В этом мире волшебство стало каждодневным делом, мало кого удивляющим. Всевозможные заклинания выздоровления от болезней, сотворения огня, урожая или погоды - это все "бытовуха", к которой все привыкли и используют каждый раз, как возникает необходимость. Ничего особенного. Но это привычное когда-то было придумано людьми и нелюдями, имеющими возможность, талант, дар к волшебству. Подобных было, есть и будет единицы. Большинство из них образованные люди помнят по именам.
А все потому, что человеческий мозг - самая загадочная штука на свете. Маги в Королевской Магической Башне много раз пытались разгадать тайны появления способностей, но кроме этой маловразумительной констатации собственной несостоятельности ничего не вывели. Даже Учителя не могут понятно и ясно объяснить суть проблемы: "Высокая вероятность неконтролируемых изменений". Попросту говоря, настоящая магия возможна только при наличии яркого воображения.
Получалось, что писатели, поэты, композиторы, и, наконец, обычные мечтатели могут стать волшебниками. Да, могут! Но не так, как человек, для которого мир - чистый листок бумаги, на котором можно написать все, что его талантливой душеньке будет угодно. При этом, "написать" еще громко сказано. Некоторые из таких талантливых вообще не знали грамоты.
Был случай, что в семье уличного торговца в Рокане родился мальчик и уже из колыбельки начал переворачивать мир. Сначала заставил всех в доме улыбаться и угождать его желаниям. Упадет погремушка, так вот пусть лежит на полу, сколько он захочет. Недовольные валились с высокой температурой. Потом взялся наводить порядок на улице. Уж слишком они там расшумелись! Можете себе представить, что бы он натворил, если бы по его улице проехал королевский кортеж с фанфарами?! Счастье, что воображение у него было еще не такое богатое, а то бы...
Вычислили его, когда он еще не мог ходить. Отвезли "куда надо", как водится. О произошедшем мало кто узнал.
И уж, конечно, ничего не знал обо всем этом Саша. Он вообще не имел никакого представления и даже не догадывался о том мире, где очутился. Вика? Что Вика? Наговорила непонятных вещей, что хочешь, то и думай.
Думать не хотелось.
Ему было хорошо сидеть на припекавшем солнышке и наблюдать за игрой носящейся с визгом деревенской детворы. Способности остались для него тайной, как и происшедшее пару дней назад события. Он помнил что-то весьма смутно. Нечто среднее между впечатлениями от "классного" фантастического фильма и компьютерной игры, в которую играл всю ночь - череда ярких картинок.
Очнулся он уже здесь. Милуша принесла утром парного молока и разбудила его. Вот она идет мимо с ведрами воды.
- Здравствуй, Милуша.
- И тебе здоровья, Saschah. - поздоровалась с улыбкой девушка. Каждый раз как она произносила имя этого странного парня, она улыбалась. Не смеяться над его говором не было никакой мочи.
- Что ты делаешь? - Саша решил воспользоваться случаем и поболтать с симпатичной крестьянкой, а заодно повторить те немногие фразы, которые он успел запомнить. Надо же учиться понимать жителей этого мира.
- Я за водой ходила на Святой Источник. - Милуша поправила непослушную черную прядку волос, выбившуюся из-под белого чепчика. Кто знает, тот никогда не заговорил бы с девушкой, на которой чепчик. Он означает, что она уже невеста и до самого замужества такие вольности могут бросить тень на будущий брак. - Там я видела Алекса.
- Алекс. ... Это хорошо. - Саша хотел сказать, что был бы рад его сейчас увидеть, но, естественно, не смог.
- Да, ты прав. Он хорош. - Будущая жена не собиралась неукоснительно выполнять принятые правила поведения для невест. К тому же ей нравились оба загадочных гостя. Один был молод и смазлив. Жаль только, совершенно не мог говорить по-человечески. Другой был статен и силен. От каждого его движения веяло мужественной силой. Ему бы воином быть, а не лекарем.
- Милуша, что это? - Познание мира требует пытливости.
- Небо.
- Nehboh.
Девушка захихикала в кулачок.
- ??? - Пытливость же требует умения не обращать внимания на смех и первоначальные неудачи.
- Дерево.
- Dehrev`oh.
Девичий смех стал громче.
- Милуша... Я идти... Алекс.
- Нет. Не надо тебе туда идти. Он у выборного атамана сидит. Не дело это, когда бабы да болезные в мужские разговоры встревают. ... Понял?
Саша, конечно же, ничего не понял и поэтому улыбался. Лишь отрицательная жестикуляция Милуши убедили его в правильности угаданной им интонации ее голоса.
- Сиди здесь. Он к тебе придет. Понял? - Девушка хотела быстрее закончить разговор. Уж очень красноречив был взгляд матери, выглянувшей из амбара.
"Нельзя, так нельзя. Все равно, - здраво решил Саша. - Буду учить иероглифы".
Парень вернулся к своему прерванному занятию. Он пытался правильно нарисовать на земле знаки, показанные ему Алексом. Это было, несомненно, дурацкое дело. Он не помнил их сложную многозначность и никак не мог заставить ложится отдельные составляющие символов в соответствии с классическими пропорциями. Самое обидное было в том, что никто не мог ему помочь кроме Алекса. Как оказалось, все кругом были неграмотные.
"Скоро сессия, - пришла неуместная мысль о прошлой жизни. - Интересно, как там родители?"
Сейчас Саша воспринимал происходящее как романтическое приключение, особенно после первоначального кошмара, когда по ночам к нему приходила красивая женщина и на его глазах превращалась в нечто похожее на "человека - летучую мышь". Конечно, неприятностей хватало. Например, его почему-то все время норовили избить и часто приводили свои намерения в действие, но бесконечная учеба ему надоела гораздо больше, да и скукота осеннего города приелась. Сон начал превращаться из муки в отдых.
Сон? Он и сам не знал, как назвать то, что он видит каждый день. Раньше, когда он закрывал глаза, то надеялся, что проснется у себя в комнате, а из колонок будет орать "U2". Не тут-то было. Не помогло даже многократное ущипление себя за мягкое место. Все равно по утрам он видел лес без признаков поздней российской осени и своего спасителя, который напугал его при первом знакомстве больше, чем все предыдущие спецэффекты. Тогда у Алекса все руки были в крови.
Чтобы сохранить присутствие духа, Саша даже рационально решил, что находится в Подмосковье, и вокруг разворачивается игровое шоу. Говорят, такие игры вошли в моду, особенно у состоятельных людей. Но после случая у реки, которая была явно шире, чем Москва-река, и замка, который не походил, при всем желании, на новорусский особняк, его охватила апатия. Не то, чтобы ему стало совсем наплевать на свою жизнь и будущее, просто пришло понимание того, что это надолго, если не навсегда.
"Если уж обживаться, так обживаться".
- Дяденька, а чейто ты рисуешь? - Саша не увидел, как маленький чумазый карапуз подошел к нему сзади. Он повернулся на его голос и по тому, что тот показывает на иероглифы, догадался о содержании вопроса.
- Пишу я. А что ... Да я и сам не все понимаю. - Саша ответил честно и серьезно. Малыш в ответ захлебнулся в смехе, закрыв глаза ручками. Ему очень понравилась незнакомо звучащая речь.
- Дяденька, а ты не друидина?
- Нет, нет. Оставь его в покое, Горан! - пришла на помощь вновь появившаяся Милуша. - Не видишь, он тебя не понимает.
- А если он друидина, то его убьют? - Малыш не унимался и хотел знать точно, как же ему относится к незнакомцу, который расположился на его любимом большом камне во дворе.
- Конечно, если бы он был друидом, то тогда, да. А так нет. Пошли, я сказала!
Горан обиженно засопел и упер руки в боки. Идти по доброй воле он не собирался. Наверняка все закончилось бы плачем и соплями, если бы Милуша не схватила малыша, без лишних разговоров, и не понесла бы к дому.
Саша, ставший немым свидетелем перепалки, так и не понял до конца, что от него хотел этот карапуз. Он продолжил рисовать руны.
"Вот это, кажется, глаз, а это ... дом ..."
Саша не знал, что рисует магическую формулу Сбережения Человека. Ловец так и не смог объяснить ему истинный смысл этих символов.
* * *
Он очень старался. Атаман постанывал, затыкал громкие охи кулаком, но не кричал. Слишком гордый он был для того, чтобы кричать от боли. Да и болезнь была, по его мнению, ненастоящая. Вот кабы ранили его дриады отравленной стрелой, как они это любят, вот тогда бы... А так даже рассказывать неловко. Пару дней назад полез он в погреб нормальным человеком, а вылез на карачках - в поясницу ему стрельнуло. Так и валялся бы, вскрикивая при каждом неловком движении, если бы не лекарь.
- Нет, любезный. ... От поясничных болей ты у меня не умрешь. - Ловец осторожно втирал в могучую атаманскую спину бальзам, который он приготавливал почти весь вчерашний день. - "А умрешь ты от язвы желудка, дорогой".
Ловец знал диагноз наверняка. Это его способность сравнима с магическим третьим глазом у магов - красное пятно на фоне сине-зеленого здоровья всех остальных органов. Стоило ему произвести осмотр, как картина становилась ясна. Знание, превратившееся в слова, приходило, само собой. Не зря же классическая школьная легенда - "Лекарь" - широко используется полевыми агентами уже не одно десятилетие. С такой профессией и к крестьянину в дом зайдешь, и к высокому лорду позовут, коли надобность возникнет. Тем более, что пользу людям можно действенную приносить почти каждодневно, что очень близко к пропагандируемому в Школе девизу: "Мы помогаем этому миру, он помогает нам".
Фирс даже не поверил, когда смог спокойно встать и разогнуться. Правда, в спине остался еще неприятный зуд.
- Повтираешь бальзам еще седмицу и все пройдет окончательно, - опередил вопрос Ловец. - Как приготовить хозяйке раскажу.
- Спасибо, лекарь. Услужил.
На голос отца в горницу заглянула невестка третьего сына.
- Накрой на стол гостю.
Только после этой фразы Ловец вздохнул с облегчением. Если завостравский вольный фермер называет тебя "гостем", то это многое значит. В этих местах, в отличие от остального королевства, цену слову знали. Так жизнь их воспитала: немногословные, необразованные, подчас диковатые, но свободные и сильные.
Когда вилланы побежали на левый берег Востравы, здесь уже были замки, и вовсю шла борьба между друидами и людьми. Но они не испугались. Валили и жгли лес, расчищали себе поля да параллельно воевали против всех и каждого.
Много народу тогда погибло, много еще погибнет. Ведь это только в престольной Рокане считают, что, провозгласив всеобщее равенство людей и нелюдей, можно добиться мира в королевстве. Здесь, на левом берегу Востравы, свои законы.
- Зови монаха, невестка! - Атаман фермерского поселка сел за большой, рассчитанный на всю патриархальную семью, стол.
"Монаха нам только не хватало. - К сожалению, события следовали не по воле Ловца. - Не нравится мне все это".
- Ты, лекарь, садись. Преломим хлеб.
Вскоре пришел худой, клювоносый монах. Выцветшая, когда-то черная мантия, истоптанные сапоги и длинная гибкая палка. Такими палками монахи Ордена Святой Земли чудеса творили в бою, выходя один против десятерых.
- Мир этому дому! - возгласил монах.
- И тебе, божий человек. Садись и ты с нами. Обсудим дела наши.
Монах, зыркнув на Ловца черными глазами, сел на противоположный от него конец стола.
- Выдай нам его, атаман. - Божий человек не был настроен на долгие разглагольствования. - Орден не забывает доброты.
- Эк ты сразу как! - атаман удивился ненависти, проскользнувшей в голосе божьего человека, но ничего более не добавил.
- Он устроил пожар в замке д` Кригоф, - монах истолковал нейтральную реакцию Фирса в свою пользу. - В пожаре погибли барон и его сын.
"Оперативно они сработали". - Ловец понимал, что говорить сейчас бесполезно, и молчал, сосредоточившись на поданном супе.
- Надо же! - Фирс решил схитрить, притворившись знать не знающим, ведать не ведающим крестьянином, у которого хата всегда с краю.
Ловец решил молчать как можно более красноречиво.
"Хорошо, что я легенду не меняю и называюсь, как и раньше Алексом, иначе Фирс меня выдал бы. Гостил бы у него не я - Алекс Лекарь, - а другой какой-нибудь прохожий врун и вор чужого имени. А так, я честный, потому что не скрываюсь. Это плюс".
- Он своими магическими богопротивными кознями и ваш поселок спалит. У вас, фермеров, палисад со рвом от врагов внешних стоит, - монах уже входил в священный раж странствующего проповедника, у которого и земля будет плоской, если он в это поверит, - а вы от внутренних защититься не можете. Лезут они к вам в дом, в душу проникают и поганят ее своими нечестивыми делами. Отдай его нам, и разреши скромному монаху здесь поселиться, дабы наставлять людей на путь истинный.
От последних слов, атаман аж поперхнулся гороховым супом, который он уплетал, не упуская, однако, ни одного слова проповедника.
- Так ведь, падре, у нас здесь нет ведьмов всяких.
- А этот, кто? - Монах гневно вытянул костлявую руку в направлении Ловца. - Что он вам наплел?
Если бы он умел пользоваться магией, то испепелил бы лекаря одним взглядом.
- Не терпим мы их, как деды наши нам завещали. - Фирс не стал обращать внимания на невежливость посланца Ордена. - И с друидами да дриадами мы не водимся. Так?
Монах и Ловец промолчали.
- Так, я спрашиваю?
- Ты верно руководишь своим поселением, - нехотя признал проповедник, - но тебе надо сделать еще один, последний шаг на пути к истине и признать власть Святого Ордена.
- Да, и повторить судьбу Виткова? - Ловец, наконец, решил действовать. Все на левом берегу Востравы знали то, что Орден сделал с этим поселением лет десять назад.
Было оно, как и все фермерские селения, укрепленной крепостницей, окружным баронам не подчинялось, налогов не платило. Были фермеры горды и шапку перед дворянством лишний раз не снимали. Старое поселение было. Одно из первых. Вот это-то и сгубило его. Лес под напором людей отступает, отступают и друиды, дороги люди проводят, поселенцы приходят и селятся на баронских землях. Вольные, самолюбивые люди были теперь не нужны ни баронам, ни короне. Пришли к ним орденские монахи стали склонять к переселению к лесу на орденские земли, да так, что это не на приглашение походило, а на ультиматум. Монахов избили и прогнали, а рыцари ордена в ответ напали ночью и все поселение перебили. Заявив, что там были все одержимые. Проблем у окружных баронов не осталось. Зато у Ордена появились проблемы с привлечением на свою сторону востравских фермеров.
Аргумент Ловца обладал убойной силой арбалетной стрелы.
- Мы ошиблись. Мы признали свои ошибки. Магистр Ордена раскаялся в содеянном, - быстро нашелся монах.
- Раскаянием содеянного не исправишь. - Фирс прекрасно понимал, что слова лекаря весомее.
- Тем более непонятно, что это Орден печется о бароне д` Кригоф, который не был вашим членом, - вставил в разговор еще один сильный аргумент Ловец.
- Значит, ты слушаешь больше этого проходимца, нежели посланца Ордена. - Монах не удостоил лекаря даже взглядом.
- Не спеши, божий человек. Я подумать должен.
- Но...
- Завтра поговорим. - Атаман свои решения не менял. Как и всякий фермер, он знал цену единожды сказанного.
Когда проповедник, не скрывавший своего негодования по поводу искусственного затягивания ясного и простого вопроса, вышел, атаман помолчал еще несколько минут. Но Ловец уже знал, что его спросят.
"Лучшая оборона - это нападение".
- Как барона убивали, я не видел. ... Сына его я спалил вместе со Старой башней. Барон меня его вылечить попросил, - Ловец скривился в ухмылке припомнив обстоятельства их договоренности. - Не получилось у меня. Ни у кого бы не получилось ... Когда я с Сашей из огня вышел, они даже испугались. Внутри башни уже ничего не осталось, огонь все пожрал. А мы как ни в чем не бывало. Даже погоню не организовали толком. Только собак спустили. Так я их со следа сбил.
- Значится, прав был монах. Ты, значится, ведьм самый что ни на есть.
- Значит, прав. - Скрывать правду особого резона не было. Чем правдивее поведешь себя с фермером, тем лучше. Они славились своей прямо-таки болезненной страстью к справедливости и честности.
Со двора раздавался треск колющихся дров и здоровое мужское уханье. "Гули-гули-гули...", - где-то недалеко кормили домашнюю птицу.
Фирс упорно изучал щели на столе, стараясь не смотреть на Ловца. Инициатива была на его стороне, упускать ее неосторожными обещаниями он не собирался. Ловец это тоже понимал, но также он знал, что его лекарская помощь в счет не пойдет. Надо было выдумывать что-то более существенное, но как назло "существенного" не было. Чувствовал, что атаману от него надо гораздо более важное и соответственно гораздо более сложное.
- Может быть, у вас в поселении хвори какие-нибудь ходят? Нечисть какая-нибудь в округе появилась? Может...
- Вот именно, что нечисть. - Атаман, наконец, решился сказать то, что его мучило не последние два дня, а гораздо дольше. - Есть у меня думка одна...
"Ну, давай, давай, родной!"
- Понимаешь, лекарь. Надоели нам дриады, спасу нет. Ежели друиды, противное племя, не могут своих баб в повиновении держать, то мы-то им помочь никак не могем. Воюем, воюем мы с бабами этими, а они нам все одно, гадят. ... Хочу я с их старшинами договориться, что б они мое поселение в покое оставили. Там, глядишь, вообще обо всем порешим.
Ловец не поверил своим ушам. Мир, наверное, перевернулся! Фермер решил договориться с друидами!
- Мнится мне, что и им, то бишь старейшинам друидским, самоуправство бабское не нравится. Так?
Ловцу пришлось всем своим видом показать свое согласие с атаманом, какими бы странными эти речи ему не казались. Завостравские фермеры издавна враждовали с друидами и продолжали свою столетнюю вражду даже после закона "О всеобщем единении королевства". За это, между прочим, были лишены всех первоначальных привилегий. На это они не сильно обиделись. Тут же совершили в ответ пару походов по реке до моря, разбивая по пути все регулярные части. Буйные они были.
- Как же ты думаешь с ними договориться? - спросил Ловец, заранее зная ответ.
- А вот это мне ты, лекарь должен сказать. ... Иначе я тебя Ордену отдам. Он хоть и хочет нас к рукам прибрать, да все же они люди и нелюдей не любят.
- Ты, видно, атаман, хочешь сам вместо Ордена собиранием всех фермеров под единое начало заняться. - Ловец знал, что прав. Даже говорить вслух этого не надо было бы, но он никогда не упускал случая для небольшого психологического эксперимента.
Фирс молчал и смотрел исключительно на щели на досках стола.
- Твоя взяла, атаман!
Иного выхода действительно, не оставалось. Даже если удалось бы поставить под контроль все поселение, далеко он с Сашей не ушел бы. Вокруг орденские посты рыщут.
- Что мне старейшинам сказать?
Атаман удовлетворенно вздохнул и первый раз посмотрел Ловцу в глаза. Где-то недалеко шумела листва.
* * *
Всякий лес начинается с опушки. Редкие столбики ветвистых деревьев, кусты, много света. Путник заходит в лес без всякой боязни: щебечут птицы, шумит в ветвях ветерок, повсюду разлит запах зеленой свежести. Лес зовет тебя, обнимает ветвями, обволакивает и растворяет. Единственное желание пойти дальше, дальше, дальше и найти ту сокровенную тайну, скрытую в лесной чаще. Лишь по прошествии некоторого времени человек заметит, что никакой тайны нет, что он заблудился и не знает куда идти. Только недавно все было ясно, понятно, красиво и вот...
Многие так никогда и не возвращались из леса, многих так и не нашли.
Даже обычный лес имеет опасности. Когда же люди говорят о Великом Лесе, то слово "опасности" произносится с особым ударением. Но о нем вообще стараются не говорить. Не любят люди никаких опасностей.
Вроде бы все то же самое: деревья, кусты, птицы, запах, но все равно неуловимая разница есть. Лекари и маги говорят, что это человеческое сознание фонтанирует страшными образами, так как знает, что за ужасы связаны с Великим Лесом. А ужасы там самые что ни на есть привычные, то есть те, которые можно встретить на городской площади в день казни. Вас могут поймать и сделать мишенью для стрел, разорвать с помощью двух деревьев, превратить в игрушку для удовлетворения половых потребностей, напускать муравьев в распоротый живот, да мало ли что. Словом, хозяевами на Опушке Великого Леса были дриады.
Это было что-то вроде отдельной страны, кровоточащей раны на теле королевства. Не подчинялись дриады ни королю, ни своим друидским старейшинам. Последнего люди вообще не понимали. Все вроде бы у дриад и друидов одинаково - единое племя, появиться на свет одни без других не могут, но вот не ладят между собой и все тут.
Ловец никогда не был в этом Лесу и слышал о нем лишь из столичных газет и слухов. Нет, конечно, друиды, живущие в городах, много рассказывают о своей родине. И о том, что там красиво, вольно, беззаботно ... А воздух какой! Единственно, об Опушке стараются не говорить.
Поэтому, как всякий нормальный горожанин, к тому же больше специализирующийся на приморских особенностях, Ловец знал мало правды о Великом Лесе. Он ожидал увидеть сразу горы трупов и океаны крови, но не увидел ничего кроме деревьев, кустов и травы.
Легкий туман стелился над самой землей, когда он вышел на небольшую полянку и понял, что зашел достаточно глубоко в лес, чтобы никогда уже не вернуться. Ловец напрягал все свои магические возможности, чтобы незримо прощупать чье-нибудь присутствие в округе. Хватит попадаться по-глупому, как во время бегства из регионального центра. Именно бегство, при всем желании назвать произошедшее эвакуацией язык не поворачивался.
Никого, кроме спешащего за грибами ежика он не обнаружил.
"Нервы".
Очень не хотелось получить в спину стрелу с наконечником из Железного дерева и умереть, не приходя в сознание. Кроме того, Ловцу до безумия хотелось спать. Атаман выкинул его из поселения после бессонной ночи перед самым рассветом.
Солнце уже показалось среди верхушек высоченных сосен. Оставалось лишь удивляться "везению", как бы странно не звучало слово "везение" в данных обстоятельствах.
"Выбор-то у меня не велик. Умереть стоя, не выспавшимся, но гордым. Или умереть во сне, уставшим и не ведающим от чего умираешь".
Ловец предпочел второе и лег в орешнике.
Снился. ... Снился! Ему давно ничего не снилось. С детства. Снился ему какой-то совершеннейший бред: огонь, чернота пространства, звезды, кометы, заяц... Нет, два зайца.
- Ну, что ты какая?!
- Какая?
- Словно дриада! ... Не дашь?
- Тебе не дам!
- Ну, перестань!
- Нет, я сказала!
- Почему?
- Недостоин!
Зайцы какие-то... Огромные уши и странный длинный, тонкий и гладкий хвост с воланчиком густой шерсти на конце.
"Боги, чего только не приснится с испугу!"
- Ой, смотри, там кто-то есть!
- Врешь!
- Правда, правда! ... Вон там, в орешнике!
- Да?
"Вроде бы это я в орешнике лежу", - припомнил обстоятельства Ловец.
Спустя мгновение до него дошло, что это вовсе и не сон. На него смотрели две пары одинаковых красных глаз огромных бело-коричневых зайцев со странными хвостами.
- Слушай, а давай притворимся, что мы вампиры и напугаем этого.
- Давай!
Оба зайца встали на задние лапы. Оказалось, что в них роста достаточно, чтобы достать кончиками ушей до плеч далеко не низкого Ловца.
- У-у-у! - Они заурчали на него белыми животами, по очереди загибая свои длинные уши. Наверное, Ловец обязательно испугался бы, если бы не засмеялся, давясь в кулак мелким хихиканьем.
- Это все из-за тебя! - накинулся один из зайцев на другого. Послышался звук удара по чему-то мягкому.
- Сам виноват! - Еще один удар. - Надо было пугать убедительней!
Когда Ловец выбрался из орешника, зайцы с небольшими перерывами кувыркались на середине поляны. Во время мгновений отдыха они многозначительно переговаривались:
- Дашь?
- Не дам!
"Точно не сон". Разобраться кто кому чего должен дать Ловец так и не смог - очень они были похожи друг на друга.
- Эй, зайцы! ... Зайцы!
- Ты слышал, он тебя зайцем обозвал!
- Можно подумать, ты на зайца не похожа!
- Ты вот, заяц и есть! ... Настоящий мужчина никогда не прощает оскорбления.
- И я не прощаю! - Тот, что стоял слева, поднялся на задние лапы и снова начал загибать уши, сверкать глазами и показывать два передних зуба.
Теперь Ловец смог точно определить, кто из этих двоих "настоящий мужчина".
- Надо полагать, что вы не дриады и не друиды. - Голос полевого работника, приготовившегося к неожиданностям, звучал скорее философски-глубокомысленно, нежели утверждающе.
- Ой! ... Он опять тебя обозвал.
- Да ну его! Пошли лучше капусту у двуногих воровать.
- Пошли!
- Эй, постойте! Скажите, кто вы такие? - Ловец никогда не слышал о существовании разумных зайцев. Вообще, о существовании подобного вида никто никогда не слышал. Было бы грешно упускать возможность принести пользу для науки.
- А тебе, двуногий, не все равно?
- Нет.
- Вот, дриады скоро придут они тебе объяснят.
- А, может, договоримся?
- О чем? - Они спросили хором.
- Проведите меня к старейшинам.
- Что взамен? - Опять хором.
Ловец не был в курсе того, что ходит в качестве валюты среди зайцев. Да, да, зайцев! Пусть больших и разговаривающих, но все же зайцев! Поэтому, когда он осторожно начал щупать их сознание, первое, что он хотел узнать был вопрос обмена их услуги на...
Секс ...
Тот, что стоял справа, очень хотел ту, что стояла слева.
"Ну уж это ... Я вам не помощник!"
Капуста...
Этого они хотели оба и в больших количествах.
"Что ж мне им фермерские огороды помогать обворовывать?!"
Играть...
"Э-э-э..."
- Давайте так ,... вы меня к друидам доставьте, а я там потом, ... что-нибудь придумаю ... с капустой.
- Нет, двуногий. Так не пойдет!
- Почему?
- Обманешь.
- Если доставите, то я смогу договорится с фермерами, и они вам дадут капусту.
- А потом морковку, картошку дадут и съедят нас нафаршированными. Да?
- Не верите?
- Не-а! Не верим. - Казалось они мыслят также синхронно, как и говорят свои односложные предложения. Полное единодушие. - Капусту мы и сами возьмем.
- Вы хоть скажите, куда мне идти? - Ловец цеплялся за последнюю надежду. По лесу можно блуждать месяцами, особенно по такому большому, даже учитывая, что здесь он блуждает не один.
- Тебе вот она покажет.
- Кто? - Он повернулся в ту сторону, куда указывала ушастая морда зайца.
В трех шагах от него находились зеленые глаза. Кроме них в листве не было видно ничего примечательного. Глаза и поблескивающий черный наконечник стрелы из Железного дерева.
* * *
- Не стреляй! Я пришел с миром! - Ловцу, наконец, пригодились слова на лесном языке, которые он повторял все утро. Чуть раньше он собирался прокричать их обнаруженному ежику.
- Стой. - Она произнесла их еле слышно, одними губами. - Тихо.
- Стою, - ответил он также тихо и замер, пока они словно тени выходили из-за деревьев. - "Говорят, что раньше, прежде чем появиться, предупреждали стрелами и давали шанс на бегство. ... Ну, что ж, прогресс".
Они даже не выходили, а отделялись от деревьев. Казалось, что никого не было вокруг и вот, мгновение спустя, Ловец оказался окружен дриадами. Вымазанные темно-зеленой грязью лица, черно-коричнево-зеленая бесформенная одежда. Если бы обычный человек прошел в двух шагах от спрятавшейся в листве или траве дриады, то, при всем желании, не смог бы заметить притаившуюся даму.
Сколько их было, он не знал, так как не решался отвести взгляд от наконечника стрелы и лица дриады. Ее размалеванное лицо было совершенно неподвижно, мертво, как лицо, вырезанное из дерева. Безразличие и бездушие. И еще их было много. Гораздо больше, чем хотелось бы.
- Я пришел с миром!
- Это мы сейчас узнаем. ... Послушайте, сестры! Двуногое, оказывается, может разговаривать.
Ловец почувствовал себя, наверное, точно так же, как упрыгавшие прочь зайцы.
"Чересчур часто я стал в переделки попадать".
Как же ему хотелось ускакать воровать фермерскую капусту вместе с ними!
- Что будем с ним делать, Тео?
- Мне надо увидеться с вашими старейшинами, - начал сражаться за свою жизнь Ловец.
Получилось плохо. Удар под коленную чашечку заставил его рухнуть на землю.
- Двуногие говорят только тогда, когда их спросят хозяйки. - Голос дриады был спокоен и ровен. Они вообще всегда очень спокойны.
- Мы будем его судить. - Это произнесла, по всей видимости, Тео. Ловец не мог определить точно, кто именно сказал эту вескую фразу, так как в своем камуфляже они все были на одно лицо. - Ты согласен?
- Я хо... - Еще один удар, но уже по другой ноге. - Тебе никто не разрешал говорить, двуногое!
Связали его быстро и крепко, а потом подвесили за руки на ближайшую крепкую суку. Нормальному человеку было бы, наверное, больно. Но, к счастью, Ловец нормальным человеком был только с виду. Отключить болевые ощущения не составляет особого труда для тренированного полевого агента. Нужно произнести лишь кодовое слово, на которое запрограммировано сознание, и наслаждаться недоумением противника, который протыкает тебе руку или ногу, а ты не вопишь в ответ от боли. Жаль, что с дриадами такое не пройдет.
Во время войны с южными кочевниками дриад часто использовали как разведчиц. Ни эльфы, ни люди, ни тролли не могли вытворять с пленными то, что вытворяли эти красивые женщины. Всем другим не хватало порога брезгливости. Магам-то тогда всякими мелочи заниматься было некогда, вот и подрабатывали девицы, чем могли.
"Так что рано или поздно, от боли ты у них покричишь". - На быструю смерть у Ловца была слабая надежда, так как он точно знал, что здоровья у него хватит надолго. - "Вот бы смешинка в рот попала, как там, в уездной дыре. Хоть умирал бы весело".
- Двуногое, зачем ты пришел? - его, наконец, повернули лицом от ствола дерева к поляне, и он смог теперь увидеть двенадцать дриад, стоящих вокруг. Стандартная боевая группа.
- Я иду с миром. И я хочу...
- Когда триста лет назад вы пришли к нам в лес, вы тоже говорили, что идете с миром. - Ловцу не дали говорить. - Ты из таких же миролюбцев?
"Если я отвечу "нет", то, значит, пришел не с миром. Если отвечу "да", значит пришел за тем же, что и якобы мои предки".
Суд начался.
Дриады очень любили закон. Более того, они жили по закону и не понимали, что значит по нему не жить. Все должно быть по закону, то есть так, как заведено в природе. Приходит весна, и должны распускаться листочки, летом мир насыщается энергией, чтобы осенью появились плоды, а зимой природа спит. Людям, когда они пришли в лес, тоже было сказано, что вырубать деревья не по закону, убивать животных всех без разбору нехорошо, перегораживать реки плотинами чудовищно. Но люди не послушались "лесных баб". И вот результат. Нет лучших охотниц и стрелков, чем дриады. Жаль, что дичью для них служат такие разумные животные, как "двуногие".
- Я пришел для того... - Удар в живот.
- Отвечай на вопрос!
- Нет, я не из тех миролюбцев!
- Тогда, почему у тебя нет оружия? ... Ты хочешь смерти?
- Я не хочу ни чьих смертей.
- Зачем ты пришел?
- Чтобы жить.
- Значит тебе что-то нужно. ... Земли? Дерева? Зверей?
- Нет. Мне ничего из этого не нужно. Я... - Удар по почкам.
- Ты врешь! Всем двуногим нужно от леса только этого.
- Нет! Я не вру! - Его крик захлебнулся от удара по горлу.
- Мы проверим.
И они проверили.
Как пытали его, Ловец запомнил в мельчайших подробностях. Он все время был в сознании. Но он совершенно не запомнил своих ощущений: помогло "отключение". Лишь неприятный запах своего собственного паленого мяса. Ради такого случая лесные женщины могли терпеть и огонь. Они вообще могли многое терпеть.
Это длилось несколько часов. Дриады ничего не спрашивали, они молчали и делали свое дело. Надеяться на милосердие бесполезно, - этого слова нет в их языке. Интересно, было ли им приятно от всего того, что они делали? Наверное, нет. Какому живому существу доставляет удовольствие мучить другое живое существо? Правильно. Только если оно ненормально. Поэтому некоторые "яйцеголовые" из Академии Наук, никогда с живыми дриадами не сталкивавшиеся, говорили, что они не есть разумные существа.
Впрочем, Ловец не мог ответить на эти вопросы и объяснить природу дриад. Вот русалки, с которыми ему приходилось работать, другое дело.
- Я хочу видеть старейшин. - Это было единственное, что он повторял все время.
Все кончилось после того, как Тео, наконец, спросила:
- Зачем они тебе?
Тео за ту сотню лет, которую прожила в Лесу, видела всяких двуногих. Некоторые из них даже уходили от нее живыми. Некоторых она даже отпускала сама. Она не была уж слишком кровожадной. Просто ей было необычайно интересно, почему все происходит так, как происходит? И никто не мог удовлетворить ее интерес.
- Зачем они тебе? - повторила она вопрос, заглядывая в зеленые глаза лекаря.