...Я не мог и предполагать, что меня с моей явно невоенной фигурой могут взять в Армию. Но Закон есть Закон! И я в костюме Адама предстал пред ясные очи призывной комиссии Бауманского райвоенкомата Москвы.
За длинным столом, покрытым зелёным сукном, посередине восседал военком. По внешнему виду - ни дать ни взять - Собакевич! По обеим сторонам от него сидели члены комиссии, среди которых были и хорошенькие девушки! А в зале стояли небольшие столы, за каждым из них сидел врач. И мы, призывники, в форме, о которой я только что упомянул, обходили врачей. Я был не один. С двумя товарищами - Аликом и его братом Моисеем. Алик смотрелся, что надо! Стройный, симпатичный. Я - так себе. А Мося, как мы его называли, был такой же, как и я - нерадивый. И вот мы стали обходить столы - Алик, Мося и я.
Вдруг слышу, врач спрашивает у Моси:
-Вы мочитесь по ночам? - Мося удивлённо посмотрел на врача:
-Нет...
-Как нет? - переспросила врач, - ведь вы же мочитесь по ночам.
-Да, нет же, не мочусь - настаивал он...
За Моисеем шёл я. Взглянув на меня, врач, по-видимому, поняла, что я по ночам тоже не мочусь, и на бланке написала - годен к строевой.
-Поздравляю!- торжественным голосом пробасил военком. Я, стоя на вытяжку, руки по швам, возьми и скажи:
-Товарищ, полковник, я устраиваюсь в ансамбль.
Полковник посмотрел на меня так, что я увидел перед собой не военного полковника, а гоголевского Собакевича, готового на меня броситься и разодрать на куски!
-В армию не устраиваются, - рявкнул военком, - завтра же у меня пойдёшь служить.
Проводы
В военкомате мне сказал майор Шнейдеров:
-Возьмём тебя через месяц.
И вдруг - повестка из военкомата - "Явиться 8 октября в семь часов утра с вещами". Это был вызов в ансамбль.
Я пошёл в парикмахерскую, она уже закрывалась, и расстался со своей пышной курчавой шевелюрой, не думая, что
расстаюсь я с ней уже навсегда! Хорошо, что никто из знакомых девчат меня в тот момент не видел.
...Рано утром, когда на улицах Москвы хозяйничали лишь поливочные машины, мы с мамой и сестрой пошли к военкомату. Утренние лучи восходящего солнца золотили крыши домов, заглядывая в открытые окна спящих москвичей, разливаясь по мокрому асфальту. У военкомата было ещё четверо новобранцев в телогрейках и с вещмешками. И лишь я был в коричневом пальто и с чемоданом, в котором лежала моя домра.
-Вы двое,- майор Шнейдеров показал на двух ребят, - будете в морской форме, а вы, - он показал на нас троих - нет.
-Как же так, - подумал я, - ведь я знаю, куда еду! Но исправить, конечно, уже ничего нельзя. Так думал я. Но что в тот момент могла сделать моя мама! К военкомату подъехала трёхтонка с открытым кузовом. Нас, пятерых новобранцев, посадили в кузов и трёхтонка, тяжело дыша, двинулась на Красную Пресню - центральный сборный пункт Москвы. Только машина тронулась с места, мама бросилась к ней, будто хотела вцепиться в кузов! Я смотрел на неё и комок сдавил мне горло! Еле сдержался, чтобы не расплакаться.
Северодвинск
11 Октября 1955 года, в день моего двадцатилетия, мы прибыли в Северодвинск, бывший Молотовск, под Архангельском, где Белое море...
Там началась моя служба на Северном флоте. Наш только что созданный ансамбль Беломорской флотилии, что называется, рос на глазах...
Ансамбль был небольшой, человек 35. Худрук подполковник Фёдор Григорьевич Сундеев как музыкант, а тем более дирижёр, звёзд с неба не хватал. Но как человека мы его уважали. Была у него любимая песня - "Едут новосёлы". Мы её пели на каждом концерте, хотя она к морякам не имела никакого отношения. Зато пляски наши покоряли зрителей. А между номерами забавлял аудиторию разными небылицами матрос-шутник Гриша Толчинский!
"В кабинете начальника зазвонил телефон,- вот одна из его реприз, -Молодая симпатичная девушка-секретарша сняла трубку:
-Мне Кирилла Ивановича, - раздался в трубке женский голос.
-Кирилл Иванович вышел на минуточку. Позвоните через час".
Зрители смеялись.
Так начинались первые шаги моей флотской службы. Наш ансамбль состоял в основном из матросов-срочников. Лишь один среди нас, баянист Слава Смирнов служил пятый год. В ансамбль его перевели с Новой земли. Слава был лысоват. Скорее всего сказалась Новая земля. А уважением он пользовался заслуженным как старослужащий! Старослужащих на флоте уважали.
Мы жили в казарме на первом этаже пятиэтажного дома. Как-то, поздно вечером, вошёл к нам дежурный по части.
-Кто у вас Давид? - к нему вышел небольшого роста коренастый паренёк, - к тебе пришли.
-Кто? - удивился Давид. Время-то было за полночь.
-Какая-то...
Следует сказать, наши ребята частенько отлучались на стройку, что располагалась на территории части. Это я знал, но никогда не интересовался. А тут я встал с кровати и решил посмотреть на ту, которая пришла к Давиду. Мне показалось, что Давид разговаривает с девушкой. Я вернулся в казарму и лёг. Рядом со мной лежал Смирнов. Когда вернулся Давид, я возьми и скажи...
-Симпатичная девушка! - Давид посмотрел на меня.
-Хочешь, сходи, не робей, - произнёс он и все ребята хором подхватили: - Сходи!
Я оробел. Ну, куда, спрашивается, я ночью пойду? Ребята стали подзадоривать меня.
-А ну, иди, салага! - приказал Смирнов. Ослушаться старослужащего на флоте не дозволялось. Эх, была не была! Я оделся по форме и пошёл, предупредив дежурного. На нашем дворе, как я говорил, велось строительство. Там стоял маленький одноэтажный домик, что-то вроде прорабской. Я подошёл к домику - темно. Открыл дверь - темно. Осторожно вошёл и наткнулся на висящую на проводе лампу. Повернул её, лампа зажглась. За столом, опустив голову на руки, дремала женщина. Яркий свет её разбудил. Она подняла голову:
-Сынок, тебе чего? - На меня смотрела довольно пожилая женщина, от которой разило водкой. Я попятился назад к двери. Но не тут-то было! В комнату вошёл патруль, офицер и двое матросов. Увидев меня, они расхохотались. На самовольщика я не походил. Наказывать не стали и ушли. А в казарме ребята ждали меня.
-Что ж ты так быстро пришёл от такой девушки, - сказал Толчинский и улыбнулся. Я улыбнулся в ответ тоже.
Беломорская лирическая
Репетиции ансамбля проходили в городском Доме Культуры. В ДК нас водили через город строем. Там работала рыжеволосая очень приятная девушка. А как известно, моряки - любвеобильный народ! И в этом я не был исключением. Я влюбился в неё по уши! Звали её Мира. Свои чувства я выражал... в музыке. Дарил ей свои ноты, она неплохо играла на фортепиано. Я-то хотел с ней встретиться. Намекать-намекал, а она почему-то не реагировала на мои намёки. И вот один раз, я сидел в зале и музицировал. Она услышала. Вошла и села в кресло. И тут во мне зазвучала мелодия! Я даже придумал несколько строк:
"Тихо плещет прибой
У родного причала"...
-Спой мне эту песню, - попросила Мира...
-У меня ещё нет слов...
-А эти...
-Эти только так, для пробы.
-Красивая мелодия, - сказала она. Я и сам почувствовал, что песня родилась.
У нас в ансамбле служил Володя Дунаев. Он частенько баловался стихами. Я ему проиграл мою мелодию и даже прочёл начало стихов. Он загорелся. И мы с ним написали довольно быстро песню и назвали её в духе песен того времени - "Беломорская лирическая".
Через год Беломорскую флотилию слили с Северным флотом. Ансамбль расформировали. Но многих из нас откомандировали в Североморск, в Ансамбль песни и пляски Северного флота. Для меня переезд в Североморск оказался лишь сменой места жительства. Те же ребята, Гриша Толчинский, Эдик Соболев, Давид Плоткин и другие.
Так мы и продолжали вместе нашу службу. А "Беломорскую лирическую" в ансамбле СФ исполнял Констатнин Станиславчик. Ни один концерт ансамбля не обходился без этой песни. Мы гастролировал по всему флоту. Приехали и в Северодвинск. Там меня прихватила хворь, и я задержался в госпитале, а ансамбль уехал дальше на гастроли. Однажды я шёл по городу и встретил Миру, которую не видел больше года.
-Скажи, - спросила она неожиданно, - правда, что я тебе нравилась?
-А разве моя песенка ни о чём тебе не сказала? - ответил я и как-то машинально взглянул на её руку. Всё ясно - на пальце золотое кольцо!
Музыкальный пирожок
Вспоминается ещё одна уличная встреча. Было лето. Ансамбль гастролировал по Карелии. Шёл я днём по Петрозаводску, где вечером в городском театре должен был состояться наш концерт. Шёл по залитой солнцем улице, поглощённый приятными мыслями. Вдруг меня опередила девушка. В руках - пирожок, завёрнутый в нотную бумагу. Девушка выглядела весьма привлекательно, правда, чуть повыше меня ростом. Её стриженые каштановые волосы прикрывали плечи. Цветастое платье слегка раздувалось от ветра.
-Какой музыкальный пирожок, - сказал я.
Шедшая впереди меня девушка обернулась.
-А вы проголодались? - спросила она.
-Нет, ничуть. Я сыт,- ответил я,и ,прибавив узлы, поравнялся с ней.
Так мы и познакомились. Она училась, как я выяснил, в Петрозаводском музыкальном училище. И звали её Валя. Мы с ней зашли в училище. Чем-то повеяло родным. Я пригласил Валю на наш концерт.
-Я приду с подругой, можно?
-Конечно...
На концерт все билеты были проданы. Я взял у нашего администратора контрамарку и передал Вале.
Концерты ансамбля моряков пользовались всегда неизменным успехом. Исключение и этот концерт не составлял.
-Беломорская лирическая, - объявил Гриша Толчинский, - музыка старшего матроса, - тут он сделал многозначительную паузу и громко назвал моё имя.
"Краше Белого моря и тебя не найти" - пел солист. А когда он закончил, в сопровождении несмолкаемых аплодисментов ко мне подошёл Дмитрий Степанович Александрович, художественный руководитель ансамбля, (я в ансамбле играл тогда на альте) и жестом предложил подняться. Я стал раскланиваться, а сам глазами искал Валю. Но в тёмном зале отыскать её я не смог. Песня исполнялась на бис. На этот раз я с места увидел её с подругой. После концерта, мне разрешил старшина проводить девушку. Валя распрощалась с подругой и мы пошли с ней к её дому. Благо у меня была в кармане увольнительная. В такую тихую тёплую летнюю ночь разве мог молодой матрос отпустить девушку. Вот и провожали мы друг друга: то я её - к дому, то она меня - к гостинице.
Ансамбль пять дней гастролировал по Карелии. И я пять дней на попутных машинах мотался туда-сюда, лишь бы увидеть Валю.
Просроченная увольнительная
Однажды со мной и с моим товарищем по службе Витей Чичериным произошёл случай. Воскресенье. Заполярное лето. Солнце круглые сутки не сходит с зенита. Мы с ним взяли увольнительную и отправились в город. Прошлись по бульвару, откуда слева простиралось Белое море.
-Давай сходим в театр, - предложил Вите я. В городе был всего один театр. Там шёл музыкальный спектакль.
-А что, давай, - согласился он. Я хорошо знал Главного режиссёра. И мы беспрепятственно прошли в театр. Спектакль был интересный.
-Скоро одиннадцать, - предупредил меня Витя, - наша увольнительная кончается. Какая досада, подумал я. Ещё целый час до финала. В антракте я подошёл к Главрежу и попросил его написать на обороте увольнительной, мол, спектакль окончился в 12:00. И его подпись. Он написал. И мы спокойно досмотрели спектакль до конца... После спектакля мы с Витей шествовали по сонным улицам нашего маленького города...
-Вы откуда, молодые люди, - остановил нас патруль.
-Из театра, - невозмутимо ответил я и показал увольнительную. Офицер взглянул на неё:
-Ваша увольнительная просрочена, - сказал он и приготовился нас арестовать...
-А вы посмотрите на обороте, - попросил его я. Офицер перевернул увольнительную, где указано время и стояла роспись режиссёра.
-Ну, это другое дело, - улыбнулся он и отпустил нас. Мы продолжали спокойно прогуливаться по городу, наслаждаясь белой ночью. На проходной нас не задержали, но позвонили в казарму. А там никто из ребят не спал. Мичман Шехонин даже не ушёл домой.
-Вы где пропадали, - наперебой звучали вопросы. Ребята не на шутку перепугались!
Мичман посмотрел увольнительную .
-Утром покажу начальнику, - сказал он, - а сейчас отбой!..
Иван Михееич, майор, начальник ансамбля, вызвал нас с Витей. Я всё объяснил.
-Хорошо, идите, - сказал майор. Тогда Слава Смирнов постучался к нему в кабинет и зашёл.
-Товарищ майор, - сказал старослужащий, - если гражданское лицо продлило им увольнительную, то я попрошу моих женщин продлевать увольнительную мне до утра!
Все дружно рассмеялись...
Морская романтика
Как правило, ансамбль летом ездил по коммерческим гастролям, а зимой по частям и кораблям флота.
Январь в тот год выдался штормовой. Даже в Кольском заливе резвились седые барашки! Нас три дня не выпускали из Мурманска и мы жили на пассажирском корабле "Сестрорецк" бывшем "Адольф Гитлер". Это был трофейный корабль. Нас, музыкантов, как истинных моряков Северного флота, поселили в самый носовой кубрик. Пока мы стояли у причала, всё было нормально. Один только Коля, сверхсрочник-кларнетист, жаловался, что его подташнивает, а я подсмеивался над ним. Но капитан решил на свой страх и риск пойти. А путь предстоял в Ёканьгу. В прошлом это было место ссылки политзаключённых, а ныне образцовая военная база. Ёканьга -полуостров, острым концом врезающийся в море. Это - голые сопки, обдуваемые сильными ветрами. Итак "Сестрорецк" отдал концы и плавно заскользил по заливу, разрезая барашки. Мы любовались сопками окутанными снежными шапками. Но как известно, полярный день короток: рассвет - в 11 утра, а сумерки - в 3 дня. Мы шли. Слева остался Полярный, а справа Губа Долгая. На горизонте остров Кильдин - первая остановка "Сестрорецка" Но до него порядком идти. В это время нас позвали на ужин. Передо мной на столе стоял стакан с пивом. Я знал, что перед штормом надо плотно поесть. В ресторане нас обслуживала симпатичная пухленькая официантка Лида. Она почему-то мне принесла две порции борща и плова. Я возражать, конечно, не стал. Смотрю, а пиво в стакане клонится то вправо, то влево. Ну, думаю, не до трапезы. Вышел на палубу. Кругом темно и только маленькая лампочка горит над дверью.
-Что, моряк, нехорошо? -спросила Лида, видя как я держусь за леера.
-Да нет, хорошо, - соврал я.
Но вот заскользила якорная цепь. Остров Кильдин. Теплоход встал, а я пошёл продолжать ужинать. Плотно отужинав, накинув шинель, вышел на палубу к носу. Там уже стоял Юра Кушак, артист хора, а по призванию поэт...
-В этой суровости моря Баренца есть своя прелесть, - сказал он.
-Пожалуй, - согласился я.
-И романтика, - услышав нас, подошла к нам Лида.
-Ну, это уже по вашей части, - добавил Юра.
В этот момент забренчали склянки. Якорь пополз вверх. Прошло немного времени, и мы вышли в открытое море! "Сестрорецк" был чудаковатый корабль, любил зарываться носом в воду. Но мы ведь этого не знали. Стоим себе на носу. Кругом темно и только шум свирепого моря, да зелёная лампочка на клотике еле светит. Вдруг перед нами образовалась впадина. "Сестрорецк" ухнул вниз. Сильный удар мощной волны сбил нас с ног, и мы покатились кубарем по обледеневшей палубе до рубки. Лидина шубка намокла да и наши шинели не были сухими.
-Вот вам романтика, - сказала Лида, привыкшая к морским штормам.
А я подумал вслух - здорово!
Несколько минут мы приходили в себя. Потом мы спустились в трюм. Но чтобы туда попасть, надо было идти через палубу. А как пройдёшь, когда волны то и дело захлёстывают тебя.
-Держитесь за меня, - скомандовала Лида. Мы с двух сторон взяли её под руки и, в промежутках между волнами, перебежали. И всё равно -здорово! Добрался до каюты. А наши матросы - влёжку, кроме кларнетиста Коли. Ему хоть бы хны! А в Мурманске прикидывался слабым.
Я чувствовал, что официантка Лида смотрит на меня не так, как на остальных ребят. Они тоже это заметили. В кают-компании стояло коричневое пианино. Я сел музицировать. На звуки музыки пришёл Юра и дал мне листок бумаги:
Раздались привычные звуки аврала,
Команда - швартовы отдать!
И медленно, медленно кромка причала
От нас стала вдаль уплывать...
Мелодия родилась как бы сама собою. Я заметил, как сосредоточенно и внимательно слушает её Лида.
Такие мгновения тем, наверное, и хороши, что они, как молния, озаряют нашу жизнь.
...Я покидал "Сестрорецк" с двояким чувством. С одной стороны -жалости, что больше не увижу Лиду, а с другой - благодарности, что встретил её!
Это плавание по водам Северного Ледовитого океана стало для меня последним.
По возвращению в Североморск меня уволили со службы.
А потом, когда я вернулся в родную Москву, то вдруг понял, что я не один. Со мной вместе - чудесный край. Суровый и прекрасный! С изумрудным Северным сиянием! С незакатным солнцем! С голыми сопками и снежными ветрами! С морем студёным! С друзьями, с которыми связала меня крепким морским узлом холодная кромка Земли!..