Я мог бы догадаться, что ты отправилась в реанимацию отдела неврологии, но даже малейших мыслительных усилий прилагать не стоило — меня вел твой запах, струящейся незримой лентой тянувшийся через коридоры, в лифтовую кабину, вверх по этажам. Через одно отделение, в другое. Это можно было сравнить со сквозняком, внезапно возникнувшем в полном угарного газа помещении — кто-то разбил окно, и я почувствовал приток кислорода, мог им дышать, шел на его веяние, в надежде спастись. Без проблем найдя твое местонахождение, я остановился у дверей реанимационного отделения, куда соваться не имело смысла — когда ты выйдешь, я попрошу тебя оказать мне услугу, раз уж мы в больнице, и раз уж я так пекусь о том, насколько здоров человек, которому я вверяю заботу о себе.
Я сел на дальний от лифтов, неудобный диванчик для ожидания, пытаясь абстрагироваться от окружающего хаоса запахов - отделение кишело людьми, сновали мимо меня, кто с чем; с родственниками, с документами, с жалобами и болями. Это место было заполнено человеческими проблемами, которые, подчас не имели решения, и напряжение, страх и отчаяние фактически ощущались на вкус — не самое лучшее место для меня. Когда я начинал фильтровать вызывающие отвращение запахи, деля их по категориям, против воли к горлу подступала тошнота. В колледже я избегал задерживаться в узких коридорах, если покидая аудиторию или кабинет, то ненадолго. В узких коридорах, в окружении людей, я испытывал дискомфорт и усталость.
Упершись затылком в стену и закрыв глаза, я погрузился в себя, возвращаясь в недавнее прошлое, высасывая из воспоминаний самые яркие эмоции - твое присутствие оказывало на меня мощное воздействие, что являлось весьма опасным. Еще немного, и пришлось бы прибегнуть к гипнозу - отводя из кухни, взволнованная ты, пыталась заглянуть мне в лицо, именно в тот момент, когда мой взгляд был так далек от человеческого. Далее ты просто притрагивалась ко мне, а я ощущал, будто моя кожа в местах прикосновений тлеет, как если бы твои пальцы могли воспламенять. Это случилось во время приступа — я едва не потерял власть над собою, пока ты держала в ладонях мое лицо. Нечто, лишь отдаленно напоминающее знакомый голод, берущее под контроль сознательное и бессознательное во мне, а еще скорей и успешней мои рефлексы и логику, - захотело поглотить тебя. В одно мгновенье, коварное ощущение вседозволенности, так легко отпустило мой самоконтроль. Так просто отдало мне право на твое существование… Следовало изучить произошедшее и предотвратить возможный повтор ситуации. Не хотелось думать, что при каждом новом приступе будут наблюдаться аналогичные или даже похожие реакции. В подобном случае, несколько минут моей полной беспомощности вполне могли завершиться обнаружением себя разрывающего твою глотку, осознающего свои действия, с секундным, но все же промедлением. Мой следующий приступ рядом с тобою, имел все шансы закончиться трагично. Возможно, только чтобы унять бурю внутри и проверить предполагаемые реакции, следовало попробовать тебя? Кому я врал, планируя взять твою кровь для анализа? Я хотел взять ее для себя.
Ты вышла из отделения спустя двенадцать минут — двенадцать бесконечно долгих минут, за каждую из которых мне захотелось взыскать с тебя что-то нематериальное. Прежде чем я успел окликнуть тебя, вслед за тобою отделение покинуло двое практически ничем не выделяющихся из толпы наемников — смертных этой породы я знал хорошо. Не замечая меня, ты беспрекословно шла с ними к лифтам, хотя, безусловно против своей воли. Так и оставаясь незамеченным, я отправился за вами, ускоряясь в последний момент, успевая войти в лифт, прежде чем двери закрылись - то, что кроме тебя, меня и тех, кого послал Якоб, в лифте не оказалось посторонних, значительно упростило ситуацию.
Время для меня разбилось на микросекунды, которые понадобились тебе - для завершения производимого выдоха, мне - для целой серии движений. Ты показалась мне испуганной и напряженной — глаза с ужасом встретились с моими, а далее потеряли возможность следить за происходящим. Просто потому, что я был привычно ловок. Аккуратные, точно выверенные удары в область сердца одному и второму сопровождающему заняли меньше секунды, остаток которой я потратил на то, чтобы оказаться за твоей спиной, закрывая тебе глаза ладонью.
-Доверься мне. Выходим...
Вряд ли на тот момент ты успела что-либо понять, помимо того, что я выволакиваю тебя на следующем этаже, не позволяя обернуться.
-Стой, мне нужно вернуться! Я должна уладить с ними вопрос моего долга...
Твоя попытка вырваться не увенчалась успехом. Возможно потому, что я не собирался выпускать тебя из рук, а ты, на самом деле не горела желанием что-либо обсуждать с теми, кто тебе только что угрожал, пытаясь выкрасть из больницы просто посреди белого дня.
Оставшиеся четыре этажа мы преодолели спустившись лестницей — бросив попытки выдернуть руку из моей, ты следовала за мною, взволнованная и расстроенная.
-Какой во всем этом смысл? Они будут ждать нас в вестибюле.
-Не будут.
В том, что твои преследователи нас не ждали, ты убедилась. На первом царила суматоха - тремя-четырьмя минутами ранее обнаружив этих двоих несчастных в лифте, сейчас над ними возились небезразличные и просто любопытные люди — созванные к месту происшествия врачи безуспешно пытались вернуть мужчин к жизни. Ты приостановилась, заинтересованная происходящим, но я поволок тебя к выходу, не позволяя вникнуть в суть выдвигаемых в толпе гипотез — сердечный приступ, у обоих, в одно время. Абсурд, верно.
-Что там случилось? Это ты с ними что-то сделал? Бог мой, когда? Я не заметила… скажи, что ты не при чем! Ты вошел за нами в лифт, нажал на кнопку, и вытащил меня на следующем этаже… ведь так?
Ты суетливо тараторила, оборачиваясь через плечо, однако быстрее, чем сочинять нереальные сюжеты, хотела верить собственным глазам и ушам — меня устраивал твой способ поиска ответов.
-Сама ведь все видела, так почему спрашиваешь?!
-Если вспомнить, как ты закрыл мне зачем-то глаза, так некоторые вопросы все-таки возникают… - слабая попытка возразить перешла в ворчание, иссякшее, едва мы оказались снаружи — насупившись, ты зло воззрилась на небо, за последнюю треть часа обезумевшее настолько, что позволило перейти моросящему ноябрьскому дождю в мокрый снег.
Не было ничего странного в том, что тебе не терпелось убраться сейчас как можно дальше от больницы, ровно как и в том, что пока ты пересекала стоянку, успела ощутить всю прелесть порывов ледяного ветра со снегом, - не разглагольствуя более, села в машину, ежась от холода и машинально растирая предплечья. Руки, натягивающие ленту ремня безопасности заметно дрожали.
Я был осторожен и не нарушал воцарившегося молчания добрый десяток минут, дожидаясь снижения твоего артериального давления, а с ним и спада интенсивности захлестывающего мое сознание запаха. Вел авто, вдыхая пугающий, выжигающий все изнутри колючий аромат твоей крови, усиленно отвлекая себя болтовней радиостанций, попеременно передающих сводки об ухудшении погоды - осмелился приглушить звук, лишь когда до колледжа оставалось несколько кварталов. У меня и в мыслях не было везти тебя домой, даже если ты по-прежнему лелеяла иллюзии на этот счет.
-Кхм… что с твоей матерью? Есть изменения?
Выглядело так, будто ты не ожидала вопроса, или хуже того, не была готова к разговору вообще — вздрогнула. Возможно, до этого просто ушла в размышления, завороженная хороводом первых снежинок.
-Все по-прежнему. Это и не хорошо, и не плохо. Я привыкла к такой стабильности, которая не обнадеживает но и не вызывает больше беспомощной паники. По крайней мере я научилась засыпать, не гоняя по кругу мысли «я сейчас усну, а мне позвонят, чтобы сказать, что ее больше нет...»
Ты смотрела через стекло, стараясь собраться духом и успокоиться — к моему сожалению, у тебя по-прежнему выходило неважно. Я приоткрыл окно, жадно глотая влажный воздух улицы.
-Ты знаешь тех, кто хочет с тобою расправиться? Это приятели того типа, которому вчера прострелили череп?
Бросив на меня короткий подозрительный взгляд, ты снова отвернулась, раздраженно пожимая плечами.
-Они не представились.
Нет… как бы ни ценился среди своих Хавьер, и к какой бы банде ни принадлежал, это не его людям пришло в голову поджидать тебя у реанимационной палаты — типы из больницы относились к категории элитных наемников, спорить готов самых дорогих и квалифицированных, каких только мог нанять прислужник Ее Высочества. А твой покойный хамовитый приятель был обыкновенной мелкой сошкой с амбициями. Тебе, естественно, знать о том не стоило, и задавая вопрос я преследовал единственную цель — окончательно убедить тебя в смертельной опасности со стороны тех, с кем ты уже была знакома.
Въехав на территорию колледжа, я припарковался как можно ближе ко входу — по большей части из-за того, что это место не просматривалось из окон директора, имевшего дурную привычку следить за мною.
-Думаю, лишним будет говорить, что тебе нельзя возвращаться домой. Похоже, друзья твоего мертвого кредитора так просто не успокоятся.
Ты растерянно мотнула головой, наверняка прекрасно справляясь с анализом ситуации и без меня. С иной стороны, насколько мне повезло узнать тебя за последние тринадцать часов, признаться, что влипла и нуждаешься в помощи, для тебя было бы куда сложнее, чем выйти сейчас из машины, делая вид будто без проблем со всем справишься, одна. Бросив небрежно «до вечера!», и гордо отправляясь на поиски общественного транспорта совершающего маршрут в сторону твоего жилища. В одном свитере. Под первым снегом.
Я глубоко вздохнул, словно только что мной было принято тяжелое решение, и стараясь не смотреть на тебя в открытую, скользнул взглядом в сторону ступеней парадного входа, где сейчас стояла группка подростков, явно любопытствующих с кем я приехал.
-Вижу, придется приютить тебя — у меня три пустые комнаты, выберешь любую. Я не стану брать с тебя денег за проживание, это не принципиально.
Ты рассмеялась, неожиданно колко и безжалостно, оглушая мои рецепторы обоняния этим проклятым ароматом, обещающим неземное удовольствие, полное и абсолютное утоление жажды, за весь мой век, ни разу, ни на миг не заглушенной полностью. Зажав рот ладонью, я трусливо отвернулся, ища варианты воздействия на собственное сознание, впервые настолько уязвимое перед смертным — ты уже дважды заставала меня врасплох.
-С чего тебе быть таким добрым? Что за хуйня творится-то?! Думаешь, я поверю, что все настолько просто и тебе от меня ничего не нужно? Что ты за эти деньги не мог нанять какого-нибудь студента-медика, любого медика, вместо подозрительной неудачницы, найденной на улице рядом с трупом?
Ты сорвалась. Нервозностью и отчаянием из тебя разве что искрами не било. Представить не мог, насколько это утомительно — не прибегая к гипнозу заставлять тебя поступать так, как того требовала ситуация. У меня не было ни сил, ни времени на уговоры.
-О причинах я уже говорил.
Ты мотнула головой, отрицая предложенную ранее, на мой взгляд, вполне убедительную версию. Видимо, ты окончательно потеряла доверие к людям, в тот самый день, когда твой родной брат трусливо сбежал, оставляя тебя наедине с проблемами.
-Прости, не верю. Слабо тянет на правду!
-Веришь, не веришь… Если у тебя истерика, пройдись куда-нибудь - успокоишься, возвращайся. Найдешь меня внутри. Я пойду на занятия, много времени потрачено на болтовню. - Я кивнул тебе выходить, собираясь покинуть авто, но, внезапно, ты остановила меня, хватая за руку — тонкие пальцы крепко сжали запястье.
-Должна быть стоящая причина помогать мне! Я хочу знать правду! Если ты не один из них, не ждешь от меня денег и не собираешься лишать жизни, то безусловно преследуешь какую-то другую цель. Будь со мною честен! Я не могу обещать тебе, что не уйду, если ты окажешься извращенцем или психопатом, если собираешься использовать меня для каких-то грязных целей, но по крайней мере попытаюсь тебе помочь по мере возможности, и может даже задержусь на какое-то время, так как мне действительно нужны деньги, очень нужны...
Ты смотрела в глаза открыто и настойчиво, ища и не находя отклика своему отчаянию в моем мертвом сердце. Скажи я правду в прошлый раз, ты приняла ее за шутку и посмеялась вместе со мною — правда, было весело. Я сделал глубокий вдох, опаляя легкие очередной порцией твоего ядовито-сладкого аромата.
-У меня нет на тебя аллергии. Это единственная правда.
-Тогда разве не странно, что при мне у тебя случился приступ?!
Начиная терять терпение, я перевел взгляд на учеников, наблюдающих за нами с крыльца — замечая, что смотрю на них в упор, подростки засуетились, спешно отворачиваясь, самые здравомыслящие решили вернуться внутрь во избежание воспитательных бесед, проведением которых я славился.
-Приступы будут случаться вне зависимости от того, рядом ты или нет. Разница в том, что когда я нахожусь с кем-либо в закрытом помещении, все равно с кем; с учениками в классе, официанткой и посетителями в кафе, соседями в лифте или в авто с таксистом — меня лихорадит. Я постоянно принимаю препараты, снижающие восприимчивость к раздражителям, однако все они короткого действия, со временем становится трудней дышать, тошнота подкатывает к глотке. Рядом со всеми так, но не с тобою. Мы недавно сидели за одним столом, пили кофе, и я делал вид, что проверяю журнал, а сам судорожно размышлял, кем ты можешь быть, что с тобою не так, чем отличаешься от других? Почему я не ощущаю отвращения? Я ведь притащил тебя домой только по этой причине — нет у меня привычки ввязываться в мафиозные разборки. Вчера я проезжал мимо, вышел из машины посмотреть, что произошло, но там, на улице, рядом с распростертым на асфальте трупом, словно замершая в камне статуя, стояла девушка, не имевшая запаха. У моих ног валялся мертвый мужик, а я смотрел на тебя и думал — кто ты, мать твою, такая? Смешно? Должно быть. Представь себе, я слышу запахи всех, кто меня окружает. И только твой чертов запах, даже если он у тебя есть, я по какой-то причине не чувствую.
Что ж, смешными тебе мои слова не казались. Ты с горечью вздохнула, отводя взгляд, но не размыкая цепких пальцев и не ослабляя хватки.
-Даже если вся эта бредовина — правда, не горю желанием быть привязанной возле тебя круглосуточно. Как будто нет иного варианта...
Я выдернул руку, больше не собираясь скрывать нарастающего раздражения. Выйдя, достал с заднего сидения портфель, дожидаясь пока ты соизволишь вслед за мною освободить машину.
-Боюсь, это для тебя сейчас самый удобный вариант. Но я не настаиваю. В итоге, ты права. Да, в принципе, мне подойдет любой медик.
-Ты...ты просто пользуешься тем, что я в безвыходной ситуации! Я сама тебе обо всем рассказала!
Ты снова была жалкой и несуразной — стоило лишь тебе оказаться на улице. Никогда не относил себя к участливым или жалостливым, но с тобою следовало оставаться именно таким — ты являлась уникальным, ценнейшим экземпляром среди смертных, который я не имел права потерять или выпустить из виду, просто потому, что был взвинчен необходимостью впервые в своей жизни убеждать человека.
-Истеричка. - Однако это именно я хлопнул дверью так, что в соседнем «шевроле» заныла сигнализация — порывисто, от всей души. - Корпус номер три, сто восемнадцатая аудитория — если захочешь чтобы я пользовался этим и дальше.
Поспешив к парадному входу, и я не подумал обернуться. Куда ты могла отправиться в таком виде приходить в себя и смиряться с неизбежным, - интересовало мало. Называй это предчувствием, самоуверенностью или как угодно иначе, но я был убежден, что с территории колледжа ты никуда не уйдешь. Да вот хотя бы потому, что уже взяла у меня деньги, и отнесла их лечащему врачу матери, а ответ перед кредиторами, не смотря ни на что, держать ты умела.
Честным будет признать, что ты размышляла над моим предложением достаточно долго - бродила сквером, окружающим постройки колледжа, и лишь неслабо замерзнув и промокнув, вернулась к парадному входу. Затем, видимо забыв, где могу находиться, четверть часа плутала по огромному зданию, пока не отыскала меня - и это при том, что я даже не старался запрятаться, хотя и на встречу тебе выходить не спешил. Я отменил урок и следил за тобою из окон, так и не переборов опасения, что можешь уйти. Но в итоге, ты провела со мною весь световой день, если и испытывая какие-то опасения, то больше их не выказывая.
Я был в почете среди учеников — на переменах подростки вертелись возле меня, приходя кто с чем; прося помочь с заданием, принося свежие сплетни и жалобы на других преподавателей и учеников, просто предлагая вместе пообедать или сходить в бассейн. Не допуская фамильярности и панибратства, я тем не менее, всегда держался с детьми на равных, обязуя уважать меня, и призывая их испытывать уважение прежде всего к самим себе, неважно с кем они общаются и при каких обстоятельствах. Ты находилась рядом, ты следила за всем. Твое оправданное недоверие мне как учителю постепенно сошло на нет, но главное, ты поняла, что вряд ли такой человек как я мог быть причастен к криминальному миру — у меня не имелось скрытых мотивов в отношении тебя. Ничего такого, о чем бы я тебе уже не рассказал.
В столовой мое появление в компании незнакомой молодой женщины вызвало настоящий фурор — мы оказались в центре внимания полусотни любопытных глаз. Недоумевая первые минуты, ты откровенно веселилась после, называя меня показушником — вот, оказывается, для чего я надевал яркую, неподходящую человеку моей профессии одежду. Я аккуратно поправил тебя — на меня все смотрят сегодня лишь потому, что я с тобою, в другие дни это просто обед, причем всегда в одиночестве, как часто бы дети не производили попытки подсесть за мой столик и поболтать. Ты пожала плечами — что такого, если сегодня к тебе на работу заглянула коллега? Я не стал делать акцент на том, что на вид, от преподавателя в тебе было не больше, чем во мне от сантехника — я знал, насколько сам не соответствую положенному шаблону.
Я по обыкновению ел свои отварные овощи, ничем не заправленные и не подсоленные, в то время, как ты, пользуясь случаем, выбрала полноценное мясное меню, недоумевая, каким образом можно без ущерба для психики придерживаться такой ужасной диеты, и искренне жалея меня в связи с этим. Признаваясь - сама давно сытно не ела, экономя последнее время даже на продуктах. Сетуя на сонливость, ты взяла двойной кофе, а я отметил про себя, что выглядишь ты как минимум усталой, а значит после работы было бы разумно заехать в аптеку и купить лекарство против простуды — меньше всего хотелось нянчится потом с больной смертной.
На часах было четверть седьмого, а снаружи мягкие сумерки, когда мы покинули территорию колледжа, отправляясь к тебе домой собрать вещи на первое время. Снег прекратился, температура опустилась до нуля, и тротуары остались покрыты белым налетом - дорога превратилась в стекло, и я, по обыкновению спокойный, сосредоточился на вождении, невольно высматривая машины коммунальщиков, обязанных посыпать асфальт во избежании дорожно-транспортных трагедий. Ты как-то завороженно смотрела на выпавший и оставшийся первый снег, словно не верила, будто такое возможно — за сутки погода изменила лицо города, впуская в него мертвенный зимний холод.
Ты обитала в просторной двухкомнатной — еще более просторной от того, что из мебели в ней оставались лишь встроенная кухня и обувная полка в коридоре. Кроме, конечно, кухонного стола и перенесенных в гостиную стульев, спинки которых служили вешалками для одежды, небрежно разбросанной и на самих сиденьях и на полу под ними.
Спала ты, очевидно, тут же, в гостиной, на нескольких одеялах, постеленных просто на линолеум. Вещи и предметы обихода, что ранее, должно быть, прятались в шкафах и комодах, были увязаны в узлы из пододеяльников и громоздились валунами у стены. Следы твоего последнего ужина, а скорее, даже нескольких, бросались в глаза — грязные пластиковые тарелки, лежащая на боку чашка и пустая винная бутылка, с пролитым некогда содержимым, - были оставлены в непосредственной близости от импровизированного матраса. Засохшая кожура цитрусовых, притрушенная хлебными крошками и приправой фольга из-под вермишели быстрого приготовления и одинокая одноразовая вилка валялись тут же. Мне всегда казалось, я понимал моральное состояние людей, переживавших трудные времена, но красочность картины невольно впечатлила.
Заметив мой взгляд, ты заругалась себе под нос, непонятно, оскорбляя того, кто смел тебя сейчас молчаливо осуждать, или себя, все еще восприимчивую к обидам. В следующее мгновенье, ты заметила какую-то мелочь, что-то, что дало тебе все основания считать — в квартире до нас побывали посторонние. Ты ничего не сказала, я понял по выражению лица, отразившем в одночасье испуг и тревогу. Якоб был здесь, естественно. Запах его присутствия в этом помещении прошлой ночью ощущался мною до сих пор. Тебе же оставалось думать, что сюда заглядывали те, кого волновала смерть Хавьера, проведшего рядом с тобою последние секунды своей жизни.
Ты в свою очередь, прочла по мне, что я все заметил и понял, и не желая повторно обсуждать нам обоим известные вещи, задумчиво удалилась на кухню, чтобы вернуться уже спустя минуту с парой больших пакетов для мусора. Я догадывался насчет их предназначения, однако вскоре понял, что несколько ошибся. Перекинувшись со мною парой нейтральных фраз, насчет прихода ранних холодов и опасности попасть в аварию на скользких дорогах, ты с печальным видом принялась перерывать одежду на стульях, неаккуратно запихивая в пакеты приглянувшуюся — в мусорные пакеты, которые перед этим сложила один в один, видимо, чтобы усилить прочность полиэтилена. Я таращился на гору мусора на полу, не удостоенного твоего хозяйского внимания, таращился, не находя в себе смелости что-либо произнести. Кажется, горе здорово ломает людей.
++++
Когда мы заезжали на подземную парковку, позвонил Эрнест, и умудряясь меня неслабо разозлить, поставил в известность - уже ждет под дверью. Помнится, я не раз предупреждал его — необходимо спрашивать разрешения, прежде чем появляться у меня на пороге, даже если мы предварительно договаривались встретиться. Ему следовало позвонить мне непосредственно перед тем, как припираться в здание, где я жил! Этому сопляку сперва следовало спросить разрешения прийти! Внешне, что правда, я оставался спокоен, и ты не заподозрила, какую роль в моей жизни играют мелочи, подобные этой — двум единственным сколько-нибудь приближенным ко мне смертным, показываться около моего жилища по своей инициативе и без моего одобрения, было строго запрещено.
-О, неужели это произошло, и с моим стариком кто-то добровольно решил остаться на время под одной крышей? - нарушая все мыслимые законы приличия, и заочно навлекая на себя большие неприятности, Эрнест налетел на тебя сразу же, как мы вышли из лифта, принимаясь энергично трясти твою руку в жарком приветствии. Он почему-то оказался впечатлен тобою. Возможно потому, что вы являлись без малого одногодками, или ты подходила под его типаж идеальной женщины — одно из двух. - Меня зовут Эрнест, для друзей просто Эрни. Я рад с вами познакомиться...ээ...
-Марта. Мне тоже приятно.
Твоя вполне убедительная улыбка ему в ответ и крепкое рукопожатие не стали неожиданностью — пока мы поднимались сюда, я успел объяснить тебе, что к моему сожалению, нам сейчас предстоит недолгая встреча с болтливым парнем, производящим и поставляющим мне препараты. Редким недоумком, но очень полезным человеком, профессионалом своего дела. Я предпочел смолчать о том, что Эрнест в свои двадцать восемь профессор медицинских наук, гениальный гематолог, мой личный провизор и мой, пожалуй, единственный друг.
-Вы правда согласны за ним присматривать? Я бы ни за какие деньги...
-Лучше на «ты», кажется, мы примерно одного возраста. - Поддавшись нехитрому очарованию Эрни ты рассмеялась, и как мне подумалось, сразу после даже немного смутившись такой своей реакции.
-Если старик будет не против, что я вдруг начну флиртовать с его симпатичной сиделкой.
Если же вопрос заключался не в личной симпатии к тебе, а в желании подразнить меня, этот долбоеб мог сколько угодно прикидываться общительным и дружелюбным с той, кому выпало находиться рядом со мною ближайшее время — Эрнест, как никто другой знал о моей непереносимости людей, но еще совершенно не знал о том, что ты единственное исключение из правил.
-Старик одобряет.
Я выдавил из себя очаровательнейшую улыбку, решая отложить разговор с засранцем на самое ближайшее «потом».
Используя момент, пока ты отвлеклась на болтовню Эрни, я снял с двери занавес, и открыв ее ключом впустил вас внутрь.
-О, ты не заплатил за свет…черт.
Запоздало вспоминая, что хотела сегодня же решить проблему электричества в моей квартире, ты пошла наощупь в сторону кухни — именно там по-твоему, можно было быстрее всего найти источник света. Я прекрасно ориентировался в темноте, и не менее хорошо помнил, где оставлял зажигалки — улыбнулся, вслушиваясь в шорох твоих бесполезных передвижений по темной кухни в поисках того, чего там сейчас не было.
-Мне нужен развернутый анализ уже к утру. И мне плевать, если ради этого ты проведешь бессонную ночь в лаборатории, понимаешь?
Отправившись с Эрнестом в гостиную, я обратился к нему, говоря так убедительно, как только мог. У меня действительно времени было в обрез — уже сутки, как Ее Высочество осведомлена о том, что я жив и нахожусь где-то неподалеку. Якобу не составит особого труда найти меня в столице, не через день, так через два. И тогда молитвы Мэтхэ, останутся единственной вещью, которая сможет остановить его на моем пороге, не дав ворваться сюда после первого же заката.
-Приложу все возможные и невозможные усилия. - Эрни зажмурился, позволяя глазам быстрее адаптироваться к скудному освещению — я по одной зажигал свечи на подсвечнике, рассеивая такой неуютный для смертных, вязкий мрак комнаты. - Ты впервые интересуешься чистой человеческой кровью - не хочешь рассказать, кто она?
«Она» тем временем уже направлялась сюда коридором, и я лишь отрицательно мотнул головой Эрнесту в ответ - он знал меня достаточно давно, чтобы различать, когда я хочу, а когда не хочу удовлетворять его любопытство. Дело было не в том, что ты могла нас сейчас услышать — в том, что я не мог поделиться с ним какой бы то ни было информацией относительно тебя. Самое сильное и опасное существо нации ночных странников разыскивало тебя полгода, имея на счет тебя определенные планы — оставалось только догадываться, как силен был на меня гнев королевы, в связи с тем, что я выкрал носителя уникальной крови просто из-под носа ее преданного ищейки. Любой смертный, владеющий сведениями о тебе не просто являлся для меня прямой угрозой, но и одновременно подписывал себе смертный приговор — незачем было подвергать опасности Эрнеста.
-Можно мне зажигалку? Хочу заварить кофе. Там днем вроде лежала одна на барной стойке, не могу нащупать...
-Молотый кофе в восемь вечера? Готовишься к бессонной ночи? - взяв со стола канделябр, Эрнест вызвался провести тебя на кухню, а я глядя вам вслед вдруг вспомнил, что собирался сделать по дороге домой и не сделал. Я чувствовал поднимающийся у тебя жар.
-Не думаю, что сразу смогу уснуть. Утром я впервые увидела, что собою представляют его приступы, не хочу чтобы следующий застал меня врасплох. Мне пришлось вызывать «скорую», и потом я об этом пожалела...
Я ожидал, что от идеи сдать кровь на анализ ты в восторг не придешь — все, что было предложено мною до этого момента, казалось тебе подозрительным. Но только на сей раз инициатором идеи выступил Эрни, а я, напротив, умело изобразил удивление — правда, зачем? На вид, ты вполне здорова… Эрнест, тем временем, выглядел озадаченным и теперь совершенно серьезным — у него два года ушло на изготовление препарата, оптимально обеспечивающего потребности моего организма, для которого аллергеном являлся биологический материал любого человека, всех, без исключения. Так, как ты теперь должна будешь находиться от меня в непосредственной близости, то сама того не зная, можешь ухудшить мое состояние — эффект накопления аллергена никто не отменял. Изучив состав твоей крови, Эрнест мог построить предположение, какую опасность ты станешь представлять для меня при длительном контакте со мною, и по возможности эту опасность предотвратить. Так, как на изготовление нового препарата у него уйдет не менее четырех месяцев, Эрни считал, что в случае плохих прогнозов, проще будет прекратить наше с тобою сотрудничество.
Я принес в гостиную четыре подсвечника, расставляя по всем углам, однако этого было явно недостаточно — твоя тревога возвращалась. Ты неосознанно реагировала на легкие колебания свечей нервным взмахом ресниц, ты замечала тени, повторяющие движения твоих рук, подносящих ко рту чашку. Ты пила свой кофе, стоя в полоборота ко мне и задумчиво глядя в окно. Изредка оборачивалась и понимающе кивала головой не умолкающему Эрни. Я знал, о чем ты думала — четыре месяца рядом со мною на данный момент не входили в твои планы, ровно как и месяц со мною, ровно как и неделя. А еще наверняка о том, что либо я соврал тебе касательно твоей гипоаллергенности, либо не потрудился рассказать об этом своему провизору.
Наконец, договорив, Эрнест как бы невзначай, очень выразительным жестом взглянул на экран мобильного, словно только сейчас вспомнил о времени. А ты, вдруг, вопросительно на меня. Я развел руками.
-Не могу заставить, Марта.
Деликатно отойдя в сторону, я оставил тебя саму делать выбор - оказывать мне помощь добровольно, или не оказывать вообще, - и вынудить меня подвергнуть твое слабое человеческое сознание гипнозу. Ты не знала о какой альтернативе шла речь, ты не знала что она вообще была, ты просто имела возможность сказать «нет», - и надеяться, что это воспримется как твой отказ.
Обойдя мой рабочий стол и опустившись в кресло, ты решительно закатала выше локтя рукав свитера а затем и водолазки под ним — пальцы дрожали, и мне хотелось верить, что от действия кофеина или от подступающего озноба простуды.
-Что ж... Звучит разумно. В любом случае, я не хочу осложнять никому жизнь, даже если жизнь у тебя и без меня всегда была сложной.
Мне лишь сейчас в голову пришла мысль, о том, как плохо с тобою могли бы поступить те, кто не являлся мною и Эрни - ты добровольно подставила свою руку для иглы, которая вместо забора крови, могла бы ввести тебе в кровоток любую инъекцию. Мысль заставила меня улыбнуться. Так или иначе, ты оказалась в моей полной власти с той самой минуты, как я взвалил тебя на спину, убегая от парализованного лезвием сюрикена Якоба.
Твое артериальное давление достигло высот, и улыбка на моем лице погасла - я начинал давиться вдохами.
-Я буду в душе. Закроешь за ним дверь, когда закончит.
-Эй, мудак ты старый, в третьем лице обо мне?! Сама гостеприимность…- фыркнул Эрнест и не скрывая улыбки сразу же принимаясь за дело.
Я знал, от чего бегу — пока затянутые в перчатки суетливые руки Эрни собирали нехитрую вакуумную систему, у меня еще было время скрыться за стеною воды от обещавшего усилиться в десятки раз коварного аромата.
Что произойдет, если я ее попробую? Мне станет легче от одного-единственного глотка, или я пойму, что погибну, если не продолжу? Если не дойду до самого конца… когда-то давно, я ведь пил чью-то кровь.
Это было похоже на адские пытки, или это было лишь частью их?
-Убежал. А знаешь, почему? В благодарность за то, что вожусь с ним, Клавдий обещал инвестировать в мой проект, я намекал, что мы могли бы сегодня все обговорить...
-Должно быть он просто боится вида крови.
Твоя неуклюжая шутка стала последним, что я расслышал, уже запершись в абсолютной темноте ванной комнаты, еще не включив душ.
Я знал, когда Эрни ушел — ощутил движение в коридоре, и приглушенный шумом воды звук голосов. С этого момента прошло семнадцать минут — кровь в месте прокола должна была свернуться давным-давно. Что я здесь до сих пор делаю? Ругая себя за трусость, я вышел из душевой кабинки обвязываясь полотенцем, прислушиваясь… Твой запах, фантастический острый мятный запах просачивался в дверные щели, отравляя мои рецепторы обоняния, умертвляя отдельные зоны мозга. Замерев, я, успел было представить, каким сильным выйдет потом мое сожаление о совершенной ошибке, но уже спустя одну двадцатую секунды рванул на себя дверь.
Не услышав да и не заметив, когда я ворвался в комнату, ты вскрикнула, вдруг замечая меня перед собою. Приподняла голову, отрывая ото лба прижатый к переносице мокрый платок. Вероятно мой взгляд был далеким от вменяемого, так как на твоем лице отразилось нечто сродни испугу — не сводя с меня глаз, ты медленно подалась вперед, будто собиралась подняться, но оставаясь на месте. Только что ты сидела откинувшись на диванные подушки — точь в точь там же и так же, как и где, днем сидел я.
-Кофе.
Улыбнувшись, вытерла платком кожу над верхней губой и крылья носа, растирая уже давно вытекшую и ранее не полностью вытертую кровь.
Я звучно сглотнул, позволяя себе одни рефлексы, и запрещая другие — моргать, не дыша.
-Крепкий кофе.
-Видимо…
Когда гостиная начала погружаться в темноту, а горло перекрыло спазмом, я, в последний миг отыскал в себе силы броситься бежать.
«Это не выход… ты не умеешь пить кровь...ты просто прервешь ее жизнь… Ты все испортишь...Ее Высочество должна поплатиться за все...». Рванув на кухню, я схватил с магнитной доски на стене разделочный нож и без раздумий вонзил его себе в руку, крепко прибивая себя к столу. Отрезвить, остановить и вернуть в сознание могла лишь реальная боль — пока лезвие внутри, рана не сойдется. Прокусив губу, я задавил рвущийся наружу животный вой, почти ослепнув от какого-то нового вида страданий, смешанных воедино чудовищного желания, жажды и обыкновенной, разрывающей сухожилия физической боли. Горячие капли слез собрались под ресницами — я зажмурился, отрицая окружающее меня реальное. Пошло оно все к черту… нужно держаться...
-Клавдий?! О, Господи… - я понял - позволил себе чересчур много шума, лишь осознав что ты спешишь на кухню. Сорвав с себя полотенце, паническим броском накрыл пригвозженную к столешнице ладонь, успевая склониться над столом до того, как ты вбежала из коридора. - Скажи, что мне делать?! Алые капсулы… вот, я теперь буду носить часть с собою…
Ты очень быстро оказалась рядом, поворачивая к себе мое лицо, дрожащими пальцами протолкнула в мой рот дозу препарата — я не собирался помогать, непослушно стискивал зубы, и тебе пришлось, матерясь, повторять попытку. Набрав воды с крана, ты заставила сделать пару глотков запивая капсулы. Не видел выражение твоего лица — не позволял себе раскрыть глаза. - Я не думала, что это так больно...Тебя всего трусит. Ты прокусил губу.. Вот же черт.
Я выл, скорчившись над столом, который меня пока удерживал. Выл, по прежнему, не в силах замолчать, не имея смелости двинуться с места, сделать полный вдох, посмотреть на тебя — ты настолько близко, что когда я смогу получить визуальное тому подтверждение, то скорее всего, вырву руку из плена и сомкну уже обе на той, кто является носителем истинного счастья и покоя. На той, внутри которой течет река небесного блаженства… кто может унять мои муки раз и навсегда, наполнив спокойствием и тишиной.
-Знала бы я, чем тебе помочь…- А следующее, что ты делаешь, это обнимаешь меня. Наклоняешься, порывисто и нежно обхватывая руками мои плечи и согнутую дугой напряженную спину, с растрепавшимися по ней мокрыми прядями волос. - Тссс… сейчас все пройдет… потерпи, Клавдий...ты сможешь... Скоро начнется действие лекарства, и все пройдет. Я хочу, чтоб ты перестал чувствовать боль. Я помогу тебе.