На дворе 1778 год, корабль — 18-пушечный HMS Sparrow, лучший военный шлюп Англии, а капитан — Ричард Болито, ведущий свою команду в гущу битвы. Американская революция превратила атлантическое побережье в убежище для каперов и мародерствующих французских военных кораблей, и молодому Болито предстоит сразиться с колониальными мятежниками, предотвратить предательство прекрасной женщины и преодолеть опасную некомпетентность старшего офицера, пока не стало слишком поздно.
1. Самый желанный подарок
От оживлённой набережной до элегантного белого здания в конце прибрежной дороги было чуть больше ста ярдов, но уже через минуту после того, как Ричард Болито отплыл, он был весь мокрый от пота. На просторах Английской гавани создавалась иллюзия лёгкого бриза, но здесь, когда полуденное солнце стояло высоко над Монкс-Хилл и окутывало остров Антигуа мерцающей дымкой, такого комфорта не было.
Тем не менее, Болито ускорил шаг, ощущая нарастающее волнение и чувство нереальности происходящего, не покидавшее его с момента прибытия всего неделю назад. События развивались так быстро, что он чувствовал себя не в состоянии удержаться за ними, словно был зрителем, наблюдающим за кем-то другим, существом, совершенно чуждым его собственным возможностям.
Через широкие ворота, где песок и пыль бледным слоем покрывали его новые туфли, и через ухоженные сады он направился к самому зданию. Если бы не флаг, безвольно свисавший с древка, это могла бы быть резиденция какого-нибудь богатого купца или судовладельца. По количеству негров-слуг, трудившихся среди цветов и кустарников, он догадался, что предыдущий жилец, вероятно, торговал африканскими рабами.
В глубоком крыльце после палящего солнца было почти холодно, и он оказался лицом к лицу с краснолицым сержантом морской пехоты, который, окинув Болито беглым взглядом с головы до ног, произнёс: «Прошу вас войти в эту комнату, сэр». Его тон, если не сказать небрежный, был тон человека, настолько привыкшего к постоянным визитам морских офицеров, что его больше ничто и никто не мог взволновать.
Болито вошёл в маленькую комнату и услышал, как за ним захлопнулась дверь. Впервые на памяти он остался совсем один. Один, готовый к, возможно, самому важному шагу в своей жизни?
Он заставил себя очень медленно подойти к окну и остановился, глядя на гавань, раскинувшуюся внизу, словно на великой картине. Английская гавань. Штаб-квартира и опора морского могущества Англии в Вест-Индии и Карибском бассейне. Казалось, здесь были представлены все типы кораблей. Величественные двухпалубные корабли стояли на глубоких якорных стоянках, расправив тенты, и каждый орудийный порт был открыт, чтобы уловить малейшее дуновение воздуха. Гибкие фрегаты и суда снабжения, а также целая коллекция более мелких судов от бригов до шхун, между которыми, словно водяные жуки, сновали туда-сюда бесчисленные вёсельные лодки.
Где-то в здании громко крикнул мужчина, и в коридоре раздался топот ног. Болито оторвал взгляд от стоящих на якоре кораблей и подошёл к настенному зеркалу, внезапно осознав, что могут принести или отнять следующие минуты.
Он всё ещё не мог привыкнуть к перемене в своей внешности. Он никогда не предполагал, что форма может так сильно изменить внешний облик человека, но при этом оставить его внутренне прежним. Всего несколько недель назад он был вторым лейтенантом на «Троянце», восьмидесятипушечном линейном корабле. Три года он жил, работал и чуть не умер в его переполненном корпусе, поднявшись с должности четвёртого лейтенанта благодаря смерти одного человека и повышению другого. Он привык к «Троянцу», хотя ему приходилось бороться с желанием освободиться от её гнетущей власти, чтобы найти более индивидуальный простор для своих идей?
Как и все на борту, он был достаточно занят. С восстанием в Америке каждый военный корабль был нужен как никогда прежде. По мере того, как восстание разрасталось и распространялось, и флоту стали известны реальные намёки на его цели, «Троянца» перебрасывали от одного кризиса к другому?
Казалось невероятным, что разрозненные отряды людей можно сплотить в армии. Армии, достаточно сильные и маневренные, чтобы превзойти по маневренности некоторые из лучших войск Англии. Но, как и большинство его товарищей, Болито твёрдо верил, что какой-то компромисс всё равно представится. Так было до тех пор, пока шесть месяцев назад, в октябре 1777 года, их не осенила весть о капитуляции Бергойна. Казалось, за одну ночь восстание переросло в новый и ожесточённый конфликт. С одной стороны, британцы с их истощенными ресурсами, а с другой – армии Американской революции, подкреплённые целым флотом каперов из Франции и Испании. Ни одно судно снабжения не могло плыть в одиночку, не подвергаясь реальному риску быть захваченным такими каперами. Даже конвои с войсками не были застрахованы от нападения?
Именно в разгар этой новой войны с наездами и бегством жизнь Болито изменилась. «Троян» напал на приз – красивый бриг – у берегов Пуэрто-Рико, его трюмы были битком набиты контрабандой и порохом для американцев. Зажатый между двумя мелями и столкнувшийся с мощной артиллерией «Троянца», её капитан решил сдаться без лишних волнений?
Первый лейтенант «Трояна» был крайне необходим на его собственном корабле, поскольку большинство офицеров были новоназначены и не имели большого опыта. Болито досталась участь капитана, которому было приказано отвести его на Антигуа и ждать дальнейших указаний. Это было словно начало несбыточной мечты. Свобода, азарт, простор для действий и действий без надзора капитана – маленький бриг, казалось, предлагал безграничные возможности, хотя он и знал, что это ненадолго.
Но судьба распорядилась иначе. Через несколько дней они заметили другой, более крупный бриг, хорошо управляемый и вооруженный сильнее обычного для такого судна. Не было никаких сомнений, что это был капер, и, более того, казалось вероятным, что он приближался, чтобы встретиться с добычей.
Времени на размышления, не говоря уже о планировании, было мало. Другой корабль превзойдёт по скорости и стрельбе всё, что сможет предложить немногочисленная призовая команда Болито. Сражаться и погибнуть без цели было немыслимо, а сдаться без боя – немыслимо.
Всё оказалось настолько просто, что, оглядываясь назад, я думал, что это тоже часть сна. Подойдя к ничего не подозревающему каперу, очевидно, чтобы передать депеши, они подошли к нему и сцепились с ним, но оба судна оказались погребены под грудой обломков рангоута и парусов при столкновении. Залп мушкетов, дикий натиск абордажников, и второй корабль был взят, хотя его команда превосходила команду Болито численностью в четыре раза. Моряки «Трояна» были хорошо знакомы с подобной игрой. Команда капера — нет. По сути, это был первый рейс её капитана в таком качестве?
Итак, вместо одного призового корабля Болито вошёл в гавань с двумя. Война на суше шла плохо, а на море всё было настолько запутанно, что это было не менее удручающе, что его появление под орудиями портовой батареи стало для него словно тонизирующим средством. Рукопожатия контр-адмирала, улыбки приветствий старших капитанов – Болито был ошеломлён таким приёмом?
После передачи призов на верфь его разместили на старом корабле под названием «Октавия». Изначально двухпалубный, он чуть не затонул во время урагана годом ранее и теперь служил плавучим жильём. Младшие офицеры коротали время за азартными играми, сном или пьянством в ожидании новых назначений. Повышение по службе и переводы, военные трибуналы или возвращение домой в качестве искалеченной жертвы столкновения с врагом – всё это повидала старая «Октавия»?
Дни шли, и Болито начал думать, что о нём забыли. Скоро прибудет троянец, и он снова окажется в её тесном сообществе. Живя одним днём. Надеясь, но не осмеливаясь надеяться на слишком многое?
Приказы, отданные безупречным флаг-лейтенантом, были столь же краткими, сколь и поразительными. С согласия главнокомандующего Ричард Болито примет на себя назначение на пост коммандера с сохранением звания и соответствующими льготами. Назначение вступит в силу немедленно? Он обязуется облачиться во все необходимые одежды и явиться в новоприобретенное здание штаба через два дня?
Он посмотрел на себя в зеркало. Сегодня?
Казалось, на Антигуа можно получить всё, даже в такой короткий срок, за определённую цену. И теперь вместо выцветшего лейтенантского мундира он смотрел на широкие синие лацканы командира, на позолоченные нашивки на рукавах, выдававшие его, по сути, младшего капитана. Позади него на стуле в просочившемся солнечном свете сияла треуголка с золотым шитьём, и, как и всё остальное в нём, белый жилет и бриджи, тугой шейный платок и пыльные ботинки, даже красивая шпага с корзинчатой рукоятью, которую он выбирал с таким тщанием, были такими новыми, что казались взятыми взаймы. Он не осмеливался даже представить себе цену, взятки, которые потребуются, чтобы получить всё в отведённое время. Аванса в счёт заработанных призовых денег пока что было достаточно?
Он коснулся пряди чёрных волос, непокорно свисавшей над правым глазом. Под ней глубокий, дикий шрам, тянувшийся до линии роста волос, ощущался жаром, словно прошло несколько недель, а не лет, прежде чем его ударили абордажной саблей.
Несмотря на внутреннее напряжение, он усмехнулся про себя: юниор или нет, но он сделал первый настоящий шаг. Тот, который принесёт ему либо славу, либо позор, но которого он, как и вся его семья до него, ждал с нетерпением и нетерпением?
В коридоре послышались новые шаги, он поправил шейный платок и поудобнее приладил новый меч на бедре. И снова его отражение в зеркале стало каким-то чужим. Форма, то, как он напряжённо держал свою стройную фигуру, словно на параде, – всё это говорило о большем страхе, чем он предполагал.
Шаги затихли у двери, и Болито одним движением схватил треуголку и зажал её под мышкой, стараясь не обращать внимания на сердце, колотящееся о рёбра, словно молот. Во рту у него пересохло, но он чувствовал, как пот стекает между лопаток, словно тёплый дождь.
Ричарду Болито было двадцать два года, и он служил в Королевском флоте с двенадцати лет. Но, пристально глядя на позолоченную дверную ручку, он чувствовал себя скорее испуганным гардемарином, чем человеком, которому вот-вот предоставят самый желанный дар, который только может быть дарован кому-либо живому. x командование?
Сержант морской пехоты посмотрел на него безжизненным взглядом. «Когда будете готовы, сэр, капитан Колхаун вас примет».
«Я готов, спасибо».
Морской пехотинец взглянул на него с еле заметным намёком на улыбку?
«Я уверен, он будет рад это узнать, сэр».
Болито не услышал ни слова. Вслед за сержантом он вышел в проход, и в другой мир?
Капитан Вир Колхаун ненадолго поднялся из-за большого стола, словно хотел протянуть руку, а затем снова опустился в кресло.
«Прошу вас, садитесь, Болито».
Он стоял спиной к окну, и выражение его лица было невозможно разглядеть. Но, устраиваясь в узком кресле с высокой спинкой, Болито прекрасно чувствовал, что на него пристально смотрят.
Колхаун сказал: «У вас хороший отчёт». Он открыл холщовую папку и пробежал глазами приложенные документы. «Вижу, в семьдесят четвёртом вы получили звание лейтенанта». Он резко поднял взгляд. «Ну и что?»
Болито ответил: «Да, сэр. Фрегат «Судьба»».
Он достаточно долго прослужил на флоте, чтобы понимать, что собеседования с вышестоящими офицерами требуют времени. У каждого был свой путь, но, похоже, все они висели на волоске от тревожного ожидания. Он старался не обращать внимания на склоненную голову Колкухуна и вместо этого смотрел на комнату. Белые стены и цветной кафельный пол. Несколько предметов темной, тяжелой мебели и один стол, почти заставленный красивыми графинами. Колкухун, похоже, наслаждался жизнью. Он перевел взгляд на своего нового начальника. Полагаю, ему было около тридцати, и, судя по тому, что он видел из залитого солнцем окна, у него были тонкие черты лица с маленьким агрессивным подбородком. У него были светлые волосы, зачесанные на затылок, как и у него, по современной моде, и Болито заметил, что, несмотря на службу на станции, его кожа была удивительно бледной?
Колхаун сказал: «Ваш капитан хорошо отзывается о вас». Он зашуршал бумагами. «Вполне хорошо».
Болито старался не сглатывать и не показывать, как пересохло в горле. Капитан Пирс с «Троянца» отправил с ним на борт призового корабля рапорт. Знай он о дальнейшей удаче Болито с капером, его рапорт мог бы быть ещё лучше. Странно, подумал он. За три года на борту корабля Пирса он так и не понял этого человека. Иногда ему казалось, что капитан его недолюбливает и в лучшем случае лишь терпит его старания. Но теперь, за этим столом, под взглядом нового начальника, слова Пирса представляли его в ином свете?
«Благодарю вас, сэр».
«Хмф». Колхаун встал и подошёл к столу, но затем передумал. Вместо этого он подошёл к окну и рассеянно посмотрел на якорную стоянку. «Мне приказано назначить вас на новое место. Вам предстоит доказать свою ценность, способность выполнять приказы, а не использовать их в корыстных целях».
Болито ждал. Неужели невозможно было уследить за этим человеком?
Колхаун добавил: «После военной катастрофы в Саратоге в прошлом году мы видели все признаки того, что французы увеличивают свою помощь американцам. Сначала они присылали припасы и военных советников. Затем каперов, солдат удачи и наёмников». Он словно выплюнул эти слова. «Теперь они более открыто пытаются использовать американцев для достижения своих целей и возвращения территорий, потерянных нами в Семилетней войне».
Болито сжал рукоять своего нового меча и попытался сохранить внешнее спокойствие. Где-то за пределами этой комнаты корабль ждал своего нового капитана. Старый или новый, большой или незначительный как боевая единица, он должен был полностью принадлежать ему. И ему предстояло сохранять спокойствие, слушая рассуждения капитана Колхауна о войне. Болито участвовал в войне с самого её начала и уже узнал от своего сослуживца с «Октавии», что Колхаун прибыл из Англии всего полгода назад?
Колхаун говорил тем же сухим тоном: «Но пока мы контролируем морские пути и пути снабжения, ни французы, ни проклятый Папа не смогут помешать нам восстановить полный контроль над материком». Он слегка повернулся, и солнце заиграло на золотом кружеве его кафтана. «Вы согласны?»
Болито поерзал на стуле. «До определённого предела, сэр. Но…»
Колхаун резко ответил: «Но это слово мне не по душе. Либо вы соглашаетесь, либо нет».
«Я считаю, что необходимо активнее искать каперов и уничтожать их на базах, сэр». Он помолчал, ожидая едкого замечания. Затем он продолжил: «У нас слишком мало кораблей для конвоирования. Любое нападение на торговые суда, осуществляемое двумя или более судами одновременно, может сыграть злую шутку с одиночным эскортом».
«Правда. Ты меня удивляешь».
Болито прикусил губу. Он позволил себя втянуть. Возможно, Колкухун надеялся, что кто-то из его друзей или протеже получит новое назначение, и считал Болито чужаком. Что бы это ни было, сомнений в его враждебности не было.
«Конечно, я слышал о твоей семье, Болито? Мореходы. Никто из них не боится рисковать своей жизнью. А здесь, в этот момент, нам нужны лучшие боевые офицеры, которых мы можем найти».
Он резко повернулся к окну. «Иди сюда».
Болито подошел к нему и проследил за его взглядом в сторону кораблей, стоявших на якоре?
«Выглядят впечатляюще, правда?» — Колхаун едва заметно вздохнул. — «Но в море, рассеявшись по ветру, они — всего лишь горстка. С «Лягушками» за спиной, которые снова угрожают Англии, мы напряжённо держимся на пределе». Он указал в сторону гавани. Фрегат кренился, накренившись на траверз, его днища были покрыты фигурками буса, их обнажённые спины блестели в ярком свете, как полированное красное дерево. Колхаун тихо произнёс: «Вакханка, тридцать шесть». Он стиснул зубы. — Мой корабль? Впервые с тех пор, как я принял командование, мне удалось провести его подводный ремонт. Болито бросил на него быстрый взгляд. Он всегда мечтал командовать фрегатом с тех пор, как впервые и единственно получил опыт командования на маленьком двадцативосьмипушечном «Судьбе»? Свобода передвижения и мощная атака по чему угодно, кроме линейного корабля, со всей лихостью и ловкостью, о которых может мечтать любой молодой капитан. Но Колхаун, похоже, не подходил для этой роли. Хрупкого телосложения, с бледной, капризной внешностью настоящего аристократа. Его одежда была прекрасно сшита, а меч на поясе, должно быть, стоил двести гиней. Колхаун поднял руку. «Посмотри туда. За моим кораблём ты увидишь всё остальное…»
Флотилия. С этими кораблями и ничем больше мне предстоит патрулировать, выслеживать противника, выполнять поручения флота и утирать слёзы богатых торговцев, когда они видят незнакомый парус. Для этого потребуется сила в пять раз больше, и даже тогда я буду надеяться на большее?
Он повернулся, чтобы посмотреть на выражение лица Болито, когда тот смотрел на мерцающую воду?
Болито медленно произнёс: «Три военных шлюпа». Он увидел маленькую вооружённую шхуну, стоящую на якоре позади остальных. Неужели она будет его? Он с трудом сглотнул. «И шхуна».
«Верно». Колхаун подошёл к столу и взял тяжёлый графин. Держа его на солнце, он сказал: «Тебе дают «Спэрроу», Болито? Восемнадцать пушек и всего два года». Он бросил на него суровый взгляд. «После моего фрегата это лучший корабль под моим командованием».
Болито мог только смотреть на него?
«Я не знаю, что сказать, сэр».
Другой мужчина поморщился. «Тогда ничего не говори». Он налил два бокала бренди?
«Я не сомневаюсь в ваших способностях морского офицера.
Болито. Твой послужной список тому подтверждение. Но подчиняться и беспрекословно выполнять приказы — это одно. Но вести за собой других, держать их навыки и жизни в своих руках, не теряя контроля, — это совсем другое. Он протянул ему бокал. — За твой первый приказ, Болито. Желаю тебе ещё больше удачи, которая привела тебя в этот 78-й год, ибо, обещаю, она тебе понадобится!
Бренди был как огонь, но голова Болито всё ещё кружилась, и он едва ли замечал это. Новый шлюп. Лучший под командованием Колкухуна. Через мгновение он проснётся на борту «Октавии» и обнаружит, что день только начинается?
Колкухаун спокойно сказал: «Ваш предшественник в Sparrow недавно умер».
«Мне жаль это слышать, сэр».
«Хм». Колхаун задумчиво посмотрел на него. «Лихорадка? Его первый лейтенант слишком молод даже для временного командования». Он пожал плечами. «Ваше своевременное прибытие, благословение нашего преданного адмирала и, конечно же, Болито, ваши очевидные качества для назначения сразу же сделали вас выбором, а?» Он не улыбался?
Болито отвернулся. Было бы правильнее с самого начала предположить, что у Колкухуна нет чувства юмора?
Он сказал: «Я сделаю все возможное, сэр».
«Будьте уверены». Колхаун достал часы и щелкнул по ним. «Спэрроу» в полном составе. Для моряков, конечно. Мне придётся отправить ваш призовой экипаж на другие суда, которым он нужнее. Разве что вы хотели бы оставить кого-то конкретного?»
«Да, сэр. Всего один. Я ценю это».
Колхаун вздохнул: «Вы любопытная смесь. Корнуоллец, я полагаю?»
«Да, сэр».
«Ну что ж…» Он не стал продолжать. Вместо этого он сказал: «] договорился о катере, который заберёт вас через полчаса. Ваши документы будут готовы к тому времени».
Болито ждал, наполовину ожидая какого-то нового совета?
Колхаун, казалось, прочитал его мысли и тихо сказал: «Время от времени вы будете получать письменные инструкции. Но вам будут говорить только, что делать. Хо/
Достичь успеха и выполнить их – это будет только твоя ноша». Он снова повернулся к окну, не отрывая взгляда от кренящегося фрегата. «У меня было четыре разных командования. Первое было, конечно, самым захватывающим? Но и, насколько я помню, самым одиноким. Больше я не мог просить помощи у товарищей по кают-компании. И я не мог искать свободы вне службы. Раньше я всегда представлял себе капитана чем-то вроде бога, сошедшего с земли, чтобы командовать, а всю тяжесть исполнения оставить простым подчиненным. Теперь я знаю другое, как и вы».
Болито поднял шляпу. «Я постараюсь это запомнить, сэр».
Колхаун не встречался с ним лицом к лицу. И не встретишься. Ты будешь думать, что знаешь лучше всех остальных, и так и должно быть. Но где-то по пути, в бурю, под вражеским залпом или, может быть, в штиль, когда команда корабля почти обезумела от жажды, ты познаешь истинное значение командования. Когда тебе больше всего нужна помощь и совет, а их нет. Когда все остальные смотрят на тебя, и в твоих руках власть над жизнью и смертью. Тогда ты познаешь, поверь мне.
Он коротко добавил: «Вы можете подождать в комнате у
вход."
Интервью закончилось?
Болито подошёл к двери, не сводя глаз с силуэта на фоне яркого окна. Это был такой важный момент, что ему хотелось сохранить в памяти каждую его частичку. Даже мебель и наполненные графины?
Затем он закрыл за собой дверь и вернулся в зал ожидания. Взглянув на часы, он увидел, что пробыл в здании всего двадцать минут.
Он стоял у окна, разглядывая небольшие корабли на дальней стороне якорной стоянки, пытаясь отличить один от другого и гадая, какой он будет. Что подумает о нём его компания?
Наконец дверь открылась, и в комнату заглянул пожилой лейтенант.
«Воробей, сэр?»
Болито увидел запечатанный конверт в руках мужчины и глубоко вздохнул?
Он кивнул. «Да».
Лейтенант покачал головой и улыбнулся: «Ваши распоряжения, сэр. Лодка замечена приближающейся к причалу. Я распоряжусь, чтобы ваше снаряжение забрали с «Трояна», когда она прибудет сюда». Он пожал плечами. «Однако я не уверен, что она когда-нибудь вас догонит?»
Болито усмехнулся, не в силах сохранить внешнее спокойствие.
«Продали его мне, а? Потратьте его на помощь раненым морякам, ожидающим отправки в Англию».
Когда он направился к солнечному свету, лейтенант достал очки в стальной оправе и посмотрел ему вслед. Затем он очень медленно покачал головой. «Замечательный молодой человек, — подумал он. — Оставалось надеяться, что он таким и останется?»
После прохладной тени здания Болито обнаружил, что солнечный свет стал ещё более резким. Шагая по прибрежной дороге, наполовину погруженный в разговор с Колкухоуном, он уже размышлял о том, что предложит ему новое командование. С флотом, но без флота, должно же быть хотя бы пространство для движения, свобода от ежедневного потока сигналов и требований, которые стали его уделом на могущественном «Троянце»?
Он остановился на повороте дороги и прикрыл глаза, наблюдая за лодкой, которая уже приближалась к пристани. Он поежился, несмотря на жару, и ускорил шаг к морю. Для всех остальных это была просто ещё одна лодка, плывущая по своим делам, но для него она представляла собой нечто гораздо большее. Первый контакт. Кто-то из его людей. Его люди?
Он увидел знакомую фигуру Стокдейла, стоящего рядом с недавно купленными вещами, и внезапно почувствовал тепло. Даже если бы Колкухун сказал, что ни один член призовой команды «Болито» не будет выделен для его первого командования, он был уверен, что Стокдейл прибыл бы на борт своим путём. Плотный и мускулистый, в широких белых брюках и синей куртке, он напоминал ему несокрушимый дуб? Он тоже наблюдал за приближающейся лодкой, с прищуром отражая свет?
Болито был младшим лейтенантом на фрегате «Судьба», когда их пути впервые пересеклись. Его отправили на берег на неблагодарную работу по набору рекрутов на корабль, и, почти не надеясь на успех, он прибыл в небольшую гостиницу со своей группой моряков, чтобы обустроить штаб и, что важнее, найти немного покоя и немного отдохнуть перед…
Следующая попытка набрать добровольцев. Система редко менялась, скитаясь из деревни в деревню, из гостиницы в гостиницу. Обычно в итоге собирались либо слишком молодые для суровых условий фрегата, либо старые моряки, не сумевшие найти счастья или успеха на берегу и просто желавшие вернуться и закончить свои дни в местах, которые они изначально поклялись навсегда покинуть.
Стокдейл не был ни тем, ни другим. Он был боксёром-профессионалом и, раздетый до пояса, стоял, словно терпеливый бык, у входа в гостиницу, пока его зазывала с острым лицом призывал всех и каждого рискнуть получить побои и выиграть гинею.
Уставший и измученный жаждой, Болито вошёл в таверну, на мгновение предоставив свою небольшую компанию самим себе. Что именно произошло дальше, было не совсем ясно, но, услышав поток ругательств, перемежающихся с громким смехом матросов, он поспешил наружу и обнаружил, что один из его людей прикарманивает гинею, а разъярённый зазывала бьёт Стокдейла по голове и плечам цепью. То ли победоносный матрос, сильный помощник канонира, привыкший к навязыванию власти грубой силой, подставил Стокдейлу подножку, то ли ему повезло, так и осталось неизвестным. Болито, конечно же, никогда не видел…
С того дня Стокдейл не потерпел ни одного поражения в честной или нечестной драке. Крича своим людям, чтобы они снова выстроились, он вдруг осознал, что Стокдейл всё ещё стоял, как и прежде, принимая несправедливое наказание, хотя одним ударом мог бы убить зазывалу, который его мучил?
Испытывая отвращение от этого зрелища и одновременно злясь на себя, он предложил Стокдейлу добровольно поступить на службу королю. Безмолвная благодарность этого человека была почти так же смущающа, как ухмылки на лицах матросов, но он нашёл утешение в ошеломлённом недоверии зазывалы, когда Стокдейл, не сказав ни слова, подобрал рубашку и последовал за компанией прочь от гостиницы.
Если он и воображал, что на этом всё и закончится, то вскоре убедился в обратном. Стокдейл прижился в море. Сильный, как два человека, он был мягким и терпеливым, и всякий раз, когда Болито подвергался опасности, он, казалось, был рядом. Когда абордажная сабля повалила Болито на землю, и команда его лодки в панике отступила, именно Стокдейл собрал их, отбился от нападавших и вынес своего потерявшего сознание лейтенанта в безопасное место. Когда Болито покинул фрегат и отправился на «Троян», Стокдейл каким-то образом умудрился перебраться и туда. Он всегда был…
Он был его слугой и командиром орудия, и когда он находился на борту призового корабля, ему достаточно было лишь сурово взглянуть на пленную команду, чтобы мгновенно добиться уважения. Он говорил очень мало, да и то лишь хриплым шёпотом. Его голосовые связки были изуродованы годами сражений за других в балаганах и на ярмарочных площадках по всей стране?
Но когда Болито получил повышение, он просто сказал: «Вам понадобится хороший рулевой, сэр». Он лениво и криво улыбнулся. «Какой бы корабль вам ни дали».
Итак, всё было решено. Впрочем, у Болито тоже не было никаких сомнений.
Он повернулся, когда Болито шел по пристани, и коснулся его шляпы?
«Всё готово». Он окинул взглядом новую форму Болито и кивнул с явным одобрением. «Не больше, чем вы заслуживаете, сэр».
Болито улыбнулся: «Это мы еще посмотрим».
С вёслами, когда матрос уже спускался на берег с линем, катер осторожно прислонился к сваям. Стокдейл наклонился и, уперев кулаком планширь, не сводил глаз с неподвижных гребцов и хрипло произнес: «Отличный день, сэр».
Стройный гардемарин выпрыгнул из лодки и с грацией снял шляпу. Лет восемнадцати, приятного вида юноша, загорелый, как туземец.
«Я Хейворд, сэр». Он пошевелился под бесстрастным взглядом Болито. «Меня послали за вами, сэр».
Болито кивнул: «Спасибо, мистер Хейворд. Расскажете мне о корабле по ходу дела».
Он подождал, пока мичман и Стокдейл последуют за его сундуком и сумками в шлюпку, а затем последовал за ними?
Словно бледные кости, весла поднимались и опускались с размеренной точностью. Болито быстро взглянул на двух гребцов. Аккуратно одетые в клетчатые рубашки и белые брюки, они выглядели достаточно подтянутыми и здоровыми. Некоторые утверждали, что о корабле всегда можно судить по его шлюпкам. Болито был уверен в обратном. Некоторые капитаны держали свои шлюпки как внешнюю красоту, в то время как на их собственных кораблях люди жили ненамного лучше, чем…
Животные. Их выражения ничего не выдавали. Обычные, невзрачные лица британских моряков, тщательно скрытые масками, чтобы избежать его пристального взгляда. Каждый, вероятно, размышлял о новом капитане. Для любого моряка его капитан был не многим младше Бога. Он мог вести за собой и использовать свои навыки на их стороне в бою. Он мог бы с такой же легкостью превратить их жизнь в ежедневный ад, если бы не было никого, кому они могли бы возразить или заступиться за свою защиту?
Мичман запинаясь произнес: «Мы стоим на якоре уже три дня, сэр».
«До этого?»
«Патрульная служба у берегов Гваделупы. Мы заметили французский бриг, но потеряли его, сэр».
«Как долго вы находитесь в Спэрроу?»
«Два года, сэр. С тех пор, как он вошел в строй на Темзе в Гринвиче».
Стокдейл обернулся: «Вот она, сэр. Всё в порядке с левого борта».
Болито сидел на корме, выпрямившись, зная, что как только он оторвётся от лодки, все устремятся на него. Он едва сдерживал волнение.
Он всматривался в стоящий на якоре шлюп, который теперь был полностью виден за тяжёлым транспортом. Он почти неподвижно плыл над своим отражением, а его флаг алым пятном выделялся на фоне окутанных дымкой холмов.
Болито видел множество шлюпов за свою службу? Как и фрегаты, они были повсюду и всегда пользовались спросом. Служанки всех работ, глаза флота, они были знакомы в большинстве военных гаваней. Но именно сейчас он также знал, что «Спарроу» будет отличаться от всех остальных. От плавно закрученных топов мачт до единственного ряда открытых орудийных портов — это было произведение искусства. Чистокровный, миниатюрный фрегат, судно, которое, казалось, стремилось освободиться от земли. Оно было всем этим и ничем из этого?
Он услышал свой голос: «Обойди ее нос».
Когда румпель опустился, он ощутил тишину, нарушаемую лишь плеском воды вокруг кормы катера и ритмичным скрипом вёсел. Словно он ни с кем не делил этот момент. Длинный утлегарь шлюпа, словно загнутый чёрный палец, взмахнул над его головой, и ещё несколько мгновений он смотрел на носовую фигуру под бушпритом. Воробей размером с человека, с распростертым от ярости клювом и расправленными, словно…
Сражаясь, его изогнутые когти крепко сжимали позолоченный гроздь дубовых листьев и желудей. Болито наблюдал, как лодка развернулась и прошла под правым катеем. Он никогда не думал, что простого воробья можно изобразить таким воинственным?
Он вздрогнул от удивления, когда его взгляд упал на дуло орудия в первом порту?
Хейворд почтительно произнёс: «У нас по 32-фунтовому орудию на каждом носу, сэр. Остальная часть орудийной палубы состоит из шестнадцати 12-фунтовых орудий». Он вздрогнул, когда Болито повернулся к нему. «Прошу прощения, сэр, я не хотел вас беспокоить».
Болито улыбнулся и коснулся его руки. «Я был очень удивлён. Похоже, у неё очень тяжёлая артиллерия для такого маленького корабля». Он покачал головой. «Эти два стреломёта, должно быть, повергли многих в шок. Девятифунтовки, я полагаю, чаще встречаются на шлюпах».
Мичман кивнул, но его взгляд был прикован к борту корабля, а губы сжались в тревожную линию, пока он оценивал момент.
«Выпусти ее!»
Катер описал крутую дугу и направился к главным цепям. У трапа выстроилось множество голов, и Болито увидел сине-белую форму офицера у входного иллюминатора, а также толпу людей у грот-мачты.
«Бросайте весла!»
Лодка медленно направилась к цепям, где лучник метким взмахом руки опустил багор?
Болито стоял на корме, чувствуя на себе все взгляды сверху и вокруг. О полуподнятых руках Стокдейла, готового поддержать его, если он потеряет равновесие? О новом мече на поясе, который он не хотел опускать, чтобы убедиться, что он не запутается в ногах, пока поднимался по гладкому ковчегу?
Быстро вздохнув, он потянулся и выбрался из лодки. Он был готов практически ко всему, но всё же был совершенно застигнут врасплох пронзительным гудком труб, когда его голова и плечи просунулись через иллюминатор. Возможно, больше всего остального, освящённое временем приветствие корабля своему капитану заставило его осознать, насколько велик шаг от лейтенантской каюты до командного звания?
Слишком много всего было вместить и осмыслить в этой маленькой картинке. Обнажённые мечи, боцманы с серебряными криками на устах, матросы с голыми спинами на трапах и высоко на вантах. Под ногами он почувствовал, как палуба легко поднялась, и снова осознал, какие перемены принёс ему этот корабль. После массивной громады «Троянца», его внушительного веса орудий и рангоута, этот шлюп вообще казался живым?
Когда Болито снял шляпу и вышел на квартердек, один из офицеров вышел вперед и сказал: «Добро пожаловать на борт, сэр? Я Грейвс, второй лейтенант».
Болито испытующе посмотрел на него. Лейтенант был молод и бодр, но не скрывал ли он на смуглом лице сдержанную осторожность человека гораздо старше?
Он полуобернулся и добавил: «Остальные ждут вашей просьбы, верно, сэр?
Болито спросил: «А первый лейтенант?»
Грейвс отвёл взгляд. «На флагмане, сэр. У него была назначена встреча». Он быстро повернулся к нему. «Он не хотел проявить неуважение, сэр, я совершенно уверен в этом».
Болито кивнул. Объяснение Грейвса было слишком поспешным и слишком поверхностным. Или это было объяснение человека, который хотел привлечь внимание к поведению отсутствующего офицера, оправдывая его?
Грейвс поспешил продолжить: «Это мистер Бакл, штурман, сэр. Мистер Далкит, хирург». Его голос донесся до Болито вдоль небольшой шеренги старших уорент-офицеров?
Болито отметил каждое лицо, но воздержался от дальнейших контактов. Это произойдёт довольно скоро, но сейчас его собственное впечатление от них было гораздо важнее.
Он стоял у палубного ограждения и смотрел вниз, на орудийную палубу. «Спэрроу» имел сто десять футов в длину на этой палубе, но ширину в тридцать футов, почти как у фрегата. Неудивительно, что он мог нести столь мощное вооружение для своих размеров?
Он сказал: «Отправьте людей на корму, мистер Грейвс».
Когда приказ был отдан, и люди начали напирать на уже собравшихся, он вытащил из кармана свой орден и разложил его на перилах. Насколько горячим было дерево под его руками?
Он снова бросил взгляд на лица внизу? Как же им всем удалось уместиться на таком маленьком корабле? На борту «Спарроу» теснилось сто пятнадцать человек, а когда они толкались под квартердеком, казалось, что их вдвое больше.
Грейвс коснулся шляпы. «Все присутствуют, сэр».
Болито ответил столь же официально: «Спасибо». Затем ровным голосом он начал вчитываться в себя?
Он слышал, как это часто делали другие капитаны, но, прочитав прекрасно написанные слова, он снова почувствовал себя зрителем.
Он был адресован Ричарду Болито, эсквайру, и требовал от него немедленно подняться на борт и принять на себя командование и обязанности капитана военного шлюпа Его Британского Величества «Спарроу».
Один или два раза, когда его голос разносился по палубе, он слышал, как кто-то кашлял или переставлял ноги, а на борту другого шлюпа неподалеку он видел офицера, наблюдавшего за происходящим в подзорную трубу.
Он положил поручение в карман пальто и сказал: «Я пойду в свою каюту, мистер Грейвс».
Он снова надел шляпу и медленно направился к закрытому люку прямо перед бизань-мачтой. Он заметил, что штурвал корабля совершенно не защищен. Неудачное место в шторм, подумал он, или когда начинают летать мячи?
За спиной он услышал нарастающий гул голосов, когда мужчин отпускали, и уловил тяжёлый запах готовящейся еды в безжизненном воздухе. Он порадовался, что удержался от речи. Это было бы тщеславием, и он это понимал. И всё же, этот день был настолько драгоценным, что ему хотелось каким-то образом разделить его со всеми.
В волнении он совсем забыл о времени? Теперь, спускаясь по трапу на орудийную палубу и направляясь к корме за сгорбленной фигурой Грейвса, он был более чем рад, что ограничился официальным зачитыванием объявления о своём назначении. Одно дело, когда люди стоят на солнце, слушая пафосную речь. А когда людей ещё и лишают заслуженной еды, это совсем другое.
Он ахнул, когда его голова ударилась о палубную балку?
Грейвс резко обернулся. «Прошу прощения, сэр!» Казалось, он испугался, что Болито обвинит его в нехватке места над головой?
«Я запомню следующий раз».
Он добрался до кормовой каюты и вошёл внутрь. На мгновение он замер, любуясь изящными наклонными кормовыми окнами, простиравшимися от кормы до кормы, открывая якорную стоянку и мыс, словно сверкающую панораму. Каюта была красиво выкрашена в бледно-зелёный цвет, панели украшены сусальным золотом. Палуба была покрыта чёрно-белым клетчатым парусиновым полотном, а по обеим сторонам стояла искусно сделанная мебель. Он осторожно поднял голову и обнаружил, что может стоять прямо между балками.
Грейвс с тревогой наблюдал за ним. «Боюсь, после линейного корабля, сэр, вам здесь будет тесновато».
Болито улыбнулся: «Принесите мне судовые книги после того, как вы пообедаете, мистер Грейвс. Мне также хотелось бы сегодня неформально познакомиться с другими офицерами». Он помолчал, снова заметив осторожность в его глазах. «Включая первого лейтенанта».
Грейвс откланялся, а Болито повернулся спиной к закрытой двери?
Тесновато после линейного корабля, сказал Грейвс? Он швырнул шляпу через каюту на скамейку под окнами. Он отстегнул шпагу и бросил её в кресло, обитое зелёным бархатом. Он громко смеялся, и попытки сдержать смех были почти мучительны.
Тесно. Он шёл, пригибаясь между балками? Это был дворец после каюты «Троянца»?
Он сел рядом со своей шляпой и оглядел аккуратную, жизнерадостную каюту.
И это было его собственное?
2. Свобода
Ближе к вечеру Болито наконец решил, что прочитал всё, что только можно было найти о корабле. Журналы сборов и наказаний, вахтенные листы, бухгалтерские книги запасов и отчёты о продовольствии – список казался бесконечным. Но ему ни разу не было скучно. Повесив новое пальто на спинку стула, расстегнув шейный платок и расстёгивая рубашку, он находил каждый предмет увлекательным.
Его предшественник, капитан Рэнсом, внешне поддерживал корабль в хорошем состоянии и в хорошем состоянии. В книге наказаний были все обычные виновники и награды за мелкие проступки. Несколько за пьянство, ещё меньше за дерзость и неподчинение, а самым тяжким из зарегистрированных преступлений был случай, когда матрос ударил младшего офицера во время артиллерийских учений.
Рэнсому невероятно повезло в одном? Когда корабль был сдан в эксплуатацию на Темзе, он смог привлечь лучших представителей прессы. Набирая людей с прибывающих торговых судов, переводя их с судов, стоявших на приколе, он смог укомплектовать свою команду гораздо легче, чем большинство капитанов.
На фоне кажущейся напряжённой атмосферы на корабле звучали довольно негативные отчёты в судовых журналах. За два года, прошедшие с момента выхода из Англии, «Спэрроу» лишь однажды был привлечён в бой, да и то в качестве дополнительного подкрепления к фрегату, атаковавшему блокпост. Неудивительно, что мичман Хейворд выразил некоторую обеспокоенность его высказываниями о больших носовых погонных кораблях. Вероятно, он воспринял эти слова как своего рода критику их неэффективности.
Там были обычные списки матросов, переведенных на другие корабли в связи с повышением в должности и тому подобным. Их места заняли те, кого Рэнсом в своем личном журнале назвал «местными колонистами-волонтерами». Болито много времени проводил, изучая ежедневные записи предыдущего капитана. Его комментарии были чрезвычайно краткими, и невозможно было даже представить себе этого человека. Время от времени останавливаясь, чтобы окинуть взглядом каюту, Болито ловил себя на мысли о Рэнсоме. Опытный и компетентный офицер, явно человек хорошего воспитания, а значит, и влиятельный, – каюта, казалось, не соответствовала его воображению. Чрезвычайно привлекательная, удобная, но всё же слишком далекая от того, что можно было бы ожидать от военного корабля?
Он вздохнул и откинулся на спинку кресла, пока его слуга Фитч выходил на залитую солнцем территорию, чтобы убрать остатки его еды.
Фитч был крошечным. Жалким человечишкой, который уже признался, что в прошлом был мелким воришкой. Спасённый от ссылки или чего-то похуже благодаря своевременному прибытию королевского корабля, пока он ждал приговора суда присяжных, он воспринимал жизнь в море скорее как продолжение своего наказания, чем как служение. Но он казался способным слугой и, вероятно, был очень доволен своей работой. Она отвлекала его от более тяжёлых задач на палубе, и если его нынешний хозяин был гуманным человеком, ему нечего было бояться?
Болито наблюдал, как он собирает посуду на поднос. Ужин был превосходным. Холодный язык, свежие овощи с берега и кларет, который Фитч печально заметил, что это «последний из запасов капитана Рэнсома», были просто совершенством.
«Ваш покойный капитан». Болито заметил, как напрягся маленький человек. «Оставил ли он какие-либо указания относительно своего имущества на борту?»
Фитч опустил глаза. «Мистер Тиррелл позаботился о нём, сэр. Его отправили на транспорте домой».
«Должно быть, он был офицером довольно высокого ранга».
Болито ненавидел такую форму допроса, но он чувствовал, что ему нужна какая-то связь, пусть даже самая незначительная, с человеком, который управлял этим кораблем с того дня, как он соскользнул в воду?
Фитч прикусил губу. «Он был строгим капитаном, сэр. Он следил, чтобы люди хорошо справлялись со своей работой. Если они подчинялись, он был доволен. Если нет…» — он пожал хрупкими плечами, — «тогда он, как правило, ругался».
Болито кивнул. «Вы можете идти».
Продолжать разговор с Фитчем было бесполезно. Его жизнь состояла только из одних лишь переездов. Еда и питьё, тёплая койка или быстрое проклятие, если что-то не по вкусу его хозяину?
Ноги шуршали над головой, и ему приходилось сдерживать себя, чтобы не подбежать к кормовым окнам или не встать на стул, чтобы заглянуть в световой люк над столом. Он вспомнил своих старых товарищей по кают-компании «Троянца» и подумал, не скучают ли они по нему? Скорее всего, нет. Его повышение означало бы пробел, а значит, и ступеньку по карьерной лестнице для другого. Он улыбнулся про себя. Потребуется время, чтобы вжиться в новую роль. Время и бдительность?
Раздался стук в дверь, и вошел Матиас Бакл, капитан парусного судна?
«У вас есть минутка, сэр?»
Болито указал на стул. И снова это было совсем не похоже на большой военный корабль. В команде не было ни одного морского пехотинца, и посетители каюты капитана, казалось, могли свободно приходить и уходить почти когда им вздумается. Возможно, Рэнсом поощрял такую неформальность?
Он наблюдал, как Бакл усаживается в кресло. Это был невысокий, крепкого телосложения человек с твердым взглядом и волосами почти такими же темными, как у него самого. В свои сорок лет он был самым старым на корабле?
Бакл сказал: «Я бы не стал вас беспокоить, сэр, но поскольку первый лейтенант в отъезде, я подумал…» Он поерзал на стуле. «Я подумал, что мне следует уладить вопрос о повышении одного из матросов».
Болито молча слушал, как Бакл излагал детали, касающиеся человека по имени Рэйвен. Это было внутреннее дело, но он осознавал его важность. Впервые в качестве капитана он столкнулся с делами человека из своей собственной роты?
Бакл говорил: «Прошу прощения, сэр, я подумал, что мы могли бы повысить его до помощника капитана на испытательный срок».
Болито спросил: «Как долго ты был хозяином?»
«Только на этом корабле, сэр». Ясные глаза Бакла смотрели вдаль. «До этого я был помощником капитана на старом «Воине», ему было семьдесят четыре».
«Вы молодец, мистер Бакл». Он пытался определить диалект. Лондонский или восточнее. Кентский?
«Как она справляется?»
Бакл, казалось, обдумывал это. «Она тяжёлая для своих размеров, сэр. Все четыреста тридцать тонн. Но чем лучше ветер, тем она резвее идёт. На ней можно даже поставить осцилляторы и королевские паруса в любую погоду, кроме настоящего шторма». Он нахмурился. «В штиль она может быть дочерью дьявола». Он неопределённо махнул рукой. «Вы, наверное, видели маленький иллюминатор рядом с каждым орудийным портом, сэр?»
Болито не знал. Он медленно произнёс: «Я не совсем уверен».
Бакл впервые улыбнулся: «Если наступит штиль, можете провести траление через каждый из этих портов, сэр. Очистите нижнюю палубу и снимите всех матросов с тралов, и вы всё равно сможете вытащить пару узлов».
Болито отвёл взгляд. Чтение судовых книг и переписки не дало ему и половины информации. Он слегка злился из-за того, что его первый лейтенант всё ещё не приехал. Обычно капитан, отправляющийся в плавание, был бы на борту, чтобы рассказать ему о поведении и недостатках корабля, или хотя бы старший лейтенант?
Бакл сказал: «Вы скоро почувствуете её, сэр. Она лучшая на сегодняшний день».
Болито задумчиво посмотрел на него. Хозяин был не дурак, но, как и Грейвс, он, казалось, сдерживался. Может быть, ждал, когда тот покажет им свою силу или слабость?
Он заставил себя холодно ответить: «Это мы еще посмотрим, мистер Бакл».
Подняв взгляд, он увидел, что мужчина смотрит на него с внезапным беспокойством. Он добавил: «Ещё что-нибудь?»
Бакл поднялся на ноги. «Нет, сэр».
«Хорошо. Ожидаю, что приказ об отплытии поступит в ближайшее время. Ожидаю, что корабль будет готов».
Бакл кивнул: «Да, сэр. Не бойтесь».
Болито слегка смягчился. Возможно, его собственная неуверенность делала его излишне суровым по отношению к своему капитану. И не менее вероятно, что ему очень понадобится руководство Бакла, пока он не освоится с новым командованием?
Он сказал: «Я не сомневаюсь, что буду так же доволен вашим назначением, как и капитан Рэнсом».
Бакл с трудом сглотнул. «Да, сэр». Он оглядел низкую каюту. «Благодарю вас, сэр».
Дверь за ним закрылась, и Болито провёл пальцами по волосам. Всего несколько часов прошло с тех пор, как он поднялся на борт под визг труб, а он уже начал чувствовать себя иначе?
Всё это было так чуждо его прошлой жизни, когда можно было спорить и соревноваться с товарищами, проклинать капитана за его спиной или выдавать его слабости, понятные только тебе. Неужели с сегодняшнего дня одно лишь слово могло заставить человека закрыть глаза или вселить в него страх за свою безопасность? Бакл был на восемнадцать лет старше его, но при первом намёке на недовольство Болито он чуть не съёжился?
Он закрыл глаза и попытался понять, как ему следует действовать. Стремиться к слишком большой популярности – значит быть глупцом. Непоколебимо придерживаться дисциплины и порядка – значит быть тираном. Он вспомнил слова Колхауна и печально усмехнулся. Разве можно быть уверенным только тогда, когда не достигнешь высокого звания Колхауна?
Где-то за переборкой он услышал вызов и ответный крик со шлюпки. Затем скрип корпуса у борта, топот ног по трапу. Казалось нереальным и невероятным, что корабль, его корабль, вершил свои дела, пока он просто сидел здесь, за столом. Он снова вздохнул и уставился на стопку бумаг и книг. Неужели потребуется больше времени, чем он предполагал, чтобы приспособиться?
В дверь снова постучали, и Грейвс нырнул внутрь, сняв шляпу и засунув её под мышку, объявил: «Сторожевой катер только что причалил, сэр». Он протянул плотно запечатанный брезентовый конверт. «От флага, сэр».
Болито взял его и небрежно положил на стол. Его приказы на отплытие, без сомнения, и ему пришлось сдержаться, чтобы не поступить так, как он чувствовал на самом деле. Он хотел их вскрыть, узнать и понять, что от него требуется?
Он видел, как Грейвс оглядывает каюту, его взгляд быстро скользнул по сброшенному фраку, шляпе, лежащей на скамье, и, наконец, по расстегнутой рубашке Болито.
Грейвс быстро спросил: «Вы хотите, чтобы я остался, сэр?»
«Нет. Я сообщу вам об их содержании, когда у меня будет
время изучить их».
Грейвс кивнул: «Я жду, когда к нам подойдёт последний лихтер, сэр. Я отправил бондаря на берег, чтобы ускорить их, но…»
Болито смотрел ему вслед, а затем вскрыл конверт. Он всё ещё читал аккуратно составленные приказы, когда услышал голоса в коридоре за дверью. Сначала Грейвс, резкий и обиженный, затем другой, сначала спокойный, а затем громкий от гнева. Последний закончил: «Ну и откуда, ради всего святого, я узнал? Ты же мог подать сигнал, чёртов дурак!»
Внезапно наступила тишина, а затем снова раздался стук в дверь.
Лейтенант, вошедший в каюту, оказался совсем не тем, кого ожидал увидеть Болито. Слишком юн для временного командования, сказал Колкухун, и всё же этот человек был, вероятно, на два года старше его самого. Он был высоким, широкоплечим и загорелым. Его густые каштановые волосы ниспадали на палубу между бимсами, так что казалось, будто он заполняет собой всю каюту.
Болито спокойно взглянул на него. «Мистер Тиррелл?»
Лейтенант коротко кивнул. «Сэр». Он быстро вздохнул. «Я должен извиниться за свое позднее прибытие на борт.] был на флагманском корабле».
Болито опустил взгляд на стол. У Тиррелла была лёгкая, протяжная речь, свойственная человеку, родившемуся и выросшему в американской колонии. Он был похож на полуприручённого зверя, и учащённое дыхание выдавало гнев, который он всё ещё затаил.
Болито добавил: «Наши распоряжения об отплытии только что поступили».
Тиррелл, казалось, не слышал: «Это было личное дело, сэр, у меня не было времени устроить что-то иное».
"Я понимаю."
Он ждал, наблюдая, как мужчина беспокойно смотрит в кормовые окна. Он стоял как-то странно: одна рука свисала вдоль тела, другая тянулась к мечу. Расслабленный, но настороженный? Как будто ожидающий нападения?
Он продолжил: «Я бы предпочел встретиться со своим первым лейтенантом на борту, когда прибуду».
«Я отправил останки капитана Рэнсома на берег, чтобы перевезти их домой вместе с его имуществом, сэр. Поскольку вы ещё не были командующим, я чувствовал себя вправе действовать по своему усмотрению». Он спокойно посмотрел на Болито. «Я был на борту флагмана, чтобы просить, а если потребуется, и умолять, о переводе на другой корабль. Мне было отказано».
«Вы посчитали, что, поскольку вас обошли на командном посту, ваши таланты лучше пригодятся в другом месте, так ведь?»
Тиррелл медленно улыбнулся. Это мгновенно превратило его из сердитого человека в человека явно обаятельного, с врожденной безрассудностью бойца.
«Мне очень жаль, сэр. Но нет, дело не в этом. Как вы, без сомнения, знаете, я, как выразился бы покойный капитан Рэнсом, «местный колонист». Он с горечью добавил: «Хотя, когда я год назад поднялся на борт, казалось, что мы все были на одной стороне против мятежников».
Болито напрягся. Странно, что он никогда раньше не задумывался о чувствах таких, как Тиррелл? Добропорядочных американских семей, верных короне, первыми, кто вместе выступил против внезапной революции в своих рядах. Но по мере того, как война разрасталась, и Британия боролась за сохранение власти, а затем и опоры в колонии, такие верные, как Тиррелл, внезапно стали чужаками?
Он тихо спросил: «Где твой дом?»
«Вирджиния. Графство Глостер. Мой отец приехал из Англии, чтобы основать прибрежное судоходство. Я был капитаном одной из его шхун, когда началась война.] С тех пор я нахожусь на службе у короля».
«А твоя семья?»
Тиррелл отвернулся. «Бог знает. Я ничего о них не слышал».
«И вы хотели перевестись на корабль поближе к дому? Чтобы вернуться к тому, что вы теперь считаете своим народом?» Болито не скрывал едкости в своём тоне.