В разговоре он, время от времени, делал круглые глаза, и порой на всякую житейскую пустяковину искренне удивлённо восклицал,
- Да ну? - или же, - Да ладно!
Звали его в ущелье "Бедный Таха", или же "Тахир ударенный горой".
Звали беззлобно, но и без обидной снисходительной жалости.
Не был он никогда ни гоним из какой-либо компании, ни унижен грубым словом.
Уважали же его за его " светлую голову", что очистилась от дурной скверны,
когда он ещё мальчишкой попал под камнепад.
После этой беды он года два не говорил, а потом что-то там перещёлкнулось в неведомых нейронных сетях, и голова его вдруг стала "светлой"
- Нет, нет, нет! - сказал он мне, грозя пальцем, - Я так не согласен! Бог так не говорит. Он вообще не говорит. Он только улыбается и кивает. Когда я его спрашиваю, а он склоняет голову, тогда я прав... Вот ты скажи, ты смерти боишься? А-а-а! А потому что не знаешь, что такое смерть.
Мы сидели на высоте, в кафешке, вокруг были горы и безмерность небесной лазури.
Он сдвинул свою вязаную шапку на одно ухо, и, приблизившись ко мне через стол, стал излагать свою теорию.
- Это нам индусы все мозги заморочили со своими перерождениями. Посмотри на меня, разве могу я стать в следующей жизни бараном или ишаком?
Я абсолютно честно отрицательно помотал головой.
- Ну вот! Мы люди, и людьми всегда останемся, чтобы кто там чего не говорил. А родились мы все на солнышке.
Он прищурил глаз и мельком глянул на светило.
- Потому что больше родиться нам было неоткуда. Сначала мы живём на Меркурии, потом на Венере, потом здесь... Скоро вот я полечу жить на Марс... А смерть - она-то и есть это самое путешествие с планеты на планету. И быстро и не хлопотно. Раз... и мы уже там.
Тахир снова прищурился на солнце и мечтательно произнёс,
- Я больше всего хочу на Сатурн. Там кольца и луны, луны, луны....
А через год "Бедного Тахи" не стало. Пропал.
Кто говорит в горы ушёл и не вернулся, а кто и вовсе на лихих людей думает,
мол, убили изуверы беззлобного человека.
***
Ночь.
Я на даче.
Телескоп стоит на полянке и тихонько жужжит, двигаясь за небесным сводом.
Сегодня я буду всматриваться в Марс, - в этот крохотный далёкий мир.
Буду всматриваться до боли в глазах, и вспоминать Таху.
И может быть при должном усердии и вере, я смогу разглядеть большой славный стол, покрытый белой скатертью, где-нибудь на плато Кидония, за которым сидят мои ушедшие друзья, дядья и отец.
А весёлый неунывающий Таха наливает им всем в бокалы терпкое марсианское вино....