Lehmann Sandrine : другие произведения.

Альпийская роза

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.38*33  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    За обложку спасибо Ольге Магнолия

    Меня считают легкомысленной, недалекой, распущенной, хотя никто не может утверждать этого наверняка. А еще я выгодная партия, потому что владею двумя отелями в Тироле. Я понятия не имею, кто отец моего сына. И мне это было совершенно неинтересно... до поры до времени. Но в один день все изменилось, поставив мою жизнь с ног на голову.


    Роман закончен. Кому интересна полная версия - пишите или в комментариях, или в личку
   - Решайся, Лорена, поедем со мной! Завалить слона - это чертовски уникально!
   - Спасибо, родной, но я предпочитаю заваливать миллионеров.
   - И часто ты их встречаешь в своих четырехзвездниках?
   - Не очень, но они так похожи на тебя, что мне каждый раз хочется схватиться за базуку.
  
   Как хозяева отелей на горнолыжных курортах переживают мертвый сезон - конец лета? А никак. Передав на откуп турагентствам и сайтам бронирование, они просто сваливают в теплые края. И тут уж каждый веселится в меру своей испорченности. Один из моих заклятых конкурентов - владелец трех пятизвездников в Ишгле, Майрхофене и Целль-ам-Зее - уехал в Ботсвану охотиться на слонов. Вернее, на слона. Поездка all-inclusive. В стоимость входит пиво, вино и водка - сколько выпьет, виза и отель, лендровер внаем, чернокожий жулик в качестве гида, егерь, знающий свою паршивую работу, выезд на сафари, убийство одного несчастного животного, смертный приговор властей Ботсваны, услуги адвоката и оправдательный вердикт. 25 тысяч баксов - и дело в шляпе. И поправьте меня, если я что-то упустила. Ах да, трансфер до отеля и до аэропорта, а еще выдворение из страны. Честно говоря, я подумывала, не стоит ли как-то доплатить адвокату и суду Ботсваны (он там, как оказывается, есть!) за то, чтобы смертный приговор таки привели в исполнение. Но врожденная незлобивость натуры (моей, разумеется) почему-то возобладала, и я лицемерно пожелала старине Торстену хорошей охоты, а сама - без претензий - села на самолет до Ла-Валетты.
   В аэропорт Инсбрука меня отвезла жена моего брата, по совместительству моя лучшая подруга. Спихнув свою крошечную дочурку бабушке (моей маме, кстати) она поинтересовалась, на каком именно транспорте мне угодно добраться до аэропорта. И, когда я честно ответила, что мне угодно, чтобы она запрягла своих лошадей в карету, она почему-то прикатила на феррари. Правда, увидев мой багаж, раскаялась:
   - Если бы ты предупредила, что ты везешь туда весь свой гардероб, я бы зафрахтовала трактор с прицепом.
   - Не ной, я оставила половину собранного багажа дома, когда увидела тебя на этой жалкой трахоме. Скажи мне теперь, как я могу вообще ехать на Мальту, оставив дома все мои двадцать шесть самых любимых трахтов?
   - Ничего, оттуда ты вернешься в кольчуге и с мечом, - отпарировала Макс. - И не забудь, что ты обещала привезти мне мальтийскую болонку.
   - Ни за что. Флориан ее не заметит и придавит ненароком.
  
   Пятизвездник в Сан-Джулиане оказался огромным испытанием для незлобивости и кротости моей ангельской натуры. Первая линия моря, не угодно ли? Мне пять звезд не дают, хотя у моих отелей пешая доступность подъемников и номера больше раза в полтора! Меню в ресторанах не меньше, чем тут, зато у меня официанты и повара в одинаковых ботинках! И у меня фонтаны в фойе! Но, когда меня угораздило позвонить брату и изложить ему все эти соображения, он с блеском доказал, что и ему не чужда некоторая мудрость:
   - Туристы крайне редко едят ботинки поваров. Скажу тебе, как родной, по секрету: им всем это абсолютно однофигственно. Поэтому перестань париться по ерунде. Просто расслабься и получай удовольствие.
   Чем я и занималась, Господи помилуй меня.
   Этого парня я заприметила сразу. Нахальная улыбка в триста зубов, обалденное сочетание вандаммовских мускулов, небесно-голубых глаз и иссиня-черных кудрей. К официантам он обращался на таком махровом швитцере, что им обычно требовалось подкрепление в лице старшего администратора, чтобы понять, чего гость на этот раз возжелал. Правда, парень оказался вежливым и, уяснив, что местным трудно его понимать, любезно перешел на английский, который у него был просто идеальнейший. И это было только во благо, потому что даже я почти никогда не понимала, чего он там лопочет на своем суржике.
  
   Последний вечер на Мальте. Позади была куча развлечений с авантюрно-рыцарским уклоном, поездка на остров Гозо, прогулки по Ла-Валлетте с обязательным разглядыванием порта через бухту, глубоководная охота с поеданием трофеев, зажаренных на костре на берегу моря. В общем, три недели пролетели как один день, и, если уж совсем честно, даже если бы я взяла с собой хотя бы один трахт из тех, которые иногда надеваю дома, у меня не было бы ни единого случая его надеть - я все время гуляла или в бикини, или в шортиках с топом. И вот этот последний вечер, и понимаешь, что отпуск позади, и от этого очень грустно.
   И уже когда я подумывала, чем бы мне заняться - то ли начинать паковать вещи, то ли просто и без изысков лечь спать, мне вдруг вспомнился один пункт обязательной программы, который я пропустила. Ночное купание в море голышом. Это же так романтично, черт подери. Уж во всяком случае, лучше, чем чахнуть над чемоданами и страдать по нереализованным возможностям, которые я, разумеется, благополучно прохлопала. И кстати, я так и не купила свитер из козьей шерсти! Я вышла на балкон в своем номере - прямо передо мной вздыхало и искрилось море. Звало и манило.
   Сунув в пляжную сумку полотенце, я выскочила из отеля.
   По волнам ночной прохлады плыл размеренный шум прибоя, стрекот цикад и чудесный аромат этих вездесущих темно-розовых цветов, от которого сладко кружилась голова. На пляже - ни души. Воровато оглянувшись, я сбросила тунику, под которой ничего не было, и ступила в воду, которая по сравнению с прохладным ночным воздухом оказалась восхитительно теплой.
   Плавала я долго, главным образом потому, что от одной мысли о том, что придется вылезать из этой теплой воды, начинали стучать зубы. Будь это мой отель, я бы организовала услугу под названием 'ночное купание' - на пляже стоит такой домик, в который проложен канал из моря, а воздух нагрет до +30, как днем. Пользование услугой стоило бы 100 долларов (в стоимость также включен стакан горячего глинтвейна). Кому жалко денег - купается и бесплатно вылезает на продуваемый холодным ветром ночной воздух. Бррр... Уж на что я сама скупердяйка, а не пожалела бы ста баксов.
   Мужчина стоял около линии прибоя и держал перед собой развернутое полотенце. Зрелище было изумительное. Не знаю, кто из них меня впечатлил больше: желтое махровое полотенце - такое огромное, что в него можно было бы завернуть если не взрослого слона (чтоб тебе икалось, живодер Торстен!) то как минимум слоненка, или сам человек. Его, конечно, закрывало полотенце, но я была уверена почему-то, что он одет не обильней, чем я. А на мне был только лак для ногтей и браслет на щиколотке. На нем, ясное дело, и этого не было.
   Я не узнала его сразу. Луна освещала только его силуэт и серебрила густые волосы. Я стояла по плечи в воде и смотрела на него, а он на меня. И только когда он заговорил, я сообразила, что это тот самый швейцарец. Я узнала его по изысканному английскому языку дикторов ВВС, хотя его высказывание изысканностью не блистало.
   - Я уже плавал, - сказал он. - В воде хорошо. А вот вылезать - полный атас.
   Я не двинулась с места и ничего не ответила. Он подождал моей реакции и добавил:
   - Если хочешь, чтобы я ушел, скажи.
   Ушел? Вместе с полотенцем? Да черта с два!
   - Нет. Не хочу, - я шагнула вперед.
   Уж чего мне не пристало стесняться - это своего тела. А уж в этой ситуации - когда или покажешься, или замерзнешь - я и вовсе не стала переживать. Он смотрел, как я выхожу из воды. Его силуэт был неподвижен - высокий, широкоплечий, стройный мужчина. Очередной шаг к берегу обнажил мою грудь. Еще несколько шагов - и вода мне по пояс. Я не остановилась. Он не двигался, и я знала, что он смотрит на меня.
   Этот парень ничего обо мне не знает. Это в долине Циллерталь, где люди всегда готовы сунуть нос в дела ближнего своего, я не позволяю себе ни одного неправильного телодвижения. Там я сестра некоронованного короля Тироля, хозяйка двух отелей и бывшая любовница преступника и убийцы, который закончил свои дни в камере предварительного заключения.
   Дома я сама знаю о себе все. К примеру, то, что мне 27 лет, самое время выйти замуж и родить выводок деток, а я не могу этого сделать. А тут я просто туристка, без имени и места рождения, без возраста и без темного прошлого. Там я 'бедняжка', а тут я свободная и красивая женщина, которая принимает решения без оглядки на чужое мнение. Здесь, вдали от дома, я свободна от груза своего прошлого, от постылой чужой жалости и от себя самой.
   И пусть тот, кто ни разу не пытался скинуть с себя кандалы своей настоящей привычной и правильной жизни, первый бросит в меня камень. Я сделала еще несколько шагов вперед - и даже сама пожалела, что шаги эти были довольно быстрые, я не дала ему насладиться зрелищем, но уж больно меня манило это полотенце. Хотелось в него замотаться с головы до пят. И еще хотелось, чтобы он обнял меня поверх полотенца. Я просто чертовски соскучилась по мужским объятиям.
   В последние пять лет я не позволяла себе ничего большего, чем просто интрижка, да и то не слишком часто, очень уж это хлопотно. Мой брат умел отвадить от меня того, кто, по его мнению, был недостоин такого сокровища. Его мог бы устроить в качестве моего ухажера разве что Джонни Депп, да и то сомнительно: алкоголик. К тому же, хватало и мужиков, которых интересовала не столько моя неотразимая персона, сколько мои отели. В общем, я привыкла сидеть на голодном пайке в смысле вкусного и здорового секса. А сейчас - вдали от строгого ока Флориана и от длинных ушей и любопытных глаз сограждан - можно позволить себе некоторые шалости.
   Я все же остановилась у самой кромки моря, прибой окатывал мои ноги до щиколоток, мужчина не сводил с меня глаз:
   - Ты красивая.
   - И замерзшая.
   Он чуть усмехнулся и обмотал меня полотенцем. И прижал к себе. А потом все случилось как-то само по себе. И никто из нас не попытался этому воспротивиться. Я? Дудки. Мне хотелось этого ничуть не меньше, чем ему. Обнимая меня, он нашел губами мой рот, и первый поцелуй - соленый от моря и дрожащий от озноба - положил начало этой шикарной авантюре.
   - Ты дрожишь, - прошептал он, чуть отстранившись. - Пойдем в отель.
   - Нет. - Я нашла в себе силы выпутаться из полотенца и накинуть его на мужчину - так, чтобы оно окутало нас обоих, а мы были внутри. Голые и слегка дрожащие. Я от холода, он... черт его знает, от чего. Точно не от холода - его сильное тело было горячим, как печка, и я с удовольствием прижалась к нему.
   - Нет... в смысле, ты вообще... - его недосказанный вопрос повис в воздухе, я не дала ему договорить - заткнула ему рот поцелуем. Как ни странно, он еще рыпнулся что-то сказать - ну и болтливый же швейцарец попался, черт бы его подрал. К счастью, на этом он все же решил заткнуться, а то я уже решила, что он сначала захочет 'поговорить об этом' - вот тут я бы его, ей Богу, придушила. Но нет, он оказался понятливым.
   Огромное полотенце легло на песок, заменив нам ложе. Мерный шум прибоя, все тот же стрекот цикад и нежный запах цветов, и темное южное небо над головой. Горячие, жадные губы и руки моего безымянного любовника, ураган греховного, запретного и оттого еще более бурного наслаждения. Занимаясь любовью, этот парень что-то бормотал на своем швитцере, так, что я ни черта не понимала, но это возбуждало еще сильнее. Его тихий, низкий, бархатный голос, то, как он горячо шептал в мое ухо или в шею, или жарко опаляя своим дыханием мои губы, сводило с ума. Я напрочь забыла о том, что мне было холодно - мы просто плавились от желания.
   Безумие первого раза вылилось в невероятный по своему накалу финал - бешеный вихрь наслаждения затмил все нереализованные возможности отпуска. Я точно знала, что никогда и ни с кем такого не испытывала. Непонятно, что меня так завело? То ли антураж - пустой пляж под мальтийским небом, то ли запретный плод - незнакомец, с которым я никогда больше не увижусь, то ли все, что он делал со мной - а он чертовски хорошо знал, как нужно доставить женщине максимум удовольствия... Но это было классно. И совершенно понятно, что мне потом будет в кайф вспоминать и смаковать каждый момент этой невероятной ночи с незнакомцем на пляже. Я даже была готова придумать звезды над головой, хотя на самом деле их поглощала иллюминация Сен-Джулиана - побережье было настолько ярко освещено, что можно было кое-как разглядеть только Луну.
   Я, наверное, была как ребенок, который впервые попал в парк аттракционов. Мне хотелось попробовать все. И мой невероятный любовник с удовольствием шел навстречу всем моим высказанным и невысказанным и даже неосознанным желаниям. Мы пошли плавать, а потом занимались любовью прямо в волнах прибоя. От этого тоже можно получить кайф, если лечь не ногами в сторону моря (потому что прибой накидает песка куда не надо) а параллельно волнам. Потом снова на берегу, обмотавшись полотенцем. А потом ему все-таки захотелось 'поговорить', черт бы его подрал.
   - Как тебя зовут?
   Очень вовремя спросил. Молодец. Я ответила:
   - Не помню.
   Он фыркнул:
   - Амнезия?
   - Ага. Не говори свое имя - все равно забуду.
   - Удобно.
   - Не то слово. Откуда ты? Или тоже не помнишь?
   - Память отшибло напрочь.
   - Ты или немка, или австрийка.
   - Сейчас поищу паспорт в карманах. Эй, где мой пиджак?
   - Какой еще пиджак?
   - В котором я купалась.
   Идиот, ему понадобилось не меньше минуты, чтобы понять, что я над ним издеваюсь:
   - Ты купалась в шубе.
   - Тогда тебе не повезло, потому что мой паспорт в пиджаке.
   - Черт. Пойдем в отель.
   - Зачем?
   - Там можно принять душ вместе, а потом повторить все на мягкой кровати. Песок жесткий, а полотенце мокрое и холодное.
   - Ну скажите, какой цаца.
   - Сам удивляюсь.
   В его номере царил невообразимый кавардак, но нам до этого не было никакого дела. Скинув с кровати груду одежды, он бросил меня на простыни, и все пошло с начала. Сильный, красивый и страстный мужик - идеальное вознаграждение для бедной девушки, уставшей от праведной жизни и от каторжного труда на ниве отельного бизнеса. А потом мы уснули в обнимку - два случайных любовника, не знающие имен друг друга, но доставившие друг другу кучу наслаждения.
   Я проснулась в 8 утра, и тут же вспомнила о несобранных чемоданах и еще черт знает о чем. Швейцарец спал, разметавшись во сне. Я позволила себе полюбоваться им, совсем чуть-чуть, может минуты две или три, а потом тихо встала, накинула свою тунику и крадучись вышла в коридор.
   Вот теперь можно точно сказать, подумала я, нежась в огромной ванне у себя в номере, что отпуск прошел максимально ярко, полезно и полноценно. Финал отлично проведенных трех недель - несколько бурных оргазмов в объятиях какого-то незнакомого мужика. В том и кайф, что он незнаком: встретились, переспали и разошлись как в море корабли. Красота!
   Я быстро побросала вещи в чемодан и пошла завтракать.
   Мой мимолетный любовник оказался понятливым и тактичным человеком. Он понял, что я не горю особым желанием продолжать знакомство - мы взяли друг у друга максимум того, что каждый из нас мог и хотел дать друг другу. Поэтому, когда он увидел меня в ресторане над тарелкой омлета, он не стал приставать и разводить разговоры. Он подошел ко мне и сказал, снова на своем перфект Инглише:
   - Прости, я был неосторожен. Если... если вдруг будут какие-то последствия, свяжись со мной. - Он положил передо мной визитную карточку, отвернулся и вышел из ресторана.
   Скажите, какой джентльмен. Откуда ему, бедному, знать, что никаких, как он деликатно выразился, 'последствий' не будет? Глядя ему вслед, я смяла визитку и бросила в пепельницу.
  
   Встретив меня в аэропорту Инсбрука, моя свояченица и подруга Макс сразу выдала:
   - Ого, а Мальта пошла тебе на пользу!
   - Серьезно? - я чмокнула ее в щечку и потащила в зону выдачи багажа.
   - А то нет. Уезжало что-то такое бледненькое и уставшее, зато приехала такая красотка. Глаза блестят, щеки горят. Эй, а ты там не завела себе любовника?
   Ну вот за что я люблю Макс - как скажет, так прямо не в бровь, а в глаз. И врать ей я не видела смысла:
   - Только не вздумай Флориану проболтаться.
   - Да? Завела? - обрадовалась Макс. - Вот и славно. По-моему, тебе давно было пора предпринять что-то в этом роде. Хотя бы просто чтобы расслабиться. Что за мужик?
   - Не знаю. Швейцарец.
   - Серьезно? - еще больше обрадовалась его соотечественница. - Забавно. Кто такой?
   - Не знаю. Парень примерно нашего возраста.
   - Откуда он?
   - Без понятия.
   - Чем он занимается?
   - Не в курсе. На Мальте тоже отдыхал.
   - А как его зовут?
   - Черт его знает.
   - Ну и ну, - Макс с недоумением оглядела меня, будто я вдруг превратилась в доисторического ящера. - То есть, постель не повод для знакомства?
   Я углядела на ленте подачи багажа свой чемодан и стащила его на пол:
   - А нафига мне с ним знакомиться? Я уехала к себе домой, он уедет к себе, и все, что еще? Какая мне разница, как его зовут?
   - Ну да, ты у нас девица вольная, - поддела Макс. - Как выглядел хотя бы?
   - Ну фактурный мальчик, - пожала я плечами. - Подкачанный, голубоглазый, голос приятный. Вполне достаточно, чтобы провести с ним потрясную ночь.
   - Только одну? Или вообще вы все время вместе были?
   - Одну. Сегодняшнюю.
   - Жаль, что так долго раскачивались.
   Мы забрались в ее феррари и поехали в Майрхофен.
  
   Отпуск кончился, начались суровые будни. И они оказались еще какие суровые. Сентябрь промелькнул в хлопотах - я готовилась к началу высокого сезона. В октябре контингент отдыхающих, как обычно, начал меняться. Летние скалолазы, велосипедисты и прогулочники начали уступать место лыжникам. В моих отелях комнаты для лыж стали заполняться разнокалиберными и разноплановыми снарядами, а колышки для сушки обуви понемногу исчезли под горнолыжными и сноубордистскими ботинками, которые распространяли вполне себе привычное и знакомое благоухание. Почему-то в этом году мне казалось, что запах стал сильнее, и я бегала с освежителями воздуха как полоумная и все время заставляла горничных проветривать эту комнату. С бивнями бедного несчастного слоника из Ботсваны явился живодер Торстен и сообщил мне, что его таки приговорили к смертной казни и помиловали - какая жалость! И что он такой крутой добытчик и почему бы нам не... На этом месте пришлось послать его лесом, а Флориан при встрече так на него посмотрел, что слоноубийца увял напрочь.
   К концу октября в обоих моих отелях оказались заполнены все номера. Как обычно, мне пришлось удвоить количество служащих, чтобы справляться с потоком отдыхающих. Дел было, тоже как обычно, невпроворот. Помимо обычных вопросов, связанных с размещением и обслуживанием, навалилась идиотская текучка. Кто-то по ошибке увез чужие лыжи в Данию. В ресторане углядели таракана - пришлось срочно принимать меры. В четырехзвездочном отеле не место этим тварям. В вестибюле подрались русские с поляками. Один из гостей (голландец) пропал - три дня отсутствовал, никого не предупредив, и нам, по инструкции, пришлось поднимать по тревоге спасателей и полицию. В итоге его нашли в Майрхофене, где он завис у своей подруги, с которой познакомился на подъемнике. В отеле около станции Глетчербана у меня начались проблемы с арендатором, который держал спортивный магазин. Во время сильного снегопада мне хватило таланта вылететь с дороги и протаранить ограждение, в результате чего моя новая и недешевая машина (Audi Allroad) получила отвратную царапину через обе правые двери и крыло. Племяшка умудрилась заболеть ангиной, и мы всем семейством дико за нее переживали. Разнообразные проблемы копились, как снежный ком, и занимали все мое время. В принципе, все это было вполне себе обычно, ничего особо нового и не бином Ньютона, но почему-то в этом году таких мелочей было больше, чем обычно, и они меня дико злили и утомляли. Я возвращалась домой злая, уставшая и издерганная, ныряла в пенную ванну и так и норовила улечься спать пораньше.
   Чтобы успокоить себя и настроиться на позитив, у меня вошло в привычку вспоминать последнюю ночь на Мальте. С тех пор у меня не было ни возможности, ни настроения, ни подходящей кандидатуры, чтобы повторить нечто в этом роде, поэтому я с удовольствием вспоминала своего загадочного незнакомца и восстанавливала в памяти все новые и новые детали нашей миленькой вечеринки в неглиже.
   Его акцент. Я не поняла ни черта из того, что он шептал, занимаясь со мной любовью. Ярко-желтое, как цыпленок, полотенце с версачевской каймой по краю. Голубые глаза моего швейцарца и симпатичная родинка под его левой ключицей. И его отвратная манера чмокать прямо в ухо - бррр... Я даже жалела, что ни разу не отплатила ему той же монетой. Но в ухе больше не звенело, и я даже эту мерзкую привычку вспоминала с каким-то извращенным умилением. Ну не дурочка?
   Но в этом парне, помимо его очевидной сексуальной доблести, была еще одна положительная черта - он не завалил ни одного слона, при мне по крайней мере.
   Я с ужасом ждала рождественских праздников. Как обычно, все номера были раскуплены еще в мае, столики в ресторане забронированы в марте, а в ноябре начался обычный для момента козлеж нанятого персонала. Заранее ангажированный оркестр - с которым несколько лет не было никаких проблем - вдруг выкинул фортель, когда их менеджер поставил меня перед фактом - цены на их услуги выросли на 15% в связи с тем, что их дирижер летом гастролировал на замене в Ла-Скала. Тоже мне Паваротти, больно мне нужны эти понты, если все, что от них требовалось, это играть по вечерам в течение недели Тирольские песенки, при этом просто более-менее попадая в ноты. Потом вдруг сразу семеро официантов заявили, что им надо поднять зарплату на 20%, иначе они уйдут к... слоновьему палачу Торстену. Ну, с этими семерыми козлятами разговор был короткий - идите лесом, и хрен вам еще кто-то в Циллертале даст работу. Побрюзжали, повыступали и вернулись на свои рабочие места. Как часто в это время, подскочили цены на шампанское, пиво и вообще на все продукты. Ну и мне пришлось поднять цены и стоически переносить недовольство клиентов. Пардон, ребята, но у меня не благотворительное предприятие. Я должна получать прибыль, иначе мне не с чего будет закрывать закладные на оба отеля.
   Рождество приближалось неотвратимо. Как обычно в это время, мне пришлось оставить обычные свитера и удобные брюки и таки вытащить из шкафа трахт. Что бы я там ни болтала, что у меня их сотня, это все вранье, мне вполне хватало одного. Белая блузка, зеленая юбка, клетчатый жилет и передник. И вот утром в Сочельник я с ужасом обнаружила, что он на мне не сходится. Ну просто никак.
   Причем не чуть-чуть, а сантиметров на 10. Какого черта? Когда и отчего я умудрилась так жестоко растолстеть? Диета!!! Кое-как заколов юбку английскими булавками и распустив шнуровку жилета, я доковыляла до отеля в Мадзайте и прокрутилась там полдня, а, собираясь на глетчер, малодушно переоделась в свободное вечернее платье.
  
   С тех пор, как я заделалась отельершей, я успела забыть уже, что такое 'Рождество как семейный праздник' - теперь для меня это был каторжный труд. Кульминация целого года, когда клиенты становятся требовательными как никогда, проблемы валятся подобно лавине, деньги утекают между пальцев со страшной скоростью, а прибыль разлетается на покрытие расходов, которых всегда оказывается трагически много. Подготовка к этому кошмару длится несколько месяцев, и все равно, когда доходит до дела, вдруг оказывается, что ни черта не готово. И это не у меня одной так - все отельеры знают о существовании 'рождественской аномалии'. У моей мамы, которая держит ресторан в Майрхофене, проблемы примерно те же, только в меньшем объеме. Когда у меня еще не было отелей, я всегда помогала ей в Сочельник и Рождество, теперь у меня своих забот полон рот. Мамочке приходится так же нанимать кучу придурков, чтобы пережить эту жуткую неделю, и я помогаю ей подбирать их и провожу через свои книги, чтобы ей не париться с бухгалтерией. Но о том, чтобы мы с ней могли провести праздники вместе, и речи быть не может. У каждой свой фронт работ.
   К счастью, есть еще семья моего брата, и в силу специфики их работы, именно Рождество они проводят вместе, и стараются вернуть что-то от праздника и нам с мамулей. Оба профессиональные спортсмены-горнолыжники, причем весьма успешные, они по полгода не бывают дома, мотаясь каждый по своим соревнованиям, зато на Рождество они всегда в Майрхофене и вместе, и про нас тоже не забывают. Их полуторагодовалая крошка София, которая в этом году остается дома с нашей с Фло мамой, в эти дни не сходит с их рук. Макс уже сказала нам, что это ее последний сезон в большом спорте - дальше она намерена посвятить себя семье. Хватит Софии расти то у бабушки, то шатаясь по разным странам. Если честно, я каждый раз, когда вижу Макс с дочкой, особенно во время сезона, завидую ей. Если бы я не вляпалась 6 лет назад в нехорошую историю, я и сама могла бы сейчас быть такой же профессиональной спортсменкой. Или мамой. Или, как она, и то и другое сразу. Но я вышла из этой нехорошей истории мало что подставив брата, но и потеряв здоровье, необходимое для большого спорта, и способность иметь своих детей. Что было, то было, и теперь я стараюсь быть счастливой тем, что у меня есть. А это не так уж и мало. Два отеля в Тироле - не баран чихнул. И, кто бы что ни говорил и в какой бы кошмар не выливались для меня эти праздники, я не так уж и плохо управляюсь с этими отелями.
   Итак, Флориан и Макс вернулись из своих турне и прикатили ко мне в Тукс уже в четыре часа пополудни в Сочельник. Фло в прошлом году напялил на себя прикид Санта-Клауса и завесил свою знаменитую физиономию белой бородой, но в этом году я попросила его этого не делать. Мой корыстный ум решил обеспечить некоторое прикрытие в лице моих блистательных родственников, чтобы отвлечь мысли клиентов от пьянства, которое тоже приносит массу проблем. Поэтому они приехали в своем нормальном (правда, весьма нарядном) виде и с красавицей Софией на руках. Мы поздравили друг друга и обменялись подарками в моей приват-зоне (часть первого этажа за рестораном и ресепшен). Потом Макс еще раз обняла меня и прошептала на ухо: 'Поздравляю, дорогая, чудесная новость!' И мне стало интересно, о какой это новости она говорит. Поздравить и не сказать с чем - непонятно как-то. А Фло на меня и не посмотрел толком - они с Софией не могли налюбоваться друг на друга. И потом он взял с собой дочку, когда по традиции вышел в ресторан, чтобы поздравить празднующих гостей лично. Это была наша общая фишка. Когда любителей горнолыжного спорта, которые в основном проводят тут рождественские каникулы, поздравляет победитель в Общем Зачете - это дорогого стоит и для них является реально самым ярким моментом праздника. В этом году к Сочельнику он подошел снова лидером, хотя и отвоевал это лидерство у соперников буквально неделю назад. В этом году его люто теснили два более молодых парня - двадцативосьмилетний француз и двадцатичетырехлетний швейцарец, а Фло летом исполнится 32.
   Когда за ним закрылась дверь, Макс снова бросилась ко мне на шею:
   - Ну рассказывай скорее! Когда тебе рожать?
   Я оторопела:
   - Чего мне?... - Поняла. - Макс, я не собираюсь рожать. Поправилась немного.
   - Глупости. Так не поправляются. Погоди, ты что, сама не знаешь, что беременна?
   - Вовсе я не беременна!
   Улыбка исчезла с ее загорелого лица:
   - Лори, я в шоке. У тебя уже ведь и срок немаленький!
   - Макс...
   - Прекрати препираться впустую, - моя невестка умеет быть очень жесткой при необходимости. Схватив свою сумочку, она порылась в ее недрах и выудила оттуда маленькую коробочку. - Марш в туалет и делай тест!
   На миг мне стало интересно, зачем она таскает этот тест с собой, но вдруг меня накрыла волна озноба. У Макс глаз алмаз, если уж она так говорит... И можно прямо сейчас узнать, удалось ли мне бросить вызов злому призраку Петера Вандербергена. Хотя я и знала, что это невозможно.
   Мы сидели на диване, затаив дыхание и не сводя взгляд с тоненькой полоски, лежащей на моей ладони.
   - Вот под синим краем должна появиться полоска, - прошептала Макс.
   - Не появится она там.
   - Заткнись. Вон контрольная полоска. Сейчас...
   Я потерла глаза, чтобы в них не двоилось, но не помогло. Полосы было две. Макс издала какой-то писк бешеной мыши:
   - Лори! Ты - самая беременная баба во всем Тироле! - И она кинулась ко мне на шею и завизжала так, что я испугалась, что сюда сбежится весь мой отель. Я сидела окаменев. И пыталась понять, как это могло произойти. Это не со мной. Это она не обо мне говорит. Я не могу быть беременна. Потратив полсотни тысяч баксов на всяческие обследования и лечения, которые не принесли результата, я могу утверждать это со всей уверенностью.
   - Но как, как ты могла об этом не догадываться? - тормошила меня Макс. - Лорена Корнелия Хайнер, ты просто редкостная овца!
   - Сама ты...
   - Ты что, даже не заметила, что месячные пропали?
   - Они у меня последние несколько лет ходили, как им вздумается. Могло и по три месяца не быть.
   - А врачи что об этом говорят?
   - Раз уж речь зашла о врачах, Макс... - Я тяжело вздохнула. - Я же показывала вам. Год назад, когда я вернулась из Лос-Анджелеса... Заключение этого супер-светила, который голливудских звезд пользует.
   Она махнула рукой:
   - Ты же знаешь, Лори, я ни хрена не читаю по-английски.
   - Там написано, что функциональность обоих яичников восстановить невозможно. Все? Нет больше вопросов? - Мне вдруг захотелось плакать - я ведь и вправду знала, что шансов забеременеть у меня нет, ни единого. А сейчас было ощущение, будто мне сделали чудесный подарок, а потом вдруг забрали его.
   - Мало ли что где написано, - отрезала Макс. - Вот посмотри на эту вторую полосочку. В это я верю. А не в то, что там написал какой-то модный доктор. Ты беременна, Лори.
   - Офигеть, - пробормотала я. Ведь и вправду две полосочки. И юбка от трахта так радикально не сходится. Не верь глазам своим. - Нет. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.
   - Полно таких примеров, - сказала Макс. - Когда человек думает, что смертельно болен, но справляется с болезнью, и врачи только руками разводят. Лет шесть назад в Кубке мира был такой мужик, Тайлер Фэрроу, у которого была такая жуткая травма бедра, что ему вообще ногу ампутировать хотели, говорили, что он даже ходить не сможет. А он не только смог ходить, но и еще два года выступал в Кубке мира. Про моего друга Отто Ромингера говорили, что он смертельно ранен, его уже практически хоронили, представили к посмертной награде, а он взял да и выжил. Лори, медицина не всесильна. А вот человек как раз всесилен. Да ты посмотри на себя! - Она потянула меня за руку. - Ну пойдем, пойдем!
   Она втащила меня в соседнюю комнату, где стоял шкаф-купе с зеркальными дверями.
   - Если это не беременный животик, то я - испанский летчик. Ну-ка, сними платье.
   - Иди к черту.
   - Давай!
   Терять мне было нечего, и я повиновалась. Блестящее темно-серое платье упало на пол. Я изумленно смотрела на свое отражение. Я, конечно, смотрелась в зеркало каждый день, не далее как сегодня утром, стоя в спальне у себя дома в Майрхофене и пытаясь вписаться в юбку трахта, но такое объяснение мне и в голову не приходило, я как-то привыкла уже выкидывать из головы мысли, так или иначе связанные с деторождением. И все эти месяцы я смотрела на себя в зеркало, делала макияж, но при этом у меня всегда мысли были заняты чем-то, в основном работой, да и смотрела я всегда, держа в голове какие-то конкретные вопросы - причесаться, накраситься, надеть серьги. А удобные брюки-стретч и вовсе помогли скрыть правду. Сейчас в зеркале отражалась женщина с вполне приличным животом и заметно увеличившейся грудью.
   - У тебя даже токсикоза не было? - продолжала удивляться Макс.
   - Кажется, нет. Было такое, что я неважно себя чувствовала, но думала, просто переутомилась.
   - Ну и ну. И когда мы будем рожать? Так, постой-ка. А от кого это?
   Ответ на этот простой вопрос пришел моментально:
   - От этого парня на Мальте. Больше у меня с марта ничего не было. А сейчас декабрь.
   - Ух ты, - пробормотала Макс. - От этого швейцарца, о котором ты ничего не знаешь!
   - Получается, так.
   - То есть... Значит, кем бы он ни был, он даже не узнает об этом.
   Я издала какой-то полузадушенный смешок:
   - Он подошел ко мне за завтраком и дал визитку. Сказал, что... был неосторожен и, если будут последствия, чтобы я с ним связалась.
   - Да? - Макс прямо подскочила. - Вот и чудненько, сделаешь ему рождественский подарок! Лерхен, миленькая, дорогая, где эта визитка?
   - А я ее выкинула.
   - Ну ты просто чемпионка мира среди овец! - заорала невестка. - С тебя клонировали овцу Долли, курица безмозглая!!!
   - Иди ты к черту. Откуда я знала?
   - Ты даже имя его не запомнила?
   - Я его даже прочитать не удосужилась. И потом, то, что он отдыхал там один, вовсе не означает, что он свободен. Таких мужиков обычно разбирают моментально.
   - И как мы теперь его найдем?
   - Очевидно - никак. Я прекрасно рожу сама и без него.
   - Пааа!
   Мы резко обернулись к двери и подскочили, как подстреленные кролики. У двери стоял наш Флориан - мой брат и муж Макс - и смотрел на нас как на оборотней. В его руках пищала София, которую он, видимо, от прилива эмоций слишком стиснул. Сколько он тут стоит?
   Макс пришла в себя первой:
   - Как прошло поздравление, дорогой?
   Проигнорировав ее вопрос, Фло оглядел меня с головы до ног - а я так и стояла посреди комнаты в трусиках и чулках.
   - Беременна? Класс.
   - Возможно. Как только стану чуть свободнее - обязательно пойду к врачу.
   - Пойдешь завтра с утра.
   - Завтра Рождество.
   - Можешь надеть колпак Санта-Клауса.
   - Ты не понял. Мне некогда.
   - Это ты не поняла. Утром к врачу. Я сам позвоню доктору Шаффлеру и попрошу принять тебя в 9 утра.
   - Фло, ты мог бы не лезть в мои дела?
   - Мог бы, если бы ты проявляла больше ответственности.
   - Господи, ты меня достал.
   - Еще даже не пытался. И можешь говорить просто 'Всевышний'.
   - Вот и не начинай. Пойду к врачу, когда мне будет удобно.
   - Не тебе удобно, а завтра утром! - рявкнул он. - После всех этих лет пустых надежд, всех этих бесполезных месяцев, которые ты провела в куче клиник, и всех этих безумных бабок, которые были на это дело потрачены, ты наконец беременна! Да ты должна сейчас, роняя тапки, бежать к мамочке в ресторан и упрашивать доктора Шаффлера, который там наверняка сейчас зависает, принять тебя сию секунду!
   И кто сказал, что этот медведь, мой братец, не умеет быть зверски красноречивым?
   - Хорошо, - я закатила глаза. - Звони ему и проси принять меня завтра утром. Если только у него завтра не выходной.
   - Он давал клятву Гиппократа. Пусть только посмеет отказать - я прослежу за тем, чтобы он потерял лицензию.
   - Фло, ты ужасный тип.
   - С этим вопросом разобрались, - удовлетворенно кивнул Фло. - И я не понял - где счастливый папа?
   - Вот этого я не знаю.
   - Что значит не знаю? - спокойствие перед бурей. Флориана может не бояться только сумасшедший... ну или тот, кто, как я, точно знает, что он добрейший и милейший мужик, только выглядит и зачастую ведет себя как бешеный медведь.
   - Значит, я просто не знаю, от кого беременна. Вот такая фигня.
   - То есть был не один?
   - Конечно, дорогой. Всяк знает, что я сплю со всеми подряд.
   - Не проблема. Тест крови многое покажет.
   - Фло Хайнер, ты просто идиот!!!
   - Лори, - вмешалась Макс. - Может...
   - Хорошо, - сердито сказала я. - Флориан Александр Хайнер, говорю тебе честно как на духу - я просто не знаю, кто этот мужик, с которым я провела одну ночь. Я не знаю его имени и не знаю, кто он такой.
   - Где ты его взяла? Кто-то из твоих постояльцев?
   - Как бы ни так. На Мальте.
   - Я сегодня же вылетаю в Валлетту и еду в этот отель, - прорычал Фло. - Они дадут мне список всех гостей, которые были там в сентябре. Мы его найдем.
   - Ты спятил? - взорвалась я. - Не дадут они тебе этот список! И ты не имеешь права требовать его без решения суда! Можешь не спорить, я это знаю лучше тебя!
   - За пару сотен баксов мне дадут черта рогатого, не то что какой-то паршивый список.
   - Я не скажу, в каком отеле была и когда! - отрезала я. - Прекрати лезть в мои дела! И в любом отеле может быть сразу пятьсот мужиков подходящего возраста, к тому же я и возраст не знаю! Езжай, родной, ищи ветра в поле!
   - Ты скажешь мне название отеля? - рявкнул он.
   - Нет! На Мальте миллион отелей - лет за восемь ты их точно объедешь, а миллиона за четыре баксов найдешь нужный! Давай, поезжай!
   - Хорошо подумала?
   - Всю голову сломала! Прекрати меня пытать, Фло. Как я решила, тому и быть - я рожу ребенка сама. Вот так. И ты меня с этого не сдвинешь никогда!
   - Еще как сдвину! - он сунул недовольную дочку жене и с угрожающим видом двинулся ко мне. - Ты прямо сейчас...
   - Фло, - на этот раз Макс дотронулась до плеча мужа.
   - Посмотри, какая она упрямая! - сердито прорычал он.
   - Есть с кого пример брать. Оставь ее в покое. Если она так хочет...
   Если кто-то и мог утихомирить Фло, то только Макс. Но он и сейчас, хотя и сбавил пыл, не сдался:
   - У ребенка должен быть отец. А я его должен найти.
   - Фло, Лорена взрослая женщина, - примирительно сказала Макс. - Она просит тебя уважать ее частную жизнь. Не лезь.
   - Это не только ее частная жизнь.
   - Фло, этот мужик женат или помолвлен, - отрезала я. - Он носил кольцо. На правой руке, не на левой, но все равно. Такие недолго остаются свободными. Все, разговор закончен. Это мой ребенок, мой и больше ничей. Я не знаю, кто его отец, и знать не хочу. Не нужно нас никому навязывать, и я не собираюсь из-за своих проблем разбивать чужие семьи. Отстань. Лучше займись своими делами и для начала сосредоточься на том, как оторваться от Ласалля и Эртли, чтобы они перестали наступать тебе на хвост!
   Он только рыкнул в ответ - крыть было уже нечем.
  
   Доктор Шаффлер, разумеется, принял меня завтра же в 9 утра, невзирая на то, что было Рождество. Медсестры Розалин Фальк не было в городе, она благоразумно решила провести Рождественские праздники в Таиланде, и доктору пришлось самому брать кровь на анализ и готовить ультразвуковое исследование. Но все подтвердилось - я действительно беременна.
   - Замечательная новость, Лорена! Настоящее рождественское чудо! Шестнадцать недель по размеру плода, - сказал доктор, водя по моему животу ультразвуковым датчиком. - Никаких проблем, все в полном порядке. Скоро начнете ощущать шевеления. Даже удивительно, что до сих пор не ощущали. Замечательный малыш. Кстати, это мальчик.
   Я вздохнула с облегчением. До сих пор мне не верилось, что это правда. Теперь же, когда все подтвердилось, я была готова танцевать от счастья с первым встречным. Из клиники я вышла, пританцовывая - встретившийся мне хозяин мясного магазинчика на Хауптштрассе посмотрел на меня так, что стало ясно, что именно он подумал. Полоумная Лорена Хайнер нализалась в честь праздника. Чтобы уж окончательно утвердить его в этом мнении (уж гулять, так гулять!) я сделала вокруг него несколько танцевальных па и звучно чмокнула в щеку. После чего торжественно уселась в свою ауди и отбыла в свой отель в Мадзайте разгребать очередной форс-мажор с пьяными шведами, которые повздорили с официантом из-за якобы неправильно обслуженного заказа и устроили драку...
  
   - Лерхен, успокойся уже, в твоих отелях все будет в полном порядке. Мы с Макс за этим проследим. Иди уже и ляг! - сказала мама, ненавязчиво подталкивая меня в направлении спальни. - Отныне ты только мама, а не хозяйка отелей.
   - Еще чего! - я пыталась слабо сопротивляться, но в эти дни я была на удивление легкой добычей. Мне не хотелось ничего, кроме как валяться на кровати (на боку, разумеется), смотреть легкие старые комедии с Челентано или с Бельмондо, перебирать детские вещички - приданое было уже готово! - или качать пока пустую колыбельку, которая уже была поставлена рядом с моей кроватью. Ее привез и собрал Флориан, а Макс самолично прокатилась по всем правильным магазинам и набрала кучу одежек, пинеток, чепчиков, конверт для выписки из роддома и так далее. Мой брат и его жена провели лучший сезон в своей карьере, но Макс на этом решила остановиться, и теперь беременной оказалась не только я - они ждали своего второго ребенка. На дворе был май, я должна была родить со дня на день, а ей это удовольствие предстояло в ноябре. Мы в эти дни представляли собой очень забавную парочку: одна - зеленая от токсикоза, у второй пузо налезает на нос. Еще смешнее бывало, когда нас сопровождал наш красавец-медведь Флориан. А он сейчас завис в Майрхофене - сезон кончился, все сборы начнутся позднее, сестра вот-вот родит, жена беременна - его сейчас было не выманить из Тироля никакими пряниками.
   Не сказать, чтобы он полностью смирился с моим решением родить ребенка без мужа. Он то и дело расставлял мне какие-то дико коварные (по его мнению) ловушки, которые должны были заставить меня проболтаться насчет того, кто совершил сие преступное деяние и сделал мне ребенка. Честно говоря, если даже эти ловушки казались нашему гению верхом коварства и прозорливости, которые могли бы вызвать слезы зависти у Макиавели, я предчувствовала приближение такой каверзы еще прежде чем она бывала озвучена, и ни разу не дала себя поймать. Фло, возможно, полагал, что рано или поздно выяснит, к кому заглянуть с дробовиком, но как он мог это узнать, если я сама понятия не имела? Он мог спросить, к примеру, все ли еще мой таинственный поклонник женат или еще только помолвлен? Таким приемом он рассчитывал вывести меня на чистую воду в том случае, если мой хахаль был местным. Потом пытался так или иначе выудить, на каком языке он говорил. Иногда пытался зарулить с другой стороны и выяснить исподволь и ненавязчиво, в каком отеле я была. Но он так и не смог заставить меня проболтаться.
   Было ли у меня искушение рассказать ему все, что знала сама о своем мимолетном любовнике, и попытаться выяснить, сможет ли он притащить ко мне мою судьбу на аркане? Да, иногда такие мысли меня посещали, чего греха таить. 'Флориан, я была с мужчиной в ночь с 19 на 20 сентября, в отеле 'Драгонера' в Сен-Джулиане, у него был номер 216 на втором этаже. Это швейцарец примерно от 25 до 35 лет, из германоязычной части страны, брюнет с голубыми глазами, явно получил хорошее образование, и еще у него родинка под левой ключицей'. Но я упорно гнала от себя это искушение. Ни к чему хорошему это не приведет. Интересно, конечно, представить себе чувства мужика, от которого мало что забеременела совершенно незнакомая баба, так еще и прислала в качестве гонца такое чудо дипломатии, как мой драгоценный братец. С Фло станется пригнать его пинками. А если он и вправду женат или помолвлен? Ну и соврала я насчет кольца, и что дальше? Это еще ни о чем не говорит. Далеко не все женатики носят кольца. И за эти почти 9 месяцев, что прошли с момента нашей встречи, он мог и жениться, и с женой детенка настрогать. Я понимала, что вроде как ребенок - это то, о чем мужчина должен знать. Иначе как-то немного непорядочно. Но меня жизнь научила не доверять мужчинам и не искать проблем на свою многострадальную задницу. Боженька почему-то смилостивился надо мной и сделал мне потрясающий подарок - ребенка, хотя я уже потеряла всякую надежду, и хватит с меня.
   Макс знала куда больше, чем Флориан, но не выдала меня. Я попросила ее, чтобы она молчала, объяснив все свои резоны, и она дала мне слово, что ничего не расскажет мужу.
   Если бы я планировала беременность, по срокам и тогда не могло бы получиться удачнее. Роды мне предстояли в самом начале летнего затишья, в третьей декаде мая или первых числах июня, когда заняты были от силы две трети номеров, и можно было сократить персонал, а один из этажей вообще закрыть на низкий сезон. Мама обещала присмотреть за делом, пока я в роддоме. Я заключила контракт на год с наемным управляющим - молодым парнем, который закончил факультет управления гостиничным бизнесом в Вене. У него мало опыта, зато хорошая хватка, а мы с мамой будем поблизости, чтобы и помочь ему советом, если надо будет, и чтобы надавать по заднице, если заслужит.
  
   Когда до родов оставалось еще недели две или три, Макс и Флориан собрались на несколько дней в Целль-ам-Зее, где они прикупили на озере маленькую виллу, и потащили меня с собой, чтобы я немного отдохнула и расслабилась перед родами и, как выразился мой братец, 'смыла с себя отельершу хотя бы на время'. Насчет 'смыла' он, конечно, слегка погорячился - вода в озере была ледяная, купаться совершенно не представлялось возможным. Но отдохнуть и отоспаться можно было преотлично, что я и делала, и Макс занималась тем же, пока Фло носился по горам на велике, плавал в ледяной воде озера и развлекал дочку.
   Мы с малышом расслаблялись, я много гуляла, ела и спала. Почему-то именно сейчас, когда до родов оставалось совсем ничего, я снова начала часто думать о моем швейцарце. Интересно, где он сейчас, о чем думает, чем занят, кому шепчет на ухо всякую непонятную всячину во время занятий любовью? И что было бы, если бы он сейчас был тут со мной? Он бы обнимал меня, прикладывал ухо к моему животу, слушая возню своего сына, мы бы думали, как назовем наше солнышко, а по ночам обнимались бы на широкой кровати в гостевой комнате? Впрочем, зачем рисовать такие нереально-утопические картины? Моя бабушка никак не могла быть моим дедушкой, ибо история не знает сослагательного наклонения, и нужных для бытности дедушкой причиндалов у нее как не было, так и нет. И даже случись моему безымянному швейцарцу узнать обо всем и оказаться тут рядом, он, скорее всего, был бы очень зол на обстоятельства, которые привязали его к незнакомой, чужой женщине, он бы без конца или пикировался с нашим агрессивным Флорианом, или стал бы безропотной жертвой для его наездов. В общем, все к лучшему. Я решила стать матерью-одиночкой, и так тому и быть. А мысли о нем все же по-прежнему остались, и я не хотела гнать их прочь. Это было чем-то вроде волшебной сказки на ночь, чтобы помечтать, легко уснуть и видеть спокойные и приятные сны.
   Мы вернулись в Майрхофен 27 мая, к вечеру у меня уже начались схватки, и под утро 28 мая на свет появился мой милый мальчик, мое нежданное и потому еще более драгоценное сокровище. Я не переставая любовалась им, все время шептала ему на ушко, какой он замечательный и как я рада, что он у меня есть, и искала в крошечной мордашке какие-то знакомые черты - или свои, или моего загадочного швейцарца. Но ничего не находила - сын был еще слишком мал, но уже чертовски самобытен. И даже волосы трудно было оценить с точки зрения наследственности. У его отца были черные густые чуть вьющиеся волосы. У меня волосы - русые и прямые. А малыш родился почти лысым, так - легкий тонкий пушок на головке, не поймешь какого цвета. Вроде бы довольно темный, но не черный.
   Я не стала долго размышлять об имени. Единственное, что меня волновало - это не пустить мысли брата по старому руслу - попытаться так или иначе выведать, кто у нас тут папа, неправедно гуляющий на воле. Поэтому мне хотелось, чтобы в нашем окружении никого с таким именем не было. Зато был бы кто-то, априори свободный от подозрений. Отца моей мамы, который погиб во время русской бомбежки в Вене в 1945 году, звали Давид Карстен Хорн. И сына я назвала тоже Давид Карстен.
   Мое чудо любило поспать и поесть. Особенно ему по нраву было делать это одновременно. Мы могли сидеть часами в мягком кресле - он дремал, лакомясь моим молочком, а я любовалась им, или читала что-нибудь, или смотрела телевизор. Правда, вскоре Макс - образец здравомыслия - объяснила мне так доходчиво, как только могла, что это паршивая практика. Он так и будет висеть у меня на руках лет до двух, по пути испортив прикус и напрочь убив мне форму груди. Тогда пришлось помаленьку отучать Давида от еды во сне.
   Когда малышу исполнилось около двух месяцев, наша жизнь полностью вошла в нормальное русло. Давид был такой милашка! Он прекрасно ел и спал большую часть суток, а когда просыпался, очень любил играть и слушать всякие сказки и песенки. Он рос, как и было положено, был здоров как бык и охотно усваивал всякие детские навыки - держать головку, хватать погремушки и трясти ими, чтобы они звенели, гулить и улыбаться. Примерно в это время на меня снова обрушились старые мечты о его отце. Ну права была Макс, я просто овца! Сколько можно думать об этом чужаке, если теперь у меня есть такое сокровище! Но я все равно невольно думала, как он гордился бы таким сыном. Постепенно я перестала называть малыша Давидом, у меня вошло в привычку звать его на английский манер - Дэйв. Фло тут же прицепился, попытавшись выудить у меня, папа Дэйва англичанин или американец? Но из этого снова ничего не вышло. Я сказала брату, что на вид этот тип - натуральный китаеза, но, возможно, в темноте я и обозналась.
   К концу лета я решила возвращаться к работе. Джулиан Майер, мой управляющий, неплохо справлялся с работой, но я не собиралась полностью передавать ему полномочия и вообще отходить от дел. Я переделала приват-зону в моем отеле у Глетчербана, и мы с Дэйвом переехали в начале сентября. Как раз вовремя, чтобы полностью войти в курс дела и забрать в свои руки бразды правления перед началом высокого сезона. Майер оставался управляющим, но круг его полномочий слегка сузился.
   И пошла обычная текучка. Закупка и замена постельного белья, разборки с кривым бронированием, перезаключение договоров на поставку продуктов - в это время у меня истекали сроки действия договоров с десятком поставщиков. Пришлось озаботиться няней для Дэйва, для тех моментов, когда я не могла быть с ним неотлучно. На эту роль я присмотрела одну из младших горничных - молоденькую девочку, чьи родители содержали маленькую молочную ферму в Фордерланнербахе. Она была у меня на подхвате, за что я ей доплачивала каждый месяц небольшую сумму. Так или иначе, она была очень довольна - ее рабочее время не удлинялось, она каждый день освобождалась в одно и то же время, а получала больше. А всего и нужно-то было вместо надраивания пола и мытья окон посидеть с малышом, который благополучно спал большую часть времени.
   Теперь неотъемлемой частью отелей 'Alpenrose Gletscher'и 'Alpenrose Griersee' стало зрелище женщины с младенцем на руках на ресепшен. Мы с Дэйвом мотались туда-сюда (благо, между отелями было всего-то около 2 километров) и старались быть везде одновременно. Как ни странно, это удавалось. Только вот приходилось ездить туда-сюда по 5-6 раз в день, а домой в Майрхофен наведываться от силы раз в неделю.
   Мы с Дэйвом умудрялись быть везде, где только возникала необходимость в моем участии. Мы с ним разруливали спор между клиентом и поваром в Мадзайте, через 10 минут мы уже отказывали в продлении аренды спормагазина в лобби на глетчере и заключали новый договор с новым ритэйлером. А потом мы снова оказывались в Мадзайте и составляли претензию транспортной компании, управляющей скибусом, за то, что одному из наших постояльцев пришлось заплатить 45 австрийских шиллингов за проезд, который должен был быть для него бесплатным. Претензия, между нами, отправлена не будет, зато завтра этот мужик получит обратно эти 45 шиллингов - и разумеется, из моего кошелька. Но будет думать, что это возврат от транспортной компании - ну и пусть. Потом наступит временное затишье - большинство постояльцев обоих отелей будут помаленьку пробовать снег на глетчере. Погода установилась превосходная - внизу было +20, а на глетчере -2, и я была бы не против, чтобы такое положение вещей никак не менялось на протяжении ближайшего полугода.
   Я так давно не была наверху. Каждый день я провожала завидущими глазами вагончик Глетчербана, который вез наверх беззаботных, взволнованных, загорелых лыжников и сноубордеров. Я стояла на своем балконе с Дэйвом на руках, глядя, как они шумят и толкаются, пытаясь занять более удобные места, пристраивая лыжи у специальной стойки, ищут ски-пассы по карманам, проталкивают вперед детей, хохочут над чем-то и передают друг другу зажигалку, чтобы закурить, невзирая на все запреты на курение на Глетчербане. В один прекрасный день, стоя вот так на балконе и глядя, как очередной вагончик увозит наверх толпу лыжников, я сказала сыну:
   - Они едут на глетчер, мое солнышко. Твой дядя Флориан уже два раза выигрывал общий зачет, твоя тетя Максин - один раз. Их малые Хрустальные глобусы я даже посчитать не берусь. Твоя мама, Дэйви, только один раз заняла 5 место в соревнованиях в слаломе на Кубок Европы. И это было очень давно. Что ты на это скажешь?
   - Та! - серьезно ответил мой сын.
   - Думаешь, мне надо попытать счастья, Дэйв?
   - Та!
   - Ты это серьезно?
   - Та!
   Уж не знаю, что он хотел сказать этим 'Та', но я не была на горе уже два года. В этом году я была беременна и боялась вставать на лыжи. В прошлом, кажется, было просто некогда. В позапрошлом тоже было некогда, но тогда у меня был приятель, который отжигал на борде, ну и я каталась на лыжах вместе с ним пару раз.
   Почему бы мне не прокатиться разок-другой?
   У меня не было тут ни лыж, ни ботинок, ни шлема, ни даже более-менее теплой куртки, не говоря уже о штанах. Но я все равно хотела подняться на ледник и прокатиться с ветерком. Я жалела обо всех этих годах, когда я или ленилась, или просто не находила времени подняться наверх. Беременность - единственное оправдание для этих лет лени. Пора встряхнуться!
   - Пойдем, - сказала я сыну. - Я попрошу Клерхен почитать тебе сказку про поросят и дать грушевое пюре, заметано?
   Подумав, Дэйв ответил:
   - Та!
   Я чмокнула малыша в кругленькую щечку, и мы с ним пошли искать Клару. Она приняла пост, а я почти вприпрыжку направилась к своему арендатору в огромный лыжный магазин, занимающий большую часть лобби.
   В магазине было весьма многолюдно. Посетители рассматривали лыжи и ботинки, меряли шлемы и маски, дамы дружно стонали на разных языках при виде новых коллекций от Шпортальм и Богнер. Продавцы старались понять, кому что нужно - от того, насколько успешно будет обслужен любой из этих клиентов, зависела их зарплата. А это было совсем непростым делом - на более-менее удобоваримом немецком или хотя бы английском изъяснялось процентов пятьдесят потенциальных покупателей, а цены у Вагнера, как на любом горнолыжном курорте, да еще в двух шагах от подъемников, были ломовые. Но торговля, конечно, шла бойко. Люди забывали то шлем, то термобелье, или дома, или в отеле, куда денешься? Надо покупать. Заходили за парой термочулок, а выходили с комплектом лыж и лыжным костюмом (а чулки лежали в кармане куртки, как подарок от магазина). Парнишка лет двенадцати перебирал висящие на кронштейне детские стартовики расцветок разных сборных, и наконец выхватил из общей кучи комбинезон с расцветкой австрийской сборной и выпалил что-то на неизвестном мне языке с восторженной интонацией и с именем 'Флориан Хайнер' - видимо, имел в виду, что это стартовик, как у Фло.
   Хозяин, Томас Вагнер, выскочил в зал, наверное, через десять секунд после того, как колокольчик над дверью известил продавцов о моем появлении.
   - Фрау Хайнер! Славная погода, не так ли?
   - Превосходная, герр Вагнер! Лучше и не придумаешь для наших бизнесов. Как торговля идет?
   - Не жалуюсь. Кстати, хорошо, что вы зашли, фрау Хайнер. У нас подтекает кран. К кому мне обратиться?..
   - Сегодня к вам придет наш техник. Если проблема не будет решена до вечера, позвоните мне.
   Обменявшись несколькими фразами на темы, обычные для арендодателя и арендатора, мы перешли к цели моего визита. Когда он уяснил, что я пришла за полным набором приданого для выхода на глетчер, он расцвел и бросился лично подбирать для меня обмундирование.
   Слаломные 'Fischer', ботинки и палки. Шлем и маска 'Alpina'. Стартовик 'Schöffel' и куртка и шорты-самосбросы 'Sportalm'. Перчатки 'Reusch'. И полный набор термухи - старина Вагнер отыгрался на мне за высокую арендную ставку. Но главное, что через час я уже стояла на станции Глетчербана - ни дать ни взять первоклашка. Взволнованная и счастливая, вся в новеньком обмундировании, рвущаяся в бой. Правда, сравнение было бы корректным, если бы первоклашка в не столь далеком прошлом имела степень профессора. Ведь я каких-то несчастных шесть лет назад входила в сборную команду горнолыжной державы номер 1! Ну пусть второй состав, но ведь было же! Потеряв кондицию, необходимую для соревнований мирового уровня, я просто забросила лыжи, но это было просто глупо!
   Я думала, что забыла все, и начну падать через каждые три метра. Что меня начнут делать салаги из спортшколы, а то и вовсе туристы-чайники. Ничего подобного. Годы моего простоя пришлись на карвинговую революцию, геометрия лыж изменилась за это время, поэтому я допускала, что на новых лыжах я не смогу сразу поймать управление. Но все получилось с точностью до наоборот. Новая техника подошла мне как родная. Я моментально ухватила всю фишку, которая основывалась на том, что лыжи поворачивают сами, а лыжнику достаточно определять траекторию и контролировать скорость, и пришла в восторг. Как же это клево, ребята! Откатав пару красных трасс для вхождения в курс дела, я пошла осваивать давно забытые черные. На подъемнике со мной заговорил какой-то мужик лет сорока:
   - Если вы тренер, я готов нанять вас на весь сезон, чтобы вы поставили технику моей дочери.
   - Спасибо, но, к сожалению, я не тренер.
   - Но вы профи. Верно?
   Польщенная, я кивнула:
   - Была когда-то.
   - Я вас не узнаю.
   - И не надо. Я закончила карьеру сто лет назад.
   Каждый сантиметр пройденной трассы вдыхал в меня веру в то, что еще не все потеряно. Я снова становилась сильной, я брала контроль над своей жизнью в свои руки. Я еще все могу!
   Шесть лет назад я провела кучу месяцев в клинике, и вышла оттуда лишенной как детородных функций, так и спортивной карьеры. И я думала, что это необратимо. Что все для меня кончено. Я прошла через личный ад утраты всего, что составляло мою жизнь, и того, что ожидало меня в будущем. Но теперь, когда у меня появился сын, а я снова смогла встать на лыжи, ни о какой утрате речь не шла. Наоборот - о возврате того, что было у меня так жестоко украдено. Скорость и снег, ветер в лицо, и понимание - все только начинается.
  
   С этого дня я любую свободную минуту старалась проводить на глетчере. К очередному Рождеству у меня сложился четкий распорядок дня: до девяти всякая текучка и Дэйви, с девяти до одиннадцати я наверху, с одиннадцати до часа текучка, сцеживание молока и укладывание спать. С часа до трех я снова на глетчере. И с трех и до девяти часов следующего утра я принадлежала сыну и своим отелям, маме, брату, невестке, племяннице и всем остальным. Они постепенно привыкли. Как-то раз Флориан все же заявил:
   - Лори, твой большой спорт весь в прошлом. Твое настоящее - сын и твои отели. Так ты не ухватишь свое прошлое за хвост. В большой спорт не возвращаются после таких травм и в 28 лет.
   - Ты чертовски прав, - ответила я. - Кто тебе сказал, что я хочу вернуться в спорт?
   - Я видел сегодня тебя на глетчере. Ты не просто катаешься для удовольствия. Ты тренируешься, и не пытайся меня обмануть.
   Я пожала плечами:
   - А я не умею по-другому, Фло. Я никогда не каталась для кайфа. Вернее, я и тогда, и сейчас получаю кайф от настоящих нагрузок.
   - У тебя есть кое-какие обязанности, - скучным голосом заметил Фло. Я закусила удила:
   - У тебя тоже, мой хороший. У тебя есть племянник, и, к добру или к худу, ты - его единственный родственник мужского пола. Ты должен заменить ему отца. Поэтому, будь так любезен. Когда я занята наверху, воспитывай Дэйви. Мальчику нужно мужское общество.
   Фло, конечно, побрюзжал, что дескать это было мое решение и я не должна навязывать ему ответственность, лучше бы я рассказала ему всю правду, и уж тогда он бы доставил сюда уклоняющегося папашу в лучшем виде... Но куда он денется, разумеется, он начал возиться с племянником. А Дэйви только того и было надо. Он обожал дядю. Они получали большое удовольствие от общества друг друга, чему я была очень рада. Особенно потому, что теперь у меня руки были развязаны, и я могла носиться по трассам не четыре, а шесть часов в день.
   Всего лишь год назад я считала, что больше у меня нет ничего, кроме моих отелей. Я знала, что это - огромное счастье, что у меня есть любимая работа, которая к тому же приносит доход, и больше не ждала от жизни ничего. Ну совсем ничего. Я привыкла жалеть себя и относиться к себе как к 'бедняжке', как и все мои добрые сограждане. Бедная глупая девочка Лорена Хайнер, которая связалась с плохим человеком. Калека, которая не может заниматься спортом и не может иметь детей. И вдруг оказалось, что это все не так. Совсем не так. У меня появился мой Дэйви, и я вернулась на снег. Нет, я не имела шансов пробиться в сборную или что-то в этом роде, я это понимала, да мне это и не было нужно. После двух лет тщетных попыток Макс совмещать карьеру в большом спорте и материнство я не собиралась делать ничего подобного. Мой сын нуждается во мне, и мой бизнес тоже, поэтому теперь самое время прекратить жалеть себя и взять контроль над своей жизнью в свои же руки. Теперь я имела право решающего голоса во всем - от того, стоит ли мне привлекать заемный капитал для своих отелей, и если стоит, то чей и на каких условиях, и до того, делать ли прививки Дэйви. Удивительно, но Флориан оказался ярым противником прививок, утверждая, что таким образом мы убиваем иммунитет детей. Мы с Макс вдвоем все же настояли на том, что мы будем делать детям прививки. И сделали полный комплект.
   Моему солнышку исполнился годик. И он становился все сильнее похож на своего отца. Не то чтобы мне сильно хотелось, чтобы это было так... но он был до того хорош! С каждым днем его ясные глазки обретали все более глубокий и насыщенный оттенок голубого, а в улыбке было что-то... Я так ясно видела в чертах сына моего безымянного швейцарца, что вернулись старые мысли. Он живет и не подозревает, что где-то на свете есть мальчик с его глазами и с его улыбкой. Он ничегошеньки не знает о сыне. Это мое решение, и оно нечестное. Но что я могла поделать?
   Может быть, он бы гордился сыном. Признал бы его своим, полюбил бы так, как Дэйви заслуживал. А может быть, все было бы наоборот, и он не полюбил бы нас и не захотел бы иметь с нами дела. Зачем экспериментировать? Мы - я и Давид - есть друг у друга, и больше нам никто не нужен.
   Теперь уже и Флориан привык быть loco parentis в полном праве. Он уже не пытался заставить меня открыть тайну зачатия моего сына. Он принял ношу ответственности за воспитание нового мужчины, и нес ее достойно. Именно он впервые вытащил Дэйви на глетчер.
   Я знала, что не только Фло, но и многие соседи пытаются понять, откуда взялся отец Давида. И ближе всех к разгадке подошла моя мама, урожденная Мария-Кристина Хорн:
   - Ты назвала его в честь твоего деда, моего отца, - сказала она. - Но малыш не похож ни на него, ни на твоего отца, в венах которого текла половина венгерской крови. Твоя бабушка со стороны отца до замужества носила фамилию Бартош и происходила от князей Эстерхази. Думаю, ты привлекла свежую кровь со стороны. Папа Дэйви - француз, бельгиец или швейцарец.
   - Кто знает, - я пожала плечами. Ах, мудрая мамочка, я это знала и без тебя. Если бы я попыталась разобраться в родословной Дэйви, меня постиг бы полный облом. Три восьмых австрийской крови, одна восьмая венгерской, и одна вторая швейцарской? Но всякий знает, что любой швейцарец - помесь немцев, австрийцев, французов и итальянцев, и в их родословной черт ногу сломит, так какая мне разница? Дэйви все равно лучше всех на свете.
   Удивительно, но мой Дэйви будто вдохновлял меня расти вместе с собой. Хотя мы росли по-разному. Он набирал вес и рост, отращивал круглые щечки и постигал этот мир. В годик он уже ковылял без поддержки, и нашей с Кларой основной задачей было не выпускать его из моих собственных комнат в отель. Правда, он все равно умудрялся ускользать 'в мир' - и мы только и знали, что выхватывать его из-под чьих-нибудь рушащихся лыж или вытаскивать из его цепких лапок очки или сигареты какого-нибудь зазевавшегося гостя. А я старалась расти в двух направлениях - во-первых, совершенствуя технику карвинга, а во-вторых, выводя свои отели на более высокую рентабельность. Мне нравился подход к делу Джулиана Майера, который учился на факультете управления гостиничным бизнесом в Вене, и я поступила на дистанционное отделение этого же факультета. Теперь каждые полгода мне приходилось мотаться примерно на месяц в Вену, а в промежутках между экзаменами без конца бегать на почту, чтобы отправить туда очередную контрольную или реферат. Мои служащие стонали - я постоянно пускалась в какие-то эксперименты, вводя очередные новшества, отменяя или изменяя их в процессе. Даже Флориан как-то раз, вернувшись с очередных своих соревнований, понаблюдал за тем, как в течение получаса я умудряюсь влезть в бухгалтерскую отчетность, в технологию заморозки овощей на кухне и задать разнос менеджеру по бронированию, и неодобрительно покачал головой:
   - Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, Лори.
   Но он еще не знал самого прикола. Месяц назад я действительно отмочила штуку: я перезаложила первый отель в Мадзайте, по которому только что полностью выплатила долг банку, влезла в очередной кредит и схватила по случаю пятизвездник в Иннсбруке. Я увела отель из-под носа у нескольких конкурентов (включая, разумеется, слоновьего убивца Торстена) - он продавался за бесценок (хотя для меня этот бесценок вылился в огромный кредит и в урезание всех возможных и невозможных расходов). Отель сразу же пришлось закрыть на реконструкцию - он был в аварийном состоянии. Ах, как я жалела, что не могу раздвоиться и быть сразу в нескольких местах! Реконструкция должна была продолжаться полгода, я собиралась открыть отель осенью. Отель получил фирменный стиль всей моей маленькой сети и название 'Alpenrose Tyrolia'. Корона моей маленькой империи. Внизу был ресторан, который я предложила в полное владение мамочке, и она охотно согласилась. Теперь и у нее был не один ресторан, а два.
   Итак, мы с Дэйви превратились в каких-то чокнутых путешественников. Мы без конца мотались по нашим трем отелям, успевая почти каждый день наведываться на глетчер. Конечно, Дэйви еще не вставал на лыжи, на момент открытия отеля в Иннсбруке ему было всего лишь два с половиной. Он уже болтал во всю, обожал игры, соревнования и мультики. Его лучшими друзьями были двоюродные сестра и брат. Сынишка Фло и Макс был всего на полгода младше Дэйви. И все же, мы с Макс решили отдать наших малышей в детский сад в Финкенберге. Фло поворчал и принял это решение. Детям нужен большой коллектив, общение не только друг с другом, но и с кучей сверстников.
   Вместе с отелем в Иннсбруке мне досталась еще и лыжная школа, и какое-то время я подыскивала арендатора, пока мне в голову не пришла очередная идея. Да, я сбиваюсь с ног, управляя своими тремя отелями, и мне совершенно, казалось бы, ни к чему взваливать на себя такую мелочь, которая в то же время требует кучу времени и внимания... Но почему бы мне не нанять туда управляющего и не припахать для начала Макс в качестве тренера? А что? Так я получу огромное конкурентное преимущество, заполучив в штат настоящую звезду скоростных дисциплин. Свояченица периодически начинала томиться от однообразия своей жизни после завершения карьеры, особенно когда оба ее малыша и мой Дэйви пошли в садик.
   Когда я заикнулась об этом, и Макс, и Флориан подняли меня на смех. Для Макс было слишком мелко возиться с чайниками, да и нужды в работе у ней не было, но я отмела все эти аргументы небрежным взмахом руки:
   - Ты будешь занята от силы 8-10 часов в неделю, а работать только со спортсменами и за совершенно другие деньги. Не поверишь, какие детки попадаются среди моих постояльцев! Просто будущие звездочки, только живут и тренируются у черта на рогах, где-то там в Болгарии или России, и настоящих спортсменов в глаза не видели, у них неплохо поставлена техника, и все, чего им не хватает для счастья, это скорости и стратегии. У тебя этого с избытком, уж поделись с молодежью!
   - Кстати, она дело говорит, - задумчиво сказал Фло, отнимая у двухгодовалого Доминика свой новехонький сотовый телефон, который он только что прикупил, чуть ли не первый во всем Циллертале.
   - Еще бы не дело, - невинно улыбнулась я, передавая спасенный телефон Дэйви (пусть и он поиграет). - Ты уже закончил карьеру, так я и тебя привлеку. Макс пусть катает детей-спортсменов, а ты забирай юниоров.
   Физиономия братца вытянулась. Макс проворковала:
   - Ты был прав. Она дело говорит, дорогой.
  
   Как ни странно, но идея горнолыжной школы захватила меня всерьез. Меня не смущало, что доход от нее будет совершенно несопоставим с доходом от моих отелей, я хотела этим заниматься, и точка. Начинался новый сезон, два мои отеля в Циллертале работали без сбоев, я стала больше доверять своим служащим в решении повседневных дел, и они сами неплохо справлялись с текучкой. Отель в Иннсбруке должен был открыться через две недели, бригада декораторов заканчивала отделочные работы в номерах, а у меня неожиданно появилась своевременная идея немного отдохнуть и совместить приятное с полезным. Макс рассказала мне, что парень, который несколько лет назад закончил карьеру, владеет детской лыжной школой в Энгельберге в Швейцарии, и я решила на недельку смотаться туда для небольшого обмена опытом. Макс созвонилась с Тони, рассказала ему о нас с Дэйви, и он согласился поделиться опытом и заодно помочь поставить моего сынишку на лыжи. Дэйви было уже два с половиной, он был шустрый и ловкий, как крошечная мартышка, и его неуемную энергию давно пора было направить в мирное русло.
   На самом деле, мы с Фло и Макс давно уже вытаскивали его на глетчер в Хинтертуксе, но все наше обучение заключалось в том, что мы катали его сами. Фло - на руках, а я или Макс просто ставили его на снег, обнимали и катились вместе с ним. Дэйви уже почти год катался подобным образом, и ничего другого не хотел, его все устраивало. Даже пример старшей двоюродной сестры Софии его не вдохновлял, хотя она уже вполне уверенно стояла на лыжах. И ни я, ни брат с женой не представляли, как переломить ситуацию. Тем более, что их сын Доминик, которому еще не исполнилось и двух, был все же слишком мал, чтобы кататься самостоятельно, и Дэйви каталось несправедливым, что двоюродного брата катает дядя Фло, а его заставляют учиться самого. Поэтому я решила, что его нужно все же попробовать выдернуть с привычного глетчера и попробовать приучить к мысли, что человек должен кататься сам. Это было более вероятным в отсутствии Фло, который, при всей своей медведистости, в детских вопросах становился мягким, как пух, и стоило Дэйви захныкать, тут же хватал его на руки и катал сам.
   Итак, мы с Дэйви собрались в дорогу в начале октября. В этом году снег в Швейцарии выпал довольно рано, и в Энгельберге установилась отличная погода. Я долго думала, ехать ли туда на поезде или на своей машине (тем более, что Флориан недавно подарил мне на 30 лет новую полноприводную ауди), но Дэйви неожиданно заявил, что хочет лететь на самолете. До того он ужасно боялся летать, но какой-то очередной мультик заставил его бредить самолетами, и он сказал мне:
   - Мам, я буду пилотом. Полетим на самолете.
   Я заказала билеты на самолет, в аэропорту Цюриха мы забрали в прокате Тойоту-авенсис с боксом для лыж на крыше и через три часа были в Энгельберге.
   Погода была шикарная, но солнце уже садилось, поэтому вылазку на трассы мы запланировали на завтра. Мы с Дэйви поиграли немного в снежки за отелем, потом пошли к себе в номер, и я позвонила нашему будущему учителю.
   Тони Раффнер не добился особых высот в Кубке Мира. Его лучшими результатами было два седьмых места в супергиганте в сезоне 1991-1992 годов, когда он занял 23 место в общем зачете. В остальные годы он катался в Кубке Европы и заодно подвизался в качестве частного инструктора. Не будучи блестящим спортсменом уровня Фло или многих из его соперников, он превосходно видел чужое катание и чувствовал его так, как не мог свое. Он был просто прирожденным тренером. Поэтому, как только он закончил свою карьеру 4 года назад, его перехватил один из молодых французских спортсменов в качестве личного тренера по скоростным видам. Поработав на него несколько лет, Тони все же решил, что ему интереснее заниматься с детьми и юниорами - обучаемость у них выше, а гонору куда меньше, ну и заработать можно больше. Теперь он с успехом развернул свою лыжную школу на базе одного из старейших швейцарских курортов.
   - Привет, Лорена! - обрадовался он, когда я дозвонилась до него. - Прилетели? Поужинаем?
   - Конечно, Тони.
   Вообще-то мы с ним раньше если и встречались, то мельком, но Макс была хорошо с ним знакома, они начинали вместе в одном клубе, и он охотно согласился помочь мне и в том, чтобы поставить на лыжи Дэйви, и в том, чтобы поделиться со мной опытом в организации лыжной школы.
   Мы договорились поужинать вечером в ресторане моего отеля (к слову, это был один из лучших отелей в Энгельберге, Waldegg). До ужина мы погуляли с сыном по отелю - тоже в рамках обмена опытом. Изумительный отель. Дэйви, по своему обыкновению, везде совал свой крошечный носик, и, тоже как обычно, к нему все были очень добры. Он иногда, конечно, совершенно несносный, как все мальчишки, но умеет расположить к себе. Глазки строить умеет не хуже Софии, да и сам по себе такой красавчик растет! Ясные голубые глаза, ангельская улыбка, русые волосы чуть вьются, и цвет волос, наверное, единственное, что он унаследовал у меня. Все остальное было в его неизвестного папашу. Наверное, достаточно сказать, что даже какая-то фифа умилилась, когда Дэйви в спа-центре несся к бассейну и по пути опрокинул ее коктейль прямо на ее дивной красоты шелковый халат. Правда, тут же извинился, с манерами у этого чертенка полный порядок.
  
   - Кажется, мы не встречались, - сказал Тони, когда мы встретились в лобби отеля. - Я бы уж не забыл такую красавицу.
   - Вы мне льстите, - улыбнулась я. Мы действительно, вроде бы, не встречались. Кстати, он и сам ничего себе. Высокий и атлетичный, как многие спортсмены, он умел держать себя и улыбаться - в точности как мой сынуля.
   - Привет, - сказал Тони, протягивая руку Дэйви. - Как тебя зовут?
   - Привет, - ответил ребенок. - Меня зовут Давид. А тебя?
   - Меня - Тони. - Бывший спортсмен посмотрел на меня: - Значит, не хочет учиться?
   - Любит, когда его катают.
   - Мам, дядя говорит смешно.
   Тони говорил на таком же махровом швитцере, как и незабвенный отец Дэйви, и я понимала его с трудом. Возможно, они оба из одной местности... а может быть, даже знакомы... а может быть... Но я, как всегда, загнала разбушевавшееся воображение в чулан и объяснила сыну:
   - Потому что это другой язык, не такой, как у нас. Похожий, но другой.
   - Постараюсь говорить разборчивей, - И Тони перешел на наддиалектную версию немецкого, так, что нам с Дэйви обоим стало проще.
   Раклет тут готовили просто пальчики оближешь, а Дэйви с удовольствием лопал картофельно-сырные шарики и курочку в панировке из специального детского меню. Мы с Тони с удовольствием потягивали белое вино, незаметно темы нашего разговора ушли и от лыжной школы, и от того, как поставить на лыжи избалованного мальчишку, которого все только и знают, что катать на ручках, и потому он ленится учиться. Сначала мы говорили о Флориане и Макс, потом обменивались воспоминаниями о собственном участии в лыжных соревнованиях. Мы незаметно для себя перешли на 'ты', стихийно возникшая симпатия крепла с каждой минутой. Я несколько раз ловила его восхищенный взгляд, в котором светился очень даже откровенный мужской вызов, и мне это не было неприятно. В самом деле, почему бы мне не завести себе очередной мимолетный роман? Я уже так давно не позволяла себе ничего подобного. Если уж совсем честно, моим последним любовником был отец Дэйви больше трех лет назад. Разве это не глупо? Молодая (тридцать, это как?) свободная женщина, а веду себя как монашка. Глупость. Как-то так получалось, что в Циллертале меня считали какой-то вертихвосткой, которая не прочь перепихнуться с кем попало и в любой момент. Как же, нагуляла ребенка без мужа, строгие тирольские матроны такое не могут одобрить. И даже тот прискорбный факт, что в последние годы я ничего себе не позволяла, будучи занятой сыном и своим бизнесом, ничего не менял. А тут я опять могла позволить себе бросок на сторону. Дэйви, как и всегда, был отменным соней, и вполне можно было уложить его спать и...
   Мальчику довольно быстро наскучил ужин. Он смолотил свои сырно-картофельные шарики с куриным филе, кое-как впихнул в себя полпорции мороженого с грушевым конфитюром и заскучал. Официантка принесла ему стакан с цветными карандашами и книжку-раскраску, и он пару минут черкал желтым карандашом, а потом начал откровенно клевать носом. Тони посмотрел на него:
   - Кажется, твой малыш уже засыпает.
   - День был тяжелый, - сказала я. - Дорога, сам понимаешь. Думаю, нам с ним пора идти наверх.
   Тони усмехнулся:
   - Понимаю. Как насчет ужина завтра вечером у меня? Дэйви будет где уложить поспать после ужина.
   Момент истины. Что я отвечу? 'Да' будет означать заодно мое согласие провести с ним ночь, это очевидно. Ну а почему бы и нет? В конце концов, никогда не поздно передумать. У меня будет целый день на размышления. А пока я ничего не имею против.
   - Звучит заманчиво.
   Тони улыбнулся:
   - Отлично. Тогда завтра утром поднимайтесь наверх, в одиннадцать я буду ждать вас вот тут. - На свет появилась схема подъемников и трасс Энгельберг-Титлис, и мы с ним склонились над ней, чтобы рассмотреть, где, собственно, он будет нас ждать. Мои волосы щекотали его щеку, я чувствовала его волнение. Его дыхание чуть ускорилось. От него еле слышно пахло лосьоном после бритья или одеколоном, и мне нравился запах, а еще нравилось ощущение теплого, сильного мужского тела рядом. Симпатичный, интересный, фактурный мужик волновал меня не меньше, чем я его. Эх, может не стоит ждать до завтра? Может, тут есть круглосуточная служба нянь? Но я заставила себя до поры до времени унять свои эротические устремления. Я себя не на помойке нашла, в конце концов. И, что бы обо мне не говорили, я не из тех, кто прыгает с мужиком в койку через полтора часа после знакомства (ну, если не считать...)
   - Хорошо, мы будем там, - сказала я. Тони поднял голову и посмотрел на меня. Его лицо было близко, и я снова с удовольствием вдохнула его едва заметный, волнующий запах. Серые глаза, светлые волосы. Хорош. Он чуть слышно сказал:
   - Не катай завтра Дэйва сама. Пусть сразу привыкает к мысли, что пришло время встать на свои ножки.
   Ах ты, шельма. Я понизила голос до хрипловатого мурлыканья, которым Макс так здорово умела доводить Флориана до неистовства:
   - А ты привыкай к мысли, что завтра придется штурмовать неприступную крепость.
   Он чуть приподнял бровь:
   - Я готов к тому, что такую роскошную женщину придется завоевывать.
   Я с легким смешком ответила:
   - А я имела в виду Дэйви. Все, Тони, он уже уснул. Мне придется нести его в номер на руках.
   - Я тебе помогу.
   - Не надо, - я улыбнулась ему. - Он пока вполне мне по силам, в нем весу всего-то 12 кило. Не нужно, Тони, он пока не привык к тебе и может испугаться.
   Раз уж я понимала, что сегодня ничего не светит, я выжала из шоу все, что могла. Наклонившись над сыном, я постаралась сделать это так, чтобы мое лицо оказалось в миллиметре от лица Тони, но вовремя отстранилась, поднимая Дэйви на руки. Его теплая тяжесть напомнила мне, что для меня важнее всего. И я шепотом пожелала своему несостоявшемуся любовнику спокойной ночи.
  
   Утро принесло обычные проблемы. Звонок Джулиану выявил несколько неоплаченных бронирований и радостную новость, заключавшуюся в том, что через три дня отель в Иннсбруке должен принять первых гостей, а у нас до сих пор нет торшеров в номерах. Дэйви на завтраке заверещал: 'Я ненавижу овсянку!!!' А на канатке скопилась такая дикая очередь сначала к кассе, а потом наверх, что я была уверена, что мы опоздаем, и Тони подхватит себе... или другого ученика, или другую женщину. Но Тони был один.
   - Сегодня я распределил ребят между Леной и Хансом, - сказал он мне. - Я буду заниматься только вами. Дэйви и... тобой.
   - Мило с твоей стороны. - Я заметила контекст и дала понять, что не имею ничего против. - Я сегодня не катала его на руках, хотя он просил.
   Дэйв прижался к моей ноге. Крошечный мальчик на бело-красном 'Атомике', он, казалось, боялся того, что ему готовило будущее. Но, когда Тони протянул ему руку, почти без колебания ответил на жест:
   - Привет. А ты меня будешь учить?
   - А ты хочешь научиться?
   Дэйв подумал, неуверенно ответил:
   - Да. А ты будешь меня катать?
   - Нет, - твердо ответил Тони. - Ты уже большой и сильный. Ты будешь кататься сам. Правда?
   Дэйв снова задумался:
   - Я маленький.
   - Нет. Ты здоровенный мужик. Целый лось. Да или нет?
   Сын снова прижался к моей ноге, но все же ответил:
   - Ну... да. Я мужик.
   - Мужики катаются сами.
   - А я могу?
   - Ну конечно, можешь. Я тебя научу. Ты меня будешь слушаться?
   Сын посмотрел на меня тревожными голубыми глазами. Я промолчала, он выдавил:
   - Да. Буду. Мам?
   - Дэйви, ты должен слушаться Тони, - подтвердила я.
   - Ну ладно, - без особой охоты отозвался Дэйв. Тони повернулся ко мне. Совершенно неотразимый мужик в полной экипировке. Не спортивной (то есть не стартовик), а скорее туристической - теплый ветро- и влагонепроницаемый серо-оранжевый костюм, ярко-оранжевый шлем, мощные слаломные 'Нордики'. Маску он не надел, и его серые глаза смотрели на меня с явным восхищением. Он улыбнулся:
   - Тебе, Лорена, советую подняться на Титлис. Там классные трассы, тебе понравятся. Подъемники все работают. Давай, оттянись на полную катушку.
   - Но я думала...
   - Нет, ты будешь нам мешать. Дэйв начнет работать на публику, то есть на тебя, и все опять кончится катанием на ручках.
   Тони отвлек мальчика на стайку детишек лет пяти, которые гуськом ехали за женщиной-тренером, а мне сделал знак тихо исчезнуть. Но я не успела - у Дэйва будто был встроенный радар, который сообщил ему, что мама собралась отваливать, или глаз на затылке, который видел сквозь шлем с лисьим хвостом на макушке. Поняв, что я не еду с ними, мой хитрющий сын испустил душераздирающий крик, и Тони пришлось применить всю свою дипломатию, чтобы снова отвлечь его. Я с тяжелым сердцем скрылась за склоном горы, понимая, что пришла пора для моего солнышка быть самостоятельнее. Тони прав.
   Черная трасса на северном склоне Титлиса отпугивала туристов крутым градиентом, сложным рельефом и жестким, ледяным покрытием. Но мне это было только на руку. Я скатилась пару раз и постояла, глядя, как на поставленной слаломной трассе ребята юниорского возраста отрабатывают езду на скорость. Наконец, мне хватило наглости заговорить с их тренером, мужиком лет тридцати пяти на вид:
   - Простите, что вмешиваюсь, я знаю, что так не делается, но можно мне один раз пройти вашу трассу на время?
   Мужчина пожал плечами:
   - Ладно.
   Полная энтузиазма, я помчалась на подъемник. Это была моя первая поставленная трасса за сто лет! Точнее, с тех пор, как я ушла из спорта после травмы. И я выложилась по полной.
   - Быстрее лучшего из моих ребят на полсекунды, - сказал мне тренер юниоров. - Скажите, вы ведь профи?
   - Бывшая.
   - Ваше имя, если не секрет?
   - Лорена Хайнер.
   Он заулыбался:
   - Пятое место в Шладминге в 1990 году! Верно? Сестра Флориана.
   - Да.
   - Жаль, что вы ушли из спорта. Я был уверен, что у вас большое будущее.
   - Флориан тоже так думал. К сожалению, не сложилось.
   - Передайте привет Макс от Алексиса Фогта.
   Мы еще поболтали немного, и я решила попробовать другую черную трассу на соседнем склоне. Тут снег был мягче, туристов больше, и мне приходилось тщательно следить за ними, потому что моя скорость была выше. Параллельно шел необработанный снег, по нему скользили двое или трое фрирайдеров. Один из них, в синей куртке и розовых штанах, был на сноуборде. Он (или она?) шел уверенно и довольно правильно, только несколько более рискованно, чем мог себе позволить по своей технике, и я часто поглядывала в его сторону, когда решила выйти на пухляк и посмотреть, справятся ли мои слаломки с таким снегом.
   Лыжи справлялись, хотя тут было бы лучше даже на парковом снаряде. Я была примерно сотней метров выше райдера в синей куртке, когда случилось несчастье. Он налетел кантом своего борда на торчащий из-под снега камень и полетел кувырком. Громкий крик боли - я оказалась рядом с ним через считанные секунды. Это был мальчишка-подросток лет четырнадцати. Он копошился в снегу, ругался на швитцере плачущим дискантом и явно сдерживал слезы.
   - Где больно? - спросила я. - Нога?
   - Да.
   К нам подъехали еще двое ребят на лыжах:
   - Как ты, Мик?
   - Ногу ушиб, - он очень старался говорить нормальным голосом, и это явно стоило ему огромных усилий. Судя по тому, что я видела, нога должна была быть сломана. Парни засуетились, растерялись:
   - Больно, Мик? Что будем делать?
   Он из последних сил старался держать лицо, но ему это не удавалось, он заскулил, как побитый щенок, и я быстро сказала:
   - Мальчики, через пару сотен метров вниз по склону есть кнопка вызова спасателей. Быстренько мчитесь туда и вызывайте помощь. Я побуду с ним.
   Хорошо, что во время предыдущего спуска я заметила эту кнопку.
   - Мик? - вопросительно сказал один из ребят.
   Парень побледнел, как снег. Болевой шок.
   - Не теряйте время, - сказала я, и они наконец помчались, а Мик, избавившись от свидетелей его слабости, начал плакать. Я опустилась на колени на снег рядом с ним.
   - Я помогу тебе лечь так, чтобы ноге было удобнее. Давай, осторожно, обопрись на меня. У тебя есть бипер?
   Он не мог включиться, смотрел на меня сквозь слезы. Бедняжка. Я так аккуратно, как только могла, зафиксировала сломанную ногу с помощью моей лыжной палки и флисовой кофты, которую надела под куртку. Как жаль, что у меня нет с собой ни обезболивающего, ни горячего чая. Было не очень холодно, примерно около ноля, но мальчик лежал неподвижно на снегу и в придачу к перелому мог быстро замерзнуть. На этом черном склоне лыжников было немного, и никто не досаждал нам праздным любопытством. К тому же, мы были немного в стороне от трассы. Я внимательно смотрела, чтобы не пропустить приезда спасателей, точнее, чтобы они не проехали мимо, не заметив нас.
   Мужчина в черном несся вниз на огромной скорости - я даже подумала, что это тоже кто-то из моих бывших коллег по спорту. В паре сотен метров выше нас он перескочил на пухляк и через несколько секунд затормозил рядом. Я увидела, что у него за спиной объемистый рюкзак, и вздохнула с облегчением. Мой фрирайдер-бордер совершенно обессилел и продолжал стонать от боли. Слава Богу, вот и помощь.
   - Вы доктор? - спросила я. - У него сломана нога.
   - Похоже на то, - мужчина быстро склонился над пострадавшим. - Вот черти, гоняют по пухляку, понятия не имея...
   Его голос... Я слышала его раньше? Слышала. Да.
   - Сейчас приедут спасатели с акьей, - он скинул рюкзак и достал оттуда ампулу и шприц. - А пока вот обезболивание. Эй, у тебя аллергии нет?
   Мик скулил, не в состоянии ответить. Я сидела в состоянии ступора. Доктор был в шлеме и маске, я видела кончик носа и изящно очерченный рот. Он спросил настойчивее:
   - Есть аллергия на лидокаин?
   Я сидела на коленях с другой стороны от парня, в то время как доктор закатывал рукав его куртки. Господи, разве я могла забыть этот голос? Он поддернул маску наверх, на шлем. Шприц замер над веной, мягко вошел в кожу.
   - Боль сейчас пройдет, - мужчина поднял голову.
   На меня смотрели голубые глаза моего швейцарца.
Оценка: 7.38*33  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"