После долгого и упорного изучения старинных пожелтевших манускриптов и книг Саймону Виммеру, наконец, удалось вызвать Дьявола. Как он предполагал, все церковные россказни о последнем были чистейшим вымыслом: Дьявол оказался вовсе не чудовищем - он был одет в чёрную одежду и имел внешность цветущего мужчины. Виммер предложил гостю сесть в кресло и немедленно начал излагать своё желание:
- Я пригласил вас, чтобы заключить интересующий нас обоих контракт, если, конечно, вы будете не против. Ведь вам, как известно, нужна всякая человеческая душа? Так вот, взамен я получаю от вас власть над людьми. Конечно, после моей смерти эта власть закончится...
Дьявол смотрел на него ясными глазами:
- Продолжайте, Виммер. И, по возможности, излагайте свои мысли как можно точнее.
Виммер улыбнулся и хрустнул пальцами:
- Итак, первое: мне нужна власть. Абсолютная или, по крайней мере, близкая к абсолютной, которую смогу использовать по своему усмотрению и чтобы никто не требовал у меня отчёта в моих действиях - даже вы.
При этих словах его собеседник нахмурился.
- Прошу прощения, - поспешил сказать заметивший это Виммер, - но это одно из моих главных условий. И потом, в случае заключения сделки, вы никак не должны мне мешать; ну, скажем, вы никоим образом не имеете права ускорить мою кончину или выкинуть некий подобный фокус - ведь вы, как говорят, мастер таких приёмов.
- Ну, - обиженно протянул Дьявол, играя отлично накрахмаленной манжетой, - церковь это слишком преувеличила. Никто и никогда не мог пожаловаться, что я первым нарушаю контракт. Чего-чего - а честности у меня не отнимешь...
- Ладно! - засмеялся Виммер. - Тогда приступим к соглашению.
И он указал на стол, на котором лежали два чистых листа бумаги, два пера и обоюдоострых, прекрасно заточенный кинжал. Дьявол задумчиво осмотрел эти предметы и снова поднял глаза на Виммера.
- И далась же вам эта власть, Виммер! - пробормотал он. - Но позвольте уж мне полюбопытствовать: что вы собираетесь с нею делать? Простите за нескромный вопрос: сколько вам лет?
- Сорок два, - ответил Саймон несколько обеспокоившись, - но какое отношение к нашему контракту...
- Итак, сорок два, - продолжил гость. - Предположим, что вам суждено прожить вдвое больше. Что же вы собираетесь делать с этой властью всё оставшееся время?
- Хм... - Виммер потёр подбородок. Кое-какие планы у него имелись, но только самые ближайшие; он поймал себя на мысли, что действительно не представляет себе того, на что употребит власть в течении почти полувека. - Ну, сначала уничтожу тех, кто чернит моё имя и вообще - отравляет мне существование. Затем я, как подобает всякому властителю, начну строить себе дворцы в разных частях света, приглашу туда самых лучших музыкантов, самых красивых женщин... ну, словом, я намерен чудесно проводить время.
- Для повелителя над людьми у вас довольно скромный размах, - улыбнулся гость. - И тем не менее такая сделка мне совсем не подходит.
Виммер опешил:
- Это ещё почему?
- Вы просите гораздо большего, чем в состоянии мне предложить. Судите сами - вы получаете всё, а я - только одну душу...
Саймон Виммер молча чесал затылок.
- ...И к тому же, - между тем продолжал Дьявол, - вы не отдаёте себе отчёта в том, насколько вся эта власть наскучит вам ещё в ближайшем году. Мне неоднократно приходилось заключать договоры с людьми по поводу власти, только в отличие от вас многие из них просили власти ограниченной - и, смею вас уверить, были этим очень довольны. Бывали, конечно, случаи, когда просили - подобно вам - абсолютной власти, но все эти люди кончали трагически.
Виммер поднял указательный палец и открыл рот, собираясь что-то сказать, однако Дьявол не дал ему такой возможности:
- Нет, нет! В их участи я совершенно не повинен! Я даже предупреждал их об этом - также, как теперь предупреждаю вас. Власть вам очень быстро надоест, Виммер.
- Не думаю. Разве вам она надоела?
- Но ведь должен кто-то нести это бремя, вы согласны?
- Нет, уважаемый! - Саймон стукнул кулаком по столу; при этом один из листов бумаги упал на пол. - Ваши софизмы меня не убедят. Мне достаточно ясна моя цель. И если вы намерены заключить контракт - то делаем это немедленно.
Дьявол встал с кресла и тоже начал ходить по комнате. После нескольких минут непрерывной ходьбы он остановился у окна:
- Хорошо, Виммер! Я согласен.
- Правда? - Саймон даже зажмурился от удовольствия, приятная дрожь пробежала по телу. - Тогда приступим.
С этими словами он взял было в руку кинжал, но Дьявол плавным движением остановил его:
- Подождите! Я имею небольшую поправку...
- И в чём же она заключается? - подозрительно спросил Виммер, исподлобья глядя на гостя.
- Сейчас я проанализировал все возможные варианты вашего царствования. Власть, как вам известно, всегда порождает ещё большую жажду власти. Для начала вы удовольствуетесь своей страной. Когда вам это покажется незначительным, вы захватите весь континент. Я не знаю, сколько времени займёт у вас после этого подчинение своей власти всей планеты - но то, что это произойдёт обязательно, у меня нет ни малейших сомнений.
- Ну и что же тут такого? - недоумённо пожал плечам Виммер. - Разве это превышает условия контракта?
- Это - нет. Но не забывайте - ведь у вас абсолютная или почти абсолютная власть, как у Высших Сверъестественных Существ. Понимаете? Тогда на Земле будут уже три силы: Бог, Дьявол и Виммер. К тому же вы - неподотчётны ни одному из нас. А нам с Богом лишний конкурент не нужен.
- Но даже если так и случится, то ведь всё закончится с моей смертью, - попытался успокоить Дьявола Саймон.
- И тем не менее, - упорствовал гость, яростно смахивая пылинку с рукава. - Конечно, вы умрёте. Но кто знает, что вы натворите до своей смерти? Кто знает, что взбредёт вам в голову? Ведь вы - почти абсолютный властелин; и даю голову на отсечение, что вам до безумия захочется стать абсолютным, стать Богом. Представим на минуту, что вы захотите свергнуть даже меня - и по контракту я не буду иметь права вам помешать! Это когда-нибудь закончится, но приятного для меня всё-таки мало...
Саймон серьёзно думал над словами Дьявола. Бесспорно, последний был во многом прав; Саймон пришёл к выводу, что он совершенно недооценил всё возрастающую жажду власти.
- ...Я уж не говорю о том, - продолжал гость, - во что может вылиться ваше правление; может, мне придёться исправлять его последствия не одну сотню лет. Никому не известно, куда вы можете зайти... например, с жестокостью или милосердием. Видите, насколько ужасной может оказаться для всех ваша власть в таких поистине астрономических масштабах!
- Ах, да! - Саймон вопросительно посмотрел на Дьявола. - Какую же поправку вы хотите внести, чтобы выкрутиться из положения? Если речь идёт об Адском Троне - то обещаю вам на него не претендовать. - Он секунду помедлил и добавил, улыбнувшись. - Божий Престол тоже от этого автоматически застрахован.
- Нет, дорогой Виммер! Делайте, что хотите - ваша власть, как говориться... - Дьявол усмехнулся. - Но чтобы наш договор был обоюдовыгодным, я хочу предложить вам ещё кое-что.
- Конечно, я понимаю! Мне и самому теперь кажется, что за одну душу награждать абсолютной властью с чёрт знает какими последствиями, - тут Саймон рассмеялся, - чистейшее безумие. Так что докидывайте на свою чашу весов ещё что-нибудь - и мы квиты.
- Да, я вижу, вы меня прекрасно поняли. И поэтому предлагаю следующее: перед непосредственным получением власти вы проведёте в полном одиночестве ровно сто и один день.
Виммер слегка нахмурился:
- Не пойму - зачем это нужно? И, признаюсь - ждал я вовсе не такого предложения...
- Наоборот, это самое лучшее - сменить абсолютное одиночество на абсолютную власть сразу. Вообразите себе такую резкую смену действия! Какой эффект!
- Это понятно, - пробубнил Виммер, - но только где вы собираетесь устроить такое одиночество? Люди сейчас повсюду. Их нет только в Аду и в джунглях Амазонки. Вероятно, вы и воспользуетесь одним из этих мест?
- О, зачем же? - Дьявол снова начал теребить манжету. - Всё обстоит гораздо проще: милях в двухстах отсюда находится принадлежащий мне старинный замок. Там вы и проведёте положенное время.
- В замке? - Виммер заметно оживился и повеселел. - Что ж, я, пожалуй, согласен. Каковы будут ваши условия?
- Их немного. Итак, первое: попав в замок, вы не имеете права покидать его ни на минуту - в противном случае наш контракт немедленно расторгается. Во-вторых: в замке пребывать вам придёться в полной тишине - вы не услышите даже пения птиц, даже шума ветра; единственное, что я разрешаю вам слышать - так это ваш собственный голос.
- Не имею дурной привычки разговаривать сам с собою вслух! - прервал его Виммер.
- Прекрасно! - одобрил Дьявол. - Далее. О пище не беспокойтесь - вы всегда найдёте в трапезной всё, о чём только пожелаете подумать.
- О! - снова не удержался Саймон и хлопнул в ладоши. - Это мне нравиться! С вами чрезвычайно приятно иметь дело!
- Можете в этом не сомневаться, - любезно заверил его гость, ничуть не смущаясь тем, что его так часто перебивают. - Вы можете гулять по всему замку, где вам вздумается; можете гулять в прилегающем к нему большом саду - никаких запретных мест я не устраиваю. Ровно через сто и один день я снова явлюсь к вам - и кто знает: может, мне придёться тут же поздравить вас со вступлением на земной престол?.. Подумайте: подходят ли вам такие условия?
Саймон Виммер в волнении забегал по комнате. Несколько раз он даже схватился руками за голову, чтобы унять поток самых противоречивых мыслей. "Да - или нет? - думал он, искоса поглядывая на Дьявола; тот задумчиво рассматривал через окно шпиль высящейся над крышами домов старой немецкой кирхи. - Быть - или не быть? Ведь, в сущности, что это значит: сто дней в одиночестве? Разве так уж много?.." "Нет, не сто - а сто и один день!" - вдруг сказал ему какой-то внутренний голос. "Ну, с этим особенно нечего считаться! - ответил ему Виммер. - Днём больше, днём меньше - не велика разница."
Он закрыл глаза - и на секунду представил себе, как по прошествии этого времени он выходит из замка: впереди него шёл сам Дьявол, а весь мир лежал у ног Виммера, но ещё не подозревал об этом.
Саймон открыл глаза и увидел, что Дьявол пристально наблюдает за ним.
- Ну! Так каким же будет ваш ответ? - спросил он тихим спокойным голосом. Виммер подошёл к бару и, открыв его, извлёк на свет уже начатую бутылку водки "Smirnoff" и две рюмки. Налив обе до половины, он кивнул Дьяволу головой и залпом выпил свою порцию. Ему показалось, будто гость усмехнулся.
- Я согласен! - сказал наконец Саймон, утирая губы. - Присоединяйтесь! За удачный контракт! - и он кивнул головой в сторону ещё не тронутой Дьяволом рюмки.
Его собеседник рассмеялся:
- Извините, Виммер, но я не пью. Во всяком случае, сегодня ещё не время... Что ж, тогда закончим поскорее все канцелярские формальности - и в путь!
- Чудесно! - Саймон и не заметил, как очутился возле стола и сделал кинжалом небольшой надрез на левом безымянном пальце; тем временем Дьявол аккуратно, каллиграфическим почерком заполнил оба листа текстом договора и протянул их Виммеру на подпись. Саймон перекрестился и подписал бумаги...
- А это ещё зачем? - удивился Дьявол, заметив его последнее действие. - Вы мне казались человеком образованным и лишённым всякого рода предрассудков.
- Понимаете ли, - честно признался Виммер, краснея как помидор, - мне сейчас немного стало не по себе...
- А, пустяки... - Дьявол ловко поставил свою подпись на листах; один из них он немедленно перегнул пополам - и тот словно исчез в складках его одежды, второй же передал Виммеру. - Я ещё никогда не видел человека, который бы не дрожал, заключая со мною сделку. Церковь, знаете ли, наложила на меня весьма тёмное клеймо... Я вижу, вы уже готовы? - и он осмотрел фигуру Саймона, который успел накинуть себе на плечи старый неглаженный плащ. Виммер ответил прищёлкиванием пальцев - и открыл входную дверь, учтиво пропустив гостя вперёд.
Когда они спускались по лестнице, то у него было чувство, что на самом деле нет никакого Дьявола; что не заключал он с ним никакого контракта - и что он вообще через мгновение проснётся. Но нет: контракт, свёрнутый в трубку, лежал у него во внутреннем кармане плаща (Виммер даже потрогал его рукой); Дьявол, спускаясь по лестнице, проклинал дворника, содержащего дом в таком беспорядке и нечистоте; однажды, перед последним пролётом, он даже споткнулся об угол мусорного ящика. Саймону (странное дело!) даже стало немного стыдно за своё неубранное жилище. Ну, да ничего! Скоро он сможет пригласить Дьявола в один из своих многочисленных дворцов, где тот не сможет к чему-нибудь придраться.
На улице их ожидала красивая большая карета; в упряжке было шесть отличных, породистых чёрных лошадей. Бородатый кучер поклонился им обоим - и вскочил на козлы. Его лица Виммер не рассмотрел.
- А это кто такой? - спросил он Дьявола, когда они сели в карету и двинулись с места. - Ваш кучер? Человек?
- Нет, дорогой Виммер, это - один из низших демонов. Но тем не менее он первоклассный парень - с таким в дороге не соскучаешься. Мигом довезёт, куда прикажут.
- Но двести миль - это немало!
- Не извольте беспокоиться, будущий повелитель! На это расстояние мой кучер затратит несколько часов. А в дороге мы тоже не останемся без дела... - Дьявол достал откуда-то колоду игральных карт. - Не хотите ли в покер? В преферанс?
Всю дорогу до замка Саймону было весело. Дьявол оказался исключительно приятным собеседником; он рассказывал различные истории своей жизни, перемежая их всякими анекдотами - Виммер смеялся от души и чувствовал себя превосходно.
Но вот на горизонте показались две одиноко возвышавшиеся над лесом башни; Дьявол сказал, что это и есть конечная цель их путешествия. Саймон ещё раз выглянул в окно кареты: повсюду простирались поля; время от времени попадались небольшие деревни. Дорога шла по самому берегу извилистой реки; в воздухе носилось благоухание цветов и чистой воды.
- Замечательно! - воскликнул Виммер, набирая полную грудь воздуха. - Можно с радостью просидеть в одиночестве сто дней только ради проделанной дороги!
"Нет, не сто, а сто и один день!" - снова проснулся внутренний голос Виммера. "Заткнись!" - он и не заметил, что произнёс это слово вслух; Дьявол при этом рассмеялся. Саймон виновато улыбнулся и откинулся на подушки.
В поле, неподалёку от замка, работало несколько крестьян; шум колёп привлёк их внимание и они увидели карету, которая медленно ехала по направлению к замку.
- Смотри-ка! - сказал пожилой крестьянин в соломенной шляпе, обращаясь к друзьям. - Никак в замке объявился новый хозяин?
Карета скрылась в парке перед замком; до мужчин донёсся скрежет открываемых ворот.
- Похоже на то, - ответил ему молодой рабочий с ведром в руках, - замок ведь пустует почти месяц. Наверное, это - очередной родственник бывшего владельца замка.
- И предыдущего тоже, - снова сказал пожилой.
Ещё раз посмотрев в сторону башен, мужчины молча вернулись к работе.
Виммер вышел из кареты и стал осматривать двор. Вслед за ним вышел Дьявол:
- Послушайте, Виммер! Вы ещё успеете осмотреть тут всё и без меня! Идёмте - вам надо познакомиться с помещением.
Они прошли под сводом над лестницей из чёрного камня и оказались в огромном зале. У Виммера от всего увиденного разбежались глаза, но Дьявол не дал ему возможности выразить свой восторг:
- Я говорю вам ещё раз - осмотрите всё без меня; благо, времени у вас предостаточно... Запоминайте: спать вы можете в любом зале или комнате, смотря по вашему вкусу. Пищу вам достаточно только пожелать. В вашем распоряжении хорошая библиотека; словом, вы найдёте здесь много интересного и удивительного.
- Конечно, конечно, - поспешил ответить Саймон, разглядывая какой-то витраж.
- Условия вы помните, надеюсь? - Дьявол погрозил ему пальцем. Виммер кивнул. - Хорошо. Если что-нибудь забудете - перечитайте договор... А мне следует вас покинуть: у меня на сегодня ещё целая куча дел... Счастливо оставаться!
Дьявол махнул на прощание рукой - и мгновенно исчез. Виммер, прыгая по ступеням лестницы, выбежал во двор: карета словно испарилась - даже на траве не осталось никаких следов её недавнего пребывания. Подойдя к воротам и с силой толкнув их Виммер убедился, что они закрыты. И тут на него снизошла радость: он снова вбежал в большой зал и воскликнул:
- Водку сюда! Вино! Лучшую закуску! Я хочу пировать в этот день, когда мои надежды начали сбываться!
Онемевший от удивления, он смотрел на огромный стол из красного дерева, на котором словно по волшебству появлялись упомянутые им напитки и еда. Плюхнувшись в одно из больших кресел, на рукоятках которых были вырезаны львиные головы, Виммер безостановочно выпил две рюмки водки. Восторг распирал его. Вот сейчас бы переговорить с кем-нибудь о будущем! О грандиозных планах, которые сотнями возникали в его мозгу; они тут же забывались, но на их место немедленно приходили новые...
Он слегка перекусил и решил осмотреть замок, которому в ближайшие три с лишним месяца надлежало стать его резиденцией. "Все великие короли и цари до начала правления частенько отсиживались в неизвестных замках и даже лесах, - вспоминал он историю, двигаясь по широкому коридору с высоким потолком. Около стен находилось множество античных статуй; сами стены были увешаны шедеврами живописи и старинным оружием. Повсюду, несмотря на солнечный день, горели десятки факелов. - О них никто не подозревал, когда они неожиданно являлись в мир и начинали диктовать ему свою волю. Да, и у них тоже перед годами правления лежали годы одиночества и неизвестности... Но мне-то в этом отношении проще! - Виммер улыбнулся, разглядывая старинный двуствольный пистолет; тот висел на стене не слишком высоко и при желании до него можно было дотянуться. Рядом висела огромная боевая секира и четырёхгранный морской кинжал. - Мне надо провести в одиночестве всего сто и один день (Саймон не хотел больше связываться с внутренним голосом, предпочитая отныне называть полный срок своего добровольного заключения) - а потом... потом..."
Виммер не удержался и начал танцевать. Странно: он никогда этим не занимался, да и не умел (во всяком случае был уверен в том, что не умеет) танцевать. Нет! Движения давались ему очень легко. Минут пять он кружился вокруг статуй; их каменные и деревянные лица - как зеркала - отражали его радость: Изида улыбалась вовсю; Аполлон явно хотел повторить все движения Виммера, не будь он каменным; и даже мрачный Карл Великий разделял его непрекращающийся восторг.
Смеясь и немного задыхаясь от своего первого в жизни танца Виммер бросился на старинный диван японской работы, который мягко принял его тело. Он положил голову на подушку и перевернулся на спину, рассматривая чудесную роспись потолка: на нём был великолепно передан красками рыцарский турнир - люди и лошади смешались в одну кучу; внизу, под ними - поверженные друзья и враги, а над ними - улыбающиеся Луна и Солнце. Хоть сам Виммер и не имел никакого отношения к искусству, но он понял, что над потолком замкового коридора работал настоящий мастер.
Тут же ему пришло в голову, что неплохо бы начать список различных реформ и преобразований мира, когда он вступит во владение им; ведь он может многое позабыть за эти три с лишним месяца. Он поднялся с дивана и зашёл в ближайший зал в поисках стола с письменными принадлежностями. Этот зал явно был музыкальным: в центре его находился большой немецкий рояль; около стен в специальных стойках и шкафах пребывали различные музыкальные инструменты - виолончели, скрипки, гобои, трубы... На маленьких столиках лежали старые нотные тетради; их страницы были покрыты небольшим слоем пыли.
- Странно! - удивился Виммер. - Дьявол сказал, что я не смогу слышать здесь ничего, кроме своего голоса... - он подошёл к роялю и поднял крышку с клавиатуры. - Однако стоит мне дотронуться до любой из клавиш...
Он надавил на одну из них, ожидая чистой и звонкой "ля". Звука не последовало. Виммер надавил на "до", на "фа" - тот же результат. Тогда он резко нажал пальцем на начальную клавишу первой октавы и провёл по всей клавиатуре инструмента. На его пальце осталась пыль, но ничто не нарушило тишины замка... Виммер сделал шаг назад и дёрнул за одну из струн контрабас - тишина. Вдруг он расхохотался:
- Чёрт побери! - воскликнул он, смеясь. - А Дьявол-то не солгал!
Он громко хлопнул в ладоши - и когда этот звук замер, Саймону впервые стало отчётливо ясно, что его полное одиночество началось.
Он тихо, стараясь не стучать каблуками, перешёл в соседний зал. Судя по словам Дьявола здесь и находилась библиотека. Но не книги сейчас интересовали Виммера - он радостно бросился к письменному столу. Сбросив с него несколько старинных фолиантов он обнаружил под ними несколько перьев и полную до краёв чернильницу. Рядом лежало несколько чистых листов пожелтевшей от времени писчей бумаги.
Света в зале хватало, но Саймон, для пущей важости дела, достал из кармана зажигалку и зажёг несколько свечей в большом бронзовом канделябре. Теперь его рабочее место выглядело таинственно и внушительно: повсюду - огромные стеллажи с книгами, а вцентре зала - он сам за большим рабочим столом, при свечах, решает судьбу народов и материков.
"С чего бы мне начать? - подумал он. - Какой королевский эдикт должен быть выпущен в первую очередь?" На помощь Саймону пришёл его внутренний голос: "Поскольку ты не имеешь других собеседников, то я буду помогать тебе в твоих делах... Ты задумался о начале? Ха-ха! Поистине, ты - глупец! Что делают императоры и просие им подобные при восшествии на престол? Они объявляют о себе! И это - первым делом!"
Поблагодарив своего советчика, Виммер набросал несколько первых строк: "Сегодняшний день объявляется началом Новой Эры. Нет больше никаких королей, императоров, президентов. Есть тролько Я. Я - Великий Император Планеты, Бог среди людей..." - Виммер перечитал написанное; он поймал себя на мысли, что титул, которым он решил себя обозначить, звучит как-то просто и по-обыденному. Он подумал ещё немного, глядя на пламя свечей, на ряды книг вокруг - и зачеркнув предыдущее, написал: "Грозный и Милосердный Абсолютный Монарх..." Нет, это ему тоже не понравилось. Над титулом он думал более часа - всё получалось расплывчато или незаконченно. Виммер решил отложить это до лучших времён - он сам устроит конкурс среди своих министров и поэтов на лучший титул для своей особы. Победителю конкурса, конечно, он пожалует небольшую страну, которую тот сможет передавать детям по наследству.
Виммер почесал подбородок - перед ним начали вставать различные социальные вопросы, в которых он был довольно слаб, если не сказать - не разбирался совершенно. "Ладно! - сказал он про себя. - Пусть текстом указа и прочим занимаются мои придворные; моё же дело - принимать их мысли или отвергать. Я - выше того, чтобы писать чернилами." Он бросил перо на стол - и увидел себя в царском наряде, диктующим своим секретарям различные указы: там - развязать войну, а там - прекратить; в той стране - сделать так-то, и прочее, и прочее. Приятно осознавать, что все его повеления исполняются мгновенно. Потому, что за малейшее неповиновение его приказам ослушников ожидает смерть. "Да! - он ударил кулаком по столу; чернильница опрокинулась на пол и разбилась - по белому мрамору расплылось и разрасталось синее пятно. - Да! Именно смерть! Моё правление будет милосердным, пока это будет на руку. Я встану в один ряд с Чингиз-ханом и Александром Македонским... Нет! Я стану гораздо выше них! Весь мир у моих ног; все люди на земле исполняют мою волю! Бог среди людей!" - и он представил себя выходящим из своего огромного дворца - подобного ему не было в мире ни по величию, ни по красоте. Повелитель Земли окружён стражей, придворными - им нет числа. А люди на большущей площади перед дворцом - их тысячи, десятки тысяч, миллионы! - опустились на колени. Они боятся поднять взор на своего Повелителя, пока он им милостиво этого не разрешит...
Он вышел из библиотеки и продолжил осмотр камнат и залов. Убранство и богатство замка поражало - повсюду картины, статуи, золото. Ему слепило глаза от этого великолепия. Он, конечно, попросит Дьявола подарить ему этот замок; необходимо, чтобы люди бывали здесь, как в музее, где их Повелитель и Бог проводил время до вступления во власть...
Виммер поднялся по витой лестнице в одну из башен; она возвышалась над лесом и из окон её открывался чудесный вид на многие мили. Он увидел поля, деревни; люди на полях казались крошечными, но Саймон отчётливо наблюдал все их действия. Вот, например, старик в соломенной шляпе - он вспахивает землю, но ещё не знает, что делает это исключительно для Виммера... Эта мысль рассмешила Саймона и он снова громко засмеялся. Ему дружно вторили эхо старой башни и его внутренний голос; а он презрительно смотрел на людей и заливался хохотом.
Затем он закурил и прешёл к осмотру второго этажа. На это у него ушёл весь оставшийся день и часть ночи. Когда он почувствовал усталость, то выбрал себе прекрасный спальный зал с огромной кроватью под балдахином - на ней вполне могли уместиться десять человек - и заснул счастливым безмятежным сном маленького ребёнка и Великого Императора Вселенной. Утром он проснулся - и вышел после завтрака прогуляться по саду, думая о будущем. Да, он был самым счастливым человеком, только одиночество немного мешало ему. Ну, как же это: в таком замке - и без красивой девушки?! "Ничего! - с философской стойкостью успокаивал он себя. - Скоро - уже через сто дней - этому наступит конец, и тогда..." При мыслях о том, что же будет "тогда", Виммер снова начинал танцевать и смеяться.
Так проходил день за днём, ночь за ночью. Всё было словно расписано по графику: днём Саймон бродил по замку, любовался произведениями искусства; гулял по саду, строя планы своего правления - правда, уже через час он их полностью забывал, их вытесняли другие, более безумные. Ночами он что-нибудь читал, в основном исторические и любовные романы - и после этого начинал мечтать о власти в тысячу раз сильнее. Всё это время аппетит у него был хороший; Виммер ни на что не мог пожаловаться. Однако он всё-таки заметил в себе странную перемену: он начал разговаривать с собою вслух.
Впервые это случилось около трёх недель спустя после его появления в замке Дьявола. Виммер курил, сидя в кресле и глядя в окно на реку, как вдруг произнёс неожиданно для себя самого:
- Интересно - а смогу ли я заставить её течь в другую сторону?
После этого он дико вскочил и огляделся, словно кто-то другой произнёс эти слова. Нет, их причиной был его собственный голос! Виммеру стало страшно и почему-то стыдно. Как это могло случиться? Сначала явилась мысль, а потом он произнёс её вслух... Это понятно, но почему он произнёс её вслух? Не потому ли, что ему слишком одиноко в этой башне? Да, похоже на то. Виммер прислушался к своему внутреннему голосу - тот упорно хранил молчание. И тут Саймона осенило - нет больше внутреннего, теперь есть только его настоящий голос! А может, это внутренний трансформировался в настоящий? "А не схожу ли я попросту с ума?" - подумал он, пытаясь следить за своими мыслями. Нет, это вряд ли: соображал он прекрасно. Да и нечего об этом думать, только голову забивать всякой дрянью! Лучше подумать о будущем: это полезнее. Да и нужнее.
Весь остаток дня Виммер следил за собой и не произнёс ни слова вслух. Ему было известно, что такое поведение - один из верных признаков сумасшествия. Он много думал об этом за обедом и ужином (ел он, кстати, совсем без аппетита), но к наступлению ночи он всё-таки не выдержал.
"Скажу несколько слов, хоть это и глупости, - подумал он. - А может, мне это понравится; и поскольку я - Властелин, то глупостей совершать не могу - для меня их просто не существует!"
Он пролежал в кровати около получаса, думая, что бы ему произнести. Наконец он взял одну из книг с ночного столика: "Лучше что-нибудь почитать вслух - это не так уж по-сумасшедшему, чем просто вести диалоги самому с собой!" Он раскрыл книгу наугад - и начал читать первый попавшийся ему на глаза рассказ господина Эдгара По. Виммер поначалу испугался звуков своего голоса, но после первых нескольких слов обрёл уверенность:
- Правда! Я нервный - очень даже нервный, просто до ужаса, таким уж уродился; но как можно назвать меня сумасшедшим? От болезни чувства мои только обострились - они вовсе не ослабели, не притупились. И в особенности - тонкость слуха. Я слышал всё, что совершалось на небе и на земле. Я слышал многое, что совершалось в Аду. Какой я после этого сумасшедший? Слушайте же! И обратите внимание, сколь здраво, сколь рассудительно я могу рассказывать всё от начала и до конца...
Прочитав несколько строк Виммер уже не мог остановиться. Он боялся, что стоит ему умолкнуть, как весь мир рухнет в руины. Читал он громко, чётко; изредка он даже импровизировал, выкрикивая такие фразы, как "Ха! Да разве мог бы сумасшедший действовать столь мудро?" или "Ну, не говорил ли я вам, что вы полагаете сумасшествием лишь крайнее обострение чувств?" Фразу "Если вы всё ещё считаете меня сумасшедшим, вам придёться переменить своё мнение, когда я расскажу о тех мудрых предосторожностях, с какими я спрятал тело" он выкрикнул голосом, в котором не было почти ничего человеческого.
Он закончил читать произведение и без остановки взялся за следующее. Саймон перелистывал страницу за страницей совершенно не вдумываясь в смысл прочитанного - он слушал свой голос и больше ему ничего не было нужно. Он читал без остановки несколько часов; он порывался бросить чтение, но у него не получалось - как, снова остаться наедине сосвоими мыслями?! Так и читал он до тех пор, покуда книга не выпала из рук, а глаза не сомкнулись - и сон овладел Виммером совершенно.
Наутро он встал в довольно бодром состоянии духа; голова была ясной и свежей, мысль работала чётко. "Ну и чертовщина произошла ночью! - подумал он, глядя на вчерашнюю книгу. - Так и действительно с ума сойдёшь!" Он неспеша оделся и, хлопнув ладонью по подушке, громко произнёс:
- Ладно! Хватит бояться собственной тени! Голос мой - что хочу, то и делаю. И какому дураку взбрело в голову, что только сумасшедшие говорят сами с собой?! Я-то ведь нормален! И впридачу, я - Повелитель!
С этого дня Виммер не прекращал разговаривать вслух. Все его планы, все реформы, задумки будущего правления он обсуждал громким голосом. И находил это гораздо лучшим, нежели если бы он думал про себя. Сказанное надолго запоминалось, всё было хорошо, но... ещё сильнее чувствовалось одиночество. Виммеру так хотелось общества: мужского, женского - неважно какого, лишь бы людей было побольше. Он уже откровенно скучал, глядя на работающих в поле крестьян; он не знал, куда можно деться от скуки. Только грядущая власть радовала его - и думая о ней он снова начинал прощупывать свои грандиозные перспективы, которые, без сомнения, были не за горами. Он вёл строжайший учёт каждому дню, каждому часу; высчитал даже точную минуту своего освобождения - и думал, упорно думал о людях, которые находились за стенами замка.
Полтора месяца минуло с тех пор, когда Виммер впервые решился поговорить с собою. Этим утром он сделал пометку на листе бумаги, который именовал календарём: "Сегодня - шестьдесят седьмой день одиночества." Точно такие же надписи располагались выше над этой; разница была только в количестве дней, проведённых в заточении. Выглядел Виммер превосходно: он был аккуратно причёсан и надушен дорогими духами. Со своей одеждой он давно расстался: в одном из многочисленных шкафов он обнаружил старинный мундир русского генерала и теперь ходил исключительно в нём. Правда, мундир был великоват Саймону на пару размеров, но его это не смущало. Он часто любил рассматривать своё отображение в многочисленных зеркалах своей тюрьмы. В них же он часто ловил отражение собственных глаз - взгляд их изменился. Он стал каким-то другим.
- Меняюсь я, меняюсь, - говорил он сам себе, разглядывая в зеркале своё отражение. - Но оно и понятно: разве я теперь просто Саймон?
Он рассуждал настолько мудро и толково, что сам подумывал о возможном сумасшествии.
- Может, я действительно сошёл с ума? - сказал он себе как-то за обедом. - Нет, это невозможно - ведь сумасшедший никогда не признается себе в том, что он - сумасшедший; я же вполне всё осознаю... Значит ли это, что я нормален? Получается, что да. Но даже будь я сумасшедший - что из того? - Виммер даже засмеялся. - Тем оригинальнее будет моё правление. У меня будет шанс во сто крат превзойти самого Калигулу!
Но это - он понимал - только ждало его впереди, а пока ему было очень одиноко. Поэтому он читал книги. Самые разные. Но все они повествовали об обществе, о женщинах, о званных балах и обедах; такие книги словно сами лезли ему в руки. Да! Саймон был уверен в том, что он не сумасшедший, просто его подавляло постоянное одиночество. Он только и делал, что читал да представлял себя героем какого-нибудь романа: он был путешественником, едущим на верблюде во главе каравана, идущего через Сахару; он был капитаном огромного корабля, постоянно находящимся на капитанском мостике в белой униформе с многократным биноклем в руках; он был герцогом Орлеанским, любовником королевы Изабеллы - вокруг него постоянно были люди, и если он ими не повелевал, то, во всяком случае, был окружён ими всякую минуту.
После каждой прочитанной книги Виммеру становилось всё тяжелей переносить одиночество. Когда наступил семьдесят второй день его заключения, ему в первый раз явилась мысль о том, что он немного поторопился принять условие Дьявола.
- Чёрт возьми! - разговаривал он с собственным эхом в главном зале. - По-видимому, я немного не рассчитал своих возможностей! Трудно было предположить, что два месяца могут так наскучить человеку. Однако я не сдамся! Выдержу до конца! За то в конце...
Что бы не говорил себе Виммер, как бы он себя не обнадёживал, но с каждым последующим днём ему становилось только хуже: одиночество буквально подминало под себя, парализовывало...
Очередное событие произошло во время завтрака; согласно "календарю", это был семьдесят девятый день. Виммер уже собирался выходить из-за стола, когда неожиданно до его слуха долетела музыка. Что-то классическое. И эта музыка доносилась из ближайшего зала с музыкальными инструментами: кто-то играл на рояле. Виммер чуть не опрокинул стол и бросился в соседний зал; музыка мгновенно смолкла. Он вбежал, широко распахнув тяжёлые двери, и остановился на пороге, удивлённый до ужаса - в помещении никого не было. Однако Виммер готов был поклясться, что минуту назад кто-то играл на рояле! Причём именно здесь! Он подошёл к инструменту и надавил несколько клавиш - ни звука не последовало вслед за его действиями. Виммер глупо таращился на инструмент и вдруг разразился страшным смехом:
- Чтоб мне провалиться! Эта коробка (он ударил по клавишам кулаком) не способна издать ни звука - и как же я об этом забыл! Ха-ха! Я оказался жертвой обыкновенной звуковой галлюциннации!
Он снова зашёлся истерическим хохотом; он смеялся один - один! - в этом замке, который ему уже осточертел, но ничего не мог с собою поделать. Ему было ужасно смешно. Когда, отсмеявшись, он попытался установить причину смеха, то, к своему удивлению, он таковой не обнаружил. Поднявшись в свою любимую башню с рюмкой коньяка в руке, он решил твёрдо проанализировать свои мысли и желания.
- Что-то в последнее время мне кажется, - говорил он, уныло глядя на маленькие фигурки людей на полях, - что за власть свою я немного переплачиваю... Но разве я сам этого не хочу? Разве только этого не добиваюсь? Действительно: поначалу мне было совершенно ясно, что сто и один день в одиночестве - довольно небольшой срок. И что же теперь? Завтра будет только восьмидесятый - а я уже не нахожу себе места! Переоценил ли я себя? Нет! Властитель не может себя переоценивать или недооценивать. Тут что-то другое... - и впервые за всю жизнь ему явилась мысль о самоубийстве.
Виммер ухватился за неё и начал было развивать, как вдруг снова услышал звуки рояля: это была та же самая мелодия. Отшвырнув рюмку с коньяком - она вдребезги разбилась о каменную стену, оставив на ней мокрое пятно - он сбежал вниз по лестнице и очертя голову понёсся в музыкальный зал. Очаровательная мелодия не прекращалась; теперь Виммер был уверен, что это - не галлюциннация. Он бежал по коридорам, перепрыгивая целые лестничные пролёты; дважды он падал, поскользнувшись на гладком полированном полу... Музыка неожиданно смолкла, когда Саймон находился в начале коридора, ведущего в музыкальный зал; однако Виммер не сбавляя скорости преодолел оставшееся расстояние и ввалился в помещение. И опять никого! Только теперь он был твёрдо уверен, что в замке он не один. Кому же тогда играть на рояле?! Даже то, что инструмент не издаёт звуков, теперь уже не принималось Саймоном в расчёт.
Итак, он не один! Следовало немедленно найти таинственного обитателя или обитателей замка! Виммер бегал по залам; он перевернул все залы вверх дном; от его глаза не укрылась даже самая маленькая комнатка, даже уборная. Он был повсюду. Тяжело дыша на бегу, он сновал по лестницам замка вверх и вниз; побывал в обеих башнях и, наконец, выскочил в сад.
Часов до двенадцати ночи, наверно, Виммер шарил по замку и саду - но розыски его были безуспешны. Он не обнаружил никаких следов таинственного посетителя. Начался дождь, но Саймон всё гулял по саду и, сорвав большую алую розу долго объяснял ей, что обязательно найдёт её (он был уверен, что на рояле играла женщина) во что бы то ни стало. Когда стемнело, он, насквозь промокший от гулянья под дождём явился в замок и сел в своё любимое кресло, то поставил розу в самую красивую вазу, которую только мог найти; ваза была сделана в форме распустившегося лотоса. О! Как великолепно играл огонь факелов и свечей на её золоте!
Виммер поужинал и, развалившись в кресле, закурил сигару. Взгляд его, бесцельно блуждающий по комнате, неожиданно упал на картину, висевшую сразу над камином; на ней была изображена сцена охоты - несколько рыцарей гнали на лошадях во весь опор за лисой; сзади них медленно ехали три молодых дамы. На двух из них Саймон не обратил никакого внимания, но третья (она была изображена между двумя другими на белом иноходце) буквально приковала его взгляд. Чтобы получше рассмотреть её, Виммер даже залез на камин со свечой в руке; сердце его учащённо билось.
- О, Дьявол, - простонал он и свеча выпала из его руки, - мои глаза удостоились лицезреть Богиню!
После этого он сорвал картину со стены и спрыгнул с камина. Он зажёг все свечи, какие только были в зале - и снова опустился в кресло, водрузив картину на стол и подперев её винным кувшином. Теперь, при ярком свете, он мог вдоволь ей любоваться.
Красота женщины была изумительной. На вид ей было лет двадцать-двадцать пять. Её белое, без малейшего изъяна лицо, обрамляли густые чёрные волосы - они были так длинны, что ниспадали на круп лошади. Синие глаза прекрасно сочетались с пышными бровыми и длинными ресницами; её губы словно были созданы для поцелуев - долгих, бесконечных... Она улыбалась - и улыбка ещё больше подчёркивала прелесть её румяных щёк. В её маленьких ушах были золотые серьги в форме сердец.
Женщина была нарисована в длинном красном атласном платье; на плечи была накинута голубая шаль. Маленькие руки с тонкими белыми пальцами держали поводья; на каждом пальчике был перстень с камнем или кольцо. Виммер не видел на картине ничего, кроме этой женщины - всего остального попросту не было. И тут его словно обухом по голове ударило:
- Она! Я знаю! - воскликнул он, обращаясь при этом к розе. - Это она! Это она играла на рояле, это она нарушила моё одиночество! Иначе чем бы она могла привлечь моё внимание? Боже, как она прекрасна!
Роза несколько раз тряхнула листьями, явно подтверждая мнение Саймона о неземной красоте молодой женщины.
- Я найду её! Я чувствую, что она где-то рядом! - говоря это, Виммер любовно ласкал лицо женщины; она продолжала улыбаться на его ласки. - Да! Да! - опять восклицал он, - ты - моя! Я тоже люблю тебя! Я найду тебя и сделаю своей супругой - супругой Повелителя всего сущего! Мы будем вместе ездить на охоту, мы будем вместе веселиться и никогда не состаримся. Ты будешь королевой! Но подожди немного: у меня кое-какой договор с Дьяволом; ещё двадцать дней - и мы вместе... Ух, ты, чёрт! - Саймон не мог найти себе места от нахлынувшей радости.
Он выпил несколько кубков вина; он начал танцевать с картиной, засунув розу себе в рот. Ему было страшно весело.
- Вот так и становятся Богами! - крикнул он, поднимая глаза к потолку. - Или сумасшедшими! Ха-ха-ха! Да разве это - не одно и то же?! К чёрту! Всё к чёрту! - и продолжал танцевать.
На следующее утро он не мог вспомнить, как оказался на полу, а не на кровати. Он, вообще-то, довольно смутно помнил вчерашний день. Рядом с ним лежала картина. Горели свечи - видимо, он забыл их потушить. Со стоном он налил себе вина и выпил; ему показалось мало, и он начал пить прямо из кувшина. Память начала потихоньку возвращаться к Виммеру; он вспомнил о своей любимой и снова отправился на её поиски. В кармане своего мундира он нашёл увядшую и помятую розу, но ни объяснить, ни вспомнить, как она туда попала, так и не сумел. Картину он положил в постель и накрыл одеялом - сам не понимая, зачем это делает. Женщина благодарно улыбнулась ему; Саймон поцеловал её и пообещал, что скоро они увидяться; после этого он отправился на её поиски...
А поиски возлюбленной были длительны и безрезультатны - за шестнадцать дней он изучил каждый сантиметр замка и сада. "Девяносто пять дней одиночества" - записал Виммер по своему обыкновению в "календаре". Он совершенно перестал следить за своей внешностью; перестал бриться и умываться по утрам. От былого великолепия генеральского мундира не осталось и следа: погоны съехали на бок, одежда была грязной и сидела на нём мешковато. Нет! Его это совершенно не интересовало! Он всё понимал! Через несколько дней он станет полноправным Властителем Планеты. Об этом он часто говорил со своим новым другом, министром юстиции - старым каштаном, ветви которого едва не касались окон его любимой башни. Виммер просто поражался, насколько здраво тот рассуждал о делах юриспруденции с главным дворецким и постельничьим Повелителя Земли - только сумасшедшие приняли бы этих двух за кресло и этажерку с книгами.
Музыку он теперь слышал почти постоянно. Это были настоящие симфонические концерты, на которые собиралось много народу. Только министр юстиции не мог поместиться в замке и слушал музыку через окна, одобрительно кивая головой с большими усами. Здесь появлялись многие знаменитости: чуть ли не каждый вечер руку Виммера пожимал Иоганн Себастьян Бах, лично настраивавший инструменты; саймона чрезвычайно радовали и развлекали философские беседы Сократа с Аристотелем - они появлялись почему-то в доспехах, но это никого не интересовало. Бывала здесь и Изабелла Баварская - с ней под руку обычно приходил Эдгар По; вместе они смотрелись чудесно. В замке были почти все, о ком Виммер когда-либо что-нибудь слышал или читал - почти все до единого. Саймон отговорил Пушкина стреляться с Дантесом и помирил Микеланджело с Леонардо да Винчи, а после - с Рафаэлем. Он был счастлив. Особенно он радовался, когда Достоевский познакомил его с Кирилловым; тот поначалу не хотел разговаривать с Виммером, но узнав, что тот скоро будет Повелителем всего сущего, улыбнулся - и посоветовал ему немедленно застрелиться; все трое рассмеялись. Со Ставрогиным Виммер тодже поначалу не сошёлся, но потом их отношения улучшились; в этом им помогли Лукиан и папа Иннокентий III.
Одно, только одно ужасно огорчало Виммера - он никак не мог напасть на след своей любимой; он показывал всем своим гостям её портрет - увы! - никто ничего не знал о ней; дон Жуан открыто признался, что он не только не знает её имени, но и вообще видит эту даму впервые.
- Вы что - считаете меня за сумасшедшего? - кричал Виммер на гостей. - Ведь я чувствую, что она где-то рядом! Она где-то среди нас! Кто из вас укажет мне её местонахождение, тот будет назначен моим вице-президентом!
Гости только переминались с ноги на ногу: Людовик XIV молчал, опустив голову; Софокл о чём-то шептался с Виктором Гюго, рядом с ними безучастно стоял Клод Фролло; Иисус Христос задумчиво теребил гвоздь в ране левой руки. Решительно, Виммеру никто не мог помочь! Он рассердился - и выгнал из замка всех, кроме маркиза де Сада, которому долго рассказывал о своей любви к незнакомке. Де Сад внимательно слушал его, но попыток утешать не предпринимал. Наконец за ним подали карету - и Виммер вновь остался в одиночестве.
Сегодняшнее одиночество особенно угнетало его. Он не находил себе места. Зачем он так рассердился на гостей?! Ведь какое удовольствие доставляла ему болтовня с Тутанхамоном о процессе правления; как приятно было слышать легко льющуюся речь герцогини Валентины Миланской - и вот! Теперь ничего этого нет.
- Ужасно одиноко! - Саймон налил себе коньяку. - Я ведь всё равно тебя найду! - Он бросил взгляд на картину и послал любимой воздушный поцелуй. Потом засмеялся. - Найду!
Любимая улыбалась.
- Ты мне не веришь? - взорвался Виммер, не в силах более выносить её улыбку. - Раз так - берегись!
Он подскочил к стене и сорвал с неё турецкую саблю. Подбежав к столу, на котором покоилась картина, он нанёс по ней несколько страшных ударов. Пот стекал по его искривлённому от злости лицу; верхняя губа приподнялась, обнажив грязные зубы; из груди вырывалось звериное дыхание. Три удара, шесть... Достаточно было бы и одного - после первого же удара картина превратилась в щепки, но Саймон уже не мог остановиться. В дикой ярости он рубил всё, что попадалось ему под руку: стол, шкафы, деревянную обшивку камина... Не моргнув глазом он изрубил в куски и своего постельничьего; он даже не обратил никакого внимания на это убийство.
- Найду нового! - кричал он с пеной у рта, разрубая старинный диван. - Я вам покажу, как мне перечить!
Превратив диван в гору деревянных обломков и куски материи, он принялся разбивать зеркала и стёкла в окнах - швырялся по ним, чем попало: подсвечниками, книгами, стаканами. И всё время смеялся и плакал.
Погром закончился лишь глубокой ночью - совсем обессиленный и пьяный, Виммер упал на пол и несколько раз сильно вздрогнув, заснул. Ему приснилась дама с картины; он гулял с ней по лесу, ведя за собой двух лошадей. Повсюду пели птицы; лес был как живой - ветви ласкали лицо женщины, ветер играл её волосами, она улыбалась. Саймон шёл рядом с ней и смеялся, смеялся без остановки. Почему ему было так смешно? Он услышал - впервые услышал! - её голос; это напомнило ему и журчание ручейка, и рёв водопада одновременно. Почему он не спроил, как её зовут? Зачем же? Он знал - её зовут Матильда. Да, это имя очень шло к её лицу, но произнося это сочетание букв Виммер почему-то испытывал тошноту...
Что-то толкнуло Саймона - и он проснулся; Солнце уже посылало свои лучи сквозь разбитые окна.
- Кто? - воскликнул Виммер не своим голосом. - Кто посмел нарушить сон Повелителя?
Он осмотрелся вокруг мутными глазами, но никого не увидел. Часы показывали десять. Десять утра девяносто шестого дня одиночества... Никого из гостей не было видно - ещё рано. Но тогда кто же посмел разбудить его? Виммера передёрнуло от холода.
- А, так это ветер! - усмехнулся он. - Ладно, я тебя прощаю: ты не ведаешь, что творишь...
Он поднялся с пола. Пнул ногой лежавшую рядом саблю; что-то пробормотав, плюнул. Взял какую-то книгу и попробовал читать; прочитав страницу до конца он начисто забыл, о чём говорилось в начале. Бросил книгу на пол и потянулся к изруленному столу за выпивкой.
- Что же это происходит? - громко спросил он себя. - Всё было так замечательно; вдруг - одиночество... Я могу убежать отсюда! - эта мысль заполнила всё его существо. - Чёрт возьми! Это элементарно! А-А-а!.. - он укусил себя за руку. - Кто же тогда будет Правителем? Законодателем? Воином? - он снял со стены двуствольный пистолет и бросил его в кресло. - Я человек рассудительный!
При этом он лукаво погрозил пальцем своему отражению в случайно уцелевшем от вчерашнего погрома зеркале. И начал загибать пальцы:
- Осталось пять дней, это немного. Даже не стоит больше вести календарь... Я так хочу!
Его отражение в зеркале вытянулось по швам - Виммер остался доволен.
Предпоследние четыре дня Саймон провёл в башне. Из гостей никто не являлся.
- Наверно, обиделись и покинули меня навсегда, - рассуждал Виммер. - В такую минуту! А жаль... Я был очень ими доволен! Хорош был толстяк Чичиков!.. Да... - он закурил трубку, поскольку правителям не пристало курить сигары. - Как же там её зовут? А, Матильда... Ой, не могу... тошнота! Послушай-ка, - обратился Виммер к факелу на стене. - А разве ты не считаешь, что Монте-Кристо в прошлый раз несколько хватил через край, вызвав на дуэль деревянного Анубиса? Ха-ха! Вот уж комедия... А этот, как там его... Эврипид, что ли? Учил меня слагать стихи или не помню... писать что-то... Смех! Да мне ничего не стоит порвать в куски любого Полифема! Слышишь, урод! - крикнул он своему министру юстиции, который начал раскачивать ветвями от ветра. - Не переживай! И тебе перепадёт железный крест.. Я вседа думал: а почему звёзды - пятиконечные? А если нарисовать звезду с одним концом - что это будет? Надо попробовать... Одноконечная звезда - вот мой новый символ! Символ моего правления. Сколько у неё концов - столько и правителей. Поэтому я - самодержец! Один конец!
Он швырнул погасшую трубку себе под ноги:
- И ты умрёшь, лишь я один - бессмертен... О, кажется, у меня начинают получаться стихи! Значит, недаром мне досаждали поэты! Интересно, интересно... Это, собственно говоря, надо бы немного продолжить... Эх, как там? Жаль, забыл, забыл... Ничего! Талант есть - и это главное. Придумаю что-нибудь поновее... Да...
Он подошёл к окнам, из которых открывался вид на деревню и поля с крестьянами. Людт работали далеко друг от друга и это привело Виммера в бешенство:
- Как, чёрт возьми! - кричал он скрипя зубами и сжимая кулаки. - Почему вы далеко друг от друга? Почему молчите, идиоты? Неужели вам не хочеться общаться между собой? У-у, скоты!
Пена летела с его посиневших от злости губ; глаза - прежде мутные - сверкали. Но, несмотря ни на что, он чувствовал себя прекрасно: ведь завтра - последний день его пребывания в замке Дьявола. О! Об этом он не забывал не на минуту! Так же, как и об одиночестве. Оно продолжало гладать его всё сильнее, сильнее...
Виммер увидел её, когда спустился из башни и прошёл половину коридора; Матильда сидела на одном из уцелевших диванов и читала какую-то книгу. Саймон остановился в нерешительности на пороге зала - женщина увидела его. Виммер постоянно видел её улыбающейся; нет, она улыбалась и теперь, но только очень странно - то ли с болью, то ли с жалостью, а может, с тем и другим одновременно.
- Зачем ты убил меня, Саймон? - спросила она грудным голосом, глядя ему в переносицу. - Разве я причинила тебе что-нибудь плохое?
После этих слов Виммер упал на колени и вспомнил причину погрома от начала и до конца. Он ползал по полу и дрожал, словно в лихорадке. Несколько раз он, поднимая глаза к потолку, восклицал: "О, нет!... Только не сейчас!.." - и бил себя руками по лицу. Вдруг он сел на пол и протёр глаза, осознавая, что всё происхлдящее - наваждение. Ведь это невозможно - разговаривать с персонажем картины! Даже, если это Матильда! Виммер ещё раз протёр глаза - видение не исчезло; не пропало оно даже после того, как он ущипнул себя за руку.
- Я ни в чём тебя не обвиняю, - продолжала Матильда; Виммер смотрел на женщину хлопая глазами. - Я не имею права обвинять своего будущего Повелителя...
Эти слова ударили Виммера по барабанным перепонкам словно звук от разрыва бомбы. Он вспомнил, кем он должен стать через... самое большее - сутки; он вспомнил также, кем он был несколько месяцев назад, до той самой поры, пока не заключил договор с Дьяволом - простым, серым, ничем не примечательным человеком. Виммер сжал кулаки от злости, но по какой-то причине решил сменить гнев на милость.
- Почему же ты не являлась ко мне, почему не поддержала меня в моей скуке и одиночестве? - неожиданно спросил он. - Или ты совсем не боишься ослушаться меня? Ведь мне ничего не стоит лишить тебя лошади и пышных одежд - за неповиновение я вполне могу сделать тебя из принцессы посудомойкой или прачкой!
Женщина хотела что-то сказать, но Саймон перебил её взмахом руки:
- Известно ли непокорной, какую участь я тебе уготовил при моём понтификате, который начнётся через сутки? Ты стала бы земной Богиней, тогда как я был бы земным Богом...
Он подошёл к ней и сел рядом; Матильда несколько отодвинулась от него - а может, ему это просто показалось?
- Чего же ты ждёшь? - резко спросила его будущая супруга.
- Чего же я жду? - Виммер опустил глаза в пол. - чего же я жду? Странный вопрос для Богини... Как - чего? Я жду завтрашнего утра, последнего утра; того утра, когда Саймон Виммер будет ещё человеком. Послезавтра в каждой стране я прикажу установить по десятку памятников в свою честь: это будет, пожалуй, моим первым государственным актом. Вот и стану я Богом... Но, признаюсь - или я тебя не понял, или ты нарочно высказала свою мысль очень непонятно. Будь же любезна...
Саймон поднял глаза на женщину - и даже подпрыгнул от неожиданности: рядом с ним никого не было!
- Чёрт подери! - воскликнул он страшно кривя лицо. - Ты продолжаешь играть со мной?! Да я прикажу тебя колесовать, повесить или сжечь, проклятая девчонка! Где ты, убийца сердца моего?
Он почему-то решил, что женщина незаметно ушла в сад - и, распахнув двери, Саймон вылетел на улицу. Около ворот он наткнулся на своего знакомого - кажется, это был Данте - и с размаху крикнул ему в лицо:
- Где эта тварь? Ты должен был её видеть!
Человек равнодушно посмотрел на него и произнёс:
- O vos omnes, qui transitis per viam, attendite et videte, si est dolor sic ut dolor meis...
- Ах ты, чёртов стихотворец! - взорвался Виммер. - Сумасшедший поэт, болван! - и кинулся от него прочь по тенистым дорожкам сада.
Вскоре, запыхавшись от бесцельной беготни, он опустился на скамейку в небольшой беседке возле цветника. Он о чём-то говорил, размахивая руками и разбрызгивая слюну, но в то же время в страхе оглядывался по сторонам, словно загнанный зверь. Что за страх так мучил его? Был ли это страх смерти? Виммер ничего не мог ответить, но это его вовсе не интересовало. Ему было слишком одиноко, чтобы думать о чём-нибудь помимо человеческого общества.
Так, в отчаянии, он и провёл всё время до полуночи. Виммеру удалось каким-то чудом обуздать свои нервы и прилечь поспать; во сне он дико метался по кровати, спасаясь от кошмаров, преследовавших его до самого утра.
Проснувшись, он не сразу мог узнать место, где он провёл ночь; память возвращалась к Виммеру очень медленно - да, он в замке Дьявола, в центральном зале. Потом его словно подбросило изнутри: да ведь сегодня - последний день одиночества! Саймон даже не дал себе возможности поразмыслить, каким оно было в последнее время - ведь за последние две недели в замке перебывало огромное множество народу. Разве это можно было назвать одиночеством?
Но Виммера это не занимало: он думал только о скорейшем окончании дня. Несколько раз он громким криком оглашал замок, пытаясь призвать своих гостей; однако никто так и не появился. Он был брошен всеми - Богом, Дьяволом, людьми и даже видениями; ему оставалось разговаривать лишь со своим отражением в зеркале.
- Они покинули меня, - громко вздыхал виммер перед зеркалом в спальном зале, - и сегодня я одинок больше, чем в любой из предыдущих дней.
Он отошёл от зеркала и медленно спустился вниз по лестнице, в центральный зал. Он, как и в прошлый раз, ожидал увидеть Матильду, но зал был пуст.
- Ах, как же мне одиноко! - Виммер сел прямо на стол, смахнув с него кувшин и вазу; они покатились по полу, издавая громкий металлический звон. - Не понимаю: почему я не могу возрадоваться, если сегодня последний день? Насколько же мне всё осточертело! Как хочеться уйти отсюда поскорее - с Дьяволом, без Дьявола - всё равно.
Через открытые двери Саймон видел толстые высокие стены забора; он прекрасно понимал, что для их преодоления необходимы сверхъестественные усилия. Но, чёрт возьми, отыщи он сегодня в замке лопату - пошёл бы на подкоп!
- А ведь уже осень, - Саймон говорил всё более повышая голос. - Нет, не может быть, что я провёл здесь сто дней! Наверняка замок заколдован или время тут идёт совсем по-иному. Я здесь никак не меньше тысячи лет! Может, Дьявол просто обманул меня? Или, скорее всего, обманул себя я сам? Может ли человек столько времени быть одиноким? Настолько одиноким, что теряет интерес ко всему сущему?
И тут некая мысль ослепила его; она пронеслась в мозгу Саймона со стремительностью кометы и обожгла его подобно тысяче Солнц:
- Нет! Конечно, нет! Человек на это просто не способен! В таком случае, я перестал являться человеком. Из этого следует, что я - Бог... Впрочем, я и не отрицаю свою несколько божественную сущность; ведь как-никак я - Повелитель. Но человеческого во мне остаётся с каждой секундой всё меньше и меньше... Я одинок - очень одинок! - но разве это не удел Богов? - он поразмыслил и зевнул. - Нет всё-таки... Боги окружены ангелами и святыми. Они - в центре поклонения и... общества. Следовательно, я - не Бог. Может, я уже был Богом, но только не успел заметить, когда же именно? Можно ли мне всё ещё вернуть свою божественность? Или она всё ещё только ждёт меня впереди?
Виммер задумался и молча водил глазами по коллекции оружия на стене. Тяжёлый двуручный меч времён британского семицарствия; двуствольный пистолет с вензелем или гербом на рукоятке; аркебуз, мушкет, монголо-татарский ятаган... Что-то толкало Виммера подойти к стене поближе, но какое-то внутреннее чувство заставляло его по-прежнему сидеть на месте. Вскоре эта борьба вышла на уровень сознательного; Саймона раздирали ужасные мысли и предчувствия: он хотел подойти к стене поближе и в то же время страшно боялся это сделать. Колени его дрожали; рубашка, мокрая от пота, стекавшего по спине с затылка и шеи, прилипла к телу; глаза навыкате чуть не выпадали из глазниц. Схватившись руками за голову, Виммер сполз со стола на пол и прислонился к одной из его ножек. Однако легче ему не стало - стена по-прежнему притягивала всё его внимание, притягивала его самого. Больше Саймон не мог, да и не хотел сдерживаться; ему уже надоела эта непонятня внутренняя борьба, порождавшая панический ужас перед сверкающей оружием стеной: он подскочил на ноги как резиновый мячик - и в три прыжка оказался возле зловещей своей цели; с размаху прижался к ней всем своим дёргающимся в конвульсиях телом. Он плакал и слёзы скатывались на пол, разбиваясь на тысячу капель; он плакал взахлёб, словно маленькая обиженная девочка, у которой отобрали её любимую куклу. Но он не мог объяснить причину этих слёз - почему? Он знал, что плачет от одиночества, но такое объяснение было явно неполным; ещё какая-то причина витала над ним, вот только он никак не мог её ухватить. Плакал он также оттого, что чувствовал и осознавал то, что ему вовсе не нужно хватать эту мысль за хвост - чем бы она могла ему помочь? И вообще - чем бы ему могли сейчас быть полезны люди? Матильда? Неужели они спасли бы его? Возможно. Но вокруг никого нет, поэтому не стоит мечтать о том, что невозможно.
В какой-то миг Саймон вдруг перестал плакать; ему самому стало удивительно, насколько неожиданно закончились слёзы - словно его организм выдал их определённую порцию и перекрыл слезоисточающие каналы глаз. Виммер чувствовал себя немного лучше - он даже набрался храбости и отважился посмотреть на стену долгим, пронзительным, изучающим взглядом. Что-то в его мышлении окончательно перевернулось, перевернулось безвозвратно; теперь он не мог бы ответить, что именно вызывало у него страх перед стеной. Одно было ясно до конца - это не был страх перед развешанным на ней оружием. Виммер подпрыгнул и сорвал со стены двуствольный пистолет французского производства; на вид ему было лет сто, не более. Он опустился на корточки и прислонился спиной к стене, не выпуская оружия из правой руки; оно было заряжено и - странно! - от этого открытия душа Саймона словно успокоилась. Он закрыл глаза; перед его взором начали появляться картины прошлого - вот мать везёт его маленького в колясочке... он видел всё словно в тумане, который время от времени разгонялся лёгким ветерком; вот он, несколько повзрослевший, выходит с друзьями из школы - сегодня он получил плохую отметку по математике и знает, что по приходу домой получит хорошую взбучку от родителей; а вот и он сам - в теперяшнем возрасте - заключает договор с Дьяволом в собственном доме... Виммер открыл глаза, но видения не исчезали: он словно продолжал смотреть на самого себя, на Саймона Виммера, который со смехом решил, будто сто и один день одиночества совершенно плёвое дело...
- А-а-а! - он с криком бросился к своему двойнику, намереваясь схватить того за горло. Видение мгновенно рассеялось как дым. Саймон повертел пистолет на пальце и сел на ступени лестницы. Одиночество душило его; после таких видений оно стало вообще непереносимым.
- Кириллов захотел стать Богом - и стал им, - рассуждал Виммер вслух. - Я же не хочу уподобляться Богу; можно быть счастливым даже в толпе людей, которыми ты вовсе не повелеваешь. Бога нет - значит, всё дозволено... Ха-ха-ха! - Саймон засмеялся, внимательно рассматривая блестящий предмет в своей руке. - Но меня эти вопросы не занимают. Они мне совсем неинтересны. Основным пунктом отправления в мышлении моего русского коллеги была его заявка на божественность после смерти; я же стараюсь вырваться из тесных и железных объятий сковавшего меня одиночества... Как? Неужели я раньше не мог осознать, что могу стать повелителем когда угодно? Ведь и Матильда спрашивала меня о том, чего же я ожидаю! Я жду избавления от одиночества - почему надо быть терпеливым до завтрашнего дня? Что могут изменить несколько часов? Ничего, ровным счётом... Чего ради я буду продлевать так надоевшее мне ожидание и более того - одиночество? Нет! Лучше смерть, чем ещё несколько минут чувствовать себя оторванным от мира людей, быть совершенно одному... Если я мог бы что-нибудь сделать, что-нибудь придумать... Боже мой!
Виммер судорожно сглотнул; его правая рука начала медленно подниматься с колен. Вот она уже на уровне рёбер; ещё немного - и она поравнялась с шеей. Виммер закрыл глаза, когда почувствовал холодное прикосновение металла к виску. Ему стало холодно: подумалось о том, что уже осень, а двери в замок раскрыты настежь. Затем он вспомнил, что ему ужасно одиноко, одиноко как никому; всплыли в памяти слова поэта: "O vos omnes, qui transitis per viam, attendite et videte, si est dolor sic ut dolor meis..."
"Нет, - в смертельном страхе подумал Виммер, - я больше не хочу, да и не могу мириться с этим проклятым одиночеством! Дьявол оказался в выигрыше, я не могу обвинять его; но терпеть такое одиночество дальше может только настоящий безумец! Хочу слышать голоса мужчин и женщин, детей и стариков; хочу сам говорить с ними о последних пустяках; смеяться над самыми глупыми и идиотскими шутками. Но только не это! Только не это!"
Виммер почувствовал, как его палец сам вцепился в оба курка и с силой надавил на них. Резкая, короткая боль пронзила всё его тело, но он был ей даже благодарен: она отвлекла его, пусть хоть и ненамного - Саймон переключил всё внимание на эту боль, перестав думать о своём одиночестве...
Грохот выстрела потряс всю округу на несколько миль. Крестьяне, работавшие на полях, вздрогнули и посмотрели друг на друга. Старик стащил с головы свою соломенную шляпу и тихо произнёс:
- Ровно сто дней! Долго... И всё-таки этот замок - проклятое место для его владельца. Сто дней!
- Этот ещё долго продержался, - сказал подошедший к нему юноша. - Как вы помните, предыдущий владелец замка застрелился на восемьдесят четвёртый день.
- А тот, кто был перед ними обоими, - вмешался в разговор третий мужчина, - покончил с собой на шестьдесят третьем дне... Долго в замке никто не живёт.
- Однако, можно не сомневаться - пройдёт некоторое время и в замке объявится новый хозяин, - надевая шляпу сказал старик.
И мужчины, молча покачав головами, снова взялись за работу.