Селена и осень
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Тролль, будь сам собой доволен!
1.
Даже если всю старую страсть переплавить во что-то, имеющее форму, не получится то существо, что навестило меня этой ночью. Оно не имело ног, но все же двигалось. Оно не имело голоса, но все же оно умело сказать мне что-то, что я могла понять. Оно было безобразно, но все же его образ завораживал. Я глядела на него во все глаза, хотя в комнате было темно, и я не могла различить даже того, что находилось прямо перед моим носом. Во мне поднимался странный смех, но он не был моим в прямом смысле слов. Это было больше похоже на смех, который ты подхватываешь, смотря, как твои друзья-подростки высмеивают какого-нибудь изгоя. Это истерический смех, смешанный с жалостью и страхом отличаться от окружающих. Такой смех, как я поняла этой ночью, является прообразом смеха безумца.
Из книги психиатра Селены ДеВилль.
Когда весь корабль охватило безумие, он стоял на мостике и смотрел на бесконечную пустыню пространства. Голова все еще болела после выпитых несколько дней назад таблеток, и в теле ощущалась слабость, но сознание, наконец, прояснилось. Будто безумие, мучавшее его все эти месяцы, покинуло его для того, чтобы с удвоенной яростью накинуться на всех остальных членов экипажа. В коридорах раздавались крики и вой. На стенах появились странные пятна: кровь, рвота, краска. Кто-то размазывал их вокруг, пытаясь изобразить наскальные рисунки. В дверь его каюты, как он заметил, выйдя из нее утром, были воткнуты все вилки, которые нашлись на кухне. Глядя на это, он пожалел о том, что не сможет увековечить это зрелище. Такое яростное и последовательное проявление ненависти ему импонировало. По пути на мостик он увидел человека, как паук, ползущего по потолку, и узнал его. Такие акробатические этюды были возможны для этого изнеженного скрипача только в измененном сознании.
Он мог в любой момент покинуть корабль, ведь капитаном был не он. Но все же уходить, не досмотрев до конца, было не в его правилах. К тому же сохранялся почти академический интерес - уцелел ли кто-нибудь в этой мясорубке? Он отвернулся от пульта управления, решив продолжить прощальную прогулку по кораблю. Когда он вышел за дверь, что-то кинулось прочь из-под его ног. Присмотревшись внимательно, он заметил форму с нашивками второго пилота. Свет неожиданно погас, затем вернулся, но бледный и мигающий. Кто-то из безумцев добрался до распределительно щита. Существо, бывшее некогда вторым пилотом, зашипело на него и попыталось укусить. Он шагнул вперед первым, желая заговорить, но второй пилот на карачках кинулся от него прочь. Не понимая, но догадываясь о причине такой реакции, он продолжил свой путь. Все, кого он встречал по пути, поступали так же, как и пилот. Он усмехнулся, понимая, что даже теперь не престал быть одиноким, хотя давно уже молил о том, чтобы кто-нибудь еще кроме него сошел с ума. Раньше он был единственным сумасшедшим на этом корабле, и ему требовалось прикладывать массу усилий, чтобы скрыть этот факт. Он часто делал вид, что не любит долго сидеть в кресле на советах и поэтому уходит, когда на самом деле на него вместе со слабостью и потом накатывали волны сумеречных видений, требуя начать игру по их правилам. Умом он понимал, что то существо с полусгнившими жвалами, вылезающими изо рта, и гноем, сочащимся из пор, есть никто иной, как лорд главнокомандующий, но древний инстинкт твердил ему: "Убей! Убей, пока оно не убило тебя первым!" То же было и на дежурствах. Его подчиненные любили хвалиться, рассказывая другим, с какими монстрами они сражались в битвах, возглавляемых им. Возможно, напоминая ему о его победах, они пытались поддержать его, но это было лишнее. Они не догадывались, что в его глазах они выглядят во сто крат хуже тех монстров. Они замечали его бледность, и ему приходилось списывать все на перенесенную не так давно лихорадку. Бесконечные одинокие ночи, проведенные в борьбе против безумия и горячего желания выбежать в коридор и начать крушить все, что попадается под руку, и никого рядом с ним, кто мог бы положить холодную ладонь на его разгоряченный лоб. Потом люди стали избегать его из-за молчаливости и под час неадекватных и грубых реакций. Он никого не хотел отталкивать, а просто не мог реагировать иначе. Окружающим требовались вежливые и взвешенные ответы, а именно в этот момент вся сила воли уходила у него, чтобы не заорать от ужаса, глядя на своего собеседника. Теперь же они все улепетывают от него, капая слюной на пол. А он единственный, кто нормален. Он снова один, и то, что он видит, не лучше извращенных картин, проплывавших в его мозгу горячечными ночами.
И все же был человек, который хоть и не облегчил его страданий, но и не усугубил их своей настороженностью, граничащей с агрессией. Когда он обливался потом, позируя странному мохнатому существу, он знал, что это Селена. В ее присутствии когти безумия слегка разжимались, и он мог, наконец, перевести дыхание. Она никогда не косилась на него, лишь иногда замечала в воздух: "Пусть генерал не делает таких страшных глаз. Мы с вами ведь работаем над парадным портретом по заказу супруги, а не над пропагандистскими листовками, предназначенными для запугивания врагов". На это он нервно смеялся, вспоминая, как выглядела его некогда любимая жена, когда он сломя голову убегал в этот поход, испуганный начавшимся бредом лихорадки. Селена с ее ангельски прекрасным холодным лицом стала для него той прохладной рукой, о которой он грезил ночами. И то, что эта рука все же ляжет когда-нибудь ему на лоб, казалось ему только вопросом времени. Каждый раз закончив позировать ей, он с трудом поднимался с кресла, сраженный слабостью, но пока еще не имеющий прав демонстрировать ее. Когда Селена уходила в другую комнату, чтобы убрать мольберт и краски и принести кофейный столик, он приваливался спиной к стене, надеясь, что сегодня (сегодня!) она, наконец, заметит, как он болен.
"Это будет большая потеря для искусства, если Селена ДеВилль не смогла устоять перед моим ядовитым безумием. Пусть она и не величайший художник, но хотя бы она меня не раздражала", - лениво подумал он, по ходу дела отметив, что судьба всего корабля его не слишком заботит. Он шагал в сторону ее мастерской, отмечая все больше и больше очагов разрушения. "Пожалуй, они уничтожат себя сами гораздо быстрее, чем я предполагал", - подумал он и вдруг понял, что в помутненном температурой состоянии не учел разницу в выносливости между ним самим и прочими. Эти мысли заставили его перейти на бег.
Пробегая по коридорам корабля в свете мигающих аварийных ламп и видя картины, подтверждающие старую истину, что в любом человеке сидит злой демон, который только и ждет момента, чтобы утолить извращенную страсть к разрушению, он надеялся против надежды, что если Селена и не здорова, то хотя бы жива. Мысли о ее возможной насильственной смерти всколыхнули в его все еще больном мозгу миллиарды ужасов, пережитых им за эти месяцы. Один из них, самый поздний, заключался в том, что он был вынужден убивать ее снова и снова. В тех видениях она стала его главным отвратительно-прекрасным врагом, олицетворяющим все, что он когда-либо ненавидел. Этот враг бросил вызов его силе, говоря, что он уже не воин, а старик. В этих кошмарах ему приходилось бороться и с собственной слабостью, и с нежеланием убивать Селену, и с болью от ее потери, когда он все же одерживал над ней верх, и с предательской радостью видеть, как она снова возвращается к жизни, грозя уничтожить его самого. Этот круг казался бесконечным. Бред не отступал ни на секунду. Однажды он пришел в себя у дверей ее студии с мечом наперевес и чуть не упал от слабости и ужаса. Даже не пытаясь узнать, входил ли он внутрь или нет, он вернулся к себе, запер магнитной картой дверь и сломал эту карту надвое. После этого он потерял счет времени. Оно затерялось среди мучительных картин, огней, звуков и голосов. В последний короткий просвет он принял окончательное решение о капитуляции. Пилюли с ядом были у всех высших чинов военного сословия. Они хранили их в качестве напоминания, что все проходит: и слава, и сила, и жизнь. Справившись усилием воли с трясущимися руками, он нашел и выпил все две, что были у него. Внутренний огонь, поднявшийся следом, смог побороть даже безумие. От боли он начал биться об стены, ломая все, что еще осталось от аскетичной обстановки его покоев. Он смутно помнил, как пробивал тяжелую дверь в попытке вырваться наружу. Он помнил разломанные металлические пластины и порванные провода внутренней проводки двери. Его руки кровоточили по локоть, когда он шел по коридору от стены к стене, чувствуя, как его организм борется с мощным ядом, попавшим в него. Даже сейчас, несмотря на его почти фантастическую способность к регенерации, раны на руках еще не зажили. Когда началась неудержимая рвота, он, наконец, потерял сознание. Этот яд не убил его, но помог справиться с вирусом безумия. И вот теперь он здоров, но сумел каким-то образом заразить всех остальных. И лекарство, спасшее его, не способно вылечить их, только убить.
Приближаясь к мастерской Селены, он заметил, что крики в этой части корабля громче и пронзительнее, чем в других. Они напомнили ему сразу военно-полевой госпиталь, ночь в городе, полном мародеров, рев его призрачных чудовищ и бордель для извращенцев. Когда он добежал до ее дверей, то был уже охвачен неконтролируемым гневом, готовый мстить. Если с ней расправились эти твари - он уничтожит их, если же он сам сумел добраться до нее первый, то ему ничего не останется, как снова попытаться наложить на себя руки. Он зло усмехнулся, подумав, что кроме яда существует еще масса других способов. Он начал стучать, вымещая свой гнев на двери, но не получил ответа. Он попробовал ручку. Дверь была заперта, а изнутри не доносилось ни звука. Он мучительно задумался, пытаясь вспомнить свой последний визит сюда. Ничего, просто закрытая дверь и рука, до боли в пальцах сжимающая клинок. Его тело приняло решение вышибать дверь еще до того, как мозг отдал ему такую команду.
Дверь поддалась, и он вломился в комнату, застав ее хозяйку живую, всполошенную и одетую лишь в купальное полотенце. Второе полотенце было повязано вокруг головы. Она не вскрикнула, но сделала несколько шагов прочь от него. Поняв всю безумную двусмысленность ситуации, еще усугубляемую криками за пределами комнаты, он поправил китель и прочистил горло.
-Ммм, госпожа ДеВилль, я вышиб вашу дверь, признаю. Но мой поступок был продиктован исключительно беспокойством о вашем здоровье.
Она сделала еще один шажок от него. Он заметил это, и словно зверь, опьяненный погоней за жертвой, шагнул к ней, не успев проконтролировать свои поступки. Но ее холодная кривая усмешка послужила ему хорошей пощечиной.
-Я очень рада, что генерал чувствует себя сегодня гораздо лучше, - она снова слегка вскинула подбородок, говоря с ним, будто пытаясь хоть немного компенсировать разницу в росте между ними. Эта забавная привычка всегда умиляла его так, что голос переставал слушаться. Вместо железных или ироничных ноток в нем неожиданно начинала звучать надрывная слабость, похожая на мольбу о помощи или жалобы немого.
-Я слышала, что генерал был серьезно болен все эти дни? - ее холодная вежливость заставила его привычно выпрямить спину. Неловкость прошла. Она была дама, пусть и в полотенце, а он - военный офицер с обязательствами, о которых никогда не смел забывать.
-Да, я был болен. Как чувствуете себя вы? И почему вы не ответили на мой стук?
Из коридора донесся вой. Селена сдвинула брови, а он повернулся, собираясь закрыть дверь, и обнаружил, что только что вышиб ее.
-Простите, я не одета, - заявила Селена и вышла из комнаты. Пока она одевалась, он успел поднять дверь с пола и закрыть ей хоть как-то дверной проем, чтобы никто не помешал им.
-Я не отвечала на ваш стук, потому что не поняла, что это вы, - говорила в это время Селена из соседней комнаты. - На корабле какой-то праздник, на который меня никто не потрудился пригласить, и пьяные все время ломятся в мою дверь. Я заперлась, и чтобы не слышать их криков ушла в ванную.
Селена вышла из комнаты, одетая в элегантное светлое платье, раскидав по плечам пряди влажных белокурых волос. Он снова выпрямился и поправил китель.
-Я пришел сообщить вам, что весь корабль охвачен безумием, - сказал он ей.
-Значит, это был не праздник?
-Нет. Направляясь к вам, я не видел здоровых людей. И не ожидал увидеть здоровой вас.
-Значит, это крики безумцев, там за дверью? - задумчиво протянула Селена.
Он кивнул.
-Что случилось?
-Это болезнь. Моя болезнь. Каким-то образом ее подхватил весь экипаж. Кроме вас.
-А вы вылечились? - она сдвинула брови. - Как?
-Я принял яд. Он не убил меня, но убьет их. Они обречены, но мы с вами не обязаны оставаться здесь. Я могу вывести нас отсюда.
Он предложил ей руку калачиком, на которую она тут же оперлась. Он снова вышиб ногой дверь, и они вышли в коридор.
-Прежде, чем покинуть этот корабль, я бы выпила вина, - с улыбкой, в которой могло таиться что угодно, произнесла Селена. Он согласился, почувствовав, что прогулка по обезумевшему кораблю в компании этой женщины дарит ему непередаваемую яркость ощущений. Он повел ее в кают-компанию главнокомандующего.
В коридорах корабля царили громкие звуки: крики, удары, прерывистый гул машин. Но вот людей, точнее живых существ, как он поправил себя, они по дороге не встретили. Он отметил для себя, что пятен крови вокруг стало больше. Селена аккуратно обходила их с прекрасной невозмутимостью.
-Как вы думаете, генерал, среди заболевших людей кто-нибудь стал счастливее?
Он вспомнил, какие муки приносили ему видения, и ответил:
-Вам не стоит задумываться об этом.
Для того, чтобы попасть в кают-компанию главнокомандующего, им пришлось пройти через двухэтажный церемониальный зал. Чтобы не рисковать здоровьем Селены, он повел ее по галерее второго яруса. На первом же этаже происходил странный праздник, более всего напоминающий жертвоприношение неким темным богам, чьи образы любили мучить его по ночам. Правили этим безумным балом музыканты, среди них была и певица. Она пела страстно, время от времени переходя на крик и экстатично танцуя. От встряхивания головой ее волосы растрепались.
Селена остановилась и стала слушать.
-Музыканты не забыли, как играть. Как вы думаете, они тоже безумны?
Он смотрел на солистку и думал, что та ведет себя, как вакханка. У музыкантов вокруг нее лица были перекошены. В мигающем свете зала было почти невозможно разобрать, чем занята публика, так переплелись между собой тела.
-Может быть, еще и нет. Но экстаз так близок к безумию, не так ли? - ответил он.
-Аппаратура подключена верно, - стоило Селене произнести это, как на сцене раздался громкий хлопок и откуда-то сзади начали сыпать искры. Никто кроме них не обратил на это внимания.
-Уйдем отсюда, - сказал он и потянул Селену прочь, испугавшись того, что увлеченная музыкой Селена потеряет контроль над собой и разделит печальную судьбу всего экипажа.
До кают-компании главнокомандующего было рукой подать, и там отчетливо слышались крики из зала. Он закрыл дверь, жестом предложил Селене устраиваться на шикарном диване, но она осталась стоять. Он подошел к бару, достал бокалы и вино. Откупорив бутылку, он разлил его по бокалам и один протянул Селене.
-Я всегда знала, что в глубине души вы ненавидите этот корабль, - промурлыкала Селена, сжимая в тонких пальцах хрустальный бокал с вином и ласково глядя на него. - Вы просто сумасшедший властолюбивый ублюдок, не способный поладить с кем бы то ни было и прикрывающий свою несостоятельность безумием. Но надо отдать вам должное, вы сильны, если смогли сделать с бедным экипажем то, что сделали. Вы уничтожили всех, но меня пожалели. Скажите, а как вы видите то, что я здорова? Как счастливый случай? Или вы позволили мне не сойти с ума, чтобы я составила вам пару и стала вашей королевой безумцев, избавив, наконец, от гнета одиночества? Ваш комплекс заставил вас уничтожить всех мужчин на этом корабле, и теперь только вы можете вывести меня отсюда. Или сломать мне двумя пальцами шею, в зависимости от вашего настроения. Как же он силен, ваш комплекс! Я почти восхищаюсь им. Если бы ваш комплекс был мужчиной, то он производил бы на женщин куда более сильное впечатление, чем все ваши потуги казаться совершенным воином. Но почему он не дал вам просто предложить мне себя? Вместо этого вы ждали и играли роль непонятого мученика. Глядя на вас, я поняла, что вы не только раб своего комплекса, но и раб маски страдальца. Вы что-то говорили мне о том, что ваша мать покончила с собой? Как же это было жестоко и эгоистично с ее стороны оставить вас одного! Я должна была жалеть вас за это. За это, и за ваше молчание, и за вашу болезнь, о которой вы никому не хотели сказать из-за страха, что вам помогут. Ведь потеряв болезнь, вы теряли и ощущение вашей исключительности. Чтобы вами восхищались, нужно совершать подвиги. Вы совершали их, я знаю. Мне рассказывали о них другие. Вы же - никогда. Вы рассказываете мне о своей матери и намекаете о болезни. Почему? Потому что вы сыты своей силой по горло, и вам нужна жалость. Та жалость, которой вы так демонстративно пренебрегаете внешне, но жаждете внутренне. Держу пари, что в детстве вы были плаксивее многих девчонок. И теперь, наблюдая за вами, я видела, как вы ждете, что я подойду и поглажу вас по голове, говоря: "Бедный!" Но время шло, этого не происходило, и в вас против меня начала просыпаться ядовитая ярость. Вы ведь пытались убить меня недавно, не так ли? После того, как я не ответила жалостью на ваш вид раненого героя...
Его перекосило от ее слов. Та рука, что должна была нести облегчение, нанесла предательский удар. На лезвии кинжала поблескивал тонкой пленкой яд. Он сделал шаг прочь от нее, криво улыбаясь.
-Я считал вас единственной заслуживающей уважения на этом проклятом корабле. Я радовался вашему здоровью, но теперь вижу, что вы больны так же, как и остальные. Мой долг диктует мне не выносить заразу за пределы корабля, поэтому, несмотря на мои чувства к вам, в коих сочетаются жалость к вам как к женщине, и как к художнику, я вынужден оставить вас здесь. Надеюсь, ваша смерть не будет мучительной.
Он сделал еще один шаг назад, в тень стены, и начал перемещение.
-Куда же вы? - удивилась Селена. - Куда же?! Куда?!!!
Последние слова она прокричала, обращаясь к полуразмытому силуэту, таящему у нее на глазах. Он жадно впитывал в себя все еще звучащий голос, полный паники от осознания собственной судьбы.
2.
Доктор Селена ДеВилль, практикующий психиатр и профессор ***ского университета, до выхода своего нашумевшего романа была известна в узких кругах, как автор трех исследований...
С задней обложки книги на него смотрело холодное лицо женщины, брошенной им некогда на инфицированном корабле без надежды на спасение. Это лицо часто появлялось в бреду вспышек рецидивирующей лихорадки, наполняя все его существо восхитительно сладкой болью. Сказать, что он так и не простил ни себя, ни ее, значило не сказать ничего. Впрочем он ни разу так и не пожалел о своем решении. И не только потому, что предпочитал вообще ни о чем не жалеть, но и оттого, что обрел с ее смертью образ женщины, о которой мечтал. Сама Селена уже никак не смогла бы разрушить его. В своем воображении он мог делать с ней, что угодно. Она могла быть покорной и бессловесной, а могла - яростной и не желающей принимать отказов. Она могла быть любой, но такой, какой он хотел ее видеть. И это было восхитительно. Он не скучал по ней, и все же ее портрет на книге заставил его мир слегка пошатнулся.
Он зашел в отдел психологии и психиатрии большого книжного магазина, ища новый номер нужного ему научного журнала, и среди новинок увидел ее. Как только книга оказалась в его руках, во рту появился тот самый сладковатый привкус, который так изводил его на корабле. Его тело все помнило, и все же он не захотел расставаться с книгой. Лишь старая привычка к порядку, выработавшаяся в нем за годы военных походов, заставила его найти тот журнал, за которым он пришел, и только тогда направиться к кассам.
Дома он улегся на кровать и погрузился в чтение. Тогда на корабле у него не было ни времени, ни желания узнать, что творится в ее головке. Теперь же у него была такая возможность. А что еще делать осенью в студенческом городке, если ты не студент и не преподаватель? Только читать, и пусть желтеющие листья за его окном сбивает на землю холодный дождь. Он читал весь вечер и всю ночь, поражаясь ее наглости даже больше, чем способности покинуть тот корабль. Совпадение имени и лица еще не служило доказательством того, что это та самая женщина, а не ее призрачное отражение, но история, описанная, как пример для исследования, была историей их корабля! Она посмела описать их всех, не пощадив никого, даже его! Она разложила по полочкам путь к помешательству каждого из них, забыв, впрочем, добавить туда саму себя. А в том, что она безумна, он убедился с первых страниц ее книги. Она писала путано, как иногда пишут мистики и визионеры, не слишком задумываясь об использовании слов. В ее сознании царил полный хаос, и, возможно, именно этот хаос защитил ее от вируса. Как можно сойти с ума, если ты и так безумен? И еще одна забавная деталь, он усмехнулся ей, заметив, - она не написала ни слова о том, как все закончилось.
Уже на рассвете, когда книга была почти прочитана, он сел на кровати, раскурил сигарету и с наслаждением затянулся. Он любил иногда с головой погрузится в хаос чужого сознания, чтобы потом, как заново, открыть для себя холодную логику, совершенство и порядок собственных мыслей и принципов. Это дарило непередаваемое ощущение собственного превосходства.
Он посмотрел на часы. Пришло время вставать, и хотя этой ночью он не сомкнул глаз, страсть к порядку и режиму заставила его потушить сигарету и отправиться в ванную. Впрочем, после хаоса Селены подчинение распорядку дня доставляло ему почти физическое удовольствие. Аккуратно подстригая усы и бородку перед зеркалом, он вдруг вспомнил о неоконченном портрете. Между прочим, он имел полное право потребовать его, ведь за работу было заплачено. Он попытался представить ее лицо, когда он предъявит ей такое требование, и не смог. В своем воображении он мог заставить эту женщину хоть упасть в обморок или встать перед ним на колени, но представить реакцию настоящей Селены ДеВилль ему было не дано. А сейчас именно ее истинная реакция стала ему интересна.
Приведя себя в порядок, он вернулся в комнату и поднял трубку телефона. Узнать, в какой из больниц работает доктор ДеВилль, не составило для него труда. Снова взглянув на часы, он оделся и вышел из дома. Осенний утренний ветер пробежался по его еще влажным волосам. Он поднял воротник темного дорогого пальто и направился в сторону больничных корпусов, перешагивая лужи, в которых плавали трамвайные билетики, окурки и опавшие желтые листья. В воздухе пахло прелой листвой, и откуда-то тянуло костром. Машин вокруг было мало, и ничто не мешало прогулке. Он шел, сунув руки в карманы пальто, смотрел на свои начищенные до блеска ботинки и думал, что, несмотря на то, что это просто осенние мужские туфли, а не военные сапоги, в них все же есть что-то неуловимо солдатское. Прошли годы со времени последней битвы, в которой он участвовал, а дух войны все равно не выветрился ни из его повадок, ни из его вещей. Он продолжал тащить свою войну с собой, куда бы ни пошел.
Асфальтированная дорога кончилась, сменившись поплывшим от осенних дождей гравием. Задумавшись, он неосторожно шагнул, и несколько белых капель попало на его безукоризненно разглаженные темные брюки. Он досадливо прищелкнул языком.
Он прошел через больничный сквер и нашел нужный ему корпус. Вахтер не посмел остановить его, и он свободно поднялся по лестнице и направился к стойке регистратуры. За ней работало несколько медсестер. Он обратился к самой невзрачной.
-Я хотел бы поговорить с доктором ДеВилль.
Сестра тут же зашуршала мышью компьютера и спросила:
-Вы записаны на прием? Как ваше имя?
-Я не записан на прием. Сама доктор ДеВилль попросила меня зайти сегодня для разговора, не имеющего отношения к работе.
Медсестра подозрительно взглянула на него, но он привычно надавил на нее голосом:
-Прошу вас, вызовите доктора ДеВилль.
Она послушно подняла трубку коммутатора.
-Простите, доктор ДеВилль, но вас ждет человек...
Он перегнулся через стойку и нажал кнопку громкой связи.
-Здравствуй, Селена. Это Джулиан Кесорон. Надеюсь, ты помнишь меня? Спустись, будь так любезна. Мне хотелось бы сказать тебе пару слов.
На том конце провода помолчали.
-Он записан на прием, Селия? - наконец, холодно спросила Селена, обращаясь не к нему. Он узнал ее голос и ее интонации.
-Нет, доктор ДеВилль, - испуганно проблеяла медсестра.
-Неужели ты не спустишься хоть на пару минут ради старого друга? - он и не думал скрывать иронию.
-Я вас не знаю, а мой график расписан до вечера. Если вам так надо поговорить - запишитесь на прием. В противном случае Селия вызовет охрану, - и Селена положила трубку.
Селия подняла на него угрожающий взгляд, но он с кривой усмешкой поднял ладони, развернулся и вышел из зала регистратуры. Прямая атака была отбита, можно переходить к тактике "разведка боем".
Вахтер оказался куда более сговорчив и за определенную сумму рассказал ему график доктора ДеВилль. От него он узнал, что она каждый день уходит с работы ровно в четыре и пешком идет до здания факультета, в котором преподает. Ее путь, не самый короткий, проходит в том числе вдоль аллеи университетского парка. Иногда она проходит по ней несколько раз подряд, как утверждает дворник, близкий друг вахтера.
До четырех у него была масса времени. Он успел позавтракать в кафе, найти здание ее факультета, аллею к нему и даже в университетской книжной лавке купить подборку ее статей, чтобы скоротать время ожидания.
Он выбрал лавочку посередине аллеи, как наиболее пригодную для засады, уселся на нее и начал читать. Ее статьи понравились ему куда больше, чем роман, и он постановил для себя купить потом все ее исследования. В статьях было больше смысла, слова были подобраны правильно, и в целом выдерживалась композиция. Не было ничего лишнего и личного, что так портило ее роман. Ему даже захотелось, чтобы именно статьи, столь упорядоченные, и были настоящим голосом ее души, а роман являлся просто игрой ума. Однако он понимал, что дело обстоит как раз наоборот.
Время шло. Где-то после трех прошел короткий дождик. Он почти не заметил его, потому что лавочка, на которой он сидел, располагалась в тени огромной липы. За несколько часов, проведенных им за чтением, по этой аллее прошли всего пятеро. После четырех он услышал шаги, поднял глаза от книги и увидел ее. Она шагала по дальней дорожке, отделенной от главной аллеи рядом старых лип. Она шла медленно, и у него было достаточно времени, чтобы как следует ее разглядеть. Первое, на что он обратил внимание, это черное элегантное пальто с пушистым воротником, бывшее на ней, и ее ноги в черных колготках и осенних ботиночках на высоких каблуках. Это был второй раз за все время их знакомства, когда он видел ее ноги. Первым разом он считал тот момент, когда на ней было только полотенце. А до этого Селена представала перед ним либо в брюках, либо в платьях по щиколотку. Он подумал, что его воображаемые версии Селены все же не были совершенны.
Она шла, держа руки в карманах и задумчиво глядя вперед. Он заметил провод, идущий из кармана к воротнику и следом к крошечным наушникам. Свои светлые волосы Селена завязала в пучок-ракушку, что тоже было непривычно для него. Раньше она всегда носила их распущенными. В целом она выглядела, как профессор, а совсем ни как художник.
Она прошла мимо, так и не заметив его. Он встал с лавки, сунул книжку в карман пальто и направился следом за ней. Он проводил ее до здания факультета и дальше внутрь. В фойе он остановился, наблюдая, как она поднимается по лестнице на второй этаж. Судя по походке, на ней была очень узкая юбка. Он оглядел фойе, прикидывая, что ему предпринять дальше, и заметил группу молодых людей. Один юноша, как и он, провожал Селену взглядом. Он решил подойти к нему.
-Позвольте мне задать вам пару вопросов, молодой человек...
Парень тут же насторожился.
-А с кем я имею честь?... - юноша подобрал ответ, в котором удачно сочеталась грубость и вежливость.
-Я вижу, вы студент, а мне важно узнать кое-что о даме, только что поднявшейся по лестнице, - он, изображая легкомыслие, махнул рукой в сторону лестницы. Юноша облегченно вздохнул.
-А, вас интересует наша блистательная Селена!
Неуважительность и вольность формулировки слегка покоробила его.
-Все верно, меня интересует доктор ДеВилль, а не вы. Мне абсолютно безразлично, даже если вы держите наркотики в комнате общежития. Я просто хотел бы попасть на ее лекцию.
Услышав о наркотиках, юноша сглотнул.
-Без проблем. Профессор ДеВилль раз в неделю читает открытые лекции. Одна из них сегодня. Если вы пройдете по тому коридору до конца, то попадете к конторке, где сможете записаться на них. Это недорого.
Он кивнул в знак благодарности, язвительно усмехнулся юноше и зашагал по коридору, в очередной раз убеждаясь, что его военное прошлое открывает ему многие двери в гражданской жизни. Он записался на лекцию и прогулялся по корпусу. Здание было относительно новым, поэтому смотреть там было не на что. Он нашел нужную ему аудиторию, чтобы не плутать по коридорам потом, затем вернулся в фойе и снова погрузился в чтение.
Время до семи часов пролетело быстро. Войдя в аудиторию, он увидел человек восемь, рассаживающихся по местам. Для себя он выбрал место в последнем ряду. Пока они все вместе ждали лектора, пришли еще несколько человек. Он отметил, что свободных мест осталось больше половины.
Наконец, с опозданием на пять минут в аудиторию вошла Селена. Она с уверенной и хладнокровной улыбкой оглядела зал, вглядываясь в лицо каждого присутствующего, не исключая и его. Когда он шел на лекцию, то не знал, какова будет ее реакция на его появление, но все же надеялся, что какая-то реакция будет. Ее же не воспоследовало вовсе. Селена невозмутимо начала лекцию. Ему не осталось ничего, как слушать.
Селена читала уверенно и артистично, слегка кокетничая с аудиторией. Она вела себя, как красивая женщина, и, тем не менее, он должен был признать, что ее лекция была четкой, понятной и грамотно построенной. Он вдруг осознал, каких усилий могла ей стоить подготовка к таким лекциям. Даже если ее посещала блестящая идея, то для ее разработки требовалось сначала обуздать бушующий хаос видений и эмоций, вычленить из него нужные понятия и логические цепочки и при этом не потерять те вдохновение и живость, что были присущи первоначально идее, возникшей из хаоса, имя которому - Селена. Говоря откровенно, ее книга в частности, и сама Селена в целом должны были разочаровать его. Ведь на корабле он был поражен именно ее спокойным совершенством, даже не подозревая, что это видимость, и какой беспорядок царит у нее внутри на самом деле. Однако разочарования он не почувствовал, скорее холодную благожелательность по отношению к ее явным попыткам самосовершенствования.
Предмет лекции не слишком заинтересовал его, но вот формой изложения он насладился в полной мере. Читая, Селена одаривала своим вниманием каждого из пришедших. Он жадно ловил те секунды, когда она смотрела в его лицо, пытаясь уловить хоть крупицу узнавания. Ничего. Когда Селена предложила задавать вопросы, он снова приступил к атаке и задал один из вопросов, которые подсознательно сформулировал, слушая ее. В отличие от ума Селены, его мозг привык вычленять, анализировать, формулировать и запоминать четко все, что происходит вокруг. Бред лихорадки был для него столь мучителен еще и потому, что лишал привычной четкости и контроля.
Селена доброжелательно выслушала вопрос, никак не выделяя его из прочих, и ответила, спокойно и разумно. Игра становилась все забавней.
Когда лекция кончилась, он подождал, пока Селена наговорится с каким-то своим знакомым и выйдет в коридор в сопровождении группки молодежи. Они вышли из университетского корпуса и пошли по направлению к центру городка. Солнце уже село. В свете уличных фонарей было видно, как моросит мелкий холодный дождик. Он снова поднял воротник пальто, шагая за Селеной и даже не думая скрывать свой интерес.
Они все вместе вошли в маленькое кафе в центре. Там Селена и ее друзья, почти все из которых были, по-видимому, ее студентами, оккупировали сдвоенный столик. Он выбрал себе место в глубине зала с хорошим видом на Селену и заказал себе поздний обед, кофе, а позже и водку. Он ел и наблюдал за ней. За ее столиком царило непринужденное веселье. Кто-то рассказывал что-то забавное и сопровождал свой рассказ бурной жестикуляцией. Селена же выглядела отстраненной и усталой, задумчиво слушая и попивая коктейль. Он заметил, что она начала с выпивки, а есть стала чуть позже. Если ту мизерную порцию, что официантка поставила перед ней, можно было вообще считать едой. Впрочем, еще на корабле он заметил болезненную тягу Селены к спиртным напиткам.
Она выпивала коктейль за коктейлем и, наконец, к ней вернулись живость и веселье. Ее лицо засветилось внутренней энергией. Она стала разговаривать и шутить. С каждым коктейлем ее голос становился все громче, и до него стали доноситься ее странные, замысловатые остроты. Он понял, что хаос присущий ей, вырывается по вечерам наружу в отместку тому порядку, которому подчинялась доктор ДеВилль днем. Упорядоченная Селена никогда не смогла бы существовать без этой вакхической Селены. Он прищелкнул языком. Тогда на корабле ее образ был ближе к совершенству. В нем было все, кроме этих уродливых крайностей. Впрочем, и ему пришлось признать это, эти уродливые крайности необыкновенно красили Селену. Он снова понял, что очарован ей.
Один из студентов, видимо бывший на лекции и запомнивший его, вдруг обратил на него ее внимание. Она повернулась, взглянула на него и, продолжая говорить, отвернулась снова, будто его лицо ни о чем ей не напомнило. А ведь как художник, она должна была долго помнить лица. С одной стороны его задело ее кукольное равнодушие, а с другой, он почувствовал небывалую вседозволенность и стал разглядывать ее, даже не пытаясь скрыть интерес.
Он беззастенчиво наблюдал за ногами Селены. Он словно открыл для себя новый мир, глядя, как она кладет ногу на ногу, или поигрывает ботиночком, или постукивает каблуком по ножке стула в такт музыке. Лицо и руки Селены он успел изучить на корабле, хотя, к сожалению, бред оставлял не так уж и много времени для этого. Ноги же были для него ее новой стороной. Ему вдруг захотелось устроить ей медицинский осмотр, чтобы узнать, есть ли на ее теле шрамы. Продолжая эту мысль, он снова задался вопросом: как она покинула корабль? И что было с ней после его ухода? То, что она обошла этот вопрос в книге, показалось ему подозрительным.
На него стали накатывать волны тепла, не имеющие ничего общего с выпитой им водкой. В нормальном состоянии он мог выпить много, очень много, без видимого эффекта. Сейчас же он просто сидел, облокотясь о спинку стула, сжимал в руках рюмку с водкой и смотрел на Селену, такую настоящую и будто освещенную театральными юпитерами, в то время как его тело растворялось в потоках жара. Он чувствовал себя парализованным, но это его не слишком беспокоило. Время снова исчезло. Он не подозревал, который час, когда студенты за столом Селены поднялись, и один из них спросил:
-Кто сегодня провожает профессора ДеВилль домой?
Селена рассмеялась на это пьяным смехом.
Изначально он собирался проследить за ней до самого ее дома, но решил пока этого не делать. И причина была не в том, что он не хотел казаться назойливым до подозрительности, а в банальной неспособности подняться из-за столика. Он продолжал сидеть еще долгое время после их ухода, погруженный в спутанные мысли.
Наконец, он набрался сил встать, расплатиться и уйти. Он шагал по все еще не спящему городку и наблюдал, как подступившая болезнь корежит очертания старых готических башен. Дождь закончился. По темному небу холодный ветер гнал рваные серые облака. Воздух был полон резких ароматов осени. Темные окна манили могильным холодом, а шпили церквей слегка кривились. Он был рад, что почти не встречал на улицах прохожих, потому что слегка отвык видеть чудовищ на каждом шагу.
Часы на башне богословского факультета, самого старого во всем университетском комплексе, стали задумчиво бить полночь. Звон застал его на старом каменном мосту. Он облокотился о широкие перила и стал смотреть на темную воду, текущую сквозь арки моста. Из канализационного слива в каменной облицовке набережной показалось что-то белое. Он слегка удивился, потому что обычно такие сливы всегда закрыты решеткой. Однако сейчас он отчетливо видел, как оттуда появилась тонкая рука, затем грязно белый подол, а потом в реку с отчетливым чавкающим звуком вынесло труп утопленницы в белом платье. Глядя на силуэт девушки, чье платье зацепилось за выступ слива и не позволяло ей плыть туда, куда ее тянула вода, он вспомнил сразу несколько очень известных стихотворений. Утопленница шевелилась на волнах, будто пытаясь освободиться. Наконец ей это удалось, и вода медленно понесла ее к нему. Проплывающая мимо нее крыса забралась на нее и уселась на грудь. И хотя половину лица девушки уже кто-то объел, он узнал эти черты. Отчетливое осознание, что он продолжает яростно желать Селене смерти, совпало с порывом холодного ветра. Он отвернулся от реки и, покачиваясь, побрел домой.
В его голове громом звенели слова лекции Селены и просто строчки из ее книги. Ее образы и позы. Звучание ее голоса и смех. Ванильный запах ее сигарет, который доносился до него время от времени в кафе. Он чувствовал, что в глубине души уже оплакивает свой покой. То время, когда он был счастлив с вымышленной Селеной. Теперь же, проведя вечер рядом с настоящей Селеной, он понимал, что воображения ему уже не будет достаточно.
Придя домой, он сразу разделся и лег. Он мог бы выпить таблетки и просто вырубиться, но жар и начавшийся бред сегодня были не просто переносимы, но даже желанны. В них была некая сладость, которой он не захотел лишаться, не испытав до конца. Это напоминало странное состояние в баре, но во сто крат усиленное видениями прогулки. Чувства были обострены. Он мог без напряжения вспомнить многие давно забытые лица, в том числе и Селену. Она, точна такая, какой была на корабле, пришла на его зов и встала перед внутренним взором, давая понять, как далека его воображаемая возлюбленная от оригинала. Он попытался вызвать в сознании Селену его фантазий, но образ настоящей Селены, светящийся и холодный, гневно подавил эту попытку. У него перехватило дыхание. Жар, мерзкий привкус во рту и Селена в его голове заставили его почувствовать себя снова на том корабле.
Он мучительно раскрыл глаза. Комнату заливали холодные лучи полной луны. Видимо, небо совсем очистилось. Не осталось ни облачка, чтобы спасти от мук бедного лунатика, который, судя по шагам над головой, разгуливал по крыше. Бред усиливался. Последней здравой мыслью, посетившей его перед тем, как он погрузился в пучину привычных кошмаров, был вопрос: неужели простая встреча с Селеной спровоцировала новый приступ болезни?
Поздним утром следующего дня, когда жар отступил, и очертания его комнаты снова стали устойчивыми, он поднялся, подошел к обширной своей аптечке и стал глотать таблетку за таблеткой, мешая в своем организме такой коктейль, которого не выдержал бы ни один смертный. Снова вернувшись на кровать и ожидая начала действия лекарств, он стал мучительно припоминать вчерашний день. Отчетливая мысль, что вчерашнее появление в его жизни Селены было новой изощренной пыткой болезни, наполнила его душу странной смесью покоя и опустошения. Он посмотрел на часы. Было пол второго. У него еще оставалось время для того, чтобы одеться и успеть дойти до лавочки. Если, конечно, он нуждается в доказательстве существования Селены. Ведь все пережитое накануне доказательством не являлось. Пусть ему казалось тогда, что его ум светел, теперь же он понимал, что лихорадка незаметно подступала к нему уже днем.
"Но осталась еще ее книга!" - вспомнилось ему. Он повернул голову и посмотрел на прикроватную тумбочку. Книга была там. Он не стал тратить время на то, чтобы разглядывать фото Селены на обложке, а поднялся и направился в ванную.
Выйдя из дому без нескольких минут три, он быстрым шагом направился к университетскому парку. Было ясно, и несмотря на холодный осенний ветер, яркое солнце приятно пригревало. Он слегка щурился от его лучей. Чувство опустошения не покинуло его, чему он был даже рад. Ему не хотелось ничего оценивать или проигрывать возможные варианты ситуации. Что-то в осеннем воздухе уже сказало ему, что вчерашний день не был бредом.
Он только успел дойти до лавочки, как в другом конце аллеи появилась Селена в том же черном пальто, что и накануне. Он также проводил ее взглядом. Она снова не обратила на него никакого внимания, либо не замечая ничего вокруг себя, либо продолжая свою игру в неузнавание. Так же, как и вчера он поднялся с лавочки и проводил ее до здания факультета. Впрочем, войдя внутрь, он не стал глядеть ей вслед или пытаться пройти дальше, а сразу свернул в коридор, ведущий к конторке. Он узнал ее расписание, захватил листок с расписанием открытых лекций и отправился домой, по пути зачем-то купив вместе со своими, кончившимися еще в баре, те сигареты, которые курила Селена.
Дома он попытался максимально вернуться к привычному распорядку. Поддерживаемый медикаментозным коктейлем, он проделал комплекс упражнений, который разработал когда-то для поддержания физической формы при перелетах. Затем приготовил обед и съел его, параллельно размышляя о поведении Селены. Ее почти демонстративное игнорирование являлось для него пусть косвенным, но доказательством того, что она его узнала. Будь это простая женщина, но как две капли воды похожая на Селену, она бы обязательно прореагировала хоть как-то на такое, пусть и не самое назойливое, но преследование. Впрочем, отсутствие ее реакции можно воспринять и как поощрение. Он мрачно усмехнулся этой мысли.
Вернувшись из кухни в комнату, он начал искать в кармане пальто купленные сигареты. Первыми под руку попали те, что курила Селена. Он раскрыл пачку и задумчиво раскурил одну. Вообще он никогда не любил сигареты с ароматизатором, поскольку считал, что нужно уметь наслаждаться вещами в их первозданной необработанности. Если кому-то обязательно нужен подсластитель, значит, этот человек не знает, что такое острота настоящей жизни. Выбор Селены говорил о том, что она из таких людей, и раньше это сильно разочаровало бы его в ней. Возможно даже, охладило его чувства, но сейчас он сидел, курил ее сигарету и словно втягивал в себя вместе с ванильным дымом ее мир. До девяти часов он перечитывал ее роман и боролся с желанием при встрече посоветовать ей тот же медикаментозный набор, который все еще держал лихорадку далеко от него.
Выйдя из дома уже затемно, он направился к бару, будучи совершенно уверен, что и сегодня найдет Селену там в окружении все тех же студентов. На корабле у нее была примерно та же привычка проводить вечера. К сожалению, тогда он не мог позволить себе выпить в ее обществе что-нибудь крепче кофе. "Да она никогда и не приглашала меня. На чем собственно строились мои надежды?" - с неожиданной горечью подумал он, но потом прогнал эти мысли, как сильно устаревшие.
Этим вечером в баре оказалось почему-то больше народу, чем накануне. И музыка играла громче, как отметил он про себя. Впрочем, дело могло быть не в музыке, а в его восприятии мира сегодня. В зале среди столиков он не нашел Селену, и, поднявшись на возвышение, где находилась стойка, стал искать в баре. Там она и сидела слегка вполоборота, снова охотно демонстрируя ноги и что-то оживленно рассказывая юноше, сидящему рядом.
Все это выглядело достаточно однозначно, и к нему вернулось вчерашнее чувство вседозволенности. Он прошел прямо к бару и уселся за спиной Селены, согнав с насиженного места какого-то юнца. Его появление не осталось незамеченным всеми, кроме Селены. Она продолжала что-то щебетать, не реагируя на предупреждающие взгляды студентов. Чтобы не вызывать прямой конфронтации, он отвернулся от них и снова заказал водку. Впрочем, он не помнил, когда в последний раз кто-то пытался остановить его.
Он сидел, как посторонний наблюдатель, и слушал разговоры, ведущиеся рядом. Селена снова много пила и много курила. Он был почти окутан ее ванильным облаком. Свои сигареты он решил пока не доставать.
Где-то через пол часа он пришел к выводу, что уже достаточно примелькался и повернулся лицом к Селене и ее компании. Действительно, никто из них уже не обращал на него внимания, а сама Селена продолжала сидеть к нему спиной. Он подумал, что раньше она не смела поворачиваться к нему затылком. Впрочем, ее извиняло то, что она была увлечена спором: являются ли психоаналитики врачами или нет?
-Я имею все же достаточно отдаленное отношение к психоанализу, хотя анализами занимаюсь постоянно, но они носят несколько иной, так сказать, физиологический оттенок, - заметила Селена, постукивая своей пачкой по барной стойке. Он пододвинулся к ней ближе, чувствуя себя частью этой обособленной группки.
-Но я неудачница, и мои больные никогда не выздоравливают, - продолжила Селена, сначала раскрыв, а потом раздраженным жестом отбросив от себя пустую пачку. Он поискал в карманах, нашел сигареты ее марки, пододвинул их ей кончиками пальцев и сказал:
-Простите мне мое вмешательство, но такая женщина, как вы, просто не может быть неудачницей. Это либо кокетство, либо лицемерие.
Селена повернулась к нему, великолепно разыграв удивление.
-Простите, мы знакомы? - после многозначительной паузы произнесла она, оглядев его с ног до головы.
-Разве вы не помните меня? Джулиан Кесорон, - представляясь, он привычно встал с табурета и коротко кивнул.
-О, кажется, помню! - обрадовалась Селена. - Вы - тот нахал, который требовал от меня спуститься и говорить с ним в разгар рабочего дня.
-У меня были на то причины, - расплывчато ответил он. - Но разве это все, что вы помните?
-Касательно вас, да, - кивнула ему Селена, принимая его сигареты и дожидаясь, когда он найдет в кармане зажигалку. - Конечно, вы можете напомнить мне, что я могла забыть, но я помню совершенно точно, что вы не мой пациент. Я узнала бы вас, потому что к историям болезни прилагаются фото.
-Нет, не пациент, - он загадочно покачал головой.
-Так намекните же мне!
-Когда-то вы сказали, что у меня чудовищный комплекс страдальца, а теперь сами говорите, что вы неудачница. Хотя, я уверен, вам удается все, за что бы вы ни брались.
-Значит, все-таки пациент, если я говорила вам о комплексе мученика, - Селена хлопнула ладонью по барной стойке. - Если и не были, то, вполне возможно, станете. Это ведь книга? Да?
-Да, - он кивнул с кривой усмешкой.
-Проклятая книга! И зачем я ее написала? - она обратилась к молоденькому студенту, который, как и он накануне, не сводил с нее глаз.
-Пять минут славы, - ответил юноша с улыбкой.
-А что вы еще помните? - Селена снова повернулась к нему.
-Вы писали мой портрет, - тихо ответил он и пододвинулся еще ближе, проверяя, какую дистанцию она потерпит. Ее тон в разговоре с ним был непривычно вольным. Впрочем, если его предположение об упорядоченной и вакхической Селене было верным, то в этом нет ничего удивительного.
-Что за ерунда! Я даже рисовать не умею.
-Вы врете мне. Вы вообще лицемерка, - не встречая отпора, произнес он ей на ухо.
-Это тоже вы вынесли из нашего гипотетического знакомства? - она комично приподняла бровь, не отводя от него своего лица. - Или это ваше мнение о женщинах в целом?
-Вы оказали на мое мнение сильное влияние.
-Вы женаты?
-Был. И не один раз.
-Вы любили своих жен?
-Любил. В разной степени, впрочем.
Она, наконец, слегка отодвинулась, но только для того, чтобы взять бокал.
-Хотела бы я, чтобы все остальные пациенты были также честны со мной.
-А вы со мной честны?
-Конечно.
-Вы помните меня?
-Нет.
-А откуда же в таком случае я помню вас? - на этих словах он перешел Рубикон и аккуратно поцеловал ее за ухом. Она не возражала. Он пододвинул свой табурет почти вплотную к ней. Студенты, окружающие их, заметили его маневры. Юноша косился на него с неудовольствием, потому что он сумел завладеть полным вниманием профессора ДеВилль.
-И где же мы встретились? - отпив глоток, Селена продолжила разговор.
Первым его порывом было ответить "на корабле", но его остановил как избыток свидетелей, так и явное удовольствие Селены от ее глупой игры.
-Это неважно. Я нес там службу, а вы работали.
-Я никогда не работала на военных, - срезала Селена, снова повернувшись лицом к студентам, не слишком переживавшим, что их профессор отвлеклась на незнакомца. Он усмехнулся про себя: "Попалась!" Он хотел, было, спросить, неужели она все же вспомнила тот трагический поход, но понял, что произошла некая заминка. У Селены кончился коктейль. Чтобы упрочить собственное место в этой компании, он угостил всех, что было встречено скорее благожелательно. Он понял, что его воспринимают, как очередную жертву "блистательной Селены".
-А почему вы не спрашиваете меня, при чем здесь военные? Уж не потому ли, что я права? - Селена получила свой коктейль и снова могла разговаривать. Впрочем, произнесла она это, обращаясь к барной стойке, а не к нему. С одной стороны, ему до боли была знакома эта ее привычка, а с другой, вольность всей ситуации немного путала его.
-Если вам будет это приятно, я спрошу, - он слегка приобнял ее за плечи. - И при чем тут военные?
-А вы сказали "нес службу" в противопоставление "работала". Да и манеры у вас вполне военные, - она аккуратно высвободилась, а он слегка отодвинулся, возвращаясь на прежние позиции. Видимо, его война очевидна не только для него. И то, что она заметила это, было для него очередным доказательством того, что она все помнит. Зная его прошлое, ей сильнее бросаются в глаза такие проявления.
-Я никогда не была военным доктором, - твердо заявила Селена, обращаясь ко всей аудитории.
-А вы вообще не были доктором, вы были художником.
-Увольте! Вы меня с кем-то путаете, - в тоне Селены зазвучало упрямство.
-Возможно, - он дипломатично решил отступить, догадавшись, что своей игрой она защищается от него.
-Хорошо, а что сталось с той женщиной?
-Она должна была умереть.
-Что?! Вы осудили ее, что ли? - Селена снова приподняла бровь, но на этот раз слегка угрожающе. "Снова в точку! Это она!" - мелькнуло у него в голове.
-Я не был уверен, что она мертва, но все же удивился, увидев вас, - ответил он, уклонившись от ее вопроса.
Селена рассмеялась и мотнула головой. Этот жест тоже был ему болезненно знаком, но в нем не хватало рассыпавшихся по плечам волос. Ему сразу захотелось попросить ее распустить пучок.
-Тогда давайте знакомится заново. Селена ДеВилль, - она протянула ему руку. Он поцеловал ее и ответил:
-Джулиан Кесорон.
Селена сама облокотилась о его плечо, и они вместе стали слушать разглагольствования некой девицы, которая проводила психологический анализ некоторых классиков местной литературы. Оставшийся вечер прошел легко и приятно. Он то разговаривал с Селеной о разных пустяках, то просто слушал и наблюдал. Он был рад, что непостоянство ее внимания дает ему возможность просто подумать без необходимости напряженно взвешивать все свои слова.
Очень давно он не был членом такого сплоченного кружка. Его приняла Селена, и после этого с его присутствием молчаливо согласились все остальные. Он внутренне отогрелся, после чего ему даже не пришлось стараться быть обаятельным. Его короткие замечания воспринимались с интересом и уважением. Впрочем, неуважения он не потерпел бы в любом случае. И хотя это были студенты Селены, к концу вечера он почувствовал к этим юношам и девушкам то чувство, которое испытывал к своему любимому полку. Когда все собрались расходиться, он безапелляционно объявил, что проводит профессора ДеВилль домой.
По дороге Селена молчала, а он просто наслаждался прогулкой по ночному готическому городку. Шпили церквей и башен на этот раз были безукоризненно прямы на фоне неба, подсвеченного восходящей луной.
-Почему ты сказала, что твои пациенты не выздоравливают? - прервал он, наконец, затянувшееся молчание.
-Я беру неизлечимых, - грустно ответила Селена.
-Зачем?
-Блажь.
-Исследование?
-Возможно.
-Я тоже болен, и моя болезнь, похоже, неизлечима. Хочешь исследовать меня? - в прямую спросил он, подумав, что никто и никогда не смел упрекнуть его в том, что он не учится на ошибках.
Она рассмеялась его прямоте и ответила:
-Приходи завтра после четырех к моему кабинету в университете. У меня "окно", и у нас будет время поболтать. Приятно было познакомиться, Джулиан, и спокойной ночи.
Все это Селена проговорила на одном дыхании и, не оборачиваясь, пошла к четырехэтажному дому старинной постройки, на ходу доставая из кармана пальто ключ от входной двери. Он стоял неподвижно и смотрел ей вслед. Ее последние слова были произнесены с такой знакомой ему интонацией, что у него перехватило дыхание. На секунду перед ним возникла прежняя холодная, как лед, спокойная Селена. "Она претворялась весь вечер", - подумал он, глядя, как Селена открыла тяжелую дверь и вошла в дом. Он поднял глаза к фасаду, надеясь, что по зажегшемуся свету узнает, где она живет. Когда на втором этаже зажглось одно окно, он запомнил его положение и пошел домой.
Принятые перед сном таблетки обеспечили ему спокойную ночь. Утро было бы совершенно обычным, если бы не непривычно хорошее настроение, в котором он встал с постели. Сначала он навел идеальную чистоту в своей маленькой квартире, а затем занялся своими волосами, бородой и костюмом. Все это заняло у него почти все время до начала четвертого.
Он планировал встретить Селену в аллее и пойти вместе с ней к университетскому корпусу, но девушка в цветочной магазине так медленно и неохотно собирала подобранный им букет, что ему пришлось слегка повысить на нее голос для того, чтобы заставить ее работать быстрее. Он купил Селене цветы просто потому, что решил на этот раз недвусмысленно дать ей понять свои намерения. В результате он опоздал. Селена уже прошла, и ему пришлось идти до задания факультета в одиночестве.
Он был вынужден расспрашивать людей, чтобы узнать, где находится кабинет профессора ДеВилль, и плутать по коридорам факультета. Он шагал с большим букетом цветов в руке, считал двери кабинетов и думал, что эта девочка-цветочница все же подпортила ему настроение. Ему хотелось, чтобы сегодня все шло так, как он себе представлял, но план был нарушен уже в самом начале.
Нужная ему застекленная дверь была приоткрыта, и через стекло он увидел Селену, сидящую на краешке стола. Она взглянула на ручные часики, и в этот момент он постучал в дверь и вошел. Она подняла голову и улыбнулась.
-Здравствуй, Селена, - сказал он, подойдя к ней, слегка поклонившись и отдавая букет.
Она, не глядя на цветы, положила их на стол рядом с собой, затем протянула руку к его лицу и провела пальцами по линии усов и бородки:
-Щекотно, - мурлыкнула она вместо приветствия, продолжая поглаживать его лицо. Он молчал, чтобы своими словами не сбить ее настроение, и слегка не веря в реальность происходящего. Это снова было отступление от плана, но скорее в лучшую сторону. Селена улыбнулась своим мыслями, затем взяла его за полы пальто и притянула к себе. Он наклонился к ней, потому что сколько бы она не тянулась к нему, он все равно был выше. Она первая поцеловала его. Пока они целовались, ее руки нырнули под его пальто и расстегнули пиджак. Дальше он чувствовал ее прикосновения по всему торсу. Теперь и он мог не сдерживать себя, дать себе волю и сделать то, о чем давно мечтал.
Одной рукой он мстительно растрепал ей волосы, а второй нащупал грудь. Атлас серой блузки хоть и был приятен на ощупь, но под блузкой был лифчик, от которого ему хотелось бы Селену избавить. Он отметил это для себя одной из первоочередных задач. Селена, почувствовав, что он перешел в наступление, стала напористо стягивать с него пальто. Ее напористость весьма подзадорила его, напоминая, но все же разнясь с его мечтаниями. Он неохотно оторвал руки от исследования тела Селены, чтобы высвободить их из рукавов пальто. Селена тут же прервала их поцелуй. Оставив его снимать пальто самостоятельно и надеяться, что все это только начало, она подошла к двери в кабинет, про которую он уже успел забыть, решительно заперла ее и опустила жалюзи на застекленную часть. Затем улыбнулась ему. В ответ он театрально отправил пальто на стул. Селена вернулась к столу.
Не возобновляя поцелуй, она деловито стала стаскивать с него пиджак. Он перехватил эту инициативу и снял его сам. Селена же в это время распустила узел его галстука, заставив его слегка нагнуться, потом, отвлекшись от галстука, начала расстегивать его рубашку снизу вверх, начиная от брючного ремня. Расстегнув всего три пуговицы, она с явным удовольствием запустила руки ему под рубашку и начала задирать майку, вытаскивая ее из-под брюк. Время от времени она терлось лицом о его грудь.
Развеселенной ее хаотичностью даже в этой сфере жизни, он расстегивал пуговички ее блузки принципиально последовательно сверху вниз и от начала до конца. Затем запустил руки ей за спину, оттянул замочек лифчика и отпустил, хлопнув таким образом Селену по спине. Она тут же отвлеклась от его майки, сама расстегнула застежку и снова вернулась к нему, начав трепать ремень его брюк.
Он спустился ниже и стал подтягивать вверх ее узкую юбку. Запустив под нее руку, он нащупал кружевную полосочку чулок. Все его тело оценило по достоинству предусмотрительный выбор Селены. Он сильнее дернул ее юбку вверх, и в ней что-то порвалось.
Он усадил Селену на стол, растрепал блузку, сдернул лифчик вниз, параллельно помогая Селене разобраться с его брюками и нижним бельем. Последним препятствием были трусики Селены, но он разобрался с ними быстро, одним движением. Он приподнял ее и чуть наклонился сам. Она уперлась руками в стол, со сноровкой закинула ноги ему за спину и оседлала его, слегка пришпорив его каблуком туфли.
Дальше все было так быстро, что после наступления кульминационного момента и легкого обалдения после, его посетил вопрос, который частенько посещал его в юности при подобных ситуациях: "А что это вообще было?"
Он уткнулся в волосы Селены и вдохнул ее запах.
-Селена, милая, как давно я хотел этого...
В ответ она отодвинулась от него, поудобнее уселась на стол и, даже не думая приводить в порядок одежду, потянулась за пачкой сигарет. Он видел, что маленькая прядка волос прилипла к ее щеке, а целый локон лежит волной между грудей. На ее лице была грусть и отстраненность. Она напоминала бы Мадонну, если бы не расстегнутая блузка, лифчик, сдернутый вниз, задранная юбка и трусики, болтающиеся у одного колена.
-Будешь? - она предложила ему сигарету.
-Спасибо, - ответил он и подтянул брюки. Он никогда не любил выглядеть глупо.
Раскурив сигарету, он сел на краешек стула и продолжил смотреть на Селену. Она задумчиво курила, слегка болтая ногой. Потом она заметила свои трусики и попыталась подтянуть их. Оказалось, что он порвал одну лямочку. Докурив, Селена начала задумчиво связывать порванные концы в узелок. Молчаливая покорность судьбе, с которой она возилась с лямкой, заставила его почувствовать, что он надругался над этой женщиной. Ее грустное спокойствие перед лицом подобного факта наполнило его нежностью. Он шагнул к ней и попытался обнять, но она отстранилась со словами:
-Не надо, позже. Если ты после одного раза так меня истрепал, то после второго мне придется ехать домой. А лекция через двадцать минут.
Он послушно отошел, давая ей возможность привести себя в порядок, затем и сам заправил рубашку в брюки и поправил сбитый на бок галстук. Селена отряхнулась и одернула юбку. Застегнула лифчик, потом занялась волосами. К его неудовольствию, она снова собрала их в пучок. Потом она возилась с различными салфетками, пудреницами и прочей ерундой. Блузку она застегнула в самом конце.
-Подождешь меня? - беззаботно и без следа усталости в голосе мурлыкнула Селена. Он подумал, что процесс наведения красоты давал ей возможность восстанавливать силы. Хотя, в отличие от него, она до этого отработала рабочий день в клинике.
-Конечно. Ты скоро закончишь?
-Более или менее, - она неопределенно покачала головой. - Сигареты, пепельница на столе. Там же студенческие работы, можешь полюбопытствовать. Вот чайник и кофе. Если станет скучно, на тех полках книги и журналы. Я забегу в перерыв проведать тебя.
-Возвращайся быстрее.
Она поцеловала его на прощание, забрала свою записную книжку и вышла из кабинета. Он потянулся, оглядел кабинет и вдруг заметил обитый кожей диванчик. Он улегся на него, но ноги ему пришлось положить на подлокотники. Диван явно не был рассчитан на людей его роста.
"Подводя предварительные итоги, нельзя сказать, что все пошло совсем уж не так, как я планировал", - лениво подумал он. Впрочем, по его плану все должно было осуществиться после тура ухаживаний и у него в квартире, а не вот так сразу и в рабочем кабинете Селены. Он не ожидал от нее такой инициативы, помня, как холодно она всегда держалась с ним. Откуда в ней взялась такая страсть, что она буквально кинулась на него? Хотя откуда бы эта страсть ни взялась, он был отчаянно рад этой перемене в Селене. Могло ли быть так, что она испытывала тот же кризис, что и он? Уже много лет он был тотально одинок и жил почти как монах. Недельные интрижки не в счет, он заводил их, когда накатывало. Но они быстро утомляли его, и он снова оставался в одиночестве. Дело было именно в его усталости. Обыкновенные женщины, которых он встречал в своих долгих странствиях, стали ему неинтересны. Он играл с ними роль мужа, или любовника, или просто незнакомца. Все было пройдено, а на более долгий опыт, способный спасти от одиночества, не хватало срока жизни этих женщин. Если бы тогда на корабле Селена ответила на его чувства, все кончилось бы очень быстро. Он усмехнулся: "Мы оба из одной породы, и наша порода диктует нам скрываться". Зато теперь он знает, какова она, и она знает, каков он. Все прежние чувства, которые он держал под замком многие годы, всколыхнулись, и он не стал сдерживать их. Нежность, страсть и самое опасное из всех - глупая надежда на будущее счастье. "Скорее бы она вернулась", - подумал он и повернулся на бок.
Пока что ожидание можно было назвать приятным. Она ушла и дала ему время побыть одному, подумать, сравнить его мечты и правду жизни. Но он знал, что лучше занять себя чем-то сейчас, пока его мысли не замкнулись в привычные круги и тоска с сомнениями не начали подступать ножом к горлу. Он встал с дивана, подошел к ее рабочему столу и стал проглядывать названия студенческих работ, отбирая те, что сумели заинтересовать его хоть как-то. Вернувшись с ними на диван, он погрузился в чтение. Чем дольше он читал, тем яснее убеждался, что даже компьютерный редактор не способен уберечь от ошибок. Даже при отсутствии грамматических оставались пунктуационные и стилистические. Он решил муки с этими работами оставить Селене, а сам достал с полки несколько журналов. Между первым и вторым журналом забежала оживленная Селена. Ничего в ней не говорило о том, что было между ними примерно час назад. Впрочем, ее обхождение с ним стало гораздо теплее. Она заварила ему и себе кофе, выпила его и раскурила сигарету, не прекращая при этом что-то щебетать. Она уже собиралась снова убежать, как он поймал ее у дверей, обнял и спросил:
-Сколько?
-Что сколько?
-Сколько у тебя еще лекций?
-Две, - она ласково потерлась носом о его подбородок. - Последнюю я обещаю сделать максимально короткой. Тебе очень скучно?
-Просто я хочу, наконец, уйти отсюда и побыть с тобой.
-Подожди, еще немного осталось, - она чмокнула его и высвободилась.
Когда она ушла, он снова вернулся на диван. Читать больше не хотелось. От заумных размышлений знаменитых психиатров и их копания во внутреннем мире пациентов тошнило. В голову лезли совершенно непристойные мысли. Например, для каких поз будет удобен этот дурацкий диванчик? Накатывала сладкая истома. Временами она становилась настолько сладкой, что его начинало подташнивать. Это чувство напоминало разложение изнутри. Сомнений не было, была просто страсть. Ему обещали больше, чем дали, и теперь все в нем ждало продолжения. Уже очень давно он не испытывал ничего подобного и слегка забыл, как справлялся раньше. Скорее всего, начинал делать что-то, лишь бы не лежать и думать. Он встал, подошел к столику и заварил себе кофе. В данной ситуации нельзя было придумать ничего мучительнее, чем беспомощное ожидание. Он снова заставил себя вернуться к чтению.
Вскоре снова забежала Селена, но на этот раз она устроилась рядом с ним на диван. Они сидели в обнимку и целовались.
-Уже скоро, - шепнула ему Селена.
Он прижал ее крепче, не желая отпускать, но она, почувствовав это, с неприятным смешком высвободилась и ушла. Несмотря на страсть, поднимающуюся в нем, этот смешок царапнул его. Невольно пришла в голову мысль, а испытывает ли Селена то же нетерпение, что и он? Что-то подсказывало ему, что нет. Она выглядела слишком холодной и невозмутимой. Он смутно заподозрил ее в какой-то игре.
Его подозрения усилились, когда примерно через сорок минут он услышал голос Селены, раздающийся за дверью. Она стояла у дверей кабинета и с кем-то оживленно болтала. На ее месте, он бы побыстрее спровадил всех своих знакомых и улизнул. Наконец, дверь открылась, и в кабинет впорхнула Селена. Она демонстративно смахнула пот со лба:
-Все!
-Наконец-то, - ответил он, испытывая к ней смесь нежности и гнева.
-Ты не будешь возражать, если мы немного посидим в кафе, как вчера? - спросила Селена, не глядя на него и собирая свою сумку. Он оторопел.
-Селена, я думал, что после твоих лекций мы уйдем отсюда вдвоем и...
-Ну, пожалуйста! Мы посидим немного и пойдем, куда ты хочешь...
-Ко мне!
-Хорошо, пойдем к тебе, но сначала посидим!
-Как скажешь, - ответил он сквозь зубы.
Раздраженно надевая пиджак и пальто, он пришел к однозначному выводу, что она просто издевается над ним. Сначала она сделала то, что сделала, давая ему железный повод считать их роман делом свершенным, потом заставила ждать себя, а теперь хочет идти развлекаться, не слишком заботясь о том, что хочет он. В любом случае, сейчас не время высказывать претензии. Он не собирается отпускать ее от себя в ближайшем будущем, так что времени высказаться у него будет предостаточно. Они вышли из кабинета, и Селена заперла дверь. В фойе их уже ожидала привычная группка.
На улице царили туманные сумерки, но дождя не было. Видимо, Селена действительно закончила свои лекции раньше, потому что обычно она не покидала университет до захода солнца. Нестерпимо холодный ветер пробрал его до костей. Он крепче прижал к себе Селену, впрочем, чтобы согреться самому, а не согреть ее. Действительность слегка колебалась, и он вдруг вспомнил, что в последний раз пил таблетки накануне вечером. Его бросило в пот.
Уже в кафе стало совершенно ясно, что болезнь все же добралась до него. Он отчаянно чертыхался про себя. Неужели встреча с Селеной и их воплотившийся роман были таким уж напряжением на его нервы, что спровоцировали приступ? "Нет, скорее виной проклятое ожидание", - подумал он и спрятался от видений в волосах Селены. Он попросил ее распустить их, и она согласилась, даже не спрашивая, зачем ему это нужно. Чувствуя его недовольство, она была покладиста и нежна с ним, но в то же время продолжала беззаботно болтать со студентами. Еще в фойе здания факультета он почувствовал, что всем ее друзьям сразу стало ясно, что произошло между ними. Впрочем, это был не корабль, и на мнение всех этих студентов ему было глубоко наплевать. Он молча сидел, обнимал Селену и пытался силой воли сдержать жар и подступающие видения. Приступ начался крайне некстати, но принятые накануне таблетки давали ему слабую надежду на то, что бред не зайдет слишком далеко и не испортит им вечер и ночь. Селена снова много пила, но он был почти трезв, потому что, выпив заказанную им в самом начале водку, заказывать новую не стал. Ведь для этого надо было оторваться от волос Селены и обратиться к бармену, который начал выглядеть неприятно пористым.
Селена все-таки заметила его нежелание участвовать в разговоре и с ласковой улыбкой повернулась к нему, чтобы что-то сказать. Она коснулась его лица рукой и нахмурилась. Потом дотронулась кончиками пальцев до шеи.
-Что с тобой? - шепнула она. - У тебя никак температура?
-Это моя проклятая болезнь, - так же тихо ответил он.
-Что же ты молчишь? Пойдем домой! - Селена резко поднялась, и ему пришлось поднять и подать ей упавшее пальто. Странно, что ему сразу не пришло в голову использовать свое нездоровье как предлог покинуть бар. Возможно, он просто не верил в глубине души, что это заставит ее сдвинуться с места.
Она бегло попрощалась со студентами и, обняв, повела его прочь из бара. Разумеется, он мог идти и сам, но так было просто приятнее.
-Ты можешь сказать, что с тобой? Грипп? - допытывалась она по дороге.
-Нет, я расскажу тебе дома. Вот здесь через мост.
Реальность еще не превратилась в кошмар, но грозилась это сделать на каждом шагу, испортив ему весь вечер. Он подумал, что должен был раньше заставить ее уйти, тогда бы они не потеряли столько времени, и прибавил шагу. У самых дверей квартиры его руки стали так трястись, что он не сразу попал ключом в замочную скважину в ручке двери. Селена терпеливо стояла рядом. Он понял, что дела его плохи, когда ей пришлось отпустить его, чтобы снять пальто. Как и положено, он помог ей, мучительно при этом скрывая, насколько его качает. Тем не менее, прерывать свидание не хотелось. Не для того он столько ждал и сегодня, и раньше. Ему надо было срочно сесть, а еще лучше лечь, тогда проявления болезни будут не так очевидны. Селена, будто прочитав его мысли, сказала:
-Ложись!
По дороге до кровати она помогла ему стащить пиджак и забрала галстук. Ботинки он скинул сам, попутно заметив, что либо в Селене занятия медициной выработали профессиональную заботливость, либо она в глубине души образцовая жена.
-Может, тебе нужна грелка? - озабоченно спросила она, когда он рухнул на кровать. В ответ он просто притянул ее к себе.
-Бесполезно.
-Так что с тобой? - она не сопротивлялась, но ласковости в ее тоне заметно поубавилось. Это расстраивало.
-Это редкий вид лихорадки. Я подцепил его во время одного путешествия. Приступ сопряжен с высокой температурой, слабостью, позже бредом. Шизофреническим или параноидальным - это уже зависит от темперамента заболевшего. В моем случае он параноидальный. Я думал, что переболел тогда, но приступы все повторяются и повторяются...