История, о событиях которой пойдёт речь, произошла в самом начале двадцатого столетия. Это было время новых тайн, новых изобретений и новых катастроф. Ещё не так давно в далёкой России упал с небес таинственный Тунгусский метеорит, привлекая к себе огромное внимание учёных и любителей всего земного шара. Англичанин Белл изобрёл телефон, и распостранение этого аппарата было очень интенсивным как в Старом, так и в Новом Свете. В Европе уже раскинул свои ужасные крылья призрак Первой Мировой войны; народы спешно готовились к этому страшному бедствию. Но здесь - в спокойной и сонной Филадельфии - всё было чудесно. Соединённые Штаты находились очень далеко от европейского театра военных действий, поэтому жителям Филадельфии не приходилось заботиться о бомбоубежищах и запасах продуктов на неопределённый срок. Город продолжал жить своей размерянной жизнью, куда только изредка доносилась информация о положении дел в Старом Свете.
На самой окраине города, с его западной стороны, стоял большой двухэтажный дом в викторианском стиле, обнесённый высоким каменным забором. В его многочисленных комнатах и проживало семейство Эдуарда Элриджа, одного из самых зажиточных горожан Филадельфии.
Этот дом, как утверждали старожилы, был построен неким Галахадом Скуорни - одним из немногих, кому удалось избежать знаменитого Салемского процесса о ведьмах в 1692 году. Скуорни бежал из Салема вместе с семьёй на запад страны, пытаясь уйти от страшного обвинения в колдовстве; позже он объявился в Филадельфии, сменив фамилию на Элридж, из опасения возможных преследований. Такие слухи ходили среди наистарейших представителей населения города, которые уже и сами толком ничего не помнили о давно прошедших временах.
Эдуард родился в этом доме и жил там уже более пятидесяти лет; здесь он женился на Элси Ормонд - лет на десять моложе его уроженке Вашингтона, - которую любил и уважал, как подобает джентельмену и супругу. В этом самом доме у супружеской четы родился единственный сын Стивен, на которого любящие родители возлагали много надежд. Смит и Элефсон - двое стареющих дворецких, полная седеющая кухарка миссис Мартин да маленький котёнок Томми дополняли собой картину семейства Элриджей.
Стивен, гордость родителей, отличался необыкновенным умом и чувством долга по отношению к близким. С самого детства у него были серьёзные хлопоты со здоровьем - малейший ветер продувал его и вызывал высокую температуру. Мальчик никогда не гонял мяч со сверстниками во дворе, предпочитая сидеть у окна с книгой или молча прогуливаться по городу тихими вечерами.родители его весьма переживали из-за этого, но юный Элридж даже после их настоятельных просьб не начал общаться с себе подобными, как и прежде проводя в одиночестве свои занятия и прогулки.
Шли годы; мальчик стал юношей, поступив после окончания колледжа в Филадельфийский экономический университет. И только здесь, на третьем году обучения, он познакомился с Асталией Бини - дочерью итальянских эммигрантов из Венеции: высокой, черноволосой красавицей со жгучими глазами. Родители Стивена опасались, что слабое и хилое здоровье сына поставит между ним и девушкой непреодолимый барьер - и действительно, их отношения были чересчур платоническими. Никто и никогда не видел их во время прогулок держащимися за руки. Возможно, сам Стивен осознавал своё физическое убожество - и потому часто откладывал свидания с Асталией, по-прежнему целыми вечерами просиживая над книгами в своём кабинете.
Что свело его с девушкой и что укрепляло их странные отношения брата и сестры, продолжало оставаться для всех окутанной мраком тайной. Конечно, можно было бы объяснить всё полнейшей случайностью: когда Асталия появилась в университете, студенты не могли принять новенькую в свой коллектив сразу - и она осталась в изоляции, как и положено всем новеньким. Стивен же умышленно не водил знакомств ни с кем из студентов; он оберегал своё одиночество с таким рвением, с каким другие стараются от него избавиться. Может, именно потому, когда эти два человека встретились, узнав друг в друге себе подобного, у них и завязалось знакомство, переросшее впоследствии в дружбу.
Как пара они совершенно не гармонировали: очаровательная улыбка Асталии, её грациозная походка и рост (девушка была почти на голову выше Стивена) словно выставляли фигуру юноши в ещё более невыгодном свете. Стивен передвигался очень медленно, с одышкой; трость он постоянно носил с собою уже после восемнадцати лет - и далеко не для красоты, а по требованию слабого здоровья и врачей. В его тёмных волосах, к огромному удивлению и страху родителей, уже стала появляться седина. Но Асталия ничего этого словно не замечала. Может, она просто жалела одинокого и болезненного чудака?
Так и текла жизнь обитателей особняка Элриджей - Стивен гулял, читал книги, встречался с Асталией; родители - беспокоились за сына, а старая миссис Мартин готовила по воскресеньям отличные пудинги и пироги с мясом.
Было самое начало марта, когда Стивен отметил свою двадцать первую весну. Снег в этом году сошёл рано, предвещая скорое наступление тёплого времени. Стивен не собирался никого приглашать на праздник - он никогда не любил скопления народу в своём доме. Да и приглашать-то было некого. Только на юбилей - десять и двадцать лет - приезжали к нему родственники из Флориды и Аризоны; а друзья... их никогда и не было. Поэтому он просто посидел вечером в компании родителей, Асталии и слуг, рассеянно и вяло улыбаясь, когда кто-нибудь из присутствующих желал ему доброго здоровья и долгой жизни - по его лицу словно читалось, что он вовсе не надеется на первое и совсем не верит во второе. Поздно вечером он проводил подругу домой и появился у себя только под утро, прогуляв по городу всю ночь, несмотря на холодный ветер. Наутро он, естественно, был с температурой и поэтому не пошёл на лекции. Лёжа в постели, он глядел в потолок, будто бы подводя итоги своего двадцать первого года пребывания в этом чудесном мире.
Через пару дней он поправился; а ещё через пару - пошёл в университет. Студенты равнодушно смотрели, как он занимал своё место перед кафедрой, но Асталия была действительно рада его видеть. Лицо его, никогда не отличавшееся красотой, было бледнее обычного.
- Стиви! - девушка легонько коснулась его плеча, улыбаясь чистой улыбкой. - Где ты пропадал? На тебе лица нет.
- Я был болен, Асти. Опять. Простудился и провалялся в постели всю неделю. Извини, - он всегда извнялся перед всеми за своё слабое здоровье.
- А теперь ты как?
- Порядок! - юноша даже сделал попытку улыбнуться. - Постараюсь досидеть до конца лекций.
После окончания занятий Стивен, как обычно, предложил Асталии проводить её домой; девушка согласилась - и в первый раз взяла его под руку. Молодой человек сделал резкое движение, будто собираясь вырвать руку, но потом сдержал себя, глуповато улыбаясь.
- Что случилось, Стиви? - с неподдельной тревогой в голосе спросила Асталия. - Ты выглядишь, как покойник... Я ещё во время лекций заметила, что ты чем-то очень обеспокоен.
- Всё в порядке, милая, - он тоже назвал её милой первый раз в жизни. - Действительно, всё в порядке. Наверно, городской воздух действует на меня после болезни.
Он не лгал. Всё действительно было в порядке. Всё, кроме... Сразу в ночь перед его днём рождения ему приснился странный сон: словно он спустился в подвал своего дома, где среди старых шкафов и кресел обнаружил шкатулку с ключами. Там было много ключей разной формы и веса - современные лёгкие ключи, стальные и латунные; более старые ключи от висячих замков ещё второй половины прошлого века, и масса других. Но среди них имелся огромный стальной ключ величиной больше ладони - старинной формы, с шестигранником вместо рукояти. Стивен взял его и, спрятав в карман штанов, вышел из подвала наверх, а затем - из дому.
Во сне он шагал по улицам Филадельфии, не зная о цели такой прогулки. Ему казалось, будто что-то или кто-то руководит его действиями. Он прошёл два квартала на восток, где его глазам предстало почти заброшенное старинное кладбище; ржавые ворота его были настежь распахнуты. Стивен, словно подчиняясь какой-то ведомой его силе, вошёл в город мёртвых, пройдя по центральной дорожке около двадцати метров, затем свернул налево. Пред ним возвышались каменные склепы, крипты, стеллы и кресты. Он прошёл по направлению к наибольшей из крипт - она имела шестигранную форму, в отличие от остальных - и не колеблясь вложил ключ в замок старинной, обитой листовым железом двери. Ключ, мягко повернувшись дважды, остался торчать в замочной скважине. Стивен толкнул скрипящую дверь - и проснулся.
Он припомнил сон, сидя в постели; но что же из него можно было вынести? Нездоровое воображение, и ничего более. Но когда он заснул после обеда, этот же сон явился ему снова до мельчайших подробностей. То же самое повторилось и на следующую ночь, вернее утро, когда он вернулся домой, проводив Асталию после дня рождения. А затем - на протяжении суток, вплоть до сегодняшнего дня - этот сон снился ему ещё одиннадцать раз, когда бы он только не засыпал.
Наконец Стивен не выдержал: он поднялся на ноги около четырёх часов утра - проснувшись от того же сна! - и, стараясь никого не разбудить, оделся потеплее и спустился в подвал. Его преследовало ощущение, будто его сон продолжается - он повторял все свои действия; даже - как во сне! - споткнулся на третьей ступеньке подвальной лестницы. И действительно, среди старых шкафов и кресел он обнаружил на полу подвала шкатулку с ключами; огромный старинный ключ словно сам перекочевал из неё в карман штанов Стивена. И тогда юноша, тяжело дыша, стал подниматься наверх.
До начала лекций была ещё уйма времени, поэтому Стивен решил последовать за своим повторяющимся сном. Тихонько выйдя из дому, он отправился через два квартала на восток города к старинному кладбищу с распахнутыми, покосившимися от времени воротами. Да, он прошёл под ними, сделав около двадцати метров по центральной дороге, и свернул затем налево. Приснившуюся ему крипту он заметил в ту же минуту.
Стараясь не наступать на старинные надгробия, попадавшиеся на его пути к ней, Стивен медленно добрался до дверей и, достав из кармана ключ, вложил его в замок. Ключ дважды повернулся - и юноша толкнул дверь крипты от себя. Она со стоном отошла в сторону, открывая взгляду пришедшего при свете зарождающегося дня пустое шестигранное пространство с установленном в нише противоположной стены саркофагом и мемориальной доской над ним.
Стивен вошёл внутрь, давая возможность глазам привыкнуть к полутьме помещения. К счастью, на улице становилось с каждой минутой светлее, и через настежь открытую дверь дверь в крипту проникали солнечные лучи. Юноше не составляло трудности рассмотреть неровный каменный пол крипты и высокий потолок; углы крипты служили когда-то убежищем кладбищенским паукам, скелеты которых теперь свободно болтались в огромных клочьях серой паутины, когда лёгкие порывы мартовского ветра врывались в крипту через открытую дверь. Сделав ещё несколько шагов от входа (само помещение занимало площадь около четырёх квадратных метров, если не считать угловых срезов шестигранника) в сторону чёрного, прекрасно сохранившегося металлического саркофага, Стивен смог разобрать выпуклые буквы на полированной плите красного гранита: "Мистер Галахад Элридж, Божьей милостью торговец мануфактурой. Рождён в 1666 году от Рождества Господня и погребён в 1741 году, в марте месяце, от Рождества Господня. Да будет земля ему пухом. Все скорбящие."
Вот что удалось прочитать Стивену на мемориальной доске. Каким-то неясным и подозрительным чувством он отметил про себя, что сейчас тоже "март месяц от Рождества Господня". Осмотрев ещё раз гранитную плиту с надписью и саркофаг, он повернул к выходу - и вовремя: сильный порыв ветра толкнул дверь и она неминуемо бы захлопнулась, если бы Стивен не успел придержать её весом своего тела. Выйдя из крипты наружу и вынув ключ из замка, юноша захлопнул дверь, с ужасом понимая, что мог бы быть по иронии судьбы запертым навсегда в крипте своего предка. Ведь никто из близких его не знал, что он теперь здесь! Место это совершенно безлюдное и горожанами непосещаемое - он так и принял бы мученическую смерть от голода и страха в месте упокоения мистера Галахада Скуорни, в этом ужасном шестиграннике!
После чудесного спасения Стивен немного побродил по кладбищу, обдумывая происшедшее в связи с собственными снами, и неспеша отправился в университет. Таким образом, он почти не лгал Асталии, что у него почти всё в порядке. Почти всё... за исключением необъяснимых событий, случившихся с ним за последнее время.
Стивен договорился встретиться с подругой завтра после лекций и сходить куда-нибудь погулять; однако назавтра он даже не появился в университете. Дело в том, что ему приснился новый сон.
Стивену снилось, будто он снова находиться в крипте Галахада Элриджа, только на этот раз дверь плотно закрыта и ключ торчит в дверях изнутри. На полу и на саркофаге горят несколько свечей; одну свечу Стивен держит в левой руке. Он якобы стоит рядом с саркофагом и правой рукой пытается сдвинуть его с места. После некоторых усилий саркофаг будто бы смещается ещё глубже в нишу, открывая под собой пустое пространство... Нет, не совсем пустое: в каменном углублении под ним лежит толстая чёрная тетрадь, слегка подпорченная плесенью. Юноша нагибается и достаёт её, сдувая с обложки слой многовековой пыли. И раскрывает на первой странице...
Излишне объяснять, почему новое утро застало Стивена в древнем и тёмном шестиграннике на старом кладбище. Немедленно возгоревшись желанием "проверить" своё сон, Стивен, вооружившись несколькими свечами, пришёл в каменную крипту Галахада Элриджа как только рассвело. Закрывшись в помещении изнутри, он расставил зажжённые свечи на полу и на саркофаге в том порядке, в каком они были ему явлены во сне. Взяв одну из свечей в левую руку, он принялся толкать саркофаг правой ещё дальше в нишу, налегая на руку всем своим весом. Его сновидение исполнялось до мельчайших подробностей: что-то заскрежетало - и саркофаг сдвинулся в направлении прилагаемой силы сантиметров на двадцать, открывая под собой небольшое углубление... Стивен уже знал, что он в нём обнаружит; через мгновение тетрадь находилась в его руках - и он спешно открывает её, предварительно сдув толстый слой пыли с её обложки... Первая страница, вторая... третья... Он перелистывает всю тетрадь - она исписана неровным почерком от корки до корки. Кое-где попадаются рисунки - пятиугольные звёзды, круги с надписями по-латыни и на других языках; изображения мечей, равнобедренных треугольников и астрологических планетных символов...
Юноша покинул крипту лишь тогда, когда ему стало невероятно холодно; хотя он мало что понимал из написанного, содержание тетради невероятно заинтересовало его. Добравшись домой, он сразу же заперся у себя в кабинете, объяснив родителям, что ему очень плохо - поэтому, дескать, он не присутствует в этот момент на лекциях в университете. Отец с матерью только пожали плечами и сочли необходимым напомнить сыну, что экзамены уже не за горами - три месяца до них пролетят как один день; но Стивен из-за двери даже неудосужился что-нибудь на это ответить.
К обеду он спустился в столовую с крайне возбуждённым видом; пищу принимал молча и, казалось, хотел как можно скорее закончить процесс её приёма. Он часто поглядывал на часы, висевшие над камином, виновато переводил глаза с матери на отца и беспокойно ёрзал на стуле. А затем, без всякого перехода, заявил удивлённым и впервые видящим его в таком состоянии родителям, что ему позарез необходимы пятьсот долларов.
- Кажется, теперь я обрёл цель в жизни! - радостно сказал он родителям, пересчитав полученную после обеда сумму. - Я соберу отличную библиотеку... Спасибо вам... папа, мама!
Элриджи всегда и во всём потакали своему единственному чаду; да и что могут значить любые расходы, если они в первый раз за всё время видят сына в таком приподнятом настроении?! Страсть Стивена к книгам была общеизвестной; и если ребёнок вздумал развлекаться таким способом - то чего ради они должны мешать ему?
Итак, в жизни семейства Элриджей началась новая эпоха. Стивен как будто потерял свой прежний аппатичный вид, став из тихони человеком действия: целыми днями он пропадал (как выяснилось впоследствии из показаний очевидцев) библиотеках города, в магазинах, торгующих книгами и на почте. В университете он появлялся не более двух раз в неделю, "чтобы не отставать от курса", как он выражался. Впрочем, успеваемость у него всегда была приличной и поэтому Элриджи не боялись за сына в этом отношении. Частенько он уходил из дома ночами и возвращался ранним утром, ничего не объясняя; оставаясь у себя в кабинете постоянно запирался на ключ, чего никогда ещё не было раньше. Так же было замечено его удаление от родителей; его скрытность по отношению к проводимым им работам достигла своего апогея к середине марта - и продолжала долгое время оставаться на том же уровне. Правда, он и раньше не отличался особой откровенностью ни с кем и даже пугал окружающих своим погружением в себя и невероятной замкнутостью, но теперь даже родители считали, что их сын хватил с этим через край. Внешне Стивен оставался вежливым, но было заметно, что он стал бы намного счастливее, если бы при встречах на улицах города (да и дома тоже) ему не приходилось бы многократно повторять направо и налево "Добрый день!" или "Как вы поживаете?" Никогда не будучи экстравертом, юноша почти окончательно замкнулся на себе и своих интересах.
Если Элриджи ещё и смотрели спустя рукава на такое радикальное изменение в поведении сына, то единственная его подруга невыносимо страдала от этого, считая новое и столь страстное увлечение Стивена книгами началом какой-нибудь психической болезни. Стивен перестал уделять Асталии хоть какое-то внимание; их короткие встречи в университете постепенно ещё более укорачивались. Их раньше традиционные прогулки по городу тоже прекратились. Когда же бедная девушка решалась приходить к нему, то ей приходилось высказывать свои опасения его родителям, поскольку сам Стивен её не принимал, мотивируя тем, что, мол, у него совершенно нет для этого времени. Элриджи пробовали говорить с ним, но стивен лишь отмахивался от родителей - и бежал наверх, к себе в кабинет. Или в библиотеку. Или на почту...
Изумление окружающих вызывала обширная переписка юноши с несколькими особенно крупными университетами и библиотеками страны и за её пределами: Стивен переписывался с Сан-Франциско, Вашингтоном, Нью-Йорком; были письма из Лондона, Ливерпуля и Глазго. Он покупал огромное количество книг, причём даже не стеснялся выписывать интересующую его литературу из-за границы. Почти каждую неделю на его имя приходили посылки из Анлии - Стивен никогда не пользовался услугами почтальонов и носильщиков, но самостоятельно являлся на почту и увозил приобретённые материалы в экипаже. По подсчётам семейства Элриджей, комната Стивена должна была вмещать уже сотни томов ещё до начала мая - как это и было установлено впоследствии, во время отсутствия юноши. Никто не мог предположить, какого рода литература так увлекла Стивена; правда, его отец надеялся, что это - поэзия... почему он так считал - неизвестно. Возможно, он просто думал, что же может так сильно завести несчастного юношу, как не английская романтика?
Покупка книг и переписка Стивена продолжалась до начала мая - он почти ни с кем не общался всё это время. Посещение университета сократилось до одного раза в неделю; преподаватели уже не раз говорили Элриджам, что до добра это не доведёт. Сам Стивен в редких случаях только уверял их, что не имеет никакого намерения бросить университет; более того - он обещал, что вовремя подготовится к экзаменам и обязательно сдаст их. Несмотря на все его слова Элриджи и профессора университета только качали головами, без сомнения ожидая от него во время экзаменов полного провала.
Ивот, наконец, в уже неоднократно упомянутом начале мая (Стивен уже неделю как перестал появляться дома с посылками подмышкой) юноша заявил родителям о своём желании посетить на несколько дней Салем; просьба его, естественно, вызвала бурю протеста и негодования Элриджей. Однако он так просил и умолял их - "Мама, папа! Поймите: ну всего лишь несколько дней!", - что деньги на поездку ему были всё-таки даны, вместе с наказом немедленно по приезду готовиться к экзаменам в спешном порядке. Стивен даже потрудился побывать в университете и попросить у других студентов необходимые материалы для предстоящих экзаменов, чем хоть для видимости успокоил родителей.
Покуда юноша отсутствовал, Элриджи произвели тщательный осмотр его кабинета на предмет выяснения, какого же рода была приобретённая им литература. Увиденное в комнате повергло их, как потомственных пресвитерианцев, в настоящий ужас: книги - все до единой - содержали информацию по магии и оккультизму; им в глаза сразу бросились такие творения, как знаменитый "Молот ведьм" инквизиторов Шпренгера и Инститориса, "Демономания" Бодена и оккультные творения Агриппы; среди авторов попадались имена Борелиуса, Ремигиуса, Парацельса и Олафа Магнуса. Найденные в кабинете Стивена книги в общем и частным образом толковали об астрологии, чёрной магии, некромантии и тому подобных отвратительных вещах. Кроме того, тут же были найдены для проведения различных - и только одному Всевышнему известно, каких именно! - магических церемоний: цепи с пятиконечными звёздами, разные талисманы, отвратительные по виду фигурки божеств и демонов; чёрные свечи, хрустальные шары, кинжалы и обоюдоострый меч с позолоченной гардой.
Не зная, что и думать по поводу странных приобретений и занятий своего сына, изумлённые и негодующие Элриджи стали поджидать его возвращения, которое, несомненно, должно было пролить хоть какой-то свет на таинственные увлечения Стивена. О своих находках Элриджи поделились только с Асталией, да и то под большим секретом, даже и не думая поверить в такие тайны своих старых слуг. Асталия плакала, с ужасом истинной католички выслушивая рассказ родителей Стивена о его кошмарных изысканиях в области чернокнижия. Она сердечно жалела скатившегося в область недозволенной мистики друга, с которым она уже почти потеряла какую-то - ранее более близкую - связь.
Стивен появился через неделю после отъезда - и нельзя сказать, чтобы он выглядел хоть немного более умиротворённым от своего путешествия. Едва поздоровавшись с родителями он юркнул к себе в кабинет, неся с собой чем-то набитую дорожную сумку. За ужином его ожидала неприятная беседа с родителями, которые немедленно поставили его в известность о том, что для них уже не является тайной порочное увлечение сына "проклятыми сатанинскими путами". Стивен преспокойно возразил им, что это вовсе не "поганая мерзость", а ключ к тайнам Вселенной и что он намерен заниматься этим дальше, несмотря на их запреты и суеверные предрассудки. Словом, до открытого конфликта дело хоть и не дошло, зато повисло на волоске. Отношения между ними стали очень натянутыми и рисковали быть порванными в любую минуту. Стивен по-прежнему исчезал ночами из дома; а если сидел в своём кабинете, то неизменно запирался изнутри на ключ.
За прошедшие затем две недели он не появился в университете ни разу. Пришедшая к нему однажды Асталия даже не была им встречена. Бедная девушка плакала перед закрытой дверью - Стивен даже не соизволил появиться на пороге.
- Не мешай мне! - грубо рявкнул он из-за двери. - Не приходи ко мне, покуда я сам этого не попрошу!
И более, несмотря на все мольбы и слёзы прелестной итальянки, он не произнёс ни звука.
Сейчас уже трудно восстановить все причины и следствия в жизни Стивена Элриджа - как, что и в каком порядке происходили изменения в юноше; однако, одно модно было констатировать с непреложной уверенностью - ему продолжали сниться сны. Иногда его отец или мать могли слышать крики или стоны сына тихими ночами; могли слышать, как он, уже ничуть их не стесняясь, покидает дом в любое время суток и часто появляется с безумно раскрытыми глазами на пороге ранее мирного жилища Элриджей.
Сразу после обнаружения тетради в тайнике крипты, Стивену стали сниться сны с почти идентичными сюжетами. Некий человек в одежде древнеегипетского жреца совершал какой-то магический ритуал в подземном Храме Сэта. Человек этот был жрецом тайного культа Бога Тьмы; его звали Анх-Ка. Он не говорил Стивену своего имени, не называл места, где находилось подземелье - все эти наименования словно сами появлялись в голове юноши. Анх-Ка стоял в начерченном на полу магическом круге, заключённом в центр пятиконечной звезды, в каждом из углов которой помещалось по большой чёрной свече. За был полность пуст - за исключением саркофага, стоящего у стены напротив двери; весь зал был освещён светом сотен факелов. Потолки зала были очень высокими; во снеСтивен слышал даже тяжёлое дыхание Анх-Ка, эхом отдающееся по всему залу. В руках жреца был обоюдоострый меч, которым он чертил в воздухе непонятные фигуры. У самых ног Анх-Ка, обутых в сандалии, лежал свёрнутый папирус, к которому жрец часто обращал взгляды, выполнив мечом ту или другую серию воздушных конфигураций. Губы его находились в постоянном движении, как если бы он безостановочно читал какую-нибудь молитву или заклинание. Пот стекал по его лицу; взгляд беспокойно бегал по залу, время от времени замирая на саркофаге... Затем Анх-Ка выходил из круга, обходил его несколько раз - и начинал всё сначала.
Через неделю после этого сна, который повторился дважды, Стивен в самом конце марта явился в крипту Галахада Элриджа около полуночи, принеся с собою старую тетрадь, свечи, меч и насколько керосиновых ламп. Закрыв дверь крипты изнути, он расставил лампы по углам помещения и, опустившись на колени при неярком, но достаточном освещении, начал чертить на земле магический круг, заключая его в самый центр пятиконечной звезды. Мел уверенно и мягко скользил по камню; Стивен старался соблюдать пропорциональность и правильность рисунка. Верхний угол звезды почти упирался в саркофаг, тогда как дверь крипты располагалась между двумя её нижними углами. После завершения рисунка юноша зажёг все пять свечей, аккуратно расставляя их по углам пятиконечной звезды - и вошёл с тетрадью и мечом в самый её центр, повернувшись к саркофагу лицом.
Подобно увиденному во сне жрецу Анх-Ка, Стивен начал повторять замысловатые движения мечом в воздухе, читая заранее выученные из тетради наизусть формулы заклинаний. Его преследовало странное чувство, как будто он совершает этот ритуал не в первый раз; как будто кто-то размахивает мечом и шевелит губами вместо него самого. Какая-то необъяснимая сила будто бы завладела им - и выполняя непонятную для него церемонию, она словно сделала Стивена покорным инструментом своей воли...
Ему было далеко не всё ясно, когда он впервые раскрыл таинственную тетрадь - хоть она большей частью была написана на староанглийском, но толковала о довольно непонятных для него вещах; тут же попадались выдержки на греческом, латыни и других, неизвестных Стивену языках, которые сопровождались странными рисунками геометрических фигур и астрологических символов. В общей сложности, как уяснил для себя Стивен в первый же вечер после ознакомления с тетрадью, текст содержал в себе некий древний ритуал воскрешения из мёртвых, идущий по своему возрасту из самой глубины веков. А если такая информация находилась в тайнике крипты Галахада Элриджа, значит, он сам пользовался ей или же мечтал о собственном воскрешении из мёртвых ещё до Страшного Суда.
Чтобы полностью разобраться в написанном, Стивену пришлось всерьёз начать интересоваться оккультизмом - он почти ежедневно посещал центральную библиотеку и читальню Филадельфии, часами поглощая, копируя и анализируя информацию о запретных сферах из предлагаемой ему литературы. Её оказалось не так уж много, поэтому он стал разыскивать книги по магии во всевозможных букинистических магазинах. Таким образом он буквально за несколько недель опустошил всю Филадельфию на предмет означенных книг. Кроме того, Стивен завёл обширную переписку с многими университетами, библиотеками и оккультными обществами страны, не постеснявшись даже выйти за её пределы. Его корреспонденты находились большей частью в Штатах, но были так же в Мексике, Канаде, Англии. Юноша представлялся им историком по профессии, пишущим докторскую диссертацию по теме колдовства в Европе и Америке. Не исчерпавшись на этом окончательно, Стивен выписывал огромное количество книг почти из всех близлежащих точек мира. Его оккультная библиотека росла не по дням, а по часам - причём полученные книги Стивен буквально проглатывал одну за другой.
Точно так же ему стали необходимы колдовские аксессуары, без которых не было возможным совершить ритуал воскрешения из мёртвых: тетрадь прямо называла в их списке меч, чёрные свечи, хрустальный шар и тому подобные причиндалы. Разумеется, их пришлось выписать из Лондона, наряду с последней партией литературы.
Юноше казалось очень странным, что иной раз он выписывал и покупал предметы, которые вовсе не указывались в тетради как необходимые. Например, нигда не говорилось ни слова о наэлектризованном свинцовом маятнике или пантакле Дракона - он тем не менее он выписал и то, и другое, даже в двух экземплярах. То же самое случалось и с книгами. Некоторые их названия и имена авторов словно сами рождались в его мозгу; словно кто-то ему их подбрасывал - и Стивен покорно вносил новую запись в список предполагаемых покупок.
Эта же непонятная сила заставляла Стивена часто просыпаться по ночам и вела его в крипту Галахада Элриджа, заставляя его повторять и повторять ритуал воскрешения; время от времени при чтении книг она же побуждала юношу хватать карандаш и делать в книге пометки, которые, казалось, к теме никак не относились; иногда Стивену приходилось подчёркивать или выделять целые абзацы. Что-то незримое руководило им и направляло все его действия. Ритуал воскрешения необходимо было совершить 666 раз, независимо от количества делаемых интервалов. От этого числа на Стивена поначалу веяло кошмаром, но потом он успокоился, убедив себя, что в целях науки необходимо проверить действия этой таинственной церемонии от начала до конца...
Он устал, опуская меч; выйдя из магического круга, он обошёл звезду в сорок шестой раз. На сегодня, пожалуй, хватит. Спрятав меч за саркофагом, Стивен покинул крипту Галахада Элриджа, направляясь домой и почти падая с ног от усталости. А когда он ложился в постель, его опять поджидали сны.
Стивен видел человека - высокого, длинноволосого, с бесстрашным лицом, - одетого в рыцарские доспехи; он знал, что этого человека зовут де Краон и что он находится в подвале собственного замка где-то на территории средневековой Франции. Повсюду горели факелы; де Краон стоял посреди магического круга в центре пятиконечной звезды с мечом в руках, выполняя им в воздухе замысловатые фигуры. Его взгляд был устремлён на стоящий перед ним саркофаг; у самых ног рыцаря лежали листы пергамента. Губы его безостановочно двигались, произнося уже известные Стивену магические формулы. Юноша хорошо понимал, что де Краон - предводитель большого отряда крестоносцев французского короля Филиппа в Святой Земле - занят тем же ритуалом, который Стивен выполнял наяву, после пробуждений ото сна.
Юноша почти совсем не посещал университете; с Асталией он встречался, наверно, месяц тому назад, а может, и более того. Но теперь уже ничто, кроме ритуала, не имело для Стивена ни малейшего значения. К середине апреля он совершил триста восемьдесят четыре повторения церемонии и ни на что не хотел отвлекаться.
Затем ему во снах являлся сэр Морис - пожилой человек, одетый в красный кафтан времён королевы Елизаветы; на голове его был длинный, белый, прекрасно накрученный парик. Стивен знал, что сэр Морис - начальник Тайной Канцелярии Её Величества, и что он вместе с сэром Уолсингемом и пиратом сэром Френсисом Дрейком замышляют победоносное возрождение Англии после разгрома испанской "Непобедимой армады" короля Филиппа II... И сэр Морис тоже совершал ритуал. Он тоже стоял в магическом кругу перед саркофагом; в залу, освещённую сотнями свечей, никто кроме него не имел доступа. Старинная книга с металлическими застёжками лежала закрытой возле его ног в роскошных туфлях с немного загнутыми вверх носиками, а меч в его руках творил безошибочные и быстрые комбинации в воздухе. Губы сэра Мориса произносили заклинание, громким шёпотом отдающееся под сводами и между колонн помещения...
Пятьсот сорок шесть повторений церемонии воскрешения были уже совершены Стивеном, когда во сне к нему явился молодой мужчина в длинном тёмном камзоле до колен, в гольфах и грубых туфлях для езды на лошади. Светлые волосы его были коротко подстрижены, блеск жестоких глаз неумолим. Он тоже совершал ритуал воскрешения, размахивая в воздухе мечом и нараспев читая древнее заклинание. В зале его собственного особняка в Салеме находился саркофаг, множество беспорядочно расставленных по помещению горящих свечей и магический круг на полу, начертанный в форме пятиконечной звезды каменным или древесным углём. Мужчина стоял в центре магического круга; было слышно, что за окнами особняка идёт гроза. Молнии часто освещали своими вспышками стены и пол зала; после каждой из них до ушей Стивена доносились ужасные канонады грома. Юноша знал, что человек в камзоле есть никто иной, как его предок Галахад Скуорни, который после бегства из Салема из соображений безопасности сменил фамилию на Элридж.
Это был один из последних снов Стивена; потом он только повторялся. Но между снами о жреце Анх-Ка, рыцаре де Каоне, сэре Морисе и Галахаде Скуорни он также видел ещё сотни подобных снов с другими участниками. Много людей различных эпох и народов совершали в его ночных и дневных сновидениях одну и ту же операцию: тот же меч, тот же магический круг и саркофаг; те же заклинания и свечи. Люди были представителями различных сословий и профессий - государственные чиновники, рыцари, люди третьего сословия; различных возрастов - от юношей до глубоких старцев, убелённых сединами, - но все они были заняты одлним и тем же действием: ритуалом воскрешения из мёртвых.
Сон, в котором Стивен увидел своего предка - обитателя крипты Галахада Элриджа - оставил юноше самое неизгладимое впечатление. К этому времени он успел провести ритуал уже шестьсот двенадцать раз - и тут что-то заинтересовало и остановило его подходящую к концу работу. Было самое начало мая, когда Стивен решил посетить ужасный Салем - родину своего предка. Ранее уже упоминалось о том, как спешно он уехал из Филадельфии и пропадал целую неделю.
В Салеме Стивен просиживал в городской библиотеке, всё своё внимание уделяя старинному документу "Салемский процесс о колдовстве, имевший место в 1692 году от Рождества Христова". Юноша остановился в гостинице под вымышленным именем, решив ни за что не упоминать своей фамилии в этом городе. Он проводил много времени в беседах со старожилами Салема, которые ещё могли что-то помнить из рассказов матерей и бабушек о процессе 1692 года; как и раньше, Стивен прикрывался ещё дома придуманной историей о защите диссертации на тему колдовства. Его провели к развалинам особняка некоего Скуорни, которого все старожилы единодушно считали главным зачинщиком дьявольских беспорядков в Салеме и архиколдуном, которому при посредничестве Сатаны удалось-таки бежать из города в неизвестном направлении вместе с семьёй ещё до начала арестов и процесса.
Стивену удалось обнаружить в развалинах зал, который он видел во сне; он просидел там несколько часов, делая какие-то пометки в своём блокноте. Затем он снова шёл в библиотеку, наводя там какие-то справки, касающиеся Скуорни и его занятий. Перед отъездом из Салема Стивен набрал полную дорожную сумку камней и остатков деревянных предметов из развалин особняка Скуорни - и вернулся в Филадельфию.
О том, какими были его отношения с родителями после приезда домой, уже упоминалось раньше; его отношения с впавшей в печаль и боязнь за психическое здоровье своего друга Асталией тоже оставались на прежнем уровне, если только не стали хуже. Оставалось считанное время до экзаменов, а Стивен ни разу так и не посетил университета. Профессор Дженкинс, его основной преподаватель, явился было однажды в дом Элриджей с увещеваниями, но вместо задуманного долгого разговора со своим студентом старик просто нарвался на его неслыханную грубость. Элриджи только охали и всплескивали руками, слушая до корней волос обиженного профессора, тогда как сам виновник скандала преспокойно заперся на ключ в своём кабинете второго этажа.
Стивен почти завершил работу, пропадая ночами на кладбище - ему оставалось повторить ритуал не более двадцати раз. По его подсчёту, на это требовалось всего пара ночей. Только вот после предпринятой поездки в Салем с ним случилось нечто странное - он словно временами забывал о цели своих изысканий. Нет, он отлично понимал, что в сугубо научных целях намеревается воскресить Галахада Элриджа; он просто не понимал, зачем он это делает. Не то, чтобы он боялся - он не понимал. Но однажды запущенный с таким рвением механизм остановить было невозможно - и потому Стивен перестал обращать внимание на сомнения и провалы в памяти (в последнее время они особенно резко участились), стремительно продвигаясь к намеченной цели.
Он полагал, что его работа ведётся в тайне - никто, кроме родителей, как он думал, не знает ничего о его исследованиях и ни разу не видел его на старинном кладбище. Как выяснилось этой тёплой майской ночью, Стивен ошибался.
Он явился в крипту Галахада Элриджа и, согласно давно изученному порядку проведения церемонии, совершил её тринадцать раз. Было около двух часов ночи, когда он вышел из крипты, сделал несколько шагов - и неожиданно столкнулся нос к носу с Асталией, которая поджидала его появления на центральной дорожке кладбища.
- Что ты здесь делаешь, Асти? - изумлённо спросил он, вытирая со лба пот, выступивший от внезапной встречи с подругой в таком месте и в таком часу.
- Дожидаюсь тебя, Стиви, - решительно заявила девушка, давая понять ему своей интонацией, что ей всё известно. Это подтвердили её дальнейшие слова:
- Стиви, Стиви! Неужели ты думаешь о том, что мне ничего не известно? Что я не знаю, в какую глубокую пропасть скатился мой друг?
Она схватила его за руку; в её глазах заблестели слёзы.
- Ты лучше скажи, что тебе тут понадобилось? - мрачно процедил Стивен сквозь зубы, не пытаясь, однако, вырвать руку. - Как ты узнала, что я - здесь?
Девушка умоляюще посмотрела на него:
- Да просто, Стиви! Я следила за тобой; следила уже не одну ночь. Мистер и миссис Элридж давно поведали мне о твоих занятиях и я искала момента поговорить с тобой. В университете ты перестал появляться; у себя дома ты не хочешь меня видеть - так что мне оставалось делать, как не следить за тобой?! О, если бы ты знал, как это отвратительно - следить за другом, у которого появились какие-то тайны от меня... Ведь я - тоже тебе друг, Стиви! - произнеся последние слова, Асталия разрыдалась.
Стивен внезапно почувствовал, что к нему что-то вернулось - что-то такое, что у него было раньше. "Неужели, - с удивлением подумал он, - это и есть возвращение совести?" Нет, совесть всегда была при нём - и когда он конфликтовал с родителями, и когда выставил за дверь Дженкинса - он прекрасно понимал, что поступает нехорошо. Просто дело в том, что нельзя приостанавливать начатую работу из-за каких-то университетов и склок в семье. Если он потеряет твёрдость и уелеустремлённость - его исследования замедлятся, если не остановятся совсем. А тут ещё эта Асти... Но Стивен не смог от чего-то удержаться - и потому заговорил. Он ощущал, что будто бы не хочет произносит этих слов или же вообще говорит не он, но так и не смог противиться сказанному:
- Знаешь, Асти, я, похоже, очень плохо вёл себя в последнее время. Все эти мои исследования меня полностью поглотили. Но даю тебе слово, как своей единственной подруге, что когда я всё закончу, то мы обязательно пойдём куда-нибудь погулять... - он понимал, что последние слова прозвучали особенно глупо, но так и не придумал, что можно добавить к ним.
Асталия, отпустив его руку и вытирая слёзы, не дала ему закончить:
- Какой же ты смешной, Стиви! Неужели ты и в самом деле не догадываешься, что мне всё известно о твоих "исследованиях"? Неужели ты считаешь, что мне неизвестно, насколько сильно они "поглотили" тебя и держат мёртвой хваткой?.. Умоляю тебя, уйдём отсюда подальше! Пообещай мне, что больше никогда не приблизишься к этому кладбищу и старой крипте... Обещай мне, Стиви! - молила его девушка. - Неужели ты не видишь, что я люблю тебя и хочу спасти от этого сатанинского кошмара? Я же видела твой кабинет, Стиви! Он полностью набит магической, дьявольской литературой и чёрными свечами... Оставь это, Стиви! Ради Бога, оставь! Я с ума схожу, думая о том, куда ты можешь попасть после смерти; родители твои тоже не на шутку напуганы... Обещай мне, что больше не будешь заниматься этой дьявольщиной!
Из всей тирады подруги Стивен был словно оглушён одной-единственной фразой: "Я люблю тебя". Что-то вновь перевернулось в его душе; что-то такое, о чём он давно догадывался и что очень хотел бы знать наверняка. И потом - Асталия была его единственным другом... Поэтому он совсем не понял, как смог произнести ей в ответ спокойным и нежным голосом:
- Асти, милая! Знай, что я тоже люблю тебя, только боялся говорить об этом раньше... Боялся потому, что я болен и слаб; потому, что у меня отвратительное здоровье...
Девушка, подобно хищной тигрице, бросилась Стивену на шею и крепко обхватила её руками, прижимаясь к нему всем телом:
- Ах, любимый, не говори мне об этом! Какая мне разница, если я люблю тебя, понимаешь ли ты это?! Ты ещё, чего доброго, станешь сетовать на то, что я на голову выше тебя (при этих её словах Стивен крепко обнял девушку обеими руками) и быстрее двигаюсь... О, Стиви! Как я хотела бы видеть тебя таким, каким ты был в момент нашего знакомства - спокойным, внимательным и... неуклюжим, - она улыбнулась, целуя его в лоб и немного отстраняясь. - Хочу, чтобы ты позабыл о своих опасных увлечениях навсегда - и остался со мной... Мы закончили бы университет...
- ...и поженились, - за многие месяцы на его лице появилась улыбка.
Стивен плохо понимал происходящее. Он вдыхал запах волос Асталии, прижимал любимую к груди. Да, он это знал; он это всегда знал, только вот мысль об этом снова как будто родилась в его сердце минуту назад. Словно он сам был не в состоянии это осознать - и ему это осознание было подброшено. Однако теперь он не хотел задумываться об этом - ему было достаточно любимой. И в тот же миг он прекрасно понимал, что начатая работа должна быть завершена.
Теряясь в этих явных противоречиях, юноша решил обратиться к своей подруге, как можно осторожнее формулируя возникшие затруднения:
- Знаешь, Асти, я хочу, чтобы ты знала одно - я люблю тебя и хочу быть с тобой до самого конца. Никого у меня больше нет и никто, кроме тебя, мне и не нужен...
- Милый! - девушка снова одарила его звучным поцелуем в лоб. - Я так рада, что ты приходишь в себя, что ты...
- Подожди, Асти, - он твёрдым жестом снял её руки со своих плеч. - Я люблю тебя, но начатые исследования должен закончить; я должен убедиться на собственном опыте, что магия... что ритуал... - он на мгновение запнулся, - ну, словом, что магия существует. А после этого я обязательно покончу с ней раз и навсегда.
Асталия внова с беспокойством посмотрела на него и вздохнула:
- А я-то подумала... Значит, Стиви, ты просто лжёшь мне!
- Нет, не лгу! - юноша сглотнул; кадык его резко дёрнулся. - Я обещаю тебе, Асти, что мне необходима только одна ночь, хотя бы завтрашняя. Я всё закончу и всё успею... Клянусь тебе - одна ночь! Теперь уже я тебя умоляю - согласись, разреши мне это в последний раз (какой-то голос в самом сердце громко крикнул: "Не в последний!")... А потом я избавлюсь от своей магической библиотеки (и - снова голос: "Не избавишься!") - и мы всегда будем вместе и никогда не расстанемся.
Девушка печально воззрилась на него, снова беря его руку в свои:
- Ты уверен, что этого больше не повториться? Бабушка говорила мне, что колдовство - это глубокий омут, из которого очень трудно выбраться. Оно затягивает человека, подобно трясине, какими бы незначительными уступками человек от него не отделывался...
- Нет, любимая! - Стивен первый раз поцеловал Асталию в губы - лёгким, неопытным поцелуем - и добавил: - Меня этому омуту не затянуть! Потому, что моё слово - твёрдое; и, к тому же, теперь у меня есть ты...
И они, взявшись за руки, пошли прочь с кладбища; Стивен лишь однажды оглянулся на исчезающую во тьме крипту Галахада Элриджа.
Он проводил Асталию домой, клятвенно подтвердив ей своё решение по поводу завтрашней ночи.
- Итак, - сказал он девушке на прощание, - завтра ночью я завершу свои изыскания - и basta!* После этого мы встретимся утром в университете на лекциях,; я обещаю тебе появиться там и извиниться перед Дженкинсом. Времени мало, но я уверен, что успею подготовиться к экзаменам - и сдам их... - Стивен снова ощутил, как будто это не он произносит относящиеся к Асталии обещания; словно какая-то сила заставляла произносить его эти слова. Но тем не менее он чувствовал, что сам желает следовать этим высказанным мыслям и поступать в дальнейшем в полном соответствии с ними.
Вернувшись домой и упав на кровать, Стивен в последний раз увидел сон о ритуале воскрешения; только на этот раз сон его не был связанным повествованием с единым участником - в ту ночь ему снились выдержки из всех предыдущих сновидений. За короткое время перед ним появился Анх-Ка, де Краон, Морис и Галахад Скуорни - и ещё многие сотни других лиц, ранее уже являвшихся ему чарами Морфея. Стивен как будто увидел всю вереницу людей, которые когда-либо занимались ритуалом воскрешения - древнейшей церемонией, пришедшей к человеку из глубины веков.
Почти весь день он также проспал в кресле своего кабинета, закрывшись на замок; однако спустился в столовую к обеду и ужину весьма пунктуально. Стивен даже обрадовал родителей, заявив им, что искренне сожалеет о случившемся конфликте; о также напомнил им о своём обещании, данном Асталии, посетить завтра университет и извиниться за грубость перед стариком-профессором. Сегодня Элриджам он показался гораздо более общительным, нежели за всё последнее время; счастливые отец и мать благодарили Всевышнего за исправление их сына буквально за сутки. Нежданная радость и спокойствие воцарились в доме Элриджей. А потом наступила ночь.
Стивен вышел на улицу, как всегда стараясь при этом не разбудить спящих родителей или слуг; времени было около часа ночи. Воровато оглядываясь по сторонам, он поспешил в сторону кладбища давно хоженым путём, стараясь держаться в тени заборов и деревьев. Ловко обходя залитые светом фонарей места, он прошёл знакомы два квартала на восток и, перебежав большую дорогу, скрылся в воротах кладбища. Очутившись возле крипты Галахада Элриджа, Стивен на мгновение остановился, озираясь кругом; затем привычным движением вложил ключ в замок двери и дважды повернул его.
Он рассчитывал, что завершение ритуала займёт у него не больше часа времени - ведь церемонию оставалось повторить не более семи раз. Стивен расставил зажжённые свечи по углам пятиконечной звезды, войдя с мечом и тетрадью в магический круг. Тетрадь упала к его ногам; он стал потихоньку шептать заклинания, энергично размахивая мечом перед собой.
Сегодня он явно чувствовал в крипте присутствие кого-то кроме себя: конечно, ведь дух Галахада Скуорни-Элриджа уже не мог дождаться мгновения своего освобождения! Свечи горели особенно ярко; они казались привязанными к потолку крипты за струйки своего дыма - да, игра света создавала впечатление, будто углы помещения находятся в постоянном движении; раньше Стивен этого не замечал. Его слова сегодня становились всё громче и громче с каждым посторением, хотя до теперяшней ночи он произносил их еле слышным шёпотом; ему казалось, что вновь пришедшая незримая сила взяла его вобладание и манипулирует его голосом и действиями по своему усмотрению. Утвердив всё своё внимание на старинном саркофаге, в котором находились останки предка, Стивен яростно размахивал мечом - оружие рассекало воздух с противным свистом, напоминающем короткое шипение гигантской змеи. Юноша восторженно ожидал материализации духа, о котором в тетради говорилось как о завершительной фазе всего ритуала воскрешения.
Стивен в последний раз обощёл изображение звезды и бросил меч на пол - он зазвенел чересчур громко для замкнутого помещения. Пламя свечей постепенно уменьшалось - и через мгновение все они погасли сами по себе. Крипта освещалась лишь лампами, которые не принимали непосредственного участия в магической церемонии. Встав снова в круг, Стивен посмотрел на саркофаг - и глаза его широко раскрылись от удивления.
В воздухе над саркофагом появилось синее свечение, напоминающее собой постоянный электрический разряд. Оно было около сантиметра в диаметре, но с каждой секундой заметно увеличивалось, продолжая искриться изнутри синим светом. Стивен неотрывно наблюдал за ним; в воздухе появился какой-то странный запах. Фосфоренцирующее облако стало принимать форму человеческого тела; теперь оно не только сияло изнутри, но и казалось насквозь прозрачным. Вскоре оно переместилось на метр в сторону юноши, который продолжал ясно видеть сквозь него саркофаг.
Всё более и более принимало светящееся облако человеческое обличье; через несколько мгновений Стивен увидел световое подобие Галахада Скуорни-Элриджа, каким он являлся ему во снах. Юноша немедленно узнал своего предка - короткая стрижка, длинный кафтан, гольфы... Дух Галахада сиял ярким синим светом, который освещал собой всю крипту, но, как это ни странно, совершенно не слепил глаз.
Видение опустилось на землю и, словно стоя на ногах, вытянуло руку по направлению к Стивену - и заговорило. Юноше показалось, что он слышит духа не слухом, но сердцем; это было словно телепатическим контактом совершенно другого уровня, нежели человеческий язык.
- Приветствую тебя, освободитель! - рот призрака оставался закрытым; губы его ни на мгновение не шевельнулись, но Стивен ясно слышал любой звук, исходящий от него - даже шелест складок камзола. - Вот и снова я здесь, в мире живых, чтобы опять продолжить начатое давным-давно...
Стивен удивился оттого, что призрак Галахада мог свободно читать его мысли, ибо перед тем, как задать первый вопрос своими речевыми органами он подумал именно о том, с какой же целью дух Галахада появился в мире людей. Призрак кивнул Стивену головой, давая тем самым понять о правильности его догадки:
- Верно, Стивен! Мы так и пообщаемся с тобой, не прибегая к помощи рта, ибо мы в состоянии читать мысли друг друга... Впрочем, ты можешь даже мысленно ничего у меня не спрашивать, просто слушай - и я поведаю тебе обо всём от начала до самого конца... до самого конца... Потом у тебя не уже не будет ко мне никаких вопросов.
Каждые двести лет - или около того - я возвращаюсь в этот мир, трудясь к его полному разрушению и уничтожению. Во всех мирах не найдётся никого, кто был бы мудрее меня - поэтому никому никогда не было дано понять, кто же я на самом деле. Я - Дух, но длшя появления в этом мире мне необходима оболочка, которая ничем не выделяется из массы таких же оболочек, именуемых человеческими телами... Ах, Стивен, неужели ты ещё ничего не понял из того, что я позволял тебе понять? Неужели ты считаешь, что явился в крипту освободить меня по собственному желанию? Нет, подчиняясь моему желанию ты появился в крипте и в первый раз, и в последний... Именно я посылал тебе сны с самого начала, стараясь сломить твою волю к сопротивлению - и ты сломался через несколько дней после того, как пришёл сюда впервые... Не казалось ли тебе, что ты чересчур уж быстро овладел произношением неизвестных тебе до этого языков заклинаний; не чересчур ли быстро ты выучил их наизусть?! Не казались ли тебе такими уверенными движения мечом с первого раза, хотя прежде ты видел их только во снах?! Конечно, потому что я внушил тебе как первое, так и второе! Неужели тебе до сих пор непонятно, что любое твоё действие было внушено мною - как, например, твои пометки в книгах или кое-какие фразы в диалогах с родителями и Асталией? Как же ты ещё не сообразил, что все герои твоих снов являются твоими предками, совершившими, подобно тебе, ритуал?! Знай: их было перед тобой гораздо больше - как гораздо больше их будет и после тебя... Никто из вызывающих меня из небытия никогда не знал того, с какой целью он это делает; ему казалось, что он просто воскрешает своего предка. Хотя, отчасти, так оно и есть - я всегда появляюсь в оболочке того, чьё тело я занимал в последний раз. Больше двухсот лет назад я был в теле Галахада Скуорни - в нём я и стою перед тобой; Галахад видел меня в теле своего предка, жившего тоже около двухсот лет назад - и так без конца.
Не знаю, что именно хотел ты узнать, совершив ритуал - ведь ты рассчитывал на какие-то особенные знания, воскрешая Галахада, не так ли? - но могу сказать со своей стороны, что это не ты воскресил меня по своему желанию, а я воскресил самого себя к этой жизни с твоей помощью. И теперь, находясь с тобою в крипте без свидетелей, я совершу захват твоей телесной оболочки - и займу твоё место в мире живых. Никто не сможет что-нибудь заподозрить...
При этих словах ужасного призрака Стивен будто очнулся от нашедшего на него столбняка - он рванулся из круга к двери и стал бешено крутить ключ в её замке, рвать дверь на себя; но та и не думала открываться. Глядя на его старания, призрак расхохотался:
- Ах, глупый мой освободитель! Неужели ты рассчитывал сбежать от меня? Нет, у тебя ничего не получиться! Зато я займу место в твоей семье; я буду продолжать твои отношения с Асталией - и она никогда ничего не заподозрит. Для оккультной библиотеки я найду приличное тайное место, в котором буду предаваться своему разрушительному творчеству... О не, Стивен: твоя ошибка заключается не в том, что ты не знал, кого ты вызываешь с того света - ведь ты был прекрасно осведомлён, что воскрешаешь Галахада. Ты совершил просчёт - впрочем, как и все остальные твои предки! - только в одном: ты не знал, КОГО именно ты вызываешь, и ЧТО скрывается под оболочкой Галахада... Если бы у тебя ещё были такие возможности, то я бы сказал - в следующий раз будь более осторожным с вызовами умерших... А теперь нам следует завершить начатое дело до конца.
Мрачно усмехаясь, призрак поднялся в воздух сантиметров на десять от пола - и двинулся, переливаясь изнутри синим светом, прямо на Стивена. Юноша прижался спиной к двери и попытался громко закричать, но вместо крика у него получилось какое-то отвратительное бульканье в горле; Стивен, обезумев от ужаса, мог только безвольно мотать головой, выставив вперёд руки словно для защиты.
Синее свечение потеряло человеческую форму, снова став шарообразным сияющим облаком; оно приблизилось к Стивену вплотную, соприкоснулось с его телом - и медленно стало впиваться в юношу через всю площадь соприкосновения. Стивен зашёлся беззвучным криком, наблюдая, как светящаяся бестелесная масса впитывается в него на четверть, наполовину, на три четверти своего объёма... Боли он не чувствовал; вернее, он не чувствовал физической боли. Он ощущал, что его - Стивена - насильно вытесняют из его оболочки; что его "я" всё более и более покидает тело. Ещё какое-то мгновение он видел, что синее свечение полностью исчезло в нём; что помещение освещается только керосиновыми лампами...
Но это продолжалось всего мгновение. А затем наступила тьма...