Оно смотрело на меня, такое незнакомое, и в тоже время узнаваемое. Смотрело красными, воспаленными глазами, со зрачками, расширенными до невозможного. И до невозможно ясным, всё улавливающим взором, что удивляло меня своей парадоксальностью: широкие зрачки и такое ясное видение.
Текучие прозрачно-призрачные струи холодной, до ломоты в руках, воды. И там, за ними, среди галечника и блесток слюды, куском зеркала с неровно отбитыми краями - оно, лицо Зверя. Моё лицо...
Три недели назад Георгий предложил мне ЭТО.
- Ты ведь хотел попробовать? Так давай, такой удобный случай теперь не скоро представится. Хорошие ребята, надежные. Неделя - но ведь оно того стоит!
- Черт, а у меня защита! Когда, говоришь, выезжаете? Послезавтра? А поезд во
сколько? А ведь могу успеть. Защита в одиннадцать. Рюкзак соберу с вечера. До поезда ещё будет куча времени... Хорошо! Еду!
Незнакомые бородатые лица. Много водки на столике купе. Булыжники картошки, соленые огурцы, помидоры, нарезанные крупно, с подтекшей красноватой жижицей на салфетке. Кто-то бренчит на гитаре...
И все возбуждены. Все стараются не думать - об ЭТОМ. Но каждый в мыслях там, на берегу ручья, среди бескрайней марены, в распадке. Или в рощице полярных берез. Или...Где ЭТО произойдет?
Белое озеро. Говорят, там красиво в начале лета. И не холодно, и ещё нет гнуса. Или уже есть? Спросить бы...
Страшное напряжение. Лихорадочное возбуждение от предстоящего. А решусь ли? Хотя, конечно решусь. Я ведь уже с ними, с теми, кто прошёл через ЭТО. И хочет пройти ещё раз. Увидеть своего ЗВЕРЯ...
Вторые сутки шагаем по тайге. Тайга? Нет, это тундра. Тундра? Но ведь деревья. И густой подлесок. Аааа... Шмяк! Со всего размаху ладонью по щеке - и кровавой полосой раздавленный гнус. А говорили, что мошкИ еще не будет. Веткой больно хлестнуло по лицу - еле успел зажмуриться.
Стиснув зубы, по хрустящим под кедами веткам и сухим сосновым иглам. По еле заметной тропке. Да есть ли она, тропа? Звериным чутьем Георгий ведет нас, пятерых, к только ему одному известному в лесной толчее ручью.
- Гриш, ещё далеко? - спрашиваю, с трудом переводя дыхание.
И ловлю его дикий взгляд:
- Помалкивай! Иди!
Все, все они - ТАМ. Провожу взглядом по их красным, сосредоточенным лицам. Молча, сцепив зубы, идут вперед, раздвигая ветви, подныривая под упавшие стволы, перепрыгивая через овражки и ямины. Всё молча. Только надсадное дыхание и всё убыстряющийся темп : "Вперёд! Вперёд!"
И вот, вслед за коричневой, потертой курткой впереди идущего, вваливаюсь в призрачную белесую муть открытого пространства.
А и не думал, что такой туман. Переводя дыхание, окидываю взглядом поляну. Смутно темнеет сторожка. Какие-то чурбаки расставлены вокруг пустого круга земли. Наверное, тут кострище. Когда здесь в последний раз были люди?
Все уже сидят, прямо на холодной, сырой земле, откинувшись на горбы рюкзаков за спинами. Опускаюсь рядом с Григорием.
- Всё, Сашка, пришли! Отдыхай.
А я не устал. Мне интересно: что же дальше? Когда? Как ЭТО всё будет?
Пока шли через бурелом, было недосуг. Но вот мы у цели - и вопросы, вопросы...
Журчание. Тот самый ручей? Подхожу к низкому бережку неглубокого светлого, стылого ручья. Вода прозрачная, мелкая. Каждый камешек на виду, как в линзе. Опускаюсь на корточки, черпаю ладонью - холоднющая! За спиной чирканье спички о коробок, чертыханье: отсырело всё. Понемногу поляна наполняется голосами, звуками топора о дерево - нужно развести костер. Треск ломаемых для лежанок веток ельника. Солнце светлым размытым пятном сквозь слоящиеся полосы тумана.
Подхожу к Григорию:
- Гриш, а когда?...
- Погоди! Не гони. Теперь уже скоро. Уйдет туман - тогда.
Я знаю: в день - только один раз. Один человек, который может пройти через ЭТО. Другие рядом, для подстраховки. Все начеку. И аптечка тоже в полном порядке, на всякий случай. Хотя каждый знает, что его сердце выдержит. И всё же - на всякий случай...
Все что-то делают: готовят ночлежку, собирают хворост, расчищают старое кострище, ножом чистят доски стола под ветхим навесом. Григорий негромко переговаривается с другими парнями: и вот уже расстелены газеты и выставлены ряды консервов и бутылок.
Да-а-а, запас хорош! Водка "Столичная", водка "Пшеничная", "Перцовка", "Русская". Тушенка говяжья, свиная. Отдельно встали банки с ветчиной - кто-то в торгсине затарился, похоже. Даже плоские жестяные кругляши с маринованной сельдью. Живём!
Темные буханки хлеба складываются в чистый холщовый мешок и уносятся в хижину. Захожу туда. С обеих сторон, вдоль стен - трёхярусные нары. Пробую стойки: крепкие! Закидываю на верхнюю полку (полку? - как в поезде,вот забавно!) свой изрядно похудевший рюкзак и спальник и выхожу наружу.
- Саш, иди сюда! Жребий тянуть будем.
Шесть спичек. У одной отломана головка. Кому быть первым?
- Ребята, я хочу первым. Можно?
Все сосредоточенно глядят на меня. Что, у них так не принято? А мне плевать.
Кураж какой-то нашёл.
- Гриша, можно мне первым? Вчера ж защита. А через неделю улетать в Израиль. Ну, хочется мне, парни! Дозвольте, а?
- Ну, ты нахалюююга! - тянет Григорий, хлопая по плечу рядом стоящего мужика. Не помню его имени. Тот вздрагивает и отводит недовольый взгляд от моего лица.
Я чувствую, с какой неохотой каждый из них расстается с мыслью, что ЭТО могло наступить для него сегодня. Все расходятся.
Завтра будут тянуть жребий по-новой.
А сегодня - я...
Расчехлен большой осколок зеркала. По правилу, установленному неведомо кем, должен быть именно большой осколок. Тщательно выискивается место на дне ручья. Чтобы было поровнее и неглубоко. И чтобы песок на берегу был, а не галька или там трава. Тут же расстилается большой кусок брезента.
- Что, Сашка, не боишься увидеть своего Зверя?
В ответ смеюсь нервическим (чувствую же - нервы, млин!) смехом: "Волков бояться..."
- Ну-ну, смотри, ещё не поздно. Может, сначала посмотришь, как ЭТО с другими?
- О, нет! Сегодня мой день. Я так решил. Все мы решили, - снимая возникшую напряженную тишину. "Мля, и кто за язык тянет?"
Гришка, друг, тянет меня за рукав:
- Саша, пора!
- Я готов!
- Раздевайся!
Снимаю с себя всё, старясь не ежится. Парни отводят взгляды. А чего? У меня всё в полном ажуре - всё же мастер спорта по плаванию. Хотя, что я им, девица? Улыбаюсь бессодержательности собственных мыслей. Ведь каждый из них так же донага разденется под взглядами чужих глаз. В свой черед...
Григорий достает из внутреннего кармана своей летной куртки тёмную склянку. Отвинчивает жестяную крышечку.
- Давай руку! - И вытряхивает на раскрытую ладонь две продолговатые бежеватые таблетки.
- Сань? - вопросительно смотрит мне в глаза Гриша.
- Всё, я готов!
"К чему - готов?" - промельк заполошенной мысли.
Чувствую, как улыбка вновь растягивает мои щеки с двухдневной небритостью. Провожу рукой по щетине. Оборачиваюсь на булькающие звуки. В руках Григория большой граненый стакан и бутылка водки.
- Ты столичную или русскую?
- Давай русскую!
Одним махом вливаю в себя холодную тягучую жидкость. От большой дозы, немного непривычной - всё стопками да стопками - наклоняюсь вперёд, делая вдох, а потом - выдох. Зашумело в голове: желудок-то пустой!
Исподлобья слежу взглядом за руками Григория, которые наливают второй стакан.
- Ну, поехали!
Гриша подталкивает мою руку, и я бросаю в рот разом обе таблетки.
- Запей!
Второй стакан водки горячим комом проталкивает таблетки сначала в глотку, потом - в пищевод. Кажется, что ощущаю каждое их передвижение, как они кувыркаются, сталкиваются друг с дружкой и с теплыми, живыми стенками тела там, внутри.
- Садись, Саша, - слышу голос, и опускаюсь на расстеленный брезент.
- Сейчас, погоди маленько! Сейчас...
Всё плывет перед глазами. Закрываю их - и погружаюсь в блаженное состояние вращения, когда не поймешь, то ли мир кружится вокруг, то ли ты сам стал атомом и кружишься вокруг мира.
- Саша! - зовет меня кто-то.
"Са-ша-а-а-а" - эхом во мне. Будто я - огромная пещера. Смотрю в себя, в свою глубину. Кто это? Кто меня зовет?
Огромной глыбой, горой ощущаю себя. Голова теряется в тучах. Вижу, как стремительно проносятся они рядом, постепенно закрывая землю и всё то незначительное, мелкое, что есть на ней. Огненные шары появляются вдали, со всех сторон. Приближаются. Пламя их призрачно. Они влетают внутрь меня, разрываясь на тысячи искр, каждая из которых проникает в кровь и жаркой дорожкой прочерчивает путь каждого капилляра.
Огромное желание наполняет меня. Смотрю на свое тело и вижу, как восстает плоть. О-го-го, какой я могучий! Все ли видят?
Встаю, распрямляя спину. Каждое моё движение вызывает ураганы и бури. Каждый шаг содроганием отдается в теле планеты. В дымке теряются все предметы. Вижу только далекую снежную вершину. Но я выше. Во мне, там, где я пещерой, разгорается синее пламя. Его холодные языки лижут изнутри мое тело. Пламя выползает на обнаженную кожу и вот уже вся она в ласке этих жгучих бесчисленных язычков живой плоти.
Раскинув свои огромные руки к горизонтам, начинаю медленное кружение. Шаманским танцем заходится всё вокруг. Голос мой как гром. Всё быстрее кружение. Все сильнее зов плоти. Всё настойчивее - желание.
Фиолетовые молнии наполняют пространство вокруг, пронзая меня тысячами горячих игл. Розовые теплые волны поднимаются с земли, лаской обвивая икры, бедра, чресла...
Запрокинув голову, подставляя закрытые глаза теплым струям внезапно возникшего дождя, изливаюсь семенем, как помповым ружьем, навстречу этим струям.
"ХО-РО-ШО!"
- ХО-РО-ШО! - кричу я, убыстряя свой бег.
Огромными прыжками несусь по земле, с каждым разом взлетаявсе выше и выше. Тело, освободившись от детородного начала, стало легким и послушным моей воле. И воля говорит телу: "Лети!" Сильным рывком пускаю тело в полет и...
Со всего маху наталкиваюсь, налетаю, разбиваюсь на мелкие куски об острые выступы, болью сворачиваясь вокруг самого себя, своего разбитого тела. Каждый кусок плоти охвачен пламенем. На огромной площади раскиданы эти пылающие костры. Взглядом пытаюсь собрать себя в целое. Но пламя взрывается черным. И меня становится все меньше и меньше.
Рык... Рычание идет из темноты, охватившей всё пространство от края до края. Жуткое, утробное рычание раздается из пещеры внутри меня. Так я ещё есть? Что есть - я? Что там, внутри меня? Кто - ОН?
Звериное рычание сотрясает всё мое существо. Невидящим взглядом наполненных кровью глаз смотрю в лицо Зверя. Жуткая гримаса ненависти, всепожирающей ярости. Отверстая пасть полна слюны и скалящихся клыков. Черная, кровавая смерть приближается к моему телу. Такому живому. Такому - моему.
- Аааааа!!!
Зверь отводит взгляд, увидев движение рядом.
Кто это? Кто?! Еще один Зверь? Сколько же их тут?!
"Я сильный! Я смогу!" Броском - на Зверя. На Зверей. И бросок тот длится, и длится.
И длится... И ещё... Пока не прикасаюсь грудью, животом, пахом к невыносимо холодному зеркалу...
- Саша!..
Бессильной мокрой тряпичной куклой повисаю в чьих-то руках, видя под собой стремительные потоки прозрачного ручья и - осколок зеркала на дне. Там, истаивая, исчезает в глубине черное лицо с красными, воспаленными глазами. Моё лицо...