Иорданская Дарья Алексеевна : другие произведения.

За первого встречного...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.33*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жила была на свете одна красивая, но очень гордая принцесса. Она отказала стольким женихам, что вспыливший отец повелел: выйдешь за первого встречного! полагаю, первоисточник угадается без труда :) посвящается немецкому фильму "Король Дроздобород" и моей однокурснице Ольге, благодаря которой я услышала божественный голос теорбы

За первого встречного

  
   Je suis le poete Grignoire,
   Je suis prince de rui de Paris...
   L. Plamond
  
   1. Была у одного короля дочь, красивая, но притом такая гордая и надменная...
   - Бедненькая! - заверещала Жаннин. - Принцесса! Не стреляйте!
   Я честно попыталась вызвать у себя жалость к куропатке, которую поднял в воздух мой пес. Не удалось. Это же в конце концов охота. И потом, уплетать тех же куропаток за обедом Жаннин горазда... Я выстрелила, и минутой спустя гордый Феб принес мне добычу.
   - Молодец, - я потрепала пса по холке. - Молодец.
   В общем и целом, день задался. Стояла чудесная погода, охота была удачной, даже фрейлины не раздражали. Я почти позабыла о причине, заставившей покинуть утром замок.
   Смотрины.
   Что-то отвратительное есть в самом этом слове. Смотрины. Смотри-и-и-ины. Смотри, ны! Ругательство какое-то, честное слово!
   Отец в самой ультимативной форме заявил накануне, что выдаст меня замуж, и опять нагнал в замок претендентов на мои руку, сердце и прочие внутренности. Пяти десяткам я уже успела отказать, но на мое несчастье Земли наши похожи на лоскутное одеяло: больше сотни княжеств, герцогств и королевств. Так что я отшила пока только половину претендентов.
   Про смотрины я вспомнила совсем некстати: на дороге, огибающей альмендные земли*, показалась коляска с нашим гербом. Клавдия, моя дуэнья, генерал в юбке. Совершенно несносная особа!
   - Принцесса Кролинка!
   Выбравшись из коляски, Клавдия, семеня, побежала через луг. Я передала слуге ружье и спешилась.
   - Да?
   - Принцесса Кролинка!
   Ну почему, скажите на милость, мое имя в ее устах так чертовски напоминает "кролика"?
   - Кролинка!
   Ну вот опять!
   - Да слушаю я!
   - Отец ищет вас! - сказала наконец порядком запыхавшаяся Клавдия хоть что-то осмысленное. - Он в ярости.
   Ну, что папуля в ярости, я сильно сомневаюсь. Он у меня добрый. Но вот что ищет... Эх, надо было ехать на рыбалку на болота, туда бы Клавдия точно не сунулась.
   - Отправляйся назад, и скажи, что я занята.
   - Принцесса! - Клавдия заломила руки. - Вас ждет дюжина достойнейших господ...
   Ё... еще дюжина! У меня уже достойные аргументы десять принцев назад закончились. Остроумные и того раньше. Однако, если я сейчас не вернусь, то меня свяжет собственная свита.
   Ничего мне не оставалось, кроме как окликнуть грума.
   - Жако, верни Рассинанта в конюшню и позаботься о нем. Феб, за мной!
   Клавдия пыталась возражать. Ну уж нет! Раз я еду на эти смотрины, то, по крайней мере под надежной охраной своей собаки.
   Вернувшись в замок в тряской коляске - ох, лучше бы верхом - я поднялась к себе на башню. Служанки уже приготовили бальное, хорошо, что не свадебное, платье - с длинным шлейфом и широкими рукавами. Господи! Да это же пыточный инструмент! Да еще и с корсетом! На мое несчастье, Клавдия бдительно проследила, чтобы я этот ужас надела.
   - Вы прелестны, принцесса!
   О, не сомневаюсь. Я же одна из самых красивых девушек в наших землях. Ну, есть еще принцесса Златовласка, но она - дура, а это сильно портит впечатление.
   Подобрав длинную юбку, я спустилась в бальную залу и обозрела фронт работ. Очередная дюжина олухов. Отец еще у лестницы поймал меня за локоть и под прикрытием родительской нежности стиснул в объятьях.
   - Ради Святого Стефана милосердного молчи! Не позорь меня перед соседями!
   Нужно лучше воспитывать принцесс, - хотела сказать я, но сдержалась. Ладно, что мы имеем сегодня?
   - Принц Вильгельм Благоухающий!
   Лучше сказать - Вонючий. Он что, выливает на себя с утра флакон духов? И, конечно же, духи в подарок. И запах невыносимо сладкий, терпеть не могу такие.
   - О, это новая крысиная потрава? - невинно поинтересовалась я. - Возможно, принц лично навестит наши кладовые? От крыс спасу нет.
   Благоухающий сник. Отец возвел глаза к небу в безмолвной молитве своему любимому святому Стефану, но промолчал. Видимо, ему Вильгельм тоже был не по вкусу.
   Ладно, дальше.
   - Барон Карл фон Брюк!
   Этот еще хуже: толстый, губы вымазаны в жире. Жует что-то. Да еще и жадный, в подарок принес только букетик цветов.
   - Барон, обеденный стол вон в той зале.
   Так его! Дальше.
   - Герцог Выкхерст!
   Да что б я носила подобное имя?!
   - Граф Антуан де Руан!
   Какой костлявый. Да с таким, э-э-э... ладно.
   - Принц...
   - Граф...
   - Его величество Адриан IV, король радужного королевства!
   О, сосед. И богатый. Папочка аж изподмигивался весь. Ясно, выгодный жених.
   - Скажите, Адриан, вы богаты?
   - О да! - сосед раздулся от гордости. Больше-то похвастаться нечем.
   - И сколько приданного вы даете за старшую дочь? Отец, не пойду за него, он старый. Ну, кто еще остался?
   Последний оказался не так плох, по крайней мере без видимых недостатков. Значит - дурак.
   - Ганс, король Миролии, - мягко сказал он. - Рад нашей встрече, принцесса.
   Еще один сосед. Учтив. Это недурно, но совсем не повод, чтобы выходить за него.
   - Что же привело вас к нам?
   - Слухи о вашем очаровании и кротком норове, - хмыкнул Ганс.
   - Знаете, а с этой бороденкой вы похожи на птицу, - я пощипала собственный подбородок. - Отныне вы будете король Дроздобород! Ну что, папа, на сегодня женихи кончились?
   Я обернулась. Ой! Страшно! Папочка побагровел, и я испугалась, что его хватит удар. Несколько секунд он молчал, а потом грянула буря.
   - Все! Лопнуло мое терпение! Хватит! Ты выйдешь замуж и сегодня же! За первого мужчину, переступившего порог замка, будь он хоть нищий, хоть прокаженный!
   Я поспешила ретироваться. Эту бурю стоило переждать в укромном месте.
   Поужинав собственноручно застреленной куропаткой, я села почитать книжицу "Путешествие на остров любви", модный роман в красивой сафьяновой обложке. Были еще иллюстрации, но их выдрала Клавдия, моя ревнительница нравственности. А жаль.
   Я успела прочитать не больше пяти страниц к тому времени, как мрачная дуэнья поднялась ко мне.
   - Отец требует вас.
   - Мда? - книжка была интересной, и мне не хотелось ее откладывать.
   - Его величество велел в случае отказа привести вас силой.
   Книгу пришлось отложить. С Клавдии станется применить эту самую силу. Накинув шаль, я спустилась следом за дуэньей. К моему удивлению мы миновали отцовские покои и вышли к тронному залу. Все претенденты по-прежнему были там. Господи, что он еще придумал?!
   - Я обещал, что ты сегодня же выйдешь замуж? - папочкин голос дрогнул. - Вот твой супруг.
   Только теперь я обратила внимание на отвратительного нищего, стоящего перед отцом. Он был грязный, одетый в рванье, и только теорба на его плече была мало-мальски пристойной вещью. А его мерзкая черная шляпа с обвислыми полями? Фу!
   - Прости, папочка, что ты сказал? - спросила я.
   - Твой супруг, как я и обещал. Первостатейный нищий.
   - Нищее не бывает, - подало голос чудовище.
   "Женихи" загоготали. Ясно, чья это была идея... хорошо, хоть этот симпатичный, Дроздобород не смеялся. Похоже, его вообще тут не было.
   Только отвратительный нищий...
   - Сдурел?! Не пойду я за него!
   - А вот и пойдешь! - рявкнул папа. - Клавдия, крест!
   Ахая, моя дуэнья затопотала в королевский кабинет. Я попыталась сбежать следом, но доблестные отвергнутые рыцари перекрыли все двери. Вернулась Клавдия, неся чудовищный венчальный крест, украшенный драгоценными камнями.
   - На колени! - потребовал отец.
   Оскорбленный Благоухающий принудил меня преклонить колени. При нормальном венчании подушечку бы подстелили. И духами бы так не воняло.
   Отец воздел крест к небу, с трудом удерживая его обеими руками.
   - Берешь ли ты, э-э-э... Луций в жены принцессу Кролинку?
   - Как пожелаете, - тихо ответил нищий.
   - А ты, Кролинка, берешь ли в мужья э-э-э... Луция?
   - Да ни за что!
   - Объявляю вас мужем и женой.
   Мне почему-то казалось, что несогласие невесты веский повод отменить свадьбу... я жалобно посмотрела на отца, но он оставался суров и непреклонен.
   - Жене нищего не место в королевском замке, - только и сказал он. - Уходите.
   Нищий - какая мерзость! - взял меня за руку и потащил к двери.
   - А мои вещи?! Мои платья?!
   - На чем, интересно, ты их потащишь? - фыркнул нищий. - Не на моем горбу, это точно.
   И ворота замка со зловещим лязгом захлопнулись за нами. И поднялся мост, чего на моей памяти вообще не делали.
   Ой...
  
   2. Вывел ее нищий за руку из замка, и пришлось ей идти с ним пешком...
   Мы шли очень долго, уже совсем стемнело. Я, конечно, не так изнежена, как большинство принцесс, но вовсе не люблю сбивать ноги в кровь. О чем и сообщила "мужу".
   - Капризы, - фыркнул нищий. - Ладно, вон там сеновал. Остановимся на ночлег.
   Сеновал? Я бы предпочла путевой домик... на сеновале даже кровати не было, только сено. Очень много сена. Хотя, пахло неплохо. Куда приятнее, чем рядом с тем бе Благоухающим.
   Нищий бережно уложил свою теорбу, снял отвратительную шляпу и потянулся. Мне стало не по себе: вспомнилось одно обстоятельство...
   Первая.
   Брачная.
   Ночь.
   Я многое услышала по этому поводу от фрейлин, от Клавдии да и от кузины Аллезии, вышедшей замуж три года назад. Впрочем, основную информацию я почерпнула из весьма объемной книги, преподнесенной кузине к свадьбе. Я, м-м-м... позаимствовала книгу у робкой Аллезии, дуэнья о ней не знала, так что все картинки остались на месте. Очень, надо сказать, поучительный том. И чертовски подробный. Так что я не тряслась, подобно большинству девушек, в ожидании первой ночи. Вернее, тряслась, но от злости. Поэтому, когда "муж" попытался обнять меня, то получил челюсть. Била я сильно, аж зубы клацнули. Я же всегда хорошо играла в ручной мяч*.
   - Мы с тобой муж и жена, - укоризненно сказал нищий.
   - Я согласия не давала! Только тронь, и я тебя... оскоплю!
   - Зубами? - едко спросил нищий, заставив меня покраснеть. - Не больно и нужно.
   Он удалился в дальний конец сеновала, но я все равно не смогла сомкнуть глаз до самого утра.
   С рассветом мы пошли дальше и, видит бог, мне больше всего хотелось умыться. Когда я об этом сказала, "муж" молча указал мне на ручей. Бр-р! Холодный! Но вода, по крайней мере, освежила меня, и мы с неразговорчивым супругом пошли дальше. Чем дальше я уходила от замка, тем тяжелее становилось на душе. Закончились поля, которые я знала, и на которых знали меня, и - стыд-то какой! - видели сейчас с нищим. Потянулись чужие земли. Свернув с дороги нищий пошел по меже через поле.
   - Чьи это поля? - спросила я.
   - Короля Дроздоборода. Которого ты отвергла, - пожал плечами нищий.
   Хорошие поля, плодородные...
   - Какая же я глупая! Ну почему я не согласилась стать его женой?!
   Нищий ничего не ответил. Ну и черт с ним. Я тоже пошла молча, но уже к полудню устала. Принцессы не созданы для хождения по жирной вскопанной земле.
   - Давай отдохнем, - приказала я.
   - Вон деревня, - коротко ответил нищий.
   Я и впрямь заметила крыши и дымок из труб в отдалении. Я раньше, бывало, объезжала с отцом владения и вынуждена признать, что здешние домики выглядели богаче и опрятнее, чем у нас.
   - Чья это деревня? - спросила я.
   - Короля Дроздоборода, которого ты отвергла.
   - И зачем я это сделала? - только и оставалось вздыхать мне. - Было бы мое.
   Нищий пожал плечами и пошел дальше. Напрашивается на палки и травлю собаками? Не любят в деревнях бродяг, мне отец рассказывал. Однако, крестьяне с уважением посмотрели на лютню, да и шляпа их не шокировала. Нам вынесли молока, хлеба и сыра. Ничего вкуснее в своей жизни не ела! Жители деревни подождали, пока мы насытимся, после чего попросили сыграть и спеть. Развлечений у них мало что ли?
   Нищий взял свою теорбу и нежно тронул струны. Я впервые обратила внимание на то, какие у него тонкие длинные пальцы. Как у горного духа. Взяв пробный аккорд, нищий запел чистым голосом:
   - Когда метет февраль,
   Когда цветет апрель,
   Открыты двери в Рай,
   Ты верь - не верь.
   И ветру вопреки
   И вопреки весне
   Шагают в рай глупцы
   Чужие на земле.
   Когда же март сменит
   Февраль, а май - апрель,
   Луна уйдет в зенит,
   И солнце осенит,
   Ты верь - не верь,
   Закроют двери в Рай.
   Скорее выбирай...
   Когда песня закончилась, крестьяне накидали в шляпу монеток, но немного, зато дали еще хлеба и сыра.
   - Идем дальше, - сказал нищий, закидывая теорбу за спину.
   - Я устала!
   - Мы полчаса тут сидим, должна бы уже и передохнуть, - сказал этот мерзавец и пошел себе дальше.
   Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Нищий упрямо продолжал идти вперед, и вскоре деревня осталась позади, и мы оказались под сенью роскошного леса. Пахло грибами, палой листвой и - охотой. Здесь, наверное, и вепри водятся. Это у нас самый страшный зверь - заяц.
   - Чей это лес? - спросила я.
   - Короля Дроздоборода, которого ты отвергла, - привычно ответил нищий. - Поспешим. До темноты мы должны пройти его. Кажется, на закате начнется дождь...
   По мне, так небо было чистым. Но я покорно пошла дальше, хотя принцессы вовсе не созданы для хождения по корням и буеракам.
   Погода испортилась задолго до вечера, и это только чудо, что мы успели до дождя прийти в город. В большой, каменный город. Он был обнесен стенами, но, очевидно, не особенно боялся нападения: ворота были распахнуты настежь, а стражник только вяло кивнул нам.
   - Чей это город? - спросила я, не сумев сдержать ноток восхищения.
   Нищий скрипнул зубами:
   - Что логично, короля Дроздоборода, над которым ты посмеялась.
   У него и город есть?! Даже у моего отца нет ни одного, только более-менее крупные деревни!
   - Дура! Какая же я дура, что не вышла за него!
   - Знаешь, - разозлился нищий, - мне надоело слушать, как ты говоришь о других мужчинах. Мы в конце-концов муж и жена. Пошли быстро! Хотя, ты действительно - дура.
   Я хотела высказать "муженьку" все, что я о нем думаю, но сдержалась. И сдерживалась до тех пор, пока мы не дошли до убогой лачуги, сложенной, правда, из камня.
   - А чей это дом? - спросила я, надеясь на честный ответ "местного дровосека, у которого я оставил ключи от нашего поместья", или что-то вроде...
   - Наш, жена, - мрачно ответил нищий, распахивая дверь. - Твой и мой.
   Домик был не то, что убогий... слов таких нет! Здесь была всего одна комната, закопченный очаг с единственным грязным котлом, колченогий стол, лавки и... кровать. Ох, лучше бы это был сеновал.
   - Здесь ты хозяйка, - сказал нищий, зажигая лампу, и ехидно добавил, - любуйся.
   Мы поужинали хлебом и сыром, после чего я решительно заявила, что спать он будет на полу.
   - Прямо на земле? - нахмурился нищий.
   - А понятия не имею, - огрызнулась я. Пол и впрямь был земляной. - Это же твоя лачуга.
   - А, ладно. Все не с такой мегерой, как ты, - легко согласился нищий, бережно повесил теорбу на гвоздь и пошел к очагу.
  
   3. Она должна была подчиниться, а не то пришлось бы им пропадать с голоду...
   Утром выяснилось, что мне придется готовить, драить котел и выметать сор, потому что это "обязанности жены".
   - Меня не учили этому в замке, - как можно высокомернее сказала я.
   Нищий презрительно сплюнул, доел последний кусок хлеба и ушел.
   Три дня я была гордой. Очень гордой. На четвертый поняла, что на гордости далеко не уедешь: кушать очень хочется. Когда нищий ушел, я со всей осторожностью подступилась к котлу. Нельзя, конечно, ожидать, чтобы принцесса умела справляться с подобными вещами, однако, я часто забегала на замковую кухню и видела, как служанки чистят котлы песком. Этого добра хватало. Руки я растерла в кровь, порядком озлилась, зато котел засверкал, почти как новый. Нищий, вернувшись вечером, ничего не сказал, хотя явно заметил результат моего титанического труда.
   На следующее утро "муженек" заявил, что отправляется на охоту. Вернулся злой и с пустыми руками. Даже зайца поймать не в состоянии, олух.
   Эх, учись, пока я жива...
   Я приготовила силки - дядюшка, заядлый охотник, научил меня их делать еще в детстве. Он вообще проводил со мной много времени, с его-то Аллезией скука была смертная. Силки вышли на славу, и в этот талантливо сделанный, безупречный почти капкан попалось сразу два зайчика, которых я и забрала без лишней сентиментальности. Хотя, честно сказать, не представляю, что с ними делать дальше. Ну, разве что, отдать нашей замковой кухарке, мамаше Анне...
   Нищий изучил мою добычу с большим скептицизмом, но тем не менее взялся сдирать с зайчиков шкурки.
   - В следующий раз свежевать их будешь ты.
   Вот еще!
   И готовить я не буду!
   Первый в моей жизни заяц пригорел с одной стороны и остался сырым с другой. От идеи зайчатины на вертеле пришлось отказаться. Наблюдающий за моими мучениями нищий сказал:
   - Рагу, - и начал мелко резать мясо.
   Надо сказать, готовил он неплохо. Я даже взяла бы его поваром на нашу кухню. Только отмыла сначала.
   Последующие дни нищий уходил рано утром, прихватив свою теорбу, и возвращался уже затемно, принося мелкие деньги и кое-какие продукты: хлеб, соль, осколки сахара. Ах, как же мне хотелось сластей!
   Пока муженек отсутствовал, я ставила силки на птиц, ощипывать которых мне казалось проще, чем свежевать зайца. На пятый день у меня вышел вполне сносный обед. На седьмой день я добавила к пулярке немного грибов и пряных трав - вообще объеденье получилось! Это - о кощунство! - начало мне нравиться, хотя нищий по-прежнему ворчал.
   Осень близилась к завершению, холодало, стало требоваться все больше дров, и все больше денег пришлось тратить на масло.
   - Вот что, - сказал нищий в один далеко не прекрасный вечер. - Ты тоже должна что-то делать.
   - Я готовлю обеды и убираюсь в этой убогой лачуге! - возмущенно заметила я.
   - Это делают все жены, так что не считается. На зиму нам нужна теплая одежда и деньги. Будем плести корзины.
   Вот еще! - сказала я тогда, но нищий как всегда пропустил мои слова мимо ушей. Наутро он приволок в дом мерзкие прутья и заставил меня плести. Хлесткие, как розги, побеги ивняка истерзали мои бедные руки, но сколько бы я не отшвыривала корзинку, нищий неизменно возвращал ее мне.
   Теперь он уходил, забрав теорбу и готовые корзины и замотав шею шарфом. Я готовила обед, поддерживала огонь в очаге и плела. Все чаще меня посещала мысль удавить мужа подушкой. Или сунуть головой в очаг. Ходил он мрачнее тучи, от чего делался еще неприятнее.
   Постепенно пришло время осеннему пивному празднику, который нищий воспринял, как возможность поесть задарма. Накануне он выволок откуда-то бочку и нагрел воды. И предоставил мне первой помыться. О, святой Яго! Как же я соскучилась по ванне за это время! Накинув платье я, посвежевшая, поспешила скрыться за куском холста отгородившим кровать. Не хватало мне еще смотреть на моего безобразного мужа.
   Ну, только если одним глазочком...
   Уже вымывшись, голый по пояс и мокрый, он склонился над бочкой, пытаясь отмыть свои длинные черные патлы.
   Фу. Действительно, безобразный.
   - Хоть бы из ковшика полила, жена, - сварливо сказал нищий.
   - А котелком не треснуть? - спросила я и притворилась спящей.
   На осенних праздника я бывала и прежде, и все равно волновалась. Хочется же знать, как его справляют в чужом королевстве. Нищий и вовсе прихорашивался, как на свидание, и украсил даже желудями свою омерзительную войлочную шляпу. Не была забыта и теорба, на которую он повязал желтую ленту. Так мы и пошли в город.
   На площади расставили столы, принесли многочисленные яства и много бочонков пива и, конечно же, устроили танцы. Нищий присоединился к собравшимся у подножия чьего-то памятника музыкантам. Я из чувства противоречия пошла к местным кумушкам, где окунулась в приливную волну сплетен.

Марта родила ребенка не от любовника Петера, а от... (тут многозначительно молчали), но уж точно не от мужа. Ну и что, что похож?

Растут цены на свеклу.

Падают цены на мед.

Король Ганс ходит среди своих подданных, переодевшись простолюдином, как этот... гарпун.

   Вот ведь бред. Особенно про Гаруна-Дроздоборода.
   Но вот сплетницы замолкли от единственного возгласа:
   - Тише! Луций будет петь!
   Эк его тут ценят...
   Нищий откинул с бледного лба пряди волос, поклонился и заиграл. Какой у него все-таки чистый голос.
   - В полях, под снегом и дождем,
   Мой милый друг,
   Мой бедный друг,
   Тебя укрыл бы я плащом
   От зимних вьюг,
   От зимних вьюг.
   А если мука суждена
   Тебе судьбой,
   Тебе судьбой,
   Готов я скорбь твою до дна
   Делить с тобой,
   Делить с тобой.
   Пускай сойду я в мрачный дол,
   Где ночь кругом,
   Где тьма кругом, -
   Во тьме я солнце бы нашел
   С тобой вдвоем,
   С тобой вдвоем.
   И если б дали мне в удел
   Весь шар земной,
   Весь шар земной,
   С каким бы счастьем я владел
   Тобой одной,
   Тобой одной.*
   Наш придворный музыкант, Рене, знал три песни - государственный гимн, восхваления Богородицы, заученные еще при обучении в королевской капелле, и томную эпическую балладу "Черный рыцарь взял мое сердце в полон". Нищий знал их великое множество, и я невольно заслушалась и пришла в себя только поймав печальный взгляд мужа.
   - Нам пора, - сказал он, закидывая теорбу на плечо. - Путь неблизкий.
   - Хорошо, э-э-э... Луций.
  
   4. Но вдруг прискакал пьяный гусар, налетел прямо на горшки, - и остались от них одни лишь черепки...
   Настоящие холода наступили, когда еще снег не выпал. В силки попадалось теперь меньше живности, и я невольно стала интересоваться рецептами засолки, вяления и копчения. Муж только головой покачал, но, тем не менее, принес листок, исписанный аккуратным мелким почерком. У кого интересно такой?
   Дни теперь проходили в хлопотах и за закрытыми ставнями, в которые бился ветер. Пригодилась мне взятая из дома шаль, ой, пригодилась. Вместо плетения корзин муженек попытался приставить меня к прялке, но без особого успеха. Таланта во всяких женских занятиях за исключением готовки у меня не обнаружилось. Ну, еще я штопала с грехом пополам, чем и занималась в тот вечер, поджидая своего нищего. Шел снег с дождем, ветер с силой был по ставням. Приходилось сидеть у самого очага - во первых, теплее, а во вторых - светлее. Мы экономили ламповое масло, сильно подорожавшее. Не знаю, уподоблялся ли король Ганс Гаруну аль Рашиду, но налоги у него и впрямь были исторические - Драконовы.
   Я услышала скрип открывающейся двери и, сказав "добрый вечер", отложила шитье и потянулась за ложкой с длинным черенком. Сегодня я сделала суп из последних грибов, примерзших к корням дерева рядом с нашей лачугой. За спиной моей раздался стон.
   - Ну, что еще? - я обернулась, готовая обругать муженька.
   Он стоял на ногах - главным образом благодаря тому, что намертво вцепился в дверной косяк. Одежда вовсе превратилась в лохмотья, а на плече болтались обломки теорбы.
   - Луций!
   Я бросилась к мужу и очень вовремя его подхватила. Тяжелый.
   - Они разбили лютню... - тихо сказал он.
   - Лютню? Да к черту твою лютню! Они тебя едва не... разбили!
   Я усадила его на постель и закружилась по комнате. Господи, что делать то? Что?!
   - Воды согрей, - тихо попросил Луций.
   Я сняла с огня суп, согрела чайник воды и помогла мужу снять изодранную в лоскуты куртку и рубашку. Видимых ран не было, кроме запекшейся на плече крови, но синяков... Его что, ногами били?
   - В ларе должны быть травки... завари их... - пробормотал Луций.
   С грехом пополам мне удалось сделать отвар и протереть им синяки.
   - Кто это сделал?! - потребовала я ответа. А что, все жены так делают.
   - Музыка не понравилась, - просипел Луций. Враль.
   И простудился в довершение всего!
   Я согрела вина - утащила его с праздника - и насильно напоила мужа. Теперь можно было продолжить допрос.
   - Луций! Кто это был?
   - Я же сказал - слушатели. Пришлась не по вкусу баллада. На латыни. Нечего было метать бисер перед хрюкающими. Vinum locutum est*.
   - От этих слов за милю враньем несет! - я села на край постели и укоризненно посмотрела на муженька. Отца такой взгляд обычно пронимал. - Луций, я последний раз спрашиваю: кто это был?
   - Король Дроздобород! - огрызнулся он, отворачиваясь к стене и накрываясь одеялом с головой. - Которого ты отвергла.
   Так ничего и не добившись, я вернулась к штопку. В такие холодные дни плащ не помешает. Вскоре я замерзла, да и света для работы было маловато. А еще говорят, иголка светит. Врут. Некоторое время я сидела, закутавшись в тот же самый плащ, а потом пошла к постели. В конце концов, я его жена, здесь нет ничего непристойного. Но жаль, что не сеновал, в соломе, говорят, тепло...
   Утроившись на кровати под боком дражайшего супруга, я попыталась уснуть. Однако я не переставала ловить себя на том, что прислушиваюсь к тихому и хриплому дыханию этого враля. Не верю ни единому слову! Слушатели его побили? Ха! да его обожает всяки, кто только раз слушал игру на теорбе. А уж инструмент с его чувственным нежным голосом никто бы не тронул. Нет, тут дело нечисто, королевской честью ручаюсь. Уж этого добра у меня навалом.
   Проснулась я рано, уже привыкла за несколько месяцев. Сварила кофе - да-да, его я тоже утащила с праздника - и поджарила немного хлеба, все равно он был черствый. К пробуждению Луция я даже закончила штопать плащ, в который он сразу же закутался, пряча жуткие багровеющие синяки.
   - Теорбу жалко, - сказал он, косясь на валяющиеся на полу обломки.
   - Ты вообще о чем-нибудь другом думать можешь? - вспылила я.
   - А о чем мне еще думать? О бедной принцессе, которой не хватает на новое платье и банку варенья?
   - Да я не о том!
   Словом, мы не разговаривали до вечера. Луций, презрев свои синяки, хотя видно было, как ему больно, сел плести корзину, мне делать было особенно нечего - обед-то готов - разве что попытаться зашить его рубашку и куртку. Гиблое дело. Работали мы в невыносимой тишине, даже муж не напевал ничего себе под нос. Надо же, раньше меня его бормотание раздражало, а теперь я оказывается соскучилась по негромкому пению.
   Пообедали мы в темноте, не разжигая лампы, да так и остались сидеть за столом.
   - Иди спать, - приказал наконец муженек.
   - Иди сам, - я встала, разминая затекшую спину. - Мне еще кучу дел надо сделать. Посуду помыть...
   Нет, ну чего он сейчас-то разозлился?
   - Господи... - застонал он. - За какие грехи? Я просил разве себе в жены принцессу? Я просил верную лютню и поменьше богатых покровителей...
   - Тебе что-то не нравиться? - я приблизилась к нему вплотную. Луций тоже встал.
   Эх, дорого бы я дала, чтобы посмотреть на нас со стороны. Росточку мы оба невеликого, но сошлись как бойцовские... воробьи. Один черный, другой белый - два веселых птица. И подойдя почти вплотную, мы в темноте буравили друг друга горящими глазами. Нос к носу...
   А потом Луций поцеловал меня, и я не нашлась, что возразить. Кроме, разве что, "та ранен", но я не стала озвучивать очевидное. Мы муж и жена, верно? Не гоже нам ссориться по пустякам...
   Утром, проснувшись, я еще некоторое время лежала с закрытыми глазами и размышляла о превосходстве опыта над всякими книжками, пусть даже и с картинами. К сожалению пришлось вставать: вода сама не нагреется, и кофе сам тоже не сварится. Даже странно, что раньше я думала по-другому. Выбравшись из-под теплого одеяла, я надела свое порядком истрепавшееся платье и вышла к очагу. Там я и застала мужа за оплакиванием разбитой теорбы. Что и говорить, мне тоже было ее жаль, но зачем попусту лить слезы? Я засучила рукава, согрела суп, сварила кофе, не прося у Луция помощи. Ничего, оплачет свою красотку и пойдет дрова рубить...
   - Где же нам теперь взять денег? - задумчиво протянул Луций, и это были его первые разумные слова за двое суток.
   Кроме ночного "Господи, как ты красива!", но это, полагаю, не считается, ибо было сказано в некотором роде под давлением.
   - Скажи, что я могла бы сделать, - я поставила перед мужем миску супа и села напротив. - Только прясть у меня не особенно получается, как и плести корзины. И охотится зимой меня не учили.
   Луций окинул меня взглядом, полным сомнения. Он явно не был высокого мнения о моих способностях вообще. Да, а кто все это время приносил в дом куропаток и зайчатину? А кто ее готовил?
   - Ты могла бы торговать горшками, - сказал он наконец.
   - Торговать? На рынке? А если там меня увидит кто-то из знакомых? Засмеют!
   - Не надо было самой над ними смеяться, - нахмурился Луций. - Это ты вызвалась помочь.
   - Хорошо, - сдалась я. - Буду продавать горшки.
   На следующий день я отвезла посуду, купленную на последние гроши у какого-то горшечника, в город и встала на рынке. Кувшины и тарелки, честно сказать, были страшненькие, и их особенно не брали. Да и нахваливать - бесстыже привирая - свой товар, как другие торговки, я стеснялась. Словом, в первый вечер я вернулась домой ни с чем. Луций промолчал, но, кажется, окончательно убедился в моей бесполезности.
   Почти до самого утра, тратя последнее масло, я пыталась придать неказистой утвари товарный вид. Расписывала. Рисовать я умела, как и все принцессы, а может и лучше. Отец не брезговал показывать написанный мной портрет: он висел в зале для приемов. Горшки были куда проще отцовского портрета.
   В этот день торговля пошла бойчее. Я распродала всю посуду, купила на рынке кое-какой снеди и вернулась домой. С деньгами. Луций опять промолчал, что уже становилось обидным. Да и вообще, ходил он мрачнее тучи.
   - В следующий раз надо взять больше горшков и покрасить их поярче, - предложила я. - Людям понравились те, которые с цветами и рыбками. Мне рыбки всегда удавались.
   - Угу, - сказал Луций.
   - Что "угу"? - я попыталась обнять мужа, но он отстранился.
   - Нужно привезти еще горшков, а потом тебе их красить полночи...
   Быстро намотав на шею шарф, он сбежал. И чего он вдруг стал так холоден?
   На третий раз я привезла в город утварь куда красивее, и с законной гордостью расставила на прилавке. Несмотря на холод людей на рынке было полно, и многие подходили теперь ко мне. Я уже предвкушала, как похвастаюсь перед Луцием законно заработанным серебром.
   Я не поняла, откуда выскочил гусар. Торговка рыбой - фу, провоняла! - чудом успела вытащить меня из-под копыт вороного коня. Все горшки были побиты. Вдребезги. В мелкие-мелкие... дребезги. И тарелки. И кувшины. И... я пришла в себя только на пороге дома. Луций с недоумением на лице распахнул дверь, и я упала ему на руки. Никогда еще я так не рыдала, испытывая страх, стыд и жгучую обиду. Луций утешал меня, гладил по голове, целовал.
   - Извини, - смогла я сказать наконец.
   - Извини, - эхом откликнулся мой любимый.
  
   5. Я была так несправедлива, что недостойна стать твоей женой (или что-то типа того)
   - Я что-нибудь придумаю, - сказал Луций и ушел.
   И не вернулся.
   Стемнело. И рассвело. Я всю ночь просидела у очага, подкидывая полено за поленом, а когда дрова кончились, накинула плащ и пошла в город. Воротники* не видели Луция, и каатчик - совсем недавно муж играл в этой пивной - тоже не видел. Только торговка рыбой, заслышав мой вопрос, всплеснула руками.
   - Деточка!.. он в замке его величества.
   - В замке? Что он там делает?
   Не играет же, в самом деле, без своей лютни.
   - Его бросили в тюрьму, так я слышала.
   Я рухнула на заиндевевший тротуар. Нет. Нет! Слухи. "Вовсе не слухи!" - возразили всезнающие торговки. Сплетни! Точно - сплетни!
   Презрев мое горе кумушки призвали в свидетели вышедшего из кабака капитана замковой стражи.
   - Именно так, барышня, - покивал он. - Арестовали. Уж не знаю, за какие грехи.
   Я усилием воли остановила слезы.
   - Как мне попасть во дворец? Я должна поговорить с королем.
   - Это невозможно, - всполошились торговки. - Простолюдинка в королевских покоях? Невоможно!
   Так же невозможно, как принцесса, ставшая женой нищего?
   - Помогите! - взмолилась я.
   Кажется, капитан проникся ко мне жалостью.
   - Пойди на кухню, девочка. В замке праздник, возможно, тебя возьмут. Там сегодня не хватает рук.
   На королевской кухне меня в впрямь охотно взяли - посудомойкой. Закатав рукава, я взялась за мыло, навострив заодно ушки. Все только и говорили, что о свадьбе короля Ганса. Утешился, значит, Дроздобород. Может он отпустит Луция в честь праздника? Мвот бы мне только к нему подобраться...
   Случай мне подвернулся быстро. Гостей на свадьбу созвали так много, что рук действительно не хватало. Повар велел мне надеть длинный фартук, чтобы хоть как-то скрыть заношенное платье, и нести наверх суп. Вручил мне поднос с огромной супницей и подтолкнул в спину.
   Идти было боязно: все-таки я сильно обидела короля Ганса. Но Луция я вызволить должна была непременно.
   Распахнулись передо мной тяжелые двери обеденного зала, и сам Дроздобород, в смысле - Ганс, встал со своего места. За столом сидели правители и наследники всех наших земель, да, в том числе и те полсотни, которым я отказала. А тут я, им на радость в рубище. Захотелось сквозь землю провалиться.
   Я гордо вскинула голову.
   - Вот моя невеста! - объявил король Ганс.
   Я окаменела, потому что его палец, а заодно и взгляды всех гостей, уткнулись в меня.
   - Не бойся, дорогая моя. Я с самого начала следил за тобой. И я был тем гусаром, что побил твои горшки.
   А заодно чуть не прибил меня.
   - Где мой муж музыкант?
   - И я... - продолжил Дроздобород.
   - Где мой муж музыкант? Не станешь же ты утверждать, что ты им был?
   Король скомкал конец явно заготовленной речи и протянул руку.
   - Ну же, стань моей женой!
   - Не могу, уже замужем, - я начала потихоньку раздражаться. - Спрашивая в самый последний раз: ГДЕ МОЙ МУЖ?!
   - Он наказан за вольность, - неохотно признался король. - Он больше не побеспокоит тебя.
   Ясно. В тюрьме, и хорошо, если не в пыточной... я проигнорировала предостерегающе-умоляющий взгляд отца. Он ведь знает, что я могу сделать, когда у меня такое лицо. Например:
   уронить на самодержца Миролии супницу с очень горячим супом.
   взять со столика для столовых приборов острый и тонкий нож для мяса.
   Мы, принцессы, не рождены для стольких переживаний.
   - Мне повторить вопрос? - поинтересовалась я.
   - Приведите музыканта, - просипел Дроздобород, растирая обожженную грудь.
   Эх, ниже надо было лить.
   Луций, избитый еще сильнее, чем в тот раз, даже не смог устоять на ногах. Нет, я не кинулась к мужу. Взяла еще нож и несколько вилок. Серебро, всегда можно продать.
   - Я, переодевшись, следовал за тобой, - откашлявшись продолжил король Ганс.
   - Я уже поняла, о Дроздобород аль Рашид! - я оглянулась. Так, музыканты. - А что, теорбы у вас нет? Бедно живете. Ладно, виуэлла* подойдет.
   Перепуганный гитарист - он явно не сталкивался с озленными принцессами, вооруженными кухонной утварью - беспрекословно отдал мне инструмент. Надеюсь, Луций умеет играть на виуэлле. Кивнув, я пошла к своему мужу, с несколько растерянным видом стоящему между двумя королевскими стражниками. Благодаря им он на ногах и держался кое-как. При моем приближении муж вздрогнул и опустил глаза.
   - Простите мою дерзость, принцесса.
   - Ты ли это, муж мой? - уточнила я, потому что подозрительно он был смиренен.
   Отец отчаянно мигал, указывая на Ганса-Дроздоборода. Щаз! Чтобы я пошла к мужчине, едва меня не угробившему под копытами лошади да еще побившему мои талантливые горшки?
   - Луций, - позвала я. - Идем?
   У моего дражайшего супруга был такой вид, словно он не верил своему счастью. Вытянув из пальцев стражника свой рукав, он подковылял ко мне, забрал виуэллу.
   - Куда пойдем?
   - Пф-ф! Куда глаза глядят!
   Дроздобород не решился нас останавливать и правильно сделал: разъяренная принцесса с ножом для резки мяса... это опасно. Нож я убрала только когда ворота замка с лязгом захлопнулись за спиной. За спиной остались и сто правителей и наследников наших земель во главе с королем Гансом. Я оперлась на руку мужа, ну или он на мою - не суть важно - и мы пошла по дороге прочь от замка и города. Вперед.

13-15.04.2007

  
  
  
  
   * Альменда - непахотные земли, на которые сеньор и вассалы имели равные права; леса, луга, водоемы etc
   * Теорба - (франц. thИorbe, tИorbe, от итал. tiorba), щипковый музыкальный инструмент, басовая разновидность лютни. Количество струн различно (в 18 в. - 12 парных и 2 одинарных). Применялась в 16-18 вв. для аккомпанемента пению и как басовая основа инструментального ансамбля. (см. БСЭ)
   * Ручной мяч - игра, напоминающая современный теннис
   * Эта песня по-прежнему принадлежит Р. Бернсу. Но мало ли где Луций ее услышал.
   * Vinum locutum est - (лат.) Говорило вино
   * Воротники - стражи ворот, что логично. В Москве есть такой Воротниковский переулок (с ударением на второй, все-таки, слог), где была Воротная слобода, в которой оные воротники и жили
   * Виэулла - от испанского "гитара". Этот старинный инструмент помимо сольного классического исполнения использовался в аккомпанементе. Записывался аккомпанемент подобно тому, как сейчас записываются в буквенном виде партии гитары в джазовой и эстрадной музыке. Играют на нем как пальцами, так и плектром.
  
  
   Испорченные дубли:
   Принцесса: Чья это деревня?
   Нищий: Маркиза Карабаса, блин! Достала! (под тяжелым взглядом автора мрачнеет; тонким противным голоском) Короля Дроздоборода, которого ты отвергла.
   Принцесса (мечтательно): Лучше бы Карабаса. Люблю я кошек...
  
  
  
   Нищий: ...ты, в конеце-концов, моя жена!
   Принцесса: Де юре. И не более.
  
  
  
   Нищий (стонет; нормальным голосом): Коро, ты не в курсе, какой у нас рейтинг?
   Принцесса: понятия не имею. R, наверное, а что?
   Нищий: ну, я просто думаю, я сильно избит, или у нас есть возможность... ну, ты понимаешь...
   Принцесса (недоуменно): что я должна понимать?
   Нищий (оборачиваясь к автору): Корсо-кун, скажи честно, эта книжка с картинками, которую Коро утащила у сестры - "Незнайка на Луне"
   Корсо (устало): нет. "Паталогоанатомия в картинках". Мы работать будем?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   13
  
  
  
  
Оценка: 8.33*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"