Ахмед из тех людей, кто все превращает в балаган. Вот, например, случай. В армии Ахмед служил в городе Майкопе. Представим себе летнее утро, бригада в парадной форме построена на присягу молодых бойцов. Старослужащие в этот день стараются устроиться в суточный наряд, куда угодно, чтобы не торчать на плацу несколько часов под палящим солнцем. Родители и друзья с фотоаппаратами, девчонки, приехавшие на присягу своих парней. Ко второму часу процедуры над разогретым асфальтом плывет жара и гул разговоров. Перед строем рот молодые бойцы с автоматом в руках по очереди бормочут под нос слова присяги. Ахмед смотрит на музыканта оркестра бригады с большой блестящей трубой и думает "тяжело ему". Родители, друзья и девчонки уже сидят на скамейках вдоль здания казармы, вскакивая только сфотографировать.
Рядом с Ахмедом в строю его товарищ Валера Жондоров, якут, попавший в армию после того, как его выгнали из университета за неуспеваемость. Валера спит стоя. Валера вчера был дневальным и не выспался. Валера смотрит на пилотки на головах первой шеренги и слегка возбуждается, потому что пилотки похожи на женский половой орган. Что сказал бы по этому поводу старик Фрейд? В голове Валеры мешаются образы, плывут головы рядовых с женскими половыми органами на голове, горячий плац вдруг пересекает река Лена, он погружается в ее прохладные воды, река несет его домой в Якутск, мама что-то говорит ему, предлагает покушать, Валере становится хорошо. Далеко от дома забрался Валера. Валеру раскачивает все сильнее, слюна стекает у него из угла рта. Ахмед толкает Валеру локтем. Валера встряхивается и всхрапывает, как конь.
-Кончай спать, -говорит Ахмед, - меня из-за тебя тоже в сон клонит.
-Не могу, - не очень разборчиво отвечает Валера.
-Я тебя разбужу сейчас, - говорит Ахмед.
Подходит его очередь. Ахмед печатает шаг, не жалея сапог. В школе Ахмеда всегда просили зачитать приветствие первоклассникам 1-го сентября или стихотворение про ветеранов на официальных мероприятиях. У него с детства громкий голос, благородный внешний вид и отсутствие стеснительности. Ахмед, напоминающий юного Геркулеса в зеленой фуражке с автоматом, берет текст присяги. Звонко, нараспев, как "песню о Ленине" на школьных утренниках, Ахмед начинает:
-Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь, - здесь Ахмед делает длинную паузу и обводит глазами строй, - быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным Воином...
Ахмед произносит это громко, отчетливо, раздельно. Его голос разносится по всему плацу. Стихли разговоры в строю. Взгляды обращены к Ахмеду. Серьезно и с подъемом Ахмед продолжает:
-Я клянусь добросовестно изучать военное дело и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Родине...
Кажется, что голос Ахмеда уже уходит дальше за забор части, отдается эхом в живописных окрестностях города Майкопа.
-Я всегда готов выступить на защиту моей Родины, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
Ахмед чувствует тишину, ему уже не нужно смотреть. Он делает паузу, переводит дыхание. Как говорила учительница литературы, "если сделал паузу, не стесняйся ее тянуть". Дальше очень важное предложение. С возмущенным напором на слово "нарушу" и торжественно поднимая "пусть меня постигнет" Ахмед заканчивает:
-Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет всеобщая ненависть и презрение!
Ахмед оглядывается. Разговоры в строю смолкли. Даже молодые бойцы перед строем соседних рот с текстом в руках перестали бубнить присягу и смотрят на него с открытыми ртами. Абсолютно все смотрят на него. Проснулся музыкант, ронявший из рук тяжелую блестящую трубу. И даже Валера уже не спит, моргая, смотрит на Ахмеда с вытянутым лицом. Незаметная довольная улыбка мелькает на губах Ахмеда, он сдерживает ее.
-Встать в строй! - неожиданно для себя торжественно командует ротный.
Ахмед красиво, как часовой у Кремлевской стены, печатает шаг на место так, что дрожит земля.
Родители, друзья, особенно, конечно, девчонки, громко аплодируют. Щелкают фотоаппараты. Фотография молодого красавца с автоматом в руках на фоне знамен появляется в гарнизонной газете.
В глазах офицеров поумнее тепло: "насмешил, сынок". Только заместитель командира бригады по политической работе шевелит усами, как таракан. Надо будет повнимательнее присмотреться к этому бойцу. Он чувствует скрытую измену, но не пришьешь же взыскание бойцу за то, что он с выражением прочитал присягу.
Почему люди, с которыми Ахмед вместе клялся "до последнего дыхания быть преданным своему Народу", потом отреклись от клятвы? Или они решили, что Ахмед не их народ? Или они на самом деле никогда так не считали? Ахмед не из тех, кто может простить предательство. Когда пришел час, он выступил на защиту своей Родины и Народа, как обещал. Мог ли он думать тогда жарким днем на присяге, что через несколько лет судьба еще раз сведет его с этими людьми? День будет зимний, холодный, промозглый. Но не по накалу ожесточения.
Когда в 1999-м году Ахмед маялся от одиночества первые недели на учебе в Оксфорде, он сочинил стихотворение про этот день:
Поймали мы в ловушку железную змею
И я с ближайшей крыши из РПГ палю.
От центра до вокзала их растянул комбат.
Майкопская бригада вот так попала в ад.
1995 год не задался с самого начала. Тот Новый год Ахмед и его брат Магомед встречали в родном городе возле выбитого взрывом окна в районе вокзала. Было холодно, сыро, было бы совсем темно, если бы не пожары за окном. В качестве новогоднего фейерверка имелись элементы активной брони, с треском рвущиеся на горящем танке. Бой стих только к утру. Кончилась странная, абсурдная ситуация, когда весь мир стрелял в Ахмеда из орудий, автоматов, гранатометов. Рикошетирующие осколки перестали жужжать вокруг как смертельные шмели. Он остался жив! Ахмед мыслил как-то нетрезво, можно сказать, сошел с ума. Лестничный пролет, по которому они поднялись сюда, ночью обрушился, выходили через чердак. Впереди была спина Магомеда с модным тогда, в городских боях, коротким АКСУ и пустой трубой РПГ-7, все гранаты Магомед отстрелял еще вчера вечером. В сером утреннем свете Ахмед осознал, как - то не сразу, что городской пейзаж изменился до неузнаваемости. Вчера это была тихая сонная улица жилого района, засаженная пирамидальными тополями. Сегодня это был Сталинград или Берлин с фотографии времен Второй мировой. Вдоль улицы ни одного целого дерева. От копоти и пыли мир стал черно-серым. С опаской вышли на улицу. Увидели братьев, державших позицию в соседнем доме. Обнялись. Они живы! Враг разбит! И какой враг! Гарью чадила боевая машина пехоты - отвратительная вонь горящего масла и органики. Ахмед был бледен и даже вроде не рад.
-Ахмед, что с тобой? - закричал оглохший Магомед.
-Ничего в этом красивого нет, - сказал Ахмед.