Видео от Елены Ejevichka https://yadi.sk/i/H-yi2Vhfynqhc
Часть 1 'Полет в пропасть'
You've got your passion, you've got your pride
but don't you know that only fools are satisfied?
Dream on, but don't imagine they'll all come true
When will you realize, Vienna waits for you?
(У тебя есть страсть, у тебя есть гордость,
Но разве ты не знаешь, что только дураки довольны всем?
Мечтай, но не думай, что все мечты сбудутся.
Когда ты поймешь, что Вена тебя ждет?)
Billy Joel 'Vienna'
Орсьер, январь 2005
- Вспомни, Иисусе милосердный, что я был причиной Твоего пути, не погуби меня в тот день.
Священник в белом облачении читал заупокойную мессу, поминутно поправляя сползающие с носа очки.
Январский ледяной ветер за окнами пронизывал до костей, выл в верхушках деревьев, гнал поземку по обледенелым могильным плитам. А здесь, в траурном зале, было тепло, все звуки будто тонули в вате, казались приглушенными. Кто-то плакал. Нельзя было без слез смотреть на лицо девушки в гробу. Она утопала в цветах. Она не дожила нескольких дней до своего двадцатилетия.
Молодой темноволосый мужчина, стоящий в нескольких шагах от гроба, казался изгоем здесь, на этих похоронах. Все старались держаться от него подальше. Кто-то знал его, кто-то нет, но их всех объединяло понимание того, что вольно или невольно, но это именно он был причиной смерти Ванессы. Он стоял молча и недвижно, взятый напрокат черный костюм был тесен ему в плечах, он вцепился в букет белых роз так, словно это была его последняя соломинка в штормовом океане. Его губы были плотно сжаты, будто удерживая рвущийся из груди крик, густые темные ресницы скрывали опущенные глаза. Филипп Эртли хоронил девушку, которую безумно любил.
Они встретились месяц назад. Между ними не было ничего общего, они были настолько разные, что их взаимное притяжение можно было объяснить только влечением противоположностей. Он - спортсмен, сорвиголова, раздолбай и гонщик-экстремал, она - студентка консерватории, скромница и умница. Ее родители пришли в ужас, когда она начала встречаться с Филиппом, но Ванесса Перийяр ничего и слышать не хотела. Через неделю после знакомства они уже подписали договор на аренду маленьких апартаментов в Вербье и поселились вместе. Каждую ночь они засыпали, сжимая друг друга в объятиях, каждое утро встречали и приветствовали, как начало нового дня, который они проведут вместе. Никто не знал, что это приведет к трагедии. Только девятнадцать, такая юная, красивая, любимая, а теперь ее нет. Больше нет. Через несколько минут ее тело, которое он так любил, поглотит огонь. И от него останется только горстка пепла.
Ван, прости меня. Прости, прости, прости... Ему еще никогда не было так больно.
Они ссорились. Нечасто, но бурно. Она была ревнивая собственница, он - яркий и горячий, как солнце, которое никак не могло быть заперто в клетку, чтобы светить только одной, даже если ему этого и хотелось. Ни Ванесса, ни другие никак не могли взять в толк, что сейчас ему была дорога только она. И в ту ночь они снова поссорились из-за того, что она прочитала какую-то идиотскую смс-ку в его телефоне. Смс-ку от девушки, с которой он расстался год назад!
Ван, вернись. Пожалуйста. Господи, верни мне ее. Клянусь, я больше никогда...
Но вернуть ее было не под силу никому. Когда она уходила, он не знал, что больше не увидит ее живой. Если бы он знал! Неужели тогда он позволил бы ей уйти? Он догнал бы ее, на руках отнес бы домой, поцелуями высушил бы ее слезы, заставил бы забыть о ссоре. Но он не сделал этого. Утром он должен был уезжать в Церматт, собирал вещи. Юниорские отборочные соревнования, на которые он так и не попал в итоге. Сколько раз за ночь он хватался за свой мобильник, то чтобы проверить, работает ли он, то чтобы позвонить ей, но не звонил, выдерживал характер... Он все же набрал ее номер, когда уже собрался ложиться спать, около двух пополуночи, но она не ответила на звонок. А утром, когда он уже грузил вещи в машину, беспокойство и желание слышать ее голос заставило его снова вытащить телефон. На этот звонок он получил ответ.
Мать Ванессы ответила и поинтересовалась, как получилось, что девочка оказалась в час ночи одна на Рут де Сенэй?
Что он мог сказать на это? Он только тоскливо попросил мадам Перийяр передать трубку Ванессе. И тогда узнал, что его девушка мертва.
Фил долго сидел на капоте своей машины, пытаясь осознать случившееся, а потом позвонили из полиции. Ему было велено незамедлительно явиться в участок. По пути он вспомнил, что должен был забрать из Сембранше свою племянницу Элизабет, которая тоже должна была участвовать в соревнованиях в Церматте. Звонить Лиз и сообщать о смерти Ван было выше его сил - девушки были знакомы и хорошо относились друг к другу. Поэтому он позвонил брату. К счастью, долго объяснять, что произошло, он не смог - доехал до полицейского управления.
Там его ждали. Сразу же рассказали, что случилось с Ванессой.
Любимая девушка Фила погибла в результате наезда автомобиля. Какой-то подонок несся по Рут де Сенэй со скоростью, превышающей 140 километров в час. Сбив девушку, он не остановился, а умчался прочь. Камер на этом участке дороги не было. От удара Ванессу отбросило на двадцать метров, она погибла сразу.
Фил, в свою очередь, дал показания. Он даже не сразу понял, что он не просто свидетель, а подозреваемый. Поэтому он должен был рассказать все буквально по минутам, как мог. Незадолго до гибели Ванесса Перийяр вступала в половой контакт с мужчиной. Верно, сказал Фил. Это было около полуночи. Потом он ушел в душ, и пока его не было в комнате, пришла смска от его бывшей подруги Эстелль Сате. В телефоне стояло время - 00:21. Эстелль написала 'Скучаю по тебе, милый, как твои дела?'. Ванесса прочитала и отреагировала вполне предсказуемым образом. Ее всегда нервировало, когда девушки просто улыбались ее парню, или он разговаривал с кем-то из них даже на совершенно нейтральные темы. А тут такая смс-ка. Ванесса устроила скандал. Фил честно попытался оправдываться, объяснил, что с Эстелль расстался примерно год назад, они поссорились, месяца два назад снова встретились и поговорили, вполне могли бы возобновить отношения. Эстелль не знала, что Фил влюбился в другую, и вариант воссоединиться для него больше не существовал. Фил попытался все это объяснить, но Ван не поверила.
Ванесса торопливо одевалась, рыдая, а ему пришлось собирать вещи для соревнований, он вытащил сумку и начал пихать туда какие-то шмотки, пытаясь заодно как-то увещевать свою девушку. Но она ничего не хотела слушать, и Фил, которому завтра предстояло рано утром вести машину 2 часа по серпантинам, и было бы желательно хотя бы попытаться нормально выспаться перед этим, просто психанул. Он рявкнул:
- Мне это надоело, Ван! Ты никогда мне не веришь! Я больше не буду оправдываться. И бегать за тобой тоже. Делай, что хочешь!
После этого она нацепила куртку и выбежала из квартиры, хлопнув дверью. Фил остался и заставил себя продолжать собираться. Ванессе нужно было преподать урок, который заключался в том, что он, Филипп Эртли, ни в чем перед ней не виноват и что он не собирается бегать перед ней на задних лапках, как дрессированная болонка. Она захотела уйти - ну и пусть, он ничего не будет делать. Захочет вернуться - вернется, уже с поубавившимся гонором. Не захочет - ну ее к черту, найдет себе другую. При мысли о другой ему сделалось тошно, он все-таки действительно любил Ван, но себя он тоже не на помойке нашел.
Он не слышал ни удара, ни рева двигателя, вообще ничего - Рут де Сенэй, где погибла Ван, была примерно в пяти минутах хода. Кое-как запихав вещи в спортивную сумку, Фил завалился спать, если это можно было назвать сном. И теперь ему нужно было подтвердить свое алиби.
Не то чтобы его подозревали всерьез - полицейские уже знали, какая именно машина им нужна. Ровно в 00:56 одна из камер на Гран Сен-Бернар зафиксировала машину, которая двигалась по направлению Сьерра на скорости в 128 км/час. Это был форд кугар, номер разобрать удалось легко, и теперь эту машину искали. Хотя теоретически Фил мог выскочить следом, прыгнуть за руль и начать преследовать свою беглянку, не рассчитать и, догнав ее, случайно сбить. Пока Фил давал свои показания, эксперты изучали его мазду RX-8, после чего с уверенностью заявили, что эта машина однозначно ни в каком ДТП не участвовала. А еще нашелся свидетель, который подтвердил, что Фил до двух часов ночи точно не выходил из дома. Это была девушка, точнее, девочка 12 лет от роду, живущая в соседнем доме. Ей нравился симпатичный парень, и она частенько подглядывала за ним. В тот вечер шторы задернуты были не плотно, и она видела все - и ссору, и то, как Ванесса убежала, и что Фил не пошел за ней. До двух часов свидетельница любовалась, как он мечется по комнате, а потом легла спать.
Все эти обстоятельства сняли с Фила даже тень подозрений, но он был совершенно убит потерей Ванессы. Горе и боль обрушились на него, и он будто застыл в жуткой, тяжелой депрессии. Ни слезинки, ни одного пророненного слова, он заперся у себя в квартире, где они жили с Ван, и целыми днями валялся на кровати, тупо уставившись в потолок. Он не отвечал на звонки, львиная доля которых наверняка касалась пропущенных соревнований, игнорировал стук в дверь, не желал никого видеть, только позаботился о том, чтобы узнать, когда и где состоятся похороны. Только один раз он ответил на телефонный звонок старшего брата, понимая, что своим молчанием может его сильно напугать, и с того станется явиться в Вербье и вышибить дверь, чтобы убедиться, что у Сопляка, как его продолжали называть в семье, все в порядке, и что он пока что жив. И вот теперь Фил стоял около гроба, стиснув букет роз и не замечая, что один шип впился в его ладонь, и жалел, что нельзя повернуть время вспять. Если бы это вдруг оказалось возможным - Господи, он не дал бы ей уйти...
Распорядитель предложил родным и близким попрощаться с покойной. Родители, родственники, друзья. А потом Фил под ненавидящими взглядами чужих людей склонился над своей потерей, прикоснулся губами к ледяным губам Ванессы, положил букет на ее сложенные руки. Прости, любимая. Прости...
Когда все было кончено, он повернулся, чтобы выйти на улицу. И тут произошло что-то, совершенно для него неожиданное. На него набросилась женщина.
Нет... Он ухватил ее кулачки, которыми она успела довольно чувствительно заехать ему по физиономии, и понял, что это девчонка-подросток. Может 14, может 15 лет от роду. Она кричала и пыталась вырваться:
- Ты проклятый гад! Отпусти меня! Это ты убил Ванессу!
Фил очень не хотел делать ей больно, он просто крепко держал ее за руки, но она начала лягаться. Фил в шоке смотрел на ее залитую слезами мордашку с прыщиками на подбородке. Смелая соплячка - кинуться на здоровенного двадцатилетнего спортсмена, на это нужна недюжинная храбрость (и запредельное безрассудство тоже). Подбежали двое мужчин - кажется, отец Ван и еще какой-то родственник, и утащили девчонку.
- Прекрати, Ромейн! Не подходи к нему!
Фил вылетел из здания крематория, как пробка. Туманное, мглистое, промозглое январское утро, кладбищенская ограда, огромная стоянка, занятая почему-то сплошь автомобилями приглушенных цветов. И - бьющим в глаза диссонансом - его ярко-красная спортивная Мазда, которая выглядела тут неуместно нарядно и празднично. Парень завел двигатель и вылетел со стоянки. Он остановился только через несколько минут, чтобы наконец просмотреть звонки и смс-ки. Его почти полностью разряженный телефон валялся в бардачке.
Двести пропущенных вызовов и сто двадцать семь смс. Он быстро пролистал несколько. Примерно половина от разных людей, и еще половина - от его тренера Давида Малли. Нехорошо пропускать отборочные юниорские соревнования.
На самом деле, ни Фил, ни Малли не считали, что эти соревнования так уж важны. Когда парня уже включили в состав 'Б' сборной страны, и он пару раз засветился уже на этапах не юниорского, а взрослого кубка мира, он, казалось бы, вполне может позволить себе не сильно париться по поводу внутренних швейцарских юношеских соревнований, но все же это было верно только отчасти. Фил тяготел в сторону технических дисциплин, и попадал в квоту этапов кубка мира только в гиганте, а в специальном слаломе, который у него шел чуть слабее, нет, поэтому нужно было отобраться хотя бы в юниорскую команду, что дало бы ему хоть какой-то рейтинг FIS, который в свою очередь дал бы ему дорогу в соревнования высшего уровня. Малли тренировал шестерых парней в возрасте от 19 до 24 лет, и на эти соревнования вез двоих - Фила и парнишку на год младше. А Фил пропустил все. Вчера прошел слалом, сегодня гигант, и теперь остались только скоростные дисциплины, которые Филу пока не очень удавались - ехать в Церматт для него смысла уже не было.
Телефон снова звякнул - пришла очередная смс. От жены брата, Фабьенн.
'Нам так жаль. Приезжай домой. Мы очень ждем тебя.'
Почему его проняло именно это? Он не плакал, узнав о смерти девушки, которую он так любил. Он не плакал в свою первую ночь без нее. На похоронах тоже ни слезинки. А сейчас... Они ждут его дома. Кто-то еще хочет его видеть, кого-то волнует, что с ним, кто-то не считает, что это он во всем виноват. Фил уронил голову на руль...
- Люблю тебя, детка. - Парень целовал девушку, его пальцы скользили сквозь ее рыжие локоны, он просто задыхался от счастья и блаженства. Лиз Эртли с удовольствием целовала его в ответ. Ей ничуть не было больно, ну разве что чуть-чуть совестно - она давно уже решила для себя, что не будет спешить расставаться с невинностью, ну хотя бы до шестнадцати, а ей сейчас было всего четырнадцать. Но разве можно было устоять перед Томми Ромингером?
В свои шестнадцать он считался восходящей звездой. Превосходно натренированный, бесстрашный и очень сильный, он был так же полон харизмы, куража и света, как когда-то его знаменитый отец. Девушки точно так же сходили по нему с ума, как чуть меньше двадцати лет назад по его папашке, и он точно так же активно этим пользовался.
Его младший брат Ноэль, которому в конце марта исполнялось пятнадцать, тоже показал себя талантливым спортсменом, и под настроение мог выдавать невероятные результаты, но на него никогда не возлагали серьёзных надежд - он ничему не отдавался всецело, к возможности сделать спортивную карьеру относился с прохладцей, в то время как Томми бросал в спорт всю силу и страсть, которую подарили ему природа и гены.
Тем не менее, тренера относились к старшему из мальчиков Ромингеров с некоторой настороженностью. При всем его несомненном таланте и упертости никто не мог предугадать, что он выкинет в следующий момент.
Но на этих отборочных юношеских соревнованиях у Томми практически не было равных соперников. В своей возрастной группе - юноши 16-18 лет включительно - он царил во всех дисциплинах. Томми ни от кого не скрывал уверенности в том, что в один прекрасный день завоюет Большой Хрустальный глобус. Таким образом, он сравняется со своим легендарным отцом. Ромингер-старший, впрочем, к планам сына относился с некоторой сдержанностью. Ему ли было не знать, до чего быстротечной может оказаться спортивная карьера. Детей нужно готовить и к жизни вне спорта.
Когда-то Томми Ромингера и Лиз Эртли связывала детская дружба, может быть, это было даже чем-то, вроде первой любви, а потом на какое-то время они потеряли друг друга. Он жил в Бернер Оберланде, она - в кантоне Вале, иногда ездили друг к другу на праздники или на каникулы. Но как-то раз Томми и Ноэль пригласили Лиззи на Пасхальные каникулы, а она с родителями улетела на Сардинию. В следующий раз она пригласила мальчиков летом, а Томми отдал предпочтение молодежному спортивному лагерю в Штубае и сманил за собой Ноэля. И как-то постепенно эта дружба сошла на нет.
Лиз и Томми не виделись целых три года и успели уже забыть друг о друге, когда новая встреча неожиданно все изменила.
В отличие от промозглой и влажной погоды в четырех долинах, в Церматте стоял мороз и ярко светило солнце. Снега было достаточно, трассы ставили по максимуму - согласно регламенту FIS для юниорских соревнований.
Участников соревнований, как обычно, разделили на три возрастные группы - младшая, средняя и старшая. Томми Ромингер был в средней. Семнадцать ему исполнится больше, чем через полгода - в августе. Но его ничуть не смущала конкуренция с парнями на год или два старше. В первый же день он завоевал серебряную медаль в специальном слаломе.
- Мог бы и за золото побороться, - объяснял он потом. - Сам виноват, перекрутился сдуру.
Вечером в баре отеля собралась юниорская туса. Малолеткам наливали по 300 миллилитров пива, но Томми даже этим пользоваться не собирался. Он придерживался жесткого спортивного режима, в который пиво не входило никаким боком. Из его рациона были напрочь исключены многие продукты, без которых большинство подростков не представляют своей жизни - газировка, фаст-фуд, чипсы, любые десерты. Поэтому, когда он небрежно развалился за барной стойкой, перед ним стоял стакан с обезжиренным молоком пополам со свежевыжатым яблочным соком. Миа Хорват, которая тренировалась в том же клубе Лаутербруннен, что и Томми, кивнула головой:
- Я тоже не поняла, что тебя на это вынудило. Ты вроде бы не ошибался нигде. Мне показалось, ты потерял там все полторы секунды.
Томми махнул рукой и состроил гримасу. Он просто неверно рассчитал траекторию захода на флаг и рисковал не вписаться в ворота, поэтому вынужден был бросить лыжи почти поперек склона, как сопляк. Но ему не хотелось признаваться в такой дурацкой салажьей ошибке. Первому месту он проиграл чуть меньше секунды по двум попыткам, а в первой лидировал примерно с таким же отрывом. Обидно, конечно, но из ошибок следует извлекать уроки.
В баре было очень многолюдно и шумно - развеселая юниорская братия отмечала первые соревнования 2005 года. Герои дня делились впечатлениями, проигравшие делали вид, что плевать они на все хотели.
- Томми! Томми Ромингер!
Стайка хорошеньких, ярко накрашенных девушек окружила парня. Юниорки из Граубюндена впервые встретились с ним прошлой зимой на Кубке Меркатора и теперь жаждали продолжить знакомство. Что до него, он тоже не возражал, вот только одна маленькая проблемка - он не помнил имени ни одной из них, хотя с двумя точно целовался, а с одной даже переспал. Вон с той, с темными вьющимися волосами и пирсинг-штангой в губе. Она тут же скользнула к нему на колени. Миа рядом громко и возмущенно фыркнула. Вообще-то Томми считался ее парнем.
- О, привет, детка. - Томми похлопал девушку по попке. - Рад тебя видеть.
- А я нет, - достаточно громко сказала Миа, но ни Томми, ни нахалка не отреагировали. Миа, в общем, ничему не удивлялась. Этот парень всегда и везде притягивал к себе все взгляды, и она сразу знала, на что идет. Другие девчонки посмеивались и говорили, что такая лапушка, как Томми не имеет права принадлежать только одной, по справедливости он должен принадлежать всем. Как солнце.
Когда-то мама Томми молила Бога, чтобы сынок не унаследовал в полном объеме ослепительную внешность своего отца. Если не брать в расчет огромные гонорары, красота не принесла Отто Ромингеру ничего, кроме неприятностей и вороха проблем. Но Боженька не внял ее молитвам - некоторые, впервые увидев мальчишку, просто замирали потеряв дар речи, настолько он был хорош. Со своими белокурыми локонами и ясными голубыми глазами, обрамленными длинными пушистыми ресницами, он выглядел, как ангел... как падший ангел. Ничего святого в его облике не было. Нет, не святой, просто парень, на всю катушку пользующийся своим обаянием и умеющий подать себя (в отличие от отца, который в свое время просто не снисходил до подобной ерунды). Белоснежная футболка с ярко-кислотным принтом подчеркивала исключительную для шестнадцатилетнего подростка мускулатуру, а также яркий загар, который часто украшает жителей альпийских предгорий. Светло-пепельные волосы, небрежно взлохмаченные очередной игривой подружкой, переливались платиновыми бликами - плодом творчества модного молодежного парикмахера из Интерлакена. Правый бицепс парня обвивала вязь прихотливо-агрессивной татуировки в кельтском стиле, в его левом ухе посверкивала маленькая серьга в форме двойного колечка, а на шее висел черный кожаный чокер, на котором болталась отлитая из серебристого металла фигурка леопарда.
Но, как ни странно, все эти понты ничуть не лишали его облик определенной очень притягательной мужественной сексуальности. Он и притягивал к себе внимание, как магнит.
Злые языки болтали, что он якобы бисексуал, но это было полное вранье. Томми дружил с двумя парнями-геями и при случае мог яростно броситься на их защиту, если ему казалось, что кто-то оскорбляет любого из них, но сам он любил только девушек. Очень любил. Еще злые языки болтали, что он позировал для какой-то фотосессии совершенно голым. И это тоже враньё! На тех фотографиях он был в шортах. Результаты той прекрасной художественной съёмки украсили его портфолио, а один из снимков красовался на обложке какого-то глянцевого журнала. Он уже полтора года зарабатывал неплохие деньги в качестве модели, чем не особо радовал свою семью. Родителям Томми не нравилось, что парень привыкает к легким и весьма приличным деньгам, а также что вращается в тусовке с достаточно вольными нравами, но запрещать ему работать моделью не стали. Уж они-то хорошо знали своего сына, чтобы понимать - он не будет впутываться ни в какие глупости. А что до злых языков, то Томми не сильно парился по поводу сплетен. Надо же им о чем-то болтать, а он только с контракта для 'Айк', имеет около семиста тысяч евро в год. Где бы он брал деньги на шмотки, развлечения и байк, если бы не зарабатывал для себя сам? У папы? Ха! Стал бы папа оплачивать триста франков за стрижку с мелированием!
Миа Хорват, может, и понимала, что Томми, и даже видимость верности, одной девушке - понятия совершенно несовместимые, но это не означало, что она готова молча смотреть, как он тискается с другой. А сам этот мерзавец сидит, как ни в чем ни бывало, его рука лежит на попке девушки, и он обменивается с ней какими-то игривыми репликами.
- Томми, - резко сказала она. - Пойдем отсюда.
Следовало предвидеть, чем это кончится. Томми усмехнулся:
- Так рано? Мне тут нравится.
- А мне - нет. Ты не хочешь сказать этой... что ты не один?
Девице, сидящей на его коленях, ничуть не понравилось вмешательство блондинки. Она высокомерно посмотрела на Миа через плечо:
- Если он молчит, значит, его все устраивает. Скажи, котенок?
Томми мысленно выругался. Почему девчонки такие дуры, ну, правда? И еще он не терпеть не мог, когда его называли всякими котятами, мышатами и прочими представителями фауны. Он молча посмотрел на обеих таким взглядом, что им сразу стало понятно - он мил с ними, пока они ему интересны, но первый же косяк со стороны любой из них - и девица пойдет лесом.
'Хоть бы кто-нибудь сбил с тебя спесь, чертов мажор!' - сердито подумала Миа.
Девчонки из Граубюндена потащили его танцевать под I'll award you with my body, и он охотно отжег на танцполе. Таким телом, как у него, можно наградить любую, подумала Миа, оставшись не у дел. Подумаешь, великолепный неутомимый жеребец. Да пошел ты к черту, Ромингер! Она пересела к парням-одноклубникам, которые тянули пиво за столиком неподалеку.
Веселая компания вернулась к стойке, на коленях Томми устроилась уже другая девушка - стройненькая красотка в ярко-розовой майке с принтом 'Хелло, Китти', обтягивающей роскошные буфера. Она цапнула стакан Томми, сделала глоток и поперхнулась, к шумному веселью остальных:
- Тьфу, Томми, ты что - молоко пьешь, как младенчик?
Но Томми не услышал ее. Его внимание оказалось внезапно прикованным к двери, которая впустила в бар весьма занятную парочку.
Ноэль, его младший брат. И девушка.
На самом деле, ничего удивительного в явлении Ноэля в компании девчонки не было. Младший из погодков тоже запросто привлекал к себе девушек, только не в таких воистину промышленных масштабах, как его старший брат. У Ноэля вообще была постоянная подруга - его одноклассница Сара, девушка во всех отношениях серьезная и положительная. Симпатичная, в общем-то, но настолько занудная, что Томми не вытерпел бы ее и в течение дня, не то что нескольких месяцев, как Ноэль. Но что возьмешь с салаги, если его даже спорт не интересует. Ботан - он и в Африке ботан, и девушки у него тоже ботанки.
Но сейчас с ним была отнюдь не Сара. Брат приобнимал за плечи высокую - почти с него ростом - девушку с буйной кудрявой рыжей гривой. Ишь, какая краля, удивленно подумал Томми. Неужто у малыша начал исправляться вкус? Сексапильная девчушка. Длинные стройные ноги обтянуты голубыми джинсами, сидящими низко на бедрах. Низкая посадка и изящные тазовые косточки, не скрытые джинсами, подчеркивались грубым черным ремнем с прихотливым металлическим узором. Белая полупрозрачная блузка застегнута на две пуговицы чуть ниже груди, отлично открывая для восхищенных взглядов голубое бюстье и плоский животик со звездочкой-пирсингом. Томми почувствовал, что заводится. Никакие сексапильные девочки из Граубюндена не в силах конкурировать с этой крошкой. Только налюбовавшись на потрясающую фигурку девушки (только вот буфера маловаты, побольше бы на пару размеров!), Томми поднял взгляд на ее лицо. Девчонки из Граубюндена трещали про какую-то шикарную тусу в Coeur des Alpes, наперебой зазывая его туда с ними, но он их не слышал.
'Я ее где-то видел! Точно!'
Да, видел. И не только это. Горько-сладостные воспоминания о короткой, мимолетной первой любви, о которой уже давно забыл и которая, как оказалось, пряталась где-то в заповедном уголке подсознания. В памяти тут же всплыло весеннее звездное небо, пьянящий аромат цветов, которые тут, в кантоне Вале, весной буквально повсюду, и девочка. Томми и Ноэль оба какое-то время просто бредили ею. Только это длилось недолго. Лиз. Элизабет Эртли. Дочь Райни Эртли - одного из великих грандов спорта прошлых лет, за которого Томми и Ноэль увлеченно болели все детство. Ясное дело, что она тоже занимается лыжами. Вот, значит, она и выросла...
Для Лиззи Эртли соревнования с самого начала не заладились. За двадцать минут до выезда, когда она носилась по дому в диком цейтноте, потому что в последний момент куда-то запропастились перчатки, вдруг позвонил Фил, который должен был заехать за ней. Сама Лиз с ним не говорила, он позвонил папе, и градус напряжения возрос многократно - папа не мог ее отвезти, он сегодня сам улетал в Стокгольм. Везти пришлось папиной жене.
Вообще-то Фабьенн была не родная мама для Лиз, ее мамы не было на свете уже почти 5 лет, но отношения у девочки с женой отца сложились прекрасные. Небольшая разница в возрасте, всего каких -то 13 лет, делала их скорее сестрами, может быть поэтому Лиз не звала Фабьенн мамой, но та не переживала по этому поводу. И отвезла девочку в Церматт без проблем. Но поскольку планы переменились на ходу, было уже поздно вызывать няню (с которой обычно договаривались накануне), и пришлось везти с собой братьев. Мальчикам-близнецам только что исполнилось 4 года, они выглядели по-разному, а вели себя один в один. Сначала в дороге оба вопили и хохотали, потом устали сидеть пристегнутыми к автокреслам и начали капризничать и хныкать, а закончилось все тем, что обоих одновременно стошнило. В итоге Лиз опоздала на тренировку, и ей попало от тренера. А еще она так и не поняла, что случилось у Фила, и переживала из-за этого тоже. Явно что-то плохое. Фаби тоже ничего не поняла из короткого телефонного разговора между братьями, но видела, что Райни явно был расстроен и шокирован тем, что ему сообщил брат.
Но случилось так, что соседка Лиз по номеру в отеле - ее лучшая подруга Амели Штайнмюллер - знала. Семья Перийяр приходилась дальней родней ее семье, и она рассказала Лиз о том, что Ванесса погибла, и Фил поэтому не приехал на соревнования. Лиз была в шоке. Бедная Ванесса, бедный Фил! Его телефон не отвечал, сколько она ни звонила.
Ужасный день закончился, и девушка верила, что с утра тотальное невезение закончится тоже. Сегодня ей должно было повезти, соревнования в слаломе были ее единственным реальным шансом на медаль, потому что слалом удавался ей лучше всего. Но ее борьба закончилась в первой же попытке, после того, как она умудрилась вылететь почти на середине дистанции. Слишком сильно разогналась и не смогла удержаться.
Поражение было настолько обидное, а Лиз так расстроилась, что разрыдалась прямо на трассе, лежа на снегу. И продолжала плакать, уже когда съехала вниз. Так стыдно было реветь на глазах у всех, и еще это тупое позорное падение... Она решила вернуться домой, даже успела вызвать такси, но приехала Амели и вправила ей мозги. К тому же, хоть младшие - четырнадцати- и пятнадцатилетки - и должны были катать только технические виды, присутствовать приходилось на всех, а если завтра она не откатает гигант, в следующий раз ее просто не включат в квоту на какие-то выездные старты. Ну ладно, Лиз немного успокоилась, отменила вызов такси и даже пошла вечером на дискотеку с девчонками. Но долго не выдержала, ей захотелось спать. Два паршивых дня подряд - явный перебор.
Она как раз шла к лифту в своем отеле, когда ее окликнули. Она увидела парня примерно своих лет. Редкое явление - она обычно возвышалась над многими мальчиками - своими ровесниками, но этот был пусть чуть-чуть, но все же повыше нее. Симпатичный и темноволосый, его орехово-зеленые глаза светились на тонком, изысканном лице.
Ноэль Ромингер старался ни в чем не уступал своему знаменитому отцу и супер-притягательному старшему брату. В нем не было яркости и харизматичности Томми, но в его глазах светился интеллект, а черты дышали изысканностью. Стройный и прекрасно сложенный, как и его брат, он не имел склонности выставляться напоказ и не страдал тщеславием, так характерным для Томми. Он обладал талантом располагать к себе людей, которые не реагировали на броский секс эпил, зато ум умели и увидеть, и оценить.
Братья, при всей своей непохожести, всегда ладили между собой. Только в последние пару лет их взгляды кое в чем начали расходиться.
- Эй, пойдем гонять на роликах! - вопил Томми.
- Зачем? - отвечал Ноэль.
- Тренироваться.
- Пойдем лучше в кино. Гарри Поттер новый. Мне интересно, как это снимают.
- Да ну его! Не сегодня. Пойдем на ролики. На рампы! Там девчонки будут.
С девчонками в свою очередь было полное непонимание.
Пятнадцатилетний Томми прикалывался над четырнадцатилетним братом:
- Ты до сих пор девственник, ну нельзя же так! Вот давай сегодня пойдем гулять, я буду с Алин, а ты бери себе Леони! А потом езжайте в Венген, я тебе дам адрес и деньги. Там можно снять комнату на ночь, а Леони все тебе сделает...
- Мне не нравится Леони.
- Она красивая.
- Она тупая, как пробка.
-Ты же с ней не тесты по физике сдавать будешь!
- Ну и что?
- А кто тебе нравится? Одри?
- Она воображала.
- Ну Мария?
- Это та беленькая? Идиотка. Она все время трещит только о шопинге и распродажах.
- Тебя никто не просит с ней говорить! С ними вообще говорить не надо! Их надо просто трахать!
- Тогда проще завести резиновую куклу.
- С ней возни много. Принеси, надуй, потом сдуй, отнеси, ну ее нафиг.
Ноэль удивленно смотрел на брата:
- Слушай, если бы я тебя видел в первый раз, и мне никто не сказал, что ты за всю жизнь ни единой тройки не получил, я решил бы, что говорю с клиническим идиотом. У тебя, вот правда, как клапан какой-то. Когда ты мозгом думаешь, все хорошо. Стоит появиться девчонке поблизости, у тебя мыслительный процесс переключается на член, а мозг впадает в анабиоз. Как так?
- А им обоим одновременно крови не хватает. Мозг выключается автоматически в целях экономии ресурсов, - ухмылялся Томми.
Старший брат уже лишился надежды, что Ноэль расстанется с невинностью лет эдак до 37, но тут в класс, в котором учился Ноэль, пришла девочка Сара. Ну да, хорошенькая, Томми мог бы и сам ее закадрить, и не то чтобы не пытался. Но она взирала на красавчика как на редкий вид цветущего кактуса - интересно, непонятно и совершенно неприменимо в реальной жизни. Томми и сам не настаивал - понял, что ему Сара неинтересна. Не в его вкусе.
На том братья и порешили - им нравятся разные девушки. И интересы по жизни тоже не всегда совпадают.
Что ж до Лиззи... Она росла красивым ребенком и превратилась в прекрасную девушку, но у нее были свои проблемы. Парни в Четырех долинах засматривались на нее, но не решались подкатывать - уж очень уважали (и побаивались) ее отца и дядю, привыкли взирать на обоих снизу вверх, и не решались связываться с их маленькой принцессой. Ребята повзрослее имели еще более вескую причину для того, чтобы держаться от четырнадцатилетней красотки подальше - ее возраст. Никому не хотелось проблем.
Как дочь матери-австрийки и отца-швейцарца, Лиз имела два гражданства, и, если бы кто-то всерьез решился уложить ее в свою постель, ему следовало бы увезти ее для этого в Австрию, где возраст сексуального согласия составлял 14 лет, в отличие от Швейцарии, где ей нужно было бы дождаться шестнадцати.
Но на практике дело обстояло иначе, и потому у Лиз до сих пор не было парня. Ни одного. Она даже ни разу не целовалась. Ее подруга Амели давно уже лишилась девственности, но Лиз считала, что не стоит с этим спешить. Она решила для себя, что это случится не раньше, чем ей исполнится шестнадцать. Да и вообще, с ней все было гораздо сложнее... Она могла быть стройнее и красивей, чем Амели или многие другие девчонки, но максимум того, на что парни решались, имея дело с мадмуазель Эртли - только смотреть ей вслед коровьими глазами и многозначительно улыбаться... Если бы Лиз захотелось завести парня, то следовало поискать кого-то, не имеющего отношения к Вейзонна, кто не знал бы ее...
Лиз вскрикнула:
- Ноэль Ромингер! Господи, я тебя сто лет не видела!
Парень просиял:
- Лиззи!
Она подбежала к нему, Ноэль подхватил ее под руки и закружил:
- Лиззи! Господи, вот это встреча! Как дела?
- Ой, до чего здорово тебя видеть! - Она, забыв о своей стеснительности, от души поцеловала его в щеку.
- Тебя тоже. Ты потрясающе выглядишь.
- Спасибо, - смутилась девушка.
- Ты тоже соревнуешься? - Ноэль обычно не так уж легко сходился с девушками, но Лиззи - совсем другое дело. - Я тебя не видел на трассе. Ну, мы, правда, чуть позже пришли.
Обида от сегодняшнего поражения снова всколыхнулась в ней, девушка чуть помрачнела:
- И хорошо, что не видел. Отвратно вышло. Я слила сразу же первую попытку.
- Во вторую не прошла?
- Да просто вылетела. А ты?
- А я пятое место в слаломе.
- Неплохо, - оценила Лиз. - А... Томми тоже здесь?
- Ну да. Он в своей группе взял серебро. Сейчас вон в баре зависает. Пойдем к нему.
- Да мне как-то неудобно, - колебалась Лиз. Ей уже не хотелось спать, а Томми она бы с удовольствием повидала, но почему-то оробела. Ноэль обнял ее за плечи:
- Пойдем. Томми с меня голову снимет, если узнает, что я тебя видел, а он нет.
- Ну... пойдем, - решилась Лиз.
- А где Фил? - по пути спросил Ноэль. - Он ведь тоже должен был приехать?
- Ну да, но... у него не получилось.
Теперь она уже не так сильно жалела, что Фила здесь нет, хотя еще несколько минут назад тосковала по нему ужасно. Они были очень дружны, а за последний год Фил начал приобщать ее к валисской тусовке. Благодаря ему она отлично разобралась во всех нюансах молодежной жизни кантона Вале - где стоит тусить, а где не стоит, куда можно пойти с подружками, а куда только с Филом, какой дресс-код, чтобы не выглядеть белой вороной, и каких мест и людей избегать, как огня. С Филом было весело и безопасно, и без него она чувствовала себя неуверенно и неуютно. Ноэль открыл перед ней дверь бара, и Лиз сразу же увидела Томми.
Он так изменился за те три года, что они не виделись! Ноэль тоже, но его она узнала сразу, а Томми могла бы и не узнать. Он был как солнце. Когда они виделись в последний раз, Томми был совсем мальчишкой, очень симпатичным и веселым, но все же ребенком, таким же, как и Лиззи. Теперь в нем не было ничего детского. Перед ней оказался невероятно красивый и харизматичный молодой парень, отлично сознающий собственную привлекательность и умеющий подчеркнуть ее. Он напоминал красавчика, который в последнее время не сходил со страниц глянцевых журналов. Лиз даже не сразу сообразила, что это он и есть.
Томми поднял глаза от декольте девушки, сидящей у него на коленях, и остолбенел. В отличие от Лиз, он узнал свою детскую любовь с первого взгляда. Но ощущения от встречи у него были примерно те же. Лиззи запомнилась ему девчушкой-сорванцом, а сейчас он видел перед собой очень красивую молодую девушку. Может быть, она объективно и не красивее, чем Хелло Китти на его коленях, но ее окружал флер неприступности и достоинства, которого даже близко не было у девиц, которые привыкли ни в чем не отказывать ни себе, ни своим приятелям. Томми отдал бы свою новую тачку за то, чтобы сейчас на его коленях сидела Лиз, а не Хелло Китти, но в этом случае он рисковал бы просто потерять свой Форд Кугар, потому что Лиз не села бы к нему на колени так легко. А Ноэль не растерялся, ботан, а все равно молодец, подхватил девочку и привел сюда.
Томми быстро сообразил, что с Хелло Китти на коленях возобновление знакомства с Лиз будет невозможно. Он тут же похлопал девушку по попке:
- Ну-ка слазь, бэйби. Я отойду.
Она сидела спиной к двери и ничего не видела:
- Хорошо, я подожду.
- Не жди, - усмехнулся он. - Извини, на сегодня все.
- Но почему?! - Она уже раскатала губу, что проведет с ним ночь. И у нее были основания верить в это - сидя на коленях Томми, она получила однозначное подтверждение того, что интересна ему.
- Сорри, бэйб. - Он без особых церемоний ссадил ее с колен и встал. - Увидимся. Простите, девчонки.
Спортсменки с удивлением проследили, как он направился к своему младшему братцу, который усаживал за столик у окна красивую высокую рыжеволосую девчонку. Томми направился к ним своей легкой, небрежной 'дай-ка-мне-это-бэйби' походочкой... которая с каждым шагом становилась все тяжелее.
Ноэль улыбнулся ему:
- Привет, Томми. Смотри, кого я встретил.
В отличие от Ноэля, у Томми никогда не было проблем с тем, чтобы заговорить с девушкой и покорить ее с полуслова, но на этот раз он просто впал в совершенно нетипичный для себя ступор. Парень деревянно бухнулся в кресло, будто его неожиданно стукнули по башке чем-то очень тяжелым, и никак не мог придумать, что сказать, чтобы первый же выстрел стал победным. Ничего не шло в голову. 'Лиз, привет! Как здорово, что ты здесь! Как ты классно выглядишь!' - он даже до этого никак не мог додуматься. Ноэль удивился такой странной реакции брата, которого знал, как облупленного, но все же понял, что спасать ситуацию, кроме него, некому. Он тут же поспешил сгладить возникшую неловкость:
- Надо же, Лиз, всего три года прошло, а тебя не узнать. Правда, Биг?
Тот скованно кивнул, начало разговора, как назло, никак не придумывалось. Зато Ноэль пел соловьем.
- Как дела, как дома? Как твои братики?
- Хорошо, - улыбнулась Лиз. - Я их обожаю, когда они не вредничают. Такие очаровашки, но иногда жуткие занозы.
- Парни, - понимающе ухмыльнулся Ноэль. - Знаешь, как наша мамочка зовет нас с Томми? 'Организованная преступная группировка'! Каково?
Лиз расхохоталась.
- Вот-вот, наши такие же.
- Забыл, как их зовут?
- Тео и Дени. Им на днях исполнилось четыре года. Мы наняли для них волшебника, он показывал шоу, а потом катал их на снегокате.
- Им это, должно быть, здорово понравилось.
- Не то слово! - засмеялась Лиз. - Только папа потом сказал волшебнику, что на такой скорости катать детей нельзя.
Честно говоря, Лиз думала, что папа иногда слишком уж осторожничает и перестраховывается после той ужасной аварии, которая оборвала его спортивную карьеру. Ноэль, видимо, подумал то же самое, потому что спросил:
- Как у папы дела? Он тебя тренирует?
- Нет. Ни меня, ни Фила, у нас другие тренера. Он просто с нами иногда катается и выбирает для нас снаряжение. Ну, то есть для меня. У Фила уже есть контракт с Атомиком.
- Ну и ну, нас с Томми папа тоже не тренирует. Он говорит, что не умеет.
- Как так? - рассмеялась Лиз.
- Очень просто. Он может сказать что-то только один раз. Если с первого раза его не поняли, он сердится. Он не годится в учителя.
- Серьезно? - очень удивилась Лиз. - Когда я приезжала к вам, он показывал мне, как обрабатывать бугры, и совсем не сердился. Как у него дела?
- Отлично. Он теперь президент Дорелль, а не коммерческий директор, но это ты, наверное, в курсе. Твой папа ведь один из ведущих акционеров.
- Ну да. А как мама?
- Отлично. Продолжает иллюстрировать книги. Я учусь у нее рисовать, мне очень нравится. А Биг... - Ноэль кивком указал, что говорит о собственном старшем брате, у которого ступор все еще не прошел, - тоже умеет. Вернее, его и учить не пришлось, он самородок, все говорят. Томми, помнишь, у нее не получалась лошадь, а ты с первого раза нарисовал? Потом мама с тобой даже гонораром поделилась.
-Это был единорог, - пробурчал Томми. - И я только контур набросал, дальше она все сама...
- Ты тоже рисуешь? - Лиз повернулась к Томми. - Ну и ну, а я не умею.
Это было уже какое-то подобие беседы, и Томми начал оживать.
- Раньше мне нравилось рисовать. Я и теперь иногда рисую, когда болею или вроде как делать нечего.
- Да ладно! Ой, я бы так хотела уметь рисовать!
- Я могу тебя научить, - обрадовался Томми.
- Классно! Обещаю стараться!
- Давайте закажем что-нибудь, - предложил Ноэль, вполне довольный собой - ему удалось спасти очень непростое поначалу положение. - Томми, опозорить тебя перед девушкой, или ты сам?
- Ну вот опять, - простонал Томми. - Лиз, я сразу честно сознаюсь в ужасном пороке, а то с него станется меня шантажировать. Я пью.
Пораженная девушка уставилась на него:
- Как же так, Томми? Ты?! Я не верю.
- Увы, - он выглядел все более сокрушенным. - Надо мной смеются, меня презирают, мне стыдно глядеть в глаза родным и близким, а также своему отражению в зеркале. Я боюсь, что это неизлечимо. О да, я пью... - Лиз выглядела такой сокрушенной и разочарованной, что он решил прекратить шоу. - Я пью только воду, и то без газа. Иногда молоко. Иногда - с соком.
Лиз чуть не плакала, импульсивно набросилась на него с упреками:
- Как ты меня напугал! Тебе никто не говорил, что ты идиот?
- Вот этот, - Томми в свою очередь кивнул на брата, - меня никак иначе и не называет! Кругом хула и несправедливость.
Ноэль рассмеялся:
- Это я любя, для воспитания.
- Что бы я без тебя делал.
- А как сестры поживают? - спросила Лиз.
- Старшая, Мален, учится в университете. Младшая в этом году в школу пошла.
- Осеанн, верно? Она была очень хорошенькая, такой ангелочек!
- Такой и осталась.
- Тоже на лыжах катается?
- Она как Мали - умеет, но не очень любит. Так что закажем, ребята? Лиз, что будешь?
Невольно бросив взгляд на Томми, Лиз улыбнулась:
- У меня испорченный вкус. Я люблю фанту.
- Подумаешь, наша мама тоже обожает фанту, - сказал Ноэль. - Томми, ты опять молочко?
- Да, - рявкнул тот. - С тыквенным соком. И если опять попросишь бармена долить пивом, я тебе шею сверну. Представляешь, Лиз, он меня так уже разыграл пару месяцев назад. Просто вспоминать боюсь, чем все это кончилось. Я же чуть тапки не отбросил!
- А сходи-ка ты сам тогда закажи, родной, - не остался в долгу младший брат. - Мне можешь тоже фанту, за компанию.
Томми быстро бросил через плечо взгляд на стойку. Девицы из Граубюндена продолжали обретаться там, и ему как-то не очень хотелось идти к ним на глазах у Лиз. Облепят, повиснут на нем опять... Он выразительно посмотрел на Ноэля, и тот все понял. Братья с пеленок привыкли, что один может положиться на другого.
- Ладно, сам схожу.
Ноэль поднялся и неспешно направился в сторону стойки, оставив брата с красавицей, в которую превратилась их общая первая любовь. Томми уже немного отошел от странного, непривычного ступора, но ему все еще было трудно придумать тему для светской беседы, которая помогла бы ему хотя бы сейчас покорить Лиззи. Ему хватало ума, чтобы понимать, что на нее вряд ли произведут особое впечатление замашки успешного спортсмена, модельный блеск или повадки патентованного сердцееда - то, что на многих других действовало безотказно. Он даже не заметил, что Лиз и сама ужасно смущена и не может выдавить ни слова.
- Как встретили праздники? - осторожно спросил он, заодно пытаясь разведать, есть ли у Лиз друг.
- Дома, на этот раз. Папа говорит, люди платят немыслимые деньги, чтобы встретить новый год в Швейцарии, так попразднуем и мы тут, для разнообразия.
- Обычно куда-то ездите?
- Да, в прошлом году были в Крайстчерче, это в Новой Зеландии.
- Понравилось?
- Это было потрясающе! Там в это время лето, конечно, на лыжах не погоняешь, зато очень красиво, мы побывали в хоббитской деревне и научились кататься на серфе!
- Мы тоже серфингом занимались с папой и с Кидом, - оживился Томми . - На Майорке, когда погода подходящая. Нам понравилось, и мы даже ездили на Гавайи. Специально за этим.
Тема оказалась исчерпана, повисло молчание... Ситуацию снова спас Ноэль, которого в тот вечер вело не иначе как Божественное вдохновение. Он явился, расставил на стол стаканы - два с фантой и третий с молоком, прокомментировав:
- Все, как ты и просил: виски с текилой 50:50.
- Умница ты мой.
- Всем доволен? Тогда сиди и пьянствуй, а Вы, мадмуазель, окажите мне честь. - Ноэль с изящнейшим полупоклоном протянул руку смутившейся Лиз. И преспокойно повел ее на танцпол под первые такты 'Color of the Night', оставив старшего брата кусать локти от досады, что на этот раз его опередили.
Отец мальчишек Отто Ромингер когда-то славился не только полным неумением танцевать, но и категорическим нежеланием учиться. Но оба его сына стали отменными танцорами, об этом позаботились мама и дед. Поэтому, когда Ноэль вывел Лиз на танцпол, он уверенно привлек ее к себе и повел аккуратно, чтобы убедиться, что она успевает за ним. Они оба давно уже этому научились - в зависимости от того, умела ли девушка танцевать в паре, можно было или просто уютно потоптаться в обнимочку, или зажечь по полной. Лиз была где-то в серединке, не то чтобы ас вроде ма или сестры, но и не статуя Командора. Поэтому Ноэль вел танец тоже средне - не выделываясь, но и не просто переступая на одном месте. Лиз улыбалась ему ласково и немного смущенно, Ноэль не решался прижать ее к себе, он обнимал ее за талию, она положила руки на его плечи и не более того.
Это было слабым утешением для Томми. Почему, черт подери, Кид так быстро соображает? Это он, Томми, должен сейчас обнимать Лиз на танцполе! Потрясающе чувственная, красивая мелодия разливалась по венам сладким ядом, парень не мог отвести глаз от девушки на танцполе. Она двигалась грациозно и свободно, ее рыжие волосы ниспадали почти до талии, она смотрела на мелкого так, будто он притащил ей звезду с неба. Черт. О, Лиз. Ну ладно, он позаботится о том, чтобы следующий танец был его. Она смотрела в глаза Ноэля, подняв к нему личико, как подсолнух к солнышку, чуть приоткрыв ротик, будто маня к поцелую. Уж Томми бы поцеловал... Да ладно! Он велел себе успокоиться. Если бы он ее поцеловал, она или убежала бы, или врезала ему по морде. Это Лиз, а не какая-нибудь Хэллоу Китти. Руки Ноэля лежали на талии Лиз, и Томми это ничуть не нравилось. Почему Кид, как хороший и приличный честный ботан, не обнимает ее где-нибудь в районе плеч или спины на уровне ребер?! Какая она красивая, и талия совсем узенькая, возможно, он мог бы обхватить ее обеими ладонями... Томми мог был бы воздать должное выдержке Ноэля, который не позволял себе ничего лишнего, не прижимал Лиз к себе, не гладил ее открытую кожу, не делал того, от чего Томми было бы страшно трудно удержаться... Но он знал, что удержится. Если не хочет ее спугнуть, то возьмет себя в руки.
Вдруг Лиз обернулась. Просто обернулась к нему и посмотрела в его глаза.
Время остановилось. Земля замерла. Исчезли все остальные люди и предметы. Остались только музыка и эта девочка, которая смотрела на Томми. А он - на нее. Он чувствовал собственное сердцебиение, и понятия не имел, что с ним такое происходит. Когда-то они бегали и плавали наперегонки, гоняли на великах и играли в теннис, и он всегда (или почти всегда, чтоб не задавалась) давал ей выигрывать. Она умела свистеть в два пальца и учила его. А он умел из стойки на руках без опоры вставать в мостик. Дети выросли...
- Ну вот, теперь ты один. - И кто же это может быть? Черт тебя подери, Миа! От неожиданности он даже вздрогнул. Девушка с уверенной улыбкой устроилась на стуле Лиз.
- Прости, я не один, - сухо ответил он.
- Как не один? Твой брат и его девушка не считаются. К тому же, они танцуют.
- Она не его девушка, - с трудом процедил Томми.
- Да? А чья?
- Моя.
- Это как? - она нахмурилась.
- Все изменилось. Она моя девушка.
Она смерила его недоверчивым взглядом:
- В самом деле? А почему же он с ней танцует?
- Они старые друзья, - он уже почти рычал.
- Ну ладно. - Миа встала, отвернулась, и ушла не оглядываясь. Ну и слава Богу. Она никогда не была дурой, правда чуть раньше сегодня вечером он на какой-то момент сильно в этом усомнился. Но сейчас ей хватило ума уйти, и Томми тут же забыл о ее существовании. Снова смотрел на Лиз. А она уже не смотрела на него.
Ну ладно, песня подходит к концу, и пора брать дело в собственные руки. Решительным, пружинистым движением он встал и направился к танцполу. Это была уже не та походочка 'Give-it-to-me-baby' - у него появилась цель.
Пауза - он прибыл на место вовремя. Ноэль, увидев его, хихикнул:
- А я-то думал, застану мертвецки пьяное тело под столом.
Томми насмешливо поднял брови:
- Мама просила следить за тем, чтобы ты ложился спать не позднее одиннадцати, салага. Давай-ка баиньки.
Ноэль ухмыльнулся и собирался уже предложить Лиз вернуться обратно, но заиграли первые такты Reamonn 'Tonight' . Томми тут же обернулся к Лиз:
