Радушие хозяйки подтолкнуло, между тем, синьора Бульони пригласить её к совместной с гостями трапезе. И синьора Розалия, рдея от удовольствия, не сразу, поскольку освоенные с детства правила приличия, не покидали её ни на мгновение, согласилась. Зато простодушие Женни, с ними не знакомой, проявилось в полной мере, когда, хлопая в ладоши и пританцовывая, прошла к столу.
Искоса поглядывая на часы, Агнесс чувствовала себя, как на горячей сковороде, выискивая предлог и не находя его, при ясно осознанной невозможности уйти незаметно. Да и не хотелось. Разговор за столом шёл захватывающе интересный, а, главное, познавательный. Как же, два таких знаменитых персонажа, от которых не оторвать ушей и глаз! Мир больших денег и красивых женщин, на которых тратятся миллионы, - это, оказывается, не высший свет, в чём до сих пор были уверены непосвященные в тонкости слушательницы, а неофициальная проституция.
Есть полуофициальная, где молодые девушки, иногда невинные, а чаще вкусившие, но не распробовавшие, а потому легко поддающиеся на красивые словеса развратников, едва ли не на коленях величающие их богинями, волшебницами и прочими прозвищами, воспринимают этот приевшийся шаблон, как откровение, жадно впитывая его открытыми к пороку душами и телами.
Сюда же относятся и смазливые мальчики, обожаемые возрастными бизнес-леди и богатыми вдовушками, порой так увлекающимися, что ничего, кроме вдовства на их банковских счетах не остаётся. И, конечно, чёрная проституция. Здесь никакой игры в прятки. Лежи, пока не позволят подняться. Но не к новой жизни, а к новой партии напирающих клиентов. О подробностях такого образа существования легко догадаться, и чем завершается тоже.
Женни впитывала услышанное, как губка. Напрашивались вопросы, могущие её скомпрометировать, но Агнесс, которую намеревалась привлечь как сообщницу, по-прежнему было явно не до неё. Даже рассказ синьора Бульони о процессе, связанном с куплей и продажей женщин, ввозимых из-за границы для этих неблаговидных целей, равно, не отвлёк и не увлёк Агнесс, от тайно мучавших её мыслей. Женни взгрустнула. Непонятное поведение Агнесс явно выбивало почву, и без того неустойчивую, из-под её намерений.
Синьора Розалия, скрестив на груди руки, тяжко вздохнула.
- Мужчины ненасытны. Своё наскучило, заграничных подавай. В моё время... - она не договорила, потому что общий смех поставил её в тупик. Сообразив, что сболтнула глупость, добавила, кивнув в сторону девушек: - Разве я о себе пекусь?
- Не сомневайтесь, они сами о себе позаботятся, - сказал полицейский, глядя на обменивающихся улыбками девушек.
- И всё-таки, что случилось, - шепнула Женни. - Я не слепая.
- Мне надо уйти, - не размыкая губ, ответила Агнесс.
- Я могу тебе помочь?
- Но как? - глядя на неё с мольбой, ответила Агнесс.
- Для начала, выйдем из-за стола.
Агнесс последовала за ней.
- Объясни, наконец, в чём дело?
- У меня свидание, на которое опаздываю на полтора часа.
- Ну, ты даёшь! - восхитилась Женни ловкостью Агнесс, и мгновенно возродившейся надеждой на избавление от мучавших её подозрений. - Не успела приехать - и сразу?
- Вовсе не сразу, мы знакомы давно. Но я побежала, а ты что-нибудь придумай, если спросят.
- Опомнись! Что я могу придумать?
- Что придумаешь, то и будет. Народ настроен благодушно.
- Не знаю, как народ, а я точно, - облегчённо вздохнула Женни.
Сильвано был не просто зол, а страшен в своём гневе.
- Три часа! - кричал он. - Я упустил не меньше десятка клиентов!
- Гляди, как бы не упустить и меня.
Он замолчал, пристально в неё вглядываясь. На лице его, неотмытыми пятнами всё ещё удерживались призраки остывающей злости, но возобладало внутреннее смирение, соблазнённое фантастическими видениями предстоящего искупления. Ему ли не знать, об её умении замаливать свои вины. Сейчас это припомнилось ему совершенно отчётливо. Казалось бы, утраченная навсегда радость обладания вернулась к нему в такой, как и прежде, яркой обёртке. И, по мере осознания случившегося, всё больше свыкался с мыслью, что новая встреча не случайность, а закономерность. Разве не два прошедших года, вопреки логике и здравому смыслу, продолжал искать тень Агнесс в объятиях других. Не сомневался и в том, что не обошлось без вмешательства свыше. Значит всё задумано ТАМ, где каждому воздаётся по заслугам, и ТЕМ, кто строго следит, чтобы блага распределялись только между достойными.
- Куда ехать? - спросил он тоном, в котором не осталось намёка прежней агрессивности.
- Куда хочешь.
- Но я ничего здесь не знаю.
- Я не больше твоего. Выедем за город.
- По пути сюда встречалось немало подходящих мест, - с явным сожалением произнёс Сильвано. - Знать бы, что меня ждёт, запомнил бы точно. Но попытаемся.
И он положил ногу на педаль скорости. Можно было бы найти более привлекательное место, но они торопились, по разным причинам, хотя преследовали одну цель. И потому, обнаруженный ими зелёный островок, показался вполне подходящим для непродолжительной радости.
Они не задавали друг другу вопросов, а просто срывали с себя одежды, торопя забытые, но, казавшиеся столь живыми и свежими, ощущения. Не осознавая, что в нелепой попытке догнать и вернуть ушедшее, есть что - то ненастоящее. Им никто не сказал, а сами не сразу поняли, что прошлое -- не более, чем осколки, собрать и склеить которые не в нашей власти, а потому, в судорожных усилиях, приближали его. Это напоминало сон, непохожий на прежние сны, и единственное, чего страшились, проснуться раньше, чем им бы хотелось.
Но проснуться пришлось. Когда закончились поцелуи и затянувшиеся объятия, а пальцы, обошли, закреплённые в их памяти знакомые места, возникло ощущение заминки, как если бы не знали, что им делать и ждали подсказки со стороны. И первой протрезвела Агнесс. Наблюдая за неловкими движениями Сильвано, почувствовавшим неладное, но так и не осознавшего его причину, вдруг поняла, что соло на флейте страсти, разыгранное по старым нотам и не подкреплённое ничем, кроме воспоминаний, не стоит ни гроша.
Для неё, приученной к сильным желаниям, требующим и получающим моментальное удовлетворение, не оставляющим времени для размышлений, мужская воля находит оправдание лишь в физических своих возможностях, заставляющих женщину забыться настолько, чтобы не воспринимать происходящее, как карикатуру на желаемое. Но кончить, не дождавшись начала, - большего оскорбления, чем даже изнасилование, женщине трудно себе вообразить. В попытке осмыслить происходящее и оправдаться перед собственной злостью за бездарно потраченное время, нашла предлог для успокоения в известной поговорке: нечего огород городить, если огород не обещает урожая, или изгородь так слаба, что гнётся даже от легкого ветра.
- А пора бы... - не договорив, вообразила себя в объятиях Руди Лаурини, и, чтобы избавиться от наваждения, спросила, но не потому, что было интересно, а потому, что, одеваясь, ловила на себе взгляд Сильвано, её раздражавший.
- Не женился ещё?
- Женился, - натягивая брюки, ответил Сильвано.
- И расплодился?
- На подходе. А ты?
- У меня всё в порядке, не волнуйся.
- Я думал, что после фильма о нас в интернете...
- А разве в интернете только о нас?
- Я смотрел и страдал, - признался он, - Так хорошо мне уже не было никогда. О, зачем ты...
- Это твой дружок-благодетель учудил.
- Он мне рассказывал, что у него были какие-то неприятности. Но потом исчез.
Сильвано хотелось похвастаться, что именно благодаря интернетовской рекламе, девушки вешались на него, как игрушки на новогоднюю елку, да и будущей женой был выделен по тому же признаку, но было ясно, что Агнесс не до него, и ничего другого не оставалось, как исполнить её настоятельное требование: вернуть туда, где взял.