расчете.
  Чуть позже они устроились в уютном номере, и Мейсон обратился к миссис Тейлман:
  — Не могли бы вы рассказать, что случилось?
  — С чего начать?
  — Издалека, — ответил Мейсон.
  — Мне не хотелось бы говорить о своем разводе, — начала Карлотта. — Я была такой дурочкой. Не знаю, почему женщина упускает мужа при таких обстоятельствах. Может, из-за оскорбленной гордости? Я не могла соревноваться с той женщиной. А когда пришла в себя, решила, что буду бороться. Ничто не может остановить женщину, полную решимости добиться своего. Я не хочу сказать, что время можно повернуть вспять, но можно воспользоваться тем оружием, которое получено от природы, очень остро отточив его.
  — И вы стали оттачивать оружие? — спросил Мейсон.
  — К сожалению, слишком поздно. Но я не собираюсь сдаваться. И когда Морли захотел встретиться со мной по делу, я решила показать ему свой арсенал.
  — Он сам к вам обратился? — спросил Мейсон.
  — Ко мне обратился адвокат.
  — От его имени?
  — Я поняла, что он представляет Морли, хотя он и сказал, что его клиент другой человек.
  — Когда это было?
  — В конце прошлой недели. Он сказал, что хотел бы купить мои акции или право распоряжаться ими по доверенности. Второй раз он пришел сегодня.
  — Что вы ему сказали?
  — Что акции не продаются, а что касается доверенности, это во многом зависит от того, кто хочет ее получить.
  — Адвокат сказал, что это ваш бывший муж?
  — Нет, открыто не сказал. Сказал, что время дорого и клиент предпочитает держаться в стороне. Я предложила ему дать мне сто долларов, чтобы доказать серьезность намерений и покрыть расходы, и сказала, что вечером отправлюсь в Лас-Вегас и его клиент может встретиться там со мной и все обсудить. Он дал мне денег на расходы, и я приехала сюда. Я надеялась, что Морли приедет один.
  — Кто-нибудь другой пытался получить ваши акции?
  — Многие. За последние три недели звонили несколько человек, называвшие себя брокерами.
  — Они хотели купить акции?
  — Не столько акции, сколько доверенность, чтобы получить возможность голосовать.
  — Какая сумма интересовала вас в сделке с вашим бывшим мужем?
  — Единственное, что меня интересовало, это он сам.
  В дверь постучали.
  Мейсон встал и открыл дверь. На пороге стоял полицейский.
  — Знаете, мистер Мейсон, вы можете быстро надоесть здесь, в штате Невада.
  — Эта женщина — свидетель, — ответил Мейсон. — Она уже была в полицейском управлении и дала показания. Вы с ней закончили.
  — Это вы так считаете, — возразил полицейский. — На самом деле это вы с ней закончили. У меня есть приказ проводить вас в аэропорт.
  — А если я не поеду? — поинтересовался Мейсон.
  — Как хотите, — сказал полицейский. — Но в таком случае советую вам быть крайне осторожным и не нарушать ни одного из правил нашего штата. Мы не хотим, чтобы с вами что-нибудь случилось, и будем внимательно наблюдать за вами. Если вы нарушите хоть одно из правил, а их у нас великое множество, у вас будут серьезные неприятности.
  — Не беспокойтесь, — заверил его Мейсон. — Мы уезжаем.
  — Вот и отлично, — сказал полицейский. — Мы вас отвезем в аэропорт.
  Глава 11
  Бледный от усталости, с выступившей на подбородке щетиной, Пол Дрейк все еще работал у себя в кабинете, когда в половине четвертого утра к нему вошли Мейсон и Делла Стрит.
  — Узнал что-нибудь, Пол? — спросил Мейсон.
  — Не слишком много, — сказал Дрейк. — Тело нашли в горах, в Палмдейле. Это местечко, которое купил Тейлман. Там есть контора — домик с высокой крышей. Тело найдено там.
  — Как он был убит?
  — Застрелен пулей тридцать восьмого калибра. Прямо в сердце.
  — Орудие убийства обнаружено?
  — Нет.
  — Есть какие-нибудь следы?
  — Вполне достаточно. Ночью лил дождь. Еще до дождя туда приехали две машины — «Кадиллак» Тейлмана и «Форд» Дженис Вайнрайт. Дождь намочил землю. По мокрой земле шел лишь один след — от автомобиля Дженис Вайнрайт. Можешь догадаться, что произошло. Тейлман собирался ехать домой. Когда он ушел от мистера Троя, Дженис Вайнрайт, выглядящая на миллион долларов, последовала за ним на автостоянку. После того как он позвонил жене…
  — Одну минутку, — перебил Мейсон. — Я очень подозрительный человек. Откуда мы знаем, что он звонил жене?
  — Он вошел в телефонную будку и воспользовался своей кредитной карточкой. Этот разговор зарегистрирован.
  — Он позвонил жене и разговаривал с ней?
  — Да. По крайней мере, ему ответили.
  — Одной тенью меньше, — заметил Мейсон.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Трой видел тень стройной женщины. Каждый, кто видел жену Тейлмана, не мог не запомнить ее фигуры. Я думаю, что она последовала за мужем в Бейкерсфилд.
  — В таком случае кто-то ответил по телефону вместо нее.
  — Рассказывай дальше, Пол.
  — Все, рассказывать больше не о чем, Перри. Ты сам все понимаешь. Ливень загнал в ловушку твою клиентку. В этом домике есть кровать. Очевидно, Тейлман не раз оставался там, а возможно, и твоя клиентка тоже. Тейлман сказал жене, что едет на деловую встречу, а сам побрился днем и надел свежий костюм. Скажи, человек, которому нужно ехать сто миль на деловую встречу, будет делать все это? Да никогда в жизни! У него было свидание с Дженис Вайнрайт. Они поссорились. Она убила его и смылась с деньгами.
  — Это мы еще посмотрим, — вздохнул Мейсон. — А что в прокуратуре? Будет предварительное слушание?
  — Никто не знает, — ответил Дрейк. — Но не думаю, потому что они рассылают судебные повестки.
  Телефон на столе резко зазвонил. Дрейк поднял трубку и сказал:
  — Алло!
  Прежде чем он успел что-то добавить, на пороге кабинета возник улыбающийся лейтенант Трэгг.
  — Ну что ж, джентльмены, — сказал он, — похоже, мы все работаем допоздна.
  — Сейчас не поздно, а рано, — улыбнулся Мейсон. — Мы начинаем новый день.
  — Отлично, — сказал Трэгг. — Вот и начнем. Мистер Мейсон, у меня подарок для вас и мисс Стрит.
  — И что же это? — спросил Мейсон.
  — Вызов в суд по делу об убийстве Морли Тейлмана.
  — Адвокат не может быть свидетелем против своего клиента, — возразил Мейсон, — то же относится и к его секретарю.
  — Знаю, знаю, — сказал Трэгг. — Нам не нужны ваши показания. Мы хотим только узнать номера двадцатидолларовых купюр, лежавших в чемодане, который ваша клиентка принесла к вам в контору.
  — Вы уверены, что эти номера записаны? — бесстрастным голосом спросил Мейсон.
  — Я это знаю, — ответил Трэгг.
  — Я с удовольствием помогу вам во всем, что касается вещественных доказательств, лейтенант.
  — Я был уверен в этом, — с иронией сказал Трэгг. — Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы ни одно из вещественных доказательств не оказалось уничтоженным. Я знаю, что вы очень устали. У вас был тяжелый день и нелегкая ночь. Не хочу больше задерживать вас. — Трэгг улыбнулся, поклонился и вышел.
  — И что ты об этом думаешь? — произнес Дрейк.
  — Его визит может означать только одно, — ответил Мейсон. — Дженис Вайнрайт рассказала полиции все. Никак иначе они этого узнать не могли.
  Дрейк задумчиво посмотрел на Мейсона.
  — Тебе, похоже, очень хочется вручить Трэггу это вещественное доказательство.
  — А почему бы и нет? — ответил Мейсон. — Мы предстанем перед Большим жюри и сообщим все, что знаем.
  — Послушай, Перри, — неожиданно спросил Дрейк, — твоя клиентка случайно не заплатила тебе двадцатидолларовыми бумажками?
  Мейсон удивленно взглянул на него:
  — Почему ты так решил?
  — Просто так, — ответил Дрейк.
  — Если ты внимательно прочитаешь повестку, — любезно начал Мейсон, — то не сможешь не обратить внимания, что там нет ни слова о том, что мы должны представить деньги, которыми расплачивался клиент.
  — Послушай, Перри, — сказал Дрейк, — будь осторожен. Эти ребята шутить не будут. Они даже не стали устраивать предварительное слушание. Они намерены получить показания прямо перед Большим жюри, добиться обвинительного заключения и отправить твою клиентку в суд.
  — Вот и прекрасно, — ответил Мейсон. — Я всегда с удовольствием выступаю перед присяжными.
  Мейсон и Делла вышли от Дрейка. По дороге он дал ей несколько банкнот.
  — Прежде чем пойдешь домой, положи их, пожалуйста, в сейф.
  — Что это? — поинтересовалась Делла.
  — Мы же получили от клиента двести пятьдесят долларов.
  — Это те самые?
  — Не знаю, — ответил Мейсон, — я перемешал их со своими. К тому же что-то потратил. В конце концов, мне никто не запрещал тратить деньги и не требовал предъявить те, которые мы получили от клиента.
  Глава 12
  Судья Ллойд Л. Сеймур кивнул помощнику окружного прокурора:
  — Желает ли обвинение сделать заявление?
  Мэйнлов П. Раскин, один из лучших сотрудников прокурора Гамильтона Бергера, встал, поклонился суду и шагнул к присяжным.
  — Высокий суд, господа присяжные! — начал он. — Обвинение намерено доказать, что обвиняемая Дженис Вайнрайт знала, что ее хозяин, Морли Л. Тейлман, собирал большую сумму наличных денег двадцатидолларовыми купюрами. Мы можем только догадываться, как мистер Тейлман намеревался использовать эти деньги, но собираемся неопровержимо доказать, что они у него были. Мы докажем, что у обвиняемой был чемодан, содержащий двадцать пять или тридцать пять фунтов двадцатидолларовых банкнот, то есть примерно двести тысяч долларов. Она обманула адвоката Перри Мейсона, заставив его думать, что он помогает защитить интересы ее хозяина, в то время как в действительности она намеревалась убить его и похитить деньги. Мы докажем, что она заманила своего хозяина в заброшенное местечко в горах и там убила, а потом отправилась в Лас-Вегас, штат Невада, заявив, что делает это по приказу хозяина. Мы докажем, что в ее хорошо продуманном плане было несколько уязвимых мест, ставших очевидными в ходе следствия. Мы докажем, что мистер Коль Б. Трой, деловой партнер Морли Тейлмана, видел молодую женщину, похожую на обвиняемую, которая в ночь накануне убийства следила за Тейлманом, когда он покидал Бейкерсфилд. Мы предполагаем доказать, что мистер Тейлман намеревался отправиться домой, покинув контору мистера Коля Б. Троя. Обвиняемая вынудила его поехать в горы и провести ночь с ней. Мы намерены при помощи косвенных улик бесспорно доказать, что обвиняемая присвоила деньги. Мы намерены доказать, что мотивом убийства была кража большой суммы, до двухсот тысяч долларов. С помощью неопровержимых косвенных улик мы докажем, что обвиняемая и жертва прибыли в Палмдейл вдвоем. Рано утром там прошел ливень, земля перед домом, где было найдено тело, намокла, и автомобиль оставил следы на влажной, мягкой почве; единственные следы на месте убийства оставлены автомобилем обвиняемой. На основании всех этих доказательств мы будем требовать вердикта о предумышленном убийстве. — Раскин поклонился суду и сел на свое место.
  — Желает ли защита сделать заявление? — спросил судья Сеймур.
  — Да, — отозвался Мейсон. Он встал и повернулся к присяжным: — Леди и джентльмены, прошу вас иметь в виду, что все доказательства, о которых говорил прокурор, являются косвенными. Мы собираемся показать, что все они могут иметь иное объяснение.
  — Высокий суд, — заявил Раскин, — здесь не время и не место спорить. Если адвокат хочет сообщить, что именно он намерен доказать, мы не возражаем. Если же он желает устроить разбирательство по делу, ему следует дождаться соответствующего момента.
  — Хорошо, ваша честь, — ответил Мейсон и повернулся и присяжным: — Мы намерены доказать, что обвиняемая невиновна.
  С этими словами он вернулся к столу защиты и уселся на свое место.
  По залу пронесся возбужденный гул, некоторые присяжные улыбнулись.
  Судья Сеймур объявил:
  — Обвинение начинает дело.
  Раскин вызвал на свидетельское место топографа, который предъявил карту местности с автомобильными дорогами и план помещения, где было найдено тело. Он вызвал фотографа, который предъявил фотографии тела, окружающей территории, интерьера и наружного вида здания.
  — Вызовите свидетеля мистера Маркуса, — распорядился Раскин.
  Маркус оказался метеорологом и заявил, что ранним утром в среду, четвертого числа, в горах прошла гроза. Ливень, хоть и кратковременный, был очень силен и смог достаточно увлажнить землю перед домом. Были представлены фотографии, изображающие грязную землю с отпечатками автомобильных шин.
  — Перекрестный допрос, пожалуйста, — обратился Раскин к Мейсону.
  Мейсон поднялся со своего места и дружелюбно поклонился свидетелю:
  — Вы знаете, в какое время шел дождь?
  — Примерно в пять утра.
  — Что значит — примерно?
  — Ну, между четырьмя тридцатью и пятью тридцатью утра. Ввиду того, что гроза носила локальный характер, точнее сказать невозможно.
  — Это было в среду, четвертого, утром?
  — Совершенно верно.
  — Как много осадков выпало именно в этом месте?
  — Двадцать пять сотых дюйма или что-то около того. Но перед домом склон, и воды собралось больше. Почва там оказалась достаточно мягкой, чтобы на ней отпечатались следы, тем более следы автомобиля.
  — Вы заметили там следы автомобиля?
  — Заметил. На краю этого участка мягкой почвы перед домом стоял «Кадиллак». Он следов не оставил. А вот от дома к шоссе вели следы автомобиля.
  — Как далеко от дома до шоссе?
  — Около ста пятидесяти футов. Это дорога с покрытием, во время дождя на ней не остается следов — таких, которые можно идентифицировать. Однако и там можно разглядеть следы автомобиля, проехавшего по грязи. Эти следы спускаются с холма, они оставили грязные отпечатки на расстоянии примерно двадцать пять футов. Отпечатки также совершенно четко были видны там, где машина выехала на дорогу с покрытием.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон, — у меня больше нет вопросов.
  Раскин вызвал эксперта, который делал снимки автомобильных следов.
  — Были ли отпечатки колес достаточно четкими? — спросил Раскин.
  — Да. Три шины были одинаковые. Одна отличалась, в ней имелся небольшой дефект.
  — В какой именно?
  — На переднем правом колесе.
  — Можно ли было идентифицировать этот дефект по отпечатку на влажной почве?
  — Да, сэр.
  — Обследовали ли вы машину обвиняемой Дженис Вайнрайт, регистрационный номер GVB триста девяносто три?
  — Да.
  — Сделали ли вы отпечатки с колес машины обвиняемой?
  — Да, сэр.
  — Они при вас?
  — Да.
  Эксперт представил отпечатки с соответствующими пояснениями.
  — Вы можете взять отпечатки шин и отпечатки следов с места преступления и посмотреть, совпадают ли они? — спросил Раскин.
  — У меня есть отпечатки следов автомобиля, сделанные из прозрачного пластика, — ответил свидетель. — Мы можем взять отпечатки шин и сравнить.
  — Сделайте это, пожалуйста, для суда.
  Свидетель продемонстрировал каждый отпечаток по очереди.
  — Мы хотели бы приобщить эти доказательства к делу, — объявил обвинитель. — Как вещественные доказательства обвинения соответственно под номерами «J-один», «J-два», «J-три» и «J-четыре».
  — Защита не возражает, — ответил Мейсон.
  — Можете начинать перекрестный допрос, — сказал Раскин.
  — Насколько я понимаю, — начал Мейсон, — вы приняли все предосторожности, чтобы при изготовлении этих отпечатков не было никаких ошибок в измерениях?
  — Совершенно верно, — подтвердил эксперт.
  — Когда колеса стоят на земле, они испытывают давление?
  — Совершенно верно.
  — Когда вы делали слепки с шин, это давление было устранено?
  — Ну… да.
  — В таком случае, если следы были оставлены автомобилем обвиняемой, их отпечатки не совпадут со слепками шин из-за отсутствия этого давления.
  — Я старался это учитывать.
  — Каким образом?
  — Я частично выкачал воздух из шин и постарался создать на них достаточное давление, чтобы имитировать состояние, когда на шины давит вес автомобиля.
  — Как вы определяли величину необходимого давления? Какими нормативами вы пользовались?
  — Личным опытом.
  — Другими словами, — сказал Мейсон, — вы создали давление, достаточное для того, чтобы отпечатки шин совпали с отпечатками следов?
  — Ваше замечание несправедливо и не отражает того, что я сделал.
  — Но вы принимали во внимание этот фактор?
  — Да, сэр.
  — И думали о том, насколько этот фактор может повлиять на результат?
  — В какой-то степени да.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.
  — Извините, — сказал Раскин. — У меня еще вопрос к свидетелю. Метод, которым вы пользовались, может в какой-то степени изменить рисунок протекторов?
  — Нет.
  — У меня все, — сказал Раскин.
  — У меня еще один вопрос, — сказал Мейсон. — Я хотел бы узнать у свидетеля, не изменил ли его метод размеры шин.
  — В какой-то степени мог изменить размеры, но не рисунок.
  — Вы изменили размеры шин?
  — Ну, если хотите, изменил, — раздраженно ответил свидетель.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон. — Я так и думал.
  Присяжные недоуменно переглянулись.
  Раскин вызвал кассира из банка, в котором у Тейлмана был открыт текущий счет. Служащий банка довольно неохотно сообщил, что в течение последних трех недель мистер Тейлман снимал со счета наличные средства неизменно в двадцатидолларовых купюрах. Общая сумма выплат за три недели превысила сто восемьдесят семь тысяч. Во вторник, третьего, покойный получил пять тысяч двадцатидолларовыми бумажками.
  — Проводите допрос, — обратился Раскин к Мейсону.
  — Вопросов нет, — объявил тот.
  — Вызываю в качестве свидетеля мистера Троя, — объявил Раскин.
  Трой сообщил, что имел с Тейлманом деловую встречу во вторник, третьего числа. Встреча произошла в Бейкерсфилде. Тейлман часов в восемь вечера позвонил жене и сообщил, что будет дома в одиннадцать — в половине двенадцатого, а потом, в девять часов, покинул его контору, сказав, что едет домой в Лос-Анджелес.
  — Что вы сделали после того, как мистер Тейлман ушел от вас? — спросил Раскин.
  — Я прошел по кабинету и подошел к окну.
  — Сейчас я покажу вам план улицы, где расположена ваша контора. Здесь все правильно обозначено?
  — Да.
  — А теперь скажите, что вы видели, стоя у окна?
  — Я видел, как Морли Тейлман вышел на тротуар, минуту постоял и по диагонали пересек улицу.
  — Сейчас я приколю эту схему к доске, — сказал Раскин, — а вы обозначите крестиком место, на котором увидели мистера Тейлмана.
  — Где-то здесь, — сказал свидетель, ставя значок.
  — Теперь отметьте то место, где он задержался на тротуаре.
  Свидетель поставил еще один крестик.
  — А теперь проведите линию, показывающую его путь через улицу.
  Свидетель провел пинию.
  — Что было потом? Что сделал мистер Тейлман? Обозначьте на плане его путь после того, как он перешел улицу.
  — Он перешел улицу по диагонали и повернул за угол. Мне было уже не видно его из-за угла здания на противоположной стороне.
  — Вы по-прежнему стояли у окна?
  — Да, сэр.
  — Видели ли вы что-нибудь после того, как Тейлман исчез из поля вашего зрения?
  — Через несколько секунд, — сказал Трой, — я увидел тень женщины.
  — Раньше, чем увидели саму женщину?
  — Да.
  — Вы заметили что-нибудь особенное в этой тени?
  — Это была тень, которую отбрасывала, как мне показалось, молодая и очень стройная женщина.
  — Но в тот момент вы увидели только ее тень?
  — Да.
  — И где находилась эта тень?
  — Она двигалась от уличного фонаря на углу. Саму женщину я не видел, сверху мне была видна только тень.
  — Вы можете показать на схеме, где находилась эта тень?
  Свидетель показал.
  — А саму женщину вы видели?
  — Да, видел.
  — Когда?
  — Когда мистер Тейлман был примерно посередине улицы.
  — Что произошло дальше?
  — Женщина встала почти под самым моим окном.
  — Вы могли ее рассмотреть?
  — Нет, только голову и плечи со спины. Потом мистер Тейлман перешел через улицу, и она двинулась следом за ним.
  — На каком расстоянии?
  — Примерно футов двадцать.
  — Вы смогли рассмотреть ее лучше?
  — Когда она сошла с тротуара, я очень хорошо видел ее со спины.
  — Вы можете ее описать?
  — Она была, как я уже сказал, молода, лет тридцати. Хорошо сложена и одета… Какая-то узкая юбка или платье, я не заметил точно — просто она соответствовала моим ожиданиям.
  — Вы продолжали наблюдать за ней?
  — Да.
  — Как долго?
  — До тех пор, пока она не скрылась из виду.
  — Куда она направилась?
  — Она последовала за мистером Тейлманом.
  Раскин повернулся к Мейсону.
  — Перекрестный допрос, пожалуйста, — сказал обвинитель.
  — Тейлман звонил жене около восьми? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Он звонил из вашего кабинета?
  — Нет. Мы как раз выходили из ресторана, он позвонил из телефонной будки.
  — Вы слышали разговор?
  — Нет.
  — Откуда вы знаете, что он звонил жене?
  — Он сказал, что собирается ей позвонить, и вошел в кабину.
  — Вернемся к женщине, — продолжал Мейсон. — Вы стояли у окна в кабинете?
  — Да.
  — Вы наблюдали за Тейлманом? — спросил Мейсон.
  — Да, сэр.
  — Потом вы увидели тень молодой женщины?
  — Да, сэр.
  — После того как она попала в поле вашего зрения, вы продолжали наблюдать за ней, пока она не скрылась за углом?
  — Да, сэр.
  — Как далеко она была от мистера Тейлмана?
  — Примерно в двадцати футах.
  — Давайте уточним это на схеме. Вы знаете, какова ширина улицы?
  — Полагаю, футов шестьдесят.
  — А ширина тротуара?
  — Наверное, футов десять.
  — Значит, около восьмидесяти футов.
  — Да.
  — Это по прямой. По диагонали расстояние больше.
  — Да.
  — На сколько?
  — Наверное… наверное, футов сто двадцать.
  — Вы утверждаете, мистер Трой, — сказал Мейсон, — что видели, как мистер Тейлман пересек улицу и скрылся за углом.
  — Так оно и было.
  — Вы также утверждаете, что наблюдали за этой женщиной с того момента, как увидели ее. Очевидно, вы увидели ее в тот момент, когда Тейлман прошел всего двадцать футов. Так за кем же вы наблюдали — за ней или за Тейлманом? На ком был сфокусирован ваш взгляд — на Тейлмане или на женщине?
  — Где-то между ними.
  — Значит, вы не наблюдали за женщиной?
  — Наблюдал, но мой взгляд не был сфокусирован на ней.
  — И вы не наблюдали за Тейлманом?
  — Наблюдал, но мой взгляд не был сфокусирован на нем.
  — Другими словами, в то время, как женщина со стройной фигурой переходила улицу, вы смотрели не на нее, а в точку где-то футах в десяти перед ней?
  — Пожалуй, нет. Я… я переводил взгляд с одного на другого.
  — Вы можете описать походку этой женщины?
  — Она была очень, очень… скажем, соблазнительная.
  — И вы оторвали взгляд от этой соблазнительной походки, от этого изящного скольжения, от покачивающихся бедер, чтобы посмотреть на мистера Тейлмана, который шел футов на двадцать впереди?
  — Пожалуй, нет, — признал Трой. — Если вы ставите вопрос таким образом, господин адвокат, то думаю, что нет. Я все время смотрел на женщину.
  — Значит, вы ошибались, говоря, что наблюдали за Тейлманом?
  — Да. Я его видел, но наблюдал за женщиной. Я смотрел на нее.
  — Значит, вы ошибались, говоря, что ваш взгляд был сфокусирован где-то между ней и мистером Тейлманом?
  — Я не подумал, отвечая на ваш вопрос, мистер Мейсон.
  — Другими словами, находясь под присягой, вы отвечали не подумав?
  — Что же, получается, так.
  — И дали неверный ответ?
  — Да. Должно быть, так.
  — Спасибо, — с преувеличенной вежливостью сказал Мейсон. — Я так и думал. Были ли еще вопросы, на которые вы ответили не подумав?
  — Нет.
  — Теперь вы думаете?
  — Да.
  — Больше вопросов не имею, — сказал Мейсон.
  — Вызываю в качестве свидетеля миссис Морли Л. Тейлман, — объявил Раскин.
  Вторая жена Морли Тейлмана, одетая в черное платье, со скромно опущенными глазами, медленно прошла вперед, подняла правую руку, произнесла слова клятвы и приготовилась давать показания.
  В голосе Раскина звучало профессиональное сочувствие, с которым многие прокуроры обращаются к вдовам.
  — Миссис Тейлман, — начал он, — нам придется выполнить печальный долг. Вы вдова мистера Морли Тейлмана и были, насколько мне известно, вызваны для опознания тела после того, как оно было найдено.
  — Да, сэр, — сказала она.
  — Вы его опознали?
  — Да, это был мой муж, Морли Тейлман.
  — Теперь сосредоточимся на вторнике, дне накануне обнаружения тела. Вы можете рассказать, когда видели мужа в последний раз, где это было и что он делал?
  Свидетельница медленно, тихим голосом рассказала, как Тейлман вернулся из офиса и сказал, что собирается в Бейкерсфилд. Он попросил свежий костюм. Пока муж брился в ванной, она просмотрела карманы старого костюма, обнаружила письмо и конверт, прочитала письмо и положила вместе с конвертом в карман пиджака, который собирался надеть муж.
  — Именно этот костюм был на нем в момент смерти? — спросил Раскин.
  — Да, — ответила она.
  — Можете допрашивать, — повернулся Раскин к Мейсону.
  Мейсон встал напротив стройной женщины, сидевшей на свидетельском месте с опущенными глазами.
  — Миссис Тейлман, — начал он, — где вы познакомились со своим мужем?
  — В Лас-Вегасе, штат Невада, — тихо ответила она.
  — Чем вы занимались в это время?
  — Вношу протест, — вмешался Раскин, — вопрос не относится к делу.
  — Протест отклоняется, — объявил судья Сеймур. — Я намерен дать возможность адвокату обвиняемой строить защиту так, как он считает необходимым. Свидетельница, ответьте на вопрос.
  — У меня были различные занятия.
  — Расскажите подробнее, — попросил Мейсон.
  Ее голос слегка окреп, а ресницы приподнялись достаточно, чтобы бросить на Мейсона неприязненный взгляд.
  — Пожалуй, лучше всего это можно охарактеризовать словами, что я была статисткой в шоу.
  — Вам приходилось демонстрировать купальники?
  — Иногда.
  — Вы работали в ночном клубе?
  — Да.
  — Так называемой «хозяйкой»?
  — Я не понимаю, что вы имеете в виду.
  — Вы надевали узкие, облегающие платья с очень большим вырезом и прохаживались между игорными столами?
  — Все вечерние платья облегающие.
  — И ваши тоже были такими?
  — Да.
  — Вы ходили вокруг игорных столов?
  — Да.
  — С вами было легко познакомиться?
  — Это была моя работа.
  — И поэтому с вами было легко познакомиться?
  — Я просто выполняла свои обязанности.
  — С вами было легко познакомиться?
  — Да.
  — И легче всего с вами знакомились богатые мужчины, которые могли себе позволить тратить деньги за игорными столами. Не так ли?
  — Да! — резко ответила миссис Тейлман.
  — В ваши обязанности входило подогревать интерес богатых посетителей к игре, вы крутились возле игорных столов, поддерживали разговор, делали иногда ставки сами?
  — Я старалась быть привлекательной.
  — Вы пользовались жетонами?
  — Всегда.
  — С Морли Тейлманом вы познакомились за игорным столом, не так ли?
  — Кажется, да.
  — Вы не знаете точно?
  — Думаю, что там.
  — Вы играли жетонами?
  — Я же сказала, что всегда пользовалась жетонами.
  — Это были специальные жетоны, правда? Необменные, вам их выдавали. Их нельзя было обменять на деньги, вы просто делали вид, что играете.
  — Да.
  — И вы хотите убедить присяжных, что не знаете значения слова «хозяйка»?
  — Я слышала это слово.
  — Вы когда-нибудь пользовались им?
  — Возможно…
  — Вы пользовались словом, не понимая его значения?
  — Я знала, что оно означает в том смысле, в котором я им пользовалась.
  — Вот именно, — сказал Мейсон. — Значит, когда вы сказали, что не знаете значения слова «хозяйка», вы были не вполне искренни?
  — Ваша честь, — вмешался Раскин, — это попытка опорочить свидетеля.
  — Протест отклоняется, — оборвал его судья Сеймур.
  — Ответьте на вопрос, миссис Тейлман, — настаивал Мейсон.
  — Я не знала того смысла слова, в котором вы его употребляете. У вас оно кажется…
  — Непристойным, — подсказал Мейсон.
  — Нечто подобное.
  — Вы считаете свое занятие достойным?
  — Я старалась вести себя достойно.
  — Как леди?
  — Да.
  — И тем не менее, используя ваше собственное выражение, вы были приманкой.
  Она прикусила губу:
  — Пусть будет так, я была приманкой.
  — Когда вы впервые увидели Морли Тейлмана, он играл, не так ли?
  — Да.
  — Кто-нибудь направил вас к этому столу? Кто-то представляющий интересы хозяина заведения показал вам Морли Тейлмана? Велел вам подойти и поработать с ним?
  — Слова «поработать с ним» не произносились.
  — Но мысль вы поняли?
  — Я подошла к столу и, когда мистер Тейлман выиграл, улыбнулась ему. Это сломало лед.
  — Какой лед? — поинтересовался Мейсон.
  — Ну, скажем, дало ему шанс познакомиться со мной.
  — Вы считаете, что между вами был лед?
  — Я просто употребила это выражение.
  — Я также просто употребил это выражение, — сказал Мейсон. — Я отнюдь не имел в виду, что вы употребляете слово «лед» в буквальном смысле, и использовал это слово в том же значении. Итак, вам пришлось разбить какой-то лед?
  — Это зависит от того, как посмотреть на ситуацию.
  — Вы подошли, чтобы познакомиться с ним?
  — Я…
  — Да или нет?
  — Да! — вскипела миссис Тейлман. Она неожиданно подняла на адвоката глаза и сказала звонким голосом: — Я там работала. Не надо притворяться наивным, мистер Мейсон! Вы бывали в Лас-Вегасе.
  Мейсон поклонился и сказал:
  — Совершенно верно. Большое спасибо, миссис Тейлман. Я просто хотел, чтобы присяжные представили себе ситуацию.
  — Высокий суд, — сказал Раскин, — я утверждаю, что защитник несправедлив к свидетельнице, что он пытается ее опорочить и представить перед присяжными в ложном свете. Эта женщина вдова. Она овдовела в результате преступления, совершенного…
  — Одну минуту, — прервал его Мейсон, — в настоящий момент дело не рассматривается в суде и не должно обсуждаться сторонами.
  — Но я возражаю против того, чтобы эту женщину представляли перед присяжными как легкомысленную особу! — закричал Раскин.
  — А я возражаю против того, чтобы ее представляли как тихую, убитую горем вдову, против того, чтобы обвинение могло играть на симпатиях присяжных, — парировал Мейсон.
  Судья Сеймур нахмурился:
  — В данный момент дело не разбирается в суде, поэтому нет смысла представлять возражения. Присяжные вызваны лишь для того, чтобы увидеть свидетелей, услышать их показания, сформировать свое мнение относительно фактов. У обвинения один взгляд на дело, у защиты — другой. Пожалуйста, джентльмены, не переходите на личности. Продолжайте, мистер Мейсон.
  К этому времени свидетельница уже не напоминала беспомощную, убитую горем вдову. Она сидела, слегка наклонясь вперед и свирепо глядя на Мейсона.
  — Миссис Тейлман, — продолжил адвокат, — вы нашли письмо в кармане вашего мужа?
  — Если это можно назвать письмом, — огрызнулась она. — Угрозы шантажиста!
  — И конверт?
  — Да, и конверт, — ироничным голосом ответила она.
  — В левом верхнем углу конверта был обратный адрес и имя — А.Б.Видал.
  — В левом верхнем углу, — снова повторила за ним она, — был обратный адрес и имя — А.Б.Видал.
  Миссис Тейлман была слишком разозлена, чтобы пытаться скрыть свои эмоции.
  — Вы говорите, это были угрозы шантажиста. Откуда вы это знаете?
  — А что это, по-вашему, было — приглашение на танцы? — взорвалась она.
  Нахмурив брови, судья Сеймур погасил раздавшиеся в зале смешки.
  — И отправителем письма был А.Б.Видал?
  — И отправителем был А.Б.Видал.
  — Теперь, миссис Тейлман, — обратился к ней Мейсон, — сообщите, пожалуйста, господам присяжным ваше девичье имя.
  — Дей Даунс.
  — Это имя дали вам при крещении?
  — Не знаю, — ответила она, — я там была, но ничего не помню.
  — Вы пошли в школу под этим именем?
  — Я не помню, когда пошла в школу.
  — Вы носили это имя, когда вам было двенадцать лет?
  Она немного поколебалась и сказала:
  — Вы же понимаете, мистер Мейсон, что это был профессиональный псевдоним.
  — Понятно, — отозвался Мейсон. — А ваше настоящее имя?
  — Я…
  — Суд ждет!
  — Агнес.
  — Агнес, а дальше?
  — Агнес Видал! — крикнула она.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон. — Это все.
  Раскин встал и успокаивающим голосом обратился к свидетельнице:
  — Миссис Тейлман, я понимаю ваш гнев. Прошу вас объяснить господам присяжным, что вы почувствовали, увидев имя на конверте.
  — Я почувствовала, — начала она, стараясь вернуться к роли безутешной вдовы, — что какой-то шантажист использовал имя Видал, чтобы показать моему мужу, что он знает… все обо мне.
  — Вы посылали это письмо?
  — Конечно, нет!
  — Вы имеете к нему какое-то отношение?
  — Нет.
  — Что вы о нем знаете?
  — Только то, что уже рассказала.
  — Какое впечатление произвело на вас имя А.Б.Видал?
  Судья Сеймур взглянул на Мейсона:
  — Защита не возражает, чтобы свидетель рассказал о своих впечатлениях?
  — Ни в коем случае, — ответил Мейсон. — Я и сам хотел бы задать несколько вопросов по этому поводу.
  Свидетельница снова свирепо взглянула на Мейсона и повысила голос:
  — Я была просто уверена, что это шантаж и имя использовано, чтобы задеть моего мужа.
  — У меня все, — объявил Раскин.
  — У защиты есть еще вопросы к свидетельнице? — обратился к Мейсону судья Сеймур.
  — Да, ваша честь. Я хотел бы узнать у свидетельницы, что именно в ее прошлом могло натолкнуть ее мужа на мысль о шантаже?
  — Протестую! — закричал Раскин, вскакивая с места. — Свидетельница не говорила ничего подобного. Вопрос несущественен и не относится к делу!
  — Напротив, — возразил Мейсон, — свидетельница поведала о своих впечатлениях, и я настаиваю на том, что мой вопрос вытекает из ее ответа.
  — Вполне возможно, — сказал судья Сеймур, — но это совсем не значит, что мы можем тратить время на обсуждение несущественных вопросов. Однако в связи с характером перекрестного допроса я намерен разрешить этот вопрос.
  — Вы поняли вопрос? — спросил Мейсон свидетельницу.
  — Я не совсем в этом уверена.
  — Что именно в вашем прошлом заставило вас подумать, что использование вашего имени имеет отношение к шантажу?
  — Ничего! — взорвалась она. — Совершенно ничего!
  — Спасибо, — улыбнулся Мейсон. — Больше вопросов не имею.
  — У нас все, — объявил Раскин.
  Взбешенная миссис Тейлман прошла мимо стола защиты, бросая на Мейсона свирепые взгляды.
  Мейсон повернулся к сидящей позади него Дженис Вайнрайт и ободряюще шепнул:
  — Мы сумели разрушить образ скромной, убитой горем вдовы. Это может очень многое значить в дальнейшем.
  Раскин вызвал лейтенанта Трэгга.
  Лейтенант Трэгг профессионально немногословно описал место преступления. Он объяснил, что работал совместно со службой шерифа, так как он занимался этим делом, когда обнаружилось, что Морли Тейлман пропал. Спокойно, невозмутимо и объективно он описал помещение: диван-кровать, душ, туалет, письменный стол, стулья и стенной шкаф с бумагами.
  Тело лежало на полу лицом вниз, правая рука слегка вытянута над головой, левая — согнута возле левого бедра. Лейтенант отметил факт ригор мортис[75] на момент, когда он осматривал тело.
  — В какое время вы увидели тело? — спросил Раскин.
  — В семь двадцать семь вечера.
  — В среду, четвертого?
  — Да.
  — Вам известно, когда было обнаружено тело?
  — Нет.
  — Но вы знаете, когда вам об этом сообщили?
  — Да.
  — В какое время это было?
  — Около шести часов.
  — Перекрестный допрос, пожалуйста, господин адвокат, — сказал Раскин Мейсону.
  — Когда вы приехали в дом, диван-кровать был разложен? — спросил Мейсон.
  — Нет, уже сложен.
  — Может быть, его вообще не разбирали?
  — Этого я не знаю, — подумав, ответил Трэгг.
  — Спасибо, у меня все, — объявил Мейсон.
  — Доктор Ломбард Г. Джаспер, — объявил Раскин.
  Доктор Джаспер прошел на свидетельское место, принес присягу и сообщил, что является помощником судебно-медицинского эксперта и что обследовал тело Морли Л. Тейлмана, прежде чем его забрали с места происшествия. Обследование проводилось примерно в половине восьмого вечера, в среду, четвертого числа. По мнению доктора Джаспера, смерть наступила между полуночью и пятью часами утра.
  — Перекрестный допрос, — объявил Раскин.
  — Как вы установили время смерти, доктор? — спросил Мейсон.
  — На основании различных факторов, известных судебно-медицинским экспертам.
  — Вы можете пояснить, что это за факторы, известные судебно-медицинским экспертам?
  — Например, трупные пятна.
  — Что еще?
  — Ригор мортис — начало, продолжительность, окончание окоченения.
  — А теперь, доктор, давайте забудем профессиональный жаргон и изложим все так, чтобы поняли присяжные. Что такое трупные пятна?
  — Характерный цвет трупа, появляющийся в результате коагуляции крови в капиллярах.
  — Не очень-то доходчиво выходит, — заметил Мейсон. — Может, я вам помогу, доктор? При жизни у нас существует кровяное давление, так?
  — Да.
  — После смерти давление становится равным нулю?
  — Да.
  — Поэтому кровь стекает в нижние части тела, верно?
  — Да.
  — И поскольку кровь перестает циркулировать, она начинает сгущаться, не так ли?
  — Да.
  — Поэтому нижние части тела приобретают специфический оттенок, так называемые трупные пятна?
  — Да.
  — Как скоро после смерти появляются трупные пятна? Точнее, когда они становятся заметными?
  — Спустя один-два часа после смерти.
  — И как долго они сохраняются?
  — Продолжительный период времени.
  — Двенадцать часов?
  — О да.
  — Двадцать четыре часа?
  — Да.
  — Следовательно, трупные пятна показывают только, что смерть произошла больше чем час назад?
  — Нет. Они продолжают развиваться. Цвет тоже указывает на время смерти.
  — Есть какая-то разница между трупными пятнами спустя пять или десять часов?
  — Я бы сказал, что через пять часов образование трупных пятен завершается.
  — На теле, которое вы осматривали, оно было завершено?
  — Да.
  — Следовательно, по трупным пятнам на теле, которое вы осматривали, можно было лишь сказать, что смерть наступила не менее пяти часов назад?
  — Ну… есть и другие факторы.
  — Не будем пока касаться этих факторов, — сказал Мейсон. — Я говорю сейчас только о трупных пятнах. Верно ли, что только по трупным пятнам на теле, которое вы осматривали, можно было утверждать, что смерть наступила более пяти часов назад?
  Доктор заметно колебался.
  — Да или нет? — настаивал Мейсон.
  — Да, — после некоторого раздумья ответил доктор Джаспер.
  — Теперь перейдем к другому фактору, который вы упомянули. Ригор мортис. Вы можете объяснить, что такое ригор мортис, так, чтобы поняли господа присяжные?
  — Это окоченение тела в результате химических процессов в мышечных тканях. Сразу после смерти тело очень мягкое. Потом начинается окоченение — лицо, шея, грудь, руки, живот и наконец все тело. Потом, через некоторое время, окоченение начинает проходить в том же порядке, как начиналось: лицо, шея и так далее.
  — В данном случае окоченение охватило все тело?
  — Совершенно верно.
  — И поэтому вы решили, что смерть наступила между полуночью и пятью часами утра. Скорость развития трупного окоченения всегда одинакова?
  — Нет, оно протекает по-разному, в зависимости от…
  — В какой период времени оно обычно происходит?
  — От восьми до двенадцати часов.
  — Следовательно, если полностью окоченевшее тело найдено в семь тридцать утра, то возможно, что смерть наступила и в десять тридцать утра?
  — Да, возможно.
  — Правда ли, что наступление трупного окоченения может быть ускорено другими факторами? Что, если человек был убит во время борьбы, окоченение развивается гораздо быстрее?
  — Да, это так.
  — И на него влияет температура окружающей среды?
  — Совершенно верно.
  — Встречаются ли случаи, когда ригор мортис наступает почти мгновенно?
  — Скажем, в течение очень короткого периода.
  — Почти мгновенно?
  — Это зависит от того, что вы считаете мгновением.
  — Минут за десять-пятнадцать.
  — Да, это возможно.
  — Доктор, вы заявили, что установили время наступления смерти с помощью определенных факторов, известных опытным судебно-медицинским экспертам, и назвали два: трупные пятна и ригор мортис. Я хочу спросить вас: какие другие факторы вы имели в виду, устанавливая время наступления смерти?
  — Никаких других факторов я не учитывал.
  — Никаких других медицинских факторов вы не учитывали? — с искренним удивлением переспросил Мейсон.
  — Никаких, — подтвердил доктор Джаспер.
  — Вам известно, что установление момента смерти по ригор мортис может вести к неправильным выводам?
  — Я бы сказал, что ригор мортис довольно точный показатель.
  — А я бы сказал, что это не точный показатель, если окоченение может возникать уже через несколько минут после смерти или задерживаться чуть ли не на двенадцать часов.
  — Это крайности.
  — Вы можете заявить под присягой, что этот случай не является крайностью?
  Доктор Джаспер беспокойно заерзал.
  — Отвечайте, — сказал Мейсон. — Откуда вам известно, что этот случай не является крайностью?
  — Я этого не знаю, — признал доктор.
  — А температура тела? — поинтересовался Мейсон. — Разве это не считается самым надежным способом определения времени смерти?
  — Температура тела — это фактор, да.
  — Возможно, один из наиболее надежных факторов.
  — Один из факторов.
  — Он надежен?
  — Довольно надежен. Но бывают различные отклонения.
  — Но не такие большие, как с ригор мортис?
  — Смотря по обстоятельствам.
  — Доктор, не вы ли опубликовали в прошлогоднем декабрьском выпуске «Журнала судебной медицины» статью «Определение времени смерти»? В ней вы утверждаете, что из всех факторов, помогающих установить время наступления смерти, ригор мортис, возможно, наименее надежный, а самый надежный, с вашей точки зрения, температура тела.
  Доктор беспокойно заерзал на свидетельском месте.
  — Не уверен, правильно ли вы интерпретируете мои высказывания.
  Мейсон открыл свой портфель, достал из него журнал и сказал:
  — Может быть, вы хотите, доктор, чтобы я освежил вашу память?
  — Нет, не надо. Я вспомнил, что действительно говорил нечто подобное.
  — Почему же сейчас вы стараетесь преувеличить значение ригор мортис для установления времени наступления смерти и свести до минимума значение фактора температуры тела?
  — Я не делаю ничего подобного! — возмущенно запротестовал доктор.
  — Вы установили время смерти по двум факторам, которые, как вы утверждаете, являются надежными для судебно-медицинского эксперта: трупные пятна и ригор мортис. А как насчет температуры, доктор? Вы измеряли температуру?
  — Не измерял.
  — Не измеряли?
  — Когда я увидел покойного, он был полностью одет, а единственный способ измерить температуру тела… Ну, одним словом, тело в этот момент должно быть полностью раздето.
  — Когда тело увозили, оно было полностью одето?
  — Да.
  — А после того как оно было раздето, температура измерялась?
  — Очевидно, нет, — признал доктор. — Произошла какая-то путаница. Кто-то решил, что измерил я, а я решил, что это сделал кто-то другой. Во всяком случае, температуру не измерили.
  — Итак, — продолжал Мейсон, — вы пытаетесь установить время наступления смерти только с помощью двух факторов: трупных пятен и ригор мортис, трупного окоченения. В своей статье вы утверждаете, однако, что окоченение наименее надежный фактор, поскольку на него оказывают большое влияние внешние условия, а трупные пятна вы там даже не упомянули.
  — Да, действительно, не упомянул…
  — Кто-то ошибся, не измерил температуру тела, а вы, чтобы ваши показания выглядели убедительно, упомянули трупные пятна как надежный фактор определения момента смерти. Разве в данных обстоятельствах трупные пятна являются надежным показателем?
  — Вношу протест, — вмешался Раскин. — Вопрос некорректен.
  — Что же в нем некорректного? — спросил судья Сеймур.
  — Он выставляет свидетеля в невыгодном свете.
  — Очевидно, вы полагаете, что ответ свидетеля будет утвердительным? — заметил судья Сеймур.
  — Это же совершенно ясно из хода допроса, — сказал Раскин. — Я уверен, что доктор Джаспер старался быть беспристрастным…
  — В данный момент, — вмешался Мейсон, — у помощника прокурора нет никакой необходимости защищать свидетеля. Пусть он займется этим на судебном процессе.
  — Я считаю, возражение обвинения следует отклонить, — решил судья Сеймур. — Отвечайте на вопрос, доктор Джаспер.
  Доктор переступил с ноги на ногу и произнес:
  — Я старался давать показания как можно более добросовестно. Мое мнение таково: смерть наступила между полуночью и пятью утра. Я сообщил, какие факторы принимал во внимание.
  — Отрицаете ли вы, что употребляли термин «трупные пятна» только с целью произвести впечатление на присяжных?
  — Я употребил этот термин потому, что он был уместен в данном случае.
  — Но, согласно вашим же собственным показаниям, они только показывали, что смерть наступила более пяти часов назад. Это тоже кое-что, но как могло случиться, что вы даже не упомянули о трупных пятнах в своей статье?
  — Возможно, просто не подумал об этом.
  — Вы хотите сказать, что писали свою статью не думая?
  — Я же не должен был включать в нее все.
  — Вы упустили это из виду?
  — Я бы этого не сказал.
  — Может быть, вы чувствовали, что, если упомянете о трупных пятнах в статье в таком авторитетном журнале, ваши коллеги, хорошо знакомые с предметом, высмеют вас?
  — Об этом не пишется в статьях подобного рода.
  — Об этом не пишется в статье, — подхватил Мейсон, — которая являлась попыткой охватить все научные факторы, способствующие определению момента смерти?
  — Да.
  — Так почему же вы говорите об этом в суде?
  — Потому что это тоже фактор. Признаю, не очень существенный. Но были и другие факторы.
  — Ах вот как, были и другие! Я попросил вас перечислить их, и вы назвали только ригор мортис и трупные пятна.
  — Это медицинские факторы, но были и другие, повлиявшие на мое заключение.
  — Например?
  — Физические.
  — Что вы имеете в виду?
  — Фактор времени.
  — Что вы имеете в виду под фактором времени?
  — Например, грозу.
  — Теперь я начинаю понимать суть ваших показаний. Вы видели следы автомашины на мокрой земле, вам сообщили, в какое время прошла гроза, и вы установили время наступления смерти в основном по этим факторам. А теперь, когда вас вызвали для дачи показаний, вы пытаетесь как-то обосновать свое заключение, основанное на посторонней информации, подкрепляя его профессиональным жаргоном.
  — Неправда!
  — Но основными факторами для установления времени смерти для вас оказались не медицинские.
  — Они помогли мне прийти к определенному заключению.
  — Вы не специалист в этом деле?
  — У меня есть глаза.
  — Поэтому вы установили время смерти, принимая во внимание то, что назвали немедицинскими факторами?
  — Я бы сказал так: косвенные доказательства ясно показывали, что смерть наступила до начала грозы. Поскольку с медицинской стороны этого ничто не опровергало, я и пришел к такому заключению.
  — Ну, теперь мы подходим к сути. Доктор, я хочу быть честным с вами, но и вы будьте честны со мной. Вы действительно установили время смерти на основании косвенных доказательств, потому что с медицинской точки зрения этому ничто не противоречило; вы заявили под присягой, что смерть наступила между полуночью и пятью часами утра. Так?
  — Так, — ответил доктор Джаспер. — Несмотря на вашу попытку исказить мои показания, факт остается фактом: смерть наступила между полуночью и пятью часами утра.
  — Вы это заключаете скорее в силу вещественных косвенных доказательств, чем медицинских факторов?
  — Всех, вместе взятых.
  — Отдельно взятые медицинские факторы не дают возможности точно установить время смерти?
  — Нет.
  — Другими словами, на ваше мнение в первую очередь повлияли не медицинские факторы, медицинские лишь подтвердили его?
  — Если вы так ставите вопрос, да.
  — Да, я ставлю вопрос именно так, — заявил Мейсон. — У меня больше нет вопросов.
  — У обвинения тоже нет вопросов, — сказал Раскин.
  Доктор Джаспер вернулся на свое место.
  Помощник прокурора объявил следующего свидетеля:
  — Миссис Карлотта Тейлман.
  Карлотта Тейлман подошла к свидетельскому месту и принесла присягу.
  — Вы бывшая жена покойного? — спросил Раскин.
  — Да.
  — Четвертого числа вы приехали из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас, штат Невада?
  — Да.
  — Почему вы отправились в Лас-Вегас?
  — Я предполагала встретиться там со своим бывшим мужем. У меня были основания полагать, что он хочет купить акции, которые достались мне при разводе.
  — Вы обсуждали этот вопрос с вашим бывшим мужем, миссис Тейлман?
  — Не с ним лично. Я сказала человеку, который, как я считала, представлял его интересы, что приеду в Лас-Вегас, но не желаю иметь никаких дел с посредниками. Я хотела иметь дело с покупателем, кто бы он ни был.
  — В Лас-Вегасе вас встретила обвиняемая?
  — Да.
  — Перекрестный допрос, пожалуйста, — объявил Раскин.
  — Почему вы выбрали Лас-Вегас, миссис Тейлман? — спросил Мейсон.
  — Потому что была уверена, что имею дело с агентом моего бывшего мужа. Именно в Лас-Вегасе был разрушен наш брак, и я решила… Я хотела получить удовлетворение, встретившись с ним именно там.
  — Сейчас ваш вес значительно меньше, чем во время развода, не так ли? Вы занялись собой, чтобы… скажем, вернуться в строй. Это так, миссис Тейлман?
  — Совершенно верно, — ответила она. — Я знала своего бывшего мужа, о, я знала его очень хорошо! Если бы он встретил меня в Лас-Вегасе, я дала бы этой потаскушке попробовать ее собственного снадобья…
  — Извините, — перебил ее судья Сеймур. — Прошу не переходить на оскорбления, миссис Тейлман.
  — Я просто отвечаю на вопрос, — сказала она. — Простите, ваша честь.
  — Я прекрасно понимаю ваши чувства, — поклонился Мейсон. — У меня больше нет вопросов, миссис Тейлман. Благодарю вас.
  — Джентльмены, наступило время перерыва, — объявил судья Сеймур. — Мне не хотелось прерывать допрос свидетеля. Следующее заседание суда завтра утром в девять тридцать. Присяжным не разрешается высказывать какие-либо мнения по делу, обсуждать его между собой или позволять обсуждать его в их присутствии. Подсудимая остается под стражей. Суд удаляется до девяти тридцати завтрашнего утра.
  Мейсон повернулся к офицеру охраны:
  — Я хотел бы поговорить со своей подзащитной, прежде чем ее уведут.
  Офицер кивнул.
  Мейсон подождал, пока зрители не покинули зал заседаний, и повернулся к Дженис Вайнрайт:
  — Вы сказали, что разговаривали с Морли Тейлманом четвертого утром, после разговора со мной. Согласно показаниям свидетелей обвинения, к этому моменту он был уже часа четыре как мертв. Мне необходимо было расшатать их теорию, хотя, возможно, с точки зрения некоторых присяжных я был излишне суров с доктором.
  — Я понимаю, — сказала она.
  — Это, однако, не значит, что вы говорили правду.
  — Мистер Мейсон, я говорю правду.
  — Я вам верю лишь потому, что это мой долг. Как ваш адвокат, я обязан принять вашу версию и помочь вам. Но показания свидетельствуют против вас, особенно косвенные улики.
  — И тем не менее я повторяю: я не была там. Я не видела мистера Тейлмана с того момента, как он уехал из конторы третьего днем.
  — Знаете, Дженис, меня не покидает чувство, что вы лжете, и если это так, то вы попадете прямым ходом в газовую камеру.
  — Я ничего не могу сделать. Я сказала правду.
  — В таком случае запомните: мне приказано представить суду записи, сделанные у меня в кабинете. У них теперь есть номера двадцатидолларовых купюр, которые были в чемодане. Если им удастся связать вас хоть с одной из этих бумажек, вас приговорят.
  — Я прекрасно понимаю это, но они никак не могут связать меня с этими деньгами. Я до них даже не дотрагивалась. Я сделала все точно, как вы велели. Положила деньги в камеру хранения и отправила ключ по почте. Больше я к этой секции и близко не подходила. Вы же знаете, что я не могла взять деньги, потому что ключ от чемодана был у вас.
  — У меня был один ключ. Но ничто не мешало вам заказать еще дюжину ключей от этого чемодана.
  — Я этого не делала.
  — Это вы так говорите.
  — Я говорю правду.
  — Но ваша машина, несомненно, была на месте убийства. Совпадение слепков не может быть случайным.
  — Я туда не ездила.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Значит, кто-то хотел бросить на вас подозрение и воспользовался вашей машиной. Но это очень маловероятно. Давайте вернемся к четвертому числу. Было объявлено об исчезновении мистера Тейлмана. У вас в конторе сидел полицейский детектив. Где в это время была ваша машина?
  — На стоянке возле офиса.
  — Потом вы поехали домой, — продолжал Мейсон. — Во всяком случае, вы сказали, что звонили мне из дома.
  — Да.
  — А потом?
  — Потом позвонил мистер Тейлман.
  — Что он сказал?
  — Он велел мне взять деньги из сейфа и первым же вечерним рейсом отправиться в Лас-Вегас, чтобы встретить его первую жену, которая приедет поездом. Карлотта не любит летать.
  — И что вы сделали?
  — Взяла деньги из сейфа.
  — Сколько?
  — Он велел взять двести пятьдесят долларов.
  — А сколько там было?
  — Он старался, чтобы там всегда было не меньше пятисот долларов.
  — И вы взяли двести пятьдесят на поездку?
  — Да. Я следовала инструкции.
  — Но вы же дали мне двести пятьдесят долларов как гонорар в Лас-Вегасе.
  Она секунду колебалась, потом произнесла:
  — Это тоже было в соответствии с инструкцией. Он велел дать вам двести пятьдесят долларов.
  — Вы взяли двести пятьдесят на поездку и двести пятьдесят для меня. Это пятьсот. Оставались ли еще деньги в сейфе?
  — Нет.
  — Вы взяли все?
  — Да.
  — Обвинение непременно обратит внимание на этот факт. Сразу же после смерти мистера Тейлмана вы выгребаете из его сейфа все до последней бумажки.
  — Я сделала только то, что он велел, — сказала она, чуть ли не плача.
  — Куда вы отправились после этого?
  — В салон красоты.
  — Как долго вы там пробыли?
  — Часов пять.
  — Вы поехали туда на машине?
  — Салон рядом с моим домом.
  — Где находилась ваша машина?
  — В переулке около дома.
  — Когда вы увидели свою машину после посещения салона красоты?
  — Четвертого?
  — Да.
  — В половине шестого, когда поехала в аэропорт.
  — Вам придется рассказать это, и тогда вы попались… Послушайте, Дженис, если у вас был роман с мистером Тейлманом, скажите мне об этом, и скажите прямо сейчас. Если вы поехали в Палмдейл на свидание с ним…
  — Мистер Мейсон, я же говорю вам, что этого не было. И я знаю, что мистер Тейлман звонил мне не оттуда. Там нет телефона. Ближайший телефон находится в двух милях.
  — А может ли быть, что вас обманули, что кто-то изображал мистера Тейлмана?
  — Ни при каких обстоятельствах, — твердо ответила она, — я знаю голос мистера Тейлмана.
  — Дженис, это просто невозможное стечение обстоятельств, — сказал Мейсон, покачав головой. — Как только вы начнете давать показания, вас просто разорвут на куски.
  — Но все, что я говорю, — правда!
  — Хорошо, пусть будет так. Но мне все-таки кажется, что вы от меня что-то скрываете. У меня такое чувство, что вы пытаетесь меня обмануть. Ну что ж, вам же от этого будет хуже.
  — Вы мне не доверяете, — сказала она и расплакалась.
  Мейсон задумчиво посмотрел на нее и сказал:
  — Я не понимаю вас, Дженис, но я все равно буду представлять ваши интересы перед присяжными.
  — Я бы хотела, чтобы вы мне больше доверяли.
  — Я бы тоже этого хотел, но факты против вас. Вы должны были приехать на место преступления до дождя и уехать после дождя.
  — Я не была там! Не была! Не была! — крикнула она.
  — Ну, хорошо, Дженис, как хотите, — пожал плечами Мейсон. — Но я не могу позволить вам давать такие показания. Для вас лучше сидеть молча. Обвинение само должно доказывать вашу вину.
  — Мне можно так сделать? — спросила она. — Можно не давать показаний?
  — Вы боитесь?
  — Да. Я не хочу, чтобы они спрашивали, как я отношусь к мистеру Тейлману.
  — Закон дает вам право промолчать, — подтвердил Мейсон. — Обвинение должно доказывать вашу вину. Но могу поделиться с вами кое-какими соображениями. Если они найдут доказательства, а вы откажетесь от дачи показаний, вас, скорее всего, обвинят в предумышленном убийстве. Вы молоды и красивы, много лет преданно служили своему хозяину, поэтому вам, возможно, заменят газовую камеру на пожизненное заключение, но вас, несомненно, обвинят в предумышленном убийстве.
  — Я ничего не могу поделать, — всхлипнула она.
  — Черт возьми! Боюсь, что я тоже.
  Глава 13
  Возвратившись в свой кабинет, Мейсон, заложив большие пальцы рук в проймы жилета, с мрачным видом принялся вышагивать по кабинету.
  Делла Стрит, привыкшая к его настроениям, сидела за своим столом и обеспокоенно наблюдала за ним.
  — Что случится, если вы не позволите ей давать показания?
  — Тогда ее почти наверняка осудят, — ответил Мейсон. — А если я позволю давать показания, то осудят обязательно. Она явно была влюблена в Тейлмана, и до его второй женитьбы они, очевидно, провели вместе несколько выходных. Дженис пытается скрыть свои чувства и, несомненно, хотела бы сохранить эти встречи в тайне. Если ее начнут допрашивать, то ее репутация будет погублена в глазах присяжных. А если у нее найдут хоть одну банкноту из тех, что были в чемодане, ее песенка спета.
  — Естественно, — согласилась Делла.
  — В этом деле слишком многое говорит о шантаже, — продолжал Мейсон. — Не было никакой необходимости посылать Тейлману два письма: одно домой, другое в контору. Если Тейлман велел секретарше не вскрывать писем от А.Б.Видала, зачем бросать письмо в корзину для бумаг, где она его наверняка увидит? Письмо… В нем просто предлагалось приготовить деньги. Там не говорилось ни о чемодане, ни о камере хранения. Дженис сейчас считает, что весь этот шантаж — выдумка Тейлмана, чтобы получить большую сумму наличными для какой-то сделки. Но Тейлман мертв, он ничего не может рассказать. Когда за него начнет говорить Дженис, ее будут слушать с откровенным подозрением. Когда она попытается защитить себя словами Тейлмана, присяжные ей не поверят… И кому-то удастся улизнуть с двумястами тысячами долларов в двадцатидолларовых купюрах.
  — Во всем этом нет логики, — покачала головой Делла Стрит.
  — Должна быть, — заявил Мейсон. — Нужно изложить присяжным логичную версию случившегося. Более того, версия должна быть стройной и убедительной, чтобы обвинители не смогли ее разрушить. На сегодняшний день складывается впечатление, что никакого шантажиста вообще не было. Тейлман придумал какую-то хитрость, чтобы сделать вид, что его шантажируют, но я не могу этого доказать. Как только Дженис Вайнрайт начнет давать показания, она погибла… Если они найдут хоть одну двадцатидолларовую бумажку из тех денег, что были в чемодане, ее отправят в газовую камеру.
  — Вы все время твердите об этом, шеф. Вы думаете, они могут у нее оказаться?
  — Боюсь, что да. Понимаешь, Делла, она взяла из сейфа пятьсот долларов. Представь, что вся история с шантажистом — выдумка Тейлмана, чтобы получить наличные из банка. Вполне возможно, что деньги, положенные в сейф, он достал из того чемодана. Черт возьми, Делла, в этом деле кое-какие детали просто не имеют логического объяснения!
  — Вы уверены, что Дженис нельзя давать показания?
  — Да, если она что-то скрывает. По-моему, она даже не представляет, что ее ждет при перекрестном допросе. Еще и по этой причине я обошелся столь сурово со второй миссис Тейлман. Я хотел показать Дженис, что может сделать со свидетелем представитель противной стороны.
  — Ну, знаете, — негодующе возразила Делла Стрит, — миссис Тейлман это заслужила. Она достаточно повидала в жизни и знает, что к чему. Она вышла замуж за Тейлмана, потому что это было ей выгодно. Она украла его, сознательно украла у жены! И имела наглость явиться в суд, изображая из себя безутешную вдову. Уж такая скромница! Такая тихая, такая робкая, глазки опущены! Вы не хуже меня знаете, что она уже прикидывает, что будет делать с унаследованными деньгами. Она была приманкой в казино, подошла к Тейлману, чтобы подбить его продолжать игру… Приглянулась ему, прикинула и решила, что он ей подойдет. И получила свое.
  Мейсон кивнул и спросил:
  — Как выглядел перекрестный допрос?
  — Можете мне поверить, шеф, вы сорвали маску с этой женщины. Она производила замечательное впечатление на присяжных, пока сидела такая скромная и милая. Вы вывели ее из равновесия, и наружу вылез ее истинный характер. Она смотрела на вас так, словно была готова задушить голыми руками. Могу поспорить, что сейчас она втыкает булавки в вашу фигурку.
  — Возможно, — усмехнулся Мейсон, — она и не испытывает ко мне нежных чувств… Черт возьми, Делла, я чувствую, что присяжные заинтересовались. Я думаю, они не стали бы возражать против моей теории, только у меня ее нет. Я не рискую ее выдвигать, пока обвинение не представило все свои доказательства.
  Раздался условный стук в дверь. Мейсон открыл и впустил Пола Дрейка.
  — Привет, красотка, — приветствовал детектив Деллу Стрит и повернулся к адвокату: — Как дела, Перри?
  — Все еще живой, — ответил Мейсон. — Но несколько раз нас изрядно встряхнуло. Даже думать не хочется о том, что нас ожидает завтра.
  — Я знаю, что могут сделать с гонцом, приносящим плохие новости, Перри, но должен тебе кое-что сообщить.
  — Что еще? Стреляй!
  — У них в руках самая настоящая бомба, которую прокурор намерен подкинуть тебе в самый последний момент. Они чувствуют, что ты намерен обойтись без показаний Дженис, что ты рассчитываешь на свои ораторские способности. Так вот, они намерены вынудить тебя поставить Дженис на свидетельское место и расколоть ее.
  — Каким образом?
  — Не знаю. Какие-то улики, которые они намерены представить в последний момент. Гамильтон Бергер, окружной прокурор, намерен самолично продолжать дело. Они собираются выждать момент, когда загонят тебя в ловушку. Они не позволят тебе отложить дело или устроить перерыв. Это случится или в середине утреннего, или в середине дневного заседания. После этого они закончат выступления, и тебе придется говорить перед присяжными, еще не оправившись от удара.
  — У тебя есть возможность узнать, что они затеяли? — спросил Мейсон.
  — Они охраняют это, как самый важный секрет в мире, — покачал головой Дрейк.
  — Но откуда ты это узнал?
  — Из надежного источника. Один из газетчиков очень близок к Гамильтону Бергеру. Бергера хватил бы удар, если бы он узнал, что этот человек сообщил мне. Бергер велел ему быть в суде и приготовиться к сенсационному развитию событий. Предупредил, что это произойдет за несколько минут до окончания выступления обвинения, что ты будешь висеть на волоске, а Гамильтон Бергер с удовольствием его оборвет. Больше журналисту ничего не удалось выяснить, поэтому он обозлился и пришел ко мне разнюхать, не знаю ли я чего-нибудь. Я притворился, что имею кое-какие сведения, и он пытался их из меня выкачать, а я выкачал все из него. Я сказал, что ты оставишь обвинение с носом.
  Мейсон нахмурился и заходил по кабинету.
  Дрейк посмотрел на Деллу Стрит, потом повернулся к адвокату:
  — Перри, у меня есть догадка. Правда, только догадка.
  — Выкладывай, — сказал Мейсон.
  — Ты совершенно уверен, что не сама Дженис Вайнрайт сочинила эти письма?
  Мейсон повернулся к Дрейку:
  — Нет, к сожалению, не совершенно, а очень хотел бы. Я в этом деле ни в чем не уверен. У меня такое ощущение, что я иду по канату над пропастью, а кто-то уже приготовил нож и может в любую минуту перерезать канат.
  — Это совпадает с тем, что сообщил репортер, — сказал Дрейк. — Перри, может, забудем пока о делах и пойдем пообедаем?
  Мейсон покачал головой.
  — Знаешь, Пол, — сказала Делла Стрит, — у него сегодня такой вечер… Он собирается протаптывать дыру в ковре и питаться исключительно кофе и сигаретами.
  — А ты? — спросил Пол. — Может, составишь мне компанию?
  — Спасибо, Пол, — покачала головой Делла. — Мое место здесь, рядом с Перри.
  — Ты же не можешь помочь ему переживать.
  — Нет, — улыбнулась она, — но я могу наливать ему кофе.
  Мейсон, похоже, не слышал их разговора. Задумчиво прищурив глаза, он методично вышагивал по кабинету.
  Глава 14
  До открытия заседания оставалось тридцать секунд. Зал уже был заполнен беспокойными, перешептывающимися зрителями, представители сторон были готовы к бою, присяжные заняли свои места, и все напряженно ожидали появления судьи Сеймура. Гамильтон Бергер, окружной прокурор, вошел через боковую дверь и сел за стол обвинения.
  Появление окружного прокурора вызвало бурное обсуждение, и в этот момент бейлиф объявил:
  — Прошу всех встать!
  Судья Сеймур вошел в зал, кивнул присяжным и публике и сказал:
  — Прошу садиться. Приступаем к слушанию дела по обвинению Дженис Вайнрайт. Обвиняемая в суде, присяжные присутствуют. Начинайте, господин прокурор.
  — Вызываю лейтенанта Софию, офицера Управления полиции Лас-Вегаса, — объявил Раскин.
  Лейтенант София принесла присягу, и Раскин спросил ее, делала ли обвиняемая какие-либо заявления после того, как была арестована в Лас-Вегасе, штат Невада.
  — Да, делала.
  — Добровольно?
  — Да.
  — Ей не угрожали?
  — Нет.
  — На нее оказывали давление?
  — Нет, никакого давления, никаких обещаний, а также угроз. Ей сообщили о ее правах. Более того, ее адвокат рекомендовал ей не делать никаких заявлений.
  — И все-таки она сделала заявление?
  — Она сделала заявление лейтенанту Трэггу и мне.
  — Очень хорошо. Вы можете сообщить суду и присяжным, что она сказала? — спросил помощник прокурора.
  — Вы хотите сделать какие-то заявления, господин защитник? — обратился судья Сеймур к Мейсону.
  — Нет, ваша честь. Послушаем, что сказала обвиняемая.
  — Продолжайте, — повернулся Раскин к свидетелю.
  — Она сообщила, что ее хозяин, мистер Тейлман, велел ей не вскрывать писем от А.Б.Видала. Письмо от Видала пришло, она не вскрыла его, но позже заметила, что мистер Тейлман разорвал листок и бросил в корзину для бумаг. Она увидела это письмо, достала и сложила куски вместе. В письме содержалось требование под угрозой смерти отдать деньги. Она также заявила, что Тейлман послал ее купить чемодан. Чемодан она отдала Тейлману с одним ключом, а второй оставила у себя. Мистер Тейлман, очевидно, даже не подумал о втором ключе и не спросил о нем, он отнес чемодан к себе в кабинет на несколько минут и вскоре снова вынес его. Теперь чемодан весил уже около двадцати пяти — тридцати фунтов и был заперт. Тейлман велел ей отвезти чемодан в камеру хранения на вокзал и положить в секцию «FO восемьдесят два». Обвиняемая должна была отправить ключ от секции на имя А.Б.Видала, до востребования. В случае, если эта ячейка будет занята, она должна была воспользоваться любой из ближайших четырех слева от нее.
  — Она рассказала, что сделала?
  — Она сказала, что взяла чемодан, поймала такси и направилась к адвокату Перри Мейсону. Она сказала ему, что подозревает, что ее хозяина шантажируют, и достала второй ключ от чемодана. Мистер Мейсон открыл чемодан в ее присутствии и в присутствии мисс Стрит. Чемодан был набит двадцатидолларовыми купюрами. Несколько минут они записывали номера на диктофон и магнитофон, затем закрыли и заперли чемодан, ключ мистер Мейсон оставил у себя. Обвиняемая вместе с Деллой Стрит отправилась в камеры хранения, положила чемодан в ячейку, и Делла Стрит сама отправила письмо с ключом А.Б.Видалу. После этого обвиняемая вернулась в контору, и сразу после обеденного перерыва мистер Тейлман сказал, что идет домой. Немного позднее он позвонил и сообщил, что в контору не вернется. Обвиняемая также сказала, что это был последний раз, когда она видела мистера Тейлмана живым. Утром четвертого числа, в восемь сорок, она позвонила мистеру Мейсону и рассказала, что в конторе была полиция и расспрашивала о мистере Тейлмане, поскольку его жена заявила об исчезновении мужа. Мистер Мейсон велел ей не лгать полиции, но и не рассказывать слишком много, только отвечать на вопросы. Она сказала, что сразу после разговора с мистером Мейсоном ей позвонил мистер Тейлман.
  — Извините, — перебил свидетельницу Раскин. — Давайте уточним. Обвиняемая сказала, что мистер Тейлман позвонил ей по телефону?
  — Да.
  — В какое время?
  — Сразу после ее разговора с мистером Мейсоном — примерно без двадцати девять.
  — Что же сказал ей мистер Тейлман?
  — Мистер Тейлман велел ей взять в сейфе двести пятьдесят долларов, купить билет на вечерний самолет в Лас-Вегас и встретить там в двадцать три двадцать поезд из Лос-Анджелеса, которым должна приехать его первая жена, Карлотта Тейлман. Обвиняемая должна была отправить мистеру Тейлману телеграмму с сообщением, где они остановились, а затем находиться в обществе Карлотты Тейлман до тех пор, пока не получит новые инструкции. Обвиняемая также сообщила, что мистер Тейлман, по его словам, хотел заключить сделку со своей бывшей женой — либо купить ее акции, либо получить право распоряжаться ими от ее имени.
  — Это все?
  — Да. Можно сказать, да.
  — Защита может приступать к перекрестному допросу свидетеля, — объявил Раскин.
  Мейсон со скучающим видом посмотрел на часы.
  — У меня нет вопросов, — сообщил он.
  — Очень хорошо, — согласился Раскин. — А теперь, поскольку я не могу просить адвоката давать показания по делу, в котором он является защитником обвиняемой, я сообщу, что мистер Мейсон и его секретарь мисс Стрит записали номера некоторых банкнот, которые обвиняемая принесла в контору мистера Мейсона в чемодане. Им были вручены повестки, предписывающие представить Большому жюри эти записи. Диктофонная и магнитофонная записи представлены. Я сообщаю, что у нас имеется список номеров двадцатидолларовых купюр. Заверяю адвоката, что это точный список, и прошу его согласия приобщить список к вещественным доказательствам.
  — Мы понимаем ситуацию и благодарим за любезность, — ответил Мейсон. — Если обвинение гарантирует, что список точно соответствует нашим записям, представленным Большому жюри, мы не возражаем.
  — Я это свидетельствую, — заявил Раскин.
  — Список может быть приобщен к вещественным доказательствам, — согласился Мейсон.
  — Пригласите вашего следующего свидетеля, господин прокурор, — сказал судья Сеймур.
  — Вызываю Дадли Робертса! — провозгласил Раскин, не скрывая триумфа.
  Мистера Робертса привели к присяге.
  — Где вы проживаете? — спросил Раскин.
  — Лас-Вегас, штат Невада.
  — Вы знакомы с Перри Мейсоном?
  — Да.
  — А с его секретаршей, Деллой Стрит? Я попрошу мисс Стрит встать.
  Делла Стрит встала.
  — Да, я знаю обоих, — подтвердил Робертс.
  — Когда вы впервые увидели их?
  — В среду, четвертого числа.
  — Где?
  — В Лас-Вегасе. Они сели ко мне в машину.
  — А теперь, — с триумфом провозгласил Раскин, — я покажу вам двадцатидолларовую купюру с номером «G семьсот восемьдесят три сорок два восемьдесят один A» и спрошу, видели ли вы ее раньше.
  — Видел. На ней в уголке мои инициалы.
  — Где вы взяли эту купюру?
  — Мне дал ее мистер Мейсон в уплату за проезд, — ответил Робертс.
  — Приступайте к допросу, — повернулся Раскин к Мейсону.
  Мейсон встал, подошел к свидетелю и долго его рассматривал.
  — Мистер Робертс, — начал он, — сколько раз я ездил с вами четвертого вечером, после того как мы с мисс Стрит отправились в аэропорт?
  — Вы с мисс Стрит доехали со мной от казино до полицейского участка. Сначала вы хотели ехать в аэропорт, потом передумали и решили поехать к полицейскому участку.
  — Вот именно. Когда я был вашим пассажиром в следующий раз?
  — Мы подождали возле участка, взяли там женщину, и, когда полицейские попытались нас остановить, вы велели мне ехать быстрей.
  — Куда мы направились?
  — Вы велели остановиться у первого же отеля, где будут свободные места.
  — И просил подождать?
  — Да.
  — И вы стали ждать?
  — Я позвонил.
  — Кому?
  — Я позвонил в полицию и сообщил, что человек, которого они пытались остановить, велел мне ехать в этот отель и теперь находится там. Я живу в Лас-Вегасе и не собираюсь ссориться с полицией.
  — Поэтому вы решили сообщить, где я нахожусь?
  — Я решил, что так будет лучше.
  — И что же было дальше?
  — Приехала полицейская машина и отвезла вас обоих в аэропорт.
  — А что сделали вы?
  — Я отвез женщину, которая была с вами, обратно в казино.
  — Я оплатил вам поездку, не так ли?
  — Так.
  — Разве вы не помните, что я платил серебряными долларами? Я еще спросил, не возражаете ли вы против серебряных долларов, а вы ответили, что возражаете только против долговых расписок.
  — Точно. Но это было, когда вы ехали к полицейскому участку. А когда я вез вас из аэропорта на вокзал, вы дали мне двадцатидолларовую купюру.
  — Когда же вы узнали, что я дал вам именно эту купюру?
  — На следующий день полиция попросила меня проверить выручку за предыдущий день, и точно — в ней оказалась эта двадцатидолларовая бумажка, та самая, которую они искали.
  — Ее определили по номеру?
  — Да.
  — Но вы не посмотрели на номер купюры, которую я вам дал?
  — Это должна быть она.
  — Что вы имеете в виду?
  — Это была двадцатидолларовая бумажка.
  — Что в ней было особенного, почему вы могли ее запомнить?
  — Я помню, что получил ее от вас.
  — Но как вы отличаете ее от всех прочих двадцатидолларовых купюр?
  — На следующее утро у меня была только одна.
  — Вы хотите сказать, что я был единственным, кто в тот вечер дал вам двадцатидолларовую купюру?
  — Вот именно.
  — Подумайте хорошенько, может, еще кто-нибудь дал вам такую же бумажку?
  — Нет. Она была одна.
  — Теперь давайте уточним. Когда я расплатился с вами двадцатидолларовой купюрой, вы не обратили на нее особого внимания.
  — Как бы не так! Это были двадцать долларов, и вы не взяли сдачу. Когда пассажир не берет сдачу с двадцати долларов, я такое не забываю.
  — Я говорю не про это, — сказал Мейсон, — меня интересует другое: вы не посмотрели на номер купюры, когда я вам ее дал?
  — Нет, на номер я не глядел, просто сунул в карман.
  — Так откуда же вы знаете, что я дал вам именно эту купюру?
  — Потому что на следующее утро, когда полиция попросила меня проверить, это была единственная двадцатидолларовая бумажка у меня в кармане.
  — Второй раз, — сказал Мейсон, — я платил серебряными долларами.
  — Ну да. Об этом никто не спорит. Вы поехали к полицейскому участку. Сначала в аэропорт, а потом передумали и сказали, чтобы я вез вас к участку. Дали мне серебряные доллары и велели подождать. Потом из участка вышла женщина, вот эта. — Свидетель указал на Карлотту Тейлман. — Она сначала подумала, что машина свободна. Вы посадили ее в машину и велели мне ехать быстрее. Полицейский подбежал и попытался остановить машину, но вы велели ехать.
  — И что же вы сделали?
  — Ехал, пока вы не велели остановиться у отеля, где были свободные места. Вы все прошли туда, а я отправился звонить в полицию.
  — И в результате этого звонка к отелю подъехала полицейская машина?
  — Наверно. Они забрали вас и сказали, что сами отвезут вас в аэропорт.
  — Значит, двадцать долларов вы получили за первую нашу поездку?
  — Я вам все время об этом твержу.
  — И это были единственные двадцать долларов в вашем кармане на следующее утро?
  — Ну да!
  — А теперь хорошенько подумайте. Не тратили ли вы деньги вечером четвертого?
  — Нет, — покачал головой Робертс.
  — Вспомните как следует, — настаивал Мейсон.
  — Я… я хорошо поужинал. Вечер оказался удачным, и я решил, что могу позволить себе хороший бифштекс. Заплатил, по-моему, десятидолларовой бумажкой.
  — Что вы сделали, когда я уехал в аэропорт?
  — Я стоял у отеля, там была эта дама, которую вы привезли от полицейского участка. Она хотела, чтобы я отвез ее в казино, и я отвез.
  — Она заплатила?
  — Конечно, у меня же такси.
  — Как она вам заплатила?
  — Деньгами, — сердито ответил шофер.
  — Она дала вам нужную сумму или вам пришлось давать ей сдачу?
  — Она дала… Я не помню. Может, и всю сумму. Кажется, она дала долларовые бумажки. Не помню.
  — Не могла ли она дать вам двадцатидолларовую банкноту?
  — Я же сказал: у меня в кармане была только одна двадцатидолларовая бумажка. Я помню, что вы дали мне двадцать долларов, На следующее утро полиция попросила меня посмотреть по карманам, нет ли там двадцатидолларовых бумажек, и дать их номера. У меня оказалось двадцать долларов, я дал им номер, они попросили меня написать на банкноте мои инициалы, забрали ее и дали вместо нее две по десять.
  — Если женщина из отеля, кстати, ее зовут миссис Карлотта Тейлман, дала вам двадцатидолларовую купюру, когда вы везли ее в казино, и вы дали ей сдачу, то вы могли заплатить этой купюрой за свой бифштекс, не так ли?
  — Конечно, так. А если бы Рокфеллер подарил мне миллион долларов, я был бы миллионером.
  В зале раздался смех.
  — Это не повод для веселья, — постучал карандашом по столу судья Сеймур.
  — Прошу суд проявить снисхождение, — сказал Мейсон. — Я полагаю, с точки зрения этики, адвокат не должен давать показания в качестве свидетеля по делу, а если будет вынужден, то не должен выступать перед присяжными. Я хотел бы избежать этого и пытаюсь прояснить ситуацию с помощью детального допроса.
  — Продолжайте, мистер Мейсон, — кивнул судья Сеймур. — Суд понимает ваше положение.
  — Я хотел бы получить ответ на свой вопрос, — сказал Мейсон. — Если ваша пассажирка дала вам двадцатидолларовую бумажку, могли ли вы заплатить ею за бифштекс?
  — Нет, не думаю.
  — Вы считаете, что это невозможно?
  — Да, я считаю, что невозможно. Она не давала мне двадцатидолларовой бумажки. На следующее утро это были единственные двадцать долларов.
  — Может, на следующее утро это и были единственные двадцать долларов, но вы ведь не можете поклясться, что не потратили двадцатидолларовую купюру, когда платили за бифштекс?
  — Не думаю, что я это сделал.
  — Вы можете поклясться?
  — Поклясться не могу. Но думаю, что не тратил. Я в этом уверен.
  — Это все, — объявил Мейсон.
  — Если вы уверены, то можете поклясться, — вкрадчиво сказал Раскин, — не так ли, мистер Робертс?
  — Вношу протест, — вмешался Мейсон. — Это наводящий вопрос.
  — Вопрос действительно наводящий, — признал судья Сеймур.
  — Но это же свидетель с нашей стороны, — возразил Раскин.
  — Не имеет значения. Вы не должны вкладывать свои слова в его уста.
  — Сформулирую вопрос по-другому. Она дала вам двадцатидолларовую купюру, а вы ей — сдачу?
  — Нет, не думаю.
  — Вы уверены?
  — Да, уверен.
  — У меня все, — сказал Раскин.
  — Вы можете поклясться, что не давала? — улыбнулся Мейсон.
  — Ну, хорошо! — крикнул свидетель. — Клянусь, что не давала!
  — Только что вы сказали, что не можете поклясться. Вы передумали? Почему? Не потому ли, что так хочет прокурор?
  — Протестую! — закричал Раскин. — Так нельзя вести допрос!
  — Протест отклоняется, — сказал судья Сеймур. — Отвечайте, мистер Робертс.
  — Я готов поклясться, потому что она не давала мне двадцать долларов. Чем больше я об этом думаю, тем больше уверен.
  Раскин ухмыльнулся, глядя на Мейсона.
  — Вы думаете об этом с четвертого числа? — спросил Мейсон.
  — Ну да, время от времени.
  — И несколько минут назад вы не захотели поклясться…
  — А теперь готов!
  — Потому что я вас рассердил?
  — Просто клянусь.
  — У меня все, — объявил Мейсон.
  — Вызываю Луизу Пикенс, — объявил Раскин.
  Луиза Пикенс оказалась молодой привлекательной женщиной, излучающей приветливость и добродушие. Как только она принесла присягу и улыбнулась присяжным, те заулыбались в ответ.
  — Чем вы занимаетесь? — начал Раскин.
  — Я работаю в полиции.
  — Знакомы ли вы с текстом письма, которое миссис Тейлман нашла в кармане своего мужа?
  — Да.
  — Вы пытались составить такое же?
  — Да.
  — И что же?
  — Я купила «Лос-Анджелес таймс» и «Лос-Анджелес экзаминер» за вторник, третьего числа, и обнаружила, что письмо можно составить из заголовков этих газет.
  — Вы составили такое письмо?
  — Да.
  — Оно при вас?
  — Да.
  — Могу я взглянуть на него?
  — Извините, — вмешался Мейсон. — Это не относится к делу. То, что письмо могло быть составлено таким образом, ни в коем случае не является уликой против обвиняемой.
  — Я намерен доказать обратное, — ответил Раскин.
  — Я думаю, что должен это разрешить, — сказал судья Сеймур. — Это входит в сферу деятельности обвинения. Конечно, присяжные понимают, что оно не обязательно было составлено именно таким образом. Возражение отклоняется.
  Луиза Пикенс достала письмо.
  — Прошу приобщить его к делу в качестве вещественного доказательства, — сказал Раскин.
  — Прошу отметить, что защита вносит протест, — отозвался Мейсон.
  — Протест защиты отклоняется, — сказал судья Сеймур. — Письмо будет приобщено к делу.
  — Перекрестный допрос, пожалуйста, — повернулся Раскин к Мейсону.
  — У меня нет вопросов, — отозвался тот.
  Раскин взглянул на часы и пошептался с окружным прокурором Гамильтоном Бергером. Потом он обратился к судье:
  — Вы позволите нам посовещаться?
  Судья Сеймур утвердительно кивнул.
  Раскин и Гамильтон Бергер долго шептались, время от времени поглядывая на часы.
  Наконец Бергер встал.
  — Обвинение уже почти закончило свое выступление, но мы хотели бы еще кое-что обсудить. Не могли бы мы попросить суд объявить перерыв до двух часов?
  Судья Сеймур покачал головой:
  — Еще нет одиннадцати, господа. У нас множество нерассмотренных дел. Суды и так стали начинать работу на полчаса раньше, чтобы побольше успеть, и я считаю, что мы не можем откладывать это дело. Предлагаю вызвать еще одного свидетеля.
  Бергер и Раскин снова зашептались. Потом Бергер объявил:
  — Вызывается Вилбур Кенней.
  Когда Вилбур Кенней вышел вперед и поднял руку, чтобы принести присягу, Дженис Вайнрайт шепнула Перри Мейсону:
  — Этот человек продает газеты на углу возле нашего офиса.
  — Чем вы занимаетесь? — спросил свидетеля окружной прокурор Гамильтон Бергер.
  — Я торгую газетами и журналами. У меня собственный киоск.
  — Вы знакомы с обвиняемой?
  — Да, я знаю ее много лет.
  — Вы видели ее утром во вторник, третьего числа?
  — Да, видел.
  — Что она делала?
  — Купила у меня «Таймс» и «Экзаминер».
  — А потом?
  — Зашла в лавочку на другой стороне улицы.
  — А потом?
  — Отправилась к себе на работу.
  — Вы видели ее еще раз в то утро?
  — Да, видел.
  — Когда?
  — Примерно через полчаса.
  — Что она делала?
  — Купила еще по одному экземпляру «Таймс» и «Экзаминер».
  Зрители в зале, осознав важность сказанного, возбужденно зашумели.
  — В котором часу?
  — Утром, без пятнадцати девять. Она шла на работу в восемь тридцать и заговорила со мной. Потом спустилась, купила газеты, зашла в магазинчик напротив и поднялась к себе в контору. А примерно через полчаса снова спустилась и купила еще две газеты.
  — Она как-то объяснила вторую покупку?
  — Сказала, что ей надо оттуда что-то вырезать.
  — Спасибо, — сказал Гамильтон Бергер и с победным видом повернулся к Перри Мейсону: — Теперь спрашивайте вы, господин адвокат.
  — У меня нет вопросов, — ответил Мейсон.
  — Вызывается Люсиль Рэнкин, — объявил Гамильтон Бергер.
  Люсиль Рэнкин привели к присяге.
  — Видели ли вы когда-нибудь обвиняемую? — спросил Бергер.
  — Да.
  — Где?
  — В магазинчике, где я работаю.
  — Когда?
  — Во вторник, третьего числа.
  — В какое время?
  — Примерно без пятнадцати девять.
  — У вас были какие-то контакты с обвиняемой?
  — Да.
  — Какие именно?
  — Я продала ей ножницы.
  — Вы о чем-нибудь говорили?
  — Она сказала, что ей нужны маленькие ножницы, которыми удобно делать вырезки из газет. Левой рукой она прижимала к себе свернутые газеты.
  — Защита может задавать вопросы, — сказал Бергер.
  — У меня нет вопросов, — вежливо ответил Мейсон.
  — Обвинение закончило выступление, — с триумфом в голосе объявил Гамильтон Бергер.
  Мейсон встал и посмотрел на часы.
  — Высокий суд, — начал он, — довольно необычно, что дело об убийстве рассматривается столь поспешно. Защита несколько растеряна. Я бы попросил отложить дело до двух часов, чтобы я мог посовещаться со своей подзащитной.
  Судья Сеймур покачал головой:
  — Мы стараемся уложиться в расписание, мистер Мейсон. Признаю, что для столь серьезного дела такая поспешность необычна, но у нас есть еще целый час. Сейчас наступает время утреннего перерыва, и вместо обычных десяти он будет длиться двадцать минут, чтобы вы успели посовещаться с подзащитной. — Судья встал и сказал: — Суд объявляет перерыв на двадцать минут. В это время господа присяжные заседатели не должны ни обсуждать данное дело, ни позволять другим делать это в их присутствии, ни выражать какие-либо мнения.
  Судья Сеймур встал и вышел из зала.
  Когда публика покинула зал судебного заседания, Мейсон повернулся к Дженис Вайнрайт и спросил шепотом:
  — Ну, Дженис, что скажете?
  — Мистер Мейсон, — ответила она, — они говорят об этом как о чем-то ужасном, а это было просто обычное поручение мистера Тейлмана. Мистер Тейлман попросил купить утренние газеты. Он сказал, что хочет вырезать оттуда кое-что о земельных участках, и попросил принести ему ножницы. Мне пришлось пойти купить их, потому что те, что были в конторе, я сломала за несколько дней до этого.
  — Что было дальше?
  — Когда я вернулась, он попросил спуститься и купить еще две газеты.
  — Что стало с этими газетами?
  — Не знаю. В корзину для бумаг он их не бросил, это точно. Но обычно он и не бросал газеты в корзину, а складывал в шкаф. Когда набиралась большая стопка, уборщица их выносила. Иногда мистер Тейлман искал в старой газете какое-нибудь объявление о продаже недвижимости. Но, сделав вырезки, обычно выбрасывал газету в корзину, а в этот раз не выбросил.
  — Дженис, — сказал Мейсон, — вам придется давать показания. Вы должны понять, что все косвенные улики против вас. Конечно, у вас есть объяснения всему: Тейлман сказал это, Тейлман велел сделать то, я следовала инструкциям мистера Тейлмана. Тейлман мертв. Вы понимаете, что сделает с вами обвинение, когда вы начнете давать показания? Они станут утверждать, что вы сфабриковали эту версию, потому что Тейлман мертв и не может вам возразить. Все зависит от впечатления, которое вы произведете на присяжных. Вы не можете позволить себе потерять выдержку, впасть в истерику. Вы должны мужественно принимать все удары. Вы понимаете?
  — Да.
  — Вы сможете?
  — Мистер Мейсон, я боюсь… боюсь, что не смогу.
  — Я тоже этого боюсь, — мрачно произнес Мейсон. — Ну, хорошо, Дженис, у вас еще есть пятнадцать минут, чтобы подумать и успокоиться. До сих пор парадом командовал я. Теперь ваша очередь. Соберитесь с мыслями.
  Мейсон отошел к Полу Дрейку и Делле Стрит.
  — Да, Перри, дела, бывало, шли и лучше, — сказал Дрейк. — Действительно, настоящая бомба.
  — Она сказала, что покупала газеты для мистера Тейлмана, — отозвался Мейсон.
  — Это очень удобно, он же не может ей возразить, — сухо ответил Дрейк. — Я думаю, что твоя клиентка лжет.
  — Знаешь, Пол, за время своей адвокатской практики я усвоил одну истину раз и навсегда: защитник может скептически относиться к словам подзащитного только до тех пор, пока не начался суд. После этого — никаких сомнений. Он должен встать перед присяжными и показать, что верит каждому слову своего подзащитного.
  — Я знаю, — сочувственно согласился Дрейк, — но это была настоящая бомба.
  — Давай проанализируем, — перебил его Перри. — Что может за всем этим стоять?
  — Это вполне может означать, — ответил Дрейк, — что твоя клиентка спустилась вниз, купила газеты, вернулась и наклеила послание А.Б.Видала на бумагу. Потом еще раз вышла на улицу, купила еще две газеты и смастерила второе послание, которое отправила Тейлману на домашний адрес.
  — Пусть так, но почему она это сделала?
  — Чтобы быть уверенной, что он его получит.
  — Тейлман был в конторе. Ей надо было всего-навсего положить письмо со всей остальной почтой.
  — Может, она хотела, чтобы об этом узнала его жена?
  — С другой стороны, — размышлял Мейсон, — предположим, что Тейлман намеревался исчезнуть и хотел прихватить с собой как можно больше наличных. Он хотел оставить письмо с угрозами, чтобы о нем обязательно узнали. Он надеялся, что Дженис Вайнрайт заглянет в корзину для мусора и найдет письмо, но не был в этом уверен. Поэтому он кладет еще одно письмо во внутренний карман пиджака, приходит домой и переодевается, зная, что жена имеет привычку рыться у него в карманах.
  — Знаешь, Перри, — сказал Дрейк, — твоя клиентка — прелестная девушка. Если она сумеет хорошо подать свою версию, а ты убедишь присяжных, голоса могут разделиться.
  Мейсон неожиданно весь напрягся. Делла Стрит, хорошо знавшая каждое его настроение, внимательно посмотрела на него:
  — Что случилось, шеф?
  — Все очень просто, а я чуть не проглядел! — щелкнул пальцами Мейсон. — Если письмо было склеено из газетных вырезок, его смастерил либо Тейлман, либо Дженис Вайнрайт. В любом случае оно не могло прийти по почте, а значит, письмо от А.Б.Видала — я имею в виду конверт с адресом — просто уловка.
  — Но Дженис сказала, что конверт пришел по почте… Оно должно было быть в конверте, — возразила Делла.
  — Оно не могло там быть, — сказал Мейсон.
  — Боюсь, это как раз один из моментов, к которым прицепится обвинение, — заметил Дрейк. — Ты же видишь, что они делают. Гамильтон Бергер специально явился, чтобы самолично допросить твою клиентку и свести на нет ее версию.
  Мейсон пересек зал заседаний и остановился у окна, глядя на проходящий внизу транспорт невидящим взглядом. В зале снова появилась публика. Вошел бейлиф. Звонок возвестил о появлении присяжных. В зале царила атмосфера напряженного ожидания, как перед решающим сражением.
  — Прошу всех встать, — объявил бейлиф.
  Судья Сеймур вошел и занял свое место. Бейлиф ударил молоточком. Все сели.
  — Присяжные собрались, обвиняемая находится здесь, — сказал судья Сеймур. — Мистер Мейсон, можете продолжать.
  — Высокий суд, — начал Мейсон, — во время перерыва мне пришла в голову очень важная мысль. Я хотел бы вызвать одного из свидетелей обвинения для повторного допроса.
  — Кого именно? — спросил судья Сеймур.
  — Миссис Карлотту Тейлман.
  Тут поднялся Гамильтон Бергер.
  — Ваша честь, — с достоинством начал он, — я полагаю, вы впервые ведете дело, в котором мистер Мейсон представляет интересы обвиняемого. Я же участвовал во многих. Это типичная процедура. Защитник ждет удобного момента, потом ходатайствует о повторном вызове свидетеля, подчеркивая таким образом важность вопросов, которые намерен задать, и нередко получает желанную отсрочку. В данном случае совершенно ясно, что защите необходима отсрочка, чтобы решить, будет ли обвиняемая давать показания. Я сочувствую мистеру Мейсону, но у нас тоже есть работа, как и у суда, а кроме того, мы должны принимать во внимание интересы налогоплательщиков. Я заявляю, что цель ходатайства о повторном вызове свидетеля — протянуть время до обеденного перерыва.
  — Считаю, что защита должна проводить допрос свидетелей обвинения сразу, а не по частям, — сказал судья Сеймур. — Конечно, суд вправе разрешить повторный допрос даже после того, как обвинение закончило свое выступление, но для этого должны иметься очень веские основания, которых в данном случае я не вижу, и, следовательно, не намерен давать подобное разрешение.
  — Могу я сказать, ваша честь? — спросил Мейсон.
  — Конечно, господин адвокат. Я готов предоставить вам все возможности для защиты.
  — Высокий суд, — начал Мейсон, — все это дело построено на косвенных уликах. И одной из улик, на которую очень полагается обвинение, является двадцатидолларовая купюра, номер… дайте мне взглянуть на нее.
  — Нечего тянуть время, читая номера купюр, — вмешался Гамильтон Бергер. — Суду представлена одна-единственная купюра, и нам не нужны все эти разговоры с единственной целью протянуть время.
  — Суд склонен согласиться с обвинением, — сказал судья Сеймур. — Что там с этой двадцатидолларовой купюрой?
  — Я хотел бы допросить миссис Тейлман и узнать у нее, не платила ли она водителю такси, когда он вез ее в казино, двадцатидолларовой купюрой.
  — Ну и что? — сказал Гамильтон Бергер. — Это ничего не значит.
  — Это очень много значит, — возразил Мейсон. — Эти двадцать долларов, как уже установлено, были в том самом чемодане, который хранился в ячейке «FO восемьдесят два» вокзальной камеры хранения. Если эта двадцатидолларовая купюра принадлежала обвиняемой, то, по мнению обвинения, именно она занималась шантажом и сфабриковала письма, именно она получила чемодан, а когда обо всем узнал мистер Тейлман, ей не оставалось ничего другого, как убить его. Таким образом, эта купюра становится очень важным моментом обвинения. Самой важной уликой. Если же я смогу доказать, что свидетель Дадли Робертс, водитель такси, получил или мог получить эту купюру от миссис Карлотты Тейлман, позиция обвинения значительно ослабнет, более того, обвинение может просто рухнуть.
  Судья Сеймур задумчиво нахмурился, аргументы Мейсона явно произвели на него впечатление.
  — Ваша честь, — вскочил Гамильтон Бергер, — это все те же штучки! Даже если у нелепой теории защиты есть какие-то основания, это ничего не значит. Миссис Карлотта Тейлман не имела никакого доступа к чемодану. У нее не было возможности получить одну из этих купюр. Она даже не видела убитого, не говорила с ним. Она общалась только с секретаршей покойного, обвиняемой по данному делу. Если даже она и расплатилась такой купюрой, как желает уверить нас защитник, доказательство этого должно быть частью его собственного выступления. Обвинение не возражает, чтобы защитник допросил миссис Карлотту Тейлман как собственного свидетеля. Он может сделать это прямо сейчас.
  — Я думаю, мистер Мейсон, так будет лучше всего, — сказал судья Сеймур.
  — Можно мне сказать, ваша честь? — спросил Мейсон.
  — Конечно.
  — Окружной прокурор прекрасно понимает, — начал Мейсон, — что в данном деле у обвиняемой имеются некоторые технические преимущества, которых он хочет ее лишить. Если будет установлено, что миссис Карлотта Тейлман расплатилась с водителем такси двадцатидолларовой купюрой, то будет считаться недоказанным, что обвиняемая имела в своем распоряжении купюру из чемодана. А поскольку обвинение в значительной степени базируется именно на этом утверждении, у меня будут все основания обратиться к суду, чтобы он просил присяжных вынести оправдательный вердикт. Суду известно, что по закону, если косвенное доказательство может быть объяснено чем-то иным, кроме вины подсудимого, должно приниматься именно такое толкование.
  — Хорошо, — сказал судья Сеймур после минутного размышления. — Суд — храм справедливости. Он не связан по рукам и ногам процедурными формальностями. Они в первую очередь направлены на соблюдение правосудия. Я намерен позволить защите провести повторный допрос миссис Карлотты Тейлман. Прошу пройти к свидетельскому месту миссис Тейлман. — Судья повернулся к Мейсону: — Но я прошу, чтобы все ваши вопросы касались только данного эпизода.
  — Конечно, ваша честь, — ответил Мейсон.
  Гамильтон Бергер в отчаянии взглянул на часы.
  Служитель разыскал Карлотту Тейлман, и она вернулась на свидетельское место.
  — Вы по-прежнему находитесь под присягой, — предупредил ее судья Сеймур. — Мистер Мейсон, можете задавать вопросы.
  — Миссис Тейлман, — обратился к ней Мейсон, — вы помните вечер четвертого числа в Лас-Вегасе, когда мы беседовали в отеле? Нас прервала полиция. После этого, насколько мне известно, вы отправились на такси в казино.
  — Совершенно верно. Я села в такси, которое ожидало там.
  — Вы помните, как расплатились с шофером? Какие деньги вы ему дали?
  — Ну да. Я дала ему пятьдесят центов на чай и…
  — Я хочу выяснить, — прервал ее Мейсон, — как именно вы расплатились — точно по счетчику или более крупной банкнотой?
  — Я дала пять долларов. Я помню, у меня было… Нет, подождите минутку. У меня были пятидолларовые бумажки, когда я вошла в казино. Я играла на автоматах и разменяла две бумажки по пять долларов. Я получила от таксиста сдачу — три бумажки по пять долларов и серебро.
  — В таком случае, — заключил Мейсон, — вы должны были дать ему двадцатидолларовую купюру.
  — Совершенно верно. Я вспомнила: я дала ему именно двадцать долларов.
  — Это были единственные двадцать долларов в вашем кошельке?
  — Нет, их было несколько, десять-двенадцать бумажек. Я дала ему одну из них.
  — Спасибо. — Мейсон повернулся к судье. — Ваша честь, у меня все.
  Гамильтон Бергер и его помощник зашептались.
  — У вас есть вопросы к свидетелю, господин прокурор? — спросил судья Сеймур.
  Явно выведенный из себя Гамильтон Бергер поднялся со своего места:
  — Где вы взяли двадцатидолларовую купюру, которую дали водителю такси, миссис Тейлман?
  — Разумеется, у себя в кошельке.
  — А до того, как положили в кошелек?
  — В банке в Лос-Анджелесе.
  — Вот именно, — сказал Бергер, — вы никоим образом не могли получить эти деньги от своего бывшего мужа, не так ли?
  Мейсон вскочил раньше, чем прозвучал ответ.
  — Минуточку, ваша честь! Вопрос наводящий, он подсказывает свидетельнице ответ. Если обвинение намерено строить свое выступление на косвенных уликах, обстоятельства должны говорить сами за себя.
  — Но это же наш свидетель, — возразил Гамильтон Бергер.
  — Не имеет значения, — объявил судья Сеймур. — Вы можете обратить внимание свидетеля на какой-то факт или обстоятельство, но не можете подсказывать ему ответ, тем более отвечать за него. Возражение защиты поддерживается.
  Гамильтон Бергер даже не пытался скрыть гнев.
  — Когда вы видели своего бывшего мужа в последний раз?
  — Два года назад.
  — Когда вы в последний раз, до вашей поездки в Лас-Вегас, видели его секретаршу?
  — Тогда же.
  — Пусть факты говорят сами за себя, — сердито заявил Бергер и сел на свое место.
  — Извините, миссис Тейлман, — обратился к ней Мейсон. — У меня есть еще вопрос.
  — Высокий суд, — сказал Гамильтон Бергер, — это именно то, о чем я предупреждал. Мистер Мейсон вызвал свидетеля, заверив суд, что хочет задать только один вопрос. Теперь он тянет время до обеденного перерыва.
  — Я думаю, господин прокурор прав, — сказал судья Сеймур. — Этого свидетеля вызвали с целью задать только один вопрос.
  — Совершенно верно, ваша честь. Но вмешалось обвинение и внесло в дело много нового. Я хочу задать вопрос относительно той информации, которая появилась во время допроса свидетеля окружным прокурором.
  — Это право у вас, разумеется, есть, — согласился судья Сеймур. — Если ваши вопросы касаются только этой части допроса, вы можете их задать.
  Мейсон подошел к свидетельнице:
  — Вы говорите, что не видели своего бывшего мужа два года?
  — Вношу протест, вопрос уже был задан, и на него ответили, — сказал Гамильтон Бергер. — Если так пойдет, мы просидим здесь целый день.
  Судья Сеймур, нахмурившись, взглянул на прокурора и сказал:
  — Свидетельнице потребовалось бы гораздо меньше времени, чтобы ответить, чем ушло на внесение протеста. Я полагаю, мистер Мейсон, это предварительный вопрос?
  — Да, ваша честь.
  — Протест обвинения отклоняется. Свидетельница, отвечайте на вопрос.
  — Совершенно верно, — ответила свидетельница.
  — А были ли у вас в течение, скажем, двадцати четырех часов до вашей поездки в Лас-Вегас какие-либо контакты с человеком по имени А.Б.Видал?
  — Вношу протест! — крикнул Гамильтон Бергер.
  — Протест отклоняется, — ответил судья Сеймур.
  Свидетельница секунду поколебалась и сказала:
  — Я принесла присягу и должна признаться, что беседовала по телефону с человеком, который назвался А.Б.Видалом.
  — Когда состоялась эта беседа?
  — Вечером третьего, в восемь тридцать. Во вторник.
  — Чего хотел этот человек?
  — Того же, что и другие. Поговорить об акциях.
  — Он сказал, что его зовут Видал?
  — Совершенно верно, А.Б.Видал.
  — Он сообщил, откуда звонит?
  — Это был междугородный звонок из Бейкерсфилда.
  — Вы узнали голос?
  — Нет, но было слышно, как кто-то тихо дает инструкции, и я уверена, что это был голос моего бывшего мужа. Связь была хорошая, а у меня очень тонкий слух.
  — О чем шел разговор?
  — Я сказала, что, если заинтересованное лицо хочет говорить со мной, я встречусь с ним в Лас-Вегасе в среду, четвертого числа, а приеду туда вечерним поездом из Лос-Анджелеса. Я заявила, что не собираюсь обсуждать дела с посредниками. Я сказала, что знаю, кто хочет купить акции, и, если он желает вести со мной переговоры, может прислать мне сто долларов наличными на возмещение расходов и я встречусь с ним в Лас-Вегасе.
  — А потом?
  — Я повесила трубку, не дожидаясь ответа.
  — Вы получили деньги?
  — Да, на следующий день мне домой принесли конверт с пометкой «Расходы на Лас-Вегас». В нем находилось пять купюр по двадцать долларов.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.
  Гамильтон Бергер подошел к свидетельнице.
  — Вы положили эти деньги в кошелек?
  — Часть из них. Сколько-то я потратила на билет до Лас-Вегаса.
  — Вы не сказали, что тот человек назвался Видалом, — упрекнул ее Бергер.
  — Вы же не спрашивали, — ответила свидетельница. — Я сказала, что многие пытались заполучить мои акции, и у меня есть основания полагать, что некоторые представляли интересы моего бывшего мужа. Я не входила в детали, потому что вы не спрашивали.
  Мейсон улыбнулся присяжным.
  Гамильтон Бергер и Раскин опять зашептались.
  — У нас все, — неожиданно объявил Бергер.
  — У нас тоже, — сказал Мейсон.
  Судья Сеймур взглянул на часы.
  — Ну что ж, господа, у нас всего пятнадцать минут до перерыва. Защита может начинать выступление?
  — Мы готовы, — отозвался Мейсон.
  — Подождите секунду, — вмешался Гамильтон Бергер и опять зашептался с Раскиным. Затем повернулся к судье: — Хорошо, начинайте. Остальные наши доказательства мы представим в процессе предъявления доказательств защиты.
  — Приступайте, мистер Мейсон, — сказал судья Сеймур.
  Мейсон улыбнулся судье и объявил:
  — У защиты нет никаких доказательств, ваша честь. Предлагаю перейти к прениям.
  — Что?! — вскричал Гамильтон Бергер.
  — Защита отказывается от выступления, — повторил Мейсон. — Предлагаю перейти к прениям.
  — Хорошо, — сказал судья Сеймур, — господин окружной прокурор, можете начинать.
  — Но мы не хотим сейчас начинать прения, — ответил Бергер. Он взглянул на часы. — До перерыва осталось всего несколько минут, я бы предложил, чтобы заседание было отложено до двух часов. Возможно, мы захотим начать дело заново.
  — И это тот самый окружной прокурор, — усмехнулся Мейсон, — который так стремился не затягивать дело и заботился о деньгах налогоплательщиков! Я готов. Почему бы нам не начать прения?
  Судья Сеймур улыбнулся и сказал:
  — Учитывая спорость, с которой движется дело, десять минут не повлияют ни на расписание суда, ни на налоги. Суд объявляет перерыв до двух часов. Обвиняемая остается под стражей, присяжным напоминаю о предписании суда не обсуждать дело между собой, не позволять обсуждать его в вашем присутствии, не выражать каких-либо мнений. Заседание возобновится в два часа.
  Гамильтон Бергер возмущенно взглянул на Мейсона, встал и, протиснувшись сквозь толпу, вышел из зала.
  Раскин задержался, с кривой улыбкой взглянул на Мейсона и отправился следом.
  — Что случилось? — спросила Дженис Вайнрайт.
  — Я играю в азартную игру, — объяснил Мейсон, — ставка — ваша жизнь и свобода, но ничего другого нам не остается. У меня не было времени посоветоваться с вами, да я и не хотел. Если бы мы начали перешептываться, присяжные сразу поняли бы, что мы в чем-то не уверены. Оставался один выход — вести себя так, словно я ничуть не сомневаюсь в вашей невиновности и оставляю все в руках присяжных.
  — Я думаю, вы поступили правильно, — согласилась она. — Это значит, что мне не нужно давать показания, да?
  — Да, теперь давать показания вам не придется.
  — Слава богу!
  — Все будет хорошо, Дженис! — улыбнулся Мейсон.
  Полицейский, который подошел, чтобы увести Дженис, ободряюще улыбнулся.
  Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк отошли в уголок, ожидая, пока публика покинет зал заседаний.
  — Это была рискованная игра, — сказал Дрейк.
  — Без риска не выигрывают, — ответил Мейсон.
  — Но отпечатки шин — они по-прежнему обвиняют, — сказал Пол.
  Мейсон только улыбнулся в ответ:
  — Бомба Гамильтона Бергера обернулась хлопушкой.
  — Если вы будете продолжать в том же духе, его хватит удар, — сказала Делла Стрит.
  — Еще ничего и не было. Подождите начала следующего заседания, — пообещал Мейсон. — У меня есть план. Если он сработает, Бергер сгрызет себе все ногти.
  Глава 15
  Ровно в два часа дня началось дневное заседание.
  — Высокий суд, — объявил окружной прокурор Гамильтон Бергер. — Обвинение хотело бы возобновить слушание дела.
  Судья Сеймур отрицательно покачал головой:
  — Господин прокурор, у обвинения была возможность, но оно ею не воспользовалось. Вы заявили, что представите оставшиеся доказательства в процессе предъявления доказательств защиты. Господин адвокат отказался от выступления, контраргументов не будет. Представление доказательств закончено. Вы готовы начать прения?
  — В таком случае, — заявил Гамильтон Бергер, — мы просим суд отложить дело до завтрашнего утра, чтобы у нас была возможность подготовиться к прениям.
  Судья Сеймур взглянул на Перри Мейсона:
  — Защита не возражает?
  — Защита хочет продолжить слушание дела, — ответил Мейсон. — Окружной прокурор является представителем народа и получает зарплату от налогоплательщиков. Он был очень обеспокоен, что излишние задержки слишком дорого им обходятся. Мы хотим облегчить их бремя и приступить к делу немедленно.
  — Хорошо, — согласился судья Сеймур. — Ходатайство обвинения отклоняется. Начинайте прения, господин окружной прокурор.
  — Мы отказываемся от вступительного слова, — объявил Гамильтон Бергер.
  — Тогда вы, мистер Мейсон.
  Мейсон подошел, встал перед присяжными, улыбнулся им и заговорил:
  — Леди и джентльмены, это будут очень короткие прения. Господа присяжные заседатели, суд предупредил вас, что в деле, основанном на косвенных уликах, которые могут быть объяснены как-то иначе, кроме вины подсудимого, ваш долг оправдать обвиняемого. Вам не следует забывать одно из основополагающих правил нашего судебного законодательства: если вы испытываете «обоснованное сомнение» относительно вины обвиняемого, вы должны его оправдать. Этого требую не я, этого требует от вас закон. Вы сами видите, что произошло в данном деле: оно полностью зависит от косвенных доказательств. Вы знаете версию подсудимой из уст полицейского, который рассказал вам о чемодане, а также о письме. Теперь становится совершенно очевидным, что письмо не пришло по почте, а было составлено самим мистером Тейлманом. Он отправил свою секретаршу за газетами и ножницами и смастерил письма. Почему он это сделал? Да потому, что боролся за контроль над одной из своих компаний. Контрольный пакет акций был у его бывшей жены, Карлотты Тейлман. Тейлман хотел получить эти акции, но другие хотели того же. Карлотта Тейлман по-прежнему любила своего бывшего мужа. Она чувствовала, что привязанность мужа была украдена у нее женщиной, сделавшей привлекательность своей профессией. Что же делает Карлотта Тейлман? Она берет себя в руки. Садится на диету. Сбрасывает сорок или пятьдесят фунтов, возвращает большую часть прежней красоты. Ей хочется, чтобы муж увидел ее. Ее нельзя за это осуждать. Она хотела отомстить женщине, укравшей у нее мужа. Такова человеческая натура, и Карлотте Тейлман можно только посочувствовать. Морли Л. Тейлман хотел получить акции. Он чувствовал, что бывшая жена откажется их продать, если он обратится к ней сам, и предпочел действовать через посредника. И велел этому посреднику назвать фиктивное имя. Какое же фиктивное имя должен был назвать посредник? То, которое мистер Тейлман хотел бы иметь в документах. А какое имя он хотел там иметь? Он хотел приобрести акции на имя своей второй жены. Ее девичье имя — Агнес Бернис Видал. Итак, посредник позвонил бывшей жене мистера Тейлмана. Он назвался А.Б.Видалом и предложил Карлотте расплатиться за ее акции наличными. Почему он хотел заплатить наличными? Да потому, что не хотел, чтобы об этом узнал таинственный соперник. Он хотел, чтобы этот человек оставался в неведении относительно того, кто такой А.Б.Видал. Зная, что изъятие из банка такой большой суммы может вызвать подозрение, Тейлман послал секретаршу за газетами и составил из них послание — явную угрозу шантажиста. Потом он разорвал письмо и выбросил в корзину для бумаг, где секретарша обязательно заметит его. И если возникнет вопрос, зачем из банка была взята такая сумма наличными, человек, следящий за ним, решит, что этими деньгами расплатились с шантажистом. Никому не пришло бы в голову, что А.Б.Видал — это миссис Агнес Тейлман. Однако Морли Тейлман опасался, что его секретарша не станет шарить по мусорным корзинам, поэтому он еще раз отправил ее за газетами, приготовил еще одно послание и сунул в карман. После этого он велел секретарше положить чемодан с деньгами в камеру хранения и послать ключ А.Б.Видалу. У Тейлмана, однако, имелся дубликат ключа от камеры хранения, и, как только секретарша положила чемодан, он достал его. Теперь он мог расплатиться с Карлоттой Тейлман за акции наличными. Он хотел, чтобы это сделал посредник, но у миссис Карлотты Тейлман были на этот счет свои планы. Она хотела продать акции лично Морли Тейлману, чтобы он мог увидеть ее сияющую красоту и стройную фигуру. Так поступила бы любая из присутствующих здесь женщин-присяжных. Вы ни за что не упустили бы шанс отомстить вампиру, который разрушил вашу семью. Двадцатидолларовую купюру водитель такси получил от Карлотты Тейлман, а она получила ее от человека, назвавшегося А.Б.Видалом, посредника ее бывшего мужа Морли Л.Тейлмана.
  Мейсон сделал эффектную паузу и продолжил:
  — Теперь перейдем непосредственно к убийству. Если вы обратили внимание, все улики против подсудимой основываются на единственном факте: подсудимая заявила полицейским, что мистер Тейлман позвонил ей около девяти утра четвертого и велел ехать в Лас-Вегас. Обвинение считает, что в это время Тейлман был уже мертв. Как же установили время смерти? По ригор мортис, трупному окоченению, которое мало что значит, и по трупным пятнам, которые значат еще меньше. Единственный фактор, который помогает определить время смерти, — ливень. Предположительно, он намочил почву, и на ней остались отпечатки колес автомобиля подсудимой. В деле имеются фотографии места, где было найдено тело убитого. Прошу вас взглянуть на эти фотографии. Вы видите, что это весьма запущенное место. Очевидно, в свое время перед зданием был газон. Обвинение полагает, что обвиняемая и погибший имели свидание, потом она убила его и уехала. Единственное доказательство того, что она была там, — отпечатки шин ее автомобиля, ведущие только в одном направлении. Имеются доказательства, что сразу после звонка мистера Тейлмана четвертого утром подзащитная отправилась в салон красоты и провела там почти пять часов. Ее машина стояла около дома, который находится недалеко от салона. Настоящему убийце нужно было только взять машину, доехать до Палмдейла, где этот человек договорился встретиться с мистером Тейлманом, застрелить его, а затем вернуть машину на стоянку. Чтобы запутать следствие, преступнику надо было всего-навсего смочить землю перед домом. Обратите внимание на эту фотографию, леди и джентльмены.
  Мейсон подошел к столу секретаря суда, взял одну из фотографий, представленных в качестве доказательств, и вернулся на свое место.
  — Здесь лежит аккуратно свернутый шланг, присоединенный к крану, находящемуся перед домом. Нужно было только подогнать машину обвиняемой к дому, обильно полить землю водой, свернуть шланг и проехать на машине по грязи. Улики готовы. И все они, по мнению убийцы, покажут на мою подзащитную.
  Мейсон перевел дыхание и закончил:
  — Леди и джентльмены, думаю, вы согласитесь, что это вполне серьезная гипотеза. Благодарю вас за внимание, господа присяжные заседатели. Мы будем ждать вашего вердикта.
  Мейсон прошел к своему месту и сел.
  — Теперь ваша очередь, господин окружной прокурор, — обратился судья Сеймур к Бергеру.
  — Ваша честь, — встал окружной прокурор, — мы не готовы. Мы предполагали, что выступление защиты займет все время заседания.
  — Но не заняло, — сказал судья Сеймур. — Выступайте.
  Гамильтон Бергер пошептался со своим помощником и начал:
  — Леди и джентльмены, все, что только что говорил господин адвокат, — полнейший вздор. Обвиняемая — хитрая интриганка, это она сделала фальшивые письма от имени А.Б.Видала. Одному богу известно, что она знала о Морли Тейлмане, но это что-то заставило его отдать деньги. Я хочу, чтобы вы видели ее, как вижу я: хитрая лицемерка, прячущая свою красоту, а потом появляющаяся в образе красавицы, чтобы соблазнить своего хозяина. А эта теория защиты о шланге? Да это же нелепость! Дом давным-давно заброшен! Воду не включали уже много месяцев. Это…
  — Одну минуту, ваша честь, — перебил Бергера Мейсон. — Я считаю, что господин прокурор ущемляет интересы подсудимой, сообщая факты, которые не являются доказательствами, и трактуя их в ущерб подсудимой. Прошу суд объявить, что в ходе данного судебного процесса нарушен закон.
  — Господин окружной прокурор, — спросил судья Сеймур, — имеются ли в деле какие-нибудь доказательства того, что вода была отключена?
  — Нет, ваша честь, мы намеревались сделать это частью контрдоказательств.
  — И поскольку, ваша честь, — продолжал Мейсон, — окружной прокурор не мог упомянуть об этом на законных основаниях, то сознательно нарушил закон. Это вопиющий пример нарушения закона.
  — Это действительно так, — признал судья Сеймур. — Прошу присяжных не принимать во внимание замечания господина прокурора. Правда, я сомневаюсь, чтобы такое нарушение могло быть исправлено предупреждением судьи. Господин окружной прокурор, это очень серьезное нарушение закона.
  — Ваша честь, — сердито сказал Гамильтон Бергер, — я не намерен сидеть и слушать, как господин адвокат морочит голову присяжным, создавая впечатление, что все дело в том, что кто-то побрызгал водой перед зданием, когда там и воды-то не было. Это же нелепо! Из-за какого-то шланга…
  — Если вы хотели убедить присяжных заседателей в том, что нет доказательств, что в трубах была вода, — прервал его судья Сеймур, — вы могли сделать это, не нарушая норм. Но вы пошли дальше и категорически заявили, что вода была отключена.
  — Но она была отключена! — возразил Гамильтон Бергер.
  — Достаточно, — сказал судья Сеймур. — Суд намерен признать, что в ходе данного судебного процесса был нарушен закон. Господа присяжные заседатели, суд весьма сожалеет, что сложилась такая ситуация. Тем не менее это так. Господин окружной прокурор допустил серьезное нарушение закона, и я согласен с защитой. Другими словами, если будет вынесен обвинительный вердикт и подана апелляция в Верховный суд, у меня нет ни малейшего сомнения, что Верховный суд отменит приговор на основании нарушения закона окружным прокурором. Да это и не понадобится, потому что уже наш суд без колебаний назначит новое слушание дела на основании этого нарушения. Можете садиться, господин окружной прокурор.
  Гамильтон Бергер с побелевшим лицом и дрожащими от ярости губами подошел к столу. Он хотел что-то сказать, но промолчал и медленно сел на свое место.
  — Разрешите мне сделать заявление суду? — спросил Мейсон.
  — Это зависит от того, какое вы намерены сделать заявление, — ответил судья Сеймур, не скрывая своего гнева.
  — Я согласен с судом, что нарушение не может быть исправлено предупреждением, но предлагаю вновь открыть слушание дела с тем, чтобы выслушать компетентного свидетеля. Я не желаю извлекать для себя пользу из этой ситуации. Если вода действительно была отключена, мы продолжим слушание дела. Я заново начну прения, и обвинение сможет мне возразить.
  — Не собираюсь делать ничего подобного, — заявил Гамильтон Бергер.
  — Вы отказываетесь от предложения защиты? — спросил судья Сеймур.
  — Отказываюсь.
  — В таком случае, — сказал судья Сеймур, — суду не остается ничего другого, как объявить нарушение закона в ходе судебного процесса.
  — Извините, подождите минутку, — заторопился Бергер, — пожалуй, мне лучше посоветоваться со своим помощником. Если суд позволит…
  Гамильтон Бергер с белым от злости лицом и дрожащими губами наклонился к Раскину, и они принялись шепотом совещаться. Раскин возбужденно спорил. Гамильтон Бергер был настольно зол, что даже не мог внимательно слушать. Он сердито обвел взглядом зал и наконец неохотно произнес:
  — Ваша честь, мы принимаем предложение защиты. Конечно, нам потребуется некоторое время, чтобы получить данные из водопроводной компании, но заверяю суд, что к половине четвертого мы представим сведения о том, что вода отключена уже больше года.
  — Если защита не возражает, слушание возобновится в пятнадцать тридцать, для того чтобы получить сведения относительно работы водопровода. Вы удовлетворены, мистер Мейсон?
  — Удовлетворен, ваша честь, — ответил Мейсон.
  — А обвинение? — спросил судья Сеймур.
  — Да, ваша честь.
  — Суд объявляет перерыв до пятнадцати тридцати.
  Когда зал опустел, Пол Дрейк нахмурился.
  — За каким чертом ты сделал это, Перри?
  — Что именно? — удивленно осведомился Мейсон.
  — Дал Бергеру соскочить с крючка. Судья же давал нарушение закона.
  — Ну и что? Дженис осталась бы в тюрьме, назначили бы повторный суд и, возможно, вынесли бы обвинительный вердикт. А теперь я добьюсь оправдания.
  — Добьешься? Как?
  — С момента, как я увидел на фотографии свернутый шланг, я надеялся, что мне удастся заманить обвинение в эту ловушку. Теперь они попытаются доказать, что вода отключена уже много месяцев.
  — И тогда твоя теория лопнет, как мыльный пузырь, — буркнул Дрейк.
  — А тогда пусть Бергер попробует убедить присяжных, — усмехнулся Мейсон, — что человек с положением Морли Тейлмана мог выбрать для любовного свидания место, где нет воды ни в ванне, ни в канализации! Мы еще посмотрим, чья возьмет.
  Пол Дрейк пожевал губами.
  — Черт тебя побери, Перри! — наконец сказал он с восхищением.
  Глава 16
  В назначенное время суд возобновил заседание. Гамильтон Бергер встал и сказал:
  — Высокий суд, с сожалением должен признать, что не могу доказать, что вода была отключена. Это, очевидно, не так. Мне остается принести извинения суду и предложить, чтобы было признано нарушение закона в ходе судебного процесса. Сожалею, что нарушил нормы. Меня подвело служебное рвение. Хочу, однако, сказать в свою защиту, что я был выведен из себя совершенно фантастической, ничем не подкрепленной теорией защиты.
  — Ваша честь, — сказал Мейсон. — Можно мне слово?
  — О чем вы собираетесь говорить? — удивился судья Сеймур. — Ваше ходатайство о признании нарушения закона удовлетворено.
  — Но это ходатайство отозвано, — возразил Мейсон.
  — Отозвано ради заключения сторонами соглашения, что суд откладывается до пятнадцати тридцати и к этому времени обвинение доставит свидетеля, который докажет, что в трубах не было воды.
  — Обвинение не может этого доказать, — сказал судья Сеймур. — Вы же слышали.
  — Конечно, слышал, — кивнул Мейсон. — Заявление обвинения показывает, что свидетель подтвердил бы, что вода в трубах была. Я предложил, чтобы вызвали свидетеля, и он бы изложил положение с водопроводом на месте убийства. Я хочу, чтобы этот свидетель занял свое место. Пусть окружной прокурор вызовет его.
  — Но вы же просили решения о нарушении закона, — сказал судья Сеймур.
  — Тогда — да. Но ходатайство было отозвано, и оно отозвано до сих пор. Я хочу, чтобы дело рассматривалось дальше в соответствии с принятым решением. Я хочу, чтобы свидетель занял свое место. Я хочу, чтобы присяжные выслушали его показания и вынесли свой вердикт. Мы имеем на это право и хотим этого.
  Судья Сеймур улыбнулся и сказал:
  — Я понимаю стратегию защиты. Господин окружной прокурор, вызывайте вашего свидетеля.
  Гамильтон Бергер недовольно произнес:
  — Ваша честь, меня вынуждают это сделать. Я не собирался сейчас заслушивать этого свидетеля.
  — Вы заключили соглашение с защитой, — сказал судья Сеймур. — Признаю, что в тот момент я не разгадал стратегию, скрывающуюся за этим соглашением. Но теперь суду это ясно. Защита предложила отозвать ходатайство о нарушении закона в ходе судебного расследования, чтобы у обвинения была возможность вызвать свидетеля, который даст показания о состоянии водопровода на месте преступления. Обвинение согласилось с предложением. Теперь вам придется вызвать свидетеля, который даст показания, или отказаться от обвинения. Одно из двух.
  Бергер наклонился, что-то шепнул Раскину и вышел из зала. Раскин встал и объявил:
  — Вызывается свидетель Отто Л. Нельсон.
  Нельсон вышел вперед, принес присягу и сообщил, что отвечает за документацию водопроводной компании «Палмдейл маунтен» и что вода была отключена около двух лет, но ее вновь подключили четвертого числа этого месяца в девять утра.
  — Можете приступать к перекрестному допросу, — сказал Раскин.
  Мейсон улыбнулся:
  — Кто обратился к вам с просьбой подключить воду?
  — Мистер Коль Б. Трой, один из совладельцев этого участка.
  — Когда подключили воду?
  — Немедленно. Он просил сделать это как можно быстрее.
  — Благодарю вас, — снова улыбнулся Мейсон. — У меня все.
  — К прениям приступает обвинение, — сказал судья Сеймур.
  — Мы отказываемся от вступительного слова, — сказал Раскин.
  — Я отказываюсь от прений, — отозвался Мейсон.
  — Что?! — закричал Раскин. — Но вы не можете! Было соглашение, что…
  — Было соглашение, что слушание дела будет возобновлено, — сухо прервал его судья Сеймур. — Вы отказались от вступительного слова. Защита отказалась от прений. Следовательно, последнего слова у вас не будет.
  — Но все это сделано для того, чтобы мистер Мейсон мог изложить свою версию присяжным, а потом заткнуть нам рот!
  — Вы заключили соглашение, — сказал судья Сеймур. — Очень простое соглашение: слушание дела возобновляется для предъявления новых доказательств, а потом передается на усмотрение присяжных заседателей. Господа присяжные заседатели, суд должен дать вам напутствие по данному делу. После этого вы удалитесь на совещание, выбрав старшину присяжных. Напутствие суда будет очень коротким.
  Минут пятнадцать судья напутствовал присяжных, после чего передал их заботам бейлифа, и присяжные удалились.
  Раскин покинул зал суда, не сказав Мейсону ни слова.
  — Ну, Перри, — сказал Пол Дрейк, — ты выиграл. И выиграл с помощью чертовски умной стратегии… Откуда ты узнал, что вода была?
  — Я знал, что бывшей конторой не пользовались уже несколько лет, а на фотографии был виден свернутый шланг, присоединенный к крану. Мне было нечего терять, а выигрыш велик.
  — И вы выиграли! — с восхищением произнесла Делла Стрит. — А все потому, что умеете думать с быстротой молнии.
  — Ты и сейчас на два параграфа впереди меня, Перри, — признал Пол.
  Глава 17
  Мейсон, Пол Дрейк, Делла Стрит и Дженис Вайнрайт сидели в кабинете Мейсона и пили кофе. Дженис была счастлива до слез. Дрейк время от времени поглядывал на Мейсона. Делла Стрит вся светилась от гордости.
  Перед Мейсоном на столе лежала свежая газета. «Самое короткое совещание присяжных. Клиент Мейсона оправдан за несколько минут».
  — Может, все-таки объяснишь, что случилось? — спросил Пол Дрейк.
  — Никто точно не знает, пока не пойман Трой. Насколько я понимаю, объявлен его розыск, — ответил Мейсон. — Я думаю, случилось вот что. Трой и Тейлман были партнерами в некоторых делах. Тейлман доверял Трою. Трой, действуя через посредников, пытался добиться контроля над корпорацией Тейлмана. Шла борьба за голоса акционеров, а Карлотта Тейлман имела решающий голос и была достаточно умна, чтобы это понимать. Тейлман начал брать из банка большие суммы наличными, чтобы расплатиться с бывшей женой. Потом он испугался, что его теперешняя жена узнает об этом и решит, что он намерен вернуться к Карлотте. Поэтому он придумал историю с шантажом.
  — А как же письмо? — спросил Дрейк.
  — Никакого письма Видала не было. И быть не могло. Это был просто отчет одного из посредников, который покупал акции на имя А.Б.Видала. Тейлман выбрал это имя, потому что оно ничего не значило для его деловых противников, а это было все равно что приобретать акции на свое имя. Конверт от Видала в кармане Тейлмана — просто совпадение. В нем был отчет брокера, использовавшего имя А.Б.Видал. Одно из писем Тейлман бросил в корзину для бумаг, где его должна была обнаружить Дженис, а другое сунул в карман пиджака, зная, что его найдет жена. В это время Тейлман понятия не имел, что противник, который пытается вырвать у него контроль над корпорацией, — Коль Трой. Он отправился в Бейкерсфилд, чтобы обсудить все с Троем. Оттуда позвонил домой и сообщил жене, что будет в одиннадцать часов или в половине двенадцатого. Потом он побеседовал с Троем о том, что необходимо получить акции Карлотты, и попросил его позвонить Карлотте, назвавшись А.Б.Видалом. Карлотта сказала, что согласна встретиться с самим покупателем в Лас-Вегасе, и Тейлман понял, что она догадалась, с кем имеет дело, и ему придется тоже отправиться в Лас-Вегас. Тейлман сказал, что Карлотта наверняка догадалась, о ком идет речь, и что он решил ехать в Лас-Вегас. В этот момент он подписал свой смертный приговор — Трой знал, что Карлотта все еще любит бывшего мужа и ни за что не расстанется с акциями. Трой предложил Тейлману поехать в Палмдейл. Он намеревался убить Тейлмана, но не знал, как отвести от себя подозрения. Он встретился с Тейлманом в Палмдейле. По дороге Тейлман остановился, чтобы позвонить Дженис и дать ей инструкции. Трою это дало долгожданный шанс. Он знал, что Дженис много времени проведет в салоне красоты. Он знал, что в Палмдейле шел дождь, и понял, что может убить Тейлмана, подставив Дженис. Как только они добрались до места, Трой застрелил Тейлмана. Потом он вспомнил, что вода отключена, и поспешил сделать все, чтобы ее подключили. Потом он поехал в Лос-Анджелес, украл машину Дженис, подъехал к конторе, хорошенько намочил почву, чтобы следы шин четко отпечатались, и проехал по грязи на машине Дженис. План Троя почти удался. Но он так торопился вернуть машину Дженис, что совершил ошибку — не убрал шланг, а оставил его присоединенным к крану.
  — Но как тебе пришло в голову заподозрить Троя? — спросил Дрейк.
  — Тейлман сказал Дженис, что не понимает, почему его жену не предупредили, что он будет отсутствовать несколько дней. Значит, после того, как он позвонил жене в восемь вечера третьего, случилось что-то, заставившее его изменить свои планы. Поэтому он попросил кого-то предупредить жену. Я был почти уверен, что этот кто-то — Коль Трой. Но Трой уже знал, что Тейлман будет мертв, и не стал звонить.
  — А что это за стройная тень, которую видел Трой? — спросил Дрейк.
  — Это часть его плана, — ответил Мейсон. — Весь вечер Трой обсуждал с Тейлманом план кампании. Он солгал, сказав, что Тейлман поехал домой, и придумал эту историю про тень, чтобы убедить всех, что Тейлман ушел от него и отправился домой.
  — Но почему Тейлман сам не позвонил жене? — спросил Дрейк.
  На этот вопрос ответила Делла Стрит:
  — Вот глупый, да он не хотел, чтобы она расспрашивала его о поездке. Вот женишься, Пол, тогда узнаешь элементарные уловки женатых мужчин.
  — А ты откуда их знаешь? — ухмыльнулся Дрейк.
  — Из заявлений о разводах, — ответила Делла.
  — Но мне непонятна еще одна вещь, — не унимался детектив. — От кого таксист получил эту двадцатидолларовую бумажку?
  — От Дженис, — ответил Мейсон.
  — Что?! — воскликнула Дженис Вайнрайт.
  — Совершенно верно, он получил ее от вас.
  — Но этого не может быть!
  — Это очень просто, — сказал Мейсон. — И должен признаться, я ужасно боялся, что Бергеру придет в голову правильное решение. Мне оставалось только злить его, чтобы ему это и в голову не пришло.
  — Да какое решение-то? — спросил Дрейк.
  Мейсон улыбнулся:
  — Дженис взяла деньги из сейфа. К этому времени Тейлман уже получил чемодан с деньгами. Часть переложил к себе в портфель, часть положил в сейф, на непредвиденные расходы.
  — Но я не давала шоферу денег, — сказала Дженис.
  — Вы пошли в казино. Что вы там делали?
  — Купила фишки.
  — Вот именно. И чем заплатили?
  — Достала из кошелька двадцать долларов.
  — А вскоре Карлотта Тейлман выиграла двадцать долларов. Кассир взял двадцать долларов, которые дали ему вы, и отдал Карлотте Тейлман. Это одно из совпадений, которые встречаются в жизни.
  — Черт возьми! — воскликнул Дрейк. — И на основании этого ты добился оправдательного вердикта!
  — Я добился оправдательного вердикта, — сказал Мейсон, — на основании невиновности моего клиента.
  — И с помощью трюка, который газеты называют самым ловким обманом, когда-либо случавшимся в местном суде, — с гордостью добавила Делла Стрит.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Дело озорной наследницы
  Глава 1
  Делла Стрит, доверенная секретарша известного адвоката по уголовным делам Перри Мейсона, вошла в кабинет, приблизилась к огромному письменному столу и заявила:
  — Адвокатская контора — это одно из самых проклятых мест.
  — Несомненно, — согласился Мейсон. — Я могу поинтересоваться, чем вызвано твое замечание?
  — Некоей мисс Дорри Амблер.
  — Насколько я понимаю, мисс Амблер сейчас находится в приемной и хочет, чтобы я с ней встретился?
  — Причем немедленно.
  — Сколько ей лет?
  — Двадцать три или двадцать четыре, но она определенно видела жизнь и знает, что почем.
  — Опиши ее, пожалуйста, — попросил Мейсон.
  — Золотисто-каштановые волосы, карие глаза, пять футов три дюйма ростом, весит сто двенадцать фунтов, размеры: тридцать четыре, двадцать четыре, тридцать четыре.
  — А теперь вернемся к твоему замечанию о том, что адвокатская контора — это одно из самых проклятых мест. Чем оно вызвано?
  — Ты ни за что не догадаешься, чего хочет мисс Амблер. Вернее, чего, как она утверждает, хочет.
  — И что же?
  — Показать тебе следы операции, — сообщила Делла Стрит.
  — Что?
  — Следы операции.
  — Она недовольна работой врача?
  — Вопрос не в этом. Она, похоже, считает, что может возникнуть вопрос ее идентификации, и желает доказать тебе, кто она на самом деле. Для точного опознания она собирается показать тебе шрам, оставшийся после операции, когда ей удаляли аппендицит.
  — Это что, розыгрыш? Здесь не стриптиз. Я не позволю молодой девушке заходить сюда и…
  — Она требует свидетелей, — перебила Делла Стрит.
  — Что ж, это должно понравиться Полу Дрейку, — усмехнулся Мейсон. — Как я предполагаю, у нее неплохая фигура, которую он наверняка оценит.
  — Не сомневайся насчет Пола, он все схватывает мгновенно. Так мне его приглашать?
  — Давай вначале поговорим с посетительницей, Делла. Горю желанием взглянуть на таинственную мисс Амблер.
  — Я должна предупредить тебя еще об одном перед тем, как приведу ее сюда, — сказала Делла Стрит.
  — Делла, у меня всегда возникают большие подозрения, когда ты передаешь мне информацию в несколько этапов. Постарайся, пожалуйста, пересказать все, что тебе известно, прямо сейчас.
  — В сумочке у твоей потенциальной клиентки лежит револьвер, — сообщила секретарша.
  — Откуда ты знаешь?
  — Я и не знаю. Я просто цитирую Герти.
  — Герти сидит за коммутатором, оценивает заходящих посетителей и дает волю своему воображению, — улыбнулся Мейсон. — А оно у нее работает прекрасно.
  — Согласна, — кивнула Делла Стрит, — однако мисс Амблер положила сумочку на пластиковый стул в приемной. Она протянула руку за журналом и случайно задела сумочку локтем. Пластик такой же скользкий, как влажный кусок мыла. Сумочка соскользнула на пол, и раздался глухой звук. Герти утверждает, что мисс Амблер подпрыгнула на стуле и огляделась с виноватым видом, чтобы проверить, не обратил ли кто внимание на то, что тяжелый предмет ударился об пол.
  — Герти как-то выдала себя? — поинтересовался Мейсон.
  — Только не она! — воскликнула Делла Стрит. — Ты что, еще плохо изучил ее? Она умеет сидеть с лицом игрока в покер, хотя за долю секунды успевает заметить больше, чем некоторые люди за пять минут. Конечно, если дать Герти пуговицу, она тут же пришьет к ней жилетку, причем в точности опишет тебе фасон, расцветку и содержимое карманов. И это гипотетическое содержимое карманов всегда связано с каким-нибудь романтическим приключением, придумать которое способна только Герти.
  — И что она придумала в этом случае?
  — Дорри Амблер — невинная молодая девушка, оказавшаяся в большом городе. Ее предал какой-то негодяй — большой серый волк — и бросил бедняжку в незнакомом окружении, где она вынуждена сама справляться с трудностями. Дорри решила отомстить ему за вероломство и предательство. Она где-то раздобыла револьвер и собирается предоставить ему выбор — или он сделает ее честной женщиной, или пусть пеняет на себя.
  Мейсон покачал головой.
  — Честно говоря, от Герти я ожидал большего, — признался он.
  — И ты не ошибся. Она уже придумала и мужчину — типичного для воображаемых ею историй. Если тебя интересует, это сын одного богатого промышленника. Отец выбрал для сына невесту. Молодой человек на самом деле любит Дорри Амблер, однако не хочет идти наперекор желаниям отца. Естественно, отец лишит сына наследства, если он женится на Дорри. Сын, в общем-то, неплохой парень, но слабый и безвольный.
  — А Дорри?
  — По версии Герти, Дорри — целеустремленная, уверенная в себе девушка, которая не позволит отцу молодого человека что-либо решать за нее и разрушать ее счастье.
  — Что-то не очень согласуется с образом невинной молоденькой девушки, совращенной негодяем, оказывающимся бесхарактерным и не смеющим ослушаться своего отца, — заметил Мейсон.
  — Тебе лучше обсудить это с Герти, шеф. У нее уже готов сценарий, и она не позволит никому ничего изменить. Если Герти что-то вбила себе в голову, то это оттуда так просто не вытащишь. Ты можешь засыпать ей в ухо динамит, поднести фитиль и оторвать полголовы, но засевшая внутри идея все равно останется нетронутой.
  — Наверное, при сложившихся обстоятельствах, нам придется принять Дорри Амблер и лично удостовериться, сделала ли романтик Герти из мухи слона или нет, — улыбнулся Мейсон.
  — Ни в коем случае не вздумай недооценивать Дорри, — предупредила Делла Стрит. — Весьма интересная личность. Внешне кажется тихой, ни во что не вмешивающейся девушкой, однако не вчера родилась и точно знает, что почем.
  — Давай посмотрим на нее, Делла.
  Секретарша вышла в приемную и через несколько секунд вернулась в сопровождении Дорри Амблер.
  — Очень мило с вашей стороны принять меня, мистер Мейсон, — вместо приветствия сказала Дорри Амблер. Девушка быстро произносила слова, словно строчила из пулемета.
  — Вас волнует проблема идентификации? — обратился к ней Мейсон.
  — Да.
  — И вы хотите, чтобы я предпринял шаги… ну, чтобы я был абсолютно уверен, что вы — это вы?
  — Да.
  — Зачем вам это?
  — Я считаю, что не исключена попытка спутать меня с другим человеком.
  — В таком случае лучше снять отпечатки пальцев, — заметил Мейсон, обменявшись взглядом с Деллой Стрит.
  — Нет, это совсем не пойдет!
  — Почему?
  — Я… это сделает меня преступницей!
  Мейсон покачал головой.
  — Вы можете попросить снять у вас отпечатки пальцев и отправить их в ФБР, чтобы их поместили в дактилоскопическую картотеку. Я вообще считаю, что это следует сделать всем людям нашей страны. Это дает абсолютную идентификацию.
  — Сколько времени занимает подобная процедура? — уточнила Дорри Амблер.
  — Снять отпечатки пальцев и отослать их в ФБР? Совсем недолго.
  — Боюсь, что у меня нет времени, мистер Мейсон. Я хочу, чтобы вы… могли меня опознать. Необходимо, чтобы вы… — девушка опустила глаза, — увидели шрам, оставшийся после операции.
  Мейсон снова переглянулся с Деллой Стрит.
  — Наверное, вам лучше все объяснить поподробнее, мисс Амблер, — сказал адвокат.
  — Вы узнаете меня, если снова увидите? — поинтересовалась посетительница.
  — Думаю, да.
  — А ваша секретарша?
  — Да, — кивнула Делла Стрит. — Узнаю.
  — Но мне необходима абсолютная уверенность. Когда возникает вопрос идентификации, начинают смотреть шрамы и… В общем, у меня есть шрам.
  — И вы хотите показать его нам?
  — Да.
  — Если не ошибаюсь, моя секретарша говорила, что вы предпочли бы еще каких-то свидетелей, не так ли?
  — Насколько я знаю, адвокат не имеет права выступать свидетелем своего клиента, — заявила Дорри Амблер.
  — Точнее сказать, ему не следует выступать в этой роли.
  — Тогда пригласите, пожалуйста, кого-нибудь, кто сможет.
  — Есть Пол Дрейк, глава «Детективного агентства Дрейка», — предложил Мейсон, снова переглядываясь с Деллой Стрит. — Его контора находится на этом же этаже. Я часто его нанимаю.
  — Я предпочла бы женщину… Все-таки шрам находится в таком интимном месте…
  — Естественно, вы можете пройти в другое помещение вместе с Деллой Стрит и показать ей все, что хотите, — заметил Мейсон.
  — Нет, нет, — быстро возразила посетительница. — Я хочу, чтобы вы посмотрели, мистер Мейсон.
  — Хорошо, я сейчас пошлю записку Полу Дрейку и попрошу зайти к нам на несколько минут.
  Адвокат взял в руки блокнот и написал:
  «Пол! Делла тебе все подробно объяснит. Пошли одного или нескольких оперативников вслед за этой девушкой, когда она выйдет из моей конторы. Пусть сидят у нее на „хвосте“, пока я не велю прекратить наблюдение.
  Делла! Попробуй каким-то образом заглянуть к ней в сумочку, чтобы удостовериться, лежит там револьвер или нет».
  Мейсон вырвал листок из блокнота, протянул Делле Стрит и сказал:
  — Отнеси, пожалуйста, эту записку Полу Дрейку.
  — Хорошо, — кивнула секретарша и выскользнула в коридор.
  Дорри Амблер положила ногу на ногу.
  — Вы, наверное, считаете, что я веду себя таинственно, не так ли, мистер Мейсон?
  — Я сформулировал бы это несколько по-другому. Нестандартно. Выпадаете из общего ряда.
  — Я… у меня есть подозрения, что кто-то пытается меня подставить… Как обычно называют человека, против которого выдвинуты ложные обвинения или доказательства фальсифицированы таким образом, чтобы свалить все ему на голову?
  — Козел отпущения.
  — Я не хочу быть козлом отпущения, мистер Мейсон, — улыбнулась посетительница.
  — Не сомневаюсь, — ответил адвокат. — А я, в свою очередь, не хочу оказаться в положении, неприятном для меня… Вы продиктовали моей секретарше свое полное имя и адрес?
  — Да, только не секретарше, а оператору коммутатора, которая сидит в приемной.
  — Это Герти, — кивнул Мейсон.
  — У нее есть вся информация. Я живу в многоквартирном доме «Паркхерст» в квартире девятьсот семь.
  — Вы замужем, разведены или никогда не состояли в браке?
  — Никогда не состояла в браке.
  — Наверное, вас окружают люди, готовые вас идентифицировать, например, администратор дома, где вы живете, не так ли?
  Посетительница кивнула.
  — Как давно вы снимаете эту квартиру?
  — О, надо подумать… Где-то месяцев шесть, как мне кажется.
  — У вас есть водительское удостоверение?
  — Конечно.
  — Покажите мне его, пожалуйста, — попросил адвокат.
  Девушка открыла сумочку, но держала ее таким образом, чтобы адвокату не удалось заглянуть внутрь, и вынула водительское удостоверение.
  Мейсон прочитал указанные в нем полное имя, адрес и описание владелицы.
  — Выдано пять месяцев назад, — заметил адвокат.
  — Да, в мой день рождения, — улыбнулась Дорри Амблер. — Теперь вы знаете, сколько мне лет, мистер Мейсон.
  Адвокат кивнул.
  — В соответствии с законами штата Калифорния на нем стоит отпечаток большого пальца, — продолжал Мейсон.
  — Я знаю.
  — Несмотря на то что вы возражаете против того, чтобы у вас снимали отпечатки пальцев, вам пришлось…
  — Вы меня неправильно поняли, мистер Мейсон, — перебила Дорри Амблер. — Я не возражаю против того, чтобы у меня снимали отпечатки пальцев. Но идея послать их в ФБР… — Девушка содрогнулась.
  — По отпечатку большого пальца возможна абсолютная идентификация, — заметил Мейсон.
  — О? — воскликнула посетительница, рассматривая свой большой палец. — А вы считаете себя экспертом по дактилоскопии, мистер Мейсон?
  — Нет, — покачал головой адвокат, — однако Пол Дрейк — большой специалист. Да и я, конечно, кое-что знаю о том, как сравнивать отпечатки пальцев.
  — Понятно.
  — У вас есть еще какие-нибудь шрамы? — поинтересовался Мейсон. — Вам делали еще какие-нибудь операции?
  — Нет, только вырезали аппендицит, причем совсем недавно. И я никак не могу об этом забыть.
  Послышался кодовый стук Пола Дрейка в дверь кабинета Мейсона, выходящую прямо в общий коридор. Мейсон встал и впустил сыщика и Деллу Стрит.
  — Мисс Амблер, позвольте представить вам Пола Дрейка, детектива.
  Сыщик поклонился.
  — Рада познакомиться с вами, мистер Дрейк, — улыбнулась Дорри Амблер.
  — У нас здесь сложилась странная ситуация, Пол, — принялся за объяснения Мейсон. — Эта девушка хочет, чтобы свидетели точно убедились в том, что она — это она. Она просит очень внимательно посмотреть на нее, а также готова показать шрам, оставшийся после операции, во время которой ей удалили аппендицит.
  — Понятно, — с серьезным видом кивнул Дрейк.
  — Я объяснил мисс Амблер, что, поскольку ее водительское удостоверение выдано в штате Калифорния, на нем имеется отпечаток большого пальца, а это все, что требуется. Нужно только сверить ее отпечаток пальца с отпечатком на удостоверении.
  — По отпечатку большого пальца, конечно, можно провести идентификацию, — согласился Дрейк, — однако если она хочет…
  — Хочу, — перебила Дорри Амблер. — Мне не нравятся отпечатки пальцев. Вернее, я хочу сказать, что мне не нравится идея снятия отпечатков пальцев. Однако если вы думаете сравнить мой большой палец с отпечатком на водительском удостоверении, то вот мой большой палец. Но повторяю, что не желаю, чтобы у меня снимали отпечатки всех пальцев, пачкали меня чернилами, а я чувствовала бы себя преступницей… Вы в состоянии сравнить сам палец с отпечатком на водительском удостоверении?
  Пол Дрейк достал из кармана лупу и сел рядом с девушкой.
  Дорри Амблер протянула сыщику свое водительское удостоверение.
  Пол Дрейк нежно взял ее палец в свою руку и принялся изучать его через увеличительное стекло, периодически поглядывая на отпечаток на водительском удостоверении.
  — Так не совсем удобно, — заметил сыщик. — Вы значительно облегчили бы мне работу, если бы…
  — Никаких чернил, — сказала она с нервным смешком.
  — Тогда придется еще немного потерпеть.
  Делла Стрит подмигнула Мейсону.
  Пол Дрейк переводил взгляд с большого пальца на отпечаток на водительском удостоверении. Через некоторое время детектив кивнул Мейсону.
  — Совпадают. Вы — Дорри Амблер. Но, конечно, мы посмотрим и на шрам.
  Девушка резко встала и отошла в угол комнаты.
  — Не хочу стоять у окна, — призналась она. — Вдруг кто-то увидит, что я тут делаю?
  Она сняла пиджак и, вытащив блузку из юбки, приподняла ее, показав небольшой участок кожи. Внезапно она засмущалась и резко опустила блузку вниз.
  — В общем-то, отпечатка большого пальца достаточно, — заметил Мейсон.
  — Нет, нет, — быстро заговорила она. — Я хочу, чтобы вы… — Дорри Амблер снова замолчала и нервно засмеялась. — Адвокат — это то же самое, что врач, — продолжала она. — А я совсем не смущаюсь, когда меня осматривает врач. Ну вот. — Девушка расстегнула «молнию», приспустила юбку вниз и подняла блузку.
  Дорри Амблер стояла так несколько секунд, а двое мужчин и Делла Стрит смотрели на мягкую, гладкую кожу, красота которой нарушалась уродливым красноватым шрамом. Девушка покачала головой, резким движением поправила юбку и застегнула «молнию».
  — Боже праведный! — воскликнула она. — Не понимаю почему, но я чувствую себя полностью раздетой.
  — Мы рассмотрели шрам, — сказал Дрейк. — Через несколько месяцев краснота спадет, и вы забудете, что он у вас вообще есть.
  — Вы сможете меня идентифицировать? — с беспокойством спросила Дорри Амблер.
  — По отпечатку большого пальца и по шраму — несомненно, — улыбнулся Пол Дрейк.
  — Мне только это и требуется.
  Пока посетительница поправляла одежду, Делла Стрит быстро раскрыла сумочку Дорри Амблер, заглянула внутрь, тут же снова щелкнула замочком и, встретившись взглядом с Мейсоном, кивнула ему.
  — Наверное, это все, Пол, — повернулся Мейсон к сыщику, незаметно подмигивая ему. — Ты — свидетель. Если потребуется, проведешь опознание.
  — Наверное, мне будет легче, если вы объясните мне, в чем тут дело, — заметил детектив.
  — Наверное, мне было бы легче, если бы я сама знала, в чем тут дело, — парировала Дорри Амблер. — Мне известно только, что у меня есть двойник или меня готовят как двойника, и мне… мне страшно.
  — Как вас готовят? — не понял Мейсон.
  — Мне дали вещи, чтобы я их носила, — объяснила девушка, резко подтягивая юбку таким образом, что пара стройных ножек обнажилась чуть ли не до бедра. — Чулки, туфли, юбку, пиджак, блузку, нижнее белье. Все. Приказали надеть это на себя и следовать указаниям.
  — А на этих вещах стоят метки прачечной? — поинтересовался Мейсон.
  — Я не смотрела.
  — Наверное, следует, однако, скорее всего, потребуется флуоресцентная лампа.
  — Я… кое-что придумала, мистер Мейсон, — заявила посетительница, — но я еще вернусь к вам.
  — Что вы такое придумали?
  Девушка покачала головой и ответила:
  — Вы это не одобрите, а следовательно, не позволите мне сделать то, что я считаю нужным. Однако я собираюсь приблизить развязку. — Внезапно она взяла в руки сумочку, взглянула на часы и повернулась к Мейсону: — Как я полагаю, деньги принимает ваша секретарша?
  — С вас десять долларов, — сказал Мейсон. — Делла, выпиши квитанцию мисс Амблер.
  — Следуйте за мной, пожалуйста, — позвала Делла Стрит клиентку.
  Мейсон и Дрейк переглянулись.
  — Ты дал кому-нибудь задание? — поинтересовался Мейсон у детектива, как только Дорри Амблер вышла из кабинета.
  — Джерри Нельсону, — ответил детектив. — Один из лучших моих оперативников. Он сидел в конторе и писал отчет, когда появилась Делла с твоей запиской. Второй парень ждет в машине у края тротуара… Ну и куколка!
  Мейсон кивнул.
  — Что ей не дает покоя, как ты думаешь, Перри?
  — Понятия не имею. Мы и должны это выяснить. Может, кто-то готовит ее как двойника для бракоразводного процесса. Как только твои ребята вернутся с отчетом, сразу же дай мне знать, Пол.
  — Скорее всего, она просто поедет к себе домой, — заметил Дрейк.
  — Я думаю, Пол, — покачал головой Мейсон, — что она направляется в определенное место, тщательно продумав план действий. К тому же у нее в сумочке лежит револьвер.
  — Черт побери! — воскликнул Дрейк.
  Мейсон кивнул.
  — Герти заметила его, когда мисс Амблер сидела в приемной, а Делла по моей просьбе заглянула в сумочку, когда ты изучал женскую анатомию.
  — Если к тебе обратится еще одна клиентка, жаждущая раздеться перед свидетелем, не забудь позвать меня, Перри.
  Вернулась Делла Стрит.
  — Она ушла? — поинтересовался Мейсон.
  Секретарша кивнула.
  — Что там с револьвером?
  — Я, конечно, только мельком взглянула, однако в нем отсутствуют пули.
  — То есть ты хочешь сказать, что револьвер не заряжен? — уточнил Мейсон.
  — Гильзы есть, но в них нет пуль, — ответила Делла Стрит. — Вместо них вставлены шарики из голубой бумаги.
  — Холостые! — воскликнул Мейсон.
  — Наверное. Револьвер небольшой. Скорее всего, двадцать второго калибра.
  Дрейк тихо присвистнул.
  — Она дала тебе десять долларов, а ты выписала ей квитанцию? — спросил Мейсон.
  — Да, за оказанные услуги. Затем она захотела вручить мне сто долларов в качестве аванса за возможные консультации в будущем. Я заявила, что не уполномочена их принять и ей следует по этому поводу поговорить с тобой. Она ответила, что в таком случае пока не станет поднимать этот вопрос, и поспешила уйти, сказав, что ей необходимо следовать какому-то расписанию.
  — Давайте надеяться, что ее расписание не включает убийство, — задумчиво произнес Мейсон.
  — Мои люди сидят у нее на «хвосте», — заметил Дрейк. — Ей не удастся от них избавиться. Они сообщат, куда она направится и что сделает.
  — Конечно, холостыми патронами убийство не совершишь, — продолжал Мейсон, — однако мне почему-то кажется, что мы получим нестандартный отчет от Джерри Нельсона и его напарника. Как только поступит информация от твоих людей, Пол, сразу же дай мне знать.
  Глава 2
  В половине второго послышался кодовый стук Пола Дрейка в дверь кабинета Мейсона, выходящую в общий коридор.
  Мейсон кивнул Делле Стрит.
  — Впусти, пожалуйста, Пола, — попросил он. — Давай узнаем, какие у него новости.
  Делла Стрит открыла дверь.
  — Привет, красотка! — поздоровался сыщик.
  Вслед за Полом Дрейком в кабинет адвоката зашел коренастый мужчина.
  — Джерри Нельсон, мой оперативник, — представил Дрейк. — Джерри, это Делла Стрит, доверенный секретарь мистера Мейсона, и сам Перри Мейсон. Повтори им, пожалуйста, все, что только что рассказал мне. — Дрейк повернулся к Мейсону и c виноватым видом принялся за объяснения: — Джерри позвонил мне по телефону, однако то, что он говорил, показалось мне настолько нелепым, что я велел ему нестись в контору и отчитаться лично. Я решил привести его прямо к тебе, Перри. Начинай, Джерри.
  — Присаживайтесь, мистер Нельсон, — пригласил Мейсон.
  — Наверное, вы подумаете, что у меня не в порядке с головой, но я расскажу вам все именно так, как было на самом деле. Пол Дрейк сообщил мне, что у вас в конторе находится женщина, за которой вы хотели бы проследить. Дрейк дал мне задание пристроиться к ней в лифте, а второй оперативник должен был ждать в машине перед входом в здание. На всякий случай он же обеспечивал еще и пустое такси. Я понял, что это крайне важное задание. Дрейк сказал, что мы ни в коем случае не должны выпускать объект из виду.
  Мейсон кивнул.
  — Итак, девушка вышла из вашей конторы. Ее рост — пять футов три дюйма, двадцать с небольшим лет, каштановые волосы, карие глаза. Одета в зелено-коричневую юбку в складку, зеленую блузку и…
  — Мы знаем, как она выглядит, — перебил Мейсон.
  — Да, да, но необходимо все проверить, — ответил Пол Дрейк. — Нужно уточнить факты.
  — Хорошо, продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Короче, я зашел в лифт вместе с объектом. Мой напарник ждал в машине перед входом. Девушка захотела поймать такси. Она попыталась сесть в машину, которую мы держали как запасной вариант, но таксист показал ей на спущенный флажок и сказал, что ждет пассажира. Она стала с ним спорить, но тут из-за угла показалось еще одно такси, и она подняла руку. Я старался действовать осторожно, потому что не представлял, что может произойти. Мы получили один приказ: не выпускать ее из виду. Дрейк также говорил, чтобы мы не скупились на расходы, так что я прыгнул в такси, которое мы держали, а мой напарник завел свою машину, и мы оба последовали за автомобилем, в который села девушка. Более того, мы записали номер машины впереди, а за двадцать долларов мой таксист позвонил диспетчеру и попросил сообщить ему, куда направляется машина с девушкой, как только это станет известно. Ответ поступил через две минуты. Объект двигался в аэропорт. Я в такси, а мой напарник в своей машине сидели на «хвосте» до самого аэропорта. Девушка не заподозрила, что за ней кто-то следит, и не пыталась избавиться от нас. Она вообще не обращала внимания на то, что делается у нее за спиной. Таксисты обычно наблюдают за ситуацией на дороге, и, чтобы водитель машины, в которой сидела девушка, ничего не заподозрил, я попросил водителя такси, в котором ехал сам, периодически отставать и меняться местами с моим напарником. Через какое-то время мой напарник сбавлял скорость, и мы занимали его место. На протяжении всего пути мы не выпускали объект из виду.
  — На протяжении пути куда? — уточнил Мейсон.
  — В аэропорт.
  — А затем?
  — Девушка оставалась на одном месте.
  — Как долго?
  — Больше часа. Она определенно чего-то ждала. К сожалению, я так и не уловил, чего именно, потому что не спускал с нее глаз, не исключая какого-то подвоха, и не особо наблюдал за окружением.
  — К чему вы клоните?
  — Я опишу вам все, что произошло. Когда два оперативника работают вместе по какому-то заданию, один должен взять на себя принятие решений. Поскольку я старше по возрасту, я и определял, как мы станем действовать. Наверное, моему напарнику следовало больше смотреть по сторонам, но я думал, что девушка пойдет на какую-то уловку, поэтому мы оба следили только за ней.
  — Что произошло? — поинтересовался Мейсон.
  — Внезапно она бросилась к газетному киоску, крича: «Это не налет!», вытащила револьвер из сумочки и три раза выстрелила. Все случилось настолько внезапно и казалось таким бессмысленным, что застало меня врасплох.
  — Минутку, — перебил Мейсон. — Она кричала: «Это не налет»?
  — Именно так. Я находился в десяти футах от нее и четко слышал каждое слово.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон. — Вы схватили ее?
  — Нет. Как и все окружающие, я застыл на месте. Самая дикая картина, которую мне когда-либо доводилось видеть. Словно ты смотрел фильм: все двигались, разговаривали, куда-то спешили, а тут внезапно пленка остановилась и какой-то кадр остался на экране. Секунду назад кто-то суетился, бежал на посадку, ждал самолета, покупал билет, шел куда-то, и — бам! Все застыли на своих местах.
  — А девушка?
  — Она единственная не оставалась на месте. Взмахнула револьвером, повернулась и бросилась в женский туалет. Сложилась весьма интересная ситуация. В аэропорту много охраны и полицейских, однако проблематично быстро найти женщину-полицейского. Дамочка с револьвером скрылась в женском туалете — и кто ее оттуда вытащит?
  — Это сделали вы? — с огоньком в глазах спросил Мейсон у Нельсона.
  — Только не я, — покачал головой оперативник. — Остановить сумасшедшую с оружием — это одно, разбираться с раздраженными женщинами, которым мешают припудрить нос, — это уже другое, а если сложить первое и второе, то получается слишком большой риск для простого смертного. Я занял позицию, откуда мог наблюдать за выходом из туалета.
  — А дальше?
  — Прибежали несколько полицейских. Они начали совещаться, не представляя, что предпринять. Ситуация казалась им такой же тупиковой, как и мне. Наконец они, видимо, решили взять быка за рога и направились к туалету. В этот момент распахнулась дверь и появилась наша дамочка — само спокойствие.
  — С револьвером?
  — С каким револьвером? Говорю же вам: абсолютно невозмутимо, как любая нормальная женщина, только что припудрившая нос и направляющаяся к расписанию, чтобы проверить время вылета своего самолета.
  — И что произошло?
  — Полицейские не видели ее, когда она стреляла, и поэтому не узнали. Она проследовала мимо них, и ей бы вообще все сошло с рук, если бы один человек из толпы не закричал: «Вот она!» Полицейские сразу же обернулись. К этому времени уже трое или четверо из толпы показывали пальцами и кричали: «Вот она! Хватайте ее!» — затем все бросились к ней.
  — А потом?
  — Никогда не видел ничего подобного, — признался Нельсон. — Эта девушка стояла с выражением полного непонимания на лице, оглядываясь по сторонам и определенно пытаясь разобраться, что случилось. Один из полицейских приблизился к ней и схватил за руку. Она сперва испугалась, потом пришла в негодование и потребовала объяснений. Снова собралась толпа, и все стали говорить одновременно.
  — А что с револьвером? — поинтересовался Мейсон.
  — Он остался в туалете. Одна женщина вынесла его и вручила полицейским. Женщина увидела его на полу и испугалась до смерти. Полицейские спросили нашу девушку, нельзя ли им обыскать ее сумочку. Она согласилась. Естественно, они не имели права обыскивать ее саму, но сумочку посмотрели. Затем один из полицейских открыл револьвер и пришел в еще большее недоумение, сказал что-то своему напарнику, и тот тоже заглянул внутрь. Не думаю, что кто-либо в толпе слышал слова полицейского, кроме меня: «Холостые».
  — Сколько прозвучало выстрелов? — уточнил Мейсон.
  — Три.
  — Что дальше?
  — Внезапно девушка улыбнулась полицейским и заявила: «Ладно, давайте кончать с этим. Мне хотелось разнообразия. Решила посмотреть, какая последует реакция».
  — Она призналась в том, что стреляла? — удивился адвокат.
  — Да, — кивнул Нельсон. — На этом все и закончилось. Ее отвезли в управление в полицейской машине, правда, без решеток и тому подобного. Вы сами знаете, как ведут себя полицейские при аресте женщины.
  — Что вы имеете в виду? — не понял Мейсон.
  — Стараются себя обезопасить, — объяснил Нельсон. — Женщина всегда в дальнейшем может утверждать, что полицейские пытались к ней приставать и все в таком роде. Так что при аресте женщины они всегда связываются по радиотелефону с управлением, называют точное время и свое местонахождение и сообщают, что выезжают вместе с арестованной женщиной. Диспетчер регистрирует время и пункт отправления, а по прибытии в управление снова записывается время. Смысл всего этого в том, что в случае возникновения проблем они без труда докажут, что времени на сексуальные притязания совсем не оставалось. К тому же они стараются гнать на максимальной скорости. В нашем случае они не включали ни мигалки, ни сирены, но так маневрировали в потоке движения, что нам было не удержаться за ними. Мы сидели в машине моего напарника и следовали сзади… мили три или четыре, а потом они не остановились на красный свет, и мы потеряли их из виду.
  — И что вы сделали?
  — Я позвонил Полу Дрейку и в общем и целом описал, что произошло. Дрейк велел немедленно ехать в контору и отчитаться лично.
  Мейсон встретился взглядом с главой детективного агентства.
  Дрейк пожал плечами. Мейсон посмотрел на часы.
  — При сложившихся обстоятельствах, как я предполагаю, наша клиентка в самое ближайшее время потребует адвоката, — заметил Мейсон. — Через несколько минут, наверное, позвонит.
  — Она, очевидно, все тщательно спланировала, Перри, — сказал Дрейк, — и решила нанять тебя заранее. Как хорошо, что ты дал мне задание посадить кого-то ей на «хвост».
  — Да, Пол, — кивнул Мейсон.
  — Наверное, это все, Джерри, — повернулся Дрейк к своему оперативнику.
  — Дело в том, мистер Мейсон, что я оказываюсь в неудобном положении, — обратился Нельсон к адвокату.
  — Что вы имеете в виду? — не понял Мейсон.
  — Полицейские записали мою фамилию и адрес. Мне пришлось дать им свою визитку. Мой напарник вовремя скрылся, а я пытался услышать, что говорит ваша клиентка. Затем один человек из толпы показал на меня пальцем и заявил полицейскому: «Вот этот мужчина стоял рядом со мной и тоже все видел». Полицейский спросил мою фамилию. Я не осмелился врать или идти на какие-то уловки, потому что, если бы они каким-то образом выяснили, что я частный сыщик и почему-то отказался предоставить им интересующую их информацию, они быстро разобрались бы, что к чему, и поняли, что я тоже как-то связан с делом. Так что я вел себя как самый обычный гражданин в подобной ситуации и назвал полицейскому свои данные.
  — Он их проверял?
  — Да. Попросил показать ему водительское удостоверение.
  — Значит, у него записаны ваши настоящие фамилия и адрес?
  — Совершенно верно.
  — А если вас пригласят в качестве свидетеля, вам придется открыть то, что вы только что рассказали мне?
  — Да.
  — Если окажетесь на месте дачи показаний, конечно, нужно говорить правду. Однако вы должны помнить: она сказала, что это не налет.
  — Не могу ее понять, — признался Нельсон. — Она бросилась к газетному киоску, открыла сумочку, встретилась взглядом с девушкой, торгующей газетами, вытащила револьвер, закричала: «Это не налет!» и — бах! бах! бах! — повернулась и побежала в женский туалет.
  — Но, если потребуется, вы поклянетесь, что она кричала: «Это не налет»?
  — Конечно. Однако я, скорее всего, буду единственным. Все остальные, стоявшие вокруг, станут утверждать, что она говорила: «Это налет».
  — «Не» может оказаться крайне важным, — заметил Мейсон. — В дополнение к холостым патронам… Вы четко слышали, как один полицейский сказал, что они холостые?
  — Да.
  — Наверное, это все. Спасибо, мистер Нельсон.
  Оперативник встал и пожал руку адвокату.
  — Рад познакомиться с вами, мистер Мейсон. Мне страшно не хочется выступать свидетелем против вас, вернее, против той стороны, которую вы представляете.
  — Что вы имеете в виду — против? Скорее всего, вы окажетесь одним из лучших моих свидетелей! — воскликнул Мейсон.
  Пол Дрейк открыл дверь, пропуская вперед Джерри Нельсона.
  — У тебя, Перри, самые странные дела. Ни у кого из адвокатов таких нет, — заметил глава детективного агентства уже с порога.
  — И самые ненормальные клиенты, — добавил Мейсон.
  Джерри Нельсон покачал головой перед тем, как уйти.
  — Не могу понять, — признался он. — Когда она вышла из туалета, она показалась мне самой собранной женщиной, которую я когда-либо видел. Вела себя абсолютно естественно. Создавалось впечатление, что она даже не знает, что такое револьвер, не говоря уже о том, что она перепугала весь аэропорт.
  — Женщины часто остаются загадкой, — заметил Дрейк.
  — Они всегда остаются загадкой, — улыбнулся Мейсон.
  Глава 3
  И Мейсон, и Делла Стрит находились в напряжении до конца рабочего дня. Без пяти пять адвокат обратился к секретарше:
  — Наверное, наша клиентка решила, что адвокат ей не требуется. Только, черт побери, я не могу понять — почему?
  — А ты исключаешь вариант, что они до сих допрашивают ее и не позволяют добраться до телефона?
  — Понятия не имею. Готов предложить массу объяснений, однако ни одно из них нельзя считать логичным. Надо выкинуть все это из головы. Пора закрывать контору и расходиться по домам. Наверное, следовало это сделать в четыре тридцать. Хотя нет, Делла. Сейчас должно пробить пять часов. Давай послушаем пятичасовые новости по радио. Не исключено, что они сообщат о происшествии в аэропорту. Следует выяснить, какое обвинение предъявляют моей клиентке — стрельба в общественном месте холостыми патронами или что-то еще?
  — Тогда вердикт о невиновности можно получить только в том случае, если ее признают сумасшедшей, — заметила Делла Стрит.
  Мейсон улыбнулся.
  Делла Стрит принесла приемник в кабинет и настроила на нужную волну. Практически сразу же прозвучали сигналы точного времени.
  Вначале диктор говорил о событиях в мире, о рынке ценных бумаг, а потом перешел к местным новостям:
  «Сегодня в нашем аэропорту возникла чрезвычайная ситуация, повлекшая за собой панику. Симпатичная молодая женщина выхватила револьвер, закричала: „Это налет!“ — нажала на курок и скрылась в женском туалете. Пока полиция разрабатывала план операции, девушка как ни в чем не бывало вышла из туалета. Ее тут же опознали случайные свидетели происшествия. Полиция немедленно взяла ее под стражу. Виновница событий вначале изображала удивление, а потом наконец улыбнулась и призналась, что хотела позабавиться. Вначале полиция скептически подошла к ее заявлению, но вскоре выяснила два факта в его подтверждение: револьвер оказался заряжен только холостыми патронами, и, очевидно, три произведенных выстрела тоже были сделаны холостыми. После того как полицейские проверили водительское удостоверение виновницы событий, оказалось, что это Минерва Минден, которую по меньшей мере одна газета уже характеризовала как „чокнутую наследницу из Монтроза“. Мисс Минден уже неоднократно оказывалась в управлении полиции: один раз за то, что специально разбила посуду в ресторане, чтобы привлечь внимание официанта; второй раз за нарушение правил дорожного движения и отказ остановиться по требованию полицейского; в третий раз за вождение в нетрезвом состоянии, в дополнение к чему она имеет несколько штрафов за превышение скорости. Молодая наследница рассматривает происшествие в аэропорту как шалость, однако муниципальный судья Карл Болдвин совсем по-другому отнесся к этому делу. Когда обвиняемая предстала перед ним в связи с нарушением спокойствия и стрельбой из огнестрельного оружия в общественном месте, судья Болдвин назначил залог в размере двух тысяч долларов по каждому пункту обвинения. Мисс Минден согласилась признать себя виновной по обоим пунктам, заплатила залог наличными и покинула зал суда. Завтра она должна явиться в суд на слушание дела, назначенное на девять тридцать, где ей будет вынесен приговор».
  После этого диктор зачитал прогноз погоды и температуру воды на побережье.
  Делла Стрит выключила приемник и повернулась к Мейсону:
  — Итак, Дорри Амблер — это двойник Минервы Минден, чокнутой наследницы?
  Мейсон прищурился.
  — Преступление было, очевидно, хорошо продумано заранее, — решил он. — Водительское удостоверение и отпечаток большого пальца, несомненно, принадлежат Дорри Амблер. В таком случае шрам, скорее всего, приобретает важное значение.
  — Но каким образом? Как ты вообще объяснишь все происходящее?
  — Пока я не в состоянии предложить ничего конкретного, однако готов поспорить…
  Мейсон внезапно замолчал, потому что послышался стук в дверь кабинета адвоката, выходящую прямо в общий коридор.
  Мейсон взглянул на часы.
  — Пятнадцать минут шестого, — заметил он. — Не открывай, Делла. Выйди через приемную и скажи, что мы уже закрылись и ты не представляешь, как со мной можно связаться. Пусть позвонят завтра в девять часов или договорись на какое-то конкретное время.
  Делла Стрит кивнула и вышла в приемную. Несколько секунд спустя она вернулась.
  — Догадайся, кто там, — улыбнулась она.
  — И кто же?
  — Дорри Амблер.
  — Она тебя видела?
  Делла Стрит покачала головой.
  — Я только чуть-чуть приоткрыла дверь из приемной в коридор и сразу же заметила ее. Я подумала, что, не исключено, ты захочешь с ней встретиться, несмотря на то что рабочий день уже закончился.
  Мейсон улыбнулся, поднялся с вертящегося стула, направился к двери, выходящей в общий коридор, и распахнул ее. Девушка в коридоре уже поворачивалась, чтобы уйти.
  — Мисс Амблер? — позвал Мейсон.
  Она подпрыгнула от испуга.
  — Контора закрыта, однако если у вас какое-то важное дело, я вас выслушаю.
  — Очень важное, — кивнула она.
  — Заходите, — пригласил Мейсон.
  Делла Стрит улыбнулась посетительнице:
  — Присаживайтесь.
  После того как девушка устроилась в большом черном кожаном кресле, предназначенном для клиентов, Мейсон заметил:
  — Значит, на самом деле вы — Минерва Минден, иногда называемая чокнутой наследницей из Монтроза.
  Девушка прямо встретилась с ним взглядом.
  — Нет! — выпалила она.
  Мейсон покачал головой, как отец, недовольный ребенком, обманывающим его и постоянно придумывающим какие-то фантастические истории в свое оправдание.
  — Боюсь, что ваши отрицания не имеют силы, однако это ваше право. Вы платите за мое время. Одним из факторов, влияющих на назначаемый мной гонорар, является финансовое положение клиента. Вы можете занимать сколько угодно времени. Вы хотели обсудить со мной какое-то важное дело — прекрасно. Соберетесь рассказать сказку — пожалуйста, только не забывайте, что я потом выставлю вам счет, причем немалый.
  — Вы не понимаете, — возразила она.
  — Как раз наоборот. А теперь я намерен еще кое-что вам сказать. Когда вы приходили сюда утром, я знал, что у вас в сумочке лежит револьвер. Я нанял частного детектива, чтобы проследить за вами. Он ехал вслед за вами до аэропорта и стоял в нескольких футах от вас, когда вы устроили свое представление. А теперь мне хотелось бы, мисс Минден, чтобы вы объяснили мне, чего вы добиваетесь, какую игру вы ведете и какую роль для меня запланировали. Также, к вашему сведению, должен заметить, что терпеть не могу, когда клиенты мне врут, и, скорее всего, выслушав вас, я откажусь вас представлять.
  Девушка смотрела на Мейсона широко открытыми глазами.
  — Вы послали кого-то следить за мной? — переспросила она.
  Адвокат кивнул.
  — Вы знали, что у меня в сумочке лежит револьвер?
  Мейсон снова кивнул.
  — Слава богу! — воскликнула она.
  Мейсон страшно удивился.
  — Послушайте, — быстро заговорила посетительница, — я — не Минерва Минден. Я — Дорри Амблер. Сегодня я устроила в аэропорту этот спектакль, чтобы заставить Минерву Минден объяснить, что происходит на самом деле. Однако она оказалась слишком умна для меня. Она меня перехитрила.
  — Продолжайте, — заинтересованно попросил Мейсон.
  — Все началось четыре дня назад. Я ответила на одно объявление. Требовалась девушка для выполнения определенной работы, со специальной подготовкой или без нее. Возраст — от двадцати двух до двадцати шести, рост — точно пять футов три дюйма, вес — не менее ста десяти фунтов и не более ста пятнадцати. Предлагалась зарплата в размере тысячи долларов в месяц.
  Делла Стрит и Мейсон переглянулись.
  — Я читала это объявление, — сообщила секретарша. — Его напечатали только один раз.
  — Итак? — подбодрил Мейсон клиентку.
  — Кто-то послал мне это объявление по почте, и я отправилась на собеседование, как и множество других девушек. Однако все казалось каким-то неестественным и фальшивым.
  — В чем это выражалось?
  — Для начала нас всех попросили подняться в гостиничный номер, чтобы сделать заявку. За письменным столом там сидела девушка чрезвычайно компетентного вида. На столе стояла табличка: «Менеджер по кадрам». Из комнаты, в которой мы оказались, открывались две двери, на одной висела табличка «Красная комната», на второй — «Черная комната». Девушка, сидевшая за столом, вручала билетик каждой претендентке. Получавшие красный билетик отправлялись в красную комнату, черный — в черную.
  — А потом?
  — Я точно не знаю, что происходило в красной комнате, правда, разговаривала с одной девушкой, получившей красный билетик. Она сказала, что, когда вошла туда, там уже сидело около двадцати претенденток. Они ждали минут пятнадцать, потом зашла какая-то женщина и объявила, что больше нет необходимости ждать: вакансия заполнена.
  — Значит, вы получили черный билетик, не так ли? — пришел к выводу Мейсон. — Что произошло в черной комнате?
  — Насколько я поняла, черный билетик доставался примерно одной претендентке из пятнадцати или даже двадцати. Я зашла и села на стул. Пока я ждала, вошла еще одна девушка. Примерно через десять или пятнадцать минут появился мужчина и обратился ко мне: «Пройдите сюда, пожалуйста». Боже, не представляю, из скольких комнат состоял тот номер! Наверное, за его аренду выложили кругленькую сумму.
  — Кто был тот мужчина?
  — Он представился вице-президентом по кадрам, правда, для себя я решила, что он адвокат.
  — Почему вы так решили?
  — По тому, как он задавал мне вопросы.
  — Чем он интересовался?
  — Моим прошлым, родителями, где я работала и все в таком роде, затем попросил встать и пройтись по комнате, наблюдая за мной, словно ястреб.
  — Он приставал к вам?
  — Не думаю, что подобная мысль приходила ему в голову. Однако он осмотрел меня с ног до головы.
  — Что было дальше?
  — Он спросил, хорошая ли у меня память, могу ли я быстро отвечать на вопросы, потом прищурил глаза и попытался выяснить, что я делала вечером шестого сентября. С тех пор прошло не очень много времени, я с минуту подумала и сообщила, что весь тот вечер провела дома. Хотя это и была суббота, я ни с кем не договаривалась о встрече. Он поинтересовался, одна ли я находилась в своей квартире. Я подтвердила, что одна. Затем он спросил, заходил ли кто-нибудь ко мне в тот вечер, звонил ли кто-нибудь и еще интересовался массой различных деталей, потом записал мой номер телефона и объявил, что я являюсь серьезной претенденткой на место.
  — Он объяснил, какая работа вас ждет?
  — Сказал, что она будет несколько своеобразной, придется пройти обучение, однако мне станут платить зарплату уже в период обучения — тысячу долларов в месяц. Работа строго конфиденциальна. Время от времени меня станут фотографировать в различной одежде.
  — Он уточнил, в какой?
  — Нет. Конечно, у меня сразу же возникли подозрения, и я заявила, что не стоит зря тратить время. Коли в обнаженном виде — то пусть так прямо и скажет. Он покачал головой и заверил меня, что определенно нет, все законно и прилично. Просто время от времени меня будут фотографировать, а люди, нанимающие меня, не хотят, чтобы я специально позировала. Пусть это окажутся снимки молодой женщины на улице. Мне также не следует беспокоиться, если кто-то начнет показывать на меня пальцем. Через некоторое время я перестану смущаться. Он повторил, что фотографировать будут довольно часто.
  — А потом?
  — Я вернулась домой. Через два часа зазвонил телефон, и мужчина сообщил, что меня приняли на работу.
  — Вы не работали в то время?
  — Нет. Я оказалась настолько наивна, что предполагала, что смогу обеспечить себя, обходя квартиры и предлагая энциклопедии.
  — У вас ничего не получилось?
  — Наверное, получилось бы, если бы это было абсолютно необходимо. Просто не хватило упорства.
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы звоните в дверь. Вам открывают, но приглашают только один раз из пяти, да и то если вы на самом деле умеете показать товар лицом. Если вы занимаетесь не своим делом — вас не пригласят вообще.
  — Предположим, вас пригласили. Что дальше?
  — Вы расхваливаете товар, отвечаете на вопросы и договариваетесь о следующей встрече.
  — О следующей встрече? — удивился Мейсон.
  — Если вы зашли днем, женщина сама не готова принять решение. Ей нужно посоветоваться с мужем. Если вы сумели заинтересовать хозяйку, она приглашает вас повторно зайти вечером, когда муж вернется с работы.
  — И вам такая работа пришлась не по душе?
  — Она мне нравилась, но она так изматывает! К тому же необходимо иметь панцирь и прятаться в нем время от времени. Профессионалом становишься быстро — как профессиональный политик.
  — И вы прекратили это дело?
  — Решила работать только по утрам. Вторая половина дня обычно дает плохие результаты — женщины или собираются на встречу в свой клуб, или заканчивают домашние дела. Они или вообще отказываются с вами разговаривать, или стараются побыстрее отвязаться и раздражены.
  — Понятно, — медленно произнес Мейсон.
  — Итак, я вернулась к себе домой. Я отдыхала — это была вторая половина дня. Я никуда не собиралась. Вдруг зазвонил телефон, мне сообщили, что меня приняли, и попросили снова приехать в гостиницу.
  — И?
  — И я отправилась в гостиницу. Там все изменилось. Никакой женщины за письменным столом в гостиной. На ее месте сидел мужчина, говоривший со мной утром. Когда я вошла, он заявил, что объяснит мне мои обязанности. Он вручил мне юбку, в которой вы видели меня сегодня утром, блузку, чулки, нижнее белье, велел мне надеть все это и привыкнуть к этим вещам, словно я всегда носила что-то подобное и чтобы они меня ни в коей мере не смущали. Он предложил мне пройти в одну из спален и примерить их.
  — А вы?
  — Я немного поколебалась, а потом сделала, что он велел, предварительно проверив, заперта ли дверь. У меня создалось впечатление, что я впуталась во что-то серьезное.
  — Ладно, продолжайте. Мужчина приставал к вам?
  — Нет. Я поняла, что неправильно оценила ситуацию. Он вел себя как истинный джентльмен. Я надела на себя все, что требовалось, и вышла из спальни. Мужчина оглядел меня с ног до головы, одобрительно кивнул, потом вручил мне шляпу и сказал, чтобы я и ее надела. Он объяснил, что первые несколько дней меня ждут совсем легкие задания. На следующее утро я могу поспать подольше, но к десяти тридцати должна позавтракать, потом поехать на пересечение Голливудского бульвара и улицы Вайн и перейти ее пятьдесят раз. После этого могу возвращаться домой.
  — С какой стороны вы должны были пересекать улицу? — поинтересовался Мейсон.
  — Он сказал, что это не имеет значения. Просто ходить туда и обратно, не нарушая правил дорожного движения и внимательно следя за сигналами светофора. И ни в коем случае не обращать внимания на людей с фотоаппаратами, если они появятся.
  — Кто-то появился?
  — Да, один мужчина. По большей части он фотографировал меня, однако время от времени делал еще какие-то снимки.
  — А вы ходили взад и вперед?
  — Все правильно.
  — Одежда подошла вам по размеру?
  — Словно ее шили на заказ специально для меня. Сегодня утром я приходила к вам в том, что мне дал тот мужчина.
  — А теперь я хочу задать вам чрезвычайно важный вопрос, — обратился Мейсон к Дорри Амблер. — Это новая одежда или ее до вас уже кто-то носил?
  — Новая. Насколько я могу судить, ни в стирку, ни в химчистку ее не сдавали. Очевидно, шилась по специальному заказу: в швах остались следы наметки.
  — Вам показывали фотографии?
  — Нет. Я видела только человека с фотоаппаратом.
  — Продолжайте.
  — Мне велели звонить по определенному номеру, не зарегистрированному ни в каких телефонных справочниках. После того как я вернулась домой, я его набрала. Мне сказали, что все в порядке, пока больше никаких заданий нет.
  — И что вы сделали?
  — Решила немного поработать детективом.
  — Каким образом?
  — Снова позвонила по тому номеру, изменила голос и попросила к телефону Мака. Мужской голос ответил, что я не туда попала, и поинтересовался, по какому номеру я звоню. Я назвала номер, естественно, правильный. Мужчина заявил, что я, наверное, неправильно записала номер. Я возразила, что Мак давал мне именно этот номер и ошибиться я не могла. После этого мужчина повел себя несколько таинственно и забеспокоился. «Это детективное агентство „Биллингс и Комптон“, — сообщил он. — Никакой Мак у нас не работает». «Детективное агентство? Правда?» — переспросила я и повесила трубку.
  — А потом?
  — Я нашла в справочнике адрес детективного агентства «Биллингс и Комптон» и решила съездить туда, чтобы разобраться. Я не понимала, во что впуталась.
  — И вы съездили?
  — Нет. Я… Кое-что произошло, и я подумала, что выяснила, в чем тут дело.
  — Так что же произошло?
  — Я поехала туда на машине. Стоянка расположена рядом со зданием, в котором находится агентство. Я припарковала машину и уже собралась выйти из нее, как увидела своего двойника.
  — Кого?
  — Своего двойника.
  — Так, картинка начинает выстраиваться. Как выглядит ваш двойник?
  — Она очень похожа на меня. Одета точно так же, как и я. Сходство отнюдь не поверхностное. Просто поразительное. Она моего роста, моего телосложения, у нее практически тот же цвет лица, а поскольку мы и одеты одинаково… Я чуть не упала в обморок. У меня создалось впечатление, что я смотрюсь в зеркало.
  — Что она делала?
  — Ждала свою машину.
  — А вы?
  — Продолжила детективное расследование. Осталась сидеть в машине, пока моему двойнику не подогнали ее автомобиль. Я записала номер — YBI восемьсот семьдесят три.
  — И вы выяснили, на кого зарегистрирована машина?
  — Да.
  — Оказалось, что на Минерву Минден?
  — Да.
  — А дальше?
  — Когда я позвонила по данному мне номеру на следующий день, чтобы узнать свое задание, мне велели отправляться еще на один перекресток — Сансет и Ла Бреа — и снова перейти улицу пятьдесят раз.
  — И вы так и сделали?
  — Да.
  — Фотограф появлялся?
  — Часть времени стоял неподалеку, часть времени сидел или кружил в автомобиле. Я уверена, что он снимал меня на видеокамеру.
  — А потом?
  — Я снова позвонила за инструкциями. Мне сказали, что на сегодня работа окончена я могу расслабиться, выпить коктейль и поужинать в спокойной обстановке.
  — А вы?
  — Я пришла к выводу, что меня готовят к определенной роли. Видимо, к роли козла отпущения.
  — Скорее всего, Минерве Минден требуется алиби или что-то в этом роде, — заметил Мейсон.
  — Я уже думала об этом, — призналась Дорри Амблер. — Мы, конечно, не близнецы, но сходство поразительное. А теперь послушайте, что произошло на следующий день.
  — И что?
  — Мне велели отправиться на пересечение Голливудского бульвара и авеню Вестерн, перейти дорогу, пройти один квартал по Голливудскому бульвару, подождать десять минут, вернуться назад, перейти через Вестерн, потом Голливудский бульвар, снова пройти квартал, подождать десять минут и начинать все сначала. Мне следовало ходить таким образом туда и обратно с десятиминутными интервалами в течение двух часов.
  — И вы ходили?
  — Только часть времени.
  — Сколько?
  — Наверное, треть. Когда я в очередной раз шла по Голливудскому бульвару, по-моему в третий, и проходила мимо магазина, маленькая девочка закричала: «Мама! Вот она снова!»
  — Что-то произошло?
  — Из магазина выбежала женщина, посмотрела на меня и последовала за мной.
  — А вы?
  — Пошла дальше по Голливудскому бульвару, как мне и велели. На углу стоял фотограф. Он сфотографировал меня и, наверное, женщину, пристроившуюся за мной. Внезапно мне стало страшно. Я побежала к своей машине, припаркованной на одной из боковых улочек, и быстро уехала.
  — Когда все это имело место?
  — Вчера.
  — А потом?
  — Я хорошо обдумала происходящее и поняла, что меня готовят как двойника, с каким-то злым умыслом. Поэтому я решила приблизить развязку.
  — Постреляв в аэропорту?
  — Сделав что-то из ряда вон выходящее, что должно привести к раскрытию карт.
  — И?
  — Я снова позвонила по тому номеру, чтобы получить указания. Мне сообщили, что сегодня я свободна. Я выяснила, что мисс Минден планировала улететь в Нью-Йорк. Я проверила, забронирован ли у нее билет, позвонив в аэропорт. Я должным образом приготовилась и отправилась туда же. Минерва Минден была одета точно так же, как и я. Я зарядила револьвер холостыми патронами, показала вам свой шрам, чтобы не возникало никаких сомнений… О, я запуталась, мистер Мейсон! Но ничего лучшего я не могла придумать и…
  — Рассказывайте дальше, — перебил Мейсон.
  — Итак, я поехала в аэропорт, подождала, пока не появится Минерва Минден и не проследует в женский туалет. После этого я вытащила из сумочки револьвер, закричала: «Это не налет!» — и три раза выстрелила в воздух, потом сама бросилась в туалет. Там есть несколько кабинок, где можно принять душ. Опускаешь монетку, открывается кабинка, в которой лежат полотенце, мыло и, в общем, все, что требуется. Я бросила револьвер на пол под раковину недалеко от входа, опустила монетку и скрылась в одной из душевых. Я не сомневалась, что Минерва попадет в ловушку. Именно это и произошло.
  — То есть она вышла из туалета и ее приняли за вас? — уточнил Мейсон.
  — Ее мгновенно идентифицировали. Вокруг собралась толпа, полиция принялась ее допрашивать, и она поняла, что произошло на самом деле.
  — Тогда вы думали, что она ни в чем не признается, утверждая, что панику устроил кто-то другой, полицейские отправятся в туалет и найдут вас?
  — Не совсем так. Я предполагала, что мне удастся выскользнуть из туалета, пока Минерва будет доказывать, что она ничего не вытворяла и полицейские станут обсуждать план дальнейших действий. Однако я оказалась совершенно не готова к тому, как все повернулось: Минерва Минден поняла, что случилось на самом деле, и с дьявольским хладнокровием заявила, что стреляла именно она.
  Мейсон посмотрел прямо в глаза своей клиентке.
  — И она стреляла на самом деле, не так ли, Дорри? А вы участвуете в каком-то хитро разработанном плане?
  — Клянусь всем святым, мистер Мейсон, я нажимала на курок. Минерва взяла вину на себя, и я объясню вам, как это доказать, если возникнет такая необходимость. Я боялась, что если крикну «Это налет!», даже несмотря на холостые патроны в обойме, я все равно окажусь виновна в каком-то преступлении, так что я решила сгладить свою вину и закричала: «Это не налет!» Большинство свидетелей, конечно, станут утверждать, что они слышали то, что вроде бы должен кричать человек, размахивающий оружием: «Это налет!» Однако если вам придется проводить перекрестный допрос и вы по-настоящему надавите на свидетелей и спросите, не кричала ли женщина: «Это не налет!», я готова поспорить, что в конце концов они признают, что именно так оно и было. Никто не хочет выглядеть идиотом и первым заявлять, что женщина говорила: «Это не налет!» Так устроен человек и… в общем, никто не желает первым признавать это, однако после того, как один скажет правду, все остальные с ним согласятся.
  — Но какова ваша конечная цель? Что вы теперь от меня хотите? — спросил Мейсон.
  — Чтобы вы защищали мои интересы. Мне необходимо выяснить, что произошло шестого сентября, что заставило кого-то предпринимать такие усилия, чтобы замести следы.
  — Вы считаете, что из вас делают козла отпущения?
  — Я уверена, что меня готовят как двойника, чтобы свалить на меня вину за то, чего я не делала. А если вы нанимали сыщиков, которые сидели у меня на «хвосте» по пути в аэропорт, вы точно знаете, что стреляла именно я, а затем из туалета вышла Минерва Минден, быстро сообразила, что к чему, и предпочла взять вину на себя, а не сообщать кому бы то ни было, что у нее есть двойник.
  — Вы позволите мне еще раз взглянуть на ваше водительское удостоверение? — попросил Мейсон.
  — Конечно.
  Дорри Амблер открыла сумочку и протянула удостоверение Мейсону.
  — А теперь дайте взглянуть на ваш большой палец. Мне необходимо провести сравнение.
  — Боже праведный, какой вы подозрительный!
  — Я — адвокат и терпеть не могу, когда меня пытаются обвести вокруг пальца.
  Девушка сразу же протянула ему руку.
  — Я знаю, что вы страшно не любите, когда снимают отпечатки пальцев, поэтому и хочу сравнить отпечаток на водительском удостоверении с самим пальцем.
  Мейсон достал лупу из ящика письменного стола и принялся сравнивать палец и отпечаток.
  — Вы удовлетворены? — спросила Дорри Амблер.
  Мейсон кивнул.
  — А теперь я покажу вам шрам.
  — В этом нет необходимости. Я убежден.
  — Прекрасно! — воскликнула Дорри Амблер. — Так вы выясните, что на меня пытаются свалить? Другими словами, во что я впуталась?
  Мейсон кивнул.
  — Вам потребуются деньги, — продолжала девушка. — Я, конечно, не очень богата, но…
  — Давайте пока оставим этот вопрос, — перебил Мейсон. — Мне необходимо вначале оценить ситуацию, потом я сам свяжусь с вами.
  — Мне… мне страшно, мистер Мейсон.
  — Я думаю, что пока вам нечего бояться.
  — Я борюсь против кого-то с неограниченными денежными ресурсами, безжалостного и необычайно умного и хитрого. Я опасаюсь, что даже с вашей помощью, мистер Мейсон… они все равно что-то на меня повесят.
  — Прямо сейчас позвоните по тому номеру, не зарегистрированному ни в каких телефонных справочниках, и спросите, что от вас требуется завтра, — велел Мейсон.
  Адвокат встретился взглядом с Деллой Стрит.
  — Вы можете позвонить с этого телефона, — продолжал Мейсон. — Я тоже хочу послушать, что скажут на другом конце провода.
  Дорри Амблер колебалась.
  — У вас есть возражения?
  — Я должна звонить значительно позднее, — сообщила она.
  — Давайте попробуем сейчас. Интересно, ответят или нет. Мисс Стрит выйдет на городскую линию, и вы сможете прямо набирать номер.
  Делла Стрит улыбнулась посетительнице, сняла трубку, нажала на нужные кнопки, и через несколько секунд на аппарате замигала лампочка. Секретарша протянула его Дорри Амблер.
  — Можете набирать.
  Дорри Амблер села за письменный стол Деллы Стрит. Как только она закончила набор, Мейсон снял трубку аппарата, стоящего у него на столе.
  — Да? Алло! — послышался мужской голос на другом конце провода.
  — Кто это? — спросила Дорри Амблер.
  — Куда вы звоните?
  Дорри Амблер назвала номер.
  — Что вам нужно?
  — Это мисс Амблер. Дорри Амблер. Я хотела выяснить, что от меня требуется завтра.
  — Завтра вы ничего не делаете. Отдыхаете. Сходите в парикмахерскую. Доставьте себе удовольствие.
  — То есть я не работаю?
  — Нет.
  — А зарплата?
  — Начисляется точно так же, — ответил мужчина и повесил трубку.
  Девушка подняла глаза на Мейсона, словно ожидая указаний, и медленно опустила трубку на место.
  — Ладно, нам давно пора закрывать контору и расходиться по домам, мисс Амблер. Вам, наверное, следует отдохнуть.
  — А если что-то случится? Например, последует какое-то развитие событий. Как я смогу с вами связаться?
  — У меня нет ночного дежурного, однако «Детективное агентство Дрейка», расположенное на этом же этаже, работает двадцать четыре часа в сутки. Они смогут передать мне послание не позже чем через час после того, как его получат. Вы предполагаете, что что-то произойдет?
  — Не знаю. У меня нехорошее предчувствие, словно что-то висит над головой. Естественно, Минерва Минден в курсе того, что произошло на самом деле, и неизвестно, чего можно от нее ждать. Она поняла: я выяснила, что меня готовят как ее двойника.
  — Мы попытаемся разобраться, где тут зарыта собака, — заверил девушку Мейсон.
  — Мне спокойнее, потому что вы включились в дело, мистер Мейсон, однако меня не оставляет предчувствие опасности, и я предполагаю, что у меня впереди крупные неприятности.
  — К сожалению, в данный момент мы ничего не можем сделать. Необходимо разузнать еще кое-какие факты.
  — Мистер Мейсон, я хочу вам заплатить. Я наберу нужную сумму. Пятьсот долларов достаточно?
  — А откуда вы возьмете пятьсот долларов? — поинтересовался Мейсон.
  — Я в состоянии доставить их вам завтра во второй половине дня.
  — Вы планируете их занять?
  — Да.
  — У кого?
  — У друга.
  — Мужчины?
  Девушка колебалась несколько секунд, а потом кивнула.
  — А он представляет, что происходит?
  — Нет. Только знает, что у меня несколько странная работа. Последнее время он стал задавать мне много вопросов, а я… Я даю уклончивые ответы. Я считаю, что любая деловая женщина обязана научиться держать язык за зубами, когда дело касается рабочих вопросов и того, что ей приходится видеть или слышать в офисе. Работа и личная жизнь не должны пересекаться.
  — Весьма похвально, — заметил Мейсон. — А теперь возвращайтесь домой, а я постараюсь выяснить побольше фактов и свяжусь с вами.
  — Большое спасибо! — воскликнула Дорри Амблер, а затем импульсивно протянула адвокату руку. — Спасибо, мистер Мейсон! Вы сняли груз у меня с плеч. Спокойной ночи. Спокойной ночи, мисс Стрит.
  Дорри Амблер вышла в коридор.
  — Ну? — обратилась Делла Стрит к Мейсону, как только дверь за посетительницей закрылась.
  — Нам необходимо узнать, что произошло на пересечении Голливудского бульвара и авеню Вестерн шестого сентября. Предполагаю, что Минерва Минден сбила кого-то, находясь за рулем в нетрезвом состоянии, и хочет запутать свидетелей, чтобы они не смогли провести точное опознание. Свяжись, пожалуйста, с транспортным отделом, Делла. У них регистрируются все несчастные случаи.
  Делла Стрит набрала номер управления полиции, попросила дать ей транспортный отдел, задала несколько вопросов, стенографируя ответы, поблагодарила человека на другом конце провода, повесила трубку и повернулась к Мейсону.
  — Вечером шестого сентября на пересечении Голливудского бульвара и авеню Вестерн сбили пешехода, Хораса Эмметта, — сообщила Делла Стрит. — У него сломано бедро. За рулем сбившей его машины сидела молодая женщина. Это был «Кадиллак» светлого цвета. Женщина затормозила, оценила ситуацию, вылезла из машины, изменила решение, села обратно и уехала. Очевидно, она была в нетрезвом состоянии.
  Мейсон улыбнулся.
  — Ладно, Делла, закрываем контору. Я приглашаю тебя на ужин. Завтра займемся получением кругленькой суммы наличными для нашей клиентки, Дорри Амблер, и, наверное, поможем как-то компенсировать ущерб Хорасу Эмметту. Отправим Джерри Нельсона, оперативника Пола, на слушание по делу Минервы Минден. Посмотрим, что решит судья. Я также дам задание Полу выяснить все об этом случае шестого сентября.
  Глава 4
  В десять утра на следующий день послышался кодовый стук Пола Дрейка в дверь кабинета Мейсона, выходящую прямо в общий коридор.
  Мейсон кивнул Делле Стрит. Секретарша встала и впустила детектива.
  — Привет, красотка! — поздоровался Дрейк. — Тебе всегда идут на пользу ужины в ресторане и танцы. У тебя горят глаза, и ты находишься в приподнятом настроении.
  — А тебе, Пол, всегда на пользу идет дежурство у телефона в конторе, когда ты питаешься холодными гамбургерами из кафе за углом, — улыбнулась Делла Стрит. — Это обычно настраивает тебя на романтический лад.
  — Не хочу даже вспоминать эти холодные гамбургеры, — поморщился Дрейк. Он повернулся к Мейсону. — Я послал Джерри Нельсона во Дворец Правосудия, — сообщил он. — Минерве Минден сегодня должны вынести приговор. Я дал Джерри твой номер телефона и велел звонить с отчетом прямо сюда. Я решил, что ты захочешь получить информацию как можно раньше.
  Мейсон кивнул.
  — Я сомневался, появится ли Минерва Минден лично, — продолжал Дрейк. — Ее мог просто представлять адвокат.
  — Она там? — уточнил Мейсон.
  — Да, и использует все свои чары. Чуть-чуть показывает ножку, но не перебарщивает. Короче, пытается склонить судью к вынесению мягкого приговора, но не позволить обвинить себя в появлении в общественном месте в ненадлежащем виде. Она умеет точно оценить ситуацию. — Дрейк посмотрел на часы. — Нельсон должен позвонить с минуты на минуту, — заметил он.
  — Пол, а был ли какой-то судебный процесс по наследству, оставленному Минденом? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Да, — кивнул сыщик, — громкое дело. Старина Харпер Минден оставил огромное богатство — и ни одного наследника. В конце концов, какой-то детектив раскопал Минерву. В то время она баловалась гашишем. В общем, представляла собой ходячую проблему. Говорили, что и тогда она здорово распускалась, а уж теперь, получив такое наследство, просто чокнулась. Конец цитаты.
  — Ведь Харпер Минден не приходится ей дядюшкой, не так ли? — уточнил Мейсон.
  — Черт побери, нет. Здесь какая-то дальняя связь. На самом деле большая часть его имущества еще не распределена. Пока Минерва получила пять или шесть миллионов и…
  — До или после уплаты налогов? — перебил адвокат.
  — Одним из условий завещания была уплата всех налогов из оставленного имущества. Боже праведный, там несметные богатства! Старина Харпер даже не представлял, сколько он всего накопил. Он не считал своих денег. Остались золотые прииски, нефтяные скважины, недвижимость, заводы…
  Зазвонил телефон.
  — Наверное, это Джерри, — предположил Пол Дрейк.
  Делла Стрит сняла трубку и кивнула сыщику.
  — Делла, ты можешь включить селекторную связь, чтобы все слышали, что будет говорить Джерри? — спросил Дрейк.
  Девушка нажала на нужную кнопку.
  — Звук пойдет на всю комнату, и Джерри также сможет слышать всех нас, — сообщила Делла Стрит.
  — Привет, Джерри, — поздоровался Пол Дрейк. — Ты меня хорошо слышишь?
  — Да, — ответил Нельсон на другом конце провода.
  — Ты видел интересующий нас объект?
  — Видел ли я ее?! До сих пор хватаю ртом воздух.
  — Сногсшибательная внешность?
  — И не только внешность. Сногсшибательное сходство.
  — Они двойники?
  — Не двойники, но их очень легко спутать. Послушай, Пол, а они не могут оказаться родственницами? Кровными, причем довольно близкими. У Минервы Минден случайно нет сестры?
  — Предполагается, что нет, — ответил Дрейк.
  — Насколько я помню, с именем Минден связывается крупный судебный процесс. Минерве Минден удалось доказать свою родственную связь с умершим миллионером, и в результате она получила несколько миллионов долларов наследства. Однако с генеалогическим деревом никто не разбирался. Ходили какие-то слухи о том, что у матери Минервы была сестра, родившая ребенка незадолго перед смертью.
  — Ты считаешь, что эти две девушки — родственницы? — уточнил Дрейк.
  — Готов поставить свой последний цент. Никогда в жизни не видел ничего подобного. И лица, и телосложение, и манера поведения. Разные голоса, несколько отличается цвет волос, но чертовски похожи. Я не знаю, какова конечная цель вашего расследования, мистер Мейсон, однако предполагаю, что все связано с наследством. Еще не распределены двадцать или тридцать миллионов долларов. Могу только сказать, что вы нашли золотую жилу.
  — Ладно, продолжай работать, — сказал Дрейк, переглядываясь с Мейсоном. — Где ты сейчас находишься?
  — Во Дворце Правосудия.
  — Что происходит?
  — О, обычная процедура. Судья смотрит на Минерву поверх очков и читает ей нравоучения. Наложил штраф в размере пятисот долларов по каждому пункту обвинения — всего тысячу, а теперь объясняет ей, что долго раздумывал, отправить ее в тюрьму или нет, затем в конце концов решил, что ей это не пойдет на пользу. Он только что выслушал отчет сотрудника службы пробации,73 но, несмотря на страстные протесты адвоката защиты, все равно наложил штраф в том размере, что он назвал.
  — Ладно, оставайся на задании и рассмотри ее по-лучше, — велел Дрейк.
  — Ты думаешь, я ее еще не запомнил?
  — Она не заметила, что ты ее внимательно разглядываешь?
  — Нет. Зал суда заполнен до отказа, и все интересуются только ею.
  — Хорошо. Держи связь.
  — Всего доброго.
  — Пока.
  Делла Стрит нажала на нужную кнопку и отключила селектор.
  — М-да, — медленно произнес Дрейк.
  — Очевидно, мы многого не знаем, — заметил Мейсон.
  — Что за всем этим стоит, Перри? — поинтересовался детектив.
  — Минерве Минден требуется двойник, чтобы свалить на него свою вину.
  — Сбила кого-то?
  Мейсон кивнул.
  — Расскажи поподробнее.
  — Не исключено, что ты обратил внимание на объявление в газете, напечатанное какое-то время тому назад, в котором женщине определенной внешности, возраста, роста, веса и цвета лица предлагалась зарплата в размере тысячи долларов в месяц.
  — Нет, не обращал, — признался Дрейк.
  — Но масса других людей заинтересовалась. Женщин, ответивших на него, внимательно изучали. Требовалась девушка, которой подошла бы одежда Минервы Минден или идентичная. Ее послали переходить через дорогу туда и обратно рядом с местом, где произошел несчастный случай и где живет, по крайней мере, одна свидетельница. Цель — ложная идентификация.
  — Не та женщина в том месте.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон. — Таким образом можно спустить с крючка Минерву. Если в дальнейшем выяснится, что опознали не ту женщину, то получается, что ошиблись все свидетели. Это значительно ослабит версию обвинения. С другой стороны, если двойнику вынесут приговор, Минерве опять все сойдет с рук.
  — И удалось найти прекрасного двойника.
  — Одно из совпадений, Пол. Очевидно, какое-то детективное агентство искало девушку определенного роста, телосложения и внешних данных, которой бы подошла одежда Минервы Минден. Предполагалось, что девушку пошлют ходить через улицу перед свидетельницей, пока та не вспомнит о несчастном случае. После этого пригласят других свидетелей, и все опознают не ту женщину.
  — Вот тебе идеальная справедливость, Перри, — улыбнулся Пол Дрейк. — Минерва Минден помещает в газету объявление, чтобы выпутаться из неприятной ситуации, а в результате ей придется поделиться пятидесятимиллионным наследством. Кстати, а мы тут с какой стороны?
  — Надеюсь, что с золотой. Мы…
  Зазвонил телефон.
  Делла Стрит сняла трубку.
  — Алло? — Когда на другом конце сказали несколько слов, Делла Стрит закрыла рукой микрофон и сообщила Мейсону: — Дорри Амблер.
  — Включай селектор, Делла, — велел адвокат. — Да, мисс Амблер?
  — О, мистер Мейсон! — послышался возбужденный голос на весь кабинет. — Я знаю, что мне, наверное, не следовало бы просить вас об этом, но не могли бы вы приехать ко мне домой?
  — Почему бы вам не приехать ко мне в контору?
  — Я не могу.
  — Почему?
  — За мной следят. Я вынуждена сидеть дома.
  — Назовите адрес.
  — Многоквартирный дом «Паркхерст», квартира девятьсот семь.
  — Почему вы вынуждены сидеть дома?
  — За мной наблюдают… Один мужчина находится в коридоре. Прячется в комнатке, где уборщица хранит свой инвентарь. Из окна я вижу, где припаркована моя машина, за ней следит еще один человек.
  — Это означает, что полиция выяснила, где вы живете, и вас в ближайшее время арестуют по обвинению в наезде на пешехода, — решил Мейсон.
  — Наезде на пешехода? — переспросила Дорри Амблер.
  — Все правильно. Это случилось шестого сентября.
  — И они хотят именно это повесить на меня? — в негодовании воскликнула девушка. — Задумали сделать из меня жертвенную корову только для того, чтобы какая-то богатенькая дама…
  — Не возбуждайтесь, — перебил Мейсон. — Мы разговариваем по телефону. Никогда не знаешь, кто подслушивает. У меня есть для вас чрезвычайно важная информация, мисс Амблер. Мне необходимо встретиться с вами как можно скорее.
  — Но мне не уехать! Я боюсь!
  — За вашей квартирой наблюдают полицейские. Они не сделают вам ничего плохого, однако останутся на своих местах, пока не убедятся, что вы встали и оделись. Тогда они позвонят вам в квартиру и начнут вас расспрашивать о том, куда вы ездили на машине шестого сентября и не попадали ли вы в аварию.
  — Что мне им отвечать?
  — Пока ничего. Нам еще не удалось собрать всех необходимых доказательств, однако мы сейчас этим занимаемся. Просто повторяйте, что сидели дома. Ничего не объясняйте. Мы принимаемся за дело. Где стоит ваша машина?
  — Внизу.
  — Вы видите ее из квартиры?
  — Да.
  — Где именно она стоит?
  — У края тротуара.
  — Разве к вашему дому не примыкает здание гаража?
  — Да, в нем находится и мой гараж, но у меня что-то случилось с замком. В обшем-то, я им всегда не особо пользовалась. Там плохая вентиляция и пахнет плесенью, а я не хочу, чтобы у меня в машине пахло плесенью. Большинство жильцов оставляют свои машины на улице.
  — Хорошо. Мне необходимо кое-что обсудить с вами, мисс Амблер… Кстати, ваш отец жив?
  — Нет.
  — А мать?
  — Нет.
  — Вам все известно о вашем отце?
  — Почему вы спрашиваете, мистер Мейсон?
  — Я расследую одну версию, и эта информация может оказаться чрезвычайно важной.
  — Я практически ничего не знаю о своей семье. Я… меня удочерили. Я думаю… Наверное, я могу вам это сказать, ведь вы мой адвокат… Предполагаю, что я — незаконнорожденный ребенок.
  Мейсон и Пол Дрейк переглянулись.
  — Почему вы так решили?
  — Потому что моя мать отказалась от меня, отдав на удочерение и… Я никогда этим детально не интересовалась. Иногда, конечно, задумываюсь, кто на самом деле были мои родители.
  — Вы не предпринимали никаких шагов, чтобы это выяснить?
  — Какие шаги я могла предпринять?
  — Ладно, оставайтесь на месте. Я выезжаю. Мне необходимо поговорить с вами. Со мной вместе приедет мистер Дрейк, частный детектив.
  — О?.. Вы прямо сейчас выезжаете, мистер Мейсон?
  — Прямо сейчас.
  — Я вас жду.
  — Ни в коем случае никуда не уходите, что бы ни случилось.
  Мейсон кивнул Делле Стрит. Секретарша отключила селекторную связь.
  — Собирайся, Пол, — приказал Мейсон, потом повернулся к Делле Стрит: — Как только появится Джерри Нельсон, скажи, чтобы отправлялся вслед за нами. Адрес у тебя есть. Я хочу, чтобы Джерри еще раз посмотрел на нашу клиентку и сравнил ее с двойником. Не исключено, что мы близки к раскрытию тайны.
  — О пятидесяти миллионах? — спросил Дрейк. — Люблю я такие тайны.
  Глава 5
  Пол Дрейк припарковал машину перед многоквартирным домом «Паркхерст».
  — Кто-нибудь наблюдает за домом, Пол? — поинтересовался Мейсон. — Из какой-нибудь подворотни или машины?
  — Пока никого не вижу, — ответил сыщик, быстро оглядываясь по сторонам. — Ты знаешь ее машину?
  — Нет, — покачал головой Мейсон. — Она всегда работала, так что, скорее всего, это недорогой автомобиль четырех— или пятилетней давности.
  — Здесь полно таких. Вторые машины в семьях. Жены на них ездят по магазинам, пока мужья зарабатывают на жизнь, отправляясь в конторы на хороших машинах.
  — Что-то ты сегодня больно щедр для холостяка, как я посмотрю, — заметил Мейсон.
  — Чертовски романтичен, — возразил Дрейк, не переставая оглядывать окрестности. — Наверное, в таблетке от желудка, которую я принимал вчера вечером, оказалась какая-то добавка… Конечно, не в гамбургере… Что может быть романтического в гамбургере, Перри?.. Похоже, путь свободен.
  — Поднимаемся к ней, — решил Мейсон.
  — Давай вначале определим план действий. Предположим, тот, что стоит в коридоре, попытается скрыться, заметив нас?
  — Вытащим его из укрытия и потрясем хорошенько.
  — Если это полиция, у тебя возникнут проблемы, Перри, — заметил детектив.
  — А если нет, то они возникнут у него. По крайней мере, ему придется предложить какие-то объяснения. Ладно, Пол, вперед.
  Они сели в лифт и вышли на девятом этаже.
  — Пол, ты идешь налево, я — направо. Нужно охватить весь коридор.
  Мужчины прошлись в оба конца и снова встретились у лифта.
  — У тебя никого? — спросил Дрейк.
  Мейсон покачал головой.
  — И у меня тоже.
  — Ладно, пойдем поговорим с ней… Не забывай, Пол: вся история с наследством пока не должна всплывать. Вначале необходимо в точности разобраться, что к чему. Меня нанимали для одной конкретной цели.
  — Для какой?
  — Чтобы мисс Амблер не сделали козлом отпущения в связи с тем, чего она не совершала. Вперед?
  Мужчины приблизились к девятьсот седьмой квартире.
  Мейсон нажал на кнопку звонка.
  — Она должна быть здесь, — заметил Мейсон.
  Адвокат снова нажал на кнопку, приложил ухо к двери, потом постучал.
  — По-моему, внутри кто-то есть, — сказал детектив. — Мне кажется, что-то тащат по полу.
  Мейсон снова приложил ухо к двери.
  — Ты прав, — согласился адвокат и принялся настойчиво стучать кулаком в дверь.
  В квартире что-то с глухим звуком упало на пол, отчего сотряслась дверь, затем закричала женщина. Крик резко оборвался, словно ей зажали рукой рот.
  Мейсон надавил плечом на дверь. Замок поддался, и она приоткрылась дюйма на три — на столько, на сколько позволяла цепочка.
  Где-то внутри квартиры хлопнула какая-то дверь.
  — Вперед, Пол! — крикнул Мейсон, снова наваливаясь на дверь.
  Дерево затрещало, но мужчинам так и не удалось войти.
  — Давай вместе. Три, четыре!
  Мейсон и Дрейк одновременно с силой толкнули дверь. Болты вылетели, она распахнулась и осталась висеть на петлях. Мужчины на несколько секунд застыли на пороге, оглядывая разруху внутри квартиры.
  Она состояла из гостиной, спальни, кухни и ванной. Дверь в спальню была широко открыта, все ящики письменного стола и комода вытащены, их содержимое грудой валялось на полу.
  На полу в гостиной на спине недвижно лежал мужчина в неестественной позе, слегка приоткрыв рот.
  Из-за закрытой двери, видимо ведущей в кухню, доносились какие-то звуки.
  Мейсон бросился к двери и надавил. Она приоткрылась на дюйм или два, затем снова закрылась, когда Мейсон отпрянул перед тем, как надавить с новой силой.
  — Пол, помоги мне! — позвал он. — Мы обязаны туда попасть.
  Оба мужчины одновременно толкнули дверь. Она снова приоткрылась на дюйм или два и опять закрылась.
  — Кто-то держит ее с той стороны, — решил Дрейк. — Осторожно! Они могут начать стрелять!
  — Неважно, — ответил Мейсон. — Женщина в опасности. Ломаем. Вперед!
  Детектив схватил его за плечи и оттащил в сторону.
  — Не дури, Перри. Я уже насмотрелся подобных историй. Убийца попал в ловушку. Надо вызывать полицию. Ни в коем случае не стой на линии огня. Когда убийца понимает, что ему уже не выбраться, он готов выпустить всю обойму.
  Мейсон подумал несколько секунд, а потом кивнул.
  — Хорошо, Пол. Звони в полицию. Я сейчас осмотрю мужчину на полу и попробую определить, сколько времени он мертв.
  Адвокат сделал несколько шагов в направлении тела, потом неожиданно повернулся и с силой толкнул кухонную дверь.
  Она снова приоткрылась на дюйм или два и опять закрылась.
  — Минутку, Пол, — сказал Мейсон. — Ее никто не держит. С другой стороны приставили стул или какую-то тяжелую вещь. Помоги мне.
  — Подожди. Управление полиции на проводе.
  Сыщик назвал адрес, по которому располагалась квартира Дорри Амблер, и заявил, что на полу лежит мертвый мужчина, убийца или убийцы забаррикадировались в кухне, очевидно, они схватили девушку — хозяйку квартиры и держат ее как заложницу.
  Дрейк повесил трубку.
  Мейсон схватил стул, размахнулся и с силой ударил о кухонную дверь. Доски захрустели, Мейсон выбил одну, заглянул внутрь и сообщил:
  — К двери приставлен большой кухонный стол. Между дверью и столом — матрац.
  — Они застряли в кухне, говорю тебе, — настаивал Дрейк. — Не рискуй понапрасну — полиция приедет через несколько минут.
  Мейсон снова размахнулся стулом и выбил еще несколько досок, затем начал вырывать остальные доски, потом, оглядев всю кухню, как только это стало возможно, внезапно повернулся и бросился в коридор.
  — В чем дело? — не понял Дрейк.
  — Там есть черный выход. Он открыт!
  Адвокат пронесся по коридору, завернул за угол, добрался до черного хода квартиры Дорри Амблер и вошел в кухню. Детектив следовал за ним по пятам.
  — Да, мы попались на удочку, — вздохнул сыщик. — А представлялось, что кто-то держит дверь с другой стороны. Теперь все понятно. Они взяли два матраца и поместили один между дверью и столом, а второй — между столом и плитой. Дверь открывалась на дюйм или два, а казалось, что в кухне кто-то есть и не дает распахнуть ее полностью.
  Дрейк снова бросился к телефону и набрал управление полиции. Как только на другом конце провода ответили, он быстро заговорил в трубку:
  — Диспетчер! Передайте патрульным машинам, направляющимся по сообщению об убийстве и похищении женщины, что, по крайней мере, один мужчина и женщина — это, скорее всего, заложница — только что убежали через черный ход. Наверное, они прямо сейчас выходят из здания. В любом случае они не могли далеко уйти. Пусть ваши люди осмотрят прилегающие кварталы.
  Дрейк повесил трубку и подошел к Мейсону, склонившемуся над неподвижной фигурой на полу.
  — Он жив, — сказал адвокат.
  Дрейк пощупал пульс.
  — Слабый и неровный, но есть. Надо вызывать «Скорую». О, взгляни-ка сюда.
  Детектив показал на маленькое красное пятно на груди у лежавшего на полу.
  Дрейк расстегнул рубашку, поднял майку и принялся рассматривать крохотную дырочку на коже.
  — Черт побери! — воскликнул сыщик.
  — От пули двадцать второго калибра, — решил Мейсон. — Нам следует проявлять осторожность, Пол, и ни до чего не дотрагиваться… Еще раз свяжись с управлением и сообщи им, что мужчина жив. Пусть они сами вызовут «Скорую», чтобы его отвезли в больницу.
  Дрейк снова направился к телефону. Когда он вернулся, они вдвоем с Мейсоном оглядели квартиру.
  — Откуда взялись эти матрацы? — спросил Дрейк.
  — Очевидно, с кроватей в спальне. Вначале преступники, наверное, хотели забаррикадироваться в кухне, а затем выяснили, что могут просто привалить матрацы к двери и скрыться через черный ход.
  — Преступники? Ты считаешь, что их было двое?
  — Конечно. Матрацев-то два. Их тащили по полу, сняв с кроватей. Времени, чтобы два раза сходить туда и обратно, просто не было. Не исключено, что налетчиков окажется и трое — ведь кто-то еще держал девушку. Если помнишь, она закричала, а потом ей определенно закрыли рот рукой.
  — Им пришлось действовать очень быстро, — заметил Дрейк. — С момента нашего первого звонка прошло мало времени. Мы слышали, как что-то тащат по полу. Наверное…
  — Они потратили на все секунд пятнадцать, — перебил Мейсон, — а за пятнадцать секунд можно многое успеть. Если бы она только закричала чуть пораньше, мы не теряли бы время, стоя под дверью, как два идиота.
  — А кто эта девушка? — поинтересовался Дрейк.
  — Моя клиентка, Дорри Амблер.
  — Ты считаешь, что они…
  — Что здесь происходит? — послышался властный голос из дверного проема.
  Мейсон повернулся к полицейскому в форме.
  — Очевидно, здесь стреляли, ранили человека, а хозяйку квартиры похитили. Мы загнали налетчиков в кухню, они забаррикадировали дверь и скрылись через черный ход.
  Полицейский склонился над лежащим на полу мужчиной.
  — Похоже, что не дотянет до больницы, — заметил он.
  — Мы вызвали «Скорую», — сообщил Мейсон.
  — Я в курсе. Вы в состоянии описать тех, кто это сделал?
  Мейсон покачал головой.
  — Я просил диспетчера…
  — Знаю, знаю, — перебил полицейский. — У нас сейчас четыре патрульные машины кружат по микрорайону. Но, наверное, сделать что-либо уже слишком поздно.
  — А вот и «Скорая», — сказал Мейсон, услышав вой сирены.
  — Ладно, господа, вы сделали все, что могли, — обратился полицейский к Мейсону и Дрейку. — Давайте выйдем в коридор, чтобы не оставлять лишних отпечатков пальцев. Пусть все доказательства остаются на местах.
  Мейсон с Дрейком стояли в коридоре, пока санитары в белых халатах не вынесли на носилках лежавшего на полу мужчину и не появились другие полицейские во главе с лейтенантом Трэггом из отдела по раскрытию убийств.
  — Так-так-так! — воскликнул Трэгг. — Какая неожиданность! Обычно вы, Мейсон, оказываетесь по другую сторону баррикады. Если я правильно все понял, вы сами предложили сотрудничать с полицией?
  — Да, и с радостью воспользовался бы полицейской расторопностью, которая в прошлом неоднократно оказывалась очень некстати.
  — Что вы можете рассказать о деле?
  — Боюсь, что практически ничего. Хозяйка квартиры консультировалась со мной по одному вопросу, который в данный момент я не вправе обсуждать с вами, однако у нее имелись основания считать, что ей угрожает опасность, когда она звонила мне сегодня утром.
  — В какое время она вам звонила? — уточнил Трэгг.
  — Примерно двадцать минут одиннадцатого.
  — Как вы фиксируете время?
  — По ряду сопутствующих обстоятельств и по памяти.
  — Каких именно сопутствующих обстоятельств?
  — В данном случае по слушанию одного дела в суде, которое меня интересовало.
  — Как обычно, вы что-то скрываете, — заметил Трэгг.
  — Защищаю свою клиентку, — возразил Мейсон. — Я прекрасно знаю, что сведения, полученные полицией, частенько оказываются в газетах. Я думаю, что моя клиентка не хотела бы подобной популярности. Однако я сообщаю вам, что она звонила мне сегодня утром и просила немедленно приехать сюда, она считала, что за ее квартирой кто-то следит. Она предполагала, что за наблюдением могут последовать нежелательные для нее действия этих лиц.
  — И вы с Полом Дрейком решили переквалифицироваться в телохранителей и бросились сюда? Почему вы не позвонили в полицию?
  — Я считаю, что она не хотела вызывать полицию.
  — Почему вы так решили?
  — Она сама могла с вами связаться, если бы желала этого.
  — К зданию примыкает гараж. Я сейчас отправлюсь туда, — заявил Трэгг. — Вам с Дрейком, наверное, лучше составить мне компанию. Думаю, что не следует выпускать вас из виду.
  — А что будет здесь? — спросил Мейсон, кивая на раскрытую дверь квартиры.
  — Здесь все подождет. Мои люди никого не пропустят. В данный момент снимают отпечатки пальцев и разбираются с уликами. А мне хотелось бы взглянуть, что делается в гараже.
  — Вы там ничего не найдете, — заметил Мейсон.
  — Почему вы так думаете?
  — Я предполагаю, что вы там ничего не найдете.
  — Вы считаете, что девушку похитили на ее машине?
  — Понятия не имею.
  — Но вы считаете, что ее похитили?
  — Несомненно, что ее увели против воли.
  — Ладно, спускаемся вниз. У меня для вас есть новости, Перри.
  — Какие?
  — Квартиры в этом доме сдаются вместе с гаражами. У каждого квартиросъемщика свой гараж. Мои ребята заглянули в девятьсот седьмой, и как вы думаете, Перри, что они там обнаружили?
  — Случайно не тело мисс Амблер?
  — Нет, нет, нет, — покачал головой Трэгг. — Я не хотел вас пугать, пытался просто сообщить вам одну вещь. Мы нашли там то, что ищем уже несколько дней.
  — И что?
  — Светлый «Кадиллак», сбивший пешехода. Номер YBI шестьсот девяносто четыре. Его украли в Сан-Франциско пятого сентября, а шестого им сбили мужчину уже у нас в городе.
  — Вы хотите сказать, что эта машина стоит в девятьсот седьмом гараже?
  — Все правильно. Украденный автомобиль с вмятиной на крыле и разбитой левой передней фарой. Стекла, найденные на месте происшествия, как раз подходят. Хочу, чтобы и вы взглянули, Перри.
  — Значит, она была права, — заметил Мейсон.
  — Кто?
  — Моя клиентка.
  — В каком смысле?
  — В настоящий момент я не имею права раскрыть вам все детали, Трэгг, однако могу заявить, что наличие автомобиля у нее в гараже связано с причиной ее обращения ко мне.
  — Очень мило. А теперь, Перри, если вы намерены помочь своей клиентке и помочь полиции найти ее, пока не произошло что-нибудь серьезное, вам лучше объяснить мне, что же ее волновало.
  — Ладно, кое-что я вам открою. Она считала, что будет сделана попытка связать ее с этим… в общем, с чем-то, что произошло шестого сентября. Она не могла с точностью сказать, с чем именно.
  — И вы решили с этим разобраться?
  — Провел небольшое расследование.
  — И выяснили про наезд на дороге?
  — Да.
  — Вы знали, что машина, совершившая наезд, стоит у нее в гараже?
  — Конечно, нет. И, к вашему сведению, Трэгг, я не являюсь соучастником после события преступления. Я не пытался скрыть или замести какие-либо следы. Я не сомневаюсь, что машину поставили в гараж несколько минут назад, и это часть дела, которым мы занимаемся в настоящий момент.
  К Трэггу подошел полицейский и вручил ему сложенный листок бумаги.
  Трэгг развернул его, прочитал записку, снова сложил, опустил в карман, поднял глаза на Мейсона и заявил:
  — Теперь вы видите, Перри, как чувствует себя человек по другую сторону баррикады.
  — Что вы имеете в виду? — не понял Мейсон.
  — Мужчина, которого увезли на «Скорой», не дотянул до больницы. Теперь придется расследовать убийство.
  — Давайте надеяться, что не два, — ответил Мейсон.
  Лейтенант первым направился к лифту, мужчины спустились на первый этаж и подошли к гаражам, над каждым из которых висел свой номер.
  — Сюда, — указывал путь Трэгг.
  Наконец они остановились перед девятьсот седьмым гаражом.
  Лейтенант достал из кармана ключ и отпер замок.
  — Прошу вас держать руки в карманах и ни к чему не прикасаться. Просто хочу, чтобы вы посмотрели. Вот и все.
  Мейсон засунул руки в карманы. Через несколько секунд Дрейк последовал его примеру. Трэгг включил свет.
  — Вот машина, — кивнул он.
  Мейсон оглядел огромный автомобиль светлого цвета.
  — Ну и что?
  — Обратите внимание на правое крыло, Перри. Вот сюда пройдите. Чуть-чуть подальше. Так, отсюда прекрасно видно. Паутину заметили? И сколько мух в нее попало? Проследите за тем, как тянется паутина: до маленького верстака. Значит, паук здесь долго трудился, а следовательно, машину не только что загнали в гараж.
  Трэгг наблюдал за выражением лица Мейсона.
  — Я уже давно работаю в полиции, Перри, — продолжал лейтенант. — Никогда нельзя доверять словам женщины, в особенности если у нее имелась возможность отрепетировать рассказ. Дорри Амблер — ваша клиентка, ее могли похитить, а могли и не похитить. На полу в ее квартире лежал смертельно раненный мужчина. Может, это ее вина, может, нет, однако у нее в гараже стоит машина, наехавшая на пешехода. За машину, стоящую у нее в гараже, она отвечает. Во-первых, это краденый автомобиль, во-вторых, им сбили человека. А теперь, Перри, скажите мне, что вам вообще известно о Дорри Амблер?
  Мейсон стоял в задумчивости какое-то время, а потом покачал головой:
  — Не очень много.
  — Только то, что она вам сама говорила?
  — Да.
  — Я никому не собираюсь докладывать, что показывал вам паутину, — продолжал Трэгг. — Однако мы ее обязательно сфотографируем. Это окажется одной из улик в версии окружного прокурора, независимо от того, какое дело будет слушаться. Я показал вам паутину под свою ответственность. Я хочу заключить с вами сделку. Это информация, жизненно важная для вашей клиентки. Я думаю, что у вас есть информация, жизненно важная для меня.
  Лейтенант, Мейсон и Дрейк вышли из гаража. Трэгг запер его.
  — Ну как, Перри? — обратился лейтенант к Мейсону.
  — Трэгг, я не против того, чтобы сотрудничать с вами, однако мне необходимо немного подумать и кое-что проверить.
  — А после того, как вы проверите это кое-что, вы сообщите мне все, что можете?
  — То, что я смогу открыть вам с чистой совестью и что пойдет на пользу моей клиентке.
  — Да, это лучшее, что вы в состоянии сделать, — согласился Трэгг. — На большее нам рассчитывать не приходится.
  — Я хотел бы попросить вас об одной вещи, Трэгг.
  — Да?
  — Как только свяжетесь с моей клиенткой, дайте мне знать, пожалуйста.
  — Как только мы свяжемся с вашей клиенткой, Мейсон, мы начнем допрашивать ее об убийстве и наезде на пешехода. Мы, конечно, объявим ей, что она имеет право проконсультироваться у адвоката, однако предпримем все возможное, чтобы заставить ее говорить. Вы сами это прекрасно знаете.
  — Знаю, — кивнул Мейсон.
  Глава 6
  Как только Трэгг отошел, Мейсон повернулся к Дрейку:
  — Позвони к себе в контору, Пол. Мне нужна Минерва Минден. Мне необходимо поговорить с ней до того, как ее допросит полиция.
  — Нам следует отойти от дома перед тем, как звонить, — заметил Дрейк. — Не стоит лишний раз привлекать внимание.
  — Не исключено, что она еще во Дворце Правосудия.
  — Не исключено, — согласился Дрейк. — Только, скорее всего, ее адвокат постарался увести ее со сцены при первой же возможности. И ты, и я, Перри, знаем, что штраф в тысячу долларов для Минервы Минден — это все равно что пятицентовая монета за парковку. Нравоучения судьи — просто какой-то слегка раздражающий звук. Эта дамочка уже побывала в достаточном количестве переделок, чтобы точно знать, как себя вести. Она с притворным смущением выслушала лекцию судьи, с должной покорностью заплатила тысячу долларов штрафа, а затем начала приглядывать место, где бы открыть бутылку шампанского и отпраздновать победу. Судьи не любят, чтобы люди, которым они только что вынесли приговор, начинали веселиться. Адвокаты знают это, и адвокат Минден думал уже не о только что законченном деле, а о следующей выходке клиентки, которая тоже будет разбираться перед тем же судьей, так что, готов поспорить, он быстренько вывел ее из зала суда и отвез в неизвестном направлении, подальше от взоров любопытной публики. Наверное, она сейчас никого не принимает и отказывается подходить к телефону.
  — Что ж, — заметил Мейсон, — если бы Минерва Минден была моей клиенткой, при сложившихся обстоятельствах, я посоветовал бы ей именно так и поступить. Однако давай поищем будку и позвоним к тебе в контору.
  Они отъехали кварталов на шесть от дома Дорри Амблер и остановились у автозаправочной станции. Мейсон решил, что от места преступления их отделяет уже достаточное расстояние.
  Дрейк связался со своей конторой, вернулся в машину и отчитался:
  — Все произошло примерно так, как мы и предполагали, Перри. Адвокат сразу же увез Минерву из зала суда. Она остановилась перед телефонной будкой, чтобы позвонить кому-то на радостях, однако после первых двух звонков он вытащил ее из будки, усадил в свою машину и лично отвез в особняк в Монтрозе. Предположительно, они оба сейчас находятся там.
  — Кто ее адвокат? — поинтересовался Мейсон.
  — Герберт Кнокс из «Гамбит, Кнокс и Белам».
  — Старина Герб Кнокс? — воскликнул Мейсон. — Хитрая лиса. И он также представлял ее интересы, когда решался вопрос с наследством?
  — Не знаю, но не думаю, что он. Насколько мне помнится, она частенько меняет адвокатов.
  — Для такого дела, как сегодня, никого лучше Герберта Кнокса не найти. Он умеет обходить подводные камни, учтив, вкрадчив, имеет большой опыт выступлений в суде.
  — Ладно, какие у нас планы, Перри? — поинтересовался Пол Дрейк.
  Мейсон задумался на какое-то время, а потом решил:
  — Следует позвонить Минерве в особняк в Монтрозе и послушать, что она скажет.
  — Скорее всего, ее номер не зарегистрирован в телефонных справочниках.
  — Не сомневаюсь, что у нее два или три телефона, Пол. Два незарегистрированных, а один значится везде. По нему отвечает секретарь. По крайней мере, так мы передадим ей послание.
  — А послание принесет какую-нибудь пользу?
  — Думаю, да. Мы скажем то, что заставит ее обратить на нас внимание.
  Дрейк, листавший в будке телефонный справочник, сказал:
  — Так, нашел. Ты оказался прав. Один номер есть.
  Мейсон набрал его. На другом конце провода ответил хорошо поставленный женский голос:
  — Резиденция Минервы Минден. Чем мы можем быть вам полезны?
  — Это Перри Мейсон, адвокат. Я хотел бы поговорить с мисс Минден.
  — Боюсь, это невозможно, мистер Мейсон, однако я могу передать ей послание.
  — В таком случае скажите ей, что я знаю, кто стрелял в аэропорту, и хотел бы обсудить с ней это.
  — Я передам все. Как мне с вами связаться, мистер Мейсон?
  — Я не буду вешать трубку.
  — Простите, подобное невозможно. Так скоро я не в состоянии решить вопрос.
  — Почему? Разве ее нет?
  — Я перезвоню позднее вам в контору. Спасибо, — сказал женский голос.
  На другом конце повесили трубку.
  — Пол, есть шанс, что мы успеем в особняк в Монтрозе до того, как уедет Герберт Кнокс. Если мне удастся поговорить с Минервой Минден, не исключено, что прояснится ряд моментов и мы получим информацию, которая спасет жизнь Дорри Амблер. Я не хочу открывать полиции все, что мне известно, и у меня есть чувство… Ладно, Пол, поехали.
  — Готов поспорить, что старина Герб Кнокс и на милю тебя не подпустит к своей клиентке.
  — Не ставь слишком много. Можешь проиграть, — заметил Мейсон.
  Мейсон и Дрейк быстро домчались до цели: в это время дня дороги были относительно свободны. В утренние и вечерние часы пик они бы потратили значительно больше времени, а тут даже не приходилось маневрировать в потоке движения.
  Особняк в Монтрозе, в котором проживала Минерва Минден, представлял собой внушительного вида строение на вершине холма. Мейсон вел машину по петляющей, поднимающейся вверх дороге, по обеим сторонам которой открывались живописные картины. Адвокат затормозил на специально отведенном месте для парковки, где уже стояло около дюжины машин.
  — Похоже, что мы не первые гости, — улыбнулся Дрейк. — Другие, наверное, прибыли с аналогичными целями.
  — Наверное, часть из них — репортеры, остальные работают у мисс Минден. Ты не в курсе, на какой машине ездит Герберт Кнокс, Пол?
  — Нет.
  — Предполагаю, что одна из этих машин принадлежит ему. По крайней мере, надеюсь.
  Мужчины вышли из машины и по ступенькам поднялись на широкое крыльцо. Мейсон позвонил.
  Дверь открыл здоровенный детина, более напоминавший охранника, чем дворецкого, и молча посмотрел на посетителей.
  — Я хотел бы встретиться с доверенным секретарем Минервы Минден. Я — Перри Мейсон. У меня срочное дело.
  — Подождите здесь, — сказал мужчина. Он взял трубку телефона, висевшего на стене. Система была установлена таким образом, что стоявшие у двери не могли слышать, что говорится в трубку. Через несколько секунд охранник снова повернулся к посетителям и спросил: — Кто второй мужчина с вами?
  — Пол Дрейк, частный детектив.
  Охранник снова что-то сказал в трубку, через несколько секунд повесил ее и обратился к посетителям:
  — Сюда, пожалуйста.
  Вслед за охранником Мейсон и Дрейк прошли в холл, а затем в комнату, раньше, очевидно, служившую библиотекой, а теперь представлявшую собой что-то типа приемной, со столиками, коврами, неярким освещением и глубокими кожаными креслами. В ней совмещались богатая обстановка и атмосфера делового офиса, где обычно ждут приема.
  — Садитесь, пожалуйста, — предложил охранник и удалился.
  Через несколько минут в комнате появилась высокая женщина лет пятидесяти с проницательным взглядом и направилась прямо к Мейсону.
  — Добрый день, мистер Мейсон, — поздоровалась она. — Меня зовут Хенриетта Халл, я — доверенная секретарша мисс Минден. А вы, насколько я понимаю, мистер Пол Дрейк, детектив? — Она опустилась в кресло, несколько секунд оценивающе осматривала мужчин, а потом поинтересовалась: — Вы хотели меня видеть, мистер Мейсон?
  — На самом деле я хотел видеть Минерву Минден.
  — И не вы один, — заметила Хенриетта Халл.
  — Вы — мисс Халл или миссис Халл? — спросил адвокат.
  — Хенриетта Халл, — улыбнулась она, — однако если вам абсолютно необходимо знать — миссис.
  — Возможно ли организовать встречу с мисс Минден?
  — Этот вариант исключен, мистер Мейсон. Независимо от того, что вы скажете, ответ будет один. Аудиенцию вы не получите. Более того, должна заметить, что, как только адвокат мисс Минден услышал, что вы желаете с ней поговорить, он особо указал мисс Минден на то, что ей ни при каких обстоятельствах не следует встречаться с вами.
  — Если потребуется, я поговорю с ним, — ответил Мейсон.
  Хенриетта Халл покачала головой.
  — Это вам не поможет, мистер Мейсон. Мистер Кнокс не является постоянным адвокатом мисс Минден.
  — Тогда кто является?
  — У нее нет постоянного адвоката. Мисс Минден нанимает юристов, когда в этом возникает необходимость. Она всегда пытается найти лучших в своей области. Для дела, рассматривавшегося в суде сегодня, мы посчитали Герберта Кнокса вариантом номер один.
  — Я имею право поинтересоваться почему?
  — Вы спрашиваете, потому что чувствуете себя ущемленным в какой-то мере? — мягко задала вопрос Хенриетта Халл.
  — Нет, простое любопытство. Вы говорили так уверенно. У меня даже возникли предположения, что вы держите список адвокатов на все случаи жизни.
  — Вы правы, мистер Мейсон, — подтвердила женщина. — Наверное, вам небезынтересно будет узнать, что вы возглавляете список адвокатов по уголовным делам, включающим убийства и серьезные правонарушения. У нас также есть список адвокатов, к которым следует обращаться в случае автомобильных аварий и нарушения правил дорожного движения. В данном случае выбор пал на мистера Кнокса не только благодаря его профессиональным способностям, но и потому, что он частенько играет в гольф вместе с судьей, выносившим приговор.
  — А откуда вы узнали, что именно этот судья назначен для рассмотрения дела?
  Хенриетта Халл улыбнулась и переменила тему:
  — Мистер Мейсон, вы хотели что-то обсудить с мисс Минден?
  — Да, я выложу свои карты на стол. Мисс Минден наняла двойника.
  — В самом деле? — приподняла брови Хенриетта Халл. — Вы это заявляете с полной уверенностью?
  — Я заявляю это с полной уверенностью.
  — Хорошо. Вы утверждаете, что она наняла двойника. И что же?
  — Суматоха в аэропорту была тщательно спланирована заранее, чтобы факт наличия двойника мисс Минден всплыл наружу, однако мисс Минден чрезвычайно быстро разобралась, что к чему, и решила, что ей лучше взять ответственность за стрельбу на себя, чем подтверждать, что она наняла двойника.
  — Вы сделали удивительное заявление, мистер Мейсон. Надеюсь, у вас имеются доказательства в подтверждение ваших слов?
  — Да, я сделал заявление и прошу вас передать его Минерве Минден, а также сказать ей, что я могу оказаться безжалостным противником. Пока я не изучил всех ходов, используемых в игре, которую она ведет, однако предполагаю, что объявление, которое помогло выбрать двойника, вернее, послужило приманкой для него, было тщательно подготовлено, чтобы поставить двойника в то положение, какое нужно было мисс Минден. Я не уверен, знала мисс Минден или нет, что двойник окажется в опасности, однако к настоящему моменту сложилась такая ситуация, что эта молодая девушка находится в крайне опасном положении. Полиция предложила мне открыть им все, что мне известно. Мне не хотелось бы представлять версию, в результате огласки которой мисс Минден снова будет фигурировать в газетах не в той роли, в которой она предпочла бы.
  — Мисс Минден привыкла быть в центре внимания прессы, — улыбнулась Хенриетта Халл.
  — Вы имеете в виду, что ей это очень нравится?
  — Я хочу сказать, что ей к этому не привыкать.
  — Пожалуй, я уже достаточно сообщил вам, чтобы вы оценили мое положение и необходимость немедленной встречи с мисс Минден.
  — О немедленной встрече не может быть и речи, — заявила Хенриетта Халл. — Однако, как я вам уже говорила ранее, мистер Мейсон, я с радостью ей все передам и позднее позвоню вам в контору.
  — Когда?
  — Как только будет сделано все необходимое, вернее сказать, приняты необходимые меры предосторожности.
  — Я еще хотел бы обратить ваше внимание на тот факт, что нарушение правил дорожного движения — это одно, стрельба холостыми патронами — уже другое, однако похищение человека влечет за собой серьезное наказание, убийство же карается смертной казнью.
  Хенриетта Халл резко встала, показывая тем самым, что интервью окончено, протянула Мейсону руку и еще раз оценивающе оглядела его, потом повернулась к Полу Дрейку.
  — Рада познакомиться с вами лично, мистер Дрейк. Должна сообщить вам, что ваше агентство возглавляет наш список для случаев, в которых требуется высоко этичное детективное агентство.
  — Следовательно, у вас есть список и далеко не этичных? — улыбнулся сыщик.
  — У нас полные списки, — загадочно ответила Хенриетта Халл и снова повернулась к Мейсону. — Не забывайте, мистер Мейсон, что ваша фамилия возглавляет список адвокатов по самим серьезным правонарушениям.
  — Таким, как убийство?
  — Таким, как убийство, — подтвердила Хенриетта Халл, а через несколько секунд добавила: — А также похищение людей.
  Глава 7
  Мейсон вставил ключ в замок двери своего кабинета, открывающейся прямо в общий коридор. Его встретила разгневанная Делла Стрит.
  — А потом еще кто-то удивляется, почему секретарши седеют! — воскликнула она. — Ты понимаешь, мистер Перри Мейсон, что у тебя назначены две встречи и мне приходится расшаркиваться перед этими людьми, объясняя твое отсутствие? Я сказала, что ты выступаешь в одном клубе с речью. Если бы не обеденный перерыв, то наверняка тебя бы ждали еще несколько человек.
  — Ты прекрасный импровизатор, как я посмотрю, наверное, скоро сгодишься и в преварикаторы.74
  — Что в свободном переводе означает, что я талантливая, искусная и сообразительная лгунья… Ты видишь, мистер Перри Мейсон, что стало с моими моральными устоями?
  — Если капля воды постоянно падает в одно и то же место, она пробьет самый твердый камень.
  — Это ты о морали или работе в адвокатской конторе? Как я предполагаю, случилось что-то непредвиденное?
  — Да, чрезвычайные обстоятельства заставили меня задержаться.
  — Ты обедал?
  — Нет.
  — Я уже несколько раз извинялась перед твоими клиентами. Вначале сказала, что ты примешь их сразу же после обеда, потом объяснила, что ты немного опоздаешь.
  — Они сидят в приемной?
  — Да.
  — Что еще?
  — Насколько я понимаю, ты знаком с очень твердой и полной чувства собственного достоинства юной леди по имени Хенриетта Халл, секретаршей Минервы Минден?
  — Она далеко не юная, — улыбнулся Мейсон, — но обладает чувством юмора и умеет принять суровый вид. Что там насчет нее?
  — Она звонила и просила передать тебе следующее. Нет никакой возможности встретиться с мисс Минден, и, к твоему сведению, за Дорри Амблер следило детективное агентство, нанятое мисс Минден после попытки шантажа мисс Минден твоей клиенткой, которая хотела каким-то образом урегулировать имущественный вопрос.
  — Что еще?
  — Это все. Хенриетта Халл сказала, что тебя, не исключено, заинтересует эта информация.
  — Черт побери!
  — Джерри Нельсон, оперативник Дрейка, не встретился с тобой там, где ему было велено отчитаться, так что он заглянул к нам в контору и сообщил, что у Дорри Амблер и Минервы Минден слегка отличается цвет волос, а так сходство поразительное. Свидетели с легкостью их перепутают.
  — Но вообще их возможно отличить?
  — О да. Джерри заявил, что он отличит.
  — Каким образом?
  — Он не перечислял все по пунктам. Разный цвет волос, какие-то мелкие детали. Но, несомненно, очень похожи. Он несколько раз повторил одно и то же слово: поразительно.
  Зазвонил телефон на столе Мейсона, не зарегистрированный ни в каких справочниках.
  — Это Пол Дрейк, — сказал адвокат, поднимая трубку.
  — Мне очень не хочется сообщать тебе плохие новости, Перри, — начал сыщик.
  — Выкладывай.
  — От дома Минервы Минден за нами пристроился «хвост».
  — Почему ты так решил?
  — Я выяснил, когда припарковывал твою машину.
  — Что ты имеешь в виду?
  — К концу выхлопной трубы прикрепляется устройство, из которого через определенные промежутки времени падают капли флуоресцентной жидкости. «Хвост» надевает специальные очки с легкой дымкой, которые делают эти капли видимыми, что дает возможность следовать за машиной, не держа ее в поле зрения, даже отстать минут на десять-пятнадцать.
  — И ты нашел подобное устройство на моей машине?
  — Да.
  — Но ты не в состоянии с уверенностью утверждать, что за нами на самом деле следили?
  — Я этого не знаю, но, будучи давно знакомым с Трэггом, не сомневаюсь, что он не стал бы просто так тратить деньги налогоплательщиков.
  — Спасибо, Пол, — поблагодарил Мейсон. — У меня контора сейчас заполнена раздраженными клиентами, необходимо заняться черновой работой, но ты продолжай трудиться по этому делу.
  — Я только им и занимаюсь. Выпустил щупальца во всех направлениях, пытаюсь охватить все аспекты.
  — Что там с похищением?
  — Ничего не могу сказать. Полиция пока молчит. Конечно, при сложившихся обстоятельствах нельзя ожидать, что они станут с нами откровенничать, но и газетчикам пока ничего не известно.
  — Хорошо, Пол, постарайся выяснить все, что удастся. В особенности меня интересует прошлое Дорри Амблер.
  — Ты не считаешь нужным открыть полиции то, что тебе известно, Перри?
  — Черт побери, Пол, я пока не решил. Не исключено, что я именно так и сделаю, но вначале мне надо подумать. Сейчас разберусь с клиентами, сидящими у меня в приемной, а потом снова свяжусь с тобой.
  — Ладно, я пошел работать.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит.
  — Пожалуй, мне следует перейти на диету Пола, — заметил он. — Закажи мне несколько гамбургеров из кафе за углом и завари кофе. А я пока начну принимать клиентов.
  — Может, лучше потерпишь немного и нормально поешь попозднее?
  — Клиенты раздражены. Они считают, что зря потеряли время, сидя у меня в приемной, пока я наслаждался обедом. Гамбургер в одной руке, а справочник по праву в другой оказывают нужное психологическое воздействие на раздраженного клиента. Он успокаивается. Я объясню, что пропустил обед, потому что чрезвычайные обстоятельства заставили меня работать по одному важному делу.
  — Другими словами, гамбургеры должны служить декорациями.
  — Но с пользой! Приглашай первого клиента, Делла, и одновременно приноси гамбургеры.
  Делла Стрит вышла в приемную и быстро вернулась с первым посетителем.
  — Простите, что заставил вас ждать, — извинился Мейсон. — Возникли непредвиденные обстоятельства. Мне страшно неудобно перед вами, но я с утра не ел. Вы позволите мне жевать бутерброд, пока мы разговариваем? Я просто умираю с голоду. Делла, передай мне, пожалуйста, вон ту папку и закажи несколько гамбургеров в кафе за углом.
  — Вот папка, — сказала секретарша. — Сейчас звоню в кафе.
  Выражение лица клиента смягчилось.
  Мейсон принял четырех человек, быстро решая вопросы и не забывая о гамбургере с кофе.
  Он говорил уже с последним клиентом, когда местный телефон прозвонил три раза подряд, что означало важную информацию от оператора коммутатора.
  Делла Стрит сняла трубку.
  — Да, Герти? — Секретарша выслушала оператора и повернулась к Мейсону: — С тобой хочет говорить лейтенант Трэгг.
  — Он у нас в конторе?
  — Нет, на проводе.
  Мейсон снял трубку у себя на столе.
  — Да, лейтенант?
  — Я сегодня вам уже кое-что показал, Мейсон. Собираюсь еще немного облегчить вашу работу.
  — Надеюсь, что устройство, прикрепленное вами к выхлопной трубе, не повлияет на работу моей машины? — сухо заметил Мейсон.
  — Ни в коей мере, ни в коей мере, — заверил его Трэгг.
  — Насколько я понял, за моей машиной следили.
  — О, конечно. Неужели бы мы, имея вас, так сказать, в руках, позволили бы вам проскользнуть между пальцами? Мы в курсе, что вы ездили к мисс Минден в особняк в Монтрозе.
  — Мне ожидать еще любезностей, которые в дальнейшем окажутся приманкой в хитроумно установленном капкане?
  — Но это восхитительная приманка, Перри. Уверен, что вы не сможете устоять.
  — Так какая же?
  — Я даже думаю, что вам захочется немедленно оказаться в управлении полиции, поэтому послал своего человека за вами. Он будет у вас через несколько секунд. Прошу вас и Деллу Стрит приехать ко мне. Если дежурный скажет, что я вышел на минутку, прямо проходите в мой кабинет. Вы меня еще поблагодарите.
  — Приманка? — уточнил Мейсон.
  — Красивая приманка, — ответил Трэгг и повесил трубку.
  Снова зазвонил местный телефон.
  — Да, Герти? — спросила Делла Стрит. Секретарша повернулась к Мейсону и сообщила: — Полицейский в форме ждет в приемной. Перед зданием стоит его машина с включенным мотором. Ему дан приказ немедленно доставить тебя и меня в управление полиции.
  Клиент Мейсона поднялся с кресла.
  — Наверное, мы уже обсудили все вопросы, — сказал он. — Большое спасибо. Я позвоню вам.
  — Простите, — извинился Мейсон. Адвокат отодвинул стул, взял Деллу Стрит под локоть и сказал: — Вперед, Делла.
  — Ты считаешь, что это важно?
  — На данном этапе я рад любому развитию событий — и в нашу пользу, и в пользу противника… Не забывай: никаких разговоров в машине. У полицейских большие уши.
  Делла Стрит кивнула. Они вышли в приемную.
  — Мне дан приказ как можно скорее доставить вас в управление, не включая мигалки и сирены, — сообщил дожидавшийся их полицейский.
  — Хорошо, поехали.
  Мейсон, Делла Стрит и полицейский сели в лифт. У края тротуара стояла машина с включенным мотором, за рулем сидел еще один полицейский.
  Мейсон открыл дверцу, помог сесть Делле Стрит, опустился на заднее сиденье рядом с ней, сопровождавший их занял место впереди рядом со своим напарником. Практически сразу же машина сорвалась с места и начала маневрировать в потоке движения.
  — Боже праведный! — воскликнула Делла Стрит после первого перекрестка.
  — Это их работа, — успокоил ее адвокат. — Они постоянно носятся в потоке других машин. А сейчас они еще выполняют приказ лейтенанта Трэгга.
  — Да, времени зря не теряют.
  Водитель умело огибал машины, дважды не обратил внимания на красный свет, один раз на несколько секунд включил сирену, кроме этого, никаких преимуществ, предоставляемых полицейской машине, не использовалось — только навыки вождения, полученные в результате долгой практики.
  Мейсону не стоило предупреждать Деллу Стрит о необходимости молчать. На такой скорости было не до разговоров.
  Как только машина затормозила на стоянке перед управлением полиции, водитель обернулся к пассажирам и сообщил:
  — Поднимайтесь на третий этаж. Там находится кабинет Трэгга.
  — Я знаю, — ответил Мейсон.
  Лифтер ждал их: его определенно предупредили. Он сразу же закрыл дверцу и без остановок доставил их на третий этаж.
  Мейсон и Делла Стрит многозначительно переглянулись.
  Они вышли из лифта и направились к Трэггу. За столом в приемной сидел полицейский в форме. Он большим пальцем указал на дверь кабинета лейтенанта.
  — Прямо проходите, — сказал он.
  — Трэгг там?
  — Он велел, чтобы вы прямо проходили.
  Мейсон открыл дверь, пропустил вперед Деллу Стрит, зашел вслед за ней и резко остановился.
  — Боже праведный, мисс Амблер! — воскликнул адвокат. — Вы заставили меня поволноваться. Вы объясните мне…
  Делла Стрит потянула Мейсона за рукав. Молодая женщина, сидевшая у дальнего конца письменного стола лейтенанта Трэгга, холодно и оценивающе оглядела Мейсона с ног до головы, а потом сказала низким грудным голосом:
  — Как я полагаю, вы — мистер Мейсон, а женщина с вами — это ваша доверенная секретарша, о которой я столько слышала?
  Мейсон поклонился.
  — Мисс Делла Стрит, — представил он.
  — Я — Минерва Минден. Вы пытались со мной увидеться, а я не хотела этого. Не предполагала, что у вас такие связи в управлении полиции, что вы в состоянии организовать встречу при подобных обстоятельствах.
  — И я тоже, — признался Мейсон.
  — Однако результаты говорят сами за себя.
  — Фактически, мисс Минден, мне даже не приходило в голову, что я застану вас здесь. Лейтенант Трэгг позвонил мне и попросил приехать к нему, предложив прямо проходить в кабинет, если его не окажется на месте. Наверное, он планирует допросить нас всех одновременно.
  — Наверное, — медленно произнесла она тем же грудным голосом.
  — Это та женщина, что приходила к нам в контору? — обратился Мейсон к своей секретарше.
  Делла Стрит покачала головой.
  — Есть несколько деталей, которые заметит только женщина, но определенно не она.
  — Да, сходство поразительное, — сказал Мейсон, поворачиваясь к Минерве Минден.
  — Я осведомлена об этом, — холодно ответила Минерва Минден. — И, к вашему сведению, мистер Мейсон, это использовалось, чтобы шантажировать меня.
  — Что вы имеете в виду?
  — Дорри Амблер считает, что она связана родственными узами с человеком, от которого я получила наследство. Она неоднократно требовала от меня выплаты крупной суммы наличными, а когда я заявила ей, что не собираюсь делать ничего подобного, она начала угрожать, что поставит меня в такое положение, что мне придется защищаться и я буду рада расплатиться с ней, чтобы только отмыться.
  — Вы виделись с ней?
  — Лично не встречалась, однако разговаривала с ней по телефону и… я наняла частных детективов, чтобы следить за ней.
  — Давно?
  — Не считаю нужным отвечать на этот вопрос, мистер Мейсон.
  — Но я слышал другую версию.
  — Не сомневаюсь. Дорри Амблер — исключительно умная и находчивая молодая женщина, которой помогает чрезвычайно хитрый и сообразительный человек. Они организовали несколько ситуаций, которые помогут ей обосновать свои притязания. Должна заметить, мистер Мейсон, что то, что она провернула в аэропорту, требовало тщательного планирования, хладнокровия и смелости. Она раздобыла точно такие же вещи, что ношу я, ждала, пока я не зайду в женский туалет, выстрелила холостыми патронами, также бросилась в женский туалет и скрылась в душевой. Если бы я на секунду потеряла голову, то оказалась бы в весьма незавидном положении.
  — Каким образом?
  — Естественно, закрывшись в кабинке, я не представляла, что делается в залах аэропорта. Как только я вышла, меня окружила толпа. Все начали кричать, что я и есть та женщина, что устроила здесь невесть что. Я быстро сообразила, что случилось на самом деле.
  — И?
  — И восприняла все в порядке вещей. Я не стала требовать послать женщину-полицейского в туалет для проведения обыска, объясняя, что произошла ошибка и следует вывести на чистую воду Дорри Амблер. Вместо этого я признала, что стреляла, все газеты поместили рассказ на первой полосе, а Дорри Амблер лишилась возможности публично доказать наше поразительное сходство благодаря наличию общих предков. Я взяла ответственность на себя и позволила отвезти себя в управление. Там мне предъявили обвинение в нарушении спокойствия и стрельбе из огнестрельного оружия в черте города и общественном месте.
  — Вам повезло, что только эти обвинения, — заметил Мейсон.
  — Да, Дорри проявила великодушие. Я вначале не поняла свидетелей, вернее, они все не поняли Дорри. Очевидно, она сказала: «Это не налет». Однако двое из толпы, идентифицировав меня, заявили, что я закричала: «Это налет», выхватила револьвер из сумочки и три раза выстрелила в воздух. Я не стала ничего отрицать. К началу слушания в суде мой адвокат нашел свидетелей, которые четко слышали, что произнесла Дорри. Это оказалось одним из факторов в мою пользу.
  — Я хочу прямо спросить вас, мисс Минден: вы помещали в газету объявление, предлагая молодой женщине…
  — О, чушь собачья, мистер Мейсон, — перебила Минерва Минден. — Не будьте так наивны. Дорри Амблер сама поместила это объявление, затем наняла детективное агентство, чтобы разыграть комедию. Она давала им указания по телефону и, естественно, организовала все таким образом, чтобы на работу приняли ее саму. Прекрасно спланированная операция.
  — Но детективное агентство могло разбить ее планы в пух и прах, показав, что Дорри Амблер стоит за всем этим, — заметил Мейсон.
  — Детективное агентство не в состоянии сделать ничего подобного, — возразила Минерва Минден. — Я сама пыталась разобраться со всем этим, но безрезультатно. Детективное агентство наняли, расплатившись наличными. Им велели просмотреть девушек, ответивших на объявление. Если какая-нибудь окажется похожей на изображенную на фотографии, то ее следует принять на работу.
  — Чья была фотография? — уточнил Мейсон.
  — Не моя, хотя любой может подумать, что это я. Вот здесь Дорри Амблер допустила грубую ошибку: ей не удалось раздобыть моих фотографий и пришлось использовать свою. Меня, конечно, часто фотографируют для газет, но ей требовался портретный снимок, сделанный в ателье, причем срочно. Женщина, поразительно похожая на меня, привлекала бы внимание, если бы попыталась раздобыть мои снимки или обратилась бы к кому-то с подобной просьбой. Легче оказалось дать свою.
  — Но ведь на все это требовались деньги.
  — Конечно. Я не знаю, кто ее финансирует, однако предполагаю, что какой-то сомнительный и беспринципный делец из Лас-Вегаса. Более того, я не думаю, что Дорри Амблер включилась бы в эту игру, так сказать, сама по себе. Этот делец увидел ее в Неваде, поразился нашему сходству, уговорил ее перебраться сюда, снять квартиру и создавать образ средней молодой девушки, переехавшей в другой город. Вместо того чтобы в открытую заявить о своих притязаниях на наследство, когда ей самой пришлось бы доказывать родственную связь с усопшим, она попыталась организовать целую серию ситуаций, чтобы заставить меня защищаться, а газеты обратили бы внимание на наше поразительное сходство. Таким образом она получала дополнительные баллы в деле против меня.
  — А что там с наездом?
  — Я не готова ничего утверждать по этому поводу. Не исключено, что это просто случайность. Однако Дорри работает с мошенниками. Вы сами знаете это, потому что машина краденая.
  — Дорри Амблер считает, что вы сбили пешехода и попытались использовать ее, чтобы замести следы.
  Минерва Минден расхохоталась.
  — Очень интересная версия. Неужели вы ей поверили, мистер Мейсон? Меня оправдывает то, что наезд совершен украденной машиной. Естественно, мою репутацию не назвать незапятнанной. Мне пришлось оплатить немало штрафов за то время, что я вожу машину. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы мне приписали еще одну аварию. Однако, мистер Мейсон, согласитесь: маловероятно, что я ехала бы на краденой машине, не так ли? Мужчина, которого смертельно ранили в квартире Дорри Амблер, — это детектив из фирмы «Биллингс и Комптон», помогавший ей в проведении в жизнь разработанной ею схемы. Его звали Марвин Биллингс. Смерть закрыла ему рот, теперь он не сможет дать показания против Дорри Амблер. Я не выступаю ни с какими обвинениями, однако, вы должны признать, что его смерть оказалась очень кстати. Я не святая. Я не девочка в беленьком платьице. Я за свою жизнь побывала во многих переделках и, откровенно говоря, предполагаю поучаствовать еще, пока не решу закончить активный образ жизни. Мне нравятся авантюры, приключения, бурная деятельность. Я планирую получить и первое, и второе, и третье. Я люблю нетрадиционность во всех смыслах этого слова и во всех ее проявлениях и формах, однако я никогда не стану воровать и никогда не стану убивать, а также использовать краденые машины, чтобы добраться туда, куда мне требуется.
  — У вас когда-нибудь удаляли аппендицит, мисс Минден? — внезапно спросил Мейсон.
  — Аппендицит? Нет. А почему это вас вдруг заинтересовало?
  — Это, конечно, не традиционный вопрос, — улыбнулся Мейсон, — однако чрезвычайно важный. Вы не согласитесь повернуться ко мне спиной, чтобы дать мисс Стрит взглянуть, нет ли у вас шрама от операции?
  Девушка рассмеялась.
  — Я не такая скромница, мистер Мейсон. Боже, подобный шрам виден, если ты, например, выходишь на пляж в открытом купальнике. Если считаете, что это важно — смотрите.
  Минерва Минден встала, повернулась к Мейсону и Делле Стрит, подняла блузку, приспустила юбку и показала им место на теле, где мог быть шрам.
  — Удовлетворены? — спросила Минерва Минден. — Можете потрогать кожу, если хотите.
  До того как Мейсон успел ответить, дверь из приемной с шумом распахнулась и в кабинете появился лейтенант Трэгг.
  — Так-так-так! — воскликнул он. — У нас что, сеанс стриптиза?
  — Мистер Мейсон хотел проверить, удаляли ли мне аппендицит, — объяснила Минерва Минден.
  — Понятно, — медленно произнес Трэгг. — Прошу прощения, что заставил вас всех ждать. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
  — А вы что хотите знать? — спросила Минерва Минден, поправляя одежду.
  — Что касается вас, мисс Минден, я планирую допросить вас об убийстве, и, должен предупредить, вы можете оказаться подозреваемой номер один.
  — Если вы хотите допросить меня об убийстве и есть вероятность того, что подозрение падет на меня, я попрошу вас разговаривать с моим адвокатом. Он изложит вам все факты.
  — Кто ваш адвокат?
  Минерва Минден повернулась к Мейсону с легкой улыбкой.
  — Мой адвокат — мистер Перри Мейсон, — заявила она. — Я предполагаю, что моя секретарша Хенриетта Халл поставила вас в известность, мистер Мейсон, что вы возглавляете наш список адвокатов на случай предъявления мне серьезных обвинений?
  — Вы представляете ее, Мейсон? — повернулся к нему лейтенант.
  — Нет, — в негодовании ответил адвокат. — Я представляю Дорри Амблер. И здесь имеется очень четкий конфликт интересов. Я не смог бы представлять мисс Минден, даже если бы хотел.
  — Не очень-то рыцарское отношение, мистер Мейсон, — сказала Минерва Минден, — и, хочу заметить, не очень деловое. Я готова допустить, чтобы вы представляли интересы мисс Амблер в плане ее притязаний на наследство, однако если лейтенант Трэгг заявляет, что мне предъявляется обвинение в убийстве…
  — Я не говорил, что вам предъявляется обвинение в убийстве, — перебил Трэгг, — я сказал, что хочу допросить вас об убийстве и что вы можете оказаться подозреваемой.
  — О каком убийстве идет речь?
  — Марвина Биллингса. Его партнер утверждает, что на момент своей смерти Биллингс работал на вас и собирался по вашей просьбе поговорить с мисс Амблер.
  — И я его убила — чтобы он не выполнил моих указаний?
  — Понятия не имею, — ответил лейтенант. — Я хотел вас допросить.
  — Вам придется беседовать с моим адвокатом, лейтенант. Я не стану с вами ничего обсуждать, пока не обговорю это все с ним.
  — Вы знали Марвина Биллингса, мужчину, найденного умирающим на полу в квартире Дорри Амблер?
  — Я ничего не знаю об этой квартире, — твердым голосом ответила Минерва Минден, — и никогда в жизни не встречалась с Марвином Биллингсом.
  — Администратор опознала вашу фотографию. Она утверждает, что вы жили в той квартире под именем Дорри Амблер. Администратор выбрала вас из ряда других женщин.
  — Наверное, вам стоит пригласить Дорри Амблер и попросить администратора снова взглянуть на ряд женщин. Интересно, кого она тогда идентифицирует?
  — Знаю, знаю, — перебил Трэгг. — Мы просто проводим расследование. Пытаемся распутать сложную ситуацию.
  — Если хотите знать мое мнение, — продолжала Минерва Минден, — эта мисс Амблер — фальшивка, обманщица и авантюристка, готовящаяся отхватить себе часть имущества, оставленного моим дядей. Если бы это была честная девушка, она заявила бы в открытую о своих притязаниях. Отправилась бы в суд, потребовала бы заново открыть дело о наследстве, заявляя, что она также является родственницей Харпера Миндена, а следовательно, имеет права на часть оставленного им имущества.
  — Очевидно, она не знала о своих правах потенциальной наследницы, — заметил Трэгг.
  — Чушь! — воскликнула Минерва Минден. — Она уже пыталась получить с меня отступные. Именно так все и началось. Оставшись несолоно хлебавши, она напилась, сбила пешехода и решила убить двух зайцев одним выстрелом, создав мне ненужную популярность. Ладно, я не собираюсь сидеть здесь и спорить с вами. Я встаю и ухожу. Если я потребуюсь вам в дальнейшем, приходите с ордером на арест, но только не просите меня саму приезжать в управление, чтобы помочь вам прояснить ситуацию. Итак, то, о чем мы сейчас говорили, останется конфиденциальным или нет?
  — Боюсь, что в делах, по которым полиция проводит расследование, мы не вправе скрывать факты от общественности, — сказал Трэгг.
  — И, как я предполагаю, вы хотели посмотреть на мою реакцию и реакцию мисс Стрит, не так ли? — вставил Мейсон. — Именно поэтому вы попросили нас прямо заходить к вам в кабинет, где сидела мисс Минден, а вы внимательно слушали то, что мы говорили.
  — Его не было в комнате, — заметила Минерва Минден.
  — Вы недооцениваете полицию, мисс Минден, — улыбнулся Мейсон. — Здесь, конечно, установлен потайной микрофон, не так ли, лейтенант?
  — Естественно, — кивнул Трэгг. — Вы абсолютно правы, Мейсон. Я хотел узнать вашу реакцию. Насколько я понял, Дорри Амблер и Минерва Минден поразительно похожи друг на друга?
  — В настоящий момент я не стану больше ничего комментировать, — решил Мейсон. — Мне не нравится то, что вы притащили меня сюда, чтобы провести для вас опознание.
  — Вас не притащили, — поправил его Трэгг. — Вы приехали по доброй воле и получили то, чего добивались, — возможность переговорить с Минервой Минден.
  — Другими словами, положили в капкан такую приманку, против которой я не смог устоять.
  — Все правильно. А мне требовалось узнать степень сходства.
  — Теперь вы поняли, что оно поразительное?
  — Да, — кивнул Трэгг. — Я заметил, что Делла Стрит наблюдала за мисс Минден, словно ястреб. Что вы думаете, мисс Стрит?
  — Цвет волос отличается, использует другой макияж и лак для ногтей. В общем, все мелочи, на которые только женщина обратит внимание, однако физическое сходство просто поразительное. Разные голоса. Дорри Амблер говорит быстро. У нее довольно высокий голос.
  — Большое спасибо, — поблагодарил Трэгг. — Мне пришлось организовать все именно таким образом, Перри, потому что в противном случае вы не стали бы со мной сотрудничать. Полицейская машина доставит вас обратно.
  Глава 8
  По пути назад из управления полиции Мейсон и Делла Стрит заглянули в «Детективное агентство Дрейка».
  — Полотенце для вытирания слез имеется, Пол? — поинтересовался Мейсон.
  — Всегда держу в верхнем правом ящике письменного стола.
  — Вынимай его. Ты потерял прибыльную работу.
  — Как так?
  — За дело взялась полиция. Думаю, что и ФБР подключится. Они рассматривают возможность похищения, однако местная полиция на две трети уверена, что Дорри Амблер убила детектива, пытающегося с ней разобраться, и скрылась.
  — В общем-то, звучит логично.
  — Или она защищалась, когда ее пытались похитить.
  — И пристрелила детектива-шантажиста? — спросил Дрейк.
  — Случались и более странные вещи.
  — Приведи какой-нибудь пример, Перри.
  — К твоему сведению, я только что беседовал с Минервой Минден, — улыбнулся Мейсон.
  — Она в конце концов согласилась тебя принять?
  — Лейтенант Трэгг расставил ловушку, — объяснил Мейсон. — Позвонил мне в контору и попросил приехать по очень срочному делу. Настоял, чтобы Делла меня сопровождала. Сказал, что если ему придется ненадолго отлучиться, чтобы мы прямо проходили в его кабинет. Там сидела Минерва. Трэгг хотел выяснить, насколько похожи Дорри Амблер и Минерва Минден.
  — И здорово похожи? — поинтересовался Дрейк.
  — Поразительно. Даже я смутился. Однако Делла увидела разницу.
  — В мелочах, — вставила Делла Стрит. — На них обратит внимание только женщина. В основном это оттенки цвета волос.
  — Голоса различаются, — добавил Мейсон. — Я считаю, что это не может быть просто совпадением. Думаю, что, когда мы найдем Дорри Амблер, мы найдем еще одну наследницу богатства Харпера Миндена.
  — И последует разборка, борьба не на жизнь, а на смерть между Минервой Минден и Дорри Амблер?
  — Предполагаю, ты прав. Ты помнишь, Пол, что у матери Минервы Минден была сестра, которая умерла, не оставив наследников, — по крайней мере, так все считали. Какое-то время она жила со своей замужней сестрой. Лишь на основании внешнего сходства двух девушек я готов поспорить, что отец Минервы спал не только в одной кровати. Слишком поразительное сходство, чтобы оказаться простым совпадением.
  — Ты думаешь, что Дорри Амблер похитили? — уточнил Дрейк.
  — Пытаюсь убедить себя в том, что нет, правда, пока мне это не удается.
  — Давай проверим временной фактор, Перри. Им требовалось вывести ее из квартиры и спуститься по лестнице. Они не могли воспользоваться лифтом, потому что тогда попали бы в наше поле зрения, вернее, мы могли бы их заметить, а они не хотели так рисковать.
  — Я тоже думал об этом, — признался Мейсон. — Не исключено, что они остались в здании.
  — Ты хочешь сказать, что они снимают там еще одну квартиру?
  Мейсон кивнул и задумался на какое-то время.
  — Проверь этот аспект, Пол, — наконец сказал он. — Выясни, кто снимает квартиры этажом выше и этажом ниже. Есть шанс, что ее отвели в одну из квартир в том же доме.
  — А что с «хвостами»?
  — Отзывай всех, Пол. Это не понравится полиции, да и пользы теперь от них никакой.
  — Ладно, Перри, я займусь другими квартирами.
  — А теперь, мистер Мейсон, пора возвращаться к рутинной работе и привести в порядок дела в конторе, — заявила Делла Стрит. — Хватит отменять встречи. Не сомневаюсь, что в твоей приемной сейчас сидит несколько раздраженных клиентов.
  — И, насколько мне помнится, у меня на столе лежит пачка писем, на которые давно пора ответить.
  — Я как раз собиралась напомнить тебе о них.
  Мейсон в бессилии развел руками.
  — Ну вот, Пол. Обратно на рудники.
  Глава 9
  Когда Мейсон вошел к себе в кабинет на следующее утро, к нему тут же обратилась Делла Стрит:
  — Доброе утро, шеф. Я надеюсь, ты читал газеты?
  — Если честно, нет.
  — Ты на первых страницах.
  — Дело Амблер?
  — Если судить по газетным отчетам, это дело Минден. Нельзя ждать от репортеров, чтобы они помещали в заголовки никому не известное имя, если замешана молодая красивая наследница.
  — И фотографии?
  — О, несомненно. Соблазнительные. То, что нужно.
  — Она посчитала, что это повод показать ножку? — спросил Мейсон.
  — Неизвестно, но в газетных архивах хранится масса материалов о ней, а за свою жизнь она неоднократно позировала в пикантных позах. У нее ноги красивой формы. Или ты не заметил?
  — Заметил, — признался Мейсон.
  Адвокат взял в руки газету, которую ему протянула Делла Стрит, и пробежал глазами по заголовкам. Потом он сделал несколько шагов к своему вертящемуся стулу, но остановился на полпути, зачитавшись. Зазвонил телефон.
  — Да, Герти? — подняла трубку Делла Стрит. — Минутку. Думаю, что он захочет с ним поговорить. — Секретарша повернулась к Мейсону и сообщила: — Лейтенант Трэгг.
  Мейсон положил газету на стол и взял трубку:
  — Доброе утро, лейтенант. Как я полагаю, в вашем кабинете был не только установлен микрофон, но еще и имелась прямая связь с какой-то радиовещательной станцией.
  — Именно это я и собирался с вами обсудить. От меня требовался отчет. Новости просочились уже из него, а не от меня.
  — Вы имеете в виду, что это ваше начальство постаралось?
  — Я не вправе отвечать на этот вопрос. Повторяю: новости просочились из отчета, а не от меня.
  — Понятно.
  — Вернее, первоначальная информация. После того как газеты узнали новость, ваша клиентка добавила деталей.
  — Моя клиентка? — переспросил Мейсон.
  — Минерва Минден.
  — Трэгг, я уже несколько раз говорил вам, что она не моя клиентка. Я представляю интересы Дорри Амблер, похищенной из многоквартирного дома «Паркхерст»… Вы выяснили что-нибудь о ней, лейтенант?
  — Практически ничего. По неофициальным данным, в дело включилось ФБР, но повторяю: неофициально. Вы их сами знаете. Их цель собирать информацию, но не делиться ею.
  — Весьма логичный подход, — заметил Мейсон. — Меня немного удивляет Минерва Минден. Я предполагал, что она не захочет предавать огласке всю эту историю, но в газетах все напечатано черным по белому, включая мельчайшие детали и даже то, что снова может возникнуть вопрос ее прав на наследство.
  — Это вы думали, что она не захочет подобной рекламы, однако она привыкла быть в центре внимания прессы.
  — Я уже в курсе.
  — Я просто решил вам позвонить и объяснить ситуацию.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон. — Меня страшно беспокоит Дорри Амблер.
  — У вас есть для этого основания, — согласился Трэгг. — Мы делаем все, что возможно. Независимо от того, похитили ли ее или она совершила убийство и скрылась, мы хотим ее найти.
  — Вы сообщите мне, как только что-нибудь прояснится?
  — Я или дам вам знать, или предоставлю ей такую возможность, — осторожно ответил Трэгг.
  — Спасибо, — еще раз поблагодарил Мейсон.
  — Я просто хотел, чтобы вы были в курсе.
  Адвокат повесил трубку и вернулся к газете.
  — М-да, чего тут только нет. И ее рассказ, и всякие предположения, — заметил он.
  — Как все это повлияет на дело, по которому тебя просила работать Дорри Амблер? — спросила Делла Стрит.
  — Она не хотела становиться козлом отпущения. Она хотела…
  — Да? — подбодрила Делла Стрит, когда Мейсон внезапно замолчал.
  — Я все думаю о том, что это совсем не похищение, а тщательно спланированная операция.
  — Включая убийство?
  — Нет, конечно нет. Мы не знаем, чем оно вызвано, но можем сделать несколько предположений. Наша клиентка — сообразительная и довольно смелая молодая женщина, готовая использовать нетрадиционные методы, чтобы добиться желаемого.
  — А чего она желала?
  — Попасть в прессу. Чтобы о ее сходстве с Минервой Минден раструбили все газеты. Нам она говорила, что ей это требуется, чтобы ее не обвинили в каком-то преступлении, которого она не совершала.
  Делла Стрит кивнула.
  — Но ведь могла быть и другая причина, — продолжал Мейсон. — Не исключено, что на самом деле она пыталась заинтересовать репортеров своим сходством с богатой наследницей, заставить их разработать идею их кровного родства, а следовательно, начать дело о наследстве не в суде, а в прессе.
  — Это поможет добиться желаемого решения в суде?
  — И не только. Так легче прийти к компромиссу с Минервой Минден.
  — Ты прав, шеф.
  — Однако благодаря сообразительности Минервы Минден суматоха в аэропорту сошла на нет. Что сделает при сложившихся обстоятельствах изобретательная и находчивая девушка?
  — Попытается придумать еще что-нибудь, чтобы попасть в прессу, — ответила Делла Стрит.
  Мейсон показал пальцем на утреннюю газету.
  — Черт побери! — воскликнула Делла Стрит. — Ты считаешь, что она организовала всю эту шумиху? Похищение…
  — Ряд фактов указывает именно на подобный вариант. Надеюсь, что это решение вопроса. Крайне сложно, если вообще такое представляется возможным, одному или двум мужчинам вывести сопротивляющуюся женщину из здания. Полиция появилась на месте преступления через несколько минут. Похитители не осмелились воспользоваться лифтом из-за его расположения. Им пришлось спускаться по лестнице. Если они только не сняли в том доме еще одну квартиру, они не могли вывести Дорри Амблер на улицу.
  — Ты пытаешься убедить себя, что все это — часть тщательно разработанной схемы, — произнесла Делла Стрит. — Я стараюсь тебе помочь, даже если не верю в подобное.
  — Сложно заставить женщину покинуть здание, если она того не хочет, — заметил Мейсон.
  — Ей могли угрожать револьвером или приставить нож к горлу.
  — Могли, но не забывай, что примерно в то время, когда они должны были выйти на улицу, подъехали полицейские машины.
  — А полицейские обратили бы на них внимание?
  — Несомненно. Они специально натренированы на подобные дела, Делла. Ты не поверишь, каких результатов они добиваются! Они все время находятся в напряжении, иногда я думаю, что у них есть шестое чувство. Они обращают внимание на все, что как-то выходит из общих рамок. Словно способны на телепатию. Если бы три человека шли по тротуару или заходили на стоянку — двое мужчин и сопротивляющаяся женщина между ними, — они точно обратили бы на них внимание.
  — Думаешь, было двое мужчин?
  — Я считаю, что матрацы притащили из спальни в кухню уже после того, как мы с Полом Дрейком позвонили в дверь. Сомневаюсь, что один человек успел бы. Раз два матраца — значит, два человека. Более того, одному навряд ли удалось бы вывести сопротивляющуюся девушку из квартиры. Практически невыполнимая задача. Не забывай, что требовалось спуститься вниз, усадить ее в машину и скрыться. Наверное, все закончится хорошо и выяснится, что Дорри знала, что делала, и сама участвовала в разработке плана. Вот только убийство оказалось незапланированным: оно спутало все карты. План пришлось срочно менять. Однако с Дорри все в порядке.
  Послышался кодовый стук Пола Дрейка в дверь кабинета Мейсона, выходящую прямо в общий коридор. Делла Стрит встала и впустила сыщика.
  — Что нового, Пол? — поинтересовался Мейсон.
  — Газеты читал?
  — Читал, — кивнул Мейсон.
  — Не хватает только твоей фотографии рядом с красивыми ножками. На том снимке, что они поместили, ты выглядишь очень серьезным и полным чувства собственного достоинства.
  — Вытащили из своего архива то, что было… Ладно, Пол, что скажешь?
  — Не исключено, что твои подозрения о второй квартире в том здании оправдываются, Перри.
  Мейсон мгновенно прекратил улыбаться.
  — Объясни поподробнее, Пол, — попросил он.
  — За день до похищения мужчина, представившийся как Вильям Камас, интересовался свободными квартирами. Ему сообщили, что есть только одна — восемьсот пятая. Он поднялся на восьмой этаж, осмотрел ее, а потом сказал, что нужно, чтобы приехала и его жена. Его самого квартира устраивает. Он оставил в залог сто долларов, договорившись с администраторшей, что за три дня примет решение и эти сто долларов или пойдут в счет арендной платы, или будут ему возвращены.
  — Он въехал?
  — Никто не знает. Администраторша отдала ему ключ.
  — В каком состоянии находится квартира? Остались какие-то улики? Отпечатки пальцев?
  — Перри, ты же не вчера родился! Ты не исключал вариант второй квартиры в доме, и полицейские не полные идиоты. Они выяснили о Камасе, подобрали ключ — и на этом поступление информации прекратилось. Тупик. Если полицейские и нашли что-нибудь, они этого никому не открывают.
  — Но в квартиру заходили?
  — Все там облазили.
  — А с Камасом разговаривали?
  — Никто не в курсе.
  — Тебе не удалось его разыскать?
  — Никаких следов не оставил. Администратору он дал адрес в Сиэтле. Мой человек все проверит, но готов поспорить, что адрес вымышленный.
  Зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку.
  — Тебя, Пол, — кивнула она.
  — Пол Дрейк, — сказал сыщик в трубку. Детектив слушал отчет несколько минут. — Ты уверен?.. Продолжай работать по этому аспекту. — Дрейк повернулся к Мейсону и сообщил: — Я оказался прав. Такого адреса не существует.
  — Это разрушает мою последнюю надежду, Пол. Я ставил на теорию о том, что они не могли вывести ее из дома против ее воли.
  — Знаю, — с симпатией в голосе сказал Дрейк. — Но факты есть факты, Перри. Я должен передавать тебе правдивую информацию. Это моя работа.
  — Черт побери, мы должны действовать, Пол! Где бы она сейчас ни находилась, она рассчитывает на нашу помощь.
  — Не расстраивайся, Перри. В расследование включилась целая армия полицейских. Мы можем им только помешать.
  — Ты уверен, что они работают по этому делу?
  — Конечно. Мой парень в Сиэтле оказался третьим, кто проверял адрес Камаса. Его опередили полиция Сиэтла и местное отделение ФБР.
  — Девушка в опасности.
  — Теперь нет, — возразил Дрейк. — Наверное, ты посчитаешь меня бессердечным, Перри, но подумай сам: если с ней должно было что-то случиться, это уже случилось. Если она мертва, то уже мертва. Если она жива, значит, ее держат с какой-то определенной целью — выкуп, шантаж или что-то в этом роде. Сейчас нам остается только ждать.
  Мейсон вздохнул.
  — Я привык контролировать события, в разумных пределах, конечно. Мне страшно не нравится теперешняя ситуация, когда события взяли верх надо мной.
  — Ничего не поделаешь. Остается только ждать, — повторил Дрейк. — Я возвращаюсь к себе в контору. Буду держать с тобой связь.
  — Может, стоит отправить на задания еще нескольких твоих ребят?
  — Наоборот, я снимаю их с заданий. Сейчас они не принесут никакой пользы. Только тебе по счету набежит кругленькая сумма, к тому же они помешают работе правоохранительных органов.
  Мейсон сидел в задумчивости несколько секунд, а потом кивнул:
  — Хорошо, Пол.
  Дрейк и Делла Стрит переглянулись, потом сыщик вышел из кабинета Мейсона.
  Мейсон принялся диктовать ответы на письма.
  Не закончив ответ на второе, адвокат встал с вертящегося стула и начал ходить из угла в угол.
  — Не могу сосредоточиться, Делла. Постоянно думаю о… Позвони, пожалуйста, лейтенанту Трэггу.
  Делла Стрит кивнула и набрала нужный номер. Через несколько секунд она кивнула Мейсону.
  — Он на проводе, шеф.
  — Добрый день, лейтенант. Говорит Перри Мейсон. Меня беспокоит дело Дорри Амблер. Мне не нравится, как развиваются события.
  — А кому нравится?
  — Вы что-нибудь выяснили?
  — Многое. И пытаемся оценить полученную информацию.
  — Вы откроете мне то, что узнали?
  — Не все, Перри.
  — А насчет восемьсот пятой квартиры?
  — А вы что про нее знаете?
  — Это я вас спрашиваю, Трэгг.
  — Мое положение не позволяет открывать вам то, до чего докапывается полиция… Послушайте, Перри, вы случайно не собираетесь обвести нас вокруг пальца?
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы не спланировали какую-то хитрую схему, пустив нам пыль в глаза?
  — Зачем мне ее вам пускать?
  — Вот это я и пытаюсь выяснить.
  — Вы пошли по ложному следу, Трэгг, слышали звон, да не знаете, откуда он, и… Черт побери, я как раз боялся, что вы решите, будто я что-то задумал, и в результате подойдете к делу спустя рукава. Повторяю: девушка в опасности.
  — Вас беспокоит то, что вы не защитили ее вовремя?
  — Да.
  — Ладно, постараюсь вас успокоить. Ваша клиентка была не жертвой, а соучастницей. Она спустилась из квартиры девятьсот семь в квартиру восемьсот пять и оставалась там, пока все не успокоилось, затем добровольно и самостоятельно покинула здание.
  — На каком основании вы все это заявляете?
  — На основании слов свидетельницы.
  Мейсон молчал несколько секунд.
  — Ну? — спросил Трэгг.
  — Если честно, лейтенант, вы сняли груз у меня с плеч.
  — В каком смысле?
  — Я не исключал возможность хитрой, тщательно разработанной схемы.
  — Придуманной не вами?
  — Нет. Предназначенной, чтобы обдурить и меня, и полицию.
  — Перри, мы сами все больше и больше склоняемся к этой теории. Естественно, остаемся с необъясненным убийством. А, насколько вам известно, мы страшно не любим незакрытые дела. Велика вероятность того, что вся комедия была разыграна с единственной целью: объяснить труп в квартире вашей клиентки. Если так оно и окажется на самом деле, нам это не понравится.
  — И мне не понравится.
  — Ладно, Перри, я задам вам прямой вопрос: есть ли у вас основания — надежные, законные основания — считать, что ваша клиентка специально подготавливала почву для чего-то подобного?
  — Я буду честен с вами, Трэгг. Оснований достаточно, чтобы я серьезно прорабатывал эту версию. Если девушку похитили и ей угрожает опасность, я не могу позволить себе просто сидеть и чего-то ждать. Если же, с другой стороны, это хитрая схема, придуманная специально, чтобы покрыть убийство, я не только откажусь представлять клиентку, но приложу все усилия, чтобы решить дело и выяснить, что произошло. Конечно, пока я не имею права раскрывать все карты: я обязан сохранять конфиденциальной информацию, полученную от клиента, а Дорри Амблер на настоящий момент остается моей клиенткой.
  — Я понимаю, Перри, однако она не является вашей клиенткой в том, что касается убийства.
  — Вы правы, Трэгг. Она не нанимала меня, чтобы защищать ее в деле об убийстве. И скажу вам больше: это у нее и не получится.
  — Наверное, вам стоит умыть руки, — посоветовал Трэгг. — Выйдя из своей квартиры, она просто спустилась в восемьсот пятую. В тот день вечером одна из женщин, проживающих в том же доме на шестом этаже, видела, как ваша клиентка спускалась в лифте. Женщина обратила на нее внимание, потому что, несмотря на вечернее время, на Дорри были темные очки: она определенно не хотела, чтобы ее узнали. Женщина подумала, что Дорри направляется на какое-то тайное свидание и… По крайней мере, Дорри Амблер ехала в лифте. Соседка неоднократно разговаривала с ней. Дорри нравилась ее собака, а пес любил Дорри. Несколько странное животное. В общем-то, не злобное, однако не хочет, чтобы его трогали. Рычит, если кто-то протягивает руку, чтобы его погладить. Итак, соседка поняла, что по какой-то причине Дорри не желает быть узнанной. Девушка встала прямо у дверей лифта, спиной к женщине и собаке, однако пес захотел, чтобы Дорри его погладила, и завилял хвостом. Дорри почесала ему за ухом, а животное полизало ей пальцы. Затем лифт остановился, и Дорри вышла. Женщина выводила собаку на вечернюю прогулку. Они остановились у первого столба. Женщина увидела, что у края тротуара в машине ждет мужчина. Дорри почти бегом направилась к автомобилю, села, и ее увезли прочь.
  — Нашли какие-нибудь отпечатки пальцев? — поинтересовался Мейсон.
  — Никаких. Вот это странно. Очевидно, и в девятьсот седьмой, и в восемьсот пятой квартирах все тщательно протерли. Остались только отпечатки Марвина Биллингса по всей девятьсот седьмой.
  — У него были какие-нибудь ключи?
  — Вообще-то я не должен вам этого говорить, однако понимаю ваши чувства. Ни единой вещи в карманах. Ни ключей, ни монет, ни сигарет, ни ручки — ничего.
  — После разговора с вами, лейтенант, у меня груз свалился с плеч, — улыбнулся Мейсон. — Однако, похоже, я стал жертвой заговора.
  — Хочу вас предупредить, Перри, что, если окажется, что вы разработали эту схему, вам не поздоровится. Мы не любим, когда кто-то организует фальшивое похищение, и терпеть не можем убийства. Наверное, следует еще добавить, что окружной прокурор Гамильтон Бергер не сомневается, что это очередная ваша уловка, вы постарались все запутать, чтобы после того, как вашу клиентку в конце концов поймают, оказалось бы практически невозможным обвинить ее в убийстве. И вы, и я не первый год знакомы с Гамильтоном Бергером. Он нацелен раскрыть схему и наказать всех злоумышленников.
  — Не сомневаюсь. Спасибо, лейтенант. Постараюсь ни во что не впутываться.
  — Держите глаза широко открытыми, — посоветовал Трэгг.
  — Сделаю все возможное, — ответил Мейсон и повесил трубку. Адвокат повернулся к Делле Стрит: — Наверное, пора заняться почтой, Делла. Насколько я понял, наша клиентка — это маленькая хитрая интриганка… Ты слышала весь разговор с Трэггом?
  Делла Стрит кивнула, а потом внезапно заявила:
  — Надеюсь, ее поймают и посадят. — Она помолчала несколько секунд и добавила: — Если бы только Дорри Амблер с самого начала была честна с тобой и позволила тебе представлять ее интересы в деле о наследстве, то могла бы получить несколько миллионов долларов. Теперь она впутана в убийство.
  — Меня это не волнует. После того как ее арестуют, я посоветую ей купить блокнот и написать «Честность — лучшая политика» пятьсот раз.
  — Но уже поздно.
  Мейсон встал и принялся ходить из угла в угол.
  — Если бы не два момента, я засомневался бы в выводах Трэгга, — наконец сказал он.
  Делла Стрит знала, что адвокат думает вслух.
  — Что ты имеешь в виду, шеф?
  — Во-первых, мы уверены, что наша клиентка специально разрабатывала различные планы, чтобы привлечь к себе внимание. Мы с определенностью можем утверждать, что она хотела сделать что-то, что заставит газетных репортеров заметить поразительное сходство между ней и Минервой Минден.
  — А второе?
  — Собака. Собаки не ошибаются. Следовательно, наша клиентка была жива, здорова и самостоятельно передвигалась какое-то время спустя после предполагаемого похищения. Наверное, мы должны принять как факт, что мисс Дорри Амблер решила использовать меня в одной из своих схем, а затем что-то случилось, что спутало ее карты.
  — Что?
  — Убийство. Биллингс — детектив с сомнительной репутацией. В определенных кругах о нем ходила дурная слава. Если бы представилась возможность, он готов был шантажировать клиента.
  — И?
  — Зная, что Дорри просто пыталась сделать меня участником разработанной ею схемы, что она имела возможность позвонить мне после своего предполагаемого похищения, но не стала себя утруждать, я умываю руки. Я очень рад, Делла, что ты не попала в капкан и не приняла от нее аванс. При теперешнем положении вещей мы выполнили для нее одну работу, за которую она нам заплатила. Мы ей ничем не обязаны… Спасибо собачке. Теперь можно не волноваться. Ладно, давай займемся почтой.
  Глава 10
  Делла Стрит вошла в кабинет и остановилась у стола.
  — Мне страшно не хочется беспокоить тебя, шеф, — сказала она, когда адвокат поднял на нее глаза.
  — В чем дело? — спросил Мейсон.
  — С момента исчезновения Дорри Амблер прошло десять дней. Тебе удалось забыть об этом деле и вернуться к обычному рабочему графику.
  — И?
  — В приемной сидит Хенриетта Халл. В большом волнении.
  — По какому вопросу она желает со мной встретиться?
  — Полиция арестовала Минерву Минден. Хенриетта Халл не уверена в том, какое обвинение ей предъявлено, однако ей сообщили, что Минерву собираются допрашивать по одному убийству.
  Мейсон покачал головой.
  — Я представляю Дорри…
  Делла Стрит приподняла брови, и Мейсон внезапно замолчал. Секунд десять-пятнадцать адвокат сидел молча, а затем принял решение:
  — Приглашай ее, Делла. Я с ней поговорю.
  Секретарша кивнула и вышла в приемную. Практически сразу же она вернулась в сопровождении Хенриетты Халл.
  — Миссис Халл, — объявила Делла Стрит.
  — Мы уже встречались, — заявила Хенриетта Халл, направляясь прямо к письменному столу адвоката.
  Женщина крепко пожала руку Мейсона своими костлявыми пальцами и опустилась в кресло, предназначенное для клиентов.
  — Я уже говорила вам, мистер Мейсон, что вы возглавляете наш список адвокатов по уголовным делам.
  — И? — подбодрил Мейсон, когда посетительница заколебалась.
  — Минерву взяли под стражу.
  — Арестовали?
  — Не думаю. За ней приехали в три часа ночи и забрали ее для допроса. Она до сих пор не вернулась и не звонила.
  — Что вы хотите от меня?
  — Примите аванс в размере двадцати тысяч долларов и представляйте ее интересы.
  — Ее допрашивают по поводу убийства Марвина Биллингса — мужчины, найденного в квартире девятьсот семь?
  — Понятия не имею. Мне известно только, что полиция хотела, чтобы Минерва ответила на несколько вопросов относительно какого-то убийства, и это было для них чрезвычайно важно.
  — Мисс Минден возмущалась, что полиция приехала в такой час?
  — По правде говоря, нет. Очевидно, они ее ждали. Она вернулась в это время.
  — Без сопровождения?
  — Без.
  — Вы не спали?
  — Спала. Минерва оставила мне записку с объяснениями. Это они ей позволили. Она написала, что позвонит, а если я ничего не услышу от нее до девяти утра, я должна идти к вам и выписать вам чек на двадцать тысяч долларов в качестве аванса.
  — Вы имеете право выписывать чеки от имени мисс Минден?
  — Да, у меня есть такое право. — Хенриетта Халл спокойно раскрыла сумочку и достала чек, потом взглянула на Деллу Стрит и поинтересовалась: — Насколько я понимаю, оплату принимает ваша секретарша?
  — Это чек, о котором идет речь? — уточнил Мейсон.
  — Да, на двадцать тысяч долларов.
  — Я пытался объяснить вам, что представляю Дорри Амблер и, боюсь, имеет место конфликт интересов.
  — Вас нанимала Дорри Амблер с единственной целью: не допустить, чтобы из нее сделали козла отпущения. Вы дали ей совет, какой посчитали нужным, и она ушла из вашей конторы. К вашему сведению, мистер Мейсон, Дорри Амблер — фальшивка и обманщица. Она врала вам с самого начала. Вы ничем ей не обязаны. Это авантюристка и шантажистка. Вы определенно не хотите иметь с ней никаких отношений.
  В дверь кабинета Мейсона, выходящую прямо в общий коридор, особым образом постучали.
  — Простите, — извинился Мейсон перед посетительницей.
  Адвокат направился к двери, чуть-чуть приоткрыл ее и заявил сыщику:
  — Пол, я занят. Твое дело может подождать?
  — Не может.
  Мейсон секунду колебался, потом пригласил Дрейка:
  — Заходи. Вы знакомы с миссис Халл.
  — О… здравствуйте. Простите, что помешал вам, миссис Халл, но мне необходимо передать мистеру Мейсону кое-какую информацию. Немедленно.
  — Добрый день, мистер Дрейк, — ответила Хенриетта Халл. — Я собиралась заглянуть к вам в агентство после того, как закончу с мистером Мейсоном, вернее, правильнее будет сказать, он закончит со мной. Я уже объясняла и вам, и мистеру Мейсону, что у нас есть списки лиц, к которым следует обращаться в случае возникновения различных проблем. Мистер Мейсон возглавляет список адвокатов по уголовным делам, ваше агентство — список частных детективных агентств, занимающихся расследованиями, в особенности по делам, в которых мистер Мейсон выступает в качестве адвоката. Я только что вручила мистеру Мейсону чек в качестве аванса. У меня в сумочке находится еще один для вас на две с половиной тысячи долларов.
  — Минутку, — перебил Мейсон. — Мисс Минден сегодня рано утром взяли под стражу для допроса. Это все, что вы знаете. Ей собирались задать вопросы насчет какого-то убийства. Она не связывалась с вами, и, насколько я понял, вы не предпринимали попыток связаться с полицией или окружной прокуратурой и выяснить, что же произошло. Тем не менее вы выписали два чека на общую сумму двадцать две тысячи пятьсот долларов и стараетесь нанять адвоката для защиты интересов мисс Минден и детективное агентство для проведения расследования.
  — Все правильно.
  — Вы утверждаете, что выполняете инструкции мисс Минден, оставленные вам в письменном виде?
  — Да.
  — У вас с собой эта записка?
  — Да.
  — Я хотел бы на нее взглянуть.
  Хенриетта Халл колебалась несколько секунд, а потом спросила:
  — Вы заверяете меня, мистер Мейсон, что, если я покажу ее вам, содержание останется конфиденциальным?
  Мейсон покачал головой.
  — Я должен поговорить с тобой с глазу на глаз, Перри, — сказал Дрейк.
  — Об этом деле?
  — Да.
  — Наверное, тебе лучше сообщить то, что у тебя имеется, прямо сейчас и здесь. Наверное, от, так сказать, совместного заседания будет больше пользы.
  — Хорошо, — согласился Дрейк. — Дорри Амблер мертва. Ее убили. Ее тело нашли. Полиция считает, что у них есть неоспоримые доказательства против Минервы Минден.
  Мейсон отодвинул стул, встал, несколько минут стоял, нахмурившись, затем обогнул стул, направился к окну, повернулся спиной к остальным и уставился на оживленную улицу внизу. Через какое-то время он обратился к Хенриетте Халл:
  — Если то, что утверждает Пол Дрейк, — правда, то мисс Минден оказалась в чрезвычайно серьезной ситуации.
  — Я понимаю.
  — Вы знали, что мисс Амблер мертва?
  — Я знаю, что сказала полиция… они упомянули, что нашли ее тело.
  — Ответьте мне: Минерва виновна?
  — Не виновна, — уверенно и безапелляционно заявила Хенриетта Халл.
  — Почему вы настаиваете на этом? Только на основании того, что вам о ней известно?
  — Нет. На основании того, что я знаю о деле. Дорри связалась с мошенниками. Они убили ее. Теперь они хотят свалить это убийство на Минерву. Мисс Амблер попыталась сорвать куш. Ее схема сработала как бумеранг. Минерва ни в чем не виновна. А это все влияет на ваше согласие взяться за дело Минервы?
  — Влияет. Технически, независимо от того, насколько виновен человек, он не считается юридически виновным, пока не вынесено окончательное решение. Он имеет право на то, чтобы на всех этапах его интересы представлял адвокат, не обязательно для того, чтобы доказать невиновность, а для того, чтобы не нарушались его законные права.
  — И, как гражданка этой страны, Минерва имеет такое право?
  — Да.
  — Она хочет, чтобы вы выступали ее адвокатом.
  Дрейк кашлянул, встретился взглядом с Мейсоном и почти незаметно покачал головой.
  — Почему нет, Пол? Выкладывай. Хватит ходить кругами и увиливать.
  — У полиции против нее полностью обоснованное дело. Их версию не поколебать.
  — Ты это уже говорил.
  — Ее сообщник во всем сознался.
  — Кто это такой?
  — Мужчина, которого она наняла, чтобы вместе с ней отправиться в квартиру Дорри Амблер и похитить мисс Амблер.
  — Он утверждает, что Минерва была с ним? — уточнил Мейсон.
  — Насколько я понял — да.
  — Ты выяснил все детали, Пол?
  — Только в общем и целом. Фамилия сообщника — Джаспер. Он заявил, что Минерва сообщила ему, что унаследовала огромное состояние, а Дорри Амблер стоит на ее пути к единоличному владению имуществом. Минерва Минден хотела убрать Дорри Амблер с дороги и обещала организовать все таким образом, что им с Джаспером все сойдет с рук, однако ей требовалась помощь Джаспера в определенный момент. Кстати, за спиной у Джаспера — длинный список преступлений. Биллингс пытался шантажировать Минерву, а не Дорри Амблер. В результате он получил пулю в грудь.
  — Они арестовали Минерву Минден в связи с убийством Дорри Амблер?
  Дрейк покачал головой.
  — Ей предъявлено обвинение в убийстве Марвина Биллингса. Если ее оправдают или не приговорят к смертной казни, то ей предъявят обвинение и в убийстве Дорри Амблер. Дело об убийстве Дорри Амблер основывается только на косвенных уликах, а что касается убийства Марвина Биллингса — здесь есть неопровержимые доказательства, несколько признаний и живой свидетель. В данном случае Минерве не выпутаться.
  Мейсон пришел к внезапному решению:
  — Я буду представлять ее в деле по обвинению в убийстве Марвина Биллингса. Если ей предъявлено обвинение именно в этом убийстве — я ее адвокат. Но не обещаю представлять ее в деле по обвинению в убийстве Дорри Амблер. Над этим вопросом мне необходимо подумать.
  — Справедливо, — заметила Хенриетта Халл. — Считайте, что вы наняты, мистер Мейсон.
  — Минутку. Если вы с ней еще не связывались, то откуда вы знаете, что Минерве Минден предъявлено обвинение в убийстве Марвина Биллингса, а не Дорри Амблер?
  Хенриетта Халл колебалась только долю секунды.
  — Если честно, мистер Мейсон, я не знаю. Однако если окажется, что наоборот, вы всегда сможете вернуть аванс и отказаться от дела. Нас такой вариант устроит.
  — Дайте мне взглянуть на записку, оставленную для вас Минервой, — попросил адвокат.
  Хенриетта Халл открыла сумочку, достала сложенный листок бумаги и протянула Мейсону.
  «Хенни! Меня везут в управление полиции. Если не вернусь до девяти, делай, что необходимо».
  — Никаких специфических указаний здесь не содержится, — заметил Мейсон. — Уж точно ничего нет насчет того, чтобы нанять меня и «Детективное агентство Дрейка».
  — Вы ошибаетесь, мистер Мейсон, — возразила Хенриетта Халл. — Там сказано «делай, что необходимо».
  — Это означает, что вы с Минервой заранее обсуждали подобный вариант?
  — Это означает, что Минерва оставляла на мое усмотрение решать, что необходимо, и делать это.
  — Послушайте, траур, конечно, надевать еще рано, — начал Дрейк, — но имели место два хладнокровных убийства, одно определенно было тщательно спланировано заранее, второе могло быть вынужденным. Против Минервы Минден имеются неопровержимые доказательства. Вы это знаете, и я это знаю. Есть свидетели. Полиция не осмелилась бы к ней прикоснуться, если бы там считали, что у них нет достаточного количества улик, чтобы вынести обвинительный приговор.
  Стоявший в задумчивости Мейсон повернулся к секретарше:
  — Делла, выпиши миссис Халл квитанцию на двадцать тысяч долларов.
  Глава 11
  Мейсон сидел в комнате для посетителей в здании тюрьмы и смотрел на Минерву Минден сквозь разделявшую их перегородку.
  — Минерва, — обратился он к ней, — перед тем как я позволю вам произнести хоть слово, я хочу сообщить вам, что сегодня утром ко мне заходила Хенриетта Халл и дала мне чек на двадцать тысяч долларов в качестве аванса, чтобы представлять вас. Я объяснил ей, что соглашусь представлять вас в деле по обвинению в убийстве Марвина Биллингса, однако пока я еще не принял решения относительно обвинения в убийстве Дорри Амблер.
  — Насколько я понимаю, сейчас мне предъявлено обвинение в убийстве Марвина Биллингса. Видимо, я должна предстать перед Большим жюри, и по каким-то причинам они хотят, чтобы суд состоялся как можно скорее, что меня устраивает.
  — При обычных обстоятельствах в делах подобного рода мы пытаемся тянуть время, чтобы посмотреть, как развивается ситуация, — сказал Мейсон.
  — Это не обычное дело, — возразила Минерва Минден.
  — Согласен с вами. Я начинаю видеть свет в конце тоннеля. Не исключено, что уже догадался, что произошло на самом деле.
  Минерва Минден покачала головой.
  — Не думаю, что вам известно достаточно фактов, чтобы приходить к каким-то выводам, мистер Мейсон.
  — Может, и нет. Я собираюсь задать вам один чрезвычайно важный вопрос: вы убили Марвина Биллингса?
  — Нет.
  — На настоящий момент это все, что нужно.
  — Хорошо, а теперь я хочу признаться вам кое в чем. Я…
  — В совершении преступления?
  — Да, но…
  Мейсон поднял вверх одну руку, ладонью вперед, жестом приказывая замолчать.
  — Я не хочу слушать никаких признаний, — заявил он.
  — Это не то, что вы думаете. Оно не относится…
  — Откуда вы можете знать, что я думаю? — перебил Мейсон.
  — Потому что это то, что никогда не пришло бы вам в голову. Это совсем другой аспект. Он не относится к убийству, а связан с…
  — Остановитесь, Минерва. Я должен объяснить вам свое положение. Вы утверждаете, что не виновны в убийстве, в котором вас обвиняют и по которому состоится суд. Если вы мне наврали, пеняйте на себя, потому что в таком случае мне придется действовать, основываясь на ложных предположениях. Любое ваше признание — это совсем другая вещь. Сообщение клиента адвокату является конфиденциальным, однако если вы скажете мне, что совершили преступление, в особенности другое преступление, а не то, в котором вам предъявлено обвинение, ситуация меняется. Я — ваш адвокат, но я также и гражданин. Я обязан консультировать вас относительно ваших законных прав, однако если мне становится известно, что вы совершили серьезное преступление, а я после этого посоветую вам, как избежать ответственности за него, я становлюсь соучастником после события преступления. Я не хочу оказаться в таком положении.
  Минерва Минден несколько минут обдумывала слова адвоката.
  — Ясно, — наконец сказала она.
  — Естественно, вы понимаете, что против вас имеется масса доказательств, — продолжал Мейсон. — Причем таких, что для себя полиция уже решила исход дела, в противном случае они никогда не осмелились бы действовать так, как повели себя в отношении вас. Они приехали бы к вам домой и с исключительной вежливостью принялись бы задавать вам вопросы, затем проверили бы ваши ответы, задали еще какие-то вопросы и, только абсолютно убедившись в вашей вине, выдвинули бы официальное обвинение. В настоящий же момент вся их манера поведения указывает на то, что у них имеются какие-то убийственные для вас доказательства, на которые они рассчитывают, — я имею в виду вынесение вам обвинительного приговора. Не исключено, что они предполагают, что удивят вас этим.
  — Из их вопросов я поняла, что этот Данлеви Джаспер представил им впечатляющую версию.
  — Включающую вас?
  — Да.
  — Вы имели какие-нибудь дела с Данлеви Джаспером?
  — Нет.
  — Вы видели его когда-нибудь?
  — Думаю, да.
  — Когда?
  — Когда меня допрашивал представитель окружной прокуратуры, двое полицейских привели в ту комнату какого-то мужчину. Он посмотрел на меня, кивнул, и его снова увели.
  Мейсон обдумывал ее слова несколько секунд, а затем внезапно поднялся на ноги.
  — Хорошо, Минерва, я согласен представлять вас. Однако должен заметить, что ваши прошлые выходки пойдут вам совсем не на пользу — что касается вынесения оправдательного приговора. Вы специально подыгрывали прессе, характеризовавшей вас как чокнутую наследницу из Монтроза. В дополнение к вашим задокументированным авантюрам ходят слухи о ночных купаниях в обнаженном виде и тому подобном.
  — Ну и что? — вспыхнула она. — Это мое тело, мне оно нравится. Оно красиво. Я не такая идиотка, чтобы не понимать этого. Множество людей ходит на нудистские пляжи, и все воспринимают это в порядке вещей и оставляют нудистов в покое, но если на пути встречается человек широких взглядов, не возражающий против…
  — Мне вы можете ничего не доказывать, — перебил Мейсон с улыбкой. — Я просто обращаю ваше внимание на тот факт, что множество людей нарушали моральные устои общества, а потом оказывались настолько неудачливы, что им предъявляли обвинение в убийстве. Некоторые присяжные с удовольствием отправляют за решетку тех, кто выходил из традиционных рамок поведения. Многих несчастных признали виновными в убийстве на основании доказательств, показывающих, что они виновны в прелюбодеянии.
  — Да, в глазах многих я — женщина с подмоченной репутацией. Это вам мешает представлять мои интересы?
  — Нет.
  — Это повлияет на мои шансы получения оправдательного приговора?
  — Да.
  — Спасибо, мистер Мейсон. Я не знала, будете ли вы абсолютно честны со мной или пуститесь в пространные рассуждения, пытаясь обойти ряд моментов. Вам не нужно объяснять мне, что существуют разочарованные в жизни склочницы с вытянутыми лицами, обожающие перемывать кости и осуждать других женщин.
  — Я пытался обратить ваше внимание на тот факт, что, когда молодая женщина плюет на устои общества, презирает традиционную мораль и выворачивается наизнанку, чтобы заработать репутацию чокнутой наследницы, это может оказаться совсем некстати и поставит ее в затруднительное положение.
  — Если ей вдруг предъявят обвинение в убийстве.
  — А вам предъявлено обвинение в убийстве, Минерва.
  — Спасибо за вашу лекцию, мистер Мейсон. Постараюсь быть хорошей девочкой — после того, как выйду. По крайней мере, поостерегусь, чтобы мое имя попадало в газеты.
  — Очевидно, вы не представляете, что вас ждет. Вы — новость. То, что вам предъявлено обвинение в убийстве, увеличит тираж выпускаемых газет. А если что-то помогает увеличить тираж, то этот факт обмусоливается со всех сторон.
  — То есть мне перемоют все косточки?
  — Вот именно. Я хочу представить общественности вполне определенный образ — довольно серьезной, но очень живой молодой женщины с большим сердцем, часто руководствующейся сиюминутными порывами, которую часто понимают неправильно, однако в глубине души весьма застенчивой.
  — Вы собираетесь меня такой показать общественности?
  — Да.
  — Нет, черт побери, — покачала головой Минерва Минден. — Я не намерена меняться и перестраивать свой характер только для того, чтобы избежать приговора за совершение убийства. Я совсем не застенчивая и не стану надевать никаких масок ни для прессы, ни для общественности.
  Мейсон вздохнул, поднимая портфель и направляясь к двери.
  — Я боялся, что вы скажете именно это.
  — Да, я так отношусь к жизни. А теперь вы это знаете.
  Глава 12
  Судья Эверсон Флинт посмотрел на заместителя окружного прокурора, сидевшего рядом с самим Гамильтоном Бергером за столом, отведенным для обвинения.
  — Будет ли обвинение производить отвод присяжных без указания причины? — спросил судья Флинт.
  — Мы отказываемся от нашего права отвода без указания причины, — объявил заместитель окружного прокурора.
  Судья Флинт повернулся к столу защиты.
  — Будет ли защита производить отвод присяжных без указания причины?
  Мейсон встал со своего места и сделал один впечатляющий жест рукой, показывая тем самым, что он принимает состав присяжных. Этот жест оказался более красноречивым, чем тысяча произнесенных слов.
  — Защита полностью удовлетворена составом присяжных, — сказал Мейсон.
  — Прекрасно. Присяжные, примите присягу, — приказал судья Флинт.
  Заместитель окружного прокурора с ухмылкой спародировал жест Мейсона, выдвинув вперед левую руку.
  — Нет необходимости произносить речи, — заметил он.
  Мейсон улыбнулся, глядя на стол, отведенный для обвинения. Его улыбка специально предназначалась для того, чтобы вызвать раздражение.
  — Тогда зачем пытаться? — поинтересовался он.
  — Давайте не переходить на личности, господа, — сказал судья Флинт. — После того как присяжные примут присягу, мы приступаем к слушанию дела.
  Как только присяжные заняли свои места, Колтон Парма, заместитель окружного прокурора, дождавшись кивка Гамильтона Бергера, начал вступительное слово:
  — Высокий суд, дамы и господа присяжные, мое вступительное слово будет кратким. Мы намерены показать, что обвиняемая по этому делу унаследовала огромное состояние от Харпера Миндена, однако у нее имелись основания считать, что у Харпера Миндена есть еще родственники, претендующие на свою долю в имуществе, в частности, молодая женщина по имени Дорри Амблер, дочь сестры матери обвиняемой. Эта сестра умерла, так и не выйдя замуж. Предполагалось, что после нее не осталось наследников. Однако мы представим доказательства, показывающие, что сама обвиняемая заявляла, что раскопала какие-то факты, подтверждающие, что Дорри Амблер — дочь сестры ее матери, рожденная вне брака, и что у Дорри Амблер и обвиняемой один и тот же отец. Я не собираюсь запутывать вас и осложнять дело массой юридических терминов и тонкостями законодательства. Мы просто представим вам факты, чтобы показать умонастроение обвиняемой. Шестого сентября Минерва Минден отправилась в загородный клуб «Монтроз» на танцы. Там подавали спиртное, и обвиняемая выпила несколько стаканов, поссорилась с сопровождавшим ее мужчиной, решила оставить его и в гневе покинула клуб. Мы собираемся показать, что Минерва Минден — это испорченная, взбалмошная, импульсивная и временами надменная натура. На стоянке перед клубом она обнаружила автомобиль с невынутым ключом зажигания и включенным двигателем — «Кадиллак», номер YBI шестьсот девяносто четыре, украденный в Сан-Франциско, хотя в тот момент обвиняемая об этом не знала. Минерва Минден села в эту машину и уехала, очевидно планируя попасть домой. На пересечении авеню Вестерн и Голливудского бульвара она не остановилась на красный свет, сбила пешехода, поколебалась несколько мгновений, вышла из машины, сделала несколько шагов к раненому пешеходу, затем изменила решение, снова села в машину и уехала прочь. Хочу обратить внимание Высокого суда на то, что любые доказательства, связывающие обвиняемую с наездом на пешехода или с любым другим нарушением закона, будут представляться нами с единственной целью — показать предпосылки настоящего дела и мотивацию Минервы Минден. Минерва Минден придумала блестящий план ухода от ответственности. Она наняла частное детективное агентство и поместила в газету объявление, предлагая высокооплачиваемую работу молодой женщине, отвечающей определенным внешним данным. Минерва Минден велела представителям детективного агентства просмотреть потенциальных кандидаток и найти кого-то, кто имел бы наибольшее сходство с ней самой. Дорри Амблер пришла по этому объявлению. Как только представитель детективного агентства, отвечающий за просмотр кандидаток, увидел ее, он понял, что Дорри Амблер поразительно похожа на Минерву Минден. В девушках было столько общего, что у самой обвиняемой зародились подозрения, что Дорри Амблер является ее родственницей и, скорее всего, незаконнорожденной дочерью сестры ее матери. Мы покажем, что Минерва Минден решила заставить Дорри Амблер многократно пройти мимо свидетелей наезда на пешехода. Минерва Минден надеялась, что эти свидетели идентифицируют Дорри Амблер. После ложного опознания, как считала Минерва Минден, ей самой уже ничего не угрожает. Однако увидев поразительное сходство с собой, Минерва Минден поняла, что возможные последствия она контролировать не в состоянии. Газетные репортеры обязательно обратят на него внимание и вскоре выяснят, что девушки являются родственницами. Именно в это время обвиняемая вступила в сговор с Данлеви Джаспером, который в результате…
  — Минутку, минутку, — перебил Мейсон. — Мне очень не хотелось прерывать вступительную речь заместителя окружного прокурора, однако в настоящий момент идет представление доказательств, относящихся совсем к другим преступлениям, а не к рассматриваемому на настоящем слушании. Единственная цель подобного — формирование предвзятого мнения у присяжных. Мы считаем это нарушением процедуры и просим Высокий суд сделать заместителю окружного прокурора соответствующее замечание, а также объяснить присяжным, что они не должны обращать внимание на последние слова мистера Пармы.
  — Мы прекрасно знаем, что делаем, — возразил Парма, — и просим оставить в протоколе все так, как есть. Мы имеем право представлять доказательства совершения любого преступления как мотивацию для совершения убийства, обвинение в котором предъявлено Минерве Минден.
  — Закон гласит, что человек не может быть признан виновным в совершении преступления только на основании совершения им других преступлений, — заявил судья Флинт, обращаясь к присяжным. — Доказательства совершения других преступлений допустимы только для показа мотивации. Учитывая заверения заместителя окружного прокурора, я предупреждаю вас, дамы и господа присяжные, что вы можете обращать внимание на доказательства совершения других преступлений обвиняемой, только если они показывают мотивацию убийства Марвина Биллингса. Продолжайте, господин заместитель окружного прокурора, и, пожалуйста, будьте осторожны в своих заявлениях.
  — Мы прекрасно знаем, что делаем, ваша честь, — повторил Парма. — Наши заявления ограничены определенными рамками. Доказательства совершения других преступлений представляются нами исключительно с целью показа мотивации.
  — Хорошо. Продолжайте.
  — Я практически закончил, ваша честь. — Парма повернулся к присяжным: — Мы планируем показать, что Данлеви Джаспер выяснил, что краденая машина находится у обвиняемой, а обвиняемая узнала, что за спиной у Данлеви Джаспера — много различных преступлений, в том числе кража машины, на которой она уехала из загородного клуба. Минерва Минден вступила в преступный сговор с Данлеви Джаспером с целью похищения Дорри Амблер, чтобы та не могла претендовать на часть наследства, оставленного Харпером Минденом, и с целью дискредитации мисс Амблер, представляя, что пешехода сбила Дорри Амблер. Частный детектив Марвин Биллингс выяснил, что происходит, разумно сделать вывод — и я надеюсь, что вы согласитесь со мной, дамы и господа присяжные, — что Биллингс попытался шантажировать Минерву Минден. Если бы Марвин Биллингс не решил, что поразительное сходство Минервы Минден и Дорри Амблер объясняется общим предком, и не собирался работать вместе с Дорри Амблер в целях получения ею доли наследства, оставленного Харпером Минденом, мы не сидели бы сейчас с вами в зале суда, потому что убийство просто не было бы совершено. Мы не пытаемся представить усопшего непорочным человеком. Наоборот, доказательства покажут, что он работал на обе стороны, однако независимо от его собственной корысти, хитрости и прочих качеств закон должен его защищать. Его жизнь — это человеческая жизнь. Лишение его жизни считается убийством. Итак, Марвин Биллингс отправился на квартиру Дорри Амблер и прибыл как раз в тот момент, когда Дорри Амблер переводили в квартиру этажом ниже. Биллингс позвонил в дверь. Немного поколебавшись, Минерва Минден открыла дверь, надеясь, что ей поможет удивительное сходство с хозяйкой квартиры. Вначале ей удалось обмануть Биллингса, однако немного поговорив с обвиняемой, он понял, что это не Дорри Амблер. Именно тогда он попытался шантажировать Минерву Минден, и она застрелила его из револьвера двадцать второго калибра. Вскоре после убийства Биллингса в дверь квартиры снова позвонили. На этот раз туда пытались попасть Перри Мейсон, адвокат защиты, и Пол Дрейк, частный детектив. Конспираторам потребовалось немедленно скрыться через черный ход. Основываясь на предположении, что вновь пришедшие не знают о существовании черного хода, конспираторы быстро сняли два матраца с кроватей в спальне, перетащили их в кухню и забаррикадировали дверь, используя эти матрацы и стол. Когда Мейсон и Пол Дрейк наконец попали в квартиру, они обнаружили умирающего Марвина Биллингса лежащим на полу без сознания. Кухонную дверь что-то держало. Вначале они решили, что по другую сторону находится человек, не дающий им войти, и только потом разобрались, что дверь забаррикадирована матрацами. Несчастную Дорри Амблер отвели в квартиру восемьсот пять, вкололи морфий и…
  — Минутку, — вновь перебил Мейсон. — Мы снова вынуждены прервать заместителя окружного прокурора и выступить с возражениями касательно всего, что могло случиться с Дорри Амблер.
  — Это показывает мотивацию, — заявил Парма.
  — Это не показывает мотивацию убийства Марвина Биллингса, потому что вы сейчас говорите о том, что происходило уже после того, как Марвина Биллингса смертельно ранили.
  — Я считаю, что адвокат защиты прав, — высказал свое мнение судья Флинт.
  — Ну, если меня ограничивают в представлении доказательств… Что ж, я опущу этот момент в своем вступительном слове, дамы и господа присяжные, однако мы представим необходимые доказательства через свидетелей. Я не стану утомлять вас деталями. В общем и целом я описал вам версию окружной прокуратуры, чтобы вы понимали представляемые доказательства. Вы услышите признание одного из конспираторов. Мы покажем доказательства признаний, сделанных обвиняемой. Мы попросим вынести вердикт о предумышленном убийстве первой степени. Однако что касается настоящего судебного процесса, от вас требуется только одно, дамы и господа присяжные. — Парма поднял указательный палец левой руки высоко над головой. — Вы должны определить только одну вещь, дамы и господа, — повторил он, — достаточно ли представленных доказательств, чтобы считать Минерву Минден виновной в убийстве Марвина Биллингса. Мы попросим вас вынести вердикт о виновности.
  Парма развернулся и пошел назад, на свое место за столом, отведенным для представителей окружной прокуратуры.
  — Вы намерены выступать с вступительным словом, мистер Мейсон? — обратился судья Флинт к адвокату защиты.
  — Нет, однако я попросил бы вашу честь указать присяжным на то, что заявление заместителя окружного прокурора было неточным в том, что касается пунктов закона.
  — В каком отношении? — спросил судья Флинт.
  — Ваша честь, речь идет не просто о доказательстве одной-единственной вещи: виновна обвиняемая или нет. Необходимо доказать две вещи. — Мейсон медленно поднял правую руку и вытянул указательный палец. — Вопрос в том, чтобы доказать, что обвиняемая виновна вне всякого разумного сомнения. Я считаю, что Высокий суд должен обратить внимание присяжных на этот факт.
  Я думаю, что присяжные понимают, что в любом уголовном деле доказательства должны показать, что обвиняемый виновен вне всякого разумного сомнения. В противном случае обвиняемый имеет право на вердикт о невиновности.
  — Суд обратит на это внимание в своем напутствии присяжным, — пообещал судья Флинт.
  Мейсон медленно опустил руку и вернулся на свое место.
  Судья Флинт с трудом сдержал улыбку, восхищаясь действиями адвоката защиты, отказавшегося от вступительного слова, но тем не менее заработавшего очко в свою пользу одним кратким замечанием.
  — Приглашайте своего первого свидетеля, — обратился судья Флинт к заместителю окружного прокурора.
  — Я прошу Эмили Диксон занять место дачи показаний, — объявил Парма.
  Миссис Диксон, привлекательная женщина лет сорока с небольшим, приняла присягу и продиктовала секретарю суда свое полное имя и адрес.
  — Кем вы работали шестого сентября текущего года? — обратился к ней Парма.
  — Администратором многоквартирного дома «Паркхерст».
  — И вы сами жили в том доме?
  — Да.
  — Вы знали Дорри Амблер при жизни?
  — Минутку, — встал со своего места Мейсон. — Я прошу Высокий суд указать присяжным на то, что им не следует принимать во внимание заданный вопрос, а также сделать соответствующее замечание заместителю окружного прокурора. Я возражаю против любых вопросов, подразумевающих, что Дорри Амблер мертва. Этот факт не представлен как доказательство.
  — Я не говорил, что она мертва, — повернулся к адвокату защиты Парма. — Я просто спросил свидетельницу, знала ли она Дорри Амблер при жизни. Это вполне допустимый вопрос. Его можно задать о ком угодно. Например, знала ли она вас при жизни.
  — Подобный вопрос подразумевает, что лица, о котором идет речь, уже нет на этом свете, и я считаю, что вопрос сформулирован подобным образом, чтобы у присяжных создалось именно это впечатление.
  — Я согласен с адвокатом защиты, — заявил судья Флинт. — А теперь, господа, я хочу, чтобы между нами не осталось недопонимания. Я готов разрешить заместителю окружного прокурора представлять доказательства, относящиеся к совершению любого преступления, при условии, что единственной целью этого является показ мотивации для совершения преступления, о котором идет речь в нашем случае. Не сомневаюсь, что вы все знакомы с данным пунктом закона. Я не допущу представления доказательств, касающихся какого угодно преступления, совершенного после того, как было совершено преступление, о котором идет речь в нашем случае.
  — Я снимаю свой вопрос, — объявил Парма с недовольным видом.
  — Присяжные не должны принимать во внимание данный вопрос и любые намеки, содержащиеся в нем, а также вам следует избавиться от мыслей, зародившихся у вас в связи с характером заданного вопроса, — давал указания судья Флинт. — Я обращаю внимание заместителя окружного прокурора на тот факт, что я вынесу постановление о неправильном судебном разбирательстве, если будут предприняты еще попытки каким-либо образом обойти настоящее решение суда.
  — Я не пытался обходить никакие решения суда, — возразил Парма.
  — Вы давно выступаете в суде, чтобы не знать, к чему приведет подобный вопрос, — сухо заметил судья Флинт. — Продолжайте, пожалуйста. И советую вам проявлять осторожность.
  — Вы знали Дорри Амблер до шестого сентября? — повернулся Парма к свидетельнице.
  — Да.
  — Как долго вы ее знали до шестого сентября?
  — Примерно… пять или шесть месяцев.
  — Мисс Амблер проживала в одной из квартир в многоквартирном доме «Паркхерст», не так ли?
  — Да.
  — В какой именно?
  — Девятьсот седьмой.
  — Сдавали ли вы квартиру восемьсот пять до двенадцатого сентября текущего года, а если да, знаете ли вы имя человека, снявшего ее?
  — Теперь знаю. Данлеви Джаспер, однако тогда он представился Вильямом Камасом.
  — Когда вы сдали ему квартиру восемьсот пять?
  — Одиннадцатого сентября.
  — Текущего года?
  — Да.
  — У меня еще будут вопросы к этой свидетельнице по другому аспекту дела, и я снова приглашу ее на место дачи показаний в дальнейшем, — объявил Парма.
  — Хорошо, — кивнул судья Флинт и повернулся к Мейсону: — Вы можете проводить перекрестный допрос.
  — Вы в состоянии описать Дорри Амблер?
  — Да. Лет двадцать пять или двадцать шесть.
  — Цвет глаз?
  — Карие.
  — Волос?
  — Каштановые.
  — Как она выглядит в общем и целом?
  — Чуть ли не точная копия обвиняемой по слушаемому делу женщины, сидящей слева от вас.
  — О, вы обратили внимание на сходство, не так ли?
  — Очень большое сходство, просто поразительное.
  — Вы когда-нибудь высказывались по этому поводу?
  — Конечно.
  — Возможно ли спутать обвиняемую с Дорри Амблер и наоборот?
  — Есть большая вероятность этого.
  — Когда вы впервые увидели обвиняемую?
  — В ряду других женщин для опознания.
  — И вы тогда идентифицировали ее как Дорри Амблер?
  — Я возражаю, — встал со своего места Парма. — Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Флинт.
  — Мне сказали, что меня пригласили выбрать Минерву Минден из ряда других женщин, а я заявила им…
  — Нас не интересует, что вы сказали им. Что они сказали вам? — перебил Мейсон.
  — Они хотели, чтобы я идентифицировала Минерву Минден.
  — А вы ответили, что никогда раньше не видели Минерву Минден?
  — Да.
  — Но они все равно настаивали, чтобы вы идентифицировали женщину, которую никогда раньше в жизни не видели?
  — Они хотели, чтобы я посмотрела, похожа она на Дорри Амблер или нет.
  — И вы видели ее в ряду других женщин?
  — Да.
  — И обратили внимание на сходство?
  — Да.
  — Насколько близкое сходство?
  — Просто поразительное.
  — Я повторяю свой вопрос: вы идентифицировали обвиняемую как Дорри Амблер?
  — Я возражаю, ваша честь, — заявил Парма.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Флинт.
  — Да. Я сказала им, что в ряду стоит Дорри Амблер, а затем они убедили меня…
  — Нас не интересует, в чем они вас убедили, — перебил Мейсон. — Я просто пытаюсь выяснить, что произошло. Вы идентифицировали женщину, стоящую в ряду, как Дорри Амблер?
  — Вначале да.
  — Значит, вы сделали две идентификации?
  — Ну, они сказали мне… Ой, мне нельзя говорить о том, что они мне сказали. Я… Вначале я идентифицировала ее как Дорри Амблер, а затем как Минерву Минден.
  — Несмотря на то что вы ни разу в жизни до этого не видели Минерву Минден?
  — Я видела ее фотографию.
  — Где?
  — В газетах.
  — А каким образом они выяснили, что вы видели ее фотографию в газетах?
  — Я им позвонила и сообщила, что на фотографии в газете, под которой указано, что это Минерва Минден, на самом деле изображена Дорри Амблер, снимающая у меня квартиру.
  — А после этого полиция приехала к вам, чтобы обсудить это?
  — Да.
  — Когда Дорри Амблер сняла у вас квартиру?
  — В мае.
  — А откуда вы знаете, что ее снимала не обвиняемая, Минерва Минден?
  — Потому что тогда я ее не знала. Я еще ни разу не видела ее.
  — Но вы же признались, что не в состоянии отличить ее от Дорри Амблер.
  — В состоянии, мистер Мейсон. После того как я поняла, что между ними есть различия, и внимательно изучила обвиняемую, я сделала вторую идентификацию, как уже говорила. Я очень внимательно рассмотрела женщину в управлении полиции и заявила, что та, кого я идентифицировала как Дорри Амблер, поразительно похожа на мисс Амблер, но это не она.
  — В тот момент вы были уверены, что мисс Минден, обвиняемая, не снимала у вас квартиру?
  — Абсолютно уверена.
  — Потому что полиция сообщила вам определенные факты?
  — Нет. Есть другие причины, другие доводы. Я убедилась.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон. — У меня больше нет вопросов.
  — Вы можете покинуть место дачи показаний, миссис Диксон, — обратился Парма к свидетельнице.
  — Теперь я хотел бы пригласить лейтенанта Трэгга, — снова заговорил Парма после того, как миссис Диксон вернулась на свое место в зале суда. — В настоящий момент я вызываю его только с единственной целью — для идентификации.
  — Лейтенант Трэгг, займите место дачи показаний, — велел судья Флинт.
  Трэгг прошел вперед, принял присягу и рассказал о том, как приехал в девятьсот седьмую квартиру многоквартирного дома «Паркхерст» в ответ на звонок в полицию, нашел на полу умирающего мужчину, которого в дальнейшем опознали как Марвина Биллингса, частного детектива.
  — Что случилось с мистером Биллингсом?
  — Он умер.
  — Когда?
  — По пути в больницу. Он получил пулю в грудь. Рана оказалась смертельной. Это произошло двенадцатого сентября текущего года.
  — Как скоро он покинул квартиру после того момента, когда вы впервые увидели его? Вернее, когда приехала «Скорая»?
  — Минут через десять. Самое большее, пятнадцать.
  — Спасибо, — поблагодарил Парма и повернулся к Мейсону. — Вы можете проводить перекрестный допрос.
  — У меня нет вопросов.
  — Теперь я хотел бы пригласить Делберта Комптона, — объявил Парма.
  Комптон, коренастый мужчина лет пятидесяти с небольшим, прошел в свидетельскую ложу, сел и оглядел зал суда холодными, все замечающими глазами.
  — Вас зовут Делберт Комптон, вы постоянно проживаете в этом городе и на протяжении последних нескольких лет являетесь одним из компаньонов детективного агентства «Биллингс и Комптон», не так ли?
  — Совершенно верно.
  — Вы по большей части работаете в офисе, а ваш партнер, Марвин Биллингс, в основном работал по заданиям?
  — Да, сэр.
  — Я хотел бы обратить внимание Высокого суда на следующее, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Мой заместитель не указал на то, что выступающий свидетель враждебно настроен. Я прошу Высокий суд разрешить нам задавать наводящие вопросы.
  — Пока он не проявил никакой враждебности, — заметил судья Флинт. — Если такое произойдет, вы имеете право снова поднять этот вопрос. На настоящий момент суд не будет принимать подобных решений. Продолжайте, мистер Парма.
  — Вы занимались своей обычной деятельностью в нашем городе шестого сентября текущего года?
  — Да, сэр.
  — В течение сентября вас нанимала обвиняемая?
  — Ну… наверное… да.
  — Кто вас нанимал?
  — Представительница обвиняемой, Хенриетта Халл. Если не ошибаюсь, миссис Халл — секретарша Минервы Минден.
  — С какой целью вас наняли?
  — Мне велели поместить объявление в газету, предлагая работу молодой незамужней женщине, отвечающей определенным внешним данным.
  — И вы поместили подобное объявление?
  — Да.
  — Предлагалось высокое вознаграждение?
  — Тысяча долларов в месяц.
  — Что вы сделали потом?
  — Велел своей оперативнице снять номер в гостинице и провести собеседование с претендентками.
  — Какие указания вы дали своей оперативнице?
  — Я возражаю, — встал со своего места Мейсон. — Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Разговор состоялся вне слышимости обвиняемой.
  — Возражение принимается, — постановил судья Флинт.
  — Хорошо, я задам другой вопрос, — заявил Парма. — Какие указания вашей оперативнице велела дать Хенриетта Халл?
  — Она не велела мне.
  — Она не сказала вам, что делать?
  — Я этого не говорил. Я ответил, что она не сказала мне, какие указания давать моей оперативнице.
  Парма в бессилии посмотрел на судью Флинта.
  — Хорошо. Вы можете задавать наводящие вопросы, — постановил судья Флинт.
  — Разве Хенриетта Халл, действующая от имени обвиняемой, не велела вам обустроить все для собеседования с претендентками, объяснив, что их квалификация не имеет никакого отношения к результатам окончательного выбора? Вам следовало ждать девушку, внешне похожую на ту, что изображена на фотографии, переданной вам Хенриеттой Халл, и нанять претендентку, наиболее похожую на девушку, изображенную на снимке, не так ли?
  Свидетель долго колебался.
  — Отвечайте на вопрос, — приказал судья Флинт.
  — Ну… да.
  — Разве вы не нанимали молодую женщину по имени Дорри Амблер? Потом она каждый день звонила вам по телефону, не зарегистрированному ни в каких справочниках, за инструкциями, а вы говорили ей, что она должна делать.
  — Да.
  — А вы отчитывались перед Хенриеттой Халл и сообщили ей, что вы наняли не только похожую на изображенную на фотографии девушку, но саму ту девушку.
  — Все правильно.
  — Хенриетта Халл ответила вам, что это невозможно, вы предложили ей посмотреть самой, сказав, что нанятая девушка будет ходить взад и вперед, пересекая улицу в определенное время, а Хенриетта Халл сможет украдкой взглянуть на нее.
  — Да.
  — Затем Хенриетта Халл велела вам заняться прошлым нанятой девушки, не так ли?
  — Да.
  — И вы, следуя указаниям Хенриетты Халл, отправили нанятую девушку переходить взад и вперед Голливудский бульвар неподалеку от авеню Вестерн для того, чтобы свидетельница миссис Элла Гранби идентифицировала ее как водителя машины, сбившей пешехода шестого сентября, не так ли?
  — Не совсем.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я не говорил ей всего этого.
  — Однако вы велели ей переходить взад и вперед через Голливудский бульвар у пересечения с авеню Вестерн?
  — Ну… да.
  — И сообщить вам, если что-нибудь произойдет?
  — Да.
  — И она сообщила, что женщина идентифицировала ее?
  — Да.
  — После этого вы сказали ей, что следующий день у нее выходной и от нее ничего не требуется, не так ли?
  — Я не в состоянии в точности вспомнить, какие указания я ей давал, однако не исключаю, что все было именно так.
  — И все это делалось по приказу Хенриетты Халл?
  — Да.
  — Вы регулярно отчитывались перед Хенриеттой Халл?
  — Да.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Парма к Мейсону.
  — Откуда вы знаете, что Хенриетта Халл — представитель обвиняемой?
  — Она сама сказала мне об этом.
  — В беседе с вами?
  — Да.
  — В личной или по телефону?
  — По телефону.
  — Значит, вы ни разу в жизни не встречались с Хенриеттой Халл?
  — Я только разговаривал с ней по телефону.
  — Вам заплатили за вашу работу?
  — Да.
  — Вы выставили счет обвиняемой?
  — Нет.
  — Почему?
  — Мне заплатили вперед.
  — Кто вам заплатил?
  — Я получил деньги от Хенриетты Халл.
  — Чек?
  — Наличные.
  — Но если вы ни разу в жизни не встречались с Хенриеттой Халл, она не могла передать вам наличные.
  — Она прислала их мне.
  — Как?
  — С посыльным.
  — Сколько?
  — Три с половиной тысячи долларов.
  — Вы лично видели Дорри Амблер?
  — Да.
  — А обвиняемую?
  — В последнее время. И, конечно, сейчас смотрю на нее.
  — Существует ли поразительное внешнее сходство между Дорри Амблер и Минервой Минден?
  — Да.
  Мейсон посмотрел свидетелю прямо в глаза.
  — Вас могла нанять не обвиняемая, а Дорри Амблер, — заметил Мейсон.
  — Что?! — в полном недоумении воскликнул свидетель.
  — Дорри Амблер претендовала на часть состояния, оставленного Харпером Минденом, — объяснил Мейсон. — Ей требовалась определенная известность, чтобы начать кампанию. Ей было необходимо попасть в газеты. Поэтому она позвонила вам, назвалась Хенриеттой Халл и…
  — Постойте, постойте! — закричал Парма. — Предполагаются факты, не представленные как доказательства. Это заявление адвоката защиты. Я возражаю…
  — Я снимаю вопрос, — улыбнулся Мейсон. — Я его перефразирую. Мистер Комптон, если бы Дорри Амблер хотела привлечь внимание к своему поразительному сходству с обвиняемой и если бы она позвонила вам, назвалась Хенриеттой Халл, попросила вас поместить то объявление в газету, нанять Дорри Амблер, когда та придет для устройства на работу, то имеется ли что-нибудь в фактах дела, насколько вам известно и как явствует из ваших показаний, что отрицает подобное предположение?
  — Я возражаю, — снова поднялся со своего места Парма. — Задан спорный вопрос. Для ответа на него требуется вывод свидетеля. Перекрестный допрос ведется не должным образом. Предполагаются факты, не представленные как доказательства.
  — Возражение принимается, — постановил судья Флинт. — Однако мистеру Мейсону все равно уже удалось донести до присяжных то, что он хотел.
  Адвокат улыбнулся свидетелю.
  — Вы не знаете, на самом деле вы разговаривали с Хенриеттой Халл или нет, не так ли?
  — Да, не знаю.
  — Вы хоть раз сами звонили Хенриетте Халл?
  — Нет, сэр. Она звонила мне.
  — Почему вы не звонили ей?
  — Потому что она запретила мне это делать. Она сказала, что сама будет со мной связываться.
  — Она велела вам никогда не звонить ей ни домой, ни на работу?
  — Да, сэр.
  — И эти указания вам по телефону дала женщина, которая могла оказаться Дорри Амблер и вообще кем угодно?
  — Я возражаю, — встал со своего места Парма. — Задан спорный вопрос. Перекрестный допрос ведется не должным образом.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Флинт.
  — Это был просто голос по телефону.
  — И время от времени этот голос звонил вам и давал указания?
  — Да.
  — И говорил вам, что передать Дорри Амблер?
  — Да.
  — Вы ни разу не встречались с обвиняемой до ее ареста?
  — Нет.
  — Вы ни разу не звонили обвиняемой, чтобы выяснить, уполномочивала ли она Хенриетту Халл нанимать вас, и вы ни разу не звонили Хенриетте Халл?
  — Да, сэр.
  — У меня больше нет вопросов, — объявил Мейсон.
  — Наш следующий свидетель иногда будет противоречить сам себе, — сказал Гамильтон Бергер. — Я приглашу его, нарушая порядок вызова свидетелей. Я заявляю, что мы не намерены извиняться за то, что предоставили ему неприкосновенность. Мы…
  — Секундочку, — перебил Мейсон, вставая. — Я считаю, что это неподходящее заявление перед присяжными. Это не время для прений и не время извиняться за предоставление неприкосновенности в интересах окружной прокуратуры.
  — Господа, господа, — быстро заговорил судья Флинт. — Я попрошу вас не переходить на личности. Нет необходимости для споров. Мистер Бергер, если у вас есть еще свидетель, приглашайте его.
  — Хорошо, — кивнул улыбающийся Бергер. Окружной прокурор повернулся к присяжным, понимая, что ему удалось донести до них то, что он планировал. — Вызываю Данлеви Джаспера.
  Данлеви Джаспер оказался довольно худым мужчиной лет тридцати с небольшим. Его манеры указывали на то, что он привык постоянно что-то скрывать. Он прошел вперед, поднял правую руку, принял присягу и занял свидетельскую ложу.
  — Ваше полное имя Данлеви Джаспер? Назовите, пожалуйста, ваше место жительства, мистер Джаспер, — обратился к свидетелю Гамильтон Бергер.
  — Окружная тюрьма.
  — Сейчас вас держат там?
  — Да.
  — Вам предъявлено обвинение в совершении какого-то преступления?
  — Да.
  — Вы знаете Минерву Минден?
  — Да, сэр.
  — Когда вы впервые встретились с Минервой Минден?
  — Где-то одиннадцатого сентября.
  — Вы знали Дорри Амблер при жизни?
  — Подождите, — перебил судья Флинт. — Я уже принимал постановление по данному вопросу. Слова «при жизни» излишни. Присяжным следует не обращать внимания на эту часть вопроса. Вопрос, мистер Джаспер, звучит следующим образом: вы знали Дорри Амблер?
  — Да, сэр.
  — Как вы познакомились с Дорри Амблер?
  — Это долгая история.
  — Просто отвечайте на вопрос и не беспокойтесь о том, сколько времени это займет, расскажите нам, как вы с ней встретились.
  — Она украла машину, на которой я планировал скрыться с места преступления.
  В зале суда послышались возгласы удивления. Присяжные напряглись, некоторые из них даже вытянули шеи, стараясь не пропустить ни единой детали.
  — Повторите, пожалуйста, — попросил Гамильтон Бергер.
  — Она украла машину, на которой я планировал скрыться с места преступления.
  — Что это была за машина?
  — Светлый «Кадиллак», номер YBI шестьсот девяносто четыре.
  — Это была ваша машина?
  — Мы с моим напарником собирались на ней скрыться. Никаких прав на нее у нас не имелось.
  — Откуда вы ее взяли?
  — Украли в Сан-Франциско.
  — Кого вы имели в виду под словом «напарник»?
  — Барлоу Далтона.
  — И вы утверждаете, что собирались на этой машине скрыться с места преступления?
  — Да, сэр.
  — Где ее у вас украли?
  — В загородном клубе «Монтроз».
  — А о каком преступлении вы говорите?
  — Мы с напарником планировали забраться в женский гардероб, пройтись там по шкафчикам, забрать шубы, сумочки… в общем, все ценное, что найдем.
  — И что произошло?
  — Женщина украла нашу машину.
  — Вы можете это объяснить?
  — Женщина приехала на танцы. Она выпила, поссорилась с сопровождавшим ее мужчиной и решила его оставить, прыгнула в нашу машину, припаркованную перед зданием клуба с включенным мотором, и уехала.
  — Что вы сделали после этого?
  — Нам оставалось только одно. Нам было просто необходимо разыскать «Кадиллак».
  — Почему?
  — Потому что мы оставили около десяти тысяч долларов в бардачке.
  — Откуда взялись эти деньги?
  — Мы ограбили банк в Санта-Марии, прихватив около восемнадцати тысяч долларов. Десять тысяч лежали в бардачке, остальное мы разделили и держали при себе — по три-четыре тысячи каждый.
  — Это были краденые деньги?
  — Да.
  — Вы знаете, в каких купюрах лежали деньги в бардачке?
  — Все десять тысяч в стодолларовых. Остальные деньги, что были при нас, — это двадцатки, десятки, совсем мелкие купюры и несколько пятидесятидолларовых. Все стодолларовые мы отложили — набежало чуть больше десяти тысяч. Мы боялись, что их номера зафиксированы где-то в банковских документах.
  — И вы решили пока их не тратить?
  — Да, держали отдельно.
  — Продолжайте.
  — Нам требовалось найти машину, мы начали расспрашивать людей из нашего мира и вскоре выяснили, что «Кадиллаком» сбили пешехода, потом нам сообщили, что машина стоит в гараже Дорри Амблер. В общем, автомобиль мы нашли, но денег в бардачке уже не оказалось, так что мы начали следить за Дорри Амблер.
  — Вам это удалось?
  — Вначале возникли сложности: мы никак не могли ее найти, но несколько часов потом сидели у нее на «хвосте».
  — Куда и когда она ходила?
  — Я возражаю, — встал со своего места Мейсон. — Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не относится к делу.
  — Я свяжу это в дальнейшем, ваша честь, — заявил Гамильтон Бергер.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Флинт.
  — Она отправилась в контору Перри Мейсона, — сообщил свидетель.
  — А потом?
  Присяжные слушали с повышенным интересом.
  — В аэропорт. Там она ждала, пока обвиняемая не скроется в женском туалете. В этот момент Дорри Амблер бросилась к газетному киоску, крикнула: «Это не налет!», три раза выстрелила из револьвера и побежала в женский туалет.
  — А дальше?
  — Вскоре после этого из туалета показалась обвиняемая, и ее арестовали. Вначале она нас обманула, однако у них разные голоса, поэтому мы подождали, пока полицейские не увезли обвиняемую. Мы оказались правы: через некоторое время из туалета вышла Дорри Амблер. На ней был плащ, скрывающий другую одежду, и черные очки.
  — Что вы сделали?
  — Последовали за Дорри Амблер к ее квартире. К тому времени мы выяснили, что вторую женщину, ту, что арестовали полицейские, зовут Минерва Минден. Она — наследница, так что мы решили, что напали на интересный след и, не исключено, нам удастся хорошо заработать на этом деле.
  — Опишите ваши дальнейшие действия.
  — Мы подождали, пока обвиняемую не выпустят под залог, а потом вступили с ней в контакт.
  — Вы имеете в виду, с Минервой Минден?
  — Да.
  — И вы, и Барлоу Далтон вступили с ней в контакт?
  — Да, сэр.
  — Где вы с ней встретились?
  — В баре, предложенном ею.
  — Что произошло там?
  — Мы попытались прижать ее к стене — хоть как-то, чтобы потом вытрясти из нее деньги, но она оказалась слишком умна.
  — Что вы имеете в виду?
  — Она предложила нам обратиться в полицию, если мы считаем, что что-то не так.
  — Продолжайте.
  — Естественно, мы не могли допустить, чтобы полиция копалась в наших делах. Слово за слово, Минерве Минден удалось разобраться, что мы — два гангстера, на которых висит несколько дел, так что не успел я оглянуться, как она уже выступала с предложением нам.
  — С каким предложением?
  — Она заявила, что хочет, чтобы Дорри Амблер похитили. Она предложила нам за работу двадцать тысяч долларов.
  — Она объяснила, почему она этого хочет?
  — Да.
  — Почему?
  — Дорри Амблер видела фотографии Минервы Минден в газетах и решила воспользоваться их сходством, чтобы погреть руки. Она заявила, что является дочерью сестры матери Минервы Минден и у них один и тот же отец, то есть отец Минервы Минден — это также и отец Дорри Амблер. Минерва Минден сказала, что Дорри Амблер чрезвычайно хитра и задумала создать какую-нибудь ситуацию, в которой ее примут за обвиняемую. Какой-то мужчина помогает Дорри деньгами. Она собирается заварить кашу, чтобы вытянуть из Минервы Минден как можно больше денег. Услышав все это, мы с напарником рассказали обвиняемой, что Дорри Амблер прихватила и наши десять тысяч, и мы намерены получить их назад. Мы не позволим какой-то дамочке отнимать наши деньги. Ну, слово за слово, и наконец обвиняемая спросила нас, не могли бы мы… ну, убрать Дорри со сцены.
  — И что на это ответили вы с напарником?
  — Что можем, если нас устроит оплата. Обвиняемая предложила двадцать тысяч, мы рассмеялись ей в лицо, потом немного поторговались. В конце концов, договорились на пятьдесят и пять дополнительно для покрытия наших расходов и как символ доброй воли с ее стороны.
  — Продолжайте, — попросил Гамильтон Бергер.
  — Мы начали строить планы.
  — Сразу же?
  — Да, сэр. Во время того же разговора.
  — Кого вы имеете в виду под словом «мы»?
  — Обвиняемую, Минерву Минден, моего напарника, Барлоу Далтона, и самого себя.
  — И что произошло?
  — Обвиняемая дала нам пять тысяч и велела приниматься за дело.
  — А вы?
  — Отправились в многоквартирный дом «Паркхерст», вернее, я один отправился и осмотрел его.
  — Зачем вы его осматривали?
  — На предмет того, как все организовать.
  — Что вы решили? Что вы сделали?
  — Я подумал, что вначале нужно связаться с администратором и выяснить, не свободны ли случайно какие-нибудь квартиры на восьмом или девятом этаже. Нам требовалась какая-нибудь квартира рядом с той, которую занимала Дорри Амблер.
  — И что вы выяснили?
  — Восемьсот пятая квартира на восьмом этаже оказалась свободна. Она располагается рядом с лестницей и практически под девятьсот седьмой — той, в которой жила Дорри Амблер.
  — Вы сняли восемьсот пятую?
  — Да, сэр. Я сказал администратору, что она мне понравилась, но хочу, чтобы вначале жена на нее взглянула. Сказал, что моя жена должна приехать из Сан-Франциско, от своего отца, который тяжело болен, но появится она только через день или два. Я предложил администратору сто долларов, договорившись, что в течение трех ближайших дней она никому не станет предлагать эту квартиру. Если моей жене она понравится, эти сто долларов пойдут в счет арендной платы, если нет — администратор мне их вернет.
  — Как вы представились?
  — Вильям Камас.
  — И администратор дала вам ключ от восемьсот пятой квартиры?
  — Да, сэр.
  — Что вы сделали?
  — Мы договорились с обвиняемой, что сразу же после слушания ее дела в суде, которое было назначено на следующий день, она приедет в дом «Паркхерст», мы приведем план в исполнение и избавимся от Дорри Амблер.
  — Что вы имеете в виду под «избавимся»? Вы хотите сказать… Что вы хотите сказать?
  — В конце концов выяснилось, что нам предлагается от нее избавиться, хотя вначале речь шла только о похищении.
  — Что произошло?
  — Понимаете, обвиняемая собиралась присоединиться к нам сразу же после завершения слушания ее дела в суде.
  — Она объяснила, почему она выбрала именно это время?
  — Да, сэр. Она сказала, что тогда у нее на «хвосте» никого не будет, никаких репортеров, частных детективов и тому подобное. Она сядет в машину к своему адвокату, он немедленно увезет ее из Дворца Правосудия и доставит к тому месту, где припаркована ее машина — в полудюжине кварталов от Дворца Правосудия. Адвокат велит ей в ближайшее время не высовываться, лучше даже отправиться домой и никому не показываться, а она при-едет в этот многоквартирный дом и присоединится к нам. Она сказала, что, если что-то пойдет не так, она всегда сможет открыть дверь и представиться Дорри Амблер и каким-нибудь образом объяснит шум или что-то там еще. Так мы никак не рискуем.
  — А дальше?
  — Мы схватили Дорри Амблер, когда она находилась в кухне. Мы постучали с черного хода, я представился посыльным, а когда она открыла дверь, мы тут же ее и взяли.
  — Что конкретно вы сделали?
  — Сунули ей кляп в рот, приставили револьвер и отвели вниз по лестнице в восемьсот пятую квартиру, затем вкололи ей морфий, и она отключилась.
  — А дальше?
  — Вскоре после этого показалась обвиняемая. Она хотела, чтобы мы побыстрее сматывались. Она сообщила, что Дорри Амблер консультировалась с Перри Мейсоном и у нас мало времени — Мейсон из тех, кто сразу же берет быка за рога. Мы напомнили обвиняемой про наши десять тысяч. Мы перевернули в квартире все вверх дном в поисках наших денег.
  — Вы их нашли?
  — Нет… то есть я не думаю.
  — Я вас не понимаю.
  — Мой напарник, Барлоу Далтон, вел себя немного странно. Позднее я прикинул, что, не исключено, он их обнаружил, быстро сунул в карман, но притворился, что так их и не видел. Таким образом ему не пришлось делиться.
  — Но вы точно не знаете, нашел он их или нет?
  — Я только знаю, что я не нашел.
  — Что произошло потом?
  — Я сказал обвиняемой, что надо подстраховаться, если вдруг что-то пойдет не так.
  — Что вы сделали?
  — Мы забаррикадировали кухонную дверь. Я имею в виду дверь между гостиной и кухней, чтобы мы могли ее открыть, если потребуется, а любой вошедший в квартиру через главный вход… В общем, тут в дверь позвонили, и появился тот мужчина.
  — Какой мужчина?
  — Детектив, которого убили. Марвин Биллингс.
  — Продолжайте.
  — Я немного опередил события. Я забыл сказать, что обвиняемая перерыла всю квартиру. Как и мы, она что-то искала. Она не говорила нам, что именно, однако нашла револьвер двадцать второго калибра.
  — И оставила у себя?
  — Да. Она заявила, что покажет Дорри Амблер разницу между свинцовыми пулями и холостыми патронами.
  — А дальше?
  — Итак, в дверь позвонили, обвиняемая пошла открывать, чтобы отправить Марвина Биллингса восвояси.
  — Что произошло?
  — Он оттолкнул ее и ворвался в квартиру. Конечно, он увидел, что все перерыто и что кто-то что-то искал. Он захотел выяснить, что происходит. Обвиняемая притворилась Дорри Амблер и сказала, что, очевидно, кто-то к ней забрался. Вот тут Биллингс начал ее шантажировать.
  — Где в этот момент находились вы?
  — В спальне.
  — Он вас видел?
  — Нет, он не мог. Я стоял за дверью.
  — Что случилось?
  — Биллингс заявил обвиняемой, что все про нее знает. Он думал, что разговаривает с Дорри Амблер…
  — Вы не имеете права утверждать, что думал усопший, — перебил Гамильтон Бергер. Окружной прокурор стоял с напыщенным видом и старался предстать исключительно честным и беспристрастным. — Вы имеете право давать показания только о том, что лично видели и слышали в присутствии обвиняемой, — продолжал Гамильтон Бергер.
  — В общем, Биллингс сказал обвиняемой, что все про нее знает, что она — самозванка и что ей требуется гораздо лучший человек, чем тот, что стоит у нее за спиной. Потом он сказал, что тоже собирается получить долю, он не вчера родился и… И тут она заявила…
  — Кого вы имеете в виду под «она»?
  — Минерву Минден, обвиняемую.
  — Хорошо. Что она заявила?
  — Она сказала: «Может, вы и не вчера родились, но до завтра не доживете». После этого я услышал звук выстрела, а потом тело рухнуло на пол.
  — Что вы сделали?
  — Я выбежал в гостиную и закричал: «Вы его убили!» Она ответила: «Конечно, я его убила. Этот чертов шантажист нам все испортил бы. Однако на меня они это никогда не повесят. Это квартира Дорри Амблер, ее и обвинят в убийстве».
  — А потом?
  — Я склонился над ним и увидел, что мужчина жив. Тогда Минерва Минден заявила: «Эта проблема легко решается». Она уже подняла револьвер, но снова опустила и заметила с улыбкой: «Лучше пусть придет в сознание и все расскажет. Он думает, что в него стреляла Дорри Амблер. Именно так объяснят исчезновение Дорри. Все подумают, что она попыталась его убить и скрылась».
  — Вы уверены, что обвиняемая это сказала?
  — Да. Она страшно гордилась собой. Считала, что прекрасно справилась с ситуацией.
  — Что произошло потом?
  — Практически сразу же в дверь снова позвонили. Я схватил второй матрац и потащил его в кухню. Мы приставили его к двери, потом прижали столом, затем подождали, чтобы посмотреть, что произойдет. В этот момент обвиняемая запаниковала и захотела бежать вниз по лестнице. Я дал ей пощечину, и она закричала. Мне пришлось зажать ей рот рукой.
  — Почему?
  — Потому что мы не могли воспользоваться лифтом, если кто-то звонил в дверь. Путь оказался отрезан. Оставался единственный вариант — пешком по лестнице. Я не хотел, чтобы они застукали нас у черного входа, поэтому вначале следовало убедиться, что звонившие вошли в квартиру, и только тогда сматываться самим. Это ожидание в напряжении вызвало нервный срыв у обвиняемой.
  — А вы?
  — Оставил черный вход открытым.
  — Где в этот момент находился ваш напарник, Барлоу Далтон?
  — В восемьсот пятой квартире охранял Дорри Амблер.
  — Продолжайте.
  — Оказалось, что в дверь звонили Перри Мейсон и детектив Пол Дрейк. Я подождал, пока они не взломали ее и не ворвались в гостиную. После этого мы с обвиняемой выскользнули через черный ход, спустились по лестнице и скрылись в восемьсот пятой квартире вместе с Барлоу Далтоном и Дорри Амблер. К тому времени лекарство подействовало, и Дорри Амблер была без сознания.
  — А дальше?
  — Мы не высовывали носа. Кругом рыскали полицейские, и, поверьте, я перепугался до смерти. Я заявил обвиняемой, что если полицейские начнут проверку и обнаружат нас в этой квартире, то нас всех ждет газовая камера. Я спросил, какого черта она убила того мужчину.
  — Что она ответила?
  — К тому времени ее нервы пришли в порядок. Она засмеялась, назвала меня зайцем, достала откуда-то карты и предложила сыграть в покер.
  — А потом?
  — Мы довольно долго сидели в той квартире, потом обвиняемая сказала, что переоденется в одежду Дорри Амблер и сходит выяснить ситуацию. Нам следовало смотреть из окна. Если путь свободен, она несколько раз мигнет фарами своей машины, припаркованной у края тротуара, что будет означать, что полиция уехала и можно выводить Дорри.
  — Дорри к тому времени уже пришла в сознание?
  — Да, но все равно еще слабо стояла на ногах. Мы убедили ее, что с ней ничего не случится, если она в точности станет выполнять наши указания.
  — Что произошло?
  — Обвиняемая вышла на улицу. Она оставила нам револьвер тридцать восьмого калибра.
  — Вы обсуждали с ней то, что случилось после этого?
  — Да, на следующий день.
  — Что она вам рассказала?
  — Ей страшно не повезло, потому что она оказалась в лифте вместе с какой-то женщиной с собакой. Женщина вела себя так, словно знала Дорри Амблер, однако обвиняемая повернулась к ней спиной и стояла прямо перед дверцей лифта, раздумывая, заговорит с ней женщина или нет. Пес определенно знал Дорри Амблер, потому что уловил ее запах, оставшийся на одежде, уткнулся носом в юбку и замахал хвостом. Обвиняемая говорила, что тут она здорово поволновалась.
  — Что она сделала, насколько вам известно?
  — Я наблюдал за ней из окна квартиры. Она перегнала машину к условленному месту и мигнула фарами, давая нам знать, что путь свободен. Затем мы спустили вниз Дорри Амблер.
  — Что случилось с мисс Амблер?
  — Я знаю только то, что мне рассказывал Барлоу Далтон.
  — Вы не остались с Барлоу Далтоном?
  — Нет, мы договорились, что он займется Дорри, а я протру все в квартире промасленной тряпочкой, чтобы не осталось ни одного отпечатка пальцев. Кстати, мы и в квартире Дорри Амблер тоже все протерли, когда искали деньги. Мы были в перчатках, но я все равно все протер для надежности.
  — На следующий вопрос вы должны ответить «да» или «нет», — заявил Гамильтон Бергер. — Барлоу Далтон рассказал вам, что он сделал с Дорри Амблер?
  — Да.
  — В последующем вы передали полиции то, что вам рассказал Барлоу Далтон? Учтите, это не будет показаниями с чужих слов. Я не спрашиваю, что Барлоу Далтон рассказал вам. Я интересуюсь тем, что сделали вы.
  — Да, я разговаривал с полицией.
  — С кем конкретно?
  — С лейтенантом Трэггом.
  — Что вы ему сказали? Просто объясните, что вы говорили лейтенанту Трэггу относительно того, что вам рассказал Барлоу Далтон.
  — Я передал ему все, что Барлоу Далтон рассказал мне.
  — Где сейчас находится Барлоу Далтон?
  — Он мертв.
  — Когда он умер?
  — Двенадцатого сентября.
  — Каким образом?
  — Его убил полицейский при попытке ограбления.
  Гамильтон Бергер повернулся к Мейсону и поклонился.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос.
  Минерва Минден схватила Мейсона за рукав и прошептала ему на ухо:
  — Это все вранье. Полное вранье. Я этого Джаспера ни разу в жизни не видела.
  Мейсон кивнул, встал со своего места и направился к свидетельской ложе.
  — Откуда вам известно, что Барлоу Далтон мертв?
  — Я видел, как его убили.
  — Где вы находились в тот момент?
  — Стоял рядом с ним.
  — Вы были вооружены?
  — Я возражаю, — поднялся со своего места Гамильтон Бергер. — Перекрестный допрос ведется не должным образом. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Флинт.
  — Вы были вооружены? — повторил свой вопрос Мейсон.
  — Да.
  — Что вы сделали с оружием?
  — Бросил на пол.
  — Полиция его забрала?
  — Да.
  — Где находился ваш напарник, когда его застрелили?
  — В супермаркете «Акми».
  — В какое время его застрелили?
  — Около двух часов ночи.
  — Что вы там делали?
  — Я возражаю! — закричал Гамильтон Бергер. — Перекрестный допрос ведется не должным образом. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Адвокат защиты интересуется моментами, не рассматривавшимися во время допроса свидетеля выставившей стороной.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Флинт.
  — Мы с напарником грабили супермаркет.
  — Вашего напарника убили, а вас арестовали?
  — Да.
  — И вас доставили в тюрьму?
  — Да.
  — Сколько прошло времени после того, как вас арестовали, до того момента, как вы рассказали полиции все, что вам известно об обвиняемой и Дорри Амблер?
  — Немного. Понимаете, меня мучила совесть. Она не давала мне покоя из-за убийства и того, что произошло с Дорри Амблер. Я постоянно думал об этом.
  — Сколько времени прошло после того, как вас арестовали, до того момента, как вы, в конце концов, рассказали полиции всю историю?
  — Ну… несколько дней.
  — Вас поймали на месте преступления — во время вооруженного ограбления, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Вы это понимали?
  — Да, сэр.
  — Вас раньше уже осуждали за совершение преступлений?
  — Да, сэр.
  — Сколько раз?
  — Три.
  — За какие преступления?
  — Вооруженное ограбление, хищение имущества в особо крупных размерах, противоправное проникновение в помещение с умыслом совершить в нем кражу.
  — Вы понимали, что вам грозит пожизненное заключение?
  — Минутку, — перебил Гамильтон Бергер. — Я возражаю. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом.
  — Я просто пытаюсь показать предвзятость и мотивы этого свидетеля, — пояснил Мейсон. — Я свяжу это с моим следующим вопросом.
  — Мне кажется, я понимаю, к чему вы клоните, — заметил судья Флинт. — Возражение отклоняется. Свидетель, отвечайте на вопрос.
  — Да, я понимал, что мне грозит пожизненное заключение, — ответил Данлеви Джаспер.
  — Вы знали, что похищение наказуемо смертной казнью?
  — При определенных обстоятельствах, да.
  — Вы понимали, что вступили в преступный сговор с обвиняемой в целях совершения убийства?
  — Да.
  — А также похищения?
  — Да.
  — Вы знали, что являетесь соучастником после события преступления, а именно убийства Марвина Биллингса?
  — Ну… да, наверное.
  — То есть вы находились в незавидном положении, когда представители правоохранительных органов допрашивали вас?
  — Да.
  — И, в конце концов, вы предложили им признаться в совершении преступления, которое они страшно хотели раскрыть. Взамен вы просили неприкосновенность в отношении всех других совершенных вами преступлений, не так ли?
  — Ну… не совсем.
  — Что вы имеете в виду?
  — Они сказали, что для меня же лучше все им открыть и отдаться на их милость и… Они сказали, что у них полно материала на меня, а с моими предыдущими подвигами это точно пожизненное заключение. Если я не стану с ними сотрудничать и не помогу им разобраться с несколькими незакрытыми делами, то они проследят, чтобы я до самой смерти оставался за решеткой.
  — И разговор повернул в другое русло? Вы стали обсуждать вашу судьбу и что произойдет с вами, если вы поможете полиции раскрыть убийство, с которым они жаждали разобраться, не так ли?
  — Что-то в этом роде.
  — Вы заявили лейтенанту Трэггу, что поможете полиции закрыть несколько дел, если получите неприкосновенность за ваше участие в преступлениях и, в частности, за ограбление супермаркета?
  — Да, мне кажется, что я уже говорил об этом.
  — Другими словами, вы предложили лейтенанту Трэггу сделку?
  — Ну, не в таких выражениях.
  — Но смысл был именно такой?
  — Да.
  — И вы хотели, чтобы вам гарантировали неприкосновенность перед тем, как вы расскажете свою версию окружному прокурору?
  — Меня такой вариант устраивал.
  — Значит, ваша совесть не мучила вас с самого начала. Вы решили немного поторговаться перед тем, как позволили совести вас беспокоить, — заметил Мейсон.
  — Я не собирался ничего рассказывать полиции, пока не получу неприкосновенность. Зачем мне совать голову в петлю только для того, чтобы оказать им услугу?
  — И вы получили неприкосновенность?
  — Обещание неприкосновенности.
  — Твердое обещание?
  — В некотором роде.
  — Давайте освежим вашу память. Разве это обещание неприкосновенности не основывалось на определенных условиях? Разве окружной прокурор не говорил вам, что не может гарантировать вам неприкосновенность, пока не выслушает вашу версию? Затем, если в результате вашего выступления убийство будет раскрыто, а убийца понесет заслуженное наказание, то вы, в свою очередь, получите неприкосновенность — при условии, что ваши показания окажут полиции и окружной прокуратуре су— щественную помощь?
  — Что-то в этом роде.
  — Именно к этому вы стремились?
  — Да.
  — И получили?
  — Да.
  Мейсон вытянул вперед руку и показал на свидетеля указательным пальцем.
  — И вот сейчас вы сидите на месте дачи показаний, вам предъявлено обвинение, которое вкупе с вашими предыдущими подвигами приведет к пожизненному тюремному заключению. Вы пошли на сделку с окружным прокурором: вы представите нужную ему версию дела и убедите присяжных в ее правдивости, чтобы обвиняемую осудили за совершение предумышленного убийства первой степени, в результате чего вы спокойно покинете зал суда и снова вернетесь к тому, чем занимались, — кражам и грабежам. Однако если ваш рассказ окажется неубедительным, вы не получите неприкосновенности.
  — Я протестую! — закричал Гамильтон Бергер. — Подобный вопрос неприемлем. Требуется вывод свидетеля. Это спорный вопрос и…
  — Я думаю принять возражение, — сказал судья Флинт. — Адвокату защиты следует сформулировать вопрос несколько по-другому.
  — Окружной прокурор заявил вам, что, если ваш рассказ поможет раскрыть убийство, вы получите неприкосновенность?
  — Да.
  — Однако он не в состоянии гарантировать неприкосновенность, пока не услышит, чтó вы расскажете на месте дачи показаний?
  — Не совсем так.
  — Но вы достигли понимания в том, что вначале вам потребуется представить свою версию из свидетельской ложи, а только потом вы получите неприкосновенность?
  — Да, мне требовалось вначале завершить дачу показаний.
  — И дача вами показаний должна была закончиться раскрытием убийства, не так ли?
  — Да.
  — И получением справедливого возмездия убийцей?
  — Да.
  — Другими словами, вынесением обвинительного приговора?
  — Ну, в таких выражениях никто ничего не произносил.
  — Я формулирую это именно так. Подумайте. Разве не эта мысль сидит у вас в голове? Вы хотите, чтобы мисс Минден обвинили в убийстве, а с вас сняли обвинения в преступлениях, совершенных вами, не так ли?
  — Я хочу быть честен с самим собой. Я хочу сказать правду.
  Мейсон сделал жест отвращения.
  — Неужели?! — воскликнул он. — Вы и не намеревались рассказывать все это полиции, пока вас не поймали во время совершения преступления, не так ли?
  — Ну, я думал об этом.
  — Да, вы думали, но только в том смысле, что верили, что имеете козырный туз в запасе, которым воспользуетесь, если попадетесь. Вы предполагали, что выйдете сухим из воды. Вы совершали одно преступление за другим, планируя на случай, если вас поймают, предложить сделку окружному прокурору, чтобы он смог закрыть дело об убийстве, а вы взамен получили неприкосновенность.
  — У меня не было таких идей.
  — Сколько преступлений вы совершили в период между случаем с Дорри Амблер и попыткой ограбления супермаркета?
  — Я… я… ни одного.
  — А разве ваша договоренность с полицией не подразумевала тот факт, что вы поможете закрыть им несколько дел — краж и ограблений, — чтобы увеличить процент раскрываемости?
  — Ну, да.
  — Другими словами, вы собирались признаться в совершении всех этих преступлений?
  — Да.
  — И получить неприкосновенность?
  — Да.
  — Так вы совершали или не совершали преступления, в которых собирались сознаться?
  — Перекрестный допрос ведется не должным образом, — поднялся со своего места Гамильтон Бергер. — Вопросы задаются с единственной целью: подорвать авторитет свидетеля в глазах присяжных.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Флинт.
  — Так вы совершали или не совершали преступления, в которых собирались сознаться или уже сознались? — повторил свой вопрос Мейсон.
  — Я совершил не все из них.
  — Но некоторые совершили?
  — Да.
  — А что касается остальных — тех, что вы не совершали, — вы собирались соврать, чтобы управление полиции могло закрыть несколько дел и повысить процент раскрываемости, а вы получили бы неприкосновенность и избежали суда, не так ли?
  — Ну, не совсем. Они же не могли согласиться купить кота в мешке. Вначале им надо было посмотреть товар.
  — Какой товар?
  — Мои показания.
  — Вот именно, — кивнул Мейсон. — Если ваши показания оказались бы недостаточно убедительными для вынесения обвинительного приговора, сделка отменялась, не так ли?
  — Я… я это так не формулировал.
  — Это вы так думаете, — ответил Мейсон, развернулся и пошел назад к своему месту за столом, отведенным для зашиты. — Я заканчиваю на этом свой перекрестный допрос этого свидетеля.
  Разозленный Гамильтон Бергер вскочил на ноги.
  — Я хотел бы снова вызвать лейтенанта Трэгга для дачи показаний.
  — Вы уже принимали присягу, лейтенант, — обратился к нему судья Флинт. — Просто займите свидетельскую ложу.
  Трэгг кивнул и прошел вперед.
  — Лейтенант Трэгг, — повернулся Гамильтон Бергер к полицейскому, — ездили ли вы в Грейз-Велл после разговора с Данлеви Джаспером?
  — Да.
  — Что вы искали?
  — Место, где шоссе проходит в нескольким футах от песчаных дюн и где одному человеку не представляло бы труда оттащить тело от дороги и вниз по склону.
  — Я возражаю против последней части заявления свидетеля, — встал со своего места Мейсон, — на основании того, что это вывод свидетеля, не является ответом на заданный вопрос и не имеет отношения к представленным на настоящий момент фактам дела.
  — Возражение принимается, — постановил судья Флинт. — Последняя часть ответа будет вычеркнута из протокола.
  — Что вы нашли? — снова обратился к свидетелю Гамильтон Бергер с легкой улыбкой на лице, понимая, что ему все равно удалось донести до присяжных то, что он запланировал.
  — Раза три или четыре мы искали не в тех местах, однако наконец увидели песчаный холмик, перед которым остались следы, явно указывавшие на то, что с ним производились какие-то действия. Начав копать, мы наткнулись на сильно разложившийся труп женщины.
  — Вам удалось его идентифицировать?
  — Я возражаю, — встал Мейсон. — Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.
  — Возражение отклоняется. Эти доказательства, дамы и господа присяжные, принимаются только с целью подтверждения показаний предыдущего свидетеля. Вы не должны рассматривать никакие преступления, совершенные после преступления, которое в настоящий момент обсуждается в зале суда, ни с какой другой целью, кроме как подтверждения показаний предыдущего свидетеля. Вы не имеете права даже рассматривать их с целью доказательства мотивации. Продолжайте, господин окружной прокурор.
  — Находилось ли рядом с телом женщины что-либо, что указывало на то, кто она? — снова обратился Гамильтон Бергер к лейтенанту Трэггу.
  — Да.
  — Опишите все, что вы нашли, пожалуйста.
  — Кончики пальцев сильно разложились. В последнее время стояла жара, тело закопали неглубоко в песчаную могилу, разложение осложняло процесс идентификации. Однако мы поместили пальцы жертвы в формальдегидовый раствор, что помогло нам через некоторое время получить приемлемые отпечатки пальцев, что, несомненно, облегчило опознание.
  — Вы сняли отпечатки с больших пальцев?
  — Да. Со всех пальцев. Конечно, это не идеальные отпечатки, но мы сделали все, что могли.
  — В настоящий момент меня в особенности интересуют большие пальцы. Нашли ли вы что-нибудь рядом с телом?
  — Да.
  — Что именно?
  — Сумочку, в которой лежала квитанция на оплату аренды за квартиру девятьсот семь в многоквартирном доме «Паркхерст» на имя Дорри Амблер, также ключ от девятьсот седьмой квартиры и еще несколько квитанций, выданных Дорри Амблер.
  — Вы обнаружили водительское удостоверение Дорри Амблер?
  — Не там.
  — Пожалуйста, слушайте внимательно, лейтенант. Я задал другой вопрос. Вы обнаружили водительское удостоверение Дорри Амблер?
  — Да.
  — Где?
  — Оно находилось у обвиняемой в момент ее ареста. Оно лежало в потайном карманчике ее сумочки.
  — На водительском удостоверении имелся отпечаток большого пальца человека, которому оно было выдано?
  — Фотостат.
  — Вы в дальнейшем пытались сравнить отпечаток большого пальца найденного вами трупа с отпечатком большого пальца на водительском удостоверении Дорри Амблер?
  — Да.
  — Каков результат?
  — Я возражаю, — встал со своего места Мейсон. — Для ответа на этот вопрос требуется вывод свидетеля. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Это не является лучшим доказательством. Присяжные имеют право на то, чтобы отпечатки пальцев были представлены им для сравнения, а лейтенант Трэгг может, если пожелает, обратить их внимание на сходство. Однако он не имеет права выступать с какими-либо выводами.
  — Возражение принимается, — постановил судья Флинт.
  — Хорошо, но в таком случае дело будет рассматриваться гораздо дольше, — заметил Гамильтон Бергер.
  — В деле такого рода временной элемент не является особенно важным, господин окружной прокурор, — укоризненно сказал судья Флинт.
  Гамильтон Бергер сделал легкий поклон в сторону судьи. Окружной прокурор представил значительно увеличенные снимки отпечатка большого пальца Дорри Амблер с водительского удостоверения и большого пальца трупа женщины, найденного лейтенантом Трэггом в песчаной дюне.
  — Фотографии прикреплены на экраны, лейтенант, — обратился к Трэггу Гамильтон Бергер. — Покажите, пожалуйста, присяжным сходные черты отпечатков.
  — Я отметил у себя в блокноте сходные черты, — сообщил Трэгг.
  — Сколько вы нашли?
  — Шесть.
  — Пожалуйста, возьмите указку и продемонстрируйте их.
  Лейтенант Трэгг выполнил просьбу окружного прокурора.
  — Это все? — поинтересовался Гамильтон Бергер.
  — Нет, сэр. В этих я абсолютно уверен. Вы, конечно, понимаете, что в связи с сильным разложением трупа чрезвычайно сложно получить четкий отпечаток пальца усопшей. Мы сделали все возможное.
  — У вас сформировалось какое-то мнение относительно возраста и пола найденного трупа? Возможно ли это на той стадии разложения, в какой его обнаружили?
  — О да. Это был труп женщины двадцати с небольшим лет.
  — Вы проводили анализ волос жертвы?
  — Да. Образцы совпадают с цветом волос Дорри Амблер, указанным в заявке на получение водительского удостоверения.
  — Вы нашли еще что-нибудь рядом с трупом женщины?
  — Револьвер тридцать восьмого калибра, из которого была выпущена одна пуля, пять оставались в барабане. Система «Смит и Вессон», длина ствола — два дюйма, номер С — четыреста восемьдесят восемь ноль девять.
  — В дальнейшем в отделе баллистики с этим револьвером проводились эксперименты?
  — Да.
  — Вы сделали из него несколько пробных выстрелов?
  — Да, сэр.
  — Вы сравнивали пули, выпущенные вами во время эксперимента, с какой-нибудь другой пулей?
  — Да, сэр.
  — С какой?
  — Извлеченной из головы трупа, обнаруженного мной в песчаной дюне.
  — Каков результат?
  — На пулях остались идентичные бороздки, их выпустили из одного и того же револьвера, то есть пуля, послужившая причиной смерти, абсолютно идентична пулям, выпущенным во время эксперимента.
  — У вас имеются фотографии, подтверждающие ваши слова?
  — Да.
  — Представьте их, пожалуйста.
  Лейтенант Трэгг представил фотографии пули, послужившей причиной смерти, и пуль, выпущенных во время эксперимента.
  — Я вижу демаркационную линию на одной из фотографий.
  — Мы специально сделали эту фотографию для сравнения двух пуль, — сказал Трэгг. — Верхняя пуля послужила причиной смерти. Нижняя — выпущена во время эксперимента.
  — Когда пули сравнивают под микроскопом, их постепенно поворачивают, пока оставленные на них бороздки не совпадут, не так ли?
  — Да, сэр.
  — То есть бороздки представляют как бы продолжение друг друга?
  — Да, сэр.
  — А когда подобное происходит, что это означает, лейтенант?
  — Что пули выпущены из одного и того же оружия.
  — Как в данном случае?
  — Да, сэр.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Гамильтон Бергер к Мейсону.
  Мейсон подошел к свидетелю и спросил:
  — Господин лейтенант, обнаруженное вами тело — это тело Дорри Амблер? Пожалуйста, отвечайте «да» или «нет».
  Трэгг колебался.
  — Я думаю…
  — Меня не интересует то, что вы думаете, — перебил Мейсон. — Меня интересует то, что вы знаете. Это тело Дорри Амблер или нет?
  — Я не знаю, — ответил Трэгг.
  — Совпадений отпечатков пальцев недостаточно, чтобы провести абсолютную идентификацию?
  — Совпадений отпечатков оказалось достаточно, чтобы установить большую вероятность того, что это тело Дорри Амблер.
  — Однако вы не можете говорить об идентификации с полной уверенностью?
  — Ну…
  — Отвечайте честно, лейтенант. Для точной идентификации требуется минимум двенадцать совпадений, не так ли?
  — Не обязательно, — возразил Трэгг. — Бывали случаи, когда удавалось произвести идентификацию по меньшему количеству совпадений.
  — По скольким?
  — Иногда достаточно девяти или десяти — при условии, что исключается возможность случайного совпадения.
  — Но в данном случае это не исключается?
  — Нет.
  — Шести пунктов недостаточно для идентификации?
  — Самих по себе — нет, однако следует брать в расчет и другие моменты. Когда вы рассматриваете вероятность шести пунктов сходства в отношении отпечатков сильно разложившегося тела, где отпечатки вообще сложно получить, учитываете квитанции за получение арендной платы от Дорри Амблер, ключ от квартиры Дорри Амблер в сумочке, найденной рядом с трупом, возраст, пол, размеры, цвет волос — все это, вместе взятое, дает очень высокий процент вероятности.
  — Вот именно. Вы имеете высокий процент вероятности идентификации, однако вы не можете поклясться, что это было тело Дорри Амблер.
  — С полной уверенностью поклясться не могу. Нет.
  — Когда вы говорили о проценте вероятности, вы упомянули пол, — продолжал Мейсон. — Пол сам по себе дает малый процент вероятности, не так ли?
  — Ну, так.
  — Шесть совпадений не доказывают идентичности отпечатков пальцев?
  — Нет, я это уже объяснял, шесть совпадений дают нам, я сказал бы, один шанс из пятидесяти, что это не тело Дорри Амблер. Наличие ключа от квартиры Дорри Амблер — еще один математический фактор. В Лос-Анджелесе сотни многоквартирных домов, в доме, о котором идет речь, десять этажей, на каждом по тридцать квартир. Мы имеем ключ от девятьсот седьмой квартиры. Это дает один из трехсот, умножаем на пятьдесят и получаем один шанс из пятнадцати тысяч, что…
  — Минутку, — перебил Мейсон. — Вы выступаете не как эксперт-математик, лейтенант Трэгг.
  — Но я могу назвать себя экспертом по расследованию преступлений и в состоянии провести простой математический расчет.
  — Вот именно. Вы в состоянии поворачивать цифры таким образом, чтобы в результате получилось что-то астрономическое, что идеально подойдет вашим целям. Но к делу можно подойти и с другой стороны. Существуют два пола, следовательно, то, что найден труп женщины, дает нам один шанс из двух. Одна десятая всех женщин находятся в возрастных рамках, определенных вами, следовательно, мы получаем один шанс из двадцати, что это Дорри Амблер. В той возрастной группе такой цвет волос встречается у одной из двадцати, так что снова умножаем и получается один шанс из четырехсот и…
  — Это несправедливо, — возразил лейтенант Трэгг. — Вы искажаете факты.
  — Я рассуждаю подобно вам, пытаясь математически вывести процент вероятности. А теперь ответьте на вопрос, лейтенант: вы не в состоянии утверждать, вне всякого разумного сомнения, что это труп Дорри Амблер, не так ли?
  — Нет.
  — У меня все, — объявил Мейсон.
  — Мне хотелось бы пригласить еще одну свидетельницу, несколько нарушая порядок, — поднялся со своего места Гамильтон Бергер. — Роузи Честер, займите, пожалуйста, место дачи показаний.
  Роузи Честер оказалась рыжеволосой крупной женщиной, с твердой линией рта, подчеркивающего ее циничность, и наблюдательными глазами. Она прошла вперед и приняла присягу.
  — Где вы проживаете в настоящий момент? — обратился к ней Гамильтон Бергер.
  — В окружной тюрьме.
  — Вы знакомы с обвиняемой?
  — Да.
  — Когда вы впервые с ней встретились?
  — Мы провели ночь в одной камере.
  — Вы тогда обсуждали Дорри Амблер?
  — Да.
  — Обвиняемая говорила что-нибудь о ней?
  — Обвиняемая заявила, что Дорри Амблер никто никогда больше не увидит.
  — Вы еще о чем-нибудь говорили?
  — Я поинтересовалась, не боится ли обвиняемая, что Дорри Амблер отберет у нее часть имущества. Обвиняемая рассмеялась и ответила, что Дорри Амблер никогда больше не объявится, чтобы на что-либо претендовать.
  — Это происходило до или после обнаружения трупа?
  — Думаю, что труп уже обнаружили, однако обвиняемая об этом не знала. Это держалось в тайне.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — предложил Гамильтон Бергер Мейсону.
  — Вы ожидаете суда за совершение преступления?
  — Да.
  — Какого?
  — Хранение марихуаны.
  — Как только вы переговорили с обвиняемой, вы сразу же связались с окружным прокурором?
  — Вскоре после.
  — Как вы с ним связались?
  — Он сам связался со мной.
  — О, значит, вас предупредили, что поместят в одну камеру с обвиняемой, и велели попробовать ее разговорить?
  — Что-то в этом роде.
  — И вы попытались ее разговорить?
  — Ну… Конечно, когда сидишь с кем-то вдвоем в камере… Делать, в общем-то, нечего…
  — Так вы пытались или не пытались ее разговорить?
  — Ну… да.
  — И пытались заставить ее сделать какое-то уличающее ее заявление?
  — Я пыталась ее разговорить.
  — По указанию окружного прокурора?
  — Да.
  — А почему вы вдруг решили выступить в роли источника информации для окружного прокурора?
  — Он меня попросил.
  — А что он вам пообещал, если вам это удастся?
  — Он ничего не говорил.
  — Ничего не обещал?
  — Нет.
  — А что он сказал по поводу того, что не может вам ничего обещать?
  — О, он заявил, что, если пообещает мне что-нибудь, это снизит силу моих показаний, поэтому мне придется положиться на его чувство благодарности.
  Мейсон улыбнулся и повернулся к присяжным.
  — У меня все, — сообщил он.
  — У меня тоже все, — сказал пунцовый Гамильтон Бергер.
  — Объявляется перерыв до девяти тридцати завтрашнего утра, — постановил судья Флинт. — На этот период обвиняемая остается под стражей. Присяжные должны помнить, что они не имеют права обсуждать дело между собой и никому не должны позволять обсуждать его в своем присутствии.
  Судья Флинт встал и покинул зал суда. Минерва Минден схватилась за рукав Мейсона.
  — Мистер Мейсон, я должна вам кое в чем признаться.
  — Нет, — покачал головой адвокат.
  — Да, да! Вы должны узнать одну вещь, просто обязаны! В противном случае… меня… обвинят в убийстве, которого я не совершала.
  Мейсон встретился с ней взглядом.
  — Я скажу вам то, что практически никогда не говорю клиенту. Замолчите. Не разговаривайте со мной. Ничего не открывайте мне. Я не хочу ничего знать о фактах дела.
  — Но, мистер Мейсон, если вы не будете знать… Они… Неужели вы не понимаете, что доказательств против меня более чем достаточно? Они обвинят меня в убийстве…
  — Замолчите, — твердо повторил Мейсон. — Не разговаривайте со мной. Я не хочу разговаривать с вами.
  Мейсон встал и кивнул надзирательнице.
  — Не обсуждайте дело ни с кем, — сказал Мейсон на прощание своей клиентке. — Не отвечайте ни на какие вопросы. Сидите молча. Не произносите ни слова.
  Глава 13
  Вернувшись к себе в контору, Мейсон принялся ходить из угла в угол. Делла Стрит с беспокойством наблюдала за ним.
  — Шеф, ты можешь объяснить мне, что тебя волнует? — попросила она.
  — Очень непростая ситуация, Делла. Необходимо правильно сориентироваться. Если я сделаю именно то, что нужно, скажу именно то, что требуется, и именно в тот момент, когда требуется, то все будет в порядке. Если я неправильно сыграю, то нас ждет полный провал. — Внезапно Мейсон остановился. — Делла, свяжись, пожалуйста, с Полом Дрейком. Скажи, что мне необходимо знать все, что произошло во время ограбления банка в Санта-Марии.
  — Это имеет отношение к делу?
  — Да, — кивнул адвокат. — Я хочу получить полный отчет, все сопутствующие обстоятельства, все доказательства. Меня интересуют даже мельчайшие детали, представляющиеся незначительными на первый взгляд. Пусть арендует самолет и пошлет оперативника в Санта-Марию. Нельзя терять ни минуты.
  — Отчет нужен к утру? — уточнила Делла Стрит.
  — Человек Дрейка должен вернуться к утру и присутствовать в зале суда. Я сам с ним переговорю. Пусть Пол не жалеет средств. Меня также интересуют все налеты и вооруженные ограбления между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом пятого, шестого и седьмого сентября. Пусть садится за телефон и звонит своим представителям. Если считает нужным, пусть связывается с управлениями полиции в разных городах. Мне необходима полная информация.
  — Но, послушай, тебе не обойти показания Джаспера, в особенности что касается револьвера, разговоров, места, где обнаружили труп, если только…
  — Все эти показания никак не навредят обвиняемой, — возразил Мейсон.
  — Что?!
  — Убийство Дорри Амблер ничего не значит — что касается слушаемого дела, если присяжные не поверят, что Минерва Минден велела убить ее. Если мне удастся зародить в их головах сомнение по одному этому моменту, то я разобью показания Джаспера в пух и прах. Смерть Дорри Амблер совершенно не играет роли, если только это не было приказом Минервы. Даже если Минерва Минден поругалась с Дорри Амблер и убила ее в припадке гнева, это все равно не имеет отношения к слушаемому делу. К тому же, если Джаспер врет о том, что ему велели убить Дорри Амблер, он может врать и об убийстве Биллингса.
  — Ты не в состоянии заставить присяжных поверить подобному, — заявила Делла Стрит. — Они все равно осудят Минерву.
  — Если я правильно все сделаю, судья прикажет присяжным вынести вердикт о невиновности, — ответил Мейсон.
  — Он не осмелится только на основании технического аспекта, — возразила Делла Стрит.
  — Хочешь поспорить?
  Глава 14
  Как только на следующее утро судья Флинт занял свое место, Гамильтон Бергер поднялся на ноги.
  — Мне осталось представить лишь одно доказательство в деле по обвинению Минервы Минден, — объявил он. — У меня имеется копия регистрационного документа, оформляемого при покупке оружия. Здесь указано, что револьвер тридцать восьмого калибра системы «Смит и Вессон» номер С — четыреста восемьдесят восемь ноль девять был продан Минерве Минден. Регистрационная карточка заполнена в соответствии с законом и, по моему мнению, является действенным доказательством относительно содержащейся в ней информации. Я прошу приобщить ее к делу в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения.
  — У меня нет возражений, — сказал Мейсон.
  В зале суда появился Пол Дрейк в сопровождении Джерри Нельсона и встретился взглядом с Мейсоном.
  — Я прошу суд извинить меня и приостановить слушание на несколько минут, — обратился Мейсон к судье Флинту.
  Судья кивнул, и Мейсон направился навстречу детективу.
  — Нельсон все выяснил по ограблению банка в Санта-Марии, — сообщил Пол Дрейк. — Участвовали трое: двое непосредственно заходили в банк и один водитель. Свидетели частично запомнили номер машины и описали ее. Это та же машина, что сбила пешехода на углу…
  — Водитель женщина? — перебил Мейсон.
  Дрейк посмотрел на него в удивлении.
  — Откуда ты знаешь? Да, женщина.
  — Еще что-нибудь?
  — Ограбление магазина, торгующего спиртным, в Бейкерсфилде. Скорее всего, та же самая банда — светлый «Кадиллак» и женщина за рулем.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон. — Это все, что мне требовалось.
  Мейсон вернулся на свое место и обратился к судье:
  — Перед тем как окружной прокурор вызовет своего следующего свидетеля, я хотел бы задать еще несколько вопросов относительно отпечатков пальцев лейтенанту Трэггу. Он находится в зале суда. Я прошу разрешения снова пригласить его для продолжения перекрестного допроса.
  — У вас есть возражения? — обратился судья Флинт к Гамильтону Бергеру.
  — Есть, — ответил окружной прокурор. — Я считаю, что адвокату защиты следует проводить перекрестные допросы в один этап. Он уже закончил перекрестный допрос этого свидетеля. У мистера Мейсона вошло в привычку…
  — Последовательность представления доказательств и все вопросы, связанные с процедурой ведения допросов, находятся в ведении суда, — перебил судья Флинт. — Суд заинтересован в том, чтобы ни в коей мере не лишить обвиняемую возможности представления защиты. Я удовлетворяю просьбу адвоката. Лейтенант Трэгг, вернитесь в свидетельскую ложу для продолжения перекрестного допроса.
  Трэгг встал со своего места в зале суда и прошел вперед. Мейсон кивнул Делле Стрит. Она открыла кожаный чемоданчик, достала оттуда складывающийся треножник, установила его перед свидетелем, укрепила на нем проектор, подсоединила удлинитель, включила прибор в розетку и установила экран.
  — Вы планируете какую-то демонстрацию? — поинтересовался судья Флинт.
  — Я собираюсь спроектировать на экран один отпечаток пальца, — объяснил Мейсон, — и добиться, чтобы все представленные отпечатки имели одинаковую величину, а потом допросить лейтенанта Трэгга относительно их сходства.
  — Хорошо, начинайте.
  Мейсон включил проектор и настроил луч, идущий на экран.
  — Сейчас я сниму отпечаток пальца обвиняемой вот на этот специально приготовленный стеклянный слайд, — объявил он.
  Мейсон подошел к Минерве Минден, она вытянула большой палец, Мейсон прижал его к слайду, подержал несколько секунд и обратился к суду:
  — Не исключено, что мне придется повторить эксперимент, ваша честь, потому что я не являюсь большим специалистом по дактилоскопии.
  Мейсон вернулся к проектору, установил слайд, сфокусировал его и заявил:
  — Боюсь, что я его смазал.
  Адвокат достал из кармана еще один слайд, снова направился к обвиняемой, снял отпечаток большого пальца, вернулся к проектору и установил его.
  — Ну вот, теперь все в порядке. Мне кажется, что получился вполне четкий отпечаток большого пальца. Вы согласны, лейтенант?
  — Да, — кивнул Трэгг.
  — Я постараюсь добиться примерно одинакового увеличения для всех трех отпечатков. Самый левый — это увеличенная фотография отпечатка большого пальца Дорри Амблер. Справа от него — снимок отпечатка большого пальца женщины, чей труп нашли в песчаной дюне, а справа от него — отпечаток пальца обвиняемой, который я только что снял.
  — Минутку, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Последний отпечаток — это только проекция, эфемерное доказательство, два других — увеличенные фотографии, которые можно приобщить к делу в качестве вещественных доказательств.
  — У нас есть слайд, — возразил Мейсон. — Его можно положить в конверт, промаркировать как соответствующее вещественное доказательство и приобщить к делу.
  — Хорошо, — неохотно согласился Гамильтон Бергер. — Однако я предпочел бы фотографию.
  — Все зависит от того, чего добивается адвокат защиты, — заметил судья Флинт.
  — Пытаюсь проверить квалификацию свидетеля и доказать ошибочность идентификации только по шести пунктам.
  — Начинайте, — приказал судья Флинт. — После того как вы закончите с этим свидетелем, слайд следует положить в конверт, отметить для идентификации и приобщить к делу как вещественное доказательство с любой стороны.
  — Итак, лейтенант, — обратился Мейсон к полицейскому, — все три отпечатка увеличены до примерно одного размера. Я хочу обратить ваше внимание на отпечаток на слайде и отпечаток большого пальца трупа. Есть ли между ними какое-то сходство?
  — Какое-то сходство наверняка есть. Не исключено, что можно выделить несколько совпадений, в зависимости от структуры.
  — Пожалуйста, подойдите к экрану и покажите указкой те сходные черты, которые вам удастся найти.
  — Вот одна, для начала, — заявил лейтенант. — Практически идентичный изгиб в центре.
  — Прекрасно. Продолжайте.
  — Вот это соединение.
  — Мы вас слушаем, лейтенант.
  Трэгг внимательно посмотрел на отпечатки.
  — С вашего разрешения я хотел бы отметить эти сходные черты, потому что, как только вы выключите проектор или вынете из него слайд, ничто не будет указывать на то, какие совпадения я нашел.
  — Пожалуйста, лейтенант, — согласился Мейсон. — Я проектирую этот отпечаток на лист белой бумаги. Отмечайте все совпадения, какие видите.
  Трэгг достал ручку из кармана, сделал несколько отметок, еще раз внимательно рассмотрел оба отпечатка и наконец минут через пять повернулся к Мейсону.
  — Еще какие-нибудь сходные черты? — поинтересовался адвокат.
  — Нет. Больше ничего не вижу.
  — Сколько совпадений вы обнаружили?
  — Шесть.
  — Ровно столько же, сколько с отпечатком Дорри Амблер, — заметил Мейсон. — Я думаю, лейтенант, что вы только что графически продемонстрировали, что невозможно провести абсолютную идентификацию по шести пунктам. Вы только что доказали, что обвиняемая — это мертвая женщина, обнаруженная вами в песчаной дюне.
  Трэгг нахмурился и снова принялся изучать отпечатки пальцев, потом вернулся в свидетельскую ложу и заявил:
  — Я не вижу больше никаких совпадений.
  — У меня все, — сказал Мейсон.
  — У меня тоже, — объявил Гамильтон Бергер, — однако хочу заметить, что свидетель ранее утверждал, что шести совпадений может и не хватить для полной идентификации.
  — Вы имеете право покинуть место дачи показаний, лейтенант, — обратился к Трэггу судья Флинт.
  Мейсон выключил проектор, вынул слайд и сказал:
  — Если не ошибаюсь, Высокий суд приказал поместить этот слайд в конверт и пометить для идентификации.
  Адвокат положил слайд в конверт и протянул секретарю суда.
  Гамильтон Бергер внимательно изучил линии, начерченные лейтенантом Трэггом на белом листе бумаги, потом подозвал к себе полицейского. Они начали о чем-то шепотом совещаться.
  Теперь, после отключения проектора, шесть отмеченных Трэггом совпадений выделялись очень четко.
  Внезапно Гамильтон Бергер жестом показал Трэггу, чтобы тот вернулся в свидетельскую ложу.
  — Минутку, лейтенант, — сказал он. — Ваша честь, мне хотелось бы задать несколько вопросов, и я попрошу секретаря передать мне конверт со слайдом. Я еще раз включу проектор и спроецирую изображение со слайда на экран.
  — Я с радостью сделаю это для господина окружного прокурора, — поклонился Мейсон.
  — Не прикасайтесь к конверту! — заорал Гамильтон Бергер. — Я не допущу здесь никаких фокусов, которыми вы так славитесь.
  — Воздержитесь от подобных намеков, господин окружной прокурор, — резким тоном обратился к Гамильтону Бергеру судья Флинт.
  — Подождите минутку, — повернулся Гамильтон Бергер к судье, настолько возбужденный, что ему было трудно себя контролировать. — Подождите минутку, и вы увидите, оправданно ли я критикую адвоката защиты или нет. Посмотрите на лист белой бумаги с отметками лейтенанта Трэгга и на фотографию отпечатка пальца Дорри Амблер. Лейтенант Трэгг нашел шесть соответствий между отпечатком мертвой женщины и отпечатком Дорри Амблер, и они в точности совпадают с соответствиями, найденными им между отпечатком мертвой женщины и отпечатком обвиняемой!
  — Боюсь, что не понимаю вас, — заявил судья Флинт.
  — Мне же, наоборот, все понятно, — продолжал Гамильтон Бергер. — Отпечаток, проецировавшийся на экран, был совсем не отпечатком обвиняемой. Перри Мейсон взял у нее отпечаток большого пальца, притворился, что он оказался смазанным, вернулся, чтобы снять еще один отпечаток, и каким-то образом подменил слайды. На экран проецировался не отпечаток обвиняемой, а отпечаток Дорри Амблер, который адвокату защиты каким-то образом удалось перевести на слайд с фотографии. Наверное, подобный процесс возможно провести в фотолаборатории.
  — Вы выступаете с обвинением, мистер Бергер?
  — Да, я требую обыскать мистера Мейсона. Я хочу, чтобы первый слайд забрали у него из кармана, пока ему не представилась возможность его уничтожить. Это обман суда, попытка скрыть доказательства, преступный заговор и нарушение профессиональной этики.
  — Минутку, — перебил судья Флинт. — Давайте не нарушать порядок. Секретарь, пожалуйста, вставьте слайд назад в проектор. Мистер Мейсон, подойдите сюда и передайте нам первый слайд, который, как вы утверждаете, оказался смазанным и который вы опустили себе в карман.
  Мейсон вынул слайд из кармана и протянул судье Флинту.
  — А теперь давайте снова спроецируем на экран тот слайд, который только что промаркировали для идентификации.
  Крайне возбужденный Гамильтон Бергер закричал:
  — Сделайте его того же размера, как было, чтобы отметки лейтенанта Трэгга точно наложились на обнаруженные им совпадения.
  — Увеличение будет сделано до того же размера, господин окружной прокурор, — ответил судья Флинт. — И нет необходимости кричать. Я и так прекрасно вас слышу.
  Секретарь включил проектор и спроецировал изображение на экран.
  — Немного отодвиньте проектор назад, — указывал Гамильтон Бергер. — Примерно на дюйм. Тогда отметки лейтенанта Трэгга встанут точно на место… Вот так, отлично.
  Окружной прокурор повернулся к Трэггу.
  — А теперь, лейтенант, забудьте об отпечатке мертвой женщины. Взгляните на проецируемый отпечаток и фотографию отпечатка пальца Дорри Амблер. Сколько совпадений вы найдете между ними?
  — Я сейчас возьму линейку и…
  — Нет, вот вам красный карандаш, — перебил Гамильтон Бергер. — Отметьте им все сходные черты, которые вам удастся найти. Давайте посмотрим, сколько их наберется между проецируемым отпечатком и отпечатком Дорри Амблер.
  Лейтенант Трэгг отправился к экрану и принялся за работу. Через несколько минут он объявил:
  — Я уже нашел восемнадцать. Считается, что двенадцати достаточно для абсолютной идентификации.
  — Что это означает? — спросил судья Флинт.
  — Это означает, что сейчас проецируется не отпечаток пальца обвиняемой, а отпечаток пальца Дорри Амблер.
  — Вы абсолютно уверены в этом, лейтенант?
  — Да.
  Судья Флинт повернулся к Мейсону.
  — Мистер Мейсон, вам предъявлено тяжкое обвинение, в результате чего последуют серьезные дисциплинарные меры вплоть до лишения права заниматься адвокатской практикой. Несомненно, вам придется отвечать за неуважение к суду. Поскольку вопрос возник в присутствии присяжных, я намерен решать его в присутствии присяжных. Объясните, пожалуйста, мистер Мейсон, как так получилось, что, притворяясь, будто вы снимаете отпечаток большого пальца обвиняемой, вы подменили слайд?
  — Простите, ваша честь, но я не в состоянии предложить никаких объяснений.
  — В таком случае суд…
  — Я могу выступить с заявлением? — перебил Мейсон.
  — Хорошо. Можете.
  — Чтобы избежать путаницы, я предлагаю свидетелю лейтенанту Трэггу снять отпечаток большого пальца обвиняемой, затем мы спроецируем его на экран, и лейтенант Трэгг посмотрит, сколько совпадений он найдет между этим отпечатком и отпечатком мертвой женщины. В таком случае вопрос какой-либо подмены снимется. У меня имеется еще один слайд, покрытый специальным раствором, который помогает рассмотреть характеристики отпечатка.
  Судья Флинт колебался.
  — Я очень хотел бы, чтобы лейтенант Трэгг это сделал, — вставил Гамильтон Бергер.
  — Хорошо. Приступайте, — согласился судья Флинт.
  Мейсон протянул слайд полицейскому. Лейтенант внимательно осмотрел его, вынул из кармана лупу, еще раз изучил его, направился к обвиняемой, снял отпечаток большого пальца, вернулся к проектору, вынул вставленный в него слайд, заменил новым и спроецировал изображение на экран.
  — А теперь, лейтенант Трэгг, — обратился к нему Мейсон, — покажите нам, сколько совпадений вы видите между этим отпечатком, отпечатком мертвой женщины и отпечатком Дорри Амблер.
  Лейтенант направился к спроецированному изображению.
  Внезапно он остановился.
  — Они совпадают! — воскликнул Трэгг.
  — Что совпадает? — не понял Гамильтон Бергер.
  — Черты, отмеченные мной красным и зеленым, с отображаемым на экран.
  — Но… этого не может быть! — закричал Гамильтон Бергер.
  — Совпадают, — подтвердил Мейсон. — Это очевидно. Это видит Высокий суд и господа присяжные.
  — Минутку! — заорал Гамильтон Бергер. — Это все ваши фокусы. Я настаиваю, чтобы мы разобрались со всем этим в отсутствие присяжных.
  — Все остальное происходило в присутствии присяжных, — заметил судья Флинт. — Так что и в дальнейшем мы продолжим рассмотрение вопросов в их присутствии… А теперь, лейтенант, объясните поподробнее, что вы хотели сказать.
  — Я ничего не понимаю.
  — Это означает, — заговорил Мейсон, — что отпечаток, спроецированный мной на экран, на самом деле был отпечатком пальца обвиняемой, а следовательно, обвинения окружного прокурора в том, что я подменил слайды, подделал отпечатки пальцев, и все его замечания по поводу нарушения мной профессиональной этики являются необоснованными, делались в присутствии присяжных и представляют собой неправомерные действия и ненадлежащее осуществление профессиональных функций.
  — Давайте во всем разберемся, — сказал судья Флинт. — Лейтенант, это правда, что вы нашли восемнадцать совпадений между отпечатком пальца обвиняемой и отпечатком пальца Дорри Амблер?
  — Да, ваша честь.
  — Как такое могло произойти? Вы только что заявили под присягой, что двенадцать совпадений означают абсолютную идентификацию, а здесь у вас восемнадцать между отпечатками двух различных людей.
  — Боюсь, что я чего-то не понимаю, — признался лейтенант Трэгг. — Сейчас я вижу еще кое-какие соответствия между ними. Если посмотреть повнимательнее, я найду несколько дополнительных.
  — Что это все значит? — потребовал ответа судья Флинт.
  — Это значит, что или искусство дактилоскопии сошло на нет, — сухо заметил Мейсон, — или то, что обвиняемая и Дорри Амблер — это одно и то же лицо. В таком случае, никакой Дорри Амблер никогда не было, а слова свидетеля Данлеви Джаспера о том, что он видел двух женщин вместе и обратил внимание на их сходство — чистейшей воды лжесвидетельство. Высокий суд, наверное, помнит, что остальные свидетели замечали поразительное сходство между Минервой Минден и Дорри Амблер, однако никто, кроме Данлеви Джаспера, не заявлял, что видел их вместе, потому что это одно и то же лицо. Следовательно, показания Данлеви Джаспера о том…
  — Бейлиф, остановите его! — закричал судья Флинт. — Он не должен покинуть зал суда!
  Бейлиф успел схватить Данлеви Джаспера уже только в дверях. Завязалась борьба.
  В зале суда происходило что-то невероятное.
  — Зрители, сядьте! Присяжные, сядьте! — приказал судья Флинт. — Объявляется пятнадцатиминутный перерыв.
  Глава 15
  Когда заседание суда открылось вновь, Мейсон встал со своего места.
  — Теперь оказывается, что женщины по имени Дорри Амблер никогда не существовало. В связи с этим и ввиду того, что окружному прокурору удалось получить признание в лжесвидетельстве у Данлеви Джаспера, я прошу Высокий суд дать указания присяжным о вынесении вердикта о невиновности и освободить обвиняемую из-под стражи.
  — Господин окружной прокурор, вы желаете выступить с каким-либо заявлением? — обратился судья Флинт к Гамильтону Бергеру.
  — Я еще не совсем разобрался в ситуации, — признался Гамильтон Бергер, — однако я считаю, что испытывалось терпение Высокого суда, поскольку защита ранее не сообщила нам факт существования одного лица вместо двух, а представила все в драматической манере. Правда, этот вопрос Высокий суд должен решать с адвокатом защиты. Я подтверждаю, что Данлеви Джаспер во всем признался.
  — Я считаю, что признание следует включить в протокол, потому что оно поможет прояснить дело, — заметил судья Флинт. — Вы хотите еще что-то сказать, господин окружной прокурор?
  — Данлеви Джаспер, Барлоу Далтон и молодая женщина по имени Флосси Хендон угнали «Кадиллак» и отправились в южном направлении. Они уже совершили несколько преступлений до того, как украли машину, позднее они ограбили банк в Санта-Марии, забрав оттуда восемнадцать тысяч долларов. Десять тысяч в стодолларовых купюрах они завернули в пакет и положили в бардачок, остальные деньги разделили между собой. Они отправились в загородный клуб «Монтроз», планируя украсть дорогие меха из гардероба и отобрать у кассира деньги, которые, как они предполагали, должны в тот вечер лежать в сейфе. Мужчины оставили Флосси Хендон за рулем автомобиля с включенным мотором, чтобы сразу же сесть в машину и скрыться с места преступления, как только они выйдут из клуба. Однако будучи женщиной, Флосси Хендон не могла устоять, чтобы не взглянуть на вечерние туалеты танцующих. Она вышла из машины всего на несколько минут. У Минервы Минден несколько месяцев назад отобрали водительское удостоверение за вождение в нетрезвом состоянии. Чтобы не лишать себя возможности водить машину, она придумала двойника, взяв имя Дорри Амблер, сняла квартиру в многоквартирном доме «Паркхерст», останавливалась там время от времени, чтобы ее в дальнейшем можно было идентифицировать как Дорри Амблер, если возникнет вопрос подлинности второго водительского удостоверения. Дежурный на стоянке загородного клуба увидел, что она выпила лишнего, и попросил показать ему водительское удостоверение. Она предъявила единственное, которое у нее было, — на имя Дорри Амблер. Позднее она поругалась с сопровождавшим ее мужчиной и бросилась к краю тротуара в поисках такси. Внезапно она заметила «Кадиллак» с включенным мотором, села в него и направилась к себе на квартиру. Мы можем только предполагать, что случилось. Вероятно, она сбила пешехода, поставила машину в гараж, примыкающий к многоквартирному дому «Паркхерст», а затем попыталась запутать полицию, чтобы ей снова не предъявили обвинение за вождение в нетрезвом состоянии, за чем могло бы последовать серьезное наказание, вплоть до тюремного заключения. Трое преступников, естественно, захотели вернуть украденный автомобиль, потому что там в бардачке остались десять тысяч долларов. Через дежурного стоянки они выяснили, что он находится у Дорри Амблер, проживающей в многоквартирном доме «Паркхерст». Они сняли восемьсот пятую квартиру и отправились обыскивать девятьсот седьмую. Пока они находились там, их застал Марвин Биллингс. Барлоу Далтон убил его из револьвера двадцать второго калибра, найденного ими в той квартире. Они также обнаружили там и револьвер тридцать восьмого калибра. В этот момент в дверь позвонили Перри Мейсон и Пол Дрейк. Преступники забаррикадировали дверь в кухню и спустились по лестнице в восемьсот пятую квартиру. Данлеви Джаспер и Барлоу Далтон выяснили, читая газеты, что с делом связан Перри Мейсон и имеются две похожие друг на друга женщины, и пришли к выводу, что или Дорри Амблер, или Минерва Минден украла их десять тысяч долларов. Флосси Хендон, юная правонарушительница, которая изначально связалась с двумя закоренелыми преступниками только ради развлечения, начала беспокоиться насчет убийства Марвина Биллингса. Она решила, что с нее хватит. Как утверждает Джаспер, его напарник Барлоу Далтон посадил ее в машину, пригласив прокатиться, и застрелил из револьвера тридцать восьмого калибра, украденного в девятьсот седьмой квартире. Конечно, Далтон теперь мертв, и Джаспер сваливает на него все убийства. Позднее Джаспера арестовали в момент совершения ограбления. Тогда же полицейские застрелили Барлоу Далтона. Джаспер решил попробовать получить неприкосновенность, признавшись в похищении Дорри Амблер и впутав в дело Минерву Минден. Флосси Хендон убили, чтобы она никогда не раскрыла рта. Очевидно, что найденный полуразложившийся труп женщины — это труп Флосси Хендон. Джаспер рассчитывал, что опознание будет практически невозможным, потому что прошло уже достаточно времени и стояла жаркая погода. Обвиняемая, направлявшаяся в квартиру, снятую ею под именем Дорри Амблер, выяснила про убийство и покинула здание в возбужденном состоянии. Именно тогда она встретилась в лифте со свидетельницей, отправлявшейся выгуливать собаку. — Гамильтон Бергер помедлил несколько секунд, а потом продолжал: — Мне очень не хочется выступать со следующим признанием, однако должен заметить, что временами нам приходится полагаться на обнаруживаемые нами доказательства и на собственную оценку ситуации. Мы считали, что Данлеви Джаспер говорит правду. Мы собирались предоставить ему неприкосновенность по менее значительным преступлениям, чтобы привлечь к суду убийцу. Я сделал это заявление, чтобы прояснить ситуацию. Мы намерены судить Данлеви Джаспера за все совершенные им преступления, включая убийство Марвина Биллингса и Флосси Хендон.
  С чувством собственного достоинства Гамильтон Бергер развернулся и покинул зал суда, оставив своего помощника представлять окружную прокуратуру на окончательном этапе.
  — Присяжные должны вынести вердикт о невиновности в деле по обвинению Минервы Минден, — велел судья Флинт.
  Глава 16
  Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в кабинете адвоката.
  — Когда ты понял, что на самом деле это одна женщина? — спросила секретарша.
  — Когда Минерва Минден показала нам, что у нее нет шрама, — ответил Мейсон.
  Делла Стрит и Пол Дрейк переглянулись.
  — Прости, но я не понимаю, — призналась Делла Стрит.
  — Когда я спросил у Минервы, удаляли ли ей аппендицит, она тут же встала и показала именно то место, где должен был бы находиться шрам. Если она специально не интересовалась этим, то откуда она могла знать, где он должен находиться? Если тебе удаляли аппендицит, ты знаешь, где у тебя шрам, если ты врач или медсестра — тоже знаешь, но обычный человек не представляет этого, если только специально не занимался этим вопросом.
  — Но тогда что за шрам она нам показывала, когда приходила сюда?
  — Подкрашенная клейкая лента или коллодий,75 — объяснил Мейсон. — Помните ее скромность и стеснительность? Она специально отошла в угол, подальше от окна, открыла тело только на какое-то мгновение, потом снова опустила блузку. Никто из нас не успел его как следует разглядеть. На расстоянии, в полумраке подделка смотрелась как настоящий шрам.
  — Но почему ты раньше не обратил внимание суда на то, что стало тебе известно? — спросил Дрейк.
  — Потому что в таком случае Минерву Минден обвинили бы в убийстве Марвина Биллингса. Данлеви Джасперу следовало только заявить, что, несмотря на его вранье относительно первой части истории, Минерва Минден пристрелила Марвина Биллингса. Не забывайте также, что Флосси Хендон убили из револьвера, принадлежащего Минерве. Мне требовалось подготовить драматическую развязку, чтобы Джасперу было уже не отвертеться.
  — Но теперь окружной прокурор предъявит Минерве обвинение в том, что она сбила пешехода, — заметил Дрейк.
  — Ее не станут судить, — улыбнулся Мейсон.
  — Почему ты так решил?
  — Потому что она добровольно предстанет перед судьей, лишившим ее водительских прав в связи с многочисленными нарушениями правил дорожного движения. Она признается в наезде на пешехода и получит заслуженное наказание.
  — Она и так уже перенесла достаточно, пройдя сквозь судебное разбирательство, — сказала Делла Стрит.
  — Не нам об этом беспокоиться. Посмотрим, что сделает судья. Может, отправит ее в тюрьму, однако сомневаюсь в этом. Предполагаю, он решит, что последние испытания превратили чокнутую наследницу из Монтроза в скромную и послушную молодую женщину, понимающую, что ее богатство и ножки — ничто в сравнении с могуществом правосудия.
  — Ты думаешь, что она получит условное осуждение?
  — Вероятнее всего. Конечно, судья лишит ее права водить машину еще на больший срок, чем раньше, и прикажет компенсировать ущерб сбитому ею пешеходу. Не забывайте: она несколько раз пыталась сделать мне признание, однако я приказывал ей замолчать.
  — Почему? — не понял Дрейк.
  — Потому что я — один из тех, кто призван защищать правопорядок. Я не хотел, чтобы она говорила о наезде на пешехода, пока я не добился снятия с нее обвинения в убийстве. Вначале требовалось разобраться с более серьезным делом, а потом слушать признание из ее собственных уст.
  — Но почему она так старалась, чтобы обмануть нас? Эти холостые патроны в аэропорту…
  — Она нашла десять тысяч долларов в бардачке и выяснила, что машина краденая и использовалась мошенниками. Ей требовалось сделать так, словно Дорри Амблер испарилась в воздухе, чтобы сбить преступников с толку. Поэтому она поместила объявление в газету, сама на него ответила, наняла детективное агентство и звонила мне, как только закончилось слушание по ее делу, утверждая, что находится у себя в квартире и за ней кто-то наблюдает. Если помните, оперативник Дрейка говорил, что она закрылась в телефонной будке, выйдя из Дворца Правосудия. Именно тогда она планировала исчезновение Дорри Амблер, в результате чего я стал бы сильно волноваться. Она разработала прекрасный план, и все могло бы пройти точно так, как она хотела, однако в тот момент, когда она мне звонила, мошенники, укравшие машину и снявшие восемьсот пятую квартиру, обыскивали девятьсот седьмую, пытаясь обнаружить десять тысяч долларов. Их застал детектив, которого застрелил Данлеви Джаспер.
  — Боже праведный, если бы ты не подвел все к драматическому концу, так что Данлеви Джаспер потерял голову и во всем сознался, то Минерву Минден могли бы обвинить в убийстве самой себя? — воскликнула Делла Стрит. Секретарша помолчала несколько секунд, а потом спросила: — А откуда Джаспер выяснил все эти факты?
  — Он узнал их значительно позднее, — улыбнулся Мейсон. — Когда мы разговаривали с Минервой Минден в кабинете лейтенанта Трэгга, там был установлен потайной микрофон. Все события подробно освещались в прессе. Джаспер умен и хитер. Он читал все газеты, понимая, что таким образом получает козырный туз, если его арестуют. Он страшно хотел получить неприкосновенность за свои преступления. К тому же он нашел револьвер тридцать восьмого калибра, принадлежащий Минерве Минден. Не сомневаюсь, что он многое почерпнул из вопросов, задаваемых ему полицейскими. Джаспер снял восемьсот пятую квартиру, наблюдал за обитательницей девятьсот седьмой и, естественно, знал массу деталей, в результате чего его рассказ звучал убедительно. Гамильтон Бергер горел желанием отомстить мне и добиться осуждения моей клиентки, так что Джасперу не составило труда заставить окружного прокурора поверить ему. Минерва Минден упоминала мне, что заходила на стоянку. Дежурный увидел, что она пьяна, и захотел взглянуть на ее водительское удостоверение. Она предъявила единственное, которое у нее имелось, на имя Дорри Амблер. Дежурный запомнил фамилию, а потом сообщил Данлеви Джасперу, что, во всей вероятности, именно эта женщина украла его машину. Конечно, Джаспер не осмелился рассказать об этом полиции, потому что подобное не согласовывалось бы с представляемой им версией, поэтому он заявил, что узнал про местонахождение машины через свои связи в криминальной среде.
  Зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку.
  — Хенриетта Халл хочет выяснить сумму твоего гонорара, — сообщила секретарша.
  Мейсон улыбнулся.
  — Скажи ей, что следует выписать чек на сумму сто пятьдесят тысяч долларов на детскую больницу. Не считаю, что должен просто так спускать Минерву с крючка.
  Дело о секрете падчерицы
  Глава 1
  Приблизительно без четверти одиннадцать Делла Стрит стала нервно поглядывать на свои часы.
  Перри Мейсон прекратил диктовку и с улыбкой посмотрел на нее:
  — Делла, ты вертишься, как кошка.
  — Ничего не могу с собой поделать, — призналась она. — Как только вспомню, что мистер Бэнкрофт просил назначить встречу на самый ранний час — и этот его голос по телефону!
  — А ты ответила ему, что он может приехать к одиннадцати часам, если только успеет вовремя, — сказал Мейсон.
  Девушка кивнула:
  — Он сказал, что для этого ему придется превысить все пределы скорости, но он сделает все, что в человеческих силах.
  — В таком случае, — заметил Мейсон, — Харлоу Биссинджер Бэнкрофт будет здесь ровно в одиннадцать. Этот человек ценит свое время. Он планирует свой бизнес по часам, и у него на счету каждая минута.
  — Но зачем ему понадобился адвокат, который занимается уголовными делами? — спросила Делла. — Я слышала от судейских секретарей, что у него больше корпораций, чем у собаки блох. В его распоряжении целая армия адвокатов, которым больше нечего делать, как только заниматься его делами. Насколько я знаю, семь человек сидят в одном только отделе по налогам.
  Мейсон взглянул на часы:
  — Подожди еще одиннадцать минут, и ты все узнаешь. Я думаю, что…
  Его прервал телефонный звонок.
  Делла Стрит подняла трубку и сказала телефонистке:
  — Да, Герти… одну минутку. — Она прикрыла ладонью микрофон и обратилась к Мейсону: — Мистер Бэнкрофт уже в офисе, он говорит, что приехал немного пораньше и подождет до одиннадцати, если вы не можете принять его сейчас, но вопрос времени для него весьма важен.
  Мейсон заметил:
  — Похоже, дело даже более срочное, чем я думал. Впусти его, Делла.
  Делла Стрит живо захлопнула свой блокнот, вскочила с места и бросилась в приемную. Через несколько секунд она вернулась вместе с мужчиной пятидесяти с лишним лет, у которого были коротко подстриженные седые усы, подчеркивавшие твердые линии рта, глаза цвета серой стали и властная манера держаться.
  — Мистер Бэнкрофт, — произнес Мейсон, вставая и протягивая руку.
  — Мистер Мейсон, — отозвался Бэнкрофт. — Доброе утро — и спасибо, что приняли меня сразу.
  Он повернулся и взглянул на Деллу Стрит.
  — Делла Стрит — мой доверенный секретарь, — пояснил Мейсон. — Я предпочел бы, чтобы она присутствовала при разговоре и делала заметки.
  — Дело очень конфиденциальное, — бросил Бэнкрофт.
  — А мисс Стрит — весьма компетентное и надежное хранилище чужих секретов, — ответил Мейсон. — Она знает все обо всех моих делах.
  Бэнкрофт сел. В следующий момент решительное и уверенное выражение исчезло с его лица. Казалось, будто он растекся внутри своей одежды.
  — Мистер Мейсон, — начал он. — Я на грани катастрофы. Все, что я сделал за всю свою жизнь, все, что удалось мне построить, рушится на моих глазах, словно карточный домик.
  — Трудно поверить, что дело обстоит настолько серьезно, — поднял бровь Мейсон.
  — Тем не менее это так.
  — Расскажите, что вас беспокоит, — предложил Мейсон, — и мы посмотрим, что можно сделать.
  Бэнкрофт почти патетически протянул вперед обе руки.
  — Вы видите их? — спросил он.
  Мейсон кивнул.
  — Все, что я создал в своей жизни, я создал вот этими руками, — промолвил Бэнкрофт. — Они были моей единственной опорой. Я работал поденщиком. Я трудился и боролся изо всех сил, чтобы выбиться наверх. Я влезал в долги, пока не становилось ясно, что нет никакой возможности расплатиться с банками и достичь финансовой стабильности. Я не терял головы, когда мне казалось, что моя империя вот-вот обрушится и превратится в прах. Я выходил из самых трудных ситуаций и сражался с врагами, не имея в колоде ни одного туза, но я блефовал и все равно выигрывал. Я пускался в рискованные предприятия и покупал в такие времена, когда другие в панике все распродавали, — и вот теперь мои собственные руки губят меня.
  — Каким образом? — спросил Мейсон.
  — Из-за отпечатков пальцев, — ответил Бэнкрофт.
  — Продолжайте. — Глаза Мейсона сузились.
  — Я из тех людей, про которых говорят, что они сами себя сделали, — продолжал Бэнкрофт. — Я сбежал из дома, если это можно было назвать настоящим домом. Позже связался с довольно скверными людьми и узнал множество вещей, о которых мне не следовало бы знать, научился замыкать контакты зажигания, чтобы угнать машину, и зарабатывать себе на жизнь, свинчивая колпаки с колес и воруя запасную резину. В конце концов меня поймали и послали в исправительное заведение, что было самым лучшим из того, что могло со мной случиться.
  Когда я попал туда, то был озлоблен на весь свет. Я считал, что меня поймали только потому, что я был неосторожен, и решил, что в следующий раз буду похитрее, чтобы, как только меня отсюда выпустят и я вернусь к своим занятиям, меня не смогли схватить снова. В заведении был тюремный священник, который заинтересовался мной. Не могу сказать, что он обратил меня в веру, потому что на самом деле ничего такого не произошло. Но он научил меня верить в себя и в других людей и открыл мне божественный порядок Вселенной.
  Он показал мне, что жизнь слишком сложна, чтобы возникнуть случайно, и что мир, который мы знаем, был создан согласно плану; что птенцы вылупляются из яиц, растят перья и садятся на край гнезда, желая лететь, благодаря инстинкту и что инстинкт есть не что иное, как божественный план и средство, с помощью которого архитектор, создавший этот план, общается с живыми существами.
  Он предложил мне обратиться к своим собственным инстинктам — не к эгоистическим желаниям, а к тем чувствам, которые возникают, когда удается отвлечься от всего, что тебя окружает, и слиться с гармонией Вселенной. Он призвал меня отдаться ночному одиночеству в огромном сердце Вселенной.
  — И вы это сделали? — спросил Мейсон.
  — Я это сделал, потому как он утверждал, что я не решусь на это, и мне хотелось показать ему, что это меня не пугает. Я решил доказать, что он не прав.
  — И он не ошибся?
  — Что-то вошло в меня — я не знаю, что это было. Какое-то понимание, желание что-то сделать, чего-то добиться. Я начал читать, учиться и думать.
  Мейсон посмотрел на него с любопытством:
  — С тех пор вы далеко ушли, мистер Бэнкрофт. Ваше прошлое вам не мешало?
  — К счастью, — ответил он, — в те времена у меня хватило ума не пользоваться своим настоящим именем. То имя, под которым меня знали в исправительной тюрьме и которое я носил в годы своей преступной жизни, было совсем не тем, которым меня крестили в детстве. Впоследствии это мне помогло.
  — А как насчет отпечатков пальцев? — спросил Мейсон.
  — В том-то все и дело, — с досадой проворчал Бэнкрофт. — Если кто-нибудь возьмет у меня отпечатки пальцев и отошлет их в ФБР, через несколько минут всем станет известно, что Харлоу Биссинджер Бэнкрофт, великий филантроп и финансист, на самом деле уголовный преступник, который четырнадцать месяцев провел в тюрьме.
  — Понятно, — сказал Мейсон. — Очевидно, кто-то раскрыл секрет вашего прошлого.
  Бэнкрофт кивнул.
  — И он угрожает сделать его достоянием общественности? — спросил Мейсон. — У вас вымогают деньги?
  Вместо ответа Бэнкрофт вытащил из кармана листок бумаги и протянул его Мейсону.
  Послание было напечатано на пишущей машинке: «Приготовьте полторы тысячи долларов десяти— и двад-цатидолларовыми купюрами. Положите их и еще десять долларов серебром в красную банку из-под кофе. Плотно закройте крышку и ждите по телефону инструкций, куда и в какое время принести банку. Вместе с деньгами положите и эту записку, чтобы мы знали, что полиция не пытается выследить нас по печатному шрифту. Если вы последуете этим инструкциям, вам нечего бояться, иначе все узнают, где и почему находятся известные вам отпечатки пальцев».
  Мейсон внимательно прочитал бумагу.
  — Вам прислали это по почте?
  — Не мне, — ответил Бэнкрофт, — а моей падчерице, Розине Эндрюс.
  Мейсон вопросительно поднял брови.
  — Семь лет назад я женился, — пояснил Бэнкрофт. — Моя жена была вдовой. У нее есть дочь Розина, которой тогда было шестнадцать. Теперь ей двадцать три. Очень красивая, энергичная молодая женщина. Она помолвлена с Джетсоном Блэром из уважаемой семьи Блэр.
  Мейсон задумался:
  — Почему они обратились к ней, а не к вам?
  — Я думаю, — ответил Бэнкрофт, — они хотели дать понять, что она более уязвима, чем я, особенно сейчас, во время своей помолвки.
  — День свадьбы уже назначен? — спросил Мейсон.
  — Официально это не объявлено, но они собираются пожениться через три месяца.
  — Как попало к вам письмо? — спросил Мейсон.
  — Я заметил, что моя падчерица чем-то сильно встревожена. Она вошла в комнату с конвертом в руке, и лицо у нее было белым, как эта бумага. После обеда она собиралась идти купаться, но вместо этого позвонила Джетсону Блэру и отменила встречу, сказав, что плохо себя чувствует. Я понял — что-то случилось. Розина извинилась, сказав, что должна уехать в город. Мне стало ясно, что она хочет повидаться со своей матерью, которая две прошедших ночи провела в нашей городской квартире. Она уехала сегодня утром. Так вот, мистер Мейсон, как только она ушла, я отправился к ней в комнату. Я нашел это письмо под промокательной бумагой на ее столе.
  — Давайте все проясним, — попросил Мейсон. — Вы говорите, что она поехала в город, и вы решили, что она хочет повидаться с матерью.
  — Да, ее мать сейчас в городе, она занимается устройством благотворительного базара. Последние две ночи она провела в нашей городской квартире. Я оставался на озере с Розиной. Сегодня вечером мать Розины должна приехать на озеро. Вот почему я хотел встретиться с вами как можно раньше. Я хочу вернуться на озеро и положить это письмо на место раньше, чем там появится Розина.
  — Вы что-нибудь рассказывали жене о своем криминальном прошлом? — спросил Мейсон.
  — Боже милосердный, нет, — ответил Бэнкрофт. — Знаю, что я должен был это сделать. Тысячу раз проклинал себя за собственную трусость, но слишком ее любил. И я знал, что, как бы ни любила меня Филлис, она не станет рисковать положением своей дочери, выходя замуж за человека с уголовным прошлым. Теперь, мистер Мейсон, вы знаете мою тайну. Единственный из всех живых людей.
  — Не считая того или тех, кто послал это письмо, — заметил Мейсон.
  Бэнкрофт кивнул.
  — У Розины достаточно денег, чтобы выполнить эти требования? — спросил Мейсон.
  — Конечно, — ответил Бэнкрофт. — У нее открыт собственный счет на несколько тысяч долларов, и, кроме того, она всегда может обратиться ко мне и получить столько, сколько захочет.
  — Как вы думаете, она собирается отклонить эти требования или согласиться с ними?
  — Уверен, что согласится.
  — В таком случае, — заметил Мейсон, — это будет только первый взнос. Шантажисты никогда не останавливаются.
  — Знаю, знаю, — ответил Бэнкрофт. — Но ведь потом, после этих трех месяцев — я хочу сказать, после того, как состоится свадьба, — это будет уже не так важно.
  — Для нее, может быть, и нет, — согласился Мейсон. — Но это будет важно для вас. Как вы думаете, она о вас уже знает?
  — Наверняка, — сказал Бэнкрофт. — Они должны были позвонить ей по телефону и сообщить достаточно сведений, чтобы она могла понять, что ей угрожает. Я не сомневаюсь: ее посвятили в суть дела.
  — Вы говорите, что живете на озере?
  — Да, на озере Мертичито, — ответил Бэнкрофт. — У нас там летний домик.
  — Насколько я знаю, — заметил Мейсон, — это очень дорогое место, стоимость участка составляет несколько сотен долларов за фут.
  — Верно, — согласился Бэнкрофт, — хотя есть и более дешевые участки, на южной стороне озера. Там находится общественный пляж, и некоторые из его обитателей порой причиняют нам неприятности. На пляже есть лодочная станция, пристань, где можно нанять лодку, и… В общем, обычно люди ведут себя прилично. Тем не менее бывают нежелательные инциденты. Время от времени кто-нибудь заплывает на лодке в озеро и создает неудобства местным жителям. Разумеется, частная собственность распространяется на прибрежную зону, и мы не допускаем на свою землю чужих. Однако озеро идеально подходит для водных лыж, и подчас эти пришельцы представляют для нас проблему.
  — Пляж находится в собственности штата? — поинтересовался Мейсон.
  — Нет, это частное владение.
  — Тогда почему бы другим собственникам не объединиться и не выкупить этот участок?
  — Потому что в документе, обеспечивающем право на владение этой землей, есть один необычный пункт, — объяснил Бэнкрофт. — Земля передана в наследство под опекунский совет с условием, что в течение десяти лет она будет открыта для публичного пользования по таксе, установленной советом опекунов. Хозяином этого участка был какой-то патриотичный землевладелец, который считал, что все побережье захватили богачи, а простому люду ничего не осталось.
  — И как управляется эта собственность? — спросил Мейсон.
  — В высшей степени добросовестно, по крайней мере до сих пор. Владельцы сделали все возможное, чтобы исключить проникновение нежелательных элементов. Однако пляж открыт для публики — со всеми вытекающими последствиями.
  Мейсон кивнул на телефон.
  — Вы знаете, где находится банк вашей падчерицы, — сказал он. — Она в городе. Сейчас одиннадцать часов утра. Позвоните в банк и попросите к телефону человека, отвечающего за ее счет. Скажите, что вы не хотите, чтобы об этом звонке кто-нибудь узнал, назовите свое имя и попросите сообщить, не сняла ли ваша падчерица со своего счета полторы тысячи долларов в десяти— и двадцатидолларовых купюрах.
  Бэнкрофт на мгновение заколебался, потом взял телефон, протянутый ему Деллой Стрит, позвонил менеджеру банка, назвал свое имя и сказал:
  — Мне нужна строго конфиденциальная информация. Я хочу, чтобы о моем звонке никто не знал и чтобы в связи с этим ничего не предпринималось. Меня интересует, не снимала ли моя падчерица этим утром деньги со своего счета… Да, я подожду на линии.
  Бэнкрофт держал трубку еще пару минут, потом сказал:
  — Слушаю… да… понимаю… Большое вам спасибо… Нет, не надо ничего говорить… Никто не должен знать, что я звонил, и забудьте об этом деле.
  Бэнкрофт повесил трубку, повернулся к Мейсону и кивнул.
  — Она получила по чеку полторы тысячи долларов наличными, — сказал он, — оговорив при этом, чтобы деньги были выданы банкнотами в десять и двадцать долларов. Кроме того, попросила дать ей десять серебряных долларов.
  Мейсон минуту раздумывал, потом сказал:
  — Позвольте дать вам один совет. Хотя, возможно, вы не захотите ему последовать.
  — Какой совет?
  — Тот тюремный священник, который вам помог, — он еще жив?
  — Да. Теперь у него довольно большая церковь.
  — Сделайте значительное пожертвование в пользу этой церкви, — сказал Мейсон. — После этого публично объявите о своем долге перед этим священником, объясните, что вы человек, выбившийся из низов, и что в ранней юности вы совершили некоторые ошибки. Иными словами, сбейте шантажистов с ног, воспряньте духом и гордитесь тем, чего вы достигли.
  Бэнкрофт побледнел и покачал головой:
  — Я не могу этого сделать, мистер Мейсон. Это убьет мою жену. В такой ситуации это ее просто убьет. А Розина окажется в совершенно невозможном положении.
  — В таком случае, — сказал Мейсон, — будьте готовы платить, платить и платить.
  Бэнкрофт кивнул:
  — Я так и думал.
  — Если только вы не захотите, — добавил Мейсон, — дать мне полную свободу действий.
  — Разумеется, я этого хочу, — сказал Бэнкрофт. — Потому я и здесь.
  — Иногда шантажисты бывают уязвимы, — объяснил Мейсон. — Их можно посадить в тюрьму по какому-нибудь другому обвинению, и, конечно, если вы обратитесь в полицию, то можете рассчитывать на самое активное сотрудничество…
  — Нет, нет, нет, — сказал Бэнкрофт. — Мы не можем обращаться в полицию. Они не должны узнать… По крайней мере, не сейчас — все это кончится чудовищным скандалом.
  — Ладно, — согласился Мейсон, — я собираюсь сэкономить вам немного денег. Это будет смело, изобретательно и, полагаю, достаточно умно — одурачить ваших шантажистов.
  — Что вы имеете в виду? Вы что-нибудь придумали? — спросил Бэнкрофт.
  Мейсон ответил:
  — Давайте внимательней посмотрим на это письмо. Деньги должны быть положены в большую банку из-под кофе с плотно закрытой крышкой. Туда же следует положить десять долларов серебром. Что все это значит?
  — Этого я как раз не понимаю, — развел руками Бэнкрофт.
  — Для меня это значит только одно, — продолжал Мейсон. — Шантажисты не хотят показываться на глаза. Они не желают себя обнаружить. Поэтому банку необходимо опустить в воду и позволить ей плыть, пока шантажисты не выловят ее. Десять долларов серебром создадут балласт, благодаря которому банка будет держаться вертикально.
  — Да, это логично, — согласился Бэнкрофт, подумав некоторое время.
  — Вы живете на озере. Ваша падчерица, наверное, много занимается плаванием и водными лыжами?
  Бэнкрофт кивнул.
  — Хорошо, — подытожил Мейсон, — значит, надо попытать удачи. Я собираюсь нанять детектива, который будет следить за вашей падчерицей с помощью бинокля. Когда банка окажется в воде, подготовленный мной человек, который будет делать вид, что просто плавает по озеру или рыбачит, вытащит банку, откроет ее и передаст все дело в руки полиции.
  — Что! — воскликнул Бэнкрофт, подскочив на месте. — Но это как раз то, чего я хочу избежать. Это…
  — Минуточку, — остановил его Мейсон. — Посмотрите, что у нас получится. В письме нет никаких указаний на то, кому оно было отправлено. Если человек, который выловит банку, сделает вид, что он всего лишь рыбак, случайно нашедший деньги и записку и передавший их в полицию, полиция обнародует все это дело, шантажисты запаникуют и начнут искать другие пути, чтобы начать все дело заново. Им придется обороняться, и при этом они не смогут предъявить никаких претензий своей жертве. Они подумают, что им просто не повезло. Деньги окажутся в руках полиции. Шантажисты будут думать о собственной безопасности.
  — Они нанесут ответный удар, — сказал Бэнкрофт. — Они опубликуют информацию обо мне…
  — И убьют курицу, несущую им золотые яйца? — перебил его Мейсон. — Ни в коем случае.
  Бэнкрофт еще раз все обдумал.
  — Это рискованно, — сказал он.
  — Невозможно жить без риска, — ответил Мейсон. — Если вам нужен адвокат, который никогда не рискует, поищите кого-нибудь другого. Но это оправданный риск. Это хорошая ставка.
  Бэнкрофт вздохнул:
  — Хорошо. Я передаю все в ваши руки.
  — Тогда, — продолжал Мейсон, — я собираюсь сделать еще одну вещь, с вашего позволения конечно.
  — Какую?
  — Судя по этой записке, шантажист действует не один. Я собираюсь разрушить их планы.
  — Каким образом? — спросил Бэнкрофт.
  — У меня в голове вертится один план. Мне еще надо как следует обмозговать его, — ответил Мейсон. — Когда приходится иметь дело с шантажистом, инициатива почти всегда в его руках. Это он звонит вам по телефону. Он говорит вам, что вы должны делать, сколько он хочет получить, куда нужно принести деньги, когда это следует сделать, какими купюрами платить. Вы тянете время и сопротивляетесь, но в конце концов проигрываете.
  Бэнкрофт кивнул.
  — Есть четыре способа бороться с шантажом, — сказал Мейсон и стал загибать пальцы. — Во-первых, вы можете просто заплатить деньги, надеясь, что после этого вымогатель от вас отстанет. Но это то же самое, что гнаться за миражом в пустыне. Шантажисты никогда не останавливаются. Во-вторых, вы можете пойти в полицию. Чистосердечно рассказываете всю историю, устраиваете ловушку для вымогателя и сажаете его в тюрьму, а полиция гарантирует вам анонимность.
  Бэнкрофт решительно покачал головой.
  — В-третьих, — продолжал Мейсон, — можно заставить самого шантажиста обороняться, чтобы у него не было возможности донимать вас звонками и указывать, что и когда вы должны делать. Суть в том, что вы не даете ему расслабиться. Если я берусь за это дело и мне заказан путь в полицию, то это будет наилучший выход.
  — Но это опасно? — спросил Бэнкрофт.
  — Разумеется, опасно, — подтвердил Мейсон. — Однако в таких делах нельзя и шагу ступить без риска.
  — А четвертый способ? — спросил Бэнкрофт.
  — Четвертый способ, — ответил Мейсон, сухо улыбнувшись, — заключается в том, чтобы убить шантажиста. Некоторые так поступают, и даже с положительным результатом, но я вам этого не рекомендую.
  Бэнкрофт минуту подумал и сказал:
  — Вам лучше знать. Попробуйте третий путь. Но сначала мы заплатим. Это позволит нам выиграть время.
  — Это все, что вам удастся выиграть, если вы заплатите, — сказал Мейсон. — Время.
  — Сколько вам нужно денег? — спросил Бэнкрофт.
  — Для начала, — ответил Мейсон, — мне нужно десять тысяч долларов. Я собираюсь нанять Пола Дрейка провести расследование, выяснить, кто эти вымогатели, а затем загрузить их таким количеством проблем, что у них не хватит времени заниматься вами и вашей падчерицей.
  — Звучит прекрасно, — буркнул Бэнкрофт, — если только вы сумеете это сделать.
  — Понимаю, — согласился Мейсон, — что «если» довольно весомое. Но это единственный способ, которым мне остается действовать, если вы не хотите, чтобы я пошел в полицию и рассказал им всю историю.
  Бэнкрофт с силой потряс головой:
  — Я слишком известен. Об этом узнают.
  — И пусть узнают, — махнул рукой Мейсон. — Объявите об этом на всех перекрестках. Покажите, что вам нечего скрывать. Что вы стали другим человеком и можете этим гордиться.
  — Нет, только не сейчас, — сказал Бэнкрофт. — Последствия для моей падчерицы будут катастрофическими. А жена не простит мне этого до конца жизни.
  Бэнкрофт вытащил чековую книжку и выписал чек на десять тысяч долларов.
  — Будем считать это предварительным гонораром, — бросил он.
  — И покрытием начальных расходов, — добавил Мейсон.
  Он открыл ящик стола, вынул маленькую фотокамеру, навинтил на объектив дополнительную линзу, положил на стол письмо, закрепил камеру на треноге, сделал три снимка, заметив при этом: «Думаю, этого хватит», снова сложил письмо и вернул его Бэнкрофту.
  Бэнкрофт сказал:
  — Вы не представляете, какой груз вы сняли с моих плеч, Мейсон.
  — Пока еще не снял, — ответил Мейсон. — И до тех пор, пока я этого не сделал, возможно, вы еще не раз будете меня проклинать.
  — Ни в коем случае, — возразил Бэнкрофт. — Я слишком много знаю о вас и о вашей репутации. Ваши методы смелы и необычны, но они работают.
  — Я сделаю все, что смогу, — сказал Мейсон, — но это единственное, что я могу вам обещать. А теперь вы должны положить это письмо обратно, чтобы ваша падчерица нашла его, когда вернется домой с деньгами.
  — Вы правы, — ответил Бэнкрофт.
  — И что дальше?
  — А дальше я целиком и полностью передаю это дело в ваши руки.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон. — Попробуем перейти в атаку и посмотрим, удастся ли нам поменяться ролями с шантажистами.
  Глава 2
  Пол Дрейк изучил копию письма, которое Делла Стрит перепечатала на машинке.
  — Ну, что ты об этом думаешь? — спросил Мейсон.
  — Кому оно было послано?
  — Розине Эндрюс, падчерице Харлоу Биссинджера Бэнкрофта.
  Дрейк присвистнул.
  — А теперь, — предложил Мейсон, — прочти письмо еще раз. Что скажешь?
  — Это первый взнос, — сказал Дрейк. — За ним последуют еще, еще и еще.
  Мейсон согласился:
  — Я знаю. Но прочти письмо внимательно, Пол. Обрати внимание на плотно закрытую банку из-под кофе, причем красного цвета, и содержимое в виде бумажных денег и десяти серебряных долларов.
  — И что? — спросил Дрейк.
  — А то, — ответил Мейсон, — что посылка явно должна быть доставлена водным путем. Очевидно, для шантажиста это самый удобный способ. Бэнкрофты сейчас живут в летнем доме на озере Мертичито. Розина Эндрюс, его падчерица, увлекается водными лыжами. Судя по всему, по телефону ей сообщат, что она должна взять с собой банку во время прогулки на водных лыжах и бросить ее в определенном месте озера, убедившись при этом, что поблизости нет лодок.
  — А дальше? — спросил Дрейк.
  — Дальше, как только Розина скроется из вида, появится лодка шантажистов. Они подберут банку, вытащат письмо и деньги, выбросят крышку и утопят банку в воде, а потом весело отправятся в обратный путь.
  — И что из этого? — протянул Дрейк.
  — А то, — объяснил Мейсон, — что тебе придется действовать быстро. Я хочу, чтобы ты нанял помощниц-женщин, которые будут прекрасно выглядеть в купальных костюмах. Если удастся, найди какую-нибудь старлетку, для которой публикация в газете послужит неплохой рекламой. Одень ее в самый узкий купальник, какой только допускается законом, и арендуй самую быструю моторную лодку. Возьми модель с двумя моторами, чтобы можно было запустить их одновременно и резко увеличить скорость. Приготовь сильный бинокль и приступай к делу.
  — Что я должен делать?
  — Для начала отправиться на пляж и пустить в ход девушек, — сказал Мейсон. — Пусть они плавают в воде, резвятся, обдают друг друга брызгами и принимают солнечные ванны. Выезжайте в лодке на небольшой скорости и, если на озере можно рыбачить, изобразите что-нибудь вроде рыбалки. Время от времени прибавляй скорости. Ты все время должен находиться возле береговой линии, чтобы следить за домом Бэнкрофта. В конце концов сегодня днем или, может быть, завтра ты увидишь, как Розина Эндрюс встает на водные лыжи и…
  — Но как я ее узнаю? — спросил Дрейк.
  — Если это будет она, — ответил Мейсон, — то под мышкой у нее будет красная банка из-под кофе, а лодка отчалит от пристани у дома Бэнкрофтов.
  — Понятно, — сказал Дрейк.
  — Она поедет на водных лыжах или сама будет управлять лодкой, — продолжал Мейсон. — В любом случае вы не должны ее преследовать. Вам надо оставаться возле берега. Издали вы проследите за ней, пока она не бросит в воду банку. Как только она это сделает, твои девушки должны резвиться изо всех сил. В этот момент ты резко ускоришь ход лодки — только не веди ее прямо к банке, а постарайся поймать волну, которую поднимет лодка Розины. Вас накроет брызгами, вы притормозите, а потом, как бы случайно, вытащите банку.
  А теперь очень важный момент, Пол. Я хочу, чтобы у тебя был дубликат банки. Разумеется, он должен быть пустым. Я хочу, чтобы вы проехали рядом с настоящей банкой и выловили ее из воды, но тут же подбросили вместо нее свою фальшивку, а потом без задержки продолжали путь. Все это нужно проделать очень быстро, чтобы у человека, наблюдающего со стороны, сложилось впечатление, что вы просто проехали мимо банки и не обратили на нее никакого внимания.
  — Это будет нелегко, — сказал Дрейк.
  — Это потребует точного расчета, но в принципе вполне возможно, — сказал Мейсон. — Вы начнете выписывать восьмерки и круги, чтобы на озере поднялись большие волны. Девушки, если кто умеет, должны кататься на водных лыжах. Банка будет то появляться на гребне, то исчезать внизу. Кто бы за вами ни наблюдал, он не сможет точно определить, что произошло на самом деле. Я хочу, чтобы в лодке находилось по меньшей мере три, а еще лучше — четыре полуодетые девушки. Одна из них может быть старлеткой, жаждущей внимания публики. Остальные — работницами агентства, на которых можно положиться.
  — Что мне делать, когда настоящая банка будет у меня?
  — Позвони мне, — ответил Мейсон.
  — А где мне тебя искать?
  — Делла и я будем сидеть на веранде загородного дома Милтона Вараса Эллиота, одного из землевладельцев на берегу озера. Я оказал ему кое-какие услуги, и он будет рад помочь мне в этом деле. Как только банка окажется у тебя, положи ее в какую-нибудь коробку или спортивную сумку, чтобы никто не видел ее в твоих руках. После того как вы бросите другую банку и возьмете настоящую, сразу причаливай к берегу и подыщи какое-нибудь место, откуда можно наблюдать за озером. За поддельной банкой приедет лодка. Я хочу, чтобы ты записал ее лицензионный номер, составил описание людей, которые будут в ней сидеть, и проследил, куда они потом отправятся, — но при этом они не должны заметить слежки. Тут тебе пригодятся твои девушки. Они должны выделывать такие номера, чтобы никому и в голову не пришло, что ты можешь смотреть на что-нибудь другое.
  — Хорошо, — сказал Дрейк. — Я постараюсь.
  — Начни прямо сейчас, — посоветовал Мейсон. — Садись в машину, бери девушек и поезжай на озеро. У вас мало времени. Возможно, передача денег состоится уже сегодня.
  — Уже иду, — бросил Дрейк, выходя из офиса.
  Мейсон повернулся к Делле:
  — Позвони Милтону Эллиоту, Делла, и скажи, что сегодня днем мы хотели бы воспользоваться его домом на озере Мертичито. Потом возьми фотопленки и попроси Герти отнести их Фрэнку Стентону Далтону, специалисту по пишущим машинкам. Пусть он сделает фотографии, увеличит текст письма и определит, на какой машинке оно было напечатано, а потом достанет мне старый экземпляр точно такой же модели. После этого зайди в банк и получи по этому чеку три тысячи долларов в десяти— и двадцатидолларовых купюрах. — Он протянул ей чек и прибавил: — И знаешь что, Делла, захвати с собой купальник. Сегодня жарко, возможно, ты захочешь искупаться.
  Глава 3
  Великолепный особняк Милтона Вараса Эллиота стоял на другом берегу озера, напротив и чуть южнее дома Харлоу Бэнкрофта.
  Мейсон и Делла Стрит сидели в прохладной тени веранды, в руках у адвоката был бинокль.
  В этот час дня уик-энда на озере было довольно тихо. Время от времени появлялись моторные лодки, за которыми следовал водный лыжник, и описывали на воде красивые восьмерки или широкие круги. Слабый северный ветерок вспенивал легкие волны, слепившие глаза солнечными бликами.
  Дворецкий, которому Милтон Эллиот дал по телефону указание обеспечить гостям максимальный комфорт, принес им прохладительные напитки и в одиночестве слонялся где-то поблизости.
  А Делла, прищурившись на южную сторону озера, сказала:
  — Интересно, это не Пол Дрейк со своей командой?
  Мейсон повернул бинокль. В следующий момент улыбка смягчила черты его лица, и он протянул бинокль Делле:
  — Взгляни.
  Делла Стрит приложила окуляры к глазам.
  — Господи помилуй! — воскликнула она и вернула бинокль Мейсону. — Думаю, вам это зрелище доставит больше удовольствия, чем мне, — сухо прибавила она.
  Мейсон рассмотрел изящные очертания моторной лодки и не менее изящные фигуры сидевших в ней трех женщин. На них были надеты самые миниатюрные из всех мыслимых купальники.
  — Похоже, за рулем сам Пол Дрейк, — сказал он, — здорово замаскированный черными очками.
  — И уж разумеется, не он будет за все это платить, — заметила Делла Стрит. — За щедрое угощение и все издержки.
  — Без сомнения, — согласился Мейсон. — Кажется, я выбрал не ту профессию.
  Лодка Дрейка прибавила скорости, описала кривую, пролетела мимо дома Эллиота и сделала разворот.
  Легко одетые молодые женщины завизжали. Две из них ухватились за Дрейка, чтобы удержаться.
  — Он улыбается? — спросила Делла Стрит.
  — Я даже не могу разглядеть его лица, — ответил Мейсон, — так много вокруг женщин.
  Дрейк резко затормозил лодку и сбросил скорость.
  Одна из девушек достала водные лыжи, и Дрейк остановил катер, пока она не слезла в воду и, приняв нужную позицию, не подала сигнал.
  Дрейк рванул с места, и молодая женщина, грациозно балансируя на лыжах, стала выписывать за кормой лодки красивые фигуры, поднимая на воде расходившиеся и перекрещивавшиеся волны.
  — Не стоит сосредоточиваться на одном Поле Дрейке, — предупредила Делла Стрит, — иначе вы упустите из виду владения Бэнкрофта. А оттуда, по-моему, как раз отчалила лодка.
  Мейсон быстро повернул бинокль.
  — Совершенно верно, — сказал он. — Лодка, и в ней сидит один человек. А я думал, что будет еще водный лыжник.
  — По правилам во время занятий водными лыжами в лодке должны находиться два человека, — сказала Делла Стрит. — Один управляет катером, а второй следит за спортсменом. Возможно, Розина решила справиться со всем этим в одиночку.
  Мейсон задумчиво заметил, продолжая разглядывать озеро:
  — Я вижу одного рыбака, похоже, он стоит на якоре и ловит рыбу удочкой. Есть еще несколько лодок в южном конце озера, но ни одной рядом с катером Розины.
  — Вы видите, нет ли у нее красной банки? — спросила Делла Стрит.
  Мейсон покачал головой.
  Лодка Дрейка прибавила скорости и сделала несколько кругов.
  — Погоди минутку, — заволновался Мейсон. — Кажется, она бросила что-то за борт. Какой-то предмет мелькнул над водой и… я не уверен, но, по-моему, там было что-то красное. Плохо видно. Слишком много волн — и от катера, и от ветра.
  Внезапно лодка Дрейка резко рванула вперед.
  — Кажется, Дрейк тоже заметил, — успокоился Мейсон.
  Лыжница теперь скользила по прямой, точно следуя за катером, а Дрейк все увеличивал скорость, быстро сокращая расстояние до лодки, отчалившей от Бэнкрофтов.
  — Хорошо, — прокомментировал Мейсон, — теперь он сможет увидеть на волнах красную банку, если… ой-ой-ой, какая досада!
  Молодая женщина, ехавшая на лыжах за лодкой Дрейка, попыталась сделать поворот, но, очевидно, неправильно встала на волну и кувырком полетела в воду.
  Дрейк сразу же затормозил и развернулся.
  — Проклятье! — сказал Мейсон.
  Глядя в бинокль, Мейсон увидел, как катер сделал круг, молодая женщина поймала конец троса, который бросил ей Дрейк, затем лодка медленно вернулась в прежнее положение, лыжница махнула рукой и, когда Дрейк прибавил скорости, снова заскользила по волнам.
  Дрейк сделал несколько кругов.
  Делла Стрит заметила:
  — Другая лодка, та, что с рыбаком, кажется, поднимает якорь и собирается уплыть.
  — Так оно и есть, — сказал Мейсон. — Он взял курс, который пересекается с лодкой Бэнкрофта… нет, постой, он делает широкий круг. Дрейк срезал путь прямо у него под носом, и вода из-под лыж чуть не плеснула парню в лицо. Теперь мы имеем дело с одним очень рассерженным рыбаком.
  — Или с очень раздраженным шантажистом, — прибавила Делла Стрит.
  Лодка Дрейка сделала еще несколько кругов, потом лыжница подала сигнал. Дрейк сбросил скорость. Спортсменка погрузилась в воду, грациозно подплыла к борту и передала лыжи следующей девушке.
  Вторая купальщица оказалась не столь искусной в лыжном спорте и, поплавав всего пять минут, вернулась в лодку.
  Дрейк подобрал все лыжное снаряжение, сделал широкий круг и направился обратно к южному концу озера, где находился общественный пляж.
  Человек, ловивший рыбу с лодки, медленно двигался вперед, потом повернул и подплыл ближе к затененному берегу, где снова забросил свою удочку. Катер, отчаливший от дома Бэнкрофта, вернулся назад.
  Ветер немного посвежел. Лодок на озере почти не было.
  Мейсон разглядывал поверхность воды с помощью бинокля.
  — Вы видите красную банку? — спросила Делла Стрит.
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Один раз я видел что-то красное, — сказал он, — вроде быстрой вспышки на волнах. Но теперь ничего не вижу. Дрейк возвращается, значит, он закончил свою миссию. Или он сделал свое дело, или нет.
  — Готова поспорить, что ему не захочется расставаться со своими полуголыми красотками, — сказала Делла Стрит. — Мы не скоро его дождемся.
  — Он позвонит, — ответил Мейсон, — и мы узнаем, что произошло.
  Дворецкий принес новую порцию прохладительных напитков.
  Ветер внезапно стих, и поверхность озера выровнялась. Казалось, весь берег уснул в неподвижности жаркого полудня.
  Дворецкий Эллиота, явно заинтригованный, но старательно скрывавший свое любопытство, спросил, не может ли он им еще чем-нибудь помочь.
  — Нет, спасибо, — ответил Мейсон. — Думаю, мы почти закончили.
  — Да, сэр. Не хотите ли войти в дом, сэр? Там есть кондиционер и очень удобно.
  — Нет, спасибо, — сказал Мейсон. — Мы подождем здесь.
  — Но после обеда на веранде бывает очень жарко, особенно в этой части озера. С другой стороны дома больше тени.
  — Нет, спасибо, — сказал Мейсон. — Нам и здесь неплохо.
  — Да, сэр. Очень хорошо, сэр.
  Дворецкий ушел.
  Минут через двадцать зазвонил телефон.
  — Это вас, сэр, — сказал дворецкий Мейсону.
  Мейсон взял трубку.
  На другом конце линии раздался голос Пола Дрейка:
  — Перри?
  — Да.
  — Я взял ее.
  — Были проблемы?
  — Нет.
  — Кто-нибудь вас видел?
  — Не думаю. Девушка, которая ездила на водных лыжах, справилась безупречно. Она шлепнулась в воду как раз в нужный момент и сумела подменить банку.
  — Где, черт возьми, она ее прятала? — спросил Мейсон.
  — Ты не поверишь.
  — Нет, я серьезно, — сказал Мейсон, — меня беспокоит, не заметили ли ее другие.
  — Она была в ложной сцепке на лыжном тросе, — ответил Дрейк. — Мы сделали ее специально для этой цели.
  — И что было в банке? — спросил Мейсон.
  — Письмо шантажиста, полторы тысячи долларов в банкнотах и десять долларов серебром.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Я сейчас приеду. Не делайте ничего до моего прибытия.
  Мейсон повесил трубку и кивнул Делле. Они поблагодарили дворецкого, покинули летний дом Эллиота и на машине поехали к лодочной станции.
  Пол Дрейк их встречал.
  Мейсон сказал:
  — А теперь, Пол, тебе осталось сделать одну простую вещь.
  — Ладно, — ответил Дрейк. — Какую?
  — Твоя старлетка здесь?
  — Конечно. Ну и штучка, скажу я вам!
  — И ей нужна реклама?
  — Ради этого она готова стоять на голове и дрыгать ногами перед камерой. Для таких, как она, известность — это сама жизнь.
  — Хорошо, — рассмеялся Мейсон.
  Он вытащил из багажника переносную пишущую машинку и поставил ее к себе на колени.
  — Давай посмотрим банку, Пол.
  Дрейк принес красную банку из-под кофе, на дне которой лежали десять долларов серебром и полторы тысячи банкнотами, а сверху было брошено письмо. Мейсон вынул письмо, вставил его в каретку печатной машинки, забил слова «полторы тысячи» и сверху напечатал «три тысячи».
  После этого адвокат достал из своего портфеля полторы тысячи долларов в десяти— и двадцатидолларовых купюрах, добавил их к деньгам, лежавшим в банке, положил письмо на место и вернул банку Дрейку.
  — Ты арендовал лодку под вымышленным именем?
  — Я сделал даже лучше, — ответил Дрейк. — Эта лодка вообще не отсюда. Я взял ее у друга и привез на берег в трейлере. Пришлось заплатить только один доллар, чтобы воспользоваться пристанью. Спустил лодку на воду, и все готово.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Отдай эту банку старлетке, пусть она обратится к спасателю на пляже и скажет, что подобрала эту вещь в воде, когда занималась водными лыжами, потому что подумала, что это оторвавшийся предупредительный буек. Сняв из любопытства крышку, она заглянула внутрь и увидела, что там полно денег, а потом еще нашла и это письмо. Если спасатель не позвонит в офис шерифу, позаботься, чтобы это сделала сама старлетка… Кстати, как ее имя?
  — Ева Эймори.
  — На нее можно положиться?
  — Сделай ей рекламу, и она будет твоей до конца света, — улыбнулся Дрейк. — Все, чего она хочет, — это стать известной. Она ездит на своей машине, так что может действовать независимо от нас.
  — Отлично, — кивнул Мейсон. — Рекламы у нее будет более чем достаточно.
  — При таком раскладе, — заметил Дрейк, — газеты наверняка решат, что с ее стороны это просто рекламный трюк.
  — Пусть она делает в точности то, что я скажу, — заметил Мейсон, — а деньги подтвердят ее добросовестность и честность.
  — Что она должна сделать с деньгами? — спросил Дрейк.
  — Передать их полиции, — ответил Мейсон.
  — Всю сумму?
  — Всю сумму.
  — Ну и ну, — согласился Дрейк. — Эта девчонка…
  — Это именно то, что нужно, — перебил его Мейсон. — Она голодает. Она живет на гроши. Тот факт, что она отдала три тысячи долларов полиции, докажет ее честность и убедит прессу, что это не рекламный трюк. Полуголодная актриса не станет расставаться с тремя тысячами баксов только для того, чтобы ее фотографии появились в газетах.
  — Ладно, — сказал Дрейк, — ты знаешь, что делаешь.
  — Теперь о том, что она должна говорить, — продолжал Мейсон. — Итак, она оделась, подошла к спасателю и рассказала ему о своей находке. Она не знает фамилий тех людей, с которыми каталась на катере. Она была с другом, но он не желает, чтобы его имя появлялось в прессе. Девчонки решили покататься на лодке. Она обучала их кое-каким фигурам. Все эти девушки актрисы или хотят быть актрисами.
  — Понимаю, к чему ты клонишь, — сказал Дрейк. — Все подумают, что она была на лодке с каким-нибудь богачом, надеясь, что он сможет устроить для девочек какое-нибудь шоу.
  — Она на это согласится? — спросил Мейсон.
  — Она согласится на все, что позволит ей появиться на страницах прессы в крошечном бикини.
  — Если я что-нибудь понимаю в журналистике, — улыбнулся Мейсон, — репортеры захотят сфотографировать ее именно в том костюме, в котором она была, когда нашла банку.
  — В самом деле?
  — Наверняка, — подтвердил Мейсон. — Кстати, Пол, а что случилось со второй банкой?
  Дрейк покачал головой:
  — Черт меня побери, если я это знаю.
  Мейсон сказал:
  — Какой-то парень рыбачил неподалеку. Он завел свою лодку в тот момент, когда от дома Бэнкрофтов отчалил катер.
  — Я его видел, — ответил Дрейк, — но могу поклясться, что он не приближался к тому месту, где была банка.
  — Так что с ней случилось?
  — Она исчезла.
  — Что?
  — Она исчезла, — повторил Дрейк.
  — Что значит — исчезла?
  — Некоторое время она плавала на воде, и я ее видел через бинокль и невооруженным глазом. Потом я занялся лыжным снаряжением, а когда посмотрел снова, банки уже не было.
  — Рядом находились какие-нибудь лодки?
  — Ни одной. Она просто исчезла.
  — То есть утонула? — спросил Мейсон.
  — Похоже на то.
  — А вы плотно закрыли крышку?
  — В том-то и проблема, Перри. Кажется, тут мы прокололись. Замену надо было сделать очень быстро. Девушка была в воде. Она упала в нужный момент и в нужном месте. Схватила банку и спрятала ее в полый контейнер, замаскированный под связку в тросе. Потом вытащила вторую банку. Теперь я думаю, что крышка могла удариться об одну из водных лыж, банка набрала воды и потом утонула.
  — Это плохо, — покачал головой Мейсон.
  — Знаю, — ответил Дрейк. — Мне очень жаль, но, боюсь, тут мы уже ничего не сможем поделать.
  — Ты уверен, что никто больше не пытался подобраться к этому месту?
  Дрейк покачал головой:
  — Никто. Было несколько лодок на другом конце озера. Были водные лыжники. И еще этот парень с удочкой. Но никто из них не приближался к банке.
  Мейсон сказал:
  — Это мне непонятно, разве что шантажисты узнали в тебе детектива и решили не забирать банку, пока вы околачивались рядом.
  — Я так не думаю, — возразил Дрейк. — На мне были кепка и темные очки, и меня почти целиком заслоняла лодка.
  — Лодка и девушки в купальниках, — сказал Мейсон.
  — Да, — рассмеялся Дрейк, — разве ты не этого хотел?
  Мейсон улыбнулся в ответ:
  — Хорошо, Пол. Увози отсюда свою лодку, пусть старлетка одевается и идет к спасателю… Ты говоришь, у нее есть своя машина?
  — Да. Я сказал ей, чтобы она оставила машину на стоянке и присоединилась к нам на пристани. Она купила автомобиль в кредит. Осталось выплатить еще двадцать три процента, и машина будет ее.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Мне нужны имена всех, кто сегодня днем брал на станции лодки напрокат. Твой помощник записал номера тех лодок, которые привезли сюда на автомобилях?
  — А как же, — сказал Дрейк. — Я взял для этого специального сотрудника. Он записал номера всех машин, трейлеров и лодок.
  — Замечательно, — обрадовался Мейсон. — Скажи ему, чтобы он уходил отсюда, пока его не засекла полиция.
  — А эту банку с деньгами отнести в полицию?
  — Все до последнего цента, — кивнул Мейсон.
  — Может, кто-нибудь даст за это Еве Эймори вознаграждение, — сказал Дрейк. — Я ее обнадежу.
  — Лучше скажи ей, чтобы она держала под рукой свое бикини, — предложил Мейсон. — Это все, что ей может пригодиться.
  Глава 4
  В половине десятого Перри Мейсон вошел в свой офис.
  — Привет, Делла. Что нового?
  — В приемной вас ждет один весьма разгневанный клиент, — сказала она.
  — Харлоу Биссинджер Бэнкрофт? — спросил Мейсон.
  Она кивнула.
  Мейсон усмехнулся:
  — Пусть войдет.
  Делла Стрит вышла за дверь и вернулась вместе с Бэнкрофтом.
  — Мейсон, — сказал Бэнкрофт, — как, черт возьми, это понимать?
  — Что именно? — спросил Мейсон.
  Бэнкрофт швырнул на стол утреннюю газету. На первой странице было фото молодой женщины в очень узком купальнике и заголовок: «Русалка находит клад».
  — Так, так, так, — сказал Мейсон.
  — Какого черта! — воскликнул Бэнкрофт. — Я предоставил вам полную свободу. Что за странная идея увеличить выкуп с полутора до трех тысяч долларов? И при чем тут эта полуголая женщина? — Бэнкрофт развернул страницу и сказал: — А вот еще — фотокопия письма шантажиста. Боже милосердный, все это дело должно было вестись в глубочайшей тайне!
  — Так, так, так, — сказал Мейсон. — Что еще вам известно?
  — Что мне известно? — заорал Бэнкрофт. — Вы лучше скажите, что вам известно? Вы должны были действовать с крайней осторожностью.
  — Ваша падчерица бросила банку и письмо в воду? — просил Мейсон.
  — Думаю, что да, хотя я ее об этом не спрашивал. Она явно не хочет со мной откровенничать, и, разумеется, я не задавал никаких вопросов. Но теперь все письмо целиком опубликовано в прессе, а сумма выкупа увеличена до трех тысяч долларов!
  Мейсон улыбнулся:
  — Ева Эймори получила неплохую рекламу, не правда ли?
  — Смотря что называть рекламой, — фыркнул Бэнкрофт. — Если этот купальник еще немного сузить, он просто исчезнет. Это какой-то журнал для нудистов.
  — Ну, вы сильно преувеличиваете, — протянул Мейсон, пробегая взглядом статью. — Так что вам известно? — спросил он через минуту.
  — Что мне известно? — переспросил Бэнкрофт. — Мне известно, что меня одурачили. Я все передал в ваши руки. Я поверил в вашу проницательность. Я поверил в вашу честность и рассчитывал, что дело будет вестись конфиденциально.
  — Оно ведется конфиденциально, — сказал Мейсон.
  — Конфиденциально? — воскликнул Бэнкрофт, хлопнув газетой по столу и пристукнув сверху кулаком. — Эту статью прочтут миллионы читателей! Мне сказали, что ее разошлют по телеграфу и напечатают чуть ли не по всей стране!
  — Выходит довольно шумная история, не правда ли, — заметил Мейсон.
  — И это все, что вы можете сказать? — возмутился Бэнкрофт.
  Мейсон предложил:
  — Пожалуйста, сядьте, Бэнкрофт, и успокойтесь. А теперь послушайте, что я вам скажу.
  Бэнкрофт медленно сел в кресло, сердито глядя на адвоката.
  — Во-первых, — начал Мейсон, — огласка — это одна из тех вещей, которых вы стремитесь избежать.
  — Спасибо, что напомнили об этом, — саркастически ответил Бэнкрофт.
  — А во-вторых, — продолжал Мейсон, — огласка — это одна из тех вещей, которых стремится избежать шантажист. Он хочет вести дело в обстановке тайны и секретности. Отсюда совершенно ясно следует, что его жертва никак не могла пойти в полицию. Жертва сделала именно то, что сказал ей вымогатель. Деньги были положены в банку, а банка выброшена в воду в точном соответствии с инструкциями относительно времени и места. Поэтому шантажист не может обвинить жертву в нечестной игре.
  — Чего я не понимаю, — сказал Бэнкрофт, — так это почему удвоился выкуп. Когда я видел записку, речь шла о полутора тысячах долларов. Вы тоже ее читали — впрочем, вы же ее сфотографировали. Так объясните мне, каким образом полторы тысячи могли превратиться в три?
  — Это сделал я, — объяснил Мейсон.
  — Сделали что?
  — Увеличил выкуп до трех тысяч, — ответил Мейсон.
  — Но моя падчерица взяла из банка полторы тысячи, очевидно, это именно та сумма, которую она должна была положить в банку. А полиция утверждает, что там лежало три тысячи вместе с письмом и десятью долларами серебром.
  На лице Мейсона появилась улыбка.
  Бэнкрофт хотел что-то сказать, но, увидев улыбающегося адвоката, остановился.
  — Господи Иисусе! — воскликнул он.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон. — Записка была напечатана на переносной пишущей машинке «Монарх». Я достал старую модель «Монарха», убрал полторы тысячи и превратил их в три. Потом мы подобрали банку, положили туда еще полторы тысячи, и общая сумма достигла трех.
  — Вы положили туда полторы тысячи долларов? — спросил Бэнкрофт.
  — Ваших собственных денег, — ответил Мейсон, продолжая улыбаться. — Я же говорил, что расходы будут велики.
  — Но… зачем вы это сделали?
  Мейсон сказал:
  — Я предполагаю, что шантажистов по меньшей мере двое. Вы заметили, что в письме сказано «мы». Конечно, это могло быть просто оговоркой, но мне так не кажется.
  Теперь представьте, что вы член преступной группы и у вас есть соучастник. Вы посылаете его получить выкуп в полторы тысячи долларов. Но посылку перехватывают, и все деньги оказываются в руках полиции. Однако, когда полиция получает деньги, выясняется, что выкуп увеличился до трех тысяч долларов. Разве после этого вам не пришло бы в голову, что напарник вас обманывает и пытается получить дополнительные полторы тысячи долларов, утаив от вас эту сумму? И если бы вы утвердились в этой мысли, смог бы потом напарник вас переубедить, уверяя, что он ни в чем не виноват?
  Я думаю, можно смело утверждать, что мы нанесли по вымогателям ответный удар, и тот факт, что в банке оказалось три тысячи долларов, а не полторы, должен посеять среди них семена раздора.
  — Черт возьми, может, вы и правы, — задумался Бэнкрофт.
  — Далее, — продолжал Мейсон. — Я думаю, что нам удастся напасть на след шантажистов. Как только мы это сделаем, я постараюсь загрузить их делами, которые заставят молодчиков как следует задуматься.
  — Например? — спросил Бэнкрофт.
  — О, — сказал Мейсон, — мы придумаем, чем их занять. Проблема шантажистов в том, что они наживаются за счет скелетов, спрятанных в чужих шкафах, тогда как их собственные шкафы полны костей. Если только это не начинающие любители, они наверняка уже замешаны в каких-то грязных историях и уголовных преступлениях. Такие дела оставляют за собой длинный хвост, который может причинить большие неудобства, если за них возьмется полиция.
  Бэнкрофт медленно встал с места.
  — Мейсон, — сказал он, — я приношу вам свои извинения. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что это самый мастерский, самый смелый и самый остроумный ход, который только можно было придумать. Вы повернули дело на сто восемьдесят градусов и… нет, это, безусловно, стоит трех тысяч баксов!
  — Не торопитесь, — остановил Мейсон. — Пока вы не потеряли из этих трех тысяч ни цента. Они в руках полиции, а не шантажистов. Скажите, что бы вы сделали на месте вымогателей? Отправились в полицию и заявили: «Простите, господа, но эти деньги предназначались нам»?
  — Нет, конечно, — ответил Бэнкрофт. — Но они наверняка выставят новые требования.
  — Разумеется, они выставят новые требования, — согласился Мейсон, — но ведь это произошло бы в любом случае. А когда они это сделают, мы найдем новый способ, как на них ответить.
  Бэнкрофт наклонился вперед и пожал руку адвокату.
  — Мейсон, — сказал он, — продолжайте делать то, что начали. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне.
  — Я вас предупреждал, — заметил Мейсон, — что буду играть по своим правилам.
  — Да, вы меня предупреждали, — согласился Бэнкрофт, — и вы полностью сдержали свое обещание… Вам нужны еще деньги?
  — Пока нет, — ответил Мейсон. — В определенное время я заберу эти деньги из полиции.
  — Каким образом?
  — Когда я послал свою секретаршу в банк взять деньги в десяти— и двадцатидолларовых банкнотах, — сказал Мейсон, — я выдал ей чек на три тысячи, который она обналичила бумажками по десять и двадцать долларов. Половину этой суммы я спрятал в сейф, а другую половину положил в кофейную банку. В нужное время я сообщу полиции, что все деньги, положенные в банку, служили приманкой для шантажистов, и в доказательство покажу им обналиченный чек на три тысячи долларов, дополнив это свидетельством банка, что деньги были выплачены моей секретарше купюрами по десять и двадцать долларов.
  Бэнкрофт на минуту задумался, потом откинул голову и расхохотался.
  Он направился к двери, обернулся по дороге и сказал:
  — Идя к вам в офис, Мейсон, я буквально кипел от ярости. Теперь мне надо немного прогуляться.
  — Пока не очень расслабляйтесь, — заметил Мейсон. — Вы еще не решили свою проблему, но мы сделали ответный выстрел, и шантажистам надо позаботиться о том, чтобы не попасть под пулю.
  — Да уж, им следует поберечься, — хмыкнул Бэнкрофт.
  Когда дверь за ним закрылась, Мейсон развернул газету и с улыбкой посмотрел на фотографию Евы Эймори.
  — На следующей странице есть еще несколько снимков, — сказала Делла Стрит. — Репортеры запечатлели ее на водных лыжах и изобразили, как она упала в воду и увидела плававшую рядом банку из-под кофе. Что теперь с ней станет, босс?
  — Возможно, она получит выгодный контракт, — ответил Мейсон.
  — Но ведь она находится в опасности.
  — Конечно, она находится в опасности, — согласился Мейсон. — И я, как ее адвокат, собираюсь позаботиться о защите. Или я сильно ошибаюсь, или скоро она получит телефонный звонок с анонимными угрозами.
  Глава 5
  В десять тридцать Пол Дрейк постучался в дверь офиса Мейсона.
  Делла Стрит впустила его в кабинет.
  — Итак, — сказал детектив, усевшись перед Мейсоном на угол стола, — ты получил нужную рекламу.
  — Точнее, ее получила Ева Эймори, — ответил Мейсон.
  — Но это еще не все, — продолжал Дрейк. — Как ты и предсказывал, газеты проглотили наживку целиком. Сначала они решили, что это просто рекламный трюк, но три тысячи баксов в бумажках по десять и двадцать долларов — это реквизит, который не по карману ни одному рекламному агенту. Так что теперь они приняли все за чистую монету.
  Мейсон кивнул:
  — Как чувствует себя Ева Эймори?
  Дрейк усмехнулся:
  — Она чувствует себя на седьмом небе. Ее пригласили дать интервью на телевидении в одном из вечерних выпусков новостей.
  — Чем занимается полиция?
  — Полиция обратилась за консультациями к специалисту, который изучает найденный документ. Он пришел к выводу, что письмо напечатано на пишущей машинке «Монарх», портативная модель номер десять.
  Мейсон улыбнулся.
  — Кроме того, — сказал Дрейк, — пока нет новой информации, газеты поручили самым опытным своим журналистам разузнать, кому именно было направлено письмо с угрозой. Они предполагают, что жертвой шантажа является кто-нибудь из обитателей побережья на озере Мертичито, причем это должен быть человек довольно состоятельный. Они думают, что кофейная банка с деньгами подготовлена в соответствии с инструкциями, данными в письме, и брошена в воду согласно указаниям, которые были сделаны потом по телефону, после чего ее случайно нашла Ева Эймори.
  — Все лучше и лучше, — потер руки Мейсон.
  — Не будь в этом так уверен, — возразил Дрейк. — Эти репортеры чертовски ловкие ребята. В конце концов они могут докопаться до правды.
  — Какой бы она ни была, — добавил Мейсон.
  — Разумеется, — кивнул Дрейк, — ты не посвятил меня во все детали, и я не прошу об этом. Но я тебя предупредил.
  — Спасибо, — ответил Мейсон. — Учту.
  Дрейк продолжил:
  — Газетчики прочесывают общественный пляж и лодочную станцию, пытаясь узнать, кто брал вчера лодку напрокат и какие лодки были на воде. К счастью, человек, собиравший на пристани деньги, записывал полученные суммы, но не отмечал номера лодок, так что мы, по-видимому, единственные, у кого есть полный список.
  — Он у тебя? — спросил Мейсон.
  — Мой сотрудник проверяет каждую лодку, выезжавшую на озеро.
  — А кто был тот рыбак, удивший рыбу?
  — А вот это забавно, — сказал Дрейк. — Лодка была арендована на полдня для рыбной ловли двумя людьми.
  — Двумя людьми? — переспросил Мейсон.
  — Именно так.
  — Но в лодке был только один человек.
  Дрейк сказал:
  — Позже, когда она вернулась, в ней находились двое.
  — Как насчет фамилий? — спросил Мейсон.
  — Управляющий на станции никаких фамилий не записывал. Он просто взял арендную плату за лодку с навесным мотором, остальное его не волновало. Двигатель был довольно слабенький, такой годится только для рыбной ловли, а корпус лодки настолько старый, что даже с приличным мотором особой скорости на нем не разовьешь.
  — А что твой сотрудник? — спросил Мейсон.
  — Мой сотрудник, — сказал Дрейк, — составил описание двух этих людей, но это все. Одному из них было лет двадцать с лишним, второму — примерно сорок пять.
  Мейсон в раздумье нахмурился. Вдруг он сказал:
  — Красная банка внезапно исчезла в тот момент, когда ты на нее смотрел?
  — Совершенно верно, — ответил Дрейк. — Я отвлекся только на мгновение, а когда посмотрел снова, ее уже не было. Единственное, чем я могу это объяснить, — это тем, что крышка отошла, банка наполнилась водой и утонула.
  Мейсон покачал головой:
  — Мы имеем дело с довольно умными людьми, Пол.
  — Что ты имеешь в виду?
  Мейсон объяснил:
  — Лодку арендовали двое. У одного из них, очевидно, было снаряжение аквалангиста. Наверно, они спрятали его в какую-нибудь большую корзину с крышкой или другой громоздкий багаж. Потом, подплыв на определенное место, они остановились, аквалангист надел баллоны с воздухом и прыгнул за борт. Жертве приказали бросить банку в конкретном месте и в конкретное время.
  Дрейк заметил:
  — Лодка, отплывшая от дома Бэнкрофтов, управлялась одним человеком, молодой женщиной. Она бросила банку в воду и сделала вокруг нее пару кругов.
  — А в это время, — продолжал Мейсон, — к ней подплыл аквалангист, чтобы схватить ее снизу. Таким образом, сторонний наблюдатель не заметил бы рядом никакой другой лодки. Более того, даже если бы полиция была заранее предупреждена, она не смогла бы найти ни малейшей зацепки. Еще минуту назад банка плавала на поверхности, а в следующую минуту ее уже не было.
  — Черт побери, здорово, — восхитился Дрейк, оценив все преимущества замысла.
  — Однако когда вы прибавили скорости, — продолжал Мейсон, — и стали носиться взад-вперед, аквалангист не решился всплывать к поверхности до тех пор, пока вы не покинете это место. Тем временем ваша лыжница упала в воду и подобрала банку… Скажи, Пол, это была Ева Эймори?
  — Нет, — ответил Дрейк, — это была одна из моих сотрудниц, мастер по водным лыжам. Разумеется, Ева утверждает, что это она сделала находку. Ты сам дал мне такие указания.
  Глаза Мейсона прищурились.
  — Эта лодка с рыбаком — ключ к решению проблемы, Пол. Аквалангист подождал, пока вы убрались с места, потом поднялся к поверхности, схватил подброшенную вами банку, нырнул вниз и поплыл под водой к берегу. Рыбак тоже подрулил к берегу, аквалангист залез на борт, переоделся, и они отправились домой, волоча свою корзину, как два заштатных рыбака.
  — И к этому времени они уже знали, что их надули, — сказал Дрейк.
  — Верно. Они были в ярости, думая, что кто-то обвел их вокруг пальца. Потом, этим утром, они прочли газеты и решили, что, наверно, рядом плавали две одинаковые красные банки и они схватили не ту, которая была им нужна, тогда как Еве Эймори досталась правильная.
  — А потом? — спросил Дрейк.
  — А потом один обвинил другого в двойной игре, и была большая ссора.
  — И что теперь?
  — Теперь, — решил Мейсон, — будем действовать по обстоятельствам. Главное, что мы заставили их уйти в оборону и будем добиваться этого и впредь.
  — А как насчет той жертвы, на которую они положили глаз? — спросил Дрейк. — Представляешь, как она должна себя чувствовать, читая про всю эту историю в газетах?
  — В особенности, — сказал Мейсон, — прочитав о том, что в банке оказалось три тысячи долларов.
  — Шантажисты позвонят ей по телефону, и она скажет им, что положила только полторы тысячи, — поднял палец Дрейк.
  — И это еще больше утвердит шантажиста в мнении, что кто-то из своих ведет двойную игру, а девушку он предупредил, чтобы она никому об этом не рассказывала.
  — Ты ставишь ее в опасное положение, — нахмурился Дрейк.
  Мейсон кивнул:
  — Вот почему мы должны обеспечить ей постоянную вооруженную охрану, Пол. Только она не должна этого заметить. Поставь «жучок» на ее машину. Пусть за ней всюду следуют двое или трое парней. Возьми столько людей, сколько тебе нужно.
  — Наверно, мне не следует тебе это говорить, — сказал Дрейк, — но ты играешь в чертовски рискованную игру. Эти парни настроены серьезно.
  Мейсон усмехнулся:
  — Я тоже, Пол.
  Глава 6
  Незадолго до полудня Делла Стрит вошла в личный кабинет Мейсона и сказала:
  — У вас проблема.
  — Какая? — спросил он.
  — В приемной сидит очень разгневанная Розина Эндрюс, и глаза ее мечут пламя.
  — Интересно, как она могла на меня выйти? — спросил Мейсон.
  — Она этого не сказала, — ответила Делла Стрит. — Говорит только, что хочет видеть вас немедленно по чрезвычайно важному личному делу.
  Мейсон улыбнулся:
  — Ну что ж, придется нам пройти через это, Делла. Впусти ее… Скажи, она из тех женщин, которые вынимают из сумочки пистолет и начинают стрелять, или из тех, кто прыгает на стол и вонзает когти?
  — По-моему, она способна и на то и на другое, — усмехнулась Делла Стрит. — Она производит впечатление очень самовольного человека, если я могу судить правильно.
  — Кому же, как не тебе, об этом судить, — ответил Мейсон, — тебе, проведшей столько времени на огневом рубеже в офисе юриста. Пусть войдет.
  Через несколько секунд Делла Стрит открыла дверь, и в кабинет ворвалась взбешенная двадцатитрехлетняя женщина с пылавшими от ярости синими глазами.
  — Вы Перри Мейсон, — сказала она.
  — Совершенно верно, — подтвердил Мейсон.
  — В таком случае я буду вам очень благодарна, если перестанете лезть в мои дела! Не знаю, как вас можно остановить, но я намерена обратиться в ассоциацию адвокатов и во все вышестоящие инстанции.
  Мейсон вопросительно поднял брови:
  — Я вмешиваюсь в ваши дела?
  — Вы сами это знаете.
  — Может быть, — предложил Мейсон, — вы присядете и расскажете мне все поподробнее?
  — Я не собираюсь садиться, — ответила она. — Этой омерзительной публикации в газете с меня достаточно. Я знаю, что мой отчим вчера обращался к вам по срочному делу, и уверена, что это вы придумали весь план.
  — Весь план? — переспросил Мейсон.
  — Я знаю, о чем говорю. Взять кофейную банку, подменить письмо, положить еще полторы тысячи и… Будьте любезны, мистер Мейсон, объясните мне, чего вы хотите этим добиться?
  Мейсон терпеливо улыбнулся и сказал:
  — Не сейчас, когда вы в таком настроении, мисс Эндрюс. Если я буду говорить с вами, то лишь тогда, когда вы сможете смотреть на вещи объективно и спокойно.
  — Я хочу услышать ваш ответ, — настаивала она.
  — Но вы будете слушать меня одним ухом, — возразил Мейсон. — Сейчас вы слишком рассержены, чтобы уделить моим словам все свое внимание.
  — Что ж, я имею право быть рассерженной.
  — Вы еще не объяснили мне почему.
  — Вы прекрасно знаете почему. Это письмо с угрозами было послано мне. И это мне дали инструкцию взять полторы тысячи долларов в десяти— и двадцатидолларовых купюрах, положить их в кофейную банку вместе с десятью долларами серебром, которые должны были послужить балластом и поддерживать банку на плаву, плотно закрыть крышку и бросить все это с борта своей лодки в озеро в тот момент, когда поблизости никого не будет. Но как только я все это исполнила, откуда ни возьмись появился тот катер с кучей полуголых красоток — сначала я подумала, что это те самые люди, которые должны забрать деньги, но потом решила, что они не стали бы этого делать с такой наглой откровенностью. Однако рядом больше никого не было, и я поехала обратно.
  — Давайте поговорим начистоту, — предложил Мейсон. — Письмо шантажистов адресовано вам?
  — Вам это отлично известно.
  — Откуда?
  — Наверно, рассказал мой отчим, который шпионил за мной и стащил письмо с моего стола, а потом подложил его назад под промокашку.
  — А как вы об этом узнали?
  — Я позаботилась о том, чтобы точно отметить то место, на которое положила письмо. Разве что там был еще кто-нибудь, кто мог за мной следить.
  — Кажется, вы с вашим отчимом не в самых лучших отношениях? — спросил Мейсон.
  — Ничего подобного. Я его люблю. Он чудесный, внимательный, заботливый, порой даже чересчур, всегда обо мне беспокоится и пытается меня защитить.
  — И что вы думаете делать теперь? — прямо взглянул на нее Мейсон.
  — Теперь, — ответила она, — я не знаю. Вы поставили меня в тупик. Я собиралась передать полторы тысячи долларов определенным людям, которые могли предать огласке нежелательную информацию. Кто-то изменил сумму выкупа на три тысячи долларов, потом подложил еще полторы тысячи к моим деньгам, а теперь появилась эта старлетка в бикини и ее фото на первых полосах газет, деньги лежат в полиции, и… И, если говорить откровенно, впереди еще бездна денег, которые придется заплатить.
  — Кто-нибудь вам уже говорил, что вы должны заплатить эту бездну денег? — спросил Мейсон.
  — Пока нет, — ответила она, — но я боюсь, что все к этому идет.
  — Возможно, — согласился Мейсон. — Не лучше ли рассказать мне, почему вы стали такой уязвимой?
  — Что значит — уязвимой?
  — В том смысле, что вы привлекли внимание шантажистов.
  — Думаю, мы все более или менее уязвимы, — ответила она. — Практически у каждого есть свой скелет в шкафу.
  — А какой скелет в вашем шкафу?
  — Что вам за дело? Я чувствую, вы хотите меня как-то защитить, но я пришла сюда, чтобы сказать, мистер Перри Мейсон, что не нуждаюсь в вашей защите. Я хочу решить это дело по-своему.
  Мейсон заметил:
  — Надеюсь, вы понимаете, что, начав платить шантажисту, вы оказываетесь на крючке. Вы платите один раз, потом второй, потом платите снова и снова и продолжаете платить до тех пор, пока из вас не высосут все до последней капли.
  — Ничего они мне не сделают, — ответила она. — Я просто выигрываю время.
  — Выигрываете для чего?
  — Для того, чтобы играть по своим правилам. Я буду заниматься своими делами по своему разумению, и ваша помощь мне не нужна.
  — Не пытаетесь ли вы, — деликатно спросил Мейсон, — защитить в этом деле кого-нибудь другого?
  — Я уже сказала, что это не ваше дело. Все, что я хочу вам сказать сейчас, с глазу на глаз, — это чтобы вы не вмешивались в мои дела и позволили мне поступать по-своему.
  — Но вы не понимаете, что попали в зыбучий песок, — заметил Мейсон. — Вас будет засасывать все глубже и глубже и…
  — Я знаю, что делаю, мистер Мейсон. Я выигрываю время. Я хочу заплатить полторы тысячи долларов, чтобы выиграть время.
  — А потом они снова вонзят в вас свои зубы.
  — К тому времени, — жестко ответила она, — они эти зубы обломают.
  — Вижу, вы очень решительная молодая женщина.
  — И к тому же располагающая немалыми возможностями, — прибавила она. — Не забывайте об этом.
  Мейсон задумчиво на нее взглянул:
  — Если бы вы рассказали, что у вас на уме, мисс Эндрюс, я мог бы дать вам какой-нибудь полезный совет и мы объединили бы с вами наши возможности.
  Она упрямо покачала головой.
  — Насчет той информации, на которую намекает записка. Вы догадываетесь, о чем идет речь?
  — Я знаю, о чем идет речь, — резко ответила она.
  — Не хотите поговорить об этом?
  — Разумеется, нет. Это мое, и только мое дело.
  — Возможно, — продолжал Мейсон, — по некоторым романтическим причинам или из соображений социального престижа вы думаете, что, если вам удастся выгадать несколько дней или несколько недель, это изменит ваше положение в лучшую сторону?
  — Возможно.
  — И вы думаете, что это чем-нибудь поможет вам?
  — Что именно?
  — Выгаданное вами время.
  — Да.
  Мейсон спросил:
  — Люди, которые прислали вам письмо, связывались с вами по телефону?
  — Это самый естественный способ.
  — Они сообщили какие-нибудь сведения, по которым их можно идентифицировать?
  — Это еще одна вещь, — сказала она, — которую я не хотела бы обсуждать. Цель моего визита, мистер Мейсон, в том, чтобы объявить вам, что я не нуждаюсь в ваших услугах. Мне не нужна помощь адвоката. Я поступаю так, как считаю нужным, у меня свои планы, и я не желаю, чтобы кто-нибудь в них вмешивался. Отсюда следует, что я буду очень благодарна вам, если вы целиком и полностью откажетесь от участия в этом деле. Можете считать это официальным заявлением.
  Сказав это, она развернулась и стремительно вышла из кабинета.
  Мейсон кивнул Делле Стрит:
  — Попробуй связаться с Бэнкрофтом по телефону.
  Через минуту Делла Стрит кивнула Перри Мейсону и сказала:
  — Он на линии.
  — Здравствуйте, Бэнкрофт, — бросил в трубку Мейсон. — У меня только что была ваша падчерица. Она рвала и метала от ярости.
  — Но как, черт возьми, она могла о вас узнать?
  — Очевидно, ей было известно, что вчера утром вы мне звонили и назначили встречу по какому-то срочному делу. Она также уверена, что вы прочитали присланное шантажистами письмо, пока ее не было дома. Вы положили его не совсем на то место.
  — И чего хотела Розина? — спросил Бэнкрофт.
  — Она хотела официально уведомить меня о том, что не нуждается в услугах адвоката, что она вполне способна справиться с этим делом сама и не желает, чтобы я каким-либо образом вмешивался в ее жизнь.
  — Мне все равно, что она сказала, — заявил Бэнкрофт. — Наша сделка остается в силе! Она молода, импульсивна и самонадеянна — даже слишком самонадеянна. Она думает, что сможет справиться с профессиональными шантажистами, хотя на самом деле ей это не под силу.
  Мейсон сказал:
  — Было бы лучше, если бы вы зашли к ней и поговорили начистоту. Она все равно уже знает, что письмо вы читали, и защищает при этом столько же вас, сколько и себя. Вам следует вместе как следует обсудить это дело.
  — Нет, — ответил Бэнкрофт, — это она должна прийти ко мне. Она должна первой сломать лед. До сих пор она мне не доверяла и даже сейчас, получив это письмо с угрозами, предпочитает играть, закрывая от меня свои карты. Я не стану вмешиваться.
  — После того как она попросила меня не лезть в ее дела, — заметил Мейсон, — я чувствую себя в известной мере связанным.
  — Что значит — в известной мере?
  — Это значит, что я в любом случае не могу представлять ее интересы.
  — Вам и не нужно этого делать, — сказал Бэнкрофт. — Вы представляете мои интересы. Я хочу избежать огласки в этом деле. Я должен избежать ее во что бы то ни стало. И я имею полное право нанять вас как своего адвоката. До сих пор вы действовали превосходно. Вы заставили их обороняться. Продолжайте в том же духе… Вам нужны еще деньги?
  — Пока нет.
  — Как только они вам понадобятся, позвоните мне, — добавил Бэнкрофт. — Честно говоря, Мейсон, меня все больше начинают пугать возможные последствия. Я могу взглянуть на дело с точки зрения противника — но ни в коем случае не хочу, чтобы это представляло хоть какую-нибудь опасность для Розины.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — мы сделаем все, что сможем.
  — А вдруг шантажисты подумают, что она пытается водить их за нос?
  — Не подумают. Они решат, что кто-то из их банды хочет урвать себе дополнительный кусок в полторы тысячи долларов. Это будет их первая реакция. Ваша падчерица сделала все, о чем говорилось в письме. Они посчитают, что взяли не ту банку, а поднявшаяся вокруг этого дела шумиха заставит их занервничать.
  — Все равно я беспокоюсь о безопасности Розины.
  — Напрасно, — ответил Мейсон. — Ее круглосуточно окружает вооруженная охрана.
  — Она об этом знает?
  — Пока нет.
  — Но она может об этом узнать?
  — Возможно.
  — Как только это случится, появится проблема.
  — Когда она появится, мы ее решим, — ответил Мейсон. — К тому времени почти наверняка возникнут и другие, гораздо более важные проблемы.
  — Ладно, — согласился Бэнкрофт. — Вы доктор, вам видней. Но есть одна вещь, которую вы должны знать. Розина очень решительная молодая женщина, и она вооружена.
  — Она что? — переспросил Мейсон.
  — Она вооружена. По крайней мере, я так думаю. Кто-то из них, Розина или Филлис, моя жена, взяли револьвер 38-го калибра, который лежал у меня в ящике ночного столика у кровати.
  — Как вы об этом узнали?
  — Несколько минут назад я полез в этот ящик, чтобы достать револьвер. Я подумал, что будет лучше держать его под рукой, но он исчез. Взять его могли только Розина или Филлис.
  — Когда вы видели его в последний раз? — живо спросил Мейсон.
  — Не знаю, мне кажется, он лежал там все это время.
  — Но когда вы в последний раз его там видели?
  — Не помню… наверно, где-то неделю назад или около того.
  — Где сейчас ваша жена?
  — В городе, на нашей городской квартире. Она все еще занимается благотворительным базаром.
  — Возможно, вам лучше тоже съездить туда, — предложил Мейсон. — Думаю, небольшой семейный совет не помешает.
  — Но я хочу, чтобы они сами пришли ко мне, — упрямился Бэнкрофт. — В этом деле инициатива должна исходить с их стороны.
  — Мне кажется, вам лучше поторопиться, — заметил Мейсон, — пока Розина не решила проявить инициативу, использовав ваш револьвер.
  — Господи, об этом я не подумал, — всполошился Бэнкрофт.
  — Тогда самое время подумать, — бросил Мейсон и повесил трубку.
  Глава 7
  В три часа дня Делла заявила:
  — Похоже, сегодня у нас проблемы с женщинами.
  — Кто на сей раз? — спросил Мейсон.
  — Старлетка, Ева Эймори, и ей явно не по себе. Мне даже показалось, что у нее на глазах блестят слезы.
  — Черт! — воскликнул Мейсон. — Надо ее принять.
  — Но у вас через несколько минут назначена встреча и…
  — Встреча может подождать, — отрезал Мейсон. — Мне кажется, у этой девушки большие неприятности. Кстати, узнай у Пола, не приставил ли он к ней человека, и, если нет, позаботьтесь, чтобы кто-нибудь проводил ее от офиса — какой-нибудь крепкий парень с большими кулаками, который мог бы проследить за ней и сработать в случае чего телохранителем. Но прежде чем впустить Еву, Делла, расскажи мне, какой ты ее нашла.
  — Она очень, очень красива, — сказала Делла Стрит. — На улице на таких оглядываются.
  — Что дальше?
  — Дальше? — переспросила Делла, скептически поджав губы. — Не хочу быть сварливой, но, один раз оглянувшись, вы подумаете, что увидели уже все, что можно, — весь товар целиком.
  — Что ты хочешь этим сказать?
  — У нее нет индивидуальности, характера. Все ее действия шаблонны и надуманны. Она улыбается и держит улыбку чуть дольше, чем нужно, как будто репетирует перед зеркалом. Когда она стоит, или идет, или садится, от нее исходит какой-то странный синтетический шарм. Непонятно, где за всем этим скрывается настоящая девушка.
  — Хорошо, я взгляну и проверю твои наблюдения, — сказал Мейсон.
  — Вы взглянете и потеряете дар речи, — возразила Делла. — Пройдет некоторое время, прежде чем к вам вернется способность к трезвой оценке. Она слишком красива.
  — Впусти ее, — предложил Мейсон. — Надо узнать, что у нее на уме. Но обязательно позвони Полу Дрейку и передай, что я хочу, чтобы за ней следили, — не столько для того, чтобы знать, куда она пойдет, сколько для ее личной безопасности. К ней нужно приставить человека, как я уже говорил, который в случае надобности мог бы ее защитить. А теперь, Делла, пусть она войдет и ослепит меня своим блеском.
  Делла Стрит вышла из кабинета и через минуту вернулась с Евой Эймори.
  — Знакомое лицо, — улыбаясь, сказал Мейсон, — я видел вашу фотографию в газетах.
  Она улыбнулась в ответ и держала улыбку чуть дольше, чем нужно. Потом протянула руку Мейсону и сказала:
  — По этой причине я и решила с вами встретиться.
  — Почему именно со мной? — спросил Мейсон.
  — Я работала с человеком по имени Пол Дрейк, — пояснила она. — Он частный детектив. Я узнала, что он действовал по вашему поручению и, когда мы нашли эту банку с деньгами, доложил вам.
  — Откуда вы это узнали? — с интересом спросил Мейсон.
  — Я не слепая, и, кроме того, мистер Мейсон, вы личность достаточно известная. Ваши фотографии были в газетах… — Она улыбнулась и прибавила: — Гораздо чаще, чем мои.
  — Продолжайте, — улыбнулся в ответ Мейсон.
  Она послушалась:
  — Со мной встретился некий человек, очень вежливый, но неприятный, который поставил меня в крайне затруднительное положение.
  — В какое именно? — спросил Мейсон.
  — Этот человек, — ответила она, — кое-что обо мне знает.
  — У вас есть прошлое? — спросил Мейсон.
  Она встретилась с ним взглядом и ответила:
  — Любая начинающая актриса в Голливуде, если она имеет достаточно привлекательную внешность и хочет пробиться наверх, всегда имеет прошлое. И настоящее тоже.
  — Как выглядел этот человек?
  — Ему лет пятьдесят или, может быть, сорок пять, у него глубокие серые глаза и очень примитивный образ мыслей.
  — Что вы хотите этим сказать? — спросил Мейсон. — Вы имеете в виду, что он хотел от вас…
  — Нет-нет, — быстро перебила она, — я имела в виду совершенно обратное, мистер Мейсон. Ему абсолютно безразличны женские ухищрения, кокетство, слезы, улыбки и нейлоновые чулки.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон. — Чего он от вас хотел?
  — Денег.
  — Какую сумму?
  — Те три тысячи долларов, которые я нашла.
  — Вы сдали эти три тысячи полиции, — удивился Мейсон. — Он что, не читает газет?
  — Он читает газеты. Больше того, он сам мог бы снабжать их информацией.
  — Так что ему нужно? — спросил Мейсон.
  — Он хочет эти три тысячи.
  — И как он собирается их получить?
  — Тем единственным способом, каким это вообще возможно. Я должна заявить в полицию, что вся эта история была придумана ради рекламы, что это была идея моего друга, который одолжил мне три тысячи долларов и написал фальшивое письмо якобы от имени шантажистов, что согласно его плану я должна была плавать на водных лыжах в открытом купальнике и найти кофейную банку с деньгами и запиской, из которой можно было заключить, что речь идет о какой-то богатой семье на побережье озера и что благодаря всему этому я получила хорошую рекламу.
  Он сказал, что я должна пойти в полицию и признаться в том, что это лишь уловка, придуманная моим рекламным агентом, чтобы на нее клюнули газеты. Потом он сказал, что через некоторое время полиция вернет мне эти три тысячи долларов, а я отдам их ему.
  — А в ином случае… — продолжил Мейсон.
  — Да, разумеется, — кивнула она, — было и «в ином случае». Это как раз то, что меня сильно беспокоит, потому как в прессе это будет выглядеть довольно скверно.
  Мейсон внимательно взглянул на нее:
  — Вы думаете, карьера актрисы требует, чтобы ваше прошлое было абсолютно чистым?
  — О, о себе я не беспокоюсь, но здесь замешано еще одно лицо. Мужчина, у которого двое детей.
  — Человек, что с вами разговаривал, называл свое имя?
  Она покачала головой:
  — Нет, он сказал, чтобы я называла его «мистер Икс».
  — Как вы теперь должны с ним связаться?
  — Я не должна этого делать. Он сам свяжется со мной.
  Мейсон кивнул:
  — Значит, это вас беспокоит.
  — Да, и очень сильно.
  Мейсон пожал плечами:
  — Если вы сделаете то, что он вам велел, и заявите в полиции, что вся эта история была лишь рекламным трюком, на который клюнули газеты, у вас появятся серьезные проблемы с прессой.
  — Я знаю.
  — Вполне возможно, что это разрушит всю вашу будущую карьеру, на которую вы можете рассчитывать как актриса.
  — Нет нужды высказывать мои мысли вслух, мистер Мейсон.
  — И вы думаете, что он может заставить вас сделать такое заявление?
  — Я с содроганием думаю о том человеке и его детях.
  — Тот человек, я полагаю, довольно влиятельное лицо в определенных кругах?
  — Чрезвычайно.
  — А что он думает об этом деле?
  — Я ему ничего не говорила.
  — Почему?
  — Потому что он впадет в панику, а кроме того, я сосем не уверена, что именно знает об этом мистер Икс и до какой степени он блефует. Пару раз меня видели с этим человеком на публике, и… В общем, это могли быть вполне законные деловые отношения, хотя могло быть и что-нибудь другое.
  Мейсон на минуту задумался, потом спросил:
  — Когда этот человек свяжется с вами снова?
  — Сегодня вечером.
  Мейсон предложил:
  — Хорошо, скажите ему, что он придумал прекрасный план, но из него ничего не выйдет, потому что ваш адвокат намерен под присягой подтвердить, что речь идет о настоящем шантаже.
  Секунду она обдумывала его слова.
  — Я могу назвать имя адвоката?
  — Разумеется, вы можете назвать ему имя адвоката, — подтвердил Мейсон. — Скажите ему, что это Перри Мейсон и что он может прийти поговорить со мной.
  Некоторое время она молчала, обдумывая его ответ. Потом вдруг протянула Перри Мейсону руку.
  — Вот это, — сказала она, — то, что нужно.
  Мейсон кивнул:
  — Я не люблю шантажистов. Это хищники, которые питаются не падалью, а человеческими слабостями и стремлением людей избежать огласки. Так что скажите вашему мистеру Икс, что мы можем продолжить обсуждение этого дела в моем личном кабинете.
  — Вряд ли он это сделает, — заключила она, подумав. — Как только я упомяну о вас и о вашем намерении заявить, что деньги в кофейной банке были настоящим выкупом, он тут же скроется.
  Мейсон сказал:
  — Я только хочу, чтобы вы знали, как мы ценим ваше сотрудничество с нами.
  Она улыбнулась, и улыбка снова задержалась на ее лице на секунду дольше, чем следовало.
  — Вы много сделали для меня, мистер Мейсон, и я вам очень благодарна. Мне выйти от вас той же дорогой или?..
  — Нет, в эту дверь, — сказал Мейсон.
  Когда она вышла из кабинета, Мейсон кивнул Делле Стрит, которая быстро соединила его с Полом Дрейком.
  — Ты кого-нибудь приставил к Еве Эймори? — спросил Мейсон.
  — А как же. Мой человек следил за ней уже полчаса и довел ее до твоего офиса. Я-то думал, что она захочет пообщаться со мной, а она отправилась в ваши края.
  — С ней встретился некий обходительный мужчина примерно пятидесяти лет, — сказал Мейсон.
  — Значит, это было еще до того, как мой парень приступил к работе, — ответил Дрейк. — У нас таких сведений нет.
  — Попробуйте его найти, — сказал Мейсон, — и, если найдете, не спускайте с него глаз. Думаю, он снова по-явится рядом с ней сегодня днем или ближе к вечеру.
  — А кто он такой? — спросил Дрейк.
  — Он называет себя «мистер Икс», — сказал Мейсон, — и, судя по всему, это и есть наш шантажист. Ему от сорока пяти до пятидесяти двух лет, глубоко запавшие серые глаза и…
  — Этот тот самый человек, который удил рыбу в лодке, — сказал Дрейк. — У нас есть его подробное описание.
  — Отлично, — обрадовался Мейсон. — Попытаемся проследить за шантажистами. Как только мы установим, кто они такие, инициатива перейдет в наши руки, и мы заставим этих ребят крепко задуматься. Продолжай работать, Пол.
  Глава 8
  В пятом часу дня Делла подняла трубку зазвонившего телефона и стала слушать с выражением все возрастающего внимания на лице.
  — В чем дело? — спросил Мейсон, когда Делла прикрыла ладонью микрофон и повернула к нему голову.
  — Ну вот, — сказала она, — круг и замкнулся. Миссис Харлоу Бэнкрофт находится в нашем офисе и настойчиво просит принять ее по одному очень важному делу.
  — Скажи, пусть она подождет минуту, — велел Мейсон, — и как можно скорее свяжись с Харлоу Бэнкрофтом. Позвони ему в дом на озере. Если его там нет, попробуй номер его офиса.
  Делла кинула в трубку:
  — Герти, пусть она несколько минут подождет. Это не займет много времени. Объяснись с ней, пожалуйста, и переведи меня на внешнюю линию.
  Делла подождала, пока ее соединили с городом, потом набрала телефонный номер загородного дома Харлоу Бэнкрофта. Через секунду она говорила:
  — Я могу побеседовать с мистером Бэнкрофтом? Скажите ему, что это очень важно. Это секретарь мистера Мейсона… Да, понимаю. А вы не знаете, куда ему можно позвонить? Спасибо, я попробую номер офиса. Нет, номер у меня есть. Спасибо.
  Она повесила трубку и пояснила Мейсону:
  — Дома его нет. Человек, который со мной разговаривал, сказал, что он может быть в офисе.
  — Позвони в офис, — решил Мейсон.
  Делла снова набрала номер и снова объяснила в трубку, что она звонит мистеру Бэнкрофту из офиса мистера Мейсона по очень важному делу.
  После паузы донеслось:
  — Спасибо. Вы не знаете, где он может быть?.. Спасибо.
  Делла положила трубку и сообщила:
  — В загородном доме думают, что он в офисе, а в офисе думают, что он в загородном доме.
  Мейсон вздохнул:
  — Хорошо. Пусть миссис Бэнкрофт войдет. Придется действовать по обстоятельствам.
  — Что вы собираетесь ей сказать?
  — Ничего, — ответил Мейсон. — Я не могу сказать, что ее муж обратился ко мне за консультацией, потому что он не разрешил мне говорить с ней об этом, а лгать я тоже не собираюсь.
  Делла кивнула, вышла в приемную и вернулась вместе с миссис Харлоу Бэнкрофт.
  Миссис Бэнкрофт имела величественную осанку. Она была явно моложе своего мужа и к тому же относилась к тому типу женщин, которые выглядят моложе своего истинного возраста, — к женщинам, заботящимся о фигуре и уделяющим внимание каждой детали своей внешности.
  — Добрый день, мистер Мейсон, — сказала она. — Я очень много о вас слышала. Я не раз видела ваши фото и рада, что теперь имею возможность встретиться с вами лицом к лицу. Насколько я понимаю, мой муж нанял вас в качестве своего адвоката?
  Мейсон поднял брови.
  — Это вам сказал ваш муж? — cпросил он.
  — Нет.
  — Могу я спросить, от кого вы получили такую информацию?
  — От своей дочери.
  — Ваша дочь приходила ко мне, — припомнил Мейсон. — Она решила, что некоторые вещи соответствуют истине, и теперь поступает согласно этому представлению.
  — Хорошо, мистер Мейсон, я не буду вытягивать из вас признание. Давайте остановимся на том, что вы сами только что сказали: я считаю, что некоторые вещи соответствуют истине, и действую согласно этому убеждению. Я хочу также заметить, что ни мой муж, ни моя дочь не знают о том, что я здесь.
  Мейсон отметил:
  — Очевидно, если бы я действовал как адвокат вашего мужа, то не мог бы сохранить в тайне ваш визит, а если бы я не был адвокатом вашего мужа, то ни в коем случае не хотел бы, чтобы вы посвящали меня в…
  — О, давайте прекратим это, — попросила она. — Я понимаю вашу позицию. И стараюсь отнестись к ней с уважением. А теперь, если позволите, я сяду и сообщу вам кое-какую очень конфиденциальную информацию.
  — Вы хотите, чтобы я стал вашим адвокатом? — спросил Мейсон.
  — Нет, просто хочу вам кое о чем рассказать.
  — Замечательно. Я умею слушать.
  — А ваша секретарша?
  — Она привыкла много слушать и мало говорить, — ответил Мейсон.
  — Очень хорошо, тогда я начну с самого начала. Моя дочь, Розина, помолвлена с Джетсоном Блэром. Семья Блэр, как вы знаете, очень уважаема в обществе — можно сказать, что это «голубая кровь» нашего города. В коммерческом отношении они не представляют собой ничего выдающегося, зато имеют очень высокий социальный статус. С другой стороны, мой муж проявил себя как очень хороший бизнесмен.
  — И как хороший отец семьи? — спросил Мейсон.
  — Как прекрасный отец семьи.
  — Продолжайте, — кивнул Мейсон.
  — Джетсону Блэру сейчас двадцать четыре. У него был младший брат по имени Карлтон Расмус Блэр, который отличался некоторой взбалмошностью. Он попадал во все мыслимые истории, которые по большей части удавалось замять. Затем он вступил в армию, оказался в авиации и принял участие в разведывательном полете, из которого их самолет не вернулся.
  Поначалу он считался пропавшим без вести. Прошло больше года, прежде чем самолет наконец нашли. Он разбился на склоне горы. Судя по всему, поcле аварии никто не выжил, хотя нельзя было с уверенностью сказать это о каждом из находившихся на борту людей. Очевидно, многие погибли в результате катастрофы, другие получили серьезные ранения. Погода и дикие животные сделали практически невозможным идентификацию каждого из членов экипажа. Карлтон, который считался пропавшим без вести, был переведен в списки погибших.
  Мейсон слушал и кивал.
  — Года два назад, — продолжала она, — человек по имени Ирвин Виктор Фордайс был признан виновным в преступлении и посажен в тюрьму Сан-Квентин. Несколько недель назад его выпустили на свободу. Не так давно произошло нападение на заправочную станцию, и полиция, следуя обычной процедуре, предложила пострадавшим взглянуть на несколько снимков, которые на полицейском жаргоне называются «мордами»: фотографии наиболее вероятных преступников, которые находятся на свободе и могли бы принимать участие в преступлении такого профиля. Одна из жертв ограбления с уверенностью опознала в одном из нападавших Ирвина Фордайса.
  Лицо Мейсона выражало глубокий интерес.
  — Продолжайте, — поощрил он.
  С этого момента миссис Бэнкрофт стала тщательно взвешивать свои слова.
  — Мне говорили, — продолжала она, — что, поскольку Карлтон Блэр был официально признан мертвым, отпечатки его пальцев перевели в закрытый файл. Мне говорили также, что на самом деле Карлтон не погиб, а добрался до охотничьего домика, где имелся запас провизии, и провел там некоторое время, пока окончательно не оправился и не выздоровел, а так как к этому времени армия ему опротивела и вся его прежняя жизнь потерпела крах, он решил, что Карлтон Блэр должен исчезнуть навсегда. Он взял себе имя Ирвин Виктор Фордайс и вернулся в цивилизованное общество, где дела у него пошли неважно, и в конце концов он попал в Сан-Квентин.
  Совершенно очевидно, мистер Мейсон, что тот факт, что один из членов уважаемой семьи Блэр сидел в тюрьме, а теперь находится в розыске в связи с делом об ограблении заправочной станции, является довольно скверным фоном для предстоящей помолвки.
  — Ваша дочь рассказала вам все это?
  — Нет. Эту информацию сообщил мне шантажист.
  — Что он от вас потребовал? — спросил Мейсон.
  — А как вы думаете, что он мог потребовать? Деньги, разумеется.
  Мейсон прищурился. Он хотел что-то сказать, но потом остановился.
  После непродолжительного молчания миссис Бэнкрофт заключила:
  — Естественно, следовало учитывать, что это очень важный момент в жизни моей дочери.
  — Иначе говоря, вы заплатили? — спросил Мейсон.
  — Я заплатила.
  — Сколько?
  — Тысячу долларов.
  Мейсон начал барабанить пальцами по крышке стола.
  — Только сегодня утром, прочитав газеты, я узнала, что в то же самое время подобные требования были предъявлены и моей дочери; и я не удивлюсь, если окажется, что с чем-то схожим пришлось столкнуться и моему мужу.
  — А как насчет Блэров?
  — Если в их отношении и выдвигались какие-то угрозы, мне об этом ничего не известно. Блэров, конечно, не назовешь людьми бедными, но, с другой стороны, нельзя сказать, что они особенно богаты.
  — Но они, без сомнения, смогли бы заплатить не слишком большой выкуп шантажистам, особенно в такой ситуации?
  — Думаю, что да.
  — А вы не могли бы, — спросил Мейсон, — описать мне вашего шантажиста? Не был ли это человек с глубоко посаженными серыми глазами, примерно пятидесяти лет и…
  Она покачала головой:
  — Нет, это был молодой человек. Не старше двадцати пяти или двадцати шести. Довольно привлекательный на вид, широкоплечий, темноволосый, с карими глазами и несколько грубыми чертами лица.
  — И вы заплатили ему тысячу долларов?
  — Да.
  — В каких купюрах?
  — По десять и двадцать долларов.
  — Он обещал вам, что больше не потревожит вас?
  — Он заверил меня, что я уже заплатила за его молчание.
  — Вероятно, он предъявил вам какие-нибудь доказательства своей истории, — сказал Мейсон, — что-нибудь, что могло бы…
  — О, разумеется. У него были полицейские снимки Ирвина Фордайса, его отпечатки пальцев и физические данные. У него были фотографии Карлтона Блэра, сделанные до того, как он ушел в армию, и я должна сказать, что сходство поразительное. Вдобавок к этому он предъявил мне отпечатки пальцев, взятые у Карлтона Расмуса Блэра до его поступления в армию.
  — Вы рассказали об этом вашей дочери?
  — Разумеется, нет. Сейчас самое счастливое время в ее жизни. Я не хотела его омрачать.
  — А своему мужу вы что-нибудь говорили?
  — Нет, конечно.
  — Почему?
  — У него достаточно своих проблем.
  Мейсон спросил:
  — Вам не приходило в голову, что шантажист может обратиться к вашей дочери или к вашему мужу?
  — Нет.
  — А почему, — Мейсон пристально взглянул на нее, — вы решили прийти ко мне сейчас?
  — Потому, — ответила она, — что вы появились на сцене и перевернули все вверх дном.
  — В каком смысле?
  — Вы знаете, что вы сделали. Теперь, мистер Мейсон, эти шантажисты пытаются встретиться с моей дочерью, чтобы потребовать от нее дополнительный выкуп.
  — Вы говорите, они пытаются с ней встретиться?
  — Судя по всему, да. Они звонили ей по телефону.
  — Откуда вы знаете?
  — Я слышала разговор по параллельной линии.
  — И о чем они говорили?
  — Позвонивший сказал, что она их предала, а моя дочь решила, что это звонит репортер, или оказалась достаточно умна, чтобы сделать вид, что она так подумала. Дочь ответила, что у нее нет никаких комментариев для прессы и она уверена, что человек, который сейчас с ней разговаривает, всего лишь газетчик, решивший обзвонить всех жителей на берегу озера и притвориться шантажистом в расчете, что кто-нибудь из них проговорится и он таким образом узнает, кто стал жертвой шантажа. Она сказала, что глубоко презирает такие методы; что, кем бы ни был человек, которому угрожали шантажисты, это его или ее личное дело, и что, по ее мнению, пресса окончательно упала в грязь, копаясь в подробностях личной жизни уважаемых граждан и выплескивая их на страницы газет; что это самый грязный журнализм, который она только встречала, и что она хочет, чтобы репортер на другом конце линии знал, что она об этом думает.
  — А потом? — спросил Мейсон.
  — Потом она бросила трубку.
  Мейсон сказал:
  — Это очень ловкий ход. Он сразу поставил шантажиста в оборонительную позицию. Но откуда вы узнали, что вашу дочь шантажируют? Она сама призналась вам в этом?
  — Нет, но я знала, что она ненадолго выезжала на озеро на нашем катере. Я знала также, что она искала красную банку из-под кофе. Потом, когда я прочла в газете о найденных деньгах и записке шантажиста, я сразу поняла, что произошло.
  — Но вы ей ничего об этом не сказали?
  — Нет.
  — И она тоже ничего не говорила вам?
  — Нет.
  — Но вы подслушали ее разговор по телефону? — напомнил Мейсон.
  — Я подумала, что шантажисты снова попытаются с ней связаться, и хотела знать, что происходит.
  — И все-таки почему вы решили прийти ко мне?
  — Потому, что я думаю, что моя дочь подвергается опасности; потому, что я уверена, что мой муж обращался к вам за консультацией, и потому, что вы играете с огнем, а я хочу, чтобы вы знали, какие подводные камни имеются в этом деле.
  — И у вас был прямой контакт с одним из шантажистов.
  — У меня был прямой контакт с молодым человеком, который решил обратиться ко мне, чтобы не публиковать ту информацию, которая у него была.
  — Как он собирался ее опубликовать?
  — Он сказал, что один из журналов, специализирующийся на скандальной светской хронике, был бы только рад заплатить ему тысячу долларов за эту историю. Вот почему он назначил цену именно в тысячу долларов. Он сказал, что ему нужны деньги и он не хочет опускаться до шантажа и зарабатывать деньги таким путем, но у него нет другого выбора; однако он предпочитает получить эту сумму за то, что скроет информацию, а не за то, что ее обнародует. Это прозвучало весьма убедительно.
  — Вы не собираетесь поговорить об этом с вашим мужем? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — Вы позволите мне рассказать ему об этом?
  — Нет. Я просто хочу дать информацию, которая, как мне кажется, может вам пригодиться.
  — Вам не приходило в голову, что вы сами, возможно, подвергаетесь некоторой опасности?
  — Опасности со стороны шантажистов? — спросила она. — Чепуха! Они трусы, мистер Мейсон. Этот человек получил от меня тысячу долларов, и я думаю, что у него есть напарник, который потребовал три тысячи долларов от моей дочери. Я полагаю, что все на том и закончилось бы, если бы дело не получило столь широкую огласку и если бы три тысячи, предназначенные для вымогателя, не попали в руки полиции. Очевидно, вы считали, что имеете дело лишь с одним случаем шантажа, направленным против моей дочери. Возможно, при таком допущении ваши действия были вполне правильными. Но, как теперь видно, в действительности дело гораздо сложнее, чем вам думалось. Просто хочу, чтобы вы правильно оценивали ситуацию.
  — Почему вы не хотите поговорить с вашим мужем и рассказать ему всю эту историю? — вновь спросил Мейсон.
  — Возможно, — ответила она, — я сделаю это позже.
  — Вы знаете, где сейчас находится ваш муж?
  — Думаю, сейчас в нашем загородном доме, но ближе к вечеру он должен присоединиться ко мне в городе.
  — А ваша дочь?
  — Я не знаю, где она теперь, но эту ночь мы собирались провести на озере. Я хочу позвонить ей и попросить приехать в город переночевать вместе с нами. Поскольку муж будет здесь, я не хочу, чтобы она оставалась там одна. — Миссис Бэнкрофт взглянула на часы: — У меня еще очень много дел. Мне надо торопиться. Всего доброго, мистер Мейсон.
  Она встала, спокойная и уверенная в себе, одарила Мейсона и Деллу Стрит улыбкой и направилась к выходу.
  — Спасибо, что согласились со мной встретиться, — бросила она и вышла.
  Мейсон и Делла Стрит переглянулись.
  — Значит, — сказала Делла Стрит, — Харлоу Бэнкрофт думал не о том преступлении и не о тех отпечатках пальцев.
  — Но так ли это? — спросил Мейсон. — Конечно, это самый естественный вывод, но не забывай, что мы имеем дело с очень сложной ситуацией и с двумя шантажистами.
  Мейсон забарабанил пальцами по крышке стола. Неожиданно зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку и сказала Мейсону:
  — На линии Харлоу Бэнкрофт.
  — По поводу нашего звонка? — спросил Мейсон.
  — Не знаю, — ответила она. — Герти просто говорит, что он на линии.
  Мейсон взял трубку и сказал:
  — Здравствуйте, Бэнкрофт. Я пытался связаться с вами некоторое время назад.
  — Я так и подумал, — вздохнул Бэнкрофт. — Я сам хотел с вами увидеться, но у меня нет времени, чтобы приехать к вам.
  — Где вы сейчас?
  — В своем летнем доме на озере.
  — Вы собираетесь остаться там на ночь?
  — Пока не знаю. Но это не важно. Я хочу вам сказать, что я вел себя как идиот. Я был эгоистичным и… Ладно, забудем о том, что я говорил. Эта история с шантажом — вовсе не то, что я о ней думал. Это нечто совсем другое… Я хотел бы поговорить об этом при личной встрече, но… Возможно, мы все в чем-то ошибались. Может быть, на самом деле все обстоит совсем не так, как нам казалось.
  — Возможно, — сухо ответил Мейсон. — Что я должен делать теперь?
  — Поступайте как сами сочтете нужным, — ответил Бэнкрофт.
  — Как вы обо всем этом узнали?
  — У меня состоялся откровенный разговор с моей падчерицей.
  — Вы рассказали ей то, что говорили мне? — спросил Мейсон.
  — Нет, — ответил Бэнкрофт. — Говорила в основном она. Я… сейчас не время рассказывать семье о таких вещах, Мейсон. Все, что от меня требуется, — это быть рядом и попытаться помочь. Я хочу сказать о тех идеях, что были у вас насчет шантажистов. Если бы они метили в меня, все было бы совсем по-другому, но теперь, когда ситуация совершенно иная… К сожалению, я не могу рассказать по телефону, но это несущественно, просто думаю, что в данной ситуации, может быть, будет лучше просто заплатить и выиграть время. Мне кажется, это дело довольно деликатное, очень деликатное, и… я боюсь, что ваша тактика… ну, может быть, была немного грубовата. Вы слишком раскачивали лодку.
  — Я предупредил вас, что собираюсь ее раскачать, — заметил Мейсон.
  — Но вы раскачивали ее слишком сильно, — настаивал Бэнкрофт, — и, возможно, это была не та лодка… Я хочу увидеться с вами завтра утром.
  — Почему не сегодня вечером? — спросил Мейсон. — Если дело настолько важное, я мог бы вас подождать.
  — Нет, вечером я не успею. Есть еще кое-какие дела… Просто оставайтесь на месте, Мейсон, и утром я к вам приеду. Скажем, в десять часов?
  — Хорошо, в десять, — ответил Мейсон. — А как насчет пропавшего оружия, Бэнкрофт? Это ваша падчерица его взяла?
  — Она говорит, что не брала. Она выглядела очень удивленной, когда я спросил ее об этом. Моя падчерица оказалась в довольно странной ситуации. Газетчики изо всех сил стараются разнюхать насчет этой истории с шантажом, и сегодня какой-то человек, возможно репортер, звонил Розине по телефону и пытался вытянуть из нее какую-нибудь информацию, но она его отчитала и бросила трубку. Возможно, однако, что это был один из шантажистов… Говорю вам, Мейсон, мне кажется, что лучше всего будет все-таки заплатить.
  Я очень ценю все, что вы для меня сделали, и, разумеется, прошу вас сохранить все рассказанное мной в строжайшей тайне. А пока ничего не предпринимайте и предоставьте дело нам. Я думаю, так или иначе мы с ними справимся.
  — Я уже говорил, — заметил Мейсон, — что есть только четыре способа иметь дело с шантажистами.
  — Знаю, знаю, но один из этих способов — заплатить, и у меня такое чувство, что мы имеем дело с довольно мелким противником, так что не стоит применять против него тяжелую артиллерию. Думаю, с течением времени все само собой залечится. Все, что мы сейчас делаем, — это выигрываем время.
  — Мне кажется, нам надо увидеться сегодня вечером, — настаивал Мейсон.
  — Это абсолютно невозможно. У меня дела… Я приеду к вам завтра утром.
  — В десять? — спросил Мейсон.
  — В десять. А тем временем ничего не предпринимайте. Пусть все успокоится и пыль осядет.
  — Хорошо, — ответил Мейсон. — Буду сидеть тихо, хотя у меня закинуты кое-какие крючки, на которые может попасться рыба.
  — Нет, нет, нет! — закричал Бэнкрофт. — Сейчас не надо никого ловить. Замрите и не двигайтесь. Пусть все идет само собой. Это только вопрос денег, и я хочу заплатить. Больше мне ничего не нужно.
  — Вам виднее, — заметил Мейсон. — Увидимся завтра.
  Он нажал рычажок, позвонил Полу Дрейку и сказал:
  — Пол, мне нужен телохранитель для Розины Эндрюс. И мне нужен человек для Евы Эймори, который будет отвечать за ее личную безопасность. В остальном наша задача выполнена, по крайней мере на сегодняшний день..
  — Отлично! — воскликнул Дрейк. — У меня есть еще люди, на тот случай, если они тебе понадобятся.
  — Нет, пока хватит, — ответил Мейсон. — И учти: надо действовать крайне осторожно. Никто не должен заметить никакой слежки. Держи меня в курсе, Пол.
  — Есть, — весело закончил Дрейк. — Задание понял.
  Глава 9
  В тот же вечер, в половине десятого, в кабинете Мейсона зазвонил один из телефонов. Мейсон знал, что этот номер не зарегистрирован в справочниках и известен только Делле Стрит и Полу Дрейку, поэтому он быстро снял трубку и сказал:
  — Да?
  Это был Пол Дрейк.
  — Я взял на себя ответственность и проявил кое-какую инициативу, Перри. Не знаю, правильно поступил или нет.
  — Что случилось?
  — Я приставил человека к Еве Эймори, как ты и хотел. Это парень, который умеет держаться в тени, крепкий, с тяжелыми кулаками, немного староват, но еще может показать себя в драке. Он двенадцать лет служил в полиции, в отделе судебных расследований, и имеет опыт в работе с шантажистами. Я подумал, что он как раз сгодится…
  — Обойдемся без предисловий, — перебил Мейсон. — Что произошло?
  — Примерно без двадцати восемь к дому Евы Эймори подъехал один парень, и, судя по тому, как он себя вел, мой человек решил за ним присмотреть.
  Этот парень зашел в телефонную кабинку и стал кому-то звонить, возможно Еве Эймори, хотя в то время мой человек, конечно, не мог этого знать. Но минут через десять из подъезда дома появилась Ева, парень выглянул из своего автомобиля, посигналил ей, и она села в машину.
  Мой человек поехал за ними, подумав, что, возможно, это что-то вроде похищения. На самом деле это скорее оказалась встреча, потому что парень проехал только пять или шесть кварталов, потом остановился у тротуара, полчаса поговорил с девушкой и отвез ее назад домой.
  — Как ты думаешь, чего он от нее хотел?
  — Похоже, он пытался заставить ее подписать какую-то бумагу, по крайней мере, так это выглядело со стороны. В руках у парня был какой-то документ, который он все время держал перед ней. Некоторое время она колебалась, потом как будто согласилась подписать, но в последний момент оттолкнула бумагу. Затем они еще немного поговорили, и он снова протянул ей документ.
  — А где в это время находился твой человек и как он мог все это видеть?
  — В том-то и дело, — ответил Дрейк, — что наблюдать ему было неоткуда. Позади не было места, где он мог бы припарковаться, не вызвав подозрений, поэтому ему пришлось два или три раза проехать мимо них, а один раз он сделал вид, что все-таки собирается приткнуться к тротуару. На самом деле вклиниться там было некуда. Был только совсем маленький участок, и он потолкался рядом взад-вперед. Но они были так заняты своими делами, что не обратили на него никакого внимания.
  Короче говоря, я веду все к тому, Перри, что, когда тот парень доставил Еву Эймори к ее дому и поехал обратно, мой человек решил, что он должен за ним проследить, и тронулся следом.
  — Он оставил Еву Эймори без защиты? — спросил Мейсон.
  — Нет, в его в машине была рация, и он находился в постоянном контакте со мной. Он рассказал мне, что произошло, и попросил меня прислать вместо него кого-нибудь другого, чтобы присмотреть за Евой, а сам отправился за тем парнем. Ему показалось, что этот человек ему чем-то знаком, хотя он успел бросить на него только беглый взгляд.
  — Продолжай, — сказал Мейсон.
  — В общем, мой человек сел ему на «хвост» и проследил за ним до жилого дома в Аякс-Делси. Это дешевый многоквартирный дом в нижней части города, недалеко от пляжей. Ничего особенного в этом доме нет, но дело в том, что, когда парень выходил из машины, мой человек его узнал.
  — Что значит узнал? На него есть досье?
  — Совершенно верно. Это Стилсон Л. Келси, известный как Кинг-Конг Келси. Он вошел в дом, и мой человек установил, что у него там квартира. Он запросил у меня по рации инструкции, и я сказал, чтобы он посидел пока рядом с домом и посмотрел, что произойдет. Если Келси выйдет из дому, я хочу, чтобы он за ним проследил.
  — Значит, Келси там живет?
  — Да. У него там квартира, и мой человек сидит рядом с подъездом и держит под наблюдением машину Келси, но, если Келси выйдет, он, возможно, не сможет за ним проследить.
  — Почему?
  — Над пляжем сгущается плотный туман. В направлении города воздух чистый, но если он поедет в другую сторону, там почти непроглядная пелена.
  — А от Евы Эймори ничего не слышно? — спросил Мейсон.
  — Нет. Что бы ни случилось, тот парень, видно, здорово на нее надавил, и она решила к нам не обращаться. Мой человек говорит, что все выглядело так, словно она была почти готова подписать бумагу. Она колебалась.
  — Но она ее не подписала?
  — Мой человек думает, что нет.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Продолжай следить за Келси.
  — Как долго?
  — Если понадобится, хоть всю ночь, — ответил Мейсон.
  — Тогда ему потребуется смена. Его дежурство заканчивается в полночь.
  — В таком случае пошли ему в полночь смену. Посмотрим, что будет делать Келси. Я хочу знать, кто в этом замешан.
  Продолжай также присматривать за Евой Эймори и приставь к ней хорошего человека. Я хочу знать обо всех ее перемещениях. Если этот парень, Келси, вернется и снова попытается на нее надавить, позвони мне в любое время суток. Я займусь этим лично.
  — Ладно, — ответил Дрейк. — Заказывай музыку, Перри, и я ее сыграю.
  Глава 10
  На следующее утро в офисе появился очень нервный и крайне взволнованный Харлоу Бэнкрофт.
  Вид у него был такой, будто он едва держался на ногах.
  — В чем дело, Бэнкрофт? — спросил Мейсон.
  — В моей жене, — ответил тот.
  — Что с ней?
  — Мистер Мейсон, то, что я вам скажу, должно быть строго конфиденциальным.
  — Разумеется, — ответил Мейсон. — Так же, как всегда. Все, что вы здесь говорите, является профессиональной тайной.
  — Вы сказали, что есть четыре способа иметь дело с шантажистами, — сказал Бэнкрофт. — Помните ваши слова?
  — Да.
  — Один из этих путей, — сказал Бэнкрофт, — состоит в том, чтобы убить шантажиста.
  Мейсон прищурился.
  — Вы хотите сказать, что ваша жена сделала это?
  — Да.
  — Когда?
  — Этой ночью.
  — Где?
  — На моей яхте «Джинеза».
  — Кто об этом знает? — спросил Мейсон. — Вы сообщили в полицию?
  — Нет. И я боюсь, что тут мы допустили большую ошибку.
  — Лучше расскажите мне об этом, — посоветовал Мейсон, — и сделайте это как можно скорее.
  Бэнкрофт начал:
  — Вчера у моей жены были дела, связанные с благотворительным базаром, которые она собиралась закончить в первой половине вечера, а потом она хотела, чтобы мы встретились с ней дома в городе, причем сказала, что, возможно, задержится на некоторое время из-за своих благотворительных дел. Дальше произошло следующее… Мистер Мейсон, я хочу, чтобы вы подтвердили, что эта информация будет сохранена в тайне.
  — Продолжайте, — ответил Мейсон. — Возможно, у вас мало времени.
  — Так вот, у Джетсона Блэра был брат, Карлтон Расмус Блэр, которого считали погибшим…
  — Я знаю эту историю, — перебил его Мейсон.
  — Хорошо. Карлтон Блэр сейчас живет в Аякс-Делси под именем Ирвина Виктора Фордайса. У него есть очень близкий друг по имени Уилмер Джилли, который живет с ним в одном доме. У этого дома довольно скверная репутация. Похоже, всякого рода мошенники считают его удобным местом, где домовладелец не задает лишних вопросов и не проявляет любопытства к их занятиям.
  Джилли выпустили из тюрьмы Сан-Квентин примерно в то же время, что и Фордайса. Фордайс и он были неразлучны — как видно, Фордайс считал, что Джилли его лучший друг.
  Вероятно, Фордайс, узнав из газет о светских слухах, связывавших Джетсона Блэра и Розину Эндрюс, в конце концов признался Джилли, что он член семьи Блэр, что он был паршивой овцой в своем семейном стаде и что все считают его мертвецом.
  Судя по всему, Джилли решил извлечь выгоду из этой информации. Он начал шантажировать Розину и Филлис, мою жену, и Филлис заплатила.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон.
  — Потом, когда это дело с деньгами в кофейной банке получило такую широкую огласку, Джилли попытался заставить Розину заплатить еще один выкуп. Розина схитрила и сделала вид, что приняла его за газетчика, не признавшись, что она во всем этом замешана.
  Тогда Джилли, видимо, решил лично встретиться с Филлис.
  Тут происходит одна вещь, которую я не очень понимаю. Филлис подумала, что, поскольку Ирвин Фордайс является ключевой фигурой для шантажистов, ей стоит отправиться к нему и выяснить, что об этом знает сам Фордайс.
  Она узнала, где живет Фордайс, поехала в Аякс-Делси, встретилась с ним и спросила, является ли он бывшим членом семьи Блэр и участвует ли в этом гнусном шантаже.
  Фордайс был абсолютно поражен мыслью, что Джилли мог оказаться способен на что-нибудь подобное. Он поклялся, что убьет Джилли. Потом немного успокоился и сказал Филлис, что сам позаботится об этом и что она не должна больше обращать внимание ни на какие требования шантажистов. Филлис это встревожило.
  Из того, что говорил ей Джилли, она знала, что полиция может разыскивать Фордайса в связи с делом об ограблении заправочной станции, и она испугалась, что может произойти, если у Фордайса состоится разговор с Джилли. Она боялась, что своим приходом лишь подлила масла в огонь, и предложила Фордайсу поехать с ней, сказав, что она может отвезти его на свою яхту «Джинеза» и дать ему некоторую сумму денег, чтобы он провел неделю или две на яхте, то есть в месте, где его станут искать в последнюю очередь.
  Разумеется, Филлис не имела права на такое, особенно в том случае, если она знала, что Фордайса разыскивает полиция.
  — Откуда она узнала об этом? — спросил Мейсон.
  — Ей рассказал Джилли.
  — Слово шантажиста ничего не значит, — заметил Мейсон.
  — Рад это слышать, потому что эта часть дела меня сильно беспокоит.
  — Хорошо. Вернемся к Джилли. Что было с ним?
  — Филлис отвезла Фордайса на побережье, поднялась вместе с ним на яхту и сказала ему, чтобы он оставался там. Потом взяла шлюпку, вернулась к яхт-клубу, села в машину и поехала к нескольким своим друзьям, которым она могла доверять и о которых знала, что у них могут быть наличные деньги, поскольку они часто ездили играть в Лас-Вегас. Она попросила этих людей одолжить ей три тысячи наличными в банкнотах по пятьдесят и сто долларов.
  Потом вернулась на яхту, собираясь отдать эти деньги Фордайсу, но когда она поднялась на борт, то, к своему ужасу, обнаружила, что Фордайс исчез, а на яхте появился Джилли.
  — Что случилось с Фордайсом?
  — Вероятно, — ответил Бэнкрофт, — он был убит, потому что на яхте не было никого, кроме Джилли, и Джилли был настроен весьма враждебно.
  — Что произошло потом?
  — В сумочке у Филлис был пистолет и три тысячи долларов. Она пыталась тянуть время. Тут все надо объяснить подробнее. Когда она поднялась по трапу, то увидела на носу яхты какую-то смутную фигуру, которая поднимала якорь. Она решила, что это Фордайс.
  — Яхта стояла на приколе?
  — Нет, в то время нет. Она стояла на якоре, потому что швартовочное устройство находилось в ремонте.
  — Ясно, — сказал Мейсон. — Продолжайте.
  — Человек на палубе услышал, что она поднялась на борт, перекинул якорную цепь через кнехт на баке и направился в главную каюту. К этому времени двигатель был уже запущен, и яхта пришла в движение. Над водой стоял густой туман, и через несколько секунд он окружил судно плотной стеной.
  — Но почему Джилли запустил двигатель? — удивился Мейсон.
  — Вероятно, хотел, чтобы яхта ушла в туман, который скрыл бы ее от посторонних глаз. Судя по всему, у Джилли был план, который заключался в том, чтобы подвести яхту к берегу и бросить ее там, чтобы в исчезновении Фордайса потом обвинили Филлис.
  — Продолжайте, — кивнул Мейсон.
  — У них состоялся разговор. Джилли обвинил Филлис, что она ведет с ним двойную игру, а Филлис спросила, что случилось с Фордайсом, и так разговор переходил с одного на другое, пока Джилли не сказал, что ему известно, что она ездила за деньгами, и потребовал отдать их ему. Она заявила, что не собирается их отдавать, и тогда он стал ей угрожать. Сказал, что в таком тумане никто и не заметит, как он выбросит ее тело за борт.
  В это время Филлис достала из сумочки пистолет и потребовала, чтобы он поднял руки.
  Конечно, она рассчитывала, что, как только наставит на него оружие и прикажет поднять руки, он сразу сникнет. Но вместо этого Джилли начал ругаться и двинулся на нее.
  — И что случилось потом? — насторожился Мейсон.
  — Вспомните, — сказал Бэнкрофт, — что якорь в это время не был поднят. Снаружи оставалось еще пятнадцать-двадцать футов якорной цепи, и в какой-то момент якорь за что-то зацепился — за утонувший ствол, кусок скалы или выступ на дне. Филлис потеряла равновесие и непроизвольно нажала на спусковой крючок. Выстрелила в Джилли в упор, и он рухнул на палубу.
  — Что сделала ваша жена потом?
  — У нее началась истерика. Она подбежала к борту яхты и прыгнула вниз.
  — А оружие? — спросил Мейсон.
  — Она думает, что, когда прыгнула за борт, пистолет и сумочка были у нее в руке, но в воде она стала усиленно работать руками и плыть к берегу. Она обронила пистолет. Сумочка соскользнула у нее с запястья.
  — Стоял густой туман. Она видела берег?
  — Она видела слабое свечение огней, и оказалось, что она была всего в нескольких футах от мелководья, где можно было идти по дну. Она вышла на берег и обнаружила, что находится рядом с топливным причалом, где обычно заправляла яхту. Оттуда было только несколько сотен футов до парковочной площадки у яхт-клуба, потому она просто добежала до нее в своей мокрой одежде, села в машину и поехала домой в город.
  — Оставив лодку там, где она была?
  — Совершенно верно.
  — С телом на борту?
  — Да.
  — Почему она думает, что он мертв?
  — Она в этом абсолютно уверена, судя по тому, как он упал, и учитывая, что она выстрелила в него в упор, прямо в грудь.
  — И это был Джилли?
  — Это был Джилли.
  — И она не знает, что случилось с Фордайсом?
  — Нет.
  Мейсон сказал:
  — Хорошо, кажется, все складывается в определенную схему. Фордайс доверился Джилли. У Джилли есть приятель, крупный шантажист и аферист, известный как Кинг-Конг Келси… Так что с яхтой?
  — В том-то и дело, — сказал Бэнкрофт. — Как только рассвело, я отправился к причалу и обнаружил, что ее там нет.
  — Ее там нет? — переспросил Мейсон.
  Бэнкрофт покачал головой:
  — Видите ли, прошлой ночью, когда все это произошло, был отлив. Течение только начинало поворачивать в другую сторону, и вода стала прибывать. Очевидно, ближе к утру она поднялась достаточно высоко, чтобы поднять яхту, и та стала дрейфовать в сторону гавани, пока не села на мель где-нибудь вдалеке от берега.
  — Когда ваша жена рассказала все это?
  — Вчера, около десяти часов вечера.
  — Почему вы не позвонили мне или в полицию?
  — Я не решился звонить в полицию и подумал, что лучше будет встретиться с вами завтра утром. Я не знал, как с вами связаться в такое время иначе, чем через «Детективное агентство Пола Дрейка», а кроме того… Черт возьми, Мейсон, моя жена была в дикой истерике. Если бы она позвонила в полицию в таком состоянии, я не знаю, к чему бы это привело. К тому же это означало бы, что газеты узнают всю историю Фордайса… Проклятье, ведь это не было убийство. Это была самозащита. Я приму всю ответственность на себя. Мы расскажем обо всем полиции.
  — Хорошо. Однако вы с самого начала действовали неправильно. Если бы вы сразу обратились в полицию, это могло бы считаться самозащитой. Но к тому времени, когда полиция приедет к вам, это может превратиться в убийство.
  — Ладно, я уже принял решение и поступил так, как считал нужным. Я дал своей жене сильное успокоительное и оставил ее дома.
  — Но разве вы не понимаете, — спросил Мейсон, — что все это дело с шантажом рано или поздно выйдет наружу? И тогда вам предъявят обвинение в убийстве.
  — Я знаю, что это случится, и именно поэтому обращаюсь к вам и прошу вас взять дело в свои руки. Вы должны действовать с учетом того, что сейчас Филлис не может рассказать свою историю, не упомянув о шантажистах, и, поскольку эта информация ни в коем случае не должна стать достоянием гласности, она просто не станет давать никаких объяснений. Мы должны выиграть время. Поэтому мы не можем поступить никак иначе.
  — В этом вы правы, — мрачно заметил Мейсон. — Еще вчера у нас был выбор. Сегодня его уже нет. Нет никакого смысла обращаться в полицию с таким запозданием и рассказывать о том, что произошло. Теперь мы сидим на крючке. В такой ситуации надо собрать как можно больше фактов. И первым делом мы должны найти вашу яхту.
  — Над заливом все еще густой туман.
  — Мы возьмем вертолет, — сказал Мейсон, — и будем кружить над ним, пока он не поднимется. — Адвокат повернулся к Делле Стрит: — Позвони в службу аэропорта. Скажи, что мы хотим срочно арендовать четырехместный вертолет. — Адвокат взялся за шляпу. — Идемте, Бэнкрофт, время не ждет.
  Когда Мейсон был уже на полпути к двери, зазвонил телефон. Делла вопросительно посмотрела на адвоката, увидела его кивок и подняла трубку.
  — Да, Герти, — сказала она. — Что случилось? — Она обернулась к Мейсону и сказала: — Звонит Ева Эймори.
  Мейсон нахмурился, вернулся к телефону, стоявшему на его столе, взял трубку и сказал:
  — Я поговорю с ней. Соедините.
  Через секунду, когда в трубке послышался голос Евы Эймори, он сказал:
  — Да, Ева. Это Перри Мейсон. У вас проблемы?
  Она сказала:
  — Я собираюсь выйти из игры, мистер Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я имею в виду, — сказала она, — что намерена подписать заявление, в котором будет сказано, что все случившееся было рекламным трюком, что деньги в банку положил мой друг, выступивший как мой продюсер, что мы сами сочинили письмо с угрозами и придумали, что я найду деньги и таким способом сделаю себе рекламу, и что все это было сделано исключительно для прессы.
  — Вы не можете так поступить, Ева, — ответил Мейсон. — Это неправда, и вы сами это знаете.
  — Но если я подпишу такое заявление, — сказала она, — я смогу от этого избавиться.
  — Избавиться от чего?
  — От этого… давления.
  — Таким способом вам не удастся избавиться ни от какого давления, — возразил Мейсон.
  — Они сказали, что удастся.
  — Кто они?
  — Они… эти люди.
  — Они оставили вам бумагу, которую вы должны подписать? — спросил Мейсон.
  — Да.
  Мейсон сказал:
  — Я хочу, чтобы вы кое-что сделали, Ева. Я хочу, чтобы вы пришли ко мне в офис и поговорили со мной, прежде чем подпишете это заявление.
  — Они дали мне время до двух часов дня.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Скажите этим людям, что вы будете в моем офисе в два часа дня и подпишете здесь ваше заявление.
  — Я не думаю, что они согласятся прийти к вам в офис.
  — Тогда скажите им, что иначе они не смогут получить заявление. Скажите, что вы хотите его подписать, но сначала должны закончить дела со мной.
  — Не думаю, что это сработает. Они не…
  — Попробуйте, — сказал Мейсон. — Вы обещаете мне, что сделаете это?
  — Хорошо, я попробую.
  — Обещаете?
  — Обещаю.
  — Отлично!
  Мейсон повесил трубку.
  — Эти чертовы шантажисты, — обратился он к Бэнкрофту, — допекут кого угодно. Если человек достаточно умен и достаточно безжалостен и если у него есть информация… Ладно, пойдемте.
  Глава 11
  Вдали от побережья было солнечно и тепло, но на западе неподвижно стояли густые белые облака. Пилот вертолета, держась на высоте пятисот футов от земли, обратился к Мейсону:
  — Мне все это не нравится, мистер Мейсон. Мы можем оставаться на краю тумана, но я очень сомневаюсь, что таким образом мы что-нибудь разглядим.
  — А нельзя спуститься ниже? — спросил Мейсон.
  — Можно. Если хотите, я могу лететь в пяти футах над водой, но я не хочу двигаться в таком тумане на низкой высоте, не представляя, что может оказаться впереди.
  — Сделайте все, что возможно, — сказал Мейсон.
  — Бывает, что винты вертолета довольно быстро рассеивают туман, — заметил пилот. — Машина создает воздушные потоки, и, если мы будем лететь вдоль самой границы тумана, возможно, нам удастся создать достаточно сильное движение, чтобы расчистить воздух. Иногда это удается, а иногда нет.
  — Давайте попробуем, — сказал Мейсон.
  Вертолет летел на скорости семьдесят пять узлов, направляясь к белым клубящимся облакам, которые по мере их приближения становились, казалось, все выше и плотнее.
  — Боюсь, ничего не выйдет, — покачал головой пилот. — Мы сможем идти вплотную по самой кромке, однако толку от этого не будет. Туман слишком густ, похоже, он будет стоять весь день.
  — Вы не могли бы залететь поглубже в облако и посмотреть, как далеко мы можем продвинуться внутрь?
  — Попытаюсь, но как только видимость станет слабой, я вернусь обратно.
  — Иногда у самой воды туман бывает реже, чем в других местах, — сказал Мейсон. — Попробуем спуститься ниже.
  Пилот снизил машину, пока они не оказались на уровне крыш домов. Потом их поглотили первые клубы тумана. От движения лопастей вертолета частицы воздуха начали вращаться, и на какой-то момент туман действительно стал раздвигаться вокруг аппарата. Однако в следующую минуту он снова опустился вниз, и пилот, резко сбросив скорость, повернул назад и вышел из полосы тумана.
  — Ничего не получится, — сказал он. — Жаль, но я ничем не могу вам помочь. Это самый густой туман, какой мне приходилось видеть в такое время дня. Никакого движения воздуха. Все равно что летать в молоке.
  — А если подняться выше? — спросил Мейсон.
  — Конечно, мы можем подняться над туманом, но вам это ничего не даст. Вы увидите внизу сплошной белый ковер.
  — Хорошо, — решил Мейсон, — летим обратно. Но будьте наготове. Как только туман начнет подниматься, я хочу осмотреть всю бухту. — Мейсон повернулся к Бэнкрофту: — Мы делаем все, что можем, Бэнкрофт. Не знаю, что тут можно придумать еще.
  — И я не знаю, — ответил Бэнкрофт.
  Мейсон сказал:
  — Мне надо будет поговорить с вашей женой.
  Бэнкрофт кивнул:
  — Она все еще под действием успокоительного. То, что я сейчас делаю, я беру под свою ответственность. Я дал ей большую дозу снотворного. Вы можете себе представить, что она…
  Мейсон многозначительно кивнул на пилота вертолета, и Бэнкрофт замолчал. Мейсон обратился к пилоту:
  — Я хочу, чтобы вертолет оставался в нашем распоряжении в течение всего дня. Когда туман начнет рассеиваться и можно будет пролететь над бухтой, мы должны подняться в воздух. Вы меня поняли?
  — Вполне.
  — Позвоните мне, как только заметите, что туман редеет, — попросил Мейсон.
  — Я так и сделаю, но, возможно, туман сегодня вообще не рассеется, мистер Мейсон, — судя по тому, каким плотным он остается до сих пор.
  — Просто сидите и ждите, — ответил Мейсон. — Если туман поредеет, мы полетим. В нижней части города есть какая-нибудь вертолетная площадка, на которой вы могли бы переждать это время?
  — Она совсем недалеко от вашего офиса, — сказал пилот.
  — Тогда ждите там, — продолжил Мейсон, — и следите за состоянием погоды в гавани. Позвоните мне, как только появится хоть малейший шанс осмотреть залив.
  Пилот кивнул, и Мейсон молчал все время, пока вертолет не приземлился.
  По пути в офис Мейсон обратился к Бэнкрофту:
  — Вы говорите, что яхты не было на том месте, где ваша жена, по ее словам, прыгнула в воду?
  — Да.
  — Откуда вы это знаете?
  — Потому что я сам туда ездил.
  — Туман был густой?
  — Да, но, несмотря на это, я мог передвигаться — полз потихоньку, включив фары и стеклоочистители.
  — Ваша жена точно описала место?
  — Совершенно точно.
  — И вы все там осмотрели?
  — Да. Сегодня ранним утром я обошел весь топливный причал.
  — Яхты не было?
  — Не было.
  — Вы уверены?
  — Да.
  Мейсон сказал:
  — Вам следовало обратиться в полицию, как только жена рассказала о том, что произошло.
  — Знаю, но я объяснил, почему не мог этого сделать, — ответил Бэнкрофт. — Мне нельзя было обращаться в полицию.
  — Насколько я понимаю, — размышлял Мейсон, — оружие выстрелило нечаянно.
  — Филлис держала его, направив на того человека, и она предупреждала его, а он…
  — Оружие выстрелило нечаянно, — перебил его Мейсон.
  — Разумеется, она…
  — Оружие выстрелило нечаянно, — еще раз повторил Мейсон. — А яхта зацепилась за дно.
  — Не яхта, а якорь, волочившийся по дну, он за что-то зацепился… произошел толчок, и яхта немного дернулась.
  — И оружие выстрелило случайно, — сказал Мейсон.
  Бэнкрофт подумал некоторое время и сказал:
  — Да. Оружие выстрелило случайно.
  — А тот человек, шантажист, как его имя? Джилли?
  — Джилли, — сказал Бэнкрофт.
  — Хорошо, значит, Джилли взмахнул руками и рухнул лицом вниз на палубу.
  — Да.
  — А ваша жена все бросила, подбежала к борту и прыгнула вниз.
  — Нет, она потеряла вещи уже после того, как прыгнула, то есть она думает, что это было именно так. Она смутно помнит, что сумочка соскользнула с ее руки, когда она плыла к берегу.
  — Она была напугана.
  — Да.
  — Она боялась за свою жизнь.
  — Да, конечно.
  — И она находилась в истерике, — продолжал Мейсон. — Шантажист угрожал ей смертью, и она решила, что он может накинуться на нее или застрелить.
  — Да, и пуля попала ему…
  — Она не знает, куда попала пуля, — сказал Мейсон. — Возможно, она ударила его в плечо, а может быть, в грудь, но ваша жена была испугана. Она решила, что он может наброситься на нее или застрелить.
  — Да… думаю, что да.
  — Не важно, что вы думаете, — перебил Мейсон. — Важно то, что произошло на самом деле и что ваш рассказ полностью соответствует тому, что действительно произошло.
  Бэнкрофт снова задумался, потом медленно кивнул.
  Мейсон сказал:
  — У меня в офисе назначена очень важная встреча, которую я не могу пропустить. Я хочу, чтобы вы были где-нибудь поблизости. Вы должны находиться недалеко от офиса или в таком месте, где я сразу мог бы вас найти.
  — Почему так важно найти яхту? — спросил Бэнкрофт.
  — Потому что я хочу взглянуть на нее раньше, чем там окажется полиция, если, конечно, это возможно, — ответил Мейсон.
  — Но у нас нет никакого представления о том, где она может оказаться, — заметил Бэнкрофт.
  — Вот именно, — подчеркнул Мейсон. — Ваша жена застала Джилли в тот момент, когда он вытаскивал якорь. Увидев ее, он закинул якорную цепь за кнехт и направился к ней навстречу.
  Бэнкрофт кивнул.
  — Двигатель в этот момент работал?
  — Работал.
  — Он включил сцепление?
  — Да.
  — В передней части яхты есть пульт управления, благодаря которому он смог это сделать?
  — Да, там есть специальный пульт, чтобы человек в одиночку мог вытянуть якорную цепь и сразу же двинуться с места, как только якорь поднимется со дна. Иногда я сам управлял яхтой и пользовался этим пультом.
  — В котором часу произошел выстрел? — спросил Мейсон.
  — Приблизительно в половине девятого.
  — А где вы были в это время?
  — Я ждал свою жену.
  — Кто-нибудь знает о том, где вы находились?
  — Нет.
  Мейсон задумчиво взглянул на Бэнкрофта.
  — Дело в том, Бэнкрофт, — сказал он, — что, поскольку выстрел был произведен из вашего пистолета и случилось это на вашей яхте, полиция вполне может подумать, что это вы пытались защитить свою жену и использовали свое оружие.
  Бэнкрофт удивленно посмотрел на него:
  — Вы хотите сказать, они подумают, что я…
  — Вот именно, — ответил Мейсон. — И эта ваша история о том, что вы дали жене сильное снотворное и не позволили ей обратиться в полицию…
  — Но я просто пытался ее защитить. Я хотел, чтобы ее не допрашивали в таком ужасном состоянии и чтобы…
  — И чтобы все случившееся не попало в газеты.
  — Ну да.
  — Вы выиграли немного времени, — заметил Мейсон, — но к тому времени, как все выйдет наружу, вы будете иметь чертовски неприятную историю.
  Глава 12
  Около двух часов дня в кабинете Мейсона зазвонил его незарегистрированный телефон.
  Мейсон снял трубку:
  — Да, Пол. Что случилось?
  Услышал уверенный голос Пола Дрейка:
  — Мне только что позвонил человек, который следит за домом Евы Эймори. Человек, похожий по описанию на Кинг-Конга Келси, минуту назад вышел из машины и вошел в подъезд.
  — Один? — спросил Мейсон.
  — Один, — ответил Дрейк.
  — У твоего человека в машине есть телефон?
  — Да. Он все время поддерживает со мной связь.
  — Хорошо, — решил Мейсон. — Я еду туда, Пол.
  — Тебе нужна поддержка? — спросил Дрейк.
  — Я думаю, что справлюсь сам, — ответил Мейсон. — Присутствие свидетелей не совсем желательно. И вот еще что, у меня есть одно дело в гавани. Мы ждем, когда поднимется туман. Очевидно, это может случиться в любое время, и у меня наготове стоит вертолет. Если тебе позвонит Делла Стрит и сообщит, что туман начал подниматься, передай это своему человеку, который следит за домом Эймори. Пусть он найдет меня и предупредит. — Мейсон прикрыл ладонью трубку и сказал Делле: — Следи за погодой, Делла. Как только туман станет рассеиваться, я хочу начать поиски яхты.
  — Вы собираетесь встретиться с Келси? — спросила она.
  — Да, я хочу поговорить с шантажистом, — ответил Мейсон. — Это будет откровенная беседа по душам.
  — Будьте осторожны, — предупредила она.
  Он в ответ улыбнулся и пошел к двери.
  Мейсону потребовалось некоторое время, чтобы добраться до дома, где жила Ева Эймори. Человек Дрейка, следивший за входом в дом, узнал Мейсона, подошел к нему и сказал:
  — Он все еще там, мистер Мейсон. Мне пойти с вами?
  — Нет, оставайтесь здесь. В вашей машине есть рация?
  — Да.
  — Держите связь с офисом. Если мне позвонят оттуда, разыщите меня в доме.
  — Что мне вам сказать? — спросил детективный агент.
  — Просто скажите, что мне звонят из офиса, — ответил Мейсон.
  — Как долго вы там пробудете?
  — Не очень долго, — сказал Мейсон.
  Он поднялся на лифте, прошел по коридору и нажал перламутровую кнопку звонка возле двери Евы Эймори. Внутри прозвенел звонок. Через минуту Ева открыла дверь.
  — Привет, — сказал Мейсон.
  Она нерешительно замерла в дверях, и Мейсон, отстранив ее, вошел в комнату и увидел крепко сложенного мужчину пятидесяти с лишним лет, с холодными и жесткими серыми глазами, который бросил на него злобный взгляд.
  — Так, так, — сказал Мейсон. — Полагаю, я вижу перед собой Стилсона Келси, известного также как Кинг-Конг Келси, а документ, который вы держите в руках, тот самый, что должна подписать Ева Эймори.
  Я пришел сюда заявить, что она ничего не будет подписывать, что я терпеть не могу шантажистов и что вы должны немедленно убраться отсюда и оставить эту девушку в покое, если не хотите оказаться в тюрьме.
  Келси медленно встал, отодвинув кресло, и сказал:
  — Что касается меня, то я терпеть не могу адвокатов. И я не шантажист. Я бизнесмен. Если хотите, можете назвать меня охотником за удачей. И я достаточно умен, чтобы узнать фальшивку, когда вижу ее перед собой. Речь идет не о шантаже, а о рекламном трюке. Это такая же фальшивка, как трехдолларовый банкнот. К вашему сведению, мистер Мейсон, Ева Эймори только что сама признала это, и я держу в руках документ, в котором сказано, что вся эта история была подстроена.
  — Хорошо, я покажу вам, как именно она была подстроена, — ответил Мейсон. — Кто, по-вашему, положил эти три тысячи долларов в кофейную банку?
  — Я не знаю, и мне на это наплевать.
  — А я могу совершенно точно сказать, кто их положил, и доказать, что это отнюдь не было рекламным трюком, — сказал Мейсон.
  Келси уставился на Мейсона немигающим взглядом и мысленно взвесил ситуацию.
  — Ладно, — сказал он наконец. — Я выложу свои карты на стол, мистер адвокат. Я собираю сведения. Я знаю людей. У меня есть знакомый парень по имени Уилмер Джилли. Он нашел кое-какую информацию и начал шантажировать людей, чьи имена я не хочу сейчас называть.
  Джилли находится под моим контролем. Если кто-нибудь хочет иметь дело со мной, что ж, прекрасно. Если нет, тем хуже для них.
  — С вами не хотят иметь дела, — сказал Мейсон. — Убирайтесь.
  — Разве вы платите за эту квартиру? — спросил Келси.
  — Я плачу налоги, — ответил Мейсон, — на которые содержится городская тюрьма. Я собираюсь обвинить вас во лжи и сделаю это без малейших колебаний. Если вы попытаетесь еще хоть раз надавить на эту молодую женщину и заставить ее признать, будто это был рекламный трюк, я обращусь в суд и сообщу, что это я положил деньги в кофейную банку. У меня есть оплаченный чек и свидетельство банковского служащего, который подтвердит, что деньги были выданы мне в десяти— и двадцатидолларовых купюрах. Кроме того, я записал номера некоторых банкнотов и готов предъявить их список, как только потребуется доказать, что речь идет именно о тех деньгах. Ева Эймори не станет подписывать документ, где говорится, что она провела рекламную акцию и что вы положили эти деньги в банку из-под кофе или вообще имели какое-либо отношение к этим деньгам, потому что это чистая ложь. Если же вы попытаетесь предпринять по этому поводу какие-нибудь действия, то мы выдвинем против вас встречное обвинение в вымогательстве, в попытке получения денег под ложным предлогом и в заведомо лживом заявлении властям.
  Сказав это, Мейсон выступил вперед, взял бумагу, лежавшую на столе перед Келси, разорвал ее на четыре части и бросил клочки на пол.
  — Хотите что-нибудь сказать, Келси? — спросил он.
  Келси посмотрел на него с холодной яростью.
  — Не сейчас, — ответил он. — Я скажу кое-что попозже.
  — Скажите это мне, — сказал Мейсон.
  — Я скажу это вам, — заверил Келси, — и то, что вы услышите, вам очень не понравится.
  Раздался звонок в дверь.
  Мейсон пошел открывать. На пороге стоял человек Дрейка.
  — Звонили из вашего офиса, — сказал он. — Вас просят приехать.
  Мейсон кивнул на выход и сказал Келси:
  — Убирайтесь.
  — Это не ваша квартира, — сказал Келси.
  — Верно, — ответил Мейсон. — Убирайтесь.
  — Вам не удастся меня выгнать.
  — Хотите поспорить?
  — Теперь, когда вы получили подкрепление, у вас это, может быть, и получится, — сказал Келси. — Кто этот парень?
  — Частный детектив, — ответил Мейсон. — Вы у него под наблюдением. Мы собираем свидетельства, чтобы выдвинуть против вас обвинение в вымогательстве.
  Келси заколебался. На мгновение он стал похож на попавшего в ловушку зверя.
  — Покажите ему ваше удостоверение, — обратился Мейсон к детективу.
  Тот вынул из кармана кожаный бумажник и показал свой документ.
  — Ладно, — сказал Келси, — ладно, я ухожу. Но вам не удастся ничего собрать против меня. Может быть, у вас найдется что-нибудь против Джилли, но не против меня.
  Мейсон сказал:
  — Хотите поспорить?
  — Нет, я не стану с вами спорить, — ответил Келси, и глаза у него вспыхнули. — Но я буду не прочь сделать кое-что другое…
  — Проваливайте, — сказал Мейсон, когда тот предпочел не договаривать и замолчал.
  Келси молча развернулся и вышел из комнаты. Мейсон обратился к Еве Эймори:
  — Пойдемте, Ева. Вы поедете в офис Пола Дрейка. Вы останетесь там на несколько часов, пока мы не утрясем эти дела.
  — Но он пригрозил, что…
  — Разумеется, пригрозил, — сказал Мейсон. — Он зарабатывает себе на жизнь тем, что угрожает людям. Однако все его угрозы — это блеф. Он не собирается делать ни одну из тех вещей, о которых говорит. Это только слова, его цель — напугать человека. Собирайтесь, Ева, мы поедем в офис Дрейка, и вы останетесь там на некоторое время. Возьмите свои вещи. Я тороплюсь.
  — Мне потребуется несколько минут, — сказала она. — Я…
  — Хорошо, — перебил Мейсон, — но я не могу ждать. — Он повернулся к детективу Дрейка: — Посадите ее в свою машину. Отвезите в офис Дрейка. Пусть она останется там на пару часов. Если этот человек, Келси, появится поблизости и попытается что-нибудь предпринять, вы сможете с ним справиться?
  — Одной рукой, — ответил детектив со спокойной уверенностью.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон, — тогда сделайте это.
  Адвокат вышел из квартиры, стремительно прошел по коридору, спустился по лестнице, перескакивая через две ступеньки, прыгнул в свою машину и помчался к вертолету.
  Бэнкрофт и Делла Стрит уже ждали его.
  — Давно вы здесь? — спросил Мейсон.
  — Всего несколько минут, — ответил Бэнкрофт. — Пилот сказал, что туман над заливом начал рассеиваться.
  — Поехали, — сказал Мейсон.
  Они сели в вертолет, пилот запустил двигатель и резко оторвал аппарат от земли. Они быстро набрали высоту, пролетели над городом и окрестностями, потом спустились ниже и полетели над ровной и открытой местностью.
  Туман все еще клубился впереди, но, когда они приблизились к заливу, он распался на отдельные клочья и клубки, и пилот, аккуратно скользя по кромке тумана, замедлил ход машины и неподвижно завис над заливом.
  — Я вижу! — крикнул Бэнкрофт сквозь шум мотора. — Вон там находится яхт-клуб. А это причал, у которого обычно стояла «Джинеза».
  — Покажите мне тот топливный причал, который она узнала прошлой ночью, — попросил Мейсон.
  — Возьмите немного правее, — сказал Бэнкрофт пилоту.
  Вертолет переменил место над водой.
  — Еще правее, — попросил Бэнкрофт.
  — Никаких следов яхты, — отметил Мейсон. — Куда дул ветер прошлой ночью?
  — Ветра не было. Стоял мертвый штиль. Вот почему туман так долго не редел. Не было никакого движения воздуха. Как только с берега подул легкий бриз, туман начал рассеиваться.
  Мейсон сказал:
  — Прошлой ночью вода прибывала. Давайте посмотрим дальше по заливу.
  Пилот послушно повел машину в глубь залива.
  — Глядите! Там, впереди! — вдруг воскликнул Бэнкрофт. — Похоже на нее.
  — Где?
  — Примерно в миле отсюда.
  Мейсон кивнул пилоту, тот прибавил скорость и вскоре завис над яхтой, стоявшей на якоре у береговой линии, намытой из плоских наносов песка и глины, недалеко от устья залива.
  — Это ваша яхта? — спросил Мейсон.
  Бэнкрофт кивнул.
  — Похоже, она стоит на якоре, — сказал Мейсон.
  — Верно…
  — Вода сейчас убывает?
  — Да.
  — И яхту держит якорь.
  — Да.
  — Не знаете, какая здесь может быть глубина?
  — Судя по тому, что я знаю о заливе, и по длине якорной цепи, глубина здесь должна быть примерно десять-двенадцать футов, а якорная цепь вытянута на двадцать или двадцать пять футов.
  Мейсон сказал:
  — Обратите внимание, что шлюпка все еще привязана к лодке.
  — Я вижу, — ответил Бэнкрофт.
  — Похоже, яхту похитили. Думаю, что перед тем, как подняться на борт, лучше взять с собой представителя шерифа.
  Пилот вертолета сказал:
  — Недалеко отсюда офис помощника шерифа. Если хотите, я могу посадить там вертолет. Кстати, на моей развалюшке есть аэрофотокамера. Так что, если надо, можно сделать несколько снимков.
  — Мы хотим, — сказал Мейсон, — и шерифа, и снимки, но о фотографиях пока никому ни слова.
  Через несколько минут вертолет приземлился у офиса помощника шерифа.
  Мейсон коротко объяснил помощнику ситуацию:
  — У нас есть основания полагать, что прошлой ночью яхта мистера Бэнкрофта была похищена. Мы ее искали и наконец нашли. Она стоит на якоре недалеко отсюда, и, кто бы ее ни угнал, он все еще находится на борту, поскольку шлюпка привязана к яхте. Хотите взглянуть?
  — Конечно, давайте посмотрим, — ответил помощник шерифа.
  — У вас есть лодка?
  — Есть.
  — Тогда вперед, — сказал Мейсон.
  — Я подожду у вертолета до вашего возвращения, — предложил пилот.
  Помощник шерифа отвез их к берегу, где они сели на скоростной катер и поплыли вверх по заливу.
  — Держите пока прямо, — сказал Мейсон. — Когда подъедем ближе, мы укажем, куда плыть.
  — Она стоит примерно в четырех милях отсюда, у песчаных отмелей, — уточнил Бэнкрофт.
  — На якоре?
  — На якоре.
  Они быстро прошли по фарватеру, потом замедлили ход, увидев, что приближаются к отмели.
  — Это ваша яхта там, впереди? — спросил помощник.
  — Да, это она, — ответил Бэнкрофт.
  Помощник сделал круг на катере вокруг яхты.
  — Эй, на «Джинезе»! — крикнул он. — Есть кто на борту?
  Ответа не было. Помощник сказал:
  — Я поднимусь на борт и посмотрю.
  — Хотите, мы пойдем с вами?
  Помощник покачал головой:
  — Лучше оставайтесь здесь. Вы сказали, яхта была похищена?
  Бэнкрофт ничего не ответил.
  Помощник подогнал катер поближе к «Джинезе», перекинул через борт пару резиновых буферов и связал два судна вместе, после чего легко перепрыгнул на другую палубу.
  Бэнкрофт сказал Мейсону приглушенным голосом:
  — Мейсон, я собираюсь взять все на себя.
  — Что вы хотите сказать?
  — Если Джилли мертв, я заявлю, что это я застрелил его и…
  — Вы будете держать рот на замке, — перебил его Мейсон. — Самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, — это положиться на тот факт, что все случившееся было явным актом самообороны. Вы тоже можете взять на себя кое-какую ответственность. Можете сказать, что ваша жена находится в истерике и вы дали ей сильное успокоительное, и настаивать на том, что она получила сильный шок и сейчас не может давать показания.
  Но запомните вот что. Они не смогут найти оружие, из которого был произведен выстрел, потому что ваша жена обронила его в тот момент, когда прыгнула за борт.
  — Разве они не могут установить, в каком месте она прыгнула, послать водолазов и поднять оружие? Здесь не так уж глубоко.
  — Она вовсе не обязана рассказывать им свою историю, — сказал Мейсон. — До сих пор обходилась без этого, пусть так будет и дальше. Я не люблю вести дела таким способом, но в подобной ситуации этот способ представляется мне единственно возможным. Быть может, когда-нибудь наступит подходящее время, и тогда ваша жена обо всем расскажет. А пока запомните, что она поднялась на борт яхты вместе с человеком по имени Ирвин Фордайс. Полиция обнаружит яхту, где нет Фордайса и лежит убитый Джилли. Они не предъявят никаких обвинений, пока не найдут Фордайса и не узнают его историю.
  — А когда они ее узнают? — спросил Бэнкрофт.
  — Когда узнают, — ответил Мейсон, — положение станет довольно трудным. Вашей жене придется просто заявить, что по определенным причинам она не может рассказать обо всем, что произошло. Она будет упрямо молчать о том, что случилось прошлой ночью. Объявит, что расскажет обо всем в соответствующее время, а пока есть основания, по которым она не хочет делать некоторые факты достоянием общественности.
  — Это звучит ужасно, — сказал Бэнкрофт.
  — У вас есть какие-нибудь идеи, благодаря которым это звучало бы менее ужасно? — спросил Мейсон. — Все, что вы должны были сделать, — это немедленно позвонить мне прошлой ночью и позволить мне рассказать полиции ее историю — о том, что она подверглась нападению и начала стрелять, чтобы защитить себя, и теперь не знает, попала в нападавшего или нет.
  — Она знает, что попала, — сказал Бэнкрофт. — Он упал лицом вниз и остался неподвижным. Наверняка пуля убила его наповал. Она…
  Помощник вернулся назад на катер и сказал:
  — Послушайте, у нас довольно сложная ситуация. На борту лежит чей-то труп. Человек умер уже давно. Похоже, его застрелили в сердце.
  — Действительно, — согласился Мейсон, — это усложняет ситуацию.
  Помощник серьезно взглянул на него:
  — Это еще мягко сказано. И меня начинает интересовать, почему владелец яхты, сообщивший о ее исчезновении, появился здесь в сопровождении одного из ведущих адвокатов штата, специалиста по уголовным преступлениям?
  Мейсон усмехнулся:
  — Это долгая история, мой друг.
  — Не хотите рассказать ее сейчас? — спросил помощник.
  — Нет, — ответил Мейсон.
  — Мы должны собрать факты, — сказал помощник. — Мы можем сделать это легким способом, а можем трудным.
  — Как давно умер этот человек? — спросил Мейсон.
  — Довольно давно, судя по всему. Я не хочу там ничего трогать. Я хочу сообщить обо всем шерифу, взять эту яхту на буксир и отогнать ее к причалу, где мы сможем получить техническую помощь, чтобы осмотреть место преступления… И я предупреждаю вас обоих, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
  — Вы собираетесь отбуксировать яхту? — спросил Мейсон.
  — Мы должны это сделать, — ответил помощник шерифа. — Мы должны доставить ее в место, где у нас будут эксперты по отпечаткам пальцев, фотографы и криминалисты, которые осмотрят тело в том виде, в каком мы его нашли…
  Мейсон хотел что-то сказать, но передумал и промолчал.
  — Вы здесь распоряжаетесь, — сказал он.
  — Хотите сделать какие-нибудь заявления? — спросил помощник.
  Мейсон покачал головой.
  — А вы? — обратился тот к Бэнкрофту.
  — Мы подождем, пока не будут собраны улики и вещественные доказательства, — сказал Мейсон. — Все это стало для нас настоящим шоком.
  — Шоком? — переспросил помощник шерифа. — Такое впечатление, что вы подготовились к нему заранее.
  Глава 13
  Было уже шесть часов, когда Бэнкрофта и Мейсона отпустили из офиса шерифа. Деллу Стрит освободили через несколько минут, после того как яхту доставили в док.
  Когда они возвращались назад в машине Бэнкрофта, миллионер дал волю своим сомнениям.
  — Как вы думаете, они уже допрашивали мою жену? — спросил он.
  — А зачем, по-вашему, они продержали нас столько времени под надзором? Разумеется, они допросили вашу жену, и вашу падчерицу, и всю прислугу, какую только смогли найти.
  — Я сказал жене, чтобы она абсолютно ничего не говорила, пока я не вернусь.
  — И что вы собираетесь делать, когда вернетесь?
  — Скажу ей, чтобы она продолжала молчать, пока вы не дадите ей свои инструкции, — ответил Бэнкрофт.
  Мейсон сказал:
  — Вы должны были позвонить мне прошлой ночью, но вместо этого стали давать ей свои советы, и теперь мне остается только принимать ситуацию такой, как она есть, и пытаться извлечь из нее то, что еще возможно. Сейчас я не удовлетворен тем, что происходит.
  — Что вы имеете в виду?
  Мейсон заметил:
  — Я не думаю, что вы рассказали мне всю историю.
  Бэнкрофт несколько минут молчал, потом ответил:
  — Что ж, мистер Мейсон, в каком-то смысле вам придется действовать наугад. Пусть обвинение ищет доказательства в свою пользу. Они не смогут собрать никаких доказательств против моей жены, и я не думаю, что они сумеют найти какие-нибудь свидетельства против меня. Я хочу, чтобы вы действовали, исходя из того факта, что никто из нас не может делать никаких заявлений относительно того, что произошло прошлой ночью, и чтобы вы предоставили всю инициативу в ведении этого дела самой полиции.
  — Полиция, — заметил Мейсон, — порой бывает очень компетентна.
  — Я знаю, но они ничего не смогут доказать с теми уликами, которые у них есть сейчас, а когда они снимут отпечатки с Джилли, то обнаружат, что он бывший уголовник и шантажист.
  — После чего они свяжут это убийство с письмом, найденным в кофейной банке, — заметил Мейсон. — И что тогда?
  — Тогда, — ответил Бэнкрофт, — у них будет мертвый шантажист и женщина, которая, предположительно, является жертвой вымогательства. Но они не смогут доказать, что у моей жены когда-нибудь были личные контакты с Джилли или что такие контакты были у меня.
  — Будем на это надеяться, — сказал Мейсон.
  — Обычно, — продолжал Бэнкрофт, — если человек невиновен, он честно и откровенно рассказывает обо всем полиции. Иногда они ему верят, иногда нет. Если же человек виновен, он сидит тихо, ничего не говорит и предоставляет полиции собирать свидетельства, подтверждающие выдвинутые против него обвинения.
  — И что из этого? — спросил Мейсон.
  — А то, — сказал Бэнкрофт, — что нет никаких причин, по которым человек невиновный не мог бы воспользоваться уловками, которые выгодны настоящему преступнику. В данном случае мы будем просто сидеть и ждать, пока полиция станет шаг за шагом двигаться вперед, в расчете на то, что они споткнутся раньше, чем достигнут своей цели.
  Мейсон покачал головой:
  — Вы не оставляете мне никакого выбора. Если бы вы позвонили вчера ночью, когда ваша жена вернулась домой, мы смогли бы представить убедительную версию самозащиты. Но теперь думать об этом поздно. Прежде всего мы должны считаться с тем, что ваша жена должна молчать, потому что она пытается защитить других. Нам придется примириться с такой позицией.
  — Примиритесь с ней и действуйте, — пожелал Бэнкрофт.
  Мейсон кивнул:
  — Я готов с этим согласиться, но при одном условии.
  — При каком?
  — Вы расскажете мне, что на самом деле произошло прошлой ночью.
  — Я вам уже рассказал.
  — Нет, не рассказали, — возразил Мейсон. — Кое-что вы пропустили. Кое о чем умолчали. А мне нужна полная правда.
  — Возможно, вы откажетесь нас представлять, если узнаете всю правду.
  — Человек всегда имеет право на защиту в суде, — сказал Мейсон, — независимо от обстоятельств. Я хочу знать подлинные факты.
  — Хорошо, — согласился Бэнкрофт, — думаю, отчасти вы и сами догадались. Моя жена пришла домой. Она была вся мокрая. Она прыгнула за борт прямо в одежде. Она рассказала мне, что произошло.
  Она хотела, чтобы Ирвин Фордайс воспользовался нашей яхтой. Она думала, что его там никто не найдет. Надеялась, что это позволит вывести его из игры до дня свадьбы или до того момента, когда закончится вся эта история.
  У Фордайса был некоторый опыт в управлении яхтами. Она посадила его в машину возле его дома, привезла на берет, доставила на борт, поехала доставать деньги и вернулась обратно.
  На лодке было большое количество провизии. Мы всегда держим там крупный запас консервированных продуктов. Он мог бы отправиться на яхте в Каталину или Энсенаду и вести жизнь яхтсмена столько, сколько бы ему хотелось.
  — Продолжайте, — заметил Мейсон. — Расскажите, что произошло.
  — К тому времени, когда моя жена достала деньги и вернулась на яхту, там уже не было никаких следов Фордайса. Но там был Джилли. Он явно собирался ее убить. Она направила на него пистолет, думая, что он поднимет руки и ситуация будет под ее контролем.
  Вместо этого он набросился на нее. И в этот момент яхта дернулась. Моя жена непроизвольно нажала на спусковой крючок. Джилли замертво упал у ее ног. Моя жена прыгнула за борт, выбралась на берег, села в машину и вернулась домой.
  Она рассказала мне о том, что случилось.
  И здесь я совершил ошибку. Она была почти в истерике. У меня есть сильный наркотик, я держу его для себя на случай сильной боли, связанной с болезнью мочевого пузыря, которая иногда меня мучает. Я дал ей достаточно сильный наркотик, чтобы погрузить ее в глубокий сон. Я сказал, что мы сообщим в полицию об этом происшествии на следующий день, когда она будет чувствовать себя получше.
  — И что вы сделали дальше? — спросил Мейсон.
  Бэнкрофт сказал:
  — Хорошо, Мейсон, я скажу вам правду. Я отправился в гавань.
  — И поднялись на борт яхты?
  — Мейсон, я уже говорил вам, что яхты не было на том месте, где она ее оставила.
  — Что вы хотели сделать?
  — Я хотел забрать тело Джилли, отвезти его в открытый океан, привязать к якорю и сбросить в воду. Потом я собирался хранить об этом полное молчание. Никто не смог бы связать мою жену с Джилли. Никто не смог бы связать Джилли и мою жену. Никто не смог бы связать Джилли и меня.
  — И вам не удалось найти яхту? — спросил Мейсон.
  — Она исчезла. Помните, тогда начался прилив? До этого вода стояла очень низко. Прилив поднял яхту, и течение стало уносить ее в залив, но я не смог ее найти, потому что стоял густой туман и я был абсолютно беспомощен. Я провел на берегу два или три часа и в конце концов вернулся домой, совершенно выбившись из сил.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Я рад, что вы все-таки рассказали мне правду. Но своими действиями вы сами сожгли за собой мосты. Ваша жена могла бы рассказать убедительную историю о самозащите, если бы она пришла с ней в полицию в ту же ночь.
  — Может быть, она все еще может ее рассказать? Ведь она не знала о том, что я собирался сделать.
  — Черта с два не знала, — мрачно сказал Мейсон. — Уж мне-то не надо об этом рассказывать.
  — Ладно, — признался Бэнкрофт. — Я объяснил ей, что собираюсь сделать, и попросил хранить полное молчание — что бы ни случилось, никому и ни о чем не говорить.
  — Будем надеяться, что она последует вашему совету, — сказал Мейсон. — В надлежащее время и в надлежащем месте она сможет рассказать всю правду, но пока мы должны выжать из истории с шантажом все возможное и создать впечатление, что ваша жена приносит себя и все свои интересы в жертву, чтобы защитить кого-то другого.
  А теперь поезжайте домой. Вы обнаружите, что, пока нас держали в участке, полиция получила ордер на обыск вашего жилища, что они перевернули вверх дном весь дом и… Что случилось?
  — Господи помилуй! — сказал Бэнкрофт. — Мокрая одежда моей жены со следами морской соли… Она оставила ее в шкафу. Я должен был сообразить, что надо от нее избавиться.
  — А ваша жена? — спросил Мейсон. — Что она скажет им по этому поводу?
  — Она не скажет ничего, — ответил Бэнкрофт. — Перед уходом я взял с нее обещание, что, если что-нибудь произойдет и в дом явится полиция, она не скажет ничего.
  — Это будет нелегко, — заметил Мейсон.
  — Не волнуйтесь, — заверил его Бэнкрофт. — Она справится.
  — А ваша падчерица?
  — Моя падчерица об этом деле ничего не знает.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Я еду в свой офис. А вы отправляйтесь домой и посмотрите, что там происходит. Держите меня в курсе.
  Глава 14
  Когда Мейсон вернулся, Делла Стрит все еще ждала его в офисе.
  — Ты когда-нибудь уходишь домой? — спросил Мейсон. — Знаешь, сколько сейчас времени?
  — Знаю, — ответила она.
  — У тебя есть что-нибудь поесть?
  — Нет.
  — Ладно, посмотрим, что мы сможем сделать в этой ситуации.
  Делла предупредила:
  — В приемной вас ждет посетитель.
  — Кто? — спросил Мейсон.
  — Человек, которого, как мне кажется, вы хотели бы видеть, поэтому я попросила его подождать. Джетсон Блэр.
  — Тот самый, что собирается жениться на Розине Эндрюс?
  Она кивнула.
  — Что это за парень, Делла?
  — Открытый, милый, симпатичный, вежливый — выглядит как прекрасно воспитанный молодой человек. Во всем видна хорошая порода… В общем, настоящий принц.
  — Вижу, — заметил Мейсон, — ему удалось произвести на тебя впечатление.
  — Да, удалось, — ответила Делла Стрит, — и он сможет произвести такое же впечатление на вас.
  — Ладно, — согласился Мейсон, — надо с ним поговорить. Он сказал тебе, зачем хочет меня видеть?
  — Сказал, что это личное дело, и я не стала давить на него.
  — Впусти его, — попросил Мейсон, — и мы как следует на него надавим, а потом сообразим что-нибудь насчет еды.
  Делла вышла через дверь в приемную и вернулась вместе с Джетсоном Блэром — высоким молодым человеком с волнистыми темными волосами, чеканными чертами лица, уверенным взглядом и телосложением атлета.
  — Мистер Блэр, это мистер Мейсон, — сказала она.
  Блэр пожал руку адвокату.
  — Что у вас за дело? — спросил Мейсон. — Уже довольно поздно и…
  — Я знаю, — перебил его Блэр. — Я жду вас уже некоторое время. Сожалею, что появился в такой необычный час и таким необычным образом, но и повод для этого тоже довольно необычный.
  Мейсон кивнул:
  — Присаживайтесь, и давайте посмотрим, чем мы сможем вам помочь.
  Блэр начал:
  — У меня есть информация, которую я получил в разных местах и в разное время и которой достаточно, чтобы помножить два на два и получить четыре.
  — Продолжайте, — кивнул Мейсон.
  — Письмо от шантажистов было направлено Розине, — сообщил Блэр. — Со стороны вымогателей это была первая попытка выжать определенную сумму денег из той крайне неудобной ситуации, в которой оказались члены наших семей.
  — Какой ситуации? — поднял бровь Мейсон.
  — Судя по всему, мой брат, Карлтон Блэр, все еще жив. Я предполагаю, что он замешан в разных делах, которые могут поставить мою семью в довольно затруднительное положение, если не сказать больше.
  — И что дальше? — спросил Мейсон.
  — Дальше, когда я прочитал статью о записке шантажистов и деньгах в кофейной банке, которая была найдена на озере неподалеку от владений Бэнкрофтов, я просто помножил два на два.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон, — и расскажите мне только о том, ради чего вы пришли сюда.
  — Все очень просто, — ответил Джетсон Блэр. — Я люблю Розину и думаю, что она любит меня. Если окажется, что в семье Блэр есть паршивая овца, мы должны смотреть правде в глаза. Шантаж не решает никаких проблем. Я не хочу, чтобы кто-нибудь платил деньги только для того, чтобы щадить чувства нашей семьи.
  Если поднявшийся скандал оттолкнет от нас Харлоу Бэнкрофта и миссис Бэнкрофт, тогда мы можем отложить свадьбу или разорвать помолвку, если это необходимо. Если же они захотят разделить с нами наши проблемы, я буду этому рад.
  — А что думает об этом ваша семья?
  — С удовлетворением могу заметить, что моя семья разделяет мои взгляды. Нет смысла пасовать перед шантажистами. Это ничего не решит.
  — К вам обращались с какими-нибудь угрозами или требованиями? — спросил Мейсон.
  — Честно говоря, не знаю, — ответил Джетсон Блэр, задумавшись. — Кто-то позвонил мне по телефону и спросил, что бы я сказал, если бы узнал, что мой брат все еще жив. Этот звонок показался мне довольно загадочным, но я не придал ему особого значения.
  — И никто не пытался назначить вам какой-нибудь выкуп и не говорил, что информация может быть предана огласке? — спросил Мейсон.
  — Нет. Ничего подобного не было. Был только странный телефонный разговор, а потом на другом конце линии неожиданно повесили трубку.
  — Но этот звонок навел вас на определенные размышления?
  — Да.
  — А вы говорили на эту тему с Розиной?
  — Нет. Я хочу с ней встретиться, но сначала хотел увидеть вас. Я должен был сказать вам, что, как бы ни повернулось дело, я не собираюсь уклоняться от последствий.
  — Но почему вы обратились ко мне?
  — Потому что из всего, что говорила мне Розина, я понял, что вы занимаетесь делами ее семьи.
  — Как могло случиться, что до сих пор вы не обсудили эту ситуацию с Розиной во всех подробностях?
  — Я пытался найти ее вчера вечером, но мне это не удалось.
  — Вы не нашли ее?
  — Нет.
  — Где вы ее искали?
  — В городской квартире и загородном доме на берегу озера.
  — И ее там не было?
  — Нет.
  — Она не говорила вам, что собирается уехать?
  — Нет.
  — И вы не знаете, где она была?
  Блэр ответил:
  — Я звонил ей сегодня днем, мистер Мейсон, и она сказала мне, что произошло что-то такое, что может иметь очень серьезные последствия, и что пока она не хочет со мной говорить.
  — Кстати, — спросил Мейсон, — где вы были прошлым вечером, когда пытались разыскать Розину?
  — Сначала я попробовал связаться с ней по телефону, — ответил Блэр, — потом поехал на машине к озеру, а затем в город.
  — Вы случайно не заезжали в яхт-клуб? — спросил Мейсон.
  Блэр заколебался, потом встретился взглядом с адвокатом.
  — Да, заезжал, — ответил он.
  — И что-нибудь нашли?
  Блэр замолчал.
  — Отвечайте, — сказал Мейсон.
  — Рядом с яхт-клубом я увидел машину миссис Бэнкрофт. Но я не смог найти ни саму миссис Бэнкрофт, ни ее яхту. Поэтому я решил, что она вышла на яхте в море. Подумал, что, может быть, Розина тоже находится вместе с матерью. Я задал в клубе несколько вопросов, и мне сказали, что миссис Бэнкрофт недавно была здесь с каким-то молодым человеком. Я немного поездил по берегу залива, а когда вернулся, машины миссис Бэнкрофт уже не было. К тому времени спустился густой туман, и было невозможно что-нибудь рассмотреть.
  — С вами кто-нибудь был? — спросил Мейсон.
  — Нет. Я ездил один.
  — Когда вы вернулись домой?
  — Было уже очень поздно.
  — И все это время вы пытались найти Розину?
  — Да.
  Мейсон вздохнул, и в его вздохе послышалась усталость.
  — Хорошо, — сказал он. — Возможно, вас будет допрашивать полиция. Не пытайтесь скрыть ничего из того, что вам известно, но не рассказывайте полиции о своих умозаключениях. Просто изложите факты.
  — Полиция? — переспросил Блэр. — Какое она имеет к этому отношение? Они будут допрашивать меня из-за шантажа?
  — Они будут спрашивать о том, чем вы занимались прошлой ночью, где вы были и что вам известно. Они будут также спрашивать, что вам говорил каждый из семьи Бэнкрофт.
  — И что я должен отвечать? — спросил Блэр.
  — Правду, — сказал Мейсон, — но не рассказывайте им о том, как вы складываете два и два и получаете четыре. Дайте им только общие контуры, пусть они сами складывают из них фигуры.
  — Полиция занимается делом о вымогательстве? — спросил Блэр.
  Мейсон ответил:
  — Полиция расследует другое преступление.
  — Другое преступление! Вы хотите сказать, что здесь есть что-то еще, помимо шантажа?
  Мейсон посмотрел Блэру прямо в лицо и ответил:
  — Я говорю об убийстве.
  Некоторое время Блэр сидел неподвижно. Потом его лицо побледнело.
  — Убийство? — переспросил он.
  — Убийство, — подтвердил Мейсон.
  — Но кто?.. И почему?..
  — Вчера вечером кто-то взял яхту Бэнкрофтов и отплыл на ней в гавань. Очевидно, какое-то время яхта дрейфовала, потом встала на якорь у песчаной косы в верхней части залива. Сегодня днем, когда помощник шерифа поднялся на борт, он обнаружил там труп.
  — Труп! — воскликнул Блэр. — Боже милосердный, только не один из Бэнкрофтов! Только не…
  — Нет, — сказал Мейсон, — это было тело молодого человека. По крайней мере, так написано в криминальных отчетах.
  — Вы хотите сказать, что это был Карлтон?
  — И не Карлтон, — сказал Мейсон. — Кто-то другой.
  — Но как его тело попало на яхту?
  — Это как раз то, — ответил Мейсон, — что все хотят узнать. Вы дали мне всю информацию, которой хотели со мной поделиться, а я дал вам всю информацию, которой мог поделиться с вами. — Мейсон встал и протянул руку: — Спокойной ночи, мистер Блэр, и спасибо, что пришли.
  Блэр мгновение помедлил, потом протянул свою руку Мейсону.
  Она была холодной на ощупь.
  — Спокойной ночи, мистер Мейсон, — сказал он и направился к входной двери, которую Делла Стрит держала для него открытой, с таким видом, словно собирался войти в камеру смертника.
  Глава 15
  Первые страницы утренних газет пестрели заголовками: «НА ЯХТЕ БОГАЧА НАЙДЕН ТРУП… СВЯЗАНО ЛИ ЭТО С ПОПЫТКОЙ ШАНТАЖА?»
  В статьях драматически рассказывалось о состоятельной семье, члены которой хранят по поводу происшедшего полное молчание, очевидно, для того, чтобы скрыть от публики обстоятельства, послужившие причиной шантажа. Кроме того, сообщалось, что со всеми вопросами следует обращаться к Перри Мейсону, известному адвокату по уголовным делам.
  Когда Мейсон вошел в офис, Делла Стрит положила газеты ему на стол.
  — Пресса не так уж плоха, — заметила она. — Полиция до сих пор не заявила, что кто-либо из Бэнкрофтов прямо подозревается в убийстве, хотя их молчание, похоже, связывают с недавней попыткой вымогательства.
  — Неплохо, — отметил Мейсон.
  — Мистер Бэнкрофт, — продолжала она, — уже пятнадцать минут сидит в приемной, ожидая вашего прихода.
  — Пусть войдет, — сказал Мейсон. — Вероятно, он сообщит нам какие-нибудь новости.
  Вид Бэнкрофта говорил о бессонной ночи. Его лицо было серым от усталости, а под глазами чернели широкие круги.
  — Нелегко пришлось? — спросил Мейсон.
  — Ужасно, — ответил Бэнкрофт, — но, к счастью, моя жена хорошая актриса. Она сказала, что на все вопросы будет отвечать только в присутствии своего мужа и своего адвоката.
  — А вы? — спросил Мейсон.
  — Я сказал то же самое.
  — Вы чем-нибудь объяснили свое молчание?
  — Мы просто заявили, что есть некоторые вещи, которые мы не можем обсуждать в настоящий момент; что в надлежащем месте и в надлежащее время сделаем необходимое сообщение, но сейчас не хотим говорить ничего такого, что может появиться в прессе.
  Мейсон похвалил:
  — Прекрасно, а теперь возьмемся за работу.
  — Что мы будем делать?
  Мейсон спросил в свою очередь:
  — Ваша жена запомнила то место, где яхта зацепилась якорем за дно?
  — Да. Это было рядом с топливным причалом, где мы обычно заправляем яхту. На ночь причал закрывают, и, очевидно, Джилли планировал пришвартоваться к нему, но волочившийся на цепи якорь зацепился раньше, чем он подошел к берегу.
  — Какова глубина залива в том месте, где ваша жена прыгнула за борт?
  — Вода была выше головы — вернее, сначала ей так казалось, однако, проплыв чуть-чуть вперед, она смогла встать на дно и выйти на берег.
  Мейсон сказал:
  — На лодке не нашли никакого оружия. Сумочку вашей жены тоже не нашли. Ваша жена думает, что она потеряла сумочку и пистолет, когда прыгнула за борт?
  — Совершенно верно. Ей показалось, что пистолет сначала стукнулся о дерево, а потом упал в воду. Раздался всплеск.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — все, что нам нужно сделать, — это найти оружие.
  — Найти оружие?!
  — Вот именно.
  — Вы сошли с ума? — спросил Бэнкрофт. — Ведь это единственная улика, которая ни за что не должна попасть в руки полиции. Пистолет зарегистрирован на мое имя, а баллистическая экспертиза покажет, что выстрел был произведен из…
  — Успокойтесь, — надавил Мейсон. — Я же не сказал, что мы должны поднять оружие, я сказал только, что мы должны его найти.
  — То есть найти и…
  — Совершенно верно, — согласился Мейсон, — найти и оставить его там, где оно лежит, так сказать, на вечном хранении.
  — И как мы это сделаем?
  Мейсон объяснил:
  — Я хочу, чтобы вы взяли карту залива и пометили на ней местонахождение яхты. У Пола Дрейка найдется водолаз, который нырнет в воду и обследует дно.
  — А если он найдет пистолет и сумочку моей жены?
  — Дрейк, — ответил Мейсон, — ничего не скажет, пока я не разрешу ему говорить.
  — Разве он не должен передать улику в полицию?
  — Дрейк не будет знать о том, какое значение имеют сумочка и пистолет, — объяснил Мейсон. — Я об этом позабочусь. Он просто пошлет водолаза, чтобы тот обследовал дно на конкретном участке залива.
  — Но мы и так знаем, что эти вещи там, — возразил Бэнкрофт. — Нам совсем не нужно это подтверждать.
  Мейсон посмотрел на него внимательно.
  — Вы знаете только то, что ваша жена сказала вам, будто они там лежат, — подчеркнул он. — А я хочу получить подтверждение ее слов.
  — Надеюсь, вы не сомневаетесь в ее правдивости?
  Мейсон ответил:
  — Когда я веду дело об убийстве, я сомневаюсь во всем и во всех — даже в вас.
  — Однако, — возразил Бэнкрофт, — для чего вам надо знать, что они там лежат?
  — Затем, — пояснил Мейсон, — что, если когда-нибудь ваша жена будет давать свидетельские показания по этому делу, мы потребуем, чтобы шериф послал на это место водолаза и нашел там вещественные доказательства, которые подтвердят ее рассказ.
  — Вы можете сделать это и без предварительной проверки.
  — Нет, не могу, — ответил Мейсон. — Потому что, если мы этого потребуем и водолаз, обследовав дно, не найдет там предполагаемых вещей, я выдам вашей жене прямой билет в газовую камеру.
  — Но я говорю вам, что они там есть. Они должны там быть. Она прыгнула за борт, и сумочка соскользнула у нее с запястья. Она точно знает, в каком месте она прыгнула, и…
  Мейсон поднял ладонь кверху:
  — Если она когда-нибудь решит рассказать об этом деле, ей придется давать свидетельские показания. A если она будет выступать в качестве свидетеля, я хочу быть уверен, что смогу подтвердить ее слова.
  — Но когда они найдут это оружие… Вы не понимаете, Мейсон, пистолет зарегистрирован на мое имя, а баллистическая экспертиза докажет, что пуля, убившая Джилли, была выпущена из него. Эта улика прямо укажет на Филлис.
  — Или на вас.
  Бэнкрофт на минуту погрузился в размышления, потом спросил:
  — Сколько времени потребуется Дрейку на поиски?
  — Они будут производиться в темное время суток, — сказал Мейсон. — Кроме того, мне нужна карта, на которой должно быть указано местонахождение яхты в тот момент, когда ваша жена прыгнула в воду.
  На лице Бэнкрофта показалось облегчение.
  — Значит, она не понадобится вам раньше сегодняшнего вечера?
  — Она понадобится мне чуть раньше. Но Дрейк начнет поиски только после наступления темноты.
  — Хорошо, — сказал Бэнкрофт. — У вас будет карта.
  Глава 16
  Незадолго до полудня Дрейк постучал в дверь личного кабинета Мейсона.
  Делла Стрит открыла ему дверь.
  — Итак, — сказал он, — они влезли в дело обеими руками. Проблема только в том, что они сами не знают, что находится в гнезде.
  — Выкладывай, — махнул рукой Мейсон.
  — Само собой, отпечатки пальцев Уилмера Джилли выдали его с головой. Он жулик, мошенник, дешевый аферист, угонщик автомобилей. Вымогательства за ним не числятся, но он вполне мог бы заняться и шантажом.
  Они обыскали квартиру Джилли, это всего лишь однокомнатная каморка с плиткой, умывальником, тумбочкой и кое-какой посудой. Догадайся, что они нашли?
  — Портативную печатную машинку «Монарх», — ответил Мейсон.
  — Правильно, — кивнул Дрейк. — Они напечатали тестовую страничку и обнаружили, что форма букв и все остальное подтверждают, что человек, написавший письмо с угрозами, пользовался именно этой печатной машинкой. Таким образом, теперь они связали Бэнкрофтов с письмом вымогателей, а Джилли — с Бэнкрофтами. Кроме этого, они выяснили еще кое-что.
  — Что именно?
  — Что вчера вечером миссис Бэнкрофт видели у яхт-клуба вместе с Джилли.
  — Эй, постой-ка минутку! — остановил его Мейсон. — Не с Джилли, а с другим человеком.
  Дрейк покачал головой:
  — Работник клуба опознал Джилли по фотографии, и теперь они собираются отвезти его для опознания в морг.
  Мейсон нахмурился.
  — Для тебя это плохо? — спросил Дрейк.
  — Очень плохо, — ответил Мейсон, — потому что это одна из тех вещей, которые нередко случаются, когда полиция проводит опознание. Миссис Бэнкрофт могла быть на причале с молодым мужчиной, но это был не Джилли… Вот что нам нужно сделать, Пол. Есть человек по имени Ирвин Фордайс, который отбывал срок в тюрьме Сан-Квентин. Возьми его снимки из полицейского архива. Поговори с тем работником из яхт-клуба, покажи ему фотографии Фордайса и спроси как бы между прочим, не был ли Фордайс тем человеком, с которым миссис Бэнкрофт появлялась у яхт-клуба.
  — Он уже вполне определенно опознал Джилли.
  Мейсон нахмурился:
  — Как насчет времени смерти?
  — Они определили, что смерть наступила в девять часов вечера.
  — Подожди, — возразил Мейсон. — Они не могут установить время с такой точностью, если тело было обнаружено спустя восемнадцать часов после убийства.
  — Нет, могут, — сказал Дрейк. — Они изучили весь рацион Джилли за этот вечер. Он съел обед из консервированных бобов, который сам приготовил у себя в комнате на плитке. Парень был неряшливым домохозяином и очень торопился, поэтому не убрал за собой посуду. Оставшиеся бобы он прямо в банке поставил в ледник, использованную сковороду оставил немытой и в спешке покинул комнату — возможно, чтобы ответить на какой-то телефонный звонок. Следователь, ведущий дело, проследил процесс пищеварения и установил время смерти, отсчитав его от последнего приема пищи. Прибавь к этому обычные фокусы с температурой тела, трупным окоченением и состоянием тканей.
  — И никаких следов орудия преступления?
  — И никаких следов орудия преступления, хотя они настойчиво пытаются повесить его на Бэнкрофтов. По их данным, на Бэнкрофта зарегистрирован револьвер 38-го калибра, который, судя по всему, исчез.
  Мейсон заметил:
  — Если они не найдут этот револьвер и не смогут провести баллистическую экспертизу, им не удастся инкриминировать Бэнкрофтам это преступление. Для этого им надо, по крайней мере, установить связь Бэнкрофтов и Джилли в вечер преступления. Но тот человек в яхт-клубе просто ошибается. Берись за дело немедленно, Пол, и найди фотографии Ирвина Фордайса. Потом отправляйся с ними к работнику яхт-клуба. Я просто обязан оспорить это опознание, иначе у нас будут крупные проблемы.
  — В таком случае они уже у тебя есть, — качнул головой Дрейк, — потому как я сомневаюсь, что ты сможешь его оспорить.
  — Ладно, — указал Мейсон, — есть кое-что еще. Мне нужен водолаз. Это должен быть человек безупречной репутации, что-то вроде президента ассоциации водолазов-любителей. Мне нужен энтузиаст своего дела, и я хочу дать ему работу.
  — Когда?
  — Как только стемнеет, — ответил Мейсон.
  Дрейк задумчиво сдвинул брови:
  — У меня есть один работник, который увлекается подводным плаванием. Они с женой уехали на выходные в…
  — Найди их, — сказал Мейсон.
  — Когда?
  — Сейчас.
  Дрейк посмотрел на него с сомнением:
  — Надеюсь, ты не собираешься использовать их для того, чтобы достать какие-то улики, Перри?
  Мейсон сказал:
  — Я сказал, найди их. Я не собираюсь использовать их ни для чего противозаконного, если это ты имеешь в виду.
  — Ладно, — пообещал Дрейк, — я их найду. Когда они тебе нужны?
  — В течение ближайшего часа, если это возможно.
  — Хорошо, — сказал Дрейк, — сделаю, что смогу.
  Мейсон подождал, пока Дрейк не вышел из офиса, потом обратился к Делле Стрит:
  — Отправляйся в банк, Делла, и получи еще три тысячи по чеку. Деньги мне нужны в купюрах по пятьдесят и сто долларов, и я хочу, чтобы в банке записали номера каждого банкнота.
  — Но они наверняка поинтересуются, что происходит и почему мы во второй раз обналичиваем три тысячи долларов, прося при этом записать номера банкнотов.
  — Я знаю, — пожал плечами Мейсон, — но когда борешься за существование, то хватаешься за то оружие, которое есть под рукой. Попытайся их успокоить, чтобы они не были настроены слишком подозрительно, а главное, я хочу, чтобы об этом не было никаких разговоров. Ни с полицией, ни с кем-нибудь еще. Просто получи деньги.
  — Сейчас?
  — Сейчас.
  — Уже иду, — сказала она.
  Через тридцать минут Делла вернулась назад с тремя тысячами долларов.
  Еще через полчаса Делла Стрит сообщила:
  — В офис приехали мистер и миссис Чемберс. Это водолазы, которые работают на Пола.
  — Пригласи их войти, — попросил Мейсон.
  Делла привела в кабинет молодую пару.
  — Здравствуйте, мистер Мейсон, — сказал мужчина. — Я Данстон Чемберс. А это Лоррен, моя жена. Насколько я понимаю, у вас есть работа для водолазов.
  Мейсон окинул взглядом молодых людей, источавших здоровье и энергию.
  — Я вижу, ваше хобби идет вам на пользу, — улыбнулся он.
  Чемберс улыбнулся:
  — Надеюсь.
  — У меня есть работа для водолазов, и я хочу, чтобы ни одна крупица информации об этом деле не просочилась наружу.
  — Когда начинать?
  — Как только можно будет спуститься в воду незамеченными.
  — Где?
  — В гавани Ньюпорт.
  — Я слышал, недавно там произошло убийство, — заметил Чемберс.
  — Вы правильно слышали, — ответил Мейсон.
  — То, что мы будем делать, как-то связано с убийством?
  — Да, это связано с убийством.
  — Но это чистая работа?
  — Вполне.
  — Хорошо, мы готовы, — решил Чемберс.
  — Нам нужно место, чтобы переодеться, — заметила его жена. — Вряд ли мы сможем сделать это в открытой лодке.
  — Вы занимаетесь подводным спортом в выходные?
  — Да.
  — И как вы переодеваетесь в этих случаях?
  — У нас есть друг, у которого есть катер с каютой, и мы…
  — Он берет его напрокат?
  — Ну… наверно, да.
  — Если вы возьмете эту лодку, вы сможете делать свои погружения так, чтобы никто не знал, чем вы занимаетесь?
  — Если кто-нибудь будет наблюдать за нами, он поймет, что мы погружаемся, но не будет знать, где именно мы плаваем. А если туман будет сгущаться над водой теми же темпами, что сейчас, то проследить за нами не сможет никто.
  Мейсон указал на телефон.
  — Займитесь делом, — сказал он. — Посмотрим, что у вас получится. Где ваше снаряжение?
  — В багажнике машины.
  — А машина?
  — У подъезда.
  Мейсон улыбнулся и сказал:
  — Что ж, значит, надо поспешить, пока этот туман опять не начал редеть.
  Глава 17
  Плотная пелена тумана стелилась над самой поверхностью воды.
  Чемберс, стоявший за штурвалом маленького катера, заметил:
  — Очень низкая видимость, мистер Мейсон.
  — Тем лучше, — ответил Мейсон.
  — Куда мы плывем?
  — Вон к тому причалу, — указал Мейсон. — Здесь заправляют яхты. Я хочу, чтобы вы закрепились на этом месте и нырнули в воду. Вы должны прочесать весь участок дна, начиная примерно в пятидесяти футах к югу от причала и далее в сторону берега до самого мелководья, где человек может встать на ноги и идти по дну. Если вы обнаружите хоть что-нибудь необычное, ничего не трогайте, просто поднимитесь наверх и сообщите мне.
  — Хорошо, — сказал Чемберс, — подведите катер к причалу, а я пока спущусь к Лоррен и надену снаряжение.
  Мейсон принял у него штурвал, и Чемберс направился в каюту.
  Мейсон сбросил скорость и причалил к пристани.
  — Заправить двигатель? — спросил служащий.
  Мейсон сказал:
  — Я хочу просто постоять немного у причала.
  — Здесь можно стоять только во время заправки.
  — Я знаю, — ответил Мейсон. — Возьмите шланг и вставьте его в бак. Я заплачу вам за весь бензин и прибавлю еще двадцать долларов, чтобы вы оставили шланг в баке, как будто мы продолжаем заправку.
  — А в чем дело? — спросил служащий.
  — Мы тут кое-что ищем, — ответил Мейсон, — но это должно быть строго конфиденциально.
  — Ладно, — согласился служащий. — Не думаю, что будет особенно много лодок в такой туман. Господи, что за молоко! Думаю, он продержится еще два или три дня.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Только помните — никому ни слова.
  — Нем как рыба, — улыбнувшись, ответил служащий.
  Через минуту наверху появились Данстон и Лоррен Чемберс, за плечами у них висели баллоны с воздухом. Они надели свои плавательные маски и прыгнули за борт.
  Десять минут спустя Данстон вынырнул обратно. Он взобрался по трапу на борт катера, снял маску и сказал Мейсону:
  — На дне лежит дамская сумочка.
  — Есть еще что-нибудь необычное? — спросил Мейсон.
  — Нет, мы нашли только дамскую сумочку.
  — Вы ее открывали?
  — Мы боялись, что, если мы ее откроем, что-нибудь выплывет наружу.
  — Поднимите ее сюда, — сказал Мейсон. — Пусть ваша жена останется внизу, чтобы точно заметить место. Я хочу посмотреть на сумочку, а потом вернуть ее обратно.
  Чемберс на минуту заколебался, потом ответил:
  — Хорошо, приказ есть приказ.
  Он снова нырнул в воду и вскоре вернулся назад вместе с сумочкой. Мейсон присел на корточки на краю катера.
  — Давайте в нее заглянем, — предложил он, — и посмотрим, что внутри.
  Адвокат открыл сумочку.
  — Господи, да здесь куча денег, — сказал Чемберс.
  — Верно, — подтвердил Мейсон.
  — А это что такое? Водительские права. Выписаны на…
  Мейсон быстро закрыл ладонью документы, которые держал в руках.
  — Не беспокойтесь, — сказал он. — Вы не должны видеть ничего, кроме того, что я сам вам покажу. А теперь заметьте, что я вынимаю эти деньги и кладу вместо них другие.
  Мейсон вытащил из сумочки банкноты, достал из кармана приготовленные пятидесяти— и стодолларовые купюры, положил их в сумочку и защелкнул замок.
  — Теперь, — сказал он, — доставьте ее обратно, положите точно на то же место, где она лежала, и продолжайте работать. Вы должны искать всякие необычные предметы. Расширьте район поисков на сотню футов в каждую сторону. Какое там дно, глинистое или песчаное?
  — Песчаное. Сверху есть немного тины, но в основном песчаный грунт.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Когда все тщательно обыщите, возвращайтесь обратно.
  — А сумочку оставить там?
  — Да.
  — Со всеми деньгами?
  — Со всеми деньгами. Только убедитесь, что из нее вышел весь воздух, чтобы она оставалась на месте, а не плавала в воде.
  — Там полно всяких вещей, губная помада, ключи и пудреница, так что всплыть она не сможет, — сказал Чемберс. — Слишком тяжелая.
  — Прекрасно. Просто выдавите оттуда воздух.
  — А что потом?
  — Когда вы убедитесь, что на дне залива больше нет ничего необычного, возвращайтесь обратно.
  Через пятнадцать минут Чемберсы вернулись на катер.
  — Все в порядке? — спросил Мейсон.
  — Все в порядке.
  — Ничего интересного?
  — Ничего абсолютно.
  — Хорошо, — заключил Мейсон. — Можете спуститься в каюту и переодеться.
  Он выбрался на причал, заплатил служащему за бензин, дал дополнительно двадцать долларов и сказал:
  — Большое спасибо. Ну что, все будет тихо?
  — Можешь не волноваться, парень, — заверил его служащий. — Если понадобится, я буду молчать на шестнадцати разных языках, включая скандинавский.
  — Пока хватит и одного английского, — улыбнувшись, ответил Мейсон.
  Глава 18
  Бэнкрофт вернулся в офис Мейсона в половине пятого.
  — Вот, — сказал он, — карта, на которой показано точное положение яхты в тот момент, когда моя жена прыгнула в воду. Как видите, здесь находится топливный причал. На нем заправляют яхты. Моя жена думает, что, когда якорь задел за дно, до причала оставалось тридцать или сорок футов. Яхта слегка накренилась набок, а потом стала дрейфовать. Вода в это время прибывала. Она прыгнула за борт…
  — С какой стороны? — спросил Мейсон.
  — С левого борта.
  — То есть с противоположной стороны от причала?
  — Да.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — а теперь слушайте меня. Я хочу, чтобы ваша жена не отвечала ни на какие вопросы, кто бы их ни задавал. Ей надо заявить, что по всем вопросам следует обращаться к ее адвокату.
  — Подождите минуту, — сказал Бэнкрофт. — Я как раз об этом хотел с вами поговорить. Как верно заметили некоторые газеты, это самый плохой способ завоевать поддержку общества. Поневоле создается впечатление, что она действительно виновна в том, в чем ее обвиняют.
  — Я знаю, — ответил Мейсон. — Но репортерам платят деньги за истории, которые они пишут. Им нужен скандал. Ради этого они готовы наговорить все, что угодно.
  — Однако их аргументы вполне логичны, Мейсон.
  — Разумеется, они логичны, — согласился Мейсон. — А как же иначе. Разве можно спорить с логикой?
  — Но тогда почему она не может рассказать обо всем сейчас?
  — Потому, — ответил Мейсон, — что слишком много обстоятельств говорит против нее, и они могут ее погубить, если она не будет крайне осторожна. Вам известно, что один из работников яхт-клуба утверждает, будто бы в начале вечера он видел на причале вашу жену вместе с Уилмером Джилли и она сама доставила его на яхту?
  — Что? — воскликнул Бэнкрофт.
  — Это факт, — заметил Мейсон.
  — Да он спятил. Она была с Ирвином Фордайсом.
  — А где теперь Ирвин Фордайс?
  — Не знаю. Никто этого не знает.
  — Вот именно, — заметил Мейсон. — Работник яхт-клуба опознал Джилли как человека, который…
  — Послушайте, он не мог этого сделать, — перебил его Бэнкрофт. — Вы говорите об этом старом близоруком олухе — Дрю Кирби?
  — Я не знаю его имени, — пожал плечами Мейсон. — Он работает в яхт-клубе.
  — Ну конечно, это Дрю Кирби. Старый… нет, он просто сумасшедший!
  — Может быть, он и сумасшедший, — сказал Мейсон, — но он узнал Джилли. Теперь вы и ваша жена должны сделать то, что я вам скажу. Я хочу, чтобы ваша жена никому ни единым словом не обмолвилась о своем деле, пока я сам ей это не разрешу. Когда она заговорит, это должно быть сделано при самых драматичных обстоятельствах, после чего мы отправим водолазов и поднимем сумочку и пистолет.
  — А что, если… если, скажем, течение или что-то другое отнесет оружие и сумочку в другое место?
  — Не думаю, что это возможно, — ответил Мейсон. — Это довольно спокойная часть залива. Течение здесь сравнительно тихое. Ветра почти не бывает…
  — Вы играете в чертовски рискованную игру, — заметил Бэнкрофт.
  — Да, игра довольно рискованная, — серьезно согласился Мейсон, — но нам приходится играть с теми картами, которые нам сдали, и мы должны постараться использовать их наилучшим образом.
  Бэнкрофт кисло улыбнулся:
  — Хорошо, Мейсон. Я полагаюсь на ваше слово. Все равно ничего другого мне не остается.
  — Совершенно верно, — подтвердил Мейсон. — Ничего другого вам не остается.
  Глава 19
  Судья Коул С. Хобарт призвал присутствующих к порядку.
  — Слушается дело «Американский народ против Филлис Бэнкрофт», — объявил он. — Обвинение представлено Робли Хастингсом, окружным прокурором, и Тернером Гарфилдом, помощником окружного прокурора; защита представлена мистером Перри Мейсоном. Вы готовы приступить к предварительному слушанию дела, джентльмены?
  — Обвинение готово, — ответил Хастингс.
  — Защита готова, — ответил Мейсон.
  — Прекрасно, тогда начнем, — решил судья Хобарт. — Прежде всего я хочу заметить, что это дело привлекло большое внимание общества и прессы. Я призываю сидящих в зале зрителей соблюдать тишину и порядок. Никаких заявлений и выкриков с мест. Люди, покидающие зал в процессе заседания суда, должны делать это в соответствии с принятыми нормами. Господин прокурор, можете начинать.
  Тернер Гарфилд приступил к слушанию дела. Он вызвал городского топографа и представил документы, включавшие карту гавани, аэрофотоснимки залива и яхт-клуба, а также дорожную карту округа, по которой можно было определить расстояние между различными топографическими точками.
  — Перекрестный допрос, — сказал Гарфилд Мейсону.
  Мейсон обратился к топографу:
  — Вы принесли нам несколько различных карт, но есть одна карта, которой я здесь не вижу.
  — Какая именно?
  — Геодезическая береговая карта гавани.
  — Я не видел необходимости приносить такую карту, поскольку те, что я принес, достаточно точны, а аэрофотосъемка дает изображение береговой линии и границ гавани. С другой стороны, береговая карта содержит множество значков, обозначающих глубину воды в футах и морских саженях, и мне кажется, что это будет неудобно.
  — Почему?
  — На ней слишком много цифр, которые не имеют отношения к этому делу и не отражают форму береговой линии, так что я решил, что они будут лишними.
  — Но у вас есть геодезическая береговая карта?
  — Нет, по крайней мере, ее нет со мной.
  — Хорошо. А теперь смотрите, я показываю вам одну такую карту, — сказал Мейсон, — и спрашиваю у вас, знакома ли вам эта карта?
  — Да, конечно.
  — Это официальная карта, составленная правительством?
  — Да.
  — Она используется при навигации и достаточно точна?
  — Думаю, что она очень точна.
  — Я хочу, чтобы эта карта была зафиксирована как вещественное доказательство от защиты под номером один.
  — Никаких возражений, — сообщил Тернер Гарфилд. — Защитой может быть представлена любая информация, которая относится к разряду статистических данных.
  Следующим свидетелем был шериф из округа Лос-Анджелес.
  Гарфилд сказал:
  — Сейчас я покажу вам фотографию — это одно из вещественных доказательств, представленных обвинением, — где показан труп, идентифицированный как тело человека, которого нашли застреленным на яхте «Джинеза». Я прошу вас ответить, узнаете ли вы эту фотографию?
  — Узнаю.
  — Вы когда-нибудь видели человека, изображенного на этой фотографии?
  — Несколько раз.
  — Мертвым или живым?
  — И так, и так.
  — Вы видели его живым?
  — Несколько раз.
  — И вы видели его мертвым?
  — Да, я ездил в морг и смотрел на труп.
  — Вы делали еще какие-нибудь попытки идентифицировать тело?
  — Да.
  — Какие?
  — Я взял отпечатки пальцев.
  — И вы готовы опознать это тело?
  — Да.
  — Кому оно принадлежит?
  — Уилмеру Джилли.
  — Перекрестный допрос, — объявил Гарфилд.
  — Какими источниками вы пользовались, когда определяли, кому принадлежат эти отпечатки пальцев? — спросил Мейсон.
  — Архивами ФБР.
  — Значит, Джилли проходил по уголовным делам?
  — Протестую. Вопрос неправомочен, несуществен и не имеет отношения к делу, — заявил окружной прокурор Робли Хастингс.
  — Отклоняется, — решил судья Хобарт. — Шерифу был задан вопрос об отпечатках пальцев, и я думаю, что защитник хочет расспросить его об аутентичности отпечатков пальцев, о том, как он их получил, и обо всех деталях, касающихся этого вопроса. Суд намерен предоставить защите самые широкие полномочия в ведении перекрестного допроса. Отвечайте на вопрос, шериф.
  — Да, на него есть уголовное досье.
  — По каким делам?
  — Угон автомобиля и подлог.
  — Других судимостей не было?
  — Нет, других судимостей не было.
  — Известны ли вам какие-либо случаи, когда он был арестован, однако ему не было предъявлено обвинений?
  — Я снова протестую, — заявил окружной прокурор.
  — Отклоняется, — парировал судья Хобарт. — Шериф сказал, что он несколько раз видел убитого живым, и защитник имеет полное право расспросить его о каждом из таких случаев.
  — Однако, ваша честь, — настаивал Хастингс, — показания свидетеля могут браться под сомнение только в тех случаях, когда он был осужден за преступление. Суд не должен принимать во внимание те случаи, когда свидетель был просто арестован и ему предъявили обвинение, после чего выпустили или дело было прекращено.
  — Я думаю, что защитник вовсе не собирается скомпрометировать мертвеца, — заметил судья Хобарт. — Он просто проверяет осведомленность свидетеля. Однако если защитник сможет сформулировать свой вопрос иначе, я готов поддержать ваш протест.
  — Если это может сэкономить время, — сказал Мейсон, — я готов задать вопрос в другой форме, чтобы сразу стало ясно, что я имею в виду. Шериф, среди тех случаев, когда вы видели Уилмера Джилли, были ли такие, когда он находился под арестом?
  — Да.
  — Вы встречались с ним в связи с вашими служебными обязанностями?
  — Да.
  — Вы когда-нибудь арестовывали его?
  — Один раз.
  — По какому обвинению?
  — Протестую. Вопрос неправомочен, несуществен и не имеет отношения к делу, а кроме того, не соответствует правилам перекрестного допроса, — заметил Хастингс.
  — Протест принят, — решил судья Хобарт.
  — Больше вопросов нет, — объявил Мейсон.
  Робли Хастингс, сделав драматический жест, объявил:
  — Я вызываю свидетеля Дрю Кирби.
  Кирби оказался медлительным и седовласым мужчиной лет пятидесяти с лишним, с водянисто-голубыми глазами, врожденным косоглазием и смуглой, дубленой кожей, привыкшей к постоянному загару.
  — Где вы работаете? — спросил Хастингс.
  — В яхт-клубе «Синее небо».
  — Где находится этот клуб?
  — В заливе.
  — Какой залив вы имеете в виду?
  — Залив Ньюпорт-Бальбоа.
  — Как долго вы там работаете?
  — Четыре года.
  — Работа постоянная?
  — Да.
  — Каковы ваши обязанности?
  — Обычно я работаю как подсобный рабочий и уборщик. Слежу за чистотой, присматриваю за вещами членов клуба, иногда помогаю им или их друзьям переносить вещи на яхту и обратно.
  — Вы были на своем рабочем месте десятого числа этого месяца?
  — Да.
  — Вечером десятого числа?
  — Да, сэр.
  — Я хочу показать вам фотографию Уилмера Джилли — это одно из вещественных доказательств, представленных обвинением, — и спросить вас, видели ли вы когда-нибудь раньше этого человека?
  — Да, сэр.
  — Живым или мертвым?
  — И живым, и мертвым.
  — Не могли бы вы припомнить, когда вы видели его в первый раз?
  — Это было примерно около семи вечера десятого числа.
  — Где вы его видели?
  — Возле яхт-клуба.
  — Кто-нибудь был там вместе с ним?
  — С ним была миссис Бэнкрофт.
  — Под миссис Бэнкрофт вы подразумеваете Филлис Бэнкрофт, ответчицу по этому делу, женщину, которая сидит слева от Перри Мейсона?
  — Да, сэр.
  — И где вы ее видели?
  — Она была в море, на воде.
  — Что она делала?
  — Она сидела в шлюпке с яхты «Джинеза», которая принадлежит Бэнкрофтам.
  — Вы видели, как она разговаривала с Джилли?
  — Да, она с ним разговаривала.
  — Что было дальше?
  — Она отвезла его на шлюпке к яхте.
  — Она отвезла его или он сам управлял шлюпкой?
  — Она отвезла его к яхте, и они вместе поднялись на борт.
  — Что произошло потом?
  — Они пробыли на яхте десять или пятнадцать минут, точно сказать не могу. Я не видел их после того, как они поднялись на борт. Потом я увидел, что она плывет обратно.
  — Одна?
  — Да, сэр. Одна.
  — Что было дальше?
  — Она привязала шлюпку к причалу и куда-то ушла, а потом я увидел ее снова, это случилось примерно через час.
  — Что она делала на этот раз?
  — Она несла что-то в сумке для покупок.
  — А потом?
  — Потом она села в шлюпку и поплыла к яхте.
  — Что произошло дальше?
  — Я не знаю, что произошло дальше, сэр. У меня была кое-какая работа, затем сгустился плотный туман, знаете, из тех, что называют «гороховым супом». В таком тумане ни зги не разглядишь — я хочу сказать, залива совсем не видно.
  — Значит, вы уже не могли разглядеть яхту «Джинеза»?
  — Нет, сэр.
  — Что вы стали делать потом?
  — Занимался своей работой.
  — А когда рассеялся туман?
  — Он вообще не рассеялся. Наоборот, стал еще плотнее.
  — Да, но когда-нибудь он все-таки должен был рассеяться, — с легким раздражением заметил Хастингс.
  — О, разумеется. Он рассеялся на следующий день.
  — И когда в следующий раз вы увидели яхту Бэнкрофтов «Джинеза»?
  — Я ее не увидел. Она исчезла.
  — Но потом вы когда-нибудь видели ее снова?
  — Да, конечно. Это было… не знаю, думаю, что это было примерно около половины пятого на следующий день, когда они ее привели.
  — Что значит — они?
  — Шериф и его помощники.
  — Как они ее привели?
  — Ее притащила на буксире другая лодка.
  — Что это была за лодка?
  — Лодка береговой охраны.
  — И что было потом?
  — Они расчистили место у пристани, привязали ее к причалу и обнесли весь участок канатом, а потом появились фотографы и полицейские и поднялись на борт.
  — Вы видели Уилмера Джилли после его смерти?
  — Да.
  — Где?
  — В окружном морге.
  — Вас привозили туда, чтобы вы опознали тело?
  — Да, сэр…
  — И это было то же самое тело, то есть я хочу сказать, тело того же человека, которого вы видели вечером десятого числа вместе с ответчицей, миссис Бэнкрофт?
  — Да, сэр.
  — Вы в этом уверены?
  — Да, сэр.
  — У вас есть хоть какие-нибудь сомнения на этот счет?
  — Нет, сэр.
  — Можете начать перекрестный допрос, — обратился Хастингс к Перри Мейсону.
  Мейсон поднялся со своего места, расположенного за столом защитника, подошел ближе к свидетелю, дружелюбно на него взглянул и сказал непринужденным тоном:
  — Стало быть, вы узнали Уилмера Джилли на этой фотографии.
  — Совершенно верно.
  — А когда вы в первый раз увидели фотографию Джилли?
  — Я видел его самого.
  — Я знаю, — сказал Мейсон, — но когда вы в первый раз увидели фотографию Джилли?
  — Это было, когда они пришли на причал… постойте, это было… Ну да, часов так около девяти одиннадцатого числа.
  — Сколько времени прошло с тех пор, как яхту поставили к причалу?
  — О, я не знаю, часа четыре или пять, наверно.
  — Кто показал вам фотографию?
  — Шериф.
  — Он спросил вас, видели ли вы когда-нибудь раньше этого человека?
  — Что-то в этом роде.
  — Вы не помните точных слов шерифа?
  — Нет. Он показал мне фотографию. Он сказал, что, возможно, я уже видел этого человека.
  — И вы с ним согласились?
  — Я ответил, что да, может быть, и видел.
  — Он просил вас внимательно рассмотреть фотографию?
  — Да.
  — Вы так и сделали?
  — Да.
  — Это было до того, как вы ездили в морг смотреть на тело?
  — Да.
  — Когда вы ездили в морг?
  — Вечером двенадцатого числа.
  — Сколько раз видели фотографию Джилли до того, как отправились в морг?
  — Несколько раз.
  — А конкретнее?
  — Не знаю, довольно много.
  — Вам отдали копию фотографии Джилли?
  — Да, у меня есть копия снимка.
  — Где вы ее взяли?
  — Ее дал мне шериф.
  — Он сказал вам, чтобы вы ее как следует рассмотрели?
  — Да.
  — Он сказал вам, что хочет, чтобы вы опознали человека на этой фотографии?
  — Я не думаю, что он говорил именно такими словами. Он спросил, не тот ли это человек, который был на причале вместе с миссис Бэнкрофт вчера вечером, и я ответил, что он очень похож на того человека.
  — И он оставил вам фотографию и попросил вас как следует ее изучить?
  — Да, но он отдал ее не сразу. Это случилось уже на следующее утро.
  — Утро двенадцатого числа?
  — Да.
  — И вы изучали эту фотографию в течение всего этого дня?
  — Да.
  — А потом, когда вы ее изучили, вас отвезли в морг?
  — Совершенно верно.
  Мейсон задумчиво разглядывал свидетеля.
  — Когда вы рассматривали фотографию, очки были на вас?
  — Разумеется.
  — А где сейчас ваши очки?
  Свидетель автоматически потянулся к нагрудному карману, потом покачал головой и сказал:
  — Я забыл их в своей комнате в яхт-клубе.
  — Но одиннадцатого и двенадцатого числа, когда вы смотрели на фотографию, очки были на вас, верно?
  — Да.
  — В очках вы видите лучше, чем без них?
  — Естественно.
  — Вы смогли бы опознать человека на фотографии без очков?
  — Не знаю. Вряд ли.
  — Но здесь, в зале суда, вы опознали его по фотографии, хотя на вас не было очков.
  — Я знал, чей снимок мне показывают.
  — Откуда вы могли знать, чей это снимок?
  — Это должен был быть снимок убитого.
  — Что значит «должен был быть»?
  — Но ведь это был он, разве не так?
  — Я задал вам вопрос, — сказал Мейсон. — Вы знаете, чей снимок вам показывали?
  — Да. Я подтвердил это под присягой, разве не так?
  — И вы смогли разглядеть это без ваших очков?
  — Да.
  Мейсон подошел к столу с вещественными доказательствами, взял лежавшую на нем фотографию, вытащил из кармана другой снимок, сравнил их взглядом, потом вернулся к свидетелю и сказал:
  — Посмотрите еще раз на эту фотографию. Вы абсолютно уверены, что человек, который на ней изображен, тот самый, которого вы видели на причале вместе с ответчицей вечером десятого числа?
  — Я уже говорил, что вполне уверен.
  — Этот тот самый человек?
  — Да.
  — У вас нет никаких сомнений?
  — Постойте, постойте! — воскликнул Хастингс, вскакивая с места. — У защитника две фотографии, вторую он вытащил из своего кармана, пока мы не видели, что он делает.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Я покажу свидетелю обе фотографии. На этих снимках изображен один и тот же человек?
  — Да.
  — Дайте мне посмотреть эти снимки! — сказал Хастингс.
  — Разумеется, — сказал Мейсон и протянул окружному прокурору обе фотографии.
  — Постойте, — сказал Хастингс. — Это нечестно по отношению к свидетелю. Здесь две разные фотографии.
  — Он только что под присягой подтвердил, что это фотографии одного и того же человека, — заметил Мейсон.
  — Полагаю, свидетеля следовало предупредить…
  — Предупредить о чем? — спросил Мейсон.
  — Что второй снимок не является фотографией Уилмера Джилли.
  Мейсон повернулся к свидетелю:
  — Вы видите какую-нибудь разницу между этими двумя снимками, мистер Кирби?
  Свидетель прищурил глаза, взял фотографии, поднес их ближе к лицу и сказал:
  — Мне они кажутся одинаковыми, но я плохо вижу без своих очков.
  — Вы всегда носите с собой очки?
  — Конечно.
  — Почему вы не взяли их сегодня?
  — Потому что…
  — Почему? — резко спросил Мейсон.
  — Потому что я оставил их в своей комнате.
  — Кто-нибудь вам говорил, что для вас будет лучше оставить их в клубе?
  — Мне сказали, что, если я приду сюда в очках и попытаюсь опознать убитого, мне придется нелегко.
  — Почему?
  — Не знаю, они сказали только, что мне придется нелегко.
  — Кто вам это сказал?
  — Окружной прокурор.
  — Он сказал вам, чтобы вы оставили свои очки в вашей комнате в яхт-клубе?
  — Он сказал, что это хороший план.
  — Очевидно, потому, — сказал Мейсон, — что в тот вечер десятого числа на вас тоже не было очков, не так ли?
  — Нельзя же все время носить очки в такой туман, тем более если работаешь у воды. В такую погоду их лучше вообще не надевать. В очках видишь хуже, чем без очков. Вода оседает из тумана и конденсируется на линзах, приходится все время протирать их, так что лучше уж вовсе не надевать очков.
  — Значит, вечером десятого числа очков на вас не было?
  — Я же сказал, был туман. Он становился все плотнее.
  — Следовательно, когда вы видели человека, которого опознали потом как Уилмера Джилли, вы были без очков?
  — Я уже сказал, что я их не надел, потому что работал в это время на причале. Сколько раз мне это повторять?
  — Но я просто стараюсь проверить достоверность ваших показаний, — терпеливо ответил Мейсон. — Вы были без очков, когда в первый раз увидели Джилли.
  — Без очков.
  — Вы все время были без очков?
  — Все время.
  — И когда увидели ответчицу — тоже?
  — Да, но я сразу ее узнал.
  — Конечно, вы сразу ее узнали, — подтвердил Мейсон, — ведь вы знакомы с ней много лет. Но на вас не было очков, когда вы смотрели на две эти фотографии, и вы засвидетельствовали, что это снимки одного и того же человека. А теперь, если так будет угодно суду, я хочу представить к опознанию эту вторую фотографию. Ее значение я объясню позднее, а пока прошу зафиксировать этот снимок как вещественное доказательство со стороны защиты под номером два.
  — Принимается, — сказал судья Хобарт.
  — Я протестую против таких методов ведения перекрестного допроса, — заявил Хастингс. — Это старый известный прием. Его цель — сбить свидетеля с толку.
  Мейсон с улыбкой обратился к судье:
  — Но ведь это не я просил свидетеля оставить свои очки в яхт-клубе, ваша честь. Свидетель опознал снимок, который обвинительная сторона представила суду в качестве вещественного доказательства как фотографию Уилмера Джилли, человека, который был на причале в вечер убийства вместе с ответчицей. Все, что я сделал, — это показал ему два снимка и спросил, являются ли они фотографиями одного и того же лица, и он дал утвердительный ответ.
  — Дело говорит само за себя, — сказал судья Хобарт. — Второй снимок может быть представлен для опознания в качестве вещественного доказательства со стороны защиты под номером два.
  — Я прекрасно вижу и без очков, — сказал Кирби. — Я очень часто их не надеваю, когда работаю у воды, особенно по ночам.
  — Понимаю, — кивнул Мейсон. — Когда влага оседает на стеклах, это довольно неудобно.
  — Правильно.
  — И поскольку в тот вечер был туман, вы решили снять очки.
  — Вообще-то настоящего тумана сначала не было, просто большая влажность, а потом, когда спустился туман, не было уже никакой разницы, есть на вас очки или нет. Все равно ничего нельзя было увидеть. Совсем ничего.
  — Спасибо, — сказал Мейсон. — У меня больше нет вопросов к свидетелю.
  Хастингс несколько секунд колебался, потом решил:
  — У меня тоже…
  — Вызывайте следующего свидетеля, — попросил судья Хобарт.
  — Я вызываю в качестве свидетеля шерифа Джуэтта из округа Орандж, — объявил Хастингс.
  Шериф Джуэтт засвидетельствовал, что получил рапорт от своего помощника, в котором говорилось, что яхта была найдена в верхней части залива и на ней обнаружен труп, после чего он сам приехал на место происшествия. Произошло это примерно в четыре часа дня. Он поднялся на яхту, увидел тело, рядом стояла лодка береговой охраны, они взяли яхту на буксир и доставили в яхт-клуб «Синее небо», где ее поставили на прикол, чтобы криминалисты могли взять отпечатки пальцев и исследовать место преступления. Потом были сделаны фотографии трупа Уилмера Джилли, лежавшего на животе лицом к кормовой части яхты. Тело находилось в главной каюте, в сердце имелось пулевое отверстие. Шериф лично проследил за тем, как тело отправили в окружной морг, где судебный патологоанатом произвел вскрытие и извлек пулю, а шериф занялся изучением этой пули, которую он идентифицировал и которая была представлена в суд в качестве вещественного доказательства.
  — Вы опознали тело? — спросил Хастингс.
  — Да, сэр. Это тело Уилмера Джилли.
  — Вы установили, где убитый жил накануне своей смерти?
  — Да, сэр.
  — Где он жил?
  — В доме в Аякс-Делси. Это многоквартирное жилое здание, в нем сдаются внаем комнаты, а в некоторых квартирах можно себе готовить.
  — Вы побывали в комнате, где жил убитый?
  — Да…
  — Что вы там нашли?
  — Я нашел железную койку с тощим и жестким матрасом, четыре армейских одеяла, две подушки, два стула с прямой спинкой, продавленное кресло, туалет, умывальник, маленький душ, немного посуды, электрическую плитку на две горелки.
  — На кровати были простыни?
  — Простыней не было.
  — А наволочки на подушке?
  — Наволочек тоже не было. На подушки было наброшено мохнатое полотенце, да и то очень грязное.
  — Был ли в комнате гардероб?
  — Нет, сэр. Только маленькая ниша, в которую была вделана железная труба длиной фута в три, и на этой трубе висело с полдюжины проволочных вешалок. На некоторых вешалках была одежда — брюки, две рабочие спецовки и спортивная куртка.
  — Еще что-нибудь?
  — Да, сэр. В большой корзине я нашел акваланг и костюм для подводного плавания. Судя по квитанции, приложенной к костюму, он был взят в аренду в магазине подводного снаряжения «Улей Вью». Аренда оплачена на неделю.
  — Что вы еще нашли?
  — Я нашел довольно расшатанный кухонный стол, на котором стояли бутылка кетчупа, тарелка с консервированными бобами, чашка кофе, вилка, нож и ложка. В комнате имелась маленькая морозильная камера, в которой мы нашли наполовину пустой бумажный пакет на кварту молока, консервную банку со свининой и бобами, тоже полупустую, примерно полчетверти фунта масла и полфунта сырых гамбургеров.
  На морозильной камере стоял маленький посудный шкафчик, в нем были две банки консервированной свинины и бобов, одна банка острого мексиканского фарша, бутылочка соуса табаско, полупустая сахарница, рассчитанная на фунт песка, два стакана, две кофейные чашки с блюдцами, четыре тарелки, два оловянных блюда и молочник с отбитой ручкой.
  В ящике стола лежали ножи, вилки и ложки, всего по три штуки. Была еще одна сковорода и обшарпанная алюминиевая кастрюля, в которой, судя по всему, разогревали бобы. Она еще стояла на плите, и, хотя бобы были из нее выскоблены, их следы остались на стенках и на дне. На столе лежал разрезанный на куски батон хлеба.
  — Скатерть в комнате была?
  — Нет.
  — Еще что-нибудь?
  — Я упомянул все, что запомнил из обычной обстановки комнаты, — сказал шериф, — но у меня есть фотографии, на которых запечатлен весь интерьер.
  — В комнате ничего не трогали до того, как сделали фотографии?
  — Нет, сэр. На снимках комната изображена такой, какой мы ее увидели, когда пришли.
  — Все эти фотографии были сделаны вами или под вашим личным руководством, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Мы просим, чтобы эти двенадцать фотографий были зафиксированы в качестве вещественных доказательств под соответствующими номерами, — сказал Хастингс.
  — Возражений нет, — отозвался Мейсон.
  — А теперь, — начал Хастингс, — вернемся к той, так сказать, роковой пуле, которую вам удалось идентифицировать. Какого она калибра?
  — Тридцать восьмого.
  — Можете ли вы по углублениям в пуле определить, из какого оружия она была выпущена?
  — Да, сэр, она была выпущена из оружия, которое имеет в своем стволе такой же нарез, как у револьверов «смит-и-вессон».
  — Шериф, обращались ли вы к ответчице с вопросом, знает ли она что-нибудь о револьвере «Смит и Вессон» 38-го калибра?
  — Обращался.
  — Вы получили какой-нибудь ответ?
  — Она ответила, что получила указание не отвечать ни на какие вопросы и что в надлежащее время она расскажет обо всем, а пока не скажет ничего.
  — Вы спрашивали ее мужа, Харлоу Бэнкрофта, об этом револьвере?
  — Спрашивал.
  — Что он вам ответил?
  — Примерно то же самое, что и его жена.
  — Вы проверяли данные по регистрации оружия, чтобы выяснить, не покупал ли он такой револьвер?
  — Да.
  — И что вы нашли?
  — Что пятнадцатого июня прошлого года он приобрел «Смит и Вессон» 38-го калибра, номер 133347.
  — Вы просили его показать вам этот револьвер?
  — Да.
  — Что он вам ответил?
  — Что сейчас он не может этого сделать.
  — Он как-нибудь объяснил вам свой отказ?
  — Нет, сэр.
  — Рассказывая о том, что вы нашли в комнате покойного Уилмера Джилли, вы заметили, что описали только обычную обстановку помещения. Не нашли ли вы еще чего-нибудь под кроватью покойного?
  — Да, сэр, нашел.
  — Что это было?
  — Портативная печатная машинка «Монарх».
  — Вы пробовали что-нибудь печатать на этой машинке?
  — Да, сэр, я напечатал на листке бумаги весь алфавит, как в верхнем, так и в нижнем регистре.
  — Теперь, шериф, я покажу вам записку, где содержится требование о выкупе в три тысячи долларов, который должен быть положен в красную банку из-под кофе и доставлен шантажистам в соответствии с инструкциями, которые будут даны позже по телефону. Вы узнаете эту записку?
  — Да, сэр, узнаю.
  — Когда вы увидели ее в первый раз?
  — Мне ее принес спасатель, который работает на общественном пляже на озере Мертичито. Он сказал, что ее передала молодая…
  — Не важно, что он вам сказал, — быстро перебил его Хастингс, — мы поговорим об этом позже. Я хочу спросить, сопоставляли ли вы текст этой записки с текстом, напечатанным вами на портативной пишущей машинке «Монарх», модель номер десять, которая была найдена вами в комнате покойного Уилмера Джилли?
  — Да, сэр, сопоставлял.
  — И каков был результат?
  — Изучив форму литер и характер шрифта, я пришел к выводу, что так называемое письмо шантажистов было напечатано на пишущей машинке, которую мы нашли в комнате Джилли.
  — Возвращаясь к роковой пуле, — спросил Хастингс, — не пытались ли вы сравнить ее с какими-нибудь другими пулями?
  — Да, сэр, я проводил такое сравнение.
  — С какими пулями?
  — У Харлоу Бэнкрофта есть горный коттедж примерно в тридцати милях от Сан-Бернардино, в высокогорной зоне. Я ездил к этому дому и обследовал прилегающую местность. Здание стоит на участке земли, который занимает около двух акров. Позади дома я нашел мишень, сделанную из толстого куска плексигласа, посаженного на доску толщиной в два дюйма. Эта мишень была прикреплена к земляной насыпи.
  — Что еще вы обнаружили?
  — Я оторвал плексиглас от доски и нашел несколько пуль, которые застряли в доске. Большинство этих пуль были 22-го калибра, но три из них были 38-го калибра. Я тщательно осмотрел все вокруг мишени, просеял почву и нашел еще несколько пуль, в основном 22-го калибра, а также полдюжины пуль 38-го калибра.
  — В вашем офисе есть так называемый сравнительный микроскоп?
  — Да, сэр, есть.
  — Этот микроскоп используется для сравнения пуль?
  — Да, сэр!
  — Вы сопоставили пулю, которой было совершено убийство, с пулями, найденными вами во владениях Бэнкрофта?
  — Да, сэр, я сравнил их.
  — Какие получили результаты?
  — Две пули из тех, что я нашел, сохранились довольно хорошо.
  — Я спрашиваю, какие вы получили результаты?
  — Обе пули были выпущены из того револьвера, который послужил орудием убийства.
  — Вы сделали фотографии, на которых показана роковая пуля в сравнении с теми, что вы нашли?
  — Да, сэр, мы сделали такие фотографии. Вот снимки, показывающие полное совпадение борозд. Пуля, извлеченная из убитого, находится сверху, а найденные мной пули — внизу.
  — На каждом из трех этих снимков изображена одна из найденных вами пуль?
  — Совершенно верно. Верхняя пуля на каждом фото изображает пулю, выпущенную из орудия убийства, точнее, верхнюю ее часть. Нижняя пуля на каждом из снимков — это нижняя часть одной из трех найденных мной пуль.
  — Мы просим приобщить все три фотографии к делу в качестве вещественных доказательств.
  — Возражений нет, — сказал Мейсон.
  Хастингс с торжествующей улыбкой повернулся к Мейсону.
  — Хотите приступить к перекрестному допросу? — спросил он.
  — Да, — рассеянно ответил Мейсон, — у меня есть несколько вопросов.
  Мейсон встал с места и подошел к шерифу.
  — Вы пришли к выводу, что так называемое письмо шантажистов было напечатано на портативной пишущей машинке «Монарх», модель десять, которую вы обнаружили в комнате покойного?
  — Да, сэр.
  — Скажите, все письмо было напечатано на этой машинке?
  — Я не могу поручиться за каждую букву каждого слова, поскольку я полицейский офицер, а не специалист по печатным машинкам. Однако я нашел на этом аппарате пару испорченных литер, и, так как обнаруженные мной дефекты присутствуют в каждой из соответствующих букв указанного письма, я сделал вывод, что письмо было напечатано на этой машинке.
  — В котором часу вы поднялись на борт «Джинезы»? Я имею в виду — вы лично? — спросил Мейсон.
  — В три часа тридцать пять минут пополудни, — ответил шериф.
  — Лодка береговой охраны стояла рядом?
  — Да, сэр.
  — Перед тем как вы приехали, вам сообщили о случившемся по телефону?
  — Да, сэр.
  — И вы немедленно отправились к тому месту, где была найдена яхта?
  — Да, сэр.
  — Скажите, в то время, когда нашли яхту, она сидела на мели?
  Шериф поскреб подбородок.
  — Честно говоря, не знаю, — ответил он. — Думаю, что да. Когда я приехал, она была уже на плаву. Ее несло на отливной воде.
  — Лодка стояла на якоре?
  — Да, якорь был опущен.
  — Какова была длина якорной цепи?
  — Не очень большая. Всего несколько футов.
  — Что вы подразумеваете под словами «несколько футов»? Восемь футов? Десять? Двенадцать?
  — Где-то между пятнадцатью и двадцатью футами.
  — И вы отбуксировали яхту?
  — Я приказал ее отбуксировать, чтобы мы могли доставить на борт нужное нам оборудование. Это было необходимо.
  — Вы заметили точное место, в котором находилась яхта, когда ее нашли?
  — Не могу сказать, что совершенно точное. Разумеется, я запомнил его приблизительно.
  — Но с двадцатью футами спущенной якорной цепи вы не могли перемещать яхту.
  — Мы подняли якорь и закинули его на борт яхты.
  — А потом ее отбуксировали?
  — Да.
  — И вы не знаете точного места, где находилась яхта в момент ее обнаружения?
  — Я знаю его приблизительно.
  — Но не точно.
  — Если вы говорите о том, чтобы показать абсолютно точное место, то я его не знаю.
  — Как высоко стояла вода в это время?
  — Не могу сказать со всей определенностью. Начинался отлив, но вода еще стояла очень высоко.
  — Вы когда-нибудь возвращались на это место во время отлива, чтобы осмотреть участок дна рядом с тем местом, где стояла яхта?
  — Нет.
  — Почему?
  — Потому что на борту яхты уже задолго перед этим никого не было. Ее сносило по течению. Какое-то время она дрейфовала без руля, а потом зацепилась якорем за дно залива.
  — Откуда вы это узнали?
  — На основании наблюдений, сделанных нами на месте обследования. Шлюпка была еще привязана к яхте, а якорь болтался на конце якорной цепи длиной двадцать футов.
  — И все-таки откуда вам это известно?
  — Мы знаем об этом на основании косвенных свидетельств.
  — Откуда вы знаете, что яхта не была нарочно приведена на это место и поставлена кем-то на якорь?
  — Не было никаких причин ставить ее на якорь в этом месте.
  — Но если у кого-нибудь были такие причины?
  — Мы внимательно обследовали всю береговую линию. Мы не обнаружили никаких признаков, что к берегу причаливало какое-нибудь судно. И мы решили, что яхта дрейфовала с опущенным якорем до тех пор, пока во время прилива не застряла там, где мы ее нашли.
  — Следовательно, вы пришли к такому заключению?
  — Да, на основании косвенных свидетельств.
  — И вы не знаете точно, где была найдена яхта?
  — Разумеется, знаю. Мы нашли ее примерно в трехстах пятидесяти ярдах от…
  — Вы замерили расстояние? — перебил Мейсон.
  — Нет.
  — Когда вы говорите о трехстах пятидесяти ярдах, вы имеете в виду приблизительную оценку, на глазок?
  — Да.
  — И вы не можете вернуться назад и точно показать, где это место?
  — Нет, я это уже сказал.
  — Вы знаете, как долго яхта находилась на этом месте к тому времени, как вы ее нашли?
  — Она дрейфовала во время прилива, поэтому я предполагаю, что то же самое происходило во время предыдущего прилива ночью.
  — На чем основано ваше предположение, шериф?
  — Мы почти точно знаем, когда умер Джилли. Его видели на причале возле клуба. Его отвозили к яхте. В своей комнате он ел консервированные бобы. Смерть наступила примерно через два часа после того, как он съел свой последний обед. После этого яхту, по всей видимости, без руля носило по волнам. Ветра в тот день практически не было.
  Мейсон предложил:
  — Давайте разберемся с приливами и отливами, шериф. Я покажу вам карту приливов. Как вы можете видеть, на ней показано, что десятого числа самая высокая точка прилива приходилась скорее на раннее утро следующего дня, то есть одиннадцатого числа, в час тридцать пополуночи.
  — Совершенно верно.
  — Следующий пик прилива был одиннадцатого числа в два часа тридцать две минуты пополудни.
  — Да, сэр.
  — Значит, вы нашли яхту во время отлива?
  — Вода убывала очень быстро. Но это был еще не совсем отлив.
  — И вы быстро поднялись на яхту и взяли ее на буксир?
  — Перед тем как покинуть судно, я распорядился отбуксировать яхту в такое место, где мы могли бы с ней работать.
  — Пока все, — сказал Мейсон.
  Хастингс заявил:
  — С позволения суда, следующим свидетелем я вызываю Стилсона Л. Келси. Этот человек не отличается хорошей репутацией. Я не могу поручиться за его примерное поведение, но его показания чрезвычайно важны для дела.
  — Хорошо, — кивнул судья Хобарт. — Вызывается мистер Келси.
  Келси выглядел теперь немного иначе по сравнению с тем, каким видел его Мейсон в квартире Евы Эймори. Он аккуратно постригся, надел новый костюм и новые ботинки. Его вид выражал полную уверенность.
  — Как ваше имя? — спросил окружной прокурор.
  — Стилсон Келси.
  — Чем вы занимаетесь?
  — Я отказываюсь отвечать.
  — На каком основании?
  — На том основании, что мой ответ может мне повредить.
  — Вы знакомы — или, вернее, вы были знакомы с покойным Уилмером Джилли, когда он был жив?
  — Был.
  — Вы были связаны с ним какими-нибудь деловыми отношениями?
  — Да.
  — Были ли эти отношения как-то связаны с той сделкой, которая должна была достигнуть своей кульминации вечером десятого числа?
  — Да, сэр. У нас были такие отношения.
  — Чем вы занимались десятого числа этого месяца, мистер Келси? Мой вопрос касается только этого конкретного дня.
  — Никаких постоянных занятий у меня не было.
  — Чем вы зарабатывали себе на жизнь?
  Келси глубоко вздохнул и сказал:
  — Я получал денежные пожертвования от различных людей.
  — Ну-ну, смелее, — поторопил его Хастингс. — Какова была природа ваших занятий? Чем были вызваны эти пожертвования?
  Келси поерзал на месте, скрестил ноги и ответил:
  — Шантаж.
  — У вас были какие-нибудь договоренности с Уилмером Джилли по поводу шантажа, направленного против одного из членов семьи Бэнкрофт?
  — Протестую: вопрос неправомочен, несуществен и не имеет отношения к делу, — заявил Мейсон.
  — Я пытаюсь выстроить логическую связь и хочу поднять вопрос о мотивах преступления, — возразил Хастингс. — Эти свидетельские показания являются ключом ко всему делу. Я докажу, что упомянутая сделка имеет к нему прямое отношение. Я настаиваю на том, что показания этого свидетеля чрезвычайно важны и чрезвычайно существенны для расследования всего дела. Поэтому я намерен не выдвигать против свидетеля обвинения в шантаже с тем условием, что он поможет нам в расследовании этого убийства.
  — Протест отклоняется, — решил судья Хобарт. — Суд должен выяснить все до конца. Продолжайте.
  — Отвечайте на вопрос, — напомнил Хастингс.
  Келси сказал:
  — Джилли сообщил мне кое-какую информацию.
  — Какую именно?
  — Протестую на том же основании, — возразил Мейсон.
  — Я докажу, что это напрямую связано с фактом преступления, — сказал Хастингс.
  Судья Хобарт нахмурился:
  — Эта информация как-то связана с вашими деловыми отношениями с Джилли?
  — Да, ваша честь.
  — Свидетель может продолжать, — разрешил судья Хобарт. — Возможно, впоследствии мы вычеркнем его слова из протокола, но сейчас я хочу услышать о мотивах преступления.
  Келси продолжил:
  — Джилли свел дружбу с одним из жильцов того дома, где жил сам.
  — О каком доме идет речь?
  — Дом в Аякс-Делси.
  — Хорошо, продолжайте.
  — Джилли сказал, что он подружился с одним человеком по имени Ирвин Виктор Фордайс. У Фордайса в прошлом была какая-то история, и в конце концов он рассказал ее Джилли. Джилли — единственный, кому он ее поведал, потому что Фордайс считал его своим другом и думал, что может ему доверять.
  — В связи с этим вы решили предпринять некоторые действия?
  — Совершенно верно.
  — Эти действия были прямо связаны с теми деловыми отношениями, которые установились между вами и Джилли?
  — Да.
  — Расскажите вкратце, в чем состояла информация, которую сообщил вам Джилли.
  — Протестую, — сказал Мейсон, — на том же основании. Вопрос неправомочен, несуществен и не имеет отношения к делу.
  — Отклоняется, — заявил судья Хобарт. — Я хочу услышать о мотивах преступления.
  — Джилли сказал, — продолжал Келси, — что Фордайс жил под вымышленным именем, за которым на самом деле скрывался человек, связанный с высшими кругами общества. Если бы кто-нибудь узнал о настоящем имени Фордайса и его уголовном прошлом, то предполагаемый брак между Розиной Эндрюс, членом семьи Бэнкрофт, и Джетсоном Блэром, членом уважаемой семьи Блэр, никогда бы не состоялся.
  — И что вы предприняли в связи с этим?
  — Ничего не сказав Фордайсу, который не имел никакого понятия о том, как мы собираемся распорядиться этой информацией, Джилли и я решили использовать эти сведения для собственной выгоды и превратить их в деньги.
  — Что вы стали делать, приняв это решение?
  — Я постарался побольше разузнать об обеих семьях и выяснил, что у Бэнкрофтов полно денег, тогда как Блэры известны скорей своим положением в обществе, чем богатством. Я подумал, что будет легче выбить деньги из Бэнкрофтов.
  — На какую сумму вы рассчитывали?
  — Полторы тысячи долларов с одного лица и тысячу с другого.
  — Это все, что вы хотели получить?
  — Разумеется, нет. Для начала мы хотели просто проверить информацию, которая у нас была. Мы прикинули, что полторы штуки баксов с одного и штука с другого — деньги немаленькие, но в то же время не такие уж большие, чтобы слишком напугать Розину Эндрюс. Мы хотели посмотреть, подходящая ли у нас наживка. Если бы она согласилась заплатить полторы тысячи долларов, а ее мать — еще тысячу, тогда мы подождали бы неделю и потребовали бы еще больше денег, и так стали бы брать снова и снова, пока не достали бы до дна. По крайней мере, так мы запланировали с Джилли.
  — Что случилось дальше?
  — Мы написали письмо и положили его на переднее сиденье в машине Розины Эндрюс. Мы не хотели отправлять его по почте. У Джилли была пишущая машинка, и он хорошо на ней печатал. Сам я печатать не умею. Поэтому Джилли написал письмо. Потом он показал мне его, и я одобрил.
  — Каковы были ваши условия?
  — Розина должна была передать нам полторы тысячи долларов согласно инструкциям, которые мы дадим ей по телефону. Мы предупредили, что иначе информация будет предана огласке и навлечет позор на ее семью.
  — Значит, это был только пробный шар? — спросил Хастингс.
  — Разумеется. Потом Джилли встретился с обвиняемой и сказал ей то же самое, и она без звука отстегнула тысячу. Никто из них не знал, что такие же требования были предъявлены и другой.
  — Продолжайте. Что было дальше?
  — Мы подождали и убедились, что Розина получила наше письмо. Она села в автомобиль и, увидев на переднем сиденье записку, взяла ее, рассмотрела, прочитала два раза и уехала.
  — Что было потом?
  — Потом, — с кислым видом сказал Келси, — Джилли, ничего мне не сказав, похоже, решил изменить текст записки. Уже после того, как я ее прочел, он забил в письме полторы тысячи и напечатал вместо этого три.
  — Ничего вам не сказав?
  — Ничего мне не сказав.
  — Зачем он это сделал? — спросил Хастингс.
  — Он хотел взять себе эти дополнительные полторы тысячи. Дело в том, что мы придумали особый способ, как получить деньги, и для этого наняли на станции лодку — Бэнкрофты тогда жили в своем летнем доме на берегу озера, — а Джилли умел плавать под водой в водолазном костюме, то есть, я хочу сказать, с аквалангом… Моя идея состояла в том, что мы возьмем лодку, как два обычных рыбака, и Джилли прихватит с собой акваланг. Мы отчалим от берега, и я начну удить. В определенное время и в определенном месте он нырнет под воду, там, где, в соответствии с инструкциями, Розина должна была бросить в воду деньги, запечатанные в банку из-под кофе. Джилли должен поднырнуть под банку, схватить ее снизу и сразу плыть к берегу, где его никто не заметит, а потом я тоже направлю лодку к берегу, как будто собираясь там поудить. Джилли вынырнет из воды, переоденется в лодке и спрячет акваланг в большую корзину, которую мы прихватили с собой. Потом мы вернемся обратно, сдадим лодку на станции и уедем. Таким образом, если бы даже за нами наблюдала полиция, никто не смог бы нас поймать.
  — Что было дальше? — спросил Хастингс.
  — По-моему, все уже знают, что было дальше, — ответил Келси. — Мы сказали ей, чтобы она положила деньги в красную банку из-под кофе, но дело повернулось так, что в воде оказалось две одинаковые красные кофейные банки. Одна из них была просто пустая жестянка, которую, наверно, кто-то выкинул за борт, использовав как емкость для наживки, а во второй лежали деньги. Получилось так, что лыжница нашла банку с деньгами и отдала ее полиции, а Джилли схватил пустую банку, в которой кто-то хранил наживку.
  — Вы обсуждали с ним эту ситуацию?
  — После того как мы прочитали в газетах, как все произошло, я с ним поговорил насчет его жульничества.
  — Что вы подразумеваете под жульничеством?
  — То, что он собирался получить три тысячи вместо пятнадцати сотен, а лишнюю половину положить себе в карман.
  — Что он вам ответил?
  — Он поклялся, что ничего не менял в письме и что кто-то обманул его самого, а потом обвинил меня в том, что это я хотел его одурачить и получить пятнадцать сотен сверху.
  — Хорошо, что было дальше?
  — После того как мы обнаружили, что взяли не ту банку, Джилли позвонил Розине и сказал ей, что она не выполнила наши инструкции, но она обвинила его в том, что он газетчик, вынюхивающий сплетни, и повесила трубку. Тогда он позвонил ее матери, и она договорилась с ним, что они встретятся на причале возле яхт-клуба «Синее небо», оттуда она отвезет его на яхту и заплатит деньги, а потом доставит обратно на берег, и, таким образом, они оба будут уверены, что никто их не видел вместе. Она сказала, будто ей кажется, что теперь в деле замешано частное детективное агентство, а огласка ей нужна меньше, чем кому-либо другому.
  — В какое время они должны были встретиться?
  — В семь часов вечера на причале у яхт-клуба «Синее небо».
  — Вам известно, состоялась ли эта встреча?
  — Я могу сказать только то, что сам слышал по телефону и со слов Джилли. Что я знаю наверняка, так это то, что Джилли отправился к яхт-клубу «Синее небо», и после этого я его уже не видел.
  — Перекрестный допрос, — сказал Хастингс.
  — Каким способом он добрался до яхт-клуба «Синее небо»? — спросил Мейсон.
  — Я не знаю. В последний раз я его видел, когда он обедал у себя в комнате. Это было около половины седьмого. Он всегда любил консервы из свинины с бобами, и, когда я разговаривал с ним в последний раз, он сидел на стуле и уплетал за обе щеки свинину и бобы. Он сказал, что выйдет из дому незадолго до семи, а к полуночи мы будем иметь наши три тысячи долларов.
  — А потом?
  — Потом я отправился по своим делам. Через какое-то время вернулся в Аякс-Делси. Я тоже там живу. Я поджидал Джилли, но его все не было. Когда он не вернулся к полуночи, я решил, что он получил три штуки и смылся с ними, чтобы не делиться со мной.
  — Вы знали, что Джилли изображал из себя друга Ирвина Фордайса?
  — Конечно.
  — И что под видом дружбы он выведал у Фордайса его тайну?
  — Разумеется.
  — И что потом он обдуманно использовал эту информацию для шантажа?
  — Естественно, — ответил Келси. — Я и сам не ангел. Я не хочу строить из себя невинную овечку, а Джилли в этом отношении мало чем отличался от меня.
  — И вы собирались обвести Джилли вокруг пальца? Вы хотели заставить Еву Эймори подписать заявление, в котором говорилось, что найденные на озере деньги принадлежали ей, что вся эта история с банкой была придумана ею ради рекламы и что она хочет, чтобы полиция вернула ей обратно эти деньги, а потом вы могли бы получить от нее деньги с помощью нового шантажа.
  — Совершенно верно. Вы поймали меня на этом деле. Джилли думал меня обмануть, и я хотел иметь небольшую страховку. Джилли не был моим настоящим партнером. Раньше он не имел дела с вымогательством и обратился ко мне, чтобы заключить сделку. Потом он решил меня одурачить и прикарманить деньги, и тогда я подумал, что мне не помешает небольшая страховка, вот и все.
  — И вы отправились со всей этой информацией к окружному прокурору и предложили ее в обмен на то, чтобы вас не привлекали к суду за вымогательство, не так ли?
  — А вы что бы стали делать?
  — Я задал вам вопрос. Вы поступили так, как я сказал?
  — Да.
  — И окружной прокурор дал вам деньги на парикмахера, новый костюм и новую обувь, чтобы вы могли произвести хорошее впечатление в суде?
  — Деньги дал не окружной прокурор.
  — А кто? Шериф?
  — Да.
  — И вы получили от окружного прокурора обещание, что вас не будут привлекать к суду за вымогательство?
  — В том случае, если я дам свидетельские показания и расскажу всю правду.
  — Что он подразумевал под правдой?
  — То, что в моем рассказе не должно быть никаких проколов.
  — Иными словами, — подытожил Мейсон, — если вы расскажете на суде историю, которая выдержит перекрестный допрос, то это будет считаться правдой. Так?
  — Что-то вроде этого.
  — А если мне удастся поймать вас на перекрестном допросе и доказать, что вы лжете, тогда у вас не будет никакого иммунитета против уголовного преследования. Так?
  — Думаю, что общий смысл был именно таков. Конечно, он не говорил об этом точно в таких словах, но предполагалось, что я буду говорить правду. Если буду говорить правду, никто не сможет подловить меня и доказать, что я солгал. Я должен дать такие показания, которые нельзя будет опровергнуть, и тогда мне это зачтется.
  — Иными словами, если ваши показания окажутся достаточными для того, чтобы вынести обвинительное заключение против ответчицы, вас не станут преследовать за шантаж. Так?
  — Вы слишком свободно интерпретируете мои слова, — возразил Келси. — Предложение окружного прокурора звучало несколько иначе, и я не хочу, чтобы в протокол записали ваше собственное толкование моих слов. Суть дела заключалась в том, что если я дам свои показания и в них не окажется проколов и если я на суде расскажу всю правду, как рассказал ее самому окружному прокурору, то меня освободят от обвинений в шантаже.
  Я хочу быть с вами совершенно откровенным, мистер Мейсон. Я не ангел. У меня есть проблемы, и поэтому я отказался отвечать на вопрос о своих занятиях. Я не собираюсь свидетельствовать против себя. Иммунитет от уголовного преследования касается только этого конкретного дела и больше ничего. Я хочу ответить на все вопросы по этому делу, и ответить на них правдиво, даже если это выставит меня в самом неприглядном свете.
  Но вы должны помнить, что человек, с которым я был связан, не был моим настоящим партнером. Он просто попросил меня помочь ему провернуть это дело с шантажом, а сам все время пытался меня обмануть. Я не собирался этого терпеть.
  Мейсон спросил:
  — Где вы находились вечером десятого числа, когда был убит Джилли?
  — Не там, где вы думаете, — ответил Келси, усмехнувшись. — У меня есть чистое алиби. Я шантажировал Еву Эймори как раз перед тем, как произошло убийство, а потом отправился домой и оставался там всю ночь. В начале первого я еще не спал, дожидаясь Джилли, но, когда он не пришел, я решил, что он меня кинул, только это не слишком меня встревожило, потому как я подумал, что Ева Эймори мне все возместит.
  Разумеется, газеты на нее бы накинулись, узнав, что она одурачила их своим рекламным трюком, но это уж не мое дело. Им пришлось бы вернуть ей три тысячи баксов, и я положил бы их себе в карман.
  — А что стало с Ирвином Виктором Фордайсом? — спросил Мейсон.
  — Об этом лучше спросите у кого-нибудь другого. Я ничего не знаю на этот счет. Все, что мне известно, — это то, что он здорово взбесился, когда узнал, что Джилли его запродал и стал шантажировать семью. А потом, похоже, он просто решил сделать ноги. Его можно понять. Было ясно, что рано или поздно дело о шантаже попадет в полицию, они разузнают, откуда все пошло, и, поскольку у полицейских есть на него зуб, он почел за лучшее проявить благоразумие и смыться раньше, чем за него возьмутся.
  — Что вы имеете в виду, говоря, что у полицейских есть на него зуб?
  — Я имею в виду то, что говорю. Он засветился на ограблении заправочной станции, и полиция его разыскивает. Когда он увидел, что письмо с угрозами напечатано в газетах, то понял, что запахло жареным и пора сматываться.
  — Вы когда-нибудь говорили с ним об этом?
  — Я вообще никогда с ним не разговаривал, — опешил Келси. — Я знал, как он выглядит, потому что он жил в том же доме. Но это был друг Джилли, а не мой. Мы с ним не были даже знакомы.
  — Однако Джилли был с вами знаком.
  — Конечно, он был со мной знаком. У меня есть кое-какая репутация… Не хочу вдаваться в детали, но Джилли решил шантажировать Бэнкрофтов и думал, что я могу ему подсказать, как это лучше сделать.
  — И вы ему подсказали?
  — Я этого не отрицаю.
  — И вы были в комнате Джилли в тот вечер, когда его убили?
  — Да, был. Незадолго до семи часов. Где-то между половиной седьмого и семью часами.
  — Что он делал в это время?
  — Я же вам сказал, он обедал, причем заглатывал все очень быстро, потому что торопился уйти. Он сказал, что у него все на мази, что он получит три штуки баксов вместо тех денег, которые тогда на озере утекли у нас между пальцев, и что вернется не позже полуночи. Как я уже говорил, он ел консервированную свинину и хлеб.
  — А кофе? — спросил Мейсон.
  — Нет, у него было молоко. Он не любил пить кофе по вечерам. Наверное, пил его утром. Я уже сказал вам, мистер Мейсон, что он не был моим партнером: он был просто… Короче говоря, он обратился ко мне за помощью, вот и все.
  — Стало быть, потом вы отлучились по своим делам. В котором часу вернулись?
  — Я не знаю. Наверное… ну, где-нибудь часов в девять или в половине десятого.
  — И после этого вы все время оставались в своей комнате?
  — Нет. Я заглядывал к Джилли — раз десять, наверное, — чтобы посмотреть, не вернулся ли он к себе.
  — Вы заходили к нему в комнату?
  — У меня нет ключей. Дверь была заперта. Я смотрел, нет ли внутри света, а в первом часу ночи решил к нему постучать, подумав, что, может быть, он уже вернулся, но не зашел ко мне, а сразу лег спать. Потом, где-то около часа ночи, попробовал еще раз. К этому времени я уже не сомневался, что он снова меня обманул, прикарманил три штуки и слинял. Меня это не особенно расстроило. Я подумал, что сам сумею о себе позаботиться, раз уж меня угораздило связаться с этой дешевкой Джилли.
  — И как вы собирались о себе позаботиться?
  — Ну, во-первых, я уже говорил, что хотел заставить Еву Эймори подписать заявление насчет рекламного трюка. Отсюда следовало, что она имеет право на эти деньги. Полиция вернула бы их ей. Я знал, что Бэнкрофты не станут поднимать шум и заявлять, что деньги их, ведь тогда им пришлось бы объяснить все насчет шантажа, а этого они не могли себе позволить. Так что я думал, что здесь все в порядке. Джилли мог меня надуть и взять три штуки, а я надую его и возьму другие три штуки, так что получается поровну. Потом я хотел серьезно взяться за это дело с шантажом и повести его как следует. До сих пор были только пробные шаги. Я собирался вытянуть из Бэнкрофтов не меньше десяти штук. А потом добрался бы до Джилли и заставил бы его выплатить мне половину того, что он у меня стянул.
  — А как начет половины того, что вы у него стянули? — спросил Мейсон.
  — То, чем я занимался с Евой Эймори, отдельная история. Он не имеет к ней никакого отношения.
  — И как же вы собирались отобрать у него половину тех трех тысяч долларов, которые он получил от ответчицы?
  — Разные есть способы, — помедлив, ответил Келси. — В моем бизнесе всегда нужно иметь такие средства, чтобы человек, который тебя обманул, потом за это заплатил.
  — А какой у вас бизнес? — спросил Мейсон.
  Келси улыбнулся и сказал:
  — Мы вернулись к тому, от чего ушли. Я уже сказал, что не собираюсь обсуждать свой бизнес. Мне обещали иммунитет только за одно конкретное дело, о котором идет речь.
  — И вы получили за него иммунитет.
  — Совершенно верно.
  — Дав показания, которые смогли выдержать перекрестный допрос, — сказал Мейсон.
  Келси ответил:
  — Вы пытаетесь подловить меня, мистер. Я рассказываю вам правду, а вы хотите найти какую-нибудь мелочь, на которой меня можно поймать. Но я не такой дурак, чтобы договариваться с окружным прокурором, а потом все о себе разбалтывать и добровольно совать голову в петлю. Если мои показания окажутся достоверными, я получу иммунитет. Если нет, я его не получу. О Келси можно говорить много всяких вещей, но никто не скажет, что он такой болван, чтобы не знать, с какой стороны хлеба намазано масло.
  — Следовательно, вы очень заинтересованы в том, чтобы против ответчицы в этом деле было вынесено обвинительное заключение, — подытожил Мейсон.
  — Я очень заинтересован в том, чтобы в своих показаниях говорить чистую правду, — ответил Келси. — Мне все равно, какие последствия это будет иметь. Если после этого миссис Бэнкрофт признают виновной в убийстве, что ж, значит, ей не повезло. Все, что меня заботит в этом деле, — это рассказать правду, и меня совсем не интересует, кому это может повредить.
  — Стало быть, вы знали, что Джилли собирается отправиться в яхт-клуб на встречу с миссис Бэнкрофт?
  — Я знал то, что он мне сказал.
  — И когда он не вернулся, вы не предприняли никаких попыток самому поехать в этот клуб и попробовать его там разыскать?
  — Нет. Я оставался дома и ждал, когда он придет домой. Я дал ему достаточно шансов, чтобы вести со мной честную игру.
  — А если бы он отдал вам половину тех трех тысяч долларов, вы бы отдали ему половину других трех тысяч, которые вы собирались получить от Евы Эймори?
  — Протестую, ваша честь, — возразил окружной прокурор. — Я считаю, что это вопрос очень спорный и стоящий далеко за рамками правил перекрестного допроса. Я дал защитнику самую широкую свободу действий в отношении этого свидетеля, поскольку понимаю, что это один из тех людей, чья репутация ставит под сомнение правдивость его показаний.
  Если в его рассказе есть какие-нибудь сомнительные места, я озабочен этим не меньше, чем уважаемый защитник. Но спрашивать его о том, что он стал бы делать, если бы успешно шантажировал Еву Эймори и у него в руках оказался документ, благодаря которому он мог бы впоследствии получить три тысячи долларов, находящиеся сейчас в распоряжении властей, — такой вопрос, говоря по совести, выглядит совершенно неуместным.
  — Я согласен, что вопрос спорный, — сказал судья Хобарт. — Однако я понимаю, что в таком процессе и имея дело с таким свидетелем, защитник должен обладать весьма большими полномочиями. Поэтому я отклоняю протест. Отвечайте на вопрос.
  — Хорошо, — сказал Келси, — я отвечу на это так. Если бы Джилли играл со мной в честную игру, думаю, я отдал бы ему половину других трех тысяч. Да, я бы это сделал. У меня есть своя репутация. Хотя, честно говоря, я был очень подозрительно настроен против Джилли после того, как он попытался меня обмануть, исправив полторы тысячи на три и, наверное, рассчитывая, что когда он первым откроет эту банку, то вытащит лишние деньги, а записку уничтожит. Короче говоря, я не испытывал к нему особо дружеских чувств. Я решил, что этот парень — хапуга и что я честно закончу с ним это дело, а потом не захочу больше ничего о нем знать.
  В нашем бизнесе есть свой кодекс чести, не хуже чем во всяком другом, и люди, с которыми я веду дела, полагаются на мою репутацию… впрочем, я ничего не говорю о своем бизнесе, мистер Мейсон. Я говорю только об этом конкретном деле, и больше ни о чем.
  — Спасибо. — Мейсон улыбнулся. — Думаю, у меня больше нет вопросов к свидетелю.
  Окружной прокурор Хастингс сказал:
  — Я вызываю следующего свидетеля — это доктор Морли Баджер, судебный хирург и патологоанатом.
  Доктор Баджер занял свидетельское кресло. Мейсон заявил:
  — Мы обсудим профессиональную квалификацию доктора Баджера во время перекрестного допроса.
  — Очень хорошо. Благодарю вас, — согласился окружной прокурор. — Он повернулся к свидетелю: — Доктор Баджер, вас вызывали одиннадцатого числа этого месяца для проведения вскрытия?
  — Да.
  — Чье вскрытие вы проводили?
  — Уилмера Джилли; по крайней мере, это был труп, чьи отпечатки пальцев представлены среди вещественных доказательств как принадлежавшие Уилмеру Джилли.
  — Что показали результаты вскрытия относительно причины смерти?
  — Смерть была вызвана пулей 38-го калибра, которая прошла через сердце. Она попала в грудь, пронзила сердце и застряла в позвоночнике.
  — Что вы можете сказать о характере смерти?
  — Она была мгновенной, насколько такие вещи вообще поддаются измерению.
  — Что вы можете сказать о том, что происходило в организме после выстрела?
  — После выстрела больше ничего не происходило. Пуля не только пробила сердце, но и засела в спинном хребте. Единственным движением после выстрела было падение, вызванное гравитацией. Человек упал там, где его застрелили, и упал мертвым.
  — В котором часу вы проводили вскрытие?
  — Примерно в половине десятого вечера одиннадцатого числа…
  — Сколько времени прошло к этому часу с момента смерти?
  — Приблизительно двадцать четыре часа.
  — Вы можете назвать более точную цифру?
  — Как врач, я могу сказать, что человек умер накануне вечером между восемью и одиннадцатью часами; опираясь на дополнительные свидетельства, можно указать время смерти с большей точностью.
  — Что вы имеете в виду?
  — Человек умер примерно через полтора или два часа после того, как начал переваривать обед из консервированной свинины и бобов.
  — Можете задавать вопросы, — сказал окружной прокурор.
  — Вопросов нет, — ответил Мейсон.
  — Что? — удивленно воскликнул окружной прокурор Хастингс. — Никакого перекрестного допроса?
  — Никакого перекрестного допроса, — кивнул Мейсон.
  — С позволения суда, — заявил Хастингс, — приближается время дневного перерыва, и можно подвести некоторые итоги. Наша цель на предварительных слушаниях заключалась в том, чтобы продемонстрировать, что было совершено преступление и что есть веские основания считать обвиняемую связанной с этим преступлением. Я думаю, мы целиком и полностью выполнили свою задачу.
  — Похоже, что так, — согласился судья Хобарт, — если только защита не захочет что-либо сказать в оправдание подзащитной.
  — Защита просит перенести заседание суда, — сообщил Мейсон, — на завтрашнее утро.
  — И вы ничего не хотите сказать в защиту обвиняемой? — спросил судья Хобарт. — Это довольно необычно для предварительных слушаний дел такого рода, и я предупреждаю защитника, что если у суда prima facie сложится определенное мнение о виновности подсудимой, то последующий конфликт доказательств может не оказать практически никакого влияния на решение суда. Прямая обязанность суда состоит в том, чтобы заключить подсудимого под стражу, если существуют достаточно разумные основания полагать, что он причастен к совершению преступления. Вопрос о достоверности свидетельских показаний в случае конфликта доказательств относится исключительно к компетенции суда присяжных.
  — Я знаю об этом, ваша часть, — ответил Мейсон. — Однако защита просит об обоснованной отсрочке, и я хотел бы перенести заседание суда на завтрашнее утро, чтобы определиться, будем ли мы давать свидетельские показания.
  Я хочу также здесь, в зале суда, сделать одно публичное заявление. Ввиду того, что моя подзащитная потерпела некоторый ущерб от прессы в связи со своим отказом отвечать на какие-либо вопросы следователей, и ввиду того, что я в большой степени ответствен за такое поведение подзащитной, я заявляю, что сразу после решения о переносе заседания состоится пресс-конференция, на которой моя подзащитная изложит журналистам полную и подробную версию того, что действительно случилось в день убийства.
  — Ваша честь! — воскликнул Хастингс, вскакивая на ноги. — Это просто смешно! Защитник превращает судебное расследование в какой-то балаган. Обвиняемая до сих пор хранила молчание и не делала никаких заявлений по совету своего адвоката. А теперь, когда мы выдвинули обвинение, она заявляет, что намерена, ради пущего эффекта, дать свои свидетельские показания перед прессой.
  Судья Хобарт задумчиво произнес:
  — Мне неизвестны законы, которые запрещали бы обвиняемому делать публичные заявления для прессы в любое время, когда он пожелает, и я совершенно точно знаю, что закон позволяет ответчику не отвечать на вопросы следователей.
  В данных обстоятельствах суд переносит заседание на завтра, до десяти часов утра, после чего слушание дела будет продолжено. До этого времени подсудимая, разумеется, должна оставаться на попечении шерифа. Однако, если в это время она захочет сделать какие-либо заявления для прессы, ничто не мешает шерифу организовать такую конференцию здесь, в зале суда. — Судья поднялся и вышел из зала.
  Окружной прокурор Хастингс подошел к Мейсону и навис над его столом.
  — Послушайте, Мейсон, — сказал он, — у вас этот трюк не выйдет.
  — Почему же? — спросил Мейсон. — Вы слышали, что сказал судья. Это законно.
  — Ладно, если вы устроите пресс-конференцию, тогда я сам приду туда и задам свои вопросы, — сказал Хастингс. — Я знаю, что вы пытаетесь сделать. Вы хотите предоставить подзащитной возможность рассказать свою историю без перекрестного допроса со стороны обвинения.
  — Вы представляете какую-нибудь газету? — спросил Мейсон.
  — Еще как представляю, то есть буду представлять. Через пять минут я получу аккредитацию от газеты.
  — Очень хорошо, — холодно сказал Мейсон. — Тогда вас включат в список лиц, участвующих в пресс-конференции.
  — И я задам вашей подзащитной кое-какие вопросы, на которые она не сможет или не захочет отвечать.
  — Добро пожаловать, — ответил Мейсон. — Мы будем рады всем представителям прессы.
  Зал суда бурлил от возбуждения. Репортеры газет, столпившись вокруг столика Мейсона, фотографировали раздраженное лицо окружного прокурора и улыбающегося адвоката.
  Хастингс повернулся к журналистам.
  — В жизни не слышал ни о чем подобном, — сказал он. — Это нелепо! Это смехотворно! Со стороны защиты подобный поступок равносилен самоубийству, но, разумеется, он позволит обвиняемой завоевать некоторую симпатию в глазах общества. Если она хочет обо всем рассказать, то почему она не сделала этого тогда, когда ее допрашивала полиция?
  — Потому, — ответил Мейсон, — что полиция плохо вела свое расследование.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Они не послали водолазов, чтобы исследовать дно залива вокруг того места, где была обнаружена яхта. Откуда нам знать, что может оказаться на дне залива? Может быть, там лежат свидетельства, которые полностью оправдают мою подзащитную. Может быть, мы найдем там орудие убийства.
  Любой опытный следователь, знающий свое дело, должен был послать на поиски водолазов, хотя бы для того, чтобы поднять орудие убийства. Естественно предположить, что убийца, кто бы он ни был, бросил оружие за борт.
  А что было сделано вместо этого? — продолжал Мейсон. — Вы и шериф, расследующий дело, даже не подумали отметить место, на котором нашли яхту. Теперь мы навсегда потеряли улики, которые были жизненно важны для моей подзащитной. Поэтому ответчица заявила о своем праве самой выбрать место и время, когда она расскажет обо всем, что произошло.
  Как вы помните, мы постоянно утверждали, что она расскажет свою историю в надлежащее время и в надлежащем месте.
  — Ладно, мы еще посмотрим, — пробормотал Хастингс. — Я позвоню по телефону и получу журналистское удостоверение. Если вы так твердо уверены, что на дне залива есть какие-то улики, то почему вы сами не наняли водолаза и не организовали поиски?
  — Потому что мы не знаем, где находилась яхта, — ответил Мейсон. — По указанию шерифа она была отбуксирована в другое место.
  Хастингс попытался что-то сказать, но от раздражения не мог произнести ни слова. Его рот подергивался от нервного спазма. Лицо стало смертельно-бледным. Руки были судорожно сжаты.
  Потом он резко развернулся и быстрыми шагами направился в сторону телефонов.
  Мейсон обратился к шерифу:
  — Если вы будете так любезны, шериф, и организуете пресс-конференцию в библиотечном зале, скажем, в течение ближайших пяти минут, тогда мы сможем вовремя уведомить об этом прессу.
  — Подождите, — сказал шериф Джуэтт, — вы фактически обвинили меня в некомпетентности.
  — Я не обвинял вас в некомпетентности, — ответил Мейсон. — Я только заметил, что меня не удовлетворяют ваши методы ведения следствия.
  — Это одно и то же.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — если вы настаиваете, то я обвинил вас в некомпетентности.
  — Не уверен, что смогу оказать вам какое-нибудь содействие в проведении этой пресс-конференции, — сказал шериф.
  — Эй, погодите минутку, — вмешался один из журналистов. — Вы что же, хотите замять самую громкую историю года? О чем вы говорите, черт вас побери?
  — Я отправляюсь в свой офис, — заявил шериф.
  Другой представитель прессы сказал:
  — Конечно, вы можете уехать в свой офис, шериф, но не забывайте о своих друзьях. Мы засучили рукава и работали вместе с вами во время вашей избирательной кампании, и мы рады, что вы победили на выборах, но, черт вас возьми, если из-за вас мы упустим такую громкую историю!
  Вы понимаете, что это значит? Богатая женщина обвиняется в убийстве, к тому же дело замешано на шантаже. Телеграфные агентства проглотят такую новость с потрохами. Центральные газеты будут драться за свежий материал. Каждый из стоящих в этом зале журналистов заработает кучу денег. Вы не можете просто так отмахнуться от всего этого, не говоря уж о том, что никто не имеет права запретить подсудимой говорить, когда она захочет. Все, что вам под силу, — это вставить палки в колеса местным журналистам, которые до сих пор были на вашей стороне и которых отодвинут в сторону репортеры из крупных изданий, когда они примчатся сюда на самолетах, узнав, что Перри Мейсон разрешил своей подзащитной сделать заявление.
  Шериф подумал минуту, потом сказал:
  — Хорошо. Через десять минут она сможет выступить с заявлением для прессы в библиотечном зале.
  — И мы проследим за тем, чтобы на пресс-конференции присутствовали только аккредитованные журналисты, — сказал Мейсон. — Иначе моя подзащитная не будет говорить.
  — Там должны находиться шериф и его заместители, — напомнил шериф.
  — Разумеется, — улыбнулся Мейсон. — Ваше присутствие обязательно.
  — Хорошо, через десять минут в библиотечном зале, — буркнул шериф.
  Глава 20
  Перри Мейсон предложил:
  — А теперь, миссис Бэнкрофт, когда вы заняли свое место за столом перед представителями прессы, я хочу попросить вас рассказать свою версию того, что произошло вечером в день убийства.
  Бэнкрофт подергал Мейсона за рукав.
  — Мейсон, — прошептал он, — вы уверены, что поступаете разумно? Мне кажется, что это больше напоминает самоубийство.
  — Я думаю, что это вполне разумно, — ответил Мейсон. — Может быть, мы поступаем рискованно, но это обдуманный риск. — Адвокат повернулся к миссис Бэнкрофт: — Мы можем приступать, миссис Бэнкрофт. Для начала я хочу задать вам несколько предварительных вопросов. Вас шантажировал Джилли?
  — Да. Я заплатила ему тысячу долларов.
  — Когда?
  — Восьмого числа, если я правильно помню.
  — Я прошу вас пока не раскрывать, в чем состояла суть его угроз, и отвечать только на поставленные вопросы. Было ли это связано с чем-то, что сделали вы сами?
  — Нет.
  — Было ли это связано с какой-то информацией, которую он угрожал предать огласке и которая, по вашему мнению, могла повредить другим людям?
  — Да.
  — После того как вы заплатили Джилли, когда вы увидели его в следующий раз?
  — На борту моей яхты «Джинеза», десятого числа.
  — До этого вы были на борту этой яхты с кем-нибудь другим?
  — Да.
  — С кем?
  — С Ирвином Виктором Фордайсом.
  — Вы сами доставили его на яхту?
  — Да.
  — И он был тем самым молодым человеком, с которым видел вас в этот вечер Дрю Кирби?
  — Нет, нет, постойте, — вмешался Робли Хастингс. — Я представляю здесь прессу, но все-таки я не могу позволить, чтобы вы управляли свидетелем во время дачи показаний. Вам не дали бы делать этого в суде, и я не думаю, что вы имеете право делать это сейчас. Теперь я вижу, для чего вы с таким шумом устроили это заседание. Вы хотите вложить ваши слова в уста свидетельницы.
  Мейсон развел руками:
  — Вы находитесь здесь как представитель прессы, а не как окружной прокурор. И я веду свое интервью так, как считаю нужным. Так что сядьте на свое место и молчите.
  — Как представитель прессы, я вовсе не должен сидеть на месте и молчать, — возразил Хастингс.
  — Ладно, — сказал Мейсон. — Я веду это шоу. И я указываю, на каких условиях миссис Бэнкрофт будет рассказывать свою историю. Скажите, джентльмены, вы хотите, чтобы она продолжала рассказ по правилам, которые я установил, или предпочитаете отменить интервью из-за того, что окружной прокурор, который замаскировался здесь под представителя прессы, считает мой вопрос неправомочным?
  В зале поднялся шум:
  — Нет, нет! Продолжайте как начали. Мы хотим услышать ее рассказ. А потом мы зададим свои вопросы.
  — Потом можете спрашивать, о чем хотите, — согласился Мейсон, — но сейчас она будет говорить на тех условиях, которые сочтет для себя удобными. Ее не устраивает, чтобы окружной прокурор диктовал ей свои правила, точно так же как это не устраивает меня.
  — Пусть продолжает, — сказал один из журналистов.
  — Я протестую, — сказал Хастингс. — Я…
  — Заткнитесь, Хастингс, — вмешался другой журналист. — Если вы не замолчите, то испортите нам все дело. Говорю вам, заткнитесь!
  — Как вы смеете говорить со мной в таком тоне? — побагровел Хастингс.
  — Я смею говорить в таком тоне, потому что я занимаюсь здесь своей работой. Я представитель одной из загородных газет этого округа. Моя газета выступала против, когда вас избирали в прокуроры, и будет бороться с вами на следующих выборах. А до этого времени помалкивайте и не мешайте нам работать этим вашим прокурорским крючкотворством.
  Хастингс попытался что-то ответить, но потом передумал и погрузился в угрюмое молчание.
  — Мы можем продолжать, — обратился Мейсон к миссис Бэнкрофт. — Расскажите нам о том, что произошло. Зачем вам было нужно встречаться с Фордайсом? С какой целью вы отвезли его на свою яхту?
  — Я хотела, чтобы он взял нашу яхту и уплыл на ней в Каталину.
  — Зачем?
  — Чтобы его не нашел Джилли.
  — Почему вы хотели держать его подальше от Джилли?
  — Потому что Джилли… в общем, я подумала, что Джилли нельзя доверять. Я подумала, что Джилли попытается найти его и вытянуть какую-нибудь информацию, которую потом использует против меня и моих близких.
  — Что случилось дальше? — спросил Мейсон.
  — Я хотела собрать для него немного денег. У меня не было с собой достаточной суммы, поэтому я поехала к своим друзьям, у которых надеялась найти наличные. Я не стану упоминать их имен, но они одолжили мне три тысячи долларов. Они не хотят, чтобы их впутывали в это дело, и я думаю, что их желание вполне оправданно.
  — Почему они хотят избежать огласки?
  — Потому что они всегда хранят у себя дома несколько тысяч наличными, и, если об этом узнают, они станут удобной мишенью для грабителей.
  — Да, это вполне понятно, — согласился Мейсон. — Что произошло потом? Вы собрали деньги и вернулись опять на яхту. Что случилось, когда вы поднялись на борт яхты?
  — Ее двигатель работал вхолостую. Я привязала шлюпку, поднялась на палубу и вошла в каюту. Потом я увидела на баке фигуру человека, который сматывал якорную цепь. Я подумала, что это Фордайс. Я включила в каюте лампу. Человек, стоявший на носу яхты, увидел свет, перехлестнул цепь через кнехт на баке, повернулся ко мне и пошел к каюте.
  Перед тем как войти, он замкнул сцепление, яхта тронулась с места и пошла вперед малым ходом, волоча за собой часть якорной цепи.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон.
  — Потом я поняла, что человек, которого я видела, был не Фордайс, а Джилли. Я спросила его, где Фордайс, потом спросила, что он с ним сделал, но он ничего не ответил.
  — Какая была погода? — спросил Мейсон.
  — Густой туман.
  — И яхта двигалась в этом тумане?
  — Да.
  — По какому-то определенному курсу или так, неизвестно куда?
  — По курсу, который установил этот человек.
  — Что было дальше?
  — Я была испугана. Стала пятиться назад, а он начал надвигаться на меня. Я снова спросила, где Фордайс, но он только подходил ко мне, вытянув руки, как будто собирался меня задушить.
  — Это ваше предположение, — сказал Хастингс. — Вы не могли знать, собирается ли он вас задушить.
  — Заткнитесь! — закричал репортер загородной газеты. — Мы сами зададим ей все вопросы, когда она закончит.
  Миссис Бэнкрофт сказала:
  — У него был такой вид, как будто он собирался меня задушить. Он подходил ко мне с угрожающим лицом, вытянув руки.
  — Что вы сделали? — спросил Мейсон.
  — Я оцепенела от страха. Потом я вспомнила, что у меня в сумочке есть револьвер.
  — Чей револьвер?
  — Моего мужа.
  — Где вы его взяли?
  — Я достала его из ящика тумбочки, которая стоит возле кровати. Он всегда лежал в этом ящике.
  — И что вы с ним сделали?
  — Я вытащила его из сумочки, направила на Джилли и сказала, чтобы он остановился.
  — Вы взвели курок?
  — Это был шестизарядный револьвер, и я взвела курок. Я знаю достаточно, чтобы справиться с оружием.
  — Откуда вы почерпнули свои познания насчет оружия?
  — Мой муж хотел, чтобы я умела стрелять в случае необходимости. Когда мы приезжали в свой коттедж в горах, он всегда давал мне сделать несколько выстрелов по цели.
  — Из этого револьвера?
  — Из этого револьвера.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Что произошло потом?
  — Человек на мгновение заколебался, потом снова двинулся вперед, и меня буквально парализовало от страха.
  В этот момент волочившийся якорь задел за дно, и яхта неожиданно остановилась; вся лодка при этом содрогнулась и… я не помню, чтобы нажимала на спуск, но от толчка я потеряла равновесие, и револьвер выстрелил.
  — И что случилось?
  — Я попала в него.
  — Куда именно?
  — Прямо в грудь.
  — Откуда вы это знаете?
  — Потому что туда был нацелен револьвер во время выстрела, а потом человек упал вперед.
  — Что вы сделали после этого?
  — Он еще не успел упасть, как я бросилась бежать. Потом я вскочила на борт яхты и прыгнула в воду.
  — Зачем вы спрыгнули за борт?
  — Я была испугана.
  — Чего вы боялись?
  — Уилмера Джилли.
  — Но если вы его застрелили и он был мертв, почему вы его боялись?
  — Я… я не знаю. Думаю, что… думаю, в то время я еще не была уверена, что я его убила. Просто хотела как можно скорей покинуть яхту.
  — Что случилось с оружием?
  — Точно не знаю. Перед тем как прыгнуть за борт, я не глядя сунула его обратно в сумочку и, наверно, промахнулась. Мне кажется, я слышала, как он сначала ударился о дерево, а потом плюхнулся в воду.
  — А где была ваша сумочка?
  — Висела у меня на руке. Ремешок был обмотан вокруг запястья.
  — Значит, вы не уверены в том, что револьвер оказался вместе с вами за бортом?
  — Я думаю, что он все-таки упал за борт. Как я уже сказала, я слышала, как он ударился о дерево, а потом раздался всплеск.
  — А ваша сумочка?
  — Я точно знаю, что потеряла ее уже после того, как прыгнула в воду, потому что она соскользнула с руки в тот момент, когда я оказалась за бортом.
  — Что вы сделали потом?
  — Я вынырнула на поверхность и поплыла, а затем попыталась сориентироваться. Я увидела огни на побережье и поплыла на них.
  — Долго ли вы плыли?
  — Я сделала всего несколько взмахов, потом подумала, что, может быть, здесь уже довольно мелко, опустила ноги и обнаружила, что вода мне чуть выше пояса. Я могла идти к берегу по дну.
  — И что вы сделали?
  — Я вышла на берег.
  — Вы знаете, в каком месте вы вышли на берег?
  — Я знала об этом еще раньше, чем вышла из воды.
  — Почему?
  — Недалеко от яхты был причал, и я его узнала.
  — Что это был за причал?
  — Причал, где продают машинное масло и бензин. Он находится всего в двух или трех сотнях ярдов от автостоянки возле яхт-клуба.
  — Это первый топливный причал к северу от яхт-клуба?
  — Да.
  — Как далеко от него находилась яхта?
  — Теперь, когда я об этом вспоминаю, мистер Мейсон, я думаю, что в то время был прилив, и после того, как якорь зацепился за что-то твердое и застрял, яхта начала двигаться вместе с приливом по направлению к причалу. Когда я спрыгнула в воду, находилась не больше чем в тридцати или сорока футах от причала. До него оставалось двадцать или тридцать футов, когда я его узнала. К этому времени я уже шла по дну.
  — Что вы сделали потом?
  — Я пошла к автостоянке. Я держу ключи от машины под половиком в салоне, потому что иногда забываю сумочку или теряю ключи. Так что я достала их из-под половика и завела мотор.
  — Что было дальше?
  — Я поехала домой. Я сняла с себя мокрую одежду и… рассказала мужу о том, что произошло.
  — Что он сделал?
  — Он сказал, что я в ужасном состоянии и будет плохо, если я прямо сейчас обращусь в полицию, тем более что мы и сами толком не знаем, что произошло. Он сказал, что он сам поедет к заливу, найдет яхту и выяснит, действительно ли я убила Джилли. Если это так, то он немедленно сообщит в полицию.
  Он уговорил меня принять успокоительные таблетки. Это очень сильное средство, ему его прописали в связи с мучительными болями, которые иногда возникают у него посреди ночи. Он держал их на случай таких приступов. Чтобы успокоить меня, он дал мне двойную дозу.
  — Что случилось потом?
  — Какое-то время я была возбуждена, потом таблетки стали действовать. По телу разлилось приятное тепло, я расслабилась, и следующее, что я помню, — это дневной свет и мужа, который говорил мне: «Филлис, выпей эту воду и проглоти таблетку».
  — И что вы сделали?
  — Я достаточно пришла в себя, чтобы принять новую таблетку.
  Мейсон повернулся к журналистам:
  — Теперь ваша очередь, джентльмены. Вы слышали ее рассказ. Если хотите задать несколько вопросов, моя клиентка постарается на них ответить.
  Один из журналистов спросил:
  — А когда это было — я хочу сказать, когда вы в него выстрелили?
  Миссис Бэнкрофт посмотрела на него с полной искренностью.
  — Я думаю, что врач был прав, когда определил время смерти, — сказала она. — Это случилось около девяти вечера.
  — Значит, вы хотите сказать, что не встречались с Джилли в тот день в более раннее время? — спросил Хастингс.
  — Я с ним не виделась. Наоборот, я его избегала. Для меня было полной неожиданностью, когда я увидела его на яхте.
  — Правдоподобная история, — буркнул Хастингс.
  — Может, вы все-таки дадите нам что-нибудь сказать? — спросил корреспондент из загородной газеты. — Я хочу услышать факты об этой истории. Миссис Бэнкрофт, можете вы что-нибудь сообщить нам о тех причинах, по которым вы хотели, чтобы тот человек, Фордайс, жил на вашей яхте?
  Она сказала:
  — Фордайс был… В общем, он находился в ситуации, которая… Нет, боюсь, я не могу сказать вам ничего определенного, не раскрыв при этом факты, которые не хочу раскрывать.
  — Шантаж имел какое-то отношение к Фордайсу?
  — Я предпочитаю не отвечать на этот вопрос.
  — Вы заплатили тысячу долларов этому Джилли?
  — Да.
  — А ваша дочь, Розина, заплатила ему три тысячи долларов?
  — Моя дочь не рассказывала мне подробно о том, что с ней случилось, но я знаю, что ее тоже шантажировали.
  — По тому же поводу?
  — Да.
  — Значит, шантаж был связан с чем-то, что угрожало ей так же, как и вам?
  — Я предпочитаю не отвечать на этот вопрос.
  Один из репортеров спросил:
  — Вы знаете, где был ваш муж после того, как вы заснули?
  — Нет.
  — Он сказал вам, что собирается найти яхту?
  — Да.
  — А позже вы говорили с ним о том, удалось ли ему попасть на эту яхту?
  — Да. Он говорил, что ездил к заливу, но яхты не нашел. Говорил, что некоторое время ходил по причалу. Был густой туман, но я сказала ему, что, поскольку вода прибывает, яхта будет все ближе подплывать к причалу, так что он должен ее увидеть. Она должна была быть… думаю, в десяти или пятнадцати футах от причала, после того как течение развернуло ее на якоре.
  — Он сказал, что не видел ее?
  — Да.
  — Однако он не скрывал, что ездил к заливу после того, как вы заснули?
  — Да.
  — И пытался найти там яхту?
  — Да.
  — В котором часу он поехал к заливу? — спросил Хастингс.
  — Не знаю. Знаю только, что было около десяти, когда я приехала домой, сняла мокрую одежду и рассказала ему о том, что случилось. Думаю, я заснула где-то в половине одиннадцатого или без четверти одиннадцать.
  — И ваш муж был с вами до тех пор, пока вы не заснули?
  — Да.
  — В таком случае, — обратился Хастингс к журналистам, — поскольку следствием установлено, что смерть наступила около девяти часов вечера, представляется совершенно невероятным, чтобы ее муж мог поехать на яхту и сделать роковой выстрел, — что мистер Мейсон, по всей видимости, пытается вбить всем нам в голову.
  Журналисты переглянулись. Один из газетчиков сказал:
  — У меня есть еще вопросы, но они могут подождать, чего не скажешь о самом материале. Я намерен отправить его по телеграфу раньше, чем меня обставят остальные.
  — Правильно, — сказал другой репортер. — Идемте.
  Журналисты гурьбой кинулись из зала, оставив одного Хастингса.
  — У меня есть еще несколько вопросов, — сказал окружной прокурор.
  — Разве вы не торопитесь передать свой материал в газету? — улыбнувшись, спросил Мейсон.
  — Нет, — ответил Хастингс, — пока нет. Я хочу получить побольше информации.
  Мейсон взглянул на него с улыбкой:
  — Мне кажется, мистер Хастингс, что в качестве прокурора этого округа вы проявляете куда больше преданности и рвения, чем будучи корреспондентом газеты, которая временно выдала вам журналистское удостоверение, чтобы вы могли попасть на эту конференцию.
  Позвольте известить вас о том, что время, отведенное для журналистов, подошло к концу и миссис Бэнкрофт больше не будет отвечать ни на какие вопросы.
  Хастингс повернулся к Бэнкрофту и сказал:
  — А как насчет вас? Вы отправились на топливный причал и…
  — Вы неправильно нас поняли, — перебил Мейсон. — Эта конференция была созвана для миссис Бэнкрофт. Ее муж не собирался делать никаких заявлений.
  Хастингс покачал головой:
  — Все тот же старый трюк. Вы пытаетесь создать впечатление, что ее муж отправился на причал, и что было два пистолета, а не один, и что это он застрелил Джилли, и все это для того, чтобы вызволить из дела миссис Бэнкрофт; а когда мы возьмемся за ее мужа, вы начнете доказывать, что стреляла как раз миссис Бэнкрофт. Что касается меня, то я убежден, что всей этой историей вы сами пригвоздили ее к столбу.
  Если вы хотите построить версию самозащиты, то пусть она сначала объяснит, почему она сразу не сообщила обо всем в полицию.
  — Потому, — ответил Мейсон, — что она не хотела рассказывать об обстоятельствах, послуживших причиной шантажа. Она не хотела, чтобы полиция допрашивала ее о том, почему ее шантажируют и с какой целью она решила поселить Фордайса на своей яхте.
  Хастингс сказал:
  — Пусть она даст свидетельские показания в суде, где у меня будет возможность вести перекрестный допрос, и я не оставлю от ее версии камня на камне. И не воображайте, что в суде вам позволят стоять рядом с ней и вкладывать в ее уста ваши собственные слова. Она будет отвечать по установленным правилам, так же как любой другой свидетель.
  Что до меня, то мне ясно, что все это выступление было только репетицией и попыткой подкинуть прессе сентиментальную историю, чтобы завоевать симпатию публики.
  Пусть она предстанет завтра перед судом как свидетель и попробует рассказать все это еще раз.
  — Вы ведете свое дело, а я веду свое, — улыбнулся Мейсон. — Пресс-конференция окончена.
  Глава 21
  Шериф Джуэтт сказал:
  — Учитывая заявление вашей клиентки, мистер Мейсон, я не понимаю, почему вы обвиняете меня в некомпетентном ведении расследования из-за того, что я не установил точного местонахождения яхты в тот момент, когда мы ее нашли. Совершенно очевидно, что до этого яхта дрейфовала по заливу на приливной волне, пока не села на мель.
  — Проблема в том, — ответил Мейсон, — что вы не знаете, что было сброшено с борта этой яхты в воду. Вы не знаете, какие улики могли оказаться на дне.
  — Но почему вы думаете, что они вообще были?
  — Я думаю, что были, — сказал Мейсон. — Я думаю, что за борт было сброшено что-то очень важное. И я думаю, что любой полицейский, ведущий хоть сколько-нибудь компетентное расследование, позаботился бы о том, чтобы заметить точно местоположение яхты и послать водолазов для обследования дна.
  — Не понимаю, к чему вы клоните, — пожал плечами шериф.
  — Вы узнаете об этом раньше, чем я закончу дело, — пообещал Мейсон.
  Шериф сказал:
  — Ладно, я отвечу вам то же самое, что вы ответили окружному прокурору. Вы ведете свое дело, а я веду свое.
  — Благодарю вас, — улыбнулся Мейсон. — Если говорить обо мне, то пресс-конференция окончена. Теперь мы увидимся с вами завтра, миссис Бэнкрофт, а до тех пор не отвечайте больше ни на какие вопросы. Просто заявите, что расскажете обо всем в надлежащем месте и в надлежащее время. С вопросами пусть обращаются к вашему адвокату. Никому ничего не рассказывайте.
  Мейсон энергичной походкой вышел из зала.
  Делла Стрит спросила:
  — Почему вы не подловили шерифа, доказав, что письмо было напечатано на двух пишущих машинках?
  Мейсон посмотрел на нее с улыбкой:
  — Потому что в мои планы не входило оконфузить шерифа. Я хотел сбить с толку шантажистов.
  — Зачем? Один из них уже мертв.
  — А ты уверена в том, что шантажистов было только двое? — спросил Мейсон.
  На минуту Делла задумалась.
  — Нет, — признала она наконец.
  — Вот именно, — сказал Мейсон и после паузы прибавил: — А теперь давай перекусим.
  Глава 22
  В четыре часа дня Мейсон позвонил Полу Дрейку по телефону:
  — Ты у залива, Пол?
  — Да, я сейчас на берегу.
  — Какая там погода?
  — Опять туман.
  — Вот черт, — сказал Мейсон. — Я надеялся, что он рассеется.
  — Может быть, он и рассеется. Кажется, уже немного поредел.
  — Обосновался на причале?
  — Так точно, на причале, — ответил Дрейк. — Облачился в белый комбинезон с названием нефтяной компании на спине и терпеливо жду лодку, которая должна прийти для заправки.
  — Хорошо, продолжай наблюдать, — сказал Мейсон.
  — А что я должен увидеть?
  — Водолазов, — ответил Мейсон. — Думаю, еще до наступления вечера ты заметишь окружного прокурора и шерифа с группой водолазов. Я заставил шерифа забеспокоиться. Он думает, что, наверно, ему все-таки следовало обыскать дно там, где нашли яхту, а окружной прокурор надеется опровергнуть показания миссис Бэнкрофт, послав водолазов в то место, где, по ее словам, она прыгнула в воду. Похоже, он убежден, что на самом деле убийство произошло как раз там, где они обнаружили яхту.
  — Ладно, я за этим прослежу, — сказал Дрейк.
  — Если появятся какие-нибудь водолазы, дай мне знать, — сказал Мейсон. — Телефон у тебя рядом?
  — Прямо на причале, — ответил Дрейк. — Сейчас я сижу в маленькой будке на конце причала и обозреваю весь залив.
  — Хорошо, — похвалил Мейсон, — продолжай работать.
  — Сколько мне здесь еще торчать?
  — Пусть кто-нибудь принесет тебе еды, — посоветовал Мейсон. — Можешь сделать перерыв, если нужно, но я хочу, чтобы ты занимался этим лично.
  — Из-за тумана здесь холодно, как в морозилке, — сказал Дрейк. — А на мне один только костюм. Правда, сверху я надел комбинезон, но он почти не греет.
  — Попробуй встать и подвигаться, — предложил Мейсон. — Разотри себя руками. Это восстановит кровообращение. Сделай небольшую зарядку. Представь, что ты морская чайка и летишь.
  — Может, еще искупаться в море? — ехидно спросил Дрейк. — Хорошо тебе сидеть в теплом кабинете с калорифером да реостатом и советовать, что делать, чтобы согреться.
  Мейсон усмехнулся:
  — Оставайся на посту, Пол. Я уже тебе здорово помог — ты так рассердился, что тепла хватит минимум на час.
  Глава 23
  В начале шестого Дрейк позвонил Мейсону:
  — Все в порядке, Перри, представление началось.
  — Ты на причале?
  — Да.
  — Как погода?
  — Ясная.
  — Холодно?
  — Не так, как при тумане.
  — Что происходит?
  — Здесь шериф, пара его заместителей, окружной прокурор и водолаз.
  — Что они делают?
  — Просто стоят и ждут, когда водолаз… Ага, вот он и вынырнул. Держит что-то в руке.
  — Ты видишь, что это такое? — спросил Мейсон.
  — Нет, водолаз плывет к шерифу и окружному прокурору и собирается выбраться на берег. Это в стороне от причала.
  — Продолжай наблюдать, — сказал Мейсон, — оставайся на связи и рассказывай мне обо всем, что происходит.
  — Ладно. Теперь они собрались в кучку, — сказал Дрейк, — и что-то обсуждают… Водолаз идет обратно. Он снова прыгнул в воду. За его маршрутом можно проследить по пузырькам воздуха.
  — Ты не разглядел, что он нашел?
  — Нет.
  — Совсем ничего не видел?
  — Нет.
  — Может, это сумочка?
  — Может быть. Он достал ее как раз в том месте, где сумочка… как раз там, где… Подожди минутку, Перри. Он возвращается. У него еще один предмет. Вид у всех ликующий. Окружной прокурор похлопывает водолаза по спине.
  Мейсон сказал:
  — Снимай свой комбинезон и отправляйся обедать, Пол. Твоя смена кончилась.
  Глава 24
  Судья Хобарт объявил:
  — Слушается дело «Американский народ против Филлис Бэнкрофт». Мы продолжаем прерванное заседание и собираемся выслушать сторону защиты. Вы готовы, джентльмены?
  — Одну минутку, — прервал его Хастингс. — Вчера мы объявили, что закончили дело, однако сегодня, с позволения суда, я хотел бы задать еще несколько вопросов, чтобы прояснить некоторые обстоятельства, которые до сих пор были под сомнением, а также ответить на критику, высказанную в адрес представителей закона этого округа во время пресс-конференции…
  — Суд не интересует ни пресс-конференция, ни высказанная на ней критика, — перебил судья Хобарт. — Если вы хотите вызвать еще одного свидетеля после того, как объявили об окончании дела, суд будет рассматривать это как желание обвинения возобновить процесс. Со стороны защиты есть какие-нибудь возражения?
  — Никаких, — ответил Мейсон.
  Хастингс с торжествующим видом объявил:
  — Для дачи показаний вызывается шериф Джуэтт.
  — Вы уже принесли свою клятву, шериф. Нет нужды повторять ее снова. Просто садитесь.
  — Я хочу напомнить вам о пресс-конференции, которая была созвана вчера днем. Слышали ли вы, чтобы обвиняемая делала на ней какие-либо заявления?
  — Да, слышал.
  — Эти заявления имели какое-нибудь отношение к тому, что делала обвиняемая вечером десятого числа?
  — Да.
  — Что она сказала — насколько вы это запомнили — относительно выстрела из револьвера?
  — Она сказала, что револьвер был у нее в сумочке и что она достала его оттуда и убила Уилмера Джилли, а затем перепрыгнула через борт яхты, на которой произошло убийство. В это время сумочка все еще была у нее в руках, однако потом она ее выронила. Она думает, что потеряла ее после того, как прыгнула за борт, и что в руке у нее был пистолет, который она также выронила, оказавшись в воде. По ее словам, ей показалось, что револьвер сначала ударился о дерево, а потом с всплеском упал в воду.
  — После того как вы услышали эту историю, — спросил Хастингс, — вы отправились в гавань и нашли там то место, в котором, по словам обвиняемой, произошло убийство?
  — Да.
  — Вы взяли кого-нибудь с собой?
  — Да. Со мной был опытный водолаз.
  — Что сделал водолаз по вашим указаниям?
  — Он обследовал дно залива.
  — Удалось ли ему что-нибудь найти?
  — Он нашел дамскую сумочку.
  — Я покажу вам эту дамскую сумочку, — сказал Хастингс, — в которой лежат несколько кредитных карточек и водительские права, намоченные водой, но вполне разборчивые. Все документы выданы на имя Филлис Бэнкрофт. Вы видели эту сумочку когда-нибудь раньше?
  — Да. Это та самая сумочка, которую нашел водолаз.
  — Мы просим, чтобы этот предмет был представлен суду как вещественное доказательство, — сказал Хастингс.
  Судья Хобарт задумчиво сдвинул брови и посмотрел на Мейсона:
  — Есть какие-нибудь возражения?
  — Никаких, ваша честь.
  — Продолжим. Нашел ли водолаз еще что-нибудь?
  — Да.
  — Что именно?
  — Оружие.
  — Вы можете его описать?
  — Да, сэр. Это был шестизарядный «Смит и Вессон» 38-го калибра, номер 133347. В барабане было пять патронов и одна стреляная гильза. Мы установили, что револьвер был куплен Харлоу Биссинджером Бэнкрофтом, мужем обвиняемой.
  — Вы проводили баллистическую экспертизу с этим револьвером?
  — Да, сэр, проводили.
  — Вы сравнивали пули, найденные в револьвере, с той, которая убила жертву?
  — Да, сэр.
  — Каков результат?
  — Анализ показал, что пуля, убившая жертву, была выпущена из этого револьвера.
  — Я еще раз напомню вам, — продолжал Хастингс, — о пресс-конференции, на которой в ваш адрес прозвучала критика, связанная с тем, что вы не установили точное местонахождение лодки, обнаруженной днем одиннадцатого числа, и не обследовали поверхность дна в районе того места, где она была найдена. Делали ли вы впоследствии какие-либо попытки точнее определить то место, где была обнаружена яхта?
  — Да, сэр.
  — Каков был результат этих попыток в том, что касается этого места и его координат?
  — Я нашел это место.
  — Каким образом?
  — Обратившись к пилоту вертолета, который первым обнаружил лодку и сделал несколько фотоснимков, запечатлевших яхту с воздуха. Эти снимки позволили привязать яхту к ориентирам на береговой линии и установить ее точное местонахождение.
  — Вы послали водолаза обследовать дно на этом месте?
  — Да, сэр.
  — Удалось ли ему что-нибудь найти?
  — Абсолютно ничего.
  — Теперь, — сказал Хастингс, с довольным видом обратившись к Мейсону, — можете начинать перекрестный допрос.
  Мейсон сказал:
  — Шериф, насколько я понял, водолаз нашел сумочку и оружие именно в том месте, о котором говорила миссис Бэнкрофт, то есть там, где, по ее словам, они и должны были быть.
  — Да, сэр.
  — Следовательно, вы подтвердили ее показания?
  Шериф положил ногу на ногу, снова ее снял, улыбнулся и сказал:
  — Смотря что считать подтверждением. Это все равно как если бы охотник сказал вам, что он стоял под высоким дубом и одним выстрелом убил оленя с расстояния в тысячу шагов, а в доказательство своих слов привел бы вас к высокому дубу.
  Среди зрителей послышался смех.
  Судья Хобарт холодно сказал:
  — Легкомыслие здесь неуместно, шериф, и я не вижу никакого повода для шуток.
  — Прошу прощения, ваша честь. Я не хотел быть легкомысленным. Мне был задан вопрос, не считаю ли я, что найденные предметы подтверждают показания обвиняемой, и я ответил так, как смог. Нет, сэр, я не думаю, что эти находки подтверждают ее рассказ, — по крайней мере, по части того, что случилось на борту яхты. С таким же успехом они могут свидетельствовать о хладнокровном и преднамеренном убийстве.
  — Вы сказали, что у вас есть фотография, сделанная пилотом вертолета?
  — Да, сэр.
  — На которой показано место, где была найдена лодка?
  — Да, сэр.
  — Вы можете показать нам эту фотографию?
  Шериф протянул руку, и окружной прокурор передал ему фотоснимок размером восемь на десять.
  — Вот эта фотография, — сказал шериф. — Точнее, это увеличенный снимок, на котором показана лодка и видны линии, проведенные нами к нескольким береговым ориентирам.
  — Замечательно, — одобрил Мейсон. — Вы сравнивали эту фотографию и положение изображенной на нем яхты с той геодезической картой, которую я представил ранее суду?
  — Не сравнивал, но могу это сделать.
  — Пожалуйста, сделайте это и сообщите нам, какова в этом месте глубина воды.
  Шериф повернулся к судейскому секретарю, который порылся в бумагах и нашел нужную карту, представленную Мейсоном в качестве вещественного доказательства во время предыдущего заседания суда.
  После некоторых расчетов и проверок шериф сказал:
  — Насколько я могу судить, глубина воды в этом месте при среднем уровне отлива составляет десять футов.
  — Вам известно, какова была длина спущенной за борт якорной цепи, когда вы нашли лодку?
  — Да, сэр, известна. Она составляла приблизительно пятнадцать футов.
  — Но когда вы нашли лодку и когда была сделана эта фотография, — сказал Мейсон, — лодка смещалась относительно якоря, следуя отливной волне. Однако несколькими часами раньше ее таким же образом сносило в противоположную сторону приливом, причем при якорной цепи длиной в пятнадцать футов она могла описать довольно широкую дугу.
  — Я думаю, что водолаз учел это во время поисков.
  — Вы так думаете или он действительно это сделал?
  — Я дал ему указание обследовать всю поверхность дна.
  Мейсон сказал:
  — В данных обстоятельствах, ваша честь, я настаиваю, чтобы все показания данного свидетеля, касающиеся того, что сделал, увидел или обнаружил водолаз, были исключены из протокола суда, поскольку они представляют всего лишь ссылки на слова других лиц и не могут считаться надежным свидетельством.
  — С позволения суда, — сказал Хастингс, — мы можем решить эту проблему. Водолаз присутствует в суде. Я не собирался вызывать его в качестве свидетеля, но, если нужно, могу это сделать.
  — В таком случае лучше вызовите, — сказал Мейсон, — потому что я заявляю, что, если мне будет предоставлена возможность провести перекрестный допрос водолаза, я заберу назад свое ходатайство. Если же нет, я буду настаивать на исключении всех показаний последнего свидетеля.
  — Прекрасно, — ответил Хастингс. — Шериф, вы свободны. Я вызываю для дачи свидетельских показаний Фримонта Л. Диббла.
  Диббл дал клятву и сказал, что он тот самый водолаз, который по поручению шерифа и окружного прокурора обследовал определенные места на дне залива.
  — Давайте вначале обратимся к первому участку поисков, расположенному рядом с топливным причалом к северу от яхт-клуба. Что вы обнаружили на дне?
  — Я нашел дамскую сумочку и револьвер.
  — Я показываю вам эту дамскую сумочку, представленную как вещественное доказательство суду, и спрашиваю — это та самая сумочка, которую вы нашли?
  — Да, сэр.
  — Я показываю вам этот револьвер и спрашиваю — это тот самый револьвер, который вы нашли?
  — Да, сэр.
  — Перекрестный допрос, — сказал Хастингс.
  — Скажите, дамская сумочка находится в том же состоянии, в котором она была, когда вы ее нашли? — спросил Мейсон.
  Свидетель внимательно осмотрел предмет:
  — Да, сэр.
  — И с тем же самым содержимым?
  — Да, сэр.
  — Когда вы нашли сумочку, в ней были какие-нибудь деньги?
  — Да, сэр, были. Там лежал кошелек, в котором были три бумажки по двадцать долларов, две по десять, одна по пять, три по одному доллару и еще немного мелочи.
  — Они находились в сумочке, когда вы ее нашли?
  — Да, сэр.
  — И других денег не было?
  — Нет, сэр.
  — Револьвер в том же состоянии, в котором вы его нашли?
  — Да, сэр.
  — Как далеко он лежал от сумочки?
  — Он лежал примерно… примерно в двадцати или тридцати футах от нее.
  Мейсон сказал:
  — Окружной прокурор не задал вам этот вопрос, но, очевидно, вы тот самый водолаз, который позже отправился в другое место, обозначенное на этой береговой геодезической карте словом «яхта» и обведенное кружком. Это так?
  — Да, сэр.
  — И вы обследовали там дно залива?
  — Да, сэр.
  — И ничего не нашли?
  — И ничего не нашел.
  — Совсем ничего?
  — Ну, — сказал свидетель, — там была старая консервная банка, которую какой-то рыбак использовал для наживки, а потом выбросил за борт. Но она находилась футах в ста от яхты — то есть от того места, где была найдена яхта.
  — Однако если бы ее снесло приливом к берегу, это расстояние было бы гораздо меньше?
  Свидетель на минуту задумался и потом сказал:
  — Да, пожалуй, так.
  — Почему вы решили, что это банка для наживки? — спросил Мейсон.
  Свидетель улыбнулся и ответил:
  — На такой глубине в воде все прекрасно видно. Я смог даже прочитать этикетку на банке. Это была банка из-под консервированных бобов, и она была пуста. Поэтому я решил, что это старая банка для наживки.
  — А что это была за этикетка?
  — Самая обычная наклейка, полоска бумаги, обернутая вокруг банки и приклеенная клеем.
  — Но почему вы решили, что это старая консервная банка?
  — Потому, — улыбнувшись, ответил свидетель, — что вокруг не было ни одного рыбака, и я рассудил, что эта банка лежит на дне уже некоторое время.
  — С приклеенной этикеткой? — спросил Мейсон.
  Свидетель нахмурил брови, подумал и сказал:
  — Ну, если поразмыслить, поскольку этикетка все еще была на банке, то, наверно, будет лучше сказать, что это была просто банка для наживки, а не старая банка для наживки. Насколько она старая, мне неизвестно.
  Свидетель с улыбкой посмотрел на окружного прокурора.
  — Спасибо, — сказал Мейсон, — это все. А сейчас, ваша честь, — продолжал он, — в связи с появлением новых вещественных доказательств я хотел бы продолжить перекрестный допрос одного из свидетелей со стороны обвинения и задать несколько вопросов Стилсону Келси.
  — Вы имеете право расспросить любого свидетеля со стороны обвинения, поскольку после того, как обвинение закрыло дело, в нем появились новые свидетельства, — заметил судья Хобарт. — Мистер Келси, подойдите сюда.
  Келси, одетый на этот раз почти роскошно, занял свидетельское кресло.
  Мейсон спросил:
  — Мистер Келси, вы не были вчера на пресс-конференции, где моя подзащитная сделала свое заявление?
  — Нет, сэр, не был.
  — Но вы слышали о том, что она сказала?
  — Да.
  — И сразу после этого вы, прихватив с собой акваланг, быстро поехали на пляж, отправились на место, описанное ответчицей, нырнули под воду, нашли там сумочку, принадлежавшую ответчице, где находилось три тысячи долларов в купюрах по сто и пятьдесят долларов, присвоили эти деньги себе, а потом, чтобы подбросить вещественное доказательство, которое могло послужить убедительной уликой против обвиняемой, оставили на дне, неподалеку от того места, где лежала сумочка, орудие убийства?
  — Что! — воскликнул Келси. — Не понимаю, как…
  — Ваша честь, — вмешался Хастингс, — это нарушает правила перекрестного допроса. Это абсолютно неправомочно. Свидетель не является подследственным и не привлечен к суду.
  — Он будет привлечен к суду, — пообещал Мейсон, — поскольку я намерен доказать, что еще до того, как ответчица сделала свое заявление, я с помощью водолаза обследовал дно залива в указанном ею месте и обнаружил там дамскую сумочку, в которой лежало три тысячи долларов. Мой водолаз вынул эти деньги и заменил их другими тремя тысячами долларов, которые я взял в банке и записал номера банкнотов. В то время никакого оружия рядом с сумочкой не было.
  Позже кто-то поспешил на это место, вынул из сумочки три тысячи долларов и подложил орудие убийства, которое и было найдено впоследствии.
  Именно этот человек и является убийцей — человек, который был партнером Джилли, который присоединился к нему на яхте после того, как ее покинула ответчица, у которого была шлюпка, привязанная им к яхте, который оставался на яхте во время всего прилива, пока яхта дрейфовала по заливу, и который сидел рядом с Джилли, пока тот ел консервированные бобы, взятые им из запасов провизии, имевшихся на яхте. Потом они выбросили банку из-под бобов в воду, вскоре между ними завязалась ссора, и этот человек, обвинив Джилли в том, что он пытался его обмануть, застрелил его из того самого оружия, которое миссис Бэнкрофт обронила на палубе яхты, перед тем как выпрыгнуть за борт.
  Потом этот человек оставил тело на палубе, обыскал лодку в надежде найти деньги и ничего не нашел.
  Тогда убийца доплыл на шлюпке до берега и…
  — Нет, постойте, — прервал Келси, — вы не можете предъявить мне такое обвинение, потому что сами приставили ко мне детектива. Он следовал за мной повсюду с момента моей встречи с Евой Эймори и до дома в Аякс-Делси.
  Мейсон улыбнулся:
  — Значит, вы видели, что за вами следит агент?
  — Разумеется.
  — Так вот почему, — улыбнулся Мейсон, — зная о том, что за вами следят и детектив поджидает у подъезда, вы ускользнули из дома через черный ход, взяли стоявшую у обочины машину и поехали на ней в гавань?
  — Вы не сможете ничего доказать, — сказал Келси.
  — Нет, смогу, — ответил Мейсон, — потому что те купюры, которые я положил в сумочку миссис Бэнкрофт, были выданы мне банком спустя долгое время после убийства, и у банка есть номера этих купюр. Либо я сильно ошибаюсь, либо эти самые купюры лежат сейчас у вас в кармане или спрятаны где-нибудь у вас в комнате или в машине. Я намерен получить ордер на обыск и…
  Мгновение загнанный в угол Келси смотрел на Мейсона, оценивая ситуацию, и вдруг одним прыжком, прежде чем кто-нибудь успел его остановить, вскочил с места и бросился к выходу из зала.
  После первой секунды изумления шериф сломя голову кинулся за ним.
  Мейсон повернулся и улыбнулся Бэнкрофту.
  Из дальнего коридора донесся голос шерифа: «Стой или буду стрелять!»
  После этого один за другим прозвучали два выстрела.
  Через несколько минут шериф вернулся в зал суда, ведя с собой закованного в наручники Келси.
  — А теперь, если позволит суд, — заявил Мейсон, — я предлагаю шерифу обыскать задержанного и в том случае, если он найдет у него какие-либо деньги, сличить номера банкнотов с тем списком, который предоставил мне банк и который я передаю сейчас вам.
  Келси полагал, что Джилли пытался обмануть его, присвоив себе часть выкупа. Услышав на яхте рассказ Джилли, он подумал, что тот вновь хочет обмануть его и что миссис Бэнкрофт на самом деле отдала ему крупную сумму денег перед тем, как наставить на него оружие.
  Я хочу напомнить суду, что, когда якорь зацепился за дно, яхта дернулась так сильно, что миссис Бэнкрофт потеряла равновесие и непроизвольно нажала на спусковой крючок. Естественно предположить, что Джилли тоже потерял равновесие и, когда раздался выстрел, сообразил, что ему лучше лежать тихо, иначе в него могут выстрелить еще раз.
  Келси обвинил Джилли в жульничестве. У него был револьвер, который вовсе не упал за борт, а остался на палубе, там, где его обронила миссис Бэнкрофт. Из этого револьвера он хладнокровно убил Джилли, а потом обыскал его, надеясь найти деньги, но, к его удивлению и разочарованию, денег у Джилли не оказалось.
  Потом он покинул яхту, доплыл до берега, сел в машину, которую взял напрокат или угнал, вернулся к задней двери дома в Аякс-Делси, проник в комнату Джилли и тщательно сфабриковал все свидетельства того, что Джилли ел в последний раз раньше, чем отправился в яхт-клуб. Таким образом, ему удалось убедить судебного хирурга в том, что смерть произошла несколькими часами раньше, чем это было на самом деле.
  Судья Хобарт посмотрел на съежившегося Келси и сказал шерифу:
  — Обыщите этого человека. Посмотрим, есть ли у него банкноты, номера которых соответствуют списку, представленному мистером Мейсоном.
  Глава 25
  Через десять минут, изучив с помощью окружного прокурора номера купюр, найденных в бумажнике Келси, судья Хобарт сказал:
  — Номера совпадают, мистер Мейсон. Я полагаю, мистер Хастингс, это достаточное основание, чтобы снять обвинение с миссис Бэнкрофт.
  — Я снимаю обвинение, — сказал Хастингс с несколько пришибленным видом.
  — Погодите, я тоже хочу кое-что сказать, — заявил Келси.
  — Все, что вы скажете, может быть использовано против вас, — предупредил судья Хобарт. — Вы не обязаны делать никаких заявлений. Если вы сделаете какие-либо заявления, они будут сделаны добровольно и без принуждения и могут быть использованы против вас.
  — Я знаю, какие у нас ставки, — устало ответил Келси. — Я просто хочу сказать, что мистер Мейсон угадал все правильно, кроме одной вещи. На самом деле я убил Джилли, защищаясь. Я обвинил его в жульничестве, обвинил во лжи и в том, что он делает за моей спиной вещи, о которых я ничего не знаю.
  Он все отрицал, и тогда я сказал ему, что хочу его обыскать. Я начал к нему приближаться, но тут он выхватил нож, который нашел, наверное, на камбузе, и кинулся на меня. Я его застрелил.
  — Что вы сделали потом? — спросил судья Хобарт.
  — Я посмотрел, нет ли у него денег. Тех, что я искал, у него не было, но зато я нашел остаток от тысячи долларов, которую он еще раньше получил от миссис Бэнкрофт. Он был отъявленный жулик и пройдоха, и, как только понял, что я могу его разоблачить, он попытался меня убить.
  — Что вы сделали с оружием? — спросил судья Хобарт.
  — Я взял его с собой и спрятал в таком месте, где его трудно было найти. Потом, когда я узнал о том, что миссис Бэнкрофт рассказала прессе, я выбросил из барабана одну из использованных гильз и вставил в гнездо целый патрон. Я надел акваланг, спустился на дно, нашел сумочку, вытащил деньги и положил рядом револьвер. Я считал, что в сложившихся обстоятельствах заслужил эти деньги. Только благодаря мне Джилли смог заработать на своей идее.
  Судья Хобарт повернулся к Мейсону:
  — А что случилось с пулей, которую выпустила миссис Бэнкрофт?
  — С ней могла произойти только одна вещь, — ответил Мейсон. — Она пролетела мимо Джилли, когда тот упал на палубу, возможно, всего в полдюйме от его головы, просвистела в воздухе и вылетела в открытую дверь каюты. Вспомните, что Джилли поднял якорь и завел мотор, прежде чем войти в каюту. Дверь, в которую он вошел, была все еще открыта. Пуля миссис Бэнкрофт вылетела в эту дверь.
  Судья Хобарт задумчиво нахмурил брови.
  — Это было чрезвычайно интересное и чрезвычайно важное дело, — сказал он. — Можно поздравить ответчицу с той удачной стратегией, которую выбрал ее адвокат, чтобы поймать настоящего убийцу… Я хотел бы спросить, в порядке информации, действительно ли один из свидетелей, Дрю Кирби, ошибся при опознании человека, с которым он видел миссис Бэнкрофт вечером десятого числа?
  — Да, он ошибся, — ответил Мейсон. — На самом деле это был Ирвин Виктор Фордайс.
  — И что случилось потом с Фордайсом? — спросил судья Хобарт.
  — Его или убили, — сказал Мейсон, — или он предпочел исчезнуть, чтобы выйти из игры.
  Харлоу Бэнкрофт поднялся с места:
  — Могу я сделать заявление, ваша честь?
  — Разумеется, — ответил судья Хобарт.
  — Я полагаю, Ирвин Фордайс сбежал, потому как знал, что полиция разыскивает его в связи с ограблением заправочной станции. Наверно, он сознавал, что предыдущая судимость еще больше отягощает его вину.
  Я хочу воспользоваться возможностью, чтобы сделать одно публичное заявление. Мы все совершаем ошибки. Я их тоже совершал. Однажды, во времена своей безответственной юности, я совершил кражу и отсидел в тюрьме срок за угон автомобиля. С тех пор я сильно изменился и стал вести другую жизнь. Я хочу публично заявить, что если Ирвин Фордайс придет с повинной, то я прослежу за тем, чтобы он получил справедливый суд и самого лучшего защитника, какого только можно нанять за деньги. Я оплачу гонорар мистера Мейсона, чтобы он защищал его в суде, и если он окажется виновен в ограблении заправочной станции, то получит справедливый срок. Если же он невиновен в этом ограблении, я добьюсь того, чтобы его оправдали, и, как только его оправдают, предложу ему ответственный пост в одной из своих компаний, чтобы он мог честно зарабатывать себе на жизнь.
  Газетчики и фотографы обступили Бэнкрофта, беспрерывно щелкая вспышками.
  Судья Хобарт чуть улыбнулся:
  — Я рад, что вы сделали это заявление, мистер Бэнкрофт. Это была речь достойного человека, и я уверен, что впоследствии вы сами будете рады тому, что сказали то, что мы сейчас услышали. Что касается ваших слов о самом лучшем защитнике, какого только можно нанять за деньги, мне кажется, сегодняшнее дело говорит само за себя.
  Ответчица освобождается из-под стражи. Мистер Келси поступает в распоряжение шерифа. Суд приобщает найденные у него деньги к вещественным доказательствам и объявляет заседание закрытым…
  Глава 26
  Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк, Харлоу Бэнкрофт, Филлис Бэнкрофт и Розина Эндрюс собрались в кабинете Мейсона.
  Миссис Бэнкрофт говорила со слезами на глазах:
  — Я не могу выразить, как много значит для меня все, что вы сделали, мистер Мейсон.
  Бэнкрофт, вытаскивая чековую книжку, прибавил:
  — Я тоже не могу выразить свою признательность словами, но попытаюсь изобразить ее письменно вот на этом чеке.
  Мейсон ответил:
  — Я рад, Бэнкрофт, что у вас хватило твердости, решительности и мужества, чтобы встать посреди суда и во всеуслышание сделать свое заявление. Вы сами убедитесь, что ваша жизнь после этого станет гораздо легче и спокойней. — Мейсон обошел вокруг стола. — Я хочу пожать вам руку, — добавил он. — Мне будет приятно обменяться рукопожатием с истинным мужчиной.
  Адвокат пожал руку Бэнкрофту. Розина в непроизвольном порыве поцеловала адвоката, а Филлис Бэнкрофт поцеловала его в другую щеку.
  Мейсон, с губной помадой на обеих щеках, с улыбкой посмотрел на Деллу Стрит.
  Делла слегка поджала тубы:
  — Не хватает только фотографа.
  Дело влюбленной тетушки
  Глава 1
  Делла Стрит, доверенная секретарша адвоката по уголовным делам Перри Мейсона, вошла в кабинет и сказала:
  — Двое влюбленных голубков просят принять их без предварительной договоренности. По их словам, речь идет о жизни и смерти.
  — В нашем мире все является вопросом жизни и смерти, — заметил Мейсон. — Стоит затронуть идею о вечности жизни, и рано или поздно придется признать неизбежность смерти. Однако я думаю, что посетителей вряд ли интересуют мои философские идеи.
  — Простых людей, — заметила Делла Стрит, — интересуют пение птиц, голубые небеса, лунный свет на воде и звуки ночного ветра в ветвях деревьев.
  — Удивительное дело! — усмехнулся Мейсон. — Это инфекция. Ты заразилась романтикой и поэзией, все признаки болезни очевидны… Черт возьми, что могло понадобиться двум влюбленным голубкам от адвоката по уголовным делам?
  — Я им сказала, — лукаво улыбнулась Делла Стрит, — что ты, скорее всего, их примешь, несмотря на то что они пожаловали без договоренности…
  — Другими словами, возбуждено твое собственное любопытство, и ты надумала заинтересовать меня… Они хотя бы сообщили, по какому вопросу хотят меня видеть?
  — По вопросу овдовевшей тетушки и Синей Бороды!
  Мейсон улыбнулся и потер руки.
  — Приглашай! — объявил он.
  — Сейчас? — спросила Делла Стрит.
  — Немедленно! Когда у нас следующий посетитель?
  — Через четверть часа, но я думаю, что он может подождать несколько минут. Это свидетель по делу Доулинга, тот самый, которого обнаружил Дрейк.
  — Я не хочу рисковать им, — ответил Мейсон. — А то он еще убежит у нас из приемной… Дашь мне знать в ту же минуту, как он появится, Делла, а пока веди сюда этих влюбленных голубков. Как их зовут?
  Делла Стрит заглянула в свои записи.
  — Джордж Летти и Линда Кэлхаун, — сообщила она. — Они из небольшого городка в Массачусетсе. В Калифорнии они впервые.
  — Что ж, пригласи их, — сказал Мейсон.
  Делла Стрит вышла из кабинета и вскоре вернулась в сопровождении двух молодых людей. Мейсон оценивающе посмотрел на них, встал из-за стола и поздоровался.
  Мужчине было года двадцать три — двадцать четыре, глаза у него оказались совершенно круглыми, черты лица — довольно привлекательными. Волнистые черные волосы и тщательно расчесанные длинные бакенбарды, обрамлявшие лицо, придавали ему несколько загадочный и серьезный вид. Девушке было на вид не более двадцати двух лет, ее ярко-синие глаза придавали лицу невинное выражение. Они стояли перед Мейсоном, девушка держалась рукой за локоть своего серьезного спутника и робко улыбалась.
  — Вы — Джордж Летти? — спросил Мейсон.
  Молодой человек кивнул.
  — А вы — мисс Линда Кэлхаун?
  Девушка тоже утвердительно кивнула.
  — Садитесь, пожалуйста, — предложил Мейсон, — и расскажите, что привело вас ко мне.
  Усаживаясь, Линда Кэлхаун посмотрела на Джорджа Летти, предлагая ему начать первым. Однако Летти сидел совершенно неподвижно, глядя прямо перед собой.
  — Итак?.. — подбодрил адвокат.
  — Лучше будет, если расскажешь ты, Джордж, — попросила девушка.
  Летти наклонился вперед и положил локти на стол адвоката.
  — Это ее тетка, — сказал он.
  — И что же с ней случилось? — поинтересовался Мейсон.
  — Ее собираются убить.
  — Вы уверены, что кто-то собирается совершить убийство? — спросил адвокат.
  — Конечно, — сказал Летти. — Его зовут Монтроз Девитт.
  — А что вам известно о Монтрозе Девитте помимо того факта, что он, по-вашему, потенциальный убийца? — спросил Мейсон.
  На этот вопрос ответила Линда Кэлхаун:
  — Ничего, поэтому мы и здесь.
  — Минутку, вы оба прибыли из Массачусетса, как я понял?
  — Правильно, — ответил Летти.
  — Вы давно знакомы друг с другом?
  — Да.
  — Могу я задавать вопросы, которые покажутся неделикатными?
  — Да, конечно.
  — Когда приходится заниматься подобными делами, — пояснил Мейсон, — заранее хочется быть уверенным в некоторых фактах. У вас уже назначена дата свадьбы?
  — Нет, — ответила девушка. — Джордж изучает право, а я… — Она всхлипнула. — Я помогаю ему в учебе.
  — Ясно, — сказал Мейсон. — Вы работаете?
  — Да.
  Мейсон внимательно посмотрел на девушку.
  — Я работаю секретаршей в юридической конторе, — сказала она. — По моему заявлению мне был предоставлен месячный отпуск, чтобы поехать сюда. Прежде чем выехать, я спросила у нашего старшего партнера имя лучшего адвоката в этом штате, и он сказал, что если случится битва не на жизнь, а на смерть, то мне следует проконсультироваться с вами.
  — А дело дошло до битвы не на жизнь, а на смерть? — поинтересовался Мейсон.
  — Дойдет!
  Мейсон посмотрел на Летти.
  — Насколько я понимаю, молодые люди, вы прибыли сюда вместе. Могу я узнать, как вы приехали — самолетом или…
  — Я приехала на машине, — сказала девушка. — Я ехала вместе с тетей Лоррейн, а Джордж вылетел самолетом, когда я… когда я ему позвонила.
  — Когда это было?
  — Вчера вечером. Он прилетел сегодня утром. У нас с ним состоялся военный совет, и мы решили направиться к вам.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Будем считать, что предварительное знакомство закончено. Как ее фамилия?
  — Элмор. Э-л-м-о-р.
  — Мисс или миссис?
  — Миссис. Она вдова. И она… она в том возрасте, когда еще делают глупости.
  — А в каком возрасте, по-вашему, делают глупости?
  — Ей сорок восемь лет, скоро будет день рождения.
  — И какие же глупости она совершила?
  — Она перешла всякие границы! — воскликнул Летти.
  Мейсон недоуменно посмотрел на него.
  — В любви! — пояснила молодая женщина.
  Адвокат улыбнулся.
  — Как я понимаю, люди юного возраста, влюбляющиеся в своих сверстников, по вашему мнению, являются вполне нормальными. Но если кто-то старше вас позволил себе воспылать чувствами к кому-то, то вы сразу же записываете его в совершающие безрассудства?
  Линда смутилась.
  — В таком возрасте, — заметил Летти, — это… смешно.
  Мейсон громко рассмеялся.
  — Вы оба молоды и уверены в себе. Но, как известно, молодость проходит. Муж вашей тетушки умер, мисс Кэлхаун?
  — Да.
  — Когда?
  — Пять лет назад. И пожалуйста, не смейтесь над нами, мистер Мейсон. Для нас это очень серьезно.
  — Я бы сказал, — ответил Мейсон, — что ваша тетя имеет решительно все права снова полюбить!
  — Но все дело в том, как это происходит! — воскликнула Линда.
  — Какой-то авантюрист вознамерился обобрать ее до последнего цента, — сказал Летти.
  Глаза Мейсона сузились.
  — Вы — ее единственная родственница? — спросил он у Линды.
  — Да.
  — Вероятно, вы ее единственная наследница по завещанию?
  Девушка снова покраснела. Мейсон ждал ответа.
  — Да, я думаю, что так.
  — Она богата?
  — У нее… накоплена довольно приличная сумма на черный день.
  — На протяжении последних нескольких недель, — встрял Летти, — ее поведение резко изменилось. Раньше она была сильно привязана к Линде. Теперь же ее чувства отданы этому проходимцу… Вчера она поссорилась с Линдой и чуть ли не с кулаками набросилась на нее с требованием немедленно возвращаться в Массачусетс и не вмешиваться в ее жизнь.
  — А как вы заинтересованы в данном деле, мистер Летти? — спросил Мейсон.
  — Ну, я… мне…
  — Вы влюблены в Линду и собираетесь на ней жениться?
  — Да.
  — И, возможно, вы рассчитываете, что деньги тети Лоррейн в будущем достанутся вам?
  — Ничего подобного! — воскликнул Летти. — Вы меня оскорбляете!
  — Я задаю вам вопросы, — ответил Мейсон. — Если только мы предпримем какие-либо действия, противная сторона непременно спросит вас о том же самом. Причем не бесстрастно. Мне нужно подготовить вас к неприятным вопросам в будущем.
  — Пусть только попробуют бросить мне в лицо подобные обвинения, я их быстро приведу в чувство! — ответил Летти.
  — Лучше приведите в чувство самого себя, молодой человек, — заметил Мейсон. — Мисс Кэлхаун, я хотел бы познакомиться с фактами и обстоятельствами дела. Не могли бы вы сообщить мне, когда и как все началось?
  — Тетя Лоррейн страдала от одиночества, — ответила Линда. — Я это точно знаю, мне она очень симпатична. У нее нет никого, кроме меня, и я делала все, что могла.
  — Разве у нее нет друзей? — спросил Мейсон.
  — Ну, есть, разумеется… Но близких друзей у нее нет.
  — Часто вы встречались со своей тетей?
  — Я посвящала ей каждую свободную минуту, мистер Мейсон. Но я ведь работаю. Мне нужно также поддерживать в порядке квартиру. Я понимаю, тетя Лоррейн хотела бы, чтобы я проводила с нею больше времени и…
  — И у вас уходило много времени на свидания с Джорджем Летти? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — И ваша тетя была против этого?
  — Мне кажется, она была против него.
  — Хорошо. Но что произошло с этим Монтрозом Девиттом?
  — Тетя познакомилась с ним по переписке.
  — «Клуб одиноких сердец»? — спросил адвокат.
  — Боже мой, нет! Все-таки она не настолько безрассудна! Однажды тетя Лоррейн написала в один журнал свое мнение по поводу статьи, опубликованной в нем, а они напечатали ее письмо целиком, да еще поместили внизу ее имя и город, в котором мы живем, только без подробного адреса. Мистер Девитт прислал ей письмо просто на город, а почта разыскала ее через адресный стол и вручила его. С этого и началась их переписка.
  — Что произошло потом? — спросил Мейсон.
  — Тетя Лоррейн поддалась внезапным чувствам. Разумеется, она никогда не призналась бы в этом даже самой себе, но я прекрасно все видела! Она отправила ему свою фотографию, сделанную лет десять назад.
  — Он в ответ прислал свою фотографию?
  — Нет. Он написал, что носит на одном глазу повязку и сильно из-за этого переживает.
  — Что было дальше? — спросил адвокат.
  — Он ей позвонил по междугородному телефону, после чего они часто разговаривали, не менее двух-трех раз в неделю. Кончилось это тем, что тетя Лоррейн решила совершить в отпуске путешествие на автомобиле… Меня это, конечно, ничуть не обмануло, я прекрасно понимала, что у нее на уме, но ничего не могла изменить. В то время ее просто невозможно было остановить, дело зашло слишком далеко, этот человек ее буквально загипнотизировал.
  — И вы решили отправиться вместе с ней?
  — Да.
  — Вы приехали сюда вместе, и что произошло?
  — Мы приехали в отель и сняли номер. Она сказала, что устала с дороги и хочет немного полежать. Я отправилась по магазинам. Когда вернулась, тети Лоррейн не было, а на туалетном столике лежала записка, что она вернется очень поздно… Когда она пришла, я обвинила ее в том, что она была на свидании с Монтрозом Девиттом… Она рассердилась и закричала, что не желает иметь при себе няньку и не позволит мне обращаться с ней, как с малым ребенком.
  — Ее чувства вполне понятны, — заметил Мейсон.
  — Я знаю, — согласилась Линда Кэлхаун, — но это не все, есть другие настораживающие факты.
  — Какие же?
  — Я выяснила, что она сделала анализ крови, требуемый для получения разрешения на брак, и обратила большую часть своих ценных бумаг в наличные. В итоге она привезла сюда тысяч тридцать пять, не меньше.
  — Не в дорожных чеках?
  — Наличными, мистер Мейсон. В том-то все и дело, что она не побоялась пуститься в путь, имея при себе такую сумму.
  — И почему она это сделала?
  — С таким же успехом я могу сама спросить вас об этом, — ответила девушка. — Но вообще-то я не сомневаюсь, что это вызвано инструкциями, полученными ею по телефону от Девитта.
  — Этот Девитт представляется мне весьма загадочной и темной личностью, — сказал Мейсон. — Ваша тетя рассказывала что-нибудь о его происхождении, роде занятий и так далее?
  — Ничего. Абсолютно ничего. Она вела себя очень таинственно.
  — И вы поссорились вчера вечером?
  — Нет, это было позавчера. Я хочу сказать, что она от меня улизнула позавчера, а вчера заявила, что уезжает на целый день, так что я могу заниматься чем угодно. Вот тут-то я и попыталась урезонить ее, и она впервые поняла, что мне известно про деньги.
  — И что? — спросил Мейсон.
  — Она просто вышла из себя, превратилась в гневную фурию. Заявила, что прежде наивно воображала, будто я ее люблю ради нее самой, но теперь поняла, что мне нужны только ее деньги и что… Еще она сказала про Джорджа такое, что я не в силах повторить.
  — Что именно? — поинтересовался адвокат.
  — Я не желаю вспоминать.
  — Джордж знает об этом?
  — Знаю, — ответил Летти. — В общих чертах.
  — Он не знает всего, — возразила Линда Кэлхаун.
  — Она назвала его паразитом и альфонсом? — спросил Мейсон.
  — Это было только начало, — ответила Линда. — В конце концов она так разошлась… Заявила, что если уж говорить о мужчинах, то Девитт по крайней мере самостоятельный мужчина, содержащий себя сам, а не прячущийся за женскую юбку. Она… О, мистер Мейсон, я не стану пересказывать всего сказанного. Вы можете догадаться и сами…
  — И ваша тетушка велела вам возвращаться домой?
  — Это было унизительно! Она назвала стоимость билета на самолет и заявила, что отправляет меня первым классом ближайшим рейсом.
  — И как вы поступили?
  — Я бросила ее деньги на пол и вечером позвонила Джорджу. Я отправила ему телеграфом деньги, чтобы он купил билет на самолет.
  — Из ваших собственных сбережений? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Так выглядит ситуация на сегодня?
  — Да, это все, что я знаю.
  — Посудите сами, — вздохнул адвокат. — Ваша тетя — взрослая женщина, и если она хочет…
  — Я знаю, что вы хотите сказать, — перебила Линда, — и я вовсе не собираюсь вмешиваться в ее дела. Пусть делает все, что хочет, но мне необходимо выяснить, что представляет собой этот Монтроз Девитт. Я хочу защитить ее и себя от него.
  — Так, — сказал адвокат. — Но вам придется заплатить значительную сумму денег… из ваших сбережений.
  — Очень много?
  — Хорошее детективное агентство запросит пятьдесят долларов в день плюс расходы.
  — Сколько дней это может занять?
  — Бог его знает, — пожал плечами Мейсон. — Детектив может раздобыть необходимую информацию и в течение нескольких часов. А может, ему придется трудиться неделю или даже месяц…
  — Месяц мне не по карману, — сказала Линда, — но я могла бы… Я рассчитывала на двести долларов, ну, конечно, еще и ваш гонорар…
  — Вам не нужен адвокат, — улыбнулся Мейсон. — Вы ведь не хотите доказать, что ваша тетя не в состоянии управлять собственными делами и что она умственно неполноценна…
  — Конечно, нет. Но она влюбилась в авантюриста, да еще в таком опасном возрасте.
  Мейсон улыбнулся и сказал:
  — Когда бы человек ни влюблялся, его возраст автоматически становится опасным. Итак, если я вас правильно понял, вы хотите нанять частного детектива?
  — Да. И если бы вы смогли проследить… Я знаю, есть такие частные детективы, которые… Одним словом, одни лучше, другие хуже…
  — А вам нужен самый лучший. Не так ли?
  — Да.
  Мейсон повернулся к секретарше:
  — Делла, пожалуйста, позвони в Детективное агентство Дрейка и попроси Пола зайти сюда, если он свободен.
  Мейсон снова повернулся к посетителям.
  — Офис Пола Дрейка, — пояснил адвокат, — на этом же этаже. Его детективное агентство выполняет мои поручения на протяжении многих лет. Я вам ручаюсь за Пола Дрейка, как за исключительно компетентного и честного профессионала.
  Через некоторое время послышался условный стук в дверь. Делла Стрит впустила Дрейка в кабинет, и Мейсон познакомил детектива с посетителями.
  Пол Дрейк, высокий мужчина с волевым лицом, внимательно посмотрел на молодую парочку и уселся, не ожидая приглашения.
  — Для тебя есть дело, Пол, — сказал Мейсон. — Тетушка Линды, Лоррейн Элмор, познакомилась по переписке с неким Монтрозом Девиттом из нашего города и заинтересовалась им. Она сдала кровь на анализ, чтобы, по всей видимости, получить лицензию на брак, и продала часть ценных бумаг на сумму в тридцать пять тысяч долларов. Вместе с Линдой она приехала сюда в отпуск на автомобиле и взяла наличные с собой. Здесь они поссорились, и миссис Элмор велела Линде возвращаться домой. Линда позвонила Джорджу Летти, и он прилетел сюда из Массачусетса. Их интересует все, что касается мистера Монтроза Девитта. Сколько это будет стоить?
  — Я не знаю, — ответил Дрейк. — Обычно я беру пятьдесят долларов в день. — Он повернулся к Линде Кэлхаун: — У вас есть его адрес?
  — Да. Он живет в многоквартирном доме «Белла Виста» в Ван-Ньюсе.
  — А фотография его есть?
  — Нет.
  — Я не хочу брать у вас денег, — сказал Дрейк, — пока не буду уверен, что это достаточно серьезное дело, а то мне будет казаться, что я вас граблю.
  — Вы считаете убийство достаточно серьезным делом, мистер Дрейк?
  — Да, считаю, — сказал детектив.
  — Именно убийства я и боюсь, — сказала Линда Кэлхаун. — Надо предотвратить возможное преступление.
  — Кажется, вы излишне увлекаетесь криминальными журналами, — заметил Дрейк.
  — Я читала их много, — ответила девушка, — и не намерена отпираться. Мне кажется, что любой гражданин, уважающий закон, должен понимать опасность его нарушения.
  — Нельзя не согласиться, — с напускной серьезностью ответил Дрейк.
  — Неужели вам не кажется подозрительным то, что тетя Лоррейн носит с собой несколько десятков тысяч долларов?
  — На мой взгляд, это признак либо глупости, либо влюбленности…
  — Вот именно! Влюбиться в совершенно незнакомого человека! — воскликнула Линда.
  — Хорошо! — улыбнулся Дрейк. — Ваша взяла! Вы желаете, чтобы я выяснил, что представляет собой Монтроз Девитт?
  — Я очень хотела бы. Но работайте над этим делом… ну, скажем, не больше пары дней!
  — Договорились, два дня, — улыбнулся Дрейк.
  Девушка повернулась к Мейсону:
  — Я должна сообщить о своих подозрениях в полицию?
  — Боже мой, нет! — воскликнул адвокат. — Таким образом вы лишь разворошите осиное гнездо, если оно существует. Но мне кажется, будет лучше, если вы еще раз, с самого начала, обрисуете ситуацию Полу Дрейку… Я прошу прощения, но у меня назначена очень важная встреча.
  — Сколько мы вам должны, мистер Мейсон?
  — Нисколько, — улыбнулся адвокат. — Если выяснится что-то важное и потребуются мои услуги, Пол Дрейк мне сообщит.
  — Пройдемте в мой кабинет, — предложил Дрейк Линде Кэлхаун и ее спутнику. — Там вы мне спокойно опишете ситуацию, сложившуюся на сегодняшний день. А уж мы попробуем выяснить, что представляет собой этот ваш Монтроз Девитт.
  Глава 2
  Было начало первого, когда Делла повесила трубку телефона и сказала Мейсону:
  — В деле о влюбленной тетушке произошли некоторые изменения.
  Мейсон поднял брови, ожидая продолжения.
  — Господин по имени Холанд Брент хотел бы видеть тебя по делу, по его словам, чрезвычайной важности, касающемуся Лоррейн Элмор.
  — Почему он обратился именно ко мне? — спросил Мейсон.
  — Вероятно, Линда Кэлхаун сказала ему, что вы представляете ее интересы.
  — Я же ее предупреждал, — недовольно проворчал Мейсон, — что это дело не требует никакого адвоката. Я поступил так намеренно, понимая ограниченность ее средств. Ей гораздо важнее договориться с Детективным агентством Дрейка.
  — Так что? — спросила Делла Стрит. — Отослать его к Полу Дрейку или?..
  Мейсон посмотрел на часы и вздохнул:
  — У меня есть четверть часа до того, как я уйду, чтобы успеть на деловой завтрак. Оцени посетителя сама, Делла, и, если решишь, что ничего важного нет, отправь его к Полу. Если он произведет на тебя впечатление человека, с которым стоит поговорить, предупреди меня, и я посвящу ему эти пятнадцать минут.
  Делла Стрит кивнула, открыла дверь в приемную и вышла из кабинета. Вскоре она вернулась и сообщила:
  — Лучше тебе с ним поговорить, шеф!
  — Почему? — поинтересовался Мейсон.
  — Он прилетел из Бостона и является управляющим финансовыми делами Лоррейн Элмор. Он ведет все ее денежные операции, и он страшно взволнован…
  — Страшно взволнован?
  — Да. Он специально прилетел через всю страну…
  — Однако мне ситуация не кажется столь серьезной, — заметил Мейсон. — И мне это не нравится. Как он выглядит, Делла?
  — Ему лет пятьдесят, — начала Делла после секундного раздумья, — высокий, тощий, узкоплечий, с ввалившимися щеками и маленькими усиками. Он в шляпе, которые носят сейчас в Восточных штатах, в твидовом костюме и осенних ботинках на толстой подошве. Завершает картину трость в руке.
  — Короче говоря, — усмехнулся адвокат, — он выглядит именно так, как ты и ожидала.
  — Ты его примешь? — улыбнулась Делла.
  — Конечно, — ответил адвокат. — Я хочу на него посмотреть.
  Делла Стрит вышла из кабинета и вскоре вернулась в сопровождении Холанда Брента.
  — Мистер Мейсон, мистер Брент, — представила она мужчин друг другу.
  Брент повесил трость на левую руку, широкими шагами подошел к столу Мейсона и протянул адвокату костлявую ладонь:
  — Рад познакомиться, мистер Мейсон…
  — Садитесь, — предложил адвокат. — В вашем распоряжении всего несколько минут. Моя секретарша сказала, что вы заинтересованы в деле, касающемся Лоррейн Элмор.
  — Наверное, мне следовало бы объясниться более подробно, — признался Брент, — но я постараюсь быть предельно кратким.
  Мейсон посмотрел на Деллу и сказал:
  — Я слушаю вас.
  — Отлично. Я являюсь финансовым консультантом и управляющим делами миссис Элмор. У меня есть еще несколько клиентов, которые предоставили мне полную свободу действий в их финансовых делах. Я занимаюсь вопросами вложения их капитала, регулирую прибыль и так далее. Помимо оплаты счетов, которыми они занимаются лично, я избавляю их от всех денежных забот. Разумеется, я перед ними регулярно отчитываюсь. Когда моим клиентам требуются деньги, они сообщают мне, указывая, какая сумма им нужна. Раз в месяц я посылаю им подробный отчет. Ну и, конечно, распоряжаться своими средствами может только клиент, то есть по его требованию я продаю определенные облигации, и если он желает что-то приобрести, я это приобретаю… Должен вам с гордостью заметить, мистер Мейсон, что за те годы, что я занимаюсь делами, у всех моих клиентов значительно вырос основной капитал… Клиентура у меня подобрана самым тщательным образом и довольно ограничена, так как в вопросах подобного рода я не доверяю ничьим рекомендациям. Я сам принимаю решение в каждом отдельном случае, но, конечно, мое решение основывается на тщательной проверке интересующей меня особы.
  Мейсон кивнул.
  — Я не могу обмануть доверие клиентов, мистер Мейсон. Все их финансовые дела не подлежат разглашению. Думаю, что об этом можно было бы и не напоминать, если бы не случай, который привел меня сюда. Но речь, по-моему, идет о жизни и смерти, поэтому я считаю себя вправе отступить от своих правил.
  — Я полагаю, такое впечатление сложилось у вас после разговора с Линдой Кэлхаун? — спросил Мейсон.
  — Да, отчасти после разговора с ней. Хотя должен подчеркнуть, мистер Мейсон, что мой разговор с Линдой Кэлхаун состоялся в результате того, что я и сам почувствовал неладное. Моя беседа с этой девушкой ничего мне не разъяснила, наоборот, усилила мои сомнения.
  Мейсон кивнул.
  — Поскольку мои отношения с клиентами близки к конфиденциальным, я в известной степени обладаю полномочиями их доверенного лица. Фактически же я их представляю, если возникает необходимость, и получаю информацию от тех лиц, которым они вручают деньги. В ряде банков мной достигнута договоренность, что в случае, если сумма на счетах моих клиентов упадет ниже определенного уровня, банк должен ставить меня в известность. Я перевожу тогда на его счет соответствующие средства, чтобы привести дела в порядок… Подобные ситуации возникают редко, но все же такие случаи бывали. Скажем, мой клиент отправляется путешествовать и снимает со счета большую сумму… Могу сказать, не нарушая профессиональной тайны, что миссис Элмор наделена хорошим финансовым чутьем, но вот с математикой не в ладах. Поэтому она часто тратит деньги, не представляя, каким будет итог ее расходов.
  Мейсон снова кивнул, предлагая посетителю продолжать рассказ.
  — Когда миссис Элмор сообщила мне о том, что едет машиной на Западное побережье в отпуск, я сделал обычный перевод денег, тем более что незадолго до того на ее текущий счет по ее просьбе была переведена значительная, даже весьма значительная сумма… Я не имею права называть вам точную цифру, но с полной ответственностью заявляю, что она превышает потребности моей клиентки. На всякий случай я ей напомнил, что процентное накопление капитала — дело довольно медленное, поэтому крупные расходы непременно отрицательно скажутся на общем доходе. Однако миссис Элмор дала мне указание продать некоторые ценные бумаги, и вроде бы мое напоминание ее не огорчило. Вы слушаете, мистер Мейсон?
  — Если позволите, я могу продолжить за вас, — улыбнулся Мейсон. — Предполагаю, что миссис Элмор выписала несколько крупных чеков, в результате чего ее банковский счет упал до минимума… Банк, согласно договоренности, поставил вас в известность. Вы, используя свое право доверенного лица, осуществили проверку банковских счетов и выяснили, что миссис Элмор сняла огромную сумму наличными.
  — Вы поразительно точно описали ситуацию, мистер Мейсон! — с удивлением воскликнул Брент.
  — Я прав?
  — Так все и было.
  — И вы обратились ко мне, — сказал адвокат. — Почему?
  — Я приехал поговорить с миссис Элмор. Я приземлился в аэропорту два часа назад. Позвонил в отель, где она остановилась, и узнал, что там ее нет. Но в номере находилась ее племянница, мисс Кэлхаун. Я ей сообщил, что привело меня сюда, и мисс Кэлхаун, в свою очередь, откровенно обо всем рассказала.
  — Про Монтроза Девитта?
  — Да, про него.
  — И все-таки почему вы обратились ко мне?
  — Я хотел, чтобы у вас имелась определенная информация, которую, как мне кажется, я имею право вам сообщить. Правда, мне даже не пришлось самому сообщать все факты. Каким-то непонятным мне образом вы знаете их и так. Признаться, я этому очень рад. Редкий случай, когда, образно выражаясь, и волки сыты, и овцы целы… Однако же, мистер Мейсон, я хочу, чтобы вы поняли, что, по моему мнению, положение в высшей степени серьезное, и с ним нельзя не считаться. Я бы просил вас держать меня в курсе решительно обо всем, что вы узнаете о моей клиентке и о мистере Девитте.
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Нет? — спросил Брент.
  — Нет, — ответил адвокат.
  — Вы хотите сказать, что это невозможно?
  — Я хочу сказать, что это не имеет смысла, — объяснил Мейсон. — У меня нет клиента, и я не брался за данное дело. Единственное, что я сделал, — это рекомендовал мисс Кэлхаун надежное детективное агентство. Вы общаетесь с Линдой Кэлхаун, и поэтому я рекомендую вам в дальнейшем получать все сведения от нее.
  Брент медленно поднялся и сказал:
  — Я понимаю… — И после минутного размышления добавил: — Я уважаю вашу позицию, мистер Мейсон. Вы не можете снабжать меня сведениями. Но вы получили информацию, которую мне хотелось донести до вас. Благодарю. До свидания.
  — Всего хорошего.
  Брент направился к двери в приемную, через которую вошел в кабинет.
  — Имеется еще одна дверь, мистер Брент, — сказал Мейсон. — Так будет ближе.
  Уже на пороге тот остановился, внимательно осмотрел кабинет и двинулся к другой двери в коридор. Прикрывая за собой створку, он оглянулся через плечо и произнес:
  — Благодарю вас, мистер Мейсон, и вас, мисс Стрит.
  Надев шляпу, он поклонился и бесшумно закрыл за собой дверь. Мейсон и Делла Стрит посмотрели друг на друга и улыбнулись.
  — Шеф, если поторопишься, ты успеешь на свой деловой завтрак, — сказала секретарша, посмотрев на часы.
  Мейсон с улыбкой покачал головой.
  — Я лучше подожду несколько секунд, — ответил он. — Нет никакого желания спускаться в лифте вместе с Холандом Брентом и беседовать с ним о чем-либо в неофициальной обстановке.
  Глава 3
  Около трех часов дня в дверь кабинета Мейсона, выходящую в общий коридор, раздался условный стук Пола Дрейка. Мейсон кивнул Делле Стрит, и она открыла дверь.
  — Привет, красотка, — приветствовал Дрейк секретаршу.
  — Какие новости, Пол? — спросил Мейсон. — Узнал что-нибудь по делу о Синей Бороде?
  — Есть шанс, Перри, — серьезно посмотрев на адвоката, сказал детектив. — Я бы сказал, что есть шанс один к десяти, что эти люди правы.
  — Выкладывай!
  — Девитт имел счет в банке, что-то около пятнадцати тысяч долларов. Он выписал чек на всю сумму, предупредил администраторшу многоквартирного дома, где он проживает, что, возможно, будет отсутствовать месяц или недель шесть, уплатил за квартиру за два месяца вперед и продал свою машину за наличные, отбыв в автомобиле с довольно интересной особой. Оба выглядели возбужденными. Они заполнили багажом всю заднюю часть машины, на которой был массачусетский номер.
  — У тебя есть этот номер?
  — Нет, известен только штат.
  — Что ты узнал про этого Девитта?
  — Он проживает в доме «Белла Виста» в Ван-Ньюсе около четырнадцати месяцев. Говорят, что он довольно энергичный и франтоватый тип, носит на глазу черную повязку. Никому не рассказывал, когда и при каких условиях потерял глаз… Никто толком не знает, чем он занимается. Вроде бы работает коммивояжером и часто уезжает по делам, но опять-таки никому ничего не рассказывает. Удивительно скрытная личность. Похоже, что никаких женщин у него не было. Администраторшу дома это обеспокоило. Вообще-то ей не нравятся два типа жильцов: те, у которых слишком много приятельниц, и те, у которых их нет. Конечно, считается, что «Белла Виста» респектабельный дом, и когда кто-то из проживающих в нем холостяков является в сопровождении особы противоположного пола, администраторша делает вид, что ничего не заметила. А сама, естественно, в курсе всех дел… Когда одинокий мужчина, в особенности холостяк, не имеет дамы сердца, она особенно придирчиво следит за таким, по ее словам, ненормальным типом, справедливо полагая, что в тихом омуте черти водятся…
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — А ты не смог выяснить, куда они поехали?
  — Нет пока, но я выясню. Мои парни работают в этом направлении.
  — Ты говоришь, что она интересная женщина, Пол?
  — Как я понял, она не была желторотым цыпленочком и к тому же очень привлекательна, — ответил Дрейк. — Давай рассуждать так. Жила-была вдова, не настолько старая, чтобы пылиться на полке с нафталином. Она познакомилась с мужчиной, который ее заинтересовал, возможно, только потому, что начал ухаживать за ней. И она расцветает, поверив во вторую молодость, и теряет голову, как девчонка.
  Мейсон нахмурился, обдумывая информацию Дрейка.
  — Таким образом, — продолжал детектив, — вполне возможно, что опасения Линды не столь уж необоснованны, как это представлялось с первого взгляда.
  — Опасения не Линды, — поправил адвокат, — а Джорджа…
  — Ты считаешь, что это он стоит за ее спиной?
  — Наверное, — сказал Мейсон. — Я думаю, что он сам спровоцировал кризис.
  — Понятно, — ответил Дрейк. — Мне было очень неприятно брать у Линды деньги, но не сомневаюсь, что, если бы я отказался, она обратилась бы в какое-нибудь другое агентство, где ее ободрали бы как липку. Я, во всяком случае, постараюсь побыстрее раздобыть какие-нибудь важные сведения о Девитте и не упущу возможности дать ему почувствовать, что мы им заинтересовались. Ты же знаешь, как это бывает с аферистами, Перри, — едва он узнает, что его объект наводит о нем справки, тут же уходит в тень, словно его и не было. Всякого рода вымогатели и альфонсы не выносят пристального взгляда.
  Мейсон кивнул.
  — Один из моих парней, — продолжил детектив, — проник в квартиру Девитта и попробовал снять отпечатки пальцев. Он не обнаружил ни одного во всей квартире.
  — Ни одного отпечатка пальцев? — недоверчиво воскликнул Мейсон.
  — Ни одного.
  — Такого не может быть, — взволнованно сказал адвокат. — Боже, ведь это означает…
  — Именно, — усмехнулся Дрейк. — Случайно такое произойти не могло. Кто-то не поленился самым тщательным образом протереть все предметы в комнате мягкой замшей. Ничто не было забыто вплоть до аптечки в ванной, кухонной утвари и ящика со льдом в холодильнике. Это значит, что протерто решительно все, на чем в нормально убранном помещении сохранились бы следы его владельца.
  Мейсон прищурил глаза.
  — Тогда, — продолжил детектив, — мы отыскали машину, проданную Девиттом. Ей пять лет, мотор работает превосходно. Он получил за нее всего девятьсот пятьдесят долларов. Мой парень попросил у ее нового хозяина разрешения поискать отпечатки пальцев в машине, сказав, что интересуется пассажиром, которого Девитт подвозил по дороге… Ни одного отпечатка в машине не обнаружено!
  — Даже с обратной стороны зеркала заднего обзора? — спросил Мейсон.
  — Ничего, ни единого отпечатка пальцев, никакого следа! Мой человек тоже нашел это странным и стал наводить справки. Выяснилось, что Девитт был в перчатках, когда приехал продавать машину… Тогда я решил попытаться подойти с другой стороны. Я проследил историю самой машины, проданной Девитту агентом по продаже подержанных машин не более года назад, то есть когда тот поселился в Ван-Ньюсе.
  — Для чего ты это проверял? — спросил Мейсон.
  — Потому что мне хотелось выяснить хоть что-то об этом типе, — ответил Дрейк. — Так что я проследил все, что мог. Есть одна любопытная деталь, Перри. Девитт очень часто бывает в отъезде. Предполагается, что он разъезжает с рекламой товаров какой-то фирмы. Но приобрел машину всего лишь тринадцать месяцев назад. Продавец в конторе подержанных автомобилей показал мне его путевой лист, хотя, признаться, не так-то просто было отыскать среди кучи аналогичных документов нужный. Агенты по продаже подержанных автомобилей требуют подробнейшего отчета о количестве пройденных миль, потому что продают товар с гарантией… Так вот, машина прошла немногим более тридцати тысяч миль до продажи ее Девитту, а сейчас на спидометре всего лишь тридцать одна тысяча миль!
  Мейсон нахмурился.
  — Другими словами, — продолжал Дрейк, — за тринадцать месяцев машина не прошла и двух тысяч миль…
  Мейсон задумался и наконец произнес:
  — Не скажешь, что он много ездил, Пол! Странная история. А ты уверен в правильности показаний спидометра?
  — Увереннее быть нельзя.
  — Допустим, он был заменен, — предположил адвокат. — Или же отведен назад?
  — В случае установки нового спидометра отсчет на нем начался бы с нуля. И зачем кому-либо могло понадобиться изменять показания спидометра?
  — Девитту, например, — пожал плечами Мейсон. — Чтобы машина имела меньший показатель при продаже.
  — Это, конечно, возможно, — согласился Пол, — но я попросил механика проверить спидометр. Тот сказал, что нет оснований предполагать нечто подобное, он непременно обнаружил бы следы регулировки.
  — Ты проверил регистрации браков? — спросил Мейсон.
  — Конечно. Около двух лет назад была выдана брачная лицензия Монтрозу Девитту и Белл Фраймэн, но брак как будто бы не состоялся. Я раздобыл адрес Белл Фраймэн и номер ее телефона. Но мои парни не сумели ее отыскать, на телефонные звонки никто не отвечает. Я сообщил об этом Линде Кэлхаун, и она сказала, что попытается дозвониться… Разумеется, лицензия на брак еще ничего не означает. То есть человека не обвинишь в двоеженстве на основании брачной лицензии. Но мои оперативники продолжают работать, и рано или поздно они до нее доберутся. Или же повезет Линде. В данный момент эта самая мисс Фраймэн представляется наилучшей ниточкой.
  — Хорошо, Пол, — ответил Мейсон. — Подключай еще людей к этому делу. Можно обнаружить Девитта, узнав, где находится машина с массачусетским номером. Вряд ли это будет сложно. Не стесняйся в расходах, счет оплачу я. За два дня работы ты можешь предъявить счет Линде Кэлхаун, но о моей доле ничего ей не говори. Кажется, я напрасно отбросил это дело и, таким образом, стал косвенным виновником в неприятностях, которые, возможно, произойдут с миссис Элмор. Линде стоило заплатить собственные двести долларов, чтобы понять, что ее тетушка еще достаточно молода и полна романтических чувств. Это послужит девушке хорошим уроком, и в будущем она оставит ее в покое. Их былая привязанность постепенно восстановится, но тебе следует шевелиться, Пол.
  — Хорошо, — согласился Дрейк. — Это, конечно, может быть и простым совпадением, но, с другой стороны, все так идеально организовано…
  — К черту совпадения! В подобных делах мы не имеем права проглядеть очевидное и вообще не можем себе позволить просмотреть даже самую малость. Так что принимайся за дело с удвоенной энергией. Сначала попытайся разузнать, где они находятся. Выдели достаточно людей, чтобы охватить отели и…
  — Побойся бога! — взмолился Дрейк. — Потребуется уйма денег, чтобы охватить все отели и попытаться отыскать большую машину с массачусетским номером!
  — Хорошо, что, по-твоему, следует делать? — спросил Мейсон.
  — Ты должен принимать в расчет человеческую природу, Перри, — усмехнулся Пол и повернулся к секретарше: — Окажись ты на месте миссис Элмор, как бы ты поступила, Делла?
  — Отложила бы свой отъезд ровно на столько, сколько требуется на посещение парикмахерской, — сразу ответила Делла.
  — Вот пример женской логики, Перри, — широко улыбнулся Дрейк. — Если хочешь знать, в расследованиях такого рода мы первым делом стараемся отыскать косметический кабинет, в котором побывала разыскиваемая женщина. Это, как правило, не слишком сложно, тем более что парикмахерские часто бывают золотой жилой по части информации. Женщина не помнит себя от счастья, полна ожиданий, стремится поделиться своими потрясающими новостями. В парикмахерской она просидит минимум два-три часа и за это время выложит столько… Чего только не выслушивают девушки в салонах! И еще больше поражает, как удивительно ловко они научились делать соответствующие выводы.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Займись парикмахерскими и косметическими кабинетами.
  — Уже сделано, — гордо ответил Дрейк. — Это оказалось не очень сложно. Я ожидаю отчет оперативника с минуты на минуту.
  Мейсон встал с кресла, заложил большие пальцы в проймы жилета и принялся расхаживать по кабинету.
  — Больше всего, Пол, меня беспокоит мысль, что я недооценил потенциальной опасности сложившейся ситуации. Если быть откровенным, сначала я просто испытал сильное раздражение из-за этого Джорджа Летти. Он не занимается как следует в юридической школе, не зарабатывает на учебу и на жизнь, а милостиво позволяет Линде оплачивать его счета. А когда девушка позвонила ему и рассказала о ссоре, которая произошла с тетушкой, он вместо того, чтобы сказать: «Знаешь, дорогая, это твоя родственница и твои личные дела», — требует у девушки денег на самолет и является держать ее за руку!
  — Это она держала его за руку! — рассмеялась Делла Стрит.
  Зазвонил телефон.
  — Это незарегистрированная прямая линия, — сказала Делла. — Вероятно, тебя, Пол, в твоем офисе знают этот номер.
  — Алло! — сказал Дрейк в трубку. — Да, это я… Что случилось? — Послушав несколько минут, он сказал: — Хорошо, молодцы! Я это проверю. Где вы сейчас? Так… Оставайтесь там, пока я не перезвоню. — Положив трубку, Дрейк сказал: — Миссис Элмор, как я и предполагал, откровенничала с парикмахершей. Вдовушку прямо распирало от возбуждения и восторга. Они едут в Юму, чтобы там пожениться. Медовый месяц собираются провести в Большом Каньоне.
  Мейсон посмотрел на часы.
  — Ты говоришь, что он снял все свои деньги со счета в банке, Пол?
  — Именно.
  — И заплатил за два месяца вперед за квартиру?
  — Да.
  — Чеком?
  — Я не знаю. Администраторша сказала только, что за квартиру уплачено.
  — Ты сам с ней разговаривал?
  — Да. Я ездил туда незадолго до полудня.
  — Она говорила дружелюбно?
  — Да.
  Мейсон указал на телефон:
  — Позвони ей, Пол. Узнай, как он заплатил, чеком или наличными? Если чеком, то годится ли он?
  Дрейк подошел к телефону и набрал номер «Белла Виста». Несколько минут он разговаривал, затем, прикрыв трубку ладонью, повернулся к Мейсону:
  — Она представила чек для оплаты в банк, но ей его вернули, заявив, что счет Девитта закрыт.
  Мейсон быстро принял решение:
  — Отправляйся к ней, Пол, и забери чек. Скажи, что попытаешься помочь вернуть деньги.
  — Она не хочет поднимать скандал, — ответил Дрейк. — Надеется, что это недоразумение и Девитт позднее выпишет новый чек.
  — Черт побери, Пол, не будь простаком! Отправляйся и раздобудь этот чек. Выкупи его, если потребуется. Встречаемся в аэропорту. Полетим чартерным рейсом, чтобы перехватить их. — Он повернулся к секретарше: — Делла, позвони в агентство, закажи самолет, который доставит нас в Юму.
  Пол Дрейк убрал ладонь с микрофона и сказал в трубку:
  — Мне необходимо поговорить с вами, миссис Острайндер. Вы позволите мне приехать к вам? Отлично, я выезжаю.
  Делла Стрит начала накручивать диск, как только Пол Дрейк отошел от телефона.
  — И сразу же отправляйся в аэропорт, Пол! — напомнил Мейсон, когда детектив двинулся к двери. — До встречи.
  Глава 4
  Зеленые, ухоженные поля Империал-Вилли напоминали шахматную доску. Огромной змеей растянулся под самолетом канал, по другую сторону от которого простиралась пустыня.
  С самолета контраст между берегами был особенно разителен. На левом берегу канала простирались обработанные, цветущие земли. На правом ничего, кроме песка и прямой ленты автомагистрали, не было. Мейсон упрямо глядел на видневшиеся на шоссе небольшие точки автомобилей, сверху казавшиеся движущимся строем муравьев.
  — Где-то там преследуемые спешат в Юму, — сказал адвокат.
  — Я все время думаю, как это жестоко, — вздохнула Делла Стрит. — Женщина в таком возрасте особенно ценит привязанность, воображает, что нашла прекрасного спутника жизни, смотрит, наверное, сияющими глазами в окно, загипнотизированная собственным чувством. А мужчина, сидящий за рулем, хладнокровно обдумывает возможность убийства и детали его осуществления, надеясь выйти сухим из воды.
  Сидевший в кресле второго пилота Пол Дрейк обернулся и сказал:
  — Не стоит так уж жалеть ее, Делла… Женщины ее возраста, прежде чем иметь дело с типами вроде Девитта, должны сто раз все взвесить и двести раз проверить.
  — Наверное, ты прав, — ответила Делла, — но я все равно не могу судить ее слишком строго.
  — Мы их должны опередить часа на два, — сказал Мейсон. — Сядем в Юме и хорошенько присмотримся к Девитту, когда они подъедут к границе.
  — Как ты думаешь, что он будет делать? — спросила Делла.
  — Отвечать на множество вопросов, — проворчал Мейсон, держа в руке листок бумаги. — Про чек, например, выданный миссис Острайндер на сто пятьдесят долларов, когда на его счету нет ни одного цента. Убедительно объяснить такие трюки не так-то просто.
  — Помни, — предупредил Дрейк, — что миссис Острайндер настроена миролюбиво. Она не хочет передавать дело в суд или учинять скандал.
  — Но она, наверное, уполномочила тебя получить деньги по чеку?
  — Да, она передала мне такие полномочия.
  Песчаные холмы отбрасывали длинные тени, когда самолет стал снижаться. Река Колорадо, до этого извивавшаяся змеей, выглядела какое-то время цепью небольших озер, рассеченной дамбами, и вскоре превратилась в мелкий ручеек под мостом, соединявшим Калифорнию с Аризоной. Когда они приземлились в аэропорту, солнце уже садилось.
  Мужчина, стоявший у ворот, помахал рукой Дрейку.
  — Представитель местного агентства, — пояснил детектив. — Мы активно сотрудничаем.
  Мужчина поздоровался со всеми и представился.
  — Все нормально? — спросил у него Дрейк.
  — Полный порядок, — ответил местный детектив. — Мы поставили наблюдателя у пограничного контрольного пункта. С тех пор проехали всего две машины с массачусетскими номерами, но ни одна из них нас не заинтересовала.
  — Все верно, мы должны были их опередить, — заметил Мейсон. Он повернулся к пилоту: — Приведите самолет в порядок, приготовьтесь к вылету и поддерживайте связь с детективным агентством по телефону. Мы вам сообщим, когда соберемся назад. Вы имеете право совершать ночные полеты?
  — Доставлю назад в любое время, — ответил летчик.
  Они уселись в автомобиль, и местный оперативник повез их на автостраду, где машины, пересекающие границу Аризоны, подвергались досмотру — проверяли, не везут ли зараженных животных. Здесь их встретил еще один детектив. Поздоровавшись, он заверил, что разыскиваемая машина еще не появлялась. Видимо, следовало приготовиться к длительному ожиданию.
  — Тебе нет необходимости оставаться здесь, Делла, — сказал Мейсон. — Отправляйся в город, осмотри его. Здесь есть великолепные магазины национальных сувениров, изделия индейцев из тисненой кожи и дерева. Может, что-нибудь купишь. Они будут открыты до…
  — Я предпочитаю остаться здесь, — покачала головой секретарша. — Мне кажется, тетушка Лоррейн предпочтет иметь в качестве собеседницы хотя бы одну женщину среди мужчин. Мужчины слишком суровы и деловиты. Лично я считаю, что ни один из вас не способен в нужную минуту подставить плечо, чтобы на нем можно было поплакать.
  — Как настроен оперативник на контрольном пункте? — спросил Мейсон аризонского детектива.
  — О, здесь все нормально. Он привычен к таким делам. Кроме того, ему и делать практически ничего не надо. Он вас вызовет в нужный момент.
  Неиссякаемая вереница машин тянулась через мост, соединявший два штата. На короткое время машины останавливались у контрольного пункта, а потом продолжали свой путь. Пол Дрейк предусмотрительно захватил с собой полевой бинокль и рассматривал каждую машину, обращая внимание на номерные знаки.
  Через час наконец появилась машина с массачусетским номером, и при этом известии все оживились. Стоя в тени, они наблюдали, как таможенник задавал пассажирам стандартные вопросы.
  — Ложная тревога, — вздохнул Дрейк. — Как вы себя чувствуете?
  — Прекрасно чувствуем, — ответила Делла Стрит.
  — Это часть нашей работы, — усмехнулся Дрейк, — о которой ничего не пишут, но она является подлинным искусством, отнимающим основную часть времени. Работа ногами и ожидание…
  Они уселись на прежние места в автомобиле. Большие жуки с гудением кружились в свете ламп станции.
  — Как ты думаешь, они пересекут границу сегодня? — обратился Мейсон к Дрейку.
  Детектив неопределенно пожал плечами.
  — Тетушка Лоррейн родом из Массачусетса, — сказала Делла. — Она наверняка будет соблюдать все приличия.
  — Иногда твои предположения не сбываются, — заметил Мейсон, поудобнее устраиваясь в кресле.
  — Удивительно, как быстро в этом климате чувствуешь себя обезвоженным, — сказал Дрейк. — Не замечаешь даже, что потеешь, потому что влага мгновенно испаряется с поверхности кожи. Очень быстро можно потерять целый галлон воды. Неплохо было бы сходить за местным пивом, на соседней улице есть магазинчик…
  — Хорошо, сходи, — ответил Мейсон. — Я пока покараулю…
  — Все отменяется! — неожиданно сказал Дрейк. — Едет тот, кто нам нужен!
  — Разве у машины не калифорнийский номер? — удивился Мейсон.
  — Номер калифорнийский, — согласился Дрейк, поднося бинокль к глазам, — так же как и машина, взятая напрокат. Но за рулем не кто иной, как наш друг Джордж Кесвик Летти!
  — Ну и ну! Ты уверен, что это именно он? — спросил Мейсон.
  — Я поговорю с ним, Перри, — заявил Дрейк. — Если потребуется твоя помощь, я махну рукой.
  — Но что, по-твоему, он здесь делает? — недоумевала Делла Стрит.
  — Я сам хотел бы знать, — ответил Дрейк и положил бинокль на сиденье. — Но мы это выясним.
  Детектив подошел к контрольному пункту в тот момент, когда машина с калифорнийским номером остановилась. Мейсон, наблюдавший за лицом Летти, заметил, что на нем появилось удивление при виде детектива. Через минуту Дрейк подал сигнал. Адвокат распахнул дверцу машины.
  — Только не хлопай ею, — предупредила Делла. — Я иду с тобой.
  Мейсон повернулся, чтобы придержать дверь, и увидел стройные ноги своей секретарши, вылезавшей из автомобиля. Она взяла его за руку.
  — Ты вообразил, что я могу пропустить такое зрелище? — спросила она.
  Летти, объяснявший что-то Полу Дрейку, покосился в их сторону при звуке приближавшихся шагов и замер от изумления.
  — Боже мой! — воскликнул он, когда Мейсон и Делла подошли к машине.
  — В чем дело? — спросил адвокат.
  — Я… У меня даже мыслей подобных не было… Ну и удивили же вы меня!
  — Что тут удивительного? — поинтересовался Мейсон.
  — Подумать только, вы все здесь… Я не думал вас встретить. Я полагал, что вы по меньшей мере милях в двухстах пятидесяти отсюда!
  — Нет, мы здесь, — улыбнулся адвокат. — В свою очередь, нас крайне интересует, почему вы оказались на этом шоссе?
  Они пошли рядом с автомобилем, Летти медленно выруливал к тому месту, где стояла машина с аризонским номером, на которой приехал адвокат со спутниками. Делла Стрит, стараясь не отстать, тихо прошептала Мейсону:
  — Посмотри на его лицо. Он отчаянно соображает!
  — Я вижу, — ответил адвокат. — Мы не должны давать ему времени на размышления.
  Летти наконец остановил машину.
  — Выходите, — приказал Мейсон, открывая дверцу со стороны водителя. — Давайте разберемся, что все это значит.
  — Я не понимаю, что вы здесь делаете? — заявил Летти.
  — А я не понимаю, что делаете здесь вы? — ответил вопросом на вопрос Мейсон.
  — Значит, это сюрприз для всех, — делано рассмеялся Джордж.
  — Летти, довольно хитрить, — оборвал его адвокат. — Говорите все без уверток и не тяните время.
  — Кто из нас хитрит? — спросил Летти.
  — Вы, — холодно сказал Мейсон. — И чем больше вы пытаетесь провести нас, тем подозрительнее выглядит ваше поведение. Где Линда?
  — В Лос-Анджелесе!
  — Откуда у вас машина?
  — Взял напрокат.
  — Вам дала деньги мисс Кэлхаун?
  — Нет.
  — Тогда откуда у вас деньги?
  — Не ваше дело.
  — Думаю, что это как раз мое дело. Так где вы взяли деньги?
  — Хорошо! — закричал Летти. — Если хотите знать, у меня были собственные сбережения!
  — Собственные сбережения? — поднял бровь Мейсон.
  — Да. Я, понимаете ли, копил, отказывая себе буквально во всем.
  — Линда знает о ваших сбережениях?
  — Нет.
  — Вы взяли напрокат машину. Из расчета пятьдесят центов за милю набегает приличная сумма. Получается, что ваши накопления не так уж малы. Ну, и что вы делаете здесь? Или вы с Девиттом действуете заодно?
  Удивление на лице Летти было неподдельным.
  — Действую заодно? — спросил он. — С этим подонком?.. Конечно, нет! Я пытаюсь предотвратить убийство, вот что я делаю.
  — Но почему вы приехали сюда?
  — Потому что я ехал следом за машиной тетушки Лоррейн всю дорогу и потерял их милях в пятнадцати отсюда. А что касается денег, то мне и в голову не приходило, что это будет такая длинная поездка. Я просто подумал, что хорошо бы взять напрокат машину и установить за ними слежку, чтобы знать, что происходит. Но они выехали из города, я вошел в азарт и не захотел их упускать. Вот и получилось, что это оказалось настоящим путешествием. Я не знаю, направляются ли они в Массачусетс или же…
  — Они хотят пересечь границу штата, чтобы пожениться, — объяснил Мейсон. — Аризона с удовольствием признает брачную лицензию, выданную в Калифорнии, и их зарегистрируют без задержки.
  — О! — воскликнул Летти. — Теперь я понимаю…
  — Вы этого не знали? — спросил Мейсон.
  Летти покачал головой.
  — Хорошо. Вы ехали следом за ними, а что же случилось в пятнадцати милях отсюда?
  — Я их потерял.
  — То есть вы упустили их из виду?
  — Как только стемнело, мое положение ухудшилось, днем я мог спокойно ехать позади, не вызывая подозрений. Иногда я отставал, иногда приближался к ним. В Броули они остановились у бензоколонки, я же проехал на квартал вперед к другой колонке, потому что у меня горючее тоже кончалось. Но служащий был занят другой машиной, владельцу которой понадобились сразу и бензин, и масло, и бензин в канистру, и еще что-то. К тому времени, когда очередь дошла до меня, машина миссис Элмор проехала мимо. Я заплатил и поехал вдогонку, забыв залить бак. Я не знал, что мне делать. Бак был практически пуст, денег у меня тоже не осталось… Я решил, что они намереваются ехать в Массачусетс. Мне оставалось только позвонить Линде, узнать, что она думает, и попросить выслать мне денег на самолет. Машину придется забирать и сдавать в агентство тоже ей.
  — Так вы их все-таки потеряли? — спросил Мейсон.
  — Наверное, они поняли, что я их преследую, когда я включил фары. Девитт не слишком часто смотрел в зеркальце заднего обзора, ехал себе и ехал. Наверняка он даже не думал о возможности преследования, пока я из-за темноты не подъехал слишком близко. Это была моя ошибка, но я опасался, что он удерет… Сначала он снизил скорость, чтобы я его обогнал, и у меня не было другого выхода — мне пришлось вырваться вперед. Затем я свернул на заправочную станцию, как бы за бензином, и тем самым опять оказался за их спиной… Но на этот раз Девитт даже не стал скрывать свои намерения, он прижался к обочине и пропустил меня вперед. Тогда я поехал впереди, делая вид, что не интересуюсь их машиной. Примерно через пять миль была новая станция обслуживания. Я завернул туда, решив дождаться, пока они проедут мимо. Но он не проехал, только и всего!..
  — И что дальше?
  — Я, естественно, вернулся назад, пытаясь найти его, но сразу понял, что это ничего не даст, потому что фары встречных машин слепили меня. Откровенно признаться, я даже не знаю, проехали они мимо меня или нет. Через некоторое время я махнул рукой на эту затею, решив добраться до Юмы и позвонить Линде.
  — Вы спутали мне все планы! — заявил Мейсон. — Мы знали, что они едут сюда, чтобы быстро оформить брак. Мы ждем их здесь, чтобы как следует потрясти этого Девитта. А теперь из-за вашей глупости мы потеряли великолепную возможность… Преследование требует навыков профессионала, а когда любитель пытается играть в детектива, он непременно наломает дров.
  — Я сожалею, — сказал Летти.
  Адвокат повернулся к Полу Дрейку:
  — Что ты думаешь обо всем этом, Пол?
  — Они могли сделать десяток разных вещей, — пожал плечами Дрейк. — Естественнее всего предположить, что они повернули назад и добрались до Холтвилла, Броули или даже до Калексико. Проведут там ночь, приедут утром сюда и зарегистрируют брак. Или же они пообедают в каком-нибудь ресторане и поздно вечером приедут в Аризону. Все возможно…
  — Я должен позвонить Линде, — заявил Джордж Летти. — Она и так злится.
  — Что вы хотите ей сказать?
  — Я расскажу ей, что произошло.
  — Вы намереваетесь вернуться назад? — спросил Мейсон.
  — Мне необходимо возвратиться, но… у меня не хватает денег на билет. Я хочу, чтобы она перевела мне телеграфом соответствующую сумму, а на это уйдет какое-то время. И… очень сожалею, что я, кажется, заварил такую кашу, которую не в силах буду расхлебать.
  — Вы разглядели Девитта? — спросил Мейсон.
  — Да, я видел его несколько раз.
  — Вы что, следили за его квартирой?
  — Нет, я не спускал глаз с машины миссис Элмор.
  Мейсон многозначительно посмотрел на Пола Дрейка.
  — Хорошо, Летти, — сказал адвокат. — Вы достаточно напортачили. Не смейте больше совать нос в это дело. — Он сунул руку в карман, достал сложенную пополам бумажку и протянул молодому человеку: — Вот вам двадцать долларов. Отправляйтесь в Юму. Проедете весь городок и увидите отель «Биснага». Зарегистрируйтесь там под своим именем. Поскольку вы уже здесь, мы при необходимости будем рассчитывать на вашу помощь. Поужинайте и ждите моего звонка. Мы туда явимся через некоторое время, но позвонить я могу в любой момент. Да, кстати, вы вообще хотите нам помогать?
  — Конечно! Я сделаю все, что скажете…
  — Прекрасно, — сухо произнес Мейсон. — Пока вы только все портили. Теперь постарайтесь в точности выполнять инструкции и не проявлять инициативы.
  — Не мое дело давать советы, — извиняющимся тоном сказал Летти, — но не начнете ли вы искать их сегодня же?
  — Я стараюсь сохранить ей жизнь, а не добродетель! — сердито заявил Мейсон. — Если Девитт действительно знает, что их преследуют, это заставит его вести себя более осторожно.
  — Или, наоборот, придаст ему отчаянную дерзость! — заметил Летти.
  — Вам следовало бы об этом подумать до того, как выезжать из Лос-Анджелеса, — резко сказал адвокат. — А теперь отправляйтесь в отель и больше не делайте глупостей!
  — Вы обращаетесь со мной, как с ребенком, мистер Мейсон, — пробурчал Летти. — Я хотел бы напомнить, что Линда обратилась к вам только по моей инициативе и по моему настоянию.
  — Хорошо, — устало ответил Мейсон. — Я не собираюсь с вами спорить. Единственное, чего я сейчас хочу, — чтобы вы свою инициативу, настойчивость и прочие достоинства спрятали в отеле «Биснага» до той поры, пока они не смогут действительно пригодиться. Мы сами доведем дело до конца.
  Мейсон пошел прочь от машины, увлекая за собой Деллу Стрит.
  — Езжайте вон в том направлении! — приказал Пол Дрейк молодому человеку, указав пальцем.
  — Хорошо, — покраснев от обиды, проворчал Летти. — Только учтите, что теперь вы одни отвечаете за нее!
  Он залез в автомобиль, завел мотор и рванул с места. На повороте тормоза завизжали, словно в знак протеста.
  — Ну, что теперь будем делать? — спросил Дрейк.
  — Прежде всего надо поужинать, — ответил Мейсон. — Здесь останется аризонский оперативник. Как только он заметит машину, пусть предупредит нас.
  — Предположим, они повернули назад, доехали до Броули, Холтвилла или Эль-Сентро, оставили там машину миссис Элмор, взяли напрокат другой автомобиль и уже проехали мимо нас?
  — Тогда мы зря потеряем время, — пожал плечами Мейсон. — Но это же случится и в том случае, если мы по-прежнему будем оставаться на месте, потому что мы не знаем, как выглядят Девитт и миссис Элмор. Массачусетский номерной знак на ее машине был и остается единственной зацепкой. Конечно, мы можем попросить задержать любую машину, которую ведет мужчина с повязкой на глазу… С другой стороны, сейчас они настороже и могут спокойно миновать нас, попав в Аризону по десятку других дорог. Или сделать еще проще — добраться до Эль-Сентро, а оттуда приехать на автобусе в Юму. Попроси аризонских детективов усилить контроль. Если они заметят машину с массачусетским номером или увидят водителя с повязкой на глазу, пусть сразу вызывают нас. Мне хочется самому поговорить с Девиттом. Насколько я понимаю, это такой опытный авантюрист, что ему ничего не стоит предъявить нам иск за дискредитацию и нанесенный ему моральный ущерб. Так что придется действовать очень осторожно.
  — Ладно, Перри, я проинструктирую здешних ребят. Что же касается предложения пообедать, то я не могу не поддержать тебя!
  Поговорив с аризонским детективом, Пол сказал:
  — Нам придется поехать в город на такси, Перри, а оперативники останутся здесь на посту.
  Мейсон кивнул. Дрейк по телефону вызвал такси, и машина подошла почти сразу. Он назвал водителю ресторан, рекомендованный ему детективом.
  В зале он обратился к кассиру:
  — Мое имя Пол Дрейк, а этого джентльмена зовут Перри Мейсон. Мы ожидаем телефонного звонка. Будьте любезны, запишите наши имена и, если последует звонок, позовите одного из нас.
  — Я выполню вашу просьбу. Вы сказали «Дрейк и Мейсон»?
  — Да, Пол Дрейк и Перри Мейсон.
  — Не беспокойтесь, я прослежу за тем, чтобы вас позвали, если будет звонок. Садитесь, пожалуйста, вон за тот столик в углу, там в стене есть телефонная розетка, так что вы сможете разговаривать, не сходя с места.
  Когда они заняли места, Дрейк усмехнулся:
  — Я так голоден, что единственное, что меня насытит, это огромная отбивная. Но если я ее закажу, то на приготовление уйдет минут пятнадцать, а нам позвонят именно тогда, когда мясо подадут на стол…
  — Пусть себе звонят, — пожал плечами Мейсон. — Мы просто попросим аризонских детективов проследить за ними. Если они отправятся в отель — одно дело, если к мировому судье, чтобы получить разрешение на брак, — совсем другое.
  Подошла официантка, и Мейсон сделал заказ:
  — В первую очередь принесите нам три коктейля «Лобстер», а пока мы ими займемся, вы накроете на стол. Побольше зеленых маслин и сельдерея. Мы хотим получить три самые лучшие отбивные. И побольше кофе. И, пожалуйста, поторопитесь, мы спешим.
  Официантка кивнула и удалилась.
  — Ну, — улыбнулся Пол Дрейк, потирая руки, — удивится же мой желудок, если в него попадет все заказанное. Мне все больше начинает казаться, что телефон зазвонит именно в ту минуту, когда нам принесут отбивные. Поднимется тревога, и мы выскочим отсюда, не притронувшись к мясу.
  — Она уже несет коктейли, — заметил Мейсон. — Во всяком случае, к еде мы приступим.
  К коктейлю полагался салат с крабами, поэтому он и назывался «Лобстер». Они накинулись на салат, заедая его маслинами и зеленью. Взглянув в сторону двери, Пол удовлетворенно отметил:
  — Уже несут отбивные. Только бы не зазвонил телефон!
  Официантка поставила поднос с блюдами под крышками на служебный столик, подхватила первое блюдо салфеткой, водрузила перед Деллой Стрит и эффектным жестом откинула серебряную крышку. Аппетитный запах жареного мяса и подрумяненной картошки наполнил воздух.
  Кассирша, появившись за спиной Дрейка, сказала извиняющимся тоном:
  — Вас вызывают, мистер Дрейк. Вот телефон.
  Детектив застонал, взял телефонную трубку и произнес:
  — Пол Дрейк слушает…
  — Минутку, — заметила кассирша. — Я должна его подключить. Вот теперь можете говорить.
  — Алло! — рявкнул в трубку детектив. — Да, говорит Дрейк.
  — Извините, джентльмены, — сказала Делла Стрит, взяла вилку и нож и вонзила их в сочное мясо, — но я не желаю, чтобы все это пропало!
  Официантка поставила блюдо перед Мейсоном и тоже сняла крышку.
  — Как быть с порцией этого господина? — спросила она. — Подождать, пока он закончит телефонный разговор?
  — Нет, — возразил Мейсон. — Подавайте и ему.
  Дрейк отодвинул телефон в сторону, кивнул официантке и сказал в трубку:
  — Вы не уверены… нет? Больше никаких новостей? Никаких признаков разыскиваемых? Мы отсюда уйдем примерно минут через двадцать пять или тридцать.
  Он положил трубку, отодвинул подальше телефонный аппарат, взял нож и вилку и накинулся на еду.
  — Что случилось? — спросил Мейсон.
  Дрейк не ответил, пока не прожевал кусок отбивной. Затем проворчал:
  — Ничего особенного. Это может и обождать.
  — Как долго? — поинтересовался Мейсон.
  — Пока я не поужинаю, — заявил Дрейк. — А если кому-то кажется, что я неумеренно поглощаю пищу и неприлично веду себя за столом, мне на него ровным счетом наплевать.
  — Мы же не на званом обеде! — рассмеялась Делла.
  Дрейк, не отвечая, продолжал расправляться с отбивной.
  — Чем сдобрить ваш салат? — обернулась официантка к Делле Стрит. — Какую приправу вы предпочитаете?
  — «Тысячу островов», — ответила Делла Стрит.
  Мейсон поднял кверху два пальца:
  — Принесите две.
  — Три, — поправил Дрейк.
  Он удовлетворенно вздохнул и сделал глоток минеральной воды.
  — Вот уж действительно сюрприз, — усмехнулся детектив. — Никак не предполагал, что успею поесть… Звонил, как ты догадываешься, Перри, аризонский оперативник, оставшийся на шоссе. Он сказал, что видел, как в сторону Калифорнии выехала машина. Он полагает, что это машина Джорджа Летти. Вот он и захотел узнать, следует ли ему кого-то отправить следом или же сосредоточить все внимание на работе здесь. Я велел ему оставаться на месте до нашего приезда.
  — Он уверен в том, что это Летти? — спросил Мейсон, сузив глаза.
  — Нет, полной уверенности нет, автомобиль промелькнул мимо…
  — Машина с массачусетским номером не появлялась?
  — Нет, ее не было. Оперативники проверяли всех пассажиров, приехавших автобусами, но никого с повязкой на глазу не обнаружили. Конечно, проверить все автобусы все равно не удастся, поэтому они главным образом обращают внимание на машины.
  Мейсон отодвинул свой стул, подошел к кассирше и спросил:
  — Не могли бы вы соединить меня с отелем «Биснага» и перевести разговор на наш столик?
  — С удовольствием, мистер Мейсон.
  Адвокат вернулся к столу, и уже через минуту кассирша показала ему жестом, чтобы он поднял трубку.
  — Отель «Биснага»? — спросил он.
  — Совершенно верно, — ответил низкий мужской голос.
  — Меня интересует, — сказал адвокат, — не останавливался ли у вас Джордж Летти? Он должен был приехать около часа назад.
  — Повторите, пожалуйста, кто вас интересует?
  — Л-е-т-т-и.
  — Подождите, сейчас посмотрю. Нет, мистера Летти у нас нет.
  — Вы не забронировали для него номер?
  — Одну минуточку, я проверю… Нет, никакого Летти. Его здесь нет, и номера для него не оставлено.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон. — Извините за беспокойство. Мне нужно было с ним связаться по делу.
  — Для этого мы здесь и находимся, — ответили на том конце провода. — Я сожалею, что ничем не могу помочь.
  Мейсон отодвинул телефон, лицо его посуровело.
  — Его нет? — спросил Дрейк.
  — Нет.
  — Что это означает, Перри?
  — Откуда мне знать, — поморщился Мейсон. — Я сожалею, что дал ему двадцать долларов.
  — Наверное, он позвонил Линде, — предположил Дрейк, — а она по-прежнему хочет держать его за руку. По-моему, это наиболее правдоподобное объяснение.
  — Возможно, — согласился Мейсон. — Рассказывает сказочки о сбережениях и строгой экономии во всем. Если он не научится твердо стоять на ногах, из него никогда не получится порядочного юриста.
  — Из него уже получился неплохой альфонс! — заметила Делла Стрит.
  Мейсон кивнул в знак согласия и встал, показывая, что ужин закончен. Через несколько минут такси доставило их на автостраду.
  — Не видели машину с массачусетским номером? — спросил Дрейк у аризонского оперативника.
  — Нет. Сколько времени мы должны вести наблюдение?
  Дрейк вопросительно посмотрел на Мейсона.
  — Как долго вы можете нести дежурство? — спросил адвокат.
  — Всю ночь, если хотите.
  — Отлично. Мы едем в отель «Биснага». В каждом номере есть телефон. Вызовите меня или Пола, как только что-то прояснится. Хорошо, если бы у вас наготове была машина на случай наблюдения за объектом. Звоните нам, мы не станем ложиться, так что прибудем сразу же.
  — Вы хотите, чтобы мы наблюдали всю ночь?
  — Всю ночь, — подтвердил Мейсон, — если ничего не произойдет, конечно. Скажите, у вас браки оформляют и в ночное время?
  — Ну, если у людей есть лишние деньги и им не терпится их истратить, то они могут заключить брак и ночью.
  — Да, — сказал Мейсон, — у них есть и деньги, и желание их потратить.
  — Я не понимаю, почему вы беспокоитесь, — заметил один из оперативников. — Ведь эти люди совершеннолетние.
  — И даже слишком, — ответил Мейсон. — Но иные взрослые делают глупости похуже детей… Если не ошибаюсь, в вашем штате имеется постановление о том, что желающие вступить в брак приводятся к присяге?
  — По-моему, да, но точно не знаю, — ответил оперативник.
  — Ясно. Так вот, я хочу, чтобы жениха привели к присяге и задали ему вопрос о прежних браках. Скорее всего, я подскажу еще кое-какие вопросы чиновнику, выдающему брачные лицензии. Я даже пообещаю ему заплатить двадцать долларов, если он их задаст и запомнит ответы.
  — Хорошо, — отозвался оперативник, — вернемся к нашим играм. Хотелось бы знать, как далеко мы можем идти?
  — До конца! — ответил Мейсон.
  Они вернулись в Юму на ожидавшем их такси, взяли напрокат машину и поехали в отель «Биснага». Мейсон сразу же заказал междугородный разговор с Линдой Кэлхаун.
  — Мистер Мейсон! — воскликнула она. — Где вы находитесь?
  — В Юме, штат Аризона, — ответил Мейсон. — Мы проверяем все проезжающие машины, предполагая, что ваша тетушка решила здесь оформить свой брак с Девиттом.
  — Мистер Мейсон, как вы туда попали?
  — Прилетел на самолете.
  — Но это, наверно, очень дорого… Я не думала…
  — Мы договорились, — перебил ее адвокат, — что ваши расходы не превысят сотни долларов, которых хватит на оплату двух дней работы детективов. Остальное касается только меня.
  — Почему именно вас?
  — Это всего лишь вклад в лучшее отправление правосудия, — сказал Мейсон. — Не беспокойтесь по этому поводу, Линда. Вы не получали никаких известий от вашей тетушки?
  — Нет, но я встретилась с Белл Фраймэн, это та девушка, на которой Девитт обещал жениться. Она сейчас у меня.
  — Может ли она слышать то, что вы говорите? — спросил адвокат.
  — Да.
  — Тогда не говорите больше того, что необходимо. Я буду задавать вопросы, отвечайте на них «да» или «нет», если…
  — О, с ней все в порядке, — засмеялась Линда. — Она была в него влюблена два года назад, но теперь любовь прошла. Она прекрасно понимает, чего он стоит. Он ее заставил отдать все свои сбережения, заявив, что имеет редкую возможность выгодно вложить их в верное предприятие и что она получит сказочные прибыли. Естественно, она желает вернуть их обратно.
  — Сколько она отдала ему?
  — Три тысячи долларов.
  — Это хорошо, — улыбнулся Мейсон. — Мы сможем сделать так, что она предъявит Девитту свои претензии, это откроет глаза вашей тетушке Лоррейн. А может, это просто однофамилец, как вы думаете?
  — Нет, это именно он, вне всякого сомнения. Она говорит, что он потерял глаз на охоте или в экспедиции. Он постоянно носит черную повязку и изображает из себя борца с превратностями судьбы. А женщины липнут к нему, как пчелы к горшку с медом.
  — Вы ей объяснили, почему заинтересовались этим человеком? — спросил адвокат.
  — Да. Она охотно сделает все, чтобы нам помочь. Сейчас у нее другой мужчина, за которого она собирается замуж.
  — Знаете ли вы, что Джордж Летти пытался выследить машину вашей тетушки? — поинтересовался Мейсон.
  — Джордж?! О боже, нет! Я тут ломаю голову, куда он пропал! Все время звоню по телефону…
  — Вы хотите сказать, что он вам еще не звонил?
  — Нет.
  — Он пытался изображать детектива, — сказал Мейсон. — Вероятно, он к вам приедет или позвонит. Прошу вас быть дома, я свяжусь с вами через некоторое время. Если я понадоблюсь, позвоните в Юму, отель «Биснага».
  — С вами кто-нибудь еще поехал?
  — Пол Дрейк и моя секретарша Делла Стрит.
  — Господи, мистер Мейсон, все расходы…
  — Я же вам сказал, что это мои проблемы, — оборвал ее Мейсон. — Позвоните мне, если будут новости.
  Адвокат повесил трубку, вернулся к своим спутникам и вкратце пересказал содержание беседы.
  — Я буду готов к выходу по первому твоему слову через две минуты, — ответил Дрейк.
  — А я буду готова через пять минут, шеф, — откликнулась Делла Стрит.
  — Послушай, Делла, тебе нет необходимости… — начал было адвокат.
  — Неужели ты хоть на минуту допускаешь, шеф, что я соглашусь пропустить подобное? Говорю тебе, что мне нужно всего пять минут.
  — Хорошо, у тебя будет пять минут, — капитулировал Мейсон.
  — Но можем ли мы им предоставить столько времени? Я имею в виду мистера Девитта и миссис Элмор?
  — Я думаю, да, — ответил Мейсон. — Все-таки они пожелают привести себя в порядок перед церемонией.
  Они разошлись по своим номерам. Мейсон снял ботинки и пиджак, прилег на кровать, подложил под голову подушку, закурил сигарету, но вскоре задремал. Примерно через час его разбудил телефонный звонок.
  — Алло? — поднял он трубку, тряхнув головой.
  — Мистер Мейсон?
  — Да.
  — Вас просят по междугородному из Лос-Анджелеса. Соединять?
  — Конечно, — быстро ответил адвокат.
  Несколько секунд спустя он услышал голос Линды Кэлхаун:
  — О! Мистер Мейсон, я так рада, что дозвонилась до вас… Я разговаривала с тетей Лоррейн.
  — Где она? — спросил адвокат.
  — Она в Калексико. Вы знаете это место?
  — Знаю, — ответил Мейсон, — это небольшой городок на самой границе Мексики. Вы звоните из своего номера в отеле?
  — Да.
  — Вы одна?
  — Нет, со мной Белл Фраймэн. После нашего с вами разговора она пришла в страшное возбуждение. Мы сидели, пили кофе и разговаривали. Она отличная собеседница.
  — Я понял, — сказал Мейсон. — Я хочу составить о ней представление. Она настроена дружелюбно?
  — О да, очень!
  — Хорошо. Зачем вам звонила тетушка? Сообщить, что вышла замуж?
  — Нет. Она просто сказала, что простила меня, все забыла и очень нуждается в моей дружбе.
  — По всей видимости, — нахмурился Мейсон, — это означает, что они поженились. Очевидно, перебрались в Мексику, и церемония произошла там.
  — О, мистер Мейсон, я надеюсь, что нет. Тетя Лоррейн говорила со мной более спокойным тоном, чем в последнее время. Я бы сказала, что она стала наконец сама собой. Она жалеет о дурацкой ссоре, которая у нас с ней произошла. Все дело в том, что она тогда нервничала, а теперь все обстоит иначе… Завтра днем мы с ней увидимся.
  — Увидитесь завтра?
  — Да.
  — Она сказала, где это произойдет?
  — Нет. Но я так поняла, что здесь, в отеле.
  — Она не сообщила, где они остановились?
  — В мотеле «Палм Корт».
  — Ваша тетя ничего не говорила про Девитта?
  — Нет, да я и не спрашивала, но… по тону тети я подумала, что… Во всяком случае, если бы она вышла за него замуж, она бы мне об этом сказала.
  — Я в этом не уверен, — заметил Мейсон. — Наоборот, мне кажется, что этот ее звонок к вам и ее извинения доказывают, что они поженились. Вы получили какие-нибудь известия о Джордже?
  — Да, — со вздохом ответила Линда.
  — Что он говорит? — спросил адвокат.
  — Просил меня отправить ему телеграфом двадцать долларов.
  — Где он находится?
  — В Эль-Сентро.
  — Он сказал это вам по телефону?
  — Да.
  — Вы послали ему деньги? — поинтересовался Мейсон.
  — Я собираюсь, но для этого придется выйти, а мне хотелось дать вам знать о случившемся, а уж потом идти.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Он ваш друг, и деньги тоже ваши.
  — Боюсь, что вам не нравится Джордж, мистер Мейсон, — сказала Линда. — А тетя Лоррейн и говорить о нем не желает.
  — Меня это не касается, — ответил адвокат. — Это ваш приятель и ваши деньги. Джордж вам звонил до звонка вашей тетушки или после?
  — Сразу же после него.
  — Вы ему сказали, где ваша тетя?
  — Разумеется. Он спросил меня, знаю ли я что-нибудь о тетке, и я рассказала Джорджу о ее звонке. Я не одобряю такую опрометчивость с его стороны. Ему придется кое-что объяснить. Как можно взять и сорваться с места? Я очень беспокоилась, все утро звонила ему…
  — Мне кажется, — сказал Мейсон, — что ваша тетушка либо уже замужем, либо намеревается вступить в брак рано утром, а потом самолетом отправиться к вам.
  — Я вспоминаю наш с ней разговор, и мне так не кажется, — ответила девушка. — Можно ли что-то предпринять, мистер Мейсон?
  — Я подумаю, — пообещал адвокат. — Я позвоню вам завтра.
  — Спасибо вам за все… Спокойной ночи.
  — Спокойной ночи, — попрощался адвокат и положил трубку.
  Мейсон встал, подошел к двери, соединяющей его комнату с номером Пола Дрейка, и осторожно постучал. Из-за двери доносилось энергичное похрапывание детектива.
  — Проснись, Пол! — громко сказал Мейсон. — У нас появилась информация, надо действовать.
  Дрейк открыл дверь, протирая глаза и отчаянно зевая.
  — Что ты узнал?
  — Лоррейн Элмор, по-видимому, вместе с Монтрозом Девиттом находятся в мотеле «Палм Корт» в Калексико, — сообщил Мейсон.
  Дрейк обдумал новую информацию.
  — Теперь, — признался Мейсон, — я не знаю, что и думать, есть что-то странное во всей этой истории. Тетушка Лоррейн звонила Линде несколько минут назад. Она сказала, что не желает терять ее дружбу и собирается завтра днем встретиться с Линдой в отеле.
  — Так они заключили брак? — спросил Дрейк.
  — Думаю, да, — ответил Мейсон. — Хотя и не исключено, что они решили в Калексико дождаться утра, затем приехать сюда и зарегистрировать брак, чтобы потом вернуться в Лос-Анджелес. Вспомни, они ведь знают о преследовании Джорджа Летти.
  — Что будем делать? — спросил детектив.
  — Ты останешься здесь, — решил Мейсон. — Поддерживай связь с аризонскими оперативниками. Я же отправлюсь на машине, взятой напрокат, в Калексико, вытащу их из постели и поговорю по душам с этим Девиттом.
  — У тебя есть что-либо, что заставит его говорить по душам? — спросил Дрейк.
  — Есть, учитывая историю с Белл Фраймэн и фальшивый чек. С этого можно начать.
  — Я боюсь, не был ли телефонный звонок тетки уловкой с целью сбить Линду со следа? Она могла сказать ей, что остановилась в мотеле «Палм Корт», просто для прикрытия, а сама сейчас спешит в Юму.
  — Если они пересекут границу штата, то тебе придется сесть им на хвост, но будь предельно осторожным. Если вынужден будешь объясняться, не предъявляй никаких обвинений. Просто назовись и спроси у Девитта, что он имел в виду, оставляя своей хозяйке чек, который не может быть реализован из-за отсутствия денег на его счету. Не исключено, что он тут же запустит руку в карман и выдаст тебе сто пятьдесят долларов, ссылаясь на забывчивость и рассеянность. Только после этого ты сможешь справиться у него, не является ли он тем самым Монтрозом Девиттом, который два года назад получил лицензию на брак с Белл Фраймэн, взял у нее три тысячи долларов якобы для выгодного помещения в дело и пропал вместе с ними. Какова судьба этих денег, когда мисс Фраймэн может получить их обратно, и так далее… Повторяю, будь предельно осторожен. Никаких прямых обвинений. Не давай ему оснований предъявить нам обвинение в дискредитации личности.
  Окончательно проснувшийся Дрейк пообещал:
  — Хорошо, Перри, я справлюсь с этим заданием. Загоню этого типа в угол и заставлю защищаться. Но ты ведь хочешь, конечно, чтобы я проделал это в присутствии той женщины?
  — Я не говорил этого, — усмехнулся Мейсон.
  — Значит, я научился читать твои мысли, — сказал Дрейк. — Делла отправится с тобой?
  — Она наверняка пожелает ехать со мной, — сказал адвокат. — Мне необходимо будет застенографировать весь разговор от начала до конца. Если я их найду, конечно.
  Адвокат вышел из номера и направился к двери, за которой спала мисс Стрит.
  — Я даю тебе пять минут, Делла, — громко сказал он.
  — Хорошо, шеф, я буду готова, — сонным голосом ответила она.
  Глава 5
  Мейсон увидел приближающиеся огни Калексико и, не отрывая глаз от дороги, сказал Делле Стрит:
  — Просыпайся, Делла. Добрались.
  Она с трудом выпрямилась и потрясла головой.
  — Боюсь, — сказала Делла, — что я была не очень внимательной собеседницей.
  — Зачем было бодрствовать нам обоим? — пожал плечами Мейсон.
  — Что будем делать? — поинтересовалась она.
  — Когда найдем их, застенографируй наш разговор. Держи блокнот и карандаш наготове и действуй сама, не дожидаясь моих указаний. Мы отправимся в мотель «Палм Корт» и вытащим миссис Элмор и Монтроза Девитта из постели.
  — Из одной постели? — лукаво посмотрела на него Делла Стрит.
  — На этот вопрос, — усмехнулся Мейсон, — я сейчас не могу ответить.
  — А что будет потом?
  — Зададим ему несколько неприятных вопросов, — усмехнулся Мейсон.
  — Допустим, он не пожелает на них ответить?
  — Я буду повторять вопрос до тех пор, пока не получу ответ.
  — Разве у него нет права вышвырнуть нас за дверь?
  — Такое право у него, конечно, есть.
  — А ты позволишь ему это сделать?
  — Нет!
  — Другими словами, не исключено, что будет скандал?
  — Не исключено, — согласился Мейсон. — Но не забывай, что тетушка Лоррейн влюблена в этого человека. Нам нужно всего лишь показать его в истинном свете. Так что, если он вздумает буйствовать, мы повернем дело так, что виновником скандала окажется Девитт. Моя задача придать нашим поступкам вполне законный вид, и наши просьбы будут звучать вежливо. На этом фоне грубость и резкость кажутся особенно отвратительными и даже обычное сопротивление выглядит неразумным и невежливым.
  — Ты знаешь мотель «Палм Корт»? — спросила Делла Стрит.
  — Найдем, — ответил Мейсон, — это не такой уж большой городок, чтобы заблудиться. Объедем по кругу и где-нибудь увидим соответствующий указатель.
  — Там уже Мексика? — спросила Делла.
  — Да, здесь граница. Стоит только проехать город, и ты оказываешься в Мексике.
  — Они могли там вступить в брак?
  — Скорее всего.
  — Ты думаешь, что они так и сделали?
  — Я не знаю, — ответил Мейсон. — Самое главное, чтобы прошла слепота тетушки Лоррейн.
  — Это нанесет ей душевную рану, — вздохнула Делла.
  — Лучше немного попереживать, чем быть убитой.
  — Неужели ты всерьез считаешь, что ей угрожает такая опасность?
  — Иначе бы нас тут не было.
  У очередного перекрестка адвокат повернул налево.
  — Если я не ошибаюсь, — сказал он, — все отели расположены в этом районе. Только сейчас они погружены во мрак… Постой-ка, Делла, что там такое?
  — То, что нам нужно, — ответила Делла Стрит. — Светящаяся реклама мотеля «Палм Корт».
  — Отлично, — заметил Мейсон, — это означает, что у них есть свободные места, иначе рекламу выключили бы. Ну, а раз так, то дежурный не придет в ярость, когда мы поднимем его с постели. Фактически мы можем взять для себя номера, и получится как бы одно большое семейное собрание!
  Адвокат остановил машину перед зданием с надписью: «Администрация», поднялся по ступенькам и нажал кнопку звонка. Через несколько минут открылась дверь, и полусонная женщина внимательно посмотрела на ночных посетителей.
  — Вам нужен коттедж? — спросила она.
  — Мы хотим снять два номера, — сказал Мейсон.
  — Два?
  — Именно так.
  — Послушайте, — сказала она, — один номер мы сдаем без всяких вопросов, не спрашивая свидетельства о браке. Но когда требуют два номера, мы хотим быть уверены, что все в порядке.
  — Все в порядке, — улыбнулся Мейсон, — иначе мы не требовали бы два номера. Эта женщина моя секретарша. Я адвокат и здесь по делам.
  — О, извините. В таком случае действительно все в порядке. Заполните бланки, пожалуйста.
  — Кстати, — сказал Мейсон, — у меня назначена здесь встреча. Какой номер занимают Девитты?
  — Девитты?
  — Да.
  — Мистер и миссис… О, вы имеете в виду Монтроза Девитта?.. Как ни странно, у них тоже два разных номера, хотя приехали они вместе. Монтроз Девитт в номере четырнадцать, а миссис Элмор в шестнадцатом.
  — Понятно, — сказал Мейсон, заполняя бланки. — Они вам не сообщили, как долго намерены тут жить?
  — Один день.
  — Что ж, — безразличным тоном сказал Мейсон. — Сколько я вам должен?
  — Двенадцать долларов за двоих.
  Мейсон вручил ей двенадцать долларов и взял у нее ключи.
  — Поставьте машину перед коттеджем, все будет в порядке, — заверила женщина. — Слава богу, это были два последних свободных номера. Теперь я могу выключить вывеску и пойти спать.
  Адвокат поставил машину, отнес багаж секретарши в ее комнату и сказал:
  — Я жду тебя через пять минут, Делла.
  Взяв из машины свой чемодан, он включил в номере свет и, дожидаясь, когда придет Делла, осмотрел помещение. Через некоторое время он услышал стук в дверь.
  — Все в порядке?
  — Я готова.
  — Пойдем, — сказал Мейсон. — Начнем с тетушки Лоррейн, чтобы она слышала решительно все. Она в номере шестнадцать.
  Адвокат подошел к двери с табличкой «16» и постучал.
  — Возможно, они оба находятся в четырнадцатом номере, — предположила Делла Стрит после того, как не последовало ответа и на повторный стук. — Но тогда мы попадем в неловкое положение.
  — Не мы, а они, — заметил Мейсон.
  Он подошел к номеру четырнадцать и тоже постучал, только погромче.
  — Мне это не нравится, — сказала Делла Стрит. — Зачем так ее позорить?
  — Не говори ерунды, — ответил адвокат. — Она сама, по собственному желанию, оказалась в двусмысленном положении, никто ее не заставлял делать глупости. В конце концов, как я говорил Джорджу Летти, мы не пытаемся сохранить в чистоте ее нравственность, нам важно сохранить ее жизнь.
  Он снова постучал в дверь.
  Когда ответа и на сей раз не последовало, он нахмурился и посмотрел на Деллу:
  — Может быть, ты обратила внимание, что перед их коттеджем не стоит автомобиль? Да и вообще я не заметил на стоянке ни одного массачусетского номера.
  — Не значит ли это, — предположила Делла, — что они куда-нибудь отправились оформлять брак?
  — Возможно, — согласился Мейсон. — Как раз этого я и опасался. Они знали о преследовании, вот и предприняли определенные шаги, чтобы обеспечить себе свободу действий. Миссис Элмор позвонила Линде, чтобы усыпить подозрения девушки и заставить ту отозвать преследователя. Потом они помчались в Юму. Не исключено, что они сейчас находятся там, и у Дрейка работы выше головы.
  — Что ты собираешься делать?
  — Позвоним Полу. Собственно говоря, если бы даже мы помчались назад, то все равно опоздали бы… Там все будет кончено до нашего появления.
  — Откуда ты собираешься звонить?
  Мейсон кивнул на телефонную будку, которая находилась на ближайшем углу.
  — Используй нашу кредитную карточку, Делла. Попробуй отыскать Пола в отеле.
  Делла вошла в телефонную будку, и уже через пару минут Мейсон услышал:
  — Алло, Пол? Шеф хочет поговорить с тобой.
  Адвокат взял трубку и сказал:
  — Алло, Пол? Я не надеялся застать тебя в номере.
  — Почему? — сонным голосом спросил детектив. — Ты же велел мне тут оставаться.
  — Но те, кого мы разыскиваем, выехали из Калексико, — ответил Мейсон. — И я подумал, что к этому времени они уже добрались до Юмы.
  — Об этом я не слышал ни слова.
  — Они могли проскользнуть, — усмехнулся адвокат.
  — Но только не мимо этих оперативников, — возразил Дрейк. — Эти бы не упустили машину с массачусетским номером!
  — Получается, — задумчиво произнес Мейсон, — что они пересекли границу Мексики? Может быть, к этому времени они уже поженились. Я не знаком с мексиканскими брачными законами, но они-то, конечно, поинтересовались ими заранее… Прости, Пол, что побеспокоил тебя, но мне необходимо было это сделать. Мы находимся в мотеле «Палм Корт», в котором зарегистрированы Девитт и тетушка Лоррейн. Сильно сомневаюсь, что они сюда вернутся. Я в номере девять, а Делла в номере семь. В комнатах есть телефоны, если что случится, звони мне.
  — Хорошо, — сказал Дрейк. — А если новостей не будет, что делать?
  — Скажи утром летчику, чтобы доставил тебя в Калексико, — произнес адвокат. — Вполне возможно, что, когда мы увидим тетушку Лоррейн, она уже будет носить фамилию Девитт…
  Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит:
  — Нет смысла бодрствовать, Делла. Я немного посижу на случай, если они вернутся, но если их не будет через час, то…
  — Не говори глупостей, — возразила она. — Я проспала два часа в автомобиле, ты же вообще не сомкнул глаз. Сейчас же ложись в постель.
  — Я хочу обдумать ситуацию, — покачал головой Мейсон. — Мне все равно не заснуть, пока я не разберусь в обстановке. А ты ложись, утром встретимся, я тебе позвоню.
  — Я хотела покараулить вместо тебя, шеф. Я…
  — Нет, иди спать, Делла. Говорю же тебе, мне необходимо подумать… Спокойной ночи!
  Мейсон выключил свет, придвинул стул ближе к двери, уселся и закурил. Когда в четыре часа утра машина с массачусетским номером так и не появилась, он закрыл дверь, разделся, лег в постель и мгновенно заснул.
  В шесть тридцать в дверь его номера постучала Делла Стрит.
  — Ты встал? — спросила она.
  Мейсон открыл дверь.
  — Заканчиваю бриться, — сообщил он. — Ты давно поднялась?
  — Только что. Так наши влюбленные голубки покинули гнездышко?
  — По всей видимости, — ответил адвокат. — Я выглянул из окна, как только проснулся. Они… Боже, что я вижу!
  — Что? — спросила Делла.
  Мейсон кивнул по направлению номера напротив.
  — Посмотри на человека, открывающего дверь коттеджа! — усмехнулся он. — Никого не напоминает?
  — Да это же Джордж Летти! — воскликнула пораженная Делла, выглянув в окно.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон. — Пойду послушаю, что он скажет на этот раз!
  Джордж Летти возился в «бардачке» своей машины, когда за его спиной послышался спокойный голос:
  — Доброе утро, Летти.
  Молодой человек повернулся, на его лице отразился страх.
  — Вы?! — воскликнул он. — Что вы здесь делаете?
  — Прекрасно, я слышу то же самое, что и в Аризоне! — усмехнулся Мейсон. — Что вы здесь делаете?
  — Я… должен же я был где-то спать!
  — Вы знали, что тетушка Лоррейн находится здесь? — строго спросил Мейсон.
  — Тише! — взмолился Летти. — Не так громко. У них соседний номер.
  — И они там? — спросил адвокат.
  — Конечно.
  Мейсон позвал Деллу Стрит. Они прошли в номер Летти.
  — Как долго вы здесь? — спросил Мейсон.
  — Понятия не имею. Я не смотрел на часы.
  — Зато время указывается в регистрационной карточке.
  — Хорошо, я приехал сюда незадолго до полуночи.
  — И все время находились в коттедже?
  — Я выходил… осмотреться. Меня интересовала Мексика. Я…
  — И сколько времени вы отсутствовали?
  — Точно не скажу… Порядочно.
  — Вы и врать-то толком не умеете, — рассмеялся адвокат. — Рассказывайте, чем вы тут занимались.
  — Это не ваше дело!
  — Только взгляните на него! — взорвался Мейсон. — Вы снова пытаетесь играть в детектива? Помнится, однажды вы уже сели в лужу, но не угомонились. Вам придется, слышите, придется ответить на несколько вопросов! Итак, когда вы приехали сюда, перед коттеджем стояла машина с массачусетским номером?
  — Да… Впрочем, погодите минутку. Я как-то не обратил внимания… Нет, я не могу сказать с уверенностью…
  — Вы знали, что Девитт и тетушка Лоррейн находятся здесь?
  — Да.
  — И поэтому поехали прямо сюда?
  — Да.
  — У меня сейчас нет времени разбираться с вами, Летти, — сказал Мейсон. — Вы позвонили Линде из Эль-Сентро и получили деньги, переведенные телеграфом. Вы узнали из разговора с ней, что тетушка Лоррейн и Девитт находятся в этом отеле. Что вы предприняли после этого?
  — Я приехал сюда и занял номер рядом с ними. Они находятся вон там, по соседству… А здесь тонкие стены, так что они могут услышать каждое сказанное вами слово.
  — Если только они там, — заметил Мейсон.
  — Они точно там.
  — Они там были, но теперь их нет.
  — Нет?
  — Когда они там были?
  — Когда я… Ну, вскоре после того, как я сюда вошел, я слышал, как они разговаривали.
  — Повторяю, — раздраженно сказал Мейсон, — у меня нет ни времени, ни желания выжимать из вас правду каплю за каплей. Хватит изворачиваться, отвечайте толком на мои вопросы. Почему вы не остались в Юме, как вам было сказано?
  — Потому что я… Я не хотел там оставаться! И я не намерен отвечать на ваши вопросы, мне не нравится ваш тон. Это я нанял вас, мистер Мейсон, так что не вам указывать, что мне делать!
  — Хорошо, давайте внесем полную ясность, — холодно сказал Мейсон. — Вы меня не хотите понять, вы вообще не в состоянии ничего понимать. По своей сути вы настоящий паразит, бездельник, вымогатель и альфонс. Сопляк, пытающийся изображать из себя взрослого мужчину, но не имеющий представления, как это делать. Для вашего сведения, я умываю руки и не стану заниматься этим делом до тех пор, пока вы не уберетесь с моей дороги. С меня хватит! Ваши упрямство и глупость не поддаются, как я вижу, никаким увещеваниям. Я позвоню Линде и откровенно выскажу ей свое мнение.
  Мейсон кивнул Делле, повернулся и вышел из номера. Из той же телефонной будки он позвонил Полу Дрейку.
  — Есть какие-нибудь новости, Пол?
  — Никаких.
  — Хорошо, иди к самолету, — сказал Мейсон. — Мчись сюда, я сдаю машину, взятую напрокат в аэропорту, и мы все возвращаемся в Лос-Анджелес. Мы умываем руки и больше не касаемся этого дела.
  — Что случилось? — спросил Дрейк.
  — Снова вмешался наш юный друг, — сообщил адвокат. — Он еще больше подлил масла в огонь. Я не знаю, что именно тут произошло, а выжимать из него правду у меня нет ни желания, ни терпения. Итак, ты прилетаешь сюда, затем мы отправляемся в Лос-Анджелес.
  Мейсон набрал номер телефона Линды Кэлхаун и сказал:
  — Ставлю вас в известность, Линда, что благодаря стараниям вашего друга все окончательно провалилось.
  — Что случилось?
  — Ваш друг Джордж пытался продолжать свою детективную деятельность и все испортил.
  — Как же так? Он же был в Эль-Сентро, а сейчас едет сюда!
  — Нет, — усмехнулся Мейсон. — Он находится в мотеле «Палм Корт». Приехал поздно вечером, снял номер, смежный с комнатой Монтроза Девитта, и, по всей вероятности, занялся подслушиванием. Здесь, если внимательно прислушаться, можно услышать обычный разговор в соседнем помещении.
  — Господи, ну зачем он вмешивается? — воскликнула Линда.
  — Я не знаю, что произошло, — продолжал адвокат, — но совершенно очевидно, что сейчас их комнаты пусты и…
  — Значит, у них были отдельные номера? — перебила она.
  — Да.
  — Так что, собственно, случилось?
  — Возможно, Джордж опять попытался следить за ними и снова все испортил. Они его заметили и улизнули. Со мной Джордж разговаривать не желает, а у меня нет времени на долгую беседу. Я убежден: он что-то скрывает или что-то задумал, а возможно, уже проделал. У нас есть самолет, так что через несколько часов я буду в Лос-Анджелесе. С вашей тетушкой мы потеряли всякую связь, и теперь уже нет смысла тратить мое время и ваши деньги, поскольку нам абсолютно не за что ухватиться. Тетушка обещала встретиться с вами сегодня днем. В настоящий момент это единственное, на что можно рассчитывать. Я буду на месте к тому времени, когда она с вами увидится. Остается надеяться, что Девитт с ней.
  — Но как быть с Джорджем? — спросила Линда.
  — Это ваши проблемы, — сухо сказал Мейсон. — Однако я бы хотел узнать, послали ли вы ему деньги на самолет?
  — Да.
  — Постарайтесь заставить его немедленно вернуться назад, — попросил Мейсон. — Я хочу, чтобы он перестал мешаться у меня под ногами. Послушайтесь моего совета, отправьте его домой на автобусе, а не на реактивном самолете первого класса. Пусть он поймет, что человек, пытающийся шиковать за чужой счет…
  Внезапно адвоката прервал пронзительный крик, донесшийся сквозь запертую дверь телефонной будки.
  — Что у вас происходит? — спросила Линда. — Мне показалось, кто-то кричит?
  Крик повторился, но на этот раз гораздо ближе.
  Мейсон отворил дверь. Какая-то женщина со шваброй в одной руке и ведром в другой бежала вдоль площадки для автомашин к конторе мотеля, не переставая кричать. На полдороге она выронила ведро, и оно с грохотом покатилось по асфальту, расплескивая мыльную воду. Пробежав несколько ярдов, женщина отбросила швабру, словно та была чем-то заражена, и свернула на боковую дорожку, выкрикивая:
  — Миссис Честер! Миссис Честер! Убийство!
  Захлопнувшаяся дверь будки приглушила звуки.
  — Подождите у телефона, Линда, — сказал Мейсон. — Не позволяйте нас разъединять. Я пойду посмотрю, что там произошло. Эта женщина, как мне кажется, выбежала из номера четырнадцать, и дверь там приоткрыта.
  Вместе с Деллой адвокат перебежал площадку для машин и осторожно заглянул в четырнадцатый номер.
  Кровать была аккуратно застелена покрывалом, подушки прислонены к изголовью. На полу на спине лежал полностью одетый мужчина. Черная повязка закрывала один его глаз. Серовато-желтый цвет лица безошибочно указывал, что человек уже давно мертв. Чемоданы были раскрыты, в комнате явно что-то искали.
  — Боже мой! — прошептала Делла Стрит. — Что же тогда в соседнем номере?
  Мейсон бросил взгляд через плечо.
  — Проклятие! — вырвалось у него. — Скоро выясним.
  Он взял ключ, который горничная оставила в дверях четырнадцатого номера, подошел к соседнему, шестнадцатому номеру, вставил в замочную скважину и провернул. Делла Стрит стояла на тротуаре и смотрела, как Мейсон открывает замок.
  — Тебе лучше поторопиться, шеф, — сказала она. — В любой момент может вернуться горничная или подойдет администратор.
  Мейсон бесцеремонно распахнул дверь в номер и вошел.
  В комнате царил беспорядок. Распахнутые чемоданы валялись на полу. Кругом была разбросана дорогая женская одежда. Кровать на ночь не расстилалась.
  Адвокат прикрыл дверь, услышав чьи-то шаги.
  — Кто вы такой? — спросила появившаяся женщина. — Я администратор этого мотеля.
  — Перри Мейсон, — представился адвокат. — А это моя секретарша. Мы услышали, как горничная кричала, что произошло убийство.
  — Это произошло не здесь, — сказала женщина. — В четырнадцатом номере.
  — О, извините меня, — улыбнулся адвокат.
  — Вы офицер полиции? — спросила администраторша.
  — Я адвокат, — ответил Мейсон.
  Женщина выразительно посмотрела на дверь четырнадцатого номера.
  — Я был там, — сообщил Мейсон. — Там лежит мертвый мужчина, однако я не заметил ничего, что указывало бы на убийство.
  Неожиданно открылась дверь двенадцатого номера, и на пороге появился Джордж Летти. Он был без рубашки и с намыленными щеками, в руках он держал бритву.
  — Что здесь происходит? — спросил он.
  Мейсон не обратил на него внимания, продолжая обращаться к администраторше:
  — Я думаю, что смерть наступила от естественных причин, но я бы вам советовал вызвать представителей власти.
  Администраторша подошла к двери шестнадцатого номера и закрыла его на ключ. Открылась дверь еще одного номера, из которой высунулся человек в пижаме.
  — Кто тут кричал? — спросил он.
  — Что-то напугало горничную, — пояснила администраторша.
  — Что случилось, мистер Мейсон? — поинтересовался Джордж Летти.
  Адвокат внимательно посмотрел на него.
  — Что вы имеете в виду?
  — Все эти вопли.
  — Вы слышали крики?
  — Разумеется, слышал. Женщина визжала, как свисток локомотива.
  — Вы намылились для бритья до того, как услышали крики, или после?
  — До того, а что?
  — Значит, вы еще порядочно ждали, пока открыли дверь.
  — Я… я не слишком прилично выглядел и потому…
  — Вы хотите сказать, что переодевались? — спросил Мейсон.
  — Нет, одет я был точно так же, как и сейчас, но… я колебался.
  — Ладно, — сказал Мейсон, повернулся к нему спиной и быстро зашагал к телефонной будке. Взяв трубку, он спросил: — Линда, вы слышите меня?
  — Господи, да! Мне пришлось выдержать целое сражение, чтобы нас не разъединяли. Что там случилось?
  — Очевидно, — сказал адвокат, — что Монтроз Девитт мертв. Вашей тетушки нет. Кто-то перерыл все вещи в чемоданах в обеих комнатах. А поскольку Джордж находится в номере рядом с тем, что занимал Девитт, у него, несомненно, будут осложнения.
  — Господи, вы же не думаете, что произошла ссора? Джордж не мог…
  — Я тоже полагаю, что не мог, — после некоторого колебания сказал Мейсон. — Но сейчас основной проблемой остается ваша тетушка… Подождите! У вашей тети рыжеватые волосы?
  — Да.
  — Я думаю, — сказал Мейсон, — что женщина, которая только что торопливо проскочила мимо меня и приближается к шестнадцатому номеру… Я позвоню вам позже. До свидания.
  Адвокат вышел из телефонной будки и пересек площадку для автомашин.
  За Джорджем Летти захлопнулась дверь двенадцатого номера. Администраторша пошла в контору вызывать полицию.
  Рыжеволосая женщина приблизилась к шестнадцатому номеру, подергала ручку, потом направилась к номеру четырнадцать, но ее перехватил Мейсон и спросил:
  — Вы миссис Лоррейн Элмор?
  Она повернула к нему искаженное страхом лицо.
  — Да. Кто вы?
  — Я адвокат, — дружелюбно ответил Мейсон. — Думаю, что вам следует поговорить сначала со мной, а потом уже с кем-либо еще.
  — Но я должна попасть в свою комнату и найти… найти своего друга.
  — У вас нет ключа?
  — Нет.
  — Где он?
  — Его… его забрали.
  — Пожалуйста, миссис Элмор, — попросил Мейсон, — пойдемте со мной. Для вашего сведения, я знаком с вашей племянницей, Линдой Кэлхаун.
  — Вы знакомы с Линдой?
  — Да, — подтвердил Мейсон. Он взял ее под локоть и повел через стоянку для автомашин в сторону своего номера. — Позвольте представить, это мисс Делла Стрит, моя доверенная секретарша. Я надеюсь, что мне удастся вам помочь, если мы не станем терять времени, миссис Элмор. И мне кажется, что вы очень нуждаетесь в помощи.
  Глава 6
  Они прошли в номер Мейсона. Делла усадила миссис Элмор в удобное кресло, придвинула себе стул и села против нее. Адвокат после минутного колебания присел на кончик кровати.
  — Что вы можете рассказать о том, что с вами случилось, миссис Элмор?
  — Вы — знакомый Линды?
  — Да. Полагаю, она будет заинтересована в…
  — Раз вы друг Линды, мне нечего скрывать. Они убили Монтроза!
  — Кто?
  — Враги, — ответила она неопределенно.
  — Чьи враги?
  — Его, — сказала она и заплакала.
  Делла погладила ее по плечу.
  — Постарайтесь собраться с силами, миссис Элмор, и рассказать нам все, как было, а уж потом давайте волю слезам.
  — Сообщите нам факты, — мягко попросил Мейсон.
  Лоррейн Элмор вытерла глаза:
  — Ох, мы были бы с ним так счастливы!
  — Успокойтесь, прошу вас, — Делла поглаживала руку женщины. — Соберитесь с мыслями и расскажите мистеру Мейсону все, что произошло.
  — Это был кошмар! Мы ведь хотели просто жить, найти свое счастье, начать все с самого начала…
  — Пожалуйста, будьте добры, изложите суть случившегося, миссис Элмор, — попросил Мейсон.
  — Нас преследовали, — заявила миссис Элмор, — и Монтроз очень испугался. Он сказал, что есть люди, которые… замышляют против него зло и…
  Она снова заплакала.
  — Хорошо, миссис Элмор, — сказал Мейсон. — Лучше я буду задавать вам вопросы. Отвечайте на них точно и коротко. Где ваша машина?
  — Там! — Она неопределенно махнула рукой.
  — Где?
  — На грунтовой дороге.
  — Где?
  — В нескольких милях отсюда.
  — Сколько времени вы ехали, прежде чем выйти из машины?
  — Это случилось примерно… да, минут через двадцать после того, как мы выехали отсюда.
  — Когда вы отсюда выехали?
  — Не знаю, около полуночи.
  — Зачем?
  — Понимаете, машина, которая нас преследовала, и тут оказалась на площадке для автомобилей. Монтроз ее узнал.
  — Он узнал человека, который ее вел?
  — Нет.
  — Но она вас преследовала?
  — Да.
  — Вы уверены?
  — Конечно. Тот человек остановился у бензоколонки, чтобы пропустить нас вперед, а потом стал догонять. Тогда Монтроз сбавил скорость и дал ему проехать мимо.
  — Куда вы направлялись?
  — Мы хотели спокойно потолковать, кое-что спланировать, но увидели, что за нами шпионят. Вот мы и поехали в пустыню, где никто нам не мог помешать и ничего бы не подслушал.
  — Куда?
  — Мы съехали с асфальта на мощеную дорогу, потом на грунтовую.
  — Вы знаете, в какую сторону направились по шоссе?
  — Туда, откуда мы приехали.
  — К Юме?
  — В том направлении.
  — Ну, и что было потом?
  — Мы добрались до грунтовой дороги, свернули на нее и остановились.
  — Далеко вы проехали, прежде чем выйти из машины?
  — Не знаю. Как будто немного… Только чтобы съехать с шоссе.
  — Назад вы пришли пешком?
  — Это было потом… после… того, как мужчина заставил Монтроза… выйти из машины.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Вы остановились, сидели в машине и разговаривали. Ну, а что случилось потом?
  — Та машина вплотную подъехала к нашей. Фары у нее были выключены, и мы ничего не замечали, пока она чуть не врезалась в нас. Монтроз открыл дверцу и стал вылезать из машины, а тот человек уже стоял рядом. Мы не смогли разглядеть, как он выглядит, его лицо было замотано платком. Он приказал нам: «Выходите!» — и ткнул револьвером в лицо Монтрозу.
  — Вы видели оружие?
  — Да. Светила луна, и я видела, как отливало синевой дуло револьвера.
  — Что произошло потом? — спросил Мейсон. — И отвечайте побыстрее, насколько возможно, это крайне важно.
  — Тот человек приказал мне оставаться на месте, а они с Монтрозом пошли назад. Внезапно Монти попытался отнять у него револьвер. Негодяй ударил его дубинкой, Монти упал, а тот все бил его и бил! Это было ужасно!..
  — Успокойтесь! — попросил Мейсон. — Не впадайте в истерику. Что случилось дальше? Держите себя в руках, сейчас важны факты.
  — Человек оставил Монти лежать на краю дороги. Тот был мертв. Такое ужасное избиение, я ясно слышала звуки ударов.
  — Хорошо, человек вернулся к вашей машине. Что произошло потом?
  — Он влез в мою машину, обыскал ее изнутри, проверил даже «бардачок». Потом вырвал у меня сумочку и велел ехать на машине вперед.
  — То есть дальше от автомагистрали?
  — Да.
  — Вы ехали по грунтовой дороге?
  — Да.
  — Человек сидел позади вас?
  — Нет, сел в свою машину и ехал следом.
  — Фары у его автомобиля были зажжены?
  — Нет.
  — Платок оставался на его лице?
  — Да.
  — И что последовало за этим?
  — Я ехала, пока он не засигналил и не включил фары. Тогда я остановилась, и он, не вылезая из машины, сказал: «Ну, сестрица, поезжай вперед и не останавливайся…»
  — И что было затем?
  — Он стал разворачиваться.
  — А вы что сделали?
  — То, что мне было велено. Я включила мотор и пустила машину под уклон.
  — А затем?
  — Неожиданно дорога исчезла, все было засыпано песком. Наверное, я потеряла голову от страха и принялась метаться из стороны в сторону. Но колеса буксовали, и мотор вскоре заглох.
  — Как вы поступили?
  — Я предприняла несколько попыток вывести машину на дорогу, но у меня ничего не получилось. Колеса погружались все глубже и глубже в песок.
  — Что вы предприняли?
  — Я просидела какое-то время в машине, потом пешком отправилась сюда.
  — Вы вернулись пешком?
  — Да.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Теперь послушайте внимательно, это крайне важно… Можете ли вы узнать место, где вас остановил тот человек?
  — Вряд ли… Я шла вдоль дороги, надеясь увидеть Монти на обочине… его труп… но тот человек, очевидно, увез тело с собой.
  — Вы не слышали выстрелов? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — А что произошло с вами?
  — Я упорно шла вперед, хотя чувствовала смертельную усталость. Туфли были забиты песком и камешками, я сбилась с пути. Где-то сошла с боковой дороги и блуждала среди песчаных холмов, пока не выбралась на шоссе. Затем какой-то мужчина остановил машину и подвез меня.
  — Покажите ваши ноги, — попросил Мейсон.
  — Чулки я сняла, они порвались и еще больше натирали пальцы, — объяснила она. — Шла в одних туфлях.
  Мейсон снял с ее ног туфли и взглянул на ссадины и царапины, сплошь покрывавшие ступни женщины.
  — Вы сами видели, как тот человек избивал Монтроза Девитта?
  — Боже мой, да! Я видела и слышала. О, это было так ужасно! Он колотил его дубинкой даже после того, как Монти упал и не шевелился, он топтал его ногами и…
  — Выстрелов не было? — уточнил Мейсон.
  — Нет, выстрелов я не слышала.
  — Я хотел бы, — сказал адвокат, — чтобы вы посидели здесь, миссис Элмор, и отдохнули. Мне и моей секретарше нужно позвонить.
  — Можно… я воспользуюсь ванной? — попросила она, поднимаясь с кресла.
  Женщина сделала шаг и упала бы, если бы ее не подхватил Мейсон.
  — Ох, мои ноги! — простонала она. — Бедные ноги!
  Она все же доковыляла до ванной и закрыла за собой дверь.
  Мейсон повернулся к секретарше:
  — Делла, она лжет!
  — Почему ты так думаешь?
  — Я видел тело, — ответил адвокат. — На нем ни единого кровоподтека, ничто не указывает, что его избивали дубинкой. Я не знаю, почему он умер, но если она расскажет эту историю… Нет, мы не можем этого допустить.
  — Но как ее остановить?
  — Это тот случай, — заметил Мейсон, — когда нужен человек, хорошо ориентирующийся в обстановке, знающий здесь все ходы и выходы. В этом городе живет адвокат, с которым я когда-то работал. Его зовут Дункан Краудер. Свяжись с ним по телефону и попроси немедленно приехать сюда. Пусть бросает все.
  — А если его нет на месте?
  — В этом случае, — усмехнулся Мейсон, — мы пропали, потому что я не знаю другого адвоката, которому мог бы полностью довериться.
  Он подошел к окошку, раздвинул занавески и выглянул наружу. Перед номером четырнадцать уже стояло несколько машин и собралось человек десять любопытных.
  Когда Делла вернулась, миссис Элмор еще не вышла из ванной.
  — Дозвонилась?
  — Да, шеф, и он уже едет. Он мне что-то хотел объяснить, но я сказала, что времени нет ни минуты и что вы в нем нуждаетесь. На счету каждая минута.
  — Молодец, а теперь…
  Мейсон замолчал, потому что открылась дверь ванной и в комнате появилась миссис Элмор. Вид у нее был еще более измученный и усталый. Она, сильно прихрамывая, двинулась к креслу. Делла поспешила ей на помощь.
  — Вы не хотите прилечь? — спросила секретарша.
  — Да, — простонала миссис Элмор, — вчера вечером я приняла несколько таблеток… Я полагала, что сумею уснуть… Ох, как я хочу все это позабыть! Может быть, у вас найдется что-нибудь успокоительное?
  Делла довела ее до кровати, уложила и сказала:
  — Лежите спокойно, а я намочу полотенце и положу его вам на глаза.
  Миссис Элмор благодарно улыбнулась.
  — Но сначала мне нужно заявить в полицию.
  — Это успеется, — вмешался Мейсон. — Делла о вас позаботится.
  Он поспешно вышел из комнаты и закрылся в телефонной будке, заказав срочный разговор с Линдой. Когда та ответила, он сказал:
  — Линда, это Мейсон. Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали меня.
  — Мистер Мейсон, что случилось? Что-то с тетей Лоррейн или с…
  — Замолчите! — перебил ее Мейсон. — Слушайте меня. Монтроз Девитт умер, вашей тетушке пришлось много пережить. Она утверждает, что его забили дубинкой на ее глазах. Она совсем расстроена, близка к истерике. Некоторые ее показания вызывают сомнения, а история, рассказанная ею, просто… Одним словом, неубедительна.
  — Тетя Лоррейн не станет лгать! — заявила Линда.
  — Вы уверены?
  — Конечно, я… Да, я уверена.
  — Она не солгала бы, даже если бы кто-то посоветовал ей это сделать?
  — Если она любит этого человека, то, возможно, и солгала бы. Я не знаю.
  — В этой истории есть что-то, в чем я не могу пока разобраться. Вы не станете возражать, если я буду представлять вашу тетю? Ей нужен адвокат… И прямо сейчас.
  — Да, конечно же, это очень здорово. Я с самого начала хотела, чтобы вы это сделали, мистер Мейсон. Я думаю, что…
  — Одну минуту, подождите, — остановил ее Мейсон. — Подумайте как следует. Если я представляю миссис Элмор, значит, я не представляю ни вас, ни Джорджа Летти.
  — Важнее, чтобы вы представляли тетю. Что касается Джорджа, то он-то какое имеет к этому отношение?
  — Не знаю, — сказал адвокат. — Возможно, Джорджу что-то известно. А может, и нет. Если я буду представлять вашу тетку, она будет моей клиенткой. Ну, так хотите вы этого или нет?
  — Да, пожалуйста, мистер Мейсон.
  — Хорошо, не уходите далеко от телефона, я буду вам по необходимости звонить.
  — Может, мне приехать к вам? Я…
  — Пожалуй, да. Летите самолетом, если у вас нет никого, кто мог бы довезти сюда машиной.
  Стоявший возле будки человек нетерпеливо постучал по стеклу.
  — Я журналист, — заявил он. — Мне необходимо срочно передать сообщение в газету. Вы дадите мне позвонить?
  — Всего доброго, — завершил разговор адвокат. — Я позвоню вам позднее.
  Он вышел из телефонной будки. В нее тут же вошел репортер и принялся торопливо набирать номер.
  Мейсон вернулся к себе, тихонько приоткрыл дверь и увидел, что Делла сидит на кровати, придерживая влажное полотенце на лбу миссис Элмор. Заметив Мейсона, она приложила палец к губам, требуя тишины. Мейсон осторожно подошел к окну и посмотрел на площадку для стоянки машин и на стоявших там людей.
  Раздался стук в дверь. Миссис Элмор попыталась подняться на кровати.
  — Лежите спокойно, все хорошо! Вам нечего беспокоиться, — остановила ее Делла.
  Мейсон подошел к двери и спросил:
  — Кто там?
  — Дункан Краудер, мистер Мейсон, — ответил мужской голос.
  Адвокат с приветливой улыбкой отворил дверь, но улыбка тут же исчезла с его лица. Стоявший на пороге молодой человек был почти одного роста с ним. У него были темные волнистые волосы, серьезные стального цвета глаза, правильные черты лица и улыбка, вселяющая уверенность.
  — Вы не тот человек, за которым я посылал, — сказал Мейсон.
  — Я пытался объяснить вашей секретарше, что мой отец лежит в больнице с сердечным приступом. Я его заменяю, насколько могу, но ваша секретарша не дала мне рта открыть, велела срочно приезжать и повесила трубку.
  — Понятно, — произнес Мейсон задумчиво. — Я очень огорчен болезнью вашего отца. Надеюсь, что он скоро поправится. Вы что же, партнеры?
  — Верно, «Краудер и Краудер». Я Дункан Краудер-младший.
  Мейсон повернулся к Делле:
  — Твой номер открыт?
  Она кивнула.
  — Мы поговорим там, — сказал он, не сводя оценивающего взгляда с молодого человека.
  — Очень сожалею, — заговорил Дункан Краудер, как только за ними захлопнулась дверь, — как я понимаю, у вас какое-то срочное дело. Но у меня не было ни малейшей возможности объяснить это недоразумение по телефону, вот я и решил приехать и объяснить все лично.
  — Как давно вы практикуете?
  — Около двух лет, мистер Мейсон. Мой отец много рассказывал о вас, так что у меня сложилось впечатление, что мы с вами хорошо знакомы. Мы с восхищением следим в прессе за вашими успехами.
  — Хорошо, — вздохнул Мейсон. — Садитесь поудобнее и поговорим откровенно. Хотите ли вы узнать кое-что о юридической практике, не изложенной в учебниках?
  — Вы хотите, чтобы я работал вместе с вами?
  Мейсон кивнул.
  — Что за дело?
  Мейсон достал из кармана доллар и протянул Дункану.
  — Это задаток, — сказал он. — Позднее, разумеется, будут и другие деньги. Затрудняюсь сказать, сколько мы получим, но важно то, что теперь мы с вами партнеры.
  Краудер взял протянутый доллар, аккуратно положил его в бумажник и попросил:
  — Расскажите, в чем дело?
  — В четырнадцатом номере находится труп. Есть подозрение, что это убийство, точно я пока не знаю. Знаю только следующее: Лоррейн Элмор, наша клиентка, находится в состоянии истерии, хотя сейчас нам удалось ее немного успокоить. Она считает, что является свидетельницей убийства.
  — В отеле? — спросил Краудер.
  — Нет. В том-то и заключается сложность. Это неправдоподобная история. Когда показания миссис Элмор начинаешь сравнивать с имеющимися фактами, они противоречат абсолютно во всем. Я не хочу, чтобы она рассказывала свою историю полиции. Но, с другой стороны, если она совсем ничего не расскажет, будет еще хуже. Поэтому остается единственный выход.
  Краудер серьезно посмотрел Мейсону в глаза, потом спросил:
  — Нужен хороший врач?
  — Молодой человек, у вас замечательный юридический ум, и к тому же вы умеете им пользоваться. По всей вероятности, вы являетесь хорошим осколком старой глыбы… Мне необходим местный адвокат по двум соображениям. Во-первых, как вы правильно сказали, нужен хороший врач. А во-вторых, я хочу найти кого-нибудь, кто может связаться с коронером, газетными репортерами и здешними жителями, чтобы вытянуть на свет божий все факты до того, как наша клиентка успеет открыть рот.
  — Вы не знаете, этот телефон соединен с другими?
  — Он соединен с коммутатором в конторе, и разговор может услышать оператор на пульте. Снаружи есть телефонная будка.
  Краудер кивнул, пошел к двери, потом вернулся обратно.
  — Журналисты перед будкой стоят в три ряда.
  — Хорошо, звоните отсюда, — решил Мейсон, — но только будьте осторожны в разговоре.
  Краудер поднял трубку и сказал:
  — Город, пожалуйста… Да, я понимаю, что мне необходимо самому вызвать абонента, но я, к сожалению, не помню его номера телефона, и у меня под рукой нет телефонной книги… Мне нужен доктор Кеттл, будьте добры, соедините меня с ним! — Через какое-то время Краудер вновь заговорил: — Алло, доктор Кеттл, это Дункан Краудер-младший. Я нахожусь в мотеле «Палм Корт», в номере семь. Это ближе к улице, если вы повернете на стоянку с правой стороны… Я хотел бы, чтобы вы немедленно приехали сюда. Да, немедленно! Разумеется, дело срочное, но не хирургическое. Я вас жду так скоро, как только вы сможете. — Он положил трубку и сказал: — Доктор Кеттл сейчас приедет. К вашему сведению, он часто производит для коронера вскрытия.
  — Понятно, — отозвался Мейсон. — Как я понял, вы с ним на дружеской ноге?
  — Весьма близки. Он папин клиент и одновременно лечащий врач.
  — Ваш тоже? — подмигнул Мейсон.
  — Пока я в этом не нуждаюсь, — усмехнулся Краудер.
  — Умерший — некий Монтроз Девитт, — продолжил свой рассказ Мейсон, — а нашу клиентку зовут Лоррейн Элмор. Она вдова из Массачусетса. Все данные говорят за то, что Девитт был брачным аферистом. Возможно даже, на его счету имеются более страшные вещи.
  — Убийства?
  Мейсон кивнул.
  — И что с ним случилось? — спросил Краудер.
  — Он мертв. Его нашли на полу в номере, где он находится сейчас. У нашей клиентки номер шестнадцать. Имеются данные, что обе комнаты были подвергнуты поспешному обыску, причем тот, кто этим занимался, сумел больше внимания уделить номеру четырнадцать. Чемодан открыт, и некоторые вещи из него вынуты, но указаний на беспорядок не имеется… Однако в номере шестнадцать, который занимала Лоррейн Элмор, обыск явно производился в большой спешке и одежда разбросана по всему номеру. Не исключено, что у нее была с собой крупная сумма денег. Я заинтересовался делом потому, что племянница миссис Элмор, мисс Линда Кэлхаун, обратилась ко мне с просьбой оградить ее тетушку от возможного убийства…
  — И брака? — спросил Краудер.
  — Во мне растет уверенность, Краудер, — заметил Мейсон, — что мы с вами найдем общий язык и прекрасно сработаемся. Я продолжаю. У Линды Кэлхаун есть друг, некто Джордж Летти, который тоже находится в этом отеле примерно часов с одиннадцати вечера вчерашнего дня. Случайно он занял двенадцатый номер, смежный с четырнадцатым, и он сам мне сказал, что стенки в номере такие тонкие, что слышимость просто потрясающая. При желании можно подслушать разговор в соседней комнате. На этой стороне идут нечетные номера, на противоположной — четные, так что Летти мог слышать разговор за стеной либо в номере четырнадцать, либо в номере десять.
  — И что же он услышал? — спросил Краудер.
  — Он не сказал и не намерен говорить, — ответил Мейсон. — То, что я узнал, вырвалось у него нечаянно. Полагаю, теперь из него и слова не вытянешь!
  — Он может знать что-либо, касающееся убийства? — поинтересовался Краудер.
  — Полагаю, что да.
  — Что он собой представляет?
  — Официально он изучает право, — начал Мейсон. — Хотя, похоже, большую часть времени проводит перед зеркалом, любуясь своим отражением и пытаясь быть похожим на героев последних телефильмов. Линда Кэлхаун работает и, по-видимому, неплохо зарабатывает. Из своего жалованья она платит за учебу Джорджа Летти. Теперь о том, что, по-моему, характеризует его личность. Летти мне сказал, что у него есть небольшая сумма денег, сэкономленная, по его словам, на черный день. Линда об этих деньгах ничего не знает, и он их считает чуть ли не собственным заработком.
  — Я понял, — сказал Краудер. После некоторой паузы он спросил: — Наверное, носит бакенбарды?
  Мейсон провел на своем лице до половины щеки:
  — Вот такие.
  — Чем история нашей клиентки отличается от вещественных доказательств? — спросил Краудер.
  — Многими деталями, — ответил Мейсон. — Она настаивает, что Девитта избили до смерти дубинкой в пустыне прямо на ее глазах. Ее автомобиль до сих пор находится там, и один только бог знает, какие улики в нем остались. С минуты на минуту сюда должен прибыть опытный детектив на арендованном самолете. Описание места миссис Элмор, где она оставила машину, довольно неопределенно, потому что она не знает окрестностей. Но я подумал, что после того, как доктор сделает свое дело, можно будет немного полетать и…
  Раздался стук в дверь. Мейсон встал и открыл. На пороге стоял невысокий, худощавый, но весьма энергичный человек с проницательными глазами и вытянутым лицом.
  — Краудер здесь? — спросил он.
  — Вы доктор Кеттл?
  — Совершенно верно.
  — Я — Перри Мейсон.
  Краудер, поднявшийся навстречу, приветливо сказал:
  — Добрый день, доктор!
  — Значит, вы и есть тот самый знаменитый Мейсон? — спросил доктор Кеттл.
  Мейсон поклонился:
  — Я вижу, благодаря прессе меня здесь неплохо знают.
  — Да, вы правы, — улыбнулся доктор Кеттл. — Что у вас случилось?
  — Вы не возражаете, мистер Мейсон, если говорить буду я? — спросил Краудер.
  — Да, пожалуйста.
  — В соседней комнате у нас находится клиентка, — сказал Краудер, — которая нуждается в медицинской помощи. Я опишу ее симптомы.
  Доктор покачал головой.
  — Лучше я поставлю диагноз сам.
  — Я сейчас опишу симптомы ее болезни, — повторил Краудер.
  — Говорить она может?
  — Да.
  — В таком случае все симптомы я увижу сам.
  — Я опишу вам ее симптомы, — настойчиво сказал Краудер.
  Неожиданно доктор Кеттл усмехнулся:
  — По-моему, я сегодня неважно соображаю. Разумеется, сообщите мне симптомы ее недуга.
  — Эта женщина могла быть, но могла и не быть свидетельницей убийства. Так или иначе, ей сильно досталось и в моральном, и в физическом отношении. Ей сорок восемь лет, психика ее не совсем в порядке, она страшно подавлена… Разумеется, позднее ей необходимо будет рассказать свою историю полиции, но в данный момент ей этого делать не следует.
  — Почему? — спросил врач.
  — Потому что у нее состояние истерии, она подавлена, ее показания могут противоречить некоторым объективным данным… Поэтому было бы неразумно по отношению к самой свидетельнице допрашивать ее в таком эмоциональном состоянии.
  — Я посмотрю ее, — сказал Кеттл. — Но, основываясь на вашем описании симптомов, у нее состояние острой истерии, поэтому ей необходим полный покой. Я намерен дать ей сильное наркотическое средство, перевезти в больницу, поместить в отдельную палату и в течение суток не допускать к ней ни единого посетителя. Но по истечении этого срока, когда полностью прекратится действие снотворного, я посмотрю, допустимо ли ей будет подвергаться нервному и эмоциональному напряжению.
  — Кажется, доктор, вам пора посмотреть пациентку, — улыбнулся Мейсон.
  — Я тоже так считаю.
  — Вы перевезете ее на санитарной машине?
  Доктор Кеттл покачал головой:
  — Санитарная машина привлекает внимание. Нет, я отвезу ее в больницу на своей машине, если она может ходить, конечно.
  — Полагаю, что может, — сказал Мейсон, — хотя это будет для нее трудно и больно.
  — Почему?
  — Она долго шла по песку без дороги.
  — Ясно.
  Мейсон открыл дверь, доктор Кеттл вышел, посмотрел в обе стороны, потом прошел вслед за адвокатом в соседний номер.
  — Это моя секретарша, Делла Стрит, — представил Мейсон. — Доктор Кеттл… Ну, миссис Элмор, я пригласил к вам доктора, который посмотрит, не сможет ли он вам помочь. Покажите ему свои ноги, мы не хотим, чтобы была хоть малейшая опасность инфекции. — Потом он обратился к Делле: — Я думаю, Делла, лучше оставить доктора наедине с пациенткой.
  Доктор Кеттл, доставая из саквояжа шприц, спросил:
  — Вы сильно нервничаете, миссис Элмор?
  Лоррейн стянула прохладный компресс с пылающего лба и попыталась сесть.
  — Спокойнее, спокойнее, — остановил доктор. — Я понимаю, что у вас были страшные переживания.
  Лоррейн Элмор кивнула, хотела что-то сказать, но только разрыдалась.
  Доктор Кеттл достал пузырек и взболтал его. Запах спирта распространился по комнате.
  — Давайте-ка вашу левую руку, миссис Элмор.
  — Последний вопрос, миссис Элмор, до того, как доктор Кеттл сделает вам успокоительный укол, — вмешался Мейсон. — У вас с собой была крупная сумма денег?
  Она вздрогнула.
  — Господи, я же совсем забыла! У нас с Монти было много денег наличными.
  — Где же они?
  — Мы… мы спрятали деньги под сиденье мягкого кресла в его номере. Решили, что разумнее оставить их там.
  — Вы договорились об этом? — спросил Мейсон.
  — Да, мы решили, что так будет благоразумнее. Мало ли что… ох!
  — Вот и все, — сказал доктор Кеттл, извлекая иголку.
  — Будьте добры, позаботьтесь о деньгах, — обратилась миссис Элмор к Мейсону.
  — Не беспокойтесь, мы все сделаем.
  Доктор Кеттл показал взглядом на дверь.
  — Очень сожалею, — обратился Дункан к Делле Стрит, когда они вышли из номера, — что вы мне не дали возможности объяснить по телефону, что мой отец находится в больнице и что делами пока занимаюсь я.
  — Это моя вина, — призналась Делла, — но вы же понимаете — мы спешили, и я просто не имела времени на объяснения. Мистер Мейсон распорядился разыскать Дункана Краудера, вы сказали, что вы и есть Дункан Краудер. Мне только это и было нужно. Я слышала ваше «но»… однако мне было совсем не до него.
  — Я сожалею, — повторил Дункан, улыбнувшись.
  — Краудер, — позвал Мейсон, — нам с вами сейчас предстоит солидная работа.
  — Деньги? — спросил тот.
  Мейсон кивнул.
  Краудер посмотрел на толпу, окружившую коттедж, в котором остановились Девитт и миссис Элмор.
  — Я бы вам предложил подождать здесь, — сказал он. — Ваши фотографии часто появляются в газетах. Вас могут узнать, и тогда не избежать разговоров… Давайте я проникну туда. Я хорошо знаком с такими номерами, да и шефа полиции знаю достаточно. Конечно, я могу только посмотреть, унести мне оттуда ничего не удастся.
  — Хорошо, — согласился адвокат.
  Мейсон и Делла Стрит остановились в дверях номера, который занимала Делла, и стали наблюдать за тем, как Дункан Краудер, поминутно с кем-то здороваясь, пробирается к дверям номера четырнадцать через толпу любопытных. Он переговорил с каким-то мужчиной, и его тут же пропустили внутрь оцепления.
  Внутри он пробыл минут пять-шесть, затем вышел энергичным шагом человека, занятого важными делами. На этот раз он больше не задерживался для разговоров, а прямиком направился к Мейсону и Делле Стрит.
  — Нашли? — спросил его Мейсон.
  — Там ничего нет, — ответил Краудер.
  — А вы сумели посмотреть под подушками большого мягкого кресла?
  Дункан кивнул.
  — Есть ли признаки того, что подушки снимали?
  Краудер покачал головой:
  — Это невозможно определить. Можно же снять подушку с кресла и положить ее на то же место, ничего не нарушив. Однако один момент может оказаться важным.
  — Какой же?
  — Небольшое количество мелочи завалилось между спинкой кресла и подушками, куда деньги могли упасть из бокового кармана брюк человека, сидевшего в кресле, закинув ногу на ногу. При такой позе мелочь легко могла выскользнуть. Или же ее туда могли сунуть нарочно, чтобы дело выглядело таким образом, что до подушек никто не дотрагивался… Я не пришел к определенному решению.
  — Краудер, — торопливо прервал его Мейсон, — быстро идите сюда! Видите человека в дурацкой шляпе с маленькими полями, больше похожей на яблочный пудинг, чем на головной убор?.. Это Холанд Брент из Бостона, управляющий делами миссис Элмор. Он, вероятно, занимал один из номеров. Узнайте, когда он сюда приехал и под каким именем зарегистрировался… Господи, неужели еще и он усложнит положение?
  — Иду. Будьте добры, отойдите подальше, мистер Мейсон, я боюсь, что вы привлечете к себе внимание.
  Краудер зашагал к конторе мотеля. Там он пробыл недолго, но выяснил все, что требовалось. Вернувшись, сообщил:
  — Имя правильное. Холанд Брент из Бостона, штат Массачусетс. Очевидно, прибыл на арендованной машине, потому что номер у него калифорнийский. Зарегистрировался незадолго до вас, вчера ночью. У него одиннадцатый номер, рядом с вашим.
  Мейсон сосредоточился.
  — Вы начинаете привлекать внимание, — предупредил Краудер. — Понимаете, вы чем-то выделяетесь из толпы, да и мисс Стрит — весьма привлекательная женщина. Я заметил немало заинтересованных взглядов местных ценителей женской красоты.
  — Я их тоже заметила, — засмеялась Делла, — хотя и притворилась, что ничего не вижу.
  — Думаю, вы правы, нам лучше отсюда уйти, — согласился Мейсон. — Тем более что миссис Элмор, несомненно, находится в надежных руках. Никакого заявления она не сможет сделать минимум сутки, раз доктор Кеттл нам обещал. Ну, а все, что она ему скажет, как известно, является профессиональной тайной и не может быть передано никому. Понимаю, что нам лучше удалиться, — повторил Мейсон, — хотя я жду Пола Дрейка.
  — Кто это?
  — Детектив, с которым я работаю по этому делу. Он должен здесь быть с минуты на минуту.
  — Хорошо, мы в безопасности ближайшие двадцать четыре часа… Но что вы намерены предпринять потом?
  — Хотел бы я знать!
  — Я бы посоветовал вам сесть в машину, выехать на улицу и там ожидать вашего человека.
  — Подождите минутку, — сказала Делла, — сюда заворачивает такси.
  — Это Пол. В таком случае, Делла, садись в нашу машину, мистер Краудер может ехать с тобой, а я сяду в такси к Полу.
  Мейсон поспешил по боковой дорожке, заметив, что такси замедляет ход и собирается завернуть во двор мотеля. Адвокат остановил Пола Дрейка, который уже полез в карман за деньгами.
  — Эй, Пол, не отпускай машину, я еду с тобой!
  Детектив распахнул дверцу, адвокат залез в автомобиль и сказал водителю:
  — Пожалуйста, назад в аэропорт.
  Таксист, разворачивая машину, спросил:
  — Что тут случилось? Столько народу…
  — Драка или что-нибудь в этом роде, — бесстрастно ответил Мейсон. — А может, кто-то врезался в стоящую машину. Как быстро вы сможете довезти нас до аэропорта?
  — Очень быстро… Эй, смотрите, вон та машина следует за нашей!
  — Все в порядке, — улыбнулся Мейсон. — Эти люди едут вместе с нами.
  — Понятно.
  Дрейк вопросительно поднял брови. Адвокат взглядом предупредил его, что не следует задавать вопросов.
  — Самолет готов к вылету, Пол?
  — Горючее залито, можно лететь, — ответил детектив.
  — Прекрасно, — кивнул Мейсон. — Нам предстоит трудный день, Пол.
  — Я уже и сам догадался, — вздохнул Дрейк.
  Глава 7
  Машины подъехали к аэропорту, и Мейсон сразу направился к пилоту арендованного ими самолета.
  — Вы готовы к вылету? — спросил он.
  — Готов.
  — Топливо заправлено?
  — Все в порядке.
  Мейсон повернулся к Краудеру и сказал:
  — Полагаю, что ваша контора имеет широкий круг знакомств в Империал-Вилли?
  — До самых южных границ штата, — ответил Краудер.
  — И, конечно, — продолжал Мейсон, — кое-кто из ваших клиентов имеет собственность для продажи?
  — Я полагаю, что так, — улыбнулся Дункан.
  — Вы знаете кого-нибудь персонально, у кого имеется земля на продажу к востоку отсюда? — громко спросил Мейсон.
  — Да, я знаю неплохой участок, — в тон ему ответил Краудер.
  — Смогли бы вы указать нам эти земли с самолета?
  — Можно попробовать.
  — Я интересуюсь участками в долине, — пояснил Мейсон, — полагаю, что это было бы неплохое капиталовложение. Естественно, я хочу вначале познакомиться с топографией местности, проверить, где расположены песчаные гряды дюн. Как я слышал, их достаточно много к востоку и северу отсюда. Вот почему до нашего возвращения в Лос-Анджелес я надумал покружить над этими местами.
  — Я полечу с вами, — сказал Краудер, — а позднее покажу вам карту с обозначенной на ней стоимостью участков. В данный момент я могу дать вам лишь самую общую информацию.
  — Сейчас мне как раз требуется только общая информация, — сказал Мейсон. — Как мне кажется, надо направиться к востоку отсюда, а потом пролететь над всеми дорогами, поворачивающими на север. Это тот район, который меня особенно интересует. А также, как я уже говорил, мне бы хотелось получить общее представление о топографии местности. Если вы согласны сопровождать меня и отвечать на мои вопросы, которые могут у меня возникнуть, мы потом доставим вас обратно в аэропорт.
  — Конечно, я полечу с вами, — ответил Краудер.
  — Мы хотели бы лететь как можно ближе к земле, — предупредил Мейсон пилота, — а потом, возможно, вернемся в Лос-Анджелес, не останавливаясь для заправки.
  — Хорошо, — ответил тот, — могу доставить вас куда угодно.
  Все расселись по местам в самолете и пристегнули ремни. Пилот вырулил машину на взлетную дорожку и, разогнавшись, взмыл над полем.
  — Куда летим? — спросил он.
  Мейсон повернулся к Дункану Краудеру.
  — На восток миль пятнадцать, пожалуйста, — распорядился Краудер. — Для ориентировки пролетите над Калексико, а потом вдоль асфальтированной дороги на Юму.
  Пилот кивнул, самолет накренился, совершая поворот.
  Когда они летели над мотелем, Мейсон попытался сверху определить положение вещей. Он обратил внимание, что машина похоронного бюро стоит возле номера четырнадцать.
  Самолет описал круг.
  — Так? — спросил пилот.
  — Отлично, — кивнул Краудер и указал на восток.
  Несколько минут они летели над поблескивающей внизу асфальтовой лентой автомагистрали.
  — Отсюда и дальше надо обследовать дорогу, ответвляющуюся от шоссе на север, — попросил Мейсон.
  — На каком расстоянии?
  — Пока не достигнем конца. Это шоссе тянется всего на несколько миль до другого, идущего к Эль-Сентро и Холтвиллу. Мы хотим проверить промежуток между ними.
  — А что вы ищете? — спросил пилот.
  — Просто смотрим земельные участки, — ответил Мейсон.
  Пилот спустился еще ниже, теперь они летели в тысяче футов над землей, обследуя одну половину дороги, потом описали дугу обратно к шоссе и занялись осмотром другой.
  — Вон то, что вы, возможно, ищете! — крикнул пилот.
  Мейсон, сидевший в кресле второго пилота, сказал:
  — Я ничего не вижу.
  Самолет набрал высоту, потом круто спустился, пролетев на бреющем полете над увязшей в песке машиной.
  — Застряла в песке, — сообщил пилот, — во всяком случае, так она выглядит.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — пролетите еще пару миль к северу, затем возвращайтесь на аэродром. Оставайтесь у самолета. Если надо, заполните баки горючим. И будьте готовы к взлету в ту минуту, как мы появимся. — Он повернулся к Краудеру: — Мы сумеем отыскать эту дорогу?
  Дункан кивнул.
  — Она находится неподалеку от участка, которым владеет ваш знакомый? — спросил Мейсон.
  — Как раз на нем, — уточнил Краудер.
  — Я хотел бы взглянуть на него поближе, — попросил Мейсон.
  — Я отвезу вас туда.
  — На это уйдет много времени, — заметил пилот, делая круг над аэродромом и заходя на посадку.
  Ловко подрулив к ожидавшей их на земле машине, самолет остановился.
  Пассажиры вылезли из самолета и направились к машине. Когда они отошли на порядочное расстояние, Мейсон сказал Краудеру:
  — За руль сядете вы, поскольку хорошо знакомы с этими местами. Кстати, та дорога вам известна?
  — Приходилось ездить, — ответил Краудер. — Частично она покрыта твердым гравием, но встречаются участки, засыпанные песком.
  — Что за твердый гравий? — заинтересовался адвокат.
  — Здесь часто дуют ветры, временами очень сильные. За тысячи лет они сдули все до последней песчинки с поверхности почвы. Осталась только плотно утрамбованная основа из песчаника с гравием. Когда ветры одного направления стихают, ветры другого начинают наносить песок на расчистившиеся места. По этой причине в наших краях много контрастов. Плодородная илистая почва соседствует с песчаными грядами, а рядом огромные участки твердого гравия с небольшими скальными обнажениями, отполированные ветром и песком.
  — На такой почве трудно обнаружить следы машины? — спросил Мейсон.
  — Если они совершенно свежие, то…
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Нам надо попасть туда как можно скорее, время дорого.
  Краудер кивнул, прибавляя скорость.
  — Я не уверен в этичности ваших действий, — сказал он через некоторое время, — но тут уж я умываю руки.
  — Что вы имеете в виду под словом «этичность»?
  — Как я понимаю, — сказал Краудер, — мы едем разыскивать вещественные доказательства?
  — Доказательства чего? — спросил Мейсон.
  — Откуда мне знать, — ответил Дункан.
  — Я тоже не могу знать этого, — усмехнулся Мейсон. — Мы просто проверяем факты.
  — Но позднее эти факты могут превратиться в улики! — воскликнул Краудер. — Как тогда будут выглядеть наши действия?
  — Я сам об этом все время думаю, — заметил Мейсон. — Если найденные нами факты окажутся уликами, доказывающими, что наша клиентка находилась в эмоционально неуравновешенном состоянии, мы попытаемся отложить обнаружение этих фактов на более поздний срок.
  — Ну, а если они окажутся благоприятны для нас?
  — Если мы будем знать, что они относятся к делу, — улыбнулся Мейсон, — и подтверждают рассказ миссис Элмор, тогда мы сами обратим на них внимание полиции.
  — Вы полагаете, что они могут оказаться таковыми?
  — Боюсь, они окажутся чрезвычайно важными, но неблагоприятными для нашей клиентки. И тут опять возникает вопрос профессиональной этики… Адвокат обязан защищать своего клиента. Это первое и основное правило юриспруденции. Люди, формулировавшие ее каноны, считали само собой разумеющимся, что адвокат будет защищать клиента, поэтому они закрепили правила его профессионального поведения, чтобы адвокат не заходил слишком далеко. И все же закон первый гласит, что адвокат должен быть лояльным к клиенту и отстаивать его интересы. Наша клиентка находится в истерике. Она рассказала мне историю, которую я не могу повторить властям, потому что в какой-то мере то, что было ею сказано, является профессиональной тайной. Но если я не могу передать ее историю словесно, я не могу сделать это и своими поступками…
  — Что вы имеете в виду?
  — Если властям станет известно, что мы сели в машину и поехали сюда, — сказал Мейсон, — они предположат, естественно, что для этого имелась какая-то причина и что наша клиентка рассказала нам нечто такое, что принудило нас предпринять такие действия.
  — Ясно, — кивнул Краудер.
  — Поэтому я не видел необходимости ставить власти в известность о наших поисках машины.
  — Я начинаю соображать, что к чему, — улыбнулся Краудер. — Например, причину вашего интереса к приобретению участка в этих краях и равнодушия к увиденной внизу машине…
  — Я думаю, что нашему пилоту можно полностью доверять, — заметил Мейсон. — Но зачем рисковать лишний раз?
  — Поэтому вам так не терпится поскорее отправить его назад в Лос-Анджелес? — спросил Краудер.
  — Если его не будет в этих местах и он ничего не услышит об убийстве, — усмехнулся Мейсон, — он не будет болтать.
  — Ясно, — ответил Краудер.
  Они молча ехали вперед, пока автомобиль не свернул налево.
  — Это та дорога? — спросил Мейсон.
  Краудер кивнул.
  — Поедем помедленней, надо найти следы.
  — Движение здесь не слишком интенсивное, — сообщил Краудер. — Эта дорога огибает некоторые из блуждающих песчаных холмов, о которых я вам рассказывал. По какой-то неизвестной мне причине здесь происходят частые завихрения. И когда ветер, несущий песок, теряет скорость, он теряет и свою ношу, отчего образуются кочующие холмы.
  — А вот и ваш твердый гравий! — воскликнул Мейсон. — Можно подумать, что грунт покрыт бетоном.
  — Чем не естественный бетон? — улыбнулся Краудер. — Видите — всюду гладкие плоские камни. Как они блестят на солнце, а?
  Машина мчалась вдоль дороги, но потом забуксовала, попав на участок, засыпанный песком. Миновав его, автомобиль снова набрал скорость на гальке, отражавшей солнечные лучи.
  — Впереди машина, — предупредил Краудер. — Массачусетский номер.
  — Думаю, нам следует остановиться здесь, — решил Мейсон. — Хотя нет, подождите… Поезжайте так далеко, как только сумеете проехать, чтобы не застрять.
  — Я сумею проехать очень даже далеко, — засмеялся Краудер. — Я вырос в этих краях и знаю, как надо действовать. Если начнешь сражаться с песком, то обязательно застрянешь. Тут нужно снизить скорость и стараться не рыхлить песок. Но если и это не поможет, тогда выпускают немного воздуха из камер.
  — Понятно. Давайте остановимся и выпустим воздух из камер, — попросил Мейсон. — Я не хочу оставлять следов.
  — Хорошо. Можно выпустить немного воздуха, и вы удивитесь, как сразу повысится проходимость автомобиля.
  Они остановились, и Краудер выпустил часть воздуха из камер.
  — Только нам придется потом очень медленно добираться до ближайшей станции обслуживания, — предупредил он.
  — Ничего, — ответил Мейсон, — доберемся.
  — Вы хотите взять машину на буксир? Мы могли бы это сделать.
  — Но у нас нет троса.
  — Если поискать, то наверняка здесь найдется старая колючая проволока, — сказал Краудер. — Скрученная в несколько раз, она образует великолепный трос.
  — Не думаю, что нам следует трогать машину, — заметил Мейсон. — Но и нет оснований останавливаться, пока она не загородит нам путь…
  Краудер подъехал к застрявшей машине футов на пять-шесть.
  — Можно ясно видеть, что тут произошло, — сказал он. — Водитель форсировал мотор, его стало заносить то вправо, то влево, он дал задний ход и, взбив песок, закопал колеса и застрял окончательно.
  Мейсон кивнул и сказал:
  — Сейчас мы с вами выйдем, а Пол и Делла пусть остаются на местах. Не следует оставлять следов больше, чем необходимо.
  — Вокруг машины множество следов, будто здесь ходили толпы, а кто-то влез в нее с левой стороны и даже не потрудился захлопнуть дверцу. Свет включается автоматически, когда открывают дверь. Постепенно аккумулятор садится и… Как вы считаете, дверцу следует закрыть?
  — Не надо, — ответил Мейсон. — Лучше оставим все, как есть.
  Они приблизились к машине и заглянули внутрь.
  — Ищете кровь или что-то еще? — спросил Краудер.
  — Что-то еще.
  Обернув руку носовым платком, Мейсон открыл заднюю дверцу, заглянул внутрь и неожиданно выпрямился.
  — Что такое? — спросил Краудер.
  — На сиденье водителя лежит ампула с зеленой жидкостью, по внешнему виду напоминающей барбитурат, снотворное, — сообщил Мейсон.
  — Иногда барбитурат употребляют в качестве так называемой сыворотки правды, — добавил Краудер.
  — В таком случае ее вводят внутримышечно, чтобы можно было контролировать дозировку… Интересно!
  — Полагаю, нам следует забрать ампулу с собой и уточнить, что это такое, — сказал Краудер.
  — Мы оставим ампулу там, где она лежит, а вот ключи от зажигания мы вытащим, чтобы заглянуть в багажник.
  Мейсон вытащил ключи, торчавшие в замке зажигания, нашел ключ от багажника, обошел машину сзади, открыл багажное отделение и заглянул внутрь.
  — Ничего нет, — констатировал Краудер. — Скажите, а что вы там ожидали найти?
  — Ничего, я просто смотрю и думаю.
  Мейсон закрыл багажник, вставил ключ зажигания обратно, кивнул Краудеру, и они вернулись к своей машине.
  — Это все? — спросил Краудер.
  — Да.
  — Нашли что-нибудь? — поинтересовался Дрейк.
  — При таком поверхностном осмотре мы не сумели обнаружить ничего существенного, — ответил Мейсон. — На водительском сиденье справа лежала зеленая ампула, ее могли выронить из сумочки.
  — И это все, что вы обнаружили?
  — Все.
  — Похоже, ты почувствовал облегчение? — заметил Дрейк.
  — В подобной ситуации никогда не можешь предугадать, что найдешь в машине.
  — Ты имел в виду еще один труп?
  — Я имею в виду, — спокойно сказал адвокат, — что никогда не знаешь, что найдешь.
  Краудер умело развернул машину, сделав широкую подковообразную петлю по мягкому песку, выбрав как раз такую скорость, чтобы колеса не взбивали его. В глубоком молчании они выехали на асфальтированное шоссе. На ближайшей станции обслуживания подкачали камеры.
  Мейсон подошел к телефону-автомату и позвонил шерифу.
  — Контора шерифа! — услышал он.
  — Я адвокат из Лос-Анджелеса, — сказал Мейсон. — Меня интересуют земельные участки в долине. Совершая полет над этими местами на самолете, чтобы ознакомиться с топографией долины, я заметил автомашину, увязшую в песке и брошенную владельцами. Автомобиль находится на дороге, ответвляющейся от шоссе Холтвилл — Юма. Поворот милях в пятнадцати от Калексико. Я бы советовал вам проверить… Там не было заметно никаких признаков жизни, никто не подавал сигналов бедствия, поэтому мы не обратили на нее особого внимания. Но позднее, когда производился осмотр будущей собственности, я находился поблизости от того места. Мы подъехали к машине. На ней массачусетский номерной знак. Я подумал, что вам следует об этом знать.
  — Благодарю вас, мы возьмем это на заметку.
  Мейсон повесил трубку, подошел к Дункану Краудеру и сказал:
  — Я оставляю дело на вас. С вами будет Пол Дрейк, на которого вы можете целиком положиться. Я сообщил о находке машины шерифу. Не забывайте, что мы осматривали земельные участки, которые намерен продать один из ваших клиентов.
  — Не забуду, — заверил Краудер. — Что еще?
  — Больше ничего.
  — Вы возвращаетесь в аэропорт?
  Мейсон кивнул и, подумав, сказал:
  — Вам надо дать немного денег на расходы, — он достал из бумажника две стодолларовые купюры и протянул Краудеру: — Держите. У вас есть номер моего телефона. Держите меня в курсе дела.
  — Обязательно.
  — Сообщайте мне во всех подробностях, как продвигается дело. Вскоре появится Линда Кэлхаун и станет наводить справки о тетушке. Линда близка с Джорджем Летти, и все, что ей известно, он будет знать тут же. Ну а то, что знает Летти, сразу же будет известно всем. Пол, тебе остается эта машина из проката. Побудь в Калексико, поддерживай тесную связь с Краудером. В первую очередь постарайся узнать, что здесь думают об убийстве Девитта, и обязательно займись Холандом Брентом. Если он поведет себя подозрительно, позвони мне. Установи за ним слежку, но так, чтобы он не заметил.
  — Как вести себя, если меня допросят официально? — спросил Дрейк.
  — Ты обо всем докладываешь мне, — улыбнулся Мейсон, — а я сотрудничаю с властями, как всегда.
  — Это твое сотрудничество у меня вот где сидит, — провел детектив рукой по горлу.
  — Да что ты говоришь, Пол? Ты меня удивляешь! Разве мы не сотрудничаем с властями? Мы же сообщили им о своей находке!
  — Но ты забыл сказать, почему нашел машину!
  — Как же, я сообщил, что интересуюсь земельными участками в долине и хочу вложить в них часть своих денег. Это же великолепное помещение капитала! Не уверен, что и вправду не возьму в аренду какой-нибудь участок дней на тридцать.
  — Я понял, — усмехнулся Пол.
  — Ну и, разумеется, я упомянул, что на машине массачусетский номер. Этот факт привлечет к себе внимание.
  Когда они вернулись в аэропорт, Мейсон повернулся к Краудеру и подал ему руку:
  — Желаю удачи. Звоните мне, как только произойдут какие-либо изменения. Пол Дрейк будет поддерживать связь с вами и со мной.
  — Кажется, я понимаю, чего вы хотите, мистер Мейсон.
  — Не сомневаюсь в этом, — улыбнулся Мейсон. — Вам, по-моему, так же ясно, чего я не хочу.
  — Думаю, да, — ответил Краудер. — Правда, это немного сложнее, но общее представление я получил. Я понимаю, что вы очень занятой человек и у вас просто не было времени познакомить меня со всеми подробностями… Нашим властям не повезло, что вы так спешите в Лос-Анджелес.
  — Вот именно. Придется вам изложить им свои собственные умозаключения.
  — Я постараюсь, — заверил Краудер.
  Мейсон взял Деллу под руку и поднялся в самолет.
  — Мне кажется, — сказала Делла, — что этот молодой человек недолго засидится в таком глухом месте.
  Глава 8
  Едва Мейсон с Деллой появились в своем офисе, Герти сказала:
  — Добрый день, мистер Мейсон. Звонит Пол Дрейк из Калексико и хочет переговорить с вами. Он ждет у телефона, так как высчитал, что вы вот-вот подойдете.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Соедини меня с ним, Герти. Посмотрим, что там у них стряслось…
  Мейсон и Делла вошли в кабинет, и секретарша сразу стала разбирать корреспонденцию, накопившуюся за время их отсутствия — она не терпела беспорядка в делах.
  Зазвонил телефон. Мейсон кивком указал Делле, чтобы она взяла трубку параллельного аппарата. В трубке раздался голос Дрейка:
  — Привет, Перри!
  — Что там у вас случилось? — спросил адвокат.
  — Дело на поверку оказалось не стоящим выеденного яйца. Этот человек умер естественной смертью.
  — Ты уверен, Пол?
  — Так утверждает коронер. Он заявил, что Девитт умер естественной смертью, скорее всего, от разрыва сердца. Я бы сказал, весьма предусмотрительно с его стороны.
  — Ты говорил с Краудером? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Что слышно о Линде Кэлхаун?
  — Она уже здесь, видимо, прилетела, когда вы были в воздухе. Я ее встретил в мотеле, когда вернулся.
  — Ты что-нибудь сказал ей о Краудере?
  — Да. Краудер был вместе со мной, я их познакомил. Он сказал, что работает над этим делом, и увел ее в свою контору.
  — А как поживает Джордж Летти?
  — Он куда-то исчез. Видимо, поехал в Лос-Анджелес.
  — А брошенная машина?
  — Никто палец о палец не ударил, чтобы ее найти, — усмехнулся Дрейк. — Твое сообщение выслушали и забыли о нем. Сомневаюсь, чтобы кого-то здесь интересовали такие пустяки.
  — А что ты скажешь про Холанда Брента?
  — Он готов перевернуть небо и землю, чтобы заставить доктора Кеттла разбудить Лоррейн и поговорить с ней. Доктор Кеттл категорически отказался. Можешь себе представить эту сцену… Тогда Брент взял напрокат машину и куда-то помчался. Я организовал слежку, похоже, что он возвращается в Лос-Анджелес.
  — Хорошо, Пол, — сказал Мейсон. — Раз это естественная смерть, полиция не станет опечатывать номера в отеле. Не теряя времени, сними их, пока там никто не поселился. Предупреди управляющую, что ты представляешь Лоррейн Элмор, и уплати деньги вперед. Скажи, что она потеряла ключ, пусть тебе дадут другой. Перенеси в номер свои вещи и займись тщательным осмотром помещения. Коронер, естественно, пожелает забрать вещи Девитта из номера. Как только это будет сделано, сразу вселяйся, но заявку подай заблаговременно. Сними номер, имея в виду меня, но имени моего не называй, а оба номера зарегистрируй пока на себя.
  — Ладно, — ответил Дрейк, — это несложно.
  — Кроме того, — сказал Мейсон, — необходимо снять и номер, из которого выехал Летти. И все три прочеши частым гребнем.
  — Чего ради, Перри? Раз не было никакого убийства?
  — Была кража более чем тридцати пяти тысяч долларов, — объяснил Мейсон. — Очень может быть, что тебе не удастся обнаружить место, где находятся деньги, но, черт возьми, мы обязаны указать, где их нет!
  — Хорошо, — согласился Дрейк. — Я займусь этим.
  — Немедленно!
  — Немедленно так немедленно, — не стал спорить Дрейк и повесил трубку.
  Мейсон и Делла одновременно опустили свои.
  — И что ты думаешь? — спросила Делла Стрит.
  Адвокат покачал головой.
  — Разве мы можем на этом успокоиться, даже если власти удовлетворены? — спросил он.
  — Почему нет?
  — Нельзя же сбрасывать со счетов рассказ миссис Элмор, которая утверждает, что видела, как убивали Девитта.
  — Но ведь на трупе нет и следа насилия, никаких признаков! Он умер естественной смертью.
  — Я не подвергаю сомнению выводы властей, — сказал Мейсон. — Соедини меня с Дунканом Краудером, Делла.
  Делла Стрит передала распоряжение Герти и через несколько минут кивнула Мейсону:
  — Он на связи, шеф.
  Мейсон поднял трубку и сразу услышал голос Краудера:
  — Алло?
  — Говорит Мейсон. Дункан, как у вас дела?
  — Все прекрасно, Девитт умер естественной смертью. Полагаю, ваш детектив вам еще позвонит.
  — Он уже звонил, — сказал Мейсон. — Что еще?
  — Ничего особенного. Линда Кэлхаун в настоящий момент находится у меня в кабинете. А Джордж Летти с вами связался?
  — Нет.
  — Вроде бы он вернулся назад, в Лос-Анджелес, и хотел с вами увидеться.
  — Непременно скажите Линде, что все свидетельствует о том, что ее тетушка была эмоционально подавлена. Я, конечно, не знаю причин такой реакции, но могу предположить, что она постучала в дверь номера Монтроза Девитта и вошла без приглашения. Увидев его на полу мертвым, испытала шок. Она бросилась назад к себе, раскидала свои вещи, потом вскочила в машину и помчалась куда глаза глядят… Я не врач, но знаю, что, если миссис Элмор принимала стимуляторы в больших дозах, а потом перенесла шок, она без труда могла домыслить сцену убийства своего приятеля.
  — Допустим, это возможно, — сказал Краудер, — в конце концов, работа человеческого мозга остается малоисследованной областью.
  — Вы можете рассказать о моих соображениях доктору Кеттлу?
  — Нет, мистер Мейсон, доктор Кеттл поможет нам во всем, но ни за что на свете не будет искажать факты.
  — Это не факты, а всего лишь версия, — возразил Мейсон. — Вы совершенно обоснованно можете ему заявить, что миссис Лоррейн Элмор в последнее время не могла заснуть без больших доз барбитуратов. У Девитта же начался сердечный приступ. Она могла услышать какой-то шум, или же Девитт позвал ее из соседней комнаты мотеля. Она побежала к нему, а он скончался у нее на глазах… Могло такое быть?
  — Что ж, мне кажется, вы рассуждаете логично. Что же касается доктора Кеттла, то он согласится с вашими рассуждениями только в том случае, если они будут правдоподобны с медицинской точки зрения.
  — Мне кажется, так оно и есть. Поговорите с Линдой.
  — Я охотно поговорю с ней, она показалась мне умной и сообразительной.
  — По-моему, то же самое можно сказать и о вас, — засмеялся Мейсон и повесил трубку.
  Он не успел произнести ни слова, как на столе Деллы Стрит вновь зазвонил телефон.
  — Да, Герти? Одну минутку! — Делла повернулась к Мейсону и сказала: — Пришла Белл Фраймэн и очень хотела бы тебя видеть.
  — Белл Фраймэн? Это та особа, которая когда-то собиралась замуж за Девитта и даже получила брачную лицензию? Я думаю, интересно будет с ней познакомиться, — сказал Мейсон. — Пригласи ее, Делла, послушаем, что она скажет.
  Делла Стрит вышла в приемную и через несколько минут вернулась с женщиной средних лет, фигура которой напоминала фигуру двадцатилетней девушки. Голубые глаза посетительницы блестели, шаги были легкими и пружинистыми.
  — Здравствуйте, мистер Мейсон, — поздоровалась она. — Безусловно, я отнимаю у вас драгоценное время, но вчера вечером я разговаривала с Линдой Кэлхаун, и мне показалось, что вы — единственный человек, который, возможно, сумеет мне помочь.
  — Подождите минутку, — улыбнулся ей Мейсон. — Во-первых, я рад, что вы пришли. Я сам намеревался связаться с вами. Но вот помочь я вам не смогу. В этом деле у меня уже имеется клиентка, и я бы никогда не согласился представлять кого-то еще, опасаясь разногласия в их интересах.
  — В данном случае никакого разногласия не может быть, я только хочу вернуть свои деньги.
  — К сожалению, мисс Фраймэн, по неписаным юридическим законам, ни один адвокат не возьмется сразу за два дела, которые могут хоть в чем-то пересекаться, — объяснил Мейсон. — При условии, что все рассказанное вами не будет конфиденциальным и что вы не обидитесь на меня за отказ представлять вас, я буду рад с вами поговорить, потому что вы располагаете необходимой мне информацией.
  — Какой же, мистер Мейсон?
  — Я бы хотел побольше узнать о Монтрозе Девитте.
  — Этот мужчина — мерзавец и вымогатель.
  — Ну, в этом-то я уже давно разобрался, — сказал адвокат. — Но сейчас я спрашиваю не о его характере, а о его происхождении, роде занятий и так далее.
  — К сожалению, почти ничего не могу вам сказать. Я надеюсь, что вы сумеете упрятать его за решетку. Собственно говоря, ради этого я и приехала к вам. Мне бы хотелось…
  — Его нельзя посадить в тюрьму.
  — Нельзя? — На ее лице появилось разочарование. — Теперь, когда вы его нашли…
  Мейсон покачал головой:
  — Он мертв.
  — Что?!
  — Он мертв. Умер прошлой ночью в Калексико.
  — Как? Почему?.. Как это могло случиться?
  — Он просто умер от разрыва сердца, — объяснил Мейсон.
  Она хотела что-то сказать, но удержалась, и адвокат вопросительно приподнял бровь.
  — Очень сожалею, мистер Мейсон, я взяла за правило не говорить о покойных плохо… Я не знала.
  — Надеюсь, это не помешает вам сообщить мне некоторые сведения, которые дали бы мне ключ к его прошлому.
  — К сожалению, ничем не могу быть вам полезной, мистер Мейсон. Этот человек и вправду был загадочной личностью. Я ничего не знаю ни о его родных, ни о его занятиях… А потом он вдруг бесследно исчез.
  — Он взял у вас деньги?
  — Все, что у меня было.
  — И сколько?
  — Гораздо больше, чем я говорила. В то время я получила небольшое наследство, и он уехал со всеми деньгами.
  — Вы обращались в полицию?
  — Нет, мистер Мейсон. Не обращалась, и на то были причины. Полагаю, что для вас нет ничего нового в подобной ситуации, но я-то была настоящим младенцем в этом деле. Он мне внушал, что нам необходимо соединить наши сбережения, что он еще собирается одолжить денег у своих друзей. Ему якобы подвернулась великолепная, единственная в своем роде возможность заработать миллион долларов, и требуется только сравнительно небольшое капиталовложение.
  — Он говорил убедительно? — спросил Мейсон.
  — Не знаю, но меня он легко убедил.
  — Одними разговорами?
  — Как бы вам это объяснить? У него был очень умелый подход. Он знал, как польстить женщине, заставить ее чувствовать себя важной и значительной. И я клюнула.
  — Как вы с ним познакомились?
  — По переписке. Я написала письмо в газету, и его опубликовали. Мой адрес, конечно, там не был указан, но Девитт сумел его разыскать. Это было не так уж трудно узнать через редакцию. Он написал мне, какая я умная, принципиальная, как хорошо излагаю свои мысли, как они много дали ему, что он уже отчаялся встретиться со столь умным, рассудительным и тому подобное человеком… Я клюнула на это. Его адрес был написан на конверте, я в ответ написала короткую записочку, в которой поблагодарила его. После этого он мне еще что-то написал, прислал какую-то газетную вырезку, которая, по его мнению, должна была меня заинтересовать, и вскоре уже была назначена наша первая встреча. Мы вместе пообедали, потом… Ну, вы сами понимаете, мистер Мейсон.
  — Что же он все-таки рассказывал вам о себе? — настаивал Мейсон. — Чем он, по его словам, занимался?
  — Да ничем. Он тогда только что возвратился из Мексики, где выполнял какое-то особое задание, о котором ему не велено было распространяться, но там у него было много приключений.
  — И сколько времени, по его словам, он находился в Мексике?
  — Вроде бы больше года, но теперь-то я понимаю, что это было вранье. Он же не умел говорить по-испански!
  — Не умел?
  — Сомневаюсь, чтобы он знал больше десятка испанских слов. Он очень увлекательно рассказывал про свои приключения, и как-то я его познакомила с приятелем, который хорошо говорил по-испански. Я упомянула, что Монтроз больше года прожил в Мексике. Этот человек, естественно, заговорил по-испански.
  — И что же произошло?
  — Монтроз его остановил, сказав, что даже не пытался изучать испанский, так как считал, что ему это ни к чему. Куда спокойнее разговаривать через переводчика.
  — Вас удовлетворило такое объяснение? — спросил Мейсон.
  — Да. Тогда бы меня удовлетворило решительно все, что исходило от него.
  — А что произошло после того, как он получил ваши деньги?
  — Он исчез.
  — Вы не получили ни единого слова объяснения?
  — Ничего! — сказала она. — Если бы вы только знали, что я пережила, когда мне многое стало ясно. Сначала меня преследовали кошмары. То я думала, что он попал под машину, то, что на него напали грабители… Я даже предприняла попытки разыскать его. А потом пришла в голову отвратительная мысль, что меня обманули, как дуру.
  — Вы ничего не предпринимали?
  — Я же сказала, что пыталась его найти.
  — Как?
  — Я наняла частного детектива, но вскоре поняла, что это пустая трата денег.
  — Детектив не сумел его найти?
  — Девитт исчез бесследно, — покачала она головой.
  — Детектив перед вами отчитывался?
  — Да. Он присылал подробнейшие отчеты о предпринятых им действиях. Монтроза он именовал в них «субъектом». Его отчеты убедили меня, что я выбросила деньги на ветер.
  — У вас случайно не сохранились эти отчеты? — спросил Мейсон. — Вы их не уничтожили?
  — Они у меня все здесь. Ведь я приехала сделать решительно все, чтобы помочь Линде. И мне хотелось, разумеется, расквитаться с Монтрозом Девиттом.
  Она раскрыла сумочку, достала из нее конверт и протянула Мейсону.
  — Могу я на некоторое время задержать у себя эти отчеты? — спросил он.
  — Оставьте их навсегда, если хотите. Я и сама не знаю, ради чего я их хранила. Они для меня — как напоминание о головной боли.
  — Этот человек наверняка имел какое-то убежище, где скрывался длительное время. Возможно, это был даже другой город, в котором он начинал новую деятельность. Или же он одновременно работал в нескольких городах. Понимаете, очень уж необычно для человека сохранять свое имя, но куда-то внезапно исчезать.
  — Я тоже так подумала. Одна моя приятельница правильно сказала, что я практически ничего не смогу сделать, даже если найду его, разве что… Понимаете, я не хотела подавать на него в суд за то, что он выманил у меня деньги под фальшивым предлогом. Фактически, мистер Мейсон, я не уверена, можно ли говорить о каком-то фальшивом предлоге. Я просто вручила ему деньги, чтобы он вложил их в дело. Я ему абсолютно доверяла, мы же собирались стать супругами… Одним словом, я тогда совершенно потеряла голову. Безусловно, вам с вашим опытом и юридической подготовкой такая доверчивость кажется просто невозможной. Сейчас и я удивляюсь, как могла быть такой дурой.
  — Вы были замужем?
  Она покачала головой.
  — Я была типичной старой девой. Когда-то была сильно влюблена, но того человека убили на войне. Верная его памяти, решила прожить в одиночестве всю жизнь, ни к кому не привязываясь… Но женщины не созданы для этого, мистер Мейсон. Они хотят для кого-то трудиться, любить и заботиться о доме. В этот момент и появился Монтроз Девитт с его безошибочными приемами обольщения.
  — У него была машина? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, в этих отчетах все сказано. Детектив разыскал владельца конторы проката. Девитт никогда не платил подоходного налога, он не был застрахован, но у него имелись водительские права.
  — Вы тогда жили в Лос-Анджелесе?
  — Нет, мистер Мейсон, я жила и работала в Вентуре. А у Монтроза Девитта была квартира в Голливуде. Моя работа… Понимаете, если бы разразился какой-то скандал, связанный с моим именем… Одним словом, мне пришлось стиснуть зубы и начинать все с самого начала. Я не могла допустить огласки этой некрасивой истории, точно так же, как не могу разрешить этого и сейчас… Это другая причина, по которой я приехала повидаться с вами, мистер Мейсон. Я бы очень не хотела, чтобы Линда Кэлхаун стала говорить что-нибудь обо мне. Я пыталась дозвониться до нее сегодня утром, но не смогла. Но я знала, что вы ее представляете. Тогда я решила отправиться к вам, чтобы оказать посильную помощь и попросить вас, насколько это возможно, избавить меня от ненужных разговоров.
  — Огромное вам спасибо, мисс Фраймэн, — поблагодарил Мейсон. — Если вы разрешите изучить эти отчеты, я в них, возможно, что-нибудь и отыщу. И поверьте, я высоко ценю то, что вы мне рассказали.
  Она протянула ему руку.
  — Знаете, я считала, что это уже перевернутая страница моей жизни, но прошлое, как видно, упорно не дает забыть о себе… Забавно, но мне стало легче после нашего разговора. И я буду счастлива, если эти отчеты окажутся хоть немного полезными для вас.
  — Я их изучу внимательнейшим образом, — пообещал Мейсон.
  Делла Стрит проводила посетительницу до двери.
  — Что ты думаешь? — спросил адвокат секретаршу, когда дверь за посетительницей закрылась.
  — Этот человек и вправду умел обращаться с женщинами и знал, с какой стороны к ним подойти.
  — И у него выработался свой особый почерк, — сказал Мейсон, — то, что полиция называет «modus operandi». Первоначальный контакт со своими жертвами он налаживал по почте. Это означает, что он должен был писать огромное количество писем разным женщинам. Ведь не мог же он каждый раз находить по интуиции подходящий для себя объект, заметь — безошибочно, из множества женщин, помещающих материал в газетах. Подобные письма часто пишут замужние или очень пожилые женщины, либо не имеющие значительных средств. Так что этот воздыхатель с безошибочными манерами и чутьем, с черной повязкой на глазу и таинственным прошлым не произвел бы на них впечатления.
  — Ты прав, — согласилась Делла.
  — Иными словами, он должен был писать десятки писем. И не от всех получал ответ. Но об ответивших начинал наводить справки. И если выяснялось, что объект — одинокая женщина с приличным достатком, его внимание удесятерялось.
  — Помогут ли тебе эти отчеты, шеф? — спросила Делла.
  — Почему же нет, его личность станет менее туманной. Просто я перечисляю проблемы, с которыми ему приходилось сталкиваться по роду его деятельности. Остается только разгадать секрет его ловких исчезновений после очередной операции. Я бы сказал, что для человека с такой деликатной профессией, как брачный аферист, неосторожно иметь характерный опознавательный признак — черную повязку на лице.
  — Повязка, по всей вероятности, в глазах женщин делала его более романтичным и, следовательно, привлекательным, — усмехнулась Делла Стрит.
  — Но в тысячу раз более заметным и… — Внезапно Мейсон замолчал.
  — Что? — спросила Делла.
  Он щелкнул пальцами.
  — Конечно же! Мне следовало об этом догадаться раньше! — воскликнул адвокат. — Он и носил-то эту повязку потому, что хотел бросаться в глаза, привлекать к себе внимание. Затем, когда приходило время исчезнуть, он снимал повязку, прятал ее в карман и заменял искусственным глазом. Так он полностью утрачивал индивидуальность и терялся в толпе. Ведь никто бы и не подумал разыскивать его иначе, как мужчину с черной повязкой на глазу!
  — Звучит вполне логично, — задумчиво сказала Делла.
  — Делла, свяжи меня с Дрейком, — попросил Мейсон. — Я хочу, чтобы он раздобыл цветной рисунок искусственного глаза Монтроза Девитта. И после этого можно будет связаться с изготовителями стеклянных глазных протезов. Таких мастеров наверняка не так уж и много, это довольно редкая специальность.
  Его рассуждения прервала серия коротких телефонных звонков. Так звонила Герти, когда был заказан срочный разговор.
  Делла, взяв трубку, выслушала сообщение и сказала:
  — Звонит Пол Дрейк, он сильно возбужден.
  Мейсон снял трубку:
  — Алло, Пол! Что случилось?
  — Тут творится черт знает что! — выпалил Дрейк.
  — Что именно?
  — В чемодане Монтроза Девитта осталась бутылка виски, — начал Дрейк. — Один из помощников коронера сделал глоток за умершего. Виски выглядело великолепным, и соблазн был велик.
  — Что дальше? — поторопил Мейсон.
  — Сейчас его увезли в больницу в тяжелейшем состоянии, — ответил Дрейк. — В виски был добавлен какой-то сильнодействующий наркотик, скорее всего, один из барбитуратов. Это придает делу совершенно иной вид. Похоже на убийство! Теперь будут делать дополнительные анализы на наличие в организме Девитта наркотиков, и я подумал, что тебя следует предупредить.
  — Краудеру это уже известно? — спросил Мейсон.
  — Я не знаю.
  — А Линде?
  — Я сообщу Краудеру, а он пусть извещает ее.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Слушай, чего я от тебя хочу, Пол. Заставь коронера сделать цветной рисунок зрачка искусственного глаза Девитта. Разыщи художника, рисующего цветными карандашами, и поручи ему это дело, но только не в абстрактной манере, а чтобы рисунок точно соответствовал действительности. Всякие там радужки и прочее…
  — И что потом? — спросил Дрейк.
  — Потом немедленно вернешься сюда и свяжешься с людьми, изготавливающими стеклянные протезы глаз. Нам надо найти человека, который сделал глазной протез для Монтроза Девитта.
  — Но у него не было никакого стеклянного глаза, Перри! Он ходил с черной повязкой на глазу и…
  — Когда он хотел исчезнуть, — перебил Мейсон, — он просто снимал повязку, заменяя ее стеклянным глазом, и, по всей вероятности, назывался другим именем. Припомни тот примечательный факт, что, хотя его и считали чем-то вроде разъездного агента, спидометр его автомобиля показывает совсем небольшой прогон. Собери все воедино, Пол, и ты сообразишь, что где-то поблизости от Лос-Анджелеса он проживал под другим именем. Значит, если дело обстоит таким образом, не стало как бы двух мужчин, а труп всего один. И я хочу, чтобы ты занялся выявлением всех пропавших. Так что тебе нужно срочно возвращаться сюда и начинать действовать.
  — Хорошо, — задумчиво сказал Дрейк. — Это уже нечто серьезное, Перри. Я скоро прибуду.
  — Сделал ли шериф что-нибудь в отношении машины?
  — О твоем сообщении просто-напросто забыли, — ответил Дрейк.
  — Ладно, — сказал Мейсон. — У нас еще есть время до того, как Лоррейн Элмор очнется от снотворного. Только боюсь, полиция спохватится раньше, начнет проверять ее машину и тут-то оценит важность моего сообщения… К этому времени нам надо их опередить на полкорпуса, потому что отравленное виски означает, что кто-то будет обвинен в убийстве. И я не поручусь, что они не остановят выбор на моей клиентке.
  — Ох, ох! — вздохнул Дрейк и после некоторого молчания сказал: — Я думаю, что ты опять можешь оказаться прав, Перри.
  Глава 9
  Во второй половине дня раздался условный стук Дрейка в дверь личного кабинета Мейсона. Делла Стрит открыла ему и улыбнулась:
  — Наконец-то ты вернулся, Пол.
  — Я успел на самолет через Палм-Спрингс.
  — Есть какие-нибудь новости? — спросил Мейсон.
  — Боюсь, — сказал Дрейк, — что я засветился.
  — Каким образом?
  — Прежде всего я насторожил коронера, когда попросил у него разрешения сделать цветную зарисовку глаза покойного.
  — Что произошло?
  — Я нашел художницу, превосходно рисующую карандашом, и она охотно взялась за дело. Однако коронер решил, что такой редкий материал не должны упускать репортеры. Он намерен позвонить в редакцию местной газеты, а это, сам понимаешь, полное раскрытие карт.
  — Еще что-нибудь есть?
  — Пожалуй, это все, Перри. Рисунок я получил уже час назад, вручил одному из лучших оперативников и велел заниматься поисками. Он обойдет всех, кто имеет касательство к изготовлению стеклянных протезов.
  Мейсон кивнул.
  Зазвонил телефон. Делла подняла трубку.
  — Алло? — спросила она и сразу же протянула трубку детективу: — Тебя, Пол.
  — Да? — сказал Дрейк в трубку. — Что? Молодец! Какой адрес? — Детектив записал что-то на бумажке и спросил: — А он уверен? Ага, хорошо… Повтори фамилию… Хейл? Так, а имя? Вестон… Отлично. Мы все проверим. — Он положил трубку и повернулся к Мейсону: — Похоже, мы сдвинулись с мертвой точки, Перри. Мой оперативник обратился к некоему Селвигу Хендрику, который считается одним из лучших специалистов в этой области. Тот сразу же узнал рисунок глаза. Сказал, что изготовил такой для человека по имени Вестон Хейл, проживающего в многоквартирном доме «Роксли».
  — Готов держать пари, — сказал Мейсон, — что Вестон Хейл больше там не появится и никто не знает, что с ним произошло.
  — Монтроз Девитт и Вестон Хейл — одно и то же лицо? — спросил Дрейк.
  Адвокат кивнул.
  Опять зазвонил телефон. Делла подняла трубку и сообщила Мейсону:
  — Это Дункан Краудер из Калексико.
  Мейсон взял трубку:
  — Алло… да, говорит Перри Мейсон. Привет, Дункан. Что нового?
  — Мне очень не хочется сообщать вам дурные новости, мистер Мейсон, — сказал Краудер. — Но события развиваются не так, как нам хотелось бы.
  — Что случилось?
  — Власти внезапно проснулись и сообразили, насколько важно ваше сообщение о машине с массачусетским номером, брошенной в песках. Они послали туда тягач, чтобы вытащить ее из песка, и детектива, чтобы произвести расследование. На переднем сиденье лежала ампула сомниферала, а в комнате, которую занимала Лоррейн Элмор, они нашли упаковку с ампулами сомниферала. В ней, согласно этикетке, находилась сотня ампул.
  — Лекарство прописано? — спросил Мейсон.
  — Да, это средство было прописано. Похоже, что наша клиентка находилась в эмоционально неустойчивом состоянии. Она обратилась к врачу, объяснила, что собирается в длительную поездку, и попросила прописать ей достаточное количество снотворного. Он дал ей рецепт. Шериф разговаривал с ним по телефону. Врач сказал, что нервная система миссис Элмор настолько расшатана, что если бы еще она стала переживать из-за недостатка снотворного, то ничего хорошего ожидать не пришлось бы. Он рекомендовал ей по одной ампуле, когда она начнет волноваться, и в среднем она принимала от восьми до двенадцати ампул в месяц, а когда они заканчивались, страшно переживала. Он был готов выписать ей в три раза больше, лишь бы только она не нервничала по пустякам. Естественно, теперь им не терпится выслушать объяснения миссис Элмор. Особенно их интересует, каким образом сомниферал из ее упаковки попал в желудок к Монтрозу Девитту…
  — Они не в состоянии доказать, что это тот самый сомниферал! — заметил Мейсон.
  — Возможно, но они явно исходят именно из этой предпосылки. Доктор Кеттл держится твердо и заявляет, что его пациентка находится под воздействием наркотика, если ее разбудить, то любое ее показание может оказаться неточным, подлинные факты могут перемешаться с плодом больного воображения. Он выразил это куда более внушительно и солидно, чем я.
  Мейсон задумался, потом сказал:
  — Хорошо, Дункан, пусть доктор Кеттл еще раз подчеркнет тот факт, что ее заявление, если она его сделает в нынешнем состоянии, может быть неточным, окрашенным собственной фантазией. Но если они возьмут на себя ответственность за последствия столь несвоевременного допроса, пускай разговаривают с его пациенткой, как только она проснется.
  — Они сразу же ухватятся за такое предложение, — сказал Краудер. — Им просто необходимо немедленно выяснить, что все это значит, каким образом ее машина оказалась в песках, какая связь между миссис Элмор и Монтрозом Девиттом, когда она его в последний раз видела и так далее. Должен ли доктор Кеттл будить ее сейчас же?
  — Нет, пусть дождутся естественного пробуждения, — решил Мейсон. — Только намекните доктору Кеттлу, чтобы он еще раз убедительно рассказал им о возможной неточности ее показаний. Ну, а потом будь что будет.
  — Разве вы не знаете, что будет потом? — грустно усмехнулся Краудер. — Ее заберут в камеру для подследственных, а когда она полностью придет в себя, дадут ей прослушать запись собственного допроса и спросят, что тут правда, а что вымысел.
  — К этому времени мы ей посоветуем ничего не говорить, — ответил Мейсон. — Только нужно действовать согласованно и расторопно. В ту самую минуту, когда она сделает заявление, вы предупредите меня, и я выражу возмущение по телефону и обвиню их в том, что они воспользовались неосведомленностью моей клиентки. И заявлю, что при сложившихся обстоятельствах я рекомендую ей не делать больше никаких заявлений, если при этом не будут присутствовать оба ее адвоката.
  — И она будет молчать?
  — Конечно, — заверил Мейсон.
  — Вы в этом уверены?
  — Если вы с нею поговорите, она вас послушает.
  — Что вы хотите сказать? — не понял Краудер.
  — Объясните, что ее могут обвинить в убийстве, — сказал Мейсон.
  — Хорошо, — согласился Краудер. — Я поговорю с ней.
  — Мы здесь работаем в новом направлении, — сообщил Мейсон. — Игра оказывается интересной. Самое главное сейчас — это заставить клиентку замолчать сразу же после того, как она расскажет свою историю.
  — Я сделаю все, как вы сказали, — заверил Краудер и повесил трубку.
  Глава 10
  — Мы проверяем Вестона Хейла? — спросил Дрейк, когда Мейсон повесил трубку.
  Адвокат кивнул.
  — Это тот сенсационный случай, Пол, когда мы держимся на шаг впереди полиции, вместо того чтобы быть на два позади.
  — Я думаю, сенсация будет, когда они догонят нас, — усмехнулся детектив.
  — Мы не нарушаем закона, скрывая вещественные доказательства, — заметил Мейсон. — Мы их просто проверяем. Каждый имеет на это право.
  — Я знаю, знаю, — ответил Дрейк. — Но все равно беспокоюсь.
  — Мне кажется, — сказал Мейсон, — что никакого Вестона Хейла мы не найдем. Узнаем, что он внезапно исчез.
  — Я тебе нужна, шеф? — спросила Делла Стрит.
  Мейсон немного подумал.
  — Нет, Делла, ты останешься здесь и будешь защищать крепость, — решил адвокат. — Поехали, Пол!
  «Роксли» оказался шестиэтажным домом с дорогими квартирами. Дежурный сообщил, что Вестон Хейл проживает в квартире номер пятьсот двадцать два.
  — Ну что ж, мы поднимемся наверх и постучим в эту дверь, — сказал Мейсон. — После разыщем управляющего и попробуем что-нибудь у него узнать.
  Поднявшись на лифте, они направились к нужной квартире и позвонили. Звонок был слышен даже снаружи.
  — Позвони еще, — сказал Мейсон, — мы должны быть уверены, что нам никто не ответит.
  Дрейк еще несколько раз нажал кнопку звонка. Когда они уже собрались уходить, дверь внезапно приоткрылась. На пороге стоял мужчина, запахивавший на себе халат. Глаза его были опухшими, нос красным, а голос настолько хриплым, что слова было трудно разобрать.
  — Кто вам нужен?
  — Вы мистер Хейл? — спросил Мейсон.
  Человек покачал головой:
  — Хейла нет дома. Что вам нужно от него?
  — Мы бы хотели с ним поговорить, — ответил Мейсон. — Он живет здесь?
  — Мы с Хейлом снимаем квартиру на двоих. Я болен, думаю, у меня грипп. Вы, господа, заразитесь, если будете здесь стоять. Приходите в другой раз.
  — Где мистер Хейл? — спросил Мейсон.
  — На работе.
  — Где?
  — В «Инвестор Мортджейдж энд Рефинансинг компани».
  — Где находится эта компания?
  — На Вест-Бемонт-стрит. Что вы от него хотите? И кто вы такие?
  — У мистера Хейла один глаз стеклянный? — спросил Мейсон.
  — Что?
  — У него стеклянный глаз?
  — Для меня это новость… Мне всегда казалось, что у него все в порядке. Так кто вы такие?
  — Как вас зовут?
  — Ронли Эндовер. Послушайте, у меня лихорадка, мне плохо уже два дня, я никак не могу справиться с болезнью. Почему бы вам, господа, не отправиться домой, пока вы не схватили грипп?
  — Мы войдем, — попросил Мейсон, — всего на минуту.
  — Если вы войдете, я буду разговаривать с вами, лежа в постели. У меня лихорадка, и я должен лежать, укрывшись одеялом с головой, пить фруктовый сок, виски и аспирин. Ну что ж, господа, если вы не боитесь гриппа, входите…
  У Пола Дрейка был нерешительный вид, но Мейсон заявил:
  — Мы рискнем.
  Они вошли.
  — Это трехкомнатная квартира? — поинтересовался Мейсон.
  — Верно. Комната Хейла вон там. У него отдельная ванная. Моя спальня по эту сторону, и тут тоже ванная. А эту комнату мы используем как гостиную, позади вас кухня. Больше я ничего не могу сказать о Хейле, кроме того, что он на работе. Отправляйтесь туда и объясняйтесь с ним там. А я лягу, пожалуй. Уж очень скверно я себя чувствую.
  Эндовер отправился в спальню и забрался в постель, не снимая халата. Он несколько раз чихнул и посмотрел на посетителей слезящимися глазами.
  — Мы стараемся выяснить все, что можно, о мистере Хейле, — пояснил Мейсон. — Это крайне важно.
  — А что в этом важного? — удивился Эндовер.
  — Я адвокат, — быстро сказал Мейсон, уходя от ответа. — А это — детектив.
  — Полицейский или частный?
  — Частный.
  — Что же вы хотите?
  — Нам надо выяснить кое-какие подробности о Хейле.
  — Почему бы не расспросить его самого?
  — Мы это сделаем, как только выйдем отсюда.
  — В таком случае не медлите. Вас никто не держит.
  — Мы планируем отправиться поговорить с мистером Хейлом, но сначала хотим выяснить, тот ли это человек, который нас интересует, и можно ли заглянуть к нему в комнату.
  — Конечно, почему бы нет? — воскликнул Эндовер, но тут же нахмурился: — Нет, подождите минутку. Черт возьми! Я не имею права давать такое разрешение. Я ответил, не подумав… Конечно, вы не можете заходить в его комнату. Мало ли что у него там? Я не намерен позволять двум незнакомым людям шарить в его комнате.
  — Не могли бы вы подойти к дверям вместе с нами? — любезно спросил Мейсон. — Мы вовсе не собираемся там шарить, как вы изволили выразиться. Просто заглянем внутрь, ни к чему не прикасаясь.
  — Что вы ищете?
  — Мы пытаемся собрать сведения о Хейле.
  — Зачем?
  — Нам надо разрешить с ним важное дело.
  — Заглянув в его комнату, вы ничего не разрешите, — возразил Эндовер. — Я сомневаюсь, что это ему понравилось бы, и я не собираюсь вставать с кровати. Я чувствую себя просто отвратительно, а если вы, господа, и дальше будете на этом настаивать, то вообще ничего не услышите от меня про Вестона Хейла.
  — Сколько времени вы с ним делите эту квартиру? — спросил Мейсон.
  — Не помню. Кажется, четыре или пять месяцев. Тут раньше жил другой парень, но он уехал из этого города. Я всегда стараюсь найти себе напарника, квартира на двоих куда лучше, чем отдельная однокомнатная, где и повернуться негде… Но что вам нужно от Вестона Хейла?
  — Стараемся его отыскать, — ответил Мейсон. — Вы никогда не видели его с черной повязкой на глазу?
  — Говорю вам, что я не знал о том, что у него один глаз. Я считал, что они у него оба в порядке.
  — Скажите, у него есть пишущая машинка?
  — Есть.
  — Он что-то печатает?
  — Конечно, печатает, это его работа. Когда он дома, все время стучит на машинке, иногда засиживается до ночи. Так что вам от него надо?
  — Мы полагаем, что его приятель Монтроз Девитт попал в беду, вот и хотим поговорить с Хейлом. Вы не слышали, он упоминал когда-нибудь имя Монтроза Девитта?
  Эндовер решительно помотал головой:
  — Ни разу не слышал от него о таком человеке.
  — Неужели?
  — Говорю вам, нет.
  — Ладно, мы придем еще раз, когда вы будете чувствовать себя лучше, мистер Эндовер.
  — А что за беда с этим Девиттом?
  — Мы предполагаем, что его вчера ночью убили в Калексико.
  — Убили?!
  — Совершенно верно.
  — И вы теперь вынюхиваете здесь? — неожиданно побагровел Эндовер. — Катитесь отсюда немедленно и не возвращайтесь назад без полицейского офицера! — Повернувшись к ним спиной, Эндовер залез под одеяло и оттуда проворчал: — Предупреждаю вас, не крутитесь вокруг дома. Убирайтесь вон! Я устал.
  — Благодарим вас за помощь, мистер Эндовер, — сказал Мейсон. — Очень сожалею, что вы себя плохо чувствуете и не хотите войти в наше положение.
  — Какая разница, вхожу я в ваше положение или нет? Важно, что я вхожу в свое собственное положение, так что сюда больше никто не войдет, не предъявив мне соответствующих документов, доказывающих, что он имеет на это право!
  Мейсон кивнул Дрейку.
  — И на том спасибо, мистер Эндовер. Мы уходим.
  — Не стоит благодарности, — проворчал Эндовер.
  Мейсон и Дрейк вышли из его спальни, на мгновение задержались в гостиной, где детектив бросил красноречивый взгляд на двери другой комнаты, но адвокат покачал головой.
  — До свидания, мистер Эндовер! — крикнул он.
  Ответа не последовало.
  — Он писал письма, значит, у него есть куча ответов, — заметил Мейсон, когда они вышли в коридор. — Человеку приходилось вести большую переписку и подготовительную работу, прежде чем он забрасывал крючок для очередной золотой рыбки. Нам бы здорово помогло, сумей мы отыскать некоторые из этих писем.
  — Вряд ли они содержали указания на то, кто его убил, — усмехнулся Дрейк.
  — Наверное, — задумчиво сказал Мейсон, — но это было бы свидетельством, что он был аферистом и зарабатывал на жизнь мошенничеством. Нередко дела об убийствах свидетельствуют, что убийца был благодетелем человечества, избавив его от мерзавца.
  — Теперь отправимся на работу к Хейлу?
  — Интересно, какой предлог придумал Хейл на работе для того, чтобы официально его нельзя было разыскать? Ведь он мертв.
  Глава 11
  Генри Т. Джаспер, президент «Инвестор Мортджейдж энд Рефинансинг компани», улыбнулся посетителям и сказал:
  — Я считаю большой честью, мистер Мейсон, что вы меня посетили. Я много о вас слышал, разумеется, читал отчеты о ваших потрясающих процессах. С вами Пол Дрейк, глава Детективного агентства Дрейка? Я полагаю, вы не заглянули бы ко мне так поздно, если бы у вас не было важного дела?
  — Я не уверен, что дело настолько важное, мистер Джаспер, — ответил Мейсон. — Откровенно говоря, я озадачен, и мы стараемся добыть хоть какую-то информацию.
  — Возможно, я сумею вам помочь.
  — Я очень на это рассчитываю. Что вы можете нам рассказать о Вестоне Хейле?
  — Не очень много, — ответил Джаспер, — Хейл довольно скрытный человек. Он один из лучших сотрудников, работает у нас уже семь лет. Просто незаменим для дела.
  — Не могли бы мы с ним поговорить?
  — Конечно, — ответил мистер Джаспер.
  — Я имею в виду прямо сейчас.
  — Вряд ли, джентльмены, мы уже закрылись. Я задержался, поскольку у меня много срочных дел. Полагаю, что мистер Хейл уже ушел домой… Одну минуточку, я сейчас узнаю.
  Мистер Джаспер нажал кнопку звонка, и в кабинет вошла женщина лет сорока с утомленным и поблекшим лицом.
  — Да, мистер Джаспер?
  — Хейл здесь?
  — Нет, сэр.
  — Ушел домой?
  — Его сегодня не было.
  — Не было?
  Она кивнула.
  — Он собирался навести кое-какие справки в Санта-Барбаре. Помните, вы интересовались причинами, обуславливающими распространение подписки в том районе?
  — Ах да, совершенно верно, — вспомнил мистер Джаспер. — Я хотел, чтобы он занялся этим вопросом. Мы разговаривали об этом несколько дней назад, и он мне обещал туда отправиться, как только покончит здесь со срочными делами.
  — Не знаете ли вы, где мы его могли бы отыскать? — спросил Мейсон.
  Мистер Джаспер красноречивым движением бровей переадресовал вопрос секретарше, скромно стоявшей в дверях. Та отрицательно покачала головой.
  — Где-нибудь в отеле, — ответила она. — Полагаю, он поехал туда на своей машине.
  — Могу ли я задать вопрос, почему вы так заинтересовались мистером Хейлом? — спросил Джаспер.
  — Вопрос опознания, — ответил Мейсон. — Скажите, не искусственный ли у мистера Хейла один глаз?
  Мистер Джаспер улыбнулся и покачал головой:
  — Нет, оба глаза у него здоровы и…
  Внезапно он замолчал, заметив какое-то странное выражение на лице секретарши.
  — Что такое, Сельма?
  — Иногда я удивляюсь, мистер Джаспер, — сказала она. — Вы когда-нибудь замечали, что всякий раз, когда мистер Хейл на что-нибудь смотрит, он непременно поворачивает голову в ту сторону? Я никогда не видела, чтобы он просто перевел взгляд. Он может разговаривать с двумя или с большим количеством людей, но, выслушав одного, непременно повернет голову, чтобы посмотреть в лицо другому. Это я заметила уже давно и сначала думала, что он глуховат и читает ответ по губам. Мысль, что у него стеклянный глаз, никогда не приходила мне в голову, но теперь, когда вы подсказали эту идею, я понимаю, что так оно и есть.
  — Он женат? — спросил Мейсон.
  На этот вопрос ответил мистер Джаспер:
  — Нет. Лично мне кажется, что этот человек живет только работой. Многие вечера он проводит здесь. Хейл отличается потрясающей педантичностью и аккуратностью, он способен тысячу раз проверить и перепроверить подробности и только потом составит отчет или напишет документ.
  Мейсон посмотрел на Дрейка.
  — Полагаю, это все, — сказал адвокат. — Я бы очень хотел поговорить с мистером Хейлом. Если он вам позвонит, будьте добры, передайте ему это и сообщите номер моего телефона.
  — Завтра с утра он будет на работе, — заверил мистер Джаспер, — то есть в том случае, если в Санта-Барбаре все будет в порядке и не потребуется задержаться там еще на день.
  — Такое случается? — спросил Мейсон.
  — Вообще-то довольно редко, — ответил Джаспер, — но недавно мы вложили часть наших средств в акции, выпущенные в небольшом количестве аналогичной компанией, вот и возник вопрос… Впрочем, мистер Мейсон, я не хочу предвосхищать события и вдаваться в подробности до того, как поступит отчет Хейла.
  — Мистер Хейл достаточно квалифицирован, чтобы разобраться в таких делах?
  — Он, — улыбнулся Джаспер, — настоящий профессионал. Он сует нос решительно во все. Он инстинктивно чувствует, где и что надо искать… Это все, Сельма, благодарю вас. Я просто хотел узнать, не задержался ли мистер Хейл в конторе.
  Секретарша вышла из кабинета.
  — Что ж, — сказал Мейсон, — как я уже говорил, положение вещей мне в принципе ясно.
  — Я бы тоже хотел, чтобы мистер Хейл связался с вами, — сказал мистер Джаспер и добавил с любопытством: — Как я полагаю, тот факт, что вы сами явились сюда, мистер Мейсон, означает, что он вам нужен в связи с каким-то необычным делом?
  — Да, я думаю, так оно и есть. Кстати, нет ли у Хейла брата, брата-близнеца?
  — Я об этом не слышал, он вообще никогда не упоминал о своих родственниках. Постойте, мистер Мейсон, вы говорите, что у него есть брат?
  — Был.
  — Был?
  — Возможно, человек, умерший вчера ночью в отеле Калексико, был родственником Хейла.
  — Нет, у него не было никаких родственников, во всяком случае в этих местах. Я в этом убежден… Постойте, это «был» относится не к самому ли мистеру Хейлу?
  — Очень может быть, потому что если умерший — не близнец Хейла, вполне вероятно, что это труп самого Вестона Хейла.
  — Что? — чуть не закричал мистер Джаспер.
  — Я просто упомянул о такой возможности, — осторожно уточнил Мейсон, — и не готов пока сделать какое-либо заявление. И мой визит сюда имеет единственной целью поиск необходимой информации.
  — Но почему… Должны же быть какие-то основания для подобного предположения?
  — Хотел бы я их иметь! — воскликнул Мейсон. — Сейчас я занимаюсь разбирательством дела… Вы не могли бы сказать, не сродни ли Хейл Монтрозу Девитту?
  — Девитт… Девитт… Имя мне вроде бы знакомо, но не могу увязать его с определенным человеком.
  — Ладно, не имеет значения. Положение, несомненно, прояснится после того, как я завтра получу возможность поговорить с мистером Хейлом. Большое вам спасибо, мистер Джаспер.
  Дрейк и Мейсон поочередно пожали бизнесмену руку и вышли из кабинета, оставив президента компании в полном недоумении.
  — Что ж, — сказал Мейсон, когда они оказались на улице. — Похоже, мы движемся в правильном направлении.
  — Так-то оно так, но как далеко мы сможем продвинуться?
  — До конца!
  Дрейк был настроен пессимистически.
  — Боюсь, что он окажется тупиком, — проворчал детектив.
  Мейсон не обратил на его слова внимания. По его лицу было видно, что он о чем-то сосредоточенно размышляет.
  Они доехали до здания, в котором были расположены их офисы, обменявшись лишь несколькими словами. Выйдя из лифта, Мейсон начал было:
  — Я хочу, чтобы…
  В это мгновение дверь из конторы Дрейка открылась, и в коридор выглянула девушка, работавшая на коммутаторе.
  — О, мистер Мейсон, у меня для вас сообщение!
  Мейсон и Дрейк вошли в контору.
  — По незарегистрированному номеру звонила мисс Стрит, — сказала девушка, — и просила, чтобы вы сначала зашли в приемную, а не сразу в свой кабинет.
  — Вы не знаете, почему? — удивился Мейсон.
  — Нет, но это что-то важное.
  — Хорошо, соедините меня с ней.
  — Вероятно, — предположил Пол, — у тебя в кабинете находится какое-то официальное лицо. Вот она и хочет тебя предупредить.
  Мейсон покачал головой:
  — Если бы в конторе была полиция, Делле не удалось бы подойти к телефонному аппарату и позвонить сюда.
  Девушка связалась с Деллой Стрит и кивнула Мейсону. Тот взял трубку.
  — Алло, Делла?
  — У нас тут гости, шеф, — тихо ответила Делла Стрит. — Я подумала, что тебе лучше узнать об этом до того, как ты войдешь в кабинет.
  — Кто там еще?
  — Один из них, — сказала она, — наш друг Джордж Летти.
  — А второй? — спросил Мейсон.
  — Болдуин Л. Маршалл, прокурор округа Империал.
  — Странная компания, — заметил Мейсон. — Они тебе показались враждебными друг другу или наоборот?
  — Пожалуй, — ответила Делла, — мне показалось, что между ними полное взаимопонимание. И именно поэтому я посчитала необходимым предупредить тебя о неожиданном визите.
  — Что за человек окружной прокурор?
  — Ему тридцать с небольшим лет, он весьма энергичный с виду и держится настороженно. Настроен агрессивно.
  — Высокий?
  — Среднего роста, стройный, с черными пронзительными глазами и порывистыми движениями. И… как бы это сказать?.. Я бы сказала — опасный, если ты понимаешь, что я имею в виду.
  — Я понимаю, что ты имеешь в виду, — заверил Мейсон. — Через пару минут я приду в кабинет. Насколько я понял, окружной прокурор проявляет враждебность по отношению ко мне?
  — Ну, он очень… официален.
  — Летти ему что-то сказал, — задумчиво произнес Мейсон. — Интересно, что именно? Хорошо, Делла, не показывай вида, что ты меня предупредила. Где находятся эти люди?
  — Я провела их в юридическую библиотеку. Не хотела оставлять в приемной.
  — Откуда ты говоришь?
  — По телефону, находящемуся позади стола Герти.
  — Молодец. Теперь иди в мой кабинет и открой дверь в юридическую библиотеку.
  — Они ее уже приоткрыли.
  — Вот и хорошо, я войду через дверь из коридора. Как только я покажусь, начинай представление.
  — Какого рода? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Подыгрывай мне по обстоятельствам, только и всего.
  — Я поняла, шеф.
  Мейсон повесил трубку, повернулся к Дрейку и прищурил глаза.
  — Что именно мог рассказать этот Джордж Летти окружному прокурору Империала, отчего тот настроен против меня?
  — Ну, — медленно произнес Дрейк, — он мог рассказать ему правду…
  — Что именно из правды? — уточнил Мейсон.
  — А какой объем правды ты сможешь выдержать? — ответил вопросом на вопрос Дрейк.
  — Наверное, самое лучшее сейчас пойти туда и выяснить все на месте, Пол.
  — Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
  — Нет, Пол, занимайся своим делом. Направь оперативников по следам Холанда Брента. И мне кажется разумным установить слежку за Джорджем Летти, после того как он выйдет из моего кабинета. Этот субъект стал слишком назойливым, пора его приструнить.
  Мейсон вышел из конторы детектива, по коридору прошел к себе, вставил ключ в замок и открыл дверь.
  Делла Стрит стояла возле стола адвоката, занимаясь разборкой корреспонденции.
  — Привет, Делла, — приветствовал он ее с порога, — что нового?
  — У вас двое посетителей, мистер Мейсон, — лукаво посмотрев на него, ответила секретарша. — Мистер Болдуин Маршалл и мистер Джордж Летти.
  — Летти, да? Это что, тот балбес, что все время мешается у нас под ногами? Чего он хочет и кто такой этот Маршалл?
  — Мистер Маршалл — окружной прокурор Империала, он в настоящий момент находится в вашей юридической библиотеке, — Делла указала рукой на открытую дверь и добавила: — Я была бы рада сразу найти вас, но не знала…
  — Хорошо, — перебил ее Мейсон. — Пригласи их, пожалуйста.
  Мейсон подошел к столу. На пороге юридической библиотеки появились двое мужчин. Первым решительно выступал Маршалл, Летти плелся сзади с видом побитой собаки. Сделав им навстречу пару шагов, Мейсон произнес:
  — Как я понял, вы — Болдуин Маршалл, окружной прокурор Империала?
  — Совершенно верно, — отозвался тот, протягивая руку. — Полагаю, вы знаете мистера Летти?
  — О да, натыкаюсь на него всякий раз, как только делаю какой-нибудь шаг. Какова причина вашего визита?
  — Вы представляете миссис Лоррейн Элмор?
  — Да.
  — Монтроз Девитт был убит в Калексико. Мы хотим допросить миссис Элмор…
  — Убит? — прервал его Мейсон.
  — Полагаю, что да. Я буду с вами предельно откровенен, мистер Мейсон. Мы действуем главным образом на основании косвенных доказательств, но в деле имеются моменты, которых я, признаться, совершенно не понимаю. У меня сложилось впечатление, что миссис Элмор играет во всем этом какую-то странную роль. Фактически, как мне кажется, между ее показаниями и теми фактами, которыми мы располагаем, имеются расхождения…
  — Кому она давала показания? — спокойно поинтересовался Мейсон.
  — Вам.
  Адвокат удивленно поднял брови.
  — Я о вас много слышал, мистер Мейсон, — продолжал прокурор. — Все в один голос твердят, что вы — опасный противник, который растерзает меня на куски. У вас за плечами многие годы работы и огромный опыт, вы являетесь настоящим гением судебной стратегии. Я же — окружной прокурор скотоводческого края. Возможно, я вам и не противник, но должен сказать одну вещь: я вас не боюсь и не разрешу играть со мной.
  — Может быть, — заметил Мейсон, — вы все-таки объясните мне, в чем дело?
  — У мистера Летти на совести кое-какие грехи…
  Мейсон с любопытством посмотрел на Джорджа Летти.
  — И он пришел к вам?
  — Нет, — ответил Маршалл, — это я отправился к нему. Сначала Летти пытался скрыть то, что ему известно, но я сразу почувствовал, что он чего-то недоговаривает. Ну и, откровенно говоря, я оказал на него некоторое давление, совершенно так же, как намереваюсь оказать его и на вас.
  — На меня? — спросил Мейсон.
  — Совершенно верно, — подтвердил Маршалл. — Я уже сказал, что не обладаю вашим опытом и вашей известностью. Однако должен вам заметить, что на моей стороне закон. Более того, меня поддерживает большинство избирателей округа. Если дело дойдет до драки, вы непременно проиграете, потому что я призову вас к ответу так же быстро, как и любого другого. Ваша репутация меня абсолютно не пугает.
  — Я бы и не хотел, чтобы она вас пугала, — усмехнулся Мейсон и повернулся к Летти: — Что же вы скрывали, Джордж, от господина прокурора?
  — Одну минутку, — вмешался Маршалл, — говорить буду я. Вас, Летти, возможно, подвергнут перекрестному допросу. И, по всей вероятности, это сделает именно Мейсон. Поэтому я хочу рассказать кое-что из того, что мне известно, сам. — Прокурор повернулся к молодому человеку: — Вы меня поняли, мистер Летти?
  Летти быстро кивнул, а Маршалл продолжил:
  — Миссис Элмор рассказала вам интересную историю о том, как она ехала с Девиттом в своей машине. Кто-то принудил Девитта выйти из машины, отвел его в сторону, а затем забил до смерти. После этого незнакомец велел миссис Элмор ехать на машине вперед, пока та не увязла в песке.
  — Она мне это рассказывала? — спросил Мейсон.
  — Да, именно так.
  — Могу я спросить, откуда у вас подобная информация?
  — Спросить вы можете, — рассмеялся Маршалл, — только ответа не дождетесь. Говорила она вам об этом или нет?
  — Усаживайтесь поудобнее, — предложил Мейсон. — По всему видно, что разговор окажется куда более продолжительным, чем я предполагал.
  — Все в порядке, я ничего не имею против того, чтобы постоять. Наша беседа не будет продолжительной, если дело зависит только от меня. Я хочу знать, делала она такое заявление или нет?
  — Я представляю миссис Элмор, она моя клиентка, — холодно сказал Мейсон.
  — Я понимаю.
  — Поэтому любое заявление, сделанное ею мне, является строго конфиденциальным. А раз так, то я не могу его разглашать.
  — В таком случае я пойду дальше, — сказал Маршалл. — Сегодня утром вы находились в Калексико, в вашем распоряжении был самолет. Вы велели летчику низко пролететь над некоторыми дорогами восточнее Калексико, пока не обнаружили застрявшую в песке машину. После этого пилот получил распоряжение вернуться на аэродром.
  — Могу ли я узнать источник вашей информации? — поинтересовался Мейсон.
  — Я вовсе не намерен отвечать на ваши вопросы, — резко сказал прокурор.
  Судя по всему, самоуверенность не позволяла ему по достоинству оценить противника.
  — Я узнал в аэропорту номер самолета, арендованного вами, и, разыскав летчика, допросил его.
  — Какая бурная деятельность, — усмехнулся Мейсон.
  — Я всегда стараюсь идти по следу, пока он еще не остыл, — ответил Маршалл.
  — Похвально, — отозвался адвокат. — Уверен, что вы будете грозным противником.
  — Разве мы должны быть противниками?
  — А вот это зависит только от вас, — сказал Мейсон. — Если вы не предъявите моей клиентке обвинения в каком-либо преступлении, я не вижу причин становиться вашим противником.
  — Я не намерен обвинять ее в преступлении, если она не вызовет подозрений.
  — Похвально!
  Это слово подействовало на нервы окружного прокурора, он слегка повысил голос:
  — Но до тех пор, пока я не получу убедительного ответа на мои вопросы, я должен буду задержать ее, хотя бы как основную свидетельницу.
  — В таком случае, — заметил Мейсон, — ей придется внести соответствующий залог, и я полагаю, что у нее достаточно средств, чтобы выполнить разумное решение суда.
  — В этом случае, возможно, я пойду еще дальше и задержу ее для дачи показаний на время следствия.
  — В этом случае мне придется, в соответствии с законом, вынудить вас либо предъявить ей обвинение, либо отпустить ее на свободу.
  — В таком случае мы ее обвиним, — заявил Маршалл.
  — Но в этом случае, естественно, мы займем с вами противоположные позиции, — рассмеялся Мейсон.
  — Хорошо, я продолжаю… У меня есть основания предполагать, что вы обнаружили застрявший в песке автомобиль и отправились туда, где он находился. На нем был массачусетский номер, и он принадлежал вашей клиентке миссис Элмор. Вы осмотрели место происшествия, и у нас имеются основания предполагать, что вы увезли кое-какие вещественные доказательства и улики, которые не захотели показывать властям. Возможно, вместо них вы оставили другие… Если выражаться точнее, то вместо них вы оставили предметы, которые, как вы надеялись, власти посчитают уликами.
  — Разве это не было бы нарушением адвокатской этики?
  — Конечно, было бы.
  — Но вы, однако, считаете, что я мог это сделать?
  — Я сформулирую это таким образом — у меня имеются данные, указывающие на то, что вы могли это сделать.
  — Есть старая пословица, — усмехнулся Мейсон. — «Не суди о других по себе, как правило, ты ошибаешься».
  Маршалл вспыхнул и сердито спросил:
  — Так вы этого не делали?
  — Конечно, нет.
  — Вы хотите сказать, что не выходили из машины? И не осматривали машину вашей клиентки?
  — Вы меня спросили, осмотрел ли я машину, не оставил ли там какие-нибудь посторонние предметы в качестве вещественных доказательств и не изъял ли оттуда подлинные вещественные доказательства и улики? Вот на это я и ответил — нет!
  — Хорошо, тогда я уточню вопрос, — сказал Маршалл. — Выходили ли вы из машины возле того места, где машина миссис Элмор застряла в песке?
  — Ответа не будет.
  — Взяли ли вы что-нибудь из машины?
  — Ответа не будет.
  — Прекрасно, — заключил Маршалл. — Это все, что я хотел узнать, — захотите ли вы мне помочь. Вы не желаете… А теперь я прошу максимум внимания. Вы отказались со мной сотрудничать, поэтому и я не считаю себя обязанным сотрудничать с вами. Очевидно, в Лос-Анджелесе суды находятся под воздействием вашей славы, а ваша репутация гипнотизирует власти. В моем же округе вы всего лишь один из лос-анджелесских адвокатов, и я без колебаний призову вас к ответственности, если это потребуется.
  — Давайте, призывайте, — рассмеялся Мейсон. — Говорят, я ловко умею парировать удары, и они частенько рикошетом попадают по тому, кто первым швыряет в меня камень. И мне бы очень не хотелось утратить спортивную форму.
  — Я вижу, у вас огромная практика, — сквозь зубы произнес прокурор. — Что ж, я обещаю вам предоставить возможность попрактиковаться на самом высоком уровне…
  Повернувшись на каблуках, Маршалл раздраженно приказал своему спутнику:
  — Пошли, Джордж!
  — Одну минутку, — остановил его Мейсон. — Скажите, мистер Маршалл, неужели вы действительно ожидали, что я отвечу на ваши вопросы?
  — Я задал их совершенно официально, как окружной прокурор.
  — Это меня не интересует. Вы ожидали, что я на них отвечу?
  — Нет.
  — Тогда зачем вам было приезжать сюда и задавать их?
  — Не для протокола, — усмехнулся Маршалл. — Я хотел, чтобы пресса Империала сообщила жителям округа, что я задал вопросы, а вы отказались иа них отвечать.
  — Вот как? — приподнял бровь Мейсон.
  — Да, именно так, — отрезал Маршалл.
  Он вместе с Джорджем Летти стремительно вышел из кабинета. Делла обеспокоенно посмотрела на Мейсона.
  — Позвони, пожалуйста, Дункану Краудеру, — попросил адвокат.
  Делла сделала вызов и через какое-то время кивнула ему:
  — Краудер на проводе, шеф.
  Мейсон торопливо взял трубку.
  — Дункан, это Перри Мейсон. Мне только что нанес визит ваш окружной прокурор Болдуин Маршалл. Произошла утечка информации.
  — Что за утечка?
  — Весьма серьезная. Мне бы хотелось знать, откуда она происходит.
  — Не можете ли вы подробнее рассказать об этом? — попросил Краудер.
  — Возможно ли, что ваш телефон прослушивается?
  — Черт побери, да. Весьма вероятно, что прослушивается не только мой, но и ваш. Официально такое допускается лишь в крайних случаях, по особому распоряжению властей, но мои друзья, сведущие в электронике, сказали мне, что существуют тысячи установок для подслушивания телефонных разговоров.
  — Хорошо, я буду осторожен, — сказал Мейсон. — Доктор Кеттл ни с кем не разговаривал?
  — О чем?
  — О том, что могла сказать его пациентка?
  — Тут я могу ответить, не задумываясь, — нет! Кеттлу вы можете доверять, он не стал бы ни с кем об этом разговаривать.
  — Вы сами никому ничего не говорили?
  — Господи, конечно, нет!
  — Я имею в виду, даже конфиденциально? — уточнил Мейсон.
  — Нет, повторяю вам!
  — Отправляйтесь в мотель «Палм Корт», займите номера девять и одиннадцать и выясните, какова слышимость в этих номерах, насколько тонки их стенки. Делла Стрит занимала седьмой номер, я — девятый, а Холанд Брент — одиннадцатый.
  — Хорошо, — сказал Краудер. — Когда это нужно сделать?
  — Немедленно, — ответил Мейсон. — Я хочу выяснить, слышал ли Брент то, о чем мы говорили в моем номере.
  — Когда мне вам сообщить?
  — Как только будет результат. Я буду у себя в кабинете.
  — Хорошо, я могу немедленно отправиться туда. Эти номера вряд ли заняты, если, конечно, Брент не оставил номер за собой.
  — Если оставил, займите номера семь и девять и проведите опыт в них.
  — Сомневаюсь, чтобы условия были тождественными, — сказал Краудер, — потому что седьмой и девятый находятся в одном отсеке, а девятый и одиннадцатый — в другом. Между номерами отсека находится дверь, к тому же очень тонкая. В случае необходимости эта дверь открывается, и номер превращается в двойной. Во всем здании такая планировка отсеков — попарно соединенные номера с дверью между ними.
  — Хм! Теперь я начинаю кое-что понимать. Все равно поезжайте, убедитесь в этом лично и позвоните мне, Дункан.
  — Хорошо, я отправлюсь туда с кем-нибудь и все проверю. Вы хотите, чтобы я взял с собой магнитофон и провел подтверждающий эксперимент?
  — Нет, это не для свидетельских показаний, а для меня лично.
  — Я все сделаю, ждите моего звонка. Постараюсь обернуться побыстрее.
  Мейсон повесил трубку.
  — Что он может сделать? — спросила Делла Стрит.
  — Краудер?
  — Маршалл.
  — Он может говорить с кем только пожелает. Он может угрожать, он может арестовать нашу клиентку или обязать ее повесткой появиться перед жюри присяжных. Он был прав, когда сказал, что закон на его стороне. И он имеет право прибегнуть к любым мерам в рамках закона. Более того, он может пустить в ход и кое-какие методы, которые законом не разрешены. Но ведь я-то тоже не сижу сложа руки, испугавшись его угроз… Что-то и мы придумаем, найдем на него управу. А пока мне хотелось бы знать, что же ему все-таки доложил Летти, из-за чего поднялся переполох?.. Как ты думаешь, что именно на совести Летти, а?
  — Один бог знает, — ответила Делла. — И прокурор Маршалл.
  — Ладно, — сказал Мейсон. — Пол уже приставил к Летти оперативника. Не исключено, что-то прояснится… Знаешь, Делла, свари-ка нам кофе, тогда проще будет ждать сообщений от Дункана Краудера.
  — Полагаю, они не заставят себя долго ждать.
  Мейсон кивнул и улыбнулся.
  Делла сварила кофе и достала коробку с печеньем. Адвокат уселся в кресло и взял чашку с ароматным напитком.
  — Это был замечательный, наполненный событиями день! — заметил он.
  — И не менее замечательной, с точки зрения событий, была прошлая ночь, — ответила Делла Стрит. — Мы почти не спали.
  — Так часто бывает в адвокатской практике.
  Мейсон допил кофе, отодвинул чашку на край стола, откинулся на спинку кресла и почти мгновенно заснул.
  Делла разбудила его, когда Дункан Краудер позвонил из Калексико. Мейсон взял трубку и показал Делле, чтобы она слушала по второму аппарату.
  — Алло, Дункан? — спросил Мейсон. — Что вы узнали?
  — Множество интересных вещей. Эти номера, оказывается, вообще были забракованы, официально их не должны были заселять. Их будут сносить. А на их месте построят что-нибудь более современное. Часть номеров получше, но в некоторых смежные стены из технического картона, и слышимость там превосходная. Между девятым и одиннадцатым номерами имеется тонкая дверь. Если к ней прижаться ухом, то без труда слышен самый обычный разговор в соседнем помещении. Практически можно расслышать каждое слово.
  — Я так и думал. А между двенадцатым и четырнадцатым?
  — То же самое. Правда, я их не проверял, но, судя по планировке, это еще одна пара номеров, которые сдаются либо как два одиночных, либо как один спаренный, а раз так, то ничего иного там и быть не может.
  — Спасибо, Дункан, — поблагодарил Мейсон. — Нам, как вы понимаете, предстоит тяжелый бой. Как только вы доберетесь до доктора Кеттла, передайте миссис Элмор, что она не должна отвечать ни на один вопрос и ни при каких обстоятельствах не делать заявлений.
  — Когда ей все это передать? — спросил Краудер.
  — До того, как окружной прокурор вернется назад, — сказал Мейсон. — И до того, как он позвонит шерифу.
  — Будет сделано, — весело ответил Краудер и повесил трубку.
  Глава 12
  В девять утра на следующий день Мейсон открыл дверь в свой кабинет и поздоровался с Деллой Стрит:
  — С наступающим новым днем!
  — Доброе утро, — улыбнулась она.
  — Что новенького, Делла?
  — Дункан Краудер звонил пять минут назад. Просил перезвонить.
  — Хорошо, соедини меня с ним, — попросил Мейсон. — А что слышно от Дрейка?
  — Он желает доложить тебе лично. У него задействованы чуть ли не все люди, и они раздобыли информацию, которая, как он выразился, его озадачивает.
  — Что еще?
  — Звонила Линда Кэлхаун, она хочет узнать, где Джордж Летти.
  — А где она сама?
  — В Калексико.
  — Обстановка накаляется, — усмехнулся Мейсон. — Давай сначала послушаем, что нам скажет Краудер.
  Через несколько минут в трубке раздался голос молодого адвоката:
  — Алло, Краудер слушает.
  — Это Перри Мейсон. Что у вас нового?
  — Кое-что есть. Мой достойный противник, мистер Маршалл, готовит почву для своего триумфа.
  — Каким образом?
  — Создает героическую эпопею о местном скромном поборнике правды, восставшем против городского ловкача. Что-то вроде борьбы Давида и Голиафа.
  — Как он это делает?
  — Дает интервью газетчикам.
  — Цитаты из показаний употребляет?
  — Нет, прямых цитат нет, даются лишь обзорные отчеты о деятельности нашего бесстрашного обвинителя и нашей администрации. Газету «Сентинентал» до сих пор никто не читал, а сейчас она идет нарасхват.
  — Это местная газета?
  — Выпускается в Эль-Сентро.
  — Какова линия атаки?
  — Давид из Империал-Вилли выступает против лос-анджелесского Голиафа, и это перемывается на все лады. К тому времени, когда нам надо будет создать у присяжных определенное мнение, мы убедимся, что дружная местная команда ополчилась против городского ловкача… Говорить о непредвзятости присяжных нам не придется, хотя формально все требования будут соблюдены.
  — Как вы считаете, этот Маршалл опасен? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, и, кроме того, у него невероятное самолюбие.
  — Что еще?
  — Кажется, основным подозреваемым он выставляет миссис Элмор. Хотя прямо и не говорит, что Лоррейн Элмор наркоманка, но уже намекнул репортерам, что она привыкла к сильнодействующему снотворному и что когда она уезжала из Бостона, то убедила своего лечащего врача дать ей рецепт, который обеспечил бы ее препаратом на три месяца. Власти пытаются выяснить историю этого лекарства. Вроде бы миссис Элмор употребила три ампулы, а потом еще четыре в промежутке между отъездом из Бостона и приездом в Калексико. Одну она приняла в ночь убийства, еще одна была найдена на сиденье в автомобиле. В упаковке осталось меньше девяноста ампул. Спиртное, найденное в бутылке из-под виски в чемодане Девитта, было перенасыщено этим наркотиком. Полицейские предполагают, что миссис Элмор, которая в данный момент находится в местной больнице под присмотром врача, была помещена туда по просьбе некоего Перри Мейсона. Болдуин Маршалл, согласно слухам, располагает данными, указывающими на то, что как только его не слишком щепетильный противник из Лос-Анджелеса понял, что заявление его клиентки находится в противоречии с фактами, он тут же предпринял шаги, чтобы помешать допросить ее.
  — Интересно! — воскликнул Мейсон. — Похоже, надо будет разобраться с ним в газетах.
  — Это называется подготовкой общественного мнения. Послушать Маршалла, так он ярый противник газетной шумихи. Однако он говорит, что, по его мнению, общественность имеет право быть в курсе шагов, которые предпринимаются в связи с расследованием таинственной смерти, которая все более начинает походить на преднамеренное убийство.
  — А газеты ничего не сообщают о большой сумме денег, которая, предположительно, была у миссис Элмор? — спросил Мейсон.
  — Ни слова, — ответил Краудер. — Газета указывает, что в кругу своих близких друзей Маршалл сообщил, что ваша тактика может сработать в большом городе, но ровным счетом ничего не даст в небольшом городке, где жители привыкли уважать законы. И что, дескать, в десять часов утра он отправится к миссис Элмор за заявлением. Если же лечащий врач скажет, что она не в состоянии сделать такое заявление, он потребует провести медицинскую экспертизу, для чего суд сам назначит врача, а ей вручат повестку, обязывающую ее предстать перед судом присяжных.
  — Вы передали миссис Элмор, что она ни при каких условиях не должна говорить?
  — Я разрешил ей только назначить дату и время.
  — Можем ли мы на нее рассчитывать?
  — Я не знаю, но я внушил Линде Кэлхаун, что ее тетка в своих собственных интересах должна молчать. Знаете, мистер Мейсон, Линда — удивительно разумная девушка! Она твердо стоит обеими ногами на земле.
  — Хорошо, Дункан. Смотрите, чтобы доктор Кеттл не подставил себя под удар. Нам надо сейчас слегка изменить тактику. Допустим, миссис Элмор не намерена делать никаких заявлений по совету ее адвоката.
  — Но тогда Маршалл засадит ее в тюрьму, предъявив ей обвинение в убийстве!
  — Он это сделает в любом случае, — ответил Мейсон. — Теперь я хочу, чтобы вы сделали одну вещь, Дункан. Уж если предстоит разбирать данное дело в газетах, то и мы можем кое-что предпринять.
  — Что вы хотите? — спросил Краудер.
  — Позвоните этому врачу в Бостон, договоритесь об интервью с ним, затем вы сможете опубликовать его в прессе как местный адвокат. Этим заявлением я хочу добиться нескольких целей. Прежде всего надо дать знать общественности, что имеется местный адвокат, что дело, затеянное Маршаллом, — вовсе не борьба сельского Давида против городского Голиафа, и вы намерены сыграть важную роль в деле.
  — Я так и думал, что вы этого захотите. Что еще? Главное — о чем я должен беседовать с бостонским врачом?
  — Укажите доктору, что миссис Лоррейн Элмор находится в том периоде жизни, когда жажда романтики в ней еще не умерла, что она жила в небольшом городке под пристальными и зоркими взглядами соседей, склонных жалеть ее, как относительно молодую одинокую женщину, что там не было ни одного подходящего мужчины и она не участвовала в общественной деятельности. В результате женщина стала страдать депрессией, а врач посчитал разумным успокоить ее нервную систему всяческими микстурами в дневное время и снотворным по ночам. Когда она собралась в поездку, то, естественно, пополнила свой запас рекомендованных врачом препаратов, и тогда он выписал их в большом количестве, зная, что у нее нет тенденции покончить с собой, и отлично понимая, что она начнет беспокоиться из-за нехватки лекарства и такой, в сущности, пустяк может вывести ее из равновесия. Таким образом, большое количество снотворного, выписанное ей, было всего лишь психологическим фактором, связанным с ее лечением. Он хорошо знаком с ее характером и репутацией, она женщина необыкновенной порядочности, так что для него не было большим риском прописывать ей наркотик в таком количестве…
  — Вы полагаете, он это заявит? — спросил Краудер.
  — Конечно, — усмехнулся Мейсон. — Он будет вынужден сказать именно так, иначе ему здорово попадет за нарушение правил выписки наркотика, особенно такого сильнодействующего. Вы можете указать, что на карту поставлена его профессиональная и личная репутация, и лучше еще до того, как пресса пронюхает всю историю, опубликовать истинные факты.
  — Ему их подсказать?
  — А разве можно найти какое-то другое, более логичное объяснение? — спросил Мейсон.
  — Я бы даже и не пытался!
  — Хорошо, Дункан, — засмеялся Мейсон. — Займитесь этим. Если они желают и дальше разбирать дело в газетах, то мы им представим материал, который сработает в пользу нашей подзащитной — несчастной, ошеломленной вдовы, страдающей от одиночества, перед которой приоткрылась светлая перспектива надежд на счастье, но все внезапно оказалось разрушено безжалостной рукой смерти.
  — Теперь я понял. Вы хотите, чтобы это мнение получило широкую огласку?
  — Самую широкую!
  — Хорошо, — согласился Краудер и повесил трубку.
  Мейсон с удовлетворением подмигнул Делле:
  — Если окружной прокурор желает жесткой игры с силовыми приемами, то он ее получит. Газеты не захотят ограничиться обслуживанием одной стороны.
  — Я полагаю, — заметила Делла Стрит, — мы попали в хорошую переделку.
  — Каша заварится еще та, — согласился адвокат. — Откровенно говоря, я на это не рассчитывал… Ладно, посмотрим, что нам расскажет Пол.
  Делла позвонила детективу, и через минуту раздался условный стук в дверь.
  — Привет, красотка! — поздоровался Дрейк. — Что принесет нам это прекрасное утро?
  — Оно принесет кучу новых забот и хлопот, — рассмеялся Мейсон. — Впрочем, их и без того предостаточно.
  — Наседает окружной прокурор Империал-Вилли?
  — Он самый! Старается сыграть на местном патриотизме. Он, дескать, представляет округ, а я — лишь столичный ловкач, поднаторевший в словесной казуистике. Мы должны бороться в присутствии жюри присяжных, состоящего из местных фермеров, скотоводов и бизнесменов.
  — Но у тебя же есть местный адвокат?
  — Тамошние газеты утверждают, что местного адвоката он загонит в угол, не даст и рта раскрыть. Бой должны вести блестящий правдолюб — окружной прокурор, преисполненный всяческих сельских добродетелей, и городской адвокат-мошенник, который будет прибегать ко всякого рода противозаконным трюкам. Более того, наша клиентка уже превратилась в их глазах в законченную наркоманку, которую можно пожалеть, но никак нельзя простить за убийство.
  — Очень интересно, — только и сказал Дрейк.
  — Но самое непонятное, — продолжал Мейсон, — каким образом они могут предъявить обвинение миссис Элмор? Когда она расскажет свою историю — другое дело. Но ведь пока еще она не давала никаких показаний.
  — А суть им уже известна?
  — Похоже на то. Благодаря тонким стенкам мотеля «Палм Корт» в Калексико. Но я все же не могу понять, как они намерены поступить.
  — Окружному прокурору следует занимать осторожную позицию, — заметил Дрейк. — Ему еще слишком рано говорить, что именно произошло, но он хочет допросить миссис Элмор. Тем более что ее адвокат, по всем признакам, старается не допустить его к ней — уже одно это очень подозрительно.
  — Если бы он повел дело так, он мог бы оказать на меня известное давление, ну и сыграть на истории, рассказанной миссис Элмор. Он же действует так, словно у него уже имеется дело против нее, заботясь о создании мнения у присяжных и о передаче информации в газеты.
  — Ты не можешь винить его за это, — рассмеялся Дрейк. — Он хочет любой ценой выиграть дело. Мне думается, он усматривает в этом реальную возможность выбраться из провинции.
  Мейсон сердито посмотрел на детектива.
  — Я тоже хочу выиграть это дело, Пол, — ответил он. — Ладно, какие у тебя новости?
  — Перри, тебя ожидает неожиданность.
  — Какая?
  — Точнее, сразу две неожиданности.
  — Выкладывай!
  — Начну с Холанда Брента. Представь себе, наш старомодный, симпатичный, одетый в нелепый твидовый костюм и смешную шляпу советник по финансовым делам мчится в Лас-Вегас…
  — В Лас-Вегас? — удивился Мейсон.
  — Вот именно! Он доехал на взятой напрокат машине до Палм-Спрингс, там пересел на самолет до Лас-Вегаса и отправился прямо в город.
  — Что ты хочешь сказать? Он стал играть?
  — Окунулся в игру с головой и выиграл большие деньги.
  — Ты что-то напутал, Пол.
  — Да нет, совершенно серьезно.
  — Хотя ты прав, — задумчиво сказал адвокат. — В отношении этих консервативных, респектабельных жителей Восточных штатов никогда ничего нельзя предугадать заранее. В каждом из них живет желание походить на обитателей Дикого Запада. Могу поспорить, что, если бы кто-то дал этому малому пояс-патронташ с парой револьверов соответствующего калибра, он бы встал перед зеркалом и с превеликим удовольствием практиковался бы в искусстве молниеносной перезарядки огнестрельного оружия… Так сколько же он выиграл?
  — Ты не поверишь, Перри, — сказал Дрейк. — Он так разгорячился, что от него только что пар не шел, руки его дрожали, глаза сверкали. По всем признакам он азартный игрок. Вокруг стола с рулеткой моментально собралась толпа любопытных, и многие болели за него…
  — Ну, и что было потом?
  — По нашим подсчетам, он выиграл тридцать пять тысяч долларов!
  Мейсон присвистнул.
  — Как я и говорил, играл он необычайно азартно, а потом без всякой видимой причины успокоился и стал холоден, как мрамор.
  — И начал проигрывать?
  — Как только он начал проигрывать, тут же остыл к игре.
  — Где он находится в данный момент?
  — Согласно последним данным, спит в Лас-Вегасе. Я приставил к нему парочку оперативников, они следят за ним круглосуточно. Как только он поднимется на ноги и снова объявится, парни сразу же позвонят мне.
  — Прекрасная работа, Пол! Это и правда явилось для меня сюрпризом. Ну, а вторая неожиданность?
  — Наш юный друг Джордж Кесвик Летти.
  — Что с ним?
  — Он превратился в любимчика окружного прокурора Болдуина Маршалла.
  — Как это? — не понял Мейсон.
  — После того, как окружной прокурор вышел из твоего кабинета, он, по-видимому, решил, что ты захочешь приставить к нему «хвост». Во всяком случае, он прибег к общеизвестным мерам предосторожности, чтобы избавиться от возможного преследования. Наверное, он вычитал про эти приемы в детективной литературе лет десять назад, поскольку действовал в строгом соответствии с ними. Ему-то было невдомек, что мы применяем электронные устройства.
  — Дальше.
  — Все прошло как по маслу. Мы проверили стоянки машин, нашли три машины с номерами Империал-Вилли, посмотрели на регистрационные удостоверения и, обнаружив на одном из них имя Маршалла Болдуина, вмонтировали электронный «жучок». После этого двое моих парней ожидали появления владельца машины…
  — Понятно. Так что же делал Маршалл?
  — Он описал восьмерку по кварталу, проезжая светофор перед сменой сигнала, без конца оборачивался, тормозил и так далее. Под конец, решив, что обвел потенциальных преследователей вокруг пальца, Маршалл преисполнился важности и повез Летти… угадай куда?
  — В Лас-Вегас?
  Пол покачал головой.
  — В Тихуану, — сообщил он. — На арендованном самолете.
  — В Тихуану? — поразился Мейсон.
  — Совершенно верно, — подтвердил Дрейк. — За мексиканской границей. Так что если бы ты задумал вызвать его повесткой в суд, то все твои старания пошли бы насмарку, даже если бы ты его и нашел. Парень в данный момент находится вне территории юрисдикции нашего суда, за границей.
  — Ловко сработано, ничего не скажешь! — одобрил Мейсон.
  — В Тихуане он поместил парня в лучший отель и заявил администрации, что его округ будет оплачивать размещение и питание Летти.
  — И что потом?
  — После этого Болдуин Маршалл, весьма довольный собой, полетел назад, сел в аэропорту в собственную машину, отправился в Эль-Сентро и начал раздавать интервью своим ближайшим друзьям, которые без задержки передали материал в газеты.
  — Весьма интересно!
  — Подожди, это еще не все. Наш друг получил субсидию.
  — Ты имеешь в виду Летти?
  — Да, Джорджа Кесвика Летти. Окружной прокурор не только обеспечил его бесплатным номером в первоклассной гостинице и полным пансионом, но и снабдил его карманными деньгами.
  — Ты шутишь, Пол! — воскликнул Мейсон.
  — Суди сам. Парень сидел на нуле, теперь же приобретает себе вещи и держится богатым американским туристом. Возможно, он получил указания, как себя вести, но в любом случае подобная роль весьма устраивает Джорджа Летти, он аж сияет от восторга.
  Мейсон прищурился.
  — Пол, мне безразлично, какой счет ты мне представишь, — сказал он, — но Летти должен находиться под постоянным наблюдением. Отправь туда столько оперативников, сколько считаешь нужным. И пусть, когда он что-то покупает, твои ребята точно фиксируют цену товара. Иными словами, я хочу знать до последнего цента все, что Летти тратит. Позднее, когда окружной прокурор вызовет Летти для дачи показаний, я преподам Болдуину Маршаллу наглядный урок юридической практики, напомню ему некоторые прописные истины, которые он, вероятно в азарте, начисто позабыл… Одно дело поместить важного свидетеля в отель, где его никто не будет тревожить, и совсем другое — дать свидетелю деньги на так называемые личные расходы, особенно если свидетель, прежде нуждавшийся, начинает шиковать. Во-первых, это неоправданная трата казенных денег, а во-вторых, подкуп свидетеля. И то, и другое несовместимо с должностью прокурора. Интересно, сообщил ли он Линде, где находится Летти?
  — Как мне кажется, она ничего не знает, — ответил Дрейк. — Судя по всем этим хитроумным мерам предосторожности Маршалла, Летти ей абсолютно недоступен.
  Зазвонил телефон. Делла подняла трубку, посмотрела на Мейсона и сообщила:
  — Звонит Краудер.
  Адвокат кивнул ей.
  — Не клади свою трубку, Делла, — сказал он. — Алло, Дункан?
  — У меня несколько новостей, мистер Мейсон, — сказал Краудер. — Что вы знаете о ледоколе?
  — Это судно особой конструкции для передвижения в ледяных полях.
  — Нет, я имею в виду острый металлический штырь, которым разбивают кубики льда из холодильника.
  — И что с этим ледоколом? — спросил Мейсон.
  — Это орудие убийства, — сообщил Краудер.
  — Убийства? — удивился Мейсон. — Я считал, что Девитт умер от передозировки наркотика.
  — Вплоть до последнего времени все думали так, но оказывается, окружной прокурор припрятал в кармане козырного туза. По всей вероятности, Девитта усыпили наркотиком, добавленным в виски, потом кто-то взял ледокол и вонзил ему в голову. Этого убийце показалось мало. Чтобы быть абсолютно уверенным в смерти Монтроза Девитта, он нанес ему еще пару ударов в область сердца. Однако удары в сердце уже не вызвали никакого кровотечения. Это доказывает, что человек был мертв до того, как ледокол пустили в ход. Раны на теле были настолько неприметны, что их просто не заметили бы, если бы Маршалл не потребовал произвести вскрытие. Он позвонил в Лос-Анджелес и вызвал оттуда одного из самых лучших патологоанатомов, чтобы тот проводил вскрытие.
  — Да, — заметил Мейсон, — это несколько усложняет дело.
  — Я вам скажу еще кое-что, — сказал Краудер. — Они обнаружили орудие убийства в машине миссис Элмор!
  — Что? — воскликнул Мейсон.
  — Он был засунут под коврик в багажнике. Более того, ледокол взят из номера шестнадцать мотеля «Палм Корт», который занимала миссис Элмор.
  — Как они могут утверждать, что ледокол взят именно из этого номера? — спросил Мейсон.
  — В каждом номере имеется свой штопор и ледокол. На деревянных ручках выгравированы номера, которые никто даже не заметит, если не будет специально всматриваться. Таким образом горничные имеют возможность следить за тем, чтобы в каждом номере был свой штопор и ледокол. Я думаю, особой нужды в таких номерах нет, просто у администрации мотеля имеется приспособление для гравировки.
  — Значит, вот что у Маршалла было в запасе! — вздохнул Мейсон.
  — Да, он держал эти данные при себе, а теперь требует немедленного слушания дела. Возможно, мне удастся уговорить доктора Кеттла настоять на отсрочке…
  — Нет, нет, никаких отсрочек! — решительно заявил Мейсон. — Пусть Маршалл добивается своего. — Он немного подумал и добавил: — Я хочу, чтобы вы произвели впечатление не слишком сведущего и не вполне разбирающегося в деле юриста. Пусть Маршалл назначает предварительное слушание дела, когда только пожелает.
  — Подзащитная имеет право на отсрочку, — заметил Краудер.
  — Конечно, — согласился Мейсон. — Но пусть Маршалл считает, что вы не знаете своих прав. Как видите, по моей милости о вас будут не слишком высокого мнения, но я даю вам слово, что позднее все поставлю на свои места.
  — Это не так уж и важно, — сказал Краудер. — У вас есть линия защиты?
  — Пока нет, — ответил Мейсон. — Но я поймал Болдуина Маршалла на нечестной игре. Я имею возможность уличить его в подкупе свидетеля.
  — Подкуп свидетеля! — воскликнул Краудер.
  — Не удивляйтесь, такое случалось и раньше. Болдуин Маршалл воображает, что сейчас он обвел всех нас вокруг пальца, и наша главная задача — не спугнуть его. Пусть назначает дату предварительного разбирательства. Вам только придется позвонить мне и согласовать это с моим расписанием, и мы в случае необходимости таким образом выиграем немного времени. Я не хочу, чтобы предварительное следствие произошло раньше, чем через сутки, но, с другой стороны, не желаю просить официальной отсрочки на основании отсутствия свидетеля защиты или конституционных прав обвиняемой.
  — Вы хотите позволить ему лишить ее конституционных прав? — поразился Краудер. — Но это ведь ничего не даст, если в суде ее представляет адвокат, не так ли?
  — Конечно, в суде ее будет представлять адвокат, и мы не собираемся строить ее защиту на технических аспектах и на ссылках на конституционное право. Просто я хочу, чтобы Болдуин Маршалл успел покончить с газетными интервью, а после этого я окачу его ледяным душем, доказав в суде, что он подкупил своего свидетеля. В моих интересах устроить так, чтобы у него пока не слишком болела голова.
  — Я понял вас, — согласился Краудер.
  — Думаю, Дункан, я поручу вам доставить эти доказательства, что сразу же выведет вас в ведущие актеры в спектакле, в то время как заседание будет проходить, так сказать, на местном уровне.
  — Вы меня заинтриговали, мистер Мейсон. Кстати, Линда Кэлхаун ужасно беспокоится из-за Летти. Что вы с ним сделали?
  — Я?.. Ровным счетом ничего.
  — А Линда думает, это ваша работа. По ее мнению, вы посадили его в автобус, идущий в Бостон.
  — Ничего подобного я не делал, — сухо сказал Мейсон.
  — Где же он в таком случае?
  — Разве он не дал Линде знать о себе?
  — Нет.
  — Странно.
  — Конечно, потому что, насколько я понимаю, он снова должен был потребовать у нее денег.
  — Вне всякого сомнения, этот Летти — обманщик и вымогатель. Линда Кэлхаун отправила ему телеграфом тридцать долларов, я дал двадцать в Юме. Ему нужно было купить на них бензин и заплатить за комнату в отеле… Что ж, по всей вероятности, он быстро даст о себе знать.
  Мейсон весело подмигнул Полу Дрейку.
  — Хорошо, что-нибудь еще? — спросил Краудер.
  — Только то, — сказал Мейсон, — что мы выезжаем в Эль-Сентро. Обороняйте крепость до нашего прибытия.
  Глава 13
  Линда Кэлхаун и Дункан Краудер встречали Мейсона, Деллу Стрит и Пола Дрейка в аэропорту.
  — Приветствую вас! — поздоровался Краудер. — Я отбивался от репортеров, которые, узнав, что предварительное слушание назначено на завтрашнее утро, непостижимым образом учуяли ваш прилет и потребовали немедленного интервью.
  — Почему бы и нет? — спросил Мейсон.
  — Вы ничего не имеете против разговора с репортерами?
  — Конечно.
  — Я не знал. Я решил, что для начала сам должен переговорить с вами. Этот Маршалл трюкач еще тот… Надо признать, что некоторые его трюки очень умны.
  — В этом я не сомневаюсь, — сказал Мейсон.
  — Мистер Мейсон, я бы хотела узнать, что случилось с Джорджем Летти? — спросила Линда Кэлхаун.
  — Разве с ним что-то случилось? — спросил Мейсон.
  — Не знаю, но думаю, что да.
  — Вы не получили от него письма? — спросил Мейсон.
  — Он мне прислал коротенькую записочку, но я не знаю, где он сейчас. Точнее, он позвонил в отель в мое отсутствие и спросил, не сможет ли он оставить для меня записку. Телефонист ответил, что это возможно. В ней Джордж сообщил, что некоторые обстоятельства изменились, о них он пока не может говорить, но вынужден исчезнуть, так что я не должна беспокоиться, все в порядке, и пусть я не сомневаюсь в его преданности, он же целиком полагается на мою.
  — Понятно, — сказал Мейсон.
  — Как вы считаете, у него все нормально? — спросила Линда.
  — Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «нормально». Вы имеете в виду, что он здоров, ведет благопристойный образ жизни и верен вам? Или то, что он находится в полной безопасности?
  — В данный момент последнее.
  — Судя по его записке, он в безопасности.
  — Но где он, хотела бы я знать?
  — Не могу сказать, Линда, — ответил Мейсон. — Я считаю необходимым вам напомнить, что представляю вашу тетю. Правда, делаю это по вашей же просьбе, но она — моя клиентка, а раз так, то ее интересы я соблюдаю в первую очередь.
  — Какое это имеет отношение к Джорджу?
  — Тоже не могу вам сказать, — пожал плечами Мейсон. — Он лично меня не интересует, хотя, возможно, имеет самое непосредственное отношение к делу. А может быть, и не имеет.
  — У меня крепнет убеждение, что вы с Дунканом от меня что-то скрываете, мистер Мейсон.
  Мейсон искоса посмотрел на молодого адвоката, услышав, как легко и естественно Линда назвала его Дунканом.
  — Мы с Линдой перешли на «ты», мистер Мейсон, — сказал Краудер.
  — Понятно.
  Линда, чуть покраснев, повернулась к Дрейку:
  — Вы занимаетесь проверкой и расследованием фактов по делу, мистер Дрейк. Может быть, вам что-то известно или вы догадываетесь о местонахождении Джорджа Летти, что с ним стряслось?
  Задавая вопрос, девушка внимательно смотрела на детектива, но тот только усмехнулся.
  — У детективов всегда множество всяких идей, мисс Кэлхаун, но, к сожалению, они не всегда себя оправдывают.
  Делла Стрит взяла девушку под руку:
  — Я уверена, Линда, что у вас нет оснований для тревоги за него.
  — Простите, но я ничего не могу понять. Джордж не имеет опыта в финансовых делах, и у него нет денег. Он и сюда-то приехал, чтобы находиться возле меня… В общем, это на него не похоже, только и всего.
  — Я думаю, что полиция допрашивала его, — сказал Мейсон.
  — А что он знает, мистер Мейсон?
  — Трудно ответить наверняка, но он был в мотеле и сам мне сказал, что стенки в комнатах тонкие, как картон. Осмотр номера, который он занимал, показывает, что это всего лишь половина сдвоенного номера, который занимал Монтроз Девитт. Вы понимаете, что при таком положении вещей он мог кое-что слышать.
  — Несомненно, — согласилась Линда. — Но почему тогда он ничего мне не сказал? И что общего это имеет с его исчезновением?
  — Не могу сказать, — сухо ответил Мейсон.
  — Вы не знаете?
  — Давайте сделаем так, мисс Кэлхаун, — предложил адвокат. — Мы отправимся в контору к Дункану. Оттуда вы сможете позвонить окружному прокурору и напрямик спросить его, знает ли он что-нибудь о Джордже или о том, почему он не может с вами общаться. Хорошо?
  — Ответит ли он мне?
  — Разве есть основания, чтобы он не ответил?
  — Я о них не знаю.
  — В таком случае поехали. — Мейсон бросил на Краудера быстрый взгляд. — Вы с ним сможете поговорить по одному телефону, а мы с Дунканом будем слушать по параллельному и выясним, известно ли что-нибудь окружному прокурору о Джордже.
  — Коль скоро вы попадете в мою контору, — предупредил Краудер, — вам не избежать встречи с репортерами.
  — Ничего, мы обойдем эту преграду, когда приблизимся к месту, — ответил Мейсон. — В настоящий момент меня больше всего интересует ответ Болдуина Маршалла на вопрос Линды Кэлхаун.
  Они поехали в офис Краудера, где Линда позвонила Маршаллу в прокуратуру. Мейсон и Дункан Краудер слушали их беседу по параллельному телефону.
  — Это Линда Кэлхаун, мистер Маршалл, — представилась девушка, как только тот подошел к телефону.
  — О, да, мисс Кэлхаун… — ответил Маршалл, в его голосе сочетались сердечность и холодная осторожность.
  — Я пытаюсь узнать, что случилось с Джорджем Летти, — продолжала Линда, — и решила, что вы можете мне помочь.
  — Что вас заставляет думать, что с ним что-то случилось?
  — Я не имею о нем никаких вестей.
  — Совсем?
  — Всего лишь короткое сообщение через администратора отеля, чтобы я о нем не беспокоилась и что он верит в мою преданность.
  — Он не велел вам волноваться?
  — Да.
  — А вы волнуетесь?
  — Конечно.
  — Он, должно быть, по какой-то причине передал вам свое сообщение через администрацию отеля? — спросил Маршалл.
  — Я в этом не уверена.
  — Он, как мне кажется, проявил редкую чуткость и внимательность, передав это сообщение… Он заботился о вашем спокойствии.
  — Вы так считаете?
  — Разумеется. И тем не менее вы не хотите прислушаться к его словам?
  — Я хочу знать, где он.
  — Боюсь, что я не смогу вам помочь.
  — Ну что ж, разрешите прямо спросить вас, знаете ли вы, где он находится?
  — Мисс Кэлхаун, я буду с вами откровенен, — после минутного колебания ответил окружной прокурор. — Я не знаю этого.
  — Но вы полагаете, что с ним все в порядке? — настаивала Линда.
  — Я считаю, что раз он не велел вам волноваться, то и оснований для волнения у вас нет. Лично я верил бы в него и его честность и дружбу независимо от того, что про него могут сказать некоторые люди… Теперь разрешите задать вам вопрос, мисс Кэлхаун. Вы позвонили по своей инициативе?
  — Да, конечно.
  — Я имею в виду, вам не посоветовали это сделать?
  Линда заколебалась.
  — Не Мейсон ли сказал, что именно у меня вы должны спросить, где находится Летти?
  — Почему же… Я волновалась, и…
  — Да, — прервал ее Маршалл, — я убедился, что за вашей спиной стоит Мейсон. А теперь я хочу задать вам еще один вопрос. Может быть, он слушает нас по параллельному телефону?
  Линда Кэлхаун ахнула.
  — Да, я слушаю, — вмешался Мейсон. — Доброе утро, Маршалл.
  — Я так и думал, что вы явились вдохновителем этого звонка, — констатировал Маршалл. — Если бы у меня были вопросы к вам, Мейсон, я бы спросил лично у вас, как мужчина мужчину, а не стал бы прятаться за женскую юбку.
  — Я не собираюсь прятаться за женскую юбку, — ответил Мейсон, — а всего лишь проверяю ваше заявление. Я не хочу, чтобы она с вами разговаривала, если меня при этом нет.
  — Ну, теперь вы узнали все, что вам нужно?
  — Я слышал вас весьма отчетливо, и вы заявили, что не знаете, где Джордж Летти.
  — Я говорил мисс Кэлхаун и повторяю, что в настоящее время я не знаю, где находится Джордж Летти! — рявкнул Маршалл и швырнул трубку на рычаг.
  — Вот теперь я действительно беспокоюсь! — прошептала Линда.
  — Очень сожалею, но ничем не могу помочь, — покачал головой Мейсон. — И вам придется примириться с таким положением вещей.
  — Но каково это положение вещей?
  — Это нам еще придется выяснить, — сказал адвокат. — Однако я убежден, что Летти не угрожает физическая опасность. В этом я не сомневаюсь.
  Секретарь Краудера предупредил:
  — В приемной находятся два репортера. Говорят, что им необходимо побеседовать с мистером Мейсоном.
  — Пусть войдут? — спросил Мейсон.
  Краудер кивнул, и секретарь распахнул дверь приемной. В кабинет вошли репортеры, и один из них заговорил:
  — Мистер Мейсон, я хочу спросить вас напрямик. Разговаривали ли вы сейчас по телефону с мистером Маршаллом?
  — Да, я с ним разговаривал.
  — Могу ли я полюбопытствовать о причине вашего разговора?
  — Мисс Линда Кэлхаун обеспокоена отсутствием ее жениха, Джорджа Летти. Она подумала, что, возможно, Болдуину Маршаллу известно, где он находится. Она позвонила ему и спросила его об этом, а я слушал по параллельному телефону.
  — В таком случае вы не разговаривали с Маршаллом, а только слушали его разговор с мисс Линдой Кэлхаун?
  — Нет, потом я говорил с ним.
  — Вы не против сообщить нам суть этого разговора?
  Мейсон заколебался.
  — Предлагали ли вы признать миссис Лоррейн Элмор виновной в непреднамеренном убийстве, если окружной прокурор уменьшит меру наказания?
  — Боже мой, откуда у вас эти мысли?
  — Ходят такие слухи.
  — Их распространяет окружной прокурор? — спросил Мейсон.
  — Я не знаю их источника, но такие разговоры ведутся повсюду. Их слышал не только я, но и множество других людей.
  — К вашему сведению, — заявил Мейсон, — в нашем разговоре не было даже намека на подобные вещи, и у меня вообще никогда не возникало желания сделать такое абсурдное предложение. Могу также добавить, что я лично говорил с Маршаллом после того, как мисс Кэлхаун закончила с ним разговор. Могу подтвердить, что Болдуин Маршалл заверил мисс Кэлхаун, что он ничего не знает о местопребывании Джорджа Летти.
  — Почему Летти имеет такое значение?
  — В данный момент я не готов обсуждать эту тему.
  — Почему?
  — Не располагаю необходимой информацией.
  — Разрешите мне спросить вас еще вот о чем. Предварительное слушание дела назначено на завтра на десять часов утра. Намерены ли вы просить отсрочки?
  — Всегда так трудно заглянуть в будущее, — ответил Мейсон. — Но, как вы можете видеть, мистер Дункан Краудер здесь. И благодаря усилиям окружного прокурора и шерифа миссис Лоррейн Элмор тоже может быть вызвана в любую минуту.
  — Означает ли это, что вы готовы приступить к предварительному слушанию?
  — Очень может быть, но только сначала я хотел бы поговорить с Джорджем Летти.
  — Почему? Он свидетель?
  — Только не защиты.
  — Тогда свидетель обвинения?
  — Я ничего не могу сказать о планах обвинителей.
  — Мистер Мейсон, — сказал второй репортер, — Болдуин Маршалл вам определенно заявил, что не знает о местонахождении Летти?
  — Да.
  — Но почему Летти исчез?
  — Не могу сказать, я не знаю.
  — Идут упорные разговоры, — снова заговорил первый журналист, — что вы предложите предъявить обвинение миссис Элмор в менее тяжком преступлении и согласитесь с передачей дела в суд присяжных.
  — Откуда идут такие слухи? — поинтересовался Мейсон.
  — Непосредственно из конторы Болдуина Маршалла. Он заявил совершенно определенно, что не согласится принять предложение обвинить миссис Лоррейн Элмор в непреднамеренном убийстве и таким образом смягчить ее вину.
  — Говорил ли он, что такие переговоры уже велись?
  — Он просто сказал, что не намерен рассматривать такое предложение.
  — А вы спросите у него лично, делал ли ему кто-либо такое предложение, и если он ответит положительно, то пусть скажет, делал ли это кто-то, представляющий интересы миссис Элмор. Я вам разрешаю в случае, если он ответит «да», назвать его лжецом от имени Перри Мейсона.
  Репортеры, очень довольные, что-то пометили в своих блокнотах.
  — Если же, — продолжал Мейсон, — мистер Болдуин Маршалл и дальше намерен делать вид, что защита собирается умолять о прощении или смягчении вины обвиняемой, добиваясь вердикта «непреднамеренное убийство», то я совершенно официально заявляю, что это не так!
  — Одну минуту! — прервал его репортер. — Фактически прокурор Маршалл только заявил, что не станет рассматривать такое предложение, но не упоминал, что оно сделано…
  — Отлично. Вот и передайте ему, что мы не согласны рассматривать иной исход судебного разбирательства, кроме как решение о полной невиновности миссис Элмор. Мы добьемся оправдания.
  — Можно полностью привести ваши слова? — спросил один из газетчиков.
  — Можете привести мои слова и слова мистера Краудера, который придерживается того же мнения. Не забывайте этого!
  — Не забудем. Завтра же в газетах появится наш репортаж, — заверил один из репортеров.
  Фотограф сделал уже десятый снимок знаменитого адвоката.
  — Мы тоже завтра же займемся этим делом! — пообещал Мейсон.
  Журналисты вышли из кабинета.
  — Окружной прокурор бессовестно лжет! — заявил Дрейк.
  — Это ты про Летти?
  — Про Летти. В настоящий момент он находится в Мексике, в отеле он зарегистрировался под именем Джорджа Л. Карсона. Примерно час назад он звонил в кабинет Болдуина Маршалла и имел с ним долгий разговор.
  — Что он делал еще?
  — Гулял на всю катушку. Вчера вечером он здорово нализался. На обед ел жареную оленину, черепаховое филе, пил шампанское. Еще ему подали заказанные куропатки на вертеле, но он объелся гораздо раньше и до дичи не дотронулся. Однако шампанское вылакал все… В отель возвращался зигзагами, несколько раз падал. Предполагается, что он завтра появится на слушании дела, но не ранее того, как его вызовет окружной прокурор. По всем признакам его готовят на роль неожиданного свидетеля, он, по-видимому, располагает данными, которые должны произвести впечатление разорвавшейся бомбы. Ты собираешься в суде разоблачить Маршалла и обвинить его во лжи?
  — А о чем он лгал? — удивленно спросил Мейсон.
  — Но ведь он же прямо сказал, что не имеет представления, где Летти!
  — Он заверил Линду, что не может ей сказать, где находится Летти, он этого не знает.
  — Ну и что?
  — Линде не хватило сообразительности спросить его, где Джордж был час назад или на протяжении утра. Она просто спросила его, где сейчас Летти, и он ответил: «Мисс Кэлхаун, буду с вами откровенен, я не знаю этого».
  — Почему же ты сам не прижал его к ногтю? Если он прибегает к такого рода техническим уверткам, так пусть скажет, где Летти был сегодня утром!
  — Если бы я так поступил, то он сорвался бы с крючка.
  — В каком смысле?
  — Сейчас он на крючке, — пояснил Мейсон. — Он был так умен и изобретателен, что перемудрил.
  — Это как?
  — Я собираюсь поднять этот вопрос завтра в суде. Начну с того, что он мне совершенно официально ответил, что не знает о местопребывании Джорджа Летти. Окружной прокурор, разумеется, станет возражать, что такого не говорил. Просто не знал, где был Летти в тот момент, когда говорил по телефону с Линдой.
  — И что тогда?
  — Тогда прокурор будет вынужден дать подробное объяснение на эту тему. Он будет выглядеть типичным специалистом по темным делишкам, мошенником и обманщиком. Вряд ли кому по душе подобные трюки — ни газетным репортерам, ни судье, ни присяжным… Если бы я спросил его о местонахождении Джорджа Летти сейчас, он бы сразу послал меня к черту и бросил трубку. И уж после этого, если бы я решил поднять этот вопрос в суде, он выглядел бы просто человеком, не пожелавшим со мной разговаривать. Пусть теперь попробует изобразить из себя правдолюбца.
  — А ты как собираешься действовать? — спросил Дрейк. — Обличать или защищаться?
  — Пока еще не знаю. Это зависит от того, как выгоднее клиентке, — улыбнулся Мейсон.
  — А вот мне кажется, что тебе нужно разъяриться, — заявил Дрейк.
  — Мы еще подумаем на эту тему, Пол.
  — Разве ты в самом деле не выйдешь из себя, Перри?
  — Адвокат всегда может «выйти из себя», если это на руку клиенту. Но после того, как несколько раз удалось выиграть дело на высоких нотах, все к этому привыкают и перестают обращать внимание, и ты уже никогда не сможешь греметь.
  — Вы, адвокаты… — рассмеялся Дрейк.
  — Вы, детективы… — усмехнулся Мейсон. — Смотри, чтобы твои люди не потеряли Джорджа Летти!
  — Мои парни не спускают с него глаз и контролируют каждый его шаг, — довольно заявил Дрейк.
  Глава 14
  Судья Хорат Мейнли занял свое место на возвышении, внимательно посмотрел в зал, до отказа заполненный публикой, и заявил:
  — Начинаем предварительное слушание дела «Народ против Лоррейн Элмор».
  — Обвинение готово! — сказал Маршалл.
  — Защита готова! — сказал Мейсон и положил руку на плечо Лоррейн Элмор.
  Судья Мейнли откашлялся и объявил:
  — Прежде чем процесс начнется, я должен заметить, что в газетах было очень много сообщений об этом деле, о фактах и о людях, затронутых следствием. Я хочу предупредить собравшихся в зале, что это не спектакль и вообще не зрелищное мероприятие. Это суд!.. И все присутствующие должны вести себя подобающе, в противном случае суд предпримет соответствующие меры, чтобы создать рабочую обстановку.
  — Может ли высокий суд меня выслушать? — спросил Мейсон, встав со своего места.
  — Говорите, мистер Мейсон, — разрешил судья Мейнли.
  — Случилось так, — сообщил Мейсон, — что защита очень стремилась поговорить с мистером Джорджем Летти. У нас есть основания полагать, что обвинение либо скрывает его, либо знает, где он находится, вопреки тому, что окружной прокурор лично заверил, что не знает его местонахождения.
  — Одну минуточку, одну минуточку, — сказал Маршалл, тоже вставая с места. — Я это отрицаю.
  — Я неверно излагаю факты? — спросил Мейсон.
  — Ваши факты неточны.
  — Вчера я был участником телефонного разговора, ваша честь, — сказал Мейсон. — В ходе его окружной прокурор заявил мисс Линде Кэлхаун, племяннице моей подзащитной, что не имеет понятия о том, где находится Джордж Летти. Я бы хотел, чтобы он повторил свое заявление в присутствии высокого суда.
  — Вы просто неверно меня поняли, — заявил окружной прокурор. — Я вовсе не делал подобного заявления.
  — Не делали? — удивился Мейсон.
  — Нет. Мисс Кэлхаун задала мне вопрос специфически: «Знаете ли вы, где Летти?» Я, естественно, ответил, что не знаю и не могу этого знать. Я разговаривал с ней по телефону. Откуда мне было знать, где он в этот момент находится и чем занимается?
  — Ах, в тот момент! — повторил его слова Мейсон. — Но этого-то вы ей не сказали! Вы ясно ответили, что не имеете ни малейшего представления, где он.
  — Мне кажется, что защитник преднамеренно искажает мои слова, ваша честь! — заметил Маршалл.
  — Хорошо. Чтобы сейчас не было никаких сомнений, я повторю вопрос: известно ли вам, мистер Маршалл, где Джордж Летти был час назад? Можете ли вы мне сказать, как мисс Линда Кэлхаун может связаться с мистером Джорджем Летти? Линда и Джордж помолвлены и должны пожениться, ваша честь, ее беспокойство вполне понятно.
  — Я не обязан отвечать на ваши вопросы, — заявил Маршалл. — Я руковожу окружной прокуратурой, а не бюро по регистрации браков. Если Джордж Летти пожелает связаться с Линдой Кэлхаун, он, разумеется, сможет это сделать.
  — Если только он не получил указание не делать этого, — заметил Мейсон. — А чтобы не допустить неверного толкования, я спрашиваю вас, господин прокурор, давали ли вы указания Джорджу Летти не сообщать о себе Линде Кэлхаун?
  — Я определенно не делал этого! Фактически я как раз специально инструктировал Джорджа Летти связаться с мисс Линдой Кэлхаун.
  Мейсон приподнял брови.
  — И сообщить мисс Кэлхаун, где он находится?
  — Этого я не говорил.
  — В таком случае, возможно, мне надо иначе выразить свою мысль и спросить: вы не давали указаний Джорджу Летти не сообщать мисс Линде Кэлхаун о своем местопребывании?
  — Я не обязан отвечать на этот вопрос и не намерен подвергаться перекрестному допросу! — повторил окружной прокурор.
  — Я полагаю, — сказал Мейсон, — высокий суд может видеть, к каким уверткам и недомолвкам, увиливаниям от прямого ответа, хитрости и обману прибегает окружной прокурор в связи с нашими попытками найти Джорджа Летти. Я бы просил высокий суд дать указание окружному прокурору сообщить защите местопребывание Джорджа Летти в настоящее время.
  Мейсон сел.
  — Вы знаете, где Джордж Летти? — спросил судья Мейнли окружного прокурора.
  — С разрешения высокого суда, я заявляю, что это некорректный вопрос, — ответил Маршалл. — Пусть защитник сначала объяснит, почему он интересуется Джорджем Летти. Пусть докажет, что он нужен ему в качестве свидетеля защиты, и в этом случае у него появятся основания спрашивать о местопребывании молодого человека. Мы не обязаны ему отвечать, потому что Летти является важным свидетелем обвинения.
  Судья Мейнли посмотрел на Мейсона. Тот поднялся и с достоинством ответил:
  — С разрешения высокого суда, мы еще не знаем, будет ли вызван Джордж Летти в качестве свидетеля защиты или нет. Мы так и не получили возможности опросить его после того, как определенные вещи привлекли наше внимание. Но почти наверняка может случиться, что мы пожелаем его использовать для уточнения отдельных моментов…
  — Пусть высокий суд не обманывается, — перебил адвоката Маршалл. — У них нет ни малейшего желания организовывать какую-либо защиту. Весь этот шум по поводу местонахождения Летти поднят только для того, чтобы поставить в неловкое положение обвинение.
  — А я все же возвращаюсь к своему вопросу, — упорно повторил судья Мейнли. — Вы знаете, где находится Джордж Летти?
  — Конечно, знаем, — ответил Маршалл. — Он свидетель обвинения, и мы держим его в таком месте, где никто не сможет вмешаться и внести произвольные изменения в его показания.
  — Могу ли я узнать, во что вмешаться и во что внести произвольные изменения? — поинтересовался Мейсон.
  — На него могли бы оказать постороннее влияние в такой степени, что он изменил бы показания! — воскликнул Маршалл. — Благодаря его романтической привязанности к племяннице обвиняемой этот свидетель мог бы оказаться в таком положении, что многоопытный и малоразборчивый в средствах адвокат заставил бы его отказаться от собственных слов!
  — Вы хотите сказать, — уточнил Мейсон, — что ваш свидетель настолько неустойчив, что может изменить свои показания о том, что он видел, слышал или знал, если с ним побеседует родственница обвиняемой?
  — Вы прекрасно знаете, что я имею в виду! — закричал Маршалл. — Я говорю о том, что вы могли бы оказать на него давление в такой степени, что у него все смешалось бы в голове!
  — Если, — произнес Мейсон, — окружной прокурор сейчас признает, что, по его собственной оценке, этот свидетель не может вынести ничьего допроса, кроме допроса самого прокурора, не изменив своих показаний, то я без колебаний поддержу это заявление.
  — Я этого не говорил! — рявкнул Маршалл. — Вы отлично понимаете, что это не так!
  Лицо окружного прокурора побагровело от злости. Судья Мейнли почувствовал, что обстановка накаляется.
  — Достаточно, господа! — вмешался он. — Замечания обеих сторон в дальнейшем должны адресоваться только суду. Теперь, господин обвинитель, поскольку выяснилось, что вам известно местонахождение Джорджа Летти, имеются ли у вас какие-либо причины не сообщать его невесте, где он находится? Или ваши действия были направлены на то, чтобы защита не могла вручить ему повестку?
  — Джордж Летти находится в окружной прокуратуре в ожидании вызова в качестве свидетеля обвинения по данному делу, — объявил Маршалл. — Я бы сказал, в качестве самого важного свидетеля.
  — В таком случае, — вмешался Мейсон, — насколько я понимаю, можно с полным основанием объяснить мисс Линде Кэлхаун, что невнимательность ее нареченного обусловлена тем, что он действовал так в соответствии с приказом прокурора?
  — Мисс Кэлхаун не проходит по делу! — заявил окружной прокурор. — Мы вовсе не обязаны что-либо ей объяснять!
  — Правильно ли я понял, господин обвинитель, — спросил судья Мейнли, — что вы ожидаете прихода мистера Летти в зал суда?
  — Он прибудет сюда в течение ближайшего часа, — ответил Маршалл.
  — Очень хорошо, — сурово сказал судья Мейнли. — Независимо от того, что было сделано, чтобы скрыть местонахождение этого свидетеля, свидетель будет доставлен в суд, и защитник получит возможность опросить его в отношении того, где он находился и почему не соизволил сообщить о себе своей невесте.
  — Но я считаю, что подобные вопросы были бы не совсем правомочны, ваша честь, — сказал окружной прокурор. — Джордж Летти всего лишь свидетель, а не участник процесса. Адвокат всегда…
  — Адвокат всегда может проверить настрой свидетеля, — прервал его Мейсон, — в особенности такого предубежденного и полностью попавшего под влияние обвинения. Ведь мистер Джордж Летти предпочел прервать всяческую связь с невестой, лишь бы не нарушать планов окружного прокурора! Естественно, я не могу считать его беспристрастным и абсолютно объективным свидетелем. Защите должна быть предоставлена возможность выяснить причины, побудившие его так себя вести.
  — Я с вами совершенно согласен, — заявил судья Мейнли.
  — Ваша честь, я полагаю, мы обсудим этот вопрос позднее, по ходу дела, — поспешил сказать Маршалл.
  — Совершенно верно, сейчас нет возможности тратить на это время, — согласился судья Мейнли. — Я вынесу соответствующее решение, как только свидетель поднимется на трибуну.
  — Но, как я понял, обвинение обязуется пригласить Джорджа Летти для дачи показаний? — спросил Мейсон.
  — Обвинение не обязано заранее называть своих свидетелей, — запротестовал Маршалл.
  — Вы только что заверили высокий суд, что в течение часа Джордж Летти займет место свидетеля!
  — Да, я обязуюсь его вызвать, — сдался Маршалл.
  Мейсон кивнул и поклонился.
  — Если бы обвинение поставило нас в известность об этом раньше, мы сэкономили бы много времени.
  Маршалл, не в силах справиться с гневом, ответил:
  — Я терпеть не могу, когда мое дело заранее становится ясным защите!
  — На этот раз вы сами во всем виноваты, — сухо сказал судья Мейнли. — Вызывайте своего первого свидетеля!
  Какое-то мгновение казалось, что прокурор начнет спорить с судьей, но после краткого совещания со своим помощником, сидевшим с ним рядом за столиком обвинения, он объявил:
  — Первый свидетель — таможенный чиновник округа.
  Таможенный чиновник представил план отеля в Калексико, карту дорог, ведущих к нему, и указал на карте место, где была найдена автомашина миссис Элмор.
  От перекрестного допроса защита отказалась.
  Шериф, вызванный после таможенника, показал, что он нашел автомобиль, застрявший в песке, и что на его переднем сиденье лежала ампула со снотворным.
  — Знаете ли вы, что находилось в ампуле? — спросил Маршалл.
  — Да, теперь знаю.
  — Эта ампула с вами?
  — Да.
  — Покажите ее, пожалуйста.
  Шериф достал пакет, в котором лежала небольшая ампула.
  — Что она содержит? — спросил Маршалл.
  Краудер взглянул на Мейсона.
  — В ампуле находится сомниферал, — ответил шериф.
  — Знаете ли вы, что это такое?
  — Да, сэр.
  — Что же это?
  — Одно из новейших снотворных, весьма сильное, обладает быстродействующим и продолжительным эффектом. Как правило, быстродействующие средства вскоре выводятся из организма, но этот наркотик долго задерживается там, отличаясь этим от многих других.
  — Сказала ли вам ответчица что-нибудь про ампулу?
  — Она вообще отказалась делать заявление, мотивируя это тем, что так ей посоветовал ее адвокат.
  — Обнаружена ли упаковка, откуда взята эта ампула?
  — Да, в сумке ответчицы.
  Дункан Краудер, с нетерпением наблюдавший за Мейсоном, понял, что тот и тут не собирается возражать, придвинулся к нему и прошептал:
  — Это же умозаключение. Он не может знать, откуда взялась эта ампула.
  Мейсон нагнулся к самому уху Краудера:
  — Не надо цепляться к каждому пустяку и возражать слишком часто. Это признак неопытности. Пусть выкладывает все доказательства, а потом положите его на лопатки при перекрестном допросе… Не забудьте при этом напирать на то, откуда он знает, что это та самая коробка? Заставьте его признать, что он опирается на слухи. Спросите его, неужели он не знает, что это незаконно? Непременно уточните, не обсуждал ли он эту часть показаний с прокурором, не советовал ли тот ему что-то наподобие следующего: если окружной прокурор задаст этот вопрос, то шерифу на него нужно отвечать до того, как защита выразит протест. Покажите суду предвзятость свидетеля.
  — Одну минутку, почему вы говорите, что я буду вести перекрестный допрос? — взволнованно спросил Краудер.
  — Разумеется, вы, — улыбнулся Мейсон. — Разве вы не хотите попробовать свои силы?
  — В зале находится одна молодая женщина, и мне бы очень хотелось… Честно говоря, я очень хотел бы произвести на нее хорошее впечатление.
  — Вам будет предоставлена такая возможность.
  Судья Мейнли, заметив, что защитники переговариваются, повторил:
  — Шерифу был задан вопрос, нашел ли он тот контейнер, из которого была взята данная ампула, и он ответил, что нашел коробку, из которой она была взята, в сумочке обвиняемой, обнаруженной в мотеле в Калексико.
  — Была ли эта ампула прописана врачом? — спросил Маршалл.
  — Да, — ответил свидетель.
  — Кто этот врач?
  — Он из Бостона, штат Массачусетс.
  — Он присутствует в качестве свидетеля?
  — Нет.
  — Но он тем не менее объяснил вам, почему он выписал больной такое большое количество наркотика?
  — Да.
  — У меня в настоящий момент больше нет вопросов. Можете приступить к перекрестному допросу, — сказал Маршалл, кланяясь Мейсону с таким видом, будто оказывал ему великую милость, который тот вообще-то не заслуживает, но поскольку прокурор ратует за справедливость, то желает, чтобы игра велась по всем правилам даже со столь недостойным противником.
  Мейсон кивнул Краудеру.
  — Начинайте, Дункан, — предложил он.
  — Вы заявили, шериф, что эта ампула содержит сомниферал? — спросил Краудер.
  — Совершенно верно.
  — Откуда вы узнали, что в ампуле сомниферал? Вы провели анализ?
  — У меня имеется рецепт.
  — Какой рецепт?
  — По которому были приобретены ампулы в аптеке.
  — Где вы его взяли?
  — У доктора, который его выписал.
  — А оригинал рецепта у вас имеется?
  — Нет, конечно, их забирает аптека.
  — Значит, рецепта у вас не было?
  — Нет.
  — И вы не произвели анализ содержимого ампулы?
  — Нет, она не тронута.
  — Тогда как вы определили, что это именно та ампула, которая могла быть получена по рецепту?
  — На упаковке имеется наклейка.
  — А где она была найдена?
  — В номере отеля, занимаемого обвиняемой.
  — Каким образом вы узнали, что ампула взята именно из этой упаковки?
  — Потому что это точно такая же ампула, как и те, что находятся в коробке.
  — Откуда это известно?
  — Ну… тот же цвет и форма… одним словом, все эти ампулы одинаковы.
  — Таким образом, вы считаете, что эта ампула взята из упаковки только потому, что вам было сообщено по телефону из другого города о нахождении в упаковке сомниферала.
  — Вы не все изложили правильно, — заявил шериф. — Кое-что не так.
  — Хорошо, изложите так, как вы считаете правильным, — согласился Краудер.
  — Я разговаривал с врачом, который выписал рецепт, и он сообщил, что именно им было прописано лекарство. Я проверил…
  — Продолжайте, шериф, что вы проверили?
  — Проверил содержимое коробки, точнее, сверил, так ли это в действительности.
  — А вы не потрудились справиться в аптеке, куда был предъявлен рецепт, не назвали им номера заказа и не получили их версии содержимого этой коробки?
  — Нет, я не посчитал это необходимым.
  — Известно ли вам вообще, что свидетельство с чужих слов не принимается судом?
  — Да.
  — Вы не отдавали себе отчета в том, что это как раз свидетельство с чужих слов?
  — Но у нас не было иной возможности получить доказательства. Не могли же мы вызвать из Бостона этих людей, чтобы они подтвердили то, что и так известно?
  — А как вы узнали, что ампула именно из этой упаковки?
  — Потому что она такого же цвета, размера и формы, как и все остальные ампулы в упаковке.
  — Есть в этой ампуле что-то такое, что отличает ее от ампул с другим препаратом?
  — Цвет.
  — Зеленый?
  — Да.
  — Сказал ли вам доктор, что сомниферал непременно приготовляется в ампулах зеленого цвета?
  — Нет.
  — А кто сказал?
  Шериф замялся:
  — Аптекарь в Эль-Сентро.
  — Он здесь и может подтвердить свои показания?
  — Нет, его не приглашали…
  — С разрешения высокого суда, — сказал Краудер, повысив голос, — я прошу аннулировать все так называемые доказательства обвинения в отношении природы и содержания ампулы с прописанным препаратом на том основании, что они базируются не на бесспорных фактах, а на чужих словах и умозаключениях.
  — Ох, ваша честь, начинается! — вскочил на ноги Маршалл. — Мы не продвинемся далеко с такой массой ничтожных второстепенных возражений, придуманных моим молодым высокоэрудированным коллегой. После того как он подольше попрактикуется, то поймет, что подобными несущественными придирками только затрудняется судопроизводство.
  — Мы не усматриваем отступлений, — спокойно возразил Краудер, — а пока лишь способствуем уточнению и выяснению правды. Наши требования совершенно законны. Никто не знает, что содержится в ампуле. Обвинение говорит, что это — сомниферал, потому что считает само собой разумеющимся, что ампула взята из упаковки, в которой хранился этот наркотик.
  — Ваш протест удовлетворяется, — объявил судья Мейнли. — Мы не принимаем доказательств обвинения относительно препарата в ампулах.
  — Но, ваша честь! — закричал окружной прокурор. — В этом же суть дела! Мы намерены доказать, что покойнику был дан наркотик вместе с виски. Ведь бутылка с виски содержала в себе сомниферал… и мы хотим доказать, что у обвиняемой имелся в наличии этот наркотик!
  — Доказывайте это на основании несомненных фактов, тогда у суда не будет возражений, — возразил Краудер. — Но защита никогда не согласится, чтобы дело против обвиняемой было построено на показаниях с чужих слов, а также предположениях и вымыслах обвинения.
  — Суд уже вынес решение по данному вопросу! — холодно произнес судья Мейнли.
  — Но, ваша честь, это лишь предварительное слушание! — попробовал подойти с другой стороны Болдуин Маршалл.
  — К которому применимы те же правила, что и в суде присяжных, — напомнил Краудер.
  — Полагаю, что это правильно, — подтвердил судья Мейнли и добавил: — Может быть, позднее вам удастся собрать недостающие доказательства.
  — Но для этого придется вызвать моих свидетелей из Бостона! — возразил Маршалл.
  — Защита будет только рада отсрочке, чтобы свидетелей могли сюда доставить, — сказал Краудер. — Мы бы и сами очень хотели спросить этого врача, каким образом он смог узнать, что находится в упаковке, разговаривая по телефону. Я полагаю, доктор только выписал рецепт, но к получению лекарств не имел никакого отношения. Так что один лишь фармацевт может сказать точно, что находится в этих ампулах.
  — Ну что ж, мы заставим прилететь сюда и фармацевта, если вам так хочется! — заявил Маршалл.
  Дункан Краудер улыбнулся.
  — Единственное, что я хочу, — это чтобы обвинение представило свои улики, а не опиралось на слухи и домыслы.
  — Суд уже вынес решение, — сурово произнес судья Мейнли. — Вы бы лучше вызвали следующего свидетеля, а потом попытались бы исправить свои промахи, господин окружной прокурор.
  — Хорошо, ваша честь, — сказал Маршалл, плохо справляясь с раздражением, вызванным еще и тем, что репортеры быстро заполняли страницы своих блокнотов. — Я вызываю Хартвелла Элвина, шефа полиции Калексико.
  Элвин, высокий, высохший, как мумия, мужчина с ничего не выражающими глазами и белесыми ресницами, выступил вперед, скороговоркой произнес слова присяги и занял место для дачи свидетельских показаний. По манерам свидетеля было видно, что все происходящее его не интересует.
  — Ваше имя Хартвелл Элвин и вы занимаете пост шефа полиции Калексико округа Империал в Калифорнии? — спросил окружной прокурор.
  — Совершенно верно, — ответил Элвин.
  — Обращаю ваше внимание на утро десятого числа текущего месяца. Случилось ли вам приехать в мотель «Палм Корт» в Калексико рано утром?
  — Да.
  — Теперь, поскольку адвокат возражает против показаний, основанных на чужих словах, я не стану спрашивать, что заставило вас туда поехать, поскольку все, что вы услышали по телефону, является слухами, — ехидно сказал Маршалл. — Просто расскажите, что вы обнаружили, приехав туда.
  — Я нашел мертвого мужчину в четырнадцатом номере.
  — Знали ли вы этого человека?
  — Нет.
  — Был ли он позднее опознан?
  — Да.
  — Опознали ли в нем некоего Монтроза Девитта из Лос-Анджелеса?
  — Да.
  — Когда вы вошли в номер?
  — В начале восьмого.
  — Утра?
  — Да, утра.
  — Что вы еще обнаружили?
  — Увидел, что все вещи в беспорядке, как видно на фотографиях, которые здесь представлены. Некоторые ящики были выдвинуты, чемодан и саквояж раскрыты. Я обнаружил, что номер шестнадцать находится в еще большем беспорядке: все до единого ящики выдвинуты, багаж раскрыт, одежда и другие предметы разбросаны по всему полу.
  — Вы сфотографировали эти помещения?
  — Да. То есть отдал приказание их сфотографировать.
  — У вас имеются снимки?
  — Да.
  — Будьте добры, передайте их мне и объясните, что каждый из них воспроизводит.
  На протяжении нескольких минут свидетель предъявлял обвинению фотографии, давая подробные объяснения, что изображено на каждой из них, с какого места производилась съемка, как падал свет…
  — Разговаривали ли вы с администратором мотеля и проверили ли регистрационный журнал? — спросил Маршалл.
  — Да. Номер шестнадцать был занят обвиняемой, Лоррейн Элмор, а номер четырнадцать — Монтрозом Девиттом.
  — Находились ли вы с шерифом, когда автомобиль, принадлежавший Лоррейн Элмор, был найден в песках?
  — Был.
  — Вы произвели осмотр местности вокруг машины?
  — Да.
  — Вы сделали фотографии?
  — Да.
  — Они при вас?
  — Да, сэр.
  — Предъявите их, пожалуйста.
  Свидетель передал окружному прокурору фотографии, на которых была представлена машина, увязшая в песке.
  — Нашли ли вы что-нибудь в машине?
  — Да.
  — Что?
  — В багажнике под ковриком я обнаружил приспособление для колки льда, в обиходе именуемое ледоколом.
  — Он у вас с собой?
  — Да, сэр.
  — Покажите мне его, пожалуйста.
  Свидетель показал ледокол, и Маршалл распорядился, чтобы он был идентифицирован.
  — Я вам показываю число «шестнадцать» на ледоколе и спрашиваю, стояла ли она уже тогда, когда вы обнаружили его в багажнике?
  — Да, сэр.
  — Нашли ли вы что-нибудь еще?
  — Я видел, как шериф подобрал капсулу зеленоватого цвета с переднего сиденья.
  — Присутствовали ли вы, когда шериф нашел упаковку с наклеенной на ней этикеткой?
  — Присутствовал.
  — Где она была найдена?
  — В номере шестнадцать, в дамской сумочке.
  — Можете приступать к перекрестному допросу, господа защитники, — заявил Болдуин Маршалл.
  — Обработайте его, Дункан, — прошептал Мейсон. — Конечно, с ним вы многого не сделаете, но все же и тут они допустили промах. Не делайте обобщений, бейте в одно место, которое вы посчитаете слабым, пусть он выкручивается!
  Мейсон, откинувшись в кресле, с интересом наблюдал за молодым человеком. Дункан Краудер поднялся, улыбнулся шефу полиции и начал:
  — Насколько я понял из ваших показаний, подтвержденных фотографиями, номер шестнадцать был приведен в хаотический беспорядок?
  — Совершенно верно.
  — Кто-то перерыл содержимое чемоданов и ящиков?
  — Очевидно.
  — Вы искали отпечатки пальцев?
  — Да.
  — Почему вы не упомянули об этом, когда давали показания прокурору?
  — Об этом он меня не спрашивал.
  — Почему он вас не спросил?
  Окружной прокурор вскочил с места.
  — Ваша честь, я протестую против данного вопроса как неправильного и наталкивающего на неправильный ответ. Свидетель не может читать мысли окружного прокурора…
  — Поддерживаю, — сказал судья.
  — Я иначе сформулирую вопрос, — не отступал Краудер. — Обсуждали ли вы разбираемое дело с прокурором?
  — Конечно.
  — До того, как вышли на свидетельское место?
  — Естественно.
  — А не говорил ли вам окружной прокурор, что он не желает, чтобы вы упоминали об обнаруженных отпечатках пальцев, если вас не спросят отдельно? Не предупреждал ли он вас, что не станет задавать такого вопроса при прямом допросе?
  — С разрешения высокого суда, я возражаю против данного вопроса, — заявил Маршалл. — Разговор, если таковой и состоялся у свидетеля с прокурором, не имеет никакого отношения к воздействию на ход разбирательства. Это не меня здесь судят.
  Краудер покачал головой:
  — Но если стало бы известно, что свидетель намеренно построил свои показания определенным образом, умолчав о некоторых деталях при прямом допросе по совету окружного прокурора, это показало бы необъективность свидетеля, ваша честь. Поэтому я имею право это проверить при перекрестном допросе.
  — Я думаю, это правильно, — согласился судья Мейнли, — возражение не принимается.
  — Отвечайте на вопрос, — сказал Краудер.
  Маршалл, размышляя, стоит ли ему продолжать спор, несколько мгновений стоял в нерешительности, затем неохотно опустился на место.
  — Прокурор не велел мне ничего говорить об отпечатках пальцев, если меня не спросят, — сказал свидетель.
  — Он объяснил, почему?
  — Сказал, что это только запутает и усложнит расследование.
  — Хорошо, теперь я спрашиваю вас об отпечатках пальцев. Что вы там обнаружили?
  — Мы нашли отпечатки пальцев Лоррейн Элмор, обвиняемой, а также Монтроза Девитта.
  — В обеих номерах?
  — Да.
  — Продолжайте. Еще что-нибудь?
  — Было обнаружено несколько отпечатков пальцев девушки, производившей уборку помещения, и несколько следов, которые нам идентифицировать не удалось.
  — Но они были достаточны ясны, чтобы провести идентификацию?
  — Если мы найдем человека, который их оставил, то, разумеется, не будет затруднений с установлением идентичности.
  — Вы сфотографировали эти отпечатки?
  — Да.
  — Снимки при вас?
  — Да.
  — Предъявите их, пожалуйста.
  — Если высокий суд разрешит, — вмешался Маршалл, — свидетеля на перекрестном допросе поздно спрашивать о том, что он нашел, и защита не имеет права настаивать на предъявлении снимков в качестве вещественного доказательства защиты. Если защита желает представить эти фотографии в качестве вещественных доказательств, тогда они обязаны вызвать данного свидетеля в качестве свидетеля защиты.
  — Ничего подобного, — покачал головой судья Мейнли. — Свидетеля спросили о том, что он нашел. Он сделал несколько фотографий внутреннего помещения на месте преступления или распорядился их сделать. Если часть этих фотографий была преднамеренно не предъявлена по просьбе прокурора, а это выяснилось во время перекрестного допроса, адвокат имеет право потребовать предъявить эти фотографии.
  — Я возражаю против заявления, что фотографии были преднамеренно не предъявлены по просьбе прокурора!
  — Вы, конечно, можете возражать, — улыбнулся судья Мейнли, — однако не можете запретить защите расценивать так предъявленные доказательства.
  Свидетель представил фотографии неопознанных отпечатков пальцев, и по требованию Краудера они были причислены к числу вещественных доказательств.
  — Пойдем дальше, — продолжил Дункан Краудер. — На основании фактов можно сделать вывод, что кто-то очень поспешно разыскивал нечто в обоих номерах, не правда ли?
  — Совершенно верно.
  — Но помещение выглядело бы точно так же, если бы неизвестное лицо подложило бы какой-то предмет, скажем, упаковку с наклейкой, куда-нибудь в багаж, верно?
  — Ну, не совсем. Когда человек что-то подкидывает, беспорядок бывает только в одном месте, а в остальном помещение остается нетронутым.
  — Сформулирую вопрос иначе, — сказал Краудер. — Если бы какой-то человек осмотрел багаж с целью убедиться, что некоего предмета там нет, а затем, проверив это, подсунул в вещи какой-то предмет, чтобы следователи его непременно отыскали, разве состояние вещей в номере не было бы именно таким, каким вы его обнаружили?
  — Верно, — согласился свидетель, — действительно, когда наталкиваешься на подобный беспорядок, не можешь с уверенностью этого сказать. И если нет точного перечня вещей, имевшихся в помещении, то не определишь с точностью, изъято ли что-нибудь из него или, наоборот, добавлено.
  — Спасибо за объективное описание положения вещей, — поблагодарил Краудер. — Ценю вашу откровенность. Больше вопросов нет.
  — Адвокату нет необходимости произносить речь! — взорвался Маршалл.
  — Он просто благодарит свидетеля, — заметил судья Мейнли.
  — Он не имеет права этого делать!
  — Почему? Присяжных нет, это предварительное слушание дела, защитники никого не обижают. Более того, суд тоже считает своим долгом поблагодарить свидетеля за похвальную откровенность. Вы свободны, мистер Элвин!
  Элвин поспешно покинул возвышение.
  — Позовите Ронли Эндовера.
  Мейсон вопросительно оглянулся на Пола Дрейка. Тот пожал плечами, показывая, что он тоже не знал, что обвинение вызовет Эндовера в качестве своего свидетеля.
  Эндовер был приведен к присяге, поднялся на возвышение, сообщил свое имя и адрес.
  Заговорил Маршалл:
  — Видели ли вы труп человека, который, по данным коронера, считался Монтрозом Девиттом?
  — Видел.
  — Знали ли вы этого человека при жизни?
  — Да.
  — Под каким именем вы его знали?
  — Он называл себя Вестоном Хейлом.
  — Вы делили с ним квартиру?
  — Да.
  — Известно ли вам, что при нем имелась сравнительно большая сумма денег наличными, когда он уезжал из Лос-Анджелеса?
  — Да.
  — Сколько денег он взял с собой?
  — Пятнадцать тысяч долларов.
  — Можете начинать допрос! — бросил Маршалл.
  — Им займусь я, Дункан, — сказал Мейсон и обратился к свидетелю: — Откуда вам известно, что у него было именно пятнадцать тысяч долларов?
  — Потому что я сам дал ему эти деньги.
  — Откуда вы их взяли?
  — Я получил деньги по чеку, который он выписал на мое имя.
  — Известно ли вам, было имя Вестон Хейл настоящим именем этого человека или оно вымышленное?
  — Я считаю, что его действительно звали Вестон Хейл.
  — Знаете ли вы, почему он называл себя вымышленным именем Монтроз Девитт?
  — Нет.
  — Знали ли вы, что он снимал квартиру как Монтроз Девитт, вел совершенно другой образ жизни вне вашего дома и даже имел другой счет в банке?
  — Теперь знаю, раньше не имел понятия.
  — Вы сами вручили ему деньги?
  — Да.
  — Когда?
  — Девятого числа.
  — Где?
  — Он остановился возле нашего дома.
  — Он поднимался в квартиру?
  — Нет, просто притормозил машину, я подошел и вручил ему конверт с деньгами.
  Мейсон нахмурился, задумался и наконец сказал:
  — Больше вопросов не имею.
  Маршалл вызвал коронера, затем патологоанатома, производившего вскрытие и указавшего на наличие колотых ран на теле убитого.
  — Раны были нанесены тонким острым предметом, сходным с ледоколом? — спросил окружной прокурор.
  — Да, сэр, — ответил свидетель.
  После этого давала показания администратор отеля, показавшая, что в каждом номере имелся свой ледокол, что все они были одинаковы по внешнему виду, поэтому у них на ручках были выгравированы соответствующие номера, так что ледокол, обнаруженный в машине Лоррейн Элмор, согласно имеющемуся на нем номеру, взят из шестнадцатой комнаты.
  Краудер вопросительно посмотрел на Мейсона, спрашивая инструкций, но тот покачал головой и прошептал:
  — Перекрестного допроса не будет. До сих пор вы все делали отлично, показания же этих свидетелей не имеют принципиального значения, пусть отправляются с миром.
  Болдуин Маршалл, поднявшись, произнес трагическим тоном:
  — Если высокий суд разрешит, моим следующим свидетелем станет Джордж Кесвик Летти. И после того, как он даст показания, адвокат может его допрашивать сколько угодно.
  — Последнее замечание неуместно, — нахмурился судья Мейнли. — Если Джордж Летти ваш следующий свидетель, вызывайте его без лирических отступлений.
  — Да, ваша честь, — стушевался Маршалл, — но защита пыталась доказать, что была лишена возможности его допросить. Я хотел сообщить защите, что этот свидетель будет предоставлен для перекрестного допроса.
  — Совершенно излишне сообщать нам прописные истины. Каждый адвокат знает, что он имеет право подвергнуть перекрестному допросу любого свидетеля, вызванного обвинением для дачи показаний. Ну, а поскольку вы так любезно даровали защите возможность допрашивать Джорджа Летти сколько угодно, суд не будет ограничивать время допроса… А теперь вызывайте вашего свидетеля.
  — Мистер Летти, займите место для дачи свидетельских показаний, — попросил Маршалл.
  Наступила минутная заминка, глаза присутствующих обратились к дверям зала. Наконец на пороге появился Джордж Летти в сопровождении полицейского офицера. Он остановился, приняв эффектную позу, очевидно будучи в восторге от всеобщего внимания. Потом прошел нарочито небрежной походкой видавшего виды мужчины к свидетельскому креслу, поднял правую руку и отчеканил слова присяги. Заметив в зале Линду Кэлхаун, он улыбнулся ей с видом коронованной особы, награждающей верного слугу за преданность.
  — Ваше имя — Джордж Кесвик Летти, — сказал окружной прокурор, — вы помолвлены с Линдой Кэлхаун, которая является племянницей обвиняемой?
  — Да, сэр.
  — Хорошо. Теперь я спрошу вас, где вы проживаете?
  — В штате Массачусетс. В Бостоне.
  — Вы там учитесь в университете?
  — Да, сэр.
  — Когда вы оттуда уехали?
  — Утром восьмого числа.
  — Самолетом?
  — Да, сэр.
  — Куда вы направились?
  — В Лос-Анджелес.
  — С кем вы там встретились?
  — С Линдой Кэлхаун.
  — Это племянница миссис Элмор?
  — Да.
  — Вы обсуждали с ней дела миссис Элмор?
  — Да.
  — Я не собираюсь расспрашивать вас о содержании этого разговора, потому что это было бы сочтено слухами и не относилось бы к разбираемому делу, просто скажите мне, предприняли ли вы в результате этого разговора какие-либо действия?
  — Да.
  — Какие же?
  — Мы отправились посоветоваться с Перри Мейсоном утром девятого числа.
  — Теперь, не касаясь сути вашей беседы, я предполагаю, что в то время, когда вы советовались с мистером Мейсоном, ситуация была такова, что Линда и ее тетка находились в ссоре и…
  — Одну минуту, ваша честь, — вмешался Мейсон, — я возражаю против данного вопроса, поскольку он является наводящим и провоцирует ответ, основанный на слухах.
  — Возражение принято, — сказал судья Мейнли.
  — Хорошо, — сказал Маршалл, вновь начиная злиться, — если я не могу доказать это прямо, ваша честь, я докажу это косвенным путем. Что вы сделали после того, как ушли из конторы Мейсона, мистер Летти?
  — Я взял напрокат машину.
  — И что вы сделали с этой наемной машиной? Куда поехали?
  — Я поехал следом за автомобилем Лоррейн Элмор.
  — Куда вас привела слежка?
  — К миссис Элмор присоединился Монтроз Девитт, они погрузили в машину большое количество багажа и направились к югу, на несколько минут остановившись у обочины, чтобы получить конверт из рук человека, которого, как я теперь знаю, зовут Ронли Эндовер.
  — Что вы сделали потом?
  — Я ехал за ними следом, пока не потерял их из виду миль за десять до Аризоны.
  — Что вы сделали дальше?
  — Поехал в Аризону.
  — Вы видели там кого-нибудь из знакомых вам людей?
  — Да, Перри Мейсона и Пола Дрейка, частного детектива.
  — Что случилось после этого?
  — Я возвратился в Эль-Сентро, оттуда позвонил Линде, и она мне сообщила, где остановилась Лоррейн Элмор. Это был мотель «Палм Корт» в Калексико.
  — Ну, и что вы намеревались делать?
  — Я хотел вернуться в Лос-Анджелес, однако мотель «Палм Корт» находился недалеко от Эль-Сентро, и я решил проехать туда и посмотреть, каково там состояние дел.
  — И вы отправились?
  — Да.
  — В котором часу вы приехали в Калексико?
  — Точно не скажу, где-то перед полуночью.
  — Что вы сделали?
  — Я проверил машины перед коттеджами и убедился, что автомобиль миссис Элмор стоит там.
  — Что вы сделали потом?
  — Я заметил, что машина стоит перед номером четырнадцать. В отеле было несколько свободных комнат, и я зарегистрировался. Сначала мне дали номер ближе к улице, но я попросил у них номер подальше, и мне дали номер двенадцать, который я и занял.
  — Объясните, где находилась ваша комната по отношению к комнате, занимаемой Монтрозом Девиттом.
  — Монтроз Девитт занимал номер четырнадцать, а я — номер двенадцать, он с запада примыкал к его комнате.
  — Что вы сделали, заняв свой номер?
  — Выяснил положение вещей.
  — Что вы под этим подразумеваете?
  — Ну, я все осмотрел.
  — И что вы обнаружили?
  — Очевидно, номера двенадцать и четырнадцать были спроектированы так, что их можно было использовать в качестве сдвоенного номера, если между ними открыть дверь, их соединяющую. В данном случае дверь была закрыта, но кто-то просверлил небольшое отверстие в ней, и через него можно было видеть соседний номер изнутри.
  — А слышать через дверь можно было?
  — Через дверь — не очень хорошо. Однако если войти в стенной шкаф для верхней одежды и прижаться ухом к стене, то слышны все разговоры в соседнем помещении.
  — Что вы слышали?
  — Я посмотрел через маленькую дырочку, которая была просверлена в двери. Через нее мне была видна часть кровати, на которой бок о бок сидели Монтроз Девитт и Лоррейн Элмор. Было видно, что они разговаривают, но о чем — не слышно, поэтому я и забрался в стенной шкаф… Как я уже говорил, прижав ухо к стене, я смог разобрать то, что они говорили.
  — Весь разговор?
  — Практически да, лишь отдельные слова долетали глухо.
  — И что же вы услышали?
  — Сначала было что-то сугубо личное.
  — Что вы имеете в виду?
  — Как бы это выразить… Он стал к ней приставать, распустил руки…
  — То есть любовное объяснение? — уточнил Маршалл.
  — Какое там, несли всякую чепуху… и все такое.
  — Хорошо, — сказал Маршалл, повернулся лицом к переполненному залу и широко улыбнулся. — Не станем на этом задерживаться. Вы слышали, как они обсуждали планы на будущее?
  — Да.
  — Что они говорили?
  — Мистер Монтроз Девитт убеждал Лоррейн, что Линда просто охотится за ее деньгами, что она хочет командовать Лоррейн и заставить вести такой образ жизни, который сама выберет для нее, — одиночество, затворничество, отказ от личного счастья, что равносильно пострижению в монахини, и что это быстро сведет Лоррейн в могилу, ну, а Линде только этого и надо…
  — Продолжайте!
  — Миссис Элмор стала возмущаться, что Девитт неправильно судит о Линде, что та импульсивная, но искренняя, так что когда он познакомится с нею, то они, очевидно, друг другу понравятся. Она добавила, что страшно переживает из-за своей ссоры с Линдой, поэтому она позвонила ей и попросила прощения, пообещав завтра днем повидаться с нею. К этому времени они с Девиттом поженятся, и ей очень хотелось бы их познакомить.
  — Хорошо, переходите к фактам. Что было дальше?
  — Монтроз разозлился, узнав, что она звонила Линде, и закричал: «Я же тебе не велел с ней общаться! Я предупреждал, что мы начнем самостоятельную жизнь, вложим все наши деньги в общее предприятие и никому не станем об этом рассказывать, потому что через год у нас будет минимум полмиллиона долларов, и от попрошаек и нахлебников не будет отбоя!» Он сказал, что позже Лоррейн сможет сообщить своим друзьям и родственникам, где и как она живет, но сначала надо стать по-настоящему богатыми…
  — Я вас просил придерживаться только фактов, — прервал его Маршалл. — Что случилось после этого?
  — Лоррейн Элмор обиделась и рассердилась. Она ответила, что достаточно обеспечена сейчас, что никакой тяги к богатству у нее нет и она не намерена жертвовать близостью своих родственников и друзей ради каких-то будущих миллионов, поскольку богатство — еще не все в жизни.
  — Что произошло потом?
  — Она не могла успокоиться и заявила, что не видит оснований для того, чтобы порвать связи с семьей только потому, что они решили начать новую жизнь. Они еще довольно долго спорили на эту тему, потом она пожелала ему спокойной ночи и заявила, что уходит в свою комнату.
  — И ушла?
  — Она дошла до двери, но тут Монтроз Девитт заметил что-то на стоянке для машин, что его встревожило. Я не расслышал его слов в отношении автомашин, они отошли от кровати к двери, и мне было плохо слышно, однако я понял, что речь идет об автомобиле. После этого было много хождений по комнате, они уже почти не разговаривали. Неожиданно свет в комнате выключили, и через минуту затарахтел мотор машины Лоррейн Элмор. Я бросился к двери и выглянул на стоянку автомашин как раз в тот момент, когда они вместе выезжали на подъездную дорогу.
  — Кто вел машину?
  — Лоррейн Элмор.
  — И что вы сделали?
  — Попытался следовать за ними. Выбежал, сел в свою машину, завел мотор, но к тому времени, когда я добрался до улицы, они уже давно свернули куда-то за угол. Я понимал, что у меня нет времени на то, чтобы ошибаться… Мне показалось, что они должны были повернуть налево, к городу, поэтому помчался по более короткому пути, но вскоре убедился, что моя догадка неверна, их впереди не было. Только я собрался развернуться посреди квартала и поехать назад, как заметил патрульную полицейскую машину. Мне пришлось ехать до самого конца квартала, чтобы сделать поворот по всем правилам. Понятно, когда я вернулся к развилке, беглецов уже и след простыл. Еще примерно час я ездил по окрестным улицам, но напрасно.
  — Что вы сделали после этого?
  — Поехал по шоссе до развилки на Холтвилл.
  — А потом?
  — Поскольку мне не удалось их разыскать, я вернулся домой.
  — То есть?
  — То есть в мотель. Настроение у меня было кошмарным, я понимал, что потерпел неудачу по всем направлениям. Не избежать мне было колких вопросов мистера Мейсона, и я боялся, что все это окажет нежелательное воздействие на Линду. Поэтому настроение у меня было отвратительное. Я подождал еще четверть часа, а потом решил, что они попросту от меня скрылись, так что мне остается только лечь спать. Так как я страшно устал, то сразу же заснул.
  — И что вас разбудило?
  — Звук голосов в соседнем помещении.
  — Вы имеете в виду номер четырнадцать, то есть тот, что занимал мистер Девитт?
  — Да.
  — Что вы сделали?
  — Я вскочил с постели и поспешил в стенной шкаф, откуда было лучше слышно.
  — Вы не пытались заглянуть в номер?
  — Нет, как я уже говорил, я мог смотреть в дырочку в двери, но оттуда ничего не было слышно. Поскольку в номере четырнадцать шел разговор, мне важнее было слушать, а не смотреть.
  — И что вы услышали?
  — Прежде всего жалобу Девитта, что ему очень хочется спать, что он никогда в жизни еще не чувствовал себя таким усталым. Потом он пробормотал что-то вроде того, что спешить не надо, все уже сделано. После этого я уже не мог разобрать ни слова, только какое-то невнятное бормотание, как если бы он разговаривал уже во сне… Но одна фраза прозвучала более отчетливо, очевидно, его интересовали чемоданы. Я слышал, как он снял один из них и швырнул на пол. Затем послышался глухой удар.
  — Что вы имеете в виду?
  — Ну, как если бы кто-нибудь свалился на пол, как мешок.
  — И что было после этого?
  — Я попытался объяснить себе происхождение этого звука. Сначала я подумал, что свалился его чемодан. Затем, когда я еще ломал над этим голову, я услышал чьи-то шаги за стеной и решил, что это Девитт.
  — Никого не интересует, что вы решили, — перебил его Маршалл. — Вы слышали звук падения чего-то тяжелого, а затем шаги в четырнадцатом номере?
  — Правильно.
  — Что вы сделали дальше?
  — Продолжал слушать, надеясь, что разговор возобновится.
  — Этого не случилось?
  — Нет.
  — Что вы предприняли после этого?
  — Я вылез из шкафа и пошел к двери, решив, что смогу разглядеть то, что творится там, в окно, а поскольку человек разгуливал взад и вперед по номеру, я не сомневался, что он рано или поздно попадет в поле моего зрения.
  — Так и получилось?
  — Нет, как раз в тот момент в четырнадцатом номере погас свет, и наступила полная тишина.
  — Продолжайте!
  — Я постоял, обдумывая случившееся, но тут вспомнил, как Монтроз Девитт жаловался на страшную усталость, и я решил, что он лег спать, а Лоррейн Элмор ушла в свой номер…
  — Я уже говорил, что ваши личные выводы никого не интересуют и вы о них не должны говорить, — снова перебил его Маршалл. — Перечисляйте только факты.
  — Ну, я опять лег в постель и полежал минут пятнадцать, но на этот раз мне не удалось уснуть. Тогда я решил проверить, есть ли свет в комнате Лоррейн. Я поднялся и начал одеваться.
  — Что было дальше?
  — Я услышал, как хлопнула дверь в комнате номер четырнадцать.
  — Вы услышали, что она хлопнула?
  — Да.
  — Что было потом?
  — Я подбежал к дверям и успел увидеть только задние огни машины, вывернувшей со стоянки на подъездную дорогу.
  — Могли бы вы узнать автомобиль?
  — Не могу быть вполне уверенным, так как не видел номерного знака.
  — Но что это, как вы думаете, была за машина?
  — Возражаю, поскольку такой вопрос требует личного заключения свидетеля, — вмешался Мейсон.
  — Возражение принято, — согласился судья. — Свидетель ясно заявил, что не мог увидеть номер машины, а что он подумал, не имеет никакого значения.
  — Хорошо, что вы сделали затем? — спросил окружной прокурор.
  — Я быстро оделся, снова сел в машину и помчался на поиски. Но на этот раз все закончилось гораздо скорее. Я обогнул город и не увидел нигде и следа машины миссис Лоррейн Элмор. Поэтому я вернулся к себе в номер, лег в постель, постарался уснуть, но сон не приходил. Так что я часов в пять или в половине шестого снова оделся и поехал в город позавтракать в ресторане. Когда я вернулся, в мотеле уже был Перри Мейсон. Войдя к себе, я стал бриться. И тут услышал вопль, не разобрав, откуда он. Но у меня из головы еще не выветрились ночные события, и я решил узнать, что происходит. Я подошел к двери своей комнаты, даже не успев добриться, одетый только в нижнюю рубашку и брюки… И тут узнал про убийство.
  Маршалл с поклоном повернулся к Мейсону и, улыбаясь, сказал:
  — А теперь приступайте к перекрестному допросу, и могу вас заверить, что со стороны обвинения вы не услышите никаких возражений. Давайте, допрашивайте, о чем только вам заблагорассудится!
  Судья Мейнли постучал по столу кончиком карандаша.
  — Господин обвинитель, — сказал он, — суд не собирается без конца делать вам замечания. Я не желаю больше слышать не относящиеся к делу замечания, и мне не нравится ваш вызывающий тон. Слушая вас, можно подумать, что вы оказываете защите снисхождение, предоставляя возможность начать перекрестный допрос.
  — Я действительно делаю уступку, если хотите знать! — ответил Маршалл. — Я официально заявил, что не стану возражать, какие бы вопросы ни задавали свидетелю при перекрестном допросе.
  — Терпеть не могу подобные фокусы, — проворчал судья Мейнли. — Приступайте к перекрестному допросу, господа защитники.
  Мейсон поднялся и внимательно взглянул на свидетеля. Минуту Летти с вызовом смотрел ему прямо в глаза, но потом, не выдержав, отвел взгляд в сторону и заерзал в кресле.
  — Итак, вы помолвлены с Линдой Кэлхаун?
  — Совершенно верно.
  — Как давно?
  — Более пяти месяцев.
  — Назначена ли дата вашей свадьбы?
  — Мы ждем, пока я закончу юридический колледж.
  — Кто вам дает средства на обучение?
  Маршалл вскочил с места.
  — С разрешения высокого суда, это…
  — Садитесь! — рявкнул судья Мейнли. — Вас никто не тянул за язык, когда вы громогласно заявили, что не станете возражать против любых вопросов. Вы повторили обещание не один раз, так что суд вам поверил. Какое бы возражение вы теперь ни выдвинули, оно будет отклонено. Так что не тратьте понапрасну время и садитесь!
  — Но это же явно не относится к делу! — сказал Маршалл.
  — Почему? — спокойно ответил Мейсон. — Это может показать предвзятость свидетеля.
  — Мне нет никакого дела до того, что это может показать! — усмехнулся судья Мейнли. — Окружной прокурор недвусмысленно заявил, что вы можете задавать свидетелю любые вопросы, какие вам только заблагорассудится, и возражений с его стороны не будет. Я пытался предостеречь мистера Маршалла, но он настаивал. Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.
  — Итак, мистер Летти?.. — сказал адвокат.
  — Моя невеста ссужает меня деньгами, которые дают мне возможность закончить образование, — сказал Летти. — Позднее я с ней рассчитаюсь.
  — Рассчитаетесь, женившись на ней?
  — Да.
  — А после этого те деньги, которые вы станете зарабатывать, будут общей собственностью?
  — Я не думал над этим.
  — Когда в последний раз вы видели Линду Кэлхаун до того, как несколько минут назад вошли в здание суда?
  — Девятого числа этого месяца.
  — И с девятого числа вы больше не виделись с невестой до той минуты, как вошли в зал?
  — Я… да, девятого числа я в последний раз разговаривал с ней.
  Мейсон, все так же внимательно всматриваясь в свидетеля, произнес:
  — Я отчетливо спрашиваю вас, когда вы в последний раз видели ее?
  — Видел мельком на улице в Калексико.
  — Когда?
  — Вчера.
  — Вы с ней разговаривали?
  — Нет.
  — На каком расстоянии вы от нее находились?
  — Около ста ярдов.
  — Сделали ли вы попытку ее догнать?
  — Нет.
  — А что вы сделали?
  — Пошел в свой отель и позвонил туда, где она остановилась.
  — Вы просили позвать ее к телефону?
  — Да.
  — Это было сразу после того, как вы заметили ее на улице в Калексико?
  — Да.
  — В таком случае, вы знали, что ее не будет в номере?
  — Да.
  — Ну, и что вам сказали по телефону?
  — Я попросил Линду Кэлхаун, а когда мне сообщили, что ее номер не отвечает, я спросил, могу ли оставить для нее записку. Мне ответили положительно, и я продиктовал несколько слов, чтобы она обо мне не волновалась.
  — Итак, вы ей позвонили именно в то время, когда точно знали, что ее нет на месте?
  — Она одновременно не могла быть в двух местах.
  — Значит, вы нарочно дождались, когда она ушла, и только тогда стали звонить?
  — Нет… так получилось.
  — Вы оставили ей записку потому, что предполагали, что она станет волноваться за вас?
  — Естественно.
  — Уже прошло порядочно времени, как она не имела от вас известий?
  — Да.
  — День или два?
  — Два.
  — И вы оставили ей эту записку с просьбой не волноваться, потому что любите ее и знаете, что она не может не тревожиться за вас и не думать, куда вы пропали?
  — Да.
  — Тогда почему вы не позвонили ей раньше?
  — Потому… потому что мне было сказано, что никто не должен знать, где я нахожусь.
  — Кто вам это сказал?
  — Окружной прокурор, мистер Болдуин Маршалл.
  — И вы подчинились его распоряжению?
  — Я предпочел бы сказать так — я выполнил его просьбу.
  — В такой степени, что предпочли оставить вашу невесту волноваться за вас, искать вас и не знать, где вы?
  — Я только что вам объяснил, что продиктовал для нее записку, чтобы она не беспокоилась.
  — Но вы этого не делали вплоть до того момента, пока не убедились, что ее нет в номере и она не сможет лично ответить на ваш звонок?
  — Ну…
  — Иными словами, вы долго ничего не делали, чтобы уберечь ее от волнения?
  — Вы правы, я это признаю.
  — И все только потому, что окружной прокурор не велел вам ей звонить?
  — Он мне сказал, что чрезвычайно важно никому не знать, где я нахожусь… Я спросил, не могу ли я сообщить об этом своей невесте, и тогда он мне разрешил оставить для нее записку, но запретил разговаривать лично. Он не хотел, чтобы меня кто-нибудь видел.
  — Так… Скажите, после вашей беседы с окружным прокурором вы отправились в Мексикаль?
  — Нет, сначала в Тихуану.
  — В Тихуану? — делано удивился Мейсон. — И сколько времени вы там пробыли?
  — Переночевал.
  — А потом поехали в Мексикаль?
  — Да.
  — Автобусом?
  — Нет.
  — В частной машине?
  — В арендованном самолете.
  — Кто же его арендовал?
  — Мистер Болдуин Маршалл, окружной прокурор.
  — Во время перелета мистер Маршалл упоминал мое имя?
  — Ваша честь, — не выдержал окружной прокурор, — вопросы адвоката ушли далеко в сторону, так что даже смешно… О чем я разговаривал с этим свидетелем — совершенно не касается разбираемого дела и не может на него влиять. При прямом допросе свидетеля ничего не обусловливало необходимости спрашивать о том, что сейчас интересует мистера Мейсона, поэтому я решительно протестую.
  — Возражение отводится! — рявкнул судья Мейнли. — Продолжайте, мистер Мейсон, задавать любые вопросы, так как я уже понимаю, что вы имеете основания сомневаться в непредвзятости свидетеля.
  — С разрешения высокого суда, — снова запротестовал Маршалл, — все это не имеет никакого отношения к настрою свидетеля. Всем совершенно ясно, что я принял необходимые меры для того, чтобы оградить Джорджа Летти от постороннего влияния.
  — Мы не станем обсуждать этот вопрос, — холодно отрезал судья Мейнли, — решение уже принято. — Он повернулся к свидетелю: — Вам был задан вопрос: упоминал ли мистер Маршалл имя Перри Мейсона?
  — Да.
  — Неоднократно? — спросил Мейсон.
  — Он обсуждал ваши действия довольно подробно.
  — Он много раз упоминал мое имя?
  — Да.
  — Сколько? Раз десять?
  — Я не считал.
  — Но много раз?
  — Да, много.
  — И окружной прокурор сказал вам, что он рассчитывает на то, что ваши показания произведут на защиту впечатление разорвавшейся бомбы, поэтому он и принимает все меры для того, чтобы вы не разболтали эту историю кому-то еще?
  — Кажется, да… Да, сэр.
  — Вы с окружным прокурором много раз повторили свою историю?
  — Да, мы много говорили о том, что я видел и слышал. Он все время уговаривал меня напрячь память и посмотреть, не смогу ли я несколько расширить мои показания.
  — Ах, вот даже как! — воскликнул Мейсон. — Окружной прокурор хотел, чтобы вы расширили ваши показания?
  — Ну он… не совсем так… но…
  — Подождите, секунду назад вы изволили сказать, что он все время уговаривал вас расширить показания?
  — Понимаете, слово «расширить» было моей интерпретацией того, что он говорил.
  — Ясно… На основании того, что говорил вам окружной прокурор, у вас сложилось мнение, что он желает, чтобы вы расширили свои показания, так?
  — Скорее усилил их.
  — Усилил?
  — Да.
  — И он дал вам деньги, чтобы вы это сделали?
  Маршалл даже подскочил на месте.
  — Ваша честь, это личное дело! Я протестую, это неправильный перекрестный допрос. Это инсинуация. Это ложь!
  Но судья уже насторожился.
  — Вы возражаете против данного вопроса?
  — Да, самым решительным образом!
  — Возражение не принимается. Садитесь!
  — Отвечайте на вопрос, — сказал Мейсон. — Давал ли вам Маршалл деньги?
  — Но не за то, чтобы я усилил показания.
  — Давал ли окружной прокурор вам деньги?
  — Да.
  — Вы целиком зависели от Линды Кэлхаун в финансовом отношении?
  — У меня имелись небольшие сбережения.
  — Сбережения?
  — Да, на счету в банке.
  — Каким образом вы сумели их сделать?
  — Я сэкономил их из моего содержания… из моих карманных денег.
  — Из какого содержания?
  — Из тех денег, что мне давала Линда Кэлхаун.
  — А Линда знала, что вы откладываете деньги на свой счет?
  — Нет.
  — Линда работала?
  — Да.
  — Понимаете ли вы, что она лишала себя многих удовольствий, всех тех мелочей, которые так много значат для любой женщины, чтобы постоянно давать вам деньги на учебу в юридическом колледже?
  — Наверное.
  — А вы еще и присваивали часть денег?
  — Что значит присваивал? — закричал Летти. — Эти деньги давались мне!
  — Но они вам давались с определенной целью, правда?
  — Возможно.
  — А вы тайком от вашей невесты часть этих денег относили в банк, где завели себе счет, с тем чтобы у вас имелись свободные деньги для других целей?
  — Вовсе не для других, нет! — возразил Летти.
  — Но ведь деньги вам давались на то, чтобы вы могли учиться и закончить образование?
  — Да.
  — А вы их не тратили полностью?
  — Я получал больше, чем мне требовалось в действительности.
  — Но ведь избыток вы ей не возвращали?
  — Нет. Я отказывал себе во всем, мистер Мейсон, жил экономно, чтобы иметь возможность помогать…
  — Кому?
  — Линде.
  — Тогда вам следовало сказать ей, что она дает вам слишком много денег, и вернуть все излишки.
  — Я же объяснил, что относил излишки в банк.
  — Счет был открыт на ваше имя?
  — Да.
  — Так… Теперь скажите, вы видели меня девятого числа в Юме, штат Аризона?
  — Видел.
  — И вы сказали мне, что вы совсем без денег?
  — Да.
  — И я дал вам двадцать долларов?
  — Да.
  — После этого вы немедленно вернулись в Эль-Сентро, позвонили Линде и сказали, что израсходовали решительно все, и попросили телеграфом перевести вам еще двадцать долларов, так это или нет?
  — Я попросил субсидию, чтобы вернуться домой.
  — Вы велели ей перевести вам телеграфом двадцать долларов, не так ли?
  — Да.
  — И сказали ей, что все потратили?
  — Да.
  — Но в это время у вас еще были те двадцать долларов, которые вы получили от меня?
  — Но ведь это был заем.
  — Вы намеревались вернуть мне деньги?
  — Конечно.
  — Но они у вас были?
  — Да.
  — И вы знали, что я вам их дал, чтобы взять на себя ваши расходы?
  — Нет, вы их мне дали вовсе не с такой целью.
  — С какой же?
  — Вы их мне дали, чтобы я поехал в отель в Юме.
  — А вы деньги взяли, но в отель решили не ехать?
  — Я передумал.
  — Но деньги находились у вас?
  — Я посчитал, что эти деньги были мне даны для совершенно определенной цели, мистер Мейсон. Вы же сами велели мне ехать в отель в Юме, а я решил этого не делать. Поэтому и не желал использовать ваши деньги. Я позвонил Линде и попросил перевести мне телеграфом деньги на обратный проезд.
  — В таком случае что же вы сделали с теми двадцатью долларами, которые я вам дал? Отправили их мне почтой на адрес конторы, прибавив, что крайне сожалеете и что…
  — Нет, конечно. Они были у меня.
  — И как долго вы их хранили?
  — Я могу расплатиться сейчас.
  — Я не прошу вас сейчас со мной расплачиваться. Меня интересует, как долго вы их хранили?
  — Они все еще у меня.
  — Вы их не потратили?
  — Нет, — после некоторого колебания ответил Летти.
  — В Тихуане вы проживали в лучшем отеле?
  — Да.
  — Ваши расходы были оплачены?
  — Я сам заплатил.
  — Из денег, что вам перевела Линда?
  — Нет, те ушли.
  — Какими же деньгами вы расплачивались?
  — Теми, что мне дал мистер Маршалл.
  — Вы в Тихуане заходили в разные увеселительные заведения?
  — Да.
  — Играли на скачках?
  — Да, — ответил Летти, поколебавшись.
  — И не один раз?
  — Да.
  — И окружной прокурор вас снабдил даже деньгами для игры на скачках?
  — Он не сказал мне, что с ними делать.
  — Он вручил вам крупную сумму, и все?
  — Да. В первый раз он дал сто пятьдесят долларов.
  — В первый раз?
  — Да.
  — Значит, был еще и второй раз?
  — Да.
  — Сколько вы получили еще?
  — Еще сто пятьдесят долларов.
  — Таким образом, вы получили от окружного прокурора триста долларов?
  — Да.
  — А еще что?
  — Он дал мне «добро» на расходы в отеле в Мексикале, сказал владельцу отеля, чтобы тот ни в чем мне не отказывал, а счет переслал в округ. Округ оплатит по этому счету.
  — И вы жили в отеле в кредит?
  — Да.
  — А те деньги, что я вам дал, истратили на скачках?
  — Ничего подобного я не делал!
  — Значит, вы потратили на скачках деньги, данные вам прокурором?
  — Ну… да.
  — А окружной прокурор дал вам эти триста долларов для того, чтобы вы играли на скачках?
  — Нет, конечно.
  — Тогда почему же вы их истратили на скачки?
  — Это были мои деньги, и я мог их тратить на все, что мне заблагорассудится.
  — Разве деньги не были вам даны на жизнь и необходимые расходы?
  — Ну, полагаю, что да.
  — Что было сказано, когда вам вручали деньги?
  — Мистер Маршалл просто отдал их мне и сказал, что они мне, наверное, потребуются.
  — Вы оплатили из них свои расходы?
  — Ну… да.
  — А потом принялись играть на скачках?
  — Я… Должен же я был чем-то заняться. Я был отрезан от друзей, мне запретили общаться с кем бы то ни было.
  — Хорошо, теперь вернемся к тому моменту, когда окружной прокурор упомянул мое имя. Что именно он говорил?
  — Возражаю, ваша честь! — закричал Маршалл. — Так не производят перекрестный допрос! Вопрос не относится к делу и несущественен.
  — Протест отводится! — заявил судья Мейнли, крайне заинтересованный допросом Летти.
  — Он сказал, что вы известный адвокат, но что он не боится вас, что он… ну, короче, намеревается положить вас на обе лопатки здесь, в этом округе, где все газеты настроены к нему дружески…
  — Он хотел, чтобы вы ему помогли?
  — Он сказал, что мои показания будут иметь решающее значение.
  — Поэтому он так стремился не дать мне узнать суть ваших показаний?
  — Он сказал, чтобы я вообще об этом не говорил.
  — Находясь в Мексикале, вы заходили в антикварные магазины, не так ли? — усмехнувшись, спросил Мейсон.
  — Да.
  — Вы приобрели там несколько вещей?
  — Обычные сувениры.
  — Для друзей?
  — Да.
  — И для себя?
  — Да.
  — Вы купили дорогой фотоаппарат, верно?
  — Ну… да.
  — Где он теперь?
  — У меня.
  — Где?
  — В моем чемодане.
  — Сказали ли вы окружному прокурору о приобретении фотоаппарата?
  — Нет.
  — Сколько вы заплатили за него?
  — Двести пятьдесят долларов.
  — По такой цене это было выгодной покупкой.
  — Безусловно. Такой аппарат в этом округе стоил бы по меньшей мере в два раза дороже.
  — Объявили ли вы о приобретении фотоаппарата на таможне, когда пересекали границу?
  — Мне не надо было этого делать, ведь я им не пользовался.
  — Я спросил, заявили ли вы о его покупке на таможне?
  — Нет.
  — А у вас спрашивали, что вы приобрели в Мексикале?
  — Да.
  — Значит, вы им ничего не сказали?
  — Ну… не сказал. Я им не отвечал.
  — А кто отвечал?
  — Мистер Маршалл.
  — Итак, все это время вы находились в Мексикале, а мистер Маршалл приехал за вами, чтобы доставить сюда сегодня утром?
  — Да.
  — И в вашем присутствии он заявил на таможне, что вы ничего не покупали в Мексикале?
  — Да.
  — Сказали ли вы, что он ошибается? Вы же должны были прервать его и сказать, что приобрели фотоаппарат.
  — Я этого не сделал.
  — Где вы взяли деньги на приобретение фотоаппарата?
  — Я выиграл на скачках.
  — Выиграли?
  — Да… и порядочно.
  — Сколько же?
  — Сразу сказать трудно.
  — Сотню долларов?
  — Больше.
  — Двести?
  — Больше.
  — Пятьсот?
  — Еще больше.
  — Знаете ли вы, что вы обязаны заявить об этом в департамент государственных сборов и заплатить соответствующий подоходный налог?
  — Нет, я выиграл деньги в зарубежном государстве.
  — Это ничего не меняет. Вы выиграли деньги и привезли всю сумму сюда. И где сейчас находятся эти деньги?
  — Ну… там-сям…
  — Как прикажете вас понимать?
  — Некоторая часть при мне.
  — В вашем бумажнике?
  — Да.
  — Допустим, что мы их пересчитаем и выясним, чем вы располагаете?
  — Вас совершенно не касается, сколько у меня денег! — закричал Джордж Летти. — Это мои деньги, и перед вами я отчитываться не обязан!
  — Я считаю, что защитник имеет право выяснить, откуда у вас эти деньги, — заявил судья Мейнли, — и обеспечил ли вас обвинитель средствами для игры на скачках.
  — Он мне просто посоветовал хорошо провести время, повеселиться и познакомиться с городом.
  — И дал вам для этого деньги?
  — Мистер Маршалл не указывал, на что именно он мне их дает. Он просто сказал, что мне они не помешают.
  — Господа, уже первый час, — сказал, поднявшись, судья Мейнли. — Суд намерен объявить двухчасовой перерыв. Слушание дела возобновится в четырнадцать часов.
  — Могу ли я задать свидетелю еще всего один вопрос? — спросил Мейсон.
  — Пожалуйста, только быстро.
  — На каких лошадях вы выиграли?
  — Вообще-то… там несколько…
  — Назовите лошадь, давшую вам наибольший выигрыш.
  — Там была такая лошадь, Эстер Боннет…
  — На этой лошади вы выиграли достаточно, чтобы купить фотоаппарат?
  — Да.
  — Господа, сейчас четверть первого, — сказал судья Мейнли. — Суд не хотел бы прерывать перекрестного допроса, но совершенно ясно, что он не будет закончен за несколько минут, поэтому, как я уже говорил, заседание откладывается до четырнадцати часов.
  Судья первым покинул зал.
  Линда Кэлхаун ринулась к трибуне для свидетелей, но Маршалл решительно взял Джорджа Летти за руку и силой увел его через боковую дверь во внутренние помещения. Линда осталась стоять с растерянным видом, не веря собственным глазам. Кто-то из фоторепортеров щелкнул фотоаппаратом, настолько были выразительны ее поза и глаза.
  Мейсон быстро повернулся к миссис Лоррейн Элмор.
  — Живо скажите мне, говорит ли он правду? Сидели ли вы с Монтрозом Девиттом на кровати, обсуждали ли с ним свой телефонный разговор с Линдой?
  Она кивнула головой, ее глаза были полны слез.
  — Потом вы вернулись с Девиттом в его номер?
  — Мистер Мейсон, как перед богом, я сказала вам чистую правду… ну как бы я смогла вернуться назад? Моя машина увязла в песке!
  — О чем вы еще говорили с Девиттом?
  Миссис Элмор задумалась, стараясь припомнить события того вечера. Мейсон отвел взгляд и заметил, как Дункан Краудер подошел к Линде Кэлхаун, чтобы защитить ее от нескромных взглядов и помочь ей справиться со смущением и растерянностью.
  — Помнится, я что-то сказала в отношении денег, мистер Мейсон, — наконец ответила Лоррейн Элмор.
  — Что именно?
  — Когда он захотел поехать со мной покататься… Понимаете, мне не хотелось брать их с собой в машину в ночное время, да еще такую большую сумму, мне это показалось опасным. Монтроз поднял меня на смех, но я все же настояла на своем, что оставлю деньги в мотеле, только спрячу их получше. Монтроз все еще смеялся и сказал, что я не найду такого места в комнате, куда бы не догадался заглянуть умный вор. Тогда я пояснила, что засуну их под сиденье мягкого кресла, потому что вряд ли кто-нибудь додумается заглянуть ночью в мотель, зная, что в комнате спят люди, а вот обобрать ночью автомобиль нетрудно.
  — Ну, и что он ответил?
  — Он подумал и согласился.
  — О чем вы еще тогда говорили?
  — Не могу вспомнить.
  — Но вы считаете, что Летти говорил правду, что он…
  — Да, да, несомненно. Ох, мистер Мейсон, до чего же удивительно было слушать его слова, о том, как… Мне так стыдно, что я готова провалиться сквозь землю. Мне все время хотелось закрыть лицо руками и зареветь…
  — Хорошо, — сказал адвокат. — На время перерыва вас опять отведут в камеру предварительного заключения.
  — Мистер Мейсон, Монтроз не мог туда вернуться! Я сама видела, как его убили! Видела собственными глазами!
  — Пока еще вопрос о наркотиках не возникал, — сказал Мейсон, — но мне кажется, что вам придется признать то, что ваши воспоминания могут быть ошибочными и вы неверно представляете себе, что случилось в действительности. Не сомневайтесь, мы проверим решительно все, не оставив без внимания ни одного факта. Только не волнуйтесь! Множество детективов в настоящее время занято поисками, да и с Джорджем Летти мы еще не закончили.
  — Мальчишка! — презрительно сказала миссис Элмор. — Ну что Линда нашла в нем хорошего?
  — Я не знаю, — ответил Мейсон. — Лично мне кажется, что Летти произвел отвратительное впечатление на судью, но, конечно, приведенные им факты говорят сами за себя, и нам придется с ними считаться. Но повторяю, вам не следует тревожиться, это не ваша забота… Увидимся после перерыва.
  Глава 15
  За ленчем в небольшом ресторанчике в мексиканском стиле, где им никто не мешал, Пол Дрейк познакомил Мейсона со всеми подробностями, которые ему удалось выяснить, пока длилось заседание суда.
  — Мы действовали под видом финансовых агентов, проверяющих правильность уплаты подоходного налога, — сказал Дрейк. — Мои оперативники совали нос решительно во все, побывали в тех же местах, что и Джордж Летти, не пропустили ни одной его покупки. Пока мы можем документально подтвердить, что он истратил восемьсот шестьдесят два доллара семьдесят пять центов. Но я могу тебе рассказать нечто интересное. Маршалл намерен возбудить против тебя дело за подрыв его авторитета, если только ты заикнешься о подкупе свидетеля!
  — Пусть себе возбуждает! Я непременно доведу дело до конца, чтобы другим неповадно было. Когда оплачивают расходы свидетеля, пока тот живет в заключении, никто и слова не скажет. Но совсем иное дело, когда свидетелю вручают крупную сумму и говорят, что «это ему может понадобиться»! Маршалл рвется к славе, он весьма предприимчив и энергичен, но малоопытен. Ему еще многое предстоит узнать по части обвинений на процессах об убийствах!
  — И тем не менее он — любимец округа, не забывай этого! — сказал Дрейк. — Он умеет создать себе рекламу, здесь все на его стороне. Тебе нечего терять. Твоя репутация не пострадает, если ты проиграешь это дело, тем более — в чужом округе. А вот если он выиграет дело против самого Перри Мейсона, тогда его слава распространится далеко за пределами округа.
  — Я понимаю, — ответил Мейсон. — Он держится умно в области общественных отношений. Чего стоит одна газетная обработка сограждан, подготовка судебной атмосферы!
  — Что ты намерен делать? — поинтересовался Дрейк.
  — Не знаю, — сказал Мейсон. — Но я буду бороться. Уступать я не собираюсь.
  — И в конце концов возьмешь верх! — поддержала его Делла Стрит.
  — Посмотрим на происходящее совершенно беспристрастно, — сказал Мейсон. — Вернее, глазами посторонних людей. Миссис Лоррейн Элмор, несколько неуравновешенная, взвинченная, уставшая от одиночества женщина, находит себе, как ей кажется, идеального спутника. И она его убивает ради каких-то пятнадцати тысяч долларов, которые были при нем? Она исключительно порядочная женщина, имеет собственные средства и…
  — Но обвинение вовсе не собирается выдвигать такой мотив! — перебил его Дрейк.
  — Какой?
  — Деньги.
  — А что же?
  — Ревность, разочарование, возмущение…
  — Продолжай, — попросил Мейсон.
  — Кое-что я слышал сегодня утром, а остальное домыслил сам, — ответил Дрейк. — Мне кажется, я нашел ответ, хотя окончательная истина открылась мне только сейчас. Мне следовало бы сказать тебе об этом раньше.
  — Об истине?
  — Нет, о Белл Фраймэн.
  — Что именно?
  — Она звонила в отель «Палм Корт» и попросила соединить ее с миссис Лоррейн Элмор. По всей вероятности, разговор состоялся. Она, конечно, кое-что поведала о бывшем сердечном друге, ну и та в припадке ревности или негодования, я не знаю, сперва опоила его снотворным, а потом нанесла несколько ударов ледоколом.
  — Откуда ты знаешь про Белл Фраймэн? — спросил Мейсон, прищурившись.
  — Управляющая мне говорила, что Лоррейн Элмор звонили из Лос-Анджелеса.
  — Вероятно, звонила Линда.
  — Сперва я тоже так подумал, но это, очевидно, был другой звонок.
  — Мне известно, — сказал Мейсон, — что окружной прокурор вызвал повесткой Белл Фраймэн. Здесь живет ее приятель. Я никак не мог сообразить, зачем она ему понадобилась и что он надеется с ее помощью доказать. — Он помолчал с минуту, потом продолжил: — Теперь об этой лошади, Эстер Боннет. Пол, узнай, сколько в действительности она могла дать денег… Что за странное дело, все с головой уходят в азартные игры. Возьми того же Холанда Брента. Он несется в Лас-Вегас, выигрывает и успокаивается. Затем Летти получает немного денег и спешит на ипподром.
  — В том-то и дело, что он там не был, — возразил Дрейк. — Он, по всей вероятности, ставил на лошадей через букмекера.
  — Вы отыскали этого букмекера?
  — Это одна из вещей, которая ставит меня в тупик, — покачал головой Дрейк. — Мы не выпускали Летти из виду. Но, конечно, он мог разговаривать с кем-то там, куда мы не могли проникнуть.
  — Та-ак, — задумчиво сказал Мейсон, — но ведь ты можешь отправить туда своего человека, чтобы это выяснить? Неужели ты не представляешь, где он разыскал своего букмекера?
  — Нам точно известно, куда ходил Джордж Летти — в антикварный магазин и магазин фототоваров. Там и придется справиться.
  — Вот именно! Сувениры, о которых распространялся Летти, могли быть всего лишь благовидным предлогом для того, чтобы рискнуть поставить на скачки. Маршалл дал ему полторы сотни долларов, он мог поставить их в тотализаторе, а в случае проигрыша позвонить окружному прокурору и сказать, что ему срочно требуются еще деньги. Ну а если бы тот заартачился, Летти стоило всего лишь пригрозить позвонить Линде или Перри Мейсону.
  — Я уверен, что он именно так и поступил, — засмеялся Пол Дрейк, — слишком невероятное расточительство проявил Маршалл. Летти прирожденный вымогатель, тут не может быть двух мнений.
  — Что с Брентом? — спросил адвокат.
  — Старая история — все те же тонкие стены отеля. Брент, по всей вероятности, догадался, что Лоррейн Элмор собирается выйти замуж, а после свадьбы, естественно, ее финансовыми делами стал бы заниматься ее супруг, так что Бренту дали бы отставку… Очевидно, деньги миссис Элмор являлись для Брента важной статьей дохода, поэтому он тоже занялся подслушиванием.
  — И можно предполагать, что он подслушал рассказ миссис Элмор про ее злоключения, вот окружной прокурор и старался добиться от него признаний.
  — Но ведь это сугубо конфиденциальное сообщение для адвокатов, не так ли? — воскликнула Делла Стрит.
  — Как посмотреть, — сказал Мейсон. — Для меня — да, поскольку миссис Элмор моя клиентка. Но если кто-то посторонний услышал наш разговор, тогда совсем другое дело. Тут вопрос спорный и путаный. Кстати, мне нужно справиться об этом у юристов. При необходимости свяжемся с авторитетной конторой для консультации и потребуем отложить слушание на сутки.
  — Я сейчас позвоню насчет той лошади, — сказал Дрейк, вставая.
  — Давай.
  Дрейк отправился звонить. Отсутствовал он минут пятнадцать, а когда вернулся, вид у него был недоуменный.
  — Есть новости? — спросил его Мейсон.
  — Есть, — ответил Дрейк.
  — Выкладывай!
  — Лошадь-то не выиграла, а проиграла…
  На лице Мейсона появилась торжествующая улыбка:
  — Это же здорово!
  — Похоже, ты что-то стал понимать? — спросила Делла Стрит.
  — Я, кажется, действительно увидел небольшой просвет! — сказал адвокат и задумался.
  Пол Дрейк хотел что-то сказать, но Делла прижала палец к губам, запрещая нарушать тишину.
  Наконец Мейсон вместе с креслом отодвинулся от стола и подмигнул своим помощникам.
  — Отправляемся в суд и дадим возможность окружному прокурору достать свой маленький круглый камешек со дна реки.
  — Какой еще такой камешек? — недоуменно спросил Дрейк.
  — Давид и Голиаф, ты что, забыл? — усмехнулся Мейсон. — Маршаллу пора вложить камень в пращу и начать раскручивать ее. Только боюсь, что у него при этом закружится голова.
  Глава 16
  Ровно в четырнадцать часов судья Мейнли поднялся на свое место и объявил:
  — Слушание дела «Народ против Лоррейн Элмор» продолжается. На месте дачи свидетельских показаний находится мистер Джордж Летти. Мистер Летти, поднимитесь сюда.
  Тот занял место на возвышении, и судья Мейнли кивнул Мейсону.
  — Сколько денег вы истратили в общей сложности, начиная с девятого числа? — спросил Мейсон.
  — Не знаю.
  — А приблизительно?
  — Не знаю.
  — Больше тысячи долларов?
  — Вряд ли.
  — Значит, точно не скажете?
  — Нет.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Подойдем к этому вопросу с другой стороны. Сколько денег вы получили десятого числа?
  — Я получил от мистера Маршалла на расходы…
  — Сколько?
  — Триста долларов.
  — И он же оплатил ваши расходы в отеле в Мексикале?
  — Да.
  — Я не интересуюсь вашими долгами, оплату которых взял на себя округ. Назовите мне, сколько наличных денег вы получили? Это-то вы должны помнить!
  — У меня было что-то около трехсот долларов от мистера Маршалла, — ответил Летти.
  — У вас в кармане, наверное, были какие-то остатки моих двадцати долларов и двадцати долларов, полученных от Линды Кэлхаун?
  — Нет, к тому времени я их полностью истратил. Я ведь должен был за автомашину, взятую напрокат, ну, и всякие мелочи, так что мне фактически не на что было жить и пришлось прибегнуть к займу.
  — Ах, вы одолжили деньги? У кого же, если не секрет?
  — У мистера Маршалла.
  — Понятно. Какие еще у вас были источники дохода?
  — Никаких.
  — Вы, вероятно, забыли про успешную игру?
  — Да, да, я прилично выиграл на скачках.
  — Сколько?
  — Я не знаю. Я получил выигрыш и сунул деньги в карман, потом поставил на другую лошадь и проиграл, но все же выигрыш оказался больше проигрыша.
  — Неужели вы даже приблизительно не подсчитали прибыли?
  — Ну… мне было не до того.
  — Я вижу, вы ходили на ипподром. Скажите, вы сами ставили на лошадей или прибегали к услугам букмекера?
  — Я ставил через букмекера.
  — И даже не имеете понятия, сколько вы выиграли?
  — Нет, но в общем порядочно.
  — Больше сотни долларов?
  — Безусловно.
  — Более пятисот?
  — Возможно.
  — Более тысячи?
  — Нет, сомневаюсь, чтобы так много.
  — Сомневаетесь?
  — Да.
  — А может быть, более двух тысяч?
  — Могу сказать с уверенностью, что меньше.
  — Что вы сделали с этими деньгами?
  — Большую часть истратил.
  — Но не полностью?
  Свидетель заколебался.
  — Немного осталось.
  — Вы намереваетесь вернуться в Бостон, как только дадите показания в суде?
  — Да, как только освобожусь, сразу сяду в самолет.
  — У вас есть билет?
  — Да.
  — А когда вы летели сюда из Бостона, как приобретали билет?
  — Линда перевела мне деньги телеграфом.
  — Вы взяли билет в один конец или же туда и обратно?
  — Ваша честь! — вмешался Маршалл. — Жаль тратить время на эти мелочи, не имеющие отношения к делу. Не все ли равно, какой билет приобрел свидетель?
  — Вы возражаете? — спросил судья Мейнли. — Возражение отводится.
  — Будьте добры ответить на мой вопрос, — сказал Мейсон. — Вы взяли билет в оба конца?
  — Нет, только в один.
  — А теперь у вас есть билет на Бостон, — сказал Мейсон. — Вы его заказали заранее?
  — Да…
  — Когда вылетает самолет?
  — В одиннадцать тридцать вечера.
  — Из Лос-Анджелеса?
  — Из Сан-Диего.
  — И этот билет оплачен?
  — Да.
  — Кто за него платил?
  — Все устроил мистер Маршалл.
  — Иными словами, заплатил он?
  — Да.
  — Таким образом, прокурор этого округа не только принялся ссужать вас деньгами, чтобы вас не убедили дать благоприятные для обвиняемой показания, но и старается как можно скорее удалить вас за пределы юрисдикции данного суда?
  — Ваша честь, я возражаю против этого! Я расцениваю слова защитника как личный выпад и стремление подорвать мой авторитет! — закричал Маршалл.
  — Я поддерживаю ваше возражение, мистер обвинитель, но лишь в том плане, что не дело суда разбираться в данных вопросах, это будет передано адвокатской коллегии. Однако суд считает необходимым указать, что его тоже интересует своеобразный статус этого свидетеля. Создается впечатление, что он еще откуда-то раздобыл деньги!
  — Он же сказал, что выиграл на бегах, — напомнил Маршалл. — Он не стал скрывать это от суда.
  — Удивительно везучий молодой человек! — иронично пробормотал судья Мейнли. — Впрочем, такое случается.
  — Свой выигрыш вы получили, поставив на лошадь Эстер Боннет? — спросил Мейсон. — Вы помните, сколько тогда получили?
  — Порядочную сумму.
  — А вы уверены, что именно на этой лошади?
  — Конечно! Разве такое забудешь?
  Мейсон с минуту пристально смотрел на свидетеля, потом неожиданно сказал совсем другим голосом:
  — Джордж Летти, почему вы не говорите правду? Суд знает, что вы не выиграли денег на скачках… Эта лошадь проиграла!
  — Проиграла? — воскликнул Летти.
  — Проиграла! — повторил Мейсон. — А теперь скажите правду, где вы взяли деньги?
  — Я… я…
  — Вы могли слышать разговор в соседнем помещении в мотеле «Палм Корт» достаточно ясно, не так ли?
  — Да, ну и что же?
  — Во время той беседы, подслушиванием которой вы столь прилежно занимались, собеседники обсуждали, что они сделают с имеющимися у них наличными деньгами, собираясь на прогулку. Миссис Элмор не хотела их брать с собой, но Монтроз Девитт все-таки уговорил ее отправиться с ним на прогулку в автомобиле. У нее было тридцать пять тысяч наличными, у Девитта пятнадцать. Они договорились, где они их будут прятать. Это и было частью того разговора, который вы услышали!
  — Я… я не слышал его полностью!..
  — Вы услышали, что они намеревались спрятать деньги под сиденьями мягких кресел. Я допускаю, молодой человек, что вы действительно пытались последовать за ними, потеряли их из виду и вернулись назад, принявшись экспериментировать с дверью, соединяющей ваши номера. Вы обнаружили, что легко можете ее открыть. Повернув болт со своей стороны, вошли в комнату номер четырнадцать, занимаемую Монтрозом Девиттом, и, пошарив под подушкой кресла, нашли пятьдесят тысяч наличными. До этого момента у вас не было денег и в финансовом отношении вы полностью зависели от Линды Кэлхаун и своих друзей. Работать вам не хотелось, вы для этого слишком ленивы, ну а выпрашивать по мелочам на жизнь — унизительно. Понятно, что вы не устояли перед соблазном и взяли деньги…
  — Ваша честь! — закричал окружной прокурор. — Это же абсурд! Для подобного заявления нет ни малейшего основания. Это даже не допрос, а обвинение! Я категорически возражаю, это не перекрестный допрос!
  — Возражение отводится, — остановил его судья Мейнли. — Ну, молодой человек, теперь уже и я хочу, чтобы вы ответили на этот вопрос. Я требую прямого ответа, честного и без уверток! Помните, вы были приведены к присяге!
  — Я ничего подобного не делал! — возмущенно заявил Летти.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — где ваш багаж? Поскольку вы собирались сразу отсюда ехать в Сан-Диего к самолету, он должен быть здесь. Где вы его оставили?
  — В конторе окружного прокурора.
  — Вы не будете возражать, если ваш багаж доставят сюда и осмотрят?
  — Разумеется, буду! Я не вижу оснований разрешать кому бы то ни было производить обыск моих личных вещей.
  — Есть ли среди них нечто такое, что вы стремитесь скрыть?
  — Нет.
  — Хорошо.
  Мейсон сделал два шага к свидетелю, лицо которого постепенно приобретало свекольный оттенок.
  — Я намерен заглянуть в ваш багаж, — продолжал Мейсон. — Раз вы не желаете добровольно показать его, я вынужден просить ордер на обыск. Напоминаю, что вы принесли присягу… Ну а в том, что ваши вещи будут проверены самым тщательным образом, можете не сомневаться. Говорите прямо, есть там деньги или нет?
  — Конечно. Я же говорил, что выиграл на скачках.
  — У вас в багаже спрятано, скажем, двадцать тысяч долларов?
  — Я… я не знаю, сколько я выиграл.
  — Не знаете, значит! Может быть, вы выиграли тридцать тысяч?
  — Говорю вам, не знаю.
  — Хорошо. Я хочу дать вам еще одну возможность, но уже последнюю, сказать суду правду. И помните, что вы под присягой. Входили ли вы в комнату Монтроза Девитта в мотеле? Минуточку! Прежде чем ответить на вопрос, учтите, что шериф показал, что в номере были обнаружены отпечатки пальцев, которые полиция не смогла идентифицировать, но достаточно ясные и четкие, чтобы…
  — Да, я туда входил, — сказал Летти. — Все было именно так, как вы и предполагали. Убедившись, что я их потерял, я вернулся назад и стал мудрить с дверью, соединяющей наши комнаты. Почти сразу же я понял, что, если повернуть болт с моей стороны, дверь откроется. Оказалось, что в соседнем помещении болт даже не был закреплен, как полагается… В общем, я вошел в четырнадцатый номер и огляделся.
  — И нашли спрятанные деньги? — спросил Мейсон.
  Свидетель долгое время колебался, не зная, как ему быть. Видя это, Маршалл вскочил, собираясь что-то возразить, но судья Мейнли взмахом руки указал ему на место.
  Летти опустил голову.
  — Хорошо, — сдался он. — Я взял деньги.
  — Ну, в этом-то я не сомневался, — заметил Мейсон. — А теперь главный вопрос. Вы убили Девитта?
  Свидетель поднял глаза, полные слез.
  — Клянусь вам, мистер Мейсон, что я абсолютно ничего об этом не знаю. Я его не убивал. Вы правы, соблазн присвоить деньги был слишком велик. Сначала я собирался взять их, чтобы потом, отдав, заслужить благосклонность миссис Элмор в подходящий момент. Я был убежден, что Монтроз Девитт мошенник и потенциальный убийца… Но я его не убивал!
  Мейсон вернулся к своему месту и сказал:
  — Больше вопросов не имею.
  Маршалл стоял в нерешительности, посмотрел на рыдающего Летти, потом перевел взгляд на непреклонное лицо судьи. Подойдя к своему столику, он пошептался с помощником и сказал:
  — Ваша честь, это заявление для меня явилось полной неожиданностью. Я намерен просить у суда отсрочки.
  — Вы не можете ее получить, если адвокат не даст на это согласия. Предварительное слушание полагается закончить на протяжении одного заседания, если только защитник не присоединится к просьбе обвинителя, — ответил судья Мейнли. — А пока я хочу спросить о ваших намерениях в отношении этого свидетеля.
  — Я… я отказываюсь от него.
  — Я говорю не об отказе от него. Перед вами человек, давший ложные показания под присягой и сознавшийся в крупном хищении. Что вы намерены предпринять в этом отношении?
  — Я понимаю, насколько был велик его соблазн, но считаю своим долгом задержать его.
  — Безусловно!
  Судья Мейнли повернулся к адвокату:
  — Какова позиция защиты по вопросу отсрочки слушания дела?
  — Я вовсе не стремлюсь использовать растерянность обвинения и потому могу согласиться на отсрочку, — ответил Мейсон. — Но я считаю своим долгом указать, что с нашей стороны было сделано все для разоблачения Джорджа Летти. Не мы его прятали от окружающих. Но к нему были приставлены детективы, не спускавшие с него глаз. Нам было все время известно, где он находится и чем занимается, сколько денег тратит. При этих обстоятельствах, учитывая, что он прилетел в Мексику совершенно без денег, вполне естественным было заинтересоваться источником его доходов. Сначала я понял, что его снабжает деньгами лицо, желающее спрятать его от защиты. Возможно, окружной прокурор действительно не собирался подкупать свидетеля, а только по неопытности заручился его лояльностью таким способом.
  — Этим делом в свое время займется коллегия адвокатов. Мистер Маршалл не ребенок, он сам во всем виноват, — голос судьи Мейнли звучал необычайно сурово.
  Маршалл с бледным как мел лицом заговорил:
  — Я крайне сожалею, что так получилось… Можем ли мы отложить слушание дела до десяти часов завтрашнего дня?
  — Для моей подзащитной это приемлемо, — сказал Мейсон, — при условии, что она будет отпущена под расписку или под залог.
  — Я возражаю! — выкрикнул окружной прокурор.
  — В таком случае мы будем возражать против отсрочки, — твердо заявил Мейсон.
  — Могу ли я взять перерыв, чтобы обсудить вопрос с моим помощником? — взмолился Маршалл.
  — Подобная просьба кажется мне более резонной, — сказал судья Мейнли. — Суд назначает перерыв на пятнадцать минут. Что касается свидетеля Летти, я хочу, чтобы его немедленно взяли под стражу. Суд совершенно не удовлетворен услышанным от него объяснением собственного поведения. Если он проник в соседнюю комнату и украл чужие деньги, я не вижу причин, которые могли бы помешать ему убить Девитта.
  — Тогда каким же образом орудие убийства попало в машину обвиняемой? — крикнул Маршалл.
  — Оно попало туда, потому что его туда положили, — ответил судья Мейнли. — Свидетель отсутствовал вторично уже после того, как взял деньги… Откуда вы знаете, куда он ездил? Мы можем верить или не верить только его собственным словам.
  — Я его не убивал! — закричал Летти. — Я вам говорю, что не убивал его!
  Судья Мейнли повернулся к нему:
  — Вы уже нагородили нам гору лжи, молодой человек. Суд настаивает, чтобы вас немедленно посадили в камеру для подследственных и по всей строгости судили за лжесвидетельство и мошенничество. А пока суд берет перерыв!
  Как только судья удалился из зала, Лоррейн Элмор схватила руку Перри Мейсона с такой силой, что ее ногти впились ему в кожу.
  — О, мистер Мейсон! Мистер Мейсон!..
  Линда Кэлхаун подбежала к Джорджу Летти, который, увидев ее приближение, юркнул за дверь для арестованных. Очевидно, слова помощника шерифа: «Вам сюда, Летти», — показались ему менее страшными, чем объяснение с бывшей невестой.
  Линда подошла к адвокатам.
  — О, Дункан! — пожаловалась она. — Вы себе не представляете, как отвратительно я себя чувствую!
  — Из-за чего?
  — Из-за Джорджа… Я во всем себе отказывала, бралась за сверхурочную работу, чтобы только дать ему возможность закончить колледж! Я прекрасно знала, как к нему относится тетя Лоррейн, но… — Она заморгала от подступивших слез.
  Лоррейн Элмор обняла ее.
  — Ну, ну, дорогая, все в порядке, теперь все будет хорошо. Благодаря твоей предусмотрительности…
  Вокруг толпились газетные репортеры, задававшие множество вопросов. Про окружного прокурора Болдуина Маршалла они совсем забыли.
  — Очень сожалею, господа, — сказал Мейсон журналистам, — но у нас всего четверть часа, а нам еще нужно договориться о последующей стратегии. Так что, с вашего разрешения, мы удалимся вон туда, в уголок.
  Обвиняемая и адвокаты поспешили в дальний угол зала заседаний, скрытый за возвышением для присяжных.
  — Хорошо, что ты будешь делать теперь? — с интересом спросил Пол Дрейк.
  — Теперь уже все начинает становиться на свои места, а картина окончательно вырисовывается, — ответил Мейсон.
  — Ты полагаешь, что его ухлопал Летти?
  — Господи! Конечно, нет! Джордж Летти не убивал, для этого он недостаточно решителен. Он шакал, но отнюдь не лев…
  — Хорошо, но что тогда, по-твоему, произошло? — спросил Дрейк.
  — У Девитта был сообщник, — сказал Мейсон.
  — Какой еще сообщник?
  — Как ты не понимаешь, Пол? Все же ясно как божий день! Девитт должен был время от времени исчезать. Для этого он носил два обличья, то есть порой он жил как Монтроз Девитт, а порой как Вестон Хейл.
  — Это понятно, но…
  — Не спеши. Вестон Хейл работал в финансовом учреждении, где у него была возможность ворочать большими деньгами. Не сомневаюсь, что Монтроз Девитт первоначально был изобретен для того, чтобы безупречный Вестон Хейл в один прекрасный день исчез, прихватив с собой денежки компании. Но случилось что-то, изменившее его планы. Или же они были отложены на потом — во всяком случае, Хейл и Девитт мирно сосуществовали, помогая друг другу. Хейл обнаружил, что, используя свою раздвоенность, он легко может обманывать женщин, обирая их и не подвергаясь при этом никакому риску. Это была весьма солидная прибавка к его основному окладу… Не знаю почему, но по какой-то причине Хейлу потребовалось «убить» Монтроза Девитта и отделаться от этого авантюриста. Вот он и решил проделать все так, чтобы это оказалось весьма выгодно для него, но к тому же прошло совершенно безнаказанным… Понимаешь? Он надумал изобразить дело таким образом, чтобы его якобы убили при свидетеле! Однако этого ему было мало. Он надеялся одним выстрелом убить двух зайцев: бесследно исчезнуть и прихватить с собой тридцать пять тысяч долларов миссис Элмор.
  — Ловкач!
  — Вот он и направился вместе с ней в заранее запланированное место, где его поджидал сообщник, который инсценировал нападение на машину.
  — Но как вы объясните то, что он был зверски избит на моих глазах? — недоверчиво спросила миссис Элмор.
  — По-моему, это самый удачный трюк изобретательного Девитта-Хейла, — рассмеялся Мейсон. — Разумеется, все было предусмотрено заранее. Били-то его зверски, как вы выражаетесь, но всего лишь свернутой в трубку газетой, окрашенной в черный цвет.
  — Боже мой, какой бесстыдный обман! — прошептала миссис Элмор.
  — Ну, а что было дальше? — спросил заинтригованный Пол.
  — Некоторое время все шло точно по плану. Сообщник ехал следом за вами, миссис Элмор, пока не убедился, что ваша машина увязла в песке. Тогда он повернул назад, подобрал Девитта-Хейла и возвратился на шоссе. Очевидно, они решили забрать в мотеле деньги и немедленно удрать. Но тут-то и начались отступления от плана Девитта.
  — Какие?
  — Видишь ли, помощник, видимо, подумал, что поскольку Девитт-Хейл будет официально числиться мертвым, а о нападении на машину миссис Элмор обязательно донесет в полицию, не лучше ли будет предоставить властям труп, а самому удрать, прихватив с собой пятьдесят тысяч долларов?
  — Но ведь Джордж Летти их уже похитил, — напомнил Дрейк.
  — Это была накладка, так как мошенники не могли предусмотреть вмешательства Летти.
  — В таком случае кто же сообщник?
  — Человек, который был очень близок к Девитту, с которым он безбоязненно занимался бизнесом и который…
  — Уж не думаешь ли ты о Белл Фраймэн? — перебила его Делла Стрит.
  В этот момент распахнулась дверь и в зал заседаний вошел судья Мейнли. Все поспешили занять свои места.
  Судья обратился к окружному прокурору:
  — Решила ли прокуратура, желает ли она просить отсрочки слушания дела до завтрашнего дня при условии, что обвиняемая будет освобождена под расписку?
  — С разрешения суда, мы не можем пойти на это, — ответил Маршалл. — Мы бы очень хотели получить отсрочку, но такое условие нас не устраивает.
  — Ну что ж, — судья развел руками, — с соображениями защиты тоже невозможно не согласиться. Из-за неготовности обвинения к сложившейся ситуации обвиняемая не должна еще одну ночь проводить в камере предварительного заключения… Раз вы не согласны с предложением защиты, продолжаем слушание дела.
  Мейсон поднялся с места.
  — Ваша честь, если мне разрешат задать несколько вопросов еще одному свидетелю, мы могли бы настолько прояснить дело, что откладывать его не потребуется.
  — Какому свидетелю? — спросил судья.
  — Тому, который сможет сообщить нам о Монтрозе Девитте то, что мы просмотрели до этого… Я имею в виду Ронли Эндовера.
  Судья посмотрел на прокурора.
  — Что вы скажете?
  — Я не возражаю.
  Судья кивнул Эндоверу.
  — Поднимитесь еще раз на свидетельское место, мистер Эндовер. Вы уже приведены к присяге.
  Эндовер прошел на возвышение для свидетелей. Было заметно, что он неприятно удивлен требованием адвоката. Мейсон подошел к нему вплотную и внимательно посмотрел в глаза.
  — Мистер Эндовер, — спросил он, — где вы находились вечером девятого числа?
  — В Лос-Анджелесе. Вы это знаете. Я лежал в постели, у меня был грипп.
  — Выезжали ли вы из Лос-Анджелеса куда-либо в этот день?
  — Нет, конечно.
  — Тогда как могло случиться, что отпечатки ваших пальцев обнаружены в отеле «Палм Корт» в Калексико?
  — Это неправда! — сказал Эндовер. — Этого не может быть.
  Мейсон повернулся к шерифу:
  — Шериф, я бы просил вас сравнить его отпечатки с теми, которые до сих пор остаются неидентифицированными.
  Шериф посмотрел на прокурора.
  — Мы возражаем, — сказал тот, — мы считаем, что это — попытка запугать свидетеля.
  — В обычной ситуации я бы с вами согласился, господин обвинитель, — сказал судья Мейнли. — Но в этом деле было уже столько неожиданностей, а адвокат пока что не допустил ни одного промаха, поэтому я разрешаю взять отпечатки пальцев у этого человека.
  — Одну минуточку! — заорал Эндовер. — Вы не имеете права этого делать! Я сюда вызван повесткой в качестве свидетеля, и я не под арестом! Меня никто ни в чем не подозревает…
  — Вы возражаете, чтобы шериф взял у вас отпечатки пальцев? — вежливо спросил Мейсон.
  — Я не обязан этого разрешать!
  — У вас есть возражения?
  — Да!
  — Хорошо, что это за возражения?
  Эндовер напоминал дикого зверя, попавшегося в капкан. Внезапно он вскочил со свидетельского кресла.
  — Я не намерен здесь оставаться и подвергаться дальнейшим унижениям! Я знаю свои права!
  — Минуточку, минуточку! — повысил голос судья Мейнли. — Шериф, возьмите этого человека под арест, если он намеревается отсюда бежать. При данных обстоятельствах есть основания полагать, что вопрос об отпечатках его пальцев может иметь решающее значение.
  Эндовер отпрянул от шерифа и бросился к выходу из зала суда.
  — Вы арестованы! — закричал шериф. — Стойте, или я буду стрелять!
  Эндовер с силой хлопнул дверью перед его носом. На ходу вытаскивая револьвер, шериф выскочил на улицу…
  В зале заседаний поднялся невообразимый шум, некоторые мужчины вскочили со своих мест и устремились в погоню. Мейсон посмотрел на судью, который едва заметно кивнул ему, потом стукнул молотком и объявил:
  — Суд будет продолжать слушание дела по собственному усмотрению. Мы приказываем освободить обвиняемую под расписку, если только прокурор не желает прекратить против нее дело.
  Маршалл колебался всего минуту, потом поднял руки, показывая, что сдается.
  — Хорошо, — сказал он, — дело прекращается.
  И, не сказав ни единого слова ни Перри Мейсону, ни обвиняемой, он покинул зал заседаний.
  Глава 17
  Перри Мейсон, Делла Стрит, Дункан Краудер, Линда Кэлхаун, Лоррейн Элмор и Пол Дрейк собрались в кабинете Краудера.
  — Ну, — сказал Дункан, — насколько я понимаю, местный Давид со своей пращой на этот раз просчитался, а Голиаф, то есть Мейсон, вновь оказался на высоте.
  — Большое спасибо за весьма эффективную помощь, — сказал Мейсон.
  Краудер поклонился.
  — Верно ли я во всем разобрался, Перри? — спросил Дрейк. — Эндовер действительно был помощником Девитта. Он отправился на место, заранее выбранное для ограбления, куда Девитт позднее должен был привезти миссис Элмор. Он направил на Девитта револьвер, приказал ему выйти из машины, отвел немного в сторону и якобы забил насмерть газетой, свернутой в трубку и окрашенной в черный цвет, чтобы она напоминала дубинку. После этого он вернулся назад, вынудил миссис Элмор ехать вперед по дороге, зная, что через несколько сотен ярдов она непременно застрянет в песке, сам же вернулся назад, посадил Девитта в свою машину и направился в мотель, по всей вероятности намереваясь забрать деньги и тут же удрать.
  — Таким был первоначальный план, — согласился Мейсон. — Но при осмотре машины Эндовер, как я полагаю, обнаружил бутылку виски, а также упаковку снотворного в «бардачке», что навело его на одну интересную мысль. Он поспешно добавил в бутылку лекарства из ампул, подождал, пока оно растворится полностью, и в темноте дал Девитту выпить, возможно, прямо из горлышка. Так что к тому времени, когда они приехали в мотель, Девитт уже практически не соображал, что происходит… Он, по всей вероятности, уснул, едва переступил порог комнаты. Чтобы не произошло осечки, для страховки, Эндовер пустил в действие ледокол. Он учел, что все подозрения падут на миссис Элмор. Дальнейшее понятно — Эндовер помчался назад, но уже другой дорогой, к месту, где еще оставался застрявший в песке автомобиль. Сама миссис Элмор в это время блуждала в пустынной местности, пытаясь пешком добраться домой. Эндовер сунул ледокол под коврик багажника, а на переднее сиденье положил ампулу. Закончив с этим, он возвратился в Лос-Анджелес и, использовав луковый экстракт или что-то подобное, вызвал у себя приступ аллергии с насморком, слезотечением и другими внешними признаками простуды. Он улегся в постель и заявил окружающим, что у него грипп. Но преступник-любитель непременно допускает ошибки, и Эндовер тоже многого не учел. Он забыл, что отпечатки его пальцев остались в отеле, а когда я ему об этом напомнил, он сообразил, что этот промах будет для него губительным, ведь он никогда не сможет объяснить, каким образом они могли там оказаться.
  — Но почему же он перевернул все вверх дном в комнате миссис Лоррейн Элмор? — спросил Пол Дрейк. — Ага, подожди минутку… Я тоже все понял. Он считал, что деньги находятся под подушкой в кресле в комнате Монтроза Девитта, а когда их там не оказалось, принялся искать в другом месте.
  — У него были ключи, — сказал Мейсон, — ты же помнишь, что он забрал у миссис Элмор все, включая ее сумочку. Случайно именно это и оказалось основной уликой — то, что сумочка оказалась в номере отеля… Когда планировалась инсценировка ограбления, Монтроз Девитт не мог предвидеть, что Лоррейн Элмор настоит на том, чтобы все деньги остались в отеле.
  Мейсон посмотрел на миссис Элмор, и та кивнула.
  — Но в тот момент это не имело большого значения, — сказал Мейсон. — Ведь Девитт и Эндовер могли забрать деньги из отеля так же просто, как и получив их от самой миссис Элмор.
  — Меня больше всего интересует, — сказала Делла Стрит, — как ты сообразил, что помощником Девитта был этот самый Эндовер?
  — Очень просто, — сказал Мейсон. — Признаться, в этом вопросе я был не на высоте, совершенно просмотрев такой важный аспект… буду винить себя за верхоглядство!
  — Какой аспект?
  — Достаточно было сообразить, как все было на самом деле, — сказал Мейсон, — вернее, как все должно было происходить, чтобы понять, что у Девитта был помощник.
  Делла Стрит кивнула.
  — Тогда я стал мысленно взвешивать все возможности, ломая голову над тем, кто же был этим сообщником, — продолжил Мейсон. — И припомнил одну мелочь, которая ясно указала на Эндовера.
  — Какую и почему?
  — Потому что, — сказал Мейсон, — Эндовер раздобыл пятнадцать тысяч долларов для Девитта, что стало своеобразной приманкой для выуживания у Лоррейн Элмор тридцати пяти тысяч долларов наличными. Так вот, он стоял на обочине у дороги и на ходу передал конверт с деньгами Девитту, в то время как Лоррейн Элмор сидела за рулем машины.
  — Пока еще я ничего не понимаю, — заметила Делла Стрит.
  — Вспомни, — сказал Мейсон, — Эндовер якобы знал Девитта только как Вестона Хейла и даже не догадывался, что у того искусственный глаз. Однако когда Эндовер вручал ему деньги, у того на глазу была черная повязка!.. Если бы Эндовер говорил правду, то он в первую очередь упомянул бы, что его поразила черная повязка на глазу приятеля.
  Дрейк щелкнул пальцами.
  — Черт, а ведь так оно и есть!
  — Я думаю, что этим все сказано, — сказала Делла Стрит. — Но что заставило Холанда Брента вдруг отправиться в Лас-Вегас и с головой уйти в игру?
  — Действительно, — заметил Мейсон, — непонятно.
  На минуту воцарилось молчание.
  — Я могу объяснить, — неожиданно сказала Лоррейн Элмор. — Надеюсь, что это не выйдет за стены данного кабинета, потому что, как мне кажется, Холанд Брент достаточно наказан. Все дело в том, что у него были весьма серьезные личные финансовые обязательства. Получить из оборота собственные деньги он мог лишь через некоторое время. Поэтому, зная, что я уехала на некоторое время из города, он счел возможным пустить мои средства в оборот. Позднее, сообразив, что мой новый муж сразу потребует у него отчет и обнаружит недостачу, он пришел в отчаяние. Он прилетел сюда, чтобы объясниться со мной, признаться во всем, попросить у меня прощения и договориться о займе, пока он не сможет вернуть свои деньги обратно… Узнав, что меня обвиняют в убийстве, он решил, что попал из огня да в полымя. У него оставался единственный выход — в буквальном смысле слова решительно все поставить на карту. Вот он и полетел в Лас-Вегас. Он дал себе слово никогда больше не приближаться к игорному столу, если только сумеет выиграть сумму, равную недостаче. Если бы он проиграл, он бы покончил с собой… Надеюсь, что никто из вас об этом не упомянет. Я считаю, вы имеете право услышать данное объяснение. Убеждена также: Холанд Брент получил хороший урок и до конца своих дней не станет больше играть.
  — Вот и последняя загадка решена! — воскликнул Пол Дрейк. — Он действительно меня озадачил!
  — Что ж! — улыбнулся Дункан Краудер. — Все хорошо, что хорошо кончается. Огромное вам спасибо, мистер Мейсон, не только за работу, но и за науку!
  — Спасибо и вам, — ответил Мейсон.
  — Благодаря тебе, Перри, — сказал Дрейк, — Краудер оказался в центре внимания.
  — Дункан сказал мне, что в зале заседаний находится одна молодая особа, — заметил Мейсон, — на которую он хотел произвести впечатление…
  Под столом Делла Стрит с силой наступила Мейсону на ногу.
  Лицо Линды Кэлхаун покраснело от смущения.
  — Не сомневайся, шеф, — лукаво улыбнулась Делла, — он сумел произвести на меня колоссальное впечатление.
  Раздавшийся телефонный звонок дал возможность Краудеру справиться со своим смущением. Закончив разговор, молодой адвокат обратился к Мейсону:
  — Это журналисты, они хотят сфотографировать нас за беседой в моем кабинете. Я думаю, что вы не будете возражать?
  — Все, что вы пожелаете, Дункан, — кивнул Мейсон. — Все, что пожелаете.
  Дело дважды неразведенного
  Глава 1
  После делового завтрака известный адвокат по уголовным делам Перри Мейсон вернулся в свой кабинет и увидел, что его ждет несколько озадаченная Делла Стрит.
  — Я пыталась связаться с тобой, но ты уже ушел из ресторана, — сказала она. — Клиент, желавший, чтобы ты его принял в половине третьего, отменил свой визит, поскольку едва противная сторона узнала, что за дело берется сам Перри Мейсон, оно сразу же было улажено к взаимному удовлетворению обеих сторон. Ты можешь посылать счет.
  — На какой сумме они сошлись? — поинтересовался Мейсон. — Пять тысяч долларов?
  — Шесть тысяч семьсот пятьдесят, — уточнила секретарша. — Вот точная сумма, на которую согласилась другая сторона.
  — Пошли им счет на пятьсот долларов, — распорядился Мейсон. — Есть еще какие-нибудь новости?
  — У нас в офисе произошел таинственный случай.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Какая-то женщина посчитала, что ее жизнь в опасности и решила обратиться к тебе за помощью. Она также хотела бы получить помощь от хорошего частного детективного агентства, которое ты порекомендовал бы ей и сам бы контролировал.
  — Кто она? — спросил Мейсон. — И, кстати, где она?
  — Ее имя — Аделла Хастингс, — сообщила Делла. — А на твой второй вопрос я не знаю ответа.
  Мейсон удивленно поднял брови.
  — В четверть первого я ушла обедать, — сказала Делла. — Как ты знаешь, мы с Герти обедаем по очереди. Я быстро поела и без пятнадцати час уже была в офисе. Герти обедала до половины второго. Я тем временем сидела в приемной на коммутаторе.
  — Продолжай, — попросил Мейсон.
  — Ну, ты же знаешь романтическую натуру Герти. Если уж она обратит внимание на какого-нибудь клиента, то в ее голове мгновенно рождается целая история о нем. Потому что днем, когда на коммутатор поступает мало звонков и посетители появляются редко, Герти запоем читает любовные романы и фунтами поглощает шоколадный крем.
  — А потом она рассказывает мне, как следит за своей фигурой, — усмехнулся Мейсон.
  — Именно, — улыбнулась Делла. — Сейчас она убедила себя в том, что согласно научным статьям немного сладкого перед едой убивает аппетит и ей уже не хочется так сильно есть. Она говорит, что наши диетические предписания устарели, что сладкое мы едим после еды, что мы должны есть сладкое до…
  — Я знаю, — перебил ее Мейсон. — Свои теории Герти рассказывала и мне. Вернемся к загадочному происшествию. Я заинтригован.
  — Ну, Герти читала любовный роман, — продолжила Делла, — как раз дошла до самого интересного места. Я думаю, она читала одним глазом, а другим следила за посетителями. Она сказала, что минут через пять после моего ухода в приемную вошла чем-то очень взволнованная женщина и заявила, что должна немедленно поговорить с тобой. Герти ей объяснила, что ты ушел на деловой завтрак и что ты редко принимаешь посетителей без предварительной договоренности, что к половине третьего ты, очевидно, вернешься, потому что в это время у тебя начинается прием. Женщина чуть ли не впала в истерику. Она заявила, что будет ждать тебя, что не уйдет из офиса, пока не поговорит с тобой. «Я хочу, — заявила она, — чтобы мистер Мейсон защищал мои интересы, и я хочу, чтобы он нанял хорошего частного детектива».
  — Что потом? — спросил Мейсон.
  — Тогда Герти спросила у нее имя и адрес. Женщина назвалась миссис Хастингс и сказала, что ее домашний адрес в данный момент значения не имеет. Герти записала ее имя и вернулась к чтению романа. Женщина сидела в большом кресле около окна. Через две минуты женщина встала и начала ходить по приемной. Затем сказала: «Я вернусь через несколько минут», — открыла дверь и вышла в коридор.
  — Что дальше?
  — Все, — сказала Делла Стрит. — Она до сих пор не возвращалась.
  — Что ж, — ответил Мейсон. — Эта женщина в любой момент может вернуться назад. Герти в состоянии описать ее внешность?
  — Герти запомнила ее довольно смутно, говорит, что эта миссис Хастингс выглядит как аристократка, что у нее хорошая фигура, приятный голос и длинные ухоженные пальцы. По мнению Герти, ей тридцать два или тридцать три года. На посетительнице были большие темные очки, больше ничего о ее внешности Герти сказать не может. Но она считает, большие темные очки на женщине были надеты, чтобы скрыть заплаканные глаза. Я спросила Герти, как она это определила, и та ответила: «По голосу, в нем слышались всхлипывающие нотки».
  — Оставим это утверждение на совести Герти, — сказал Мейсон. — Аристократическая внешность, прекрасная фигура, ухоженные пальцы, приятный голос… Делла, а тебе не кажется, что черты героини любовного романа, который читала Герти, она перенесла на посетительницу?
  — Сомневаюсь, — сказала Делла. — Обычно Герти довольно наблюдательна. Хотя в обеденное время, когда читает подобные романы, она нередко витает в заоблачных высях.
  — Ну ладно, — сказал Мейсон. — У нас есть время немного поработать над выступлением перед присяжными на суде, что состоится на следующей неделе.
  — Есть несколько важных писем, не терпящих отлагательства, — заявила Делла Стрит. — И ты должен ответить на них сегодня.
  — Пусть будет так, — вздохнул Мейсон, — начну с писем, хотя мне прекрасно известно, что это означает. Ты накапливаешь огромную стопку писем, кладешь два самых срочных наверх и говоришь мне, что я должен просмотреть всю корреспонденцию, зная, что на большее меня не хватит.
  Делла Стрит улыбнулась и вышла из кабинета, оставляя адвоката перед огромной стопкой конвертов. Однако через минуту она вернулась с черной женской сумочкой в руках.
  — Что это? — спросил Мейсон.
  — Это? — переспросила Делла. — Женская сумочка.
  — И откуда она?
  — Я ходила в библиотеку за папкой по ведению переписки и, возвращаясь, заметила в приемной эту сумочку в большом кресле, у самой спинки. Я поинтересовалась у Герти, не ее ли эта сумочка, та ответила, что никогда в жизни ее не видела. Я спросила, кто приходил к нам с сумочкой. Герти подумала немного и ответила, что эту сумочку, по всей видимости, оставила та загадочная женщина, которая была здесь днем. Сумочка находилась в кресле, в котором она сидела.
  Мейсон протянул руку, и Делла Стрит передала ему черную сумочку.
  — Хм, — нахмурившись, произнес Мейсон, — очень странно. Таинственная посетительница сказала, что находится в беде, что выйдет на несколько минут, но не возвращается обратно и забывает свою сумочку. Мы не знаем, чья это сумочка, вполне возможно, что и не ее.
  — Как ты считаешь, стоит посмотреть, что внутри? — спросила Делла. — Сумочка довольно тяжелая, возможно, в ней значительная сумма денег.
  — Я думаю, — сказал Мейсон, повертев в руках сумочку, — что надо открыть ее и посмотреть, нет ли там каких-либо документов владельца.
  Он открыл сумочку, заглянул в нее и резко отдернул руку.
  — Что там? — спросила Делла.
  После некоторого колебания, адвокат достал из кармана носовой платок и вынул из сумочки револьвер, держа его за рукоятку через ткань платка, чтобы не оставлять отпечатков пальцев.
  — Вот это да! — удивилась Делла Стрит.
  — Четыре заряженных патрона и две пустые гильзы, — сообщил Мейсон, повернув барабан. — Система «Смит и Вессон», калибр тридцать восемь. — Мейсон поднес ствол к носу и сказал: — Из револьвера, кажется, стреляли совсем недавно. — Он осторожно вернул барабан в прежнее положение и положил револьвер на стол. — Давай посмотрим, что еще есть в сумочке. Так, здесь бумажник с кредитными карточками и правами, очень интересно. Водительское удостоверение, выданное в штате Невада… Делла, записывай, пожалуйста. Удостоверение выдано Аделле Стерлинг Хастингс, проживающей в Лас-Вегасе, штат Невада, Северозападная Ферстон-авеню, семьсот двадцать один. Так, кредитная карточка. Миссис Гейрвин С. Хастингс, проживает по адресу: Лос-Анджелес, бульвар Уэйтерби, шестьсот девяносто два. Есть еще водительское удостоверение, выданное в Калифорнии, на имя Аделлы Стерлинг Хастингс, Лос-Анджелес, бульвар Уэйтерби, шестьсот девяносто два. Тут еще целая дюжина других карточек. Миссис Гейрвин С. Хастингс, член клуба автолюбителей Южной Калифорнии, член яхт-клуба Балбоа-Бич, и еще четыре кредитные карточки. — Мейсон отложил бумажник и снова заглянул в сумочку. — Так, кошелек, он, кажется, набит деньгами.
  Делла Стрит подняла голову от блокнота, куда записывала все данные.
  — Как ты считаешь, шеф, мы имеем право копаться в содержимом сумочки? — спросила она.
  — Вполне вероятно, — ответил Мейсон, — что с помощью этого револьвера было совершено преступление. Оставив сумочку в моем офисе, кто-то, очевидно, хочет вопреки моему желанию втянуть меня в какое-то скверное дело. Совершенно неестественно для женщины уйти, оставив свою сумочку. Если с ней не случилось чего-либо, то ее уход из офиса без сумочки кажется мне неким продуманным ходом. А если это так, то я хочу как можно больше выяснить о таинственной посетительнице. — Он достал кошелек, раскрыл его и удивленно воскликнул: — Вот это да!
  Делла удивленно подняла взгляд на адвоката.
  — Банкноты в сто и пятьдесят долларов, — сказал Мейсон. — Так, тысяча, тысяча пятьсот, две тысячи, две тысячи пятьсот, три тысячи в крупных банкнотах. Так, двадцать, пятьдесят, шестьдесят, восемьдесят, сто, сто пятнадцать в банкнотах меньшего достоинства. Серебром два доллара и сорок три цента. Делла, кажется, наша таинственная посетительница была в состоянии выплатить приличный гонорар.
  — Почему ты говоришь в прошедшем времени?
  — Потому что не знаю, увижу ли я ее когда-нибудь, — усмехнулся Мейсон. — Если женщина уходит, оставив кошелек с такой суммой, то у нее, по всей видимости, что-то не в порядке с памятью. Она даже забыла, что стреляла из револьвера. Посмотрим, что еще имеется в сумочке. Пудра, губная помада, полпачки сигарет, пустой футляр для очков, футляр для ключей. Что интересно, Делла, когда-то футляр был полон ключей, остались четкие следы на коже, а сейчас здесь только один. Да здесь еще один футляр, почти заполненный ключами и…
  Зазвенел телефон.
  — Одну минутку, — сказала Делла Стрит, снимая трубку. — Алло, офис Перри Мейсона. — Она послушала, затем закрыла трубку рукой и повернулась к Мейсону: — Это мистер Хантли Л. Бэннер, адвокат. Он говорит, что хотел бы поговорить с тобой по делу миссис Хастингс.
  Мейсон перевел взгляд с кошелька на револьвер, лежащий на столе. Поколебавшись, он кивнул Делле и снял трубку со своего аппарата.
  — Да, мистер Бэннер, — сказал он. — Говорит Мейсон.
  — Я адвокат Гейрвина С. Хастингса, — послышалось в трубке. — Насколько я понимаю, вы представляете его жену в деле о разделе собственности.
  — Могу я спросить, почему вы так решили?
  — А разве это не так? — удивился Бэннер.
  — На юридическом языке, мистер Бэннер, — рассмеялся Мейсон, — это называется попыткой уйти от ответа. Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хотел бы знать, какие у вас есть основания заявлять, что я представляю миссис Хастингс.
  — Она сама сказала мне, что вы будете представлять ее интересы.
  — Могу я узнать, когда это было?
  — Перед обедом.
  — Вы разговаривали с ней?
  — Она разговаривала с моей секретаршей по телефону.
  — Меня не было в офисе, когда сюда приходила миссис Хастингс, — осторожно сказал Мейсон. — Она не стала ждать. В настоящий момент у меня нет полномочий представлять миссис Хастингс.
  — По всей видимости, она вернется, чтобы увидеться с вами, мистер Мейсон, — ответил Бэннер. — Несомненно, что она выбрала именно вас в качестве своего адвоката. Имейте в виду, что в деле о разделе имущества ее положение довольно непрочное, вся собственность мистера Хастингса записана на его имя. Однако в деле о разводе мой клиент настроен настолько дружественно, насколько это вообще возможно в таких делах. Я думаю, вы понимаете, о чем я говорю. Разумеется, мистер Хастингс не хотел бы оставлять ее без цента в кармане, но мне кажется, что у нее уж слишком радужные идеи относительно раздела имущества. Было бы неплохо, если бы она с самого начала поняла, что ей не удастся обустроить свое гнездышко за счет моего клиента.
  — Есть ли какая-нибудь общая собственность?
  — Есть, но она не заслуживает даже упоминания. Мы с вами придем к соглашению, мистер Мейсон, поскольку мой клиент предлагает ей очень выгодные условия.
  — Может быть, вы введете меня в курс дела? — спросил Мейсон.
  — Не по телефону, — ответил Бэннер.
  — Где расположен ваш офис?
  — В Грейфрейр-Билдинг.
  — Это в нескольких кварталах от меня, — сказал Мейсон. — Хорошо, мистер Бэннер, у вас найдется несколько минут? В таком случае я мог бы подойти к вам. Мне бы хотелось выяснить некоторые аспекты дела, прежде чем я соглашусь представлять интересы миссис Хастингс.
  — Буду рад вас видеть, если вы подойдете прямо сейчас, — ответил Бэннер.
  — Минут через пять я буду у вас, — заверил Мейсон. Он повесил трубку и сказал Делле: — Я ухожу к Бэннеру. Постараюсь кое-что выяснить об этом деле. Если бы я начал расспрашивать его по телефону, у него возникли бы подозрения, поэтому я решил сам навестить его. Мне кажется, он может сказать больше, чем намеревается.
  Мейсон вышел из офиса, спустился на лифте вниз, вышел из здания, направился к перекрестку, подождал зеленого сигнала светофора, пересек улицу и дошел до Грейфрейр-Билдинг. Он изучил указатель расположения офисов — контора адвоката Бэннера находилась в комнате четыреста тридцать восемь.
  Здание представляло собой современное сооружение из стекла и стали. Бесшумный лифт через несколько секунд доставил Мейсона на нужный этаж, и он оказался перед дверью с табличкой «Хантли Л. Бэннер, адвокат». Мейсон открыл дверь. В приемной сидела молодая женщина, исполнявшая роль секретарши, сотрудника по приему посетителей и оператора коммутатора одновременно. Она подняла глаза на Мейсона и профессионально улыбнулась ему.
  — Меня зовут Перри Мейсон, — представился адвокат. — Я разговаривал с мистером Бэннером по телефону и…
  — О, конечно! — возбужденно воскликнула секретарша. — О, мистер Мейсон! — Она отодвинула свой стул, вышла из-за стола и снова улыбнулась: — Проходите, пожалуйста.
  Когда она шла к двери в кабинет, Мейсон обратил внимание на ее спортивную фигуру и мягкую походку.
  — Мистер Мейсон, — объявила девушка, открывая дверь.
  Сидевший за большим столом человек встал и, протянув руку для приветствия, пошел навстречу Мейсону. На его лице появилась рассеянная, не очень приветливая улыбка. Бэннеру было около сорока лет. Грузная фигура и проницательные глаза производили внушительное впечатление.
  — Это мисс Митчелл, мой секретарь, мистер Мейсон, — представил он. — Она просто обожает вас.
  Черные глаза девушки внимательно рассматривали Мейсона. В них можно было прочесть неподдельный интерес. Протянув руку, она сказала:
  — Очень рада видеть вас.
  Мейсон пожал ее руку и поклонился.
  — Приятно познакомиться с вами, мисс Митчелл.
  — Пусть нас никто не беспокоит, — сказал Бэннер секретарше. — Отключите все телефоны.
  — О, неужели это так важно? — улыбнулся Мейсон.
  — Для меня важно, — кивнул Бэннер. — Садитесь, мистер Мейсон, устраивайтесь поудобнее. Так называемое дело Хастингса может продлиться долго, но если ваша клиентка будет действовать разумно, я не вижу причин, почему нельзя было бы быстро прийти к соглашению.
  — Вы сказали, что у вас есть идеи, которые вы не хотели бы обсуждать по телефону, — напомнил Мейсон.
  — И есть, и нет, — ответил Бэннер. — Вы же адвокат, мистер Мейсон. Я не настолько глуп, чтобы кричать на весь мир, что именно мой клиент собирается делать. Это могло бы привести к катастрофе. Поэтому я буду действовать, как считаю необходимым, и говорю: вот это я готов посоветовать делать моему клиенту. Это не свяжет руки ни моему клиенту, ни мне, ни кому-либо еще. Если вы примете мое предложение и мы договоримся — это будет прекрасно. Если вам оно не понравится, в таком случае вы не сможете использовать ситуацию во вред ни мне, ни моему клиенту.
  — Звучит убедительно, — согласился Мейсон. — Так каково же предложение?
  — Я посоветую моему клиенту ежегодно выплачивать Аделле Хастингс десять тысяч долларов в течение пяти лет или до того времени, когда она выйдет замуж, — в зависимости от того, что наступит раньше. Я посоветую моему клиенту завещать ей пятьдесят тысяч долларов и указать в соглашении, что эти условия окончательные, если она не уйдет из жизни раньше его.
  — Довольно странный способ решения вопроса, — заметил Мейсон. — Мне не нравится идея составления завещания. Почему бы не посоветовать мистеру Хастингсу выделить ей пятьдесят тысяч долларов в виде страхового полиса?
  — На это можно согласиться, — кивнул Бэннер. — Я уже обсуждал эту идею со своим клиентом и… Знаете, Мейсон, я не возьму на себя никаких обязательств, если скажу, что со стороны моего клиента, очевидно, не будет особых возражений, если соглашение будет достигнуто на изложенных мною условиях.
  — Что ж, — сказал Мейсон. — Это ваше предложение…
  — Нет, нет, это не предложение, — торопливо сказал Бэннер. — Я лишь собираюсь посоветовать это своему клиенту.
  — Ну ладно, — усмехнулся Мейсон. — Именно это вы намереваетесь посоветовать своему клиенту. Какова же верхняя граница предложений вашего клиента?
  — Не выше того, что я сказал, — ответил Бэннер. — Это максимальные цифры. Мы же здесь не лошадьми торгуем, мистер Мейсон.
  — Я понимаю это так, что я должен принять или отвергнуть ваши условия, если стану адвокатом миссис Хастингс.
  — Ну, — сказал Бэннер, — мне не хотелось бы захлопывать перед вами дверь, но это максимум, на что я могу сейчас согласиться. Вы еще не разговаривали с миссис Хастингс?
  — Нет еще, — ответил Мейсон.
  — Она очаровательная молодая женщина, — сказал Бэннер. — Производит прекрасное впечатление.
  — И выглядит моложе своих лет? — спросил Мейсон.
  — Да, конечно. С ней все в порядке. Мне очень жаль, что ее брак не удался.
  — Долго они жили вместе? — поинтересовался Мейсон.
  — Около восемнадцати месяцев.
  — Почему брак распался?
  — Почему человек лысеет? — пожал плечами Бэннер. — Почему седеют его волосы?
  — Брак расторгается по взаимному согласию? — спросил Мейсон.
  — Как посмотреть, — сказал Бэннер. — Я не хочу, чтобы на меня ссылались, но Хастингс до этого был женат дважды. Его первый брак оказался просто идеальным. Его жена умерла, и Хастингс остался один. Он постоянно вспоминал о первой жене, забыл обо всех перебранках и помнил только хорошее. Затем Хастингс женился второй раз. Он не смог понять, что счастье первого брака зависело от личности его супруги, он почему-то считал, что поскольку до этого был счастлив, то такое состояние скорее зависит от самого супружества, чем от характера близкой женщины. Поэтому он попытался получить счастье во втором браке, но неудачно, пришлось оформлять развод. Вскоре Хастингс вновь почувствовал себя одиноким. Он женился на Аделле, которая была его секретаршей. Это третий брак. Аделла — очень симпатичная женщина, добрая и тактичная. Единственная причина развода состоит в том, что Хастингс так и не стал счастливым. По-моему, он до сих пор не понимает этого.
  — Значит, Аделла Хастингс сказала, что она будет консультироваться со мной? — спросил Мейсон.
  — Да. Она позвонила ко мне в офис, но меня не было на месте. Она разговаривала с моей секретаршей и сообщила ей, что приехала из Лас-Вегаса и собирается поручить свои дела вам.
  — Довольно необычный выбор адвоката для ведения бракоразводного процесса, — заметил Мейсон. — Я занимаюсь в основном уголовными делами.
  — Я знаю, но вы же известный человек. Любой адвокат, добивающийся успеха в ведении уголовных дел, может, как утверждают, походя справиться с делом о разводе. Буду совершенно откровенен с вами, мистер Мейсон. Когда Элвина сказала мне, что вы будете представлять Аделлу Хастингс, мне стало немного не по себе.
  — Элвина? — переспросил Мейсон.
  — Элвина Митчелл, моя секретарша, — объяснил Бэннер.
  — Понятно, — сказал Мейсон. — Хорошо. Я думаю, что свяжусь с вами немного позже, и тогда все обсудим. Мне хотелось бы услышать, какая собственность будет фигурировать в деле.
  — Никакой, — ответил Бэннер.
  — Никакой?! — воскликнул Мейсон. — Мне показалось, что мы говорили о десяти тысячах долларов в год и…
  — Я говорил это и не отказываюсь от своих слов, — ответил Бэннер. — Вы спросили о размерах собственности, которая может быть вовлечена в дело. Я ответил, что такой собственности нет. Вернее, собственности много, но она не будет фигурировать в деле. Вся эта собственность принадлежит только моему клиенту. С ней мистер Хастингс может делать все, что угодно. Если он хочет решить дело со своей женой таким образом, чтобы она какое-то время могла жить не работая, он вправе сделать это. Если он не захочет ничего ей давать, никто не сможет его заставить.
  — Почему вас обеспокоило сообщение о том, что Аделла собирается консультироваться со мной?
  — Потому что в таком случае мне придется противостоять чемпиону, — рассмеялся Бэннер.
  — Ладно, — усмехнулся Мейсон. — Я уже ухожу. Я просто хотел познакомиться с вами и немного узнать о существе дела. Как я понял, Аделла Хастингс уже начала бракоразводный процесс или собирается начать его, не так ли?
  — Она поселилась в Лас-Вегасе. На следующей неделе она подает на развод. Я думаю, что сейчас мы оба понимаем необходимость предотвращения ситуации, которая свела бы на нет законность развода. Поэтому в разумных пределах нам нужно сотрудничать, чтобы ускорить решение вопроса. Например, можно выписать повестку в суд и организовать заседание суда, и я выступлю там от имени Гейрвина Хастингса и дам официальный ответ, в котором буду отрицать все претензии. Затем дело может быть передано в суд более высокой инстанции, но я могу вообще не появиться там при условии, естественно, что мы тем временем достигнем согласия.
  — Почему вы хотите ускорить решение этого дела? — спросил Мейсон. — У Хастингса есть на примете другая женщина?
  — Я могу смело заявить, что мистер Хастингс наконец-то излечился, — улыбнулся Бэннер, покачав головой. — Причин для заключения очередного брака больше нет. Хастингс трудный человек, который хочет жить по-своему. Он целиком поглощен бизнесом, и я не думаю, что он хотел бы завести собственную семью только потому, что иногда ему становится одиноко и скучно в большом доме. Скажите своей клиентке, мистер Мейсон, что она может в любое время вернуться на должность секретарши в фирму мистера Хастингса. Он очень высоко ценит ее как работника и не будет никаких трений, оскорблений или обид. Все можно решить полюбовно, на дружеской основе. Мистер Хастингс действительно хочет, чтобы его жена получила приличное содержание.
  — Что ж, благодарю, — сказал Мейсон, вставая. — Несомненно, я еще увижу вас.
  Он открыл дверь кабинета.
  — До свидания, мистер Мейсон, — тепло улыбнулась ему Элвина Митчелл.
  — До свидания, — ответил Мейсон. — Мы еще встретимся.
  Возвратившись в свой офис, Мейсон улыбнулся Делле Стрит.
  — Мне кажется, — сказал он, — этот разговор меня немного вывел из себя. Но все в порядке. Речь идет о разделе имущества в связи с разводом. Мне удалось получить некоторую интересную информацию о сути дела.
  — А что насчет револьвера с двумя пустыми гильзами? — спросила Делла.
  — Это совсем другое дело, — ответил Мейсон. — Несомненно, нет причин, по которым Аделла Хастингс должна была бы стрелять в своего мужа, поскольку у нее нет соперницы. Следовательно, можно допустить, что на пути из Лас-Вегаса она дважды выстрелила, скажем, в зайца. Давай примемся за письма. Интересно, сколько мы сможем отработать до возвращения Аделлы Хастингс.
  Мейсон начал диктовать Делле Стрит ответы. Время от времени он поглядывал на свои часы.
  В четыре часа Делла не выдержала:
  — Если это так беспокоит тебя, шеф, почему бы не позвонить ей?
  — Да, пожалуй, — согласился Мейсон. — Позвони ей в Лас-Вегас. Указан ли в водительских правах домашний телефон Аделлы Хастингс?
  Делла набрала номер и через некоторое время сообщила:
  — Телефон в Лас-Вегасе у нее есть. Ей звонят, но не получают ответа.
  — Позвони на квартиру Гейрвина Хастингса. Никак не называйся, просто позови к телефону миссис Хастингс. Не исключено, что она там. Она приходила сюда, чтобы повидаться со мной, затем решила позвонить мужу и сообщить о своих планах, а он предложил ей прийти и поговорить с ним.
  Делла Стрит кивнула, нашла в справочнике номер домашнего телефона Гейрвина Хастингса и набрала номер. Послушав немного, она осторожно повесила трубку.
  — Ну и что? — спросил Мейсон.
  — Там автоответчик, — сказала секретарша. — Приятный голос говорит, что в настоящий момент мистера Хастингса нет дома и что через тридцать секунд можно записать на пленку сообщение для хозяина дома.
  — Ладно, — махнул рукой Мейсон. — Забудем об этом. Возможно, у них все в порядке.
  — А что делать с кошельком, деньгами и револьвером? — спросила Делла. — Оставим здесь?
  — Аделла Хастингс позвонит нам до пяти часов, — неуверенно сказал Мейсон. — Должна же она спохватиться, что оставила у нас свою сумочку.
  — Заключим пари? — спросила Делла Стрит.
  — Нет, — улыбнулся Мейсон.
  Глава 2
  В четверть шестого Делла Стрит спросила:
  — Ну что, шеф, закрываем офис? Уже пять часов пятнадцать минут.
  — Да, — кивнул Мейсон, — я полагаю, Делла, что больше здесь нечего делать.
  — Ты собираешь думать об этом деле всю ночь?
  — Не знаю, — признался Мейсон. — Оно не выходит у меня из головы, и появляется мысль — а не стоит ли взять самолет и лететь в Лас-Вегас.
  — Но ее там нет, — сказала Делла.
  — Но там ее квартира, — заметил Мейсон, — а у нас, по всей видимости, имеются ключи.
  — Что ты надеешься найти в ее квартире?
  — Вполне возможно, — улыбнулся Мейсон, — разгадку всего дела. А возможно, и ничего.
  — Ты хочешь войти в ее квартиру? — удивилась Делла.
  — Пока не знаю, — сказал ответ. — Я решу это, когда придет время. Хотел бы я знать, когда она будет в Лас-Вегасе?
  — Она, скорее всего, на пути туда.
  — Если нет, — заметил Мейсон, — то она в большой беде. Она ушла из моего офиса. Ее машина, вероятно, была припаркована где-то поблизости. Она, очевидно, вышла из машины, чтобы взять что-либо, и…
  — Из чего ты все это вывел, шеф? — спросила Делла.
  — Из ее сумочки.
  — Ты хочешь сказать, что пришел к такому выводу на основании вещей, что находились в ее сумочке?
  — Нет, — улыбнулся Мейсон. — На основании тех вещей, которых там не было.
  Делла вопросительно подняла брови.
  — Эта женщина сейчас живет в Лас-Вегасе, — пояснил Мейсон. — У нее водительские права штата Невада, следовательно, она водит автомобиль. Возможно, она приехала сюда из Лас-Вегаса. Это означает, что она подъехала к зданию, где находится наш офис. Она должна была что-то делать со своей автомашиной. Рядом с нами есть стоянка. Вполне возможно, она поставила свою машину там. Ей дали квитанцию за пользование стоянкой. Квитанцию она положила в сумочку. Поднялась в мой офис. Была очень взволнована. Вне зависимости от того, чем это было вызвано, мы знаем, что она, вероятно, дважды стреляла из револьвера тридцать восьмого калибра. Затем она вспомнила, что ей кое-что нужно взять из машины. Очевидно, она взяла из сумочки квитанцию и пошла к машине. На стоянке что-то ее задержало и не позволило возвратиться в мой офис. Возникает вопрос — оставила ли она здесь свою сумочку намеренно или случайно?
  — Почему она должна была оставить сумочку намеренно? — спросила Делла.
  — Потому, — сказал Мейсон, — что в ней был револьвер. Она не хотела носить с собой сумочку дольше, чем это было необходимо. Она намеревалась сразу же вернуться. Герти она сказала, что вернется через пять минут. Если она хотела что-то взять из своей автомашины, то, вероятно, дала на чай человеку, обслуживающему эту стоянку. Для этого она, наверное, взяла из сумочки квитанцию и пятидесятицентовую монету. Затем что-то случилось, что заставило ее изменить свои планы. — Помолчав немного, Мейсон сказал: — Делла, позвони Полу Дрейку и попроси его зайти сюда.
  — А с этим как быть? — спросила Делла Стрит, показав на разбросанные по столу вещи из сумочки.
  Мейсон выдвинул ящик стола, взял револьвер с помощью носового платка и положил его внутрь. Остальные вещи адвокат убрал обратно в сумочку.
  Делла Стрит позвонила Полу Дрейку, переговорила с ним и повесила трубку.
  — Пол как раз уходил из конторы, — сказала секретарша. — Я поймала его буквально у порога. Он сказал, что сейчас придет.
  Через минуту послышался один громкий, четыре тихих и вновь два громких удара в дверь кабинета Мейсона.
  Делла открыла Дрейку дверь.
  — Привет, красотка! — поздоровался он с ней. — Очень неудобно, когда контора детективного агентства расположена на одном этаже с клиентами, — пожаловался он. — Никогда вовремя не уйдешь домой. Послушай, Перри, я надеюсь, что дело не займет слишком много времени. На сегодняшний вечер у меня свои планы.
  Дрейк уселся в большое черное кожаное кресло для посетителей, перекинув ноги через один подлокотник и упершись спиной в другой.
  — Пол, у меня есть для тебя поручение, которое нужно сделать очень быстро, — сказал Мейсон. — Это следовало бы сделать двумя или тремя часами раньше. Но я надеюсь, что мы еще не слишком опоздали.
  Дрейк кивнул и потянулся за сигаретой.
  — Я слушаю, — сказал он.
  — Тебя хорошо знают на автостоянке, что перед нашим зданием? — спросил Мейсон.
  — Наверное, знают, — усмехнулся Дрейк. — Лет семь я оставляю там свою машину.
  — Я тоже, — заметил Мейсон. — Именно поэтому я не могу сделать это сам. Как детектив, ты можешь осматривать любые места, и тебе не станут задавать лишних вопросов. А я привлекаю к себе слишком большое внимание.
  — И что же мне нужно сделать? — спросил Дрейк.
  — Сходи на автостоянку, Пол, и осмотри все автомашины, которые там стоят. Ищи машины с номерами штата Невада и, если найдешь, запиши. Обрати внимание на регистрационную карточку на лобовом стекле и выпиши фамилию владельца машины.
  — Это срочно? — спросил Дрейк.
  — Конечно. Мне нужно было сообразить это сразу и поручить тебе еще три часа назад.
  — Тогда я пошел, — улыбнулся Дрейк, встал и направился к двери.
  — Связаться с чартерной службой аэропорта? — спросила Делла.
  — Подождем, что обнаружит Дрейк. Если ее машина на стоянке, начнем с этой стороны.
  — А если ее там нет?
  — Тогда полетим в Лас-Вегас.
  — Может быть, сначала поужинаем? — улыбнулась Делла Стрит.
  — Успеем, — сказал Мейсон. — А пока можешь заказать гамбургер или сосиску.
  Делла Стрит сняла трубку и набрала номер кафе, находившегося на углу стоянки для машин.
  — Можете ли вы, — спросила она, — приготовить два больших гамбургера, которые мы заберем минут через двадцать? Говорит Делла Стрит, секретарша Перри Мейсона. Правильно. Мистер Мейсон хочет, чтобы было много лука и приправы. А для меня, пожалуйста, побольше соуса и поменьше лука.
  Она повесила трубку.
  Мейсон посмотрел на часы и улыбнулся:
  — А как насчет гамбургера для Пола, Делла?
  — У Пола, — сказала она, — на сегодня есть планы. Возможно, у него на обед сочный бифштекс, жареный картофель, лук по-французски, вкусный салат и бутылка марочного вина. Если ты не станешь возражать, то он захочет перевести расходы на твой счет и предъявить тебе чек для оплаты.
  Через четверть часа в дверь вновь раздался условный стук Дрейка. Делла Стрит открыла.
  — На стоянке всего две машины с номерами Невады, Перри, — доложил детектив.
  — Узнал, кто их владельцы?
  — Регистрационных карточек нет. У одной машины номер ATK двести пять. Я спросил, как долго стоит эта машина, и мне ответили, что около шести часов. Номер другой машины SFU восемьсот четыре. Она находится на стоянке восемь часов.
  Мейсон кивнул Делле Стрит.
  — Хорошо, Пол, — сказал адвокат. — Свяжись с полицией Невады и выясни все сведения об этих машинах. Затем позвони своим представителям в городах штата Невада и выясни все данные об их владельцах. Только общие сведения, пока ничего конкретного. Я собираюсь сделать это сам, поэтому лишние расходы ни к чему.
  — Что ты имеешь в виду под «лишними расходами»? — подозрительно спросил Дрейк.
  — Хм, — улыбнулся Мейсон, — как говорит Делла, возможно, у тебя сегодня свидание. Ты собираешься заказать бифштекс со всевозможными приправами и салатами, запить это марочным вином и все затраты отнести к расходам по этому делу.
  — Этого не случится, поскольку теперь мне придется сидеть у телефонов, — мрачно сказал Дрейк.
  — Позвони в полицию Невады, Пол, — кивнул Мейсон, — и выясни фамилии владельцев этих машин и их адреса. Я позвоню тебе через тридцать пять — сорок минут. Постарайся получить информацию к этому времени. Затем отправляй на задания местных агентов и спокойно иди обедать. Когда они добудут необходимые сведения и позвонят, ты уже будешь на месте.
  — А как насчет обеда за твой счет?
  — Хорошо, — улыбнулся Мейсон, — я согласен.
  — Это что-то новенькое, — усмехнулся детектив. — Обычно, когда я работаю на тебя, мне приходится обходиться остывшими гамбургерами вместе обеда, запивая их минералкой. Что ж, с тем большим жаром я берусь за это дело.
  Мейсон кивнул Делле Стрит.
  Они поспешили на стоянку. Делла забрала в кафе заказанные гамбургеры, и они съели их по пути в аэропорт.
  Глава 3
  Мейсон из аэропорта позвонил Полу Дрейку.
  — Ты что-нибудь узнал о тех машинах с номерами Невады, Пол?
  — Только что, — ответил Дрейк. — Машина с номером ATK двести пять зарегистрирована на имя Мелины Финч, проживающей по адресу: Невада, Лас-Вегас, Купресс-авеню, шестьсот двадцать пять. А автомобиль с номером SFU восемьсот четыре — на имя Харли Ц. Дрексела, Карсон-Сити, Центральная улица, двести девяносто один. Записал?
  — Повтори еще раз, — сказал Мейсон. — Я хочу быть уверен, что записал правильно.
  Дрейк повторил фамилии, адреса и номера машин.
  Закрыв записную книжку, Мейсон сказал:
  — Все правильно. Теперь, Пол, пусть твои оперативники в этих городах проверят указанных людей.
  — В Карсон-Сити у меня никого нет, — ответил Дрейк. — Ближайший город, где есть, — Рино. Это в тридцати милях, и пройдет некоторое время, прежде чем мой оперативник сможет приступить к выполнению задания.
  — Попытайся к полуночи все выяснить, — попросил Мейсон и повесил трубку.
  — Пилот готов к вылету, — сообщила Делла Стрит.
  Они поспешили к двухмоторному чартерному самолету.
  — Полетим в Лас-Вегас, — сказал Мейсон пилоту. — Вам придется там немного нас подождать. Сегодня же мы вернемся назад. Договорились?
  — Как скажете, — согласился летчик.
  Мейсон и Делла Стрит пристегнули ремни. Взревели моторы, и, получив разрешение на взлет, пилот вывел самолет на взлетную полосу и поднял его в воздух. Набрав необходимую высоту, он взял курс на Лас-Вегас.
  Солнце ярко освещало вершины гор. Самолет пролетал над городами и поселками. Над горами они попали в сильные воздушные потоки, и их основательно потрясло. Оставив позади поросшие лесом вершины гор, самолет летел над пурпурным загадочным полумраком пустыни. Когда они приземлились в Лас-Вегасе, уже совсем стемнело.
  — Подождите нас здесь, — сказал Мейсон пилоту. — К сожалению, я точно не могу сказать, когда мы отправимся обратно. Наши дела, может быть, займут час, а может, больше. Пожалуйста, заправьте самолет и будьте готовы к вылету.
  — Будет сделано, — заверил пилот. — Хотелось бы вылететь до полуночи.
  — Трудности с ночным полетом?
  — Нет, семейные трудности, — усмехнулся пилот. — Моя жена с подозрением относится к этим полетам в Лас-Вегас, особенно если я не возвращаюсь к утру.
  — Много приходится летать сюда на ночь? — спросил Мейсон.
  — Как посмотреть, — усмехнулся пилот. — С моей точки зрения, немного. С точки зрения моей жены — чересчур.
  — Мы сообщим вам, — сказал Мейсон, — как только определимся. Но мне кажется, что мы вылетим до полуночи.
  На такси они доехали до дома семьсот двадцать один по Северозападной Ферстон-авеню.
  Как Мейсон и предполагал, это был многоквартирный жилой дом. Он просмотрел указатель жильцов, нашел фамилию Аделлы С. Хастингс и нажал кнопку звонка.
  Никто не ответил.
  — Что будем делать? — спросила Делла Стрит.
  — При данных обстоятельствах, — сказал Мейсон, — мне кажется вполне оправданным попробовать подобрать ключ.
  — А мне кажется, — с беспокойством в голосе сказала Делла Стрит, — что нужно иметь какой-то официальный предлог. Почему бы не позвонить в полицию? Попросить их просто присутствовать при этом.
  Мейсон покачал головой:
  — Нет, Делла. Конечно, она еще не наша клиентка, но мы защищаем ее всеми возможными средствами.
  — Защищаем от чего? — спросила Делла Стрит.
  — Это как раз мы и пытаемся выяснить, — сказал Мейсон. — Возможно, мы защищаем ее от самой себя.
  — Но ты же так не думаешь?
  — Я еще не знаю.
  Мейсон открыл портфель, вынул из него два футляра для ключей и начал примерять ключи к входной двери. Один за другим ключи не подходили.
  — Кажется, мы вытащили пустой лотерейный билет, — сказала Делла Стрит.
  — Остался один, последний ключ, — сказал Мейсон.
  Он вставил ключ, и замок, щелкнув, открылся.
  — Ну, — улыбнулся Мейсон, — получилось.
  Делла Стрит колебалась, в то время как Мейсон держал дверь открытой.
  — Пойдем, — сказал Мейсон, — квартира двести восемьдесят девять.
  — Зачем нам подниматься наверх? — спросила Делла Стрит. — Мы знаем, что ключ подходит. Нам известно, что это ее сумочка. Известно, что ее нет дома и…
  — Откуда нам известно, что ее нет дома? — спросил Мейсон.
  — Потому, что она не отвечает на звонки.
  — Возможно, она не хочет никого видеть либо по каким-то причинам не смогла ответить на звонок.
  Подумав немного, Делла Стрит вошла в открытую дверь и направилась к лифту.
  Они поднялись на второй этаж, нашли квартиру двести восемьдесят девять, и Мейсон нажал кнопку звонка. Они услышали мелодичный звон, но какого-либо движения в ответ на звонок в квартире не последовало.
  Мейсон постучал в дверь кулаком.
  — Я понимаю, что это необычно, — после некоторого раздумья сказал адвокат, — но я хочу войти. Тебе, Делла, лучше подождать здесь.
  — Почему? — спросила она.
  — Я просто хочу убедиться, что в квартире нет трупа.
  — Ее трупа?
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Две выпущенные из того револьвера пули должны что-то означать.
  Подобрав ключ к замку, Мейсон открыл дверь квартиры и вошел внутрь.
  Найдя на стене выключатель, Мейсон включил свет.
  Это была трехкомнатная квартира. Дверь из гостиной вела в спальню, а другая, которая была открыта, — в маленькую кухню. Обстановка в квартире была гораздо лучше по сравнению с теми, которые сдаются в Неваде для временного проживания в целях получения развода76. Хотя, несомненно, квартира была меблированной.
  — Что ж, — заметил Мейсон, — никаких признаков жизни не видно. Очень мало вещей, которые говорили бы о личности проживающего здесь человека. Только несколько книг и обычный набор журналов на столе, пепельница с двумя сигаретными окурками, стакан… Что это?
  — Где? — откликнулась Делла на звук голоса Мейсона.
  — Смотри, кубики льда, — указал Мейсон на стол.
  — Господи! — воскликнула Делла. — Здесь кто-то есть!
  В это время открылась дверь ванной комнаты, и вышла женщина с купальной шапочкой на голове и широким полотенцем, обернутым вокруг тела. Она возмущенно посмотрела на незваных гостей.
  — Продолжайте, — сказала она. — Будьте как дома. Не обращайте на меня внимания.
  — Прошу прощения, — сказал Мейсон, — но я даже не представлял, что вы дома. Я стучал в дверь и звонил. Я звонил вам сегодня по телефону, но никто не отвечал.
  — Весь день я была в Лос-Анджелесе, — ответила она. — Скажите мне, пожалуйста, кто вы такие, как вы попали сюда и что вы хотите. Иначе я буду вынуждена звонить в полицию.
  — Меня зовут Перри Мейсон. Я адвокат из Лос-Анджелеса. Почему вы не вернулись в мой офис?
  — Не вернулась в ваш офис? — удивленно переспросила она.
  — Да.
  — Я никогда в жизни не была в вашем офисе, — сказала женщина, — и я не знаю, что вы адвокат. Кто с вами?
  — Мисс Делла Стрит, моя секретарша, — сказал Мейсон.
  — Как вы сюда попали?
  — Мы использовали ваш ключ, — сказал Мейсон.
  — Что вы имеете в виду под словами мой ключ?
  — То, что я сказал. Вы оставили ключ в моем кабинете вместе с некоторыми другими вещами.
  — Если вы немедленно не покинете мою квартиру, — заявила женщина, — то я звоню в полицию…
  Неожиданно она повернулась и быстро прошла в спальню, оставив дверь открытой. Мейсон видел, как она резко выдвинула ящик тумбочки, просунула внутрь руку, что-то поискала там, затем повернулась к двери с выражением крайнего изумления на лице. В смятении она схватила трубку телефона, стоявшего около постели.
  — Думаю, что мне лучше позвонить в полицию, — сказала она.
  — Одну минутку, — остановил ее Мейсон. — Вы уверены, что нужно звонить в полицию?
  — Почему нет?
  — Вы оставили свою сумочку в моем офисе, — сказал Мейсон. — А в сумочке находились некоторые интересные вещи.
  — Моя сумочка оказалась в вашем офисе?
  — Да. Разве вы не потеряли ее?
  Она опустила руку и положила трубку телефона на место.
  — Хорошо, — сказала она, — в таком случае расскажите мне все.
  — Я думаю, — сказал Мейсон, — что лучше будет начать вам, миссис Хастингс. Могу заверить вас, что я нахожусь здесь лишь из желания помочь вам. Я начал испытывать большое беспокойство, когда вы не вернулись в мой офис и была обнаружена ваша сумочка, ваш кошелек, ключи, водительские права… и… и другие вещи.
  — Какие другие вещи?
  Мейсон показал на выдвинутый ящик тумбочки в спальне:
  — То, что вы сейчас искали. Должен сделать вам комплимент по поводу ваших актерских способностей. Надеюсь, что вы сможете держать себя так же и перед судом присяжных.
  Она задумчиво посмотрела на Мейсона и спросила:
  — Мистер Мейсон, если вы действительно Перри Мейсон, моя сумочка у вас?
  Мейсон кивнул.
  — Как она у вас оказалась?
  — Сегодня во время обеда вы пришли в офис и, оставив ее там, ушли.
  — Я никогда не была в вашем офисе. Я слышала имя Перри Мейсона. Некоторое время я с мужем жила в Лос-Анджелесе и иногда видела ваше имя в газетах, но в вашем офисе я никогда не была.
  — А ваша сумочка? — спросил Мейсон.
  — Ее украли вчера в Лос-Анджелесе из моей машины. Мне понадобились сигареты. Я припарковала автомобиль перед магазином, взяла из кошелька доллар и быстро побежала купить сигареты. Когда я вернулась, сумочки уже не было, хотя я обнаружила это чуть позже.
  — Ну, ладно, — сказал Мейсон. — Если бы вы сообщили обо всем полиции, присяжные, возможно, и поверили бы вашему рассказу.
  — Почему вы все время говорите о присяжных? Почему они должны поверить моему рассказу? Зачем мне выдумывать все это?
  — Я понимаю так, что вы не сообщали в полицию?
  — Нет, хотя я не понимаю, почему это должно вас интересовать.
  — Почему вы не сообщили в полицию?
  — Потому, — сказала она, — что, во-первых, о пропаже сумочки я узнала только тогда, когда пришла в мой дом в Лос-Анджелесе. Я стала искать ключи и поняла, что сумочка исчезла. Я хотела вовремя прийти на встречу со своим мужем. Я боялась, что опоздаю, а он очень пунктуальный человек. Я торопилась, поэтому не положила сигареты в сумочку, а просто бросила их на сиденье. Сумочка, очевидно, исчезла как раз в это время, но я обнаружила это, лишь когда стала искать ключи.
  — Почему вы и тогда не сообщили в полицию? — спросил Мейсон.
  — Муж сказал, что это будет бесполезной тратой времени. Кроме того, он не хотел, чтобы стало известно, что ту ночь я провела в нашем доме. Мы живем раздельно и…
  — Ваше нежелание информировать полицию вызвано еще и тем, — сказал Мейсон, — что в сумочке находилось еще кое-что, что вы как раз и искали в ящике тумбочки.
  — Револьвер? — спросила она.
  — Да.
  — Револьвера не было в сумочке, — уверенно сказала хозяйка квартиры. — Насколько я знаю, он находился вон в том ящике прикроватной тумбочки. Очевидно, кто-то взял его оттуда, наверное, тот же человек, который украл мою сумочку, поскольку ключи от этой квартиры находились в ней. А сейчас с этими ключами появились вы. Может быть, следует проверить ваш рассказ, мистер Мейсон?
  — Вы не брали револьвер с собой в Лос-Анджелес?
  — Разумеется, нет. В Лос-Анджелес я поехала на встречу с мужем. Вернулась сегодня, примерно двадцать минут назад. Выкурила сигарету, немного выпила и принимала душ, когда услышала голоса. Мистер Мейсон, если моя сумочка у вас, потрудитесь вернуть ее мне.
  — У меня есть к вам несколько вопросов, — сказал Мейсон.
  — У вас нет права задавать мне вопросы и выслушивать ответы на них, так же как получать ключ от моей квартиры и незаконно врываться в нее.
  — Вы выехали в Лос-Анджелес вчера? — спросил Мейсон, не обратив внимания на ее слова.
  — Да.
  — И встречались там со своим мужем?
  — Да, я уже сказала вам.
  — Какие вопросы вы хотели обсудить с ним?
  — Это не ваше дело.
  — Раздел собственности?
  — Я уже сказала, что это не ваше дело.
  — Вы договорились с ним?
  — Повторяю — это не ваше дело, мистер Мейсон.
  — Где вы провели ночь?
  — Для вашего сведения, я провела ее дома, но это тоже вас не касается.
  — Послушайте, миссис Хастингс, — сказал Мейсон. — Если вы говорите неправду, а это, очевидно, так и есть, вам, вероятно, представляется, что вы выдумали что-то совершенно оригинальное. Хочу предупредить вас, что из этого у вас ничего не получится. Полиция умна и действует основательно.
  — Я сама позабочусь о своих делах, мистер Мейсон. Вы думайте о своих.
  — В сумочке, которую вы сегодня после обеда оставили в моем офисе, — сказал Мейсон, — лежали ваши водительские права, кошелек со значительной суммой денег, ключи и револьвер. К вашему сведению, из него незадолго до этого было сделано два выстрела.
  — Что? — воскликнула она с расширившимися от ужаса глазами.
  — Вы играете, как очень хорошая актриса, — сказал Мейсон. — Временами я начинаю верить вам, но неизвестно, поверят ли вам присяжные.
  Аделла Хастингс подошла к креслу и опустилась в него, словно ноги отказали ей.
  — Не хотите ли… не присядете ли вы, — сказала она.
  Мейсон кивнул Делле Стрит. Они сели в кресла.
  — Мистер Мейсон, — произнесла Аделла Хастингс, — вы незаконно вошли в мою квартиру по непонятным пока для меня причинам. Вы, как опытный адвокат, поставили меня в позицию обороняющегося лица, задавали вопросы и утверждали, что мои ответы не соответствуют истине. Теперь я хотела бы послушать вас.
  — То, что я буду говорить, — сказал Мейсон, — могут подтвердить моя секретарша и еще одна моя сотрудница. Последняя сказала, что вы пришли в мой офис примерно в двенадцать часов двадцать минут, когда я и мисс Стрит ушли на обед. Вы сказали, что должны на несколько минут выйти из офиса, однако больше туда не вернулись. Позже мы обнаружили в кресле, в котором вы сидели, вашу сумочку. Естественно, в то время мы не знали, что она ваша. Я взял ее в свой кабинет, и мы с Деллой Стрит просмотрели ее содержимое.
  — Открывали ли вы кошелек? — спросила миссис Хастингс.
  — Да.
  — И что вы нашли в нем?
  — Деньги.
  — Сколько?
  Мейсон кивнул Делле Стрит, она посмотрела в свой блокнот и сказала:
  — Три тысячи сто семнадцать долларов и сорок три цента.
  — И в сумочке был револьвер?
  — Да.
  — Вы сказали, что из него дважды стреляли?
  — Да.
  — Где он сейчас?
  — В ящике моего стола.
  — А где моя сумочка с деньгами и документами?
  — У меня с собой.
  — Можете вы как-нибудь доказать, что вы Перри Мейсон?
  — Разумеется, — ответил адвокат. Он достал из кармана бумажник, показал водительские права и кредитные карточки.
  — Ладно, — решилась она. — Я поверю вашему рассказу. Где моя сумочка?
  — В моем портфеле, — ответил Мейсон.
  — Могу я наконец получить ее?
  — Да, если вы убедите меня, что вы Аделла Хастингс, или миссис Гейрвин С. Хастингс.
  — Но как я могу убедить вас, если все доказательства в моей сумочке, а она у вас?
  — Но я не могу передать сумочку незнакомому человеку, — сказал Мейсон.
  — Если у вас моя сумочка, — после некоторого раздумья сказала Аделла Хастингс, — то там, в бумажнике, есть мои водительские права.
  — Да, есть — кивнул Мейсон.
  — В калифорнийских водительских правах есть отпечаток моего большого пальца и моя фотография.
  — Фотография меня не удовлетворит, — сказал Мейсон.
  — Но отпечаток большого пальца должен вас убедить.
  Она подошла к письменному столу, достала из ящика пузырек с чернилами, налила немного чернил на промокательную бумагу, прижала большой палец сначала к промокашке, а затем к чистому листу на столе.
  — Кажется, отпечаток достаточно четок, — сказала она. — Вы можете сравнить его с тем, что на правах.
  — У вас случайно нет увеличительного стекла? — спросил Мейсон.
  — Нет. Хотя… подождите минутку.
  Она открыла другой ящик письменного стола, поискала там и достала увеличительное стекло.
  Мейсон открыл свой портфель, достал бумажник с карточками, вынул калифорнийское водительское удостоверение и внимательно сличил отпечатки пальца на листе бумаги и на правах. Удостоверившись, он достал сумочку из портфеля и передал ее миссис Хастингс.
  — Тут все, кроме револьвера, — сказал адвокат. — Он у меня в столе.
  — Почему?
  — Он может стать уликой.
  — Уликой чего?
  — Убийства.
  Она молча смотрела на Мейсона с ужасом в глазах.
  — Откуда у вас револьвер? — спросил Мейсон.
  — Его дал мне муж.
  — Где он его взял?
  — Купил.
  — Почему он дал его вам?
  — Потому что мне приходится ездить по ночам.
  — Что случилось прошлой ночью?
  — Мы с мужем достигли договоренности.
  — О разделе имущества?
  — Да.
  — Вы знаете адвоката по фамилии Бэннер? — спросил Мейсон.
  — Хантли Л. Бэннера? — спросила она с презрением в голосе.
  — Да. Кто он?
  — Это адвокат моего мужа. Я думаю, что именно из-за него и распадается наш брак.
  — Вы сказали распадается?
  — Как, по-вашему, что я здесь делаю? — спросила она, делая жест рукой, показывая на обстановку в квартире. — Подтверждаю свое проживание в этом штате.
  — Чтобы получить развод?
  — Да.
  — По взаимному согласию?
  — Разумеется. Все расходы оплачивает мой муж.
  — Сегодня днем я разговаривал с мистером Бэннером, — сообщил Мейсон.
  — И почему вы решили встретиться с ним?
  — Он сам связался со мной, — сказал Мейсон. — Он заявил, что вы позвонили к нему в офис и сообщили, что собираетесь поручить мне вести ваше дело о разделе имущества.
  — Но почему он это сказал? — удивилась Аделла Хастингс. — Я не звонила ему, и у меня не было необходимости нанимать адвоката. Мы с мужем без труда достигли соглашения. Мы встречались, чтобы договориться о некоторых вопросах в связи с нефтеносными участками.
  — Мистер Бэннер сказал мне, что он уполномочен вести переговоры в связи с разделом имущества.
  — Я не понимаю, — пожала плечами Аделла Хастингс.
  — Не понимаете чего?
  — Почему Гейрвин не позвонил Хантли Бэннеру и не сказал ему, что все улажено. Когда Бэннер звонил вам?
  — Примерно около двух часов дня, может быть, чуть позже. Я не обратил внимания на время.
  — Но ведь Гейрвин собирался утром позвонить ему…
  — Это было сегодня утром?
  — Да.
  — По всей видимости, — сказал Мейсон, — ваш муж не сделал этого. Почему он не позвонил, как вы думаете?
  — Не знаю. Он сказал, что позвонит. И я знаю, что он сдержал бы свое слово.
  — Вероятно, — сказал Мейсон, — он все-таки не звонил.
  — Я не могу этого понять. Это так не похоже на него. Он…
  Мейсон показал на телефон.
  — Почему бы вам не позвонить мужу, — посоветовал адвокат, — и не спросить, в чем дело.
  — Да, — согласилась Аделла Хастингс, — это хорошая мысль. — Она подошла к телефону, набрала номер междугородной связи и сказала: — Я хочу заказать разговор с Гейрвином С. Хастингсом из Лос-Анджелеса. Он оплатит счет. Это личный разговор. Говорит миссис Хастингс. — Она сообщила оператору номер своего телефона и номер телефона в Лос-Анджелесе и села в кресло, ожидая ответа, не отводя трубку от уха.
  — Вы всегда заказываете разговор за счет того, кому вы звоните? — спросил Мейсон.
  — Только мужу, — ответила она. — Он сам просил. В этом случае он знает, что звоню я и откуда звоню. Ему не нравится, когда кто-то звонит ему по телефону, и он не знает, кто именно.
  — Разве у него нет секретаря для решения подобных вопросов? — удивился Мейсон.
  — Разумеется, но не дома и не вечером. Он… — Она недоговорила, а сказала в трубку: — Вы уверены? Нет, я думаю, все в порядке. Аннулируйте, пожалуйста, заказ. — Положив трубку на место, она посмотрела на Мейсона и сказала: — Я ничего не понимаю. Оператор междугородной связи утверждает, что там включен автоответчик. Можно передать сообщение, которое будет записано на пленку, и когда придет хозяин, он сможет прослушать запись.
  — Я пытался звонить по этому телефону, — сказал Мейсон, — и получил такой же ответ.
  — Вы звонили?
  — Да.
  — Когда?
  — Днем, когда мы проверили содержание вашей сумочки.
  — Ничего не понимаю, — повторила Аделла Хастингс. — Не понимаю, почему Гейрвин не позвонил Бэннеру и не рассказал ему о нашем соглашении?
  — Он должен был сделать это сегодня утром?
  — Да.
  — Вас утром дома не было?
  — Нет. У меня были другие дела.
  — Какие?
  — Не думаю, что об этом следует рассказывать вам, мистер Мейсон.
  — Ладно, — сказал адвокат. — Попробуем с другой стороны. Вы были с мужем прошлую ночь?
  — Да.
  — Вы достигли с ним соглашения?
  — Да.
  — Он должен был позвонить своему адвокату Хантли Бэннеру и сказать ему, чтобы он подготовил для подписания некоторые документы. Он должен был сделать это рано утром?
  — Да.
  — Бэннеру ваш муж не звонил, — сказал Мейсон. — Вчера у вас украли сумочку, которую сегодня днем оставили в приемной моего офиса. В сумочке был револьвер тридцать восьмого калибра. Во время обеда ко мне в офис пришла женщина в больших темных очках, что сделало почти невозможным опознать ее, и сообщила, что ее зовут миссис Хастингс, что она пришла по важному делу, что она в опасности и ищет моей защиты. Через несколько минут она сказала, что должна ненадолго выйти. Обратно она не вернулась. Вашу сумочку она оставила у меня в офисе. В той сумочке был ваш револьвер. Из револьвера было сделано два выстрела. Ваш муж сегодня не сделал того, что должен был сделать. На звонки он не отвечает. Теперь представьте, миссис Хастингс, что какая-то женщина украла вашу сумочку и вскоре после вашего ухода из дома пришла к вашему мужу, дважды выстрелила в него и ваш муж сейчас мертв. Представляете, в каком положении вы оказываетесь?
  Она побледнела, затем в ее глазах появилось подозрение.
  — Одну минутку, — сказала миссис Хастингс. — Вы ведете со мной игру?
  — Какую еще игру? — поморщился Мейсон.
  — Вы представляете клиента, который украл мою сумочку, и сейчас вы пытаетесь сделать из меня козла отпущения?
  — Мой мистический клиент украл сумочку до того, как вы виделись с мужем? — спросил Мейсон.
  — Да, именно тогда он и украл ее.
  — Вы сообщили мужу, что сумочку украли?
  — Естественно.
  — Вы были одни с ним прошлой ночью?
  — Да.
  — У вас не было денег?
  — Когда я приехала к нему, денег у меня не было, — сказала она. — Мой муж дал мне пятьсот долларов на первое время. Я купила новую сумочку и кошелек.
  — Вы управляли автомашиной без водительских прав?
  — Да.
  — Вы не подали заявления о том, что права у вас украли?
  — Нет. Я собиралась сделать это завтра утром. Хотела сообщить в полицию, что у меня украли сумочку.
  — Собирались ли вы говорить полиции, что в сумочке был револьвер?
  — Нет, конечно. Я не имела представления, что револьвер находится в сумочке.
  — Я прибыл сюда чартерным рейсом, — сказал Мейсон, — и собираюсь сегодня же вернуться в Лос-Анджелес. Я боялся, что вы находитесь в беде. Сейчас я предлагаю вам лететь вместе со мной, чтобы вы могли пойти в свой дом и все выяснить. Есть ли у вашего мужа секретарь, который приходит в дом в дневное время?
  — Нет, если он не вызывает его специально. У мужа свой офис, и большую часть работы он выполняет там.
  — Назначены ли у него встречи на сегодня?
  — Я не знаю.
  — Можете ли вы узнать, принимал ли он сегодня кого-нибудь?
  — Я могу позвонить Симли Бейсону, — ответила она.
  — Кто это?
  — Руководитель аппарата офиса моего мужа. Он очень близок к Гейрвину.
  — Ближе Бэннера?
  — О, этот Бэннер, — сказала она с отвращением. — Это просто адвокат, который старается пробить себе дорогу. Я хотела, чтобы Гейрвин увидел его в истинном свете, но он загипнотизировал моего мужа. Поверьте, в отношении Симли это Бэннеру не удалось. Симли хорошо знает, что за человек этот Бэннер — авантюрист и самонадеянный интриган… Нечистоплотный адвокат, который пытается заставить моего мужа во всем полагаться на него при решении деловых и юридических вопросов. Я хочу позвонить Симли.
  Она сняла трубку и заказала разговор с Симли Бейсоном.
  — У вас есть номер его домашнего телефона? — спросил Мейсон.
  — Разумеется, — пожала она плечами. — Не будьте так подозрительны, мистер Мейсон. Впрочем, для адвоката это нормально… После замужества я выполняла некоторые секретарские обязанности. До этого я была секретаршей в фирме моего мужа и звонила Симли Бейсону сотни раз… — Она услышала в трубке ответ и сказала: — Алло, Симли? Говорит Аделла Хастингс. У меня все в порядке. Да, я в Лас-Вегасе. Правильно, вчера я ездила в Лос-Анджелес. Только недавно вернулась обратно. Да, все нормально. Симли, я пытаюсь связаться с Гейрвином, но мне никто не отвечает, срабатывает автоответчик. Что? Он ничего не сказал? Да, странно… Нет, нет, я думаю, что все в порядке. Возможно, что-то случилось, и ему пришлось выехать из города. Это не похоже на него, но… Нет, спасибо. Извини, что побеспокоила. Я хотела поговорить с ним. Позвоню ему завтра. Симли, сообщи мне, если что-нибудь о нем узнаешь. Скажи, что я хочу видеть его. Ну, это не совсем конфиденциально. И да, и нет. Мы с ним договорились о разделе собственности. Да, да, спасибо. Я не знаю… Сегодня утром он обязательно должен был позвонить Хантли Бэннеру. Очевидно, что он этого не сделал. Бэннер до сих пор думает, что должен заниматься переговорами о разделе собственности. Он пытается сделать так, чтобы быть незаменимым для Гейрвина, чтобы он все больше полагался на него… Я знаю, что ты сделаешь это, Симли. Я ведь не жадная. Мне известно, что это не общая собственность, но я отказалась от хорошей работы, от карьеры, растеряла деловые связи. Я была хорошей женой Гейрвину, по крайней мере, в течение этих полутора лет, и все было бы в порядке, если бы не Бэннер. Я знаю, что у тебя есть другие дела, кроме разговора по телефону о Хантли Бэннере. Когда увидишь Гейрвина, скажи ему, что я звонила ему. Завтра утром он обязательно будет на работе, если у него назначена эта важная встреча. Хорошо. Спасибо. До свидания. — Она повесила трубку и посмотрела на Мейсона: — Весь день моего мужа не было в офисе. Это очень странно. Хотя у него и не было назначено никаких встреч, но он должен был продиктовать несколько важных писем. Завтра на десять часов у него назначена очень важная деловая встреча, и, несомненно, он приедет в офис.
  — При условии, что он еще жив, — заметил адвокат.
  — Мистер Мейсон, вы говорите как адвокат. Вы всегда предполагаете худшее. Вы почти убедили меня, что мой муж мертв и убит именно из того револьвера.
  — Сейчас я сам почти убежден в этом, — сказал Мейсон.
  — Вы становитесь все более похожи на Хантли Бэннера, — усмехнулась Аделла Хастингс. — Кажется, все адвокаты одинаковы. У моего мужа множество разных дел, и думаю, что просто что-то случилось и ему пришлось неожиданно выехать из города. Поскольку у него не было назначено встреч, он не появился на работе.
  — И не позвонил? — спросил Мейсон.
  — В вашем вопросе звучит тревога, — сказала она. — Если он не появится завтра в десять часов утра… Но он появится.
  — Хочу сделать вам предложение, миссис Хастингс. Я возвращаюсь в Лос-Анджелес на арендованном самолете. Мне кажется, вам лучше лететь вместе с нами и самой выяснять, все ли в порядке дома.
  — А если что-то не в порядке? — спросила она.
  — Тогда мы сообщим в полицию.
  — Тогда все, что я вам рассказала, будет выглядеть абсолютно неправдоподобным. Я что, должна буду сказать полицейским, что вылетела из Лас-Вегаса, поскольку внезапно почувствовала, что что-то случилось с моим мужем?
  — Я пойду с вами, — пообещал Мейсон. — Мы войдем в дом вместе. Если там что-то случилось, сообщим в полицию. Я возьму на себя всю ответственность.
  — А если все в порядке, мистер Мейсон, то мой муж поднимет на смех нас обоих. Вам, возможно, это безразлично, но это может разрушить достигнутое нами соглашение о разделе собственности. Спасибо, что возвратили мне мои вещи, мистер Мейсон. Я думаю, что позднее я обращусь к вам за помощью в составлении договора о разделе собственности, поскольку Хантли Бэннеру я не доверяю.
  — А револьвер? — спросил Мейсон.
  — Револьвер, — нахмурилась она. — Вы уверены, что из него сделаны два выстрела?
  — Да.
  — Я всегда держала его полностью заряженным.
  — И кто-то украл его из квартиры?
  — Конечно. Я же уже сказала вам.
  — Так вы не полетите вместе с нами? — снова спросил Мейсон.
  — Нет, я хочу, чтобы вы перестали интересоваться этим делом. Теперь вы знаете, что со мной все в порядке, и вернули мне мою сумочку. Я думаю, что свяжусь с вами, но я не хочу, чтобы… Я не хочу, чтобы вы разбили лодку. Вы понимаете меня?
  — Понимаю, — вздохнул Мейсон.
  Глава 4
  Летчик арендованного самолета встретил такси, на котором Делла Стрит и Мейсон приехали в аэропорт.
  — Вот приятный сюрприз, — признался он. — Я думал, что вы приедете на несколько часов позднее. Что случилось, вы проиграли в рулетку все деньги?
  — Проигрались до цента, — усмехнулся Мейсон.
  — Он дурачит вас, — сказала Делла. — Он думал о вашей жене.
  — Для нее это, конечно, будет полной неожиданностью, — сказал летчик. — Вы готовы к отлету?
  — Да, пойдемте, — ответил Мейсон.
  Они подошли к самолету, забрались в кабину и пристегнули ремни. Пилот прогрел мотор, поднял самолет в воздух и сделал широкий круг над ярко освещенным Лас-Вегасом.
  — Я полагаю, — сказала Делла, любуясь городом внизу, — что здесь остается много денег почти из всех штатов. Когда думаешь, что за счет игорного бизнеса оплачиваются все налоги штата Невада, приходишь к выводу, что основное финансовое бремя несут туристы.
  — Вы удивитесь, когда узнаете, какой доход дает это Калифорнии, — сказал пилот.
  — Почему же? — спросил Мейсон.
  — Если бы не полеты в Лас-Вегас, нам, например, пришлось бы закрыть свою компанию, — сказал пилот. — Лас-Вегас дает возможность процветать нашим авиалиниям. Развлекательный бизнес приносит большие деньги и отелям — ведь большая часть артистов, выступающих в Лас-Вегасе, проживает в Калифорнии. В общем, это большой бизнес. Следует иметь в виду, что только немногие теряют в казино денег больше, чем могут себе позволить. Чаще всего игра идет не на тысячи долларов. Большинство людей приезжает сюда развлечься, и они готовы заплатить пятьдесят или сто долларов, чтобы почувствовать прелесть игры. Если как следует подумать, то возникает мысль о том, что власти хорошо осведомлены о размерах бизнеса, берущего свое начало в Калифорнии. Сегодня представитель торговой палаты Южной Калифорнии делал проверку чартерных рейсов.
  — Что вы имеете в виду под «проверкой чартерных рейсов»? — спросил Мейсон.
  — Это был рутинный опрос, — ответил пилот. — Они выясняли, как часто мы летаем в Лас-Вегас, какой процент это составляет от наших полетов вообще и тому подобное.
  — Интересовались ли они, — спросил Мейсон, — фамилиями пассажиров, летающих чартерными рейсами?
  — Конечно. Они хотели знать, были ли это индивидуальные полеты или групповые, были ли это наши постоянные клиенты или случайные.
  — Спрашивали ли они фамилии? — повторил Мейсон.
  — Да, они интересовались фамилиями, — ответил пилот. — Но я подумал, что это личное дело пассажиров, и ответил им, что сообщать фамилии клиентов не в правилах нашей компании.
  Мейсон многозначительно посмотрел на Деллу Стрит, и она понимающе кивнула головой, доставая блокнот для стенографирования.
  — Они назвались представителями торговой палаты? — спросил Мейсон у пилота.
  — Да.
  — Их было двое мужчин или один?
  — Нет, это была женщина. Настоящая красавица.
  — Не могли ли бы вы описать ее?
  Летчик оторвал взгляд от приборов и внимательно посмотрел на пассажира.
  — Зачем это вам? Что-нибудь не так?
  — Не знаю, — пожал плечами Мейсон. — Просто интересуюсь. Так как же выглядела эта женщина?
  — Ну… Ей лет тридцать, хорошая фигура, невысокого роста, красивые черты лица, голубые глаза… Нет, скорее серые.
  — Блондинка или брюнетка?
  — Брюнетка.
  — Полная?
  — Нет. Фунтов сто пятнадцать.
  — Откуда вы узнали, что она из торговой палаты? Она показала вам удостоверение?
  — Да нет. Она сама сказала, что из торговой палаты, и не делала из этого никакого секрета. Подошла и сообщила, что они пытаются собрать деловую статистику, охватив все чартерные рейсы в течение месяца. Так же они опрашивают ряд пассажиров, прилетающих в Лас-Вегас регулярными рейсами.
  — Учитывают ли они автомобили из Калифорнии? — спросил Мейсон.
  — Она об этом ничего не сказала.
  — Все это очень интересно, — сказал Мейсон и посмотрел на Деллу Стрит, которая записывала весь разговора и зафиксировала описание молодой женщины, производившей опрос.
  Примерно в течение четверти часа они летели молча, любуясь звездами в ночном небе и бескрайней мрачной пустыней внизу, которая изредка оживлялась светом фар движущихся по дорогам автомобилей.
  — Когда над этим начинаешь задумываться, — неожиданно заявил пилот, — кое-что кажется немного странным. Люди, прибывающие в Лас-Вегас самолетами, составляют лишь небольшую часть туристов. На одного авиапассажира приходится гораздо больше туристов, прибывающих автотранспортом и поездами. По меньшей мере двести или даже триста человек.
  — Да, когда собирают статистические данные, иногда спрашивают довольно странные вещи, — заметил Мейсон.
  — М-да, — протянул пилот. — Во всяком случае, вы заставили меня задуматься.
  Они приземлились в лос-анджелесском аэропорту.
  Мейсон позвонил Полу Дрейку:
  — Узнал что-нибудь, Пол?
  — Ты рано вернулся, — ответил Дрейк. — Я ожидал, что ты позвонишь только утром.
  — У нас есть кое-какие результаты. Возможно, мы дадим тебе немного поспать. Так что ты узнал?
  — Не очень много, — ответил Дрейк. — Мелина Финч, проживающая в Лас-Вегасе, Купресс-авеню, шестьсот двадцать пять, брюнетка, разведена, с красивой фигурой, двадцать восемь лет. Держит в Лас-Вегасе сувенирный магазин, товары закупает для него молодая, красивая женщина. Такое впечатление, что эта Финч живет в достатке и имеет, очевидно, другие источники доходов, скорее всего, алименты. Ее бывший муж — миллионер с Восточного побережья.
  — А о другой машине что-нибудь выяснил? — спросил Мейсон.
  — Ее владелец Харли Ц. Дрексел, проживает по адресу: Карсон-Сити, Центральная улица, двести девяносто один. Ему пятьдесят пять лет, он строитель-подрядчик. Покупает участки земли, строит на них дома и с выгодой перепродает. Иногда он строит дома сразу на четырех-пяти участках, иногда только на одном.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Возможно, потребуется дополнительная информация о той женщине, что работает у Финч. Дрекселом пока не занимайся.
  — Еще какие-нибудь поручения будут? — спросил Дрейк.
  — На сегодня ничего, — ответил Мейсон. — Ты хорошо пообедал?
  — Хорошо ли я пообедал? — усмехнулся детектив. — Да, я пообедал на славу. А ты?
  — На пути в аэропорт мы с Деллой съели по гамбургеру, — рассмеялся Мейсон, — а потом были настолько заняты, что забыли о еде. Думаю, что Делла умирает с голоду. До завтра, Пол. — Мейсон повесил трубку и повернулся к своей спутнице: — Извини, Делла, совершенно забыл об ужине.
  — Честно говоря, я тоже. Но теперь вспомнила, и мой желудок тут же начал бунтовать.
  — Бифштекс? — спросил Мейсон.
  — Яичницу с ветчиной, — улыбнулась она, покачав головой.
  — Согласен, — сказал Мейсон. — Поехали.
  Глава 5
  Мейсон вошел в свой кабинет, когда часы показывали девять. Он остановился в дверях и задумчиво посмотрел на секретаршу.
  — Делла, — сказал он, — ты работала почти всю ночь, что мешало тебе подольше поспать утром?
  — Я не могла спать, — улыбнулась она. — Проснувшись, я начала обдумывать случившееся. В голову лезли мысли о скопившихся в офисе документах. Поняв, что окончательно проснулась, я встала, приняла душ, приготовила завтрак и поспешила сюда.
  — Я тоже проснулся в обычное время, — усмехнулся Мейсон. — Встал, принял душ, немного посидел, и уже половина девятого. Ладно, есть что-нибудь новое, Делла?
  — Пока нет…
  Зазвонил телефон. Делла подняла трубку:
  — Да, Герти? Подожди, я узнаю, — сказала она и повернулась к Мейсону: — Звонит твой «не твой» клиент и спрашивает у Герти, можно ли попасть к тебе на прием сегодня утром.
  — Ты имеешь в виду Аделлу Хастингс?
  — Да.
  — Я поговорю с ней, — сказал Мейсон.
  — Одну минутку, Герти, — сказала в трубку Делла. — Соедини ее с шефом.
  — Алло, — сказал Мейсон, взяв трубку.
  В голосе Аделлы Хастингс слышалось нетерпение:
  — Мистер Мейсон, я должна увидеться с вами.
  — Вы здесь, в Лос-Анджелесе?
  — Да.
  — Как вы здесь оказались?
  — Я не могла заснуть всю ночь. Чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что вы, возможно, были правы. Мне бы хотелось встретиться с вами, если возможно, до… до…
  — До чего? — спросил Мейсон.
  — До того, как что-либо случится.
  — Что-нибудь случится с вашим мужем?
  — Если Гейрвин сегодня не появится на работе в десять часов, то Симли Бейсон… Это будет означать, что произошло что-то очень серьезное.
  — Возможно, как раз сейчас он уже на работе, — сказал Мейсон.
  — В том-то и дело, что две или три минуты назад его еще не было в офисе.
  — Вы разговаривали по телефону с мистером Бейсоном?
  — Да.
  — Все складывается не слишком удачно, — задумчиво произнес Мейсон. — Вы далеко сейчас от моего офиса?
  — Я на стоянке рядом с вашим зданием.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Поскольку вы уже здесь, сделаем следующее: приходите в мой кабинет, но не через приемную. Ни в коем случае не заходите в мою приемную. Подходите к двери с табличкой: «Перри Мейсон, личный кабинет». Постучитесь, и Делла Стрит впустит вас.
  — Я не должна проходить через приемную?
  — Нет.
  — Мне идти сразу сейчас?
  — Да.
  — Хорошо, я сейчас приду, — пообещала она.
  Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит:
  — Меня все это очень беспокоит, Делла.
  Секретарша согласно кивнула.
  — По всей видимости, — сказал Мейсон. — Аделла Хастингс говорила правду, когда утверждала, что сумочку у нее украли.
  — Но до конца ты не уверен? — спросила Делла, пристально глядя на Мейсона.
  — До конца — нет, — ответил Мейсон. — Она могла прийти к нам в офис, оставить сумочку и уйти, полагая, что сумочка и ее содержимое вызовут большой интерес. В сумочке она оставила достаточно большую сумму денег, рассчитывая на то, что мы попытаемся связаться с ней. Мы бы сделали это, даже если в сумочке не было револьвера.
  Делла Стрит ждала продолжения, но Мейсон молчал.
  — Что скажешь? — спросил Мейсон.
  — Продолжай, — улыбнулась Делла. — Ты думаешь вслух, а потом заставляешь меня высказываться и разъяснять свою точку зрения.
  Мейсон словно не слышал ее, внезапно он сказал:
  — Позвони Полу Дрейку, Делла. Я хочу переговорить с ним до прихода Аделлы Хастингс.
  Делла Стрит сразу же подняла трубку телефона и стала быстро набирать номер.
  — Пол Дрейк слушает, шеф, — наконец сообщила она.
  — Пол, есть срочное дело, — сказал Мейсон в трубку. — Необходимы немедленные действия.
  — Я всегда действую немедленно, — усмехнулся Дрейк.
  — Не время для шуток, — сказал Мейсон. — Я хочу, чтобы ты собрал шесть или семь молодых женщин от двадцати семи до тридцати двух лет, весящих от ста до ста семнадцати фунтов. Все должны быть в больших темных очках. Пошли одного из своих оперативников в аптеку, чтобы он купил дюжину очков с самыми большими и самыми темными стеклами.
  — Когда это сделать? — спросил Дрейк.
  — Немедленно, — ответил Мейсон.
  — Смилуйся, Перри! Я не могу…
  — Заплати им сколько сочтешь нужным, — сказал Мейсон. — Я влез в дело, которое меня беспокоит и лично, и профессионально. Возможно, кто-нибудь из твоих сотрудников знает девушек, работающих в этом здании, которые примерно на полчаса могли бы уйти с работы. Пошли оперативника в ресторан, на автостоянку. Пусть твои люди поговорят с молодыми женщинами, которых встретят. Пусть скажут им, что они могут заработать за час двадцать долларов. Позвони мне, как только ты соберешь их.
  — Двадцать долларов за час? — уточнил Дрейк.
  — Если потребуется — пятьдесят, — сказал Мейсон. — Мне нужны результаты.
  — Я попробую, — ответил Дрейк. — Начну со своего оператора. У меня сейчас здесь несколько свободных оперативников, один из них сходит в аптеку и купит очки. Нужны большие и с темными стеклами?
  — Да, большие с темными стеклами. Я тебе позвоню, как только буду готов. Пол, собери всех этих девушек в своей конторе, пусть они наденут темные очки и ждут сигнала. В нужное время Делла позвонит и скажет: «Пол, это Делла». Это все. Сразу после этого выводи своих девушек в коридор. Пусть они идут в нашу приемную. Скажи им, чтобы они туда не входили, пока я не выйду из своего кабинета с молодой женщиной, которая также будет в темных очках. Я подойду к вашей группе, и мы войдем вместе. Ясно?
  — Вполне, — ответил Дрейк.
  Мейсон повесил трубку. Делла Стрит посмотрела на Мейсона и улыбнулась:
  — Вот преимущество соседства с детективным агентством.
  Мейсон задумчиво кивнул.
  — Идея, насколько я понимаю, состоит в том, чтобы выстроить их всех в шеренгу и произвести опознание? — спросила Делла.
  — Вроде того, — сказал Мейсон. — Ты же знаешь Герти. Если я приведу в приемную Аделлу Хастингс в темных очках и спрошу: «Герти, когда-либо до этого ты видела эту женщину?», она, естественно скажет: «Это как раз та женщина, которая оставила здесь сумочку, — миссис Хастингс. Ваша сумочка в офисе у мистера Мейсона, миссис Хастингс». Так устроен человек. Герти к настоящему моменту помнит только, что женщина хорошо сложена, что ей около тридцати, что она носила темные очки с большими стеклами и что она была в приемной и забыла здесь свою сумочку. Но если случится что-то непредвиденное, Герти, не задумываясь, произведет опознание, и мы попадем в беду.
  — Что ты имеешь в виду под словами «что-то случится»? — спросила Делла Стрит.
  — Если кто-то украл сумочку Аделлы Хастингс и сделал два выстрела из револьвера, который был в сумочке, то всякое может случиться. А если, с другой стороны, эти выстрелы произвела Аделла Хастингс, а затем устроила весь этот спектакль, с тем чтобы втянуть меня в это дело, можно быть уверенным в том, что что-то уже случилось. Она…
  Мейсон замолчал, поскольку раздался стук в дверь из коридора. Он кивнул Делле Стрит, которая открыла дверь.
  — Здравствуйте, миссис Хастингс, — сказал Мейсон. — Вы, должно быть, встали очень рано, чтобы совершить такую поездку?
  — Вы правы.
  — Где ваши темные очки?
  — Господи, да я не ношу темных очков. Я надеваю их, только когда пересекаю пустыню в дневное время. В городе я их никогда не ношу.
  — А они у вас с собой?
  — Разумеется. Без темных очков почти невозможно вести автомобиль по пустыне.
  — Сильное солнце?
  — Да, невозможно смотреть на дорогу.
  — Что вы делаете с очками, когда снимаете их?
  — Убираю в футляр и в сумочку.
  — Были ли в сумочке, которую я вернул вам, темные очки?
  — Нет.
  — Значит, кто-то носит их?
  — Наверное.
  — Нашли ли вы в сумочке пустой кожаный футляр из-под очков? Когда я передавал вам сумочку, тот футляр был в ней.
  — Да, футляр был на месте.
  — Сейчас у вас другие очки?
  — Да, вчера по дороге домой я остановилась около аптеки и купила очки.
  — Сегодня утром у вас были с собой кошелек и сумочка?
  — Да.
  — Из них ничего не пропало?
  — Нет. Почему вы задаете эти вопросы, мистер Мейсон?
  — Можно посмотреть ваши темные очки?
  Она открыла сумочку, достала футляр и вытащила очки.
  — Почему эти очки так подходят к футляру, как будто он сделан специально для них? — спросил Мейсон.
  — Обычно я покупаю особые, дорогие темные очки. И на этот раз мне удалось купить очки той же марки со стеклами того же размера, что были у меня раньше.
  — Футляр подошел для них?
  — Да.
  — Как вы думаете, запомнил ли вас продавец, который продал вам очки?
  — Не знаю… Собственно, мне их никто не продавал, — ответила посетительница. — Я просто вошла в аптеку, выбрала нужные мне очки и, поскольку цена на очках была обозначена, положила деньги на прилавок, сделав знак продавцу, который кого-то обслуживал. Я взяла очки, продавец помахал мне рукой, давая знать, что все в порядке. Поэтому я оставила деньги и вышла. Я торопилась, а он был занят.
  — Ладно, — сказал Мейсон, — эту аптеку вы сможете найти?
  — Не знаю, — нахмурившись, сказала она. — Думаю, что смогу. Я узнаю эту аптеку, если снова увижу ее. Да, найду.
  — Где вы взяли деньги, чтобы купить эти очки?
  — Я уже вам говорила, что муж дал мне пятьсот долларов. Я сказала ему, что кто-то украл мою сумочку и кошелек. Он дал мне денег и велел купить другую сумочку. Что касается находившихся в сумочке вещей, то мне, по его словам, вероятно, возвратят все, кроме кошелька с деньгами. Он сказал, что воры обычно возвращают водительские права, кредитные карточки и другие вещи. Они не хотят иметь на руках уличающие их предметы. Что же касается денег, то их нельзя идентифицировать. Поэтому все, кроме денег, они обычно упаковывают в конверт и отсылают владельцу. Муж сказал, что, возможно, все будет дома, когда я вернусь к себе.
  — Ну, ладно, — сказал Мейсон. — Что привело вас ко мне сегодня?
  — Вы — известный адвокат, — сказала она. — Я всю ночь думала над вашими словами. Мне кажется, что-то случилось. Я не смогу успокоиться, пока не буду убеждена в обратном.
  — Я бы хотел попросить вас, — сказал Мейсон, — надеть очки, чтобы я смог посмотреть на вас в очках.
  Она вынула из сумочки очки и надела их. Мейсон задумчиво посмотрел на нее.
  — У тех очков были очень темные стекла? — спросил Мейсон.
  — Я же говорила, что они были такие же, как эти, — самые большие и темные, — ответила миссис Хастингс. — Когда вы находитесь в пустыне, особенно летом, яркий свет совершенно невыносим. Поэтому хочется уберечь глаза. Я пользовалась темными защитными очками, но они очень нагреваются. Поэтому я перешла на другие — «Вилликенс», номер двадцать четыре Х. Это код линз, означает их размер и затемненность. Стоят десять долларов.
  — А налог? — спросил Мейсон.
  — Цена обозначается обычно не круглой цифрой. Поэтому десять долларов — это стоимость очков, включая налог. Это везде так. Каким бы ни был налог, стоимость таких очков везде десять долларов. У «Вилликенса» это стандарт. Они рекламируют свои очки в самых модных магазинах.
  — Хорошо, — кивнул Мейсон. — Вы звонили Симли Бейсону сегодня утром?
  — Да, перед тем как позвонить вам. Симли очень обеспокоен. По его словам, он два или три раза звонил к нам домой, но там подключен автоответчик. Симли говорит, что у мужа сегодня должна была состояться очень важная деловая встреча. В таких случаях он обычно приезжает на работу на десять-пятнадцать минут раньше.
  — Эта встреча не была отменена? — спросил Мейсон.
  — Нет, тот человек, с которым должен был встретиться мой муж, ждет его в офисе. Симли сказал, что если Гейрвин не появится в течение ближайших десяти минут, то поедет к нему домой и выяснит, в чем дело.
  — У мистера Бейсона есть ключ от вашего дома? — спросил Мейсон.
  — Возможно, и есть. Один ключ от дома мой муж обычно держал в своем кабинете, с тем чтобы при необходимости по его просьбе кто-то мог бы поехать домой и взять нужные мужу вещи.
  Мейсон посмотрел на часы и сказал:
  — Тогда в течение нескольких следующих минут мы все узнаем. Если ваш муж уехал куда-то по делам, он, очевидно, оставил записку. Он…
  — Если бы его вызвали, он сразу же позвонил бы в офис, — перебила она. — Боюсь, что он или заболел, или…
  — Или?
  — Или то, что вы говорили вчера вечером, — после паузы ответила миссис Хастингс.
  — Делла, — повернулся Мейсон к секретарше, — набери мне номер Дрейка. — После того как Делла выполнила его просьбу, он взял трубку и, услышав голос Дрейка, сказал: — Пол, это Перри. Как дела с моим поручением?
  — Нашли двух девушек, которые отвечают твоим требованиям. Одна из них подруга моей секретарши. Другая — из фирмы с третьего этажа. На первом этаже есть агентство по подготовке секретарей. Думаю, что там мы подберем двух-трех девушек. Мой парень пошел туда.
  — А на автостоянке? — спросил Мейсон.
  — Ничего. По крайней мере, до сих пор находящемуся там парню пока не повезло. Отвечающие требованиям женщины, паркующие машины, или не могут отвлечься от покупок, или боятся. Даже когда мой парень предъявляет удостоверение и говорит, что это рутинное дело, требующее всего нескольких минут, они отказываются.
  — Даже когда он обещает им пятьдесят долларов за час работы? — недоверчиво спросил Мейсон.
  — Даже за эти деньги, — подтвердил Дрейк. — Наверное, они чего-то боятся.
  Мейсон снова посмотрел на часы.
  — Я сражаюсь со временем, Пол, — сказал он. — Пожалуйста, постарайся.
  — Бог мой! — воскликнул Дрейк. — Я делаю все, что могу. Только что вошел парень, который был в фирме на первом этаже. Он подобрал двух девушек, отвечающих твоим требованиям.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон. — Продолжай в том же духе. Дай знать, как только будешь готов, и помни об условиях. Делла просто назовет себя и повесит трубку.
  — Хотел бы я знать, что ты затеваешь, — сказал Дрейк.
  — Меньше знаешь, спокойнее живешь, Пол, — усмехнулся Мейсон.
  — Когда тебе будут нужны эти девушки?
  — Возможно, в течение ближайших пяти минут, возможно, через час, — ответил Мейсон. — Я дам тебе знать.
  Мейсон положил трубку на рычаг и нахмурился.
  — Что это все значит? — спросила Аделла Хастингс. — Имеет ли это какое-либо отношение к моему делу?
  — К какому делу? — спросил адвокат, внимательно посмотрев на посетительницу.
  — Я… — смутилась она. — Я… я полагаю, что должна заплатить вам за потраченное время, мистер Мейсон. Я компенсирую ваши затраты.
  — Делла, позвони в управление полиции, — сказал Мейсон. — Попроси лейтенанта Трэгга из отдела по раскрытию убийств. Если его нет на месте, то пусть соединят с кем-нибудь из его сотрудников.
  Делла кивнула и стала набирать номер.
  — Отдел по раскрытию убийств, пожалуйста. Позовите лейтенанта Трэгга. Звонят от Перри Мейсона.
  Мейсон взял трубку и дал знак Делле Стрит, чтобы она слушала разговор.
  — Здравствуйте, мистер Мейсон, — послышался в трубке сухой, строго официальный голос лейтенанта Трэгга. — Нашли еще один труп?
  — Это вас удивило бы? — усмехнулся Мейсон.
  — Нет.
  — Я не знаю, что я нашел бы, — сказал Мейсон, — но кое-что меня беспокоит.
  — Что ж, — сказал Трэгг. — То, что беспокоит вас, несомненно, должно беспокоить и меня. Кто же находится в беде?
  — Моя клиентка из Лас-Вегаса несколько дней назад потеряла сумочку, в которой женщины носят все, в том числе губную помаду, сигареты, кошельки с деньгами и ключами и прочую мелочь.
  — Продолжайте, — сказал Трэгг.
  — Эту женщину зовут Аделла Хастингс. Она жена Гейрвина С. Хастингса. В настоящее время миссис Хастингс проживает отдельно в штате Невада.
  — Переходите к делу, Мейсон, — попросил Трэгг.
  — Вчера днем, когда мы с Деллой Стрит были на обеде, к нам в офис пришла какая-то женщина в больших темных очках, которая назвалась миссис Хастингс и намеревалась дождаться моего возвращения с обеда. Прождав несколько минут в приемной, она в спешке покинула помещение, заявив, что через несколько минут вернется. Но она не вернулась. Несколько позднее в тот же день мы обнаружили в приемной женскую сумочку, в которой находились кредитные карточки, водительские права и другие вещи, по которым можно было определить ее владельца.
  — Это была сумочка миссис Хастингс?
  — Да.
  — Вы передали сумочку хозяйке? — спросил Трэгг. — О, подождите минутку, Мейсон. Было ли в сумочке оружие?
  — Было.
  — И разрешение на его ношение? — спросил Трэгг.
  — Нет. Миссис Хастингс не носила оружие с собой. Последний раз она видела его в ящике прикроватной тумбочки в своей спальне.
  — Одну минутку, Мейсон. Из оружия стреляли?
  — Дважды.
  — Хорошо, — сказал Трэгг. — Теперь к делу, Мейсон. Где труп и где оружие?
  — Я не знаю, есть ли вообще труп. Но я обеспокоен.
  — Так и должно быть. Где я могу найти миссис Хастингс? По какому адресу она проживает в Лас-Вегасе?
  — Северозападная Ферстон-авеню, семьсот двадцать один, — сообщил Мейсон. — Но сейчас она у меня в кабинете. Мы обсуждали с ней ситуацию, и она считает, что нужно что-то предпринять. Я решил, что следует поставить вас в известность. Возможно, вы захотите взглянуть на вещественные доказательства.
  — Хорошо, Мейсон, — сухо сказал Трэгг. — Что она говорит по поводу двух выстрелов, которые были произведены из ее револьвера?
  — Ей об этом ничего не известно, — ответил Мейсон. — Ее сумочка и ключи были украдены, затем исчез и ее револьвер. Кроме того, и сумочку в моем офисе оставила не она. Это была другая женщина, выступавшая под ее именем.
  — Почему бы не позвонить в полицию Лас-Вегаса, — сказал Трэгг. — Возможно, те пули уже где-то оставили свой след в человеческом теле. Вдруг тело обнаружено в штате Невада?
  — Я тоже так думаю, — согласился Мейсон. — Но мне казалось, что сначала я должен сообщить обо всем вам. Ведь вы неоднократно жаловались, что я якобы скрываю улики и это мешает вашему расследованию.
  — Сокрытие улик — преступление, — сказал Трэгг.
  — Полностью согласен.
  — И поэтому вы звоните сейчас мне?
  — Я думаю, что вы должны об этом знать.
  — Почему бы вам не позвонить в полицию Лас-Вегаса?
  — Возможно, я и позвоню. Но поскольку они находятся в совершенно другой юрисдикции, я считаю необходимым снять с себя ответственность, поставив обо всем в известность вас.
  — Ладно, — сказал Трэгг. — Вы меня информировали, и я не забуду об этом. Спасибо за звонок, Мейсон. До свидания.
  Мейсон положил трубку на место и повернулся к Аделле Хастингс:
  — В любую минуту лейтенант Трэгг может приехать сюда, и вам придется отвечать на его вопросы. Если вы говорили мне правду, отвечайте на вопросы Трэгга честно, ничего не скрывая. Если говорили неправду, скажите, что вам нечего ему сообщать. Во всяком случае, не пытайтесь ему лгать.
  — Я понимаю.
  — Вы не та женщина, которая приходила к нам в офис вчера?
  — Нет.
  — Вы не оставляли в приемной своей сумочки?
  — Нет.
  — Вы не стреляли из револьвера?
  — Нет.
  — Вы оставили револьвер в своей квартире и последний раз видели его там?
  — Да.
  — Если вы говорите мне неправду, — сказал Мейсон, — вполне возможно, что вас ожидает пожизненное тюремное заключение или даже смертный приговор.
  — Я говорю вам правду.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Позвони Полу Дрейку.
  Делла набрала номер и кивнула Мейсону, который поднял трубку телефона.
  — Как дела, Пол?
  — У меня шесть женщин, — ответил Дрейк, — и они уже теряют терпение.
  — Им не придется долго ждать. Они все в темных очках?
  — Да.
  — С большими стеклами?
  — Я бы сказал, что с очень большими.
  — Отлично, — похвалил Мейсон. — Пусть ждут. Самое большее через десять минут тебе придется действовать.
  — Они хотят знать, как долго это продлится, — спросил Дрейк.
  — Это займет немного времени, — ответил адвокат. — Через двадцать минут они смогут отправляться по своим делам. Жди сигнала. — Положив трубку, Мейсон повернулся к Аделле Хастингс: — Достаньте свои темные очки и держите их наготове, чтобы можно было сразу надеть. Когда придет сюда лейтенант Трэгг, не обращайте ни малейшего внимания на то, что я буду говорить. Не позволяйте вводить вас в заблуждение.
  — Почему вы думаете, что лейтенант приедет сюда, мистер Мейсон? Насколько я поняла из вашего разговора, ничего необычного не произошло.
  — Я пытаюсь, миссис Хастингс, сложить два и два, чтобы получить четыре. Затем сложить две четверки, чтобы получить восемь.
  Наступила пауза.
  — Вы сказали Симли Бейсону, что собираетесь пойти ко мне? — спросил Мейсон.
  — Да, я сказала ему, что попытаюсь договориться с вами о встрече и что он сможет позвонить мне сюда, если случится что-то действительно важное.
  — Вы сказали ему…
  Его прервал телефонный звонок.
  Делла Стрит подняла трубку.
  — Да, Герти. Минутку…
  — Симли Бейсон звонит Аделле Хастингс, — сообщила секретарша.
  Мейсон показал Аделле Хастингс на телефон.
  — Будете говорить отсюда, — спросил он, — или из библиотеки?
  — Конечно, отсюда, — ответила она и взяла трубку. — Алло, Симли? Это Аделла. Что?! О боже праведный! Нет! Ты сообщил в полицию? Господи! Я ничего не понимаю! Какой страшный удар! Послушай, Симли, я позвоню тебе позже. Я не могу поверить! Конечно, можешь сообщить полиции, где я нахожусь. Если мистер Мейсон не будет возражать, я хочу сразу же уйти и поехать домой. Да, да, конечно, можешь сказать им. В конце концов, может быть, это лучше всего. Спасибо, что позвонил, Симли. — Она положила трубку и повернулась к Мейсону: — Моего мужа убили…
  — Вы удивлены? — спросил Мейсон.
  — Я боялась этого, мистер Мейсон, но сообщение просто выбило меня из колеи.
  — У вас, возможно, осталось совсем немного времени, — сказал Мейсон. — Лучше расскажите мне, что вам стало известно.
  — Симли поехал к нам домой. Открыл дверь. Мой муж лежал мертвым в постели. Ему дважды выстрелили в голову, очевидно, когда он спал. Он… мертв уже порядочное время… — Она не смогла сдержать рыданий.
  Вновь зазвонил телефон.
  Ответив по телефону, Делла Стрит сказала Мейсону:
  — Это Хантли Бэннер. Будешь с ним говорить?
  — Да, — ответил Мейсон и взял трубку. — Алло, мистер Бэннер? Говорит Мейсон. Что вы хотите от меня сегодня?
  — Вновь вопрос о разделе имущества, — сказал Бэннер. — Я хотел бы поговорить с вами и выяснить ситуацию.
  — Впрочем, я сам хотел звонить вам, — сказал Мейсон. — Миссис Хастингс сейчас у меня в кабинете. Я не торговец лошадьми, мистер Бэннер, и хотел бы знать, до каких верхних пределов вы готовы обсуждать вопрос?
  — Я все вам сообщил вчера днем.
  — Послушайте, Бэннер, — сказал Мейсон. — Когда я веду переговоры относительно урегулирования юридического спора или раздела имущества между супругами, я неукоснительно следую правилу отказываться от первого предложения противной стороны.
  — А как вы посмотрите на второе предложение? — после паузы спросил Бэннер.
  — Это зависит, — сказал Мейсон, — от адвоката, от сумм, которые предлагаются, от тона, которым предложение вносится, и от некоторых других соображений. Давайте забудем о деле, по которому вы будете консультировать своего клиента. Скажите мне, чего больше всего хочет ваш клиент. Внесите свое последнее предложение и выразите его в максимальных цифрах. Я или приму его, или в течение тридцати минут отвергну. В последнем случае не вижу нужды в дальнейших переговорах, и будем решать дело в суде. Так что выкладывайте свой максимум.
  — Я сообщил вам об этом вчера, — повторил Бэннер.
  — Нет, не сообщали, — ответил Мейсон. — Каковы же ваши верхние цифры?
  — Верхний предел я назвал вам вчера, — стоял на своем Бэннер. — Это все, что я уполномочен предложить. Я должен позвонить своему клиенту и получить его разрешение, прежде чем смогу сделать другое, более выгодное для вас предложение.
  — Тогда звоните своему клиенту, — посоветовал Мейсон.
  — Вы будете в своем офисе ближайшие полчаса?
  — Да.
  — Хорошо, я перезвоню вам, — ответил Бэннер.
  Мейсон положил трубку, посмотрел на часы и сказал:
  — Через пять минут Трэгг будет здесь. Бэннер намеревается позвонить мне, как только переговорит со своим клиентом.
  — Вы не сказали ему, что Гейрвин… что он…
  — Нет, не сказал. Проверим Хантли Л. Бэннера. Посмотрим, как он работает.
  Воцарилась напряженная, полная ожиданий тишина. Зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку и сказала:
  — Это снова Бэннер.
  Мейсон поднял трубку своего телефона:
  — Да, Бэннер?
  — Я созвонился со своим клиентом, Мейсон. Я изложил ему ситуацию так, как вы это сделали мне. Я сказал ему, что вы не удовлетворены предложением, которое я высказал вам в соответствии с его указанием, что вы борец и не хотите напрасно терять время. Я сказал ему, что если то было его последнее предложение, пусть он недвусмысленно скажет об этом. Если же он хочет сделать более щедрое предложение, пусть сообщит свои цифры.
  — И что же? — спросил Мейсон.
  — Когда он узнал, что вы собираетесь представлять его жену, он немного подумал и сообщил, что готов назвать более высокие цифры. Вне зависимости от того, примите вы их или отвергните, это все, на что он готов пойти.
  — И каковы эти цифры? — спросил Мейсон.
  — Прибавка довольно значительна, — сообщил Бэннер. — Честно говоря, я был очень удивлен, мистер Мейсон.
  — Что конкретно?
  — Сто тысяч долларов, выплачиваемых по десять тысяч долларов в год, плюс пятьдесят тысяч долларов по завещанию, — сказал Бэннер. — Это меня совершенно сбило с толку, потому что вчера он сказал, что пятьдесят тысяч — это все, на что он может пойти, что бы ни случилось.
  — Вы уверены, что названные вами цифры правильны? — спросил Мейсон.
  — Да, конечно.
  — Вы разговаривали с мистером Хастингсом?
  — Да, конечно.
  — Вы в этом уверены? — спросил Мейсон. — Вы уверены, что узнали его голос, что разговаривали именно с ним?
  — Послушайте, Мейсон, я строго придерживаюсь в делах этических норм. Я веду дела мистера Хастингса уже довольно давно и хорошо знаю его голос. Я разговаривал лично с мистером Хастингсом. Это его последнее предложение. Вы его принимаете или нет?
  — Поздравляю вас с самым неудачным фокусом недели, мистер Бэннер, — сказал Мейсон.
  — Что вы хотите сказать?
  — А то, что ваш клиент, — ответил Мейсон, — мертв по меньшей мере уже двадцать четыре часа.
  На другом конце провода повисла тишина. Мейсон повесил трубку.
  Внезапно телефон Деллы Стрит взорвался серией коротких резких звонков. Это Герти подавала сигнал о том, что в приемную вошел лейтенант Трэгг и без предупреждения направляется в кабинет Мейсона.
  — Действие начинается, — усмехнулся Мейсон. — Приготовьтесь, миссис Хастингс.
  Резко открылась входная дверь, и на пороге появился лейтенант Трэгг, скептическим взглядом оценивающий лица находившихся в кабинете.
  — Если я не ошибаюсь, вы миссис Гейрвин С. Хастингс? — спросил он, слегка приподняв свою черную шляпу и внимательно изучая обескураженную женщину.
  — Входите и садитесь, господин лейтенант, — сказал Мейсон. — Нет необходимости приступать к драматическому опросу миссис Хастингс, в ходе которого она могла бы повести себя неправильно. Ей известно о смерти ее мужа. Ей только что позвонил директор фирмы ее мужа и сообщил, что мистер Хастингс убит и это, очевидно, произошло некоторое время назад. Он также сообщил, что обо всем информировал полицию. Она просила его сообщить в полицию, что находится у меня.
  — И после этого вы сообщили мне о револьвере и утерянной сумочке? — спросил Трэгг, переводя свой проницательный взгляд с Аделлы Хастингс на Перри Мейсона.
  — Звонок мистера Бейсона был после того, как я информировал полицию о найденной нами сумочке.
  — Задолго ли до этого вы информировали полицию?
  — За несколько минут.
  — Я надеюсь, что у вас есть свидетели?
  — Разумеется. Надеюсь, вы зафиксировали время моего звонка?
  — Очень вовремя вы, однако, позвонили! — воскликнул Трэгг. — Чертовски вовремя! — Он внезапно перевел свой взгляд на Аделлу Хастингс. — Хорошо, миссис Хастингс. Теперь вам известно о смерти мужа. Вы знаете, что его застрелили. Вам также известно, что выстрелы сделаны из револьвера, который был в вашей сумочке.
  — Нет, не известно.
  — Вы были очень удивлены, когда узнали, что ваш муж был убит?
  — Я была… я была просто шокирована.
  — Мистер Мейсон сказал мне, что свою сумочку вы или потеряли, или она была украдена.
  — Ее украли.
  — Где?
  — В Лос-Анджелесе. Ее украли с сиденья моего автомобиля. Я забежала в магазин, чтобы купить пачку сигарет. Господи, да я и отсутствовала не более тридцати секунд. Кто-то за это время стащил мою сумочку.
  — Вы уверены, что она исчезла именно тогда?
  — Ее могли взять только в то время.
  — Когда вы обнаружили пропажу сумочки?
  — Только когда приехала домой. Мне понадобился ключ. Тогда я и обнаружила, что исчезла сумочка, в которой были кошелек и ключи. Мне пришлось звонить, чтобы муж открыл дверь квартиры.
  — Что еще было в этой сумочке?
  — Много разных мелочей, которые обычно таскает с собой женщина: ключи, водительские права, кредитные карточки, сигареты, губная помада.
  — Мне показалось, вы сказали, что у вас кончились сигареты, — заметил Трэгг.
  — Я говорю о вещах, которые обычно ношу в своей сумочке.
  Трэгг повернулся к Перри Мейсону:
  — Вы нашли сумочку в вашем офисе?
  — Да.
  — Вы посмотрели и описали, что в ней было?
  — Да.
  — Там были сигареты?
  Мейсон посмотрел прямо в глаза Трэгга.
  — В сумочке было полпачки сигарет.
  Тогда Трэгг повернулся к Аделле Хастингс.
  — Это несколько портит ваш рассказ о том, что у вас не было сигарет, — сказал он.
  — Это совершенно ни о чем не говорит, — вмешался Мейсон. — Вор без всякого труда мог подложить туда сигареты.
  — Это ваша теория, что сюда приходил именно вор и оставил сумочку? — спросил Трэгг Мейсона.
  — Да, моя, — ответил Мейсон. — По словам миссис Хастингс, ко мне она не приходила.
  — Когда в первый раз вы беседовали с ней?
  — Вчера ночью.
  — Где?
  — В Лас-Вегасе, штат Невада.
  — Вас очень заинтересовала сумочка, не так ли?
  — В сумочке была значительная сумма денег, — ответил Мейсон.
  — Сколько? — спросил Трэгг.
  — Три тысячи сто семнадцать долларов и сорок три цента.
  — В какое время вы приходили сюда? — спросил Трэгг Аделлу Хастингс.
  — Я не приходила сюда, — ответила она.
  Трэгг повернулся к Мейсону:
  — Вы были на обеде, когда приходила женщина, оставившая здесь сумочку?
  — Да.
  Трэгг повернулся к Делле Стрит:
  — И вы тоже были на обеде, мисс Стрит?
  — Да.
  — Кто же был в приемной? Герти?
  — Да, Герти.
  — Что говорит Герти? — спросил Трэгг у Мейсона.
  — Герти описала приходившую к нам женщину, но в довольно общих чертах. Герти читала книгу. Она обычно записывает фамилии приходящих клиентов и затем передает список Делле. Именно Делла записывает их адреса и излагает суть их просьб ко мне. Поскольку Делла ушла на обед, Герти спросила у пришедшей женщины ее фамилию.
  — И что она ответила?
  — Женщина назвалась миссис Хастингс.
  — Пусть Герти придет сюда, — сказал Трэгг. — Я сам хочу поговорить с ней.
  — Одну минутку, — улыбнулся Мейсон. — Герти не видела миссис Аделлу Хастингс, поскольку та вошла сюда в дверь из общего коридора.
  — Тем лучше, — ответил Трэгг. — Посмотрим, сможет ли она опознать миссис Хастингс.
  — Послушайте, — сказал Мейсон. — Это несправедливо.
  — Несправедливо по отношению к кому? — спросил Трэгг.
  — По отношению к миссис Хастингс. Герти не может опознать ее.
  — Почему не может?
  — Когда та женщина приходила в офис, она была в темных очках. В это время Герти была занята чтением увлекательного романа…
  Трэгг повернулся к Аделле Хастингс.
  — У вас есть темные очки? — спросил он.
  — Да.
  — Они у вас собой?
  — Да.
  — Наденьте их, — попросил Трэгг. — Я хочу посмотреть, как вы выглядите в них.
  Мейсон кивнул Делле Стрит, и та сразу же принялась набирать номер телефона Дрейка.
  — Пол, это Делла, — сказала она условную фразу и повесила трубку.
  Трэгг внимательно следил, как Аделла Хастингс открывала свою сумочку, доставала очки и надевала их, и не обратил внимания на звонок Деллы.
  — Встаньте, — сказал Трэгг.
  Аделла Хастингс встала.
  — Хорошо, — продолжал Трэгг. — Теперь мы сделаем следующее. Миссис Хастингс, вы выйдете в коридор через эту дверь. Затем пройдете в приемную, не говоря ни слова. Герти будет там. Никто не должен произносить ни слова. Если Герти скажет: «Вчера вы оставили здесь сумочку, миссис Хастингс», или что-то в этом роде, это будет опознанием.
  — Так не пойдет, — вмешался Мейсон. — Какое же это опознание?
  — Почему нет? — спросил Трэгг.
  — Герти ничего не знает, что речь пойдет об опознании. Она узнает ту посетительницу в любой молодой женщине, на которой будут темные очки. Представьте себе, Герти посмотрит, увидит темные очки, и, поскольку они составляют самую заметную часть одежды и сразу же бросаются в глаза, она придет к заключению, что…
  — Вы хотите сказать, что не собираетесь разрешать своему клиенту участвовать в испытаниях подобного рода? — спросил Трэгг.
  — Нет, — неохотно сказал Мейсон, — я не хочу запрещать, но не я считаю, что это справедливо.
  — Что ж, — сказал Трэгг, — тогда мы сделаем так, как я сказал, независимо от того, считаете вы это справедливым или нет. Пойдемте со мной миссис Хастингс.
  — Хорошо, миссис Хастингс, — вздохнул Мейсон. — Я думаю, что здесь командует лейтенант Трэгг. Идите с ним.
  Трэгг открыл дверь из кабинета в коридор, поклонился миссис Хастингс и улыбнулся ей:
  — Прошу вас, идите первой. — Трэгг сделал знак Мейсону следовать за ним. — Я хочу, чтобы вы тоже пошли, Мейсон, и чтобы молчали. Будьте позади, никому не мешайте. Я хочу быть уверенным в том, что вы никому не подадите сигнала. И вы тоже, Делла. Я прошу, чтобы вы тоже пошли.
  Только после того, как Мейсон и Делла выполнили указания лейтенанта Трэгга, он заметил толпу женщин перед дверью приемной Мейсона.
  — Это… что это такое? — спросил Трэгг. — У вас что, коллективный выход или что-то подобное?
  — Пойдемте посмотрим, — сказал Мейсон.
  — Прежде всего, — сказал Трэгг, — пропустим вперед миссис Хастингс и…
  Он осекся, поскольку все молодые женщины повернулись на звук его голоса. Все они были в темных очках.
  — Что за чертовщина! — воскликнул Трэгг.
  Делла Стрит дала сигнал, одна из молодых женщин открыла дверь в приемную комнату и вошла в нее.
  Трэгг поспешил к девушкам, позабыв о миссис Хастингс.
  — Я хотел бы знать, кто вы такие и что вы здесь делаете? — спросил он.
  — Быстро смешайтесь с ними, — шепнул Мейсон Аделле Хастингс.
  Трэгг подошел к входной двери как раз в то время, когда раздался голос Герти:
  — Что случилось с вами вчера? Вы оставили свою сумочку и…
  Голос в недоумении умолк, поскольку она увидела, что за женщиной, к которой она обращалась с вопросом, входила другая, тоже в темных очках, а за ней — следующая и еще одна.
  Мейсон подтолкнул Аделлу Хастингс, и она вошла в приемную вместе со всеми.
  Трэгг наконец тоже вошел в приемную.
  — Одну минутку, — сказал он. — Герти, видели ли вы одну из этих женщин ранее?
  — Я, я… я думала… я не знаю… Сначала я думала, что той женщиной была вот эта, — сказала она, указывая пальцем. — Когда она вошла, я начала ее спрашивать, что случилось с ней вчера, почему она оставила здесь сумочку… но сейчас… сейчас я ничего не понимаю.
  — Ладно, — недовольно сказал Трэгг. — Пожалуйста, встаньте все к стене. Постройтесь в линию.
  — Это лейтенант Трэгг из полиции, — пояснил женщинам Мейсон. — Если вы выполните все, что он скажет сейчас, вас больше задерживать не будут.
  Женщины построились в шеренгу.
  — Которая? — спросил Трэгг у Герти.
  — Я не знаю, — ответила девушка. — Сначала я думала о первой вошедшей женщине, но сейчас… я не знаю.
  — Ладно, — сказал Трэгг. — Все свободны.
  Мейсон многозначительно посмотрел на Аделлу Хастингс.
  — Все свободны, — повторил он. — Все.
  — А вас, миссис Хастингс, — улыбнулся Трэгг, — я попрошу остаться.
  — А которая из них миссис Хастингс? — улыбнулся Мейсон.
  — Бросьте ваши фокусы, Мейсон! — воскликнул Трэгг.
  — Выберите ее, если хотите поговорить с ней, — ответил адвокат.
  — Вы разговариваете с офицером полиции, мистер Мейсон! — Трэгг вышел вперед и безошибочно положил руку на плечо миссис Хастингс. — Вы останетесь здесь, — приказал он. — Все остальные могут идти.
  — Вернемся в мой кабинет, миссис Хастингс, — сказал Мейсон и первый направился к двери.
  — Что у вас было на уме? — спросил Трэгг. — Вы хотели сделать из меня посмешище? Вы думали, что я не смогу выбрать миссис Хастингс из группы женщин, что я, побеседовав с ней, не обратил внимания на ее одежду, цвет волос и фигуру?
  — Нет, — улыбнулся Мейсон, — я так совсем не думал. Но вы без какого-либо труда выбрали именно ее. Это мне было необходимо, чтобы убедить присяжных в беспристрастности проведенного теста.
  — Иногда, — сказал Трэгг, — мне хочется забыть о нашей дружбе и упрятать вас за решетку. Я должен был предусмотреть это и не попадаться в ловушку.
  — Это не ловушка, — сказал Мейсон. — Это опознание. Любое опознаваемое лицо имеет право на то, чтобы он был при этом в составе группы лиц.
  — Тогда почему вы не подождали, чтобы мы сделали это в управлении? — спросил Трэгг.
  — Потому, — ответил Мейсон, — что там вы не стали бы собирать группу женщин. Вы хотели заставить Герти опознать человека только на основании ее воображения и темных очков.
  Мейсон придержал дверь, чтобы прошли Аделла Хастингс, Трэгг и Делла Стрит.
  — Я не настолько наивен, — сказал Трэгг. — Вы заранее договорились с Герти, что она опознает миссис Хастингс в первой женщине, которая войдет в приемную. Я должен был остановить всех женщин и пустить Аделлу Хастингс первой.
  — Я не говорил Герти ни слова, — возразил Мейсон. — Это было бы неэтично, непрофессионально и незаконно. Я не воздействовал на свидетеля и не пытался как-либо изменять ее показания. Герти правдива, она может поклясться в этом. Более того, это может сделать и Делла.
  — Хорошо, — устало сказал Трэгг. — В той сумочке был револьвер?
  — Был, — ответил Мейсон.
  — Где он?
  — В верхнем ящике моего стола.
  — Возьмите его. Хотя… нет. Просто выдвиньте ящик. Я сам его возьму.
  Мейсон выдвинул ящик, застыл в изумлении, затем выдвинул ящик полностью.
  — Я вижу, — сказал Трэгг, — вы задумали еще один трюк. Так не пойдет, Мейсон. Давайте револьвер. Я требую это официально.
  Мейсон посмотрел на Деллу Стрит. Она покачала головой. Он снял трубку телефона.
  — Герти, ты не брала револьвер из моего стола?
  — Что?.. Револьвер? Господи, конечно нет. Я даже не заходила к вам в кабинет. Сегодня первой пришла Делла. Она знает, что я там не была.
  — Спасибо, Герти. — Мейсон повесил трубку. Повернувшись к Трэггу, он произнес: — Дело начинает приобретать весьма зловещий характер. Сейчас совершенно очевидно, что кто-то пытается заменить улики и обвинить миссис Хастингс в убийстве.
  — Вижу, — заметил Трэгг. — А именно из этого револьвера убили ее мужа?
  — Я не знаю, — честно ответил Мейсон.
  — Но если не из этого, — сказал Трэгг, — зачем было брать его?
  — Как зачем? — удивился Мейсон. — Это ставит миссис Хастингс в опасную ситуацию. Пока не найдем тот револьвер, мы не сможем доказать ее невиновность.
  — Но, с другой стороны, — заметил Трэгг, — пока мы не найдем револьвер, мы не можем установить ее вины.
  Мейсон покачал головой.
  — Трэгг, неужели вы думаете, что я настолько наивен, чтобы запутывать улики?
  — Давайте скажем так, — улыбнулся Трэгг, — вы достаточно смелы, чтобы сделать все для решения дела в свою пользу. Вы записали номер револьвера из сумочки?
  Мейсон покачал головой:
  — Как только я установил, что из револьвера недавно стреляли, я положил его в ящик стола. Я брал его в руку носовым платком. Это был «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра.
  Трэгг повернулся к миссис Хастингс:
  — Теперь, миссис Хастингс, я хотел бы послушать вас. Начинайте с самого начала. Когда вы видели своего мужа в последний раз?
  — Прошлую ночь я провела в своем доме.
  — Прошлую ночь? — переспросил Трэгг.
  — Нет, позапрошлую.
  — Что вы делали там, если собирались обосноваться на жительство в штате Невада, чтобы получить развод?
  — Мы разводимся мирно. За проживание в Лас-Вегасе платит мой муж. Он был исключительно добрым человеком. Я думаю, что мы бы не разошлись, если бы не вмешательство других людей.
  — Кого? — спросил Трэгг.
  — Например, Хантли Бэннера.
  — Кто такой Бэннер?
  — Адвокат, который ведет дела моего мужа.
  — Дело о разводе?
  — Он ведет все дела.
  — Вы еще не подали заявления о разводе?
  — Нет, я еще не прожила необходимого срока в штате Невада.
  — Вы оставались в дружеских отношениях со своим мужем?
  — Да.
  — Как случилось, что вы пришли навестить его и остались на ночь?
  — Он попросил меня прийти и обсудить вопрос о разделе имущества. Он сказал, что у Бэннера есть кое-какие идеи относительно заключения соглашения о разделе имущества, но что эти идеи слишком жестки. Мой муж сказал, что он хочет решать вопрос справедливо, чтобы я была довольна, и мы расстались друзьями.
  — Вы сказали, что ночь провели у него в доме?
  — Да.
  — В одной спальне?
  — Нет, мы же живем раздельно. Я провела ночь в своей спальне. Я собиралась поехать в какой-нибудь отель, но Гейрвин сказал, что это было бы неразумно, ведь в доме четыре пустые спальни, поэтому мне лучше остаться там.
  — Утром вы его видели?
  — Нет.
  — Последний раз вы видели его, когда пошли спать?
  — Да.
  — Вы, конечно, знаете, где находится его спальня?
  — Не говорите глупостей, лейтенант. Я была замужем за этим человеком полтора года.
  — Когда вы ушли из дома?
  — Я встала довольно рано, вышла через заднюю дверь, села в машину и уехала.
  — В Лас-Вегас?
  — Нет, не в Лас-Вегас, — ответила она.
  — Тогда куда?
  Поколебавшись немного, миссис Хастингс сказала:
  — Я ушла из дома рано. По-моему, только это должно интересовать вас в данный момент.
  — Я хочу знать, куда вы поехали, — настаивал Трэгг.
  — Если вы не возражаете, — ответила миссис Хастингс, — я не скажу вам ничего о том, куда я поехала из дома, пока не переговорю с мистером Мейсоном.
  — А если я возражаю? — спросил Трэгг.
  — Все равно не скажу.
  — Пока я не хочу привлекать вас к ответственности за убийство, — сказал Трэгг. — Я даже не буду приглашать вас в управление для снятия показаний. Мейсон, мы заключим джентльменское соглашение. Обещайте мне, что эта женщина будет готова к допросу в любое время.
  Мейсон повернулся к Аделле Хастингс:
  — Это означает, что вы не сможете поехать в Лас-Вегас, — пояснил адвокат.
  — Как долго я должна оставаться в Лос-Анджелесе? — уточнила она.
  — В течение сорока восьми часов, — ответил Трэгг.
  — Ладно, — сказала она. — Я буду в городе.
  — Где вы остановитесь? — спросил Трэгг.
  — Пока не знаю. Скорее всего, в отеле.
  — Поддерживайте связь с Мейсоном, — сказал Трэгг.
  — Да, конечно.
  — Что касается вас, Мейсон, — сказал Трэгг, — то ситуация несколько иная. Если вы скажете мне, что положили револьвер в ящик своего стола с добрыми намерениями, а оружие исчезло без вашего ведома и вы не знаете, где оно, то на данном этапе мне этого достаточно. Нет смысла предупреждать вас, что этого будет недостаточно для окружного прокурора. Гамильтон Бергер посчитает, что это ваш очередной фокус, и, возможно, поставит перед вами ультиматум: или предъявите оружие, или предстанете перед Большим жюри.
  — Меня не волнует мнение Гамильтона Бергера, — ответил Мейсон. — Я положил револьвер в ящик своего стола.
  — И этот ящик сейчас пуст? — спросил Трэгг.
  — Как видите.
  — В столе есть еще пустые ящики?
  — Нет, — ответил Мейсон. — Этот ящик предназначен для срочных дел, которые требуют немедленных и решительных действий.
  — Револьвер как раз подходит под ваше определение, — заметил Трэгг. — Дело требует срочных действий, притом немедленных.
  — Я постараюсь выяснить, что случилось, — сказал Мейсон. — Вы же знаете, что замки в дверях не защищают от проникновения в помещение. Универсальным ключом можно открыть практически любую дверь на нашем этаже.
  — У кого есть подобные ключи?
  — У сантехника, уборщиц… Честно говоря, не знаю. Я свяжусь с людьми, которые обслуживают здание, и все выясню.
  — Конечно, вам лучше все выяснить, — сказал Трэгг, вставая.
  Он поклонился Аделле Хастингс и вышел.
  Мейсон повернулся к посетительнице.
  — Вы убили своего мужа? — спросил он.
  — Нет.
  — Есть ряд аспектов в вашем рассказе, которые кажутся надуманными и вызывают подозрение.
  — Я знаю, — ответила она, — но ничего не могу поделать. Я рассказала правду. Сами видите, что получается. Кто-то пытается навязать мне преступление. Кто-то украл мою сумочку. Из сумочки этот человек взял ключи от моей квартиры. Тот, кто украл сумочку, вошел в мою квартиру в Лас-Вегасе и украл револьвер…
  — И убил из него вашего мужа, — продолжил Мейсон, потому что ее голос прервался от волнения.
  — Да, получается, что так.
  — Ваш муж был убит в постели во время сна?
  Она кивнула.
  — Это означает, — сказал Мейсон, — что убийство совершил человек, который бывал у вас в доме и которому доверяют. Вы хотите обратить мое внимание на человека, который украл вашу сумочку. Но ранее вы рассказывали мне, что ваш муж держал ключ от квартиры в своем офисе, с тем чтобы по его звонку мог кто-то пойти в дом и взять необходимые ему вещи.
  Она снова кивнула.
  — Тогда это может означать, что кто-то взял ключ в офисе и вошел в дом. Сколько человек работают в офисе вашего мужа?
  — Всего около двадцати или тридцати человек.
  — И кто из них имел доступ к ключу?
  — Ключ от дома хранился в шкафу, а ключ от шкафа был у менеджера.
  — Это означает, что, если вашему мужу нужно было что-либо взять из дома, он звонил менеджеру, который должен был исполнить его просьбу.
  — Ну, не совсем так. Менеджер брал ключ из шкафа и посылал кого-нибудь в дом моего мужа.
  — Кого имение?
  — Любого. Это мог быть посыльный или одна из секретарш.
  — А это означает, — сказал Мейсон, — что любой человек, которому менеджер передавал ключ, мог зайти в мастерскую и сделать дубликат ключа.
  — Да, верно, — сказала она. — Но нужно учитывать, что людям, работающим в офисе, муж полностью доверял.
  — До замужества вы работали у него секретаршей?
  — Да.
  — Он был холостяком?
  — Нет.
  — Он был до этого женат?
  — Да.
  — Он был вдовцом?
  — Нет. Он был разведен.
  — Что случилось с его первой женой?
  — Это была не первая жена, а вторая, — сказала Аделла Хастингс. — Его первая жена умерла.
  — А вторая жена?
  — Они развелись.
  Мейсон задумчиво посмотрел на Аделлу Хастингс.
  — Развод расчистил вам дорогу для брака?
  — Да.
  — Кто подавал на развод?
  — Жена.
  — Вопрос о разводе был решен полюбовно?
  — Нет.
  — Упоминалось ли ваше имя во время бракоразводного процесса?
  — Да.
  — Где был оформлен развод?
  — В штате Невада.
  — В Лас-Вегасе?
  — Нет, в Карсон-Сити.
  — Когда это было?
  — Около девятнадцати месяцев назад.
  — И как только было принято решение о разводе, вы с мистером Хастингсом зарегистрировали брак?
  — Да.
  — Что вам известно о его второй жене? Она обо всем забыла и вновь вышла замуж или?..
  — Она ни о чем не забыла, — резко ответила Аделла Хастингс. — Она ненавидит даже то место, по которому я прошла. Она делает все, чтобы доставить мне неприятности. Вот это причина… Как только я узнала, что в мою сумочку подложили револьвер, я постоянно думаю о ней.
  — Где она сейчас живет?
  — Я не знаю.
  — Под какой фамилией она проживает?
  — Хастингс. Она не выходила больше замуж.
  — Я имел в виду ее имя?
  — Ее зовут Минерва Шелтон Хастингс. Она одна из самых отвратительных, жадных, хитрых, двуличных интриганок…
  — Она любила Гейрвина Хастингса?
  — Ее единственная любовь — она сама, Минерва Шелтон Хастингс. Ей очень нравилась мысль получить большую сумму денег.
  — И она получила желанные деньги?
  — Конечно.
  — Каково состояние Гейрвина Хастингса?
  — Господи, да я не имею об этом ни малейшего представления. Может быть, два или три миллиона долларов.
  — Сколько же получила Минерва?
  — Двести пятьдесят тысяч долларов.
  — Наличными?
  — Да.
  — Даже если она любила Гейрвина Хастингса, — сказал Мейсон, — она получила хороший куш, и непонятно, почему она должна к вам плохо относиться.
  — Для этого есть причины. Если бы не я, она бы завладела всеми его деньгами.
  — И как?
  — Она бы отравила его.
  — Вы имеете в виду, что убийство совершила Минерва?
  — Мистер Мейсон, поймите меня правильно. Минерва не остановится ни перед чем. Она хитрая, вероломная, изобретательная и наглая ханжа.
  — Тогда, возможно, она явилась автором всей этой комбинации?
  Аделла Хастингс кивнула.
  — Но с какой целью? — спросил Мейсон.
  — Чтобы отомстить мне.
  — Это означает, что, по-вашему, она приложила максимум усилий и разработала сложный план, чтобы разделаться с вами, верно?
  — Если мне дадут срок тюремного заключения, — сказала Аделла Хастингс, — Минерва будет счастлива.
  — Тут речь может идти даже о чем-то более солидном. Составлял ли мистер Хастингс завещание, когда она была замужем за ним? Возможно, он все оставлял ей?
  — Да, оставлял…
  — Аннулировал ли он это завещание, составив новое?
  — Он говорил мне, что собирается это сделать.
  — Когда он говорил?
  — Через несколько дней после того, как мы поженились.
  — В документе о разделе имущества, о котором говорил мне Хантли Бэннер, указывалось, что вы должны получить по завещанию Гейрвина пятьдесят тысяч долларов?
  — Да, — кивнула она. — После развода с ним он, естественно, не собирался делать меня единственной наследницей имущества.
  — Но старое завещание еще не аннулировано?
  — Я не знаю.
  — Вы бы знали, если бы он составил новое завещание в вашу пользу?
  — Он мне говорил о подобном намерении. Естественно, старое завещание он не оставил в силе.
  — В любом случае ваш выход за него замуж делает прежнее завещание недействительным. При условии, конечно, что ваш брак был законным.
  — Естественно, он был законным. Почему вы задаете подобный вопрос?
  — Это образ мышления юриста, — сказал Мейсон. — Приходится учитывать все возможные варианты. Почему ваш брак оказался столь недолговечным?
  — Он… я… Гейрвин был значительно старше меня.
  — На сколько лет?
  — На пятнадцать.
  — Он знал об этом, когда брал вас в жены?
  — Разумеется.
  — Тогда это не имеет никакого значения.
  — Мистер Мейсон, для меня довольно болезненно вновь проходить через все это. Я была личным секретарем Гейрвина. Он женился на Минерве. Постепенно он начал осознавать, что Минерва бесстыдная, эгоистичная, расчетливая и опасная женщина. Естественно, что он начал все больше доверять мне, а я — сочувствовать ему. Я думаю, что нас обоих охватило чувство взаимной привязанности. Мы оба оказались как бы под гипнозом обстоятельств и начали постепенно осознавать, что возникла сильная взаимная симпатия. У нас развилась романтическая привязанность друг к другу. Мистер Мейсон, я не хотела бы больше говорить на эту тему. Эти страницы жизни для меня закрыты.
  — Вы можете думать, что они закрыты, — возразил Мейсон, — но эту книгу откроют вновь. Эти страницы будут в центре внимания общественности, и их будут листать одну за другой. Они появятся на первых полосах основных газет города.
  Она посмотрела на Мейсона с нескрываемым страхом в глазах.
  — Мистер Мейсон, я иду в отель, — внезапно сказала она, вставая. — По телефону я сообщу вам, где остановлюсь.
  — Как вам будет угодно, — ответил Мейсон. — Но ни в коем случае не вздумайте уехать из города или скрыться, потому что это дает в руки обвинения сильное оружие против вас. Ваш отъезд из города будет истолкован как доказательство вашей вины. Полиции хотелось бы, чтобы вы приняли какие-то меры, чтобы скрыться. Именно поэтому Трэгг не арестовал вас и не пригласил в управление полиции для снятия показаний. Под честное слово он оставил вас на свободе в городе, надеясь, что вы попытаетесь скрыться, по крайней мере уехать в Неваду. В этом случае они остановят вас еще на территории Калифорнии и под арестом доставят обратно в город, заявив, что вы предприняли попытку бежать.
  — И попытка побега будет использована в суде?
  — Да. Как доказательство вашей вины.
  — Благодарю, что вы сообщили об этом, мистер Мейсон, — сказала она. — Я не нарушу своего слова.
  Глава 6
  Как только Аделла Хастингс вышла из кабинета, Мейсон повернулся к Делле Стрит.
  — Позвони Полу Дрейку, Делла, — сказал он. — Попроси его сразу же зайти ко мне.
  Делла Стрит набрала номер и, положив на место телефонную трубку, сказала:
  — Он сейчас подойдет.
  Через несколько минут в дверь раздался условный стук, и Делла Стрит впустила в кабинет Пола Дрейка.
  — Привет, красотка, — сказал Дрейк и повернулся к Мейсону: — Тебе нужны какие-либо дополнительные данные о владельцах тех двух машин из штата Невада, Перри?
  — Пока не знаю, — ответил Мейсон. — У меня есть для тебя более срочная работа.
  — Какая?
  — В ящике стола у меня был револьвер, — сказал Мейсон. — Кто-то украл его или сегодня ночью, или ранним утром, до открытия офиса. Я хочу, чтобы ты выяснил, кто украл револьвер. Мне необходимо срочно вернуть оружие на место.
  — Это важно?
  — Если я не получу револьвер обратно, — усмехнулся Мейсон, — меня обвинят в сокрытии улик.
  — Интересно, как это можно сделать?
  — Как угодно, — пожал плечами Мейсон. — Мой рассказ и рассказ моей клиентки звучат почти неправдоподобно, и если их соединить вместе, получится такая фантастическая история, в которой неглупый и обладающий юмором окружной прокурор наделает столько дыр, сколько нет и в швейцарском сыре.
  — Смею тебя заверить, — сказал Дрейк, — что такой окружной прокурор есть и в полной готовности только ждет подобную возможность.
  — Да, есть, — подтвердил Мейсон.
  — У тебя имеются какие-нибудь идеи? — спросил Дрейк.
  — Я думаю, — сказал Мейсон, — что револьвер украл человек, который был хорошо осведомлен о том, что он собирается делать. Мне не хотелось бы этого говорить, Пол, но у меня есть серьезные подозрения, что моя клиентка Аделла Хастингс имеет к краже определенное отношение. Очевидно, она была здесь и взяла револьвер.
  — Что наводит тебя на подобное предположение?
  — Во-первых, она знала, где лежит револьвер.
  — Если у тебя есть оружие, — заметил Дрейк, — его можно хранить только в двух местах — либо в сейфе, либо в ящике стола.
  — Я знаю, — ответил Мейсон, — но нет никаких следов, что здесь в кабинете что-то искали.
  — Нет никакой необходимости перетряхивать все. Если бы я искал оружие, то в первую очередь заглянул бы в верхний правый ящик стола.
  — Я не думаю, что здесь работал профессиональный взломщик, — заметил Мейсон. — Кажется, замки не повреждены. Кто-то, очевидно, вошел сюда или ночью, или рано утром. Вечером в здание никто не может войти, не зарегистрировавшись в журнале, который находится у вахтера, и, не указав, кого он хочет посетить и время прихода. При выходе из здания посетитель также должен проставить время и расписаться.
  Дрейк кивнул.
  — Если это случилось вечером, под подозрение подпадает много людей. Значительное число адвокатов приходит сюда после ужина для встречи со своими клиентами или для работы в библиотеке. У меня возникает подозрение, что кража была совершена утром. Поэтому прежде всего необходимо проверить записи в журнале и посмотреть, кто приходил сюда рано утром.
  — Как рано?
  — Начни с двух-трех часов утра. Да это и не важно. Возьми первого посетителя.
  — Ладно, — сказал Дрейк. — Я приступаю к делу. Это не займет много времени. Если хочешь, я могу принести журнал сюда.
  — Да, пожалуй, так будет лучше, — согласился Мейсон. — Но у меня к тебе еще одно дело. Я хочу, чтобы ты проверил Минерву Шелтон Хастингс. Это вторая жена Гейрвина Хастингса. Его третья жена, Аделла Хастингс, — моя клиентка. Для твоего сведения, Гейрвин Хастингс был обнаружен сегодня мертвым. Его убили. Во время сна в голову было произведено два выстрела. Мне хотелось бы выяснить прошлое Минервы Хастингс.
  — Хорошо, — сказал Дрейк. — Я поручу это дело своим парням, а сам спущусь вниз за регистрационным журналом.
  Дрейк вышел, а Мейсон, задумчиво нахмурившись, начал вышагивать по своему кабинету из угла в угол.
  — Это, должно быть, случилось утром, — сказал он, продолжая ходить по кабинету, заложив большие пальцы рук в проймы жилета, опустив голову и устремив взгляд вниз. Внезапно он повернулся: — Делла, когда у нас убирают помещения?
  — На этом этаже — утром, — ответила секретарша. — Этажом ниже — ночью. Оба этажа убирает одна и та же женщина.
  — Мне кажется, что она делает уборку очень рано, — сказал Мейсон. — В разное время ночью мы были на работе и никогда не видели уборщиц.
  — Думаю, что они начинают уборку около шести часов утра, — ответила Делла Стрит.
  — Что ты скажешь об уборщицах? Можно ли их подкупить или обмануть?
  — Обмануть, очевидно, да, — сказала Делла. — Подкупить — вряд ли.
  Адвокат кивнул, продолжая ходить по кабинету.
  Дрейк постучался в дверь. Делла впустила его.
  — Я думаю, мы на правильном пути, — улыбнулся Дрейк.
  — Говори, — попросил Мейсон.
  — Моя контора открыта круглосуточно, — пояснил Дрейк. — Это необходимо для того, чтобы работающие вечером оперативники могли прийти сюда и написать свои отчеты. Фактически с десяти-одиннадцати часов вечера до восьми утра мы никого здесь не видели. Каждое утро я прихожу на работу к восьми часам и прошу, чтобы к этому времен были готовы отчеты парней, работавших ночью. Поэтому многие из них приходят на работу к половине седьмого, печатают свои отчеты, а затем идут завтракать.
  — Продолжай, — кивнул Мейсон.
  — Из записей в журнале следует, что сегодня утром в шесть часов некий Сидней Белл приходил в мой офис. Но Сидней Белл мне неизвестен. Я никого не знаю под такой фамилией, такой сотрудник в моем агентстве не работает. Однако записи в журнале моего офиса показывают, что Сидней Белл в шесть утра к нам не приходил. Фактически в офисе находились только два-три человека, которые готовили свои отчеты.
  — В журнале есть запись Сиднея Белла?
  — Да, есть. Сидней Белл пришел ровно в шесть часов, а ушел из здания в шесть часов десять минут.
  — И он указал, что приходил в твое агентство?
  — Совершенно верно.
  — Разыщи-ка женщину, которая убирает мой офис, — сказал Мейсон. — Узнай ее адрес, найди вахтера, который работал утром, и получи у него описание Сиднея Белла.
  — Я уже сделал это, — сказал Дрейк. — Вахтер хорошо помнит Белла. Это высокий человек в темном костюме, с «дипломатом» в руках и в темных очках. Это-то и вызвало удивление вахтера. По его мнению, темные очки в шесть часов утра — довольно странно.
  — Не совсем так, — заметил Мейсон. — В данном случае темные очки использовались для маскировки. Фактически это очень эффективное средство, Пол. А как насчет той уборщицы?
  — Я позаботился и об этом, — усмехнулся Дрейк. — Эту женщину зовут Мэйд Г. Крумп. У нее есть телефон, поэтому я сэкономил немного твоих денег.
  — Каким образом?
  — Поговорил с ней по телефону. Она заявила, что это был высокий человек в темном костюме, в темных очках и с «дипломатом». Миссис Крумп в это время убирала твой офис. Этот человек вел себя очень уверенно. Он сказал: «Доброе утро. Я должен успеть на первый рейс самолета в Аризону, и мне необходимы некоторые документы. Думаю, что вы уже привыкли вставать рано утром, а вот для меня это большая проблема».
  — Одну минутку, — сказал Мейсон. — Ведь дверь в мой кабинет была, очевидно, закрыта. Когда убирают офисы, двери они обычно закрывают.
  — Он постучал, сказал, что забыл свой ключ, дал ей пять долларов и похлопал по спине. Он запомнился ей как настоящий джентльмен.
  — Он не сказал, что его зовут Перри Мейсон?
  — На словах нет, но своими действиями, несомненно, давал понять это.
  — Пол, позвони еще раз Мэйд Крумп и попроси ее прийти в мой офис. Скажи, что она может заработать некоторую сумму денег. Я хочу поговорить с ней. Скажи, что, возможно, ей придется подождать несколько часов, но за каждый час ей заплатят пятнадцать долларов.
  — Сейчас позвоню, — заверил Дрейк. — Еще что-нибудь, Перри?
  — Пока все, — ответил Мейсон.
  — Хорошо, — сказал Дрейк, — возвращаюсь к своему потогонному труду.
  Он открыл дверь кабинета и вышел.
  Мейсон повернулся к Делле:
  — Теперь в этом деле появился мужчина, Делла.
  Она кивнула.
  В течение некоторого времени Мейсон молчал, затем сказал:
  — Ты заметила тон голоса, которым Аделла Хастингс разговаривала по телефону с Симли Бейсоном?
  — Да, заметила, — сказала Делла Стрит. — Это был теплый, очень дружеский тон.
  — Вот именно, — кивнул Мейсон. — Человек, который приходил к нам в офис, находился в здании всего десять минут. В течение этого времени он должен был подняться наверх, постучать в дверь, договориться с уборщицей, войти в кабинет, взять оружие и выйти. И сделать все это за десять минут. Конечно, он мог, как и Пол, предполагать, что оружие должно находиться где-то в моем столе. Но то, как все действия были спланированы, наводит на мысль, что он точно знал, где лежит револьвер.
  — Что-то я не улавливаю ход твоей мысли, — сказала Делла.
  — Если бы он предполагал длительный поиск оружия, — объяснил Мейсон, — он бы, скорее всего, сказал уборщице, что ему нужно поработать, и попросил бы ему не мешать. Он этого не сделал. Он лишь сказал, что хочет успеть на утренний рейс и зашел, чтобы взять некоторые документы. Это означает, что он рассчитывал на быстрые действия — прийти, взять и уйти.
  — Правильно! — воскликнула Делла. — Он знал, где лежит револьвер.
  — Конечно, — улыбнулся Мейсон.
  — О, теперь-то я начинаю все понимать.
  — Позвони в офис Хастингса, Делла, — попросил Мейсон. — Попробуй поймать Симли Бейсона до того, как он уйдет на обед.
  Делла набрала номер телефона и после паузы сказала:
  — Пожалуйста, позовите Симли Бейсона. Скажите, что звонят из офиса Перри Мейсона. Мистер Мейсон — это адвокат. — Подержав немного трубку, она кивнула Мейсону и сказала: — Пошли его искать. Он сейчас подойдет… Здравствуйте, мистер Бейсон. Говорит Делла Стрит, секретарша Перри Мейсона. Мистер Мейсон хотел бы поговорить с вами. Одну минутку…
  — Здравствуйте, мистер Бейсон, — сказал Мейсон, взяв трубку своего аппарата. — Я хотел бы поговорить с вами, как только это будет возможно. Я понимаю, что для вас это очень трудное утро, но создалась довольно неприятная ситуация, и я думаю, что вы можете помочь миссис Хастингс или, выражаясь иначе, помочь не допустить несправедливое решение.
  — Если что-то могу сделать, я готов, мистер Мейсон, — ответил Бейсон. — Я был близок к мистеру Хастингсу во время его жизни и, конечно, не раз встречался с миссис Хастингс, особенно когда она работала здесь. Поэтому я все сделаю, чтобы помочь ей.
  — Можете ли вы подойти ко мне в обеденное время? — спросил Мейсон.
  — Я как раз хотел уходить на обед. Я могу пообедать позднее. Хорошо, я еду к вам.
  — Благодарю, мистер Бейсон. Я жду вас, — сказал Мейсон. Он положил трубку и посмотрел на Деллу: — Удивительно, что он даже не спросил, где находится мой офис.
  — Это ни о чем не говорит, — заметила Делла. — Адрес он может посмотреть в справочнике.
  — Но это заняло бы определенное время, а он торопился. Проще было бы спросить: «Где находится ваш офис?» Но он не сделал этого. Значит, адрес он знает. Позвони Полу, попроси его связаться с миссис Крумп. Пусть она сразу же придет к нам. Скажи, что ей придется ждать лишь несколько минут. Сообщи Герти, что она может идти обедать. Ты займешь ее место. Если Бейсон придет раньше миссис Крумп, проводи его в мой кабинет, затем возвращайся и жди уборщицу. Как только она появится, дай мне знать.
  Делла Стрит кивнула и поинтересовалась:
  — Может, хочешь сэндвич?
  — Мы переходим на диету Пола Дрейка, — усмехнулся Мейсон. — Закажи в ресторане внизу два гамбургера.
  — С приправой? — спросила Делла Стрит.
  — С приправой, — подтвердил Мейсон.
  Глава 7
  Зазвонил телефон. Мейсон снял трубку и услышал голос Деллы Стрит:
  — Пришел Симли Бейсон. Он говорит, что ты ждешь его.
  — Пригласи его в кабинет, — сказал Мейсон.
  Делла открыла дверь, и в кабинет Мейсона вошел высокий мужчина лет тридцати пяти, в строгом деловом костюме. У него были темные вьющиеся волосы и проницательные карие глаза. Протянув для приветствия руку, Бейсон сказал:
  — Здравствуйте, мистер Мейсон. Рад познакомиться с вами.
  — Я тоже, — сказал Мейсон, пожимая Бейсону руку. — Садитесь, пожалуйста.
  Бейсон сел в большое черное кожаное кресло для посетителей.
  — Мне нужна некоторая информация, — начал Мейсон. — Мне она необходима сейчас, и я полагаю, что вы как раз тот человек, который может ее дать.
  — Я сделаю все, что смогу.
  — Я, конечно, понимаю, что вы, как ведущий сотрудник фирмы Хастингса, имеете много обязанностей и, возможно, это не самый подходящий день, чтобы отнимать у вас время. Тем не менее я считаю, что мой вопрос представляет для вас большое значение. Я также понимаю, что вы лояльны своему покойному хозяину, но думаю, что вы, как честный человек, не будете возражать и ответите на ряд вопросов.
  — Продолжайте, — откликнулся Бейсон. — Я готов сделать все, что смогу. — Затем добавил многозначительно: — В то короткое время, которое я могу оторвать от своих дел. Вы же понимаете, что мне еще придется отвечать на множество вопросов.
  — Я понимаю, — согласился Мейсон, — и постараюсь быть максимально краток. Давно вы работаете у мистера Хастингса?
  — Почти двенадцать лет.
  — Вы знали первую жену мистера Хастингса?
  — Да.
  — Она умерла?
  — Да.
  — А вторую жену вы тоже знаете?
  — Ее зовут Минерва Хастингс, — ответил Бейсон. — Да, я знаю ее.
  — Вы не могли бы сказать свое мнение о ней? — спросил Мейсон.
  Бейсон посмотрел сначала на ковер, затем перевел взгляд на Мейсона.
  — Нет, — ответил он.
  — И, конечно, вы знаете Аделлу Хастингс?
  — Да.
  — Что вы о ней могли бы сказать? — спросил Мейсон.
  — Я знаю Аделлу с тех пор, как она пришла работать в нашу фирму, — ответил Бейсон. — Это прекрасная женщина. Она была секретарем мистера Хастингса до того, как он женился на ней.
  — Был, как я полагаю, скандал? — спросил Мейсон. — Упоминалось ли ее имя?
  — Я не хочу, чтобы на меня ссылались, мистер Мейсон. Я вкратце изложу вам ситуацию. Первая жена Хастингса была прекрасной женщиной. После ее смерти Хастингс почувствовал себя очень одиноким. Он смотрел на женщин и на брак с позиций своей покойной жены. Затем он встретил Минерву. Ему даже не приходило в голову, что брак с ней будет отличаться от брака с первой женой. Он оказался слабым человеком.
  — Вы имеете в виду, что Минерва оказалась скверной женой? — спросил Мейсон.
  — Я не сказал этого, — ответил Бейсон.
  — Конечно, не такими словами.
  — Пусть останется так, как я сказал.
  — Продолжайте. Что вы скажете об Аделле Хастингс?
  — Мистер Хастингс думал о браке в свете того счастливого времени, которое он испытал со своей первой женой. Реальность обрушилась на него после заключения второго брака. Аделла была его секретаршей. Все мы видели страдания мистера Хастингса, а страдал он неизмеримо. Я думаю, он начал доверять свои дела Аделле, и чем дальше, тем больше. Близкая дружба переросла в любовь.
  — И, конечно, Минерва выходила из себя, — сказал Мейсон.
  Симли Бейсон быстро взглянул на адвоката.
  — Совсем не обязательно.
  — Что вы хотите сказать? — спросил Мейсон.
  — Естественно, можно допускать, что Минерва не смотрела на брак с Хастингсом с точки зрения вечных категорий. Она рассчитывала с помощью этого брака улучшить свои финансовые дела. Имейте в виду, мистер Мейсон, я не говорю, что такова обстановка сейчас. Но когда-то именно так и было. Минерва следила за развитием событий с большим удовлетворением, поскольку это давало ей возможность получить развод, выглядеть в качестве пострадавшей женщины, выставить Гейрвина Хастингса в неприглядном свете и получить в качестве алиментов большую сумму денег. В то время как между Гейрвином и Аделлой стали складываться близкие отношения, Минерва уехала на Восточное побережье навестить своих родственников. Все служащие Гейрвина Хастингса считали, что Минерва специально закрывала глаза и создавала условия для сближения Гейрвина с Аделлой.
  — Что потом? — спросил Мейсон.
  — Потом последовал взрыв и взаимные обвинения. Минерва уехала в Карсон-Сити, штат Невада, чтобы устроиться там на шестинедельное жительство, необходимое для получения развода. Через неделю после получения Минервой развода Аделла и Гейрвин зарегистрировали брак.
  — Что случилось с Минервой?
  — Она проживает в Лос-Анджелесе.
  — Вы видитесь с ней? — спросил Мейсон.
  — Нет, но время от времени я разговариваю с ней по телефону. Знаете, по соглашению о разделе имущества она получила крупную сумму денег и некоторую собственность, и, поскольку все это мне хорошо известно, Минерва иногда звонит мне для выяснения интересующих ее вопросов.
  — Как она себя ведет? — спросил Мейсон.
  — Я думаю, что она не любит меня. Ее любимец — Коннел Мейнард, генеральный менеджер Хастингса. Они хорошо знают друг друга.
  — Как давно они знакомы?
  — Довольно давно.
  — Еще до выхода Минервы замуж за Хастингса?
  — Мне кажется, что у них были общие друзья.
  — Как хорошо они знают друг друга?
  — Мне это неизвестно.
  — Можете ли вы высказать свое мнение о том, нет ли в их отношениях чего-либо большего, чем дружба?
  — Не знаю, — после некоторого колебания ответил Бейсон. — Гадание по этому вопросу пользы не принесет.
  — Где сейчас проживает Минерва Хастингс?
  — То здесь, в Лос-Анджелесе, то у своих друзей в штате Невада. Она приезжает и уезжает.
  — Ладно, — сказал Мейсон. — Мне нужно знать ваше мнение: она любит Коннела Мейнарда?
  Подумав немного, Бейсон ответил:
  — Она любит власть, любит деньги и любит себя. Все прочее значения не имеет.
  — В общих чертах вы знаете, что произошло здесь вчера, — сказал Мейсон. — Какая-то женщина, назвавшаяся миссис Хастингс, оставила в моем офисе сумочку, а в сумочке находился револьвер.
  — Да, я понимаю, — сказал Бейсон.
  — Эта женщина была в темных очках, которые затрудняют ее опознание.
  — Это я тоже понимаю.
  — Как вы думаете, не была ли эта женщина Минервой Хастингс?
  Бейсон задумался.
  — Вы знаете, — сказал он, — Минерва очень находчива, смела и предприимчива. Если бы она занялась подобной операцией, она бы все тщательно спланировала, все до мельчайших деталей.
  — Операция была спланирована довольно тонко.
  Бейсон промолчал.
  В это время резко зазвонил телефон. Мейсон снял трубку. Послышался голос Деллы Стрит:
  — Пришла миссис Крумп.
  — Понял, — сказал Мейсон. — Думаю, нам нужно продолжить свои действия.
  — Означает ли это, что я должна послать ее к вам?
  — Да, — сказал Мейсон.
  Мейсон выдвинул ящик своего стола, достал темные очки и, протянув их Бейсону, сказал:
  — Вы не возражаете надеть их?
  — Зачем?
  — Хочу посмотреть, изменится ли ваша внешность.
  Поколебавшись немного, Бейсон надел очки. Мейсон критически осмотрел его. В это время открылась дверь кабинета и Делла Стрит сказала:
  — Миссис Крумп.
  — Здравствуйте, миссис Крумп, — сказал Мейсон, — проходите, присаживайтесь.
  Миссис Крумп, полная пятидесятилетняя женщина, прошла к столу. Симли Бейсон торопливо схватился за темные очки.
  — Что случилось, мистер Мейсон? Разве вы не улетели в Аризону?
  Бейсон выжал из себя подобие улыбки и кивнул головой в сторону Мейсона:
  — Вот мистер Мейсон. А меня зовут Симли Бейсон.
  — Почему? Разве не вы… Почему же вы…
  — Я думаю, это как раз тот человек, миссис Крумп, — сказал Мейсон. — Это все, что нам пока нужно. Если вы вернетесь в приемную, мисс Делла, мой секретарь, выпишет вам чек за ваши услуги. Мне не хотелось беспокоить вас, но…
  — Да все в порядке, мистер Мейсон, — сказала уборщица. — Рада была вам помочь.
  Она посмотрела на Симли Бейсона с нескрываемым отвращением, повернулась и вышла из кабинета.
  Мейсон закурил сигарету и протянул руку за темными очками. Он сидел, не говоря ни слова. Первым тишины не выдержал Симли Бейсон.
  — Хорошо, — сказал он. — Я считаю, что это была не слишком удачная попытка с моей стороны помочь миссис Хастингс.
  — Каковы ваши отношения с Аделлой Хастингс? — спросил Мейсон. — Насколько вы дружны?
  — В наших отношениях нет ничего интимного, если вы это имеете в виду. Мистер Мейсон, я сам поставил для себя ловушку. Полагаю, что я сейчас попал в крайне затруднительное положение.
  Адвокат молча сидел за столом, ожидая продолжения.
  — Хорошо, — наконец сказал Бейсон, — я расскажу вам обо всем, тем более что вы уже и так все знаете. Я живу в мире Аделлы Хастингс. Я… Я люблю ее.
  — Когда у вас возникло это чувство? — спросил Мейсон.
  — Меня потянуло к ней с первой минуты, когда она вошла в мой кабинет. Я не могу сказать, что это любовь с первого взгляда, но я был очарован ею.
  — И назначили ей свидание? — спросил Мейсон.
  — Какие шансы имеет какой-то служащий, — пожал плечами Бейсон, — когда в женщину влюбляется босс?
  — Это в значительной степени зависит от женщины.
  — Я не думаю, что Аделла понимала мое отношение к ней.
  — Понимает ли она это сейчас? — спросил Мейсон.
  — Я не знаю. О своих чувствах я ей никогда ничего не говорил. Она относится ко мне как к другу.
  — Она рассказала вам, что случилось с ее сумочкой и револьвером?
  — Да. После вашего отъезда из Лас-Вегаса меня стал сильно беспокоить звонок Аделлы. Поэтому я перезвонил ей и попросил рассказать о случившемся.
  — И она рассказала?
  — Не по телефону. Она сказала, что собирается при-ехать в Лос-Анджелес.
  — Она встретилась с вами рано утром?
  — Да, в пять часов утра, — ответил Бейсон. — Мы вместе позавтракали. Господи, да что я говорю? Я сам сую свою шею в петлю, равно как и ее. Я никогда не думал, что так получится.
  — Множество различных событий происходит в делах, связанных с убийством, — сказал Мейсон.
  — Я только хотел помочь ей, — сказал Бейсон. — Вероятно, я не смог сделать это достаточно хорошо.
  — Разумеется, не смогли, — ответил Мейсон. — Не только Аделлу Хастингс, но и меня вы поставили в очень трудное положение. Откуда вы знали, где находится револьвер?
  — Аделла сказала мне, куда вы его положили.
  — Значит, она знала, что вы собираетесь прийти сюда и взять его?
  — Господи! Конечно, нет. Об этом она не имела ни малейшего представления. Она обо всем рассказала мне и спросила, что ей делать. Она не знала, что я собираюсь предпринять.
  — Она сказала вам, что именно она оставила сумочку в моем офисе?
  — Нет. Неужели вы не понимаете? Именно по этой причине я и решил сделать то, что сделал. Аделла сказала, что, когда ее сумочку украли, револьвера в ней не было и что он был найден в сумочке, которую у вас в офисе оставила женщина, назвавшаяся Аделлой Хастингс. Мне сразу стало ясно, что на нее хотят повесить преступление.
  — В то время вы еще не обнаружили тело Гейрвина Хастингса?
  — Нет. Поразмыслив, я пришел к выводу, что что-то случилось, что с помощью этого револьвера было совершено какое-то преступление и делается продуманная попытка обвинить Аделлу Хастингс.
  — Поэтому вы решили сделать все возможное, чтобы выгородить Аделлу?
  — Послушайте, мистер Мейсон. Я чувствовал, что кто-то пытается причинить Аделле большие неприятности. Я подумал, что смогу как-то нарушить кем-то разработанный план.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — А где револьвер?
  — Я спрятал его так, что его никто не найдет.
  — Мне нужно найти его, — сказал Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Мне нужно найти этот револьвер и передать его в полицию, — сказал Мейсон. — Разве вы не понимаете сути случившегося? Мне пришлось рассказать полиции о револьвере. Револьвер — это улика. Я адвокат. Я не могу скрывать улик. Вы гражданин этой страны. Вы также не можете скрывать улик. Вы поставили себя в такое положение, когда стали соучастником преступления. Вас могут осудить по обвинению в попытке скрыть улики. Поэтому я хочу, чтобы вы немедленно отдали револьвер мне.
  — А вы отдадите его в полицию?
  — Конечно, — сказал Мейсон. — Мне необходимо это сделать.
  — Что ж, — вымученно улыбнулся Бейсон. — Я понимаю, что надо сдаваться. Могу я воспользоваться телефоном?
  — Пожалуйста, вот он, — сказал Мейсон.
  Бейсон снял трубку и набрал номер.
  — Алло, — сказал он, — позовите Розалию. — Подождав немного, Бейсон произнес: — Здравствуй, Розалия. Говорит Симли Бейсон. Я хочу, чтобы ты сейчас же, не откладывая, сделала то, что я скажу. Это очень важно. Я говорю из кабинета адвоката Перри Мейсона. Я прошу тебя пойти к моему шкафу. Там ты найдешь мою одежду для игры в гольф и кожаный мешок, полный клюшек. Достань мешок из шкафа, переверни его вверх дном и из мешка выпадет упаковка, обернутая в коричневую бумагу, на этикетке которой написано, что содержимое пакета взято сегодня в шесть часов утра из ящика стола Перри Мейсона. Там же указан адрес офиса Перри Мейсона, и все это скреплено моей подписью. Этикетка прикреплена к упаковке липкой лентой и опечатана печатью. По возможности сразу же привези упаковку в офис мистера Мейсона. Возьми такси, обратно я отвезу тебя на своей машине. Ты все поняла? Молодец, я жду тебя. — Бейсон положил трубку и сказал Мейсону: — Вряд ли стоит рассказывать вам о том, как это здорово иметь хорошую, преданную секретаршу. Испытываешь настоящее чувство удовлетворения. В течение какого-то времени мне пришлось мириться с посредственными секретаршами. Потом пришла Розалия Блэкбурн, и все изменилось. Стоит ей сказать один раз, и все будет исполнено наилучшим образом.
  — Почему же вы приняли такие меры предосторожности: опечатали упаковку, приклеили этикетку и спрятали в мешок? — спросил Мейсон.
  — Я сделал это, чтобы защитить Аделлу Хастингс. Если бы со мной что-то случилось, я бы не хотел, чтобы при обнаружении этой упаковки кто-то подумал, что к ней имеет отношение Аделла.
  — Что вы имели в виду под словами что-то случилось?
  — Я смертен, мистер Мейсон. Я просто признаю тот факт, что человек в любой момент может, например, погибнуть в автомобильной катастрофе. Жизнь полна риска, вот и все.
  Мейсон внимательно посмотрел на Бейсона.
  — И это единственная причина для принятия вами подобных предосторожностей?
  — Я хотел… я… Я хотел, чтобы все было сделано правильно.
  — Записали ли вы, — спросил Мейсон, — номер револьвера, который был в ваших руках перед тем, как вы упаковали его?
  — Нет, — удивленно ответил Бейсон. — А почему я должен был это делать?
  — Для того, чтобы не поменяли оружие и не заменили револьвер Аделлы Хастингс на револьвер, из которого убили Гейрвина Хастингса.
  — Нет, номер я не записал, но запаковал револьвер сначала в папиросную бумагу, затем в толстую коричневую упаковочную бумагу, поставил печать, а поперек печати написал свою фамилию.
  — Вы не сделали одной вещи, которую нужно было бы сделать, — сказал Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Хастингса убили, — сказал Мейсон. — Это было хладнокровное преднамеренное убийство. В порыве страсти человека во сне не убивают. Когда кто-то лежит в постели, а к нему в комнату прокрадывается человек и нажимает на спусковой крючок — он совершает преднамеренное, запланированное убийство.
  Бейсон кивнул.
  — Когда дважды стреляют в голову спящего человека, это означает, что хотят быть уверенным в том, что он мертв.
  Бейсон поерзал в кресле, затем с неохотой кивнул головой.
  — Поэтому мы имеем дело с хладнокровным убийством, — сказал Мейсон. — Его совершил человек изобретательный, умный, самоуверенный и хитрый, как сам дьявол. Дом Хастингса был заперт на замок. Следов того, что в дом проникли через окно, нет. Поэтому полиция будет доказывать, что убийца вошел в дом, открыв дверь ключом. Насколько я понял, у лиц, не проживающих в доме, имеются два ключа. Один находился в офисе Хастингса для того, чтобы он мог позвонить и послать кого-нибудь в дом взять необходимые ему вещи. Другой ключ был у Аделлы Хастингс. Возможно, есть третий ключ. Что вы скажете о Минерве. Есть ли у нее ключ?
  — Нет, она вернула свой ключ вместе с очень сердитым письмом.
  — Откуда вы об этом знаете?
  — Мне показывал письмо сам Хастингс.
  — Что в нем было написано?
  — Это был правильный шаг с ее стороны. В нем она закладывала основу для выгодного для себя раздела имущества. Она писала, что чувствует себя старой клячей, что сперва он гордился ею, а сейчас выбрасывает на помойку.
  — Раздел имущества произведен с выгодой для Минервы?
  — Я считаю — да. Она не согласна с этим.
  — Кто готовил соглашение о разделе имущества, местный адвокат или кто-то из Невады?
  — Нет. Соглашение вырабатывали она и Хастингс.
  — Это довольно необычно, — заметил Мейсон.
  — В подобных делах Хастингс всегда вел себя довольно необычно. Он смотрел на вещи как банкир. Он считал, что первая ошибка — это самая большая ошибка, и если приходится платить, то надо платить щедро и с хорошим настроением.
  — Ладно, — сказал Мейсон. — Представим дело таким образом: кто-то очень изобретательный, безжалостный и мстительный имел ключ от дома Хастингсов или смог заполучить его. Поскольку Аделла — ваш друг и моя клиентка, пока исключим ее из наших рассуждений. Поэтому ключ, о котором мы ведем речь, очевидно, находился в офисе Хастингса. Если из револьвера Аделлы ее мужа не убивали, а вы взяли револьвер из моего стола и спрятали его в своем офисе, и если кто прознал об этом, логично допустить, что этот револьвер будет заменен на другой, из которого стреляли в Гейрвина Хастингса. Видите, какая ситуация?
  Бейсон смущенно нахмурился.
  — Вы, мистер Мейсон, мыслите исключительно отрицательными категориями, — сказал он. — Надеюсь, вы не возражаете против этих слов. В конце концов, я запаковал револьвер и опечатал упаковку. Никто бесследно не может вскрыть ее. Я специально спрятал револьвер в таком месте, где его трудно найти.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Мы…
  В это время коротко зазвонил телефон. Мейсон снял трубку.
  — Ты все еще за коммутатором, Делла? — спросил Мейсон.
  — Пока еще да. Герти скоро должна возвратиться. Звонит Хантли Бэннер, заявляет, что у него важное дело. Будешь говорить с ним?
  — Да. Переключи его на меня, — ответил Мейсон. — Добрый день, мистер Бэннер. Что у вас?
  — Я хотел сказать вам, — начал Бэннер, — что мне очень неприятно сознавать, что вы воспользовались имевшимися у вас преимуществами во время того телефонного разговора.
  — Какими преимуществами?
  — Вы ведь хорошо знали, что в ответ на ваши слова я скажу, что связывался со своим клиентом.
  — Я даже в мыслях не допускал, — ответил Мейсон, — что вы пойдете на обман.
  — Меня не так уж и волнует то, как вы это сделали, — сказал Бэннер. — Неприятно, что я сам попал в эту западню.
  — Вы звоните мне только для того, чтобы сообщить, что вам неприятно? — спросил Мейсон.
  — Нет, я звоню по другому вопросу. Но я одновременно хотел сказать вам, что мне не нравится, когда меня втягивают в различные игры.
  — Что у вас за вопрос? — спросил Мейсон.
  — Я предполагаю, что Аделла Хастингс будет вашей клиенткой, — сказал Бэннер.
  — И что?
  — Она недолюбливает меня, — сказал Бэннер. — Сейчас речь, несомненно, пойдет о большом состоянии. Я в курсе всех дел Гейрвина Хастингса, и я, очевидно, буду заниматься вопросом о его наследстве. Я, конечно, понимаю, что при сложившихся обстоятельствах, если Аделла Хастингс будет наследницей, шансов быть ее адвокатом у меня нет. Мне только что позвонила Минерва Хастингс. Если вы не знаете, то это вторая жена Гейрвина Хастингса, с которой он развелся. Она хочет, чтобы я представлял ее интересы. Что я и делаю. Я просто хотел поставить вас об этом в известность.
  — Представлять Минерву в чем? — спросил Мейсон.
  — В вопросах, связанных с состоянием Гейрвина Хастингса.
  — Разве не было развода с разделом имущества? — осведомился Мейсон.
  — Я особо и не обольщаюсь, — сказал Бэннер. — Но, как адвокат, вы, несомненно, знаете положения закона о том, что убийца не может быть наследником имущества убитого, вне зависимости от того, какие бы у него ни были юридические права на наследство.
  — Я понял вас, — сухо сказал Мейсон. — Итак, вы намереваетесь доказать, что миссис Аделла Хастингс виновна в убийстве своего мужа, не так ли?
  — Пусть это делает полиция, — ответил Бэннер. — Я представляю интересы Минервы Хастингс. Этому не препятствует закон, это не противоречит этике, и я собираюсь принять любые шаги для защиты ее интересов. Я просто из вежливости ставлю вас об этом в известность.
  — Что ж, — ответил Мейсон, — будем считать, что вы поставили меня в известность.
  — И для вашей информации, мистер Мейсон. Чем больше я думаю о фокусе, который вы проделали со мной, тем меньше он мне нравится.
  — Я просто хотел выяснить, — сказал Мейсон, — насколько вы честны.
  — Ладно, — рявкнул Бэннер. — Я надеюсь, что вы довольны.
  — Да, я все выяснил, — усмехнулся Мейсон.
  — Я не думал, что это так будет истолковано, — сказал Бэннер.
  — А как бы вы истолковали это иначе? — рассмеялся Мейсон, положил трубку на место и повернулся к Бейсону: — Это был Хантли Л. Бэннер. Он сказал, что собирается представлять интересы Минервы Хастингс. Очевидно, все взвесив, Минерва быстро взялась за дело.
  — И он собирается представлять ее интересы? — спросил Бейсон.
  — Именно так сказал Бэннер.
  — Не сомневаюсь, что он представлял ее все время.
  — Что вы хотите сказать?
  — Да… я думаю… Я думаю, что у меня для этого нет каких-либо веских доказательств, поэтому мне лучше помолчать.
  — Однако у вас есть какие-то основания для такого заявления? — поинтересовался Мейсон.
  — Я никогда не доверял Бэннеру, — сказал Бейсон.
  — Да, он, кажется, доверия не внушает, — ответил Мейсон, — однако Хастингс все дела передал в его руки.
  — Я не думаю, что это ошибка только Гейрвина Хастингса. К этому приложил руку Коннел Мейнард. В отсутствие Хастингса при возникновении юридических вопросов он всегда консультировался с Бэннером. Постепенно Бэннер вошел в курс всех дел.
  — Может, вы мне расскажете о Коннеле Мейнарде? — попросил Мейсон. — Особенно о том, что заставляет вас относиться к нему с подозрением.
  — Я не должен говорить вам это, — сказал Бейсон, — но вы обладаете способностью выворачивать людей наизнанку.
  — Вы хотите помочь Аделле, не так ли?
  — Да.
  — Она в беде и я не смогу помочь ей, если у меня не будет необходимой информации. Сейчас мне ясно, что вряд ли кто, кроме вас, может сообщить мне нужные сведения. Итак, кто такой Мейнард?!
  — Мейнард, — сказал Бейсон, — это второй человек в фирме. Он надо мной. Возможно, сейчас, когда Хастингса нет в живых, он примет все дела. Во всяком случае, до тех пор, пока вы не сделаете так, чтобы дело взяла в свои руки Аделла.
  — Хастингс владел корпорацией? — спросил Мейсон.
  — Нет, это принадлежащий ему одному концерн, — ответил Бейсон.
  — Это означает, что до решения суда никто не может вступить во владение им, — заключил Мейсон.
  — Я тоже так думаю, — сказал Бейсон. — Но Мейнард резкий, агрессивный человек, и он имеет подробную информацию о состоянии дел в фирме.
  — Вы также располагаете детальной информацией, не так ли? — спросил Мейсон.
  — Нет, не совсем. Однако это справедливо в отношении бизнеса.
  — Ладно, — сказал Мейсон. — Вернемся к Бэннеру. Что вы думаете о нем?
  После некоторого колебания Бейсон спросил:
  — Вы когда-либо встречались с Элвиной Митчелл, секретаршей Бэннера?
  — И что вы скажете о ней?
  — Она близкий друг Коннела Мейнарда. У них дружеские отношения уже довольно длительное время.
  — Я думал, что она ведет интрижку с Бэннером, — сказал Мейсон.
  — Возможно, но я так не думаю. Мне кажется, что она влюблена в Мейнарда.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — продолжайте, пожалуйста.
  — Она, конечно, хочет, чтобы Бэннер занимался делами Хастингса. По некоторым делам Хастингс консультировался с двумя-тремя адвокатами, но обычно он любил решать вопросы сам. Кроме того, у него возникало не так уж много юридических вопросов. Так, например, появились сложные аспекты, когда Хастингс был в отъезде. Мейнард связался с ним по телефону и посоветовал нанять адвоката. Хастингс дал на это свое согласие. Мейнард сразу же обратился к Бэннеру. С тех пор он и ведет юридические дела фирмы. Он упорно пытается взять все в свои руки, советует Хастингсу, что следует делать и от чего лучше отказаться. Внушает Хастингсу, что без адвоката он может попасть в серьезную неприятность. В конце концов он изменил методы, которыми Хастингс вел свои дела. Вместо того чтобы делать то, что он считал правильным, решать дела так, как считал нужным, Хастингс все больше и больше полагался на Бэннера.
  — Все это создает очень интересную ситуацию, — задумчиво произнес Мейсон. — И сейчас Бэннер собирается представлять интересы Минервы. Было бы хорошо, если бы вы не трогали револьвер, находившийся в ящике моего стола.
  — Но это почти одно и то же, если бы револьвер и сейчас находился в вашем столе. Я его завернул, опечатал сверток, на печати написал свою фамилию. Я могу пойти в суд и поклясться, что это тот же самый револьвер и что его не подменили.
  — Будем надеяться, что это действительно так, — сказал Мейсон.
  В кабинет вошла Делла Стрит и сказала:
  — Герти на месте.
  — Делла, подбери документы, необходимые для составления заявления на управление имуществом Гейрвина С. Хастингса. Необходимо, чтобы такое заявление подала в суд Аделла Хастингс.
  — А разве нет завещания? — спросила Делла.
  — Я не знаю, — ответил Мейсон. — Если и было, оно у Хантли Бэннера, а он представляет сейчас интересы Минервы Хастингс. Ситуация может осложниться еще больше. Делла, заготовь все документы, чтобы Аделла Хастингс могла подписать их безотлагательно, потому что события будут развиваться очень быстро. Мы также должны подготовить письмо от имени Аделлы, с тем чтобы она могла выступить в роли распорядителя собственности Хастингса.
  — Неужели это нужно делать так быстро? — спросил Бейсон. — Разве нельзя сделать все после похорон?
  — Это необычный случай, — ответил Мейсон. — У меня такое чувство, что мы должны действовать не просто быстро, а очень быстро. Делла, как только миссис Хастингс сообщит о месте своего пребывания, отвези ей на подпись эти заявления.
  — Я знаю, где она остановится, — сказал Бейсон. — В отеле «Фрэйстоун».
  — Она останавливается там, когда бывает в Лос-Анджелесе?
  — Да.
  — Вчера она останавливалась, например, в доме Хастингса, — уточнил Мейсон.
  — Да, я знаю. Гейрвин на этом настоял. Честно говоря, мистер Мейсон, Гейрвин чувствовал себя очень одиноким и начал понимать, что совершил трагическую ошибку, попросив Аделлу расторгнуть с ним брак. Я думаю, что он хотел помириться.
  — А вы хотели и дальше оставаться в тени, мистер Бейсон? — спросил Мейсон.
  — Я был в тени многие месяцы, — ответил Бейсон. — В этом мое несчастье. Но я хотел, чтобы Аделла делала то, что считала для себя наилучшим. Я вряд ли был способен состязаться с человеком, имеющим состояние в пять миллионов долларов.
  Мейсон внимательно посмотрел на посетителя.
  — Вы чувствовали себя неуверенным, — сказал адвокат. — Можно было бы на этом и поставить точку. Возможно, следует преодолеть это состояние и начать драться за свое счастье? Неуверенных женщины не любят.
  Бейсон потупил глаза.
  — Я так сильно люблю ее, — признался он, — что хочу, чтобы она делала все, что считает нужным. Хастингс мог дать ей то, что мне не по силам.
  Глава 8
  Зазвонил телефон, и Мейсон снял трубку.
  — Пришла миссис Блэкбурн с упаковкой для мистера Бейсона, — сообщила Герти.
  — Хорошо, подожди минутку, — ответил Мейсон и повернулся к Бейсону: — В приемной миссис Блэкбурн с упаковкой для вас. Направить ее сюда или вы будете говорить с ней наедине?
  — Нет, нет, пусть идет сюда.
  — По вашему разговору я понял, что она не замужем. Однако она назвалась миссис Блэкбурн.
  — Она была замужем. Это трагическая история.
  — Вдова? — спросил Мейсон.
  — Разведена. Ее муж однажды ночью не вернулся, и с тех пор она его не видела.
  — Для получения развода она выезжала в Неваду?
  — Да.
  — В Лас-Вегас? — спросил Мейсон.
  — В Карсон-Сити.
  — Когда это случилось?
  — Незадолго до ее прихода к нам. Кажется, за год до этого.
  — Герти, пусть она войдет, — сказал Мейсон в трубку. — Делла встретит ее.
  Делла направилась к двери в приемную. Через минуту на пороге появилась молодая черноволосая, темноглазая женщина.
  — Входите, пожалуйста, — сказал Мейсон.
  Розалия Блэкбурн быстро посмотрела на Мейсона, затем перевела взгляд на Симли Бейсона. Она опустила глаза, затем снова быстро взглянула на Бейсона и вошла в кабинет.
  Симли Бейсон встал из кресла и протянул руку к пакету.
  — Розалия, — сказал он, — это мистер Мейсон, известный адвокат. Ты немало слышала и читала о нем. Что за чертовщина! Что случилось с упаковкой?
  — В таком виде я взяла сверток из мешка для клюшек для игры в гольф, — сказала Розалия.
  — Но… все раскрыто. Бумага разрезана! — воскликнул Бейсон. — Вот, виден револьвер. Розалия, ведь не ты это сделала, не так ли?
  — Нет. Я привезла его в том виде, в каком достала из мешка.
  — А мой шкаф был закрыт и заперт?
  — Да. Я взяла ключ из левого верхнего ящика вашего стола.
  — Но я не предполагал такого исхода! — сказал Бейсон. Он начал распаковывать сверток, затем остановился и сказал: — Розалия, пройди в приемную Мейсона и подожди меня там. Через несколько минут я зайду за тобой, и мы вместе вернемся в наш офис.
  — Спасибо, — сказала она, улыбнулась и поспешила к выходу.
  — Ваша секретарша не проявляет излишнего любопытства к вашим делам? — спросил Мейсон.
  — Она очень хорошая секретарша, — ответил Бейсон. — Если вы спрашиваете, не она ли вскрыла упаковку, то даю голову на отсечение, что она этого не делала.
  — Вашу голову уже начинают понемногу отделять от туловища, — заметил Мейсон. — Делла, положи эту упаковку в картонную коробку и опечатай ее. Будь осторожна и не оставляй своих отпечатков пальцев.
  — Вы можете снимать отпечатки пальцев с бумаги? — быстро спросил Бейсон.
  — Используя новые методы, это возможно, — ответил Мейсон. — Иногда отпечатки на бумаге бывают очень четкими и долго сохраняются. Процесс их обработки отличается от обычной процедуры, когда используется порошок, который прилипает к жировому слою отпечатка. Отпечатки на бумаге обрабатываются аминокислотами. Этот процесс скорее химический, чем физический.
  — Надо же, — сказал Бейсон. — А я и не подозревал, что можно снять отпечатки пальцев с бумаги. Там, на упаковке, повсюду мои отпечатки, да и Розалии тоже.
  — Вполне вероятно, — согласился Мейсон. — Вы, кажется, оба много раз касались свертка?
  Делла Стрит открыла дверцу шкафа и вытащила картонную коробку, в которой присылались юридические книги. Она осторожно взяла упаковку за углы и положила ее в коробку, затем с подобной же осторожностью сняла папиросную бумагу и обнажила сталь револьвера. Мейсон нагнулся, сунул карандаш в дуло револьвера и осторожно положил его в ящик стола.
  — А теперь, Делла, — сказал он, — позвони лейтенанту Трэггу и скажи, что револьвер, о котором я говорил, сейчас у меня.
  — Так и сказать? — уточнила Делла Стрит.
  — Да, позвони Трэггу и так и скажи, — улыбнулся Мейсон и повернулся к посетителю: — Я думаю, что нет необходимости больше задерживать вас, мистер Бейсон. Лейтенант Трэгг из отдела по раскрытию убийств очень опытный следователь. Он появится здесь через несколько минут и, несомненно, захочет получить этот револьвер.
  — Вы хотите сказать, что у вас больше нет вопросов ко мне? — удивился Бейсон.
  — Я хочу сказать, что для вас лучше не находиться здесь, — пожал плечами Мейсон. — Наверняка у вас много работы, и я не хотел бы задерживать вас без необходимости.
  — Вы собираетесь защищать меня?
  — О нет! — усмехнулся Мейсон. — Я собираюсь защищать своего клиента и самого себя. Вы сами влезли в это дело и сами думайте о том, как выбраться из создавшейся ситуации.
  Глава 9
  — В приемной лейтенант Трэгг и окружной прокурор Гамильтон Бергер, — раздался в трубке взволнованный голос Герти.
  — Пригласи их в кабинет, — сказал Мейсон и кивнул Делле Стрит: — Открой дверь, Делла.
  Делла Стрит с гордым видом открыла дверь кабинета.
  Гамильтон Бергер и Трэгг прошли в кабинет. На лице лейтенанта Трэгга была извиняющаяся улыбка. Гамильтон Бергер был серьезен и официален.
  — Здравствуйте, господа, — сказал Мейсон. — Я полагаю, вы пришли сюда в связи с револьвером. Присаживайтесь, пожалуйста.
  — Мы здесь по ряду вопросов, — сказал Бергер. — Большинство из них имеет отношение к револьверу. Кого вы пытаетесь дурачить, Мейсон?
  — Я собираюсь сотрудничать с полицией, — ответил адвокат.
  — Ваше сотрудничество совсем не ощутимо, — заявил Бергер и кивнул Трэггу.
  — Где револьвер? — спросил лейтенант.
  Мейсон выдвинул правый ящик своего стола.
  — Почему его не было там в прошлый раз? — задал вопрос Трэгг.
  — Это длинная история, — пояснил Мейсон.
  — По телефону вы сказали, что вы положили его не на то место.
  — Извините, но, по-моему, моя секретарша сказала вам, что револьвер был положен не на то место.
  — Кем?
  — Это длинная история, — ответил Мейсон. — Я сам еще не решил, рассказывать вам ее или нет.
  — Лучше расскажите, — посоветовал Гамильтон Бергер, — потому что по некоторым вопросам я тоже еще не принял решения. Я собираюсь заставить вас держать ответ перед Большим жюри. Но еще не решил, привлекать ли вас к ответственности как соучастника убийства или как лицо, скрывающее и искажающее вещественные доказательства.
  — При таких обстоятельствах, — сказал Мейсон, — мне, очевидно, лучше ничего не рассказывать до появления перед Большим жюри.
  — Нельзя ли проверить револьвер на отпечатки пальцев? — спросил Бергер у Трэгга.
  — На револьвере редко остаются отпечатки пальцев, — пояснил Трэгг. — Иногда находят отпечаток большого пальца на основании барабана. Однако револьвер исследуют, как только мы вернемся в управление.
  Трэгг вставил карандаш в дуло ствола, открыл свой портфель, осторожно положил револьвер в металлическую коробку и уже хотел задвинуть крышку коробки, как вдруг Бергер произнес:
  — Посмотрите номер.
  Трэгг вновь сунул карандаш в ствол, поднял револьвер и прочитал номер:
  — С четыреста восемьдесят восемь ноль девять.
  Бергер посмотрел в свою записную книжку.
  — Хорошо, — сказал он. — Это первый револьвер, который купил Хастингс. — Затем он задумчиво посмотрел на Мейсона. — Хочу сказать вам, мистер Мейсон, что, если произведена замена револьверов, я привлеку вас к ответственности по закону.
  — Что вы имеете в виду, говоря о замене револьверов?
  — Гейрвин Хастингс купил два идентичных револьвера тридцать восьмого калибра, — сказал Бергер. — Мы подняли реестры и выяснили, что один револьвер был приобретен два года назад, другой — около четырнадцати месяцев назад. При покупке второго револьвера он сказал продавцу, что хочет купить револьвер для своей жены.
  — Револьвер, который находился в моем столе, куплен последним?
  — Нет, первым.
  — Тогда я не понимаю, что вас так взволновало? — сказал Мейсон.
  — Отвечу вам, — холодно сказал Бергер. — Вы все любите запутывать и подменять — оружие, свидетелей, улики. И мне кажется, что ваша клиентка имела доступ к обоим револьверам. Вы поменяли оружие. Вы просто произвели два выстрела из револьвера, из которого в Хастингса не стреляли. Готов держать пари десять к одному, что когда мы проведем баллистическую экспертизу изъятого у вас оружия, то окажется, что пули, убившие Хастингса, выпущены не из этого револьвера.
  — В этом случае вы не можете возбудить дело против Аделлы Хастингс, не правда ли? — спросил Мейсон.
  — Я теряю терпение при разговоре с вами, мистер Мейсон, — сердито сказал Бергер. — Меня выводит из себя ваша тактика. Мы можем завести дело, связанное с убийством, и на Аделлу Хастингс, и на Перри Мейсона. Если вы подтасовывали улики, я привлеку вас к ответственности как соучастника преступления. Как вам известно, в нашем штате ликвидировано различие между преступником и соучастником преступления. Другими словами, я арестую вас за убийство.
  — Это вы можете сделать только в том случае, если из этого револьвера совершено убийство человека.
  — Именно так.
  — А если преступление с помощью этого револьвера не совершено?
  — Я привлеку вас…
  — За что? — с невинным видом спросил Мейсон.
  — Прежде чем продолжить разговор на эту тему, я хочу знать, почему в первый раз этот револьвер не оказался на месте.
  — Хорошо, — вздохнул Мейсон. — Я расскажу вам. Аделла Хастингс сообщила об украденной у нее сумочке и револьвере Симли Бейсону, менеджеру фирмы Гейрвина Хастингса. К сожалению, Бейсон подумал, что револьвер является обвинительной уликой и он сможет помочь Аделле Хастингс, если спрячет его. Сегодня в шесть часов утра он пришел в мой офис и убедил убиравшую помещение женщину, что является Перри Мейсоном. С собой у него был «дипломат». Он смело вошел в офис, открыл ящик моего стола, взял револьвер и унес его к себе на работу. На работе у него есть шкаф. Он завернул револьвер в папиросную бумагу, затем в плотную коричневую обертку. Приклеил бирку, на которой указал, что револьвер был взят из офиса Перри Мейсона, расписался на ней, прикрепил к упаковке и заклеил ее с помощью липкой ленты.
  — Для чего он это сделал? — спросил Трэгг.
  — Он хотел защитить Аделлу Хастингс, — ответил Мейсон. — Он боялся, что ее могут обвинить в том, что она сама взяла револьвер из своей квартиры.
  Трэгг и Бергер обменялись взглядами.
  — Продолжайте, — сказал Бергер. — У вас почти всегда правдоподобное объяснение. Я слушаю, хотя верится с трудом.
  — Я знал, что кто-то украл револьвер, — продолжал Мейсон. — Причем этому человеку было хорошо известно, где искать оружие. Я считал, что кража могла быть совершена только в то время, когда убирают кабинет. Дрейк проверил журнал, в который записывают фамилии посетителей, приходящих в это здание в нерабочее время. Я получил описание внешности приходившего к нам человека. Проработал ряд других версий и вышел на Симли Бейсона. Попросил его прийти ко мне в офис, обвинил его в краже. Уборщица, пришедшая сюда по моей просьбе, опознала его. Он во всем сознался.
  — Хорошо, расскажите нам о револьвере, — сказал устало Бергер. — Мне кажется, что все это ваш старый трюк с запутыванием следов, только на этот раз с новыми поворотами.
  — Симли Бейсон, — продолжил Мейсон, — позвонил от меня своей секретарше Розалии Блэкбурн, попросил ее сходить в его кабинет, открыть шкаф, достать из него мешок для клюшек, перевернуть мешок вверх дном, взять упаковку, которая была на дне мешка, и принести ее сюда.
  — Продолжайте, — сказал Бергер. — Я хочу знать ваш вариант событий.
  — Когда секретарша прибыла сюда и отдала упаковку Бейсону, оказалось, что сверток не запечатан. Бумага была разрезана очень острым ножом или бритвой. Сделавший это человек, очевидно, развернул папиросную бумагу и поменял револьвер.
  Глаза Бергера сузились.
  — Я сообщаю вам всю информацию, которой я располагаю по данному вопросу, — сказал Мейсон. — Получив револьвер, я сразу же осторожно, чтобы не оставить отпечатков пальцев, положил его в ящик своего письменного стола. После этого я позвонил лейтенанту Трэггу.
  — Это весь ваш рассказ? — спросил Трэгг.
  — Да.
  Трэгг обменялся взглядом с Бергером. Лицо последнего помрачнело.
  — Так не пойдет, Мейсон, — сказал окружной прокурор.
  — Я ничего не скрываю. Вы хотели услышать эту историю. Я рассказал ее вам.
  — Все это очень умно, — сказал Бергер. — Когда будут судить Аделлу Хастингс за убийство и будут предъявлять этот револьвер в качестве улики, вы будете строить защиту на том, что мы не сможем доказать, что именно этот револьвер был в сумочке у Аделлы Хастингс. Вы рассказали нам эту неправдоподобную историю в надежде на то, что мы вызовем в суд для дачи показаний Бейсона и его секретаршу. Вы будете доказывать перед присяжными, что пакет был вскрыт, револьвер, возможно, подменен и он, очевидно, не тот, что находился в сумочке у Аделлы.
  — А что вам не нравится? — улыбнулся Мейсон. — Если вы собираетесь выставить этот револьвер в качестве вещественного доказательства против Аделлы Хастингс, вы должны доказать, что именно он был у нее в сумочке.
  — Если бы вы записали номер револьвера, когда нашли его в сумочке, — сказал Трэгг, — были бы устранены все сомнения.
  — Тогда бы вы заявили, что я слишком много касался револьвера, — возразил Мейсон.
  — Полагаю, что вы выбросили бумагу, в которую был завернут револьвер, — сказал Трэгг.
  — Напротив, — ответил Мейсон, — упаковку мы сохранили. Мы очень осторожно обращались с ней, чтобы не оставить отпечатков пальцев.
  Мейсон кивнул Делле Стрит. Делла достала из шкафа картонную коробку.
  — Бумага, — сказал Мейсон, — там.
  — Полагаю, — сказал Бергер, — вы были свидетелем всего сказанного Мейсоном, мисс Стрит.
  — Да, но не всего, — ответила секретарша. — Когда Симли Бейсон находился в кабинете, Герти была на обеде, и мне пришлось подменять ее у коммутатора. Я не слышала всего разговора, который происходил в кабинете.
  — Умно, — усмехнулся Бергер, — исключительно умно. Вот как легко можно осложнить ситуацию, с тем чтобы было трудно связать воедино обвиняемую и оружие, с помощью которого было совершено убийство. Это уже случалось раньше, но больше не повторится.
  — Почему не повторится? — спросил Мейсон.
  — Потому что вас не будет здесь, — ответил Бергер. — Вы будете находиться в знаменитой тюрьме Сан-Квентин. Я устал от ваших фокусов и намерен положить этому конец. Вы всегда играли с вещественными доказательствами. На этот раз вы разработали этот трюк с двумя револьверами, с тем чтобы попытаться убедить присяжных, что кто-то подменил их.
  — Я думаю, что кто-то действительно это сделал, — сказал Мейсон. — Более того, я считаю, что кто-то намеренно пытается ложно обвинить Аделлу Хастингс в убийстве.
  — Хорошо, мы возьмем вещественные доказательства и…
  — Минуточку, — прервал Бергера Мейсон. — Если вы намереваетесь взять оберточную бумагу, прямо здесь вы должны удостовериться, что она разрезана, чтобы потом не было вопросов.
  — Я согласен, что бумага была разрезана, — сказал устало Бергер. — Это также часть вашего плана. Я скажу, что мы сделаем с вами, мистер Мейсон. Сейчас мы вас обоих доставим в офис фирмы Гейрвина Хастингса на очную ставку.
  — Я готов поехать, — согласился Мейсон, — но Делла Стрит должна…
  — Мне безразлично, что она должна, — отрезал Бергер. — Она может иметь очень длинный список лиц, желающих попасть к вам на прием, но тем не менее вы оба сейчас же отправитесь вместе с нами в офис мистера Хастингса.
  Глава 10
  Гамильтон Бергер вошел в офис фирмы Хастингса с таким видом, словно собирался взять в свои руки управление делами компании.
  — Я прошу, чтобы все служащие собрались здесь, — сказал он. — Я хочу поговорить с ними. Я окружной прокурор Гамильтон Бергер. А это лейтенант Артур Трэгг из отдела по раскрытию убийств управления полиции. Со мной Перри Мейсон, адвокат, представляющий интересы Аделлы Хастингс, вдовы Гейрвина С. Хастингса. А это его секретарша Делла Стрит. Сейчас нужно, чтобы все собрались здесь. Мне необходима информация о случившихся здесь событиях.
  В голосе Гамильтона Бергера звучали властные нотки. Он мог оказывать воздействие на людей и внушать доверие. Через несколько минут просторный кабинет был заполнен людьми.
  — Прежде всего, — начал Гамильтон Бергер, — я хотел бы знать, кто здесь главный?
  — Я, — ответил один из присутствовавших.
  — Кто вы?
  — Меня зовут Коннел Мейнард. Я второй человек в фирме после Гейрвина Хастингса.
  — Хорошо, подойдите сюда.
  Мейнард, сорокалетний мужчина с выступающими скулами и проницательными серыми глазами, подошел к Гамильтону Бергеру. Его губы, образовавшие широкую прямую линию над массивной челюстью, были плотно сжаты.
  — Что вам известно о делах фирмы? — спросил его окружной прокурор.
  — Практически все, мистер Бергер.
  — У мистера Хастингса было оружие?
  — Да, — ответил Мейнард. — У него было два револьвера.
  — Что мы можете сказать о них?
  — Они, по-моему, одной модели. Сначала Хастингс купил один револьвер и на всякий случай держал его дома. После того как он с женой стал жить раздельно, он купил второй револьвер. Он дал ей один револьвер, а другой держал у себя. Я не знаю, какой револьвер, старый или новый, он отдал своей жене.
  Бергер посмотрел на собравшихся людей и спросил:
  — Здесь ли Симли Бейсон?
  Бейсон выступил вперед.
  — В какой должности вы здесь работаете?
  — Он третий человек в компании, — ответил Коннел Мейнард. — Я отвечаю за все дела, а Бейсон — за дела здесь, в офисе.
  Бергер посмотрел на Бейсона.
  — Что вам известно о делах мистера Хастингса?
  — Довольно много, — ответил Бейсон, — хотя, возможно, не так много, как мистеру Мейнарду.
  — Вам известно о двух револьверах?
  — Да.
  — Вы хорошо знаете Аделлу Хастингс?
  — Я думаю, что да. Мне кажется, что ее так же хорошо знают все служащие, долго проработавшие здесь, мистер Бергер. Она работала здесь секретаршей, перед тем как вышла замуж за Гейрвина Хастингса.
  — Она пользовалась здесь любовью? — спросил Бергер.
  — Мне кажется, да.
  — А что вы думаете? — повернулся Бергер к Мейнарду.
  — Я думаю, — после некоторого колебания ответил Мейнард, — что Аделла Стерлинг, это ее девичья фамилия, была очень компетентной секретаршей. Поскольку она исполняла обязанности личной секретарши мистера Хастингса, мои контакты с ней ограничивались делами, передаваемыми мне на исполнение хозяином фирмы. Возможно, Бейсон, как менеджер офиса, знает ее лучше.
  — Хастингс был женат, когда она начала здесь работать?
  — Да.
  — На ком?
  — На Минерве Хастингс.
  — Они развелись?
  — Да.
  Бергер посмотрел на Бейсона.
  — Имела ли Аделла Хастингс какое-либо отношение к этому разводу?
  — Из-за Аделлы тот брак и распался, — сказал Мейнард.
  — Так думает Минерва, — вмешался Бейсон.
  Бергер посмотрел на собравшихся в кабинете людей.
  — Аделла разбила тот брак, — спокойно повторил Мейнард.
  — Ладно, — сказал Бергер. — Мы выясним это в частном порядке. Сейчас я хочу узнать, кто был сегодня в шесть часов утра в офисе мистера Мейсона?
  — Я, — ответил Симли Бейсон.
  — Что вы там делали?
  — Взял револьвер из ящика его стола.
  — Зачем?
  — Затем, — с чувством сказал Бейсон, — что кто-то пытается в чем-то обвинить Аделлу Хастингс, а я не хочу этого.
  — Какой у вас интерес к этому делу?
  — Я хочу честного разбирательства.
  — В чем же намереваются обвинить Аделлу Хастингс?
  — Теперь я знаю, что в убийстве мистера Хастингса.
  — Тогда вы этого не знали?
  — Нет.
  — Но вы знали, что это достаточно серьезно, если решали прибегнуть к краже?
  — Я не думал над юридическими аспектами своих действий.
  — Почему вы решили сделать это в шесть часов утра?
  — Потому что мне нужно было войти в кабинет мистера Мейсона. Я выяснил, что уборку в офисе Мейсона начинают в шесть часов утра.
  — Хорошо, мы еще вернемся к этому вопросу, — сказал Бергер. — Я хочу знать, что вы сделали с револьвером?
  — Я завернул его в папиросную бумагу, затем в грубую оберточную бумагу коричневого цвета, которую я заклеил липкой лентой. Я напечатал бирку, на которой указал содержимое упаковки, и приклеил ее лентой к упаковке. Затем расписался поперек печати и положил заклеенную упаковку на дно мешка с клюшками для игры в гольф.
  — Что вы сделали потом?
  — Я положил мешок в свой шкаф, запер дверцу, а ключ положил на обычное место в ящик стола. Затем, когда мистер Хастингс не пришел на работу в десять часов утра, а у него на это время была назначена важная встреча, я позвонил ему. Работал автоответчик, поэтому я поехал к Хастингсу домой.
  — Вы попали в дом?
  — Да.
  — Как?
  — Один ключ от дома мистер Хастингс держал в своем офисе, для того чтобы при необходимости можно было послать кого-то в его дом. Иногда он звонил из других городов. Просил что-то взять из его домашнего кабинета, например портфель со свежими рубашками или какие-то документы. На этот раз я был там с полицией, ответил на все их вопросы и…
  — Не имеет значения, что вы там были с полицией, — грубо перебил Бергер. — Мы повторим все снова. На этот раз вы отвечаете на мои вопросы. Где хранился ключ от дома Хастингса?
  — В шкафу его кабинета в офисе.
  — То есть здесь?
  — Да.
  — Покажите мне этот шкаф.
  Бейсон подошел к шкафу, открыл дверь и сказал:
  — Ключ висел здесь на этом гвозде.
  — Но его сейчас там нет.
  — Да, — спокойно ответил Бейсон. — Сегодня утром его забрали полицейские.
  — Многим было известно, где хранился ключ? — спросил Бергер.
  — Я думаю, что да.
  — Хорошо. Что случилось с револьвером… после того, как вы его положили в мешок?
  — Меня вызвали в офис мистера Мейсона.
  — Кто вас вызвал?
  — Перри Мейсон.
  — Что случилось там?
  — Он обвинил меня в том, что я взял револьвер. Я сознался.
  — Что случилось потом?
  — Я позвонил Розалии Блэкбурн, своей секретарше, и попросил ее принести упаковку в офис мистера Мейсона.
  — Кто здесь Розалия Блэкбурн? — спросил Бергер.
  — Я, — сказала миссис Блэкбурн, выйдя немного вперед.
  — Что вы сделали по просьбе мистера Бейсона?
  — Я взяла ключ от шкафа, вытащила мешок, перевернула его вверх дном, взяла упаковку и привезла ее в офис мистера Мейсона.
  — В каком состоянии была упаковка, когда вы увидели ее? — спросил Бергер.
  — Она была разрезана очень острым ножом.
  — Что вы сделали с ней?
  — Ничего. Внутри в бумаге был виден револьвер. Он выпал из упаковки, когда я переворачивала мешок.
  — Что вы тогда сделали?
  — Я взяла револьвер, вновь завернула его в бумагу и привезла упаковку в офис мистера Мейсона.
  — Ладно, — устало произнес Бергер. — Я хочу знать, кто разрезал упаковку? Прошу выйти вперед.
  Воцарилась тишина.
  — Что ж, хорошо, — сказал Бергер. — В таком случае я вам кое-что скажу. Совершено убийство. Мы здесь не в детские игры играем, это очень серьезно. Я хочу, чтобы вы все приняли во внимание некоторые факты. Гейрвин Хастингс был убит в своей постели во время сна. Когда убивают человека во сне, это не является непредумышленным убийством. Это сделано не в порыве страсти, а в результате хладнокровного, продуманного плана. Это убийство первой степени, за которое полагается или смерть, или пожизненное заключение. Любой человек, скрывающий улики или пытающийся помочь убийце, является соучастником преступления. Любой человек, стремящийся манипулировать уликами, совершает преступление. Совершенно очевидно, что кто-то пытается фальсифицировать вещественные доказательства. Мы теперь знаем, что сделал Симли Бейсон. Он ответит за это. Ясно, что после того, как он унес револьвер, то есть изменил улику, кто-то открыл упаковку. Я хочу знать, кто сделал это и с какой целью, заменили ли оружие и что вообще было с ним сделано. Все собравшиеся здесь обладают какой-то информацией. Возможно, никто не хочет выйти и сообщить при всех, что он знает. Я хочу, чтобы вы поняли, что ваш долг — рассказать обо всем, что вам известно. Я уверен, что в учреждении подобных размеров невозможно манипулировать вещественными доказательствами без того, чтобы кто-либо не заметил это или у кого-то не возникло подозрений. Мой офис всегда открыт для вас: звоните, заходите. Находящийся здесь лейтенант Трэгг из отдела по раскрытию убийств примет все меры, чтобы выяснить случившееся. Если кто-то из вас располагает какой-либо информацией, сообщите нам ее по телефону или лично. Я хочу еще раз сказать вам, что дело связано с убийством и мы не собираемся терпеть какие-либо глупости. Кто это?
  Люди, стоявшие около двери, расступились.
  Вперед вышел грузный человек.
  — Меня зовут Хантли Бэннер, мистер Бергер, — сказал он. — Я с вами не встречался, но несколько раз видел в зале суда.
  — И кто вы? — спросил Бергер.
  — Адвокат, всегда представлял интересы Гейрвина Хастингса. В настоящий момент представляю интересы его вдовы.
  — Я думал, что мистер Мейсон представляет интересы вдовы Гейрвина Хастингса, — удивился Гамильтон Бергер.
  — Мистер Мейсон — адвокат Аделлы Хастингс. А я — его вдовы Минервы Хастингс.
  — Разве не было развода?
  — Я думаю, дадим возможность самой миссис Хастингс ответить на ваши вопросы, — сказал Бэннер и повернулся к двери.
  Собравшиеся около двери служащие расступились, и в кабинет вошла брюнетка около тридцати лет со сверкающими глазами.
  — Это вдова Гейрвина Хастингса Минерва Шелтон Хастингс, — сказал Бэннер, взяв ее за руку. — Теперь она владеет всем.
  — Разве вы не оформили развод в штате Невада? — спросил ее Бергер.
  — Нет, — ответила она. — Я уехала в Неваду и прожила там необходимое для развода время. Я подала на развод, но до конца его не оформила.
  — Что?! — воскликнул Симли Бейсон.
  — Да, — победно улыбнулась она, — я не завершила до конца процедуру развода.
  — Но, — возразил Бейсон, — вы написали Гейрвину Хастингсу, что все сделали, что…
  — Конечно, я написала, — ответила Минерва Хастингс. — Эта стерва пыталась обвести его вокруг пальца, свить здесь свое гнездышко, и я решила бороться огнем с огнем.
  — Было ли вам известно, что ваш муж собирался жениться на своей секретарше? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Естественно. Ведь из-за нее он фактически выгнал меня из дома. Я должна была поехать в Неваду и оформить развод.
  — И вы подали заявление на развод? — спросил Бергер.
  — Да, — сказала она вызывающе.
  — Где?
  — В Карсон-Сити.
  — В Карсон-Сити?
  — Правильно. У меня там друзья, и я посчитала, что в Карсон-Сити я могу устроить свои дела лучше, чем в каком-то другом месте.
  — Вы писали своему мужу, что получили развод?
  — Нет. Я написала ему, что все закончено согласно плану.
  — Это ложь, — сказал Симли Бейсон. — Она прислала копию свидетельства о разводе.
  — Я послала так называемую копию свидетельства о разводе, — рассмеялась Минерва Хастингс. — Она не была заверена.
  — Но это была копия свидетельства, — настаивал Бейсон.
  — Проверьте по записям суда, — сказала Минерва вызывающе и повернулась к Гамильтону Бергеру: — Симли Бейсон всегда был влюблен в Аделлу и готов помогать ей во всем, чтобы потом жениться на ней и завладеть контролем над делами фирмы. Для вашей информации, мистер Симли Бейсон, я теперь буду контролировать бизнес. Я — вдова Гейрвина Хастингса. Аделла Хастингс имеет на это не больше прав, чем любая другая женщина.
  — Думаю, что надо объявить всем, — сказал Хантли Бэннер, — что я подал заявление на официальное утверждение завещания и назначение Минервы Хастингс управляющей всем имуществом.
  — Завещание! — удивился Гамильтон Бергер. — Он оставил завещание?
  — Да. Он оставляет все Минерве Хастингс. У Гейрвина Хастингса нет родственников.
  — Было ли более позднее завещание, по которому все имущество оставляется в пользу Аделлы? — спросил Мейсон. — Это, очевидно, было сделано после заключения брака с ней.
  — Такой церемонии вообще не было, — сказала Минерва, сцепляя пальцы.
  — Я говорю о завещании, — сказал Мейсон, не отводя взгляда от Бэннера.
  — Конечно, если будет найдено завещание, датированное более поздним числом, другой вопрос, — сказал Бэннер. — Однако я думаю, что, если такое завещание и имелось, оно было уничтожено Гейрвином Хастингсом после того, как он стал жить раздельно с Аделлой. Я не хочу обсуждать сейчас юридические вопросы. Я хочу лишь разъяснить создавшуюся ситуацию, с тем чтобы власти знали положение дел, знали, с кем вести дела.
  — Если ваша клиентка, — заявил Мейсон, — совершила подлог и обманула Гейрвина Хастингса, она не должна воспользоваться плодами обмана. Сказав ему, что она оформила развод, хитростью она пытается завладеть не принадлежащими ей правами.
  — Юридические вопросы мы обсудим в суде, мистер Мейсон, — ответил Бэннер. — Сейчас я просто хочу поставить всех в известность, что Минерва Хастингс берет под свой контроль все дела. Мы ожидаем безоговорочной лояльности со стороны всех служащих фирмы.
  — За исключением Симли Бейсона, — сказала Минерва. — Что касается вас, мистер Бейсон, то вы хоть сейчас можете отправляться успокаивать Аделлу. В ваших услугах больше нет необходимости. Вы больше здесь не работаете. Можете очистить свой стол и сегодня же заберите отсюда все свои вещи. Я прикажу, чтобы завтра вас сюда не пускали.
  — Вы не можете уволить его, — заявил Мейсон. — Вас еще не назначили распорядителем имущества.
  Минерва повернулась к Коннел Мейнарду.
  — Вы поняли меня, Коннел? — произнесла она. — Я хочу, чтобы Симли Бейсона никогда больше здесь не было, чтобы сегодня же он очистил стол, ушел из офиса и сдал ключ. Ясно?
  — Да, миссис Хастингс, — после некоторого колебания ответил Мейнард.
  — Прекрасно, — сказала Минерва. — Проследите, чтобы мои приказы были выполнены, и не важно, что будет говорить вам какой-то адвокат.
  Она повернулась и в сопровождении Хантли Бэннера торжественно вышла из кабинета.
  — Что касается меня и моей клиентки, — громко сказал Мейсон, — то приказы Минервы Хастингс лишены всякого смысла. Вы все можете поступать как вам угодно. Что касается ваших отношений с ней, то пусть все остается на вашей совести. Для меня и моей клиентки Минерва — никто. Обманом она заставила Гейрвина Хастингса поверить, что получила развод, и сейчас пытается фальсифицировать свои собственные заявления.
  Мейсон улыбнулся обескураженному Гамильтону Бергеру и вместе с Деллой Стрит вышел из кабинета.
  Глава 11
  Возвратившись в свой кабинет, Мейсон задумчиво принялся вышагивать по кабинету из угла в угол. Делла Стрит смотрела на него, сидя за своим столом.
  — Гейрвин Хастингс купил два револьвера, Делла, — сказал адвокат. — Один из них был приобретен до того, как он женился на Аделле. Второй — специально для нее. Не дал ли он один револьвер Минерве? Вспомни, она сказала, что в Карсон-Сити у нее есть друзья. Она постоянно ездила туда и обратно, во всяком случае, это можно предположить. Хастингс мог дать ей свой револьвер.
  — Но один он отдал Аделле, — сказала Делла Стрит.
  — Да, — согласился Мейсон. — Один револьвер он отдал Аделле. Она не знает номера своего револьвера. А почему она должна была знать номер? Она же очень просто смотрела на это — револьвер как револьвер. Но если Хастингс дал ей револьвер, можно допустить, что он снабдил револьвером и Минерву.
  — Очевидно, это был первый из купленных им револьверов, — заметила Делла.
  — Я тоже так думаю, — согласился Мейсон.
  — И из первого револьвера он был убит?
  — Этого я пока не знаю. Из ящика моего стола Трэгг взял, очевидно, первый из купленных Хастингсом револьверов. Можно допустить, что Минерва убила его, а затем выкрала сумочку Аделлы. Она положила револьвер в сумочку, надела темные очки и оставила сумочку у нас в офисе. После этого она быстро добралась до Лас-Вегаса и, используя дубликат ключа, пробралась в квартиру Аделлы, где и украла револьвер. Возможно, револьвер Аделлы все еще у нее.
  — Если она не сообразила избавиться от него, — заметила Делла.
  — Нет, она оказалась бы более проницательной, оставив его у себя. Если бы у нее спросили, правда ли, что Гейрвин дал ей револьвер в целях самозащиты, она бы предъявила револьвер, которым Гейрвин снабдил Аделлу.
  — И было бы невозможно разоблачить ее ложь, — заметила Делла.
  — Абсолютно невозможно, — кивнул Мейсон. — Можно предположить, что первый револьвер Гейрвин купил для себя. Револьвер, который он приобрел после женитьбы на Аделле, предназначался для нее и был передан ей в качестве подарка для самозащиты. Позвони Полу Дрейку, Делла. Скажи ему, что необходима дополнительная информация о машине из Карсон-Сити, которая была припаркована на нашей стоянке. Она принадлежала Харли Ц. Дрекселу.
  — Что узнать о нем?
  — Нет ли какой-либо связи между Минервой и Дрекселом. Помни, его машина весь день в понедельник находилась на стоянке. Там были две машины с номерами штата Невада. Одна из них принадлежала молодой женщине из Лас-Вегаса, и я решил проверить ее прежде всего. Но, учитывая последние события, я начинаю думать, что Карсон-Сити может играть свою роль. И я не хочу упускать это из вида.
  Делла Стрит позвонила Полу Дрейку и передала ему необходимые инструкции.
  Зазвонил телефон. Секретарша подняла трубку и, послушав, сказала:
  — Это Хантли Бэннер, шеф.
  Адвокат взял трубку.
  — Мейсон слушает.
  — Это Бэннер, мистер Мейсон. Я хотел бы сообщить вам, что у меня не было никаких намерений представлять интересы Минервы. Я принял такое решение только после событий, последовавших после смерти Гейрвина Хастингса.
  — Почему же вы хотите сообщить мне об этом?
  — Вопрос этики.
  — Этика, — заметил Мейсон, — должна присутствовать в отношениях между вами и вашей собственной совестью, с одной стороны, между вами и Ассоциацией адвокатов — с другой.
  — Я понимаю, и я высоко ценю ваше мнение…
  — Никогда даже не пытайтесь оценивать то, что к вам отношения не имеет, — сказал Мейсон.
  — Не будьте таким, Мейсон. С нашей стороны было бы большой ошибкой, если бы мы позволили себе увязнуть в спорах, которые съедят большую часть состояния Хастингса. В конце концов, в любом вопросе присутствуют два аспекта. Однако есть и золотая середина, и для обеих представляемых нами сторон имеется достаточно капитала. Я думаю, что наши клиентки могли бы выработать приемлемое соглашение, если бы отказались от личных амбиций.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон. — Излагайте свою точку зрения.
  — Прежде всего, — сказал Бэннер, — вы должны осознать, что моя клиентка имеет все законные права. Если вы примете это в качестве фактического состояния дел, можно начать обсуждение конкретных вопросов.
  — Я не принимаю это в качестве факта, — отрезал Мейсон.
  — Раскрою вам свои планы, — заявил Бэннер. — Я попрошу своего секретаря доставить вам копию завещания Гейрвина Хастингса.
  — Его последнего завещания? — переспросил Мейсон.
  — Насколько мне известно, это последнее завещание Гейрвина Хастингса. Он оставил все ей и назначил распорядителем своего состояния.
  — Это завещание потеряло силу ввиду его женитьбы на Аделле Хастингс, — сказал Мейсон.
  — Одну минутку, мистер Мейсон. Тот брак не был законным. Поэтому здесь неприменимы положения закона относительно автоматической утери силы завещания в целом или в части.
  — А я считаю, — заявил Мейсон, — что он составил другое завещание, которое аннулировало завещание, о котором вы говорите.
  — Мне об этом ничего не известно, — заявил Бэннер. — Если бы он составил другое завещание, я бы об этом знал. Я знаю, что он намеревался это сделать, честно вам говорю. Фактически он передал мне все необходимые сведения для составления нового завещания, которым аннулировались бы все предыдущие. В это время по взаимному согласию Аделла стала жить одна, и Гейрвин сказал мне подождать с подготовкой нового завещания, пока они не достигнут соглашения о разделе имущества. Он сообщил мне также, что собирается выделить Аделле определенную сумму денег для ежегодных выплат в течение десятилетнего периода. Кроме того, в завещании будет указана сумма для единовременной выплаты наличными. Это должно было быть частное соглашение о разделе имущества. В связи с этим он и сказал мне подождать.
  — Поэтому вы утверждаете, — сказал Мейсон, — что в настоящее время законным является завещание, по которому все имущество Гейрвина передается вашей клиентке?
  — Я уверен, что это его последнее завещание. Я хочу быть честным с вами, Мейсон. Я сделал фотокопию завещания с подписями и прочими атрибутами и со своей секретаршей пошлю ее вам. Вы прочтете ее, посмотрите на дату, подписи свидетелей, а потом позвоните мне.
  — Кто указан в качестве свидетелей? — спросил Мейсон.
  — Элвина Митчелл и я.
  — Завещание было подписано в вашем присутствии?
  — Не только подписано в нашем присутствии. Мистер Хастингс заявил, что этот документ является его последним завещанием, и попросил нас быть свидетелями. Мой секретарь расскажет вам все подробности. Мы можем продолжить разговор после того, как вы ознакомитесь с документом. И помните, что убийца не может наследовать имущество своей жертвы.
  — К Аделле ни в коей мере не относятся положения этого закона, — заявил Мейсон.
  — Это она говорит, что не относятся? — спросил Бэннер.
  — А что вы скажете о своей клиентке? — в свою очередь, спросил Мейсон. — Почему вы думаете, что не Минерва убила Гейрвина Хастингса? В этом случае, вне зависимости от ее обмана с разводом, вне зависимости от того, что она является вдовой, вне зависимости от завещания, она не может наследовать имущество.
  — Но это же абсурд, — возмутился Бэннер. — На подобное Минерва не способна.
  — Это вы так думаете, — заявил Мейсон. — Между прочим, есть доказательства, прямо указывающие на нее.
  — Какие доказательства?
  — В настоящее время я не хочу обсуждать с вами этот вопрос.
  — Я посылаю к вам мисс Митчелл с копией завещания.
  — Когда она будет здесь? — поинтересовался Мейсон.
  — Примерно через четверть часа.
  — Хорошо, я приму ее. Она одна из подписавших завещание свидетелей?
  — Да, именно так.
  — Я побеседую с ней.
  — Поэтому я и посылаю ее к вам. Я выкладываю свои карты на стол, Мейсон.
  — Посмотрим, что вы хотите показать мне. Я не закрываю дверей перед компромиссным решением, но я не поступлюсь правами своей клиентки.
  — Я и не жду от вас этого, — заверил Бэннер. — Я стараюсь быть с вами максимально честным, Мейсон. Я глубоко уважаю ваши способности и не хочу сталкиваться с вами.
  — Тогда умерьте свой пыл, Бэннер. И если хотите показать мне копию завещания, пусть ваша секретарша отправляется в путь. — Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит: — Делла, внимательно присмотрись к Элвине Митчелл, когда она сюда придет. Оцени ее с женской точки зрения.
  — Ты думаешь, что она больше чем секретарша? — спросила Делла.
  — Я не знаю, но хотел бы выяснить, — сказал Мейсон. — Очевидно, она способствует процветанию дел Бэннера. Она очень дружна с Мейнардом, и за счет этой дружбы, при молчаливом согласии Мейнарда, Бэннер стал все шире заниматься делами Хастингса. Это, очевидно, и объясняет отношение нашей клиентки к Бэннеру. Кроме того, Бэннер, возможно, и до этого представлял интересы Минервы.
  — Хорошо, — кивнула Делла. — Я постараюсь быть максимально внимательной.
  — По-моему, этот Бэннер — большой интриган, — сказал Мейсон. — Посмотри, как он незаметно вьет свое гнездо. Используя свою секретаршу, ему удалось получить в свои руки ведение юридических дел фирмы Хастингса и стать личным адвокатом Гейрвина Хастингса, а теперь представлять интересы Минервы.
  — Слушая твой разговор по телефону, — сказала Делла, — я подумала, что Бэннер старался убедить тебя в том, что у него на руках все козыри.
  — Конечно, старался. Но он настолько переборщил, что сразу же стала заметна уязвимость его позиции. Поскольку он не хотел, чтобы я обнаружил это, он пытался убедить меня в прочности своих логических построений.
  — Неужели она сможет это сделать, шеф? — спросила Делла Стрит.
  — Что?
  — Я имею в виду Минерву. Она притворилась, что развелась с Хастингсом, выманила у него деньги якобы для получения развода, послала ему письмо, в котором сообщила, что оформила развод. Добилась раздела имущества, получив большую сумму наличными, спокойно наблюдала, как Хастингс по ее вине стал фактически двоеженцем, а теперь предъявляет права на все состояние.
  — Возникают некоторые весьма интересные юридические вопросы, — усмехнулся Мейсон. — Она претендует на состояние Хастингса не только как его вдова. Она требует его и на основе завещания, которое почему-то не было аннулировано.
  — Защищает ли закон Аделлу?
  — Это зависит от ряда факторов. Например, была ли женитьба на Аделле незаконна с самого начала или она законна до тех пор, пока суд не примет другого решения. Законом предусматривается, что, если человек женится и составляет завещание, тогда все предыдущие завещания этим актом аннулируются. Конечно, у такого закона есть определенные исключения, но это общее правило.
  Мейсон подошел к полке со справочниками, снял пятьдесят третий том второго издания свода законов штата Калифорния и, полистав страницы, нашел соответствующий закон.
  
  «Чтобы достичь эффекта, который обеспечивается положениями закона, брак, который заключен после составления завещания, должен иметь силу. Но в случае, если одна из сторон утверждает, что брак не был заключен должным образом, чтобы считать завещание недействительным, следует доказать намерение завещателя».
  
  — Конечно, в течение последних двух-трех лет могли быть приняты какие-то новые законы по этому вопросу, поэтому придется покопаться в справочниках.
  В это время зазвонил телефон. Сняв трубку, Делла сказала:
  — Да, Герти. — Послушав немного, Делла спросила: — Ты хочешь сказать, что пришла его секретарша?.. Да, подожди минутку… — Повернувшись к Мейсону, Делла сказала: — Хантли Бэннер здесь. Пришла не секретарша, а он сам.
  — Скажи ему, пусть проходит в кабинет, — ответил Мейсон, возвращая книгу на полку.
  Делла поспешила открыть дверь. Дружелюбно улыбаясь, Бэннер вошел в кабинет.
  — Я приношу свои извинения за ту сцену в офисе Хастингса, — заявил он. — Моя клиентка всегда ненавидела Симли Бейсона, и это выплеснулось наружу. Как адвокат, я вынужден поддерживать ее действия. Надеюсь, вы понимаете это. Конечно, следует сделать ссылку на тот факт, что она находилась в очень возбужденном состоянии, но даже с учетом этого она могла бы вести себя более деликатно.
  — Садитесь, Бэннер, — сказал Мейсон. — Я думал, что придет ваша секретарша.
  — Я тоже. Я попросил ее сходить к вам, но она почему-то очень испугалась. Она боится, что вы будете расспрашивать ее о подписании завещания и о других делах. Я решил сходить сам. В конце концов, это совсем не трудно. Наши офисы расположены в нескольких кварталах друг от друга. Я хочу показать вам фотокопию завещания. Оригинал я уже направил в суд вместе с заявлением об официальном утверждении завещания.
  Мейсон протянул руку за документом, который был у Бэннера.
  — Заметьте, — сказал Бэннер, — завещание очень короткое. В нем аннулируются все предыдущие завещания, говорится, что автор находится в здравом уме и твердой памяти, что у него нет родственников, кроме жены Минервы Шелтон Хастингс, и поэтому все свое состояние он завещает ей. Наконец, в завещании есть еще один пункт, так называемый пункт безопасности, в котором говорится о том, что если появится какое-то лицо, претендующее на родство с составителем завещания, будь то родственник, незаконная жена или какая-то другая женщина, то в случае установления такого родства это лицо получает по завещанию сто долларов. Далее, как вы можете видеть, говорится, что завещание подписано в присутствии свидетелей, то есть Элвины Митчелл и меня. Если у вас есть какие-либо вопросы, задавайте.
  — Завещание было подписано в указанную на нем дату?
  — Да, в моем кабинете. Гейрвин Хастингс подписал его в присутствии меня и Элвины Митчелл. Он попросил нас быть свидетелями и в нашем присутствии заявил, что это его последнее завещание. Оно неоспоримо.
  — Через какое время после заключения брака с Минервой было подписано это завещание?
  — Я думаю, в пределах сорока восьми часов. Я помню, как он позвонил мне и сказал, что собирается жениться и хочет, чтобы были защищены права его жены.
  — Что скажете о завещании, которое было составлено до этой даты? — спросил Мейсон. — Ведь оно было?
  — Я не знаю условий того завещания, — ответил Бэннер. — Его адвокатом в то время был не я.
  — Это означает, — спросил Мейсон, — что вы начали работать на Хастингса примерно со времени его второго брака, не так ли?
  — Я не сказал этого, — возмутился Бэннер. — И не говорите за меня. Фактически я начал выполнять некоторые его поручения юридического характера еще до составления этого завещания. После этого количество поручений увеличилось. Хастингс все больше и больше полагался на мои советы. Думаю, что в период составления этого завещания только я выполнял функции его адвоката.
  — Затем его брак с Минервой распался? — спросил Мейсон.
  — Это зависит от того, что под этим подразумевать. Фактически брак стал давать трещины со времени появления Аделлы Стерлинг, которая устроилась в его фирму секретаршей. Я ничего не имею против вашей клиентки, Мейсон. Я лишь говорю, что, по утверждению Минервы, Аделла явилась причиной распада брака. Минерва заявляет, что Аделла вошла в доверие к Хастингсу и способствовала его отчуждению от нее.
  — Затем Минерва уехала в Неваду, чтобы прожить там срок, необходимый для оформления развода? — спросил Мейсон.
  — Совершенно верно. Здесь нет никакого секрета. Хастингс сказал ей, что их брак оказался неудачным и они должны расстаться. Думаю, он сказал Минерве, что полюбил свою секретаршу и хочет быть свободным, чтобы жениться на ней. Поэтому Минерва должна отправляться в Неваду и получить там развод.
  — Минерва согласилась? — спросил Мейсон.
  — Нет, — ответил Бэннер. — Заявление о разводе она подала здесь, в Лос-Анджелесе. На Аделлу она возложила вину за распад брака. Она настаивала на раздельном проживании и большой сумме алиментов. Она требовала назначения судебного исполнителя для учета собственности. Она требовала возмещения гонорара адвокату и всех прочих расходов.
  — И что случилось с этим заявлением? — спросил Мейсон.
  — Ничего, — ответил Бэннер. — Она его отозвала. Я лично это проверил.
  — Что заставило ее это сделать?
  — Хастингс договорился с ней. Он убедил ее отозвать заявление и дать ему свободу.
  — Как ему это удалось?
  — По этому вопросу можно лишь гадать. О финансах Хастингс мне ничего не говорил. Состоялся разговор между ним и Минервой. К этому делу я отношения не имел, поскольку у Минервы был свой адвокат.
  — Что случилось с ним?
  — Я думаю, что Минерва, вернее, Хастингс расплатился с ним. Все было сделано в большой тайне. Минерва получила двести пятьдесят тысяч долларов, уехала в Неваду и сняла там квартиру, чтобы получить развод. Вы были свидетелем ее состояния. Она решила бороться огнем с огнем. Минерва сообщила своему мужу, что получила развод, послала ему копию свидетельства о разводе, которая оказалась незаверенной.
  — Это, конечно, обман. Суд решит, может ли она воспользоваться им в своих интересах.
  — Однако юридически она все еще остается женой Хастингса. Поэтому его брак с Аделлой является фиктивным и не имеет силы.
  — Договора о разделе имущества между Хастингсом и Минервой не было, не так ли? — осведомился Мейсон.
  — Насколько я знаю, нет. Хастингс просто встретился с ней и сказал: «Послушай, Минерва. Почему ты хочешь нанять адвоката и провести это дело через суд? В этом случае тебе придется платить большой налог с полученного имущества. А может быть, тебе вообще ничего не удастся получить. Ведь фактически вся собственность принадлежит только мне». Он дал Минерве понять, что по его просьбе за ней наблюдали детективы и что назревает какой-то скандал.
  — Вам известно, что Хастингс имел в виду?
  — Нет, неизвестно, — ответил Бэннер.
  — Вы не знаете или не хотите говорить? — спросил Мейсон.
  — Честно говоря, мистер Мейсон, я не знаю. Ни Хастингс, ни Минерва со мной это не обсуждали. У них был разговор наедине, и я не знаю, что случилось. Мне лишь известно, что в прошлом Минервы были какие-то тайны, которые она хотела скрыть. И я знаю, что они пришли к какому-то соглашению.
  — Никаких документов не составлялось? — поинтересовался Мейсон.
  — Нет. Она согласилась не предпринимать здесь, в Лос-Анджелесе, никаких действий, уехать в Неваду и там получить развод. Договорились также, что в свидетельстве о разводе будет указано, что это окончательное соглашение о разделе собственности и Минерва отказывается от прав на получение алиментов.
  — То есть во время этих переговоров она старалась перехитрить Хастингса? — спросил Мейсон.
  — Нет, не думаю, — ответил Бэннер. — Минерва намеревалась выполнять условия соглашения. Мне кажется, что такими были ее первоначальные планы. Однако, когда ей стало известно, что Аделла старается выйти замуж за Хастингса… Конечно, трудно понять женщин, иногда они делают очень странные вещи. Я не хочу сказать, что моя клиентка безупречна. Но мне кажется, что с юридической точки зрения ее позиция очень прочная. Я пришел сюда, чтобы попытаться достичь соглашения.
  — Вы, очевидно, все проверили и убедились, что в штате Невада не зарегистрировано свидетельство о разводе Минервы с Хастингсом? — спросил Мейсон.
  — Вы правы, мистер Мейсон, — ответил Бэннер. — Я проверил соответствующие документы. Я это сделал до того, как согласился представлять интересы Минервы. Она подала заявление и этим ограничилась. Она прожила в штате Невада необходимые для развода шесть недель, подала заявление, но дело до суда не довела.
  — Но она ведь посылала Хастингсу незаверенную копию свидетельства о разводе? — спросил Мейсон.
  — Нет, не посылала, — заверил Мейсона Бэннер.
  — Как же так, — удивился Мейсон, — она сама сказала об этом в офисе Хастингса в присутствии свидетелей.
  — Нет, не так, — произнес Бэннер. — В этом есть определенное различие. То свидетельство о браке не было подделано.
  — Что вы имеете в виду? — поинтересовался Мейсон.
  — Она достаточно умна, чтобы не ставить подписи конкретного судьи в том свидетельстве о браке. Она подписала вымышленным именем. Думаю, что это обман, но не подлог. Нет сомнений, она виновна в обмане. Если бы Хастингс был жив, он мог бы возбудить против нее дело по обвинению в обмане. Что же касается отношений между Минервой и любовницей ее мужа, то тут другая ситуация. Да, моя клиентка не безгрешна, но она продолжает оставаться женой Хастингса. Вернее, его вдовой.
  В это мгновение резко зазвонил телефон. Это Герти подавала особый сигнал.
  Дверь открылась, и в кабинет вошел лейтенант Трэгг.
  — Извините, мистер Мейсон, — сказал Трэгг. — Кажется, вы заняты. Здравствуйте, Бэннер. Что вы здесь делаете? Замышляете что-нибудь?
  — Трэгг никогда не позволяет, чтобы меня информировали о его приходе, — усмехнувшись, пояснил Мейсон. — Он сразу входит в кабинет.
  — Правильно, — сказал Трэгг. — Налогоплательщики не хотят, чтобы мы ожидали своей очереди в приемных адвокатов. Кроме того, если вы заранее будете знать о моем приходе, вы сможете к нему подготовиться.
  — Какая подготовка, по вашему мнению, мне нужна? — спросил Мейсон.
  — Почти никакой, — ответил Трэгг. — Я пришел сообщить вам, Перри, что арестую вашу клиентку.
  — По какому обвинению?
  — В убийстве, конечно, — ответил Трэгг. — Из того револьвера убили Хастингса, и мы нашли на нем отпечаток пальца.
  — Но вы же не снимаете отпечатков пальцев с револьверов, — сказал Мейсон. — Вы сами признали это, Трэгг. Кроме того, револьвер был в руках у Бейсона и его секретарши…
  — Но это не тот отпечаток, который мы снимаем с помощью порошка, Перри, — прервал Мейсона Трэгг. — Это что-то совсем необычное. Находка, я бы сказал.
  — Отпечаток пальца моей клиентки? — спросил Мейсон.
  — Я еще не знаю, — ответил Трэгг. — Отпечатков пальцев у нее я еще не снимал, только собираюсь. Однако я знаю, что это отпечаток пальца женщины. Вот это находка! Обычно один шанс из двадцати пяти, что мы находим отпечаток на револьвере. Даже один из пятидесяти. Оставивший этот отпечаток человек ел что-то сладкое, или красил ногти, или имел дело с каким-то жидким вяжущим веществом. Хотя отпечаток сухой и порошок не пристает к нему, однако он различим. С ним можно работать.
  — А что вы сделаете, если я не отдам вам свою клиентку?.. — задал вопрос Мейсон.
  — Тогда мы сами возьмем ее, — ответил Трэгг. — Наше преимущество в том, что мы просили ее не выезжать из города, просили сделать так, чтобы через вас можно было связаться с ней. Сейчас мы объявляем вам, что она нам необходима. — Трэгг поудобнее уселся в кресле и улыбнулся Бэннеру: — Как ваши дела, Бэннер?
  — Прекрасно, — ответил тот. — Даже очень.
  — Хорошо, вы победили, Трэгг, — сказал Мейсон, кивнув секретарше. — Делла, свяжись по телефону с Аделлой Хастингс и попроси ее приехать сюда.
  Глава 12
  Судья Квинсей Л. Фейллон оглядел собравшихся в зале суда и сказал:
  — Начинаем предварительное слушание дела «Народ штата Калифорния против Аделлы Стерлинг Хастингс». Все готовы?
  — Обвинение готово, ваша честь, — заявил заместитель окружного прокурора Мортон Эллис.
  — Защита готова, — сказал Мейсон, встав со своего места.
  — Хорошо, — продолжал Фейллон. — Перед тем как рассматривать свидетельские показания, я хотел бы сделать несколько замечаний. Суду известно из сообщений прессы, что развернулась борьба за состояние покойного. Претендуют на состояние Минерва Шелтон Хастингс на основании завещания и Аделла Стерлинг-Хастингс как вдова Гейрвина Хастингса. Они обе подали соответствующие заявления, которые в должное время будут рассмотрены в суде по делам о завещаниях. Однако мы не хотели бы превращать рассмотрение данного уголовного дела в перебранку по поводу наследства. Нам нужно установить, совершено ли преступление, и если да, есть ли основания считать, что его совершила обвиняемая. Если это будет доказано, дальнейшее рассмотрение дела будет передано в суд более высокой инстанции, если нет, обвиняемая будет освобождена. Суд понимает, что, возможно, возникнет необходимость рассмотреть некоторые факты, имеющие отношение к наследству, для того чтобы выявить мотивы совершенного преступления и предубежденность свидетелей. Однако суд просит ограничить показания, затрагивающие вопрос наследования, именно указанной целью. Поэтому бесполезно обвинению поднимать здесь эти вопросы. В равной степени не следует защите задавать на данной сессии суда такие вопросы свидетелям, ответы на которые можно было бы использовать в суде по завещаниям. Я прошу стороны ограничиться очерченными судом рамками. Приступаем к рассмотрению дела.
  Заместитель окружного прокурора Мортон Эллис сжато и деловито изложил суть дела. Суду были представлены план особняка Хастингса, схемы расположения помещений на первом и втором этажах, фотографии комнат. Патологоанатом указал, что смерть наступила от двух пуль тридцать восьмого калибра, которые разрушили мозг, и что тело было найдено в постели. В Хастингса стреляли, когда он спал, смерть наступила мгновенно. Это произошло между часом и восемью часами утра в понедельник четвертого числа. Тело не перемещалось, оно осталось в той же позиции, в которой находилось в момент выстрелов, и вскрытие это подтвердило.
  — Я вызываю очередного свидетеля, лейтенанта Артура Трэгга, — сказал Эллис.
  Трэгг прошел в свидетельскую ложу. Он был приведен к присяге, рассказал об обнаружении тела, предъявил фотография тела в постели, комнаты, в которой тело было обнаружено. Он показал, что причиной смерти явились две пули, одна из которых, пройдя сквозь голову, застряла в подушке, а другая — в черепе.
  — Вы знакомы с Перри Мейсоном, защитником обвиняемой? — спросил Эллис.
  — Да, знаком.
  — Говорили ли вы иногда с ним по телефону?
  — Да, говорил.
  — То есть вы узнаете его голос?
  — Да, узнаю.
  — Разговаривали ли вы с Мейсоном по телефону во вторник пятого числа?
  — Да, сэр, разговаривал.
  — О чем?
  — Позвонив мне, Мейсон рассказал, что накануне кто-то был в его офисе.
  — Минутку, — вмешался Эллис, — значит, это было в понедельник четвертого.
  — Да, именно так.
  — Что еще рассказал Мейсон?
  — Он рассказал, что эта женщина оставила в его офисе женскую сумочку, в которой был обнаружен револьвер. Из револьвера, судя по пустым гильзам, было произведено два выстрела. Он также заявил, что позднее было установлено, что сумочка принадлежит Аделле Стерлинг-Хастингс, обвиняемой по делу. Мейсон предложил мне приехать и обследовать обнаруженное оружие.
  — И что сделали вы?
  — Я попросил своих сотрудников позвонить Гейрвину Хастингсу. Однако вскоре поступило сообщение о том, что один из служащих Хастингса был послан к нему домой, чтобы выяснить, почему он не отвечает на телефонные звонки. Этот служащий обнаружил в постели тело Хастингса.
  — Какие действия предприняли вы?
  — Я поехал к мистеру Мейсону.
  — И кого вы там застали?
  — В офисе Мейсона находилась обвиняемая.
  — Вы обнаружили револьвер, о котором говорил мистер Мейсон?
  — В тот раз нет.
  — А позднее вы нашли его?
  — Минутку, — вмешался Мейсон. — Я возражаю против этого вопроса, поскольку в нем от свидетеля требуется высказать свое заключение.
  — Почему же? Свидетель, естественно, может ответить, обнаружил ли он впоследствии револьвер, — заявил Эллис.
  — Нет, не может, — возразил Мейсон, — потому что он не знает, является ли обнаруженный им позднее револьвер тем, о котором я говорил ему по телефону.
  — Ваша честь, — взмолился Эллис, — это же словесная эквилибристика. Мы можем проследить за перемещениями револьвера из женской сумочки в ящик стола Мейсона, оттуда в офис Гейрвина Хастингса, где его спрятал служащий Хастингса Симли Бейсон, затем к Трэггу.
  — Вот и прослеживайте, — твердо заявил Мейсон, — но не спрашивайте свидетеля, был ли обнаруженный им впоследствии револьвер тем самым, который находился в ящике моего стола. Вот о чем идет речь.
  — Хорошо, — согласился Эллис. — Я изменю формулировку. Вы спрашивали у Мейсона о револьвере, когда пришли в его офис?
  — Да, спрашивал.
  — Вы просили предъявить револьвер?
  — Просил.
  — И что сделал мистер Мейсон, когда вы попросили его об этом?
  — Он выдвинул ящик с правой стороны своего стола и был очень удивлен, обнаружив ящик пустым.
  — Я хочу спросить вас, господин лейтенант, — продолжал Эллис, — есть у вас заверенные копии квитанций о продаже оружия Гейрвину С. Хастингсу?
  — Да, у меня они есть.
  — Пожалуйста, передайте их мне.
  Трэгг передает Эллису два листа.
  — О чем говорится в этих квитанциях, господин лейтенант?
  — Это официальные документы, составленные в соответствии с положениями закона штата Калифорния. Они свидетельствуют о приобретении двух револьверов.
  — О чем конкретно говорится в них? — спросил Эллис.
  — О покупке двух револьверов «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра. Первый из них, со стволом в два с половиной дюйма, имеет номер — С четыреста восемьдесят восемь ноль девять. Второй приобретен несколькими месяцами позднее, идентичен первому. Его номер — С двести тридцать два семьсот двадцать один.
  — Теперь расскажите нам о разговоре, который вы вели с Перри Мейсоном, адвокатом защиты, в связи с этим оружием? Что он рассказал и почему не смог предъявить револьвер, когда вы пришли в его кабинет?
  — Мистер Мейсон сказал, что он обнаружил револьвер в сумочке обвиняемой, которая была оставлена в его офисе, что он положил револьвер в правый верхний ящик своего стола и что оружие исчезло.
  — Когда состоялся этот разговор, господин лейтенант?
  — Во вторник, пятого.
  — Рассказывал ли мистер Мейсон о мерах, которые он предпринял для поиска оружия?
  — Да. В разговоре, состоявшемся позднее.
  — Что он сказал?
  — Мистер Мейсон сказал, что он и Пол Дрейк, руководитель «Детективного агентства Дрейка», провели расследование, в результате которого они нашли человека, который во вторник утром пятого числа приходил в офис Мейсона, когда там находилась уборщица. В руках у этого человека был «дипломат». Он выступал как Перри Мейсон, но не сказал об этом прямо, а дал понять это своим поведением. Пробыв в офисе около десяти минут, он ушел. Мистер Мейсон сказал мне, что в результате работы детективов он установил этого человека. Им оказался Симли Бейсон, менеджер фирмы Гейрвина Хастингса.
  — Что еще вам рассказал мистер Мейсон?
  — Он сообщил, что Симли Бейсон взял револьвер из его стола, завернул его в бумагу, которую затем заклеил лентой, и положил упаковку на дно мешка с клюшками для игры в гольф.
  — Что случилось потом?
  — Мейсон сказал, что в его присутствии Бейсон позвонил своей секретарше и попросил ее взять упаковку из мешка и принести ее в кабинет Мейсона. Когда секретарша пришла, то обнаружилось, что целостность упаковки нарушена.
  — Что сказал Мейсон о револьвере?
  — Он позвонил мне по телефону и сказал, что у него есть револьвер. Позднее он сообщил мне, что упаковку он положил в коробку, чтобы при желании я мог попытаться обнаружить отпечатки пальцев.
  — И что сделали вы?
  — Я пошел в офис к мистеру Мейсону и взял там револьвер.
  — Провели ли вы его баллистические испытания?
  — Да, провел.
  — Вы сравнивали пули, выпущенные из этого револьвера, с теми, которые явились причиной смерти Гейрвина Хастингса?
  — Да, сравнивал.
  — Что вы обнаружили?
  — Пули были выпущены из этого револьвера.
  — Я предъявляю вам револьвер системы «Смит и Вессон» номер — С четыреста восемьдесят восемь ноль девять. Узнаете ли вы его?
  — Да, сэр. На нем стоит моя отметка. Его номер я записал.
  — Это тот револьвер, который вы получили от мистера Мейсона?
  — Да.
  — Господин лейтенант, вы изучали его на предмет обнаружения отпечатков пальцев?
  — Да.
  — И каковы результаты? — спросил Эллис.
  — Сначала я не нашел на нем никаких отпечатков пальцев. Я обработал револьвер порошком, однако это ничего не выявило. Позднее в управлении полиции я нашел на нем засохший отпечаток пальца. Порошок к нему не приставал, поскольку он высох. Его оставил человек, на пальце которого было какое-то вяжущее вещество, возможно сладкая слюна, никотин. Во всяком случае, при определенном свете этот отпечаток удалось обнаружить.
  — Вы сфотографировали его?
  — Да, сэр.
  — У вас с собой фотографии?
  — Да.
  — Вы пробовали идентифицировать этот отпечаток?
  — Да, пробовал.
  — Чей он?
  — Это отпечаток среднего пальца правой руки обвиняемой Аделлы Хастингс.
  — Если Высокий суд не возражает, прошу приобщить этот револьвер к вещественным доказательствам под индексом Б двенадцать.
  — Одну минутку, — вмешался Мейсон. — Прежде чем я соглашусь с этой просьбой, мне хотелось бы задать свидетелю ряд вопросов.
  — Хорошо, — решил судья Фейллон. — Вы можете приступить к допросу свидетеля.
  — Господин лейтенант, вы заявили, что я вам якобы сказал о том, что у меня есть определенный револьвер. Это не так. Я вам говорил о каком-то неопределенном револьвере. Не так ли?
  — Мне показалось, вы сказали об определенном револьвере.
  — Который я взял из ящика своего стола?
  — Так я понял.
  — Разве я вам говорил, что этот револьвер я взял из сумочки своей подзащитной?
  — Подождите минутку, — попросил Трэгг. — Сначала разговор о револьвере я вел с вами. Оказалось, что револьвер из ящика вашего стола исчез. Затем ваша секретарша позвонила мне и сказала, что револьвер, который якобы положили не на то место, нашелся и я могу его взять.
  — Разве я не говорил вам, — продолжил Мейсон, — что Симли Бейсон взял револьвер из моего стола, унес его в свой офис, завернул в бумагу и запечатал ее. Когда эту упаковку принесли в мой кабинет, оказалось, что бумагу разрезали бритвой или острым ножом и невозможно определить, был ли находившийся в бумаге револьвер тем самым, который я взял из сумочки своей подзащитной, не так ли?
  — Я возражаю против этого вопроса, как основанного на слухах, — заявил Эллис.
  — Нет, не на слухах, — отпарировал Мейсон. — Лейтенант Трэгг уже рассказывал вам о нашем разговоре с ним. Я пытаюсь своими вопросами помочь ему вспомнить весь разговор.
  — Возражение прокурора не принимается, — принял решение судья Фейллон. — Свидетель, отвечайте на этот вопрос.
  — Да, — сказал Трэгг.
  — Таким образом, если сказанное мною соответствует действительности, невозможно доказать, что предъявленный обвинением револьвер является тем самым, который я взял из сумочки своей подзащитной или который Бейсон выкрал из моего офиса.
  — Возражаю как против спорного вопроса, который требует заключения свидетеля, — заявил Эллис.
  — Возражение прокурора принято, — заявил судья Фейллон.
  — Лейтенант Трэгг, — улыбнулся Мейсон, — вы пришли к выводу, что именно из этого револьвера произведены выстрелы, ставшие причиной смерти Гейрвина Хастингса?
  — Да, сэр.
  — Поэтому вы знаете, что с помощью этого револьвера было совершено убийство?
  — Да, сэр.
  — Вы никогда не видели этот револьвер у обвиняемой?
  — Нет, не видел.
  — Вот именно. Из разговора со мной, содержание которого вы только что подтвердили, вы не можете сделать вывод, а также поклясться, что, после того как Симли Бейсон взял револьвер из ящика моего стола, завернул его в бумагу, положил в мешок с клюшками для игры в гольф, кто-то не взял пакет, не разрезал бумагу, не вынул револьвер и на его место не положил другой, не так ли?
  — Вопрос в такой формулировке нельзя принять, — заявил Эллис.
  — Если Высокий суд позволит сказать, — произнес Мейсон, — то совершенно иной вопрос. Я спрашиваю свидетеля, может ли он в результате состоявшегося со мной разговора как-то связать этот револьвер с моей подзащитной?
  — Возражение прокурора не принимается, — постановил судья Фейллон. — Я думаю, что этот вопрос законный. Он касается разговора свидетеля с Перри Мейсоном.
  — Нет, — заявил Трэгг. — Принимая во внимание разговор с вами, я не могу поклясться, что тот револьвер не был подменен, после того как Симли Бейсон взял его из ящика вашего стола. Я не могу поклясться, что переданный вами револьвер был тем же самым, что вы взяли из сумочки той женщины. Я не могу поклясться, что этот револьвер имел какое-либо отношение к обвиняемой. Это, вы понимаете, мистер Мейсон, я говорю на основании того разговора, что я имел с вами. Однако я клянусь, что предъявленный обвинением револьвер находился в руках обвиняемой, так как остался отпечаток от среднего пальца ее правой руки, где было какое-то вязкое вещество.
  — Вот именно, — сказал Мейсон. — Вещество, которое могло содержать сахар, например.
  — Да, господин адвокат, сахар, лак или другое вязкое вещество.
  — И это вещество высохло?
  — Да, сэр.
  — Оставив след, к которому порошок не пристает?
  — Да.
  — Такой отпечаток может держаться очень долго?
  — Да, сэр.
  — Обычный отпечаток, содержащий влагу и сальные вещества, сохраняется ограниченный период времени?
  — Да, сэр.
  — А этот отпечаток относится к отпечаткам особого типа?
  — Вот именно, сэр.
  — Он не исчезнет так быстро, как обычный отпечаток?
  — Совершенно верно.
  — Значит, можно сказать, что этот отпечаток мог быть оставлен в Рождество прошлого года, когда обвиняемая ела сладости, а пистолет в то время находился у ее мужа.
  — Я не могу сказать, когда был сделан этот отпечаток, — покраснев, сказал Трэгг.
  — Но он мог быть сделан в Рождество прошлого года?
  — Да, это возможно.
  — Вот именно, — сказал Мейсон. — Больше у меня вопросов к свидетелю нет. Я возражаю против приобщения этого револьвера к вещественным доказательствам, поскольку он к делу не относится. Для этого не было приведено достаточно оснований.
  — Однако имеются достаточные основания утверждать, — сказал судья Фейллон, — что с помощью этого револьвера было совершено преступление, и в качестве такового его можно приобщить к вещественным доказательствам.
  — Я отпускаю лейтенанта Трэгга и прошу Симли Бейсона занять свидетельское место, — заявил Эллис.
  Бейсон подошел к свидетельскому месту, как человек, которому неизбежно придется пройти через эту процедуру. Подняв руку, он произнес текст присяги, назвал секретарю свою фамилию и домашний адрес. Затем с нескрываемой враждебностью он посмотрел на Мортона Эллиса.
  — Ваше имя Симли Бейсон? — начал Эллис.
  — Да, сэр.
  — Четвертого и пятого числа этого месяца вы выполняли обязанности менеджера в фирме Хастингса?
  — Да, сэр.
  — В этой должности вы работаете уже более четырех лет, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Ваша честь, — продолжал Эллис, — этот свидетель сочувствует обвиняемой, и поэтому в процессе данного допроса я собираюсь задавать наводящие вопросы.
  — Пока этот свидетель не показал своего враждебного отношения к обвинению, — возразил судья Фейллон. — Поэтому продолжайте рассмотрение дела обычным путем. Когда это станет ясно, я приму соответствующее решение и вы сможете задавать наводящие вопросы.
  — Хорошо, ваша честь. Мистер Бейсон, я хочу обратить ваше внимание на вторник, пятое число этого месяца, и спросить, видели ли вы в этот день обвиняемую? — начал допрос Эллис.
  — Да, сэр, видел.
  — В какое время?
  — Рано утром.
  — Насколько рано?
  — Я не смотрел на часы.
  — Это было до рассвета?
  — Я не помню.
  — Где вы ее видели?
  — В ресторане.
  — Как случилось, что вы встретились с ней там?
  — Она сказала мне, что будет в ресторане.
  — Это был круглосуточный ресторан?
  — Да.
  — Вы встретились с обвиняемой и завтракали с ней?
  — Да.
  — И разговаривали во время завтрака.
  — Конечно. Мы же не сидели, уставившись друг на друга.
  — Отвечайте на заданный вопрос, — сказал Эллис. — Разговаривали ли вы с обвиняемой?
  — Я уже ответил на вопрос. Да, разговаривал.
  — И после этого разговора вы пошли в офис мистера Мейсона, то есть в здание, в котором находится офис.
  — Да.
  — И вошли в здание?
  — Да.
  — Вы расписались в книге посетителей?
  — Да.
  — Вы подписались вымышленным именем?
  — Да.
  — На лифте вы поднялись на этаж, где находится офис мистера Мейсона?
  — Да.
  — И вошли в его приемную?
  — Да, сэр.
  — Что вы сделали, когда вошли в его приемную?
  — Из нее я вошел в кабинет мистера Мейсона.
  — Вас кто-нибудь туда впустил?
  — Да.
  — Кто?
  — Уборщица.
  — Вы разговаривали с ней?
  — Да.
  — Что вы сказали ей?
  — Я не помню.
  — Вы что-нибудь взяли из кабинета мистера Мейсона?
  — Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
  — По какой причине?
  — Ответ может быть истолкован во вред мне.
  Эллис посмотрел на судью Фейллона.
  — Хорошо, — сказал судья Фейллон. — Из ответа свидетеля видно, что он представляет защиту. Я разрешаю вам задавать наводящие вопросы. Хотя это вы уже и так делали, не встречая возражений со стороны защиты. Так что продолжайте.
  — Вы взяли револьвер из стола мистера Мейсона? — спросил Эллис.
  — Я отказываюсь отвечать, поскольку ответ может пойти мне во вред, — сказал Бейсон.
  — Позднее, находясь в кабинете мистера Мейсона, вы позвонили своей секретарше?
  — Да.
  — Как зовут вашего секретаря?
  — Розалия Блэкбурн.
  — Что вы сказали ей по телефону?
  — Я попросил ее взять ключ, пойти в мой офис, открыть шкаф, вытащить из него мешок с клюшками для игры в гольф и перевернуть мешок вверх дном. Из мешка должен выпасть сверток, который ей необходимо было принести в кабинет мистера Мейсона.
  — В кабинет мистера Мейсона?
  — Да.
  — И она принесла?
  — Я не знаю.
  — Что вы не знаете?
  — Я не знаю, принесла ли она то, что я просил.
  — Но вам известно, что она появилась в кабинете мистера Мейсона со свертком в руках, не так ли?
  — Да.
  — Это была та самая упаковка, которую вы положили в мешок с клюшками?
  — Я не знаю.
  — В упаковке был тот самый предмет, который вы положили туда?
  — Я не знаю.
  — Что вы имеете в виду, повторяя «я не знаю»?
  — Я не пытался идентифицировать предмет, который был в упаковке.
  — Этим предметом был револьвер, не так ли?
  — В упаковке, которую я положил в мешок, был револьвер. Это именно так.
  — Это был тот самый револьвер, который вы взяли из кабинета мистера Мейсона?
  — Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован мне во вред.
  — Но вы признаете, что положили упаковку в мешок?
  — Да.
  — В упаковке был револьвер, не так ли?
  — Да.
  — И именно эту упаковку ваша секретарша достала из мешка?
  — Возражаю против этого вопроса, — заявил Мейсон, — поскольку ответ требует вывода со стороны свидетеля.
  — Возражение принимается, — постановил судья Фейллон.
  — Но вы проинструктировали свою секретаршу взять упаковку из мешка?
  — Да, сэр.
  — И принести сверток в кабинет мистера Мейсона?
  — Да.
  — Она выполнила вашу просьбу?
  — Я не знаю.
  — Разве вас не было в кабинете? Разве она не вам передала упаковку? — спросил Эллис.
  — Упаковку она передала мне, — сказал Бейсон. — Но я не могу сказать, была ли это та самая упаковка, которую я положил в мешок. Я хотел бы пояснить следующее: для того чтобы сохранить упаковку в целостности, я заклеил ее лентой, снаружи прикрепил бирку, на которой написал, что именно находится в упаковке. Когда упаковку доставили мне, лента была разрезана, а сама упаковка раскрыта. Поэтому я не знаю, заменили ли содержимое упаковки или нет.
  — Предметом, который вы завернули в упаковку, был револьвер, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Револьвер системы «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра?
  — Да.
  — Это был тот самый револьвер, который вы взяли в кабинете мистера Мейсона?
  — Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован против меня.
  — Хорошо. Теперь вернемся к вашей встрече с обвиняемой, — продолжал Эллис. — Разве ваш визит в кабинет мистера Мейсона не был следствием чего-то рассказанного вам обвиняемой?
  Бейсон молчал.
  — Разве это не так? — настаивал Эллис. — Отвечайте на вопрос.
  — Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован против меня.
  — Если Высокий суд позволит мне сказать, — заявил Эллис, — совершенно ясно, что свидетель пытается использовать свои конституционные права даже тогда, когда для этого у него нет никаких оснований. Может быть, это справедливо, когда речь идет о его вторжении в кабинет мистера Мейсона. Что же касается его разговора с обвиняемой, то он носил не частный характер и тут ничего не может быть использовано в ущерб интересам свидетеля.
  — Можно мне высказать свое мнение? — спросил Мейсон.
  — Конечно, — ответил судья Фейллон.
  — Если допустить, — сказал Мейсон, — что обвиняемая и свидетель вступили в сговор, чтобы вынести вещественное доказательство из моего офиса, тогда это действие может составить отдельное преступление — преступный сговор. Вынос револьвера — одно дело, вступление в сговор — совершенно другое. То и другое является преступлением.
  — Вы мелочный человек и педант, — вмешался Эллис.
  — Совсем нет, — возразил Мейсон, — когда вы возбуждаете дело против какого-то человека, вы указываете максимальное число пунктов, по которым его можно привлечь к ответственности. Таким образом, в данном случае он будет виновен и в преступном сговоре, и в похищении оружия. Затем вы будете пытаться уговорить присяжных заседателей вынести обвинительное заключение по каждому пункту. Вы доказываете, что каждый пункт — это отдельное преступление, что вы не разрабатываете законы, а только претворяете их в жизнь, что если законодательные органы считают преступлением даже намерение совершить его, то обвиняемый будет виновен в совершении двух отдельных преступлений: в намерении совершить преступление и в самом преступлении. Таким образом, нельзя съесть весь торт и в то же время оставить его нетронутым.
  Судья Фейллон еле сдержал улыбку.
  — Я разделяю вашу точку зрения, господин адвокат, — заявил он. — Мне трудно судить, имеет ли разговор отношение к разбираемому делу, поскольку не видно, что он как-то связан с данным преступлением. А если он имеет отношение и если свидетель и обвиняемая вступили в сговор, чтобы что-то совершить, то свидетель может посчитать, что ответ на заданный ему вопрос будет использован против него.
  — Хорошо, — сказал Эллис, решительно поворачиваясь к Бейсону: — Вы завернули револьвер в бумагу и положили его на дно мешка, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Видели ли вы до этого тот револьвер?
  — До чего до этого?
  — До того, как положили его в мешок для клюшек.
  — Да, сэр.
  — Где?
  — Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован против меня.
  — Видели ли вы этот револьвер до пятого числа этого месяца?
  — Я не знаю.
  — Почему вы не знаете?
  — Потому что я не знаю, был ли это тот самый револьвер, который я видел ранее.
  — Вы видели револьвер, который внешне похож на этот?
  — Да.
  — Где вы его видели?
  — Я не могу помнить все места, где я видел подобные револьверы. Фирма, несомненно, выпускает сотни тысяч таких револьверов. Я видел их на витринах магазинов спортивных товаров и в некоторых других местах.
  — И, — сказал Эллис, обвинительным жестом указывая на свидетеля, — эти НЕКОТОРЫЕ ДРУГИЕ МЕСТА включают женскую сумочку, не так ли?
  — Да.
  — Кому принадлежала эта сумочка?
  — Миссис Хастингс.
  — Ага! — воскликнул Эллис. — После всех этих перипетий допроса вы признаете, что видели этот револьвер в сумочке обвиняемой.
  — Минуточку, — вмешался Мейсон. — Я возражаю против комментариев заместителя окружного прокурора и против самого вопроса. Свидетель не сказал, что он видел именно этот револьвер в сумочке обвиняемой.
  — Насколько известно, это мог быть и этот револьвер, — настаивал Эллис.
  — Насколько нам известно, это мог быть и другой револьвер, — парировал Мейсон.
  — Я хочу поддержать возражение на вопрос, заданный в такой форме, — принял решение судья Фейллон.
  — Хорошо, — сдался Мортон Эллис, — оставим это. Говорил ли вам кто-нибудь, откуда появился этот револьвер?
  — Да, говорил.
  — Что говорил?
  — Миссис Хастингс сказала мне, что муж дал ей револьвер и посоветовал держать его в своей сумочке для защиты, особенно ночью, когда она одна. Если у автомашины спустит шина или забарахлит мотор, ей придется останавливаться на обочине дороги и она будет беззащитна.
  — Так, — ликующе заявил Эллис. — Наконец-то!
  — Минутку, — вмешался Мейсон. — У меня есть пара вопросов к свидетелю. Вы сказали, что видели такой револьвер в сумочке миссис Хастингс?
  — Да, сэр.
  — Миссис Хастингс рассказала вам, что револьвер дал ей ее муж для защиты, особенно в ночное время, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Она не говорила вам, как часто она носила его с собой?
  — Я понял так, что почти всегда она носила его в своей сумочке.
  Судья Фейллон посмотрел на Эллиса:
  — Свидетель делает вывод. Не хотите ли вы вычеркнуть его из протокола допроса?
  Эллис улыбнулся и сказал:
  — Ваша честь, обвинение не хочет вычеркивать его. Пусть адвокат защиты продолжает допрос. Такой перекрестный допрос, возможно, немножко неприятен для клиентки мистера Мейсона, но обвинение не хотело бы прекращать его.
  — Не было необходимости в таких комментариях с вашей стороны, — заметил судья Фейллон. — Суд просто хотел бы обратить внимание обвинения на то, что это показание свидетеля позволяет сделать определенные выводы.
  — Обвинение не хотело бы возражать против такой линии ведения допроса, — заявил Эллис.
  Мейсон повернулся к Бейсону:
  — Из разговора вы сделали вывод, что переданный ей револьвер был ее собственностью?
  — Да, сэр.
  — И она носила его с собой?
  — Да, сэр.
  — И знала, как им пользоваться?
  — Да, сэр.
  Эллис оглядел собравшихся в зале, широко и победно улыбаясь.
  — Вы сказали, что это была миссис Хастингс, с которой вы вели эти разговоры? — продолжал Мейсон.
  — Да, сэр.
  В глазах Мейсона заиграли огоньки.
  — Это была Аделла Хастингс, обвиняемая по делу об убийстве?
  — Нет, сэр. Разговоры происходили с Минервой Шелтон Хастингс, второй женой Гейрвина Хастингса.
  Улыбка сразу же исчезла с лица Эллиса. В состоянии болезненного оцепенения он вскочил на ноги.
  — Одну минутку, ваша честь! — воскликнул он. — Кажется, адвокат защиты и свидетель разработали хитроумную ловушку, зная, что, когда свидетель произносит миссис Хастингс, я отношу эти слова к обвиняемой. Я возражаю против этих вопросов и прошу вычеркнуть их из протокола допроса, так как, отвечая на них, свидетель должен был делать свои выводы.
  — У вас была возможность вмешаться в ход допроса и высказать свои возражения, — резко ответил судья Фейллон. — Суд обратил ваше внимание на слова свидетеля и, зная, что имеются две миссис Хастингс, внимательно следил за допросом. Свидетель старался даже не упоминать обвиняемую. Он просто называл имя миссис Хастингс.
  — Это была ловушка, тщательно расставленная ловушка, — повторил Эллис.
  — Нет такого закона, — заявил судья Фейллон, — который запрещал бы адвокату защиты заготавливать ловушки на пути, по которому собирается следовать обвинение. Я думаю, господин помощник окружного прокурора, вам нужно было внимательно смотреть и не попадаться в свои собственные ловушки. Ввиду того, что имеются две миссис Хастингс, суд отмечал особые формулировки ответов свидетелей. Я ждал, что вы спросите его, какую же миссис Хастингс он имел в виду. Но вы не сделали этого. Поэтому ответы свидетеля остаются в протоколе. У вас есть еще вопросы к свидетелю, мистер Мейсон?
  — У меня нет больше вопросов, — ответил адвокат.
  Бейсон собрался уйти со свидетельского места.
  — Одну минутку, — вмешался Эллис. — У меня есть еще несколько вопросов.
  Бейсон вернулся на место дачи свидетельских показаний.
  — Предварительно вы обсуждали свои показания с мистером Мейсоном? — спросил Эллис.
  — Да, сэр.
  — Не говорил ли вам мистер Мейсон, что на суде вас могут спросить, видели ли вы когда-либо револьвер, по внешнему виду напоминающий тот, из которого были произведены два смертельных выстрела?
  — Да, говорил.
  — И вы сказали мистеру Мейсону, что такой револьвер вы видели у Минервы Хастингс?
  — Да, сказал.
  — Не говорил ли вам мистер Мейсон, что при возможности вы должны сказать, что видели такой револьвер у миссис Хастингс, не упоминая, что это была Минерва Хастингс.
  — Что-то вроде этого.
  — Тогда, — спросил Эллис, победно улыбаясь, — видели ли вы когда-либо подобный револьвер у обвиняемой, Аделлы Хастингс? Отвечайте просто, да или нет.
  — Да.
  — Он был в ее сумочке?
  — Да.
  Победно улыбаясь, Эллис оглядел публику в зале суда.
  — Это, — заявил он, — все.
  Бейсон вновь попытался уйти со свидетельского места.
  — Минутку, — остановил его Мейсон, — у меня к свидетелю есть несколько вопросов. Такой револьвер вы видели в ее сумочке не однажды?
  — Да, именно так.
  — Когда это было?
  — Я не помню точно даты.
  — Тогда вы видели у нее два револьвера, — заявил Мейсон. — Один, — сказал он, загибая указательный палец левой руки, — это тот, что покойный купил ей. Второй, — и Мейсон загнул указательный палец правой руки, — револьвер, из которого были произведены принесшие смерть человеку выстрелы.
  — Я возражаю против этого вопроса, поскольку он требует выводов со стороны свидетеля, — сказал Эллис.
  — Не вижу, как этот вопрос может требовать выводов со стороны свидетеля, — сказал Мейсон.
  — Свидетель не может сказать, видел ли он два разных револьвера, — указал Эллис. — Для этого он должен сравнить их номера.
  Улыбаясь, Мейсон посмотрел на судью Фейллона.
  — Я думаю, — сказал адвокат, — заместитель окружного прокурора отлично понял, что я имел в виду. Свидетель видел какой-то револьвер. Он не знает, был ли это револьвер, из которого произведены два смертельных выстрела, или это был револьвер, который покойный передал обвиняемой для ее защиты и который украли у нее. — Мейсон слегка поклонился заместителю окружного прокурора и сказал: — На этом, если позволит Высокий суд, я заканчиваю перекрестный допрос.
  — Подождите минутку, — сказал Эллис. — Это несправедливо. Свидетель должен ответить на вопрос.
  — Он не может ответить, — сказал Мейсон, — поскольку вы возражаете против этого.
  — Но Высокий суд еще не принял решения по этому вопросу, — сказал Эллис. — Я снимаю свое возражение.
  — Очень хорошо, — заявил Мейсон. — Ответьте на вопрос, Бейсон.
  — Я действительно не знаю, что это был за револьвер, — начал Бейсон. — В обоих случаях это мог быть один и тот же револьвер, разные револьверы, мог быть любой револьвер. Я знаю, что «Смит и Вессон» производит сотни тысяч револьверов и все они одинаковы.
  — Свидетелю очень легко отвечать на вопрос, — раздраженно сказал Эллис, — после того как его адвокат под предлогом возражений неуважительно подсказал ответ.
  — Если Высокий суд позволит сказать, я не выдвигал возражений, — заметил Мейсон. — Возражения исходили от обвинения.
  — У обвинения больше нет вопросов, — сказал Эллис.
  — Все, мистер Бейсон. Вы свободны, — вынес свое заключение судья.
  Эллис посмотрел на часы. Заметив это, судья Фейллон заявил:
  — Объявляю обеденный перерыв. В два часа дня суд возобновит свою работу.
  Присутствовавшие в зале встали, когда судья поднялся с кресла и направился в свой кабинет.
  Мейсон поймал взгляд Симли Бейсона и кивнул ему. Подойдя совсем близко к нему, адвокат взял Бейсона за руку и спросил:
  — Чего вы так боялись, Бейсон?
  — Боялся? — удивленно переспросил Бейсон. — Что вы имеете в виду? Я не боялся. Я просто не хотел больше необходимого помогать обвинению.
  — Вы боялись, Бейсон, — настаивал Мейсон. — Вы вздохнули с облегчением, когда Эллис заявил, что у него больше нет вопросов.
  Бейсон покачал головой, в его глазах застыло выражение полной невинности.
  — Нет, мистер Мейсон. Вы неправильно меня поняли.
  — Я думаю, что не ошибся, — возразил Мейсон. — Передо мной прошло слишком много свидетелей, я видел столько людей в состоянии крайнего напряжения, что вряд ли могу ошибиться. Какую информацию вы утаивали? Каких вопросов обвинения вы так боялись?
  — Никаких, — возразил Бейсон. — И на этом закончим.
  — Что ж, хорошо, — покачал головой Мейсон. — Поступайте как считаете нужным.
  Бейсон поймал взгляд Аделлы Хастингс, когда надзирательница уводила ее из зала суда. В этом взгляде можно было прочесть взаимное понимание, даже триумф.
  Глава 13
  Во французском ресторане, расположенном в трех кварталах от Дворца Правосудия, имелась небольшая кабина, в которой обычно обедали Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк. В этой комнате в обеденное время было проведено немало совещаний, которые радикально меняли стратегию действий Мейсона и Дрейка.
  Расположившись около круглого стола, в центре которого стоял телефон, Дрейк сказал:
  — У меня кое-что есть для тебя, Перри. Обвинение приготовило тебе какой-то сюрприз, которым сегодня воспользуется, чтобы загнать тебя в угол.
  — Что именно?
  — Не знаю, — ответил Дрейк.
  — Сегодня Симли Бейсон что-то скрывал, — начал Мейсон. — Правда, я не знаю, что именно. Он боялся, что обвинитель задаст ему какой-то вопрос, ответ на который может сильно повредить обвиняемой. Когда ему разрешили уйти со свидетельского места, на его лице можно было прочесть явное облегчение.
  — У тебя есть на этот счет какие-то соображения? — спросил Дрейк.
  — Это может быть все, что угодно, — ответил Мейсон. — Конечно, обвинение знает, что Бейсон — свидетель защиты, и поэтому они боятся задавать ему вопросы общего характера, поскольку ответы могли бы нарушить все планы прокурора. Хотя они сейчас почти в безвыходном положении, однако сомневаюсь, что обвинение вновь вызовет его в качестве свидетеля. Естественно, я тоже не собираюсь вызывать его, чтобы не давать обвинению возможность проводить перекрестный допрос. Что ты выяснил относительно Карсон-Сити, Пол?
  Дрейк вытащил свою записную книжку.
  — Тут кое-что сбивает меня с толку, — начал Дрейк. — Харли Ц. Дрексел по профессии строитель-подрядчик. Ему около пятидесяти пяти лет, пользуется хорошей репутацией. У него есть участок земли, на котором он сам построил дом. Позади дома стоит небольшое бунгало, которое он сдает внаем. Дрексел вдовец, у него есть дочь, которая учится в колледже в одном из восточных штатов. Дрекселы, судя по всему, порядочные люди.
  — У них есть какие-то связи с Аделлой Хастингс или с кем-либо из людей, проходящих по делу об убийстве?
  — Вот тут и выявляются странные вещи, — ответил Дрейк. — Я узнал об этом совершенно случайно. Я уже говорил, что время от времени Дрексел сдает в аренду бунгало. Это небольшое строение дачного типа. Ты, Перри, наверное, помнишь, что Дрексел проживает по адресу: Центральная улица, двести девяносто один. Когда Минерва подала на развод в штате Невада, который она не довела до конца, в качестве своего адреса она указала Центральную улицу, дом двести девяносто один А. Минерва, очевидно, проживала в доме Дрексела и хорошо с ним знакома. Когда в твоем офисе произошла эта загадочная история с женской сумочкой, машина Дрексела была припаркована на стоянке нашего здания.
  Мейсон от удивления широко раскрыл глаза. Затем он глубоко задумался.
  — Что тебе известно о Дрекселе? — спросил он наконец. — Любитель женщин?
  — Строительному делу он уделяет максимум внимания, — ответил Дрейк. — Он работает наравне со своими рабочими. Строительный подрядчик и плотник, простой человек с натруженными руками.
  Мейсон задумался.
  Подошел официант и принял заказ. Внезапно Мейсон встал и принялся ходить по кабине.
  — Все это ставит меня в тупик, — сказал Дрейк. — Пока не могу понять, что все это означает.
  Ничего не говоря, Мейсон продолжал шагать по комнате. Внезапно он остановился, повернулся к Дрейку и сказал:
  — Пол, тут что-то есть еще. Секретарь Симли Бейсона Розалия Блэкбурн оформила развод в Карсон-Сити. Выясни, не проживала ли она там по адресу: Центральная улица, дом двести девяносто один А. Если проживала, выявляется какая-то закономерность, в которой мы должны разобраться. Да, вот еще что, мы должны изучить все чартерные рейсы из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас в понедельник четвертого числа. Когда мы летели вечером в тот день, пилот рассказал, что эти рейсы проверял представитель торговой палаты. Засади своих людей за работу, пусть они свяжутся с торговой палатой Лас-Вегаса и выяснят, осуществлялась ли такая проверка, какие еще чартерные рейсы были в тот вечер. Я возвращаюсь в зал суда, как только мы закончим обед, Пол, а ты садись за телефон.
  Дрейк связался со своей конторой и дал необходимые указания.
  — Что еще нужно сделать, Перри? — спросил детектив, держа трубку в руках. — Ничего?
  Расхаживая по комнате, Мейсон спросил:
  — Как зовут дочь Харли Дрексела?
  Дрейк посмотрел в свою записную книжку.
  — Элен.
  — Она учится в колледже на востоке страны?
  — Да.
  — Лето проводит дома?
  — Конечно.
  — Когда Минерва подала заявление о разводе? — спросил Мейсон.
  — Пятнадцатого сентября, — не задумываясь, ответил Дрейк.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Чтобы оформить развод, необходимо прожить в Неваде шесть недель. Это означает, что Минерва жила в доме Дрексела летом. Если Элен была на каникулах дома, вполне возможно, что она хорошо знает Минерву. В понедельник днем машина Дрексела была у нас на стоянке. Можно выяснить, где сейчас Элен?
  Дрейк дал соответствующие инструкции по телефону.
  — Что еще, Перри? — спросил он.
  — Пока ничего, — ответил Мейсон.
  — Немедленно приступайте к делу, — сказал Дрейк в трубку, — и давайте мне знать сразу же, как только что-нибудь выясните.
  Дрейк повесил трубку.
  — Посмотри, Пол, сколько различных вариантов в этом деле, — сказал Мейсон. — Если адвокат действительно хочет представлять интересы клиента, ему приходится выполнять большой объем следственной работы, и чем больше он делает, тем больше остается сделать.
  — Да, — согласился Дрейк. — Каковы твои шансы, Перри?
  — В данный момент, — сказал Мейсон, — освободить Аделлу Хастингс в ходе предварительного слушания вряд ли удастся. Шансов почти никаких. Мы можем добиться этого на суде присяжных, потому что там обвинение не сможет доказать, что кто-то не подменил револьвер, а у нас имеется большое число косвенных доказательств того, что это было сделано. Обвинение не может выиграть дело Аделлы Хастингс, если не докажет, что убийство осуществлено с помощью револьвера, который был в ее сумочке. Пока по делу проходят два револьвера: один, купленный Гейрвином Хастингсом некоторое время назад, а другой, который он приобрел вскоре после женитьбы на Аделле. Сейчас можно считать, что револьвер, который мы будем называть «револьвером Аделлы», был куплен в последнюю очередь, а револьвер, который обозначим «револьвером Гейрвина», был использован для совершения убийства.
  — Ты упускаешь из виду, что на револьвере, из которого совершили убийство, есть отпечаток пальца обвиняемой.
  — Нет, не упускаю, — возразил Мейсон. — Исходи из того, что обвиняемая была замужем за Гейрвином Хастингсом и в течение некоторого времени жила в его доме. У Гейрвина Хастингса был револьвер. Ночью, возможно, он держал его под подушкой. Обвиняемая могла пользоваться лаком для ногтей или жидкостью для снятия лака и коснуться средним пальцем револьвера. Нельзя исключать, что она ела пирожное. Отпечаток пальца представляет собой затвердевшее вещество. Другими словами, такой отпечаток мог быть оставлен в любое время.
  — Это довольно убедительная теория, Перри, — заметил Дрейк, — но ты вряд ли сможешь доказать ее.
  — Я и не буду ничего доказывать, — улыбнулся Мейсон. — Мне нужно только зародить сомнение в уме одного из двенадцати присяжных заседателей.
  — Возможно, ты единственный человек, который в состоянии сделать это, — заметил Дрейк несколько скептически.
  Официант принес заказанный обед. Мейсон прекратил ходить по комнате, сел к столу и с аппетитом принялся за еду.
  Внезапно адвокат щелкнул пальцами.
  — Мне кажется, я нашел, Пол! — воскликнул он.
  — Что?
  — Ответ, который нам нужен. Свяжись по телефону со своим офисом, Пол. Пусть кто-нибудь поедет в аэропорт Лас-Вегаса и узнает имена людей, которые брали напрокат автомашины.
  — Что ты ищешь? — спросил Дрейк.
  — Я реализую свою теорию, Пол. Возможно, мне удастся убедить присяжных заседателей, что она разумна.
  — Ты думаешь, что сможешь показать, что произошло в действительности?
  — Я надеюсь показать, — сказал Мейсон, — что могло случиться, а обвинение не сможет доказать, что этого не могло произойти.
  Глава 14
  В два часа дня зал, в котором проводил судебное заседание судья Фейллон, был переполнен.
  Пол Дрейк прошептал Перри Мейсону:
  — Посмотри, на заседание пришел окружной прокурор Гамильтон Бергер. Это что-то значит. Очевидно, обвинение подготовило тебе серьезный сюрприз.
  Мейсон кивнул.
  Надзирательница ввела в зал Аделлу Хастингс. Повернувшись к ней, Мейсон шепнул:
  — Аделла, один момент дела беспокоит меня.
  — Только один? — невесело усмехнулась обвиняемая.
  — Да, — улыбнулся Мейсон, — только один. Когда Симли Бейсон давал показания, он боялся, что заместитель окружного прокурора задаст ему какой-то вопрос.
  — Бедный Симли, — сказала Аделла Хастингс. — Он хочет помочь мне, хотя знает, что власти готовы арестовать его за лжесвидетельство, соучастие в преступлении и за многое другое.
  — Когда вы ушли из дома Хастингса в понедельник утром?
  — Я ушла рано. Где-то около шести часов.
  — Где вы были в течение дня?
  — Боюсь, мистер Мейсон, что мне придется воздержаться от ответа на этот вопрос. Хотя я знаю, что при общении со своим адвокатом этого не следует делать.
  — Я задам вам еще один вопрос, — продолжал Мейсон, глядя прямо в ее глаза. — Вы были с Симли Бейсоном?
  Она захлопала глазами:
  — Я… я…
  В это время бейлиф скомандовал:
  — Всем встать.
  Зрители, адвокаты и представители обвинения встали. Судья Фейллон вышел из своего кабинета, постоял немного, затем сел в кресло и сказал:
  — Прошу садиться. Я заметил, что в зале заседания присутствует окружной прокурор. Вы собираетесь принять участие в работе суда, господин окружной прокурор, или вы здесь в связи с другим делом?
  — Я здесь в связи с разбираемым делом, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Хорошо, отразим это в протоколе, — утвердительно сообщил судья Фейллон. — Мистер Эллис, вы можете продолжать допрос свидетелей.
  Пошептавшись о чем-то с Гамильтоном Бергером, Эллис произнес:
  — Хотя я сказал, что закончил допрос Симли Бейсона, но, если Высокий суд позволит, хотел бы задать ему еще несколько вопросов. Поэтому я просил бы Высокий суд разрешить продолжить допрос этого свидетеля.
  — Просьба удовлетворена, — заявил судья Фейллон. — Мистер Бейсон, вернитесь на свидетельское место. Помните, вы находитесь под присягой.
  Бейсон встал, пошел по проходу, остановился, затем расправил плечи и через вращающиеся ворота прошел в свидетельскую ложу.
  Гамильтон Бергер встал и обратился к свидетелю:
  — Мы говорим сейчас о вторнике, пятом числе этого месяца. Утром вы завтракали с обвиняемой?
  — Да.
  — Обращаю ваше внимание на понедельник, четвертое число этого месяца. В этот день вы завтракали вместе?
  — Если Высокий суд позволит сказать, — вмешался Мейсон, — очевидно, делается попытка опорочить обвиняемую. Аделла Хастингс была верной женой, но ей было сказано оставить дом, уехать в штат Невада и получить там развод, поскольку муж больше ее не любит. До последней буквы она следовала этим инструкциям. Все, что касается ее встреч с другими мужчинами, разговоров с ними и совместных обедов, то она вправе это делать. Единственная цель обвинения — опорочить обвиняемую в глазах общественного мнения.
  — Мы хотим увязать все эти вопросы, — сказал Бергер.
  — Возражение защиты не принимается, — постановил судья Фейллон. — Я, возможно, принял бы другое решение, если бы речь шла не о завтраке, а об обеде или ужине. Но завтрак — это не совсем обычный предлог для встречи. Продолжайте, мистер Бергер.
  Бергер повернулся к свидетелю.
  — Отвечайте на вопрос.
  — Да, — заявил Бейсон.
  — Мистер Бейсон, понедельник четвертого числа вы весь день находились в своем офисе?
  — Нет, не весь.
  — Где вы были?
  — Возражаю как против некомпетентного, несущественного, не относящегося к делу вопроса, — заявил Мейсон.
  После некоторого раздумья судья Фейллон заявил:
  — На этот раз я поддерживаю возражение. Мне кажется, что окружной прокурор пытается связать одно, не относящееся к делу показание с другим, в равной степени чуждым делу.
  — Если бы Высокий суд предоставил нам некоторую свободу действий, мы могли бы связать все эти вопросы, — сказал Бергер.
  — Выражение «некоторая свобода действий», — заявил судья Фейллон, — свидетельствует о том, что вы, господин обвинитель, хотели бы отклониться от установленного законом порядка. А задача суда состоит в том, чтобы защитить права обвиняемой. Поэтому я поддерживаю возражение защиты.
  — В понедельник четвертого числа вы были вместе с обвиняемой? — спросил Бергер.
  — Возражаю. Вопрос некомпетентен и к делу не относится, — заявил Мейсон.
  — Я снимаю это возражение. Свидетель должен ответить на этот вопрос.
  Бейсон посмотрел на обвиняемую, но быстро отвел взгляд.
  — Да, — сказал он наконец. Затем добавил: — Часть дня.
  — Поскольку невозможно связать все это, не задав наводящего вопроса, я вынужден это сделать, — заявил Бергер. — Разве в воскресенье третьего числа вы вместе с обвиняемой не ездили в местечко Вентура, где осматривали дом, который обвиняемая хотела бы приобрести и о котором она хотела бы узнать ваше мнение? На этот вопрос вы можете отвечать «да» или «нет».
  Бейсон поерзал на стуле и ответил:
  — Да.
  — Не заявила ли тогда обвиняемая в присутствии маклера по недвижимому имуществу, что цена дома превышает ее возможности, что такой суммы наличными у нее нет?
  — Да, заявила.
  — На следующий день, в понедельник четвертого числа, не просила ли вас обвиняемая встретиться с ней рано утром? Не рассказала ли она вам, что положение дел изменилось и она может заплатить наличными за дом в Вентуре, что она собирается заключить эту сделку?
  — Да.
  — Не рассказала ли вам обвиняемая, что же случилось между субботним вечером третьего числа и утром воскресенья четвертого числа, что так изменило ее положение и позволило вернуться к вопросу о покупке дома? Не сказала ли обвиняемая вам, что Гейрвин Хастингс мертв и она будет богатой?
  — Нет, этого она не говорила. Но она сказала, что они с мужем достигли соглашения и это позволяет ей приобрести тот дом в Вентуре.
  — Не встречалась ли с вами обвиняемая во вторник утром пятого числа в шесть часов за ранним завтраком и не просила ли она вас взять револьвер в офисе мистера Мейсона?
  — Нет, не просила.
  — Вы завтракали с ней во вторник утром пятого числа?
  — Да, завтракал. Однако я хотел бы расширить свой ответ. Я обычно каждое утро завтракаю в одном и том же ресторане в половине шестого. Я всегда встаю рано, и обвиняемая это знает.
  — Откуда?
  — Я неоднократно сам говорил ей об этом.
  — Вы обсуждали с обвиняемой ваши привычки приема пищи и времени сна?
  — Я говорил ей, что обычно завтракаю в половине шестого.
  — У меня больше нет вопросов, — торжествующе сказал Бергер и сел на свое место.
  — У меня также нет вопросов, — объявил Мейсон.
  Расстроенный Симли Бейсон покинул свидетельское место.
  Гамильтон Бергер, с головой окунувшийся в рассматриваемое дело, объявил:
  — Вызываю в качестве очередного свидетеля Хантли Л. Бэннера.
  Вышедшего к свидетельскому месту Бэннера привели к присяге.
  — Вас зовут Хантли Л. Бэннер? — задал вопрос Гамильтон Бергер.
  — Да, сэр.
  — Вы адвокат и имеете лицензию на ведение дел в штате Калифорния, не так ли?
  — Да, сэр.
  — В течение длительного времени вы были адвокатом Гейрвина Хастингса?
  — Да, в последний период его жизни.
  — Вы составляли завещание по указанию Гейрвина Хастингса?
  — Да, составлял.
  — Было ли это завещание подписано им?
  — Да.
  — По указанию Хастингса вы подготавливали еще одно завещание?
  — Да, сэр.
  — Было ли оно подписано?
  — Нет.
  — Хочу обратить ваше внимание на подписанное завещание, — начал Гамильтон Бергер. — Я предъявляю вам копию завещания, подписанного Гейрвином Хастингсом. В качестве свидетелей выступали вы и Элвина Митчелл. Согласно этому документу все имущество завещается Минерве Шелтон Хастингс. Это именно то завещание, которое вы называете юридически оформленным?
  — Да.
  — Пожалуйста, расскажите Высокому суду об обстоятельствах, при которых проходило подписание этого документа.
  — Мистер Хастингс пришел ко мне в офис. До этого он попросил меня подготовить завещание, что я и сделал. Затем документ передал Хастингсу. Он прочитал и подписал его в присутствии Элвины Митчелл и меня. Мистер Хастингс заявил, что это его последнее завещание, и попросил нас расписаться в качестве свидетелей. Что мы и сделали в его присутствии.
  — Что вы скажете о другом завещании, которое не было подписано? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Гейрвин Хастингс намеревался подготовить другое завещание, по которому основную часть своего наследства оставлял в пользу обвиняемой, Аделлы Хастингс. Однако в отношениях между ними возникли трудности, и завещание не было подписано. Хочу сказать, что я подготовил два или три проекта завещания, но возник вопрос о том, какую часть имущества передавать Аделле Хастингс. Он хотел оставить часть наследства наиболее преданным сотрудникам своей фирмы, которые много лет работали вместе с ним. Пока решался этот вопрос, Гейрвин Хастингс пришел к выводу, что его брак оказался не таким, каким он его предвидел. Поэтому он предложил своей жене, обвиняемой по делу, уехать в Неваду, прожить там шесть недель, необходимых для получения развода. Насколько мне известно, расставание было полюбовным. Однако в связи с разводом возникла необходимость выработать соглашение. Предполагалось, что Хастингс выплатит своей жене определенную сумму денег в течение десятилетнего периода. Еще одна сумма будет оговорена в завещании. Поскольку эти суммы подлежали согласованию, Хастингс попросил меня пока не готовить окончательный текст завещания.
  — Таково было положение дел непосредственно перед убийством Хастингса? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Да.
  — Это заверенная копия. А где оригинал завещания? — спросил Бергер.
  — Оригинал вместе с заявлением передан в суд по утверждению завещаний. Минерва Хастингс, распорядитель наследства, претендует на утверждение судом этого завещания. Как адвокат, я представляю ее интересы.
  — Я прошу Высокий суд принять эту копию завещания в качестве вещественного доказательства, — заявил Гамильтон Бергер.
  — У вас нет возражений, мистер Мейсон? — спросил судья Фейллон.
  — Я не знаю, ваша честь. До решения этого вопроса я хотел бы подвергнуть свидетеля перекрестному допросу.
  — Хорошо, — согласился судья Фейллон. — Приступайте.
  — Элвина Митчелл — ваша секретарша? — спросил Мейсон свидетеля.
  — Да, — ответил Бэннер.
  — Она здесь, в зале суда?
  — Нет, ее здесь нет.
  — Разве? — выразил удивление Мейсон. — В качестве свидетеля она расписалась на завещании. Вы считаете, что она не должна давать показаний?
  — Повестки в суд она не получала.
  — В этом случае, — сказал Мейсон, — я прошу Высокий суд вызвать Элвину Митчелл. Я хочу допросить ее.
  — Несомненно, — заявил Гамильтон Бергер, — учитывая показания этого свидетеля, завещание достаточно подтверждено, чтобы приобщить его к делу в качестве вещественного доказательства. Если адвокат возражает, потому что это вещественное доказательство не имеет отношения к рассматриваемому делу, это одно дело. Что касается подлинности документа, то она доказана. Высокий суд уже заявлял, что рассмотрение вопросов о подтверждении завещания не входит в его полномочия. Я уже говорил о том, что подлинность завещания должным образом доказана.
  — Я имею право, — вмешался Мейсон, — изучить этот документ досконально, так сказать вдоль и поперек. Это, если позволит сказать Высокий суд, совершенно необычный документ. Документ составлен в пользу жены, которая заверяла завещателя, что она официально развелась с ним.
  — Этого в показаниях нет, — заявил Гамильтон Бергер. — Завещание было подписано тогда, когда о разводе не было речи.
  — Я хочу, чтобы это фигурировало в показаниях, прежде чем дать согласие считать завещание вещественным доказательством, — сказал Мейсон.
  Судья Фейллон посмотрел на Гамильтона Бергера.
  — Это необычная ситуация, — сказал он. — Очевидно, перед нами завещание, составленное еще до женитьбы Гейрвина Хастингса на обвиняемой. По нему все состояние остается в пользу женщины, с которой завещатель развелся. Вы можете объяснить это, мистер Бергер?
  — Думаю, что это объяснимо, — начал Гамильтон Бергер. — В то время эта женщина еще не была разведена. В принципе она никогда не разводилась с Гейрвином Хастингсом. Но я не думаю, что мы сейчас должны вникать в это.
  — Что ж, — сказал судья Фейллон, — если этот документ приобщается к делу в качестве вещественного доказательства и обвиняемая хочет предварительно выяснить все относящиеся к нему факты, я, несомненно, поддерживаю защиту. Поэтому объявляется тридцатиминутный перерыв для того, чтобы защита могла вызвать по повестке Элвину Митчелл в суд. Итак, встречаемся через тридцать минут.
  — Моя секретарша не может в это время уйти из офиса, — сказал Бэннер. — У меня очень важные дела, поэтому нужно, чтобы кто-нибудь был в конторе.
  — Вы закончили свои показания, — заявил судья Фейллон. — Вы можете вернуться к себе. На рассмотрении суда находится очень важный вопрос. В процедуре подписания данного завещания просматриваются определенные особенности, и суд предоставит защите возможность их выяснить.
  — Мистер Мейсон может исследовать лишь вопрос о подписании завещания, а не об обстоятельствах, связанных с этим, — заявил Гамильтон Бергер.
  — Мы рассмотрим этот вопрос, когда подойдем к нему, — сказал судья Фейллон. — Суд делает перерыв на тридцать минут. Защита может направить повестку Элвине Митчелл и пригласить ее сюда. Если через тридцать минут она не появится, будет объявлен еще один перерыв.
  Судья Фейллон встал и вышел из зала заседаний. Бэннер подошел к Бергеру и стал что-то шепотом обсуждать с ним.
  Обернувшись к Делле Стрит, Мейсон сказал:
  — Делла, у меня есть идея.
  — Какая?
  — Позвони в офис, — сказал Мейсон, — и попроси Герти взять такси и приехать сюда. Когда она прибудет, пусть сядет не со зрителями, а здесь, справа от меня. Пусть она возьмет с собой стенографистку, и они сядут там, где я сказал.
  — Судья Фейллон позволит это? — спросила Делла.
  — Да, он разрешит, — ответил Мейсон. — Я попрошу его об этом.
  Пол Дрейк протолкался к Мейсону и сказал:
  — Перри, почему Аделла Хастингс самолетом летела в Лас-Вегас в понедельник вечером?
  Нахмурившись, Мейсон сказал:
  — Я не знаю, Пол. Из ее рассказа я понял, что она уехала в Лас-Вегас на автомобиле. Она, очевидно, сделала это после визита в Вентуру, где вела переговоры о приобретении дома. Приобретению этого дома она, очевидно, придавала большое значение. Именно поэтому в ее сумочке оказалась большая сумма денег. Она хотела заплатить наличными, чтобы закрепить сделку. Почему ты спрашиваешь об этом, Пол?
  — Я выяснил, что приготовил для тебя окружной прокурор, — сказал Дрейк. — То обследование сотрудниками торговой палаты чартерных рейсов в Лас-Вегасе действительно имело место. Они хотели выяснить, сколько всего таких рейсов прибывает в Лас-Вегас, сколько в один вечер, сколько они доставляют пассажиров и вообще, насколько важна эта чартерная служба.
  — Продолжай, — попросил Мейсон.
  — По повестке они вызвали свидетеля, — сказал Дрейк. — Это пилот по фамилии Артур Колдуэлл. Он вылетел из Лос-Анджелеса в половине шестого вечера в понедельник с женщиной на борту, которая заказала самолет по телефону. Она сообщила, что хотела бы полететь в Лас-Вегас, попросила подготовить самолет, чтобы он мог подняться в воздух сразу же по ее прибытии в аэропорт. Позвонила она в два часа дня. Особенно настаивала на готовности самолета к вылету.
  — Если она так спешила, почему бы ей не вылететь раньше? — поинтересовался Мейсон.
  — По теории обвинения, — продолжал Дрейк, — это Аделла приходила в твой офис, затем она встретилась с Симли Бейсоном и попросила его выкрасть у тебя револьвер, который она нечаянно оставила в своей сумочке. У нее не было времени, чтобы поехать в Лас-Вегас и возвратиться в Лос-Анджелес, поэтому она заказала самолет.
  Мейсон задумчиво прищурился.
  — Делла Стрит и я вылетели из Лос-Анджелеса чуть позднее, Пол. На двухмоторном самолете.
  — Тот тоже был двухмоторным.
  — Мы летели почти сразу за ним, — сказал Мейсон.
  — Но вы отстали настолько, что твоя клиентка успела войти в дом, сделать себе выпивку, раздеться и принять ванну, — заявил Дрейк.
  — Я исходил из того, что кто-то вылетел в Лас-Вегас, чтобы забрать револьвер Аделлы и заменить им револьвер, с помощью которого было совершено убийство. Далее…
  — Именно так же, — прервал Мейсона Дрейк, — думает и обвинение. Однако они считают, что Аделла убила Гейрвина Хастингса из его револьвера, затем она полетела в Лас-Вегас, взяла свой револьвер, положила его в свою сумочку, а револьвер, из которого убила своего мужа, хотела выбросить в надежде, что его никогда не найдут. Однако обвинение считает, что она так спешила, что нечаянно оставила сумочку в твоем офисе, а обнаруженный револьвер являлся оружием убийства. По их мнению, ее единственный шанс состоял в том, чтобы взять револьвер из своей квартиры, попросить Симли Бейсона утром проникнуть в твой офис и произвести замену.
  — На основании чего Колдуэлл производил идентификацию? — спросил Мейсон.
  — По фотографии, — ответил Дрейк. — Они пририсовали на фотографии твоей клиентки темные очки, и Колдуэлл сказал, что женщина на фотографии похожа на пассажирку, которая летела с ним в Лас-Вегас. Они также разрешили ему заглянуть в комнату, где находилась обвиняемая. Ты же знаете, как полиция устраивает подобные опознания, Перри.
  — Что еще ты обнаружил, Дрейк? — спросил Мейсон.
  — Тот адрес в Карсон-Сити, — сказал Дрейк. — Элен Дрексел, дочь подрядчика Харли Дрексела, является другом Коннела Мейнарда. За домом на своем участке ее отец построил небольшое бунгало. Это помещение не сдается постоянным жильцам и является идеальным местом для лиц, которые прибыли в Неваду на шесть недель, чтобы оформить развод.
  — Поэтому вполне естественно, — продолжал Мейсон, — что Коннел договорился со своей подругой Элвиной Митчелл, и она направляла на жительство в это бунгало знакомых ей людей. Если Минерва жила там, чтобы получить развод, она, должно быть, в то время уже была дружна с Бэннером.
  — Или с его секретаршей, — добавил Дрейк.
  — Это означает, что Бэннер все это время представлял интересы Минервы и поэтому имеет отношение к созданию ситуации, когда Хастингс думал, что он развелся, а на самом деле был двоеженцем и имел, не зная этого, законную жену.
  — Теперь посмотрим на дружбу Элен Дрексел и Элвины Митчелл, — сказал Дрейк. — В тот понедельник Элен приехала в Лос-Анджелес на семейной машине, чтобы сделать некоторые покупки. Поскольку в таких случаях она всегда встречалась с Элвиной Митчелл за чашечкой кофе и поскольку наша стоянка находится где-то посередине между торговым центром и офисом Бэннера, она припарковала здесь свою машину и пошла за покупками. Этот факт не имеет никакого отношения к убийству, но тем не менее он представляет интерес как своеобразная связка между разными событиями.
  — Я тоже так думаю, — сказал Мейсон. — Спасибо за информацию, Пол. Я все это хорошенько обдумаю и сделаю соответствующие выводы.
  Глава 15
  Когда судья Фейллон после тридцатиминутного перерыва занял свое место, окружной прокурор Гамильтон Бергер сказал:
  — С позволения Высокого суда обвинение намерено вызвать свидетеля, который опознает обвиняемую. Когда свидетель видел обвиняемую, на ней были темные очки. Поэтому для соблюдения справедливости как по отношению к свидетелю, так и обвиняемой необходимо, чтобы обвиняемая была в очках, когда свидетель увидит ее здесь, в зале, в первый раз. Я хотел бы просить Высокий суд рекомендовать обвиняемой надеть темные очки и не снимать их в процессе судебного заседания.
  — Я сомневаюсь в справедливости этой просьбы, — покачал головой судья Фейллон. — Личное опознание — это та область, в которой допускается слишком много ошибок. Если мы будем настаивать на том, чтобы обвиняемая надела темные очки, это будет равнозначно просьбе к грабителю надеть маску, чтобы свидетель мог его опознать.
  — Хотел бы с разрешения Высокого суда заметить, — сказал окружной прокурор, — что опознание проводится с учетом голоса, манеры поведения, ведения разговора, формы головы, а не только внешности подозреваемого лица. Поэтому я думаю, что моя просьба справедлива.
  Судья Фейллон продолжал качать головой, но затем поймал взгляд Мейсона.
  — Мы совсем не возражаем, чтобы обвиняемая надела темные очки, — сказал Мейсон, — при условии, что все другие свидетели наденут темные очки во время опознания.
  Лицо Бергера засветилось.
  — Так вы не возражаете?
  — Совсем наоборот.
  — Это разумно.
  Судью Фейллона все еще одолевали сомнения.
  — Я думаю, что адвокат ставит свою подзащитную в очень опасную ситуацию. Суд знает немало примеров, когда опознавали не имевших отношения к делу лиц. Поэтому суд продолжает считать этот метод, по крайней мере, недостаточно надежным.
  — Мы не возражаем против этого, — вновь заявил Мейсон и сделал жест рукой. — Пусть все наденут темные очки.
  — Хорошо, — сдался судья Фейллон. — Всех находящихся в зале заседания свидетелей прошу надеть темные очки. У кого очков нет, прошу на время покинуть зал. Вызывайте вашего свидетеля, мистер Бергер.
  Мейсон повернулся к обвиняемой.
  — Наденьте темные очки, Аделла, — сказал он.
  Гамильтон Бергер сидел в своем кресле и благодушно улыбался.
  Один из помощников что-то пошептал ему, и Бергер заявил:
  — Мисс Митчелл на несколько минут задерживается. С тем чтобы не терять время, мне хотелось бы допросить другого свидетеля.
  — У нас нет возражений, — заявил Мейсон, — если суд приступит к допросу Элвины Митчелл сразу же после ее появления в зале заседаний, а допрос свидетеля обвинения будет прерван.
  — Я согласен с этим, — сказал окружной прокурор. — Прошу вызвать Артура Колдуэлла.
  Свидетельское место занял Артур Колдуэлл, крепко сбитый, стройный мужчина лет тридцати пяти.
  — Ваше имя Артур Колдуэлл, вы летчик и выполняете чартерные полеты из Лос-Анджелеса? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Да, сэр.
  — Заказывала ли у вас в понедельник четвертого числа чартерный рейс из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас какая-либо женщина?
  — Да, я доставил ее в Лас-Вегас и обратно.
  — Как долго она пробыла в Лас-Вегасе?
  — В целом немногим больше часа.
  — В котором часу вы вылетели?
  — Мы вылетели из аэропорта Лос-Анджелеса в пять часов тридцать минут вечера. Самолет был заказан ранее в тот же день по телефону. Я полностью заправил его и ждал пассажира.
  — Были ли какие-либо особенности во внешнем виде человека, арендовавшего самолет?
  — Да, сэр, были.
  — В чем они заключались?
  — Несмотря на то что большая часть полета проходила в темное время дня, пассажирка ни разу не сняла свои темные очки.
  — Я хотел бы попросить вас оглядеть собравшихся в зале. Не видите ли вы здесь женщину, которая заказала самолет?
  — Если позволит Высокий суд, — вмешался Мейсон, вставая, — мы возражаем против такого метода проведения идентификации. Идентификацию можно проводить только в составе группы женщин одинакового возраста и наружности.
  — Конечно, — сказал судья Фейллон. — Однако речь идет о надежности идентификации, а не о возможности ее применения. Я думаю, что мнение защиты вполне правомерно. Если обвинение собирается провести идентификацию именно таким образом, я сниму возражения.
  Дверь открылась, и в зал заседаний торопливо вошла Элвина Митчелл.
  — Если позволит Высокий суд, — сказал Мейсон, — я хотел бы, в соответствии с договоренностью с окружным прокурором, начать допрос Элвины Митчелл, которая только что вошла в зал заседаний.
  — Хорошо, — ответил Гамильтон Бергер, — я уважаю договоренности.
  Бергер подождал, пока Элвину Митчелл приведут к присяге, и сел на свое место. Затем он сказал:
  — Ваше имя Элвина Митчелл, вы работаете секретаршей у адвоката Хантли Л. Бэннера, не так ли?
  — Именно так, сэр.
  — Вы уже давно работаете у него?
  — Около семи лет.
  Бергер с копией завещания в руках подошел к свидетелю.
  — Это фотокопия документа, который является последним завещанием Гейрвина Хастингса, подписанным им в присутствии вас и мистера Бэннера. Вам знаком этот документ? Это ваша подпись?
  — Да, сэр. Это моя подпись.
  — Все трое из вас присутствовали, когда подписывался этот документ?
  — Да, сэр.
  — Вы, как свидетель, его тоже подписали?
  — Да, сэр.
  — Можете приступать к перекрестному допросу, — пробурчал Бергер.
  — У меня есть здесь темные очки. Не будете ли так любезны надеть их? — попросил Мейсон.
  — Почему я должна это делать? — с подозрением спросила Элвина Митчелл.
  — Потому, — ответил Мейсон, — что обвиняемая в темных очках и в соответствии с достигнутой договоренностью с окружным прокурором свидетели тоже должны быть в темных очках.
  — Но со мной такой договоренности не было, и я не собираюсь надевать темные очки.
  — Одну минутку, — вмешался судья Фейллон. — Я не вижу причин отказываться. Или, точнее, я не видел оснований для возражений, когда стороны обсуждали такую договоренность. Это необычная ситуация. Разве вы как-нибудь пострадаете, если наденете темные очки?
  — Я уверен, что свидетель готова надеть темные очки, — заявил Гамильтон Бергер. — Совершенно очевидно, что мистер Мейсон намеревается сбить с толку свидетеля, который только что покинул свидетельское место и…
  — Мистер обвинитель, не вижу необходимости в вашей реплике, — сказал судья Фейллон. — Свидетель, пожалуйста, наденьте темные очки.
  Элвина Митчелл неохотно надела очки и повернулась к судье Фейллону.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — А теперь посмотрите на меня.
  Элвина Митчелл повернулась лицом к Мейсону.
  — Вы уверены, что именно это завещание вы засвидетельствовали? — спросил адвокат.
  — Да, уверена.
  — Вы возражаете против ношения темных очков, когда вы находитесь на свидетельском месте? — продолжал Мейсон.
  — Я возражаю против приказа надеть темные очки, — вспыхнула она. — Я не собака, чтобы мною командовать.
  — Тогда снимите их и отдайте моей сотруднице по приему посетителей, — сказал Мейсон, повернулся спиной к свидетельнице и пошел на свое место.
  Элвина Митчелл резко сняла очки, сделала несколько уверенных шагов по направлению к столу адвоката и протянула очки Герти. Затем она быстро пошла к выходу, немного задержавшись в дверях.
  — Мистер Колдуэлл, займите свидетельское место, — попросил Гамильтон Бергер.
  Пилот подчинился окружному прокурору.
  — Если Высокий суд позволит сказать, мистер Мейсон высказал возражение против моего вопроса, которое было не принято, и я…
  — Я снимаю свое возражение, — сказал Мейсон. — Сейчас совершенно ясно, что имел в виду окружной прокурор. Я не считаю, что справедливо проводить таким образом идентификацию, но пусть свидетель ответит на его вопрос.
  Колдуэлл начал говорить, с большой осторожностью подбирая слова:
  — Женщина, сидящая рядом с мистером Мейсоном, являющаяся обвиняемой по делу, очень напоминает пассажирку, которая заказывала самолет.
  — Можете приступать к перекрестному допросу, — сказал Бергер.
  — Это та же женщина или нет? — спросил Мейсон. — Можете ли вы поклясться, что именно обвиняемая заказывала ваш самолет? А может быть, это сделала женщина, которая только что была на свидетельском месте?
  Колдуэлл задумчиво потер подбородок и сказал:
  — Я не совсем уверен.
  — Одну минутку, — сказал Мейсон. — Я хотел бы задать мисс Митчелл еще один вопрос. Пусть бейлиф догонит ее и вернет обратно. Она еще не должна была уйти слишком далеко.
  Судья Фейллон задумчиво посмотрел на Мейсона и сказал:
  — Господин бейлиф, попытайтесь вернуть мисс Митчелл.
  Бейлиф быстро покинул зал заседаний.
  Посоветовавшись о чем-то шепотом с Аделлой Хастингс, Мейсон повернулся к Колдуэллу:
  — Ваша пассажирка не снимала очков?
  — Нет, сэр.
  — При полете как туда, так и обратно?
  — Да, сэр.
  — Поэтому ее глаз вы не видели?
  — Нет, сэр.
  — Несколько минут назад на свидетельском месте вы видели женщину, секретаршу мистера Бэннера, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Вы видели ее в темных очках?
  — Да.
  — Она похожа на вашу пассажирку?
  Свидетель немного поколебался, а потом сказал:
  — Увидев ее, я понял, насколько трудно опознать женщину, которая носит темные очки. Мисс Митчелл очень похожа на ту пассажирку. Теперь я понимаю, что почти невозможно опознать молодую женщину подобной комплекции, в темных очках. Я также заметил, что голос мисс Митчелл очень похож… Могу я услышать голос обвиняемой? Это помогло бы мне составить свое мнение.
  — А оно у вас еще не сложилось? — спросил Мейсон.
  Поколебавшись немного, Колдуэлл ответил:
  — У меня было почти твердое мнение. Ранее у меня была возможность посмотреть на обвиняемую, когда она была без очков. Тогда я сказал, что, если бы она была в темных очках, я смог бы ее идентифицировать. Когда я увидел ее в темных очках, я был уверен, что это она. Однако при появлении мисс Митчелл, особенно когда я услышал ее голос… Ее голос звучит так же, как у той женщины, что летела со мной до Лас-Вегаса и обратно. Я в растерянности.
  Бейлиф вошел в зал и сказал:
  — Ваша честь, я не смог ее догнать. Увидев меня, она бросилась бежать по лестнице и смешалась с толпой. Я потерял ее из виду.
  — Вы потеряли ее! — воскликнул судья Фейллон. — Разве вы не могли различить ее в толпе?
  — Конечно, я различал ее, но не мог догнать. Она убегала так быстро, как могла. Она ведь моложе меня, — сказал бейлиф. — Я просил прохожих остановить ее, но сделать это не удалось.
  — Я думаю, — сказал судья Фейллон, — что нам следует отложить заседание до десяти часов завтрашнего дня. Тем временем я попытаюсь разгадать эту загадку. Прошу адвоката защиты и окружного прокурора зайти ко мне сразу же после закрытия заседания.
  Глава 16
  Судья Фейллон снял свою мантию, повесил ее на вешалку в шкаф и повернулся к окружному прокурору:
  — Как вы все это объясните, мистер Бергер?
  Стараясь не показывать своего негодования, Бергер заявил:
  — Это просто очередной фокус мистера Мейсона. Свидетель Элвина Митчелл испытывает страх перед публичным появлением в переполненном зале суда. Используя это, мистер Мейсон запугал ее настолько, что обратил в бегство, и сейчас он собирается использовать положение, чтобы создать благоприятную ситуацию для своего клиента.
  Судья повернулся к Мейсону.
  — У вас есть собственная теория? — спросил он.
  — Да, у меня есть некоторые мысли.
  — Прошу вас садиться, господа, — сказал судья Фейллон. — Ну, мистер Мейсон, что у вас за теория?
  — Гейрвин Хастингс был убит во сне, — сказал адвокат.
  Судья Фейллон кивнул.
  — Я исхожу из предположения, что моя клиентка невиновна, — продолжал Мейсон.
  — К такому допущению я присоединиться не могу, — вставил Бергер.
  — Продолжайте, мистер Мейсон, — вмешался судья Фейллон.
  — Если моя клиентка невиновна, Гейрвина Хастингса не могли убить ночью, иначе она услышала бы выстрелы. Очевидно, его убили после того, как она ушла из дома рано утром, чтобы позавтракать с Симли Бейсоном. Это означает, что смерть наступила где-то между шестью и восемью часами утра. Женскую сумочку с револьвером, с помощью которого было совершено убийство, кто-то оставил в моем офисе днем. По телефону какая-то женщина заказала самолет до Лас-Вегаса и вылетела туда в понедельник в половине шестого вечера. Бэннер закрывает свой офис в половине пятого. Многие юридические конторы заканчивают работу как раз в это время. Поэтому можно выделить три периода активности: утром перед открытием офисов, днем в обеденное время и вечером после работы. Это означает, что действовал человек, работающий в каком-то офисе и не желающий, чтобы кто-то заметил его отсутствие. Имеются два револьвера. Один был у Гейрвина Хастингса, другой у Аделлы Хастингс. Аделла никогда не интересовалась номером своего револьвера, однако можно предположить, что Гейрвин отдал ей тот, который он купил в последнюю очередь. Убийство было совершено с помощью первого револьвера, и он находился в сумочке Аделлы. Это означает, что кто-то пробрался в апартаменты Аделлы и забрал револьвер до того, как полиция произвела там обыск. Сумочку украли у Аделлы в Лос-Анджелесе, когда она, поехав на встречу со своим мужем, остановилась, чтобы купить сигарет. Это было сделано лицом, знавшим ее привычку носить темные очки и стремившимся получить ключи от ее квартиры.
  — Но зачем этот некто полетел в Лас-Вегас в воскресенье ночью, использовал ключи от ее квартиры и выкрал револьвер? — спросил судья Фейллон.
  — Это было необходимо, — ответил Мейсон, — так как этот некто не знал, что убийство будет совершено в запланированное время. Он не был уверен, что Аделла рано утром уйдет на встречу с Симли Бейсоном. Этот некто предполагал, что так может случиться, но уверен не был. Этот человек выкрал сумочку Аделлы, в воскресенье вечером сделал дубликат ключей, что были в сумочке, и ждал, пока Аделла уйдет из дома, оставив Гейрвина спящим. Затем он тихонько пробрался в дом Гейрвина, хладнокровно убил его, дважды нажав курок и всадив две пули в голову спящего человека. Затем этот человек положил револьвер, с помощью которого был убит Гейрвин, в сумочку Аделлы Хастингс и оставил ее в моем офисе, организовав дело таким образом, что у моей сотрудницы не появилось сомнений, что это была Аделла Хастингс.
  — Почему нельзя было сделать это до обеда? — спросил судья Фейллон.
  — Потому что физически этот некто не мог сделать этого до обеда, — ответил Мейсон. — Это один из основных принципов моих рассуждений.
  — Почему? — спросил судья Фейллон.
  — Давайте разберем условия, необходимые для совершения убийства. Убийцей мог быть только человек, знакомый с делами фирмы, хорошо знавший порядки в доме Хастингсов, и он должен был где-то работать.
  — Вы исходите при этом из тех трех временных периодов активности, о которых упоминали? — спросил судья Фейллон.
  — Вот именно, — ответил Мейсон.
  — О, послушайте, ваша честь, — вмешался Гамильтон Бергер. — Это снова те же фокусы.
  — Подождите, мистер Бергер, — остановил окружного прокурора судья Фейллон. — Я выслушал вашу версию, но меня очень заинтересовали рассуждения мистера Мейсона.
  — Учитывая обстоятельства, при которых была оставлена сумочка в моем офисе, соучастником преступления, очевидно, должна была быть женщина, хотя убийцей был, вероятно, мужчина, — продолжил Мейсон. — Это сужает круг соучастников до трех человек. Это Элвина Митчелл, секретарша адвоката Бэннера, Минерва Хастингс или Розалия Блэкбурн, секретарша Симли Бейсона. Должен вам признаться, что когда я рассматривал каждую из этих трех женщин, то сначала мой выбор пал на Розалию Блэкбурн. Затем Хантли Бэннер сообщил мне, что он направляет мне некоторые документы со своей секретаршей, которая, однако, отказалась идти в мой офис. Меня это заинтересовало, но в то время я не придал данному факту должного значения. Но когда в суде показания по завещанию стал давать Хантли Бэннер, а не его секретарша, меня это очень удивило. Не боялась ли Элвина Митчелл, что Герти опознает ее? Поэтому я попросил Герти вместе с другой женщиной сесть в зале суда. Когда Элвина Митчелл была очень возбуждена и не контролировала свои действия, я попросил ее передать темные очки моей сотруднице по приему посетителей, не показывая, где она сидит. Мисс Митчелл передала очки Герти. Возникает вопрос — как она узнала Герти, если не видела ее раньше?
  — Хорошо, — сказал судья Фейллон, — предполагая, что Элвина Митчелл замешана в этом деле, откуда вы знаете, что не Хантли Бэннер разработал все это?
  — Потому что, — ответил Мейсон, — если бы это было так, Элвина улетела бы в Лас-Вегас сразу после того, как умышленно оставила сумочку в моем офисе.
  — А каковы мотивы преступления? — спросил судья Фейллон.
  — Мотивы, — ответил Мейсон, — так же очевидны, как и личность преступника. Я не хочу беспокоить вас догадками на этот счет. Но как только у нас в руках будет мисс Митчелл, мы сразу же обнаружим мотивы преступления, а они могут быть довольно сложными. Мне бы хотелось, чтобы полиция приступила к розыску мисс Митчелл. Мне кажется, что на допросе она сразу же даст показания.
  Судья Фейллон посмотрел на Гамильтона Бергера.
  Окружной прокурор покачал головой:
  — Хочу повторить, что это все трюки адвоката, чтобы облегчить участь обвиняемой. Я не веду дело с позиций обвиняемой, — продолжал Гамильтон Бергер. — Конечно, Перри Мейсон может очень красноречиво изложить все факты, которые идут в ее пользу. Фактически он уже сделал это. Но его выводы настолько же ошибочны, насколько драматичны. Он так повел дело, что бейлифу пришлось бежать за мисс Митчелл, чем до смерти напугал бедную девушку. Если она даже ничего не сделала, Мейсон своими действиями вынудил ее к бегству.
  — Я не согласен, — заявил судья Фейллон. — Я хочу, чтобы Элвину Митчелл нашли. Арестовать ее не составит труда. Полиция может установить наблюдение за ее квартирой, местом работы, стоянкой, где она паркует свою машину. После задержания ее необходимо доставить сюда, ко мне. Если окружной прокурор не собирается допрашивать Минерву Хастингс, я хочу, чтобы это сделал лейтенант Трэгг. Я проинструктирую его об этом.
  — Хорошо, — устало сказал Гамильтон Бергер. — Это, конечно, лишь задержит слушание дела. Но если Мейсону удалось убедить вас, он убедит и газетных репортеров, поэтому я приступаю к проверке его теории.
  — Пожалуйста, сделайте это, — холодно и официально сказал судья Фейллон. — И не считайте, что суд настолько доверчив и наивен, как вы пытаетесь это показать своим поведением.
  Глава 17
  На следующий день в десять часов утра Мейсон, Гамильтон Бергер, лейтенант Трэгг и Аделла Хастингс собрались в кабинете судьи Фейллона по его просьбе.
  — Я попросил вас прийти сюда, — заявил судья Фейллон, — чтобы открытое рассмотрение дела проходило не только при полном соблюдении прав обвиняемой, но и при недопущении нарушения прав других лиц. Как всем вам, очевидно, известно, возникает вопрос о наследстве в несколько миллионов долларов. Хотя я для себя уже составил полную картину случившегося, мне сообщили о сделанных некоторыми лицами признаниях. Несомненно, состоятся суды, на которых будет рассматриваться дело об убийстве первой степени. Поэтому я попросил лейтенанта Трэгга сделать доверительное сообщение. Я попрошу защиту не разглашать детали этого сообщения в прессе.
  — Что касается защиты, — заявил Мейсон, — то, поскольку дело в отношении Аделлы Хастингс закрыто, у нас больше нет к этому делу какого-либо интереса, не считая, конечно, имущественных прав.
  — Хантли Бэннер представляет интересы Минервы Хастингс, — сказал судья Фейллон. — И я не знаю, каково будет его отношение к этой гражданской тяжбе. Однако лейтенант Трэгг может проинформировать вас о событиях, произошедших сегодня утром. Я должен отдать должное окружному прокурору, мне об этих событиях сообщили по его просьбе сегодня утром.
  Судья Фейллон кивнул лейтенанту Трэггу. Немногословно, официально, взвешивая слова, тот заявил:
  — Элен Дрексел приходится дочерью Харли Ц. Дрекселу, подрядчику из Карсон-Сити, штат Невада. Во время летних каникул Элен помогает в работе своему отцу. Хантли Бэннер является адвокатом Дрексела. На своем участке Дрексел построил небольшое бунгало для сдачи за умеренную плату лицам, приезжающим на шесть недель в штат Невада, чтобы получить развод. Поскольку Элен Дрексел в течение длительного времени дружила с Элвиной Митчелл, секретаршей Бэннера, последняя снабжала Дрекселов клиентами для проживания в этом бунгало. В числе таких жильцов оказались Минерва Хастингс, а также Розалия Блэкбурн. Они обе подружились с Элен Дрексел, а через нее с Элвиной Митчелл. Элвина Митчелл, как оказалось, беспамятно влюблена в Коннела Мейнарда и уже давно пришла к мнению, что Мейнард не получает заслуженного вознаграждения от Гейрвина Хастингса, что Симли Бейсон постепенно входит во все возрастающее доверие и на него возлагаются все большие обязанности. Минерва сочувствовала Элвине Митчелл и однажды неожиданно заявила ей, что в случае смерти Гейрвина она, Минерва, встанет во главе всего дела, что Коннел будет повышен в должности до главного управляющего с соответствующей долей прибылей. То, чего Минерва вообще не знала и о чем Элвина узнала лишь недавно, заключается в следующем: Коннел Мейнард запустил свою руку в кассу фирмы. Очевидно, у Симли Бейсона или появились подозрения, или он уже самостоятельно проводил расследование, которое в скором времени должно было выявить реальное положение дел. Карьере Мейнарда и его свободе грозила опасность. Вероятно, Минерва в убийстве Хастингса никак не участвовала, однако она дала Элвине знать об имеющейся у нее на руках козырной карте, которая заиграет, если Гейрвин умрет в неведении, что фактически брак с ней не расторгнут и он, женившись на Аделле, является двоеженцем. В то воскресенье Элвина следила за Аделлой, когда та поехала в Вентуру, нашла возможность выкрасть с сиденья автомобиля ее сумочку и изготовить дубликат ключей от квартиры Аделлы. Делать ключи от дома Хастингса не было необходимости, поскольку Коннел знал, что они хранились у него на работе. Когда Аделла ушла из дома в понедельник утром, Коннел Мейнард проник в спальню Хастингса и хладнокровно убил спящего. Затем он встретился с Элвиной Митчелл. Элвина положила револьвер, с помощью которого было совершено убийство, в сумочку Аделлы, надела темные очки и в обеденный перерыв пришла в офис Мейсона. Она назвалась Аделлой Хастингс, незаметно оставила сумочку и покинула помещение. Преступников беспокоил тот факт, что Аделла справедливо могла бы настаивать на том, что револьвер подбросили в ее сумочку, а ее собственный револьвер, который при обыске нашли бы в ее квартире, раскрыл истинное положение вещей. Поэтому Элвина организовала дело так, что ее в полной готовности ждал самолет, на котором в понедельник вечером сразу после работы она вылетела в Лас-Вегас. Прилетев туда за полчаса до прибытия в город Аделлы, Митчелл пробралась в квартиру Аделлы, украла ее револьвер и спрятала его. Таким образом, был разработан и осуществлен заговор, с тем чтобы обвинить Аделлу Хастингс в убийстве.
  — Имеет ли к этому какое-то отношение Бэннер? — спросил Мейсон.
  — Руки Бэннера чисты. Во всяком случае, мы пока так думаем, — ответил Трэгг.
  — Да, это так. Если бы он был замешан в заговоре, Элвина могла бы полететь в Лас-Вегас днем. А она не хотела, чтобы Бэннер что-либо знал о ее деятельности, поэтому принимала участие в осуществлении заговора или в обеденное время, или после работы, — разъяснил Мейсон.
  — Представляется, — заявил Трэгг, — что Хастингс подписал завещание в пользу Аделлы после женитьбы на ней. Он приходил в офис в отсутствие Бэннера и рассказал Элвине о своем намерении. Элвина объяснила Хастингсу, что он может написать завещание от руки, подписать его, поставить дату и этот документ будет иметь законную силу. Что и сделал Хастингс. Завещание он оставил у Элвины. Однако в некоторой степени Бэннер уязвим. Он знал или имел основание думать, что такое завещание существует. Он считал, что, очевидно, утерял его, и решил об этом молчать. Он не знал, что Элвина намеренно уничтожила его. Как я понимаю, если будет доказано, что завещание было подписано, факт его уничтожения третьим лицом не уменьшает его законной силы.
  — Верно, — подтвердил судья Фейллон. — Я сейчас возобновлю заседание суда и объявлю о прекращении дела «Народ штата Калифорния против Аделлы Хастингс». Надеюсь, мистер Бергер, вы внесете такое предложение, поскольку истинный преступник арестован и уже признался в убийстве.
  — Хорошо, — глубоко вздохнул Бергер, — я так и сделаю.
  Не в состоянии сдержать свои чувства, Аделла Хастингс бросилась на шею Мейсона и поцеловала его.
  — Я полагаю, — улыбнулся судья Фейллон, — что мы будем готовы приступить к делу, как только мистер Мейсон сотрет следы губной помады.
  Дело иллюзорной удачи
  Глава 1
  Делла Стрит, верная секретарша Перри Мейсона, доложила:
  — В приемной с тревогой и нетерпением ждет встречи с вами мистер Хорас Уоррен, чиновник. Похоже, он привык получать то, что хочет.
  — И о чем Хорас Уоррен желает проконсультироваться? — спросил Перри Мейсон.
  — Это — тайна, — заявила Делла.
  — Что? — удивился адвокат. — Какая такая тайна?
  — Он говорит, что готов заплатить вам пятьсот долларов, если вы согласитесь сегодня вечером прийти к нему на званый обед.
  Мейсон рассердился:
  — Передай ему, что я не массовик-затейник. У меня сегодняшний вечер расписан по минутам, и клиентов я принимаю только по записи.
  — Думаю, вы нужны ему не в качестве светского льва, — засмеялась Делла. — Он хочет, чтобы вы пришли с дамой по собственному выбору и понаблюдали за одним человеком, а потом поделились с ним своими впечатлениями о нем.
  Мейсон задумчиво посмотрел на секретаршу:
  — Ты когда-нибудь мечтала побывать на званом обеде?
  — С шампанским, — кивнула она.
  Адвокат усмехнулся:
  — В таком случае пригласи сюда мистера Хораса Уоррена.
  Благодарно улыбнувшись шефу, Делла Стрит удалилась в приемную и через некоторое время вернулась с человеком лет пятидесяти, с пышными бровями, из-под которых сверкали пронзительные серые глаза.
  — Мистер Мейсон, меня зовут Хорас Уоррен, — представился он. — Я бизнесмен.
  Мейсон чуть заметно улыбнулся:
  — Человек, разбирающийся в людях, поймет это сразу.
  — А вы разбираетесь в людях?
  — Любому юристу приятно думать, что он разбирается в людях. Без этого не добьешься успеха. Не присядете ли?
  Уоррен сел перед столом Мейсона, внимательно посмотрел на него, затем подался вперед и оперся локтями о стол. Тяжелые плечи и шея придавали ему воинственный вид.
  — Это одна из причин, по которым я обратился именно к вам, — сообщил он.
  — Что же это за причина?
  — То, что вы разбираетесь в людях. Я хочу, чтобы вы составили впечатление кое о ком.
  — Насколько я понимаю, у вас ко мне несколько необычное дело? — поинтересовался Мейсон.
  — У вас есть связь с хорошим детективным агентством? — неожиданно спросил Хорас, уклоняясь от темы.
  — Да, — ответил хозяин кабинета, — я обычно сотрудничаю с Детективным агентством Дрейка, расположенным на этом же этаже нашего здания. Пол Дрейк работает со мной многие годы. Это высококомпетентный и в высшей степени порядочный детектив.
  — Он разбирается в отпечатках пальцев? — уточнил Уоррен.
  — Что вы имеете в виду?
  — Он может классифицировать отпечатки пальцев и сличить их?
  — У него есть некоторый опыт в судебных делах, — настороженно отозвался Мейсон. — Дрейк никогда не был специалистом по отпечаткам пальцев, но он эксперт и имеет связи с высококомпетентными экспертами.
  Немного поколебавшись, Уоррен вынул из кармана пиджака маленький кусочек белого картона. К этому кусочку была прикреплена прозрачная лента, на которой виднелись черные завитки отпечатков пальцев.
  — Я хочу, чтобы вы поручили Полу Дрейку сейчас же заняться ими, — пояснил Уоррен. — Мне нужно, чтобы сегодня к пяти часам вечера мне доложили о результатах. Это необходимо.
  — А почему бы вам самому не пройти к мистеру Дрейку и не поговорить с ним?
  — Потому что я не хочу, чтобы Пол Дрейк знал, кто ваш клиент. Я хочу, чтобы Пол Дрейк выполнял ваши, и только ваши указания.
  — Вероятно, — предположил Мейсон, — вам следует рассказать мне немного больше.
  — Сегодня вечером, — начал Уоррен, — мы с женой даем званый обед для очень узкого круга людей. Будет человек шестнадцать или восемнадцать, не больше. Я хочу, чтобы вы пришли на этот обед с дамой, хочу, чтобы ваше присутствие выглядело случайным и, если возможно, неожиданным. Мы сделаем вид, что мой менеджер Джадсон Олни пригласил на обед знакомую женщину с партнером. Вы и будете тем партнером, с которым она придет. Я не хочу, чтобы кто-нибудь заподозрил, будто вы пришли по долгу службы. Вы приготовитесь к званому обеду с шампанским и, как положено, явитесь с черным галстуком. В семь появитесь на коктейле, обед будет в восемь, а уйти можете в десять. Все мероприятие займет у вас три часа. Я готов заплатить вам пятьсот долларов за эти три часа в дополнение к плате за консультацию и возмещению ваших расходов на детективное агентство.
  Мейсон, прищурившись, посмотрел в загадочные серые глаза. Потом решительно произнес:
  — Я не люблю работать вслепую.
  — Это совершенно необыкновенное дело, — поспешил заверить его Уоррен.
  — Похоже на то, — согласился Мейсон. — Ну, так что там насчет отпечатков пальцев и почему вы не хотите обратиться в детективное агентство?
  Уоррен постучал по кусочку картона с отпечатками:
  — Я хочу, чтобы вы выяснили, кому они принадлежат, то есть кто их оставил.
  Адвокат помотал головой.
  — Вы хотите сказать, что отказываетесь? — забеспокоился Уоррен.
  — То, о чем вы просите, практически невозможно, — пояснил Мейсон. — На сегодня ФБР и полиция проделали гигантскую работу по снятию отпечатков пальцев у хорошо известных преступников, по которым давно плакала скамья подсудимых, и, тем не менее, идентификация отпечатков невероятно тяжелая и утомительная работа, доступная не каждому детективному агентству. Полная идентификация осуществляется по отпечаткам всех десяти пальцев, и именно этого зачастую не понимают. Потом этим отпечаткам присваивается код, и тот, кому он доступен, ограничивается сравнительно небольшим количеством отпечатков, необходимых для сличения.
  — И по отпечаткам десяти пальцев вы можете определить человека?
  — А вот здесь вступает в силу еще одно обстоятельство, — улыбнулся Мейсон. — Если отпечатки пальцев этого человека есть в картотеке криминального отдела ФБР, то мы можем попросить кого-нибудь из офицеров полиции навести для нас справки по телеграфу и произвести сличение. Если же его отпечатков пальцев в картотеке не окажется, то сличать будет не с чем. К тому же отпечатки пальцев, занесенные в картотеку криминального отдела, являются сугубо конфиденциальной информацией.
  Уоррен кивнул и закрыл глаза, словно обдумывая что-то, не имеющее никакого отношения к словам Мейсона. Затем вдруг резко встал, достал из кармана чековую книжку, выписал чек и протянул его Мейсону:
  — Это чек на тысячу долларов. Пятьсот долларов покроют ваши расходы на сегодняшний обед. Адрес я сообщил вашему секретарю. Остальную сумму считайте предварительным гонораром. А теперь я строго конфиденциально сообщу некоторые данные об этих отпечатках.
  — Адвоката всегда следует знакомить со всеми фактами, — сухо напомнил Мейсон.
  — Эти отпечатки могут принадлежать кому-нибудь из слуг в моем доме или кому-нибудь из гостей, которые приглашены на сегодняшний обед, но могут принадлежать и совершенно незнакомому человеку, — сообщил Уоррен. — Скажите, может ли ваш детектив Дрейк незаметно взять отпечатки пальцев у всех моих слуг и гостей? Кажется, у вас это называется скрытым снятием отпечатков?
  Мейсон покачал головой:
  — Не думаю, что это возможно, а если вы не желаете, чтобы Дрейк знал имя моего клиента, то это вообще невыполнимо. При снятии отпечатков, мистер Уоррен, используются различные цветные порошки, которые наносятся на отпечаток. Затем отпечаток фотографируют или, как это было сделано с данными отпечатками, их переносят на ленту.
  — Переносят? Как? — заинтересовался Уоррен.
  — Отпечаток покрывают порошком. Далее к нему прикладывают липкую прозрачную ленту, которую осторожно разглаживают, чтобы она покрыла весь рисунок, потом ее снимают и помещают на карточку, цвет которой должен контрастировать с цветом порошка. Например, на этой карточке, которую вы мне дали, отпечаток был засыпан графитовым порошком, поэтому его поместили на белую основу. Если Дрейк явится в дом и начнет снимать отпечатки пальцев, ему придется покрывать порошком различные поверхности, наклеивать ленту, а потом уничтожать следы порошка. Согласитесь, выполнить такую работу незаметно просто невозможно.
  — И что вы можете предложить? — спросил Уоррен.
  — Кое-что могу, — ответил Мейсон. — Может быть, получится, а может быть, и нет. Однако для этого необходимо, чтобы Дрейк знал, кто мой клиент. Да и сумму вам придется выложить немалую.
  — Деньги тут не столь важны, — заявил Уоррен. — Конечно, я не хочу, чтобы меня надули, и не намерен платить дороже установленного тарифа, но когда мне что-то надо, я это получаю! Так какая у вас есть задумка?
  — Наймите поставщика провизии для вашего приема, — предложил Мейсон. — А Дрейк якобы возглавит эту службу поставок. Она привезет к вам собственный фарфор, хрусталь и серебро. Служащие фирмы установят свой фургон перед вашим домом, и он будет их штабом. Использованные блюда, стекло, серебро они будут относить из вашего дома в фургон якобы для того, чтобы их вымыть. На самом деле мыть посуду никто там не будет. Просто по мере необходимости ее будут обменивать на чистую, а с грязной Дрейк и его помощники снимут отпечатки пальцев, для чего в фургоне расположится их передвижная лаборатория.
  — Сколько стоит подобная услуга? — осведомился Уоррен.
  — Довольно дорого, — предупредил Мейсон. — Сколько гостей вы намерены пригласить на обед?
  — Пятнадцать, — ответил Уоррен, — если все придут. Вместе со мной и с моей женой нас будет семнадцать человек, а с вами и вашей дамой — девятнадцать.
  — И чем вы намерены всех угощать?
  — Шампанским, бифштексами, закусками и тому подобным…
  — Одни поставки, вероятно, обойдутся вам от двадцати пяти до тридцати пяти долларов на человека, — прикинул адвокат. — И фургон поставщика, а на самом деле лаборатория, будет стоить не менее пятисот долларов.
  — Но это реально? — уточнил Уоррен.
  — Реально, если вы не задействуете на этот вечер какое-нибудь другое детективное агентство. Разумеется, это очень секретная услуга. Публике обычно ничего о ней неизвестно. И вообще проблемами, подобными той, что мы обсуждаем, занимаются только частные детективные агентства.
  — Договорились, — согласился Уоррен.
  — Минутку, — попросил Мейсон.
  Он кивнул Делле Стрит, и та быстро набрала номер Пола Дрейка.
  Когда детектив ответил, адвокат ему сообщил:
  — Пол, у меня для тебя на сегодняшний вечер очень конфиденциальная работа по сличению отпечатков пальцев. Подозреваемый может оказаться, но может и не оказаться среди приглашенных на один обед. Ты можешь устроить фургон с лабораторией?
  — Не знаю, — ответил Дрейк, — но постараюсь это быстро выяснить.
  — Выясни и перезвони мне, — попросил Мейсон.
  — Выясню и дам тебе знать, — пообещал Дрейк.
  — Отлично, — произнес Мейсон и, подчеркивая каждое слово, продолжил: — Выясни и перезвони мне, как только получишь какую-нибудь информацию, Пол.
  — Понял, — отозвался детектив Дрейк. — По крайней мере, со второго раза. С первого я обычно туповат. Я должен держаться подальше от твоего кабинета и докладывать по телефону. Верно?
  — Верно, — подтвердил Мейсон и повесил трубку. Затем повернулся к своему клиенту: — Через несколько минут будет известно, сможет ли Дрейк получить лабораторию.
  — А теперь позвольте мне высказать одно пожелание, — попросил Уоррен. — Это деловой обед, и я хочу, чтобы поставки были на очень высоком уровне. Нельзя допустить, чтобы детективное агентство их испортило…
  — Детективная служба не будет иметь никакого отношения к поставкам, — пояснил Мейсон. — Ими займутся профессионалы. А детективы — своей работой в отдельном отсеке фургона, для которого, кстати, вам придется освободить место на подъездной дорожке. Опытные люди, обученные обращаться с подносами и посудой, принесут все в дом и позаботятся, чтобы к ним не прикасался никто, кроме гостей и ваших слуг. После использования они же отнесут обратно в фургон эти предметы якобы для того, чтобы их вымыть. А там детективы снимут с них отпечатки пальцев для тщательного изучения. Не исключено, что вас будут расспрашивать о службе поставки. Вам придется сказать, что вы наняли ее по рекомендации вашего друга, и, разумеется, никто из гостей ни при каких обстоятельствах не должен приближаться к фургону.
  Уоррен кивнул.
  — Итак, что именно вы от меня хотите? — попытался уточнить адвокат. — Предположим, мы найдем идентичные отпечатки. Что дальше? Вы хотите, чтобы я назвал вам имя человека и удалился или…
  — Нет, — возразил Уоррен. — Я об этом много думал. Вам придется некоторое время действовать самостоятельно. По некоторым причинам мне будет трудно поддерживать с вами связь, Мейсон.
  — Всегда же есть телефон, — напомнил тот.
  — К сожалению, мне очень редко удается остаться в одиночестве, — пояснил Уоррен. — У меня есть секретарь и довольно обширный штат сотрудников.
  — Я мог бы позвонить вам сам, — предложил Мейсон, — а вы, услышав меня, ответили бы так, чтобы все поняли: это деловой разговор. Таким образом я мог бы предоставить вам информацию…
  — Нет, нет! Все мои звонки проходят через коммутатор в офисе, и… Я собираюсь предоставить вам полную свободу действий, Мейсон!
  — Так чего же вы все-таки хотите? — повторил вопрос адвокат.
  — У вас есть отпечатки пальцев, — ответил Уоррен. — Я хочу, чтобы вы выяснили, кому они принадлежат. А когда вы это узнаете, я хочу, чтобы вы защитили от этого человека мою жену. Понимаете, Мейсон? Не важно, кто он, не важно, сколько мне это может стоить, я хочу, чтобы вы защитили от него мою жену!
  — Иными словами, — констатировал Мейсон, — вы почти уверены, что после сегодняшнего вечера мне будет известно, кому принадлежат эти отпечатки пальцев. Вы считаете, что этот человек окажется среди присутствующих на вашем обеде.
  — Думаю, он окажется.
  — И вы хотите, чтобы я защитил от него вашу жену?
  — Да.
  — Какие меры мне предпринять?
  — Любые, какие сочтете необходимыми.
  — На какие расходы я могу рассчитывать?
  — На любые, в разумных пределах. Я без колебаний оплачу любые расходы, необходимость которых вы докажете.
  — В каких пределах? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Без всяких пределов.
  — А если сумма дойдет до нескольких тысяч долларов?
  — Повторяю: я не ограничиваю вас.
  — Вы считаете, что ваша жена в опасности?
  — Я предполагаю, что моя жена или уже в руках шантажиста, или может попасть в его руки.
  Мейсон поднял брови:
  — Законопослушных граждан редко шантажируют, если в их прошлом не существует чего-то, делающего их уязвимыми, а ваша жена, я уверен…
  — В чем вы уверены? — раздраженно бросил Уоррен.
  — Вряд ли в прошлом вашей жены есть какие-то темные пятна.
  — Почему? — отрывисто спросил Уоррен.
  — Всем понятно, что при вашем положении в обществе и при вашем бизнесе любая женщина, вышедшая за вас замуж, вряд ли…
  — Прекратите! — взорвался Уоррен.
  — Что прекратить? — удивился Мейсон.
  — Вы выуживаете из меня информацию, расточая мне комплименты, а сами вынуждаете меня сделать заявление. Хорошо, я сделаю это заявление, Мейсон! Но это единственное заявление, которое вы от меня получите. То, что Лорна моя жена, ничего не значит!
  — Как давно вы женаты? — осведомился Мейсон.
  — Десять лет. У нас был счастливый брак, но она на десять лет моложе меня. Я женился на ней, уже будучи преуспевающим бизнесменом — не богатым, а просто довольно преуспевающим. И я не наводил справок о ее прошлом. Я женился на ней по любви.
  — А она любила вас?
  — Не знаю, — помолчав, ответил Уоррен. — Этого никогда не знаешь. Иногда я думал, что она вышла за меня, потому что бежала от чего-то. Не знаю. А поскольку я никогда не спрашивал ее о прошлой жизни, то не буду спрашивать об этом и вас. Не хочу, чтобы вы мне рассказывали то, что, возможно, выясните о ее прошлом, а также о ее образе мыслей, в прошлом или в настоящем. Я нанимаю вас только для одного. Защитите мою жену от человека, который оставил отпечатки пальцев. Не рассказывайте мне ничего из того, что по ходу дела узнаете. Лишь защитите ее и время от времени присылайте мне счета на сумму, в которую оцените ваши услуги.
  — Поручение довольно сложное, — заметил Мейсон.
  — Мне казалось, вы как раз специализируетесь на сложных поручениях. Я очень долго искал, пока не остановил мой выбор на вас.
  Зазвонил телефон, не включенный в телефонную книгу. Делла Стрит ответила, поблагодарила Пола и повесила трубку. Затем, встретившись глазами с Мейсоном, кивнула.
  — Фургон поставщика сегодня вечером будет обеспечен, — сообщил Мейсон.
  — Отлично! — воскликнул Уоррен.
  Мейсон задумчиво посмотрел да него и поинтересовался:
  — А почему вы полагаете, что ваша жена в опасности?
  — Мою жену шантажируют.
  — Откуда вы знаете?
  — Первый намек я получил от моего банкира. В течение более чем трех месяцев она снимала со счета крупные суммы наличными.
  — И вы решили, что она платит какому-то шантажисту?
  — Нет, я знаю, что она не платила. На сегодняшний день Лорна сняла со счета примерно сорок семь тысяч долларов, и не далее как вчера вечером в чемодане у нее в спальне находилось именно сорок семь тысяч долларов.
  Мейсон поднял брови:
  — Вся сумма?
  — Вся сумма.
  — Откуда вам это известно?
  — Я сам их пересчитал.
  — Тогда почему бы не предположить…
  — Знаю, знаю, — перебил адвоката Уоррен. — Вы думаете, что моя жена в кого-то влюблена и намерена меня оставить? Лорна этого не сделает. Она согласилась стать моей женой десять лет назад. Тогда ее что-то беспокоило. Мне известно только это. Она приехала из Нью-Йорка, но никогда не рассказывала мне о своем прошлом и никогда не знакомила меня с людьми, которых знала до нашей женитьбы. Все ее сегодняшние друзья — это те, с кем она познакомилась уже после нашей свадьбы.
  — Иными словами, ее прошлое покрыто тайной?
  — Ее прошлое — закрытая книга, — кивнул Уоррен. — Вероятно, если бы я ее спросил, она бы мне рассказала. Но я и не собирался спрашивать. Вы предположили, не намерена ли она меня бросить? Так вот, я вам отвечаю: Лорна никогда этого не сделает. Она заключила сделку и скорее умрет, чем нарушит ее условия. Если что-то случится и наш брак сделает ее несчастной, Лорна скорее примет большую дозу снотворного. Не знаю. Но хочу позаботиться, чтобы этого не произошло.
  — Если ваши подозрения оправданны, мне, возможно, под каким-нибудь предлогом придется чаще видеться с вашей женой…
  — Действуйте, придумайте предлог.
  — И вы хотите, чтобы я…
  Уоррен опять перебил своего собеседника:
  — защитили мою жену от человека, которому принадлежат отпечатки пальцев!
  — Любой ценой?
  — Любой ценой, любой ценой! Я вас ничем не ограничиваю, хочу только, чтобы вы защитили ее от человека, которому принадлежат отпечатки пальцев. Надеюсь, служба поставок вашего детектива обеспечит нам сегодня прекрасный обед, и надеюсь, вы будете там с дамой, которую…
  Мейсон кивнул в сторону Деллы Стрит:
  — Я возьму с собой мисс Стрит.
  — Прекрасно, — одобрил Уоррен. — Единственным человеком, который, возможно, отдаленно заподозрит деловую подоплеку, будет Джадсон Олни. Он придумает предлог для появления вашей секретарши, а она пригласит вас. Поскольку вы хорошо известны, Олни может предположить, что вы не случайный гость на этом обеде. Сам он сыграет роль давнего друга вашей секретарши; а так как Олни холостяк, то серьезных осложнений не возникнет. И, могу добавить, он очень выгодный жених.
  — Так Олни посвящен в курс дела?
  — Ему только поручено пригласить вашу секретаршу, мисс…
  — Деллу Стрит, — напомнил Мейсон.
  Уоррен вынул из кармана записную книжку и записал имя.
  — Джадсону лишь поручено пригласить на обед мисс Деллу Стрит, как его старую знакомую, и представить ее в этом качестве. А вы будете сопровождать мисс Стрит.
  — Думаете, это ни у кого не вызовет подозрений? — спросил Мейсон.
  — Мне плевать, вызовет или не вызовет, — вспылил Уоррен. — Пока что я не могу придумать ничего лучшего. В своем деле я стараюсь все тщательно планировать, чтобы потом не беспокоиться из-за всяких случайностей. А приняв решение, начинаю действовать быстро и без оглядок. Итак, поскольку мы с вами видимся в последний раз перед тем, как вы появитесь в моем доме, мы должны убедиться, что между нами нет непонимания. У вас есть вопросы?
  — Нет, — ответил Мейсон.
  Уоррен посмотрел на часы.
  — Я и так пробыл у вас дольше, чем собирался. Мне придется извиняться за задержку. — Он отодвинул свое кресло, встал и направился к двери, но вдруг повернулся, посмотрел в лицо адвокату и произнес: — Кем бы ни был человек, оставивший отпечатки пальцев на этой карточке, вы должны защитить от него мою жену!
  После того как дверь за ним захлопнулась, Делла Стрит взглянула на Перри Мейсона.
  — Намечается интрига, — заметила она. — Мне это нравится.
  Мейсон, нахмурившись, рассматривал отпечатки пальцев, оставленные на карточке.
  — Думаете, Дрейк сумеет их сличить?
  — Если тот, кто их оставил, будет там сегодня вечером, — задумчиво проговорил адвокат, — Дрейк это сделает. И если, разумеется, этот человек, заподозрив неладное, не примет мер, чтобы не оставлять отпечатков.
  — Заподозрит? — удивилась Делла.
  — Поскольку там буду я, — пояснил Мейсон.
  — Что ж, если сегодня вечером я должна присутствовать на обеде за четыреста долларов, мне нужно немедленно и надолго посетить косметический кабинет.
  — Сиди там столько, сколько нужно, — улыбнулся ее шеф. — Это же работа.
  Делла Стрит набрала номер, записалась на прием к парикмахеру и попросила:
  — Минутку, пожалуйста! — Затем повернулась к Перри Мейсону: — Меня примут, если я приду прямо сейчас.
  — Иди, — разрешил он. — Фирма оплачивает расходы.
  Делла сообщила в трубку:
  — Хорошо, сейчас я буду. — Разъединившись, она опять повернулась к Мейсону: — Я почему-то чувствую себя несколько… ну…
  Он рассмеялся:
  — Ты никогда не смущаешься, когда работаешь до полуночи, Делла, или когда тебя вызывают на работу в выходные. Вперед, за работу!
  Глава 2
  Было почти два часа, когда сияющая Делла Стрит вернулась из косметического кабинета.
  — Как я выгляжу? — поинтересовалась она, остановившись перед Перри Мейсоном и медленно покрутившись.
  — На миллион долларов, — восхитился он.
  — Я не хочу, чтобы вам было стыдно за меня на этом обеде.
  — Стыдно?! — воскликнул Мейсон. — Ты будешь королевой…
  Раздалось три коротких, отрывистых звонка. Так оператор коммутатора подавал сигнал, что во внешнем офисе произошло что-то важное, требующее немедленного внимания. Мгновение спустя Герти, оператор с коммутатора и секретарша, появилась в дверях личного кабинета адвоката. Аккуратно закрыв за собой дверь, она доложила:
  — Мистер Джадсон Олни хочет срочно встретиться с мисс Деллой Стрит по личному вопросу. Причем хочет встретиться с ней наедине.
  — Мой ухажер, — напомнила Делла.
  — Твой кто? — удивилась Герти, сделав большие глаза.
  — Только временно, — улыбнулась Делла Стрит. — Пойду встречусь с ним.
  Герти удалилась из кабинета.
  — Я тоже хочу взглянуть на него, — обратился Мейсон к секретарше. — Если сможешь, устрой это.
  — Устрою, — улыбнулась она и вышла в приемную.
  Через некоторое время у Мейсона зазвонил телефон, и, подняв трубку, он услышал голос Деллы.
  — Где ты, Делла? — спросил адвокат.
  — В приемной, — ответила она. — Я говорю оттуда, где меня никто не может слышать.
  — Говори.
  — Происходит что-то странное. Олни не хотел видеть никого, кроме меня, но, когда мы немного поговорили, поинтересовался, кто будет со мной на обеде, и я сообщила, что вы. Это, похоже, его обеспокоило, он заявил, что ситуация немного выходит за рамки предусмотренного. По-моему, теперь, зная, что я приду с вами, он не прочь с вами познакомиться. Но учтите, Олни возбужден и ужасно напряжен.
  — Выясни поточнее, хочет ли он встретиться со мной, — попросил Мейсон. — Если хочет, пригласи его.
  — Я уверена, что хочет. Ждите нас минуты через две, — отозвалась Делла.
  Однако уже меньше чем через минуту дверь открылась и она объявила:
  — Мистер Мейсон, это Джадсон Олни, менеджер «Уоррен энтерпрайзис».
  Олни, рослый молодой человек, улыбчивый и непринужденный, подошел к адвокату и пожал протянутую ему руку.
  — Здравствуйте, мистер Мейсон! Простите, что беспокою вас, но Делла сказала, что вы будете сегодня вечером сопровождать ее, поэтому мне захотелось зайти и познакомиться с вами. Мы с Деллой старые школьные друзья. Я учился в старшем классе, а она в первом, но я уже тогда положил на нее глаз. Мы расстались, и я потерял ее из виду.
  — И как же вы ее нашли? — спросил адвокат без всякого выражения на лице.
  — Да очень просто, — засмеялся Олни. — Проходил вчера по улице, а она проезжала мимо. Я ее узнал. Увидел, как она завернула на ближайшую стоянку, и, проходя мимо, разговорился с дежурным, спросил, постоянная ли его клиентка мисс Делла Стрит. Он ответил, что она держит место на стоянке помесячно и он знает, что она работает в офисе Перри Мейсона, адвоката. Вот и вся история. Я мог бы это скрыть и выставить себя супердетективом, но мне почему-то всегда нравится говорить правду. — Его спокойные, искренние глаза встретились с глазами Мейсона.
  — И в чем же заключается правда? — полюбопытствовал тот.
  Делла Стрит поймала взгляд Олни и помотала головой.
  Он застенчиво улыбнулся и объяснил:
  — Хорошо, я придумал эту историю. Дело в том, что мой работодатель, Хорас Уоррен, велел мне сочинить историю, будто мы с Деллой старые друзья, и пригласить ее на сегодняшний обед в качестве моей подруги. С другой стороны, это не должно выглядеть чем-то большим, нежели старая дружба, некоторое время дремавшая, а потом снова разгоревшаяся. Поэтому мне велели попросить мисс Стрит прийти с кавалером. Она сказала, что с ней пойдете вы.
  Мейсон кивнул.
  — Так вот, — Олни опять улыбнулся, — поскольку мне придется рассказывать о Делле Стрит, старых школьных днях и стоянке, я решил немного порепетировать.
  — А не могли бы вы сочинить что-нибудь более правдоподобное? — поинтересовался Мейсон.
  — Вообще-то у меня есть история получше, но ее будет легко проверить.
  — Думаете, кто-то будет ее проверять? — насторожился адвокат.
  Олни осторожно ответил:
  — Не знаю. Но я хочу быть в безопасности. Меня намеренно держат в неведении. Я не знаю, что происходит. Мне дали указания, а я только их исполняю. Мне велели сочинить историю, которая выдержит проверку.
  — Это все, что вам известно? — спросил Мейсон.
  — Это все, что мне известно, — подтвердил Олни. — Но я хочу кое-что сказать от себя.
  — И что же?
  — Как бы то ни было, — заявил Олни, вдруг посерьезнев, — а в том, что касается Лорны Уоррен, все должно быть без обмана.
  Мейсон насторожился.
  — Вы как-то особенно заинтересованы в том, чтобы ее права были защищены?
  — Ничего подобного, — возразил Олни. — Впрочем, погодите минутку, кое-какой интерес есть. Лорна Уоррен одна из самых милых и добрых женщин, которых я когда-либо встречал. Она спокойная, тихая, терпеливая, заботливая, прекрасно относится ко всем служащим офиса. Время от времени я думаю, что спектакль, в котором меня задействовали, замышляется не случайно и, может быть, Хорас Уоррен заинтересован не в присутствии мисс Стрит на этом обеде, а в вашем присутствии. Надеюсь, вы не станете возражать, сэр, если я выложу перед вами все карты?
  — Валяйте, — разрешил Мейсон.
  — Хорас Уоррен мой работодатель. Я верен ему в делах. Его жена Лорна — особая статья. Не поймите меня превратно, мистер Мейсон. Мои чувства к ней не выходят за рамки чувств любого мужчины к женщине из офиса. Мы любим Хораса Уоррена, а Лорну просто боготворим. Мне, безусловно, очень не хотелось бы содействовать адвокату, приглашенному на этот обед, если тот намерен причинить какие-либо неприятности Лорне Уоррен.
  — И теперь вы ждете от меня объяснений? — спросил Мейсон.
  — Да, я жду от вас объяснений.
  — Я никак не связан ни с Хорасом Уорреном, ни с Лорной Уоррен, и у меня нет ни малейшей причины действовать против интересов Лорны Уоррен.
  Олни просиял.
  — Ну, это уже кое-что. Вы меня успокоили… Что ж, не буду вас обманывать. Вы, насколько я понимаю, будете там в семь. Имею ли я право поцеловать вас, мисс Стрит, чисто платонически? В конце концов, в школе вы были гордой, недоступной красавицей.
  — Когда вы учились в последнем классе, а она в первом? — уточнил Мейсон.
  Олни скорчил гримасу, потом засмеялся:
  — Согласен, эта часть истории кажется не очень правдоподобной, когда вы преподносите ее с вежливым адвокатским сарказмом.
  — Зачем же тогда ее использовать?
  — Но это единственная история, которая выдержит проверку.
  — А вам говорили, что может быть проверка?
  — Мне велели сочинить правдоподобную историю. Я выполняю приказание.
  Делла Стрит озорно произнесла:
  — Принимая во внимание нашу старую школьную дружбу и вашу бурную страсть, которую вы так успешно скрывали, поцелуйте меня в щеку и пойдемте поболтаем немного о старых днях, об учителях.
  — Прекрасно, — согласился Олни. — Я просто хотел зайти, чтобы обговорить с вами основные правила и спланировать все так, чтобы вечер прошел без сучка без задоринки. — Он поклонился, улыбнулся и направился к двери, но потом остановился, повернулся, оценивающе посмотрел на Перри Мейсона и проговорил: — Хотел бы я знать, в чем дело.
  Мейсон остановил его:
  — Погодите, Олни. Эта ваша история мне не нравится… Вы не можете придумать что-нибудь получше?
  Олни вернулся в комнату и некоторое время задумчиво смотрел в пол. Затем вдруг щелкнул пальцами и воскликнул:
  — Есть! Путешествие на теплоходе! Четыре года назад я плыл по Карибскому морю к Южной Америке… Танцы при лунном свете на палубе, теплый, пряный воздух… Великолепно! Вот там-то я и встретил вас, мисс Стрит!
  Делла ослепительно улыбнулась Олни.
  Мейсон, казалось, засомневался, но воздержался от комментариев до тех пор, пока Олни, откланявшись, не вышел из офиса. А тогда, задумчиво посмотрев на секретаршу, констатировал:
  — Твой старый друг или хороший актер, или отъявленный лжец.
  Делла Стрит сверкнула глазами.
  — Полагаю, сегодня вечером вы попросите Пола Дрейка обязательно снять отпечатки пальцев Джадсона Олни.
  — Вот именно, — подтвердил он.
  Глава 3
  Дом Уоррена на Брайдамур-стрит был ярко освещен. Он стоял на некотором отдалении от дороги, но полукруглая дорожка, ведущая к парадной двери, была достаточно широка, чтобы на ней могли остановиться машины гостей.
  К западу от дома другая дорожка, пошире, вела к гаражу на три машины.
  Перри Мейсон, замедлив ход, взглянул на Деллу Стрит.
  — Заметь, Делла, тут уже полно машин, а ведь мы приехали вовремя. Обычно гости съезжаются не одновременно, а тогда, когда им удобно.
  — И что вы видите в этом особенного? — удивилась она.
  — Так специально спланировано, — объяснил Мейсон. — Уоррен хотел, чтобы к нашему приезду все остальные гости уже собрались.
  — Ого! — воскликнула Делла. — Посмотрите на дорожку, ведущую к гаражу.
  — Я заметил. Большой поставочный фургон.
  — Но обратите внимание на надпись! «Служба поставок Дрейка».
  Мейсон кивнул.
  — Имя написано на плотной бумаге, вставленной в рамку. Остальная часть названия написана краской. Таким образом, имя поставщика меняется в соответствии с обстоятельствами. Милая детская шутка Дрейка!
  — По-моему, Пол впервые выступает в роли поставщика, — усмехнулась Делла.
  — Что ж, — Мейсон повернул машину на дорожку, — мы въедем с востока и найдем место на стоянке с левой стороны. Похоже, этот дом построен специально для развлечений.
  — Сплошная головная боль, — заметила Делла Стрит. — Только подумайте, сколько требуется слуг, чтобы содержать такой дом в порядке, а найти хорошую прислугу в наше время — настоящая проблема.
  Мейсон остановил машину, вышел и открыл дверцу Делле Стрит:
  — Ну, пойдем и попробуем сыграть роль невинных безучастных наблюдателей в сценарии, явно написанном любителем.
  — Думаете, кто-нибудь что-нибудь заподозрит? — встревожилась она.
  — Все зависит от того, кто здесь будет, Делла. Если это узкий круг людей, время от времени собирающихся вместе, а я думаю, что так оно и есть, присутствие адвоката и его привлекательной секретарши вызовет множество толков и огромное количество домыслов. И если здесь находится виновный, то в заблуждении он пробудет не более десяти секунд.
  — Да, — согласилась Делла Стрит, когда они уже подходили к парадной двери. — Представьте себе, что шантажист требует от миссис Уоррен денег, а потом приходит на обед, на котором среди гостей присутствует известный адвокат. Такое вполне может быть, шеф! Это спугнет вымогателя и сведет на нет все его планы.
  — Может быть, — с сомнением произнес Мейсон, нажимая кнопку звонка.
  Дверь отворилась. На пороге стоял Джадсон Олни.
  — А вот и вы! — воскликнул он, беря Деллу Стрит за обе руки. — Я вас ждал. — Он повернулся к Перри Мейсону: — А это?..
  — Мистер Мейсон, — представила адвоката Делла и, повернувшись к нему, объяснила: — А это мой старый друг, Джадсон Олни, шеф. Я сегодня рассказывала вам о нем.
  — Ах да! — протянул Мейсон, пожимая ему руку. — Как поживаете, мистер Олни?
  Олни расплылся в улыбке и повернулся к паре, стоящей в холле.
  — Лорна, — обратился он к женщине, — это та девушка, о которой я тебе говорил. Миссис Уоррен, Делла. И позвольте представить вам мистера Мейсона. Миссис Уоррен, мистер Мейсон. А это Хорас Уоррен, хозяин дома. Делла Стрит и мистер Мейсон.
  Миссис Уоррен улыбнулась:
  — Добро пожаловать! Очень приятно! Джадсон рассказывал, как вы встретились во время круиза, и говорил, что вы были прекрасны, как свежий цветок. Что ж, теперь я охотно в это верю. Джадсон, а вы не очень-то расторопны, если упустили такую девушку!
  Олни постучал костяшками по голове.
  — Чистая слоновая кость, — посетовал он.
  Уоррен внимательно посмотрел на Мейсона:
  — А мы с вами никогда раньше не встречались?
  Адвокат, глядя ему в глаза, ответил:
  — А мы могли где-то встречаться?
  Уоррен задумчиво наморщил лоб:
  — По-моему, я вас где-то видел или… Погодите, я видел ваш портрет… Мейсон, Мейсон… Да вы же Перри Мейсон, адвокат!
  — Верно, — с серьезным видом согласился тот.
  — Так вот откуда мне знакомо ваше лицо! — воскликнул Уоррен с благоговением и уважением в голосе.
  — Перри Мейсон! — подхватила его жена. — Вот это да! Сам Перри Мейсон! Погодите, это должны узнать все наши гости! Это неслыханно!
  Позвольте мне взять ваши вещи, — обратилась Лорна Уоррен к Делле, — проходите и знакомьтесь с гостями. Это довольно тесный круг наших друзей.
  Хорас Уоррен подошел к Мейсону и взял его под руку.
  — Так, так, великий Перри Мейсон! Это действительно честь, мистер Мейсон.
  — Спасибо, — сухо отозвался адвокат.
  В просторной гостиной с наполненными бокалами в руках беседовали с полдюжины людей. Сквозь огромные венецианские окна был виден бассейн с цветной подсветкой под водой и рассеянным светом над ней, что создавало эффект мягкого лунного света на широком цементном бордюре и на окружающей его траве.
  Еще восемь или десять человек стояли группами и сидели в шезлонгах вокруг бассейна.
  Войдя в комнату, Мейсон и Делла тотчас услышали дюжину голосов, говорящих одновременно и время от времени перемежающихся с женским смехом.
  Хорас Уоррен подошел к микрофону, нажав кнопку, включил его и объявил:
  — Леди и джентльмены, у меня есть для вас сообщение!
  Увидев снисходительные улыбки на лицах гостей, Мейсон догадался, что Уоррену нравится пользоваться микрофоном и делает он это далеко не впервые.
  — Друзья, — обратился Уоррен к присутствующим, — эта романтическая история касается моего ближайшего помощника, Джадсона Олни. Несколько лет назад, во время круиза по Южной Америке, он встретил красивую девушку, а потом потерял ее из виду. Но недавно совершенно случайно встретился с нею и с разрешения миссис Уоррен пригласил ее сегодня сюда. Джадсону было приятно узнать, что красивая девушка, которую он принял за звезду Голливуда и род занятий которой во время круиза был окутан тайной, работает личной секретаршей в адвокатской конторе. Поскольку часть вечера мой помощник будет занят, он попросил молодую женщину прийти с кавалером по собственному выбору. Она выбрала своего работодателя, а ее работодатель, леди и джентльмены… Внимание!.. Ее работодатель не кто иной, как знаменитый адвокат, единственный и неповторимый, великий Перри Мейсон! А молодая женщина — красавица мисс Делла Стрит! Вот они! Выйдите сюда, пожалуйста!
  Уоррен протянул руку, и Делла Стрит с Мейсоном вышли вперед. В этот момент кто-то включил прожектор.
  Уоррен по-прежнему держал микрофон.
  — Поаплодируем новым гостям, — предложил он.
  Гости послушно нашли места для бокалов с коктейлями и недружно зааплодировали. Прожектор выключили.
  Уоррен повернулся к Мейсону и пояснил:
  — Терпеть не могу официально представлять гостей, переходя от человека к человеку, от группы к группе. Я это делают с помощью микрофона. А теперь разрешите оставить вас обществу! Гости сами представятся вам, и вы сможете завести знакомства. Но сначала вы должны выпить.
  — У вас великолепный голос, мистер Уоррен, — похвалил Мейсон хозяина дома. — И ваше сообщение вы сделали гладко, почти профессионально.
  Уоррен покраснел от искреннего удовольствия и слегка смутился.
  — Вы так считаете? Благодарю вас.
  — Почти уверен, что вы где-то этому специально учились.
  Уоррен не клюнул на приманку.
  — Прошу вас, угощайтесь. Служба поставок у нас работает отлично. — Он провел адвоката и его секретаршу к переносному бару, где бесстрастный бармен тотчас поднял крышку стоящего отдельно контейнера.
  — Посмотрите, — обратил внимание гостей Уоррен, — бокалы для коктейлей заморожены. Что желаете?
  — Мы с мисс Стрит, пожалуй, выпьем шотландского со льдом, — решил Мейсон.
  Бармен вынул металлическими щипцами бокалы из контейнера, поставил их на поднос, положил в них по кубику льда, налил шотландского виски и с важным видом протянул поднос.
  Делла Стрит осторожно взяла бокал, очевидно понимая, что, прикасаясь к нему, оставляет на нем отпечатки пальцев.
  Мейсон взял другой бокал.
  — А теперь простите, — извинился Уоррен, — мне надо позвонить. Чувствуйте себя как дома. Здесь все настроены дружелюбно, обстановка непринужденная.
  Мейсон тихо спросил:
  — Вы можете дать мне список гостей?
  — Я его уже для вас приготовил, — шепотом ответил Уоррен. — Так и думал, что вы потребуете. Один для вас, другой — для вашей очаровательной секретарши.
  Уоррен незаметно вложил сложенный листок бумаги в руку Мейсона, потом повернулся и сунул второй Делле Стрит.
  — Как служба поставок? — поинтересовался Мейсон.
  — Отлично, — восторженно отозвался Уоррен. — Просто невиданно! Я даже не представлял себе, что такое возможно… А теперь простите, мне нужно сделать пару телефонных звонков.
  Уоррен повернулся, встретился глазами с Мейсоном, быстро подмигнул ему и тряхнул головой. Это был сигнал, который Мейсон тотчас же понял.
  Он тихо обратился к Делле Стрит:
  — Я тебя ненадолго покину.
  По-прежнему с бокалом в руке Мейсон последовал за Уорреном.
  — Возле бассейна есть душ, — сообщил Уоррен. — Справа от душа дверь, ведущая в ванную. Эта дверь будет не заперта. Мы встретимся с вами там без свидетелей минут через пять или около того. Придите под тем предлогом, будто вы осматриваете дом. Сначала выйдите и осмотрите дом снаружи. Обойдите бассейн. А ваша секретарша пусть прогуливается поблизости.
  — Со мной могут заговорить, — предположил Мейсон, взглянув на часы. — Мне будет сложно…
  — Все в порядке. Я буду ждать. Я хочу вам кое-что показать.
  Подошел Джадсон Олни и взял Деллу Стрит под руку.
  — Черт возьми, как хорошо снова увидеться с вами! — воскликнул он. — Вы не должны были вот так исчезнуть из моей жизни.
  — Это вы исчезли из моей жизни, — улыбнулась, подыгрывая ему, Делла.
  Подошедшая миссис Уоррен обратилась к Олни:
  — Стыдно, Джадсон, упустить такую красивую девушку!
  Олни обнял Деллу Стрит за плечи, на мгновение привлек ее к себе и произнес:
  — Она не исчезла… пока. Идемте, нам надо познакомиться с гостями.
  Перри Мейсон направился к бассейну, каждые несколько секунд останавливаясь, чтобы обменяться рукопожатиями с людьми, представляющимися ему, и пытаясь не вступать в долгие разговоры.
  Через несколько минут он завернул за бассейн и полюбовался домом.
  Прошло почти десять минут, прежде чем ему наконец удалось, не привлекая к себе внимания, открыть дверь справа от душа.
  За дверью располагалась роскошная ванная комната с утопленной в изразцовый пол ванной и огромными зеркалами.
  Там его ждал Хорас Уоррен.
  — Я хочу, чтобы вы кое-что увидели своими глазами, — сообщил он. Затем открыл левую дверь ванной и поманил Мейсона за собой. — Это спальня моей жены. У нас разные спальни. Сон у меня беспокойный, и иногда за вечер я делаю дюжину телефонных звонков. Моя комната звуконепроницаема, а эта находится на значительном отдалении.
  — Минутку, — остановил его Мейсон. — Я немного… ну, я немного в замешательстве. Ваша жена не знает, что вы здесь, что вы мне что-то показываете?
  — Господи, нет! Я просто хочу, чтобы вы это увидели своими глазами. Только посмотрите!
  Уоррен подвел его к огромному стенному шкафу, открыл крайнюю дверцу и вынул закрытый чемодан, прокомментировав:
  — К нему подходит почти любой ключ. — Затем вставил ключ и со щелчками открыл замок. — А теперь посмотрите сюда. О боже правый! — И он буквально отскочил в сторону.
  Чемодан был наполнен старыми газетами.
  — Какого черта! — выругался Уоррен.
  — Это вы и хотели мне показать?
  — Разумеется, нет! Совсем недавно в этом чемодане лежали сорок семь тысяч долларов в двадцати-, пятидесяти— и стодолларовых купюрах.
  — Вы считали эти деньги? — спросил Мейсон.
  — Считал.
  — Как вы думаете, возможно, чтобы кто-то их украл?
  — Ума не приложу, куда они подевались.
  — Что ж, — глухо произнес Мейсон, — вот так мы и откроем карты. Отнесите этот чемодан в фургон. Попросите экспертов снять с него отпечатки пальцев. Пусть выяснят, кому они принадлежат.
  — Мои на нем тоже оставлены, — напомнил Уоррен.
  — Ваши и, вероятно, чьи-то еще, — предположил Мейсон.
  — И пальцы моей жены тоже!
  — Ее и чьи-то еще.
  Уоррен помотал головой:
  — Я не хочу этого делать.
  — Почему?
  — Лорна может прийти сюда и хватиться чемодана. И даже если я принесу его обратно, она обнаружит, что с него снимали отпечатки пальцев. Вы сами говорили, что после этого всегда остаются следы.
  — Кожу после всей процедуры смажут маслом, следов не останется, — пообещал Мейсон. — Отпечатки будут на ленте.
  — Нет, — возразил Уоррен, — я не хочу рисковать, не хочу, чтобы она поймала меня на этом. Мне будет очень сложно вынести чемодан из дома.
  — Есть же черный выход, разве нет?
  — Есть.
  — Вы можете воспользоваться им.
  — А что, если она зайдет в спальню за чемоданом и обнаружит, что он исчез? Что тогда?
  — Тогда вы можете открыть карты вашей жене. Можете объяснить, что вы делаете, и сказать, что вы пытаетесь защитить ее.
  — Никогда, — с жаром произнес Уоррен, резко открывая и закрывая чемодан. Наконец он положил его обратно в шкаф и закрыл дверцу. — Если жена сама не хочет довериться мне, я не стану форсировать события. Я хотел, чтобы вы сами увидели деньги. Теперь мне ясно: шантажист сделал свое черное дело.
  — У вашей жены хватило бы собственных денег, чтобы заплатить такую сумму?
  — Насколько мне известно, в течение последних трех месяцев, а может быть, и раньше, она превращала ценные бумаги в наличные деньги. Да, у нее достаточно денег для такого платежа, а если Лорна все свои бумаги превратила в наличные деньги, то, полагаю, сможет заплатить несколько таких сумм. Я за финансовую независимость обоих супругов, мистер Мейсон. К вашему сведению, я был щедр к моей жене и довольно успешен в бизнесе. — Он сделал широкий жест рукой. — Как вы видите по нашему жилищу… Я не хотел бы, чтобы Лорна догадалась, что я шарил в ее спальне, или что я доверился вам… или что вы… Ну, пойдемте отсюда.
  Кивнув в знак согласия, Мейсон последовал за Уорреном к двери ванной. Но дверь вдруг открылась, и на пороге появилась Лорна Уоррен. На лице у нее отразилось искреннее удивление, казалось, она не верит своим глазам.
  Ее муж сначала резко остановился, потом как бы невзначай, очень вкрадчиво произнес:
  — Дорогая, я показывал Перри Мейсону дом и взял на себя смелость заглянуть в твою спальню. — Повернувшись к Мейсону, он игривым тоном продолжил: — А моя спальня на другой стороне. Туда можно попасть или через ванную, или по коридору. К моей комнате примыкает еще одна ванная. Сюда, пожалуйста.
  Лорна Уоррен посторонилась.
  — Когда вы закончите, дорогой, — проговорила она, — тебе надо увидеться с поставщиком. В его фургоне есть угольная жаровня, но он просит, чтобы его предупредили минут за двадцать перед тем, как подавать горячее.
  — Отлично, — весело откликнулся Уоррен. — Скажи ему, чтобы уже начинали действовать. Через десять минут мы сядем за стол!
  — Канапе уже подали, — сообщила Лорна.
  — Прекрасно, прекрасно, — улыбнулся Уоррен. — Служба поставок на высоте. А теперь идемте, мистер Мейсон, я покажу вам оставшуюся часть этого крыла. В другом находятся спальни для гостей. — В коридоре он повернулся к Мейсону и почти неслышно произнес: — Черт, мы были на волоске! Подумайте, что было бы, если бы мы тащили этот чемодан.
  — А что бы было? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Даже подумать об этом страшно, — признался Уоррен. — Мне пришлось бы давать объяснения.
  — Вашей жене тоже пришлось бы давать объяснения, — парировал Мейсон. — Если вы собираетесь защитить человека, не помешает узнать об источнике опасности и…
  — Нет, нет, Мейсон, — перебил его Уоррен, — весь ваш визит сюда пошел бы насмарку. Я не хочу, чтобы Лорна хоть на минуту заподозрила, что вы здесь не случайно. Я не хочу, чтобы она заподозрила, что мне что-то известно о ее финансовых проблемах.
  — Вот что, — заявил Мейсон, — вы призываете меня действовать, но если вашу жену шантажируют, то она уже выплатила сорок семь тысяч долларов. Защищать ее от этого уже слишком поздно.
  — Знаю, знаю, но деньги не главное, — отозвался Уоррен. — Я хочу, чтобы вы защитили ее от шантажиста, или с чем там она сталкивается, а это, вероятно, наша последняя возможность побеседовать наедине. Как я вам уже говорил, у меня очень сложный бизнес и звонки идут через коммутатор.
  — Как много известно Джадсону Олни? — осведомился Мейсон.
  — Ничего, ничего, и я не хочу, чтобы он что-нибудь знал.
  — Но он знает, что наше с Деллой Стрит появление на обеде — чистой воды авантюра.
  — Разумеется. Он полагает, что я хотел представить Деллу Стрит одному человеку, приглашенному на сегодняшний обед.
  — Кому? — поинтересовался Мейсон.
  — Баррингтону. Его имя вы найдете в списке гостей. Ну, вот и моя спальня…
  Мейсон вошел в комнату и закрыл дверь.
  — Ладно, Уоррен, расскажите мне о Баррингтоне.
  — Рассказывать фактически нечего. Джордж П. Баррингтон — сын Уэнделла Баррингтона, знаменитого нефтяного магната. Джордж транжирит нефтяные богатства, а у меня есть недвижимость, которую можно арендовать. Он заинтересован в этой аренде. Скажу вам по секрету, Мейсон, мне глубоко наплевать, арендует он что-нибудь у меня или нет, но я пригласил его сюда, потому что у него был роман с прескверной молодой особой. Сейчас они расстались. Я сказал Джадсону Олни, что хочу познакомить его с Деллой Стрит.
  — А откуда Олни знает, что вы знакомы с Деллой Стрит?
  — Пару недель назад, — сказал Уоррен, — я выступал перед ассоциацией секретарей юридических фирм. Я сказал Олни, что там была Делла Стрит, что мне с ней познакомиться не удалось, но ее красота произвела на меня сильное впечатление. Потом я выяснил, кто она, и хотел бы пригласить ее сегодня вечером, разумеется, с кавалером. Я сообщил ему, что хочу непременно познакомить ее с Джорджем Баррингтоном. Это все, что известно Олни. А теперь я должен возвращаться к гостям, Мейсон. Одно дело — ни к чему не обязывающая прогулка по дому, и совсем другое — такое долгое отсутствие.
  За это время мы могли бы сговориться. Это разрушит все мои планы.
  Хорас Уоррен решительно открыл дверь и подождал, пока выйдет Мейсон.
  — Чего вы боитесь? — спросил тот.
  — Я? Ничего. А что?
  — Вы боитесь быть хозяином самому себе. Вы до смерти боитесь, как бы кто-нибудь не подумал, будто вы со мной советуетесь. Вместо того чтобы управлять вашими сотрудниками, вы позволяете сотрудникам управлять вами. Ну, что скажете?
  — Только то, что уже сказал, — поспешно ответил Уоррен. — У нас нет времени на пространные объяснения, Мейсон.
  — Когда же мы объяснимся?
  — Не знаю. Более того, это не важно. Вы знаете, что делать. Вам предоставлена полная свобода… чистый лист. Только защитите Лорну.
  Мейсон ухмыльнулся:
  — Вы выдающийся актер, Уоррен! Расскажите, где вы учились?
  Уоррен, похоже, немного расслабился.
  — Одно время я увлекался сценой. Даже играл ангела в паре представлений… но никому об этом не говорите, особенно Лорне. Она подумает, что… Ну, вы же знаете, как обычно относятся… к таким вещам.
  — Нет, не знаю, — откликнулся адвокат. — Представления надо финансировать, а это деловое предложение.
  — Знаю, знаю, но… Вы холостяк, не так ли, Мейсон?
  — Да.
  — Это все объясняет.
  Уоррен твердой походкой прошел по коридору, а войдя в просторную гостиную, где громко звучали мужские голоса и веселый женский смех, твердо заявил:
  — А теперь, если не возражаете, оставшуюся часть вечера я подходить к вам не буду.
  — Где Баррингтон? — задал вопрос Мейсон.
  — В данный момент он оживленно разговаривает с вашей секретаршей, — ответил Уоррен.
  Мейсон увидел высокого, стройного человека лет тридцати с небольшим, похожего на манекенщика, рекламирующего рубашки: широкоплечего, с осиной талией, загорелого, с высокими скулами и безупречной осанкой.
  — Я знал, что он не останется равнодушным к Делле Стрит, — заметил Уоррен. — Посмотрите на него, он ею увлекся!
  Мейсон повернулся к хозяину дома:
  — А теперь послушайте меня, Уоррен. Я не уверен, что мне это нравится. Не знаю, что за игру вы ведете, но вы явно пытаетесь использовать Деллу Стрит в качестве приманки для какой-то вашей сделки с Баррингтоном!
  — Нет, нет, — поспешно возразил Уоррен, — это лишь маневр, которым я воспользовался в игре с Джадсоном Олни. Но я знал, что Баррингтону она понравится… очень. А теперь простите, Мейсон… — Он повернулся и удалился.
  Некоторое время адвокат смотрел на Баррингтона, который явно пытался произвести впечатление на Деллу Стрит. Потом к нему подошла женщина с бокалом в левой руке и поинтересовалась, каким чудом ему удается выигрывать все дела. Через некоторое время к ней присоединились еще двое, и Перри Мейсон оказался в центре внимания.
  Глава 4
  В десять часов Мейсон поспешно освободил Деллу Стрит от группы мужчин, даже не пытающихся скрыть свое восхищение ею, и пожелал хозяину и хозяйке дома спокойной ночи. Джадсон Олни устроил из прощания целый спектакль, а напоследок поцеловал Деллу Стрит в правую щеку.
  — Теперь, когда я вас нашел, — заявил он, — мне не хотелось бы потерять вас снова. — И многозначительно добавил: — А я слов на ветер не бросаю, Делла!
  Тут вмешалась миссис Уоррен:
  — Чем заявлять о своих правах, Джадсон, лучше не расставайтесь с предметом вашей страсти, а то снова ее упустите!
  — А вы за мной следите! — засмеялся Олни.
  Повернув голову, Мейсон вдруг заметил злобный, полный ненависти взгляд, направленный на Деллу Стрит. Он знал, что фамилия этой молодой женщины с блестящими глазами Честер, и слышал, как кто-то называл ее Адель. Адвокат твердо решил расспросить о ней Деллу Стрит, когда они приедут в офис. Хорас Уоррен тепло пожал руку Мейсону.
  — Мы очень признательны Джадсону Олни и мисс Стрит, — сообщил он. — Поверьте мне, мистер Мейсон, я был рад познакомиться с вами, и, надеюсь, мы еще увидимся.
  Адвокат кивнул, поблагодарил его и, взяв под руку Деллу Стрит, вышел из дома. Когда они подошли к машине, он помог Делле сесть, потом сел сам, завел мотор.
  Она весело засмеялась:
  — У вас такой вид, будто вы вышли из кабинета зубного врача.
  Мейсон, выводя автомобиль на дорожку, проворчал:
  — Мне надоела эта светская болтовня, надоело стоять или сновать от группы к группе. Я ненавижу женщин, которые намеренно напиваются, а потом изображают совиную трезвость.
  — Такая тут была только одна, — поддержала его Делла Стрит. — Остальные были восхитительны.
  — И одной достаточно, — буркнул Мейсон. — Она следовала за мной по пятам с бокалом в правой руке, а мизинцем левой руки уцепилась за лацкан моего пиджака, словно боялась, что я убегу… Что это за пьяная блондинка, которая смотрела на тебя, как на какое-то насекомое?
  — Это Адель Честер, — пояснила Делла. — Джордж Баррингтон представил нас друг другу. Она сразу же меня невзлюбила. И не только она. Там была еще одна женщина, Розали Харви. Не знаю, заметили ли вы ее. Такая темноволосая, с зелеными глазами. На ней было…
  — Заметил, — перебил ее Мейсон. — Она никак не связана с бизнесом?
  — Она секретарша Джадсона Олни. Работает у него уже пять лет. Думаю, эта дама почуяла неладное, а еще ее раздирало любопытство, но она не осмелилась спросить напрямик.
  — Что ж, враждебность этих двух девушек легко объяснить, — отметил Мейсон. — Баррингтон слишком много внимания уделял тебе и пренебрегал девушкой, с которой пришел, это объясняет поведение Адель Честер. После того как Олни осыпал тебя лестью и рассказал, как потерял от тебя голову при лунном свете, нетрудно понять поведение преданной секретарши, которая тайно обожает его много лет, но к которой он не проявляет ни малейшего внимания. Со стороны остальных враждебности не наблюдалось… Но как Джадсон Олни вписывается в эту картину?
  — Как менеджер большей части предприятий, он правая рука Хораса Уоррена.
  — Хотя довольно молод для такого ответственного поста, тебе не кажется?
  — Это зависит от того, как посмотреть. Он сообразителен, поверьте мне, сообразителен и много думает.
  — О чем?
  — О причине вашего появления на обеде.
  — Да, — согласился Мейсон. — Полагаю, будет трудно преподнести это как простую случайность, особенно если учесть, что я веду не слишком бурную светскую жизнь. Как ты думаешь, Делла, по какому случаю было это торжество?
  — Этого я не знаю. Полагаю, они много развлекаются, ведь у них открытый дом, богатая обстановка. Но этот обед был сборный. Баррингтона пригласили по деловым соображениям. Некоторые из гостей работают вместе с Уорреном, другие — просто соседи. Остальные, похоже, члены клуба для игры в бридж, в котором состоит и миссис Уоррен… Вы, полагаю, приятно провели время?
  — Я заработал мои пятьсот долларов. Не сочти меня старым брюзгой, Делла, но профессионалу редко нравятся подобные сборища. Ко мне подходили пятеро совершенно разных людей, начинали говорить на общие темы, касающиеся закона, и о моей карьере, а в конце концов принимались излагать собственные юридические проблемы и просили у меня совета.
  — Когда доктор посещает светский прием, его почти всегда расспрашивают о симптомах различных болезней и просят совета. Куда вы ходили с Хорасом Уорреном, направившись к бассейну? — полюбопытствовала Делла. — Я пробовала следить за вами, но вас и след простыл.
  — Мы пошли в ванную, — ответил Мейсон. — А через ванную попали в спальню Лорны Уоррен.
  Делла подняла брови.
  — Уоррен хотел показать мне чемодан, в котором, как он говорит, лежали сорок семь тысяч долларов и который его жена держит в стенном шкафу.
  — Вы видели чемодан?
  — Чемодан-то я видел, но в нем оказались лишь старые газеты.
  — Значит, она уже заплатила шантажисту?
  — Так считает Уоррен.
  — А вы так не считаете?
  — Когда человек платит шантажисту, он передает ему деньги. Если бы миссис Уоррен шантажировали, ей пришлось бы положить чемодан на кровать, открыть его, вынуть сорок семь тысяч долларов, отдать их шантажисту и убрать чемодан обратно в шкаф. Но когда человек берет деньги из чемодана, а затем набивает его старыми газетами, чтобы придать ему примерно тот же самый вес, это больше похоже на кражу.
  — Боже правый, если кто-то украл сорок семь тысяч долларов!.. — воскликнула Делла Стрит и тут же осеклась.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон, — но все гораздо сложнее. Если кто-то хочет получить от миссис Уоррен такую сумму денег, это очень важно. Но когда миссис Уоррен соберется заплатить, откроет чемодан и обнаружит в нем вместо денег груду старых газет, беды не миновать. Нельзя же расплатиться с шантажистом грудой старых газет!
  — Пожалуй, нельзя, — согласилась Делла и принялась молча обдумывать, что будет, когда миссис Уоррен откроет чемодан и обнаружит, что деньги исчезли. Через некоторое время она спросила: — Но кто мог взять деньги?
  — Шантажист, зная, что у нее есть наличные деньги, которые она собирается ему заплатить. Он мог проникнуть в спальню, украсть деньги, а затем, делая вид, что ему ничего не известно о краже, потребовать выплаты.
  — Вот это мысль! — воскликнула она.
  — Или, — продолжил Мейсон, — деньги из чемодана мог взять кто-то, кто не хотел, чтобы она платила шантажисту. Вместо них он положил в чемодан старые газеты.
  — Кто-то, кто не хотел, чтобы она платила шантажисту? — как эхо, повторила Делла.
  — Вот именно.
  — Но это же мог быть и ее муж! — в ужасе предположила она.
  Мейсон красноречиво промолчал.
  Делла Стрит, обдумав, что бы это могло значить, сказала:
  — А потом, когда она отправилась платить шантажисту и сказала ему, что деньги у нее были, но их украли, он назвал ее лгуньей и… и возникли осложнения… И вас наняли защитить ее, и… Вот что произошло на самом деле, шеф! Уоррен сам взял деньги!
  — Мы не можем этого доказать, — ухмыльнулся Мейсон.
  Всю остальную дорогу до офиса они молчали.
  — Насколько я понимаю, ты хорошо провела время? — спросил адвокат, зажигая свет в офисе.
  — Просто замечательно! — ответила Делла.
  — Вероятно, нам следует вести более активную светскую жизнь, — заметил Мейсон. — А мы расследуем одно убийство за другим, как колибри, перелетающие…
  — Не надо сравнивать убийства с жимолостью, — возразила она, — и не будьте таким мрачным. Сейчас мы расследуем обычное дело о шантаже.
  Адвокат покачал головой:
  — Не обычное, Делла, и я не уверен, что это шантаж.
  — Почему?
  Он пояснил:
  — Мне еще никогда не приходилось расследовать дело, в котором клиент так старательно меня избегал бы.
  — Что вы имеете в виду? Мистер Уоррен провел вас по дому, говорил с вами дюжину раз за вечер и…
  — Ах, это, — перебил секретаршу шеф. — Это лишь подготовка. Ты права, но обрати внимание, Уоррен старался изо всех сил, чтобы у меня создалось впечатление, будто он не собирался со мной общаться, чтобы я ни под каким видом не мог подойти к нему, когда захочу, без риска повредить тому, что он замышляет.
  Делла Стрит принесла кофейник, наполнила его и включила в розетку.
  — А служба поставок Дрейка славно поработала, — заметила она.
  — Славно. И шампанское было хорошее.
  — Как вы думаете, нас туда еще пригласят? — спросила Делла.
  — Сомневаюсь. Уоррен хотел, чтобы мы ознакомились с ситуаций, а потом держались на расстоянии.
  Она улыбнулась:
  — Вы забываете, что у меня теперь есть ухажер из круиза, Джадсон Олни!
  — Да, — признал Мейсон, — он у тебя есть. Олни хоть и действует по приказу Уоррена, но играет свою роль с большим энтузиазмом.
  — Его энтузиазм вполне объясним, — отреагировала Делла. — Он хочет выяснить, что все это значит. А относительно того, кто как исполняет роль, то известно ли вам, что Хорас Уоррен всегда хотел стать актером? Он до сих пор практикуется перед зеркалом, используя магнитофон.
  Мейсон уютно устроился в кресле, другое пододвинул себе под ноги и закурил.
  — Проблема таких людей в том, что они переигрывают, — заметил он. — Бьют на дешевый эффект. Все время думают о том, как они выглядят, слишком бурно проявляют свои эмоции, излишне много жестикулируют.
  В этот момент в дверь кабинета условленным кодом постучал Дрейк.
  Делла Стрит впустила его.
  — Привет, поставщик! — улыбнулся адвокат. — Мы не ждали тебя так скоро.
  — Я рано освободился. Моя работа выполнена, — сообщил детектив и, усмехнувшись, добавил: — Мытье посуды я предоставил другим.
  — В фургоне ту посуду не моют, не так ли? — поинтересовался Мейсон.
  — Конечно, ее отвозят для обработки в основную лабораторию. После снятия отпечатков каждое блюдо моют, а потом протирают досуха полотенцем, чтобы не осталось ни малейших следов, а бокалы доводят до блеска.
  — Команда по отпечаткам пальцев поработала успешно?
  — Очень.
  — Ну, и что удалось выяснить, Пол?
  — Мы узнали, кому принадлежат отпечатки, которые тебя интересуют. Правда, получилось это у нас только в самый последний момент.
  — Нельзя ли подробнее?
  — Дело в том, что они принадлежат человеку, который нас не особенно интересовал. В первую очередь мы снимали отпечатки с других бокалов, а эти сняли в самом конце.
  — И чьи же это отпечатки? — осведомился Мейсон.
  — Миссис Уоррен, — ответил Дрейк.
  — Лорны? — задумчиво протянул Мейсон. — Я должен был это предвидеть.
  — Как, интересно, вы могли это предвидеть? — удивилась Делла.
  — Помнишь особые указания, которые дал мне Уоррен? Он сказал, что я должен защитить его жену от человека, которому принадлежат эти отпечатки, кем бы он ни был и чего бы это ни стоило. Потом принял все меры к тому, чтобы, обнаружив что-то, касающееся отпечатков пальцев, мы не могли давать ему советы.
  — Вы хотите сказать, что он платит вам за то, чтобы вы защитили его жену от нее самой?
  Мейсон, кивнув, повернулся к Полу Дрейку:
  — Пол, у тебя достаточно отпечатков для классификации?
  — У меня есть отпечатки пальцев почти всех, кто присутствовал на этом обеде, — пояснил тот. — Некоторые из них смазаны, но в большинстве случаев нам удалось получить десять довольно четких отпечатков пальцев каждого из гостей.
  — В том числе и миссис Уоррен?
  — Да, и ее.
  — Хорошо, — кивнул Мейсон. — Попроси нашего друга из полиции связаться с ФБР. Проверь, нет ли на нее досье.
  — Досье? — удивился Дрейк. — Ты сошел с ума?
  — Не думаю, Пол. Для того чтобы шантажировать, нужно орудие устрашения.
  — Но она птица слишком высокого полета, — возразил детектив.
  — Чем крупнее дичь, тем больше дубинка, — заметил адвокат.
  — Сколько у меня времени? — спросил Дрейк.
  — Если ты удовольствуешься сегодня пятью часами сна, то до девяти часов утра завтрашнего дня по нашему времени. По вашингтонскому времени это будет полдень.
  — Для этого и полиции, и ФБР придется очень напряженно потрудиться, — отозвался Дрейк. — А мне вообще обойтись без сна, чтобы собрать и классифицировать отпечатки всех десяти пальцев.
  Мейсон показал на кофейник:
  — Делла Стрит, прежде чем я провожу ее домой, приготовит тебе крепкий кофе, чтобы ты не заснул, Пол.
  Дрейк протянул ей свою чашку и со вздохом попросил:
  — Побольше сливок и сахара, пожалуйста, Делла!
  Глава 5
  Пол Дрейк пробыл в кабинете Мейсона до половины двенадцатого следующего утра.
  — Привет, Пол, — придя на работу, поздоровался с ним Мейсон. — Поспал хоть немного?
  — Потрясающий результат, — откликнулся детектив. — Я собрал и классифицировал отпечатки пальцев к половине второго утра, шеф полиции любезно телеграфировал в ФБР, и мы уже получили ответ.
  — Криминал? — спросил Мейсон.
  — И да, и нет.
  — Выкладывай.
  — Девичья фамилия миссис Уоррен — Маргарет Лорна Нили. Она работала секретаршей у человека по имени Коллистер Дамон Гидеон.
  — Где это было?
  — В Нью-Йорке.
  — Продолжай.
  — Человек смышленый, с хорошо подвешенным языком, Гидеон возглавлял фирму. Дважды у него возникали проблемы с почтовыми властями, но обвинения против него выдвинуть не могли. В третий раз его прижали к ногтю.
  — И в чем обвинили?
  — В использовании почты с целью обмана. И вот что странно. Обвинили и его, и его секретаршу Маргарет Лорну Нили. Оба предстали перед федеральным судом. Я не успел узнать подробности об этом процессе, но основные факты мне известны. Гидеона осудили по семи пунктам, а Маргарет Нили суд присяжных оправдал.
  — И почему?
  — Почему осудили Гидеона или почему оправдали Маргарет Нили?
  — И то и другое.
  — Гидеона обвинили, потому что он не произвел на суд хорошего впечатления. Он был слишком вкрадчив, говорлив и совершил ошибку, затеяв аферу, из-за которой пострадали фермеры. Свидетелями обвинения были старые добрые крестьяне с мозолистыми руками, и суд присяжных сопоставил показания этих честных ребят с мягкой болтовней Гидеона. Что же касается оправдания Маргарет Нили — это старая история. Свеженькое личико, невинные манеры, юная девушка в нейлоне… Ей в ту пору было двадцать шесть лет.
  — Кажется странным, что прокурор допрашивал их обоих вместе, — заметил Мейсон.
  — Он делал это потому, что хотел осудить Маргарет Нили по всей строгости.
  — Прокурор считал, что она тоже виновна?
  — Думаю, доказательства, выдвинутые против нее, были не слишком убедительны. Главное, чего хотел прокурор, — это найти сорок семь тысяч баксов.
  Мейсон вопросительно поднял брови.
  — Когда почтовые инспектора и полиция свалились на них, как тысяча кирпичей, — продолжил Дрейк, — они нашли Гидеона фактически с пустыми карманами, пустым сейфом и пустым банковским счетом. Однако он каким-то таинственным образом умудрился авансом заплатить адвокату, а чековый счет на сорок семь тысяч долларов таким же таинственным образом исчез.
  — Разве банк не ведет записей? — спросил Мейсон.
  — Ну, конечно, ведет. Гидеон снял деньги. И сказал, что положил их в сейф в своем офисе, потому что знал, что на следующий день к нему придут некоторые недовольные посетители, и он намеревался возместить ущерб наличными, так как не хотел, чтобы эта операция была где-то зарегистрирована.
  — А сейф, насколько я понимаю, ночью взломали?
  — А сейф ночью взломали.
  — И еще я понимаю, полиция так и не нашла эти сорок семь тысяч долларов?
  — Верно. Ходили упорные слухи, будто Маргарет Нили знала, где находятся деньги, и, может быть, хранила их для Коллистера Гидеона, как спасение от сокрушительных действий правительства. Между прочим, полиция очень, очень хочет знать… и ФБР очень, очень хочет знать, где сейчас Маргарет Нили и где это я раздобыл отпечатки ее пальцев. На меня сильно давили.
  — Ладно, — успокоил его Мейсон. — Ты же ничего не знаешь!
  — Но давили сильно, — возразил Дрейк. — Даже намекнули, что я помогаю и содействую преступнице.
  — А где здесь преступник? — усмехнулся адвокат. — С Маргарет Нили сняли все обвинения в мошенничестве.
  — Ну, она очень постаралась, чтобы исчезнуть, — пояснил Дрейк. — Полиция думает, что им удастся выйти на нее через органы социального обеспечения или что-нибудь в этом роде, но Маргарет Нили просто исчезла. А из того, что нам известно, легко сложить два и два. Вероятно, вскоре после этого она и встретила Хораса Уоррена. Тогда ее звали Лорна Нили, и она, очевидно, уехала в Мехико-Сити. В те дни Уоррен был упорным молодым бизнесменом, полным амбиций и обладающим некоторой собственностью. Тогда он еще не достиг крупных успехов. Это случилось два года спустя, когда он нашел на своей земле нефть, и с тех пор умело направляет инвестиции в этот бизнес.
  — А ты сплетничаешь, Пол, — с улыбкой заметил Мейсон.
  — Я просто слушал.
  — Так, говоришь, никто не догадывается, откуда у тебя ее отпечатки пальцев?
  — Этого я гарантировать не могу, — ответил Дрейк. — От меня никто ничего не узнал, но, возможно, я где-то наследил.
  — Каким образом?
  — Связавшись вчера со службой поставок.
  Мейсон задумался.
  — Понимаю, Пол… Но все равно я думаю, полиция хочет жить сама и давать жить другим. Государство судило Маргарет Нили и оправдало ее. Что им еще надо?
  — Они ищут Коллистера Гидеона.
  — Они же его получили.
  — Они получили пустую камеру, — возразил Дрейк. — Гидеону намекнули, что если он выложит сорок семь тысяч долларов, то получит сокращение срока, а может быть, и полное освобождение.
  — Гидеон отказался?
  — Он упорствовал, что ему ничего не известно о деньгах. Настаивал, что сейф ночью взломали.
  — Гидеон считал, что это работа постороннего?
  — Он страстно утверждал, что это дело рук кого-то из своих. Комбинация сейфа была приклеена снизу на донышко ящика его стола. Полицейские обнаружили, что ящик из стола выдвигали, а его содержимое выбросили на пол. Взломщики, очевидно, нашли комбинацию к сейфу, открыли его и взяли деньги.
  — Есть еще доказательства того, что офис взломали?
  — Немного, насколько я понимаю. К замку на двери кто-то приложил руку. Пропали примерно двадцать долларов, которые Маргарет Нили держала в своем столе, деньги из маленького ящика-кассы, около сорока семи тысяч долларов из сейфа и даже деньги из коробки со штампами — все эти десятицентовики и пенни, уплаченные теми, кому ставили штампы для личной корреспонденции.
  — Значит, Гидеон не пошел на сделку и отказался от освобождения?
  — Он заявил, что не может отдать деньги, потому что ничего о них не знает.
  — Сколько же он пробыл в заключении?
  — Его освободили в прошлую пятницу, — сообщил Дрейк.
  Мейсон задумался.
  — Полагаю, полиция глаз с него не спускает?
  — Об этом мне ничего не известно, — ответил детектив. — Но вот что я тебе скажу. Это адская работа — следить за человеком, который понимает, что к чему, и не желает, чтобы за ним ходили по пятам. Рано или поздно он оторвется. Самый лучший способ поймать его — предоставить ему возможность сделать такую попытку. Пусть, мол, думает, что оторвался от слежки, а потом посмотреть, как он будет себя вести. В таких случаях полиция нередко применяет грубую слежку, при которой наблюдающий обычно торчит как больной палец. Объект отделывается от нее каким-нибудь хитрым способом: или входит в переполненное здание с несколькими выходами, или садится в машину в тот момент, когда меняется свет светофора, или идет на другие подобные уловки. Тут вступает в дело тонкая слежка. Обычно объект прячется в какой-нибудь маленькой гостинице под вымышленным именем и тихо живет там пару дней. Потом, не заметив ничего подозрительного, думает, что полностью обезопасил себя, выходит и тотчас же попадает в ловушку.
  — Так и случилось с Гидеоном?
  — Мне ничего не известно о Гидеоне, — ответил Дрейк. — Полицейские не слишком-то со мной откровенничают, сообщили лишь, что мне лучше с ними сотрудничать, иначе… — И он выразительно провел пальцем по горлу.
  — Не уступай, — посоветовал Мейсон. — Если они окончательно раскроют карты и станут угрожать тебе лишением лицензии, можешь им сказать, что отпечатки пальцев дал тебе я, а результаты своих расследований ты доложил мне. Свяжи их со мной, а я уж все им расскажу.
  — Они по-прежнему ищут сорок семь тысяч баксов, — заметил Дрейк.
  — Значит, все еще хотят возместить ущерб? — предположил Мейсон.
  — Ну, по-моему, они хотели бы снова прижать Гидеона к ногтю за дачу офицерам ложной информации.
  — Срок давности за это нарушение уже давно прошел.
  — Нет, не прошел, — возразил Дрейк. — Они ребята с головой. Вспомнили заявление Гидеона об ограблении сейфа и заявили ему, что продолжают расследовать это преступление. А когда Гидеон напомнил, что срок давности преступления прошел, ему пояснили, что дело возобновили, и попросили снова рассказать, как был взломан сейф в офисе и как пропали сорок семь тысяч долларов. Есть закон о даче ложной информации офицерам, расследующим преступление, и…
  Мейсон с досадой воскликнул:
  — Гидеон отбыл свой срок! Он заплатил долг обществу!
  — Но обществу не нравится, когда мошенник крадет сорок семь тысяч долларов, а отбывает заключение только несколько лет.
  — Понятно, — произнес адвокат. — Что ж, теперь полиция знает, что тебе что-то известно о Маргарет Нили. Тебе придется поддерживать с ними связь, чтобы завести их в тупик.
  — Я прекращаю с ними все дела! — возмутился Дрейк. — Мне от них вообще ничего не нужно! Я умываю руки!
  Мейсон покачал головой:
  — Нет, тебе не удастся это сделать.
  — Что ты хочешь этим сказать, Перри? На кон поставлена моя лицензия! Я не могу утаивать информацию, которая требуется полиции для расследования преступления.
  — Никого и ни за что полиция преследовать не будет, — заявил Мейсон. — Они хотят получить сорок семь тысяч долларов. Вот и все. Я охотно отпустил бы тебя и связался с другим детективным агентством, но не осмелюсь иметь дело ни с кем больше! Подумай только, какой поднимется шум, если станет известно, что Лорну Уоррен когда-то судили за мошенничество! Мы не можем этого допустить. Мы не можем допустить, чтобы эта информация стала достоянием гласности.
  — Уверен, никто не проболтается…
  Мейсон явно сомневался.
  — Когда полиция сходит с ума, Пол, ее методы становятся довольно грубыми.
  Дрейк промолчал.
  — Мне нужно установить слежку, Пол. Необходимо держать миссис Уоррен под тайным наблюдением, но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы она догадалась о слежке. Предупреди своих людей, что лучше упустить ее, чем дать ей что-то заподозрить. Мне также необходимо, чтобы по крайней мере в течение нескольких дней твои люди проследили за Джадсоном Олни. И еще, пожалуйста, раздобудь фотографию Коллистера Гидеона и позаботься о том, чтобы все твои оперативники изучили его портрет. Если миссис Уоррен или Джадсон Олни увидятся с ним или если он с ними свяжется, немедленно поставь меня в известность!
  Дрейк застонал:
  — Я так боялся, что ты замыслишь что-либо подобное! Это опасно, Перри!
  — Принимать ванну тоже опасно, Пол. За работу!
  Когда Дрейк вышел из офиса, Делла Стрит проговорила:
  — Боже правый! А на первый взгляд она кажется такой здравомыслящей женщиной!
  — Посмотри на это с другой точки зрения. Впечатлительная молодая женщина была полностью загипнотизирована словоохотливым человеком, по возрасту ее старше. Считала, что ничего предосудительного они не делают. Девушка была очарована Гидеоном, вероятно, влюблена в него. Так что ему было сравнительно легко уговорить ее взять на хранение сорок семь тысяч баксов.
  — Понимаю. Тут ты прав, но она, безусловно, не допустила бы нынешней ситуации только из ложного чувства верности умному жулику.
  — А какова нынешняя ситуация? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Ну, как же! Во-первых, ее муж знает!
  — Что знает?
  — О сорока семи тысячах долларов.
  — В цепи второстепенных доказательств отсутствуют очень важные звенья, Делла, — начал Мейсон. — Во-первых, полиции не известно, что миссис Хорас Уоррен — это Маргарет Лорна Нили. Во-вторых, ее муж ничего не знает о ее прошлом, а в-третьих, даже если полиция допросит ее мужа, он не сможет быть свидетелем, потому что муж не может давать показания против жены, а ее нельзя заставить давать показания против себя самой.
  — Хорошо, — согласилась Делла, — а вы? Адвокат должен держать в тайне связи своего клиента, но это не значит, что он имеет право содействовать преступлению.
  — Преступлению?
  — Преступлению, — повторила она. — Гидеон был осужден. Вы не можете скрывать, что знаете о преступлении.
  — А что именно я знаю? Ну, что я знаю?
  — Вы знаете о… о…
  Мейсон усмехнулся:
  — Вот именно, Делла. До меня, может быть, дошли какие-то слухи, а своими глазами я видел лишь чемодан, наполненный старыми газетами. Собирать старые газеты в чемодан — это не преступление.
  — И что же из этого следует? — спросила она.
  — Нас наняли защитить миссис Уоррен от человека, отпечатки пальцев которого нам дали. Эти отпечатки оставила Маргарет Лорна Нили. Так что нас наняли защищать миссис Уоррен от нее самой!
  — Вы будете выполнять это поручение буквально?
  — А нам ничего другого не остается, — засмеялся Мейсон. — Мы будем защищать миссис Уоррен от нее самой!
  — От нее прошлой?
  — Прошлой, настоящей, всякой.
  — Как вам это удастся? Миссис Уоррен уже отделалась от денег.
  — Это не значит, что Гидеон получил деньги, — возразил Мейсон. — Предположим, они еще в процессе движения. Хорас Уоррен говорит, что незадолго до того, как мы с ним пришли в спальню его жены, деньги лежали в чемодане. Но, открыв чемодан при мне, вместо денег он увидел газеты. Полиция, судя по всему, идет по следу Коллистера Гидеона, но он, вероятно, был готов к этому. Вряд ли этот человек настолько глуп, чтобы отправиться прямо в дом к Уоррену и украсть деньги. Скорее всего он прислал за ними посредника.
  — Кого-то из тех, кто присутствовал на обеде? — спросила Делла Стрит.
  — Не могу сказать, — ответил Мейсон. — Может быть, это кто-то из слуг Уорренов. Гидеон умен. Он заранее знал дату своего освобождения. Нельзя исключить, что он нанял в качестве сообщника кого-либо из слуг.
  — Значит, миссис Уоррен расплатилась?
  — Деньги украл или слуга, или сам Хорас Уоррен, чтобы его жена не смогла расплатиться с шантажистом, а затем нанял меня, чтобы я защитил ее от него.
  — Ну и ну! — воскликнула Делла.
  — Но, — заметил Мейсон, — у нас есть одно преимущество. У нас есть отпечатки пальцев всех, кто был на этом обеде. Когда люди из фургона, занимающиеся сличением отпечатков пальцев, классифицируют их, мы сможем проверить, нет ли на кого-нибудь из них досье. В первую очередь мы проверим слуг.
  — А если найдем вора? — заинтересовалась Делла Стрит. — Что тогда? Кто выдвинет обвинение?
  Мейсон усмехнулся:
  — Никто.
  — Вы хотите сказать, что дадите вору уйти с сорока семью тысячами долларов?
  — Я этого не говорил, — возразил адвокат. — Мы разыграем комедию плаща и шпаги. Найдя вора, сами украдем эти деньги!
  — Но не можете же вы выдвинуть обвинение и…
  Мейсон решительно прервал Деллу:
  — При таких обстоятельствах, при таком подоходном налоге выдвинуть обвинение невозможно. Все придут к выводу, что сорок семь тысяч долларов — это те деньги, которые Уоррены пытаются скрыть от налогообложения, и поэтому миссис Уоррен держала их в чемодане в своем шкафу. Налоговое управление тотчас же проверит каждого, кто связан с этим делом. Им станет известно, что деньги хранились для уплаты шантажисту. Они наведут справки о прошлом миссис Уоррен и очень быстро найдут скелет в ее шкафу. Нет, Делла, действовать надо осторожно, соблюдая строжайшую секретность.
  — Поэтому миссис Уоррен ничего и не сказала об исчезновении денег?
  — А что она могла сказать? Что, например, сказала бы ты?
  Некоторое время Делла Стрит молчала, очевидно размышляя, потом ответила:
  — Полагаю, ничего. Но как, наверное, это досадно, когда исчезают сорок семь тысяч долларов, а ты не можешь произнести ни слова протеста!
  — По-моему, ты сформулировала очень точно: ужасное, досадное недоразумение!
  Глава 6
  Позже в этот же день на столе у Деллы Стрит зазвонил телефон. Она взяла трубку, ответила Герти и вдруг застыла с отвисшей челюстью и округлившимися от удивления глазами. А придя в себя, произнесла:
  — Герти… погоди… не вешай трубку! — Делла повернулась к Перри Мейсону: — К нам в офис пришел человек, который говорит, что он Коллистер Д. Гидеон!
  — Вот это сюрприз! — засмеялся Мейсон. — Надо отдать должное мистеру Гидеону, в уме ему не откажешь! Делла, непременно пригласи его войти.
  — Но, шеф, он… Господи, это значит, что он знает…
  — Что знает?
  — Все.
  Мейсон сказал:
  — Если он дал Лорне Уоррен на хранение сорок семь тысяч долларов, то ему, безусловно, известно ее теперешнее местонахождение. Если он не давал ей денег на хранение, а считал просто преданной служащей, он, вероятно, в курсе всего, что происходило в ее жизни, а это осложняет проблему.
  — Но что вы будете делать? — спросила Делла. — Если он здесь появится…
  — Он уже здесь появился, — напомнил Мейсон, — а это значит, он настроен решительно и собирается предложить нам раскрыть карты. Коллистер Дамон Гидеон становится мне очень интересен. Пригласи сюда этого джентльмена, Делла. Затем шепни Герти, чтобы она позвонила Полу Дрейку и попросила его приставить за Гидеоном слежку, как только тот выйдет из офиса.
  Делла Стрит произнесла в трубку:
  — Я сейчас, Герти.
  Затем она вышла в приемную и очень скоро вернулась со стройным, хорошо одетым, улыбающимся человеком лет пятидесяти.
  — Это мистер Мейсон, — представила она ему своего шефа.
  Гидеон не протянул адвокату руки.
  — Здравствуйте, мистер Мейсон, — просто сказал он. — Я не знаю, как много вам известно обо мне, но, полагаю, немало. Можно сесть?
  — Безусловно, — отозвался тот. — А почему вы считаете, что мне что-то о вас известно?
  — Просто я сложил два и два.
  — А не расскажете ли мне, какие это два и два вы сложили?
  — Конечно, — согласился Гидеон, откинувшись в кресле и быстро оглядев офис, как это обычно делают люди, которым приходится мгновенно и точно оценивать окружающую обстановку. Затем спокойно пояснил: — Видите ли, мистер Мейсон, я — мошенник.
  — В самом деле? — улыбнулся адвокат.
  — Так считает правительство, — поправился Гидеон, — а суд присяжных согласился с ним.
  — И последствия?
  — Срок в федеральной тюрьме.
  Мейсон с сочувствием покачал головой.
  — Так вот, — продолжил Гидеон, — когда-то я занимался бизнесом и столкнулся лоб в лоб со справедливостью правительства. На меня тогда работала красивая молодая женщина Маргарет Лорна Нили.
  — Насколько я понимаю, она не была замешана в мошенничестве? — уточнил Мейсон.
  Теперь улыбнулся Гидеон:
  — Правительство пыталось привлечь ее, но что-то там не состыковалось. Суд присяжных ее оправдал, а меня обвинил. Прокурор допрашивал нас вместе, вероятно, со злым умыслом, предполагая, что суд присяжных, располагающий очень слабыми доказательствами, облегчит свою совесть, оправдав одного подсудимого и осудив другого.
  — Вас, кажется, это нисколько не огорчает? — заметил адвокат.
  — Меня это нисколько не огорчает, — подтвердил Гидеон. — Что толку огорчаться? За последние годы я очень многому научился, мистер Мейсон. В том числе и такому: не делай того, что в конечном счете не принесет тебе выгоды.
  — Прекрасная позиция! — одобрил Мейсон.
  — Кроме того, я научился и еще кое-чему. Миром, несмотря на внешний лоск цивилизации, движет древний принцип, согласно которому выживает сильнейший. В борьбе за существование человек, который полностью безжалостен, имеет решительное преимущество над человеком, который следует так называемому Золотому правилу.
  — Понятно, — кивнул адвокат. — Но вы до сих пор не сказали мне, зачем сюда пришли.
  — Полезно читать газеты, — отозвался Гидеон, — особенно светскую хронику. В вечерней газете я прочел о неофициальном обеде, который устроил Хорас Уоррен, знаменитый финансист и прогрессивный бизнесмен, и о том, что приглашенные на него люди были потрясены присутствием мистера Перри Мейсона и его красивой секретарши, мисс Деллы Стрит. — Он слегка кивнул в сторону Деллы Стрит и добавил: — В газетной заметке, которую вы, мистер Мейсон, наверное, не читали, говорилось: знаменитый адвокат так занят своей практикой, что в последнее время редко бывает в обществе, и гости буквально носили его на руках.
  — Я действительно не читал этой заметки, — подтвердил Мейсон.
  — А она между тем очень любопытная, — заявил Гидеон. — Учитывая, что Маргарет Лорна Нили теперь не кто иная, как миссис Хорас Уоррен, учитывая, что вы ведете не слишком активную светскую жизнь, однако были на этом обеде вместе с вашей секретаршей, я понял, что вас пригласили туда не случайно. Далее, будучи эгоистом, я предположил, что мое освобождение из тюрьмы каким-то образом связано с вашим присутствием на обеде. Если бы миссис Уоррен захотела посоветоваться с вами, она пришла бы к вам в офис. Если бы мистер Уоррен пожелал посоветоваться с вами, он не стал бы трудиться приходить к вам в офис. Ваше присутствие в его доме в качестве гостя говорит о том, что вас наняли, чтобы вы более или менее тайно оценили ситуацию.
  — Как профессионал, могу вас заверить: выводы, сделанные из неверных посылок, всегда неправильные, — отозвался Мейсон.
  — Это неправда! — воскликнул Гидеон. — Знаете, ошибки подобного рода мне не раз доставляли серьезные неприятности, поэтому я научился их не делать. Вернемся, однако, к нашему разговору, мистер Мейсон.
  — О чем же вы хотите сказать?
  — Полицию всегда интересовало местонахождение Маргарет Лорны Нили. И кажется, полицейские полагают, что мне известно, где она находится. Разумеется, вся моя переписка в последние несколько лет подвергалась строгой цензуре, и мне пришлось затаиться. Я не осмеливался ни писать кому-либо, ни просить кого-то писать мне. Однако мне удалось сохранить в голове информацию, которую никакие любопытные чиновники не смогут у меня выпытать. Вы не поверите, мистер Мейсон, но правительство фактически заявило, что незадолго до ареста мне удалось получить сорок семь тысяч долларов наличными и спрятать их так, чтобы воспользоваться ими сразу же после освобождения. Вероятно, они считали, что деньги или по крайней мере половина их хранятся у моей сообщницы, Маргарет Лорны Нили. Вам, мистер Мейсон, живущему в социальном и финансовом благополучии, наверное, трудно представить, насколько грубыми и высокомерными иногда бывают полицейские следователи.
  — Я этого не замечал, — буркнул адвокат.
  — А я и не думаю, что вы замечали, мистер Мейсон. Ведь, в конце концов, с вами полиция вела бы себя иначе, нежели с человеком, обвиненным в заговоре с использованием почты для обмана.
  — Вас обвинили в заговоре? — поинтересовался Мейсон.
  — Это одно из обвинений. Всего их было пять. По трем из них суд присяжных меня оправдал только для того, чтобы показать свою беспристрастность и справедливость, а по двум — обвинил. Основным обвинением был заговор. Ведь таким образом они рассчитывали привлечь к суду мою секретаршу и публично бросить пятно на ее репутацию. Слава богу, ей удалось исчезнуть, и следы ее полностью затерялись.
  — Наверное, она очень умна, если ей удалось так скрыться, — заметил Мейсон.
  — Она очень умна.
  — И вероятно, у нее умные друзья, — предположил адвокат.
  — Не исключено, — признал Гидеон. — Не возражаете, если я закурю?
  — Ни в коем случае.
  Гидеон отказался от сигарет, которые ему протянул Мейсон, вынул из кармана длинную, тонкую сигару, зажег ее, удобно откинулся в кресле и приветливо улыбнулся хозяину кабинета. Судя по аромату, сигара была дорогая.
  — С вашим юридическим умом вы, несомненно, догадываетесь, почему я здесь, — проговорил Гидеон.
  — Я предпочел бы, чтобы вы мне это сказали сами, — парировал Мейсон.
  — Это будет довольно грубо.
  — Мы с мисс Стрит нередко встречаемся с грубостью, — ухмыльнулся адвокат.
  — Я знаю, но грубое обращение так неартистично.
  — Пока что ваше обращение вполне артистично, — заверил собеседника Мейсон. — Так что мы квиты.
  Гидеон вздохнул:
  — Что ж, если вы хотите узнать подробности, я их вам предоставлю. Видите ли, правительство в конце концов освободило меня, продержав в тюрьме ровно столько, сколько предусмотрено законом.
  Мейсон, глядя на него, промолчал.
  — Сразу же после обвинения, — продолжил Гидеон, — мне сказали, что, если я верну сорок семь тысяч долларов, приговор будет намного мягче. После вынесения приговора мне повторили еще раз: если я верну сорок семь тысяч долларов, у меня появится реальный шанс на быстрое освобождение.
  — Но вы не приняли это предложение?
  — Нет.
  — Почему?
  — Потому что я понятия не имел, где находятся сорок семь тысяч долларов. Я не смог бы их вернуть, даже если бы хотел.
  — Теперь, когда вы освободились, полиция, насколько я понимаю, потеряла к вам интерес? — спросил адвокат.
  — Вы шутите? — отреагировал Гидеон. — Теперь, когда я освободился, полицейские ищейки гонятся по моему следу в надежде, что я приведу их к деньгам и они получат свое. Они надеются сказать: «Закон не проведешь, Гидеон. Вы отбыли в тюрьме положенный срок, рассчитывая после освобождения воспользоваться сорока семью тысячами долларов. Так вот, теперь деньги наши, а срок — ваш. Ха-ха-ха!» И конечно, позаботятся, чтобы все заключенные в тюрьме узнали об этом, а сами будут злорадствовать над тем, что закон не проведешь и что им удалось меня обдурить.
  — Значит, они идут по вашему следу?
  — Ну да.
  — И придут по вашему следу сюда?
  — Конечно.
  — Понятно. — Мейсон нахмурился.
  — Вижу, вы все понимаете, — улыбнулся Гидеон. — Я пытаюсь артистично подойти к теме, мистер Мейсон, даже если первый шаг получился довольно грубым. Видите ли, полиция знает, что, имея дело с мошенником, она имеет дело с человеком, обладающим высоким интеллектом. Когда полиция занимается слежкой за мошенником, это иногда выглядит очень наивно. В моем случае они очень грубо следят за мной.
  — Грубая слежка? — осведомился Мейсон.
  — Разумеется, вы с вашим опытом в уголовных делах понимаете, что это такое. Грубая слежка — это именно то, что под этим подразумевается. Она так очевидна, что ее невозможно не заметить. Это то же самое, как если бы, внезапно открыв дверь, вы обнаружили за ней подслушивающую секретаршу. Она, конечно же, изобразила бы замешательство, повернулась и пошла по коридору, разглядывая имена и номера на дверях, словно ищет какой-то офис, который очень трудно найти.
  — Это и есть грубая слежка?
  — Это и есть грубая слежка.
  — По-моему, полиция не надеется добиться слишком многого с помощью такой тактики.
  — Полиция надеется добиться слишком многого с помощью такой тактики, — возразил Гидеон. — Грубая слежка всегда очень заметна, но довольно бессмысленна. Для умного человека улизнуть от нее — пара пустяков. Хотя бы проехать на светофор, когда меняется свет… — Гидеон замолчал и посмотрел на Мейсона сквозь голубой дым сигары. Его полузакрытые глаза задумчиво разглядывали адвоката. Через некоторое время он сказал: — Успеха можно добиться, если к этой игре подключить тонкую слежку. При ней следящие находятся на заднем плане. Я их не вижу. По крайней мере, не должен видеть. Оторвавшись от грубой слежки, я, преисполнившись уверенности, направляюсь в какой-нибудь мотель и останавливаюсь там под вымышленным именем; затем ночью переезжаю в другой мотель; потом, вероятно, в меблированные комнаты и, наконец, убедившись, что полиция окончательно меня потеряла, забираю мои сорок семь тысяч долларов. По крайней мере, так думает полиция.
  — И тогда вас схватят?
  — И тогда меня схватят. Те, кто занимается тонкой слежкой, не будут отставать от меня ни на шаг.
  — А отделаться от них невозможно?
  — Ну, почему же, — ухмыльнулся Гидеон. — Это не просто, но вполне реально. Требуется лишь время и некоторая сумма денег. А у меня, мистер Мейсон, если честно, есть время, но не очень много денег.
  — Понятно, — буркнул адвокат.
  — Но я думаю, вы могли бы это исправить.
  — Каким же образом?
  — Мне кажется, мистер Хорас Уоррен будет рад несколько посодействовать моей реабилитации.
  — Вы полагаете, мистер Уоррен мой клиент?
  — Я полагаю, он ваш друг, иначе вы не были бы у него вчера вечером. Я также полагаю, что ваше присутствие на этом тесном сборище не было лишено какого-то смысла. Подозреваю, что у вас официальный контакт с каким-то заинтересованным лицом. Но не вижу причин забивать себе мозги такими, на мой взгляд, пустяками. Дело в том, что мистер Уоррен примет любое ваше предложение, направленное на то, чтобы прошлое его жены не всплыло на поверхность и не стало достоянием безжалостной публики.
  — А, так вы угрожаете…
  Гидеон поднял руки:
  — Нет, нет, пожалуйста, мистер Мейсон! Пожалуйста!
  — Тогда я, наверное, неправильно вас понял.
  — Да нет, правильно. Дело вот в чем, мистер Мейсон. О каждом моем шаге становится известно полиции. И то, что я здесь, тоже наводит на определенные размышления. Зачем я пришел сюда? Каким образом я связан с вами или вы со мной? И хотя моя переписка годами подвергалась цензуре, полиция немедленно предположит, что вы представляете человека, у которого находятся те самые сорок семь тысяч долларов, и что я обратился к вам за тем, чтобы их получить.
  — Понятно, — отозвался адвокат.
  — Полиция начнет проверять ваших клиентов, особенно тех, кто связался вами и с кем связывались вы в последние несколько лет или с кем вы свяжетесь после того, как я покину этот офис. Просто удивительно, насколько некоторые полицейские оперативники хорошо знают свое дело. Они не хуже меня могут сложить два и два. Они, безусловно, прочли или прочтут колонку светской хроники в вечерней газете.
  — И что же?
  — Прочтут и заинтересуются, почему вы нарушили ваше правило и пришли на, казалось бы, чисто светскую вечеринку. Начнут выяснять подноготную всех гостей и в конце концов обратят внимание на хозяина и хозяйку. А это будет очень плохо, мистер Мейсон.
  Адвокат промолчал.
  — Но если мистер Уоррен поспособствует моему финансовому благополучию, это даст мне возможность отделаться от слежки и исчезнуть далеко и надолго, — заявил Гидеон.
  — Иначе? — спросил Мейсон.
  — Иначе я попал в экономическую ловушку. Отправив меня в тюрьму, меня обобрали до нитки, а выпустили только с так называемым «выходным пособием».
  Адвокат выразительно посмотрел на его одежду и сигару.
  — Похоже, за короткий срок вы значительно преуспели.
  Гидеон улыбнулся:
  — Скажем так, я находчив и не лишен ума.
  — И поэтому пришли ко мне?
  — И поэтому я пришел к вам, — подтвердил Гидеон.
  — А если ваши требования не будут выполнены?
  — Я буду продолжать ходить к вам. И каждый мой визит будет наводить полицию на новые и новые размышления. А если после моих визитов вы свяжетесь с Хорасом Уорреном или его женой, то это вызовет расследование, которое губительно скажется на благополучии ваших клиентов.
  — Интересная форма шантажа, — заметил Мейсон.
  — Прошу вас, мистер Мейсон! Не произносите этого слова! Это не шантаж. Я с большим уважением отношусь к Хорасу Уоррену, и мне очень нравится его жена. Я желаю им всяческого счастья. Я пытаюсь дать им возможность продолжать жить счастливо. Но если у меня по-прежнему будут финансовые затруднения, то почти наверняка рано или поздно мне придется себя выдать. Появится зацепка, которая позволит полиции выяснить, кто такая на самом деле Лорна Уоррен. Конечно, сейчас против нее у них нет ничего, но ее могут вызвать и допросить, а тогда вскоре станет известно, что она не кто иная, как Маргарет Лорна Нили, которую привлекали к суду за участие в афере с целью обмана, но оправдали. Вы, мистер Мейсон, безусловно, не хотите, чтобы это произошло, и мистер Уоррен, с его теперешним положением в свете и в бизнесе, тоже не заинтересован в этом. Я не желаю хранить молчание и брать за это деньги! Вот это было бы шантажом. Я просто хочу исчезнуть. Хочу уйти от тонкой слежки со стороны полиции. А для этого мне нужны деньги. Я хочу иметь возможность купить автомобиль.
  — Почему именно автомобиль? — удивился Мейсон.
  — Потому что он мне нужен для того, чтобы уйти от тонкой слежки и исчезнуть.
  — Но полицейские агенты будут следить за автомобилем.
  — Ну конечно. Это же проще простого, особенно сейчас, когда имеются электронные приспособления для слежки. Закрепят на моем автомобиле радиопеленгатор, а он будет подавать сигналы, позволяющие детективам безо всякого труда следить за мной. Им даже не понадобится приближаться ко мне. Они смогут держаться от меня за три или четыре квартала и тем не менее без труда следить за мной.
  — Тогда, вероятно, вам все-таки лучше объяснить, зачем вам автомобиль.
  — Я хотел бы проделать с детективами тот же трюк, который они пытаются проделать со мной. Иными словами, они хотят, чтобы я стал самонадеян, а я хочу, чтобы самонадеянными стали они. Видите ли, мистер Мейсон, я не стану приобретать новую машину, а куплю подержанную. Потом возьму инициативу в свои руки. Мой опыт показывает, что дела идут гораздо лучше, если берешь инициативу в свои руки. Конечно, полицейские агенты набросятся на деньги, которые я заплачу за автомобиль, в поисках какой-нибудь зацепки. Поэтому мне хотелось бы получить эти деньги в более старых банкнотах достоинством в пять, десять, а то и в один доллар. Все будет выглядеть так, будто я попросил у кого-то взаймы, а тому пришлось докопаться до своих сбережений, откладываемых по доллару.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Потом я куплю автомобиль, и пусть полиция думает, что я и не догадываюсь о тонкой слежке. Я оторвусь от грубой слежки, что, как я уже говорил, потребует немало усилий.
  — А дальше?
  — Но тонкая слежка будет продолжаться, и следящие будут льстить себе мыслью, будто я понятия об этом не имею. Они могут пустить в ход хоть пять машин, могут даже воспользоваться вертолетом и биноклем.
  — И будут держать вас в поле зрения?
  Гидеон, усмехнувшись, кивнул:
  — Разумеется.
  — Они могут это сделать? — спросил Мейсон.
  — Они умны, — сказал Гидеон, — и у них в руках все карты. Я, конечно, предприму все шаги, которых от меня ожидают. Все обставлю так, чтобы детективы знали: я уверен, что оторвался от грубой слежки. Затем отправлюсь в ресторан, а машину оставлю снаружи. Пока я буду там сидеть, агенты, разумеется, поставят мне в машину электронный «жучок», чтобы следить за мной на расстоянии трех-четырех кварталов.
  — И как же вы справитесь с такой ситуацией? — поинтересовался Мейсон.
  Гидеон улыбнулся:
  — Я не хочу открывать вам все карты, мистер Мейсон. Но поверьте, я справлюсь с ситуацией. Полицейские агенты больше никогда меня не увидят. Когда они, наконец, будут праздновать победу, я покрою их туза козырем и скроюсь.
  — Вы абсолютно уверены, что вам это удастся?
  — Уверен.
  — В полиции работают хорошо обученные люди, — напомнил адвокат.
  Гидеон красноречиво промолчал.
  — Иными словами, если вы получите эти деньги, я вас тоже больше никогда не увижу? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Вот именно.
  — А если вы их не получите?
  — Я буду связываться с вами каждый день.
  — Вы хоть понимаете, что после нашей первой встречи я даже видеться с вами не стану? — рассердился Мейсон. — Я заставлю вас ждать, пока вам не надоест.
  — Нет, — возразил Гидеон, выпуская изо рта сигарный дым и поворачивая сигару так, чтобы видеть горящий табак, — я думаю, вы будете со мной видеться, мистер Мейсон. Думаю, вам прикажут видеться со мной.
  — И что делать?
  — Дать мне деньги.
  — Сколько?
  Гидеон сделал широкий жест рукой:
  — Вы, конечно, хотите, чтобы я справился с этой задачей. Вам не с руки, чтобы я лил воду на их мельницу. Вы желаете быть уверенным, что я не вернусь, ведь, как только я оторвусь от тонкой слежки, около вашего офиса поставят полицейский пост.
  — И они, вероятно, предположат, что это я дал вам деньги на покупку автомобиля.
  — Может быть.
  — И может быть, станут меня допрашивать.
  — Ну, на это, полагаю, вы можете рассчитывать, — пообещал Гидеон. — Думаю, они обязательно станут вас допрашивать. И, осознав, что их перехитрили, будут очень недовольны. Вероятно, даже сочтут, что вы решили их обмануть. Вам будут говорить, что вы отягчаете уголовное преступление, что вы укрыватель; поведут себя довольно грубо. Но вы, полагаю, будете сидеть, откинувшись в кресле, с загадочной улыбкой и говорить им, что, если они считают, будто у них что-то на вас есть, пусть возбуждают против вас уголовное дело; в противном же случае пусть убираются из вашего офиса и оставят вас в покое.
  — Все это, конечно, очень занимательно, — усмехнулся Мейсон, — но дело в том, Гидеон, что я не знаю человека, который мог бы дать вам деньги.
  — Вы же знаете Уорренов.
  — Но не настолько хорошо, чтобы пойти к ним и предложить им заплатить шант…
  Гидеон снова поднял руку:
  — Пожалуйста, мистер Мейсон, пожалуйста, не произносите этого слова! У него неприятный оттенок, он меня раздражает. Это грубо.
  — А чем, по-вашему, вы занимаетесь? — спросил адвокат.
  — Просто выкладываю карты на стол.
  — Вы просите деньги в обмен на молчание.
  — Нет, неправда. Я лишь предлагаю вам связаться с людьми, которые, возможно, заинтересованы, чтобы я получил деньги на свою реабилитацию.
  — А на тот случай, если не получите денег, вы мне угрожаете?
  — Нет, нет! Никаких угроз. В конце концов, вам, мистер Мейсон, я не угрожаю.
  — Вы сказали, что будете сюда приходить.
  — Я довольно настойчив, — подтвердил Гидеон. — В конце концов, ни один закон не может запретить мне приходить к вам в офис так часто, как я захочу. Это же общественное место. Я исхожу из того, что вы или посоветуете кому-нибудь из ваших клиентов или, скажем так, ваших друзей заплатить мне некоторую сумму, чтобы я больше здесь не околачивался, или эти люди подскажут вам позаботиться, чтобы я получил деньги и убрался отсюда. Что ж, не буду отрывать вас от дел, мистер Мейсон! Вы занятой человек, очень занятой человек. — Гидеон встал.
  — Даже не пытайтесь давить на меня, Гидеон. Нам нередко приходится иметь дело с шантажистами. Как только я пойму, что вы меня шантажируете, то обойдусь с вами соответствующим образом.
  — Как это? — спросил тот, остановившись в дверях и зловеще улыбаясь.
  — Есть немало способов, как надо поступать с шантажистами.
  — Смею признать, это так, — согласился Гидеон, — хотя мне не хотелось бы, чтобы вы отнесли меня к этой категории. Однако скажите мне, просто так, из любопытства, как лично вы обходитесь с шантажистами?
  — Одним из трех способов, — ответил Мейсон.
  — В самом деле?
  — Во-первых, — адвокат поднял правый указательный палец, — можно заплатить.
  — Очень разумно, — признал Гидеон.
  — Во-вторых, — Мейсон поднял второй палец, — довериться полиции. В этом случае шантажиста ловят с поличным и отправляют в тюрьму.
  — Очень мило, если получится. Ну а третий способ?
  Встретившись с Гидеоном глазами, адвокат поднял третий палец и объявил:
  — Третий способ заключается в том, чтобы убить сукина сына!
  Гидеон отшатнулся:
  — Обратиться в полицию вы не можете, а на убийцу вы вряд ли похожи, мистер Мейсон!
  — Подумайте хорошенько, — предложил тот. — Вы же сами говорили, что полностью безжалостный человек имеет в этом мире все преимущества.
  — Что ж, — протянул Гидеон, — поскольку я не шантажист, этот разговор носит чисто теоретический характер. Однако время от времени я буду связываться с вами, мистер Мейсон, и мне кажется, вы будете заинтересованы в моей, скажем так, реабилитации. — Он поклонился в пояс. — Спасибо за то, что приняли меня, мистер Мейсон. — Затем повернулся, снова поклонился в пояс, с чувством произнес: — Мисс Стрит… — открыл дверь и, больше не оборачиваясь, вышел в коридор.
  Делла в ужасе посмотрела на шефа.
  — Зачем вы упомянули об убийстве?
  — Это даст ему пищу для размышлений, — объяснил Мейсон.
  — Попытаетесь связаться с миссис Уоррен? — спросила она.
  — Ни в коем случае, — отрезал Мейсон. — Помнишь, Уоррен говорил, что все разговоры проходят через коммутатор, поэтому общаться с ним очень трудно и все наши разговоры должны вестись строго конфиденциально.
  — Вы хотите сказать, что ничего не расскажете ему об этом разговоре?
  — Вот именно, — подтвердил адвокат. — Уоррен заплатил мне за то, чтобы я справился с ситуацией, и я с ней справлюсь.
  Глава 7
  В самом начале шестого зазвонил телефон. Делла Стрит снял трубку.
  — Да, Герти, — сказала она и вдруг нахмурилась. — Ты же знаешь, Герти, я не принимаю здесь личные звонки. Минутку. — Закрыв рукой микрофон, Делла повернулась к Перри Мейсону: — Какая-то женщина, отказавшаяся назваться, заявляет, что хочет поговорить со мной о Джадсоне Олни. Что делать?
  Мейсон снял трубку своего телефона и попросил:
  — Герти, подсоедини меня к телефону Деллы Стрит, но не говори, что я подключен.
  — Хорошо, Герти, — произнесла Делла Стрит. — Я поговорю с ней.
  Мейсон услышал эмоциональный женский голос:
  — Послушайте, мисс Делла Стрит, я хочу знать, кого, по-вашему, вы стараетесь обмануть? К вашему сведению, я просмотрела список пассажиров «Королевы Ямайки» за то время, когда Джадсон Олни совершал путешествие, и вашего имени там не нашла. С самого начала, услышав эту историю, я поняла, что тут дело нечисто. Итак, я хочу знать, что вы затеяли? Не думайте, что шашни с моим мужчиной легко сойдут вам с рук. Я буду бороться, а когда я борюсь, то не стесняюсь в средствах. А теперь будьте любезны, скажите: что все это значит?
  Мейсон знаком велел Делле Стрит повесить трубку и одновременно то же самое сделал сам.
  — Ну вот, — вздохнула Делла Стрит, — новые осложнения. Господи, шеф, да она же сумасшедшая!
  — Вот что происходит, когда сценарий пишет любитель, а потом пытается его разыграть. Как ты думаешь, Делла, кто это был?
  — Скорее всего или Розали Харви, или Адель Честер. Голос я не узнала.
  — Ну вот, начинается! Кто-то потрудился проверить список пассажиров за то время, когда Олни совершал этот круиз. Любители всегда и лгут по-любительски, Делла. Мы позволили им написать сценарий. Нам не следовало этого делать.
  — Теперь мы попали в трудное положение, когда… В этот момент в дверях кабинета появилась Герти.
  — Мистер Джордж П. Баррингтон просит принять его, мистер Мейсон. Он говорит, что у него к вам очень важное дело, и, кажется, он чем-то сильно взволнован. Мистер Баррингтон просил напомнить, что он познакомился с вами у мистера Уоррена.
  Мейсон переглянулся с Деллой Стрит.
  — Я пришла сама, — добавила Герти, — потому что он старается получить от меня информацию.
  — Каким образом? — насторожился Мейсон.
  — Стал расспрашивать меня о Делле Стрит, куда она обычно ездит в отпуск и помню ли я, когда она совершала круиз по Карибскому морю.
  Мейсон обратился к Делле Стрит:
  — Иди в библиотеку, Делла. Выйдешь из здания через нее и пойдешь домой. Я поговорю с Баррингтоном наедине. Он хоть и сказал, что хочет увидеться со мной, а на самом деле хочет поговорить с тобой. Но если ему надо поговорить с тобой, то наверняка об этом проклятом круизе по Карибскому морю… Почему, черт возьми, клиенты не умеют лгать более умело?
  — Он очень мил, — заметила Делла Стрит.
  — Может быть, и мил, — согласился Мейсон, — однако навалился на тебя, как тонна кирпичей, а с ним была молодая женщина, которой это не понравилось и которая вся кипит. Вероятно, это она рассказала ему, что ты никогда не совершала круиза вместе с Джадсоном Олни. — Адвокат повернулся к Герти: — Пусть Баррингтон подождет тридцать секунд. Не позволяй ему вовлекать тебя в разговоры. Как только Делла выйдет из библиотеки, я подам сигнал, и можешь его впустить.
  — Хорошо, мистер Мейсон. — Сделав большие глаза, Герти посмотрела на него, потом на Деллу и довольно неохотно вышла в приемную.
  — Ну, зачем вы это сделали? — упрекнула шефа Делла Стрит. — Герти любит тайны. Она любит взять пуговицу и пришить к ней куртку. Теперь сплетет какую-нибудь глубокую, темную интригу…
  Мейсон указал рукой в сторону библиотеки.
  — Иди, — сказал он. — Я скажу мистеру Баррингтону, что ты ушла на весь вечер, а когда я вру, то люблю, чтобы это походило на правду!
  — Ухожу, — улыбнулась Делла. Взяв сумочку, она на мгновение задержалась перед зеркалом, затем исчезла в двери, ведущей в библиотеку.
  Подождав несколько секунд, Мейсон поднял трубку:
  — Давай, Герти.
  И буквально в следующее мгновение в кабинет быстро вошел Джордж П. Баррингтон.
  — Здравствуйте, мистер Мейсон, — поздоровался он. — Очень любезно, что вы согласились принять меня без предварительной договоренности. Я очень встревожен тем, что сегодня произошло.
  — Да? — отреагировал Мейсон.
  — Ваша секретарша здесь?
  — Она ушла, и сегодня ее больше не будет.
  — Я получил анонимный телефонный звонок, который меня очень взволновал.
  — Кто звонил? — спросил Мейсон.
  — Не знаю.
  — Мужчина или женщина?
  — Не могу сказать с уверенностью, но думаю, что женщина, хотя она старалась сделать свой голос низким и… неузнаваемым.
  — А по расстановке слов или по каким-нибудь характерным выражениям не догадываетесь, кто бы это мог быть?
  — Нет… А что?
  — Я просто поинтересовался, — пояснил адвокат. — Какова была цель звонка?
  — Сказать мне, что ваше присутствие на вчерашнем обеде носило чисто профессиональный характер, что Хорас Уоррен пригласил вас для того, чтобы вы следили за мной, что Джадсон Олни не был ни в каком круизе с Деллой Стрит, а познакомился с ней только незадолго до этого обеда.
  — Что ж, — произнес Мейсон, — скорее всего это молодая женщина. А зачем меня нанимать следить за вами?
  — А вот об этом я и хотел спросить у вас, — ответил Баррингтон.
  — Я не могу сказать того, чего не знаю, и мне некогда отвечать на анонимные обвинения по телефону.
  — Я надеялся, вы скажете, что мой осведомитель ошибся, что ваш визит был чисто светским, а мисс Стрит действительно давно знакома с Джадсоном Олни.
  — И это успокоило бы вас?
  — Если честно, да.
  — Можно полюбопытствовать почему?
  — Дело в том, — слегка смутился Баррингтон, — что я вам не все рассказал.
  — В таком случае, вероятно, вам следует рассказать мне все.
  — Человек, который мне звонил, намекнул, что Уоррен догадывается о моих близких отношениях с его женой и подумывает о том, чтобы подать на развод.
  — В данных обстоятельствах вам остается только одно.
  — Что?
  — Связаться с Хорасом Уорреном и честно его расспросить.
  — Все дело в том, — еще больше смутился Баррингтон, — что у меня рыльце в пушку. Я замешан в одном неприятном деле и хочу выложить вам все карты, Мейсон. Если в этой абсурдной истории что-то есть и если Хорас Уоррен хоть отдаленно заподозрит, что у меня какие-то отношения с его женой, я… Что ж, тогда мне конец!
  — Но вы же что-то хотели мне рассказать? — напомнил адвокат.
  — Ну, да, хотя я пришел сюда для того, чтобы спросить вас. Но вам удалось обратить мое оружие против меня.
  — Итак, вы хотели мне рассказать…
  — Нет, не хотел, не собирался.
  — Но, — улыбнулся Мейсон, — сейчас вы мне все расскажете. Вы слишком далеко зашли, чтобы теперь остановиться.
  Баррингтон откашлялся, пошевелился и проговорил:
  — Я знаю Хораса Уоррена уже некоторое время. Два или три раза бывал в его доме, но никаких совместных дел мы с ним не замышляли… до недавнего времени.
  Мейсон кивнул.
  — Я познакомился с его женой и, разумеется, с Джадсоном Олни. Месяца два назад Олни пришел ко мне и спросил меня, не могу ли я произвести оценку некоторых ценных бумаг, находящихся во внебиржевом обороте. Он полагал, что опыта у меня больше, чем у него, и я уверен, что так оно и есть. Это были акции компании, действующей на территории, недалеко от которой у меня есть некоторая собственность. Поэтому, наведя справки, я выяснил, что, хотя ценные бумаги находятся во внебиржевом обороте, они имеют приличную стоимость — примерно семнадцать тысяч долларов.
  — И вы об этом рассказали Олни?
  — Да.
  — И что же дальше?
  — Олни поблагодарил меня, и какое-то время вопрос об этом не возникал. Но недели две назад Олни вновь пришел ко мне и поинтересовался, не могу ли я продать эти акции за наличные деньги. Я сразу же заподозрил неладное, поэтому прямо спросил его, ему ли принадлежат эти бумаги, а если так, то чем они обеспечены. Он засмеялся и ответил, что на самом деле это бумаги миссис Уоррен, полученные ею в результате какой-то рискованной операции, которую она провернула. Она, дескать, знает, что ее мужу очень не нравятся эти рискованные операции, но питает слабость к нефтяным месторождениям, где всегда есть шанс сорвать большой куш, даже если этот шанс равняется одному на сто тысяч. Олни сообщил, что миссис Уоррен срочно потребовались деньги, но она не хочет, чтобы ее муж об этом знал. Поэтому и решила продать часть своих бумаг, о которых муж не знает.
  — И как же вы поступили?
  — Пообещал Олни посмотреть, что можно предпринять. Сказал ему, что охотно выпишу чек на семнадцать тысяч долларов, но если бумаги будут переведены на мое имя, то смогу выручить за них даже больше.
  — И что сделали?
  — Я перевел ценные бумаги на мое имя, и, конечно, акционеры компании, которые знали о переводе, начали спекулировать. Тот факт, что я скупаю акции соседней компании, навел их на мысль, что здесь будет чем поживиться.
  — Так вы продали ценные бумаги? — осведомился Мейсон.
  — Продал и получил прекрасную сумму: двадцать восемь тысяч долларов.
  — И как обошлись с этими деньгами?
  — Вот это-то меня и беспокоит, — признался Баррингтон. — По просьбе Олни я раздобыл наличные деньги… банкнотами по двадцать, пятьдесят, сто долларов… и передал их ему.
  — Вы убедились, что наличные, в конце концов, попали к миссис Уоррен?
  — Конечно. Я не настолько глуп, Мейсон. Встретившись за завтраком, я спросил ее об этом.
  — Вот так прямо и спросили: «Получили ли вы некую сумму денег, которую я вам передал»?
  — Нет, нет. В подробности я не вдавался. Просто сказал, что был очень рад обеспечить приличную сумму за ее ценные бумаги, а миссис Уоррен ответила, что это замечательно, потому что она не ожидала получить такую выгоду, и тепло меня поблагодарила.
  — И попросила вас никому об этом не рассказывать?
  — Фактически да. Не такими именно словами, но сказала, что не могла просить мужа продать бумаги, потому что это спекуляция и ее муж скорее всего подобной авантюры не одобрил бы. И даже пояснила, что ему не по душе эти ее рискованные финансовые игры или что-то в этом роде.
  — А теперь случилось что-то, вызвавшее у вас подозрение? — спросил Мейсон.
  — Ну, этот телефонный звонок и все это вранье, будто Олни старый друг вашей секретарши, и хотя вы представили мисс Стрит на… Словом, Мейсон, я хочу знать, только ли деловые отношения у вас с Уорреном, а если так, возможен ли… развод и может ли это как-то коснуться меня?
  Адвокат засмеялся:
  — Вы же бизнесмен, Баррингтон! Поразмыслив немного, вы сразу поймете, что обратились со своими вопросами не по адресу.
  — Что вы имеете в виду?
  — Адвокат не может ничего рассказывать ни о своих клиентах, ни об их бизнесе. Если вы предполагаете, что Хорас Уоррен замышляет подать судебный иск против своей жены, а вы можете быть в это вовлечены, то вам лучше всего пойти к нему и недвусмысленно спросить его об этом.
  — Но тогда тайна тотчас же перестанет быть тайной.
  — Это точно, — подтвердил Мейсон.
  — Я… Если честно, мне тревожно, Мейсон. Я не могу пойти к Уоррену, вы же понимаете.
  — И вы понимаете, что я не могу сказать вам то, что вы хотите знать.
  — А я надеялся, что скажете.
  — Если Уоррен нанял меня и хочет скрыть этот факт, то я вряд ли могу выбалтывать кому-либо такую информацию.
  — Я не прошу вас этого делать. Я прошу вас сказать мне… будут ли у меня какие-нибудь неприятности из-за того, что я натворил.
  — Не думаю, — ответил Мейсон. — По-моему, вы действовали открыто и честно. Если обстоятельства именно таковы, как вы мне их описали, я не вижу, почему кто-то может на вас обидеться.
  Баррингтон просиял.
  — Благодарю вас, мистер Мейсон. Правда, я вам очень благодарен! Я понимаю, что вы не можете открыть мне все карты.
  — И даже не могу вам сказать, светский или деловой характер носило мое присутствие на этом обеде, — добавил адвокат. — Могу лишь заверить вас, что Джадсон Олни пришел в этот офис для того, чтобы увидеться с Деллой Стрит, и рассказал мне ту же самую историю о круизе, которую потом рассказывал всем остальным.
  — Значит, бизнес тут ни при чем, никакой связи с…
  — Погодите минуточку, — остановил его Мейсон. — Я не хочу, чтобы вы приписывали мне ваши слова. Я вам сказал, что Олни пришел в этот офис увидеться с мисс Стрит. И что потом он рассказал мне ту же самую историю.
  — Хорошо, хорошо. Наверное, кто-то пытается мне навредить.
  — У вас есть какие-нибудь соображения, кто бы это мог быть? — поинтересовался адвокат.
  — Полагаю, это женщина. По-моему, голос она изменяла очень неумело.
  — А у вас есть какие-нибудь соображения, кто эта женщина?
  — Ну, соображения всегда есть, — Баррингтон сделал неопределенный жест рукой, — но необязательно они что-то значат. Как вы, адвокаты, говорите, нужны доказательства. Не хочу никого обвинять даже намеком без доказательств.
  — Иными словами, теперь ваша очередь быть осмотрительным, — констатировал Мейсон.
  Баррингтон встал:
  — Благодарю вас за то, что приняли меня, мистер Мейсон. Мне очень жаль, что я заварил всю эту кашу.
  — Вовсе нет, — возразил адвокат.
  — И вы сохраните мой визит в строгом секрете?
  Мейсон пояснил:
  — С точки зрения света все, что вы мне рассказали, конфиденциально. С точки зрения бизнеса я представляю клиентов. Я должен представлять моих клиентов, и время от времени мне приходится давать им информацию, которую мне удается добыть.
  — Погодите, погодите минутку! — воскликнул Баррингтон. — Я рассказал вам все это не для того, чтобы вы передавали мои слова вашим клиентам.
  — Тогда вам не надо было мне ничего рассказывать, — заявил Мейсон. — Адвокат — представитель своих клиентов. Он их агент. Он должен вести с ними честную игру.
  — Ладно… Ну ладно, — притих Баррингтон. — Я к вам пришел, выложил перед вами все мои карты, пусть так оно и будет. Я верю в ваше умение держать язык за зубами и… почему-то думаю, что вы не выдадите меня без необходимости. До свидания, мистер Мейсон.
  — До свидания, — довольно мрачно пробурчал Мейсон.
  Через некоторое время он выглянул в приемную и обнаружил, что Герти ушла домой. Закрыв кабинет, по дороге к лифту Мейсон остановился перед офисом Пола Дрейка.
  — Ваш шеф на месте? — спросил он у секретарши, самозабвенно болтающей с кем-то по телефону.
  Та кивнула, махнула рукой в сторону массивной деревянной двери, ведущей во внутренний коридор офиса, и продолжила свою болтовню.
  Адвокат отодвинул потайной засов на деревянной двери, прошел по длинному коридору с рядами маленьких кабинетов на каждой стороне, в которых оперативники обычно допрашивали клиентов и свидетелей, и вошел в кабинет детектива в конце коридора.
  Там едва помещались стол и стул, два кресла для клиентов и корзина для мусора. На столе у Дрейка стояли четыре телефона, и по одному из них он говорил.
  Пол кивнул Мейсону, знаком пригласил его сесть и проговорил в трубку:
  — Хорошо, посмотрим, что вам удастся выяснить, но не раскрывайте ваши карты больше, чем это необходимо. Работайте по очереди, посмотрим, что можно выяснить сейчас же… Я знаю, это трудно, но постарайтесь. — Повесив трубку, он обратился к Мейсону: — Ты, наверное, хочешь знать, выяснили ли мы что-нибудь о человеке, который был в твоем офисе?
  — Верно, — подтвердил тот.
  Детектив усмехнулся:
  — У этого парня хвосты, как у кометы Галлея.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Ну, во-первых, за ним установлена грубая слежка. А в деле особой важности это означает и тонкую слежку по меньшей мере из двух, а то и из пяти человек.
  — И твой человек осуществил тонкую слежку?
  — Мои люди, — поправил Дрейк. — Я привлек двоих, дав им указание сменяться и постоянно держать меня в курсе дела… Вот что я могу тебе сказать, Перри. Этот парень знает, что за ним следят, и, думаю, ему известно, что в этом деле задействованы мои люди, хотя не очень уверен, потому что о таких вещах можно лишь догадываться. Но он, безусловно, знает, что за ним установлена грубая слежка.
  — Да, я это знаю, — подтвердил Мейсон.
  — Он остановился в маленькой гостинице «Эксман». Это небольшое здание, которое никак не соберутся снести. Оно зажато между двумя долгожителями. Скорее бы уж нашелся кто-нибудь, кто спроектировал бы современное офисное здание, тогда весь квартал пошел бы под снос. Номера в гостинице «Эксман» особенно дешевые.
  — Под каким же именем он зарегистрировался?
  — Под фамилией Ньютон, хотя я сомневаюсь, что это его настоящая фамилия.
  — Он направился туда прямо из моего офиса?
  — И все мои люди потопали за ним, — сообщил Дрейк. — Он заметил по крайней мере одного из следящих, но он ни от кого не пытается оторваться.
  — Пол, с шантажистами я безжалостен, — напомнил Мейсон.
  — А кто не безжалостен? — откликнулся тот.
  — С ними я сделал бы даже то, что не укладывается в строгие рамки деловой этики.
  — Когда имеешь дело с шантажистами, законы этики неприменимы, — согласился Дрейк.
  — К твоему сведению, этого человека зовут Колли-стер Дамон Гидеон, он шантажист, и очень умный. А поскольку Гидеон только что вышел из федеральной тюрьмы, его положение довольно уязвимо. Иначе он уже давно смешал бы меня с грязью. Я вынужден блефовать с ним, но мне приходится вести игру так, словно у меня четыре туза.
  — Кого же он шантажирует?
  — Меня.
  — Тебя? — удивился Дрейк.
  — Вот именно.
  — Что, черт возьми, у него на тебя есть, Перри?
  — У него ничего на меня нет, но он может наделать немало неприятностей, если будет являться в мой офис каждый день.
  — Ох-хо-хо, — отреагировал Дрейк. — Вот, оказывается, в чем дело! Полицейские детективы решат, что какой-то твой клиент приведет их к спрятанным деньгам?
  — Точно, — подтвердил Мейсон. — Естественно, они заинтересованы во всех, кто имеет дело с Гидеоном.
  — А поскольку он заходил к тебе, интересы полиции теперь сосредоточились на тебе.
  — Может быть, еще нет, — засомневался Мейсон, — но если он зачастит сюда, то, безусловно, так и будет. Вполне возможно, полиция решит, что я посредник.
  Дрейк нахмурился:
  — Он может поставить тебя в очень неприятное положение, Перри.
  Мейсон кивнул.
  — И, — продолжил Дрейк, — тут ты ничего не сможешь поделать. Если он захочет приходить к тебе в офис, ты его не остановишь, разве что подашь жалобу на то, что он пытается тебя шантажировать. Но этого ты не сделаешь, защищая интересы своих клиентов.
  — Вот поэтому я и говорю, Пол, что, когда имеешь дело с шантажистом, все средства хороши.
  — Ты имеешь в виду что-нибудь конкретное? — полюбопытствовал Дрейк.
  Мейсон кивнул:
  — Ты можешь достать фотографии Гидеона?
  — Конечно. Они есть в полицейских досье.
  — А художника можешь найти?
  — Художника? — удивился детектив.
  — Полицейского художника, — пояснил Мейсон. — Мне нужна парочка хороших, вполне похожих портретов Гидеона, выполненных так, словно они составлялись с чьих-то слов. Ты же знаешь, как это делается. Попроси полицейского художника выполнить портрет Гидеона с фотографии, и так, чтобы на нем безошибочно угадывался Гидеон, то есть был на него очень похож.
  — А что потом? — заинтересовался Дрейк.
  — Потом я дам ему возможность уйти от преследователей — как от грубой, так и от тонкой слежки, так что он будет предоставлен сам себе.
  — А как ты собираешься это сделать?
  — Я дам ему деньги. Да, да, я собираюсь дать ему деньги!
  — Как только ты дашь ему деньги, начнется одностороннее движение, — предупредил Дрейк. — Это все равно что бросать их в крысиную нору.
  Мейсон помотал головой и улыбнулся:
  — Как только Гидеон оторвется от слежки, он автоматически лишится всех алиби, которые у него только могут быть.
  — А потом?
  — А потом я внезапно покажу ему этот рисунок и скажу, что он выполнен полицейским художником с описания очевидца какого-нибудь налета, убийства или другого преступления, о котором он сможет прочесть в газетах.
  — Он же поймет, что ты фабрикуешь против него обвинение, — засомневался Дрейк.
  — Может быть, и поймет, только поделать ни черта не сможет, — усмехнулся Мейсон. — Слабое место мошенника, который привлекался к суду, заключается в том, что, как только он начинает отрицать свое участие в преступлении, ему тотчас же вспоминают его предыдущую судимость, что подвергает сомнению все его показания.
  — Но, — возразил Дрейк, — если он обратится в полицию, то выяснит, что рисунок сфабрикован, что в полицейских картотеках такого рисунка нет…
  — Думаешь, шантажист, бывший мошенник, с таким трудом оторвавшийся от слежки, пойдет в полицию и станет просить их проверить картотеки?
  Дрейк немного помолчал, потом рассмеялся:
  — Ладно. Ты победил.
  — Еще не победил, — возразил Мейсон, — но собираюсь прижать этого мягкого, вкрадчивого Гидеона к ногтю. Я предупредил его, что с шантажистами поступаю безжалостно.
  — Все равно ты не имеешь права обвинить человека в преступлении, которого он не совершал, — не сдавался Дрейк.
  — А я и не собираюсь это делать, — успокоил его Мейсон. — Я лишь хочу заставить его думать, будто фабрикую против него обвинение в преступлении, за которое он или попадет в газовую камеру, или проведет остаток жизни за решеткой. Есть только один способ разговора с шантажистом — это оборонительная позиция.
  — О’кей, — согласился детектив. — Как далеко мы должны зайти с этой слежкой?
  — Пусть твои люди не спускают с него глаз, — попросил Мейсон. — Достань фотографию, найди художника, и пусть он сделает мне портреты Гидеона наподобие тех, что делаются в полиции.
  — Ладно, сделаем, — пообещал Дрейк.
  Глава 8
  Когда на следующее утро, около девяти часов, Мейсон вошел в свой кабинет, Делла Стрит тотчас спросила:
  — Как вчера прошла встреча с мистером Баррингтоном? Он расспрашивал вас обо мне?
  — Нет, — улыбнулся Мейсон. — Я опередил его и стал расспрашивать о нем самом. А рассказав свою историю, он был уже не в состоянии задавать вопросы.
  — Только что звонил Пол Дрейк и сказал, что сделал портрет, который вы просили. Чей это портрет?
  — Посмотрим и увидим, узнаешь ли ты его. Позвони Полу и попроси его прийти.
  Несколько минут спустя Пол Дрейк постучал в дверь, и Делла Стрит открыла ему.
  — Достал? — спросил Мейсон.
  — Достал, — ответил детектив, протягивал адвокату рисунок и несколько фотографий.
  Мейсон посмотрел на рисунок, улыбнулся и передал его Делле Стрит:
  — Кто это, Делла?
  — Господи, да это же тот человек, Гидеон!
  — Чертовское сходство, Пол, и выглядит так, словно выполнен полицейским художником.
  — Так и есть, — подтвердил Дрейк. — У меня есть друг, который выполняет эту работу для полиции, и я дал ему фотографию Гидеона. Он набросал для меня портрет на старом листке, которым пользовались некоторое время назад. Вы же понимаете, с этим человеком очень трудно блефовать. Интеллект у него выше среднего, а отсидев срок в федеральной тюрьме, он, безусловно, приобрел такие знания в области криминального мира, что даст фору любому.
  — Ты имеешь в виду меня? — усмехнулся Мейсон.
  — Я этого не говорил. Но не думай, что с этим человеком тебе будет легко, Перри.
  — А я и не думаю.
  Зазвонил телефон, и Делла, сняв трубку, произнесла:
  — Да, Герти… Кто звонит? — На ее лице отразилась досада. — Что ж, скажи ему… Минутку. — Закрыв рукой трубку, она обратилась к Мейсону: — Это тот человек, Гидеон. Сказать Герти, чтобы она дала ему от ворот поворот, что мы не хотим с ним даже разговаривать, или…
  — Ни в коем случае, Делла, — остановил ее шеф, — попроси Герти соединить меня с ним, а сама послушай. — Затем он поднял трубку телефона у себя на столе и сказал: — Алло, Мейсон слушает.
  — Это Гидеон, — отозвался голос на другом конце провода. — Как поживаете, мистер Мейсон?
  — Хорошо, спасибо.
  — Так вот, я решил ненадолго заскочить к вам.
  — Мне нечего вам сообщить.
  — Я догадывался, что вы не захотите встретиться со мной лично. Меня даже удивляет, что вы взяли трубку. Но я все же решил зайти и посидеть полчаса в вашей приемной, а потом уйти. Видите ли, грубая слежка по-прежнему работает, и мне хочется, чтобы ребята отработали свои деньги.
  — Безусловно, — согласился Мейсон.
  — И вообще, я намерен звонить вам в офис по крайней мере раз в день, пока не найду какой-нибудь способ оторваться от слежки.
  — А как вы себе это представляете? — поинтересовался адвокат.
  — Как я уже вам объяснял, мистер Мейсон, все эффективные тактики основаны на том, чтобы взять инициативу в свои руки и совершать неожиданные поступки. Если бы у меня были, скажем, пятьсот долларов, я оторвался бы от всякой слежки и скрылся бы из вида, но не ждите от меня, чтобы я обсуждал мои поступки по телефону. То, что вы со мной говорите, означает, что наш разговор записывается, а то, что я все же говорю, означает, что мне нечего скрывать. Я хочу, чтобы вы сослужили мне кое-какую службу, и прихожу к вам в офис в надежде, что вы со мной увидитесь.
  — Где вы сейчас находитесь? — осведомился Мейсон.
  — Вы это знаете, — ответил Гидеон. — Ваши частные детективы вчера вечером подхватили меня в офисе и следовали за мной. Я отправился в гостиницу «Эксман». У меня там снят номер. Номер не очень большой, но, в конце концов, я сейчас не в том положении, чтобы требовать от жизни роскоши. Через несколько месяцев, надеюсь, мое материальное положение существенно поправится. Дайте мне шанс проявить изобретательность на свободе, мистер Мейсон, и я найду что-нибудь, что поможет мне преуспеть. Я уверен в себе.
  — Это я вижу, — отозвался адвокат. — Значит, вчера вы заметили моих людей, следящих за вами?
  — Ах, мистер Мейсон! — с упреком произнес Гидеон. — Ими все кругом переполнено. Конечно, ваши люди очень умны. Они никак не похожи на грубых полицейских шпиков, но, в конце концов, я их ожидал, и это помогло мне их вычислить. Я даже вычислил парочку полицейских шпиков тонкой слежки. А всего вчера за мной следили пять человек, о которых мне известно.
  — Они и сейчас дежурят у вашей гостиницы?
  — Двоих ваших людей я не нахожу, — ответил Гидеон, — шпиков тонкой слежки не видно, но грубая, конечно, не дремлет.
  — Я за ночь много всего передумал, — сообщил Мейсон.
  — Я на это надеялся.
  — И решил, что вам надо дать шанс вернуть себе доброе имя. Я посылаю вам в гостиницу с курьером пятьсот долларов.
  — Наличными?
  — Наличными. Но прошу вас больше не появляться в моем офисе. Я не хочу больше ничего о вас слышать.
  — Хорошо, мистер Мейсон, даю вам слово… честное слово.
  — Благодарю вас. Подождите час, и вы получите деньги. — Он повесил трубку. — Делла, возьми из нашего неприкосновенного запаса пятьсот долларов, положи их в конверт, позови курьера и отошли деньги мистеру Гидеону в гостиницу «Эксман».
  Дрейк вздохнул:
  — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Как только ты поддашься этому парню, как только он сообразит, что из тебя можно выуживать деньги, как только он поймет, что тебя можно запугать, он не слезет с тебя до конца твоих дней. Шантажист никогда не успокаивается до тех пор, пока не высосет из простофили всю кровь.
  Адвокат усмехнулся:
  — Я знаю, но ведь эти пятьсот долларов не из моего кармана. Я включу эту сумму в издержки, и именно это я называю приманкой. На голый крючок рыбку не поймаешь. Ты должен насадить приманку, а приманка должна быть такой, которую любит рыба. Но даже тогда ее надо насаживать артистично, так, чтобы крючок оказался полностью закрыт… Если уж на то пошло, Пол, насаживать приманку на крючок — целое искусство.
  — Продолжай, — улыбнулся Дрейк.
  — Насадив приманку, надо подождать, когда рыба ее схватит и потянет. Тогда ты дергаешь удочку, и рыбка у тебя на крючке! Если дернешь слишком быстро, то выдернешь крючок у нее изо рта, а если не дернешь вовремя, рыба успеет сожрать приманку, оставив тебя с голым крючком. В таких делах надо чувствовать время и уметь правильно определить, когда выдернуть рыбку, — это настоящее искусство.
  — Ну, приманку ты, похоже, уже насадил, — заметил Дрейк. — Но предупреждаю тебя, пятьсот долларов — лишь начало.
  — Он обещал мне, что больше не придет, не позвонит и вообще не будет со мной связываться, если я пришлю ему эти пятьсот долларов.
  Дрейк скептически фыркнул.
  — Он дал мне честное слово, — добавил Мейсон.
  Дрейк застонал, встал и бросил:
  — Дурачь себя сколько хочешь, Перри, но не пытайся одурачить меня!
  — Между прочим, — заметил адвокат, — твой друг Гидеон, кажется, неплохо умеет распознавать шпиков. Во всяком случае, без особого труда вычислил тех двоих, которых ты приставил к нему, когда он вышел из офиса.
  Из уст Дрейка вырвался возглас досады:
  — Но эти парни такие ловкие! Учитывая, что действует грубая слежка, я полагал, что Гидеон их не вычислит.
  — Но он их вычислил, — констатировал Мейсон.
  Помолчав немного, Дрейк напомнил:
  — Я же говорил тебе, какие это сообразительные ребята, Перри.
  — Я знаю, — отозвался тот, — но Гидеон, как видишь, тоже не страдает отсутствием сообразительности. Будем надеяться, что он не перехитрит самого себя.
  — Ты действительно собираешься послать ему деньги? — спросил Дрейк.
  — Собираюсь, — подтвердил Мейсон. — Вон Делла уже кладет их в конверт.
  Дрейк обозвал его дураком еще раз, сказал, что эти денежки пропали, и вышел из офиса.
  Адвокат ободряюще посмотрел на секретаршу, держащую в руке толстый конверт:
  — Все в порядке, Делла?
  — Все в порядке. Курьер уже идет сюда.
  — Скажи ему, чтобы, передавая этот конверт Гидеону в гостинице «Эксман», он не требовал от него расписки.
  — Не надо расписки? — удивилась она.
  — Ничего, — улыбнулся Мейсон. — Мы же джентльмены, и отношения у нас джентльменские. В конце концов, мистер Гидеон дал мне честное слово!
  Глава 9
  В четверг утром Мейсон вошел в кабинет и с надеждой спросил:
  — Что слышно от Гидеона, Делла?
  — Ничего.
  — Ни письма, ни телефонного звонка?
  — Ничего.
  — Может, пришло какое-нибудь анонимное письмо?
  — Сегодня ничего.
  Адвокат подошел к окну и хмуро, сосредоточенно стал смотреть на уличное движение.
  — А что, должны быть какие-то сведения? — поинтересовалась Делла.
  — Должны, — подтвердил он. — Я немного побаиваюсь, что наш друг Гидеон переведет свое внимание на миссис Хорас Уоррен. — Побродив в молчании по кабинету, адвокат наконец добавил: — Просто непостижимо, какие надо иметь нервы, чтобы отправиться к Уоррену, и все же… Позвони Полу Дрейку, попроси его приставить к дому Уорренов еще двух человек. Мне нужны номера всех автомобилей, подъезжающих к их дому, и описание каждого человека, вошедшего туда. Оперативникам придется пользоваться биноклями и держаться на расстоянии.
  — Что-нибудь еще? — спросила Делла.
  — Это все, — отозвался он. — Пока.
  К середине дня Мейсон начал беспокоиться, снова принялся вышагивать по кабинету, хмуриться и нервно реагировать на каждый телефонный звонок.
  В три часа на столе у него зазвонил телефон. Делла ответила:
  — Да? Алло? — и кивнула Перри Мейсону.
  — Гидеон? — спросил тот.
  — Пол Дрейк.
  Адвокат взял трубку:
  — Да, Пол, какие новости?
  — Я вне себя от гнева, — прорычал детектив.
  Мейсон развернулся на вращающемся стуле, закинул ноги на стол, и, казалось, все его напряжение прошло.
  — Ну, в чем дело, Пол? — заботливо поинтересовался он.
  — Этот проклятый Гидеон! — запыхтел Дрейк. — Я говорил тебе, что мои ребята очень осторожны, но этот парень слишком много возомнил о себе!
  — Ты хочешь сказать, что он оказался слишком ловок для твоих ребят?
  — Он оказался слишком ловок для моих ребят, — подтвердил Дрейк, — а потом… Черт возьми, да, Перри! Он оказался слишком ловок даже для меня!
  — Так что случилось?
  — Гидеон явился на стоянку подержанных автомобилей. Посмотрел несколько машин, затем выбрал одну и заплатил триста долларов.
  — Наличными? — осведомился Мейсон.
  — Наличными, разумеется. Черт возьми, это из тех денег, которые ему дал ты!
  — Что ж, я рад, что он купил на них что-то полезное, — улыбнулся адвокат. — В конце концов, в наши дни человеку необходим автомобиль!
  — Погоди острить, Перри, — остановил его Пол Дрейк. — Это крайне серьезно. Лично мне ни с чем подобным сталкиваться не приходилось.
  — Продолжай, — потребовал Мейсон. — Впрочем, почему бы тебе не прийти ко мне и не рассказать обо всем спокойно? Делла приготовит тебе чашечку кофе и…
  — Потому что я не хочу тебя видеть! — крикнул Дрейк. — Кроме того, я сижу у себя в кабинете, у меня работают четыре телефона, и я изо всех сил стараюсь снова напасть на его след.
  — Так что же случилось с полицейскими ищейками? — полюбопытствовал Мейсон. — Их что, не было на месте?
  — Боже мой, — воскликнул Дрейк, — за ним следили три полицейских шпика тонкой слежки, один полицейский шпик грубой слежки и двое моих парней! Итого, за этой птичкой присматривали шестеро.
  — И он от всех ушел?
  — Скажем так.
  — Как же он это сделал?
  — Так вот, он заплатил первый взнос, подписал контракт, получил свой автомобиль и был таков. Разумеется, мы знали, что, поскольку у него теперь есть автомобиль, он начнет играть с нами, как кошка с мышкой, проскакивать на сигналы светофоров и тому подобное. Мои люди поняли это, да и полицейские шпики, наверное, тоже.
  — Как же ты справляешься с такой ситуацией?
  — Если шпиков достаточно, это пустяки, — пояснил Дрейк. — У нас один шпик идет впереди него, второй остается у него за спиной. Мы его зажимаем. Поэтому, как бы он ни проскакивал при смене сигналов, один мой человек всегда будет впереди, а другой — сзади. И разумеется, позади остается грубая слежка. Таким образом, если Гидеон проходит на меняющийся сигнал или рискует проскочить на красный свет, шпики, остающиеся позади, могут терпеливо подождать, потому что шпики, которые впереди, его подхватят.
  — А полицейские?
  — Они делают то же самое. Мои ребята в конце концов вычислили одного из полицейских шпиков, а тот вычислил моего, потому что мой подал ему тайный знак.
  — И Гидеон ушел от такой слежки?
  — Я сказал бы, что это так.
  — Каким же образом?
  — Он оторвался от грубой слежки и от одного из шпиков тонкой слежки. Поехал в аэропорт, оставил машину с работающим мотором и заплатил сотруднику, чтобы тот позволил ему оставить машину на пять минут.
  — Продолжай.
  — Так вот, это была пара пустяков. Появились оставшиеся полицейские и подняли шум из-за того, что машина стоит в неположенном месте. Ну, пошумели, пошумели, и сотрудник отогнал машину. А тем временем полицейские установили в машину электронный «жучок», чтобы наблюдать за ней издалека. С помощью такого «жучка» можно следить за объектом на расстоянии нескольких кварталов.
  — Ну, и что случилось дальше? За ним пошли в здание аэровокзала?
  — Нет, — возразил Дрейк, — потому что, когда человек только что заплатил триста долларов за автомобиль, вряд ли он улетит, оставив машину с работающим мотором.
  Мейсон засмеялся.
  — Давай, давай смейся, — обиделся Дрейк.
  — Значит, вы не знаете, куда он отправился?
  — Разумеется, мы знаем, куда он отправился. Не такие уж мы тупицы. Мы не шли за ним до аэровокзала, но через несколько минут вошли туда и стали следить за каждым самолетом, отправляющимся по расписанию в ближайшие полчаса.
  — Что ж, если он вошел, то он должен был и выйти.
  — А он и вышел, — подтвердил Дрейк. — Вышел прямо из двери на летное поле, встретился с каким-то парнем, представился, и они прошли к вертолету с работающим мотором, стоящим в двадцати ярдах от нас. Потом оба сели в вертолет и улетели, а мы остались с носом!
  — Вы не могли полететь вслед за ним?
  — Как, черт возьми, можно было полететь вслед за ним с такого оживленного аэропорта, если под рукой нет второго вертолета? Мы сделали все, что могли. Забрались на вышку, велели дежурному приказать вертолету вернуться. Велели завести другой вертолет, но Гидеон, разумеется, был готов ко всему! Пролетев минуты три, он велел пилоту приземлиться на свободное место возле бульвара, где стоял стройный ряд автобусов. Пилот выполнил его распоряжение и как раз поднимался в воздух, чтобы вернуться на поле, когда услышал, как с вышки ему приказывают именно это сделать. Разумеется, на вышке понимали, что у пилота вертолета могло быть включено радио и пассажир мог слышать каждое слово, поэтому они несли всякую чепуху. Сказали, что мотор вертолета не в порядке, что повреждение серьезное, поэтому он должен срочно вернуться и осторожно приземлиться. Ну, парень и вернулся… Вот, собственно, и все. Шпики сидят в пустой машине. Гидеон исчез.
  — А что с машиной? — осведомился Мейсон. — Разве при покупке не был подписан контракт, согласно которому Гидеон обязывается выплатить оставшуюся сумму, а в случае…
  — Чушь, — перебил его Дрейк, — Гидеон для этого слишком умен. Через двадцать минут после того, как он улизнул от нас в аэропорту, он позвонил продавцу подержанных машин, сообщил ему, где оставил машину, и попросил ее забрать. Сказал, что поразмыслил и пришел к выводу, что ему сейчас не до машины и он не будет больше ею пользоваться, что ему подвернулась другая покупка, а у его друга есть машина, которую он сможет брать взаймы. Еще объявил потрясенному продавцу подержанных машин, что, отменяя сделку, он не будет требовать возврата своих денег, потому что понял, что ошибся, и все в таком духе.
  — И как к этому отнесся продавец подержанных машин?
  — Да уж отнесся! Заявил, что это очень великодушно с его стороны, сказал, что если ему удастся продать машину в ближайшие два дня, то он вернет Гидеону деньги, поблагодарил его и забрал машину.
  Мейсон тихонько хихикнул.
  — Рад, что это тебя забавляет, — натянутым тоном проговорил Дрейк.
  — Я помню, как ты предупреждал меня, чтобы я не позволял Гидеону перехитрить меня, говорил, что эти ребята, побывав в тюрьме, становятся очень сообразительными и мне придется следить за каждым моим шагом. По-видимому, тебе стоит прислушаться к собственным советам!
  — Да иди ты к черту! — рассердился Дрейк.
  — Что ж, сейчас он играет нам на руку, — заявил Мейсон.
  — Что ты имеешь в виду? — не понял Дрейк.
  Адвокат пояснил:
  — Пока шпики сидят у него на хвосте, у него твердое алиби.
  — Алиби на что?
  — На все. Его нельзя будет обвинить ни в каком преступлении. Гидеон просто позовет шпиков и спросит их, где он находился в момент совершения этого преступления, вот и все. Я же объяснял тебе, что у него не будет алиби, как только он оторвется от слежки.
  В трубке воцарилась тишина — Дрейк думал. Наконец он спросил:
  — Значит, пятьсот долларов оказались хорошей приманкой?
  — Обойдемся без комментариев, Пол, — отозвался Мейсон, — но отныне внимательно следи за каждым нераскрытым преступлением, совершенным в городе, то есть за каждым тяжким преступлением, особенно убийствами и ограблениями с убийством, где есть свидетели. Как только обнаружишь такое преступление, дай одному из твоих ребят этот словесный портрет, попроси его пойти к очевидцам и спросить их, не тот ли это человек, которого они видели.
  — И попытаться убедить их, что это именно тот человек, которого они видели?
  — Ну, ничего подобного, — возразил Мейсон. — Никакого давления, просто внуши им, что кое-кто считает этого человека подозрительным. Потом, если что-нибудь случится, мы, разумеется, сможем заявить, что действовали добросовестно, пытаясь раскрыть тяжкое преступление. Видишь ли, Пол, Гидеон — человек с уголовным прошлым, у которого финансовые затруднения. Он вполне может пойти на преступление.
  — Тоже мне финансовые затруднения! — фыркнул Дрейк. — Да он курит сигары по пятьдесят центов за штуку и носит костюм за двести пятьдесят долларов. Вот это-то и сводит с ума полицейских. Парень из тюрьмы направился прямо в лучший магазин одежды, огромный, как сама жизнь, и купил там лучший костюм.
  — А полиция понятия не имеет, откуда у него деньги?
  — Ни малейшего. Он, наверное, взял их из воздуха, потому что они следили за ним с того самого момента, как он вышел из тюрьмы.
  Мейсон некоторое время подумал, потом снова хихикнул:
  — Чем дальше, тем интереснее, Пол! Держи со мной связь!
  Глава 10
  В пятницу поздно утром у Мейсона зазвонил телефон, и в трубке прозвучал голос Пола Дрейка:
  — Перри, мне страшно!
  — В чем дело? — забеспокоился адвокат.
  — Да этот дурацкий портрет! Боюсь, мы влипли.
  — Послушай, — успокоил его Мейсон, — мы всего лишь должны действовать добросовестно и не лгать Гидеону. Мы просто скажем ему, что этот его портрет предъявлен очевидцем убийства. Он ведь понятия не имеет, что этот портрет сделан по нашей просьбе. Но Гидеон умен. Зная, что с ним случится, если он попадет на свидетельское место и выплывет все его уголовное прошлое, Гидеон немедленно смоется. Больше мы о нем ничего не услышим!
  — Ты и половины не знаешь из того, что происходит.
  — Ладно, что за половина?
  — Ты знаком с Фарли Фултоном, моим оперативником?
  — Да, я с ним встречался. Кажется, вполне рассудительный парень.
  — Верно, — подтвердил Дрейк. — Вчера ночью ограбили «Пасифик нортерн супермаркет». Унесли примерно семь тысяч долларов. Очевидно, ночной сторож застал налетчика врасплох.
  — Вор был один?
  — Да, по-видимому, одинокий волк.
  — Ну, так что же произошло?
  — Налетчик выстрелил в ночного сторожа и убежал через переднюю дверь.
  — Насколько он плох? Ночной сторож, я имею в виду.
  — Ночной сторож будет жить. Малого зовут Стивен Хукс. Ему целились прямо в сердце, но пуля отскочила от его значка. Сторож получил тяжелое ранение в плечо, был сбит с ног, но сейчас с ним все в порядке.
  — Хорошо, — откликнулся Мейсон, — так к чему ты клонишь?
  — Я выполнял твои указания. Фултон показал портрет Гидеона ночному сторожу и другому очевидцу, некоему Дру Керни. Этот Керни возвращался с позднего сеанса, и тут из передней двери супермаркета выскочил налетчик. Он направил на Керни пистолет и велел ему поднять руки. Керни решил, что его хотят ограбить, но парень лишь попугал Керни и сиганул по улице, а оттуда по аллее. Мимо проезжала полицейская машина, Керни остановил ее, рассказал полицейским, что видел, и описал парня. Очень подробно описал. Он утверждает, что хорошо его рассмотрел.
  — Похож на Гидеона?
  — Два глаза, нос, рот, вот и все сходство.
  — Но это не значит, что мы не должны были показывать Керни рисунок, — заметил Мейсон. — Кроме того, мы можем поместить в газете заметку, что полицейский художник выполнил словесный портрет…
  — Погоди, ты еще ничего не слышал, — прервал его Дрейк. — Мы показали Керни рисунок. Он посмотрел, рассмеялся и сказал, что никакого сходства с тем парнем нет. Налетчик был старше, более крепкого сложения, глаза у него другие и так далее. Тогда Фарли Фултон поехал в больницу и показал рисунок Стивену Хуксу. Фултон утверждает, что не оказывал ни малейшего давления на Хукса, а лишь попросил посмотреть рисунок и сказать, не находит ли он какого-либо сходства с человеком, напавшим на него.
  — Ладно, короче, к чему ты клонишь?
  — Хукс нашел, что парень похож.
  — Что?! — воскликнул Мейсон.
  — Он не может описать его точно, но заявил, что человек на рисунке очень похож на налетчика, хотя он видел его лишь мельком, до выстрела. Освещение было слабым, как всегда ночью. Хукс сначала увидел спину нападавшего и совершил ошибку — закричал прежде, чем выхватил пистолет. Услышав крик, налетчик развернулся и выстрелил. Пуля попала в значок Хукса и соскользнула ниже. Он не успел очень хорошо рассмотреть этого человека. А вот этот Керни, который проходил по улице, когда парень выскочил из двери, находился в восьми или десяти футах от налетчика и успел увидеть его лицо. Так что мы в крайне затруднительном положении. Полиция узнала от Хукса, что у частного детективного агентства есть портрет человека, похожего на налетчика. Они хотят получить этот рисунок и узнать, откуда он у нас. Я, конечно, прикрыл Фултона, сказав, что он на задании, но они требуют, чтобы он явился к ним, как только освободится. Боюсь, неприятностей не оберешься.
  — Это неожиданное осложнение, — протянул Мейсон. — А что с этим малым, Дру Керни?
  — Поэтому-то я тебе и звоню, — сообщил Дрейк. — Он у меня в офисе. Хочет еще раз взглянуть на рисунок. Говорит, что не думает, что это тот самый парень, но, побывав в больнице у ночного сторожа, засомневался и решил еще раз посмотреть на портрет.
  — Он сейчас в твоем офисе?
  — Да.
  — Где рисунок?
  — У меня фотокопия.
  — Принеси ее, — попросил Мейсон, — и приведи Керни. Дай мне поговорить с ним.
  — Я надеялся, что ты это сделаешь. Надеялся, что ты этим займешься, но рано или поздно нам придется передать этот рисунок полиции, Перри.
  — Будем переживать неприятности по мере их поступления, — успокоил его Мейсон. — Лично я склонен передать дело им. Поговорим с Керни и посмотрим, можем ли мы что-нибудь сделать.
  — Сейчас же будем, — пообещал Дрейк.
  Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле, которая прослушивала разговор.
  — Вот теперь дело худо, — мрачно констатировал он. — Этот проклятый ночной сторож… Конечно, свидетельские показания иногда расходятся. Вот почему это самый ненадежный вид показаний. Предположение, самогипноз, ненадежная память, слабая наблюдательность; из-за всего этого очень часто люди, действуя из самых лучших побуждений, дают самые нелепые показания.
  Раздался стук в дверь, предусмотренный кодом. Мейсон впустил Дрейка.
  Тот повернулся к человеку, пришедшему вместе с ним, и представил:
  — Это Дру Керни, мистер Мейсон.
  — Как поживаете, мистер Керни? — Адвокат пожал ему руку.
  Керни, человек лет сорока с небольшим, со спокойными серыми глазами, четко очерченным ртом, широкоплечий и с намечающимся брюшком, ответил:
  — Как поживаете, сэр? Я много о вас слышал и очень рад с вами познакомиться.
  — Присаживайтесь, присаживайтесь, — пригласил Мейсон. — Располагайтесь поудобнее. Ну, так в чем дело, Пол?
  Дрейк начал:
  — Дру Керни был на позднем сеансе и в самом начале первого, возвращаясь домой, проходил мимо «Пасифик нортерн супермаркет». Резко отворилась дверь, и из нее выскочил человек. Керни увидел направленное на него дуло пистолета. Он машинально поднял руки и, поскольку при нем была довольно приличная сумма денег, решил, что это ограбление. Но парень, удерживая его на мушке, лишь сказал: «Руки вверх!» — затем попятился до середины дороги, повернулся и убежал по аллее. Керни, разумеется, почувствовал неладное, потрогал дверь супермаркета, но она была закрыта и заперта на замок. Поэтому Керни побежал по улице в поисках телефона. Он… Впрочем, расскажите сами, Керни.
  Керни похлопал себя по животу:
  — Я бегаю уже не так быстро, как когда-то. Пробежав пару кварталов, замедлил шаг, попытался вспомнить, где находится ближайший телефон.
  — Вы хорошо знаете эти места? — спросил Мейсон.
  — Прекрасно знаю. Я недалеко оттуда работаю.
  — А чем вы занимаетесь?
  — Ремонтом электроприборов.
  — Хорошо, — кивнул Мейсон, — так что же произошло?
  — Мне повезло, я увидел красный огонек полицейской машины, проезжающей мимо. Выбежал на середину улицы, остановил ее и рассказал полицейским о происшествии. Они подняли общую тревогу, перекрыли все вокруг, но, полагаю, налетчика так и не нашли. И конечно, они вошли в супермаркет, обнаружили ночного сторожа, который находился в довольно тяжелом состоянии, но его быстро отправили в больницу. Что меня беспокоит, так это портрет, который мне показал детектив. Конечно, трудно запомнить человека, если видел его только мельком, особенно когда возбужден, но тут я уверен. Я редко забываю лица, а этого парня я разглядел хорошо.
  — И вы видели рисунок? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, видел.
  — По-вашему, это один и тот же человек?
  — Не думаю, но не хочу допустить, чтобы мошенник вышел сухим из воды. После полиции я пошел в больницу к ночному сторожу, который утверждает, что налетчик похож на человека с рисунка, вот я и решил еще раз внимательно рассмотреть этот портрет.
  — Ну, такое иногда случается, — подтвердил Мейсон. — Идентифицировать порой трудно, и…
  — Не в этом дело, — возразил Керни. — Я законопослушный гражданин, ненавижу мошенников и ненавижу налетчиков. Меня однажды ограбили, и я потерял большую для меня сумму денег. Так вот, когда детектив, представившись, попросил меня посмотреть на рисунок, я мельком взглянул на него и сказал, что это не тот человек и больше ничего добавить не могу. Но из предосторожности взял у этого парня визитную карточку, чтобы связаться с ним, если что случится.
  — Полиция просила вас подробно описать нападавшего? — осведомился Мейсон.
  — Конечно. Я пробыл в полиции больше двух часов, и художник составлял словесный портрет по описанию, которое я им дал.
  — Что ж, тогда все, — подытожил Мейсон.
  — Нет, не все, — отозвался Керни, — потому что, насколько я теперь понимаю, ночной сторож сказал полиции, что рисунок очень похож на того парня. Поэтому я хочу еще раз посмотреть и проверить. Мне очень не хотелось бы, чтобы мошенник остался безнаказанным.
  Мейсон спросил:
  — У тебя есть рисунок, Пол?
  Дрейк, заметно поколебавшись, ответил:
  — Да, у меня есть копия.
  — Пусть посмотрит, — распорядился Мейсон.
  Дрейк положил на стол копию портрета Коллистера Гидеона.
  — Посмотрите, — предложил адвокат.
  Керни, внимательно рассмотрев портрет, неуверенно произнес:
  — Нет, узнать трудно. Честно говоря, показания ночного сторожа меня поразили. Я заколебался, но теперь уверен, что это не тот парень! Тот, которого я видел, был старше, массивнее… Он был… ну, угрожающим, что ли. У этого более благородный вид. Тот, который выбежал из супермаркета, был похож на бандита.
  — Конечно, — произнес Мейсон, — опыт показывает, что при подобном эмоциональном потрясении, особенно когда у человека есть пистолет, свидетель склонен думать, что нападавший больше, массивнее и зачастую старше, чем он есть на самом деле.
  — Ну, не мог же я настолько ошибиться, — возмутился Керни. — Ладно. Я лишь хотел удостовериться и не понимаю, из-за чего весь сыр-бор. Черт возьми, я только пришел в детективное агентство, чтобы проверить, не ошибся ли я, тем более когда выяснил, что ночной сторож узнал в человеке с рисунка парня, стрелявшего в него.
  — А вы не могли ошибиться? — спросил Мейсон.
  — Я видел налетчика очень близко. Хорошо его разглядел. Этот рисунок… Нет, это не он.
  — Вероятно, ночного сторожа ввело в заблуждение какое-то отдаленное сходство? — предположил Мейсон.
  — Может быть, и так, — согласился Керни. — Иначе он не решил бы, что это тот самый парень. — Он снова посмотрел на рисунок, закрыв рукой его нижнюю часть. — Рот совсем не похож. Глаза похожи, а вот рот… Сам не понимаю, что мне не нравится в этом рисунке. Может быть, он что-то держал во рту, но верхняя часть этого рисунка… Нет, вроде бы это тот самый парень! Вот что меня беспокоит. У меня такое чувство, будто я где-то раньше видел эту птицу, но… — Керни осекся и помотал головой. — Во всяком случае, я не могу наверняка утверждать, что это портрет того человека!
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Пока все. Спасибо, что пришли.
  — Кто этот парень? Откуда у вас портрет? — полюбопытствовал Керни.
  Мейсон пояснил:
  — Нас интересуют некоторые аспекты преступления. Я имею в виду Детективное агентство Дрейка. А в ходе расследования… Ну, обнаруживается много интересного. — Мейсон улыбнулся и протянул руку: — Рад был познакомиться с вами, мистер Керни.
  Тот усмехнулся:
  — Ладно, не говорите, если не хотите. Это самая лучшая болтовня, которую я слышал за долгое время. Благодарю вас, мистер Дрейк. Мой адрес у вас есть. Всем до свидания! — И он вышел.
  Дрейк хлопнул себя по лбу:
  — Ну и влипли же мы! Ночной сторож сообщил полиции, что у нас есть портрет грабителя.
  — А ты не мог бы пойти к ночному сторожу и несколько охладить его пыл относительно идентификации?
  — Это была не идентификация. Он сказал, что сходство сильное, вот и все.
  — А не мог бы ты попросить дать делу задний ход ввиду того, что говорит Керни?
  — Вероятно, мог бы, но сейчас это слишком рискованно. Полиция интересуется, какого черта мы вмешиваемся в это дело.
  — Что ж, пусть полиция занимается своим делом, — сказал Мейсон, — а мы будем своим.
  — А если они придут ко мне и захотят посмотреть портрет?
  — Покажи им его.
  — Тогда они спросят, откуда он у меня.
  — Скажи им, что его выполнил художник.
  — Они захотят познакомиться с художником.
  — Отошли их ко мне.
  — Черт бы побрал этого ночного сторожа, — недовольным тоном проворчал Дрейк. — Теперь неприятностей из-за него не оберешься.
  — Не забывай, что нам это на руку. Мы получили мощное орудие устрашения. Отдадим полиции этот рисунок, а если ночной сторож станет настаивать, что портрет похож на того парня, полиция его опубликует в газете, и Гидеон, с ужасом посмотрев на него, попытается как можно скорее унести ноги из страны.
  — А где он возьмет деньги? — спросил Дрейк.
  — Из того, что ему удастся насобирать, — задумчиво пояснил Мейсон. — Вот об этом я и хочу подумать.
  Глава 11
  Утром небо заволокло тучами, а в полдень начался холодный, противный дождь. В час позвонил Дрейк и доложил, что миссис Уоррен уехала на своей машине и его люди ее потеряли.
  — Она пыталась оторваться от них? — осведомился Мейсон.
  — Не думаю, Перри. Мои ребята считают, что она даже не подозревала о слежке. Просто неожиданно сделала левый поворот с правой полосы, и мои люди не смогли вовремя последовать за ней, поскольку оказались зажатыми. Они попытались повернуть на следующем перекрестке, но потеряли ее из вида. Такое иногда случается даже с лучшими шпиками. Когда миссис Уоррен вернется, мои люди возобновят за ней слежку.
  — Понимаю. Но что она успеет выкинуть за это время?
  — Да она просто поехала за покупками, — успокоил собеседника Дрейк.
  — Будем надеяться. Держи меня в курсе, Пол. — Адвокат повесил трубку.
  Но в два часа у него снова зазвонил телефон. Делла Стрит ответила на звонок, нахмурилась, зажала микрофон рукой и сообщила шефу:
  — Это Гидеон.
  Мейсон осклабился:
  — Начинается! Давай его. — Он схватил трубку. — Да, Гидеон, в чем дело?
  Гидеон замурлыкал, как довольный кот:
  — Мистер Мейсон, у меня не было намерения снова вас беспокоить, но произошло событие, не оставившее мне выбора.
  — Рассказывайте, — потребовал Мейсон.
  — Предосторожности ради я звоню из телефонной будки, — пояснил Гидеон, — хотя, по-моему, вряд ли в этом есть необходимость. Я совершенно уверен, что оторвался не только от полицейских шпиков, но и от двух людей из вашего детективного агентства.
  — Продолжайте. Так чего вы хотите?
  — Вынужден действовать напрямик и быстро перейти к делу, чтобы вы не успели засечь мой звонок. Мне нужны десять тысяч долларов!
  — Я так и думал, — хмыкнул адвокат.
  — Простите, но у меня есть возможность покинуть страну и заняться бизнесом за границей. Для этого мне нужны деньги на текущие расходы. Конечно, мистер Мейсон, я не надеюсь, что вы сами обеспечите меня такими деньгами, но у вас есть клиент, который, я уверен, будет бесконечно рад, если я навсегда исчезну из Соединенных Штатов.
  — Ладно, где вы?
  — Не где я, — поправил Гидеон, — а где я буду. Который час на ваших часах?
  — Начало третьего. Я…
  — Никакого «начала». Мне нужно точное время. Так который час?
  — Шесть минут третьего.
  — Поздравляю. Ваши часы спешат лишь на полминуты. Сделайте вот что. Возьмите десять тысяч долларов в банкнотах достоинством не больше пятидесяти долларов. Вообще-то желательно по двадцать долларов…
  — Не трудитесь, — отрезал Мейсон. — Я не имею дел с шантажистами и не пойду ни в какой банк.
  Гидеон продолжил так, словно его и не перебивали:
  — Положите эти банкноты в мешок, лучше маленький, в какой только они поместятся. Возьмите карандаш, чтобы записать адрес, поскольку я хочу поскорее закончить этот разговор и повторять не собираюсь. На углу Кловины и Хендерселла стоит пустующее здание магазина, а за ним склад. Впереди вывеска «Сдается внаем». Передняя дверь закрыта. От Хендерселла отходит переулок, задняя дверь склада, выходящая в этот переулок, открыта. Здание уже давно пустует. Из-за него ведется судебный процесс. У него довольно сомнительное соседство, и вы, наверное, побоитесь свернуть в переулок. Да, возьмите оружие, с такой суммой за вами могут следить от самого банка.
  — Я не собираюсь никуда идти и нести какие-то деньги, — повторил Мейсон.
  Но Гидеон проигнорировал и эти его слова.
  — Если вы хотите взять кого-то в качестве телохранителя, то пусть он хотя бы не выходит из машины. Вы, и только вы один должны войти в заднюю дверь склада примерно в двадцать минут четвертого. У вас будет время вычислить место, пойти в банк и взять деньги. Вероятно, вам для этого понадобится разрешение вашего клиента, хотя, полагаю, вы имеете точное указание делать все, что необходимо.
  Мейсон вскипел:
  — Послушайте, Гидеон, как я вам уже говорил, есть три способа обхождения с шантажистом. Первый — заплатить. Второй — обратиться в полицию. Третий — позаботиться о том, чтобы шантажиста поблизости не было.
  — Я и не собираюсь быть поблизости. Я вам уже говорил.
  — Я не это имел в виду, — сказал Мейсон. — Я имел в виду только то, что сказал: позаботиться о том, чтобы шантажиста не было поблизости.
  — Подумываете о том, чтобы убить меня? — добродушно пошутил Гидеон.
  — Именно, — подтвердил адвокат.
  — И каким же оружием вы воспользуетесь?
  — Законом.
  — Законом? Вы шутите?
  — Я говорю предельно серьезно. Вчера был совершен налет на супермаркет. Ночной сторож заметил вора, и тот в него выстрелил. Сторож может умереть. Налетчик, продолжая размахивать пистолетом, выбежал из магазина, и его заметил очень уважаемый свидетель. У меня на руках имеется портрет, выполненный полицейским художником со слов этого свидетеля, и человек, изображенный на нем, удивительно похож на вас. Думаю, свидетель без труда опознает вас.
  — Почему вы… вы…
  — Как только вас арестуют за убийство, — продолжил Мейсон, — вам придется давать показания. При этом окружной прокурор спросит вас, не привлекались ли вы ранее к уголовной ответственности за тяжкое преступление, и вам придется признаться, что привлекались. После такого заявления суду присяжных будет достаточно лишь внимательно посмотреть на вас.
  — Послушайте, вы! — заорал Гидеон. — Вы не можете этого сделать! Я скажу все, что знаю. Давая показания, я расскажу и об этом телефонном разговоре и…
  — И это будет звучать настолько фантастично, — перебил его Мейсон, — что вам никто не поверит. Но в результате вам придется заявить, что я пытался сфабриковать против вас обвинение в убийстве, потому что вы шантажировали моего клиента. Подумайте об этом.
  — Я… вы…
  — Поскольку вы назначили мне место встречи, я буду там ровно в двадцать минут четвертого. У меня не будет с собой денег, зато будет пистолет. — И Мейсон повесил трубку.
  Делла Стрит, слышавшая этот разговор, глядела на него широко раскрытыми глазами.
  — Не хотите ли вы все-таки пойти в банк и взять деньги на случай…
  — Нет, спасибо, — отказался Мейсон.
  — Вы пойдете один? — с опаской поинтересовалась она.
  — Шантажисту не нужны свидетели, и я, имея дело с шантажистом, хочу обойтись без свидетелей. Я сам умею угрожать… Где копия того рисунка, который выполнил полицейский художник для Пола? Им я дам шантажисту от ворот поворот, и он быстро убежит так далеко, что не вернется никогда! — Мейсон отодвинул стул, встал, положил сжатые кулаки на книгу записей и, решительно выпятив подбородок, попросил: — Делла, позвони в офис Хораса Уоррена, скажи его секретарше, что ты репортер одного телеграфного агентства и хочешь взять у него короткое интервью по очень важному вопросу. Добавь, что твой редактор велел тебе встретиться с ним немедленно.
  Делла позвонила, послушала, поблагодарила, повесила трубку и, повернувшись к шефу, доложила:
  — Все, пошла на важную встречу. Вернусь не раньше четырех.
  Мейсон придержал ее пыл:
  — А теперь позвони твоему другу, Джадсону Олни. Что бы ни спросили, скажи, что ты его подруга, Делла Стрит, и он просил тебя позвонить.
  Делла снова позвонила, поблагодарила и повернулась к Мейсону:
  — Он будет не раньше половины четвертого. Кажется, это была его секретарша. Говорила она довольно язвительно.
  Мейсон нахмурился, погрузившись в раздумье.
  — Будьте прокляты, люди Пола Дрейка, потерявшие миссис Уоррен, — проговорил он наконец, — но сейчас уже все равно. Сейчас мы знаем, куда она поехала… а преграждать ей путь уже поздно.
  На лице Деллы Стрит отразилась недоумение.
  — Думаете, она поехала на встречу с Гидеоном?
  — А куда же еще? — откликнулся ее шеф. — Если Гидеон вымогает деньги у меня, то почти наверняка вымогает их и у миссис Уоррен. Даже скорее всего составил расписание. Вероятно, встреча с миссис Уоррен у него запланирована на половину третьего, с Олни — на три, со мной — на двадцать минут четвертого, а в половине пятого он улетает. Я не могу его остановить. У меня нет времени. Этот магазин находится на другом конце города.
  — А Пол Дрейк не мог бы прислать туда своих ребят и…
  — Нет времени, — повторил Мейсон. — Мы имеем дело с исключительно умным мошенником, и пока что все первые удары принадлежали ему.
  — А вы не думаете, что потрясли его, рассказав ему о свидетеле убийства?
  — Разумеется, я его потряс, — согласился Мейсон, — но по его тону могу сказать, что это мало что изменило. Он неплохо наживается. Требует деньги у всех. Решил собрать все, что может, а потом уехать.
  — И вы не можете его остановить?
  — Я не могу его остановить, потому что не смею допустить, чтобы его арестовала полиция, и он это знает, — объяснил адвокат. — Однако и не хочу сидеть сложа руки, позволить ему осуществлять его план шантажа.
  — Вы подождете до двадцати минут четвертого…
  — Нет, — перебил ее Мейсон. — Там я с ним и встречусь. Он рассчитал время до доли секунды, а это значит… Делла, позвони в пожарное депо и скажи, что в задней комнате магазина на углу Кловины и Хендерселла сильный пожар.
  Делла Стрит сделала большие глаза.
  — Это преступление. Это…
  — Конечно, это преступление, — согласился Мейсон. — Превышение скорости тоже преступление, а я именно это и собираюсь сделать. Я собираюсь бросить вызов шантажисту, занимающемуся шантажом в самый разгар пожарной тревоги. Потом попроси Пола Дрейка как можно скорее послать двух оперативников на угол Кловины и Хендерселла. — С этими словами он схватил шляпу и выскочил из комнаты.
  Глава 12
  В начале Кловина-авеню Мейсон притормозил.
  На другом конце улицы стояли две полицейские машины и красный автомобиль заместителя начальника пожарной команды. Дальше у обочины припарковалось еще несколько машин.
  Здание на углу, в котором когда-то находился магазин, выглядело огромным. По сравнению с ним соседние дома казались карликами. Потом его помещение какое-то время, очевидно, использовали под склад, во всяком случае, на фасаде до сих пор красовалась потрепанная табличка «Товарные излишки».
  Как только адвокат вышел из машины, к нему подошел незнакомый мужчина:
  — Перри Мейсон?
  — Верно.
  — Я Лу Питман, оперативник Дрейка. Пол поймал меня по радио в машине и велел срочно ехать сюда. Я находился очень далеко, но успел подъехать одновременно с пожарными.
  Мейсон спокойно посмотрел на него:
  — Покажите ваше удостоверение.
  Питман достал удостоверение личности.
  — О’кей, — отозвался адвокат. — А теперь расскажите, что здесь произошло.
  — Ложная тревога, — пояснил Питман. — Приехали пожарные, осмотрели место и уже собрались уезжать, как один из них заглянул в окно и что-то сказал остальным. Они выбили окно, вошли и, очевидно, по коротковолновому радио вызвали полицию. Полиция приехала быстро. По-видимому, в здании обнаружили человека.
  — Обнаружили человека? — переспросил Мейсон.
  — Верно.
  — И он не убежал?
  — Не убежал.
  — А должен был убежать, — задумчиво произнес адвокат. — Он не должен был оставаться тут до приезда пяти машин. Ну, так что же произошло?
  — Не знаю, что произошло, но приехали еще полицейские машины. Там, внутри, что-то их беспокоит, очевидно, они допрашивают того человека… А вот и они.
  Передняя дверь магазина открылась. Лейтенант Трэгг в сопровождении детектива в штатском и двух офицеров в форме вывел из здания Хораса Уоррена.
  — Боже правый! — охнул Мейсон.
  — Вы его знаете? — спросил Питман.
  Мейсон резко отвернулся от оперативника, перешел улицу и подошел к группе.
  Один из офицеров что-то сказал лейтенанту Трэггу, и тот не смог сдержать удивления, увидев идущего к ним Мейсона.
  — Вот это да! — воскликнул он. — Быстрая работа! Как вы сюда попали? Вам позвонил ваш клиент, и…
  Мейсон не сводил глаз с Уоррена.
  — Ни слова, Уоррен, — приказал он. — Ни слова. Не открывайте рта!
  Один из офицеров в форме подошел к Мейсону и оттолкнул его.
  — Идите куда шли, — приказал он, — здесь совершено убийство!
  — Ни слова, — бросил Мейсон еще раз через плечо Уоррену и, повернувшись к офицеру, пояснил: — Я адвокат этого человека.
  — Мне наплевать, кто вы такой, — заносчиво заявил тот. — После того как его поймали с поличным, он имеет право попросить адвоката, и вы можете прийти и увидеться с ним, но здесь не лезьте не в свое дело. Уходите!
  Мейсон шагнул в сторону, по-прежнему глядя на Уоррена. Тот кивнул в ответ.
  Адвокат снова пересек улицу.
  Остальная группа расселась по двум полицейским машинам и уехала.
  — Уж не Трэгг ли это из отдела убийств? — полюбопытствовал Питман.
  — Он самый, — подтвердил Мейсон. — Трэгг не приехал бы сюда, если бы в здании не нашли мертвого тела и если бы это не походило на убийство. Постарайтесь выяснить, что здесь все-таки произошло, и позвоните мне в офис. — Затем он удрученно прошел к своей машине, сел, повернул ключ зажигания, завел мотор и поехал обратно в офис.
  Глава 13
  Делла Стрит с удивлением посмотрела на шефа, вошедшего в кабинет.
  — В чем дело, вы туда не попали? — спросила она.
  — Попал и уже вернулся. Вот теперь буду ждать телефонного звонка.
  Делла вопросительно подняла брови.
  — Полагаю, вскоре позвонит Хорас Уоррен, — пояснил Мейсон. — Попросит, чтобы я представлял его. Уоррена обвиняют в убийстве.
  — В убийстве?! — изумилась Делла.
  — Вот именно. По-видимому, он добрался до Гидеона раньше меня. Но с той же идеей: выбрал из трех возможных способов обращения с шантажистами самый радикальный — убить его.
  — И вы хотите сказать, что Уоррен убил его?
  — По-видимому, Уоррен рассчитывал убежать и убежал бы, если бы не эта чертова пожарная тревога!
  — Ух ты! — еще больше удивилась Делла.
  — Вероятно, они с Гидеоном встретились один на один и раскрыли друг перед другом все карты. Уоррен убил Гидеона, и я не очень-то виню его за это! Но потом услышал сирены пожарных машин, растерялся и попался в ловушку. Его взяли с поличным.
  — А миссис Уоррен?
  — Она или была там до того, как мы подняли пожарную тревогу, или приехала туда, когда у здания уже стояли полицейские машины. Заметив их, естественно, вернулась домой. А теперь, Делла, сделай вот что. Садись в машину и поезжай к дому Уорренов. Посмотри, там ли миссис Уоррен. Если там, передай ей сообщение. Если нет, подожди, пока она доберется до дому, а затем скажи ей, чтобы она никому ничего не говорила. Просто прикажи ей, чтобы она не делала никаких комментариев до встречи с адвокатом.
  — С вами? — уточнила Делла.
  — Тебе не надо с ней оставаться, — продолжил Мейсон. — Только объясни ей: она должна сказать полиции, что хочет сначала поговорить с адвокатом. Думаю, представлять ее мужа буду я.
  — Но если его взяли с поличным, что вы сможете…
  — Не знаю, — буркнул Мейсон. — Но Гидеон, безусловно, требовал денег.
  Зазвонил телефон.
  Делла подняла трубку:
  — Да, Герти… Мистер Мейсон будет говорить. — Она повернулась к нему: — Это Хорас Уоррен.
  Адвокат взял трубку:
  — Да, Уоррен?
  — Меня задержали по обвинению в убийстве.
  — Я буду через пятнадцать минут, — пообещал Мейсон. — Ничего им не говорите. Понятно? Ничего.
  — Понятно.
  — До встречи!
  Глава 14
  Сидя в комнате представителя защиты, Мейсон поучал Хораса Уоррена:
  — Говорите тихо. Держите губы ближе к моему уху и шепчите. Мне всегда казалось, что в этой комнате поставлены «жучки». Итак, ответьте сначала на некоторые мои вопросы. Деньги из чемодана в спальне вашей жены взяли вы?
  — Да.
  — Зачем?
  — Потому что я знал, что ее шантажируют, и не желал платить шантажисту! Я решил, что если украду деньги, оставив в чемодане старые газеты, то, когда придет время платить и она обнаружит, что деньги украдены, ей придется обратиться ко мне.
  — Ну и как? Обратилась?
  — Нет.
  — И что же она сделала?
  — По-видимому, стала снова собирать деньги.
  — Вы знали, кто вымогает у нее деньги?
  — Да.
  — Как давно вы это знали?
  — Еще до женитьбы, мистер Мейсон. Но она даже не предполагала, что мне все известно, а я решил: если хочешь держать это в секрете, я тебе помогу.
  — Как вы об этом узнали?
  — От Джадсона Олни.
  — А ему что было известно?
  — Он прекрасно знал, кто она такая.
  — А откуда он это узнал?
  — Встретив Лорну в Мехико и заинтересовавшись ею, я понял, что в прошлом этой женщины было что-то ее беспокоящее. Она никогда не говорила о своем прошлом, но я понимал, что она паникует. В это время Джадсон Олни был моим агентом. Он работал у меня секретарем и выполнял всю черную работу. Я попросил его выяснить все о Лорне Нили, посадил его в самолет, отправил в Нью-Йорк и велел собрать о ней всю информацию. Это оказалось не трудно. Она не была ни в чем замешана, а просто оказалась невинным орудием в руках ловкого мошенника, который вошел к ней в доверие и воспользовался ее преданностью.
  — Вы считаете, что он отдал ей на хранение сорок семь тысяч долларов?
  — Я никогда так не думал, пока… Ну, до тех пор, пока не узнал, что он выходит из тюрьмы, и… Словом, у нее в чемодане было именно сорок семь тысяч долларов!
  — Значит, теперь вы думаете, что она хранила для него эти деньги?
  — Не знаю.
  — Это как-то влияет на ваши чувства к ней?
  — Не знаю.
  — Хорошо. А теперь расскажите, что произошло, и помните, что говорить надо тихо, прямо мне в ухо.
  — Гидеон загребал большие деньги. Полагаю, он звонил Лорне. Он требовал деньги у Джадсона Олни и требовал их у меня. Он вымогал деньги у всех! Говорил, что собирается уезжать и ему нужны деньги.
  — Почему он звонил Олни?
  — Олни очень предан мне и моему делу. Он не знал, что происходит, но очень боялся, что Гидеон начнет шантажировать Лорну и все ее прошлое выплывет наружу. Правда, Гидеон взял с Олни немного, всего две с половиной тысячи долларов.
  — А с вас?
  — Требовал десять тысяч наличными, причем принести их ему я должен был сам!
  — Он сказал вам, кто он такой?
  — Да.
  — И рассказал вам о своей связи с вашей женой?
  — Он все мне рассказал по телефону, Мейсон. Это страшный человек!
  — Тогда можно предположить, что он звонил вашей жене…
  — Полагаю, да.
  — И она поехала туда с деньгами?
  — Не знаю.
  — А Олни возил ему деньги?
  — Олни собирал деньги.
  — И ничего не сказал вам?
  — Сначала ничего. Он пытался собрать деньги. Кассир сказал мне, что Олни даже попросил выдать ему аванс. Я позвал его, поинтересовался, в чем дело, и в конце концов пришел к убеждению, что его шантажируют. Зная, на что способен Гидеон, я строго поговорил с Олни, и он признался, что его шантажируют, сказал, что пытается защитить нас с Лорной. Он очень мне предан!
  — Вы ему верите? Считаете, это просто преданность?
  — Да, я так считаю.
  — Что было дальше?
  — Я велел ему забыть об этом, заявил, что обо всем позабочусь сам, и отправился на встречу с Гидеоном.
  — Прихватив с собой деньги?
  — Нет, денег у меня не было. Я понимал, что если заплачу ему хоть раз, то уже никогда от него не избавлюсь.
  — Имея дело с шантажистом, вы или выполняете его требования, или обращаетесь в полицию, или убиваете его. Платить ему вы не собирались. Вы твердо решили убить его?
  — Нет, мистер Мейсон. Я намеревался пойти по второму пути: сказать ему, что, если он хоть один раз снова потребует с меня деньги, ему придется иметь дело с полицией и он вновь окажется за решеткой.
  — И как он на это отреагировал?
  — Он не успел никак отреагировать. Когда я приехал, Гидеон был уже мертв!
  Мейсон поднял брови.
  — Я знаю, это звучит странно, но он действительно был мертв. Кто-то убил его.
  — Вы знаете как?
  — Полагаю, из револьвера. На столе лежал револьвер.
  — Полиция нашла его?
  Уоррен опустил глаза.
  — Ну! — подтолкнул его адвокат.
  — Я потерял голову, Мейсон!
  — Черт побери! — выругался тот. — Давайте рассказывайте, что произошло!
  — Гидеон лежал мертвый. Очевидно, некоторое время после выстрела он был еще жив. Это ведь глухое место, тайное убежище. Какие-то консервы, спиртовка, стол, ящик с пустыми консервными банками и револьвер на столе.
  — Только не говорите мне, что вы прикоснулись к револьверу! — прошипел Мейсон.
  — Я сделал хуже, — признался Уоррен. — Приехав на склад, я обнаружил, что дверь открыта. Вошел. Сначала ничего не заметил. Потом увидел на столе пистолет и взял его. Я пришел безоружным, но, обнаружив револьвер, решил, что было бы неплохо разоружить моего противника. Поэтому положил пистолет в карман.
  — И что потом?
  — Потом завернул за ящик с консервными банками и увидел лежащего на полу Гидеона. В этот момент по всей округе завыли сирены. Естественно, я решил, что это полиция. На самом деле это была пожарная команда. Я потерял голову, повернулся и побежал, надеясь спрятаться на складе. Но меня нашли.
  — Черт возьми, Уоррен, перестаньте мне лгать! — возмутился Мейсон. — Вы не так просты.
  — Я излагаю факты.
  — Нет, не факты, — возразил Мейсон. — Вы рассказываете мне сказки. Вы решили, что Гидеона убила Лорна, не так ли?
  — Я… я рассказал вам все, как было.
  — Да нет, не как было. Вы увидели что-то такое, что заставило вас подумать, что его убила Лорна. Что же?
  Уоррен, поколебавшись, признался:
  — Повернув на Кловина-авеню, я заметил ее машину.
  — А она вас видела?
  — Нет.
  — Как далеко это было от места преступления?
  — В пяти или шести кварталах.
  — Что-нибудь еще? — спросил Мейсон.
  — На полу, прямо у стола, лежала перчатка Лорны.
  — Какая, левая или правая?
  — Не знаю.
  — Почему вы решили, что это перчатка Лорны?
  — По необычному оттенку лайки.
  — И что вы с ней сделали?
  — Я засунул пистолет в карман, взял перчатку и спустил ее в туалет. Там и услышал сирены. Я оказался отрезан, то есть пути к бегству оказались для меня отрезаны. Моя машина стояла в переулке. Гидеон велел мне войти в заднюю часть склада через боковую дверь с переулка.
  — Вы собираетесь рассказывать о шантаже и о связи вашей жены с Гидеоном? — задал вопрос адвокат.
  — Не собираюсь. Я хочу держать язык за зубами.
  — Что вы сделали с пистолетом?
  — Я допустил большую промашку, мистер Мейсон. Он остался у меня в кармане.
  — Вы хотите сказать, что забрали его для того, чтобы защитить вашу жену? Вы решили сесть за решетку вместо нее? Это ваш пистолет?
  — Да. Я его купил. Он зарегистрирован на мое имя.
  — Хорошо, — произнес адвокат. — Ничего никому не рассказывайте. Говорите, что вы непричастны к убийству, что поведаете всю историю на свидетельском месте, не раньше. Ни на кого не обращайте внимания.
  — А Лорна? Что скажет она?
  — Лорну предоставьте мне. Это, черт возьми, дело об убийстве. Вас прижали. Если они что-нибудь узнают о Лорне, то воспользуются этим как мотивом. А как насчет Джадсона Олни, вы можете рассчитывать на его молчание?
  — Не знаю. Надеюсь.
  — Я тоже надеюсь, — вздохнул Мейсон. — Но если полиция начнет допрашивать его с пристрастием, он сломается, и тогда быть беде.
  Глава 15
  Мейсон не стал тратить время на то, чтобы брать свою машину со стоянки. Он остановил такси, вскочил в него и попросил:
  — Довезите меня до Брайдамур, 2420, как можно быстрее.
  — Не волнуйтесь, — успокоил его водитель. — Домчу быстро.
  — Хорошо, — отозвался адвокат. — Дело срочное. Двадцать долларов за то, что напугаете меня до смерти!
  Водитель осклабился, затем сосредоточился на езде, с быстротой ветра пролезал во все щели, не реагируя на сигналы светофоров.
  Когда они повернули на Брайдамур, Мейсон вздохнул с облегчением, увидев перед зданием не полицейские машины, а только автомобиль Деллы Стрит.
  Протянув водителю двадцать долларов и десять центов, он улыбнулся:
  — Мелочь оставьте себе. Заслужили. Благодарю, — и бросился к дому.
  — Хотите, чтобы я подождал? — крикнул ему вслед водитель.
  Показав жестом, что ждать не надо, Мейсон попытался открыть входную дверь. Она оказалась открытой. Адвокат вошел и позвал:
  — Привет, Делла!
  — Сюда, шеф, — услышал он ее голос.
  Мейсон пробежал через приемную, гостиную и оказался в кабинете.
  Делла Стрит сидела перед зареванной Лорной Уоррен, с отчаянием глядящей на нее.
  — Послушайте, — обратился к Лорне Мейсон. — Послушайте меня. У нас совсем немного времени. Давайте договоримся говорить начистоту! Ваш муж арестован по подозрению в убийстве Коллистера Гидеона. Возможно, полиции не удастся возбудить дело, если ни он, ни вы ничего не скажете. Тогда полиции придется найти мотив. И вот тут вам надо будет приврать. Вам нужно сказать офицерам, что ваш муж просил вас ничего не говорить, потому что абсурдно думать, что его обвинят в убийстве, и что самый лучший путь — гордое молчание. Если офицерам удастся раскопать, что вы были знакомы с Гидеоном или когда-либо работали с ним, у них появится мотив…
  — Разве я не должна отвечать на вопросы?
  — Вы не можете давать показания против вашего мужа, — пояснил Мейсон. — Скажите полиции, что будете говорить только после того, как его отпустят, а пока он под стражей, не произнесете ни слова.
  — Только подумать, — печально пожаловалась она, — а я-то считала Гидеона джентльменом… Мистер Мейсон, этот человек оказался монстром… Когда-то он полностью загипнотизировал меня. Я считала его одним из самых замечательных людей на свете, одним из самых удивительных мыслителей, удачливым бизнесменом, идеалистом…
  — Ладно, — остановил ее Мейсон, когда позвонили в дверь. — Это, несомненно, лейтенант Трэгг. Запомните: если полиция заподозрит правду, она найдет мотив. Я не хочу, чтобы это случилось. Если полицейские потребуют у вас отпечатки пальцев, ответьте им, что сделаете это только с моего согласия. А теперь скажите мне, когда вы пришли, он был жив?
  — Он был жив и ужасно противен.
  — Вы несли ему сорок семь тысяч долларов?
  — Я несла ему пять тысяч долларов. Это все, что мне удалось собрать.
  — Вы спрятали сорок семь тысяч долларов или… Все, все! Это Трэгг!
  — Входная дверь не заперта, вот я и вошел, — приветливо сообщил Трэгг. — Всем добрый день. Как поживаете, Мейсон? Я так и знал, что вы уже здесь. Наш пострел везде поспел! А это, насколько я понимаю, миссис Уоррен?
  — Верно, — подтвердил адвокат. — Это миссис Хорас Уоррен. И к вашему сведению, лейтенант, пока ее муж находится под стражей, она не скажет полиции ни слова.
  — Почему?
  — Потому что вас не интересует ничего, что говорит в пользу обвиняемого, а она по закону не может давать показания против своего мужа.
  — Ат-та-та! — воскликнул Трэгг. — Это чистая формальность! Вам не хуже, чем мне, известно, Мейсон, что мы расследуем убийство. Если леди сможет сообщить нам что-нибудь в пользу своего мужа, мы не только поверим ей, но и примем ее слова во внимание.
  — Она ничего не знает, — отрезал адвокат.
  — Что ж, — усмехнулся Трэгг, — мы можем допросить ее здесь, попросив вас и Деллу Стрит очистить помещение, или отвезти ее в офис окружного прокурора.
  — Вы никуда не можете отвезти ее без ордера, — напомнил ему Мейсон, — и нас не можете силой выставить отсюда.
  Трэгг прищурился:
  — Похоже, ей что-то известно.
  — Она только знает, что возбуждать дело против ее мужа — с вашей стороны большая глупость! — произнес Мейсон. — Я сообщил ей, что ее муж арестован по обвинению в убийстве.
  — О, в этом я не сомневаюсь, — отозвался Трэгг. — Вы ей все сообщили. Наверное, когда ехали сюда, превысили все пределы скорости! Мы тоже торопились. После того как вы нас оставили, я успел перекинуться только несколькими словами с Хорасом Уорреном в надежде получить от него хоть какие-то показания и провести кое-какую работу на месте преступления. И для мистера Уоррена, и для миссис Уоррен было бы лучше честно во всем признаться. Как ветеран убойного отдела, скажу вам, Мейсон, они не производят на меня впечатления людей, причастных к убийству… Скажите, миссис Уоррен, вы сегодня были поблизости Кловины и Хендерселла?
  — Она не делает никаких комментариев, — повторил адвокат. — Миссис Уоррен, настоятельно рекомендую вам на любой вопрос лейтенанта Трэгга отвечать: «Без комментариев».
  — Что ж, — заявил Трэгг, — сам собой напрашивается вывод, что она там была. Это несколько осложняет ситуацию.
  — Без комментариев, — произнесла миссис Уоррен.
  Трэгг посмотрел на нее:
  — Вы способная ученица!
  — Без комментариев.
  — Разве вы не хотите спасти вашего мужа от унизительной роли обвиняемого в убийстве?
  — Без комментариев.
  Мейсон усмехнулся.
  Трэгг нахмурился и встал.
  — Ладно, Мейсон, — заключил он. — Этот раунд вы выиграли. Но борьба только начинается. Мы знаем друг друга. Позже, думаю, вы будете изо всех сил стараться сохранить хорошую мину при плохой игре. Думаю, у вас тоже рыльце в пушку!
  — Без комментариев, — засмеялся адвокат.
  Глава 16
  Вернувшись в офис, Мейсон и Делла обнаружили там поджидавшего их Пола Дрейка.
  — К твоему сведению, Пол, Коллистер Гидеон убит, — сообщил ему адвокат. — В преступлении обвиняют Хораса Уоррена.
  — Знаю, знаю, — ответил тот. — Это твои новости. А теперь послушай мои.
  — И что у тебя?
  — Художник, которого я попросил составить «липовый» портрет Коллистера Гидеона, был в главном управлении. Он показал портрет ребятам из убойного отдела: не узнают ли они этого человека? Они как раз вернулись с расследования убийства Гидеона и сразу же опознали, что на рисунке изображен Гидеон. Они тотчас же заинтересовались, кто выполнил портрет и для кого. Художник сказал им, что портрет был сделан им для Детективного агентства Дрейка, и теперь, наверное, полиция, крепко возьмется за меня.
  — Ты не сделал ничего незаконного, — напомнил Мейсон.
  — Как бы не так! — возразил Дрейк. — Есть закон о тайном давлении на свидетеля.
  — А на какого свидетеля ты давил?
  — Ты прекрасно знаешь, как я на них давил, — ответил Дрейк. — Я брал рисунок и просил свидетеля описать человека, изображенного на нем, как очень похожего на того, что выбежал из супермаркета. Художник сообщил в полиции, что ему было велено сделать с фотографии как бы словесный портрет Гидеона. Мне было очень трудно устоять, Перри! Они все равно поняли, что произошло. В конце концов я сдался и признался, что действовал по твоему приказу.
  — И что они намерены делать? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Намерены поднять шум из-за того, что ты сорвал им дело об ограблении. Они считают, что ты пытался защитить клиента, что ты представляешь человека, ограбившего супермаркет и стрелявшего в ночного сторожа, который до сих пор не арестован, а ты встреваешь и сбиваешь свидетелей с толку. Окружной прокурор, Гамильтон Бергер, собирается вызвать тебя на ковер и рассказать обо всем представителям прессы.
  — Пусть рассказывает, — спокойно откликнулся Мейсон. — Я лишь воспользовался моим правом гражданина и хотел узнать, кто ограбил супермаркет!
  — Зачем? — удивился Дрейк.
  — Это не его собачье дело. Я не обязан отчитываться перед ним в своих действиях. У меня есть лицензия на адвокатскую практику. Я могу расследовать любое преступление, которое мне нравится, делать то, что хочу, и защищать моих клиентов, так что закона не нарушаю… Я совершенно уверен, что буду защищать моих клиентов до тех пор, пока смогу дышать.
  — Ты пытался влиять на этих людей, проводя идентификацию.
  — Полиция занимается этим двадцать четыре часа в сутки, — напомнил Мейсон. — Выбирают главного подозреваемого именно в этом деле, работают с фотографией и проводят идентификацию. Говорят: «Посмотрите на этот портрет, посмотрите внимательно. Посмотрите на эту фотографию. А теперь вспомните человека, который вас ограбил. Этот рисунок вам никого не напоминает? Подумайте хорошенько, потому что, если вы не ответите на этот вопрос правильно, виновный будет разгуливать на свободе и совершать другие преступления». Только не говори мне, что попросить свидетеля опознать портрет — преступление, потому что тогда все офицеры полиции страны сидели бы за решеткой.
  — Я лишь ставлю тебя в известность, — буркнул Дрейк, — потому что…
  Телефон издал несколько коротких, резких звонков. Так Герти подавала сигнал, что в приемной срочный посетитель.
  Дверь кабинета открылась, вошел молодой человек и представился:
  — Меня зовут Тарлтон Ладд. Я следователь в офисе окружного прокурора. Вот мое удостоверение, если желаете его посмотреть.
  — О’кей, — отозвался Мейсон, — вы следователь у окружного прокурора. Что привело вас ко мне?
  — Окружной прокурор хочет допросить вас по вопросу, который может повлечь за собой возбуждение уголовного дела.
  — Против кого?
  — Против вас.
  — Когда он хочет меня допросить?
  — Сейчас.
  — А если я предпочту не идти?
  — Тогда у меня есть для вас повестка. Завтра в десять часов вы должны предстать перед Большим жюри.
  Подумав, Мейсон согласился:
  — Хорошо, иду. — Он повернулся к Делле Стрит: — Присмотри за лавкой, пока я не вернусь, Делла!
  Прежде чем дверь за ним закрылась, Мейсон в последний раз бросил взгляд на испуганных Деллу Стрит и Пола Дрейка.
  Глава 17
  Гамильтон Бергер, окружной прокурор, произнес:
  — Официальное слушание необходимо для предъявления обвинения в совершении преступления, если имеются доказательства того, что преступление было совершено, или если предполагается подать жалобу в дисциплинарный отдел Ассоциации адвокатов, или и то и другое. Мистер Мейсон, вы знакомы с сержантом Голкомбом из полицейского управления, а это Друммонд Диксон, художник, и Дру Керни. Другой джентльмен — Фарли Фултон, частный детектив, нанятый для расследования этого дела Детективным агентством Дрейка. Здесь также присутствует судебный репортер, ведущий запись судебного процесса.
  — Я буду иметь право задавать вопросы? — осведомился Мейсон.
  — Это не судебное слушание. Мы пытаемся определить, есть ли почва для каких-либо действий.
  — Вы боитесь, что допросят свидетелей обеих сторон?
  — Я не боюсь ничего и никого в связи с этим расследованием.
  — Хорошо, тогда я хочу иметь право задавать вопросы.
  — Я не вижу причины дать вам возможность вести перекрестный допрос этих свидетелей.
  — Тогда я встану и уйду, — заявил Мейсон. — Если вы собираетесь вести заседание незаконными методами и попытаетесь давить на свидетелей, я не стану принимать в этом участия.
  — Я не пытаюсь влиять на свидетелей, и вы это знаете, — рассердился Гамильтон Бергер. — Вы иногда действуете и покруче.
  — Покруче, но законно, — возразил Мейсон. — Представляя клиента, я пытаюсь его представлять.
  — Ладно, не будем пререкаться, — объявил Гамильтон Бергер. — Начнем слушание, а если вы хотите задавать вопросы, можете их задавать, но если ваши вопросы будут неуместны, я посоветую свидетелю не отвечать на них.
  — Тогда я встану и уйду, — повторил Мейсон.
  — В таком случае вы предстанете перед Большим жюри, — предупредил окружной прокурор.
  — И расскажу всю историю со своей стороны: вы вели заседание неправедными методами; я хотел присутствовать и отвечать на вопросы, но хотел честного процесса и настаивал на своем праве задавать вопросы.
  — Начнем с Фарли Фултона, — распорядился Бергер. — Чем вы занимаетесь, мистер Фултон?
  — Я частный детектив.
  — Вас наняли на эту работу в начале нынешнего месяца?
  — Да.
  — Кто?
  — Пол Дрейк.
  — Глава Детективного агентства Дрейка?
  — Да, сэр.
  — И какие же указания дал вам мистер Дрейк?
  — Мне дали фотографию и велели обратиться к мистеру Диксону, который, как я знал, делает рисунки с фотографий, чтобы он выполнил карандашный набросок.
  — Какие еще задания вам дали?
  — Мне велели найти свидетелей ограбления «Пасифик нортерн супермаркет», раненого ночного сторожа и мистера Керни, сказать им, что я расследую совершенное там преступление. Я должен был попросить их описать грабителя в общих чертах. Это было утром, четвертого. Мне было поручено показать им рисунок, выполненный моим другом Друммондом Диксоном, и спросить их, не похож ли человек, которого они видели, на того, кто изображен на рисунке.
  — Как звали человека, фотографию которого вам дали?
  — Коллистер Гидеон.
  — Вы знаете, что случилось с Коллистером Гидеоном?
  — Да, знаю. Его сегодня убили.
  — Вы что-нибудь знали о прошлом Гидеона?
  — Я знал, что он отсидел срок за преступление. Я знал, что фотография, с которой был сделан рисунок, из полицейского досье Гидеона.
  — Хорошо. Что же вы сделали?
  — Выполнял данные мне указания.
  — Вы видели, как мистер Диксон делал рисунок?
  — Видел.
  — Это копия того рисунка?
  — Да.
  — Именно ее вы показывали свидетелям?
  — Да.
  — И в соответствии с данными вам указаниями делали все, чтобы свидетели заявили, что человек, которого они видели в начале первого той ночью, когда ограбили «Пасифик нортерн супермаркет» и ранили Стивена Хукса, очень похож на человека, изображенного на рисунке?
  — Да, сэр.
  — Вы знакомы с положением Уголовного кодекса, согласно которому человек, пытающийся обманным путем склонить свидетеля к даче ложных показаний, виновен в тяжком преступлении?
  — Да, сэр.
  — И что тот, кто сознательно создает или показывает фальшивые письма или документы свидетелю с намерением получить от него определенные показания, виноват в преступлении?
  — Да, сэр.
  — И все-таки вы делали все, чтобы заставить этих двух свидетелей опознать по рисунку Коллистера Гидеона как человека, которого видели ночной сторож и мистер Керни?
  — Если опознают, то да, сэр.
  — Кажется, все ясно! — подытожил Гамильтон Бергер.
  — Минуточку, — произнес Мейсон. — Я хотел бы задать этому свидетелю несколько вопросов.
  — Уместные вопросы разрешаю, — заявил окружной прокурор.
  Мейсон повернулся к Фултону:
  — Фултон, вам давали указание подкупить этих свидетелей?
  — Разумеется, нет!
  — Запугать их?
  — Нет, сэр.
  — Заставить их дать ложные показания?
  — Нет, сэр.
  — Вы должны были просто показать этот рисунок свидетелям и спросить их, тот ли это человек?
  — Ну, не совсем. Я должен был сделать все возможное, чтобы убедить их в том, что они видели именно этого человека.
  — Но не подкупать их?
  — Нет, сэр.
  — Не заставлять их делать ложные заявления?
  — Нет, сэр.
  — Не запугивать их?
  — Нет, сэр.
  — У меня все, — сообщил Мейсон. Гамильтон Бергер вызвал Дру Керни.
  — Мистер Керни, я вас попрошу рассказать о том, что произошло с вами. У вас состоялся разговор с мистером Фултоном, детективом, который только что сделал заявление?
  — Да, сэр. У меня также состоялся разговор с Полом Дрейком и мистером Мейсоном.
  — И вас попросили описать человека, которого вы видели выбегающим из супермаркета?
  — Да, сэр.
  — Вы его описали?
  — Да, сэр.
  — Вы опознали человека, изображенного на рисунке?
  — Господи, нет!
  — Расскажите мне, что случилось.
  — Фултон сразу же начал говорить: «Ну, это же он, правда? Портрет совпадает с вашим описанием».
  — Он продолжал настаивать, что это тот самый человек?
  — Да.
  — И что вы отвечали?
  — Я сказал, что это не тот человек.
  — И после этого вы отправились в офис Пола Дрейка?
  — Да, сэр.
  — И что же произошло там?
  — Он отвел меня в офис Мейсона. Мейсон оказался не так настойчив, как остальные, но он тоже пытался заставить меня сказать, что я видел выбегающим из супермаркета именно парня, изображенного на рисунке.
  — И вы это сделали?
  — Нет, но через некоторое время, наслушавшись их разговоров, я засомневался и сказал, что в глазах есть что-то знакомое, а вот рот совсем не похож. Если честно, они так задурили мне голову, что я уже не помню, как выглядело лицо, которое я видел, и как выглядит портрет!
  — Вы чувствуете, что больше не можете быть надежным свидетелем?
  — Именно так.
  — Это все, — заявил Гамильтон Бергер.
  — Минуточку, — попросил Мейсон. — У меня есть несколько вопросов.
  — Не думаю, что я позволю вам допрашивать этого свидетеля, мистер Мейсон, — возразил окружной прокурор.
  — Не поймите меня превратно, — взмолился вдруг Керни. — Я не намерен никого обвинять в каком-либо преступлении. Просто хочу сказать, что в моей памяти все перепуталось из-за предположений, которые они делали, вот и все.
  — Вот так, — подытожил Бергер. — Ситуация проясняется. При дальнейшем расследовании этого дела на показания данного свидетеля рассчитывать больше не приходится. Когда мы найдем настоящего преступника и этот свидетель столкнется с человеком, который действительно совершил преступление, на перекрестном допросе ему придется заявить, что раньше ему пришлось сделать заявления, опровергающие первоначальное опознание, из-за неуместных наущений Перри Мейсона и его служащих.
  — Почти на каждом процессе свидетели сначала дают полиции противоречивые описания, — заметил адвокат. — Потом делают задний ход, и, когда, в конце концов, идентифицируют преступника — это скорее всего уже вторичная идентификация. Поэтому полиция часто относится к идентификации путем опознания как к «пробной» идентификации.
  — Ничего подобного, — возразил Гамильтон Бергер. — Суть нарушения, насколько я понимаю, в том, что свидетеля пытались заставить дать ложные показания.
  — Никто не заставлял свидетеля давать ложные показания, — возразил Мейсон. — Вы хотите сказать, что давили на его сознание?
  — Это одно и то же, — буркнул окружной прокурор.
  — На суде увидим, так ли это, — парировал Мейсон.
  Гамильтон Бергер проговорил:
  — Я не намерен ни продолжать этот допрос, ни записывать все в протокол.
  И снова выступил Мейсон:
  — Полиция обычно показывает свидетелю и словесные портреты, и фотографии, а потом, дав ему возможность рассмотреть подозреваемого в самых различных ракурсах, свидетелю предлагают посмотреть на нескольких людей, в числе которых есть и подозреваемый.
  — Довольно! — прервал его Гамильтон Бергер. — Мы здесь не для того, чтобы обсуждать методы полиции.
  — А я для того, — возразил Мейсон.
  — А я нет! — рявкнул окружной прокурор. — Слушание закончено! Что касается этого Детективного агентства, я подам жалобу властям на неуместные действия частного детектива, а также подам жалобу на ваши действия в дисциплинарный отдел Ассоциации адвокатов.
  — Речь идет о двух статьях Уголовного кодекса, господин окружной прокурор! — снова выступил Мейсон. — Если вы считаете, что имеет место нарушение Уголовного кодекса, что ж, выпишите ордер на мой арест и передайте меня суду присяжных. Там я подвергну этих свидетелей перекрестному допросу, а вы этого сделать не сможете. Тогда посмотрим, чья возьмет.
  — Именно это я и собираюсь сделать, — подтвердил Гамильтон Бергер.
  — Что ж, дерзайте! — откликнулся Мейсон. С этими словами он встал и величавой походкой вышел из комнаты.
  Глава 18
  Перри Мейсон ждал в гостиной дома 2420 по Брайдамур-авеню.
  К нему вышла миссис Хорас Уоррен. Она явно пребывала в подавленном настроении, но глаза ее были сухими.
  Поздоровавшись, адвокат произнес:
  — Возможно, у нас не очень много времени. Я прошу, чтобы вы мне подробно рассказали, что случилось. Я хочу, чтобы вы поведали мне о вашей связи с Коллистером Гидеоном и сообщили, что произошло, когда вы вошли в этот заброшенный магазин. Выкладывайте все, ничего не утаивайте.
  — Это убьет меня, — ответила она. — Если все станет известно, я больше никогда не смогу посмотреть в глаза Хорасу.
  — Не глупите, — посоветовал Мейсон. — Хорас вам верит.
  — После этого не будет.
  — Он вам верит, — повторил адвокат. — Он все знал о вас еще до вашей женитьбы.
  У миссис Уоррен расширились глаза.
  — О чем знал?
  — О том, что вас судили и оправдали, о вашей связи с Коллистером Гидеоном.
  — Он знал и об этом?
  — Да.
  — Ради бога, откуда?
  — Он поручил Джадсону Олни слетать в Нью-Йорк и выяснить все о вашем прошлом. Видите ли, когда Хорас понял, что влюбляется в вас, он почувствовал, что вы что-то скрываете о вашем прошлом, и решил выяснить, что же именно вы скрываете.
  — И он никогда ни словом не обмолвился об этом!
  — Он думал, что вы будете чувствовать себя лучше, если ваша тайна останется тайной.
  — А вы не пытаетесь меня успокоить, мистер Мейсон?
  — Я говорю вам правду.
  — Ах, это удивительный, удивительный человек! — воскликнула она со слезами на глазах.
  — Перестаньте, — посоветовал ей Мейсон. — У вас нет времени на слезы, у вас нет времени на то, чтобы жалеть себя.
  — Я не жалею себя, я думаю о Хорасе, о том, какой он замечательный человек.
  — Хорошо, — согласился адвокат. — Он замечательный. А теперь излагайте мне факты. Это единственное, чем вы можете сейчас ему помочь.
  — Я всегда чувствовала себя морально обязанной вернуть Коллистеру сорок семь тысяч долларов, — начала миссис Уоррен.
  — Вы хранили эти деньги для него?
  — Господи, нет!
  — Так что же все-таки произошло?
  — У него возникло подозрение, что им заинтересовались власти. Он испугался, что полиция может неожиданно нагрянуть к нему. В банке на его счете лежало сорок семь тысяч долларов. Гидеон снял их со счета и спрятал в сейф. Хотел, чтобы в случае возникших неприятностей я сохранила их для него. Но я побоялась это делать. Я знала, что в работе фирмы были некоторые нарушения, но уважала мистера Гидеона. Я считала его самым удивительным, ловким бизнесменом, неординарной личностью… мне никогда даже в голову не приходило, что его могут арестовать… Итак, он положил в сейф сорок семь тысяч долларов и попросил меня взять их надежно спрятать. Я этого не сделала. А ночью в офис проникли воры, нашли код замка сейфа и украли сорок семь тысяч долларов.
  — Если бы они оказались в сейфе на момент ареста, полиция конфисковала бы их, как наличные средства, спрятанные для ухода от налогов, — заметил Мейсон.
  — Это было бы довольно сложно доказать, но, как бы то ни было, из-за трусости я не выполнила указание, которое он мне дал. В результате Гидеон потерял все шансы получить хоть часть этих сорока семи тысяч долларов.
  — Значит, когда вы узнали, что он выходит из тюрьмы, вы решили возместить ему ущерб?
  Миссис Уоррен произнесла:
  — Мой муж был очень, очень успешным бизнесменом, и я экономила на всем, собирая и наличные, и ценные бумаги, ожидая дня освобождения Коллистера Гидеона. Я хотела пойти к нему и сказать: «Я не выполнила вашего указания, и поэтому вы потеряли возможность после освобождения воспользоваться вашим капиталом. Я собираюсь дать вам сорок семь тысяч долларов. Я знаю, что с вашим талантом делать деньги вы за короткое время значительно приумножите эту сумму. Потом вы вернете мне эту сумму, и мой муж никогда об этом не узнает».
  — Продолжайте, — попросил Мейсон. — Что было дальше?
  — Я хранила деньги в чемодане у себя в стенном шкафу, но их украли. Вероятно, кто-нибудь из слуг. Но я не могла никому пожаловаться, потому что тогда разразился бы скандал, и… Словом, я чувствовала, что для Хораса было бы невыносимо оказаться втянутым в подобный скандал. Он ценит свое положение в обществе, любит светскую жизнь…
  — Хорошо, деньги, которые вы хранили в чемодане, украли. Что вы сделали дальше?
  — Я поспешно стала вновь собирать деньги, где только могла, но набрала всего лишь пять тысяч долларов.
  — Вы получили какие-нибудь вести от Гидеона?
  — Да. Он позвонил мне, дал адрес магазина и попросил приехать туда. Я сообщила ему, что у меня есть для него некоторая сумма денег, а он предупредил, что в этих местах довольно опасно, и спросил, есть ли у меня револьвер. Я ответила, что есть, то есть сказала, что есть дома, у мужа. Он посоветовал, если я поеду с большой суммой денег, захватить с собой оружие, чтобы защититься в случае нападения.
  — Продолжайте.
  — Я отправилась туда и без труда нашла этот магазин. У меня в сумочке лежал пистолет. Я вошла в заброшенный магазин и увидела Коллистера Гидеона. Меня поразили происшедшие в нем изменения. Я сняла с правой руки перчатку, открыла сумочку, чтобы передать ему деньги, положила пистолет на стол и… Не знаю, мистер Мейсон, то ли это он изменился, то ли у меня раскрылись глаза! Когда я работала на него, я видела в нем ловкого, удачливого, проницательного бизнесмена. Но, поговорив с ним там, в магазине, увидела наглого, бойкого на язык, уверенного в себе пройдоху. В нем не было ни капли искренности, и… он стремился использовать наши отношения для своей выгоды.
  — Что вы имеете в виду?
  — Когда я работала на него, он знал, что я его уважаю, боготворю и… решил, что сможет обвести меня вокруг пальца. Но это был только один из моментов.
  — Что вы сделали?
  — Я вдруг увидела всю ситуацию в настоящем свете, — пояснила миссис Уоррен. — Отвратительную ситуацию! Тогда просто схватила сумочку и выбежала из здания.
  — А пистолет?
  — Оставила его на столе. Моя перчатка с правой руки, полагаю, упала на пол. Я ее не видела. Если честно, даже не подумала о ней. Просто убежала. Мне хотелось убраться оттуда как можно скорее.
  — И он был жив, когда вы ушли?
  — Разумеется. Очень даже жив.
  — Вы помните, в какое время это было?
  — Я знаю, что он велел мне приехать в магазин в четверть третьего, и я явилась туда точно ко времени. Мы проговорили всего минуту или две. Ситуация стремительно становилась невыносимой — невыносимой для меня! В такой обстановке трудно следить за временем, мистер Мейсон. Говорят, его убили из моего пистолета?
  — По-видимому, — допустил адвокат, — но доказательства этого пока не представлены, а когда будут, я хочу получить право на перекрестный допрос.
  — Но другого пистолета там не было!
  — Если его застрелил ваш муж, он вполне мог сделать это из того пистолета, что вы оставили на столе, но ваш муж утверждает, что он его не убивал.
  — Мой муж не стал бы лгать.
  — Убийство во многом отличается от других преступлений, — заметил Мейсон. — Когда на карту поставлена жизнь, человек способен на все.
  Миссис Уоррен смахнула слезы:
  — Вы действительно думаете, что его жизнь поставлена на карту?
  — Да, — ответил Мейсон.
  — И это… по моей вине, — прошептала она. — Я…
  Адвокат посоветовал:
  — Смиритесь с одним, миссис Уоррен. После того как вода пробежала вниз по течению и упала с плотины, ее уже никакими силами не повернуть назад и не заставить снова свергнуться с плотины. Принимайте вещи такими, как они есть. Сосредоточьтесь на настоящем, забудьте о прошлом… Вы не давали Гидеону никаких денег?
  — Ни цента.
  — Но говорили ему, что у вас для него есть деньги?
  — Да. По телефону. Я сказала ему, что у меня есть для него некоторая сумма, не очень большая, но это все, что мне удалось собрать, не привлекая внимания. Я извинилась за то, что не выполнила его указания и не забрала деньги из сейфа, испугавшись, что если их найдут у меня, то мне не поздоровится… На самом деле было так: встретившись с ним на суде, мистер Мейсон, я вдруг поймала его взгляд и поняла, что он хочет втянуть меня в это дело, надеясь, что суд присяжных отнесется к нам с сочувствием и оправдает обоих. Но мое положение в фирме было настолько незначительным, что суд присяжных оправдал меня, а его осудил. Что было бы, если бы я действительно спрятала эти деньги, не знаю… А после этой встречи я внезапно прозрела и перестала чувствовать к нему благоговейное восхищение. Передо мной открылось лицо помпезного лицедея!
  — Как долго продолжался ваш разговор на складе?
  — Минуту-другую.
  — Он не рассказал вам, чем занимался по выходе из тюрьмы?
  — Нет.
  — Гидеон звонил вам всего один раз?
  — Да. Я ничего не слышала о нем с момента суда и его отправки в тюрьму до той поры, пока он не вышел и не позвонил мне. Скажу так: он заботился обо мне — не хотел, чтобы мое имя трепали где попало.
  — Конечно, не хотел, — согласился Мейсон, — потому что решил шантажировать вашего мужа!
  — Решил что?
  — Шантажировать вашего мужа, — повторил адвокат. — Это одна из блестящих идей, пришедших ему в голову. Он…
  — Нет, Гидеон не сделал бы ничего подобного! Он не пал бы так низко!
  — Не обольщайтесь! — резко остановил ее Мейсон. — Гидеон явился в мой офис и просил меня оказать ему финансовую поддержку, заставив вашего мужа дать ему деньги, чтобы избежать огласки.
  У миссис Уоррен буквально отвисла челюсть.
  — Как… Как… Не может быть!
  — Вы не знали об этом?
  — Нет.
  — Хорошо. Вы рассказали мне о вашем прошлом и о том, что случилось, когда вы попали в этот магазин. Но больше никому об этом не рассказывайте. Не делайте никаких комментариев, никому, ни о чем!
  — Но все равно все всплывет… И моя связь с Гидеоном, и…
  — Нет, не всплывет, — пообещал Мейсон. — Вовсе не обязательно. Я буду бороться. Буду настаивать на немедленном предварительном расследовании, и тогда посмотрим, какое дело сумеют возбудить против вашего мужа.
  — Боюсь, ситуация безнадежная, — печально констатировала миссис Уоррен, — даже если им неизвестны все подробности.
  — На предварительном слушании совсем не обязательно станут докапываться до мотива преступления, — заявил Мейсон. — Где вы взяли пистолет?
  — Это пистолет моего мужа.
  — Где и когда он его приобрел?
  — Купил несколько лет назад.
  — У друга или у торговца оружием?
  — Думаю, у торговца оружием. Он хотел, чтобы в доме был пистолет.
  — Хорошо, мы сделаем все, что сможем. Держитесь стойко, не делайте никаких комментариев. Насколько возможно, говорите всем, что вы слишком обессилены для каких-либо интервью. Не пускайте в дом газетчиков, не отвечайте на телефонные звонки, а если кто-нибудь загонит вас в угол, желая получить у вас информацию, не позволяйте этому человеку заманить вас в ловушку, делая какие-либо заявления, кроме двух слов: «без комментариев». Всякий раз, открывая рот, произносите только эти слова. Как вы думаете, вам удастся это сделать?
  — Да, конечно.
  — Это будет не так легко, как вам кажется, — предупредил Мейсон. — Вас могут забросать вопросами или ложными утверждениями, будут пытаться застать врасплох. Но вы лишь помните: надо всегда говорить «без комментариев». Только так вы поможете вашему мужу. Иначе ненароком навредите ему.
  — Я попытаюсь, — пообещала миссис Уоррен.
  Глава 19
  Судья Ромни Сакстон занял свое место и провозгласил:
  — Штат Калифорния против Хораса Уоррена. Начинаем слушание дела об убийстве. Стороны готовы к слушанию?
  — Защита готова, — отозвался Мейсон.
  С места поднялся Гамильтон Бергер.
  — Позвольте сообщить суду, что обвинение готово. Кроме того, хочу заявить, что в представлении этого дела мне будет помогать мой помощник, Алфиус Рандолф. Я знаю, что на предварительном слушании обычно не делаются открытые заявления. Я также понимаю, что мое появление на предварительном расследовании совершенно необычно, но ведь и дело из ряда вон выходящее. Принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства дела, я хочу сделать суду заявление, чтобы суд мог понять значимость доказательств, которые будут предъявлены, и оценить их соответствие общей картине. Нам, например, не удалось определить мотива убийства, разве что косвенно и с помощью косвенных улик. Мы можем предъявить лишь косвенные улики, и пусть суд сам делает выводы. Мы сможем доказать, что в ночь на третье число этого месяца была совершена попытка убийства в связи с ограблением «Пасифик нортерн супермаркет». Убийцу видели два свидетеля. Мистер Перри Мейсон, представляющий на этом слушании защиту, попросил художника сделать портрет подозреваемого; тот выполнил портрет заранее, еще не поговорив со свидетелями и не услышав их описаний. Косвенные улики дают понять, что мистер Мейсон собирался воспользоваться этим портретом, чтобы оказать давление на покойного Коллистера Гидеона. Гидеон раньше был осужден за тяжкое преступление и недавно вышел из федеральной тюрьмы. Зная, что такой влиятельный человек, как мистер Мейсон, намеревается сфабриковать против него ложное обвинение в убийстве, он, понятно, запаниковал.
  — Минуточку, минуточку, — перебил его судья Сакстон. — Это серьезное обвинение. Вы намекаете, что мистер Мейсон фабриковал против покойного ложное обвинение в убийстве?
  — Именно это я и сказал, ваша честь.
  — И он давил на свидетелей?
  — Это мое обвинение, и я надеюсь доказать его, представив мотивы.
  — Это очень серьезное обвинение, — заметил судья Сакстон.
  — Доказательство подтвердит обвинение, — заверил его Гамильтон Бергер.
  На лице судьи Сакстона появилась мрачная улыбка.
  — Хорошо, — кивнул он, — продолжайте ваше заявление.
  — Мы докажем, — продолжал Гамильтон Бергер, — что покойный Коллистер Гидеон был убит из револьвера 38-го калибра, найденного у подсудимого, и что подсудимый прятался на месте преступления. В силу этих доказательств мы будем просить ордер на передачу дела в Верховный суд.
  — Очень хорошо, — одобрил судья Сакстон. — Защита хочет сделать начальное заявление?
  Теперь поднялся Перри Мейсон:
  — Защита хочет сделать следующее заявление: подсудимый считается невиновным, пока не доказана его вина. До тех пор, пока моя вина не доказана, я не виновен. Защита хочет напомнить суду, что любой намек, сделанный свидетелю, необязательно является незаконной попыткой заставить свидетеля фальсифицировать свои показания.
  — Не трудитесь объяснять суду азы Уголовного кодекса, мистер Мейсон. Процесс продолжается.
  Снова поднялся Гамильтон Бергер:
  — Позвольте сообщить суду, что при столь необычных обстоятельствах я собираюсь вызвать моего первого свидетеля — Дру Керни, потому что хочу положить начало выяснению мотива преступления.
  — В показаниях мистера Керни содержится намек на мотив, я правильно понимаю?
  — Да, ваша честь.
  — Каким же образом?
  — Мы постараемся доказать, что подсудимый с помощью своего адвоката, Перри Мейсона, пытался сфабриковать против Коллистера Гидеона ложное обвинение в убийстве.
  — Суд очень заинтересован в этом доказательстве, — отозвался судья Сакстон. — Мистер Керни, пройдите на свидетельское место и поклянитесь говорить только правду и ничего, кроме правды.
  Керни вышел вперед, поднял правую руку, произнес слова присяги, назвал свое имя, адрес и род занятий.
  — Вы держите в этом городе мастерскую?
  — Небольшую мастерскую, сэр. Кроме того, у меня есть и магазин. Я продаю электроприборы и занимаюсь их ремонтом.
  — Не вспомните ли, что произошло с вами третьего числа этого месяца?
  — Конечно, припоминаю, сэр.
  — Где вы были в тот вечер?
  — Фактически, это произошло в начале первого ночи, то есть уже четвертого. Я возвращался домой после позднего сеанса в кино.
  — Вы знаете, где расположен «Пасифик нортерн супермаркет»?
  — Да, сэр, на Холлстон-авеню, 1026.
  — Ваш путь лежал мимо этого супермаркета?
  — Да, сэр.
  — Проходя мимо, вы заметили что-либо необычное?
  — Да, сэр.
  — Что именно?
  — Входная дверь супермаркета открылась, и оттуда выскочил человек. Он чуть было не сбил меня с ног.
  — Продолжайте.
  — В руке у него был револьвер. Он наставил его на меня и велел мне поднять руки.
  — И что вы сделали?
  — Поднял руки.
  — Он что-нибудь еще говорил вам?
  — Я предположил, что это ограбление, и…
  — Не важно, что вы предположили! Он что-нибудь еще сказал вам?
  — Да, сэр.
  — Что именно?
  — Велел мне держать руки поднятыми.
  — И что он сделал потом?
  — Стал довольно быстро пятиться от меня, пока не пересек почти две трети улицы. Потом вдруг быстро повернулся и со всех ног помчался по аллее.
  — А вы что сделали?
  — Я попробовал открыть дверь супермаркета, но она оказалась запертой. Наверное, он захлопнул пружинный замок. Почувствовав неладное, я бросился к телефону, чтобы как можно скорее поставить в известность полицию.
  — Вы знаете этот район?
  — Да, сэр.
  — Вы знали, где находится телефон?
  — Ну, я не уверен, что это ближайший телефон, но я знал, что телефонная будка есть на станции техобслуживания в трех кварталах от магазина, поэтому побежал туда.
  — Как быстро вы бежали?
  Свидетель усмехнулся:
  — Сначала быстро, но вскоре замедлил бег. Иногда я бегаю на короткие дистанции, но быстро устаю. Пробежав пару кварталов, перешел на трусцу. Именно тогда я и услышал сирену, увидел красный огонек полицейской машины. Я выбежал на середину улицы, замахал руками и остановил ее.
  — Хорошо. Оставим пока этот момент. Что происходило позже?
  — Вы имеете в виду рисунок?
  — Да.
  — Ко мне пришел человек, назвавшийся Фарли Фултоном. У него был карандашный рисунок. Он показал его мне и спросил, не этого ли человека я видел выбегающим из супермаркета… Нет, до этого мы еще поговорили. Он попросил меня описать в общих чертах человека, которого я видел. Сказал, что он частный детектив, предъявил удостоверение, а уже после этого показал мне рисунок и спросил, совпадает ли мое описание с этим рисунком.
  — И что вы ему ответили?
  — Я посмотрел на рисунок и сказал, что это не тот человек.
  — Что было потом?
  — Он стал проявлять настойчивость. Заявил, что это тот самый человек и что ночной сторож подтвердил полное сходство.
  — Что было потом?
  — Я возразил, что мне так не кажется, но разволновался и призадумался. Если честно, это не давало мне покоя. Меня и раньше грабили, и я не хотел…
  — Нас это не интересует! Нас не интересуют ни ваши мысли, ни ваше прошлое! — отрезал Гамильтон Бергер. — Что вы сделали?
  — Пошел в офис к Полу Дрейку, детективу, который нанял Фарли Фултона, и попросил его еще раз показать мне этот рисунок. Дрейк позвонил мистеру Мейсону и спросил…
  — Минуточку, — перебил его Гамильтон Бергер, — вы имеете в виду мистера Перри Мейсона, представляющего на этом суде защиту?
  — Да, сэр. Именно его.
  — Что же произошло дальше?
  — Он позвонил мистеру Мейсону, и тот пригласил нас в свой кабинет. Когда мы пришли туда, Мейсон поговорил со мной.
  — О чем вы говорили?
  — Протестую! — заявил Мейсон. — Это давление на свидетеля!
  — Принято, — согласился судья Сакстон.
  — Так что же вам сказал Мейсон?
  — Я не помню все, что он говорил, помню только, что он показал мне рисунок. Я сообщил ему, что человек, которого я видел, был старше, массивнее и выше, а он объяснил, что опыт показывает: в подобных обстоятельствах свидетели, описывая преступника, почти неизменно представляют его старше, массивнее и выше, чем он был на самом деле.
  — Иными словами, он пытался заставить вас подтвердить сходство?
  — Протестую! Ваша честь, это наводящий вопрос, подразумевающий определенный ответ свидетеля! — возразил Мейсон.
  — Принято, — вновь согласился судья Сакстон. — Господин окружной прокурор, пожалуйста, воздержитесь от наводящих вопросов!
  — Ну, думаю, ясно, что произошло, — заявил Гамильтон Бергер. — Я просто пытался в общих чертах обрисовать ситуацию.
  — Получайте показания только с помощью вопросов и ответов, — посоветовал судья Сакстон, — и не надо здесь представлять ситуацию в общих чертах.
  — Как бы то ни было, мистер Мейсон просил вас идентифицировать человека, изображенного на этом рисунке?
  — Ну, я не помню, эти ли именно слова он говорил. Я знаю, что он пытался сделать это, но…
  — Предлагаю снять ответ, как не имеющий отношения к вопросу, — вмешался Мейсон.
  — Принято. Ходатайство удовлетворено.
  — Мистер Мейсон просил вас идентифицировать человека, изображенного на рисунке?
  — Мне казалось, да. Я был уверен, что он пытался меня заставить сделать именно это.
  — Предлагаю снять ответ, как не относящийся к вопросу и являющийся заключением свидетеля, — произнес Мейсон.
  — Ходатайство удовлетворено.
  — Хорошо, — вмешался Гамильтон Бергер, — вернемся к вашим ощущениям. После разговора с Мейсоном у вас возникли сомнения, не этого ли человека вы видели?
  — Да.
  — Почему?
  — Мне казалось, что я очень хорошо запомнил, как выглядел тот человек, но, посмотрев с полдюжины раз на рисунок и послушав эти разговоры, немного засомневался.
  — Вы сообщили мистеру Мейсону о возникших у вас сомнениях?
  — Я сказал ему, что рот не совсем похож, а глаза мне, по-моему, немного знакомы. Мне показалось, я где-то их видел.
  — И что мистер Мейсон ответил на ваше заявление?
  — Мне показалось, он был удовлетворен.
  — Нас не интересует, что вам показалось, — заметил Гамильтон Бергер. — Я спрашиваю вас, что он сказал.
  — Он пояснил мне, что очень важно найти именно того человека и что я должен подробнейшим образом записать свои воспоминания.
  Гамильтон Бергер посмотрел на Перри Мейсона:
  — Мы можем записать, что это был портрет Коллистера Гидеона, мистер Мейсон?
  — Мы не можем записывать ничего подобного, — отозвался тот. — Если хотите доказать это, что ж, пожалуйста, доказывайте.
  — Если нужно, я вызову на свидетельское место художника и докажу, что он выполнил рисунок с фотографии Коллистера Гидеона и что действовал он, выполняя указания.
  — А как вы собираетесь доказать, что это тот самый рисунок, который показывали свидетелю?
  — Ну, — раздраженно бросил Гамильтон Бергер, — если вы решили бороться до конца, что ж, боритесь! У меня есть фотокопия рисунка, выполненного художником в моем офисе.
  — Но это не тот портрет, который показывали свидетелю! — заметил Мейсон.
  Судья Сакстон перебил их:
  — Насколько я понимаю, ввиду важности дела защита будет отстаивать свои права. Почему вы не хотите отпустить этого свидетеля, попросить художника выполнить копию рисунка и принести его сюда во второй половине дня?
  — Я это сделаю, — заявил Гамильтон Бергер, — но мне хотелось бы продолжить допрос этого свидетеля. — Он повернулся к Керни: — Впоследствии вам показали фотографию Коллистера Гидеона?
  — Да, сэр.
  — И изображение на рисунке, который показал вам детектив Фарли Фултон, показалось вам похожим на Коллистера Гидеона?
  — Минуточку! — вмешался Мейсон. — Всему свое время! Этот вопрос наводит свидетеля на определенное заключение. Более того, вы не имеете права задавать ему этот вопрос, пока не выяснено, откуда ему известно, что на портрете, который ему показали, изображен Коллистер Гидеон. Если он только слышал об этом, вы не можете делать из его ответов никаких выводов.
  Гамильтон Бергер поднял руки, показав, что сдается:
  — Хорошо, хорошо, хорошо! Если суду угодно, я прошу свидетеля удалиться до дневного заседания, а на свидетельское место вызвать лейтенанта Трэгга.
  — Минуту! — остановил его судья Сакстон. — Суд хотел бы задать этому свидетелю несколько вопросов.
  Керни взглянул на судью.
  — Вас допрашивали в полиции и спрашивали, что вы видели вечером третьего и ранним утром четвертого?
  — Да, сэр.
  — Полагаю, к моменту выхода утренних газет вы уже знали, какое преступление было совершено в супермаркете?
  — Да, ваша честь.
  — Вы читали утренние газеты?
  — Да, сэр.
  — Иными словами, в ту ночь вы спали не много.
  — Я не ложился до половины четвертого.
  — А утром детектив показал вам этот портрет?
  — Да, сэр.
  — Он что-нибудь говорил о портрете, показывая его вам?
  — Кажется, сказал, что это словесный портрет, сделанный полицейским художником.
  Судья Сакстон мрачно взглянул на него.
  — Думаю, — произнес он, — мы отпустим этого свидетеля до дневного заседания. Можете пригласить следующего свидетеля.
  — Обвинение вызывает лейтенанта Трэгга, — провозгласил Гамильтон Бергер.
  На свидетельское место вышел лейтенант Трэгг, произнес слова присяги, назвал свое имя, адрес и род занятий, добавив, что уже несколько лет работает лейтенантом полиции в том районе, где совершено преступление.
  — Четвертого числа этого месяца вы приехали в заброшенный магазин на углу Кловина-авеню и Хендерселла?
  — Да.
  — По какому случаю?
  — Кто-то поднял пожарную тревогу. Никакого пожара не было, но пожарные нашли в здании тело и доложили в полицию. Поэтому я и приехал.
  — Что вы обнаружили?
  — Я обнаружил тело человека, которого впоследствии идентифицировали как Коллистера Д. Гидеона, умершего, по-видимому, от огнестрельного ранения. Все произошло в кладовой магазина, приспособленной под тайное жилье. Там были консервы, кухонная утварь, небольшая спиртовая плитка, сковорода, посуда. Кроме того, я заметил там полотенца, мыло и прочие домашние принадлежности.
  — В здании была вода?
  — Да, сэр. Вода в здании была. В раковине и в туалете.
  — Что еще вы можете рассказать об этом здании?
  — В задней части магазина находится очень большое складское помещение.
  — Там было много товара?
  — Нет, сэр. Товара там не было, только множество пустых картонных коробок, некоторые очень большие. Они были сложены несколькими грудами.
  — Вы обыскали этот склад?
  — Да, сэр.
  — Что вы там нашли?
  — Мы нашли подсудимого, спрятавшегося за кучей коробок. В кармане пиджака у него оказался револьвер.
  — Как он объяснил свое присутствие там?
  — Он утверждал, что попался в ловушку из-за пожарной тревоги. Услышав сирены, решил, что это полиция, затаился и не мог выбраться из здания, пока мы его не обнаружили.
  — Он дал объяснение, почему оказался там и что делал?
  — Нет, сэр. Примерно в это время его адвокат Перри Мейсон посоветовал ему на все вопросы отвечать только одно: «Без комментариев».
  — После этого он делал какие-нибудь заявления?
  — На все вопросы отвечал только так: «Без комментариев».
  — Вы установили, кому принадлежит револьвер?
  — Да, сэр. Револьвер был куплен самим подсудимым. У меня есть заверенная копия платежной ведомости из регистрационного журнала огнестрельного оружия.
  — Могу я на нее посмотреть?
  Лейтенант Трэгг протянул Гамильтону Бергеру листок бумаги.
  — Прошу считать это одной из улик! — заявил окружной прокурор.
  — Защита не возражает, если обвинение докажет, что смертельная пуля была выпущена именно из этого револьвера, — согласился Мейсон.
  — Мы надеемся вскоре установить это, — пообещал Гамильтон Бергер.
  — Я требую, чтобы это было установлено до того, как револьвер приобщат к вещественным уликам, — заявил Мейсон. — Мы обязаны вести это дело должным образом. Если роковой выстрел был произведен не из этого оружия, любое доказательство, касающееся его, неправомочно, не относится к делу и не имеет значения.
  — Если представитель защиты занимает такую позицию, — заметил Гамильтон Бергер, — я хотел бы попросить этого свидетеля временно удалиться и вызвать на свидетельское место Александра Рэдфилда, эксперта по огнестрельному оружию окружной прокуратуры.
  — Не возражаю, — отозвался Мейсон. — Полагаю, это правильная процедура.
  Александр Рэдфилд занял свидетельское место, перечислил весь свой послужной список и с ожиданием повернулся к Гамильтону Бергеру.
  — Я показываю вам револьвер системы «смит-и-вессон», который предъявлен суду для идентификации, — объявил тот, — и спрашиваю вас: производили ли вы из этого револьвера пробный выстрел?
  — Производил.
  — Я спрашиваю вас, присутствовали ли вы на вскрытии, когда из тела Коллистера Гидеона извлекли роковую пулю?
  — Присутствовал.
  — Что случилось с пулей?
  — Я ее взял.
  — Где она сейчас?
  — У меня.
  — Дайте ее мне, пожалуйста.
  Рэдфилд протянул пулю.
  — Вы готовы утверждать, что это та пуля, которую извлекли из тела Коллистера Гидеона в вашем присутствии?
  — Да, сэр.
  — Прошу считать это уликой, — повернулся к судье Гамильтон Бергер.
  Мейсон спросил:
  — Можно на нее посмотреть? — Он подошел, некоторое время разглядывал пулю, потом проговорил: — Не возражаю, ваша честь. Это можно считать уликой.
  — А теперь, — продолжил Гамильтон Бергер, — я вас спрашиваю, мистер Рэдфилд, как эксперта по огнестрельному оружию: эта смертельная пуля была выпущена из оружия, которое я сейчас держу в руках, именно этого револьвера системы «смит-и-вессон»?
  Рэдфилд слегка заерзал:
  — Я тщательно осмотрел смертельную пулю и сравнил ее с пробными пулями, выпущенными из этого оружия. Нашел много совпадений.
  — Основывая ваш ответ на вашем опыте в этой области и на ваших знаниях в баллистической науке, можете ли вы сказать, что эта смертоносная пуля была выпущена именно из этого пистолета, вещественного доказательства Б?
  — Я сказал бы, что, по всей вероятности, принимая во внимание все факторы, смертоносная пуля была выпущена из этого пистолета.
  — Исследуя эту пулю под микроскопом, вы смогли найти что-нибудь указывающее на то, что она не была выпущена из этого пистолета, вещественного доказательства Б?
  — Нет, сэр.
  — Перекрестный допрос, — торжествующе произнес Бергер.
  Мейсон подошел вплотную к Рэдфилду, который снова слегка поерзал.
  — Мистер Рэдфилд, — произнес он, — я высоко ценю вашу квалификацию и вашу прямоту.
  — Спасибо, сэр.
  — Вы были свидетелем во многих моих делах, и я имел возможность иногда подвергать вас перекрестному допросу.
  — Да, сэр.
  — Но я никогда не слышал от вас подобных ответов. Вы утверждаете, что не смогли найти ничего, указывающего на то, что смертоносная пуля не была выпущена именно из этого пистолета, вещественного доказательства Б. Вы утверждаете, что нашли несколько совпадений с контрольными пулями, и утверждаете, что, принимая во внимание все факторы, пуля была выпущена именно из этого пистолета.
  — Да, сэр.
  — Ваши ответы очень странные! Они отличаются от тех ответов, которые вы давали обычно. Скажите, пожалуйста, вы тщательно прорепетировали ваши ответы?
  — Ну… — Рэдфилд заколебался.
  — Продолжайте, — упорствовал Мейсон, — вы же под присягой!
  — Поскольку я служу в полицейском управлении, я считаю необходимым обсуждать с начальством свои заключения по всем делам. То есть я делаю отчет об экспертизе, согласовываю его с начальством, а потом в суде отвечаю на вопросы, придерживаясь положений этого отчета.
  — Понятно, — кивнул Мейсон. — Я вас спросил: тщательно ли вы отрепетировали ваши ответы?
  — Я обсуждал мой отчет с окружным прокурором и объяснил ему, какие положения могу подтвердить под присягой, а какие — нет.
  — Я вас спрашиваю, — настойчиво повторил Мейсон, — являются ли ваши ответы тщательно отрепетированными?
  — Я поставил в известность окружного прокурора, какими будут мои ответы.
  — И он предложил вам некоторые изменения, которые вы добросовестно внесли в отчет?
  — Он не предлагал никаких изменений.
  — А изменения формулировок?
  — Формулировок — да.
  — А разве окончательная мысль, высказанная окружным прокурором после просмотра отчета, заключалась не в его вопросе «принимая во внимание все обстоятельства, не считаете ли вы, что роковая пуля была выпущена именно из этого пистолета»?
  — Ну, да, кажется, он это говорил.
  — Эта смертоносная пуля очень сильно расплющена?
  — Да, сэр.
  — Но на ней видны все характерные признаки?
  — Да, сэр.
  — Эти характерные признаки относятся к калибру, ширине нарезки и количеству нарезок?
  — Да, сэр.
  — Иными словами, любая пуля, выпущенная из револьвера системы «смит-и-вессон» выпуска этого же года, имела бы те же характерные признаки?
  — Да, сэр.
  — Такие индивидуальные признаки, как расположение бороздок на этой роковой пуле, оказалось обнаружить гораздо труднее, чем обычно?
  — Верно.
  — Утверждая, что с учетом всех обстоятельств дела смертоносная пуля была выпущена именно из этого револьвера, вещественного доказательства Б, вы приняли во внимание некоторые обстоятельства, не подлежащие рассмотрению экспертом по баллистике?
  — Это зависит от того, что вы имеете в виду.
  — Вы приняли во внимание некоторые факторы, не относящиеся к технике?
  — Полагаю, да.
  — Вы приняли во внимание факт, что пистолет был найден у человека, прятавшегося недалеко от места преступления?
  — Да, сэр.
  — Иными словами, если этот пистолет, вещественное доказательство Б, попал бы к вам легально — предположим, если бы вы взяли его в ломбарде — и окружной прокурор сказал вам: «Вы, как эксперт в области баллистики, можете утверждать, что эта роковая пуля была выпущена из этого пистолета?» — что бы вы ответили?
  Рэдфилд заколебался, заволновался, посмотрел на окружного прокурора и ответил:
  — В подобных обстоятельствах мне пришлось бы сказать, что, хотя и очевидно, что пуля была выпущена из пистолета той же марки, я не стал бы заявлять под присягой, основываясь только на данных баллистической экспертизы, что смертоносная пуля была выпущена именно из этого пистолета.
  — Так, — сказал Мейсон, — если отбросить некоторые обстоятельства, повлиявшие на ваше мнение как непрофессионала в области сыска, и основывая ваши показания только на фактах, обнаруженных вами как экспертом, вы по-прежнему вынуждены признать, что не можете утверждать с уверенностью, будто эта фатальная пуля была выпущена именно из этого пистолета?
  — Да, это так, сэр.
  — У меня все, — заключил Мейсон. — А теперь, если суд позволит, я приглашу лейтенанта Трэгга и подвергну его перекрестному допросу.
  — Окружной прокурор закончил?
  — У меня больше нет вопросов, — отозвался Бергер. — Дело почти завершено. Я обращаюсь к суду с просьбой выписать ордер, предписывающий мистеру Мейсону лично явиться сегодня на дневное слушание и доказать, почему его нельзя обвинить в давлении на свидетеля.
  — Приближается время дневного перерыва, — сообщил судья Сакстон. — Если мистер Мейсон обещает быть кратким, думаю, он сможет закончить свой перекрестный допрос до полудня. Полагаю, к этому времени я выпишу ордер, предписывающий мистеру Мейсону явиться в суд сегодня в половине третьего и доказать, почему его нельзя привлечь к суду за неуважение. Суд очень серьезно относится ко всякой попытке давить на свидетеля, но, с другой стороны, суд замечает окружному прокурору, что это, может быть, не неуважение, а преступление, и, конечно, ассоциация адвокатов примет дисциплинарные меры.
  — Да. Я это знаю, ваша честь, — заявил Гамильтон Бергер. — Но думаю, так как на этого свидетеля давили, пытались влиять на его показания и в конечном итоге обманули, суд имеет право выдвинуть обвинение в неуважении к суду.
  — Этот вопрос мы обсудим в половине третьего, — пообещал судья Сакстон.
  — Свидетеля не обманывали, — возразил Мейсон. — Его допрашивали.
  — Допрашивали так, что ввели в полное заблуждение, — огрызнулся Гамильтон Бергер.
  — Это мы обсудим в половине третьего, — перебил их судья Сакстон. — Лейтенант Трэгг, вернитесь, пожалуйста, на свидетельское место, мистер Мейсон хочет подвергнуть вас перекрестному допросу.
  Лейтенант Трэгг вернулся на свидетельское место, устроился удобно, как бывалый свидетель, которому подобные перекрестные допросы не впервой и который говорит правду, ничего, кроме правды, а потому ничего не боится.
  Мейсон задал вопрос:
  — Лейтенант Трэгг, когда ваши люди прибыли в магазин на углу Кловина-авеню и Хендерселла, вы нашли тело?
  — Верно.
  — И приступили к обычной процедуре: сделали фотографию тела, обвели мелом на полу его контуры. Вы обыскали магазин?
  — Да, сэр.
  — И вы нашли подсудимого?
  — Да, сэр. Он прятался за грудой картонных коробок.
  — Вы говорите, он прятался. Вы имеете в виду, что он скрывался?
  — Да, он прятался. Он сидел скорчившись в темноте.
  — В темноте, лейтенант?
  — Именно так, как я говорю.
  — Значит, освещение было не очень хорошим?
  — Освещение было очень слабым. Удобства работали тоже лишь частично. Вода в магазине еще была, но электричество отключено.
  — Это длинное, полуразрушенное здание?
  — Это старое кирпичное здание.
  — А освещение?
  — Когда включили электричество, комната, где нашли тело, была освещена хорошо. В складской части оказалось темновато, без электрического света все помещение выглядело мрачным. Пришлось подождать, пока глаза привыкли к полутьме, а уж затем начать осматривать складское помещение.
  — Там вы и обнаружили подсудимого?
  — Да, сэр, там он и прятался.
  — А где был пистолет?
  — Пистолет лежал в кармане подсудимого.
  — Из него стреляли?
  — Да, сэр, из него недавно стреляли.
  — Это подтверждено экспертизой?
  — Да.
  — Пистолет был полностью заряжен?
  — В нем отсутствовал один патрон.
  — Вы включили электричество?
  Трэгг улыбнулся:
  — Нет, сэр, мы не включали электричества. Это потребовало бы значительных усилий и некоторого времени, потому что был сорван счетчик.
  — И все же вы говорите, склад вы обыскали?
  — Обыскали.
  — Насколько хорошо вы его обыскали?
  — Мы нашли то, что искали.
  — И что же вы нашли?
  — Убийцу и орудие убийства.
  — Вы предположили, что подсудимый — убийца, потому что он прятался?
  — И потому что при нем было орудие убийства.
  — Но вы только что слышали показания эксперта по баллистике и огнестрельному оружию, который утверждает, что это оружие может считаться только предполагаемым орудием убийства, потому что находилось у человека, которого вы заклеймили как убийцу.
  — Это логическое заключение, — признал лейтенант Трэгг. — Однако были и другие факторы, указывающие на то, что этот револьвер, вещественное доказательство Б, был орудием убийства.
  — При обыске склада вы пользовались каким-нибудь светом?
  — Нет, сэр.
  — Вы лишь осмотрели склад, нашли подсудимого и взяли его под стражу?
  — Да, сэр.
  — Насколько известно, помещение склада достаточно велико и там мог прятаться кто-то еще.
  — Нет, сэр, мы обыскали его достаточно хорошо, чтобы убедиться, что больше там никого нет.
  — Кажется, вы сказали, что там было очень много больших картонных коробок?
  — Да, сэр.
  — В некоторых из них мог спрятаться человек?
  — Ну, полагаю, да.
  — Вы их не отодвигали? Вы в них не заглянули?
  — Нет, не заглянули. Мы обыскивали склад с целью найти кого-то, кто мог там быть. Мы нашли убийцу. На этом наши поиски прекратились.
  — Тогда, — заявил Мейсон, — смею утверждать, что на самом деле склад вы не обыскивали. Я собираюсь за свои деньги связаться со службой обеспечения электроэнергией и предлагаю продолжить рассмотрение дела после того, как будет произведен обыск.
  — И что вы надеетесь там найти? — поинтересовался судья Сакстон.
  — Не знаю, — пожал плечами Мейсон. — Мне кажется, склад стоит обыскать.
  — Ну, если вы хотите это сделать и хотите вложить деньги в службу обеспечения электроэнергией, суд, безусловно, предоставит вам такую возможность. Приближается час дневного перерыва. Суд свободен до половины третьего, а в это время, мистер Мейсон, вы должны надлежащим образом доказать, почему вас нельзя привлечь за неуважение к суду.
  — Хорошо, ваша честь, — ответил Мейсон. — Я попрошу полицейское управление посодействовать мне в том, чтобы в том магазине и складе немедленно установили счетчик.
  — Но это же глупость! — запротестовал Гамильтон Бергер. — Там уже ничего нет. Там никогда ничего не было, что…
  — Откуда вы знаете? — перебил его судья Сакстон.
  — Знаю, потому что отлично представляю себе ситуацию.
  — Суд не рассматривает ваши представления, — заметил судья Сакстон. — Суд рассматривает конституционные права подсудимого, обвиняемого в преступлении. Когда ищешь что-то, что надеешься найти, и находишь, поиски обычно прекращаешь. По-видимому, так произошло и в этом случае. Я не осуждаю полицию. Я просто утверждаю, что, если защита хочет, чтобы склад обыскали, суд не только охотно посодействует этому, но суд очень хотел бы, чтобы обыск был произведен. Суд предписывает обвинению всячески сотрудничать с представителем защиты в деле подключения там электричества. Насколько я понимаю, если будет включено электричество, склад будет хорошо освещен.
  Гамильтон Бергер взглянул на Трэгга.
  — Да, конечно, ваша честь, — согласился тот. — И на складе, и в магазине есть длинные лампы дневного света.
  — Очень хорошо, — заявил судья Сакстон. — Суд объявляет перерыв до половины третьего, а если за это время не успеют включить свет и произвести обыск, суд снова объявит перерыв до завтрашнего утра. А сейчас перерыв до половины третьего.
  Мейсон подошел к Полу Дрейку:
  — Пол, тебе придется обойтись без ленча.
  — Думаю, нам всем придется обойтись без ленча, — заметил детектив. — Следующая наша еда будет в тюрьме.
  — Забудь, — улыбнулся адвокат. — Я хочу, чтобы за время полуденного перерыва ты связался со всеми банками города, не отделениями, а основными банками, и выяснил, не вкладывал ли кто-нибудь туда по почте десять лет назад сорок семь тысяч долларов наличными.
  — Они не дадут такой информации, — возразил Дрейк, — даже если знают. Они…
  — Они знают, — настойчиво повторил Мейсон. — Не каждый день в банк по почте кладут сорок семь тысяч долларов наличными. Они, может быть, не захотят дать тебе подробную информацию. Скажи им просто, что мы хотим знать, был ли сделан такой вклад. Задействуй достаточно людей, чтобы банки города опросили как можно более оперативно. Позвони по телефону, скажи им, кто ты такой, скажи им, что это в интересах правосудия.
  Дрейк мрачно произнес:
  — Я наблюдал за лицом судьи Сакстона, когда несли всю эту чушь насчет давления на свидетелей. Этот малый решительно настроен против тебя. Он раскрутит тебя на всю катушку.
  Мейсон усмехнулся:
  — Это не значит, что я не могу сделать обманный ход.
  — Ну, тебе лучше побыстрее делать этот обманный ход, потому что, по-моему, он достаточно ловкий мошенник.
  — Ну, мы еще не побеждены, — напомнил Мейсон.
  — Я не знаю, что ты пытаешься доказать. По-моему, наше положение настолько затруднительно, что вряд ли мы из него выберемся.
  — Послушай, Пол, — Мейсон старался говорить спокойно, — человек выходит из федеральной тюрьмы, за ним следят правительственные агенты, осуществляющие как грубую, так и тонкую слежку. Парень покупает хорошую одежду, хорошие сигары. Откуда у него деньги?
  — А действительно, откуда? — откликнулся Дрейк. — Автомобиль он купил на деньги, полученные от тебя.
  — Верно, — согласился Мейсон. — Он сделал это для того, чтобы меня припугнуть, но, купив автомобиль, исчез. Он не стал брать такси, другого автомобиля, по нашим данным, у него не было. А потом мы находим его в кладовой заброшенного магазина, о котором идет речь на этом судебном процессе. В кладовой полно еды, лежат спальный мешок и чемодан с одеждой. Откуда Коллистер Гидеон все это достал?
  — Вероятно, купил в магазинах, наверное, у него были деньги.
  — Он был достаточно скрытен, — заметил Мейсон. — Нет, нам не все известно о Гидеоне!
  — Ладно, ладно, я займусь банками, — пообещал Дрейк. — Ты хочешь, чтобы я попозже присоединился к тебе в магазине?
  — Нет, — отказался Мейсон. — Я заставлю полицию произвести обыск по всем правилам!
  Глава 20
  Служащий энергетической компании доложил:
  — О’кей, питание включено.
  Трэгг повернул выключатель, и в помещении склада, а также в офисной части здания зажегся свет.
  Мейсон огляделся, затем прошел в дальнюю часть комнаты и начал тщательный осмотр.
  Трэгг, Гамильтон Бергер и еще двое в штатском, явно смертельно скучающие при этой процедуре и беспрерывно поглядывающие на часы, время от времени посматривали по сторонам, ожидая, когда Мейсон закончит.
  — Вот что, Трэгг, — заявил тот, — прежде всего я хочу посмотреть на одну вещь.
  — Какую?
  Адвокат показал на поперечную перекладину.
  — Там что-то есть. Отверстие, а рядом с отверстием свежая щепка.
  Трэгг хотел что-то ответить, но потом передумал и обратился к одному из своих людей:
  — Посмотрите, есть ли поблизости стремянка.
  Вмешался Гамильтон Бергер:
  — Это еще один старый добрый финт! Дом не был опечатан. Сюда мог войти любой и оставить какие угодно вещественные доказательства.
  Трэгг промолчал.
  Мейсон уже пошел к стремянке, когда Трэгг оттащил его назад со словами:
  — Если не возражаете, Перри, это сделаю я!
  Он поднялся, осмотрел отверстие в перекладине, прикусил губу, взглянул на окружного прокурора и сообщил:
  — По-моему, это пуля.
  Бергер покраснел.
  — Ладно, — произнес он, — в половине третьего мы предъявим Мейсону обвинение в неуважении к суду по одному пункту. А может, и по двум. Давайте сюда пулю! Тот же самый трюк с подбрасыванием улик!
  — Если бы ваши люди произвели тщательный обыск, как положено, никто не смог бы подбросить улики, — возразил Мейсон. — А теперь мы не можем сказать, когда была выпущена эта пуля.
  — Ну, я-то могу сказать, — заявил Гамильтон Бергер, — и даже могу сказать, в чьих руках находилось оружие!
  — Вы делаете это заявление в присутствии свидетеля и готовы нести за него ответственность? — уточнил Мейсон.
  Гамильтон Бергер повернулся к нему спиной и удалился.
  — Вытаскивая пулю, пожалуйста, будьте осторожны, не повредите бороздки или свинец, — попросил адвокат.
  — Можете не объяснять мне, как вытаскивать пулю, — огрызнулся Трэгг. Он немного поковырял вокруг отверстия складным ножом и обратился к одному из людей в штатском: — Глубже мой нож не проникает. Пойди возьми из машины сумку с инструментами, там есть дрель со сверлом для дерева.
  Офицер в штатском вернулся с дрелью.
  Трэгг приказал:
  — Поднимись туда и очень, очень осторожно посверли вокруг пули. Высверли кусок дерева, в котором она засела.
  Офицер поднялся по стремянке и через несколько минут высверлил кусок деревянной перекладины.
  Трэгг осторожно расщепил дерево и извлек оттуда пулю 38-го калибра.
  — Ну, вот, — констатировал он, — пулю мы нашли, что дальше?
  — Пусть ее посмотрит Рэдфилд, — предложил Мейсон.
  — Хорошо, — согласился Трэгг, — будь по-вашему. Полагаю, вы хотите получить отчет до половины третьего?
  — Пошлите человека с пулей к эксперту, — распорядился Мейсон, — а сами не повторяйте одной и той же ошибки. Не прекращайте поисков, пока что-нибудь не найдете. Давайте тщательно осмотрим и магазин, и склад.
  — Хорошо, — согласился Трэгг, — идем на склад.
  Они вернулись на склад. Трэгг включил электричество, и сырое, мрачное помещение мгновенно озарилось светом.
  — Ну, что ж, давайте осматривать все, — предложил Мейсон. — Пусть ваши люди перевернут каждый большой ящик, и посмотрим, что нам удастся найти.
  — Их же здесь целых пятьдесят штук, — возразил Трэгг.
  — Ладно, если до половины третьего не успеете перевернуть пятьдесят ящиков, мы позвоним судье и попросим отсрочки.
  — Приступайте! — распорядился Трэгг.
  Трэгг и один из офицеров трясли упаковочные ящики из рифленого картона, переворачивали их и заглядывали внутрь.
  Вдруг один из офицеров начал что-то говорить Трэггу, осекся, многозначительно посмотрел на лейтенанта полиции и отвернулся.
  — Что там такое? — заинтересовался Мейсон. — Мы производим этот обыск согласно решению суда. Я имею право знать, что вы нашли.
  — Там кто-то стоял, — пояснил офицер. — Видны отпечатки резиновых подошв. Человек где-то наступил в масло и оставил след.
  — Это ничего не значит, — заявил Гамильтон Бергер. — Вы не можете сказать, когда был оставлен этот отпечаток. Может быть, месяц назад, а может быть, — многозначительно добавил он, — вчера ночью.
  — Как бы то ни было, — возразил Мейсон, — кто-то его оставил. Это улика. Упаковочные ящики арестовать.
  — Ладно, — устало согласился Трэгг, — возьмите их.
  — И я требую, чтобы с них сняли отпечатки пальцев.
  — С бумаги нельзя снять отпечатки пальцев… Ах, ладно, делайте все, что он требует! Вызовите специалиста, и пусть он снимет с них отпечатки пальцев. Чего вы еще хотите, Мейсон?
  — Не знаю, — ответил тот, медленно обходя помещение и заглядывая во все укромные уголки. И вдруг воскликнул: — Эй, погодите, окно взламывали!
  — Мне давно следовало об этом догадаться, — проговорил Гамильтон Бергер. — Именно таким образом сюда попал человек, продырявивший перекладину.
  — Это окно открыли изнутри, — возразил Мейсон. — Видите, паутина сметена, окно открыто, а затем опущено. Оно не заперто.
  — Прием изнутри-снаружи, — усмехнулся Гамильтон Бергер. — Тот же старый финт!
  Трэгг задумчиво рассматривал окно.
  — Погодите минуточку, — попросил Мейсон. — Что это?
  — Где? — спросил Трэгг.
  Мейсон указал в угол:
  — Я заметил отраженный свет от вороненой стали!
  Трэгг, подойдя поближе, воскликнул:
  — Вот это да, это же пистолет!
  Гамильтон Бергер хотел что-то возразить, но осекся и подтвердил:
  — Ну да, это пистолет. Арестуйте его, лейтенант, а в суде мы его тщательно рассмотрим. Посмотрим, кто оставил на нем отпечатки пальцев… хотя у человека, который его подбросил, вероятно, хватило сообразительности надеть перчатки.
  — Будьте осторожны с ним, лейтенант! — посоветовал Мейсон. — Я хочу, чтобы мне показали пробные пули, выпущенные из него. Заметьте, это тоже «смит-и-вессон» 38-го калибра.
  — Еще бы! — ехидно бросил Гамильтон Бергер.
  — Вы хотите сказать, что его подбросили? — как бы невзначай поинтересовался адвокат.
  — Его действительно подбросили, — рассердился окружной прокурор. — И в половине третьего я надеюсь показать, кто его подбросил.
  — А до этого, полагаю, вы не будете выдвигать никаких обвинений, правда? — отозвался Мейсон.
  — У меня есть свое мнение, — заявил Бергер, отвернувшись.
  — Вы получили все, что хотели? — спросил Трэгг.
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Я хочу, чтобы помещение опечатали; поставьте здесь дежурного офицера до тех пор, пока нам не удастся оценить эту улику.
  — Ладно, ладно, — согласился Трэгг. — Я хочу увидеть, есть ли на этом пистолете отпечатки пальцев, но обычно на пистолетах отпечатков пальцев нет. Иногда у основания патронной обоймы мы находим след большого пальца, но на пистолете отпечатки остаются в одном случае из ста.
  — Итак, у нас есть пистолет, — проговорил Мейсон. — Я требую, чтобы Рэдфилд произвел из него пробные выстрелы. Было бы желательно, чтобы он принес в суд свой микроскоп и мы смогли бы провести сравнение прямо в суде.
  — Старое доброе представление! — засмеялся Гамильтон Бергер. — Вы никогда не упустите возможности устроить спектакль! Это искусство лицедейства. Мне все это смертельно надоело. В каждом вашем деле тот же старый финт, все вверх дном!
  Мейсон взглянул на часы и спокойно произнес:
  — Если вы поторопитесь, Гамильтон, то, может быть, еще успеете позавтракать. Или, по крайней мере, выпить чашечку кофе, и тогда, думаю, ваше настроение улучшится!
  Глава 21
  В половине третьего судья Сакстон, до которого, понятно, дошли слухи о происшедшем, сел на свое место, озадаченно и с уважением посмотрев на Перри Мейсона.
  — Обыск помещения производился по делу «Штат Калифорния против Хораса Уоррена»? — спросил он.
  — Нет, ваша честь, — ответил адвокат, — но обыск был произведен, и в ходе его кое-что обнаружено. Кажется, лейтенант Трэгг уже был на свидетельском месте, вот он нам и расскажет, что удалось найти.
  — Хорошо. Вызовите лейтенанта Трэгга, — распорядился судья Сакстон.
  Мейсон сказал:
  — По-моему, я подвергал лейтенанта Трэгга перекрестному допросу, но не знаю, какое имеет значение… Лейтенант, вы что-то нашли в кладовой на Кловина-авеню и Хендерселла?
  — Нашли, — сухо ответил Трэгг.
  — И что же вы нашли?
  — Когда включили свет, мы обнаружили пулю в перекладине над дверью между кладовой и складом. Мы вынули пулю, не повредив ни одной бороздки и не оставив на ней ни одного следа. Эта пуля у меня.
  — Пожалуйста, отправьте ее на экспертизу как вещественное доказательство защиты номер 1б.
  — Она уже отдана экспертам, — пояснил судья Сакстон.
  — Что вы еще нашли?
  — Мы нашли револьвер системы «смит-и-вессон» 38-го калибра с пятью целыми патронами и одной пустой гильзой.
  — Вы подвергли этот пистолет испытанию?
  — Насколько я понимаю, Александр Рэдфилд сделал из него пробный выстрел.
  — Сравнил ли Александр Рэдфилд пробную пулю с роковой пулей, о которой идет речь в этом деле? — спросил Мейсон.
  — Полагаю, сравнил, сэр.
  — Это испытание проводилось в вашем присутствии?
  — Да, сэр.
  — И Александр Рэдфилд заявил вам о том, что он обнаружил?
  — Возражаю, это доказательство, основанное на слухах, — заявил Гамильтон Бергер.
  — Принято, — согласился судья Сакстон. — Можете вызвать мистера Рэдфилда. Если желаете, можете снова подвергнуть его перекрестному допросу.
  — Итак, — продолжил Мейсон, — Гамильтон Бергер, окружной прокурор, все время был с вами, когда вы осматривали место преступления и искали эти вещи?
  — Да, все время.
  — Делал ли он какие-нибудь критические замечания по поводу того, что эту улику подбросил я?
  — Сразу признаю, что делал, — сердито вмешался Гамильтон Бергер.
  — Так, понятно. — Мейсон повернулся к судье Сакстону: — Лейтенант Трэгг — свидетель по этому делу, и во время всего обыска окружной прокурор умалял значение предметов, которые мы находили, внушал свидетелю, что в появлении этих предметов на месте преступления виноват я, что вещественное доказательство не имеет никакой ценности, поскольку оно было подброшено. Если суду угодно привлечь меня к ответственности за неуважение к суду, я настаиваю, чтобы окружного прокурора также привлекли к ответственности за попытку влиять на показания этого свидетеля!
  Судья Сакстон бросил гневные взгляды на окружного прокурора и на лейтенанта Трэгга, но потом с трудом подавил улыбку.
  — Хорошо, мистер Мейсон, — согласился он, — суд учтет ваше ходатайство. Однако это не значит, что он станет выполнять его. Продолжаем рассматривать вещественные доказательства.
  — Я хочу своим ходатайством показать, что окружной прокурор присутствовал при обыске в качестве официального лица, что его замечания имели вес как слова избранного должностного лица этого округа, которое, естественно, имеет влияние на полицейское управление, что они представляли собой непрерывные критические замечания со стороны обвинения.
  — Хорошо, в свое время мы это рассмотрим, — пообещал судья Сакстон. — А теперь, полагаю, вы хотели бы вызвать мистера Рэдфилда?
  — Хотел бы, ваша честь.
  — Мистер Рэдфилд уже в суде, — сообщил судья Сакстон. — Можете занять свидетельское место, мистер Рэдфилд.
  — Если суду угодно, перекрестный допрос продолжается, — произнес Мейсон. — Мистер Рэдфилд, вы утверждали, что, принимая во внимание все факты, по всей вероятности, пистолет, вещественное доказательство Б, является тем самым оружием, из которого была выпущена смертоносная пуля. Я хочу спросить вас, были ли с тех пор, как вы давали показания, обнаружены факты, заставившие вас изменить свое мнение?
  — Были.
  — Итак, принимая во внимание все факты, вы по-прежнему готовы поклясться, что, по всей вероятности, смертоносная пуля была выпущена из этого пистолета, вещественного доказательства Б?
  — Нет, не готов, — возразил Рэдфилд. — Сейчас я готов поклясться, что смертоносная пуля была выпущена из пистолета, обнаруженного в полдень на месте убийства и предъявленного теперь на идентификацию в качестве вещественного доказательства защиты номер 1а.
  — Что? — Судья Сакстон не смог скрыть удивления.
  — Да, ваша честь. Простите, но на основании этой пули имеется достаточно характерных бороздок, аналогичных обнаруженным на пуле, которой был произведен пробный выстрел из пистолета, предъявленного как вещественное доказательство номер 1а. Мне нелегко признаваться в этом, но сейчас я убежден, что смертоносная пуля была выпущена из этого пистолета, вещественного доказательства защиты номер 1а!
  — Значит, — уточнил Мейсон, — вы готовы утверждать, что пуля, найденная в перекладине над дверью, выпущена не из этого пистолета?
  — Да, сэр.
  — А из какого пистолета она была выпущена?
  — Из пистолета, вещественного доказательства Б.
  — Итак, — подвел итог Мейсон, — по одному только выстрелу из пистолета, вещественного доказательства Б, мы теперь знаем, что пуля, о которой идет речь, попала в перекладину. Следовательно, эта пуля не могла быть орудием совершения преступления. Верно?
  — С научной точки зрения и по моему мнению, как эксперта, это верно, — признал Рэдфилд.
  Судья Сакстон развел руками, словно от чего-то отказываясь.
  — У меня еще один вопрос, — заявил Мейсон. — В вашем офисе хранятся отчеты о пулях, извлеченных из трупов, и нераскрытых преступлениях?
  — Да, хранятся.
  — Я имею в виду попытку убийства ночного сторожа в «Пасифик нортерн супермаркет», — уточнил адвокат. — У вас есть пуля, извлеченная из тела ночного сторожа?
  — Да.
  — Я просил вас принести ее. Сравните ее, пожалуйста, под микроскопом с пробной пулей, выпущенной из вещественного доказательства защиты номер 1а, и доложите суду результаты сравнения.
  — Поскольку вы просили меня принести в суд эту пулю, я понял, что вы предполагаете, — усталым голосом объяснил Рэдфилд, — и провел это сравнение.
  — И каков же результат?
  — Пуля, ранившая ночного сторожа, была также выпущена из этого пистолета, предъявленного на идентификацию в качестве вещественного доказательства защиты номер 1а.
  Мейсон повернулся к судье Сакстону:
  — Ну, вот, ваша честь! По результатам исследования вещественного доказательства я делаю вывод, что покойный совершил ограбление в «Пасифик нортерн супермаркет». У меня был портрет покойного, и я показал его очевидцам. Потом наш окружной прокурор, пользуясь своим положением, внушал свидетелям, что я неправомерно влиял на них и что их показания нельзя использовать в деле о попытке убийства. Если суду угодно, я предлагаю, чтобы окружного прокурора привлекли не только за давление на лейтенанта Трэгга, но также за давление на двух свидетелей, которые видели грабителя на месте преступления у «Пасифик нортерн супермаркет». Используя свое влияние, свой скептицизм и силу внушения, он заставил их изменить показания, и теперь бесполезно пытаться доказывать, что преступление совершил покойный.
  Судья Сакстон поочередно взглянул на остолбеневшего Гамильтона Бергера, на Рэдфилда, на лейтенанта Трэгга и заявил:
  — Ясно, что по делу подсудимого выдвинуть против него какие-либо обвинения невозможно. Ему можно предъявить лишь обвинение в том, что он прятался на месте преступления. Этого, безусловно, недостаточно, чтобы приговорить подсудимого к условной мере наказания. Поэтому суд снимает с подсудимого обвинение, а что касается незначительных фактов неуважения к суду, то суд снимает их с повестки дня, обещает продумать вопрос и сообщить, когда состоится следующее слушание. В суде объявляется перерыв.
  Глава 22
  Когда рассерженный Гамильтон Бергер удалился из зала суда, лейтенант Трэгг подошел к Мейсону и озорно подмигнул ему:
  — Что ж, Перри, все мы совершаем ошибки. Я то и дело отступаю от старых добрых полицейских процедур, потому что мне кажется, будто я нашел все, что мне нужно, но то и дело обнаруживаю, что ошибся. Естественно, мне следовало включить свет и тщательно обыскать все помещения. Но все-таки как вы додумались, что произошло?
  — У меня возникло подозрение, что у Гидеона есть сообщник, — пояснил адвокат. — Думаю, это кто-то из тех, с кем он познакомился в тюрьме. Иной возможности заручиться сообщником у него не было. Вероятно, это кто-то из тех, кого выпустили на свободу в течение первого года после того, как посадили Гидеона.
  — Но зачем им было общаться все это время и…
  — А, вот и Пол Дрейк! — воскликнул Мейсон. — Думаю, он ответит на наши вопросы.
  Быстро войдя в зал суда, Пол Дрейк оглядел потрясенных зрителей, сбившихся в небольшие группки и возбужденно обсуждавших что-то, поглядел на пустое кресло судьи Сакстона, а затем быстро подошел к Мейсону с Трэггом.
  — Что здесь произошло? — спросил он. — Что стряслось?
  — Судья закрыл дело, — ответила Делла Стрит.
  — Закрыл дело? — словно эхо повторил детектив.
  — Именно! — подтвердил Мейсон. — Сегодня кое-что случилось. Что тебе удалось выяснить о деньгах, Пол?
  — Ты оказался совершенно прав! Вклад на сумму сорок семь тысяч долларов был переслан по почте. Просто по почте! В обычном конверте, пересылка оформлена за счет отправителя, больше ничего. Естественно, это вызвало немалое любопытство. Деньги никто не снимал, но через регулярные промежутки времени на счет поступали небольшие суммы, так что по отчетам банка счет считается действующим.
  — Известно ли имя человека, который переслал деньги на счет? — поинтересовался Мейсон.
  — Коллистер Дамон, — ответил Дрейк. — Конечно, мне стоит напомнить тебе, что полное имя Гидеона — Коллистер Дамон Гидеон. Безусловно, у него был сообщник, который вышел из тюрьмы вскоре после того, как посадили Гидеона. Этот человек не мог снять деньги со счета, так как не мог идентифицировать себя как Коллистера Дамона, но вклады на счет мог делать любой, а раз вклады поступают, счет продолжает считаться действующим.
  В зал суда быстро вошел человек в штатском и подошел к Трэггу. Тот извинился, отошел с ним в сторону и после короткого разговора вернулся к Мейсону.
  — Ну, Перри, — радостно произнес он, — кажется, у нас появились улики, которые нам нужны. Кто-то дотронулся до жирного предмета, а потом, прыгнув в упаковочную коробку из гофрированного картона, оставил опечатки пальцев, достаточно отчетливые, чтобы идентифицировать их! Теперь нам следует просмотреть списки освобожденных из федеральных мест заключения вскоре после того, как туда попал Гидеон. Интересно, что нам удастся найти?
  — Неплохо! — похвалил Мейсон.
  — Может быть, вы можете сказать мне, что произошло между Гидеоном и его сообщником? — поинтересовался Трэгг.
  — Это всего лишь предположение, — предупредил Мейсон. — Думаю, когда вы узнаете имя сообщника, оно подтвердится. У них было симпатичное убежище в этом заброшенном магазине. Предполагаю, что отпечатки пальцев сообщника вы обнаружите на посуде и пустых консервных банках.
  Трэгг, подмигнув Перри, рассмеялся:
  — Не сыпьте соль на рану, Перри!
  — Все у них шло гладко, — продолжил адвокат, — пока Гидеон не выстрелил в ночного сторожа. Он совершенно потерял голову. Сообщникам грозила газовая камера. Если двое или больше людей совершают уголовное преступление с убийством, то все они одинаково виновны в убийстве первой степени. Ведь они думали, что ночной сторож умер! Гидеон вдруг распалился, как сковорода на плите. Он решил бежать из города. В сложившихся обстоятельствах он не осмелился сунуться в банк и снять деньги со счета. А деньги ему были нужны, нужны отчаянно! Он начал вымогать их у меня, у Уоррена…
  — Вы можете сказать мне, что привело его к вам и Уоррену? — спросил Трэгг.
  — Нет, не могу, — отрезал Мейсон. — И если вы не станете выяснять это, будет только лучше! Не надо, знаете ли, лучше не надо!
  — Вероятно, вы правы, — согласился лейтенант.
  — Как бы то ни было, Уоррен пришел на склад без револьвера. Он пришел как раз тогда, когда Гидеон боролся со своим сообщником, пытаясь убить его. Гидеон промахнулся. Сообщник — нет.
  — Почему там оказался револьвер Уоррена? Чтобы его взял Гидеон? Он… погодите, Гидеон вымогал деньги у кого только мог! — Трэгг прищурился. — Интересно, не была ли миссис Уоррен одной из его жертв? Любопытно было бы узнать, поехала ли она туда с револьвером или без него? А позже туда за ней явился сам Уоррен. Он нашел мертвого Гидеона, а возле него револьвер. Уоррен положил револьвер в карман, чтобы защитить жену, и постарался убежать, но его напугали оглушительные сирены. Он решил, что это полиция.
  Мейсон посмотрел Трэггу в глаза.
  — Я хочу, — проговорил он, — чтобы вы подумали об этом, Трэгг. Сообщник будет утверждать, что он убил Гидеона, защищаясь, и, думаю, скорее всего будет прав. Гидеон выстрелил в него из пистолета Уоррена. Сообщник сделал ответный выстрел из пистолета, которым они пользовались при ограблениях, — пистолета, из которого стрелял Гидеон в ту ночь, когда был ограблен супермаркет.
  Трэгг задумчиво молчал.
  — Это все, что вам нужно, — заметил адвокат. — Федеральные ребята смогут легко найти сорок семь тысяч долларов, и вам не о чем беспокоиться.
  — Но вы хотите оградить от этого ваших клиентов?
  — Я хочу оградить от этого моих клиентов.
  Трэгг молча протянул руку, и они обменялись рукопожатиями.
  — Вы мне очень помогли, Перри, — произнес он. — Не думаю, что вы могли бы сделать еще один шаг и дать нам некоторую зацепку к идентификации сообщника, правда?
  — Почему? — спросил Мейсон.
  Трэгг поднял брови.
  — Подумайте, — сказал Мейсон. — У меня был портрет Коллистера Гидеона. Теперь мы знаем, что Гидеон был связан с ограблением и стрельбой в супермаркете. Ночной сторож, который был ранен, без колебаний показал, что человек, изображенный на портрете, похож на того, кто стрелял. Другой свидетель с уверенностью заявил, что человек, изображенный на рисунке, не похож на того, кто выбежал из двери супермаркета. И все же у человека, выбежавшего из двери, был пистолет.
  Трэгг задумался:
  — В ограблении могли участвовать двое.
  Мейсон усмехнулся:
  — И полиция увидела человека, бегущего по улице. Если бы он пытался спрятаться, они схватили бы его и обвинили бы в сообщничестве, но так как у него хватило ума выбежать на середину улицы и замахать руками, останавливая полицейскую машину, полиция клюнула на эту приманку и…
  — Боже правый! — перебил его Трэгг. — Вы хотите сказать, что сообщником был Дру Керни?
  — Разумеется, он был сообщником, — подтвердил Мейсон. — Поэтому-то он и не идентифицировал Гидеона. Не осмелился. Не хотел, чтобы Гидеон оказался как-то связанным с супермаркетом, и надеялся, что полиция никогда не найдет пистолет, который он оставил на старом складе после стрельбы. Керни способный, превосходный актер. Возьмите у него отпечатки пальцев. Потрясите его, и вы обнаружите, что у него есть уголовное прошлое, что он отбывал срок в федеральной тюрьме одновременно с Коллистером Гидеоном, а потом приехал в этот город и основал здесь малый бизнес, давший ему вполне законную «крышу». Время от времени он делал вклады на счет в сорок семь тысяч долларов, который открыл Гидеон. Он ждал, когда Гидеон освободится и сможет снять деньги со счета, а власти перестанут подвергать цензуре его почту. Керни, вероятно, виновен в гораздо большем количестве грабежей, чем мы думаем. Однако он достаточно умен, чтобы понимать, что его преступная деятельность не должна иметь никакого отношения к законной; поэтому устроил убежище в этом старом, заброшенном здании, вокруг которого ведется тяжба. Там он мог творить свои черные дела. Вероятно, занимался ими по выходным. Конечно, лейтенант, все это лишь догадки и предположения, но иначе нельзя объяснить, почему пистолет, с которым было совершено ограбление, и есть тот самый роковой пистолет, из которого был убит Гидеон. Керни был его сообщником в ограблении супермаркета. И бежал по улице не к телефону, а от места преступления.
  Трэгг тяжело вздохнул.
  — Что бы было с вами, если бы Керни вернулся на этот склад и забрал пистолет прежде, чем мы его нашли? — задал он вопрос.
  Мейсон посмотрел на часы и ответил:
  — Вероятно, был бы привлечен к ответственности за неуважение к суду.
  — Но вы вовсе не влияли на свидетеля, — заметил Трэгг. — Как теперь выясняется, это свидетель изо всех сил направлял вас по ложному следу.
  — И заметьте, ночной сторож нашел, что портрет Гидеона похож на человека, которого он застал врасплох в супермаркете, но окружной прокурор и полиция начали упрекать меня за то, что я влиял на показания другого свидетеля, — напомнил адвокат.
  Трэгг резко запрокинул голову и засмеялся:
  — Что ж, полагаю, нам предстоит облава, Перри!
  — Возьмете на дело Гамильтона Бергера? — полюбопытствовал тот.
  — Думаю, несколько часов я буду держаться подальше от офиса Бергера, если не возражаете, Перри! — продолжая смеяться, поделился планами лейтенант Трэгг.
  — Нисколько не возражаю, — улыбнулся Мейсон.
  Дело шокированных наследников
  Глава 1
  Убийство совершается не в вакууме. Это плод алчности, ненависти, мести и, возможно, страха. Как от брошенного камня расходятся по воде круги, так и убийство оказывает влияние на окружающих людей.
  Ранним утром солнечный луч проник в окно частной палаты в больнице «Филлипс мемориал».
  Шум уличного движения, затихший на ночь, снова набирал силу. В коридорах больницы слышались быстрые шаги медсестер. Начинался рабочий день.
  Пациенты были умыты, температура измерена, анализы крови взяты. Затем наступило время завтрака, легкий аромат кофе и овсяной каши просачивался из палат в коридоры, будто извиняясь за то, что вторгался в стерильную атмосферу, и обещая, что его появление будет временным.
  Медсестры, со стерильными шприцами для подкожных инъекций в руках, заспешили в палаты к пациентам, ожидающим операцию, чтобы ввести успокаивающее лекарство, которое уменьшает опасения и подготавливает к анестезии.
  Лоретта Трент сидела на кровати с бледной улыбкой.
  — Я лучше себя чувствую, — сказала она слабым голосом.
  — Доктор обещал заглянуть к вам сегодня после операции, — ответила сестра с ободряющей улыбкой.
  — Он не говорил, что я смогу уйти домой? — с нетерпением спросила пациентка.
  — Вы сами спросите его об этом, — проговорила сестра. — Какое-то время вам следует придерживаться диеты. Этот последний приступ был очень и очень нехороший.
  Лоретта вздохнула:
  — Хотела бы я знать, что их вызывает? Я всегда весьма осторожна. Должно быть, у меня какая-нибудь аллергия.
  Глава 2
  В доме Трентонов, расположенном в живописной местности, напоминающей старину, экономка сдувала последние пылинки в спальне хозяйки.
  — Говорят, что миссис Трент сегодня вернется из больницы, — сообщила она горничной. — Доктор попросил ее сиделку, Анну Фрич, быть здесь, и она только что приехала. На этот раз пробудет у нас неделю или две.
  Эта новость не вызвала восторга у горничной.
  — Мне повезло. Сегодня днем я хотела уйти… это личное…
  В этот же момент две руки поднялись над раковиной в ванной, облицованной кафелем. В раковину из банки посыпался белый порошок. Одна рука открыла водопроводный кран, и белый порошок смылся струей в сток. Этот порошок был больше не нужен. Он сделал свое дело.
  В просторном доме в ожидании хозяйки возникла напряженная атмосфера. Боринг Бриггс, зять Лоретты, и его жена Диана, второй зять Лоретты, Гордон Келвин, и его жена Максина, экономка, горничная, повар, сиделка, Джордж Иган, шофер — все эти люди по-разному относились к приближающемуся возвращению Лоретты Трент. Но все вместе как бы пропитали атмосферу сдерживаемым волнением.
  
  Когда утренние операции закончились и хирурги переоделись в обычную одежду, в работе больницы «Филлипс мемориал» наступило временное затишье.
  Пациентов, которым сделали операции, разместили в послеоперационных палатах. Больных, которые перенесли операции раньше, — бледных, с закрытыми глазами, закутанных в одеяла, — развезли на колясках по палатам.
  Доктор Феррис Элтон, стройный мужчина несмотря на свои пятьдесят восемь лет, направился в отдельную палату к Лоретте Трент.
  Ее лицо просветлело, когда он открыл двустворчатую дверь.
  Медсестра, глянув через плечо на доктора Элтона, быстро отошла за спинку кровати, где встала по стойке «смирно».
  Доктор Элтон улыбнулся пациентке:
  — Сегодня вы выглядите лучше.
  — И чувствую себя гораздо лучше, — проговорила она. — Может быть, мне можно сегодня уехать домой?
  — Уедете, — согласился доктор Элтон, — но за вами будет ухаживать ваша знакомая сиделка Анна Фрич. Я уже договорился, что она займет соседнюю с вашей спальней комнату. Фрич будет около вас двадцать четыре часа в сутки. Я хочу, чтобы она все время находилась рядом с вами. Надо сделать так, чтобы эта женщина не вспоминала о прошлой обиде. Я хочу, чтобы Анна не спускала с вас глаз.
  Миссис Трент кивнула.
  — Так вот, — продолжал доктор Элтон, — буду с вами откровенен, Лоретта. За восемь месяцев это уже третий приступ гастроэнтерита. Сами по себе они достаточно неприятны, но меня волнует ваше сердце. Оно не выдержит вашего несерьезного отношения к диете. Вы должны ее соблюдать.
  — Я знаю, — ответила она, — но иногда пища так чертовски вкусно пахнет специями!
  Он нахмурился, задумчиво глядя на нее.
  — Я думаю, — наконец проговорил доктор, — когда вы придете в себя, мы сделаем несколько тестов на аллергию. А пока будьте благоразумны. Считаю правильным предупредить вас, что другого подобного острого приступа сердце может не выдержать.
  Глава 3
  Руки и порошок сделали свое дело. Почва была подготовлена, предварительные меры завершены.
  Жизнь Лоретты Трент теперь зависела от женщины, которую она видела всего лишь однажды, женщины, о существовании которой уже забыла. Да и эта женщина, Вирджиния Бакстер, тоже имела смутные воспоминания о Лоретте Трент. Она познакомилась с пожилой женщиной десять лет назад.
  Даже если бы она очень постаралась, то не смогла бы детально вспомнить ту короткую встречу, которая стерлась из ее памяти, погребенная повседневными заботами и делами.
  Сейчас Вирджиния шла в потоке пассажиров, двигающихся гуськом мимо стюардессы.
  — До свидания.
  — Пока.
  — До свидания, сэр.
  — Всего хорошего. Путешествие было приятным.
  — Спасибо. До свидания.
  Пассажиры, покинувшие самолет, медленно шли к зданию аэропорта, потом зашагали быстрее по длинному проходу, ведущему к огромной светящейся вывеске «Багаж», стрелка под которой указывала на эскалатор, спускающийся на нижний этаж.
  Вирджиния Бакстер правой рукой оперлась о поручень эскалатора. На левой у нее висело пальто. Она очень устала. Ей было далеко за тридцать, но она сохранила хорошую фигуру и одевалась со вкусом. Вирджиния всегда много работала, а с недавних пор обратила внимание, что в уголках ее глаз стали появляться морщинки, наметились они и около носа. Когда она улыбалась, ее лицо озарялось, когда же оно бывало расслаблено, уголки рта немного опускались.
  Она сошла с эскалатора на нижнем этаже и быстро пошла к ленте транспортера, на которой должен был появиться багаж. Прошло еще недостаточно времени, чтобы он прибыл, но Вирджиния нетерпеливо, быстрым нервным шагом поспешила к транспортеру, чтобы провести в ожидании несколько томительных минут около него.
  Наконец на движущейся ленте появились чемоданы, саквояжи, сумки, и она понесла их к вращающемуся круглому столу.
  Пассажиры начали разбирать свои вещи; носильщики стояли наготове рядом со столом, время от времени выхватывая тяжелые сумки и укладывая их на тележки.
  Толпа начала таять. В конце концов на столе осталось только несколько вещей. Почти все тележки уехали, но чемодана Вирджинии все не было.
  Она подошла к носильщику.
  — Мой багаж не прибыл, — сказала она.
  — Из чего он состоит, леди? — спросил носильщик.
  — Коричневый чемодан и небольшая дорожная сумка.
  — Покажите, пожалуйста, ваши квитанции.
  Она отдала их ему.
  — Прежде чем начать искать ваши вещи, давайте еще немного подождем. Когда вещей слишком много, за ними ездят два раза.
  Вирджиния нетерпеливо ждала.
  Спустя две-три минуты на движущейся ленте появился оставшийся багаж. Всего четыре вещи, две из них — Вирджинии.
  — Вот они! Вот этот коричневый чемодан и сумка за ним — мои, — сказала она.
  — Прекрасно, мэм. Я сейчас сниму их.
  Чемодан и сумка соскользнули на вращающийся стол. Несколько секунд спустя носильщик подхватил их, сверил бирки с квитанциями, поставил вещи на свою тележку и направился к выходу.
  Мужчина, стоявший в отдалении, подошел к ним.
  — Подождите минуту, пожалуйста, — попросил он.
  Носильщик посмотрел на него.
  Мужчина достал из бокового кармана кожаные корочки, раскрыл и предъявил золотистый значок полицейского.
  — Полиция, — пояснил он. — Была какая-то неувязка с этим багажом?
  — Не было, — торопливо ответил носильщик. — Совсем не было, сэр. Просто он не пришел с первой партией.
  — Это ваш чемодан? — обратился полицейский к Вирджинии Бакстер.
  — Да.
  — Вы в этом уверены?
  — Конечно. Это мой чемодан и моя сумка, а квитанции я отдала носильщику.
  — Вы не могли бы описать содержимое чемодана?
  — Конечно.
  — Прошу вас.
  — Наверху лежит бежевое пальто с коричневым меховым воротником, длиной ниже колен, потом клетчатая юбка и…
  — Достаточно, — остановил он ее. — Вы не против, если мы откроем чемодан и заглянем в него?
  Вирджиния с минуту поколебалась, затем произнесла:
  — Ну что ж, пожалуйста.
  — Чемодан заперт?
  — Нет, просто закрыт.
  Мужчина щелкнул замками.
  Носильщик наклонил тележку, чтобы полицейскому было удобнее.
  Вирджиния подняла крышку и в ужасе отшатнулась.
  Ее пальто, длиной ниже колен, было все так же бережно свернуто, но поверх него лежало несколько прозрачных упаковок, внутри которых находились аккуратно завернутые маленькие пакетики.
  — Вы не сказали мне об этом, — проговорил мужчина. — Что это?
  — Я… я не знаю. Никогда в жизни их не видела.
  Словно по сигналу из-за колонны появился человек с фотоаппаратом в одной руке и со вспышкой в другой.
  Вирджиния все еще пыталась успокоиться, когда прямо перед ее лицом появился фотоаппарат и глаза ослепила очень яркая вспышка.
  Работая весьма быстро, фотограф поменял лампочку во вспышке, вставил новый диапозитив и сделал еще один снимок открытого чемодана.
  Носильщик торопливо отодвинулся назад, чтобы не попасть в кадр.
  Полицейский обратился к Вирджинии:
  — Боюсь, мадам, вам придется поехать со мной.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я вам все объясню, — ответил он. — Вас зовут Вирджиния Бакстер?
  — Да. Но в чем дело?
  — Мы получили информацию, что вы торгуете наркотиками, — сказал он.
  Фотограф сделал последний снимок, повернулся и мгновенно исчез.
  Вирджиния посмотрела на полицейского:
  — Конечно, я поеду с вами, если вы собираетесь все выяснить. Я просто не представляю себе, как эта дрянь оказалась в моем чемодане.
  — Понятно, — мрачно отозвался тот. — Скорее всего, вам придется поехать в Главное полицейское управление. Нам нужно исследовать этот порошок и определить, что он из себя представляет.
  — А если это окажется… наркотиком?
  — Тогда придется завести на вас дело.
  — Но это… это безумие!
  — Несите чемоданы туда, — показал полицейский носильщику, закрывая чемодан. Затем открыл дорожную сумку, где были баночки с кремом, маникюрный набор, халат, несколько флаконов с лосьонами, и проговорил: — О’кей. Думаю, здесь все в порядке, но тем не менее придется заглянуть в эти баночки и флаконы. Мы заберем с собой обе вещи.
  Он проводил Вирджинию к черному седану, велел носильщику положить вещи на заднее сиденье, там же усадил Вирджинию и сел за руль.
  — Вы едете в Главное управление?
  — Да.
  Вирджиния заметила в машине полицейскую радиостанцию. Офицер взял микрофон и сказал:
  — Специальный агент Джек Эндрюс. Уезжаю из аэропорта с женщиной, подозреваемой в торговле наркотиками. Везу чемодан, где находится неизвестное вещество, которое подлежит анализу. Время 10.17. — Он повесил микрофон на крючок, который находился в нише, и уверенно и быстро повел машину к управлению.
  Там Вирджинию передали под наблюдение женщины-полицейского, и она ожидала около пятнадцати минут, пока ее надзирательнице не передали сложенную бумагу. Женщина-полицейский просмотрела бумагу и сказала:
  — Прошу, идите за мной.
  Вирджиния пошла за ней к письменному столу.
  — Вашу правую руку, пожалуйста.
  Женщина-полицейский взяла правую руку Вирджинии, которая даже не успела осознать, что происходит, крепко сжала пальцами большой палец, сначала придавила его к подушечке, а потом к листу бумаги, чтобы получился отпечаток.
  — Теперь следующий палец.
  — Вы не должны снимать отпечатки моих пальцев, — запротестовала Вирджиния, отдергивая руку. — Я…
  Хватка стала сильнее.
  — Не делайте себе хуже, — посоветовала женщина-полицейский. — Указательный палец, пожалуйста.
  — Я отказываюсь! Господи, да что же я сделала?! — воскликнула Вирджиния. — Я… Нет, это какой-то кошмар!
  — У вас есть право сделать один телефонный звонок, — объяснила женщина. — Можете позвонить вашему адвокату, если желаете.
  Эти слова будто что-то включили в голове Вирджинии.
  — У вас есть телефонный справочник? — спросила она. — Я хочу позвонить Перри Мейсону.
  Спустя несколько минут она уже разговаривала с Деллой Стрит, личным секретарем Мейсона.
  — Я могу поговорить с Перри Мейсоном?
  — Вы должны рассказать мне о вашей проблеме, — ответила Делла Стрит, — возможно, я смогу вам помочь.
  — Я — Вирджиния Бакстер, — начала она, — работала у юриста Делано Бэннока до самой его смерти, что случилась два года назад. Я встречалась с мистером Мейсоном раза три. Он приезжал в офис к мистеру Бэнноку. Возможно, он помнит меня. У мистера Бэннока я работала секретарем и делопроизводителем.
  — Понятно, — отозвалась Делла. — Какие трудности возникли у вас сейчас, мисс Бакстер?
  — Меня арестовали, потому что нашли наркотики, — объяснила она, — а я не имею ни малейшего представления, как они у меня оказались. Мне очень нужен мистер Мейсон, и немедленно.
  — Минуточку, — сказала Делла.
  Через минуту Вирджиния услышала приятный, глубокий голос Перри Мейсона:
  — Где вы, мисс Бакстер?
  — В Главном управлении.
  — Скажите им, чтобы вас никуда не увозили, если это их не затруднит, — проговорил Мейсон. — Я выезжаю.
  — О, спасибо! Большое спасибо. Я… я просто не понимаю, как это случилось и…
  — Не трудитесь объясняться по телефону, — остановил ее Мейсон. — И никому ничего не говорите, кроме того, чтобы вас оставили на месте, потому что я еду к вам. Вы готовы внести залог? Как у вас с деньгами?
  — Я… если залог небольшой. Денег у меня немного.
  — Я еду, — повторил Мейсон. — Хочу, чтобы вас без промедления доставили в ближайшее и самое доступное здание суда. Крепитесь.
  Глава 4
  Перри Мейсон вторгся в кошмар Вирджинии Бакстер и разорвал путы нереальности и ужаса.
  — Судья назначил сумму залога в пять тысяч долларов, — сообщил он. — Вам по силам такая сумма?
  — Мне придется закрыть счет в банке и забрать кредит на строительство дома.
  — Это лучше, чем сидеть в тюрьме, — заметил Мейсон. — Итак, я хочу точно узнать, что произошло.
  Вирджиния рассказала ему о событиях, случившихся утром.
  — Откуда вы прилетели?
  — Из Сан-Франциско.
  — Что вы делали в Сан-Франциско?
  — Гостила у тети. За последнее время я была у нее несколько раз. Она пожилой человек, не важно себя чувствует, живет одна. Тетя любит, когда я приезжаю.
  — Чем вы занимаетесь? Работаете?
  — Не постоянно. С тех пор как умер мистер Бэннок, у меня нет стабильной работы. Все места временные.
  — Я понял, значит, у вас все-таки есть какой-то доход? — спросил Мейсон.
  — Да. У мистера Бэннока не было родственников, кроме одного брата. В своем завещании он упомянул и меня. Мистер Бэннок завещал мне часть своей собственности в Голливуде, которая дает мне доход и…
  — Сколько вы работали у Бэннока?
  — Пятнадцать лет, — ответила Вирджиния. — Я начала у него работать, когда мне было двадцать.
  — Вы замужем?
  — Да, была когда-то. Но это не важно.
  — Разведены?
  — Нет. Но мы уже давно не живем вместе.
  — Вы остались в хороших отношениях с мужем?
  — Нет.
  — Как его зовут?
  — Колтон Бакстер.
  — Вас называют «мисс»?
  — Да. Думаю, так лучше при устройстве на секретарскую работу.
  — Итак, вы летали повидаться со своей тетей. Что вы скажете по поводу вашего багажа? При прохождении контроля случилось ли что-либо необычное?
  — Нет… Хотя минутку. Мне пришлось доплачивать за лишний вес.
  В глазах Мейсона вспыхнул интерес.
  — Вы доплачивали за лишний вес?
  — Да.
  — У вас осталась квитанция?
  — Она была прикреплена к билету. Когда я проходила через контрольный пункт, полицейские отобрали его у меня.
  — Мы вернем его, — пообещал Мейсон. — Значит, вы путешествуете одна?
  — Да.
  — Вы помните человека, который сидел рядом с вами в самолете?
  — Это был мужчина лет тридцати двух — тридцати трех, прилично одетый, но… Сейчас мне пришло в голову, что он… был какой-то странный. Он был неприветливым, очень сдержанным, совсем не похожим на пассажиров, которые обычно встречаются. Мне трудно объяснить, что я имею в виду.
  — Вы бы его узнали, если бы увидели вновь? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, конечно.
  — А могли бы узнать по фотографии?
  — Думаю, да.
  — У вас был только один чемодан?
  — Нет. У меня был чемодан и продолговатая сумочка с косметикой.
  — Что случилось с вещами?
  — Они забрали их. На ленте транспортера сначала появился чемодан. Носильщик подхватил его, а затем и сумку. В этот момент подошел человек, показал мне полицейское удостоверение и спросил, не буду ли я против, если он заглянет в мой чемодан, потому что произошло недоразумение. Так как мой багаж появился с задержкой, я подумала, что именно это он имеет в виду.
  — Что вы ему ответили?
  — Я сообщила ему, что находится в чемодане, и сказала, что не возражаю, если он заглянет в него.
  — Не можете ли вы подробнее вспомнить тот разговор?
  — Могу. Сначала он спросил, мой ли это чемодан, я ответила, что да; потом поинтересовался, что в нем лежит. Я стала описывать свои вещи, а он попросил разрешения это проверить.
  Мейсон нахмурился, потом почти небрежно произнес:
  — Ваш багаж, состоящий из двух вещей, весил более сорока фунтов?
  — Да. Вместе они весили сорок шесть фунтов, и я заплатила за шесть лишних фунтов.
  — Понятно, — задумчиво проговорил адвокат. — Вам потребуется большая выдержка, Вирджиния, и вас ожидают крупные неприятности, но, возможно, так или иначе нам удастся разрешить ваши проблемы.
  — Мне совершенно непонятно, откуда взялась эта дрянь и как она попала в мой чемодан, — поспешно добавила она. — Конечно, я выходила из самолета одной из последних, но трудно вообразить, чтобы кто-то мог воспользоваться этой ситуацией и направиться из самолета прямо в багажное отделение.
  — Вполне можно найти несколько мест, где все это было легко подбросить, — заметил Мейсон. — Например, кто-то мог открыть его после того, как вы прошли контроль, и перед тем, как чемодан загрузили в самолет. Вы же не видели, как его загружали в багажное отделение самолета. А возможно, это случилось в то время, когда его выгружали и произошла задержка багажа. Очевидно, ожидая, когда тележка вернется за оставшимся багажом, чемодан поставили на землю. Кстати, в этих самолетах багажный отсек расположен с противоположной стороны от выхода для пассажиров. И пока чемодан стоял на земле, кому-то удалось открыть его, вложить пакетики с наркотиками.
  — Но почему? — спросила она.
  — Существует одно затруднение, — пояснил Мейсон. — По-видимому, кто-то торгует наркотиками. И он знал, что полиция начеку, что его багаж обязательно будут проверять, поэтому положил контрабандный товар в ваш чемодан, а его сообщник позвонил в полицию и сказал, что наркотики будут в чемодане некоей Вирджинии Бакстер. Должно быть, подробно вас описал, потому что полицейский, который уже ожидал, чтобы проверить ваш багаж, сразу же вас узнал, как только вы сошли с эскалатора. — Он на мгновение задумался. — Но как узнали ваше имя? У вас есть какие-нибудь пометки на чемодане? Ваши инициалы или полное имя?
  — К его ручке прикреплен багажный ярлык, — сообщила она, — и на нем написано мое имя и адрес: «Юрека-Армз Апартментс», 422.
  — О’кей, мы возьмем вас на поруки, — объявил Мейсон. — Я приложу все усилия и приведу вас на предварительное слушание как можно скорее. По крайней мере, мы заставим полицию раскрыть карты. Я убежден, что здесь какая-то ошибка, и мы сможем все выяснить без особого труда. Но вам придется со многим примириться.
  — Объясните мне, — нерешительно попросила Вирджиния. — Там был фотограф. Об этом что-нибудь появится в газетах?
  — Фотограф? — удивился адвокат.
  Она кивнула.
  Он мрачно произнес:
  — Тогда дело гораздо серьезнее, чем я предполагал. Это не простая ошибка. Да, в газетах появятся статьи.
  — Мое имя, адрес и все остальное?
  — Имя, адрес и фотография, — уточнил Мейсон. — Приготовьтесь увидеть свою фотографию, на которой вы с испуганным выражением лица, а под ней подпись: «Бывший юрист обвиняется в торговле наркотиками».
  — Но как там оказался фотограф из газеты?
  — Вот в этом и вопрос, — усмехнулся Мейсон. — Некоторые полицейские любят славу. Чтобы устроить себе рекламу, намекают какому-нибудь знакомому журналисту, когда они собираются арестовать молодую фотогеничную особу. Газеты поднимают шум, а полицейский получает то, что хотел, — его имя мелькает на страницах печати. При сложившихся обстоятельствах будьте готовы прочитать, что цена наркотиков, найденных в вашем чемодане, составляет несколько тысяч долларов.
  Ее лицо отразило испуг.
  — А когда меня оправдают, что будет тогда? — поинтересовалась Вирджиния.
  — Может быть, ничего, — ответил Мейсон. — Может быть, появится несколько строчек где-нибудь в середине газеты.
  — Но ведь я буду оправдана, верно? — с надеждой спросила она.
  — Я — адвокат, а не предсказатель. Мы сделаем все возможное, но вам тоже надо проявить активность.
  Глава 5
  Мейсон проводил Вирджинию Бакстер до места за ограждением в зале суда.
  — А теперь успокойтесь, — ободряюще посоветовал он.
  — Это похоже на то, как говорить промерзшему человеку, чтобы он не дрожал. Я не могу сдержать волнение. Дрожу как осиновый лист, будто во мне трепещет миллион бабочек, — ответила она.
  — Сейчас начнется предварительное слушание дела. Это общепринятая практика для судьи, чтобы защита обратилась в высший суд. При этом зачастую увеличивается сумма залога. Иногда судья оглашает непомерно большую сумму. Вы должны смело встретить подобное выступление, — объяснил адвокат.
  — Но я не смогу заплатить больше денег, мистер Мейсон, это все мои сбережения. В противном случае мне придется всю мою собственность продать в убыток себе.
  — Знаю, — отозвался он. — Я только предупредил вас, что может случиться. Как бы то ни было, недвижимость, записанная на ваше имя, окажет влияние на решение судьи при назначении суммы залога.
  — Не очень-то вы надеетесь… вытащить меня отсюда на этом предварительном слушании.
  — Обычно судья связывает обвиняемого по рукам и ногам, если прокурор хочет идти напролом с делом в высший суд, — объяснил Мейсон. — Иногда у нас, конечно, появляется благоприятная возможность. Неслыханное дело — ставить обвиняемого на свидетельское место во время предварительного следствия, но если появится хоть малейший намек на то, что судья собирается закрыть дело, я поставлю вас на свидетельское место, чтобы он смог разглядеть вас и понять, что вы за человек.
  — А та ужасная статья в газете, — напомнила Вирджиния, — и фотография!
  — С точки зрения редактора городской газеты, фотография получилась замечательная, — заметил Мейсон. — У вас удивленное и в то же время испуганное лицо, и для судебного процесса это хорошо.
  — Но это разрушило мою репутацию! — воскликнула она. — Мои друзья вообще станут меня избегать.
  Мейсон начал что-то говорить, но замолчал, потому что открылась дверь из судейской комнаты.
  — Встаньте, — сказал он Вирджинии.
  В зале все поднялись со своих мест и стояли, пока судья Кортленд Алберт не сел на свое место. Усевшись, он оценивающе посмотрел на обвиняемую:
  — Пришло время начать предварительное слушание по делу «Народ против Вирджинии Бакстер». Вы готовы приступить?
  — Защита готова, — отозвался Мейсон.
  Джерри Кезуэлл, один из молодых помощников прокурора, которых часто посылали вести предварительные слушания и которые жаждали составить отчет так, чтобы он привлек внимание начальства, как и все, стоял.
  — Обвинение, — драматическим тоном заявил он, — всегда готово! — И, выдержав паузу, сел.
  — Пригласите вашего первого свидетеля, — сказал судья Алберт.
  Кезуэлл вызвал носильщика из аэропорта.
  — Вы знакомы с обвиняемой?
  — Да, сэр. Я видел ее.
  — Семнадцатого числа этого месяца?
  — Да, сэр.
  — Вы один из носильщиков в аэропорту?
  — Да, сэр.
  — И зарабатываете на жизнь перевозкой багажа?
  — Да, сэр.
  — Семнадцатого числа этого месяца обвиняемая сама указала на свой чемодан?
  — Указала. Да, сэр.
  — Вы бы узнали чемодан, если бы опять увидели его?
  — Узнал бы. Да, сэр.
  Кезуэлл кивнул полицейскому, который вышел вперед с чемоданом.
  — Этот тот самый чемодан?
  — Да, сэр, тот самый.
  — Для опознания мне нужен чемодан с ярлыком «Пиплз экзибит А», — сказал Кезуэлл.
  — Так и было приказано, — подтвердил судья.
  — И обвиняемая сказала, что это ее чемодан?
  — Да, сэр.
  — Вы присутствовали, когда открывали чемодан?
  — Да, сэр.
  — Что было в чемодане, если что-либо было, кроме одежды?
  — Там было несколько пакетиков, завернутых в полиэтилен.
  — Сколько? Вы знаете?
  — Я их не считал. Но их было много.
  — Все, — заявил Кезуэлл. — Перекрестный допрос.
  — Обвиняемая опознала этот чемодан как свой?
  — Да, сэр.
  — Она отдала вам квитанцию?
  — Отдала. Да, сэр.
  — Вы сравнили номер на квитанции, что дала вам обвиняемая, с номером на бирке чемодана?
  — Да, сэр.
  — Сколько квитанций отдала вам обвиняемая?
  — Она отдала две.
  — Что стало со второй квитанцией?
  — Это была квитанция на сумочку, по ней я получил ее вторую вещь.
  — Она была открыта?
  — Да, сэр.
  — Теперь я обращаю ваше внимание на чемодан до того времени, как его открыли. Был какой-нибудь разговор с человеком, который назвался полицейским?
  — Да, сэр. Полицейский Джек Эндрюс показал этой молодой женщине свое удостоверение и спросил, ее ли это чемодан.
  — Что она ответила?
  — Сказала, что ее.
  — Как отреагировал Эндрюс?
  — Попросил разрешения открыть его.
  — Это весь разговор?
  — Ну, это суть разговора.
  — Я вас спрашиваю не о сути, — возразил Мейсон. — Я прошу рассказать о разговоре в целом. Не просил ли он подтвердить, что это ее чемодан, и если да, то описать его содержимое?
  — Да, сэр, все так и было.
  — А затем попросил ее открыть чемодан для того, чтобы он смог просмотреть вещи, лежащие в нем?
  — Да, сэр.
  — А что же сумочка? Он просил обвиняемую опознать ее тоже?
  — Он только спросил, ее ли эта вещь тоже.
  — И она сказала, что ее?
  — Да.
  — Что случилось потом?
  — Он открыл чемодан.
  — И все?
  — Ну и конечно, после этого они увели ее с собой.
  — Теперь прошу вас обратить внимание на фотографию из вечерней газеты за семнадцатое число, в частности на изображение обвиняемой и чемодан.
  — Возражаю. Это не относится к делу, неуместно, несущественно, неправомочно и совершенно не подходит для перекрестного допроса.
  — Это только предварительное слушание и ради выяснения res gestae, — объяснил Мейсон.
  — Протест отклонен. Я внимательно выслушаю все сведения, — объявил судья Алберт.
  — Находились ли вы рядом, когда фотограф делал снимок?
  — Да, сэр.
  — Вы видели фотографа?
  — Да, сэр.
  — Откуда он появился?
  — Он стоял за одной из колонн.
  — А когда открыли чемодан, вышел со своим фотоаппаратом?
  — Да, сэр. Он выскочил из-за колонны с фотоаппаратом наготове и — щелк, щелк, щелк — сделал три снимка.
  — И что потом?
  — Потом убежал.
  — С позволения суда, — вмешался Кезуэлл, — мы вынуждены исключить из протокола эти показания о фотографе. Это не только неправомочный перекрестный допрос, он еще и не относящийся к делу, несущественный, неуместный. Он не приносит никакой пользы.
  — Он приносит очень большую пользу, с позволения суда, — проговорил Мейсон. — Показывает, что обыск был не случайным. Это показывает, что полицейский продумал, как осуществить его, и обнаружил то, что хотел найти. Он подкупил знакомого газетчика, и, если суд прочтет статью в газете, ему станет ясно, что корреспондент постарался отплатить услугой за услугу, создав благоприятную рекламу полицейскому.
  Судья Алберт слегка улыбнулся.
  — Ваша честь, я протестую. Я выступаю против подобных заявлений, — заявил Кезуэлл.
  — Я просто привожу доводы, — заметил Мейсон.
  — Доводы для чего? — спросил Кезуэлл.
  — В пользу важности свидетельских показаний, — ответил Мейсон. — Я хочу разъяснить, что тот полицейский действовал по своего рода совету, в соответствии с какой-то информацией, которая ему была дана. Защита вносит предложение выяснить, что это была за информация и от кого полицейский ее получил.
  На лице Кезуэлла мелькнуло легкое смятение. Судья Алберт улыбнулся и произнес:
  — Полагаю, что я хорошо разобрался в основной цели перекрестного допроса и причине, почему адвокат задавал свои вопросы. Побуждение исключить что-то из протокола отклоняется. Вы продолжите перекрестный допрос, мистер Мейсон?
  — Нет, ваша честь.
  — Слово берет обвинение?
  — Нет, ваша честь, — отозвался Джерри Кезуэлл.
  — Пригласите вашего следующего свидетеля.
  Кезуэлл объявил:
  — Вызывается детектив Джек Эндрюс. Ваше полное имя? — спросил Кезуэлл после того, как Эндрюс принял присягу.
  — Джекмэн, Д-ж-е-к-м-э-н Эндрюс. Вообще меня все зовут Джек Эндрюс, но мое полное имя Джекмэн.
  — Обращаем ваше внимание на чемодан, на котором был ярлык «Пиплз экзибит А». Когда вы увидели его в первый раз?
  — Когда обвиняемая указала на него носильщику, который уже давал показания.
  — И что вы сделали?
  — Я подошел к ней и спросил, ее ли это чемодан.
  — Что потом?
  — Спросил ее, не возражает ли она, чтобы я заглянул в чемодан; она сказала, что нет.
  — Что случилось потом?
  — Я открыл чемодан.
  — И что вы нашли?
  — Я нашел пятьдесят пакетиков…
  — Минутку, — перебил его Мейсон. — Я представляю на рассмотрение, с позволения суда, именно этот вопрос и полный ответ на него. Свидетель сказал, что нашел пятьдесят пакетиков. Что же касается содержимого этих пакетов, то это другая тема для обсуждения, которая требует других вопросов.
  — Очень хорошо, — заметил Кезуэлл. — Если адвокат желает усложнить себе жизнь, мы не будем мешать ему. Итак, вы взяли эти пакетики?
  — Взял.
  — Вы предпринимали какие-либо шаги, чтобы выяснить, что представляют собой пакетики и каково их содержимое?
  — Да.
  — И что же в них было?
  — Минуту, — опять вмешался Мейсон. — По поводу этого пункта мы выражаем возражение, так как это не относится к делу, несущественно и неуместно. Нет надлежащего обоснования; имущество было изъято в результате незаконного обыска и в данном случае является неправомочным доказательством. В этой связи, если суд не против, я бы очень хотел задать несколько вопросов.
  — Отлично, в связи с высказанным возражением свидетель в вашем распоряжении.
  — У вас был ордер на обыск? — задал вопрос свидетелю Мейсон.
  — Нет, сэр, у меня не было времени на оформление ордера.
  — Стало быть, вы приняли решение самостоятельно?
  — Я принял решение самостоятельно, но я обратил ваше внимание на то, что спросил у обвиняемой, не против ли она, чтобы я заглянул в ее чемодан, и она ответила утвердительно.
  — Послушайте, — прервал его Мейсон. — Вы рассказываете лишь суть вопроса. Вы даете свое заключение состоявшемуся разговору. Не можете ли вы вспомнить каждое слово?
  — Фактически это и были мои слова.
  — Вы говорили обвиняемой, что хотите обыскать чемодан?
  — Да.
  — Минуту, — остановил детектива Мейсон. — Вы дали клятву. Вы говорили ей, что хотите обыскать чемодан, или спросили, сможет ли она описать содержимое чемодана?
  — Полагаю, я спросил, ее ли это чемодан, она ответила, что да. Тогда я спросил, может ли она описать содержимое чемодана, она это сделала.
  — И тогда вы спросили, не возражает ли она открыть чемодан, чтобы показать его содержимое, которое она только что описала. Верно?
  — Да, сэр.
  — Но вы ведь не сказали ей, что хотите обыскать чемодан?
  — Нет.
  — Она не давала вам разрешения на обыск чемодана?
  — Она сказала, что не возражает открыть его.
  — Она не давала вам разрешения на обыск чемодана?
  — Я сказал ей, что хочу открыть его, и она согласилась.
  — Она не давала вам разрешения на обыск чемодана?
  — Ну, думаю, слово «обыск» не произносилось.
  — Совершенно верно, — подтвердил Мейсон. — Итак, вы приехали в аэропорт, чтобы удостовериться в правильности полученного вами намека?
  — Ну… да.
  — Кто дал вам этот намек?
  — Я не имею права разглашать источники нашей информации.
  — Думаю, что по существующим правилам судебного разбирательства, — заявил Мейсон, — этот свидетель должен убедить нас в том, что у него были веские причины для обыска чемодана и что анонимный намек, то есть намек, полученный от неизвестной личности, нельзя считать обоснованной причиной для обыска. Поэтому обвиняемая имеет право знать мотив для обыска ее чемодана.
  Судья Алберт нахмурился и повернулся к свидетелю:
  — Вы отказываетесь назвать имя человека, давшего вам намек?
  — Намек получил не я, — ответил Эндрюс. — Информацию получило начальство. Мне сказали, что есть горячие факты и что мне надо ехать в аэропорт, ждать обвиняемую и спросить у нее разрешения заглянуть в чемодан. Если бы мне не удалось этого сделать, то следовало держать ее под наблюдением, пока я не получу ордер.
  — Интересная ситуация, — заметил судья Альберт. — Очевидно, обвиняемая никому не давала разрешения на обыск своего чемодана, а дала согласие, чтобы чемодан открыли с единственной целью — удостовериться, что она правильно описала его содержимое. Своеобразная ситуация.
  — С позволения суда, — продолжил Мейсон, — я подхожу к ситуации немного по-другому. Я хочу прояснить положение обвиняемой. Хорошо бы все выяснить на предварительном слушании, а не подходить к этому формально. — Он повернулся к свидетелю. — Вы забрали из чемодана пятьдесят пакетиков?
  — Да, сэр.
  — Они у вас с собой?
  — Да, сэр.
  — Вы их взвешивали?
  — Взвешивать их? Нет, сэр. Мы пересчитали их, сделали опись, но не взвешивали.
  — Ладно. Была еще одна вещь. Сумочка.
  — Да, сэр.
  — Вы просили обвиняемую опознать ее?
  — Она сказала, что это ее вещь. У нее была квитанция на нее.
  — А вы спрашивали ее о содержимом сумки?
  — Нет.
  — Спрашивали ли вы разрешения открыть сумку?
  — Нет.
  — Но вы же ее открыли и обыскали?
  — Да. Но там мы не нашли ничего, заслуживающего внимания.
  — Вы не спрашивали разрешения на то, чтобы открыть сумку?
  — Кажется, нет.
  — Вы просто подошли и открыли сумку?
  — Я сделал это после того, как нашел большую партию…
  Мейсон поднял руку:
  — Сейчас это не имеет значения. Мы будем это называть «пятьдесят пакетиков». Что вы сделали с сумкой?
  — Она здесь.
  — Ну что ж, — проговорил Мейсон, — раз вы не знаете, сколько весят пакетики, то, может быть, назовете вес чемодана без пятидесяти пакетиков?
  — Не назову.
  — Вы знаете, что обвиняемая платила за излишек веса багажа?
  — Да.
  — И все же вы не взвесили пакетики?
  — Нет.
  — Если суд не против, я предлагаю взвесить их сейчас, — сказал Мейсон.
  — С какой целью? — поинтересовался судья Алберт.
  — Если весы покажут, — объяснил адвокат, — что сейчас эти две вещи, без пакетиков, весят сорок шесть фунтов, тогда это будет определяющим доказательством, что кто-то подбросил пакетики в чемодан после того, как обвиняемая сдала вещи в багаж.
  — Полагаю, что я могу принять такое объяснение, — решил судья Алберт. — Объявляю перерыв на десять минут. Судебный пристав принесет в зал суда какие-нибудь весы, и мы взвесим эти два чемодана.
  — Совсем не обязательно, что это прояснит дело, — запротестовал Кезуэлл. — Мы знаем, что чемоданы весили сорок шесть фунтов, только со слов обвиняемой. Тогда она была отпущена под залог. Мы не знаем, что было изъято из чемоданов.
  — Разве они не были под надзором полиции? — спросил судья Алберт.
  — Были, но ей разрешалось приходить и брать из чемоданов одежду.
  — Она приходила и брала что-нибудь из чемоданов?
  — Я не знаю, ваша честь.
  — Если вы не знаете, брала ли она что-либо из чемоданов, то вы не можете знать, не подложил ли кто-нибудь что-то в чемоданы, — резко проговорил судья Алберт. — Суд удаляется на перерыв, а сюда принесут весы.
  Мейсон неторопливо направился к телефонной будке, позвонил в Главное полицейское управление, в комнату для журналистов, и сообщил:
  — Через десять минут в зале суда ожидается интересное представление. Судья Алберт собирается взвешивать доказательство.
  — Он всегда взвешивает доказательства? — оживленно поинтересовался один из журналистов.
  — Не таким образом, — пояснил Мейсон. — Он собирается взвешивать его на обычных весах.
  — Что?!
  — Именно так. Через десять минут, на обычных весах. Вам лучше поторопиться. Может оказаться что-то интересное для вас.
  — Номер комнаты? — спросил журналист.
  Мейсон ответил.
  — Мы придем, — пообещал журналист. — Если возможно, задержите немного эту процедуру.
  — Не могу, — отозвался Мейсон. — Как только появятся весы, судья опять откроет заседание суда. Он полагает, что ему хватит на это десяти минут, я тоже так думаю. Судебный пристав пошел за весами. — И он повесил трубку.
  Глава 6
  Мейсон, стоя за спиной Вирджинии Бакстер, сказал:
  — Я делаю ставку на то, что вы говорите правду. Но если лжете, то вас ждут страдания.
  — Я не лгу, мистер Мейсон.
  Мейсон пояснил:
  — После вашего ареста на первой полосе газеты появилась ваша впечатляющая фотография с рассказом, что бывшая секретарша юриста занялась контрабандной перевозкой наркотиков. А заметка о снятии с вас вины на предварительном слушании займет всего строк пять-шесть где-нибудь в середине газеты. Их мало кто заметит.
  Я же стараюсь, чтобы это превратилось в столь поразительное действие, которое будет достойно грандиозного сообщения в печати. Если вы говорите правду, то таким образом мы восстановим ваше честное имя: все, кто читал о вас первую статью и помнит ее содержание, прочтут новую и запомнят, что вы оправданы. Но если вы лжете, это испытание причинит вам боль.
  — Мистер Мейсон, я говорю вам чистую правду. Почему наконец я захотела торговать наркотиками или каким бы то ни было образом ввязаться в это дело?
  Мейсон усмехнулся:
  — Как правило, я не задаю себе подобных вопросов. Просто говорю: «Эта девушка моя клиентка, и в любом случае она должна быть права. По крайней мере, я собираюсь действовать исходя из этой посылки».
  Судебный пристав и два его помощника вкатили в зал суда весовую платформу, взятую из тюрьмы, на которой взвешивали заключенных во время их регистрации. Судебный пристав исчез в судейской комнате, чтобы доложить судье Алберту, что его задание выполнено.
  Двустворчатые двери зала суда распахнулись, и в зал вошли шестеро журналистов, сопровождаемые фотографами. Один из журналистов подошел к Мейсону:
  — Не подойдете ли вы и ваша клиентка к весам, чтобы сфотографироваться?
  — Я — нет, — отказался Мейсон, — а моя клиентка подойдет. Но, думаю, вам придется подождать, пока не закончится заседание суда, а тогда, может быть, вам повезет, и вы сделаете снимок судьи Алберта.
  — Почему вы не хотите фотографироваться?
  — Это было бы не этично, — ответил Мейсон.
  Лицо репортера вспыхнуло от злобы.
  — Ох уж эта ассоциация адвокатов! — воскликнул он. — Назначаете комиссии, стараетесь наладить связи с общественностью, а потом пытаетесь скрыться за фальшивым фасадом профессиональной этики юриста. Когда вы, юристы, запомните, что общественные связи означают просто совместные действия и предоставление возможности читателям заглянуть через ваше плечо, увидеть, что вы делаете? Каждый раз, когда юристы слишком надуты или слишком боятся раскрыть свою деятельность, они теряют связь с общественностью.
  Мейсон опять усмехнулся:
  — Успокойтесь, приятель. Я не возражаю, чтобы вы заглянули через мое плечо. Я только не желаю, чтобы вы нацеливали фотоаппарат мне в лицо и слепили меня вспышкой. Думаю, что это была бы дешевая реклама. Мне на нее наплевать. Однако что касается этой истории, объясните, почему, черт побери, вы думаете, что у меня возникнут неприятности?
  Сердитый журналист посмотрел на адвоката, его лицо смягчилось, он улыбнулся.
  — Думаю, в этом вы правы, — ответил он. — Судья на самом деле собирается взвешивать доказательство?
  — Будет взвешивать материальное доказательство, — уточнил Мейсон.
  — Черт возьми! Вот так история! — воскликнул журналист в тот момент, когда открылась дверь в судейскую комнату и судебный пристав объявил:
  — Всем встать!
  Присутствующие встали. Судья Алберт вошел в зал суда, с удовольствием заметив, что полупустой до перерыва зал теперь заполнен до отказа служащими учреждений, газетными репортерами и фотографами.
  — «Народ против Вирджинии Бакстер», — возвестил он. — К заседанию готовы?
  — Готовы, ваша честь, — отозвался Кезуэлл.
  — Защита готова, — объявил Мейсон.
  Детектив Джек Эндрюс был на свидетельском месте, а доказательство готово к взвешиванию.
  — Весы на месте, мистер судебный пристав?
  — Да, ваша честь.
  — Проверьте их, пожалуйста, точны ли они. Поставьте стрелку на «ноль» и проследите за ней.
  Судебный пристав проверил весы.
  — Все в порядке, — заметил судья Алберт. — Что ж, ставьте на весы чемодан и сумочку.
  Секретарь взял обе вещи, предназначенные для взвешивания, поставил их на весы и отошел.
  — Ровно сорок шесть фунтов с четвертью, ваша честь, — заявил судебный пристав.
  На минуту в зале суда воцарилась напряженная, волнующая тишина, затем кто-то начал аплодировать. Судья Алберт нахмурился и сказал:
  — Здесь не спектакль. У обвиняемой есть билет на самолет и квитанция на излишек багажа?
  — Да, ваша честь, — проговорил Мейсон, передавая судье билет и квитанцию.
  Судья Алберт сердито посмотрел на помощника прокурора.
  — Сколько весили те пакетики, что изъяты из багажа?
  — Я не знаю, ваша честь. Как показал свидетель Эндрюс, они сосчитали пакетики, но не взвешивали их.
  — Хорошо, давайте их взвесим, — предложил судья Алберт. — Они здесь?
  — Да, ваша честь.
  Судебный пристав начал убирать багаж с весов. Мейсон сказал:
  — С позволения суда, я бы внес предложение — положить пакетики поверх чемодана и сумочки, пока они на весах, и мы увидим, насколько увеличится вес.
  — Очень хорошо, — согласился судья Алберт. — Во всех отношениях сделать так проще, это будет впечатляюще и в то же время убедительно. Последуем совету защиты.
  Полицейский Эндрюс вынул из сумки полиэтиленовые пакетики и положил их на чемодан Вирджинии.
  Стрелка весов дрогнула и поползла вверх. Судебный пристав зафиксировал вес и объявил:
  — Один фунт и три четверти, ваша честь.
  Судья Алберт взглянул на обвинителя, потом на Эндрюса:
  — У обвинения есть какое-либо объяснение?
  — Нет, ваша честь, — отозвался Кезуэлл. — Мы убеждены, что пакетики были найдены в чемодане обвиняемой, и, таким образом, она несет ответственность за это. Кроме того, ей ничто не мешало положить их в чемодан после того, как взвесили багаж. Она легко могла это сделать, как и любой другой.
  — Не так уж легко, — вмешался Мейсон. — Во время регистрации багажа вещи взвешиваются тогда, когда пассажиры регистрируют билеты, затем контролер снимает вещи с весов и отправляет их в багажное отделение самолета. Я заявляю суду, что доказательство убедительно и дело прекращено.
  Судья Алберт встал, окинул взглядом переполненный зал суда и с легкой улыбкой объявил:
  — Заседание суда закрыто.
  Один из журналистов бросился к нему:
  — Ваша честь, вы не возражаете сфотографироваться около весов? Мы хотим написать статью и поместить фотографию к ней. Было бы неплохо возбудить общественный интерес.
  Судья Алберт заколебался.
  — Что касается обвиняемой, у меня нет возражений, — громко заявил Мейсон.
  Судья Алберт посмотрел на Джерри Кезуэлла. Тот отвел взгляд.
  Судья Алберт улыбнулся:
  — Ладно, если вы хотите возбудить общественный интерес, то пусть обвиняемая встанет рядом со мной, указывая, что это ее багаж. Это будет эффектно. — Журналисты и фотографы сгруппировались вокруг весов. — И отметьте, что фотографии были сделаны после закрытия заседания суда, — добавил он. — Я всегда великодушно отношусь к подобным фотографиям, сделанным в моем зале суда, хотя знаю, что некоторые судьи против этого. Однако я слышал, что после ареста обвиняемой история получила широкий отклик в печати, и мне кажется, что теперь, когда ее оправдали, есть смысл этому тоже дать широкую огласку.
  Судья Алберт встал перед весами и сделал знак рукой Вирджинии, чтобы она подошла к нему.
  Мейсон проводил взволнованную обвиняемую к тому месту, куда указывал судья.
  — Мейсон, идите сюда и сфотографируйтесь с нами, — пригласил судья Алберт.
  — Полагаю, лучше не надо, — ответил тот. — Мое присутствие сделает снимок вызывающим и искусственным, получится полная безвкусица с точки зрения профессиональной этики юристов. Но ваша фотография за взвешиванием доказательства привлечет большое внимание.
  Судья Алберт кивнул и обратился к Вирджинии:
  — Ну, мисс Бакстер, вы смотрите на стрелку весов, а я наклонюсь и буду ее регулировать… Нет, смотрите не в объектив, а на весы. Можете немного повернуться, если считаете, что вы так лучше получитесь на фотографии.
  Судья Алберт положил руку Вирджинии на плечо, наклонился и стал регулировать стрелку весов, а ликующие фотографы с потрясающей скоростью защелкали своими аппаратами.
  Судья Алберт выпрямился, посмотрел на Мейсона, затем кивнул прокурору округа и отвел двух других прокуроров на такое расстояние, чтобы журналисты не слышали их разговора.
  — В этом деле есть что-то очень странное, — сказал судья Алберт. — Предлагаю вам, мистер Кезуэлл, тщательно выяснить все о личности, которая предоставила информацию или дезинформацию, результатом которой был обыск чемодана.
  Прокурор горячо возразил:
  — Это очень надежный человек, его информация всегда достоверна.
  — На этот раз она не была достоверной, — заметил судья Алберт.
  — Не уверен в этом, — возразил Кезуэлл. — В конце концов, нельзя же исключать возможность, что чемодан открывали.
  — Уверен, что открывали, — язвительно произнес судья, — но я думаю, что это было сделано после того, как мисс Бакстер сама его открывала, и до того, как чемодан попал на транспортер. Кроме того, мы с вами не вчера родились, обвиняемые мелькают перед нами день за днем, и мы уже кое-что знаем о человеческих характерах. Эта молодая женщина не торговка наркотиками.
  — После того как вы увидели одну за другой постановки Перри Мейсона, — огрызнулся Кезуэлл, — вы узнали кое-что о театральных эффектах. Сегодняшняя сцена, в которой участвовал суд, будет подмогой и утешением многим, кто не желает успеха правоохранительным органам.
  — Значит, правоохранительным органам надо работать эффективнее, — проговорил судья Алберт. — Никто не возражал против того, чтобы позвать фотографа и сделать снимки этой молодой женщины у раскрытого чемодана, но только богу известно, какой вред это ей нанесло. Я же надеюсь, что события последнего часа в зале суда получат широкую огласку и это с лихвой компенсирует впечатление от тех отвратительных публикаций, которые появились после ее ареста.
  — Не волнуйтесь, — горько произнес Кезуэлл, — сегодняшняя фотография будет разослана по всей стране и наверняка появится, по крайней мере, в трети всех издаваемых газет в Соединенных Штатах.
  — Будем надеяться, что так и произойдет, — буркнул судья, поворачиваясь на пятках и направляясь в судейскую комнату.
  Ни слова не сказав Мейсону, Кезуэлл удалился. А Мейсон подошел к Вирджинии Бакстер.
  — Не хотите пройти в комнату для свидетелей, где мы можем на минуту присесть и спокойно поговорить? — спросил он.
  — Все, что угодно, — ответила она. — Все, что угодно, мистер Мейсон.
  — Просто хочу переброситься с вами словечком, — объяснил тот.
  Адвокат проводил Вирджинию в комнату для свидетелей, подал ей стул, сел напротив и спросил:
  — Скажите, кто, по-вашему, все это мог с вами проделать?
  — Вы имеете в виду, кто мог подвергнуть меня таким испытаниям и подставить меня в этом деле с наркотиками?
  — Да.
  — Боже мой, я не знаю.
  — Ваш муж?
  — Он очень переживал.
  — Почему?
  — Я не дам ему развод.
  — Почему не дадите?
  — Он змея, лгун и плут. У него все время была другая женщина, я голову сломала, чтобы придумать, как выбраться из создавшегося положения. Он даже запустил руку в наши общие сбережения, чтобы помочь той женщине купить машину. Потом имел вопиющую наглость заявить мне, что люди не способны контролировать свои чувства, что мужчина может влюбиться и может разлюбить и что он ничего не может с собой поделать.
  — Сколько это длилось?
  — Около года.
  — И вы не дали ему свободу?
  — Нет.
  — Значит, вы все еще замужем?
  — Да.
  — Когда вы его видели в последний раз?
  — После того скандала я его не видела, но он звонил мне раз или два, чтобы спросить, не передумала ли я.
  — А почему вы не передумали? — поинтересовался Мейсон.
  — Потому что я не собираюсь позволять им играть моими чувствами.
  — Хорошо, — кивнул он, — вы не собираетесь разводиться с ним. Какое преимущество вам это дает?
  — Для меня это не преимущество, но и для их блага я ничего не хочу делать.
  — Другими словами, все, что им пойдет во вред, вам будет на пользу. Вы это имеете в виду?
  — Да, что-то подобное.
  Мейсон смотрел на нее не отрываясь.
  — Именно такие чувства вы хотите испытывать?
  — Я… я бы выцарапала ей глаза. Я хотела доставить ей боль любым способом.
  Мейсон покачал головой:
  — В этом нет никакой выгоды, Вирджиния. Позвоните бывшему мужу и скажите, что вы решили дать ему развод, будете его оформлять. Ваше вероисповедание не противоречит этому?
  — Нет.
  — Дети есть?
  — Нет.
  Мейсон развел руками:
  — Ну вот. У вас тоже есть будущее.
  — Я… я…
  — Хотите сказать, что уже встретили кого-то и увлеклись им?
  — Я… я встречала много людей, и, как правило, встречи с мужчинами мне были неприятны.
  — Но недавно вы встретили такого, который отличается от других мужчин?
  Она нервно рассмеялась:
  — Вы проводите со мной перекрестный допрос?
  — Всякий раз, когда вы в своей жизни допускаете ошибку, лучшее, что можно сделать, — это сбросить груз старых заблуждений. Но я вот о чем хочу поговорить с вами. Кто-то пытается дискредитировать вас. Я не знаю, кто это, но эта личность весьма изобретательна и, возможно, имеет связи с преступным миром. Этот человек нанес вам первый удар. На этот раз вы избежали ловушки, но капканы будут еще расставляться. Мне это не нравится, и если есть малейшая вероятность, что этим занимается ваш муж, то мне хотелось бы убрать его со сцены.
  Другой вариант — его женщина, в которую он влюблен и с кем, полагаю, живет. Вы ее знаете? Вы знаете что-нибудь о ее прошлом?
  — Ничего. Только знаю, как ее зовут. Мой муж был очень осмотрительным, старался, чтобы я ничего не узнала о ней.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Вот мое предложение. Подайте на развод на основании того, что он вас бросил или жестоко обращался с вами. Не упоминайте в заявлении ее имя, завершайте эту процедуру и обретайте свободу. Если же в течение нескольких дней случится что-то из ряда вон выходящее, что-то подозрительное, будут какие-нибудь анонимные телефонные звонки, — словом, все, что вам покажется странным, тут же звоните мне. — Он похлопал ее по плечу. — Теперь вы свободны.
  — Но что мне делать с оплатой вам, мистер Мейсон?
  — Пришлите мне чек на сто долларов, — ответил он, — когда вы уладите свои дела и вам будет удобно, но по этому поводу не стоит волноваться.
  Глава 7
  В тот день газетам явно не хватало новостей, так что истории с взвешиванием доказательства они уделили большое внимание.
  Вирджиния Бакстер прочла публикации с чувством облегчения. Журналисты поняли, что женщину просто подставили, и теперь сделали все возможное, чтобы главной новостью стало ее оправдание.
  Фотографы — настоящие профессионалы — проделали великолепную работу, запечатлев судью Алберта, склонившегося над весами и положившего свою надежную отеческую руку на плечо Вирджинии.
  Было совершенно правильно подмечено, что одна фотография скажет больше, чем тысяча слов, а в данном случае отношение судьи к обвиняемой не оставляет сомнения — он верит в невиновность Вирджинии Бакстер.
  Заголовки в газетах гласили: «Бывшая секретарша юриста оправдана в деле с наркотиками».
  Одна статья уделила слишком много внимания тому факту, что обвиняемая раньше работала в юридической конторе. Эта юридическая контора почти не занималась судебными разбирательствами, а специализировалась по вопросам недвижимости. Журналист же позволил себе вольность и написал, что, хотя Вирджиния Бакстер и работала с уголовными делами, которые вел Делано Бэннок, скорее всего, ей и в голову не приходило даже в кошмарных снах, что придет время, когда она сама будет стоять перед судом, обвиненная в серьезном преступлении.
  Другая газета, вечерняя, утверждала, что Вирджиния получила шок. Журналист провел небольшое расследование ее прошлого и обнаружил, что Колтон Бакстер, отвергнутый муж Вирджинии Бакстер, работал на той самой авиалинии, где проверяли ее чемодан перед отправкой в багаж.
  Вирджиния дважды прочитала это сообщение, затем импульсивно потянулась к телефону и позвонила в офис Мейсону. Но тут вдруг осознала, что уже слишком поздно, и собралась повесить трубку, как, к своему удивлению, услышала голос Деллы Стрит.
  — О, простите, я не думала, что уже так поздно. Это Вирджиния Бакстер. Я прочитала кое-что в газете, что меня поразило и… я не знала, что уже начало шестого.
  — Вы хотите поговорить с мистером Мейсоном? — спросила Делла Стрит. — Минуточку, я соединяю. По-моему, он тоже хочет побеседовать с вами.
  Спустя мгновение в трубке раздался голос Мейсона:
  — Здравствуйте, Вирджиния. Полагаю, вы читали газеты и знаете, что журналисты разыскали вашего мужа.
  — Да-да, мистер Мейсон. Все стало ясно. Вы понимаете? Колтон подложил наркотики в мой чемодан, а затем анонимно сообщил о них полиции. Если бы меня осудили, у него появилось бы отличное основание для развода. Он заявил бы, что я всегда была наркоманкой и из-за этого он от меня ушел, а потом я вообще занялась торговлей наркотиками.
  — Итак, что вы собираетесь делать? — поинтересовался Мейсон.
  — Я хочу, чтобы его арестовали.
  — Его нельзя арестовать без доказательств, — заявил Мейсон. — У вас есть только предположение.
  — У меня немного денег. Но я бы… я бы потратила их, чтобы его поймали…
  — Без моего участия. Да вы и не сделаете этого, — перебил ее Мейсон. — Как моей клиентке, я не позволю вам тратить на это деньги. Даже если вы найдете какое-либо доказательство с хорошим основанием для развода, дело не сдвинется с мертвой точки. Почему бы вам не избавиться от вашего бывшего мужа, расторгнув брак, и не начать новую жизнь? Если по своим религиозным убеждениям вы не можете развестись, я, возможно, урегулировал бы этот вопрос как-то по-другому, но так или иначе развод вы получили бы и…
  — Я не хочу, чтобы он чувствовал себя победителем.
  — Почему?
  — Ведь он только этого и желает — развода.
  — Вы должны думать о себе, о своей выгоде, — возразил Мейсон. — А вы, на деле или мысленно, занимаетесь тем, что пытаетесь навредить вашему мужу. Чего доброго, сейчас это может сыграть ему на руку.
  — Что вы имеете в виду?
  — У него любовная связь с другой женщиной, — начал объяснять Мейсон. — Он все время говорит ей, что как только получит развод, то тут же женится на ней, но беда в том, что вы не даете ему развода. И женщина знает, что это правда. Но, предположим, вы даете согласие на развод, тогда он не только может жениться на этой женщине, но и должен это сделать, чтобы сдержать свои обещания. А на самом деле у него нет желания на ней жениться. Поэтому вполне может быть, что ваш муж очень даже доволен своим нынешним положением.
  — Мне никогда подобное не приходило в голову, — тихо проговорила Вирджиния и тут же быстро добавила: — Тогда зачем же он подложил наркотики в мой чемодан?
  — Если он это сделал, то только для того, чтобы дискредитировать вас, — ответил Мейсон. — Ваш брак из тех, что расторгаются в атмосфере ненависти. Лучше перестаньте оглядываться, а смотрите прямо в лицо будущему.
  — Я… я обдумаю все, сказанное вами, ночью и сообщу мое решение утром.
  — Хорошо, — согласился он.
  — Извините, что побеспокоила вас в неурочный час.
  — Ну что вы! Мы работаем здесь над несколькими делами, но после того, как я прочитал статью в газете, мне показалось, что вы можете позвонить, поэтому велел Делле включить внешнюю связь. Теперь вам все ясно? И перестаньте волноваться.
  — Спасибо, — сказала Вирджиния и повесила трубку.
  И в ту же секунду раздался звонок в дверь. Вирджиния подошла к двери и приоткрыла ее.
  На лестничной площадке стоял мужчина лет сорока пяти, с темными волнистыми волосами, подстриженными усами и живыми, блестящими глазами.
  — Вы мисс Бакстер? — спросил он.
  — Да.
  — Простите за беспокойство в такое время, мисс Бакстер. Я знаю, как вы должны себя чувствовать, но я пришел к вам по важному делу.
  — По какому делу? — поинтересовалась Вирджиния, не снимая с двери цепочки.
  — Меня зовут Джордж Менард, — сказал он. — Я прочитал о вас в газете. Я не люблю заводить разговоры о неприятном, но, естественно, вам известно, что о процессе написано во всех газетах.
  — Ну и что?
  — Я прочитал в газете, что вы всю жизнь работали секретарем поверенного Делано Бэннока.
  — Верно.
  — Кажется, мистер Бэннок умер несколько лет назад.
  — И это тоже правильно.
  — Я пытаюсь выяснить, что стало с его архивом, — сообщил мужчина.
  — Зачем он вам?
  — Откровенно говоря, мне нужен один документ.
  — Какой документ?
  — Копия соглашения, которое составил для меня мистер Бэннок. Я потерял оригинал документа и не хочу, чтобы другая сторона узнала об этом. В соответствии с соглашением я должен выполнять определенную работу, и копия этого документа оказала бы мне огромную помощь.
  Вирджиния покачала головой:
  — Боюсь, не смогу вам помочь.
  — Вы ведь работали у него в то время, когда он умер?
  — Да.
  — Что случилось с казенной мебелью и со всем прочим?
  — Контора закрылась. Не было больше смысла платить за аренду помещения.
  — Но все же, куда делась мебель из конторы?
  — Думаю, ее продали.
  Мужчина нахмурился:
  — Кому продали? Вы знаете, кто купил письменные столы, шкафы для хранения документации, стулья?
  — Не знаю. Их продали компании по продаже подержанной мебели. Себе я оставила только пишущую машинку. Все остальное было продано.
  — Шкафы для хранения документации и все остальное?
  — Абсолютно все.
  — А что стало со старыми документами?
  — Их уничтожили… хотя минутку. Помню разговор с его братом, тогда я сказала ему, что документы надо бы сохранить. Я точно помню, что просила его сохранить шкафы для хранения документации нетронутыми.
  — Брат?
  — Да. Джулиан Бэннок. Единственный наследник. Других наследников не было. У него было немного имущества.
  Понимаете, Делано Бэннок был одним из тех преданных своему делу поверенных, для которых главный интерес в жизни составляет работа, а не плата за нее. Он работал буквально сутками напролет. У него не было ни жены, ни семьи, он проводил в своем кабинете пять вечеров в неделю, работая до десяти-одиннадцати часов. И никогда не следил за временем. Над интересующим его документом, пусть это был маленький договор, Бэннок мог сидеть часами и потом взять за его составление весьма скромную оплату. В результате имущества у него было мало.
  — И что стало с его имуществом после смерти?
  — Об этом я ничего не знаю. Хорошо известно, что у лиц его профессии возникают трудности с выплатой причитающихся денег.
  — Где я могу найти Джулиана Бэннока?
  — Я не знаю, — ответила она.
  — Вы не знаете, где он живет?
  — Кажется, где-то в Сан-Хоакин-Вэлли.
  — Вы бы не могли выяснить, где именно?
  — Могла бы.
  Вирджиния Бакстер уже составила мнение о своем собеседнике, поэтому сняла с двери цепочку.
  — Может, вы войдете? — пригласила она его. — Я подумала, что, возможно, найду что-нибудь в своей старой записной книжке. Я не выбрасываю старые записные книжки, — она нервно засмеялась, — не потому, что сентиментальна. В этих записных книжках вся моя жизнь — когда и где я работала, сколько времени; события, происшедшие за день; когда я получила прибавку к жалованью и всякое такое. Я знаю, что делала записи в то время, когда умер мистер Бэннок… Подождите-ка… Я вспомнила. Джулиан Бэннок жил где-то недалеко от Бейкерсфилда.
  — Вы не знаете, он и сейчас там живет?
  — Не знаю. Только помню, что он приезжал на пикапе. Шкафы с документацией погрузили в этот пикап. Еще помню, что после того, как все шкафы были уже в пикапе, я почувствовала, что больше не несу за них ответственность. Ключи я тоже отдала брату.
  — Бейкерсфилд? — уточнил Менард.
  — Совершенно верно. А теперь, если вы расскажете мне что-нибудь о вашем договоре, может быть, я кое-что и вспомню. У мистера Бэннока в штате был всего один человек, все документы перепечатывала я.
  — Это был договор с человеком по фамилии Смит, — сообщил Менард.
  — Какого рода был договор?
  — О, он содержал много сложностей по поводу продажи механической мастерской. Понимаете, я очень интересуюсь, вернее, интересовался механизмами и думал, что смогу заняться любимым делом, но… это длинная история.
  — Чем вы занимаетесь сейчас? — спросила она.
  Его взгляд изменился.
  — Я работаю по найму. Покупаю и продаю.
  — Недвижимость? — поинтересовалась Вирджиния.
  — О, все, что угодно, — ответил он.
  — Вы живете здесь, в городе?
  Менард засмеялся с видимым облегчением:
  — Я переезжаю с места на место. Знаете, как это бывает с людьми, которые заключают сделки.
  — Понятно, — кивнула Вирджиния. — Извините, что больше ничем не смогла помочь. — Она встала и направилась к двери.
  Перед уходом Менард сказал:
  — Большое вам спасибо.
  Вирджиния проследила, как он вошел в лифт, а когда дверь лифта захлопнулась, помчалась вниз по лестнице. Она успела вовремя и увидела, как ее визитер быстро сел в темную машину, которая стояла на единственном свободном месте у обочины, возле гидранта. Вирджиния попыталась разглядеть номер машины, но ей это не удалось, потому что водитель сорвался с места и уехал. Запомнила только первую цифру 0, и ей показалось, что последняя цифра номера была 2. Она подумала, что это был «Олдсмобил», который выпустили два-четыре года назад, но опять же не была в этом уверена.
  Вирджиния вернулась домой, прошла в спальню, вытащила чемодан и стала просматривать свои старые записные книжки. Она нашла адрес Джулиана Бэннока в Бейкерсфилде, номер его почтового ящика и почтовый индекс. Телефона у Джулиана Бэннока не было.
  Зазвонил телефон.
  — Я нашла ваш номер в справочнике, — сообщил незнакомый женский голос. — У меня появилось желание позвонить вам и только сказать, как я рада, что вас оправдали.
  — Большое вам спасибо, — отозвалась Вирджиния.
  — Я совершенно незнакомый вам человек, — продолжала женщина, — но хочу, чтобы вы знали, что я почувствовала.
  В течение следующего часа последовало еще пять звонков, включая один от подвыпившего и определенно обиженного мужчины и один от женщины, которая жаждала найти благодарного слушателя, который вытерпит рассказ о ее деле.
  В конце концов Вирджиния перестала подходить к телефону, который продолжал названивать до тех пор, пока она не ушла обедать.
  На следующее утро Вирджиния связалась с телефонной компанией, попросила поменять ей номер телефона и не указывать его в телефонном справочнике.
  Глава 8
  Прошло несколько дней, но она никак не могла выбросить из головы разговор о тех документах.
  Джулиан Бэннок был хозяином ранчо. Братья не были особенно близки, и Джулиан был озабочен лишь тем, чтобы как можно скорее избавиться от имущества Делано.
  Вирджиния знала, что последует много процедур и договоров для официального утверждения завещания, но после того, как она передала ключ Джулиану Бэнноку, вообще перестала обращать внимание на имущество.
  Однако мысль о тех шкафах для хранения документации немного ее тревожила, а кроме того, Вирджиния вдруг поняла, что в этом Джордже Менарде было что-то фальшивое. Он производил хорошее впечатление до того момента, как она начала интересоваться им самим, тут его ответы стали уклончивыми. Теперь же она была почти уверена, что о своем прошлом он лгал. А потому в результате ощутила себя в какой-то мере ответственной за те шкафы с документами.
  Вирджиния позвонила в справочную, чтобы узнать номер телефона Джулиана Бэннока в Бейкерсфилде, и ей сказали, что телефона у него все еще нет. Она вновь попыталась забыть об этом, но не смогла. Может быть, Менард задумал какую-нибудь хитрость?
  Ей захотелось выяснить номер его машины, но она не знала, как это сделать, не посоветовавшись с Перри Мейсоном, которого и так беспокоила слишком часто.
  Тогда Вирджиния решила съездить в Бейкерсфилд и поговорить обо всем с Джулианом Бэнноком. Она выяснила, как добраться до Бейкерсфилда, и оказалось, что Джулиан Бэннок живет всего в десяти милях от города.
  Вирджиния увидела его почтовый ящик, проехала еще триста ярдов, остановилась, вышла из машины и вошла во двор, где находились амбар, несколько сараев, дом, тенистые деревья и всевозможный сельскохозяйственный инвентарь — трактора, культиваторы, грабли, диски для культиваторов, размещенные где попало.
  К ней, рыча, подбежала собака, а из дома вышел Джулиан Бэннок.
  Несмотря на то что Вирджиния видела его прежде одетым с иголочки, она сразу же его узнала в комбинезоне и простой рубашке.
  — Здравствуйте! — сказал он.
  — Здравствуйте, мистер Бэннок. Помните меня? Я Вирджиния Бакстер. Я работала секретарем у вашего брата.
  — Да, конечно, — радушно ответил он. — Мне сразу показалось, что где-то я вас видел. Проходите. Мы приготовим вам завтрак — свежие яйца, домашний хлеб, варенье из фруктов нашего сада.
  — С удовольствием, — отозвалась она, — но сначала я хотела бы поговорить с вами кое о чем.
  — О чем?
  — О тех бумагах, что вы забрали. О шкафах для хранения документов. Куда вы их дели?
  Он усмехнулся:
  — Я давно их продал.
  — Шкафы?
  — Я просил покупателя забрать все. Этот хлам занимал много места и… знаете что? В бумагах завелись мыши. Они устроили там гнезда и ели бумагу.
  — Но что же стало с самими документами? Покупатель забрал шкафы…
  — А, бумаги! Они у меня. Человек, который купил шкафы, бумаги не взял. Он выбросил их из шкафов. Сказал, что из-за бумаг шкафы слишком тяжелые.
  — И вы их сожгли?
  — Нет, я туго связал их в пачки крученой веревкой. Думаю, что мыши не смогут туда забраться… вы ведь знаете, на ранчо всегда есть сарай, где живут мыши. Мы приобрели пару котов, которые поддерживают порядок в сарае, но…
  — А можно мне посмотреть на документы? — спросила Вирджиния. — Мне нужно найти только несколько старых бумаг.
  — Странно, — произнес фермер, — что вы беспокоитесь о них. Вчера сюда приезжал какой-то мужчина.
  — Приезжал?
  — Да.
  — Мужчина лет сорока пяти? — поинтересовалась она. — С живыми черными глазами и маленькими усами? Он хотел…
  Джулиан Бэннок перебил ее, покачав головой:
  — Нет. Это был человек лет пятидесяти пяти, со светлыми, кажется, голубыми глазами. Его звали Смит. Он хотел найти какой-то договор или еще что-то.
  — И что вы сделали?
  — Показал ему, где лежат бумаги, и попросил заняться поисками самому, если это ему необходимо. У меня были дела, а он произвел впечатление симпатичного парня.
  — Он нашел то, что ему было нужно?
  Джулиан Бэннок покачал головой:
  — Он сказал, что бумаги находятся в беспорядке и трудно найти то, что он хотел. Еще добавил, что он незнаком с системой хранения документов в шкафах. Вот если бы кто-то мог подсказать порядок расположения бумаг, то тогда он нашел бы нужный ему документ. Спросил меня, не знаю ли я, по какому принципу разложены документы. Я ответил, что не знаю.
  — Все документы были разложены в соответствии с номерами, — объяснила Вирджиния. — Обычная классификация. Например, первая тысяча номеров содержала личную переписку. Номера с тысячи до трех тысяч — контракты. С трех тысяч до пяти тысяч — документы по официальному утверждению завещаний. С пяти тысяч до шести тысяч — завещания. С шести тысяч до восьми тысяч — договоры. С восьми тысяч до десяти тысяч — сделки по недвижимости.
  — Я ничего не трогал, а только связал все бумаги в пачки.
  — Можно я взгляну на них? — спросила Вирджиния.
  — Конечно, пожалуйста.
  Джулиан Бэннок направился в относительную прохладу сарая, благоухающего ароматом свежего сена.
  — Я приспособил эту постройку для хранения сена, — пояснил он, — но она уже переполнена, и опять возникла проблема, куда складывать сено. Не так давно я продал большую его часть, потому что в моем хозяйстве много сена не нужно. Привык производить немного молочных продуктов, но это такая головная боль — у мелкого производителя слишком много проблем, слишком много работы и слишком много предписаний. Большие молочные хозяйства имеют механические доильные аппараты, кормушки и всякие другие приспособления. А что касается тех шкафов с документацией, то у меня для них не было места. Откровенно говоря, я уже думал, не выбросить ли бумаги, не сжечь ли их. Но теперь вы так подробно рассказали об этих бумагах, что, пожалуй, стоит их сохранить.
  — Такой порядок был несколько лет назад, — сказала Вирджиния. — А теперь эти бумаги потеряли свою актуальность.
  — Ну, вот мы и пришли, они здесь. Это навес для тракторов, но здесь было место, чтобы разместить пачки… Как вам это нравится? — Бэннок в изумлении остановился перед разбросанными по полу в беспорядке бумагами. — Похоже, этот бардак устроил тот парень, — сердито проговорил он.
  Вирджиния в ужасе смотрела на валяющиеся документы. Очевидно, мужчина, который приезжал сюда, разрезал веревки на пачках, в которых они лежали по порядку, и хорошенько порылся в них, разыскивая нужную ему бумагу. Все ненужное он просто отбрасывал в сторону, в результате чего образовалась огромная куча из разворошенных бумаг. Глядя на копии документов, растрепанных по краям зубами мышей, Вирджиния вспоминала, с какой бережностью она относилась к ним, когда их перепечатывала, и была готова расплакаться.
  Джулиан Бэннок уже немного остыл, но все же со сдерживаемой яростью произнес:
  — Я бы сказал этому Смиту пару ласковых слов! — Он наклонился и поднял кусок веревки: — Ловко разрезано острым ножом. Хорошо бы кто-нибудь проучил этого нахала.
  Рассматривая кучу бумаг, Вирджиния предположила:
  — Должно быть, он ужасно торопился. Искал что-то, но у него не было времени развязать пачку, просмотреть бумаги и снова ее завязать. Просто разрезал веревки, быстро перебирал документы и, не найдя нужного, бросал все в общую кучу.
  — Вы все поняли. Я казню себя за то, что не присмотрел за ним, — поделился Джулиан.
  — И долго он был здесь? — поинтересовалась Вирджиния.
  — Даже не знаю. Я отвел его под навес, показал, где лежат бумаги, и оставил одного.
  Вдруг Вирджинии пришла в голову мысль.
  — Где здесь ближайший телефон? — спросила она.
  — У одного из соседей есть телефон, и он разрешает им пользоваться, — ответил фермер. — Он живет в двух милях отсюда.
  — У меня будет междугородный звонок, — пояснила Вирджиния, — и… думаю, было бы лучше, чтобы никто не слышал содержания разговора. Я поеду в Бейкерсфилд и позвоню оттуда по телефону-автомату. Я скоро вернусь с большими коробками и уберу в них бумаги. А потом мы найдем для них безопасное место.
  — Ладно, — согласился Джулиан. — Я помогу вам складывать их в коробки. Может, мне сложить их в стопки и…
  — Нет, — сказала она. — Это будет лишь подобие порядка. Почти вся классификация нарушена. Где-то должна быть книга учета, в которой указаны номера и индексы. Если вы не против, по дороге я бы остановилась около какого-нибудь магазина, приобрела бы коробки, потом вернулась бы и попыталась уложить все по порядку, как должно быть.
  — Что ж, если вы так хотите, — проговорил он, — я не против. Но здесь очень пыльно, да и работы много. А вы одеты просто с иголочки и…
  — Не беспокойтесь, — отозвалась Вирджиния. — Я куплю в городе джинсы и рубашку. Потом переоденусь здесь, если вы не против.
  — Конечно, — ответил хозяин, — мы найдем для вас место, чтобы переодеться, а после работы вы примете душ. Работа будет очень пыльная.
  — Да, я знаю, — засмеялась она, — но мы, живущие на ранчо, привыкли, что пыль всегда то здесь, то там.
  Он улыбнулся, пожал ей руку и заявил:
  — Вы молодец.
  Вирджиния вернулась к машине, отправилась в Бейкерсфилд и позвонила Перри Мейсону как раз в то время, когда он только вошел в кабинет.
  — Вы просили меня рассказывать вам, если случится что-нибудь необычное, — сказала она. — Произошло странное событие, и я не могу понять, в чем дело.
  — Рассказывайте, — предложил Мейсон, — и постарайтесь как можно подробнее.
  — Возможно, это покажется вам смешным и вы подумаете, что у меня разыгралось воображение. Может быть, это ни с чем и не связано, но… Вот что произошло. — И Вирджиния рассказала Мейсону о Джулиане Бэнноке, о хранящихся у него бумагах и о человеке, который ее посетил; описала его, а о машине, на которой он уехал, сказала: — Модель выпущена от двух до четырех лет назад, так я думаю. По-моему, это «Олдсмобил». Первая цифра номера машины ноль. Я пыталась разглядеть весь номер, но он очень быстро уехал.
  — Где стояла машина? — спросил Мейсон. — Вы можете узнать то место, где она была запаркована? Оглядев его, можно было бы сказать, сколько она там стояла. Полагаю, перед вашим домом было трудно найти место.
  — Безусловно! — воскликнула она. — Но этот человек вышел из положения. Он оставил машину перед гидрантом.
  — Тогда он не мог там надолго оставить машину, — проговорил Мейсон. — Это говорит о том, что он последовал прямо за вами и совсем не ждал вас. Полагаю, что полицейские довольно часто проверяют площадку перед гидрантом.
  — Совершенно верно! — с воодушевлением поддержала Вирджиния. — Однажды подруга завезла мне сверток, оставила там машину на несколько минут, а когда вернулась, то на ветровом стекле уже была прикреплена квитанция на штраф.
  — Вам кажется, что первая цифра на номере машины была ноль? — уточнил Мейсон.
  — Да, я совершенно уверена в этом и думаю, что последняя цифра два, хотя это спорно.
  — Сейчас вы в Бейкерсфилде?
  — Да. Я поехала к брату мистера Бэннока, чтобы проверить документацию, и узнала, что к нему кто-то наведывался и копался в бумагах.
  — Что вы имеете в виду под словом «копался»?
  Она описала ему увиденную картину.
  Голос Мейсона стал решительным и властным:
  — Это очень важно, Вирджиния. Вы сказали, что веревки на пачках бумаг были перерезаны и пачки распотрошены?
  — Да.
  — Все до единой пачки?
  — Да.
  — И их содержимое разбросано во все стороны?
  — Да.
  — Упакованной не сохранилась ни одна пачка?
  — Нет.
  — Вы в этом уверены?
  — Нет, конечно. Почему это так важно, мистер Мейсон?
  — Потому, что это ясно указывает на вероятность, что он не нашел того, что искал, — объяснил он. — Другими словами, если вы ищете определенную бумагу и спешите, то открываете пачку за пачкой до тех пор, пока не обнаруживаете необходимого. Тогда вы кладете документ в карман и быстро уходите. В этом случае несколько пачек остаются нераспечатанными. Но если все пачки вскрыты, это говорит о том, что человек ничего не нашел.
  — Об этом я не подумала, — призналась Вирджиния.
  — Вы собираетесь вернуться к Джулиану Бэнноку?
  — Да. Я привезу картонные коробки и попытаюсь навести подобие порядка в бумагах.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — К тому времени, как вы вернетесь к Бэнноку, мы уже что-нибудь узнаем о человеке, который интересовался документами… Теперь скажите, Вирджиния, а что с завещаниями?
  — Что вы хотите знать?
  — Когда Бэннок готовил завещание, оно оформлялось в вашей конторе?
  — Да.
  — И кто его заверял?
  — А, я поняла, что вы имеете в виду. Обычно завещание заверялось им и мною.
  — У вас составлена классификация завещаний? То есть все оформленные, но еще не вступившие в силу завещания имели свой собственный регистрационный номер?
  — Я все поняла. Они находились в шкафах под номерами от пяти тысяч до шести тысяч.
  — Хорошо, — отозвался Мейсон, — когда вы вернетесь к Бэнноку, просмотрите пачку с этой нумерацией. Все ли завещания на месте. Свяжите пачку и привезите ее ко мне как можно быстрее.
  — Почему именно эту пачку?
  — Бэннок умер несколько лет назад, — объяснил адвокат. — Большинство договоров и других документов, которые он составлял, уже не представляют ценности. Но если родственники захотели выяснить, что было написано в конкретном завещании…
  — Все ясно, — взволнованно перебила его Вирджиния. — Как же мне это не пришло в голову! Конечно, так и есть!
  — Не спешите с выводами, — предупредил Мейсон. — Это только предположение, но все же лучше принять меры предосторожности.
  — Я сейчас же вернусь, — заявила она, — и разыщу нужную пачку. Вся остальная документация может подождать.
  — Если произойдет еще что-то непредвиденное, тут же звоните мне, — напомнил Мейсон. — А я тем временем постараюсь что-нибудь выяснить о вашем визитере.
  Вирджиния пообещала так и сделать, повесила трубку, поехала в магазин, приобрела две коробки и вернулась к Джулиану Бэнноку.
  Она нашла его очень встревоженным.
  — Что случилось? — спросила Вирджиния. — Опять что-нибудь с документами?
  — Не прошло и пяти минут после вашего отъезда, — сообщил он, — как появился человек, который соответствовал тому описанию, что вы дали, когда у нас был разговор о первом визитере. Возраст его ближе к пятидесяти, усы, а глаза настолько черные, что в них трудно увидеть какое-либо выражение. Они похожи на два отполированных черных камушка.
  — Это тот самый человек, — заметила она. — Что ему было надо?
  — Он назвался Смитом и спросил о документации моего брата.
  — И что?
  — Я сказал ему, что мы не разрешаем в ней копаться. Он заметил, что для него это очень важно, а я ответил, что он может остаться и подождать вас, что вы, секретарь моего брата, должны вернуться примерно через час.
  — Что случилось потом?
  — Ему явно не понравилось, что вы едете сюда. Он сказал, что ждать не может.
  — Была ли у вас возможность посмотреть на номер его автомобиля? — с нетерпением спросила Вирджиния.
  — Нет, — ответил Джулиан, — потому что номер был забрызган грязью. По дороге сюда есть одно место, где вода для орошения полей вытекает на дорогу, и там стоит большая лужа, через которую он проезжал. Но грязи там нет. Я думаю, он намеренно замазал номер.
  — О’кей, — произнесла Вирджиния, — я собираюсь упаковать документы и думаю, что некоторые из них мне лучше взять с собой, если вы не возражаете.
  — Забирайте все, что хотите, — разрешил фермер. — Я не могу находиться здесь все время, а если в бумагах есть что-то важное, то воры запросто сюда проникнут, пока я работаю в поле, чтобы забрать то, что им нужно.
  Вирджиния спросила:
  — Вы когда-нибудь слышали об адвокате Перри Мейсоне?
  — Конечно. Я много читал о нем.
  — Так вот, — продолжила она, — он мой адвокат. И дает мне советы. Я связываюсь с ним и поступаю так, как он мне советует. Я разберу все документы и уберу их в коробки, но сейчас у меня нет на это времени. Возьму с собой только бумаги под определенными номерами… давайте-ка поищем их — от пяти тысяч до шести тысяч.
  Вирджиния разыскала копии документов с нужными номерами, которые оказались все вместе. Затем с помощью Джулиана торопливо просмотрела оставшиеся бумаги и нашла еще документы, входящие в эту серию.
  — Похоже, все они были в одной пачке, — предположил Джулиан.
  — Конечно, — подтвердила Вирджиния. — А теперь я помчусь к Перри Мейсону. Мне хотелось бы добраться к нему до ленча. Будьте добры, присмотрите за оставшимися бумагами.
  — Вы хотите, чтобы я упаковал их в коробки? — спросил Джулиан. — В это время года у меня много дел, и орошение, и…
  — Нет, — прервала она его, — оставьте все как есть. Повесьте на дверь замок, знаете, такой висячий. И постарайтесь проследить, чтобы в сарай никто не заходил. А если кто-нибудь все же попытается проникнуть, попросите у него водительские права и внимательно их изучите.
  — Договорились, — усмехнулся Джулиан. — Вы не пройдете в дом, чтобы переодеться?
  — У меня на это нет времени. Я ужасно тороплюсь. Надеюсь, что я не очень испачкалась в пыли. До свидания.
  — До свидания, мэм, — откликнулся он и добавил: — Мой брат высоко ценил вас, теперь я убедился, что он хорошо знал людей.
  Вирджиния одарила его улыбкой, положила коробку с бумагами на заднее сиденье машины, села за руль и уехала.
  Глава 9
  К Перри Мейсону Вирджиния добралась во второй половине дня.
  Герти, секретарша в приемной, встретила ее словами:
  — Добрый день, мисс Бакстер. Они ждут вас, но лучше я позвоню им и скажу, что вы уже здесь.
  Герти набрала номер, и минуту спустя в приемную вошла Делла Стрит.
  — Сюда, пожалуйста, Вирджиния, — пригласила она. — У нас есть для вас новости.
  Вирджиния вошла в кабинет Перри Мейсона вслед за Деллой Стрит и увидела нахмуренного адвоката.
  — Мы выследили вашего таинственного посетителя, Вирджиния, — сообщил он. — Того, который назвался Джорджем Менардом. Нашли его благодаря тому, что он парковал свою машину возле гидранта. Пришлось просмотреть корешки всех квитанций, которые роздал в тот день патрульный полицейский в обозначенном районе. Квитанций за парковку машин около гидранта оказалось три. Одна из них на машину с номером ODT 062. Она оформлена на человека, очень похожего на описание того, кто приходил к вам.
  — Кто он?
  — Его настоящее имя Джордж Иган, он работает шофером у Лоретты Трент. Мы проверили и…
  — Лоретта Трент?! — воскликнула Вирджиния.
  — Вы ее знаете? — удивился Мейсон.
  — Да, мы делали для нее кое-что… да. Я совершенно уверена, что мы составляли, по крайней мере, одно завещание. По нему еще родственники получали совсем немного, а большая часть наследства предназначалась постороннему человеку. Возможно, сиделке… или доктору, точно не помню. Боже мой! Им мог оказаться шофер!
  — Мы выяснили некоторые интересные вещи, — проговорил Мейсон.
  — О шофере?
  — О Лоретте Трент. В последнее время она умудрилась трижды отравиться пищей. В больнице это диагностировали как приступы гастроэнтерита.
  — Внизу, у меня в машине, мистер Мейсон, лежат старые копии завещаний, если это поможет…
  — Очень поможет, — подтвердил он. — Хочу представить вам Пола Дрейка, нашего сыщика, который ведет всю разыскную работу. Дрейк — глава детективного агентства, расположенного на этом же этаже… Будь добра, Делла, позвони ему.
  Делла Стрит попросила Герти соединить ее с городом. Ее пальцы порхали над телефонным диском. Через минуту она сказала:
  — Пол, это Делла. Перри просит, чтобы ты сейчас же пришел к нему, если можешь. — Делла улыбнулась, положила трубку и сказала: — Через несколько секунд он будет здесь.
  И действительно, вскоре раздался условный стук в дверь.
  — Пол, это Вирджиния Бакстер, — познакомил их адвокат. — Очевидно, ты не знаешь, что она моя клиентка, это для нее ты выполнял следственную работу.
  — Понятно, — улыбнулся Пол. — Очень приятно познакомиться с вами, мисс Бакстер.
  Мейсон сообщил:
  — В ее машине на стоянке лежат кое-какие бумаги. Не поможешь принести их сюда?
  — Такая тяжелая ноша? — спросил Дрейк. — Может, позвать на помощь еще кого-нибудь?
  — О нет, — запротестовала Вирджиния. — Это всего лишь пачка бумаг толщиной не больше двадцати дюймов. Один мужчина вполне справится.
  — Тогда пошли, — пригласил Дрейк.
  — Мистер Мейсон, я хотела бы вам рассказать еще кое о чем, — сказала Вирджиния. — Когда я уезжала с ранчо, или фермы, Джулиана Бэннока, чтобы позвонить вам, там опять появлялся этот человек.
  — Какой человек?
  — Тот, который приезжал ко мне. Иган, как вы сказали, шофер миссис Трент.
  — И чего он хотел?
  — Хотел посмотреть некоторые старые деловые папки Делано Бэннока. Джулиан, его брат, попросил его подо-ждать несколько минут, пока я не вернусь.
  — Что же?
  — Этот мужчина вскочил в машину и очень быстро уехал.
  — Что ж, — Мейсон кивнул Дрейку, — принеси-ка эти бумаги, Пол.
  Дрейк вместе с Вирджинией направился к ее машине. Она открыла дверцу автомобиля. Он взял картонную коробку, поставил ее на плечо, и они вернулись в кабинет адвоката.
  Мейсон предложил:
  — Давайте посмотрим документы на букву «Т». Так, «Т-1», «Т-2», «Т-3», «Т-4», «Т-5»… Что это означает?
  — В таком порядке я держала завещания на букву «T». «Т-1» — это документы клиентов, фамилии которых начинаются с пяти первых букв алфавита. То есть «Т-А», «Т-Б», «Т-В», «Т-Г», «Т-Д». Затем пойдет часть документов «Т-2», которые будут включать следующие пять букв алфавита.
  — Понял, — отозвался Мейсон. — Давайте посмотрим «Т-4» и поищем бумаги Лоретты Трент.
  Он разложил все документы из коробки на своем столе. Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк и Вирджиния Бакстер начали торопливо их перебирать.
  Вскоре адвокат заметил:
  — Похоже, копии завещания Лоретты Трент здесь нет.
  — Но мы точно составляли его для нее, по крайней мере один вариант, — возразила Вирджиния.
  — Джордж Иган выяснял местонахождение копий бумаг Делано Бэннока, а Джордж Иган — шофер Лоретты Трент. — Мейсон повернулся к Полу Дрейку. — В какой больнице лежала Лоретта Трент с этими желудочными приступами?
  — В больнице «Филлипс мемориал», — ответил Дрейк.
  Адвокат кивнул на телефон:
  — Позвони туда, пожалуйста, Делла.
  Делла Стрит узнала телефон больницы, набрала номер и через минуту передала трубку Мейсону.
  — Больница «Филлипс мемориал»? — спросил он.
  — Да.
  — Говорит адвокат Перри Мейсон. Я бы хотел получить информацию об одной из ваших пациенток.
  — Извините, но такой информации мы не даем.
  — Я не интересуюсь какой-то особенной информацией, — небрежно пояснил адвокат. — Пациентку зовут Лоретта Трент. В течение нескольких месяцев она попадала к вам три раза, я хотел бы узнать имя ее лечащего врача.
  — Минутку, это мы можем сказать.
  — Я не буду класть трубку, с вашего разрешения, — сказал Мейсон.
  Немного погодя в трубке послышался голос:
  — Ее лечащий врач доктор Феррис Элтон. Он в Рэндвелл-Билдингс.
  — Спасибо, — откликнулся Мейсон, повесил трубку и повернулся к Делле Стрит: — Давай свяжемся с медсестрой доктора Элтона.
  — С медсестрой?
  — Да. Я поговорю с доктором Элтоном, но сначала, мне кажется, было бы полезно пообщаться с его медсестрой. В конце концов, у доктора сейчас, очевидно, разгар рабочего дня. Он или на обходе больных, или делает операцию, или занят другими делами…
  Делла Стрит связалась с Герти, та соединила ее с городом, и Делла, набрав нужный номер, передала трубку адвокату.
  Мейсон, взяв ее, произнес:
  — Здравствуйте. С вами говорит адвокат Перри Мейсон. Я знаю, что доктор Элтон очень занят и сейчас у него самые горячие часы, но у меня очень важное дело, касающееся одной из его пациенток.
  — Перри Мейсон, адвокат? — переспросил женский голос.
  — Совершенно верно.
  — О, я абсолютно уверена, что он захочет с вами поговорить. В данный момент доктор действительно занят, но я вмешаюсь и… Вы можете подождать несколько минут?
  — С радостью, — ответил Мейсон.
  Наступила тишина. Затем послышался усталый, немного нетерпеливый голос:
  — Доктор Феррис Элтон у телефона.
  — Адвокат Перри Мейсон, — представился адвокат. — Я хочу задать вам несколько вопросов об одной из ваших пациенток.
  — Какие вопросы и какая пациентка?
  — Лоретта Трент. Ее госпитализировали несколько раз на протяжении последних месяцев.
  — Ну и что? — В голосе доктора Элтона слышалось явное нетерпение.
  — Вы можете назвать ее болезнь?
  — Не могу! — рявкнул доктор.
  — Очень хорошо, — отозвался Мейсон. — Тогда я скажу вам то, что вас, несомненно, заинтересует. У меня есть основание полагать, что Лоретта Трент составила завещание; это завещание было оформлено у поверенного Делано Бэннока, который уже умер; корыстные люди хотят тайно завладеть копией этого завещания; какие-то личности, связанные с Лореттой Трент, проявляют странную активность в поисках документа. Я же хочу спросить вас вот о чем. Вы полностью удовлетворены поставленным вами диагнозом болезни Лоретты Трент?
  — Конечно. Иначе я не выписал бы ее.
  — Как я понимаю, ваш диагноз — гастроэнтерит.
  — Ну и что?
  — Передо мной лежит несколько авторитетных источников по судебной медицине и токсикологии. Как я выяснил, существует утверждение, что случаи отравления мышьяком редко распознаются лечащими врачами, так как симптомы такие же, как при гастроэнтерите.
  — Вы с ума сошли! — воскликнул доктор Элтон.
  — Поэтому, — продолжил Мейсон, — думаю, вы понимаете, почему я хочу спросить, были ли у нее приступы острой боли, судороги икр, чувство жжения в желудке и…
  — Боже правый! — перебил его доктор Элтон.
  Адвокат замолчал, ожидая, что скажет доктор. Последовала длинная пауза.
  — Не знаю, у кого могло бы возникнуть желание отравить Лоретту Трент, — проговорил наконец доктор.
  — Почему вы так считаете? — спросил Мейсон.
  В трубке опять стало тихо.
  — А каков ваш интерес в этом деле? — наконец задал вопрос доктор Элтон.
  — Мой интерес чисто случайный, — ответил адвокат. — Я представляю клиента, у которого нет враждебных побуждений в отношении Лоретты Трент. И нет никакой причины, по которой вы не могли бы все подробно мне рассказать, не раскрывая врачебной тайны.
  — Вы дали мне пищу для размышлений, Мейсон, — отозвался доктор Элтон. — Действительно, у нее были симптомы, очень схожие с отравлением мышьяком. И вы абсолютно правы, врачи, которых вызывают в таких случаях на дом, почти никогда не подозревают смертоносного отравления. Как правило, неизменно ставится диагноз — нарушение работы кишечника.
  — Вот поэтому я и звоню вам, — заметил адвокат.
  — У вас есть какие-нибудь предложения? — поинтересовался доктор Элтон.
  — Да, — ответил Мейсон. — Хорошо бы взять образец ее волос с корнем, если это возможно. А также образец ее ногтей. Надо будет сделать анализ на присутствие мышьяка. Однако я посоветовал бы вам не тревожить пациентку и проследить за тем, чтобы она придерживалась строгой диеты под круглосуточным присмотром сиделки — другими словами, обеспечить ее безопасность. Я так понимаю, что с финансовой стороны у пациентки затруднений не будет?
  — Конечно, — сказал доктор Элтон. — Боже мой, у нее такое сердце, что оно может не выдержать сильных потрясений. В последний раз я предупреждал ее об этом. А я-то думал, что причина в нарушении диеты. Ее слабость — мексиканская кухня с обилием специй и чеснока. А это прекрасная маскировка для подмешивания мышьяка… Мистер Мейсон, сколько вы еще пробудете на работе?
  — Я буду здесь до вечера, — сообщил тот, — а если я вам понадоблюсь после окончания рабочего дня, то вы найдете меня через «Детективное агентство Дрейка». Попросите к телефону Пола Дрейка. Наши конторы расположены недалеко друг от друга, на одном и том же этаже.
  — Я позвоню вам сегодня, — пообещал доктор Элтон. — А пока распоряжусь, чтобы все держали под контролем и не случилось ничего неожиданного.
  — Пожалуйста, запомните — никаких обвинений и никаких заявлений, что могло бы насторожить вашу пациентку, до тех пор пока мы не будем уверены в наших предположениях, — попросил его Мейсон.
  — Понимаю, понимаю, — быстро проговорил доктор. — Черт возьми, Мейсон, я работаю тридцать пять лет… Боже мой, адвокат, вы нанесли мне удар… Явные симптомы отравления мышьяком, а мне и в голову не пришло… я позвоню вам. До свидания. — И он положил трубку.
  Мейсон обратился к Вирджинии:
  — Я не хочу ограничивать вашу свободу передвижения, Вирджиния, но мне надо знать, где вы будете, чтобы связаться с вами в любой момент. Поезжайте к себе домой. Сообщайте мне о любой неожиданности. Я устрою так, чтобы вы дозвонились до меня в любой момент.
  Дрейк, нахмурясь, спросил:
  — Но ведь они не смогут доказать правомерность копии завещания, верно, Перри?
  — При каких-то ограниченных обстоятельствах — да, — ответил Мейсон. — Если завещание исчезает, основное предположение заключается в том, что сам завещатель уничтожил его, а это приравнивается к аннулированию завещания. Но если, к примеру, в доме вспыхивает пожар и завещатель погибает в огне, то возникает общепринятое предположение, что завещание сгорело вместе с завещателем, и если найдется доказательство, что действие завещания в этот период все еще находится в силе, тогда его содержание может быть восстановлено по вторичному освидетельствованию. И тем не менее я думаю не об этом.
  — А о чем вы думаете? — поинтересовался Дрейк.
  Мейсон посмотрел на Вирджинию и покачал головой:
  — Сейчас я еще не готов сказать вам что-то. Вирджиния, я хочу, чтобы вы уехали домой. Вам может позвонить тот, кого мы теперь знаем, — Джордж Иган, шофер Лоретты Трент. Но не забудьте, вам он сказал, что его зовут Джордж Менард. Теперь, если он вам позвонит, будьте внимательны, не выдайте, что знаете, кто он на самом деле. Будьте наивной, доверчивой, может быть, даже немного жадной. Если он поведет себя так, будто хочет сделать вам какое-то предложение, сделайте вид, что вы заинтересовались этим. Затем потяните время. И обязательно позвоните мне. Если не удастся дозвониться до меня, свяжитесь с Полом Дрейком. Сразу же, как только сможете добраться до телефона, сообщите нам, чего хочет этот человек.
  — Другими словами, должна дать ему понять, что вроде бы я не против?
  — Совершенно верно. А если вас попросят что-либо перепечатать, используйте для каждого листа новую копирку.
  — Эта игра не будет опасной?
  — Думаю, пока нет. Не будет, если вы не раскроете, что знаете, кто он на самом деле, и если вам удастся выиграть столько времени, чтобы позвонить нам. Позже мы предпримем меры предосторожности.
  — Хорошо. Я постараюсь, — пообещала Вирджиния.
  — Молодец. Поезжайте домой и звоните, если что-то случится.
  Она нервно засмеялась:
  — Не волнуйтесь, при первой же неожиданности брошусь к телефону.
  — Все правильно, — ободрил ее Мейсон. — Связывайтесь с Полом Дрейком, если не дозвонитесь до меня. Его контора работает круглосуточно.
  Делла Стрит открыла для Вирджинии дверь.
  — Только будьте осторожны, — еще раз предупредил ее Мейсон. — Шофер ни в коем случае не должен догадаться, что вам известна его личность. Будьте простодушны, но дайте ему почувствовать, что он может соблазнить вас любым предложением.
  Вирджиния Бакстер одарила адвоката улыбкой и вышла из кабинета.
  Делла Стрит тихо закрыла дверь.
  — Ты думаешь, этот шофер вернется? — спросил Дрейк.
  — Если он не достал того, что ему надо, то вернется, — ответил Мейсон. — Мы знаем двоих, кто занимается поисками документа. И так как документ, который, как мы думаем, они ищут, отсутствует, то можно предположить, что один из них уже его нашел. Поэтому второй обязательно вернется.
  — Насколько важно это для нас? — задал новый вопрос Дрейк.
  — Об этом я скажу, когда у нас будут образцы волос и ногтей Лоретты Трент. На копию завещания нельзя полагаться в двух случаях.
  — Каких? — поинтересовался Дрейк.
  — Во-первых, когда оригинал документа отсутствует и, во-вторых, когда человек, оформивший его, мертв.
  — Вы считаете, все настолько серьезно?
  — Да, я так считаю, — подтвердил Мейсон. — Но руки у меня связаны до тех пор, пока не будет результатов анализа на мышьяк. Иди к себе, Пол, и пусть твоя телефонистка будет начеку. И будь готов задержать того человека у Вирджинии Бакстер, как только он там появится.
  Глава 10
  Черноволосый мужчина, с будто приклеенными усами и напряженным взглядом, сидел в машине, стоящей перед домом Вирджинии Бакстер.
  Она сразу же заметила машину и узнала шофера, уставившегося на ее входную дверь, поэтому промчалась мимо, не привлекая его внимания.
  С заправочной станции, находящейся в четырех кварталах от ее дома, Вирджиния позвонила Мейсону.
  — Он здесь, — сказала она, когда он снял трубку.
  — Тот же самый человек, который приходил тогда? — уточнил адвокат.
  — Да.
  — Хорошо, идите домой, выясните, что ему надо, а потом извинитесь и под каким-нибудь предлогом выйдите из дома, позвоните мне.
  — Поняла, — отозвалась она. — Скорее всего, я позвоню вам через двадцать или тридцать минут.
  Вирджиния повесила трубку, подъехала к дому, оставила машину и вошла в подъезд. Все это было проделано на глазах мужчины, сидевшего в машине на противоположной стороне улицы.
  Спустя несколько минут после того, как она вошла в квартиру, раздался звонок в дверь.
  Вирджиния решила, что не помешает накинуть цепочку, затем приоткрыла дверь и увидела напряженные черные глаза.
  — Здравствуйте, мистер Менард, — произнесла она. — Вы нашли то, что искали?
  Мужчина постарался, чтобы его улыбка выглядела приветливой.
  — Как раз об этом я и хотел поговорить с вами. Можно войти?
  Секунду Вирджиния поколебалась, потом радушно пригласила:
  — Ну конечно, входите, — и сняла с двери цепочку.
  Он вошел, сел и заявил:
  — Я хочу раскрыть мои карты перед вами.
  В изумлении она подняла брови.
  — Я ищу не договор, заключенный со Смитом по поводу продажи механической мастерской, — сообщил мужчина. — Я ищу другое.
  — Вы можете мне сказать, что именно? — поинтересовалась Вирджиния.
  — Несколько лет назад, — начал он, — мистер Бэннок оформил, по крайней мере, одно завещание для Лоретты Трент. Но мне кажется, что их было два. Так вот, по причинам, о которых я не хочу говорить, чтобы не тратить время, для нас сейчас очень важно найти эти завещания. По крайней мере, последнее.
  Вирджиния изобразила на лице сильное удивление.
  — Но… но я не понимаю… У нас ведь были только копии. Миссис Трент хранила свои завещания в сейфе или где-то еще.
  — Не обязательно, — проговорил он.
  — А какая польза от копий?
  — Есть люди, которых они интересуют.
  Она опять подняла брови в удивлении.
  — В частности, одному человеку, — продолжил визитер, — во что бы то ни стало нужно получить копию завещания. Но я хочу поставить ловушку для этой личности.
  — Как?
  — Думаю, вы приобрели ту машинку, на которой работали у Бэннока?
  — Да. Брат мистера Бэннока отдал ее мне.
  Он указал на машинку на столе:
  — Это та старая модель?
  — Да. Она была у нас в конторе много лет. Машинка надежно сделана, у нее очень хорошие характеристики. А когда оценивалось имущество конторы, за машинку поставили чрезвычайно низкую цену, потому что она старая. Тогда брат мистера Бэннока сказал мне, чтобы я просто оставила ее у себя, и все.
  — В таком случае вы сможете восстановить копию завещания и датировать ее тремя-четырьмя годами раньше. Мы подложим ее в старые документы, которые хранятся у брата мистера Бэннока, и если кто-нибудь сунет туда свой нос в поисках копии завещания Лоретты Трент, то наткнется на подделку и будет уверен, что это и есть нужная ему копия, и, возможно, тем самым выдаст себя.
  — А какая от этого будет польза? — спросила Вирджиния.
  — Польза будет большая… Я так понимаю, что вы не против помочь человеку, который был клиентом мистера Бэннока?
  Ее лицо оживилось.
  — Вы имеете в виду, что сама Лоретта Трент попросит меня сделать это?
  — Нет. Существуют причины, из-за которых Лоретта Трент не сможет лично обратиться к вам, но, уверяю вас, это делается для ее блага.
  — Значит, вы с ней каким-то образом связаны?
  — Я обращаюсь к вам от ее имени.
  — Мне бы хотелось узнать, вас послала какая-нибудь ассоциация, которую вы представляете?
  Мужчина улыбнулся и покачал головой:
  — При сложившихся обстоятельствах все решают деньги.
  Он вынул из кармана бумажник и достал купюру в сто долларов. Немного помедлив, достал еще сто долларов. Потом, со значением, еще и еще, пока на столе не появилось пять купюр по сто долларов.
  Вирджиния задумчиво смотрела на деньги.
  — Нам надо быть очень осторожными, — проговорила она. — Знаете, мистер Бэннок использовал бланки, на которых в нижнем левом углу было отпечатано его имя.
  — Этого я не знал, — сказал посетитель.
  — К счастью, у меня сохранилось несколько таких бланков. Естественно, первый экземпляр надо будет уничтожить и оставить только копию.
  — Думаю, вы отлично справитесь с работой, — отозвался Менард.
  — Мне надо иметь вашу гарантию, что все это не мошенничество, что все честно.
  — Конечно! — воскликнул он. — Это просто ловушка для личности, которая хочет доставить беспокойство родственникам миссис Трент.
  Вирджиния поколебалась с минуту.
  — Можно я немного подумаю над вашим предложением?
  — Боюсь, что нет, мисс Бакстер. Нам надо постараться закончить работу к определенному сроку, и если вы собираетесь дать согласие, то к работе надо приступить немедленно.
  — Что вы хотите сказать словом «немедленно»?
  — Сию минуту, — пояснил он, указывая на пишущую машинку.
  — Какой текст печатать?
  — Сначала вы, как обычно, констатируете, что завещательница находится в здравом уме, полной памяти и что она вдова. Детей у нее нет, есть две замужних сестры. Диана замужем за Борингом Бриггсом, а Максина — за Гордоном Келвином.
  Далее напишите, что недавно она уверилась в том, что ее родственники движимы только личными интересами, поэтому она оставляет сестре Диане сто тысяч долларов, сестре Максине сто тысяч долларов; зятю Борингу Бриггсу десять тысяч долларов, зятю Гордону Келвину десять тысяч долларов; а преданному и заслуживающему доверия шоферу, Джорджу Игану, который добросовестно служил ей все годы, она оставляет все остальное состояние и наследство, очищенное от долгов.
  — Но я не понимаю, какой в этом смысл?
  — Потом, — твердо продолжил гость, — вы составите еще одно завещание, которое, как подразумевается, было оформлено за несколько дней до смерти мистера Бэннока. В нем вы укажете, что Максине и Гордону Келвин завещается по тысяче долларов каждому, Борингу Бриггсу и его жене Диане тоже по тысяче долларов, что отвечает требованиям, так как они руководствуются исключительно эгоистичными интересами и не испытывают никакой привязанности к ней. Все остальное состояние и имущество она завещает своему преданному шоферу Джорджу Игану.
  Вирджиния хотела было что-то сказать, но Менард поднял руку и этим жестом остановил ее:
  — Мы подбросим эти фальшивые завещания в документы мистера Бэннока. И уверяю вас: они будут обнаружены людьми, которые пытаются заранее узнать об условиях завещания Лоретты Трент. Из этих документов они поймут, что несколько лет назад она начала сомневаться в искренности своих сестер, а в особенности зятьев. А недавно обнаружила доказательство, что они просто пытаются прибрать к рукам все, что можно, руководствуясь личными интересами.
  — Но разве вы не понимаете, — воскликнула Вирджиния, — что оба эти завещания бесполезны, если… Я всегда подписывала и заверяла завещания, которые оформлялись в нашей конторе. Мистер Бэннок подписывал, и я тоже. Если они обратятся ко мне и спросят, подписывала ли я и заверяла ли это завещание, мне придется сказать, что оно фальшивое, что я подготовила его совсем недавно и…
  Он прервал ее, улыбаясь:
  — Все остальное — моя забота, мисс Бакстер. Берите ваши пять сотен и начинайте печатать.
  — Боюсь, я стану нервничать, если вы будете здесь. Давайте я составлю условия завещания, а вы зайдете позже.
  Менард отрицательно покачал головой:
  — Я хочу сразу же забрать документ с собой, и времени у меня немного.
  Вирджиния Бакстер поколебалась, но потом, вспомнив наставления Мейсона, подошла к письменному столу, достала из ящика старый бланк с личной печатью Делано Бэннока, вставила между листами новую копирку, заправила листы в машинку и начала печатать.
  Спустя тридцать минут, когда работа была закончена, ее гость положил в карман копии обоих завещаний и сказал:
  — Теперь уничтожьте первые экземпляры, Вирджиния. Нет, лучше я сам их сейчас же уничтожу.
  Он взял их, сложил и убрал в карман. Затем направился к двери, остановился, кивнул Вирджинии и произнес:
  — Вы — молодец.
  Она проследила, как он вошел в лифт, захлопнула дверь, бросилась к телефону, торопливо набрала номер телефона Мейсона и рассказала обо всем, что случилось.
  — Какие-нибудь копии у вас остались? — поинтересовался Мейсон.
  — Только копирки, — сказала она. — У него хватило ума забрать с собой первые экземпляры и копии, но я последовала вашему совету и каждый раз вкладывала между листами бумаги новую копирку, а он этого не заметил. Я приготовила листы с копиркой заранее, на столе лежали шесть приготовленных листов, и каждый раз я брала чистую копирку и вкладывала между листами. Если их держать против света, то легко прочитать текст.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Привозите их ко мне как можно скорее.
  Глава 11
  Вирджиния сидела перед Мейсоном, который внимательно рассматривал копирки.
  Затем он повернулся к Делле Стрит:
  — Делла, возьми листы картона такого же размера, как листы копирки, и аккуратно вложи копирку между ними — так, чтобы не было ни морщинки, ни складки, — положи все это в конверт и запечатай его.
  Когда Делла все сделала, как он велел, адвокат обратился к Вирджинии:
  — Теперь распишитесь несколько раз по линии склейки.
  — Зачем?
  — Чтобы сразу увидеть, если конверт попытаются вскрыть над паром или просто разорвать.
  Мейсон смотрел, как она ставит свои подписи.
  — Так вот, — сказал он, — не надо брать свою машину, так как будет сложно найти место для парковки, а время работает на нас. Возьмите такси. Как можно быстрее отвезите этот конверт на почту, адресуйте его себе и отправьте заказным письмом.
  — И что потом?
  — Слушайте очень внимательно. Когда вы получите это заказное письмо, не вскрывайте конверт. Оставьте все так, как есть…
  — О, поняла! — воскликнула Вирджиния. — Вы хотите иметь возможность показать дату, когда я…
  — Именно так, — кивнул Мейсон.
  Вирджиния взяла конверт и пошла к двери.
  — Как у вас обстоят дела с продуктами дома? — вдруг спросил адвокат.
  — Ну, у меня… у меня есть хлеб, масло, консервы, немного мяса…
  — Этого достаточно, если понадобится не выходить из дома сутки?
  — Вполне достаточно!
  — Отправьте письмо, — сказал Мейсон, — и возвращайтесь домой. Оставайтесь там и обязательно закройте дверь на цепочку. Не впускайте никого. Если кто-либо зайдет к вам, скажите, что у вас посетитель и вы заняты. Узнайте имя визитера и позвоните мне.
  — Зачем? — удивилась она. — Не думаете ли вы, что я… в опасности?
  — Я не знаю, — признался Мейсон. — Но боюсь, это возможно. Кто-то старается подставить вас и дискредитировать. Мне не хотелось бы, чтобы такое повторилось.
  — Мне тоже, — возбужденно отозвалась Вирджиния.
  — Вот и хорошо. Поспешите на почту. Потом поезжайте домой и оставайтесь там.
  Когда она ушла, Делла Стрит, подняв брови, посмотрела на Мейсона:
  — Почему ей может грозить опасность?
  — Подумай сама, — начал он объяснять. — Завещание составлено. Два заверителя поставили свои подписи. Один из них мертв. Была сделана попытка дискредитировать второго. Теперь готов новый план.
  — Но эти завещания фальшивые. Они ничего не значат.
  — Как знать, — проговорил Мейсон. — Предположим, умрут еще два человека, что тогда случится?
  — Какие два человека? — изумилась Делла.
  — Лоретта Трент и Вирджиния Бакстер. Допустим, в доме Лоретты Трент возникнет сильный пожар и при этом сгорит завещание. Родственники начнут искать его копию, которая хранилась у Бэннока, чтобы восстановить содержание. И найдут целых две! Цель этих завещаний — дать им понять, что Лоретта Трент подозрительно относилась к родственникам и ко всем окружающим. Итак, Делано Бэннок мертв. Скорее всего, Вирджиния Бакстер тоже должна умереть.
  Делла Стрит быстро заморгала:
  — Боже мой… но вы доведете это до сведения полиции?
  — Пока нет, но, возможно, со временем придется. Несмотря на то что у нас, казалось бы, много фактов, я, как адвокат, не могу выступить с обвинениями до тех пор, пока у меня не появится что-то более определенное, на чем можно было бы их обосновать.
  Глава 12
  Телефонный звонок раздался в ту минуту, когда Мейсон собрался запереть кабинет.
  — Ничего, если я заеду к вам буквально на несколько минут? — спросил доктор Элтон. — Сегодня днем я был страшно загружен, принял много пациентов, и вот выдалась свободная минутка.
  — Я жду вас, — ответил Мейсон.
  — Приеду в течение десяти минут, — пообещал доктор Элтон.
  Мейсон положил трубку и повернулся к Делле Стрит:
  — У тебя есть какие-либо планы на сегодняшний вечер? Не могла бы ты подождать со мной доктора Элтона?
  — Буду только рада, — проговорила она.
  — А потом мы можем пойти куда-нибудь пообедать, — предложил Мейсон.
  — Услышать такие слова — просто музыка для любой секретарши, — отозвалась Делла. — Но позвольте вам напомнить, что в этом деле у нас нет клиента, который мог бы покрыть все затраты на обед.
  — Мы закажем хлеб и воду, — улыбнулся Мейсон. — Пусть денежный вопрос тебя не волнует. Изучай меню с противоположной от цен стороны.
  — Моя фигура! — вздохнула она.
  — Идеальная, — заметил он.
  Делла Стрит направилась к входной двери, вернулась спустя несколько минут и сообщила:
  — Пришел доктор Элтон.
  Доктор Элтон торопливо вошел, излучая сильную энергию. Он схватил руку адвоката и проговорил:
  — В самом деле я очень рад видеть вас, мистер Мейсон. Мне нужно лично обсудить с вами это дело, поэтому я и побеспокоил вас. Между прочим, у меня с собой две стерильные пробирки, в которых находится то, о чем вы просили, — ногти и волосы с корнями. Скажите, мне самому заняться их анализом или это сделаете вы?
  — Лучше я, — решил Мейсон. — Это привлечет меньше внимания, кроме того, используя свои связи, я получу ответ очень быстро.
  — Что ж, буду рад, если вам удастся это сделать, — согласился доктор Элтон. — После того как вы высказали это подозрение, я не могу отделаться от неприятного чувства, что вы правы. Думаю, на волосах в двух местах будут найдены следы мышьяка. Первый приступ у Лоретты Трент случился примерно семь с половиной месяцев назад — слишком давно, и я сомневаюсь, чтобы остались какие-нибудь следы. Второй — пять недель назад, а последний — около недели назад.
  — Вы предписали ей какую-то диету? — поинтересовался Мейсон.
  — Не считайте меня дураком, — ответил доктор. — У меня была мысль выяснить, не аллергия ли это на какой-либо продукт. Она все время ела блюда мексиканской кухни.
  — Кто их готовил? — поинтересовался Мейсон.
  — У нее есть шофер, Джордж Иган, который о ней заботится. Она к нему очень привязана, с деловой точки зрения, конечно. Он довольно молод — полагаю, у них большая разница в возрасте — лет пятнадцать или что-то около того. Иган повсюду ее возит и как бы чувствует себя ответственным за ее питание вне дома. На любом пикнике он жарит мясо и картошку, делает тосты из французского батона и тому подобное. Я думаю, что у него есть кое-какой опыт в этом деле. Он также специалист по приготовлению мексиканских блюд, которые, как я уже заметил, готовятся обычно на воздухе, не в помещении…
  — Минуточку, — перебил его адвокат. — Едва ли все мексиканские блюда готовятся только для нее. Должно быть, ей кто-то составляет компанию.
  Доктор Элтон продолжил:
  — Мысль об отравлении мне в голову не приходила. Поэтому я подробно интересовался, что ела именно моя пациентка. О других не спрашивал. Думаю, за столом присутствовали все ее родственники. Готовкой занимался Иган. Однако никто, кроме Лоретты Трент, не почувствовал себя плохо.
  — Понятно, — произнес Мейсон.
  — Если это отравление, в чем я уже не сомневаюсь, то все было проделано весьма искусно. Мистер Мейсон, я несу ответственность за мою пациентку, и мне хотелось бы уберечь ее от повторных приступов.
  — Я скажу, что вам нужно сделать, — твердо заявил адвокат. — Найдите трех медсестер, которые будут находиться возле вашей пациентки круглые сутки.
  — Думаю, это не поможет, — покачал головой доктор Элтон.
  — Почему?
  — Мы имеем дело не с ребенком, мистер Мейсон. Моя пациентка — зрелая женщина, причем довольно своенравная, и, черт возьми, мне придется найти какой-то предлог, чтобы ей готовили специально.
  Мейсон крепко сжал губы.
  — Сколько сиделок у нее сейчас?
  — Только одна… та самая, которую уже нанимали.
  — А как вам удалось получить ногти и волосы?
  Доктор Элтон несколько стесненно ответил:
  — Пришлось прибегнуть к маленькой хитрости. Я позвонил сиделке и сказал, что собираюсь прописать миссис Трент новое лекарство, которое временно может вызвать зуд на коже, поэтому, чтобы она ее не расчесывала, попросил покороче остричь ей ногти. Попросил объяснить пациентке, зачем это делается и что я намереваюсь предпринять. А также сказал сиделке, что хотел бы провести тест и выяснить, не являются ли приступы миссис Трент аллергией на шампунь или краску для волос, которыми она пользуется. Объяснил сиделке, что у меня и в мыслях нет запретить миссис Трент красить волосы, но если это аллергия, то она может испытывать зуд и боль на каких-то участках волосяного покрова головы. Их нельзя расчесывать, на коже могут появиться царапины, а составляющие краски, попав в кровь, разнестись по всему организму. Потом я попросил сиделку собрать ногти и волосы в стерильные пробирки.
  — Как правило, медсестры разбираются в отравлениях. Вы не думаете, что сиделка что-то заподозрит?
  — О нет, — заверил доктор Элтон. — Я сказал ей, что случай миссис Трент поставил меня в тупик. Вряд ли ее приступ вызван только пищевым отравлением, возможно, это было результатом отравления и аллергии, вместе взятых.
  — Сиделка не намекнула вам, что ее удивила ваша просьба? — спросил Мейсон.
  — Ничего подобного. Она выслушала ее, как подобает опытной медсестре, без каких-либо комментариев. Я велел ей взять такси и доставить пробирки ко мне немедленно.
  — Я знаю лабораторию, которая специализируется в области судебной медицины и токсикологии и где нам сразу же дадут заключение, а не только сделают анализ на присутствие мышьяка.
  — Когда появится у вас это заключение?
  — Думаю, после обеда, доктор.
  — Пожалуйста, позвоните мне, — попросил доктор Элтон.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — А что вы предпримете, чтобы обеспечить пациентку круглосуточным дежурством медсестер?
  Глаза доктора забегали.
  — Я подумаю над этим в первую очередь. В нашем телефонном разговоре вы почти убедили меня в своей правоте, а когда я припомнил все симптомы, то уверился в этом еще больше. Но, подумав, решил, что пока не могу предпринимать никаких решительных действий до заключения из лаборатории, однако предварительных мер безопасности будет вполне достаточно.
  — Каких мер? — холодно спросил Мейсон.
  — Полагаю, что в течение нескольких часов никакая опасность миссис Трент не грозит, так как на посту сиделка Анна Фрич. Я просил ее проследить, чтобы сегодня вечером у пациентки была щадящая диета. Объяснил, что хочу провести некоторые тесты, а поэтому она должна съесть лишь яйца всмятку и тост. Сказал, что ужин должна приготовить сама Анна Фрич, яйца подать на стол в скорлупе, чтобы не было возможности добавить в них специи.
  — Ну что ж, что сделано, то сделано, — констатировал адвокат. — Оставьте мне номер телефона, где вы будете находиться вечером. Я отправлю пробирки в лабораторию и попрошу сделать анализ немедленно… А что вы намереваетесь предпринять, если результаты анализа окажутся положительными — покажут присутствие мышьяка?
  На этот раз доктор Элтон посмотрел ему прямо в глаза:
  — Пойду к пациентке и скажу ей, что причина ее приступов — отравление мышьяком, а не аллергия или нарушение пищеварения. И попрошу предпринять чрезвычайные меры безопасности, так как у меня есть сильное подозрение, что ее хотят убить.
  — Полагаю, — сказал Мейсон, — вы принимаете во внимание, что из-за этого завещания образовался круг из трех колец: родственники, власти и домочадцы. Они назовут вас шарлатаном, паникером и обвинят в попытке настроить Лоретту Трент против них.
  — Ничего не смогу поделать. Я должен выполнить свой долг.
  — Ладно, — кивнул Мейсон. — Заключение у нас появится не позже половины десятого. Единственное, чего я не одобряю, так это запланированные вами меры предосторожности до получения заключения.
  — Я знаю, знаю, — ответил доктор Элтон. — Я взвешивал все «за» и «против» и все-таки пришел к выводу, что на данном этапе это лучший выход. Всю ответственность я беру на себя. В конце концов, вы понимаете, что это и есть моя ответственность.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Ну, Делла, поехали в лабораторию, чтобы они начали анализ и поскорее дали нам предварительное заключение. Возьми у доктора Элтона номер телефона, по которому мы сможем позвонить ему, когда у нас появятся результаты.
  — Естественно, — проговорил доктор Элтон, — вы понимаете, что все это строго конфиденциально. Ничто не должно дойти до полиции или прессы. Информация имеет свойство просачиваться и попадать в руки полиции, а я знаю, что для Лоретты Трент гласность имеет большое значение, поэтому в случае утечки информации она придет в ярость. Это будет означать конец наших профессиональных отношений.
  — Мое положение таково, доктор, — пояснил Мейсон, — что я являюсь некоторым образом слугой народа. В настоящее время у меня клиента нет. По логике вещей, им может стать Лоретта Трент, но, конечно же, я не хочу оказывать на нее никакого влияния.
  — Вам и не придется, — ответил доктор Элтон. — В ту же минуту, как только вы что-то обнаружите в ее ногтях и волосах, я сам пойду к ней и объясню, какую роль вы сыграли в этом деле и какую оказали помощь. А также я с полной ответственностью утверждаю, что средства, которые вы вынуждены будете потратить в этом деле, будут полностью возмещены миссис Трент. Но… — доктор Элтон откашлялся, — в случае, если ваши подозрения окажутся необоснованными, мистер Мейсон, вы… мм… я имею в виду…
  Мейсон усмехнулся и перебил его:
  — Вы хотите сказать, что если я взял ложный след, то расплачиваться придется мне самому? Может быть, даже не избежать позора?
  — Вы сказали более экспрессивно, чем это сделал бы я, — проговорил доктор Элтон, — но все правильно.
  — Вы услышите от меня новости около девяти или половины десятого, а уж тогда сами решите.
  — Спасибо, — ответил доктор Элтон, пожал руку адвокату и вышел.
  Делла Стрит задумчиво посмотрела на Мейсона.
  — Вы уже сделали какое-нибудь умозаключение о докторе Элтоне? — поинтересовалась она.
  — Знаешь, Делла, не могу не осознавать, какая началась бы путаница, если бы доктор Элтон был одним из тех, кого миссис Трент упомянула в своем завещании.
  Делла в ужасе широко раскрыла глаза.
  — Боже мой, — произнесла она, — вы полагаете…
  — Точно, — подтвердил он. — А теперь поехали пообедаем, только сначала заедем в лабораторию и попросим там поскорее дать предварительное заключение.
  — А вы скажете доктору Элтону о вашей догадке? Если он тоже включен в завещание… Ну, конечно, при определенных обстоятельствах…
  — Я знаю, — проговорил Мейсон, — и собираюсь сказать ему, а затем я хочу быть абсолютно уверенным в том, что Лоретте Трент ничто не угрожает, никакие желудочные приступы.
  — Вот так ситуация может сложиться! — заметила Делла Стрит.
  — Так и будет, — подтвердил Мейсон.
  Глава 13
  Обед у Мейсона и Деллы Стрит получился спокойным, умиротворенным.
  Делла Стрит попросила в лаборатории позвонить им в кафе, и метрдотель, зная, что они ждут важного телефонного звонка, суетился неподалеку, поглядывая на их столик.
  Делла Стрит довольствовалась небольшим стейком с печеным картофелем, а Мейсон заказал себе толстый кусок говяжьих ребрышек, большую бутылку крепкого темного пива «Гиннесс», салат и фаршированный картофель.
  Наконец адвокат отодвинул свою тарелку, допил последний глоток пива, улыбнулся Делле Стрит и сказал:
  — Истинное удовольствие иметь возможность вот так пообедать, почувствовать, что мы тратим время не зря и можем проводить его как захочется. В лаборатории делают для нас анализы; Пол Дрейк — в боевой готовности… Ну вот, — перебил он сам себя, — к нам идет Пьер с телефоном.
  Метрдотель важно прошествовал к их столику, и под взорами многочисленных посетителей поставил на него телефонный аппарат.
  — Вас к телефону, мистер Мейсон, — возвестил он.
  Тот взял трубку:
  — Мейсон слушает.
  Откликнулась телефонистка:
  — Минуточку, мистер Мейсон. — И тут же он услышал: — Говорите.
  — Мейсон слушает, — повторил адвокат.
  Голос специалиста из лаборатории звучал как механический и резал ухо, пока он докладывал.
  — Вы отдали нам на анализ ногти и волосы, чтобы выяснить, не присутствует ли в них мышьяк. Так вот, реакция положительная.
  — Количество? — поинтересовался Мейсон.
  — Мы не проводили анализ на количество мышьяка. Тем не менее могу сказать следующее: на волосах видно два кольца следов от мышьяка, указывающих на периодический прием яда в течение четырех недель между приступами. По ногтям цикл определить трудно, но они тоже указывают на присутствие мышьяка.
  — Могли бы вы сделать анализ, который определит количество принятого яда? — спросил Мейсон.
  — Только не с тем материалом, который у меня сейчас есть. Я так понял, что эта спешка была вызвана желанием установить наличие или отсутствие мышьяка, поэтому использовал его для простых тестов.
  — Не беспокойтесь, — сказал Мейсон. — И большое вам спасибо за работу, но, пожалуйста, держите язык за зубами.
  — Начальству ничего не докладывать?
  — Ничего. Абсолютно ничего.
  Адвокат положил трубку, нацарапал на чеке, который принес метрдотель, сумму чаевых, подписался и протянул ему десять долларов.
  — Это вам, Пьер. Спасибо.
  — О, большое вам спасибо, — произнес Пьер. — С телефонным разговором все в порядке? Вас быстро соединили?
  — Соединили быстро, — ответил Мейсон, затем кивнул Делле Стрит.
  Они вышли из ресторана, адвокат остановился возле телефона-автомата и достал монету, чтобы позвонить доктору Элтону.
  Доктор ответил сразу же после первого звонка.
  — Да! Да! Алло! Алло! — воскликнул Элтон, и стало ясно, что он с нетерпением ждал этого звонка.
  — Говорит Перри Мейсон, — сказал адвокат. — Оба теста дали положительные результаты. Анализ волос показал, что яд принимался дважды, с перерывом в четыре недели.
  В трубке повисла мертвая тишина, затем доктор Элтон произнес:
  — Боже мой!
  Мейсон заметил:
  — Это ваша пациентка, доктор.
  — Послушайте, Мейсон, у меня есть причины полагать, что мое имя тоже упомянуто в завещании Лоретты Трент. Ситуация сложилась так, что я попал в неудобное положение. Как только я расскажу все Лоретте Трент, то сразу же подвергнусь осуждению ее семьи, члены которой будут настаивать на вызове другого доктора, чтобы проверить диагноз, поставленный мной, а когда он подтвердит наши подозрения, у семьи сложится единое мнение, что это я стараюсь поторопить события, чтобы получить свою долю наследства.
  — Нам следует подумать также и о том, что случится, если вы утаите эту информацию, а миссис Трент умрет во время четвертого приступа.
  — Я целый час мерил шагами комнату, думая об этом, — признался доктор Элтон. — Чувствую, что вы не одобрили тех мер предосторожности, которые я предпринял. Вы считали, что мне следовало бы, по крайней мере, сообщить по секрету о моих подозрениях сиделке и проследить… Да, но теперь это не имеет никакого значения. Мейсон, я собираюсь поехать туда. И мне очень, очень хотелось бы, чтобы вы были рядом со мной во время моего разговора с пациенткой. Думаю, мой рассказ придется подкреплять юридическими заключениями, и еще до того, как я все закончу, мне потребуется адвокат. Я хочу, чтобы вы подтвердили факты. И прослежу, чтобы миссис Трент вам щедро оплатила за это. Это будет на моей совести.
  — Какой адрес? — спросил Мейсон.
  — Большой особняк на Алиса-Драйв, номер 2112. Я уже выезжаю туда. Если приеду раньше, то подожду вас. Если же вы приедете первым, поставьте машину у тротуара и ждите меня. Там прямо к парадному входу ведет извилистая подъездная дорожка, но единственное место, где вы можете подождать меня незамеченным, — улица.
  — Хорошо, — отозвался Мейсон. — Мы с Деллой Стрит, моим секретарем, тоже выезжаем.
  — Возможно, первым буду там я, — проговорил доктор Элтон, — тогда я буду ждать вас на улице.
  — Вы обдумали, как рассказать ей обо всем? — поинтересовался Мейсон.
  — Долгое время я был слишком оптимистичен в отношении этого дела. А точнее будет сказать, что я просто трусил.
  — Вы собираетесь рассказать ей абсолютно все?
  — Абсолютно все. Сейчас самое главное, что ее жизнь в опасности. Скажу ей, что ошибся с диагнозом. Словом, собираюсь вызвать цепную реакцию.
  — Что ж, вы знаете вашу пациентку, — заметил Мейсон. — Как она воспримет все это?
  — Не настолько хорошо я ее знаю, — признался доктор.
  — Вы же вроде лечите ее достаточно долго?
  — Да, я ее лечащий врач уже много лет. Но знаю ее не так близко, чтобы предугадать реакцию в подобной ситуации. Никто не может знать этого. Она весьма законопослушна.
  — Звучит интересно, — усмехнулся Мейсон.
  — Возможно, интересно для вас, — возразил его собеседник, — а для меня это катастрофа.
  — Не надо преувеличивать, — посоветовал адвокат. — Врачи нечасто сталкиваются с преднамеренными отравлениями, и статистика показывает, что фактически в каждом случае отравления мышьяком ставится диагноз, связанный с болезнью желудка.
  — Я знаю, знаю, — проговорил доктор Элтон. — Вы стараетесь меня успокоить, но это бесполезно. Мне предстоит самому расхлебывать эту кашу.
  Мейсон положил трубку и обратился к Делле Стрит:
  — Свяжись с Полом Дрейком, Делла. Скажи ему, куда мы едем. Нельзя допустить, чтобы доктор Элтон расхлебывал кашу в одиночестве.
  Глава 14
  Мейсон без труда нашел Алиса-Драйв. Медленно двигаясь по улице, он увидел справа в освещении фонарей большой белый дом на холме, к парадному входу которого вела извилистая подъездная дорожка.
  Прямо перед въездом на подъездную дорожку у тротуара стояла машина. На водительском месте просматривался силуэт мужчины.
  — Если не ошибаюсь, это доктор Элтон, — проговорил адвокат.
  Он поставил машину у бордюра, за автомобилем доктора. Почти в тот же миг Элтон открыл дверцу, вылез из своей машины и подошел к Мейсону.
  — Вот и хорошо, — сказал он, — вы не опоздали.
  — Оставим машины перед домом? — спросил Мейсон.
  — Думаю, да. Я поеду первым, вы — за мной. Припарковаться можно прямо перед входом. Там хватает места для трех машин, а мы поставим наши одну за другой.
  — Поехали, — сказал Мейсон.
  Поколебавшись минуту, доктор Элтон расправил плечи, с мрачным видом зашагал к своему автомобилю, завел мотор, включил фары и двинулся к подъездной дорожке.
  Мейсон последовал за ним, припарковался, обошел машину, открыл дверцу и подал руку Делле. Затем все вместе они поднялись по лестнице на широкую площадку перед входом.
  Доктор Элтон нажал кнопку звонка.
  Очевидно, он ожидал, что дверь откроет слуга, потому что немного отшатнулся, когда в дверях появился коренастый, полный человек с голубыми глазами, которому было немного за тридцать.
  — О! Здравствуйте, доктор! — воскликнул мужчина. И тут же встревожился: — В чем дело? Что-то случилось?
  Доктор Элтон спокойно ответил:
  — Я проезжал мимо и решил заехать повидать миссис Трент.
  Мужчина внимательно посмотрел на Перри Мейсона и Деллу Стрит.
  — А эти люди? — спросил он.
  Доктор Элтон, явно огорченный этой встречей, не собирался представлять мужчине своих спутников.
  — Они со мной, — коротко бросил он и вошел в дом.
  Мейсон взял Деллу за руку и с приветливой, но никому не адресованной улыбкой направился в просторный холл. Затем они последовали за доктором Элтоном к широкой лестнице.
  — Эй, подождите! — воскликнул мужчина. — Эй, в чем дело?
  Доктор Элтон оглянулся, нахмурился и принял решение:
  — Я попросил этих людей…
  — Да ведь это Перри Мейсон, адвокат! — перебил его мужчина. — Я много раз видел его фотографии.
  Доктор Элтон кратко ответил:
  — Совершенно верно. Это Перри Мейсон и с ним, если вас интересует, мисс Делла Стрит, его личный секретарь. Я хочу, чтобы мистер Мейсон побеседовал с миссис Трент. — Затем, немного поколебавшись, добавил: — Знакомьтесь, мистер Боринг Бриггс, зять моей пациентки.
  Бриггс никак не отреагировал на его представление.
  — Скажите, в чем дело? — повторил он. — Эти люди пришли оформлять завещание или что-то в этом роде? Что произошло? Лоретта хочет переписать завещание, да?
  — Лучше миссис Трент сама вам обо всем расскажет, — заявил доктор Элтон, — но чтобы вы немного успокоились, хочу вам сказать: мистер Мейсон приехал со мной. Миссис Трент не вызывала его.
  — Не надо так раздражаться, — посоветовал Бриггс. — Естественно, я немного встревожился. Меня не было дома. Я вернулся всего лишь несколько минут назад и вдруг вижу, что в такой неурочный час приехали доктор и адвокат, ну, я и подумал, что неплохо бы выяснить, в чем дело. Вот и все.
  — Мы пройдем наверх, — объявил доктор Элтон с чувством собственного достоинства. — Сюда, пожалуйста. — И он, широким жестом указав на лестницу, пошел наверх.
  Мейсон и Делла Стрит двинулись за ним.
  Бриггс остался у подножия лестницы, хмуро наблюдая, как они поднимаются.
  На втором этаже доктор Элтон пошел большими шагами по коридору. У одной из дверей остановился и постучал.
  Им открыла женщина. На этот раз доктор Элтон официально представил ее:
  — Мисс Анна Фрич, опытная сиделка. Мисс Фрич, это Делла Стрит, секретарь Перри Мейсона, а это сам адвокат Перри Мейсон.
  Глядя на них широко раскрытыми глазами, сиделка сказала:
  — О! Очень приятно! Очень приятно!
  Доктор Элтон вошел в комнату и придержал дверь для Деллы Стрит и Перри Мейсона.
  — Как чувствует себя моя пациентка? — поинтересовался он.
  Анна Фрич посмотрела ему в глаза и, понизив голос, сообщила:
  — Она ушла.
  Охваченный страхом, доктор пробормотал:
  — Вы хотите сказать, она…
  — Нет, нет, — торопливо перебила его сиделка, — она куда-то вышла.
  Доктор Элтон нахмурился:
  — Ведь я просил вас принять меры предосторожности в отношении ее питания и…
  — Ну конечно, — отозвалась Анна Фрич. — Я приняла это к сведению. Она съела сухие тосты, которые я сама ей приготовила в электрическом тостере, и два яйца всмятку. Их я тоже очистила сама. Не было никаких приправ. Боюсь, я перегнула палку: настояла, чтобы миссис Трент съела яйца без соли, и сообщила, что это вы запретили ей сегодня вечером добавлять в еду специи.
  — Но вы не сказали ей, чтобы она оставалась дома?
  — Вы же не предупредили меня об этом.
  — Она уехала на машине?
  — Думаю, что ее повез шофер, Джордж Иган.
  — Ее уже давно нет дома?
  — Я не знаю. Я даже не знала, что она ушла. Миссис Трент сюда не заходила. Из ее спальни есть выход в коридор. Можете посмотреть сами.
  Сиделка пересекла спальню, подошла к двери, ведущей в смежную комнату, и открыла ее.
  Это была огромная спальня, задрапированная розовым гобеленом, с приглушенным светом, громадной кроватью, телефоном около нее и с шестью удобными стульями. Дверь в ванную была открыта, рядом с ней находилась дверь в коридор.
  — Она не говорила вам, что собирается уходить?
  — Я не имела об этом ни малейшего представления.
  — Во сколько вы подали ей тост и яйца?
  — Около семи, и опять твердо напомнила, что вы не разрешаете ей есть что-либо еще.
  — А как миссис Трент отреагировала на то, что я подозреваю у нее аллергию и хочу взять образцы ее волос и ногтей?
  — Тут же согласилась и сказала, что и сама была бы не против узнать причину своих приступов, хотя она не думает, что их следует связывать с питанием.
  — Мне очень, очень нужно увидеться с ней, — сообщил доктор Элтон. — Вы не знаете, когда она вернется?
  Сиделка покачала головой.
  — Ни когда она ушла?
  — Нет, доктор, я ведь говорила вам. Я заглянула к ней, когда она должна была закончить ужин, но ее уже не было.
  — Не может ли она быть где-нибудь в доме?
  — Нет. Я спрашивала о ней, и кто-то мне сказал, что она уехала на машине.
  Доктор Элтон закрыл сначала дверь, ведущую в спальню, потом — в коридор и повернулся к Анне Фрич:
  — Вы догадались, почему мне понадобились образцы волос и ногтей?
  Она избегала его взгляда.
  — Догадались?
  — Я хотела бы знать.
  — Заподозрили что-то?
  — Эта просьба вместе с вашими указаниями насчет питания… Я готовила еду сама, никому не давала к ней приблизиться.
  — Значит, вы что-то заподозрили?
  — Откровенно говоря, да.
  Дверь со стороны коридора открылась, в комнату вошли Боринг Бриггс и еще один мужчина.
  — Я требую объяснить, что происходит! — воскликнул Бриггс.
  Доктор Элтон холодно посмотрел на мужчин и надменно произнес:
  — Я даю указания сиделке.
  — И для этого вам нужна компания адвоката? — поинтересовался Бриггс.
  Доктор Элтон обратился к Мейсону:
  — Мистер Мейсон, познакомьтесь со вторым зятем миссис Трент, Гордоном Келвином.
  Келвин, высокий, представительный мужчина, которому было ближе к шестидесяти, производил впечатление актера-неудачника. Он сделал шаг вперед, слегка поклонился, протянул руку и сказал:
  — Рад познакомиться с вами, мистер Мейсон. — И тут же добавил: — Можно мне поинтересоваться, что здесь происходит?
  — Я приехал повидаться с миссис Трент, — ответил Мейсон.
  — Довольно необычный визит для такого времени, — заметил Келвин.
  На лице адвоката появилась обезоруживающая улыбка.
  — Обожаю нешаблонные обстоятельства, — заявил он разгневанным зятьям, — и стараюсь не обращать внимания на условности, а потому не удерживаю себя от поступков, которые кажутся странными, необычными и непривычными.
  Они переглянулись.
  — Отдаю должное вашему юмору, но это не объясняет вашего безрассудного поступка, — заметил Келвин.
  — Я не шучу, — отрезал адвокат.
  Бриггс повернулся к доктору:
  — Расскажите нам, в конце концов, о причине вашего визита.
  После минутного колебания доктор ответил:
  — Хорошо, я скажу вам, почему мы приехали. Я поставил неверный диагноз болезни Лоретты Трент.
  — Неверный диагноз?!
  — Да.
  — Ошибочный диагноз? — уточнил Келвин.
  — Именно так.
  — И вы признаете это?
  — Да.
  Мужчины опять переглянулись.
  — Тогда будьте добры, сообщите нам истинную причину ее болезни, — попросил Бриггс.
  — Нам нужно знать, насколько это серьезно, — добавил Келвин.
  — Полагаю, что нужно, — сухо согласился доктор Элтон.
  — Наших жен нет дома, — пояснил Бриггс, — но они должны прийти с минуты на минуту. Может быть, вам удобнее сказать им?
  — Со всеми объяснениями, — опять добавил Келвин.
  — Нет, — сердито буркнул доктор, — я скажу вам. Я допустил ошибку в определении диагноза. Думал, что у вашей свояченицы приступы гастроэнтерита, вызванные несвежими продуктами.
  — А теперь утверждаете, что ваш диагноз был ошибочным? — спросил Бриггс.
  — Да, ошибочным, — подтвердил доктор.
  — А каков же правильный диагноз? — полюбопытствовал Гордон Келвин.
  — Кто-то намеренно давал ей мышьяк, пытаясь отравить, — заявил доктор Элтон.
  В мертвой тишине, которая наступила после этих его слов, в комнату торопливо вошли две женщины. Они были очень похожи друг на друга — женщины, тратящие много времени и денег в салонах красоты. Обе были так затянуты в платья, что двигались с трудом, подбородки их были подняты, волосы красиво уложены.
  Доктор Элтон представил дам:
  — Миссис Бриггс и миссис Келвин. Мистер Мейсон и мисс Стрит, секретарь мистера Мейсона.
  Миссис Келвин, женщина с живым, пытливым взглядом и, вероятно, старше сестры на несколько лет, тут же взяла инициативу в свои руки.
  — Что здесь происходит? — спросила она.
  Пояснил Боринг Бриггс:
  — Доктор Элтон рассказал нам о своей ошибке в диагнозе болезни Лоретты. Это было вовсе не пищевое отравление, в ее организме нашли мышьяк.
  — Мышьяк?! — воскликнула миссис Келвин.
  — Вздор и ерунда! — резко отозвалась миссис Бриггс.
  — Нет, кажется, он в этом уверен, — ответил Гордон Келвин, — вероятно…
  — Вздор и ерунда! Если человек ошибся один раз, он может ошибиться и второй. Лично я считаю, что Лоретте следует поменять лечащего врача.
  Доктор Элтон сухо сказал:
  — Об этом вам надо поговорить с Лореттой.
  — Послушайте, — забеспокоился Боринг Бриггс, — об этом узнают все газеты?
  — Если только вы дадите им информацию, — отреагировал доктор.
  — Вы уже связались с полицией?
  — Пока нет, — успокоил всех Мейсон.
  Опять повисла тишина. Выждав немного, адвокат спокойно продолжил:
  — Все зависит от вас. Я так понимаю, что в данной ситуации вы не хотите никакой огласки. Ясно, что, узнав об этом, вы находитесь в смятении, но у нас есть факты, а с фактами не поспоришь.
  — А как вы узнали об этих фактах? — поинтересовался Бриггс.
  Мейсон посмотрел ему в глаза и холодно пояснил:
  — Лабораторный анализ. Он дал положительные результаты.
  — Полученные подобным путем результаты не могут считаться доказательствами, — заявил Бриггс.
  — Не все знают, — заметил Мейсон, — что мышьяк имеет свойство скапливаться в ногтях и волосах. Попав однажды в организм и достигнув ногтей и волос, он остается там на долгое, долгое время. Сегодня доктор Элтон получил образцы волос и ногтей Лоретты Трент, и я отдал их в лабораторию, где анализ сделали весьма компетентные специалисты. Их ответ — отравление мышьяком. В результате анализа волос установлены даже промежутки между приемом яда. Так вот. Доктор Элтон — лечащий врач Лоретты Трент. Ему и следует поделиться с нею этой информацией.
  — Потому что, — продолжил мысль Мейсона доктор, — я пытаюсь спасти жизнь моей пациентки. Я лечу миссис Трент достаточно долго, чтобы знать ее характер. Так что думаю, в ту же минуту, когда я скажу ей, что она жертва отравления мышьяком, тут такое начнется!
  — Да уж, — отреагировала миссис Бриггс, — Лоретта придет в бешенство.
  — Одна доза яда, — продолжил доктор Элтон, — могла быть случайной, но две дозы указывают на то, что это намеренная попытка убийства. Похоже, что их было три.
  Это известие повергло всех в шок. Спустя минуту миссис Келвин спросила:
  — Эти анализы бесспорны? Я имею в виду, не могло произойти ошибки?
  — Бесспорны, — подтвердил Мейсон. — Ошибки быть не может.
  — В первый раз она почувствовала себя плохо, — заговорила миссис Бриггс, — после того, как съела те испанские блюда. Джордж готовил их на гриле во внутреннем дворике.
  — Мы все ели их, — подтвердила миссис Келвин. — Тогда, в первый раз.
  — И только Лоретта почувствовала себя плохо, — заметил Гордон Келвин.
  — Испанские блюда — идеальный вариант скрыть мышьяк, — объяснил доктор.
  — Во второй раз ей стало плохо, — снова вступила в разговор миссис Бриггс, — когда Джордж опять что-то готовил во дворе.
  — Кто такой Джордж? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Джордж Иган, шофер, — ответил Гордон Келвин.
  — Он по совместительству еще и повар?
  — Он много чего совмещает. Большую часть времени проводит с Лореттой.
  — Я сказала бы — слишком много времени, — перебила мужа миссис Келвин. — Этот человек определенно оказывает на нее сильное влияние.
  — Вы не знаете случайно, не упомянут ли он в ее завещании? — задал вопрос Мейсон.
  Родственники миссис Трент пораженно переглянулись.
  — Кто-нибудь знает условия ее завещания? — поинтересовался Мейсон.
  Они опять посмотрели друг на друга, и воцарилась тишина.
  — Кажется, — продолжил адвокат, — ее поверенным был Делано Бэннок. Может быть, кто-то из вас знает, не оформляла ли она завещание в его конторе и чьими услугами пользовалась после смерти Бэннока?
  — Лоретта ревностно охраняет свои личные дела, — пояснил Келвин. — Может быть, считает, что в ее доме живет слишком много народа. Она стала очень скрытной в отношении личных дел.
  — Финансовых дел, — уточнила миссис Бриггс.
  — И финансовых, и личных, — добавила миссис Келвин.
  — У меня есть причины полагать, — заявил Мейсон, — что в настоящее время ситуация становится критической.
  — Как вам удалось получить образцы ее волос и ногтей? — спросил Келвин.
  — Я дал указания сиделке, — ответил доктор Элтон.
  Келвин повернулся к Анне Фрич:
  — Джордж Иган знал, что вы брали эти образцы?
  — Она сказала ему, — ответила Анна Фрич. — В ней энергия просто била ключом оттого, что причиной ее болезни могла стать аллергия. Миссис Трент была в отличном расположении духа.
  — Аллергия? — удивился Келвин.
  — Я объяснил сестре Фрич, — начал рассказ доктор Элтон, — что хочу сделать анализы на аллергию, так как симптомы болезни моей пациентки могут быть острой и сильной реакцией на что-то. Попросил ее взять образцы волос и ногтей и велел сказать миссис Трент, что ногти надо обрезать потому, что я собираюсь дать ей лекарство, которое может вызвать раздражение на коже, но ее нельзя расчесывать. Я также сказал, что боли в желудке, возможно, были вызваны аллергической реакцией на краску для волос — такое действительно случается.
  — Полагаю, — с достоинством произнес Келвин, — вместо того чтобы высказывать недовольство в адрес доктора Элтона, нам следует его поблагодарить и начать что-то делать.
  — Что именно? — поинтересовалась миссис Бриггс.
  — Сначала попытаться найти Лоретту.
  Миссис Келвин сообщила:
  — Она уехала с этим своим шофером. Бог его знает, куда они отправились и когда вернутся. Что мы можем сделать, чтобы определить, куда она поехала? Позвонить в полицию?
  — Конечно нет, — вступил в разговор Гордон Келвин. — Нам же известны некоторые места, где она может быть. Есть несколько ресторанов, которые Лоретта часто посещает, есть друзья — она могла поехать к ним. Я предлагаю обзвонить все эти места, но быть очень внимательными в разговорах, чтобы никто не понял, что мы срочно ее разыскиваем.
  — Вот вы, дамы, и займитесь этим, — поддержал его Бриггс. — Позвоните ее друзьям, извинитесь за позднее время для телефонного звонка и скажите, что вам необходимо поговорить с Лореттой. Если она окажется у кого-то из них, это нужно воспринять спокойно и попросить ее срочно вернуться домой из-за плохого самочувствия сестры. Та из вас, кто найдет ее, скажет о болезни другой. Таким образом, у шофера не возникнет никаких подозрений. И он не будет пытаться что-либо сделать.
  — Что сделать? — спросила его жена.
  — Да мало ли что! — резко ответила миссис Келвин.
  — Нам совсем не нужно, чтобы он заподозрил что-то. Надо загнать его в капкан, — заявил Келвин.
  — В какой капкан? — удивился Мейсон.
  Все посмотрели на него, а Келвин объяснил:
  — Он единственный из всех нас, кто мог бы ее отравить, неужели не ясно?
  — Нет, не ясно, — ответил Мейсон. — Может быть, основания для подозрений и есть, но потребуется немало времени, чтобы обратить их в доказательства. Я попросил бы вас быть аккуратнее в выражениях о капкане.
  — О, понимаю вас, — отозвался Келвин. — Однако давайте начнем разыскивать Лоретту и постараемся вернуть ее домой. Здесь, по крайней мере, она будет в безопасности.
  — Не будет, — заявил Мейсон.
  — Теперь будет! — оборвал его Келвин.
  — Я согласен с вами, — поддержал его доктор Элтон. — Я собираюсь детально объяснить ей, что произошло, выложу карты на стол. Потом прослежу за тем, чтобы круглые сутки рядом с ней находились сиделки и чтобы она питалась под их строгим присмотром.
  — Довольно разумно, — отреагировал Келвин. — Не думаю, чтобы кто-то из нас возражал. — Он повернулся к присутствующим и поинтересовался: — Не так ли?
  — Глупости и ерунда! — воскликнула миссис Бриггс. — Вам не удастся таким образом поместить ее в символическую тюрьму или в изолированную комнату или предпринять что-то подобное. Просто доктор Элтон скажет ей, что надо быть настороже. В конце концов, Лоретта достаточно взрослый человек, чтобы решить самостоятельно, как себя вести. Совсем нет нужды лишать ее удовольствий жизни только лишь потому, что доктор Элтон сказал, что кто-то пытается ее отравить.
  Доктор Элтон явно рассердился:
  — Вы могли бы высказаться короче, не говоря слов «доктор Элтон сказал», а просто кто-то пытается ее отравить.
  — Я не привыкла сокращать свои высказывания, — парировала миссис Бриггс.
  Мейсон перехватил взгляд Элтона.
  — Думаю, нам пора, доктор, — сказал он.
  — Ну а я останусь, чтобы поговорить с моей пациенткой, — решил тот.
  В этот момент зазвонил телефон.
  — Наверняка Лоретта, — обрадовалась миссис Келвин. — Снимите трубку, сестра, затем я поговорю с ней.
  Сиделка подняла трубку.
  — Это Перри Мейсона, — сообщила она.
  — Извините, — произнес адвокат и взял трубку: — Слушаю.
  Он услышал голос Вирджинии Бакстер.
  — Мистер Мейсон, мне можно повидаться с Лореттой Трент? — спросила она.
  Глаза адвоката быстро пробежали по любопытным лицам присутствующих.
  — Где? — поинтересовался он.
  — В мотеле, выше Малибу.
  — Когда?
  — Она опаздывает. Сначала я подумала, что это как раз то, что надо, но когда приехала сюда, то уверенность моя пропала.
  — Куда сюда?
  — В мотель.
  — Где?
  — Здесь. О! Я поняла, о чем вы спрашиваете. Это в «Сейнт рест», я нахожусь в четырнадцатой секции.
  — Телефон есть?
  — Да, в каждой секции.
  — Спасибо. Я перезвоню. Ждите. — Мейсон кивнул Делле Стрит, поклонился остальным и произнес: — Простите, но нам пора.
  — Возможно, мне понадобится связаться с вами позже, мистер Мейсон, — сказал доктор Элтон.
  — Звоните в «Детективное агентство Дрейка», — посоветовал тот. — Они работают круглые сутки и передадут мне ваше сообщение.
  Мейсон направился к двери.
  — Перед тем как вы уйдете, мистер Мейсон, — сказала миссис Бриггс, — я хочу, чтобы вы знали: мы в ужасе от того, что нам сообщил доктор Элтон. Мы склонны полагать, что за этим стоит что-то гораздо большее, чем то, что лежит на поверхности.
  Мейсон опять поклонился:
  — Конечно, вы имеете право на собственное мнение. Спокойной всем вам ночи! — И он отошел в сторону, чтобы пропустить в дверь Деллу.
  Глава 15
  — Должно быть, звонок был важный, если пришлось покинуть поле боя, — заметила Делла.
  — Это звонила Вирджиния Бакстер, — пояснил Мейсон. — Очевидно, Лоретта Трент связалась с ней и договорилась о встрече в мотеле под названием «Сейнт рест», где-то в районе Малибу. Там, в мотеле, есть телефон, наша клиентка находится в четырнадцатой секции. Я должен ей перезвонить, но хочу это сделать подальше от дома Лоретты Трент, чтобы воинствующие зятья нас не проследили.
  — Как вы думаете, что происходит? — спросила Делла.
  — Не знаю, — ответил адвокат, — но, очевидно, существует какая-то связь между завещаниями, оформленными Бэнноком, и отношением к ним потенциальных наследников.
  — Все происходящее указывает на шофера, — заметила Делла. — Ведь по завещанию он получает наследство. Шофер готовит пищу на открытом воздухе. Лоретта Трент любит очень острую пищу, и время от времени у нее случаются приступы. Возможно, дозы мышьяка сами по себе не роковые, но и сильная тошнота может привести к смертельному сердечному приступу.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон.
  — Там, дальше по улице, есть заправочная станция, — вспомнила Делла Стрит, — и около нее телефон-автомат. Я видела, как он мелькнул, когда мы проезжали мимо.
  — Это то, что надо, — откликнулся адвокат. Он развернул машину и поехал к станции.
  Делла вошла в будку, набрала номер справочной и узнала телефон мотеля «Сейнт рест», в то время как Мейсон давал указания заправщику, сколько залить бензина.
  Адвокат протиснулся в будку, когда Делла уже дозвонилась до мотеля и попросила соединить с четырнадцатой секцией. Она отодвинулась в сторону и передала ему трубку.
  — Алло! Вирджиния? — заговорил он, услышав ее голос.
  — Да. Это мистер Мейсон?
  — Совершенно верно. Расскажите мне, что случилось.
  — Я все время помнила, что вы велели мне оставаться дома, — начала Вирджиния Бакстер, — но мне позвонила Лоретта Трент. Спросила, не против ли я встретиться с нею сегодня вечером, чтобы обсудить одно очень важное и весьма конфиденциальное дело. Я ответила, что для меня это неудобно, потому что мне надо быть дома. Тогда она сказала, что достойно оценит затраченное мной время. Оплатит все мои расходы и, помимо этого, даст мне пятьсот долларов. Но поставила условие — я не должна ни с кем входить в контакт. Надо просто приехать в условленное место и ждать ее.
  — И вы согласились? — спросил Мейсон.
  — Согласилась. Пятьсот долларов и оплата всех расходов кажутся мне горой из золота. Я понимала, что мне следует позвонить вам, но она особенно подчеркнула, что я не должна ни с кем общаться. Чтобы ни одна душа не знала, где я нахожусь.
  — И вы?
  — Я приехала сюда и вот жду ее уже больше часа. Но миссис Трент так и не появилась и не прислала никакой записки. Мне пришла в голову мысль, что я вас подвела, поэтому решила позвонить вам и рассказать, где меня искать. Я позвонила в агентство Пола Дрейка. Мне сказали, что вы в доме Лоретты Трент, я позвонила туда, и сиделка позвала вас к телефону.
  — Все в ваших руках, — заявил Мейсон. — Мы едем к вам в мотель. Если Лоретта Трент появится там раньше нас, задержите ее.
  — Но как я могу ее задержать?
  — Извинитесь, — посоветовал адвокат. — Скажите, что у вас есть для нее важные известия. Если придется, сообщите, что я еду к вам. Также заметьте, что хотели бы поговорить с ней с глазу на глаз. Расскажите всю вашу историю, начиная с ареста и завершая подделкой завещаний, которые были оформлены в конторе Делано Бэннока.
  — Вы считаете, что мой арест был связан с этими событиями?
  — Вполне возможно, — ответил Мейсон. — Думаю, вас хотели поставить в такое положение, чтобы ваши свидетельские показания были дискредитированы, если возникнет такая необходимость.
  — Ладно, — согласилась она. — Я жду вас.
  — Где вы сейчас находитесь?
  — В своей комнате, здесь, в мотеле.
  — Сколько вы еще там пробудете?
  — Более часа.
  — А где ваша машина?
  — На парковке возле мотеля.
  — Хорошо, мы выезжаем сию же минуту. — Адвокат повесил трубку, отдал свою кредитную карточку работнику станции и сказал Делле Стрит: — Пошли, Делла. Пора начинать наводить порядок в этом запутанном деле.
  Они поехали по Санта-Монике, затем вверх вдоль пляжа. Слева от них сердито пенился прибой. Мейсон притормозил, чтобы определить, где сделать поворот. Свернул на грунтовую дорогу, извилисто уходящую вверх, нажал на газ и с искусством, доведенным до автоматизма, аккуратно и в то же время очень быстро повел машину.
  Пока они ехали по извилистой дороге, Делла Стрит поинтересовалась:
  — Что вы собираетесь сказать Лоретте Трент, если она туда приедет?
  — Не знаю, — ответил адвокат. — Мне не следует забывать, что она не является моей клиенткой.
  — Этот шофер, вероятно, будет с ней?
  Мейсон кивнул:
  — Если этот человек узнает, что доктор Элтон изменил свой диагноз и осведомлен, что ее постепенно отравляли мышьяком, он станет опасным. Лоретта Трент может и не добраться до дому. И если мне не удастся поговорить с ней лично, то она может оказаться в еще более опасной ситуации, узнав об отравлении. Я не обязан рассказывать что-либо Лоретте Трент, равно как и утаивать что-то от нее. Конечно, я могу дать ей совет позвонить доктору Элтону, и пусть он делится с ней новостями.
  — А что потом?
  — Потом совсем не обязательно, что Джордж Иган узнает что-либо из того, что скажет доктор. Но если Лоретта Трент к нему так привязана, что включила его в завещание, то, возможно, телефонного разговора будет мало, чтобы настроить ее против Игана. Однако стоит мне что-нибудь сказать против него, как я стану врагом номер один.
  — Но ведь доктор Элтон тоже включен в завещание.
  — Этого мы не знаем.
  — Похоже, что он сам так думает, — пояснила Делла.
  Мейсон улыбнулся:
  — Он также думал, что приступы были вызваны острым желудочным отравлением. Давай-ка прикинем, что можно сделать, чтобы защитить нашу клиентку. За нее мы несем ответственность. Если Лоретта Трент хочет встретиться с Вирджинией, значит, на то есть причина. Надо выяснить какая, это и будет нашей отправной точкой.
  Дорога стала прямой и пошла по плоскогорью, а вдали появились огоньки мотеля.
  — Странное место для мотеля, — произнесла Делла.
  — Он построен для любителей катания на лодках и рыболовов, — сообщил Мейсон. — На главной дороге просто нет места для мотеля. С одной стороны океан, с другой — отвесная скала.
  Он оставил машину на парковке, и они с Деллой пошли вдоль ряда секций, объединенных между собой, до номера четырнадцать.
  Адвокат постучал в дверь.
  Вирджиния Бакстер тут же ее распахнула.
  — Боже мой, как я рада вас видеть! — воскликнула она. — Проходите, пожалуйста.
  — Где же Лоретта Трент? — спросил Мейсон.
  — От нее нет никаких вестей, ни слова.
  — Но ведь она попросила вас приехать сюда?
  — Да.
  — Зачем?
  — Говорила, что хочет что-то мне сказать. Что-то чрезвычайно важное для меня.
  — Когда вы разговаривали с ней по телефону?
  — Так, дайте подумать… Я ушла от вас и направилась на почту, которая находится недалеко от моего дома. Послала себе заказное письмо. Потом выпила молочный коктейль и пошла домой. Я пробыла дома около часа, когда зазвонил телефон. Это была Лоретта Трент — по крайней мере, она так назвалась и попросила меня встретиться с ней.
  — Здесь, наверху, в этом мотеле?
  — Совершенно верно.
  — Это она вам рассказала, как сюда добраться, или вам было знакомо это место?
  — Нет. Она подробно объяснила мне дорогу и попросила заверить ее, что я выезжаю сию же минуту и никому не скажу об этом.
  — Во сколько вы договорились встретиться?
  — Она не назначила точное время, а сказала, что приедет в течение часа после того, как я приеду.
  — Вы встречались с Лореттой Трент, когда она приходила в адвокатскую контору, где вы работали? — поинтересовался Мейсон.
  — Да.
  — И заверяли одно из ее завещаний?
  — Мне кажется, их было два, мистер Мейсон, но не помню точно, была ли я заверителем. Помню, что я написала их, вернее, перепечатала и что в завещаниях было какое-то странное условие. Что-то необычное о ее родственниках. Она им не доверяла и… как бы это сказать… считала, что они только и ждут ее смерти, а внимание их чисто эгоистичное. Я прилагаю все усилия, чтобы вспомнить, что это было, хотя бы в одном из завещаний, но почему-то в памяти ничего не всплывает. Не забывайте: мы оформляли очень много завещаний.
  — В данный момент мне не важно, помните ли вы содержание завещаний. Меня интересует, узнали ли вы голос Лоретты Трент?
  — Ее голос? Нет, я не придала этому значения. Я смутно помню ее внешность: довольно высокая, стройная женщина, с волосами чуть тронутыми сединой… у нее сохранилась неплохая фигура… вы понимаете меня — неполная и… ухоженная.
  — Ладно, — проговорил Мейсон. — Вы совсем не помните ее голос?
  — Нет.
  — Тогда почему вы решили, что разговаривали по телефону с Лореттой Трент?
  — Потому что она мне сказала, что… О-о! Понимаю.
  — То есть, — стал объяснять Мейсон, — женский голос сказал вам по телефону, что вы разговариваете с Лореттой Трент, потом попросил, чтобы вы приехали сюда, чтобы встретиться с ней. И сколько вы уже здесь находитесь?
  — Два часа… два с половиной часа.
  — Вы зарегистрировались в мотеле под своим именем?
  — Да, конечно.
  — И получили эту комнату?
  — Да.
  — Где вы оставили вашу машину?
  — На парковке перед мотелем.
  — Пойдемте посмотрим, — предложил Мейсон.
  — Но зачем?
  — Затем, что надо все проверить. Мне не нравится то, что происходит. Вам надо было следовать моим указаниям и связаться со мной, прежде чем уходить из дому.
  — Но миссис Трент настаивала на том, чтобы никто не знал о нашем с ней разговоре, обещала дать мне пятьсот долларов и оплатить все мои расходы, если я послушаюсь ее. И, как я вам уже говорила, пятьсот долларов для меня сейчас большая сумма.
  — Она могла бы пообещать вам и миллион, — пробурчал Мейсон. — Если вы не получите никаких денег, то какая разница, сколько сказать?
  Вирджиния повела их на парковку:
  — Она стоит прямо… Странно. Мне казалось, что я оставляла машину в другом месте.
  Мейсон подошел к машине:
  — У вас есть фонарь в машине?
  — Нет.
  — У меня есть. Я сейчас принесу его. Вы считаете, что оставляли свою машину не на этом месте?
  — Я уверена в этом, мистер Мейсон. Помню, что поставила машину бампером вон к тому каменному столбику.
  — Ничего не трогайте, — велел Мейсон. — Стойте на месте. Я посмотрю. Однажды вас уже подставили, но тогда вам удалось выкарабкаться. Может случиться, что на этот раз так не повезет. — Он подошел к своей машине, достал из бардачка фонарь, вернулся к автомобилю Вирджинии Бакстер и осторожно заглянул внутрь. — У вас ключи с собой?
  Вирджиния отдала ему ключи. Мейсон открыл багажник, осмотрел его и сказал:
  — Вроде бы все в порядке. — Потом пошел вокруг машины и вдруг остановился. — Ага! Что это?
  — Боже мой! — воскликнула Вирджиния. — Крыло все смято, и посмотрите на решетку спереди — часть ее сломана…
  Мейсон скомандовал:
  — Садитесь в машину, Вирджиния. Заводите мотор.
  Она послушно села за руль, включила зажигание, мотор заработал.
  — Выезжайте с парковки, развернитесь и въезжайте снова на площадку.
  Вирджиния Бакстер включила фары и заметила:
  — Горит только одна фара.
  — Ничего страшного, — отозвался Мейсон. — Двигайтесь вперед, выезжайте, разворачивайтесь и возвращайтесь обратно. — Он схватил Деллу за руку и поспешил к своему автомобилю. — Садись в машину, Делла. Надо все сделать как можно правдоподобнее. Пригнись пониже и обхвати себя руками.
  Вирджиния вывела машину с парковки, развернулась по широкому кругу и направилась к въезду.
  Мейсон, не зажигая фар, двинулся к въезду на парковку и, как только появился автомобиль Вирджинии, резко повернул.
  Единственная фара ее машины осветила автомобиль Мейсона. Вирджиния резко надавила на тормоза. Покрышки взвизгнули, протестуя. Затем раздался грохот и звук бьющегося стекла при столкновении двух машин.
  Во многих секциях открылись двери. Из офиса вышла хозяйка мотеля, чтобы посмотреть на аварию. Большими шагами она подошла к ним.
  — О боже! Что случилось?
  — Вы, — заикаясь, проговорила Вирджиния Бакстер. — Почему вы не включили фары? Вы не говорили мне…
  — Я не рассчитал, — объяснил Мейсон. — Я хотел выехать с парковки.
  Хозяйка быстро повернулась к нему.
  — Это ваша вина, — заявила она. — Разве вы не видите этот щит? На нем четко написано: «Въезд». Это уже четвертая авария на этом месте, поэтому я подняла повыше эти щиты с надписями и сняла одну секцию забора, чтобы въезд был с противоположной стороны.
  — Извините, — пробормотал адвокат. — Это моя вина.
  Хозяйка повернулась к Вирджинии Бакстер:
  — Вы не ранены?
  — Нет, — ответила та. — К счастью, я ехала медленно и вовремя затормозила.
  Хозяйка опять обратилась к Мейсону:
  — Вы пили?
  Полуотвернувшись, он ответил:
  — Нет.
  — А я думаю, что пили, ведь эта вывеска прямо в глаза бросается. Теперь скажите мне, дорогая, вы ведь зарегистрированы в мотеле? Секция четырнадцать?
  — Совершенно верно.
  — Что ж, если хотите, чтобы я была свидетелем, звоните мне в любое время, — предложила хозяйка. — А сейчас я позвоню в дорожную полицию.
  — В этом нет нужды, — попытался остановить ее Мейсон. — Вина моя, и ответственность за аварию я беру на себя.
  — Я и скажу, что это ваша вина. Вы пьяны. Вы ведь не собираетесь оставаться здесь, верно?
  — Вообще-то неплохо было бы получить здесь комнату.
  — Свободных комнат у меня не осталось. Кроме того, мы не сторонники шумных компаний. Подождите меня здесь и не вздумайте передвигать машины. Я иду звонить в полицию. — Хозяйка повернулась и зашагала обратно в офис.
  — Объясните наконец, зачем вы это сделали? — попросила Вирджиния Бакстер, потянув адвоката в сторону.
  — Страховка, — ответил он.
  — Страховка?! — воскликнула она.
  — Вот именно. Теперь, если вас спросят, что произошло с вашей машиной, вы сможете все рассказать. Более того, у вас есть свидетель происшествия. Лучше идите к своей подруге, хозяйке мотеля, и спросите, нельзя ли взять веник, чтобы подмести здесь битое стекло. Захватите также совок для мусора. На вашей машине работает только одна фара, на моей — тоже. Похоже, всю ночь вам придется провести здесь, пока я буду занят оформлением и доставкой машины, которую возьму напрокат. После этого отвезу вас домой.
  — А наши машины? — спросила Вирджиния.
  Мейсон улыбнулся:
  — После того как приедет полиция, постараемся вашу машину вернуть на парковку. Что же касается моего автомобиля, полагаю, его придется переправить в гараж.
  Глава 16
  Гарри Оберн, представитель дорожной полиции, прибывший по вызову хозяйки мотеля, был очень вежливый, очень квалифицированный и очень беспристрастный.
  — Как все случилось?
  — Я выезжал, — объяснил Мейсон, — а эта молодая женщина въезжала.
  Хозяйка мотеля воинственно заявила:
  — Он грубо нарушил правила движения на парковочной площадке. Вон там находится щит, где метровыми буквами написано: «Выезд».
  Мейсон молчал.
  Полицейский взглянул на него.
  — Я расскажу вам, как было дело, — сказал адвокат. — Я выезжал с парковки и двигался по этой дороге к воротам. Молодая леди в этот момент въезжала.
  — Разве вы не видели щит с надписью: «Только въезд»? — поинтересовался полицейский.
  — В моей страховой компании, — объяснял Мейсон, — мне сказали, что в случае аварии я ничего не должен говорить такого, что возложило бы на меня ответственность. Поэтому я должен вам сообщить, что со страховкой у меня все в порядке, а факты говорят сами за себя.
  — Он пьян, — доложила хозяйка.
  Полицейский посмотрел на Мейсона внимательнее.
  — Примерно два часа назад я выпил коктейль перед обедом, — объяснил тот. — С тех пор ни капли не брал в рот.
  Полицейский подошел к своей машине и достал резиновый шарик.
  — Не возражаете подуть в него? — спросил он адвоката.
  — Конечно нет, — ответил он и надул шарик.
  Дорожный полицейский взял его и сделал тест на специальном аппарате. Через несколько минут он вернулся и заявил:
  — Аппарат показал, что у вас количество алкоголя не превышает норму.
  — Он пьян, — повторила хозяйка мотеля.
  Мейсон лучезарно ей улыбнулся.
  — Или принимал наркотики, — добавила она.
  Мейсон протянул полицейскому свою визитную карточку.
  — Вы всегда сможете вызвать меня, — сказал он.
  — Я узнал вас, — проговорил полицейский, — и, конечно, проверил ваше имя на правах.
  — Думаю, этого достаточно на данный момент, — заключил адвокат. — Мне понадобится буксир.
  — Я вызову аварийную машину, — пообещал полицейский и направился к своей машине. Усевшись в нее, он взял микрофон рации и набрал номер.
  Спустя какое-то время ему ответили. Полицейский уменьшил звук, поднял на окнах стекла, чтобы из машины не доносилось ни звука. Разговор длился минуты две-три, затем он положил микрофон и вернулся к Вирджинии Бакстер.
  — Где вы находились сегодня вечером, мисс Бакстер? — спросил полицейский.
  — Я приехала сюда, в мотель.
  — По дороге где-нибудь останавливались?
  — Нет.
  — Где вы живете?
  — Адрес указан в моих водительских правах — «Юрека-Армз Апартментс», 422.
  — С вами ничего не случилось по пути в мотель? — поинтересовался полицейский.
  — Нет. Почему вы спрашиваете об этом?
  — Произошла ужасная авария на дороге вдоль побережья, — объяснил он. — Джордж Иган, шофер, вез свою хозяйку, Лоретту Трент, на юг. Какая-то машина потеряла управление, стукнула автомобиль Трент в крыло, та закрутилась и упала в океан. Иган успел из нее выпрыгнуть, а Лоретта Трент утонула. Тело ее еще не достали. Дело в том, что по описанию машина, из-за которой произошла авария, очень похожа на вашу. А вы не пили вина?
  — Проведите тест, — предложил Мейсон.
  — Вы не возражаете? — спросил у Вирджинии полицейский.
  Она посмотрела на адвоката огромными испуганными глазами.
  — Абсолютно нет, — ответил он за нее.
  Полицейский не сводил глаз с Вирджинии Бакстер.
  — Нет, — повторила она. — Проводите ваш тест.
  — Надуйте шар, — попросил он.
  Вирджиния выполнила его просьбу. Полицейский опять пошел к своей машине, сказал что-то в микрофон рации и вернулся.
  — Вы принимали сегодня какие-нибудь лекарства, мисс Бакстер?
  — Не сегодня. Вчера вечером я выпила две таблетки аспирина.
  — И все?
  — И все.
  — Во сколько вы уехали из дому?
  — Так, попробую вспомнить… около трех часов назад.
  — Вы направились прямо сюда?
  — Да.
  — Вы уже давно здесь находитесь?
  — Это можно выяснить по записи в регистрационном журнале, — подсказал Мейсон.
  — Мы не фиксируем время прибытия, — заявила хозяйка мотеля, — только дату, но я думаю, что она здесь уже… ну, часа полтора.
  — Я нахожусь здесь гораздо дольше! — воскликнула Вирджиния.
  — За то, что вы здесь полтора часа, я могу поклясться, — отрезала хозяйка.
  Полицейский задумался.
  — Могу я поинтересоваться, как у них оказалось описание машины Бакстер? — спросил Мейсон.
  Полицейский посмотрел на него и ответил:
  — Шофер, который ехал сзади, видел аварию. Машина была сбита на дороге, ведущей сюда. Он описал разбитое крыло и частично назвал номер машины.
  — Какую часть?
  — Этих цифр вполне достаточно, чтобы определить транспортное средство, — объяснил полицейский.
  Вирджиния Бакстер взорвалась:
  — Я получила сполна! Меня еще раз подставили! Я не имею отношения к аварии на дороге, я не сталкивалась с машиной Лоретты Трент, а что касается того шофера, то он просто лжет. Он преследовал меня для того, чтобы я напечатала фальшивое завещание Лоретты Трент…
  — Спокойно, спокойно, — остановил ее Мейсон.
  — Я не собираюсь успокаиваться, — вспылила она. — Этот шофер заплатил мне за подделку завещания. Он планировал убийство и…
  — Заткнитесь! — рявкнул адвокат.
  Вирджиния возмущенно посмотрела на него:
  — Я не собираюсь молчать и…
  — Уделите мне минуту для разговора, Вирджиния.
  Полицейский спросил:
  — Вы представляете эту женщину?
  — Теперь да, — ответил Мейсон.
  Дорожный полицейский подошел к своей машине и взял микрофон. На этот раз дверца осталась открытой, и они услышали, что он говорит.
  — Оберн, машина 2-15. Докладываю с места происшествия в мотеле. О состоянии машины Вирджинии Бакстер сказать ничего нельзя, потому что машина Перри Мейсона столкнулась с ее автомобилем. Очевидно, Перри Мейсон является ее адвокатом. Она говорит, что Джордж Иган, шофер миссис Трент, заплатил ей за то, чтобы она напечатала фальшивое завещание, и что он планировал убийство. Такова ее история.
  Голос, раздавшийся по рации, был настолько громким, что его тоже услышали все. Это был хриплый начальственный голос:
  — С вами говорит начальник следственного отдела окружной прокуратуры. Привозите женщину для допроса. Может быть, ей предъявят обвинение в убийстве первой степени. С ней надо побеседовать до того, как Мейсон запутает нас со свидетельскими показаниями.
  — Слушаюсь, сэр, — отозвался полицейский.
  — Везите ее сию же секунду, — скомандовал человек с хриплым голосом. — Сию же секунду!
  — Можно разрешить ей забрать свои вещи и…
  Человек с хриплым голосом перебил его:
  — Сейчас же!
  Мейсон тихо обратился к Вирджинии:
  — Вот этого я и боялся. Вас втянули в своего рода заговор. Сейчас, ради бога, успокойтесь. Без меня не говорите им ничего.
  — От этого может стать еще хуже, — прошептала она. — Они узнают о заказном письме, которое я послала себе, и…
  Полицейский прервал их:
  — Пожалуйста, мисс Бакстер, садитесь в машину.
  — Я имею право забрать свои вещи, — сказала она. — Я…
  — В зависимости от обстоятельств, — остановил ее полицейский. — Сейчас вы находитесь под арестом. Не вынуждайте меня надевать на вас наручники.
  — Что же делать с этой перекрытой дорогой? — спросила хозяйка мотеля. Все это время она была обычной зевакой с открытым ртом, но в конце концов пришла в себя.
  — Мы пришлем аварийную машину, — пообещал полицейский. — А мне надо заниматься своими делами.
  Он захлопнул дверцу машины, завел мотор, выскочил со стоянки на шоссе, включил сигнальный полицейский фонарь, и хозяйка, Делла и Мейсон услышали, как, быстро удаляясь, взвыла сирена.
  Мейсон печально посмотрел на разбитые машины.
  — Итак, Делла, на данный момент мы лишены средств передвижения, — констатировал он. — Потому первое, что надо сделать, — это организовать транспорт.
  Глава 17
  Было десять часов утра. Мейсон нетерпеливо мерил шагами совещательную комнату в тюрьме.
  Женщина-полицейский ввела в нее Вирджинию Бакстер, затем тактично отошла на такое расстояние, чтобы ей не было слышно, о чем с ней будет беседовать адвокат.
  — Я так понимаю, Вирджиния, — сказал Мейсон, — вы все рассказали полиции?
  — Они не отставали от меня почти до полуночи, — пожаловалась она.
  — Понимаю, — сочувственно произнес Мейсон. — Говорили, что, как только все выяснят, вы сможете уехать домой и лечь спать. Сулили, если вы расскажете им правду, быстро вас освободить и грозили, что если вы откажетесь рассказывать, то это, по их мнению, подтвердит вашу вину и они прекратят прикладывать усилия для вашего освобождения. Тогда они разъедутся по домам и лягут спать, а вы останетесь в тюрьме.
  Ее глаза расширились от удивления.
  — Откуда вы узнали, что они мне говорили?
  Мейсон улыбнулся:
  — Так что вы им рассказали, Вирджиния?
  — Я рассказала им все.
  — Гамильтон Бергер, окружной прокурор, и лейтенант Трэгг попросили меня прийти сюда сегодня утром. Они собираются задать вам несколько вопросов, которые, по их мнению, мне тоже следует услышать. Думаю, это будет что-то губительное для вас. Очевидно, у них для вас неприятный сюрприз. Их просьба также означает, что в конце концов вы сказали им, что хотите связаться со мной, и им в соответствии с законом пришлось мне позвонить.
  — Так все и было, — подтвердила Вирджиния. — Прошлым вечером я рассказала им все, потому что они сказали, что будут проводить расследование лишь тогда, когда я расскажу им всю правду, после чего я смогу уехать домой и отдохнуть. А когда я им все рассказала, встали и заявили: «Ну, Вирджиния, начнем расследование». И собрались уходить. Я напомнила им, что они обещали отпустить меня домой, а они ответили, что конечно, но не сегодня вечером. Скорее всего, на следующий день, так как на расследование им потребуется время.
  — А что было потом?
  — Я не сомкнула глаз, ведь я оказалась за решеткой во второй раз. Мистер Мейсон, что происходит?
  — Не знаю, — ответил он, — но очень многое зависит от того, говорите ли вы мне правду или лжете.
  — Почему я должна вам лгать?
  — Не знаю, — повторил он. — Но вы действительно замешаны в какой-то странной истории, если верить вашим рассказам.
  — А если кто-то не поверит?
  — Боюсь, окружной прокурор и лейтенант Трэгг как раз из тех, кто вам не верит.
  — И вы думаете, что не поверят? — спросила она.
  — Почему же? Случается, что они верят людям, — ответил он. — На самом деле они просто выполняют свою работу. Стараются добиться справедливости, но, конечно, им не нравится иметь нераскрытые убийства.
  — Что вы можете сказать об убийстве? — поинтересовалась Вирджиния.
  — Джордж Иган, шофер, вез Лоретту Трент по дороге вдоль побережья. Они ехали на юг из Вентуры. Миссис Трент предупредила шофера, что скажет ему, где надо будет повернуть, сказала, что они едут в мотель, который находится в горах. Они подъехали к повороту на дорогу, ведущую к мотелю, где вы ждали миссис Трент. Таким образом, подтверждается, что вам звонила именно Лоретта Трент и назначила встречу в мотеле.
  — Она звонила, мистер Мейсон. Именно она. Я же вам говорила.
  — Вы этого не знаете, — перебил ее Мейсон. — Вы должны говорить только так: вам позвонила женщина, которая назвалась Лореттой Трент, и попросила вас при-ехать в этот горный мотель.
  Как бы то ни было, в ту секунду, когда шофер делал левый поворот, сзади появилась машина, которая мчалась на огромной скорости. Он резко вывернул вправо, чтобы дать ей дорогу. Однако летящий автомобиль занесло, и он врезался в автомобиль Трент, толкнув его к обрыву.
  Был сильный шторм, и Джордж Иган знал, что обрыв глубокий. Он крикнул миссис Трент, чтобы та прыгала из машины, тут же открыл дверцу и выпрыгнул сам. Скорее всего, он ударился головой о камень. В любом случае какое-то время Иган был без сознания.
  Когда он пришел в себя, от машины Трент не осталось и следа. Зато дорожная полиция уже была на месте. Здесь же стояла аварийная машина, водолазы обнаружили автомобиль миссис Трент на дне. К нему прицепили специальные захваты и с помощью лебедки подняли на поверхность. Миссис Трент нигде не нашли, но задняя дверца с левой стороны оказалась открытой. Очевидно, она успела ее отпереть до того, как машина покатилась по склону и упала в океан.
  Тело Лоретты Трент могут вообще не найти. В этом месте коварные течения и очень сильный отлив прибоя. Аквалангистам пришлось тяжело, борясь с потоками. Тело могло унести в океан или вниз по побережью. Кроме того, в том месте на дне ужасная расщелина.
  — Но почему они выбрали меня?
  — Шофер бросил быстрый взгляд на багажник сбившей его машины. Описание ее подходит под вашу. Водитель автомобиля, который ехал сзади, запомнил последние две цифры номера, а они оказались такими же, как у вас.
  — Но я не уезжала из мотеля! — воскликнула Вирджиния.
  — Полицейские подобрали осколки стекла на месте аварии — это осколки от фары вашей машины.
  — Этот шофер! — крикнула Вирджиния. — Почему они ему верят, когда он проделал такое?!
  — Этого я и сам не понимаю, — признался Мейсон. — Вы рассказывали им о шофере?
  — Конечно.
  — О его желании заплатить вам за поддельное завещание?
  — Да.
  — И о том, что вы сохранили копирки, послали их себе заказным письмом?
  — Да. Я рассказала им все, мистер Мейсон. Теперь я понимаю, что не должна была этого делать. Но раз уж начала рассказывать, не могла остановиться, я была смертельно напугана. Я отчаянно хотела убедить их, чтобы они меня отпустили.
  Резко открылась дверь. В комнату вошел окружной прокурор Гамильтон Бергер в сопровождении лейтенанта Трэгга.
  — Доброе утро, Вирджиния, — сказал Бергер и повернулся к Перри Мейсону: — Привет, Перри! Как прошло утро?
  — Привет, Гамильтон! — откликнулся адвокат. — Вы собираетесь освободить мою клиентку?
  — Боюсь, что нет.
  — Почему?
  — Она рассказала интересную историю о Джордже Игане, шофере Лоретты Трент, — пояснил окружной прокурор. — Увлекательно, но неправдоподобно, мы ей не поверили. Родственники Лоретты Трент тоже поведали захватывающую историю о шофере. Она более правдоподобная, за исключением некоторых деталей. Мы начинаем думать, что ваша клиентка может быть связана с родственниками Лоретты Трент и пытается дискредитировать Игана, все запутать, скрыть попытки покушения на жизнь Лоретты Трент и, в конце концов, совершенное ею убийство.
  — Абсурд какой-то! — воскликнула Вирджиния. — Я никогда в жизни не встречалась с родственниками Лоретты Трент.
  — Возможно, если бы вы не были загипнотизированы сценой, разыгранной тем шофером, вы воспринимали бы ситуацию яснее, — проговорил Мейсон.
  — Что ж, — отреагировал Бергер, — мы подумаем над этим. — Он шагнул к двери, открыл ее и пригласил кого-то: — Войдите.
  Человеку, который вошел, было за сорок. Копна угольно-черных волос, смуглая кожа, высокие скулы и живые черные глаза.
  Его взгляд переместился с Гамильтона Бергера на Вирджинию Бакстер, затем он выразительно покачал головой.
  — Вы когда-нибудь видели эту молодую женщину? — спросил его Бергер.
  — Нет, — коротко ответил он.
  — Вот и все, — заключил окружной прокурор, поворачиваясь к Вирджинии.
  — Вот и ничего! — возразила она. — Я тоже никогда раньше не видела этого человека. В общем, он похож на шофера Трент, но это не тот мужчина, который приходил ко мне.
  — Это Джордж Иган, шофер Лоретты Трент, — сухо представил его лейтенант Трэгг. — Все, Джордж, можете идти. — Он повернулся к Мейсону: — Джордж ударился головой, когда выскочил из машины. Какое-то время был без сознания.
  — Минуточку, — остановил его Мейсон, — минуточку. Не морочьте мне голову! Если он в состоянии прийти сюда для опознания моей клиентки, значит, способен и ответить на вопрос.
  — Он не обязан это делать, — заметил Гамильтон Бергер.
  Мейсон проигнорировал его слова и обратился к шоферу:
  — У вас есть «Олдсмобил», номер ОDТ 062?
  Иган удивленно посмотрел на адвоката.
  — Номер машины правильный, — ответил он, — только не «Олдсмобил», а «Кадиллак».
  — Вы ездили куда-нибудь на своей машине позавчера? — задал новый вопрос Мейсон.
  Иган в недоумении посмотрел на него, затем медленно кивнул:
  — Я возил миссис Трент. Мы ездили во Фресно.
  — Хватит, Джордж, — вмешался Бергер. — Вам нет нужды отвечать на какие-либо вопросы.
  Иган ушел.
  Гамильтон Бергер повернулся к Мейсону и выразительно пожал плечами:
  — Вот так. Налицо попытка ложно обвинить шофера. Можете сами проверить легенду вашей подопечной. Сегодня в одиннадцать часов состоится суд, а предварительное слушание — в любое удобное для вас время. Мы понимаем, что вам необходимо подготовиться.
  — При сложившихся обстоятельствах это очень любезно с вашей стороны, — проговорил Мейсон. — Но давайте проведем предварительное слушание сразу же, как только будет удобно судье. Например, завтра утром.
  Бергер одарил его ледяной улыбкой:
  — Есть моменты, Перри, по которым мы, вероятно, не готовы, однако врасплох вы нас все равно не застанете. В этом деле вы занимаете неправильную позицию. Ваша клиентка — настоящая интриганка. Пока я не знаю, с кем она заодно. Не знаю и того, кто давал яд Лоретте Трент, но я абсолютно уверен, что это она столкнула с дороги автомобиль Трент, а потом наплела столько лжи, что ее позиция стала чрезвычайно уязвимой. По крайней мере, мы задержим мисс Бакстер на то время, пока будем искать ее сообщника. А теперь оставим вас с ней наедине. — Бергер кивнул лейтенанту Трэггу, и они вышли, закрыв за собой дверь.
  Мейсон повернулся к Вирджинии.
  — Где-то произошла ужасная ошибка, мистер Мейсон, — пролепетала она. — Тот человек был очень похож на шофера — я имею в виду мужчину, с которым беседовала и который назвался Менардом. Ведь это именно вы мне сказали, что он шофер Лоретты Трент.
  — Так получилось, — объяснил Мейсон, — из-за его сходства с настоящим шофером и номера его машины. Вы уверены, что это был «Олдсмобил»?
  — Да. Машина была неновая, но в марке я уверена. Конечно, я могла ошибиться с номером, то есть могла неверно назвать последнюю цифру, но первая точно ноль.
  Адвокат покачал головой:
  — Нет, Вирджиния, уж слишком много получается совпадений. Вы стали жертвой обмана, кто-то заставил вас сделать за него грязную работу… Может, для разнообразия расскажете мне правду?
  — Но я уже все вам рассказала.
  — Вот что я вам скажу, — холодно проговорил Мейсон. — Если вы настаиваете на этом варианте вашей истории, то вас будут судить как убийцу. Но если кто-то вас использовал как послушное орудие, а вы не даете мне возможности прояснить ситуацию, сообщив в деталях, как это случилось, то ваше положение очень и очень серьезное.
  Она покачала головой.
  — Ну? — спросил Мейсон.
  С минуту Вирджиния колебалась.
  — Все, что я вам сказала, — правда, — наконец пробормотала она.
  — Если это правда, то, значит, кто-то дьявольски умный ловко завлек вас в ловушку.
  — Это правда, — еще раз сказала она.
  — Я — ваш адвокат, — напомнил Мейсон. — И если вы настаиваете, что ваш рассказ правдив, — не важно, что местами он странный и непонятный, — мне надо вам верить и не показывать ни малейшего сомнения во время заседания суда.
  — Выходит, что на самом деле вы мне не верите? — удивилась Вирджиния.
  Мейсон задумчиво посмотрел на нее:
  — Если бы вы были в составе присяжных и разбирали подобную историю, вы в нее поверили бы?
  Вирджиния Бакстер заплакала.
  — Поверили бы? — настойчиво повторил Мейсон.
  — Нет, — рыдая, с трудом произнесла она, — в ней слишком много невероятных вещей.
  — Вот именно, — подтвердил он. — Итак, я ваш единственный адвокат. Либо рассказывайте мне чистую правду, и исходя из этого я начинаю действовать, либо оставайтесь с этой неправдоподобной историей. Если вы и впредь собираетесь вести свою линию, мне придется принять положение, выдвинутое каким-то практичным, необыкновенно умным человеком, которое в итоге ложно обвиняет вас в убийстве. И то, как развиваются события, предвещает ему успех — вы будете признаны виновной.
  Вирджиния глянула на него глазами полными слез.
  — Естественно, вы осознаете мной сказанное, — продолжал Мейсон. — Стоит мне принять положение, что вас подставили, и в вашей истории хватит малейшей лжи, чтобы вас унесло в тюрьму на волне враждебного общественного мнения. Даже самая незначительная фальшь полностью разрушает все шансы на ваше спасение.
  Она кивнула:
  — Я все понимаю.
  — В таком случае, принимая во внимание ситуацию, вы хотите изменить ваш рассказ?
  — Я не могу его изменить, — ответила Вирджиния.
  — То есть вы хотите сказать, что не имеете возможности его изменить?
  — Нет, я не могу его изменить, мистер Мейсон, просто потому, что это правда. Вот и все.
  — Ладно, — согласился он. — Приму ваш рассказ за основу и сделаю все, от меня зависящее. А вы твердо стойте на своем. — И он вышел из комнаты.
  Глава 18
  Джерри Кезуэлл, помощник окружного прокурора, который выступал обвинителем Вирджинии в деле, связанном с наркотиками, твердо убежденный, что тот приговор был судебной ошибкой, обратился в окружную прокуратуру с просьбой разрешить ему представлять обвинение в предварительном слушании этого нового дела.
  Теперь он приступил к своим обязанностям с огромной энергией и непреклонной решимостью, чтобы на сей раз Перри Мейсону не удалось получить преимущество за счет его изобретательности и сообразительности.
  Первым свидетелем обвинения Джерри Кезуэлл вызвал Джорджа Игана.
  Шофер занял место свидетеля, клятвенно подтвердил свое имя, адрес и род занятий.
  — Не могли бы вы рассказать нам, что вы делали в среду вечером? — задал первый вопрос Кезуэлл.
  — Я возил Лоретту Трент на ее автомобиле. Мы ездили в Вентуру и возвращались по прибрежной дороге.
  — Вы ехали в какое-то определенное место?
  — Миссис Трент сказала мне, что надо свернуть и заехать в мотель, который находится в горах, около озера. Сказала, что укажет мне, какой дорогой ехать дальше.
  — А сразу не сообщила, каким путем предстоит ехать?
  — Нет, только то, что подскажет, когда нужно будет повернуть.
  — Но вам известны мотель «Сейнт рест» и дорога, ведущая к нему?
  — Да, сэр. Поворот находится примерно в трех сотнях ярдов к северу от кафе «Си крест».
  — В тот вечер, когда вы подъехали к повороту, что случилось?
  — Миссис Трент попросила меня ехать помедленнее.
  — И что потом?
  — Ну, я, конечно, понял, что она собирается…
  — Не имеет значения, что вы поняли, — прервал его Кезуэлл. — Ограничивайтесь ответами на поставленные вопросы. Что случилось?
  — Я увидел сзади свет фар какой-то машины, а так как… Ну, я не знаю, как сказать об этом, не выразив того, что я подумал. Так как я готовился повернуть налево…
  — Не важно, к чему вы готовились, констатируйте то, что вы сделали.
  — Я резко вывернул руль вправо, чтобы освободить побольше места для машины, летящей сзади, и стал ждать, когда она пронесется мимо.
  — Машина проехала?
  — Не совсем так.
  — Что же произошло?
  — Она вдруг свернула, стукнула своим капотом мою машину, потом водитель дернул рулевым колесом так, что задняя часть его автомобиля врезалась в переднюю часть моего. Удар был настолько сильным, что наш «Кадиллак» вышел из-под контроля.
  — Дальше.
  — Я пытался удержать его, чтобы он не опрокинулся через насыпь, но понял, что все мои попытки напрасны. Тогда я крикнул Лоретте Трент, чтобы она открыла дверцу и выпрыгнула, и сам поступил так же.
  — Что случилось потом?
  — Я не знаю, что случилось сразу же после этого.
  — Вы потеряли сознание?
  — Да.
  — Вы знаете, когда пришли в себя?
  — Нет. У меня не было возможности заметить точное время. Я знаю примерное время, когда произошла авария, но не смотрел специально на часы. Заметил время много позже. У меня ужасно болела голова, и я нетвердо стоял на ногах.
  — Сколько вы были без сознания?
  — Возражаю в связи с тем, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным, требующим вывода свидетеля, — заявил Мейсон.
  — Возражение принято, — постановил судья Грейсон.
  — С разрешения суда, — заявил Кезуэлл, — существуют определенные особенности, по которым человек может определить, сколько он был без сознания, — конкретные моменты в показаниях свидетеля.
  — В таком случае пусть он расскажет об этих моментах, не делая никаких выводов.
  — Очень хорошо, — согласился Кезуэлл. — Когда вы пришли в себя, в какой позе вы находились?
  — Я лежал лицом вниз, растянувшись на земле.
  — Близко от дороги?
  — Точно сказать не могу, примерно в десяти футах от нее.
  — Кто еще там был?
  — Надо мной склонился полицейский.
  — Он помог вам встать на ноги?
  — Не сразу. Сначала он меня перевернул. Потом рядом появились еще какие-то люди. Мне дали какой-то возбуждающий препарат, спросили, могу ли я пошевелить пальцами ног. Я смог. Затем меня попросили пошевелить пальцами рук. Я сделал и это. Следом велели медленно подвигать ногами и руками. И наконец помогли мне встать.
  — Вы не знаете, откуда они приехали?
  — Только с их слов.
  — Сколько времени прошло с тех пор, как вы пришли в себя, до момента, когда вы встали на ноги?
  — Думаю, пара минут.
  — И затем вы стали искать машину Трент?
  — Да.
  — Вы ее увидели?
  — Нет. Она исчезла.
  — Вы рассказали полицейским, что произошло?
  — Мне понадобилось немного времени, чтобы собраться с мыслями. Сначала я говорил бессвязно.
  — Что было дальше?
  — Потом раздался звук сирены, и появилась аварийная машина. Вскоре подошла еще одна. В воду погрузились аквалангисты и нашли машину Трент на глубине примерно двадцать пять футов. Автомобиль лежал на правом боку, зарывшись передней частью в грунт. Дверца слева была открыта. Внутри никого не было.
  — Откуда вы знаете, что в машине никого не было?
  — Я был там, когда «Кадиллак» вынули из воды. Подбежал к нему и заглянул внутрь. Лоретты Трент там не было.
  — Теперь, с разрешения суда, — взял слово Кезуэлл, — я отпускаю этого свидетеля, чтобы вызвать другого. Однако понимаю, когда я начну подтверждать признания, сделанные обвиняемой, может последовать возражение, что состав преступления не установлен. Хочу заявить суду, что мы готовы здесь и сейчас встретить подобное возражение.
  В истории существует несколько впечатляющих примеров, когда убийц успешно обвиняли, судили и осуждали, хотя тело жертвы так и не было найдено. Достаточно как следует доказать состав преступления с помощью косвенных улик, как любой другой фактор в этом деле…
  — Нет необходимости пытаться обучать суд азам уголовного права, — перебил его судья Грейсон. — Я думаю, при данных обстоятельствах на первый взгляд картина ясна. Если мистер Мейсон желает принять такое положение вещей, а именно что состав преступления не доказан, полагаю, он в затруднительном положении.
  Мейсон встал и улыбнулся:
  — Напротив, ваша честь, защита уверена, что приведенных сейчас доказательств вполне достаточно, чтобы утверждать факт смерти Лоретты Трент. Мы не расходимся во мнениях по составу преступления, что касается исчезнувшего тела. Однако хотелось бы, чтобы суд не забывал, что состав преступления состоит не только из доказательства смерти, но и из доказательства того, что смерть была насильственной. Таким образом, получается, что смерть Лоретты Трент могла бы быть в результате несчастного случая.
  — Именно поэтому я отпускаю этого свидетеля и вызываю другого, — вмешался Кезуэлл. — Показаниями этого свидетеля я смогу доказать, что имело место преступление.
  — Очень хорошо, — проговорил судья Грейсон. — Тем не менее у защиты есть право провести перекрестный допрос свидетеля, который только что давал показания.
  — С перекрестным допросом мы подождем, — ответил Мейсон.
  — Отлично, — заключил судья. — Вызывайте следующего свидетеля.
  — На свидетельское место вызывается лейтенант Трэгг, — объявил Кезуэлл.
  Трэгг вышел вперед и принял присягу.
  — Вы были в тюрьме в тот момент, когда ввели обвиняемую и оставили ее для допроса?
  — Да, сэр.
  — Вы беседовали с обвиняемой?
  — Да, сэр. Беседовал.
  — Вы сообщили обвиняемой о ее конституционных правах?
  — Да.
  — И что она объяснила?
  — Она сказал, что ей позвонила Лоретта Трент и назначила встречу в «Сейнт рест», — начал рассказ Трэгг. — Она приехала туда и находилась там больше часа. Потом стала нервничать и позвонила Перри Мейсону. Перри Мейсон приехал к ней в мотель и предложил тут же пойти посмотреть на ее машину.
  — Что было потом? — поинтересовался Кезуэлл.
  — Потом они обнаружили, что ее машина разбита. Выбита фара и вмято крыло.
  — Мистер Мейсон внес какие-либо предложения? — со злорадством спросил Кезуэлл.
  — Она сказала, что мистер Мейсон попросил ее сесть в машину и выехать с парковочной площадки, затем развернуться и въехать обратно. Когда она сделала, как он ее просил, мистер Мейсон вскочил в свою машину и врезался в ее, нанеся таким образом повреждения ее автомобилю, которые невозможно…
  — Минуточку, — перебил его Мейсон. — Возражаю против выводов свидетеля. Пусть он только констатирует факты.
  — Я спрашиваю его о том, что ему рассказала обвиняемая, — уточнил Кезуэлл. — Обвиняемая объяснила, зачем он это сделал?
  — Да. Сказала, что это было сделано для того, чтобы нельзя было установить первоначальных повреждений ее машины.
  — Что еще она вам сообщила?
  — Что Джордж Иган, шофер Лоретты Трент, ранее приезжал к ней и просил подделать копию завещания.
  — Какого завещания?
  — Завещания, якобы составленного миссис Трент.
  — И как она поступила в связи с этим?
  — Она сказала, что приняла от него пятьсот долларов и напечатала два экземпляра завещания на бланках поверенного, Делано Бэннока, ныне покойного, который выполнял работу для миссис Трент и у которого работала обвиняемая.
  — Она предоставила какое-нибудь доказательство этого своего заявления?
  — Да, сказала, что отправила себе заказное письмо с листами копирки, использованной при составлении фальшивок. Она пояснила, что, следуя совету Перри Мейсона, использовала новые листы копирки, чтобы потом можно было легко прочитать напечатанный текст фальшивого завещания. Листы копирки надо держать против света.
  — Минуту, — вмешался судья Грейсон. — Это совет адвоката, который он дал своей клиентке?
  — Да, ваша честь, — подтвердил Кезуэлл. — Было бы явно непорядочно с моей стороны упоминать об этом совете, но речь идет о том, что рассказала обвиняемая. Другими словами, если бы на свидетельском месте стояла обвиняемая, а я спросил бы, что ей говорил ее адвокат, это можно было бы назвать сведениями, сообщенными адвокату его клиентом. Но на месте свидетеля лейтенант Трэгг, и я могу его спросить только о том, что сказала ему обвиняемая относительно ее поступков и объяснений.
  По-моему, налицо тот случай, когда адвокат советует клиенту поступать так, чтобы сбить с толку служащих судебного ведомства. Мы привлечем мистера Мейсона к соответствующему суду в подходящее время, а пока имеем право узнать, что сказала обвиняемая о совете ее адвоката.
  Судья Грейсон посмотрел на Мейсона:
  — У вас есть возражение, мистер Мейсон?
  — Естественно, нет, — проговорил тот. — У меня нет возражений против выявления фактов по этому делу. В подходящее время я предоставлю вам возможность узнать, что есть люди, которые намеренно подстроили ложное обвинение против моей клиентки и…
  — Подождите, подождите, — перебил его Кезуэлл. — Еще не пришло время для Перри Мейсона защищать обвиняемую или самого себя. У него будет возможность защищать обвиняемую, когда я закончу, и защищать себя перед надлежащим судом.
  — Полагаю, вы правы, — заключил судья Грейсон. — Однако у мистера Мейсона есть право оспорить этот момент, принимая во внимание его возражение.
  — Возражения как такового нет, — повторил Мейсон. — Я хочу услышать от свидетеля, что рассказала ему обвиняемая. Все, до единого слова.
  — Очень хорошо, — заметил судья Грейсон, — продолжайте. Я подумал, что возражение могло быть выдвинуто, так как были затронуты сведения, сообщенные адвокату его клиентом. Тем не менее могу принять во внимание тот факт, что клиентка отказалась от конфиденциальности сведений и добровольно сделала заявление. Хорошо, раз возражений нет, продолжим.
  — Она сказала, что свидетель, Джордж Иган, — тот самый человек, который приходил к ней тогда?
  — Да.
  — И с уверенностью опознала его?
  — Да.
  — Перекрестный допрос, — резко объявил Кезуэлл.
  — Поздно вечером вы разговаривали с этой молодой женщиной, лейтенант? — спросил Мейсон.
  — Да, ее арестовали довольно поздно вечером.
  — Вы знали, что она моя клиентка?
  — Нет.
  — Не знали?
  — Мне было известно только то, что она сказала.
  — И вы ей поверили?
  — Мы никогда не принимаем за правду то, что говорят обвиняемые. Проверяем все ими рассказанное.
  — Понятно, — кивнул Мейсон. — Тогда вы не готовы утверждать, что ее информация о данных мной советах является правдивой?
  — Ну, — заколебался Трэгг, — были определенные подтверждающие обстоятельства.
  — Какие, например?
  — Она нам разрешила взять заказное письмо, которое сама себе послала, и распечатать его.
  — Вы это сделали?
  — Да.
  — Вы нашли копирки текста завещания, как она вам и говорила?
  — Да.
  — И из-за этого вы были склонны поверить всему, что она рассказала?
  — Это было подкрепляющим обстоятельством.
  — Тогда почему же вы не поверили ей, когда она сказала, что я представляю ее интересы?
  — Что касается материальной стороны, я поверил, — заявил Трэгг.
  — Почему не довели до моего сведения, что она в тюрьме?
  — Я говорил ей, что она может позвонить вам.
  — И что она вам ответила?
  — Сказала, что это бесполезно, что она не может понять, что произошло, но шофер Джордж Иган, по ее мнению, — преступник и нам следует его задержать.
  — Вы сделали это?
  — Не в тот вечер. Мы задержали его на следующее утро.
  — Дальше.
  — В присутствии окружного прокурора Гамильтона Бергера и в вашем присутствии, адвокат, в совещательной комнате окружной тюрьмы была устроена очная ставка обвиняемой с Джорджем Иганом. Он заявил, что никогда раньше ее не видел. И она сказала, что это не тот человек, который приходил к ней.
  — Позже она делала какие-либо еще заявления?
  — Обвиняемая призналась, что человек, посетивший ее, не называл себя Джорджем Иганом, она решила, что это он, по его внешности и номеру автомобиля. А тот человек ей назвался Джорджем Менардом.
  — И вы убедили обвиняемую выложить вам все это, сказав, что хотите задержать убийцу, но у вас и мыслей нет обвинить в преступлении такую милую молодую женщину. Объяснили, будто вы считаете, что кто-то пытается ее подставить, но если она сейчас же поделится информацией, не связываясь со мной, то вы немедленно начнете расследование, которое все прояснит, а мисс Бакстер сможет уйти домой и лечь спать. Разве все было не так?
  Лейтенант Трэгг улыбнулся:
  — Лично я ничего такого не говорил, но один из присутствующих полицейских делал подобные заявления, чтобы произвести впечатление.
  — Это происходило при вас и с вашего одобрения?
  Лейтенант чуть поколебался, потом с сухой улыбкой пояснил:
  — Так обычно поступают в определенных случаях, когда не доверяют человеку.
  — Спасибо, — сказал Мейсон. — У меня все.
  — Уилл Карсон Херман, займите, пожалуйста, место свидетеля.
  Херман оказался высоким, стройным мужчиной, с крючковатым носом, водянисто-голубыми глазами, высокими скулами и выразительной манерой говорить.
  Он рассказал, что ехал на юг по прибрежной дороге. Между Окснардом и Санта-Моникой стал свидетелем дорожно-транспортного происшествия. Впереди него двигались два автомобиля. Один из них — светлый «Шевроле», перед ним — большой черный седан. У него не было возможности разглядеть марку этой машины.
  — Вы не заметили чего-нибудь необычного? — спросил Кезуэлл.
  — Да, сэр. Когда мы приблизились к повороту, черная машина вдруг резко ушла вправо, очевидно, стремясь…
  — Не имеет значения, что вы думаете по этому поводу, — прервал его Кезуэлл. — Излагайте только то, что произошло.
  — Да, сэр. Черный автомобиль прижался к обочине дороги.
  — Что произошло потом?
  — «Шевроле», двигаясь почти наравне с седаном, внезапно свернул в сторону и сильно стукнул его капотом. Затем водитель «Шевроле» резко вывернул руль и еще раз ударил черную машину.
  — Вы не видели, что случилось с седаном?
  — Нет, сэр. Я ехал довольно близко от «Шевроле». Все произошло так быстро, что я проехал мимо черной машины раньше, чем смог как следует ее разглядеть. Только успел заметить, как она закрутилась и подпрыгнула.
  — Продолжайте.
  — Взвизгнув покрышками, «Шевроле» свернул на проселочную дорогу, ведущую в гору.
  — Каковы были ваши действия?
  — Я понял, что машина удирает, и как гражданин…
  — Не имеет значения, что вы поняли, — опять остановил его Кезуэлл. — Что вы сделали?
  — Я повернул за «Шевроле» и поехал за ним, чтобы разглядеть номер.
  — Вам удалось это сделать?
  — Дорога оказалась вся в ухабах, но я все-таки постарался догнать машину. Различил две последние цифры номера: 65. Но тут вдруг до меня дошло, что дорога пустынная и я как на ладони. Тогда решил остановиться и воспользоваться первой же представившейся возможностью, чтобы связаться с полицией. Из-за того, что дорога была извилистой, водитель «Шевроле» вполне мог меня заметить.
  — Ваши выводы не имеют значения, — вмешался судья Грейсон. — Вы были предупреждены уже дважды, мистер Херман. Нас интересуют только факты. Что вы сделали?
  — Я остановился и проследил, как впереди исчезли габаритные огни автомобиля. При этом, когда он разворачивался и осветил насыпь дороги, заметил, что у него нет одной фары.
  — Как так нет фары? — спросил Кезуэлл.
  — Ну, одна фара не работала.
  — Дальше.
  — Потом я медленно и осторожно поехал вперед, нашел место, где можно развернуться. Доехал до рыбного ресторана, который находится примерно в трехстах метрах от поворота, остановился и позвонил оттуда в калифорнийскую дорожную полицию. Доложил об аварии. Мне ответили, что какой-то автомобилист уже сообщил им об этом, и они по рации направили туда патрульную машину.
  — Вы не возвращались на место аварии, чтобы посмотреть, насколько повреждена другая машина и нет ли там раненых?
  — Нет, сэр, хотя мне трудно признаться в этом. Я решил, что самое необходимое сделал — сообщил обо всем в дорожную полицию. Еще подумал, что если есть пострадавшие, то автомобилисты, проезжающие мимо, увидят аварию, остановятся и окажут помощь.
  — Перекрестный допрос, — обратился Кезуэлл к Мейсону.
  — Достаточно ли хорошо вы разглядели машину, идущую впереди, чтобы сказать, кто сидел за рулем: мужчина или женщина и сколько человек в ней было?
  — В ней был всего один человек, но кто это — мужчина или женщина, — сказать не могу.
  — Спасибо, — отозвался адвокат. — Больше вопросов не имею.
  — Вызывается свидетель Гордон Келвин.
  Келвин проследовал к свидетельскому месту неторопливо, с чувством собственного достоинства, принял присягу и заявил, что он зять покойной Лоретты Трент.
  — Вы присутствовали в зале суда и слышали утверждение обвиняемой, что ее попросили участвовать в подделке копии завещания?
  — Да, сэр.
  — Что вы можете сказать о состоянии Лоретты Трент?
  — Возражаю в связи с тем, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным, — вмешался Мейсон.
  Кезуэлл быстро возразил:
  — С разрешения суда, это очень важный вопрос. Моя цель — показать, что история, рассказанная обвиняемой, — сплошная ложь. Она должна быть такой, потому что подделка копий завещания абсолютно бессмысленна. В результате показаний этого свидетеля станет ясно, что покойная Лоретта Трент оформила завещание давно, показала его свидетелю в запечатанном конверте и велела вскрыть его в случае ее смерти. Этот конверт теперь предъявлен и распечатан, в нем оказалось последнее завещание Лоретты Трент. Относительно этого завещания нет никаких неясностей и сомнений, а что касается так называемых копий завещаний, то они недействительны.
  — Возражение отклоняется, — объявил судья Грейсон.
  — Моя свояченица, Лоретта Трент, хранила завещание в конверте, скрепленном печатью, в ящике своего письменного стола. Она сказала мне об этом года четыре назад и попросила открыть конверт в случае ее смерти.
  После трагического происшествия в прошлую среду я, зная, что могут возникнуть вопросы при вскрытии конверта с завещанием, связался с окружной прокуратурой, и в присутствии адвоката, банкира и окружного прокурора печать с конверта была снята.
  — Что оказалось в конверте?
  — Документ, считающийся последним завещанием Лоретты Трент.
  — Он у вас с собой?
  — Да.
  — Покажите его, пожалуйста.
  Свидетель достал из кармана сложенные листки бумаги.
  — Вы пометили как-нибудь этот документ, чтобы сразу определить, что это именно он?
  — На каждой странице этого документа, — пояснил Келвин, — стоят мои инициалы, инициалы окружного прокурора Гамильтона Бергера, присутствовавших тогда банкира и адвоката.
  — Это удостоверяет документ, — с улыбкой отметил судья Грейсон. — Полагаю, инициалы написаны вами лично?
  — Совершенно верно.
  Судья Грейсон задумчиво изучил документ, затем передал его Перри Мейсону.
  Мейсон тоже внимательно прочитал бумагу и отдал ее Кезуэллу.
  — Я хочу представить этот документ как доказательство, — сказал Кезуэлл. — Так как это оригинал завещания, то он может служить доказательством. Секретарю дадут указания снять с него копию, которая вполне заменит оригинал.
  — Нет возражений, — отозвался Мейсон.
  — Сейчас я зачитаю завещание для протокола, — продолжил Кезуэлл, — а потом его зарегистрируют и оставят на хранение до того, как будет сделана копия. — И он начал читать торжественно-нудным голосом:
  «Я, Лоретта Трент, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что я вдова, детей у меня нет, но я имею двух родных сестер — Диану Бриггс и Максину Келвин. Моя сестра Диана замужем за Борингом Бриггсом, а Максина — за Гордоном Келвином.
  Далее заявляю, что эти четыре человека живут в моем доме вместе со мной на протяжении многих лет. Я очень привязана к моим зятьям, будто они мои родные братья, и, конечно, очень люблю сестер.
  Естественно, я понимаю, что женщины — в частности, мои сестры — не обладают врожденными деловыми способностями, которые помогли бы им управляться со множеством хозяйственных проблем.
  Поэтому я назначаю Гордона Келвина моим душеприказчиком.
  После всех сделанных мной пояснений я заявляю, что оставляю наследство, очищенное от долгов и налогов, которое следует разделить поровну между Дианой и Борингом Бриггс и Максиной и Гордоном Келвин».
  Кезуэлл сделал театральную паузу, оглядывая притихших присутствующих в зале суда, перевернул страницу завещания и продолжил чтение:
  «Я завещаю моей сестре Диане Бриггс пятьсот тысяч долларов, такую же сумму я завещаю Максине Келвин».
  Кезуэлл опять прервал чтение документа и важно оглядел зал.
  «Однако есть еще несколько человек, чьи преданность и верность были безграничны.
  В первую очередь это доктор Феррис Элтон.
  Ввиду того что он терапевт, а не хирург, его работа оплачивается по более низкой ставке в сравнении с высокооплачиваемыми хирургами».
  Вирджиния Бакстер сжала напряженными пальцами ногу Мейсона повыше колена.
  — Так и есть, — прошептала она. — Теперь я вспомнила. Я помню, что печатала этот текст. И помню дар, который она сделала.
  — Тише, — предупредил ее Мейсон.
  Джерри Кезуэлл между тем зачитывал завещание дальше:
  «Доктор Элтон проявлял искреннюю заботу обо мне, не щадя сил. Достаточных средств для выхода на пенсию у него нет. Поэтому я завещаю доктору Элтону одну тысячу долларов.
  Есть еще два человека, чьи верность и преданность тронули меня до глубины души. Это Джордж Иган, мой шофер, и Анна Фрич, которая ухаживала за мной каждый раз, когда я болела.
  Мне все равно, что в результате моей смерти эти люди из нищих станут богатыми, просто я хочу, чтобы преданность была вознаграждена.
  Итак, я завещаю моему шоферу Джорджу Игану пять тысяч долларов в надежде на то, что на часть этих денег он откроет свой бизнес, а остаток сбережет. Точно такую же сумму, пять тысяч долларов, я завещаю Анне Фрич».
  Тут Кезуэлл поспешно перевернул страницу, как делают тогда, когда подходит к концу текст важного документа.
  «В случае, если при каких-то обстоятельствах завещание будет оспорено или появится какой-то претендент на наследство, утверждающий родство со мной, и заявит, что я умышленно забыла упомянуть его в моем завещании, этот человек получает сто долларов».
  Итак, — подвел итог Джерри Кезуэлл, — в этом завещании присутствует последний пункт, присущий всем завещаниям, после которого стоит дата его составления. Оно подписано завещательницей и заверено не кем другим, как покойным Делано Бэнноком, поверенным, и… — в этом месте Кезуэлл повернулся и выразительно посмотрел на обвиняемую, — обвиняемой по этому делу Вирджинией Бакстер.
  Вирджиния сидела с открытым ртом и не сводила с него глаз.
  Мейсон сжал ее руку и вернул к реальности.
  — На этом показания свидетеля заканчиваются? — спросил судья Грейсон.
  — Да, ваша честь.
  — Перекрестный допрос?
  Мейсон встал:
  — Это то самое завещание, что находилось в запечатанном конверте?
  — Да, конверт лежал в ящике письменного стола, как и говорила Лоретта Трент. Внутри находилось завещание.
  — Что вы сделали с конвертом?
  — Я убрал его в сейф и пригласил окружного прокурора.
  — Где расположен сейф?
  — В моей спальне.
  — Спальня находится в доме, принадлежащем и занимаемом Лореттой Трент в течение всей ее жизни?
  — Да.
  — Когда вы заняли эту спальню, сейф уже был там?
  — Нет, я встроил его.
  — Зачем он вам понадобился?
  — Потому что у меня были кое-какие ценности, а я знал, что дом большой. Кроме того, Лоретта Трент славилась своим богатством. Мне просто захотелось иметь место, где можно хранить драгоценности жены и наличные деньги.
  — Какова ваша профессия? — поинтересовался Мейсон.
  — Я занимался не одним делом, — с достоинством ответил Келвин.
  — Например?
  — Полагаю, что перечислять мои занятия незачем.
  — Возражаю, — вмешался Кезуэлл, — перекрестный допрос ведется недопустимо. Вопрос не относится к делу и несуществен.
  — Конечно, — согласился судья Грейсон. — Я думаю, это второстепенная информация, но адвокат имеет право обсуждать такой вопрос во время перекрестного допроса, хотя полагаю, что на исход дела, на решение суда или на показания свидетеля подобное обсуждение повлиять не может.
  — Нет нужды изучать жизнь свидетеля, — раздраженно выпалил Кезуэлл.
  Судья Грейсон вопросительно посмотрел на Мейсона:
  — У вас есть особая причина задать этот вопрос?
  — Я сформулировал его так, — ответил тот, — чтобы подвести кое-какие итоги в сложившейся ситуации. Ваша деятельность, которая была разнообразной, приносила небольшой доход, верно?
  — Это не так, сэр.
  — Но в результате вы приехали жить к Лоретте Трент?
  — По ее приглашению, сэр.
  — Именно, — подхватил Мейсон, — в то время, когда у вас не было средств к существованию.
  — Нет, сэр. У меня были средства к существованию, но тогда я испытывал временные финансовые трудности, были определенные просчеты в бизнесе.
  — Другими словами, в сущности, вы были разорены?
  — У меня были финансовые проблемы.
  — И ваша свояченица пригласила вас жить в ее доме?
  — Да.
  — С вашей подачи?
  — Другой зять, мистер Боринг Бриггс, уже жил в ее доме. Дом большой, мы с женой приехали погостить и остались там жить.
  — Точно так же в доме поселились Бриггсы, по-вашему, или нет?
  — Как — так же?
  — Он тоже столкнулся с финансовыми трудностями и переехал жить к сестре жены?
  — В его случае, — пояснил Келвин, — обстоятельства сложились так, он был вынужден.
  — Финансовые обстоятельства?
  — Своего рода. Боринга Бриггса преследовали неудачи, и он был не в состоянии материально обеспечить свою жену так, как впоследствии ее щедро обеспечила сестра, Лоретта Трент.
  — Спасибо, — сказал Мейсон. — У меня больше вопросов нет.
  Келвин покинул свидетельское место.
  — Ну, — прошептал Мейсон Вирджинии Бакстер, — теперь рассказывайте.
  — Я хотела сказать о завещании, — ответила она. — Я помню, как печатала про это замечательное вознаграждение доктора.
  — Я хочу взять это завещание и как следует его рассмотреть, — сообщил Мейсон. — А вы, не привлекая внимания, тоже просматривайте его через мое плечо, особенно тщательно, правильно ли засвидетельствовано и заверено завещание и подлинная ли там ваша подпись.
  Мейсон прошел к столу секретаря.
  — Могу я еще раз посмотреть завещание? — спросил он. — Мне бы хотелось подробнее изучить его.
  Секретарь отдал ему завещание, а Кезуэлл в это время возвестил:
  — Мой следующий свидетель — калифорнийский патрульный полицейский Гарри Оберн.
  Патрульный, одетый в форму, встал на свидетельское место и подтвердил, что он тот самый полицейский, который осматривал место аварии в мотеле «Сейнт рест».
  Мейсон, переворачивая страницы завещания, задержал свое внимание на подписях.
  Вирджиния Бакстер с тревогой сказала:
  — Это моя подпись, а это — мистера Бэннока. О, мистер Мейсон, я все вспомнила. С этим завещанием все в порядке. Я помню некоторые мелочи. Там есть маленькое чернильное пятно внизу страницы. Оно появилось, когда мы ставили свои подписи. Я хотела перепечатать последнюю страницу, но мистер Бэннок сказал, пусть все так останется.
  — На этом пятне, кажется, есть отпечаток пальца? — спросил Мейсон.
  — Я его не вижу.
  — Вот здесь, — показал Мейсон. — Всего несколько папиллярных линий, но этого достаточно, чтобы идентифицировать отпечаток.
  — Боже мой! — воскликнула она. — Это мой отпечаток, если не Лоретты Трент.
  Адвокат пролистал оставшиеся страницы, сложил завещание, вложил в конверт, встал и небрежно бросил его на стол секретаря, как будто не проявляя к нему никакого интереса. Все свое внимание он обратил на выступающего свидетеля.
  Когда Мейсон вернулся и сел рядом с Вирджинией Бакстер, она прошептала:
  — Почему, в конце концов, кто-то затеял всю суету с подделкой двух завещаний, когда существовало это завещание? Должно быть, они не знали о нем?
  — Но, может быть, хотели узнать, — предположил Мейсон. — Поговорим об этом позже, Вирджиния.
  Гарри Оберн давал показания монотонным голосом, просто рассказывал, что случилось, явно стараясь быть беспристрастным, но в то же время очень точным.
  Он показал, что его по радио направили к мотелю «Сейнт рест» расследовать автомобильную аварию. Это был рядовой вызов. Он проехал вверх по дороге к «Сейнт рест» и там увидел, что столкнулись автомобили, принадлежащие обвиняемой и Перри Мейсону. Полицейский изучил место происшествия, проверил данные на обе машины, а затем его отозвали.
  — Вы не можете сказать нам, какое сообщение вы услышали по радио, — спросил Кезуэлл. — Это будет показание с чужих слов. Но вы можете рассказать, что сделали в связи с этим вызовом по радио.
  — Приехав на место происшествия, я допросил обвиняемую: пользовалась ли она своей машиной до этого столкновения, не попадала ли в другую аварию и где находилась в течение последнего часа.
  — И что же она вам ответила?
  — Сказала, что машиной не пользовалась, за исключением того выезда с парковки и немедленного возвращения на нее. Сказала, что около двух часов никуда не выходила из своей комнаты в мотеле. И категорически отрицала свое участие в какой-либо другой аварии.
  — Что же произошло потом?
  — Я проверил номер машины и увидел две названные мне цифры. Также удостоверился в марке машины и счел, что доказательств вины мисс Бакстер достаточно, чтобы ее арестовать.
  Позже я вернулся на место происшествия и собрал кусочки разбитой фары от ее машины, они в точности подошли к правой фаре. Затем поехал к месту аварии на побережье и там тоже подобрал кусочек стекла от разбитой фары. Потом снял фару с ее машины и вставил все кусочки.
  — Вы принесли эту фару?
  — Да.
  — Покажите ее, пожалуйста.
  Оберн ушел со свидетельского места, взял картонную коробку, открыл ее и достал автомобильную фару. Стекло было составлено из разных кусочков.
  — Объясните, пожалуйста, почему стекло составлено из кусочков.
  — Да, сэр. Вот эти маленькие кусочки вокруг обода находились в разбитой фаре машины обвиняемой в то время, когда я увидел ее. Я пометил эти два кусочка номерами один и два и с помощью клейкой ленты прикрепил их.
  Кусочки стекла, которые я нашел на месте аварии около мотеля «Сейнт рест», помечены номерами три и четыре, а кусочки за номерами пять, шесть и семь я подобрал на месте аварии на побережье.
  — Можете задавать вопросы, — разрешил Кезуэлл.
  — Вопросов нет, — с готовностью ответил Мейсон.
  Судья Грейсон посмотрел на него:
  — У вас нет вопросов, мистер Мейсон?
  — Нет, ваша честь.
  — В таком случае, — сказал Кезуэлл, — я вызываю еще раз на свидетельское место Джорджа Игана, чтобы задать ему вопросы на данной стадии дела.
  — Очень хорошо, — заметил судья Грейсон.
  Иган подошел к месту свидетеля.
  — Присягу вы уже давали, — напомнил ему Кезуэлл.
  Иган кивнул и сел на стул.
  — Вы когда-нибудь приезжали к обвиняемой и просили ее рассказать о завещании?
  — Я никогда в жизни не видел ее до того момента, когда меня привезли в тюрьму для встречи с ней.
  — Вы никогда не давали ей пятьсот долларов или какую-либо другую сумму за подделку завещаний?
  — Нет, сэр.
  — Короче говоря, вы никогда не имели с ней дела?
  — Совершенно верно.
  — И никогда в жизни ее не видели?
  — Нет, сэр.
  — Перекрестный допрос, пожалуйста, — обратился Кезуэлл к Мейсону.
  Тот задумчиво посмотрел на свидетеля, потом спросил:
  — Вам было известно, что вы упомянуты в завещании Лоретты Трент?
  Свидетель медлил с ответом.
  — Тогда ответьте на такой вопрос, — продолжил адвокат. — Знали вы об этом или нет?
  — Я знал, что она впишет меня в свое завещание, но я не знал, какую сумму получу.
  — Стало быть, вы знали, что после ее смерти станете относительно богатым человеком?
  — Нет, сэр. Я же говорю вам, что не знал, сколько денег она мне завещает.
  — А откуда вы узнали, что она упомянула ваше имя в своем завещании?
  — Она сама сказала мне об этом.
  — Когда?
  — Около трех-четырех месяцев назад… может быть, это было пять месяцев назад.
  — Вы занимались стряпней, приготавливали пищу для Лоретты Трент?
  — Да, сэр.
  — Готовили на открытом воздухе?
  — Да, сэр.
  — Вы использовали много чеснока?
  — Она любила чеснок. Да.
  — Вы знали, что добавление чеснока в блюда — хороший метод отбить запах порошка мышьяка?
  — Нет, сэр.
  — Вы когда-нибудь добавляли в пищу мышьяк?
  — О, ваша честь! — воскликнул Кезуэлл. — С позволения суда, я хочу сказать, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным. Он оскорбителен для свидетеля и затрагивает тему, которой не касались на допросе. Это недопустимый перекрестный допрос.
  — Пожалуй, так, — согласился судья Грейсон, — если только адвокат не выстроит логическую цепочку. С его стороны было правильным продемонстрировать, что свидетель знал о вознаграждении после смерти завещательницы. Но это уже совсем другой вопрос.
  — Я хотел обратить ваше внимание на то, — пояснил Мейсон, — что три раза были сделаны хорошо обдуманные попытки отравить мышьяком Лоретту Трент. И по крайней мере, в одном случае симптомы отравления последовали после приема пищи, приготовленной свидетелем.
  Глаза судьи Грейсона расширились. Он выпрямился и спросил:
  — Вы можете это доказать?
  — Я могу это доказать, — ответил адвокат, — с помощью относящихся к этому вопросу свидетельских показаний.
  Судья Грейсон изменил решение.
  — Возражение отклонено, — резко произнес он. — Отвечайте на вопрос.
  Иган возмущенно произнес:
  — Я никогда не подкладывал никакого яда в пищу миссис Трент. Я вообще ничего не знаю о ядах. Не знал и того, что ее отравляли. Мне известно, что у нее было два сильных приступа болей в желудке, и мне объяснили, что они могли быть спровоцированы очень острой пищей. Поэтому я отговорил миссис Трент есть блюда, приготовленные на открытом воздухе. И до вашей информации, мистер Мейсон, я абсолютно ничего не знал о мышьяке.
  — Вы знали, что получите прибыль в результате смерти Лоретты Трент? — спросил Мейсон.
  — Минуточку подождите, — вмешался Кезуэлл. — Это искаженная интерпретация того, что сказал свидетель.
  — Я его спрашиваю сейчас, — продолжил Мейсон, — не догадывался ли он, что получит прибыль в результате смерти Лоретты Трент?
  — Нет.
  — Не знали, что деньги, которые вы получите, несравнимо большие, чем ваша месячная зарплата?
  — Ну… ну, знал. В сущности, она сказала мне об этом.
  — Тогда вы осознавали, что ее смерть вам выгодна?
  — Не обязательно. Я потерял бы работу.
  — Но она заверила вас в том, что собирается все устроить так, что вы не останетесь в убытке?
  — Да.
  — Получается, вы знали, что ее смерть вам выгодна?
  — Если вы ставите вопрос таким образом, то знал. Я бы ничего не потерял. Да.
  — Итак, — продолжил допрос Мейсон, — как была одета Лоретта Трент в этом последнем ее путешествии?
  — Как была одета?
  — Да.
  — На ней были шляпа, пальто и туфли.
  — Что еще?
  — Надо подумать. Пальто было с меховым воротником, который надевался отдельно.
  — И она надела его?
  — Да. Я помню, как она попросила меня убавить горячий воздух из обогревателя, потому что не станет снимать пальто в машине.
  — Куда вы направлялись?
  — В Вентуру.
  — Вы были в курсе ее дел в Вентуре?
  — Нет.
  — Может быть, она хотела купить там какую-либо недвижимость?
  — Да. Мы поехали к особняку, который она планировала купить, чтобы осмотреть его.
  — У нее была с собой сумочка?
  — Да, конечно, была.
  — А вы не знаете, что в ней находилось?
  — Нет, сэр. Думаю, то, что обычно носят женщины.
  — Я не спрашиваю, что вы думаете. Я спрашиваю, знаете ли вы?
  — Откуда мне знать, что у нее в сумке?
  — Я спрашиваю вас: знаете ли вы?
  — Нет.
  — Вы и представления не имеете, что там могло быть?
  — Я знаю, что у нее там был кошелек… Нет, не представляю себе, что у нее могло там быть.
  — Кстати, — сказал Мейсон, — вы не могли предполагать, что в сумочке лежат пятьдесят тысяч долларов наличными?
  Свидетель в изумлении выпрямился на стуле, словно аршин проглотил:
  — Что?
  — Пятьдесят тысяч долларов, — повторил адвокат.
  — Боже мой, нет! Она никогда не носила с собой такие суммы наличными.
  — Вы уверены?
  — Уверен.
  — Значит, вы знаете, чего не было у нее в кошельке.
  — Я знаю, что она не брала с собой таких денег, не предупредив меня.
  — Почему вы это утверждаете?
  — Только потому, что хорошо ее знаю.
  — Итак, вы утверждаете, что у нее с собой не было денег, только исходя из своих умозаключений, основанных на предположении. Верно?
  — Ладно, если уж вы свели все к этому, то я не знаю, были ли у нее с собой деньги, — заявил свидетель.
  — Так я и думал, — заметил Мейсон.
  — Но я почти уверен, что денег не было, — выпалил Иган.
  — Она не говорила вам, что собирается помахать пачкой денег перед носом владельца особняка? Или что-нибудь в этом роде? — поинтересовался Мейсон.
  Иган молчал в нерешительности.
  — Не говорила? — настойчиво повторил адвокат.
  — Да, она говорила мне, что рассчитывает купить там какую-то недвижимость, — сообщил Иган. — А также сказала, что владелец не очень хочет получать деньги по чеку, но если она покажет ему наличность, то, возможно, он согласится.
  — Точно! — с воодушевлением проговорил Мейсон. — Когда автомобиль вытащили из воды, вы были там?
  — Да.
  — И на полу машины не было никакой сумочки?
  — Нет. Думаю, что полицейский не находил никакой сумочки. Задняя часть салона была совершенно пуста.
  — Не было мехового воротника? Не было пальто? Не было сумочки?
  — Совершенно верно. Полицейские предприняли героические усилия, чтобы найти тело, но аквалангисты не рисковали своей жизнью, разыскивая всякие мелочи. Как я понял, в том месте дно океана каменистое.
  — Вы не знаете водителя машины, которая стукнула вашу?
  — Мне сказали, что это была обвиняемая.
  Мейсон улыбнулся:
  — Вы лично не знаете, кто был за рулем той машины?
  — Нет.
  — Вы не узнали обвиняемую?
  — Нет.
  — Значит, это мог быть кто-то еще?
  — Да.
  Мейсон резко повернулся, прошел к своему столу, сел и заявил:
  — У меня больше вопросов нет.
  — Джентльмены, — взял слово судья Грейсон, — наше сегодняшнее заседание началось поздно из-за того, что пришлось рассматривать перенесенное дело. Боюсь, наше заседание придется продолжить вечером.
  — Мое дело почти закончено, — заявил Кезуэлл. — Думаю, что суд может уже сейчас вынести по нему решение. Доказательства определенно указывают на то, что совершено преступление, а между ним и обвиняемой существует прямая связь. Для предварительного слушания дела этого вполне достаточно. Мне бы хотелось завершить дело сегодня. Завтра утром у меня на повестке дня уже другие вопросы.
  — Помощник прокурора допускает обычную ошибку, предполагая, что это дело настолько простое, — заявил Мейсон. — У обвиняемой есть право выдвинуть доказательство в свою пользу.
  — Вы хотите взять на себя защиту обвиняемой в этом деле? — уточнил судья Грейсон.
  — Если быть искренним, ваша честь, я не знаю, — ответил Мейсон. — Я хочу выслушать все доказательства обвинения, а затем попросить перерыва в заседаниях, чтобы получить возможность обсудить все с моей клиенткой, прежде чем принять решение.
  — При сложившихся обстоятельствах я вижу только один путь — продолжить слушание дела завтра в десять часов утра, — констатировал судья. — В данный момент объявляется перерыв. Обвиняемая возвращается под стражу, а полицейские должны дать мистеру Мейсону достаточно времени, чтобы побеседовать с его клиенткой до того, как ее уведут. — И с этими словами судья Грейсон вышел из зала суда.
  Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк и Вирджиния Бакстер собрались тесной группой в углу зала заседаний.
  — Боже мой, — воскликнула Вирджиния, — кто же был тот человек, который приходил ко мне и просил напечатать фальшивые завещания?
  — Как раз это нам и предстоит выяснить, — сказал Мейсон.
  — А как вы узнали, что у нее в кошельке было пятьдесят тысяч наличными?
  — Я и не знал, — признался Мейсон. — Ведь я не говорил, что у нее в кошельке были эти деньги. Просто спросил Игана, могло ли так быть, что у нее в кошельке лежали пятьдесят тысяч.
  — Вы думаете, они у нее были?
  — Понятия не имею, — ответил адвокат. — Но я хотел заставить Игана сказать, что у нее денег не было. Послушайте, Вирджиния, я хочу, чтобы вы твердо пообещали мне ни с кем не разговаривать об этом деле до нашей встречи завтра утром в зале суда. Я не думаю, что они станут вытягивать из вас какие-то сведения, но если попытаются это сделать, скажите, что я велел вам не отвечать ни на какие вопросы, не говорить ни единого слова. Как вы думаете, Вирджиния, вы сможете это сделать, несмотря на искушение говорить?
  — Если вы считаете, что мне надо молчать, я буду молчать.
  — И я прошу вас быть очень, очень спокойной, — добавил Мейсон.
  — Хорошо. Обещаю.
  — Молодец. — Мейсон похлопал ее по плечу. Потом шагнул к двери и сделал знак женщине-полицейской, что Вирджинию Бакстер можно увести. А вернувшись, усадил всех на стулья, сам же стал ходить взад-вперед.
  — Ладно, — произнес Пол Дрейк, — давай рассказывай. Что там с этими пятьюдесятью тысячами?
  — Я хочу, чтобы начали поиски сумочки, — объяснил адвокат. — Хочу, чтобы это делали полицейские. Думаю, теперь они этим займутся. А для тебя, Пол, тоже есть работа. Мне следовало подумать об этом раньше.
  Дрейк достал блокнот.
  Мейсон принялся объяснять:
  — Лоретта Трент попросила Игана повернуть налево и ехать к мотелю. У нее были свои причины для поездки туда.
  Когда Вирджиния сказала мне, что Лоретта Трент звонила ей, попросила приехать в «Сейнт рест» и ждать ее там, я понял, что, возможно, Вирджиния попалась на удочку. Это старый трюк — позвонить по телефону и назваться чужим именем. Ведь по телефону не видно, кто разговаривает с вами. Так очень легко обмануть, преследуя свои цели. Однако то, что Лоретта Трент попросила повернуть налево и ехать по дороге вверх, подтверждает, что это именно она звонила Вирджинии Бакстер. Тогда возникает вопрос: зачем она ей звонила?
  Дрейк пожал плечами, а Мейсон продолжил:
  — Лоретте Трент нужно было что-то сказать Вирджинии или что-то от нее услышать. Я склоняюсь к тому, что она хотела что-то узнать у Вирджинии.
  Должно быть, кто-то подслушал этот телефонный разговор. Вряд ли подслушивали на линии. Следовательно, кто-то подслушал разговор с одной или с другой стороны. Либо кто-то присутствовал при разговоре у Вирджинии Бакстер, что маловероятно, либо кто-то слушал разговор в доме Лоретты Трент.
  Дрейк кивнул.
  — Человек, который знал, что Вирджиния Бакстер собирается ехать на своей машине в «Сейнт рест», тоже приехал туда, — развивал дальше свою мысль адвокат. — Там подождал, пока Вирджиния припаркует машину и войдет в свою комнату. Затем сел в ее машину, спустился на прибрежную дорогу и стал ждать, когда мимо него проедет машина Лоретты Трент.
  Этот человек — отличный водитель. Он достаточно сильно стукнул машину Трент и отбросил ее к обочине, а потом резко набрал скорость, так, что его машину занесло, и она багажником нанесла такой сильный удар по автомобилю Трент, что тот вышел из-под контроля Игана.
  После этого неизвестный водитель вернул изуродованную машину Вирджинии Бакстер на парковку возле мотеля. Но поскольку прежнее место парковки машины Вирджинии оказалось уже занято, бросил ее в другом.
  — Дальше, — подтолкнул его Дрейк.
  — Дальше он, очевидно, сел в свой автомобиль, выехал на шоссе и канул в Лету.
  Дрейк опять кивнул:
  — Конечно, все это очевидно.
  — Очевидно? — спросил Мейсон. — Ему было трудно точно рассчитать время. Он не мог знать, что водитель машины, следующей за ним, разглядел не весь номер автомобиля Вирджинии, а только две последние его цифры. У него должен был быть запасной вариант.
  — Не понимаю, — буркнул Дрейк.
  — Он должен был успеть спрятаться, если у него не будет хватать времени удрать, — пояснил Мейсон. — Как он мог это сделать?
  — Очень просто, — ответил Дрейк. — Снять комнату в мотеле «Сейнт рест».
  — Именно! — откликнулся Мейсон. — Я хочу, чтобы ты поехал в мотель и просмотрел список всех жильцов на тот день, записал номера их машин и проверил владельцев. Может быть, тебе удастся получить сведения, что какой-то человек зарегистрировался, а затем неожиданно уехал, не оставшись на ночь. В таком случае получи его описание.
  Дрейк захлопнул блокнот:
  — Хорошо, работы немало, но мы с ней успешно справимся. Я привлеку побольше народа и…
  — Минуточку, — перебил его Мейсон. — Это еще не все.
  — Нет? — удивился детектив.
  — Пол, давай-ка разберемся, что произошло после того, как машину столкнули с дороги.
  — Там много больших камней, — напомнил Дрейк. — Шофер пытался удержать машину, но не смог. Автомобиль упал в океан — более подходящего места для аварии найти трудно. Я тщательно проверил это. В том месте на дороге крутой левый поворот. Как только машина перевернулась через насыпь, она попала на камни, некоторые из которых достигают восемнадцати дюймов в диаметре, — настоящие грубые валуны. Глубина обрыва десять футов. Скала в том месте почти перпендикулярна дороге. Рабочим пришлось взрывать ее, прокладывая путь. Слева она возвышается на двести футов над дорогой, а справа — обрыв.
  — Наверное, — заключил Мейсон, — поэтому и был выбран именно этот участок дороги. Идеальное место, чтобы столкнуть машину.
  — Естественно, — усмехнулся Дрейк, — это элементарно, дорогой Холмс.
  — Именно, дорогой Ватсон, — подхватил Мейсон. — Но что же случилось с Лореттой Трент? Шофер велел ей выпрыгнуть из машины. По-видимому, она пыталась из нее выбраться. Дверца слева оказалась открытой. В салоне тела не обнаружили. Должно быть, ее выбросило из машины.
  — И что в этом необычного? — удивился Дрейк.
  — Ее пропавшая сумочка. Когда женщина выпрыгивает из машины, вряд ли ее беспокоит, прихватила она с собой сумку или нет, если только в ней не находится много денег либо что-то очень ценное.
  Вот почему я выпытывал у Игана, было ли у нее с собой что-либо, имеющее ценность. Если у нее с собой было много денег или что-то очень ценное, вполне естественно с ее стороны предупредить шофера быть бдительным.
  Но изумление Игана было искренним, так не сыграешь. Мы вынуждены сделать вывод, что если и было у нее в сумочке что-то ценное, то он ничего об этом не знал.
  Значит, когда Лоретте Трент стала угрожать опасность, смертельная опасность, она либо схватила сумочку с сиденья, перед тем как выпрыгнуть, либо сумочку смыло из машины водой — в противном случае она осталась бы в ней.
  Мое дотошное выяснение о пятидесяти тысячах долларов подстегнет полицейских вернуться на место преступления и начать тщательные поиски сумочки с помощью аквалангистов и прожекторов с подводных лодок. Если сумочка лежит среди камней на дне океана, они ее найдут. Тело унесло бы течением, а сумочка застряла бы где-то там.
  Дрейк тихо свистнул.
  — Теперь подумаем о необычном поведении наследников, — предложил Мейсон. — Кто-то пытался сделать так, чтобы Вирджиния напечатала фальшивое завещание, которое хотели положить среди бумаг Бэннока.
  — Вот над этим я и ломаю голову, — признался Дрейк. — С подлинным завещанием на руках зачем им подкладывать фальшивые?
  — Это нам и надо выяснить, — проговорил адвокат, — причем до десяти часов завтрашнего утра.
  — А зачем был нужен второй экземпляр поддельного завещания? — спросил Дрейк.
  — Установившаяся практика в аферах с фальшивыми завещаниями, Пол. Если с одной из фальшивок ничего не получается, в дело вступает вторая. Наследники с большой радостью идут на компромисс, если им приходится преодолевать два препятствия.
  — Ну, — протянул Дрейк, — это слишком сложно для меня. Я думаю, у нас не только нет правильного ответа на вопрос, но и сомневаюсь, что мы действуем в нужном направлении.
  Мейсон улыбнулся:
  — Какое же направление мы держим, Пол?
  — То, которое избавит Вирджинию от обвинения, — ответил тот.
  Мейсон задумчиво покачал головой:
  — Как ее адвокат, Пол, я считаю этот путь единственно правильным.
  Глава 19
  Вернувшись в свой кабинет, Мейсон сказал:
  — Что ты скажешь, Делла, если мы поработаем допоздна, а потом пообедаем?
  Она улыбнулась:
  — Когда мы работаем по какому-либо делу, я знаю, что не попаду домой раньше вас.
  Он похлопал ее по плечу:
  — Молодец, я всегда могу положиться на тебя. Заправь в пишущую машинку несколько листов, Делла. Я продиктую список вопросов.
  — Вопросов? — удивилась она.
  Мейсон кивнул:
  — Почему-то у меня появилось чувство, что я в этом деле подвел нашу клиентку, потому что не продумал все как следует, и вернулся обратно к исходной точке. Кто-то, оставаясь в тени, осуществляет заранее продуманный план, вернее, уже осуществил его. Для него план имеет смысл, но внешнее его проявление, которое мы видим в свете случившегося, просто неразумно. Все произошедшее означает, что мы видим только часть картины. Давай будем обсуждать вопрос за вопросом и на каждый искать ответ.
  Начнем с вопроса номер один. Почему кто-то подкинул в чемодан Вирджинии Бакстер контрабандный товар?
  Делла Стрит аккуратно напечатала вопрос. Мейсон стал расхаживать по кабинету.
  — Первый ответ, — сказал он, — и самый вероятный. Вирджинию Бакстер хотели осудить за уголовное преступление.
  Вопрос номер два: почему этот человек хотел, чтобы Вирджинию Бакстер осудили за уголовное преступление?
  Первый наиболее очевидный ответ — он знал, что она была одним из заверителей завещания Лоретты Трент. Преступник намеревался сделать так, чтобы все указывало на то, что завещание фальшивое, и тем самым подорвать надежность заверителя.
  Вопрос номер три: почему кто-то пришел к Вирджинии и попросил ее напечатать два поддельных завещания?
  Явный ответ заключается в том, что у него было намерение вложить куда-то вторые экземпляры поддельных завещаний, чтобы использовать их для своей выгоды.
  Следующий вопрос: зачем ему фальшивые копии? Чего он хотел добиться, используя их? — Меряя кабинет шагами, Мейсон замолчал, покачал головой и сообщил: — Ответ на этот вопрос неясен.
  Теперь такой вопрос: почему Лоретта Трент хотела поговорить с Вирджинией Бакстер? Напрашивается такое объяснение: каким-то образом она узнала, что заговорщики пытаются использовать Вирджинию Бакстер. Возможно, она даже знала о поддельных завещаниях. Или, может быть, только хотела расспросить Вирджинию о местонахождении копий завещаний, оформленных Бэнноком.
  Но в таком случае перед нами опять тупик, потому что непонятно, зачем Лоретте Трент беспокоиться о завещании, составленном несколько лет назад. Если она хотела изменить завещание, то ей следовало пойти к стряпчему и в течение часа оформить новое. — Он пометался по кабинету еще несколько минут, затем изрек: — Вот такие вопросы, Делла.
  — Мне показалось, что на большинство из них ответы у вас уже есть, — заметила она.
  — Напрашивающиеся ответы, — уточнил он. — Но правильны ли они?
  — Во всяком случае, выглядят логичными, — воодушевленно отозвалась Делла.
  — Поставим еще один вопрос: почему в момент крайней опасности Лоретта Трент схватила свою сумочку? — добавил Мейсон. — Или сформулируем его иначе: почему сумочку Лоретты Трент не нашли в машине, когда ее подняли со дна океана?
  — Может быть, ремешок ее сумочки был накинут на руку? — предположила Делла Стрит.
  — Вряд ли она сидела в машине с сумкой на руке, — засомневался Мейсон. — Скорее всего, она подхватила сумочку в момент столкновения, когда ее выбросило в холодный океан, но в таком случае она должна была пытаться плыть. А под водой ремешок мог соскользнуть с руки.
  — Что ж, у нас получился внушительный список, — констатировала Делла.
  Мейсон опять заходил по комнате:
  — Знаешь, Делла, бывает так, что пытаешься вспомнить имя и не можешь, когда же начинаешь думать о чем-то другом, это имя вдруг всплывает в памяти. Я постараюсь отвлечься от этих вопросов и посмотрю, что из этого получится.
  — Ладно, — согласилась Делла. — О чем еще вы хотели поразмышлять?
  — О тебе, — ответил он, улыбаясь. — Давай-ка поедем куда-нибудь, выпьем по коктейлю и спокойно пообедаем. Что ты думаешь о том, чтобы поехать в какой-нибудь ресторан в горах, где из обеденного зала мы смогли бы полюбоваться огнями города и почувствовать себя вдали от всех и от всего?
  — Принимаю ваше предложение. — Делла отодвинула свой стул и надела чехол на пишущую машинку. — Мы берем с собой список вопросов и ответов?
  — Берем, — сказал Мейсон, — но постараемся не думать о нем до окончания обеда.
  Глава 20
  Делла Стрит сидела за столиком напротив Перри Мейсона и с беспокойством наблюдала за ним.
  Адвокат съел жареное мясо автоматически, вряд ли осознавая, что кладет в рот, а теперь пил черный кофе, глядя то на танцующие пары в зале, то в большое окно на море огней, расстилающихся внизу, в долине.
  Делла Стрит протянула руку через столик и успокаивающе положила ее на ладонь Мейсона:
  — Вы взволнованы, да?
  Он посмотрел на Деллу, моргнул, сосредоточивая на ней взгляд, и вдруг тепло улыбнулся:
  — Просто задумался, вот и все.
  — Встревожены?
  — Да, встревожен.
  — Беспокоитесь за вашу клиентку или за себя?
  — И то и другое.
  — Вы не можете допустить, чтобы это подкосило вас.
  — Адвокат не доктор, — сказал Мейсон. — У доктора много пациентов: молодые, которых можно вылечить, старые, страдающие неизлечимыми болезнями. Такова суть жизни — люди двигаются в потоке от рождения до смерти. Доктор не может погружаться в беды своих больных и страдать за каждого из них.
  С адвокатом совсем другое дело. У него относительно меньше клиентов. Большинство тревог устранимы, если, конечно, точно знаешь, что надо предпринять. Но несмотря на то, устранимы они или нет, адвокат всегда может направить клиента, чтобы тот занял правильную позицию, если все верно просчитает.
  — А что вы скажете о себе? — спросила Делла.
  Мейсон усмехнулся:
  — Я чую носом. Конечно же, я уверен, что кто-то взял машину Вирджинии и она участвовала в аварии. Я чувствовал, что это ловушка, кто-то сделал новую попытку подставить ее. А если обстоятельства складывались именно так, то все мои действия оправданны.
  Так или иначе, в сущности, мои действия находят оправдания. Я ничего не знаю о каком-либо совершенном преступлении. Я только знаю, что совсем недавно была сделана попытка ложно обвинить Вирджинию, и я старался защитить ее. Конечно, если бы я знал, что преступление было совершено и ее машина участвовала в нем, тогда мои поступки можно было бы назвать противозаконными. В конце концов, все зависит от цели. — Он опять посмотрел на танцующих, с минуту его глаза не отрывались от какой-то пары, затем снова устремил взгляд в окно. Но вдруг резко повернулся к Делле и прикрыл ее руку своей. — Спасибо за преданность, Делла. Я не любитель говорить громкие слова. Думаю, что воспринимаю тебя как нечто неотъемлемое — как воздух, которым дышу, как воду, без которой не выживешь, но это абсолютно не означает, что я не ценю тебя. — Он погладил ее пальцы. — Твои руки чудесным образом успокаивают. У тебя умелые руки, женственные и в то же время сильные.
  Она смущенно засмеялась:
  — Годы работы на пишущей машинке сделали мои пальцы сильными.
  — Годы верности усилили значительность.
  Она быстро сжала его ладонь и тут же отдернула руку, понимая, что они привлекают внимание.
  Мейсон опять стал смотреть на море огней, но неожиданно его глаза расширились.
  — Вам пришла в голову какая-то идея? — полюбопытствовала Делла.
  — Боже мой! — воскликнул он. И, немного помолчав, произнес: — Спасибо за вдохновение, Делла.
  Она вопросительно подняла брови:
  — Разве я что-то сказала?
  — Да, ты упомянула о работе на пишущей машинке.
  — Это как игра на пианино, — пояснила Делла. — Укрепляет руки и пальцы.
  — Наш второй вопрос: почему они хотели, чтобы Вирджинию Бакстер осудили за уголовное преступление? Мой ответ был неправильным.
  — Не понимаю, — отозвалась она. — Ваш ответ самый логичный из всех. Похоже, это единственное, что они могли сделать, чтобы подставить ее. Все последующие показания Вирджинии могли быть взяты под сомнение, если бы ее осудили.
  Мейсон прервал ее движением головы:
  — Они не хотели, чтобы ее осудили. Они хотели быть уверенными, что она больше не стоит на их пути.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Им надо было попасть в ее квартиру, использовать бланки и пишущую машинку.
  — Но они знали, что она летит самолетом и…
  — Возможно, в то время и не знали этого, — снова перебил ее Мейсон. — Она была в Сан-Франциско и должна была улететь накануне вечером. Они должны были быть абсолютно уверены, что получат доступ к машинке и бланкам Бэннока, а также что Вирджиния не появится дома до того, как они совершат задуманное.
  — И что же они задумали? — поинтересовалась Делла.
  Лицо Мейсона оживилось, когда мысли завертелись в его голове.
  — Боже мой, Делла, мне это должно было прийти в голову намного раньше! Ты не заметила ничего необычного в этом завещании?
  — Вы имеете в виду, каким образом она распределила деньги?
  — Нет. То, как оно написано, — пояснил Мейсон. — Обрати внимание, что последний пункт оказался на первой странице. Сколько завещаний тебе пришлось напечатать, Делла?
  — Бог его знает, — засмеялась она. — За все годы работы в юридической конторе очень много.
  — Вот именно, — сказал Мейсон. — Завещание составляется так, что сначала перечисляются все основные наследники, а в самом конце завещатель пишет: «Все остальное наследство, очищенное от долгов, а также оставшееся имущество, каким бы оно ни было и где бы ни располагалось, я завещаю…»
  — Совершенно верно, — подтвердила она.
  — У них было завещание, — пояснил Мейсон. — Последняя его страница подлинная. Возможно, и вторая страница тоже. Первая же страница — фальшивка, напечатанная на машинке Бэннока и на его бланке, но недавно. У того, кто это проделал, должна была быть возможность использовать машинку Вирджинии.
  — Но кто этот аферист? — спросила Делла Стрит.
  — Для документа такого рода наиболее подходят те, кто получает от этого выгоду.
  — Все четверо родственников включены в завещание, — заметила Делла.
  — А также доктор, сиделка и шофер, — добавил Мейсон. Он на минуту задумался, затем проговорил: — В первом деле, возбужденном против Вирджинии Бакстер, одна вещь мне непонятна.
  — Какая?
  — Полицейский заявил, что не имеет права назвать имя человека, который предупредил их, но тот человек заслуживает абсолютного доверия своими предыдущими доносами.
  — Я все еще не понимаю, — призналась Делла.
  — Тот, кто хотел подделать завещание, должен был знать полицейского информатора и заплатить ему, чтобы тот выдал ложную информацию полиции и вложил в чемодан Вирджинии наркотик. — Мейсон отодвинул стул, резко встал, огляделся в поисках официанта и решительно заявил: — Пойдем, Делла. У нас есть работа. — Однако официанта он не увидел, поэтому оставил на столике две ассигнации: в двадцать и десять долларов. — Здесь оплата обеда и чаевые.
  — Но это слишком много, — возразила Делла, — а я веду учет расходам.
  — Эти расходы не учитывай, — улыбнулся адвокат. — Время сейчас для нас более ценно, чем деньги. Пойдем скорее!
  Глава 21
  Пол Дрейк был в своем уютном кабинете, который находился в конце длинного, узкого коридора. На его столе стояли четыре телефонных аппарата, а одноразовая тарелка с остатками гамбургера и жирная бумажная салфетка сдвинуты на его край. Одной рукой Дрейк прижимал к уху телефонную трубку, а другой время от времени брал стаканчик и отхлебывал кофе. За этим занятием его и застали Мейсон и Делла Стрит.
  — Ладно, — сказал в трубку Дрейк, — оставайся там сколько сможешь. Звони. — Он положил трубку, мрачно посмотрел на адвоката и его секретаря, затем произнес: — Вот вы и пришли, благоухающие жареным мясом и луком, запеченым картофелем, хлебом с чесноком и марочным вином. Я же тут давился очередным гамбургером, и мой желудок уже начинает…
  — Забудь об этом, — перебил его Мейсон. — Что ты выяснил в мотеле, Пол?
  — Ничего полезного, — ответил Дрейк. — Да, какой-то человек зарегистрировался, но ночевать не остался. Возможно, это тот, кто нам нужен, однако его имя и адрес оказались вымышленными. Данные из водительских прав тоже неверные…
  — Но это был «Олдсмобил», верно? — спросил Мейсон.
  Дрейк поднял одну бровь:
  — Верно. Записано, что это «олдс». Обычно при регистрации не решаются выдумывать марку машины, но с номером часто обманывают, иногда записывают его перепутанные цифры и…
  — Описание его внешности? — поинтересовался Мейсон.
  — Ничего примечательного. Довольно грузный мужчина с…
  — Темными глазами и усами, — закончил фразу Мейсон.
  Дрейк опять в удивлении поднял брови:
  — Откуда вам это известно?
  — Это уже проверено.
  — Продолжайте, — попросил Пол.
  — Пол, какие у тебя есть связи в полиции? Я имею в виду близких знакомых.
  — Есть некоторые, — ответил Дрейк. — Я плачу им деньги, они мне дают информацию. Естественно, в любой момент могут меня подловить и тут же отобрать лицензию, если, по их мнению, я поступлю безнравственно. Если вы это имели в виду, то я…
  — Нет, нет, — проговорил Мейсон. — Все, что я хочу узнать, — это имя информатора, которому полиция доверяет в делах, касающихся наркотиков, и который подходит под описание человека, не оставшегося на ночь в мотеле «Сейнт рест».
  — Могут возникнуть трудности, — предупредил Дрейк.
  — Думаю, трудностей не будет, — возразил адвокат. — Всякий раз, когда полицейские выписывают ордер на обыск на основании информации доносчика, им приходится раскрывать его имя, если они хотят использовать доказательства, которые нашли. Отсюда такая большая текучесть информаторов.
  После того как доносчик засветился, он больше не может быть использован, потому что в преступном мире уже считается провокатором.
  Самое подходящее предположение в нашем случае — это то, что нужный нам человек тоже был доносчиком. Однако в каком-то деле его раскрыли — и он оказался без работы.
  — Если так, — отозвался Дрейк, — я попробую его найти.
  Мейсон показал на телефоны:
  — Действуй, Пол. Мы будем в своем кабинете.
  — Как далеко я могу зайти? — поинтересовался детектив.
  — Настолько далеко, чтобы получить результаты, — ответил Мейсон. — Это дело жизни и смерти. Мне нужны материалы, и чем скорее, тем лучше. Подключи к этому делу побольше людей, если нужно; звони всем, кому сочтешь необходимым; скажи им, что все делается по закону, и, если будет нужда, обещай им вознаграждение.
  — Ладно, — устало произнес Дрейк, отодвигая левой рукой стаканчик с кофе и придвигая телефонный аппарат. Правой рукой он при этом открыл ящик письменного стола и достал упаковку желудочных таблеток. — Я позвоню вам, как только что-нибудь узнаю, или, еще лучше, приду и доложу о результатах.
  Мейсон кивнул.
  — Пойдем, Делла, — позвал он. — Будем ждать.
  Глава 22
  Мейсон и Делла Стрит расположились в кабинете адвоката. Делла быстро приготовила кофе, а Мейсон мерил шагами кабинет, засунув большие пальцы за ремень брюк и немного наклонив голову вперед. Время от времени он падал в кресло от усталости и показывал рукой на кофейник. Делла наполняла ему очередную чашку.
  — Почему вы уделяете такое пристальное внимание сумочке? — поинтересовалась она. — Вы знаете что-то, чего не знаю я?
  Мейсон покачал головой:
  — Тебе же известно, что это не так.
  — Но я ничего не слышала о пятидесяти тысячах долларов наличными.
  — В этом деле много странного, Делла. Почему эту сумочку не нашли в машине?
  — Ну, был сильный прибой, дождливый вечер, машина упала в океан, — принялась рассуждать она.
  — Сумочка, — прервал ее Мейсон, — оказалась бы в машине на полу. Или если бы выпала, то далеко ее не отнесло бы. Я не говорил, что в сумочке находились пятьдесят тысяч. Я спросил Игана, не знает ли он об этом. Хотел спровоцировать ныряльщиков-любителей на поиски сумочки. Я…
  Раздался условный стук в дверь. Делла вскочила, но Мейсон удержал ее и рывком открыл дверь сам.
  Вошел Дрейк, лицо которого выглядело усталым.
  — Думаю, я нашел этого человека, Перри.
  — Кто он?
  — Личность по имени Хеллинан Фиск. Он долгое время был полицейским осведомителем в одном из провинциальных городов. Но там было возбуждено дело, и в процессе расследования осведомителя пришлось раскрыть, а в другом процессе он выступал свидетелем. Теперь Фиск думает, что его жизнь в опасности. Этот человек пытается получить с полиции кругленькую сумму, чтобы покинуть страну.
  — У него есть шансы на успех? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Есть кое-какие, — ответил Дрейк, — но полиция не располагает такой суммой денег. В этой системе действует такой принцип: человек человеку — волк. Мало кто знает, но полиция в таких богом забытых городах расплачивается тем, что закрывает глаза на противозаконную деятельность своих осведомителей. Фиск занимался тем, что собирал компромат на известных людей, а также давал информацию о наркотиках. Вообще-то деньги он зарабатывал посыльным у букмекера. Но полиция не обращала на это внимания, получая нужную им информацию о наркотиках. Теперь, когда его деятельность осведомителя раскрыта, букмекер боится с ним работать, хотя Фиск гарантирует ему, что его не арестуют. Букмекер опасается, что бандиты могут его ограбить и убить. Ему пару раз звонили и требовали избавиться от Фиска, в уголовной среде теперь к нему относятся как к прокаженному.
  — У тебя есть его адрес? — поинтересовался Мейсон.
  — Думаю, я знаю, где его можно найти, — сказал Дрейк.
  — Поехали! — решительно заявил Мейсон.
  Делла поднялась со стула, но Дрейк движением руки усадил ее обратно.
  — Нет, — отрезал он. — Это место не для женщин.
  — Ха! — воскликнула она. — Я знаю все о «птичках», «пчелках», «цветочках» и вообще о «дне» общества.
  — Ситуация может оказаться крутой, — заметил Дрейк.
  Делла Стрит умоляюще посмотрела на Перри Мейсона. Тот с минуту подумал, потом решил:
  — Ладно, Делла, поехали, но ты сама этого захотела. У тебя с собой оружие, Пол?
  Дрейк распахнул пиджак, показал пистолет в наплечной кобуре и произнес:
  — Если возникнут неприятности, покажем удостоверение, если дойдет до столкновения, применим оружие.
  — Мы имеем дело с убийцей, — напомнил адвокат.
  Они выключили свет в кабинете, заперли дверь и спустились к машине Дрейка.
  Детектив быстро выехал на скоростную полосу, сверкающую габаритными огнями впереди идущих машин. Время от времени он с сомнением поглядывал на Деллу Стрит.
  Наконец они доехали до места, и Дрейк припарковал машину около жилого дома.
  Делла держалась между широкими плечами Перри Мейсона и Пола Дрейка. Они прошли по улице футов тридцать, затем поднялись по ступенькам и вошли в плохо освещенную маленькую нишу, где на стойке была прикреплена табличка «Портье» и рядом находился звонок.
  Позади стойки находились крючки с ключами.
  — Номер пять, — объявил Дрейк. — Смотрите, ключа на крючке нет, надо заглянуть к нему в номер.
  — Но его может не оказаться дома, — заметила Делла. — Сейчас самое время делать темные делишки.
  — Думаю, он у себя, — возразил Дрейк. — Мне кажется, он боится выходить на улицу.
  Они прошли по темному зловонному коридору. Дрейк увидел цифру 5 на двери, затем указал на полоску света под дверью.
  — В комнате горит свет, — шепнул он.
  Мейсон властно постучал в дверь согнутыми костяшками пальцев.
  С минуту за дверью было тихо, затем мужской голос спросил:
  — Кто там?
  — Детектив Дрейк, — ответил Пол.
  — Я не знаю полицейского с таким именем.
  — У меня есть кое-что для вас, — проговорил Дрейк.
  — Вот этого-то я и боюсь.
  — Вы хотите, чтобы мы разговаривали через дверь и все нас слышали?
  — Нет, нет.
  — Тогда впустите нас.
  — Кого «нас»?
  — Со мной девушка и мой друг, — пояснил детектив.
  — Какая девушка?
  — Моя фамилия Стрит, — представилась Делла.
  — Тебе здесь не место, сестренка.
  — Ладно, — вмешался Мейсон, — если вы так хотите, так и будет. Вы заплатите за все. Но если хотите затеряться, то сделка со мной даст вам шанс.
  — Вы поможете мне? — удивился мужчина за дверью. — Не вешайте мне лапшу на уши! Если вы хотите, чтобы я открыл дверь, то приведите кого-нибудь, кого я знаю.
  Мейсон повернулся к Полу Дрейку:
  — Ждите меня с Деллой здесь, в коридоре. Но если он выйдет, Пол, хватай его.
  — И что мне с ним делать?
  — Удержи его как угодно. Можешь затолкать обратно в комнату. Пусть будет под домашним арестом.
  — Зачем? — спросил Дрейк.
  — Чтобы ошеломить его, — пояснил Мейсон. — Но я не думаю, что он выйдет.
  Адвокат направился по зловонному коридору к телефонной будке, которая пропиталась затхлым сигарным дымом, и набрал номер полицейского управления.
  — Соедините меня с отделом по расследованию убийств, — попросил он, когда ему ответили.
  Минуту спустя в трубке послышался голос:
  — Здравствуйте, отдел по расследованию убийств.
  — Соедините меня с лейтенантом Трэггом по делу чрезвычайной важности, — сказал Мейсон. — Сколько мне ждать, пока ему передадут мою просьбу? С вами разговаривает Перри Мейсон.
  Голос на другом конце линии предложил:
  — Подождите минуту.
  Спустя секунды полторы в трубке раздался сухой голос Трэгга:
  — В чем дело, Перри? Вы нашли еще один труп?
  — Слава богу, вы на месте, — откликнулся адвокат. — Мне просто повезло.
  — В самом деле повезло, — подтвердил Трэгг. — Я забежал всего на минутку — узнать, нет ли каких-либо новостей по делу, с которым сейчас работаю. Что случилось?
  — Я хочу с вами встретиться. Мне надо сообщить вам нечто очень важное.
  — Труп?
  — Нет, трупа пока нет. Но позже может появиться.
  — Где вы?
  Мейсон рассказал.
  — О, — отозвался Трэгг, — да это же совсем рядом с управлением.
  — Так вы подъедете?
  — Хорошо, — ответил Трэгг. — Сейчас возьму патрульную машину и буду у вас через минуту.
  — Я жду вас внизу, у лестницы, — объяснил ему Мейсон. — Это дом без лифта, но нам нужен второй этаж, над ломбардами и ночными клубами.
  — Полагаю, я знаю эту дыру, — буркнул Трэгг. — Мы скоро будем.
  Адвокат остался возле телефонной будки ждать полицейских.
  Двое мужчин подошли к лестнице, остановились около стойки, украдкой оглянулись, увидели Мейсона и направились к нему. Адвокат сделал пару шагов им навстречу. Мужчины оглядели его рост и ширину плеч, посмотрели друг на друга, затем, не сказав ни слова, повернулись и вышли на улицу.
  Через несколько минут появился Трэгг, сопровождаемый полицейским в форме, подошел к лестнице, остановился и бросил взгляд в коридор.
  Мейсон поспешил к ним.
  Трэгг недоуменно, но приветливо глянул на него:
  — Ну, Перри, что у вас на этот раз? Послушное орудие перед вами. Где каштаны, которые надо таскать из огня?
  — В комнате номер пять, — ответил тот.
  — Каштаны очень горячие?
  — Не знаю, — признался Мейсон, — но, когда мы войдем и потрясем его немного, думаю, найдем разгадку смерти Лоретты Трент.
  — Вы не считаете, что уже все выяснено?
  — Вы же знаете, что мне не все ясно, — напомнил адвокат.
  Трэгг вздохнул:
  — Если бы я вам не доверял, то не приехал бы. Более того, начальство имеет расплывчатую информацию о причине нашего приезда сюда, основанной на подозрении защитника, пытающегося разрушить доводы обвинения, с которыми оно выступает в суде. Если бы это попало в газеты, то история получилась бы не очень красивой, верно?
  — Вы когда-нибудь из-за меня попадали в такую ситуацию? — спросил Мейсон.
  — Пока нет, и не хочу, чтобы это случилось.
  — Ладно, — заключил адвокат. — Поскольку вы уже здесь, пойдемте к комнате номер пять.
  Трэгг опять вздохнул и обратился к полицейскому:
  — Пойдем посмотрим. Это все, что мы сделаем.
  Мейсон повел их к тому месту, где его ждали Пол Дрейк и Делла Стрит.
  — Прекрасно, — заметил Трэгг, — кажется, у нас кворум.
  Мейсон опять постучал в дверь.
  — Уходите! — раздался голос из комнаты.
  — Лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств и сопровождающий его полицейский, — объявил Мейсон.
  — У вас есть ордер?
  — Ордер нам не нужен, мы…
  — Подождите, — перебил адвоката Трэгг, — я сам с ним поговорю. Объясните мне, в чем дело?
  — В мотеле «Сейнт рест» этот человек был зарегистрирован под именем Карлтон Джаспер. Он является осведомителем, который доложил полиции, что в чемодане у Вирджинии Бакстер пакетики с наркотиками. Сейчас этот человек ждет, когда полиция с ним расплатится и он сможет уехать из города. Это осведомитель-профессионал в отделе, занимающемся наркотиками, и… Фиск, вы хотите, чтобы я рассказывал вашу историю в коридоре?
  Раздался звук отпираемого замка, затем отодвинули стул. Дверь открылась, но на цепочку. В щели показались черные блестящие глаза, взгляд остановился на форме полицейского, затем переместился на Трэгга.
  — Покажите ваши удостоверения, — потребовал он.
  Трэгг достал из кармана документ и поднес к щели так, чтобы человек за дверью мог его рассмотреть.
  — Посмотрите, нет ли кого в коридоре? — попросил Фиск.
  — Сейчас уже нет, — ответил Мейсон. — А несколько минут назад сюда была запущена пара торпед. Они было направились к вашей комнате, но потом повернули назад, когда увидели, что я могу стать свидетелем их нападения.
  Фиск долго не мог снять дрожащими руками цепочку. Наконец дверь открылась.
  — Входите, входите, — пригласил он.
  Все вошли в комнату — грязную, с провисшей кроватью, тонким, как лист бумаги, ковром, на котором перед дешевым комодом из сосны с зеркалом, искажающим фигуры, были протерты дыры.
  В комнате стояли один мягкий стул и один плетенный из тростника, с прямой спинкой.
  — В чем дело? Вы должны взять меня под свою защиту, — заявил Фиск.
  — Зачем вы подставили Вирджинию Бакстер с наркотиками и почему взяли ее машину у мотеля «Сейнт рест»? — спросил Мейсон.
  — Кто вы? — поинтересовался Фиск.
  — Я ее адвокат.
  — Но мне не нужен подобный рупор.
  — Я не рупор, — объяснил Мейсон. — Я адвокат. А вам, мой друг, вот повестка в суд на завтрашнее заседание. Будете выступать свидетелем по делу «Народ против Бакстер».
  — Скажите, для какой уловки я вам понадобился? — вмешался в их разговор Трэгг. — Только затем, чтобы вы могли вручить ему повестку?
  — Лишь для этого, — бодро откликнулся Мейсон, — если не задумываться как следует. А если подумать, то вы сможете прославиться.
  — Вы не имеете права вручать мне повестку, — заявил Фиск. — Я только открыл дверь представителям закона.
  — Как могло случиться, что вся машина Вирджинии Бакстер покрыта отпечатками ваших пальцев? — задал новый вопрос Мейсон.
  — Пф-ф-ф! Да вы не найдете там ни одного отпечатка!
  — А когда полицейские пришли в квартиру Вирджинии Бакстер для обыска по вашему доносу о том, что она хранит у себя наркотики, вам удалось оставить дверь открытой, чтобы потом вернуться в квартиру с человеком, который печатал на машинке Вирджинии.
  — Слова, слова, слова, — отмахнулся Фиск. — Я так устал от того, что все что-то на меня навешивают. Послушайте, адвокат, меня обрабатывали настоящие профессионалы. Так что вам, любителям, ничего не светит.
  — Когда вы пользовались машиной Вирджинии Бакстер, вы надели перчатки, — проговорил Мейсон. — Но в мотеле «Сейнт рест» перчаток на вас не было. И вы оставили ваши отпечатки по всей комнате.
  — Ну и что? Да, признаю, я был в мотеле.
  — И зарегистрировались под вымышленным именем.
  — Многие так делают.
  — И вписали фальшивый номер машины.
  — Я записал номер машины по памяти.
  Глядя на Фиска, Мейсон вдруг воскликнул:
  — Боже мой! Нет ничего удивительного! Фамильное сходство. В каком вы родстве с Джорджем Иганом?
  С минуту черные глаза смотрели на Мейсона с холодным вызовом.
  — Это мы сможем проверить, — заявил адвокат.
  Фиск, казалось, сразу съежился.
  — Ладно. Я его сводный брат. В семье я белая ворона.
  — И вы сняли номера с машины Игана, естественно, так, чтобы он ничего не заметил, — высказал предположение Мейсон. — Вдруг кому-то понадобится вести розыски по номеру автомобиля.
  — У вас есть доказательства? — спросил Фиск.
  — Они мне не нужны, — ответил Мейсон. — После того как завтра вы побываете на свидетельском месте, а все газеты поместят вашу фотографию и опубликуют историю о том, как вы занимались доносами и надувательством, преступный мир позаботится о вас лучше меня. Пошли, ребята! — Он повернулся и направился к двери.
  Фиск замер на месте, затем схватил адвоката за рукав:
  — Нет, нет! Послушайте, можно все уладить! — Затем повернулся к лейтенанту Трэггу: — Я вам все расскажу. Вы сможете мне помочь. Снимите камень с души, и я смогу уехать из города.
  Трэгг, пристально глядя на него, произнес:
  — Сначала расскажете нам все, от начала и до конца, а уж тогда мы посмотрим, что можно для вас сделать. Вслепую мы не действуем.
  Фиск начал:
  — У меня были неприятности, большие неприятности, и довольно долго. Однажды Джордж помог мне выбраться из них.
  — Кто такой Джордж? — спросил Трэгг.
  — Джордж Иган, шофер Лоретты Трент.
  Мейсон и Трэгг обменялись взглядами, затем Трэгг повернулся к Фиску:
  — Хорошо, продолжайте.
  — Я перестал работать на полицию, прервал все свои связи — больше не хотел заниматься этим. Вот тогда-то ко мне и пришла та женщина, которая помогла мне раньше.
  — Какая женщина?
  — Сиделка Анна Фрич. Пару раз я встречался с ней, кроме того, в течение нескольких лет снабжал ее наркотиками.
  — Дальше, — подтолкнул его Трэгг.
  — Она была в сговоре с Келвином. Келвин полагал, что можно получить основную часть наследства для него самого, его шурина и их жен, конечно. Поэтому они наняли сиделку, чтобы она ускорила смерть старушки. Они сделали три попытки с мышьяком. Не посмели отравить ее сразу. У нее было плохое сердце, и замысел состоял в том, чтобы приступы рвоты от малых доз мышьяка его изнурили.
  Когда старая дама болела в последний раз, Келвин нашел ее завещание. От шока он чуть не отдал концы. Это завещание было необходимо заменить. Им удалось завладеть пишущей машинкой поверенного. Сиделка оказалась хорошей машинисткой. Она уверяла, что если бы у нее было больше времени, то она подделала бы завещание так, что никто не догадался бы.
  Они хотели дискредитировать Вирджинию Бакстер, чтобы та их не выдала, поскольку она могла помнить условия настоящего завещания, засадить ее в тюрьму.
  Еще хотели либо достать копирку, которую использовали при перепечатке настоящего завещания в кабинете Бэннока, либо запутать все так, чтобы никто не смог добраться до старых бумаг.
  Так или иначе, но первое, что надо было сделать, — это засадить в тюрьму эту Бакстер по обвинению в перевозке наркотиков. Тут им понадобился я.
  Я сделал то, что мог. Дал взятку служащему, чтобы меня пропустили на летное поле прямо к самолету, якобы за моим багажом. Сделал пометку на багаже этой женщины, как только его сняли с самолета. Потом заявил, что потерялись бирки с моего багажа. Мне сказали, что я должен опознать содержимое чемоданов, поэтому их открыли, но я признался, что вещи не мои. Вот тут-то в суете мне и удалось подложить наркотики в ее чемодан.
  Я думал, что после этого меня оставят в покое, потому что сделал все так, как мне велели. Но стоило только связаться с ними, как они уже сели мне на шею. Поэтому мне пришлось взять машину этой женщины и ждать появления машины Джорджа, а затем протаранить ее. Мне очень не хотелось делать этого, но в последнее время Джордж стал относиться ко мне с пренебрежением и… В общем, я не хотел его убивать.
  — Ладно, — сказал Трэгг. — Что вы сделали?
  — Я сделал то, о чем меня просили, — дрожа, продолжил Фиск, — сильно столкнул машину с дороги. Я же не знал, что она выйдет из-под контроля. Думал, что просто спровоцировал аварию. Весь мой рассказ — правда, теперь у меня камень с души упал.
  — Вы воспользовались машиной Вирджинии Бакстер? — уточнил Мейсон.
  — Да. Мне сказали, что она будет в «Сейнт рест», и дали номер ее автомобиля. Она ушла в свою комнату устраиваться, а я поставил мою машину и взял ее. Потом, когда все было сделано, вернул ее автомобиль на парковку. Но место, где он прежде стоял, оказалось занято, поэтому я поставил его в другом отсеке. Мне было сказано проделать все очень аккуратно: бампером толкнуть машину Лоретты Трент и потом нанести сильный удар багажником, чтобы машина Бакстер не вышла из строя.
  — И сколько же вы за это получили? — поинтересовался Мейсон.
  — Одни обещания. Я зол. У меня появились враги, и мне надо скрыться. Эта баба обещала мне за наезд две с половиной тысячи, а отдала всего две сотни. Я не знаю, как вы вышли на меня, но, ей-богу, если я выступлю свидетелем, а газеты опубликуют мой рассказ, то моя жизнь и гроша ломаного не будет стоить. Вы сказали, что видели, как по лестнице поднимались двое наемных убийц?
  Мейсон кивнул.
  Фиск протянул руки вперед.
  — Возьмите меня под стражу, лейтенант, — попросил он. — Защитите меня, ради бога. У меня появился шанс понести наказание за то, что я сделал, но уйти от убийц мне не удастся.
  — Кто всем этим заправляет? — поинтересовался Трэгг.
  Фиск, дрожа от страха, ответил:
  — Я никогда не предам его. Но если дело дойдет до раскрытия карт и мне придется… Ведите меня в камеру, где я останусь один. Защитите меня, помогите удрать, тогда я его назову.
  Трэгг посмотрел на Мейсона:
  — Похоже, такая возможность у вас может появиться.
  Глава 23
  Около полуночи Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк вернулись в свой офис.
  Помощник вахтера, который работал на лифте в поздние часы, обратился к адвокату:
  — Какая-то женщина хотела повидаться с вами, мистер Мейсон, сказала, по очень важному делу. Я сообщил ей, что вы обещали вернуться, как бы поздно ни было, и она решила ждать.
  — Где она?
  — Не знаю. Вышла пройтись, наверное. Она заходила четыре или пять раз, спрашивала, не пришли ли вы.
  — Как она выглядит? — поинтересовался Мейсон.
  — Такая благородная дама. Лет шестидесяти. Седые волосы. Элегантная одежда. Спокойный, не фальшивый голос, но что-то явно тревожило ее.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Я буду наверху, у себя в кабинете. Буду там долго, потому что должна подъ-ехать Вирджиния Бакстер. Вот тогда можно будет считать рабочий день законченным.
  — И какой день! — добавил Пол Дрейк.
  — Вирджиния Бакстер?! — воскликнул лифтер. — Вы имеете в виду ту девушку, против которой возбудили дело об убийстве?
  — Ее освободят, — объявил Мейсон. — Лейтенант Трэгг скоро привезет ее сюда в полицейской машине.
  — Откуда вы знаете? — удивился лифтер, восхищенно глядя на Мейсона. — Вы ее вытащили, да?
  — Мы ее вытащили, — усмехнулся Мейсон. — Поедемте.
  Лифт взлетел на нужный этаж.
  — Ладно, — произнес Дрейк, — я пошел к себе, приведу в порядок дела. Что ты собираешься делать с этой сиделкой?
  — Наш друг лейтенант Трэгг взял инициативу в свои руки. Скоро прочтешь в газетах о гениальных дедуктивных умозаключениях лейтенанта Трэгга. И может быть, даже о том, как он дал возможность Перри Мейсону принять участие в обнаружении главного свидетеля по делу об убийстве Трент.
  — Да, не сомневаюсь, вся слава достанется ему, — согласился детектив.
  — Не ему, а Главному управлению. Так должна вестись игра. Встретимся утром, Пол.
  Мейсон взял Деллу Стрит за руку, и они направились в его кабинет.
  Он открыл своим ключом дверь, включил свет, со вкусом зевнул и шагнул к электрической кофемолке.
  — Сколько нам ее ждать? — спросила Делла Стрит.
  — Думаю, десять-пятнадцать минут, — ответил Мейсон. — Трэгг привезет Вирджинию сюда и предоставит мне вытаскивать ее из всей этой каши. Он не хочет, чтобы эта информация каким-то образом просочилась в газеты. Трэгг…
  Раздался робкий стук в дверь. Мейсон подошел и открыл ее.
  Высокая женщина с седыми волосами поинтересовалась:
  — Вы мистер Мейсон?
  — Да, — кивнул тот.
  — Я не могла больше ждать, — проговорила она. — Я должна была прийти к вам. — И вопросительно посмотрела на Деллу Стрит.
  — Мой секретарь, Делла Стрит, — представил ее адвокат и после секундного колебания добавил: — Делла, а это, если я не ошибаюсь, Лоретта Трент.
  — Совершенно верно, — подтвердила дама. — Я не могла допустить, чтобы события дошли до того, что бедную девочку осудили бы. Я должна была прийти к вам. Полагаю, вы сможете каким-то образом защитить меня, пока мы не выясним, кто пытался меня убить.
  — Присядьте, — предложил Мейсон.
  — Я была настолько простодушной, мистер Мейсон, — призналась она. — Ни о чем подобном и подумать не могла до тех пор, пока доктор Элтон не попросил сиделку взять образцы моих волос и ногтей. Одно время я занималась изучением симптомов различных отравлений, так что догадалась, в чем дело.
  Потом, когда та машина намеренно столкнула нас с дороги, Джордж Иган крикнул: «Прыгайте!» — и я прыгнула. Немного содрала кожу, но, к счастью, осталась цела.
  В моей сумочке не было пятидесяти тысяч долларов, как вы сказали на суде, но наличных у меня было достаточно, чтобы позаботиться о себе.
  Я видела, что Джордж ранен. Но направилась к шоссе, и почти сразу же остановился какой-то автолюбитель. Он подвез меня до кафе. Я позвонила в полицию и сообщила об аварии. Они сказали, что тотчас высылают туда патрульную машину.
  Тогда я решила, что самое время залечь на дно, и пусть постепенно все выясняется. Мне хотелось узнать, кто стоит за всем этим.
  — Ну, теперь выяснили? — спросил Мейсон.
  — Когда в суде зачитывали завещание… я никогда в жизни не испытывала такого шока.
  — Это завещание, как я понимаю, фальшивое?
  — Безусловно! — быстро отреагировала она. — Подлинные там одна или две страницы, все остальное — поддельное. В моем завещании говорилось, что я пришла к выводу: все мои родственники лицемеры, просто ожидающие моей смерти, безынициативные, не способные себя обеспечить. Поэтому я завещала сестрам довольно скромную сумму с тем, чтобы их мужья сами начали зарабатывать.
  Я хранила завещание, по моему мнению, в надежном месте. Но, должно быть, они все-таки нашли его, изъяли подлинные страницы, заменили их на поддельные и решили избавиться от меня.
  — Очевидно, вас ожидает еще одно потрясение, — сообщил Мейсон. — Не только ваши родственники хотели поторопить вашу смерть, но и ваша сиделка. Она хорошая машинистка и участвовала вместе с Келвином в создании фальшивого завещания. Возможно, рассчитывая на высокий процент дальнейшего бессрочного вымогательства. Эти люди опасались только одного: как бы Вирджиния Бакстер не вспомнила условий настоящего завещания. Поэтому сделали все, чтобы ее показания выглядели никчемными.
  Я рад, что с вами все в порядке. Когда вашу сумочку не нашли в машине, я допустил мысль, что вы живы. Но Вирджинии Бакстер из-за вас пришлось пережить тяжелые времена. Остается только надеяться, что вскоре все забудется. А сейчас мы ждем ее здесь.
  Лоретта Трент открыла сумочку.
  — К счастью, у меня с собой чековая книжка. Если я выпишу вам чек на двадцать пять тысяч долларов, мистер Мейсон, этого будет достаточно? И конечно же, чек на пятьдесят тысяч долларов вашей клиентке в качестве компенсации за то, что ей довелось пережить.
  Мейсон улыбнулся Делле Стрит: — Думаю, если вы выпишете чеки, миссис Трент, то Вирджиния Бакстер появится здесь в ту же минуту, как только вы поставите свою подпись. И на все ваши вопросы ответит вам сама.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"