Иркегулов Нуртай Шайхиевич : другие произведения.

Упавший поднимется сам

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга о настоящем, о нас. Охвачен период с середины 90-х до начала нулевых. Тяжелое время становления общества, новых экономических, моральных, человеческих связей. Герои романа Батыр и Рима (да-да, с одним "м", потом поймете почему) совершают реальные поступки и проступки. Излагаемые детали событий и рассуждения могли бы шокировать неискушенного читателя, однако жители нашей страны вряд ли удивятся как содеянному, так и сказанному. Это реальность, какой бы порочной она ни казалась. Особенность героев только в том, что им удалось достигнуть более высоких вершин в "Бизнесе" и "Власти", чем абсолютному большинству наших сограждан. И сохранить в себе любовь.

роман, второе, переработанное издание

Упавший поднимется сам

Нуртай Иркегулов

   Из откликов к первому, московскому изданию романа
   Это первая книжка про настоящее, про нас. Никто не осмелился до этого говорить такие вещи. Как у нас делались большие состояния, как связаны власть и деньги. Если мы об этом говорить не будем, то не будем думать об этом, если не будем думать, то ничего не поймём в прошлом, а если не поймём, что с нами происходило, то не поймём и того, что происходит сейчас.
   Бахыт Килибаев, киносценарист, писатель.
  
   Читая книгу, непроизвольно сравниваешь ее с романом Маргарет Митчелл "Унесенные ветром"; и там, и здесь герои далеко не ангелы и не всегда, совершая поступки, согласовываются с нормами морали. Но мы сопереживаем им и продолжаем любить. Несмотря и вопреки. Это попытка заставить нас остановиться и оглянуться.
   "Новая газета", 2007 год, N 74
  
   Роман прочитан на одном дыхании. Первое впечатление - восторг. Борьба, которую ведут герои романа, не развлекательное приключение, а неизбежная необходимость, обусловленная политическими факторами и таким священным чувством, как любовь.
   Татьяна, отзыв в Интернете
  
   Становление нашего, собственного, доморощенного капитализма с неповторимым специфическим душком еще, видимо, предстоит осмыслить ученым, историкам и, вероятнее всего, криминалистам. Фантастические состояния, возникшие, казалось бы из ниоткуда, головокружительные карьеры сереньких и ничем не примечательных личностей вызывают оторопь, как такое возможно? Видно, что автор романа, как говорится, в теме, из их "тусовки". Но, при этом, пытается оставаться, как и его герои, человеком. Порядочным и верящим в простые, но вечные ценности: добро и любовь. Думаю, появление этой книги - событие для Казахстана. Мы ждали ее.
   Александр Краснер, издатель, журналист
  
   Прочитав ее, я поразилась: оказывается наши жизни полны страстей, событий, любви, риска. На каждой странице я встречала друзей и знакомых. Кого-то узнавала с первых строк, кто-то так и остался неузнанным. В отдельных героях явно просматривались известные политики, держатели власти и денег. Я начала читать книгу, думая что читаю любовный роман, но по мере продвижения сюжета, больше склонялась к мысли, что это детектив. В конечном итоге так и не смогла дать определение жанру.
   Татьяна Тен, "Караван", 18.09.2007.
  
   Чтение истории жизни наших современников не только доставляет удовольствие, но и заставляет задуматься: Что у нас было? Что осталось? Куда идем? Чего хотим?...
   Айна Айтжанова, Радио Азаттык, 06.07.2009
  
   Прочитал роман за одну ночь, не отрываясь. Испытал огромное удовольствие и волнение. Словно окунулся в недалекое прошлое нашей страны. Кто застал те времена, тот поймет...Такие книги надо читать, чтобы знать, помнить, думать. Спасибо автору за правду!
   Кенжеханов Марат,  предприниматель
  
   Искренне, честно и захватывающе!
   Римма Бектурганова, "Начнем с понедельника", 2007, N 41.

УПАВШИЙ ПОДНИМЕТСЯ САМ

Совпадения случайны,

события вымышлены.

Все прочее - правда.

Автор

  
   К читателю
   Эта книга о 90-х, начале нулевых. О том, как создавались капиталы, формировалась элита, закалялись люди. Естественно, эта книга и о любви, о настоящих людях, таких же грешных, как и мы.
   Один из прототипов романа в то время был могущественным и по-настоящему страшным человеком, потому издать роман на Родине в Казахстане не представлялось возможным.
   Впервые роман был издан в Москве в 2005 году под другим именем и другим названием. Издательство поставило условие перенести действие в Москву, переименовать героев, вычистить все чуждое и непонятное москвичам.
   Книга, которую вы держите в руках, соответствует первоначальному замыслу.
   Прочтите ее. Она о нас.
   Автор.

Часть первая

Батыр

Молодой человек с мешками

  
   Мама настаивала, чтобы я приступил к самореализации с должности главного специалиста районного отдела торговли, либо экономиста на местном хлебозаводе. Но позиция отца отражала мое собственное мнение:
  -- Парень сам решает, как жить дальше.
   Амбиций у меня хватало, желание победить всех и каждого тоже, поэтому проблема выбора места под солнцем передо мной не стояла. Мой путь лежал в столицу и только туда, тем более, что ехал я не на "пустое" место, первое время предстояло жить у друзей нашей семьи, до тех пор, пока не подыщу работу и не сниму комнату.
   Но с первых минут пребывания в столице я почувствовал себя неуютно. А если честно - я был просто раздавлен.
   Вам, родившимся и выросшим в столице, никогда не понять нас, провинциалов, не ощутить того обрушивающегося впечатления от столичного размаха, предательского страха, ощущения никчемности и пустоты. Эти рекламные плакаты, светящиеся рестораны и ночные клубы, роскошные автомашины и женщины превращают нас, провинциалов, в песчинку, сдуваемую ветром с ваших пиджаков. Контрасты настолько пугают и поражают, что новичку в столице с первого дня становится страшно. Почему заливающиеся смехом девушки, вдруг, перестают смеяться и обливают меня леденящим взглядом? Почему милиционер не отвечает на вопрос и откровенно смотрит сквозь меня? Почему даже бомжи разговаривают снисходительным тоном? Откуда этот столичный снобизм, зачем он вам нужен?
   Я отвлекся, вы, естественно, догадались - первый страх перед столицей удалось преодолеть, ведь здесь живет друг нашей семьи, дядя Жаке.
   Его дом находится в самом центре, как потом я узнал, его называли "цекушка", то есть "Дом ЦК" - для работников ныне почившего ЦК партии. Дом старинный, с красивыми сводами арок, массивными входными дверьми, исписанными (во всех смыслах), вонючими подъездами и с легендарной забегаловкой "Пельменная" на первом этаже (говорят, в ней пили и спивались многие выдающие личности страны).
   Дядя Жаке когда-то занимал высокий пост, но никогда не переставал дружить с моими родителями - скромными провинциальными педагогами-интеллигентами. За это я его заведомо сильно уважал, а когда познакомился поближе, зауважал еще больше.
   ... Стоя перед дубовыми дверьми квартиры дяди Жаке, растерянный от первых столичных впечатлений, измученный водопадом пота на лице, с огромными китайскими сумками в руках, заполненными казы и жая, которые мама передала в качестве гостинца, я не решался нажать на кнопку звонка. Вдруг дверь открылась сама по себе и на пороге возникла очень красивая девчонка. Как с обложки журнала!
  -- Вам кого?
   Я уставился на нее как ...на новые ворота. И сейчас поймете почему. На ней была надета такая коротенькая футболка, не закрывающая живота, обтягивающие шорты, из которых нахально вытянулись длинные стройные ножки (они в столице совсем стыд потеряли!). Показалось, что смотрела она на меня заинтересованно, но немножко брезгливо, такой взгляд бывает у городских девчонок впервые увидевших живого быка на ферме. Ухоженное лицо, молочного цвета кожа, пухленькие и нахальные губки, огромные, чуть раскосые глаза. И ярко рыжие, всклокоченные волосы - настоящий вулкан!
   Ее вопрос застал врасплох. Любой человек всегда готовится к первой встрече, тем более, если эта встреча для него очень важна. А я совсем упустил из виду, что у дяди Жаке есть жена и взрослая дочь. "Эта столица совсем доконает", подумал я в тот момент. Приветственная речь, заблаговременно заготовленная, мгновенно вылетела из головы, удалось только лишь проблеять:
  -- А дядя Жаке здесь живет?
  -- Па, к тебе тут молодой человек с мешками.
   С этой секунды и до сего дня я ненавижу китайские клетчатые сумки.
   Дядя Жаке встретил радушно, завел в свой кабинет и принялся расспрашивать о маме, о доме, обо мне. Наконец он ненадолго вышел, и я стал рассматривать фотографии, развешанные на стенах. Вот он в окружении Брежнева. Тут пожимает руку Кунаеву. А вот крутое фото - дядя Жаке и Гагарин. Произвела впечатление фотография дяди вместе с Дмитрием Лихачевым, не доводилось слышать, чтобы коммунистические функционеры его жаловали. Заметив это, дядя Жаке обрадовался:
  -- Если наша молодежь знает Лихачева, то еще не все потеряно.
   Честно говоря, я не совсем понял, что именно не намерен терять дядя Жаке, но, в любом случае, препятствовать ему в этом не собирался.
   Дядя Жаке вспомнил о гостеприимстве и мощным, отрепетированным докладами на бесконечных коммунистических пленумах и съездах, голосом провозгласил:
   - Рима, приготовь нам чаю, видишь, Батыр устал с дороги, - и уже обычным голосом добавил, - А ты знаком с моей дочерью?
   Я забыл назвать ей свое имя, эта забывчивость нередко меня подводит.
   - А у батыра есть имя? - спросила Рима.
  -- Это и есть мое имя, - смущенно сообщил я.
   - Так это ваше имя, а то я думала крутой какой..., - и чуть смягчившись, добавила, - мой папа всех, понравившихся ему молодых людей, батырами величает.
   К моей радости, Рима не стала пить с нами чай, лишь, удаляясь, сообщила:
  -- Чай на столе, буду поздно.
   Дядя Жаке развел руками.
   - Сейчас дети быстро взрослеют, что поделаешь. Ты представляешь, она знает два иностранных языка.
   Жена дяди Жаке не произвела на меня благоприятного впечатления и, я думаю, это было взаимно. Хотя мамины подарки несколько согрели ее холодный взгляд.
   Вечером, разглядывая фотографии моей семьи, дядя Жаке периодически вздыхал, замечая, что мама совсем с возрастом не изменилась, на что жена дядя Жаке едко реагировала:
  -- Ты на детей посмотри, им уже столько же, сколько было тебе тогда.
   На это странное замечание, произнесенное с таким избытком желчи, на которое способны только женщины, я предпочел не реагировать и отправился переваривать во сне свои первые столичные впечатления.
  

Рима

Расплывшееся желе

   Бедный мальчик, приехавший покорять столицу, сник в первый же день. А еще через несколько, он превратился в расплывшееся желе.
   - Представляешь, я позвонил в тридцать две фирмы и никто не захотел даже просто встретиться со мной! Задав пару вопросов, вежливо отказывают, - поражался Батыр.
   При всей его провинциальной наивности он чем-то нравился. Честно говоря, меня уже достали наши "новые" мальчики, основная проблема для которых: "понтово-беспонтово". Вы меня поняли? Если не поняли, то значит вы из тех, что "беспонтовые". А в Батыре его наивность создавала ощущение порядочности и даже некоторой интеллигентности. Кроме того, он был довольно высок, по-спортивному строен, а заостренный альпачиновский нос с горбинкой и складка на переносице придавали ему даже некоторый романтический образ. Однако, чего греха таить: колхоз - и есть колхоз, "первый парень на деревне". Ощущениям в нынешнее время я доверять не собиралась, и, тем более, жалеть. Поэтому и решила протрезвить его размечтавшуюся голову.
   - Знаешь, что отпугивает твоих потенциальных работодателей? Название твоего института ...
   - Университета, - вежливо поправил Батыр
   - Пусть будет университета, но у нас в столице - это звучит, как "ПТУ".
   Но унылый вид Батыра немного разжалобил. С другой стороны меня не прельщала перспектива превращать наш дом в коммунальную квартиру, и в качестве соседа иметь, пусть даже тихого и скромного, но тунеядца. Тем более, что и мама не испытывала симпатий к постояльцу, а семейный покой для меня также важен, как и для вас. И учтите, что предметом для нервозности в доме, до появления Батыра, была только я, и поэтому меня совсем не устраивала перспектива, что кто-то будет составлять конкуренцию. А кроме того, мои подруги нашли прекрасную возможность поупражнять свои языки на тему: "Будущее в провинции: многодетная мать-героиня, дойка коров, круглосуточные бешбармаки, вечные родственники и так далее, и тому подобное".
   - Ладно, - твердо заявила я, - будешь работать на барахолке, у меня там приятель торгует, и ему нужен помощник.
   Как энергично и эффектно он вскинул голову, ох, как широко развернул плечи (в нем определенно что-то есть, промелькнуло у меня тогда) и с гордостью заявил:
  -- Я не для того учился в университете, чтобы торговать на рынке!
   Мне раньше приходилось и не таких обламывать, то есть ставить на место, поэтому его неожиданно открывшийся театральный талант не произвел особого впечатления.
   - Не торговать, этому еще надо научиться, а помогать. Понял? Ящики таскать будешь! Или ты собираешься навсегда поселиться в этой квартире?
   Вообще-то я не такая жестокая, но этому мальчику пора было приземлиться, на облаках далеко не улетишь. Но все-таки я смягчилась.
   - Это временное решение, освоишься в городе, привыкнешь, начнешь, в конце концов, хоть что-то зарабатывать, а там жизнь покажет, может и подвернется что-нибудь стоящее.
   Приятно наблюдать за лицом мужчины в тот момент, когда до него что-то начинает доходить. Мама права, мужчины до старости лет остаются детьми. Его перекошенное страданием лицо постепенно приобрело решительные черты, а потом проступило некое подобие улыбки.
  -- Ты права, Рима, так и надо поступить. Спасибо тебе большое.
  

Батыр

Поцелуй в щеку

   Вы бы видели, как на нас оглядывались прохожие, когда мы с Римой добирались до барахолки. Она такая современная, модная, яркая, я ею любовался, и очень даже гордился... собой! Впервые меня сопровождала такая девушка!
   Современная женская мода, согласитесь, взяла на вооружение лозунг: "Хочу, чтобы меня хотели!". Но к Риме этот лозунг не подходил, хотя одевалась она, казалось бы, также, как и многие современные и, как принято сейчас говорить, стильные девушки. Ей больше подходил лозунг: "Хочу любить и быть любимой!". Естественно, я прекрасно понимал, что ко мне указанный лозунг никакого отношения не имел, хотя ... Долго разглядывать я ее не мог, честно говоря, стеснялся, и потому не могу подробно описать, одним словом - красивая. Да и не умею я расписывать, получается, как тушу разделываю на мясном прилавке: "Это - грудинка мясистая, эта ляжка совсем свежая!". Нет, не могу, не по мне это.
   Рима инструктировала:
   - Имя твоего хозяина Джек. Нет, не иностранец. Называй его Джеком и этого достаточно. Ему нужен честный работник, понимаешь, поэтому он и согласился взять тебя. Среди местных таких найти нелегко. Вопросов лишних не задавай, на работе не зевай, облапошат в пять минут. Комнату постарайся снять недалеко от рынка, так тебе удобнее будет и экономнее, на рынке есть своя квартирная мафия, они помогут. Все понял?
   Показалась, что она постоянно оглядывается, как будто опасается кого-то увидеть. Потом дошло, она стеснялась моего общества, вдруг ее увидит кто-то из подруг. Я тоже хорош, сначала пытался вырядиться в черное длиннополое пальто.
  -- Сними эту плащ-палатку, - отрезала Рима. - Ты же на работу идешь.
   А старенькая и тесноватая куртка, которую я вынужден был надеть, не способствовала созданию необходимого Риме фона. Но больше всего переживал за обувь! Мои измученные ботинки отказались принимать столичный статус и только с им ведомой гордостью демонстрировали наше провинциальное прошлое. Мысленно я поклялся отомстить им при первой же возможности.
   Не понравилось, как Джек заискивающе улыбался Риме, пытался казаться остроумным, но добился от нее лишь кривой усмешки.
   На прощанье Рима неожиданно поцеловала меня в щеку (удача, в это утро я тщательно побрился и не пожалел одеколона), сказала, что будет навещать, чтобы и я не терялся, пожелала успехов и удалилась.
  -- Кто она тебе, ботинок? - спросил Джек.
   Я понял, что слово "ботинок" относилось именно ко мне, моя обувь предательским способом пыталась приклеить кличку своему хозяину и тем самым обессмертить собственный бесформенный образ. Любой из вас, кто когда-то был пацаном, знает - попытку приклеить кличку надо пресекать с самого начала, упустишь момент и тогда не отмыться от нее никогда. Пришлось ответить.
  -- Мы работать будем или сразу в рыло бить?
   Джек даже бровью не повел.
   - Не дергайся. Хочешь по имени, пожалуйста, но не рекомендую. Здесь у всех клички, имя тебе в другом месте пригодится, - тут он задумался, мысленно придумывая новую кличку, - ладно, уговорил, буду называть тебя Батом.
   Недолго поразмыслив, я согласился. Ведь не на рынке же я собирался вписывать свое имя в скрижали Истории.
   - Так кто она тебе? - переспросил Джек.
   Я растерялся, как мне объяснить ему, что в принципе никто, но с другой стороны она для меня все, ну почти все, в этом огромном городе.
   Джек ответил вместо меня:
  -- Понял. Но не советую, не нашего поля ягодка.
  

Рима.

Рыцарь с нашего базара

   Через некоторое время я забыла о Батыре. Папа говорил, что он появлялся пару раз, снял себе комнату недалеко от барахолки, передавал мне большой привет. Вы заметили, у нас вся страна с "приветом"? По радио и телевидению все передают друг другу "приветы", всеобщее помешательство на "приветах". А один известный телеведущий на этом очень неплохо обогащается, за право передать привет получает в подарок великолепные вещи, вплоть до настоящих раритетов, при этом не брезгует ни высушенным лещем, ни бутылкой самогона. Его передача так и называется "Страна дураков". Фантастика!
   У меня близились госэкзамены, я окунулась в учебу, и хороший провинциальный мальчик незаметно выветрился из головы. Действительно, я обещала навещать его на рынке, но тошнотворная базарная обстановка ужасно раздражает, поэтому так и не собралась.
   Тем более, что я познакомилась Маратом, подающим надежды талантливым финансистом, выгодно отличающимся от всех предыдущих поклонников знаниями в области мировой экономики, политики и прочей ерунды, без которой мужчины не могут чувствовать себя значительными.
   - Поверь моему слову, этот малазийский кризис докатится и до нас! - встревожено восклицал он. Вероятно, по его разумению, мне полагалось реагировать словами: "Какой ты умный! Какой талантливый!"
   Ему светила какая-то длительная стажировка за рубежом, что очень привлекало маму, ежедневно инструктировавшую на предмет моего будущего. С другой стороны, Марат на самом деле был человеком надежным: никогда не опаздывал на свидания, не приглашал в дешевые забегаловки, не хвастал дорогими побрякушками, не давал волю рукам, и имел еще много других положительных "не", и даже добросовестно пытался читать Борхеса. Бедняжка.
   Однако, его основательность несколько утомляла:
   - Рима, у меня на следующей неделе во вторник есть свободный вечер, может сходим куда-нибудь?
   Вы понимаете, я у него была одним из пунктов дорогого, в кожаном переплете, органайзера, то есть обычного ежедневника (Марат не умел или не хотел говорить простыми словами). А почему я должна знать, что произойдет со мной на следующей неделе во вторник, буду ли свободна, захочу ли в этот день пойти с ним, или даже без него куда-нибудь? Что, у мужчин не бывает золотой середины: либо они все разберут по винтикам, посчитают, взвесят, упакуют и разложат по полочкам, либо будут постоянно забывать, обещать и не делать, терять и обижаться?
   Но на горизонте никак не появлялся принц, а у Марата был хотя бы атрибут принца - белый конь, точнее - белый роскошный автомобиль, в котором мне, чего греха таить, было приятно продефилировать мимо дражайших подруг.
   Другими словами, мамино влияние сказывалось, и мое заграничное турне с предполагаемым супругом стало постепенно приобретать реальные очертания. Однако, это стратегическое решение воплощалось в жизнь под тихое, но настойчивое, ворчание папы, которому Марат почему-то не приглянулся.
  -- Знавал я его отца, - вздыхал папа. - Торгаш!
   Дальнейших комментариев не следовало, на что мама резонно замечала, что замуж мне выходить не за его отца, а сын, как говорится, за отца не отвечает. И, наконец, пришли другие времена, профессия торгаша стала одной из самых уважаемых в стране.
   - Ты посмотри, - не унималась мама, - где сейчас твои друзья-академики, куда подевался наш родственник-писатель?
   Я пока воздерживалась знакомиться с его отцом и естественно в дискуссию не вступала.
   Однажды заведенный порядок дал сбой. К нам пришел Батыр. Точнее, он пришел, когда меня не было дома. Потом папа с восторгом рассказывал о его визите.
   - Батыр, в новом спортивном костюме, принес бутылку армянского коньяка, большущий торт и цветы. Парень возмужал, рассуждает здраво. Уверен, у него впереди большое будущее!
   Маму словно обожгло.
   - Думай, о чем говоришь! Какое будущее на барахолке?! - и, чуть успокоившись, добавила, - Слава богу, не голодает и ничего у нас не просит, да и чем мы могли бы ему помочь. Коньяк, надеюсь не подделка, а костюм его, между прочим, то ли турецкий, то ли китайский. Обычное барахло.
   Я привыкла к вялым перепалкам своих стариков, но тут на папу что-то нашло, он еще долго возмущался маминым отношением к Батыру.
   Однако, я забежала вперед, с Батыром я столкнулась в подъезде нашего дома, когда он уже уходил. Тот засмущался, но нашел силы выдавить из себя:
   - Я пришел поблагодарить твоих стариков за заботу. А тебя ... - тут он стал даже немного заикаться, - хотел п-пригласить в кафе.
   Мальчик растет прямо на глазах! Стало забавно. Недолго думая - согласилась, тем более, что у Марата в органайзере на сегодняшний вечер я не значилась.
   Заведение, в которое он привел, назвать "кафе" можно с некоторой натяжкой, даже и не подозревала о существовании такого. Мой дорогостоящий прикид на фоне свитеров и джинсов казался тут несколько неуместным и привлекал внимание всех присутствующих. А Батыр чувствовал себя здесь как в своей тарелке.
  -- Тут все наши, с барахолки, - уточнил он.
   Я начала обдумывать причину, по которой могла бы побыстрее ретироваться. Есть несколько известных подготовительных мероприятий, после которых можно смело уходить, никого при этом не обидев: неожиданно приступить к поиску таблетки от головной боли, вспомнить, что надо срочно кому-то позвонить, а кроме того, у меня госэкзамены на носу, чем не повод свалить отсюда пораньше и зарубить себе на носу: "Не ходи в сомнительные места!".
   Неожиданно на нашем столе появилась бутылка шампанского, которую мы не заказывали. У меня от шампанского ужасно болит голова. Официант пояснил, мол, презент от соседнего столика. Батыр приветливо помахал рукой своим приятелям, а мне пришлось выдавливать из себя улыбку признательности. Чуть позже подошел и вручил цветы интеллигентного вида мужчина, сопроводив их словами:
   - Бат, позволь выразить восхищение твоей дамой! - он сделал это настолько галантно, так изящно поцеловал мне руку, как это делают только в кино. Я почувствовала себя леди.
   - С каких пор ты стал Батом и кто этот галантный кавалер? - удивилась я.
   - Это Вадик, - пояснил Батыр, - литературный критик, торгует кроссовками. А Батом меня все называют, не принято здесь по именам.
   Чуть позже, даже не заметила, как это произошло, мы присоединились к этой веселой и, замечу, очень эрудированной компании. Я наплясалась и насмеялась в тот вечер от души. Вы знаете, что привлекло в них? Я не чувствовала на себе похотливых, озабоченных взглядов. А общение было очень интересным и веселым, культурным (старомодное словечко) и не занудным, как это бывает у слишком ученых, не сводилось к рассказу сомнительных анекдотов, к которым я с ужасом начинаю привыкать, бывая в иных "достойных меня" компаниях. С удивлением обнаружила, что Батыр сносно танцует, наша компания заказала вальс, и он не только умудрился не наступить мне на ноги, но я почувствовала, как уверенно, и вместе с тем нежно, он умеет вести партнершу. "Ах, как кружится голова, как голова кружится...".
   Батыр был центре внимания своих разновозрастных друзей, сыпал удачными остротами, а со мной вел себя по-джентельменски: вежливо и, что было очень приятно, заботливо. Он меня очаровал! Я узнала много нового и интересного. Оказывается, он много читает, это отметили все его друзья. Интересное открытие, для многих его сверстников, как я успела убедиться, такое сейчас не свойственно. Второе открытие понравилось не меньше первого. Батыр еще и классный спортсмен, какой-то пояс у него по карате, и мне взахлеб рассказывали, как он утихомирил трех распоясавшихся хулиганов. Просто герой какой-то, рыцарь с нашего базара! И, кстати, одет он был в тот вечер вполне приемлемо: скромный, но стильный костюм элегантно облегал его фигуру и, что не менее удивительно, галстук был удачно подобран. Сейчас идиотское поветрие у мужчин носить галстуки самых немыслимых расцветок.
   Когда он провожал меня домой, было приятно ощущать его сильную руку, слышать уверенный голос (с перчинкой!) и заразительный смех. Вино и шампанское (ох, как будет завтра болеть голова!) помогли достигнуть романтического настроения и ..., вы уже догадались, мы поцеловались. Он что-то долго шептал о своей любви, но я слышала только голос, и отдалась подхватившей меня волне. Но Батыр оставался героем этого вечера до конца и не сделал ничего, о чем бы мы могли в последствии пожалеть, ласково, но твердо отстранился от меня.
   В ту ночь я долго не могла заснуть. Выйдя на кухню, встретила маму, которой чем-то не понравились мои глаза.
  -- Что это они у тебя так сверкают? Случилось что?
   Не остыв от впечатлений, я совершила, наверное, самую большую глупость в своей жизни, сказав:
  -- Мам, ты знаешь, я, кажется, влюбилась ...
   - Ну и хорошо, давно тебе говорю, Марат парень хороший, из обеспеченной семьи, перспективный. За границей поживешь, языки попрактикуешь..., - стала перечислять мама свои железобетонные аргументы.
   А я совсем забыла о существовании Марата. Мама, заметив что-то неладное, спросила:
  -- Я что-то не так говорю? Ты меня совсем не слушаешь.
  -- Мам, я полюбила другого...
   - Это пройдет, - моя мама крутой философ, - влюбляешься ты чуть ли не каждый год, а то и еще чаще, а я тебе говорю о серьезных вещах. О создании семьи.
  -- Мам, расскажи, как ты папу полюбила.
   Маму вопрос не смутил, она стала скрупулезно излагать события.
   - Твой отец был очень деловой такой, энергичный. О нем писали в газетах: "Молодой гвардеец пятилетки". Он мог бы большего добиться, если бы не его упрямство.
   - Ты не ответила на вопрос.
   - Послушай дочка, ложись-ка ты спать. Завтра и поговорим, - и напоследок все-таки спросила, - Как звать-то любовь твою?
   - Батыр.
   От вспыхнувшего возмущения у мамы подкосились ноги, и ей пришлось опуститься на стул, но, взяв себя в руки, в этом ей надо отдать должное - характер у нее такой же, как и аргументы, железобетонный, произнесла:
   - Пригрели змееныша на груди. Чувствовала, не будет добра от этой благотворительности. Прописка ему нужна столичная, а не твоя любовь.
   У меня не было ни сил, ни желания возражать маме. Да и смысла в этом не видела. Все равно, последнее слово будет за мной, а дискуссия с мамой закончится очередной дозой валерьянки, проснувшимся разгневанным папой и бессонной ночью. Ничего не ответив, я пошла в свою комнату.
   На следующий день Батыр не позвонил и не приехал. Он не объявился ни через неделю, ни через месяц. Гордость не позволяла сделать первый шаг. Тем более, что Марат стал упорно зазывать куда-нибудь выехать отдохнуть и развеяться. Папа некоторое время интересовался Батыром, но и он постепенно стал о нем забывать.
  

Батыр

Свое болото

   Вообще-то для столичных девчонок поцелуй, что тот же "привет". Поцеловались и забыли. Но мне казалось, что Рима не такая: гордая, даже немного заносчивая, но внутри (подчеркиваю, мне так казалось) беззащитна. Ну, а мои чувства словами не передать! Я уже приобрел некоторый мужской опыт с девчонками с нашего рынка, но вы понимаете, это совсем не то, развлеклись и разбежались. А Рима..., скажу честно, я влюбился. Точнее, влюбился я с первого взгляда, но понял это только в тот вечер, и мне казалось, что чувство было взаимным. Любой мужчина меня поймет. Женщины умеют и любят морочить нам голову, но стоит с ними один раз по-настоящему поцеловаться, и все встанет на свои места, вы поймете, любит ли она, или только играет в любовь.
   Женщины со мной не согласятся, и на это у них есть право. У нас сейчас демократия, такая же, как женский поцелуй.
   На следующий день я позвонил. Трубку подняла ее мама и на вежливую просьбу пригласить к телефону Риму, произнесла решительный и безапелляционный приговор:
   - Послушайте-ка меня, молодой человек. Вы вчера недостойно воспользовались слабостью Римы, это выходит за рамки приличия. Мы вам поверили, отнеслись с открытой душой, а вы оказались непорядочным человеком, - каждое слово она произносила размеренно и четко, не допуская изменения интонации и пауз. - Рима просила передать, что не хочет вас видеть и просит, чтобы вы больше не звонили. О том, как воспринял случившееся дядя Жаке (он, кстати, совсем вам и не дядя), я и говорить не хочу. Вы меня поняли? Все!
   Я стоял в телефонной будке, как приговоренный судом, и тупо смотрел на телефонный аппарат. Короткие гудки телефона стучали в голове, как молот по наковальне. Джек оказался прав, не моего поля ягодка. Я, как последний идиот из "мыльной оперы", поверил в чудо. Но кулик должен сидеть в своем болоте. Видел же, что Рима была в тот вечер немного не в себе, видимо вино с шампанским вскружили ей голову, а не я. Получается, что я действительно воспользовался ее слабостью. А дядя Жаке, что он обо мне подумал!? Какой же я все-таки дурак!
   Сильнейшим ударом разнес на мелкие кусочки телефонную трубку.
   Вы догадались - милиция появляется именно в тот момент, когда о ней думаешь меньше всего. Это был красивый спектакль. Милиционеры оказались принципиальными и честнейшими приверженцами правопорядка. Кроме поверженного телефона, являющегося государственной собственностью, они, как опытнейшие сыщики, вскрыли целую кучу моих преступлений: отсутствие прописки, неподчинение представителям власти, нарушение общественного порядка, а безобидные таблетки от головной боли, которые я вчера покупал для Римы, были тщательно исследованы на предмет наркотических составляющих.
   Когда-то Вадик заблаговременно учил:
   - Попадешь к ментам, никогда не возмущайся, и не дай тебе бог оказывать сопротивление, в пару минут пришьют статью, и еще при этом окажешься без почек.
   Я безропотно следовал советам Вадика и сохранил почки, но статью "за неподчинение" они, тем не менее, стали аккуратно пришивать. Я впервые оказался в РОВД, оно произвело на меня самое удручающее впечатление. Нас в камере, называемой "обезьянником", было пять человек. Размером эта будка два на два метра, обшита металлическими листами, с железными скамейками. Со мной оказались молчаливый и очень сомнительный криминальный бугай, подросток, алкаш и студент, не дававший покоя соседям по камере. Повиснув на прутьях решетки (теперь понятно почему ее назвали "обезьянником"?), он постоянно выкрикивал оскорбления в адрес полицейских и требовал адвоката. Как и следовало ожидать, студент и алкаш подрались в камере. Я решил по примеру бугая не вмешиваться в конфликт, который закончился омерзительной блевотиной алкаша прямо посреди камеры. На шум прибежали менты и, обратившись к бугаю, потребовали навести порядок. Двумя очень грамотными ударами, поверьте, я в этом кое-что понимаю, он успокоил студента и алкаша, а подросток был выпущен из камеры, сбегал за ведром с тряпкой и помыл пол.
   Быть может я чем-то приглянулся бугаю, но чуть позже он произнес:
  -- Не суетись. Утром обо всем договоришься со следаком.
   Сначала показалось, что Бугай (мысленно я дал ему это имя) ошибся, следователь пообещал мне три года в колонии общего режима:
   - Это конкретно сто процентов, я сказал, - умеют они говорить лаконично и ясно, с нажимом на слово "я".
   Однако, чуть позже, в комнату вошел другой следователь, и только тогда до меня дошло, что каждый из них играл свою роль. Первый был злой, его ролевой задачей была напугать меня до смерти, чего он, собственно говоря, и добился, а второй оказался, как и следовало ожидать, добрый:
  -- Как же тебе помочь, Батыр? У тебя тут целый винегрет нарушений.
   Далее он поливал, что рад бы отпустить меня, ограничившись штрафом, но тот первый следак хочет возбуждать дело, а с ним просто так не договоришься, надо что-то предпринять. Денег у меня не было, вчера все спустил в кафе, просить о помощи теперь уже некого, не обращаться же к дяде Жаке, и я действительно серьезно приуныл. Но, расспросив о работе, "добрый" следователь оживился и неожиданно удалился, предварительно отправив меня в обезьянник. К концу второго дня меня без объяснения причин, в которых, кстати говоря, и не нуждался, неожиданно выпустили.
   Утром я приготовился просить прощения у Джека за вынужденный прогул, но он холодно отрезал:
   - За то, что заложил меня ментам, обиды не держу, знаю, ты это по глупости. За твои подвиги они запросили штуку баксов. Сошлись на половине.
   Попытку искренне поблагодарить его и обещать, что все отработаю, он пресек:
   - Долг вернешь, как сможешь, торопить не буду. Не вернешь, Рима рассчитается, она за тебя отвечает. Но работать теперь ты не сможешь. Мне с ментами проблемы не нужны.
   Я поблагодарил Джека (что мне оставалось делать?), добился от него обещания ни о чем не говорить Риме, а деньги как-нибудь сам отдам.
   Мой поникший нос привлек внимание Вадика. Я рассказал ему свою историю, на что он философски произнес:
   - Пойми, что ни делается, все к лучшему. От меня жена ушла к "шестисотому" (подразумевался мерседес), а твоя ситуация много лучше моей, ты прооперирован сразу, как говорится, не приходя в сознание. Так что радуйся.
   Его проповедь не улучшила настроения, но он продолжал:
   - А насчет работы я тебе вот что скажу. У моей "коровы" нынешний муж владелец ночного клуба. Он приглашал к себе работать, но у советских, говоря словами Маяковского, собственная гордость, на буржуев смотрим свысока, а вот тебя, пожалуй, порекомендую, официантом. Работа чистая, плюс чаевые, побольше нашего будешь зашибать.
   Предложение Вадика не понравилось:
  -- Если такая хорошая работенка, что ж ты сам не пойдешь?
   - Ты понимаешь, это как откупные. Увел у меня жену, а за это предложил работу. Ты бы согласился? - и добавил: - А потом..., я ведь еще и башкой не вышел.
   Последняя фраза удивила, ума Вадику не занимать, этот факт был неоспорим. И тогда Вадик обнажил голову. Никогда прежде не снимал он своей спортивной шапочки, и теперь я впервые увидел его безволосую голову с мощным ленинским лбом. В конце концов, он меня убедил, ведь иной работы не было, обратиться за помощью тоже было некуда, плюс ко всему, такой огромный долг, который еще предстояло отработать.
   Засунув гордость туда, куда рекомендуют ее засунуть американские киногерои, я приступил к освоению новой профессии.
   Атмосфера ночного клуба для человека со стороны, такого, каким поначалу был я, оказалось неприятной. Клуб считался крутым, завсегдатаи были людьми с толстыми кошельками, хозяева жизни. Нас, обслугу, за людей не считали. Поначалу, это сильно коробило, но один веселый парень, студент, коллега по ремеслу, научил банальной истине:
   - Почему тебя не раздражает скотник, подающий корм быкам? Ты уважаешь его труд? Неужели ты думаешь, что этот скотник нуждается в уважении быков? А чем эти люди хуже быков?
   Однако, не всегда удавалось удерживать себя в рамках этой философии. Однажды, две подвыпившие, но богатенькие дамы, попытались снять меня на вечер.
  -- Пупсик, сколько ты стоишь?
   Не буду цитировать ответ, не для ваших ушей, но после этого случая меня чуть было не уволили. Спасло то, что я работал по рекомендации жены хозяина.
   - Батик, - учила меня уму-разуму наша "штатная" путана Жаннета (не верьте их именам, они их сами выдумывают, на самом деле ее зовут либо Айжан, либо Жанаргуль, либо просто Жанна. Нормальные имена, но у них, как и у нас на рынке, подлинных имен не называют), - есть люди, которые в этой жизни платят бабки, а мы с тобой из другой оперы, из тех, кто их ублажает, при этом и нам кое-что перепадает, так что радуйся.
   - Послушай, дорогая, иди, ублажай своего бычка, а обо мне не беспокойся. Одно запомни, не сравнивай палец с чем-то, я работаю, а вот ты ублажаешь, - ее трактовка моей роли в обществе больно задевала гордость.
   - Наше различие лишь в том, что я работаю, как правило, в горизонтальном положении, а ты в вертикальном, - и, убегая, добавила, - а у этих дамочек хороший вкус, если надумаешь, позвони, так и быть, с тобой один разочек можно и бесплатно.
   Работа не доставляла удовольствия, я с тоской вспоминал нашу компанию на рынке, но тяжкий груз - долг Джеку - заставлял трудиться в поте лица.
   Днем в клубе народу почти не бывает, я дежурил по залу для обслуживания случайных посетителей. Именно в это время к нам заглянула шумная компания. Я узнал их, они бывали в клубе, но обслуживать их не доводилось. Это были бандиты, "крышующие" клуб, обслуживать их полагалось по высшему разряду. Обычно это поручалось Бобону, официанту от бога, я не шучу, ему бы в цирке работать, с подносом управляется, как настоящий жонглер, но время было внеурочное, и обслуживать их пришлось мне. Они расположились в VIP-зоне, в месте для особо почетных гостей, стали изучать меню.
  -- Кусать хоться, понял, - заговорил один из них, - быстро мясо неси.
   Такими словами меня не прошибешь, я невозмутимо записывал заказ. Через пару минут расставлял на столе напитки, салаты, фрукты, но этот шепелявый, точнее "сипилявый", он западал на букву "с", повторил:
   - Я сказал кусать хоться. Ты сё, не понял? Мясо неси, я сказал, ты сё траву притасил?!
  -- Горячее будет готово через несколько минут.
  -- А ты бегом, малявка, тебе ясно сказали: кусать хоться.
   Утомил меня этот клуб, надоели эти сытые рожи! Не сдержался я.
  -- А тебе травку не мешало бы пожевать, бычара!
   Что тут началось! Четверо, кроме главаря, продолжавшего сидеть неподвижно, вскочили со своих мест. От первого нападавшего удалось увернуться, другому бандиту я нанес свой коронный удар в пах, но третий и четвертый вдвоем сумели повалить меня на пол. Раздался звон разбитой посуды, треск ломающейся мебели, и мне пришлось бы совсем плохо, если бы не голос главаря:
  -- Стоять, стоять я сказал! Шум нам здесь ни к чему. Уходим.
   Они оставили меня на полу с разбитым ухом и ушли.
   Ко мне подбежал заведующий залом Алексеич, имя у него отсутствовало напрочь, никогда не слышал, чтобы кто-то звал его по имени, и взволнованно зашептал:
   - Надо уходить, Бат. Это добром не кончится. Ты ведь знаешь, что это за люди, надо было терпеть.
  -- Надоело все, устал я.
   Алексеич сменил свой тон на ласковый:
   - Ехал бы ты к себе на родину, не приживешься здесь с таким характером.
   Но во мне разыгралось упрямство.
   - Во-первых, бежать мне некуда. Во-вторых, работу терять не собираюсь. В третьих, быков этих не боюсь.
   Я никогда прежде не сталкивался с настоящими бандитами, хотя про их подвиги был наслышан. Но Алексеичу не врал, как я вернусь домой, что скажу отцу, что не удержался в должности официанта? "Утрясется как-нибудь", подумал я.
   Поздно ночью, во дворе, у служебного выхода, когда я уже покидал клуб, за спиной раздался шорох, и я почувствовал на шее холодное лезвие ножа. До боли знакомый голос произнес:
  -- Поедесь с нами, за "бычару" отвечать будесь.
  

Рима

Ну, не влюбляться же мне в Гогу, в конце концов!

   Тем временем, успешно сдав выпускные экзамены, мне предстояло выбрать свой неповторимый и блистательный жизненный путь. Некоторые ориентиры этого пути обрисовала мама. По нему, естественно, предстояло передвигаться в сопровождении Марата и, что опять же естественно по мнению мамы, рулевым будет все тот же Марат. Моя же задача состояла в том, чтобы вцепиться в него в буквальном и переносном смысле и, при этом, попутно родить, на радость старикам, парочку очаровательных детишек.
   Почему-то перед глазами стояла такая картина: мы с Маратом едем на белой сверкающей машине по длинной и гладкой автотрассе, называемой "Жизненный путь", он за рулем, посасывает свои вонючие и тонкие сигары (очередной "писк" у крутых) и слушает музыку его любимых "Дип Перпл" (классика - так он оценивает их музыку, а для меня это, как чем-то острым по стеклу, мурашки по коже). Я на заднем сиденье, в вечернем туалете, увешана драгоценностями, на руках двое орущих детей, одному из которых меняю подгузник, а второго одновременно кормлю грудью. Согласитесь, что-то неправильно в этой картине.
   Папа, напротив, никаких дорожных указателей выставлять не стал.
   - Жизнь, дочка, принадлежит тебе, и только тебе выбирать, в каком направлении двигаться. А наша задача - попытаться уберечь тебя от ям и ухабов.
   И чуть более многозначительно добавил:
   - И, главное, никого и никогда ты не должна бояться. Пока я жив. Но будь, пожалуйста, благоразумной.
   Папа, которым я никогда не перестану восхищаться, был в свое время очень крутым начальником, поэтому моя девичья фамилия вызывает у многих ностальгические воспоминания по добрым старым временам, которые я почти не помню. Но, что удивительно, иногда даже такие гниловатые типчики, вроде Джека, при звуке моей фамилии, тоже восхищенно цокают языками, не говорю уже о более серьезных людях. Не скрою, мне это льстит. Хотя дело прошлое.
   Немного поразмыслив, я устроилась в одно из полугосударственных издательств редактором-переводчиком. Очень забавное заведение. Место не признанных гениев, облысевших дон-жуанов, бородатых ван-гогов (двух наших штатных художников так и звали: Ваня и Гога). Все они были беззлобными оппозиционерами. Прознав о моей фамилии, Гога с гордостью заявил, что... никогда в жизни не носил галстуков. Галстук воспринимался им как символ номенклатуры, которую Гога всю свою сознательную жизнь презирал и "ни за какие сребреники" туда бы, то есть в номенклатуру, не пошел (хотя, я думаю, его туда и не позвали бы). В ответ на возражение, что галстуки украшают мужчин, придают их облику некоторую законченность, он обречённо махнул рукой. Творческие личности, одним словом. При этом, находят массу лирических оправданий своему, мягко сказать, не совсем порядочному поведению. Тот же Гога наплодил от четырех жен то ли шесть, то ли семь детей, и при этом откровенно мечтает обо мне. Предыдущий шеф-редактор всегда гордился своей скромностью и порядочностью (легенда гласит, что в те еще времена он уступил свою очередь на квартиру какому-то многодетному поэту), так вот, этот честный и порядочный человек продал, принадлежащие издательству, ксерокс и видеокамеру и исчез в нашем недалеком зарубежье.
   Так вот: наше любвеобильное издательство возбудило и во мне это дремавшее чувство. Однако, предмет любви никак не хотел появляться. Мысленно перебрала всех знакомых претендентов и, кроме Марата, отчаянно навязываемого мамой, никто в моих мыслях не возникал. Ну, не влюбляться же мне в Гогу, в конце концов!
   И тогда я вспомнила о Батыре. Где он сейчас? Холодный и расчетливый ум вынес вердикт - он мне не пара. И, в конце концов, он поступил не по-мужски, забыв обо мне. Но бестолковое и чувствительное сердце вступило в перепалку с умом, настаивая на том, что хотя бы увидеть Батыра нисколько не повредит. Выслушав доводы сторон, согласилась с сердцем, случайная встреча не может представлять какой-либо опасности.
   В выходной день, вызвав у мамы неописуемый восторг заявлением, что я согласна сходить на рынок за продуктами ("Взрослеет дочка!" - с гордостью сообщила мама папе), пошла навестить Батыра.
   Но Джек разочаровал мои ожидания, сообщив, что Батыр уже давно у него не работает.
  -- Я выкупил его у ментов и не взял с него ни копейки.
  -- Но почему ты прогнал его, Джек?
   - Римочка, я не прогонял, он сам ушел, - в глазах Джека был испуг. Интересно, почему он меня боится?
   - Гнилой ты Джек, и товар у тебя гнилой!
   Вообще-то это не в моем характере, но в тот момент на меня нахлынула такая злость, что я пнула его лавку, товар посыпался на землю, но Джек не произнес ни слова. Все-таки он меня боялся.
   Вечером, как бы между прочим, сообщила папе, что Батыр на рынке уже не работает. Это сообщение не произвело на него никакого впечатления, он лишь коротко обмолвился:
  -- Я знаю ...
   Через некоторое время Марат предложил мне руку и "мотор", так он называет сердце. Думаю, он недалек от истины. Приближался срок его заграничной стажировки, а принцы ..., они, вероятно, остаются в сказках и не желают появляться в жизни. Не буду оправдываться, любая женщина меня поймет. Итак, я дала согласие... от скуки, наверное.
   Марат, как человек основательный, сначала договорился о помолвке со стариками, потом прислал сватов, свадьба была назначена через три месяца. Поначалу папа пытался предложить еще подумать, но мама с присущей только ей энергией и настойчивостью развеяла мои и папины сомнения.
   До свадьбы оставалась неделя, когда случайно на улице я встретила Батыра.

Батыр

"Каждому свое"

  
   Меня привезли в какое-то внешне неприметное заведение. Это был то ли спортивный комплекс, то ли развлекательный, скорее всего и то и другое. В одной из тускло освещенных комнат сидел их главарь. В кино показывают главарей банды сытыми, тупыми и кровожадными типами. Но он был их противоположностью. Заметно старше своих боевиков, волосы на голове отливали сединой, одет в великолепный "с иголочки" костюм (поверьте, к тому времени я стал в этом разбираться). Его уставший, какой-то даже измученный вид, вселил в меня небольшие надежды, что история может иметь благополучный конец. При этом хочу настоятельно порекомендовать на будущее: никогда не обольщайтесь на счет бандитов. Они сначала бьют и даже калечат, и только потом выясняют, почему они это сделали. И никогда, запомните это, никогда не просите о снисхождении, не оправдывайтесь, пока вас об этом не спросят. "Не верь, не бойся, не проси" - лозунг старых зеков (помните, из рассказов Шаламова), со сталинских еще времен, не потерял своей актуальности и сегодня. А лучше всего просто не доводить до этого.
   Главарь кивком головы выпроводил из комнаты своих боевиков. У того "бычары", которому больше всего досталось от меня, даже лицо перекосилось от обиды (видать надеялся, что меня немедленно бросят на растерзание), но, тем не менее, молча удалился. Дисциплина.
   Я стоял перед главарем, как "двоечник" перед учителем, не зная, что предпринять. Главарь долго молчал, уставившийся в одну ему ведомую точку, вероятно, размышлял о чем-то. Я лихорадочно перебирал в уме варианты своих возможных действий, но ничто не приходило на ум.
   Словно прочитав мои мысли, он произнес:
  -- Не суетись. Сядь, - сказал, как отрезал.
   Я послушно исполнил его приказание. В ногах правды нет. Присев в роскошное кресло, стоявшее против него, почувствовал страшную усталость. Впервые попав в ситуацию, в которой от меня уже ничто не зависит, решил: "Будь, что будет".
   Наконец он произнес.
   - Выбора у тебя нет. Либо ты работаешь на меня, либо ты не работаешь никогда, об этом Сироп позаботится. Пособие по инвалидности будешь получать.
   Я сказал первое, что пришло мне в голову.
  -- Сироп - это тот бычок что ли?
  -- Догадливый.
   Раз уж пошел разговор, то почему бы не попробовать выпутаться.
   - Я сожалею, что случился такой инцидент и готов принести свои извинения. Но убивать и калечить не умею, да и не могу. У вас, наверное, и без меня бойцов хватает.
   Главарь усмехнулся.
   - Сироп готов принять твои извинения. Но не советую, последствия я объяснил, - и добавил, - а ты паренек не прибедняйся, кто тебе удар ставил?
   Здесь я должен кое-что пояснить. В своем родном городе я занимался в секции боевых искусств. Учил меня этому бывший "афганец", офицер.
   - Ввязаться в драку много ума не надо, - наставлял он, - важно уметь выйти из нее без трагических для себя последствий.
   Похоже, правило не пошло мне впрок, но, узнав фамилию тренера, главарь оживился.
  -- Знал его по другим временам. Живой значит ...
   Я воодушевился, появилась общая для нас обоих тема. У меня есть приятель, сетевик (встречали таких?), бегают по улицам, пристают к прохожим с "радостной" новостью:
   - Позвольте вас поздравить, у нашей фирмы сегодня День рождения, и от имени нашей фирмы вручаю вам подарок...
   Не торопитесь радоваться бесплатной "халяве", за этот подарок вы прикупите товара на очень немаленькую сумму, о потере которой еще долго будете сожалеть.
   Так вот, этот приятель учил меня:
   - Первым делом клиента надо втянуть в разговор, расположить. И только потом приступай к делу.
   Я стал рассказывать о тренере, о первенстве города, на котором я, к месту будет сказано, занял почетное второе место. Главарь слушал не перебивая, кивком головы давая понять, что слышит.
   - И после окончания университета приехал сюда, - закончил я рассказ.
   - Значит ты у нас образованный, не соврал, - сказал главарь скорее себе, чем мне.
   Затем добавил:
  -- Бить и калечить много ума не надо, ты мне для других дел нужен.
   Как в кино. Меня привезли наказывать и вдруг предлагают работу. Выбора действительно нет, но что они хотят от меня?
   Главарь (я мысленно присвоил ему это прозвище) тяжело вздохнул:
   - Эти бизнесмены, люди образованные, всегда найдут предлог, чтобы не отдать то, что положено. То у них налоговая инспекция все отняла, то проценты по кредиту надо платить. Догоняешь? Прошли те времена, когда все вопросы решались с помощью Сиропа. Теперь надо самим во все врубаться. А ты, я вижу, парень образованный, будешь у меня советником. Лапшу с ушей снимать.
   Мне предложили работу по специальности! Я не нужен этому городу, ни одно предприятие не заинтересовалось моим дипломом. А вот бандитам понадобился. Фантастика! Но все-таки ответил:
  -- В любом случае это криминал. Не получится у меня, не так воспитан.
   Главарь даже подскочил в своем кресле.
   - А где бы тебе хотелось работать, в банке, в акционерной компании, в корпорации?! Чем бы ты там занимался, честным трудом? - У него прорезался поставленный командный голос. Тоже "афганец", промелькнуло у меня. - Ты бы там помогал своему хозяину воровать! Назови место, где нет криминала! Я отпущу тебя с миром. Говори.
   А я думал, у этого человека нет нервов. На его вопрос можно отвечать долго, а можно вообще не отвечать. Ответ ему не нужен, он на него ответил задолго до нашего знакомства.
   Выдержав паузу, Главарь продолжил:
   - Вся система основана на взятках и воровстве. Мое отличие от других в том, что я не позволяю себя обманывать. Поэтому при мне Сироп и ему подобные, которые учат кое-кого говорить правду.
   Он вспомнил и о том, почему здесь я:
   - А ведь ты не подал на Сиропа в суд за оскорбление, тебе это и в голову не пришло. Потому, что заведомо знал, что тебя там даже слушать не станут, пока не дашь судье взятку. И что же ты сделал? Обратился к единственно возможному выходу из того положения - использовал свою силу и то, чему научил тебя тренер. Был еще один выбор: утереться, смолчать, смириться и продолжать жить побитой собакой. Но тебя этот выбор не устроил. Знаешь почему? Потому, что такой жизни ты не хочешь. Вот почему ты здесь.
   В принципе, Главарь говорил очевидные вещи. Но мне никогда не приходило в голову, что бандиты могут так красиво и образно выражаться.
   - Я не беру чужого. Я не грабитель с большой дороги и не вор-карманник. Но мир устроен таким образом, что каждый, кто норовит назвать себя бизнесменом, сначала становится обманщиком. Кидалы - самые популярные личности в стране. Выдающиеся кидалы, кинувшие государство, становятся министрами и депутатами, получают звания и ордена. Достаточно открыть любую газету. Пожалуйста, - он ткнул пальцем в лежащую на столе газету, - бывший комсомольский секретарь, разорил преуспевающий банк, завез в страну просроченные лекарства, заставил правительство платить по своим долгам - на первой странице, народный депутат. О его "подвигах" писали все газеты, не надо работать в органах, чтобы узнать об этой истории. И знаешь, что еще придумал этот комсомольский вожак. Будучи замешан в массовых репрессиях против молодежи, когда их исключали из комсомола десятками тысяч, а значит автоматически и из института (по тем временам это были самые настоящие репрессии), он вошел в состав государственной комиссии по расследованию этих самых репрессий. Кидала, высшей пробы, Остап Бендер отдыхает.
   Я слушал его, разинув рот. Согласитесь, комментарии тут не уместны.
   - Так вот, - продолжил Главарь, - я для них вместо судьи. Когда они кидают друг друга, то приходят ко мне. Я делаю так, что долги возвращаются своевременно и в полном объеме, честь по чести. И беру за труд свою долю. Без меня и без таких как я, бизнес в нашей стране был бы невозможен.
   И все-таки я не мог с ним согласиться.
   - В любом случае, ваша деятельность незаконна и когда-то ей придет конец, - раз уж разговор пошел начистоту, то бояться его не следовало.
   - А для этого и существует "крыша", надеюсь тебе не надо объяснять, что это такое?
   Мне этого не надо объяснять, я думаю и вам тоже, по-моему, в нашей стране этого не надо объяснять даже младенцам и старикам.
   Главарь неожиданно завершил разговор.
   - Сегодня переночуешь здесь, а завтра подыщем тебе квартиру. Не волнуйся, нуждаться ты ни в чем не будешь, но и работы будет предостаточно. От Сиропа и остальных держись подальше. Каждому свое, - он ухмыльнулся, произнося последние слова.
   С этого дня я стал членом банды.
  
  

Рима

Докторская колбаса

   Я покупала цветы ко дню рождения мамы. Неожиданно у цветочного киоска остановилась красивая машина, из которой вышел модно одетый молодой человек. Не стала разглядывать "красавчика", насмотрелась к тому времени до тошноты. Современные молодые люди считают, что, завладев крутой тачкой, они имеют право завладеть и любой приглянувшейся им девушкой. У этих беззаботных типов одна забота - озабоченность. Такой вот грустный каламбур.
   "Красавчик" прислонился к косяку и стал рассматривать не цветы, а меня. Женщине приятно, когда на нее обращают внимание, но когда на нее "пялятся", это, скажу я вам, очень даже противно. Я поспешила выбрать цветы и удалиться. Но продавец долго возилась с оформлением букета, и ничего не оставалось, как ждать. Ситуация стала раздражать. К счастью, у женщин есть оружие, не требующее слов. Я решила посмотреть ему в глаза и, если он не конченый дурак, то все поймет и отвяжется. А если все-таки он окажется именно тем, кто чаще всего попадается в жизни, то придется выдавить из себя несколько неприятных для него выражений.
   Я демонстративно и небрежно развернулась в его сторону, а он именно в этот момент снял свои черные очки. Я растерялась. "Красавчиком" оказался Батыр.
  -- Привет, - почти одновременно сказали мы.
   Посмотрев на него, теперь уже совсем другими глазами, мысленно сравнила его с тем провинциальным мальчиком, с которым познакомилась почти два года назад. Он, конечно же, возмужал, суровая морщинка пролегла меж бровей, плечи стали шире, модный и дорогой прикид, лакированная прическа (а это мне как раз и не нравится в мужчинах, а ля Джон Траволта из "Криминального чтива"). Непроизвольно обратила внимание на его туфли. Батыр рассмеялся.
   - Ищешь мои легендарные ботинки? Они изрядно жизнь попортили. Но я их не выбросил, сохранил на память.
   Мы рассмеялись. Действительно, ботинки были наиболее ярким воспоминанием о нем, наивном провинциале, приехавшим покорять столицу. Его искренний, натуральный смех (это очень важно, послушайте, как смеются сейчас молодые люди, они как бы соревнуются в омерзительности своего смеха) заставил вспомнить тот последний вечер. Стало немного грустно, но все-таки я спросила:
  -- Куда же ты пропал, Батыр?
   - Много разного произошло с того дня, и мне хочется обо всем тебе рассказать. Может быть встретимся сегодня?
   Я согласилась. Без пяти минут замужняя женщина. Никаких проблем этот вечер не сулит. А он, узнав предстоящей свадьбе, поймет, что я нисколько и никогда о нем не вспоминала и не переживала. Чтобы не зазнавался, черт его побери! Удобный момент, чтобы рассчитаться с маленьким должком моей, почти уже прошлой, незамужней жизни. А с другой стороны, было интересно узнать и о нем. Что же такого произошло в его жизни, что так грандиозно отразилось на внешности?
   Я невольно сравнила его с Маратом. Батыр явно приблизился к нему по фактору, определяемому термином "крутизна", об этом свидетельствовали его очки, модный галстук, прическа и, конечно же, автомашина.
   Автомобиль у большинства мужчин первая и неистребимая страсть. Правда изменяют они своим любимым "тачкам" не менее часто, как, наверное, и женщинам. Как только его любимая (машина или женщина) перестала проявлять признаки новизны, блеск начинал заметно тускнеть, упругий зад стал казаться тяжеловатым, они, то есть мужчины, начинают лихорадочно рыскать глазами по сторонам, выискивая что-то новенькое. И при первой же возможности, в последствии чаще сожалея об этом, тут же приобретают новенькую (машину или женщину).
   Однако, и в этом отличия между ними были заметны. Машина Батыра была спортивного типа очень ярких тонов, что говорило о желании его хозяина подчеркнуть свою элегантность, стремительность и "понтовость" (вы до сих пор не узнали смысл этого слова?), в отличие от него Марат предпочитал цвета более темных тонов, мощь и даже некоторую размашистость при выборе авто. Для него важнее надежность и респектабельность. А для меня, эти качества Марата казались все-таки предпочтительнее.
   Короче говоря, "крутизна" "крутизне" рознь.
   Встреча была назначена в очень дорогом ресторане, что даже не понравилось. Такие контрасты между обычной забегаловкой во время нашей последней встречи и респектабельным рестораном пугали, предпочитаю эволюционный путь развития, минуя, так сказать, революционные скачки. Кроме того, смущало, что в этом ресторане нас могут увидеть знакомые Марата. Самого Марата там быть не могло, ну, во-первых: он без пяти минут женатый человек, и ходить по ресторанам без своей невесты было бы некрасиво с его стороны, а во-вторых: в его расписании, точнее в органайзере, этот пункт на сегодня не значился. А что касается меня, то после недолгих размышлений я пришла к выводу: а почему мне нельзя сходить в ресторан со своим почти родственником, ну не родственником, но знакомым моих родителей, а это уже что-то значит! И вообще, через несколько дней мне замуж выходить, и только потом можете предъявлять претензии. Да и какие могут быть претензии? Что-то я совсем запуталась. Пусть вам покажутся мои рассуждения нелогичными, а для меня здесь все логично, я, в конце концов, женщина! И оставьте меня, пожалуйста, в покое. Это не преступление. Я согласилась и точка!
   Я отказалась от предложения Батыра подвезти, так как находилась недалеко от дома. Приближаясь к двери своей квартиры с букетом цветов в руках я, наконец, вспомнила - День рождения мамы. Теплый семейный ужин, красивый и галантный папа, роскошная и очаровательная мама, наверняка, придут друзья семьи или родственники, а я, любимая и нежная дочь, должна идти в ресторан с провинциальным типом, который когда-то так некрасиво с нею поступил. Что делать? Этот совсем не риторический вопрос застал врасплох. Второй вопрос, логически вытекающий из первого (кто виноват?), естественно, не мучил. Виноват он. Почему его угораздило попасться мне на глаза именно сегодня, почему он не сделал это раньше, хотя бы вчера. Ответив на второй вопрос, я вынуждена была вернуться к первому. В голову пришла неплохая идея. Раз уж он обманул меня в ожиданиях когда-то, то почему бы мне не поступить также, проще говоря, просто не придти в этот, уже ненавидимый мною, ресторан. Что было бы справедливо и честно по отношению и к маме, и к себе, и к нему.
   Однако мама поколебала мою уверенность, сообщив, что сегодня придут поздравлять и родители Марата. Ну, вы понимаете, до свадьбы осталась неделя, а у них не согласован список выступающих, и даже не столько список, а сколько их очередность.
   - Асеке обидится, если будет выступать после Нуреке, а Хасеке надо дать слово перед горячим.
   Эти исключительно острые проблемы предстоящей свадьбы, проводимой по всем писанным и неписанным правилам и обычаям, важностью, не уступающие отношениям нашей страны с китайцами по вопросам определения общей границы, должны стать предметом обсуждения в ходе межсемейных переговоров. И естественно я, по мнению стариков, должна быть ограждена от рутинных проблем, моя функция состояла в том, чтобы готовиться к Счастью. Я сознательно ставлю это слово с большой буквы и без кавычек. Надеюсь, вопреки ясновидческим прогнозам замужних подруг, что оно существует наяву, а не только в киносериалах.
   Сообщение, что меня срочно хотела видеть одна из подруг, чтобы помочь подготовиться к свадьбе, было встречено родителями вздохом облегчения. Правда от мамы не прошла не замеченной тщательная подготовка к "посещению подружки". Однако, занятая хлопотами к предстоящему ужину, ей пришлось довольствоваться примитивным ответом дочери: "Просто захотелось". Мама на ходу, немного подавившись, проглотила ответ, и только ее брови стали о чем-то догадываться, неожиданно взлетев к самой кромке волос. Но мамина голова, к моей радости, вовремя унесла их на кухню.
   Я вышла чуть раньше положенного часа, но нисколько этому не огорчилась. Меня не устраивала перспектива видеть сегодня родителей Марата. Будущий свекор, честно говоря, совсем не нравился, самодовольный и толстый дядька, не считающий необходимым говорить со мной о чем-то серьезном. Типичный домашний деспот. И поэтому наши желания (не общаться) совпадали. Утешало лишь то, что у Марата уже была наготове симпатичная двухкомнатная квартира на "Тулебайке" (престижная улица в нашем городе), и поэтому тягучее и нежелаемое общение со свекром мне не грозило. Свекровь, в отличие от всех прогнозов и впечатляющих примеров, рассказанных умудренными опытом подругами, показалась доброй, чуть уставшей от своего тяжелого, во всех смыслах, мужа. И поэтому, хотелось ей сделать что-нибудь приятное, но звание снохи удерживало от проявления инициативы.
   - Сделаешь для них что-нибудь хорошее, тут же сядут на шею, - этот закон, сформулированный моей подругой Аськой, имеющей наибольший, в нашей девичьей компании, двухгодичный опыт семейной жизни, требовал неукоснительного исполнения.
   Я не разрешила Батыру заехать за мной, догадываетесь почему, и поэтому пошла к ресторану пешком, благо был он в двух кварталах от моего дома.
   Стоял сентябрь, самый лучший месяц в самом лучшем городе на свете. Если кто-то скажет обратное, не верьте, а лучше приезжайте в наш город в сентябре. Буйная зелень еще не собирается готовиться к осени, исчезла удушающая летняя духота, на каждом углу, светясь всеми цветами радуги, продаются овощи и фрукты, арбузы и дыни, то есть все плоды природы, которыми богат наш регион. И цветы! Везде цветы, они так радуют глаз наших горожан и поражают гостей! Приезжайте, не пожалеете. Только денег припасите побольше, наш город дорогой, чуть ли не Париж.
   Другими словами, настроение было приподнято, но при этом я не забывала о том, что когда-то Батыр меня обидел и, соответственно, предстояло его проучить. Вообще-то я не кровожадная, но обижать себя стараюсь никому не позволять. Так меня папа воспитал.
   Выглядела я великолепно, это подтверждал сопровождавший по дороге в ресторан хруст мужских шейных позвонков. Батыр чуть было не разрушил мои воинственные планы, встретив на крылечке ресторана с букетом полевых цветов. Знал ли он, что я терпеть ненавижу привозные, неестественно пышные голландские розы, со стеблем толщиной в руку, и кичливые, "все из себя", языкастые орхидеи? Наши, кажущиеся на первый взгляд безликими, скромные ромашки и васильки мне намного милее, чем респектабельные и чванливые импортные цветы. И где он их раздобыл?
   Постепенно Батыр растопил мое ледяное безразличие. Он с упоением рассказывал о своей работе на рынке, о друзьях, с которыми успел меня познакомить во время нашей последней встречи. А потом признался:
   - Не хотел тебя обидеть, просто не сдержался, совсем закружилась голова. Прости. За давностью лет, надеюсь на твое снисхождение, - и добавил, - после того дня я ушел с рынка.
   Сначала я не совсем понимала, о чем он говорит, но, наконец, до меня дошло. Он извиняется за то, что поцеловал! Нахал! Ему ли решать: обидел он меня или нет?! По-моему, этот вопрос не в его компетенции. Какие мужчины пошли у нас "скромные и порядочные", бросают за то, что поцеловали. Ловко получается! Стоило больших усилий, чтобы не наговорить ему грубостей, но я сдержалась. Надев на себя маску безразличия, проговорила:
   - Не надо оправдываться, Батыр, я даже не помню, о чем ты говоришь, - его лицо начало вытягиваться.
   Как опытный боксер, нанеся удачный удар и не снижая темпа, пытаюсь добить соперника, загнав его в нокаут (я правильно использую боксерскую терминологию?).
   - На днях я выхожу замуж, так что наши воспоминания не имеют ровным счетом никакого значения.
   Все, рефери может начинать отсчет. Батыр в нокауте, уставился невидящими глазами и не может произнести ни звука. Но, почему-то, эта блестящая атака не принесла мне радости. Опять стало грустно.
   Наконец, у Батыра что-то шевельнулось в голове.
   - Должен тебя поздравить, но не могу. Я тебя люблю, и думал, что ты об этом знаешь. Я долго ждал этого дня. Ты, наверное, догадалась, что наша встреча была сегодня не случайной. Прекрасно понимаю, что я был тебе не пара, нищий, наивный провинциал. Но сегодня перед тобой сидит совсем другой человек. Я смог бы предоставить тебе все, чего ты пожелала бы: дом, машину, тряпки, загранпоездки. Но ты меня не дождалась.
   Соперник очнулся и нанес ответный, сокрушительный удар. Я не могла произнести ни слова, при этом непроизвольно отметила: "Мужчины обожают слово "я"!"
   - Мечты о тебе помогли мне выжить в этом жестоком городе, не раз я подвергался опасности, но ты, точнее твой образ, выручал и даже спасал меня. И сегодня, когда, как мне кажется, я добился того, что принято называть успехом, вдруг узнаю, что опоздал. Обидно.
   Выдержав паузу, он добавил:
  -- Прости, что-то нашло на меня, я ни в чем тебя не виню.
   Теперь я поняла, что, в сущности, мы ничего друг о друге не знаем. И моя боксерская терминология оказалась здесь просто неуместной. Прости, Батыр! Но вслух сказала:
  -- Давай оставим в стороне наше прошлое, расскажи о себе.
   Батыр очнулся от своих грустных мыслей и стал рассказывать. Чем больше он говорил, тем шире раскрывались от ужаса мои глаза.
   - Все очень просто, я изучаю баланс предприятия или фирмы и, если вижу, что нас обманывают, то в дело вступает Сироп, - как я догадалась, он говорил о своем подельнике. Увлекшись, он продолжал, - лично я грязным делом не занимаюсь, мой труд интеллектуальный. И чужого, заметь, мы не берем, только свое, заработанное.
   Он говорил, как бы с чужого голоса, не будучи абсолютно уверенным в своей правоте.
   Не хотелось мириться с тем, что Батыр, когда-то наивный и чистый юноша, превратился в дельца, пусть даже талантливого. Наверное, не надо было это говорить, но промолчать я тоже не могла:
   - Батыр, ты называешь это успехом? Неужели это и была твоя мечта? А как же твои амбиции?
   Морщинка на переносице резко обозначилась, глаза стали холодными как лед. В этот момент я поняла, что ему действительно многое пришлось пережить за эти два промелькнувших года.
   - Отвечу. Моя мечта выходит замуж за другого. А что касается успеха, то я не в силах менять установленные в этой стране правила игры. А они таковы, что быть честным экономически невыгодно, а для меня и вовсе невозможно. Честные люди покупают на рынке "докторскую" колбасу и тешат себя мыслью, что когда-то это была самая "престижная" колбаса в стране. Честные люди не могут дать своим детям достойного образования, и тихо провожают своих близких в мир иной, даже не укоряя себя тем, что не смогли купить лекарство, которое могло их спасти. Они даже не представляют, как им заработать такую сумму на лекарства. Мне жаль их, но я не могу быть одним из них.
   Он уже не мог остановиться.
   - Надеюсь, когда-то честность будет востребована обществом, но честных людей к тому времени, видимо, уже не останется. Будем надеяться на будущие поколения. Я прекрасно тебя понимаю, те люди, которые окружают меня, не могут быть достойны уважения, но человек, обеспечивающий нам "крышу" - один из самых уважаемых и влиятельных чиновников в нашей стране. Он прославился тем, что помогает молодым ребятам, приехавшим из села, обустроиться в столице, ну, а если говорить честно, готовит из них обычных криминальных бойцов. Я не революционер, и не собираюсь менять это общество, и думаю, что это невозможно. Помнишь фильм "Уолл Стрит", где главный герой примерно так и говорит: "Мы можем провозглашать разные благородные лозунги, но никогда не должны забывать, что движущей силой общества является алчность!".
   С грустью подумала о себе. Была ли я честна, хотя бы сама с собой, давая согласие Марату. Но, если честно, перспектива кушать "докторскую" колбасу меня тоже не прельщала.
   И все-таки, что-то не позволяло согласиться с Батыром:
   - Возможно, ты прав, я тоже не праведница. И тем не менее, не соглашусь. У меня нет таких весомых аргументов, чтобы противопоставить их тебе, но чувствую, что что-то не так в твоих словах. Ты становишься страшен, когда говоришь такое. Не могу поверить, что нет иного пути.
   Батыру надо отдать должное, он сумел вовремя остановиться. И, подводя итог нашему разговору, сказал:
   - Спасибо, что выслушала. Я сознательно говорил с тобой откровенно, хотел, чтобы узнала меня лучше. Жизнь научила меня быть сильным и даже жестоким с врагами. Я такой, какой есть. Но продолжаю тебя любить, и, значит, могу быть нежным и добрым. Не смею препятствовать тебе, но у нас еще есть несколько дней и...
   Я смотрела на Батыра и прислушивалась к себе. Передо мной сидел умный, талантливый и красивый мужчина, искренне любящий. Не об этом ли я мечтала всю жизнь? Но этот мужчина был бандитом. Бр-р-р...
   - Пойми Батыр. Я не героиня из исторического романа, ожидающая мужа из многолетней ссылки. Я простая женщина, мечтающая о простом бабьем счастье: семейный ужин, забавные и красивые детки, заботливый муж. Носить передачи в тюрьму, а когда-то может такое произойти, не по мне. Прости.
   Батыр не выразил своего огорчения, широко улыбнулся и сказал:
  -- А ты сегодня потрясающе выглядишь!
   Наконец-то заметил. Он щедро вознаградил официанта чаевыми ("Бывший коллега все-таки!"), галантно подал плащ. И, больше не говоря ни слова, отвез меня домой.
  

Батыр

И тогда они придумали любовь

   Рима записала номер моего телефона, но не позвонила. Время меняет людей. Два года назад я, вероятно, позвонил бы ей сам, уговаривал бы отказаться от свадьбы и любить только меня. Но жизнь за эти годы кое-чему меня научила. Это должно быть ее решением.
   За день до свадьбы Шеф (ранее я называл его Главарем, а настоящее имя вам и не нужно) заметил мое тоскливое настроение и вызвал на разговор. Я не стал ничего скрывать, за это время между нами сложились, в некотором роде, доверительные отношения. Говорю "в некотором роде" потому, что у нас не бывают по-настоящему доверительных отношений, и тем более дружбы, но полагаться друг на друга мы просто обязаны, в противном случае судьба нашей компании (я применяю именно это слово, не могу говорить применительно к себе слово "банда") была бы незавидной.
  -- Что ни делается - все к лучшему, - сказал он.
   На мой немой вопрос он ответил:
   - Семья, дети, это, в конечном итоге, твоя уязвимость. Ни нам, ни тебе это не нужно. Если нужна женщина - купи. Это сейчас не проблема.
   Он прав. Женщина в наше время превратилась в товар. Неприятно об этом говорить, но это так. И как с любым товаром, с женщинами сейчас делают все, что угодно. Косметические операции, средства для похудения, салоны красоты напрочь уничтожают женскую индивидуальность. Недавно показали по телевизору поющую кинозвезду. Ее восьмидесятилетний череп обтянули кожей, в губы вкололи килограммы силикона, и из очаровательной приятной старушки она превратилась в оскаленный живой труп из фильма-ужаса. Но больше всего удручает, что женщины сами соглашаются с этим. Любовь превращается в сделку, брачный контракт - в обязательный атрибут семейной жизни.
   Один знакомый, ныне влиятельный чиновник в правительстве, с гордостью заявляет, что его жена из бывших проституток. Он аргументирует свои рассуждения тем, что она в свое время "накувыркалась" (его терминология), получила нужный ему опыт и глядеть по сторонам не собирается. Она, видите ли, его ценит.
   - А возьмешь невинную и, якобы порядочную девушку, нахлебаешься, - поучал он меня, - она еще не нагулялась!
   Я не из тех, кто осуждает проституток, это их работа и бог им судья. Но не о них ведь речь. Есть другие, порядочные женщины. Настоящие! Как Рима.
   Шеф отреагировал неоднозначно. Его философское рассуждение я попытаюсь процитировать как можно точнее.
   - Пойми, женщин можно условно разделить на три категории: тех, о ком мечтают, тех, на ком женятся и шлюх. Начнем с последних, быть шлюхами - их призвание. Оставь иллюзии, типа: "нужда заставила их выйти на панель". Посчитай, средняя по классу проститутка зарабатывает за ночь не менее 50 баксов, работает она, скажем, 20 дней в месяц, получается тысяча. Это их минимум. Заметь, они даже на работу ходят голодными, знают - клиент накормит. А теперь вспомни, сколько ты зарабатывал на рынке. Ни за какие моральные коврижки они от своего заработка не откажутся. Но есть женщины, которые будут жить впроголодь, считать каждую копейку, но на панель не пойдут никогда. Они, как раз, из второй категории и специально созданы для семьи. Если проявлять о них хотя бы минимальную заботу, обеспечить материально, то получишь то, что называется классической семьей: горячий ужин, сопливые дети, податливая жена. А вот о первых разговор особый. Мы можем гоняться за ними всю жизнь, тратить огромные деньги и даже, в конце концов, жениться, но удовлетворения и покоя нам не видеть никогда! Их называют просто - стервы. Вот и все. Выбор невелик.
   Вы знаете, в нашем кругу не принято произносить слово "любовь". Не принято и все тут. Если кому-то взбредет в голову порассуждать на эту тему среди живущих "по понятиям", то можно считать, что вы "попали". Последствия непредсказуемы. Но, с другой стороны, каждый бандит мечтает о своей любимой женщине. Даже Сироп.
   Но Шеф не уголовник, он из бывших, тех, что ловили этих уголовников. Бывший "бурильщик". Догадались? Работал в области "глубокого бурения". Его биография мне неизвестна, у нас на эти темы не распространяются, но кое-что я все-таки узнал. Прошел Афган, дослужился до полковника, кому-то там не угодил и его выкинули. Тем не менее, его знания и опыт в наше время оказались востребованы. Естественно, с такой биографией человек забудет слово "романтика". Но и с таким цинизмом я согласиться не мог:
   - А как же любовь, шеф. Думаю, и вы когда-то любили. В школе, например.
   Шеф смеялся долго, от всей души, всхлипывая и утирая слезы.
   - Как ты молод, Бат! - И продолжил: - Любовь изобрели женщины. Мужчина изначально ориентирован на силовое, или, скажем так, волевое решение своих проблем. Женщинам этого не дано от природы. Возьмем, к примеру, наших предков. Возвращаясь с охоты, мужчина сначала наедался сам, а потом решал, кого из женщин накормить. Что оставалось женщинам в такой ситуации? Отнять добычу силой она не могла, умирать от голода не хотела, плюс - инстинкт сохранения потомства. И женщина задумалась: как сделать так, чтобы мужчина приносил мамонта именно ей, подчинялся только ей и умирал только за нее. Построить какие-то логические умозаключения, разработать альтернативные формы совместного сосуществования женщине не дано.
   И тогда они придумали любовь! Выдающееся изобретение, сравнимое, разве что, с возникновением религии. Это открытие не надо было доказывать, утверждать силой, научно обосновывать. Его особенность именно в иррациональности. Робкие попытки осмыслить это явление, придать ему логические формы терпели крах. За многие века женщины отточили свое мастерство, заставляя нас совершать ради них немыслимые для здравого ума поступки, совершать подвиги, сочинять стихи, завоевывать страны.
   Знаешь, почему женщины так радуются, когда им дарят цветы? Признак доказательства их власти. Если мужчина готов потратить деньги на цветы, по сути бесполезную в повседневной жизни вещь (заметь, при первых признаках увядания, они без малейшего сожаления отправляют их в мусорную корзину), значит, по их мнению, он будет тратить деньги и на другие ее капризы. Логика чисто женская, но она имеет место быть. Ты скажешь, что, как правило, именно мужчины бросают женщин. Верно. Но бросают только тех, которые, выйдя замуж, посчитали, что дело сделано. И только самые выдающиеся их них, истинные профессионалы в том, что мы называем любовью, способны до последних дней жизни не просто удерживать мужчину, а заставлять поклоняться ей, как богине. Но суть все та же, любовь - средство подчинения мужчины женщине для удовлетворения ее повседневных потребностей.
   Но я не склонен обвинять женщин в коварстве (хотя этого у них не отнять). Жажду власти над мужчиной и инструмент этой власти под названием "любовь" они и сами не осознают в достаточной мере. Это в них заложено генетически, от их праматери Евы. Тебе выбирать: быть рабом или оставаться самим собой.
   Забавная философия Шефа, имеющая под собой прочный логический фундамент, произвела ошеломляющее впечатление. Но соглашаться не хотелось, это как вылить на себя ведро холодной воды из горной речушки на морозном воздухе.
   - А как же дети, Шеф? Я буду банален, но дети - наше будущее. Ведь ради них вся наша суета, в конце концов.
   Шеф был непреклонен.
   - Ты не путай понятия, Бат. Если хочешь иметь семью, то препятствий чинить не буду. Женись, заведи пару ребятишек. Отвезешь семью на родину, обеспечишь материально. Будешь периодически навещать. С нашей работой они здесь ни к чему. Ты и сам понимаешь. А вот от любви ты себя убереги. Ясный ум и твердая воля тебе еще пригодятся.
   О чем спор, в конце концов? Любимая меня отвергла, выбрав более респектабельный, комфортный вариант. Выходит, что Шеф прав?
   Но на свадьбу я, все-таки, пошел. Точнее на регистрацию во Дворец бракосочетания. Забавное мероприятие - бракосочетание. Торжественное подписание контракта о приобретении в собственность мужчины, если соглашаться с философией Шефа.
   Рима восхитила своей красотой! Белое свадебное платье украшает любую девушку, а те, для кого природа не поскупилась, выглядят просто умопомрачительно.
   Впервые увидел ее жениха. Предположения подтвердились. Он производил впечатление респектабельного молодого человека, знающего себе цену, добившегося исключительно выгодной сделки (приобретая Риму), сулящей ему хорошие прибыли. Его лицо излучало удовлетворение, предвкушение предстоящего удовольствия. Регистрация брака проводилась по всем правилам наших "новых": дорого, помпезно и фальшиво. Длиннющие лимузины, огромное количество голландских роз (а ведь Рима их не любит). Торжественное мероприятие пыталась оживить кучка приглашенных артистов и, даже, из числа засветившихся на всем постсоветском пространстве.
   - За десять штук (имеется ввиду баксов) любая Кристинка будет перед тобой выкаблучиваться! - слова Шефа.
   Девочки из агентства моделей в символических шортах и с аксельбантами на голых плечах рассыпали лепестки роз под ногами молодоженов. На лицах родственников застыла маска радостного возбуждения, а в глазах читалась мысль: "Все ли предусмотрено?! Ничего не забыли?!". Знаете, любая свадьба запоминается почему-то допущенными на ней проколами: "Ужас, кольца забыли дома!" или "Жених наступил на подол платья невесты! Она чуть не упала!" и тому подобное.
   Я попытался быть незамеченным, но от дяди Жаке укрыться не удалось. Он показал знаком приблизиться, крепко пожал руку, долго и испытующе смотрел в глаза.
  -- Хорошо, что пришел. Обычаи надо соблюдать.
   Я чувствовал себя неловко. Казалось, что дядя Жаке должен быть обижен на меня.
   - Примите поздравления со свадьбой дочери.
   Показалось, он не услышал моих слов.
   - Надеюсь, ты будешь сильнее.
   Что он имел ввиду, узнать не удалось. Дядя Жаке неожиданно развернулся и направился в толпу гостей и родственников. Его жена бросила на меня неприязненный взгляд, но это уже не имело никакого значения.
   Подойти к Риме не представлялось возможным. Слова дяди Жаке звучали в моей голове. Вероятно, он подразумевал что-то другое, но в тот момент мысли были заняты лишь одним: через несколько минут я навсегда лишусь своей мечты. Заметил, Рима вошла в комнату невесты, а ее подружка-свидетельница, вспомнив о какой-то мелочи, оставила ее одну. Вообще-то не принято мужчинам входить в комнату невесты, но это был единственный шанс. В толчее и праздничной неразберихе мне удалось проникнуть к ней незамеченным.
  -- Наконец, - произнесла Рима, - думала, ты не решишься подойти.
   Она говорила почти шепотом, взволнованно, но и без страха, что нас застанут. Я растерялся, не в силах вымолвить хоть слово. Рима откинула вуаль, притянула к себе мое лицо и поцеловала. Я попытался что-то сказать, но она закрыла рот рукой.
   - Прости меня, Батыр, я тоже тебя люблю. Но не могу быть твоей. Прости и уходи, - она отпрянула и отвернулась к окну.
   Слова здесь не нужны. Я молча вышел, надеясь, что меня никто не заметил, но затылком почувствовал чей-то колющий взгляд. Я знал, это был взгляд дяди Жаке.
  

Рима

Не хуже наших

   Свадьба прошла в традиционном стиле, с подарками, длинными речами, бесконечными застольями, дежурными, как принято на свадьбах, анекдотами, шумными музыкантами, болтливым и совсем не остроумным тамадой. Говорят, он бывший министр, блестяще играет на фаготе, и пригласили его именно потому, что он бывший министр, а это, как вы понимаете, приятно тешит самолюбие. Однако гости были довольны его скабрезными шуточками на тему невинности невесты и вредности тещи. Пошлость становится обычным атрибутом даже в кругу таких, уважаемых в стране, людей (мама с гордостью перечисляла фамилии действующих и бывших министров, академиков и депутатов, пришедших на свадьбу).
   Все они с большим почтением пожимали папе руку, что, не скрою, было приятно, и снисходительно похлопывали по плечу отца Марата, однако это его нисколько не задевало, он только излишне суетился и пытался изо всех сил угодить почетным гостям. Подруги единодушно одобрили мой выбор, обратив внимание на респектабельность и услужливость новоявленного мужа. Все прошло так, как хотелось маме. Ничто не омрачило праздника. Плавное течение торжественного мероприятия проходило, как говорят космонавты, "по траектории, близкой к расчетной". И только неожиданный приход Батыра во Дворец бракосочетания повлиял на мое настроение, а еще слова папы в самый торжественный момент выхода жениха и невесты, сказавшего тихо, но очень твердо:
  -- Ты ни о чем не жалеешь, дочка?
   Неужели он заметил Батыра и о чем-то догадался? Но я ответила не менее твердо:
  -- Я ни о чем не жалею, папа.
   Эти мысли не выходили из головы весь праздничный вечер, стоило немалых усилий придать своему лицу беспечное и радостное выражение.
   После торжества мы с друзьями Марата и моими подружками поехали на нашу квартиру "догуливать" свадьбу. Я с удовольствием поддержала эту идею, нисколько не радовала перспектива оставаться сегодня с Маратом наедине. Я еще ощущала на губах вкус поцелуя Батыра, чувствовала тепло и силу его рук. Только пожалуйста, не питайте иллюзий на счет меня, я современная столичная девушка, а не святая дева. Но честность - не самое последнее качество, ценимое мной. И никому, а в первую очередь самой себе, я не давала повода думать, как о легкомысленной и непорядочной особе. Мои отношения с Маратом будут чистыми и честными, я так решила, и так будет, можете не сомневаться. А эпизод с Батыром был прощальным жестом моей романтической юности. Вот и все.
   Застолья длились несколько дней, гости продолжали прибывать из разных уголков страны и даже из-за границы, а посол какого-то кавказского государства даже пытался поцеловать мне руку, но у него ничего не получилось, нос помешал. Великий нос!
   Из всей череды многодневных застолий необходимо выделить одно. В этот день мероприятие было назначено где-то в предгорье, за городом, впервые видела этот живописный уголок. У нас много красивых мест, любой мой земляк может рассказывать о красоте наших гор долгими часами, но только здесь, вероятно, все было скопировано природой с декораций того места, которое принято называть раем. Это была охраняемая зона, люди с автоматами еще на дальних подступах тщательно проверяли машины и сверяли фамилии пассажиров со списком. В центре этого природного великолепия находился небольшой дворец, напоминавший уменьшенную копию Лувра или Зимнего Дворца.
   Марат с утра был сам не свой и инструктировал меня до изнеможения.
   - Дорогая, - кажется, это слово он воспринимал буквально, - сегодня самый важный день в нашей жизни! Будут такие люди, - его дыхание при этом приостанавливалось, - от которых зависит все!
   Я не стала задавать уточняющих вопросов: что это за люди, что такого особенного может от них зависеть, но понимала, что это очень важно для него, а я, как верная подруга жизни, должна ему во всем содействовать, или, хотя бы, не мешать.
   Уже войдя в этот роскошный минидворец, Марат прошептал, что возможно будет Сам. В газетах его должность указывалась ежедневно, видимо, чтобы читатели, или, как принято сейчас говорить, электорат, не забывали об этом. Но в некоторых кругах, в которые, как я поняла в дальнейшем, мечтал попасть Марат, почему-то не принято было называть его по должности, говорили: "Сам", "ноль первый" (почему первый я поняла, но почему впереди надо добавлять цифру "ноль" так и осталось загадкой). Еще его называли "Большой" и "Папа". У нас уже был отец народов, видимо, для того чтобы не путать и применяют это простое и трогательное слово "Папа".
   Среди гостей выделялись несколько человек, очень важные "шишки", я об этом догадалась по выпученным глазам свекра и бледному лицу Марата. Все прибывающие гости вежливо и учтиво здоровались с моим папой и сухо пожимали руку отцу Марата. Чуть позже приехали какие-то старички, которые, как я поняла, давно уже знали моего отца. Старики уселись в сторонке и обменивались репликами. Маратовского отца не пригласили в этот круг, но он был этим даже удовлетворен. "Ноль первый" не приедет, об этом сообщил его помощник, какие-то важные государственные обстоятельства помешали разделить нашу семейную радость.
   Мероприятие продлилось недолго, скучные и абсолютно непонятные разговоры стариков выслушивались с напряженным вниманием, тосты были, на первый взгляд, простыми и банальными, но в них проскальзывал, не понятый мною, особый смысл. В этот момент Марат очень крепко сжимал мой локоть (кстати, почему у мужчин в минуты волнения потеют ладошки?). И только после слов какого-то старика, что, мол, "неплохой у тебя зять, Жаке", Марат облегченно вздохнул.
   Постепенно наша жизнь входила в обыденное русло, Марат старался быть заботливым мужем, корректным и покладистым. Его мысли были заняты предстоящей поездкой за рубеж, а также будущей и, как он надеялся, блестящей карьерой. Я уволилась из своего замечательного, во всех отношениях, издательства, и пребывала в состоянии созерцательного бездействия. От создания будущего ребенка мы решили единодушно воздержаться, чтобы не осложнять наше буржуазное пребывание в Европе.
   ... Впечатление от Европы, а нам довелось объехать чуть ли не пол континента, пестрое. Совсем не понравилась "социалистическая" Швеция. Их планомерная борьба с пьянством и за права женщин превратила шведских мужчин в... нашкодивших школьников. На выходные они уезжают в страны Балтии или в Санкт-Петербург и напиваются там до скотского состояния, а к понедельнику возвращаются домой и долго вымаливают прощения у своих высокопоставленных жен (половина всех начальников любого ранга в Швеции - женщины!). Как рассказал Марат, один его шведский знакомый возненавидел свой парламент (у них он называется как-то по другому, забыла) за то, что они изобрели способ искоренения проституции в стране. В Швеции нарушителями закона считают не только жриц любви, но и потребителей их услуг. Таким образом, путаны остались без клиентуры.
   Этот опыт не помешало бы перенять и нашему парламенту. Однако у нас депутаты сплошь мужчины, и их волнует совсем другое. Один из них додумался решать демографические проблемы в стране не через улучшение жизни женщин и детей, а через введение в стране института многоженства. И объясняет он это заботой о женщинах. Старый кобель! Хотя и шведские мужчины ничем не лучше, другими словами, образ шведского мужчины запомнился таким: подкаблучник в кухонном фартуке с хитрыми бегающими глазками.
   Послушайте, получается, что я обидела мужчин дружественного государства! Скажем так: мне подобные попадались, а в целом они, наверное, ничего, не хуже наших.
   Смущали сомнительные переговоры Марата, проводившиеся с внешне респектабельными, но жуликоватыми личностями. Марат был искренне возмущен моими расспросами.
   - Они - одни из самых влиятельных людей в своей сфере! Знакомство с ними безусловная удача!
   Однако на уточняющие вопросы не отвечал, не считал нужным.
  -- Не забивай голову ерундой, дорогая!
   Кстати, терпеть ненавижу слова "дорогая", "крошка" и "детка" применительно ко мне, а также "котик" и "зайчик" по отношению к мужчинам. Фальшиво и избито. Неужели нельзя подобрать другие слова?
   Однажды я настояла на своем, потребовав объяснить мне, что это за люди, на что Марат, изрядно переволновавшись (он так боится семейных сцен!) ответил:
   - Послушай Римочка, твой отец пенсионер, но пользуется у нас в стране, и не только, огромным уважением. Это я к тому, что не всегда важно занимать тот или иной пост.
   Мужчинам надо отдать должное. Они умеют долго и скрупулезно что-то объяснять, после чего чувствуешь себя, в конце концов, полной идиоткой, так ничего и не поняв.
   Оставив в покое свои попытки разобраться в сложных мужских отношениях, я занялась приведением в порядок собственного гардероба. Не могу назвать Марата жадным, он добросовестно выделял на личные расходы тысячу долларов в месяц. Вы скажете немало и, возможно, я согласилась бы. Но если пройти хотя бы раз по бутикам, торгующим женским барахлом в Париже, тогда вы сможете меня понять. Однажды попыталась прикинуть: сколько я смогла бы потратить в Париже за один день? Когда я сказала об этом Марату, он чуть не упал со стула! Мужчины, говоря о деньгах, шуток не понимают. Со следующего дня он несколько увеличил мой лимит (ненавижу это слово!) и попросил быть благоразумной (заговорил как папочка).
   В Германии нас пригласили на прием, устраиваемый каким-то ювелирным магнатом. Мы очень волновались, нам сказали, что будут представители знатных европейских семейств. Мы подкатили к замку магната на арендуемом авто, другие гости прибывали в роскошных лимузинах. На женщинах я впервые в жизни увидела настоящие, как их принято называть, фамильные драгоценности, такие изредка показывают только в кино. Но никакой экран не способен отобразить торжество ослепительного сияния их бриллиантов и изумрудов! Мы с Маратом чувствовали себя бедными родственниками, гости вели себя чопорно и даже надменно. Заметив нашу скованность, хозяин дома, человек, как вы поймете чуть позже, с оригинальным чувством юмора, просил не обращать на это внимания:
   - Когда-то они были представителями всемогущих аристократических семейств, а сейчас у них кроме спеси ничего не осталось. Я пригласил их, потому что будет забавно, вот увидите.
   Ужин не произвел какого-то особенного впечатления, мужчины, также как и у нас, не могли справиться с вилкой и помогали себе руками. Только одна графиня, не запомнила ее имени, восхитила изысканностью манер. Вы знаете, они не употребляют алкогольных напитков за ужином, и я посчитала, что мероприятие будет проводиться в духе, не забытых еще, времен сухого закона. После ужина перешли в другой зал, и тогда я поняла, что ошибалась. Столы были буквально завалены бутылками: вино самых разных годов и производителей, коньяк, виски, джин и даже водка. Гости буквально набросились на море алкоголя. Что тут началось, я рассказывать не буду, даже неловко об этом вспоминать! Скажу лишь, что та самая графиня, чьи манеры так восхищали, напилась до того, что свалилась в искусственный пруд во дворе хозяина поместья. Достойно вели себя (естественно, кроме нас с Маратом) только хозяин дома и прислуга, которая, с абсолютно невозмутимым видом, вытаскивала гостей из самых разных уголков дома и сада и усаживала в их роскошные лимузины. На следующий день мы отправили открытку радушному магнату с благодарностью за вчерашний ужин (такие правила этикета), в ответ получили письмо с дружественными пожеланиями и, при этом, он сообщил, что другие гости также искренне поблагодарили за оказанный прием. Аристократы!
   Я бы многое еще могла рассказать о Риме, Лиссабоне, Франкфурте, Лондоне (в каких еще городах я была, по-моему, что-то забыла), но это не имеет отношения к нашему повествованию. Если что-то и вспомню особенное, то непременно расскажу.
   Наше заграничное турне приближалось к концу, я уже сильно тосковала по дому, любимому городу, своим болтливым подружкам (мужчины ошибочно полагают, что женщины приобретают наряды, чтобы нравиться им, в этом есть, конечно, доля правды, но главное не в этом: будоражила мысль, как будут падать от зависти подружки). Мысли о Батыре я, как и обещала, старательно и добросовестно изгоняла из головы.
   Марат получил кучу сертификатов и свидетельств от различных уважаемых международных финансовых учреждений и, конечно, гордился этим. Я же значительно улучшила языки.
   Наконец, мы дома!
  
  

Батыр

Клетка

   Наступили трудные времена. Наш "бизнес" давался все труднее и труднее. Город и, соответственно, все фирмы были распределены на сферы влияния. Каждый предприниматель пытался заиметь свою "крышу". Это не было для нас новостью, тенденция проявилась в другом. Если раньше наши "новые" бежали на поклон к Шефу, то теперь они предпочитали найти благодетеля в милиции или даже в Комитете безопасности, а также среди высокопоставленных чиновников. Уже не раз на "стрелки", не стесняясь, заявлялись майоры и полковники. И далеко не всегда Шефу удавалось отстоять свои интересы, как говорится, сфера нашего влияния заметно сужалась.
   Поясняю, "стрелки" (то есть - встречи, переговоры) назначались между теми людьми, которые опекают ("крышуют") ту или иную фирму.
   А для кого, собственно говоря, я все это рассказываю? Такую терминологию активно употребляют практически все народные депутаты и министры, газетная статья без этих словечек становится в наше время просто нечитабельной. А известная фраза "Мы будем мочить их в сортирах!" стала достоянием мировой фразеологии. Так что оставьте меня в покое с своими "разъяснениями"!
   С каждым днем Шеф становился мрачнее. Работы у меня тоже не прибавлялось. Зато был доволен Сироп. Его влияние заметно возросло. От приемлемых ранее "разводок" мы стали скатываться к заурядному шантажу. Меня просто возмутила операция, когда Сироп ворвался в офис руководителя строительной компании, требуя от него денег по старым долгам. Я заблаговременно информировал Шефа, что этот человек сейчас на мели, однако он вел судебную тяжбу и, в случае удачного исхода, мог получить значительные средства. Мне, также как и Шефу, не нравилась манера ведения дел этого, назовем его так, Строителя. Бесконечные "завтраки", которыми он кормил кредиторов изрядно утомляли. Но то, что предпринял Сироп (а он не мог сделать этого без указания Шефа), не лезло ни в какие ворота. Так вот, Сироп достал ствол, приставил его ко лбу Строителя и объявил о том, что "счетчик включен" и, если к указанному сроку денег не будет, то он отберет у него дом, машину, имущество, а самого строителя "будет кончать". А это, я вам скажу, уже чистая уголовщина, настоящий криминал.
   Я уважал Шефа за умение вести игру "на грани фола", не опускаясь до грязных дел. Сироп был нужен только для того, чтобы, как он говорил, "произвести впечатление". Этот Строитель еще тот тип, конечно, знаете, как он пытался поучать меня:
   - Знаешь, Бат, когда-то я занял в долг десять штук баксов. Я ночами не спал, переживая за то, что не сумею своевременно рассчитаться. Снились кошмары: придут "братки", выбросят семью на улицу, меня убьют или покалечат. А сейчас, когда я должен миллионы, то кредиторы обязаны обо мне заботиться, не дай бог мне заболеть или попасть под машину, тогда гуд бай, денежки плакали.
   При всем цинизме сказанного - это правда. Доходило до того, что мы заправляли его машину бензином, когда надо было ехать в суд. Но то, что сделал Сироп, было недопустимо. Теперь вместо послушного клиента мы получали непредсказуемого и опасного врага. Самое простое, что он мог предпринять - бежать, а в наши планы не входил поиск беглеца по всему миру. Но будет еще хуже, если он обратится к другим структурам за защитой, а они могут оказаться и силовыми. Тогда и нам придется думать о безопасности, а "крыша" такие вещи не любит и требует, чтобы мы подобных проколов не допускали.
   Эти опасения я высказал Шефу. Шеф, как всегда, был внешне невозмутим, но я понимал, что это не так. Он стал говорить, не изрекать, как это было раньше, а говорить, чувствуете разницу?
   - Может быть ты и прав, Бат. Сиропа надо притормозить. Но проблема не в этом. Ты обратил внимание - нас стали меньше уважать. Клиенты бегут к силовикам. Ты давненько проезжал мимо здания МВД или Комитета? Вспомни, три-четыре года назад там стояли сплошь "жигули" и совсем дряхлые иномарки. А что мы видим сейчас? Пацанята и прохожие изучают последние достижения мирового автомобилестроения. А что с "братками"? "Лысого" кончили, достали аж в Италии, "Братьев Ахмедовых" посадили, за другими идет охота. Когда-нибудь дойдут и до нас. Это не только мои слова, так думают и там, - он многозначительно посмотрел в потолок. - Но что получается, "Лысого" нет, а бойцы его уцелели, такая же история с людьми "братьев". Почему их не посадят? Я отвечу тебе: потому, что они нужны. Стало ли меньше заказных убийств, нисколько, возможно их количество даже возросло, не все позволено публиковать. Тех, кто не хочет идти к ним в подчинение, устраняют, послушные продолжают гулять на свободе. Наиболее хитрые из наших сами идут во власть, даже пытаются создавать свои общественные организации. Но все это не по мне, Бат. Другие времена.
   Последнюю фразу он произнес с саркастической усмешкой, видимо вспомнил политического обозревателя из воскресной передачи. Теперь понятно, почему Шеф направил Сиропа к Строителю. Торопится. Хочет снять деньги и уйти. Я попытался его переубедить.
   - Послушайте, Шеф. Возьмите, к примеру, того журналиста, которого вы вспомнили. Талантливый человек, блестяще владеющий своим ремеслом, с этим трудно не согласиться. Помните, как он мастерски парировал "наезды" американцев на нашу коммунистическую реальность? Вспоминаю, как им восхищался отец, а он из настоящих коммунистов, вот, мол, поставил "америкашек" на место. Пришли, как он любит говорить, другие времена, и он сегодня не менее талантливо защищает демократию и западный образ жизни. Вы думаете его можно на этом подцепить? Ни за что. В промежутке между перевоплощением от коммунистов в демократы, он покаялся. Вы понимаете меня, Шеф? Он взял и покаялся. Посмотрите на еще не забытых нами гкчпистов, один из них узнав, что дело проиграно, выбросился из окна. А вот другие покаялись. Все очень просто. И сейчас мы с удовольствием наблюдаем их удовлетворенные лица на экранах телевизоров.
   Шеф надолго задумался и, наконец, произнес:
   - Я тебя понял, Бат. Я немало встречал в жизни таких людей. Один мой сослуживец по Афгану работал в политотделе, занимался там созданием комсомольской организации. Мы его немного жалели, парень вынужден был заниматься какой-то ерундой, в то время как мы были заняты, так нам казалось тогда, настоящим мужским делом - войной. Но ему очень нравилась его работа, при том, что быть при штабе более безопасно. Он постоянно общался с местными (такая у него была работа). Но когда мы попали в окружение, он, как ты говоришь, перевоплотился, стал говорить духам, что он мусульманин и не является их врагом. Покаялся... Я не стал бы называть его трусом, он показал себя достойным мужчиной в том бою, но, как он потом объяснил, ему не хотелось расставаться с жизнью из-за сомнительных коммунистических идеалов. Нас отбили буквально через пару часов, однако я не стал его закладывать. Понимаешь, он говорил абсолютно логично и, как бы ни было это противно, мне нечего было возразить. Никто из нас не понимал до конца, за что мы там воюем. Говорят, он из Афгана уехал богатым человеком, ходили слухи, что через своих "комсомольцев" сбывал неучтенное оружие, а его там было - море. Потом его видели в Карабахе, в Чечне, а сейчас, вернувшись на Родину, этот тип на "заслуженном" отдыхе, имеет кучу наград, персональную пенсию, роскошный дом с бронзовыми львами и фонтаном... А теперь, наверняка с удовольствием, как ветеран войны, вступил бы в почетные пионеры, если бы таковые имелись.
   Шеф замолк, видимо, вспоминая ту историю.
   - Но покаяния, Бат, у меня не получится. Поэтому я здесь, а не там.
   Попытка переубеждения не удалась, да и не надеялся я на это. Но Чернышевский, точнее его роман, не давал покоя вопросом "Что делать?" (Чернышевский или Герцен? Я стал забывать школьную программу! Времена!). Меня не устраивала перспектива превращаться в заурядного уголовника, познакомиться с зоной и другой блатной атрибутикой. Я знал, что и Шефа не приводят в восторг такие "радужные мечты". Я чувствовал, что ему еще надо договорить, и моя выдержка была вознаграждена.
   - Надо брать свое и уходить, Бат. Поэтому у Сиропа наступили горячие денечки. Но тебе Бат перевоплощаться не обязательно. Ты не успел, да и не смог бы, я бы этого не допустил, выпачкаться грязью. Ты чист, Бат. Не хочу, чтобы с тобой произошло то, о чем бы мы потом жалели. Пока не поздно - уходи в легальный бизнес. Ты многому научился, и у тебя должно получиться.
   И еще он добавил странную фразу:
   - И запомни, если тебя спросят обо мне, то скажи, что я сдержал слово. Не переспрашивай.
   А следующие слова врезались в память на всю жизнь:
  -- С сегодняшнего дня ты свободный человек, Батыр.
   Он впервые назвал меня по имени. По законам жанра в этом месте я должен бы всплакнуть, обнять Шефа и со счастливым видом покинуть сцену. Конечно, я ждал похожих слов и мысленно готовил себя к этому дню (вообще-то, это Рима заставила меня заново переосмыслить свою жизнь). Но у нас нет трудового законодательства, и заявлений об уходе по собственному желанию не пишут. Есть два пути: либо бежать (в этом случае ты обречен бегать до последних дней, в холодном поту просыпаться от малейшего шороха, озираться по сторонам, постоянно менять места проживания и с ужасом ждать той минуты, когда тебя найдут), либо если клетка откроется сама (как теперь получилось у меня).
   Но я не испытал душевного восторга. Однажды в каком-то зоопарке провели эксперимент, открыли клетку. Волк, просидевший в ней многие годы, испугался и заскулил. Та, другая жизнь, минуту назад казавшаяся простой и понятной, вдруг напугала. Но скулить я не стал, Шеф давно от этого отучил.
   Я встал, молча пожал Шефу руку, и ушел.

Рима

Патриотический жар

   Начались семейные будни. Первые дни после нашего возвращения на Родину прошли в обстановке приятных хлопот, радостных встреч и долгих рассказов "Как там у них?" и "Что тут у нас было!". Родители были довольны моим внешним видом, что несколько встревожило. Их поколению пришлось в свое время многое испытать, и воспоминания о чувстве голода им уже не забыть. Видимо поэтому для них так важно, чтобы дети были сыты. Их удовлетворенность моей внешностью - сигнал: неужели я поправилась? А вот формой моего живота они оказались совершенно недовольны. В ответ на сообщение о том, что мы решили подождать с ребенком, папа проворчал:
   - Какая практичная молодежь пошла, для чего тогда семью заводить?
   Марат устроился на работу в очень крупный банк начальником отдела. Первое время он очень гордился этим, но постепенно его настроение стало падать.
   - Меня, с моим образованием, с такими связями посадили на черновую работу! Все серьезные проекты проходят мимо.
   Казалось, что Марату должна бы нравиться работа, он руководил серьезным аналитическим отделом, изучал мировые рынки нефти, металлов, экспортно-импортные возможности крупнейших предприятий страны, готовил прогнозные оценки. Руководство, как он пояснял, принимало стратегически важные решения на основе его докладов. Настоящая творческая работа, о чем еще мечтать?
   Но Марат рассуждал совершенно иначе. Его недостойно оплачиваемым трудом незаслуженно пользуются руководители, а решения о финансировании того или иного проекта принимают без его участия. Это ему казалось абсолютно несправедливым.
   - Понимаешь, - горячо доказывал он, - мимо меня проплывают огромные деньги, но зарабатывают на этом совсем другие люди.
   Естественно, мы не могли назвать себя нуждающимися и, тем более, бедствующими людьми. Наших доходов, как я понимаю, вполне хватало на, скажем так, приличное существование. Говорю обо всем этом не вполне уверенно, потому что семейным бюджетом заведовал Марат. Однако я могла позволить себе постепенно обновлять гардероб, иногда мы посещали ресторан или ночной клуб. Марат пристрастился к бильярду и каждую пятницу пропадал в бильярдном клубе с друзьями.
   Некоторые подруги завидовали моему образу жизни. Сашка, подруга, два года как разбежалась со своим непутевым пьяницей, при этом успев родить от него прекрасного мальчишку, рассказывала как ей удается выживать:
   - Все очень просто, Рима. Одежда из магазинов "секонд хэнд". Если знать, когда завезут очередную партию товара, то можно подобрать вполне приличные вещи, а иногда попадаются даже неношеные. А недавно я сделала в своей квартирке ремонт. Сосед заменил у себя кафель в ванной комнате, а старый отдал мне. Если держать каждую плитку над кастрюлей с кипящей водой, то смола, битум называется, становится мягкой и податливой, после чего ее можно соскоблить. А пару банок эмульсии мне подарили на работе тетки, ремонтировавшие наш театр (Сашка работала в театре редактором), за то, что я помогла дочери одной из них написать сочинение. Так что, приходи, полюбуешься моим ремонтом.
   Обязательно пойду. Во-первых, Сашка одна из лучших моих подруг, во-вторых, я знаю, что мясо у них на столе только по большим праздникам, а в-третьих, ее малыш обожает сникерсы. Наберу пакет вкуснятины, возьму бутылку вина и повеселимся!
   Тем не менее, маратовское нытье подвигло меня к размышлениям. Сидеть дома и одновременно на шее у Марата надоело, рожать ребенка пока не собиралась. Вы хотите знать почему? Отвечу. Я не чувствовала в Марате будущего отца. При всех его положительных качествах раздражала его абсолютная правильность. Как бы это объяснить, чтобы вы меня поняли. Он заведомо знал ответы на все вопросы, мучающие меня, не приходил домой пьяным, своевременно предупреждал, если задерживался, обязательно дарил цветы на день рождения, 8 Марта и годовщину свадьбы, выводил "в свет", заботился о моем самочувствии, покупая модные сейчас витамины и пищевые добавки, пытался обсуждать книжные новинки, объясняя это тем, что хочет быть в курсе моих интересов, и даже уважительно относился к моим подругам.
   При этом он любил поддразнивать:
   - Знаешь, почему я нравлюсь твоим подругам? Потому, что умею поддерживать ваши женские разговоры. Честно говоря, понять в них ничего невозможно, ваше искусство перескакивать с одной темы на другую без всякой логической связи просто непостижимо. Но я понял главное, важно периодически произносить такие фразы: "Да ты чо?", "Ужас!", "Ничего себе!" и тому подобное. Причем совсем не обязательно понимать смысл сказанного, просто периодически вставляй эти слова и заработаешь репутацию приятного собеседника.
   И вот этот правильный во всех отношениях человек должен стать отцом моего ребенка!? Нет, пока я к этому не готова.
   Папа поддержал мое решение выйти на работу. Не без его вмешательства, что скрывать, я получила предложение работать (ни за что не догадаетесь где!) в аппарате правительства!
   Работа поначалу показалась совершенно заурядной, предстояло редактировать проекты официальных документов и, в случае необходимости, переводить их на иностранные языки. Но на поверку все оказалось, как сказал бы основоположник, архисложно! Вы когда-нибудь читали правительственные документы? На первый взгляд написаны обычные слова, смысл каждого из них в отдельности прост и понятен, но вместе они составляют такую нагроможденную конструкцию, голову сломаешь! Чего стоит такая фраза: "Решение о выделении средств центральному исполнительному органу принимаются по заявке центрального исполнительного органа, согласованному с другими заинтересованными центральными исполнительными органами, в министерство финансов в пределах лимита средств, предусмотренных на содержание центрального исполнительного органа". Вы поняли? Не переживайте, для этого все и придумано. Кому надо - поймут.
   Однажды я поправила предложение в проекте постановления, чтобы избежать двойного толкования. Что тут началось! Разгневанный начальник экономического отдела пытался выяснить - чьи интересы я представляю, какую фирму лоббирую и всякую прочую чепуху. В ответ на мое невинное замечание, что предложенный текст был неверен с точки зрения элементарной грамматики, он заявил:
   - Прошу запомнить раз и навсегда, то, что грамотно, а что нет, решать не нам с вами, а руководству!
   А я наивно полагала, что для этого существуют учебники и словари.
   Мудрая шефиня, проработавшая на своем месте более двадцати лет, научила простым, но важным правилам: не высовывайся, не проявляй инициативу, прежде чем, что-либо предпринять - посоветуйся, держи язык на замке. Скучно, как показалось сначала, но не совсем. Среди работников аппарата, а среди них оказалось немало классических канцелярских крыс, бушуют, незаметные на первый взгляд, настоящие шекспировские страсти. Любая оброненная фраза кого-то из руководителей подвергается тщательному, микроскопическому анализу на предмет: "Что бы это значило?". Любое кадровое, заурядное в принципе назначение, например, переход из одного отдела в другой, трактуется как усиление или ослабление позиций каких-то группировок и кланов. В этот момент чиновник многозначительно произносит:
  -- Теперь все стало ясно, надо ждать дальнейших шагов.
   Эта сакраментальная фраза придает ему таинственный и особый вес в глазах окружающих. Не буду преувеличивать роль аппаратных работников, от них действительно практически ничего не зависит, решения принимаются не ими, но и приуменьшать их роль тоже не стоит, именно они обеспечивают слаженную работу государственной машины.
   Мужчины аппарата разочаровали. Прежде чем сказать дежурный комплимент, каждый из них мучительно пытается предвидеть для себя все возможные последствия и попытаться прикинуть, как это может отразиться на его личном благополучии. И после долгих мучительных раздумий, этот аппаратчик, в лучшем случае, может выдавить из себя: "Очень приятно вас видеть, Рима". Тьфу! Даже к обычной мужской выпивке они относятся как к попытке государственного переворота. Сначала под различным предлогами заходят друг другу в кабинеты и обмениваются ничего не значащими фразами. Это служит для них сигналом: "Может завалим по сто грамм?". Обменявшись недвусмысленными взглядами, они выходят покурить в туалет, там, надо полагать, сбрасываются на "пузырь". Через некоторое время у них появляется срочная необходимость совместно подготовить какой-нибудь документ. Запершись в кабинете одного из них, бедняги, чуть ли не залпом приговаривают бутылку, а вместо закуски занюхивают спичечным коробком, и тут же разбегаются. При этом их лица, перекошенные интенсивным жеванием резинки, приобретают задумчивые, обеспокоенные судьбой государства, выражения.
   А женщины, они и в аппарате правительства остаются женщинами. Только я ума не приложу, откуда им известны имена любовниц каждого из министров? Согласна, они, то есть министры, не претендуют на должности католических священников. Помню, довелось присутствовать на важном совещании, за столом заседаний разгорелась горячая дискуссия. Неожиданно открылась дверь, в зал вошла официантка, чтобы подать председательствующему минеральной воды. Надо отдать должное симпатичным ножкам официантки, за столом воцарилось гробовое молчание и высокопоставленные чиновники внимательным государственным оком проводили ее ножки до дверей. И только после этого дискуссия вновь возобновилась с прежним патриотическим жаром. После того заседания служба протокола выставляет минеральную воду заблаговременно. И все-таки, эта осведомленность, скорее всего, результат буйной женской фантазии (имею ввиду имена любовниц министров).
   Работая в аппарате, поняла, что до официально провозглашенного равноправия женщин и мужчин в нашей стране еще очень далеко. Во всяком случае, нашему поколению его не видать, это точно. Женщины в аппарате работают, как правило, на рядовых должностях и выполняют самую тяжелую и черновую работу. Мужчины предпочитают мыслить глобально. А непосредственно подготовку документов, ведение расчетов, сбор необходимой информации снисходительно оставляют женщинам, среди которых, насколько я могу судить, есть настоящие светлые головы. Но есть и такие, как Жанка, например. Она откровенно призналась, что собирается запрыгнуть в постель к зав. канцелярией, для того чтобы получить нужное ей назначение. В ответ на саркастическое замечание: "Что же ты так мелко плаваешь, Жанка, есть люди и повыше этого Зава", она вполне серьезно разъяснила:
   - Пока у меня не будет высшего образования, все равно ничего особенного не светит, а место в канцелярии сейчас наиболее оптимально. А вот когда получу диплом, тогда и подумаю над твоим предложением.
   Не мне ее судить, каждый пытается комфортно устроиться, используя те возможности, какие есть. Но с другой стороны становится обидно за тех из нас, кто добился успеха своим трудом и головой. Бедную Валентину, назначенную на должность заместителя министра, мысленно уложили в постель ко всем вышестоящим начальникам. И только из-за того, что она старается следить за своей внешностью, то есть пытается оставаться женщиной. Не в пример Данке, советнице в администрации президента. Она старательно переняла у мужчин их самые гадкие качества: умение орать и гавкать на подчиненных. При этом не забывает вилять задницей перед мужчинами, стоящими по положению выше ее и, почему-то, перед членами (только не надо второго смысла) иностранных делегаций, особенно американцами. На благо Родины виляет, надо полагать.
   Однажды, наш аппарат засуетился как муравейник. Мужчины срочно зашептались в туалетах, а женщины печально качали головами. Поводом послужило принятое правительством постановление о значительном снижении пошлин на ввозимые иностранные автомобили. Причиной такого решения стала, как гласило в преамбуле, "необходимость развития международных торговых отношений". Буквально через день это решение было отменено "в целях обеспечения защиты экономических интересов государства".
   - Во, дают! - Восхищался завсектором из аналитического отдела. - Совсем ничего не боятся.
   А шепотом пояснил:
   - Постановление действовало только один день. И очень известная фирма, принадлежащая пасынку одной популярной певички, являющейся в свою очередь женой, сама знаешь кого, растаможила сто семьдесят автомобилей, класса "люкс" и, как я посчитал, навар достигнет не менее двух миллионов баксов. Так то!
   Чиновников цитировать нелегко. Их манера изъясняться так "заковыристо" - самозащита, чтобы, если понадобится, отречься от своих слов, мол "я такого не говорил", "меня не так поняли". Но, думаю, я сумела доступно изложить его пассаж. Другими словами, сынок известного у нас регионального босса в этот "юрьев" для автоторговцев день укрыл от государства (на вполне законных основаниях) сумасшедшие суммы.
   Марат не стал разделять моего искреннего человеческого возмущения.
   - Вот, что такое власть! - Восклицал он. - Росчерк пера и миллион в кармане.
   - Не миллион, а два, - пыталась я поправить.
   - Нет, дорогая, только один, второй он отдаст кому следует. В этих делах важно уметь делиться.
   Я не стала спорить с Маратом. А о чем здесь спорить, как поделить шкуру не убитого нами медведя?
   Короче говоря, моя "правительственная" жизнь навевала необычайную тоску. Этому способствовало и то, что само здание правительства изнутри уж очень напоминало больницу. Мне приходилось бывать в психиатрической лечебнице (не подумайте ничего такого, у дальней родственницы "крыша поехала"), бесконечный коридор, стены окрашены в бледный цвет, не имеющий названия, по обе стороны одинаковые безликие двери и в конце коридора на лестничной площадке стоят в больших бадьях огромные деревоподобные растения. И только у кабинета главного врача висят большие картины с неизменным оптимистическим пейзажем. Населяющие это здание люди, передвигаются стремительной походкой, а лицу придается задумчивое выражение. Отличие лишь в том, что на дверях психушки указаны номера палат, а в правительстве привинчены таблички с фамилиями больных, простите, оговорилась, с фамилиями чиновников.
   Когда пребываешь в таком настроении, значит должно произойти чудо. У вас не бывает такого? За окном омерзительный, пакостный день, на работе однообразные будни, настроение на нуле (по Кельвину), желаний никаких (даже по магазинам пройтись неохота, хотя Жанка уговаривает и, наверно, уговорит). И вдруг появляется маленькая, еле заметная ниточка (еще даже не луч) света. Как последняя надежда на что-то радостное, светлое, веселое. И, даже понимая, что эта ниточка скорее всего не для меня, я проникаюсь ожиданием чего-то необычного.
   В этот день с утра на столе лежал небольшой документ, требовавший редакторского вмешательства. Документ был прост, состоял всего из трех абзацев, но сбивало с толку мудреное название одного из расплодившихся фондов: "Инновационный фонд социальных технологий". Сейчас так принято: название должно быть пышным, значительным, масштабным и... совершенно непонятным. Но дело не в этом. Одним из учредителей фонда значился Батыр.
  

Батыр

Два стола и три стула

   Трезво поразмыслив и припомнив наставления Шефа, я, недолго думая, пришел к решению - займусь бизнесом. Осталось ответить на вопрос: "Каким именно?". А это оказалось посложнее. Идею открыть собственный ресторан отмел сразу. Во-первых, имеющихся накоплений было недостаточно (не забывайте, часть заработанного я отправлял на родину, другую часть истратил так, как это делают молодые неженатые мужчины), и, кроме того, сама идея кланяться и улыбаться пьяным сытым рожам не прельщала (горький опыт имелся). Вторая, лежащая на поверхности, идея - заняться торговлей - тоже не воодушевила. Воспоминания о барахолке не навевали оптимистического настроения, слишком много суеты. Как ни странно, окончательное решение я принял благодаря тому Строителю, о котором рассказывал. Он любил пофилософствовать.
   - Знаешь, Бат, почему Коза Ностра предпочитает строительный бизнес и уборку мусора? В Италии строительный подряд не может получить ни одна иностранная компания, в Нью-Йорке мусорщики только итальянцы. Потому, что в этих сферах практически невозможен доскональный контроль. Кто сможет абсолютно точно подсчитать, какое количество бетона уложено в фундамент здания и сколько мусора вывезено из офиса? И на этом делаются очень большие деньги. Вот пример: заказчик возмущался, что завышен расход кабеля. Видите ли, от здания до телефонного узла не более пятидесяти метров, а я вписал им все двести пятьдесят. Но кабель уже под землей. Тут и зарыта собака! Иди, говорю, выкапывай и проверяй. А про метры свои забудь. Кто сказал, что кабель прокладывается напрямую? А может, при его прокладке возникли препятствия, которые необходимо было обойти? Деньги на стройке и в буквальном и в переносном смысле закапываются в землю... для заказчика.
   И еще кое-чему научил Строитель (надо отдать ему должное, безусловно, по-своему талантливый человек):
   - Что такое строительный бизнес сегодня? - глубокомысленно вопрошал он, и сам же отвечал. - Два стола и три стула. Поясняю, времена крупных трестов прошли, сейчас ни одна подрядная организация не имеет в полном объеме требуемой техники, стройматериалов, материальной базы. Содержание такого хозяйства не по силам сегодня никому, поэтому они и поделились на небольшие, но мобильные специализированные фирмы. Один кладет кирпич, другой прокладывает коммуникации, а третий занимается отделкой. Но кто их обеспечит заказами? Заказчику нужен дом, а не кирпичи, трубы или наклеенные обои в отдельности. И тогда на сцене появляюсь я, то есть тот, кто сумеет получить заказ, остальное, как ты уже догадался, дело техники. Вот почему у меня всего два стола и три стула!
   Знаете, чему учат психологи? Никогда не прерывай клиента. Я тоже стараюсь следовать этому правилу и получаю, порой, бесценный жизненный опыт. А Строитель, упиваясь собой, продолжал:
   - Если бы тебе было интересно, Бат, ты бы меня спросил: "А как получить заказ?". А я бы тебе ответил: "Э-э-э нет, Бат, тут целое искусство!". Кто такой заказчик - в первую очередь, государственный чиновник. Бывают заказчиками и бизнесмены, но реже, и с ними сложнее, они расходуют свои кровные, и потому пытаются считать каждую копейку. А чиновник получает маленькую зарплату, на такие деньги не разбежишься. Ему сына надо обучить в Лондоне, тачку прикупить посолиднее, подружка не дает покоя, требуя новую шубу, и подарок к юбилею начальника надо подготовить соответствующий, тут хрустальной вазой не отделаешься. Только, пожалуйста, не произноси ты слово "взятка". Взятки берут гаишники и таможенники. А на высоком уровне, это называется "войти". Неужели ты не слышал "ему надо войти", "я вошел на энную сумму"? Слово появилось от возможности попасть в кабинет большого человека. Вошел, значит, решил, еще говорят "порешал".
   Здесь его монолог прервался, так как зазвонил телефон. Бизнесмены стараются не говорить по телефону о наличных деньгах, беспокоятся, что их могут подслушивать враги или "органы". Поэтому и появились словечки "лимон", "нал", "штука", смысл которых сегодня ясен каждому, но диалог Строителя получился из ряда вон.
   - Послушай, братан, займи металла. Срочно нужно! К утру у меня в сейфе должно лежать ровно две тонны металла, да, зелеными и стокилограммовыми! Ну, спасибо, выручил!.
   Вспомнив рассуждения Строителя, я решил заняться строительным бизнесом. Снял офис в престижном месте, купил, как и положено, "два стола и три стула" и приступил.
   Легко сказать! Первое время руки просто опускались. Как оказалось, рынок был давно поделен, известное имя в строительном деле еще предстояло заработать, особенных связей с потенциальными заказчиками не имел. Но Шеф разучил отчаиваться, и тогда я призадумался.
   В то время был бум строительства коттеджей. В стране развернулось массовое социалистическое соревнование среди богачей и чиновников за строительство самого помпезного, самого крутого, самого престижного дворца. Особый шик состоял в том, чтобы построить свое лежбище в заповедной зоне, на берегу небольшой, но заманчиво журчащей речушки. Но получить там участок было практически невозможно. Подобные зоны охранялись законом, и строительство жилья было запрещено. Бедные чиновники, зубами скрежетали, но обойти это положение закона боялись. Поднимется шум, дойдет до самых верхов и тогда, того и глядишь, отлучат от кормушки.
   Я специально поехал в предгорье посмотреть эти места. Тысячи горожан приезжают сюда отдыхать, мусором завалены оба берега реки. И у меня родилась идея! Во-первых, заповедник надо спасать, во-вторых, здесь все необходимо облагородить, в третьих, использовать в государственных интересах. Так появился, ныне почивший, Инновационный фонд социальных технологий (а по сути, те же "Рога и копыта"). Несколько статей в прессе, парочка выступлений на телевидении сделали свое дело. Газеты требовали спасти заповедник и использовать его в интересах народа. С этой задачей взялся справиться мой фонд, предлагавший создать на его территории центр социальной реабилитации и адаптации (именно так, напишете дом отдыха или курорт, считай, все пропало, люди поймут, что им это будет не доступно), и в первую очередь, для жертв политических репрессий и лиц, страдающим дистоническим синдромом. Честно говоря, не совсем понимаю, что это такое, но нанятый на должность президента фонда бывший журналист Муся (это кличка, а сам он известный в определенных кругах пройдоха) сказал, что так надо.
   Мэр города, искренне заботящийся о состоянии нашей природы, понял меня с полуслова. Официальным решением побережье было передано в распоряжение фонда. Председатель банка, как и мэр, тоже оказался не дурак, и в кратчайший срок выдал кредит. В заповедной зоне выросло двадцать великолепных коттеджей.
   И только один дотошный телевизионщик все недоумевал.
   - Зачем строить такие дворцы?
   На что, не менее дотошный Муся, с гневом в голосе отвечал:
   - Прошли те времена, когда люди должны были обитать в клетушках. Надо жить завтрашним днем.
   Теперь предстояло самое главное. Когда строительство близилось к завершению, фонд вынужден был заявить о своей финансовой несостоятельности, кредит взятый в банке предстояло возвращать. Моя строительная компания выкупила, естественно, с ведома банкира, задолженность фонда перед банком. Все, дело сделано! У строительной компании не было и нет никаких обязательств по строительству каких-либо центров. По закону она вправе поступать со своей собственностью так, как заблагорассудится. Коттеджи были проданы с аукциона. Вы правильно меня поняли. Один из них достался дочери мэра, другой председателю банка по, скажем так, сходной цене. И только после этого кредит был благополучно погашен.
   Я мог не рассказывать эту историю, вижу, она неприятна. Но я обещал быть откровенным и выполняю обещание. Поймите, нашим властям было "до лампочки" состояние заповедника, он был обречен, и это понимали все, даже тот дотошный телевизионщик. Я вывез тонны мусора, очистил реку, из которой теперь можно пить, посадил прекрасные голубые ели. Можно ли меня в чем-то обвинять? Обворовал ли я бедного, убил ли невиновного, отобрал ли у слабого?
   А если честно признаться, мне и самому это противно. Но "такова се ля ви", как любить говорить Муся.
   Но давайте оставим эту тему.
   В самый разгар эпопеи с фондом неожиданно пришла Рима. Моя секретарша с квадратными от испуга глазами ворвалась в кабинет и сообщила, что пожаловал официальный представитель правительства. Я распорядился приготовить кофе, надел галстук и приготовился к встрече. Когда к вам приходит без приглашения большое начальство - жди неприятностей, верная примета. Но сильно их бояться тоже не стоит, они сами опасаются любого чиха в свой адрес, ведь у каждого есть начальник, которому, не дай бог, станет известно о неблаговидных поступках подчиненного.
   Секретарша пригласила посетителя, взглянула на меня и с перекошенным от ужаса лицом удалилась. Потом она рассказывала, что, увидев мою неожиданную бледность и волнение, она, как Лелик в фильме "Брильянтовая рука", ожидая серьезных неприятностей, мысленно воскликнула "Все кончено, шеф, все кончено!". Но я, как вы догадались, был взволнован совсем по другой причине. Передо мной была Она. Предмет юношеских мечтаний, причина душевной боли.
   В строгом деловом костюме, ненавязчиво подчеркивающем ее безупречную фигуру, без излишних косметических "выкрутасов" она казалась сошедшей с обложки популярного глянцевого журнала.
   Сейчас трудно кого-то удивить стройной фигурой, тщательно выкрашенным лицом и уложенной "волосок к волоску" прической. Невидимая фабрика, выбрасывающая на рынок жестокий женский стандарт "90-60-90", работает в три смены и без выходных. Но если вам зачем-то вздумается вогнать женщину в тяжелую форму депрессии, подвергнуть мучительным испытаниям голодом, то скажите ей, что у нее округлились щечки и слегка расплылась талия.
   А я мечтаю о Женщине, мне недостаточно владеть моделью, пусть даже с приставкой "топ". Хочу быть правильно понятым, есть навязываемые нам эталоны красоты типа Клаудии Шиффер или Наоми Кэмпбел, а есть не уступающие им по красоте Мишель Пфайфер или Изабель Аджани. Так вот первые две оставляют меня совершенно равнодушным, а другие..., в них кроется нечто особенное, истинно женское. Но перечисленные мною звезды остаются виртуальными, а Рима... она настоящая, но..., также как звезды, недоступна.
   Теперь вы поймете, почему я был с ней внешне холоден и стандартно вежлив. Однако ее очаровательная улыбка осветила мой кабинет (наверное, я зажмурился в тот момент).
   - Привет, Батыр. Случайно узнала о твоем фонде, проходила мимо, и вот решила зайти.
  -- Спасибо, - изо всех сил пытаюсь быть сдержанным.
  -- А чем же занимается твой фонд? Такое сложное название.
   Стоило немалых усилий взять в себя в руки. Кратко рассказал о проекте, не уточняя деталей. Затем попросил рассказать о себе. Она долго и увлеченно рассказывала о заграничном турне, о неинтересной, но поучительной работе в правительстве. Восхищала точность в восприятии деталей, умение отличать нюансы, понимание глобальных процессов, происходящих в стране, и чутье на изменение ситуации. Но ни слова не произнесено о муже (детей, судя по биографии, еще не завела). Она изменилась, стала взрослее и мудрее, при этом давала забавные и очень точные портреты сослуживцев и знакомых. Было приятно узнать, что дядя Жаке еще помнит обо мне, интересуется у Римы, встречала ли она меня... Я оживился, увлекся разговором и, чуть было не забыл о своем намерении держаться от нее на безопасном расстоянии.
   И вдруг Рима спросила:
   - Ты опять стал Батыром, человек, по имени "Бат", остался в прошлом?
   Показалось, что в ее голосе зазвучали нежные нотки. Но я не могу позволить себе быть слабым. Рима принадлежит другому человеку, лозунг "давай останемся друзьями" меня абсолютно не устраивает, попытаться пристроиться на позицию любовника не хотелось, противно. Либо все, либо ничего. Вот почему я ответил так жестко:
   - Моя жизнь, Рима, принадлежит мне и только мне. Если ты думаешь, что я о чем-то жалею, то ошибаешься. Я многое понял за это время и стал таким, каким ты меня видишь сегодня. Возможно не лучше, но и не хуже.
   Рима прикусила губу, о чем-то задумалась и произнесла:
  -- Не хотела тебя обидеть или задеть самолюбие. Извини.
   Она встала, собираясь уйти, но наша встреча не должна была так закончиться. Укоряя себя за излишнюю жесткость и, чтобы снять возникшее напряжение, я предложил ей выпить за встречу. Она неожиданно согласилась.
   - Не предлагаю тебе шампанского, но кроме него у меня только коньяк и виски.
   Рима предпочла коньяк. Собираясь уходить, она неожиданно спросила:
   - Скажи, ты сейчас один? - она пыталась придать лицу безразличное выражение, но я ощущал ее волнение.
   Эти женские вопросы "в лоб" всегда ставят в тупик. Я, физически здоровый и материально обеспеченный молодой человек, не могу оставаться одиноким. Естественно, в моем холостяцком "пентхаусе", как называют мою квартиру друзья, нередко раздаются женские голоса, а некоторые из них (имею ввиду хозяек этих голосов) на некоторое время обзаводятся собственными тапочками. Но, вы понимаете, что все это не то. И как вы прикажете отвечать на такие вопросы?
  -- Нет.
   Никаких надежд, ни ей, ни себе.
   Она хотела еще что-то спросить, но передумала.
  

Рима

Приятный вечер в Париже

   Казалось, что жизнь шла своим чередом, не ослепляя неожиданными вспышками и не пугая крутыми поворотами. Мы с Маратом притерпелись, притерлись друг к другу. Его образ жизни и манера поведения уже не вызывали острых приступов раздражения. Мало того, я находила в нем, не замеченные прежде, положительные качества. Нравилось, как он бережно относился к студенческим друзьям. Их жизнь складывалась по-разному. Кто-то был на гребне успеха, возглавляя серьезное государственное ведомство или занимая должность президента крупной компании, а кто-то работал учителем в школе или прорабом на асфальтовом комбинате. Но когда они собирались вместе, социальных преград не возникало. От их хохота, когда они вспоминали свои студенческие проделки, сотрясались стены нашей квартиры, а на следующий день приходилось испытывать на себе укоризненные взгляды соседок.
   - Представь, что вытворил Булат, - со смехом рассказывал Марат, - решил стать святым. Почти месяц держал Уразу, не глотал слюну, не ругался матом и даже к жене не прикасался. Не положено, говорит. Но когда пост закончился, загулял на полную катушку, три дня дома не ночевал!
   Ничего смешного в этой истории я не увидела. Но у Марата специфическое чувство юмора. Такое поветрие пошло: шутка "с душком".
   Но массовое перевоплощение наших сограждан из воинствующих атеистов в фанатичных верующих действительно пугало. Среди наших знакомых стали появляться не только правоверные мусульмане и христиане, но и кришнаиты, баптисты, и бог знает кто еще. При этом они не всегда считали грехом пользоваться плодами сексуальной революции и поддерживать свою веру значительным количеством алкоголя. Прибавьте к этому одержимое увлечение экстрасенсами, гороскопами, ясновидением, хиромантией и тому подобным. Массовое помешательство какое-то! Поверьте, мне это тоже интересно, порой происходят настоящие чудеса, но и от реальности отрываться было бы неправильно. И здесь я, пожалуй, соглашусь с Маратом (в трезвом мышлении ему не отказать):
   - Не надо ставить вопрос в такой категоричной форме: "Верить или не верить?". Воспринимай все происходящее по принципу фотоаппарата - необъяснимые события или явления фотографируй в памяти и откладывай "в дальний ящик". Когда-нибудь всему найдется объяснение. А слепая вера может привести к непредсказуемым последствиям. Оглянись, сколько ужасных примеров вокруг!
   Он прав. Дальняя родственница настолько увлеклась всем сверхъестественным, что бросила работу, забыла о семье и пропала. Говорят, ее видели в какой-то секте на другом конце страны, но полиция, объявившая розыск, уже год не может ее найти. А Машка, подруга, с грустью рассказывала:
   - Представляешь, муж увлекся сайентологией, не знаю даже что это - секта или официальная религия. О мужском долге содержать семью он забыл. Каждый вечер пропадает в секте, у них там, видите ли, чудеса происходят. Ну, я ему и говорю: "А нельзя ли там с твоим богом договориться о чуде в виде путевки в Турцию, так хочется отдохнуть?". Но он обиделся, - и, махнув рукой, добавила, - пусть ходит, зато не пьет и детей любит.
   Нашим женщинам много не надо. Лишь бы не пил, не бил да детей любил.
   В конце концов, наша семейная стабильность оказалась кажущейся. Марат все чаще приходил домой в плохом настроении
   - Они опять не удовлетворены расчетами. Но мое призвание - принимать решения, а расчеты пусть делают другие.
   Амбиций Марату не занимать. На увещевания, что карьеру делают, в первую очередь, трудом, он реагировал с сарказмом.
   - Что ты можешь понимать, дорогая! Давно наступили другие времена. Ты думаешь эти, возникающие как грибы, миллионные состояния достигаются кропотливым и праведным трудом? Отнюдь.
  -- Что же ты хочешь предпринять?
  -- Поговорю с твоим отцом.
  -- Не думаю, что папа похож на волшебника, - съязвила я.
  -- Похож и даже очень, - спокойно, без тени иронии, ответил Марат.
   Возможно папа, принимая во внимание его прежние заслуги, имел какое-то влияние и связи, но обеспечивать Марату карьеру в частном банке и ему было не под силу. Я в этом не сомневалась. Но у мужчин бывают свои соображения (основанные, как правило, на примитивном упрямстве). С другой стороны спокойные, исходящие из огромного жизненного опыта, рассуждения папы Марату действительно не помешали бы.
   К старикам он пошел один, уговорив меня остаться дома:
   - Пойми, дорогая, разговор будет очень серьезным, и я не хочу, чтобы что-нибудь нас отвлекало.
   "Что-нибудь" - это я. Обычно такое я не оставляю без ответа, но он шел к моим родителям, и было важно, чтобы у него было хорошее настроение. В противном случае был бы неизбежен звонок от мамы:
   - Чем ты обидела Марата? Он пришел сам не свой! Послушай, доченька, наше призвание - беречь своих мужчин. Заруби себе на носу!
   Мама нарушала каноны, принятые соблюдать классическим, не любимых зятьями, тещам. Она не уставала восхищаться выбранной для дочери партией. Вот если бы он шел к своим старикам, то, поверьте, я бы не смолчала.
   Вопреки ожиданиям, Марат вернулся мрачнее тучи и, ничего не объясняя, лег спать. Теперь наступила моя очередь звонить. Мама, встревоженная не меньше, сообщила:
   - Не знаю, о чем они говорили с папой, но Марат ушел, даже не попив чая. Поговори лучше с папой.
   Папа был как всегда спокоен:
   - Понимаешь, дочь, Марат не знает реальной жизни, и хочет испытать себя. Пусть попробует. Эти испытания могут отразиться и на тебе, но я за тебя уверен, ты у меня сильная и благоразумная.
   Я действительно похожа на благоразумную? Видимо, да. Послушная дочь и послушная жена.
   Утром Марат, молча и глубокомысленно, пил кофе. Это был признак того, что сейчас последует важное заявление, сравнимое по значимости с указом президента или нотой министерства иностранных дел. Марат долго и пристально разглядывал меня (очень не люблю этого по утрам), ожидая проявления женского любопытства. Но я стерпела. Вы знаете мужчин, они болтливы не меньше нашего, только почему-то пытаются придать своим словам какую-то особую, я бы сказала судьбоносную, окраску. Наконец он заявил:
   - Я начинаю свой бизнес, - последовала пауза, видимо он ожидал "глупых женских расспросов", но не дождался. - Разговор с твоим отцом ни к чему не привел. А сидеть и ждать, когда пробьет мой час, не могу. Я достаточно умен и талантлив, чтобы добиться успеха самостоятельно.
  -- Чем же ты будешь заниматься?
   - Финансовый консалтинг, - он посчитал, что такие "сложные" термины не умещаются в моей голове, и поэтому пояснил, - рынок нуждается в специалистах по привлечению льготных и долгосрочных финансовых ресурсов. Я, с моим опытом и связями, буду безусловно востребован на рынке.
   Похоже, он все решил без меня. Вспомнила Батыра: жесткий взгляд, решительные жесты, холодный голос. Неужели и мой муж станет теперь таким же "новым", "хозяином жизни". Волчьи законы бизнеса превращают мужчин в настоящих волков.
   "Скатертью дорожка", с обидой подумала я. Но спорить не стала. Муж начинает новую жизнь, и моя задача вдохновлять его на подвиги.
   - Надеюсь, что у тебя получится, - других слов подобрать не удалось, но ему хватило и этого. Точнее говоря, он и не нуждался в моей поддержке.
   ... Первое время Марат много суетился, возмущался всеобщей тупостью и бюрократизмом:
  -- Я предлагаю блестящую идею, а они чего-то боятся. Идиоты!
   Марат не стеснялся в выражениях, если кто-то не проявлял восторгов по поводу его блестящих талантов. И, наконец, однажды он сообщил, что нашел достойного себя клиента.
   Суть проекта сводилась к следующему. Какая-то иностранная фирма обязалась предоставить льготный кредит в размере до пяти миллионов долларов его клиенту, для этого требовалось только лишь(!) положить на определенный счет в швейцарском банке двести тысяч долларов. Честно говоря, от этой идеи сильно попахивало авантюрой, если не мошенничеством, о чем я не преминула сказать Марату. Он отреагировал с гневом в голосе.
   - Ты посмотри на сертификаты, эти справки из лучших швейцарских банков, фирма имеет сильнейшую репутацию на Западе, но у нас, по причине всеобщей тупости, о ней не знают, - и добавил, - собирайся, скоро едем в Европу.
   Последняя фраза, не скрою, была приятна. Соскучилась по чистым европейским улочкам, вежливым немцам и французам и, конечно, не мешало бы освежить гардероб.
   Вы уже предвидите финал этой авантюры? Сначала все было просто блестяще, смутило лишь, что место встречи было перенесено из Франкфурта в Париж. Встречала в аэропорту очаровательная француженка Анни, она устроила нас в солидный отель и пригласила на обед. Обед был роскошным, к нему присоединились еще два представителя партнерской фирмы. Запомнилось отличное вино, подаваемое в бутылках, напоминаемых наши советские молочные. Официант пояснил: особое столовое вино, приготовленное в ближайшей к Парижу деревне специально по рецепту ресторана. Наши собеседники напирали на Марата с вопросом: привез ли он деньги? У него, к счастью, хватало благоразумия отвечать расплывчато:
   - Не беспокойтесь, к назначенному часу деньги будут готовы. Но прежде мне хотелось бы встретиться с руководством вашей компании.
   Мысленно похвалила Марата: "Разумно!", карточка VISA лежала у него в кармане, но он предпочел не говорить об этом преждевременно.
   - Нет проблем, - воскликнул один их наших "радушных" хозяев. Он кстати, по внешности меньше всего напоминал француза. Его, модная сейчас, щетина раздражала. - Президент компании прибудет в ваш отель.
   Мне это определенно не нравилось. И Марат, как бы читая мои мысли, заявил:
  -- Не надо беспокоиться о нас, назначьте встречу в вашем офисе.
  -- Хорошо, завтра в десять, - последовал ответ.
   Наш отель находился недалеко от единственного в городе казино, но мы туда не пошли, говорят, там отдыхают только "денежные мешки" с Дальнего Востока и Индокитая, парижане считают это место неприличным. Поэтому Марата я туда не пустила. Не хватало встречи с якудза! У нас своих отечественных казино более чем достаточно. Мы так стремимся жить по-европейски, называем себя светским государством, и с космической скоростью перенимаем у них только самое грязное. В игорном бизнесе, запрещенном во многих цивилизованных странах, да еще в проституции мы опередили все развитые страны в мире, вместе взятые.
   Мы провели приятный вечер в Париже. Запомнились небольшой пруд с плакучими ивами, механическое пианино, наигрывавшее приятные мелодии, и роскошный букет цветов, стоявший в центре лобби отеля - настоящее произведение искусства икебаны. Вспоминаю тот вечер еще и потому, что это был последний приятный вечер в Париже. На следующий день начался новый, самый тяжелый, период нашей жизни. До сих пор укоряю себя за то, что, предчувствуя надвигающуюся беду, не сумела остановить Марата.
   Утро не предвещало ничего плохого. Нас привезли в район Парижа, называемый Де Фанс. Комплекс ультрасовременных зданий, включающих в себя офисы крупнейших компаний, гигантские торговые центры, абстрактные скульптуры, подземные автомобильные дороги и стоянки, эскалаторы и двигающиеся тротуары. Офис фирмы произвел на Марата благоприятное впечатление. Великолепные ковры, модная мебель, последние модели компьютеров. Однако смутило то, что в кабинетах не было, к примеру, цветов в горшках, книжные шкафы не были завалены документами, как это часто можно видеть у нас, секретарь не сразу смогла показать туалетную комнату. Но Марату я ничего не сказала, боялась напороться на грубость (он очень нервничал в то утро), и продолжала находить дополнительные подтверждения своим сомнениям.
   Наши собеседники сносно говорили по-французски и по-английски, но ни один из этих языков не был для них родным. Двое из присутствующих, несмотря на отличный и дорогой покрой одежды, напоминали наших соотечественников, ведущих свои истоки с горных хребтов Кавказа. Но президент фирмы был действительно похож на президента, немного неряшлив, но спокоен и величав. Настоящий парижанин - я поняла это, как только он заговорил слова приветствия. Однако в дальнейшем его общение сводилось к кивкам и дружественному похлопыванию по плечу Марата.
   Марат задавал много разных вопросов, и некоторые приводили их в замешательство. Потом они подписывали какие-то бумаги, к сожалению, видеть их я не могла, меня отвели в другой конец комнаты, и та же очаровательная француженка Анни стала угощать кофе. Наконец, они пожали друг другу руки.
   Нас привезли в банк. На вопрос: почему банк оказался не швейцарским, Марат отмахнулся:
  -- Не мешай, дорогая.
   Его завели в какой-то кабинет и через некоторое время все вернулись. На лицах этих, так называемых, "партнеров" читалась неописуемая радость. Нас усадили в такси и увезли в отель. Вечером ожидался торжественный ужин. Марат довольно потирал руки:
   - Дело сделано, дорогая! - И, видя мое беспокойство, добавил. - Распоряжаться деньгами самостоятельно они не смогут, я об этом позаботился. Мошенничество исключено.
   А меня не отпускало беспокойство, знание английского у Марата было на посредственном, ниже среднего, уровне, а документы он подписывал, не утруждая себя переводом.
   - Мы все обговорили заранее, а бумаги - простая формальность, - успокаивал он меня.
   Первый тревожный сигнал поступил вечером. Президент компании с огорчением сообщил, что ужин отменяется в связи с его неожиданным выездом в Лондон.
  -- Странно, - произнес Марат. И надолго задумался.
   Затем он достал все, подписанные им документы, и стал показывать мне, горячо убеждая в их подлинности:
   - Посмотри, дорогая, эти печати настоящие, бумага с водяными знаками, а этот бланк можно изготовить только в типографии, - Марат скорее убеждал себя, чем меня.
   Ничего не понимаю в бизнесе, но эти красивые бумажки в красивой кожаной папке ни в чем не убедили. Утром, по моему совету, мы отправились в офис наших "партнеров". Он оказался пуст. На наши расспросы офис-менеджер невозмутимо ответил:
   - Да, мы предоставили в аренду помещения офиса ровно на один день. Простите господа, в наши обязанности не входит выяснять фамилии арендаторов.
   Лицо Марата исказилось до неузнаваемости.
  -- Немедленно в банк, - произнес он.
   Служащий банка пояснил, что действительно договором предусматривалось, что распоряжаться средствами со счета можно только с согласия Марата.
   - И ваше разрешение получено, - пояснил он. Марат с изумлением рассматривал небольшой документ со своей подписью.
   - Да, я подписывал эту бумагу. Они сказали, что это пустая формальность, необходимая для открытия счета. Почему тебя не было рядом, я же не знаю французского?!
   Если у мужчин неудача, то первым делом они во всем винят своих жен. Но я смолчала.
  -- Я немедленно опротестовываю этот документ, - потребовал Марат.
  -- Простите, мсье, деньги вчера были сняты со счета наличными.
   Надо отдать должное Марату. Он мужественно выдержал услышанное. Мы молча встали и удалились. Естественно, телефоны, по которым пытался дозвониться Марат, не отвечали.
   - Ненавижу этот голос, - гневался Марат в адрес телефонного оператора, с ласковым французским воркованием сообщавшего, что номер абонента отключен.
   Многие женщины в таких ситуациях допускают типичную ошибку. Становится жалко наших мужчин, и мы бросаемся их утешать. Но они не умеют плакать, во всяком случае, не такие, как Марат или Батыр (странно, что я вспомнила о Батыре в такую минуту). Важно не мешать им самостоятельно справиться с обуревающими их чувствами. И только потом, они с облегчением подставляют свои головы, чтобы мы могли их погладить.
   В полицию Марат обращаться не стал:
   - Что я скажу им, - вопрошал он, - что добровольно подарил мошенникам такую сумасшедшую для нас сумму?
   Не буду рассказывать, как мы возвращались домой. Отмечу только, что Марат вознамерился проверить прочность запасов алкоголя на борту самолета. Он каждые пять минут заказывал себе коньяк и стюардесса, надо отдать ей должное, ни разу не изменила правилу, дежурная улыбка была намертво припечатана к ее лицу.
   Первые дни Марат еще надеялся на чудо, ожидая поступления на счет клиента мифических миллионов. Потом он отвечал на разгневанные телефонные звонки, уговаривая подождать еще некоторое время, и все чаще стал приходить домой пьяным, усаживал меня напротив и упрекал:
   - Разве ты настоящая жена? Если бы ты была другом, то сумела бы вовремя остановить меня.
   Знаете, это был удобный момент, чтобы потребовать развода, о чем я уже не раз задумывалась в последнее время. Наш брак превратился в мирное сосуществование с разделом сфер влияния и жестким распределением обязанностей. Даже в постели наши интимные отношения превратились в обязательную еженедельную процедуру.
   Он изливал все накопившееся:
   - Твой отец меня не уважает, ты отказываешься родить сына, тебе не приятны мои друзья и родственники.
   Здесь он, пожалуй, загнул. К его друзьям и к его маме я относилась с некоторой долей симпатии. А что касается моего отца, то вопреки его советам, а не благодаря им, Марат бросил работу в банке. Но я помнила золотое правило, внушенное по очередности мамой и папой: не трогать пьяного мужчину и не трогать женщину, когда она в истерике.
  -- Ложись-ка ты спать, дорогой, утром договорим.
   Вам приходилось быть пионером или комсомольцем? Я застала те времена. Нас учили - человека бросать в беде нельзя.
   Уложив Марата в постель и прислушиваясь к его мирному похрапыванию (а ведь раньше он не храпел) я вспомнила, что и папа что-то говорил о грядущих испытаниях. Недолго поразмыслив, я поняла, уйти от Марата сейчас не смогу. Другими словами - не так воспитана. Глупо? Может быть. Но решение было окончательным, при одном условии, конечно, если он сам этого не захочет. А что касается его обвинений, то утром он первым прибежит извиняться. Вот увидите.
  

Батыр

Философия

   Мой бизнес продвигался неплохо. Заветная (но секретная) мечта заработать миллион (долларов, конечно) была еще покрыта дымкой неизвестности, но лучи надежды уже пробивались. Я был спокоен за свои тылы, родители, при моей материальной поддержке, были живы и здоровы, одна из сестер училась на платном (не без моей помощи, конечно) отделении местного университета по специальности "международное право".
   Давно не обольщаюсь насчет родного провинциального городка и потому был немало удивлен наличием там специалистов, способных обучать такому предмету, как "международное право". Мечта о личном обогащении, пришедшая на смену планам построения коммунизма, вылилась во всеобщее, одержимое желание сделать из своих отпрысков юристов и экономистов. Каждое уважающее себя ПТУ (не говорю о техникумах и институтах) считало своим долгом открыть специальности юристов и экономистов с обязательной приставкой "международный". Похоже незабвенный Аркадий Райкин, "высмеявший" должность инженера во времена социализма, несколько переборщил. Новое капиталистическое время не прибавило авторитета этой профессии. Ну, да ладно. Это выбор сестры.
   Мне тоже предстояло сделать выбор. К размышлению о том, не пора ли остепениться, я приступил после последней встречи с Римой. Ее снисходительный интерес к моей личной жизни и даже услышанные нотки сочувствия считаю унизительными. В ее глазах я оставался все тем же провинциалом, не способным достигнуть ее уровня. И грустно и смешно. Престижных красавиц, то есть из хороших, как принято считать, семей, в моем окружении хватало. Но я всегда вспоминал слова мамы:
   - Если ты по-настоящему полюбишь свою избранницу, то она станет мне дочерью.
   А такой, если смотреть глазами мамы, не находилось. И найдется ли? Существуют ли в природе девушки, во всех отношениях удовлетворяющие требованиям свекрови? Судя по рассказам друзей и знакомых - это исключено. Борьба за обладание мужчиной, который является для одной из них мужем, а для другой сыном, в конечном итоге разводит их по разные стороны баррикады. Получается, что Шеф прав, закон природы. Когда думаешь об этом, голова раскалывается. Так что, давайте оставим эту тему.
   Пока я занимался бесплодными поисками той единственной, в один прекрасный день не без удивления обнаружил, что в квартире стал слышен только один женский голос, постепенно вытеснивший все остальные. Света постепенно завела в моей квартире не только тапочки и зубную щетку, но даже халат и отдельную полку в шифоньере. А однажды я обнаружил пакет с прокладками рядом со своими бритвенными принадлежностями.
   Сейчас мы стали специалистами по женским прокладкам. В них разбираются даже младенцы. Один приятель рассказал забавную историю, как его пятилетний сын важно сообщил о совместном с мамой визите в магазин, где они присматривали прикроватные коврики.
   - Маме понравились такие необычные коврики, - обстоятельно докладывал малыш, - по форме они были как женские прокладки, только без крылышек.
   Слово "любовь" между нами не произносилось. Такие отношения, казалось, устраивали обоих. Света, как и я, приехала из провинции, училась в университете. Моя материальная поддержка помогала ей постигать азы науки, а ее неистовая страсть в постели снимала накопившиеся у меня за день стрессы. Обычная сделка, имеющая свои временные границы.
   Но, как предостерегали классики, нет ничего более постоянного, чем временное. И потому, внешне благополучное течение моей жизни не могло не беспокоить. Кроме того, я в тот момент находился в поиске применению своим предпринимательским талантам и имеющимся капиталам, количество которых пока также не удовлетворяло.
   К счастью, я не поддался на уговоры одного приятеля принять участие в лотерейном бизнесе. Он с большим трудом сумел добиться разрешения на выпуск собственной лотереи и очень надеялся на успех проекта. Однако налоги на такой вид деятельности были непомерно высоки, к этому надо прибавить расходы на рекламу и на приобретение призов, включающие в себя автомобили, квартиры и другие дорогостоящие вещи. Несложные расчеты показывали, что стоимость такой лотереи для наших граждан была бы непомерно высока. Но это его не беспокоило. Лотереи были заказаны в Австрии с несколькими степенями защиты (это требования государственных органов). При этом мой шустрый дружок вместе с лотереями прикупил еще и специальный прибор, позволяющий прочитать, что же записано внутри (знаете, такие мгновенные лотереи, где выигрыш определяется сразу, как только вы вскроете защитный слой?). Он предусмотрительно вынул лотереи с выигрышами и тайком перепродал по совсем другой цене. Это его и сгубило, кто-то из покупателей выигрышных лотерей донес куда следует. И ему пришлось делиться прибылью с отделом по борьбе с мошенничеством.
   А это, как вы понимаете, не по мне. Предпочитаю легальный, с точки зрения законов, бизнес. А наши законы особенные, они никому не дают поблажек, все должны быть равны. Только вот детскому благотворительному фонду предоставили льготы, освободив от налогов, согласитесь, они там святым делом занимаются. Но если кому-то захочется импортировать в страну табачные изделия или алкогольные напитки, то он с удивлением обнаружит (после уплаты налогов, конечно), что его товары не конкурентны на рынке. Поэтому любой, выпивающий виски и закуривающий "Camel", может утешать себя тем, что оказывает благотворительную помощь детям и их, довольным жизнью, опекунам.
   К тому времени я наладил производство коммерческих ларьков. Этот бизнес, несложный по своему техническому исполнению, оказался очень выгодным. Мэр города громогласно объявил о развитии малого бизнеса и позволил народу торговать. Киоски появлялись в городе, как грибы после дождя. Исключительно выгодное мероприятие для всех. Во-первых, для населения, ведь в этих ларьках товары были дешевле, чем в магазинах, во-вторых, многие семьи, после массового закрытия предприятий, могли прокормить себя, занимаясь таким, не требующим больших капиталовложений, бизнесом, в-третьих, каждый ларек платил налоги в городскую казну. Ну и, конечно, самое главное, разрешение на открытие ларька давал лично мэр. А это значит, что и его семья была сыта и довольна. Но пришел другой мэр, еще не совсем довольный и недостаточно сытый, и потребовал снести ларьки, как нарушающие внешний вид прославленного города. На этом мой бизнес с ларьками иссяк.
   Рассказываю об этом, чтобы было понятно мое настроение в то время. Я метался в поисках стабильного и перспективного бизнеса. Не давали покоя лавры наших отечественных олигархов, с завидной легкостью покупавших заводы, месторождения и целые отрасли. Я был не настолько глуп, чтобы не понимать, что такой бизнес может состояться только при содействии властей. Но мои отношения с этой капризной дамой, по имени "Власть", не хотели складываться так, как хотелось бы мне.
   Безусловно, этому были как объективные, так и субъективные причины. Моих накоплений было недостаточно, чтобы удовлетворять аппетиты людей, ставящих подпись на необходимых документах. Но главное оказалось не в этом. Власть, а точнее говоря тот круг людей, который принимал решения в стране, не допускала к себе чужаков. Родственники, племянники, зятья и, даже, любовники их дочерей поражали своими выдающимися "талантами" и огромными достижениями в бизнесе. Один из моих знакомых, удачно женившийся на дочери то ли верховного судьи, то ли генерального прокурора, и естественно, считавшего возможным, после такого выдающегося достижения, читать поучительные нотации придумал афоризм:
  -- Мало быть сынком, становись зятьком.
   Но меня это не могло устраивать. Я вынужден играть по тем правилам, которые есть. Но оставьте, пожалуйста, в покое мою личную жизнь, не лезьте в душу и не заставляйте любить нелюбимых. Это моя территория, и только мне решать, кого туда впускать.
   - Какая любовь, Батыр! - Пытался переубедить меня приятель. - Ты думаешь, я пел серенады под ее балконом и писал пламенные стихи? Чушь! Это сделка, просто очень выгодная сделка, и больше ничего. А любовь? Она не чужда мне, как и тебе. И у меня, если хочешь знать, есть любимая женщина.
   - А кто из них будет тебе детей рожать? Ты согласен иметь детей от нелюбимой?
   - Да, согласен. Дети ни в чем не виноваты. Это будут мои дети, и я о них буду заботиться. И не важно от кого, от любимой или нет.
   - А что ты скажешь детям, когда они поймут, что у папы есть на стороне другая семья?
   - Ничего не скажу. Потому, что они не спросят. Знаешь, какие дети сейчас пошли? Им важно, чтобы папа их обеспечивал так, чтобы можно было похвастать друг перед другом новым мобильником и модной тачкой. Больше им от папы ничего не нужно.
   Размышления прервал телефонный звонок. Поставленный, спокойный и уверенный голос произнес:
  -- Как поживаешь, Батыр? Совсем позабыл нас, стариков.
   Его голос невозможно было не узнать - дядя Жаке. От волнения я даже вскочил со своего кресла. Не дослушав мои радостные приветствия, он перебил:
   - Хотелось бы увидеться, послушать о твоей жизни и... посоветоваться. Зашел бы как-нибудь, уважил старика.
   Просьбе этого человека я отказать не мог. Вместе с тем, моему самолюбию льстило, что такой человек хочет посоветоваться. Старик понимает, что его время проходит, мысленно рассуждал я, теперь наступила моя очередь давать советы.
   Вспомнил, как впервые появился в доме дяди Жаке с подарками от мамы, в жарком зимнем костюме и испуганными глазами. В другой раз была бутылка сомнительного по происхождению армянского коньяка, а одет я был в не менее сомнительный спортивный костюм "Адидас". Теперь я решил показаться в доме дяди Жаке во всеоружии. Тот наивный провинциальный мальчик, нечаянно поцеловавший их дочь, остался в прошлом. Пусть они увидят современного, уверенного в себе и достойного их уважения человека, помнящего, при этом, все доброе, сделанное ему.
   День ушел на покупку необходимого гардероба, а выбор подходящей обуви измотал. Я понимал, что речь обязательно зайдет о моем прошлом, и на поверхность всплывут воспоминания о ботинках, тех самых, что доставили мне немало мучительных минут. Я до сих пор храню их в шифоньере как самое яркое напоминание о первых шагах в новой для меня жизни. Наконец, подходящие туфли были подобраны, из шелковистой мягкой кожи известной итальянской фирмы.
   Придя домой, принял душ, облился последними достижениями французской парфюмерии, вырядился в обновку, пригладил волосы и посмотрел на отражение в зеркале. Увидел самодовольное лицо пижона с пробивающимися на поверхность признаками слабоумия, присущими нашим "новым". Обильную порцию соли на начинающую кровоточить рану моего самолюбия подсыпала Светка:
   - Куда это ты так вырядился, петух? - она не стеснялась в оценках (может быть, это и было ее главной отличительной чертой!).
   Когда женщина задает такой вопрос, надо быть начеку. Нет ничего страшнее ревнующей женщины. И пусть вас не удивляет, куда исчезает их романтическая нежность, переходящая в беззащитность и мечтательность. Твердая уверенность, что эти ласковые губки не способны произнести ничего страшнее слова "противный", может рассеяться как прах на ветру. И если вместо воздушного создания вы не желаете увидеть уничтожающий тайфун (не зря же их называют женскими именами), то настоятельно рекомендую проявить присущую нам, мужчинам, мгновенную реакцию и упредить непредсказуемые последствия.
   - Не мели чепухи, - произношу безразличным, но твердым, как скала, голосом, - меня пригласили старые друзья семьи, пенсионеры.
   - В таком случае ты либо дурак, либо извращенец, озабоченный пенсионеркой.
   Логически с моей стороны должна последовать реакция, характеризуемая выражением "сама такая", но, взглянув еще раз на отражение в зеркале, понял, что у Светы были веские основания для такого рода выводов. Глубоко вздохнув, переоделся в повседневный костюм и направился в дом дяди Жаке.
   На подарки я не поскупился: великолепный французский коньяк для дяди Жаке, огромная коробка германских конфет для его жены, и букет цветов для... там видно будет. От идеи купить французские духи я, поразмыслив, отказался, еще подумает, что пытаюсь загладить вину. Каяться и просить прошения сегодня в мои планы не входило. Наоборот, это они ждали моего совета. Вот так!
   Та же арка, тот же подъезд со старыми и новыми надписями на стенах, пробудили волнение, которое я испытал, впервые придя сюда. Но перед теми же дубовыми дверьми стоял другой человек, а не мучительно обливающийся потом, с застрявшими в горле словами, провинциал. Неожиданно промелькнула мысль, что сейчас откроется дверь и передо мной предстанет Рима, в тех же коротких и обтягивающих шортах, с веселыми рыжими волосами. Однако дверь не открывалась, пришлось воспользоваться звонком. Встретила молодая девушка, вежливо пригласившая войти. По той готовности принять подарки и подчеркнутой услужливости я догадался, что это домработница.
   Забавно, буквально десяток лет назад, тот же дядя Жаке с гневом осуждал эксплуатацию человека человеком, а сегодня это воспринимается нами как нормальное, обыденное явление. Мой приятель, вчерашний преподаватель пединститута, а ныне представитель иностранной компании принял в услужение целую семью: муж садовник, жена горничная, а их дочь - нянька его маленького ребенка. Эта женщина со слезами восторга говорила, что благодарит бога за выпавшее на ее долю счастье (ни меньше, ни больше!).
   - Вы знаете, наши хозяева исключительно добрые и порядочные люди. Мы работаем здесь уже два года, и ни разу не было задержки с зарплатой, вы представляете, ни разу! И, что скрывать, здесь мы сыты и даже одеты. Разве могли бы мы себе позволить такие платья, что носит моя дочь? Это хозяйка подарила, они ей стали малы, не выбрасывать же.
   Искренне порадовался за эту женщину, так как знал, что на фирме, руководимой ее хозяином, не выплачивали зарплату рабочим больше полугода, а хозяйка, вероятно, потеряла надежду вернуться к прежней фигуре.
   Как и следовало ожидать, жена дяди Жаке не могла скрыть восхищения подарками, внимательно осмотрела не меня, а мою внешность. Меня, как и прежде, она предпочла не замечать, ограничившись сухой фразой:
  -- Здравствуй, Батыр.
   А вот дядя Жаке тепло улыбнулся и крепко пожал руку.
  -- Пока готовится чай, пройдем в кабинет.
   В кабинете, казалось, все было без изменений, но на столе я увидел книги нового времени: Сорос, Карнеги, недоступный ранее Ницше и неизвестный мне Иммануэль Валлерстайн. Заметив мой взгляд, дядя Жаке с ноткой самоиронии сказал:
   - Вот, Батыр, теперь познаю их философию. Что поделаешь. Если бы мы могли прочесть это в свое время, глядишь, все было бы по-другому. Но и сейчас не все так плохо, что скажешь?
   Пусть не покажется это вам пустой стариковской болтовней. В обычном, на первый взгляд, вопросе было многое скрыто. Дяде Жаке решил изучить меня, понять кем я стал, как и о чем думаю. Отвечать на такие вопросы односложно нельзя, но давать развернутый ответ, изображать из себя крутого философа не хотелось.
   - По-разному, дядя Жаке, - я решил быть осторожным, - трудные времена, но что поделаешь, выбора нет. Если сильно постараться, то что-то получается.
   Дядя Жаке испытующе посмотрел мне в глаза, и, кажется, оценил осторожность.
   - Слышал о твоих успехах, Батыр, похвально, - и вдруг он неожиданно спросил. - В твоей биографии нет черных пятен, ты чист?
   Наверное, в этот момент на моем лбу выступил холодный пот. Не помню, но так всегда пишут в романах, описывая героя в минуты сильнейшего волнения. Перед моими глазами всплыл образ Шефа и его последние слова.
   Но причем здесь дядя Жаке, что мог он знать об этом, не самом приятном эпизоде в моей биографии? Его взгляд сверлил, и я понял, что от честного ответа не уйти. Ложь стала бы приговором взаимному уважению и доверию, которыми я так дорожил и не хотел, сам не понимая почему, потерять. Я сделал то, что и должен быть сделать.
   - Мой шеф (здесь я произнес его имя), отпуская, сказал, что он сдержал слово. Я чист.
   Я оставил лазейку на тот случай, если бы дядя Жаке стал "играть в несознанку" или, другими словами, сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Тогда бы я тоже сделал вид, что оговорился, мол, хотел сказать совсем другое. Ну, вы понимаете, мы все себя так ведем когда попадаем в неловкое положение. Но случилось невообразимое. Дядя Жаке молча принял ответ, ничему не удивился и невозмутимо пригласил к столу.
   За столом мы старательно не упоминали имя Римы. Я, как раскаявшийся преступник, честно признался хозяйке дома в том, сколько комнат в моей квартире, какого года выпуска машина, где покупаю продукты и приобретаю одежду. Она восхищенно покачивала головой, цокала языком, но вслух произнесла совсем не то, что я надеялся услышать.
  -- Надо же, и кто бы мог подумать...
   Дядя Жаке с упреком посмотрел на жену, но ничего не сказал. Он опять пригласил пройти в кабинет, где, как я догадался, и должен был состояться основной разговор. "Посоветоваться".
   Усевшись в кресло, дядя Жаке тут же приступил:
   - У Римы, а точнее у ее мужа, - здесь дядя Жаке недовольно поморщился, - возникли серьезные проблемы. Он наделал долгов и попал в неприятную ситуацию.
   Мне, бывшему специалисту по вышибанию долгов, не надо объяснять, что значит "неприятная ситуацию". Вспомнил самодовольную морду Сиропа, холодный и жестокий взгляд Шефа. И вдруг меня передернуло - Рима в опасности! Старику надо отдать должное, понимая возможные последствия для любимой и единственной дочери, он крепко держал себя в руках.
   - Понимаешь, мне, аксакалу, как-то неловко вмешиваться в эту проблему. Вот я и подумал, может быть ты сможешь помочь?
   Вероятно, следовало расспросить его: о какой сумме идет речь, кто и как "напрягает" Марата, сколько осталось времени для решения вопроса, но, взглянув на дядю Жаке, понял, он ждет другого. Не раздумывая, я решительно ответил:
  -- Да.
  

Рима

Настоящий волшебник

   Наступили черные дни. Однажды Марат вернулся только под утро. На него страшно было смотреть. Глаз неимоверно распух, костюм был безнадежно изорван. Он молча прошел в комнату, отмахнулся от спешно приготовленных примочек и попросил присесть:
   - Должен тебе кое-что сказать. Кредиторы обратились к помощи бандитов и требуют возврата долгов. Счетчик, как они сказали, уже включен.
   Я молча слушала.
   - Придется распродать наше имущество. Этих денег хватит только на то, чтобы погасить треть долга. Возможно, чем-то поможет мой отец. Что делать дальше пока не знаю.
   На его глазах проступили слезы, но Марат не из тех, кто может позволить себе заплакать. Он взял в себя в руки и продолжил:
   - Я виноват перед тобой, Рима. Прости, если сможешь. Ты вернешься к родителям, с разводом проблем не будет.
   Я растерялась. О чем он говорит? Выходит, он предлагает мне уйти. Какой "благородный"!
   - Не надо так говорить, Марат, - и без особой веры в успех, добавила, - поговорю с папой, может, и он чем-нибудь поможет.
   - Исключено, я ослушался твоего отца, и ждать от него помощи не стоит.
   Нам, женщинам, все-таки, легче. Мужчины носятся со своей гордостью, как спортсмены с олимпийской медалью. И тем самым обрекают себя порой на невыносимые страдания. Обычная, простая человеческая просьба ими воспринимается как нечто унизительное, способное нанести ущерб их бесценной и бесконечно превозносимой гордости. Я немедленно направилась к папе.
   Я рассказала ему все, начиная от создания Маратом собственной фирмы, поездки в Париж, бесконечных переговорах с клиентами и, наконец, о его распухшем глазе.
   Папа глубоко вздохнул, надолго призадумался и сказал:
   - Послушай внимательно, дочка, и ответь, только пожалуйста, честно.
   Вообще-то всегда стараюсь быть честной с папой, кроме тех вещей, которые ему знать не положено, по той простой причине, что он - мужчина. И папа, как мне казалось, всегда соблюдал этот паритет, не задавая неприятных вопросов. Но сегодня он впервые нарушил нашу негласную договоренность.
  -- Ты ведь не любишь Марата, верно?
   Возможно, в любой другой ситуации я набралась бы смелости и честно все рассказала. Но не теперь.
   - Папа, мой муж в беде. И я вместе с ним. Вместе. Что еще ты хочешь услышать?
   - Мне этого достаточно, - и, выдержав паузу, добавил, - но на вопрос ты не ответила.
   Я промолчала. Молчание бывает красноречивей слов.
  -- Хорошо. Надо подумать, что можно сделать.
   Началась чехарда ужасных событий. Обожаемый Маратом автомобиль исчез первым. Марат с грустным смехом рассказывал о том, как он покупал билет в трамвае:
   - Сначала встал в проходе, и каждый входящий в трамвай посчитал своим долгом пихнуть меня в спину. А затем пассажиры приняли меня за идиота, когда я стал выяснять стоимость проезда!
   Исчезновение автомобиля я приняла стоически, но когда из дома стали выносить мебель, и в том числе любимое кресло-качалку, не выдержала и расплакалась. Марат, переживающий не меньше моего, крепко встряхнул меня и с металлом в голосе произнес:
   - Я предупреждал - твой муж неудачник!
   И, взяв себя в руки, добавил:
   - Прости. Ты молода и красива. У тебя все должно получиться. Так что давай расстанемся.
   Он меня достал. Я так и сказала.
   - Ты меня достал! Если хочешь избавиться от меня, так и скажи, только не изображай из себя благородного Педро или какого-нибудь Родригеса из сериала.
   Марат растерялся и даже развел руками:
  -- Ну, прости меня, прости.
  -- Еще добавь "дорогая", тебе так нравится это идиотское словечко!
   Он попытался обнять, но я оттолкнула его и ушла на кухню, чтобы не видеть всего этого ужаса.
   В тот же вечер Марат сообщил, что в ближайшие дни мы переезжаем жить к его родителям. О моих и речи быть не могло. Бедный, в буквальном смысле этого слова, муж продолжал оставаться гордым. Может, поэтому я не ушла от него?
   - Но почему нам не снять небольшую квартирку?
   - Потому, что у нас нет денег, доро..., все что я зарабатываю должно уходить на погашение долгов.
   Я готова, как жена декабриста, стерпеть все. Но только не его папочку. Говорят, даже сталь имеет усталость и ломается. А я всего лишь человек.
   К сожалению, и от моего папы не поступало обнадеживающих сообщений. "Он на самом деле не волшебник, а так хотелось бы" - с грустью подумала я, а вслух сказала:
   - Квартиру мы все-таки снимем, что-нибудь придумаем, - а мысленно добавила: мои родители не оставят нас без поддержки, я папу знаю.
   - У тебя на это только три дня, - сообщил Марат, - не уверен что что-то получится.
   Зазвонил телефон. Переговорив с кем-то, Марат с широкой улыбкой (впервые за последние дни) сообщил:
   - Не три дня, а целых две недели. Мне неожиданно предоставили отсрочку, - но тут же задумался, - странно это.
  -- Вот видишь, - обрадовалась я, - не уверен, не обгоняй. Две недели!
   Признаюсь, во мне появилась уверенность еще и потому, что именно в эту минуту я вспомнила о Батыре. Он не подведет мои ожидания, я в этом нисколько не сомневалась. Ничего не сказав Марату (и вы бы не сказали) направилась к Батыру. Но по дороге моя уверенность стала улетучиваться. Безусловно, я сильно волновалась. Просить о помощи унизительно, и мне приходилось делать это впервые. Кроме того, беспокоили воспоминания о нашей последней встрече. Его попытка казаться гордым и недоступным пугала возможным унижением. Но что может унизить женщину после всего, что уже произошло? Попытка - не пытка.
   Батыр встретил встревоженными, изучающими глазами. Не успев, как следует, поздороваться спросил:
  -- Что случилось, Рима, рассказывай.
   Он напомнил мою сокурсницу Ритку, тоже предпочитавшую ставить вопросы ребром:
   - Ты с ними особенно не сюсюкай, - настоящий армейский инструктаж. - Выставляй условие: "Пока не купишь шубу, ко мне не прикасаться!". Поняла? Ты ему "за просто так" не давай.
   Меня передернуло от вопроса Батыра и неуместных воспоминаний о Ритке. Нет, только не Батыр, ему даже в голову не придет, требовать такой благодарности. От этой мысли мурашки побежали по телу. От намерения рассказать нашу историю в подробностях решила воздержаться. Эта чертова Ритка, не вовремя напомнившая о себе, перепугала до смерти и спутала все карты.
   - Пришла попросить тебя занять денег. Сложились такие обстоятельства...
   Батыр долго и настойчиво глядел мне в глаза. Даже не глядел, а уставился. Ожидал услышать признание в любви или предложение об интимной встрече?
   - Хорошо, - вдруг спокойно и без эмоций ответил Батыр, - сколько?
   Я назвала сумму, необходимую на ближайшие три месяца, чтобы снять квартиру.
   - Этого мало, - неожиданно ответил Батыр, - тебе понадобится больше.
   Ба! Он еще и экстрасенс?
   - Давай договоримся следующим образом. Через неделю я сам подыщу подходящую и недорогую квартиру. А деньги получишь завтра, об этом не беспокойся.
   Меня обожгло! Откуда он знает, что я прошу денег на квартиру, неужели это он со своими бандитами мучает Марата? Ком, подкативший к горлу, заставил онеметь. Батыр, увидев мое замешательство, заговорил:
   - Я все знаю, Рима, но не имею к этому делу ровным счетом никакого отношения. Поверь, я просто хочу тебе помочь.
   Вот оно - объяснение неожиданной отсрочки! Спасение от бандита проходит в лице... бандита!
   Батыр наверняка стал экстрасенсом, а иначе как объяснить его следующие слова:
   - Поверь, с прошлым давно покончено, но, узнав о твоих неприятностях, пришлось восстановить прежние связи.
  -- Значит, ты опять стал бандитом?
   Батыр рассмеялся:
   - Смотря, что ты понимаешь под этим словом. Людей я не убивал и не резал, детей не похищал и выкуп не требовал, не грабил и даже не занимался заурядным воровством. Честно признаться, это был обычный бизнес, с той лишь разницей, что люди, работавшие со мной, не позволяли себя обманывать... как твоего мужа.
   Жестоко. Неудачнику никогда не позволят забыть о неудачах. Голливуд своими фильмами сформировал в наших людях стойкое отвращение к неудачникам, к которым, если быть до конца объективным, можно отнести абсолютное большинство населения, или даже всю страну. По меркам Голливуда, конечно.
   Но как он узнал о моих проблемах? Батыр как бы предвидел и это, ответив вопросом на вопрос:
  -- А кто тебя направил ко мне?
  -- Никто, я пришла сама.
   В глазах Батыра я прочла настоящую, искреннюю радость:
  -- Значит, ты мне доверяешь. Приятно слышать.
   Ничего не понимаю. Мужчины, всегда становятся такими загадочными, когда дело заходит о деньгах. Но какая, в конце концов, разница. Я своего добилась и, как мне казалось, сохранила достоинство.
   На следующий день Батыр вручил увесистую пачку купюр, а еще через несколько предложил посмотреть квартиру его знакомого, предлагаемую в аренду:
   - Приятель на год уехал за границу и попросил присмотреть за квартирой. Вчера по телефону он дал согласие сдать ее в аренду. Он готов был сдать ее и бесплатно, лишь бы квартира не пустовала, но я не согласился, зная, что не согласишься ты.
  -- Разумно, - подумала я, предпочитаю в долгу не оставаться.
   Названные условия аренды показались фантастически выгодными, а когда я увидела саму квартиру, то была просто сражена. Она состояла из трех комнат, обставлена современной и дорогостоящей мебелью, но, как говорится, без излишних понтов. Мысленно добавила на кухне посуды, имевшейся показалось мало, представила, как сменю слишком яркие занавески, уберу идиотский календарь с обнаженными девицами (Батыр поспешил это сделать вместо меня). От всего остального я была в восторге. А когда увидела кабинет, заставленный книжными полками, с великолепно подобранной современной и классической литературой, то чуть не завизжала от восторга. Нам, женщинам, много не надо, чтобы почувствовать себя счастливыми.
   "Волшебник проявился в лице Батыра", - подумала я.
   Пройдя в спальню, стало неловко. Посреди комнаты стояла огромная кровать, такие у нас называют "французскими", со встроенным в спинку магнитофоном и какими-то кнопочками, позволяющими придавать ей самые замысловатые формы. Настоящая находка для людей с избытком сексуальной фантазии. Но нас с Маратом это не касалось. После всех передряг Марат начисто потерял интерес к моему телу. И меня, честно признаться, это особенно не беспокоило. Но, ощущая за спиной присутствие Батыра, слыша его запах и дыхание, я почувствовала давно не испытываемое, настоящее женское волнение. Представила, как его сильные руки обнимут меня и... опомнилась!
   По дороге домой я разработала подходящую для Марата версию об удачной находке. Сказать правду не решилась.
   - Риткин родственник, - почему я выбрала в качестве аргумента Ритку, сама не пойму, - уехал за границу. Он хотел сдать квартиру бесплатно, чтобы не пустовала, но я не согласилась (последнюю фразу я произнесла не без гордости). Договорились по очень даже сходной цене.
   - Доро..., - он запнулся, ничего, пусть привыкает, - но у нас нет даже таких небольших денег.
  -- Прорвемся, - твердо сказала я.
   А твердость, как вы понимаете, придавала упругая пачка денег, мирно покоящаяся в сумочке. За них я была спокойна, Марат пока ничего не узнает, и ему никогда не взбредет в голову копаться в сумочке жены. Не так воспитан. Как и мне, кстати, рыться в карманах его пиджака, хотя, если честно, иной раз руки чешутся. Мужчины бывают такие скрытные!
   Вы знаете, жены всегда последними узнают об изменах мужей. Ближайшие подруги могут во всех деталях знать подноготную любовницы мужа, его знакомые и друзья будут оказывать ей знаки внимания, а благоверная супруга до последней минуты остается в неведении. Жена, почему-то, все узнает последней. У нас мораль такая, современная. И примеров приводить не буду, у вас своих таких примеров найдется вагон и маленькая тележка. Доходит до того, что некоторые жены, как Майка, например, узнают о любовнице мужа из газет, увидев на фото его улыбающуюся рожу в обнимку с полуголой девицей на какой-то презентации. Ну вот, обещала без примеров, а сама проболталась. Но это я так, к слову. Искренне надеюсь, как и все жены на свете, что эти рассуждения меня не касаются.
   Неделя ушла на хлопоты, связанные с переездом. Наше новое временное жилье нравилось все больше и больше, и даже появилась надежда, что и у Марата все образуется.
   - Ты, понимаешь, Рима. - Обратили внимание? Уже без "дорогая", - Они идут на компромисс, предоставив очередную отсрочку.
   Я понимала и мысленно благодарила судьбу за то, что она послала в качестве настоящего волшебника Батыра. Беспокоило лишь одно: я его не отблагодарила. Первую, пришедшую на ум мысль, пригласить его домой на ужин, отбросила. Не могла представить мирно беседующих Марата и Батыра. Муж, естественно почувствует себя уязвленным такой благотворительностью от никому не известного провинциала, а тот, в свою очередь, может высмеять бездарные предпринимательские способности мужа. Мужская гордость, нередко переходящая в гордыню, создает нам, женщинам, столько проблем!
   Но не приглашать же его в ресторан. Это неприлично, в конце концов. Пусть я и обедневшая, но все еще леди. Раньше я никогда не задумывалась о том, сколько же тратит Марат на наши традиционные ужины в ресторанах. Но, осторожно расспросив, выяснила, что за один вечер мы оставляли в там целую зарплату государственного служащего. Вы представляете!? Сейчас бы эти деньги, да что вспоминать...
   Но Батыр решил проблему за меня, позвонив по телефону:
   - Привет, Рима, - а у него приятный голос, с перчинкой, - нам надо встретиться, есть новости.
  -- Хорошо.
  -- Как ты отнесешься к предложению поужинать вместе?
   Как отнесусь? Положительно, конечно. Давно не была в ресторане, соскучилась. А Марату что-нибудь наплету. Успехи в решении семейных проблем придали мне в его глазах крутой авторитет. Поэтому, думаю, лишних вопросов он задавать не будет. Надо, так надо.
  -- Согласна.
  -- Куда мне за тобой заехать?
   "Корректный вопрос", мысленно похвалила Батыра. Не хватало, чтобы нас видели вечно сидящие у подъезда соседские бабульки.
  -- Подойду к твоему офису к шести.
  -- Отлично!
   У Батыра было приподнятое, можно даже сказать, торжественное настроение. Не терпелось поскорее узнать, что за новость он приготовил, но я не стала ломать задуманный им сценарий.
   - С сегодняшнего дня, - наконец провозгласил Батыр, - кредиторы не будут беспокоить твоего мужа. Поздравляю!
   - Ты настоящий волшебник, Батыр. Даже не знаю, как тебя благодарить.
  -- Не надо. Давай отметим это событие.
   Мы выпили. Французское вино, как здорово. Я стала забывать аромат настоящего вина.
   - Скажи, Батыр, а сколько времени у нас есть, я имею ввиду, на какой срок предоставлена отсрочка? - мысленно надеясь, что он произнесет слово "год".
   Я мечтала именно об этом. Оставалась надежда, что Марат сумеет развернуться за это время и заработать необходимую сумму.
  -- Забудь, Рима. Больше к вам не позвонят никогда.
   - Никогда? Нам простили больше ста тысяч долларов? Я тебя не понимаю, Батыр.
  -- Тебе и не надо все понимать.
  -- Так не бывает, Батыр, прошу тебя.
   Батыр замялся:
   - Скажем так, мне удалось договориться с кредиторами твоего мужа. Вот и все.
   - О чем договориться? Прошу тебя, не уходи от ответа. Я уже вышла из того возраста, когда верят в сказки.
   - Рима, - твердо произнес Батыр, - я не могу все рассказать. Не имею права. Но ты должна верить, от этого никто не пострадал, никого не убили и не ограбили. Повторюсь, я не бандит.
   - Хорошо, я верю тебе, Батыр. Но я не верю в чудеса. Ты понимаешь меня? Значит, кто-то выкупил долги Марата и простил. Кто он, и почему он это сделал?
   Я остановилась, наконец, до меня дошло. Я сама ответила на свой вопрос.
  -- Значит это ты...
   Батыр молчал.
  -- Ответь.
  -- Это уже не важно. Прошу тебя.
   Слезы подкатили к моим глазам.
   - Не знаю, что я должна тебе сказать. Ты... настоящий друг. Спасибо. Но запомни, пожалуйста, следующее. Наступит день и Марат рассчитается с тобой полностью. Обещаю!
   - Ну что ж, - Батыр облегченно вздохнул, - пусть будет так. Но, и ты, пожалуйста, запомни, требовать деньги я не буду. Ты мне ничем не обязана.
  -- Я не согласна.
   - Я сделал это, потому что всегда мечтал что-то сделать для тебя.
   Я растерялась. О чем он говорит? Это что, признание в любви? Батыр, словно читая мои мысли (настоящий экстрасенс!), сказал:
  -- Давно люблю тебя, ты это знаешь. Мечтаю о тебе.
  -- Но Батыр...
  -- Понимаю. И не прошу отвечать.
   Он, видите ли, все прекрасно понимает! Да что ты можешь понимать, экстрасенс несчастный!? Что же ты, такой крутой, не добивался меня раньше!? И что же мне делать? Бросить мужа в то время, когда он больше всего во мне нуждается? Ты хочешь, чтобы он на себя руки наложил или отправился в психушку? Неужели ты думаешь, что я буду счастлива с тобой, после того как предам мужа? Он, между прочим, не менее достойный человек, чем ты. Возможно, ты правильно догадываешься, я действительно его не люблю. Но он мой муж, понимаешь, самый родной, наряду с родителями, человек. Ты дурак, Батыр. Настоящий и самый глупый на свете, мой любимый... дурак.
   Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. Но вслух я сказала:
   - Я жду ребенка, Батыр.
  

Часть вторая

Батыр

Запах жареного

   Не буду рассказывать о перипетиях этого дела. Оно изрядно потрепало нервы. Сначала Шеф долго не соглашался помочь, но затем неожиданно согласился. Потом пришлось оправдываться и краснеть перед Римой. Мечта о грядущем и таком желанном "лимончике" временно отдалилась.
   И, наконец, самой сложной проблемой оказалась Света. Ей совершенно не понравилась идея освободить полку в шифоньере. На предложение переехать к тетке или к кому-нибудь из подруг она отреагировала самым непредсказуемым образом.
   - Значит, ты меня выгоняешь, так? - Если она упрет руки в свои крутые бедра, жди беды.
   - Ты меня не поняла. Я временно поживу у друга, пока не подберу подходящей квартиры.
   - А кому ты оставляешь свою квартиру?
   - Не догоняешь, да? Квартиру сдаю другу. Так надо.
   - Ты меня за дуру не держи. Скажи лучше, как зовут твоего, такого драгоценного и любимого, друга? Небось, имя у него женское.
   На такие вопросы лучше не отвечать, типа, не расслышал...
   - А не тот ли это друг, что зачастил в твой офис в последнее время? А?
   Когда во главе разведки будут стоять женщины, в мире секретов не останется. Но и я сдаваться не намерен.
   - Что ты имеешь ввиду?
  -- Не что, а кого.
   - Кстати, откуда у тебя такая информация о моих посетителях? - лучшая защита - нападение.
  -- Не важно.
   - Нет, говори, - в этот момент важно грозно нахмурить брови и крепко сжать кулаки.
   В женщину природа генетически заложила панический страх перед грубой мужской силой. На самом деле я даже представить не могу, как можно ударить женщину или ребенка, и Света об этом прекрасно знает, но все равно опасается. Хорошая вещь генетика! Понимаю, запрещенный прием, но ведь и женщины при любом удобном случае пускают в ход свои слезы.
   - Секретарша твоя сказала, - тут она спохватилась, - нет, не она, ну, то есть она, но она ни в чем не виновата, это случайно получилось.
   Пресловутая женская солидарность. Выбалтывают друг другу секреты и тут же сдают подельниц. Предложение - поставить во главе разведки женщину - я отзываю.
   - Так, значит, в офисе появился стукач, - эту фразу надо произносить с плохо скрываемой угрозой, чтобы стало ясно о погубленной судьбе секретарши. Она вообще-то неплохая девчонка, но к Свете ревнует, поэтому и выболтала ей о Риме.
   Однако я допустил ошибку, расслабился. Света не преминула этим воспользоваться.
  -- Ты от ответа не уходи, рассказывай.
   - Ты сама обо всем знаешь. Детали можешь уточнить в приемной.
   - Ах так!? - Я мысленно приготовился к землетрясению с многочисленными жертвами или началу третьей мировой войны, - Тогда послушай меня!
  -- Весь во внимании.
   - Я ухожу. Понял? У меня, между прочим, три кандидатуры имеются. И все трое желают на мне жениться. И каждый из них покруче тебя! Так что, не ты меня бросил, а я тебя!
   - Света, - наступила пора поговорить серьезно, - разве важно кто кого бросил? Если ты собралась замуж, то это же здорово. Ты достойна быть счастливой и любимой. Никогда не пожалею, что был близок с тобой. Наоборот, буду с благодарностью вспоминать о тебе. Если мы решили расстаться, давай сделаем это по-человечески, без обиды и злобы.
   Она расплакалась. Нет, она элементарно разревелась, как девочка в песочнице, у которой отобрали любимую лопатку. Она рыдала искренне, навзрыд, размазывая слезы по лицу, пытаясь что-то сказать в перерывах между приступами:
   - Неужели... ты.... понимаешь... не.... не понимаешь... дурак... надеялась... тупой... давно ... а я то думала... кретин... друг у него... да она... как же я... подавись... не хочу... давно... люблю... тебя ...
   Не выпендривайтесь в такие минуты, не надо корчить из себя Казанову или Джеймса Бонда, засуньте подальше мужское самолюбие и железный характер. Постарайтесь оставаться человеком, не забывая, естественно, что вы мужчина. Это не догма и даже не правило. Это выстрадано.
   - Успокойся, приведи себя в порядок, нам предстоит сумасшедшая незабываемая ночь. Идем в поход по ночным клубам. Но потом... Потом я отвезу тебя к тетке.
   Она умница и все поняла. В таких делах не бывает глупых женщин. Через несколько минут раздался возглас:
  -- Куда подевался утюг!?
   ... Так определился новый этап в моей суматошной жизни. Подведя промежуточные итоги, подошел к неутешительным выводам: оборотного капитала лишился практически полностью (пришлось гасить и набежавшие проценты по "счетчику", о них, к счастью, Рима не узнала), квартира "ушла" до лучших времен, арендованный офис пришлось вернуть хозяевам. Много усилий понадобилось на трудоустройство немногочисленного коллектива: секретаршу и водителя удалось пристроить в банк, главбуха и еще двух человек в партнерскую фирму. А Муся незадолго до этого самостоятельно покинул меня, заявив, что у него чутье на неприятности (и, как видите, оказался прав). Многие из сотрудников не скрывали слез при расставании и заверяли, что вернутся при первом же сигнале, было приятно это слышать.
   Позабавила завскладом Галя, искренне рыдавшая о закрытии фирмы. Женщины устали носить ей валерьянку, а я растрогался до глубины души. Однако, чуть позже выяснилось, что истинной причиной горя стала ревизия склада, вскрывшая ощутимую недостачу. Но никто ее не осудил, она так страдала, что пришлось отпустить ее с миром, согласитесь, для своей профессии она не сделала ничего необычного.
   Я знал, что мне предстояла встреча с дядей Жаке, он не из тех, кто забывает об оказанной услуге. С другой стороны, не хотелось ставить его в неловкое положение, в конечном итоге, это было мое самостоятельное решение помочь Риме. Мне этого хотелось, иначе и быть не могло. Получается, что дядя Жаке ничем мне не обязан. При встрече постараюсь как-нибудь внушить ему это, не вдаваясь в излишние подробности.
   Встреча состоялась почти по тому же сценарию, что и в последний раз. Но дядя Жаке, усадив меня в кресло, неожиданно озадачил вопросом:
  -- Чем предполагаешь заняться?
   О Риме ни слова. Удивительный человек.
  -- Пока не решил, придумаю что-нибудь.
   - Есть такое государственное предприятие, занимающееся банкротством других предприятий, ты меня понимаешь? - Я кивнул, - Пойдешь туда.
   Вообще-то, я хотел заняться получением прибыли, или другими словами, бизнесом, а не банкротством. Увидев мое замешательство, дядя Жаке нахмурился:
   - Что тебе не нравится, Батыр? Сегодня банкротство самое прибыльное дело. Ты газеты читаешь? Банкротству подвергаются предприятия, имевшие недавно рентабельность до пятисот процентов.
   Та-а-ак, я почувствовал запах жареного (предпочитаю жареное вареному) и обратился в слух. Заметив это, дядя Жаке оживился.
   - Предположим, кому-то необходимо заполучить в собственность государственный завод или фабрику, подчеркиваю, в частную собственность. Просто купить - денег жалко или их просто не хватает. Что делают эти кто-то? Они доводят предприятие до, как говорится, "последней черты": огромные долги по налогам, по зарплате работникам, невозвращенные кредиты банкам. У государства возникает сильнейшая головная боль: что делать с этим предприятием? Единственный выход - процедура банкротства. Имущество предприятия описывают и продают с аукциона. Обрати внимание, не само предприятие, а его имущество. В этом принципиальная разница! И занимается этим то самое государственное предприятие, о котором я сказал ранее. Каждому такому банкроту назначается уполномоченное лицо, задача которого продать имущество и рассчитаться с накопившимися долгами. И если вырученных денег не хватает то, что ж, видно не судьба. Но те, кто купил это имущество, естественно, остаются в выигрыше. Чистое, незапятнанное предприятие, без каких-либо долгов и совсем недорого. Теперь тебе все понятно?
   Когда-то в детстве я прочитал у Маршака (помните?): "владелец заводов, газет, пароходов", и заявил отцу, что хочу быть таким же, за что получил серьезный нагоняй в виде лекции о вреде оппортунизма в нашей коммунистической среде, классовом самосознании и т.д. Но от мечты не отрекся, искренне надеясь заработать столько, чтобы купить свои "заводы, газеты, пароходы". Но, покрутившись в бизнесе, понял, чтобы заработать - надо иметь, а чтобы иметь - надо заработать. Порочный круг.
   Я незамедлительно дал согласие. Дядя Жаке, удовлетворенный ответом, продолжал напутствовать:
   - Только помни, здесь сталкиваются интересы очень многих людей. Научись их различать. Умей слушать и слышать. Помалкивай. Помни о главном и не забывай о мелочах. Будь благодарен. Не торопись и не медли. Научись правильно и учтиво говорить "нет". Советуйся и согласовывай. Не подставляйся. Не суетись и не бойся. Я буду рядом.
   Каждая фраза как лозунг. Или как аксиома.
   Первый блин, естественно, вышел комом. Предприятие, под громким названием "Государственная торгово-посредническая компания", оказалось на самом деле пустышкой. Помещения и офисы этого предприятия давно имели новых хозяев, на счету в банке ни копейки. Обрадовавшие меня вначале запасы французских духов на поверку оказались польской подделкой с истекшим сроком годности. Санэпидстанция категорически запретила выставлять на продажу парфюм, как опасный для здоровья. Оставались еще несколько тысяч пар ботинок ("везет" мне на ботинки!), изготовленные местной фабрикой "Жетысу" еще в те, "застойные" времена, и грузовик без внутренностей, которые давно функционировали в других, неведомых мне, автомобилях.
   Покопавшись в документах, пришел к выводу, что бывший директор уверенно мостил себе дорогу прямиком в тюрьму. Он за бесценок распродал складские и офисные помещения, товар, имевший хотя бы какую-то материальную ценность, и только после этого подал документы на банкротство. Однако руководство мягко пояснило, что уголовное преследование нерадивых руководителей не входит в мою компетенцию, и шепотом добавило, что преследовать его некому, так как главный прокурор города приходится бывшему директору родным братом. Зато в тюрьму отправились те самые злополучные ботинки.
   - Мне заключенных кормить нечем, не то, что обуть, - жаловался начальник тюрьмы, - получается, что ты меня выручил, дешевле обувь просто не найти!
   Неожиданно он встрепенулся:
   - Послушай, а может это я выручил, где бы ты продал свое барахло, а? В таком случае - надо делиться.
   Кое-как от него отбился. Вырученных денег едва хватило на зарплату мою и бухгалтера. И на скромную благодарность руководству.
   Следующий проект был более обнадеживающим. Банкротству подлежал продовольственный магазин. Поразительно, у нас банкротятся магазины! Особенность его оказалась в том, что магазин, находясь почти в центре города, принадлежал одному из пригородных сельсоветов, председатель которого посчитал сложившееся положение несправедливым.
   - Зачем сельсовету магазин, - доказывал он, - разве может сельсовет эффективно управлять магазином. Только частник способен справиться с этой задачей.
   Естественно, частником должен стать сам председатель.
  -- А как же сельсовет? - недоумевал я.
  -- А я не гордый, уступлю это место другому, желающих хватает.
   Объявление об аукционе по продаже магазина (так положено по закону), по настоятельной просьбе председателя сельсовета и с согласия моего руководства вышло в малотиражной газете за два дня до назначенной даты. И, тем не менее, желающих купить его оказалось немало. Но в день проведения торгов большинство потенциальных покупателей сняли заявки. Как выяснилось позже, председатель сельсовета обратился к помощи родственника-рэкетира, а тот отбил аппетит у конкурентов. В результате из оставшихся двух фирм (принадлежащих председателю) победила та, что назвала сумму в девять тысяч долларов, то есть ровно в двадцать раз меньше реальной стоимости.
   Я не суетился, помалкивал, различал интересы разных людей, другими словами делал то, чему учил меня дядя Жаке. В результате оказались довольны все: председатель сельсовета, рэкетиры, мое руководство. Но только не дядя Жаке.
   - Подарков мне не надо, Батыр, не за тем помогаю, - это была его реакция на мою неуклюжую попытку вручить конверт с "благодарностью", - не хочу, чтобы ты плавал так мелко.
   Я растерялся.
  -- Что же мне надо делать?
  -- Будь смелее, добивайся больших проектов.
   Во что я превратился!? Стал взяточником и вором, добиваюсь успеха с помощью обмана и мошенничества (себе то я обязан говорить правду!). Утешала только одна мысль: поправлю финансовое положение и уйду в настоящий бизнес. Но дядя Жаке призывает к "большим проектам". К еще большему воровству, к глобальному мошенничеству, ко всеобщему обману. Противно.
   - Что тебя смущает, Батыр, - дядя умеет говорить вкрадчиво, - ты мечтал о чем-то другом? Мы тоже в свое время мечтали о всеобщем процветании, равенстве и братстве. Поэтому, наверное, наша страна и развалилась. Иллюзии подменили реальность. А выживать и добиваться успеха ты обязан в любых условиях. Другого выбора нет, нет другой страны и нет другой жизни. Какое время - такие мы!
   Башка трещит от этих мыслей, всегда считал: какие мы - такое время. Но надо сменить тему.
  -- Я все понял, дядя Жаке. А, кстати, как здоровье Римы?
  -- А что может быть с ее здоровьем? - он заметно испугался.
   Надо же, как вляпался. Но отступать некуда.
  -- Слышал, она ждет ребенка.
  -- Впервые слышу, - дядя Жаке в упор посмотрел мне в глаза.
  

Рима

Два длинноухих щенка

   Мы с Маратом стали постепенно оживать, в доме зазвучали шутки, смех. А однажды Марат пригласил меня в кино.
   - Прости, дорогая, ой, больше не буду... Ресторан позволить я пока не могу, зато фильм, говорят, хороший.
   Фильм, как и большинство американских, был заурядным. Сейчас считается особенным шиком, чтобы с экрана звучала отборная брань. Меня это раздражает. Но я обратила внимание на то, с каким живым интересом Марат наблюдал за эротической сценой. Это оживление началось с того дня, когда Марат с радостью сообщил, что кредиторы отложили свои требования на неопределенный срок, то есть до тех пор, когда он сможет рассчитаться.
   - Случилось настоящее чудо, Рима! Конечно, я прекрасно понимаю, что это произошло не без вмешательства твоего отца. В ближайшие дни идем к старикам. Хочу попросить прощения. Я многое понял за этот год.
   А я с беспокойством подумала о себе. Пронесшийся как ураган, страшный для нашей семьи год, наверняка не лучшим образом отразился на моей внешности. Последний раз я внимательно изучала себя только в тот вечер, когда Батыр пригласил в ресторан, и уже тогда заподозрила, что-то неладное. Неужели морщинки? Наверное, показалось. Приду после кино домой и тщательно обследую.
   Я основательно готовилась к визиту. В последнее время мы редко бывали у стариков, понимая, что папа раздражен Маратом, а мне не хотелось, чтобы меня жалели.
   - Доченька, вы ни в коем случае не должны экономить на питании, - почему-то тайком от папы нашептывала мама, засовывая в сумку очередную порцию гуманитарной и финансовой помощи, - и купи себе что-нибудь новое, наша дочь при любых обстоятельствах должна хорошо выглядеть.
   Родители встретили нас по-разному. Папа сдержанно, а мама кудахтала вокруг Марата.
  -- Маратик, сынок, совсем похудел.
   Мы старались быть веселыми и беззаботными за столом. Марат произнес тост, суть которого заключалась в том, что он действительно многое понял, осознал ошибки, поблагодарил моих родителей за дочь, ставшей ему настоящим другом в трудную минуту (вот об этом мог и не говорить, дочку они отдавали замуж не ради этих минут). После этих слов я почувствовала на себе долгий и изучающий взгляд папы. Стало неуютно.
   Воспользовавшись тем, что Марат вышел на балкон покурить, а мама удалилась на кухню готовить чай, папа пригласил меня пройти в кабинет.
   - Дочь, - папа поцеловал меня в лоб, - вероятно, ты хочешь что-то сказать.
   - Да папа, - не надо ничего скрывать, все равно он сам все узнает, он у меня такой. - Нам помог Батыр, но Марат об этом ничего не знает, он считает, что помощь пришла от тебя, а я не стала его разубеждать.
   - И правильно сделала, - никогда не сомневалась, что мой отец самый умный на свете, - что еще?
  -- Это все, - что еще он хочет знать, не понимаю?
   - Встань, пожалуйста, хочу на тебя посмотреть, - вообще то не в его характере разглядывать мои выпирающие косточки и переживать за имеющийся дефицит жировой прослойки, но я послушалась, - считал, что ты ждешь ребенка.
   - Пока нет, папа, - он "считал", мужчины думают, что все на свете можно посчитать.
   Папа то ли разочаровался, то ли не поверил:
  -- Это правда, дочь?
  -- Что тебя беспокоит, папа, почему я должна тебя обманывать?
   Он совсем растерялся.
   - Да нет, это я так, к слову, - и, взяв себя в руки, сказал, - только не забудь о главном: твой ребенок должен быть желанным и ... законным. Я не тороплю с внуком.
   - Давай начистоту, папа, мы люди взрослые. У меня были некоторые, чисто женские проблемы, и мне показалось, что... ну, я ошиблась. Об этом я сказала маме, и мы решили, что ничего тебе не скажем. Вот и все, что я скрыла. Добавлю только, что с моим здоровьем в этом плане все в порядке, врач подтвердил.
   Уф, как трудно говорить с мужчиной на такую тему, да еще с родным отцом!
   - А на счет всего остального, прошу тебя во мне не сомневаться, - я понимала, что его не могла не беспокоить, странная на первый взгляд, бескорыстная помощь Батыра и то, что я скрыла это от Марата, - ты воспитал честную дочь.
   Папе давался этот разговор не менее трудно, чем мне.
   - Спасибо за откровенность, и давай оставим это между нами. Ты стала мудрой, теперь я за тебя не боюсь. - И выдержав паузу, он закончил. - Настало время подумать, чем помочь Марату.
   Через некоторое время Марат с гордостью заявил, что получил приглашение возглавить управление в министерстве приватизации и инвестиций.
   С первых дней Марат стал допоздна пропадать на работе, почему-то ему необходимо было работать даже в выходные дни. Сначала это удручало, но потом привыкла, даже стало нравиться одиночество. Я проводила время за чтением, научилась вязать и даже увлеклась спортом, точнее, шейпингом. Забавно, как на первом занятии, инструктор измеряла с помощью прищепок размер жировых отложений у женщин. Увешанные прищепками они подходили к зеркалу и поражались своему отражению. С каким остервенением они после этого занимались, вы бы видели!
   Неожиданно пришла весна. Молоденькие девчонки поспешили оголить ножки, женщины, избавившись, наконец, от шляп и шапок выставили напоказ прически. Я тоже тщательно занялась своей внешностью, попробовала различные цвета и оттенки волос, поработала над кожей в салоне красоты и дома, с помощью кремов, а в итоге сделала объективный и закономерный вывод: я все еще хороша и, что стесняться, красива!
   Приведя в порядок себя, решила навести порядок в доме. Первым делом надо вымыть окна. На балконе мешал подступиться к окну большой ящик, оставленный хозяином квартиры. Я потратила много усилий, чтобы сдвинуть его с места, но тщетно. Недолго поразмыслив, решила частично опорожнить, чтобы сделать транспортабельным.
   - Что может оказаться в ящике? - спросила я себя, зная, что хозяин квартиры холостяк, так по крайней мере, говорил Батыр. - Какие-нибудь железки, гантели, кассеты и диски, наверняка эротические журналы, - потом все аккуратно положу на место.
   Так и есть. Спортивные принадлежности, книги о бизнесе, "Плейбой" (они без этого не могут!), фотоальбомы и ... ботинки.
   Те самые, я не могла их не узнать! Бесформенные, забавные ботинки, напоминавшие двух длинноухих щенков. Я держала их в руках и вспоминала Батыра, наивного и красивого юношу, с гордым блеском в глазах. Открыла фотоальбом. С его страниц глядел веселый мальчишка-школьник. Здесь он уже студент, непослушные волосы не хотят ложиться в прическу. Вот его родители, уставшие глаза матери и решительный взгляд отца, сестренки, старательно изображающие из себя фотомоделей. Снимки каких-то девиц, одна из них с подписью "Батырчик, не забывай меня! Света". Не девушка, а сексбомба! Много фотографий Батыра с автомобилем: вот он за рулем, а здесь лениво прислонился к дверце. Батыр на пляже, высокий, стройный, загорелый и льнущие к нему девицы. Наверняка, шлюхи.
   Рассмотрев фотографии, почувствовала себя неловко. Без ведома Батыра я влезла в его личную, можно сказать, интимную жизнь. Передвинув ящик и аккуратно сложив вещи, присела передохнуть. Милый Батыр, он уступил нам свою квартиру. Как многим он пожертвовал ради нас..., ради меня. Вдруг меня осенило: значит и кровать тоже его, она должна хранить запах, тепло Батыра. Войдя в спальную, показалось, что я слышу его веселый смех, чувствую его тело. Робко легла на кровать, глубоко вздохнула и... услышала запах Марата и еще какой-то, женский. Неужели это она, как там ее, Света? Но, успокоившись, поняла, это был аромат моих собственных духов.
   Вечером Марат увлеченно рассказывал о работе.
   - Абсолютное большинство предприятий буквально лежит на боку. Чтобы поднять их на ноги требуются колоссальные инвестиции, а где их взять? Только из-за границы.
   - Подожди, ответь пожалуйста, - я тоже "не лыком шита", умею вести "умные" разговоры. - Почему недавно процветающие предприятия, добывающие нефть, уголь, руду, выплавляющие сталь, "лежат на боку"? Неужели их продукция никому не нужна? И куда подевались их собственные деньги?
   - В том то и дело, бешеная инфляция просто сожрала их накопления, развал страны вызвал развал в экономике, им просто некуда сбывать свою продукцию, ведь покупатели тоже "лежат на боку".
  -- Тупик какой-то.
  -- Именно. Единственный выход - продать предприятия иностранцам.
  -- А разве они купят, это, наверное, очень дорого.
   - Нет, за "дорого" они брать не собираются. Кто же купит простаивающее предприятие? Они предпочитают взять даром или, на худой конец, по символической цене.
  -- Но это не честно! - Услышав это, Марат расхохотался.
  -- Конечно. Но другого выхода нет.
   - Ловко получается, сначала разорить, а потом купить за бесценок.
   - Ты права. Но что поделаешь. Зато мы теперь независимое и демократическое государство. За все надо платить.
   Когда начинаешь вникать в политику, такая тоска подступает. Ну их! У меня своих проблем хватает. А самая главная из них - Батыр.
   - Марат, меня беспокоит квартира. Рано или поздно хозяин может попросить нас...
   Марат встревожился:
  -- Что, звонил хозяин?
   - Нет, нет. Я знаю, что у чиновников зарплата невысока, поэтому и беспокоюсь.
   - Дорогая, - он снова произнес это слово! - Потерпи немного, скоро все будет хорошо.
  -- Каким образом?
   - Я занялся "попутным" бизнесом. Оказываю услуги, консультирую. Должен неплохо заработать. И не волнуйся, на грабли второй раз уже не наступлю. Не хотел заранее тебе говорить, но так и быть скажу, через пару месяцев будем справлять новоселье.
   Наконец-то! У нас будет своя квартира! Стоп, а как же Батыр? Необходимо вернуть долг. Марат улыбнулся:
   - Твои мысли можно прочитать по лицу. Кредиторы подождут. Я созванивался, они не возражают, чтобы я купил квартиру и машину и готовы ждать.
  -- Машину!?
  -- А почему нет? Надеюсь, что сумею заработать и на машину.
   Я попала в западню. Батыр не будет требовать денег, а Марат, естественно, не будет их отдавать.
   - Марат, это неправильно. Долги надо отдать и как можно быстрее. Боюсь, как бы это не привело нас к новой беде!
   Марат нахмурился.
   - Я говорил с твоим отцом, он считает, что поступаю правильно. "В первую очередь надо подумать о Риме", его слова. Долг подождет.
   - Так вот, - я приготовилась сделать официальное заявление, - если вы решили подумать обо мне, то сначала верните долг! Это мое условие, понятно!?
   - Да что с тобой? - Марат, казалось, был удивлен моей реакцией. - Ну, хорошо, я еще раз поговорю с твоим отцом.
   Перед сном, уже в постели, он прошептал:
   - Ты так за меня переживаешь, - я почувствовала его руку под ночной сорочкой. Он что, таким образом хочет меня отблагодарить?
  -- Не надо, я так устала. Ты даже не заметил, что я вымыла окна.
  

Батыр

При бабках и в кошмарных снах

   Слова дяди Жаке крепко засели в голове. Хватит помогать обогащаться другим, настало время самому перевоплощаться в капиталиста. Первым делом я решил создать "Союз владельцев недвижимости и подрядных организаций". Глава города, к счастью, артачился недолго и согласился. С этого дня некоторые преимущества при распределении заказов на строительство и реконструкцию зданий, принадлежащих городской власти, имели только члены Союза. Помните у Ильфа и Петрова: "Члены профсоюза обслуживаются вне очереди!". Однако заказов было, как говорится, "кот наплакал", ведь городская казна была пуста. Но я не отчаивался. Вступительные взносы были символическими, главным было - добиться массовости Союза.
   Дядя Жаке горячо поддержал идею. Может быть это совпадение, но после нашего разговора никому неизвестная фирма перечислила на наш счет в качестве вступительного взноса двести тысяч долларов. Все, о трудных днях можно забыть. Пора приниматься за работу.
   Сначала я выкупил обанкротившийся пригородный дом отдыха (опыт и связи к тому времени имелись). Бывший директор отчаянно сопротивлялся, ведь банкротство он готовил под себя. Но президент Союза Муся (он мгновенно вернулся, чутье его никогда не подводило) громогласно заявил, что мы действуем в интересах горожан (теперь вы понимаете, почему нужен был Союз?), а бывший директор, разоривший некогда процветающее предприятие, не дееспособен. Тот, естественно, попытался обратиться в суд, но, получив солидные отступные, успокоился и снял заявку. Дом отдыха достался мне, можно сказать, по символической цене. Я вложил в реконструкцию (теперь уже отеля) практически все имеющиеся в моем распоряжении средства. Но риск был оправдан. После завершения работ его стоимость составляла не менее миллиона долларов. Половина акций была продана туркам, которым и было предоставлено право управлять отелем (у них это лучше получается). В результате, чистая прибыль составила почти триста тысяч долларов и, плюс к тому, я оставался совладельцем отеля. Неплохо для начала?
   Первый успех не вскружил голову. Не буду утомлять подробностями, скажу лишь, что к концу года я владел несколькими магазинами, двумя заправками и..., не поверите, Дворцом бракосочетания.
   Первый и такой желанный миллион, как говорится, лежал в кармане. Ничто не предвещало неприятностей. На горизонте моей мечты стали вырисовываться, пока еще неясные, силуэты "заводов, газет, пароходов".
   И вдруг позвонил Шеф. Это такой закон природы, беда приходит именно тогда, когда ждешь ее меньше всего.
   - Привет, Батыр, есть разговор. Можешь подъехать? - он назвал адрес ресторана.
   Не понравилась тональность его голоса, шестое чувство подсказывало, что что-то не так. Когда имеешь дело с такими людьми, надо запускать в действие не только мозговые центры, но и такой инструмент, как чутье, или, если хотите, интуицию. Но, по-моему, слово "чутье" подходит лучше.
   Мы прошли в отдельный кабинет, и Шеф, несколько холодновато поприветствовав, тут же перешел к делу.
   - Наши дела идут плохо. Отдел по борьбе с организованной преступностью вынудил залечь на дно. Но это не все, нами заинтересовались в управлении по борьбе с экономическими преступлениями, а это уже серьезно и, как говорится, по твоей части. Что скажешь, Батыр?
   - Шеф, когда-то вы сказали, что я чист. В таком случае, я не понимаю, о чем речь, вам нужна моя помощь?
   - Я не просил о помощи. Наоборот, это ты просил помочь с тем парнем, как его, Марат, кажется. Или ты забыл?
  -- Помню. Но я рассчитался полностью, вы это знаете.
   - Знаю, но речь о другом. Ты стал крутым с нашей помощью, и потому половина твоего бизнеса по закону и по понятиям должна принадлежать нам.
   Хороший аппетит! Значит, они решили наехать.
   - Шеф, если вам нужна помощь, то я готов. О какой сумме идет речь?
  -- Я тебе уже назвал наши условия.
  -- Но...
   - Подумай, Батыр, это в твоих интересах, - и, уходя, добавил, - у тебя есть месяц.
   Получается, от прошлого не уйти.
   Я посмотрел в окно, собирались тяжелые мрачные тучи, порывистый ветер пытался разорвать тоненькие деревца. Но они не ломались. Теряли листья, изгибались, но не ломались!
   Решение принято. Имущество надо срочно распродать, конечно, на этом многое потеряю, но другого выхода нет. Капиталы разбросать по разным банкам на подставные лица. Что дальше? Если будет возбуждено уголовное дело, буду откупаться, должно получиться, грязных и мокрых дел на мне нет. Теперь надо подумать, как нейтрализовать самого Шефа. Это самая трудная задача. Посоветуюсь с дядей Жаке, он что-нибудь придумает.
   Магазины я продал своей однокласснице Зауре, такой же провинциалке, как и я, и также как и я, настырно добивающейся успеха. Довольная сделкой, она пыталась давать советы:
   - Должна быть специализация, Батыр, а ты разбрасываешься. Я торгую мебелью и никто в городе не должен мне мешать, понимаешь, а ты создаешь ненужную конкуренцию.
  -- Да, да, согласен, - хотелось поскорее завершить сделку.
   - Ты не понимаешь, Батыр. Я, например, даже мужа поменяла ради бизнеса.
  -- Как это?
   - Очень просто. Он мне мешал, у него даже вид непрезентабельный. Одно слово, ученый. Новый муж - настоящий красавчик, фотомодель! И прекрасно смотрится на фоне моих гарнитуров. Хочешь посмотреть? Он сейчас за дверью, в приемной.
   Не дождавшись ответа, она выглянула в приемную. Действительно, в кабинет вошел прилизанный молодой человек, одетый "с иголочки", высокий и идеально сложенный... "манекен", сверкающий лучезарной улыбкой.
   - Познакомься, Батыр, мой муж. - Дождавшись обмена рукопожатиями, она выпроводила его из кабинета: "А теперь подожди в приемной". И обращаясь ко мне, спросила. - Ну как?
   - Настоящий красавчик, - я смотрел на Заурешку, она заметно постарела в бесконечной погоне за деньгами, ее расплывшаяся фигура уже не могла напомнить ту школьную красотку, которой я когда-то восхищался. - Но зачем тебе это?
   - Так надо. Бизнес! - многозначительно произнесла она. - А надоест, выгоню.
   Давний конкурент и приятель Аскар завалил стол коньяком, икрой, красной рыбой, распечатал огромную гаванскую сигару (терпеть не могу их вонь) и уговаривал снизить цену на заправки.
   - Пойми, Батыр, тебе это не нужно. Твои же работники навариваются за твоей спиной!
  -- Любопытно.
  -- Ты заметил, что емкости бензином они заливают только ночью.
  -- Да, мне сказали, что так удобнее для клиентов.
   - Не только для них, но и для твоих работничков тоже. Днем бензин, по законам физики, расширяется, понимаешь? Коэффициент расширения достигает 1,3! - Он даже разволновался. - Другими словами, в жаркий день бензина становится на тридцать процентов больше. Хитрость в том, что закупается бензин тоннами, то есть по весу, а продают его литрами, а это уже мера объема. Догоняешь?
  -- В голову не приходило!
   - То-то, и это еще не все, твои бензовозы имеют двойное дно, точно знаю, давно присматриваюсь. Так что соглашайся, зачем тебе головная боль?
  -- Нет, не согласен.
  -- Но почему?
   - Получается, что я не просто заправки продаю, а золотую жилу. Клондайк!
   - Эх, поймал меня на болтливости, - он глубоко вздохнул, - ладно, по рукам.
   Дворец бракосочетания решил не продавать, заметное в городе заведение и его продажа привлекла бы ненужное внимание. К тому же и Союз не следовало разорять, он мог пригодиться. А тут еще Муся со своими "головокружительными" идеями.
   - Босс, пойми, мы с этого Дворца еще многое поимеем! - Пока доходы от него действительно были довольно скромными. Наши граждане предпочитают регистрировать брак в выходные дни, в будние Дворец бездействует. - Надо наладить регистрацию по ускоренному тарифу.
  -- Что ты задумал?
   - Обратил внимание, босс, сколько стало беременных невест? Завтра рожать, а она только сейчас собралась под венец. Знаешь, почему так происходит? - и сам же ответил. - Потому, что женихи не хотят жениться. Вот и уходят драгоценные месяцы на уговоры, угрозы, шантаж. И, наконец, уломали, добились своего, жених дает согласие на брак. И что получается? По закону заявление на регистрацию брака необходимо подавать за месяц. А за это время либо невеста разродится, либо жених передумает!
  -- Понял, а как же ты думаешь обойти закон.
   - А это зависит от тебя, босс. В законе предусматриваются исключительные случаи, когда брак регистрируется в экстренном порядке. А наш Дворец как раз и создан для таких форс-мажорных обстоятельств. Договорись с горисполкомом, это же в интересах города, ради самого святого - создания семьи!
   - Хорошо попробую, но не думаю, что от этого сильно возрастут доходы.
   - Я еще не все рассказал. Мне больно за несчастных одиноких женщин, прозябающих в ранге любовниц или содержанок. Хочу наладить символическую регистрацию любви. Заметь, не брака, а любви. Поясняю. Наши потенциальные клиенты, из числа самых богатых, еще не подозревают, что им придется раскошелиться. У каждого из них (согласен не у каждого, но у большинства), есть любовница. А у некоторых - и не одна. Многоженство запрещено, вот они и маются. Ни в люди выйти со своей пассией, ни на прием какой-нибудь. И тогда на помощь приходим мы.
  -- Что за гадость ты задумал?
   - Будем проводить символические бракосочетания, без выдачи официальных свидетельств. Так, что с законом будет все в порядке. Они будут получать сертификат о том, что их прекрасные и светлые чувства навечно зарегистрированы в "Книге Любви".
   - Но люди не такие дураки, как думаешь ты. Эта филькина грамота не будет иметь юридической силы.
   - Не скажи, босс. Сейчас даже за похотливый взгляд могут по судам затаскать, любовные письма фигурируют в качестве доказательств, так что наша филькина грамота еще как может пригодиться, хотя бы при установлении отцовства или начислении алиментов.
   - Противно слышать! Ладно, делай что хочешь, но только не нарушай закона.
  -- Ловлю на слове! Не говори потом, что я чего-то не рассказал.
  -- Погоди, у тебя еще что-то есть?
  -- Конечно, - Муся с гордостью посмотрел на меня, - секс меньшинства!
  -- ???
   - Они ведь тоже любят, тебе не понять, но это так. И тоже, как и все остальные, мечтают о бракосочетании. Для них мы заведем специальные голубую и розовую "Книги любви"! Естественно такие браки будут регистрироваться только с понедельника по пятницу, чтобы не смущать обычных граждан.
   Мусе надо отдать должное, он будет делать деньги даже из дерьма.
   Через месяц, как и обещал Шеф, раздался звонок.
  -- Какое будет твое слово, Батыр?
  -- Мне нечем с вами делиться, Шеф. Союз практически пуст.
  -- Жаль, думал ты умнее.
  -- Всего доброго.
   Это было объявление войны.
   Я поспешил к дяде Жаке. Он принял без ненужных сантиментов, мы прошли в кабинет и сразу заговорили о деле.
   - Первое, позвони Риме и попроси ее освободить квартиру. Оставаться там становится опасным. Будем считать, что Марат с тобой рассчитался, - он вопросительно посмотрел на меня.
  -- Безусловно.
   - Второе, вероятно, начнется следствие, поэтому принятые тобою меры считаю оправданными. И третье. Потребуется полная информация о Шефе: где чаще всего его можно застать, какая у него машина, местожительство, какие рестораны предпочитает, принимаемые меры безопасности, - он улыбнулся, увидев мое удивленные лицо. - Не пугайся, я не "крестный отец". Но вор, как говорится, должен сидеть в тюрьме.
   В тот же вечер я позвонил Риме и сообщил, что Марат окончательно рассчитался со мной.
   - И еще, Рима, - было неловко говорить, - вынужден тебя попросить освободить квартиру.
  -- Значит, это правда, они полностью рассчитались с тобой?
  -- Да, можешь не сомневаться.
  -- Я так рада, я... мы так обязаны тебе.
  -- Забудь, все в порядке.
   - А за квартиру не беспокойся. Марат месяц назад купил квартиру, и мы уже обставили ее мебелью. Но я категорически отказывалась в нее въезжать...
  -- Поздравляю с покупкой, теперь тебе ничто не мешает!
   - Спасибо, - и выдержав паузу, сказала, - надеюсь увидеть тебя на новоселье..., познакомлю с мужем.
  -- Ты ему рассказала?
   - Нет, Батыр, он считает, что помощь пришла от папы. Это, конечно, несправедливо по отношению к тебе, но я не могла иначе. Ты не сердишься?
  -- Ты поступила правильно.
  -- Я могу надеяться увидеть тебя на нашем празднике?
   - Не могу обещать. Сложились такие обстоятельства, пока нам не удастся увидеться.
   - Что-то случилось? - Она не скрывала испуга. Признаюсь, было приятно это осознавать.
   - Нет, все в порядке, но мне придется уехать из города на некоторое время... по делам.
  -- Жаль, но когда сможешь, позвони.
   - Обязательно. - Не давала покоя одна мысль, и я решился. - Рима, позволь задать не совсем корректный вопрос?
  -- Да, пожалуйста.
  -- Ты что-то говорила о ребенке...
   На другом конце провода повисло молчание. Наконец она собралась с духом и произнесла:
  -- Прости, Батыр, я тебя обманула.
  -- Почему?
  -- Неужели ты сам не догадываешься?
  -- Нет.
  -- Ну, да ладно, дело прошлое. Давай забудем. Пока.
   Раздались короткие телефонные гудки.
   Что за головоломку она задала? Почему женщины не могут говорить прямо и понятно? Надо подумать. Что она говорила в тот вечер? Вспомнил, о том, что Марат обязательно вернет долг, она дала слово. Так, значит, уйти от Марата в то время было для нее невозможно. Она связана данным мне словом и не хотела оставлять мужа в трудную минуту. Логично? Не знаю, можно ли к женщинам применять этот термин. Дальше, что было дальше? Я настаивал, просил ее любви. Правильно, так и было. Что ответила она? А что она могла ответить, что я ей безразличен? Нет, не могла. Какой-то торг получается. Вот почему она сказала именно так. Она не могла поступить иначе. "Я жду ребенка, Батыр".
   Голова кругом от этих мыслей. Что же получается? Она не отказала мне в любви!? Мало того, она проверила силу моих чувств, способен ли я любить ее вместе с будущим ребенком! А что же я? Показал себя малодушным и трусливым типом. Сбежал!
   Рванулся к телефону, но ... рука не смогла набрать номер. Что ей сказать, что на меня объявлена охота милицией и бандитами одновременно? Изгой!
   Началось. Повесткой вызвал следователь. Это означало, что Шеф приступил к реализации своих угроз. Бандитская романтика осталась в кино и книгах. Шеф переквалифицировался в стукача, когда-то я не мог представить такого даже в страшных снах. Сегодня это не вызывает удивления. В уже привычной нам, так называемой, "войне компроматов", милиция активно использует стукачей и агентов, не брезгуя информаторами и из уголовной среды. Уверен, что на любого крупного бизнесмена, или чиновника заведена пухлая папка, которая запускается в дело в тех случаях, когда, как они любят говорить, "объект выходит из под контроля". О подобном говорят "накрыть колпаком".
   ... Следователь долго и нудно расспрашивал меня про Строителя (помните такого?), надеясь пришить статью "вымогательство и шантаж". Его аргументами были показания Строителя и ... Сиропа. На категорический отказ от обвинений, он угрожал очной ставкой, закрытием в СИЗО и долгими годами заключения.
  -- Вы поняли, гражданин? Или, наконец, начнем сотрудничать?
  -- Начнем.
   Следователь оживился.
   - Обвинения очень серьезны, вопрос на контроле у руководства. Но есть надежда, потребуются некоторые усилия.
  -- Сколько? - мы понимали друг друга с полуслова.
  -- Кроме меня, надо отметиться перед начальством.
  -- Понимаю.
   Он нарисовал на бумажке "20+20" и тут же сжег ее в пепельнице.
   - Согласен. Половина сейчас, вторая половина после постановления о прекращении дела.
   Через месяц следователь с довольным видом вручил постановление. Был доволен и я, не ожидал, что проблема решится так скоро.
   Но еще через некоторое время вызвал уже другой следователь и стал задавать те же нудные вопросы.
   - Ваше дело по решению руководства востребовано на доследование. Так что, потрудитесь отвечать на вопросы.
   Вам рассказать, что последовало за этим? Тот же сценарий, только с другим исполнителем в главной роли и с возросшим размером гонорара.
   Когда еще через месяц я снова получил повестку, то призадумался. Так может продолжаться бесконечно, вплоть до полного разорения и завершения своих дней за колючей проволокой.
   - А как иначе? - поучал один приятель, имевший серьезный опыт общения с милицией. - Пока у тебя есть деньги, они будут "доить". Вероятно, у них что-то есть на тебя. Они изучают все: какая у тебя машина, квартира, как и где одеваешься, посещаешь ли дорогие рестораны, имеешь ли счета в банке. По этим признакам они судят о твоих доходах, и продолжают "доить". Когда деньги кончаются, они торжественно засаживают тебя в тюрьму и докладывают об очередных успехах в борьбе с преступностью. Этот "бизнес" поставлен на поток. У них на учете все подающие надежды предприниматели. Ждут своего часа, то есть того момента, когда к бизнесмену придет крупный успех. И... что делается потом, ты уже знаешь.
  -- Как же быть?
  -- Ищи подходы к министру или, хотя бы, к его заму.
  -- Но ведь и они меняются как перчатки.
   - Верно мыслишь, все может повториться сначала. Мы все так живем, при бабках и в кошмарных снах. В нашей стране никто и ни в чем не уверен. Привыкай.
  -- Нет, меня это не устраивает. Хочу спать спокойно.
  -- В таком случае бери выше.
  -- Это к кому же?
  -- А ты догадайся.
  -- К... самому? Это невозможно.
  -- Тогда плати и не рыпайся.
   Я опять поплелся к дяде Жаке. Было стыдно за свою беспомощность, но другого выхода я не видел.
   - Надеялся, что ты самостоятельно справишься с этой проблемой, - дядя Жаке не церемонился.
  -- Я пытался, но колесо раскручивается вновь и вновь.
   - Батыр, - дядя Жаке, наконец, смягчился, - я уже говорил, что не надо плавать так мелко.
   - Понимаю. Но говорить с министром на такие темы... даже не представляю себе этого. И потом, а что если ему на смену придет новый министр?
   - Запомни, Батыр, - дядя Жаке опять стал злиться, - ты поставил перед собой большие задачи. Это похвально, но и ты должен им соответствовать. Просить должен не ты, просить должны тебя.
   Дядя устало откинулся в кресле.
   - А с министром говорить не придется, он тебя не примет. Для таких вопросов есть особые люди, как там их у вас называют, "разводящие" что ли?
   В чем заключалась работа разводящего, я знал не понаслышке, но чтобы были разводящие на таком высоком уровне, даже не догадывался. Где же мне найти такого человека?
   - Мне подставляться не следует, - вслух размышлял дядя Жаке, - это должен сделать Марат. Пришло время вам познакомиться.
  

Рима

Пигмеи с острова Тонго

  
   Боюсь читать газеты и смотреть новости на ТВ. Взрывы, крушения, пожары, наводнения... Кажется, им не будет конца. Говорят, что и раньше их было не меньше, но коммунисты, мол, скрывали от народа. Допускаю. Но при нынешнем всеобщем беспорядке мы просто обречены на катастрофы. Вы летали на наших самолетах? Не советую. Они настолько расхлябаны, замызганы, задрипаны (какие там еще бывают термины?), ужас охватывает! Меня всегда удивляло, каким образом такая гигантская глыба металла поднимается в воздух, но когда я сажусь в самолет нашей местной авиакомпании, то невольно становлюсь верующей, умоляя бога, чтобы все завершилось благополучно. Особенно удручают пассажирские кресла. Сидящий позади сосед считает свои долгом прощупать коленями мои почки, я тоже не остаюсь в долгу, выдавливая позвонки впереди сидящему.
   А еще криминал. Он обрушивается на наши головы, как лавина в горах. Кино и телевидение превратились в наглядное пособие, в мельчайших деталях демонстрирующее порядок подготовки и совершения преступления и, дошло до того, расчленения трупов! Сексуальные маньяки становятся героями, раздающими интервью корреспондентам, а главари банд превращаются в национальное достояние. Про какого-то вора "в законе" писали все газеты страны, буквально захлебываясь от восторга, описывали его "подвиги" и "радовали" сообщением, что он отпущен на свободу "по состоянию здоровья". Торжество гуманизма!
   Поэтому, такие передачи стараюсь не смотреть, страшно. Но однажды пришлось внимательно выслушать сообщение диктора об уничтожении криминального авторитета. Я сделала это невольно, обратив внимание на лицо Марата, напряженно и нервно всматривавшегося в мелькающие кадры.
   - Что там показывают, Марат?
  -- Не мешай!
   Диктор за кадром равнодушно прочитывал текст.
   - Сегодня группа специального назначения штурмом захватила квартиру, где по предварительным данным скрывался криминальный авторитет, известный под кличкой "Шеф", специализировавшийся на шантаже и вымогательстве. В ходе операции преступник оказал вооруженное сопротивление, и в результате был уничтожен группой захвата. Ранее были арестованы его сообщники, и в том числе известный рецидивист по кличке "Сироп". Операцией руководил лично министр внутренних дел, поздравивший оперативников с блестящим успехом. При обыске в квартире "Шефа" были обнаружены: пистолет Макарова, значительная сумма денег в иностранной валюте, наркотики.
   Забавно, как излагал события толстый майор:
  -- Преступник был уничтожен путем снайпера.
   Марат облегченно откинулся на спинку дивана.
  -- Допрыгался.
  -- Ты его знаешь?
   - Лично нет, но он имел отношение ко мне, кредиторы упоминали эту кличку. Будем считать, что в том деле поставлена последняя точка.
   "Бедный, Марат", - подумала я, - "ему приходилось иметь дело с отпетыми уголовниками".
   Наши граждане уже научились общаться с бандитами и даже обращаться к ним за помощью, как в райсобес, гороно или суд. За справедливостью. У моей подруги похитили в автобусе ридикюль, в котором лежали любимые сережки с бриллиантами. Ее муж имеет бизнес, связанный с цветными металлами, а это, как пояснил Марат, подразумевает тесные связи с криминалом. Он-то и обратился к помощи знакомого вора "в законе".
   - Представляешь, - поражалась Людка, - открывается дверь и какой-то забулдыга спрашивает: "Ты Люда?", "Да" - отвечаю. И вручает мне ридикюль. Как в сказке! С доставкой на дом.
   Правда, и они бывают бессильны. Как-то нас пригласил в гости маратовский приятель, районный начальник, рассказавший историю пропажи его автомобиля
   - Поднял на ноги всех! РОВД трепыхалось несколько суток, объявили операцию "Перехват", закрыли город, - с обидой в голосе рассказывал он. - Безрезультатно. Пришлось обратиться к местному вору, тот обещал помочь: "Век воли не видать!". Но через несколько дней сообщает: моя тачка бегает в... Китае. Хочешь, говорит, мы тебе такую же откуда-нибудь из Прибалтики или с Кавказа пригоним. Нет, мне чужого не надо, отдай, говорю, угонщиков, я с ними расквитаюсь. Не могу, отвечает, не по понятиям будет.
   Его, беднягу, расстроил не сам факт пропажи автомобиля, а то, что посмели посягнуть именно на него.
   - Придется покупать "Жигули", - не успокаивался он, - если опять джип возьму, не поймут, пойдут разговоры. Опасно.
   Его жену, Фариду, переживания мужа совершенно не беспокоили.
  -- Пойдем, покажу унитаз, - шепнула она на ухо.
   Впервые видела такое чудо. Покрытый орнаментом из золота, инкрустированный самоцветами, он больше напоминал произведение искусства, чем то, для чего был предназначен.
   - Пять тысяч, - с гордостью произнесла хозяйка, - четырнадцати каратное золото. Сама в Эмиратах выбирала.
   Испытание большими деньгами, наверное, самое трудное для наших граждан: выпрыгнули "из грязи" и очутились "в князьях". При этом у многих, к сожалению, отъезжает крыша. Плевать на унитаз, точнее не плевать, а... Да и на всех этих "новых" - тоже.
   Вглядываясь в Марата, пережившего и воскресшего после жестокой криминальной бури, неожиданно заметила, что он постарел. На голове появились чуть заметные залысины (рановато пока), первые седые волосы на висках и глубокая складка в уголках рта. Его новая работа тоже наложила отпечаток: из под рубашки выпирало небольшое брюшко, щеки округлились, в глазах появился холодный металлический блеск. И голос. Особенно изменился голос, точнее, интонации. Стало ощущаться больше уверенности в себе. Надеюсь, до самоуверенности не дойдет, правда нельзя не заметить, что все чаще он становится категоричным. Разговаривая по телефону с кем-либо из подчиненных, говорит отрывисто, сухо и, по-моему, излишне лаконично. Совсем по-другому он разговаривает с начальством или другим, важным для него, человеком. Пытается быть остроумным, приветливым и веселым. К счастью, заискивающих ноток, свойственных подхалимам, до моего слуха не долетало.
   Просмотрев новости по телевизору, Марат произнес загадочную фразу:
   - Ну что ж, информация подтвердилась, - и, обращаясь ко мне, - на днях нас посетит с визитом твой знакомый.
   На вопросительный взгляд Марат ответил:
   - Если не ошибаюсь, его имя Батыр, - и, порывшись в памяти, добавил, - да, именно так.
  -- Батыр?
   - Да, познакомиться с ним настоятельно рекомендует твой отец. Какое-то важное дело.
   Свершилось! Я боялась, но когда-то это должно было произойти. Представляя нашу встречу с Батыром, его знакомство с Маратом, я надеялась, что он станет нашим семейным другом. И тогда бы все переживания исчезли. Мои беспокойные фантазии, смутные мечты остались бы, наконец, в прошлом. Я нуждалась в уверенности, в ясном понимании того, что живу настоящей, правильной и счастливой жизнью, и решусь, наконец, завести ребенка.
   В конце концов, я сама приглашала Батыра. Но... он отказал! Мне это совсем не нравится. Папу почему-то послушался, а мое приглашение проигнорировал. Все потому, что я женщина? Феодалы первобытные! Все, включая любимого папочку! Одно слово - мужчины.
   На следующее утро тщательно осмотрела квартиру. Какое впечатление она произведет на Батыра? Возможно он посчитает меня мещанкой, гоняющейся за ложным престижем, или романтической дурочкой, соорудившей "любовное гнездышко". А может быть наоборот, ничего не заметит? Мужчины всегда замечают лишь то, что хотят увидеть. Детали, тонкости, нюансы - не для них. Обратите внимание, мужчины различают только основные цвета спектра: красный, желтый, зеленый... (главные для них цвета). А, например, сиреневый, бордо, каштановый для них пустой звук, об оттенках и не говорю. Теплые и холодные цвета они воспринимают как баню и холодильник соответственно.
   Но... Батыр не такой.
   Так. В доме лишь одна картина и та выбрана не мной, подарена Марату на тридцатилетие. Надо прикупить еще парочку, сейчас как раз открылась выставка молодых художников. Что еще? Немедленно убрать идиотские самурайские мечи! Нет, пусть остаются, мужчинам нравятся такие игрушки. Цветы... Надо поставить несколько горшков с цветами в кабинет Марата, а то там так официально и неуютно. За книги не волнуюсь, предмет моей гордости, Батыр оценит. Укоряю себя за мебель в гостиной, все из-за Марата, уговорил купить бездушные итальянские витрины и комод! Но тут ничего не поделать, пусть стоят. В ванной надо убрать излишнее количество баночек и тюбиков, чтобы Батыр не подумал, что меня зациклило на внешности. А я не такая как все. Что надеть? Вечернее платье. В домашней обстановке? Не пойдет. Джинсы и футболку? Слишком просто. Блузку и юбку? Официально. Голова кругом. Ладно, еще есть время подумать. Что подать к столу? Торжественный ужин? Нельзя, Марат еще что-нибудь подумает. Простой семейный ужин? Нет, этого не хочу я. Будет нечто среднее. Немного икры, чуть-чуть деликатесов и что-нибудь мясное. Спиртное? Об этом пусть болит голова Марата. И все-таки, что-то я упустила. Ну, конечно, в доме не хватает веселья, радости, легкомысленности. Что же предпринять? Куплю китайского божка, он такой забавный и приносит в дом счастье. Так хочется счастья!
   - Да что с тобой, ты не в себе?! - расспрашивал Марат в день ожидаемого визита Батыра.
   Я ходила по дому, любовалась выбранными картинами, улыбалась китайскому божку и прислушивалась к запахам, доносящимся из духовки. Я жила ожиданием. А вопросы оставь при себе, дорогой мой муженек!
   Раздался звонок. Я не стала торопиться к двери. Пусть мужчины сами познакомятся, для них это необычайно важный, особенный ритуал, как у пигмеев с острова Тонго. Честно говоря, понятия не имею, какой ритуал у пигмеев, и живут ли они на острове Тонго. Их проблемы, где хотят, пусть там и живут, мне сейчас не до них!
  -- Рима-а-а, - раздался зычный голос Марата, - встречай гостя!
  -- Здравствуй, Батыр.
   - Здравствуй, - у Батыра в руках букет полевых цветов, почти такой же, как тогда у ресторана. Сколько же времени пролетело с того дня!
  -- Спасибо за цветы.
   За ужином никак не завязывался непринужденный разговор. Я не решалась задавать вопросы и он, вероятно, испытывал те же чувства. На помощь пришел Марат, ставший рассуждать о глобальных мировых процессах. Постепенно мужчины увлеклись разговором, с облегчением заметила, как заинтересованно выслушивал Марат доводы Батыра, с каким блеском Батыр отстаивал свои аргументы.
   - Необходимо диверсифицировать золотовалютные резервы страны, - поражаюсь, где они откапывают такие мудреные слова! - Ориентироваться на доллар становится опасно. Новая валюта, евро, привлечет к себе значительные капиталы, тем самым, ослабив доллар. А американцы, увлекшись региональными войнами, могут нанести ущерб собственной экономике, что, как следствие, отразится на их валюте.
  -- Логично! - Батыр начинал нравиться Марату.
   Не ручаюсь за точность процитированного, мужчины любят пустые разговоры о том, что от них совершенно не зависит, поэтому точность здесь не важна (и почему-то при этом они обвиняют нас в болтливости!). Важно, что они нашли общий язык, а предмет разговора значения не имеет.
   Я наблюдала за Батыром. Время тоже поработало над его внешностью, но, с удовлетворением отметила, не испортило. Густая шевелюра еще не разбавлена сединой, он строен и подтянут. Однако, морщинка меж бровей стала еще глубже, на руках заметно обозначились кровеносные сосуды.
   Наконец, мужчины изъявили желание покурить. Меня это обрадовало, необходимо было как-то успокоить волнение, переварить первые впечатления.
   Они закрылись в кабинете Марата, а я ушла на кухню. За окном была ночь. Переведя взгляд на кактус, стоящий на подоконнике (обычно он такой колючий и злой), вдруг увидела, что он расцвел. Нежный, еще совсем маленький цветочек, только собирался раскрыть свои лепестки, а для этого ему необходимы яркие солнечные лучи.
   Завтра будет ясный и теплый день! Я уверена.
  

Батыр

Ваза, все-таки, дороже, чем стоящие в ней цветы

   Марат познакомил меня с Нуриком. Полное имя он не назвал.
   - Тебе это не нужно, и он этого не любит, - пояснил Марат и, выделяя каждое слово, добавил, - любимый мамин племянник.
   Если в стране есть Папа, значит, рядом должна быть Мама. А родственников жены, говорят, лучше не трогать, себе дороже будет. Особенно, любимых.
   Встреча состоялась в боулинг-центре. Хорошее заведение для встреч. Демократично и, одновременно, престижно.
   - А самое главное - шум, - пояснил Нурик, - меньше вероятности, что нас прослушивают.
   Он уже выпил, язык слегка заплетался. Бесконечно трезвонящий мобильный телефон не давал возможности приступить к разговору.
   - Мурик, - обращался он к кому-то по телефону, пытаясь перекричать грохот шаров, - если ты не подпишешь постановление, то будешь дуриком. Я тебе обещаю. А за последствия не волнуйся, отвечаю.
   Наконец он повернулся ко мне.
   - Извини, дела. Тебя рекомендовали серьезные люди. Так что, давай, выкладывай, что у тебя стряслось.
   Я попытался кратко изложить суть дела, но телефон опять прервал наше общение.
   - Так и передай Сереге, - внушал кому-то Нурик, - за лицензию расчет получен полностью. Если не подпишет, то я за себя не отвечаю. Так и передай, понял?
   И обращаясь ко мне:
  -- Этот Серега, как школьник. Вызвали к доске, а он молчит.
  -- А что за Серега?
  -- Вот он, - и ткнул пальцем в телевизор.
   На телеэкране министр геологии и нефти важно рассуждал о грядущем подъеме экономики страны. Тут меня осенило, значит под "Муриком" он имел ввиду второго человека в правительстве. Кто же еще у нас подписывает постановления? Ни фига себе, "Мурик-дурик"! Я срочно заказал дополнительную порцию виски.
   Выслушав мою историю и глотнув виски, он произнес вердикт.
   - Дело серьезное, но я тебе помогу. Твоих покровителей надо уважить, - и стал набирать чей-то номер телефона. - Алло, Маке, добрый вечер. Это Нурик. Прошу прощения за беспокойство, надо встретиться. Нет, завтра не могу. Хорошо, сейчас подъеду. Спасибо.
   Он выпил еще порцию виски.
  -- Жди здесь, через час буду. Поговорю с "твоим" министром.
   - Нурик, по-моему, ты выпил лишнего. Может отложить встречу на завтра?
   Он не обратил внимания на замечание.
   - Это моя работа, Батыр. И запомни, на меня в этой стране еще никто не обижался.
   Я наблюдал за посетителями. Вот подошли проститутки и уселись за стойкой бара. Приняли такие позы, чтобы было удобно их рассматривать. Заметив мою одинокую фигуру, засуетились, стали о чем-то шептаться. Наконец, одна из них отвалилась от стойки и лениво направилась ко мне.
   - Угостите даму сигаретой... - Я кивнул в сторону лежащей на столе пачки. - Не скучаете?
   Получив отрицательный ответ, обиженно удалилась.
   Одну из дорожек выкупила небольшая компания. По виду чиновники, с женами. Бросив несколько шаров, отошли в сторонку, и стали что-то обсуждать, бросая беспокойные взгляды на окружающих. Увидев меня и чего-то испугавшись, немедленно прервали разговор, опять стали играть. Вероятно, приняли за шпиона.
   Наконец вернулся Нурик. На его лице можно было прочитать удовлетворенность собой, осознание важности проделанного и ... алчность. Он уселся напротив, еще раз отхлебнул виски и долго, изучающе, рассматривал меня. В его затуманенной алкоголем голове шла большая математическая работа.
   - А тебя можно поздравить, - на его лице расплылась пьяная улыбка, - ты, оказывается, переполошил тут очень многих. А я гадал, чем же им Шеф не угодил?
   Я решил не возражать. Пусть думает, что хочет.
   - Но не все так просто. Начальник следственного управления хочет раскрутить твое дело на полную катушку. Министр его побаивается, тот, в случае чего, бежит жаловаться наверх, - Нурик многозначительно указал пальцем в потолок. - Договорились о следующем. Я обеспечиваю его перевод либо в генпрокуратуру, либо в верховный суд, а лучше всего куда-нибудь в область на повышение. После этого, твое дело будет закрыто.
  -- Ясно.
   - Погоди, я еще не закончил. Теперь, как говорится, подведем итоги. Во-первых, надо рассчитаться за Шефа, все проделано чисто, ты согласен? - я кивнул. - Сто штук.
   Я поперхнулся. Они, без моего ведома, сделали меня заказчиком убийства, пусть даже совершенного на законных основаниях нашими доблестными оперативниками. Но заламывать такую цену!?
   Увидев мою реакцию, Нурик пояснил.
   - Если бы ты нанял обычного киллера, тебе бы это обошлось намного дешевле. Но ты захотел по закону.
   Я не стал спорить.
   - Во-вторых, твое дело будет положено на полку. Через полгода, ну, может быть, через год, оно исчезнет из архива. Это тоже стоит денег, - и выдержав паузу. - Еще сто.
   Я промолчал, пусть говорит.
   - Далее, чтобы обеспечить перевод начальника следственного управления на повышение, надо будет добавить еще один стольник. Эти деньги не для меня. И, наконец, мой гонорар. Двести. Что, думаешь, много запросил?
  -- Не мало.
   - Да, не мало, - Нурик был доволен произведенным эффектом, - но оправдываться не буду, по мелочам не размениваюсь.
   Подозвав официанта, я заказал еще виски. Необходимо время подумать. А еще, я надеялся, что чем больше Нурик выпьет, тем будет более сговорчив в цене. Но он прикрыл ладонью бокал.
  -- Согласен или нет?
  -- Да, - другого выхода не было.
  -- А вот теперь наливай, - сказал Нурик, обращаясь к официанту.
   Его совсем развезло.
   - Понимаешь, Батыр, решил я себе коттеджик построить. Пробил два гектара земли. Домик небольшой, где-то с тысченку квадратов. Ну, там теннисный корт, бассейн, гараж на четыре машины, - "скромно" перечислял Нурик. - Но строительство как болото. Вбухиваю огромные деньги, но их постоянно не хватает.
  -- Теперь хватит, - съязвил я.
   - Не скажи, - Нурик не заметил иронии в моих словах, - только на отделку потребуется пол-лимона.
  -- Не мало?
   - Может и мало, - забеспокоился Нурик, - вон, Вадик-банкир говорит, что потратил восемьсот тысяч баксов.
   - Можно еще крышу выкрасить сусальным золотом, как купола в церквах.
  -- А что, идея! Интересно, во сколько это обойдется?
   Таким образом, некая сомнительная личность избавила меня от моего, не менее сомнительного, прошлого.
   Встречи с Маратом стали регулярными, на этом настаивал дядя Жаке.
   - Вместе вы большего добьетесь. Каждый из вас может сделать то, что не под силу другому.
   Переговоры проходили в его доме.
   - Тебе светиться у меня на работе нежелательно. Контакты госслужащих с предпринимателями не приветствуются. По этой же причине я не могу появляться у тебя в офисе.
   Не могу сказать, что эта идея понравилась. Видеть Риму, и при этом изображать себя другом семьи, не хотелось. Вы верите в байку, что между мужчиной и женщиной может быть обычная дружба? Я не верю. Во всяком случае, ко мне это не применимо.
   С другой стороны, Марат был чем-то симпатичен. Точнее, импонировало его умение мыслить глобально, прекрасно ориентироваться в нашей экономике, давать тщательно отточенные характеристики людям, великолепно разбираться в финансовых вопросах. Ощущалось отличное образование. Он много разъезжал по миру и был знаком с известными банкирами. Другими словами, Марат был для меня бесценной находкой. Те решения, которые ранее я принимал почти интуитивно, ему удавалось тщательно просчитать и проанализировать. Думаю, что и я был небесполезен для него. Моя хватка, практический опыт, умение применять негласные законы и правила, другими словами знание настоящей жизни - всего этого, думаю, не доставало ему.
   Получается, что кукушка хвалит петуха. Поэтому, отмечу и то, что не понравилось. Его желание доминировать, подавлять интеллектом раздражало. Он пытался подчеркнуть свое право старшего: по возрасту (всего то два года!) и по положению в обществе (сомнительное преимущество). Он не требовал благодарности за оказанную услугу, но не уставал демонстративно давать советы:
  -- Чтобы не наступить второй раз на те же грабли.
   Интересно, он, хотя бы раз в жизни, держал в руках грабли или лопату?
   Другими словами, дядя Жаке в очередной раз оказался прав. Но дружба не получалась.
   Рима демонстрировала откровенное безразличие к нашим встречам, ограничиваясь поданным кофе и сухим: "Как дела, Батыр?". Получив дежурный ответ "Нормально", удалялась в свою комнату. Как будто бы не было признаний, поцелуя в день свадьбы, общей тайны. Узнав Марата поближе, я стал лучше понимать Риму. Престижный муж, высокое положение в обществе, материальное благополучие для нее важнее, чем искренние, романтические и честные чувства провинциала. А то, что было между нами - обычный порыв, желание острых ощущений, игра и не более. Ваза, все-таки, дороже, чем стоящие в ней цветы. И надежнее, не завянет.
   - В нефть мы не полезем, ростом не вышли. Слишком много политики и слишком много денег. Пока мы к этому не готовы, - в очередной раз рассуждал Марат. - Ты видел, как президента встречают в Техасе, там штаб-квартиры многих мировых нефтяных компаний. Нам такое не по зубам.
  -- Если не по зубам, тогда зачем об этом говорить?
   - А затем, что пока они делят нефтяной пирог, мы займемся тем, что тем же техасцам совсем неинтересно. Сахаром.
  -- А почему, скажем, не солью?
   - До соли мы еще доберемся, но не сейчас. Соль - минеральный ресурс. Значит, здесь присутствует мощный контроль со стороны государства, лицензии, разрешения и прочее. А с сахаром намного проще, это продукт производства.
   - Знаю, в нашем городке есть сахарный завод, работал там в школьные каникулы.
  -- Вот именно. Поедешь на родину.
   Марат предложил выгодную сделку. Конечно, она была возможной только благодаря занимаемому им посту. Его ведомство оценивает сахарный завод, пока еще принадлежащий государству, по минимально возможной цене, но и ту не понадобится платить сразу. Я выкуплю завод в рассрочку на пять лет.
   - Сахар, что те же соль и спички. Без них невозможно прожить. Читал, как в войну за них отдавали семейные драгоценности? Сахар из той же категории, - убеждал Марат и, как бы между прочим, сообщил: - А я, кстати, в школьные каникулы в Артеке отдыхал.
   Последнюю фразу он произнес, вероятно, чтобы подчеркнуть, что его избранность имеет дальние фамильные корни.
   Поездка домой была желанной и пугающей. Из писем и телефонных звонков я знал, что дома все в порядке. Старшая сестренка с отличием закончила университет, и работала на местном хлебозаводе экономистом, куда когда-то хотела пристроить меня мама. От предложения переехать в столицу категорически отказалась, в родном городе у нее, видите ли, есть любимый. Как быстро летит время, уже невеста! Младшая заканчивала школу и еще не определилась со своим будущим. Я знал, что меня она ждет с наибольшим нетерпением, потому что хочет получить одобрение и материальную поддержку на поступление в школу моделей. Придется заняться прочисткой мозгов. Нелегкая работенка предстоит. Любая женщина мечтает каждый день менять наряды, это у них как болезнь. Но когда тебе за это еще и деньги платят, показывают по телевизору, печатают в журналах, у них от этого кайфа, как любил выражаться Сироп, "крыша чисто конкретно отъезжает".
   Родной город встретил грязными улицами, запущенными садами и огородами. При въезде все еще стоял монумент с надписью "СЛАВА КПСС", у буквы "В" отвалился кусок бетона, и получилось - "СЛАБА КПСС".
   Моя спортивная машина смотрелась неуместно, горожане провожали ее завистливыми и одновременно неприязненными взглядами. Из окон многоэтажных домов торчали трубы буржуек, мама писала, что городская котельная давно отключена.
   Проезжая мимо дома бабушки Фаи, я остановился. Этот частный домик знаменит тем, что в его дворе вот уже более сорока лет стоит памятник Сталину. И он по-прежнему величественно возвышался над помидорами и огурцами. Давно не крашенная шинель раскололась у нижнего края, а указательный палец на правой руке был безвозвратно утерян еще во времена моего детства. Я вспомнил об этом, прочитав недавно статью в газете о бабушке Фае и ее личном памятнике. Когда-то, в пятидесятых, после развенчания культа личности памятник выбросили из актового зала районного дома культуры, она притащила его к себе во двор в тележке запряженной упрямым ослом, категорически не желающим тащить такую тяжесть. По пути домой Сталин умудрился сломать ей руку, но она простила бетонного вождя. Перепуганный хирург, накладывавший гипс, пытался направить ее к психиатру, когда в ответ на вопрос: "Как это произошло?" она бесхитростно ответила: "Сталин сломал". Много натерпелась бабушка Фая за эти годы: увольняли с работы, дочерей не принимали в комсомол, лишали льготной очереди на телевизор, но стойкая последовательница Сталина не сдавалась. Наконец, местные власти смирились со своим бессилием. И вот теперь баба Фая стала городской достопримечательностью.
   Она обрадовалась, узнав меня.
   - Рада видеть тебя, сынок. А я поначалу подумала: опять эти коммунисты или грузины, - и, видя мое удивление, пояснила, - хотят у меня Сталина купить, а я им говорю - не продается!
  -- Как вы живы-здоровы, баба Фая, как ваши дочери?
   - Живу потихоньку, а доченьки, - тут она поникла, - старшая как уехала в Магадан на заработки еще в застойные времена, так и пропала, ни слуху, ни духу. А младшая, - она обреченно махнула в сторону дома, - пьет беспробудно. Поэтому и не приглашаю в дом, не обижайся.
   - Да нет, спасибо, я еще у своих не был, - захотелось сделать ей что-нибудь приятное. Протянул деньги, столько, чтобы хватило не только на краску. - Вы теперь у нас знаменитость, а памятник не крашенный стоит. Держите, купите краску и приведите вождя в порядок. Это мой вклад в сохранение памятника истории.
   ... Старики порадовали. Ухоженный добротный дом, красивый палисадник, усердно дымящиеся трубы из дома и из бани. Гордый отец демонстрировал успехи в освоении целинных и залежных земель огорода, а мама приготовила столько еды, что хватило бы на роту солдат.
   - Солдатики каждый день к нам приходят, по двое, - пояснила мама, - работают на огороде и обедают. Командир даже нам спасибо сказал за это. Голодная армия, даже в войну такого не было!
   - Развалили великую страну! - подхватил отец, - Мы живем хорошо, с твоей помощью, конечно, а что творится у соседей, просто сердце болит. Единственное предприятие работает, сахарный завод, и за то, чтобы туда устроиться, люди отдают по два месячных оклада! Мы опять вернулись к крепостному строю.
   - Об одном жалею, - не унимался отец, - что не купил в свое время тебе "Волгу". Решил отложить на старость. Знаешь, во сколько превратились мои накопленные восемнадцать тысяч рублей? В тринадцать долларов! Даже на похороны не хватит.
   Понадобилось немало усилий, чтобы успокоить стариков.
  -- Как на войне, - подытожил отец, - главное выжить.
  

Рима

Не для кого-то и не ради кого-то

   Знакомство Батыра и Марата не переросло в дружбу. Видимо, это было в принципе невозможно. Две состоявшиеся личности с большими амбициями и честолюбием, с ярко выраженными качествами лидера, с давно сформировавшимися принципами и, как следствие, упрямые... как ослы, не могут быть близки по духу. Я в этом убедилась окончательно. Но их удерживала вместе совместная работа, неуемное желание успеха, одержимость в достижении цели и... абсолютная несовместимость. Как бы это ни звучало парадоксально, но это так.
   Удивительно, как они по-разному воспринимают различные житейские ситуации, но при этом приходят к единому решению.
   Батыр, после поездки на родину, рассказал забавную историю о своем друге - сокурснике.
   - Арман, так зовут моего друга, мечтал получить благоустроенную квартиру. Помните, в те времена квартиры принадлежали только государству, и необходимо было простоять в очереди в райисполкоме многие годы. Что делает Арман? Выписывает к себе бабушку из колхоза, муж которой погиб на фронте. Зная, что бабушка склонна к сочинительству стихов, уговаривает ее посвятить одно из них... Брежневу! К стихотворению Арман делает приписку, что его бабушка испытывает нужду и не имеет жилья. Из ЦК КПСС поступает грозное распоряжение решить вопрос положительно. Наш перепуганный горисполком немедленно принимает решение о выделении квартиры. Но самое смешное не в этом. При оформлении документов выяснилось, что бабушка не регистрировала свой брак с дедом (в те времена об этом даже понятия не имели, проводили свадьбу и все). Но, Арман, ему надо отдать должное, не растерялся. Он решил сочетать браком бабушку и... умершего деда! Оказывается, это допускалось, в случае принятия такого решения судом. Но для этого требовались свидетели. Мой друг поехал в колхоз, разыскал глухого деда и слепую бабку, помнящих его стариков, уговорил их поехать в суд. Пока они собирались в дорогу, бабка умерла, от старости. И грустно, и смешно. Но старик оказался крепким. Когда ему с огромным трудом разъяснили, чего от него хотят, он стал вспоминать и не мог остановиться. Бедный судья более двух часов выслушивал историю о сватовстве, о подарках родственникам, о приданом и калыме, о сказанных речах, о съеденном и выпитом. Измучив всех участников суда, дед с гордо поднятой головой сел на свое место. Решение суда было единогласным.
   Мы с удовольствием посмеялись над этой историей.
   - Сейчас Арман работает на трех работах: в университете преподавателем, руководителем секции "моржей" и бухгалтером в какой-то фирме.
   - Обычный пройдоха, - высказал мнение Марат.
   - Талантливый и коммуникабельный парень, - возразил ему Батыр.
  -- Как бы то ни было, он нам подходит.
   В этот вечер они назначили неведомого мне, но забавного и очень неглупого Армана, управляющим сахарным заводом.
   Батыр, увлеченный совместной с Маратом работой, казалось, меня не замечал. Его вежливое и формально приветливое отношение пугало и раздражало одновременно. Я утешала себя мыслью, что такое поведение было вынужденным, чтобы не скомпрометировать меня перед Маратом, но шли месяцы, а он был все также вежлив и все также приветлив. В его глазах не было тех прежних искринок, от которых когда-то захватывало дух. Согласитесь, страсть к деньгам для мужчин намного важнее, чем страсть к женщине.
   Наше благосостояние росло как на дрожжах. Неудобно об этом говорить, но было именно так. Особенно, после назначения Марата первым заместителем министра. Совместно они завладели производством пищевой соли и спичек, о которых почему-то так долго мечтали, выкупили кондитерскую и птицефабрику, стадион (зачем он им понадобился?) и даже пляж на берегу моря. Я не говорю уже о строительных трестах, автокомбинатах и еще каких-то предприятиях. В моей голове не помещается такое большое количество ненужной информации.
   Зато параллельно этому процессу происходили изменения и у меня. Я обзавелась симпатичным дамским джипиком. Я не оговорилась, именно "джипиком", слово "джип" неприятно моему слуху, стоит поменять одну букву, как однажды пошутил Марат, и получается нечто некрасивое (я капризничаю, не более). В придачу к нашей квартире мы прикупили не менее симпатичный шестикомнатный особняк в пригороде.
   - Большего нам пока не надо, зачем вызывать в людях зависть, - глубокомысленно рассуждал Марат.
   Не буду рассказывать о своих украшениях и нарядах. Это никому неинтересно. Я много путешествовала (только всегда без Марата - работа!): Турция, Таиланд, Эмираты (общепринятые маршруты), а вот на курорты в Баден-Баден, Карловы Вары Марат отправлял меня сознательно.
   - Дорогая, позаботься о здоровье. Нам, наконец, надо подумать о наследнике.
   Действительно, надо. Марат заслужил. Но я не могла. С непонятным мне ужасом я находила в воображаемом будущем ребенке явные черты Марата, представляла его взрослым и таким же, как Марат, высокомерным, самоуверенным, холодным и... чужим мне человеком. Нет, не могу!
   Что же делать? Ну, конечно, мне поможет Ленка. Она работает мамой. Я не оговорилась, подписала контракт с детским благотворительным фондом и устроилась "мамой" в семейный детский дом, воспитывает десять детей-сирот. Ленка должна помочь. Ведь заботиться о чужих детях и при этом искренне любить их, в этом должна быть скрыта какая-то истина, настоящая философия любви. Мой будущий ребенок имеет огромное преимущество перед этими детьми, значит и мне будет легче, ведь у моего малыша будет полноценная семья с любящими родителями.
   Любящими его, но не друг друга... Имеют ли право люди, не испытывающие любви друг к другу, заводить ребенка? Вот пусть мне Ленка и ответит.
   Заполнив багажник апельсинами, яблоками, бананами и такими веселыми конфетами на палочке я отправилась к Ленке. Фонд предоставил семейному детскому дому симпатичный и изящный коттедж, на лужайке перед домом ожидали своих хозяев велосипеды, самокаты, качели, игрушечные машинки. Нажав кнопку звонка, я услышала за дверью какую-то возню и чей-то детский возглас:
  -- Ну вот, пришла тетя Рима, а ты опять не успел пропылесосить.
  -- А она ничего и не заметит! - прозвучал уверенный ответ
   Из-за двери показались две симпатичные мордашки.
  -- Это вы, тетя Рима?
  -- Это я.
   Мордашки исчезли с воплем.
   - Тетя Рима пришла-а-а!
   В прихожей меня встречали десять пар заинтересованных и ожидающих детских глаз. В ответ на мое приветствие они хором, растягивая каждый слог, произнесли:
  -- Здрась-те, те-тя Ри-ма!
   Фрукты, привезенные в качестве гостинца, не произвели ожидаемого эффекта, оказывается их холодильник и кладовая были просто забиты теми же апельсинами и бананами. Зато (я мысленно поблагодарила всевышнего) они пришли в неописуемый восторг от конфет на палочке.
   Усадив детей у телевизора, Ленка приступила к рассказу.
   - Детей я не выбирала. Какие есть, такие есть. Зато все мои. Не представляю своей жизни без Шамиля или Леночки, или кого-либо еще. Они все разные, от двух до восьми лет, пяти национальностей, шестеро имеют отклонения в физическом развитии, один умственно отсталый. Ты думаешь, я о чем-то жалею? Нисколько. Трудно ли мне? Очень, словами не описать. Возьмем, например, того же Шамиля. Отец уехал воевать в Чечню и сгинул. Мать отправилась на его поиски и тоже пропала, уже больше двух лет о ней ничего неизвестно. Шамиль не может найти общий язык с девочками, обижает, иногда бьет, и при этом не разрешает играть с мальчиками из других семей. Это что, им генетически передается? Зато среди мальчишек лидер, смел и отчаян, но всегда остается хитрым и замкнутым. Ему только пять. У Леночки (видела ее глаза? будущая кинозвезда - родители алкоголики) - другая проблема. Тайком бегает к магазину, садится у входа и попрошайничает. Ты посмотри на наши запасы, бери и объедайся! Когда-то ее заставляли это делать родители, видимо понравилось. Пытаюсь отучить. Тимур, самый старший и самый добрый из моих детей, ему восемь. Страдает энурезом, писает в постель. Его отец сидит за убийство трех человек, мать умерла. Наверно, его били. До сих пор запуган. Но это пройдет, я уверена... Проблемы с каждым ребенком. А теперь расскажу об успехах. Трое отличники, Азат великолепный спортсмен, уже грамоту принес, Аня проявила способности в музыке, ее отобрали в специальную школу при консерватории, а самый младший Ахмет уже знает семь букв! И еще: мусульман и еврея Севочку обрезала, как положено в клинике и с ритуалами в мечети и синагоге, христиан крестила в православной церкви.
   Я смотрела на Ленку и завидовала.
   - Лен, ты чувствуешь себя счастливой?
   Она ответила неожиданно:
   - Нет, - в ее глазах навернулись слезы. - Они наняли меня "мамой", а сами ведут себя как надсмотрщики! Проверяют, вовремя ли накормлены дети, чисто ли в доме, привожу ли я сюда мужчин, представляешь!? Я вынуждена заискивать перед начальством, потому, что контракт составлен только на пять лет, после чего меня могут запросто выгнать. Они постоянно чем-то недовольны, а дети их боятся. Пусть только попробуют уволить! Скоро подрастут мои мужчины, они меня в обиде не оставят! Один Шамиль чего стоит. Знаешь, почему он согласился пылесосить? Скажем, помыть посуду его заставить невозможно. Потому, что представляет пылесос то огнеметом, то каким-то фугасом. Если честно, я сама его немножко побаиваюсь.
   Неожиданно открылась дверь, и в комнату вошел самый маленький, Ахметик.
  -- Тетя Рима, а у тебя муж есть?
   Получив утвердительный ответ, он удалился. Но через минуту вернулся.
  -- Тетя Рима, а у тебя дети есть?
  -- Пока нет.
  -- А почему?
   Ленка не дала мне ответить.
   - Иди в комнату и скажи всем, чтобы нам не мешали, - и обратившись ко мне, спросила. - А действительно, почему?
   Наступила моя очередь говорить. Я не таясь, рассказала о своих отношениях с Маратом, о наполнявшем меня беспокойстве, о страхе перед будущим ребенком.
   - Значит, ты не любишь мужа, - со вздохом констатировала Ленка. - И, тем не менее, все, что ты сказала, ерунда. Полная, ты уж не обижайся, чушь. Теперь ты знаешь, какие родители были у моих детей. Но мне на это наплевать, потому, что они - мои дети. Пойми, женщина рожает не для кого-то и не ради кого-то. Женщина рожает для себя! Своего собственного ребенка! А кто у него отец - это, в конце концов, не имеет значения.
   Уходя, я расцеловала всех детей, а Ахметику сказала, так, чтобы слышали все остальные:
  -- А дети у меня будут, можешь не сомневаться!
   Но Ленка, есть у нее такая черта - уколоть невзначай - прощаясь, обронила:
  -- А еще лучше рожать от любимого.
  

Батыр.

Тенденция к вырождению

   Когда-то прочитал, что капиталы богатейших семей мира сомнительны по чистоте происхождения и первоначально были созданы в переходное время. Другими словами, байка о выжатом из апельсина соке (помните? купил апельсин, выжал, продал сок, купил два апельсина, опять выжал сок и так далее), так и остается байкой. Назвать меня бизнесменом можно было, только покривив душой. Как, кстати, и абсолютное большинство подобных мне предпринимателей в нашей стране.
   А суть проста. Получая в собственность практически за бесценок (с помощью Марата, естественно) государственное имущество я его либо перепродавал (полностью или частично), либо отдавал в аренду иностранцам. Обычная спекулятивная операция. Но прибыль достигала, как бы не соврать, нескольких сот, а в иных случаях, и тысяч процентов. Вот и все.
   Одно исключение. Эти рассуждения не касаются сахарного завода. Во-первых, было бы стыдно перед своими земляками, если бы я просто перепродал завод. Тогда бы их также продолжали грабить и обманывать, как это было до меня. Во-вторых, я инвестировал в него значительные личные средства, купив новое и современное оборудование. Лелеял мечту создать образцовое предприятие. Чтобы отец гордился. А гордиться было чем, завод предоставил работу не только двумстам горожанам, но и скупал продукцию практически у всех местных фермеров. Если бы я захотел, то стал бы мэром города, в два счета. А еще лучше, посадил бы на эту должность Армана. Наша продукция продавалась во всех регионах страны и успешно конкурировала с другой, также специализировавшейся на сахаре, фирмой "Сладкая жизнь".
   Конечно, материально я ни в чем не нуждался. Как и Марат и, естественно, как и дядя Жаке. Треть полученной прибыли по праву принадлежала ему. Он давно сменил свою квартиру. Жаль было расставаться со старой, для меня она ассоциировалась со многими важными событиями в жизни. Теперь его роскошная пятикомнатная квартира находилась в элитном районе города, дом охранялся круглосуточно, во дворе дежурил персональный автомобиль, прислуживала горничная. Я гордился произошедшими в его жизни переменами.
   - Ерунда, не это является смыслом жизни, - отмахивался дядя Жаке, - ты еще не дорос до того, чтобы понять, о чем я мечтаю. Только, пожалуйста, не обижайся. Прими эти слова, как комплимент твоей молодости.
   Усадив меня в любимое, роскошное, старинное кресло, а это всегда означало, что предстоит очень серьезный разговор, дядя Жаке насупился и глубоко вздохнул.
   - Послушай меня, Батыр, сахарный завод придется продать, - он энергично поднял руку, предупреждая, чтобы я выслушал до конца. - Так надо.
   Я все-таки не сдержался.
   - Дядя Жаке, вы же знаете, это мое любимое детище. Это моя родина, в конце концов. Я всегда беспрекословно подчинялся вам, но ...
   Дядя Жаке поморщился, недовольный вспышкой моих эмоций.
   - Научись держать себя в руках. Ты уже не зеленый юноша, - и еще раз вздохнув, продолжил. - Ты знаешь эту фирму с глупым названием "Сладкая жизнь"? Кому принадлежит, не по документам, а на самом деле?
   Я встревожился. Такие вопросы не предвещали ничего хорошего.
   - Тахиру, - произнес дядя Жаке, как судья, выносящий приговор.
   Обухом по голове! В стране повсюду мелькали вывески и рекламные плакаты со словом "Тахир": телекомпания и газета, конфеты и шоколад, магазины и рестораны. И это не все, ему принадлежали нефтяные месторождения, горнорудные компании и еще два банка в придачу? Выдающийся предприниматель и по совместительству... зять Президента. Или наоборот? Это уже не важно.
   - Он недавно был в твоем городе, - неторопливо рассказывал дядя Жаке, - местный мэр водил его на экскурсию на наш завод. И ему он очень понравился. Пойми правильно, купив завод, он станет монополистом, поднимет цены на сахар, и будет получать сверхдоходы. Не мне тебя учить.
   Тягаться с ним было не по зубам: доктор сельскохозяйственных наук, академик, кавалер трех орденов и герой страны. Многие предприниматели мечтали попасть под его крыло. Такие предприятия, функционировавшие под его "крышей", имели немалые преимущества: налоговая инспекция напрочь забывала к ним дорогу, таможенники отказывались от непомерного аппетита, милиция с удовольствием и безвозмездно обеспечивала охрану. Что же делать?
   - Придется отдавать, ничего не поделаешь, - резюмировал дядя Жаке. - Но не даром, конечно.
   - Слышал, он не любит платить по счетам, предпочитает иные методы.
   - Верно. За завод он платить не хочет, но взамен дает обязательство не чинить препятствий в производстве соли. Теперь вся соль в стране твоя, Батыр.
  -- Постойте, дядя Жаке, она и без его вмешательства была моей.
   - Ты не понял, соль его тоже заинтересовала. Но мне удалось отстоять наши позиции. Он твердо пообещал, что мешать не будет.
  -- "Справедливая" сделка, ничего не скажешь.
   - Ну что, согласен?
  -- Он ждет моего ответа?
  -- Нет, я ответил ему за тебя... согласием.
   Провожая, дядя Жаке похлопал меня по плечу (характерная привычка, проявлять таким образом свое расположение) и неожиданно шепнул мне на ухо.
  -- Скоро я буду дедом. Вот так, Батыр.
   Он решил доконать меня окончательно? Я ничего не ответил.
   Хлопоты, связанные с передачей завода, увенчались успехом (если это можно назвать успехом). Армана и всю команду менеджеров удалось сохранить в прежних должностях. Это утешало, я не подвел тех, кто в меня верил.
   Но передача завода вызвала неожиданный гнев Марата.
   - Ты не смел этого делать без моего разрешения! - кипятился он. - Времена дяди Жаке прошли, теперь я твой босс!
   Амбиции Марата опирались на его новую должность министра. Член правительства! Не сомневаюсь, первая половина этого словосочетания отражала его истинную сущность. Простите за грубый каламбур. И теперь этот тип пытается мною командовать.
   - Ты торопишься, Марат, - от грубости удерживало лишь понимание того, что он муж Римы, - не следует преждевременно хоронить дядю Жаке.
   Марат неожиданно успокоился.
   - Хорошо, я погорячился. Прошу, не передавать мои слова дяде Жаке, я многим ему обязан. Но давай поговорим начистоту, - он, наконец, предложил мне присесть. - Все, чем ты управляешь сегодня, по сути, принадлежит мне. Ты за свою работу имеешь столько, что тебе может позавидовать любой в этой стране, разве что кроме некоторых избранных. Я не возражаю от материальной поддержки дяди Жаке, он это заслужил. Но с сегодняшнего дня принимаю решения я.
  -- Тебе не хотелось бы меня уволить?
   - Не надо язвить, Батыр. Надеюсь, ты помнишь, при каких обстоятельствах мы познакомились? Кто спас тебя от неминуемой тюрьмы и разорения?
   - Я все помню, Марат. И принял твою помощь с благодарностью. И за все рассчитался.
  -- Ты хочешь сказать, что все нажитое является твоей собственностью?
   - Нет. Считаю, что тебе принадлежит треть нашего бизнеса, другая треть принадлежит дяде Жаке.
   - При чем здесь дядя Жаке?! В свое время он был полезен, и за это получает соответствующее вознаграждение. Но о какой доле может идти речь?
  -- Об этом лучше спросить у него.
   - Вы воспользовались тем, что я, по закону, не имею права заниматься бизнесом, и потому доверился тебе. Меня ограбили! - Надменный взгляд, взъерошенные волосы ("Лысеет", мелькнуло у меня), решительный взмах рукой, гордо выпяченный живот.
   - Не стоит огорчаться. Поговори откровенно с дядей Жаке. Думаю, ты все поймешь.
   Неожиданно Марат смягчился. Надел очки, решительно, но беззлобно посмотрел на меня.
   - Хорошо, Батыр. Давай условимся о следующем. Тебе принадлежит сорок девять процентов, мне пятьдесят один. Дядя Жаке, он уже стар для бизнеса, всегда будет получать свой гонорар, - он взял меня за руку и крепко пожал. - Соглашайся.
   Я мягко высвободил ладонь.
   - Поговори с тестем. Старик еще очень силен, уверяю. Не стоит сбрасывать его со счетов.
   Марат надолго задумался. Я пытался прочесть его мысли. Бесполезно. Минутная вспышка гнева погасла, на лице появилась отрешенная маска чиновника, и только глаза выдавали интенсивную работу мысли. Он снова стал министром.
   - Ты не понимаешь, Батыр, в силу своего происхождения. Скажу тебе откровенно. Мой отец был крупным руководителем, дед возглавлял обком партии, а прадед и все другие предки были баями и ханами. А я министр, понимаешь? В обойме. Как бы тебе это объяснить. Я один из тех, кто олицетворяет в стране власть. Так будет всегда! И не в твоих интересах вступать со мной в конфликт. А дядя Жаке, он, своего рода, выскочка, его время прошло.
   Недавно меня пригласил в гости один приятель, бывший ученый, а ныне известный в стране биржевик. Но дело не в нем, а в его жене. Она точно также рассуждала о своем аристократическом происхождении. И в качестве доказательства привела пример с породистыми собаками.
   - Тысячелетиями люди выводили особые породы собак. За чистоту их родословных платят порой сумасшедшие деньги. Например, моя Данка, доберман чистейшей воды в двенадцатом колене. Это подтверждено документально.
   Я, естественно не сдержался, забавная кличка для собаки.
  -- А почему Данка?
   - Собака породистая, поэтому я назвала ее в честь своей бывшей подруги, такой же породистой, но в отличие от собаки, чистейшей дуры. Она вице-президент в каком-то государственном холдинге.
   И невозмутимо продолжила.
   - Так и люди. Естественный отбор проходил и среди них. Не зря же цари и короли старались женить своих отпрысков на представителях аристократических семей.
   Она с гордостью перечислила имена ханов и батыров, других выдающихся личностей, чья кровь бежала в ее жилах. Мне же похвастать было нечем.
   - Вообще-то, самыми умными из собак я считаю дворняжек. Чехов и Тургенев, прославили их в своих произведениях, попавшими в школьную программу. Обрати внимание, только дворняжки умеют переходить улицу на зеленый свет светофора, и никогда не покусают ребенка, если, конечно, не больны бешенством. Породистых собак выводили по принципу целесообразности: гончая, охотничья, пастушья и так далее. Человек никогда не ставил себе задачу вывести породу просто умных собак. Это сделала природа, создав дворняжку. А порода..., она имеет тенденцию к вырождению, и та же Данка тому пример. Как ты считаешь? - обратился я к жене приятеля.
   - Давайте оставим в покое собак и перейдем к десерту, - предложил ее муж, встревоженный неожиданным поворотом беседы.
   ... Так что же мне ответить на откровенные угрозы Марата? Послать его подальше? Глупо. Стерпеть унижение? Стыдно. Пусть с ним разбирается дядя Жаке, его зять и, следовательно, его проблема.
   - Мой прадед был пастухом, дед инженером, родители учителя, - Марат внимательно выслушивал ответ. - Мне в таких аристократических тонкостях разбираться недосуг. Посоветуйся с тестем, вы же семья, твоя жена его законная наследница. Разберетесь как-нибудь.
   - Жаль, что мы не нашли взаимопонимания. Хорошо, я поговорю с дядей Жаке. А что касается моей жены..., - он распрямил спину, его ладони сжались в кулаки. - Мы ждем ребенка. Наследника!

Рима

Лопнувший нарыв

   Я с нетерпением ждала своего будущего сына. Ленка оказалась права, совсем неважно, кто отец ребенка. Вы меня правильно поняли? Конечно, генетику надо уважать. Меня, как и любую другую женщину, не прельщает идея родить от алкаша или сумасшедшего. А Марат, что называется, вполне: высок, умен, симпатичен и здоров. Я была уверена, что у меня родится сын. Этого хотел папа, этого хотел Марат. Не просто хотел, а яростно и с остервенением желал только сына.
   - Нам нужен мальчик, Рима, - настраивал он меня, - мы всем докажем, кто, в конце концов, окажется прав.
   Вообще-то, ничего и никому доказывать я не собиралась. Я ждала ребенка, своего собственного и желанного ребенка. Мечтаете о мальчике? Мечтайте на здоровье. Я не против, пусть будет сын. Мужчинам легче, ведь этот мир принадлежит им.
   Но Марату я ответила иначе, пусть побесится:
   - Твой приятель, Нурлан, кажется, рассуждал на эту тему, - я старалась говорить серьезно, - что пол будущего ребенка зависит только от мужчины. Для того, чтобы создать мальчика необходимо вдохновение, огромная душевная энергия и даже крепкое физическое здоровье. А если хочешь девочку, то эти мужские качества, вроде как, и ни к чему. Женщине отводится скромная роль инкубатора. Насколько я помню, ты не стал возражать ему. Поэтому все претензии, в случае рождения девочки, пожалуйста, предъявляй только к себе.
   Марат вынужденно улыбнулся.
   - Помню. Он еще говорил, что мальчики для Родины, а девочки для души. А он, мол, для Родины старается. Гордится своими тремя сыновьями. И, кстати, правильно делает.
   Ласково погладив мой живот, добавил:
  -- А мы чем хуже?
   Помню, жена Нурлана, Таня, рассказывала:
   - Не обращай внимания на моего мужа, обычное мужское хвастовство. Все свободное время носится с пацанами, просто обожает их. Однажды, еще в мою первую беременность, я проснулась посреди ночи. Страшно захотелось съесть лимон, просто невмоготу (так бывает, будешь беременной, поймешь). Нурлан без промедления бросился на поиски, исколесил весь город (в три часа ночи!), и нашел. А я ему заявила "Не хочу". Ну, расхотелось мне, понимаешь. Он не обиделся, даже бровью не повел. Такой у меня муж. Если захочет, я ему еще рожу. Но теперь только девочку. Устала от своих головорезов.
   Однако ожидание ребенка не привнесло в наш дом радости. Женским нутром я чувствовала, что что-то разладилось. Марат ходил сам не свой. Я догадывалась, что на его поведение повлияли последние встречи с Батыром и папой. Поначалу меня это не встревожило. Настроение Марата изменчиво, много стрессов на работе и все такое. Но я обратила внимание, что он перестал со мной общаться, на вопросы реагировал коротким "да", "нет", "не знаю". Завтраки превратились в детскую игру "молчанку", а семейные ужины прекратились вовсе. Он приходил домой все позднее и позднее. Иногда позволял себе вообще не ночевать дома, ссылаясь на загруженность на работе.
   Лаура, ее муж тоже министр, говорила, что это у чиновников в порядке вещей. Доходит до трех суток, когда они готовят доклад президенту, или постановление правительства. Я еще мысленно посмеялась над ней: "У этого доклада, наверное, длинные ножки, а у постановления высокая грудь". Но, может быть, я ошибалась, и они действительно работают там круглосуточно? Во благо Родины, так сказать. А может быть, и нет. Кто придумал, что крупным начальникам положена "комната отдыха"? Марат с гордостью рассказывал, что у него в этой комнате стоит мягкая мебель, шифоньер с запасным костюмом и рубашками (заехать домой переодеться, на это у него времени не хватает!), холодильник, телевизор и даже бар с напитками. И еще эта "комната" оборудована душем и унитазом. Настоящий бордель! Зачем она нужна, такая сомнительная комната? От чего они там отдыхают? От жен? Вспомнила его мымру-секретаршу, даже противно стало.
   Подождем. Нарыв должен лопнуть сам по себе.
   Однажды Марат пришел сильно пьяным. Никогда раньше не видела его таким. Знаете, когда человек добивается высокого положения в обществе, у него неизменно возникает целая куча сомнительных и "преданных" друзей.
   Марат порывался мне что-то сказать, в чем-то обвинить.
   - Это все твой Батыр..., блин..., - новое словечко в его лексиконе. - Я был о тебе... другого мнения..., дорогая.
   С трудом уложив его спать, вернулась на кухню и задумалась. Что значат его слова? Почему его мнение обо мне изменилось, и причем здесь Батыр? Неужели Марату стало о чем-то известно? Нет, исключено, Батыр не из таких. Что же произошло?
   Утром, как обычно, Марат появился на кухне. Контрастный душ сделал свое дело и выглядел он относительно неплохо, принимая во внимание вчерашнее состояние и то, что спал он всего часа четыре. Только воспаленные глаза выдавали его действительное состояние.
   - Чиновник, как и солдат, всегда готов к бою, - заявил он когда-то - независимо от количества принятого накануне алкоголя. Для этого существует сила воли и жевательная резинка! И учиться этому надо... у японцев.
   Марат нередко выезжает в зарубежные командировки, но наибольшие впечатления привез именно из Японии. Его поразило умение и неуемное желание японских чиновников и бизнесменов выпивать.
   - После восьми вечера все японские служащие высыпают на улицу. На каждом углу стоят автоматы, торгующие сакэ, а и рядом урна для использованных стаканчиков. Поразил размер этой урны - выше человеческого роста! Но к ночи, - не унимался Марат, - они были забиты доверху! Улица заполняется пьяными, не способными держаться на ногах, людьми. Их сопровождают специально нанятые для этого женщины. Это не проститутки, в обычном понимании, их задача выслушивать пьяные речи, утешать, замученных работой японцев, а затем доставлять до ближайшей гостиницы. Японцы не всегда ночуют дома. В гигантском мегаполисе Токио на дорогу уходит до четырех часов, поэтому многие японские служащие бывают дома только в выходные дни. Но утром, все "как штык" на работе. Опоздания исключены. Высший класс, настоящий профессионализм!
   Что еще он перенял у японцев, не знаю, но пьянствовать он у них научился, это совершенно точно. В этом наши мужчины никому не уступят, "передовой" опыт перенимают мгновенно.
   ... Марат сидел напротив и молча уплетал яичницу. Я ждала обычные в такие минуты слова оправдания, и надеялась на мучительно выдавливаемые из воспаленного алкоголем нутра, извинения. Но ему было не до этого. Он молча работал челюстями, обжигаясь, запивал кофе и посматривал на часы.
   Моя подруга Ритка, я как-то рассказывала о ней, великий специалист по мужским особям, однажды выдала очередной постулат:
   - С провинившимся мужем можно делать все, что угодно. В эту минуту они готовы на любые жертвы, чтобы заработать прощение, так что пользуйся моментом. Но делай это с умом. Во-первых: он должен понять, что нанес своей единственной и исстрадавшейся жене очередную незаживаемую рану, - у Ритки, как всегда, системный подход. - Во-вторых: не вздумай заговаривать с ним первой, наберись терпения и выжди хотя бы три дня, трудно, конечно, но нашего молчания они боятся больше всего на свете. В третьих: в эти дни можешь отказывать ему во всем: в общении (огрызайся, если он попытается заговорить), в совместном походе в ресторан или в гости к его друзьям (его головная боль, а не твоя), в интимной близости (это исключено, иначе все потеряно!). Но! Запомни на всю жизнь. Никогда не отказывай ему в еде, в чистой рубашке и свежих носках! В противном случае последствия будут непредсказуемы.
   Вспомнив слова, Ритки рука рефлекторно потянулась к кофеварке.
  -- Не надо, - остановил меня Марат.
   Звук его голоса вызвал волну холода в моем теле. Я почувствовала, что он меня... ненавидит.
  -- В чем дело, Марат?
   - Ты это знаешь лучше меня, - он вышел из-за стола и направился в прихожую.
  -- Объясни, в конце концов, что происходит!
   Раздалось громкое хлопанье двери, и в квартире воцарилась гнетущая тишина. Марату надо отдать должное, он умело воспользовался Риткиными приемами: изобразил душевную рану, огрызнулся и еще хлопнул дверью, о какой-либо близости не могло быть и речи. И в результате виноватой он сделал меня.
   Я почувствовала себя самой несчастной на свете, заурядной, примитивной дурочкой, с выпирающим огромным животом, тупо уставившейся на захлопнутую перед самым носом дверь. В этот момент произошло то, что происходит в таких случаях со всеми женщинами. Я разрыдалась.
   Очнулась от толчков в животе. Малыш напоминал о своем существовании и требовал, чтобы я взяла себя в руки. Моя жизнь принадлежит теперь не только мне, надо подумать и о нем. Он, мой будущий сыночек, ни в чем не виновен и одним своим существованием заслужил право быть счастливым. А раз так, то мне плевать на любые грязные обвинения Марата. У меня есть сын, а это значит, что есть смысл жить и надеяться.
   Предупреждаю всех, а в первую очередь всяких там Маратов, Батыров и даже любимого папочку! Не дождетесь! Я буду счастлива, потому что я так хочу! И вы, естественно, поможете мне в этом. Так-то!

Батыр

Китайский божок

   В телефоне звучал сердитый, разгневанный голос дяди Жаке. Впервые видел, точнее говоря, слышал, его в таком состоянии.
   - Марат или сошел с ума, или окончательно зазнался. Приезжай, надо срочно поговорить.
   Меньше всего хочу влезать в чужие семейные проблемы. Но ничего не поделать, надо ехать. По дороге задал вопрос водителю:
   - Скажи, Саша, ты же был когда-то женат, почему люди разводятся?
   - Обычная история. У меня был бизнес, держал два контейнера на авторынке, торговал запчастями. В общем был при бабках. Но потом взял кредит в банке, хотел развернуться, но прогорел. Долги оказались неподъемными. Пришлось даже квартиру продавать. Вот тогда она от меня и ушла. Они не нас любят, а наши деньги, - философски заключил Саша.
  -- А куда ушла-то?
   - Она красавица была, вышла замуж за богатого еврея, переехала с мужем в Америку, живет припеваючи. Видел ее недавно, в гости приезжала к родителям. Расфуфыренная!
   Он расстроился, вспоминая жену. Чтобы отвлечь его от грустных мыслей задал еще один вопрос.
   - Ну, хорошо. Ты разорился, и она ушла. Но почему разводятся богатые?
   - Причина та же. Женщины не знают слова "достаточно". Им всегда мало. Если у нее есть квартира, она мечтает о коттедже. Получив коттедж, требует дворец. Заполучив, наконец, дворец, она строит планы о замке на берегу Лазурного моря. И так до бесконечности. Поэтому все войны на земле из-за женщин. А нам мужикам много не надо. Обойдемся и без замков, брюликов, мехов...
   Дядя Жаке расхаживал по кабинету. Его жена, просунувшись было в дверь, была изгнана грозным окриком.
  -- Уйди, я сказал, не мешай!
   И обращаясь ко мне.
   - Марат предложил избавиться от тебя. Понимаешь!? Он считает, что все нами нажитое, принадлежит ему. А меня обещал содержать до конца дней! Сопляк!
   Ноздри его носа раздувались как паровоз, глаза налились кровью, он решительно размахивал руками.
  -- Приготовился меня похоронить. Быстрый малый!
   В дверь опять просунулась голова его жены.
   - Дорогой, выпей это и успокоишься. Тебе нельзя так волноваться.
   Кулак дяди Жаке обрушился на письменный стол, даже бумаги разлетелись.
  -- Уйди, я сказал, не доводи до греха!
   Она с ненавистью взглянула на меня, свидетеля ее унижения, и удалилась. Дядя Жаке неожиданно обмяк и грузно опустился в кресло, чем я немедленно воспользовался, подав ему стакан с какой-то жидкостью, предусмотрительно оставленный в кабинете его женой. Он молча выпил, устало вздохнул, показал жестом, чтобы я не суетился и взглянул на фотографию Римы.
   - Я объяснил ему, что называть это богатством, было бы смешно, и нет нужды что-либо делить. Разве об этом я мечтаю? - "Человек-загадка", подумал я. Что же это за мечта? - Я пытался объяснить ему, что ссориться нам нельзя ни при каких обстоятельствах, мы нужны друг другу. Иначе не выжить.
   Показалось, что его подбородок задрожал.
   - И тогда я допустил ошибку. Я рассказал ему все, кто и как спас в свое время Марата, каким образом он добился своего нынешнего положения, как создавалась наше состояние. Но я не мог иначе, - оправдывался дядя Жаке, - потому, что этому безмозглому барану было непонятно, почему абсолютно неизвестный ему человек неожиданно приходит на помощь. Ох, не надо было это говорить.
   Он внезапно замолк. Гнетущая тишина продолжалась бесконечно долго.
   - И тогда он заявил следующее, - дядя Жаке вонзил в меня свой испепеляющий взгляд, - он давно подозревал, что ты и Рима любовники. И еще он сказал, что... мой будущий внук от тебя. Он ничего не понял из моих слов. Или это я чего-то не понимаю?
   Он прижал руки к груди и почти шепотом произнес:
  -- Плохо мне.
   В комнату ворвалась жена дяди Жаке (подслушивала?).
   - Вызови скорую из президентской больницы! Номер телефона на столе.
   Она склонилась над ним, а я лихорадочно нажимал кнопки на телефоне. Приехавшие врачи немедленно увезли дядю Жаке с предварительным диагнозом: инфаркт. Уже лежа на носилках, он жестом подозвал меня.
  -- Позаботься о Риме, ей сейчас нельзя волноваться.
   Великий старик! У меня не было возможности оправдаться, но доверился он именно мне.
   Ситуация требовала решительных действий, поэтому времени на дальнейшие размышления не оставалось.
   Первым делом я помчался в офис, где в сейфе хранилось несколько тысяч долларов (всегда необходимо иметь под рукой некоторую сумму для таких вот, экстренных случаев), и немедленно отправился в больницу. Деньги разлетались, как вспугнутая стая воробьев. Гонорар был вручен каждому, начиная от заведующего реанимационным отделением и кончая санитаркой. Затем я нанес визит главному врачу.
   - Больной относится к первой категории обслуживания, поэтому применяются все необходимые меры, - пытался заверить меня главврач.
   Не понравилось его заявление.
  -- А какие категории бывают еще?
   - Молодой человек, еще раз подчеркиваю, применяются все необходимые в такой ситуации меры, - но, глядя на мое решительное лицо, он все-таки снизошел до объяснения. - А к высшей категории, если хотите знать, относятся Президент страны, председатели парламента и сената, премьер-министр и члены их семей. К сожалению, наш, многоуважаемый Жаке, из другой категории.
   - И чем же отличается лечение представителей высшей категории от первой?
   - Принципиально ничем, при лечении больных высшей категории применяются исчерпывающие меры.
   До меня стало доходить. К простым гражданам применяются обычные "меры", к тем, кто покруче, "необходимые меры", к высокому начальству "все необходимые меры", и, наконец, для высшей категории, как пояснил главный врач, меры становятся "исчерпывающими".
   Я решил пойти на хитрость.
   - Позвольте оставить свою визитную карточку. Надеюсь быть полезным вам в будущем, - демонстрация портмоне, до отказа забитого американскими купюрами, которое я вытащил из кармана, чтобы достать визитку, произвела, как я и надеялся, нужное впечатление.
   - Так вы и есть тот самый Батыр Иманович, как говорят, наш местный олигарх! - воскликнул главврач, рассматривая кусочек плотной бумаги. Не скрою, было приятно его восхищение. - Позвольте представиться, Алексей Георгиевич. Рад с вами познакомиться.
   - Взаимно. И все-таки, что бы вы посоветовали, Алексей Георгиевич, - люди, как учил Карнеги, любят звук своего имени, - нужна высшая категория обслуживания. Я, как вы понимаете, в долгу никогда не остаюсь.
   - Высшая категория подразумевает обязательный консилиум лучших медицинских умов страны. Это первое. Второе: можно перевести его в спецпалату. Поясняю, реанимационная палата для индивидуального обслуживания, обставленная как номер "люкс" в пятизвездном отеле, с персональным дежурным врачом и медсестрой. Третье: применяются самые лучшие лекарственные препараты, присланные из-за границы именно для этой категории больных, простым смертным, скажу вам честно, такое недоступно. Четвертое: в случае необходимости, спецсамолетом отправляем на лечение за границу. Но в нашем случае этого не требуется, больной не транспортабелен. Вы понимаете меня, Батыр Иманович, - он приступил к самому главному, - все это потребует значительных затрат. И, наконец, пятое и самое сложное: я буду вынужден превысить свои полномочия... ради вас. Что скажете?
   - Алексей Георгиевич, я благодарен вам за понимание и поддержку. Вот десять тысяч на приглашение консилиума, лекарства и спецобслуживание. Этого достаточно? - главврач лихорадочно закивал головой. - И пять тысяч отдельно вам, за доставленные хлопоты.
   Заметил, как явственно отпечаталась его ладонь на полировке стола. Приятное, надо признать, для него волнение. Добавлю масла в огонь и потных выделений его ладоням.
   - И еще. Если лечение пройдет блестяще, без каких-либо неприятных последствий для больного, то моя благодарность возрастет на такую же сумму.
   Он сгреб со стола деньги. И заискивающе обратился ко мне.
   - Я искренне признателен вам за понимание, вы же знаете какие оклады у медиков. Но очень прошу, поймите меня правильно, если где-то, и тем более из ваших уст, прозвучат слова о... нашем деле, то я немедленно потеряю это кресло. - Теперь у него вспотели не только ладони, крупные капли пота катились из-под докторского колпака. - Я вам еще пригожусь, поверьте. А за пациента не беспокойтесь. Будет как новенький, твердо обещаю.
   Тяжелое дело - брать взятки.
   Домой добрался поздно вечером и только тогда вспомнил о поручении дяди Жаке: "Позаботься о Риме, ей сейчас нельзя волноваться". Эта задача показалась посложнее хлопот в больнице. Позвоню, сообщу, что с отцом будет все в порядке.
   Долгие гудки изрядно потрепали нервы. Неужели и ее увезли в больницу, преждевременные роды или нервный срыв. Бог, мне думается, перемудрил, поручив женщине деторождение. Нет, нам мужчинам это тоже ни к чему. Вот если бы женщины сносили яйца, как это делают курицы (что-то общее у них, как мне кажется, есть), было бы значительно легче. А вместо роддомов понастроили бы инкубаторы.
   Не примите мои слова всерьез. Это я так, к слову. Тяжелый денек выдался.
   Наконец на том конце подняли трубку (только бы не Марат, сил нет слышать его голос).
  -- Алло, - слава богу, Рима.
  -- Здравствуй, это я.
   - Зачем ты позвонил. Я по твоей милости потеряла мужа и, чуть было, не потеряла отца!
  -- Рима...
  -- Не хочу тебя слушать. Не-на-ви-жу.
   Вот так. Коротко и ясно. Спать сегодня не придется, немедленно отправляюсь к ней.
   Открылась дверь. Согласен с теми, кто утверждает, что беременность преображает женщину. Передо мной стояла решительная, смелая и прекрасная... Афродита, Жанна д'Арк и Маргарет Тэтчер в одном лице. Ее всклокоченные волосы, сверкающие ненавистью глаза и беззащитный живот... сразили наповал.
  -- Я люблю тебя.
  -- Что? - от ненависти не осталось и следа.
  -- Позволь войти.
   Она отступила, давая возможность пройти в дом. Очень долго возился с плащом, медленно развязывал шнурки на ботинках. Нужно было собраться с мыслями. Рима продолжала стоять у двери, молча наблюдая за мной.
  -- Нальешь чаю? Я так вымотался сегодня.
   Она, наконец, очнулась, закрыла дверь и направилась в кухню. Я последовал за нею. На глаза попался забавный китайский божок, показалось, что он подмигнул, пожелав таким образом удачи.
   Пригубил чашку и тут же поставил ее на место. Что меня обожгло, чай или ее слова?
   - Мама все рассказала. Ты присвоил деньги Марата, оболгал меня отцу. Что тебе еще нужно?
   А ведь эту маму я представлял в своих мечтах тещей. Надо перечитать книжку анекдотов, те ее разделы, где описываются тещи. Тогда, наверное, мне легче будет ее понять.
  -- Это не так, Рима.
  -- Хорошо, я слушаю.
   - Начну с отца. Он устроен по высшей категории в спецпалате, у него спецлечение, спецобслуживание и спецлекарства. Уверен, все будет хорошо.
  -- Это ты устроил?
   Я кивнул.
   - Устраивать "спецдела" у тебя лихо получается. Я, наверное, должна сказать "спасибо"?
   Пропущу эти слова мимо ушей.
   - К сожалению, дядя Жаке рассказал Марату о том, что я когда-то выкупил его долги.
   - "К сожалению", - передразнила Рима, - ты бы это сделал с огромным удовольствием.
   "Следи за метлой", выговорил я себе.
   - Но Марат, к сожал..., - тут я прикусил язык, - превратно понял слова дяди Жаке.
  -- Что значит "превратно"? Не обольщайся, он не глупее тебя.
   Кажется, она заслужила пощечину. Но живот защищал ее лучше автомата Калашникова.
   - Марат посчитал, что мы с тобой... любовники, - вспомнил главврача, с меня стекали такие же ручьи пота. Это не чай, а доменная печь какая-то!
   - Ах, вот оно что! И ты решил желаемое превратить в действительное. Ну что ж, продолжай, я внимательно тебя слушаю.
   И что я в ней нашел? Жестокая, злая, холодная. Будь моя воля, пристроил бы ее на должность язвы в... желудок ее мамы.
   - Что касается денег, принадлежащих Марату, то поясню следующее. Мы с дядей Жаке решили, что каждому из нас принадлежит по тридцать три процента собственности во всех наших предприятиях. Но Марат с этим не согласился.
  -- Это меня совершенно не волнует. Делите свои денежки как хотите.
  -- Ты не права Рима, это и твои деньги тоже.
  -- Ты закончил?
  -- Нет. Прошу тебя выйти за меня замуж.
   Ее, и без того огромные глаза, округлились до размеров футбольного мяча.
   - Ты совсем свихнулся!? Поверил в то, чего никогда не было!? Думаешь, я жду твоего ребенка!? Может быть, и тебя надо устроить в больницу рядом с папочкой!?
   - Да, свихнулся, если тебе так нравится, и давно. Ты это знаешь. Потому, что всегда любил тебя. Мне неважно, кто отец твоего будущего ребенка. Он станет мне сыном. Я буду любить вас обоих.
   - Ты сошел с ума! - Она, наконец, успокоилась и тихо произнесла. - Иди домой, Батыр, я так устала.
   Уходя, взглянул на китайского божка. Показалось, что тот ухмыляется.
  

Рима

Слабаки

   Роды были трудными и мучительными. Бедная мама разрывалась между двумя больницами, пытаясь быть со мной и с папой одновременно. Я очень медленно приходила в себя, поэтому малыша принесли только на третий день. Когда нянечка внесла в палату маленький и требовательный комочек счастья, в палате стало светлее. Вот он, самый лучший на свете мужчина! Впервые я попыталась покормить его грудью. И у меня получилось! Мой, пока еще безымянный сыночек, нахмурив бровки, тщательно и серьезно выполнял первые в своей жизни обязанности. Такой же основательный... как и его отец.
   Огляделась, палата заставлена цветами. Удивительно, как много их было. А на подоконнике стоял небольшой букетик полевых цветов.
  -- Откуда все это? - спросила я у нянечки.
   - От вашего мужа и родственников, а вон тот букетик, - она указала на подоконник, - от вашего покровителя.
  -- Кого?
   Нянечка растерялась.
   - Тут бегал один молодой мужчина, важный такой, благодаря ему у вас отдельная палата, и меня закрепили за вами и вашим сыночком по его просьбе, - она приняла заговорщическое лицо. - Он тут всем заплатил, поэтому не беспокойтесь, муж ваш ни о чем не узнает.
   О господи, теперь и они считают Батыра моим любовником.
  -- Этот человек меня не интересует, а муж появлялся?
   - Конечно, он ушел только час назад, вы еще спали. Сказал, что будет в конце дня, торопился на совещание. Кстати, профессора, который осматривал вас вчера, прислал ваш муж, - и добавила, - заботливые у вас мужчины.
   Еще через пару дней разрешили вставать с постели, и ребенка стали приносить чаще. Нянечка оказалась опытной и заботливой, поэтому за сына я не волновалась. Персональная нянька! Батыру надо отдать должное, Марат об этом самостоятельно не догадался бы.
   Пришла мама, она обрадовалась моему улучшающемуся самочувствию.
   - За папу не беспокойся, он поправляется и выглядит все лучше и лучше. Уже ходит по больнице, читает газеты (что он в них находит?) и мечтает увидеть тебя. И своего внука, конечно.
   Но ее и меня волновала другая проблема - Марат.
   - Послушай доченька, - наконец решилась мама, - Марат до сих пор живет в вашем загородном доме. Не решается заходить в квартиру без твоего разрешения. Так нельзя. Вам надо помириться.
  -- Мама, не я его оставила.
   - Понимаю, но мне кажется, он одумался. Ведь твой малыш - его копия.
  -- Значит, он сомневался в своем отцовстве. Подлец!
   - Тебе нельзя волноваться. Поговоришь с папой, с Маратом, и все встанет на свои места.
   Вечером пришел Марат. Вид у него был усталый. Осунулся, похудел. Даже стало жалко его. Может быть, мама права, и он попросит прощения. Что же в таком случае делать мне? У меня хватает своих забот, связанных с ребенком. Почему бы им не оставить меня в покое, хотя бы на некоторое время?
  -- Здравствуй, Рима. Поздравляю.
  -- Спасибо.
  -- Я могу посмотреть ребенка, говорят он моя копия?
  -- Он спит, не надо его беспокоить сейчас.
   - Врач сказал, что к концу недели тебя выписывают. Может быть, у тебя будут какие-то поручения.
  -- Мама сказала, что для ребенка все готово.
   Повисла пауза, нам больше не о чем было говорить, и я решила ее прервать.
   - Марат, ты видел эту женщину, которая помогает ухаживать за ребенком? - Он утвердительно кивнул. - Хотела бы нанять ее няней.
  -- Хорошо, попробую договориться.
   Опять молчание. Уходил бы что ли. Марат осмотрел палату.
  -- Здесь не только мои цветы...
   - Я не видела тех, кто их приносил, ты же знаешь, я долго приходила в себя! - Поразительно, я оправдываюсь.
  -- Да-да.
   Снова тишина. Если бы в палате летал комар, то его писк показался бы грохотом взлетающей ракеты.
  -- Рима, я приеду забирать тебя после выписки...
   Не поняла, это вопрос? Но на всякий случай ответила
   - Да. Не забудь конфеты и шампанское для врачей, - интересно, о цветах для меня он догадается?
  -- Конечно.
   Я чувствовала, что он пытается что-то сказать, но не решается. Ну, давай, разродись! У меня же получилось, попробуй и ты.
   - Рима, мы утрясли финансовые вопросы. Так что можно сказать - все в порядке.
   Он вопросительно посмотрел на меня.
  -- Что ты хочешь от меня услышать?
   - Мы создали холдинг, закрытое акционерное общество, - он заметно волновался, - узаконили доли каждого участника. Я свою долю оформил на отца, а дядя Жаке на тебя.
  -- Марат, мне неинтересно это слышать. Делайте, что хотите.
   Он растерялся, это явно бросалось в глаза. Давно не видела его таким.
   - Да-да, понимаю, - Марат отчаянно собирался с мыслями. - Я хочу сказать, что у нас с тобой нет проблем... Мы можем жить вместе...
   Бедняга, совсем вымотался. И я, кстати, тоже.
  -- Я устала, Марат. Мне надо поспать.
   Он превратился в услужливого паиньку.
  -- Да-да, ухожу. Зайду завтра, пока.
   Но отдохнуть не удалось. Пришел Батыр в сопровождении заведующего отделением.
   - С пациенткой все в порядке, - отчитывался он Батыру, - восстановление проходит по плану. Ей назначены витаминные уколы, дважды в день осуществляются необходимые гигиенические и физиопроцедуры. Вчера ее осматривал профессор, не обнаруживший никаких осложнений.
   При этих словах я чуть не потеряла сознание. Вчерашний профессор (неудобно об этом говорить) обнюхивал мою прокладку. Оказывается, по запаху опытные врачи определяют, как идет процесс заживления. Неужели он расскажет об этом Батыру!?
   - Как ребенок? - перебил его Батыр, они разговаривали как генерал с лейтенантом. А я, рядовой боец, молча, навытяжку лежала перед ними.
   - С новорожденным все в порядке, набирает вес. Сон, питание по графику. Как вы и просили, ему обеспечен круглосуточный персональный уход, при нем самая опытная нянька, - отчеканил завотделением.
   Наконец, они обратили на меня внимание.
  -- Оставьте нас, пожалуйста, одних, - скомандовал Батыр.
  -- Конечно-конечно, - заведующий удалился, позабыв отдать честь.
   Вот теперь я ему выскажу все!
   - В какое положение ты меня поставил? Не забывай, пожалуйста, ты мне не муж, и тем более, не любовник.
   Батыр улыбнулся.
  -- Не знал, что любовник это более, чем муж.
  -- Не передергивай, ты прекрасно меня понял.
  -- Ну хорошо, извини, это была шутка.
   - Ты знаешь, что обо всем этом думает персонал отделения? - я обвела взглядом свою палату.
   Его ничем не прошибешь, он продолжал улыбаться.
   - Догадываюсь. Тебя выписывают послезавтра, поэтому можешь не беспокоиться, здесь я больше не появлюсь.
   Наконец, он принял серьезный вид.
   - Мы обо всем договорились с Маратом. Теперь у него нет ко мне претензий.
   Меня осенило. Видимо, папочка их так проинструктировал: "Доложить обстановку Риме!". Вот только зачем?
   - Ваши финансовые взаимоотношения меня совершенно не интересуют.
   Он замялся.
   - Я сказал это... чтобы ты поняла... нам теперь ничто не препятствует... ты подумала?
  -- О чем?
  -- О моем предложении...ну...насчет замужества.
   Он опять за свое. Что за мужчины попадаются мне в жизни?
   - Вообще-то, я была занята другими делами. И думать было как-то недосуг. Надеюсь, ты меня простишь.
  -- Рима, - в его голосе послышались нотки упрека, но я остановила его.
  -- Сегодня приходил Марат, он хочет вернуться.
  -- Что ты ответила?
  -- Батыр, пойми, я родила его сына.
   Он не сник, не стал уговаривать, не воспользовался защитной маской высокомерия, а, наоборот, постарался улыбнуться. Наверное, я его люблю.
   - С некоторых пор мне постоянно не везет. А началось с того дня, как исчезли мои юношеские ботинки, помнишь их? Они пропали после всех переездов.
   Стало жалко его. Кто бы пожалел меня...
  -- Не надо цепляться за прошлое, Батыр.
  -- Ты позволишь видеть тебя и... твоего сына.
   - Не представляю, как это будет возможно сделать. Но... постараюсь. Обещаю.
  -- Тогда пока.
  -- Счастья тебе.
   Я устроилась удобнее, захотелось погрустить. Но, признаюсь честно, приятно осознавать, что тебя любят, искренне и нежно. Мои планы расстроила нянечка, неожиданно войдя в палату, в руке она держала телефонную трубку. Неужели, что-то с папой!?
  -- Здравствуй, доченька.
   - Здравствуй папа, у тебя все в порядке? - эта фраза из американского кино бесконечно раздражает, но избавиться никак не получается.
   - Поправляюсь, за меня не беспокойся. Как твое здоровье, как поживает мой внук?
   Вспомнила, что папа не любит общих фраз. Пришлось обстоятельно и подробно проинформировать обо мне и, естественно, обо всех положительных изменениях в его внуке. Бедняжка, как долго ждал он внука!
   По-моему, папа был удовлетворен докладом и мысленно проголосовал за "принятие его за основу и в целом".
  -- А как ты решила его назвать?
   - Эту прерогативу я оставляю тебе, папа, - представила, как он зарделся от удовольствия.
   - Спасибо за доверие, доченька. Немедленно приступаю к размышлениям.
   - Только, если можно, придумай что-нибудь простое и звучное, без исторических и философских обоснований. Хорошо? - старикам надо определять некоторые рамки, а то их порой серьезно заносит на поворотах. Надеюсь, он не обидится.
   - Хорошо-хорошо, - показалось, что он пытается угодить. Это на него не похоже. - Послушай, доченька, надо кое-что объяснить, ты у меня теперь взрослая.
   - Я все знаю, папа, "финансовые вопросы урегулированы", треть акций ты записал на меня.
   - Все правильно. Но хочу, чтобы ты осознавала следующее: ты теперь равноправный партнер, как с Батыром, так и с Маратом.
  -- Что это значит, папа? - насторожила последняя фраза.
   Я почувствовала, как он замялся на том конце провода. Сегодня, все мужчины на земле потеряли свою решительность. Слабаки!
   - Это значит, - как трудно он подбирает каждое слово, - что ты вольна в своем выборе. Но в любом случае, я всегда с тобой.
  -- Не поняла, папа, что ты имеешь ввиду?
  -- Не торопись и подумай. Спокойной ночи.
   Как в песне: "Ну, и денек, честное слово!". Хорошо, давай поразмышляем. Я совладелец одного из крупнейших акционерных обществ страны (по-моему, они употребляли слово "холдинг", надо посмотреть в словаре). Равный с другими. Вспомнила, мои мужчины кое-чему научили за эти годы, в таких обществах важно иметь контрольный пакет, то есть больше половины. Выходит, что выбор состоит именно в этом. Вот, что имел ввиду мой отец! Если объединим с Маратом свои доли, у нас будет контрольный пакет, и тогда Марат сможет диктовать условия Батыру. Но, выйдя замуж за Батыра, в проигрыше остается Марат. Ну и папаша у меня! Предоставил "право выбора"!
   И тогда я все поняла. Тут же покрылась холодным потом! Вот почему Батыр и Марат так неожиданно вспомнили о своей страстной любви. С трудом встав с постели, подошла к зеркалу. От талии осталось мало чего, дряблая кожа свисала с живота, распухшие глаза и, почему-то, ноги, темное пятно на щеке. Разве таких женщин любят?
   Значит, получается - они отстаивали свои коммерческие интересы! Ну, погодите! Я делаю свой выбор! Если вы стали как волки, то я стану пантерой. Свободной и хитрой, как Багира!
   Еще раз взглянула на себя в зеркало. Ничего, скоро я буду вновь красива, в этом нет никаких сомнений! А что касается твоих ботинок, Батыр..., то надо взглянуть, что там за ящик валяется в гараже, кажется, его по ошибке забрали во время переезда. Хотя...пусть они останутся у меня. Обойдешься!
  

Батыр

Чужая кровь

   Лучше всего думается в машине, даже, скорее, мечтается. Примерно раз в неделю мы выезжаем за город, на природу. Саша чутко реагирует на мое настроение и не мешает разговорами. А размышлял я на две темы: что делать с личной жизнью и делать ли, и в каком направлении идти дальше (в развитии бизнеса, разумеется).
   ... Вспомнил, как недавно был дома. Родители замучили разговорами о женитьбе, ведь мой предполагаемый сын будет продолжателем фамилии.
   Почему люди так цепляются за свои корни, что такого особенного видят они в родстве с великими предками? Лично я благодарю всевышнего, что он не дал мне в прародители Александра Македонского, Альберта Эйштейна или Абая, а то было бы очень стыдно за то, что их потомок не достиг, подобно им, исторических высот. Хотя своих поводов для гордости и у моего отца хватает.
   - Дед был пастухом, - любимая тема после принятых "на грудь" ста граммов водки (других напитков он не признает, виски и французский коньяк - символы эксплуататорского общества), - но разве мог он знать, что его правнук станет выдающимся организатором производства.
   Применение слов "капиталист" или "бизнесмен" в отношении сына исключено: "Не за то боролись!", а термин "организатор производства" позволяет сохранять душевное равновесие.
  -- Не может мой сын быть эксплуататором человека!
   Сестренки иногда нарушают сложившийся семейный паритет, пусть даже и искусственный, заявляя:
  -- Папа, Батыр настоящий капиталист, об этом даже в газетах пишут.
   Но отец умело парирует наскоки.
   - Пусть пишут. Но мой сын не эксплуататор. Сумел же он добиться, чтобы никого не увольняли с сахарного завода, даже после того как туда пришли новые хозяева. Так какой же он капиталист?
   У сестренок хватает ума не развивать дискуссию, чем умело пользуется отец.
  -- Что, нечего сказать? То-то же. Наливай!
   Не подумайте, что отец пьяница, но мои редкие визиты домой всегда превращаются для него в большой праздник.
   - Теперь, сынок, пора подумать и о нас. Вон, Жаке, уже стал дедом, а мы что же, так и будем сидеть?
   Упоминание этого имени, почему-то, не нравится маме, и мне, кстати, тоже. Не хочу умалять его заслуг, этот выдающийся человек помог мне состояться в жизни, но, согласитесь, я тоже приложил немало усилий.
   - Все, хватит, набрался, - грозно выговаривает мама, - постыдился бы детей.
   - Что ты понимаешь, женщина? - вяло огрызается отец, но послушно укладывается спать.
   В доме наступила тишина, сестренки удалились в другую комнату смотреть очередную "мыльную оперу", а мама предложила посидеть на кухне, побаловаться чайком.
   - Переживаю за отца, - в ее голосе звучит тревога, - твои успехи, сынок, подчеркивают никчемность его жизни. Всю жизнь он боролся за ложные идеалы, отстаивал глупые принципы, много страдал, нуждался и в итоге... пустота. Вот почему нам нужен внук, он наполнит содержанием жизнь. Твой отец мечтает, как будет учить его своей любимой физике и географии.
   Я всегда гордился тем, что сумел обеспечить старикам безбедную старость: дежурный автомобиль, хороший дом, заполненные холодильник и погреб. От домработницы и садовника они категорически отказались: "Мы не эксплуататоры!", удалось уговорить только на водителя, с которым они общаются неизменно в просительном тоне и с тысячью извинений за причиненное беспокойство. Получается, что этого мало.
  -- Не беспокойся мама, скоро и у вас будет внук. Это решено.
   И тут на кухню врывается младшая из сестер, ее распирала "потрясающая" новость.
  -- Бобби ожил!
   - Не может быть! - всплеснула руками мать и, чуть не уронив стул, помчалась к телевизору.
   Я догадался, в очередной серии произошел "умопомрачительный" поворот сюжета.
   - А как же я, кто нальет мне чаю!? - пытался воззвать к их совести. Бесполезно.
   Через некоторое время мама возвращается, немного смущенная своим поведением. И, как ни в чем не бывало, продолжает беседу.
   - Так почему же ты молчишь, почему не знакомишь нас со своей невестой?
   - А знакомить пока не с кем, но с завтрашнего дня приступаю к поиску твоей будущей снохи, - попытался отшутиться я.
   Но я только расстроил маму.
   - Давно хочу кое-что рассказать, - я почувствовал, как мама напряглась, собралась с духом, - когда-то твой отец познакомил меня с... дядей Жаке, мы были еще не женаты. Он..., ты уже взрослый и должен понять меня правильно... он ухаживал за мной. Но я в тот момент уже дружила с твоим отцом. Такая вот история. Мне было очень нелегко.
   Мама с огромным трудом подбирала каждое слово, я не мешал ей, терпеливо слушая.
   - Однажды Жаке приехал, сказал, что его направляют на ударную комсомольскую стройку, позвал с собой. И... - она замолкла, вспоминая те дни, - и тогда я сказала "нет". К тому времени, я уже дала согласие твоему отцу.
   Теперь я понимаю, почему так популярны "мыльные оперы". У каждого из нас есть в биографии собственный сериал.
   Я неосторожно обронил:
  -- Дядя Жаке любит меня как сына.
   - Твой отец мирно храпит в соседней комнате, - спокойно и твердо ответила она.
   Я вглядывался в маму. В ней сохранилась былая красота, и по моде тех лет до сих пор удается собирать в пучок свои волосы на затылке. Но глубокая складка на переносице (у меня такая же) и потухшие, усталые глаза выдавали возраст
  -- Прости мама. Но зачем ты это рассказала?
   Она вздохнула.
   - Я очень уважаю твоего отца, он достойный и добрый человек, - она опять замолчала, но вдруг заговорила решительно и твердо. - Но жениться надо по любви.
   Размышления прервал водитель Саша.
  -- Куда дальше, босс?
   Обычно, выезжая на природу, я выхожу из машины, и продолжаю прогулку пешком, привожу в порядок мысли. Но сейчас, после невеселых воспоминаний о маме, расхотелось.
   - Поехали на работу, - скомандовал я, а про себя подумал, - Надо бы прекратить это сашкино панибратство. Вообще-то, "боссом" меня величают только двое: Саша и Муся, все остальные давно обращаются по имени-отчеству. Ладно, пусть болтают, босс так босс.
   Проблемы бизнеса волновали меньше. Строительство пятизвездного отеля, которые мы развернули, близилось к завершению. Финансирование осуществлялось под гарантию правительства, что означало полную безубыточность затеянного, здесь надо отдать должное Марату, его заслуга. Поясняю, в случае провала, убытки принимает на себя государство. Но если отель окажется рентабельным, на что мы очень надеялись, то наши активы возрастут почти на шестьдесят миллионов долларов, при том, что собственных средств мы практически не вкладывали. Этот амбициозный и очень дорогостоящий проект тешил самолюбие. Смущало только одно, Марат навязал в партнеры с пятнадцатипроцентным пакетом акций оффшорную, никому не известную компанию.
   - Так надо, - глубокомысленно уверял он, закатывая глаза к потолку, что означало, что просьба спущена из заоблачных высот, - кроме того, эта компания вкладывает в отель собственные средства.
   Я вынужденно согласился, утешало лишь, что контрольный пакет остается у нас.
   Саша ловко выруливал к крыльцу офиса. В этот момент я обратил внимание на то, что два человека ковыряются в телефонной коробке (это такое место, где телефонный кабель подводят к зданию). Что они делают в столь поздний час?
  -- Поди-ка, узнай, что это за люди?
   Саша выскочил из машины и побежал навстречу... смерти. Резкий взмах и он повалился наземь. Я закричал и рванул к нему. Убийцы запрыгнули в стоящий у обочины жигуленок и исчезли. Номерной знак, как я успел заметить, был замазан грязью.
   Кровь хлестала фонтаном из Сашкиной шеи. Прикрыв ладонью огромную, почти на всю шею, рану, я закричал, взывая о помощи:
  -- Скорую!!! Срочно врача!
   Агония наступила у меня на глазах. Судорога исказила его лицо, потом неожиданно одеревенели руки и ноги, спина изогнулась, дрожь пробежала по телу и, даже, передалась мне. Последний хрип, и он затих.
   Я онемел от ужаса. Подбежала охрана из офиса, прохожие. Жестом показал своим людям охранять место убийства. Сам весь залитый кровью, направился в кабинет.
   Приемная была пуста, из зеркала, висящего на стене, смотрело чудовище из фильма ужасов. Лицо, руки, грудь и даже ноги, все было в крови...
   - Ты стал причиной смерти человека, - мысленно сказал я своему отражению. - Почему?
   Прошел через весь кабинет в комнату отдыха, оставляя на полу кровавые следы. Сбросил одежду и вошел в душевую кабину. Холодная вода постепенно привела в чувство. На мне чужая кровь, чужая жизнь.
   Надев чистую одежду, висящую в шкафу, вышел в кабинет. Мозг работал лихорадочно. Первым делом вызвал на работу начальника службы безопасности, главного юриста холдинга и стал готовиться к приходу следователя.
   Следователь долго и нудно выяснял, зачем Саша подошел к тем двоим.
   - Не знаю, - о телефонной коробке предпочел не говорить, - может быть, хотел "стрельнуть" сигаретку, а может, узнал кого-то из них.
   Наконец, велев экспертам забрать мою окровавленную одежду, он удалился.
   Начальнику службы безопасности я поручил выяснить, что делали эти люди у телефонной коробки. Главный юрист созванивался со своими людьми в МВД, необходимо было снять с меня возможные подозрения в причастности к убийству. А соблазн для следователей был велик, ведь я для них дойная корова. Будь у них такая возможность, они бы и Билла Гейтса сделали подозреваемым, и, уверяю, после завершения расследования он стал бы самым бедным человеком на земле.
   В эту ночь поспать не удалось, а утром у подъезда меня встретил начальник службы безопасности Сергей Иванович в сопровождении трех охранников. Мне импонировал этот человек. Огромная физическая сила, и при этом хладнокровен, немногословен, дисциплинирован. И ребят в охрану он подбирает таких же.
   Иваныч (мы все его так называем) приобнял меня (не ожидал от него такого) и повел к машине. Охранники взяли нас в кольцо, тщательно осматривая окружающее пространство.
   - Прошу прощения, Батыр Иманович, так надо, - сказал на ухо Иваныч, усаживая в машину.
   Убедившись, что охрана расположилась в машине сопровождения, он приступил к разъяснению своих действий.
   - Докладываю, после вчерашнего нападения проведено обследование всех помещений офиса. В вашем кабинете обнаружен "жучок", приклеен жевательной резинкой на тыльной стороне картины, в настоящее время выявляем предателя, - ни один мускул не дернулся на его лице, он был невозмутим и спокоен. - Как показало обследование телефонной коробки, вчера двое неизвестных пытались установить подслушивающие устройства ко всем телефонам офиса. Им это не позволил сделать ваш водитель.
   Тут он замолк, видимо мысленно поминая Сашу.
   - Мною принято решение: до выяснения подлинных обстоятельств дела обеспечить вам круглосуточную охрану. Кроме того, вношу предложение не извлекать из вашего кабинета "жучок", чтобы не вспугнуть предателя. Прошу ваших указаний.
   Коротко и ясно.
  -- Хорошо, Иваныч, согласен. Что ты об этом думаешь?
   - Судя по почерку, убийцы прошли спецподготовку. Такие профи могут работать в органах, а могут быть бандитами, выполнять чей-то заказ. Вашу машину отогнали в гараж и исследуют на предмет подслушивающего устройства, необходимо проверить и вашу квартиру, - в его голосе звучала озабоченность. - Вы разрешите направить туда специалистов, до вечера управятся.
  -- Неужели все так серьезно?
  -- Пока не знаю, но рисковать не имеем права.
  -- Хорошо, Иваныч, делай свою работу. Я тебе доверяю.
   Иваныч засопел от удовлетворения, но неожиданно встрепенулся и опять повернулся ко мне.
   - Батыр Иманович, ребята волнуются, как быть с похоронами. У него родители живут аж в Сыктывкаре, им послали телеграмму, сестра здесь недалеко в пригороде, я отправил к ней людей.
   - Не беспокойся, Иваныч. Сейчас дам указание перевести его старикам деньги на поездку, бухгалтерия выделит тебе наличные на расходы, связанные с похоронами. И еще, его родителям и сестре надо дать денег, как это называется, пособие по утере кормильца? Как думаешь, сколько потребуется?
   Иваныч замялся, мысленно прикидывая в уме цену смерти Сашки. Кощунственно, но что поделаешь.
  -- Думаю, тысяча долларов в самый раз будет.
   - Нет, Иваныч, маловато. Пять тысяч сестре и десять старикам. Пока.
   Иваныч улыбнулся.
  -- Да это я так, сказал первую, пришедшую на ум, цифру.
  -- Проверяешь?
  -- Работа такая, - Иваныч был доволен.
   В офисе у всех работников было подавленное настроение. Секретарша даже не повернула ко мне головы, сидела, отвернувшись к окну, всхлипывала и утирала слезы. Пройдя в кабинет, подумал, что работать здесь не смогу, "жучок" не давал покоя. Вошел Муся, не успел предупредить его жестом, как он заговорил.
  -- Босс, не увидел твоей машины у крыльца. Ты заменил машину?
   Ошеломила догадка! Он говорит не о Саше и, даже, не о делах, его интересует моя машина. Почему?
   - Ребята говорят, ты съезжаешь с квартиры, где будешь жить?
  -- Пока не знаю. Я еще и кабинет меняю. Пересяду к тебе.
   Лицо Муси вытянулось.
  -- Зачем?
  -- Здесь меня "слушают", у нас появился предатель.
   Бросилось в глаза, что Муся побледнел, но, как великий артист, мгновенно спохватился и попытался взять себя в руки.
   - Та-а-к, - задумчиво произнес Муся, пытаясь, как мне показалось, выиграть время, - у тебя есть какие-то версии?
   - Версий нет... - Краска вновь проступила на его лице. Я выдержал паузу, раздумывая, и решил пойти ва-банк. - Но предатель допустил ошибку.
  -- Ошибку? - бедняга снова побледнел.
  -- Жучок был прилеплен жевательной резинкой.
  -- Ну и что? - он не говорил, а лепетал.
  -- Ты когда-нибудь держал в руках жевательную резинку?
   - Нет, - быстро ответил Муся, потом до него дошло, - то есть да, конечно.
   - На ней великолепно сохранился отпечаток пальца. Иваныч уже снял отпечатки всех наших работников, негласно, конечно, - здесь я сделал паузу, смакуя предстоящее зрелище, - в том числе мои и твои. Через час я буду знать имя.
   Муся непроизвольно убрал руки со стола. Заметив мой взгляд, опять положил их на стол. Надо отдать должное, он изо всех сил пытался держать себя в руках.
  -- Как ты намерен поступить с пре..., с этим человеком.
   У меня не оставалось сомнений. Но я продолжил игру.
  -- Пока не знаю. А как бы поступил ты?
  -- Сложный вопрос..., - в его глазах читалась мольба о пощаде.
   - Ты считаешь этот вопрос сложным? Самое сложное - определить предателя, остальное дело техники.
  -- Но, босс, возможно, у него не было другого выхода...
   Я почувствовал себя Марлоном Брандо, точнее его героем, крестным отцом.
   - Выход есть всегда, - я произнес эти слова негромко, но отчетливо, чтобы "жучок" мог расслышать каждое слово, - иди, Муся, подумай.
   Его худая, вытянутая физиономия превратилась в моченое яблоко, складки на лбу - в глубокие борозды, лицо потемнело, покатые плечи сжались, превратив сутулую спину в горб. Он нерешительно встал из-за стола и поплелся к выходу. Руки болтались как веревки, по полу волочились шнурки, развязавшиеся на правом ботинке. Я уже не мог остановиться, решив добить его окончательно.
   - Захвати это, - демонстративно отодрал "жучок", рассмотрел похожий на сперматозоид прибор (головка-микрофон и хвост-антенна, размером не более спички, до чего дошел технический прогресс!), и протянул Мусе.
   Не говоря ни слова, он положил подслушивающие устройство в карман.
   - Кстати, Муся, родственникам Саши будет выплачена значительная компенсация, - он обернулся, пытаясь понять смысл моих слов. - Так что, имей ввиду.
  -- Что... иметь ввиду? - обреченно переспросил Муся.
  -- Компенсацию по утере кормильца.
   Он вышел, ничего не ответив.
   Вошел Иваныч, многозначительно приложив палец к губам, заглянул под картину и удивленно посмотрел на меня.
   - Это был Муся, Иваныч, - я изложил ему свой разговор с Мусей.
  -- Какие будут указания? - По-военному четко обратился он.
  -- Пока не знаю. Муся знает обо мне все, почти все. Это опасно.
   Иваныч не ответил, но я чувствовал, что в его голове зарождалась, а точнее сказать, срасталась какая-то схема действий. Наконец, он произнес.
   - Батыр Иманович, вы сказали утром, что доверяете мне, а я, в свою очередь, доверяю вам. - Иваныч решительно сдвинул брови. - Если необходимо, то проблема подлежит разрешению. Такая возможность есть. Это будет стоить, - тут он задумался, - ровно столько, сколько выделено родственникам Саши.
   Теперь задумался я. Иваныч предложил "заказать" Мусю. Мне еще не доводилось решать такую дилемму. Почему-то вспомнилась Рима, она бы возненавидела меня на всю оставшуюся жизнь, услышав наш разговор. А выдала бы?
   - Подождем денек, Иваныч, есть основания думать, что все решится само собой.
  -- Хорошо, но за Мусей я приставлю "хвост".
   Я кивнул. Что дальше? "Жучок" ликвидирован, Муся разоблачен, значит должны быть ответные действия. С этого момента я напряженно ждал телефонного звонка.
   Прошло более часа. Даже стал волноваться, работают ли телефоны. Наконец!
  -- Привет, это Марат.
  -- Узнал, - я пытался придать своему голосу бодрость и беспечность.
  -- Что там у тебя случилось?
   - Несчастный случай, умер водитель, - теперь надо изобразить наивность. - А ты откуда об этом знаешь?
   - Батыр, на моем столе с утра лежит сводка происшествий. Здесь написано слово "убийство", а ты молчишь!
  -- Разбираюсь.
  -- Что известно?
  -- У меня оказался стукач, Муся.
  -- Ты уверен?
  -- Да, мои люди начали работать, выясняют "заказчика".
  -- Ясно, держи меня в курсе.
  -- Хорошо.
   Все, дело сделано! Муся не выживет до завтрашнего дня. Марат не сможет допустить, чтобы Муся выложил мне правду о "заказчике".
   Навалилась усталость, бессонная, нервная ночь давала о себе знать. Осталось выполнить еще два не менее важных дела. Я набрал номер телефона Римы.
  -- Алло, - это был голос няни.
   Не успел ответить, как услышал в трубке голос Римы, вероятно кричащей из другой комнаты:
   - Если это меня, то скажи, что я занята с сыном, пусть перезвонят позже. И спроси - кто.
   И теперь уже голос няни:
  -- Алло, вы слышали? А это кто?
  -- Скажите, что звонит Батыр и это срочно.
   Наконец, раздался голос Римы.
  -- Батыр, я занята, мы купаем ребенка.
   Я растерялся, казалось, что важнее того, что хотел ей сказать я, не бывает.
   - Да-да, перезвоню.
   Через полчаса голос Римы казался спокойным и удовлетворенным.
   - Ты представляешь, Батыр, малыш такой забавный, стучит ручками по воде и смеется!
   - Классно! - идиотское словечко, но я понятия не имею, как надо реагировать на такие восторги.
  -- Ты что-то хотел? А то пора кормить ребенка.
   Этот парень не дает мне работать!
   - Рима, с сегодняшнего дня за тобой закреплен телохранитель. Только не пугайся, пожалуйста, таковы требования службы безопасности. У каждого учредителя должна быть персональная охрана.
   - Круто. Он будет сидеть рядом, когда мы с Риткой будем обсуждать наши женские проблемы?
   - Нет, конечно. Вы с малышом поживете в нашей загородной резиденции до тех пор пока мы не выкупим соседнюю с твоей квартиру, в которой будет располагаться охрана.
   - Ты серьезно? Что-то случилось? - занервничала, не хватало, чтобы у нее пропало молоко.
  -- Все в порядке, просто таковы требования службы безопасности.
  -- Батыр, не лги, у меня совсем нет времени на пустую болтовню.
   "Делай, что тебе говорят! И корми своего ребенка!" - мысленно разорался я, но вслух сказал:
   - Погиб мой водитель, вероятно, несчастный случай, идет расследование, но предосторожность не помешает. - Получай, что хотела.
   - Ужас! Хорошо, будем готовы через час, - странно, без воплей и истерики. Отцовская выучка.
  -- Только ключи от квартиры отдай телохранителю, так надо.
  -- Все?
  -- Да.
   Короткие гудки. Хотя бы поинтересовалась для приличия моим самочувствием. Как мужик, честное слово!
   Дядя Жаке ничем не выдал своего удивления, когда впервые за много лет пришел к нему без звонка.
   - Рассказывай, - никаких предисловий, старик - просто высший класс.
   Я вкратце рассказал обо всем случившемся и о принятых мерах.
  -- Что Марат?
   - Звонил, интересовался происходящим, просил держать его в курсе событий.
  -- Когда? Когда именно он позвонил? - он понимал меня с полуслова.
  -- Через час после ухода Муси.
   Дядя Жаке встал, подошел к окну. Я попытался засечь время, как быстро он все поймет? Не прошло и пятнадцати секунд.
   - В ближайшие день-два все станет ясно. Если это Марат, то я разберусь с ним сам. Не вмешивайся. Если не он, то будем думать о дальнейших шагах. Теперь иди и будь осторожен.
   Я поднялся и собрался было уходить, но дядя Жаке остановил меня.
  -- А этот Муся, психопат и неврастеник, не так ли?
   Теперь наступила моя очередь размышлять, и времени для этого было... не более пятнадцати секунд. Называя Мусю психопатом и неврастеником, он намекал, что тот способен на... самоубийство. Останется только "помочь" ему решиться на этот шаг. Ну и старик, где ты этому научился?
   - Да, с суицидальными наклонностями, и повод есть: выявление значительных хищений в кассе холдинга.
  -- Я так и думал.
   В машине я набрал номер телефона Иваныча.
  -- Ждем два дня.
  

Рима

Портрет

   Вы что-нибудь понимаете в счастье? Если нет, то советую родить ребенка. Мужчин мои советы не касаются. Мне кажется, они никогда не поймут до конца смысл этого слова. У них все просто, до примитива: деньги и власть! Скучно.
   Окружающие меня мужчины постоянно докучали просьбами подписать тот или иной документ. Я делала это, не задумываясь. Но однажды позвонил Марат.
   - Рима, настоятельная просьба, никогда и ничего не подписывай, не увидев прежде на документе мою подпись.
  -- Хорошо.
  -- Что хорошо?
  -- Хорошо, не буду.
  -- Ты не спросила, чем вызвана такая просьба.
   - Это необходимо? - Он считает, что его проблемы важнее моего ребенка, и его, кстати, тоже. Хотя бы спросил о сыне для приличия.
   - Я изучаю документ, прежде чем его подписать, а у тебя на это нет времени, - с плохо скрываемым раздражением выговаривал он. Упрекает! - Не хочу, чтобы тебе подсунули на подпись что-то, что могло бы нам навредить.
   Он держит меня за идиотку! Сейчас я тебе покажу!
   - Во-первых, Марат, надеюсь, ты догадываешься, почему у меня нет времени на ваши бумажки. Во-вторых, бумажки "подсовывают" ваши люди. И, в-третьих, кого ты имеешь ввиду, говоря "могло бы нам навредить". Если подразумеваешь меня и тебя, то хочу попросить не обольщаться на этот счет. Ты даже не поинтересовался состоянием здоровья собственного сына!
   - Рима... - пытался что-то промямлить в ответ Марат, но я его перебила.
   - Давай договоримся следующим образом. Сначала документ подписываете вы оба и только потом приносите на подпись мне. Согласен?
   - Да-да, я только хотел...
   - А твое замечание, что я не изучаю документы, прежде чем подписать, учту. Смотрите, как бы потом не пожалеть. Еще вопросы есть? А то у меня нет времени на пустые разговоры.
   - Ты не нервничай, - он пытается успокоить, - я хочу, как лучше...
  -- А получается, как всегда, - отрезала я.
   Вспомнила об этом диалоге с Маратом после того, как Батыр закрепил за мной телохранителя, и потребовал переехать в загородную резиденцию холдинга.
   Получается, что в бизнесе они друг другу не доверяют, мало того произошел несчастный случай, повлекший за собой принятие чрезвычайных мер по усилению безопасности. Перед глазами всплыли картины из американских и отечественных фильмов: убийства и катастрофы, заложники и пытки, отравления и "несчастные" случаи - все ради обогащения и устранения конкурентов. Неужели и мы дошли до этого? Марат и Батыр сформировались в разных условиях, но имели нечто общее, убеждена в этом, интеллигентность и порядочность. Они не способны опуститься до такой грязи!
   Или я ошибаюсь? В нашем обществе исчезли какие-либо моральные и нравственные ориентиры, осталось только одно - деньги. И еще власть, они мечтают о ней, бредят ею. Особенно Марат. Он может быть опасен.
   Страшные догадки стали усиливаться, когда мы приехали с сыном и нянечкой в загородную резиденцию. Вы знаете, я всегда гордилась своей квартирой. Четыре просторные комнаты обставлены современной и стильной мебелью, скромная (специально так решила), но великолепная отделка интерьера. В холодильнике всегда находились свежие и разнообразные продукты. Гардероб, парфюмерия и украшения не вызывали сомнений, достойно и модно. Другими словами, я современная и обеспеченная молодая женщина. Естественно, что ребенок также ни в чем не нуждается. Поймите, это не бахвальство. Говорю, чтобы было ясно, у меня никогда не возникало зависти к материальному достатку других людей. Но то, что я увидела, поразило мое воображение!
   Огромный парк в несколько гектаров земли, посредине которого - замок! Настоящий замок, но современный, с четко продуманным дизайном. В центре - башня, по обе стороны от нее раскинулись два крыла. Войдя вовнутрь, мы попали в просторный холл, с уходящим далеко в высоту потолком, увенчанным мозаичным куполом. В центре холла находился камин, в котором потрескивали, зажженные к нашему приезду дрова. Могу долго рассказывать об увиденном - это и концертный зал с белоснежного цвета роялем, картинная галерея, с огромными картинами в роскошных и очень дорогих рамах, великолепный зимний сад с экзотическими растениями, спортивный и танцевальный(?!) залы, естественно сауна с большим бассейном. Позади этого сооружения находился летний бассейн, теннисный корт, чуть поодаль конюшня и, вы не поверите, водопад. Ради этого было изменено русло реки. Всю гигантскую территорию ограждал огромный, пятиметровой высоты, забор.
   Отдельно расскажу о спальных комнатах. Точнее не комнатах, а отсеках, каждый из которых состоял из трех комнат: непосредственно спальной, будуара и еще одной, смысл ее был не совсем понятен. Распорядитель (так представился служащий резиденции, позже я поняла, таких людей называют в романах дворецкими), назвал ее комнатой отдыха.
  -- Отдых перед сном? - съязвила я.
   Он не смутился.
  -- Именно так.
   Как бы не называли они свои помещения, нам было удобно. Тем более, что имелся персональный выход во двор, что тоже было весьма кстати, отпадала необходимость пересекать бесконечные помещения, чтобы выйти погулять с ребенком. Позже я узнала, что таких спальных отсеков было четыре. На вопрос, кому предназначены эти помещения, дворецкий уклончиво ответил:
  -- На усмотрение президента холдинга.
   Однако показать их отказался. Зато было позволено проникнуть в кабинет. Я мгновенно почувствовала в нем дух Батыра. Подбор книг не оставлял сомнений - его стиль. На столе лежала раскрытая книга популярного автора. Подзаголовок напугал: "Большие деньги, большая политика, большая кровь".
   Выходя из кабинета, невольно остановила взгляд на небольшой картине, висящей в углу. Казалось небрежные мазки, цвета соединенные без четко выраженной связи, не поддавались осмыслению. Но все-таки, что-то удерживало внимание. И вдруг стали проступать очертания женского лица. Портрет. Лицо, проявляющееся из ниоткуда, большие грустные глаза, и волосы, разлетающиеся в разные стороны, как отблески пламени. Что-то знакомое в проступивших очертаниях. Не может быть! Это же я!
   Поднялось настроение. Дом стал определенно нравиться. Нянечка сообщила, что и малыш чувствует себя комфортно, а значит он сладко, причмокивая губками, спит. Предложенный кухаркой ужин напомнил официальные приемы, на которых мы бывали с Маратом во время нашего пребывания в Европе. Отменная еда, великолепные закуски, бокал роскошного вина и безупречное обслуживание. Я почувствовала себя королевой. Наверное, и королева Великобритании, также как и я, проводит время в своем роскошном Букингемском дворце, окруженная прислугой. Понимаю, "мой дворец" значительно скромнее, но мне большего и не надо.
   Присела к телевизору, впервые видела такой огромный телевизор, почти на всю стену. Музыка и голоса телегероев раздавались где-то совсем рядом, создавая приятные ощущения. Перелистывала каналы, их было бесконечное количество. Казалось, все страны мира пытаются увлечь своими картинками. Неожиданно, в экране появился местный диктор, безразлично читающий новости. Я собралась в очередной раз нажать кнопку, но услышала название нашего холдинга.
   - Сообщение, полученное только что. Сегодня во дворе своего дома обнаружен труп вице-президента крупнейшей в стране корпорации, - далее следовало название нашего холдинга (или корпорации, ничего не понимаю!) и фамилия Муси (Батыр рассказывал о нем: "Еще тот пройдоха!"). - По версии следствия - это самоубийство.
   Я замерла, не сразу дошел смысл слова: "самоубийство". Еще одна смерть за последние два дня.
   - Вот что сообщил следствию руководитель службы безопасности корпорации: "Недавно в кассе холдинга обнаружилась недостача значительной суммы денег. Внутреннее расследование показало, что это дело рук умершего. Вероятно, не дожидаясь окончания расследования и не желая проводить годы в заключении, он сам вынес себе приговор. Окончательные выводы будут оглашены официальными органами".
   Поражало спокойствие этого человека. Абсолютно никаких эмоций. Страшный человек!
   Меня охватило уныние. Резиденция продемонстрировала огромные финансовые возможности холдинга. Марату и Батыру было за что ненавидеть друг друга. Баснословное состояние, тщательно скрытое от чужих глаз и неожиданно продемонстрированное мне, превратило их в монстров, не останавливающихся ни перед чем. И посередине я. Как бриллиант, увенчивающий корону, или, что будет вернее, как тонкая нить, сшивающая части в целое.
   Теперь я поняла все. Батыр и Марат давно не юнцы, важно раздувающие щеки. Они способны уничтожить друг друга, и, что вполне вероятно, хотят этого. И одна из причин - я!
   Стало страшно. Почему меня не хотят оставить в покое? Я женщина и мать, мне не до ваших мужских проблем и амбиций! Папа, где он, почему не со мной!?
   ... Его голос нежно и спокойно ворковал в телефонной трубке.
  -- Ни о чем не беспокойся, Батыр поступил правильно.
   Я папина дочка, поэтому его уверенный голос несколько успокоил. Но я взрослая женщина и мать, поэтому должна знать все.
   - Хорошо, папа, я поживу здесь, но ты обязан ответить на несколько вопросов.
  -- Буду через полчаса, - папа предугадывает желания.
   Вышла на террасу. Передо мной открывалась панорама города. Красиво. Меня все больше привлекал этот дом (слово "замок" чуждо моему языку), тем более, здесь не ощущалось присутствия другой женщины. Имею ввиду - здесь не было хозяйки дома, а только кухарка и горничные. Об этом не трудно было догадаться. Напольные вазы в углах поражали своими размерами, зато отсутствовали небольшие и изящные вазочки для цветов. Пушистые ковры восхищали прекрасной работой, но не радовали глаз цветовой гаммой. Не было милых мелких вещиц, греющих душу женщины. Все в доме отвечало именно мужскому характеру, дизайнер постарался угодить хозяину. И только старинный ковер на стене в кабинете Батыра выбивался из общей стилистики дома.
  -- Настоящий казахский ковер, - произнес голос папы за спиной.
   Не заметила, как он вошел.
  -- Что значит "настоящий", бывают ненастоящие ковры?
   - Старинный, таких уже не бывает, секрет их изготовления утерян несколько веков назад. В мире сохранилось лишь несколько десятков. Этот куплен на аукционе в Лондоне. Единственный экземпляр в нашей стране. Батыр лелеет мечту найти какую-нибудь древнюю старушку, помнящую секрет, - он улыбнулся. Почувствовала в его голосе нотки нежности к Батыру.
   Я что-то читала об этом. Вспомнила! Сидни Шелдон, желая подчеркнуть необыкновенное богатство своего героя, писал, что тот бездумно разбрасывался деньгами и даже(!) позволил себе покупку казахского ковра.
   - Пап, Батыр настолько богат?
  -- Не более чем ты, - он был абсолютно спокоен.
  -- И не более чем Марат?
  -- Совершенно верно.
   - Тогда ответь, только, пожалуйста, честно. Почему нельзя все это взять и поделить?
   - Хорошо, я отвечу тебе, дочь, - он уверенно уселся в кресло, чувствовалось, что папа здесь не гость. - Великий Чингисхан был непобедим, ты знаешь из учебников истории. Но он допустил только одну ошибку, разделил империю между сыновьями, с тех пор от нее остались лишь воспоминания.
  -- О какой империи ты говоришь? Что-то я тебя не понимаю.
   Он рассмеялся.
   - Ты права, об этом говорить преждевременно. Именно поэтому мы ничего делить не собираемся.
   Я вглядывалась в отца. Ему скоро семьдесят. Тот возраст, когда можно бы подводить итоги, заняться мемуарами, воспитывать внука. Но он мечтает о будущем, об империи! Зачем?
   - Папа, я призываю тебя отвлечься от мечтаний. Посмотри что происходит.
   Отец нахмурился и внимательно посмотрел мне в глаза. Не люблю, когда он так смотрит, мурашки по коже.
  -- Что случилось, дочь, рассказывай.
   - Неужели ты не замечаешь, Марат и Батыр ненавидят друг друга. И еще, этот несчастный случай, самоубийство Муси, и мой неожиданный переезд в резиденцию.
   Отец, показалось, облегченно откинулся на спинку кресла.
   - И как тебе резиденция, понравилась? Батыр больше года подбирал участок.
  -- Я не об этом, папа.
   Казалось, он меня не слышит.
  -- А как тебе вон та картина? Совершенно необычна, не находишь?
  -- Папа, ты уходишь от разговора, это не в твоем характере.
   - Нет, я не ухожу от разговора, - у меня опять мурашки по коже, - если честно, то проблема в тебе. Не удивляйся и послушай внимательно. Батыр тебя любит, любит давно и честно. И ты об этом знаешь. - Он сделал короткую паузу, как бы давая возможность осмыслить сказанное. - И я думаю, ты тоже его любишь. Так?
   - Что из этого следует? - не хватало, чтобы я делилась с ним личными переживаниями. Не его ума дело!
  -- То, что тебе надо выйти за него замуж!
  -- А Марат? - эти слова вырвались непроизвольно.
   - Что Марат? - переспросил он. - Насколько я знаю, вы не живете вместе.
  -- Ты что же, думаешь, они перестанут ненавидеть друг друга?
  -- Не перестанут. Но Марат должен будет смириться.
   В голове все перемешалось. Почему их финансовые отношения должны зависеть от меня? Почему цена решения проблемы стоит именно так: выйти замуж за Батыра? Каким образом Марат должен будет со всем этим мириться? Почему? Еще тысячи разных "почему"?
   Видя мое замешательство, папа решил разрядить ситуацию.
   - Не надо ни о чем беспокоиться, дочка. Вы с Батыром любите друг друга. У вас получится прекрасная семья. Кроме того контрольный пакет останется у вас. Поэтому, что бы ни случилось, Марат никогда не сможет завладеть холдингом.
   "Что бы ни случилось, что бы ни случилось, что бы ни случилось", эти слова беспрестанно звучали в моей голове. Значит, это был не несчастный случай и не самоубийство. Они убивают! Ужасно разболелась голова, болели даже кончики волос. В ушах стоял звон "что бы ни случилось, что бы ни случилось, что бы ни случилось".
   Обеспокоенный отец подбежал ко мне.
  -- Что с тобой, Рима, тебе плохо?
   В комнату вбежали люди, открыли окна. Сознание стало постепенно возвращаться. Перепуганный отец, склонился надо мной.
  -- Тебе лучше? Может вызвать врача?
  -- Не надо, папа.
   Надо найти в себе силы довести этот разговор до конца.
  -- Папа, я не хочу, чтобы они убивали. Останови их!
  

Батыр

Только одна "м"

   Смерть становится обычным, будничным понятием. Мы привыкаем к ней как к слякотной погоде, обильному снегопаду, невыносимой жаре. Неприятно, даже противно, но терпимо. Потому, что есть зонт, теплое пальто, прохладный дом. Услышав о смерти близкого человека, мы прикрываем души непробиваемой броней, на совесть надеваем черные очки, а сердце оставляем в сейфе. Я выражаюсь несколько высокопарно, не находите? Если так, то и вы относитесь к смерти других таким же образом. Хотя, возможно, я сгущаю краски. Крушение нью-йоркских башен, казалось бы, потрясло человечество, но, наблюдая по телевизору эту трагедию, мы не прекращали поглощать ужин, поудобнее усаживались в кресле, прикрываясь пледом. Еще бы, зрелище захватывало покруче иных триллеров. А сообщения о землетрясениях и пожарах и, тем более, о кончинах отдельных людей совершенно не способны повлиять на сложившийся распорядок жизни.
   Иными словами, переходя к нашему повествованию, я, к сожалению, не испытывал угрызений совести на похоронах Муси. Было жаль его, просто жаль. Бездарно прожитая жизнь, посвященная только наживе, достижению внешнего эффекта, а проще говоря - понтам. Оказалось, что у него не было друзей, связь с родными давно утеряна, и даже жена с трудом скрывала удовлетворение неожиданно свалившейся на ее голову свободой и немаленьким наследством.
   За день до похорон в кабинет ворвался взволнованный Иваныч.
  -- Вы знаете, что мы здесь ни при чем?
  -- Конечно, Иваныч, ты ведь не получал команды, не так ли?
   - Верно, но все произошло по нашему сценарию, это вас не беспокоит?
   - Не беспокоит. Мы предугадали дальнейшее развитие событий. Сделал он это самостоятельно, либо ему помогли наши друзья или недруги, в конечном счете, неважно. Результат устраивает все заинтересованные стороны.
   - Вы что-то не договариваете. Мы по-прежнему доверяем друг другу? - Иваныч насупился и расправил плечи.
   - Более чем когда-либо. Заказчик не хотел разоблачений и опередил нас. Но, устранив Мусю, заказчик разоблачил самого себя. Вот и все. Мы умываем руки, наша совесть чиста, как слеза младенца. Видимо осталось только оплатить неустойку исполнителю?
   - Это не проблема. Значит, вам удалось выяснить имя заказчика, - Иваныч опять подобрался, как охотничья собака, готовящаяся к прыжку.
  -- С достаточной степенью точности.
  -- Какие будут поручения? - он определенно рвался в бой.
  -- Никаких.
  -- Никаких? А как же Саша?
   Вот оно в чем дело. Душа Иваныча жаждет мести за невинно пролитую кровь. Было похоже, что он испытывает некий азарт, почуяв запах крови. Что там было в его резюме? Вспомнил, "служба по контракту в Вооруженных Силах". Афган. Слово как диагноз.
  -- Иваныч, Сашу не вернешь.
   Похороны представляли стандартное и хорошо организованное мероприятие, без истерических воплей безутешной вдовы, без плача детей, которых, к счастью, у Муси не было. Раньше подобные мероприятия организовывались ныне покойным, но Иваныч, ему надо отдать должное, справился не менее блестяще. Это подтверждали комментарии двух женщин, шептавшихся за спиной.
  -- На гроб и венки не поскупились...
  -- А Наташка-то натурально убивается ...
   Я невольно обернулся и увидел двух довольно изящных женщин, одну из них смело можно было назвать красивой. Вы знаете, сейчас на похороны ходят как в театр, с соответствующей экипировкой: обтягивающее, черное платье, широкополая шляпка с вуалью, туфли-лодочки и, как обязательный атрибут, дорогие украшения.
   - Только не ясно, по какому обряду его будут хоронить?
   Услышав последнюю фразу, я с трудом сдержал улыбку. Действительно, обсуждая подготовку к похоронам, этот вопрос и нас поставил в тупик.
   - Батыр Иманович, - обратился ко мне за день до похорон Иваныч, - как будем Мусю хоронить: по-христиански, по-мусульмански или еще как?
  -- Понятия не имею, я даже не знаю какой он национальности.
  -- Может по-еврейски, - неуверенно предположил Иваныч.
  -- По паспорту он вообще-то русский. Давай без религии обойдемся.
   - Он же не коммунист! - Иваныч сразил меня последним аргументом.
  -- А что жена говорит?
   - Она уверяет, что всю совместную жизнь с Мусей пыталась разобраться с этим вопросом, но не смогла.
   У меня родилась идея.
   - Иваныч, но есть первичный признак, по которому можно отличить мусульманина от христианина. Давай спросим ее.
   Мое предложение его не воодушевило.
   - Спрашивал, бесполезно. Она возмутилась, - здесь Иваныч попытался изобразить ее визгливый голос, - "как вы смеете задавать вдове такие грязные вопросы". Отбрила, одним словом, Правда добавила, мол, то, что вы имеете ввиду, делают по медицинским показаниям и религия здесь ни при чем.
   Он вздохнул и подытожил:
   - Таким образом, она дала понять, что первичный признак все-таки есть. Остается выяснить чей: мусульманский или еврейский.
   После мучительных раздумий пришли к решению, что хоронить будем... по-коммунистически, т.е. без религиозных обрядов. Тем более, что по-христиански хоронить нельзя, самоубийц не отпевают. Это решение поддержала, к счастью, и вдова, правда поставив условие, чтобы на поминках не выставляли алкоголь. Мы с радостью согласились, так как имели основания полагать, что при допущении указанных напитков, поминки могут превратиться в веселое застолье (ведь Мусю недолюбливали многие).
   ... Зазвучал голос ведущего траурную панихиду.
   - Слово для прощания предоставляется другу и соратнику Мусрапила Иосифовича, президенту холдинга Батыру Имановичу...
   Я поперхнулся. Однажды, без моего ведома, меня сделали заказчиком убийства, а теперь, без всякого на то основания, называют "другом и соратником". Что за жизнь пошла?
   Произнес дежурные грустные слова, выразил слова соболезнования вдове и окружающим и отошел в сторону, так чтобы видеть, но не слышать, женщин, цинично комментирующих происходящее. Обжег жесткий взгляд той из них, что показалась красивой. Внимательно рассмотрел ее: правильные, заостренные черты лица, тонкие, вызывающе выкрашенные губы и, что вообще-то не понравилось, кошачий прищур черных глаз.
   На поминках меня усадили рядом с вдовой, ничего не поделаешь, положение обязывает. Вместо, ожидаемых мокрых глаз, распухшего, хлюпающего носа, с удивлением обнаружил холеное лицо с тщательно подведенными и поблескивающими глазами. "Натурально убивалась?!"
   Стало грустно. Муся прожил пусть бездарную, но яркую жизнь. Ему посвятили строки почти все местные газеты, не без иронии и желчи, конечно, но раз обратили внимание, значит он что-то значил.
   Неожиданно снова почувствовал жесткий взгляд. Да, опять она, "красавица с кошачьими глазами". Наш немой диалог перехватил Иваныч и после окончания поминок доложил:
   - Женщина из международного банка, работала с Мусей по кредитованию нашей швейной фабрики. Опасности не представляет. Но проверить можно.
   Я садился в машину, когда услышал, теперь уже знакомый, голос той красотки.
   - Батыр Иманович, я работала с вашим холдингом по проекту кредитования швейной фабрики. Могу ли с вами встретиться по этому вопросу?
   - Обратитесь в соответствующее управление, - я был официален, не более.
  -- Уже обращалась, проблему можете решить только вы.
  -- Хорошо, завтра в десять у меня в кабинете. Вас это устроит?
  -- Нет, - она еще и нахалка, - лучше сегодня вечером.
  -- Не уверен, что буду свободен.
   - Вот вам мой телефон, буду ждать звонка, - развернулась и пошла. Я не мог оторвать от нее глаз, удерживала внимание ее..., это неважно.
   Ничего не оставалось, как положить визитную карточку в карман.
  -- Поехали.
   По дороге обратился к Иванычу:
   - Послушай, Иваныч, до каких пор мы будем передвигаться в сопровождении охраны. Может пора перейти на обычный режим работы?
   Иваныч был удивлен вопросу.
   - Неужели, вы считаете, что в этом деле пора ставить точку? Тот, кто заказал Мусю, человек далеко не робкий. Вы уверены, что следующий в очереди не вы?
   Уверен ли я? Ничего себе вопросик.
   Войдя в приемную, секретарша сообщила, что дважды звонила Рима Жакияновна.
   - Ее голос был очень взволнован и требователен, - прокомментировала она.
   - Хорошо, что еще?
   Немного смущаясь, она спросила.
   - Батыр Иманович, я готовлю решение совета учредителей, и хотела спросить, а почему имя "Рима" пишется с одной "м", вам не окажется, что это ошибка?
   - Понятия не имею, - никогда об этом не задумывался, действительно, а почему только одна "м"? - Соедини меня с ней.
   В трубке раздался требовательный, нет, взвинченный голос Римы.
   - Марату угрожает опасность! Не задавай идиотских вопросов, ты знаешь откуда и почему! Так вот, я тебя предупреждаю, Марат вернулся в семью, - здесь я почувствовал, что ее решительный голос стал менее уверенным, - ну, то есть, мы снова решили жить вместе. Понятно!? Если с ним, что-нибудь произойдет, если хотя бы один волосок с его головы...
   Попалась? Получи!
   - За волосы отвечать не могу, - старался говорить спокойно, не торопясь, - к его залысинам на голове я абсолютно не причастен. А что касается...
   Но она не дала договорить.
   - Батыр, - устало произнесла она, - не язви. Если произойдет ужасное, то... то я за себя не отвечаю.
   Вот теперь можно поговорить обстоятельно.
  -- Рима, успокойся и расскажи, что случилось.
   Я услышал ее протяжный вздох.
   - Утром примчался Марат, он был сам не свой. Он уверен, что смерть Муси - не самоубийство. И, - в ее голосе зазвучали слезы, - причина всего... Он считает, что теперь его очередь, и что заказал его... ты.
  -- А Сашу, моего водителя, тоже я заказал?
   - Я не знаю, - в трубке раздалось рыдание, впервые слышу, как она плачет. Хорошо, что не вижу, - не хочу-у-у, чтобы вы убивали-и-и!
   - Ладно, ладно, успокойся, дай во всем разобраться. Вероятно, это цепь трагических совпадений. Все будет хорошо, - я тараторил в трубку, надеясь, что она прекратит реветь. Бесполезно! - Да успокойся ты, наконец! Дай собраться с мыслями!
   Окрик привел ее в чувство, она немного помолчала, всхлипнула и заговорила спокойно и уверенно.
   - Запомни, Марат мой муж и отец моего ребенка. И если с ним что-нибудь произойдет...
   В телефонной трубке раздались короткие гудки. А в мою голову занозой впилась мысль: "Я забыл спросить что-то важное! Что?".
   ... Дядя Жаке был как всегда нетороплив и спокоен. Но я впервые почувствовал себя, традиционно усаживаясь в любимое кресло, как на электрическом стуле.
   - Марат считает, что в смерти Муси виновен я. И, - я мучительно подбирал подходящее, "интеллигентное" слово, - что теперь... как бы его очередь.
  -- Что с тобой? - мягко упрекнул меня дядя Жаке. - Говори яснее.
   - Марат, считает, что это я убрал Мусю, и теперь заказал его, - сейчас не до сантиментов.
  -- Тебе Марат сам об этом сообщил? - дядя Жаке был удивлен.
   - Нет, - не хотелось вмешивать в эту историю Риму, но я не представлял, как можно ответить на этот вопрос иначе. - Разговаривал с Римой, она... была чем-то расстроена.
   - Понятно, Марат решил спрятаться под юбку жены, - дядя Жаке криво усмехнулся, как будто бы речь шла не о его собственной дочери. - Так что же тебя беспокоит? Он тебя боится, а это означает, что уважает. Как говорится, Марату преподнесен своевременный и поучительный урок.
   Сумасшедший дед, мы все посходили с ума!
  -- Но я не уби... не убирал Мусю!
   Старик оставался невозмутим.
   - А это в данном случае неважно. Видимо Муся самостоятельно решился на такой шаг. И поделом. Ситуация, как говорится, сложилась в твою пользу.
   Я растерялся. Рима считает меня убийцей, а дядя Жаке даже обрадован такому повороту событий.
   - А что касается Римы, - продолжал рассуждать он, - то, думаю, со временем все образуется. Не переживай. Ты же не собираешься убирать Марата?
   В комнате повисла пауза. Я мучительно "пережевывал" слова дяди Жаке. Что-то никак не связывалось в стройную логическую цепочку. Увидев мое замешательство, он спросил:
  -- Тебя что-то беспокоит? - ласковые, отеческие нотки.
   Опять заноза в голове.
  -- А почему в имени "Рима" только одна "м"?
   Казалось старик никогда и ничему не удивляется.
   - Когда-то в молодости я увлекался историей Римской империи. Поэтому и назвал ее так, в честь города Рим.
   Мы все сошли с ума. Надо упокоиться и все обдумать. Нет, плевать, надо отвлечься, а еще лучше, развлечься. Можно, даже напиться, в конце концов! С кем? Полез в карман за сигаретами. В руке оказалась визитная карточка той красавицы с "кошачьими глазами".
   - Вы хотели встретиться со мной. Не передумали? Предлагаю провести переговоры в моей загородной резиденции (как вовремя съехала Рима!), заодно и отдохнем. Как вы на это смотрите? Отлично. Через несколько минут я за вами заеду.
   "Вот так!", - мысленно похвалил я себя - "Каждый сходит с ума по-своему. Поэтому, оставьте меня в покое. Это относится и к тебе, Папа Римский!"
  

Рима

Сомнения

   Я добросовестно и честно пыталась заново отстроить свою семью. Но это оказалось очень трудным, а порой просто невыполнимым делом. Наверное, разрушенный дом невозможно восстановить из тех же материалов, какие-то элементы повреждены окончательно, конструкции проржавели, и красить надо заново. Но Марат, казалось, этого не замечал. Он был подчеркнуто услужлив, фальшиво приветлив, искусственно улыбчив.
   Я не смогла в первый же день допустить его в спальную. Требовалось время, чтобы снова привыкнуть к нему, а точнее узнать, заново открыть для себя. И он, не проявляя эмоций, устроился на ночь в кабинете, ограничившись фразой.
  -- Я понимаю.
   Он ночевал в кабинете и следующую ночь... и следующую... и следующую. Казалось, что так было заведено издавна, с незапамятных времен. Он даже не пытался прикоснуться ко мне, хотя бы случайно.
   Ценность семьи в наше время чрезвычайно девальвировалась. Проявлять нежные чувства к жене на людях, сохранять ей искреннюю преданность, восхищаться своей законной избранницей (а почему нет?!) стало признаком дурного вкуса. Где-то в гостях, или на приемах мужчины демонстративно оставляют жен, пытаются закрыться в кабинете, или выйти на крыльцо, рассказывают, как я полагаю, друг другу наверняка похабные истории о своих похождениях. До нас долетает только их самодовольный гогот.
   Хотя, справедливости ради надо признать, что и женщины также сильно изменились. Они стремятся быть самостоятельными. И те, кто добились этого, гордятся собой (и не без оснований). Но женщины тысячелетиями были несвободны, поэтому их самостоятельность принимает порой искривленные, а иногда, чего греха таить, уродливые формы.
   Моя подруга, Саулешка, живет с мужем на два дома. И что удивительно, очень дружно.
   - Это помогло достигнуть гармонии в наших взаимоотношениях! - заявляет она. Не больше, не меньше! - Мы встречаемся в конце недели, ужинаем в ресторане, обмениваемся новостями. В промежутках между встречами созваниваемся, вместе ходим в гости и на банкеты, а дочь живет поочередно: то у него, то у меня.
   Саулешка, известная телеведущая, зарабатывает немаленькие деньги (насколько я могу судить на эту тему), как принято сейчас говорить, успешная женщина.
   Пытаюсь вызвать ее на откровенность.
  -- Признайся, значит у тебя есть другой мужчина?
   Ее возмущению нет предела.
   - То, что мы живем раздельно, не означает, что мы чужие друг для друга. Совсем нет! Я верная жена, испытывающая трепетные и ласковые чувства к своему супругу.
   - Но как они проявляются, "трепетность и ласка", непонятно? - я попыталась разобраться в их взаимоотношениях.
   - Ах, вот ты о чем, - небрежно отреагировала она, - пойми, мы женаты двенадцать лет и физическая близость перестала быть обязательной потребностью, понимаешь? Нам это ни к чему.
   И вдруг она махнула рукой.
   - Ладно, расскажу, только между нами, обещаешь? - я быстро кивнула головой. - Ты же знаешь, он, мой благоверный, "бензиновый король". Среди его дружков каждый второй - бандюга. Так вот, когда я заявила, что больше не могу и не хочу с ним жить, он, этот козел, неожиданно согласился. Но поставил одно условие, гад. Догадываешься какое?
   Ничего не понимаю. Так честно и призналась.
  -- Нет.
   Саулешка обреченно махнула рукой.
   - Если, говорит, увижу рядом с тобой мужика, то, мол, пеняй на себя. Его покалечу, а тебе лицо порежу бритвой, забудешь дорогу на телевидение. Сволочь поганая!
   На ее глазах выступили слезы.
   - Ну и черт с тобой, говорю, обойдусь без мужиков. Конечно, денег на меня он не жалеет. Такая вот "богатая и независимая" женщина!
   Она залпом опорожнила рюмку коньяка.
   - А трепетность и ласка, как ты изволила выразиться, - почему эти слова она приписала мне? - ему уже давно не нужны. Он у меня... тьфу, ничего не может.
   Ах, вот оно в чем дело. Мужчины стали такими ранимыми, любой стресс отражается на их, не знаю как сказать,... физиологических возможностях. Может и у Марата подобные проблемы? Час от часу не легче.
   Дальнейшее осторожное исследование темы: "Как строятся отношения между мужем и женой в семьях подруг" (интимные стороны я старалась больше не задевать, все такие нервные стали), не дали ответов на возникшие у меня вопросы.
   - Не морочь себе голову, - убеждала меня Ритка, - я со своим уже трижды разбегалась. И что?
  -- И что? - недоуменно переспрашивала я.
   - И ничего. Теперь я от него никуда не побегу! Им только это и надо! Ну уж нет! Сначала я должна встать на ноги, раскручу свой салон красоты (за его счет, конечно), а вот потом посмотрим. Поняла? - она смотрела на меня как на наивного ребенка.
   Я поддакивала ей, хотя, честно признаться, опять ничего не понимала.
   - Да пойми же ты, наконец! Ну, уходила я от него, ты думаешь, я смогла найти кого-то получше? Такие же козлы, только в отличие от моего, эти старались жить за мой счет. Мне это надо? А тебе?
  -- Нет, - в этом я была твердо убеждена.
   - Ну и вот. Пусть, что хочет, то и делает, гуляет по саунам, воняет чужими духами, плевать. Но он оплачивает мою будущую свободу и самостоятельность.
   Неожиданно она перешла на шепот.
   - Я тоже не дура. Есть у меня один дружок... - она выпрямила спину и гордо закончила свою тираду. - Так, что живи и радуйся.
   Вы думаете, я не встречала положительных примеров?
   Помните, я рассказывала про свою подругу Таню. У нее теперь четыре сына!
   - Муж вертится как белка в колесе, мне его жалко, - грустно рассказывала она, - старший постоянно болеет, а лекарства, ты же знаешь, дорогие очень. Второй заканчивает школу, третий... да что рассказывать... Денег постоянно не хватает.
   Но мне хотелось узнать не только об этом.
   - Что же ты хочешь услышать? Муж как муж. Старается, за детей переживает. Только вот, нервный стал какой-то, злой. Постоянно мною недоволен. Экономить я, видите ли, не умею. А мне что, так и ходить не стриженой и не крашеной, сединой похваляться что ли? Устала я.
   И все-таки, Таня, помоги мне разобраться в себе. Неужели ты не чувствуешь, что я хочу от тебя услышать?
   - Ты, наверное, хочешь знать, люблю ли я его. Ой, не знаю, - вздохнула она, - да куда я денусь. И он вроде не изменяет, хотя... черт его знает. Нам бы вот денег заработать...
   Чужая семья - потемки. Ответы, на мучающие сомнения я не нашла, но поняла одно - надо стать финансово независимой. К этому призывают все мои подруги и, по-моему, даже Таня об этом втайне мечтает.
   - О чем ты говоришь? - рассмеялся Марат, когда я рассказала ему о своем плане открыть собственный бутик и торговать женской одеждой. - Тебе, совладелице крупнейшего в стране холдинга, торговать тряпками!?
   Деньги на карманные расходы всегда давал Марат. Он никогда не спрашивал, сколько мне необходимо, выделял кругленькую сумму и все. Мне хватало. Что касается серьезных расходов, например: покупка новой мебели, капитальный ремонт автомобиля, путевки и авиабилеты, то эти вопросы решались как-то само собой. Приезжали люди от Батыра и вручали все необходимое, как говорится, в наилучшем виде. Я никогда не задумывалась о том, сколько это стоит и как это зарабатывается.
   Точнее я понимала, что деньги зарабатываются холдингом, мне как одному из учредителей, приходилось подписывать много всяких бумажек. Даже пыталась (только, пожалуйста, не смейтесь) разобраться в балансовом отчете (итоговый документ, показывающий, сколько же мы заработали). Но я ничего не поняла. Там столько цифр и терминов, ужас! Если вы не бухгалтер, то не поймете. И не старайтесь, голову сломаете.
   Но ситуация не могла меня устраивать. Деньги и вещи мне приносили, а хотелось зарабатывать самой. По-настоящему!
   Поначалу трудно будет, конечно, но Риткин пример меня воодушевлял. Ведь она филолог по образованию, но с бухгалтерией разобраться сумела! И я смогу!
   - Мне скучно сидеть дома! - настаивала я, доказывая Марату свою правоту. - И почему бы мне не заняться делом?
   Марат ненадолго задумался, неожиданно оживился и огорошил меня заявлением.
  -- Неплохая идея, я думаю. Считай, что голосую за твое решение.
   Не ожидала, что сумею так легко добиться его согласия. Даже растерялась.
   - И что же мне теперь делать? - глупый вопрос, которым, сама того не желая, признала свою беспомощность.
   Марат не стал язвить.
   - Позвони Батыру, объяви о нашем решении. Пусть даст команду подыскать подходящее помещение, подберет хорошего менеджера, поставщиков. И еще, - он сказал эти слова как бы вскользь, попутно, - магазин надо оформить на тебя, только тогда ты сможешь почувствовать себя настоящей хозяйкой.
   Приятно слышать, но что-то не понравилось в его словах.
   Батыр согласился немедленно принять меня. Его радушное приветствие, громогласные указания секретарше принести кофе "и все, что у нас есть вкусненького!" показались фальшивыми. Он старательно прятал глаза, одним словом, суетился. На него не похоже.
   Наконец, удалось его рассмотреть. Я говорю "наконец", потому что всегда его немножко стеснялась. А, рассмотрев, разочаровалась. Темные круги под глазами, взъерошенные волосы, спущенный галстук с расстегнутой верхней пуговицей рубашки, глубокая морщинка на переносице, хриплый голос.
   Он залпом осушил бокал вина.
  -- Как дела, Рима, рассказывай, - что за развязная манера?
   Опять почувствовала себя неловко (когда я избавлюсь от этого!). Да и с ним определенно что-то не так.
  -- Батыр, у нас все в порядке. Как ты?
  -- Пойдет, - он ограничился одним лишь словом.
   Не хочешь, не рассказывай! Не за этим пришла. Приободренная напутствием Марата изложила свою идею.
   - Рима, - мягко сказал Батыр, - если тебе хочется работать, то можно работать в холдинге. Например, возглавить нашу швейную фабрику.
   Меня заинтересовала идея.
  -- И я смогу самостоятельно проектировать модели одежды?
  -- А почему нет? Для этого мы и создали нашу фабрику.
  -- Что ж, мне это интересно.
   И вдруг Батыра передернуло. Он застегнул пуговицу, поправил галстук, опять налил себе вина.
   - Я ...э-э... не подумал. Со швейной фабрикой пока не получится. Там у меня...э-э... есть кандидатура, - он опять прячет глаза. - Давай откроем магазин, мне эта идея нравится.
   Я оживилась.
  -- Значит, ты поможешь?
   - Ну конечно. Все будет хорошо. - Он схватил ручку и стал записывать под мою диктовку. - Та-а-ак, помещение, менеджер, поставщики. Все?
   - И еще, - я постаралась быть решительной, - магазин я хочу оформить на свое имя.
   - На свое имя, - машинально повторил Батыр, записывая что-то в блокнот.
   И только теперь я заметила: его руки дрожали! От волнения? Исключено, он уже давно не юнец. О боже, до меня, наконец, дошло (какая я все-таки наивная!), он с похмелья. Нет, он определенно пьян, как я сразу не догадалась! Надо немедленно завершить разговор, сейчас не время.
  -- Батыр, я тороплюсь, остальные вопросы обсудим в другой раз.
  -- Хорошо, - ответил он и, как мне показалось, без тени сожаления.
   "Теперь понятно, откуда у него это сомнительное пятно на шее чуть пониже уха!" - с презрением подумала я.
   Марату я сообщила только о том, что Батыр согласен поддержать мою идею.
  -- И все? - переспросил меня Марат. - Больше он ничего не сказал?
  -- Ничего, - я не собиралась описывать ему все детали нашей встречи.
   - Мой тебе совет, - Марат был важным и снисходительным, - не жди, пока Батыр подыщет тебе подходящее помещение. Он же у нас занятой человек. Подбери сама то, что тебе понравится. Ты ведь хочешь стать самостоятельной? А Батыра поставим перед фактом. Никуда он не денется.
   Прежде всего, надо бы поставить на соответствующее место вас обоих! То место, которое отведено для вас в моей жизни. Но не сейчас. Именно поэтому я не отреагировала на "снисходительность" Марата. Покоробили только последние слова "Никуда он не денется". Но мне сейчас не до этого.
   Результат не заставил долго ждать. Буквально через несколько дней я вступила в первые в моей жизни официальные переговоры.
   - Вам, честно признаюсь, несказанно повезло, - убеждал хозяин небольшого магазина модельной женской одежды, после того как рассказала ему о своих планах, - я собираюсь переезжать в Европу. Магазин позволил скопить серьезный капитал, другими словами, моя безбедная старость обеспечена. Чего и вам желаю!
   На мой недоверчивый взгляд он отреагировал очень горячо.
   - Вы поймите, я продаю не только магазин. Я продаю вам бизнес. А значит: отлаженную систему поставки товаров напрямую от кутюрье (он назвал одно из самых известных европейских имен), раскрученную торговую марку, вышколенный персонал. Учитывая все это, цена будет звучать для вас просто смехотворной. Скажем, - тут он немного призадумался, - так и быть, только ради вас, триста пятьдесят тысяч долларов.
   Он неожиданно и резко ударил себя по лбу.
   - Что я наделал, это же копейки для моего магазина! - И, обхватив голову руками, вполне правдоподобно с точки зрения актерского мастерства, покачался из стороны в сторону, издавая звуки, имитирующие душевную боль: м-м-м, м-м-м... Затем измученно выдавил из себя. - Но слово не воробей. Раз уж сказал, то отказываться от своих слов не буду.
   Я решила поторговаться, меня на мякине не проведешь.
   - Вы знаете, мне доводилось бывать в Европе, и вещи этого модельера были в тамошних магазинах несколько дороже, чем у вас.
   - Вы сомневаетесь в качестве и происхождении моих товаров? - он был категорически обижен. - Хорошо, я вам все сейчас объясню. Товары от кутюрье отпускаются в разные страны по разным ценам, нам, естественно подешевле, это делается для того, чтобы "раскрутить" товар, имя. Это, во-первых. Во-вторых, европейские магазины втрое, если не больше, накручивают на себестоимость товара. Но я не такой, да и покупатели у нас поскромнее. И, в-третьих, мое ноу-хау, которое я, естественно, безвозмездно передам вам, это связи на таможне. Если платить пошлину по полной программе, то мои модели могут стать просто золотыми.
   Казалось, он говорил аргументировано и веско. Когда-то давно нас с Маратом запросто облапошили в Париже. Не хотелось быть обманутой еще раз. И еще, мне так понравился этот, пусть небольшой, однако уютный магазинчик. Но у меня хватило благоразумия ответить:
  -- Хорошо, мне надо подумать пару дней.
   - Пару дней? Это исключено, магазин я продам, вероятно, уже завтра, покупателей хватает. Поймите, в бизнесе надо уметь вовремя поймать свою птичку, пока не улетела.
  -- Смотря какую, - съехидничала я, - журавля или синицу.
  -- Курицу, - обиделся он, - ту, что яйца несет... золотые.
   Завершив наш "пернатый" разговор, я немедленно понеслась к Батыру (на Марата времени не оставалось, ведь магазин может перекупить кто-то другой!).
   Батыр долго и усиленно пытался понять - о чем идет речь.
   - Магазин? Магазин... Блокнот? Да, вот блокнот... Ах да, вот здесь записано: помещение, менеджер, поставщики. А магазина здесь никакого нет.
  -- Пить надо меньше! - вырвалось у меня.
   - Рима, послушай, я мужчина. С мужчинами иногда такое бывает. Не обижайся.
  -- Хотя бы свитер надел с высоким воротничком, для приличия.
   - Что!? Какой свитер? - наконец до него дошло, он замялся, покраснел, - Это было не то, о чем ты подумала.
   - Меня это совершенно не касается, - на глазах навернулись предательские слезы, - неужели тебе не стыдно перед посетителями, персоналом!?
   Усилием воли взяла себя в руки, изо всех сил вцепилась в поручни кресла и снова рассказала ему о проекте (приятно произносить именно это слово, я уже чувствовала себя бизнесменом). Отложим личные ощущения на потом.
   Батыр заинтересованно и внимательно рассматривал меня.
  -- Его цена триста пятьдесят тысяч, - закончила я свой рассказ.
   Батыр, потер переносицу, зачем-то взглянул в окно, встал, прошелся по кабинету и еще раз внимательно посмотрел на меня.
  -- Рима, скажи, зачем тебе это нужно? Что тебе не хватает?
   Все, моему терпению пришел конец!
   - Ты же сам одобрил мое предложение! Что же случилось на этот раз? Заметь, я самостоятельно, без твоей помощи, подыскала помещение с уже готовым менеджментом и персоналом. Что тебе еще нужно?
   Батыр снова сел в кресло, нажал кнопку на телефонном аппарате и грозно потребовал, чтобы его ни с кем не соединяли и никого не впускали. Он был разгневан, я это чувствовала. Cтало не по себе.
   - Ты решила заняться бизнесом? Хорошо, это твое право. Тебе нужна финансовая поддержка? В этом проблем не будет. Но...
  -- Говори, я тебя внимательно слушаю.
   - Только ты не обижайся, ладно? Тот магазин, о котором ты говоришь, стоит в лучшем случае тысяч сто. Заметь, я даже не видел его, и сужу только с твоих слов. Что касается кутюрье, то все подделка. Вещи шьются в Китае, лейблы штампуются в Малайзии, завозится к нам это барахло через Эмираты или Турцию. А твой великий кутюрье здесь совершенно ни при чем. Есть такое слово "маркетинг", оно пришло к нам с английского, - они с Маратом держат меня за последнюю дуру, вот откуда этот снисходительный, еще добавила бы, раздражительный, тон, - что означает изучение рынка. Так вот, прежде чем давать согласие на покупку чего-то, надо сравнить с тем, что предлагают другие. Кроме того, еще есть налоговая служба, милиция, санэпидстанция, пожарные, банки и бог знает кто еще. И все, как и хозяин магазина, будут пытаться тебя обмануть. Вот почему я спросил: "Зачем тебе это?"
   Было стыдно до самых корней волос. И не только! Казалось, что стыд проник до самых затаенных глубин моего организма, в каждую клетку. Мое тело полыхало от стыда! Но если кто-то подумал, что я с позором бежала с поля боя, то он меня плохо знает!
   - Затем! - гордо ответила я. - Чтобы впредь вы не разговаривали со мной таким тоном. Да, пока я ничего не смыслю в бизнесе, и надеялась на дружескую помощь и поддержку. Но если понадобится, то обойдусь самостоятельно.
   Теперь важно не остановиться. Если он меня перебьет или, еще хуже, начнет жалеть, то разревусь. А это означало бы окончательное и полное поражение! Вперед!
   - Мне нужны деньги и они у меня есть. Я пришла за ними, - все, сейчас я поставлю последнюю точку. - Мы с Маратом проголосовали за это, а у нас большинство голосов в холдинге.
   Лицо Батыра неожиданно стало жестким, решительным, ледяным. Передо мной сидел не тот прекрасный юноша и мужчина, которым я втайне восхищалась всю жизнь. Это был жестокий воин, не знающий слова "пощада". Если бы гильотина или электрический стул могли бы принять человеческий облик, то, думается, они были бы похожи на Батыра в эту секунду (получилось не литературно, но сейчас меньше всего хотелось думать о литературе).
   - У вас Маратом большинство, - холодно подтвердил он, - и свои деньги ты получишь.
   Он поднял трубку, дал кому-то поручение перечислить необходимую сумму на мой счет в банке.
   Я встала. Не оставалось сил для дальнейшего разговора. Если я что-то и упустила, то как-нибудь в следующий раз, а сейчас просто нет сил. Домой!
   Сев за руль машины, не стала ее заводить. В таком состоянии я бы запросто могла совершить непоправимое, сбить человека, например. Мысль лихорадочно, как магнитофон, заново прокручивала наш диалог, а перед глазами стояло лицо Батыра, излучающее космический холод.
   И тогда я дала волю слезам.
  

Батыр

Естественная среда

   Только не надо делать круглые глаза! Нечто подобное может произойти с каждым. Да, я оторвался, "на полную катушку" и "по полной программе"! В вашем лексиконе есть такие слова? Нет? Обогащайтесь, не жалко. Согласен, все, что происходило со мной в эти дни - некрасиво, и детям до шестнадцати лет (лучше до двадцати одного, как в Америке) знать не положено. Но что поделать? Я мужчина (а это, наверное, самая главная уважительная причина), кроме того, еще молод и уже богат, и (что немаловажно и тоже дает повод для снисхождения) холост.
   Череда смертей и несправедливые обвинения "сдвинули" в сторону мое мироощущение. Другими словами, "крыша поехала"! А тут еще она, Гуля, на первый взгляд, безобидное и безопасное имя. Но этот "цветочек", как наркотическое зелье, вскружил мне голову. Восхитило (нет, это сказано слишком громко), удивило (нет, это тоже не то, голова еще не включилась в нормальный мыслительный ритм). Скажем так, отключила меня от реальности ее... абсолютная безответственность. Вероятно она родилась на другой планете, такие понятия как стыд, скромность, застенчивость к ней совершенно не применимы (или все-таки я уже не молод?). И ей, также как и мне, было на все наплевать. Коньяк, водка, вино, виски лились рекой, а лучше сказать обрушивались на нас водопадом. Понятие одежды для нее оказалось условным, она требовалась только в те моменты, когда мы выходили проветриться в ночной клуб или ресторан, счет которым потеряли за эти несколько безумных дней. Как только мы возвращались домой, все, что было на ней, мгновенно оказывалось на полу и... вы догадываетесь, что следовало за этим.
   Помните фильм "Империя чувств"? С нами происходило нечто подобное. Казалось, выстроенный мною мир разрушался, но нам было не до него. Мы были заняты только собой. В моменты просветлений я задавался вопросом: "Со мной все ясно, я убийца, любимая меня отвергла раз и, определенно, навсегда. Мой мир катится в пропасть. Мне незачем жить правильной и тоскливой жизнью нормального человека. Но зачем это ей?".
   В каждом мужчине живет животное. Инстинкты, которыми наделила нас природа, жаждут вырваться на поверхность, однако воспитание, мораль, общественное мнение заставляют сдерживаться. Но однажды происходит нечто, разрушающее цепи, и мужчину начинает нести с сумасшедшей скоростью, как автомобиль с отказавшими тормозами. В этом случае, если продолжить аналогию, уже не обращаешь внимания на предупредительные и запрещающие дорожные знаки и сигналы светофора, а на работника автоинспекции "чихаешь" не задумываясь. Хорошо, что мой "автомобиль" остановился, не свалившись в бездну.
   Но она не отягощала свой ум подобными размышлениями. Физиология и психология самки были ее естественной натурой. При этом в такой гламурной голове умещались и стройные экономические схемы, и финансовые конструкции (она, как вы помните, работала консультантом в международном банке). В то же время по знанию мужских инстинктов не уступала, а, наоборот, многократно превосходила ту же Мату Хари (сужу по опубликованным воспоминаниям в прессе) и всемирно известных гейш (тоже предположение, лично познакомиться с ними пока не довелось). Если быть более точным, мои низменные инстинкты не вызывали у нее неприятных ощущений. Другими словами (пора заканчивать "пламенную" речь в свою защиту) мы были как самец и самка в своей естественной, природной среде и достигли подобного состояния с помощью алкоголя, конечно. Вот и все.
   ... Возвращение блудного сына к реальности проходило в тяжелой и очень болезненной для меня форме. Поверьте, ранее я никогда не злоупотреблял спиртным, у меня не было привычки (и заверяю, не будет!) похмеляться по утрам. В случае с Гулей также не было никакого похмелья. Здесь другое - бесконечный, многодневный и непрерывный праздник. А точнее загул. Мало того, что я чувствовал себя "разорванным на тысячи маленьких медвежат" (помните из мультика про Маугли?), но, что ужаснее всего, меня угораздило встретиться с Римой в эти дни. И чуть было не пообещать ей швейную фабрику, директором которой я уже назначил Гулю (чего не бывает в пьяном угаре?).
   Окончательное протрезвление произошло после заявления Римы:
  -- У нас с Маратом большинство.
   Как быстро они спелись! Не существующая, выдуманная Маратом опасность его никчемной жизни, причиной которой являлся, как оказалось, я, неожиданно сплотила их семью. Два голубка (хоть слезу пускай от умиления). Только у этих "безобидных" птенчиков на поверку оказались когти ястреба.
   Работа и жизнь бизнесмена очень схожи (только не удивляйтесь) с работой ассенизатора. Ежедневно возишься в дерьме, вымажешься им, как говорится, "по уши", а отмываться от прилипших человеческих отходов приходится очень долго. Всеобщая коррупция, охватившая общество от самых низов до самых... (тех, что на противоположной стороне), стала естественной средой, обычной, как окружающий нас воздух. Обратите внимание на глаза пойманных на взятках чиновников, когда их изредка показывают по телевизору, демонстрируя успехи наших правоохранителей. Это не страх, не отчаяние и даже не испуг. В их глазах читается удивление: "Почему я?!", "А что я такого сделал? Все этим занимаются!". Мне жаль их в эти минуты, ведь удивляются они совершенно искренне, не понимая, за что их взяли. Почему всем другим можно, а арестовали именно их? При этом нисколько не обеляю и нас, предпринимателей. Мы сами развратили чиновников, а теперь становимся жертвами их произвола. Президент на всю страну заявил, что любого из отечественных предпринимателей может лично взять за руку и отвести в суд, так как каждый из них фактически преступник, взяткодатель.
   Мы настолько привыкли к этому, что перестали возмущаться и презирать таких людей. Наоборот, их считают удачливыми, сильными, благородными. Потому, что они очень умело и красиво, а самое главное, искренне рассуждают о благе народа, о развитии экономики, о счастье людей. Одна такая активная в период избирательной компании в парламент обещала жителям микрорайона горячую воду, которая была отключена уже более двух месяцев за хроническую неуплату. За взятку тепловики подключили горячую воду... на три дня. Вы правильно догадались: за день до выборов, в день выборов и день после выборов (сразу отключать горячую воду было как-то неловко перед избирателями). Теперь она депутат. Вы думаете люди обижены на своего депутата? Нисколько, они бесплатно попользовались горячей водой, как говорится "на халяву". И совсем не чувствуют себя обманутыми.
   Вы заметили такую вещь? Мэрам городов и особо приближенным к телу, достаются жены, наделенные предпринимательским талантом. Какой-то на первый взгляд, странный закон природы. А вот на взгляд второй становится ясно, что раз чиновникам по закону запрещено заниматься бизнесом, то соответствующий талант непременно откроется у его жены. Один не наивный журналист (у нас наивных давно нет, вымерли) "наивно" спросил одного "слугу народа", мол, на какие шиши построен его роскошный дворец, ведь ваша жена всего лишь певичка (ее угораздило ляпнуть в одном из интервью, что кроме музыки у нее ничего нет, и в деньгах она не смыслит). Тот, ничем не смущаясь, ответил: "Мама за жизнь накопила". Мы поверили, и вы поверите, зачем вам проблемы?
   Это засасывает. Сначала перестаешь возмущаться, потом перестаешь удивляться, далее начинаешь использовать те же приемы и, в конце концов считаешь, что иначе быть и не может. Вылезти из этого болота для меня невозможно, но и тонуть не хочется, пытаешься удержаться за протянутую руку. Чистую и настоящую. Мне такой представлялась рука Римы. Ведь она - наивная и смешная, смелая и ранимая, искренняя и решительная, и, самое главное, честная. Иллюзия! Невозможно, при поразившей общество одержимой алчности, допущении сомнительных правил игры, отсутствии общечеловеческих моральных ориентиров, сохранить чистоту совести, быть вне или выше всей этой грязи.
   Помню передачу по телевизору. Собрали группу людей, предъявили им фотографии разных лиц и попросили отыскать два одинаковых. Все, кроме одного, были в сговоре и единогласно утверждали, что фото пожилой женщины, изображенной на одном из фото и лицо мужчины на другом, есть один и тот же человек. Эксперимент состоял в том, чтобы проверить степень влияния "общественного мнения" на человека. Тот единственный, непосвященный в суть эксперимента, недолго поколебавшись, согласился с мнением толпы. А когда ведущий "выразил сомнение", он настойчиво доказывал свою "правоту" предъявляя аргументы своих партнеров и даже выдумывая собственные, например: "У них глаза одинаковые!". И на реплику ведущего: "Неужели вы не видите, здесь изображены мужчина и женщина?", испытуемый ответил: "Ну и что!".
   Рассказываю об этом к тому, что если окружающие вас люди, газеты, телевидение, кино призывают преступить ранее важные моральные барьеры и даже презирает за то, что вы не делаете подобного, то рано или поздно - сломаетесь.
   Эта участь постигла и Риму.
   Утверждаю это вполне определенно, потому что состоявшийся чуть позднее разговор с дядей Жаке не оставил последних надежд.
   - Воспринимай это как женский каприз. Пусть попробует, - дядя Жаке спокоен и старается не проявлять эмоций. - Мне надо было давно подумать о каком-то деле для нее: благотворительный фонд, картинная галерея, фотостудия, или еще что-нибудь в этом роде. Была бы при деле и никому бы не мешала.
   - Проблема не в этом, - раздражала странная недогадливость дяди Жаке. - Она применила свои права как учредитель. Ранее нам удавалось избегать противопоставления мнений учредителей холдинга. Это неприятный эксцесс.
   - Понимаю, - интонации дяди Жаке ничуть не изменились, - ты намекаешь на Марата. И соглашусь - его влияние. Но речь идет всего лишь о маленьком магазинчике.
   - Дело не в магазине. Дело в Марате, он пытается диктовать условия, используя ничего не подозревающую Риму.
   - Батыр, - произнес он с мягким упреком, - повторяю, речь идет только лишь о маленьком магазинчике, а не о швейной фабрике, например.
   Ловко он меня подцепил!
   - Что касается принятия других решений, - невозмутимо продолжил старик, - то Марат не предпримет ничего такого, что могло бы помешать достижению намеченных нами целей.
   - Будем надеяться, - не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.
   - Вот и хорошо, а то я стал беспокоиться за... Марата. У тебя ведь не было далеко идущих планов, связанных с ним?
   Он меня боится! Считает способным уничтожить Марата! А почему нет? Пусть так и думает. Мне это даже на руку.
  -- Пока нет, - постарался ответить неопределенно, пусть поволнуется.
   - Он нам нужен, - дядю совсем не встревожил мой ответ. - Ты это понимаешь не хуже меня. И, наконец, он мой единственный зять, подумай о Риме. Они опять живут семьей.
   Он сделал паузу и добавил.
  -- Время все расставит на свои места.
   Но предчувствие не обманывало. Все началось, казалось бы, с безобидного письма партнеров по отелю, в котором сообщалось о необходимости проведения сверки затрат на строительство. В принципе, это стандартная процедура, смысл которой в том, чтобы уточнить расходы каждой из сторон в проекте.
   Но результаты повергли в шок! Эти, так называемые, партнеры, пытались доказать, что вместо запланированных ими пятнадцати процентов от общей стоимости отеля они израсходовали в четыре раза больше собственных средств. А объясняют они это тем, что по рекомендации администрации президента им пришлось пристраивать дополнительный ресторан, увеличивать количество бассейнов (у нас в администрации президента самые "крутые" специалисты в строительстве). В результате, отель подорожал чуть ли не в два раза. Другими словами, они пытаются доказать, что вложили в отель дополнительные собственные средства и, что по их мнению естественно, контрольный пакет отеля должен принадлежать им. Я не поленился проверить результаты сверки и понял, что их якобы дополнительные капиталовложения - фикция. Обычные приписки. Этот прием применяется часто при выполнении государственных заказов. Но применить его против меня?! На что они надеются?
   Неожиданно эта тема стала предметом обсуждения в правительстве страны. Поводом послужило то, что правительство якобы не может оставаться в стороне от строительства, ведь финансирование осуществляется под гарантию государства.
   Марат истерично упрекал меня в недальновидности.
   - Почему ты своевременно не предупредил меня? Вопрос дошел до самого верха.
  -- У них приписки, я смогу элементарно доказать это.
   Но мои слова не произвели на него никакого впечатления.
   - Это уже неважно. Посмотрим, что можно сделать. Не вмешивайся, а то испортишь все окончательно.
  -- Но я обязан проинформировать правительство о приписках.
   - И вызовешь на себя волну проверок, - издевательски съязвил Марат, - и в том числе комитетчиков. Нет уж, предоставь расхлебывать мне.
   Наш разговор оставил неприятный осадок. Не люблю оставаться в стороне, когда дело касается моего бизнеса.
   - Возможно, Марат прав, - дядя Жаке сомневался не меньше меня, - надо быть осторожнее. Отель - лакомый кусочек для многих.
  -- Что же мне делать?
   - Ждать, больше нам ничего не остается, и надеяться на Марата.
  -- Мне это не нравится.
   - Не бери в голову, Марат знает свое дело. Давай закончим разговор, тороплюсь. Мы, старики, иногда собираемся пообщаться.
   Дядя Жаке как всегда прав. Надо посмотреть, как будут развиваться события дальше. И что там за тайные стариковские сборы?
  

Часть третья

Рима

Деловые

   Мы живем собственными представлениями о жизни, о кипящих вокруг страстях, раздаем "объективные" оценки людям и событиям, принимаем "единственно верные" решения, а в неудачах обвиняем кого угодно, только не себя. Ничто не способно изменить наши "правильные" представления о себе и окружающем мире. "Это должно быть так, или эдак, но никак иначе!". И вдруг, попадая в совершенно новые условия, где действуют иные правила, другие ограничения, противоположные принципы, поначалу ощущаем себя в полной растерянности. И только по прошествии некоторого времени начинаем понимать, что это другая жизнь, другие люди, другой "монастырь".
   Я попала в новый для меня мир деловых отношений, где вымогательство взятки (буду называть вещи своими именами!) стало естественным явлением. Обман и даже откровенную ложь почему-то называют "бизнес-планом". Умение воровать - искусством, лесть - талантом общения, жестокость - принципом. Но есть и другое: отчаяние, одержимость, смелость, риск, радость победы, горечь поражения, неожиданная помощь, плечо друга. Не самые плохие эпитеты, не находите? В моей вчерашней жизни они были не востребованы.
   Магазин постепенно приобретал очертания, как я надеялась, успешного бизнеса. Теперь я поняла, чем отличается цена от себестоимости, "нал" от "безнала", а прибыль от навара. Последнее словечко вы не найдете ни в одном экономическом словаре, но без него нет и бизнеса.
   Вначале, конечно, не все было гладко. Я постоянно находилась в режиме "истерической нервозности" (такое словосочетание специально для меня придумал Марат). Но суровый дядька Иваныч, присланный Батыром, своим непоколебимым спокойствием внушил уверенность в своих силах.
   Началось с того, что строительная компания, нанятая для ремонта помещения и, естественно получившая значительный аванс, разнесла ненужные перегородки, отодрала вышедшие из моды стеновые панели, разобрала крыльцо, а затем неожиданно приостановила работы. Шеф строителей, с подозрительным именем Ермак, и не собирался прятаться, ежедневно кормя "завтраками", что "в ближайшие дни развернем все необходимые работы". И в этих обещаниях прошел месяц. Выслушав мои жалобы, Иваныч не говоря ни слова, уехал. Но через пару дней примчался перепуганный шеф строителей и слезно умолял "приостановить санкции". Я смутно догадывалась о принятых Иванычем "санкциях", но с того дня ремонт продвигался невиданными темпами.
   Открытие магазина было омрачено неожиданным визитом сразу четырех представителей проверяющих органов: пожарный, налоговик, участковый милиционер и почему-то эколог. Они предложили "договориться".
   - Поймите, хозяйка, - от имени всех говорил участковый, - это наша территория, и в наших общих интересах жить дружно, взаимовыгодно.
   - Дайте хотя бы начать, даже не знаю, сколько будет зарабатывать магазин, - попыталась я схитрить.
   - Но чтобы начать, - ответил пожарный, - необходимо привести в соответствие с нормами противопожарной безопасности помещения вашего магазина.
   Иваныч почему-то повез меня в прокуратуру города.
   - Вот знакомься, - сказал он, обращаясь к прокурору города, - и сделай так, чтобы проверки магазина осуществлялись только с твоего разрешения. И скажи, что и сколько надо сделать, чтобы этого разрешения не было?
   - Ты же знаешь процедуры, Иваныч, зачем спрашиваешь? - вальяжно протянул прокурор, нежно похлопывая себя по расплывшемуся на все кресло животу.
  -- Здесь особый случай, - Иваныч даже бровью не повел.
  -- Магазин, как магазин. Не первый и не последний.
   - Ты хотя бы бумаги посмотрел, - в его голосе послышался упрек, а это для собеседника тревожный симптом, я уже стала разбираться в тонкостях "делового" стиля общения.
   Прокурор неторопливо надел очки, лениво взял в руки мои учредительные документы.
   - Что-то фамилия ваша знакома, - липкий взгляд поверх очков, - а вы случайно Марату Рашидовичу не родственница?
   Молча кивнула. Противно.
   Его лицо озарила улыбка.
   - Иваныч, зачем же беспокоить таких людей, как Маке и Баке, сам бы и позвонил. Какие проблемы?! Все будет хорошо, Рима Жакияновна. Пришлю в магазин супругу. Что в этом плохого?
   Выйдя из кабинета, я сердито бросила Иванычу упрек.
  -- А ведь он прав, Иваныч, меня можно было и не приводить.
   - Нет, - невозмутимо ответил он, - пусть знает вас в лицо, негоже прятаться за спиной мужа и... Батыра Имановича.
   Я прикусила губу и смолчала.
   - А супругу его, - все также монотонно бубнил Иваныч, - надо обслужить по высшему разряду.
   - У меня все клиенты будут обслуживаться по высшему разряду, - он постоянно испытывает мое самолюбие.
   - Вы, видимо, неправильно меня поняли. "По высшему разряду" это значит по символической цене, то есть со скидкой в пятьдесят процентов, а лучше в семьдесят. Он же ясно ответил на вопрос о стоимости его подписи, пообещав прислать в магазин жену. И еще, - без тени смущения продолжил Иваныч, - если я позвоню и попрошу обслужить кого-то "по высшему разряду", то буду иметь в виду именно такую услугу.
   - А не проще ли взять и подарить его жене костюм или платье?
   - Не положено, - его ничем не прошибешь, - это может квалифицироваться как взятка. Она придет и купит товар. Со скидкой. Не забудьте вручить ей чек. И еще, пригласите заглянуть через пару месяцев, а то будет наведываться каждую неделю.
  -- А много будет таких, "по высшему разряду"?
   - Минимум, только "нужники". Все в ваших интересах, Рима Жакияновна, - и только теперь он почему-то улыбнулся.
   Вдруг я поняла, что была несправедлива к этому сильному человеку, испытывая глухое раздражение и злость.
   - Вы меня извините, Иваныч, не привыкла еще. И привезите в магазин вашу жену.
  -- Моя жена такие магазины не любит. Дорого.
  -- Ваша жена заслужила, чтобы ее обслужили "по высшему разряду".
   Поначалу в магазин заглядывали случайные посетители, но, придирчиво рассмотрев предложенные модели, удалялись, так ничего и не купив. Через некоторое время магазин стал чахнуть, дошло до того, что за целый день заглянула только одна посетительница.
   - Что же мы делаем не так? - огорченно спросила я продавщицу Наташу. Она умница и, что не менее важно, очень хорошо воспитана. А это, как я считаю, было одним из главных конкурентных преимуществ моего бизнеса.
  -- Вы знаете, Рима Жакияновна, нам надо определить свой контингент.
  -- Что это значит?
   - Наш товар рассчитан на всех, как на молодых девчонок, так и на взрослых женщин, как на богатых, так и на людей со средним достатком. Но покупателей этот роскошный интерьер сбивает с толку, происходит путаница в восприятии.
  -- И что же ты предлагаешь?
   - Нам надо создать имидж роскошного магазина и только для роскошных женщин.
  -- Пожалуйста, поподробнее Наташенька.
   - Выставляться здесь должны только дорогие модели для женщин от тридцати (конечно, озвучивать этот возраст мы не должны). Наши клиентки должны быть, такими как вы, Рима Жакияновна, красивыми и богатыми. Магазин - нечто, напоминающее дамский клуб, где можно было бы не только купить нужную и модную вещь, но и проконсультироваться о новинках, подогнать покупку по фигуре, узнать, что покупают другие (чтобы не купить такое же) и просто поболтать.
  -- М-да, а где же найти таких женщин?
   - Их вполне достаточно, это же ваш круг общения.
  -- Но я стараюсь избегать этот, как ты говоришь, "круг".
   - Смотрите на это, как на бизнес, и только. Давайте пересмотрим ассортимент, завезем новые роскошные модели, все ненужное отдадим на реализацию в другие магазины. А затем проведем торжественную презентацию. Пригласите своих подруг, а они в свою очередь пригласят своих. Дело пойдет, я уверена!
  -- Откуда ты все это знаешь?
   Наташка налила кофе, неторопливо и изящно выпила глоток, откинулась на спинку кресла, подняла свои накладные ресницы к потолку. Она неожиданно превратилась в леди (или в стерву, не разобралась).
   - Мой бывший бойфренд из богачей. Он неплохо содержал меня, целый год жила припеваючи. Вот ко мне и пришла эта идея. Но, трезво поразмыслив, поняла - у меня не получилось бы...
  -- Почему?
   - Он был женат, ревнив и жаден. Жила я, как говорится, в золотой клетке, но ни с кем не общалась и денег подкопить не сумела. А статус любовницы не позволил обзавестись нужными связями из его окружения. Одним словом, надоело.
  -- Надоело? Ты считаешь, что быть продавщицей лучше?
   - Мне уже двадцать семь, он нашел себе другую, помоложе и поглупее. А я была этому только рада. Ведь со мной остались машина и квартира. Искать нового любовника не хочу. Я, честно говоря, хочу замуж, ребенка родить.
  -- Но этот магазин не совсем подходящее место для поиска женихов.
   - Не совсем так, - мои доводы не ставили ее в тупик, - у всех наших дамочек есть мужья и любовники, можно выбрать. Иначе не попасть в этот "круг". А плодить нищету не хочется.
  -- Ты готова разбить чью-то семью?
   - Нет, Рима Жакияновна. Хочу выбрать из того, что уже разбито.
  -- Ну, выбор у тебя невелик.
   - Опять с вами не соглашусь. Большинство из тридцати-сорокалетних мужчин не любит своих жен, это факт. Они, как правило, женились желторотыми юнцами, были бедны и глупы. Сегодня, для многих из них брак давно превратился в пустую формальность. Сейчас им хочется других женщин. Как вы думаете, я подойду?
   Я внимательно рассмотрела Наташку. Длинные ноги, высокая грудь, смазливая физиономия. Можно сказать, что красивая. Но таких девчонок тысячи в нашем городе. Я попыталась ответить ей дежурной вежливой фразой, но она не дала мне ответить.
   - Подождите, я не готова. И понаблюдайте за Серегеем, - это был охранник, дежуривший в другом конце зала у входа.
   Она уселась в кресле, чуть приподняла подол юбки, расстегнула верхнюю пуговицу на блузке, закинула ногу на ногу, раскинула по плечам свои длинные и густые волосы, томно улыбнулась и позвала:
   - Сережа, подойди сюда, пожалуйста. Который час?
   Сергей подошел, взглянул на Наташку и ... произошло чудо! Его грудь стала вздыматься, как меха аккордеона, глаза округлились. Показалось, что он готов наброситься и раздавить ее в своих объятиях, останавливало лишь мое присутствие.
   - Без пятнадцати два, закрывать на обед? - судорожно сглотнув, прохрипел Сергей.
  -- Рано еще, - равнодушно ответила Наташка.
   Сергей с трудом повернулся и пошел на свой пост деревянными, негнущимися ногами.
  -- Ну, как? - обратилась ко мне Наташка.
   - Впечатляет, - я действительно была потрясена представлением, - и где ты этому научилась?
  -- Не знаю, как-то само собой получается. Хотите, и вас научу.
  -- Нет-нет, не надо, - торопливо ответила я.
   Наташка поняла, что ляпнула лишнего, привела в порядок волосы, застегнула пуговицу.
  -- Так как насчет магазина, Рима Жакияновна?
   - Так и поступим, Наташа. И называй меня впредь просто Римой, хорошо?
   Презентация состояла из двух частей. Сначала непосредственно осмотр магазина и демонстрация моделей. А потом, принимая во внимание, что магазин не мог разом вместить в себя всех приглашенных, я арендовала соседний с нами ресторанчик, где по замыслу Наташки мероприятие плавно превращалось бы в банкет.
   - Маловероятно, что на презентацию придут мужья, а вот на банкет вполне.
   - А мужья меня совсем не интересуют, - строго отреагировала я, не хватало, чтобы она разводила здесь шашни с чужими мужьями.
   - Рима, я не плюю в колодец, из которого пью. Мужья нам нужны только ради их кошельков. Поймите, если жена Баке купит у нас платье, то Маке не захочет оставаться в долгу, не говоря уже о Саке. А во-вторых, мужья должны понять, что покупка платья для жены именно в нашем магазине - его престиж, реноме.
   - Может быть ты и права, - Наташке надо отдать должное, прирожденный психолог.
   - Поэтому, в пригласительных билетах надо указывать как жену, так и мужа. И обязательно сообщить про банкет!
   Я продолжала сомневаться.
  -- Их мужья не из тех мужчин, что облизываются при слове "банкет".
   Наташка за словом в карман не лезет.
   - Конечно, но если на банкете будет ваш муж и наш спонсор Батыр Иманович, то мужья придут, им же нужно засветиться рядом с такими уважаемыми личностями. Вы же знаете, у мужчин свои заморочки.
   Вот этого хотелось меньше всего!
  -- Мне это не нравится!
   - Рима, это будет только один раз, от них не убудет. Думаю, страна не развалится, если они уделят вам пару часов своего драгоценного времени. В конце концов, их отсутствие будет просто неприличным. Как вы будете чувствовать себя одна?
   Она права. Долго нам прятаться друг от друга? Когда-то они должны помириться, а презентация магазина вполне подходящий для этого повод.
   Одной из первых пришла Ритка.
   - Молодец, Рима, поздравляю. Чуть позже подойдет мой благоверный, обязательно заставлю его купить вон то черненькое платьице. А скидка для подруги будет?
   - Обязательно, десять процентов, - Наташка научила всем приглашенным делать скидку в десять процентов, но не явно, а только тайком. Чтобы у покупательниц сложилось впечатление, что каждая из них, особая, избранная, так сказать.
   - Только про скидку моему ничего не говори, я у тебя завтра свою долю заберу.
   - Ну, Ритка, ты даешь! - я не переставала удивляться ее хитрости.
  -- Это жизнь, дорогая, - философски отметила Ритка.
   Саулешка пришла вместе с телеоператором.
   - Это будет моим подарком для тебя, а сюжет в эфир выйдет завтра, в вечерних новостях.
   Она уверенно поправила прическу, подкрасила губы, поставила меня рядом и заговорила в микрофон.
   - Наконец, в нашем городе появился магазин женской одежды, придя в который каждая покупательница почувствует себя настоящей женщиной с большой буквы...
   - "Жэ" - произнесла Ритка, негромко, но так что услышали окружающие нас гости.
   Меня разобрал смех, я никак не могла его подавить. Создалась идиотская ситуация, а Саулешка продолжала, обращаясь к телезрителю.
   - Я передаю микрофон..., - но я не могла, приступ смеха (видимо сказывалась накопившаяся во мне "истерическая нервозность"), не давал произнести хотя бы пары слов.
   Ситуацию спасла Наташка, она мягко оттеснила меня от камеры, и ничуть не смущаясь, заговорила:
   - Менеджер Наталья Головина. Наш магазин представляет только эксклюзивные модели лучших итальянских дизайнеров. Покупая платье у нас вы будете уверены, что никогда не встретите на ком-то еще одного, точно такого...
   Она говорила уверенно и спокойно, глядя в объектив телекамеры. Настоящая телезвезда.
   "Вообще-то она всего лишь продавец, должности "менеджер" у меня не было!", - мелькнуло в моей голове.
   Закончив выступление, Наташка подошла, виновато опустив глаза.
   - Рима, я вынужденно придумала себе должность. Не могла же я представляться на всю страну продавцом, это неуважение к телезрителю. Перед камерой должно выступать руководство.
   - И правильно сделала. Тем более, что мне действительно нужен менеджер, - а про себя подумала, что с Наташкой магазин не пропадет.
   Саулешка передала микрофон оператору, давая ему какие-то наставления, а затем невозмутимо подошла ко мне.
   - Рима, это несерьезно, ты меня чуть не подвела. А менеджер твоя молодец. Ладно, пойду, выберу себе что-нибудь, - и, обращаясь к Наташке, - счет отдадите мужу, но чтобы он при этом находился в присутствии других мужчин.
   И прислонившись к моему уху, добавила.
   - Чтобы не рычал.
   Протянула руку неизвестная особа. Привлекало в ней какое-то магнетическое очарование. Отточено стройна, шоколадный загар, заостренные черты лица. Отталкивали глаза. Хищный, кошачий взгляд.
  -- Очень милый магазин, - и тут же представилась, - Гуля.
  -- Приятно слышать. Вы выбрали себе что-нибудь?
  -- Да, три модели, кому оплачивать?
   - Сейчас к вам подойдет Наташа, - заинтриговала эта дама, видимо из очень богатых.
   Пришли давнишние подруги Таня, Ленка, Сашка и Аська.
  -- Вот это класс!
   Они восхищенно цокали языками, но позволить себе такие покупки не могли. Каждой из них подарила по фирменному шейному платку, их восторгу не было предела.
   Появились и жены маратовских сослуживцев и коллег. Они заметно выделялись в толпе, отличаясь напыщенной величавостью, осторожными комплиментами и холодным прикосновением к моей руке. Важно и тщательно рассматривая модели, некоторые из них подходили со словами:
   - Римочка, сейчас не время делать покупки, отложите-ка вон то платье, я зайду за ним на днях. - Делать покупки при людях у жен "слуг народа" видимо считается неприличным.
   Я носилась как белка в колесе, пытаясь уделить внимание каждому гостю.
   - Только несколько слов и улыбку, большего от вас не требуется, все остальное предоставьте мне, - наставляла меня Наташка.
   Подошло время второй части нашего торжества, стали появляться мужчины. Смущаясь, неловко вручил цветы Нурлан, муж Тани.
   - Блестящая идея, вы безусловно талантливый человек, Рима, - улыбаясь произнес он.
   Нурлан показался приятным и совсем неглупым.
   - Поздравляю, - процедил саулешкин муж, - видно, что Марат балует жену.
   - Спасибо, - почему-то ответила я и улыбнулась (чертовы Наташкины инструкции!).
   Появился Иваныч, нежно поддерживая за руку жену. Она явно смущалась такого скопления богато одетых женщин и их важных мужей.
   - Добрый вечер, Рима Жакияновна, моя супруга, Ира, то есть Ирина Михайловна.
   - А я вас давно жду. Вот и познакомились, пойдемте, покажу вам магазин. Выберите себе что-нибудь, о цене мы обязательно договоримся, для вас у меня специальная дружеская скидка, - прошептала я ей на ухо.
   Ирина Михайловна зарделась от удовольствия.
   - А можно я сама все посмотрю, а то у вас тут столько гостей, вы занимайтесь ими.
   - Пусть вам поможет Наташа, хорошо? Ирину Михайловну мы обслуживаем только по высшему разряду! - Наташа понимающе кивнула.
   Сквозь толпу продирался охранник Сергей, он выглядел таким забавным и неуклюжим в смокинге (Наташкина идея). Пингвин!
   - Ваш муж приехал.
   Гости постепенно переместились в ресторан. В банкетный зал вошел Марат, бесконечно пожимая руки мужчинам и останавливаясь перед их женами для дежурного комплимента. "Вообще-то, в первую очередь надо подойти к жене!", - раздраженно подумала я, - "Неужели он не догадался принести цветы?!"
   Вслед за Маратом шел его водитель. Он с трудом тащил гигантскую корзину кичливых голландских роз. Женщины притворно восхитились галантностью моего супруга. А я распорядилась поставить их в конце стола. Подальше от глаз.
   Марат, как бы прочитав мои мысли, направился через весь зал ко мне. Он выглядел усталым. Его залысины уже превратились в настоящую лысину, свисающее брюшко заметно выпирало из под застегнутого пиджака, очки в темной оправе делали лицо значительно старше. Почему я не замечала этого раньше?
  -- Поздравляю, дорогая, - буднично проговорил он.
  -- Ты не зайдешь в магазин?
   - Как-нибудь потом, я тут встретил кое-кого, надо пообщаться, - и опять оставил меня одну.
   Банкет (точнее фуршет) был уже в самом разгаре, я обсуждала условия моего участия в клубе деловых женщин (оказывается, у нас есть такой!). В этот момент появился Батыр.
   - Мы с Оксаной берем все на себя, - энергично доказывала мне Гульжан, представившаяся как исполнительный директор клуба, - у нас бывает Сама, и жена Тахира, того самого...
   Батыр озирался, вероятно разыскивая меня глазами, но я не могла оторваться от излишне "деловых" женщин.
   - Оксанкин бизнес давно прикрыли бы, если бы не наши связи, так что соглашайся.
  -- А почему его должны были прикрыть?
   - Ты разве не знаешь? Половина саун в городе ее!, - кивнула Гульжан в сторону Оксаны, а та гордо улыбаясь, подтвердила.
   Ах, вот оно что! Передо мной стояла основательница бордельного бизнеса в стране! Главная сутенерша государства!
   - Хорошо, я обязательно с вами свяжусь, - надо было срочно избавиться от них, не хватало, чтобы Батыр, обидевшись, ушел.
   Я шла ему навстречу, он улыбался и ... смотрел мимо меня. Я проследила за его взглядом. Он смотрел на... Гулю.
  
  

Батыр

Кролик

   Ничего более глупого она придумать не могла. Все те же папашины черты: упрямство и самоуверенность. Ведь прекрасно понимает, что мы с Маратом не афишируем свое знакомство, чтобы, как говорится, "не раздражать общественное мнение".
   Союз чиновников и бизнесменов у нас не приветствуется. Формально. Фактически у любого государственного руководителя есть своя фирма или группа компаний, на которые он опирается и чьи интересы лоббирует. Или наоборот, какие-то компании "подкармливают" некоторых чиновников для продвижения нужных решений. Не суть. Важен результат. Мои строительные компании никогда не получат подряд на возведение больницы или реконструкцию здания театра. Потому, что такие заказы идут по другим ведомствам: здравоохранения и культуры.
   Но вы же знаете Риму, она позвонила и устроила скандал: "если ты не придешь, магазин погибнет" (а вместе с ним, полагаю, и она). Потребовала, чтобы я забыл о своем холдинге "всего на пару часов", "страна без тебя не развалится", "я, в конце концов, не посторонний человек", и еще один бзик, "захвати директора швейной фабрики, хочу предложить для пошива некоторые модели". А на вопрос: "А что Марат, придет?", ответила как заурядная домоправительница:
  -- А куда он денется?!
   "Папе Римскому" звонить не стал, чтобы опять не ставить его в неловкое положение. Но неожиданно позвонил он сам.
   - Послушай, Батыр, у Марата ничего конкретного по отелю. У тебя есть какие-то новости? Что-то не нравится мне эта тишина.
   - В правительстве и минфине этот вопрос держится в строжайшей тайне. Но доходит информация, что ждут решения Папы.
   - Он не может поддерживать сомнительную оффшорную компанию. Я советовался со стариками. Не тот уровень. Здесь что-то не так, - теперь его вкрадчивые, отеческие интонации сменились на стальные. - Поговори с Маратом, он должен владеть ситуацией. Скажи, что я продолжаю в него верить.
   Последнее предложение прозвучало как угроза.
   - Он избегает встреч со мной, ссылаясь на занятость, говорит, что сейчас не время.
  -- А ты сходи на открытие Риминого магазина, там и поговоришь.
   - Дядя Жаке, - старик уже стареет, - это же презентация, там будет много людей.
   - Задай простой вопрос, например о самочувствии, посмотри его реакцию. Не мне тебя учить.
   Теперь предстояло осмыслить требование Римы пригласить директора швейной фабрики. Интересно, что она знает о Гуле? Старик, тот так сразу догадался, но вряд ли бы стал делиться об этом с Римой. Скорее, у нее действительно деловой интерес к нашей "швейке". Обойдется, приду один.
   Вечером в резиденцию заявилась Гуля.
  -- Я просил без звонка не...
   Но она перебила.
   - Во-первых, я по делу, - требовательно и одновременно кокетливо заявила она.
  -- А во-вторых?
  -- Я соскучилась!
  -- Начнем со второго?
  -- С удовольствием!
   ... отдышавшись, я повернулся на другой (противоположный от нее) бок, закрыл глаза и приготовился заснуть...
   - Меня пригласили на презентацию нового магазина женской одежды, - притворно равнодушно произнесла Гуля,
  -- Кто?
   - Пришла девушка, представилась Наташей и вручила пригласительный билет, - она говорила как бы нехотя, без интереса, но я знал, что это не так, - там подпись Римы Жакияновны, твоей партнерши.
  -- Забавно. - А как прикажете реагировать?
  -- Так мне идти?
   - Припоминаю, она что-то говорила о партнерстве, какие-то новые модели, - я попытался реагировать также, как и она, равнодушно, даже зевнул.
   - Мы впервые появимся в обществе вместе..., - мечтательно проговорила Гуля.
   Услышав последнюю фразу, я уже старательно спал, добросовестно прихрапывая. Не было ни сил, ни желания вступать с ней перепалку, доказывая нецелесообразность задуманного ею. Чисто женский прием, сначала обессилить мужчину, а затем добиваться своего.
   - Значит вместе, - ответила она за меня и отвернулась.
   Посылая за цветами водителя, поручил купить хризантемы. Торжественно и скромно. Предстояла не интимная (и даже не дружеская) встреча, а официальное мероприятие. И, соответственно, на встречу шел не задыхающийся от волнения юноша, мечтающий о любимой девушке, а известный предприниматель, наносящий протокольный визит партнеру. Вот потому и хризантемы.
   Смущало присутствие Гули. Кто она мне? Не жена, не друг и даже, по большому счету, не любовница. Коллега, так ее и представлю. А почему это должно меня смущать? Кто мне, например, Рима? Партнерша, как сказала Гуля. И все. Романтические чувства испарились полностью. Мы уже не в том возрасте, когда сияние луны не дает заснуть - задергиваем шторы. Я, а теперь и Рима, научились ценить совсем другие, вполне земные ценности. И предстоящая презентация тому подтверждение.
   Все, слова "смущение" в моем лексиконе нет! Вычеркнуто, за ненадобностью.
   Как и следовало ожидать, Рима находилась в окружении двух известных в стране стервозин (иного слова не подберу, и не подумаю брать его в кавычки!). Достали своими "предложениями о сотрудничестве", суть которых сводилась к заурядному вымогательству. Эта Гульжан, к примеру, просила денег на проведение съезда деловых женщин. Терпеть не могу "деловых" женщин. Либо деловые, либо женщины! Совмещают несовместимое!
   В ответ на вежливый отказ, она заявила буквально следующее:
   - Мероприятие патронирует супруга президента. Мне кажется, ей будет неприятно узнать о ваших женоненавистнических наклонностях. Вы не женаты по этой причине?
   Самое главное не поддаваться на провокации - главный козырь в колоде "деловых" женщин.
   - Будьте чуть полегче с определениями, прошу вас. В противном случае, ваш визит будет походить на откровенный шантаж. А это, как я понимаю, может отразиться и на вашей репутации. Что касается моего семейного положения, то это не должно вас беспокоить, не правда ли?
   Она, хоть и "деловая", но все еще женщина. Изобразила раскаяние, подобие улыбки (больше похоже на оскал, не доставало только торчащих наружу клыков).
   - Простите, Батыр Иманович. Но вы так недружелюбно приняли меня, поэтому у меня вырвалось.
   Сошлись на сумме вдвое меньше запрашиваемой. Она была довольна результатом, но уходить не собиралась.
   - Есть еще одно предложение, чисто деловое, - она приготовилась меня осчастливить, - мы с подругой, Оксаной, выпускаем женский журнал. На обложке публикуются портреты жен и дочерей выдающихся людей страны.
   - Как вы правильно догадались, я не женат, и по той же причине не имею дочерей, - пытаюсь выпроводить ее из кабинета.
   - Да-да, я знаю. Но, давайте будем откровенны, у вас наверняка есть подруга, любовница, наконец. Это будет стоить всего лишь, - она выдержала паузу, прикидывая в уме, сколько можно из меня вытянуть, - пять тысяч зеленых.
   - А фотогеничность не обязательна?
   - Мы всех делаем фотогеничными, даже..., - она чуть не произнесла имя, но вовремя прикусила язык.
   - Но фотографии любовниц, наряду с женами выдающихся людей? Как-то не вяжется, - решил ее поддразнить.
   - Это же бизнес, как вы не понимаете, Батыр Иманович? - всплеснула руками она. - Если вы заплатите, мы опубликуем фото любой проститутки!
   Вот почему я не стал приближаться к Риме, мило улыбающейся этим... "деловым проституткам". Кажется, хватил лишнего! Накопившееся раздражение выливается через край.
   Зато невольно внимательно разглядел Риму. Это впервые у меня так, то есть видеть ее со стороны. Изысканное вечернее платье, в меру открытое (только руки и шея). Нет, оказывается не только. Она повернулась, ударил по глазам смелый разрез на подоле платья. Короткая стрижка?! Женщины в погоне за модой, как правило, теряют чувство вкуса, уничтожая то, что является их главным преимуществом. Подумать только, ее волосы я когда-то называл вулканом, а сейчас они превратились в тлеющую спичку! И поделом. Практически идеальный профиль (вот его испортить ей пока не удалось) был неумело раскрашен макияжем "а-ля женщина-вамп".
   Увидел, как на другом конце зала призывно махала руками Гуля, тем самым демонстративно афишируя "особые" на меня права. Попытался сделать вид, что не замечаю ее активной жестикуляции, но за спиной раздался голос.
   - Это не вас там зовут? - обратилась ко мне симпатичная девушка, которая, как я догадался, выступала здесь в роли распорядителя. - Наташа, менеджер магазина.
  -- Благодарю вас.
   Ничего не оставалось делать, как направиться к ней. Но по дороге неожиданно наткнулся на Риму. Как Фигаро: то здесь, то там.
  -- Здравствуй, Батыр, спасибо, что пришел.
   Наконец избавлюсь от этого идиотского букета.
  -- Поздравляю.
   - Хризантемы? - она с сомнением разглядывала цветы, но все-таки догадалась поблагодарить. - Спасибо. Вижу, ты не один. Познакомь со своей дамой, она сделала много покупок.
   Видит бог, не хотел я идти на эту презентацию! Теперь придется их знакомить.
   - Как ты и просила, директор нашей швейки, Гуля, - и при этом я еще должен улыбаться. Тоска.
   Не знаю, как описать, что произошло дальше. Передо мной стояли две, на первый взгляд очаровательные, ухоженные, ни в чем не нуждающиеся женщины. Их лица украшали сверкающие улыбки. Но в эти несколько секунд им удалось вылить друг на друга тонны ненависти, мегаватты презрения, бездну холода! Как две змеи, не желающие уступать друг другу кролика! Отгадайте, кто выступал в роли кролика?
   - Ах вот как! - ответила Рима и продолжила, как будто стоявшей с нами Гули больше не существовало. - Ты видел Марата?
  -- Еще нет, - вяло ответил я.
   Не сказав больше ни слова, она пошла в толпу гостей. Ее затылок, спина и... все, что ниже, казалось, выражали свое презрение. "Это уж слишком!", мысленно возмутился я. Букет она несла как веник, вниз головой.
   Развернувшись к Гуле (стоять к ней спиной в этот момент было опасно, если бы у нее был нож, она не преминула бы им воспользоваться) встретил ее хищный взгляд.
  -- У тебя с ней роман?! - то ли вопрос, то ли утверждение.
   - Не мели чепухи, пойду, поговорю с Маратом, - и я покинул поле сражения (Кутузов, кстати, тоже отступал).
   Побрел искать Марата, будучи уверенным, что и он не избежит искушения вылить на меня пару бочек желчи. Наверное, я начну верить в гороскопы. Буквально полчаса назад прочитал, что тельцов (а я - Телец) ждут серьезные и неприятные разговоры с партнерами по бизнесу и с близкими людьми. Судьба, однако.
   Путь к Марату превратился в небольшую Голгофу. Меня схватил за руку заместитель министра финансов.
   - Зашел бы, Батыр, мы рассматриваем программу развития пищевой промышленности, предусматриваются льготные бюджетные кредиты, - он говорил безразличным тоном, но раз говорил, то следовало понимать, что его интересует размер "шляпы", то есть доли, которую я ему "выкачу" за эти кредиты.
  -- Обязательно, Булат, в ближайшие дни.
   Подбежал коротышка из Минэнерго с бесконечно длинным именем, помню, что начинается оно с английского слова "Yes".
   - Баке, как я рад тебя видеть, - он радостно тряс мне руку. - Мы вынуждены оштрафовать твой цементный завод за несвоевременную оплату за энергию.
  -- Спасибо, я тоже рад, Йес-гм-гм-кх-кх.
   Не обращайте внимания на его рост, зато пост у него очень высокий, вся энергетика под ним.
  -- Баке, познакомься с моей женой.
  -- Ты же нас знакомил, - ответил я, ища глазами его жену.
   - Ты разве не знаешь, я женат второй раз, - с гордостью заявил коротышка, притягивая за руку... фонарный столб.
   При ближайшем рассмотрении, задрав голову к потолку, фонарный столб оказался симпатичной юной девушкой, по всей вероятности членом сборной страны по баскетболу.
  -- Очень приятно, - проговорил я в потолок.
   Она на секунду наклонилась ко мне, мило улыбнулась, и опять стала рассматривать... люстру.
   Попадались и приятные лица. Я искренне улыбнулся старинным Риминым подружкам, с удовольствием пообщался с Нурланом (толковый мужик, чем он сейчас занимается?) и записал его телефон. И, наконец, добрался до Марата, оживленно беседовавшего с городским прокурором. Увидев меня, они мгновенно прервали беседу, сухо поздоровались.
   - Мы обсуждали законность предоставления государственной гарантии частной компании, - важно произнес прокурор.
   - Занятно, - ответил я, не ускользнуло, что Марат многозначительно посмотрел на прокурора. - И к какому выводу пришли?
  -- Это не имеет к тебе никакого отношения, - заявил Марат.
  -- Ты так считаешь?
   Марат взял меня под локоть и отвел в сторону.
   - Я делаю все, что могу. Но ситуация серьезна. Проблема будет решаться только Папой.
  -- А кто будет ему докладывать, ты?
  -- Не знаю, - Марат заметно нервничал.
  -- Что мне передать дяде Жаке?
  -- Так и передай, - сказал он, пытаясь уйти. Но я остановил его.
  -- Еще один вопрос. Как твое самочувствие?
   - Что? - Марат заметно побледнел. - Повторяю, я делаю все, что в моих силах. Ты не смеешь мне угрожать.
  -- Это не мой вопрос, это вопрос дяди Жаке.
   Широкий лоб Марата покрылся испариной, он лихорадочно искал в карманах носовой платок.
   - Послушай Батыр, здесь не место, давай отойдем в сторонку, - мы вышли из зала на крыльцо. - Честно скажу, я не убивал твоего водителя, я не убивал Мусю.
   Где мой носовой платок? Что-то жарко сегодня.
  -- Я тебя внимательно слушаю, Марат.
   - С отелем я бессилен, пойми. Вероятно, его заберут, - он расстегнул и опять застегнул пиджак.
   - Ты хочешь сказать, что президент поддерживает сомнительную оффшорную компанию, - я заговорил словами дяди Жаке.
   Стало совсем жарко, расслабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
  -- Не знаю! - Марат снял очки и нервно протер стекла.
   - Но речь идет о десятках миллионов долларов, ты не можешь не знать! - ни в коем случае нельзя расслабляться, Марат что-то не договаривает.
   Я снова застегнул пуговицу и поправил галстук.
   - Все документы по отелю находятся в администрации президента. Теперь тебе понятно? Меня туда не пускают. Доступ к телу перекрыт полностью. А это значит, что я под колпаком.
   Та-ак, Марат боится и решил спрыгнуть.
  -- И последний вопрос, кто, по-твоему, убрал моего водителя?
   - Батыр, если под колпаком я, то значит и ты. В органах не могут не знать о наших взаимоотношениях.
   - Значит, это они его убрали? - не верилось, что власть использует примитивные уголовные методы.
   Сниму-ка я пиджак, пот градом.
   - Или кто-то другой, - он хотел что-то добавить, но передумал, ограничившись одним словом. - Подумай.
  

Рима

Ничего такого

   Меня совершенно не волнует, с кем он спит и, тем более, с кем ест или проводит время. С некоторых пор я оставила иллюзии на счет моральных принципов Батыра. И удивляться тут нечему. Вот недавно рассказали, что бывший секретарь обкома комсомола, а ныне прозябающий в глубинке мелкий чиновник умудрился жениться на ... невесте своего сына! И никто не возмутился, не осудил, не призвал объявить бойкот этому озабоченному старпёру! Мало того, Марат даже пытался сходить на свадьбу: "Он родственник по отцу, понимаешь ли. Неудобно не идти".
   Не понимаю!
   На днях, наш сосед по загородному дому, выстроивший помпезный и совершенно бестолковый дворец с башенками, решил познакомить нас с очередной супругой. Очаровательное и наивное создание.
   - Анжелика, из моделей, - тонкий и нежный голосок.
   Потом я поняла, у нее манера такая - рассказывать в лицах - и чтобы было понятно и связно, она постоянно применяет слова "говорит", "говорю", только звучит у нее эти слова очень забавно, гласные практически не произносятся.
   - Завалила вступительные экзамены в институт, сижу на скамейке и реву, - просто и естественно рассказывала она, - вдруг смотрю, подходит какой-то дядька. "Чего ревешь", - грит, - "завалилась?". Я то чувствую, что неспроста он привязался. "Завалилась", - грю. "А если помогу", - грит, - "отблагодаришь?". "Отблагодарю", - грю. Смотрю, на следующий день я в списке поступивших, прикинь!
   В этот момент Акбар, так звали ее мужа, пригласил к столу.
   - Прежде чем мы приступим к трапезе, - набожно произнес он, - давайте поблагодарим всевышнего за заботу о нас грешных. Аллах Акбар!
   Чувствовалось, что ему доставляет огромное удовольствие словосочетание "Аллах Акбар". Мужчины исполнили ритуальный жест омовения лица и... подняли рюмки. Акбар залпом выпил водку, крякнул и закусил колбасой. "Правоверный"!
   Никак не укладывалось в голове, неужели Акбар взял деньги с этой девчонки. О его богатстве ходили легенды, одно слово "зерновик"! Марат объяснял когда-то, что зерно такой же стратегический ресурс, что и золото или нефть, поэтому владельцы элеваторов, а у Акбара их несколько (он же родственник министра сельского хозяйства и друг Марата!), как те же нефтяные шейхи с Ближнего Востока.
   Когда выдался удачный момент, я решила продолжить начатый разговор.
  -- Неужели Акбар взял деньги?
  -- Какие деньги? - удивленно переспросила она. - Откуда они у меня?
  -- А как же ты его отблагодарила?
   Она смотрела на меня, как на только что вылупившегося цыпленка.
  -- Дала пару раз и все, - и удивленно пожала плечами.
   Поразил не сам факт такой "благодарности". Такое сейчас в порядке вещей. Слышала, как одна женщина (бывшая начальник управления министерства экономики, между прочим) наставляла свою дочь: "Ты просто так никому не давай!". Удивляла и поражала полная откровенность и настоящая искренность. "Это жизнь!", как любит говорить Ритка.
  -- И после этого вы поженились?
   - Нет, конечно, я о нем и думать забыла. Однажды, в ночном клубе подходит официант (мы там плясали с девчонками), и грит: "Тебя там какой-то крутой мужик снять хочет". Пойду, думаю, гляну, что там за крутой такой. Подхожу, а это он. Прикинь! А утром он мне грит, - теперь ее уже не надо было подгонять вопросами, она с удовольствием выкладывала все "до последнего", - ты не уходи, грит, оставайся, вечером продолжим, побалдеем. Я и осталась. А чо, хата крутая, подарки дорогие, с оценками в институте, грит, проблем не будет. А через месяц я ему грю, ты или женись, или деньги плати. Чо я даром время теряю. А он грит, ну и женюсь.
   - Как-то просто у вас получается, - я не могла сразу переварить ее рассказ.
   - Ни фига себе просто?! Он еще три месяца с женой не мог развестись! Грит, не знаю кого выбрать, тебя или ее. Но она хорошая тетка, правильно сделала, что ушла. С таким козлом жить - врагу не пожелаешь.
   Может я дура? Я эту Анжелику, "маркизу ангелов", абсолютно не понимаю. Хотя с оценкой ее мужа мысленно согласилась полностью.
  -- Так зачем же ты вышла за него, если он, как ты говоришь,...
   - Козел, грю. Ты чо, сама не видишь что ли?! - возмутилась она. - Перед свадьбой повез меня в аул, грит, надо благословение отца и родственников получить. Заставил платок напялить, платье до пола. А его отцу вчера сто лет было, слепой почти, а сиськи мои все-таки разглядел! Чем они ему не понравились? Нет, грит, не будет тебе моего благословения. А куда я их спрячу. Они у меня вон какие, сама видишь. Чрез них, считай, и замуж вышла. А мой грит папаше, кто вам деньги посылает? Если бы не я, грит, вы бы тут все с голоду подохли. Так, что, грит, давай не пырхайся, благословляй.
   Она прервала свой рассказ, с обидой вспоминая свекора.
   - Ну и хрен с ними со всеми, - по ее лицу снова расплылась улыбка. - Денег подкоплю, а там видно будет. Лучше уж с одним, чем ...
   Поймите правильно, я не собака на сене. Удерживать Батыра возле себя и морочить ему голову не собиралась. Не в моих это принципах. Когда-то я страстно любила его, чего скрывать, но выбор сделан и менять его не собираюсь. У меня растет сын, ему уже два года, его отец Марат. Этим все сказано. И еще один фактор, который я не в состоянии сбросить со счетов - чертовы акции. Если бы не холдинг, не папина одержимость создать мифическую империю, возможно, все было бы иначе. Мечты и иллюзии.
   Но я ума не приложу, почему Батыр не мог выбрать для себя подходящую, порядочную, интеллигентную девушку? Почему надо останавливать выбор на этой облезлой кошке, у которой на лбу написано, что Батыр ей нужен только ради денег, материального благополучия, положения в обществе. Да она и некрасива вовсе! Постельный боец и не более! А то, что он назначил ее директором швейки вместо меня?! Как прикажете к этому относиться? Я, в конце концов, такая же, как и он, совладелица холдинга. Батыр, превышает свои полномочия, определенно. Ну и хрен с ним, (если Анжелике можно так выражаться, то почему нельзя мне?)!
   Вечером, за ужином, Марат недовольно высказался в адрес Батыра, как бы подтверждая мои мысли.
  -- Батыр безоглядно берет кредиты, а мне приходится расхлебывать.
   - Что случилось? - я теперь тоже "человек от бизнеса" и имею право задавать такие вопросы.
  -- Продукция швейки не отбивает кредит.
   Раньше ему пришлось бы долго объяснять, что значит "отбивать кредит", но теперь этого делать не надо. "Отбить кредит" - это работать таким образом, чтобы полученных доходов хватало не только на текущие нужды и выплату налогов, но и на погашение полученного ранее кредита в банке и набежавших процентов по нему. Вот!
  -- Ошибка в расчетах?
  -- Это все его директриса на швейке, она была на презентации.
  -- Да, я помню ее.
   - Прежде она работала в международном банке и сама готовила выдачу кредита, поэтому Батыр, как он потом объяснил, и принял ее на эту должность. Теперь выясняется, что кредит был выдан на неприемлемых условиях, фабрика работает с перебоями, большие проблемы со сбытом.
  -- А что же Батыр?
   - А что Батыр, - раздраженно переспросил Марат. - Прибежал, чтобы я договорился с банком о пересмотре их условий и пролонгации кредита.
  -- И ты договорился?
   - А куда я денусь? Пришлось подписать ходатайство банка о выкупе здания бывшего проектного института. Считай, даром отдал. И лишний раз подставился.
  -- И все из-за этой шлюхи! - вырвалось у меня.
   Марат вытаращил глаза.
   - Впервые слышу из твоих уст такие слова.
   Кажется, я покраснела (новые в моем лексиконе словечки, к добру не приведут) и поспешила сменить тему разговора.
  -- Ты говорил "кредиты"...
   - Да, - Марат тяжело вздохнул, - есть еще один кредит. И о нем я хотел поговорить.
   Исторический момент! Марат впервые в жизни решил на равных поговорить со мной о чем-то серьезном. Давай, выкладывай!
   - Ты помнишь, партнером по отелю выступает некая оффшорная компания, - Марат внимательно изучал мое лицо, видимо сомневаясь в умственных способностях собеседника: смогу ли я, своими бабьими мозгами понять такие "высокие материи"? - Так вот, если подтвердятся их инвестиции в строительство, то контрольный пакет перейдет к ним.
   - Они инвестировали в строительство такие огромные деньги? Насколько я знаю, Батыр оформил кредитную линию в пятьдесят миллионов долларов. Значит, они должны вложить не меньше. Никогда не поверю! - Марат изменил выражение лица, теперь он разглядывал меня с некоторым любопытством. Привыкай!
   - К сожалению так не считают наверху, - Марат опять стал снисходительным, опуская меня на землю. В переводе эту фразу нужно понимать так: "Твое мнение, дорогая, никого не интересует".
   - Значит, их кто-то лоббирует и этот кто-то посильнее тебя. Премьер-министр?
   Марат поправил очки и расправил плечи (наверное, так он сидит на совещаниях). Его лицо приняло решительный и важный вид. До него дошло - перед ним сидит не только его жена и не только женщина, а равноправный партнер.
  -- Ты права, ошибка только в должности.
   - Президент? Он никогда не полезет в хозяйственные и, тем более, финансовые дрязги. Ты что-то не договариваешь?
  -- А как я это сделаю, если ты постоянно перебиваешь!
   Он прав. Но мне простительно, я женщина.
  -- Хорошо, не буду.
   - Это дело настойчиво проталкивает Тахир, - неожиданно он испугался собственных слов, такие имена принято произносить только шепотом. - Рима, ты понимаешь, всё, что я говорю, огромный секрет, в том числе и от твоего отца и, естественно, от Батыра?
   Не понимаю, честное слово! Но признаться не могу, язык не поворачивается.
   - Конечно, - ответила я. Марат облегченно вздохнул.
   - Единственный человек, который владеет объективной информацией, я. Но мне дали ясно понять - от моего поведения зависит и моя судьба, - он сделал паузу и испытующе посмотрел мне в глаза.
   Бедняжка, попал между молотом и наковальней. Что же ему посоветовать? Он ждет моего совета!
   - Тахир рвется порулить, но Президент может и должен поставить его на место. Он не допустит беспредела. Надо идти к нему!
   - Легко сказать. Администрация президента не выдает даже пропуска в его резиденцию. У них один ответ: "Ждите, мы вас вызовем". И еще, посмотри на собственного сына, ты сможешь ему отказать, если он попросит у тебя очередную игрушку?
  -- Но отель не игрушка...
   - Тахир хочет отель. Хочет! Даже если мы сумеем отстоять наши интересы, он никогда не простит обиду.
  -- Поэтому ты решил держать это в секрете от папы и Батыра?
   - Да, потому, что борьба бессмысленна, и... опасна, - он встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
   - Подожди, ответь, пожалуйста, почему ты решил рассказать мне об этом?
   Он снова сел.
   - Я ждал этот вопрос. Потому, что твой отец и Батыр не поверят, и опять будут считать меня предателем.
  -- Но Марат... Думаю, папа и Батыр способны понять...
   - Ты их хорошо знаешь. Они от своего не отступятся и ради этого пожертвуют и мной, - показалось, что глаза Марата стали наливаться кровью.
   Я растерялась, запуталась, испугалась. Не могла подобрать нужных и точных слов.
   - Даже если ты потеряешь это кресло..., я хочу сказать, что смысл жизни не в должности..., у нас есть бизнес, деньги...
   Марат сжал кулаки, покраснел, его лоб прорезала глубокая морщина. И глаза... я увидела в них не только решимость, но и ненависть и злобу.
   - Ты предлагаешь пойти в подчинение Батыру, или торговать тряпками в твоем магазине? Нет уж, уволь. Если бы ты захотела, мы бы смогли свалить Батыра в холдинге. Вот тогда я подумал бы над твоим предложением. Но ты продолжаешь испытывать к нему непонятные мне симпатии. Так что выбора у меня нет.
  -- Я не давала тебе повода думать обо мне таким образом!
   - Но хозяйничает именно он. Тебе он отказал, а свою любовницу поставил директором швейки. Даже это ты ему простила. Эх, если бы ты захотела... - он махнул рукой, давая понять, что продолжать разговор бессмысленно.
  -- Марат, пойми...
   Но он не нуждался в моих объяснениях.
   - Я не буду третьим, вслед за Мусей. Я уже не тот, за кого они меня держат. Теперь я смогу за себя постоять!
   Он поднялся, чуть не опрокинув стул, и ушел в свой кабинет. Услышала, как дважды повернулся ключ в замочной скважине.
   Несколько дней я бродила как вареная, бесконечно осмысливая сказанное Маратом. Я понимала, что необходимо предпринять какие-то действия, поговорить с папой и Батыром. Но удерживало обещание сохранять наш разговор в секрете.
   - Шли бы вы домой, Рима, - уговаривала Наташка, - вы даже не слышите, что я вам говорю.
  -- Да, пойду.
  -- Что-то не так? Поссорились с мужем?
  -- Почему ты так решила? - насторожил ее вопрос.
   - Нет-нет, ничего такого, - Наташка дружески улыбнулась, - Просто подумала, какие могут быть у вас проблемы? Только муж.
   Я упрямо смотрела ей в глаза, требуя полного и честного ответа.
   - Мне показалось на презентации, - смущаясь, продолжила она, - что у вас с мужем отношения..., не знаю, как сказать,... сложные, что ли. Ну, не как в счастливых семьях.
  -- Ты находишь? И в чем же это проявилось?
   - Вы только не обижайтесь. Но вы даже не улыбнулись, когда он пришел.
  -- А ты наблюдательная.
   - Вы же, если честно, не прячете эмоции. Все заметно. Я давно хотела вас предупредить об этом. Но стеснялась.
   - Спасибо за откровенность. До свиданья.
   - Хотите правду? - я вздрогнула и обернулась, как будто что-то укололо в спину.
   Наташа смотрела своими чистыми глазами (во всяком случае, мне так казалось). Я неожиданно поняла, что услышу ужасные, жестокие слова. Неужели, эта девочка, красивая и неглупая, знает что-то, чего не знаю я, либо тщательно скрываю от других и даже от себя. Нет, не хочу! В последнее время я узнала много разной правды о себе, о близких мне людях. Не хочу такой правды, устала от нее. Домой!
  -- Говори.
   - Вы..., мне показалось,... ревновали Батыра Имановича.
   Вероятно, ее напугало выражение моего лица.
   - Нет-нет, не подумайте ничего такого. Не думаю, что это заметил ваш муж. Я только хотела предупредить..., - она засуетилась, занервничала. Струсила.
   - Все? - надо еще что-то сказать, нельзя вот так просто уйти. - А насчет Батыра...э-э-э ...Имановича, ты права, ничего такого... Тебе действительно показалось.
   - Да-да, конечно, - Наташка прятала глаза. Я сделала вид, что сказала правду, она - что поверила. - Не хотела вас огорчать.
   - Пока, - изо всех сил пытаюсь изобразить безразличие.
   У меня такая привычка, садясь в машину, прежде чем завести двигатель, смотреть на себя в зеркало. Что я там увидела! На меня взирала стареющая, измученная жизнью женщина, пытающаяся дорогой косметикой и вычурной прической скрыть следы страданий и тяжелых размышлений. Даже показалось, что проявились морщинки возле глаз.
   Неожиданно захотелось плакать. Усилием воли удалось подавить это желание.
   Не дождетесь!
   Надо действовать, что-то предпринять! Наше, кажущееся внешне благополучие, способно рассыпаться как карточный домик.
   - Давай порассуждаем, - сказала я себе.
   Марат прав, борьба с Тахиром бессмысленна. О его самодурстве и "подвигах" ходят легенды. Говорят, во время его визитов в регионы происходит нечто ужасное. Из Москвы везут полный самолет проституток на любой вкус: негритянки, мулатки, европейки, азиатки, так как услугами местных путан он не пользуется, боится, что узнают. На банкетах его обслуживают высшие должностные лица, в заповедниках отстреливается дичь из Красной книги. И охраняют этот беспредел целые войсковые соединения. Возможно это кухонные сплетни, но, послушав Марата, я поняла, истина где-то рядом.
   С другой стороны, прекрасно знаю отца и Батыра, они от своего не отступятся. И ужаснее всего то, что они действительно не поверят Марату. Замкнутый круг: они не верят, зная, что он что-то скрывает, он скрывает, зная, что они не поверят. И между ними я. Теперь понятно, почему Марат посвятил меня в это. Он сделал меня сообщницей! А я, дура, наивно гордилась, считая, что он нуждается в моем совете! Он меня подставил! Немедленно расскажу все папе! Что сделает он? Естественно, посвятит в этот секрет Батыра (иногда мне кажется, что его он любит больше меня!). Что же они предпримут? О господи! Они его убьют! Марат, в свою очередь, попытается убить их (помните его слова: "Я уже не тот, за кого они меня держат. Теперь я смогу за себя постоять!"). И у Марата, кроме всего прочего, появится причина обвинить меня в предательстве и даже в попытке... убить собственного мужа.
   Вы, наверно, подумали, что я сейчас запаникую, начну рвать на себе волосы, брошусь к папе рыдать в жилетку? Нет, я теперь совсем не та. Я лихорадочно размышляю и ищу выход. И я его нашла. Остановить Тахира можно через его жену. Мы женщины, и нам позволительно использовать наши женские возможности.
   Где там мои деловые женщины? Ведите меня к ней!
  
  

Батыр

Вычеркнуть из списка

   Как назло, Марат неожиданно уехал в командировку. Нехороший симптом. У нас снимают с работы именно тогда, когда человек в отъезде. Чтобы не суетился, не хлопотал и не мешал. А поехал он с Тахиром, в одну из дружественных стран, где личная власть местного президента возведена в абсолют, доходящий до абсурда.
   Говорят, что однажды их президент, имея стопроцентно седую шевелюру, решил покрасить свои волосы в черный цвет. Так вот, в одну ночь, как по волшебству, на его портретах по всей стране изменилась окраска волос. Дориан Грей с местной спецификой! А этих портретов, как я полагаю, многие тысячи по всей стране, начиная от дальних деревень и кончая площадями и проспектами в крупных городах. ..
   - Идти на тесное сближение с Тахиром пока не стоит, - спокойно и неторопливо рассуждал дядя Жаке.
   Он заметно постарел. Тяжелые мешки под глазами, поредевшие волосы, одышка... Но жесткий взгляд, уверенная речь, выражающая ясные, логически выверенные мысли, подтверждали, что старик еще достаточно силен духом.
   - Этот парень зелен пока, не вполне осознает свое исключительное положение, поэтому допускает ошибки.
   А вот тут я категорически не соглашусь.
  -- Ошибки? Вы называете это ошибками?
   - О нем ходит много пустых сплетен, хотя вполне вероятно, что в них есть определенная доля правды. Но учти, он молод и еще не перебесился.
  -- А наш сахарный завод? Спишем на ошибки молодости?
   - Ты тоже молод, Батыр, поэтому также категоричен. Вашему поколению играть с целыми заводами, с большими коллективами людей, не составляет никакого труда. Вы даже не задумываетесь об этом. Инстинкты для вас, порой, важнее здравого смысла. Но это возрастное, должно пройти.
   Он опять о швейке. Ситуация на фабрике тревожила. Убытки накапливались снежным комом, доходили сигналы о большой текучести кадров, хищениях. Но Гуля заверяла, что это временные трудности, выпрашивала дополнительные инвестиции (которые я, чего греха таить, давал) и... уговаривала потерпеть.
   - Увидишь, скоро все будет хорошо, - щебетала она, чмокая меня в щеку.
   Да, надо что-то предпринять, пока ситуация не завела в тупик.
   - А что касается Тахира, - невозмутимо продолжал дядя Жаке, - то есть основания думать, что он будущий президент страны, если повзрослеет, конечно. Поэтому, отдаляться, а тем более, конфликтовать с ним, будет недальновидно. Другое дело Марат. Его сближение с Тахиром может быть как полезным, так и во вред. Все зависит от занятой им позиции по отношению к нам.
   Сейчас жизнь такая. Независимых и гордых мы наблюдаем только в кино. В реальной жизни я таких не встречал, не считая бичей и бомжей. Вот они действительно независимы и потому имеют основания быть гордыми. Только эти основания не всегда признаются милицией. Но речь не о них. Каждый предприниматель, начиная от владельца лавки на барахолке и кончая владельцем банка, завода или месторождения, быть независимым и гордым не может, в силу имеющихся у него проблем в виде собственности. Любое проявление той самой гордости и упомянутой мной независимости уничтожается в самом зачатке, как возможное оппозиционное проявление власти. Поэтому надо владеть искусством "прогнуться". Уметь прогнуться не считается чем-то постыдным и зазорным, это синоним словосочетания - "сохранить свое". В повседневной жизни это значит иметь своего покровителя, вовремя ему угождать и ни в коем случае не пересекать дорогу. Однако, умение прогнуться требует исключительного мастерства, в противном случае придется "лечь". Другими словами, за покровительство придется расплачиваться полной потерей независимости и самостоятельности. Тот, перед кем приходится прогибаться или под кого вынужден лечь, поступает аналогично перед теми, кто выше его. Теперь вы догадываетесь куда упирается эта пирамида?
   Конечно, можно возразить, что на любом уровне ведется конкурентная борьба и потому, если бы принцип пирамиды был верен, можно было бы добиться гармонии. Но это только на первый взгляд. Жестокое, порой смертельное противостояние между мелкими группировками на нижнем уровне и крупными финансово-промышленными группами страны на высшем, исключительно выгодна тем, кто на вершине этой пресловутой пирамиды. Ведь неугодные уничтожаются не самой властью, а именно конкурентом (с помощью власти, естественно). Но победы не достигает никто, взамен уничтоженного врага появляется новый, или преобразованный старый (но с новым хозяином) и все начинается сначала.
   Абсурд, имеющий место быть. Я мечтал быть богатым, чтобы заполучить собственную независимость и почувствовать себя гордым. Но теперь вынужден дружески улыбаться тому же Тахиру, поддерживать приятельские отношения с Маратом, "откатывать шляпы и шапки". При этом ношу за пазухой "камень", а в кармане фигу. Не говорю о других, не менее (и даже более) мощных личностях, которые откровенно и ничего не стесняясь, просто покупают своим людям нужные им должности в правительстве, тем самым обеспечивая сохранность своей собственности.
   Так вот, рассуждая о возможном сближении Марата с Тахиром, дядя Жаке имел ввиду именно это: "лег" ли Марат под Тахира?
   Я ждал приезда Марата, его совместная поездка с Тахиром расставила бы все точки над "i". Но ответ неожиданно пришел совсем не оттуда.
   Абсолютно бездушный женский голос (как у робота) проговорил в телефонную трубку:
   - Вы приглашаетесь на встречу к заместителю премьер-министра страны сегодня в двадцать три ноль-ноль. Кто принял сообщение?
   Заместитель премьер-министра с поэтическим именем Михаил Юрьевич начал встречу без предисловий.
   - Батыр, отель надо уступить вновь созданному совместному предприятию. За тобой сохраняется значительная доля.
   Он выглядел уставшим, его нежелание смотреть в глаза и виноватые нотки, слышавшиеся в голосе, подтверждали, что разговор ему неприятен, он выполняет навязанную ему сверху волю.
   - Михал Юрьич, - пытаюсь казаться дружелюбным и чуть наивным, - я согласен.
   Он удивленно взглянул, видимо, ожидал возмущения или даже категорического отказа, но я невозмутимо продолжил.
   - Не удивляйтесь, Михал Юрьевич. Раз именно вы решили поговорить со мной на эту тему, значит вопрос рассматривался на самом высоком уровне.
   М.Ю. (так называют его за глаза) не отреагировал на эти слова.
  -- А если это так, то моего согласия не избежать. Ни вам, ни мне.
   М.Ю. молча разглядывал в окно главную площадь страны.
   - Но я прошу вас объяснить только одно. Почему? Что я сделал не так? За что меня лишают собственности? Должны же быть в стране какие-то правила игры, принципы, наконец! Как мне, и таким как я, работать дальше?
   И, наконец, М.Ю. заговорил. Заговорил так, как и положено заместителю премьер-министра, слова которого вполне вероятно записывает невидимый нами диктофон.
   - Комиссия подтвердила инвестиции твоих партнеров по отелю, - он поднял указательный палец, предупреждая возражения, - и никто, я подчеркиваю, никто не обнаружил приписок и даже не попытался это сделать. Так чего же ты хочешь?
   Марат, как и следовало ожидать, в очередной раз предал. Я проиграл и обязан признать поражение.
   - А пригласил я тебя за тем, чтобы сказать, что к тебе лично и к твоим компаниям претензий нет. Пока. Но в случае возможных возражений могут возникнуть непредвиденные проблемы.
   Я не сдержался (всегда корю себя за это, вот М.Ю. при любых обстоятельствах будет сдержан и хладнокровен).
  -- Что значит "пока"? - ну, нельзя задавать такие вопросы чиновникам!
   М.Ю. решил не отвечать, как бы подчеркивая мою слабость.
  -- Ознакомься с проектом решения правительства.
   Первый пункт начинался со слов "удовлетворить ходатайство (далее шло название холдинга) о передаче имущественных прав на строящийся пятизвездный отель во вновь создаваемое совместное предприятие с сохранением доли в размере 5%". Круто. Он назвал это "значительной долей".
   - Мне необходимо проконсультироваться со своими юристами. Отложим подписание на завтра?
   Он ответил вопросом на вопрос.
   - Как ты думаешь, почему я назначил тебе встречу на такой поздний час? - и сам же ответил, - Потому, что документ должен быть подписан до утра. Твои юристы или кто еще (ты понимаешь, кого я имею ввиду) нам ни к чему.
   Они опасаются дядю Жаке, определенно, тот бы что-нибудь придумал.
  -- Торг, как я понимаю, Михал Юрьич, неуместен?
  -- Правильно понимаешь.
  -- И все-таки я не могу подписать. Поймите...
   Но он жестко перебил меня.
   - Я тебе сказал, Батыр, претензий к тебе пока нет. Они немедленно появится у тебя, как только ты выйдешь за эти двери! Ты понял? - М.Ю. возвысил голос.
  -- А я думал, что эти два костолома в приемной ваша охрана.
  -- Она может стать твоей..., - съязвил он.
   Я молча подписал документ.
   - Спасибо, Михал Юрьич - он опять удивленно взглянул, и я пояснил, - за школу. Побывав у вас, я получил бесценный урок.
   М.Ю. улыбнулся, никогда раньше не видел его улыбки.
   - Хочешь совет, Батыр? Лучше присматривайся к окружающим тебя людям. До свиданья.
   Я вышел на крыльцо здания правительства. Помпезное, широкое, важное и самодовольное крыльцо, без каких-либо архитектурных выкрутасов. Строгие гранитные ряды ступенек, тяжелый козырек. Безразличный милиционер вернул мне удостоверение личности и вычеркнул из списка. Поймал себя на мысли, что этот милиционер не первый. Несколько минут назад меня вычеркнул М.Ю., чуть раньше Папа (с подачи Тахира), еще раньше Марат. Теперь наступила очередь дяди Жаке, и для этого у него были все основания.
   Подпись на постановлении правительства он расценил как проявление трусости.
   - Даже если бы они тебя посадили, - разочарованно говорил в трубку дядя Жаке, - разве я тебя не вытащил бы?! Надо было придумать возможность, схитрить, притвориться, сделать что-нибудь еще, но не подписывать.
   - Послушайте, дядя Жаке, бесполезно, вопрос был уже предрешен.
  -- Поздно уже, иди домой, - холодно ответил он.
   Взглянул на часы, уже за полночь. На главной площади страны тускло светили фонари, но их усилия были тщетны. Город накрывала беспросветная и беспощадная мгла. Мрак.
   - Куда, Батыр Иманович? - обратился ко мне водитель.
   "Надо его уволить", - подумал я, - "Сашка никогда не задавал таких вопросов. Просто молча ждал указаний".
  -- Вперед, - ответил я.
   - Вперед? - переспросил водитель, и сам же ответил, - В смысле назад, домой?
   "И ты туда же", - мысленно огрызнулся я, и про себя повторил - "Вперед, в смысле назад".
   Меня осенило. Заснуть сегодня не смогу, определенно. Значит надо напиться, попытаться забыть, хотя бы на время весь бред моей жизни. И поможет мне Гуля.
   Ее мобильник долго не отзывался, наконец, я услышал, как показалось, настороженный и при этом неестественно бодрый голос.
  -- Батыр? Почему так поздно, что-то случилось?
  -- Случилось. Я еду к тебе, одевайся, поужинаем.
  -- Н-н-но... я ... не могу. Я спала, устала сегодня.
  -- Ты мне нужна, очень. Хочу тебя видеть.
   На другом конце повисла долгая мучительная пауза.
   - Что же делать? - задумчиво произнесла она. Неожиданно в телефоне раздался совсем другой голос, мужской. - Гуля, ну ты скоро, я замучился ждать!
   Показалось, что кровь вскипела в моих жилах!
  -- Ты не одна?
   - Ну вот, блин! - злобно проговорила она, обращаясь к хозяину мужского голоса. - Убери лапы, болван! Не мог минуту помолчать!
   Я, как истукан, выслушивал ее перебранку. Наконец она обратилась ко мне.
   - Да, Батыр, я не одна. Давно хотела тебе об этом сказать, но не решалась. Прости, если сможешь.
   Нажал кнопку "с" на телефоне, говорить больше было не о чем. Кстати, а что означает эта буква, почему именно "с"? Сука, сволочь, стерва...? Вспомнил, "сброс"! Все правильно, люди должны вовремя сбрасывать, избавляться друг от друга, вычеркивать.
   Я растерялся. Оказалось, что я абсолютно одинок. В этом городе нет никого, кто хотел и мог меня выслушать, просто пожалеть. Поверьте, я не нытик и не маменькин сынок, но иногда, в такие минуты...
   От жалобных мыслей отвлек водитель.
   - Может девочек снять, Батыр Иманович? Они помогут поднять настроение, - не умолкая говорил он, боясь что я перебью, - есть на примете две студенточки.
  -- Студенточки? - машинально переспросил я.
   - Ну да, это же лучше, чем обычные проститутки! - оживился он, почему-то решив, что меня заинтересовала эта тема, - Они же работают не каждый день, как профессионалки, а так, подрабатывают. Поэтому не такие затасканные. И разговор поддержать могут, учат же их чему-то в институтах.
   У меня не было практического опыта "любви за деньги". Вероятно, в силу своего холостяцкого положения, в таких услугах никогда не нуждался. Честно говоря, это претило моей натуре. Мне казалось (с сегодняшней ночи я уже ни в чем не уверен), что настоящее удовлетворение можно получить только покорив женщину. А обладать ею за деньги?
   Но вспомнились рассуждения одного приятеля.
   - Ты понимаешь, Батыр, - очень серьезно и философски рассуждал он, - трахать проститутку, действительно, в этом есть нечто унизительное и для мужчин. Здесь я с тобой согласен. Но чтобы владеть настоящей женщиной, надо быть и самому на высоте, понимаешь? Ну, то есть быть благородным, опрятным, нежным, заботливым, щедрым и еще они требуют быть остроумным, веселым, мудрым. Даже в постели с ними приходится вести себя иначе, чем с проститутками, волноваться, вдруг не получится, у тебя бывают такие проколы? У всех бывают. А вот за деньги все иначе. Я плачу и расслабляюсь на полную катушку. Мне не требуется тщательно осмысливать каждое слово. Любая шутка, даже самая идиотская, вызывает заразительный смех. А если захочу, могу и поплакаться. Все зависит от настроения. Даже с женой такое не позволительно, а с ними можно. Другими словами, я делаю именно то, что хочу я! А результат, имей ввиду, будет обязательно положительным. Потому, что - не моя забота! Ха-ха. Да, понимаю, это фальшиво и неестественно. Но я об этом не думаю. Через пару часов красавица-проститутка, страстно и нежно любившая меня, забудет о моем существовании. То же самое сделаю и я. Но! Я выпускаю накопившуюся во мне негативную энергию и опять становлюсь тем, кем привыкли и хотят видеть меня окружающие. Вот только ради этого они и нужны. Попробуй.
   - Не хочу, потом как-нибудь, - уклончиво ответил я водителю, - поехали домой. Назад, в смысле назад.
   Я молча бродил по своему огромному, пустому и никому не нужному дому, не в силах ни заснуть, ни выпить рюмку коньяку (не могу преодолеть страх пить в одиночку). Зайдя в кабинет, увидел на столе кипу непрочитанных газет. Почитаю, может, сумею отвлечься.
   Привлекло обширное интервью известного писателя, "классика отечественной литературы".
   Он с гордостью заявлял, что всегда был "неудобен власти", но с "удивлением" констатировал, что "не был обойден вниманием" высшего руководства страны, получая награды и звания. И теперь, в новое рыночное время, он продолжает отстаивать свою личную, не всегда совпадающую с мнением большинства, позицию.
   - Пусть все боятся, - с пафосом выдающегося мыслителя современности изрекает он с газетных страниц, - мне, в силу преклонных лет, бояться нечего. Я заявил лично президенту то, что не могут сказать другие, опасаясь вызвать его гнев. Считаю, что наш президент достоин звания Народного героя страны и высшей награды "Золотой звезды".
   Далее стало ясно, чем вызван его столь "смелый" и "решительный" поступок. Оказывается недавно принято решение издать очередное творение классика за счет государственных средств.
   - Наконец, наше правительство, - с правительством классику литературы можно не церемониться, раз уж самого президента не боится, - стало обращать внимание на нужды народа в духовной пище, приняв долгожданное решение выпустить мой труд, плод многолетних и мучительных размышлений.
   Осилить интервью не хватило сил, и я перевернул страницу. Обратил внимание на статью, как было сказано в подзаголовке, молодой, но очень талантливой женщины, режиссера провинциального театра, путь которой, по мнению автора, лежит на лучшие театральные сцены страны. Режиссерша рассуждала о роли и путях развития современного театра.
   - Дальнейшее топтание на месте было бы преступно, - безапелляционно утверждала она, - без сценического осмысления такой глобальной, я бы даже сказала, эпохальной фигуры, как наш президент, развитие театра, литературы, кино и всего искусства в стране, становится невозможным. В противном случае, нам грозит очередной застой, отрыв от народа, прозябание на задворках мировой культуры.
   Вы думаете это подхалимаж? Нисколько. У автора на этот счет убийственные аргументы.
   - Есть ли такие страны, в театрах которых не были бы поставлены спектакли о своих королях, царях, президентах? - вопрошает она. - Нет. Каждый народ стремится увековечить в искусстве своих руководителей. Даже Голливуд в погоне за максимальной прибылью не забывает об этом, изображая своих лидеров, как мудрых и смелых руководителей. Так можно ли нам оставаться в стороне?
   Абсолютно согласен с утверждением, что путь автора лежит на лучшие театральные сцены. Только почему "лежит"? По-моему, он бежит и очень прытко.
   Звонок телефона прорезал гнетущую тишину, заставив вздрогнуть. Нервы ни к черту!
   - Батыр, прости, не могла позвонить раньше, - это была Рима, - я только что от нее!
  -- От кого?
   - От жены Тахира. Только, пожалуйста, слушай и не перебивай, - она волновалась, торопясь сообщить что-то очень важное, - это его прихоть. Он хочет отель. И он ему обещан на День рождения. А День рождения у него завтра! Ты понял меня?
   Она так торопилась все выложить, что я невольно улыбнулся.
   - Хотела тебя предупредить, чтобы ты не допустил ошибки. Если ты будешь сопротивляться, то вызовешь гнев, ты понимаешь - кого? Алло, ты слышишь меня?
  -- Да-да.
   - О тебе и Марате у них самое лестное мнение, если, конечно, ты не будешь упрям. Это ее слова. Ты меня слышишь?
  -- Да, слышу.
  -- Я так волнуюсь за тебя, Батыр. Почему ты молчишь?
  -- Слушаю тебя.
   - Мне кажется, Марат давно это понял и смирился. Но я беспокоюсь за тебя, ты бываешь такой упрямый. Соглашайся, прошу тебя, в конце концов, это только кредит, вот пусть они и погашают его. Ты где?
  -- Здесь.
  -- А за папу не беспокойся, я сумею его убедить. Обещаешь?
  -- Я сегодня подписал все бумаги по отелю.
   - Так быстро? - она разочаровано вздохнула, - Тогда извини, спокойной ночи.
   Последней вычеркнула меня Рима.
  

Рима

"Я сижу на лекции"

   Но папу убедить не удалось. Он был разгневан, я догадалась об этом по его глазам, от них исходило холодное радиоактивное излучение.
   - Ты считаешь, что этот сопляк, пусть он зять президента, имеет право посягать на то, что создавалось мною ценой огромных усилий?
   - Но что поделать, папа, это наша действительность. Не подавать же на него в суд.
   Папа заинтересованно посмотрел на меня.
   - Моя девочка, - он ненадолго задумался, - может быть, я ошибся, опираясь на Батыра и Марата. И не принимал в расчет тебя.
   Он нежно и чуть тревожно взял мою руку.
   - Но я хотел оградить тебя от..., - он сделал паузу, подбирая подходящее слово, - мерзости.
   - Нет, папа, ты не ошибся, Марат и Батыр поступают так из чувства самосохранения. Не хотелось бы, чтобы ты думал, что они предают тебя, - я высвободила руку, не хочу, чтобы меня жалели. Даже папа.
   - Чувство самосохранения, - повторил он, - подходящее оправдание трусости.
  -- Пусть так, но разве можно их в этом винить?
   - Трусы! Вот какие мужчины тебя окружают. Только вот твой отец, доченька, не такой.
   Я испугалась.
   - Что ты задумал, папа?
  -- Не беспокойся, не собираюсь идти на баррикады.
  -- Только папа, прошу тебя...
  -- Организуй мне встречу с Маратом.
   Марат долго и настойчиво расспрашивал о цели предстоящей встречи. Я изображала наивную девочку.
   - Неужели тебе трудно пообщаться с папой, - обиженно надуваю губки, - и, пожалуйста, не подумай, что я жаловалась.
   - Может быть он хочет видеть меня из-за передачи отеля? - осторожно выспрашивал меня Марат.
  -- Не думаю, мне, кажется, он давно смирился с этим решением.
   - Я отошел от дел холдинга, Батыра не видел несколько месяцев, - озабоченно размышлял он, - мне такие контакты сейчас ни к чему.
   - Может быть, я тоже тебе ни к чему? Он ведь твой тесть, в конце концов!
   Марат, казалось, не заметил моей обиды, задумчиво развел руками.
   - Да, действительно, - ответил он своим мыслям, - завтра схожу. Спокойной ночи!
   И удалился в кабинет. Не удивляйтесь! С того самого дня он продолжает ночевать в кабинете. И не сделал ни одной попытки сближения, если не считать те два раза, когда он пришел домой совершенно невменяемым.
  -- П-пойми, дорогая, Т-Тахиру я отказать н-не мог.
   Но вы знаете, хмельная любовь после сомнительной попойки с известным в стране разгильдяем меня не вдохновляет.
   Однако я женщина. Молодая и красивая. И не могу игнорировать заинтересованные и совсем недвусмысленные мужские взгляды.
   Сегодня остановилась у киоска купить свежих газет, и присмотреть на вечер дамский журнал, их так много всяких-разных. Невольно взгляд остановился на витрине для мужчин (а не остановиться он не мог, потому что практически все периодические издания для мужчин). На их обложках красовалось несчетное количество обнаженных девиц в самых невероятных и соблазнительных позах. А некоторые из них, видимо для особо озабоченных особей из отряда самцов, поражали необъятными размерами и формами. Сексуальная революция приняла невиданный размах, завоевывая практически все сферы жизни. Вы открываете раздел частных объявлений? Я тоже не открываю, но однажды нечаянно наткнулась и... ужаснулась! Несколько полос заняты рекламой заурядной проституции "для состоятельных господ". В любом продуктовом магазине рядом с сигаретами, шоколадками и зубной пастой вы обязательно увидите разноцветную гамму презервативов. И никого это не смущает, привыкли. Даже наши пуритане пенсионеры. Одна проститутка, давая интервью с телеэкрана, утешала нас тем, что они, видите ли, помогают сохранить семьи. Ведь у них мужчины находят утешение и отдушину, избавляясь от стрессов и прочей ерунды. Ладно проститутки, сейчас модное поветрие среди известных телеведущих, спортсменок, актрис публично обнажаться. Если их угораздило засветиться со своими "прелестями" на страницах глянцевых журналов, то они просто раздуваются от гордости. Как лягушки! А вечером, возвращаясь на экран, опять призывают нас к скромности, доброте, к вечным человеческим ценностям.
   Дни тянулись своим чередом, сын подрастал и радовал своими маленькими победами. Мы знали несколько букв, пытались кататься на велосипеде, с радостью познавали живой мир в зоопарке и... вооружались. Его комната превратилась в арсенал самого невероятного оружия.
  -- Когда вырасту, буду тебя защищать, - заверял он.
   - От кого? - умилялась я.
   - От всех, - простодушно заявлял он, но при этом уточнял, - мы ведь с тобой за Америку, да мам?
   Естественно непобедимые герои, как убеждает нас телевизор, только американцы, поэтому и сын получается тоже как бы американец.
   - Мы будем за всех и за нашу страну, - пытаюсь направить его мышление в иное русло.
  -- Не-е, так не бывает. Мы за Америку.
   Но, уложив его спать, становится тоскливо. Соломенная вдова, несостоявшаяся любовница. Работа, если честно признаться, перестала доставлять радость, тем более что и Наташа успешно управлялась с магазином, принося небольшой, но ощутимый доход.
   Я продолжала посещать наши бабьи посиделки, как с "деловыми", так и с подругами. Но эти развлечения навевали больше грустных мыслей, чем приносили радость общения. "Деловые" сводили свои разговоры только к деньгам, тряпкам и нужным знакомствам. Пределом их мечтаний было занять место за столиком рядом с Самой или с женой Тахира где-нибудь на презентации, или на банкете. Они дружно восхищались мудростью и широтой души Мамы и пением ее дочери, в которой открылся невиданный доселе певческий талант. Хотя, зря я так иронизирую, ее голос действительно красив и мелодичен.
   Но почему на ее концерты Марат ходит как на работу (и заодно прихватывает меня), а сводить меня в другое место, у него нет времени? Может, я хочу посетить художественную выставку?
   - Дорогая, я ничего не понимаю в живописи, сходи с кем-нибудь из подруг, - он как всегда занят, торопится.
   - А в оперном пении ты что-нибудь смыслишь? Но, тем не менее, ходишь! И преподносишь роскошные цветы. Вспомни, когда последний раз ты дарил цветы мне!
   - Рима, я тебя прошу, ты все прекрасно понимаешь, мы обязаны туда ходить. А цветы, кстати, я дарил тебе на открытие магазина. Не так давно.
  -- Уже год как работает магазин. Вспомнил!
   - Не год, а семь месяцев. Будет у тебя День рождения, еще подарю. Все, тороплюсь.
   "Подавись своими цветами!".
   А с подружками, к сожалению, разговоры опять о деньгах, только по другому. Поясню, чтобы было понятно. Если "деловые" покупают брильянты, меха, путевки в Испанию, то подружки только мечтают об этом, а покупают лекарства, учебники детям, одежду на барахолке. Общее в этих разговорах одно - деньги.
   Видя мое грустное настроение Ритка (она тоже "деловая", но при этом подруга, не путайте) вынесла вердикт:
   - Все ясно, Рима, твою хандру может излечить только одно средство. Любовник.
   Я не ханжа, и изображать из себя святую деву не стала.
   - Я думала об этом, - признаться, мне даже в голову не приходило! - Но не могу. Дело даже не в муже, хотя и в нем тоже, конечно. Но без любви, без ярких чувств ничего не получится.
   - Ну и дура, - Ритка, как всегда, безапелляционна, - а кто и что мешает тебе любить и испытывать, как ты говоришь, яркие чувства.
  -- Вообще-то никто, - я даже растерялась.
  -- Ну и влюбись.
  -- Но... а в кого? - наверное это самый глупый вопрос в моей жизни.
   - Можешь влюбиться в столб, в диван, в автомобиль. А лучше все-таки в мужчину.
  -- А где его найти? - это второй самый глупый вопрос в моей жизни.
   - Где угодно, даже в мужском туалете. И еще они, кстати говоря, встречаются на улице, в компаниях, в офисах, ресторанах. Этого "добра" хватает.
   - Слушай Ритка, не морочь голову. Я говорю о любимом человеке, а не просто о мужчине.
   Ритка достала сигарету, смачно затянулась, глотнула любимого ею коньяка, как-то вся подобралась, распахнула свои сумасшедшие глазищи и начала читать лекцию на тему "Любовь своими руками".
   - Ты, что думаешь, эти особи способны любить? Иллюзия! Та часть мозга, которая отвечает у них за это чувство, атрофирована уже при рождении. Что у них на первом месте? Футбол, пиво, автомобили и секс (желательно бесплатный).
  -- Меня неандертальцы не интересуют.
  -- Да? А ты встречала других?
   - Ритка, не притворяйся, что не понимаешь, я говорю об интеллигентных, воспитанных мужчинах, а ты про футбол и пиво...
   - Каждый твой "интеллигентик" думает в первую очередь именно о футболе, пиве и бабах. Вслух, конечно, он может порассуждать о театре и книгах. Но в башке у него все тот же футбол (слово-то какое противное, фу!) и пиво.
  -- Допустим. Но иногда и они влюбляются.
   - Именно! Но не по собственной воле! Их надо влюбить в себя. Ясно?
  -- И как ты себе это представляешь?
   - Для чего бабам мозги дадены, думай. У каждой из нас свои методы. Найди себе подходящего, симпатичного мужичка и действуй.
  -- Чепуха!
   Этот разговор давно бы выветрился из головы, если бы не Марат.
   Нет, сначала я пыталась наладить наши отношения, делала ему приятные сюрпризы. Например, красивый ужин на двоих, роскошное портмоне к годовщине свадьбы (он радовался как ребенок), пробовала интересоваться его делами. Но дальше этого не шло, на ночь он запирался в кабинете и все чаще не ночевал дома, ограничиваясь одним словом: "дела".
   И однажды я все-таки решилась, утром за завтраком.
   - Марат, нам надо поговорить.
   Он взглянул на меня, его лицо изображало бесконечную озабоченность и раздражение.
  -- О чем?
  -- О наших отношениях.
   Говоря это, я могла надеяться только на чудо, но оно не произошло.
   - Давай вечером или... лучше завтра, сегодня я приду поздно, - он направился к двери, - нет, завтра не могу, мы с Тахиром выезжаем в..., не важно, в одно место. Давай на днях.
   - Марат, ты уже давно..., я ... даже не знаю, как сказать..., но мы живем не как муж и жена..., ты понимаешь меня?
   - Я был уверен, что тебя устраивает... э-э-э... сложившееся положение. Но я действительно тороплюсь. Извини.
   Дверь, в который раз, захлопнулась перед моим носом.
   Не буду скрывать, надежду на улучшение отношений давало то обстоятельство, что Марат и папа стали чаще общаться, как раньше было у папы с Батыром. Марат после этих встреч приходил довольный, радостно потирая руки, и с видом академика, стоящего за кафедрой разъяснял азы общественного устройства.
   - В стране формируется элита. Президент не может опираться только на аппарат, как было при коммунистах. Аппарат - всего лишь машина, а элита - другое дело. Именно ею создается общественное мнение, национальная идея, - любимая тема, еще с юности, вот почему он стал такой разговорчивый. - Но откуда ей взяться, элите? Только на основе старой. И твой отец как раз из таких. Но, спрашивается, что может сделать такая старая элита, без свежей молодой крови? Поэтому они, старики, подтягивают нас, молодых. Должна быть преемственность. Получается, мы - новая элита страны!
  -- Кто это, "мы"?
   - Я, например, Тахир, естественно. Но не такие, как... скажем, Батыр. Пойми правильно, Рима. Деньги здесь не играют ключевой роли. Я не зря говорил о преемственности. Почему в России возрождается дворянство, ты задумывалась над этим? В Европе (помнишь нашу поездку?) аристократы признаны и уважаемы обществом, даже наши соседи воссоздают ханство. Общество без элиты обречено. Но чтобы быть элитой - надо ею родиться. Благородство должно быть в крови.
   - Я знаю о твоем происхождении, но Тахир, он что, тоже из "аристократов", прямой потомок Чингизхана?
   Марат испугался моих слов, даже съежился.
  -- Не надо об этом говорить вслух, Рима.
  -- Мы одни дома.
  -- Я понимаю, но будь, пожалуйста, осторожна.
  -- Хорошо, обещаю.
   - А что касается Тахира, то скажу тебе по секрету, лучшие ученые, историки-архивисты работают над этим вопросом и не только у нас в стране. Ищут родовые корни. И будь уверена, найдут.
   - Куда они денутся, - не удержалась я. - Только ума не приложу, причем здесь мой отец?
   - Как причем? - поразился Марат. - Он же тоже элита, как и ты, между прочим. И дает бесценные рекомендации.
  -- Какие же советы он может тебе дать?
   - Пойми, Тахир метался, не знал чем себя занять, то бизнес, то наука, то общественная деятельность. Но теперь перед ним выстроилась четкая и ясная цель. Я рядом с ним. У нас великое будущее!
   Только, похоже, мне в этом будущем места нет.
   Дни тянулись своим чередом, ничем не омрачая и не радуя. Разнообразие было лишь в том, что Марат стал делать какие-то странные карьерные прыжки. Если Тахира почему-то назначают министром культуры (хотя, что здесь удивительного, он же "поэт"), Марат тут же становится президентом нефтяной компании (есть ли в этом связь, не знаю), через несколько месяцев Тахир - заместитель министра иностранных дел, Марат - председатель крупного государственного банка. Наконец недавно Тахира назначили министром обороны, Марат становится общественным деятелем, возглавив крупную партию.
   Мужа (не уверена, что это слово применимо к Марату) я практически не видела. Если он и появлялся дома, то очень поздно, когда я уже спала. Вместе мы бывали только на важных приемах и презентациях. Ненавижу эти мероприятия, скучно и чопорно.
   ... Наташа в один из обычных, тягучих, серых, противных, тоскливых, удручающих... (можете сами продолжить этот ряд синонимов) дней вдруг решила прочитать лекцию о расширении нашего бизнеса.
   - Рима, нам необходимо подумать о рекламе, так дело не пойдет.
   Вообще-то, наша реклама регулярно появляется на страницах местных газет, на телевидение мы не суемся из-за дороговизны, иногда устраиваем презентации новых поступлений моделей, и на этом ограничиваемся. Бюджет не позволяет нам большего, да большего, как казалось, и не надо.
   Но Наташа категорически не согласна с таким положением дел.
   - Мы упускаем богему, потенциальный контингент наших клиентов. А для них одежда очень важна, особенно вечерние наряды, ты согласна? - мы давно перешли на "ты".
  -- В принципе, да.
   - Вот именно, ты можешь представить балерин или художников, читающих свежие газеты, выискивающих в них последние международные новости и натыкающихся при этом на нашу рекламу?
   - Честно говоря, нет. Но я не уверена, что у них есть деньги на наш товар.
   - Рима, видно, что ты плохо знаешь эту среду, - Наташкин напор иногда утомляет, - они будут жить впроголодь, не заплатят за коммунальные услуги, но ради новой престижной тряпочки пойдут на все.
  -- Короче, - ее пропаганда достигла цели, - что ты предлагаешь?
   - Хочу познакомить тебя с удивительным человеком. Он владелец известной в городе картинной галереи, - вид у нее при этом был похож на заговорщический, - он просит, чтобы мы спонсировали вернисаж.
   Мне не понравилась эта идея. Ничего удивительного в том, что человек владеет галерей, это раз, во-вторых, спонсировать малопосещаемое мероприятие экономически нецелесообразно, а в-третьих, я подозревала, что Наташка нашла себе очередную кандидатуру в женихи и изо всех сил пыталась ей угодить.
   - Поясняю, - не унималась она, - запрашивают они совсем немного, мы можем себе это позволить. Еще, выставку всегда с удовольствием освещают пресса и телевидение. Кроме того, у нас появится прекрасная возможность завести знакомства в их среде и затащить в магазин. И последнее, - Наташка изобразила оскорбленное самолюбие (это у нее получается "высший класс"!), - если ты думаешь, что я заинтересована лично, то глубоко ошибаешься. Он не в моем вкусе. Меня не влечет к мужчинам..., нуждающимся в спонсорской помощи.
   Она еще заставляет оправдываться.
  -- Ничего такого я не думаю.
   Ее мгновенно удовлетворило мое заявление.
   - Зато тебе он точно понравится, я знаю.
  -- Чем же?
   - Он интеллигентный, эрудированный и такой, не знаю даже как сказать, вальяжный что ли. С пышной бородой!
   Мы прыснули от смеха.
  -- Глупая ты, Наташка. Бородатые меня никогда не интересовали.
  -- Посмотрим, - хитро улыбнулась она.
   Ануар Ильясович произвел благоприятное впечатление. Мягкий, вкрадчивый, спокойный. Устала от издерганных, вечно озабоченных делами, холодных мужчин.
   Убедил. Да и сделать это было не трудно, так как предварительно меня обработала Наташка.
   - Я покажу вам картины самых модных сейчас художников. Будет интересно не только это. Если пожелаете, мы сможем попасть в мастерские авторов (мне они не отказывают) и увидеть сам процесс, а это, уверяю, очень занятно, - он говорил спокойно, не торопясь, чуть-чуть нараспев. Совсем не так как Марат, отрывисто и резко обрубающий каждую фразу, или как Батыр, тоже неторопливо, но... с привкусом стали.
   Не хотелось соглашаться сразу, чтобы не давать повода Наташке думать, что она "как всегда" права. Но находить аргументов "против" не было ни сил, ни желания. От Ануара Ильясовича исходили теплые и приятные волны. Его низкий бархатный голос успокаивал, создавая ощущение уюта. Интересно, какой он без бороды?
   Собираясь на открытие вернисажа вспомнила о Батыре, уже несколько месяцев я не слышала его голоса. Папино разочарование, да и мое собственное, видимо стали причиной нашего отдаления друг от друга. Невольно сравнила Батыра и Ануара Ильясовича, сама не понимая почему. Батыр высок, подтянут и несколько суховат, жилист. А Ануар (про себя можно и без отчества) немножко рыхловат (совсем чуть-чуть и то, лишь в сравнении с Батыром, также надо учесть - Ануар заметно старше). Батыр строг в одежде, всегда в ослепительно белоснежной сорочке, в тщательно подобранном галстуке и, как правило, в очень дорогих и идеально начищенных (ни пылиночки!) туфлях. Но воспринимались эти строго очерченные линии как форма, точнее, как броня. Ануар же, напротив, был доступен, в джинсах, свитере, в его образе ощущалась раскованность, свобода самовыражения, романтичность. И конечно лицо. Решительный взгляд Батыра, острый, чуть заостренный нос с горбинкой, тонко очерченные губы контрастировали с лицом Ануара. И хотя половину лица Ануара скрывала кудрявая борода, и его забавный нос напоминал утиный, казалось, что оно более открыто окружающему миру.
   Нисколько не стыжусь своих рассуждений. Никто из них не является моим мужчиной. А сравнивать их, право, не грешно (я же Марата с ними не сравниваю!).
   Вошла Наташа, в руках пакет с документами.
   - Принесли вот, от Батыра Имановича, - она не ушла, ей было любопытно, что же в этом пакете.
  -- Спасибо, - демонстративно отложила пакет в сторону.
   Ей ничего не оставалось, как уйти. Любопытная "Варвара", как ей и положено, осталась "с носом", раскрыла пакет. Это был годовой отчет холдинга, близилось завершение года, и Батыр решил проинформировать о состоянии дел. Чуть не стошнило от обилия цифр! Первым естественным желанием было просто захлопнуть папку. Но что-то удержало взгляд. Да, графа "прибыль/убытки". На многих строчках стояли минусы, минусы, минусы. И внизу в графе "итого" указана фантастическая цифра с минусом во много "млн. долл. США". Не надо быть бухгалтером и экономистом, чтобы понять - положение в холдинге "из рук вон".
   Тревога, охватившая меня, не давала сосредоточиться. Наверняка, такой же отчет получил и папа, значит должен последовать звонок от мамы.
   - Доченька, сегодня ужинаешь у нас, - мама всегда озабочена наполняемостью моего желудка, - и внучека захвати.
  -- Хорошо мама.
  -- А Марат придет? - осторожно выспрашивает она.
  -- Нет, у него работа.
  -- Ну и ладно, - показалось она облегченно вздохнула.
   Естественно, первый вопрос папы касался моего материального благополучия.
   - Все в порядке, магазин дает неплохой доход, на карманные расходы хватает. Все остальное решает Марат.
   - У тебя такой маленький доход, что хватает только на карманные расходы? - удивился папа
  -- Нет, папа, у меня такие расходы.
   - Что ты понимаешь, - встряла в разговор мама, - ты знаешь, что сейчас не положено появляться в обществе дважды в одном и том же наряде?
  -- И сколько же стоит одно платье? - обратился ко мне папа.
  -- Сто долларов! - ответила вместо меня мама.
  -- И даже больше, - добавила я.
  -- Так сколько же? - продолжал настаивать папа.
  -- По разному, доходит до тысячи. Дороже стараюсь не покупать.
   Папа даже крякнул от удивления, а мама поперхнулась.
  -- А получается, - иронически спросил папа, - дороже не покупать?
  -- Не всегда, - честно ответила я.
   - Судя по последним статистическим отчетам, средняя зарплата по стране немногим больше ста долларов.
   Они такие умные, включая моего папочку. Пошел бы, да купил себе что-нибудь на сто баксов.
   - Знаешь, папа, сколько стоит твой плащ? Пятьсот. Дешевле только барахло.
  -- А где же одеваются простые люди? - продолжает удивляться папа.
   - Там же, на барахолке, - не люблю, когда обсуждают мои расходы. - Удивляюсь тебе, папа. Ты видел годовой отчет Батыра? Там речь идет о миллионах долларов, но это почему-то тебя не беспокоит.
  -- Это совсем другое дело, дочка. Бизнес, предприятия, инвестиции...
   - А знаешь сколько стоит его загородная резиденция, автомобиль, картины?
   - Ну, хорошо-хорошо, давай не будем спорить, - стал мириться папа, но все-таки уколол, - но тратить на тряпку тысячу долларов...
   Прошли в кабинет.
   Я люблю эту комнату. В детстве она казалась особенной и таинственной, мне не позволялось там бывать, прикасаться к чему-либо без разрешения. Та же мебель, массивная и старинная, теперь ее можно назвать антикварной. Папа категорически отказался ее менять и, как показало время, правильно сделал. Старые пожелтевшие фотографии на стенах: с Лихачевым, с Кунаевым, с Брежневым. На столе добавилась одна новая: я с сыном на руках.
   - Ты напомнила Батыра, когда он впервые появился в нашем доме. Он также рассматривал фотографии.
  -- Пап, у Батыра огромные убытки, ты знаешь об этом?
   - Знаю, - он был совершенно спокоен, - это закономерно. Наша задача выйти из кризиса, по возможности, с минимальными убытками.
  -- Закономерно?
   - В стране идет передел собственности, концентрация капитала. В этом и заключается закономерность. Слабые поглощаются сильными. Поэтому любая ошибка приобретает огромное значение и ведет к серьезным последствиям. Разобщенность Марата и Батыра, мое несвоевременное вмешательство привели к такому результату. Без поддержки власти, любой серьезный бизнес обречен на убытки, - он говорил монотонно без всплеска эмоций и интонаций, было понятно, что обдумывалось это не один час.
   Главное не перебивать, сейчас все станет ясно.
   - Мало того, Марат работает на Тахира, он-то и способствовал дальнейшему ослаблению холдинга.
   Вот в чем дело!
   - Пытаюсь переубедить Марата, а через него и Тахира, изменить их стратегические цели, оставить холдинг в покое. Не безвозмездно, конечно. К этому надо добавить неудачные решения и безобразный менеджмент на швейной фабрике. Отсюда и убытки, - он говорил все также спокойно, но я чувствовала, что дается ему это нелегко, - И еще я вынужден был пообещать Тахиру свою поддержку и влияние.
   Он еще не все сказал, запасусь терпением.
   - Я беспокоюсь за Батыра, - спокойно продолжал папа, - полоса неудач и финансовый кризис могут его надломить. Ему нужна поддержка, но я вынужден держать его на расстоянии, в противном случае мой план может потерпеть провал.
  -- План? - вырвалось у меня, но, согласитесь, я долго терпела.
   - Так долго продолжаться не может, рано или поздно мы должны поднять и усилить холдинг, - он не услышал вопроса или не захотел услышать. - Главное, чтобы не сорвался Батыр. Нужна твоя помощь.
   Я продолжала молча слушать, язык мой - не всегда друг.
  -- Почему ты молчишь? - спросил папа, приподняв брови.
   Кажется перестаралась.
  -- Слушаю тебя, папа.
   Папе не понравился ответ. Но трактовал он его иначе, посчитав, видимо, что я жду от него дальнейших разъяснений.
   - Не считаться с властью будет сравнимо с самоубийством. Поэтому я, как и любой здравомыслящий человек, обязан идти на сотрудничество. Тем более, что общий вектор развития нашего общества в принципе верен, - он взглянул на меня, чтобы убедиться, что мне это интересно.
   Далее последовала очередная лекция "О путях развития нашего общества" (что-то часто в последнее время мне читают лекции), она показалась поучительной, поэтому попытаюсь привести ее дословно.
   - Любое демократическое общество превозносит свои ценности, включая, например, одно из них: право избирать. Свободное, как говорят, волеизъявление народа - краеугольный камень демократии. А теперь скажи, что важнее, возможность жить сыто, делать покупки (не могу поверить, что какая то тряпка может так дорого стоить!), иметь крышу над головой, или пресловутое право голоса? С другой стороны, демократия, как ее понимают на Западе, в нашем обществе, к сожалению, приводит к обратным результатам.
   Чувствовалось, что папе давно хотелось выговориться на эту тему. Хотя, честно признаюсь, мне было неинтересно. Почему-то вспомнилось стихотворение нашего институтского остряка. Удивительно, как оно сохранилось в памяти!
   "Я сижу на лекции,
   посмотрел на всех вокруг.
   Скучно, словно в Греции,
   Захотелось сделать пук"
   Папа, бывший партийный работник, и еще - мой любимый папочка, поэтому я слушаю.
   - Наши люди не привыкли и не могут жить в условиях их демократии. Это прекрасно понимал Сталин. Миллионы жертв и одновременное поклонение ему, как богу - вот наша реальность. Но, с другой стороны, я твердо уверен, что власть одного лица, так называемый культ личности, недопустима. Любая страна, любая власть обязана быть здравомыслящей и предсказуемой. Отказ от общепринятых в мире взаимоотношений, соблюдения баланса интересов, игнорирование принципа подчинения слабого сильному ведет к... бомбежкам. Но кто, скажи мне, должен регулировать этот баланс? Первое, что приходит на ум - парламент, партии и общественные движения, пресса. Но, к сожалению, реальность такова, что эти структуры общества практически мгновенно превращаются в марионеток. Этого не избежать. Не может депутат отстаивать интересы некоего абстрактного народа, состоящего из огромного количества отдельных индивидуумов с самыми различными, а порой противоречивыми и даже антагонистическими интересами. Какое решение может принять депутат без опоры на реальную силу, обеспечивающую его финансовую, политическую и физическую независимость? Ну а если говорить о партиях и общественных движениях, то изначально они формируются под конкретные личности. Что касается прессы, то здесь нет смысла даже что-то обсуждать. За каждой газетой или телеканалом стоит "денежный мешок". Теперь необходимо определиться, что за реальные силы есть в нашем обществе. В стране активно формируются различные группы, пытающиеся влиять на принятие решений в стране. Я далек от мысли, что деньги являются определяющим и единственным инструментом. Любой самый крупный предприниматель по каждому серьезному вопросу бежит за советом в администрацию президента или в правительство к своему покровителю. В противном случае крах неизбежен (этого мы пытаемся сейчас избежать). Значит, нужна власть. А она, власть, раздроблена на множество мелких кусочков: министерства, ведомства, регионы и так далее. Ни один руководитель в стране, исключая, естественно, президента, не способен принять самостоятельно какое-либо ключевое решение.
   Что-то я начала уставать от лекции. В институте в середине лекции были перемены. Но что поделаешь. В памяти всплыло продолжение стихотворения.
   "- Но нельзя, сказали мне,
   мол, нехорошо!
   - Но тогда скажите где
   пук запрещено?"
   Между тем, папа невозмутимо продолжал размышления вслух.
   - Получается, что у Президента сконцентрирована исключительная власть. Сверхполномочия. Это опасно. Как же можно этому противостоять? Только одним способом, необходимо иметь своих людей на ключевых должностях, во всех регионах страны, которые могли бы тормозить, а если возникнет такая необходимость, бойкотировать нежелательные решения. Но сколотить такую армию единомышленников практически невозможно, любая организация неминуемо попадет под колпак органов, предательство общих интересов в угоду личным, стало в порядке вещей. Вот недавний пример, под первым же нажимом власти демпартия раскололась как грецкий орех. Те, кто прогнулись, в пять минут сдали своих же непримиримых товарищей. Почему это произошло не надо объяснять. Выход один, слушай меня внимательно, не спи!
   Я выпучила глаза, выпрямила спину, сделала умное лицо и вспомнила следующие строчки из стихотворения.
   "- Некультурно, - говорят,
   раскричались, вот кричат!
   - Если все, вдруг, захотят,
   нам потомки не простят!"
   - В любой стране есть клановое деление, даже в той же Америке. Влияние техасских кланов, например, не заметить может только слепой. В Чечне существуют тейпы, некоторые из них воюют, другие предпочитают сотрудничать с властью. Наши соседи воссоздают ханство. В России, в результате многочисленных катаклизмов, кланы практически истреблены, сообщества формируются сейчас по географическому признаку (питерцы, уральцы, москвичи). В чем преимущества клана? Во-первых, нет явно обозначенного лидера, а значит обезглавить клан невозможно, во-вторых, общий интерес, направленный на выживание или процветание (в зависимости от положения клана в обществе), и в третьих, великолепная координация, нет нужды проводить съезды и принимать постановления. Любое решение, принимаемое лидерами, доходит до каждого, и выполняется, если это решение правильно, конечно. Только, пожалуйста, не путай с мафией. Мафия - это организация со своей дисциплиной, порядками, принципами, что, в конечном итоге, и является ее слабостью. Время мафии прошло. Клан - нечто иное, это коллективный разум и коллективный интерес. Вижу, ты устала.
   Я испугалась. Если он прекратит лекцию, то все придется начинать сначала, доказывать, что я хоть и баба, но что-то соображаю. Годы уйдут!
  -- Нет, папа рассказывай, мне это очень важно!
   Он недоверчиво посмотрел на меня, но лекцию продолжил. А я вспомнила, чем заканчивалось стихотворение.
   "Спорили, ругались,
   вдруг...
   разнеслось по залу
   пу-у-ук!"*
   - Ты обратила внимание, в наших городах и даже поселках стали появляться памятники героям древности? А если таковых нет, то их выдумывают?
   Действительно, в последние годы по всей стране возникли статуи наших батыров (забавное совпадение, не находите?). Как правило, выглядят они одинаково. Здоровенный детина в национальном наряде, с саблей в ножнах, с остроконечной шапкой на голове, важно и торжественно восседает на мощном жеребце. Взгляд устремлен куда-то вдаль, лицо почему-то обязательно со свирепым воинственным выражением (теперь понятно - чтобы запугать другие кланы). Постамент, естественно, стараются выстроить как можно более мощным, из соображений престижа.
   Вспомнился памятник Жоржу Клемансо, французскому президенту в годы первой мировой войны, французы называют его Отцом победы. Небольшой постамент, Клемансо изображен уставшим, измученным войной человеком, несущим непомерно тяжелый груз. Его шинель, застегнутая на все пуговицы, поднятый воротник, опущенные кончики усов (мода того времени, лихие кавалерийские усы) давали возможность почувствовать в нем человека, а не только президента большой страны. Но твердый и решительный взгляд (как сумел этого добиться скульптор?) олицетворял смелого и мудрого человека.
   - Так вот, - продолжал папа, - памятники необходимы, чтобы подчеркнуть историзм и величие своего клана, и, в конечном счете, сплотить своих людей. Обрати внимание, никто не выделяет деньги на это специально, только пожертвования народа. Для чего я тебе это рассказал? Чтобы было понятно - власть обязана считаться с интересами кланов, хотя бы самых сильных из них. Но и клан не в силах противостоять власти, да это будет бессмысленно. Вот где заключен баланс сил. Только в этом случае парламент может стать легитимным. Каждый депутат, опираясь на поддержку своего клана, и тем самым чувствуя свою безопасность, сможет отстаивать интересы конкретной группы общества, а не абстрактного народа, пресса становится не прихотью одного богача, а рупором значительной части населения, партия имеет четко поставленные задачи и собственный электорат. Только так. Теперь тебе все ясно?
  -- Да, пап, - с готовностью отрапортовала я.
   - Ничего тебе не ясно! - вынес он приговор. - Проблема в другом. Нарушен тот баланс сил, который только начал формироваться в стране. Отсюда и выходки Тахира, наши проблемы в холдинге, назревающее недовольство в обществе. Хочу это поправить.
   Наконец все встало на свои места. Упоминаемая Маратом элита, воспетые в папиной лекции кланы и даже угрюмость Батыра - все стало взаимосвязано и понятно. Но "поправлять" президента, как выразился папа?! Это иллюзия, мало того, опасно!
   С этого момента я поверила в телепатию. Неужели он читает мысли и узнал о стихотворении?
   - Да, это опасно, - подтвердил он, - но и я не дурак. Я никуда не выхожу, даже прекратил встречи со стариками. Наоборот, я иду, с помощью Марата, а через него и Тахира, на контакт с Президентом. Думаю, все будет хорошо.
   А я так не думаю. Но разве его остановишь?
   - А ты, пожалуйста, - закончил лекцию папа, - поговори с Батыром, пусть наберется терпения. В мои планы его посвящать не обязательно.
   Зная его ненависть к неудачам, я представляла теперешнее состояние Батыра. Наша (моя, папина и Маратовская) отстраненность, история с отелем, отношения с Гулей (помяните мое слово, ни к чему хорошему они не приведут) могли надломить его, довести либо до безразличия, либо до отчаяния.
   Подчиняясь порыву и просьбе папы, позвонила Батыру. Стало искренне, по-человечески его жаль. У любого мужчины, каким бы сильным он не казался, бывают такие моменты, когда он становится как ребенок. Наивным, растерянным, беспомощным. Что, нам, женщинам как раз и не свойственно - поплакали, утерлись и вперед!
   - С каких пор ты стала интересоваться годовым отчетом? - Батыр отреагировал холодно и безразлично, голосом... с привкусом ржавого металлолома.
  -- Зачем же ты тогда его прислал?
  -- На подпись, для чего же еще.
  -- Там такие убытки, - стала оправдываться я.
  -- Не беспокойся, твои денежки не пропадут. Дядя Жаке в курсе.
   - Батыр, не разговаривай таким тоном, пожалуйста, - все-таки мы намного великодушнее мужчин.
   - Прости, - его голос, наконец, смягчился, - завертелся. У меня сейчас люди, перезвони позже.
   - Да иди ты к черту! - выругалась я, понимая, конечно, что он уже не слышит, в телефоне раздавались короткие гудки.
   Попытка помочь Батыру превратилась в пустой звук, или точнее в пук (простите, знаю, для культурной женщины, каковой я пытаюсь считать себя, такие шутки неприемлемы, хотя Ритка одобрила бы). Но согласитесь, эти лекции достанут кого угодно!
   Пора идти на вернисаж... к Ануару.
  

Батыр

Когти

   Вы испытывали чувство ревности? Врагу не пожелаю.
   Я впервые столкнулся с изменой, и не ожидал, что ревность так болезненна и мучительна. Притом, что почвы для возникновения такого чувства, как будто бы, не было. Никогда, даже в мыслях, я не признавался ей в любви, и она, кстати, тоже. Что же было между нами, если ее поступок сумел сокрушить устоявшееся мироощущение, непоколебимую уверенность, жажду жизни? Да, именно так, жажду жизни.
   Ревность, имею ввиду ее настоящее проявление, истинно мужское качество. Испытываемые мучения, непереносимая боль, постоянно свербящая в голове одна и та же мысль (догадываетесь какая?), способны вынести только мужчины. И то не все, помните страшные истории о зарубленных топором неверных женах и их любовниках?
   Женщины, конечно, тоже ревнуют, не спорю. Тем более, что мы, мужчины, даем много больше поводов, чем они (хотя различие, постепенно стирается, благодаря растущей сексуальной активности женщин). Но их ревность иная, не настолько сильна и оглушительна. Потому что женщины живут в постоянном, перманентном (как модно теперь говорить) состоянии ревности. Это факт. Они ревнуют не только к проходящей мимо девушке со стройными ножками, но к далекой и потому виртуальной кинозвезде, к свекрови, и даже к самой себе ("Раньше он любил меня сильнее!"). Один приятель рассказывал, что его жена ревнует к детям.
   - Ты их любишь больше меня!
   Они так долго и тщательно лелеют в себе это чувство, что привыкли, сроднились с ним. И если у женщины исчезает объект для ревности, то она чувствует себя обделенной и обманутой.
   Слышу мощный хор женского возмущения и осуждения, и даже догадываюсь о чем: "Все мужчины, законченные эгоисты, и вам никогда не понять нашу тонкую и нежную душу, нашу великую и могучую боль!" Но думаю, большинство мужчин, испытавших это чувство, склонятся на мою сторону.
   После того ночного звонка Гуля долго не давала о себе знать, я тоже не испытывал желания общаться. Зачем? Что может сказать она в свое оправдание? Чем смогу утешиться я?
   Но разговор был неизбежен. Этот вопрос ребром поставил передо мной Иваныч.
   - Батыр Иманович, швейка разорена, больше закрывать на это глаза, мы не имеем права.
   - Иваныч, не обижайся, но твое дело обеспечивать безопасность, а делать выводы о состоянии швейки - дело экономистов.
   - Вчера ребята задержали машину с рулонами джинсовой ткани, а в накладной значились отходы, - Иваныч с трудом сдерживал гнев, необычное, скажу я вам, для него состояние.
  -- Ну и что, разберитесь и накажите виновных.
   - Отчет о результатах ревизии на швейке лежит на вашем столе уже пятый день, но, вижу, вы его не открывали.
  -- Не до этого, Иваныч, посмотрю позже.
  -- Будь по-вашему. Но если хотите знать мое мнение, то я скажу.
  -- Не хочу, Иваныч, давай потом, а?
  -- Но я все равно скажу, потом будет поздно.
   - Да что там может быть на швейке? Кредит пролонгирован, Гуля сказала, что в этом квартале они выходят на прибыль.
   - Эта сучка разворовала фабрику! - Иваныч такими словами не бросается, надо посмотреть отчет.
  -- Полегче, Иваныч. Хорошо, сегодня же посмотрю отчет.
   Он молча удалился. Не буду рассказывать, что было написано в отчете, скучно перечислять, но вывод Иваныча оказался правильным. Эта сучка разорила фабрику, и поставила меня в тяжелейшую ситуацию. Согласно условиям кредитного договора, холдинг являлся гарантом швейки. Другими словами, долги фабрики вынужден будет оплачивать холдинг, а это пять миллионов долларов!
   Созвал экстренное совещание. Мои работники, профессионалы своего дела, сидели, понурив головы. Я распекал их как двоечников.
   - Почему упустили фабрику!? - кричал я. - Для чего вы в таком случае здесь сидите?
   - Все квартальные отчеты оказались липовыми, - попытался оправдаться зав. экономическим отделом.
  -- А кто вам мешал их своевременно проверить? - не унимался я.
  -- Вы, - раздался голос Иваныча.
   За столом повисла пауза, я ошарашено уставился на Иваныча.
   - Вы, Батыр Иманович, запретили все проверки швейки, информация из банка направлялась только на фабрику, минуя нас. Наши сигналы о тревожной ситуации вы проигнорировали. Что нам оставалось делать?
  -- Но этот отчет вы же смогли подготовить!
   - Да, для этого пришлось обезоружить охрану фабрики, которая пыталась не выполнить приказ, изъять документы из бухгалтерии. Я сделал это по настоятельной просьбе как экономического, так и финансового отдела, - он выдержал паузу, - вопреки вашим указаниям.
   - Не зарывайся, Иваныч, - обречённо произнес я, понимая, что он был абсолютно прав. - Отложим совещание на завтра.
   Вечером, с террасы своего загородного дома, я наблюдал закат. Кровавый, угрюмый, тяжелый. В голове роились такие же мысли, одна ужаснее другой.
  -- Значит, ты решил мстить, - за спиной раздался голос Гули.
  -- Кто тебя пропустил? - завтра же сменю охрану.
  -- Ты распорядился не впускать меня? Прячешься?
   Никаких распоряжений я не давал и охрана здесь ни при чем, я опять пытался сделать виноватым кого-то другого.
  -- Что тебе нужно? Зачем пришла?
   - Твои люди изъяли документы на фабрике, сменили охрану. Ты пытаешься запретить видеть тебя. Что все это значит? - она была разгневана. "Праведница".
   - Это значит, что управление фабрикой перешло ко мне, ты временно отстранена от должности директора, - постараюсь быть выдержанным и спокойным, очень постараюсь.
   - Ах, вот как! Надеялась, ты мужчина. Не ожидала от тебя такого. Слишком мелочно.
   Она по-прежнему чертовски хороша и соблазнительна. Только лицо было холодным, а улыбка растянулась в кривой оскал.
   - Давай не будем обсуждать мои достоинства и недостатки. Ты читала отчет о результатах ревизии?
   - Ну и что. Временные трудности, в ближайшее время мы должны выйти на рентабельность, ты же знаешь об этом.
   - Нет этого времени. А платить по кредиту надо, очередной платеж послезавтра.
   - Заплати деньгами холдинга, со следующего квартала кредит будет гаситься за счет доходов фабрики.
  -- Нет у меня таких денег.
   На ее лице явно читался испуг, она не ожидала такого ответа.
  -- Как это нет денег? Что за глупости?
   - За последние полгода я потерял четыре крупнейших предприятия, мои акции заложены в трех банках. Оставшиеся предприятия холдинга лихорадит из-за бесконечных проверок налоговых органов и милиции.
  -- Но почему, ведь все было хорошо?
  -- Тахир, он хочет меня уничтожить.
   Она задумалась, скорее сделала вид, что задумалась. У женщин этот прием отрепетирован.
  -- В таком случае у меня есть деловое предложение.
  -- Извини, но я не нуждаюсь в твоих предложениях.
   - Не язви, Батыр, то, что я сейчас скажу должно тебя заинтересовать, - она перестала быть красивой и соблазнительной. Передо мной сидела хищница, готовящаяся к прыжку. - Передай фабрику, есть люди готовые взять ее с долгами.
  -- Кроме кредита туда вложены и мои личные средства.
   - О личных вложениях придется забыть, в противном случае с тебя взыщут еще пять миллионов, а передав фабрику, ты сможешь спасти хотя бы эти деньги, - она была напряжена, ее длинные когти (то есть ногти) впились в поручни кресла.
  -- Кто эти люди?
   Она смутилась, опустила глаза, томно повела плечом, якобы смущаясь моего взгляда, случайно брошенного на грудь.
  -- Ну, так кто? - повторил я.
   - Инвесторы, кажется иностранные, - при этом она сосредоточено разглядывала понурые деревья за окном.
  -- Пусть будут инвесторы, чьи это люди?
  -- Как чьи? Западные какие-то, приходили, интересовались...
   Не бывает инвесторов в обычном понимании этого слова. Любой иностранный бизнесмен, прежде чем вкладывать свои деньги, должен заручиться поддержкой кого-то из власть имущих. Чем больше масштаб инвестиций, тем круче должна быть крыша. Скажем у нефтяных корпораций поддержка наивысшая. Иначе нельзя, слишком велики риски. Кто из иностранцев этого не понял - тот уехал.
  -- Если ты пришла поговорить об этом, то говори.
   - Итальянцы по национальности, гражданство у них канадское, бизнес в Сингапуре, зарегистрированы на Кипре. Попробуй, разберись.
  -- Кто их к тебе привел?
   Она выпрямила плечи и расправила грудь.
  -- Марат, - сказала, как отрезала... серпом.
   Теперь наступила моя очередь терзать ручки кресла. Помогло, сдержался. Вспомнилось, как Марат отговаривал от идеи продать фабрику, а ведь были отличные покупатели, навар составил бы не меньше миллиона и еще я избавился бы от этого сомнительного кредита. Вероятно, они давно спелись, и Гуля сознательно вела дело к краху. Теперь им все достанется бесплатно.
   - Значит Марат. Это не он был с тобой в ту ночь? - все-таки сорвался, стыдно.
   - Нет, не он. У него, если хочешь знать, есть своя любовница, - она презрительно и почему-то брезгливо посмотрела на меня. Как будто Марат - это я.
   Чуть было не спросил ее имя, пронесло. Не хватало, чтобы я опускался до бабских сплетен.
   - Меня это не интересует, - изобразил безразличие, не уверен, что получилось.
  -- Зато интересует его жена, и у вас это взаимно.
   - Тебя это не касается. А Марату можешь передать, что я подумаю над его предложением, - я встал, чтобы завершить этот тошнотворный разговор.
   - Подожди, - она протянула руку к моему плечу, меня словно обожгло, - прости, я не хотела, чтобы ты думал обо мне... Так получилось.
   Если я что-нибудь отвечу, то она продолжит словоизвержение. Молчу, быстрее бы ушла.
   - Это получилось случайно, понимаешь...
  -- Не надо оправдываться. До свиданья.
   - Но выслушай меня! Ты сам во всем виноват! Тебе постоянно некогда, и даже уделяя мне время, находясь со мной в постели, ты всегда был не со мной. Да, я это чувствовала, не смей мне лгать! - вообще-то я молчу, даже если бы я попытался вставить хотя бы слово, то вряд ли бы сумел. Ее слова стреляли, как из пулемета. - Тот, с кем я была в ту ночь... это была простая случайность... мы выпили... он подарил колечко... тебя не было дома... я звонила... а он, сын очень крупного человека... слишком молод и настойчив... я была не в силах его прогнать.
   - Хорошо. До свиданья, - что я мог ей еще сказать? Шлюха.
   - Знаю, она любит тебя, я видела как она ревновала. Но у вас ничего не получится, вы из разных миров. Она никогда не будет твоей!
  -- Заткнись!
   - Не дождешься! Я люблю тебя и могла бы быть хорошей женой, - в воздухе повисла пауза, казалось, можно перевести дыхание. Отнюдь, она меняла обойму в пулемете. - Можно я останусь? Вот увидишь, все будет хорошо. И с фабрикой мы что-нибудь придумаем, я столько узнала о Тахире, это тебе поможет, мы справимся.
  -- Все. Заявление об уходе можешь оставить в приемной.
   - Ну что ж, - женщины умеют изображать гордость, а ведь секунду назад была готова ползать у меня в ногах. - А я не жалею, что встречалась с тем болваном в ту ночь. В постели он намного... энергичнее тебя!
   Она получила то, что хотела. Пощечину. Удар получился сильнее, чем я ожидал. Она ударилась о стену и сползла на пол. Я подбежал к ней, но, отстранив руку, она молча встала и вышла из комнаты. Через некоторое время я услышал, как гулко хлопнула дверь.
   Еще через неделю Иваныч поставил меня перед тяжелым выбором.
   - Батыр Иманович, несмотря на наше согласие передать швейку, давление не ослабевает. Министерство труда наложило санкции на наши соляные копи, там обнаружены незаконные мигранты.
  -- Откуда они взялись?
   - Узбеки, они едут к нам на заработки. Нам выгодно, мы платим им втрое меньше, и они довольны.
  -- Надо было предвидеть эти неприятности!
   - С местным комитетом по труду все было на мази, но пришло указание из центра.
   - Что еще?
   - Приостановлено финансирование строительных компаний, проверяется целевое расходование государственных средств. И находят нарушения. Дело идет к тому, что нам предъявят иск.
   - Ясно, твои предложения, Иваныч.
   Он вздохнул. Неожиданно поднялся из-за стола, открыл холодильник и вытащил бутылку виски.
   - Давайте выпьем.
   Не перестаю удивляться Иванычу.
   - Ну, давай, - почему-то вспомнилась Гуля. Представил, как лапал ее тот козел. Скулы свело.
   Иваныч расстелил на столе газетку, налил по полному бокалу, я не стал возражать.
   - Давайте до дна, Батыр Иманович.
   - Ну, давай, - а она действительно хороша в постели..., и не только со мной. Надо выпить.
   Осушили бокалы. Отдышались, уставились друг на друга.
   - Уезжайте, Батыр Иманович.
   - Ну, давай, - непроизвольно повторил я, как заезженная пластинка, продолжая вспоминать Гулю. И, наконец, как сквозь туман, до меня стал доходить смысл сказанного (крепкий напиток, уже работает). - Что ты сказал?
   - На вас активно формируется компромат, скоро начнется атака в прессе, депутаты потребуют привлечь к ответственности. Мы не в силах это остановить.
   - Подожди, Иваныч, - надо сосредоточиться (все-таки я тоскую!), но и виски хороши, ничего не скажешь! - Давай подумаем.
   - О чем тут думать, Батыр Иманович! Пять миллионов швейка, примерно столько же зависает на остальных проектах, дорога в банки нам закрыта. Процесс пошел, многие в стране, а в первую очередь Тахир, уже навострили когти.
   Жизнь какая-то когтистая пошла.
   - Значит необходимо десять миллионов, так? - "Дорогостоящая шлюшка мне досталась", мелькнуло в голове.
   Иваныч согласно кивнул и налил еще по бокалу.
   - Да, Батыр Иманович, думаю с такими деньгами мы смогли бы отбиться и заткнуть всем рты.
   Опять подняли бокалы. В голове судорожно блуждали разные мысли. Но бежать хотелось меньше всего. Мне нравится бывать в других странах, но только в качестве гостя или туриста. Но жить за границей не могу! Тоска.
   Поставив опорожненный бокал на стол, обратил внимание на заголовок в газете, разложенной на столе: "Приватизация государственного банка".
   - Тогда ничего не остается, как купить банк!
   Иваныч сильный мужик, но и виски попалось неслабое.
   - Не понял?
   - Купим банк, - я ткнул пальцем в газету, - что тут неясного?
   - А за какие шиши, позвольте спросить? - нет, он все-таки крепкий мужик, соображает.
   - Слушай внимательно, Иваныч. У этого банка только один покупатель - Тахир. Что сделаем мы? Объединим всех его врагов и вскладчину купим банк. Он не ожидает конкурентов, и соответственно намерен купить банк по дешевке, а мы неожиданно предложим большую сумму, понимаешь?
   - А где вы возьмете деньги? Тут речь пойдет о семидесяти, если не больше, миллионах.
   - Заложу весь холдинг, привлеку партнеров. Куплю банк и постепенно со всеми рассчитаюсь.
   - Что-то легко у вас получается. Может еще по одной?
   - Хватит, Иваныч. За работу! -взглянул в его мечтательные глаза, ставшие таковыми с помощью виски, и добавил. - С завтрашнего дня!
   План был прост и труден одновременно. Тахир сумел многим насолить и многих обидеть. В обиженных ходили крупнейшие предприниматели и банкиры страны и, соответственно, опекающие их крыши. Но в одиночку тягаться с Тахиром было невозможно. Сколачивать альянсы боялись, никто не хотел быть зачинщиком. Так вот, я решил рискнуть, взять на себя организаторское начало, так сказать. Естественно, никаких иллюзий насчет будущих соратников я не питал, в случае малейшей опасности они "спрыгнут" в две секунды, мало того, зная их осторожность и жадность, все риски, как политические, так и финансовые, я брал на себя, взамен на финансовую поддержку. Формально это выглядело так: обычные кредиты под залог моих предприятий. После покупки банка (если операция завершится успешно), постепенно рассчитаюсь с кредитами, а чтобы умерить их аппетиты (другими словами снизить процентные ставки и тем самым удешевить долги) предложу им еще и долю в приобретаемом банке. Все должно пройти успешно, необходимо сыграть на самолюбии и страхе потерять все вслед за мной. Я стану экспериментальной "овечкой Долли". Если дело выгорит, то они вслед за мной поднимут головы. Если же я прогорю, то они подожмут хвосты и начнут присматривать подходящие дома где-нибудь в Ницце или во Флориде.
   А что касается тебя, дорогая, то выметайся из моей головы. Не до тебя теперь!
  

Рима

В никуда

   Я вновь окунулась в новый, а точнее - хорошо забытый, старый мир нематериальных, в чем-то иллюзорных, но, тем не менее, увлекательных, а если говорить конкретнее, ни к чему не обязывающих отношений.
   "Восхитила" луженая глотка "известного, выдающегося и исключительно талантливого поэта". Уверена, своим громоподобным голосом, он смог бы перекричать целый стадион, правда для этого обязательно нужна была табуретка (стихи он предпочитает читать с возвышения). Сами стихи, на мой взгляд, достойны прочтения (в наличии способностей ему не отказать), точнее некоторые из них, но категоричность большинства (а-ля Маяковский) и плотоядность (от слова "плоть") раздражали.
   Сначала очень понравился художник с африканскими чертами лица: пухлые губы, глаза навыкате, большой расплюснутый нос, смуглая кожа и кучерявые (как проволоки!) волосы. Его привычка ковыряться кисточкой в голове привела к фантастическому результату - палитра на макушке! Он, мимоходом, "на колене", набросал мой портрет так, что я была просто сражена. Не собой, естественно, а его мастерством, великолепной техникой, умением прочувствовать... нечто. Но потом выяснилось, что дальше набросков не идет, он уже восьмой год работает над никому не ведомым "шедевральным" ("от слова "враль", - как остроумно подметил Ануар) полотном, а на самом деле пьет и, не знаю, правда ли это, употребляет наркотики. Наверное, правда, подарив мне рисунок, он принялся занимать деньги "буквально на пару дней". Жаль.
   Все равно было интересно. Даже поборники сексуальной революции, призывая отменить одежду "как чушь собачью", и выставляя напоказ ничем не примечательные телеса на громко пропагандируемых мероприятиях, называемых модным словечком "перфоманс", не вызывали категорического отторжения.
   Начинающая художница, недавняя выпускница художественного училища при мне договаривалась с клиентом. Сначала показалось, что тот хочет заказать портрет, но почему-то она ответила, что придет с подружкой, тоже художницей.
   - А зачем тебе на сеансе подружка? - удивилась я.
   - Он любит, когда нас двое, - без тени иронии ответила она.
   - Не понимаю, как могут писать один портрет одновременно два художника?
   - Художница я здесь, на выставке, а у него девочка по вызову, - ни один мускул не дрогнул на ее лице, - искусство требует жертв... и сексуальных, в том числе.
   Она упорхнула, приветливо махнув рукой. А мне так нравятся ее "Цветы"! Они такие романтичные, я не удержалась и купила, но повесила картину не дома, а в офисе. Не знаю почему.
   И повсюду сопровождал Ануар, как телохранитель, а вернее как гид. Его мягкий воркующий голос приятно щекотал слух. Я была заворожена атмосферой очаровывающей безответственности "людей от искусства" и, конечно, им самим. Тем более, что он все-таки отличался от окружающих его "гениев" некоторым практицизмом. Да-да, именно это в нем импонировало. Свойственные этой среде чувствительность, доходящая до истерики, необязательность (понятие "место и время встречи" для них условно) создавали ощущение зыбкости, и даже болота, затягивающего в ... никуда. Как наркотик. А Ануар ассоциировался с чем-то более прочным. Как кораблик, с борта которого периодически бросаются спасательные круги тонущим, точнее увязающим в болоте. И не только для меня. К нему тянулись, просили и требовали совета или помощи, капризничали и ныли, проклинали и просили прощения художники, скульпторы, поэты. И никого он не осуждал, внимательно выслушивал и только слегка посмеивался.
   Понравилось, с каким наигранным вниманием он выслушивал смешную идею молодого скульптора.
   - В стране тысячи памятников Ленину и другим коммунистическим вождям, и многие из них совсем не бесталанны, - оживленно жестикулируя, доказывал он. - Сносить их глупо и бессмысленно. Придет новая власть, другие вожди и что? Нам опять придется их сносить?! Архаизм, феодализм, убожество!
   Ануар согласно кивал головой, задумчиво почесывая бороду.
   - Поэтому я предлагаю следующее: впредь памятники ставить только с отвинчивающимися головами. Пришла новая власть, изменились симпатии народа, пожалуйста, вот вам новый памятник. И ничего не надо ломать. Оперативно и экономно! Как думаешь, меня поймут?
   - Не поймут, - грустно и серьезно подытожил Ануар.
   - И нельзя иначе, обидятся на всю жизнь, - с улыбкой прокомментировал он свое "серьезное" отношение к такой "идее".
   Мы стали встречаться чаще. Как старые знакомые, почти как друзья. Выставки, концерты, презентации сборников стихов и... "посиделки". Его словечко. Ануар любит собирать творческие тусовки, разномастные, шумные, веселые. Постепенно и меня они стали воспринимать как свою... "в доску". К сожалению, такие мероприятия сопровождаются обильным количеством употребляемого алкоголя, и совершенно бесконтрольным полетом их безудержной любовной фантазии. Влюбляются они сразу после первой выпитой рюмки в сидящего рядом представителя противоположного пола, после второй звучат душераздирающие признания в любви, после третьей их руки (и, вероятно, ноги под столом) начинают переплетаться. После четвертой или пятой принятой рюмки, я спешу ретироваться, так как их воспаленное воображение начинает реализовываться в страстных поцелуях и (уже в мое отсутствие) других, более откровенных телесных контактах где-нибудь в ванной комнате или в мастерской среди картин и скульптур, и, что вполне может быть, на балконе.
   Ануар оберегал меня от чужих притязаний, но не мог уберечь от собственных. Однажды, он сделал попытку поцеловать меня. Честно признаюсь, было приятно осознавать, что я ему нравлюсь, чувствовать его взволнованное дыхание, смеяться от щекочущей бороды.
   - Я не могу, Ануар, - в тот вечер я впервые обратилась к нему на "ты".
   Надо отдать ему должное, он взял в себя в руки, глубоко вздохнул.
   - Я подожду.
   Слова давались ему с большим трудом, он еле заметно дрожал, как туго натянутая струна, глаза искрились жаждой владения мною, он постоянно то сжимал, то разжимал ладони.
   Придя домой, я долго не могла заснуть, перед глазами стоял его образ, возбужденного и сильного... Мы все дети природы, и эти ощущения мне тоже не чужды. Тем более, поймите правильно, я давно, очень давно, не испытывала пугающей и манящей животной мужской страсти.
   Близился день открытия выставки. Мероприятие, как уверял Ануар, станет громким событием для всей страны. Выставлялись впервые собранные воедино работы давно умершего художника. Известный писатель неожиданно упомянул его в одном из последних романов и в стране всплеском проснулся интерес к его творчеству. Действительно, ранние работы хороши, но особый интерес для публики был в картинах последних лет, в период, когда художник полностью выжил из ума, и его безумная фантазия выражалась на холсте мрачными и низменными сюжетами. Некоторые работы поражали фантасмагорической порнографией, отталкивали и пугали. Но именно это и вызывало восторг публики, важно прицокивающей языками. К сожалению, и Ануар разделял это восхищение.
   - Тебе кажется это грязным? Ведь в этом наша сущность, родство с природой, а оно не может быть чистым, наши животные инстинкты руководят нашей же духовной жизнью. Разве не так?
   В чем-то он прав, сегодня секс и любовь неразделимые понятия, любовь даже стала отходить на второй план, если вообще еще не исчезла.
   От грустных размышлений и "сладострастных" мечтаний оторвал меня тот, кто, будь он понастойчивее (например, как Ануар), то возможно добился бы того, чего... чего... Чего надо, того бы и добился!
   - Слушаю тебя, Батыр, - официально, почти холодно произнесла в телефонную трубку.
   - Рима, очень важный разговор, конфиденциальный, надо встретиться.
   Ни капельки эмоций. Хочешь встретиться, пусть даже по делу, будь нежнее.
   - Некогда мне Батыр, мы готовимся к выставке.
   - Какой еще выставке? - он думает, что в мире не существует проблем, кроме его собственных.
   - Неважно, я занята, позвони через пару дней, пока, - классная получилась фраза, без интонаций, на одной ноте, с умеренной порцией вредности. Сейчас будет уговаривать.
   - А почему не приглашаешь? Или я не достоин?
   - Тебе это интересно? Хорошо пришлю пригласительный билет, - почему-то моя уверенность поколебалась.
   - Приду с удовольствием, но встретиться нужно непременно сегодня.
   Так, никуда не деться, в противном случае будет жаловаться папе. Где? У него? Ни за что! Ему надо, пусть сам и приезжает. Ко мне? Наташка опять будет пялиться. В ресторане? Исключено. Ладно, у меня, и черт с ней, с Наташкой.
   - Хорошо, приезжай в магазин. В твоем распоряжении не более десяти минут, - вообще-то и Ануар обещал подъехать, показать афишу. Ну и что? У меня с ним только деловые отношения. Да какие бы они ни были, Батыра это никаким боком не касается. Все!
   Если он подъедет через полчаса (приехать вовремя - ниже его мужского, эгоистического и хамского самолюбия), говорить будем максимум час, все равно, Ануар будет позже, он обещал быть к шести. И Наташку надо бы куда-то отправить, нет, пусть остается. Никаких сомнений в моей добропорядочности!
   - Рима, я рад, что у тебя все в порядке, - подъехал, как ни странно через пятнадцать минут. Естественно, приехать вовремя он себе позволить не может!
   - Батыр, я тороплюсь, давай к делу.
   - Ты кого-то ждешь?
   Черт его подери!
   - Нет, просто есть другие дела.
   - Хорошо. Рима, я хочу заложить акции холдинга и получить под них кредит.
   - Что надо подписать?
   - Ты не понимаешь или притворяешься?
   - Знаю, ты глубоко порядочный, исключительно правильный и очень ценимый папой человек, - говорю тем же тоном, что и по телефону, только чуть больше ехидства. - Надо, значит надо. Давай бумаги.
   - Не язви. Подпиши и ничего не говори отцу, потом все объясню.
   Это что-то новенькое: "не говори отцу".
   - Я правильно поняла? Не говорить отцу?
   - Правильно. Хочу реализовать проект, который поможет холдингу решить проблемы. В нем есть некоторый риск, но он оправдан. Не хочу волновать дядю Жаке.
   Они всегда меня используют в своих интригах, я это проходила. Дудки!
   - Тогда ты должен все объяснить.
   - Для этого я и приехал. Мы должники, акции многих предприятий заложены в разных банках. Причем долг нарастает ежедневно. Проблемы не разрешить обычными методами. Поэтому, я решил купить банк.
   Название банка повергло в шок. Крупнейший государственный банк, в его приобретении наверняка заинтересованы самые крупные личности в стране, если не сам Тахир. Он в своем уме?
   - Парадокс в том, - продолжал Батыр, - что они хотят продать его чисто, по всем правилам, чтобы никто, особенно за рубежом не обвинил нашу страну "в очередном разгуле коррупции". Понимаешь?
   Я кивнула, они приучили молчать, когда сами изрекают.
   - И вот тогда я его и куплю, ведь они не готовы предложить высокую цену, потому что не ожидают конкурентов. Понимаешь?
   - Не задавай этот идиотский вопрос!
   - Да-да, извини, - почувствовала, что он загорелся, в нем проснулся настоящий мужской азарт, я бы сказала, страсть, - потом будут проблемы, но это уже потом, отобьемся. Я ведь буду не один, со мной крупнейшие предприниматели страны, если надо, создадим партию, у нас, какая-никакая, но демократия.
   - И почему это надо скрывать от отца?
   - Он не любит политических рисков, кроме того, любое его вмешательство может навредить его же репутации. На чаше весов только мое имя.
   - А на другой чаше Тахир?
   - Да, - он о чем-то задумался, но тут же продолжил, - но бояться его не стоит. Я пришел за твоей поддержкой.
   Ни за что! Он хочет втянуть меня в свои игры, положить и мое имя на эту пресловутую чашу, но мне плевать на твои весы и на твои амбиции.
   И тогда я взглянула на часы! С минуты на минуту подойдет Ануар!
   - Батыр, ты понимаешь, что с тобой вместе рискую и я?
   - Да, Рима, понимаю. И знаю, что ты меня поддержишь.
   - Почему?
   - Потому, что ты веришь мне, потому что ты хочешь, чтобы я оставался порядочным человеком, мужчиной, наконец.
   - А если, я этого тебе не скажу? А если я скажу, что мне плевать, кем ты себя представляешь, и что ты кому бы то ни было доказываешь?
   Батыр удивленно смотрел на меня.
   - У тебя кто-то есть?
   О, боже, язык мой - его приятель!
   - Чушь, - я все-таки попалась. В собственный капкан. - Ладно, подписываю, другого выхода действительно нет.
   - Спасибо, - он глубоко вздохнул, но его глаза мне совсем не доверяли.
   Лихорадочно схватив ручку, склонилась над бумагами. В этот момент случилось то, чего хотелось меньше всего. В комнату вошел Ануар.
   Я чуть не замерзла и чуть не сгорела одновременно. Батыр, поначалу равнодушно взглянув на Ануара, вдруг окаменел, оледенел, одеревенел.
   - Римочка, я не вовремя, - Ануар улыбался во весь свой бородатый рот.
   Наташка, змея, специально его не остановила.
   - Здравствуйте, Ануар, подождите, пожалуйста, в зале, я скоро освобожусь, - представить их друг другу я не решилась.
   - Конечно, - он вышел, снисходительно взглянув на Батыра.
   Батыр напряженно вглядывался в мое лицо, теперь оно полыхало как сопло космического корабля.
   - Кто это, и какое он имеет право обращаться к тебе таким тоном?
   - Батыр, он просто приятель, мы спонсируем его выставку, - дура, чего-то перепугалась, оправдываюсь. - А что?
   - Нет, ничего, - он продолжал испускать протуберанцы недовольства, - но он мне определенно не нравится.
   - Батыр, - постараюсь погасить пламя. Но только ледяной водой! - Тебя он не может интересовать, потому что, это, в конце концов, не твое дело. Пойми, право выбирать себе друзей и знакомых принадлежит мне, и никому больше. Не обижайся, но это так. И никак иначе.
   Он смутился, даже растерялся. Надо затушить его окончательно.
   - Я не навязываю тебе друзей, знакомых... и подружек. И вправе требовать от тебя того же.
   - Да-да, прости, я не собираюсь вмешиваться в твою жизнь. - Вдруг он опять остолбенел. - Этот тип твой дружок???!!!
   - Хватит, оставь меня в покое! Забирай свои бумаги! - вы не поверите, я кричала.
   Он молча забрал бумаги и вышел. Пригласительный билет на выставку остался лежать на столе.
   Тот вечер я провела дома. Головная боль, кольцом охватившая череп после встречи с Батыром, постепенно успокаивалась. Благодаря сыну. Его возня на ковре, боевые действия против какого-то фантастического монстра завершились, наконец, полной и безоговорочной победой сына, после чего он миролюбиво устроился на моих коленях.
   - Ма, а кто такие лесбиянки?
   Я постепенно стала привыкать к его необычным вопросам, но этот поначалу поставил в тупик.
   - Сынок, где ты откопал это слово?
   - По телеку.
   Педагоги учат не уходить от прямых вопросов детей, а давать исчерпывающие ответы, естественно щадя при этом их психику. Ну что ж, попробую.
   - Лесбиянки... это когда две женщины дружат, вместе гуляют, держа друг друга за ручки. Иногда они даже живут вместе.
   - Как мы?
   - Нет, конечно. У нас по-другому. Мы ведь настоящая семья.
   - А они нет?
   - У них нет папы, а у нас есть, - выкрутилась я.
   - А они целуются?
   - Наверное.
   - А ты с папой никогда не целуешься. Только со мной, - он призадумался, - значит, меня ты любишь больше, чем папу.
   - Тебя я люблю больше всего на свете!
   Сын не обратил внимания на мой нежный порыв. Весь в отца.
   - Сегодня я видел лесбиянок, целый автобус.
   - Где ты мог их видеть? - мой ребенок начинает не на шутку пугать.
   - Мы с няней гуляли, а к магазину подъехал автобус с иностранными бабушками. Они держали друг друга за ручки!
  

Батыр

Порода

  
   Однозначно и твердо заявляю: я полностью и безоговорочно поддерживаю власть. Я серьезно говорю. Рыночный механизм выстроен, четко обозначены правила игры. Имеется реальная возможность работать и зарабатывать. Социальные проблемы будут решаться по мере развития экономики. Но при одном условии - правила не нарушать! Законы, наверное, нарушать можно, иногда. Почему я так говорю? А потому что законы часто пишутся не по принципу экономической целесообразности, не исходя из имеющихся реалий, без учета нашего менталитета. Очень часто наш парламент вынужден подчиняться давлению Запада: права человека, демократия, свобода слова. Поймите, я не против этих основополагающих краеугольных камней, но они, иной раз, как булыжники, некоторые неподъемные. Только не думайте, пожалуйста, что я коммунист или еще какой правдолюбец. Совсем нет. Но вот все получили избирательные права, огромные деньги тратятся на выборы депутатов. И что? Вы получили то, что хотели? Страной стали управлять? Это Владимир Ильич всех взбаламутил, разрешив кухарке порулить. Лучше отправить ее на кухню, ужин готовить.
   Но правила не нарушать!
   Только, пожалуйста, не передавайте мои слова отцу. Он за коммунистов навсегда обидится!
   Очень известный предприниматель рассуждал примерно так же.
   - Понимаешь Батыр, по большому счету у всех у нас рыльце в пушку. Без исключения! Если бы было исключение, то либо не было бы нас, либо не было бы исключения. Период приватизации завершен, кому чё, кому ничё, а кому... сам знаешь чё! Пора подвести черту и принять цивилизованные правила игры. В противном случае, бесконечный процесс передела собственности погубит страну. И самое важное, условия для этого есть. Даже несмотря на то, что разгул демократии привел к расцвету криминалитета. Бандюки лезут во власть, создают свои силовые органы, партии, газеты. Предпринимателю, прежде чем сделать какой-либо шаг, надо договариваться и с властями, и с бандитами, притом, что гарантии спокойствия все равно нет. Но работать можно, даже при таких условиях. Важно знать с кем договориться, и проблемы решены. Но если они, - последовал указующий взгляд в потолок, - будут сами нарушать правила, то тогда всем хана. И стране, и экономике, и социальным программам. Мы поддержим их при условии неприкосновенности нашей собственности. И никак иначе! Другими словами, властям должно быть выгодно не нарушать объявленные ими же самими правила игры. Притом, что мы (я, в частности) не претендуем на запретные плоды, а стараемся удовлетворяться тем, что имеем. И если я все-таки решу "раскатать губу" на что-то новое, то только в соответствии с правилами.
   Вам все понятно в его рассуждениях? Не совсем, да? Есть законы, их надо уважать и, по возможности, не нарушать. Но кроме них есть механизмы распределения власти, ресурсов, влияния, то есть то, что не регулируется законами, некие неписаные правила игры. Вот о них он и говорит. Не нами придумано, и не нам нарушать. Вот, например, супердержава, под предлогом защиты прав человека вторгается в страну, которая понятия не имеет об этих пресловутых правах, но зато имеет много нефти. Мы ее осуждаем? Нет. Потому что считаем, что в этой нефтяной стране некоторые вещи делаются не по правилам, и она становится опасной. Ясно?
   Вот поэтому я и рискнул. Они выставили банк на продажу, объявили открытый и честный тендер, я их за язык не тянул. Могли бы провести закрытый конкурс, или там паевую приватизацию. Не захотели. В таком случае извольте потесниться!
   Первого партнера в создаваемый консорциум "Новые инвесторы" я приобрел. Однако мою уверенность поколебал известный в стране банкир. Он отказался, объясняя это следующим.
   - Да, Батыр, я хотел бы купить банк, и стал бы после объединения самым крупным в стране, но я не лезу в политику. Да, они заявили о прозрачных механизмах, прислали приглашение принять участие в торгах. Не пойду! Пойми, любое движение, влияющее хотя бы на один процент экономики, должно быть согласовано с ноль первым. Если он лично не дал согласия, то не лезь. Мой тебе совет. Знаешь, ведь было немало желающих сожрать и мой банк, для иностранцев купить меня с потрохами - тьфу, ничего не стоит. Выходи на биржу, предложи цену на пять процентов больше, скупи все акции и все - нету у меня банка. Но это только так кажется, легко и просто. Любой инвестор, будь он наш или иностранный, прежде подумает, а подумав, пойдет просить соизволения туда. А там ему скажут, это наш парень, не сметь его трогать. Вот и все.
   Что-то не верится. Естественно я не удержался от вопроса.
   - Ты лично общаешься с президентом по таким вопросам?
   Он рассмеялся.
   - Ты меня поражаешь, Батыр. Затеваешь такое крупное дело и задаешь наивные вопросы. Конечно же, нет. Для того и создана администрация президента. Есть десяток человек в стране, которые выполняют регулирующую функцию: первый помощник, непосредственно сам руководитель администрации и его замы, некоторые из министров и, не упусти и мотай на ус, управделами. Вот с ними все и утрясай.
   - А ты уверен, что они доводят до президента именно так, как хотелось бы тебе?
   Его пыл слегка поугас. Он даже немножко съежился.
   - Не знаю, честно сказать. Мне отвечают, что все в порядке, - он сделал паузу, вероятно вспоминая последний разговор с кем-то из этой десятки, - ну и все.
   Я не удержался и съязвил.
   - Значит, подставить тебя могут в любой момент. Не так донесут или еще хуже, обманут, ссылаясь на президента. И баста. Мой пример - тому доказательство.
   Он весь скукожился, уменьшился в размерах. И проговорил, скорее себе, чем мне.
   - Недавно взял завод, шиферный. Кому он на фиг нужен, давно доказано, что асбест, из которого делают шифер, вызывает рак. В Европе шифер не увидишь, даже в бывших соцстранах. Так вот, брата на завод посадил, младшего. Но все согласовал! - с волнением подчеркнул он, видимо представляя вместо меня следователя. - Получил добро, все как положено. А недавно на брата дело завели. Может быть, действительно подставили...
   Он с надеждой посмотрел на меня, видимо, ожидая услышать слова утешения. Но я меньше всего похож на его маму, поэтому утешать и жалеть никого не собирался. Кто бы меня пожалел!
   - Дался тебе этот завод, если он никому не нужен.
   Видимо я задел его за живое, он оживился.
   - Ну не скажи, брат. А Афган? По международным программам помощи там строится жилье. А китайцы? У них закона о запрете использования асбеста еще нет. Да и у нас в сельской местности шифер востребован. Я начал было поставлять его в Ирак, но там, понимаешь, санкции действуют. Лазейку-то я нашел, первая сделка прошла блестяще. Но откуда мне было знать, что покупатели будут его применять на химических производствах. Вот и возбудили дело. Но я ведь все согласовал!
   Стало интересно.
   - Что же будешь делать?
   Ответ был ошеломляющим.
   - Школу решил построить, рядом с заводом.
   - Школу?
   - Ну конечно, растрезвоню об этом во всех газетах, чтобы президент увидел, ну, внимание обратил. Может, похвалит еще. Тогда, глядишь, и душить перестанут. Я же последовательный сторонник президента, его продукт, так сказать.
   В этом он не первый. Недавно по телевидению один крупный руководитель тоже назвал себя продуктом президента. Те еще фрукты!
   Тот о ком я сейчас расскажу не предприниматель, не чиновник, не банкир. Он вообще неизвестно кто, но имя звучное - Эмир. Таких сейчас все больше и больше появляется.
   - Батыр, по акциям в твоем холдинге я регулярно получал дивиденды, так что давай, не пугай меня, - он говорил размеренно и кряхтя, - Приходи-ка сегодня ко мне домой. Дома и поговорим.
   Полчаса записывал адрес. Как его угораздило залезть в такую Тмутаракань? Однако выяснилось, что живет он практически в получасе езды от центра города, проложил собственный мост через реку и оказался в индивидуальном раю.
   - Понимаешь, не могу дышать смогом. А здесь у меня воздух чистый. Скажи, водителю, чтобы попусту движок-то не заводил, не надо воздух портить. Да еще вот десяток гектаров земли - тоже мое. В двух шагах от центра. Для души. Душа, понимаешь, простора просит!
   Всю территорию окружал мрачный каменный забор, с колючей проволокой, с прожекторами, с вышками для охранников. Ну, забором, скажем, нас не удивить.
   - Прежде чем пройдем в дом, покажу кое-что. Гордость мою покажу! Понимаешь, Батыр, у каждого уважаемого человека должна быть гордость.
   Вообще-то я планировал уделить ему не более получаса. Но, раз речь зашла о гордости, то придется уважить человека. Тем более охватило любопытство, что там за гордость такая, которую надо хранить отдельно.
   Подошли к отдельному коттеджу, архитектурно тщательно продуманному, покрытому настоящей черепицей (кто имеет свой дом, оценит), с резными фонарями и прочей европонтовой ерундой. Сначала я предположил, что это гостевой домик, каково же было удивление, когда хозяин произнес.
   - Курятник!
   Я не мог скрыть удивления и восхищения. По куриному дворцу важно прохаживались петухи, в точности изображая походку своего хозяина. Таких петухов видел впервые, натуральные павлины в миниатюре. Разглядывая куриц, предположил, что и супруга его такая же пухленькая, ухоженная, кудахчущая квочка. Забегая вперед, скажу, предположения подтвердились в точности.
   - А теперь пройдем туда, - указал он на большое строение, - ты, надеюсь, не торопишься. Приезжая ко мне, торопиться нельзя. Мой принцип - никогда не торопиться!
   Мысленно перенес на завтра все дела. Строение оказалось конюшней. Три красавца-жеребца и десять не менее красивых кобыл! Дух захватывает! Особенно одна кобыла арабской породы! Мне б такую!
   Только не надо сопоставлять! Это я о песне. Песня есть такая: "Ах, какая женщина, мне б такую!". Гимн мужской зависти. Увидел в ресторане красивую женщину и обзавидовался, рыдать готов. Более омерзительной и унизительной для мужчины песни я не слышал. Хочешь - добивайся, не можешь, или она тебя не хочет - забудь. Но рыдать от зависти?! Нонсенс. А вот позавидовать такой красоте, естественно по-белому, не грешно. Может быть и грешно, но не настолько, как в этой песне поется. Мечтать, желать, восхищаться - это я понимаю. А вот завидовать..., чушь какая-то!
   - Это еще не все, - сказал Эмир, довольный произведенным впечатлением, еще кое-что покажу.
   С трудом отведя глаза от коней, я взглянул на Эмира. Коренастый, коротконогий, с приглаженными, точнее, с прилизанными волосиками (как купец из старых советских фильмов, только без бороды), маленькие, бегающие глазки. На лихого всадника он никак не походил.
   - Слушай Эмир, ты ездишь верхом? Получается?
   - А ты думал. Только в последнее время не удается, некогда, - при этом он почему-то отвел глаза, - да и больно прыткие они.
   Поднялись на второй этаж конюшни, моим глазам открылась избушка из детской сказки, "на курьих ножках".
   - Голубятня! Мечта детства! - показалось, что сейчас он лопнет от удовольствия. - Каждой твари, как говорится, по паре, а то и больше... сотен баксов.
   Через некоторое время, направляясь к дому, Эмир не сдержался.
   - Ну как?
   - Слов нет!
   - Это плохо. Слова надо уметь говорить, - он сделал глубокомысленную паузу, - где-то, кому-то и когда-то ты чего-то не сказал, или сказал не так, как следовало, или не вовремя. И теперь пришел ко мне.
   - Вот об этом я и хотел поговорить.
   - Ты опять не вовремя, Батыр. Так и быть, покажу еще кое-что.
   Невысокое здание, к которому он меня подвел, оказалось псарней.
   - Здесь только тобеты. Слышал про такую породу?
   Конечно, слышал. Пастушьи собаки, волкодавы. Порода была загублена в годы советской власти, скот и чабанов обобществили, а про собак забыли. Теперь ее пытаются восстановить. Но он не дал мне продемонстрировать эрудицию.
   - Их корни из Тибета, отсюда и название такое. Их никогда не держали на привязи, это свободные собаки. С волками дрались на равных, помогали пастухам, с детьми нянчились. Не веришь? Не подпускали малышей к огню, точно тебе говорю.
   - Верю, Эмир. А слов нет, потому что восхищен.
   - Все это и есть моя гордость, - с пафосом произнес он.
   Оригинальная такая гордость. Животная.
   На крыльце дома ожидала хозяйка.
   - Что же гостя в дом-то не ведешь, - закудахтала она, - стол накрыт давно. Проходите, Батыр, у нас практически все свое, экологическое.
   Но Эмир повел в другую сторону от комнаты, из которой доносился ароматный запах чего-то "экологического" (весь день пробегал, не обедал).
   - Гордость я тебе показал, а теперь покажу душу.
   Душой оказалась картинная галерея. На стенах были развешаны работы старых мастеров советского периода. Классический и добротный соцреализм. Коллекция великолепна, жаль Рима ее не видит, она лучше разбирается. Эмиру я немедленно, памятуя о том, что слова надо говорить вовремя, выразил искренний восторг.
   - Находишь? Хорошо, что так сказал. Понимаешь, во времена перестройки, когда в стране все стало разваливаться, я работал в Госснабе. На дефицитных стройматериалах сидел, при бабках был, конечно. И приходит баба, искусствовед, плачется, говорит музей надо отремонтировать, помогите. А я ей: а мне, говорю, что с того будет, если помогу? Она думала-думала и говорит: картину подарю. А на кой мне твоя картина, отвечаю? А она: да ей цены, говорит, нету. Тогда, говорю, такой не надо. Ты подбери, чтобы цену хорошую имела, чтобы продать ее смог. Потом мы с ней сошлись на почве искусства, сама она неинтересная была, тощая, костлявая, в очках. Я люблю баб справных, чтобы все при них было. Вон моя, видишь, как кудахчет. Такую и ты себе найди.
   - Хорошая у тебя супруга, Эмир, - ответил я, опасаясь, так ли сказал, вовремя ли.
   Но он пропустил мои слова мимо ушей.
   - Так вот, мы с искусствоведкой по всей стране картины собирали. Я ей наряды на стройматериалы подписывал и приплачивал помаленьку. А она понимаешь, что делала: к ней художники приходили, просили, чтобы музей картину купил. Это сейчас они все классики, а тогда кому они нужны были, картины кроме музеев никто и не покупал-то. А у нее чутье на талант, понимаешь, ушлая такая баба была. Видит, что картина может уйти за хорошие деньги, тогда и говорит художнику: чего ты хочешь, денег у музея нет. Давай я, так уж и быть, сама ее куплю. Ну и платила копейки. В те времена много чего ценного до музеев не доходило, да из запасников уплывало. Так и получилась коллекция.
   Он повернулся ко мне всем телом и уставился своими маленькими глазенками. Лазеры они у него, что ли? Чуть не прожгли насквозь.
   - Боялся, что обманывает она. А вот на тебя смотрю и понимаю, хорошая коллекция, душевная. Да и без тебя теперь знаю. Про моих художников в газетах пишут, в каталогах. Только тревожит, что про эти работы говорят: "утеряно", "местонахождение неизвестно", а один раз так прямо и написали "похищена". На бабу-искусствоведа в свое время дело завели за мошенничество, трухнул я тогда, если честно, вдруг и меня за собой потянет, а ее, бац, инфаркт и долбанул. Не зря говорят: нет худа без добра. Так, что добро я сохранил. Каждая картина от двух до пяти тысяч баксов теперь стоит. А таких у меня знаешь сколько? Сто девяносто три, вот и считай. В этой комнате их несколько, а остальные в надежном месте запрятаны. Ты не думай, я не один такой, наш министр, ты его знаешь, умнее меня оказался, скупил во всех провинциальных музеях старинную и даже древнюю, из скифских курганов, говорят, ювелирку, музейные начальники от страха с радостью дарили, или продавали за копейки. Коллекция получилась супер, мирового уровня. Но теперь то ее отмыть надо, а как? Он поступил просто, а потому гениально. Торжественно передал коллекцию государственному музею! Молодец, патриот, благородный! Только приписку сделал "на временное хранение". Смотри, что получилось. Коллекцию отмыл, бесплатную рекламу сделал, политические очки заработал. Теперь его коллекции цены нет, есть, конечно, только говорить об этом вслух необязательно. Наша земля не без талантов, я тебе скажу! Сейчас многие так делают. Кто оружие собирает, кто кинжалы, мебель антикварную, фарфор.
   - Слушай Эмир, что-то я проголодался.
   Насытившись его душой и гордостью, мы приступили к ужину. За столом Эмир подвел итог экскурсии.
   - Батыр, мой тебе совет, ничто не должно делаться даром. От коней получу жеребят, буду продавать, мода на них пошла. Знаешь, сколько стоит породистый жеребенок, не меньше двадцати штук будет. Слушай дальше, курей тоже продавать буду, так как порода особая, да и яйца всегда на столе, хоть и копейки, но копейка баксы бережет. И от голубей потомство пойдет, опять же польза немалая. Ну, а щенки - это мое хобби, возрождаю уникальную историческую породу. Купишь у меня щенка? С тебя недорого возьму. Штуку.
   Он поднял рюмку водки, жестом пригласив присоединиться. Не торопясь, отрезал кусок мяса, и только потом позволил приступить к делу. Внимательно выслушав, он почему-то долго мотал головой.
   - Я вот что скажу, Батыр. Надо тебе жениться. Был бы женат, не попал бы в такую историю. Ответь, пожалуйста, отчего я такой богатый (знаю, ты тоже не беден, но я побогаче буду), потому, что никому ничего не должен, зато все, и ты в том числе, должны мне. Ответь, нет, не отвечай, я тебе сам скажу. Вот у тебя заводы там всякие, рудники. А у меня как-будто и нет ничего. Но зато везде деньжата вложены: и в тебя, и в Тахира, и в банках разных, и за бугром. И все работают, каждый доллар, как петухи мои. Но нигде у меня нет контрольного пакета, зачем мне головная боль. Важно правильно их положить, чтобы не кинули. Кинешь, например ты, пойду к Тахиру, жеребеночка ему подарю, не сносить тебе головы. Так и со всеми. Но тут получается, ты сам против Тахира пошел, так ты меня без процентов можешь оставить. С другой стороны, в твоих словах есть и резон, а почему бы нам не заполучить этот банк, а? Говоришь, двойной навар будет?
   Он опять замотал головой. Мотай-мотай, я терпеливый, подожду. Наконец, он ответил.
   - Ладно, уговорил. Деньги дам, если удастся банк прибрать, только не от меня получишь, придет человек. Если проиграешь, то я тебя знать не знаю. Понял?
   - По рукам.
   Хотел было распрощаться, но Эмир остановил.
   - Я не договорил. Нравишься ты мне, Батыр, чувствую, есть у тебя внутренняя сила. Поэтому и хочу еще кое-что рассказать. Собрался я вторую жену заводить.
   Я с удивлением взглянул на "квочку", невозмутимо жующую "экологию". Эмир также невозмутимо продолжал исполнять роль наставника заблудшей овечки.
   - Она у меня хорошая, слов нет, - он небрежно кивнул в сторону жены, - но, понимаешь, родила только двух сыновей, больше не может. А этого мало будет. Дети, как и капиталы, их надо иметь много, и вкладывать в разные места. Всякое бывает, вдруг эти двое дураками вырастут, или уедут куда, что тогда прикажешь делать с хозяйством, а? А было бы пятеро, а лучше семь-восемь, тогда и рисков меньше будет, есть шанс, что хотя бы один в меня пойдет. Семя-то у меня еще есть, так почему бы не посеять, зачем добру пропадать-то?
   Прощаясь, его жена вручила кулек.
   - Нельзя уходить с пустыми руками, возьмите яйца. Десяток, - подчеркнула она, почему-то оглядываясь на мужа.
   Эмир поддержал жену.
   - Правильно, возьми яйца, пригодятся. Ты ведь не забудешь про наш уговор щенка купить. Штука баксов, как договорились.
   Сидя в машине, я пережевывал впечатления от встречи с Эмиром. Умный мужик, ничего не скажешь, держит всех на привязи, сам при этом ни за что не отвечая, прямо как... Рима. Чуть не раздавил яйца от удивления (естественно, куриные). Как мне пришло в голову сравнить Эмира с Римой? Хотя чему тут удивляться. Держит на поводке трех мужиков и живет себе припеваючи. Теперь вот еще и козла себе завела. Эмирша!

Рима

Насечка

  
   Выставка прошла успешно. Кого там только не было! И бизнесмены, и чиновники, много студентов и просто тихих, интеллигентных людей. Встречались и забавные персонажи, например какой-то загадочный Эмир, выяснявший цены на картины и тщательно измерявший их размер рулеткой. Потом с помощью калькулятора вычислял стоимость одного квадратного сантиметра и, обращаясь к Ануару, возмущался.
   - Я посчитал, средняя стоимость картин, выставленных на продажу девяносто центов за один квадратный сантиметр, а вон та, которая мне приглянулась, почему-то аж полтора доллара. Так не пойдет!
   С удивлением встретила на выставке Иваныча. Неужели Батыр приставил за мной слежку?
   - Батыр Иманович попросил передать извинения, но на выставку прийти не сможет. Вот, прислал меня, - с притворным смущением прокомментировал свой визит. Умеют притворяться, когда им нужно.
   - Отрывать вас от работы ради формального визита вежливости не вежливо, - я специально так скаламбурила, пусть помучаются: вежливо они поступили или нет.
   Однако невозмутимость Иваныча может поколебать только... танк.
   - Хочу прикупить пару работ, по просьбе Батыра Имановича, кто тут главный организатор?
   Я подвела его к Ануару. Ануар приветливо пожал руку Иванычу и принялся с увлечением расхваливать картины. Показалось, Иваныч больше смотрел на самого Ануара, чем на предлагаемые к продаже работы. Фотографировал взглядом. Профессиональная болезнь, успокоила я себя. Между тем у них завязался оживленный диалог.
   - Значит, я могу связаться с вами и проконсультироваться в случае необходимости? - обратился к Ануару Иваныч.
   - Конечно, запишите телефон.
   - Еще один вопрос, - Иваныч взял его под руку, многозначительно посмотрев на меня.
   "Поняла, поняла", мысленно ответила я, "ваши глупые, и никому не нужные мужские секреты меня совсем не интересуют. Все равно потом потихоньку выведаю обо всем у Ануара".
   После того как Иваныч удалился, Ануар с удивлением пересказал разговор.
   - Интересный такой мужик. В искусстве ни бум-бум, это стало ясно, как только он раскрыл рот. Но у него есть работа известнейшего мастера, он хочет показать ее, чтобы убедиться в подлинности.
   Мне это не понравилось. Не видела я у Батыра в доме таких работ.
   - И что?
   - Я дал ему свой адрес.
   - А почему ему не привезти работу сюда?
   - Не хочет светиться, беспокоится, можно понять.
   В голове завыла сирена воздушной тревоги. Как на войне.
   - Ануар, ты не эксперт, не искусствовед, не реставратор, наконец. Почему ты не порекомендовал ему специалиста?
   - Он ответил, что может показать работу только надежным, проверенным людям, - наивный, как ребенок.
   - Он видит тебя первый раз в жизни!
   - Успокойся, он сказал, что если я твой друг, значит мне можно полностью и безоговорочно доверять, - Ануар думал, что обрадует меня таким пафосным заявлением. - Что-то не так? Ты не доверяешь этому типу?
   Я не нашлась что ответить.
   - А что еще он тебе говорил?
   - Больше ничего. Сказал только, что разговор должен оставаться между нами, - он с удивлением посмотрел на меня, - но не от тебя же!
   Потом Ануар рассказывал, что Иваныч действительно приезжал и показывал картину. Она оказалась подделкой, но классно выполненной. Иваныч ушел в расстроенных чувствах, но очень долго и с благодарностью жал руку Ануару.
   - И больше ничего?
   - Ничего, - простодушно ответил Ануар, - не считая пропущенных за знакомство ста грамм.
   - И о чем же вы беседовали? - пытаюсь изобразить полное безразличие, чтобы Ануар не услышал сирены, пронзительно завывающей в голове.
   - Ничего, в основном говорил я. Понимаешь, чтобы распознать подделку не понадобилось особых усилий. Элементарно, в те годы таких красок не выпускалось. Вот я и объяснил.
   Можно ли давать отбой тревоге? Что они там опять затеяли? Звонить Батыру не решилась, опять начнет орать: "Что ты ко мне привязалась?! Знаешь какая ситуация в холдинге? А ты со своим козлом бородатым! А чего ты так за него трясешься, кто он тебе? Я разберусь с этим нахалом..." и всякая прочая чушь. Мужики такие мерзкие в гневе. Ну, берегись Батыр, я припомню твои выражения. Ну и что, что он не говорил таких слов, зато он так подумал. Я точно знаю!
   Опять потянулась череда одинаковых и скучных дней. Никто не звонил, не мешал, и не беспокоил. Это, конечно, хорошо, но и плохо. Скучно. Ануар, вероятно, обо мне забыл, а навязываться я не могла и не умела.
   - Кстати, Ануар не звонил? - безразлично спросила у Наташи.
   - Нет, - она ответила с удивлением, - а разве ты не давала ему номер мобильного?
   - Да, кажется, давала.
   - Странно, и сколько дней вы не виделись?
   - А что тебя удивляет, с того самого дня как закончилась выставка.
   - Хм...Мне казалось, что он влюбился в тебя по уши.
   - Не мели чепухи, - она знает обо мне лучше меня.
   - Позвоню-ка я ему, - простодушно заявила Наташка.
   - Не смей, поняла!
   - Как знаешь, - и убежала обслуживать очередную покупательницу.
   Не буду скрывать, а скрывать, собственно говоря, и нечего, ничего у нас с Ануаром не получилось. Не хотелось признаваться, но это так. А что должно было получиться? Планов на будущее мы не строили, жениться не собирались, общего хозяйства или детей, например, заводить - тоже. И любви, естественно, не было. Нам было интересно друг с другом и не скучно. Это, пожалуй, главное. На его свободу и независимость я не посягала. Не было желания.
   Мужчины так опасаются за свою пресловутую независимость и почему-то страшно боятся влюбиться. Почувствовав влечение к красивой и умной женщине, у них наступает мозговой коллапс. Они бегут от нее, как от приближающейся лавы извергающегося вулкана (видела такую сцену в кино). И только оказавшись на безопасном расстоянии, облегченно утирают пот со лба - уф, пронесло! При этом абсолютно не понимают, зачем она далась, воспеваемая ими свобода? Меня, например, раздражают неженатые мужчины старше тридцати, и всех моих подружек, кстати, тоже. Столько, незамужних женщин, мечтающих завести семью, детей, а они бродят, неухоженные, мятые, с желтыми от табака и алкоголя зубами, на ходу жующие бутерброд! Статистика, если хотите знать, утверждает, что холостяки наиболее подвержены инфарктам, не говоря уже о других неприличных болезнях. Вот так.
   Правда, если честно, я не могу представить кого-то рядом с Батыром. Наверняка, это будет очередная облезлая кошка, хищно опорожняющая его счета. Они же не головой думают, когда выбирают себе женщину, а другим... малоэффективным органом.
   Ладно, буду откровенна, как обещала. В последний день выставки состоялся праздничный фуршет, на котором Ануар и я чувствовали себя именинниками. Во-первых, действительно о выставке написали практически все читабельные газеты города, прошли репортажи по большинству телеканалов, Во-вторых, картины, из тех, что были выставлены на продажу, приобрели новых хозяев (кстати, Иваныч не соврал, купил две работы). Ануар довольно потирал руки.
   - Сегодня отметим закрытие выставки по-особому.
   Особенность заключалась в том, что после праздничного мероприятия он пригласил меня к себе. Только меня и никого больше.
   Я засомневалась, зная, чем это может завершиться.
   - Ануар, давай не будем. Уже поздно, надо идти домой.
   - Ты мне не веришь. Понимаю, - последнюю фразу он произнес иронично, даже с некоторым сарказмом.
   Стало стыдно перед Ануаром, он вел себя честно, не скрывая намерений, не давая ложных обещаний и клятв. Я же, как двадцатилетняя девчонка, кокетничаю и капризничаю, не позволяя ничего и при этом, не желая его терять.
   Но... что-то смущало, удерживало. Марат, Батыр, папа?
   - Поехали, Ануар.
   Не хочу рассказывать дальше. Нет, я ни в чем не виню Ануара. Он был как всегда остроумен, учтив, нежен. Мы выпили, наверное, целую бутылку вина. А потом... Вероятно, он делал все правильно, во всяком случае, он не был застенчив и не сгорал от стыда, как это было со мною. И, думаю, мне понравилось. Хочу так думать. Его..., не умею говорить на такие темы..., медвежий рык в... тот самый момент..., момент кульминации, его мягкое, но сильное тело... простите за подробности. Я ведь хотела это, я это и получила. Потом, он попытался сказать какие-то ласковые слова, помнится, даже сказал. И... заснул. Повернулся на бок и заснул. И тогда я поняла, он как снайпер на войне, поразив мишень, поставил очередную... как там говорят... насечку на прикладе винтовки и с чувством исполненного долга... заснул.
   Я тихо встала и ушла. С того дня, точнее, с той ночи он не звонил.
   Учтите мой грустный опыт, знаю, многим из нас приходится пройти через такое. Не делайте этого... от скуки. Останется только насечка.
   Вам доводилось гулять босиком по лужайке в лесу или по берегу моря? Приятные моменты, радуешься единению с природой. И вдруг наступаешь на острую корягу или того хуже, на непогашенный окурок. Боль отрезвляет, заставляет вернуться к реальности, и мысли о природе и красоте мгновенно улетучиваются.
   Я надеюсь, эту главу не будут читать мужчины. Так и вижу их кривую ухмылку. Плевать. Эти слова адресованы не им.
   Вы чувствуете в моих словах злость, обиду, раздражение? Все потому, что с той минуты все в моей жизни пошло кувырком.
   Такое вот было состояние, когда я покинула дом Ануара. Сев в машину, помчалась домой, хотелось побыстрее влезть в ванну, полежать, отмокнуть, подумать. Успокоиться, наконец.
   Наверное, я неслась быстрее положенного, была поздняя ночь. В последний момент успела затормозить, визг колес слился с собственным воплем! Удар. Тишина. И только звон в ушах. Отняв руки от лица и открыв глаза, поняла: жива и, слава богу, не покалечена. Выйдя из машины, взглянула на водителя - собрата по несчастью. И ужаснулась! За рулем той машины тоже сидела женщина. Было наверное часа три ночи, пустынные улицы, спящий город, издевательски подмигивающий светофор и столкновение двух машин, за рулем которых были... женщины. Противоестественно. Все в ту ночь было противоестественным.
   Она, теперь уже сестра по несчастью, тоже выкарабкалась из своего авто, порылась в сумочке и протянула сто долларов.
   - Что это? - я ничего не понимала.
   - Бублик сказал, если чего натворю за рулем, то отдать сто долларов, - она дрожала, нет, тряслась.
   Вероятно, я выглядела не лучше.
   - У меня тоже есть деньги, сколько я должна? - это я потом поняла, что более идиотского диалога в моей жизни не было. Никогда об этом не рассказывала. Сгораю от стыда.
   - А зачем? - спросила она.
   - Ну, не знаю, наверное, я тоже виновата.
   - Да? - неуверенно переспросила она. - Тогда я могу ехать?
   - Не знаю, - ответила я, с сомнением глядя на отвалившийся бампер ее автомобиля.
   Она спохватилась.
   - Лучше Бублику позвоню, он приедет и во всем разберется.
   Я подумала, что она права, возникла обычная мужская проблема, пусть они ее и решают. Тем более разбираться в ней будет Бублик, не "сушка" и не "сухарь", представила его мягким и добрым.
   Мы чуть не подружились, дожидаясь Бублика. Я успела ее разглядеть, длинноногая, крашеная блондинка, с силиконовыми прелестями. Типичная журнальная секс-бомбочка, с пририсованными губами. Бублик не заставил долго ждать.
   - Отойди-ка, - произнес он сквозь зубы, внимательно рассматривая отвалившийся бампер. Потом исподлобья посмотрел на меня. Сколько злобы было в его глазах!
   - Так девочка, ты попала, ответишь на полную катушку, - процедил он.
   - Бубличек, - запричитала крашеная, - не надо так.
   - Помолчи-ка, - скомандовал он и, обращаясь ко мне, провонял, - пять штук и немедленно, а то я за себя не отвечаю.
   Я посмотрела на его толстенные руки, бычью шею, налитые кровью глаза. Стало страшно! Если бы у меня были с собой такие деньги, отдала бы их немедленно!
   - У меня нет с собой... я сейчас позвоню... мне привезут...
   - Быстро звони своему козлу, забивай стрелку, и чтобы через пять минут бабки были здесь! - он был доволен произведенным впечатлением, засунул руки в карманы и повернулся к своей крашеной. - Не бойся, крошка, все в порядке.
   Но крошка перепугалась не меньше меня. Почему-то она завыла.
   - Бублик, Бублик, ну, не надо.
   - Помолчи, ты что ли башлять будешь за ремонт!?
   Кому звонить? Папе? Его тут же хватит инфаркт. Марат в командировке, ничем он не поможет, только все испортит, начнет звонить в МВД или еще куда. Переполошит всю страну. А потом устроит допрос. Ануару, конечно надо звонить Ануару, у него должны быть деньги, даже если их нет, он что-нибудь придумает. Пусть быстрее приезжает!
   - Абонент не доступен, или находится вне зоны досягаемости, - произнесла незнакомая девица. Наверняка, такая же крашеная блондинка с такими же пририсованными губами.
   Он спит, спит! Я не знаю домашнего телефона, только номер мобильного. Спит, в то время, когда я отчаянно нуждаюсь в его помощи!
   Батыр, остается только он. Я его тоже боюсь: "Что ты делаешь ночью на улице, одна, в такой час?!". Но его боюсь куда меньше Бублика. Батыр должен, обязан спасти!
   - Что случилось, - ночной звонок его встревожил, - ты где?
   Я сбивчиво объяснила ситуацию. Наверное, он ничего не понял, тугодум, потому что ответил совсем не то, что я надеялась услышать.
   - Ты уверена, что с тобой все в порядке, не ушиблась, может быть вызвать врача?
   - Нет, мне нужны деньги, срочно, пять тысяч! У меня есть только пять минут, слышишь! Надо заплатить за разбитую машину.
   - Рима, я на переговорах, сам приехать не смогу, - врет, лежит в постели с какой-нибудь шлюхой с силиконовыми сиськами. Ненавижу! - Но приедет Иваныч.
   Иваныч действительно приехал через пять минут, и не один, с водителем, я мысленно порадовалась этому обстоятельству. Теперь нас было трое, против двоих. Он подошел ко мне, а его водитель встал между нами и Бубликом.
   - Рима, с вами все в порядке? Ничего не болит? - я не могла ответить, из глаз брызнули слезы, удалось лишь помотать головой. - Хорошо. Не беспокойтесь, я здесь и вам ничто не грозит.
   Иваныч развернулся в сторону Бублика. Увидев его могучую спину, я почувствовала себя в безопасности. Скала. Повезло его жене.
   - Какие вопросы, Бублик? Почему даму обидел? - совершенно спокойный, ледяной, потусторонний голос.
   Наглая, сытая рожа Бублика мгновенно преобразилась. Сначала он осклабился, на его лице появилась подобострастная улыбка, вытянув руки из карманов штанов, и семеня кривыми ножками, потянулся к Иванычу.
   - Иваныч, я тебя не узнал! Никаких проблем, моя корова во всем виновата, - и неожиданно с ненавистью заорал на "силиконовую крошку", - а ну сядь в машину, дура! Сколько раз говорил, не можешь - за руль не садись!
   - Перед дамой надо извиниться, - мрачно произнес Иваныч, по его голосу можно вычислить абсолютный ноль по Кельвину.
   - Вы уж меня простите, не разобрался, виноват, - заверещал Бублик, - моя вобла во всем виновата. Вы уж...
   - Три дня, - перебил Иваныч, - чтобы машина была как новенькая. Если дама простит.
   Иваныч повернулся ко мне, каменное лицо и улыбающиеся глаза. Я ничего не ответила, боялась опять разреветься. Просто молча кивнула.
   - Пойдемте, Рима, отвезу вас домой, - Иваныч сел за руль машины, предварительно усадив меня рядом. Своего водителя он оставил с моей машиной, - не беспокойтесь, все будет в порядке.
   Спустя несколько минут я призналась.
   - Знаете, Иваныч, в аварии виновата я. Она двигалась по главной дороге, а я по второстепенной и должна была уступить. Там знак стоял, разве вы не видели?
   - Это в данном случае неважно, тем более что Бублик признал свою вину, - ответил Иваныч и даже не улыбнулся. - Не всегда надо уступать, особенно домогательствам, от кого бы они не исходили.
   Я с удивлением посмотрела на него, пытаясь осмыслить сказанное.
   - Вы можете, и обязаны давать отпор любым домогательствам, - опять повторил он.
   Я не ответила. Саднило сердце. Насечка.
  

Часть четвертая

Батыр

Приятности

   Никакого философствования и никаких рассуждений. Ситуация требовала быстрых и решительных действий. Консорциум я сколотил. Управляющим утвердил Иваныча. Он сам посоветовал.
   - Батыр Иманович, - Иваныч старше меня, но всегда обращался только по имени-отчеству. Кадр старой закалки, субординация превыше всего! Хотя я, и не только я, обращались к нему просто Иваныч, кто-то уважая, кто-то любя, а кто-то побаиваясь, - если управляющим поставить вас, то получится наглядное, демонстративное противопоставление Тахиру. Не надо обострять обстановку и подставляться.
   Безупречная логика Иваныча не раз выручала в трудную минуту.
   - Будет лучше назначить управляющим меня, - продолжил Иваныч, - все поймут, что руковожу я только номинально, об истинном лидере будут догадываться, но не будут знать в точности, формальных причин ополчиться против вас не будет.
   Я согласился, и не считайте это слабостью. Обычный, стандартный, тактический прием, я получаю определенную степень свободы, избегая прямых вопросов в лоб: "Ты что, против Тахира пошел?". И, следовательно, могу выступать с комментариями, типа: "В стране создана новая финансовая структура, способствующая развитию конкуренции, что, в свою очередь, будет благотворно влиять на оздоровление экономики". Солидно звучит? А Иваныч, топ-менеджер консорциума, наемный работник, соответственно самых главных рисков - политических - не несет.
   Вот этой свободой я и пользовался, выступая в прессе и на телевидении и давая высокие оценки правительству за своевременное и правильное решение выставить на продажу крупнейший государственный банк, что "позволит пополнить скудный государственный бюджет, улучшить прозрачность отечественного бизнеса, создать новые рабочие места". Правда, Иваныч поправил: "Если купим банк, то половину работников сократим, совершенно неэффективная структура". Но я запамятовал об этой поправке, давая очередное интервью.
   Впервые почувствовал себя известным. Как кинозвезда местного пошиба. Даже на улицах стали узнавать, почтительно здороваться. Приятно.
   Обо мне, наконец, вспомнил и дядя Жаке. Его долгое молчание тревожило. Раньше и трех дней не проходило без его звонка либо моего визита к нему. И даже, получив годовой отчет, он позвонил лишь раз.
   - Батыр, я ознакомился с отчетом, - невозмутим и спокоен, как всегда, - прошу, прими возможные в такой ситуации антикризисные меры, но постарайся не вляпаться в очередную авантюру. В свое время я с тобой свяжусь.
   Вот и все. Весь из себя такой загадочный и ясновидящий. Да знаю я тебя старик, не можешь простить мне Гулю. Хотя, если честно, не твоего ума дело. Ты бы лучше с дочкой разобрался, а то разводит шашни... при живом муже.
   Конечно, так я рассуждал только "про себя". Нисколько не умаляю его роль. Он умен, силен, влиятелен, это не только признается, но и принимается мною как очевидность. Но размер нашего бизнеса достиг такой величины, что решать проблемы старыми, кулуарными, подковерными методами уже нельзя. Наступает новое время цивилизованного бизнеса. Хотя бы формально цивилизованного. Что я и пытаюсь делать, покупая банк на аукционе.
   - Батыр, нам надо встретиться и поговорить обстоятельно, - голос озабочен, но как всегда уверен. Следовательно, будет не разговор, а очередной разбор полетов. - Предупреди охрану, чтобы пропустили, приеду на такси. Так надо.
   Я бы послал за ним машину, слова "так надо" остановили. Кому надо? Тебе? Приезжай.
   Дядя Жаке ласково и крепко, по-мужски, обнял меня и держал в объятиях чуть дольше положенного. Мы прошли в кабинет и без предисловий приступили к разговору. Обращаю на это внимание потому, что обычно мы не сразу говорили о деле. Он всегда расспрашивал о здоровье моих родителей, интересовался мнением о политических событиях, восхищался "зубастиком" Роналдо или, на худой конец, делился впечатлениями о погоде за окном.
   Недавно приходили англичане, они, как и дядя Жаке, прежде чем приступить к переговорам, деликатно повосхищались нашим городом и девушками. Насчет города соглашусь, а вот последнее их замечание всего лишь комплимент. Кстати, если бы дядя Жаке и сегодня поинтересовался моим мнением о погоде (о девушках он меня не спросит), то я бы ответил, что весна в этом году необычно холодная. Промозглая такая, пронизывающая. До самого нутра. А вот девушки (он, конечно, не спросит но, тем не менее) излишне темпераментны. Особенно некоторые.
   - Решение твое одобряю, почему нам не купить банк, - было приятно это слышать, ожидал упреков и старческого нытья. Получается, я опять был несправедлив к нему, беру свои слова обратно. Правда, не все. - До меня доходят разговоры, что президент серьезно озаботился состоянием бизнеса в стране. Борьба между предпринимателями давно перешла от конкурентной к закулисной, и скоро перерастет в криминальную.
   Он удовлетворенно перевел дыхание, видя мое заинтересованное внимание. Ясно, что тщательно готовился, в таких разговорах самое трудное - начало.
   - Он намерен жестко пресечь любые перекосы. Все должно быть прозрачно и транспарентно, - ба, новое словечко. Уважаю старика! - Что дает основания надеяться на проведение справедливого аукциона, по новым, а точнее, по цивилизованным правилам. У нас реальный шанс. Конечно, твое решение было исключительно рискованным, но провидческим.
   Дожили, теперь ясновидящим оказался я. Хотя не скрою, мне это тоже приятно. Сплошные приятности. Приторно даже.
   - Рад слышать, - теперь надо успокоить старика, у него на лбу написано слово "обида". - Не хотел втягивать вас в авантюру, чтобы не затрагивать ваше имя. Поэтому и принял такое решение, не посоветовавшись. Извините, я был не прав.
   Дядя Жаке никак не отреагировал на мои слова. Значит удовлетворился.
   - И все-таки, что-то не так, - он хлопнул ладонью по колену.
   Обратил внимание на его руки. Кожа стала дряблой, появились старческие пятна. Пальцы как будто стали длиннее и тоньше. Заметно похудел.
   - Если бы дело не касалось его зятя, то все было бы логично и понятно, - он опять спокоен и уверен, - но что-то здесь не вяжется.
   - Мне трудно судить за Президента, но именно сейчас наступил подходящий момент, - теперь моя очередь глубокомысленно порассуждать, я приноровился к этому в разных интервью, - если Президент хочет очистить страну от коррупции и беспредела, то начинать надо именно с Тахира. Только тогда народ поймет его правильно и, что самое главное, поверит.
   - Ты сам-то веришь, что это возможно? - дядя Жаке улыбался, что смешного я сказал?
   - Совершенно не важно: верю я или нет. Но только тогда мы сумеем избежать наших уродливых форм ведения бизнеса. И только тогда все предприниматели, и я в том числе, прижмем хвосты и будем работать по-настоящему, а не..., - чуть не произнес слова "тырить".
   Дядя Жаке никогда не согласится, что наш бизнес основан на этом слове. Мы работаем и зарабатываем. Вспомнил недавний афоризм знакомого нефтяника: "Чем работать и просить - лучше стырить и молчать".
   - Будем надеяться, что так. В таком случае я снимаю шляпу перед президентом, - впервые дядя Жаке заговорил так образно.
   Он заметил мое удивление.
   - Да вот, ходил на юбилей одной поэтессы, подарила сборник стихов, - чуть смущаясь, сообщил он, вытаскивая из кармана книжку, забавно, первый раз вижу его таким, - ты понимаешь, проняло. Не ожидал, что стихами можно достигнуть такой глубины.
   Когда-то давно (когда же это было?) я любил читать поэтические сборники. Почему-то у Пушкина врезались в память не общепринятые строки, а, например, такие: "...одна, полуодета...". Это о мужской ревности, сильнейшее поэтическое чувство. Но чтобы дядя Жаке увлекался поэзией, фантастика! Хотя почему нет? Библиотека у него колоссальная, правда, состоящая, преимущественно из мемуаристики, истории, философии. А теперь вот и поэзия. Уму непостижимо!
   - Ну, это я так, к слову, - он встал с кресла. - Хочешь почитать?
   Стихи? Почему нет?
   - Конечно. С удовольствием.
   - Для тебя и нес, - хитро улыбнувшись, ответил дядя Жаке.
   ... Наступил день подачи заявки. Заботливый Иваныч, как всегда, старался оградить меня от неприятностей.
   - Вы бы поменьше выступали в прессе, зачем нам такое внимание?
   - Пойми Иваныч, если бы мы помалкивали, нас бы потихоньку и прихлопнули. Привлекая внимание к нашим персонам, я тем самым создаю условия для твоей и моей безопасности. Заметил, аукционом заинтересовались иностранные наблюдатели?
   Иваныч не стал возражать, но по его лицу было ясно, что он продолжает оставаться недовольным.
   - Не люблю я такого, никогда не выпячивался. Ладно, вам виднее, - Иваныч развернул бумаги. - Ну, так что, подаем заявку?
   - Подписывай Иваныч, мы же знали, на что идем.
   - Тут надо заявить стартовую сумму, сколько писать?
   Я задумался. Минимальная цена, запрашиваемая правительством, определена в пятьдесят миллионов. Тахир предложит пятьдесят пять, максимум шестьдесят. Больше не даст, удавится.
   - Пиши семьдесят, Иваныч, - решил я, - на аукционе будем торговаться до ста.
   - А если кто-то предложит больше?
   - Тогда все, кина, как говорится, не будет. А кто может дать больше? - Иваныч не на шутку напугал, - Разве есть кто-то еще?
   - Так просто спросил.
   - Иваныч, ты не шути, я сейчас с трудом понимаю юмор. Найти запросто сто миллионов баксов в нашей стране не сможет никто. Об этом стало бы известно задолго до аукциона.
   - Хорошо, подписываю и отправляю, - Иваныч закрыл папку и продолжал сидеть за столом.
   - Что-то еще Иваныч? - испортил настроение и не уходит.
   Иваныч изобразил мечтательный вид. Никудышный из него артист.
   - Думаю прикупить пару картин, как считаете? - он был доволен произведенным эффектом, видя, как перекосилось от удивления мое лицо. - Выставка открылась, Рима Жакияновна приглашала. Не идти нельзя, а пойду, так надо купить что-то.
   - Слушай Иваныч, не морочь мне голову. Хочешь? Иди и купи.
   - Батыр Иманович, нехорошо получается, она начнет спрашивать о вас, что я скажу? - Иваныч уже достал.
   - Признавайся, что ты затеял и оставь меня в покое вместе со своей Римой... как ее... Жакияновной.
   - В таком случае скажу, что покупаю картины для вас. Некрасиво получится, если вы совсем проигнорируете выставку. Весь город там будет. И соблюдем правила приличия.
   - Иваныч, - пригрозил я, - с каких пор тебя стали заботить правила приличия!?
   На Иваныча моя угроза не подействовала, как не подействовала бы ничья другая.
   - Пойду, присмотрюсь, узнаю, что да как, - уклончиво ответил Иваныч, - да и жена рвется на выставку.
   - Так бы и сказал. Боишься признаться, что стал подкаблучником, - лицо Иваныча расплылось в улыбке, - ладно, купи что-нибудь и для меня. Уговорил.
   Со следующего дня начиналась моя командировка в Китай. Официально, чтобы привлечь инвестиции, а на самом деле, чтобы спрятаться от встреч и звонков. Прознав о заявленной нами цене, уверен, телефон лопнул бы от напряжения, двери офиса развалились бы от бесконечного хлопанья. Пришлось бы выслушивать угрозы, типа: "Куда прешь, жить надоело?!", либо уговоры: "Батыр, сними заявку, зачем создавать проблемы, Тахир предлагает тебе дружбу", либо звонки из администрации: "Имейте, пожалуйста, ввиду, вам потребуется доказать легальность источников финансирования, в противном случае..., вы понимаете?".
   Но меня нет. А "на нет и суда нет", как нет и прокуратуры, администрации президента, комитетчиков и других уважаемых и исключительно компетентных органов.
   - Батыр Иманович в командировке, - лепечет секретарша, - телефон оставил на столе, забыл. Я так переживаю. Если он свяжется со мной, немедленно сообщу ему о вас.
   А вот когда я вернусь, то все звонки и разговоры окажутся ни к чему (если будет позволительно вернуться, конечно). Никому не отказал, никого не посылал (вы догадываетесь куда), ничего не обещал. Командировка.
   Мне нравится Китай. И простота людей (кажущаяся), и кипящее строительство, и памятники старины. И даже их, китайцев, огромное количество. Бесконечно текущий поток людей. Но даже в потоке глаз обязательно вырвет из толпы какую-то емкую деталь, задумчивое красивое лицо, злобный взгляд, грустный вздох, решительный жест. Люди повсюду: на проспектах и улицах, в переулках и во дворах, в магазинах и ресторанах. Они везде, их много, они похожи друг на друга. Пытаясь разглядеть лица (всегда так делаю, лучше понимаю страну) я не увидел злобы и ненависти, холода и равнодушия, как это нередко можно встретить у нас, но и не встретил также страсти, отчаянья, мечтаний и нежности. На всех лицах приветливые, но отдаленные от меня... маски. Несметное количество масок. "Их тьмы, и тьмы, и тьмы".
   Но это обманчиво. Обращаясь к прохожему китайцу, я испытываю приятные ощущения. Не понимая ни слова (естественно, взаимно), китайский собеседник пытается добросовестно помочь. Он хочет услужить гостю. Это важно, я благодарен ему.
   Проблем с языком у меня, как правило, не бывает. Проблемы у тех, кто хоть чуть-чуть его знает. Когда не знаешь ничего, то соответственно нет и проблем. Приехав в чужую страну, надо выучить несколько слов: здравствуйте, до свиданья, спасибо, гостиница, такси (оно во всех странах "такси"), девушка, красивая (это слово обязательно для мужчин), сколько стоит, пиво и, можно еще, водка (если есть такое желание). Этого достаточно. По-китайски это будет: ниха, цайдье, сесся, пингва, такси, кунья, пьяоля, до-ся, пидъё и пайдъё. Да, еще одно слово: хао - хорошо, и пухао - нехорошо. Китайцы молодцы, голову себе не морочат. Добавляете к любому слову приставку "пу" и получаете новое слово с обратным смыслом. А теперь, можете положить визитную карточку гостиницы в нагрудной карман и смело отправляться в путь. Только не забудьте визитку отеля, так как его название, произнесенное вами, не поймет ни один таксист. Во-первых, вы его обязательно забудете, а во-вторых, с вашим произношением в Китае ловить нечего.
   Бродить по улицам китайских городов огромное наслаждение. Меня не замечает никто, не потому что, человек там как песчинка или, более того, как пыль. Нет, потому, что человек, как естественная среда, как лист на дереве, как столб у дороги, как колесо автомобиля. Все это есть, но никто не замечает, потому что колес, особенно велосипедных (их там не менее двух миллиардов), замечать никто не будет. Но, обратите внимание, если человек проколол колесо, то его не задавят, не обматерят за образовавшуюся пробку, не посмотрят с презрением и ненавистью. Его объедут, обойдут, как горная речка обтекает валун. Правда никто при этом не бросится помогать, поднимать упавшего, взывать о помощи. Упавший поднимется сам.
   Был свидетелем как таксист, не справившись с управлением, сбил велосипедистку. Я попытался выскочить из машины, чтобы оказать помощь. Но таксист с упреком посмотрел на меня, продолжая оставаться неподвижным и ожидая, когда женщина встанет и освободит дорогу. Но поразило не это. Женщина, с трудом поднявшись и оттащив в сторонку велосипед,... даже не взглянула на водителя! Она восприняла происшедшее как обычный, житейский, несчастный случай. И также отреагировал на случившееся таксист, через секунду продолживший напевать прерванную веселую песенку.
   Не знаю, плохо ли это. У нас помощь пострадавшему обставляется как шоу, с кучей любопытствующих глаз, с восторженными возгласами, иногда даже с неким чувством самоудовлетворения и гордости ("Какой я молодец, помогаю! Требую награду за бескорыстную помощь!"). А если мы стали жертвами происшествия, то виновнику не сдобровать. Ему еще повезет, если он отделается обычными оскорблениями в свой адрес. А бывает и похуже, ломают, как физически, так и морально. Не хочу жалости к себе. Не лезьте. И не лезу к другим.
   Понравилось и то, что в парке у реки стоит очередь возле скамейки. Ждут, чтобы занять место. Нет, это не понравилось.
   Знаете, мои поверхностные наблюдения привели к мысли, что китайцы не просто великая и древняя нация. Их ждет большое будущее (знаю, я не первый в таких умозаключениях). У них нет ярко выраженного, эгоистического и самовлюбленного "я", что свойственно сытым государствам и активно культивируется у нас. Рикша спит у дороги, почти в пыли, но если его негромко окликнуть, то просыпается мгновенно. У них есть рынки, которые открываются в пять утра и закрываются в восемь... утра(!). Они высаживают рис в феврале, стоя, по колено в воде. Они не разводят костры на природе (потому что нельзя). И мечтают служить в армии. Мужчины в огромном количестве пьют пиво, обожают играть в карты, и очень боятся своих женщин. Люди стройными колоннами выходят на дороги, чтобы очистить их от гололеда. Они делают многое из того, что непонятно нам. Они своего добьются.
   Китайцы необычны для нас, для нашего восприятия, но исключительно интересны. Даже на деловых переговорах, ведущихся по общепринятым международным правилам, они никогда не скажут "нет". Это неэтично и может обидеть собеседника. Я разобрался в этом довольно быстро. Если партнер по переговорам вдруг неожиданно заулыбался и согласно кивает, а потом начинает что-то обсуждать со своими коллегами, значит, он не согласен. Есть еще один, частенько используемый ими, прием, который надо знать. Китайцы гостеприимны, стол, как правило, ломится от еды и напитков, причем все отменного и необычайного вкуса. Как вам сладкие, посыпанные сахаром, помидоры? Не говорю о коконе шелкопряда и лягушачьих внутренностях. Я это ел, и мне понравилось. Хочешь понять чужой народ, пойми, что им доставляет удовольствие. При этом они, кстати, совершенно не могут понять, почему мы едим сметану.
   - От одной мысли тошнит, видя, как вы едите сметану. Ложками! - делился впечатлениями китайский бизнесмен.
   Так вот, этот прием они применяют частенько со своими советскими партнерами (так и говорят по-старинке: "советскими"). На очередном из банкетов оказался человек, внешне интеллигентный, ранее не участвовавший в переговорах. Он налил себе и мне по полному (с горкой) бокалу коньяка и потребовал выпить до дна за дружбу между нашими народами и за вечное партнерство наших компаний. Не сказать, что я большой мастер по таким вещам, но уж китайцам в этом вопросе я уступить не мог. С одной лишь оговоркой.
   - Коллеги, мне не составит труда выпить бокал коньяка, но беспокоит судьба этого человека, для него такая доза может оказаться неподъемной.
   Китайцы стали заверять меня в обратном, а этот тщедушный интеллигентик заявил, что я его боюсь. Профессиональный провокатор. Мы осушили бокалы и проделали это ... трижды. Под дружные аплодисменты присутствующих. После чего интеллигент-провокатор, хрюкнув, упал в лицом в тарелку. Проворные официанты утащили его за пределы "ринга". Мавр сделал свое дело, мавра можно уносить. А у меня, к счастью, хватило ума предупредить.
   - Можете задавать вопросы, господа. Но, пожалуйста, зарубите себе, если я вам сегодня что-нибудь пообещаю или даже подпишу, то завтра начнем все сначала.
   Они принялись заверять, что не имеют коварных замыслов, просто хотели снять напряжение.
   - Вы, уважаемый Батыр, постоянно чем-то озабочены, нервничаете. Вот мы и подумали, что так будет лучше. А завтра продолжим переговоры, - голосом милой и обаятельной переводчицы сообщил партнер по переговорам.
   Пятнадцать минут назад эта невзрачная хрупкая девочка была совсем неинтересна. Ее переводческий опыт оставлял желать лучшего, а мой затуманенный алкоголем мозг с трудом переваривал ее вопросы.
   - Скажите, господин Батыр, ваша компания добывает полезные... насекомые?
   Ни фига себе, пронеслось в голове, они хотят покупать насекомых. Какие же из них полезные?
   - Есть у нас леса недалеко от столицы, - профессионально и невозмутимо ответил я, - там столько комаров!
   Уверяю, гостеприимные хозяева "выпали в осадок", услышав мой ответ из уст перепуганной переводчицы. И только на следующий день стало ясно, что она перепутала слово "насекомые" со словом "ископаемые". Еще она предложила химикаты для уничтожения мелких грузинов в наших зерносеющих районах (речь шла о грызунах). А позднее, в номере отеля, доверительно сообщила, что живет на Украине (как оказалось - на окраине).
   Запомнилась живая рыба. На столе. В одном из ресторанов рыбу опускают в аквариум с... водкой. Она, по замыслу повара, пьянеет и теряет сознание. Потом ее чистят, аккуратно снимают кожу со спины, не задевая внутренностей, чтобы не умерла, срезают мясо, нарезают его ровными долями, кладут все на место, прикрывают кожей и подают к столу. Рассказываю скороговоркой, а то дрожь пробирает. На столе рыба... трезвеет и начинает биться, трепыхаться прямо на блюде! В этом, по их понятиям, самый кайф. Я, как почетный гость, должен первым отведать "лакомство"!
   И после этого они что-то имеют против нашей сметаны!
   Вечером позвонил Иваныч. Мы проиграли аукцион. В то утро объявили о третьем участнике, купившим банк за сто пять миллионов долларов.
   Я метался по номеру, не зная чем себя занять, мысли не хотели приходить в порядок. Я чувствовал себя как та рыба из ресторана: оглушенный алкоголем, бился и трепыхался. Неожиданно попалась на глаза книжка, подаренная дядей Жаке. Глаза выхватили такие строчки:
   "Не дай мне шакальего подлого вздоха,
   дай волком издохнуть!"**
  

Рима

Собственники

   В нашей стране нельзя быть просто женщиной. Любая из нас должна обязательно кому-то принадлежать, быть чьей-то собственностью. Одинокие женщины - изгои, снисходительно принимаемые, брезгливо переносимые, величаво поучаемые. Как дочь я принадлежу отцу, как жена - мужу, как мать - сыну, и как партнер - Батыру. И все. Любые отношения с представителями противоположного пола допустимы только после предварительного согласования с вышеперечисленными собственниками, и ответа на их, как они полагают, правомерные вопросы: почему?, кто такой?, зачем? Потом выносится вердикт, и этот вердикт, как правило: "нет". Поймите, речь не идет об интимных или других особенных отношениях. Обычная дружба, общение с мужчинами недопустимы, если они, конечно, не друзья и не родственники ваших мужчин-собственников. Даже к нечастым встречам с подругами они относятся с некоторым подозрением. Но терпят, скрипя зубами. Мы, женщины, воспринимаемся ими, как часть их собственного "я", как личное ребро, с сожалением вырванное из грудной клетки. Даже если и так (я говорю о ребре), то сделали они это не ради создания женщины, а только для того чтобы мужской печени было просторнее увеличиваться. От пива и мяса.
   Общение с Ануаром переполошило стаю собственников, включая сына.
   - Ануар, оказывается, целый месяц лежал в больнице, - заявила Наташка, - на него напали хулиганы, избили и сломали ногу.
   Знаете, почему она сказала это с упреком? Потому что тоже считает, что я собственность Ануара, в данном случае в качестве любовницы. Ошибаешься, дорогая!
   - Как ты узнала об этом? - равнодушно, скорее, с видимым равнодушием, спросила я.
   - Проезжала мимо галереи, решила зайти, поболтать, - она изображала из себя святую наивность.
   - С каких это пор тебе понадобилось заезжать к Ануару поболтать. Я ведь просила не вмешиваться! - почему каждый считает своим долгом лезть в мои дела?
   Наташка смутилась (как змея, перед тем, как проглотить жертву), отвела глаза (чтобы я не догадалась, что она врет) и подтвердила мои подозрения.
   - Стало жалко тебя, ты такая тоскливая в последнее время. Что-то произошло между вами?
   - Не твоего ума дело. Зачем тебе все знать, Наташка? - я устаю от нее, от навязчивой заботы.
   - Только ты не обижайся, пожалуйста, но у меня опыта в таких делах побольше твоего будет, - с видом стервы, требующей доплаты за стаж, разъясняла она, - знаешь, что я посоветую...
   - Не знаю, и знать не хочу! Оставь меня в покое, - отрубила я. - Скажи, что с ним?
   - Это было на следующий день после закрытия выставки, поздно ночью он возвращался домой, они и напали, - докладывала "следователь по особым поручениям" Наталья Головина, - и что удивительно, забрали мобильник, но не поинтересовались бумажником!
   Ничего удивительного. Только вчера в новостях рассказывали о такой же истории. Правда жертвой была девушка.
   - Обычные отморозки, у них крыша едет от телефонов, - ответила я, и вдруг что-то кольнуло. - Когда, ты говоришь, это произошло?
   - Около месяца назад, так что можешь не беспокоиться, выглядит он как огурчик, только с палочкой ходит, - опять интригует, не может без этого, - ты бы навестила его, он почти постоянно дома. Спрашивал о тебе...
   Я приготовилась произнести очередную отповедь, но она убежала.
   - Ой, клиентка подошла!
   Обида на Ануара улетучилась. Пока я с остервенением копалась в своих ощущениях и обидах, пытаясь найти и... не находя там чувств, он испытывал настоящую физическую боль. Мужчины обычно беспомощны в своих потугах наладить быт, а если при этом у них сломана нога, то вообще катастрофа. Интересно, кто его кормит, переодевает. Наверняка есть такие желающие, вокруг него всегда вертелись молоденькие художницы и натурщицы. Вот и хорошо, еще не хватало, чтобы я мыла полы в его доме.
   Другими словами, я решила его навестить.
   - Ты? - почему-то удивился он. - Проходи.
   - Без звонка, не возражаешь? - мобильник у него похитили, а номер домашнего телефона я так и не узнала.
   Он был бледен, но выглядел вполне, палочка придавала загадочный "чеховский" образ.
   - Как ты? Это надолго, с ногой будет все в порядке? Их поймали? - я волновалась, и поэтому вопросы звучали невпопад.
   - И не поймают, - мрачно произнес Ануар и почему-то добавил, - не беспокойся...
   - О чем ты, Ануар? - страшная догадка пронзила меня, но не хотелось верить.
   - Я уезжаю, в Питер... потом по всей вероятности перееду в Прагу, еще точно не знаю. Продам галерею и уеду, - в его голосе слышалась угрюмость, злость, обида. На меня?
   - Почему?
   - Спасибо, что навестила. У меня, как видишь, все в порядке, - он встал, делая вид, что разговор окончен. Кончик бороды указывал на дверь.
   Извини-подвинься! Пока не получу ответа на свои вопросы, пока ты не развеешь возникшие подозрения - я не тронусь с места!
   - Почему ты не отвечаешь на вопросы? - трудно быть спокойной, но получается. Собственники научили.
   - Что ты хочешь, Рима? Я сказал все, что требовалось. - Это не упрек. Что же это? Усталость. - Мы не школьники, впервые поцеловавшиеся за углом. Никто не имеет права решать вместо нас. Даже твой муж. Не его это дело. Только тебе решать с кем оставаться на ночь. Но... теперь ты понимаешь, я должен уехать.
   - Это Марат натравил на тебя хулиганов!? - ужас заполонил мою душу.
   - Они не представились, когда ломали ногу. Но предупредили, что на чужой каравай разевать рот не следует, - он сжал кулаки, злясь на свое бессилие и перенесенное унижение, - мне действительно надо уезжать, Рима.
   - Прости, Ануар, - я также бессильна, как и он.
   Пожала ему руку. Он мужчина, настоящий и честный. И уходит победителем. Проигравшей оказалась я. Но напоследок я не могла не спросить.
   - Но зачем им понадобился твой мобильник?
   Ануар усмехнулся.
   - Как вещественное доказательство, в нем записан твой телефон и даже время когда мы говорили.
   Еще в школе, в классе восьмом, два старшеклассника подрались из-за меня. Не скрою, это льстило моему девчоночьему самолюбию. Притом, что взаимностью я не отвечала ни тому, ни другому. Драка кончилась сотрясением мозга одного, и уходом из школы второго. Примечательно не это - их совершенно не интересовало мое мнение, это было совсем не важно. Они бились за собственное право ухаживать за мной. Как хищники. Мужчины, окружающие меня сегодня, ведут себя точно так же, как те мальчишки из детства.
   Вспомнила Иваныча, его неожиданный визит на выставку. Искусством ломать ноги он наверняка владеет лучше других, а тут вдруг становится экспертом в живописи. Вы когда-нибудь видели человека, это я о Батыре, который покупает картины для своей коллекции через начальника службы безопасности? Вспомнились слова Иваныча, сказанные в ту ночь: "Не надо уступать домогательствам". Он прав, конечно, таким бандитам, как этот заторможенный Бублик уступать нельзя. А если он подразумевал Ануара?
   Потом вспомнила Марата, мои неприятности не закончились происшествием на дороге. Та ночь была самой кошмарной в моей жизни! Оказалось, что он был дома. Как в классическом анекдоте: муж преждевременно вернулся из командировки... Пришла беда - открывай ворота.
   - Что случилось, почему так поздно?
   Не было ни сил, ни желания оправдываться, но никуда не деться. Он имел на меня все права!
   - Отмечали закрытие выставки, потом попала в ДТП, разбиралась, - вяло оправдывалась я.
   - Разбиралась? - по их разумению, разбираются только они, женщины ни в чем разобраться не могут.
   - Помог начальник службы безопасности из холдинга, - искренне молила бога, чтобы это был последний вопрос Марата.
   - Почему ты не позвонила мне? - все также монотонно расспрашивал Марат.
   - Откуда я знала, что ты дома? Ты уезжал в командировку!
   - Это не ответ, - сквозь зубы произнес он, и удалился кабинет.
   С каким облегчением я услышала звук поворачивающегося в замке ключа. Но на следующий день Марат устроил допрос с пристрастием.
   - Видел тебя в новостях. Кто этот тип возле тебя?
   - Он владелец гал...
   - Я знаю! Кто он тебе?
   - Никто, и не смей разговаривать со мной в таком тоне!
   - Смею. Почему он стоял так близко к тебе?
   - Ты понимаешь, о чем говоришь?
   - Только не говори, что он твой друг. Мне доложили, что ваши отношения более чем дружеские.
   - Кто тебе доложил? Вот у него и спрашивай! - истерика, страх, стыд. Ужас!
   - С выставки вы ушли вместе, домой ты вернулась только под утро!
   - Я попала в аварию, - я ревела как натуральная дура, попавшаяся с поличным в магазине самообслуживания.
   - Я так просто это не оставлю, - он ушел, громко хлопнув дверью.
   С того дня он не появлялся в доме. И теперь, после разговора с Ануаром, я стала понимать почему.
   Да, я согрешила, но оправдываться не собираюсь. Потому что не чувствую себя виноватой. Перед кем? Только перед сыном. Увлекшись выставкой (согласна, не выставкой, Ануаром), я не уделяла достаточного внимания своему ребенку. У меня сердце защемило, когда я услышала громкие и радостные возгласы.
   - Няня, смотри мамины туфли, она дома! Ма-а-ма-а!
   Сын бежал с распростертыми объятиями. Боже, как я по нему соскучилась!
   - Где ты была, мама?
   Ничего не оставалось, как соврать. Плохая жена и вот теперь плохая мать.
   - Работа, сынок, была занята.
   - Я тебя люблю, мама, не забывай обо мне, ладно?
   Слезы, опять слезы. Только другие.
   - Я никогда, ни на одну минуту не забывала о тебе!
   Он крепко обнимал за шею, как будто боялся потерять.
   - Я тебя совсем не вижу, ты приходишь, когда я сплю, - выговаривал он. - У тебя нет других детей, значит, ты только моя. Поняла?
   - Поняла, - безропотно согласилась я.
   Добросовестно выполняя материнский долг, вспомнила и о долге дочернем. Обратите внимание, "сыновний долг" - обычная, общепринятая фраза, как говорится, "на слуху", а вот с понятием "дочерний долг" я раньше не сталкивалась. Радости мамы не было предела. Отдав сына на попечение папы, мы засели на кухне. Иногда нам это здорово удавалось, болтали как подружки. Конечно, мама имеет право делать замечания, но надо отдать ей должное - не поучает. В этот раз болтовни не получилось, беседа больше походила на шпионский инструктаж.
   - Дочь, мы сильно обеспокоены. Папа не находит себе места. Дела в холдинге не ладятся, я всегда говорила: от Батыра никакого толку не будет. И еще, - она перешла на шепот, - до нас дошло, что Марат ушел окончательно. Это правда?
   Прошло не более трех дней. По-моему, делать выводы преждевременно.
   - Нет, мама, просто поссорились.
   - И знаешь, какая причина его ухода? - заговорщически произнесла она, как будто речь шла не о моей семье. - У тебя появился другой мужчина.
   Она так сильно волновалась, как будто узнала секрет изготовления ядерной бомбы.
   - Мам, откуда тебе это известно? Даже я ничего не знаю, - тут я покривила душой, но любая дочь поступила бы точно также.
   Она еще более напряглась, с тревогой посмотрела на запертую дверь.
   - Я слышала папин разговор, не знаю с кем.
   Час от часу не легче.
   - Он говорил: "Что за человек вертится возле Римы, узнайте и доложите".
   Я была разочарована.
   - И это все?
   - Нет, когда он увидел тебя по телевизору с этим..., - она запнулась, подбирая слово, - бородатым, то сильно огорчился: "Что она могла в нем найти!?".
   - Мам, это бизнес, понимаешь, деловые отношения.
   - Не понимаю, доченька, в бизнесе твоем ничего не понимаю. Но только этот... с бородой, он так на тебя смотрел! А вот в этом, ты уж мне поверь, я кое-что соображаю.
   На кухню вошел сын, он был очень взволнован, исполняя ответственное поручение.
   - Мам, тебя вызывает аташка, а мне приказано кушать пироги, - вероятно, он понимал, что ничего хорошего меня не ждет.
   - Вот и правильно, золотце ты наше, - захлопотала мама, - пусть они спокойненько поговорят.
   Я направилась в папин кабинет. На ковер.
   - Присядь, дочь, - сегодня он решил обойтись без ритуального поцелуя в лоб, - нам надо поговорить.
   Никуда не деться, я согрешила и должна пройти все круги ада. Лучше бы камнями забросали. Но папа начал не с того, что ожидала услышать я.
   - Внук до сих пор не умеет читать, а ему четыре года.
   Голова кругом, что еще я натворила?
   - Пап, ты о чем?
   - Учеными доказано, что мозг ребенка наиболее восприимчив именно в раннем возрасте. Вот прочитал тут, - он ткнул пальцем в газету, каждый раз открываю папу по-новому, - какой-то пацан, буквы знал с двух лет, с трех свободно читал, сейчас ему семь, изучает научную литературу, энциклопедии!
   - Папа, - осторожно начала я, - аташки обычно пекутся о здоровье и об аппетите внуков, а читать он еще научится, у нас три года в запасе.
   - Нет у нас трех лет! Если хочешь, чтобы твой сын выжил в этом мире, то готовь его сейчас. Сегодня никто не представляет, как можно жить без компьютера, как видишь, и я на старости лет не хочу отставать, - папа брезгливо указал на ноутбук на столе, видно не ладятся у него отношения с "черным ящиком", - а буквально пару десятков лет назад о нем никто знать не знал. У нас в ЦК пол-этажа занимала ЭВМ, все равно через обычные счеты проверяли цифры, и находили ошибки! А эти ваши телефоны карманные - настоящее чудо, вы этого не замечаете, а мне приходилось месяцы терять, чтобы довести до сведения руководства колхозов и совхозов очередное решение бюро.
   Папа восхищался научно-техническим прогрессом, действительно, недавно нам казалось чудом появление мобильных телефонов, а сегодня ими никого не удивишь. Каждый день появляется что-то новое, мы стали привыкать к чудесам.
   Папа продолжал воодушевленно разглагольствовать, что даже нравилось, может он забудет обо мне.
   - Посмотри, как рассуждает этот малец, - он взял в руки газету и стал читать. - Если условно спрессовать время, то получается, что от первобытнообщинного строя до рабовладельческого прошло, скажем, пять часов, а от рабовладельческого до феодального уже не более часа, от феодального до наших дней - только пять минут!
   Он с торжеством победителя посмотрел на меня.
   - Поняла, обязательно займусь, найму репетиторов, - большой теннис, английский, бальные танцы, начнем с этого.
   - Во-первых, языки, потом математика и что-нибудь спортивное, - подытожил папа.
   - Фигурное катание, - с надеждой предложила я.
   - Он мужчина. Борьба или рукопашный спорт, - он с сомнением посмотрел на меня, - нет, я сам этим займусь.
   Убедившись, что дверь плотно заперта, он приступил к "разбору полетов".
   - А теперь о главном. Мы проиграли аукцион, ты знаешь, - понятия не имела, в принципе ничего удивительного в этой новости нет. На всякий случай я многозначительно кивнула. - В результате кризис углубился. Если не предпринять решительных, но осторожных, я подчеркиваю, действий, нас ожидает крах.
   Допрыгались, голубчики!
   - Я посчитал, вручную с калькулятором, от ваших компьютеров никакого толку, если заморозить наши долги лет на пять, то выкрутимся. Такая возможность в принципе есть. Но проблема в том, что никто не собирается это делать. Теперь слушай внимательно! - папа заметно сдал, он стал как-то по-стариковски усыхать, но продолжает суетиться, выдумывать что-то, вмешиваться. Да слушаю, слушаю!
   - Собираюсь на прием к президенту, никогда не злоупотреблял своим положением, поэтому думаю, что один раз можно. Хочу попросить о помощи.
   - Пап, какую помощь ты ждешь? Ты думаешь, он тебе денег даст, десять миллионов?! Или освободит от налогов?
   - Ты не понимаешь, дочь, - естественно, куда уж мне, - в истории есть такие примеры. В свое время корпорация "Крайслер" была на грани банкротства, ни один банк не давал кредит. И тогда помогло именно государство, предоставив беспроцентный займ. Ты читала Ли Якокку?
   Читала, скукотища. Но у нас не Ли Якокка, а Батыр... с заскоком. Я кивнула.
   - Да зачем нам заморские примеры, - продолжал он. - Крупнейший химкомбинат продали инвестору без долгов, повесив их на государство. И ничего, недовольные попищали и забыли.
   Отца всегда отличала железная логика, настоящая мужская выдержка, хладнокровие. Но годы берут свое.
   - Папа, это иллюзия, ты ничего не добьешься, даже если получишь аудиенцию. Нет такого закона, помогать отдельной частной компании.
   Папа почувствовал себя задетым, сама виновата, надо быть осторожнее.
   - Ты не все знаешь, дочь, - он посчитал необходимым завершить дискуссию. - Теперь о другом. Сейчас начнутся иски, судебные процессы, шумиха в прессе. Батыра давно окрестили олигархом, поэтому пожирать его будут с большим аппетитом. Будем отбиваться. Могут задеть и твое имя, как одного из учредителей холдинга, важно, чтобы к тебе не прилипла никакая грязь. Ты понимаешь меня?
   Еще бы не понимать, мама подготовила.
   - У меня с этим человеком только деловые отношения, если тебя это интересует, - надоело оправдываться, лучшая защита - нападение.
   - Не кипятись. Я навел справки, он не представляет для нас опасности. Образован, кандидат искусствоведения, был женат, имеет сына, в темных делах не замешан. Поэтому проблема не в нем, - он поднял свои тяжелые веки и с грустью посмотрел на меня.
   - Папа, я все прекрасно понимаю, мое участие в выставке было превратно истолковано. Но после ее закрытия, я его не видела и не слышала. Так что можешь успокоиться.
   - Вот и хорошо, - удовлетворенно констатировал папа, откинувшись на спинку кресла, характерный жест, когда он доволен. - Правильно.
   Он не спросил о Марате.
   Теперь, после беды, приключившейся с Ануаром я совсем по другому воспринимаю наши разговоры. Хорошо, что Батыр был в командировке в Китае, а то тоже не упустил бы случай с удовольствием покопаться в моем белье.
   Каждый из них, исключая естественно сына, мог сделать это!
   С другой стороны, на Батыра это не похоже, ему легче и, наверно, приятнее устроить скандал, чем опускаться до низких уголовных методов. Кроме того, в те дни он был в Китае. Зато мог позвонить своему Иванычу, от него не убудет! Был же он когда-то бандитом, от прошлого так просто не отмыться. А Китай для него - алиби. Представляю его искреннее возмущение: "Рима, за кого меня держишь!"
   Марат? Каким бы жестоким и холодным он ни казался, это не его метод. Но, имея такую власть, дружбу с Тахиром, он мог почувствовать себя безнаказанным и всесильным. Как волк из басни Крылова, помните?
   "Как смеешь ты, наглец,
   своим нечистым рылом..."
   А может это папины проделки? Папа способен ломать ноги? Невозможно.
   Я чувствовала себя побитой бродячей собакой. Женского пола. Вот именно ею я себя и чувствовала!
  

Батыр

Между пихтой и сосной

   То, к чему я мысленно призывал президента страны, началось. С меня.
   В одной из центральных газет вышла большая и, якобы аналитическая, статья о том, какой непоправимый вред наносят стране олигархи (заметьте во множественном числе, но пример приводился один - я). Сомнительные доказательства излагались достаточно убедительно и аргументировано, что я невольно зауважал автора, и того, кто снабдил его материалами. Во-первых, выдвигались обвинения в нарушении процедуры приобретения предприятий, входящих в холдинг (коррупция чистой воды). Во-вторых, после приватизации предприятий проводились массовые сокращения, что обостряло социальные проблемы (было такое). В третьих, некомпетентный менеджмент приводил к повальным убыткам и, соответственно, казна не получала налоги, в пример приводилась швейная фабрика (компетентными бывают только органы, откуда взяться компетентному менеджменту?). Наряду с этим, на тех предприятиях, где работа шла успешно, прибыли укрывались от налогов (а как здесь насчет менеджмента, компетентный?). Попутно замечено: сейчас на швейке новые хозяева, что дает надежду на оздоровление. Автор предполагал, что и процветающий сахарный завод готовился к банкротству, но своевременное вмешательство спасло положение (кто именно вмешался в статье не указано). Но более всего возмутила фраза, что жители нашего городка несказанно обрадовались смене хозяина, так как это было практически единственное действующее предприятие в городе.
   Выводы впечатляли. В алчной погоне за деньгами, олигархи (опять во множественном числе) ни перед чем не остановятся, коррупция для них стала естественным проявлением. Теперь они замахнулись на святое, на государственный банк! Сначала я не понял, с чего вдруг банк стал святым - не мечеть, не церковь, не музей, не памятник. Ниже нашел объяснение, оказывается, в банке хранили свои сбережения тысячи пенсионеров, а он (то есть я) покусился на их, нелегким трудом и многими годами, заработанные средства.
   Бедный отец, как он воспримет, прочитав такое.
   Неясно было другое. Банк я не купил, за что же почести такие? Может, Иваныч что напутал, и мы не проиграли аукцион.
   - За день до проведения аукциона в правительстве состоялась встреча с руководителями крупных нефтяных компаний, после которой было принято решение о создании концерна "Национальное достояние". Планировали торговаться до двухсот миллионов. Мы были обречены, - обстоятельно докладывал Иваныч.
   - Тогда почему ко мне такое внимание?
   - Дело не только в вас, даже скорее не в вас, проблема в Тахире. Ходят разговоры, что президент потребовал от зятя поумерить аппетиты, но тот ослушался. Аукцион хотели признать несостоявшимся, так как не было второго участника, и вдруг на сцене появились мы. Нам пытались предложить снять заявку, но мы повели себя... также как Тахир.
   Вляпался, другого слова не подобрать.
   - Положение усугубилось еще и тем, что там, - вы понимаете, где это "там", - посчитали, что мы вошли в сговор с Тахиром, решили устроить спектакль с покупкой банка. Косвенные доказательства тому тоже имеются, Марат - правая рука Тахира, а его отец один из учредителей холдинга. Мало того, участие Тахира отбило желание других, как они говорят, настоящих инвесторов. Поэтому, было принято такое экстренное решение.
   Пусть обвиняют меня в чем угодно, но в сговоре с Тахиром!?
   - Надо же до такого додуматься! - поразился я.
   - А почему нет? - спокойно продолжал Иваныч. - По их мнению, вы провели незаконную сделку, передав Тахиру сахарный завод и получив взамен монопольное право на производство соли. Кроме того, в администрации Президента не могут найти вразумительных причин передачи вами акций отеля в оффшорную компанию, по слухам, контролируемую Тахиром. Объяснение одно - сговор.
   Я тупо уставился в стену. Иваныч встревожился.
   - Вы понимаете, Батыр Иманович, я пытаюсь в точности передать то, что удалось узнать. Источники достаточно надежные.
   - Понимаю Иваныч.
   - Предлагаю... - но я прервал его.
   - Прости Иваныч, дай-ка самому все осмыслить. Потом сядем и обсудим.
   Что же это происходит? Гнев, предназначенный Тахиру, обрушился на меня. В статье о Тахире ни слова, даже наоборот отмечен блестящий талант менеджера. Вероятно, редактор газеты лоханулся также как я, он представить себе не мог, что Тахир вёл себя таким образом. "Против генеральной линии пошел", как сказал бы сейчас отец. Впервые в стране проводился настоящий, честный, прозрачный аукцион, во всяком случае, я в это поверил, и... попал! Как организатор сговора, хорошо - не заговора.
   Тахира, естественно, наказывать не будут, ну, поругают за ужином, орден очередной не дадут, звание не присвоят. А вот образцом коррупции придется выступать мне. Кандидатура подходящая. И карающий, справедливый и праведный гнев народа в лице уполномоченных на то органов (компетентных) обрушится на мою голову.
   Вляпался, так вляпался!
   Так, если включить телевизор, то обязательно увижу пламенного борца за нужды народа (почему не за благо?), депутата от фракции "Всем поровну". Угадал, дядя Жаке может мною гордиться, я действительно стал провидцем.
   - Пора призвать к ответу этих объевшихся олигархов! Как пиявки, присосались к народному достоянию и сколотили себе баснословные капиталы, - его второй подбородок отказывался умещаться в воротнике рубашки и гордо позировал перед камерой, - возмущает бездействие правоохранительных органов!
   Это сигнал. Сотни доблестных янычар обнажили ятаганы.
   ... Дядя Жаке не заставил себя ждать и примчался немедленно. Он отказался беседовать в доме, только в саду.
   - Мы должны теперь всего остерегаться, Батыр. Положение исключительное. Попытка работать честно обернулась против нас.
   Он энергично измерял шагами расстояние между пихтой и сосной. И вдруг замер, как споткнулся.
   - А это что такое? - свирепо спросил он, указывая пальцем под ноги.
   - Ежик, - осторожно ответил я, опасаясь возможных последствий со стороны... да, кого угодно!
   - Это не опасно? - с интересом проговорил дядя Жаке.
   - Думаю, нет, - теперь я ни в чем не уверен.
   - А зачем тебе ежик? - как всегда, хочет докопаться до сути.
   - Не знаю, спросить у садовника?
   - Не надо, - сурово ответил дядя Жаке, на минуту задумался, и... успокоился, - от змей. Ежи охотятся на змей.
   Не знал, что у меня водятся змеи. Или он Гулю подразумевает? Что-то у меня с головой творится. Отъезжает.
   - Батыр, у нас есть шанс выкарабкаться. Я иду к президенту, попытаюсь все объяснить, добиться понимания и поддержки.
   - Хорошо, что делать мне?
   - Главное, не вступай в перепалку с прессой, депутатами. Не вздумай дружить с оппозицией. Не играй с огнем.
   - Хорошо, а что надо делать?
   - Батыр, очнись, не задавай детских вопросов.
   Действительно, в голове туман, в ушах звон, в глазах пелена. Что же делать?
   - Надо подумать о запасном аэродроме. И для Римы тоже, - закончил дядя Жаке и зашагал к воротам, - не провожай. Ложись, выспись и подумай.
   Что я и сделал. На утро я был полон сил и решимости.
   - Никакой критики президента и правительства, никаких контактов с партиями и общественными организациями. Иначе мы потеряем все. А так, подчеркивая свою лояльность, остается шанс сохранить что-то, если не многое. Иваныч, постарайся узнать, кто конкретно будет заниматься нами, поищи ключи к этому человеку. Думаю, это будет один из силовых министров.
   Иваныч одобрительно кивал головой. Я отмерял шаги между пихтой и сосной.
   - И еще Иваныч, надо сбросить на наши зарубежные счета какие-то суммы, пригодятся. Продумай, пожалуйста, варианты экстренной эвакуации из страны, - Иваныч улыбнулся. Действительно, слово "эвакуация" не подходит, но сейчас не до этого. - И, самое важное, Рима. Что может грозить ей?
   Иваныч смотрел на меня и почему-то улыбался..
   - Узнаю вас прежнего, Батыр Иманович.
   - Извини, Иваныч, теперь я норме.
   - Насчет критики и прочей оппозиции согласен. Если мы прибегнем к политическим методам - нам действительно крышка.
   Политикой занимаются те, кому положено, чиновники. Это касается и оппозиции. Главные критики правящего режима - чиновники, потерявшие кресло. Главные критики этих критиков - тоже чиновники, пытающиеся в кресле удержаться.
   Быть оппозиционером не просто, надо уметь так критиковать, чтобы подчеркнуть величие президента, в противном случае кресла не видать.
   - Президент мудро предвидит, а вот окружающие его чиновники (приводится в пример фамилия того, чье кресло присмотрел для себя критикующий) своим действием (бездействием) тормозит (компрометирует, разваливает) развитие (поступательное движение, реформы, имидж) страны.
   Естественно критикуемый отвечает с точностью до наоборот.
   - Он, критикуя меня, по своему недомыслию подвергает критике мудрые решения президента. Вчера получал хлеб из рук президента, а сегодня плюет в колодец, из которого пил, - корректность в выражениях или простейшая грамотность здесь не обязательны. Один бывший комсомольский вожак, частенько применяет фразу: "...незримой красной нитью...", и ничего, проходит.
   Плюют друг на друга. Плюрализм, одним словом.
   У нас много разных партий, каждая из них соревнуется за право первой поддержать политику президента и осуждает других за неумение делать это как следует. Но есть партия, называющая себя "настоящей оппозицией". Круто, конечно, быть "настоящей оппозицией". Внимание Запада обеспечено, участие в конгрессах, симпозиумах, интервью крупнейшим мировым изданиям, глядишь, могут и в телевизоре показать. После рекламы прокладок. А еще деньги, в виде грантов, помощи, кредитов. У них и критика посмелее.
   - Мы знаем, как надо управлять страной, с таким правительством далеко не уйдешь, - при этом они тут же поправляются, - у президента неправильное окружение, не так докладывают.
   А они знают, как доложить, подложить и заложить.
   Есть, конечно, и действительно настоящая оппозиция. Принципиальные борцы, я серьезно, без приколов. Но мне жаль их, по-человечески жаль. Для них критика существует только ради критики. Никакого позитива в стране они не видят и, к сожалению, видеть не желают. Среди них есть и толковые, а есть, и немало, обычных психических больных. Может быть, поэтому они, как бы правильнее сказать, оголтелые. Призывают к цивилизованному обществу... по пролетарски, с булыжником в руках.
   Иваныч прервал мои размышления.
   - Сбросить деньги за рубеж не удастся, все наши счета давно под контролем финансовых органов, не пропустят. А если и пропустят, то тогда не выпустят нас. Что касается эвакуации, то хочу вам предложить один занятный вариант.
   - Подожди Иваныч, они не могут остановить платежи, у нас контракты, - иногда Иванычу приходится объяснять очевидные вещи, он же не финансист.
   - Я мало понимаю в этом, но зато хорошо знаю своих бывших коллег. Наверняка счета уже арестованы. Они, также как и я, плохие финансисты. Но свое дело знают.
   - А что за вариант?
   - Есть у меня родственники в Германии, бывшие наши, переехали. Поживете у них. Останавливаться в отелях или на курортах не стоит, вычислят мгновенно. А в Германии можно затеряться. На несколько месяцев, надолго не получится, найдут.
   Предложение Иваныча понравилось. Окружать меня будут не холодные и официальные иностранцы, придерживающиеся своих строгих и примитивных правил, а наши, хоть и бывшие, но соотечественники. Будет с кем пообщаться, без "полезных насекомых".
   В городке, где я вырос, было много этнических немцев, уехали во времена перестройки. Все кто знал и дружил с нашими немцами, жалеют об их отъезде. Их домики, сады, заборы были идеально спланированы, ухожены, выкрашены. Как люди порядочны и честны, алкаши и пьяницы среди них - редкость. Правда, прижимисты (они называют это "бережливостью").
   Рассказываю о наших немцах (они до сих пор наши) потому, что, в конце концов, я уехал в Германию. Но это произошло позже.
   Кампания в прессе переросла в настоящую травлю. На допросы вызывались практически все мои работники. Строительные компании "ушли" первыми, нарушений нашли тучу. Вы где-нибудь видели строительную компанию без нарушений? Почитайте наши СНИПы, так называемые строительные нормы и правила, и все поймете. Их соблюсти невозможно, выполнение одного требования, неминуемо влечет нарушение другого. Не верите? Спросите любого знакомого строителя, он все толково разъяснит, если вы ему "пузырь" поставите. И ничего удивительного здесь нет, у нас налоговые и таможенные инструкции составлены именно по такому принципу. А иначе нельзя, проверяющим тоже кушать хочется, в противном случае, что толку проверять?!
   Я подписывал и отдавал, подписывал и отдавал. Добровольно. Соляные копи тоже, в конце концов, "уплыли", за нарушение миграционного законодательства. Не хотелось отдавать универмаг и супермаркет, но посыпались жалобы покупателей, одна домохозяйка заявила, что отравилась купленной колбасой.
   Я отдавал и отдавал, отдавал и отдавал. Что-то уходило на принудительное банкротство (в этом случае, я оставался ни с чем), что-то оформлялось по договору купли-продажи (вырученные средства уходили на погашение долгов предприятий-банкротов), кому-то переуступал долю ("попросили", я и "уступил"). Я соглашался, подписывал, молчал, надеясь, что меня, родителей, сестер и ... Риму не тронут. Иллюзия. Народ жаждал крови олигарха, коррупционера, кровососа.
   - Все, время пришло, шенгенская виза на руках, билеты на Париж, там вас встретят и перевезут в Германию, маленький старинный городок в центре страны, - спокойно и терпеливо разъяснял Иваныч, - если полететь на Франкфурт, то вычислят вас быстро, а так им придется повозиться. Важно улететь именно сейчас, пока уголовное дело официально не возбуждено. Если вы будете за границей, они сто раз подумают. А если откроют дело, можно будет ходатайствовать о политическом убежище, потому что гонения будут налицо.
   Мои люди разбежались, точнее поувольнялись, я не в обиде на них. Но Иваныч был со мной, как скала незыблем и горд, несмотря на обрушивающиеся волны террора. Почему?
   - Не так воспитан, на крысу не похож, - смеясь, отвечал Иваныч, - а потом, это не поражение, Батыр Иманович, а отступление. Пусть они заберут все, но самого главного все равно забрать не смогут.
   Он выразительно постучал по голове. Спасибо ему, моя благодарность выражалась не только в моральной, но и в материальной форме. У него семья, взрослый сын, внук недавно родился. Мы сумели превратить некоторые активы в наличные средства, и немалая доля по праву досталась Иванычу. Кроме того, на Иваныча компромата не было, он никогда не подписывал финансовых документов, и, оставаясь здесь, мог, как говорится, держать руку на пульсе.
   - Что касается Римы Жакияновны, то здесь ситуация сложнее. Она замужем за известным политическим деятелем. Любое наше вмешательство может ей навредить. В принципе, ей ничто не грозит, если... - Иваныч замялся, - ее муж поведет себя правильно.
   Насторожила последняя фраза. Слышал (не помню от кого), что Марат имеет любовницу, не всегда (а точнее, редко) ночует дома. Это все, что я знаю. Как бы то ни было, жену защитить он должен и обязан. И все-таки, что-то тревожило, дядя Жаке не зря упоминал о Риме. Видимо, придется с ней встречаться, а не хотелось бы. Опять сносить ее заносчивые, саркастические, язвительные замечания, а потом уйти, так ничего и не поняв.
   Но никуда не денешься. Надо.
  

Рима

Не хочу

   Что бы ни происходило в жизни, каждый из нас должен выполнять предназначенную ему функцию. Тезис "не хочу, потому что не хочу" не проходит. Такая привилегия не для меня. Я давно подчинилась другому: "не хочу, но надо". И хотя предчувствие подсказывало, что должно произойти что-то ужасное, я, как функция, продолжала исполнять предписанные правила. Вот почему незадолго до обрушившегося на меня горя я побывала на свадьбе (хочу начать с неё, сейчас поймете почему).
   Папин друг женил младшего сына. Я хорошо знала жениха, совсем еще мальчишка, двадцать два года. В детстве он часто бывал у нас в гостях, как и я у них. Повзрослев, мы практически перестали общаться, все-таки ощутимая разница в возрасте и гигантская в мировоззрении (принимая во внимание, что он мужчина) сыграли свою роль. Современная такая, правильная свадьба. Папин друг, нефтетрубопроводный магнат, со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде лимузинов, звезд эстрады, салютов, пятью сотнями гостей. Отец невесты тоже не лыком шит, министр то ли здравоохранения, то ли окружающей среды, другими словами - тоже баснословно богат, подарил молодоженам мерседес и путевку на Фиджи. Правильность свадьбы подчеркивали все выступающие.
   - Перст судьбы направлял молодых друг к другу, - провозглашал секретарь союза писателей и поэтов.
   "Перст судьбы" в лице счастливых родителей молодоженов, потративших уйму нервных и физических сил, направляя, а точнее подталкивая их друг к другу, оказался в этом случае наиболее удачным. Хотя чего на других пенять, у меня был аналогичный "перст" в лице любимой мамы и шустрого маратовского папы. И что теперь делать с этим злополучным "перстом"?
   Если бы жених был сыном врача или учителя, либо невеста оказалась дочерью акушерки или профессора, то свадьба не считалась бы правильной. Уверена, что родители молодоженов радовались больше самих виновников торжества, те, бедняги, сидели, потупив очи, на почтительном расстоянии друг от друга.
   В разгар свадьбы отец-нефтетрубач взобрался на сцену и с чувством обнял трубача из оркестра.
   - Я его уважаю, - проблема взаимоуважения всегда становится актуальной во время застолий, - наша общее дело - труба!
   Он был очень доволен, произведенным "демократическим" и "остроумным" жестом. Но не преминул подчеркнуть и различие.
   - Только я продуваю нефть, а он... воздух, - его смех перекрыл вежливый поддакивающий смешок гостей.
   Но вспомнила я о свадьбе не поэтому. Отец невесты танцевал со своей дочерью. Я видела проступившие слезы на глазах отца, его взволнованность дальнейшей судьбой дочери, искреннее желание видеть ее счастливой. Он бережно и нежно кружил дочь в танце, как бы пытаясь защитить от окружающих. От перста судьбы.
   Вы понимаете о чем я? И хотя мой отец не танцевал со мной на свадьбе, ворчливо предупредив об этом перед свадьбой, но также бережно и также нежно он пытался вести меня по жизни. Я никогда не понимала этого до конца, капризничала и требовала, настаивала и "топала ногой". "Хочу, потому что хочу". Я всегда оставалась ребенком, не только в его глазах, я на самом деле была ребенком. Пока был жив отец.
   Папа уходил долго, мучительно, не сдаваясь смерти.
   Несчастье пришло неожиданно и закономерно. Неожиданно, потому что не бывает ожидаемых несчастий. Мы все так устроены, надеемся только на счастливый билет. А закономерно, потому что все последнее время нас преследовали сначала неудачи, потом неприятности, затем нагрянули несчастья, и теперь вот огромное горе. Подспудно, на уровне, подсознания я догадывалась об этом, но не хотела верить..., потому что не хотела. Но тот, кто наверху, просматривая списки человеческих судеб, равнодушно и безжалостно поставил птичку напротив моей фамилии в графе "горе и несчастья".
   Мама, постаревшая в один миг, с огромным трудом объяснила случившееся. Поняла я следующее, папа, после долгих мытарств, наконец, добился приема у президента. Вероятно, они общались очень долго, во всяком случае, как рассказала мама, он ушел в обед и вернулся только после девяти вечера. Учитывая, что какое-то время требуется на оформление пропусков, всякие проверки, предварительную беседу с первым (вторым, третьим,..., десятым) помощником, потом бесконечное ожидание в приемной (к начальнику домоуправления надо ждать не менее часа, представляю сколько приходится сидеть в приемной президента), даже в этом случае, я думаю, они общались не менее двух часов. Потом он пришел домой и заперся в кабинете, никуда не звонил (если мама так говорит, то так и было, у нее слух как у Ростроповича, когда дело касается папы) и что-то писал. Мама легла после полуночи, а он все писал и писал. Утром она не смогла войти в кабинет, вызвала слесаря. Вскрыв дверь, обнаружили папу, без сознания. Приехавшая скорая констатировала... жизнь. Он был жив, а значит оставалась надежда!
   Ужасное совпадение (приступ инсульта, сразу после визита к Президенту), встревожило всех начальников. В президентской больнице к нему приставили лучших врачей, собрали медицинских светил. Тщетно, состояние не улучшалось. Я с обидой, проглатывая слезы, вспоминала Батыра, его неординарные и решительные поступки, когда с папой случился инфаркт, и нашу общую радость после его выздоровления. С обидой потому, что теперь, когда Батыр был более всего необходим, его не было, он улетел, даже не знаю куда. О Марате и говорить не хочу. Не хочу, потому что не могу! При одной мысли о нем, меня выворачивает наизнанку. Другим словами, его тоже не было рядом. Правда мама говорила, что он появлялся в больнице, встречался с врачами, но мы его не видели и, честно говоря, видеть не желали, ни я, ни мама.
   Я всегда гордилась самостоятельностью, независимостью, на все имела собственное мнение, и теперь, оставшись без мужчин, решила бороться сама, насколько меня хватит. Мама сдалась первой. Она плакала, не могла остановиться. Ее плач прерывался каким-то бесконечным покачиванием из стороны в сторону, бессмысленным взглядом в бессмысленную пустоту. Она механически упаковывала сумку, садилась в машину, приезжала в палату к отцу, поправляла на нем одеяло, утирала лоб, делала что-то еще и... либо плакала, либо молчала. Она угасала вместе с отцом, и постепенно становилась такой же беспомощной, как и он. Я с трудом заставляла ее поесть, укладывала спать и даже напоминала о необходимости зайти в туалет. Ночью, проверяя ее покой, могла застать ее не спящей, с ровным и тихим дыханием, как это было раньше, а как будто потерявшей сознание, провалившейся в никуда, либо тихо сидящей на краю кровати при свете лампочки у изголовья, и по-прежнему покачивающейся
   Я боролась за них, моих единственных, самых родных на свете людей. Во всяком случае, хочу так думать. Много раз пыталась говорить с врачами и даже с министром здравоохранения, и все они, не глядя в глаза, монотонно, голосом справочной службы, повторяли одно и тоже.
   - Состояние крайне тяжелое, положение стабильное.
   - Я могу надеяться?
   - Состояние крайне тяжелое, положение стабильное.
   - Скажите...
   - Извините, больше ничего сказать не можем.
   Если бы был Батыр...
   Приезжали люди в штатском. Можно по-разному воспринимать людей в костюмах, в свитерах, рубашках и футболках, но те, кто "в штатском" воспринимаются одинаково, с тревогой и некоторой брезгливостью. Им, наверное, на работе, наряду с мундиром выдают и "штатскую" форму. Нас попросили освободить палату ("для проведения процедур") и увели в противоположный конец отделения, заперев в комнате для медсестер. Участливая санитарка, умоляя держать информацию в строжайшем секрете: "а то выгонят в пять минут", шепнула, что приезжал "он". На нас с мамой эта новость не произвела никакого впечатления.
   В один из дней, отправив маму домой, я осталась подежурить возле папы. Его неподвижное тело, застывшая маска лица и только чуть заметное дыхание не оставляли надежды на контакт, хотя бы на уровне ощущений. Я искренне надеялась, что он, пребывая в себе, чувствует, что рядом единственная и любимая дочь. Но внешне ничто не оправдывало надежд.
   Я не первая и не последняя проходила через это. Миллионы людей побывали в моей шкуре и, наверное, прекрасно поймут то состояние, в котором находилась я. В такие минуты как в киноленте, сначала прокручиваются последние дни, недели, месяцы, предшествовавшие несчастью, а потом и вся жизнь.
   ...Незадолго до папиной болезни Марат окончательно покинул меня. Не было ни слез, ни скандалов, ни жалких упреков о загубленной жизни. Все прошло просто, скучно, по-деловому, как умеет делать только Марат. Он позвонил, предложил встретиться, поговорить. Конечно, я догадывалась, о чем пойдет речь, но, честно говоря, не хотелось верить.
   Ни одна из нас, уверяю, даже если муж конченый алкаш, не мечтает о том, чтобы ее бросили. Также как и мужчины, они намного болезненнее воспринимают это. Вероятно потому, что мы их бросаем реже, чем они нас. Они и представить такого не могут. Вы видели мужчину, у которого угнали автомобиль? Он волосы на себе рвать будет, выпьет кровь из всех милиционеров, чтобы нашли его любимую, в конце концов, заболеет и сляжет. Жена, как автомобиль.
   Я не любила Марата, не любила никогда, мы оба знали это. Но все равно было больно, не из-за того, что он уходил (я давно мысленно с этим согласилась), а потому, что меня бросали как ненужную, использованную вещь. Я знала, что Марат тоже не любил меня. Но эта мысль его не терзала, потому что он не знал, и вряд ли когда-нибудь узнает, что значит любить. Я подходила ему, как гайка к винтику, закручивалась и не расслаблялась. Теперь не подхожу. По разным причинам, вы знаете о них.
   - Думаю, у тебя не вызовет негодования мое решение уйти окончательно, - он спокоен и тверд, как бурильная установка.
   - Не вызовет, - также спокойна и тверда: скальная порода.
   - Нам надо решить некоторые формальности.
   В одном из романов простая формальность (по-моему, роман так и назывался) разрушила настоящую и красивую любовь. В нашем случае вся совместная жизнь была простой формальностью.
   - Предлагаю тебе на выбор: дом или квартиру.
   Отменно скроенный костюм (раньше я его не видела), умело скрывал животик (до настоящего живота он так и не дорос). Залысины демонстрировали завоеванные территории, затемненные очки прятали кругленькие и подлые глазки, тщательно ухоженные ногти, холеные руки с любимой бриллиантовой печаткой, выдавали в нем самца, только что вырвавшегося на свободу. Может быть, я не права, но в моем состоянии думать иначе невозможно.
   - Квартиру.
   - Ты уверена? Дом дороже.
   - Квартиру.
   - Я отказываюсь от своей доли в холдинге в твою пользу, мой отец уже подписал все интересующие тебя документы.
   - Они меня совершенно не интересуют.
   - Я просто ставлю тебя в известность.
   Если Марат отказывается от своей доли, то дела в холдинге действительно хуже некуда.
   - Хорошо.
   - Хочу дать тебе совет...
   - Обойдусь.
   - Рима, я не желаю тебе зла...
   - Догадываюсь.
   - Холдингу приходит конец, если ты поговоришь с Батыром, то хотя бы что-то можно будет перевести в наличные, деньги тебе пригодятся. Переписав долю на тебя, вам будет легче принимать решения. Мне они, как ты понимаешь, не нужны.
   - Понимаю, холдингу конец, значит, не нужна и я.
   - Я не в силах и не имею желания тебя переубеждать.
   - Все? - занятно, поинтересуется ли он сыном.
   - Что мы скажем сыну?
   - Что папа ушел от нас.
   - Ты объяснишь ему - почему?
   - Постараюсь.
   - Не думаю, что надо говорить все, это может его травмировать.
   - Хорошо, скажу ему... кое-что.
   Наш диалог походил на поединок фехтовальщиков, выпады и уколы. На лицах защитные маски.
   - В таком случае, расскажи и про свою нежность к Батыру и про слабость к бородатым художникам, - выдержка изменила ему, он применил запрещенный, подлый, мужской прием. Мерзость.
   - Я подумаю.
   Было видно, как он напрягся, кляня себя за проявленную шакалью, бабскую, дешевую слабость. Поделом.
   - Хочу просить тебя не требовать алиментов, думаю, ты понимаешь, наш сын ни в чем нуждаться не будет. В свое время я отправлю его учиться в престижное учебное заведение.
   - А меня? В монастырь?
   - Ты не ответила.
   - Про алименты? Естественно, согласна.
   - Последний вопрос.
   - Наконец.
   - Продай магазин.
   - Нет, - даже не собиралась задумываться над его предложением. - Это мой магазин, я сама его создала.
   - Батыра ждут тяжелые времена, он может лишиться всей имеющейся собственности. К сожалению, говорю это искренне, дело идет к тому. Репрессии не затронут тебя, но наличие магазина может стать раздражающим фактором. Пойми, в таких ситуациях даже твой отец не сможет помочь.
   - Тогда зачем тебе такой опасный магазин?
   - Мне он не нужен, но тебе будут нужны деньги.
   - Или ты скажешь правду, или до свиданья, точнее прощай.
   - Есть человек, желающий его купить. Вот и все.
   - Твоя новая жена?
   - Пока в мои планы женитьба не входит.
   Лжет, если бы было так, мужчины не разводились бы.
   - Кто же покупатель, в любом случае мне придется с ним познакомиться.
   - Чтобы не возникало лишних подозрений, сначала необходимо отписать магазин на третье лицо, потом человек, которого я имею в виду, приобретет его. В любом случае деньги ты получишь вперед, хорошие деньги.
   - Я в единственном лице, у меня нет, в отличие от тебя, второго лица, как нет и третьего, чтобы ты себе не выдумывал, - черт, сорвалась.
   - Отпиши хотя бы на своего менеджера..., Наталью, кажется, - он покраснел и побледнел одновременно. Хамелеон. У меня возникла идея.
   - Миллион, - а почему нет, если ему так хочется заполучить магазин.
   - Рима, послушай, - он опять почувствовал себя уверенно: торг - его территория, - тебе он обошелся в триста тысяч. Это большая сумма.
   Вообще то меньше, однако я не собиралась его разубеждать. Но что я буду делать с такими сумасшедшими деньгами!?
   - Нет, меня прикончат в тот же день.
   - Для решения таких проблем существуют банки. Можно положить на счет, можно арендовать сейф.
   Смотри, какой умный нашелся, учит меня жить. Но продавать магазин!? Не хочу, это часть меня, часть моей жизни, мой второй (скорее даже первый) дом. Не хочу!
   - Хорошо, я согласна, - Наташке подарю тридцать тысяч, - при условии, что Наташа останется при магазине в прежней должности.
   - Можешь не беспокоиться.
   На этом моя семейная жизнь благополучно завершилась. Марат будет считать, что удачно откупился. Я осталась у разбитого корыта, правда заполненного американскими купюрами.
   Если сравнить мою жизнь со зданием, то необходимо признать, что оно давно было в трещинах, покосилось и протекло. Теперь тихо, без шума и грохота отвалилась одна стена.
   Буквально на следующий день заявился (другого слова и не подберу) Батыр.
   Он выглядел изможденным, уставшим и даже... жалким. Он мне понравился. Не потому, что злорадничаю (не только мне одной достается), совсем не поэтому. А как раз наоборот. Он выглядел живым, реальным, нормальным человеком, который тоже, как и все мы, нуждается в поддержке, понимании, теплоте. А не той бездушной машиной, поблескивающей холодной сталью, монотонно жужжащей, не способной на эмоции, производящей точные вычисления, не допускающей ни малейших отклонений, "с точностью до третьей цифры после запятой".
   Порадовал сдвинутый на бок галстук, запыленные туфли, растрепанные волосы. Вспомнился тот Батыр, наивный и глупый, гордый и смешной, в нелепых и огромных ботинках. Мой.
   При этом я не могла не заметить пряди седых волос на висках, воспаленные глаза, складки в уголках губ. Постарел? Скорее возмужал.
   - Рима, я вынужден уехать. Ты знаешь ситуацию в холдинге.
   - Знаю...
   - Не хочу и не буду оправдываться, не умею. Я проиграл, вчистую, глупо и просто. Прости.
   - Чаю будешь?
   - Не хотел тебя беспокоить. Буду.
   Я гремела чайником на кухне и радовалась, впервые за последние дни. Годы! Как девчонка, которую пригласил в кино одноклассник. Впервые между нами не было пропасти в виде акций, капиталов, кредитов. Он был от меня на расстоянии вытянутой руки. Хотелось прикоснуться.
   - Беспокоит твоя ситуация, - деловито продолжал Батыр, - Уверен, что они тебя не тронут, не посмеют. Но, все-таки беспокоюсь.
   Молчу, изучаю его лицо. Красив, когда искренен.
   - Как бы то ни было, Иваныч получил инструкции насчет тебя и сына. Позвонишь ему, при возникновении малейшего беспокойства, он организует твой выезд в Европу. Я встречу вас.
   Он решительно жестикулировал. Я наблюдала за его руками.
   - Что касается дяди Жаке, - он чуть удивился отсутствием реакции с моей стороны, - то мне еще предстоит с ним поговорить. Мы продумаем все моменты. Ты не должна беспокоиться.
   Вдруг до меня дошло. Мужчины такие торопливые, говорят и говорят, не угонишься.
   - Ты уезжаешь? Насовсем?
   - Ну да, ты разве не слышала? - он развел руками, - Надеюсь, что ненадолго. Когда они растащат холдинг, то успокоятся.
   - А как же я?
   - Рима, - в голосе упрек, даже раздражаясь, он не становится менее красив, но... слегка противен, - если ты почувствуешь малейший дискомфорт...
   - Поняла, поняла, то позвоню Иванычу.
   - Кроме того, есть Марат, с его положением и влиянием тебе опасаться нечего. И еще..., - он немного замялся, неужели его тоже заинтересовал магазин? - Считаю, что надо избавиться от магазина. Начнут проверять источники финансирования, выйдут на магазин, будут придираться. Продай, пока есть время.
   - Хорошо, - его брови подпрыгнули от удивления и опустились на место.
   Он глубоко вздохнул, глотнул чая, провел языком по губам.
   - Ну, вот и все, до свиданья, - он поднялся со стула.
   Уходит, нельзя вот так, запросто его отпустить, надо сказать хоть слово!
   - Удачи тебе, Батыр.
   Он удивленно посмотрел на меня, подхватил пиджак, поправил галстук, взглянул на свои пыльные туфли... и ушел.
   А что вы от меня хотите? Чтобы я закричала ему вслед: "Батыр, я свободна, Марат бросил меня, теперь можешь подобрать ты!". Увольте.
   В комнату вошел сын.
   - Мама, дядя Батыр ушел?
   - Ушел, - противное шепелявое слово.
   - Сначала папа, теперь дядя Батыр. Мы остались одни.
   На что он намекает?
   - О чем ты сынок? Ты даже не вышел поздороваться с дядей Батыром.
   - Не хотел тебе мешать. Но он все равно ушел.
   ...Я очнулась от размышлений и посмотрела на папу: застывший и неподвижный, он единственный, кто не успел со мной попрощаться. Он тоже покидает меня.
  

Батыр

Своя дорога

   Вы не видели Кельнский собор? Настоятельно рекомендую. Я много понастроил всякого: жилье, офисы, дороги. Но, когда увидел величайшее произведение древних зодчих, мне стало стыдно. Оказывается, все лучшее построили до нас. Перед собором установлен огромный плакат с фотографией времен Второй мировой войны. Полностью разрушенный город и только собор, единственный не тронутый войной. Гордые немцы (любой бы гордился) заявили, что бог не допустил разрушения. На мой наивный вопрос: может быть, сознательно так бомбили, чтобы собор не пострадал, возмущению немцев не было предела.
   - Вы можете себе представить англичанина (да еще в те годы), задумывающегося о спасении памятника германской культуры? Исключено.
   Не стану спорить, весь мир поделен на соседей. Французы явно недолюбливают немцев (французский официант, хоть убей его, никогда не сможет принять заказа на немецком, ему легче понять язык жестов, с помощью указательного пальца, которым я тычу в меню), бельгийцы дразнят голландцев, "москали" - "хохлов", узбеки - казахов. На Кавказе дело словами не кончается, хватаются за ножи и кинжалы, стреляют. Хотя есть и обратные примеры, например..., сейчас не вспомню, но убежден, такие примеры есть, Пожалуйста, чукчи и эскимосы. Нет, они, пожалуй, из разных подъездов. И немцев нельзя называть соседями англичан, здесь нелюбовь зиждется на памяти о бомбежках, даже наши, советские, как они уверяют, так не бомбили.
   При этом в пятидесяти метрах от собора, на одной из самых оживленных улиц стоит памятник мужскому началу (у нас его называют "концом"), из которого брызжет водичка. Тоже германская культура?
   Понравились небольшие города со скульптурами в самых разных местах, в парках, на торговых улицах и даже во дворах (как вспомню наши дворы, тошно). Великолепно исполненные фигуры героев сказок, мифов и легенд. Они, как правило, без постамента, стоят прямо на тротуаре, как люди, замершие на миг.
   Порядок, уют, чистота во всем, везде, повсеместно, это я даже обсуждать не буду. У них надо получать права на ловлю рыбы, и рыбачить только в строго отведенных прудах, где той же форели, как кильки в банке, лови - не хочу. А как поймаешь, тут же убей, ударив специальным молоточком по голове, чтобы не мучилась. Они называют это гуманизмом.
   Если у китайцев на лицах маски, то немцы как марионетки: "Битте, данке, гуттен таг". Стандартная улыбка, стандартная вежливость, стандартная приветливость. Вымуштровано, как строевой шаг.
   Однажды пожелал приятного аппетита трем соседкам по столу в маленьком ресторанчике. Прежде, встречаясь за обедом, мы вежливо здоровались: "морген - морген", а тут меня угораздило: "Гутен аппетитен!". А это не входит в правила их этикета, не запрограммировано в винчестерах, установленных в головах, в школе такому не учат. Нарушение стандарта. Они страшно переполошились, и что-то долго кудахтали (как я понял, с благодарностью) на языке великого Гете.
   Через дорогу от фешенебельного, небоскребного, сверкающего центра Франкфурта, куда мы приехали на экскурсию, находится настоящая клоака, я случайно туда забрел. Низкопробные отели (на самом деле - бордели), с порога которых зазывают доисторические бабушки, со вставными челюстями. Оказалось, что и они предлагают по сходной цене телесные услуги. Для любителей антиквариата, надо полагать. Шприцы, валяющиеся на дороге, и почему-то использованные презервативы. Странно, не на улице же они этим занимаются!? Потом мне пояснили, их выбрасывают из окон борделя. На моих глазах какой-то бородатый тип (не нравятся они мне) вкалывал в вену совсем молоденькой девчонке наркотик. Я ринулся было порвать его, но удержали мои спутники.
   - Остановитесь, Батыр, не забывайте, где вы находитесь. Это их право.
   Вам, наверное, наскучил мой рассказ о Германии. Но что мне остается делать? Я впервые в жизни бездельничал, самым натуральным образом. Стояла задача - убить время, что я и делал, путешествуя, и делясь впечатлениями с вами.
   Только, пожалуйста, делайте скидку на мое состояние. Нельзя приезжать в чужую страну обозленным, нервным, отчаявшимся, да еще, как говорится, с "волчьим билетом" в кармане. Тогда вас точно будет все раздражать. Кроме Кельнского собора - это вечность! И маленьких немецких городов.
   Мой новый друг, родственник Иваныча, стал действительно другом. Мы долго, до утра, по нашему, сидели на кухне и "гасили" водку, бутылку за бутылкой. Я много рассказывал о нас, он - о наших в Германии, с тоской и грустью.
   - Там мы были немцами, приехав сюда стали русскими, - резюмировал Яша, по ихнему, Якоб.
   Им нелегко с плохим знанием языка, местных порядков и законов. Соответственно и на работу принимают в последнюю очередь, а сокращают в первую. Многие спиваются, молодые уходят в наркотики и криминал.
   - Еще югославы понаехали, - тема соседей всегда болезненна.
   Осторожный вопрос: "А не вернуться ли на Родину?", не вызывает эмоций.
   - Понимаешь, Батыр, давай на "ты", - я только порадовался сближению, - мы все думали над этим. Кто-то возвращается, чтобы не лезть в петлю, но многих удерживает... пособие.
   Видя мое удивление, он поясняет.
   - В Германии великолепно поставлена социальная помощь, тут все продумано, выстроено, отлажено, слова "быстро" и "медленно" употребляются только в спорте и по отношению к нам, русским. Во всех остальных сферах деятельности таких слов нет. Как положено, так и будет. Государство не позволит остаться без крыши над головой, умереть с голоду и от болезни. Выплачиваемое пособие позволяет сводить концы с концами. Но работы никто не обещает. Я обязан ежемесячно отмечаться на бирже, заполнять бланки и формы, получать свои копейки, а дальше... Дальше каждый сходит с ума по-своему.
   Откупорена вторая бутылка, наступил момент душевных откровений.
   - Недавно сестра уехала. Не выдержала. Попросила в трамвае двух подонков, из местных, уступить место, ноги у нее болят. А тут, понимаешь, не принято такое, уступать женщинам, эмансипация. А эти еще оказались дебилами, серьги в ушах, волосы зеленые, татуировки, ну, ты видел таких. Они ей отказали, типа: "Понаехали тут всякие, посидеть спокойно не дадут". Сестре нет бы промолчать, стерпеть, по закону правда на их стороне. Но не сдержалась, фашистами назвала, недобитками. Про деда, бравшего Рейхстаг, вспомнила. Они на нее и настучали. Такое здесь в порядке вещей. Таскали полгода, она написала кучу всяких объяснительных. И стояла на своем: "Фашисты недобитые!". А потом уехала. Не могу, говорит.
   Он распалялся, заводился, спрятанная в глубине души обида лезла наружу.
   - Конечно, не все такие. Андреас, Андрей по-нашему, разнюхал, что многодетным дают всякие разные льготы, и в том числе кредиты на постройку дома. За четыре года настругал пятеро детей. Теперь кайфует. И наших же обирает. Мы же тут всего боимся, не знаем с какой стороны к банку подступиться, а он наловчился с кредитами, и помогает... за десять процентов отката. Кто-то соглашается.
   В его глазах неожиданно загорелся азарт, он решил обучить меня местному бизнесу.
   - Мы тоже не дураки, кое-чему научились. Недавно купил аквариум, он у меня застрахован (они тут все на свете страхуют), мне он на фиг не нужен. Но я нашел такой же разбитый у дома одного местного немца и подобрал. Ты не подумай чего, есть такие дни, когда немцы все ненужное выставляют на улицу. Такое мероприятие называется шпермель. Любой желающий может подобрать что-нибудь нужное. Они даже гарнитуры мебельные на шпермель выставляют, телевизоры, стиральные машины. А паспорта и инструкции клейкой лентой приклеивают. В этом они молодцы, очень аккуратный народ. Вот мы и ходим, побираемся. Не только мы, поляки приезжают на грузовиках, берут все подряд, потом видимо у себя перепродают. На шпермеле я и заприметил аквариум. Теперь смотри, что получается. Несу я этот аквариум разбитый в магазин, предъявляю чек, мне его меняют на новый. Теперь у меня два аквариума, понял. Я их продам кому-нибудь по дешевке.
   - А если не возьмут? Не всем ведь нужны аквариумы.
   - Ну, ты даешь, Батыр. Они как поймут, что аквариум этот намного дешевле, чем в магазине, то обязательно возьмут, это рефлекс такой. Надеются, что тоже его кому-нибудь перепродадут. Только этим и промышляем, купить, чтобы перепродать. Что еще остается? Черная работа, то есть нелегально, местные иногда берут нас, чтобы налоги не платить. Женщины в уборщицы идут. Кто-то открывает магазин: соленые огурчики, сделанные по-нашему (местные сильно уксусом отдают), казы и чужук, фильмы на русском, книги, да еще конфеты "рахатовские", в общем, все наше, и покупатели у него тоже из наших.
   Заговорили о женщинах, стало интересно. Я тоже не железный.
   - Скажи, Яша, как тут у вас женский вопрос решается?
   - Как и во всем, мы только со своими шашни разводим, с местными бабами не получается, другие они. Да и не смотрят они на нас, нужны мы им без денег! Некоторым нашим бабам удается выйти замуж за местных, Лида, вон, аж за миллионера пошла. Только никто ей не завидует. Знаешь, почему они наших девок берут? Потому что местные ничего делать не хотят, умеют только права качать. А наши, как бесплатная прислуга и бесплатная проститутка, работает и ублажает.
   Вдруг он заулыбался.
   - Слушай, Батыр, а давай-ка завтра в баню сходим, а?
   А почему нет? Давненько не парился.
   - Вот и хорошо, насмотришься на местный "женский вопрос".
   Мы были уже изрядно навеселе, поэтому соображал я несколько туговато.
   - Тут же бани общие, - радостно пояснил Яшка, - наших там не увидишь, а местных как раз и насмотришься.
   Будучи подростком, мы с пацанами расспрашивали сантехника из микрорайоновской бани: приходилось ли ему бывать в женском отделении?
   - А то как же, - гордо отвечал он, - то кран с горячей водой лопнет, то слив засорится, вот и приходится заходить.
   В этом месте он выдерживает длинную паузу.
   - Когда их много против меня одного, они, стервы, не стесняются даже. Хоть бы тазиком прикрылись, или отвернулись для приличия!
   Он смачно сплевывает и неторопливо гасит сигарету в своем плевке.
   - Ничего интересного, я вам скажу. Мокрые и в мыле. Только в кино они такие красивые, а в бане...
   Поэтому я отказался, не думаю, что меня могут интересовать взмыленные и потные женщины. А если, вдруг, заинтересуют!? Вы представляете, я же живой человек! Ну их, от греха подальше.
   - Хорошо, - согласился Яша, - пойдем с утра. У них тут до обеда мужское время, а после обеда общее.
   Забегая вперед, скажу, что в баню я сходил. В первый и в последний раз! Сначала все понравилось: чисто, красиво, удобно. Расположился в парной, расстелил простыню, разлегся с удовольствием на верхней полочке (веники применять не положено), прикрыл глаза и... слышу, кто-то зашел, судя по шагам двое, уселись рядом, не мешают. Через пару минут они заговорили. Женскими голосами!
   ... Закончилась вторая бутылка, я потянулся за третьей, но Яша остановил.
   - Иваныч велел не задавать тебе вопросов, Батыр, но смотрю я, много ты пьешь, опасно это. Знаешь, сколько народу тут себя погубило! У всех такая же тоска в глазах была, как у тебя.
   Я силился что-то ответить, доказать, но мысли не связывались.
   - Ложись-ка ты спать, Батыр, мне тебя беречь надо, а то Иваныч голову потом оторвет.
   Яша предоставил в мое распоряжение свою маленькую, но уютную квартиру, а сам перебрался в дом к подруге, фройндин, по-ихнему. Я неплохо ему платил и за квартиру, и за услуги в качестве водителя и гида. И за наши беседы, только он об этом не догадывался, получал премиальные и был доволен.
   Периодически звонил Иваныч, всегда с нового номера, покупал карточку для мобильного, звонил и покупал новую карточку. Такая конспирация, удобно, практично и... дорого. А что поделаешь?
   - Ничем пока обрадовать не могу. Они наложили арест на дом. Удалось вывезти кое-какие ценности.
   - Саныч, - не называть же его Иванычем по телефону, - там был...
   - ...портрет я спрятал в надежном месте.
   - Спасибо Саныч.
   - Еще новость, неприятная. Не знаю, совпадение это или нет, но вашу сестру и ее жениха уволили с хлебозавода по сокращению. Уточняю причины.
   В следующий раз он сообщил, что младшая сестренка не допущена к защите диплома. Но, спустя несколько дней, успокоил.
   - Развел с ректором, сговорчивый оказался.
   Каждый следующий звонок приносил неприятности. Я жил предчувствием надвигающейся беды. Она не заставила себя ждать.
   Даже вечно спокойный Иваныч, был взволнован.
   - Ее отец, вы понимаете, - показалось, что голос Иваныча дрожал, на него не похоже, видимо, помехи на линии, - серьезно болен.
   - Да, Иваныч, - ответил я, нарушив конспирацию. Ком в горле.
   - Говорят, инсульт.
   Мы долго молчали, осмысливая случившееся. Наконец, Иваныч прервал затянувшуюся паузу.
   - Он был там, вы понимаете? Был. Но я не знаю результата. В сознание он не приходил.
   - А она, как она?
   - Плохо. Ее оставил муж, - Иваныч произнес эту новость буднично, как диктор по радио, - но держится, видел со стороны. Пока не рискую приближаться, меня пасут. Но что-нибудь придумаю.
   - Это важно, держи меня в курсе, в случае необходимости, я немедленно прилечу.
   - От вас тут никакого толку не будет, закуют прямо на трапе самолета.
   Должен признаться, что дядя Жаке был последней соломинкой. Я надеялся на чудо, а он умел делать чудеса. Давно согласившись с разгромом холдинга, с потерей имущества, с общественным позором, свалившимся на мою голову, я не хотел терять свободу. Быть эмигрантом, все равно, что быть в тюрьме. Почитайте классиков, все великие писатели из эмигрантов, если не все, то многие. И тогда вы меня поймете. Или хотя бы послушайте Яшу.
   И еще. Дядя Жаке не только друг и учитель. Поверьте, это не громкие слова. Он часть моей жизни, он... Не буду больше рассуждать на эту тему, он жив, и очень надеюсь, будет жить.
   Представил Риму, ей сейчас труднее всего, и некому помочь. Утешали слова Иваныча, что она держится. Верю ему, Иваныч не из тех, кто любит преувеличивать. В последнюю нашу встречу, я был просто очарован ею. Исчезли апломб, высокомерие, неприступность. Как когда-то - нежная, заботливая, беззащитная. Надо было сказать что-нибудь ободряющее! Но, как всегда, я думал только о себе. Помнится, огорчился из-за туфель, они были в пыли. Рима усмехнулась, глядя на них, это у нее хорошо получается. И, тем не менее, в тот день она была другая. Как бы это сказать? Она была моя, из моей юности. Красивая и гордая, а волосы - настоящий вулкан!
   Верующие люди в такие минуты молятся, прося у бога поддержки для своих близких и родных, находящихся в беде. Я неверующий, но вспомнил священника из православной церквушки недалеко от Мюнхена, куда мы заезжали по просьбе Яши. Статный, интеллигентный, блестяще владеющий несколькими языками. Он не наставлял, скорее, делился размышлениями.
   - Все мы приходим к Богу, кто-то с помощью церкви или, скажем, мечети, кто-то самостоятельно. Но дорогу к Богу находит каждый.
   Меня привело бессилие. Попробовал молиться, не получилось.
   Тогда решил выпить. После первой рюмки отпустила дрожь в руках, после второй прояснилось в голове, после третьей наступило долгожданное расслабление. Я пил, опять пил, до тех пор, пока окружающее пространство не стало расплываться.
   Перед глазами всплыл образ Римы, неясный, как на портрете. Старался увидеть ее глаза, не получалось. Выпивал еще, чтобы сосредоточиться, но очертания становились более размытыми. Тогда я мысленно обратился к дяде Жаке. Взглянув на меня, он с презрением отвернулся. Отец, где ты? Помоги мне! И он не заметил меня, уплывая куда-то в даль. Слышал, как звала мама, откуда-то издалека, пытался ее найти, но голос был слышен все тише и тише, пока не исчез совсем.
   Неожиданно возник Шеф, из-за его спины, ухмыляясь, выглядывал Сироп. Я бросился бежать, падал, вставал, опять падал, снова бежал... навстречу Мусе и Сашке. Приблизившись, заметил кровь на своих руках. Неужели это я их убил!? Снова бежал, было трудно, ноги вязли в песке и грязи. И со всех сторон громкий, победный смех Марата. Я устал, обессилел и очень боялся упасть. Мне бы крылья!
   Вдруг почувствовал, как уходит из под ног земля. Я поднимался все выше и выше, а Земля постепенно превращалась в маленький шарик, пока не исчезла вовсе. Наступила тьма. И холод, страшный, пронизывающий холод. Бесконечная тишина. Хотелось криком разорвать безмолвную пустыню, но из горла вырывался только хрип. Хрип умирающего человека. Я понял, что умираю. Наконец.
   В ту же секунду тело стало легким, невесомым, воздушным. И тогда я почувствовал Нечто, еще не свет, не ветер, не звук. Импульс. Ощущение. Потом над головой зажглись звезды, бесчисленное количество звезд! Я снова увидел Землю, маленькая беззащитная планета. Услышал, как бурлит, грохочет и сверкает молниями вся ее поверхность. Чуть позже все успокоилось. Я летел над Землей и видел, как появляются океаны, трава, горы... Первые живые существа, одинокий орел, парящий над равниной, люди. Они копошились, суетились, бегали, никто из них не поднял головы, не взглянул на меня. И только чья-то рука помахала вслед. Стало теплее. Я видел войны, землетрясения, другие стихии, и людей, много умирающих людей. И воин, единственный воин, умирая, взглянул на меня. Я рвался вперед, хотел увидеть Риму, протянуть ей руку. Тщетно, зато нашел себя - алчного, жестокого, трусливого. С неприязнью и удивлением наблюдал за бессмысленностью своего существования.
   Вперед, надо посмотреть, что будет со мной потом. Вскоре предстал мир будущего: холодный, стремительный и... светлый. И, наконец, я, мирно спящий в стоге сена, совсем как в детстве. И голос.
   - Проснись, Батыр, проснись.
   Надо мной склонился Яша. Почему-то в белом халате.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Я болен? Как долго?
   - Почти неделю без сознания.
   Ни фига себе, как в кино.
   - И что со мной было?
   - Когда я пришел, ты лежал на полу, без сознания и рядом пустая бутылка водки. Кое-как откачали, у нас, то есть у вас, ты бы давно копыта откинул, но здесь в Германии такого не допустят. Им это невыгодно.
   - Мне бы поесть.
   - А вот это ты молодец, это мы мигом! А то Иваныч обещал меня следом отправить, если бы...
   На следующее утро мне разрешили встать, а вечером выписали. Яша объяснил, что здешние врачи и пяти минут лишних не продержат, даже после операции на сердце выпроваживают через пару дней.
   Медсестра что-то долго объясняла по-немецки (куда-то запропастился Яшка), прослушала фонендоскопом сердце, вручила палку и отправила восвояси. Яшка встретил у дверей больницы.
   - Что нового от Иваныча? - дядя Жаке, Рима, сестренки, проблемы выстроились в голове, как рота солдат.
   - Ничего, только ругался сильно. Сегодня обещал позвонить.
   Прошел в ванну. Из зеркала на меня смотрело лицо старика, впалые щеки, огромные мешки под глазами, землистый, мертвецкий цвет кожи. Беспорядочная борода топорщилась клочьями. Интересно, как бы отреагировала на меня Рима.
   Посмотрел в глаза. В них не было ни страха, ни отчаянья, ни тоски.
   Сбрил бороду, принял душ, тщательно почистил зубы, побрызгался туалетной водой, аккуратно уложил волосы, надел свежее белье, с презрением посмотрел на туфли, костюм, галстук в шифоньере. А выбрал кроссовки, джинсы и футболку. Еще раз взглянул на себя в зеркало. Теперь чуть лучше, в глазах увидел еле заметный огонек, искру. Я пытался поверить, что лучшее в моей жизни еще впереди.
   - Яша, пойдем, прогуляемся. Без палки!
   ... Трубка телефона, чуть не расплавилась в моих руках, весь вечер ее теребил.
   Спокойный, уверенный и надежный голос Иваныча вливал в меня силы и надежду.
   - По порядку, Батыр Иманович. Сначала хорошие новости. Младшая успешно защитила диплом, ваши родители живы и здоровы, только водитель уволился, его с успехом заменяет старшая, которая, в свою очередь, утверждена директором в городской краеведческий музей.
   Слава богу! Уверен, Иваныч постарался.
   - Это ваш друг Арман помог, дружит с мэром города. Правда жениха ее пока на работу не берет, хотя твердо обещал, главным экономистом, считает его очень толковым малым. Ждет, когда заявление в ЗАГС подадут, а парень упрямый попался, гордый. Говорит, когда устроюсь на работу, буду зарабатывать, тогда и женюсь. В общем, кто-то должен уступить первым, чувствую, Арман не выдержит, сдастся.
   Радуюсь за сестру!
   - А Рима, дядя Жаке?
   Иваныч глубоко вздохнул.
   -Дядя Жаке умер, так и не придя в сознание. Похоронили со всеми почестями, на главном кладбище, президент прислал телеграмму соболезнования. Разговаривал с Римой, держится молодцом, хотя видно, что ей очень нелегко.
   Мы бессильны перед смертью, остается только смирение. Хватило бы у нее сил.
   Неожиданно до меня дошло, что мы общались, нарушив конспирацию, называя настоящие, не вымышленные имена.
   - Иваныч... Саныч... мы это... нарушаем.
   - И еще одна, я думаю самая главная для вас новость, - казалось, Иваныч не расслышал последние слова, - ваше дело закрыто, в связи с отсутствием состава преступления и погашением всех задолженностей перед государством. Хочу вас поздравить Батыр Иманович, по слухам сам президент дал такое распоряжение. Если бы не одно обстоятельство.
   Все правильно, без ложки дегтя не бывает.
   - Какое, Иваныч?
   - Они забрали все, - пауза, - практически все, даже ваш дом. Осталось лишь кое-что, да и то, про между прочим.
   - Какие наши годы, Иваныч! Живы будем - не помрем! Встречай меня первым самолетом!
  

Рима

Боль

   Значительная часть денег, вырученных за магазин, ушла на похороны и последовавшие за ними поминки. Я поразилась огромному наплыву людей, пришедших проститься с отцом. Панихида проходила во Дворце приемов, знающие люди подскажут, что такие почести положены только людям очень высокого ранга. Я, мама и сын сидели в первом ряду и принимали соболезнования. Марат не посмел быть рядом с нами, и стоял в некотором отдалении, изображая из себя главного организатора мероприятия, строго и требовательно отдавая указания обслуживающему персоналу, присланному, вообще-то говоря, не им, а хозяйственным управлением администрации президента. Было много людей в погонах с лавровыми венками на кокарде фуражек, известных предпринимателей, представителей творческой интеллигенции.
   В какой-то момент мама шепнула: "Родители Батыра". Я впервые видела их. Папа говорил, что они бывали в нашем доме, но это было так редко и так давно, что в памяти ничего не сохранилось. Отец украдкой утирал слезы, мать, подойдя к нам, пожала руки мне и маме, ласково погладила сына и поцеловала его в лоб.
   - Значит вот ты какой, внук Жакии.
   Я поняла, что Батыр очень похож на мать, такие же глубокие глаза и голос, твердый, только без привкуса стали.
   Важно, чтобы приходили люди и выражали соболезнования. Все, кто с доброй памятью относится к умершему и его семье. Это не просто дань традиции, или формальное исполнение долга. Когда врачи объявили нам о смерти папы, я словно окаменела, застыла, обессилела, а мама чуть не сошла с ума, сидя в своей комнате и тихо, бесконечно завывая. Что было бы с нами, если бы не звонок в дверь и... люди! Близкие и не очень, родственники и соседи, папины коллеги и друзья, мои подруги. Дверь не закрывалась, люди шли и шли. Они не давали нам замкнуться в горе, невольно заставляя вслух переживать случившееся, и тем самым притуплять боль. Мама очнулась, вышла из оцепенения, мы хлопотали на кухне, рассаживали людей, работали. Они спасли нас. Вот почему это важно. Сходите к тем, кто ждет вашего сочувствия, поверьте, им это необходимо, хотя, возможно, они в этом не признаются.
   Однако наступает день, когда все расходятся, и мы остаемся одни. Жизнь требует своего продолжения и голосом сына заставляет двигаться, предпринимать, суетиться. Помня наставления папы, устроила сына в секцию каратэ. Он приходил с тренировок с шишками и синяками, требовал, чтобы я пощупала его бицепсы, снисходительно разъяснял непроизносимые японские термины и только потом укладывался спать. У каждой женщины должен быть свой мужчина, чтобы был смысл в жизни, чтобы было кому отдавать свою энергию и любовь. У нас с мамой таким мужчиной был сын. Мы посвятили себя ему, нарушая все благоразумные правила, балуя, лелея и неистово любя.
   Так проходили дни, недели, месяцы. На семейном совете, мы с мамой постановили - оставшиеся деньги поделить на две части, первую половину положить в банк, на будущее сыну, а вторую тратить на повседневные нужды, благо нужды эти не были большими. Но все равно было трудно.
   Львиная доля, вырученных за магазин денег, пошла на памятник. Есть такое правило, известным людям, имеющим заслуги перед отечеством, памятники на могилах устанавливаются за счет государства. А у папы, как-никак, семь орденов. Но когда нам сообщили о выделенной сумме, то стало неловко... за такое государство. Только много позже я поняла (все мы умные задним умом), что "над такими вопросами надо работать, так просто ничто не решается", как пояснил наш родственник, бывший аппаратчик. А как прикажете нам с мамой работать над "таким вопросом", не обращаться же к Марату. Я решила сделать все сама, без помощи государства, ни на кого при этом не обижаясь. А что здесь обижаться, ордена папа получал от другого государства, которого давно уже нет. А ходить, попрошайничать не умею и не могу.
   Правда, разобравшись с ценами на такие услуги, мы приуныли. Вы же знаете, какие сейчас памятники ставят на кладбищах, некоторые не уступают по размерам пирамиде Хеопса или мавзолею Мао Цзедуна. Мама заметила такую закономерность: чем большим негодяем был человек при жизни, тем круче у него посмертный памятник. Самые лучшие у бандитов, потом у чиновников и предпринимателей, потом... стандартный известный всем список. В общем, на памятник и похороны мы ухлопали чуть ли не весь капитал. Нисколько не жалею об этом, не уступать же всем этим бандитам, чиновникам и... далее, по списку.
   Мы распрощались с прислугой, сначала они приходили к нам на субботний чай, а потом стали делать это реже и реже, ограничиваясь дежурными звонками: "Ну, как вы там?". Кроме нянечки, которая неизменно бывала у нас, а иногда забирала сына к себе, погостить. Мы очень не хотели, боялись расставаться с нею, но, вы понимаете, три няньки на одну, пусть даже самую лучшую персону на свете, это слишком. Сын долго молчал, не соглашаясь с нашими доводами, но потом все-таки принял тяжелое для него, мужское решение.
   - Я буду любить ее всегда, всю жизнь. И она меня. Вам ясно?
   Дважды являлся Иваныч, я не оговорилась, именно являлся. Из ниоткуда. В первый раз мы столкнулись в магазине, в мясном отделе, когда папа был еще жив. Он подробно расспрашивал о состоянии папы, было видно, что он искренне сопереживал мне. Тогда я узнала, что дела Батыра хуже некуда, он скрывается и даже не может позвонить. В следующий раз, мы встретились на улице, недалеко от дома. Он пригласил в парк, выразил соболезнование, за что я была ему искренне и честно признательна. Потому что, не почувствовала фальши в его голосе, поняла, что это не было исполнением правил этикета, обязательной формальностью. Я рассказала все подробности, и даже то, что незадолго до смерти папа встречался с президентом. Я понимала, что ему было важно знать об этом, решалась судьба холдинга. Но, судя по настроению Иваныча, по его отдельным репликам холдинг был разорен окончательно. Грустно.
   ... Вечером, сидя у телевизора, мама обмолвилась, что надо бы сходить к нотариусу, переоформить квартиру. По закону, наследство оформляется через полгода, время подошло. Никогда не задумывалась над этим: папа, Марат, Батыр всегда ограждали от таких забот, теперь мы с мамой учились быть самостоятельными.
   - Квартиру оформим на тебя, - решила мама, - папа всегда говорил, что ты наша единственная наследница. И все остальное тоже.
   - Остальное?
   - Ну не зря же он писал завещание, - мама поразилась моему невежеству.
   - Мама, папа писал завещание? И ты молчала!?
   - Не знаю, забыла, - растерялась мама, - ты же сама говорила, что нужно ждать полгода.
   - Хорошо, не переживай, мама. А где оно, завещание?
   - У нотариуса, конечно, он звонил, хотел прийти, тебя не было, я не стала ничего решать без тебя. А потом забыла, ты уж не обижайся, я стала совсем бестолковой после смерти папы, - слезы в тысячный раз полились из ее глаз.
   Я стала успокаивать маму.
   - Ничего страшного не произошло, завтра сходим к нотариусу и все выясним.
   Я знала, что ждать чего-то особенного от завещания не приходится. Но чувствовала, что что-то произойдет. Я снова услышу отца.
   - Письмо! - вскрикнула мама. - Письмо! Папа написал тебе письмо!
   Я кончу свои дни в сумасшедшем доме. Мой умерший папа написал письмо. Боже, помоги нам!
   - Помнишь, в ту ночь, он работал в своем кабинете, - мама не говорила, почти кричала. - Я уже спала, он разбудил меня, сказал, что написал тебе письмо, оно в сейфе. Он сказал тогда, чтобы отдала я тебе его только после его смерти. Я тогда расстроилась, отругала его, заснула и... забыла!
   Бросилась в папин кабинет, там было все по-прежнему, как будто он вышел на минутку, те же фотографии, книги, и даже газеты, датированные тем числом. Прежде я никогда не открывала папин сейф... Отодвинув картину, поняла, нужен шифр.
   Мама стояла за спиной. Она прижала руки к лицу и напряженно смотрела в потолок.
   - Он... он сказал тогда, сейчас дочка, сейчас, - она усиленно вспоминала, пытаясь поймать, ускользающую мысль. - Да, он сказал, что шифр легкий, день рождения, сейчас вспомню, да он так и сказал: "День рождения того, кого любит Рима".
   Батыр!?
   Я набрала "2504", сейф легко и непринужденно открылся. Он ждал меня, терпеливо и молча, чтобы раскрыть тайну отца, тайну жизни и тайну его смерти.
  

Дядя Жаке

Теперь ты свободна

   "Совершенно секретно. Риме. Вскрыть только после моей смерти.
   Дочь, у меня не так много времени, как хотелось бы, а рассказать я должен о многом. Прочитай внимательно, а потом сожги письмо и предупреди маму, чтобы она никогда не вспоминала о нем. Я надеюсь и верю, что ты поймешь и простишь меня. Даже если будет не так, мой долг отца рассказать тебе правду.
   Начну издалека, до дня твоего рождения.
   В любом государстве есть службы, упоминание о которых ты не найдешь ни в одном справочнике. В этой службе не ведется делопроизводство, не присваиваются должности и награды, нет отведенного помещения и служебных автомобилей. Туда не устраиваются на работу, оттуда не увольняются по собственному желанию, уходят только по причине смерти (прости за чиновную терминологию).
   Создавалась она еще во времена Сталина и действует до сих пор. Сначала только для нейтрализации неугодных лиц (устранение Троцкого и Кирова были приписаны органам безопасности, отчасти это так, изначально служба создавалась при НКВД). В последствии она развивалась и разрасталась, возникла проблема контроля и руководства ее деятельностью. Принимая во внимание, что здесь не принято подписывать приказы и распоряжения, необходимо было создать иной механизм. И он был создан. Нечто похожее на средневековый Орден: при нарушении принятых внутренних правил, виновники устранялись. Даже пойманные с поличным члены службы привлекались к ответственности как обычные уголовники, либо кончали жизнь самоубийством, а чаще освобождались досрочно "за примерное поведение".
   Рассказываю об этом потому, что твой отец, будучи совсем юным, оказался членом этой службы. Поверь, мои руки не выпачканы кровью, но и назвать себя безгрешным не могу. Естественно, при этом я, как и каждый из нас, делал официальную или, если быть точнее, легальную карьеру. У меня - это комсомол, райком партии, и в последние годы, до наступления известных событий, ЦК партии.
   Так вот, создав такую службу, власти упустили главное. Она стала функционировать сама по себе, далеко не всегда подчиняясь официальным структурам, при этом имея гигантское влияние и возможности. Она превратилась в систему. Однако с развалом СССР были утрачены последние нити управления, кто-то наивно предположил, что теперь нас не будет. Но они ошибались. Я один из тех, кто не позволил развалиться системе, и сохранил необходимые связи.
   Помнишь, мы когда-то рассуждали с тобой о кланах, это не совсем то, о чем я повествую тебе сейчас, но принцип функционирования службы (далее буду называть ее системой, теперь мы никому конкретно не служим) именно таков. В принципе. Здесь нет ничего удивительного, воины-афганцы создают союзы, ассоциации, поддерживают друг друга, занимаются бизнесом или грабежом, служащие органов безопасности, как бывшие, так и нынешние, всегда и во всем "взаимодействуют" (ты слышала такую поговорку: "бывших чекистов не бывает"? она небезосновательна). И даже врачи и учителя заинтересованы в судьбе коллег и безошибочно узнают "своих" в толпе. Профессиональная, конфессиональная, региональная (землячества) и прочая солидарность (недавно с удивлением узнал, что свои организационные структуры имеют даже половые извращенцы, в свое время с ними поступали по всей строгости закона). Наша система представляет нечто подобное, различие лишь в том, что она глубоко законспирирована и абсолютно не формализована (нет начальников и подчиненных, уставов и инструкций, подписей и печатей), а потому практически неуязвима. И задачи, решаемые нами, также не поддаются формальному описанию.
   Когда я рассказывал тебе о встречах со "стариками", то имел в виду тех, кто имел наибольшее влияние среди нас. Поверь это не воры в законе, и не подобные им, все эти люди по большому счету патриоты, только действующие по иным, неписаным правилам. Да, вероятно это плохо, в чем-то аморально и беспринципно, но быстрое развитие экономики, решение сложнейших политических задач и даже победа в войне без таких людей невозможна. Всегда найдутся желающие заболтать проблему, втянуть страну в ненужную дискуссию, переврать правильные цели, при этом прикрываться, в разные периоды, принципом демократического централизма, гласностью, правами человека. Нынешний мир похож на джунгли, где каждое государство как стая волков, пытается сохранить свой ареал, иначе не выжить. И как в любой стае слабый, а иногда излишне сильный, должен подчиниться законам стаи, а, если потребуется, уйти. Мы помогаем стране выжить.
   Естественно, были и ошибки, и невинно пострадавшие, и ненужные жестокости. Все было, не отрекаемся. Но и отрицать положительные результаты нашей работы тоже было бы неверно.
   Отказ от применения возможностей системы привел к краху социалистического лагеря, развалу крупнейшей и процветающей империи, к обнищанию и разграблению страны. Мы долго были в тени, и во времена перестройки (за исключением попытки ГКЧП, не наша вина, что путч не удался, проблема была в лидерах с трясущимися руками) и во времена всеобщего хаоса, ограничиваясь решением локальных задач, взаимопомощью, исполнением внутренних правил. Но время шло, мы оказались не востребованы государством. Мало того, почувствовали противодействие. Тогда мы стали создавать свою экономику, использовать свое влияние, продвигать своих людей. Обрати внимание, не во вред стране, а ради ее процветания.
   Этими принципами я руководствовался всю жизнь. Даже тогда, когда родилась ты, росла и радовала своей красотой, умом, искренностью.
   Все, что я рассказывал выше, было предисловием. Знаю, ты ждешь четких и ясных ответов на конкретные вопросы, мучающие тебя последние годы.
   Приступаю.
   Почему я любил и продолжаю любить Батыра. Его мать была, и остается даже сейчас, мечтой моей жизни. Я любил ее. Но она отвергла меня, потому что не захотела быть соучастником моих деяний. Она из другого, светлого и, как я понял только теперь, настоящего мира, так и оставшегося для меня недоступным. Единственным лучом которого была только ты, моя дочь. Она дала и сохранила клятву, о моей подлинной жизни не узнал никто. Я понял это, когда увидел Батыра. Если бы его мать допустила малейшую утечку информации, то Батыр был бы иным, не таким отчаянным и сильным, не таким умным и добрым. Понимаешь, ребенок, живущий в атмосфере страха, вырастает совсем другим.
   Батыр не мог быть мне сыном, но он был сыном любимого человека. Его мать, отпуская в столицу, поставила условие не втягивать Батыра в систему. Я обещал и сдержал данное ей слово. Уверяю тебя, во всем, что происходило с Батыром и вокруг него, нет и капли его вины.
   Не посвящая Батыра, я сознательно, на некоторое время, направил его в банду Шефа (наши люди есть и в этой среде), естественно, не допуская при этом, чтобы Батыр стал уголовником. Я знал, что, пройдя эту суровую школу, он закалится и никогда не струсит перед испытаниями. В принципе, я оказался прав. Когда я вызволил Батыра из банды, он не был тем наивным юношей, которого ты впервые увидела на пороге нашего дома. Я должен сообщить тебе и про Шефа, чтобы не было недосказанности. Шеф, сломался, даже среди наших людей бывает такое, пытался требовать у Батыра долю, навязывать ему, якобы на правах учителя, собственные правила игры. Его пришлось устранить, на законных основаниях.
   Потом я направил Батыра изучать легальный бизнес. Сначала работа была связана с государственной системой хозяйствования, а потом и настоящий, самостоятельный бизнес. Было важно, чтобы Батыр прошел все стадии обучения, познал механизм действия государственной машины, научился понимать и противостоять низменным и алчным страстям простых людишек, а когда необходимо, использовать их во благо себе.
   Вынужден признаться в том, что вы не стали мужем и женой, отчасти и по моей вине. Сначала я был не уверен в Батыре: провинциальный, наивный юноша. Но я не учел самого важного, ты не захотела ждать. Так в нашей жизни появился Марат.
   Этот был твой личный выбор, я не смел на него влиять, потому что сознательно растил тебя свободным и независимым человеком. Да, мне изначально не нравился Марат, но, уважая твой выбор, я решил посвятить себя и ему. Я познакомил его с некоторыми из наших людей, в том числе и за границей. Ты помнишь вашу первую совместную с Маратом поездку в Европу и те встречи, на которые он тебя не брал? Но, Марат, не оправдал возложенных на него надежд. Только приоткрыв дверь в наш мир, и сделав в нем первый шаг, он почувствовал себя всесильным и могущественным. Это свойственно молодым. Пришлось принять меры. Спустя год Марат осознал, как мне показалось тогда, ошибки. С благословения стариков, он был рекомендован на государственную службу. Моим условием было только одно: работать вместе с Батыром и создать могущественную экономическую империю, которая смогла бы стать плацдармом для дальнейшего рывка. Нашей целью была власть, на вершине которой находились бы они оба. Как ты понимаешь, ошибался не Марат, ошибка была во мне, в моих иллюзиях.
   Марат пошел собственным путем, стал искать пути сближения с зятем президента, пытаясь избавиться от Батыра и освободиться от моего влияния. Для этого он использовал в собственных интересах и возможности системы. Опасаясь за судьбу Батыра я приставил к нему Иваныча. Это надежный и преданный человек, скажу больше, он друг. Настолько, насколько это возможно в условиях нашей системы. Он не предал ни меня, ни Батыра и, убежден, не предаст.
   Марат был не в силах интеллектуально противостоять Батыру, а быть другом и соратником не захотел. Причина отчасти в тебе, а если быть точнее в любви Батыра и в ревности Марата. Но твой муж не бездействовал и стал использовать окружение Батыра в своих целях. Ты помнишь Мусю? Он был завербован людьми Марата. Поэтому, меры принятые против Муси (я вынужден и обязан в этом признаться) были во спасение Батыра. К сожалению, когда мои люди устраняли подслушивающие устройства, установленные по приказу Марата, погиб Саша, водитель Батыра. Так бывает, дочь, это неизбежные издержки. Прости меня, если сможешь.
   О том, что было дальше, ты знаешь. Могу пояснить лишь следующее. Марат стал опасен. Дружба с зятем президента и связи с нашей системой помогли ему подняться до очень больших высот. Время для его нейтрализации было упущено (я не смел даже думать об этом, ведь он был твоим мужем, отцом моего единственного внука). К сожалению, и возраст (годы совершенно не щадят), финансовые неудачи холдинга и встречи Батыра с той женщиной (ты понимаешь, о ком я говорю, в конечном счете, она тоже стала работать на Марата), ослабили мое влияние в системе. Мне ничего не оставалось, как пойти на примирение с Маратом, попытаться использовать его связи, ради спасения холдинга и, как я надеялся, Батыра. Однако, пропасть между Маратом и Батыром становилась больше, я терял драгоценное время, пытаясь добиться неосуществимого.
   Надеюсь, ты не осудишь меня за это. Марат был твоим мужем, но ваша семья рассыпалась на глазах, а я пребывал в растерянности и не предпринимал защитных мер, даже тогда, когда узнал, что и твой менеджер в магазине - любовница Марата. Мало того, я допустил очередную ошибку. Пытаясь сохранить твою семью, расположение Марата, я предпринял акцию устрашения в отношении того человека, владельца картинной галереи.
   Но Марат устроил настоящую травлю, его главной, навязчивой целью было уничтожение Батыра. Слишком поздно я осознал огромную степень опасности, нависшей над Батыром. Влияние Марата, а он обладал к тому времени достаточной мощью в государстве, превосходило мое, в том числе и среди людей нашей системы.
   Время берет свое, я промахнулся (как вождь волчьей стаи Акела в старом мультфильме про Маугли, мы смотрели его вместе с внуком).
   И тогда я решил использовать последний шанс. Президент. Он единственный человек в стране, способный легитимно управлять как страной, так и системой. Я тот, кто мог ему в этом помочь. Он должен понять, что такие люди как Марат, рано или поздно могут устранить и его самого. Этого не должно произойти, нельзя допускать к власти людей, руководствующихся только личными, корыстными целями, не имеющих ни малейшего понятия о таких вечных и святых словах: народ, Родина, любовь.
   Меня осудили старики, это было нарушением неписаных правил нашей системы, они правомерно опасались, что через меня произойдет утечка важнейшей информации о принципах и методах нашей работы, о ключевых фигурах. Многие из них поддерживали Марата, и выступили за мое устранение. Не допускаю мысли, что из-за меня одного система может быть разгромлена, это практически невозможно, она создавалась и формировалась десятилетиями, и способна выдержать любой удар. Но старики и новое поколение лидеров оправданно опасались, что в результате моих необдуманных шагов система может быть значительно ослаблена.
   Я знал это. И я хотел этого. Если к власти в системе придут такие люди, как Марат, то такая система не нужна, страну ждут хаос, развал, деградация. И самое главное, я должен был спасти Батыра и вашу любовь (прости за несвойственную мне лирику, это под влиянием стихов, если захочешь, прочти на досуге, книжку ты найдешь в сейфе).
   К счастью, или к несчастью, холдинг был разрушен, Марат ушел от тебя окончательно, терять было нечего, я должен был исполнить последний долг перед тобой, Батыром, перед Родиной (для меня нет большой разницы в этих понятиях). И тогда я пошел к президенту.
   Наш разговор был долгим, мучительным и честным. Оказалось, что, прожив длинную и нелегкую жизнь, я многого не понимал. Президент, облеченный практически неограниченной властью, совершенно одинок. Он не может, если продолжить аналогию с великим Киплингом, быть Акела, время романтиков кануло в лету, но и не может стать Шерханом (хищники уничтожаются в первую очередь). Он вынужден быть жестким и гибким, при этом оставаясь мудрым, благородным и сильным. В противном случае такую страну, как наша, не поднять. Я отдаю ему честь и снимаю перед ним шляпу (Батыра, помнится, рассмешила фраза о шляпе), он сохранил страну, создал условия для развития экономики, не разрушая при этом демократические институты.
   Но главного он сделать пока еще не может, преодолеть противостояния таких людей, как... я. Из-за нас, как считает президент, не работают, как следует, принятые законы, страну разъедает коррупция, люди запуганы террором и уголовщиной. Он решительно настроен покончить с нашей системой, готов к упорной и длительной борьбе, прекрасно отдавая отчет в том, что это будет нелегко, потребуются годы.
   "Я знаю, что уничтожить вас будет трудно, но, в конце концов, я загоню вас в крысиные норы", так он сказал.
   Дочь, я верю, он своего добьется, если... Не хочу, чтобы произошло непоправимое. Дело не идет о физическом устранении, его спецслужбы профессиональны и сильны, и маловероятно, что они допустят это. Никто и в нашей системе не посмеет посягнуть на это. Но есть много, к сожалению, очень много других методов, главные из которых - компрометация, очернение репутации, шантаж, подлог. Я предложил ему помощь, поддержку, но он отказался.
   "Вы не нужны, все, что вы могли сделать - сделано. Ваше время истекло". И еще он добавил: "А время ваших преемников (он подразумевал Марата) не наступит. Никогда".
   Мы попрощались, не подав друг другу руки. Мое время действительно истекло. Говорю об этом с грустью и, наконец, со спокойствием. Но я добился главного, Марат нейтрализован, преследование Батыра будет прекращено (президент твердо пообещал объективно разобраться в его деле). Я ухожу. Система не простит предательства, а государство, в лице юного и сопливого лейтенанта милиции, вероятно, уже завтра вызовет для дачи показаний. Вполне возможно, что меры против меня уже приняты. Нестерпимо болит голова.
   Письмо окончено. Теперь я действительно спокоен. Лично тебе, маме, Батыру и моему любимому внуку ничто не должно грозить. Со мной вместе уйдут и проблемы. Скорее всего, Иваныч уедет, не удерживайте его. Теперь ты понимаешь: так надо, ради его безопасности.
   Ничего не рассказывай Батыру. Не знаю, как сложатся ваши отношения, не буду загадывать, и тем более не буду советовать. Достаточно в своей жизни дал тебе советов.
   Береги маму. Она достойная восхищения и подлинного уважения женщина, человек, мать. Я виноват перед ней, не дав ей того счастья, которого она заслуживала. Знаю, что не достоин прощения, но надеюсь.
   Не забудь устроить внука в секцию рукопашного боя, это важно. Когда-нибудь, если сочтешь нужным, расскажешь ему обо мне.
   Если тебе доведется встретить мать Батыра, то подари ей букет полевых цветов, она терпеть не может розы.
   Теперь ты свободна и, надеюсь, твое счастье впереди.
   Папа.
   P.S. C тобой свяжется мой нотариус".
  

Батыр

Торг уместен

  
   Город, о встрече с которым я мечтал так долго, из-за тоски о котором пьянствовал, заболел и чуть не умер, встретил равнодушным, суетливым и гудящим муравейником. Дома и люди, машины и деревья были прежними, как и до моего отъезда. Никто не взглянул на меня, не бросился с радостным воплем на шею, телефон не доставал бесконечным и нудным дребезжанием. Я с жадностью вдыхал загрязненный и полупрозрачный воздух, с удовольствием рассматривал кучи мусора возле уличных урн (сами урны, как им и положено, были девственно чисты) и пики гор в отдалении, наблюдал бомжей с философским взглядом в глазах. Обратил внимание на смеющихся девушек, на высматривающего что-то сквозь меня, теперь уже не милиционера, а полицейского, на сверкающие витрины, искажающие отражение, огромные билборды, запугивающие обывателей перхотью.
   Я вернулся! Наверное, это и есть счастье.
   Иваныч, встретив в аэропорту, сначала долго и внимательно разглядывал, потом ласково, по-отечески обнял. Я чуть не прослезился.
   - Рад видеть тебя, Батыр, - вы обратили внимание, без отчества, - поехали.
   Я еще не знал, где остановлюсь, но это не заботило, потому что есть Иваныч, и этим все сказано. Мы заговорили не сразу, надо было успокоить нахлынувшую волну впечатлений.
   - Заедем к следователю, надо уладить кое-какие формальности, подписать бумаги, что не имеем претензий к органам, проводившим расследование, - буднично проговорил Иваныч, как будто мы расстались только вчера.
   - Хорошо! - с сегодняшнего дня у меня нет никаких претензий, ни к кому на свете! - А куда потом?
   - Домой.
   - К тебе, Иваныч?
   - К себе, по распоряжению администрации президента, они вернули личное имущество, включая дом, правда..., - Иваныч замялся, оправдываясь, - взамен пришлось подарить фонду помощи ветеранам полиции твой любимый джип. Могли бы ничего и не дарить, но в таком случае пришлось бы побегать за подписями, опять платить, вышли бы те же расходы. Я встретился с самым главным и договорился. Так и сказал ему: "Бабки ты с нас не возьмешь, испугаешься, по той же причине и мы ничего давать не будем, слишком громкое наше дело. Давай лучше официально, мы вам джип, вы нам - документы на дом".
   - Иваныч, ты сохранил дом?!
   - Кроме компьютера (искали компромат), столового серебра, видеокамеры, напольной вазы (разбили) и вытоптанных цветов, - Иваныч чуть заметно улыбнулся. - Еще поцарапана мебель в кабинете, порвано несколько книг из библиотеки (искали запрятанные в них деньги), повреждена мозаика в бассейне (не уследил, как их угораздило), в спальне на тумбочке остался след от затушенной сигареты и, что естественно, бар опустошен (надеюсь, он тебе не понадобится).
   - Иваныч, ты высший класс! Только один вопрос, ты не обижайся.
   - Слушаю, - заметил, как его, всегда готовое к любым неожиданностям лицо, чуть оттаяло, потеплело, подобрело. Он стал напоминать Деда Мороза из детства. - Скажи, почему мы на "ты", поверь я этому только рад, но удивительно мне.
   - Я уволился, Батыр, уезжаю, квартира продана, а эту машину оставляю тебе.
   - Почему? - глупый вопрос, конечно, не оставаться же ему в несуществующем холдинге, но...
   - Когда мы работали вместе, ты был Батыром Имановичем, терпеть не могу панибратства на работе. Теперь, ты для меня просто Батыр. Потому что считаю тебя другом. Был у меня один друг, надежный и порядочный, но он умер. Остался один ты.
   - Спасибо Иваныч.
   - А уезжаю потому, что после всего пережитого не хочу и не могу здесь оставаться. Старый уже, пора на покой. Внук растет, смешной такой мальчуган.
   - А куда, Иваныч?
   - Не знаю пока, еще не определился.
   - Постой, как же я тебя найду?
   - Не ищи Батыр, не надо, - когда он так говорит, продолжать разговор бесполезно.
   ... Он даже не позволил себя проводить, друг называется.
   Отложенные на черный день деньги испарялись, как вода на солнцепеке. Пустующий и холодный дом напоминал о прошедших событиях и подталкивал... в магазин, за бутылкой водки. Фиг тебе, не дождешься! Начну с чистого листа. Меня вполне устраивало, что никому я не нужен, бывшие партнеры и приятели притворно радовались моей свободе, обещали обязательно встретиться, грозились созвониться и... исчезали. Я, как больной СПИДом, все признают во мне человека, но приближаться не желают. Зараза.
   Конечно, в первый же день я позвонил Риме. И во второй, и в третий... Ее телефон упорно игнорировал мои попытки, выполняя функции карантина, равнодушно прогоняя гудками. Я очень хотел и очень боялся встречи с ней. Страшный, худой, измочаленный неудачник, опозоренный на всю страну, не поддержавший ее в самые трудные минуты. Захочет ли она встречаться?
   Сходил на кладбище, увидел памятник, с фотографической точностью передающий лицо, но абсолютно не соответствующий характеру, образу дяди Жаке. Глупый и помпезный, если бы этим занимался я, то... сделал бы ничуть не лучше. Камень, он и есть камень, что с него возьмешь. Хотел было позвонить в дом дяди Жаке, но после долгих колебаний, так и не решился. Представил писклявый и высокомерный голос его жены, ничем хорошим это не кончится (еще и телефон разобью).
   Мои родители и сестренки бесконечно зазывали домой, мама даже расплакалась. Я обещал и не ехал. Не хочу, они привыкли видеть меня сильным, уверенным, надежным. А у меня нет денег, чтобы купить приличные подарки, особенно младшей, ей подавай вещи только из лучших бутиков. Потерпите, скоро приеду, как всегда уверенный, сильный и надежный.
   Подумав, решил продать дом, надо же с чего-то начинать. Дорогой и престижный, думаю, что с полмиллиона за него получу. Вот и прекрасно, там видно будет.
   Жизнь несколько оживилась, приходили люди, важные и причмокивающие, многие узнавали, вежливо и официально здоровались и предлагали за дом семьсот, восемьсот. Миллион! Во мне опять проснулась деловая жилка, скупил все газеты с объявлениями о недвижимости, изучил, как и положено предпринимателю со стажем, рынок и назначил цену - пять миллионов долларов США! Только, пожалуйста, не удивляйтесь, в стране начался экономический бум, цены на жилье росли прямо на глазах, миллионеры, миллиардеры выскакивали с газетных страниц и с экранов телевизора и визжали от обжигающих их руки денег.
   Сошлись на трех, торг, как говорится, уместен. Оказывается, отделка моего дома полностью устарела, участок маловат (нет и десяти гектаров), сад и цветы практически усохли, а "альпийская горка совершенно никуда не годится" - так заявила мне будущая хозяйка дома.
   Просматривая газеты и передачи по ТВ уловил странную закономерность: исчезло какое-либо упоминание о Тахире, как-будто его и не было вовсе. В газетах все чаще стали мелькать сообщения об арестах тех или иных предпринимателей, в том числе из разряда гиен (хотел было сказать "акул", но эти хищники, а я про тех, кто питается падалью, среди них тоже бывают крупные). Умеющие читать между строк (этим искусством владеют не многие, но при желании, лет за десять, научиться можно) догадались, что у Тахира дела немногим лучше моего. Гонениям подвергались именно его люди, и его фирмы. Вот это пироги! И как закономерное следствие - указ президента о назначении Тахира послом в одну из африканских стран, и одновременно сообщение об избрании его председателем федерации бадминтона. На счет бадминтона понятно, чтобы пилюлю подсластить, а вот Африка, это серьезно, настоящая и суровая ссылка.
   Так, а что же Марат, я даже забыл о его существовании. В желтой газетенке, сразу за интимстраницей, наткнулся на интервью с лидером теперь уже оппозиционной партии, на фотографии он усиленно пытался изобразить возмущенное и решительное лицо. Но даже было видно, как он напуган. Марат предрекал наступление тоталитаризма, разрушение демократии и развал экономики (при нашем буме на жилье). Корреспондент ехидно уведомил, что против него возбуждено уголовное дело по факту коррупции, что он скрывается со своей второй(!) женой, что все его банковские счета арестованы. И маленькими буквами приписано "из Лондона, по телефону". Убёг.
   Не знаю почему, но настроение улучшилось. Пошел в поход по магазинам, за подарками. Измучился с выбором наряда для младшей сестренки. И если с джинсами, кофточками и туфлями кое-как справился, то с выбором вечернего наряда (у них бал, посвященный окончанию университета, "я обязана всех убить!") пришлось изрядно попотеть. У меня чуть крыша не съехала от современной моды. Я искал красивое, умеренно открытое платье (плечи, немножко спина, ноги не выше колена). По принципу: "Открыто то, что можно". Но продавалось: "Открыто все, что возможно, и даже больше". Мои условия, ставили в тупик непробиваемо вежливых продавщиц, но ничего, кроме костюмов для молоденькой девушки... лет за пятьдесят, они предложить не могли. И еще смотрели с упреком и удивлением, как будто встретили доисторического мамонта. Я им объясняю про сестренку, а они мне: "Домострой, домострой!"
   Ничего не оставалось, как поехать в магазин Римы. Ноги сами туда привели. Честно признаться, поэтому и не нравилось ничего в других магазинах.
   - Здравствуйте Батыр, - встретила, как всегда, Наташа, она была взволнована, напугана. Мною? - А Римы здесь нет, давно, больше года.
   Мне не понадобилось раскрывать рта. Информация лилась как из радио.
   - Она сама продала мне магазин, после всех этих событий. С тех пор я ее не видела.
   Не может она не знать! Хорошо, использую старый, проверенный антиженский прием. Строго нахмурился, изобразил суровый взгляд исподлобья, крепко сжал кулаки. Сработало!
   - Я здесь ни при чем. У них давно все развалилось, они и не жили то вместе. Я не отбивала Марата, он сам... прибежал ко мне.
   Вдруг по ее лицу покатились слезы. Классический прием!
   - Потом он сбежал. Говорят за границей, у него там новая жена, а магазин остался у меня. Поэтому о Риме я ничего не знаю. Слышала, у нее умер отец.
   Куплю платье. Я пришел не за тем, чтобы что-то выискивать и вынюхивать. Обрадованная Наташа обслужила по высшему разряду, с огромной скидкой, поначалу я пытался отказаться, но она - ни в какую. А за что платить? Это платье запросто умещается в кулаке, не представляю как его носить, все будет вываливаться и торчать. Вспомнив про Яшку, вынужденно согласился, куда все - туда и она.
   Почему Яшка? А потому что он дока в этих вопросах.
   - Понимаешь, Батыр, - с видом опытного акушера-гинеколога наставлял Яшка, - у современной женщины не осталось тайны. Все показали, повытаскивали на поверхность. Изучили тело женщины со всех сторон и во всех ракурсах. Журналы, газеты, телевидение через микроскоп рассмотрели каждый квадратный сантиметр, скрупулезно подсчитали размеры каждого кусочка тела, обнюхали и облизали. И ввели стандарты, чтобы легче было классифицировать: стоит ли за нее платить или нет. Что мы получили взамен? Скуку! Тело женщины становится набившей оскомину темой. Но мир требует развлечений, разрушения табу и ограничений. Идеология, индустрия, искусство ориентированы только на это. Мир ожидает новая волна развлечений. Будут изучать тело мужчины! Также, как тело женщины. Обрати внимание, крашеные мужчины сегодня никого не удивляют, сережка в ухе, мудреные прически, прозрачные наряды. Естественно, начали с голубых, потому что те сами того хотят, но потом, вот увидишь, перейдут и на обычных мужиков. Введут стандарты, заметь, на некоторые размеры стандарты уже есть, причем для каждого континента свои. Знаешь, чем все это кончится? Голые мужики, рано или поздно, тоже, в конце концов, прискучат. Как пить дать! Но народ не сможет без развлечений, и тогда в ход пойдут уроды и калеки, кино даже такое есть, фантастическое, но там все происходит на Марсе... И финал. Сам догадываешься какой. Не понял? Вспомни про Содом и Гоморру.
   Будем надеяться, что до этого не дойдет, тем более, что некоторые из женщин все же сохранили тайну. Уж я-то знаю.
   Пора домой, к маме, у меня к ней самое срочное дело!
   Заднее сиденье машины ломилось от коробок, упаковок, пакетов. В багажнике лежал объемный ящик... с телескопом. Я предвкушал нашу встречу, радовался и... опасался мамы.

Рима

Как и должно быть

   Незаметно пролетел год со дня смерти папы. Грустный и ничем не примечательный.
   Мама, наконец, смирилась с утратой. Ее голос заметно потускнел, исчезло постоянное беспокойство, тишину в доме нарушали лишь редкие возгласы: "Смотри, как распустился кактус!". И о себе тоже нечего сказать, водила сына в спортзал, потом на уроки музыки, читала с ним сказки (он читает и считает как заправский школьник), укладывала спать, смотрела сериалы и подолгу сидела в кабинете отца, читая романы о любви.
   Изредка встречалась с подружками. Занятые семейными проблемами, ворчанием на своих бестолковых мужей, с ними не всегда удавалось поболтать, но я не обижалась. Ходила на семейные праздники, скромненько сидела у самого края стола, рядом с хозяйкой и помалкивала. За столом говорят только мужчины, нам положено смеяться их остроумным и не очень шуткам (смеяться положено всем шуткам, без исключения, выборочно нельзя, обижаются, как дети). Потом в перерывах, когда мужчины уходят покурить, удается поболтать самим.
   Нурлан предложил тост за свою жену, она зарделась от удовольствия.
   - Предлагаю выпить за мою жену, я ей искренне завидую. Потому, что ей круто повезло... с мужем! - скромность у мужчин действительно не порок. Доблесть.
   Одна из нас, несогласная с таким сомнительным тезисом, возмутилась.
   - А тебе с женой не повезло?
   Но его так просто не поймаешь.
   - Мне тоже страшно повезло с женой, я счастлив! - нам женщинам ничего не оставалось, как порадоваться за свою подругу. Но мужчины не были бы мужчинами, - Ведь могло быть и хуже!
   Ясно, что он, как и все мужчины, кривляется. Видя обиженные глаза жены, Нурлан принялся оправдываться, особенным, мужским способом.
   - Скажу вам рецепт, как сделать жену счастливой. Важно правильно реагировать на три фразы (будете во все вникать - с ума сойдете): "хочу", "не хочу" и "отвали". Последнее словечко мне не нравится, но без него никак. Она должна ощущать свою власть.
   Мы видели его глаза, обращенные к жене, иначе как влюбленными их не назовешь. Счастливая, каким бы вредным и противным он не притворялся.
   В конце вечера Нурлан подсел ко мне и осторожно спросил.
   - Рим, хотел спросить тебя, если можно...
   - Спрашивай, - наверняка про Батыра, что я ему отвечу?
   - Как Батыр поживает?
   - Не знаю, не видела его уже год.
   - Жаль, вы самая красивая пара из всех, кого я знал.
   - Мы никогда не были парой, - зачем он лезет, знает же, что и без него больно, - если он еще сапог, то я наверняка калоша.
   - Абсолютно не согласен! - Искренне возмутился он. - Красивее тебя еще надо поискать! Только ты поникла, скисла. Понимаю, такое горе, но нельзя так, ты молода, стройна, красива. Сколько, кстати, тебе лет?
   - Нурлан, ты нахал!
   - Если возмущаешься, значит не все потеряно. Давай я Батыра поищу.
   Он смутил, разволновал меня.
   - Бесполезно, он где-то за границей.
   - Дело на него закрыто, точно знаю, - Нурлан приступил к разработке стратегии сводничества, - значит, прятаться ему - смысла нет. Может он стесняется или без денег сидит? Тем более, я обязан его найти.
   - Нурлан! - я хотела прекратить ненужный разговор, но он не позволил.
   - Ты не думай, что я тебя жалею, с этим вопросом лучше обратиться к моей жене, она это умеет, поэтому и люблю. Тут другое, хочу сделать так, как и должно быть. А то сидишь тут и тухнешь, как... Действовать надо, поняла?
   Мама озабоченно исследовала своим носом окружающее меня пространство.
   - Не беспокойся, пила только минералку.
   - Вот это мне и не нравится, лучше бы выпила вина, а еще лучше коньяка, расслабилась, познакомилась бы с кем-нибудь.
   Траур закончился, теперь у мамы, моих подруг и их мужей проснулся сватовской азарт. Более постыдной роли я себе и представить не могу. Видя мое возмущение, мама взяла меня за руку и повела на кухню.
   - Давай поговорим, дочка. Не о тебе, не беспокойся, ничего навязывать тебе не буду. Давно хочу рассказать о нас с папой.
   - Не надо мама, - я давно знала правду, из папиного письма.
   - Ты должна выслушать. Прошу тебя, - она разлила чай по чашкам. - Как бы там ни было, я любила твоего отца и нисколько об этом не жалею. Хотя знала, знала это всегда, что его сердце никогда не принадлежало мне. Твой отец был благородным человеком. Никто не догадывался о тайне. Он всегда заботился обо мне, защищал, ухаживал, как настоящий джентльмен, все подруги завидовали.
   Хотелось пить, но я боялась шелохнуться.
   - Я видела, как трудно было ему, он очень страдал. Конечно, я надеялась, что с твоим появлением все наладится, он успокоится. Поначалу так и было, он вскакивал с постели, если ты плакала ночами, не давал покоя врачам, когда у тебя болел животик, каждый свободный час, а их у него было совсем немного, посвящал тебе. Но через некоторое время я поняла, он не забыл о той, другой женщине. Запирался в кабинете, подолгу сидел и думал. Иногда он настолько замыкался в себе, что даже не замечал меня, сидящую, напротив. И тогда я решилась, поверь, это было нелегко. Сказала, чтобы он ехал к ней, я знала, что он не бросит нас, будет заботиться, у меня не было страха перед будущим. Но ему надо быть с ней! Он долго думал над моими словами, несколько дней, или даже недель. Долго, бесконечно долго. И принял решение остаться. Он поблагодарил меня, попросил прощения, но сказал, что не уйдет. Та женщина была замужем, имела детей, он не мог разрушить ее семью. И самое главное, он не мог представить свою жизнь без тебя! Он так и сказал: "Это меня убьет".
   Я надеялась, что она не знает имени той женщины.
   - Это была мать Батыра. Когда спустя много лет, Батыр появился в нашем доме, меня сковал страх. Страх, что он разрушит наш хрупкий семейный мир. Я была несправедлива к Батыру и виновата перед папой, и перед тобой. Да, виновата. Но что поделаешь, дочь, я спасала свое счастье так, как понимала его тогда. После твоего рождения врачи запретили мне рожать, а надо было бы. Надо! Если бы я родила сына, может быть, все было совсем по-другому. Твой папа, а потом и ты, вы полюбили Батыра. Но я не могла и не хотела! Она отняла у меня сердце мужа, теперь хотела забрать и твое. Я не могла такое позволить. Прости за то, что отдала тебя Марату, воспользовалась твоей юной, неопытной и взбалмошной тогда головой. Даже, когда опасность, казалось, миновала, я мстила и мстила Батыру. Прости.
   Бедная мама, как много ей пришлось пережить.
   - Не жалей меня, - мама гордо выпрямилась и подняла подбородок, - не надо. Теперь, после всех несчастий, поразивших нас, я поняла, что сама, своими руками разрушила твое счастье, счастье твоего отца, Батыра. Он единственный предназначенный тебе судьбой, как и ты ему!
   Так, где у нас лежит валерьянка?
   - Теперь выслушай мое решение. Поезжай к нему, передай мои слова раскаяния, и... живите, как знаете. Ты не смеешь ослушаться мать!
   Искать Батыра я не собиралась, еще не хватало. Если у него сохранились ко мне какие-то чувства, то пусть сам меня найдет. Нет - "какие-то чувства" меня совершенно не устраивают! Только настоящая, полная, безоглядная, сумасшедшая, искренняя, честная, бескорыстная, пламенная, вечная, абсолютная, волшебная, благородная, прекрасная ЛЮБОВЬ! Если у тебя, Батыр нет именно таких ко мне чувств, то не приближайся.
   Открыла сейф, достала бумаги, переданные нотариусом, их так много, банковских бумажек, подбила "итого" - получается много, пожалуй, нам хватит. Обойдемся без твоей помощи, Нурлан!
   Открыла сборник любимых папиных стихов. Глаза выхватили строки:
   "Я цепляюсь вывернутым корнем
   за тебя, но словом не зову..."**
   Я тоже звать не собираюсь. Лучше выполню папину просьбу. Чего зря сидеть, действовать надо. Где же раздобыть полевые цветы?
  

Батыр

Мне не привыкать

   Визги и вопли - сестренки, слезы - мама, крепкое объятие - отец, рукопожатие - зять. Я, как герой войны, вернулся живой и невредимый. Хорошо, что есть на земле люди, ждущие и болеющие за тебя душой. Хорошо, что есть дом, в котором всегда тепло. Только все-равно немного грустно, наверное, от всего пережитого. Заживет!
   За столом никак не удавалось поговорить о главном, эмоции захлестывали через край. Наконец, сестры убежали рассматривать подарки, отец с зятем вышли в огород обсудить виды на урожай (что они с ним будут делать, ума не приложу), а мы с мамой перебрались на кухню. Я чувствовал, что мама тоже настроена на решительный разговор.
   - Мам, хотел с тобой поговорить...
   - Сынок, давно хочу тебе сказать...
   Взволнованная сестренка ворвалась на кухню (нормально входить так и не научилась).
   - Батыр, к тебе гости, - удивленное, взволнованное и... радостное лицо.
   У дверей стояла Рима. С букетом полевых цветов и с большим пакетом в руках. Во дворе слышался голос ее сына, о чем-то оживленно беседующего с отцом.
   - Это вам, - тихо произнесла Рима, вручая маме цветы, - а это тебе, ты их потерял когда-то.
   Она протянула пакет. Ботинки, мои юношеские ботинки. В них я начинал покорять столицу.
   - Мама, я хотел с тобой поговорить... о ней, моей любимой девушке. Если ты не против, хочу просить ее руки.
   - Сынок, давно хотела вас благословить.
   - Я согласна, - недолго думая, с улыбкой ответила Рима.
   Она не считает нужным долго думать, мне не привыкать. Но, может быть, еще что-то скажешь?
   - Я тебя люблю. Всю жизнь.
  

Рима

Телескоп

  
   Что еще? Батыр торжественно вручил сыну телескоп.
   - У тебя начинается новая жизнь, первый класс. Поэтому дарю телескоп, поверь, он тебе пригодится. Каждому человеку надо хотя бы иногда смотреть звезды. И у нас с твоей мамой тоже начинается новая жизнь, если ты не возражаешь, конечно.
   - Я давно не возражаю, не маленький, - по мужски, серьезно ответил сын. - Ладно, пойду смотреть звезды, а спать буду на веранде. Чтобы вам не мешать.
  

Батыр

Некогда

   Простите, больше рассказывать нечего, да и некогда сейчас. Если что, звоните. Только, пожалуйста, не раньше, чем через месяц.
  

Рима

Померещилось

   Вам, извините, в эту комнату нельзя! Кстати, на моем лице не видно морщинок возле глаз? А то мне померещилось...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Примечания:
   * Автор Нуртай Иркегулов, "Листья в кармане", сборник стихов, 1977 г.
   ** Автор Фариза Унгарсынова, "Алмазный клинок", стихи, 1985
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   322
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"