Аннотация: Об испытанном когда-то чувстве непонятной вины, заставившем впервые начать писать, чтобы отделить его от себя.
Борис Мир
Непридуманная история.
1
Сердце уже не откликается при воспоминании о том времени, но всё ясно и живо в памяти, да и вряд ли это забудется: жизнь развернула и дала прочесть тогда одну из самых первых удивительных своих страниц.
Началось всё с Нового года. Позади недели бешеного, напряженного труда, когда удивляешься, как люди могут думать о развлечениях, о кино. Позади несколько бессонных ночей. Сданы, наконец, все зачеты. Удалось выспаться.
И на носу Новый год. Времени для подготовки к нему не было, поэтому сразу встали вопросы: с кем встречать, где найти комнату.
К 9 часам вечера 30 декабря, однако, из самых тяжелых проблем - где встречать - была решена: мои родители предоставили на комнату - сами будут встречать с соседями. Ну, а с кем? Пока нас только трое: Аня, я и мой брат Алька. И больше никого! Что же делать? Искать!
А где встречает Новый год Рита? Надо узнать! Мы спешим не упустить возможного кандидата в нашу компанию. Удача! Согласна - с удовольствием: не знала совсем, где встречать. И, может быть, даже приведет с собой подругу. Её зовут Зоя: хорошая девушка. Кажется, её уже куда-то пригласили... "Но я с ней поговорю".
Эх, теперь бы нам еще одного мальчишку! "Дайте только срок: будет вам и белка, будет и свисток!" Мы встретили его на углу площади Маяковского: Алькиного однокурсника - Леню Шварца. Что? Он не знает, где ему встречать Новый год? Ура! Только с нами! Нам везет.
Компания уже есть. Я засовываю записную книжку с номерами телефонов во внутренний карман. Сразу боле серьезным становится вопрос: где достать майонез и зеленый горошек для салата. Остаток вечера уходит на магазины.
Весь следующий день тоже посвящен подготовке к празднику, наполнен хлопотами и спешкой.
Апельсины и яблоки уже есть. Надо еще вина, овощей. Ой, хлеб забыли взять! Срочно требуется раздобыть еще пластинок. Долой одну кровать из комнаты: будет место для танцев. Надо еще побриться и переодеться!
На кухне хлопочут мама и соседки, торопясь всё сделать до прихода гостей.
За окном уже давно стемнело. Пришла первая гостья, родственница соседки, и через несколько минут нас спрашивают, не пригласим ли мы встречать с нами её двух дочек. Короткое совещание: а вдруг подруга Риты не придет? И я звоню и приглашаю.
Наконец, окончены последние хлопоты. Мы уже празднично одеты, гладко выбриты и благоухаем "шипром". Ждем гостей и, почему-то, немного волнуемся.
Первым пришел Леня. Девочек долго не было. Раздавался звонок за звонком, мы бежали открывать - но это прибывали гости к старшим.
Девочки пришли одновременно: сестры Оля и Соня, и Рита с подругой. Мы помогли им раздеться. Нарядные, надушенные, с мокрыми от растаявшего снега ресницами, они прошли в комнату и, не в силах сразу преодолеть некоторую скованность от присутствия людей, с которыми только успели познакомиться, расселись двумя группами. Мы, ребята, тоже стояли отдельно, перебрасываясь с ними короткими фразами.
Я потихоньку рассматривал девочек. Сестры, не красивые и не уродливые, не задержали моего внимания. Риту я знал давно: она моя родственница. Зато её подруга! Не только я, но и Алька с Леней глядели почти только на неё.
Густые и пышные, длинные тонки рыжие волосы; нежная чистая белая кожа; легкий румянец на щеках; трепещущие ноздри; большие зеленые глаза, блестевшие в ожидании предстоящего праздника и застенчивая улыбка - она была неизъяснимо прелестна. Даже полнота не портила её - Лишь делала какой-то уютной. Низкий голос; манера произносить слова, напоминающая тон капризничающего ребенка. Да, хороша!
Я шепнул Лене:
- У тебя есть девушка?
- Нет, - шепотом же ответил он.
- Советую не упускать случай.
Он и сам был недурен: умное, приятное лицо довольно ярко выраженного еврейского типа; красивые темные глаза с загибающимися кверху длинными - длинными ресницами. А Альке опять не повезло: Зоя была явно, хотя и очень ненамного, выше его.
Сам же я только любовался ею. Сердце мое было занято другой - той, которую я с нетерпение ждал, уже волнуясь, почему её до сих пор нет - моей Анечкой, тоже рыжеволосой и полненькой: ласковой, веселой, беспечной фантазеркой.
Наконец, без 20 минут 12 я услышал звонок и кинулся открывать. Это была она - Аня, в запорошенной искрящимся снегом черной меховой шубке. Виновато улыбаясь, она прижалась лбом к моему лицу. Я ввел её в дом, помог раздеться и представил нашим гостям.
Итак, все в сборе. До конца старого года осталось 10 минут. Пора за стол!
За окном мороз 40 градусов, а у нас тепло и уютно. Люстра погашена, чтобы не утомлять глаза, и горящая на письменном столе настольная лампа создает приятный полумрак, усиливающий уют. Блики света от неё дрожат на приборах и хрустальных рюмках.
На столе, покрытом белой, туго накрахмаленной скатертью, блюда с традиционным мясным салатом, румяными сочными кусками зажаренной в духовке курицы, рыбой, сыром, колбасой и другими закусками, радующее глаз количество бутылок с различными винами. На буфете большие вазы с яблоками, апельсинами, кексом; маленькие вазочки с конфетами. Всё готово к новогоднему пиру. Запах фруктов и закуски дразнит обоняние и торопит скорей приступить к нему.
Провожаем первой рюмкой Старый год: через две минуты его уже не будет. Все прислушиваются. "Там-та-тим-там-там! Там ... там! С Новым годом! С новым счастьем!"
Последней со мной чокается Аня. Мы задерживаем руки с рюмками, глядим в глаза друг другу - она ласково и счастливо улыбается мне. Сердце полнится нежностью: так хочется поцеловать её - так жаль, что нельзя! Тихонько шепчу ей: "За тебя!".
От вина становится еще теплей и уютней. Исчезает первоначальная натянутость: разговор за столом оживляется, становится общим; раздается смех. Тост следует за тостом.
Новогодняя ночь! Вчера сдача проектов, зачеты, беготня, волнения и бессонные ночи. Но сегодня мы празднуем: смеемся, пьем вино, поем песни, отбивая ладонями ритм на фанерной чертежной доске.
И, конечно, танцуем: много танцуем. Бешено кружимся в вальсе, быстро идем в фокстроте; как зачарованные, медленно двигаемся в танго, обняв и прижав к себе партнерш, касаясь свое щекой теплой и нежно-шелковистой щеки девушки.
Но рядом старшие, поэтому мы начеку. Едва скрипнет дверь, как всё становится в рамки строго приличия, и когда мама заходит узнать, не нужно ли нам что-нибудь, она не замечает что-либо предосудительное. Мама уходит, и снова щеки рядом.
На ходу девочки берут с ваз яблоки или апельсины, едят сами и кормят нас. Конечно, нас балуют: потому, что ребят мало. Но из-за этого мне меньше, чем хотелось бы, приходится быть с Аней. Но она не сердится на меня.
- Тебе хорошо?
- Очень!
Мне тоже хорошо. Хорошо, потому что она со мной; потому, что подобралась хорошая компания, и до утра еще далеко. Волшебная новогодняя ночь! Веселье продолжалось.
... Постепенно лица начали бледнеть от усталости. Первой сдалась Зоя. Она прилегла на кровать и быстро уснула, охраняемая неотрывным взглядом своего рыцаря, Лени, севшего возле неё.
Но к 7 часам уже все основательно устали - хотели спать. Зое, кроме того, нужно было успеть переодеться и явиться на дежурство в больницу, где работала медсестрой.
Одевшись, вышли на улицу. Мороз был крепок. Снег громко скрипел под ногами, предрассветный воздух насыщен густым морозным туманом. Первыми от нас отделились Оля и Соня, потом Рита. Зою проводили до дома. Она устало улыбнулась, прощаясь с нами.
Было еще жалко совсем расходиться, и оставшаяся четверка - я, Аня, Алик и Леня - решили немного пройтись. Но у площади Маяковского мороз загнал нас в вестибюль метро. Стояли, тихонько разговаривая.
Вернулись, проводив вначале Леню. Аня жила за городом: она осталась ночевать у нас.
Уже совсем рассвело. Грязные тарелки и приборы, пустые вазы и бутылки, кожура апельсинов, раскрытый проигрыватель и сложенные неровными стопками пластинки напоминали о празднике, который уже окончился.
Спать, спать!
2
Началась экзаменационная сессия. С утра до вечера сидели с Алькой за столом, уткнувшись в книги и конспекты. Но если до экзамена оставалось еще несколько дней, то шли вечером с ним гулять.
Жаль, что Аня жила за городом! К 8 часам её уже не было в Москве. Я не всегда успевал договориться с ней заранее: потом жалел, но было уже поздно.
В один из таких вечеров мы позвонили Лене и втроем отправились к Рите. Вместе с ней зашли за Зоей. Все мы жили неподалеку друг от друга: эти сборы не отняли много времени. Пошли гулять по улице Горького. Воспоминание о чудесной новогодней ночи сближало нас: казалось, прогулка является продолжением её.
- Жаль, что уже прошло: было замечательно, - сказала Рита, идя со мной сзади.
- А Зое как?
- Ей очень понравилось. Очень весело и хорошо. И как держались ребята, и что без водки: никто не был пьян. Она первый раз была в такой компании.
Мы с Алькой нарочно пошли потом провожать Риту, чтобы оставить Леню с Зоей. Совершенно напрасно: она не захотела с ним встречаться. Что он принял спокойно: "насильно мил не будешь".
Через несколько дней у нас с Алькой опять выдалась возможность пойти гулять вечером. Мы не дозвонились Лене, и Риты не было дома. Застали только Зою и отправились с ней гулять по Первой Брестской.
Стоял легкий морозец - что-то около 2-3 градуса; медленно падал мягкий снежок, было совершенно безветренно - прекрасная погода для прогулок. Лампы заливали ласковым теплым светом середину почти безлюдной улицы. Можно отдохнуть после напряженной зубрежки. Мы дурачились, катались по ледяным дорожкам, рассказывали анекдоты; смеялись громко и беззаботно.
Какая она милая, Зоя! Смеялась, улыбаясь нам немного кокетливо, и её зеленые глаза блестели. Какая-то она была очень своя: казалось, мы очень давно её знаем. Ни одно нечистое желание или даже мысль не касались её. Было просто хорошо, легко и весело.
Потом гулять надоело - пошли к нам, включили проигрыватель и по очереди танцевали с ней.
Но эти совместные прогулки прекратились очень быстро и совершенно неожиданно.
Мы с Алькой, как и раньше, зашли к Рите. Она сказала, что Зоя дежурит, и пошли гулять втроем. Долго ходили, разговаривая. Уже подходили к её дому, когда разговор зашел о присутствовавших на Новом годе, и она вдруг выдала:
- Прости, но твоя Аня просто совершенно неинтересная. Ну, совсем простая - ничего интеллигентного. Что ты в ней нашел?
Я никак не ожидал от неё этого: они были во многом похожи - Рита и Аня. Обе страшные фантазерки - и та и другая жили в каком-то наполовину вычитанном, наполовину выдуманном мире, паря над действительностью. Мне казалось, что они должны будут сойтись, и был несколько удивлен обратным. Рита почему-то очень холодно разговаривала с Аней в новогоднюю ночь. Но я, увлеченный весельем, не обратил тогда на это большого внимания.
Сейчас же был не столько удивлен, сколько возмущен:
- Не позволяю тебе говорить о ней так в моем присутствии! Может сколько угодно не нравиться тебе, но не смей. Что я в ней нашел, это мое дело!
Но она уже успела закусить удила:
- Ай, брось, пожалуйста! Она же тебе совсем не подходит. Как будто нет более интересной девушки!
- Да?!! И кто же?!
- Да Зоя!
Ах, вон оно что! Мне стало всё ясно: я нравлюсь Зое. Теперь понятно, почему во время первой прогулки обращалась чаще всего ко мне и почему отказалась встречаться с Леней. Она поделилась этим с Ритой, и та решила помочь ей. Но своей бестактной выходкой оказала Зое лишь медвежью услугу.
Да, Зоя хороша: милая, нежная. Но Аня - моя Аня, Анечка... Присутствие которой рядом или даже мысль о ней переполняли сердце нежностью, и становилось необыкновенно хорошо жить. Ни о каком выборе не могло быть и речи: не было ни тени колебания.
Да и сравнение Ани с Зоей было не в пользу подруги Риты. Аня, внешне нисколько не уступая Зое, по культурному уровню на голову была выше её. Уж и не ниже Ритки тоже!
Да что она понимает, в конце концов! Любить, думает, может только она - а другие в этом без неё не понимают совсем ничего?! Пускай-ка не лезет, куда её не просят!
Я высказал это довольно резко. Мы были уже у её дома.
- Алик, приходи ко мне! - с вызовом крикнула Рита и скрылась в своем подъезде. Алька буркнул: "Ну и дура!", и мы пошли домой.
Я был сильно возмущен - на Зою, однако, не сердился. Слишком хорошо знал Риту, чтобы думать, что инициатором этого нелепого предложения была не она, а сама Зоя. Она оставалась для меня тем же, кем была - только теперь я еще знал, что нравлюсь ей. Это льстило моему самолюбию, но из-за этого же я не мог больше видеться с ней.
Мы гуляли теперь вечерами вдвоем - я и Алик; иногда и с Леней. Экзамены поглощали всё время, а после сдачи каждого из них я весь вечер проводил с Аней. Рядом с ней я позабыл и о глупой выходке Риты, и о Зое.
3
Прошло десять месяцев после этого. Многое изменилось с тех пор.
Разошлись наши пути с Аней. Она не любила меня и, поняв, сказала об этом: предложила стать лишь друзьями. А я не хотел верить: временами она была очень ласкова со мной. И тогда я думал, что она еще просто не может разобраться в своих чувствах.
Мы продолжали встречаться. Но время шло: её отношение ко мне не менялось, и я начал терять надежду. Потом почему-то начал замечать в ней недостатки, на которые раньше не обращал внимания или же сознательно закрывал глаза. Любовь - или, может быть, очень сильное увлечение - уходила. Я понял это. Она стала для меня только славной девушкой.
И тогда я уже сам тоже предложил ей:
- Давай будем хорошими друзьями! - я не хотел совсем расставаться с ней.
- Чудак, да ведь я тебе это давно предлагала - только ты упрямился.
Мы виделись, интересовались делами друг друга: дружба пришла на смену любви. Затем свидания с другой девушкой сделали эти встречи довольно редкими.
В июне я окончил институт. Съездил к Черному морю, а в августе приступил к работе в должности конструктора на заводе в одном из небольших городков Московской области.
Поселился там же, на территории завода - в маленьком домике, бывшем раньше проходной. Работа не казалась трудной: мне еще в институте нравилось проектировать. Первое время я почти все вечера проводил в цехах: изучал производство, разговаривал с рабочими. Многое, что я знал только теоретически, становилось понятным, и это сильно помогало в работе.
Работа, хождение по цехам и чтение, сидя у себя в домике - так шли дни. Знакомств, кроме как по работе, я не имел. Поэтому было скучновато, и я с нетерпением ждал субботу, когда, кончив работу, уезжал ближайшей электричкой в Москву.
Туда я мог ездить лишь раз в неделю: дорога отнимала около двух часов в один конец. Приехав, быстро съедал вкусный мамин обед, переодевался и бежал на свидание. Единственный вечер, когда я отводил душу в обществе своей девушки. Но в 6 часов вечера в воскресенье мне приходилось уезжать обратно: утренним поездом в понедельник я не успевал к началу работы. Было жаль воскресный вечер; иногда находила тоска, когда я представлял себе снова одинокие вечера.
И опять начиналась рабочая неделя. Вечерние хождения по цехам стали реже. Обычно, придя с работы и поужинав, я заваливался на кровать, читал, пил чай или черный кофе, к которому тогда сильно привык, и курил - много курил. Так проходила большая часть вечеров.
Альки в Москве не было. С начала последнего семестра он сильно запустил учебу, рассчитывая подналечь, как всегда, перед зачетами, и, несмотря на свои способности, не успел сделать все задания. Помочь ему я мало чем мог: мы учились по разным специальностям. К экзаменам его даже не допустили. После отчисления из института Алик пошел работать, рассчитывая в будущем году восстановиться на том же курсе. Но в октябре брата мобилизовали в армию.
Мне не хватало его: мы привыкли к постоянному обмену мыслями. Я часто писал ему длинные, на много страниц, письма; он в ответ присылал такие же. Но его вскоре послали учиться на специальные курсы, и писать он стал редко.
9 ноября. Я вернулся накануне домой, усталый после ночи, проведенной в компании студентов, куда меня пригласил Леня, и проспал почти весь день и всю ночь. Был вял: хотелось отдохнуть, лениво наслаждаясь домашним уютом. Планов на вечер у меня никаких не было: вероятнее всего смотрел бы телевизор.
Но вышло иначе: часов в семь вечера пришел двоюродный брат с приятелем. Он хочет познакомить его с Ритой. Как к ней пройти? Может быть, я сам пойду с ними?
Уже прошло почти десять месяцев с того январского вечера, когда мы поссорились, и если я не забыл её глупой выходки, то перестал сердиться: вспоминал как о чем-то давно прошедшем. Поэтому после короткого колебания согласился.
Она сама открыла нам дверь.
- А, Гриша! Здравствуй! - встретила она меня.
- Я не один.
- Проходите!
В комнате были какой-то молодой мужчина и Зоя. Я как-то не думал, что встречу её у Риты, но почувствовал, что рад этому. Следом за мной вошли Рита и брат с приятелем, и завязался разговор - но вяло. Было скучно.
- Ты не против бутылки вина? - тихонько спросил я Риту.
- Нет.
- Не хочется только идти одному. Может быть, Зоя пойдет со мной?
- Я спрошу.
Мы вышли вдвоем с Зоей. После нескольких вопросов - как живешь и тому подобное, замолчали. Я глядел на неё: она ничуть не изменилась.
- А я в феврале выхожу замуж. Приглашаю тебя на свадьбу, - вдруг сказала Зоя.
- Да? Поздравляю! Обязательно постараюсь придти, - ответил я. И, помолчав, добавил в шутку: - Эх, Зоя, Зоя! Какого парня ты не оценила - Леню. С такими ресницами!
- Да-а! А что же ты меня не оценил? - в тон мне ответила она.
- Кто он? Этот молодой человек, Виктор?
- Нет: тот Ритин. А он учится в Харькове.
- А! - Кажется, я привел их напрасно. Но не жалел, что пришел.
Большинство магазинов уже было закрыто. Мы долго шли, пока нашли открытый и купили какое-то вино. Больше хотелось просто еще погулять с Зоей, поговорить, но нужно было возвращаться.
Просидели у Риты еще часа два и начали расходиться.
- Гриша, заходи ко мне! - пригласила на прощание Рита.
Я пошел провожать Зою домой.
В следующую субботу приехал двумя часами позже обычного. Со знакомыми созваниваться было уже поздно; со своей девушкой я расстался незадолго до этого. Решил зайти к Рите.
У неё сидела гостья - женщина лет 35, стройная, довольно интересная шатенка.
- Вера Гавриловна, - представила мне её Рита. Она оказалась живой и достаточно интересной собеседницей.
Еще до моего прихода они говорили о чем-то веселом, и теперь быстро подключили к разговору и меня. Вера рассказала последний анекдот, я следом тоже несколько их. И потом пошло. Я вспоминал их один за одним - анекдоты, смешные случаи. А они смеялись - смеялись без перерыва. Особенно Вера: начинала смеяться, едва я открывал рот, еще не успев даже ничего сказать.
- А где Зоя? - спросил я между анекдотами.
- Должна была придти. Но что-то опаздывает.
- Он ухаживает за ней? - спросила Вера, удивив меня бесцеремонностью вопроса.
- Нет.
Прохохотали весь вечер. Расстались приятелями, решив часто собираться вместе. А Зоя не пришла.
Однако вопрос Веры заставил меня насторожиться: не хотел, чтобы чисто дружеское мое расположение к Зое было принято кем-то и особенно ею самой за что-то другое. Я не должен давать повода к этому.
... Мы начали регулярно собираться у Риты: Вера, Рита, Зоя, Виктор и я. Компания была несколько разношерстной по возрасту, но это не мешало: всех нас объединяло желание после рабочей недели приятно и весело провести субботний вечер.
Приближался Новый год. Я, как и в октябрьские праздники, был приглашен Леней в студенческую компанию. Новая наша компания на этот раз собраться не могла: Вера встречала дома с матерью; Виктор с сыном, которого забирал на праздники у своей бывшей жены; Зоя должна была дежурить.
Но студенческая компания распалась. Я узнал об этом только 31 декабря, приехав в Москву. Позвонил Рите на работу: Зоя не дежурила.
Мы провели Новый год втроем. Он был совсем не похож на предыдущий. Но получилось по-своему неплохо. Было приятно сидеть за столом при свете ночника, негромко разговаривая и попивая горячий пунш с плавающими в нем дольками мандарина. Потом прошлись по покрытой свежим снежком улице, поздравляя с Новым годом встречавшиеся пары, шедшие домой с празднования.
4
Шло время, жизнь двигалась. Я испытал тогда первую свою творческую удачу.
Решение одного механизма целый месяц не давалось мне. Груды кинематических и динамических расчетов подтверждала полную непригодность всех вариантов, предлагавшихся моим руководителем и мной самим. И уходя с работы, я не переставал думать о нем. Что же делать?
Мне, наконец, пришлось отложить на время эту работу: было много еще других дел. Но думать о ней я не переставал - не хотелось сдаваться: неужели я бессилен?
И вдруг, когда я занимался совсем другой работой, в голове мелькнула мысль: не попробовать ли вот так? Бросился чертить схему и считать. Подолгу сидел после окончания рабочего дня за своим столом и продолжал считать, чертить, стирать, опять чертить. Не терпелось быстрей узнать, правильно ли мое решение.
Наконец, на третий день расчет последнего варианта решения сказал: правильно! Силы инерции достаточно малы, и схема исключает возможность поломки при случайном заклинивании от попадания крупных кусков материала.
Хорошо. Как хорошо! Совсем тихо: я один в комнате - сотрудники уже давно ушли. Какой восторг: необыкновенное, ни с чем несравнимое счастье глубокого удовлетворения! Радость первой творческой удачи.
Она окрылила меня: я чувствовал себя сильней, уверенней. И в Москве я теперь стал проводить больше времени: через местком добился разрешения позже начинать работу в понедельник.
Воскресные вечера тоже стали моими: наша компания стала собираться каждые субботу и воскресенье. Мы смеялись, пели, спорили об искусстве: было интересно.
Самым приятным для меня человеком в нашей компании была Зоя. Обычно я провожал её домой после вечеров у Риты; по дороге вели с ней долгие, серьезные разговоры. Несколько раз, идя к Рите, я заходил за ней домой. Она жила с матерью и сестрой. Простая, но дружная семья, в которой Зоя была любимицей.
Странные взаимоотношения сложились между нами. Чувствовал, что она по-прежнему относится ко мне. Мое отношение к ней тоже не менялось - оставалось чисто дружеским. Может быть, немного более чем дружеским: почти таким же, как если бы она была моей сестрой. Безусловно, она нравилась мне внешне, но её отношение ко мне не позволяло завести с ней интрижку, пофлиртовать.
Правда, пару раз, когда мы прощались у её подъезда, я сказал:
- Зоечка, поцелуй меня. - И она с ласковым смешком целовала меня - в щеку. Не придавал этим поцелуям никакого значения: они выглядели не более чем шутка.
Я искренне желал ей счастья с другим, раз не мог дать его ей сам.
Так и шли неделя за неделей. Я не замечал времени, почти не думал о предстоящей Зоиной свадьбе.
Она тоже не говорила о ней - даже ни разу не назвала имени своего жениха. Но, видимо, непрестанно думала об этом. По некоторым редким её вопросам я угадывал, что в ней теплится какая-то надежда, что предложу ей стать моей, не его, женой.
... Однажды я провожал её, как обычно. Вышли из дома Риты молча: немного устали - в этот вечер очень много спорили о чем-то, потом танцевали, пели, дурачились.
Она неожиданно спросила меня:
- Гриша, ты хочешь, чтобы твоей женой была обязательно равная тебе по образованию и в другом?
Мимо нас, гремя, шел трамвай, и я ответил не сразу. Мне было слишком ясно, что она думает. А что мне оставалось? Сказать ей четно, конечно, жестоко, но другое будет неправдой.
- Да, - ответил я, когда шум стих.
Мы опять шли молча. Мне казалось, что она хочет и не решается сказать что-то важное.
- Помнишь, я тебя спрашивала: женился бы ты на девушке, больной туберкулезом или какой-нибудь тяжелой болезнью? - наконец спросила она.
Я помнил этот разговор: он произошел неделю или две тому назад. Вопрос был задан как-то мимоходом, показался мне отвлеченным. И я ответил: "Ну, если бы знал заранее, вряд ли".
- Да.
- Я ведь тебе раньше не говорила: у меня был туберкулез. Об этом знают только мама с Лидой и Рита. Правда, сейчас процесс прекратился - я поддувалась три года, но зато от поддуваний сильно пострадало сердце. Я многое не могу делать по дому: мыть полы, стирать. Спасибо Лиде: она всё делает за меня. А что же мне делать замужем?
Я потому и решилась выйти замуж за Юру, - первый раз назвала она его имя. - Мы познакомились летом в санатории: он был сам тоже раньше болен туберкулезом. Я думаю, он не станет меня упрекать за то, что я многое не смогу делать и ... Понимаешь, если я не смогу иметь ребенка.
Он должен приехать из Харькова в конце февраля. Сейчас мы с ним переписываемся: он пишет, что любит меня - я редко отвечаю ему. Чувствую, что его не люблю. Все-таки, я решила: что мне еще делать? Я ведь права, да?
Она старалась говорить спокойно, но не могла сдержать волнение. Было ясно, что ею владеет отчаяние, а не решимость: что она со страхом смотрит в будущее.
Мы уже пришли и стояли в пустом подъезде её дома. Потрясенный, я слушал, не перебивая и не задавая вопросов.
Что ей делать? До его приезда осталось недели три. Она ждет и боится своей свадьбы - ей сейчас очень трудно. Время идет, и надо окончательно принять решение.
Было очень жаль её. Бедная Зоя: вероятно, раньше она спокойней думала о своей свадьбе. Я своим появлением внес смятение в её душу: ведь знал, что сильно нравлюсь ей. Но ведь я не любил её: потому не мог предложить ей то, на что она втайне, может быть, все-таки надеялась в тот момент.
Но был растроган её откровенным признанием, и хотелось как-то успокоить, утешить её. Что ей сказать?
Был взволнован не меньше её. Так что же сказать?
Так и не нашел - и сделал другое: взял и поцеловал ей руку.
- Ничего, Зоечка, всё будет хорошо, - только и произнес я, сам не очень веря в это, хотя больше всего на свете желал в ту минуту.
... Домой шел, думая о ней. Она меня любит, а я? Что могу я предложить ей: дружбу? Но ей нужна не моя дружба.
Я чувствовал себя виноватым: сердце мое понимало и сочувствовало ей.
- Зойка, бедная Зойка! Такая хорошая девчонка! Как ей не везет: ведь у неё туберкулез легких, - говорила Рита в следующую после разговора с Зоей субботу. Я пришел к ней раньше всех, и мы разговаривали, ожидая остальных.
- Разве? - спросил я: может быть, Зоя не хочет, чтобы она знала о нашем разговоре.
- Да. Процесс, кажется, уже прекратился, но она еще поддувается для полной гарантии. Молодая - и больна такой болезнью! Все крылья ей это подрезает.
Почему она сегодня говорит со мной обо всем этом - говорит впервые? Я вскинул на неё глаза. Она поняла:
- Зоя рассказала мне о своем разговоре с тобой. И что ты поцеловал ей руку. Она была очень растрогана и благодарна тебе за это. Эх-х, Гриша! - она вздохнула. Зоя была ведь её единственная подруга, с которой она дружила уже много лет. Она не могла ей не сочувствовать.
Да ей и самой было несладко: Виктор раз от разу приходил всё реже.
Вскоре пришли Зоя и Вера. Рита почти не принимала участия в общем разговоре: волнуясь, ждала, не звонит ли квартирный звонок.
Виктор так и не пришел в тот вечер.
... Прошло еще несколько похожих на тот вечеров. Виктор не приходил - Рита продолжала ждать его каждый раз, почти не разговаривая и становясь всё мрачней. Говорили, в основном, я и Вера; Зоя изредка вставляла слово, а больше слушала нас. Но мне, все-таки, было хорошо с ними после одиноких вечеров.
Так прошел февраль, за ним половина марта.
5
Я приехал, как обычно, в субботу. Пообедал и пошел к Рите.
Она встретила меня новостью:
- Ты знаешь, Бра дал телеграмму, что вчера выехал в Москву: сегодня должен был приехать. Зоя звонила на вокзал: все поезда, которыми он мог приехать, давно пришли, а его нет.
- А как Зоя?
- Волнуется: боится, не случилось ли какое несчастье. Плачет.
- Пойдем к ней.
Он не приехал. Зои тоже не было дома: сестре надоели её слезы, и она утащила её в кино.
... Его не было и в воскресенье. Я ломал голову: что же могло произойти? И приехав в следующую субботу в Москву, заспешил к Рите.
- Приехал. Он делал остановку в Белгороде, заезжал к матери. Завтра свадьба. Эх!
- Так.
- Поедем к Вере - она ждет нас.
Пока Рита запирала дверь комнаты, в коридор вышла соседка - старая, сгорбленная и подслеповатая тётя Настя. Увидев меня, вдруг запричитала:
- Сиротиночка! Сиротиночка ты бедный! Покидает она тебя!
Я пожал плечами: нелепые причитания старухи не вызвали у меня даже улыбки. Было не до неё: я не стал её разубеждать.
- Зоина мать уже думала, что Зоя выйдет замуж за тебя, сказала Рита в троллейбусе.
- Да? - Не хотелось разговаривать.
Невесело было и у Веры. Одни и те же мрачные мысли овладели всеми нами.
- Чувствуется, что Зоя страшно растеряна. Как будто у неё не свадьба, а нужно ложиться на плаху, - сказала Вера.
Разговор шел медленно, вполголоса, без обычных шуток. Говорили только о Зое, и разговор был похож на прощанье с ней.
Завтра свадьба. Завтра они распишутся в загсе - она уже отрежет себе путь к отступлению.
Воскресенье. К 11 часам я ушел в магазины и долго бродил в поисках подходящего подарка. Такой показалась мне более других резная китайская пудреница из красного лака: потому что сможет долго быть у неё как память. Так хотела Зоя - я это знал от Риты.
Пришел домой. Плотно пообедал, чтобы не опьянеть, если придется много выпить; переоделся и пошел на свадьбу. "Зоя просила, чтобы ты обязательно пришел", сказала мне Рита вчера. "Ты должен быть".
... Лида открыла мне дверь.
- Ты что же так опаздываешь? Мы давно начали. Думали уже, ты не придешь.
Я вошел в комнату. Было полно гостей, стоял шум. Длинный ряд столов, уставленных бутылками, блюдами. Во главе сидели Зоя в белом свадебном платье и молодой человек в темном костюме. Из-за тесноты я не мог подойти поздравить их - Зоя подняла голову, и мы издали улыбнулись друг другу. Её тотчас же отвлекли. Лида усадила меня, и мне тут же налили штрафную - я еле отделался.
Молодежи среди гостей было мало - в большинстве дядюшки и тетушки лет под или за пятьдесят. Они уже успели изрядно нагрузиться, искренне радовались Зоиной свадьбе, продолжали пить водку и кричать "горько".
Зоя в очередной раз сильно засмущалась - уткнулась лицом в грудь мужу: он поцеловал её в щеку. Она подняла лицо, всё пунцовое.
Невдалеке от себя я увидел Риту и пересел к ней. Вера не пришла. Нас было только двое, понимавших, что кроется в этой свадьбе для Зои.
Провозгласили тост. Я сидел далеко от Зои. Она чокнулась с сидящими рядом и повернула голову в мою сторону.
Мы глядели друг другу в глаза. Я - тревожно: "Как ты, Зоечка?". Она - улыбаясь мне спокойной и немного печальной улыбкой, в которой я читал: "Ну, вот видишь: всё позади! Еще вчера всё могло быть иначе, но теперь уже поздно. Я не глупая - я понимаю: ты не мог сделать так, как я мечтала - ведь ты не любил меня. И я тебя не виню, хотя мне и больно. Но теперь уже всё - ничего не изменишь: зачем думать о несбывшемся?".
И каждый раз, когда провозглашали тост, она искала мой взгляд и, улыбаясь всё той же улыбкой, смотрела мне прямо в глаза долго и неотрывно. Мне было тяжело: чувство вины перед ней жгло меня. А она продолжала глядеть мне в глаза и улыбаться так, как улыбалась в тот вечер одному только мне.
Я выпил подряд несколько рюмок вина, потом еще, но оно не приносило мне облегчения. Водку избегал: я должен был сохранять над собой контроль, чтобы ни в коем случае ни о чем не проговориться.
А гости продолжали веселиться и пить. Внешне это была обычная веселая свадьба - счастливое событие в жизни двух молодых людей. Лишь Рита и я видели драму, скрытую от других, и нам было тяжело.
Гости захотели попеть, и кто-то пошел за знакомой, жившей неподалеку. Высокая, крупная, она заиграла на аккордеоне и запела сильным вульгарным голосом: "Ну, а если, дружок, ты не смелый, то мне какое дело - появится другой! Приходи, приходи, приходи!".
Она явно понравилась гостям. Одна из тетушек, умильно глядя на неё, произнесла: "И послал же нам тебя Г-сподь!". Молодежь уже выходила из-за стола.
Вино, наконец, начало оказывать благотворное действие, притупляя чувства и неся облегчение. Я встал из-за стола и пошел в комнату их соседки по квартире, где уже начались танцы.
Там были и Зоя с мужем. Я пригласил её на один из танцев. Мы не знали, о чем говорить: я только поздравил её, она поблагодарила. Затем извинилась и, не дожидаясь конца танца, вышла из комнаты.
Танцы перешли в пляску. Плясуны были достаточно пьяны: плясали с удальством и визгом. Особенно старалась одна, лет двадцати: за столом она сидела напротив меня, я видел, она пила, не отставая от мужчин. Видно, ей это было нипочем. Отплясывая "русскую", вертела своим широченным задом.
Мне надоело это зрелище: возвращалось прежнее настроение. Я вышел из комнаты. Стоял в коридоре, курил и разговаривал с другими курившими.
Но вновь усиливающееся тяжелое чувство давило, и хотелось уйти. Я разыскал Риту.
- Я хочу уйти: мне не по себе здесь, - тихо сказал я ей.
- Да, мне тоже. Пойдем. Можно будет переночевать у вас? Я отдала свою комнату на сегодняшнюю ночь Зое.
- Да. Пойдем.
С трудом найдя среди наваленных грудой свои пальто, мы начали одеваться. Как вдруг из какой-то комнаты выбежал Зоя. И бросилась к нам с криком:
- Дорогие мои, не оставляйте меня одну в такой день! - Крик счастливой невесты в день её свадьбы!
Рита стала успокаивать её:
- Мы только сходим ко мне: я немного уберу комнату.
- Только обязательно придите! - её било нервной дрожью.