Затеряны где-то в районе безумства,
Забытые Богом в стране Зимы.
Творили мы свои безрассудства.
Мы были вдвоем, но каждый один.
Ходили, дышали, как марионетки,
Среди витражей и блеклых картин.
Ты жил в своем мире, а я - в своей клетке,
И каждый из нас был по-волчьи один.
Бродя в зазеркалье немом и мелком,
Мы робко ждали прихода весны,
Но мы и не знали о воле рока,
Не ведали мы, что дни сочтены.
Повенчаны страхом любви и боли,
Зажаты тисками сомненья и лжи.
Развеяны были по зимнему полю.
Убиты... забыты... и воскрешены.
1 Она
Она оторвала взгляд от магического кристалла и тяжело вздохнула. Отголоски ее вздоха заскользили по волосам, упали на пол, побежали по шерстинкам ковра и снова поднялись в воздух, жалобно вздыхая и плача, они заполонили все вокруг. Воздух стал свинцовым и вязким. Она покачала головой и вышла в другую комнату, точно такую же, как прежняя: два больших мягких кресла с подставками для ног, маленький столик, кровать под балдахином, большое зеркало в тяжелой оправе, и много разных шкафов и полочек со всевозможными коробочками и баночками. Все, как в обычных мастерских волшебников, впрочем, она и была волшебницей. Или уже богиней? За эти долгие столетия ее сила и могущество многократно возросли: комната научила ее общаться с вещами, видеть их сущность и чувствовать суть; в ее свиту вошли все, о ком она только могла мечтать: феи, мотыльки, нимфы, и многие другие магические существа; она постигла секреты времени, поняла, что может с ним играть - превращая в податливый мягкий воск, плавить и остужать, останавливать и ускорять; а недавно в комнату приходили лесные духи, и они говорили с ней не как с простой смертной, а как с равной. С каждым годом ее способности развивались, сила росла, но она по-прежнему оставалась узницей в этой комнате и по-прежнему бессильно наблюдала за тем, как каждые двадцать лет все новый и новый человек был обречен умирать ради нее в бессмысленной попытке даровать ей свободу.
Она снова всмотрелась в магический кристалл - там настойчиво карабкался в гору молодой красивый юноша.
2 Он
Юноша медленно, но упорно шагал по узкой горной тропинке вверх - до перевала оставалось совсем немного, и он хотел добраться туда до темноты. Юноша был сильно изнурен долгой дорогой и трудным восхождением, он все чаще и чаще спотыкался, но, несмотря на это, настойчиво брел вверх, к развалинам легендарной школы магов, туда, где томилась в неволе Хранительница, подло заточенная в темницу отвергнутым ею чародеем.
В монастыре юношу долго готовили к этому походу. Отмеченный знаком Хранительницы, он должен был совершить паломничество в горы и вызволить из заточения Хранительницу. Это было смертельно опасно, но и очень почетно - только лучший воспитанник монастыря раз в двадцать лет удостаивался чести отправиться в это паломничество. Десять долгих лет, с самого своего посвящения в жрецы, он усердно готовился к походу и был вознагражден за свои труды.
Наконец юноша добрался до перевала, и его взору открылась приветливая и невероятно красивая долина. Где-то здесь находилась легендарная школа магов, но где именно - юноша не знал: никаких карт или ориентиров у него не было - замок сам должен был позвать его. Поиски юноша решил начать с рассвета, а сейчас нужно было хотя бы немного отдохнуть перед последним рывком. Сон пришел мгновенно, и во сне ему снова привиделась Хранительница. Хранительница часто являлась ему во снах, особенно сейчас, во время восхождения. Она, как всегда, сидела на траве, подобрав под себя ноги и опустив руки на колени, такая хрупкая и воздушная. Лента пояса легко обхватывала ее тонкую талию, волосы цвета морской пены плащом спадали на плечи и грудь, а длинные серебряные ресницы были опущены. Хранительница медленно открывала глаза и смотрела на него, ее печальный и задумчивый взгляд проникал в самую душу, даря твердость и мужество. Когда эти чувства переполняли юношу, Хранительница отводила взгляд и таяла в воздухе, а он неизменно просыпался.
Два дня юноша бесплодно блуждал по долине, по крупицам теряя надежду на чудо. День назад он съел последнюю лепешку, сегодня допил воду из фляги, и уже совсем отчаялся. Замок открылся неожиданно - спала колдовская завеса, и юноша увидел огромные величественные развалины. Даже по немногим уцелевшим стенам он понял, что когда-то это был сказочно-прекрасный замок с высокими колоннами, расписными потолками, резными фонтанами и тенистыми аллеями. Юноша с трепетом подошел ближе, и его охватило странное чувство. Казалось, что он вернулся домой: страх и неуверенность покинули его - теперь он точно знал, куда именно надо идти и что надо делать.
Найдя среди развалин восточную башню, юноша стал чертить руны. Руки сами выводили странные знаки, тщательно прорисовывая каждую линию. Никто в монастыре не учил его этому - эти знания дал ему замок. Разом в памяти проступило все, приведя юношу в неописуемый восторг и трепет.
3 Она
Она смотрела, как юноша старательно выводил руны на песке, и по ее щекам текли слезы. Она все знала наперед: сейчас он закончит рисовать магические фигуры, впишет в них заклинание, начнет призывать духов ... и ошибется. Она еще не знала, где именно это произойдет, но внутренний голос отчаянно кричал, что и в этот раз ничего не получится, что и этот мальчик погибнет зря. Она помнила их всех, помнила их ошибки: первые трое написали неверные руны, следующие двое выбрали не то время для призыва духов, шестой обратился к духам не в том порядке, седьмой и восьмой не смогли с духами договориться. Но и это было не самым страшным, самым страшным было то, что со смертью каждого из этих несчастных ее силы и мастерство росли.
Она отвернулась от магического кристалла, не в силах смотреть, как еще один человек погибает из-за нее, но потом снова наклонилась к хрустальному шару, потому что не смотреть она тоже не могла. Как же она была глупа, когда возжелала стать еще одной богиней! Зачем она только заговорила тогда об этом?!
Тем временем юноша уже успел призвать духов и теперь читал заклинание повиновения. Затаив дыхание, она слушала эти до боли знакомые слова. Сердце оборвалось там, где в прошлый раз была допущена ошибка, но нет, с этой частью заклинания мальчик справился. Все произошло чуть позже - юноша неожиданно запнулся, и разъяренные духи, более неподвластные ему, утащили несчастного в свой мир, оставив лежать на песке бездыханное тело. Еще один человек был принесен ей в жертву.
Бессилие! Оно сводило с ума! Видеть все и быть не в силах ничего исправить!
Она со стоном выдохнула и упала на кушетку, закрыв лицо руками. Отголоски ее стона запрыгали по комнате, но она не заметила их, полностью уйдя в себя. В памяти, как наяву, зазвучал их последний разговор.
- ... иногда я мечтаю стать богиней, могущественной и прекрасной, чтобы обо мне слагали легенды, и поклонялись мне в храмах. Еще хочу, что бы у меня было много слуг, но не людей, это слишком скучно...
- Неужто ты хочешь в прислугу духов и фей?
- Именно!
- Тогда тебе придется стать действительно великой волшебницей!
- И стану! И не просто волшебницей, стану богиней!
- ...властной и кровожадной...
- А почему бы и нет! Человеческие жертвы всегда придают много сил.
- ... да, а если они еще и добровольные....
Если бы она только знала, во что превратятся эти нелепые пожелания, сказанные в порыве раздражения! Как она себя теперь корила за эти глупые, необдуманные слова, произнесенные с досады сотни лет назад... но слова были сказаны, сказаны магом, и помимо воли сказавшего, обрели силу.
4 Он
Он очнулся лежащим посреди комнаты: все тело ныло от боли, а в голове будто бы поселился осиный рой. Он осмотрелся. В комнате все было по-прежнему, так, как он оставил двадцать лет назад, когда пошел вниз. "... к ней" - подсказала комната. "Возможно, и к ней" - рассеянно согласился он, медленно вставая с пола.
Он пробыл здесь столько лет и только недавно начал понимать, какое же удивительное место эта комната: тут нет времени, нет реальных вещей - только магия и мысли; место, где не стареет тело, зато стареет душа. "Или взрослеет?" - донесся до него вопрос. "Может быть, и взрослеет. Крепнет. Свыкается с тем, что так невыносимо для простого человека - одиночество учения." "Ты этого сам хотел" - отозвалась комната.
Он подошел к зеркалу и снова не узнал своего отражения, впрочем, как и всегда после долгого отсутствия. На этот раз из зеркала на него смотрел хрупкий, белокурый юноша, с доверчивыми голубыми глазами - слишком смазливый, на его взгляд. Он провел рукой перед собой, принимая обычный облик - приземистого коротко стриженного русоволосого мужчины средних лет с маленькой аккуратной бородкой, еще один пас рукой - и пыльные обноски превратились в льняные штаны и рубаху, как было принято тогда. Тогда...
Что же он тогда сделал? Как затянул этот узел, накрепко связав себя, ее и эту комнату? Зачем! Но главное - как?
Он в который раз вспомнил тот злосчастный вечер.
Это было их первое свидание, он до сих пор видел как наяву ее стройный силуэт на фоне темного окна: бархатные хрупкие плечи; плавные, завораживающие движения; волосы жемчужного цвета ниже талии; большие изумрудные глаза с тонкими иглами зрачков; воздушное серебро ресниц - он долго ею любовался, не в силах отвести взгляд. Когда он видел ее в последний раз - она была пышной брюнеткой с черными самородками обсидиановых глаз, теперь же стала эльфийской красавицей. Он тогда еще подумал, что надо быть действительно хорошей колдуньей, чтобы так легко и непредсказуемо менять свою внешность, а потом подумал, что она была бы совершенством, если бы не была такой легкомысленной и надменной, что будь она вдумчивее и серьезнее - он бы действительно ее полюбил. Он себе лгал - он уже тогда в нее влюбился.
Решив ее удивить, он одним движением руки сотворил розу в тон ее синему бархатному платью - она благосклонно улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и застыл, не зная, что дальше сказать, и злясь от этого. Она тоже молчала, а нужные слова все не шли в голову, и он злился еще больше. Это жуткое молчание длилось долго, очень долго, пока, наконец, она не заговорила. Вроде бы она начала что-то рассказывать об одной своей подруге, он не помнил, что именно она тогда говорила, помнил только, что почти сразу же оборвал ее, сказав, что такие вещи его совсем не интересуют, а подобные разговоры - глупая трата времени, и что ему намного интереснее будет узнать что-нибудь о ней самой. Тогда он не предал никакого значения тому, что среди скрытных и подозрительных магов вопросы о личном считались непристойными: все эти условности и правила этикета его никогда не интересовали, к тому же он слишком привык, что окружающие делали все, чтобы ему угодить. В этот раз было не так - своей резкостью и бестактностью он смутил собеседницу, и в ответ она стала нести еще большую чушь про богинь, жертвоприношения и духов. Он не на шутку разозлился - бессмысленные слова лишь напрасно сотрясали воздух, ничего не оставляя в душе - ему же хотелось говорить о действительно важных вещах: о новых трактатах травников, о последних открытиях в целительстве и географии, о достижениях в астрономии и алхимии, но он не мог перевести разговор на эти темы.
На мгновение в глазах потемнело от нахлынувшей ярости, а когда к нему вернулось зрение - ее в комнате уже не было, а в воздухе чувствовалась очень сильная магия, его магия. Он долго не мог понять, что же произошло, пока не попробовал выйти из комнаты. Оказалось, что все двери накрепко заперты, а открытие портала каждый раз превращалось в непредсказуемое путешествие.
5 Она
По комнате порхали крохотные феи, они смешно скользили по лучикам света, иногда путаясь в паутине ароматов. Легкокрылые малютки помогали ей ткать сны - нужно было соткать как можно больше хороших, добрых снов, чтобы хватило всем отчаявшимся.
Еще одна тонкая радужная паутинка слетела со станка и закружилась в воздухе. Фея с розовыми крыльями ловко подхватила завершенный сон и спрятала в себе к котомочку. Когда все сны будут сотканы, феи полетят разносить их людям - это давно уже стало их любимым занятием. Хорошим снам очень сложно добраться до людей, им не пробиться сквозь вязкий кокон повседневных хлопот и тревог, феи же уже одним своим присутствием отгоняют черные мысли и дарят тепло волшебства и ощущение причастности, к тому же веселым и непоседливым созданиям искренне нравится приносить радость другим.
За болтовней и смехом время пролетело незаметно, и вот уже последний сон был почти готов - осталось только вплести в него запах дубовой листвы и ромашки. Она взяла из принесенной феями баночки щепотку ромашковой пыльцы, смешала ее на ладони с толчеными дубовыми листьями и сдула на паутинку. Немного отстранившись от станка, она внимательно оглядела свою работу - чего-то не хватало: был лес и цветочная поляна; ярко светило солнце, и заливисто пели птицы; по голубому небу неспешно плыли облака... Ветерок! Не хватало легкого ветерка.
Она хлопнула в ладоши, и стайка фей тотчас же принесла ей пучок волос ветра. Отрезав маленький голубовато-прозрачный кусочек нити, она вплела его в сон - вот теперь сон был действительно готов и сам вспорхнул со станка. Златовласая фея ловко поймала его и спрятала в свою котомку.
Феи разлетелись разносить сны, стих их веселый беззаботный гомон, и комната сразу же осиротела. Оставшиеся мотыльки-ароматы по-прежнему порхали вокруг, некоторые даже садились на плечи, окутывая ее ароматами молодой листвы или солнечного весеннего дня, но это не радовало. Она прошлась по комнате. Толстушка кровать, вальяжно раскинувшаяся в углу, томно завздыхала, призывая ее к себе, стол заговорщически указал на фрукты, но она выбрала низкую кушетку у стола. Присев на край, она положила голову на руки и стала смотреть в пустоту.
Так бывало всегда: когда ее веселая свита разлеталась, ей становилось невыносимо грустно. Столько времени прошло с тех пор, а ей так и не удалось привыкнуть к своему вынужденному одиночеству: до боли не хватало шумных балов и танцев, светских сплетен и разговоров с подружками. Наверное, она никогда не сможет привыкнуть к одиночеству. Ей нужно общество! Общество - это ее стихия!
До своего заточения в этой комнате она думала, что дипломатия - ее призвание. Учителя в один голос уверяли, что с такими способностями она далеко пойдет. Уже на первом курсе ей поручили несколько весьма деликатных заданий, и награда за их выполнение поражала своей нескромностью. Успех кружил голову и пьянил не хуже старого крепкого вина - она возгордилась своими победами, тогда-то и появился он. Он был из старшекурсников - странный отшельник, о мастерстве и силе которого даже учителя отзывались с почтением. Ему тоже пророчили славу, богатство и могущество, а о его молчаливости и отстраненности ходили легенды. Она решила, что ввести такого отшельника в свет - вот дело, достойное ее.
Вначале все шло легко и просто: она пару раз попалась ему на глаза, улыбнулась - и вот он уже приглашает ее на свидание. На свидании он краснел, бледнел и смущался, не зная, как начать разговор. Она, выдержав приличествующую паузу, рассказала какой-то забавный анекдот из школьной жизни, сейчас она даже не могла вспомнить, что именно это было, наверное, что-то легкое и смешное, идеально подходившее для разрядки обстановки. Вот только он не принял разговора, бесцеремонно оборвав ее, он сказал, что подобные вещи ему совсем не интересны и предложил рассказать что-нибудь о себе. От неожиданности она оторопела - настолько его предложение выходило за рамки приличий. Не долго думая, она решила, что это шутка на грани хамства, и ответила ему подобающе. Сейчас она понимала, что он тогда вовсе не шутил, а каким-то непостижимым образом умудрился не знать элементарных правил приличия, но это - сейчас, а тогда он ее оскорбил, и она в отместку стала рассказывать ему всякую чушь о детстве, с невероятным удовольствием наблюдая, как этот самоуверенный заучка все сильнее мрачнел и кривился. Безусловно, такая тема разговора нравилась ему еще меньше предыдущей, она же все больше входила в раж и вдавалась в подробности. Было так забавно наблюдать, как этот нахал, потеряв почву под ногами, беспомощно барахтается в разговоре, не в силах направить беседу в интересующее его русло. Она уже мысленно представляла, как будет рассказывать подругам о сегодняшнем вечере - пусть и не триумф, но такой сплетни школа давно не слышала. Однако, сама увлекшись, не заметила и перешла грань, вплетя в пышные кружева своих выдумок явь.
Что уж тут скрывать - все маленькие девочки в детстве хотят стать богинями или, на худой конец, хранительницами, однако чем старше они становятся - тем приземленнее делаются мечты, зачастую превращаясь в банальные амбициозность, тщеславие, жажду власти и богатства. Она же все никак не хотела взрослеть и до сих пор где-то глубоко в душе лелеяла надежду стать хранительницей какой-нибудь страны. О таких вещах не стоит говорить даже самым близким, теперь она знала почему, но тогда, увлекшись своей маленькой местью, она в полушутливой форме, смешивая детские мечты и действительность, рассказала ему о заветном. Их желания столкнулись, переплелись и стали сбываться, точнее его желания, ее желания и желания комнаты - на свое горе в тот вечер они встречались не в какой-нибудь парковой беседке, а в магическом месте, обладающем своей волей. Похоже, именно желание комнаты преградило им путь в мир.
6 Он
Он сел за стол и закрыл глаза - надо было предельно точно восстановить в памяти все произошедшее и найти допущенную ошибку. Мысленно потянувшись ко вчерашнему дню, он начал перебирать события, как бусины в четках: магические знаки и пентаграммы были начертаны верно, с призывом духов тоже все было в порядке, в этом он не сомневался. Значит, дело снова в заклинании повиновения. Тяжело вздохнув, он открыл глаза, бережно достал из верхнего ящика стола обветшавший от времени и сырости пергамент Ардо и аккуратно положил его на стол перед собой. Буквы и руны на пергаменте побледнели, половина и вовсе выцвела, стерлась, впрочем, восстановить стертые временем слова было несложно, а вот слова, выжженные магией - восстановлению не подлежали вовсе, узнать их можно было только методом проб и ошибок. Дело осложняло еще и то, что одна единственная неверная буква в слове была равносильна смерти. Он самодовольно улыбнулся. Смерти - для смертных магов, он же давно уже стал бессмертным.
Самое смешное было в том, что он даже отчасти понимал этого вандала, у которого не хватило смелости уничтожить такую великую вещь, но который надолго скрыл запретные знания от недостойных. Хотя, может быть, у этого мага просто не хватило знаний для того, чтобы полностью уничтожить пергамент? На рукопись-то были наложены сильные оберегающие заклинания. В любом случае, причины, которыми руководствовался неизвестный маг, сейчас не имели абсолютно никакого значения, важно было только то, что заклинание призыва Духов Познания частично сохранилось, а значит, рано или поздно он сможет восстановить это заклинание. Духам Познания придется ответить на его вопросы, а заклинание обяжет их дать ответ правдиво и понятно - то есть сделать именно то, чего духи так не любят. Он был уверен - заклинание Ардо и есть его ключ к победе.
Две сотни лет он кропотливо восстанавливал утраченные слова: ему приходилось постоянно спускаться в мир и по крупицам собирать нужные знания, а затем раз за разом пробовать заклинание на практике - последнее он особенно не любил. После каждой неудачи все тело еще несколько дней нещадно ломило от боли, а в голове стоял сильный непрекращающийся звон, и это ему еще повезло - обычно после неудачного призыва Духов Познания призывающий попадал к ним в рабство, он же всего лишь возвращался обратно в эту комнату, пусть немного помятый, но главное - живой свободный.
Он уже давно потерял счет тому, сколько раз его тело погибало, а дух переносился в комнату. С этим он как-то быстро свыкся, а вот смириться с тем, что каждый раз, спускаясь в мир, он терял память - у него так и не получилось. Больше всего его злило то, что забывая все о себе, он часто помнил чуть ли не наизусть прочитанные книги - это невероятно раздражало, но роптать он не смел. Комната исполнила все его желания: он живет в уединении; не отвлекаясь на посторонние вещи, спокойно занимается своей работой; в его распоряжении древнейшие в мире книги и неограниченное количество времени - комната исполнила все его желания, вот только исполнила их по-своему.
Но надо было возвращаться к работе - он развернул пергамент Ардо, и, пробежав глазами знакомые строки, вписал в рабочую тетрадь еще пару слов, потом подошел к полке и взял с нее новую книгу. Возможно, эта книга поможет при восстановлении заклинания, а, может быть, и нет. Книжная полка жила своей жизнью, и периодически на ней без всяких на то причин появлялись новые книги, причем подборка книг была очень своеобразна: от описания дальних стран - до правил этикета, от секретов строительства - до кулинарных изысков. Сначала он игнорировал все книги кроме магических, но однажды перед очередным путешествием в мир у него возникло странное, непреодолимое желание просмотреть труд о культуре южных стран. В тот раз именно эти знания помогли ему добыть пергамент Ардо, с тех самых пор он внимательно читал все, что появлялось на полке. Некоторые знания, почерпнутые из книг, ему очень помогали, другие - он до сих пор так никогда и не использовал, при всем при этом логику появления новых книг на полке ему понять так и не удалось.
На этот раз ему повезло - новая книга оказалась манускриптом по магическим структурам. Он открыл ее на первой странице и углубился в чтение.
7 Она
Она лежала на кровати и рассматривала узор, сплетенный под балдахином нитями ароматов, узор был похож на большую бледно-желтую лилию с причудливо изогнутыми лепестками. Вокруг щебетали феи, рассказывая друг другу о том, что видели, когда разносили сны. Она в пол-уха слушала их болтовню, думая о своем.
Вот она и стала богиней - могущественной и прекрасной, как того и хотела: она познала тайну вещей и научилась вдыхать в них жизнь; видела сокрытое и слышала то, что другие не могли услышать; создала свой удивительный мир, где звуки были живыми, а свет - материальным. Даже гордое время попало под ее обаяние и по ее просьбе замедляло или ускоряло свои шаги. Единственное, что было ей не под силу - выйти из комнаты и прервать эти страшные жертвоприношения, теперь она постоянно думала об этом.
Вдруг феи все разом смолкли. Она оторвала взгляд от лилии под балдахином и осмотрела комнату в поисках причины такого затишья. Увиденное поразило ее не меньше, чем фей - к ее кровати медленно плыл дух. Это было очень странно и неожиданно: духи никогда не приходят без предупреждения или приглашения.
- Здравствуй, - поприветствовала она нежданного гостя, вставая.
- И тебе здравствовать, волшебница - ответил тот.
- Хороши ли дела в твоих угодьях? - продолжила она церемониальное приветствие.
- Нет, - отрезал дух.
Она с изумлением посмотрела на него - еще ни разу она не слышала, что бы чопорные и педантичные духи пренебрегали церемонией приветствия.
- Смерть идет с севера, и запах страха убивает все живое на своем пути, - продолжил дух.
- На Ваш лес напал мор? - осторожно спросила она.
Дух нехотя ответил, что они не знают - это было еще более странно. Насколько же нужно быть могущественным, чтобы скрыть свои действия от вездесущих духов? Конечно, духи леса не самые древние и сильные, но они всегда чувствуют свой лес. Что же там происходит?
- Впрочем, волшебница может посмотреть сама - продолжил дух.
Она подошла к магическому кристаллу и представила то место, о котором говорил дух. Кристалл осветился изнутри зеленоватым светом, и в нем появился северный лес: земля, покрытая пестрым моховым ковром; стройные стволы деревьев, рвущиеся к небу; редкие кустики подлеска, изо всех сил тянущиеся за ними; и в нескольких локтях поодаль - жемчужно-серый туман, непроницаемой стеной поднимающийся от земли к облакам. Туман ей сразу не понравился, что-то в нем было не так. Она хотела было рассмотреть его получше, но как только магический взгляд кристалла попытался проникнуть внутрь - изображение в кристалле, несколько раз мигнув, полностью исчезло, при этом канал, соединяющий ее с лесом, почему-то не оборвался, и по магическим связям к ней потянулось что-то жуткое, первобытное и голодное. Несколько бесконечно долгих секунд она, шипя от боли, с корнем выдергивала магические нити силы, связывающие ее с кристаллом и лесом. Когда все было кончено, она, тяжело дыша, опустилась на кушетку - в первый раз в жизни ей было так страшно. Немного придя в себя, она посмотрела на духа - совсем черный он витал над кристаллом.
- Значит человеческая магия бессильна, - печально констатировал дух.
Это замечание заставило ее вздрогнуть, но вместе с тем помогло прийти в себя и собраться с мыслями. С ужасающей отчетливостью она поняла, что если сейчас откажется и признает свое бессилие - то духи вряд ли когда-нибудь еще посетят ее жилище и уж точно больше никогда не обратятся за помощью. Никто же, кроме духов, не обладал знаниями и силами, способными помочь ей покинуть эту комнату.
Она подошла к магическому кристаллу, и, нервно сглотнув, прочла над ним самое сильное из известных ей заклинаний невидимости, затем опять направила магический взгляд кристалла в северный лес. Там все было по-прежнему: притихшие в ожидании своей участи деревья и стена бледно-серого непроглядного тумана. Она снова, на этот раз очень осторожно, попыталась войти в туман. Не встретив никакого сопротивления, взгляд кристалла стал медленно погружаться в вязкую серую муть. Долго она рассматривала белесое марево, пока наконец не поняла, что это всего лишь морок. Сделав несколько пассов рукой, она развеяла наваждение, и они с духом наконец-то смогли увидеть лес по ту сторону тумана. Лес умирал: не было видно ни зверей, ни птиц, чахли кусты и деревья. Она прочла заклинание, позволяющее видеть магию места, и магическому зрению открылась еще более печальная картина - темная клякса, жадно распластав щупальца, душила деревья, высасывая из них последние остатки жизни. Она почувствовала, как за спиной "поежился" дух, да и ей самой стало не по себе, когда она поняла, что это за клякса. На всякий случай она сотворила еще несколько заклинаний невидимости и продолжила осмотр погибающего леса, но кроме этого прожорливого существа, мертвых стволов деревьев и нескольких останков животных они больше ничего не нашли. Очень аккуратно она вышла из колдовского тумана и только тогда решилась оборвать магический канал, прочитав еще несколько заклинаний-оберегов.
- Это ведь Хорне - пожиратель живого? - растерянно спросила она.
- Да, волшебница, это Хорне - древняя сущность, враг всего.
- Как он попал в ваш лес? Кто его призвал?
Дух немного помолчал прежде, чем ответить. Наверное, советовался с братьями, оставшимися в лесу, а потом медленно заговорил:
- Два лета назад в нашем лесу поселился человек, он был тихим и скромным, сидел в своем убежище, читал какие-то людские письмена. Мы наблюдали за ним, но никаких непотребств он не творил, наоборот чтил законы леса и часто делал подношения. Мы позволили ему остаться. Две луны назад к нему в убежище пришел другой человек, он был сильный, пугал своей чернотой, а в наш лес прокрался под заклятием невидимости. Пришлый черный человек то кричал, то успокаивался и говорил мягко и ласково, то снова начинал кричать, чем сильно пугал нашего жильца. Вдруг темный человек выплеснул что-то в огонь, выхватил у нашего жильца вещь... она у людей вроде бы пергаментом называется, и открыв портал прямо у себя под ногами, ушел. Наш жилец долго бегал по своему убежищу, махал руками, читал какие-то свои заклинания и был чем-то сильно напуган. А пламя в его убежище тем временем разгоралось все сильнее и сильнее, повалил черный дым. Дым заполнил все убежище, потом выплыл в лес и окутал поляну. Никого из тех, кто оказался рядом, спасти не удалось.
Дух замолчал, теперь он стал совсем белым - дух скорбил. Духи не жалуют людей, для них те, как назойливые насекомые - неопасны, разве что сильно раздражают своей бестолковой возней, но даже духи не отдали бы человека на растерзание этой твари - они слишком ценят жизнь. Она была уверена, что когда пришла беда - духи защищали каждого обитателя своего леса, и раз ее гость сейчас скорбит - значит, пострадал кто-то из его братьев. Последнее было хуже всего, потому что бесплотные создания всегда очень злопамятны и мстительны. Ей снова стало страшно, едва она представила, что может произойти, если духи начнут мстить людям. Для духов все люди одинаковы, и бесплотные редко снисходят до того, чтобы различать людей, как в прочем и люди не будут различать муравьев или мух; кроме того, у духов принято, что за ошибку одного брата несет ответственность вся семья - это значит, что если духи начнут мстить - то пострадают сотни, тысячи ни в чем неповинных крестьян и охотников, купцов и странников. Она не стала развивать эту мысль дальше, а осторожно спросила:
- Что-нибудь еще известно об этом черном человеке?
Она очень надеялась, что духи проследили его путь через астрал, а если так - то, может быть, удастся избежать войны.
- Нет, - ответил дух, - больше мы ничего не знаем, волшебница, но мы надеемся, что ты найдешь и покараешь черного человека так, как он того заслуживает. Мы убедились, что силы твои действительно велики, и поэтому просим помощи в очистке нашего леса от сущности.
Дух замолчал, а она подумала, что еще никогда ей не выдвигали ультиматумов так мягко и ненавязчиво. Значит, духи хотят, что бы она нашла этого злосчастного колдуна и наказала его, ничего толком о нем не зная. Помогать ей в этом духи не собираются, но и вмешиваться в людские дела тоже не станут, однако за свое невмешательство они просят помощи в борьбе с Хорне. В сложившейся ситуации выбирать не приходилось - допустить войну между духами и людьми она как Хранительница не могла - это было хуже смерти. Оставалось только надеяться, что духи не потребуют от нее слишком многого.
- В чем именно вам нужна помощь?
- Нужно сломать стену и не дать ей сомкнуться, пока мы не изгоним Хорне.
- Стену? - не поняла она.
- В твоем кристалле это выглядит как туман, - пояснил дух,- но на самом деле это стена, которую мы, духи, не можем преодолеть.
- Я помогу вам, но мне будут нужны ветви деревьев и немного земли из Вашего леса.
- Они у тебя будут, волшебница, - пообещал дух, а потом добавил, - готовься! Через две ночи, на восходе Хорне будет слабее, чем обычно, тогда и состоится сражение. Пусть успех сопутствует тебе во всем!
Произнеся это, дух растворился в воздухе так же неожиданно, как и появился.
Оставшиеся два дня она работала, не покладая рук: придумывала нужные заклинания, пробовала их, дорабатывала и снова пробовала; подбирала травы и камни для защиты от твари, заговаривала их. Самым сложным оказалось уговорить время в одном и том же месте течь для разных существ по-разному - медленнее для духов и быстрее для Хорне. В ее комнате время было сговорчиво и покладисто, но в большом мире оно не хотело изменять своим привычкам. Только к концу второго дня время поддалось ее уговорам.
Когда первый луч солнца коснулся макушек деревьев северного леса - она начала ворожбу: обложила магический кристалл заговоренными камнями; взяла в руки миску с отваром из листьев, собранных на границе с туманом, добавила туда земли из северного леса - это связывало ее с местом, позволяло колдовать; и наконец, прочитав заклинание невидимости, она направила магический взгляд кристалла в северный лес. С ее прошлого визита там ничего особо не изменилось, только туман продвинулся еще на несколько лиг вглубь. Духов нигде не было видно, но она точно знала, что бесплотные хранители уже давно наготове. Немного осмотревшись, она воздвигла вокруг магического кристалла еще один щит из смеси сухого льда и деревянного камня - это должно было ослабить чужую магию. Когда все меры предосторожности были приняты, она начала творить заклинание прорыва, но, несмотря на все ее ухищрения, чудовище все же почувствовало чужое присутствие и стало сопротивляться. Хорне неистово бился о ее защиту, не жалея ни своих сил, ни себя самого, не давая возможности опомниться, хлестал волнами страха и злобы, вытягивал магические силы. Камни-обереги начали крошиться, полоса из льда и камня, вспыхнув черным пламенем, таяла на глазах - она проигрывала. Из последних сил, сама не понимая как, она извернулась и нанесла удар всем тем светлым и теплым, что было у нее в душе: счастливый пасмурный день, когда ее родители провожали в школу; первое выполненное задание и похвала учителя; прекрасный рассвет, встреченный по дороге домой... Чудовище на мгновение отпрянуло, но и этого времени ей хватило, чтобы прорубить брешь в стене колдовского тумана, в тот же миг лесные духи бесстрашно бросились в бой. Что творилось там, внутри тумана, она не видела - все силы уходили на то, что бы не дать туману снова сомкнуться - это значило бы верную гибель для всех, кто находился внутри. Несколько раз она чувствовала, как по магическим связям к ней пыталось подобраться чудовище, но каждый раз она оказывалась проворней и успевала оборвать ту связь, по которой к ней тянулась тварь.
Бой длился до полудня, огромными усилиями духам все же удалось одолеть тварь и изгнать ее из леса. Когда Хорне не стало, магический туман рассеялся сам, и она увидела мертвый лес, а в нем десятки бледно-белых завывающих духов. Прошло несколько секунд прежде, чем она осознала, что это панихида - духи провожали своих ушедших братьев. Она содрогнулась. Неужели все-таки война? Но развить эту мысль ей не удалось, потому что в комнате снова появился посол.
-Благодарим тебя, волшебница, за помощь, - произнес он.
- Что духи будут делать теперь?
- Восстанавливать лес, на это уйдет много времени и сил. Хорне умертвил землю и отравил воздух, - печально ответил дух, и, немного помолчав, добавил, - надеюсь, что человека, вызвавшего это в наш лес, настигнет справедливая кара.
- Конечно, - пообещала она.
Дух исчез, а она, обессиленная и опустошенная, рухнула на софу у стола.
8 Он
Адепт тьмы оказался намного сильнее, чем предполагали, поэтому штурм замка был сложным и изнурительным: погибло много солдат и несколько магов. Герцогство теперь долго будет восстанавливать силы, а люди - оплакивать погибших, но это будет завтра, а сегодня в честь победы устроили пир. Наскоро сколоченные столы расставили прямо посреди лагеря - никому не хотелось входить в замок по собственной воле, суеверный ужас гнал людей подальше от оскверненного места: боялись ловушек, оставленных темным магом, упырей, призраков, хищных теней - и хотя маги герцога клялись и божились, что полностью очистили все от скверны и изгнали нечисть - проверять это на собственной шкуре никому не хотелось. Долго пир напоминал поминки, но потом появились музыканты, привезли из соседних деревень женщин, и веселье занялось - солдаты пьянели и потихоньку расслаблялись.
Дорогое восточное вино лилось рекой, столы ломились от разной еды. Монах выбрал кусок мяса пожирнее и предложил собеседнику, но маг отказался и подлил себе еще вина. Маг уже изрядно набрался, слова неохотно отлипали от его языка, становясь все более невнятными. Когда он отошел по нужде, монах провел рукой над кубком и превратил остатки вина в трезвящую росу. Маг уже настолько пьян, что вряд ли почувствует подмену или чужое колдовство. Конечно, Хранительница не одобряет подобное, но перед ней он покается потом, а сейчас нужно вытянуть из этого пьяного болтуна как можно больше ценных сведений для монастыря, пока маг еще в состоянии членораздельно говорить. Монах брезгливо поморщился - вот у них братья совсем не принимают этого хмельного дурмана, и веселье проходит намного лучше и пристойнее.
Маг вернулся за стол и, залпом осушив кубок, снова потянулся за вином. Монах облегченно вздохнул - похоже, его собеседник ничего не заметил, хотя и порядком протрезвел. Монах еще раз внимательно посмотрел на своего соседа - одет тот был, как маг, и даже заклинания какие-то знал, но в остальном - самодовольный деревенский хвастун.
- Так о чем бишь я? А! Так вот, духи обратились за помощью к Хранительнице.
- Духи? - переспросил удивленно монах. О том, что именно духи принесли Хранительнице дурные вести, в монастыре, конечно же, знали, но это держалось в строжайшей тайне. Воистину, и у стен есть уши!
- А почему бы духам не обратиться к богине за помощью? - понял по-своему маг, - так вот, обратились они, значится, к ней за помощью, когда этот Герм подкинул в их лес Хорхе.
- Ничего ж себе! И у него хватило сил! - подбодрил рассказчика монах. Появление Хорне в северном лесу тоже было тайной, но монах уже ничему не удивлялся.
- Хватило. Только никому не говори! Я собственными ушами слышал, что когда наши осматривали замок - нашли книгу какого-то там древнего адепта тьмы, не помню, как его точно звали, то ли Амбро, то ли Абро. Ну, в общем, что-то в этом роде. Его писанину давно уже запретили, но, видно, не успели всю пожечь, а этот гад, значится, нашел. Ну, и стал пользовать вовсю: темных призывать, моры наводить, этого Хорхе в лес подкинул...
- Так он что, по этой книге все творил? - искренне удивился монах. Он знал, что труды Ардо не в тех руках могут быть опасны, но не предполагал, что настолько. По крайней мере, в трудах Ардо, что хранились в их монастыре, он ни разу не видел неугодных Хранительнице заклятий.
- Конечно, по книге, - убежденно ответил маг, - так вот, наши как эту книгу нашли - сразу в огонь! Развели костер, да и бросили ее туда вместе с остальными магическими мерзостями, что бы больше никому неповадно было. А огонь - он все пожрет!
- Правильно, туда ее, чтоб больше никому неповадно было! - согласился монах, скрывая улыбку в кулак. Похоже, эти недоучки даже не догадываются, что магические книги такой силы нельзя уничтожить простым огнем. Зато он теперь точно знал, чем именно займется сегодня ночью - в монастыре такая книга точно пригодится.
- А про Хорхе-то ты слышал, монах? - оживился маг.
- Про Хорне? Слышал. Говорят, он много бед натворил в северном лесу, вроде бы, даже деревню одну зацепил...
- Эх ты, монах! Ничегошеньки-то ты не знаешь, а еще служитель Хранительницы! Отослала этого Хорхе Хранительница восвояси! Не, ну представляешь? Значиться не убила, а просто изгнала. Одним словом - женщина! А деревню, да, зацепило, и не одну. Перед самым нашим походом их ходоки жаловаться приходили. Но откуда тебе это знать? Ты ведь нездешний! Но слушай дальше! Этот гад все не мог угомониться и наслал порчу на деревню под Ламой, ну речушка такая, на востоке Суря. Знаешь?
Монах утвердительно кивнул головой, хотя не имел ни малейшего представления ни о Суре, ни о Ламе, но в географических подробностях он разберется потом, если, конечно, нужно будет.
-...тут-то Хранительница его и нашла! Но сам знаешь, она не может вмешиваться в дела людей - вот и стала Хранительница насылать сны нашему правителю, что, мол, живет в его землях такой вот гад. Ну, а правитель, как только понял, КТО ему такие сны насылает - так сразу поход организовал. Ну, а дальше ты и сам знаешь - с нами замок штурмовал...- маг залпом осушил еще один кубок вина и продолжил,- знаешь, удивляюсь я вам - монахам. Воюете, а за что - сами не знаете.
- Почему же, знаем - за угодные Хранительнице вещи. Да обретет Она свободу! - монах встал.
- Эй, погоди! Ты это, еще разок меня протрезви, а то больно вино хорошее.
Маг хитро подмигнул монаху. Монах не стал с ним спорить и выполнил просьбу, заодно наложив на мага заклятие короткой памяти, чтобы завтра тот ни при каких обстоятельствах не смог бы вспомнить ни его, ни этого разговора, причем последнее заклинание монах в этот раз налагал со всеми необходимыми предосторожностями.
Монах отошел от столов и скрылся в сумраке палаточного лагеря. Больше всего ему сейчас хотелось остаться одному и в тишине обдумать все произошедшее - что-то упорно не сходилось во всей этой истории. По дороге к замку монах успел переговорить с несколькими наставниками темного адепта, и что самое удивительное - все они вспоминали о своем ученике исключительно как о приятном, жизнерадостном, общительном молодом человеке, ни один из них не упоминал об адепте как о маге. Да, способности у юноши были, но более чем скромные. То ли дело - пропавший младший брат! Вот тот действительно был очень сильным и талантливым магом, такие рождаются раз в десять, а то и в пятнадцать лет. Откуда же у его слабого и посредственного брата взялось столько сил? И куда делся младший? Да и с замком все вышло как-то странно - адепт ведь сразу понял, что не отстоит замок один. Почему же тогда не сбежал? Или почему не позвал себе кого-нибудь на помощь? Монах был уверен, что после всего случившегося другие последователи тьмы наперебой предлагали адепту и убежище, и помощь. Почему же он предпочел сражаться до последнего один? Почему не покинул замок, словно его тут что-то держало? В лагере считали, что темный адепт был слишком гордым и самонадеянным, но в данном случае это была не гордость, а самоубийство. Во время сражения монах видел лицо адепта - тот не был ни фанатиком, ни сумасшедшим - такое сразу заметно. Почему же все его действия были такими странными и непоследовательными: вначале призыв Хорне - одного из сильнейших монстров, а затем наведение мора на какую-то маленькую, никому не известную деревушку? Вопросов было много, а ответов не было, при этом монаха неотступно преследовало неприятное чувство, будто бы он проглядел что-то очень важное.
Монах и сам не заметил, как, пройдя палаточный лагерь, вышел к березовой рощице, отделявшей их стоянку от замка. Впереди, врезаясь в блекнущее небо острыми зубьями башен, чернели высокие стены - плохое место, гиблое, темное, да и всякой мелкой пакости в нем еще пруд пруди - зря маги герцога так хорохорятся. Полностью правы местные, обходя замок стороной. Постарался адепт! Или кто-то постарался до него? - мелькнула в голове мысль, будто чья-то подсказка. Монах от неожиданности аж споткнулся, а потом и вовсе остановился - все вдруг разом встало на свои места. Что ему там говорила пышногрудая мельничиха? "Всегда это было гиблое место: дети тут пропадали, а бывало, и подгулявшие парни не возвращались, обособля те, что по одному уходили... но это давно было, еще до приезда господ, потом-то как-то поспокойнее стало..." Неужели, почувствовав приближение сильного мага, нечисть затаилась, чтобы потом, потихоньку, незаметно подобраться к своей жертве? Монах помотал головой - такого просто не могло быть, на такую выдержку способны только высшие проявление тьмы, он же самолично облазил каждый закуток замка и ничего опасного не нашел! Да, в подвалах еще полно хищных теней, разных кровососов и других порождений тьмы - но все они очень слабы и весьма трусливы, такая нечисть не нападает на человека, разве что тот сам по глупости не завалится к ней в гости. Были в замке еще два более-менее сильных упыря, но их прах уже давно развеян по двору - он же сам и развеял - герцогские умники не догадались. Больше ничего опасного в замке не могло остаться! Или он что-то все-таки пропустил? Монах вспомнил бледное изможденное лицо темного адепта, со впалыми глазами, в которых застыла безысходность. Тогда монаху на мгновенье показалось, что что-то подавляет волю адепта, подчиняет его себе, но ощущение быстро пропало, а потом и вовсе как-то стерлось из памяти. От одной догадки, почему это могло произойти, монаха обдало холодом. Он резко развернулся и бегом бросился к своей палатке. Если он прав - то дела у них совсем плохи.
Добежав до палатки и немного отдышавшись, монах торопливо, но со всеми необходимыми предосторожностями начертил ритуальным ножом на полу двойную пентаграмму: первая - защитная, вторая - рабочая - именно так, когда имеешь дело с потенциально опасной сущностью, это пусть герцогские недоумки без страховки работают. Придирчиво осмотрев пентаграммы со всех сторон, он принялся расставлять свечи. Когда оба круга свечей были замкнуты, монах зажег их и начал тщательно, аршин за аршином, обшаривать замок магическим зрением, но как он ни старался - ничего интересного не нашел: некоторая нечисть вернулась в подвалы, в одной из комнат неярко светились следы сожженных книг, чернели провалы двух подземных ходов - все это он уже видел днем. А внутренний голос все не унимался и настойчиво твердил, что он пропустил главное. Монах прочел заклинание поиска всего сокрытого и еще раз внимательно осмотрел замок, на этот раз вместе с подземными ходами и внутреннем двором. Когда он изучал двор - возникло странное ощущение, будто бы какая-то неведомая сила отводит магический взгляд от старого пересохшего колодца. Прочитав заклинание невидимости, монах осмотрел колодец тщательнее и наконец увидел то, что искал! На дне колодца затаилось что-то древнее, дикое, злое, то, что покорило молодого мага, превратив в безвольную игрушку. От этой жуткой находки у монаха перехватило дыхание, несколько невероятно долгих мгновений он, не веря себе, смотрел на темную сущность, а когда опомнился - почувствовал, что сущность тоже на него смотрит. Что-то холодное и неприятное потянулось к мыслям. Монах попытался разорвать эту связь, но не смог - сущность его не отпускала, а все попытки отгородиться от чудовища светлым образом Хранительницы были тщетны. В монастыре говорили, что Хранительница защищает каждого своего служителя, сейчас он убеждался в обратном. Его вера слабела, ее вытеснял всепоглощающий животный ужас. Монах попытался отстраниться от пентаграммы, но тело не слушалось. Волны непреодолимой паники накатывали одна за другой, отупляя, лишая последних крох разума и остатков воли. Когда монах совсем обезумел от страха - губы сами собой зашептали странные слова незнакомого заклинания, а руки стали складываться в непонятные пассы. Сущность было подалась, но затем с новой неистовой силой набросилась на монаха.
В глазах потемнело, тело стало совсем невесомым, страх ушел. Монах смотрел на темную сущность - она манила его к себе. Теперь сущность вовсе не казалась такой страшной и опасной, наоборот, она была ему даже в чем-то приятна. Монах с интересом и не без удовольствия рассматривал древнее порождение тьмы, приближаясь все ближе и ближе. Вдруг вспомнилось изможденное лицо темного адепта, с застывшей в глазах безысходностью. Наваждение схлынуло, монах отшатнулся, но было уже слишком поздно - сущность сама дотянулась до него, спеленала, как младенца, и потащила к себе в логово на дно давно пересохшего колодца. Он почувствовал, как вспыхнула и выгорела защитная пентаграмма, как потухли свечи на рабочей звезде - связь с миром обрывалась, а он медленно падал в провал колодца, с какой-то сонной отрешенностью понимая, что ему отсюда уже не выбраться. Собрав последние остатки воли, монах восславил Хранительницу, и связав себя с тварью заклинанием Ардо, вонзил в сердце ритуальный нож.
Пока сознание еще не потухло, он бесстрастно отметил, что в их схватке появился кто-то еще, кто-то такой же сильный как сущность, кто-то, кто посмел оспаривать право на добычу.
Он лежал на полу комнаты, из груди сочилась кровь, рука судорожно сжимала ритуальный нож, а рядом беспомощно барахталось что-то маленькое и черное, то ли сгусток тени, то ли клочок первозданной тьмы. Он как-то даже не сразу смог осознать, что это и была та жуткая сущность, притаившаяся на дне колодца.
9 Она
Она сидела на траве, подставив лицо восходящему солнцу, и никак не могла надышаться свежим воздухом. Ее тело обдувал ветер, а по руке ползла божья коровка. Рядом шумели сосны, пахло росой и хвоей.
Это заброшенное капище в горах - единственное место, куда духи смогли открыть портал. Место не менее волшебное, чем комната, но в отличие от комнаты, это место существовало на карте.
Она была свободна. Почти.
Рядом открылся портал, и из него вышел он. Она кивком поприветствовала его, он грустно улыбнулся в ответ. Они смотрели друг на друга, слова были не нужны. Это была победа и почти свобода. Почти.