В день смерти Аятоллы ракета, выпущенная моджахедами Халька, попала в площадь под названием Майдан Сепах в центре Тегерана, едва не задев лавку старого иссохшего торговца коврами по имени Масуд Аттай.
Когда пыль рассеялась, Масуд прошептал молитву Аллаху. Молитва превратилась в невнятное проклятие, когда он заметил похожую на молнию трещину, появившуюся на задней стенке. Портрет Аятоллы, который Масуд всего час назад перевесил черным крепом, лежал на полу, его стеклянная передняя часть была разбита.
Он искал гвоздь. Его не удалось найти. Масуд вышел в оседающую пыль, потрескавшимися пальцами зажал свои раздувшиеся старые ноздри, спасаясь от запаха горящих машин, и стал искать гвоздь среди обломков. После почти десятилетия войны с Ираком, а теперь и преследований со стороны иранских контрреволюционеров, даже обычные гвозди были в почете.
Он нашел гвоздь - толстый с большой квадратной головкой - среди руин Музея иранского искусства и археологии. Он отнес его обратно в свою мастерскую и деревянным молотком вбил в стену на новом месте.
Он вешал портрет Аятоллы, когда вошла женщина с Запада. Масуд знал, что она уроженка Запада, потому что, вопреки исламским законам, на ней не было чадры, скрывающей лицо. Ее юбка свисала значительно ниже колен, но, к стыду своему, лодыжки и икры были обнажены. Масуд поймал себя на том, что пялится. Прошло много времени с тех пор, как он видел обнаженные ноги молодой женщины. Не было с тех пор, как до революции.
К его удивлению, женщина поинтересовалась его здоровьем на безупречном фарси.
"Салам. Хейл шома четоре?" спросила она.
"Хубе", - ответил он, - "Шома"?
Когда женщина ответила, что с ней все в порядке, он вышел и спросил ее, не ищет ли она специальный коврик.
Западная женщина покачала головой, сказав "На, на".
"У меня много прекрасных ковров", - повторил Масуд на том же языке.
Ее глаза искали висящий портрет.
"Такой большой гвоздь, - отважилась она, - для такого маленького портрета".
Масуд нахмурился. "Имам заслуживает лучшего", - сказал он.
"И очень древний".
"Я нашел это в развалинах Археологического музея. Это преступление. Так много прекрасных артефактов в руинах".
"В Археологическом музее, вы говорите?" Ее черные глаза были задумчивыми. "Тогда это может быть что угодно. Даже реликвия".
"Гвоздь есть гвоздь", - сказал Масуд Аттай, выразительно пожимая плечами.
Женщина неохотно повернулась к прекрасному молитвенному коврику Гиордес. Она опустилась на колени, демонстрируя изящную линию своих бедер. Она была очень красивой женщиной. Чистокровная, подумал Масуд. Она потянула за уголки опытными пальцами.
"Есть ли у вас мамлюки?" спросила она, поднявшись на ноги.
"Увы, нет", - сказал Масуд. "Нет с пятого года". Женщина не спросила, с пятого года чего. Она, очевидно, знала, что в современном Иране время отсчитывается со времен революции.
"Тогда я приду снова", - сказала женщина. И она выскочила из магазина на улицу без малейшего признака страха на своем миловидном лице.
Еще одна ракета ударила мгновением позже. Она разрушила мечеть, выложенную зеленой плиткой, на улице Фирдоуси, в том направлении, куда ушла женщина. Масуд выглянул из дверей своего магазина и увидел, как женщина быстрыми деловыми шагами сворачивает на боковую улицу. Ее точеный профиль был сосредоточен на раздумьях. Это не отражало никаких других эмоций, и Масуд подумал, каково это - наслаждаться такой женщиной прохладной весенней ночью....
Вернувшись в свой магазин, Масуд заметил, что из-за последнего сотрясения портрет Аятоллы опрокинулся. Он восстановил его, стерев рукавом застарелую грязь с квадратной шляпки гвоздя. Казалось, это был просто старый гвоздь. Почему женщина проявила к нему такой интерес? он задавался вопросом.
Глава 1
Ламар Бу ворочался на узкой койке. Он не мог уснуть. Сначала это было потому, что койка, как и все остальные, втиснутые в трюм, постоянно смещалась и скрипела, когда огромный корабль преодолевал волны. Затем, когда койки перестали сдвигаться, Ламар понял, что это означает, что корабль вошел в спокойную воду.
Преподобный майор спустился с палубы, чтобы подтвердить это.
"Мы в заливе", - прошептал он, переходя от койки к койке, будя мужчин. Они полезли под койки за туниками. Они натянули их поверх нижних рубашек. Только после этого они начали собирать свое оружие. Болты скользнули в приемники. Магазины со щелчком вставились в порты. Были протестированы предохранители.
Преподобный-майор тронул Ламара Бу за плечо.
"Мы в Персидском заливе", - прошептал он.
"Залив Першинга", - поправил Ламар. "Когда мы закончим, мир назовет его заливом Першинга".
"Старый Черный Джек гордился бы". Преподобный майор улыбнулся. Это была блаженная улыбка. Это была улыбка не солдата, собирающегося повести войска в бой, а мужа Божьего, ведущего свою паству к праведности. Эта улыбка успокоила встревоженную душу Ламара.
Он потянулся за своим посохом. В отличие от других, он не взял бы с собой оружие в битву с язычниками. Он сел на край койки, положив посох на колени. Они немного дрожали. Он усилил хватку. Он всю ночь держал посох с собой на кровати, потому что не хотел, чтобы жирный пол соответствовал стандарту, который он был избран нести в битве с силами тьмы.
Ламар тоже спал в своей белой тунике. Золотое шитье спереди слабо поблескивало в слабом свете.
Они ждали в темноте. Некоторые молились тихо, едва слышно. Спертый воздух отдавал маслом, тяжелым и влажным. Некоторым из них стало плохо - настолько плохо, что они не могли есть, и их так подташнивало от отсутствия еды и постоянной качки корабля, что многие из них страдали от приступов тошноты. Некоторые ели просто для того, чтобы получить облегчение от того, что их вырвало из желудка.
Преподобный майор, пытаясь отвлечь их мысли от неопределенности того, что ждало их впереди, ходил среди них, размахивая похожим на жезл аспергиллом и окропляя их головы освященной водой. На его плече висела винтовка М-16. Его туника была пурпурной, из тонкого шелка. Это была гордая одежда, подумал Ламар.
Это было гордое предприятие, смелое и доброе в глазах Господа. Тогда почему у него дрожали колени? Ламар задавался вопросом. Из внутреннего кармана туники он достал миниатюрную Библию и открыл ее на случайной странице. Он заставил свои глаза читать. Они бегло просмотрели текст, но свет был слишком тусклым, и он не мог сосредоточиться, даже на сладком слове Божьем.
Преподобный майор начал говорить.
"Мы не боимся ракет иранцев", - сказал он.
"Аминь", - ответили они.
"Мы не боимся гнева их мулл", - произнес он нараспев. Его глаза поднялись к затемненному потолку, словно к затемненным небесам.
"Аминь".
"Ибо мы знаем, что Бог избрал нас быть его инструментами".
"И мы восторжествуем", - сказал преподобный майор.
"Мы знаем это!"
"Теперь я благословлю оружие любого, кто пожелает, чтобы я это сделал", - тихо сказал преподобный-майор.
Люди выстроились в неровную линию. У Ламара не было оружия, нуждающегося в благословении. Кроме того, он не был уверен, что его ноги будут достаточно устойчивы, чтобы нести его. Он знал, что будет готов, когда придет время. Но не сейчас. Не только сейчас. Его руки побелели на посохе, который был освящен и лично подарен ему Правой Рукой Бога на Земле, самим преподобным генералом.
Он знал, что его святая сила будет принадлежать ему, когда придет время. Потому что у Ламара Бу была вера. А вера - это все, что ему когда-либо понадобится.
Но когда из-за корпуса донеслись приглушенные гудки буксиров, его руки начали дрожать.
Огромный корабль направлялся к погрузочной платформе.
Рашид Шираз улыбнулся, когда увидел, как в заливе появился старый танкер "Морской бегемот". Он взял свой полевой бинокль и наблюдал, как буксиры окружили судно и, подобно водяным жукам, толкающим тушу жука, подталкивали его ближе к нефтяному объекту на острове Харг на иранской стороне Персидского залива.
Еще один танкер прошел через опасный Ормузский пролив. Это был второй танкер за два дня. Это было хорошо, подумал Рашид. Ирану понадобится вся иностранная валюта, которую сможет выручить его нефть.
Но когда Рашид перевел взгляд на барахтающийся черный танкер, между его густыми бровями появилась морщинка недоумения.
С танкером было что-то странное. Что-то не так. Он осмотрел корму в бинокль. Моряки деловито готовились привязать танкер к погрузочному комплексу. На палубе все казалось нормальным.
Рашид рассматривал корпус через очки, хотя и не знал зачем. Он был членом Пасдарана, иранской революционной гвардии. Его работой было охранять остров Харг от агрессии - хотя иногда он задавался вопросом, чего священнослужители в Тегеране ожидают от его подразделения, если вражеская ракета упадет на Харг. Или если бы американский военный корабль поднялся в воздух и издал это страшное предупреждение покинуть объект.
На носу "Морского бегемота" появилась вертикальная линия белых цифр. Борозда между густыми бровями Рашида Шираза превратилась в порез от ножа.
"Это неправильно", - пробормотал он. "Это очень неправильно". Он поспешил к менеджеру, отвечающему за объект. "Существует опасность, исходящая от этого танкера".
Управляющий отвечал за остров Харг со времен шаха. Он был политически подозрителен, но Революция нуждалась в его опыте больше, чем жаждала его крови, поэтому ему разрешили остаться на работе.
Он смотрел на Рашида без страха. Только с завуалированным презрением.
"Что ты говоришь?" требовательно спросил он.
"Посмотри", - сказал Рашид, протягивая ему полевой бинокль. "На нос. Видишь ватерлинию?"
Мужчина неохотно сделал, как ему было велено. Он установил бинокль на носу корабля.
"Ты видишь это? Цифры?" Требовательно спросил Рашид. "Это слишком низко над водой".
Менеджер увидел колонку белых цифр над ватерлинией. Это были отметки плимсола, и они указывали осадку танкера в футах. Когда танкер был полон нефти, показывались только цифры в шестидесятых или семидесятых годах. Когда судно было пустым, оно поднималось очень высоко над водой, и можно было разглядеть цифры до двадцати пяти. Но на этом судне цифра сорок семь была видна над бирюзовыми водами залива.
"Что они могли нести?" Голос менеджера был озадаченным.
"Тогда я прав! Они не приходят с пустыми трюмами".
"Нет", - сказал менеджер, снимая очки с глаз.
"Ни один здравомыслящий капитан танкера не стал бы перевозить нефть в Персидский залив".
"Они бы затонули при такой течи, я прав? Скажи мне. Скажи, что я прав".
Менеджер ничего не сказал. Он не хотел признавать, что Рашид был прав, он так ненавидел этого человека.
"Что это может значить?" - спросил наконец менеджер. С таким же успехом он мог спросить ветер, потому что Рашида там больше не было. Он бежал к докам, где буксиры выводили "черное чудовище" на позицию. Он кричал.
"Никто не сойдет с этого корабля! Этот корабль помещен в карантин! Я приказываю это во имя Революции!"
"Бегемот с моря" стоял недалеко от терминала. В течение нескольких минут он был окружен скоростными штурмовыми катерами Революционной гвардии. Один катер подъехал к терминалу, чтобы забрать Рашида. Он заказал его вместе с бегемотом "Морской волны".
С борта большого нефтяного танкера была спущена алюминиевая лестница. Рашид первым поднялся наверх. Его АК-47 был перекинут через спину. Он вытащил его в тот момент, когда его ботинки коснулись плит палубы. Он указал им на капитана.
"Что это значит?" - горячо спросил капитан, который был норвежцем.
"Я Рашид Шираз из иранской Pasdaran-e Engelab. Я намерен обыскать ваш корабль на предмет контрабанды".
"Чепуха. Я пришел за нефтью".
"Вам нечего бояться, если вы не занимаетесь контрреволюционной деятельностью", - сказал Рашид, когда его товарищи из Революционной гвардии проскользнули по палубе.
"Две команды", - позвал Рашид. "Хамид, ты берешь одну. Остальные пойдут со мной. Быстро. Ищите везде!"
"Ради чего?" С сомнением спросил Хамид.
"За плохое дело", - сказал Рашид, уводя свою команду. Команда Хамида пошла в другом направлении, не зная, что за плохое дело имел в виду Рашид, но уверенная, что они поймут это, когда увидят.
Рашид разносил личную каюту капитана на куски, несмотря на энергичный протест капитана, когда где-то глубоко внутри корабля рявкнул пулемет. Это был настолько короткий звук, что Рашид попросил своего Пасдарана прекратить крушить стол капитана топорами, чтобы он мог снова послушать его.
Следующая очередь была длинной. Раздались ответные выстрелы. Пистолеты. Затем снова стрельба из автоматического оружия.
"Следуйте за мной!" - Крикнул Рашид, бросаясь вверх по трапу.
Звуки на палубе были громче. Они доносились с середины судна. До середины было далеко, потому что, хотя "Морской бегемот" и не был супертанкером, он не был маленьким. Рашид запыхался, когда добрался до трапа, из которого доносились звуки конфликта.
Мужчина, спотыкаясь, выбрался из трюма. Изо рта у него текла кровь. Он был иранцем. Его желудок внезапно лопнул, как проколотая шина. Внутренности забрызгали Рашида, который отшатнулся от брызг. Пули, пробившие мужчине живот, сбили с ног одного из его собственных людей.
Рашид узнал в человеке с простреленным животом члена команды Хамида. Движением руки он дал знак своим людям держаться подальше от отверстия. Они сгрудились за переборками, под трубами и у входа в трап и ждали.
Стрельба стала реже. Он щелкал и плевался. Раздавались крики на фарси. И на другом языке, странное слово:
"Аллилуйя!"
Каждый раз, когда мужчина кричал, хор голосов выкрикивал: "Аллилуйя!" Что это значило?
Затем наступила тишина, и Рашид ждал, вытирая пот с верхней губы, где волосы были редкими и всклокоченными.
Из темноты корабля вышел человек. Он был безоружен, если не считать длинного шеста. На нем была бесформенная белая одежда поверх обычных западных брюк. Со своего наблюдательного пункта Рашид мельком заметил золотую вышивку на его груди. Он не мог разобрать рисунок.
Но когда мужчина поставил шест на палубу и резко тряхнул им один раз, так что развернулся белый флаг, Рашид понял все, что мог, об этом внезапном безумии.
Потому что в верхнем углу белого флага был золотой крест, и Рашид понял, что именно этот крест был вышит на груди мужчины - символ христианского мира.
Рашид приблизился. Он ударил мужчину в висок прикладом своей винтовки и оттащил его в сторону. Он подоспел как раз вовремя.
Другие, также одетые в белые туники, украшенные крестом, хлынули из трюма. Но у этих неверных было автоматическое оружие.
Рашид зарубил первого человека. К нему присоединились его собратья-пасдаранцы. Вскоре лестница была завалена грудой тел. Снизу послышались крики замешательства. От людей, заблокированных их собственными мертвецами.
Рашид выдернул чеку из гранаты и, протянув руку, бросил ее вниз. На мгновение возникла вспышка огня; затем появился дым и пронзительный крик.
"Ты, ты и ты", - позвал Рашид, указывая на троих своих самых храбрых людей. "Идите туда".
Они сбежали в люк. Одного отбросило назад стеной концентрированного огня. Он упал на две части, верхнюю половину и нижнюю половину.
Но остальные прорвались. Снизу доносились звуки перестрелки ближнего боя.
"Теперь, все вместе, атакуйте их!"
Люди Рашида столпились в трюме. Огонь был ужасающим. Рашид пригнулся на случай, если шальные пули пробьют толстую обшивку палубы. Он присел на корточки над своим пленником. Когда все закончится, начальство Рашида потребует ответов. Этот невооруженный неверный будет тем, кто предоставит эти ответы.
Семеро пасдаранцев спустились в недра танкера.
Четверо вернулись. Они смотрели на Рашида с угрюмыми, забрызганными кровью выражениямилиц.
"Мы закончили", - сказал один из них.
"Все неверные мертвы?" Спросил Рашид, поднимаясь на ноги.
"Посмотри сам", - сказали ему.
"Следи за этим человеком", - предупредил Рашид. "Не убивай его". Рашид спустился вниз. Проход был усеян телами. Золотые кресты покраснели от свежей крови. На одном мужчине была пурпурная туника. Рашид перевернул его ботинком. Дыхание со свистом вырывалось из оскаленных зубов мужчины. Он был все еще жив. Рашид закончил свою жизнь двумя пулями в живот и еще тремя в лицо. Лицо мужчины разбилось, как упавшее зеркало.
Рашид прокладывал себе путь вперед, перешагивая через руки и тела. Тропа из трупов привела в длинную комнату, заполненную перевернутыми кроватями. Несколько тел лежали там, забившись в углы, как будто эти воины отступили от конфликта и были уничтожены там, где они прятались.
Рашид Шираз вернулся на палубу.
"Что это значит?" - спросил его один из пасдаранцев.
"Это означает..." - начал Рашид. Он посмотрел вниз на лежащего без сознания человека в белой тунике и начал пинать его по ребрам, медленно и методично. "Это означает войну", - сказал он наконец.
Глава 2
Его звали Римо, и он не собирался прыгать. Неважно, как сильно толпа умоляла его.
Все началось с одного человека. Толстяк в толстовке персикового цвета с капюшоном. Он шел по улице десятью этажами ниже по потрескавшемуся тротуару. Он поднял глаза. Вот так все было просто. Парень просто случайно поднял глаза.
Он увидел Римо, сидящего на выступе грязного кирпичного жилого дома, его ноги болтались над пространством.
Парень в толстовке остановился как вкопанный. Он повернулся, чтобы лучше рассмотреть. Уже почти стемнело, воздух стал прохладным.
"Эй!" - крикнул парень Римо.
Римо, который поднялся по усыпанным кусками штукатурки ступенькам жилого дома на крышу, потому что хотел побыть наедине со своими мыслями, сначала попытался не обращать внимания на этого человека.