Если кто-то может сказать, что вырос на книгах Дюма, Крапивина или Жюля Верна. Я же скажу немного иначе - в 16 эта книга вышибла из меня последние остатки детства, прятавшиеся в сплетении извилин серого вещества межушного нервного ганглия, поселив в моем сознании первые семена ужаса от наблюдения за окружающим миром.
Это на самом деле очень жесткая книга, намного превосходящая намеренно пытающийся шокировать "Бойцовский клуб" Паланика или логично-моралистический "Заводной апельсин" товарища Берджеса. Что-то на одном уровне с "Историей глаза" Батая, но без утомляющей порнографии и "Голого завтрака" Берроуза, но без наркоманских трипов. Главное в этих книгах - ощущение того, что тебя проводят через невозможное, абсурдное, иллогичное к полю вполне стройных версий и догадок. А уж как это делают, через описания фантасмагорических оргий или наркотранса или же вполне приличного микс-нарратива, неважно. Впрочем, обо всем по порядку.
[MORE=Читать дальше]
Вся прелесть "ТЦ" в отточенной, вылизанной до алмазного блеска полистилистике, кавардаку отсылок и цитат, утонченному декаденству. Каждый персонаж, от лица которого ведется повествование это еще одна грань истории, раскрываемая совсем не так, как предыдущие, даже если речь идет о одном коротком моменте. Читатель попадает в дробящийся, ломающийся в руках мир, наполненный ложными флэшбэками и правдивыми параллельными линиями, через хитросплетение которых, как по заднему двору Locus Solus проводит нас автор.
Забудьте слова "главный герой", "основная идея", "автор хотел сказать". Это все осталось в старой литературе классицизма. Здесь рулят персонажи, а композиция курит в сторонке. Здесь вам не тут - не читайте последовательно, растащите на фрагменты, цитаты, отсылки и лишь затем продолжайте. Конец флешбэка. Так, о чем это я... Наверное о том, что не надо удивляться скачкам повествования и сумбурному началу.
Человек, писавший послесловие к книге назвал это сборником клипов, с чем я в общем-то ни разу не согласен. От клипов тут лишь яркие сценки и легкость дробления на почти что визуальные цитаты:
Marauders mag издавался для иностранцев, сосланных по работе в Россию: страну холодную, жестокую и настолько иррациональную в своей отчаянной женственности, что разум европейцев и американцев пасовал, они справедливо не хотели ни понимать ее, ни верить в нее; каждый из них чувствовал себя резидентом на грани разоблачения, расстрела и кастрации в ближайшей подворотне.
Или
Вера смотрит на стикер, приклеенный к лобовому стеклу. На нем нарисована худенькая девчонка в старомодном платье, с окровавленным ножом в руке и кругами под глазами. "Возьми меня, Льюис! Alice..." - надпись чуть ниже, сделанная от руки фломастером.
Здесь ближе понятие артимии, ломающейся хронологии текстуальных сэмплов. Что-то вроде сумасшедших симфоний Шнитке, соединяющих джаз и танго, откровенную шлягерну пошлость и классическую возвышенность.
Таба Циклон - это рекурсивная система снов, в которой пытаюстя путешествовать герои, невольно ставшие и режиссерами и участниками представления - ожившие персонажи писателя, сам писатель и его муза, дворовой пес и призраки прошлого, получившие жизнь в виртуальной (виртуальной ли?) реальности компьютерной игры...
Таба Циклон - это отсылка, опять-таки насмешливо-нефункциональная, к дадаистскому стиху Драгана Алексича:
Цигаррен Цигаррен Ци гар рен Це и ге а ерр ерр е ен Це Це И Це И Ге Це И Ге А е Р Це И Ге А е Р е Р Це И Ге А е Р е Р Це И Ге А е Р е Р Це И ГЕ А е Р е Р Е Р Е е Н Е е Н е Н Це и ге а ерр ерр е ен Ци гар рен Цигаррен
ТАБА ЦИКЛОН т А б А ТаБ у табу мимемамо табу т А б А Табу АБУ Та Бу а Бу Таб у бу m Абббу Табу а Бу та Бу (попокатепетл) а Бу (попопо) Та бу (какака) абуа абу У абу Е абул а Бу Киабу абукиабу Та Ба убата табу
таба ре ре ре Ре Ре Рн Рн Рн Рн Реб ен ен Рн абу табу абуа у табу абнааа аб табу абаата бабаата табу табаууута таба Р Н табарен табарен Енен табаререм (парлевуфрансе)
Странно, но во всем этом лабирнте событий и героев, вращающихся в этом циклоне, среди разбросанных букв и разбитых символом, мои симпатии привлекли персонажи, которые, к моему сожалению не дожили до конца повествования. Да, конечно Тим, можно с натяжкой назвать его главным виновником происходящего, конечно сам по себе интересен - ему отводится довольно много места в тексте - но вся эта его первая любовь, попытка выбора, потуги на поиск истины - все это отвращает. Как и от Риты - его двоюродной сестры и последнего суккуба в этом рушащемся и наполовину иллюзорном мире - отвращает ее страсть к процессу прохождения Циклона. (Она несчастна, хочет выйти, но скармливает своей игре тех, кто рядом с ней, порой даже против своего желания.) Даня, вписавший себя и своих друзей на один длинный Self-Insert в главе "Последний великий писатель" вообще запоминается смутно - цепочкой сильных поступков, тонущих в потоке откровенной постмодернистической самоиронии. Нет, мои симпатии не на их стороне.
Сидней Джонс - вот более-менее интересный герой, похожий на "вернувшегося и отъевшегося Чацкого" полупризрак прошлого, отчаянно бегущий в забытие межконтинентальных рейсов и тотальной пьянки. Мрачный и в то же время самый добрый персонаж из всей своры с цепи сорвавшихся искателей счастья на свою голову. Миротворец, пытающийся усмирить весь этот зоопарк и погибающий потому, что недостаточно параноик. Только ему хватает смелости направить иронию на ключевых персонажей.
- Мммм... Про жизнь подростков... - Сидней хмурит брови, изображая напряженную работу мозга, - хорошо, есть две темы!
- Выкладывай!
- Первая. "Гомоэстетика как движущая сила скейт-культуры".
...
- Ладно, а вторая какая? - обрывает его Яночка.
- Вторая уже мейнстрим, но для вашего гадюшника сойдет. Тема такая: "Влияние игры QUAKE на развитие творческих способностей у детей". Пиши! "Мы, как огрономы..."
А еще Никитин - неудачливый журналист и герой рассказа, желающий выпросить у автора назад потерянную почку и кота. Ноющий укор постмодернистской позе, взыскующий все, что было жестоко отнято у него "ради красного словца". Думаю, если я ничего не добьюсь в жизни к тридцати пяти, я буду выглядеть как среднее арифметическое этих двух персонажей с поправкой на местный колорит. Но хватит об этом, не хватало мне еще самому влезть в те дебри... В них и так много всего - и объяснение сути герменевтики при помощи говна и палок, и сверхстильная новеллизация заруба в Tekken, и отсылки к китайской мифологии. Можно сказать, что эта книга пронизана свечением распада современной культуры.
Основную часть книги все же лучше читать самостоятельно. Ибо всю историю цитировать бесполезно, а из-за хрупкости логики повествования и вовсе невозможно без потери стройности и хоть какого-то намека на сюжет. Однако при чтении будьте осторожны - эта книга действительно из тех, что вбрасывают в постмодерн без просу. А это значит, что основная линия повествования будет понята каждым по-своему. И о легком пути можно даже не мечтать.
Впрочем, одно можно сказать точно. Тим и Рита все-таки вышли из Циклона тогда как другие герои остались в нем. А значит и читатель не потеряется в смешении снов о снах, созданном талантом автора, и может чувствовать себя в безопасности. Ну... Относительно.
P.S. На бумаге не найти, но спокойно ищется в сетевых библиотеках. Официальный интернет-релиз тут: http://peremeny.ru/column/view/572/