«Слушай, слушай, -

     Бормочет он мне, -

     В книге много прекраснейших

     Мыслей и планов.

     Этот человек

     Проживал в стране

     Самых отвратительных

     Громил и шарлатанов”

     Сергей Есенин. Отрывок из поэмы “Черный человек”

     Пролог

     Кабинет профессора Долгорукова был светлым и просторным. Дизайн интерьера был выдержан в стиле модерн и потому, все необходимые предметы декора были максимально органично вписаны в его пространство. Пол, укрытый деревянным паркетом, ровно наполовину был разделен белоснежно-пушистым ковролином с ворсинками, и наполовину окрашен в черный цвет, негласно намекая на “Инь-Янь”. Кроме того он условно разделял территорию между пациентами и личной зоной профессора. Зона, отведенная под темный паркет, была занята широким письменным столом, удобным креслом и ноутбуком. Позади кресла - маленькая стеклянная полка, с портретом жены в деревянной рамке, и детская фигурка Багза-Банни который с легким прищуром все так же с удовольствием держал морковку. Бидон с чистой водой, расположился неприметно по левую сторону от стола. Область с ковролином, отведенная для бесед с пациентами, могла похвастаться мягким диваном горчично-желтого цвета и величественным фикусом, расположившийся на расстоянии вытянутой руки, сбоку от кушетки. В углу стоял неприметный шкафчик с документами и книгами. Отличительной чертой интерьера была картина неизвестного художника, занимаемая большую часть одной из стен кабинета, на который был изображен внушающих размеров галеон, рассекающие густые и мрачные волны в свете полной луны. Напротив, располагалось огромное окно с широким внутренним подоконником - излюбленным местом профессора. Люстра в форме скрипичного ключа была венцом убранства кабинета. Вот и все, что окружало этот тихий и мирный уголок. Когда пациентов не было, профессор, используя подоконник, устраивался на темно-красном пледе, подаренный женой, и в зависимости от настроения (будь то чтение, сон или наблюдение) совершал выбранное им действие с полной отдачей. Осенью, как сейчас, было особенно интересно наблюдать за происходящей жизнью, вне стен офиса. Взору профессора открывалась детская площадка и часть парка, с плотно посаженными деревьями. В это время года, профессора часто захватывала атмосфера меланхолии, постоянно витающая в воздухе, вместе с голыми деревьями и частыми дождями. Наблюдать за природой и неспешным ходом жизни ему нравилось под Вивальди и его бессмертные “Времена года”, наполняющие кабинет, красивейшим калейдоскопом симфоний, звучащие из колонок музыкального центра - незаметно встроенного в кабинет. В один из дней, когда профессор находился один и был увлечен сюрреалистичным путешествием в мир грез, его бесцеремонно прервал “Lost yourself”, установленный на звонке телефона. Тут же проснувшись и тихо пробурчав под нос, он достал телефон из кармана и не глядя кто звонит, сделав слайс, приставил аппарат к органу слуха.

     -Да, слушаю вас, - мягким тоном ответил Долгоруков.

     -Богдан Васильевич, здравствуйте! Это Андрей, помните меня?

     -Андрей?

     -Да, из Питера.

     -Андрей...из Питера...

     -Чуковский, моя фамилия. Автор книги “Подноготная серой планеты. Правда или вымысел” Мы с вами встречались на семинаре в Москве. Обсуждали потенциал лобной доли. Вам еще понравилось, мое сравнение с космосом…

     -Чуковский! Точно, теперь вспомнил. Проницательный взгляд, низкий рост и отличное чувство юмора.

     -Верно. Лучше и не опишешь, - со смехом в трубке, ответил Чуковский.

     -Спасибо моей ассоциативной памяти.

     -Это верно. Богдан Васильевич, тут такое дело...мне нужно срочно с вами встретиться. Это возможно?

     -Любопытно, а по какому поводу? Вы пишите новую книгу?

     -Нет, нет. Это...личное. И не по телефону.

     -А вы уверены, что вам нужен именно я?

     -Другим специалистам в этой сфере я не доверяю, а вас я все-таки, пусть не близко, но знаю лично. К тому же...ваш опыт и знания стольким помогли, что грех будет не воспользоваться вашей помощью.

     -Что ж, спасибо за лестные слова Андрей...простите как ваше отчество?

     -Станиславович, профессор.

     -Точно, точно. Что ж, ну, раз такое дело...тогда я буду рад вас принять. У меня как раз в это время затишье, и потому смогу выделить вам, надеюсь, достаточно времени.

     -Спасибо, Богдан Васильевич! Огромное спасибо! Это большая удача! Что ж, тогда...я надеюсь приехать к вам завтра к обеду. Вас устроит?

     -Вполне. Вполне устроит. Тогда завтра к обеду. Добро.

     -Ну, тогда до встречи. Спасибо еще раз.

     -До встречи, -  ответил профессор и услышал в трубке короткие гудки.

     “Интересно, с чем же этот Андрей завтра явится?” - спрашивал себя Долгорукий. Но развивать эту мысль не стал. Состояние дремоты возвращалось к нему с молниеносной силой, а начавшийся мелкий дождь еще быстрей вовлекли профессора в сон. Смутное очертание детской площадки и верхушек деревьев было последним, запавшее в память, прежде чем профессор вновь начал покорять мир снов.

     Глава 1

     На следующий день, в районе двух часов пополудни, профессор Долгорукий, как обычно это бывало, сидел на широком подоконнике своего кабинета и был погружен в чтение. Выбор его пал на современного французского писателя - Бернара Вербера и его роман “Завтрашний день кошки”.

     Одет он был в классический белый халат, покрывающий бирюзовую рубашку и такого же цвета брюки. Коричневые туфли и очки с тонкой оправой, завершали образ Богдана Васильевича. В свои шестьдесят девять он выглядел явно моложе своих лет и был, что называется “в тонусе”. Стройный, с короткой стрижкой под “ежик”. Ему легко удавалось находить общий язык с разным уровнем культурного наследия, из-за чего в среде молодежи его уважали и часто ходили к нему на прием. Богдан Васильевич Долгорукий был известным клиническим психотерапевтом, специализирующийся на когнитивных формах. За свою почти сорокапятилетнюю карьеру он смог обрести внушительный авторитет как среди коллег в странах СНГ, так и за границей, куда его часто звали с лекциями известные зарубежные университеты, среди которых были Оксфорд и Гарвард. Долгорукий занимался частной практикой по профессии, в подмосковном санатории. Обосновавшись на пятом этаже, в одном из немногочисленных зданий, построенных при царской России, расположенных на территории здравницы. Работу свою любил и всегда был готов оказать максимальную помощь. Вот и сегодня, несмотря на пятницу и укороченный день, Богдан Васильевич был готов принять, пусть плохо ему знакомого человека, но отказать в просьбе о встречи не мог. Клятву Гиппократа всегда старался соблюдать.

     В кабинете как всегда было светло и уютно. Классические симфонии Моцарта, льющиеся из динамиков, погружали кабинет в состояние легкой нирваны, создавая удивительный эффект спокойствия. Спустя несколько минут в дверь постучали. “Одну минуту”, воскликнул Долгоруков. Дочитав до точки и разместив закладку между главами, профессор закрыл книгу, положив ее на полку к остальным. Встав, поправляя очки и халат, Долгорукий направился мягкой походкой к двери, попросив войти. Та бесшумно отворилась и на пороге появился средних лет мужчина. Выглядел он точно так же, каким профессор его запомнил в последний день их встречи, около полугода назад. Низкого роста, темные волосы челкой спадающие на глаза, круглое, добродушное лицо, обычное телосложение. На нем была легкая потертая джинсовая куртка, надетая поверх белой футболки, черные джинсы и, видавшие виды, белого цвета, кроссовки Nike. Небольшой рюкзак через плечо черного цвета, завершал простой, но вполне стильный, образ гостя. Переступив порог с легкой улыбкой на лице, человек протянул руку и мужчины обменялись крепким рукопожатием.

     - Рад видеть вас, профессор, - произнес с нескрываемым удовольствием Андрей.

     - Взаимно, взаимно, мой юный друг, - так же тепло ответил Долгорукий, - прежде чем мы начнем, снимите пожалуйста, обувь. Этот ковер способен творить чудеса. Сами в этом скоро убедитесь, - все с той же улыбкой продолжал Долгорукий, указав мимолетным жестом на ковер.

     - Конечно, конечно, - протараторил Чуковский, и снимая кроссовки, обратил внимание на аккуратную полочку для обуви, расположенную около входной двери. Положив их на место, он выпрямился и мимолетно осмотрел кабинет.

     - Что ж, теперь, пожалуйста, присаживайтесь, - указывая на софу предложил профессор, - чувствуйте себя как дома, но…

     - Помните, что вы в гостях, - закончил за него фразу Андрей, садясь на диван горчичного цвета.

     - Именно так, - все еще улыбаясь ответил Долгорукий, - я только выключу музыку, и мы с вами поговорим.

     И профессор направился к своему письменному столу.

     - Конечно, без проблем. Уютно тут у вас, - оглядываясь по сторонам заметил Чуковский.

     - Спасибо. Это все благодаря моей жене и дочери. Они оба дизайнеры, вот и сварганили мне такую берлогу. Как правило, людям тут уютно. Надеюсь, вы не будете исключением, - и с этими словами, нажав на кнопку пульта в столе, музыка исчезла.

     - Что ж, - продолжая оглядываться, - судя по всему, до исключения мне далеко.

     - Вот и хорошо.

     Вновь поправив очки и устремив взгляд прямо на собеседника профессор произнес.

     - Итак, слушаю вас. Я весь во внимании.

     - Кхм..да, - прокашлявшись, Андрей продолжил, - я как и вы не люблю попусту тратить время, поэтому перейду сразу к делу. Но в начале стоит рассказать предысторию, дабы свести ваши вероятные вопросы к минимуму. Постараюсь это сделать вкратце, однако заранее предупреждаю, что я могу увлечься.

     - Без проблем.

     - И заранее оговорюсь, что буду делать сноски, на несколько лет назад, дабы у вас сложилась полное представление.

      - Как вам угодно  - все с той же улыбкой ответил Долгорукий, - вещайте!

     - Эта история началась семнадцать лет назад, в Петербурге. В то время, будучи двадцатичетырехлетним, мне удалось устроится практикующим психологом - помощником, к одному из тогда известнейших психотерапевтов России - Крамарову Виктору Сергеевичу. Он был одним из совладельцев новой, частной клиники, попасть на работу в которую, в то время было большой редкостью. Да и сейчас, если честно тоже. Туда я смог устроится с помощью моего дяди. Он работал водителем скорой, в одной из таких клиник, и знал, что в подобные места требовались интерны. Он же и предложил мне сходить в ту, где работал сам, мол, чем черт не шутит. Четыре года назад, когда мне было двадцать, я только что закончил университет, по специальности педиатрия. Мы к тому времени, я со своей женой, воспитывали нашу дочь. Ей только исполнился год. Вначале, продолжая учится и живя в общежитии, нам помогали наши родители. Однако, завершая учебу и прекрасно понимая, какая на меня ляжет ответственность, когда я стану папой, а моя семья при этом будет без денег, я срочно принялся за поиск работы. Долгое время меня никуда не хотели брать по специальности. Была возможность только в качестве интерна. Вам не хуже меня известно, что у них мизерная оплата и они вынуждены сутками пропадать на работе. Меня это не устраивало, поэтому продолжал искать работу дальше. К моменту, когда мне уже исполнилось двадцать четыре, я перепробовал множество профессий, от официанта до заведующего магазином офисной мебели, но так нигде и не смог задержаться надолго. Вариантов найти работу по специальности не было вовсе. Вскоре я уже начал было отчаиваться, как вдруг меня и выручил мой дядя. Мне, конечно, была известна разница между частными предприятиями и государственными. Платили там на порядок больше, да и график был свободней. И хоть это в который раз была вакансия интерна...в совершенно другой области знаний... поговорив с женой, мы оба решили, что это мой шанс и нужно им воспользоваться, во что бы то ни стало. Таким образом с помощью удачи и связей, я смог туда устроиться. Скажу сразу, что несмотря на устройство по блату, мне понравилась область психологии и я честно старался стать хорошим врачом. Мне нравилось и нравится приносить пользу людям и надеюсь, что продолжу это делать в дальнейшем.

     Андрей на мгновенье замолчал, всматриваясь в панорамное окно.

     -Уверен, вы абсолютно искренни в своих словах, - прервал молчание Долгорукий, не сводя глаз с собеседника.

     -Да, спасибо, - вновь обретя себя, ответил Чуковский, - На чем я остановился...ах да, работа практикантом. Крамаров был зачастую строг, но это даже пошло мне на пользу. Я многому у него учился и старался оправдывать его доверие, когда заботу о пациенте он поручал мне, пусть и под своим пристальным присмотром. Меня это здорово нервировало, но оглядываясь назад, понимаю, что это было верное решение. Недалекость увы, частый спутник молодости. Мне удалось проработать с ним всего лишь год, когда его здоровье сильно пошатнулось и его место стало вакантным. Замену нашли ему довольно быстро, и спустя неделю, его место занял Антон Павлович Шкуренко - психотерапевт с большим опытом из Ростова на Дону. Ему было слегка за пятьдесят и с ним мы быстро поладили. Однако…

     Чуковский вновь на пару секунд прервался. Его горло требовало прохладительной жидкости, которая вскоре остудила его разгоряченные связки, после того, как Андрей достал бутылку “Bonaqua” из своего рюкзака и сделав пару глотков, заснул ее обратно. Долгорукий тем временем, скрестив руки над столом, молча продолжал всматриваться прямым взглядом в своего собеседника, внимательно слушая. Прокашлявшись, Андрей продолжал…

     Однако в ту неделю, когда Краморова уже не было и ему искали замену, вся ответственность за пациентов лежала на мне. Благо, их было всего четверо, а работать с их диагнозами, при моем объеме знаний на тот момент, я все же мог. Один из них страдал алкогольной зависимостью, а трое других (среди которых была молодая женщина) были неврастениками. В первые дни все шло как обычно: я проводил с ними n-ое кол-во часов, мы беседовали, ходили на прогулки. Следил за их состоянием, делал записи и советовался с другими докторами. И вот наконец, наступила среда…

     Андрей умолк, устремив взгляд в пол. Его, казалось, вполне свежее, пусть и уставшее лицо, постепенно утрачивало нотки своего обладания, а его взгляд, после бродилок коридорами памяти из ясного, превратился в рассеянно-туманный. Молчание затянулось дольше прежнего.

     -Наступила среда, и что ж? - с заинтересованностью спросил Долгорукий.

     -Да, среда… - вяло повторил свои же сказанные слова Чуковский. И….в тот день я проснулся как обычно и... - возвращаясь к своей былой речи продолжал Андрей, - занялся утренней рутиной. Да, забыл сказать... в ту неделю я полностью остался на проживании в клинике. Жену это не радовало, но, она понимала мое положение, так что...и вот...сделав утренний обход пациентов и собираясь, заняться чем-то своим, ко мне подошла Варвара Николаевна - наша медсестра, и обеспокоенным голосом сказала, что на рецепцию пришла мать с ребенком. Что на матери нет лица, и что... она бледная до жути. Но пришла не ради себя, а из-за сына. Ему на вид годи-ка четыре...такой же бледный, как и его мать. Я ответил ей благодарностью, за то, что она так своевременно разыскала меня и попросил, чтобы она передала мое сообщение, чтобы те ждали в кабинете Крамарова. Я же, перед встречей, направился в уборную, чувствуя, что сердце отчего-то у меня не на месте.

     И вот, входя в кабинет, я впервые тогда увидел их вместе. Мать, как и описывала Варвара Николавна, была действительно вся бледная. С виду ей было около сорока, стройная, блондинка. Лицо выражало сильную тревогу. А затем, я увидел Максима. Сына. Мальчику и впрямь на вид, было около четырех лет. Он был тоже стройным и постоянно смотрел в пол. Его взгляд ничего не выражал. Он также был бледен и, казалось... чем-то подавлен.

     Мы представились друг другу, а затем Виктория Игоревна...его мама, поведала мне их историю.

     Оказалось, что месяц назад в их доме произошла трагедия. В целях самозащиты...так вышло, что она убила отчима Максима. Его родной отец погиб в авиакатастрофе, за три месяца до рождения сына. Последние полгода они...т.е Виктория и отчим, жили вместе в ее квартире. Он часто напивался и приходя домой, устраивал скандалы по поводу и без. У них возникали ссоры, нередко с рукоприкладством. В один из таких дней, он пришел раздраженным и был пьян сильней прежнего. Это был поздний вечер, когда Максим с мамой находились на кухне. Вскоре разразился скандал, снова дошедший до рукоприкладства. По ее словам, сначала ей доставались сильные пощечины, а затем, дабы заставить ее замолчать от криков, он начал ее душить. Защищая себя, Виктория, взяв кухонный нож, всадила его со всей силы в яремную вену отчима. Кровь, хлынула во все стороны, вытекая с молниеносной скоростью под сильным давлением. Удар оказался смертельным. Отчим, находящийся над ней, мгновенно потерял сознание и ослабив хватку, рухнул всем весом прямо на нее и в считанные минуты, потеряв много крови, умер на кухонном полу. Виктория, освободившись из-под тела, будучи в состоянии сильного шока и аффекта не сразу обратила внимание на сына. А когда все же обратила, чуть не упала в обморок. Максим, полностью, с ног до головы, облитый кровью, как ни в чем не бывало, продолжал есть остывший суп. Позвякивая ложкой о тарелку, в то время как густые капли красной жидкости, медленно собираясь на его лбу и ресницах, превращаясь в тягучую массу, неспешно капали в его тарелку.

     Глава 2

     Чуковский сделал паузу и вновь достал минералку из рюкзака. Его горло напрочь пересохло.

     - Интересное кино получается. Такое поведение мальчика явно свидетельствует о    нарушении психики. И при чем нарушении, происшедшее с ним, явно много раньше этого случая. Да, это интересно…есть пара мыслей...пожалуй, запишу-ка я их, - как бы про себя и в тоже время обобщенно сказал Долгорукий, воспользовавшись паузой Чуковского. И тут же, открыв электронный блокнот, начал записывать свои мысли. Тишину пространства еле слышно наполнил тихий звук пальцев, бегущих по клавиатуре.

     - Это было только начало, профессор.

     - О, не сомневаюсь, дорогой Андрей Станиславович, - с легкой усмешкой не отрываясь от экрана, ответил Долгорукий, продолжая печатать, - Случай, как я уже сказал - интересный. У него могут быть любопытные корни. Это редкость. Вы были правы. Что ж, - напечатав последнее слово, Богдан Васильевич откинулся на спинку кресла и взглянув на собеседника бросил коротко:

     - Продолжайте.

     - Тот вечер вопреки желанием кажется, навсегда останется в памяти Виктории. Была вызвана милиция, составляли протокол, она давала показания...сильный стресс...Ну, сами понимаете. Перед тем как их вызывать, она, насколько могла, пришла в себя и тотчас же бросилась к Максу. В тот момент времени она не могла отдавать себе отчет о своих действиях. Взяв сына на руки, первым делом отнесла его в ванную, где дрожащими руками смывала с него кровь отчима. Даже не могу представить, что творилось у нее в голове тогда...помню, в тот момент я подумал о своей дочке и жене. Поставил себя на место Виктории...Признаюсь, я был растерян.

     - Это вполне естественно. Все мы переживаем за своих близких и всегда принимаем близко к сердцу любой негатив, проявленный к ним, - твердым голосом сказал Долгоруков.

     -Вы правы. Что ж, я слегка, отклонился от темы...целью ее прихода была просьба осмотреть мальчика. Рассказанная с ее слов история, меня на удивление, сильно зацепила, хоть я не считал, и не считаю себя слабохарактерным. По ее мнению, и тут я с ней согласен, и думаю, что вы тоже, тот факт, что его поведение после данного инцидента не вызывало никаких нареканий, был как минимум подозрителен. Будто, ничего и не было. Я сказал, что конечно помогу. Мысленно взяв себя в руки, я начал с ним диалог. Вопросы о случившемся, конечно, я ему не задавал. Учитывая ситуацию, я ожидал, что он…

     - Будет замкнут, - сыграв на опережение, закончил в этот раз фразу Долгорукий.

     - Именно! - удивленно воскликнул Чуковский.

     - Но он таковым не был.

     - Не был! Совершенно верно! - с еще большим восторгом почти выкрикивая отвечал Андрей. Он был…

     - Вполне адекватный, учитывая ситуацию, и охотно отвечал на ваши вопросы, полагаю…

     - Вы будто в воду глядели...п.…профессор, - запинаясь отвечал его собеседник.

     - Ничего мистического мой друг, - с легкой улыбкой отвечал Долгорукий. Я располагаю богатым опытом, и на его основе могу строить некоторые догадки. Только и всего.

     - Это верно. не подумал.

     - Ну-с.…и что же? Диалог прошел хорошо?

     - Да. Хорошо. Он...Макс отвечал спокойно, может...немного неуверенно… скованно...но его ответы не вызывали во мне какие-либо опасения на его счет.

     - О чем же вы беседовали?

     - О разном.. спрашивал как у него дела, чем он любит заниматься, как проходят его дни, какие у него отношения с друзьями, мамой…его ответы были просты и естественны. Ни тело, ни жесты, ни мимика лица не выражало какого-либо протеста против его слов. Все было в самой обыкновенной норме.

     Собеседник снова взял короткую паузу, нервно потирая костяшки ладоней.

     - А вы, оказывается, наблюдательны, мой друг, - вновь прервал паузу профессор. - Не каждый психолог, особенно в стрессовые моменты способен к анализу человека, отталкиваясь от полотна, которое описывает перед вами язык его тела. Хвалю.

     - Спасибо, - с легким смущением ответил Андрей, - Наша беседа с Максом продлилась минут пятнадцать. Я был вынужден констатировать Виктории, что несмотря на странное спокойствие ее сына, учитывая обстоятельства, он не вызывает никаких признаков беспокойства. Все мы переносим стрессы по-разному и вполне вероятно, Макс из той редкой категории, чья защитная система, решила каким-то образом оградить его от негативного влияния извне. Однако, исходя только из благих намерений, я все же порекомендовал Виктории записать Макса на двухнедельный курс к нам в клинику. Дабы быть уверенными, по окончании курса, что у него нет никаких проблем и его здоровье цело и невредимо. Она с радостью согласилась на мое предложение...

     Монолог прервал незаметно подкравшийся дождь, и теперь тихо стучась в окно, становился невольным соучастником и слушателем одновременно.

     - Красивый у вас вид из окна.

     - Согласен. Природа всегда действует успокаивающее. Какие бы тревоги нас не терзали.

     Андрей в ответ лишь молча кивал.

     - Как же прошел двухнедельный курс? Вы смогли разгадать этот ребус?

     - О нет. Тогда мне было это не под силу. Этот курс никак не приблизил меня к отгадке. Конечно же, с ним беседовал не только я. Шкуренко, вскоре занявший пост, так же провел с ним несколько встреч. Для него было очевидно, что защитная реакция организма просто - напросто выключила этот эпизод из его памяти, не подвергая мозг и его владельца сильному риску. В напряженных ситуациях наш мозг нередко берет контроль на себя, и мы не в состоянии сознательно отреагировать на эти действия. Все, что нам достается - побочный эффект в виде краткой амнезии.

     - А гипноз не думали использовать?

     - Максим оказался не гипнабельным. Так, что это оказалось лишним. Я же, не был согласен с точкой зрения Антона Павловича, но никакой другой теории у меня не было. Во всяком случаи на тот момент…

     Сказав это, Чуковский вновь потянулся к рюкзаку, но вспомнив, что он уже выпил всю бутылку передумал, и подавшись немного вперед, скрестив пальцы, положил их к себе на колени.

     - Что вы имеете ввиду?

     - Видите ли…тот двухнедельный курс прошел, что называется без сучка без задоринки. Максим за все время ни разу не дал усомнится в его словах. Будто никакого происшествия не было вовсе, а мы просто...его новые друзья.

     - Но ведь мальчик уже понимал, что он находится у вас из-за инцидента? Вы же не могли уже игнорировать наличие этого факта.

     - Вы правы. Однако, каждый раз, когда заходила об этом речь, то Максим просто...не мог вспомнить этот момент. На этом и была построена впоследствии теория Антона Павловича, что его организм в качестве защитной реакции использовал амнезию и наложил вето на этот фрагмент памяти. Макс не помнит этого инцидента. Его воспоминания хранили лишь информацию о том, что они ужинали, а затем - пустота. Лишь на следующий день его память вновь функционировала как обычно.

     - А как мальчик отреагировал на смерть отчима?

     - Спокойно. Не горевал точно. Отчим жил с ними около года...он не сильно старался познакомится с ее сыном. Их отношения были на большом расстоянии друг от друга. Поэтому...опять же, учитывая его возраст - такая реакция вполне естественна.

     - Соглашусь. Тем не менее любопытный случай...Что же происходило дальше? Вы говорили, что у вас появилась другая версия для описания происшедшего. Верно?

     - Да, но это произошло много позже. Спустя десять лет, когда я вновь увидел его в больничной койке...однако, после пробуждения это был не он.

     - В каком смысле?

     - У него...по его же словам.. было другое имя, говорил совершенно иным, взрослым я бы сказал голосом, и что самое поразительное...перемены в его поведение и даже организме, вызывали шок.

     - Что вы имеете ввиду?

     - Группа крови, давление, манера поведения, голос, жесты, походка и даже...до сих пор самому не верится...цвет его зрачков...полностью изменились.

     - Вы хотите сказать, что он…

     - Именно...дрогнувшим голосом выговорил Андрей... исчез. Максим исчез, а вместо него появился некто... с куда более... иным отношением к жизни...как выяснилось...Это можно было объяснить только…

     - Диссоциативным расстройством личности, - подытожил Долгорукий.

     Глава 3

     Кафе “Сияние” уютно расположилось между Невским и Владимирским Проспектом.  Заведение пользовалось большой популярностью, как среди местных жителей, так и туристов. Небольшой размер популярного кафе, компенсировал яркий творческий подход в плане декора и stand-up выступлений. Кроме того, это место считалось излюбленной территорией для фанатов интеллектуальных игр. В частности монополии и мафии. Популярности “Сиянию” добавлял дружественный и молодой персонал, который всегда был “ в теме” и относился к посетителям с максимальной лояльностью. А учитывая постоянно пасмурную погоду Санкт Петербурга, такому месту как это, где всегда тепло и приятно находится, не было равных.

     Густой туман с самого утра окружил город непроглядной моросью и сыростью. Ксения надеялась, что хоть в воскресенье, людям не захочется вылезать из своих теплых постелей, чтобы одеться, и затем пройтись по промозглым с ночи улицам, только ради того, чтобы зайти в “Сияние” и купить себе фирменные пончики с воздушным вишневым джемом и ароматной корицей, заказав к ним свежесваренный кофе, который может посоперничать с любым старбаксом в мире. Но преступив порог, она поняла, что все ее надежды до сих пор живы и удача, если можно было так выразится, учитывая обстоятельства, улыбнулась ей. В кафе от силы было пять человек. Атмосферу тусклого утра развевал легкий джаз, а запахи свежей мяты из только что сделанного мохито, успев мимолетно зацепится за обоняние Ксении, вызвал у нее проблеск печальной улыбки. Заняв свое любимое место, в глубинке кафе близ окна, и заказав эспрессо, Ксения, достав из сумочки планшет, погрузилась в чтение “Не навреди” доктора нейрохирурга Г.Марша, дабы хоть как-то отвлечься от нервного ожидания, из-за происшедшего скандала накануне, перед встречей с Игорем Ефимовым.

     Неделю назад, в галерее “Мир наизнанку” должна была состояться выставка-открытие известного художника Олега Калюшко. Мероприятие обещало удивить всех и каждого. Автор славился широким кругозором, из-за чего картины, которые выходили из-под его кисти, отличались максимальным разнообразием как по стилю, так и по виду живописи. Как правило, художник творил только в одном направлении, но Калюшко создавал одинаково хорошо пейзажи, портреты, картины в стиле барокко и готики, неореализма* и неоэкспрессионизма**. Среди его техник преобладала пастель, тушь и нередко смешанные техники. Имя автора считалось практически брендом, несмотря на то, что он вел скрытую жизнь и редко появлялся на публике. Его работы нередко отбирались для музеев с мировым именем. В то же самое время предложения  о продаже его работ от зарубежных коллекционеров поступали постоянно, однако сам автор не мог адекватно оценить стоимость своих творений и потому всеми вопросами занималась его жена - Ксения. Последняя выставка прошла в Женеве, где была тепло принята критиками и посетителями. С тех пор прошло два года. За это время их отношения не раз были на грани разрыва, в основном из-за резкого характера Олега и его тяги к алкоголю. Новая презентация работ, в родном городе Олега, как считала Ксения, должна была начать новый виток как в их личных отношениях, так и в плане здоровых отношений между известным художником и публики. Увы, весь успех мероприятия (а именно Ксения занималась его организацией) с треском рухнул, не успев начаться. Утром, за два часа до открытия, Олег пришел в галерею будучи сильно выпившим. Его настроение, равно как и поведение отличалось скверностью и злобой. Ксения была ошарашена таким состоянием, т.к перед тем как уйти на ночь в галерею, чтобы все подготовить, Олег был абсолютно трезвым и адекватным. Увы, дальнейшие события, Ксения пыталась как можно быстрей забыть, но яркие воспоминания, будто ножом разрезали ее память и приносили сильную психологическую боль до сих пор. Художник разругался практически с каждым, кто был в то утро в галерее, устроил дебош, разбив люстру, по пути исковеркал несколько своих работ и к тому же завязал драку с главой галереи, разбив ему нос, после чего громко матерясь исчез восвояси. Именно с главой галереи, Ксения и назначила встречу в своем любимом кафе, чтобы обсудить с ним происшедшее и попытаться договориться о новой дате проведения мероприятия. Прекрасно понимая, что шансы все возобновить - ничтожны.

     Встреча была назначена на восемь утра. Ксения надеялась на пунктуальность Ефимова, так как сегодняшний день был плотно расписан и на счету была каждая минута. К счастью, глава галереи, оправдал ее ожидания. Ровно в восемь, китайский колокольчик, расположенный над входной дверью приятно застрекотал и в проеме дверей появился худощавый человек. Его стиль одежды напомнил Ксении персонажа, в мире придуманный Чеховым. Ефимов был высокого роста, одетый в серое пальто и такого же цвета брюки. Шею скрывал длинный черный шарф. Под верхней одеждой просматривался серый пиджак, надетый поверх белой рубашки. Остроносые туфли были черного цвета, как и его перчатки. Голову украшали очки и фетровая шляпа с широкими полями. Через плечо на нем была закреплена кожаная сумка, коричневого цвета от “Tommy Hilfiger”. И это был единственный обиход его одеяния, который напоминал о том, что он находился в ХХI веке. Помахав ему, девушка убрала планшет в сумку, отпив уже остывший эспрессо. Походка Ефимова была уверенной и грациозной. В голове Ксении промелькнула мысль, что он своей поступью напоминает бронзового короля***.

     - Здравствуйте, Ксения, - представился Ефимов, снимая с себя верхнюю одежду, в том числе перчатки, вешая их на вешалку, стоявшая подле столика.

     - Доброе утро, Игорь Денисович.

     - На улице туман непроглядный. Ничего не видно...

     - Да, погода не радует…, - согласилась с ним Ксения.

     - Как и ваша с нами ситуация, - раздосадовано ответил Ефимов, повесив шарф последним, и наконец присев напротив Ксении. Тут же подошедший официант был отправлен восвояси, т.к со слов Ефимова он сюда пришел “на пару минут”.

     - Итак, Ксения, - начал рассудительно человек в футляре - мы с вами оба занятые люди, поэтому давайте не будем попусту тратить время и перейдем к сути. Я согласился на встречу с вами, только потому что уважаю вас и ваш труд. Мне трудно представить, сколько сил, времени и нервов вам стоило потратить, чтобы организовать подобное мероприятие. И уж тем более не могу представить, каково жить с таким человеком как

     Калюшко. Впрочем, это меня не касается. Но вот то, что произошло неделей ранее - с этим мне, увы, приходится разбираться. К тому же пришлось записаться к врачу, - говоря это, Ефимов пристально посмотрел на собеседницу и убедившись в том, что та предельно внимательно его слушает, продолжал - Что ж, оказалось, пустяки. Легко отделался, - продолжал Ефимов, отводя взгляд в сторону. Но вот, ваше положение дел назвать легким, язык не поворачивается. Как я понимаю...вы хотите снова организовать выставку. Верно?

     - Да.

     - Хм...видите-ли Ксения...я понимаю, что творческие люди отличаются от нас с вами. Мы рациональны, они же - хаотичны. Их разум находятся бог знает где, и тем не менее, это приносит им плоды, в виде их произведений. Но не будем вдаваться в дебри. Ваш муж - редкий талант. Это никак отрицать нельзя. Однако, его необузданное поведение разрушает все, что мы с вами пытаемся создать. Не знаю какие у него проблемы, что происходит в его голове...и какая муха его укусила. Вы поймите, что моя компания имеет определенный вес в широких кругах страны. Отрицательный баланс проводимых встреч никак на руку моей компании не играет. И тут ведь не только я один отвечаю. Как и в любом подобном деле тут замешано большое количество человек, подрывать репутации, которых я не намерен. Вы это понимаете?

     - Да.

     - Что ж...я догадывался, пока шел сюда, что ваша просьба будет именно об этом. И.…я готов согласится. Все-таки ваш муж фигура знаковая. Если мы сможем провести мероприятие гладко, без сучка и без задоринки, это положительно скажется на всех и будет иметь приятные долгосрочные последствия. Это я вам говорю с полностью уверенностью в своих словах. Но, как вы понимаете, я буду готов пойти на это только с одним условием. Понимаете, в чем оно заключается?

     - Да.

     - Что ж, тогда я готов на это подписаться. Я переговорю со своими коллегами, в том числе и зарубежными. Нам очень повезло, что неделю назад, весь этот сыр-бор начался еще до того, как туда приехали СМИ и сливки нашего с вами общества.

     - Понимаю вас, и уверяю, что в следующий раз, Олег будет спокоен и адекватен. Даю вам слово.

     - Очень надеюсь, что так и будет. Учитывая все перипетии...думаю, что повторный показ можно будет организовать через недели две-три. Вас это устраивает?

     - Более чем.

     - Тогда по рукам. Я позвоню вам через пару дней, сообщить как будут продвигаться дела.

     - Хорошо, спасибо вам Игорь Денисович. Знаю, что мой муж принес вам много вреда. Но, я снова хочу подчеркнуть, что в следующий раз подобное не повторится.

     - Хорошо, Ксения, я верю вам.

     С этими словами, Ефимов поднялся из-за стола и сняв шарф, начал завязывать его вокруг шеи.

     - Вы хорошо себя чувствуете? Мне показалось, пока я с вами беседовал, что вы...несколько угнетены. Это все из-за вашего мужа?

     - Частично. Сейчас у нас и.…у меня лично...трудный период.

     - Понимаю. Что ж, надеюсь, у вас все наладится, и вы снова будете полны сил и радости. У вас чудесная улыбка, Ксения, вам говорили?

     - Да...Олег…Олег говорил, - скромно улыбаясь ответила собеседница.

     - И он чертовски прав. Искренне надеюсь, что и вы окажетесь правы, сумев образумить его. Честь имею.

     И откланявшись, Ефимов покинул помещение.

     За окном по-прежнему стоял густой туман, а легкий джаз все так же ласкал уши. Ксения после разговора чувствовала себя полностью разбитой, несмотря на раннее утро. В теле чувствовалась ломка, и кажется, она простудилась. Собрав свои вещи, она неспешно оделась и вышла из кафе, думая лишь о том, что необходимо зайти в аптеку, а потом  хорошо бы вернутся домой в постель.

     Глава 4

     Черный кофе, заваренный утром, остыл. Все внимание Андрея было занято статьей, в которой говорилось о новых открытиях в области нейропсихологии. В последнее время, врач-психолог, брался за всевозможные варианты лечения острой формы диссоциативного расстройства. Из-за большой редкости этого заболевания, материала по этой теме было в обрез. Чуковский прилагал все силы, чтобы хоть где-то можно было зацепиться за малую долю информации, которая смогла бы оказать помощь его пациенту. Его физическое состояние, вызванное сильными переживаниями, подкосили его здоровье, из-за чего у него остро развивался невроз. Несмотря на это, Андрей был полон решимости добиться значимых результатов. Дочитав статью до конца, не найдя в ней полезной информации он, закрыв ноутбук увидел чашку, и тут же вспомнил про кофе. Желание насытиться зерновым напитком бесследно пропало, а в висках уже начинала пульсировать боль. Разговор с Долгоруким, прошедший три дня назад, не оставлял надежду на то, что он сможет заинтересоваться его случаем. После того, как профессор понял в чем суть его прихода, у него зазвонил телефон. Оказалось, срочный, внеплановый вызов. Долгорукий был вынужден лететь в Уфу. Прощаясь, они договорились встретится снова. Во вторник, в девять утра. Андрей уже утратил всякую веру на разрешение этого крайне сложного и что самое худшее - личного дела. Долгорукий был его последней надеждой, которая помогала ей не угаснуть. Бросив беглый взгляд на ноутбук и посмотрев на часы, Андрей встал из-за стола и пошел в прихожую. Через полчаса у него снова появится возможность рассказать всё полностью, и убедить профессора взяться за его случай.

     Прилетев в Москву заранее, в понедельник, он остановился дома у своего друга. Тот работал барменом в одном из московских клубов и дома бывал редко. Целый день Андрей находился в его квартире, размышляя о том, как же ему преподнести информацию так, чтобы она заинтересовала Долгорукого. В конце концов Чуковский смог убедить себя в том, что он не коммивояжер и не продает товар, а всего лишь делиться своей личной проблемой. И потому не нужно ничего придумывать, а стоит все рассказать, как есть, без утаек.

     Утро вторника выдалось дождливым. Небо было затянуто грозовыми тучами, негласно намекая, что пасмурная облачность будет продолжаться еще долго. Из всех времен года, Андрей больше всего ненавидел осень. Он отдавал предпочтение весне, но понимал, что раньше срока увидеть, как природа обретает свои дивные краски, не получится. И сжав зубы, подняв воротник куртки повыше, зашагал по осенней Москве к остановке. Приехав до места на такси, рассчитавшись с водителем, Андрей поднялся на уже знакомый пятый этаж и, как и в прошлый раз, вежливо постучался. Услышав “войдите”, он, приоткрыв дверь, зашел внутрь. Кабинет выглядел так же примечательно, как и несколько дней назад. В этот раз из колонок играл последний альбом The Weeknd - “Starboy”, а панорамное окно, выходящее в парк, стояло приоткрытым, из-за чего шум дождя, был едва слышен. “Да уж, мужик явно держит руку на пульсе современной культуры” подумал про себя Чуковский. Сняв обувь, Андрей, сделав несколько шагов, снова очутился на чрезвычайно удобном диване горчичного цвета. Музыка тем временем прекратилась и в помещении воцарилась на долю секунды тишина. И только звук дождя, шедший за окном, издавал минимальный звук и словно проказник, был готов подслушивать.

     - Как съездили, удачно?

     - Не совсем. Случай был тяжелый. Но, все-таки моя помощь возымела эффект.

     - Отрадно слышать.

     - Спасибо. Ну-с, дорогой Андрей Станиславович, продолжим наш диалог. Если мне не изменяет память, то мы говорили кажется о.…о том, что ваш давний пациент страдает раздвоением личности, так?

     - Именно. Он первый раз пришел ко мне вместе с матерью, когда у них дома случился…

     - Тот самый инцидент. Да-да, я вспомнил. Мы прошлый раз не договорили, прошу прощения. Но сегодня, уверяю вас, нас ничто не потревожит, и я всецело буду рад оказать всевозможную помощь. Поэтому, без долгих предисловий, предлагаю вам продолжить.

     - Вы не против, если сегодня я буду немного прохаживаться по кабинету?

     - Да, конечно, - как всегда улыбчиво ответил Долгорукий, - те, кто ко мне ходит регулярно частенько выбирают именно такой способ общения.

     - Спасибо.

     Андрей встал с дивана. Перед тем как начать, он мысленно пробежался по своей памяти, для того чтобы точнее выразить свои мысли. Ему понадобилось около минуты, в процессе которой, он спокойным шагом ходил по столь замечательному ковру психолога. “Он был прав, ковер и вправду творит чудеса” Нахлынувшие воспоминания, в процессе поиска, сбили его с основной мысли. Внезапно пульс в висках начал пульсировать сильней прежнего, из-за резкой вспышки боли он едва мог удерживаться в состоянии спокойствия, и потому продолжив вспоминать, его походка из спокойной, сменилась хаотичной. Чуковский начал ходить вдоль и поперек по кабинету, пытаясь совладать с раскатами боли, потирая виски ладонью. Дождь, тем временем, усиливался словно стараясь увеличить градуса накала внутри Андрея.

     - Видите-ли...как я уже говорил ранее, - наконец заговорил Чуковский, - я к тому времени...когда встретил Макса, был отцом четырехлетней дочери. Во время второй недели, которую я проводил в клинике, меня навещала жена с дочкой. Так вышло, что во время перерыва, в ходе сеанса...Ксения и Макс.…они познакомились. И быстро подружились. Жена приходила еще дважды на той неделе. Макс и Ксюша вновь встретились и были рады друг другу. Так вышло, что наши семьи сдружились. В течении следующих лет наши дети росли бок о бок. Оказалось, что даже наши дома расположены всего в двадцати минутах езды друг от друга.

     Рассказывая вам все это, я.…начинаю теперь верить и в мистику, т.к уже неоднократно в мою жизнь врывались события, окруженные числом “двадцать”.

     Андрей прервал свой монолог. Боль была адской. Он облокотился руками на спинку позади дивана. Его дыхание было тяжелым и прерывистым. На лбу проступили капельки пота.

     - С вами все в порядке?

     - Да я.…просто...в последнее время...самочувствие неважное…

     - Вы уверены? Вы плохо выглядите, - с нескрываемой тревогой в голосе произнес профессор.

     - Не стоит, правда. Я…обойдя диван и вновь на него присев, это сейчас пройдет...это приступ. Ничего серьезного…просто...голова раскалывается...

     - Приступ? В вашем возрасте? Из-за чего же?

     - На нервной почве. Это все из-за…

     - Макса?

     - Да. Тут замешан не только он...как я вам говорил первый раз по телефону, это личное дело.

     Долгорукий с тревожным видом продолжал разглядывать человека, пришедшего к нему буквально пять минут назад, будучи на вид полностью здоровым и теперь, после краткого рассказа, выглядел очень слабым.

     Долгорукий встал из-за своего стола и быстро подошел к Чуковскому, положив свою ладонь ему на лоб.

     - Да вы весь горите!

     - Я говорю вам, это ерунда. Так мой организм реагирует на стресс…

     - Так организм реагирует на вирус, друг мой. А ваше состояние больше смахивает на подозрение, близкое к микроинсульту как минимум. Вы прилягте, Андрей Станиславович. И раз уж вы не хотите, чтоб я вызвал карету скорой, тогда вам стоит как минимум принять две таблетки валокордина. И одну -  аспирина. И даже не отпирайтесь. Я настаиваю.

     С этими словами, Богдан Васильевич, подошел к столу, и открыв верхний ящик извлек оттуда упаковку валокордина, выдавив из нее две таблетки белого цвета. Затем откупорив новую упаковку с аспирином, изъял оттуда белесую капсулу, направившись к Чуковскому, по пути наполнив пластиковый стакан воды из бидона. Любезно предложив его Чуковскому, тот держась за голову, молча проглотил все, что дал ему Долгорукий, залпом выпив содержимое стакана. - Спасибо, профессор, - тяжелым голосом ответил Чуковский. В прошлый раз у меня нечто похожее было с собой, в бутылке из-под бонаквы.

     - Ах вот оно что! То-то, я смотрю на вас минералка действовала положительно, улыбаясь широкой улыбкой ответил профессор. Предлагаю вам полежать минут десять, а затем мы продолжим. Я пока отлучусь, но в одиночестве вас не оставлю. Как вы могли заметить, я меломан и слушаю самых разных музыкантов. Кого вы предпочитаете? У меня большая коллекция пластинок. Думаю, смогу вам подобрать что-либо по вашему вкусу.

     - Weeknd мне подойдет. Признаться, был удивлен, что вы в курсе даже о таких исполнителях.

     -Тут нужно сказать спасибо моему сыну. Благодаря нему, я все еще остаюсь в тренде. А музыка этого парня действительно классная. Расслабляет. Что ж, тогда решено.

     Включив мелодичного певца, родом из Эфиопии, Долгорукий покинул кабинет.

     Андрей, чувствуя себя посредственно, старался вслушиваться в музыку, однако быстрое нервное истощение организма привело к его полной отключке уже спустя несколько секунд, как только профессор удалился.

     ***

     - Ну, как вы? Готовы продолжать? Или может, лучше перенесем визит на другой день?

     Голос Богдана Васильевича раздавался будто эхом из далека. До Андрея начало доходить осознание того, что он уснул. Приоткрыв глаза, он увидел смутные очертания прежнего кабинета.

     -Я бы на вашем месте, все-таки обратился в больницу. Видок у вас не из лучших. Долгорукий снова дотронулся до его лба, - Аспирин подействовал. Жар явно спал, хотя не факт, что на долго. Предлагаю все же перенести визит, даже ввиду такой срочности для вас.

     - Нет, нет! Не нужно! Я готов продолжить! Правда...мне...мне уже лучше. Спасибо вам, - придя в себя, Андрей говорил на удивление вполне бодро, присев на уже успевший полюбится ему диван, - Нужно было сразу сказать об этом...я.…простите, просто в последнее время я сам не свой...столько дел...голова идет кругом.

     - Понимаю. Мне знакомо это чувство. Давление, множество задач, сроки, переживания...к тому же, Боруссия Дортмунд на пятой строчке в таблице за пару игр до конца чемпионата...какие же тут к черту нервы, так ведь?

     Звонкий смех обоих раскатился по всему кабинету.

     - Это вы прямо в точку сказали! - все еще смеясь ответил Чуковский. Откуда вы знаете, что я болельщик Дортмунда?

     - Наблюдательность, друг мой, не только у вас развита, - все с той же широкой улыбкой отвечал Долгорукий. - На вашем рюкзаке прикреплен их значок. К тому, же я помню это из нашего тогдашнего разговора, на семинаре. Вы хвалили их нападение, но ругали оборону. Что ж, как я и сказал по телефону, - вы оказались  проницательны.

     - Даже не знаю, что и сказать. Вы просто современный Холмс. Не иначе, - с восхищением и облегчением ответил Чуковский.

     - Да ладно вам, Андрей Станиславович. Вы тоже, как я мог убедится, не промах.

     Долгорукий еще несколько секунд всматривался в своего гостя, который постепенно приходил в норму. Удостоверившись, что человеку ничего не грозит, он вернулся за свое рабочее место.

     - Если вы готовы, то, будьте любезны - продолжайте, - мягким голосом произнес профессор и вновь скрестил руки на поясе, устремив, как и прежде, сосредоточенный взгляд на собеседника.

     - Готов. Мне уже правда лучше. Я остановился на...не напомните?

     - Вы говорили о личном деле, а до этого про мистику цифры “двадцать”

     - Да, точно. Двадцать...вам никогда не доводилось видеть подвох в цифрах?

     - Я предпочитаю во всем делать рациональные выводы, опираясь, прежде всего, на логику и здравый смысл. Что касается цифр...люди видят то, что хотят видеть. Проще всего обмануть самого себя, как говаривал физик Ричард Фейнман.

     - Пожалуй, с вами соглашусь.

     - Я бы не стал на этом зацикливаться. И вам не советую.

     - Что ж, кажется, сегодня я получил куда больше, чем ожидал, - с виноватой улыбкой ответил Андрей.

     - Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Бендер, надо признать, был прав. Простите, я бывает, увлекаюсь цитатами. У меня на этом бзик. Итак, вернемся к Максу, согласны?

     - Да. Итак...Макс.…Как я упоминал ранее, наши семьи начали дружить. Детство наших детей проходило легко и беззаботно. Я уверен в том, что они оба довольны тем временем, которые мы с ними проводили. О конфликтах даже никогда и речи не шло. Наши взгляды...я имею ввиду себя и свою жену, касаемо воспитания детей, с Викторией были во многом схожи, если не во всем. Мы были уверены в том, что ребенку требуется любовь, забота, здравое воспитание...что нужно создавать условия, в которых чаду было бы комфортно и любопытно открывать/познавать новый мир.

     - У вас отличные семейные ценности. Должен сказать, что я полностью разделяю вашу точку зрения.

     - Спасибо. Макс в раннем возрасте начал проявлять две отличительные черты. Это касалось спорта и живописи. Бурно увлекаться спортом он начал лет в семь. Со второго класса, на уроках физкультуры. Повезло с учителем. С Константином Олеговичем дети и впрямь тяготели к физической активности, а не ходили для галочки. Дальше была легкая атлетика, гимнастика и затем его последнее увлечение -  баскетбол. К тому времени Максу было уже десять. Он показывал неплохие результаты, учитывая возраст, однако...тренера сходились во мнении, что звезд с неба он хватать не будет. И по большому счету я был согласен с ними. Не то, что бы у него не хватало старания...просто ему нравились соревнования на среднем уровне. Но, когда ребенку только десять, согласитесь, что трудно делать выводы и строить далеко идущие планы. Пусть нередко можно сказать наверняка о будущих результатах, глядя на ранние успехи.

     - Соглашусь. А как обстояли дела с живописью?

     - Тут как раз таки его стараний и вдохновения хватало с лихвой. Первые зачатки, что крайне важно, появились именно после инцидента с отчимом. До этого, как говорит Вика, она не замечала за ним ничего подобного. Видимо, этот случай, все-таки внес свои коррективы в его сознание, пусть и незаметно ни для наших, ни тем более для его глаз.

     - Что же он рисовал?

     - Тематики были самые разные. Напомню, что, когда он начинал ему было только четыре. В таком возрасте дети рисуют каракули на бумаге, либо ими же разрисовывают стены. Крайне малый процент детей может создать что-либо стоящее в четыре года. Судя по всему, Макс входил именно в этот процент. Он любил рисовать звезды, пустыни...морские просторы. Когда ему было десять, его рисунки начинают приобретать более детальные и локальные черты. От масштабных панорам он переходит к крупным инженерным конструкциям и архитектурным изваяниям. К четырнадцати годам в его полотна начала просачиваться биология. Диапазон, нужно признать, был объемлющим. Начиная от микробов и насекомых, заканчивая детальными портретами людей.

     - Мне кажется, или ваш парень настоящий вундеркинд? - с легкими нотками восторга в голосе, спросил профессор.

     - Да, признаться...мы и сами часто думали, что Макс гениален и его ждет большое будущее! - С усмешкой ответил Чуковский. Понимаете...что нас удивляло..говоря о нас, я имею ввиду не только наши семьи, а еще наших общих знакомых и конкретно моих друзей из разных областей - его рисунки были снабжены информацией, которую он еще не знал на тот момент. Представляете? Т.е он… к примеру, рисовал блоху, не зная, что таковая существует! Т.е..в момент рисунка он, конечно, не знал, что это его новое творение в действительности блоха. Он-то думал, что придумал просто любопытное нечто...а оказалось, что нарисовал действительно существующую форму жизни. Просто потрясающе! Будто в нем была заложена информация еще до этого...я.…я правда...да и не только я.…вообще никто не мог этого объяснить! К тому же...его картины были невероятны с точки зрения деталей.

     - Вы не думали, что это могло быть как-то связано все-таки с инцидентом?

     - На тот момент...не думал, - с осторожной паузой ответил Савелий.

     - И что же оказалось? - плохо скрывая интерес спросил Долгорукий, сменив позицию, и придвинулся ближе к собеседнику, по-прежнему, не отрывая взгляд.

     -  Когда Максу исполнилось четырнадцать, мы устроили ему чудесный день рождения. Один из подарков превзошел все наши ожидания. У Макса за эти годы скопилось огромное количество рисунков, как вы понимаете, и мы решили организовать недельную выставку в одной из престижных галерей Санкт Петербурга. Видели бы его лицо, - с радостью на лице говорил Андрей - он прыгал до потолка от счастья и кидался ко всем в объятия. Да...чудесный был день. Будущее рисовалось в ярких тонах, и казалось, что события десятилетней давности навсегда уйдут в лета, но…как же мы ошибались…

     Лицо Чуковского резко приняло печальный вид, и он снова умолк.

     Долгорукий не задавал встречных вопросов, а только молча выжидал, когда его собеседник будет готов сам продолжить. Дождь уже изо всех сил стучал по окну, словно требуя немедленной развязки.

     - Как ошибались...Спустя несколько дней, Макс играя во дворе...в тот день шел сильный ливень...он полез на дерево и видимо...неудачно на нем закрепившись, поскользнулся. В результате нога соскользнула и он сорвался. Пролетев около девяти метров, ударяясь попутно о ветки, Макс рухнул на твердую землю у подножья дерева. Когда мы с другими детьми оказались рядом с ним, у меня в это время был выходной и я находился дома, то он был без сознания. Естественно, мы тут же вызвали скорую. Через несколько часов оказалось, что Макс получил сильную черепно-мозговую травму, из-за чего он впал в кому. Спустя две недели нам позвонили и сказали, что Макс пришел в себя, но…

     - Это уже был не Макс.

     - Верно.

     - Но кто же?

     - Калюшко Олег Павлович. Тридцать пять лет, женат, без детей. Любитель притронутся к бутылке и кроме того...отличный художник и.…эксперт в биологи.

     В кабинете воцарилась гробовая тишина. Дождь прекратился, будто разделяя шок присутствующих мужчин. Небо по-прежнему было затянуто тучами. Воцарилась мрачная атмосфера, полностью поглотившая всех участников.

     Глава 5

     Пар, исходящий от горячей воды, вперемешку с дымом, идущим от сигарет, полностью затмил всю ванну. Запотевшее зеркало, расположенное на потолке, превратилось в мутное полотно, а пласты густой пены покрывали собой всю область джакузи. Дышать становилось все тяжелей. Высокая температура воды, усиливала кровообращение и повышало давление, вследствие чего сосуды расширялись, пытаясь всеми силами с помощью пор кожи впитывать в себя остатки кислорода. Несколько бутылок из-под “Carlsberg” и “Tuborg”, вперемешку с бутылкой вина валялись по полу, а бокал с остатками “Captain Morgan”, неуверенно держался в пальцах левой руки, чья дрожь усугубляла процесс опустошения содержимого. Олег, взгляд которого был абсолютно рассеян, все это время находился в состоянии алкогольной нирваны и лишь делая изредка затяжки, его тело вспоминало, что оно еще живое и ему не место среди восковых фигур, сродни его работам. Пепел дешевых “Winston” опадал на густые хлопья пены, придавая им таким образом, колоритный окрас.

     Ровно семь дней назад, Олег на своем “Aston Martin Vanquish”, будучи в состоянии сильного наркотического и алкогольного опьянения, попал в серьезное ДТП. На высокой скорости рассекая скользкую от дождя трассу, Олег не смог справится с управлением, когда машину начало заносить. Автомобиль, попав в поток хаотичного вихря инерционной петли, остановился лишь влетев в бетонную стену. Известный живописец, очевидно, родился в рубашке. Машина ремонту не подлежала. Скрючившись в покореженную металлическую коробку, она теперь скорее напоминала спрессованный мусор для утилизации, чем еще минуту назад флагманский спорткар. Сработавшая подушка безопасности, смогла смягчить удар, тем не менее голова, не сумев избежать удара, сильно кровоточила в районе височной доли. Олег, на мгновенье потеряв сознание, все же быстро очнувшись осознал, что его тело полностью зажато изуродованным металлом, чьи щупальца заблокировали его тело, а ноги были полностью прижаты двигателем. Скорая, приехавшая в течении двадцати минут благодаря звонкам очевидцев, не смогла вовремя оказать помощь из-за перекрытого доступа машины к телу. Прошел еще час, прежде чем МЧС прибывшая на место, орудуя болгаркой и ломом, смогла вызволить Олега из импровизированной клетки. Оказавшись в больнице, пройдя все необходимые процедуры, Олег услышал крайне удивленные, но все же приятные новости. По большому счету, ему чудом удалось избежать неминуемой гибели, если бы удар машины о стену был хоть на градус другим. Голова, на первый взгляд серьезно пострадавшая, также избежала тяжелой участи, ограничившись мелкой гематомой и легким сотрясением мозга. Все тело, за исключением ног, было покрыто множеством порезов, самых разных размеров и форм. Опорно-двигательная система была повреждена сильней всего, оставив глубокие порезы со внутренней стороны обоих бедер и ожоги второй степени, с характерными для них волдырями.

     Несмотря на подобные увечья и выписанный месячный больничный от лечащего врача, с настоятельными рекомендациями провести его в больнице, Олег не разделяя такую точку зрения, попросил Ксению отвезти его домой, не обращая внимание на чьи-либо уговоры. С тех пор, как он покинул лазарет прошла неделя. Все это время находясь дома, Олег проводил пассивно. Ноутбук и сериалы - составляли львиную долю его досуга. Сейчас, лежа в ванне, вновь попивая алкоголь и вдыхая никотиновый туман, он думал о причинах, почему он до сих пор жив и в чем смысл его жизни на земле.

     Где-то вдалеке сначала послышался шум, затем звук открывающегося замка, и после - топот шагов. На отчетливое цоканье каблуков, начав хаотично бродить по квартире, Олегу было глубоко плевать. Даже если к нему в квартиру пробрался вор, пусть и в женской обуви, чьим желанием будет вынести все подчистую, он не будет против. А скорее поможет с какой-нибудь мелочью. До ослабевшего слуха, доносились самые разные отголоски звуков: скрежет дверей, гулкое открытие окон, потрескивание паркета, бренчание посудой. Его слуховой аппарат, несмотря на поврежденное состояние, все еще мог различать шум от напор воды, затем чирканье спичками, и наконец соприкосновение металла друг о друга. Олег представил черную фигуру, завладевшей его квартирой. Она ставит чайник на плиту, в то время как запах серы от только что зажженной спички медленно, словно пар в его ванной, распространяется по всей кухне, как никотин по его крови, погружая ее в призрачную дымку, а себя - в ядовитый смог.

     Каблуки пришли снова в движение и приближались с большой скоростью. Они становились все громче, пока наконец, не достигли своего апогея и прорвались в его обитель, с открывающейся дверью. Мужчина даже не повернул головы, а только лишь сделал последний глоток рома, после чего его пальцы, наконец, получив сигнал от мозга об освобождении распахнулись, и пустой бокал булькнув в горячую воду, взмыл в воздух несколько клочков пены.

     - Господи, Олег! Как ты можешь тут находится?!! Твою мать...открой хоть окно, - зло и ошарашенно произнесла фигура.

     Она в три шага добралась до окна и открыв его на проветривание, развернулась лицом к Олегу, присев на край джакузи.

     - Олег… - она, приняв более мягкий вид, провела ладонью по его щеке, после чего и вовсе сменила гнев на милость, - милый...ты...выглядишь ужасно, - почти шепотом промолвила девушка. Как твое самочувствие?

     Он ничего не отвечал и, как и прежде, всматривался, на сколько это было возможно, рассеянным взглядом в мелкую трещину над ванной.

     - Зря я тебя послушала. Надо было оставить тебя в больнице. Там бы хоть за тобой присматривали. Может, хоть бы этот месяц прожил без бутылки. А сейчас...вот, что ты опять делаешь? в ее голосе отчетливо слышался вновь нарастающий гнев. - Тебе было мало, что ты неделю назад поцеловался со стеной? Тебе мало моих нервов? Ты в курсе, что вокруг тебя люди, что дорожат тобой и любят тебя. Ты о них думал, когда летел непонятно куда и зачем? Обо мне думал? - срываясь на крик, колотя руками по воде, кричала во все горло девушка. Олег, как и прежде, ничего не выражая, лишь стеклянными глазами всматривался в трещину, стараясь отыскать в ней нечто, что пробудит его потерянное “я”.

     Выбившись из сил, и окончательно иссякнув морально и физически, Ксения, опускаясь на колени, оказавшись с ним на одном уровне, прижалась своей головой к его. Ее голос, снова перейдя в режим полушепота, теперь звучал ласково и мягко.

     - Дорогой, что с тобой происходит в последнее время? Я.…просто...это выше моих сил. Ты и раньше был занозой в заднице, —с легкой улыбкой произнесла она, но сейчас ты...кажется...полноценно в нее превращаешься.

     Простенький юмор, оказался сильнее всех логичных доводов, чтобы вызывать ответную реакцию у человека, лежавшего в джакузи. Лицо Олега исказила едва заметная гримаса, смутно напоминавшее подобие улыбки.

     - Я сегодня утром встречалась с Ефимовым...это глава, если ты помнишь, галереи. Та, что “Мир Наизнанку”. Где мы месяц назад хотели провести твою выставку. Я хотела убедить его еще раз согласится ее провести.

     Подушечки ее пальцев, медленно перемещались по его лицу, напоминая нежный массаж. С его румяных щек, они переходили на горбинку его носа, затем ленно опускались на кончики его покрасневших губ и, подключая ладонь, нежно гладили его подбородок.

     - Ты, конечно, вел себя по свински тогда...и я.…думала, что мне не удастся его уговорить, однако...все прошло на удивление отлично. Говорил только он и... в итоге согласился. Понимаешь, милый? У нас будет еще один шанс для твоей презентации. Правда, нужно будет подождать пару недель, но, думаю, что это нам даже на руку.

     Девушка, наклонившись сильней прежнего вперед, аккуратно обняв своими руками его голову, приложив к своей груди. Олег был похож на младенца, которого утешают, после того, как он был кем-то обижен.

     - Если бы ты знал, какой у меня сегодня был тяжелый день. Боже, как же мне хотелось утром вернутся сюда, к тебе...но...ты же знаешь, если бы не мой врожденный трудоголизм, то не жить нам сейчас на Невском. А то, в противном случае, это была бы каморка в стиле “Мастера и Маргариты”, где они вполне могли оказаться нашими соседями.

     - Зато в такой атмосфере работать и жить было бы проще нам обоим, - внезапно прервал ее монолог Олег.

     - Ты так считаешь?

     - Эта история стара как мир. Древняя фабула, проходящая красной нитью через века. Когда у тебя нет ничего, ты обладаешь только одним. Стимулом. Он то и позволяет тебе карабкаться наверх, к софитам, славе, известности...в процессе ты копаешься в себе, погружаешься в марианские впадины своей личности и вытаскиваешь наружу то сокровенное, что есть в тебе, под многочисленными слоями. Ты внедряешься на территорию спящего гения, побуждая своим самокопанием к его пробуждению. И лишь тогда на свет появляется действительно стоящие вещи. И тут мы сталкиваемся с парадоксом успеха. Окружаем себя лакшери, хоромами, дорогими шмотками...всей этой приторностью, слащавостью и лицемерием, которое сквозит изо всех щелей и несет им на расстоянии...после такого преобразования твой личный гений теперь уже не засыпает, он просто...растворяется...оставляя после себя лишь горькое послевкусие…, - монотонным, но твердым и ровным голосом подытожил Олег.

     Закончив свой монолог, он потерся головой о грудь девушки и впервые за все это время посмотрел на нее.

     Ксения, в тусклом свете запотевшей ванны, выглядела самым прекрасным творением на земле. Длинные, каштановые кудри, полностью скрывающие уши, лишь приоткрывая маленькую часть ее соблазнительных мочек, устало покрывали ее плечи. Веснушки, столь дивно подчеркивали ее прекрасное лицо, что казалось, лучшего вида человеческого облика не сыскать на всем белом свете. Ему нравилось все в этом человеке. Ее красивый лоб, маленькие брови, живые ресницы, такие глубокие, карие, завораживающие глаза, ее сексуальная ложбинка между продолговатым носом и пухлыми, аппетитными алыми губами. Аккуратный подбородок, подчеркнуто завершал прекрасный лик Ксюши.

     -Кажется, на кого-то благоприятно подействовал свежий воздух, - улыбнувшись на его реакцию, ответила она.

     Олег, опустив взгляд, ничего не ответив, лишь сильнее прижался к ее груди.

     - Ты знаешь, я…

     Но она не успела договорить. Свист чайника, поставленного на плиту, резко оборвал ее на полуслове, будто напоминал, что и он также является частью их семьи.

     - Чайник. Я скоро.

     - Не торопись, мне достаточно ванны на сегодня, ответил Олег, - снова посмотрев прямо в глаза Ксении, - Завари зеленый. Я скоро.

     Несмотря на количество выпитого алкоголя, Олег был совершенно трезв и адекватен.

     - Хорошо, дорогой.

     Сказав это, Ксения покинула все еще душную и прокуренную ванну.

     ***

     Когда Олег появился на кухне, все было готово. На столике из красного дерева

     расположились две белые керамические кружки, с зеленым чаем и чайником посредине. На кухне было свежо. После ванны, это место ощущалось девственно чистым.

     - Присаживайся, - увидев Олега, сказала Ксюша.

     Олег, укутавшись в зеленый махровый халат, отодвинул стул и присев за стол, сразу же отхлебнул несколько глотков из кружки.

     - Как ты умудряешься всегда делать такой прекрасный напиток?

     - Секрет фирмы, - уклончиво ответила она.

     - Ладно, пусть им и остаётся, лишь бы вкус этот не пропадал.

     Ксюша, закончив разрезать малиновый кекс, разложив его на тарелке, присела за стол, составив компанию мужу.

     - Угощайся, - ласково сказала она, откусив кусочек кекса, запивая его чаем.

     - Спасибо, нет желания для сладкого.

     - Ну, как хочешь. Мне больше достанется.

     - Тебе и так, судя по всему, сегодня досталось. Выглядишь ты устало, Ксюш. Прости, это все из-за меня.

     - В какой-то мере.

     - Судя по всему в большей. Слушай, прости меня правда...я.…в последнее время...не знаю, кажется, последние картины, что я написал..., отобрали у меня все силы. А теперь еще и авария...Я опустошен. Во всех смыслах. Меня...ты знаешь, после аварии...кажется... меня начали преследовать...даже не знаю, как их назвать...атаки...панические, что ли...я..часто теряюсь, у меня постоянные перепады настроения, я набрал лишние килограммы, пока сидел тут.. бросает из холода в жар...и наоборот...к тому же...после того случая в галереи, я начал было слышать голоса…

     - Какие голоса? - с беспокойством спросила Ксения.

     - Не знаю, они звучали сбивчиво...будто из глубины...похоже на детские, только не уверен…Я.…не придавал им значения...до аварии. Но вот после…

     - Что после? - с полной тревогой в голосе спросила Ксения?

     - После они стали намного отчетливей...пугающими...они…

     - Ты...ты, что-то конкретно слышал? Ты уверен, что это не плод воображения? У тебя ведь был травма головы и сотрясение. Помнишь? Такие симптомы имеют вполне нормальное и логичное объяснение.

     - Да, может...может ты и права. А я.…просто накручиваю себя. Нет, ничего конкретного я не слышал. Они стали скорее громче, нежели отчетливей, - говорил Олег, взявшись обеими руками за голову и закрыв глаза, силясь вспомнить. Стали скорее...громче бубнить, не более того.

     - Стоит позвонить отцу?

     - Нет, нет. Не нужно, открыв глаза, он посмотрел на нее, - Я и так докучал ему в последние пару месяцев. Я возьму себя в руки, правда.

     - Ты сильный. И всегда таковым был, - Ксения погладила мужа по волосам.

     - Спасибо, милая, - извиняющимся тоном ответил Олег, - и они оба, больше не сказав ни слова продолжили пить чай.

     Тем временем ночное время суток полностью опустилось на город. В домах зажглись миллионы огней, превращая Санкт Петербург в полотна импрессионизма. Дождь, шедший несколько дней, наконец закончился, оставив после себя влажные воспоминания, в виде бесконечных луж и продрогших серых стен города на Неве.

     ***

     Спальня всегда занимала особое место в их жизни. Она олицетворяла их личный ореол. Ксения сама разрабатывала дизайн, в отличие от всей остальной квартиры, заморачиваясь над каждой деталью. В ее представлении, спальня всегда должна была оставаться практически сакральным местом и внушать подлинным владельцам утешение, релакс, умиротворение и наконец, счастье. Комната, в которой они спали, состояла только из двуспальной кровати, небольшого шкафчика у входной двери и маленького балкончика, с которого открывался прекрасный вид на Неву и проспект. Обои были подобраны в цвет изумрудной волны, т.к это был их любимый оттенок зеленого. Изюминкой выступало большое зеркало, вмонтированное в потолок. Как и в ванной, мысль, что они могут наблюдать за собой, их особенно прельщала. Их любовь к отражению, зародилась еще в раннем детстве, когда они, будучи совсем детьми, познакомились в частной клинике, где работал отец Ксении.

     Однажды, когда отец на две недели вынужден был остаться на работе, сильно скучая по нему, ее мама вместе с ней отправилась к нему в один из дней на обед. Оказавшись там, маленькая Ксюша встретила мальчика. Они оказались ровесниками. Обоим было по четыре года от роду. Он ей сразу понравился, как и она ему. О чем она узнала впоследствии, уже повзрослев. Пока мама с отцом оставались наедине, Ксюша и тот самый мальчик, назвавший себя Максимом, гуляли по длинным и высоким коридорам клиники, где за ними как могли, следили медсестры. Заболтавшись они, сами того не ведая, случайно забрели в одну из комнат, где находилось множество зеркал. Все они были высокими, закрепленные в металлические ободки, на маленьких колесиках. Для чего они были здесь, они, конечно, не знали, однако множество зеркал, сосредоточенные в одном месте, показались им обоим на редкость удивительным зрелищем. Конечно, оба раньше уже сталкивались с зеркалами, но в таком количестве их не видели никогда. Множество отражений вокруг, создавали иллюзию большого количества их же копий. Такое действо заворожило обоих и они, принявшись строить гримасы, создавали настоящий театр с изобилием действий и персонажей. Когда их наконец нашли обеспокоенные медсестры, оба ребенка, успев вдоволь наиграться, сидели, облокотившись друг о дружку на полу, мирно спав. В зеркалах  отражался настоящий образец тихого часа.

     С тех пор, “чудо-изобретения” навсегда запали в душу друг другу.  Спустя года, Ксения, узнав о тяжелой травме ее возлюбленного, любым способом старалась заново влюбить его в себя, искренне веря, что однажды, личность Макса вновь вернется. Уже поженившись, разрабатывая дизайн квартиры, Олег был не против зеркал в ванной и спальне, хоть и не зная, истинной причины подобного желания супруги. Тем не менее каждый раз, оказываясь вместе перед зеркалом, Ксения, вспоминая себя с Максом в той самой комнате, синхронно улыбалась Олегу и оборачиваясь, скрепляла их союз искренним поцелуем.

     Зайдя в спальню, после чаепития, оба супруга, не раздеваясь рухнули на мягкую, словно воздушное облачко кровать, и оказавшись в объятьях друг друга, молниеносно погрузились в сон.

     Глава 6

     Блики солнца, после дождливой серии, просвечивались сквозь тучи, заполняя блеклым светом кабинет Богдана Васильевича. С самого утра, профессор, был занят плотной работой. Пациентов на сегодня было назначено только трое, однако львиную долю времени съедала бумажная волокита, пусть и в электронном виде. Заполнение бланков, просмотр приглашений за рубеж, ознакомление с будущими семинарами. Кроме того, Долгорукий никогда не ставил подпись под документом, насколько бы крупным тот ни был. Даже если он был составлен мелким почерком, что естественно делалось намеренно, он старался быть ответственным перед собой и потому прочитывал все до последней строчки. Стараясь выполнять все максимум совестливо, не терпя подвохов со стороны.

     Фундамент закалки будущего клинического психотерапевта закладывал в него отец - Василий Николаевич Долгорукий. Он также был связан с медициной и работал  полевым врачом - хирургом во время второй мировой войны. Его призвали всего в девятнадцать, и молодой парень сразу же попал в пехоту. Однако, судьба имела на его счет другие планы. Получив ранение обеих ног, осколком гранаты в первом же бою, Василий быстро попал в госпиталь. Будучи любопытным и смелым от природы, он вызывался помочь медперсоналу и каждому, кому нужна была хоть какая помощь. Доктора охотно согласились. Находясь более полугода в суровых медицинских и полевых условиях, юный Василий схватывал информацию на лету. И сам того не замечая постепенно влюбился в хирургию. Он быстро делал успехи. Т. к рук в госпиталях не хватало, а доктора видели успехи молодого дарования, то на фронт отправили телеграмму, с информацией о переоформлении В.Н.Долгорукого из пехотного, в хирурга. Этот перевод во многом спас ему жизнь в ходе войны, как и он в свою очередь, спас тысячи за эти годы. В процессе становления как личности, всю юность он был вынужден провести среди десятков если не сотен тысяч тел, наблюдая за ужасающими последствиями войны при этом будучи ее непосредственным участником. Его бесценный опыт, как человека, пережившего войну, как врача, строгого учителя и в конце концов любящего отца, предельно сильно повлиял на будущего известного психотерапевта.

     Будучи ребенком, маленький Богдан уже в возрасте пяти лет, под пристальным взглядом отца начинал заниматься физкультурой. После утренних тренировок, он помогал матери по хозяйству, а вечером садился за учебники изучать гранит науки. Если со стороны отца он обогащался физически и умственно, приобретая полезные навыки и принципы, которыми он будет оперировать в будущем, то со стороны матери, он обогащался духовно, учился смотреть на мир с разных точек зрения, при том стараясь видеть добро в каждом человеке. Благодаря своим родителям, учитывая тяжелое послевоенное время, он смог получить доступ и понимание к знаниям, что мало кто мог себе позволить в то время, да и способен на это сейчас, учитывая современные возможности. Следует сказать, что будущий юный врач родился и вырос в Стокгольме, где и провел свои детские годы. А вот уже юношество проходило вдали от семьи, а именно в Марселе.

     Сразу же после окончания войны Василий Долгорукий, уже в то время, когда ему едва исполнилось двадцать четыре, понимая, что при советской власти жить хорошо не удастся, вместе со своей женой принял решение покинуть страну. Их выбор пал на Швецию. Страну, которая на тот момент, как и на протяжении всей войны, сохраняла нейтралитет, и в отличии от разрушенной Европы и уж тем более России находилась в прекрасном состоянии во многих отношениях.  На тот момент они проживали в городе Балтийск, Калининградская обл. Воспользовавшись связями, благо он неплохо знал английский и в довесок немецкий языки по долгу службы, вместе с Мирославой Долгорукой, врожденной полькой и старше его на пять лет, они переправились сначала через Балтийское море, оказавшись в портовом городе Гдыня, в Польше. Прожив там неделю у знакомых Мирославы, им удалось сесть на поезд, который доставил их в город Щецин. Оттуда, опять же, воспользовавшись старыми связями, с помощью генерала-майора Калугина Дмитрия Илларионовича, в отряде которого Василий служил во время войны, и спас множество его солдат, они вместе попали в разрушенный Берлин. А спустя несколько дней, сев на самолет, получив билеты через обмен трех бутылок водки, шоколадной плитки и батона хлеба, наконец попали в Швецию. Родителям Богдана пришлось быстро адаптироваться в экстремальных условиях новой страны и культуры. “Госпиталь святого Гёранса”, являясь главной больницей города, выделил им небольшую комнатку, в здании больницы, взяв отца на работу по специальности, а мать - медсестрой. В то время в Швецию на лечение переправляли множество солдат, и врачи с высокой квалификацией были необходимы как воздух. Всего год спустя, после переезда, уже успев неплохо подучить язык, семья Долгоруких прочно смогла обосноваться в новой для себя стране. Его отец, спустя еще год, занял пост главного хирурга госпиталя, а его матери не пришлось больше работать по принуждению. Через три года на свет появился маленький Богдан. Новый цикл жизни неумолимо расцветал перед новым поколением.

     Таким образом, оказавшись волею судьбы, в других странах и столкнувшись с абсолютно другим миром и культурой, молодой человек смог правильно воспользоваться благами, столь щедро выпавшие на его долю, и направить их в нужное русло. Находясь больше тридцати лет за пределами Родины, Богдан решил пойти по стопам отца, выбрав, однако, иную стезю, но не менее сложную, а в то время и вовсе воспринимаемую многими как лишнюю - когнитивную психологию. Но молодой врач смог дальновидно предугадать и осознать, что такая профессия станет востребованной, учитывая последствия, сказанные на психическом здоровье людей, после двух мировых войн. Спустя годы Богдан Васильевич стал успешным на многих поприщах. Он знал пять языков, был женат на любимой женщине, которая подарила ему двух замечательных детей - Павла и Анастасию. Его имя стало нарицательным в мировой медицине в своей категории. Вначале нулевых, спустя пятьдесят лет, по велению сердца, они вернулись в Россию. После нескольких месяцев отдыха, профессор решил заняться частной практикой. Благодаря, друзьям и семье, он обосновался в престижном подмосковном санатории “Звенигород”, всего в часе езды от Москвы, в котором работал по сей день.

     ***

     Закончив с бумагами, полностью разделавшись с электронными письмами, Долгорукий приступил к приему пациентов. Он знал, что случаи конкретно сегодняшних людей, не составят большого труда исправить. Пусть не за один сеанс, но их лечение будет проходить куда быстрей и эффективнее, чем главное испытание, ожидавшее профессора только ближе к вечеру. История про парня, у которого оказалось диссоциативное расстройство не на шутку заинтересовало Богдана Васильевича. После приема, прошедшего два дня назад, он предложил Андрею Чуковскому вновь перенести встречу на другой день, учитывая его тогдашнее состояние. Чуковский нехотя, но согласился. Следующая встреча была назначена на вечер пятницы, т.е на сегодня. Но даже и без нее профессор понимал, что захочет от него более молодой его коллега, и уже заранее принял решение, что согласится ему помочь, несмотря на вероятно, новые шокирующие факты, на которые Чуковский может пролить свет сегодня.

     Закончив с последним пациентом, пожелав ему всего наилучшего и договорившись встретится на следующей неделе, профессор наконец, остался один. Часы показывали начало седьмого. До запланированной встречи оставалось полчаса. За окном было уже практически темно, а в небе мерцала молодая луна. В голову Долгорукого полезли спорные мысли о народной примете, касаемо прогноза погоды, связанного с ведром воды. Никто не знал достоверно, будет непогода или ясный день, в зависимости от того, сможет ведро удержаться или нет. По неизвестной причине, суеверия иногда терзали разум Богдана Васильевича, несмотря на то, что он на все смотрел через призму логики. “Кажется, пора взять небольшой отпуск” подумал психолог, и с этими словами немного покопавшись среди списка альбомов, остановился на британской классике - “Electric Light Orchestra” или же сокращённо ELO, как и значилось в его в каталоге. Это был самый известный альбом группы и самый любимый в их дискографии для Долгорукого. Выбрав их заглавный сингл - “Ticket to the moon”, профессор, нажав плей и откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза в предвкушении магической услады.

     Когда Андрей постучался в дверь, и услышав знакомое “входите”, Долгорукий сидел за своим столом, что-то записывая в электронный блокнот.

     - Здравствуйте, Андрей Станиславович, - на миг оторвавшись от экрана, проговорил профессор, - Прошу меня извинить, что не здороваюсь с вами, как это обычно предполагают правила этикета, но я только что вспомнил несколько важных вещей, и мне нужно их записать. Они касаются Максима и.…Олега тоже.

     - Ничего страшного, все в порядке. Не стоит из-за меня отрываться от дел. Я все понимаю.

     - Благодарю вас, - ответив кроткой улыбкой, профессор продолжил вести запись.

     В этот раз Чуковский, после того как снял обувь и поставил ее на уже знакомое место, решил осмотреть кабинет более детально, не отправляясь тотчас к мягкому дивану, как это было в предыдущие дни. Его внимание тут же привлекла картина, на которую до этого он не обращал внимание, несмотря на ее немалые размеры, как отметил про себя Андрей. Отойдя немного дальше, чтобы лучше рассмотреть, его видение картины претерпело изменения и теперь, полотно выглядело даже масштабнее. Расположенная во всю стену, история, развернутая на холсте, казалась ужасающе живой. Мрачно - густые, зловещие тучи, нависшие над кораблем, переливались изумрудно-темными оттенками, передавая неповторимый эффект тревоги и страха за жизнь корабля и его команды. Гнетущие волны, словно морские языки пламени, будучи продолжением грозного неба, изо всех сил пытались повергнуть, отчаянно сражающийся галеон. На его палубе то и дело слышались крики моряков, и заглушающий их дикий ветер, гневно свистящий во весь опор, срывающий мачты. Пенистые волны, под грохот грома и ослепляющей грозы, что есть мочи заливали палубу, сметая моряков в пучину морского жерла, поедая их заживо. И лишь подвесной масляный фонарь, со слабо мерцающем крохотным пламенем, окруженный треснутым и залитым копотью стеклом, созерцал трагедию, тихо скрипя на ветру.

     Простояв перед картиной около минуты, Чуковский всей кожей почувствовал дрожь и биение сердца. Мурашки полностью покрыли его тело, пульс участился, а горло напрочь пересохло. Голову затуманила вспыхнувшая мигрень. Закрыв глаза, Андрей мысленно старался избавиться от только что увиденного видения. Голос профессора за спиной, помог ему сбросить неожиданное смятение.

     - Впечатляемся искусством, Андрей Станиславович?

     - Не то слово, - стараясь как можно убедительней отвечать, произнес Чуковский.

     - Вы правы. Тут слова излишни. Сам бывает, подолгу на нее засматриваюсь...представляю, что происходит там...в эти минуты…

     - Катастрофа…

     - Уж как минимум, - со смешком ответил Долгорукий, - впрочем, не будем оттягивать наш с вами, кто бы мог подумать, уже третий разговор, - повернувшись к Андрею, сказал профессор.

     - Соглашусь.

     - Да, как вы себя чувствуете? В прошлый раз вы едва дуба не дали.

     Чуковский выглядел и чувствовал себя и правда лучше. Никаких признаков озноба, тошноты или головокружения не наблюдалось. Но после того, как он проникся сюжетом полотна, что-то в нем изменилось. Внутреннее состояние, казалось, дало течь, которая могла бы привести теперь Андрея Станиславовича уже к его личной катастрофе.

     - Сегодня получше, знаете ли. Чувствую присутствие уверенности, что я уже миновал непростой период.

     - Если на чистоту, Андрей Станиславович, то я бы на вашем месте не делал поспешных выводов. Мы пока что только на полпути этой запутанной истории, а у вас уже случается ТИА4.

     Она то как раз и характера тем, что начинается внезапно и также резко проходит. При всем уважении, я бы не был уверен на вашем месте.

     - Понимаю вашу точку зрения, - улыбчиво произнес Чуковский, но все же мне в своем собственном теле виднее.

     - С этим спорить не буду. Что ж, тогда присаживайтесь, или вы предпочли бы кабинету прогулку?

     - Вы знаете...это вы удачно намекнули. На улице отличная погода, фонари у вас все в рабочем состоянии. Ну, или можно просто пройтись по коридорам здания. Я не особо заметил персонал, когда шел к вам сегодня.

     - Уверен, прогулка нам обоим пойдет на пользу. Я и сам часто их советую пациентам,-  улыбчиво ответил Долгорукий, хлопнув Андрея по плечу.

     - Только куртку возьму. Мало ли.

     Закрыв за собой дверь, оба, неспешной походкой в унисон, выйдя в холл, начали неторопливую прогулку вдоль возвышенных анфилад.

     ***

     Здание, в котором находился кабинет Долгорукого, снаружи имело вид закругленной формы, отдаленно напоминая Белый дом. Персонал санатория нередко шутил, что работает в резиденции овальных кабинетов, в виду отсутствия президента, пока тот проходит курс лечения в клинике Корсакова, неподалеку. Говорят, собирает подписи среди других не менее знаменитых людей из его круга, для перевыборов на второй срок, но это не точно. На каждом из этажей располагалось по четыре просторных кабинета. Коридор каждого из ярусов продолжал овальную форму здания, в центре которого находилось, объединяющий все этажи, свободное пространство, создавая своего рода тоннель, проходящий сквозь здание от его основания и до крыши, где высокий шпиль, украшал стеклянный купол. Такое художественное решение привносило свежесть, оригинальность и современность “Подмосковной Швейцарии”, как иногда нарекали санаторий. Каждый ярус был окружен декоративными перилами, благодаря чему образовалась естественная и приятная среда общения.

     - Вы не против? - спросил Чуковский, достав из кармана пачку синих “Winston”.

     - Не знал, что вы курите. Лично я не против, но мой внутренний альтруист теперь малость поднапрягся, - с усмешкой на лице ответил профессор.

     - Уверяю вас, его сегодня никто не побеспокоит, - И с этими словами, он закурил., - К тому же успокаивает нервы.

     - С эффектом плацебо это вряд ли сравнится. Вам не хуже меня известно о вреде табака. А вот самовнушение и правда, может сработать. Психосоматика мощный инструмент.

     - Соглашусь. Вы мастер убеждать.

     - Это часть моей профессии, друг мой, - с мягкой улыбкой на лице, как всегда ответил Долгорукий.

     - Я, пожалуй, начну, - сказал Чуковский, едва они двинулись медленной походкой по коридору, устланный красным ковром с абстрактным рисунком.

      - Признаюсь, мне не терпится узнать, что же мне доведется узнать сегодня, - насмешливо и в то же время серьезно ответил профессор.

     - Понимаю вас. Как я вам рассказал в прошлый раз, Макс, спустя две недели пребывания в коме очнулся…сильно изменившись. Поначалу врачи, да и я в том числе, отказывались верить, что это диссоциативное расстройство. Прежде всего из-за того, как вы сами говорили, что это было большой редкостью. Первым объяснением была шизофрения. Как известно эти два понятия часто путают между собой. Да и к тому же, не было случаев, во всяком случаи, преданных огласке, если б у людей с таким недугом произошло раздвоение личности. Шизофрения связана с хроническим психозом, и с наличием визуальных и слуховых галлюцинаций, при отсутствии оснований для этого. Но чем дольше мы говорили с ним в тот день, и в последующие, тем сильней утверждались в страшной мысли, что это...действительно расщепление сознания. Все симптомы, если и бывают у пациентов с таким недугом, подтверждались постоянно. Олег...новая личность, вовсе ничего не знал про жизнь Макса. У него, как и полагается человеку с конкретными установками и понятиями, была своя “правда”. Он утверждал, что зовут его Олег Калюшко. Его возраст был...тридцать пять лет. Он был женат на некой Светлане, чью фамилию он не помнил. Проживали они в столице Болгарии - Софии последние десять лет. Детей у них не было. В его вредные привычки входили курение с алкоголем. Лично я не исключаю, что и наркотики также имели место быть. Он увлекался глубоко политикой и хорошо разбирался в экономике, но когда начал называть фамилии, оказалось, таковых не существует. Скрупулезно интересовался биологией, в особенности ее макромиром. Кроме того, он владел навыками вскрытием замков и хорошо играл в покер. Никто из нас у него не смог выиграть ни разу. Ко всему  прочему Олег ненавидел спорт и не переносил детей на дух. Как видно из перечисленного, это...я могу с полной уверенностью сказать - был абсолютно другой человек.

     Профессор слушал внимательно, не перебивая Чуковского.

     Когда мы взяли анализы у Олега и сравнили его с анализами Макса, то мы увидели любопытное подтверждение наших догадок. Показания легких свидетельствовали о том, что они принадлежали курильщику, по меньшей мере, стажем десять лет. До того, как его отправили на рентген, у Олега, как бы невзначай спрашивали о разных вещах, в том числе и о курении. Он сказал, что начал примерно в двадцать с лишним лет, что...и подтвердили анализы. Его давление было повышенным, что характерно среди пьющих людей. Состояние костной ткани, печени, селезенки и сердца...все говорило... нет, кричало о том, что этот человек хоронит себя заживо своим образом жизни.

     Чуковский на секунду остановился. Рассказывая, его иссохшее горло, требовало влаги. Вопреки собственным уверениям профессора в своем идеальном самочувствии, оно то и дело давало повод усомнится в нем. Курение, через которое Андрей старался подавить приступ мигрени и чрезмерную тягу ко сну, вопреки ожиданиям, только усугубляло его состояние. Стараясь всеми силами это скрывать, Чуковский, расстегнув свой рюкзак и достав минералку, сделал несколько глотков. Прохладительная жидкость, растекаясь внутри, открыло в нем второе дыхание. Пульс стал замедляться, дыхание выравнивалось.

     - Честно говоря...даже не знаю, что и сказать вам...Андрей Станиславович…, - озадаченно прервал паузу Долгорукий. Я, конечно, знал, что такие перемены вероятны в подобных состояниях, но только...в теории. За всю жизнь я только дважды сталкивался с такого вида расстройством. В первом случае, девушка оказалась шизофреником. Во втором...мы не успели этого выяснить. Бедняга был у нас всего пару дней, после чего сбежал из больницы. Это было еще в семидесятых...Так, что ваш рассказ оказывает на меня сильное впечатление.

     - Что ж, я еще не все вам рассказал, - ответил Чуковский, выбросив окурок в мусорную корзину, стоявшая вдоль дороги.

     - Кажется, не стоит говорить, что мне, черт подери как любопытно узнать об этом еще.

     Оба улыбнулись. Андрей спрятал бутылку в рюкзак. Собеседники, спустившись на первый этаж и пройдя через главный холл, вышли в импровизированный, напоминавший галерею, ботанический сад. Ярко освещенный сквер, эскадрой фонарей, на фоне черного неба, тактично сооруженные в духе XVII века, поражал своим масштабом и великолепием. Роскошные по запаху цветы и редкие по виду деревья, влияли на его состояние, кажется, лучше любых лекарств. Оказавшись среди такого симбиоза человека и природы, Чуковский на мгновение потеряв дар речи, просто молча наблюдал, жадно впитывая каждый фимиам.

     - Все, кто бывают здесь впервые, ведут себя как вы сейчас, - иронично высказался Долгорукий.

     - Это место...просто сказка…

     - И не дешевая, заметьте, - с усмешкой подтвердил Богдан Васильевич. - Предлагаю пройтись по обычному маршруту, заодно проведу вам экскурсию.

     - Идет.

     Мужчины, потихоньку двинулись в сторону северо-запада, когда Чуковский продолжал.

     - Как вы понимаете, состояние организма Макса, до падения с дерева было...совершенно иным. Как и его ментальная часть. Он любил спорт, вредных привычек не имел. Политикой совершенно не интересовался. Теперь, когда мы узнали об интересе второй личности к биологии, то представления о ранних рисунках Макса на сей счет теперь выглядит не так удивительно, но согласитесь, все равно пугающе. Очевидно, зародыш второго субъекта в некотором смысле уже тогда начал развиваться в подсознании Макса. В карты он, конечно, играл только вот, чтобы в покер...да еще так просчитывая взрослых...это вряд ли. Да, чуть не забыл. Вот какой еще интересный момент. Пока сын Виктории находился в коме, данные о его состоянии записывались каждый день. Первая неделя прошла без изменений. Пульс был слабым, на внешние раздражители он никак не реагировал. Химический состав анализов был стабилен все первые семь дней. Но вот в начале второй недели произошли перемены. Пульс значительно стабилизировался и за два дня до пробуждения уже был близок к оптимальному, сравнимый со здоровым человеком. Еще через сутки, появилась слабая, но реакция на прикосновения к коже различных предметов, разной температуры. При постепенном выведение из комы, данные процедуры приравниваются к стандартным. Учитывая это, такие результаты были вполне образцовыми и не показались нам чем-то сверхъестественным. Но дальше - больше. В четверг утром еще сохранялась вторая группа крови, но уже к вечеру пятницы, мы смотрели удивленными глазами на цифру четыре, в графе “группа”. И когда, наконец, он пришел в себя, то...самым шокирующим фактом был цвет. Цвет его глаз. Он поменялся. Из светло карих они превратились в угольно черный.

     - Я смотрю, чем дальше в лес, тем больше дров продолжают удивлять.

     - Именно. Но, несмотря на капитальное различие, кое-что между ними все-таки было общее. И это еще один удивительный, но трудно объяснимый парадокс. Они оба художники. Только если Макс был начинающим художником, чей талант только-только начал раскрываться, то вот Олег...он был признанным мастером, со стажем. Оказалось, что рисование - его профессия. Мало того, что он отлично рисует, так еще и делает это в различных стилях и направлениях. Что практически не встречается среди других живописцев.

     Мужчины остановились в середине галереи, окруженные фиолетовыми цикламенами и розовым флоксом. По периметру располагалось несколько лавочек. Присев на одну из них, Чуковский, снова вынув пачку - достал сигарету, продолжая всматриваться в здешнее великолепие. Закурив, он продолжил.

     - Но и на этом странности не закончились. Через несколько дней, навестить...уже теперь, по сути, только внешность Макса, пришла моя дочь...Ксения. Я ей немного поведал о метаморфозах, происшедшие с ним. И когда они увиделись, произошли как я уже сказал, занятные вещи. Калюшко узнал ее. Только...не как Ксению, девочку, с которой они были дружны десять лет...а… как свою жену.

     Андрей дал немного времени профессору, что бы тот смог переварить полученную информацию.

     Случаи с расщеплением сознания мало того, что крайне редки, крайне странны, так еще и при все этом крайне...поразительны. И, по-моему, конца и края не видно этому сюру. Он говорил с ней как со своей женой...на темы, которые, по его мнению, она должна была знать, о которых Ксюша естественно и понятия не имела. Он, правда, заметил, что она была явно моложе своих лет, но на счет внешности не колебался. Ксения была... очень опечалена и даже, впала на месяц в депрессию. В процессе чего сильно похудела и выглядела не на свой возраст.

     - А что же сам этот Олег говорил на счет всех аргументов, которые вы  противопоставляли его версии?

     - А ничего. Дело в том, что синдром, подобный этому...он неуязвим и уязвим одновременно. Ни одна из сторон не может точно ничего доказать или опровергнуть. Все наши попытки обосновать, что он не тот, за кого себя выдает, были тщетны, потому что его теперешнее сознание в себя не пропускало информацию из вне. Он как компьютер, который завис, и при этом его нельзя ни растормошить, ни выключить. А все его попытки обосновать свои  факты разбивались о пыль непонимания с нашей стороны. Что совсем уже было удивительным, так это то, что он проходил детектор лжи и на все вопросы был дан правдивый ответ, даже если вопросы были глубоко каверзные или провокационные. Мы и он, были на разных точках одной прямой. И никто не мог достучаться друг до друга.

     Чуковский затянулся сильней прежнего, выпуская дым в изумрудный мир растений.

     - История более чем удивительна. Но у меня остается несколько вопросов. Во-первых, почему я об этом случаи нигде не слышал? Если он так невероятен, как вы описываете, то уж кто-то должен был что-то раскопать и сделать из этого бедняги репортаж - сенсацию? Во-вторых...вы по телефону сказали, что это дело для вас личное...кто-то замешан из ваших близких в нем? Из чего вытекает третий, и самый логичный вопрос: с какой все-таки целью вы позвонили именно мне и что хотите, что бы я сделал для вас в этой ситуации?

     - Об этой истории никто не слышал, потому что...никто не хотел слышать. Это произошло семнадцать лет назад. В начале нулевых людям было совершенно наплевать на такие случаи. Они лишь видели группу людей, из чьих уст звучали противоречивые версии. Никакие документы не смогли их убедить. Я давно понял, что если человек твердо в чем-то уверен, то никакими доводами не поможешь. Вы же знаете, что несмотря на ХХI век, находятся те, кто верят в плоскую землю. И ни “Хабл”, ни часовые пояса не способны произвести перемену в их сером веществе. Том самом, о котором мы с вами беседовали профессор, на том семинаре. Том самом веществе, которое и вправду похоже на космос. Сеть нейронов, все равно что мириады звезд в небе, связанные между собой, невидимыми сигналами, рождающие потрясающие виды жизни. Благодаря одной из них, мы с вами сейчас и разговариваем, - иронично улыбнувшись, ответил Чуковский. , - Я говорил о личном, потому что...как бы и это парадоксально не прозвучало...моя Ксюша вышла за него замуж. Представляете? За Олега Калюшко. Господи, сколько раз она потом жалела, что это сделала. Ведь Олег оказался полной противоположностью Максу. Он ведь не свыкся с тем, что это тело принадлежит некоему Максиму, малолетке. Нет. Потому что смотря в зеркало, его сознание видело только образ Олега. Ну, как в фильме “Исходный код”. Тоже самое и здесь. Выйдя за него, она, как позже часто мне признавалась, все-таки вышла за Макса, надеясь вернуть прежнюю личность. Ничего не вышло. Правда сказать...художником он действительно оказался потрясающим. Я бы даже сказал гениальным. Только вот беда...он любил свое творчество, но совершенно не знал, что с ним делать. Его внутренние демоны не давали ему прав на их распоряжение. Это трудно понять, но поверьте, что так все и было. Впоследствии Ксюша, изначально метившая в дипломаты, стала его менеджером. Их жизнь на несколько лет пошла в гору. У моей дочери оказался отличный организаторский талант. Это в ней от матери. Они провели несколько сверх успешных выставок. Смогли продать пару десятков его работ. И вот, не успев оглянуться, они живут в престижном районе Питера. На “Невском”. Шикарные апартаменты, должен сказать. А в его загашнике художника...я имею в виду творческую студию, расположенную от чего-то на окраине Питера...валяются друг на друге просто десятки полотен. Из него талант выпирает. Но его дар - его же проклятье. Его психическое состояние нестабильно. Он-то рвет и мечет, то самое безобидное существо на свете. Он много пьет, стараясь отвоевать хоть несколько часов драгоценного сна, но его кошмары, в которых он видит, по его словам,...демонов и преисподнюю, не дает ему полноценного отдыха. Все это продолжается уже...третий год. Да, они не сразу поженились. Должно было пройти какое-то время. Они же ровесники. Им сейчас всего двадцать один год. Боже, мне в это время было куда проще...это личное дело, потому что... сущность по имени Олег разрушает сущность и жизнь моей дочери. И подойдя...уж плавно или нет, право не знаю, к вашему третьему вопросу…, - Андрей докурил, выбросив окурок в очередной мусорный бачок, повернулся к Долгорукому.

     - Четыре дня назад произошел инцидент. Очередное странное явление. Вы же, профессор, специализируетесь на когнитивных формах психологии. Моя просьба заключается...в диалоге.

     Внезапная пауза в речи Андрея, не на шутку его перепугала. Он почувствовал онемение конечностей ног и части лица.

     - О каком инциденте и каком диалоге идет речь? - явно сбитый с толку, спросил Долгорукий.

     - Мен...тальном, - с трудом проговаривая и жутким внутреннем страхом, говорил Андрей.

     - Ментальном?

     - Да. Между...ними.

     - Ними? О чем вы?

     - Дело в том, что инцидент…

     Договорить Андрей так и не смог. Скорчив непонятную гримасу на полуслове, неестественно дернувшись и резко потеряв сознание, он замертво рухнул на асфальт. Шокированный, но быстро овладевший собой Богдан Васильевич, проверив и удостоверившись, что пульс все еще есть, пусть и слабый, быстро вызвал скорую, вкратце объяснив ситуацию, приступив к оказанию первой медицинской помощи.

     Глава 7

     В ожидании поезда на станции “Невский проспект” в метро, голова Ксении была занята предстоящими событиями. Люди, поезда, запахи, разговоры - ничего не могло проникнуть сквозь невидимое поле, заставив ее отвлечься на что либо. Предстоящее мероприятие было слишком важным и много значащим не только для нее, но и прежде всего для Олега. В последнее время он был сам не свой. Она никогда ранее не видела его таким угнетенным и несчастным. Однако, вера в лучшее все же не покидала ее. Три недели назад ей позвонил Ефимов и обрадовал ее приятным известием. Он смог убедить админ.состав на повторное проведение выставки ее мужа. Все это время после звонка, Ксения занималась, пересобирала, изменяла, вносила правки и обзванивала всех, кто мог бы помочь ей произвести фурор в день открытия. Олег все это время всем своим видом показывал, что это победоносное решение, нисколько его не торкает, равно, как если бы Ефимов отказался. Панические атаки приобретали все более сложную форму, сражаться с которой было все тяжелее. Продолжались, перешедшие в хронические, нарушения сна, увеличилась тяга к алкоголю, из-за чего скандалы на этой основе вспыхивали все чаще. После аварии, сильно налегая на вредную пищу, Олег мгновенно набирал лишние килограммы, превращая все еще стройное тело, в жирную и бесформенную массу. Ксения знала, что ему было плевать. Но самые сильные недуги относились к амнезии и галлюцинациям. Забывчивость имела нестабильный характер. Иногда он помнил мельчайшие детали из своего детства. Первые прогулки в лесу, вкус маминых блинов или даже сны в возрасте пяти лет. Но такие вспышки бывали редкостью. Гораздо чаще он сталкивался с насущными проблемами. Начиная от простой забывчивости, где лежат ключи от машины и заканчивая серьезной потерей информации, как даты собственного рождения или же рода занятия проф. деятельности. Выход из ситуации муж видел только в психотропных веществах, употребляемых в больших количествах с недавних пор, и на дне бутылки. Советы обратиться вновь к ее отцу Олег игнорировал, несмотря на то, что несколько лет назад их диалоги на сеансах приносили ему пользу. Тем не менее он считал, что обязан справится сам с любыми проблемами, иначе он не может чувствовать себя полноценным мужчиной. Усвоив в детстве, схемы поведения мужчины в обществе от своего отца, Олег всецело считал их достоверными и единственно правильными. А это значило, что взрослея, человек в большинстве случаев лишь укреплялся в мысли о верности заложенных в него установок. Изменить такую точку зрения было практически невозможно. Благодаря рассказам отца, Ксения твердо понимала, что психология, как и религия, вещи слишком глубоки и сложны по своей структуре, чтобы воспринимать их критичным и скептичным мышлением. Попадая в незащищенное сознание ребенка, будто вирус, данные идеи зарождаются глубоко в подсознании и там же укореняются. Со временем обрастают плотным, защитным панцирем, который становится недосягаемым для переубеждения в зрелом возрасте.

     Прокручивая все это в голове, Ксения не знала, что ей нужно сделать и как поступить, дабы их семейная жизнь, наконец обрела покой и закономерное счастье. Семь лет назад, когда они только возобновляли свое знакомство, после его падения с дерева, она твердо верила, что сможет вернуть...Максима. Живопись, как общее увлечение, стало тем магнитом, тем катализатором, который смог их сблизить, несмотря на то, что перед ней был совсем другой человек внутри. Внешне он был все тем же умным, обаятельным и любимым ей человеком. Но с каждым днем, она все больше укоренялась в мысли, что это всего лишь не более, чем обложка, чье содержание не отражало сути.

     С очередным закрытием дверей, в динамиках раздался электронный голос машиниста, сообщая о следующей остановке. Ксения, вернувшись в настоящий момент времени, посмотрев на часы, двинулась к выходу. Только сейчас она постепенно начала обращать внимание на тех, кто окружал ее все это время. Пенсионеры, студенты, молодые мамочки с детьми, мужчины среднего возраста и бабушки с завернутыми вокруг головы, странного цвета платками. Люди всех каст, возрастов и профессий, сжимаясь в ограниченном пространстве каждый день проводили под землей часть своей жизни. Оставалось только догадываться, какие мысли посещали их головы в эти мгновенья. Хотя, Ксения не исключала и вариант, при котором их черепная коробка в момент перемещения из пункта А в пункт Б, внутри была абсолютно полая, сродни пространству далекого космоса. Она предпочитала метро машине, потому что несмотря на высокую плотность среди разношерстного слоя населения, такой способ перемещения в крупным мегаполисах, был наиболее выгодным и наименее затратным по сравнению с детищем Генри Форда.

     Оказавшись на свежем воздухе, покинув метро, Ксения направилась в галерею, расстояние до которой сократилось до десяти минутного промежутка. Достав наушники и включив плеер на своем телефоне, девушка погрузилась в мир электронной музыки группы “Daft Punk”. Как она давно убедилась, гармония звуков, тонко собранная и эпатажно подданная, была практически единственным средством, отключения от мира и собственных мыслей. Первое место по достижению данной цели всегда служил и оставался, безоговорочно, вне всякого мнения и конкуренции, только секс.

     ***

     Маленькая комната, предназначенная для сотрудников галереи, выполняла по большей части, роль кладовки. Коробки из-под мебели, старые рамы, мешки с мусором, после проведенного несколько месяцев назад ремонта, чьи-то вещи, беспорядочной грудой архаичных тряпок разбросанные по полу, и непонятно как попавший сюда бюст Бунина, стоявший на пыльном подоконнике, олицетворяя собой, вишенку на торте, в завершении антуражного хаоса. Стоя около приоткрытой форточки, сумев найти единственное свободное место в этом бедламе, молодая студентка третьего курса из московского художественного института им.Сурикова, держа в пальцах тонкие “Vogue”, задумчиво смотрела на тусклый проспект, сквозь серое и, казавшись усталое, окно.

     Девушка обладала средним ростом, и круглым лицом, носившая “каре”. Губы были тонкими, а нос - маленьким. Стройное тело, облаченное в форму школьницы, делало ее сексапильной. Впрочем, она частенько лукаво отрицала подобное отношение, когда ей говорили комплименты на сей счет. Кира, сродни агентам спецслужб, выполняла двойное поручение. С одной стороны, она исполняла роль волонтера художественной выставки, чьи порывы чисты и полны надежд с постоянно светящимися от энтузиазма глазами. С другой - была помощницей главного организатора, или как значилось на ее нагрудном бейдже “менеджере” Ксении Чуковской. Она с ней познакомились год назад, на московском мероприятии, куда Кира попала совершенно случайно. Приехав на несколько дней из Краснодара, посмотреть на Питер в качестве туриста, прогуливаясь в один из буднего дня по городу, в ее поле зрения попала яркая и креативная вывеска “Инферно”, под которой шрифтом помельче было выгравировано “выставка современного искусства”. Как и подобает экспозициям такого рода, на нем было множество людей, из самых разных сфер и влияний. Равно как и экспонаты, чьи виды нередко восхищали, или же наоборот - вызывали абсолютное недоумение. Как раз около такого спорного предмета искусства и оказались в одно время две девушки. Комментарий одной из них, нечаянно брошенный в слух, оказался связующим звеном двух людей из разных городов, но с крайне похожими взглядами на жизнь. Когда Ксения повторно смогла организовать “Мир наизнанку”, она не медля ни секунды, тут же позвонив Кире, предложила ей поучаствовать в ее организации, и та с радостью согласилась. Стоя сейчас в каморке, окруженная всяческим хламом, выкуривая уже третью сигарету подряд, она вспоминала, благодаря какой цепочки событий смогла попасть сюда, и чем заслужила только что закончившийся монолог, полный ужаса и тревоги, от некой Виктории.

     ***

     До начала выставки оставался примерно час. Суматоха внутри галереи занимала всех и каждого. Постоянное броуновское движение людей, напоминал муравейник, чьи особи метались в разные стороны, будучи в панике, не зная, что делать, из-за отсутствия королевы. Музыка ветра, ласково пронзающая слух, заставив повернуть головы сотрудников в сторону дверей, тут же принесла облегчение. Ксения, быстрым шагом, направлялась в сторону туалета, на ходу вынимая наушники, с недослушанным до конца треком от “DJ Tiesto”.

     - Здравствуйте, Ксения Андреевна, - поздоровались ей вслед, несколько сотрудников-волонтеров.

     - Добрый день, ребят, - на ходу выпалила Ксения, и спрятав наушники к себе в карман джинсовой куртки, пулей влетела в туалет.

     Внутри было пусто. Мочевой пузырь, вот-вот собирался ослабить последнюю линию терпения, что и заставило ее в быстром темпе добраться до желанного места назначения. Спустя несколько минут, наконец чувствуя огромное облегчение, Ксения перед зеркалом наводила порядок у себя на лице, дабы выглядеть достойно на протяжении остатка дня. Легкий скрип двери, прервал тишину, царившую в помещении. Ксения, повернув голову в сторону источника звука, и увидев в проеме Киру, одарила ее широкой улыбкой.

     - Привет, Ксюш, - поздоровалась Кира, в ответ наградив ее такой же богатой улыбкой, - Ребята сказали, что ты здесь, ну и я сразу ринулась сюда.

     - Да, внезапный зов природы, оказался сильней моего обладания, - ответила Ксения, продолжая подкрашивать брови.

     - Да, мне знакомо это чувство. Как ты? Готова к выставке? Слышала, у вас с Олегом сейчас непростой период, - осторожно спросила Кира.

     - Я готова. Сегодня все пройдет гладко. Наши отношения...да, сейчас все непросто. Его нервные срывы, плюс эта авария...здоровья, сама понимаешь, не добавляют.

     - Авария?

     - Да, Олег...я тебе не говорила. Не хотела лишний раз обсуждать это с кем-то. Олег слетел с трассы, неделю назад, и поцеловался со стенной. Не знаю, как он вообще смог выжить. Видела бы ты, что осталось от машины...просто груда металла.

     - Ого...но...с ним все в порядке?

     - Да. Его конечно...немного потрепало, но он еще легко отделался. Будто в рубашке родился. Я тебе серьезно говорю. Таких любимчиков судьбы еще поискать надо. Хоть я и не верю в бога, но после таких случаев, кажется, будто у этого сукина сына, есть действительно миссия на земле. Которую, судя по всему, он еще не выполнил.

     Закончив брови, Ксения, достав из сумочки помаду алого цвета от “L’oreal”, начала аккуратно подводить губы.

     - Кошмар. Не думала, что у вас такие серьезные неприятности. Столько испытаний за короткий период. Это...действительно тяжело.

     - Ничего, Кир, переживем. Мы же крепкие орешки, - подмигнув ей, ответила Ксения. Вспомни тот ворох проблем...полугодичной давности, в Сочи. Сроки поджимали, а у нас был голяк. И что же?

     - Да, тогда все прошло идеально. Это был тот еще опыт.

     - Вот-вот. Все познается в сравнении, как любит говорить отец. И я согласна с ним, на все сто.

     Закончив с помадой, посмотрев последний раз на себя в зеркало и оставшись полностью удовлетворенной, Ксения начала собирать вещи в сумку.

     - Слушай, Ксюш...я чего пришла…, - осторожно, и в то же время с беспокойством начала Кира, - полчаса назад на твой телефон…, да, телефон.

     Перебив сама себя, Кира достала шестой айфон и передала Ксении, - Вот держи.

     - Ой, точно. Совершенно вылетело из головы. Столько забот...даже странно, что мне не понадобилось никуда звонить вчера вечером и сегодня утром. Кажется, я выхожу на новый уровень занятости, - с улыбкой отметила Ксения., - Спасибо, дорогая. Так, ты говоришь, мне кто-то звонил?

     - Не за что. Да, звонила женщина...она представилась Викторией. У нее был очень испуганный голос, и странная...такая... сбивчивая манера разговора. Она говорила то громко, то переходила на шепот и обратно. Она испугала меня честно говоря...и суть разговора касался...некоего Максима.

     При упоминании этого имени, Ксения словно окаменела. Голос Киры теперь звучал где-то очень далеко, а все вокруг потеряв четкость, превратилось в смутное очертание.

     - Она говорила, нет, даже вопила скорее в трубку, что он вернулся. Что тот самый, настоящий, первый Максим вернулся. Я не поняла, честно говоря, значения слов “первый” и “настоящий”, но эта женщина произносила их с особенной интонацией. Я...я пыталась сказать ей, что она говорит не с тобой, а с ее помощницей, но кажется, она по-настоящему не поняла меня. Сила ее высказываний была явно направлена тебе, тогда как я чувствовала себя совершенно посторонним человеком, который случайно узнает личные подробности другой жизни.

     Ксения, все еще находившись в почти обморочном состоянии, пыталась совладать с мыслями, рьяным потоком врезающейся ей в голову.

     - Она еще говорила, что он практически ничего не помнит, и не понимает, где он находится. Говорила, что ему очень страшно и он боится вновь...исчезнуть. На сколько я правильно помню. В конце разговора, она, кажется, поняла, что говорит не с тобой, а я как могла объяснила ей, что если она хочет увидеться с Ксенией Андреевной, то пусть… пусть приходит сегодня на выставку. Я.…извини, я не знала, что именно ей ответить, но по ее тону, мне показалось, что ей нужно с тобой встретится и это очень важно. Судя по всему, не только для нее, но и.…тебя. Я права?

     Начав приходить в себя, Ксения повернулась лицом к Кире, придерживаясь рукой за раковину.

     - Ты сказала ей, чтоб она приехала сюда, на выставку, сегодня? - не своим голосом уточняла Ксения.

     -  Да. Просто...извини, просто может быть это вообще какая-то сумасшедшая, которая случайно набрала твой номер...просто... просто я была сильно ошарашена ее напором во время этой беседы...и к тому же.., - практически перейдя на плач продолжила Кира, - к тому же, она назвала твой адрес и...упомянула твоего отца и его клинику. Прости, если я все испортила, - и дав волю слезам, облокотившись на Ксению, расплакалась.

     - Все хорошо, Кир. Ты все правильно сделала, слышишь? Посмотри на меня.

      Девушки взглянули друг на друга.

     - Ты сделала все правильно. И ты молодец, что смогла ее выслушать. Я знаю эту женщину. Она...это мать Олега.

     -  Олега? - сквозь слезы переспросила Кира, - Но...тогда о каком Максиме она говорила?

     -  Извини, это требует слишком долгих объяснений. Главное, ты сказала, как меня найти. Ты все сделала правильно. Ты - самая лучшая и достойная помощница из всех. Так? Я права?

     - Целиком и полностью, - со смехом через слезы, ответила Кира.

     - Вот и умница. А теперь, мы обе снова приведем себя в порядок, и проведем лучшую выставку, аналогов которой еще не было. Согласна?

     - Согласна.

     - Вот и отлично.

     Потратив еще несколько минут перед зеркалом, обе девушки, окончательно придя в себя, с улыбкой на лицах и огоньком в глазах, легкой походкой покинули дамскую комнату.

     ***

     Снизошедший вечер, на улицы Санкт-Петербурга, придавал городу неповторимый лоск. Вечерние огни, безмолвная Нева. Неспешный ход жизни культурный столицы, пронизывал город, духом поэтов и музыкантов, отчего современный мегаполис снова и снова притягивал к себе магию сказки.

     Выставка, открытая три часа назад, достигала своего пика. Масштаб мероприятия был соизмерим с церемонией награждения “Оскар”. За исключением красной дорожки, все прочие атрибуты были соблюдены и воздвигнуты в абсолют. Политики и богема, люди искусства и спортсмены, фотографы и большое количество журналистов из разных изданий - совершенно все хотели лицезреть своего рода “новую коллекцию” эпатажной живописи, как некогда именовали талант Калюшко, и насладится новыми эмоциями, какие обычно получали люди, при виде его работ. Лощеные официанты, одетые в белые, накрахмаленные рубашки, с золотистыми запонками, в черных брюках, и черных кожаных туфлях напоминавшие гусар, разносили шампанское и легкие закуски на позолоченных подносах, еще сильней погружая выставку в церемониальную прелюдию к чему-то большему. Помещение “Мира наизнанку” состояло из трех больших, и двух размеров поменьше, залов. В каждом из которых велись оживленные беседы, а порой и споры о той или иной картине. Журналисты, работающие на известные издания, то и дело норовили снять сюжет, который поднимет их личные рейтинги, как интервьюеров до небес, тем самым громко о себе заявив на всю страну. Из всего многообразия картин, коих было представлено в день открытия около пяти десятков, путем строгих оценок и голосов публики, были отобраны три экземпляра, интерес и загадочность которых, больше всего занимали умы пришедших. Учитывая разноплановость стилистик и типаж работ художника, все три картины характерно отличались между собой. Два полотна, расположенные в первом зале, были созданы в стилях “реализм” и “символизм” соответственно. Первое из них, изображала скелет, одетый в белый халат, сидящий на кухне. Лучи утреннего солнца освещали страницы газеты “Земля”, чье название было напечатано шрифтом Вашингтон5, а чаша с загадочным содержимым, и надписью “Сладкие Души” стояла перед ним на столе. На заднем фоне комнаты расположилась вешалка, на чьих крючках болтались маски с изображением разных эмоций. Ажиотаж, вызванный данной работой, был максимален и рьяно обсуждался среди гостей. Не имея привычки давать названия своим работам, данное полотно еще сильней увлекало других в громкие дискуссии. Крепкий символизм, зашифрованный на данном холсте, продолжал вновь и вновь разжигать пламя полемики. Вторая картина, изображавшая старушенцию, сидевшая в старом кресле спиной к зрителям, также вызывала неподдельный интерес. На ней пожилая особа, сидевшая в комнате, вероятно своего дома, который напрочь забыл об уборке, прятала нечто в районе живота, пристально вглядываясь в зрителей загадочным взглядом, через плечо. Каждый, кого притягивало данное полотно думал, что она в любую секунду выкинет что-то вон из ряда выходящее. Будь то слово, жест, или же вовсе побег в другую комнату, полную тьмы. Направление “реализм” многих пугало самим стилем, потому что, нередко переходя грань, Калюшко, оказывался на территории “гиперреализма”, больше свойственного скульптурам Рона Мьюека6. Внешность старухи, особенно при длительном рассмотрении, вселяла в наблюдателя подсознательные страхи, связанные так или иначе с приходом старости. В плане внешней визуализации, так и в ментальном состоянии. Любая деталь ее образа, была способна превратить кровь в жидкий азот7. Будь то морщинистая кожа и бородавки вокруг рта; седые, скрюченные волосы, торчащие как колючая проволока из носа; взгляд, глубокий как бездна и полный страха как могила, отчаяния и безмолвия соответственно; а также дряблые руки и сильно поношенная одежда, чей смрад казалось, просачивался сквозь масляный барьер полотна; невидимой гранью, разделяющей два мира - в совокупности порождал неподдельное внимание и в то же время отвращение к картине. Вокруг нее, учитывая ее настроение и подачу, в отличие от скелета, люди в основном были молчаливы и словно вкопанные, рассматривали полотно.

     Замыкающий тройку фаворитов, холст, находился в одном из маленьких залов. Он исповедовал стиль, будучи ближе к миру кино, нежели к изобразительному искусству. Воображение людей занимала мужская фигура, сидящая в парке, полностью укрытая ливнем, выполненная в столь блеклых тонах, что ее можно было легко отнести к формату ч/б. Тем не менее это был классический стиль “нуар”, или же максимально близкий его собрат по живописи - “готика”. С виду бледная картина, которая самой Ксении казалась совершенным проходником, к ее удивлению заинтересовала публику не меньше, чем два других предмета живописи ее мужа. Ксения, как и подобает главе организации, привлекала к себе внимание не только умом и обаянием, но и сногсшибательной красотой. Она была одета в зеленое летнее платье, с крупным вырезом на спине, обвитая миниатюрным коричневым поясом, подчеркивая ее стройную фигуру. Светло серые босоножки на тонкой шпильке, в совокупности с платьем, легким макияжем и привлекательной прической, придавали ей аппетитную сексуальность. С самого начала выставки, окруженная недюжинным вниманием папарацци и прочих гостей, она невзирая на все трудности держалась уверенно и элегантно. На вопросы журналистов отвечала спокойно и порой, остроумно, вызывая тем самым восторг у некоторых гостей. Пару раз перекинувшись взглядом с Ефимовым, они оба давали друг другу понять, что вторая попытка возобновления выставки, проходит в данный момент крайне гладко, естественно и дорого, что и было главным козырем, в организационном таланте Ксении.

     После беседы с Кирой, чья помощь в проведении мероприятия в подобном формате была неоценима, она все время пыталась дозвонится на телефон Виктории, но тот всегда оказывался вне зоны действия сети. По утвержденному плану, выставка закрывалась в одиннадцать вечера. На тонком браслете ее часов, подаренных отцом в день совершеннолетия, ее любимой фирмы “Omega”, стрелки показывали начало одиннадцатого. Открываясь семь часов назад, все пришедшие вовремя, ожидали увидеть главную звезду сегодняшнего вечера. Вопреки ожиданиям, Олег Калюшко на открытии не появился. Его телефон, как и прежде оставался без ответа, несмотря на отчетливые гудки.

     Культурное мероприятие подходило к своему логичному завершению. Гости, вдоволь насытившись закусками, приятным вкусом шампанского и крайне насыщенным обществом, постепенно начинались расходится. Ксения была уверена, что отзывы, полученные сегодня, в завтрашних блогах и на полосах газет, будут пестрить привлекательным и ярким содержанием, как для потенциальных покупателей, так и для общего фона галереи. Куда ни глянь, все шло подозрительно хорошо, и это вселяло в Ксению семена серьезной тревоги. Опираясь на предчувствие и свой опыт, что-то подсказывало ей о наступлении неминуемой беды, чей вкус она чувствовала буквально на губах.

     Глава 8

     Темный кабинет вселял непонимание и страх. Оказавшись привязанным веревками к стулу, человек не мог пошевельнуться. Странное помещение, в котором он находился, смутно напоминало знакомое место. Напротив, за высоким как гора столом кто-то сидел. Человек решил, что его собственные размеры крайне малы и даже обычные пауки смогли бы его укатать в куколку и отнести в свое логово, чтобы позже полакомится сочной добычей, если бы смогли его учуять. Крупная фигура, сидевшая напротив, о чем-то вела беседу, неясно к кому именно обращаясь. Внезапный гул, раздавшийся из ниоткуда подхватил взмах молотка, похожий на тот, коим орудует судья в зале заседания. Человек лишь запомнил, что огромный, размером с целый дом, деревянный молоток, с грохотом и неприятным свистом, со всей силы обрушивается на него вниз, и в момент удара он чувствует, как разносится грохот, сравнимый с извержением вулкана. В мгновенье ока, кабинет, начинает сильно трясти, после чего по полу расползаются в разные стороны с быстротой молнии, широкие трещины. С потолка начинает сыпаться штукатурка, и падать огромные валуны. Человек, привязанный к стулу в момент сильного землетрясения, низвергается теперь вниз, в пропасть огнедышащего вулкана, где раскаленная лава, ожидающая грешников, готовит кару и вечные муки. Понимая, что это конец, и чувствуя кожей приближение жара, человек, молит лишь о том, чтобы все закончилось как можно быстрее.

     Резко открыв глаза, держа их в таком состоянии несколько секунд, Андрей понял, что все еще жив. Проснувшись полностью в холодном поту, с бешено стучащим сердцем, Чуковский был все еще в состоянии оцепенения. Впрочем, с каждой минутой осознавая, что он всего лишь находится в больничной палате, а его личный конец света оказался лишь кошмарным сном, постепенно выдыхая и восстанавливая свой сердечный ритм, Андрей все больше успокаивался и старался вернуть свое самообладание. Шторы были плотно завешаны, поэтому понять, какое время суток было в данный момент не представлялось возможным. Осмотревшись, он понял, что находится в одиночной палате, довольно неплохо обставленной. Приглушенный свет в комнате, настраивал на спокойную и умиротворенную атмосферу. Около кровати стояла небольшая тумбочка, на которой помимо препаратов и несколько бутылок с водой, лежали его телефон, наручные часы и кошелек. Комната было хорошо укомплектована. Ничего лишнего. Напротив даже находился небольшой телевизор, а на тумбочке по левую сторону от него, пульт и несколько глянцевых журналов. На указательном пальце правой руки, он обнаружил медицинскую прищепку, и сразу же вспомнил ее настоящее название - пульсоксиметр8, предназначенный для измерения уровня сатурации9 кислородом капиллярной крови.

     Прибор выглядел безобидно, и даже вызывал к себе симпатию. Кроме того, его в его тело было установлено два катетера. Сосудистый и Полостный. К сосудистому относился внутривенный, для вливания растворов в периферические вены. Второй же относился к уретральному. Установленный в мочеиспускательный канал, для искусственного опорожнения мочевого пузыря. Учитывая все приборы, к нему подсоединенные, Андрей понимал, что состояние его здоровья вряд ли можно назвать хорошим, хоть и, с другой стороны, все это могло относится к общим стандартным процедурам. Что, в свою очередь, оставляло шанс на хорошие новости. Решив, обратится к своим воспоминаниям, Чуковский, закрыл глаза. Все усилия вспомнить хоть что-нибудь, разбивались о смутные и расплывчатые образы различных фрагментов, возникающие перед его глазами, за секунды до того, как потерять сознание. Фрагменты, разлетающиеся вдребезги, словно засвеченная пленка, сильно затрудняли его старания вспомнить. Начав активнее напрягать серое вещество, Андрей увидел несколько четких образов: цветы, беседа, человек в белом халате, сигареты, запах. Ассоциативная память, всегда служила Чуковскому палочкой-выручалочкой. Вновь обратившись к ней за помощью, она смогла воссоздать смутные фрагменты, где ключевым оказался не предмет, а запах. С аромата флоксов, молодой психолог был знаком еще будучи ребенком, проводя беззаботные дни на даче у бабушки. Недалеко от их дома, была поляна с огромной россыпью цветов, среди которых были привлекающее его детское внимание как по запаху, так и по форме, любопытные цветы. Однажды, он нарвал их целую горсть, и принес домой, чтобы обрадовать бабушку. Затея удалась, и она в благодарность внуку, поведала ему о названии. Именно эта связь сейчас активировалась в его мозге, и словно салют в кромешной тьме, она смогла осветить в мгновенье ока последние события. Открыв глаза, Андрей понимал, что скорей всего перенес ишемический инсульт10. По статистике он встречался у людей, разменявший шестой десяток. Однако, нарушения сердечного ритма, вызванные сильным стрессом, мог значительно ускорить этот процесс, что и скорей всего, как резюмировал сам Андрей и произошло. Тем не менее, последствия были не так страшны, как могли показаться на первый взгляд. Страх, который он испытал при онемении конечностей в момент приступа уже прошел, и сейчас все рецепторы были в норме. Он хорошо знал о симптомах и последствиях этой болезни, т. к. его отец умер от такого же инсульта в свое время. Вероятность, что болезнь передалась через гены к сыну была очень высока, из-за чего он понимал, что находится в незавидном положении. Его рассуждения прервали голоса за дверью, чьи возгласы становились все сильнее с каждым шагом. Спустя несколько секунд, дверь, ведущая в его палату, открылась и на пороге появились двое мужчин. Одного из них он узнал моментально. Это был психотерапевт Долгорукий Богдан Васильевич. А второй, опираясь на логичные размышления был, по-видимому, его лечащим врачом, ненамного старше его самого.

     - Доброе утро, Андрей Станиславович! Вижу, вы уже пришли в себя. Это радует. Как ваше самочувствие? - с доброй улыбкой и усталым видом спросил Долгорукий.

     - Доброе, профессор. Самочувствие...так, чтобы не слукавить...близкое к нормальному. Вы были правы, когда говорили мне о курении. Пагубная привычка. Только ускорила процесс, - извиняющимся тоном ответил Чуковский.

     - О, вижу ваша память прекрасно работает и помнит мелкие детали. Это хороший признак, мой друг.

     - Позвольте вмешаться в вашу беседу, - произнес низким голосом врач, чья внешность напоминала скорее голливудского актера, в расцвете сил, идеально подошедшего, на роль Бонда. Его рост, на вскидку, был около двух метров. Черная, густая шевелюра, светло-серые глаза с прямым ясным взглядом, точеное лицо и легкая щетина, создавали образ дамских угодников из их самых сокровенных мечт. Как и все врачи, его, без сомнения, крепкую мускулатуру, укрывал как всегда белый халат. Не услышав никаких препятствий, он продолжил.

     - Как вы уже, наверное, догадались я ваш лечащий врач. Зовут меня Антон Павлович Шихов. Я невропатолог. Это моя прямая специализация.

     Закончив свое представление, мужчины обменялись рукопожатием.

     - У вас крепкий хват, - подметил Шихов, - это говорит об еще одном плюсе в вашу копилку.

     - Спасибо. Полагаю, раз все мы здесь врачи, и у вас, очевидно, на руках моя карта, то предлагаю не откладывать дела в долгий ящик и прямо сказать, насколько все плохо или же хорошо.

     - Богдан Васильевич был прав, вы человек, любящий прямоту. Что ж, мне близок такой подход. Что же касается вашего состояния, то мы провели полную диагностику вашего организма и мозга в частности, пока вы находились в отключке. Был проведен полный анализ крови, мочи и глюкозы в крови. Холестерол* и коагулограмма** также не избежали своей участи. У нас есть данные с мрт11, ангиографии12 и даже с ультразвуковой допплерографии13. Эхокардиография14, как вы понимаете тоже никуда не делась. Как вы сами можете судить, вы прошли все круги ада, и теперь у нас есть все необходимое, чтобы определить диагноз. И ни мне вам говорить, что подобные обследования существуют далеко не в каждой больнице, поэтому вам стоит поблагодарить Богдана Васильевича, за столь своевременное спасение. Результаты, по правде говоря, еще не успели пройти полностью все циклы. Им необходимо время. Ну, а если говорить навскидку, то...думаю, что у вас случился серьезный нервный срыв, усугубленный сердцем, которое, к слову, у вас далеко не в лучшем состоянии. По всей видимости у вас был благоприятный инсульт, из-за которого вы смогли избежать кучи тяжелых последствий, среди которых мог быть паралич, пневмония или же нарастающая симптоматика15. Нам потребуется еще несколько дней, чтобы мы получили более полную картину. Ну а вам скажу, что как минимум на неделю вам обеспечен постельный режим. Снова благодарите Богдана Васильевича. Он рассказал мне в двух словах о возможных причинах инсульта, основываясь на вашем поведении в течении последних нескольких дней. Да, как вы, вероятно сами могли догадаться, вы пережили ишемический инсульт, который в вашем возрасте встречается лишь в пяти процентах случаев. Что ж, я вас, верно, утомил таким большим количеством информации. До конца дня больше не потревожу. Да, и ваша семья, уже знает, что вы у нас. Поэтому не переживайте.

     - У нас это где?

     - ГКБ16 имени В.П. Демихова. Думаю, вам у нас понравится.

     Пожав руку обоим докторам, Шихов вышел из палаты, тихо закрыв за собой дверь.

     - Он оставляет впечатление приятного человека, - проговорил Чуковский.

     - Так и есть. Мы с ним знакомы уже как минимум декаду. Он хороший специалист и классный мужик. Вы в надежных руках. Будьте уверены.

     - Спасибо. Богдан Васильевич, я осознаю, что нахожусь перед вами в огромном долгу. Знай я заранее, что мой звонок приведет к таким последствиям, я бы...не могу сказать, что не позвонил бы, но по крайней мере, несколько раз прежде подумал. Данная ситуация, совсем не впи…

     -Так, - подняв правую руку вверх, визуально заставив того остановиться, Долгорукий перебив собеседника, продолжил вместо него, - Андрей Станиславович, предлагаю сейчас расставить все точки над “и” чтобы между нами больше подобных ситуаций не возникало. Учитывая ваше положение, а под “положением” я понимаю лично ваше состояние, состояние ваших родных и близких, и несомненно вашего зятя, я всецело и безвозмездно готов согласится на любую поддержку и помощь. Будь то финансовые, лечебные или психологические затраты. Я уже человек в возрасте, и у меня, как вы сами понимаете, больших забот на данный момент нет. Деньги у меня тоже есть, даже больше чем нужно, честно говоря. Поэтому данное положение дел, я расцениваю как личное приключение, способное принести пользу уже теперь не одному, а нескольким людям. Поэтому любые, я еще раз подчеркиваю, любые возражения против, я даже и слышать не хочу. Вы меня поняли? Я понятно выразился?

     - Более чем. Больше мы к этой теме возвращаться не будем.

     - Вот и хорошо. Сейчас я вас покину. Вам нужно отдохнуть от насыщенного утра. А ближе к обеду, снова к вам заеду. Как вы помните, мы прошлый раз не закончили наш разговор, когда вы упомянули некий инцидент и странную просьбу. Исходя из вышесказанного я не вижу причин, чтобы не продолжить там, где мы остановились. Согласны?

     - Даже лишние слова говорить не приходится, - со смехом ответил Чуковский. Согласен.

     - Отлично. Это уже превращается в традицию... все никак не можем дойти до финала ни одной из наших бесед. Это мне напоминает один анекдот, рассказанный Юрием Никулиным. Но, отложим его до лучших времен. Итак, тогда до встречи в обед.

     - До встречи.

     Долгорукий покинул кабинет, так же тихо прикрыв дверь, как до него это сделал Шолохов. Понимая, что переварить полученную информацию легче всего будет посредством сна, Чуковский, развернувшись на бок, уснул, едва успев закрыть веки.

     ***

     Чтение глянца хорошо рассеивало мглу, образованную в последние несколько дней. Листая страницы “XXL”, не особо вчитываясь в материал, Чуковский засматривался по большей части на пикантные изображения. Мозг, как и весь организм Андрея получал и обрабатывал информацию, основанную на примитивных потребностях. Подобное переключение позволяло здорово отвлечься ментально и физически. Незамысловатые статьи на тему спорта, секса и автомобильной индустрии, расположенные между яркой рекламой шампуня и акцией с подписчиками, с головой увлекали в свой мир, позволяя напрочь забыть о всех тяготах и проблемах в реальном мире. Медбрат, по имени Виктор, проходящий, как выяснил Андрей у него в ходе краткого общения практику, добросовестно выполнял свою работу за его уходом. После того, как интерн убрал поднос с остатками завтрака, оставив на тумбочке чай и несколько вафель, пожелав приятного дня, Чуковский вновь с сожалением подумал, что симпатичные медсестры со взглядом полным желания и соблазнительными формами бывают только в кино. Будучи верным мужем на протяжении двадцати лет, он, как и любой другой человек, позволял время от времени себе фантазировать на подобные темы. Их союз с женой продолжал оставаться крепким, не в последнюю очередь из-за того, что они частенько делились сокровенными мыслями. Отклик, получаемый друг от друга, нередко становился неожиданным, но всегда с приятным и положительным привкусом. Такой прием позволял им разнообразить жизнь, привнося в нее новые краски, не забывая о старом, но крепком полотне супружества.

     Отбросив современное бульварное чтиво обратно на тумбочку, психолог подумывал, чем он еще может заняться, когда ответ пришел извне. Хлопок громко распахнутой двери в его палату, резко контрастировал с радужно-обеспокоенным вздохами и криками. Ксения, вместе с женой Мариной вбежав в его палату, тут же накрыли его своими объятиями и поцелуями. В течении следующего часа, две любимые женщины, получали самый длинный и подробный отчет произошедшего из тех, что ему доводилось когда-либо ранее писать. Вопреки уверениям Шолохова, не подвергать пациента сильному эмоциональному воздействию, обе посетительницы, пропустившие замечание мимо ушей, настоятельно требовали снова и снова рассказывать все в мельчайших деталях. Их интересовала любая мелочь его здоровья накануне, во время и в данный момент пребывания. Обе были сильно потрясены и обеспокоены, когда получили звонок от некоего Долгорукого, который поведал им о происшествии. Ему стоило немалых трудов убедить их не приезжать в тот же день. Не сумев уснуть, женщины, купив билет до Москвы на четыре утра, нервно ожидая встречи сидя в “Сапсане”, не переставая молиться, чтобы этот инсульт прошел, с наименьшими последствиями.

     Проговорив с дорогим мужем и родным отцом, со слезами радости на глазах, женщины облегченно вздохнули, не переставая отпускать любимого человека ни на секунду.

     Спустя еще полчаса насыщенного общения, Антон Павлович все-таки настоял на отдыхе его пациента. Чуковский, в свою очередь, пообещав, что будет держать себя в руках, не позволяя нервам одерживать над ним вверх, был вынужден расстаться со своей семьей, пусть и на некоторое время. После их ухода, на сердце Андрея было светло и легко. Аромат цитрусов, исходящий от спелых апельсин, заполнивший помещение дополнил настроение пациента, возведя его в ранг самых счастливых людей на земле. До наступления сумерек в его кабинет больше никто из посетителей не приходил.

     Смеркалось. Чуковский, пролежав в койке целый день, чувствуя, как его спина начинает сопротивляться лежачему режиму, начал было подумывать, что ему стоит пройтись, как дверь, словно заменяющая красную лампочку тревоги, вновь отворилась, на пороге которой стоял Долгорукий.

     - Вечер добрый, Андрей Станиславович. Я, как только узнав, что вы попали в любовный плен семьи, сразу понял, что мой обеденный визит, потенциально может навредить вам, учитывая пока еще слабый физико-эмоциональный фон. Поэтому решил перенести визит на вечер, - с этими словами, улыбчивый профессор, взяв у окна стул, ловко установив его перед кроватью Чуковского, сел перед ним.

     - Добрый, Богдан Васильевич. Да, мне про ваш вечерний визит сказал Шихов. И, скорее всего, вы как всегда правильно поступили, что не пришли. Я скорее всего бы не выдержал второй эмоциональной встречи.

     - Уверяю вас, что ни в коем случаи не стал бы тревожить ваше эмоциональное состояние. А что касается моих предположений, то со временем, друг мой, врачи становятся неплохими стратегами.

     - Охотно верю.

     - Я даже иногда играю в такой вид компьютерных игр со своим сыном. Мне все это дается непросто, но главное, что нас обоих захватывает процесс. А это самое главное.

     - Не перестаю удивляться вами и вашими увлечениями. Вы пример для меня.

     - Спасибо. Но и вы, по правде сказать, тоже не лыком шиты. Ваша книга о серой планете взяла несколько наград среди разношерстной литературы по медицине на форуме “Здравомыслие”17. Так ведь?

     - Да, это было неожиданно. Но, все-таки приятно. Не скрою.

     - Ну, теперь, когда мы закончили петь друг другу оды и дифирамбы, предлагаю перейти к более насущным делам.

     - Сто процентов, - сквозь смех ответил Чуковский.

     - Прежде всего хочу поинтересоваться вашим самочувствием, хоть мне и вооруженным глазом видно, что выглядите много лучше спустя всего сутки после инсульта.

     - Да, мое самочувствие меня и самого удивляет. Кажется, в данном случаи мне на руку сыграл мой возраст. В кои-то веки смог использовать его в своих интересах, - с усмешкой сказал Чуковский. Все-таки получить инсульт в сорок один это довольно рано. Может в силу того, что следя за своим здоровьем, я смог создать своего рода подушку безопасности на черный день, который вчера и наступил.

     - Такой вариант вполне реален. Ну, тогда и дальше советую вам, уже более тщательно правда, следить за здоровьем. Только сигареты, к счастью или нет, к нему уж никак не относятся, - с серьезным видом ответил профессор.

     - Хорошо. Я вас понял.

     - Теперь, когда с этим разобрались, предлагаю перейти к надеюсь, финалу вашей истории, после чего, опять же я на это возлагаю крупные надежды, мы сможем расставить все точки над “и” и наконец, перейти к действиям.

     - Полностью поддерживаю.

     Осушив горло стаканом воды, стоявшей у тумбочки, Чуковский, налил себе еще один, но пить не стал. Затем прокашлявшись, медленно и планомерно продолжил свою речь.

     - Перед тем, как мы перейдем к моей основной просьбе, я должен вам рассказать про тот самый инцидент, о котором упоминал ранее. Он связан с.…даже не знаю, какое имя теперь назвать… озадаченно проговорил Андрей, - поэтому скажу зять. Четыре, точнее уже пять дней назад...это произошло в понедельник, учитывая, что сегодня уже суббота. Так вот, в тот вечер я же вам и позвонил с просьбой о встрече. Моя дочь устроила в Питере выставку - открытие, на основе работ ее мужа, или же моего зятя. “Мир наизнанку” - таково было название выставки. Там было представлено множество картин, собралось огромное количество людей. Богема, пресса, приглашенные гости…в общем, весь бомонд. Все это было бы невозможно без организаторского таланта Ксении. И.…в этом отношении, то, что произошло дальше, усугубило не только его, но и ее...карьеру. Впрочем, не буду вас снова водить вокруг да около. Выставка должна была закрываться в одиннадцать вечера. За час до закрытия все шло как по маслу. Все были довольны и.…очевидно, хорошо проводили время. Но тут, когда уже никто не ждал, на пороге появился сам...творец. Со слов Ксении, и судя по сообщениям на следующий день в блогах, Олег был...сам не свой. И это...начав громко хохотать на всю палату, - эта фигура речи подходит в данный момент как нельзя кстати, потому что…, Олег на самом деле был...Максом и.…снова Олегом, - сказал Чуковский совершенно серьезным тоном.

     - Т.е он…

     - Его сущность, подсознание, его “я”, не знаю как именно это выразить...очевидно в ту единицу времени оно металось между двумя состояниями. Эти переключения проходили каждые несколько секунд, иногда кто-то из них занимал тело на минуту или две, но затем второй, вновь перехватив инициативу старался быть хозяином положения.

     - Поразительно!

     - Мне самому не хватает слов и терминов, чтобы описать то, что происходило по словам моей дочери. А не верить ей, как вы понимаете, у меня оснований нет никаких. Случай, действительно уникален. Медицине были известны прецеденты, когда эффект “переключения” присутствовал в реальном времени. Только между ними проходило нередко несколько часов. Как вам известно, раздвоение более чем на две личности...такие эпизоды крайне редки. За всю историю только Билли Миллиган18 обладал несколькими судьбами. Когда такое происходит далеко от тебя, ты не придаешь этому никакого значения. Но вдруг это происходит с тобой или твоими близкими, и все тут же становится иначе. Попав на выставку, Ма...зять...начал лихорадочно искать Ксюшу. Гости были не на шутку перепуганы и думали, что он сильно пьян или находится под действием наркотиков. Его поведение было...даже не знаю, как вам это назвать. В момент борьбы, пытаясь захватить контроль над телом, оно кричало, слезно просил о помощи, падало навзничь...даже пыталось порезать себя, когда разбежавшись и прыгнув вперед головой в одну из картин, из разлетевшихся обломков, кто-то из них взял кусок осколка и пытался воткнуть его то в грудь, то в живот. Гости, полагаю, находились в состоянии ступора от увиденного, поэтому допустить мысль о спасении невменяемого художника, они смогли спустя несколько секунд, когда осколок все-таки начал резать туловище.

     - Но...но что послужило катализатором к прорыву наружу, второй...т. е изначальной личности...т.е. Макса?

     - Да, забыл сказать. За две недели до этого, Олег попал в сильное автомобильное ДТП. Никто не пострадал, за исключением самого Олега, который сумев непонятно как выжить, получил лишь сильный удар головой, несколько порезов и небольших ожогов. И.…возвращаясь к катализатору...как я полагаю...последствия такого поведения, является следствие удара после аварии. Вероятно, травма головы, пусть и незначительная, спровоцировала в его мозге повреждения тех тканей, что отвечают за сознание, которые были задеты уже до этого...после падения с дерева, как вы помните. Как вам, вероятно, известно, мы до сих пор не знаем, где именно находится область, отвечающая за наш мыслительный процесс и наше “я”. Долгое время считалось, что за это отвечает кора головного мозга и мозговый ствол воедино. Позже, благодаря женщине с эпилепсией, было доказано, что отключать сознание можно, если направить ток в пластинку серого вещества, будучи всего два миллиметра длинной, расположенная снаружи от чечевицеобразного вещества конечного мозга. Согласитесь, что звучит слишком сложно даже для докторов. Вследствие всего вышесказанного, сознания Олега и Макса будто обзаведясь пультом управления от его тела, получили возможность...переключения.

     В палате воцарилась тишина. Богдан Васильевич, учитывая всю свою многолетнюю практику, ни разу не сталкивался ни с чем подобным. Выпив содержимое из стакана, Чуковский продолжил.

     - Сейчас мой зять находится в больнице №40, тут в Москве. У моего хорошего друга. Он хирург. Принять такое решение, учитывая его положение, мне показалось наиболее эффективным. Даже несмотря на то, что его пришлось доставить сюда из Петербурга. Я не мог позволить, чтобы его положили в психушку, потому что...вы и сами наверняка знаете, что достать людей оттуда вполне здоровых, намного труднее, чем зеков из тюрем. Он содержится на...не помню, что именно ему давали. То ли сильное снотворное, то ли наркоз...Уж простите. Вам, разумеется, важная каждая деталь, однако на данный момент не могу говорить о точных данных.

     - Понимаю.

     - Богдан Васильевич, - Чуковский повернулся к профессору, - я не хочу давать огласку этой истории. Всю подноготную знаем только мы с вами. Ксения и.…Виктория, они довольно близки к правде, но не знают всех нюансов и последствий. Я прошу вас провести серию или хотя бы один сеанс психотерапии. Ваш багаж знаний и опыт, должен повлиять на…, я просто надеюсь, что вы сможете спасти Макса. Мне известно, что лечение может длиться от нескольких месяцев, до нескольких лет. Но, как вы сами понимаете, его состояние, слишком скверно и не может ждать столько времени.

     - Понимаю. Что ж, как я вам уже говорил ранее - я готов помочь вам и время у меня есть.

     Чуковский облегченно вздохнул.

     - Спасибо вам! Я знал, что не ошибусь, если выберу именно вас. Если у вас есть какие-то ко мне вопросы, что угодно - спрашивайте!

     - Вы правы. Есть. Мне, вот что интересно. Вы, как психолог, а значит и наблюдатель, наверняка вели записи...может быть даже, видео...когда проводили сеансы. Я подумал, что, ознакомившись с ними, я смогу подметить там...не знаю, например важные детали. Те, что вы может и хотели, но в силу обстоятельств, забыли мне передать. А просмотрев их, я бы смог, вероятно, что-то... да найти полезное.

     - Я действительно вел такие записи. И не только письменно, но и записывал на камеру. В те времена было вообще трудно что-либо достать, но как я вам говорил при встрече, у частных клиник, есть свои преимущества.

     - Здорово. Тогда...мне нужно будет воспользоваться вашим паролем и логином, чтобы просмотреть их.

     - Боюсь...я не могу этого сделать. Я.…не очень-то дружу с.…современными технологиями. И...никакие записи не храню в сети. Они все...только в папке моего компьютера. В моем офисе...в Питере, - грустным голосом подытожил Чуковский.

     - Что ж, - не теряя бодрости в голосе сказал профессор, - тогда стоит слетать к вам.

     - Слетать? В Питер? Но...это же неразумно!

     - Неразумно подходить к решению проблемы без какого-либо понимания этой проблемы, - серьезным тоном проговорил Долгорукий.

     - Я полностью с вами согласен...но...лететь…

     - Кажется, мы этот с вами момент уже обсуждали. Самолетом это займет всего час в одну сторону. Ближе, - мельком бросив взгляд на часы, к началу двенадцатого я буду уже снова в Москве.

     - Хорошо, я согласен.

     - Тогда скажите мне ваш адрес и место расположения этих файлов., - открыв электронный блокнот в своем телефоне, профессор застыл в режиме ожидания.

     - Они...документы, находятся в моем офисном компьютере, в папке…” Макс 2.0” на рабочем столе. Там блок видеозаписей. На них - несколько часов моих бесед с Максом, когда он был маленьким, а затем, после падения с дерева - Олегом. Просматривая их, вы действительно сможете узнать многое из того, что уверен вам поможет с использованием этого материала в ходе дальнейшей беседы с.…ними. Зря, я, конечно, не загрузил все свои материалы в сеть...и теперь вам из-за меня, придется мотаться из одной столицы в другую.

     - Поздно пить боржоми - как всегда с улыбкой говорил профессор. Мне не составит труда слетать в Питер. Тем более, я там давно не был и мне любопытно посмотреть на вашу клинику. Какой у нее, кстати адрес?

     - Ленинский проспект, 139. Там большое здание..., напоминающее замок. В ста метрах от остановки. Сразу за памятником. Называется “Точка Опоры”.

     - Удачное название, - подметил профессор, записывая адрес.-  К тому же, в дороге голова лучше соображает.

     - Мне, мне так неудобно ставить вас в такое положение...

     - Да будет вам, ей богу.

     - Да, и последнее. Я не смог до конца понять связь, но...обратите внимание на файлы с названием “Человек под дождем”. Мне кажется...ключ содержится именно там.

     - Хорошо. Учту. Андрей Станиславович, у меня к вам остался только один вопрос. Кого бы по итогу вы хотели бы видеть после...лечения? Макса или Олега? Вы же понимаете, что тут ситуация либо-либо.

     - Понимаю. Максима,-  ни секунды не думая, ответил тот.

     Профессор, встав со стула и пожелав скорейшего выздоровления, вышел из кабинета, и так же как и утром, аккуратно закрыл дверь. Звук уходящих шагов вселяли в сердце Чуковского радость и в тоже время опасение. Он чувствовал, что смог наконец найти человека, способного решить эту экстремальную задачу. Но его также страшила темная сторона вероятных последствий. В любом случае, убеждал он себя, пути назад не было, а значит, оставалось только ждать, надеяться и молится. Чуковский, продолжив размышлять, лежа в своей палате, пустил слезу, пересекающую его лицо, и соприкоснувшись с его губами он чувствовал легкий соленый привкус. Затем еще одну, и еще, и еще...Лежа на спине, и смотря в потолок, он четко понимал, что только что осознанно решил убить одного человека.

     Глава 9

       

     Размазанные по небу облака, лениво парящие в небе, безмолвно дарили покой. Аморфные, причудливые, забавные, постоянно играющие в игры с сознанием тучки, разных величин и видов, праздно заполняли лазурное небо. Тихий, едва уловимый ветер, скрупулезно ласкал кожу, окружая своей легкой и прохладной оболочкой. Запах, чистый и свежий, сосредоточенный в духе перемен, затягивал глубоко в свои тайны.

     Резкий выкрик человека, доносившийся из соседнего коридора и последовавшая за ним суматоха санитаров, вырвал Ксению из ее воспоминаний. Вернувшись из ментального мира в физический, она вновь оказалась в больничной палате. В уютной комнатке, с приглушенным светом. В мягком, гостевом кресле близ окна, сутки напролет сидела Ксения. Напротив нее лежал, казалось бы, с видом  умиротворенного человека ее любимый. Безвылазно находясь тут последние семьдесят два часа, она упрямо отказываясь от любых доводов со стороны близких и врачей, покинуть это место, позволив себе нормально отдохнуть. Ее состояние, омраченное сначала шоком, затем сменившийся тревогой, и сейчас перетекающие в отчаяние, беспокоило многих, кто приходил в эту палату. Привычно яркая и веселая девушка, сейчас напоминала бледную версию самой себя. Цвет волос, в том числе из-за тусклого освещения казалось, побледнел вместе с ее кожей. В глазах читалась грусть и беспомощность. На щеках были заметны высохшие следы от ручейков слез, а тело, подчиняясь покалеченной воле, собралось в клубок, изображая невидимую клетку, словно запершись от всего мира, выбросив ключ в бездну. Подобрав под себя колени, обнимая их тонкими руками, и с трудом отвернув голову от койки, она печально всматривалась в окно. Спокойное голубое небо, с перистыми облаками, снова мысленно возвращали к самым ярким и счастливым воспоминаниям. Незабываемые две недели медового месяца, проведенного с Олегом в Мексике, с каждой секундой все больше поглощали ее разум, застилая мысленным покрывалом взор реальности.

     На следующий день после свадьбы, ранним утром, сев на самолет, в предвкушении приключения, окрыленные любовью молодожены направились в столицу штата Оахака, с одноименным названием. Ксения искренне верила, что их путешествие будет насыщенным, полное непредсказуемых поворотов. В свои девятнадцать она ни разу не покидала пределы России. Однако, тяга к странствиям в ней зародилась еще с детства. Отец вместе с мамой часто любил ходить в походы, уходя на несколько недель в лес, наслаждаясь девственностью природы. Посещать подобные места они любили вдвоем, предпочитая личное сообщество веселой компании. Когда ей исполнилось пять, они впервые взяли ее с собой. Маленькая девочка была очарована грацией, величием и просторами, что таила в себе тайга. Казалось, она открывала целый мир и была очарована каждым его проявлением. Все рецепторы ее чувств, были обострены до предела, из-за чего жадно впитывали в себя ни с чем несравнимые доныне ощущения. Аромат деревьев и растений, вкус сладких ягод, тающих во рту и свежесть воды, сочившаяся из бурных ручьев, навсегда отпечатались в ее памяти, с пометкой “блестяще”. Несмотря на большое разнообразие чудес, открывшиеся ей в дневное время суток, то, что она лицезрела ночью, ни шло ни в какое сравнение. Сидя перед костром, под тресканье дров, держа в руках чашку горячего чая, полностью приготовленный из даров леса, и всласть вслушиваясь в сказки, которые читали ей родители, она наблюдала за далекими, но неописуемо красивыми и яркими океанами звезд над головой, и не могла представить момента счастливее.

     Те года из детства, были высечены золотом в омуте ее памяти, и став уже взрослой, она мечтала повторить бесценный опыт путешествия в новый, неизведанный, полный загадок, но без сомнения, удивительный мир.

     Один из приборов, отвечающий за состояние пациента, начал ускоренно мигать, издавая короткие, прерывистые звуки. Образ изумрудного города, сотканного из полотна деревьев и рек, мгновенно рассеявшись, вновь вернул Ксению в реальность. Не успев осознать, что именно заставило аппарат ожить, как в палату вбежала медсестра и быстро что-то нажав, дотронувшись до приборов, как аппарат снова вошел в свой привычный, монотонный ритм. Проверяя состояние пациента, внимательно осматривая его и записывая в блокнот показания датчиков, она, кинув беглый взгляд на Ксению, и быстро проговорив “не волнуйтесь, ничего серьезного” поспешила удалиться. Лицо Олега, как и прежде было совершенно обезличенным. Он смирно лежал, вытянув руки вдоль туловища, чье тело  напоминало ей усопшего воина времен древней Греции, когда для окончательных проводов в последний путь, ему не хватало двух монет поверх его закрытых век. Ксения все время терялась в догадках, пытаясь представить, что происходит сейчас в его подсознательном мире. В его собственной вселенной, где правила и законы действуют иначе, а он лишь марионетка, обреченная наблюдать и принимать в ней участие, одновременно и безуспешно пытаясь найти путь обратно к своей физической оболочке. Встав с кресла, и подойдя к Олегу поближе она, взяв его ладонь в свою, используя указательный палец, круговыми движениями, медленно поглаживала внутреннюю сторону ладони, приближаясь постепенно к ее центру. С печальной улыбкой, воссоздавая ритуал, придуманный Олегом, в самом начале их знакомства. Закрыв глаза, она снова переместилась в их счастливые дни, будучи в тот момент в южной части старого света.

     Перелет из Санкт Петербурга, в не самое популярное место Мехико, занял чуть более суток. Им пришлось преодолеть две пересадки в Мадриде и Мехико для того, чтобы наконец попасть в места, где древние Майя совершали свои жестокие ритуалы, окруженные первозданной красотой природы. Как и в любом путешествии, они неизбежно сталкивались с новыми знакомствами. Олег, от природы был интровертом, и на удивление для себя самого и Ксении, на время круиза смог перестроить свое нутро, и был открытым и активным собеседником. Находясь в небе, они волей случая пересекались с пожилой парой из Португалии, большой семьей из пяти человек родом из Венгрии, встретились с их сверстницей из Чернигова, выигравшая грант на обучение в Испании, и даже познакомились с Даниэлем Негреану, известным игроком в покер, которым Олег восхищался не на шутку. Все эти удивительные встречи отдавались позитивным отпечатком на их медовом месяце, в процессе которого она могла с уверенностью сказать, что в тот момент они были самой счастливой парой на земле. Город Оахака, куда они все-таки попали, сквозь перелеты, знакомства, джетлаг и накопленную усталость, встретил их добродушно и тепло. Зная об истории этих мест, ознакомившись с ней до отлета, они вдвоем грезили побывать в самых значимых уголках этого городка, наслаждаясь местным колоритом, красочными арт-фестивалями и конечно же, местной кухней. С виду этот город-столица не таил в себе чего-либо любопытного. Однако, руководствуясь тягой к далеким и причудливым местам, Ксения в поисках области, для путешествия, смогла отыскать в этой местности причудливые и красочные места, которые манили ее изведать их собственноручно. Олега долго уговаривать не пришлось, и за неделю до их бракосочетания, они уже забронировали билеты. Через несколько дней, исследуя город, они оба поняли, что их спонтанное турне полностью оправдало, и даже превзошло их ожидание. Они посещали пляж «Зикатело», известным своими крупными волнами, привлекающий серверов со всей земли. Курорт «Уатулько», с белым песком и с живописнейшими заливами, богатой флорой и фауной. Погружение в местную культуру и национальную кухню давалось обоим легко и естественно. Прогулки на лошадях и общение с местным населением, чьи предки основали это место, смогли добавить очков в копилку общих впечатлений. Но больше всего им запомнилась поездка в Монте-Альбан, город, расположенный на возвышенной долине к западу от Оахаки. С давних времен там смогли сохраниться дворцы, храмы, местная обсерватория и даже поле для игры в мяч, с которого открывался бесподобный вид на город, долину и горные хребты. Именно находясь здесь, стоя на одной из вершин, созерцая красоту, впитывая в себя все неописуемые впечатления, их союз, как сейчас понимала Ксения, переживал свой пик. Именно этот день, равно как и эти облака, этот воздух и эти запахи, укоренившиеся в тот момент в ее сущность, сейчас, в момент близкий к горькой драме, всплывали в ее сознании, словно становясь на внутреннюю защиту, предохраняя ее от внешней угрозы.

     Вибрация телефона, бренча в кармане сумки, развеяла воспоминания о прошлом словно сон, заставив Ксению вновь вернутся в страшную реальность. Нехотя достав мобильное устройство, и увидев на экране надпись “папа”, легким движением пальца нажала на значок зеленой трубки.

     ***

     Всматриваясь в быстро мелькающий вид из окна самолета, набирающий высоту, профессор психотерапии, Богдан Васильевич Долгорукий, напряженно не переставал думать о будущей непростой беседе. Чувства, с которым он уходил из кабинета Чуковского были сумбурными и тревожными. Пообещав сделать все возможное, дабы вылечить уже ставшего для Андрея Станиславовича в какой-то мере близким человеком, он все-таки лукавил. Бросать слова на ветер Долгорукий никогда не любил и презирал тех, кто этим занимался. В его профессии искренность была чуть ли не главным составляющим элементом успеха. Взаимоотношения, построенные на любви, искренности и доверии, всегда приводили к высоким и благоприятным результатам. Долгорукий, по своей природе, любил бросать вызов самому себе, особенно если задача, стоявшая перед ним, грозилась его сломать. Проходя сложный путь, через борьбу внутри себя, справляясь так же и с помощью физических упражнений, Богдан Васильевич закалял в процессе свою веру и стойкость, обретая по итогам сильный характер и большую долю убеждения. Во времена обучения в университете, благодаря развитому широкому кругозору, Долгорукий нередко изучал дисциплины, не входящие в основную программу обучения. Среди таковых были сферы психосоматики и гипноза. Понимая, что искусство слова в его профессии будет иметь ключевой фактор, будущий психотерапевт записался на курсы по риторике и этике. Знания, полученные там, в совокупности с врожденными навыками убеждения, часто приводила будущего психотерапевта к победам в конкурсах по ораторскому искусству. Часто руководствуясь лозунгом “Побеждает тот, кто будет более убедителен, а не тот, кто действительно прав”, он старался всеми силами прокачивать свою сноровку, не забывая при этом вкладывать в свою речь, правдивый смысл. Его часто упрекали в желании сесть на два стула одновременно. Не обращая на это внимания, он продолжал быть верным себе, неизменно гнул свою линию и часто выходил победителем. Со временем, беседы, в противовес лекарствам, стали главным и основным оружием в его работе с людьми. Он мастерски подбирал ключи к самым сложным, запутанным и безнадежным психологическим замкам, после чего раздавался столь сладкий для его уха “щелк”. Достигнув этого момента, человек в скором времени начинал быстро идти на поправку. Его отец всегда ему твердил, что в жизни каждого человека, рано или поздно выпадает главное испытание. Финальный поединок, гонка, матч, операция, или как в его случаи...беседа. Во времена своей молодости, Долгорукий не придавал этим словам должного значения, но после вчерашней беседы с Чуковским он осознал, что именно ему говорил отец в свое время. Профессор, отчетливо понимал всю ясность и четкость данного испытания. Вся его жизнь и весь его опыт, был лишь подготовкой к тому, с чем ему предстоит столкнутся уже через несколько часов.

     Успешно долетев до Петербурга, а после покидая Пулково, профессор словил такси, и едва успев сказать водителю адрес, как желтый “Ford Focus” с шашечками на крыше, сжигая покрышки, направился в нужном направлении. Погода, хранившая ясность весь день, постепенно начинала портится, сгущая темные краски серых облаков. Профессор, предугадав подобный каприз, мысленно улыбнулся тому, что одел дождевой плащ.

     Полчаса спустя, Долгорукий оказался на месте. Расплатившись с таксистом, он осмотрелся на местности. Перед ним располагалось довольно внушительное открытое пространство, окруженное большим количеством недавно высаженной зелени, по окраине которой были выстроены многочисленные многоэтажки. Обратив внимание на памятник, расположенный в ста метрах от него, профессор на мгновение замер. Монумент изображал крупную, постаревшею фигуру ребенка с распахнутой рубашкой, из груди которой через прутья вырывается взрослый человек, на чьем лице отражается надежда, в то время как на лице ребенка - смирение. Долгорукий был поражен и приятно удивлен необычному по всем параметрам изваянию. Памятник был безымянным, от чего интерес к нему возрастал еще больше. Как только Долгорукий обошел статую, то сразу же обнаружил за ней естественный коридор топиари19, конец которого приводил ко входу в частную клинику. Обнаружив уже вторую любопытную дань символизму, Долгорукий, улыбаясь, оказался перед главным входом. Название клиники было высечено каллиграфическим шрифтом, на табличке аккуратно прикованной к главному зданию. “Точка опоры” прочитав про себя название, профессор дважды нажал на звонок. Обменявшись парой фраз с охранником, после чего дверь издала характерный звук и следом отворилась. Долгорукий, поблагодарив молодого парня, сидевшего за КПП, записывая его ФИО, и двинулся в сторону главного здания, расположенного в центре открытой территории. Погода, засветив признаки скорого дождя некоторое время назад, начала исполнять задуманное, в виде медленного, но уверенно нарастающего ливня. Место подобное этому, напоминало Долгорукому прообраз санаториев, в которых он не раз бывал, во времена своей молодости, а затем и вместе со своей семьей. Лучшим, по его мнению, был санаторий под названием “Французский бульвар”, расположенный на юге Украины, в известном портовом городе Одесса. Морской город, ослепительное солнце, и яркий одесский колорит - всегда приносили Богдану Васильевичу и тем, с кем он разделял свой отдых - море удовольствия. На территории комплекса было практически безлюдно. Наращивающий свою силу ливень по обыкновению загонял всех под крышу. Главный корпус здания выглядел массивно и напомнил Долгорукому психиатрический комплекс из книги “Остров проклятых”. Не вдаваясь в сравнения, профессор, добравшись до главного здания, открыв массивную деревянную дверь, поспешил спрятаться внутри, от уже успев нарастить свою мощь, осеннего ливня.

     Внутреннее помещение выглядело не менее просторным, чем внешняя территория. Высокий холл напоминал гостиную из Хогвартса. Стоявшая поодаль от входной двери стойка с цветами, была фактически единственным предметом декора в атриуме. В центре, расположившись между двумя арками, с ведущими мраморными лестницами наверх, находился крупного размера стол, указатель над которым свидетельствовал о рецепции. За столом сидела женщина средних лет, читая “Лолиту” Набокова. Поздоровавшись и представившись, Долгорукий уведомил женщину о цели его прибытия, после чего, дама, улыбнувшись профессору, объяснила, где именно расположен кабинет Андрея Станиславовича. Поблагодарив женщину по имени, Лариса, чье имя печатными буквами было выведено на ее нагрудном бейдже, профессор направился на третий этаж, в кабинет номер триста двадцать семь. Поднимаясь по лестнице и осматриваясь вокруг, профессор все больше укоренялся в мысли, что архитектурный стиль здания очень близко, если не полностью, повторял стилистику европейских замков, чей расцвет был популярен в средние века. Изнутри все выглядело презентабельно, масштабно и грациозно. Если высокие потолки, импозантные люстры, широкие коридоры, расписанные узорами стены и мраморные лестницы с колоннами, придавали масштаб и объем, то изящество скульптур из эпох Греции, Рима и даже Египта, наполняли его пусть и вычурным, но занимательным содержанием. Скульптуры, как заметил профессор, были специально расставлены в аккурат под витражными окнами, благодаря чему, бюст или торс того или иного изваяния, выглядел подчеркнуто в свете лучей солнца или луны. Казалось, каждая деталь была неотделима друг от друга. Общий антураж и тематика, не оставляли в душе профессора ни единого шанса на сомнения, что это непризнанный шедевр архитектуры. Будь здесь его дочь, она бы несомненно внесла его в личный список любимых мест для посещения. Удивительно, что он не знал о наличии подобной зодческой мысли, воплощенной в камень и стекло, на земле Петра Первого. Вероятно, именно такое здание, всегда хотел построить Говард Рорк20. Поднимаясь по лестнице, обращая внимание на все убранство, профессор за все время заметил лишь несколько санитаров. Это ему показалось странным, однако попав на нужный этаж и без труда отыскав кабинет, он не стал развивать эту мысль. Сунув ключ в замок, отданный ему Чуковским, дважды его прокрутив по часовой стрелке, и услышав громкий “щелк”, профессор легко приоткрыл дверь и скрылся в недрах кабинета.

     ***

     Антикварные часы, висящие под потолком читального зала, шестикратно известили присутствующих о закрытии детской центральной библиотеки в течении часа. Долматова Виктория Игоревна, исполняющая обязанности заведующей, находясь в своем кабинете, составляла выжимку для отчета по недавно прошедшему мероприятию “Корабли в нашей гавани”, посвященная флоту Российской Империи в период с XVIII по XIX век. Ее кабинет мало чем отличался от других комнат в библиотеке. Как и прочие, в нем содержалось множество стеллажей с книгами самых разных издательств и жанров. Рабочее место состояло из видавшего виды старого, но компактного стола, обыкновенного стула советских времен и старенького ноутбука “DELL”, запчасти на который найти уже было невозможно из-за прекращения производства подобной модели около восьми лет назад. Виктория Игоревна всегда прекрасно выглядела. Она была из той категории людей, что умели себя подать в любой ситуации. К своей внешности Долматова относилась буднично, несмотря на частые заверения близких и знакомых, о том, что она вполне могла бы работать в сфере моды. Невысокого роста, длинные, всегда ухоженные волосы. Вытянутое лицо, красивые губы, высокий лоб, мягко посаженные зеленые глаза, утонченный подбородок и светлые привлекательные брови. Милая, чуть смущенная улыбка и всегда ясный и живой взгляд, действовали на мужчин самым активным образом, порождая в них желание во что бы то ни стало познакомиться с ней. Сравнения с Мэрил Стрип ей льстили, но она никогда не давала повода показывать это на людях. Несмотря на бесчисленные ухаживания, ее личная жизнь для большинства всегда была покрыта тайной. Она вышла замуж за человека, чья любовь не вызывала ни капли сомнений. Его звали Феликс Константинович. Они познакомились во время учебы в МГУ на третьем курсе факультета иностранных языков и регионоведения в Москве. Его семья занимала высокий пост в верхних эшелонах власти. Отец занимался дипломатией, а мать работала секретарем при Щелокове21. Феликс всегда хотел повторить путь отца, поэтому еще будучи ребенком он мечтал о поступлении в МГУ на подобный филиал. Помимо взаимной симпатии и схожих взглядов, молодых людей объединяла любовь к немецкому и японскому языкам. Оба мечтали соответственно посетить Германию и Японию. Спустя двенадцать лет, когда железный занавес уже рухнул, вслед за берлинской стеной, они смогли осуществить поездку в Европу, а затем и в Японию. Их жизнь была яркой, вопреки непростому времени и трудным испытаниям, по иронии выпавшим на их долю. Виктория Игоревна не могла припомнить, чтобы они когда-то на что-либо жаловались. Все тяготы, как и радости всегда переживали вместе. Она гордилась своей дружной и крепкой семьей. Феликс, как и его отец, стал дипломатом по международным отношениям и был вынужден часто находится вне дома. Виктория работала в бюро переводов, в Санкт Петербурге. Их чувства друг к другу, из-за вынужденных расставаний, при встрече многократно усиливались, благодаря чему они учились ценить свои отношения еще больше.

     Время летело быстро. Задумавшись о ребенке, оба решили, что изменят фронт работ, дабы на время воспитания находится в кругу семьи. Виктория, всегда любившая книги, смогла устроится в детскую центральную библиотеку, в должности руководителя. Не имея подходящего опыта, но страстно любя литературу и зная основные принципы руководства, которые она усвоила еще от отца, занимавший пост завуча в школе, Виктория быстро освоилась на новом месте, благодаря чему ее новая карьера резко пошла вверх. Феликс, будучи очень рад за супругу, намеревался наконец, осесть в родной Москве, завязав с перелетами. Однако судьба распорядилась иначе. Возвращаясь домой, из очередного рейса, самолет попал в шторм и разбился в горах Кавказа. Трагедия, внезапно упавшая как снег на голову Виктории, сильно отразилась на ней психологически, находясь в это время на шестом месяце беременности. В течении двух месяцев тяжело переживая личную трагедию, она наконец родила своего первенца раньше срока на целый месяц. На момент родов ей исполнился сорок один год. Врачи, осознавая возраст и психологический аспект, понимали какому риску она подвергает ребенка. Впрочем, все опасения оказались напрасными. На новоиспеченную маму, ребенок подействовал как бальзам. Она быстро восстановилась и с радостью посвятила себя материнству. К тому же, ее сын был очень похож на своего отца.

     Спустя два года декрета, спонсируемая государством как мать одиночка, Виктория вернулась на работу с удвоенной энергией. С началом нового этапа своей жизни, она и сама не заметила, как в ее жизнь пришли значительные перемены. Они касались нескольких аспектов. Прежде всего это отразилось на манере одеваться. Если раньше, она не обращала особого внимания на свой внешний вид, то разменяв пятый десяток, будучи матерью-одиночкой, ее точка зрения в корне изменилась. Она слышала известную фразу о том, что после пятидесяти жизнь только начинается, но в ее случаи, по ее собственному мнению, эта формулировка пришла в ее жизнь немного раньше. Вопреки сильной любви, какую она испытывала к Феликсу, с течением времени, подсознательно, как она сама себя убеждала, через несколько лет после трагедии, внутри нее вновь проснулось желание нравится мужчинам. Эта парадигма повлияла на все дальнейшие перемены. Форма одежды Долматовой на работе не шибко, но все же отличалась от других библиотекарей, учитывая ее административное преимущество. Она любила одеваться официально, потому на ней всегда был одет серый пиджак в тонкую белесую полоску, всегда одеваемый под каштановую блузку и твидовые брюки, пепельно-серого цвета. Ее низ, зачастую был спрятан в сапоги до колен. Длинные волосы, всегда прилежно собранные в пучок, выглядели педантично. Очки, постоянно висевшие на ее шеи, а также тонкие “Montblanc” * свисающие на левой кисти, заканчивали образ деловитой, но, как нередко отмечали ее коллеги и друзья, стильной женщины. Ее собственные изменения нашли быстрый отклик во внешнем мире. Мужчины начали обращать на нее недюжинное внимание, проявляя к ней интерес. Виктория, почувствовав, как ее жизнь приобретает новые оттенки и смыслы, легко поддалась этой силе, выбрав себе нового спутника. Впоследствии она жестоко пожалела о своем скороспешно принятом шаге, отданный на рассуждение эмоциям, а не строгой логике, приверженцем которой она всегда была, что и отличало ее от большинства женщин. Мужчина, которого она выбрала, был на десять лет ее моложе и занимался предпринимательством, владея сетью СТО. Его наибольшим пороком всегда была алкогольная зависимость, с которой он пытался безуспешно бороться. Переломный момент, в жизни обоих, наступил в ночь с четверга на пятницу, у нее дома. Придя к ней сильно пьяным, не отдавая отчет в своих действиях, он начал заниматься рукоприкладством, чего Виктория не смогла выдержать. В попытке защитить себя и ее четырехлетнего сына, воспользовавшись кухонным ножом, она резким движением, воткнула кухонный предмет в шею своего недавнего избранника. Этот инцидент, давно ушедший из ее жизни, вспоминался теперь лишь изредка и всегда в контексте будущей проблемы своего сына, в которой она винила только себя. После детальных разбирательств в суде, поданный на нее со стороны родственников умершего, он признал ее действия законными, обосновав свое решение как способ самозащиты, благодаря чему она стала свободна.

     На прошлой неделе ей исполнилось шестьдесят два года. Все тяготы и проблемы давно минувших дней в данный период жизни, для нее уже не имели никакого значения. Будучи трудоголиком, она полностью сосредотачивалась на работе и насущных задачах. Лично для нее, возраст символизировал только цифру в документах, и в реальной жизни, как она часто утверждала, он не играл никакой роли. Несмотря на ее позитивное и философское отношение к жизни, она выглядела старше своего возраста. В большей степени этому поспособствовала травма ее сына Максима, которую тот получил, упав с дерева, более десяти лет назад. Когда он очнулся, по заверению Долматовой, это уже был не ее сын. По крайней мере внутри. Доктора это объясняли побочным эффектом от комы, в которой ее сын пролежал две недели с глубокой амнезией, вызванной при ударе головой о землю, и даже высокой вероятностью шизофрении. Тем не менее поддерживать контакт с ее “настоящим” сыном она уже не могла. Максим, словно пропал в никуда, а новая, появившаяся на его месте личность, нарекала себя иначе и заняв его тело, пришла из ниоткуда. До наступления своего совершеннолетия, Виктория как могла, пыталась с ним уживаться. Однако после, оба окончательно убедившись в их невозможности находится друг с другом, расстались восвояси. С тех пор прошло три года, и за это время Виктория Игоревна не получала никакой информации, которая так или иначе могла касаться ее “настоящего” сына. Впрочем, несколько дней назад произошел странный случай. Накануне вечером, под конец рабочего дня у нее зазвонил телефон, и когда она подняла трубку, то голос, который она услышала, едва не лишил ее равновесия и рассудка. Это был голос Максима. Перепуганный, повзрослевший, но это был его голос. Она смогла бы его различить среди тысяч голосов. Его речь была сильно сбивчивой, как и его говор. Он говорил, что с трудом мог вспомнить ее номер, надеясь, что через много лет она не поменяла его. Он говорил ей, что находится в неком заточении и что, может лишь изредка обретать власть над своим телом и разумом, после чего вновь пропадает в небытие. Спустя минуту страшного и волнующего с его стороны монолога, звонок прервался. Пытаясь до него, дозвонится, Виктория постоянно слышала только короткие гудки. Быстро сориентировавшись, она набрала номер Ксении Чуковской. Ей было известно, что эта девушка вышла за него замуж, т. к. они были тесно связаны друг с другом с самого детства. Они редко поддерживали связь, но Ксения все же настояла, чтобы она записала ее номер на случай, если что случится. Судорожно нажимая кнопки, ее сердце бешено колотилось, моментально наращивая давление в ее организме. Позвонив ей, Виктория, как она осознала позже, попала на ее помощницу. В суматохе пытаясь выяснить, где находится ее сын, она начала быстро задыхаться и не успев расслышать голос из трубки, потеряв сознание, упала на пол, в своем кабинете.

     В себя ее привели коллеги, которые услышав сбивчивую речь и затем последующий глухой удар, быстро прибежали на звук. Врачи, приехавшие спустя двадцать минут констатировали обморок из-за резкого повышенного давления, вызванный вероятно, эмоциональным перенапряжением, что среди людей ее возраста случается нередко.

     С тех пор прошло несколько дней, и состояние Долматовой было стабильным. Сидя на своем рабочем месте, игнорируя советы от друзей взять отпуск, составляя и редактируя отчет, она неспешно продолжала работать, не замечая времени. Мелодия “Et si tu n’existais pas”, раздавшаяся из динамика телефона, отвлекла Викторию, и та, не посмотрев кто звонит сняла трубку.

     - Виктория Игоревна? - спрашивал молодой голос.

     - Да, это я. А кто говорит?

     - Добрый день, это Ксюша Чуковская.

     - Ксюшенька! - оживилась в голосе Долматова, -  Здравствуй, милая! Господи, как же здорово, что ты позвонила! Я как раз пару дней назад хотела с тобой поговорить, только вот здоровье подвело. А после...ты постоянно была вне сети.

     - Да, прошу прощения. Извините меня, я.…у меня сейчас тяжелый период. Я в последние несколько дней решила отстранится от внешнего мира.

     - Понимаю. Ксюш, я хотела у тебя узнать о моем сыне. Видишь ли, он давеча…

     - Виктория Игоревна, - быстро перебив Долматову, сказала Ксения, - я вам и звоню как раз по этому поводу. Видите-ли...я сейчас разговаривала с отцом, кажется, вы были с ним в хороших отношениях несколько лет назад, насколько мне известно.

     - Да, ты права. Так и было. И...и что же? Прошу продолжай.

     - Так вот, он мне позвонил и.…попросил меня...видите-ли, мы живем в Питере. Олег, он...он сейчас находится в Москве. В тяжелом состоянии. Но...но самое главное здесь то, что...кажется Максим...понимаете...кажется...именно, Макс вернулся. За последние три дня на меня столько всего обрушилось, что я даже не знаю, что именно вам рассказать. Мне передала моя помощница, что вы говорили с ней и просили передать что-то касаемо Максима, только она не до конца поняла, что вы имели ввиду.

     - Значит, это была правда. Это был правда он! —с дрожащим голосом в трубке говорила Долматова.

     - Что именно?

     - Что...что он действительно вернулся. Только как? И почему только сейчас…

     - Виктория Игоревна, я.…у меня...у меня есть предложение. Очевидно, это не телефонный разговор. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее в Москву. Нам нужно встретится. К тому же...мой отец сказал мне, что он смог обратится к опытному коллеге, психотерапевту, который, кажется...может помочь нам с вами, вернуть...Макса. Я говорю о вашем сыне, Виктория, не об Олеге. Это...боже мой, как же все это трудно. Пожалуйста, приезжайте. Вы...вы сможете?

     - Не...несомненно, Ксюшенька. Я...я приеду. Слышишь? Приеду, первым же рейсом.

     - Спасибо вам.

     - А ты...ты сейчас вместе с ним, в Москве?

     - Нет. Мне нужно вернутся в Питер. По просьбе отца. Нужно кое-что забрать... отец считает, что это очень важная вещь...она... может помочь...с реабилитацией. Но, я постараюсь управится за пару часов.

     - Но почему он мне сам не позвонил?

     - Я не знаю. Может...он же знает, что вы тяжело переживали утрату сына и.…может быть...я думаю, что он скорее всего не хотел подвергать вас еще одному сильному эмоциональному стрессу. Но...я правда не знаю истинной причины. Просто я.…я считаю, что ваше присутствие может сыграть нам всем на руку. Поэтому позвонила. Понимаю, что подвергаю вас риску...но, мне все же хочется верить, что мы все сможем вновь воссоединиться...как когда-то...

     - Спасибо тебе, Ксюшенька. Я....я правда тебе благодарна. Я приеду, обязательно приеду. Ты скажи мне только адрес, сейчас, погоди секунду...я ручку только возьму...

     Сообщив адрес Долматовой, после чего та пообещала немедленно приехать Ксения, положив трубку, находилась в это время уже на полпути в Петербург. Тем временем, в детской библиотеке Питера, пожилая женщина, приняв несколько таблеток валокордина, в спешке покидала здание раньше времени. Ее, казалось, мертвая надежда, вновь отдавалась призрачным эхом из столицы.

     Глава 10

     Убранство кабинета Чуковского отличалось скромностью. Угловой стол со стулом, сделанный из ДСП, небольшой диван серого цвета, покрытый слоями пыли, высокий кактус, стоявший близ шкафа и крупное окно, за стеклом которого продолжал идти дождь. Включив свет и сняв плащ, положив его на край дивана, Долгорукий тут же сев за стол, немедля включив компьютер, и дождавшись его загрузки, быстро отыскал папку “Макс 2.0” на рабочем столе, дважды щелкнув мышкой по ярлыку. Перед ним открылась серия видеороликов. Продолжительность у всех была разная. От пяти минут до часа. Внимательно просмотрев записи электронного блокнота, вложенного в папку, профессор обратил внимание, что большая часть роликов называлась “Олег”, и гораздо в меньшей степени  “Макс”. Длительность сеансов с Максом отличались большей продолжительностью по времени, нежели ролики с Олегом. Выключив телефон, предварительно попросив Ларису его не беспокоить, профессор включил первый ролик. На экране появилась лужайка, окруженная небольшой верандой. Внутри, сидя на цветном ковре, сидел маленький мальчик около пяти лет. Камера, закрепленная на возвышении, снимала в панорамном режиме. Долгорукий тут же узнал голос, принадлежащий владельцу этого кабинета. Беседа длилась всего около десяти минут, и было видно, что маленький Максим стесняется камеры, чей взгляд постоянно был направлен в сторону и лишь изредка с опаской поглядывал в объектив. Разница между первым и последующими записями, чья продолжительность постепенно увеличивалась, была заметна все отчетливей. Совершенно очевидно, что молодому на то время психологу удавалось прогрессировать в разговорах с мальчиком, благодаря чему ответы из уст маленького Максима становились более уверенны и все более развернуты. Место действия интервью иногда перемещалось с летней веранды в просторный холл главного здания, либо проходил в том же кабинете, где за ними сейчас наблюдал Богдан Васильевич. Оценивая профессионализм молодого психолога с точки зрения подготовки, содержания вопросов, способность быть ведомым и умение позволяющие собеседнику чувствовать себя комфортно, профессор все сильней убеждался, что Андрей Станиславович, невзирая на отсутствие какого либо опыта в сфере психологии, отлично справлялся. Выбранная, по воле случая им стезя, оказалось его призванием. Лечение, которое оказывал молодой психолог через профилактические беседы, с точки зрения опытного Долгорукого было постепенным, аккуратным и абсолютно верным. Путь, избранный Чуковским ради того, чтобы мальчик был социально активен и на него не смогли повлиять психологические травмы в детстве, отвечал всем правилам успешного лечения. Учитывая этот факт, Долгорукий теперь был уверен, что последующие в зрелом возрасте перемены, которые отрицательно сказались на его нынешнем состоянии, были вызваны разломом его ментального тела, никак не связанные с лечением Чуковского, который, в силу неопытности мог допустить, пусть и несознательные, но серьезные ошибки.

     Беседы между мальчиком и психологом всегда проходили в спокойной и приятной обстановке. С каждым просмотром, Долгорукий понимал, что Чуковский смог выстроить доверительные отношения по схеме “учитель -  друг”, в противовес “врач - пациент”. Предмет их разговоров имел широкий диапазон. Музыка, книги, дружба, игры, беседы о погоде, животных, странностях, снах и, конечно, о рисунках. Было заметно, что Максим в скором времени начал больше доверять Чуковскому и его взгляды в объектив, спустя двадцать роликов, стали совершенно банальными. С каждой новой встречей мальчик раскрывался все больше. Его настроение и эмоциональный фон трансформировались от встречи к встрече и под конец третьего десятка записей он, полностью изменившись под влиянием Андрея Станиславовича, демонстрировал если не полное, то близкое к этому уровню выздоровление. Рассмотрев все видеозаписи с названием “Макс” в течении двух часов подряд, Долгорукому было как ясно как день, что блеклая и не уверенная фигура ребенка в первых роликах, абсолютно выветрилась, уступив место счастливому и жизнелюбивому человеку. Глядя на настольные часы “Apple” просигналившие шесть часов, профессор решил подкрепится, перед очередным видео марафоном. Закрыв ноутбук, он покинул кабинет, продолжая исследовать средневековый замок, облеченный в современную клинику.

     Спустившись на первый этаж, профессор, минуя несколько коридоров, все еще практически не замечая персонала свернув за угол, заранее узнав месторасположение столовой, и оказавшись перед дверью с одноименной надписью, вошел внутрь. Заметив большое скопление людей, проводившие свое время за трапезой и шумными беседами, Долгорукий сразу осознал причину их отсутствия в здании и на территории. Столовая, как ни странно, отличалась интерьером от общего стиля больницы. Но все же легкое присутствие древнего мира, в виде узоров на полу и потолке, по-прежнему напоминали внешний антураж. Рассчитанная, примерно на пятьдесят персон, столовая сохраняла все нужные компоненты для того, чтобы человек мог спокойно провести тут время за трапезой. Много пространства, удобный ряд столов и большое количество света, благодаря трем большим панорамным окнам, мгновенно располагали к себе.  Современные, в отличие от большинства в здании, дизайн люстр, грамотно вписывался в общее проектирование подобного заведения. Месту раздачи и выдачи продуктов, коих тут было полное раздолье, мог позавидовать любой ресторан с уровнем не менее четырех звезд. Жирной точкой или вишенкой на торте, подчеркивающий капитальное различие со всей клиникой, был огромного размера экран “Sony”, размещенный на небольшой высоте и транслирующий в данный момент канал Animal Planet. Все увиденное, вызвало у Долгорукого смешанные чувства. С одной стороны он был уверен, что это место полностью соответствует современным нормам и вкусам. С другой, он сам себя ощущал пациентом, попав словно в параллельную реальность, где похожие обстановки он видел неоднократно в кино, сериалах или даже в своих собственных представлениях о том, как должна выглядеть столовая в учреждении подобного рода.

     - Уважаемый, вы будете что-то брать, или мне забыть вас навсегда? - спрашивала женщина, одетая в форму пекаря, со знакомой интонацией в голосе.

     - Простите?

     - Тетя Зоя интересуется, будете ли вы брать что-либо. - с уточняющим тоном проговорила кассир.

     - А...простите, не сообразил. Да-да, обязательно возьму. Просто, вид вашей столовой...слегка удивил.

     - И чем же?

     - Будто из фильма.

     - Теть Зоя, слыхали? Мы оказывается из фильма!

     - Шо? Из фильма? Извиняюсь, что-то не припомню, когда имела счастье сняться в нем.

     Профессор, вновь услышав знакомую интонацию, тут же сообразил, с кем имеет дело. И широко улыбнувшись, взяв поднос, стал набирать еду. Соблюдая диету, Долгорукий выбрал для перекуса салат “Цезарь”, кусок жареного стейка и попросил сделать ему апельсиновый фреш.

     - Люблю отдыхать в Одессе. Замечательный город, - сказал профессор, подойдя на кассу, доставая кошелек.

     - Это не просто город, а улыбка бога, - во весь рот улыбаясь ответила женщина.

     - Соглашусь. Вы, как я мог только что оценить, не растеряли этот чудный говор. Он всегда поднимает настроение, - продолжал говорить профессор, расплачиваясь.

     - Видите, мужчина говорит именно то, что я вам всегда повторяю, - с возгласом одобрения сказала кассирша тете Зое, пока рассчитывала сдачу.

     - Ой, спасибо вам. Если я думала шо таки нет, то я вам теперь скажу, шо таки да!

     Все трое громко рассмеялись.

     - Чем же вы тут занимаетесь? - с любопытством спросил Долгорукий, кладя сдачу в карман, и взяв поднос.

     - Чем таки может заниматься порядочная замужняя женщина в шесть часов вечера? Сижу, ем…

     И вновь раскат хохота, распространился по всей столовой, заставив обернуться несколько человек.

     - Спасибо вам, за поднятое настроение.

     - Приятного аппетита, - ответила кассир.

     Тетя Зоя, у которой зазвонил телефон, была, казалось, страшно занята отчитыванием сына и быстро удалилась из столовой. Сев за стол, удобно расположившись, Долгорукий принялся за поглощение пищи, под просмотр передачи о жизни дельфинов.

     Поднимаясь в районе семи часов вечера обратно в кабинет, профессор чувствовал, что ужин оказывал на него положительный эффект. Он был физически бодр, а голова была чиста и прозрачна. Долгорукий понимал, что серия роликов с именем Олег, будет куда сложней с точки зрения понимания и восприятия. Пусть кратковременный, но вынужденный отдых, позволял ему ощущать себя способным пройти уверенно всю дистанцию, подобрав в итоге ключ к главному замку в его жизни. Вопреки просмотренным им материалам с именем “Макс”, не проявляя желание открывать файлы с именем “Олег”, профессор все еще не мог найти путь, столь необходимый, для преодоления барьера между двумя индивидами. Профессора гложило парадоксальное состояние, заключенное в человеческой оболочке. Тело, в чьем пространстве яростно борются две личности, подвержено их воле, в то время как их собственное сознание, обладая разными характеристиками, полностью зависят от единого тела. Посмотрев на часы и осознав, что ход времени играет против него, он продолжал штудировать записи, теперь уже перейдя к файлам с названием “Олег”.

     Долгорукому понадобилось около минуты, чтобы осознать, что их содержимое резкое отличается от уже просмотренных им видео. Они были подлинными доказательствами слов Чуковского. В глаза, прежде всего, бросалась разница в возрасте. Диссонанс между бунтарем-подростком и тихим ребенком был совершенно очевиден. Олег вел себя совершенно иначе. Его манера разговора кардинально отличалась. Вопросы Чуковского постоянно вызывали в нем агрессию, из-за чего ответы были либо скудными, либо он просто их игнорировал. С каждым следующим роликом, в нем росло недоверие к лечащему врачу. Напряжение, возникающие между ними, чувствовалось через экран и отражалось на коже профессора в виде мурашек. Многие видео не превышали и пяти минут, из-за того, что Олег, без каких либо на то оснований отказывался от беседы, и под нецензурную брань покидал кабинет. Места локации также претерпели перемен. Теперь все встречи записывались только в кабинете. Темы разговоров, вслед за поведением принимали совсем другой оборот. Отныне они относились к взрослым и пагубным вещам. Олег всегда менялся в поведении, когда речь заходила о наркотиках, алкоголе, сексе или убийствах. Словно иссохший цветок, получивший даже малую долю воды, начинал оживать, так и в глазах Олега загорался огонь, и после из него сыпался поток историй. Понять, что из них была правда, а что нет - решительно не представлялось возможным. Во время монологов его жестикуляция и мимика лица обретали притягательную силу, из-за чего наблюдатель превращался в подопытного. Рассказы увлекали и в то же время устрашали. В его историях всегда была одна особенность. Они ярко зарождались и спустя пару минут тут же умирали. Зачастую это были мелкие фрагменты из жизни тридцати пятилетнего мужчины. Олег был словно буря, для которой не существовало никаких управ, за лишь одним исключением. Живописи. Упоминание о картинах, их сюжетах, способах рисования и чувствах, что возникали у него внутри при соприкосновении с ними, гасили в нем ураган и показывали совсем иную, куда более гладкую сторону. В те редкие случаи, когда Чуковскому удавалось направить Олега в подобное русло он, будто превращаясь в ребенка, становился тихим и даже слегка напуганным. Чем дольше Долгорукий просматривал ролики, тем больше замечал, как Олег все больше закрывался в себе, демонстрируя равно противоположный эффект, подобного подхода к Максу. Понимая, с какой проблемой столкнулся Чуковский, профессор и сам с трудом отдавал себе отчет, теряясь в догадках с выбором нужной методики. Потратив еще более двух часов и просмотрев еще несколько роликов, Долгорукий, откинувшись на спинку кресла, устремил свой взгляд в окно. Небо, заслонившее луну, демонстрировало отчетливо гротескный оттенок, несмотря на давно пройденный ливень. Полученный материал, оседая горьким пеплом в его голове после информационного пожара, разгоревшегося в его сознании, выглядел сумбурно и запутанно. Столь драгоценное время, необходимое для поиска судьбоносного решения ускользало сквозь пальцы, как песок. Принять окончательное решение становилось невыносимо трудным и самым тяжелым за всю его жизнь.

     Неприятные ощущения в спине, возникающие от долгого сидения на одном месте, навеяли профессору мысли о том, что следует сделать еще один перерыв. Встав из-за стола, накинув плащ и покинув кабинет, Долгорукий решил прогуляться. Вновь бродя по коридорам и рассматривая любопытные скульптуры, профессор наткнулся на табличку с изображением плана эвакуации. Подобное содержание всегда притягивало его внимание. Он снова ловил себя на мысли, что абсолютно любой план экстренного выхода из помещения выглядит, где бы он не висел, всегда одинаково, соблюдая один и тот же принцип, утверждающий, что выход находится там же, где и вход. Глядя на это, Богдан Васильевич всегда задавался двумя вопросами. Во-первых, как он считал, во время любого форс-мажора, людьми будет управлять паника, а не наоборот. Вспомнить в этот момент о том, что существует где-то план эвакуации в той мясорубке, которая вызовет общее смятение, особенно если людей будет много, скорей всего не получится. Во-вторых, понимание того, что нужно искать выход там же, где и вход логичен сам по себе. А значит, изображенной на стене план, теряет весь смысл. К тому же он не крепко закреплен, как правило. В условиях дыма, потопа или землетрясения, у него есть все шансы просто упасть или стать невидимым. Вероятно, рассуждал Долгорукий, данный план мог бы сработать, если б он показывал не очевидные вещи, а указывал на менее вероятные, но вполне реальные места для выхода. Изобразив на нем “черные” ходы, сделай его более заметным и повесь так, чтобы ни при каких обстоятельствах он не смог упасть, тогда в нем будет смысл и вероятно, благодаря ему кто-то, да найдет спасение.

     Думая об этом и рассматривая очередной план, профессор обратил внимание, что этажом выше находится балкон. Зная о пользе свежего воздуха, Долгорукий тотчас направился на антресоль.

     Землистый запах после дождя, казалось, пропитавший собой весь город, во всю силу дразнил притупленное обоняние профессора, после проведения нескольких часов в замкнутом пространстве. Ему было известно, что подобное явление называлось петрикор, и Долгорукому оно симпатизировало. Облокотившись на поручни балкона, сложив руки в замок, стараясь ни о чем не думать, профессор жадно впитывал приятный аромат дождя. Нередко оказываясь наедине сам с собой, профессор занимался медитацией. Это занятие, практикуемое им вот уже тридцать лет, давались ему с разной степенью успеха. Он знал о результатах после использования подобных практик. У него была возможность наблюдать собственными глазами за магическим эффектом, после чего люди излечивались от травм, недугов и даже пороков. Все эти перемены относились к лечению психологической оболочки, нежели к ее физическому собрату. Медитация была не в силах отращивать новые конечности или излечивать рак. Но все же, как вид психических упражнений, она была единственным видом духовно-религиозной практики, которую Долгорукий охотно принимал, изучал и вовлекал в нее других. Оставаясь полноценным сторонником науки, не скатываясь в духовность он прекрасно знал, что вовремя медитации мозг изменял свое состояние и структуру через сосредоточенность. С помощью современной медицины, было установлено, что под ее действием страхи растворялись, а количество серого вещества в коре головного мозга увеличивалось, что в свою очередь усиливало чувство восприятия.

     Представляя все это время, как нейроны перемещаются по синапсам его мозга, профессор, словно получив удар молнией в тот же миг раскрыл глаза. Благодаря совокупности мысленной визуализации и приятной обстановке во внешнем мире, ему в голову пришло вероятное решение проблемы. В тот же миг, осознавая важность находки, он тут же поспешил вернутся обратно в кабинет. Оказавшись на нужном ему этаже, он сразу же заметил, что дверь в кабинет Чуковского была приоткрыта. Насторожившись и медленно подойдя к ней, услышав шорохи, он резко открыл дверь. В темном помещении, освещенным лишь светом от экрана ноутбука, за столом сидела молодая девушка, по лицу которой градом текли слезы.

     - Кто вы? - строгим голосом спросил профессор, войдя в комнату и включив свет.

     - Я… меня зовут Ксения. Тут... работает мой отец, морщась от вспышки света, сбивчиво отвечала девушка.

     - Как вы попали сюда?

     - У меня был ключ. Лариса Ивановна...она меня знает, поэтому и пропустила.

     - Лариса Ивановна?

     - Да, женщина с рецепции.

     - Что ж, кажется, у меня нет причин не верить вам. Извините, за напор в моем голосе. Просто, когда видишь раскрытую дверь, сами понимаете...возникают подозрения.

     - А вы кто? Я вас раньше тут никогда не видела.

     - Богдан Васильевич Долгорукий. Психотерапевт, - сказал профессор, протянув руку для приветствия. -  Я с вашей матерью говорил недавно по телефону, когда Андрею Станиславовичу стало плохо. Последние несколько дней я встречался с вашим отцом по поводу...вашего мужа. Ситуация, как вы уже знаете, приняла серьезный оборот, и он просил меня помочь.

     - Да, он говорил мне о вас, - пожимая в ответ его руку, сказала девушка. Извините, просто...не ожидала, что вас я встречу именно здесь.

     - Он передал мне ключи и дал доступ к компьютеру, в котором хранится вся информация.

     - Знаю. Спасибо вам большое за вашу своевременную помощь. У меня не было возможности раньше сказать вам об этом. Точнее была, но...я была занята. Если бы не вы, даже и не знаю, чтобы произошло с отцом. Спасибо вам еще раз.

     - Честно говоря, в какой-то мере мое общение с ним и поспособствовало приступу.

     - Бросьте. Это не ваша вина. Он бы так или иначе ему мог настигнуть, с его-то занятостью в последнее время. Он говорил мне о вас по телефону. Просто... нам с мамой, до определенного момента он ничего не рассказывал про...моего мужа. Мы знали, что он ему как-то пытался помочь...кажется, они проводили беседы... на сколько мне известно...пока...

     - Пока его состояние не стало ухудшаться, полагаю?

     - Да...отец стал больше времени проводить на работе, в попытках вернуть его...но...как он ни пытался, все было бесполезно. А после...после начался настоящий ад. Сначала этот инцидент, происшедший с Олегом в галерее, после чего его увезли, как я думала в одну из клиник Петербурга. Но, на следующий день, силясь его найти, оказалось, что мой отец отправил его в Москву...на лечение. А затем...спустя всего лишь сутки после происшедшего, позвонили вы и сказали, что отец так же находится в больнице с подозрением на инсульт. Мне казалось, что мой мир рухнул. Мы с мамой, в ту же ночь, собрав вещи, немедленно выехали к нему.

     Долгорукий все это время слушал ее крайне внимательно.

     - Затем, через некоторое время, когда мы поняли, что с отцом все хорошо, я спросила у него, где находится Олег и он дал мне адрес, после чего я сразу же поехала к нему и была с ним до недавнего времени.

     - В каком он сейчас состоянии?

     - Я...я и сама не знаю. Макс он...он сейчас находится в состоянии крео сна или что-то в этом духе, я не разбираюсь в медицинской терминологии. Он постоянно спит, потому что…

     - Потому, что если произойдет пробуждение, право на его тело снова будет оспаривать Олег... полагаю.

     - Именно.

     Девушка, переводя дыхание, пыталась привести себя в порядок.

     - Судя по всему, вы профессор...простите как вас?

     - Богдан Васильевич.

     - Судя по всему, вы хорошо проинформированы, Богдан Васильевич. Отец всегда ограждал нас с мамой от своей профессии, объясняя это тем, что защищает нас от лишней информации. Я всегда думала, что это отговорки. Прекрасно понимая, что он достаточно сильно вовлечен в работу, и не хочет переносить ее проблемы и тревоги на семью.

     Долгорукий продолжал внимательно слушать Ксению, присев теперь на кушетку напротив.

     - Видите ли...я.… нахожусь в полном неведении. Ни я, ни мама, ни Виктория Игоревна...никто не знает, что происходило с.…моим мужем в последние дни. Видно, произошел какой-то перелом, и он...т. е Макс.…спустя семь лет вернулся, - Из глаз девушки начали течь слезы, - Я знала, что отец он...проводит свои беседы не без помощи камеры. И.…так как он уехал из города...теперь понимая, что к вам, я решила, кроме своего основного визита, посмотреть эти записи с моим мужем у него на компьютере, в надежде понять, что же с ним происходит…

     Закрыв лицо руками, она умолкла, тихо всхлипывая в кресле. Долгорукий, встав с кушетки и подойдя к Ксении, молча обнял ее. Так они простояли несколько минут, в тишине, прерываемых рыданиями девушки. Когда слезы прошли, и она успокоилась, они оба присев на кушетку, смотрели друг другу в глаза.

     - Ксения, внимательно послушайте, что я вам сейчас скажу. Я буду с вами предельно откровенен и искренен. Понимаете?

     - Да.

     - Так вот. Положение вашего мужа действительно крайне серьезное. Психологическая дилемма, возникшая в его сознании через ряд травм, имеет острый и что самое сложное, непредсказуемый характер. Психологическая оболочка человека куда более уязвима, нежели наше физическое тело. Синдром раздвоения личности, как вам, вероятно известно, очень редкое заболевание. Медицина до сих пор находится в потемках, касаемо этого недуга. Не хочу от вас скрывать это, но...шанс излечиться практически отсутствует. Мы не знаем механизмов и принципов, если можно так выразится, которые задействованы в человеке вовремя диссоциативного расстройства. Мы можем это списывать на что угодно и подмечать лишь определенные факты и закономерности. Не более того.

     - Тогда что вы можете сделать для него?

     - Я занимаюсь психотерапией. Как правило, мое лечение - это набор практичных схем и бесед, сквозь которые я стараюсь достучаться до человека и вытащить его на свет. Иногда приходится идти путем манипуляций с его сознанием. В случае с вашем мужем я.…у меня есть одна идея. Видите ли...сеансы лечения, как правило длятся довольно долго. От нескольких недель и.…иногда даже до нескольких лет. Ваш муж, он...он уже сильно пострадал. В том числе и физически, на сколько мне известно. Начинать с ним прохождение терапии в обычном ключе я не могу, потому что скорей всего это убьет его. Учитывая его нынешнее положение и то, сколько времени может продержаться его нервная система, боюсь, что остается только один вариант. Придется действовать экстремальным способом. Используя информацию из видеоматериалов, я установлю с.…ними контакт и опять же, с помощью манипуляции в процессе общения постараюсь разделить их друг от друга.

     - Вы уверены, что вам удастся?

     - Нет. Но...я также постараюсь подействовать на сознание Олега через ментальный сон.

     - Какой сон?

     - Ментальный или, другими словами, осознанный. Просматривая записи, я обнаружил, что ваш отец был склонен проводить серию тестов с обоими субъектами. В одном из них он обсуждал сны. Оказалось, что они оба видят один и тот же сон, в котором они рисуют одну и ту же картину. Находясь в нем, они осознали, что могут управлять им. Манипулируя этой информацией, как своего рода гипнозом, я постараюсь...как бы это странно не звучало...организовать им встречу.

     На несколько секунд, комната погрузилась в тишину, прерываемая лишь звуком кулера из ноутбука.

     - Это...это сработает?

     - Не испытав, мы не узнаем.

     - А...это безопасно?

     - О вероятных побочных эффектах я могу лишь сказать, что...последствия могут быть непредсказуемы.

     - Т.е он...может…

     - Да, вероятность смерти высока.

     - С...смерти? Вы сказали смерти? Я имела ввиду стать калекой!

     - И этот вариант также имеет место быть.

     - Господи! Но...но...насколько высока вероятность?

     - Очень.

     Ксения, закрыв глаза, несколько секунд сидела неподвижно. Собравшись с силами, она, наконец произнесла:

     - Я... думала, что мы с вами встретимся уже в Москве, в больнице. Но, отец позвонил мне, пока я была там, и сказал, что в его офисе есть важный, с его точки зрения предмет, который...может помочь вам во время сеанса. Это как раз картина. Быть может...вы ее имели в виду, рассказывая про сон?

     - Что за картина?

     - Кажется...она называется…дождливый человек или что-то в этом роде...я уже положила ее в сумку.

     - Вы имеете в виду человека под дождем?

     - Точно! Именно так он ее назвал. Не знаете, в чем может быть ее важность? Олег, много что рисовал...кажется...нечто подобное было на выставке…, - Ксения, задумавшись, отвела взгляд в сторону, стараясь вспомнить, - Да точно. Невзрачная картина. Мне еще показалось странным, что людям она нравилась. В ней...на мой взгляд, не было ничего стоящего. А вы, что думаете?

     - Думаю, что эта картина...точнее ее сюжет, напрямую связан с обоими. Думаю, что это ключ. Сюжет, скорей всего основан на одном из психологических тестов с одноименным названием. Ваш отец подозревал, что в ней что-то есть, но не смог понять, что именно. И он, наверняка, решил, что я смогу найти разгадку.

     - А вы сможете?

     - Ваш отец высокого обо мне мнения. Это, конечно, льстит, но все же я не Шерлок Холмс.

     - Т.е, вы хотите сказать, что шансы невелики?

     - Именно. Однако, - после паузы сказал профессор, - нужно всегда надеяться на лучшее.

     - У моего отца хорошо развито шестое чувство. Думаю, вам все же удастся.

     - Уверенности и вам не занимать, как я погляжу.

     - Спасибо, это благодаря маме. Быть может, взгляните на полотна сейчас?

     - Боюсь, у нас мало времени. Зато, оно у нас появится в салоне самолета, полагаю.

     - Вы правы. Скажите, от меня еще что-то требуется? Я могу быть вам еще чем-то полезна? - ровным и тихим голосом спросила девушка.

     - Только ваше письменное разрешение на проведение описанной мной операции.

     - Считайте, оно у вас есть.

     Перебросив файлы на флешку и взяв свои вещи, оба направились к выходу, дабы скорее попасть в районную больницу номер сорок, где находился муж Ксении. В это время в аэропорту «Пулково 2», пожилая женщина, приехавшая только что на такси, теперь направлялась в сторону касс, чтобы купить ближайший билет до Москвы.

     Глава 11

     Закончив разговор и положив телефон в карман джинсов, Долгорукий открыл кран и набрав в руки холодной воды, плеснул себе в лицо. Тонкие струйки быстро стекали с лица профессора. Из зеркала на него смотрел смутно знакомый ему человек. Морщины, осторожно, но уверенно, отвоевывали свое пространство. Всегда держащий себя в форме, Долгорукий сейчас чувствовал не соизмеримую усталость и пусть слабый, но озноб по всему телу. Еще неделю назад, его жизнь плыла тихо по течению и радовала своей безмятежностью. Ему нравилось такое состояние. Вплотную приблизившись к восьмому десятку,  он с уверенность мог сказать, что жизнь продолжала идти в верном направлении. Уважение коллег, любовь семьи и получаемое удовольствие от жизни, всегда были его естественными спутниками. Он знал, чего хотел и как получать желаемое. Выходить из любых схваток победителем было его сверхспособностью. И вот, на пороге заключительного марш броска, все еще отдаляющий его от заветной цифры в один век, перед ним выросла серьезная стена. Ситуация, в какой он, опытный врач, друг и советчик, честно говоря, мало на что был годен. Финальный поединок, вновь вспоминая слова отца, эхом раздающиеся в его сознании, уже гремит во весь опор и застыл в ожидании, перед выходом психотерапевта на ринг. Впервые он не знал, что ему делать. Озарение, пришедшее в голову, стоя в облачении озонового слоя, тогда казавшиеся очевидным, теперь уже было нивелировано собственными сомнением и даже страхом. Вытерев лицо полотенцем, бросив последний взгляд в зеркало, Долгорукий покинул туалетную кабинку. Пройдя несколько рядов и сев на свое место, обратив взор в иллюминатор, профессор грустно наблюдал за облаками, по-прежнему лениво парящие в небе, с тоской напоминая ему о жизни, какая была у него еще совсем недавно.

     Современный Боинг “Airbus 320”, компании “Аэрофлот”, бесшумно для пассажиров рассекал небесное пространство, направляясь в Москву. Город, не раз обласканный людьми искусства, богемой  и простыми смертными. Учитывая высокую вероятность тяжелых последствий для человека, после длительного пребывания под вынужденным наркозом, Долгорукий надеялся, что перелет поможет им выиграть драгоценное время. На сколько ему было известно, муж Ксении находился под успокаивающими медицинскими препаратами уже в течении трех суток. Сильнодействующее снотворное, которое обычно применяли в подобных случаях не давало никакого эффекта. Организм ни при каких дозах не хотел засыпать, испытывая постоянную агрессию. Только введенный внутривенно наркоз, смог его утихомирить. Именно эту информацию узнал Долгорукий, во время разговора по телефону. Побочные эффекты от последствия обычного наркоза, длительностью несколько часов, могли в высокой степени влиять на память и нарушение сна. В исключительных случаях человек испытывал галлюцинации, а также сталкивался с нарушением слуха и речи. Вся эта информация, переплетенная плотным клубком в голове, растекалась нервными сигналами по уставшему организму Богдана Васильевича. Находясь в кресле полупустого самолета, наблюдая за сном Ксении, психотерапевт продолжал, руководствуясь опытом и знанием, прикидывать в уме, как именно ему нужно будет строить диалог с двумя, абсолютно разными и совсем не похожими личностями одного человека. Призрачный шанс на успех, ему давал архив видео, которые прихватив с собой, в теории могли дать подсказку. Тема искусства, служившая общим катализатором между личностями, также давала определенные шансы на финальный успех беседы. Находясь в пути около получаса, осознавая, что лететь еще примерно столько же, профессор, решив не терять времени, открыл ноутбук и подключил к нему наушники. Он решил пересмотреть несколько роликов, после того, как получил новую, полезную информацию от Ксении. В процессе полета, постоянно размышляя о словах Андрея и его дочери, профессор, как ему казалось, начал нащупывать правильную тропинку, которая, как он надеялся, приведет его к положительному результату. В архиве хранилось два ролика с названием “Человек под дождем”. Один относился к Максу и один к Олегу.  В психологии такой заголовок использовался в одном из тестов, чья популярность уступала только Роршаху22.  Его суть заключалась в истинном изображении психологического портрета, диагностике личностных резервов и особенностях защитных механизмов сквозь призму рисунка. Тема преодоления неблагоприятных ситуаций, с оказанием против них сопротивления, также нередко поднималась в данном тесте. Обычно пациенту давали два чистых листа. На первом нужно нарисовать фигуру человека. На втором - уже человека под дождем. Оба рисунка могут быть связаны сюжетно или иметь противоположные смыслы. Первое изображение отражает представление человека о себе в обычной ситуации, второй – в неблагоприятной. Каждая деталь, от расположения человека в пространстве до нажима на карандаш, изображенная на рисунках, говорила о скрытых сигналах личности. Психолог, сравнивая по итогу обе иллюстрации, как правило, имел точные представления о проблемах, и отношение к ним пациента. Подобный прием упрощал работу психолога, потому что пациент, сам того не осознавая, раскрывал на гравюре свои потаенные страхи и проблемы. После того, как Максим стал Олегом, Чуковский вполне резонно решил провести тест повторно. Итоговый результат обоих, как и следовало ожидать кардинально отличался друг от друга и говорил о совершенно разных людях. Максим рисовал открытого персонажа, с улыбкой встречающий дождь, держа в руках зонтик, бодро шагая по лужам. Его рисунки были похожи на альбом-раскраску с разноцветной и легкой палитрой. В представлении мальчика десяти лет, мир ему казался круглосуточно открытой площадкой, где не было месту проблемам и страхам. Лужи, как и капли дождя, символизирующие беды и проблемы были едва заметны. А одежда, полностью защищая рисованного персонажа от дождя, ярко говорила о плотной защите семьи и друзей. Рисунки Олега напоминали бульварное чтиво, популяризированные в Америке, в середине пятидесятых годов, в стиле нуар. Тусклая и гнетущая, нарисованная только простым карандашом, но полностью атмосферная картинка говорила о целой плеяде проблем. Дождь, изображенный автором, укрывал персонажа с головы до ног, не удосужившись нарисовать что-либо из атрибутов защиты. Увидев эти два рисунка, не требовалось быть врачом, чтобы можно было сказать об их диаметрально противоположных настроениях. В иллюстрациях Олега, человечек был отдан на растерзание природы, абсолютно без каких либо надежд на спасение. Многочисленное количество деталей были единственным связующим звеном между очерками, говорившие о творческой жилки обоих личностей. Но самая любопытная деталь касалась закадрового комментария, записанный лично Чуковским в качестве послесловия. Судя по его наблюдениям, во время прохождение этого теста, оба личности на мгновенье будто выключались из процесса, будто их кто-то поставил на паузу, а затем, вновь спустя несколько секунд нажав плей, как ни в чем не бывало, продолжали рисовать. Словно в этом рисунке было нечто, что овладевало их вниманием. Но что именно, Чуковский так и не смог понять. Закрывая ноутбук, посмотрев записи вновь, Долгорукому пришла в голову свежая мысль, спровоцированная увиденным. Как и прежде, он продолжал в ней  сомневаться, как и в любых замыслах касаемо этой ситуации. Однако отбросив предыдущую версию, предварительно взвесив оба варианта, и склонившись в сторону свежей идеи, собирался воспользоваться именно ей. До посадки оставалось чуть более пятнадцати минут. Ксения, сидевшая рядом, продолжала мирно спать.

     ***

     В спешке покидая аэропорт, профессор вместе с дочерью Чуковского сумев быстро поймать такси, со свистом колес направилась в районную больницу номер сорок. Это было старое, невзрачное здание, расположенное в часе езды от Домодедово. Погода стояла промозглая. Ночные фонари, усеянные вдоль шоссе, ярко освещали путь. Оба ехали молча. Не сговариваясь, каждый из них понимал степень волнения и собственного переживания. Долгорукий, как мог, максимально развернуто отвечал на все новые вопросы Ксении по пути в аэропорт. Несмотря на развернутые ответы, множество вопросов оставались без ответа. Оказавшись на борту самолета, девушка не возражая, согласилась по рекомендации профессора провести ближайший час во сне. Теперь, когда расстояние до больницы неминуемо сокращалось, каждый, предпочел углубится в собственные мысли, надеясь на лучшее. Ксения, заметив, на удивление пустые дороги отметила про себя, что это вероятно положительный знак. В течении всего времени, после покидания “Точки Опоры”, она старалась максимально далеко засунуть любые мысли, не позволяя себе думать о чем-либо. Каждый раз, оказываясь в стрессовой ситуации, дав возможность разуму хоть как-то переварить напряжение, он всякий раз заводил ее в глухие леса тревог, горя и смерти. Ксения всегда давалась диву, на сколько быстро и легко мозг человека стремится воссоздать бесчисленное множество отрицательных вариаций, о чем бы она ни подумала. Любое положительное течение мысли, с трудом рожденное под давлением, рассыпалось в пух и прах при соприкосновении с губительными вариациями. Несмотря на то, что любые, самые жуткие версии, никогда не сбывались, ее мозг все равно продолжал их представлять снова и снова. Выработав максимально жесткий запрет на отключение головы, Ксения, в минуты, близкая к острой панике, всеми силами старалась превращать любой помысел перекати поле, сквозь искусственно высохшую пустыню разума. Долгорукий, понимая всю важность приехать как можно скорее, с каждой минутой беспокоился все сильнее. Теперь он отлично понимал Чуковского, когда тот бывал у него на приемах. Повышенное сердцебиение, высокий пульс и значительная испарина - были первыми угрожающими симптомами для какого-либо внутреннего сбоя. Умение всегда держать себя в руках, профессор, по непонятным для него причинам, постепенно начал поддаваться страху. Озноб, тревоживший его в самолете, вновь начинал возвращаться.

     Тем временем, Виктория Игоревна, успев приземлится и благополучно добравшись до больницы, теперь сидела в полутемной палате, молча наблюдала за своим сыном. За три года в корне изменившись, как внешне, так и внутренне, она, стараясь не замечать, неприятных ей перемен, полностью погрузилась в воспоминания восемнадцатилетней давности, дабы отвлечься от мрачных мыслей. Она стремилась всеми силами припомнить первые детские годы Максима. Не бывает женщины счастливее, когда она, будучи мамой, наблюдает за своим маленьким чадом. Обращает внимание на каждое движение, взгляд, странную гримасу. Ощущает непередаваемый ворох эмоций от прикосновений к нему. Особенно, когда держит его на руках. Перед ней находится ее сын. Этот живой, крохотный, необычайный, причудливый, но бесконечно милый, добрый и всем сердцем любимый ребенок. Все его действия, кажутся ей особенными. Вот, он счастливо улыбается, а вот, неуклюже пытается дотронуться до игрушечной луны, свисающей над его кроваткой. Наблюдая за его сладким сном, ей кажется, что вся вселенная, затаив дыхание, следит вместе с ней за его первым путешествием в мир грез.

     Городская больница №40, расположенная в Алексеевском районе северо-восточного административного округа, являлась многопрофильным стационаром для оказания  квалифицированной и специализированной медицинской помощи. Основанная в 2002 году, несмотря на уже потрепанный вид снаружи, внутри приятно удивляла современным дизайном. Оказавшись перед стойкой регистратуры, Богдан Васильевич, тщательно подбирая слова, как мог быстро описал цель их посещения, кроме прочего, озвучив желание увидеть Успенского Геннадия Аркадьевича. Молодая девушка на рецепции, попросила присесть гостей на кушетку, близ входа и подождать несколько минут. Затрачивая неимоверные усилия на погашение возросшего пульса, оба сели на предложенные места, окрашенные в коричневый цвет. Ожидание длилось мучительно. Стрелки часов, казалось, наполнились свинцом и с большим трудом поддавались движению. Но это была всего лишь иллюзия, вызванная помутнением в ходе высокого давления. Спустя две минуты, в холле показался мужчина, с фирменной врачебной накидкой белого цвета. Если бы не она, то его можно было бы легко спутать с пациентом, пришедший на прием. Успенский едва достигал среднего роста при избытке лишнего веса. Пузо, выпирающее сквозь халат, казалось, вот-вот перейдет грань центра тяжести и повалит доктора на пол. Ему было за пятьдесят, седина уже успевшая изрядно просочится в луковицы, ярко выделялась на фоне взъерошенных, неухоженных волос. Очки в роговой оправе с толстыми стеклами, горбатый нос и скорее всего тройной подбородок в дополнении к чудаковатой походке, никак не соответствовали образу врача. Во всяком случаи здорового.

     - Вечер добрый, господа, - с бодрыми нотками в голосе, произнес Успенский.

     - Здравствуйте, - ответила Ксения.

     - Геннадий Аркадьевич?

     - Он самый.

     - Здравствуйте. Долгорукий Богдан Васильевич. Мы с вами говорили по телефону несколько часов назад. Речь шла о Чуковском. Пациенте Андрея Станиславовича. Он его зять, - почти скороговоркой выпалил профессор.

     - О, да-да. Есть такой у нас. Уже кажется...около пяти дней тут...

     - Семи, - уточнила Ксения.

     - Да, простите. Вполне вероятно. Я уже четвертую смену подряд на дежурстве. Котелок не всегда соображает, - шутливым и в то же время тоном извинения произнес Успенский.

     - Простите, что мы вот так, практически с порога, отвлекаем вас, но нам нужно как можно быстрей попасть к нему.

     - Да, конечно. Он у нас кажется...в палате...Марина Александровна в какую палату мы определили Чуковского? Тот, что с диссоциативным расстройством. Двести пятая или седьмая? - между делом повернувшись к девушке на рецепции, спросил врач.

     - Двести седьмая. К нему же несколько часов назад приехала женщина. Представилась его матерью. Она кажется, до сих пор у него. А в двести пятой сейчас перевязочная.

     - Вот как! Что ж, тогда нам в седьмую. Простите, - вновь обращаясь к Долгорукому,- у нас сейчас кадровые перестановки. Вот и попробуй упомнить, где что находится, кто где лежит и с кем - с улыбкой закончил тираду Успенский. Однако заметив, что никто из присутствующих не разделил его настроение, он лишь коротко бросив “нам сюда” и указав прямо по коридору, втроем двинулись в указанном направлении.

     Светлые и просторные коридоры больницы, хоть и были современно оформлены, все же не могли окончательно развеять чувства безысходности и мрачных воспоминаний из сознания Ксении, и ее попытки  избавится от них. Проводя много времени у папы на работе, в годы своего детства, она никогда не понимала, почему подобные заведения нагнетают на нее чувство фрустрации. Это ощущение усиливалось, когда навещая уже Олега, ей приходилось проходить через длинные коридоры, невзрачно окрашенные в мутно серые или зеленые цвета, чтобы добраться до уборной и затем обратно в палату. Хоть и здешние переходы больше напоминали устройство дет. сада, ей все равно мерещились инвалидные коляски, разбросанные бинты, изуродованные ржавчиной старые батареи и деревянные костыли, облаченные друг на друга с характерным запахом. Стараясь подавить воспоминания, Ксения практически в бреду следовала за докторами.

     - Пока мы идем, мне хотелось бы спросить у вас о его состоянии. Андрей Станиславович рассказал достаточно информации, но раз вы в последние сорок восемь часов находились с ним поблизости, ваши наблюдения могут оказаться не менее актуальными, - стараясь держаться уверенно, говорил Долгорукий. Вы, как я понимаю, давно знакомы с Чуковским, и именно по этой причине, он направил своего зятя сюда, а не в психиатрическую клинику.

     - Вы хорошо осведомлены, профессор. Все, что вы сказали соответствует действительности. Зять Андрея, по имени его не называю, потому что сами понимаете...не знаешь, с кем именно будешь говорить, попал к нам, как уточнила девушка неделю назад. Я его увидел лишь час спустя, после его прибытия. Был занят на операции.

     Мини делегация из трех человек, прошла в конец коридора и поднялись на второй этаж. Успенский продолжал.

     - Его состояние было...не простым, мягко говоря. Он постоянно брыкался, старался вырваться, кричал что-то о сломанной душе и.…как мы уже поняли позже, одна личность, яро не переваривая другую, вдавалась в постоянные перепалки. Его тело было...вроде поле битвы для двух индивидов, на котором они вынуждены были состязаться, борясь за право единоличного владения. Честно говоря, никогда не сталкивался с подобным. Психотерапия все-таки не мое направление. Мне всегда была ближе хирургия. Однако, даже мне было известно, что разговор между двумя субъектами в режиме реального времени вообще-то...невозможен. По идее...когда говорит один, другой находится в полном неведении. В состоянии сродни коме. И пробуждаясь, она или он, не помнит или скорее... даже не знает, о чем говорил другой. Но...как говорится век живи, век учись. И я бы еще добавил - век удивляйся.

     Тем временем оказавшись в светлом и пустом коридоре, они остановились перед дверью с табличкой “Палата №207”.

     Перед тем как вы войдете...вам надо знать еще пару вещей. Стандартные дозы снотворного на него никак не влияли. Мы даже были вынуждены облачить его в смирительную рубашку, еле-еле найдя хоть какой-то образец, потому что с недавних пор они запрещены. Хотя, вопрос гуманности остается до сих пор открытым. На данный момент он остается одетым в эту рубашку и.…помимо всего прочего, до того, как мы ее нашли, принудительно пришлось вколоть ему успокаивающие препараты, которые...опять же неизвестно как на нем отразятся. Но...ситуация была сложная и у нас не оставалось выбора. Я заходил к нему пару часов назад, еще до приезда матери. Он со мной не разговаривал и казался смирным. Я не говорил ему о вашем визите. Надеюсь, вы вместе - он оглядел их взглядом - сможете ему помочь, хотя мне лично в это мало верится. А сейчас простите, у меня через пятнадцать минут очередная операция. Если будут вопросы - жмите на красную кнопку у кровати, медперсонал прибудет тут же. Удачи.

     Успенский, пожав руку Долгорукому и бросив быстрый взгляд на Ксению, кивнув покинул их, оставив ключи от палаты в руках у профессора.

     Обменявшись молчаливыми взглядами, Богдан Васильевич, воспользовавшись ключом, открыл дверь и пропустив девушку вперед, зайдя вслед за ним закрыл дверь изнутри.

     Глава 12

     Приглушенный свет в палате, сразу позволил заметить Викторию, молча сидевшую на краю койки. Заметив присутствующих, она молча бросилась в объятья Ксении. Слова были излишни. Несмотря на тусклое освещение, оно все же давало возможность оценить молодого, но измученного человека, с жалостливой гримасой на лице, смотревший в одну, неподвижную точку в окне. Вверх тела был закреплен в потрепанную смирительную рубашку, в то время как его низ был привязан вязками к кровати. В глаза профессору бросался явный диссонанс, касаемо внешнего вида Максима сейчас, по сравнению с ним же, всего несколько лет назад на недавно просмотренных видео. Будучи всегда свежим, подтянутым и стройным молодым человеком, сейчас его вид лишь отдаленно напоминал его прежнее обличье. Полнота, сильно изменившая его физический облик, несомненно внесла отрицательные коррективы и в его организм, что могло говорить о еще больших непредсказуемых последствиях. Заняв место у окна, после легкого ознакомления с предметом его прибытия, чье звено неожиданной цепи проникло в его жизнь неделю назад, впервые с момента прибытия в больницу только сейчас обратил внимание на мать Максима. По лицу Виктории Игоревны текли слезы. Трудно было сказать, от отчаяния или радости. По тем немногим сведениям, что он узнал от Ксении, пока они ехали в аэропорт, она не виделась со своим сыном около трех лет. Ничего не сказав, она снова молча присела на край кровати, продолжая плакать и наблюдать за сыном. Ксения, чье лицо так же готово было вот-вот расплакаться, заметно сдерживала этот напор чувств и старалась, через силу, себя контролировать. Явно опасаясь непредсказуемой реакции мужа, Ксения присев на еще один свободный стул, нарушила молчание, обратившись к нему.

     - Милый...как ты? Это я, Ксюша. Ты...ты узнаешь меня? - дрожащим голосом, сбиваясь на паузы, спросила Ксения.

     Безжизненное лицо молодого человека никак не реагировало, продолжая всматриваться в одну точку.

     - Макс.…ты здесь? Ты что-то помнишь с момента выставки?

     - Сынок, это мама. Мы, вместе с Ксюшей пришли проведать тебя. Ты...узнаешь нас? Максим... сынок... ты...пожалуйста, не молчи, - голосом полной печали и отчаяния промолвила Виктория, чьи слезы начали капать прямо на койку.

     Ни прикосновения, ни слова, по-прежнему не находили никакого отклика со стороны парня, лежащего напротив них.

     - Мне кажется, что в данный момент он...словно пустой сосуд.

     - Что вы имеете ввиду? - спросила Ксения, переведя взгляд от мужа на профессора.

     - Иногда, - скрестив руки на груди и опершись на подоконник, говорил Долгорукий, - случаются своего рода...ментальные пробелы. Если представить, что тело человека — это дом, а его личности - люди, живущие в нем, то, как в и любом доме, может случится так, что в конкретный момент времени внутри никого не окажется. По неизвестным причинам. По-моему, хоть и не могу быть уверен точно, но сейчас мы имеем возможность наблюдать именно такую ситуацию. Я переживал весь путь в том числе и из-за возможного исхода.

     - Исхода?

     - Руководствуясь сравнением в виде двух государств, воюющие между собой за конкретную территорию, может случится так, что желаемый отрезок по тем или иным причинам перестанет интересовать обе стороны. Вероятно, территория окажется непригодной или...что еще больше ужасает в конкретно нашем случае, они будут готовы убить друг друга, лишь бы вожделенная область не досталось никому.

     - Господи, за что он так страдает? Почему он? - обращаясь ко всем и в тоже время ни к кому, спрашивала Виктория.

     - Когда мы были в кабинете, вы говорили про ментальный сон...что вы имели ввиду?

     - Учитывая, вероятную опасность, я не могу сейчас вам рассказать об этом.

     - Но почему?

     - Потому что нас может услы…

     - Что услышать?

     Перебивший профессора голос, был резким и немного охрипшим. Взгляд, смотревший все время в одну точку, тотчас ожил. Пациент, ограниченный в движении, полностью сосредоточил всю энергию на собеседнике, стоящий напротив него.

     - Вы...вы кто такие? Что вы тут делаете? — агрессивно настроенным тоном спрашивал парень.

     - Бог ты мой! - тихо промолвила Виктория, прикрывая рот рукой.

     - Олег? - с недоверием спросила Ксения.

     - С кем имею честь разговаривать? - хладнокровным голосом спросил профессор.

     Окинув взглядом комнату, человек презрительно фыркнув, вновь посмотрел на Долгорукого.

     - Я....меня зовут... Я....да где же, черт подери я нахожусь? - срываясь на крик спрашивал парень.

     - Ты Олег?

     - Конечно, Олег. А кто...а, вы про того...другого. Слушайте, я ему уже говорил, чтобы он, к чертям собачим не лез в мое тело. Из-за него, наверное, я и оказался здесь. Черт подери! Снимите с меня эту хрень!

     - О ком ты говоришь?

     - О другом. О том другом, чьи голоса я слышал последние пару дней. Все отчетливее. Думал, что начинаю уже сходить с ума.

     - Что ты помнишь последнее?

     - Последнее...кажется...кажется был...у себя...в мастерской. Я был один и рисовал картину...а потом вдруг этот голос...из глубины. Сначала...еле слышимый, но затем все отчетливей он раздавался в моем сознании. Я...я не мог его заткнуть. Я пытался включать громкую музыку, пытался кричать...но, но ничего не помогало...и потом...я….кажется потерял сознание...а очнулся уже здесь.

     - А выставку ты помнишь?

     - Какую выставку?

     - Твоих картин, милый, - шепотом проговорила Ксения.

     Олег, на мгновенье задумался.

     - Черт, не знаю. Моя...у меня голова раскалывается. Есть у кого-то выпить что-то?

     - Что было на картине?

     - Чего?

     - Ты сказал, что начал слышать голоса, когда рисовал картину. О чем она была? Что именно ты рисовал?

     - Да кто ты такой?

     - Отвечай на вопрос!

     - Я не помню!

     - Нет, помнишь! Ты точно знаешь!

     - С какой это стати?

     - Это был человек под дождем?

     - Кто?

     - Ты рисовал сам себя, укрытый ливнем. Верно?

     - Я.…я.…снова задумавшись, закрыв глаза, Олег силясь вспомнить, отчаянно напрягал мимику лица. Кажется...это был “Летний сад” ...весна…

     - Продолжай…

     - Я...я сидел на одной из лавочек..обдумывал свое странное состояние, которое во мне недавно зародилось...и... и тогда, начал капать дождь...капля за каплей..постепенно превращаясь в сильный дождь и...тогда я услышал тот странный говор...кажется, он исходил из глубины и старался...будто вырваться из заточения, и я…

     В этот момент Долгорукий, резко взяв графин с водой, стоявший у кровати, и со всей силой выплеснул содержимое в лицо Олега. Вцепившись мертвой хваткой в его лицо, он повысив голос начал кричать и трясти его голову, смотрев на него в упор.

     - Макс, очнись! Ты нужен здесь! Дождь! Дерево! Удар! Человек! Картина! Это твой мир! Это твое тело! Макс, вспомни! Удар, дерево, молния, снова удар! Вспомни ливень и дерево! Вспомни, как вода стекает по твоему лицу, рукам, ногам, твоему телу! Вспомни тот страх и ужас! Макс! Вспомни!

     С этими словами, Долгорукий, схвативши койку обеими руками, сильным толчком приподнял край кровати, из-за чего туловище человека, лежавшего на ней, скатилось и с глухим стуком упал с кровати. Вязки, обвитые вокруг его ног, все еще удерживали их на кровати. Ксения вместе с Викторией, ничего не понимая остолбенело смотрели на обоих. Скрюченный, лежавший на полу человек, животом вниз, казалось, вновь напоминал пустой сосуд. Придя в сознание, и после не выдержав напора, он снова, казалось, растворился.

     - Что...что вы только что сделали? - перепуганным голосом, срывающийся на крик спросила Ксения? Вы в своем уме? Какого черта? Подбежав к мужу, она захотела к нему прикоснутся, но профессор преградил ей путь.

     - Успокойтесь. Вам нельзя его сейчас трогать. Поверьте мне. Так нужно, - старался ровным голосом говорить Долгорукий, удерживая шокированную женщину, — Это...послушайте меня, Ксения, это была провокация. Ваш отец... проводил с.…ними тест, именуемый “Человек под дождем”. Он тесно связан с психологическим портретом и в их случаи с живописью, потому что тест основан на рисунках. Т.к живопись неразрывно связывает их, она может служить порталом к обоим субъектам. Учитывая, что Макс поскользнулся на дереве во время дождя, используя метод Эриксона23 я пытался спровоцировать его, разбудив в нем сознание Макса в момент его падения с дерева. Т.е., когда он впервые лишился своего “я”. Суть данного метода - вызывать конструктивный гнев на себя, чтобы спровоцировать у первородного сознания новую, или в нашем случаи старую линию поведения.

     - Я...я ничего не понимаю, из того, что вы мне сейчас говорите! Все, что я вижу, как мой любимый человек лежит обездвиженный на полу, а вы, вместо лечения только наносите ему вред и несете к тому же какой-то бред! - почти ошалевшая от паники кричала Ксения, плотно сдерживаемая профессором.

     - Послушайте меня, Ксения! Еще раз выслушайте! Я пытался привязать провокацию к  событию из вышеописанного теста. Того самого, о котором говорил вам отец. Того самого теста, из-за чего и появилась та картина, которую вы взяли с собой! Используя графин, а затем и падение с койки в качестве катализатора, я старался вернуть его в тот переломный момент своей жизни через схожие тактильные ощущения.

     В это время, пока Долгорукий пытался объяснить свои действия, Виктория, незаметно для обоих, подойдя к сыну и перевернув его, обратила внимание, что зрачки под закрытыми глазами активно забегали. Профессор, отпустив Ксению, посмотрев сначала на Викторию и после, переведя взгляд на Макса, также обратив внимание на бегающие зрачки, молча следил за происходящим. Ксения, находясь в состоянии полной прострации, тихонько сев на край койки, пыталась совладать с собой. Открыв медленно глаза, человек, лежащий на полу, оставаясь в неизменном положении, будто переменился в лице и теперь выглядел миролюбиво. Сумев сосредоточить свое внимание на возникшей метаморфозе, лица Долгорукого, Виктории и Ксении исказились в изумлении. Зрачки вновь обрели карий цвет.

     - Ма...мама? - слабым голосом произнес парень.

     - Сынок!

     Виктория Игоревна, бросившись на сына, не сдерживая слез обнимала его, теперь лежа с ним на полу.

     - Где...где я?

     - Ты в больнице. В Москве. - С доброй улыбкой на лице ответил профессор, чувствуя, как тревога и адреналин, завладевший его телом, постепенно начинают отступать.

     Ксения, начав потихоньку отдавать себе отчет в том, что происходит, тут же кинулась к нему.

     - Милый! Господи боже мой! Это правда ты! Ты вернулся! - испытывая бурю чувств, Ксения, глотала слезы, одновременно улыбаясь и покрывая все лицо мужа поцелуями.

     - Ксюш? Это...это правда ты?

     Не в состоянии совладать со своими эмоциями, она лишь быстро кивала, заливаясь слезами и вместе с Викторией Игоревной продолжала его обнимать.

     - Как ощущения, Максим? - довольный собой спрашивал профессор, водружая Макса, обратно на койку.

     - Как будто... поезд переехал, - слабо отвечал тот, - А вы...кто вы?

     - Долгорукий. Богдан Васильевич. Я приятель твоего отца.

     - Не припоминаю вас...хм, странно.

     - Не волнуйся, мы с тобой до этого не были знакомы.

     - Аа...ясно.

     - Макс, радость моя, где ты был все это время, ты...ты помнишь? - спрашивала Ксения.

     - Только обрывками. Последнее, что я помню...так это...кажется...дождь…и дерево...

     Только сейчас он обратил внимание, что и сам мокрый. Заметив это, Долгорукий поспешил его успокоить.

     - Это вода из графина. Было необходимо тебя взбодрить.

     Максим выглядел озадаченным, но ничего не ответил.

     - Макс, милый, где же ты был все время?

     - Я.…мне кажется, что я попал...скорее застрял во сне. Я чувствовал себя запертым, но...поток мыслей все равно не останавливался. Это было...не знаю как это описать. Это не было сном в...принятом смысле. Меня окружала что-то мутное...мутная оболочка...я находился...будто в мелассе24…

     - Где?

     - Вероятно, он имеет ввиду, что был в некоем зажатом пространстве, ощущения которого напоминало нахождение в воде с высокой плотностью.

     - Именно. Вы...вы точно описали. Именно так я себя и ощущал. И я… нет, все-таки...кажется... начинаю припоминать...я находился словно за стеклом...да...я…я помню, что видел свою жизнь будто со стороны, находясь словно взаперти чего-то.

     - Можешь припомнить детали?

     - Помню, как...кажется с Ксюшей мы куда-то ездили..., там было...малолюдно...пирамиды какие-то...помню, как рисовал картины...сюжеты…и.…да, одна картина мне особо запомнилась. Там был...кажется...сюжет, связанный с.…дождем и.…человеком, под ним...помню, в этот момент я словно просочился через это мутное стекло и смог оказаться в реальности. Начал вновь ощущать запахи, свое физическое тело...обоняние словно ожило заново...но...все это длилось недолго. Меня...словно захлопнули, обратно в банку. Как Джина. Я.…пытался докричаться, но опять же...оказавшись будто во сне...в этой мелассе...я не мог ничего сделать. Будто мне что-то мешало.

     - Скажи, а ты может быть помнишь...голос? Ты вел с кем-то... диалог?

     - Находясь в этом состоянии?

     - В обоих. В сонном и настоящем.

     - Я...я не помню этого. Слишком путанно все ...только...какие-то отдельные вспышки...фрагменты...может крики...но...не более того.

     Виктория продолжала обнимать сына и молча радовалась, что смогла его обрести вновь.

     - А...а почему я в больнице? И почему я.…не могу двигаться, - он озадаченно смотрел на себя самого, - Я.…я что-то натворил?

     - Ты не виноват в том, что находишься здесь. Ты получил серьезную травму головы и.…на какое-то время потерял сознание...а сейчас ты вновь с нами.

     - Травму головы?

     - Да, она произошла с тобой в.…подростковом возрасте.

     - Разве?

     - К сожалению да, милый, - подтверждая слова профессора, сказала Ксения. Доктор прав.

     - Но...вы говорите в подростковом возрасте? Разве я.…разве мне сейчас не...я не могу вспомнить свой возраст…, - Макс выглядел растерянно.

     - Это побочный эффект из-за ситуации, в которой ты оказался, - продолжал говорить профессор.

     - Что вы имеете ввиду?

     - Тот момент, о котором ты говорил только, что...когда рисовал картину... ты описывал свое состояние назвав его “за стеклом”. В это время ты был в тюрьме своего подсознания. Упав с дерева, в подростковом возрасте ты впал в кому на две недели. Но вышел из нее уже... другой ты. Точнее...совершенно другой человек

     .

     В палате царила тишина, профессор продолжал.

     - В медицине это называется диссоциативным расстройством личности. Или же говоря проще - раздвоением личности.

     - И...и кто же был вместо меня?

     - Некто Олег. Он...считал себя тридцатипятилетним мужчиной. У вас с ним не было никаких вещей, которые могли бы вас роднить, за исключением двух. Твоей жены и живописи.

     - Что? Жены? - полный удивленных глаз, спросил Макс.

     - Да, милый, я вышла за тебя...т. е за него, но...я всегда верила, что настоянный ты вернешься. Пойми, я это сделала только из-за любви к тебе, - продолжая плакать говорила Ксения.

     - Твоим сознанием начал управлять другой субъект. Ваша связь, красной линией проходящая через живопись, служила как бы...зоной зазеркалья. Порталом...И когда...когда кто-то из вас...впервые нарисовал ту самую картину...под дождем, на приеме у Андрея Станиславовича...во время теста, то ли когда ты был еще собой в  четыре года, то ли когда вместо тебя уже был Олег, спустя десять лет то...она могла спровоцировать пробуждение первой, т.е твоей личности, создав таким образом замкнутую связь. Из-за чего вы оба теперь могли сосуществовать вместе. Каким-то образом, она вас связала воедино и глядя на нее, один мог заменять другого.

     Максим, который пытался переварить услышанную им информацию, вот-вот был готов отключится из-за навалившегося на него осознания от произошедшего, чувствуя, как сердце внутри него начинает ускоренно биться.

     - Вы...вы говорите в подростковом...возрасте. Сколько...сколько я был в отключке тогда?

     - Боюсь, ты будешь удивлен.

     Неловкое молчание снова заполнило палату.

     - Что вы хотите этим сказать? Сколько...сколько меня не было? - с тревогой, граничащей с апогеем на лице, спросил Макс

     - Семь лет, милый.

     Ответ, услышанный из уст Ксении, подействовал на него неожиданным образом.

     - Се...семь лет? Как...как такое...воз...возмож...но...я....я…, - он не смог договорить. Его тело начало сильно трясти, а свободная голова, запавшая назад, образовала угрозу задохнутся от запавшего языка.

     Долгорукий, в спешке успев вовремя обратить на это внимание, тут же повернул Макса на бок.

     - Но...что с ним...что происходит? - вопрошала Виктория, молитвенно посмотрев на профессора.

     - Видимо совокупность осознания о столь длительном сроке отсутствия и большого количества информации, привело к сильному эмоциональному шоку, что в свою очередь затронуло его поврежденный эмоциональный кокон.

     - Нам...нам нужно кого-то позвать? - обеспокоено спросила Ксения.

     - Кроме нас вряд ли кто-то может здесь помочь. Для тяжелых бесед с диссоциативным расстройством жизненно необходимо обладать информацией, которая тесно связана с прошлым пациента. А кроме нас с вами, согласитесь, таковых больше нет. Увы, ваш отец сейчас не с нами.

     Конвульсии тем временем начали стихать и вскоре сошли на нет. Молодой человек лежал вновь спокойно. Закрытые глаза и ровное дыхание напоминали спящего.

     - Это...это моя вина...не нужно было спрашивать его о прошлом. Он же еще так слаб...только что отошел от травмы…, - корила себя Ксения, шепотом произнося слова.

     - Не вините себя. Если уж говорить о вреде, то главный зачинщиком являюсь только я. Мы знали, что терапия будет проходить тяжело. Учесть все факторы невозможно. Учитывая его быстрые переключения, вероятно, нам предстоит стать свидетелем подобного еще неоднократно.

     Спустя минуту, прошедшей в полной тишине, молодой человек, по-прежнему находящийся в смирительной рубашке, резко открыл глаза. Никто не проронил ни слова. Все застыли в ожидании. Человек внимательно осматривал тех, кто находился с ним в комнате.

     - Ксюш, отвези меня домой, - спокойным голосом проговорил он.

     - Макс, милый…я.., - начало было говорить Ксения…

     - Мать вашу, опять ты об этом Максе! Сколько раз тебе повторять, что я Олег! Олегом меня звать! - его состояние было наполнено агрессией, - Ты, что забыла? Господи, какая же куриная у тебя память! Да, что я тут делаю...а кто вы такие? Почему я всег...всег…, он внезапно запнулся, сильно вжавшись в кровать и закрыл глаза. Открыв их спустя несколько секунд из его уст, вырвалось молящее “помогите”

     - Макс, мы здесь! Мы с тобой! Не переживай, - быстро проговаривая слова, говорила Ксения.

     - Я.…я снова кажется отключился...не могу...не могу контролировать этот приступ...он...он словно…

     В этот момент его тело выгнулось дугой над кроватью, и с силой упав на спину, из груди вырвался дикий крик.

     - Проваливай из меня! Падла! Тебя сюда никто не звал! Это...это мой тело и мое сознание! Я не же...желаю...чтобы…

     Тело, вновь подвергаясь сильным конвульсиям, неистово дергаясь на койке. Оно обладало настолько мощной силой, что даже пытавшиеся удержать его три человека, едва с ним справлялись. За секунду до того, как Долгорукий хотел нажать на красную кнопку, в палату успели ворваться двое медбратьев и накрыв тело парня, освободили троицу.

     - Жмите на кнопку, нам нужно вызвать кого-то, чтобы ввести ему успокоительное! Жмите же!

     Ксения, находившаяся ближе всех к кнопке, тут же надавали на нее. Тело молодого парня все еще пыталось брыкаться, даже находясь под весом двух мужчин, каждый из которых весил минимум центнер.

     - Мам, Ксюш! Я.…я не знаю, как с ним справится...он…он сильный…я.…я не могу повлиять на…

     - Заткнись! Тебе не велено рта раскрывать! Я тут главный! Я ХОЗЯИН! - громогласно крича вырывалось из уст пациента.

     - Покиньте помещение, он слишком нервничает из-за вас. Мы его постараемся утихомирить до прихода анестезиолога. Прошу вас, так будет лучше для всех. Все трое покинули палату, закрывая дверь, слыша как крики двух разных голосов, раздаются из одного и того же горла.

     В коридоре по-прежнему никого не было.

     - Богдан Васильевич! Сделай же что-то! Вы же видите, как он страдает! Это невыносимо! Помогите ему! - едва сдерживая контроль над собой, причитала Ксения.

     - Я...простите. Я совершенно вымотан. Не знаю, какую именно методику могу предпринять, чтобы оказать помощь. Олег...он...очевидно, понял, что ему тут не рады и теперь пытается утихомирить и втоптать Макса навсегда. Обратно в неведение. Любой, поймите, абсолютно любой шаг с нашей стороны не туда, может принести нас к катастрофическим последствиям.

     - Они уже нас застали! Если вы вдруг не заметили! - не сдерживая эмоций кричала Ксения.

     В конце коридора показалась медсестра, а вместе с ней Ришельевский.

     - Попробуйте гипноз.

     Полностью бледная, едва удерживаясь на ногах, неожиданно для всех сказала Виктория Игоревна. Заметив это, они оба помогли ей присесть на скамью.

     - Вы же знаете, что Макс не гипнабелен, - возражая ответил профессор.

     - Зато Олег нет.

     Пока до профессора доходило осознание этой информации, подоспевшая к ним медсестра, держа в руках шприц, собиравшаяся проникнуть сквозь дверной прием, как ее задержал Долгорукий.

     - Подождите буквально минуту. Если мы ничего не придумаем, тогда можете его усыплять.

     Медсестра, вопросительно посмотрев на Ришельевского и получив кивок одобрения, в ответ кивнула профессору и отошла от двери.

     - Что у вас тут произошло? - обеспокоенно спросил Геннадий Аркадьевич, не обращаясь ни к кому конкретно.

     - Откуда вы знаете про гипнабельность Олега? - игнорируя вопрос Ришельевского, удивленно спрашивал профессор.

     - В первые три года когда…- устало начала рассказывать Виктория, - когда я еще пыталась вернуть своего сына, он… в смысле Олег жил еще со мной. Помимо тех подарков, которые Максим получил на свое день рождение, через месяц для него был заготовлен мной еще один. Я хотела с ним сходить на шоу иллюзионистов, которые тогда в то время гастролировали по стране. Максим, как всегда интересующийся всем на свете, не раз говорил мне, что хотел бы увидеть воочию, как происходят разные “магические” вещи. Он уже тогда понимал, что это все шоу...просто обман. Зная, благодаря Андрею Станиславовичу, что он не будет подвержен обману через гипноз, он хотел удостоверится в этом на шоу, осознавая, что он находится в абсолютной безопасности. Билеты у меня оставались и я.…все еще веря в чудо, что мой Максим вернется, повела его на это шоу. И там...когда дело дошло до трюков с гипнозом...его выбрали из толпы. И когда с ним решили провести сеанс гипноза, он...ему покорился. Он выполнял разные, странные прихоти...сначала ведущего, а затем и нескольких людей из толпы, - с полным негодованием говорила Виктория, - и тогда...тогда я поняла, что это действительно другой человек.

     В коридоре царило молчание.

     — Вот я и подумала, что...может быть это сейчас поможет? Вернет его...сознание вспять? - с надеждой в глазах, и мольбой в голосе, задавала вопрос пожилая женщина, устремив взгляд на профессора.

     — Это действительно возможно? - повернувшись вслед за Викторией, спросил Ришельевский?

     - Шансы есть, - осторожно ответил Долгорукий. Только...шансы на то, что этот способ может иметь непредвиденные последствия так же.

     - У вас был подобный опыт?

     - Только в теории.

     - На сколько я понимаю, времени у нас немного. Если мы его сейчас снова усыпим, то мы всего лишь отсрочим его следующее преображение.

     - Согласен. Что ж, давайте сделаем это. Ксения, - повернувшись к заплаканной девушке, обратился профессор. Мне нужна картина. Та самая, за которой посылал ваш отец.

     - Да, конечно…- будто витая в облаках сказала она, и на автомате открыв рюкзак, достала оттуда два свернутый холст. — вот держите.

     - Спасибо. Прежде чем я войду, у меня есть к вам всем просьба: чтобы не произошло, вы все останетесь здесь и не будете делать попыток войти туда. Это – архи важно. Вы меня поняли?

     Все присутствующие как один, молча кивнули. Сделав ответный кивок, профессор скрылся за дверью палаты.

     Войдя обратно, санитары продолжали сдерживать не прекращавшийся напор молодого парня, то и дело выкрикивая разного рода информацию с изменяющийся интонацией. Долгорукий, предварительно попросив упереть его лицом в кровать, чтобы тот ничего не видел и развернув холст, попросил одного из санитаров держать его развернутым перед лицом пациента.

     - Послушай, - обратился ко второму санитару, Долгорукий - как тебя зовут?

     - Денис.

     - Денис, мне нужна будет твоя помощь. Когда я скажу, поднимешь и зафиксируешь его голову так, чтобы она оставалось неподвижной. Его блуждающим взглядом я сам займусь. «Это ясно?» —со всей строгостью в голосе спросил тот.

     - Целиком и полностью.

     - Отлично, а твое имя?

     - Александр.

     - Саша, держи обе картины перед его взором. Ни в коем случаи не отрывай их. Ты понял?

     - Понял.

     Потратив немного времени, оба санитара были готовы к выполнению задания. Профессор, собрав последние силы в кулак, крепко заняв позицию, махнул рукой, дав таким образом сигнал. Александр, стоя позади него приготовился раскрыть во весь рост полотно. В это время Денис, как и было ему велено, крепко удерживая туловище пациента, освободил его лицо, которое оказалось прямо перед профессором.

     - Кто сейчас передо мной? - грозным тоном спросил Долгорукий.

     - Перед тобой тот, кто засудит тебя, чертовы ты сукин сын! Я знаю, что это ты упрятал меня сюда. Ну, ничего, вот только дождись, когда я свяжусь со своими адвокатишками! Они уж тебя упрячут надолго! Они, сделают с тобой, еще бо…

     В это время, не заметив мах левой рукой, прямо перед Олегом раскрылось полотно, изображающее человека, сидящего под сильным ливнем, на территории парка.

     Узрев данный холст, Олег в тот же миг потерял дар речи.

     - Внимательно слушай мой голос Олег. Мой плавный, тихий, спокойный, умиротворяющий голос. Он твой проводник в то место, которое ты видишь на картине. Этот голос тебя приведет в мир гармонии. Слушай меня внимательно. Представь, что ты находишься в парке. В дождливом парке. На открытой аллее. Вокруг тебя тысячи деревьев. Ты слышишь как ветер, качающий их кроны, словно дирижер, управляя огромным концертом, создает завораживающую мелодию. Ты слышишь ее. Она проходит сквозь тебя. Сквозь твое тело. Ты ощущаешь ее на подсознательном уровне. На глубоком уровне твоего подсознания. Твое тело ощущает прикосновение каждой капли. Уши слышат их падение, их звук и смерть. Ты продолжаешь ощущать трепет ветра, промозглую погоду и причастность к природе в целом. Твое тело невесомо и легкое, словно перышко. Ты часть - дивного мира, окруженный тобою. Ты чувствуешь легкость, Олег?

     - Чувствую, - очень плавным и медленным голосом отвечал тот.

     - Замечательно. Ты легок и невесом. Ты можешь парить в этом парке. Ты чувствуешь свою связь с природой. Вы - одно целое. Ты ощущаешь присутствие гармонии.

     - Ощущаю - податливо вторил он.

     - Именно. Продолжай настраиваться на эту волну. Прислушайся внимательно. Она хочет тебе сказать...хочет посвятить тебя в свою тайну. Ты станешь избранным, когда узнаешь секрет гармонии.

     - Я хочу узнать этот секрет. Очень...ведь я.…являюсь ее частью…, - продолжая спокойным голосом отвечать Олег.

     - Ты увидишь гармонию в виде силуэта. Это будет мальчик по имени...Максим. Запомни это. Он - тот самый корень, тот центр гармонии, обретая который, ты станешь единым с природой. Единым с симфонией того места, в котором ты хочешь оказаться. Встретившись с ним, с Максимом, все что тебе потребуется, так это полностью принять его и максимально, насколько это возможно, полностью раствориться в нем. Слушай внимательно и запоминай. Полное, абсолютное, безоговорочное растворение. Тебе хочется стать частью гармонии и чувствовать себя хорошо и приятно. Хочется принять ее и.…хочется быть единым с ней. Ты всем нутром этого желаешь, неистово и отчаянно. Только приняв его, Максима и растворившись в нем, ты сможешь навсегда стать частью гармонии этого мира. А сейчас, внимательно слушай отчет. После того, как я озвучу пять, ты будешь готов оказаться в столь желанном тебе месте. А когда услышишь “спи”, ты, сможешь наконец совершишь погружение в свое сознание. В ментальное пространство. Окажешься один на один с Максимом в парке, окруженный невероятной, истинной природой. Перед тобой, томящийся все это время взаперти тебя, будет находится тот, в ком ты должен будешь растворится, чтобы стать полноценным и равноправным владельцем этого физического тела и этого единого разума. В твоем распоряжении окажется целый час, дабы ты смог полностью превратиться в того, чья гармония насыщает этот дивный мир. Когда же время истечет, ты услышишь, как мой голос произнесет “очнись”, после чего ты исчезнешь и твое “я”, именуемое Олегом исчезнет, а вместо тебя появится Максим. Тот - кем ты хотел всегда стать. Тот - кого ты видишь перед собой. Сейчас. На этой картине. Нарисованной тобой. Рисуя ее, ты подсознательно всегда хотел им стать. И теперь, тебе это удастся. Максим будет единым владельцем этого тела и этого сознания. Итак, плавно начинаем отчет...один...твои веки становятся тяжелыми, а состояние сонным...два...твое тело наполняется тяжестью и приятной усталость, тебе еще сильнее клонит в сон...три...твои глаза закрываются, а твое сознание полностью переносит тебя в мир, укрытый приятным дождем, и парком из осенних деревьев...четыре..мой голос внушает тебе найти в нем человека по имени Максим и полностью, повторяю полностью, без остатка растворится в нем...Так ты постигнешь гармонию. Ты готов погрузится в омут своего сознания?

     - Да, я готов…

     - С...

     Резкий грохот, раздавшийся снаружи, напоминающий мощный салют, встрепенул Долгорукого, заставив на долю секунды прерваться и в тот же миг резко выкрикнуть “спи”. Слыша, как в груди ошалело бьется сердце, профессор со страхом посмотрел на молодого человека. Тот, выражая полное спокойствие на лице, был полностью увлечен сном.

     Эпилог

     Все еще с трудом сдерживая бешеное биение сердца, профессор, не отрываясь смотрел на секундную стрелку своих наручных часов. Тот, кто представился пару минут назад Олегом, сейчас мирно спал.

     - Я могу его отпустить?

     - Еще нет, - резко ответил профессор.

     - Хотите сказать, что мне надо держать его в таком положении целый час?

     - Час в ментальном мире, равен примерно одной минуте реального времени. Потерпите еще сорок секунд.

     Время неминуемо сокращалось. Вероятная погрешность, внезапно прервавшая сеанс в момент взрыва салюта, могла в последний момент обратить все усилия насмарку. Оставалось двадцать секунд. Испарина, возникшая в районе позвоночника, огромными волнами начала распространятся по всему телу. Когда стрелка приблизилась к последним секундам, профессор начал обратный отсчет.

     - Пять...ты начинаешь слышишь мой спокойный голос...четыре...ты идешь на него, он выведет тебя...три, ты чувствуешь, как ты находишь путь в свое тело и погружаешься в него...два...ты его нашел и чувствуешь себя в нем комфортно...один...очнись!

     Спустя ровно минуту, зрачки, вновь забегали под веками. Капли пота, начали стекать по лицу профессора. Медленно открывающиеся глаза, показали зрачки карего цвета.

     Улыбнувшись, Долгорукий, с трудом выдохнув, тут же спросил.

     - Макс? Ты здесь?

     Но при попытке открыть рот, присутствующие в комнате услышали лишь неразборчивые звуки. В ту же секунду горло профессора тут же пересохло.

     - Развяжите его, - неуверенным голосом сказал Долгоруков.

     - Вы уверены?

     - Нет, но...нам нужен способ удостоверится, что это он. И пусть войдут остальные.

     Пока один из санитаров развязывал парня, другой - открыв двери, впустил Ксению с Викторией, а также Геннадия Аркадьевича с медсестрой. Избавив пациента от рубашки, и сняв вязки, санитар отошел к другому в сторону.

     - Сынок?

     - Милый?

     - Макс?

     Поведение молодого человека было довольно странным. Ярко прослеживалась неестественная манера движений, в совокупности с подозрительным рассматриванием своего же тела. Он пытался снова заговорить, но в ответ лишь раздавалась несвязная какофония звуков. Она же и посеяла настоящий испуг среди присутствующих.

     - Что...что с ним? - бледная, охваченная ужасом, дрожащим голосом произнесла Ксения.

     - Судя по всему... у него отнялась речь, - резюмировал Ришельевский. Нередкое явление при подобных манипуляциях.

     - Господи... но... но как нам узнать кто перед нами?

     - В тумбочке есть ручка и бумага. Пусть напишет свое имя, - высказал предложение хирург.

     Санитар, подойдя к койке и достав из тумбочки необходимые предметы, вложил их в руки пациента.

     - Напиши свое имя, - сказал Долгоруков.

     Однако, человек, сидящий в кровати, продолжал, казалось, стеклянным взглядом всматриваться в профессора.

     - Имя, напиши свое имя, - повторил он, жестикулируя по воздуху необходимые действия.

     Сообразив, что от него требуется, он принялся писать, Ксения издала небольшой вскрик

     - По...почему он пишет левой? - испугано спросила она.

     - Это странно… вторил ей Долгорукий.

     Закончив писать и вручив бумагу в руки профессору, все присутствующие, прочитав содержимое, кажется, так же, как и человек, сидящий напротив них, потеряли дар речи.

     Кривым почерком, на бумаге было две надписи на испанском языке со знаком вопроса. Включив телефон и записав в переводчик фразу, программа перевела содержимое как

     “Меня зовут Агата, мне десять. Где я и кто вы такие?”

     Гробовое молчание прервал глухой стук. Обернувшись, обескураженная Ксения увидела тело пожилой женщины. Она лежала на полу, не подавая признаков жизни.

     Благодарности

     Прежде всего хочу сказать спасибо за веру и поддержку моим родителям. Мама и папа - заядлые читатели и нередко, когда вся наша семья читает дома настоящие, бумажные книги в тишине, то мама часто называет такую ситуацию “изба - читальня”, что довольно хорошо характеризует происходящее. Любовь к чтению и литературе в целом привили мне именно они. Именно им я обязан за отличный литературный вкус и вдохновение. Спасибо вам огромное! Они давно знали, что я что-то пишу, о чем-то пишу. Но всегда интересовались как продвигается творчество и как скоро можно будет оценить прочитанное. Наконец, вы можете лицезреть и оценить мое творение.

     Хочу сказать огромное спасибо Танюше. Человеку, с которым я познакомился ровно год назад в сети, и который стал мне очень близким за столь короткое время. Благодаря ей, я смог поверить в свои силы сильней и крепче. Она постоянно меня поддерживала, вдохновляла, направляла, интересовалась, подсказывала и всегда была необычайно рада любой новой информации о героях или ситуациях. Танюш, ты прекрасный человек и я хочу сказать, что твоя помощь и вера в меня были неоценима сильна. Спасибо тебе большое за твою поддержку и твое чудесное общество, в котором я проводил и надеюсь, что буду проводить еще много времени!

     Большой вклад в мою творческую деятельность внесла еще одна девушка, по имени Анна. Наверняка она будет немало удивлена, читая эти строки. С Аней я также познакомился совсем недавно и тоже в сети. Однако ее постоянный напор, только в хорошем смысле, подгонял меня к свершению новых вершин и к улучшению собственных способностей. Аня, спасибо тебе за твою помощь. Все наши беседы я смог аккумулировать в свое творческое топливо.

     Не меньших заслуг заслуживает и человек по имени Анатолий Гребенча. Он работает фитнес тренером и выглядит как самый натуральный мистер Олимпия. Тем не менее в его голове всегда находится бесконечная кладезь потрясающих идей, с которыми он охотно делится и приправляет их своим фирменным юмором. Его идейный вклад в данную историю и особенно в ее концовку был внесен именно им. Тем более, что первые зерна этой изначально трешовой истории были брошены и пророщены именно в спортивном зале. Толик, я знаю, что твои идеи, даже самые безумные, смогут воплотиться в реальность также, как и эта книга. Спасибо, тебе друг!

     Еще один человек заслуживает отдельного упоминания. Кирилл Логинов. Совпадение или нет, но с ним я тоже знаком через мировую паутину и в живую мы ни разу не виделись. Зато, много говорили в скайпе и куда больше занимались перепиской. В том числе и всевозможными сценариями, их вариациями, идеями с отсылками и прочей ерундой. Именно с ним я начал делать первые шаги на таком поприще, как писательство. Именно Кирилл познакомил меня с азами сценария, людьми, которые в этом разбираются, обращал внимание на важные моменты, и всегда, за что ему хвала и честь, максимально жестко, но всегда правдиво и справедливо, критиковал мои статьи, рецензии и наверняка, вышеописанной истории тоже достанется. Он желал мне на новый год и в дни моего рождения чтобы я, наконец, упразднил свою лень и написал то, что должен написать. Что ж, кажется, его письмо дошло до Лапландии.

     Хочу выразить респект моим друзьям с политеха, а именно: Коле Гальчуну, Артему Белозерову и Саше Кондратовичу. Наш веселый квартет, постоянно обсуждавший все на свете, также сыграл немалую роль в моем становлении. Мы постоянно обсуждали, (зачастую абсурдные и бредовые) вероятные и невероятные истории, их развитие и концовку. Уверен, что определенная часть того духа находилась со мной во время написания данной истории. Ребята, каждый из вас - важен для меня как человек и творческая единица. Спасибо вам, за ваш вклад в меня! Не будь вас - не было бы и этой книги.

     Саша Сулейман, Богдан Осташевский и Деннис Очеретин. Эти парни знают не понаслышке, что такое работать в кинотеатре. Разделяя вместе с ними непростую, но часто - веселую работу, я вместе с ними вырастал и развивался. Каждый из этих ребят отлично подкован во многих сферах. Однако, именно кино, являясь нашим первоначальным связующим звеном, часто объединяло нас. Так или иначе, их влияние, идеи, взгляды и масса крутых приколов, сыпалась на меня порой, как из рога обилия. Спасибо вам большое и за ваш немалый вклад.

     Народ, спасибо всем вам огромное! Без вас - я не я. Это книга - и ваша заслуга. Приношу извинения всем, кого забыл и спасибо всем, кто верил, ждал и поддерживал. Ваш сын, друг и автор.

     Типографика

     *Неореализм - художественное направление в искусстве послевоенной Италии, ярче всего проявившее себя в кинематографе и изобразительном искусстве, отчасти в литературе.

     **Неоэкспрессионизм -  направление в современной живописи, которое возникло в конце 1970-х и доминировало на арт-рынке до середины 1980-х. Неоэкспрессионизм возник в Европе как реакция на концептуальное и минималистическое искусство 1970-х.

     ***Бронзовый король - речь идет об одном из персонажей советского мультфильма “Заколдованный мальчик”, 1955г. и его манерной походке.

     4ТИА - Транзиторная ишемическая атака (ТИА) – это преходящее нарушение мозгового кровообращения. Ее часто называют микроинсультом. Однако в отличие от инсульта симптомы транзиторной ишемической атаки проходят в течение часа после ее окончания.

     5Шрифт Вашингтон - Шрифт, который используется в заглавии американской газеты “Washington Post”

     6Рон Мьюек - известный австралийский скульптор, специализирующийся на гипернатуралистичной скульптуре.

     7Жидкий азот - прозрачная жидкость. Точка кипения - 195,75 ®C

     8Пульсоксиметр - медицинский контрольно-диагностический прибор для неинвазивного (т.е внешнего) измерения уровня сатурации кислородом капиллярной крови (пульсоксиметрии).

     9Сатурация - насыщение жидкости газами. В медицине под сатурацией понимают насыщение крови кислородом, которое выражается в процентном соотношении.

     10Ишемический инсульт - нарушение мозгового кровообращения с повреждением ткани мозга, нарушением его функций вследствие затруднения или прекращения поступления крови к тому или иному отделу. Сопровождается размягчением участка мозговой ткани — инфарктом мозга.

     11МРТ (Магни́тно-резона́нсная томогра́фия) — способ получения томографических медицинских изображений для исследования внутренних органов и тканей с использованием явления ядерного магнитного резонанса.

     12Ангиография - класс методов контрастного исследования кровеносных сосудов, используемый в рамках рентгенографических, рентгеноскопических исследований, в компьютерной томографии, магнитно-резонансной томографии, применяемый в гибридной операционной.

     13Допплерография - методика ультразвукового исследования, основанная на использовании эффекта Доплера. Сущность эффекта состоит в том, что от движущихся объектов ультразвуковые волны отражаются с измененной частотой.

     14Эхокардиография -  метод УЗИ, направленный на исследование морфологических и функциональных изменений сердца и его клапанного аппарата. Основан на улавливании отраженных от структур сердца ультразвуковых сигналов.

     15Симптоматика — термин, который обозначает неврологические симптомы, свойственные для местного поражения определённых структур центральной или периферической нервной системы.

     16ГКБ - государственная клиническая больница.

     17Здравомыслие - Реально существующая литературная премия за книги по медицине.

     18Билли Миллиган - американский гражданин, один из самых известных людей с диагнозом «множественная личность» в истории психиатрии.

     19Топиари - Кустарниковая скульптура. Фигурная стрижка деревьев и кустарников. Одно из старейших садово-парковых искусств. Мастера топиара могут придавать растениям различные формы, например животных, архитектурных сооружений, людей и т. п.

     20Говард Рорк - Архитектор и главный герой романа “Источник”, автора Айн Рэнд, 1943г.

     21Щёлоков Николай Анисимович - советский государственный деятель. Министр внутренних дел СССР, генерал армии. Член КПСС с 1931 года. Член ЦК КПСС с 10 апреля 1968 года по 15 июня 1983 года. Доктор экономических наук. Герой Социалистического Труда.

     22Тест Роршаха — психодиагностический тест для исследования личности, опубликован в 1921 году швейцарским психиатром и психологом Германом Роршахом. Известен также под названием «Пятна Роршаха». Это один из тестов, применяемых для исследования психики и её нарушений.

     23Метод Эриксона - это «мягкий», недирективный гипноз. Использование психики человека, как способ к непроизвольному гипнотическому трансу – состоянию, в котором она наиболее открыта и готова к позитивным изменениям.

     24Меласса - кормовая патока, побочный продукт сахарного производства; сиропообразная жидкость тёмно-бурого цвета со специфическим запахом. В США и Канаде тростниковая меласса используется в кулинарии как сироп и довольно популярна в этом качестве.