Иржавцев Михаил Юрьевич : другие произведения.

Афоризмы и высказывания

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  
ПЕРЛЫ:
  АФОРИЗМЫ И ВЫСКАЗЫВАНИЯ
  
  
  ... мы больше не можем оценивать человека по работе, которую он делает. Мы должны оценивать его как человека...
  Если мы настаиваем на применении машин повсюду, безотносительно к людям, но не переходим к самым фундаментальным рассмотрениям и не даем людям надлежащего места в мире, мы погибли.
  
  
Норберт Винер
  
  
  Действительность выше даже самой неограниченной и гениальной фантазии; в неизмеримой воображением жизни есть все, поэтому творчество человека никогда не достигнет исчерпывающей красоты или всей безобразности многоликой и многогранной реальности.
  
  
Юрий Бондарев
  
  
  Хотя законы, которые мы стремимся открыть, быть может, и совершенны, но человеческий разум далек от совершенства: представленный самому себе он склонен заблуждаться, чему мы видим печальное подтверждение среди бесчисленных примеров прошлого. Действительно, мы очень редко упускаем возможность впасть в заблуждение; только новые, полученные из наблюдений данные, с трудом отвоеванные у природы, возвращали нас на правильный путь.
  
  
Мартин Шварцшильд
  
  Это не мы выбираем темы - они выбирают нас.
  
  
Гюстав Флобер
  
  Писатель должен писать только то, чего не писать он не может.
  
  
Лев Толстой
  
  
  Важно не то место, которое мы занимаем, а то направление, в котором мы движемся.
  
  
Лев Толстой
  
  
  Но жизнь видимая отнюдь не является подлинной жизнью человека: она всего лишь какая-то её часть, причем, как правило, не самая значительная.
  
  
Анри Перрюшо "Жизнь Мане"
  
  
  По правде говоря, творческая жизнь так близка жизни сексуальной - её страданиям, сладострастию, - что их следует рассматривать как две формы одной и той же потребности, одного и того же наслаждения.
  
  
Райнер Мария Рильке "Письма юному поэту"
  
  
  Если человек не составил себе какого-то представления о жизни на основании собственной жизни, чувств и опыта, то ему нечего сказать такого, что другим стоило бы слушать
  
  
Джон Голсуорси
  
  
  Да принесет каждый, что у него есть, что успел сделать: я приношу свое. Кому труд мой покажется слишком малым, тот покинь его; надобно было кому-нибудь приступить к началу, каждое же начало несовершенно, и мое, вероятно, также. Но оно может быть полезно для появления другого, более полного и совершенного сочинения.
  
  
Эдуард Эверсманн
  
  
  Нет ничего выше и прекраснее, чем давать счастье многим людям.
  
  
Людвиг ван Бетховен
  
  
  Жизнь - вот самая изумительная сказка.
  
  
Ганс Христиан Андерсен
  
  
  В человеке, при появлении его на свет, нет ни выраженного зла, ни выраженного добра, а есть только возможность и способность к тому и другому, что развивается в нем средой, где он живет, и воспитанием в семье и обществе.
  
  
Роберт Оуэн
  
  Человеку свойственно ошибаться, а глупцу настаивать на своей ошибке.
  
  
Цицерон
  
  Существуют 3 правила написания романа. К сожалению, никто не знает, что они собой представляют
  
  
Сомерсет Моэм
  
  
  
Цицерон
  
  Всё высокое и прекрасное в нашей жизни, науке и искусстве создано умом с помощью фантазии и многое - фантазией при помощи ума.
  
  
Н.И.Пирогов
  
  Любовь, гений, труд - всё это вспышки сил, вышедших из единого пламени.
  
  
Ромен Роллан
  
  Что человек делает, таков он и есть.
  
  
Гегель
  
  
  От человека остаются только дела его.
  
  
Горький
  
  
  Никто не может описать жизнь человека лучше, чем он сам. Его подлинное состояние, его подлинная жизнь известны только ему.
  
  
Руссо "Исповедь"
  
  
  Для художественного произведения нет худшего, лицеприятнейшего, пристрастнейшего судьи, как его автор, по крайней мере, в момент окончания своего труда. Только с течением времени, когда болезненно-чувствительная внутренняя связь между художником и его творением порвана, когда уже давно забыты и те сладостные ощущения, и те муки и терзания, с которыми неизбежно сопряжен всякий творческий процесс, только тогда автор делается годен к спокойному, объективному созерцанию, к критическому анализу своего сочинения и произнесению справедливого над ним приговора.
  
  
Чайковский
  
  
  Он [Л.Н.Толстой] убедил меня, что тот художник, который работает не по внутреннему убеждению, а с тонким расчетом на эффект, тот, который насилует свой талант с целью понравиться публике и заставляет себя угождать ей, тот не вполне художник, его труды не прочны, эффект их эфемерен.
  
  
Чайковский
  
  Душа обнять всего не в силах,
  Пока сперва не полюбила
  Лишь одного или одну.
  
  
Ибсен "Бранд"
  
  Что ты не смог - тебе простится,
  Что ты не хочешь - никогда.
  
  
  
Ибсен "Бранд"
  
  Всё - иль ничего!
  
  
Ибсен "Бранд"
  
  
  Я давно свыкся с мыслью, что мне не придется дожить до всеобщего признания моих способностей. Медленно, тихими, но верными шагами слава придет, если суждено мне удостоиться её. История доказывает нам, что очень часто эти тихо подступающие славы прочнее тех, которые являются сразу и достигаются легко. Сколько имен, гремевших в свое время, теперь канули в пучину забвения! Мне кажется, что артист не должен смущаться недостаточностью оценки его современниками. Он должен трудиться и высказать всё то, что предопределено ему было высказать. Он должен знать, что верный и справедливый суд доступен только истории.
  
  
Чайковский
  
  
  Ничего нет бесплоднее, как искание оригинальности и самостоятельности. Гениальные творцы никогда об этом не помышляют. Они ищут красоты, а уж какая она, оригинальная или заимствованная, это оказывается потом.
  
  
Чайковский
  
  
  Всё, что не прибавляет к главной мысли, как бы оно ни было хорошо и звучно, должно быть отброшено.
  
  
Фет
  
  Если не ошибаюсь, Поль Валери сказал, что настоящий шедевр можно узнать по такому беспорному признаку: в нем ничего нельзя изменить. Настоящий шедевр крепко сколочен; всё в нем - даже противоречия - пронизано удивительным единством; в нем нет провалов, нет срывов, он обладает совершенной формой. ... нет ни шероховатостей, ни пробелов.
  
  
Андре Моруа
  
  Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества.
  
  
Достоевкий "Идиот"
  
  
  ... всякая почти действительность хотя и имеет непреложные законы свои, но почти всегда невероятна и неправдоподобна. И чем даже действительнее, тем иногда и неправдоподобней.
  
  
Достоевкий "Идиот"
  
  
  И нет ниже той мерзости, чем оценивать себе равных.
  
  
Достоевкий
  
  
  Важна не скорость, с которой идём, но направление.
  
  
Набоков
  
  
  Всякое воспоминание подкрашено тем, что есть человек сейчас, а нынешняя точка зрения может ввести в заблуждение.
  
  
Эйнштейн
  
  
  ... из собственных переживаний можно почерпнуть многое такое, что недоступно сознанию другого.
  
  
Эйнштейн
  
  
  Юмор и скромность создают равновесие.
  
  
Эйнштейн
  
  
  Моральные качества выдающейся личности имеют, возможно, большее значение для данного поколения и всего хода истории, чем чисто интеллектуальные достижения.
  
  
Эйнштейн
  
  
  Различие между прошлым, настоящим и будущим - всего лишь иллюзия, хотя и упорная.
  
  
Эйнштейн
  
  
  
10 золотых уроков от Эйнштейна:
  
  1. Человек, который никогда не ошибался, никогда не пробовал сделать что-нибудь новое.
  
  2. Образование - это то, что остается после того, когда забываешь все, чему учили в школе.
  
  3. В своем воображении я свободен рисовать как художник. Воображение важнее знания. Знание ограничено. Воображение охватывает весь мир.
  
  4. Секрет творчества состоит в умении скрывать источники своего вдохновения.
  
  5. Ценность человека должна определяться тем, что он дает, а не тем, чего он способен добиться. Старайтесь стать не успешным, а ценным человеком.
  
  6. Есть два способа жить: вы можете жить так, как будто чудес не бывает и вы можете жить так, как будто все в этом мире является чудом.
  
  7. Когда я изучаю себя и свой способ думать, я прихожу к выводу, что дар воображения и фантазии значил для меня больше, чем любые способности к абстрактному мышлению.
  
  8. Чтобы стать безупречным членом стада овец, нужно в первую очередь быть овцой.
  
  9. Нужно выучить правила игры. А затем, нужно начать играть лучше всех.
  
  10. Очень важно не перестать задавать вопросы. Любопытство не случайно дано человеку.
  
  
  
  Мало знает тот, кто не подвергался испытаниям,
  Умудрен лишь тот, кто много страдал.
  
  
Иешуа бен-Элеазар Сирах ( II век до н.э.)
  
  
   Важно не то место, которое мы занимаем, а то направление, в котором мы движемся.
  
  
Л.Н.Толстой
  
  
   Олимп тогда гора высокая, когда он - Голгофа
  
  
И.Рукавишников "Проклятый род"
  
  
  Несмотря на большое значение, которое мы придаем победам знания и нашим достижениям, ясно тем не менее, что только человечество, которое стремится к этическим целям, может в полной мере воспользоваться благами, приносимыми материальным прогрессом, и справиться с опасностями, которые его сопровождают.
  
  
Альберт Швейцер
  
  Искусство - зеркало, иногда оно "уходит вперед" - как часы.
  
  
Франц Кафка
  
  Получается, даже болезни, слабости и горести могут быть полезны для творчества, а потому следует их использовать, не сетуя на судьбу.
  
  
Франц Кафка
  
  Форма ни есть выражение, а лишь приманка, ворота и путь к содержанию. Возымеет она действие - тогда откроется скрытый задний план.
  
  
Франц Кафка
  
  
  Франц Кафка АФОРИЗМЫ
  
  1. Высказанная вслух мысль сразу же и окончательно теряет значение; записанная, она тоже всегда его теряет, зато иной раз обретает новый смысл
  
  2. Я знаю, что непостоянно богатство, ибо не достигают вечного невечным
  
  3. Через рай порока достигаешь ада добродетели
  
  4. Истина неразделима, значит, она сама не может узнать себя; кто хочет узнать ее, должен быть ложью
  
  5. Задние мысли, с которыми ты впускаешь в себя зло, - это не твои мысли, а зла
  
  6. Если я обречен, то обречен не только на смерть, но обречен и на сопротивление до самой смерти
  
  7. Для здорового человека жизнь, собственно говоря, лишь неосознанное бегство, в котором он сам себе не признается, - бегство от мысли, что рано или поздно придется умереть. Болезнь всегда одновременно и напоминание, и проба сил. Поэтому болезнь, боль, страдание - важнейший источник религиозности
  
  8. Кто познал всю полноту жизни, тот не знает страха смерти. Страх перед смертью лишь результат неосуществившейся жизни. Это выражение измены ей
  
  9. Вечная молодость невозможна; не будь даже другого препятствия, самонаблюдение сделало бы ее невозможной.
  
  10. Счастье исключает старость. Кто сохраняет способность видеть прекрасное, тот не стареет
  
  11. Искусство всегда дело всей личности. Поэтому оно в основе своей трагично
  
  12. Чтобы театр мог воздействовать на жизнь, он должен быть сильнее, интенсивнее повседневной жизни. При стрельбе нужно целиться выше цели
  
  13. Бодрствуя, мы идем сквозь сон - сами лишь призраки ушедших времен
  
  14. Случайность существует лишь в нашей голове, в нашем ограниченном восприятии. Она - отражение границ нашего познания. Борьба против случайности - всегда борьба против нас самих, борьба в которой мы никогда не можем стать победителями
  
  15. Все дело в мгновении. Оно определяет жизнь
  
  16. Оковы измученного человечества сделаны из канцелярской бумаги
  
  17. Всё, в том числе и ложь, служит истине. Тени не гасят солнца
  
  18. Жизнь все время отвлекает наше внимание; и мы даже не успеваем заметить, от чего именно
  
  19. История, эта героическая родина во времени, сегодня уже не удовлетворяет евреев: они завоевали право на родину в пространстве
  
  20. Что у меня общего с евреями? У меня едва ли есть что-нибудь общее с самим собой
  
  21. Зло - это излучение человеческого сознания в определенных переходных положениях. Иллюзия - это, в сущности, не чувственный мир, а его зло, которое, однако, для наших глаз и составляет чувственный мир
  
  22. Кто в мире любит своего ближнего, совершает не большую и не меньшую несправедливость, чем тот, кто любит в мире себя самого. Остается только вопрос, возможно ли первое
  
  23. Лгут меньше всего, когда меньше всего лгут, а не тогда, когда для этого меньше всего поводов
  
  24. Всеми страданиями вокруг нас должны страдать и мы. У всех у нас не одно тело, но одно развитие, а это проводит нас через все боли в той или иной форме
  
  25. Две задачи начала жизни: все больше ограничивать свой круг и постоянно проверять, не спрятался ли ты где-нибудь вне своего круга
  
  26. Дух лишь тогда делается свободным, когда он перестает быть опорой
  
  27. Истинный путь идет по канату, который натянут не высоко, а над самой землей. Он предназначен, кажется, больше для того, чтобы о него спотыкаться, чем для того, чтобы идти по нему
  
  28. Как можно радоваться миру? Разве только если убегаешь в него
  
  29. Моя тюремная камера - моя крепость
  
  30. Общение с людьми совращает к самоанализу
  
  31. Радости этой жизни суть не ее радости, а наш страх пред восхождением в высшую жизнь; муки этой жизни суть не ее муки, а наше самобичевание из-за этого страха
  
  32. Мы были созданы, чтобы жить в раю, рай был предназначен для того, чтобы служить нам. Наше назначение было изменено; что это случилось и с назначением рая, не говорится
  
  33. Смерть перед нами - примерно как картина на стене класса, изображающая битву Александра Македонского. Все дело в том, чтобы еще в этой жизни затмить картину своими деяниями или совсем погасить
  
  34. Смысл жизни в том, что она имеет свой конец
  
  35. Теоретически существует полнейшая возможность счастья: верить в нечто нерушимое в себе и не стремиться к нему
  
  36. Только люди, пораженные одинаковым недугом, понимают друг друга
  
  37. Ты можешь держаться в стороне от страданий мира... Но, возможно, именно это уклонение и есть единственное страдание, которое ты мог бы избежать
  
  38. У человека есть свобода воли, причем троякая. Во-первых, он был свободен, когда пожелал этой жизни; теперь он, правда, уже не может взять ее назад, ибо он уже не тот, кто тогда хотел ее, тот он лишь в той мере, в какой, живя, исполняет свою тогдашнюю волю. Во-вторых, он свободен, поскольку может выбрать манеру ходьбы и путь этой жизни. В-третьих, он свободен, поскольку тот, кто некогда будет существовать снова, обладает волей, чтобы заставить себя при любых условиях идти через жизнь и таким способом прийти к себе, причем дорогой хоть и избираемой, но настолько запутанной, что она ни одной дольки этой жизни не оставляет нетронутой. Это троякость свободной воли, но это ввиду одновременности и одинаковости, одинаковость по сути в такой степени, что не остается места для воли, ни свободной, ни несвободной
  
  39. В борьбе между тобой и миром будь секундантом мира
  
  40. Вера - как топор гильотины, так же тяжела, так же легка
  
  41. Верить в прогресс не значит верить, что прогресс уже состоялся. Это не было бы верой
  
  42. Добро в каком-смысле безотрадно
  
  43. Есть два главных человеческих греха, из которых вытекают все прочие: нетерпение и небрежность. Из-за нетерпения люди изгнаны из рая, из-за небрежности они не возвращаются туда. А может быть, есть только один главный грех: нетерпение. Из-за нетерпения изгнаны, из-за нетерпения не возвращаются
  
  
  30 выстраданных мыслей Эрнеста Хемингуэя
  
  1. Писать на самом деле очень просто. Ты просто садишься перед пишущей машинкой и начинаешь истекать кровью
  
  2. Люди всегда ищут короткие пути к счастью. Таких путей нет.
  
  3. В одиночестве душа беседует сама с собой, и часто ее энергия обретает действенность. Поэтому, если человек стремится стать счастливым, ему нужно оставлять больше времени для себя.
  
  4. Нелегко стать великим писателем, если вы влюблены в окружающий мир, и в жизнь, и в разных людей. И любите столько различных мест в этом мире. Вы здоровы, и вам хорошо, и вы любите повеселиться, в самом деле, какого черта!
  
  5. Все хорошие книги похожи друг на друга: они правдивее жизни.
  
  6. Нет никакого символизма. Море - это море. Старик - это старик. Мальчик - это мальчик, а рыба - рыба. Акулы все равны, нет акулы хуже или лучше. Весь символизм, о котором рассуждают люди, это дерьмо собачье. То, что происходит по ту сторону - это то, что ты видишь, когда имеешь некие знания.
  
  7. Плохо писать о том, что действительно с вами случилось. Губит наверняка. Чтобы вышло толково, надо писать о том, что вы сами придумали, сами создали. И получится правда.
  
  8. Все хорошие книги похожи тем, что они правдоподобнее дейс<твительности, и когда ты заканчиваешь читать, остается ощущение, будто все описанное произошло с тобой, а затем, что это принадлежит тебе: добро и зло, восторг, раскаяние, скорбь, люди, места и даже погода. Если ты можешь дать все это людям - значит, ты писатель.
  
  9. Во-первых, нужен талант, большой талант. Такой, как у Киплинга. Потом самодисциплина. Самодисциплина Флобера. Потом нужно ясное представление о том, какой эта проза может быть, и нужно иметь совесть, такую же абсолютно неизменную, как метр-эталон в Париже, для того чтобы уберечься от подделки. Потом от писателя требуется интеллект и бескорыстие, и самое главное - умение выжить.
  Попробуйте найти все это в одном лице, при том, что это лицо сможет преодолеть все те влияния, которые тяготеют над писателем. Самое трудное для него, ведь времени так мало, - это выжить и довести работу до конца.
  
  10. Величайший дар хорошего писателя - это встроенный стрессоустойчивый детектор халтуры. Это писательский радар, и он есть у всех хороших авторов.
  
  11. Всю свою жизнь я смотрел на слова так, будто видел их впервые.
  
  12. Бык на арене тоже неврастеник, а на лугу он здоровый парень, вот в чем дело.
  
  13. Конечно, хорошо, когда человеку везет. Но я предпочитаю быть точным в моем деле. А когда счастье придет, я буду к нему готов.
  
  14. Некоторые книги незаслуженно забываются, но нет ни одной, которую незаслуженно помнили бы.
  
  15. Хорошая проза подобна айсбергу, семь восьмых которого скрыто под водой.
  
  16. Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж - это праздник, который всегда с тобой.
  
  17. Если позволять себе шутить, люди не воспринимают тебя всерьёз. И эти самые люди не понимают, что есть многое, чего нельзя выдержать, если не шутить.
  
  18. Реже всего в жизни я встречал умных людей, которые были бы еще и счастливы.
  
  19. Все в жизни кончается: и хорошее, и плохое. Пустота, оставшаяся после плохого, заполняется сама собой. Пустоту же после хорошего можно заполнить только отыскав что-то лучшее.
  
  20. Я не знаю формулу успеха, зато я знаю формулу провала - это попытка понравится всем.
  
  21. Никогда не отправляйтесь в путешествие с теми, кого не любите.
  
  22. Большинство людей никогда не слышат друг друга.
  
  23. Не падай духом. Никогда не падай духом. Никогда не падаю духом на людях.
  
  24. Если вы перестали делать какие-то вещи просто для удовольствия, считайте, что вы больше не живете.
  
  25. Если вам хочется избавиться от какой-то мысли, запишите ее.
  
  26. Лучшая возможность узнать, можешь ли ты доверять человеку, - довериться ему.
  
  27. Любая трусость происходит от нелюбви.
  
  28. Мы становимся крепче там, где ломаемся.
  
  29. Сегодня - только один из многих, многих дней, котрые ещё впереди. Но, может быть, все эти будущие дни зависят от того, что ты сделаешь сегодня.
  
  30. Мир - хорошее место, и за него стоит драться, и мне очень не хочется его покидать.
  
  
  Жюль и Эдмон де Гонкур ЦИТАТЫ И АФОРИЗМЫ
  
   Бесчисленные планы человека редко завершаются удачей, в них есть что-то общее с рыбьей икрой: из миллионов икринок лишь несколько десятков удачливы.
  
  Будьте уверены, что человек нашей эпохи, который пишет о Красоте, Истине и Добре, - дурен лицом, лжец по своей природе и интриган по ремеслу.
  
  Бывает слава без популярности и бывает популярность без славы.
  
  Бывают авторы такие же антипатичные, как люди. Когда вы их читаете, они не нравятся вам так, как будто вы их видите.
  
  Быть может, некоторые честные люди и не любят правды в литературе, но можно с уверенностью сказать, что все нечестные люди ее ненавидят.
  
  В искусстве есть тысяча способов поощрить мнимое призвание, но ни одного - обескуражить истинное.
  
  В мире нет ничего бессмертного.
  
  В обществе мы никогда не говорим о музыке, потому что не знаем ее, и никогда не говорим о живописи, потому что ее знаем.
  
  Вот три вещи, разорительные для всех и отсутствие которых позволяет разбогатеть: жена, ребенок, земельная собственность.
  
  Гением можно считать каждого умершerо талантливого человека.
  
  Говорят, физически человек обновляется каждые семь лет. А духовно не обновляется ли человек еще чаще? Сколько человек умирает в одном человеке, прежде чем сам он умрет?
  
  Движение живых существ всего мира сводится к непрерывной циркуляции навоза.
  
  Доктор Моро де Тур сказал: "Гениальность - это нервная болезнь."
  
  Дураки и безумцы - вот два разряда поклонников, которых писатель имеет при жизни.
  
  Если Бог существует, то атеизм должен казаться ему меньшим оскорблением, чем религия.
  
  Застенчивость - это только нервное явление. Все нервные люди застенчивы. Скромность тут совершенно ни при чем.
  
  История - это роман, который был, роман - это история, которая могла бы быть.
  
  Книга при своем появлении никогда не бывает шедевром: она им становится. Гений - это талант умершего человека.
  
  Когда близко видишь людей, которые вам аплодируют, то начинает казаться, что люди, освистывающие вас, может быть, не так глупы.
  
  Когда неверие становится верой - оно более нелепо, чем религия.
  
  Кто не отличает вас от других, наносит нам оскорбление.
  
  Меня навязчиво преследует мысль, что против кристально чистого человека, против благородного человека, против талантливого человека существует тайный сговор всех сил природы с целью замучить и оболванить его.
  
  Мера ума человека - его умение сомневаться, мера его глупости - легковерие.
  
  Основной тон жизни - это скука, впечатление чего-то серого.
  
  Отсутствие таланта в искусстве удручает еще больше, чем человеческие страдания.
  
  Правда, живи мы хоть тысячу лет, и все же человек, одаренный творческим умом, в день своей смерти обнаружит, -что он не сделал и половины того, что хотел сделать.
  
  С возрастом тишина становится подругой человека.
  
  Самая рассудочная из страстей, скупость, порождает наибольшее безумие.
  
  Щедрость человека говорит о наличии у него почти всех остальных достоинств, украшающих члена общества; скупость же говорит об отсутствии этих достоинств.
  
  
  ... если ты не можешь принять прошлого и его бремени, у тебя нет будущего, ибо без одного не бывает другого, и если ты можешь принять прошлое, ты можешь надеяться на будущее, ибо только из прошлого ты можешь построить будущее.
  
  
Роберт-Пенн Уоррен "Вся королевская рать"
  
  
  Я часто думаю, что нет никакой техники в искусстве. Есть только зрение художника. И если бы я видел, как Пушкин, то и писал бы, как Пушкин. Обладал бы слухом Блока - писал бы, как Блок.
  
  
Варлам Шаламов
  
  
  Самое жестокое одиночество - это одиночество сердца.
  
  
Пьер Буаст
  
  
  Свобода выражается в творчестве.
  
  
Сергей Булгаков
  
  
  Всегда оставаться неудовлетворенным - в этом суть творчества.
  
  
Жюль Ренар
  
  
  Есть свои радости в каждом виде творчества: всё дело в том, чтобы уметь брать свое добро там, где его находишь.
  
  
Бальзак
  
  
  Талант - это такая штука, что если он есть, то есть, а если его нет - то нет.
  
  
Шолом-Алейхем
  
  
  Не делай другому того, что тебе самому неприятно; это главная заповедь, всё остальное комментарий.
  
  
Гилел
  
  
  Если я не за себя (свою душу), то кто же за меня? Если я только за себя, зачем я? Если не теперь, то когда же?
  
  
Гилел
  
  
  Знай же, художник, что нужны во всем простота и единство
  
  
Гораций
  
  
  Художественное творчество - это не что иное, как сновидческая деятельность человечества.
  
  
Феллини
  
  
  Ты понимал невероятную неактуальность "Дороги", когда ставил тот фильм?
  
  - Не совсем; впрочем, так же и в моих предыдущих картинах, мне кажется, была совершенно очевидна моя попытка оторваться от объективной действительности. Я совершенно искренне полагаю, что всегда старался заставить жить своих героев в новых, неожиданных измерениях реальной действительности.
  Мне кажется, в этом и состоит одна из задач искусства. Нет, не будем говорить "задача", это и есть само искусство, подлинная суть явления. Сегодня более чем когда-либо мы должны действовать таким образом, если хотим идти в ногу с сегодняшней наукой.
  
  
Туллио Кезич ""Джульетта и духи" Федерико Феллини", 1965 г.
  
  
  Внутри каждого из нас - огромный субъективный мир, жаждущий исповедаться.
  
  
Евтушенко
  
  
  
Паустовский "Золотая роза"
  
  
   Писательство - не ремесло и не занятие. Писательство - призвание. Вникая в некоторые слова, в самое их звучание, мы находим их первоначальный смысл. Слово "призвание" родилось от слова "зов".
   Человека никогда не призывают к ремесленничеству. Призывают его только к выполнению долга и трудной задачи.
   Что же понуждает писателя к его подчас мучительному, но прекрасному труду?
   Прежде всего - зов собственного сердца. Голос совести и вера в будущее не позволяют подлинному писателю прожить на земле, как пустоцвет, и не передать людям с полной щедростью всего огромного разнообразия мыслей и чувств, наполняющих его самого.
   Тот не писатель, кто не прибавил к зрению человека хотя бы немного зоркости.
   Писателем человек становится не только по зову сердца. Голос сердца чаще всего мы слышим в юности, когда ничто еще не приглушило и не растрепало по клочкам свежий мир наших чувств.
   Но приходят годы возмужалости - и мы явственно слышим, кроме призывного голоса собственного сердца, новый мощный зов - зов своего времени и своего народа, зов человечества.
   По велению призвания, во имя своего внутреннего побуждения человек может совершать чудеса и выносить тягчайшие испытания.
  
  
   Одна из основ писательства - хорошая память.
  
  
   ... главное для писателя - это с наибольшей полнотой и щедростью выразить себя в любой вещи, даже в таком маленьком рассказе, и тем самым выразить свое время и свой народ. В этом выражении себя ничто не должно сдерживать писателя - ни ложный стыд перед читателями, и страх повторить то, что уже было сказано (но по-иному) другими писателями, ни оглядка на критиков и редактора.
   Во время работы надо забыть обо всем и писать как бы для себя или для ;самого дорогого человека на свете.
   Нужно дать свободу своему внутреннему миру, открыть для него все шлюзы и вдруг с изумлением увидеть, что в твоем сознании заключено гораздо больше мыслей, чувств и поэтической силы, чем ты предполагал.
   Творческий процесс в самом своем течении приобретает новые качества, усложняется и богатеет.
   Сознание остается неизменным в своей сущности, но вызывает во время работы вихри, потоки, каскады новых мыслей и образов, ощущений и слов. Поэтому иногда человек сам удивляется тому, что написал.
   Писателем может быть только тот, у кого есть что сказать людям нового, значительного и интересного, тот человек, который видит многое, чего остальные не замечают.
  
   ... Одна из таких неоспоримых истин относится к писательскому мастерству, в особенности к работе прозаиков. Она заключается в том, что знание всех соседних областей искусства - поэзии, живописи, архитектуры, скульптуры и музыки - необыкновенно обогащает внутренний мир прозаика и придает особую выразительность его прозе. Она наполняется светом и красками живописи, свежестью слов, свойственной поэзии, соразмерностью архитектуры, выпуклостью и ясностью линий скульптуры и ритмом и мелодичностью музыки.
   Это все добавочные богатства прозы, как бы ее дополнительные цвета.
   Я не верю писателям, не любящим поэзию и живопись. В лучшем случае это люди с несколько ленивым и высокомерным умом, в худшем - невежды.
   Писатель не может пренебрегать ничем, что расширяет его видение мира, конечно, если он мастер, а не ремесленник, если он создатель ценностей, а не
  обыватель, настойчиво высасывающий благополучие из жизни, как жуют американскую жевательную резинку.
   Часто бывает, что после прочитанного рассказа, повести или даже длинного романа ничего не остается в памяти, кроме сутолоки серых людей. Мучительно стараешься увидеть этих людей, но не видишь, потому что автор не дал им ни одной живой черты.
   И действие этих рассказов, повестей и романов происходит среди какого-то студенистого дня, лишенного красок и света, среди вещей только названных, но не увиденных автором и потому нам, читателям, не показанных.
   Несмотря на современность темы, беспомощностью веет от этих вещей, написанных зачастую с фальшивой бодростью. Ею пытаются подменить радость, в особенности радость труда.
   Причина этой тоскливости не только в эмоциональной скудости и неграмотности автора, но в его вялом, рыбьем глазе.
   Такие повести и романы хочется разбить, как наглухо заклеенное окно в душной и пыльной комнате, чтобы со звоном полетели осколки и сразу же хлынули снаружи ветер, шум дождя, крики детей, гудки паровозов, блеск мокрых мостовых, - ворвалась бы вся жизнь с ее беспорядочной на первый взгляд и прекрасной пестротой света, красок и шумов.
   У нас немало книг, написанных как будто слепыми. Предназначены они для зрячих, и в этом заключается вся нелепость появления таких книг.
   Для того чтобы прозреть, нужно не только смотреть по сторонам. Нужно научиться видеть. Хорошо может видеть людей и землю только тот, кто их любит. Стертость и бесцветность прозы часто бывает следствием холодной крови писателя, грозным признаком его омертвения. Но иногда это простое неумение, свидетельствующее о недостатке культуры. Тогда это дело, как говорится, поправимое.
   Как видеть, как воспринимать свет и краски - этому могут научить нас художники. Они видят лучше нас. И они умеют помнить увиденное.
  
  В любой области человеческого знания заключается бездна поэзии. Поэтам давно надо было бы это понять.
   Насколько более величественной стала бы любимая поэтами тема звездного неба, если бы они хорошо знали астрономию.
   Одно дело - ночь с безыменным и потому недостаточно выразительным небом и совсем другое дело - та же ночь, когда поэт знает законы движения звездной сферы и когда в воде озер отражается не какое-то созвездие вообще, а блистательный Орион.
   Примеров того, как самое незначительное знание открывает для нас новые области красоты, можно привести много. У каждого в этом отношении свой опыт.
  
  У подлинной прозы всегда есть свой ритм. Прежде всего ритм прозы требует такой расстановки слов, чтобы фраза воспринималась читателем без напряжения, вся сразу. Об этом говорил Чехов Горькому, когда писал ему, что "беллетристика должна укладываться (в сознании читателя) сразу, в секунду".
  Читатель не должен останавливаться над книгой, чтобы восстановить правильное движение слов, соответствующее характеру того или иного куска прозы.
  Вообще писатель должен держать читателя в напряжении, вести его за собой и не допускать в своем тексте темных или неритмичных мест, чтобы не давать читателю возможности споткнуться об эти места и выйти тем самым из-под власти писателя.
  В этом напряжении, в захвате читателя, в том, чтобы заставить его одинаково думать и чувствовать с автором, и заключается задача писателя и действенность прозы.
   Я думаю, что ритмичность прозы никогда не достигается искусственным путем. Ритм прозы зависит от таланта от чувства языка, от хорошего "писательского слуха". Этот хороший слух в какой-то мере соприкасается со слухом музыкальным.
  Но больше всего обогащает язык прозаика знание поэзии.
  Поэзия обладает одним удивительным свойством. Она возвращает слову его первоначальную девственную свежесть. Самые стертые, до конца "выговоренные" нами слова, начисто потерявшие для нас образные качества, живущие только как словесная скорлупа, в поэзии начинают сверкать, звенеть, благоухать!
  Чем это объяснить, я не знаю. Я предполагаю, что слово оживает в двух случаях.
  Во-первых, когда ему возвращают его фонетическую (звуковую) силу. А это сделать в певучей поэзии значительно легче, чем в прозе. Поэтому и в песне и в романсе слова сильнее действуют на нас, чем в обычной речи.
  Во-вторых, даже стертое слово, поставленное в стихах в мелодический музыкальный ряд, как бы насыщается общей мелодией стиха и начинает звучать в гармонии со всеми остальными словами.
  И, наконец, поэзия богата аллитерациями. Это одно из ее драгоценных качеств. На аллитерацию имеет право и проза.
  Но главное не в этом.
  Главное в том, что проза, когда она достигает совершенства, является, по существу, подлинной поэзией.
  Чехов считал, что лермонтовская "Тамань" и пушкинская "Капитанская дочка" доказывают родство прозы с сочным русским стихом.
  Пришвин однажды написал о себе (в частном письме), что он "поэт, распятый на кресте прозы".
  "Где граница между прозой и поэзией, - писал Лев Толстой, - я никогда не пойму". С редкой для него горячностью он спрашивает в своем "Дневнике молодости":
  "Зачем так тесно связана поэзия с прозой, счастье с несчастьем? Как надо жить? Стараться соединить вдруг поэзию с прозой или насладиться одной и потом пуститься на произвол другой? В мечте есть сторона, которая выше действительности. В действительности есть сторона, которая выше мечты. Полное счастье было бы соединением того и другого".
  В этих словах, хотя и сказанных наспех, высказана верная мысль: самым высоким, покоряющим явлением в литературе, подлинным счастьем может быть только органическое слияние поэзии и прозы, или, точнее, проза, наполненная сущностью поэзии, ее животворными соками, прозрачнейшим воздухом, ее пленительной властью.
  В этом случае я не боюсь слова "пленительный" (иными словами - "берущий в плен"). Потому что поэзия берет в плен, пленяет и незаметным образом, но с непреодолимой силой возвышает человека и приближает его к тому состоянию, когда он действительно становится украшением земли, или, как простодушно, но искренне говорили наши предки, "венцом творения".
  
  
   Между прочим, существует своего рода закон воздействия писательского слова на читателя.
   Если писатель, работая, не видит за словами того, о чем он пишет, то и читатель ничего не увидит за ними.
   Но если писатель хорошо видит то, о чем пишет, то самые простые и порой даже стертые слова приобретают новизну, действуют на читателя с разительной силой и вызывают у него те мысли, чувства и состояния, какие писатель хотел ему передать.
   В этом, очевидно, и заключается тайна так называемого подтекста.
  
   Одно непонятное слово может разрушить для читателя самое образцовое построение прозы.
   Нелепо было бы доказывать, что литература существует и действует лишь до тех пор, пока она понятна. Непонятная, темная или нарочито заумная
  литература нужна только ее автору, но никак не народу.
   Чем прозрачнее воздух, тем ярче солнечный свет. Чем прозрачнее проза, тем совершеннее ее красота и тем сильнее она отзывается в человеческом сердце.
  Коротко и ясно эту мысль выразил Лев Толстой: "Простота есть необходимое условие прекрасного".
  
   Почти у каждого из писателей есть свой вдохновитель, свой добрый гений, обыкновенно тоже писатель.
   Стоит прочесть хотя бы несколько строк из книги такого вдохновителя - и тотчас же захочется писать самому. Как будто бродильный сок брызжет из некоторых книг, опьяняет нас, заражает и заставляет браться за перо.
   Удивительно, что чаще всего такой писатель, добрый гений, бывает далек от нас по характеру своего творчества, по манере и по темам.
  
   Все писатели, должно быть, знают то замечательное состояние во время работы, когда новая мысль или картина появляются внезапно, как бы прорываются, как вспышки, на поверхность из глубины сознания. Если их тут же
  не записать, то они могут так же бесследно исчезнуть.
   В них свет, трепет, но они непрочны, как сны. Те сны, которые мы помним только какую-то долю секунды после пробуждения, но тут же забываем. Сколько бы мы ни мучились и ни старались вспомнить их потом, это не удается. От этих снов сохраняется только ощущение чего-то необыкновенного, загадочного,чего-то "дивного", как сказал бы Гоголь.
   Надо успеть записать. Малейшая задержка - и мысль, блеснув, исчезнет.
   Может быть, поэтому многие писатели не могут писать на узких полосках бумаги, на гранках, как это делают журналисты. Нельзя слишком часто отрывать руку от бумаги, потому что даже эта ничтожная задержка на какую-то долю секунды может быть гибельной. Очевидно, работа сознания совершается с фантастической быстротой.
  
   Без подробности вещь не живет. Любой рассказ превращается в ту сухую палку от копченого сига, о какой упоминал Чехов. Самого сига нет, а торчит одна тощая щепка.
   Смысл подробности заключается в том, чтобы, по словам Пушкина, мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно, в глаза всем.
   С другой стороны, есть писатели, страдающие утомительной и скучной наблюдательностью. Они заваливают свои сочинения грудами подробностей - без отбора, без понимания того, что подробность имеет право жить и необходимо нужна только в том случае, если она характерна, если она может сразу, как лучом света, вырвать из темноты любого человека или любое явление.
   Например, чтобы дать представление о начавшемся крупном дожде, достаточно написать, что первые его капли громко щелкали по газете, валявшейся на земле под окном.
   Или, чтобы дать страшное ощущение смерти грудного ребенка, достаточно сказать об этом так, как сказал Алексей Толстой в "Хождении по мукам":
   "Измученная Даша уснула, а когда проснулась, ее ребенок был мертв и легкие волосы у него на голове поднялись".
   "- Покуда спала, к нему пришла смерть... - сказала Даша, плача, Телегину. - Пойми же - у н его волосики встали дыбом... Один мучился... Я спала.
   Никакими уговорами нельзя было отогнать от нее видение одинокой борьбы мальчика со смертью".
   Эта подробность (легкие детские волосы, вставшие дыбом) стоит многих страниц самого точного описания смерти.
   Обе эти подробности верно бьют в цель. Только такой и должна быть подробность - определяющей целое и, кроме того, обязательной.
  
  В поисках и определении подробностей нужен строжайший выбор.
   Подробность теснейшим образом связана с тем явлением, которое мы называем интуицией.
   Интуицию я представляю себе как способность по отдельной частности, по подробности, по одному какому-либо свойству восстановить картину целого.
   Интуиция помогает историческим писателям воссоздавать не только подлинную картину жизни прошедших эпох, но самый их воздух, самое состояние людей, их психику, что по сравнению с нашей была, конечно, несколько иной.
   Интуиция помогла Пушкину, никогда не бывшему в Испании и в Англии, написать великолепные испанские стихи, написать "Каменного гостя", а в "Пире во время чумы" дать картину Англии, не худшую, чем это могли бы сделать Вальтер Скотт или Берне - уроженцы этой туманной страны.
   Хорошая подробность вызывает и у читателя интуитивное и верное представление о целом - или о человеке и его состоянии, или о событии, или, наконец, об эпохе.
  
   Ничего нет отвратительнее беспомощности перед материалом.
  
  
   Воображение - великий дар природы. Оно заложено в натуре человека.
   Воображение, как я уже говорил, не может жить без действительности. Оно питается ею. С другой стороны, воображение очень часто в какой-то мере влияет на течение нашей жизни, на наши дела и мысли, на наше отношение к
  людям.
   Об этом хорошо сказал Писарев. Если бы человек, говорил он, не мог представить себе в ярких и законченных картинах будущее, если бы человек не умел мечтать, то ничто бы не заставило его предпринимать ради этого будущего утомительные сооружения, вести упорную борьбу, даже жертвовать жизнью.
  
   Воображение основано на памяти, а память - на явлениях действительности.
   Запасы памяти не представляют из себя чего-то хаотического. Есть некий закон - закон ассоциаций, или, как называл его Ломоносов, "закон совоображения", который весь этот хаос воспоминаний распределяет по сходству или по близости во времени и пространстве - иначе говоря, обобщает - и вытягивает в непрерывную последовательную цепь. Эта цепь ассоциаций - путеводная нить воображения.
   Богатство ассоциаций говорит о богатстве внутреннего мира писателя. При наличии этого богатства любая мысль и тема тотчас обрастают живыми чертами.
   Есть крепкие минеральные источники. Стоит положить в такой источник ветку или гвоздь, что угодно, как через короткое время они обрастут множеством белых кристаллов и превратятся в подлинные произведения искусства. Примерно то же происходит и с человеческой мыслью, погруженной в источник нашей памяти, в насыщенную среду ассоциаций. Мысль превращается в произведение искусства.
   Можно взять любой пример ассоциации. При этом надо помнить, что ассоциации у каждого связаны с его жизнью, биографией, с его воспоминаниями.
   Поэтому ассоциации одного человека могут быть совершенно чужды другому. Одно и то же слово вызывает разные ассоциации у разных людей. Дело писателя состоит в том, чтобы передать или, как говорится, донести свои ассоциации до читателя и вызвать у него такие же ассоциации.
   Простейший пример ассоциации приводит Ломоносов в своей "Риторике". Ассоциация, по словам Ломоносова, "есть душевное Дарование с одной вещью, уже представленною, купно воображать другие, как-нибудь с ней сопряженные, например: когда, представив в уме корабль, с ним воображаем купно и море, по которому он плавает, с морем - бурю, с бурею - волны, с волнами - шум в берегах, с берегами - камни и так далее".
   Это, так сказать, "хрестоматийная" ассоциация. Обычно ассоциации бывают гораздо сложнее.
  
  Выдумывание названий - особый талант. Есть люди, которые хорошо пишут, но не умеют давать названия своим вещам. И наоборот. Так же как есть люди, которые превосходно рассказывают, но плохо пишут. Они просто выбалтываются.
  
   Писатель, полюбивший совершенство классических архитектурных форм, не допустит в своей прозе тяжеловесной и неуклюжей композиции. Он будет добиваться соразмерности частей и строгости словесного рисунка. Он будет избегать обилия разжижающих прозу украшений - так называемого орнаментального стиля.
   Композиция прозаической вещи должна быть доведена до такого состояния, чтобы ничего нельзя было выбросить и ничего прибавить без того, чтобы не нарушился смысл повествования и закономерное течение событий.
  
   Природа будет действовать на нас со всей своей силой только тогда, когда мы внесем в ощущение ее свое человеческое начало, когда наше душевное состояние, наша любовь, наша радость или печаль придут в полное соответствие с ней и нельзя уже будет отделить свежесть утра от света любимых глаз и мерный шум леса от размышлений о прожитой жизни.
   Пейзаж - не привеска к прозе и не украшение. В него нужно погрузиться, как если бы вы погрузили лицо в груду мокрых от дождя листьев и почувствовали их роскошную прохладу, их запах, их дыхание.
   Проще говоря - природу надо любить, и эта любовь, как и всякая любовь, найдет верные пути, чтобы себя выразить с наибольшей силой.
  
  
Пауло Коэльо
  
  
  Доверяйте своему читателю: не пытайтесь описывать вещи. Дайте намек, и он дополнит этот намек своим собственным воображением.
  
  Вы не можете взять что-либо из ничего. Когда пишете книгу, используйте свой опыт.
  
   Писатели хотят понравиться себе подобным, хотят быть признанными. Забудьте об этом. Кому какое дело? Вы должны хотеть разделить свою душу, а не понравиться другим писателям.
  
  Вы неправы, желая идеи записывать. Лишитесь эмоций, перестанете жить собственной жизнью. Будете наблюдателем, а не человеком, живущим своей жизнью. Забудьте делать заметки: что важно - остается, что не важно - уходит.
   Я не верю писателям, не любящим поэзию и живопись. В лучшем случае это люди с несколько ленивым и высокомерным умом, в худшем - невежды.
  
  Если перегружаете свою книгу большим количеством собранного для неё, Вы будете очень скучными и себе, и своему читателю. Книги не для того, чтобы показать, насколько Вы интеллектуальны. Они чтобы показать Вашу душу.
  
  Я пишу книгу, которая хочет быть написанной. За первым предложением находится нить, которая ведет Вас к последнему.
  
  Не пытайтесь вносить новшества в повествование: расскажите хороший рассказ, и чудесно. Я вижу людей, пытающихся так много работать над стилем, находящих различные способы сказать ту же самую вещь. Это походит на моду. Стиль - платье, но платье не диктует то, что в нем.
  
  Прыгните, и вы узнаете как раскрываются ваши крылья при падении.
  
  
  
  
Сирил Конноли (англ. писатель и критик)
  
  
  Лучше писать для себя и потерять читателя, чем писать для читателя и потерять себя.
  
  Есть лишь два способа хорошо писать: принимать жизнь такой какая она есть (Гомер, Шекспир, Гете) или подобно Паскалю, Прусту, Леопарди, Бодлеру, усугублять ее ужас.
  
  
  
Лучшие цитаты Ремарка
  
  О любви
  'Нет, - быстро сказал он. - Только не это. Остаться друзьями? Развести маленький огородик на остывшей лаве угасших чувств? Нет, это не для нас с тобой. Так бывает только после маленьких интрижек, да и то получается довольно фальшиво. Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец'
  Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил.
  Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого? Ты только никого не подпускай к себе близко. А подпустишь - захочешь удержать. А удержать ничего нельзя...
  Каким неуклюжим становится человек, когда он любит по-настоящему! Как быстро слетает с него самоуверенность! И каким одиноким он себе кажется; весь его хваленый опыт вдруг рассеивается, как дым, и он чувствует себя таким неуверенным.
  Человеческая жизнь тянется слишком долго для одной любви. Просто слишком долго. Любовь чудесна. Но кому-то из двух всегда становится скучно. А другой остается ни с чем. Застынет и чего-то ждет... Ждет, как безумный...
  Только тот, кто не раз оставался один, знает счастье встреч с любимой.
  Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.
  Всякая любовь хочет быть вечной. В этом и состоит ее вечная мука.
  Женщина от любви умнеет, а мужчина теряет голову.
  Только если окончательно расстанешься с человеком, начинаешь по-настоящему интересоваться всем, что его касается. Таков один из парадоксов любви.
  
  О счастье
  Только несчастный знает, что такое счастье. Счастливец ощущает радость жизни не более, чем манекен: он только демонстрирует эту радость, но она ему не дана. Свет не светит, когда светло. Он светит во тьме.
  Счастье - самая неопределенная и дорогостоящая вещь на свете.
  
  О человеке
  Пока человек не сдается, он сильнее своей судьбы.
  Чем примитивнее человек, тем более высокого он о себе мнения.
  Нет ничего утомительнее, чем присутствовать при том, как человек демонстрирует свой ум. В особенности, если ума нет.
  Самый легкий характер у циников, самый невыносимый у идеалистов. Вам не кажется это странным?
  Чем меньше у человека самолюбия, тем большего он стоит.
  Ошибочно предполагать, будто все люди обладают одинаковой способностью чувствовать.
  
  О женщине
  Запомни одну вещь, мальчик: никогда, никогда и еще раз никогда ты не окажешься смешным в глазах женщины, если сделаешь что-то ради нее.
  Мне казалось, что женщина не должна говорить мужчине, что любит его. Об этом пусть говорят ее сияющие, счастливые глаза. Они красноречивее всяких слов.
  Женщин следует либо боготворить, либо оставлять. Всё прочее - ложь.
  Женщинам ничего не нужно объяснять, с ними всегда надо действовать.
  Женщина - это вам не металлическая мебель; она - цветок. Она не хочет деловитости. Ей нужны солнечные, милые слова. Лучше говорить ей каждый день что-нибудь приятное, чем всю жизнь с угрюмым остервенением работать на нее.
  Я стоял рядом с ней, слушал ее, смеялся и думал, до чего же страшно любить женщину и быть бедным.
  
  О жизни
  Говорят, труднее всего прожить первые семьдесят лет. А дальше дело пойдет на лад.
  Раскаяние - самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее.
  Принципы нужно иногда нарушать, иначе от них никакой радости.
  Лучше умереть, когда хочется жить, чем дожить до того, что захочется умереть
  И что бы с вами ни случилось - ничего не принимайте близко к сердцу. Немногое на свете долго бывает важным.
  
  
Рэй Бредбери "Радость писательства"
  
  Пыл. Увлеченность. Как редко приходится слышать эти слова. Как редко встречается то и другое в жизни и даже в творчестве. И все же, попроси меня любой писатель назвать самое главное в нем как в писателе, попроси назвать то, что побуждает его придавать материалу ту, а не другую форму и несет его туда, куда он хочет попасть, ответом ему будет: твой пыл, твоя увлеченность.
  
   ... если вы пишете без увлеченности, без горения, без любви, вы только половина писателя. Это означает, что вы непрестанно оглядываетесь на коммерческий рынок или прислушиваетесь к мнению авангардистской элиты и поэтому не можете оставаться самим собой. Больше того - вы сами себя не знаете. Ибо прежде всего у писателя должно быть беспокойное сердце. Писателя должно лихорадить от волнения и восторга.
  
  Что вам нужней всего? Что вы любите и что ненавидите? Придумайте кого-нибудь похожего, например, на вас, кто всем сердцем чего-то хочет или не хочет. Пусть он приготовится к бегу. Потом дайте старт. И - следом, не отставая ни на шаг. Вы и оглянуться не успеете, как ваш герой с его великой любовью или ненавистью домчит вас до конца рассказа. Пыл его страстей (а пыл есть не только в любви, но и в ненависти) воспламенит все вокруг него и поднимет на тридцать градусов температуру вашей пишущей машинки.
  
  История любого рассказа должна, таким образом, читаться как сообщение о погоде: сегодня холодно, завтра жарко. Сегодня во второй половине дня подожги дом. Завтра вылей холодную воду критики на еще тлеющие угли. Завтра будет время думать, кромсать и переписывать, но сегодня взорвись, разлетись осколками во все стороны, распадись на мельчайшие частицы! Последующие шесть-семь черновиков будут настоящей пыткой. Так почему не насладиться первым в надежде, что ваша радость отыщет в мире и других, кто, читая этот рассказ, зажжется вашим пламенем тоже?
  Вовсе не обязательно, чтобы пламя было большое. Вполне достаточно небольшого огонька, такого, как у горящей свечки: тоски по волшебной машине, вроде трамвая, или по волшебным зверькам, вроде пары теннисных туфель, что кроликами скачут по траве ранним утром. Старайтесь находить для себя маленькие восторги, отыскивайте маленькие огорчения и придавайте форму тем и другим. Пробуйте их на вкус, дайте попробовать и своей пишущей машинке.
  
  А как в вашем творчестве, осталось в нем место для таких старомодных вещей, как ненависть и любовь? Если нет, то сколько радости мимо вас проходит! Радости сердиться и разочаровываться, радости любить и быть любимым, радости трогать других и самому испытывать трепет от этого бала-маскарада, который несет нас, кружа, от колыбели до могилы. Жизнь коротка, страданья неисчерпаемы, смерть неизбежна.
  
  
  
Викентий Вересаев ЧТО НУЖНО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ БЫТЬ ПИСАТЕЛЕМ?
  
  Что нужно для того, чтобы быть писателем?
  Прежде и после всего нужен талант, и не о чем здесь беседовать, и не о чем читать лекций. Нельзя научиться стать писателем-художником, - нужно им родиться. Poetae non fiunt, sed nascuntur, - поэтами не делаются, поэтами рождаются.
  Это, конечно, верно. Прежде всего нужен талант. Но талант сам по себе, это только семя благородного, прекрасного растения. Чтобы пышно развиваться, чтобы дать яркие, благоухающие цветы, для него необходим целый ряд благоприятных условий.
  В первую очередь нужны подходящие внешние условия.
  
  Почему среди многих сотен тысяч напечатанных у нас стихов, среди миллионов листов печатной прозы вы по нескольким стихам или строкам сразу и легко узнаете ... авторов? Потому, что у каждого из них есть свое характерное духовное лицо, раз увидев которое, вы его уже не смешаете ни с каким другим. Особенность художника сказывается в характере его мыслей, настроений, переживаний, в его слоге, в самом тембре и ритме речи.
  Чем же обусловливается эта оригинальность каждого истинного художника? Во-первых, тем, что он живет интересною, своеобразною внутреннею жизнью, и, во-вторых, - что он во всем является самим собою.
  Что касается первого, то, в сущности, интересен и своеобразен всякий человек. Только люди поверхностные жалуются на отсутствие "интересных" людей. Паскаль говорит: "чем кто разумнее, тем больше находит он оригинальных людей; люди толпы неспособны видеть различий между людьми". И, действительно, посмотрите, как высоко ценят душу каждого человека люди, умеющие видеть и любить окружающую их живую жизнь.
  ... Мюссе говорит: "я пью из маленького стакана, но этот стакан мой". Главное, чтоб был свой стакан. Если он есть у вас, если есть хоть маленькая своя рюмочка, то вы - художник, вы вправе сидеть за тем столом, где с огромными своими чашами восседают Гомер, Эсхил, Данте, Шекспир, Гёте, Пушкин, Толстой, Ибсен.
  Но для этого тем важнее второе условие - быть самим собою. Вы скажете: "Быть самим собою? Да что ж тут трудного? Трудно быть другим. А быть самим собою, это дело самое легкое". Нет, это-то и есть дело самое трудное. Немецкий анархист-индивидуалист Макс Штирнер говорит: "во всякий момент мы бываем всем, чем мы быть можем, и не должны быть чем-то большим". Если понимать это правило в таком самодовольном, мещански плоском смысле, осуществление его, конечно, дело нетрудное.
  
  Быть самим собою - это значит развить в себе те возможности, которые заложены в тебе и которые придушены, изуродованы в тебе средою, воспитанием, влиянием окружающих тебя людей, собственною твоею боязнью перед душевною своею самостоятельностью.
  ... Что мешает быть самим собою писателю, - особенно писателю неопытному, начинающему? Прежде всего мешает то, что он не доверяет себе, - не доверяет своим переживаниям и настроениям, тому, как он видит и как слышит, как его тянет выразиться. Ему кажется: "наверно, это только я так чувствую, потому что я такой глупый, странный, или плохой человек; нигде ничего такого я до сих пор не читал". Так тем лучше! Нет. Страшно, стыдно! Настоящий художник себя не стыдится.
  ... То же и относительно слога, образов, сравнений, эпитетов. Настоящий художник пишет так, как видит собственными глазами, а не как его приучили видеть книги и разговоры.
  ... Сильно мешает начинающему писателю быть самим собою еще влияние великих образцов.
  ... Вовсе не трудно подделаться под чужую, уже готовую форму, - для этого достаточно быть способным попугаем или скворцом. Гордость поэта как раз в том, что его нельзя смешать ни с каким другим.
  
  Парадоксальный на вид, но по существу глубоко жизненный совет: хотите быть писателем, хотите печататься, - пишите, "творите", сочиняйте стихи не хуже стихов Верхарна или Александра Блока, рассказы не хуже рассказов Горького или Бунина. Вас напечатают, вас, может быть, будут хвалить. Но когда придет соответственное настроение, - забудьте о всяком писательстве, о всяких учителях, отдайтесь творчеству для себя, пишите, не думая о читателях, - напротив, решите, что вы этого никогда и печатать не станете. Это-то и будет самым лучшим, что вы напишете, - поверьте мне.
  
  Но не вытекает ли отсюда вывод, что писатель, желающий сохранить девственную свежесть и оригинальность своего творчества, должен избегать изучения мастеров, должен совершенно самостоятельно прокладывать свою собственную дорогу? Нет, этот вывод был бы неправилен, - так же неправилен, как если бы человек, желающий сохранить свою умственную самостоятельность, решил бы не читать умных книг и избегать разговоров с умными людьми.
  Художник, если не хочет остаться дилетантом-самоучкой, должен знать достижения всех предшествующих мастеров, прочно усвоить их, претворить их в свою плоть и кровь, - и тогда забыть о них и свободно идти дальше, не оглядываясь на учителей. Как говорит Флобер: "нужно поглотить океан книг и извергнуть его обратно".
  
  Далее, - как это на первый взгляд опять ни покажется парадоксальным, - писателю очень мешает быть самим собою выяснение для себя задач искусства, - что оно такое, какие цели должно преследовать, какими должно пользоваться средствами и т.п. Как думающий человек, он, конечно, не может не интересоваться теоретически вопросами о самом для него дорогом деле. Но, как художник, он должен, приступая к работе, совсем забыть обо всех этих вопросах.
  Как птица, в блаженной свободе бессознательного влечения, должен художник выражать то, чем полна его душа, не задаваясь вопросами, что такое поэзия, каковы ее задачи. Теория всегда узка, схематична и деспотична, искусство же широко, многогранно и не терпит на себе никаких пут.
  
  Царивший когда-то классицизм сменился в литературе романтизмом, романтизм - реализмом, реализм - символизмом и т.д. Для критиков и историков литературы эти смены могут дать огромное поле для наблюдений, для выводов, для борьбы. Но художник может здесь участвовать лишь в качестве объекта, в качестве материала, над которым пусть оперируют теоретики. Художник творит из нутра, озабочен только одним, - чтоб точно и полно выразить то, что у него в душе, а в какую его поместят "школу", к какому причислят направлению, - дело не его.
  ... Такая-то школа, такая-то; старые формы, новые формы... Чехов в "Чайке" говорит устами одного из своих героев: "Да, я все больше и больше прихожу к убеждению, что дело не в старых и не в новых формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет потому, что это свободно льется из его души".
  
  Итак, основное требование к художнику, главнейшее предусловие его оригинальности и нужности, это - быть самим собою. У Берне есть статейка под заглавием: "Искусство в три дня стать оригинальным писателем". - "Возьмите несколько листов бумаги, - говорит Бёрне, - и в течение трех дней пишите, - но без всякой фальши, без всякого лицемерия! - все, что вам приходит в голову. Пишите, что вы думаете о себе самом, о вашей жене, о турецкой войне, о Гёте, о ваших начальниках, - и по истечении трех дней вы будете вне себя от изумления, какие у вас новые, неслыханные мысли. Вот в чем искусство в три дня стать оригинальным писателем".
  И это действительно самый правильный и верный путь для писателя вообще. Правилен он и для писателя-художника. Однако та свобода безоглядного проявления себя, которая требуется от художника, гораздо сложнее и тоньше обыкновенной житейской искренности, способности откровенно говорить то, что думаешь.
  Процесс художественного творчества есть нечто очень сложное. Это какой-то совсем особенный процесс, очень мало сходный с обыкновенною умственною деятельностью. Художественная работа в главнейшей своей части происходит в глубокой, подсознательной области человеческого духа и отображает именно эту подсознательную жизнь человека, - его основное, "нутряное" отношение к жизни и миру, - часто самому человеку совершенно неясное, совершенно не совпадающее с его головными взглядами и убеждениями. Поэтому-то так часто и бывает, что крупный художник не в состоянии не только объяснить своего произведения, но даже сам понять его.
  ... Очень мало есть крупных художников, сознание которых более или менее совпадает с их бессознательною сущностью или, по крайней мере, сколько-нибудь полно отражает ее. Таков в некоторой степени был, например, Гёте. У большинства же даже крупнейших художников две эти стороны душевной их деятельности живут в полнейшем разладе, и они, поистине, "не ведают, что творят".
  
  ... как важна для художника эта высшая его духовная свобода, и как в то же время трудна и ответственна задача ее осуществления. Ведь нет ничего легче, как с отстаивания этой свободы соскользнуть на отстаивание всего неудавшегося, всего действительно противоречивого и художественно-непоследовательного. И только величайшая художественная честность перед собою, благоговейно-строгое внимание к голосу художественной своей совести способно благополучно провести художника между двумя этими опасностями. - недостаточною верою в себя и непоколебимым самодовольством. Выявление самого себя, - выявление сокровеннейшей, часто самому художнику непонятной сущности своей, своей единой, неповторяемой личности, в этом - единственная истинная задача художества, и в этом также - вся тайна творчества. "А все остальное - литература!", говоря словами Верлена.
  ... Художник должен быть самим собою, - другого пути к истинному художеству нет. Вы возразите: "но мое "сам" не нравится мне, мне противно мое нутро, - зачем же я буду его выворачивать перед всеми?" Но выбора здесь нет. Хочешь быть художником, - будь самим собою; не хочешь быть самим собою, - не будешь художником. И если вы истинный художник, вы нутра своего, все равно, не сможете скрыть "В твоих писаниях, - говорит Уолт Уитмен, - не может быть ни единой черты, которой не было бы в тебе самом. Если ты зол или пошл, это не укроется ни от кого. Если ты любишь, чтоб во время обеда за стулом у тебя стоял лакей, это скажется в твоих писаниях. Если ты брюзга или завистник или низменно смотришь на женщину, это скажется даже в твоих умолчаниях, даже в том, чего ты не напишешь". Вы не хотите, чтоб в вашем творчестве отразилась ваша привычка к услугам лакея, ваше тайно-презрительное и тайно-похотливое отношение к женщине? Отучите себя от услуг лакея. Перестройте свое отношение к женщине. Ибо знайте: всякий сходится с женщиной, какой он заслуживает. Ищите других женщин, станьте достойными этих других женщин, - и ваше отношение к женщине переменится. И теперь вам понятно станет то на первый взгляд странное требование, которое предъявляет к художнику Гёте, - что он непрерывно должен нравственно усовершенствоваться и расти: человек и истинное художество связаны между собою неразрывно.
  
  Многому приходится учиться художнику. Приходится ему учиться говорить собственным языком, - приходится также усердно учиться смотреть собственными глазами, слушать собственными ушами. Как это ни странно, но часто требуются долгие усилия целых поколений, чтоб дать себе отчет в том, как мы что-нибудь в действительности видим.
  ... Искусство видеть и слышать состоит в том, чтобы суметь поймать, как вы в действительности видите и слышите, а не как, по вашему предвзятому мнению, выглядит или звучит данный предмет.
  ... Нужно быть самим собою, нужно быть правдивым и искренним, нужно развиваться и расти нравственно, нужно уметь видеть и слышать.
  
  Теперь скажу еще два слова о стиле. У каждого писателя есть и должен быть свой стиль... Ну, уж тут-то, кажется, придется, наконец, услышать о том, как нужно писать, как вырабатывать свой стиль... Нет. Никакого стиля вырабатывать себе не нужно. Опять-таки: нужно только думать своими чувствами, видеть своими глазами, - и стиль придет сам собою. Интересно в этом отношении мнение двух таких выдающихся мастеров стиля, как Шопенгауэр и Флобер. "Слог есть только силуэт мысли, - говорит Шопенгауэр. - Неясно или плохо писать значит сбивчиво или смутно мыслить". Почти теми же словами говорит и Флобер: "Чем прекраснее мысль, тем звучнее фраза, будьте уверены. Определенность мысли вызывает, - и есть сама по себе, - определенность слова. Если вы точно знаете, что вы хотите сказать, вы это скажете хорошо".
  Искусство писать?.. Нет никакого искусства писать. Упомянутый уже умный французский критик Реми де Гурмон великолепно говорит по этому поводу: "Нужно спросить себя: как я это чувствую, как я вижу? И не заботиться ни об эллинах, ни о римлянах, ни о классиках, ни о романтиках. Писатель, когда пишет, не должен думать ни о своих учителях, ни даже о своем стиле. Если он видит, если он чувствует, - он скажет что-нибудь... Мы пишем, как мы чувствуем, как мы думаем, всем нашим телом. ... Искусство писать есть искусство видеть, есть искусство чувствовать всеми своими органами, всеми нервными окончаниями и ничего больше".
  
  
  Власть всегда и во все времена подминала под себя человеческие жизни. Она иначе существовать не может. Она ... создает свою иллюзию, а потом кормит ею толпу. Те, у кого наблюдается несварение - гибнут, а те, кто понимает и принимает суть представления - становятся ведущими актерами.
  
Алекс Варна "Иллюзия"
  
  
  Одно из определений гения - способность задавать вопросы, до которых никто не додумался.
  
Фредди Ромм
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"