Под покровом ночи, или происходящее в полнолуние
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Обычная поездочка, говорите? Как же. Только не с героями этого рассказа. Резкое торможение- и вся жизнь наперекосяк. Будет ли кровь? Да, будет. И жертвы тоже будут. Куда без них? Знала бы Кори Марч, что с ней случится, сидела бы лучше дома.
|
Под покровом ночи, или происходящее в полнолуние.
Серое двухполосное шоссе прорезал яркий свет фар. Синяя, подержанная, но неплохо сохранившая форму "Нова" плавно выехала на дорогу, окружённую с обеих сторон глухим лесом.
В салоне сидело двое: девушка, лет семнадцати, и высокий, плотного сложения паренёк, выглядевший лет на двадцать пять.
Кори сосредоточенно смотрела через лобовое стекло на дорогу, высматривая поворот, якобы находящийся возле огромного дуба, о чём с подробностями рассказывала Беатрис, двоюродная сестра Дона, её парня, сейчас сидящего рядом, в машине.
"Кори, лапочка, - вспоминала девушка её слова. - Поворот, ведущий к поместью, пропустить нельзя, так как он сам попадает в твой обзор. Там ещё должен быть большой указательный знак, направляющий к поместью Флердоранж".
Беа так щебетала, так старалась их уговорить приехать, а особенно Кори. А той, как девушке скромной и родом из бедной семьи, совсем не хотелось ехать на вечеринку, устраиваемую друзьями Дона. Но Беатрис так настойчиво уговаривала её, при этом расписывая все прелести загородного поместья, что Кори очень красочно представила себе соблазны дома: бассейн, теннисный корт и много ещё приятных мест, где можно было отдохнуть и очень весело провести время. И Кори, поддавшись соблазну, согласилась приехать.
И теперь они ехали в машине Дона, студента медицинского колледжа, учащегося на повышенную спортивную стипендию, на вечеринку, устраиваемую в кругу богатых и чужих для Кори людей.
Её парень был нападающим хоккейной команды "Красные дьяволы". Дон подавал большие надежды, и его тренер, мистер Коллинз, не раз заслуженно хвалил парня, обещая ему в дальнейшем выгодные предложения для карьерного роста.
Внешне Дон выглядел на двадцать пять лет, но в его правах было ясно указано, что ему ещё только исполнился двадцать один год.
- Дон, милый, мы так долго едем, уже скоро? - обеспокоенно спросила у него Кори.
- Не волнуйся, детка, всё путём. Я знаю дорогу как свои пять пальцев. Я сотню раз сюда ездил. Увидишь поворот - считай, что приехали.
Внезапно Дон резко затормозил.
- Что за чёрт?
Кори, пристёгнутая ремнём безопасности, дёрнулась, спросив:
- В чём дело?
- Не знаю. Смотри сама: дорога явно не та. Глянь, асфальт закончился, пошла глинистая однополосная колея. Достань-ка мне карту, детка.
Кори полезла в бардачок.
- Да не там. Ищи в сумке.
Девушка подняла спортивную сумку, стоящую на полу. Она поставила её на колени и стала торопливо копаться в аккуратно сложенных вещах.
Дон приоткрыл окно. Прохладный ночной воздух слегка освежил его покрытое тонкой плёнкой пота лицо.
Парень залез в карман красно-коричневой спортивной сумки. Его крупная, выглядевшая очень сильной ладонь быстро разыскала пачку "Пэл Мэл". Тяжёлая металлическая зажигалка, вытащенная следом, блеснула, освещённая светом приборной панели.
Белокурый Дон Саливан закурил, затягиваясь и пуская дымные кольца. Затем он облегчённо вздохнул, подумав: "Ох, хорошо..."
Такого с ним ещё не случалось. Он хорошо знал дорогу, чувствовал каждый поворот. Дону не требовалась карта. Однажды пройдённый маршрут укоренялся у него в подсознании, словно маяк, и всегда высвечивался, давая точную ориентировку при следующей поездке.
Кори наконец-то выудила большую, сложенную в прозрачный пакет дорожную карту. Девушка протянула её Дону. Парень выкинул почти докуренную сигарету в окно, затем взял пакет.
- Как думаешь, - спросила Кори, - здесь есть сигнал?
- А ты попробуй, может, у тебя получится его поймать. Крошка, если нервничаешь, то займись-ка лучше делом. Пройдись и, наверное, сможешь дозвониться этой стерве, Беатрис, а?
- Хорошо, я выйду, пройдусь, подышу воздухом. А ты сверься с картой.
Кори открыла дверь, затем застегнула лёгкий зелёный жакет и вышла в ночь.
Девушка была красивой. Её точёную фигуру не портила дешёвая и непрезентабельная одежда.
"На таких изгибах, как у неё, неплохо бы смотрелся даже холщовый мешок". Так подумал Дон, успевая мельком поглядывать в карту и наблюдая, как девушка выходит из машины.
Парень не был глупцом, он прекрасно знал нужную дорогу. Его карие глаза блестели живым, пытливым умом, когда он смотрел на карту, продолжая думать: "Так, заправка - проехали. Автобусная остановка тоже была".
По его расчетам, они не меньше часа назад должны были свернуть.
Парень нахмурил высокий лоб. Его густые лохматые брови сложились удивлённой дугой. Он отложил карту в сторону и задумался. Сейчас Кори вернётся, и он развернёт машину, чтобы поехать назад, к заправке. Там он позвонит сестрёнке и скажет ей, что они застряли. Дон достал лежащий в бардачке телефон. " Чёрт, батарея села". Странно. Мобильник дорогой и должен выдерживать не менее двенадцати часов - это, конечно, если не играть и не лазить по сети, как например, и делал его сосед по комнате - Джонатан. "Чёртов мудак как всегда забыл батарею подзарядить. А обещал. Всё, гадёнышу конец. Как только я приеду".
Дональд представил, как Джонатан молит о пощаде. И как он обязательно будет пытаться выторговать пощаду, предлагая деньги. Лишь бы только его не били по смазливому, похожему на девичье лицу. Он хмыкнул, положил телефон в бардачок, так и не дождавшись сигнала, а затем нажал кнопку приёмника в надежде услышать звук человеческого голоса. Так как тишину, бьющую по нервам, он не любил.
Радио трещало. Шум статических помех гудел роем разъяренных ос, раздражая и без того натянутые нервы Дональда. Парень не выдержал и выключил надоевший и бесполезный приёмник.
Кори шла по шоссе. Пронизывающий ветер холодил её голые по локоть руки, забирался под зелёную, с рисунком бабочки кофту, перебирал и лохматил её пышные каштановые волосы. Дорога казалась бесконечной. Напрасно Кори высматривала линии проводов. Их не было.
Девушка размышляла о том, как её угораздило поехать в такую глухомань... Кори остановилась. Она посмотрела по сторонам. Лес чернел густой, однородной тьмой, без единого просвета. Луна, освещающая ей путь, скрылась за упрятавшим её тёмным облаком. Холодные звёзды, далёкие и равнодушные, злобно мерцали, глядя на девушку сверху. Кори зябко поёжилась. Налетевший порыв ветра принёс запах сырой, застоялой воды. Кори от отвращения сморщила нос. Вонь скрутила узлом её живот, и она согнулась от резкого порыва проблеваться. Резко каркнула ворона. Звук нарушил застоявшуюся тишину, заставляя девушку вздрогнуть. В кустах ежевики, росших возле обочины шоссе, засела стая крупных чёрных птиц. Девушке показалось, что они наблюдают за ней.
Белая плотная дымка тумана появилась буквально из ниоткуда. Она потянула свои скользкие щупальца к дороге. Казалось, что ветер помогает появившемуся туману двигаться быстрее. Тревога, близкая к панике, сжала сердце Кори. Оно заныло, и холодный ком опустился в живот. "Что-то странное происходит, - подумала девушка. - Нужно уносить ноги".
Кори развернулась и побежала назад, к машине.
Свет фар был тусклым и далёким, словно от машины девушку отделяло несколько километров. Лёгкие кеды на тонкой подошве не спасали её нежные стопы от острых камешков, гальки, заполнивших дорожные выбоины, размытые дождём.
Девушка была горожанкой, и лес вызывал у неё инстинктивный, дремлющий в самой глубине подсознания страх. Он вызывал тревогу и ужас от возможности в нём заблудиться. Возможности быть проглоченной тёмными вековыми деревьями, быть засыпанной влажными, перегнившими листьями и умереть в тишине, под хохот птиц. Умереть наедине с собой, в темноте, без возможности со всеми проститься, чтобы сгнить затянутой в грязную, сырую, пахнувшую перегноем и хвоей землю.
Эти мысли не были случайными. Кори в трёхлетнем возрасте потерялась в лесу. Три дня её детской жизни были начисто стёрты из памяти, зато воспоминания жили где-то внутри, погребённые под шоком и ужасом от пережитого. Остался страх, и в такие моменты он всегда возвращался, привкусом горечи застывая во рту, заставляя потеть ладони.
Наконец Кори добралась до машины. Она резко открыла дверь и прыгнула внутрь, словно перепуганное дикое животное. Затем она закричала резко и в полный голос, но вырвавшийся из её рта крик походил на тонкий мышиный писк:
- Дон, закрой все окна и двери, скорее!
- Что случилось, детка? Ты увидела волка?
- Делай, что я говорю.
- Ладно, ладно, - сказал Дон, улыбаясь и плотно закрывая дверь, а затем, чтобы успокоить Кори, защёлкнул кнопку блокировку двери.
Кори закрыла окно.
- Ну, рассказывай, что случилось. Удалось дозвониться?
- Нет связи, а дальше вдоль дороги глухой бурелом.
- А что тебя так напугало? Ты бледная, как полотно. Призрака повстречала, что ли?
В тепле и при свете, сидя в салоне автомобиля, девушка почувствовала, как все страхи и переживания отступили, показались ей нелепыми. Она покачала головой, приходя в себя, и тихо прошептала:
- Это всё лес, дорога и жуткая тишина. Чертовы птицы! Они наблюдали за мной и следили. Я в этом уверена, готова поклясться! Ты мне веришь?
Золотистые глаза девушки с надеждой посмотрели в полные неподдельной тревоги карие глаза Дона.
- Иди сюда, детка. Поверь мне, это просто отголосок давнего кошмара, случившегося с тобой в детстве, даёт о себе знать. Так бывает, и это нормально.
Дон обнял Кори, укрывая её своей курткой.
Девушка выглядела маленькой и хрупкой, словно ребёнок. Хотя её рост был не меньше пяти футов и семи дюймов, но, по сравнению с шестью футами Дона и его двумястами фунтами сплошных мышц, она выглядела маленькой, хрупкой и очень тонкой - на семнадцать, а не на свои девятнадцать лет.
Кори училась на ветеринара. Она очень любила животных и буквально с младенчества тащила всех беспризорных котов и щенков себе в дом. Животные платили ей взаимной любовью. Даже самый злобный пёс преспокойно ел с её детских ладоней, лизал ей щёки и преданно, словно лучший друг, вилял хвостом. Девушка всегда знала, что лечить животных - её призвание. Она считала, что это её талант, дар, посланный ей с неба. Дональд же умилялся её наивным мыслям. Сам парень не верил ни в бога, ни в чёрта, а верил только в то, что мог сам увидеть и потрогать руками.
Девушка согрелась в объятиях Дональда, затем отстранилась.
- Что будем делать? - спросила она у парня.
- Развернёмся и поедем назад, к заправке.
- Неплохая мыслишка, а давай заодно там и перекусим? А то от страха я всегда хочу есть.
Дон улыбнулся. На его щеках появились милые ямочки, делавшие парня не таким суровым и крутым, каким он хотел казаться.
- Да малыш, - ответил он Кори, - если честно, то я тоже очень хочу, есть. - Говоря эти слова, он с намёком смотрел на её пухлые губы.
Кори рассмеялась, нежно хлопнув его по плечу.
- Как ты можешь думать об этом в такой сложной ситуации? Я потрясена.
- Лучше поцелуй меня, детка, и я сразу же отвезу нас обратно.
- Как я могу отказаться?..
Кори наклонилась к нему и нежно коснулась его рта своими губами. Дональд разомкнул её губы своими. Поцелуй стал глубже, яростней, наполняясь скрытым огнем давно сдерживаемого обоюдного желания. Кори первой отстранилась, спросив:
- Надеюсь, этого хватит?
- Для начала неплохо.
Девушка удивлённо подняла тонкую бровь. Дональд, видя её реакцию, продолжал говорить:
- Ладно, твоего маленького поцелуя хватит мне, как раз для того, чтобы убраться отсюда ко всем чертям подальше.
Машина тронулась с места и развернулась. Парочка поехала обратно, к заправке. Но вскоре холодный ветер принёс грозу. Дональд вынужден был затормозить: сплошной поток воды, хлынувший с тёмного неба, заливал ветровое стекло, и никакие оконные "дворники" не могли спасти положение и улучшить обзор. Дон виновато посмотрел на Кори, говоря:
- Извини, малыш, видимо, нам придётся заночевать в машине. Если мы поедем дальше, то за безопасность я не ручаюсь. При такой погоде я запросто могу съехать в кювет, а тогда станет ещё хуже. Понимаешь, о чём я?
- Чёрт, Дон, это ты во всём виноват. Зачем убедил меня, что привезёшь прямёхонько к дому, а?
- Хватит, Кори. Нытьё не поможет. Дочке священника браниться не к лицу.
Его слова подействовали на Кори, словно ушат ледяной воды. Она взяла себя в руки. Девушка полезла в бардачок, нащупывая лежащую там пачку солёных чипсов. Маленькую пачку.
- Как будем делить? - спросила она у Дона.
- По-честному. Половина тебе - половина мне. Не огорчайся, Кори. У меня ещё есть мятные леденцы, и минералка лежит на заднем сиденье, в корзине. Это лучше, чем вообще ничего.
Они захрустели чипсами, запивая их минеральной водой. Потом в дело пошли леденцы. Дональд ещё раз включил радио.
- Вот дерьмо, не ловит.
- Не сквернословь, Дон. Сам говорил, руганью делу не поможешь.
- Несправедливо. Ты сама порой ругаешься, как сапожник. И вообще, "дерьмо" не бранное слово, а оборот речи. И просто выражает моё отношение к нашей ситуации, чёрт возьми.
- Бла-бла-бла, - передразнила его Кори. - Давай-ка лучше спать. Так быстрее наступит утро.
Сильный дождь струями барабанил по крыше, стекая прозрачными тонкими ручейками по стеклу.
Кори устроилась на заднем сиденье. Она, как кошка, скрутилась в клубочек, положив свою маленькую ладошку под голову, вместо подушки. Постепенно глаза девушки отяжелели, и она погрузилась в сон.
Дон снял свою куртку, оставшись в тонкой футболке. Он достал из бардачка сигареты. В пачке осталось всего три штуки. "Так мало, - подумал он. - Но на пару часов должно хватить".
Грохот дождя раздражал его. Дождь всегда приводил Дона в скверное расположение духа. Парень терпеть не мог воды. Это было связано с тем, что Зарек, его старший брат, кинул его, восьмилетнего, в бассейн. Дональд тогда чудом остался жив, Зареку тоже досталось. Братец тогда перепугался и сам вытащил полуживого, нахлебавшегося воды Дона из холодного бассейна. Дональд так и не научился плавать. С тех пор прошло много лет, но обида и злость на брата остались жить в глубине души Дональда.
Погружённый в тревожные мысли, Саливан не заметил, как дождь закончился. Парень выкурил до жалких окурков три сигареты, бывшие в смятой пачке. Дон допил последнюю воду, плёскавшуюся на дне бутылки, и постепенно погрузился в дрёму, густую и крепкую, словно патока. Его веки сомкнулись сами собой, хотя в обычные дни парень был заядлой совой и спать ложился не раньше двух часов после полуночи.
На его наручных часах протикало ровно двенадцать.
Густой, похожий на молоко, туман стелился по земле, словно бархатное полотно. Его непрозрачные белые щупальца двигались, расползаясь всё дальше и дальше. Мокрое шоссе скрывалось, постепенно исчезая в туманных глубинах. Ветер стих. Облако холодного туманного дыма поплыло, словно подчиняясь странным законам природы или влекомое неведомой силой, ложась по влажной после пролитого дождя земле. Луна выплыла из закрывающих её округлый лик туч. Лучи лунного сияния словно отражались от мокрых листьев, попадая на закрытые веки Дональда.
Парню снился странный сон. Красивая высокая женщина, в ярком, как кровь, платье, звала его, обращаясь по имени: "Ты слышишь меня, Дональд? Впусти меня, открой дверь. Мне так холодно и так одиноко. Согрей меня, Дональд, обними и согрей!" Её голос, тихий и одновременно мелодичный, напоминал звуки лютни, которые баюкали сознание Дона, звеня маленькими тоненькими колокольчиками. В голосе женщины, таком сладком и опьяняющем, звучала тоска и сильное желание. Её зову невозможно было противиться.
Глаза незнакомки горели кошачьей зеленью. Её взгляд смотрел Дону прямо в душу. Парень не мог отвести взора, его сознание проваливалось, падая ниже и ниже, пока не опустилось на самое дно. Взгляд женщины обещал ему блаженство, обещал земную горячую страсть и наслаждение от её умелого, роскошного тела. Белая кожа незнакомки напоминала взбитые сливки, она словно светилась мягким, притягательным светом. Дональд, глядя в её глаза, почти чувствовал вкус её губ, таких упоительно сладких и жарких! Такого желания, дикого, необузданного, он никогда не испытывал ни к одной женщине. Поддаваясь её чарам, сознание паренька стало мягким, лёгким, как сладкая вата, контроль его разума таял, ослабевая. Он, подчиняясь порыву, прошептал:
- Входи, быстрее входи. Я согрею тебя, незнакомка.
Холодный сырой ветер принёс тихие, полные скрытого яда слова:
- Как скажешь, мой сладкий, я иду.
Из тумана появилась фигура. Женщина словно парила над землёй. Её зелёные глаза блестели огнем, наполненные предвкушением. Внезапно она резко взметнулась ввысь, превращаясь в чёрную птицу. В новом облике она подлетела к машине и через мгновение, приземлилась на капот. А потом исчезла, растворившись в облаке белого дыма.
Дверь машины беззвучно распахнулась. Затем в образовавшийся проём медленно потёк белесый дым. Вскоре туман исчез, и на сиденье рядом с водителем появилась большая белая кошка. Её красные глаза переливались дьявольским огнём, наполненным искристым жёлтым мерцанием.
Дон и Кори спали, скованные зачарованным сном. Их тела метались, губы беззвучно шептали. Их сознание и души тщетно боролись, но у них не было сил победить.
Кошка мягко прыгнула, приземлившись на колени Дона. Парень спал. Его тёплое тело чуточку пахло мятой. Красноглазая кошка вытянула морду и понюхала воздух. Ей понравился запах кожи молодого паренька, а больше всего по вкусу ей пришёлся аромат густой, сильной и здоровой молодой крови, бежавшей по жилам парня.
Голова Дона запрокинулась на спинку кресла, тонкая прозрачная струйка слюны закапала из приоткрытого рта, грозя упасть на футболку. Под плотно сомкнутыми веками трепетали глаза, постоянно метались из стороны в сторону. Руки Дона периодически дёргались; пальцы, собранные в кулак, сжималась и разжималась.
"А он ничего", - подумала Саманта.
В облике кошки она ещё тоньше, насыщенней ощущала окружающий её мир. Саманта думала, что с парнем можно и поиграть, но эта случайная мыслишка тотчас же и улетела, влекомая глубинным голодом, горевшим холодным мучительным огнём внутри неё. С голодом она не могла больше бороться, и, даже если бы она попыталась, инстинкт всё равно бы победил.
В прыжке Саманта бросилась к мускулистой шее человека, облизнула шершавым языком горячую, слегка солоноватую кожу, а затем, пошире раскрыв пасть, обнажая клыки, впилась в шею, крепко вгрызаясь в упругую плоть. Она жадно пила, лакала горячую солёную кровь, утоляя голод, согревая холод и пустоту внутри, набираясь сил.
Тело Дона конвульсивно дёргалось. Кровь брызгала сильной струёй, заливая кровавым багрянцем машинный салон. На стекле абстрактным рисунком расплывались мазки с красной кисточки сумасшедшего художника. Алая кровь вымазала белую кошачью шерсть, а кошка-Саманта продолжала пить, пока её живот не раздулся. Она лакала, насыщаясь, и слушала становившийся всё реже и реже отголосок умирающего биенья сердца, пила, пока пульс не затих, пока не умерла такая пленительная и волнующая мелодия жизни молодого сердца. Затем кошка стала грызть и теребить шейные мышцы, вертясь со всех сторон, пока голова, с опущенными уголками губ и застывшим в муке лицом, не упала на пол, покатившись под кресло, словно гнилой арбуз.
Кровь придала Саманте сил. Яростный, полный торжества вопль вырвался из кошачьей глотки, разносясь далеко вперёд, оглашая предутренний воздух своей победоносной песней.
Вопль вспугнул всё живое в радиусе километра. Через пару секунд пришёл долгожданный ответ. Пронзительное, резкое карканье ворон отозвалось на кошачий призыв. Кошка приоткрыла лапой дверь, затем обвела языком свои окровавленные усы, слизнув с них сгусток крови, и плавным, грациозным прыжком выпрыгнула из салона, растворяясь в ночи.
Кори плыла в небытии, окутанная паутиной сна. Во сне она бежала, не оглядываясь, только вперёд. "Спастись и выбраться", - эта единственная мысль билась в её голове. Болото, топкое, мерзкое, грязное. Жирная чёрная земля пахла разложением и гнилью. Мягкий и скользкий бурый мох. Кори продолжала бежать. Оглянуться ей было невмоготу. Она знала: если обернётся, то умрёт. Её сердце колотилось, в горле застрял липкий ком. Холод зябким ледяным одеялом накрыл её обнажённые плечи. Она закричала, всё-таки оглядываясь, не в силах мучиться неведением. Она кричала, вглядываясь во тьму, клубившуюся за спиной чёрным дымом. Он сгущался, обретал контуры чего-то жуткого и смутно знакомого. Страх и чувство ужаса пронзили её во сне, заставив проснуться. Дыхание сбилось, сердце клокотало в горле. Тишина, мёртвая тишина, застывшая вокруг неё, навела Кори на мысль, что она ещё спит. " Как же холодно, - подумала девушка. - Почему?"
Кори поднялась и села, видя, что в машине открыта дверь. В неё и задувал порывистый, холодный до дрожи ветер. Девушка встала, намереваясь посмотреть, где находится Дон. Ей сильно захотелось обнять его, услышать родной, мягкий, заботливый голос, захотелось прижаться к его груди, ощутить себя под защитой. В глаза бросились яркие красные пятна, застывшие мягкой коркой, разводами на стекле. Они походили на кляксы, оставленные небрежным художником-абстракционистом.
Внезапно она резко и отчётливо увидела всю картину. Девушка побледнела. Глаза не хотели верить, но мозг упрямо вырисовывал картину, вырисовывая мелкие штрихи и детали.
Кори вскрикнула, поначалу тихо, а потом так громко, что горло сразу охрипло и дальнейший крик стал походить на стон, непроизвольно вырываясь из её груди.
Неосознанно, под действием порыва, она выбралась из машины и побежала. Ноги несли её по дороге. Вперед и вперед... Она бежала, словно во сне, а чёртова дорога всё никак не кончалась. Крик ушёл, теперь рыдания стали душить ее, переходя в злые и испуганные слёзы. Она плакала, а крупные и солёные слёзы, наполненные горечью от утраты, размазывались по мокрым щекам. Она остановилась и присела в траву возле кромки леса. Её плечи поникли, она надрывно рыдала, закрывая лицо руками, словно пытаясь спрятаться от увиденной картины. А жуткий образ оторванной головы Дона, лежащей на полу салона машины, напоминал ей брошенный за ненадобностью мячик. Его рот, застывший в немом крике, закрытые глаза - всё это намертво впечаталось в её мозг. Кори казалось, что глаза Дона вот-вот откроются и немая мольба отразится в них, и эта невыносимая для неё картина сломает её или убьет.
Девушка попыталась собраться с мыслями. Холодный сырой туман окружал её, клубясь по мокрой земле. Кори огляделась по сторонам, и её сердце испуганной птицей забилось в горле, страх прогнал все мысли, высвечивая в её сознании скрытую угрозу. "Туман стал гуще, или мне это только показалось? Так ведь не бывает?" Но Кори ещё доверяла своим глазам. Девушка оглянулась. Так как она стояла возле леса, который шелестел и скрипел кронами деревьев без единого намёка на ветер, куда бы она ни бросила взгляд, везде лежал плотный туман. Он, словно стена, загораживал собой обзор и скрывал очертания всех предметов на многие метры вперёд.
Кори испытывала леденящий ужас. Её ладони вспотели, в горле застрял противный холодный ком. Инстинкт выживания постепенно разносил адреналин по её телу, крича ей: "Беги!"
Липкий холодный пот пропитал её футболку, пока девушка бежала, направляясь в тёмный, неприветливый лес. Жёлтые кеды скользили, утопая в вязкой, как каша, земле. Листья деревьев хлестали её по лицу, холодные дождевые капли попадали в глаза. Девушка совсем замёрзла, когда промокла из-за дождя, падающего с деревьев.
Кори продолжала бежать, затем, оглянувшись, увидела, что туман неукротимо ползёт за ней по пятам. Девушка остановилась, заметив поляну, на которой чернела лишённая травы земля. Кори сделала шаг вперёд, ступив на обожжённую огнём землю. Затем она снова оглянулась назад. Туман исчез, словно его и не было вовсе. Сделав пару шагов, девушка разглядела стоящий возле деревьев старый покосившийся дом, походивший на заброшенную хижину лесника. Видно, что крыша прохудилась, дыры чернели на ней глубокими провалами пустых глазниц. Плющ зелёной стеной увил деревянные стены, окружая дом плотным ковром. Остатки каменных стен колодца обжил мягкий густой изумрудный мох. На крыше дома сидели чёрные птицы. Самая большая ворона пронзительно каркнула. В мутном пыльном окошке замерцал огонёк. Он был голубым и блестящим, словно неземное пламя свечи. Огонёк зачаровал Кори, приковав её взгляд. Её ноги застыли, наливаясь свинцом. Девушка словно превратилась в столб, не имея сил пошевелиться. Тяжёлая полусгнившая дверь распахнулась, скрипя, словно страдающая ревматизмом старуха, и в проеме показалось мерцающее сияние. Оно росло, пока девушка не различила слабые, полупрозрачные очертания высокого, тощего, как жердь, старика. На нём был надет старый фрак, лосины и высокие сапоги. На бедре отчётливо проступал контур длинной шпаги или сабли.
Очертания приобрели чёткость, стали хорошо проступать цвета. Седые, словно белоснежный снег, волосы старика длинной лохматой гривой развевались вокруг его головы. Старик то бледнел и мерцал, то вновь становился почти живым. Внезапно старик поднялся в воздух и полетел к Кори. Девушка в ужасе закрыла глаза, приготовившись к неминуемой смерти. Неразборчивый шёпот, тяжёлый, наполненный тоской и бесконечным ожиданием, стоном пронзил ночь. Призрачный ветер коснулся лица Кори, холодя кожу, электрическим покалыванием заставляя все волоски на её теле подняться дыбом. Ветер и шёпот завыванием кольнули её сердце, отозвавшееся тянущей, надрывной болью. Внезапно тело Кори снова стало послушным её воле. Она услышала затихающие, уходящие вдаль слова, наполненные чётким и ясным смыслом: "Беги!"
Вороны, словно проснувшись, синхронно слетели с крыши. Они истошно закаркали, закружившись и резко снижаясь, острыми клювами, пытались проткнуть призрачную фигуру. Старик замерцал, став полупрозрачным, затем исчез. Кори, влекомая инстинктом, побежала. А за ней вдогонку застелился туман, шепча призрачным безликим шёпотом: "Не уйдёшь. Ты моя".
Девушка бежала обратно, в лес. В темноте всё смешалось, и тропа, изменившись, стала другой. Кори наткнулась на разрытую могилу, которую узнала по надгробию. Больно ударившись о каменное надгробие, девушка тихо захныкала, но продолжала бежать. Её лёгкие горели огнём. Задыхаясь от усталости, она сильно пожалела, что мало занималась спортом. А могил оказалось так много!..
Как выяснилось, Кори бежала по кругу: тропа опять вывела её к поляне и дому. Девушка в отчаянии закричала, кожей ощущая звенящий за спиной, раскатистый злобный хохот ворон. Кори повернула влево, бросившись в ту сторону, где, как она думала, находилась дорога. Почти добежав до знакомой тропы, она споткнулась о выступающий бугром еловый корень и упала, покатившись с холма в тёмную, размытую водой яму. Листья смягчили её падение, но Кори поцарапала руки, порвав джинсы о камни и острые прутья, лежавшие горой, наваленной ветром. Судорога резкой болью пронзила её колено. Девушка сжала зубы, пытаясь затаиться, понадеявшись, что нечто, идущее за ней следом, здесь её не найдёт.
Белая кошка осторожно прохаживалась вокруг ямы. Мягкие лапы сбрасывали комья грязи и листья в провал. Кошка заурчала, её тело выгнулось дугой - и вот она превратилась в прекрасную женщину, с бледным лицом и ярким пятном алых, как кровь, губ. Саманта нагнулась над ямой. Её рука удлинилась, на тонких пальцах вмиг выросли когти.
Кори от увиденного ужаса трясло в ледяном ознобе, её зубы клацали, выбивая дробь. "Я схожу с ума", - подумала девушка, и её страх перешел в истерический смех.
Память подбросила ей картинку. Её отец, Майкл, сорокалетний, крепкого вида мужчина, с чёрной гривой волос и седыми пятнами возле висков, читает ей сказку о Белоснежке. А она, маленькая пятилетняя девочка, спрашивает его: "Папочка, а злая колдунья меня не отыщет?"
"Нет, солнышко, - отвечал её отец. - Если ты помолишься богу, то он пошлёт тебе с небес ангела, который заступится за тебя и спасёт. Помни, Кори, молитва, подкреплённая верой, обладает огромной силой".
И Кори в бреду настигающего её безумия стала беззвучно читать молитву. Слова вырывались из её рта, а слёзы ужаса стекали по щекам, снимая нервное напряжение и страх. В её сердце с каждым произносимым словом начала появляться уверенность. И вот Кори шептала последние слова молитвы.
Саманта тянула когтистую руку, почти дотрагиваясь до длинных спутанных волос Кори, лежащей на дне ямы. Сердце злодейки пело победную песню. Саманта почти чувствовала вкус желанной добычи. Чистая сладкая кровь таила в себе обещание.
Ветер резким порывом развеял чёрные ночные тучи. Серое утро принесло слабый предрассветный сумрак. Этого стало достаточно. Когтистая рука резко отдёрнулась. Саманта в ярости зашипела. Женщина снова превратилась в кошку. Слабый рассеянный свет солнца стал ей невыносим. Он, словно серная кислота, обжигал её кожу, лишая сил.
Кошка быстрыми прыжками понеслась к старому дому, прячась в спасительные остатки сумрака.
Туман исчез, растворился, гонимый нежно-розовым светом утра.
Ненависть, злость от потери ускользнувшей добычи кипели внутри Саманты. Ярость туманила её мозг.
"Это ещё не конец, - разъярённо пообещала себе женщина. - Ничего, человечиха, мы ещё встретимся", - так решила для себя Саманта, прячась и исчезая вместе с уходящей ночью.
Всё изменилось. Ночные чары утратили силу. Дорога снова стала прежней. Ухабы и глинистые, полные дождевой воды ямы сменились ровным асфальтом. Запели проснувшиеся птицы. Нежные солнечные лучи взошедшего из-за горизонта солнца позолотили холодную росу, мерцающую на траве и древесной листве. Лес ожил.
Кори, погружённая в забытьё, лежала на ковре из мягких мокрых листьев, на дне двухметровой ямы. Обрывок её вязаной кофты и жёлтый, как солнце, потерянный кед, заляпанный грязью, яркими пятнами валялись в лесу, указывая месторасположение девушки.
Шериф округа, Патрик Фрост, тяжело топал по грязной и мокрой после прошедшего ливня лесной тропе. Его стетсон прилип к потному лбу, и он его снял. Тяжело дыша и чертыхаясь сквозь плотно стиснутые зубы, он продолжал усиленно и напряжённо переставлять толстые ноги. Тугая пряжка чёрного кожаного ремня больно впивалась в его заметно выступающий живот, висящий над ремнём, как стиснутый барабан. Впереди его на пару шагов, с включённым маленьким карманным фонариком, шёл его помощник, молодой полисмен Гарри Бартон.
- Гарри, малец, постой.
- Шериф, там впереди что-то лежит, похоже на грязный кроссовок, а может, и кед. - Во что это была одета пропавшая? - продолжал говорить патрульный, не расслышав вопроса шерифа.
- Да, пропавшая, Кори Марч. Так, надо вспомнить. Беатрис и её шайка клялись, что она не снимает жёлтые кеды. И, скорее всего, приедет на вечеринку в них.
- Да, шеф, это точно жёлтый кед.
- Да неужто, патрульный. Экий ты дальнозоркий. Как думаешь, она была на проклятой поляне?
- Не знаю, - ответил, передёргивая плечами Гарри.
При упоминании зловещего места парня всегда пробирала дрожь. Стоило ему вспомнить, сколько здесь бесследно пропало людей, так сразу сердце замирало в груди, а руки тряслись, как осиновые листья на ветру. Парень наклонился, поднимая заляпанный жёлтый кед. Где-то со стороны ветер принёс ему звук, похожий на стон. Гарри оглянулся, ища источник звука. Он рассеянно стал водить фонариком из стороны в сторону. К нему подошёл запыхавшийся шериф.
- Ты тоже слышал, а, парень? - спросил он у Гарри.
- Ага, - кивнул помощник шерифа.
Посмотрев друг на друга, они вместе направились в кусты, за которыми находилась яма. Шериф прилёг на землю, животом упираясь в траву, затем он пополз по кромке ямы, светя в глубину фонарём. Тёмная яма хранила в себе запах прелых листьев и сырости.
Кори услышала голоса. Отдалённые и явно мужские. Она с трудом открыла слипшийся тугим комом рот. Сухие потрескавшиеся губы разомкнулись, причиняя девушке боль, так как разодрали нежную кожу до крови.
Голоса приближались, звуча всё ближе и ближе. Ей на лицо упал слабый, но вместе с тем ослепительно яркий луч фонаря. Девушка закричала, а на деле из её рта раздался лишь слабый хрип:
- Помогите! Пожалуйста, помогите мне!
На крик ушли все силы, и девушка потеряла сознание.
- Что ты стоишь, как столб! - закричал поднимающийся во весь рост шериф. Его форменная рубашка и брюки местами покрылись влажной землёй. Вода промочила штаны, холодя толстый живот, стекая по ногам, впитываясь в шерстяные носки.
- Гарри, помоги девушке выбраться, а я вызову подкрепление.
Белый фургон скорой помощи увозил в больницу пришедшую в сознание Кори Марч. На два вопроса, заданных ей шерифом, девушка ответила отрицательно. Врачи диагностировали тяжёлое сотрясение, шок и, возможно, временную амнезию.
Машина скорой помощи быстро уезжала, скрываясь вдали. Шериф и молодой патрульный ожидали приезда криминалистов.
Парочка деревенских копов случайно наткнулась на стоящую у обочины синюю "нову". Молодой помощник, уже третий раз согнувшись, блевал в кусты. Шериф, с бело-зелёным, слегка перекошенным лицом, держался за сердце, жадно вдыхая свежий лесной воздух. Такого у них в городке не случалось уже давно. Шериф предположил, что какой-то псих сбежал из клиники, а по пути забрёл в их маленький городок. "Да, только этого нам не хватало", - подумал шериф.
Что теперь начнётся! Паника, шумиха, слетится вся местная пресса. А у него нет никаких зацепок, стоящих предположений и следов. Пропавшая, которую они отыскали, явно не в себе.
"Всё, - подумал Патрик, - ты по уши в дерьме. И разгребать его придётся тебе, кому же ещё может так повезти? Всё конец спокойной работе, а так хотелось скорее отправиться на пенсию".
Так шериф и стоял, ожидая криминалистов и, возможно, нежеланных но таких пронырливых федералов. Шериф посмотрел в чистое голубое небо, а потом его стало трясти. Нервный лающий смех вперемешку с икотой рвался из его горла, и он, согнувшись пополам, был не в силах его подавить.
"Вот умора, наверное. Сбылась мечта идиота. Теперь-то я точно попаду на первую полосу завтрашней газеты. Только не как герой, а как жалкий, бездарный, протирающий штаны коп-пенсионер".
Чёрный тонированный ягуар мчался, подобно хищнику, рассекая воздух на длинном однополосном шоссе. Рёв хеви-металла шлейфом стелился вслед. В машине на полную мощность гремела встроенная стереосистема. Смуглый молодой мужчина, с густыми волнистыми волосами, завязанными в пучок на затылке, крутил баранку и хриплым прокуренным басом умудрялся подпевать певцу.
Водитель спешил.
Он был небрежно одет в стильные узкие синие джинсы и чёрную футболку с надписью: "Поцелуй меня в зад". Рядом с ним, на обитом кожей сиденье, лежала раскрытая чёрная спортивная сумка. Из её глубин выглядывал дорогой портмоне из крокодиловой кожи и сверкал серебром ультратонкий сотовый телефон, а также в сумке лежали самые разнообразные мелкие вещи. На заднем сиденье валялся раскрытый блок: "Лаки Страйк", тяжёлая чёрная зажигалка и несколько кружевных женских стрингов, забытых развлекавшимися с ним девицами, а если быть точнее, то очень симпатичными, похожими на тёмных ангелов близняшками Дуглас - Бетти и Вениамины.
Конечно, если им исполнился двадцать один год, то водитель съел бы свой галстук, взятый с собой вместе с костюмом по случаю похорон своего младшего брата. Из-за этого траурного события он и ехал к родителям, направляясь прямиком из Лос-Анжелеса сразу, как прослушал надрывное сообщение матери, отправленное ему на автоответчик. Хотя они и цапались с Доном, но он все же любил своего, похожего на медведя братишку. Эта нелепая смерть брата, нераскрытое тёмное дело сверлили разъярённый мозг Зарека, полного самого настоящего горя.
"Какая бессмысленная смерть. Кто посмел убить моего брата так жестоко? Следов борьбы нет. Так много крови. И сколько надо иметь сил, чтобы разорвать горло? И эта девица Кори. Он не видел ее - сколько там? Да где-то десять лет. Хм, подружка его брата. А может, это она его убила и прикинулась ополоумевшей? Хотя, чтобы справиться с его братом, одной малолетней девчонки будет недостаточно. Даже, если предположить, что Кори стала похожа на терминатора, такая же мускулистая и здоровенная, то..."
Эти мысли вызвали у Зарека улыбку. Улыбка получилась горькой. Он пытался представить такую нелепую картину, но нет, это было бы слишком далеко от правды, какой бы она ни была.
Зарек знал, что Дону нравились молодые девчонки. Решительные, похожие на мужиков особы были не в его вкусе.
Зарек ехал уже больше часа, пытаясь с помощью карты разыскать захолустное ранчо. Парень понимал, что от копов, толку не будет и, чтобы добиться результата, за дело необходимо браться собственноручно.
"Я отомщу за тебя братишка", - мысленно поклялся Зарек, сжимая зубы от переполнявшей его ярости и злости. Он сжал ладонь в кулак и поднял вверх руку, грозя неведомому врагу. Затем надавил на газ, увеличивая скорость. Отметка на спидометре выросла до ста пятидесяти миль, и тут он резко нажал на педаль тормоза, увидев возле дороги старый, насквозь проржавевший указатель, флюгером болтавшийся на ветру. На указателе было написано, что ферма Марч далее по шоссе, через две мили на юг.
Зарек поехал вперед, плавно и не гоня, затем свернул, заезжая на маленький деревянный мост, перекинутый через узкую прозрачную речушку. Переехал мост, который подозрительно поскрипывал досками под колёсами авто, настораживая водителя, грозя ему провалом вместе с автомобилем в жалкую, но далёкую с высоты моста реку.
Лес поредел, и огромное зелёное поле стало окружать дорогу с обеих сторон. Трасса ухудшилась, на ней появились выбоины и ухабы. Ягуару пришлось катить по каменистой, местами проросшей травой колее. Через обещанные на указателе две мили Зарек выключил музыку, не дав закончиться любимой, бьющей по ушам песне, затем надел тёмные, солнцезащитные очки, укрывая глаза, и натянул на лоб бейсболку. На холме, куда лежал его путь, возвышался одинокий каменный двухэтажный дом.
Здание было старым. Когда-то лазурно-голубая, краска поблекла и теперь местами свисала, вздутыми, готовыми в любую минуту отвалиться вспухшими, как опухоль, бугорками. А красная черепица гордо сияла на солнце. Подъездная дорога заросла маргаритками и сорной травой, внося струю очарования и свежести и ещё говоря о том, что в доме живет особа женского пола. Молодые яблоньки, посаженные ровным рядом, шуршали возле окна крупными зелёными листьями. Яблони оттеняли белую, новую, построенную из дерева беседку.
Зарек подъехал к самому дому, останавившись напротив ухоженного газона, огороженного белым штакетным забором. Выйдя из автомобиля, Зарек внимательно посмотрел на дом и прислушался. Он не услышал ни единого звука, говорящего, что в доме кто-то есть. Только рядом звонко чирикали, переговариваясь, маленькие серые птички, спрятавшиеся в тени яблоневых листьев.
Зарек уже подумал, что в доме никого нет, и это показалось ему странным. Всё-таки на его часах восемь утра, сейчас воскресение, и обычные люди, как он знал, только начинали бы подниматься с постели. Зарек поднял голову, чтобы посмотреть на высокие окна. Нет, это ему не показалось, занавеска салатового цвета слегка поддёргивалась. Это сказало ему, что за ним наблюдают, и, может быть, уже давно.
Быстрым шагом парень подошёл к белой парадной двери. Усмехнулся: подкова, висевшая над порогом, по вере многих людей, приносила удачу в дом.
Зарек нажал на кнопку блестящего чёрного звонка. В глубине дома трелью прозвенел колокольчик, затем заскрипели половицы, послышался звук приближающихся шагов. Вскоре дверь открылась, и высунулась голова девушки, с мокрыми, пахнущими фиалками волосами, затянутыми в небрежный хвост.
Не спрашивая, кто там пришёл, уверенно выглянула за порог Кори Марч. Девушка подняла глаза, чтобы внимательно рассмотреть прибывшего гостя: высокая спортивная фигура, красивое мужественное лицо и глаза, закрытые чёрными стёклами очков. Парень снял очки, и Кори рассмотрела его ледяные, блестевшие насмешкой глаза.
Она не сразу узнала его, ведь прошло десять лет. Он изменился, повзрослел и стал похож на повидавшего все в этой жизни мужчину. Но всё же это был он. Брат Дона, Зарек. Неприятные воспоминания всплыли в памяти сами собой, и Кори захотелось резко захлопнуть дверь - прямо перед его длинным, хоть и симпатичным прямым носом.
Словно догадываясь о её намерениях, Зарек жёстко схватился за дверной косяк и поставил свою ногу в чёрном кроссовке на порог, таким образом предугадывая попытку Кори закрыть дверь. Затем Зарек снял кепку и повесил очки в воротник футболки. Он улыбнулся, насмешливо и пренебрежительно скалясь. А в его глазах застыл арктический холод.
- А ты подросла, превратилась в красотку. Теперь я вижу, что в тебе нашёл мой брат. Честно сказать, я удивлён. Тощий жеребёнок превратился в великолепную лошадь.
- Убирайся! - рассерженно фыркнула Кори.
Её золотистые, с карими точками глаза яростно засверкали.
- Так ты встречаешь старых друзей? А где твоё гостеприимство? Ты же дочка священника. Как-никак.
- Послушай, - усталым, полным презрения голосом ответила Кори. Она видела, что с Зареком борьба бесполезна. "Как жаль, что я дома одна". - Давай, выкладывай, зачем приехал, и возвращайся туда, откуда пришёл.
- Ответь на пару вопросов, и я от тебя отстану.
Не давая ей и рта раскрыть, Зарек поймал свисающий ей на лоб вьющийся локон и нежно поправил его, закладывая ей за ухо. Глаза Кори сверкнули, но девушка сдержала подступающую к горлу ярость.
- Тебе говорили, как ты красива, когда злишься?
Вспомнив обычное поведение Зарека и его непредсказуемые порывы, Кори улыбнулась, отвечая:
- Заходи, кофейком угощу. А потом ты уедешь, идёт?
- Окей, дорогуша, я кофе очень люблю.
Зарек зашёл в дом. Белый диван, с бежевыми кружевными подушками, стоял в центре гостиной, словно приглашая присесть. Кофейный стеклянный столик стоял напротив него. На нём высилась бирюзовая керамическая ваза со свежими полевыми ромашками, сорванными, наверное, совсем недавно.
Над камином, насупившись, висела громоздкая полка, кремового оттенка, сделанная под старину, так как по её бордюру крепилась лепнина, изображающая волны и цветы. Над полкой висели фотографии. Их было, по мнению Зарека, слишком много. На многих красовался его младший брат. Всегда с улыбкой и такой молодой... А ведь Зарек и не догадывался что Дональд мог быть таким нежным, каким его засняла Кори.
Зарек вдоволь насмотрелся на снимки, а затем присел на белое маленькое кресло, закинув длинные ноги прямо на кофейный стол. Он наблюдал, как Кори недовольно нахмурила лоб, а затем плавно направилась в сторону кухни. Зарек невольно залюбовался её грациозной, похожей на кошачью, походкой.
"А она хорошенькая, - подумал парень. - Такая нежная и одновременно своевольная. Огонёк, закованный в льдину".
Он тут же одёрнул себя за свои глупые мысли. "Кори мне не друг, а скорее враг. Она знает, что случилось с Доном, и, возможно, сама виновата во всём. И Кори по неизвестным мне причинам вполне может прикрывать преступника. Может быть, поэтому она и молчит, сваливая всё на свою амнезию".
"Помни, Зарек, - нашёптывал ему внутренний голос. - Все женщины - стервы. Им нельзя доверять".
Парень задумался. Он невольно вздрогнул и пожал плечами, когда Кори неслышно зашла в комнату, ступая по полу в своих полосатых гольфах. Девушка поставила стеклянный поднос, с полным кофейником и двумя чашками, на стол. Запах свежего кофе сразу поднял Зареку настроение. Давненько он не пил варёного кофе - так получалось из-за постоянной нехватки времени. Он перебивался растворимым аналогом или безвкусным кофе, полученном из торгового автомата.
Кори разлила кофе по чашкам, жестом показывая на сахар и молочник. Девушка первой взяла чашку обжигающей, чёрной, как ночь, жидкости, положила себе два кубика жёлтого тростникового сахара и медленно размешала напиток серебряной чайной ложкой.
Затем Кори стала потягивать кофе, и Зарек хорошо видел по её умиротворённому лицу, что кофе и впрямь хорош.
Когда Зарек налил кофе себе и стал его размешивать, предварительно добавив сливки, Кори изучала его лицо. "А он всё тот же сладкоежка, - подумала девушка, - сахара кладёт так же много, как и в далёком детстве". Это вызывало улыбку и ужас одновременно, так как Кори очень боялась сахарного диабета, к которому была предрасположена. А Зарек, видимо, не был фанатом здорового образа жизни, хотя выглядел крутым уверенным в себе парнем.
Внешность обманчива - этому факту научила Кори сама жизнь, и многое в человеке она узнавала, глядя ему в глаза. Девушка умела увидеть скрытое притворство и ложь, доверяя своему инстинкту, которым руководствовалась и при выборе профессии. Глаза - зеркало души, так говорила Кори её мать. Если глаза лгут, значит, в душе человека произошла поломка, значит, там, внутри, сломалось нечто ценное, которое уже невозможно починить.
Мать Кори умерла от лейкемии три года назад. Девушка ещё переживала, её горе жило у неё внутри. И бывало, порой она забывала, что её мать мертва, особенно вечером, когда Кори готовила ужин: тогда ей казалось, что вот-вот скрипнет деревянная дверь и войдёт её мать.
Мать Кори была ветеринаром, лечила коров и лошадей. Её талант, или дар, скорее всего, передался девушке по наследству.
Зарек отхлебнул глоток, затем сделал второй. Его лицо просияло, исчезла озабоченность и тревога. Он промычал:
-Вкуснотища. Мм. Спасибо.
- Пожалуйста, - ответила Кори.
Молчание затянулось. Зарек налил себе ещё чашечку кофе, добавил столько же молока и сахара, как и в первую чашку, и выпил, осушая одним глотком половину маленькой чашки.
- Так, перейдём к делу, мисс Марч. Я знаю, что, когда погиб Дональд, ты была с ним. Тебе, дорогуша, известно, что случилось в ту ночь. Выкладывай мне всё. Без правды я не уеду.
- Зарек, я не помню. У меня амнезия.
- Интересное слово. Оно такое всеобъясняющее. А я думаю, что ты просто прикидываешься, скрывая правду, да, Кори?
- Что ты сказал? - гневно спросила Кори. - Да как ты смеешь меня обвинять! Я любила Дона.
Кори вскочила с дивана, гневно, глядя Зареку в лицо. Он смотрел на неё снизу вверх, остужая её своим спокойным, но колким взглядом.
- Пошёл вон! Убирайся из моего дома, живо, слышишь! Ты, говнюк, убирайся! - закричала разъярённая Кори.
- А то что? - спокойно ответил Зарек. - Выставишь меня вон? У тебя духу на это не хватит, детка.
Зарек плавно встал, поднимаясь с кресла. Его шесть футов и три дюйма внушительной горой мышц нависли над её пятью футами и семью дюймами, да так, что Кори неосознанно сжалась.
- Боишься? Страх - это хорошо. Давай выкладывай всё, что знаешь, а то...
- Почему ты мне не веришь? - испуганно, но всё ещё решительно спросила девушка. - Почему?
- Я нутром чувствую, тут дело нечисто, так что будь добра, говори, - ответил Зарек, буравя её колючим, полным негодования взглядом.
- Я... Мне нечего скрывать. Я ничего не помню. Врачи говорят, что со временем память вернётся.
- Когда? - спросил Зарек, перебивая её. - Через год, через два, десять? У меня нет времени ждать. Мне надо знать правду. Я только тогда отстану от тебя, ты поняла?
- Но что мне делать? А память - она не возвращается, хоть убей. А те места и лес - они приводят меня в дрожь. Я не знаю, чего боюсь. Словно я встретилась с чем-то странным и зловещим, и мне страшно. Это глупо звучит да?
Кори пожала плечами.
- Знаешь, детка, сделаем вот что. Давай будем сотрудничать, соглашайся, у меня есть пара идей. Я думаю, что знаю способ помочь тебе всё вспомнить.
Зарек задумался, уставившись на камин, потом посмотрел на девушку, у которой было очень расстроенное и растерянное лицо. Он спросил:
- Где у тебя телефон? Мне нужно позвонить.
- На кухне. Я тебе покажу.
- Не надо, я помню расположение комнат. Как-никак десять лет назад я часто здесь появлялся.
- Как хочешь, - просто ответила Кори.
Она развязала волосы из "хвоста" и стала рассеянно перебирать густые влажные пряди.
Зарек пошёл на кухню, думая, что дом остался таким же, как прежде. Только стены изменили свой цвет, да и мебель улучшилась, поменявшись на более дорогую. А так дом остался стоять на том же месте, построенный дедушкой Кори - Генрихом, и сейчас прочно стоит, словно говоря о своей надёжности.
Кухня была большой и уютной. Зарек вспомнил запах шоколадного печенья, пахнувшего ванилью и чуток корицей, которое пекла Джульетта, мать Кори. Женщина была такой доброй, её нежная улыбка так освещала приятное овальное лицо, что тогда ему, Зареку Салливану, Джульетта казалась ангелом.
Парень взял телефонную трубку, стоящую на большом, орехового цвета столе. Он набрал номер, помня его наизусть. Через два длинных гудка на том конце провода подняли трубку, и заспанный голос недовольно произнёс:
- Да?!
- И тебе доброе утро, Билл.
- А, это ты Зарек, - голос слегка потеплел. - Тебя я готов слушать в любое время.
- Это намёк? - насмешливо спросил Зарек.
- Ты сам знаешь, что это такое. Настоящая, проверенная временем мужская дружба.
- Кто бы сомневался. Это я так спросил.
Зарек сменил тон, продолжая беседу:
- Послушай, Билл, ты помнишь наш разговор? Я просил тебя мне помочь, и вот я звоню. Этот день настал.
- Хочешь приехать?
- Да, если ты не против.
- Я буду ждать.
- Я постараюсь уложиться в два часа.
- До встречи.
Зарек положил телефонную трубку. Он хмуро глянул на зашедшую на кухню Кори, затем сказал:
- Собирайся, поедешь со мной.
- Но куда? - растерянно переспросила Кори. - Я не могу. Мой отец скоро приедет, что я ему скажу?