Корабль появился из расколотого пространства совсем не в той точке, где должен был появиться. Главный бортовой компьютер колонизатора "Альгамбра V", отвечающий за расчет траектории и синхронизированный перед стартом с главным биомозгом в Центре Управления Комитета по освоению, даже не был запрограммирован на подобную ошибку. Он сошел с ума и вышел из строя еще до того, как до пульта управления добрались корабельные программисты. Можно удивляться этому обстоятельству, но, прежде чем возводить хулу на инженеров и аналитиков Комитета, знайте, что ни одна существующая теория не предусматривает возможности неконтролируемого прекращения программы подпространственного скачка.
Да, конечно, были на Земле замшелые консерваторы, предупреждавшие, что в этом неизведанном мире возможно все и нельзя предусмотреть каждый мельчайший случай. Но кто их слушал? В конце концов, скептикам намекнули, что на строительство корабля угрохали огромные средства и что строила его вся планета. Словом, им посоветовали заткнуться и подумать над успешным опытом кораблей "Альгамбра".
Люди были загипнотизированы магией больших цифр: самый большой корабль серии, самые большие маршевые двигатели, самое большое количество пассажиров, самое новое оборудование, самые современные технологии быстрого преобразования среды обитания. Самое-самое, самое исключительное и самое беспрецедентное. Человечество рвалось вперед, стремясь раздвинуть свои весьма ограниченные возможности до масштабов безграничной вселенной. И, как водится, проблемы возникли неожиданно и, естественно, абсолютно беспричинно.
Звезда β 4567.00, у которой вынырнул колонизатор, относилась к аномальным, малоизученным системам, чье исследование планировалось в очень отдаленной перспективе. Даже планов по изучению не составили, ограничившись констатацией научной значимости проблемы. Каково же было удивление людей, когда экстренное торможение закончилось недалеко от небольшой водянистой планетки. Водянистой в том смысле, что там было много воды и ее производных, в том числе жизнь. Правда, последнее обстоятельство сначала не заметили. Не до этого было корабельной команде, большая часть которой погибла еще до полной остановки в своих анабиозных креслах. Техники, инженеры и специалисты по маневрированию вываливались из забытья и сразу же оказывались в аду катастрофичных пожарищ и аварий.
Колонизатор подвергался страшным, а главное необратимым деформациям. Следствием распада биологической основы главного компьютера стала потеря централизованного управления и всеобщий сбой локальных программ. Можно считать чудом, что полуживой корабль замер недалеко от планеты, что позволило провести первые и самые приблизительные тесты поверхности. Кто решил начать разгрузку и на каком основании, никто не помнил. Это было не столь важно. Всем хотелось выжить, а если очень хочется, то можно, даже если поверхность планеты, на которую высаживаешься, сотрясается многочисленными извержениями и бурями, а океаны испещрены морщинами гигантских волн, смывающих береговые линии материков. Много позднее выяснили, что в основе планетарного катаклизма лежали последствия работы тормозных двигателей корабля, которые начали реагировать на команды из рубки ручного управления только в верхних слоях атмосферы и на одном честном слове вытащили колонизатор на дальнюю стационарную орбиту.
Выжившие назвали это время "Веком Тьмы".
Нет, целый век это не продлилось, лишь несколько лет потребовалось потревоженной планете прийти в себя и привыкнуть к новому начертанию линий континентов и пропаже целого материка, превратившегося в дно мирового океана. Но для людей время течет по-особому, тяготы и лишения нескончаемо длинны, а удовольствие и счастье спрессовываются в мгновения. Столетия жизни до произошедшей катастрофы превратились в короткую сказку, полную всеобщего благоденствия и братства, в которой не было места для ужасов войн и несправедливости, ибо тогда текли молочные реки в кисельных берегах и, что самое интересное, в те времена не существовало магии и волшебников. В последнее утверждение верилось с большим трудом, и оно считалось наиболее веским доказательством того, что человек склонен к фантазиям.
Небольшие островки образованности, где водились такие диковинные существа, как бывшие преподаватели гимназий и общеобразовательных школ, стали исключением. Те немногие, кто был наделен даром чтения и письма, были способны оценить, а главное понять старые хроники, и они говорили, что древние тексты действительно не содержат никакого упоминания о волшебстве. Говорить-то они говорили, но сами при этом пользовались нескончаемыми чернилами или бездымными свечками, сделанными мастерами при помощи ремесленной магии. Люди быстро привыкали к изменившемуся миру и его новым правилам.
Экипаж корабля-колонизатора старался по мере сил делать тоже самое - приспособить окружающий мир и адаптироваться самим. Главные посадочные модули вместе с основным оборудованием не удалось отделить от несущей конструкции, приходилось довольствоваться тем немногим, что было втиснуто в эвакуационные шатлы и атмосферные дисколеты. Корабль стремительно терял кислород, а разрушенная энергетическая система не позволяла вести ремонтные работы, не хватало специалистов для перенастройки компьютеров. Все силы пошли на то, чтобы спасти колонистов. Их даже не стали выводить из анабиоза, решив, что безопасней всего будет начать сброс жилых блоков, когда люди спят. Выбрали для посадки компактное плато, до которого не докатывались волны разбушевавшегося океана и которое находилось на оптимальной траектории посадки (управлять неповоротливым жилой секцией во время спуска на поверхность не самое простое дело) и начали разгрузку. Из тридцати блоков до поверхности долетело двадцать девять, у одного отказал тормозной двигатель, и он разбился, лишив будущую колонию тысячи поселенцев.
По идее, нужно было срочно будить оставшихся. Правда, это "срочно", как и все в жизни относительно. Жилой блок, хоть и называется "жилой", для жизни приспособлен мало. Поддерживать жизнь спящего человека да, он способен, но обеспечить сносные условия человеку, бодрствующему... Ему нужно нечто большее, чем просто койка. Что мог бы делать лаборант биогенетик без своей лаборатории? А нейрохирург без операционной? А навигатор без космодрома? И потом, их всех нужно, просто необходимо кормить. Так что срочность растянулась на недели разведки, месяцы адаптации и годы первичного обустройства. Во время последнего началось самое неприятное - странности.
История сохранила нам имя, а вернее фамилию первооткрывателя чудесных свойств планеты. Им оказался инженер-робототехник Иванов. Может быть, он и не был самым первым человеком, кто заметил превращение своих желаний в действительность, но он оказался единственным колонистом, громко о них заявившем. И не просто заявившем, а буквально закричавшим о чуде. В это время команда корабля превратившись в горняков, врубалась в каменистую почву плато, стремясь оборудовать максимально защищенный Базовый лагерь на глубине больше десяти метров. Решено было попытаться восстановить биокомпьютер и с его помощью него вернуть контроль над поврежденным кораблем. Использовали единственный исправный реактор и немногих роботов, которых удалось перенастроить на подземные работы. Почти каждому человеку досталась своя норма выработки и, естественно, каждый из первопроходчиков мечтал, чтобы она была меньше, а работалось быстрее. У Иванова почему-то эти противоречивые желания сбылись. Сначала он даже не понял, что произошло, а потом...
Капитан решил, что этим необходимо всенепременнейше воспользоваться и попросить волшебника-робототехника вообразить что-нибудь полезное, например, полный набор оборудования, оставшегося на орбите. А для того, чтобы воображение у Иванова работало как можно более точнее, ему всучили несколько увесистых книг с распечатками названий потребных роботов, станков и машин. Казалось бы, что может быть проще вообразить себе несколько агрегатов, на большинстве из которых работал всю сознательную жизнь. Он мог бы нарисовать подробный чертеж любого робота, но искренне захотеть, страстно пожелать, чтобы этот чертеж обрел материю и возник из ничего, оказалось выше его рациональных сил.
Так команда корабля и несколько сотен особенно нужных колонистов, которых все же решили вывести из анабиоза, превратились в исследователей новой ненаучной реальности неизвестной планеты. Этот процесс приобрел еще больший размах после того, как оказалось, что планету заселяют аборигены с относительно высокоразвитой материальной культурой. Степи, окружавшие невысокую горную цепь, где высадились пришельцы, были заняты племенами кочевников, согласившихся за умеренную плату поставлять колонистам необходимый биоматериал. Для восстановления компьютера нужны были запчасти, то есть человеческие мозги. Скажете, грязно все это? И вы будете правы. Более того, капитан корабля в душе считал точно также, но он был орденоносным военным с немалым количеством звездочек на погонах. Вскоре колонисты стали купцами, а горное плато получило у аборигенов новое название по цвету жилых секций и других посадочных блоков - "Равнина серебряных камней".
Последующие столетия для равнины и ее жителей прошли спокойно. Работа над биокомпьютером затянулась на неопределенный срок, возникли новые идеи и проекты, потихоньку научились разбираться в магии, занялись воспитанием приемных и собственных детей, активно проникали в торговую и политическую жизнь государств планеты. Словом, выжили и продолжили выживать. Правда, мало кто помнил, ради чего и почему они действуют именно так, а не иначе.
* * *
Некоторые пытливые умы задавались неудобными вопросами относительно будущего планеты и ее жителей, но они натыкались на непреодолимую логику, скрывающуюся за словами "высшие интересы". Колония уже давно перестала быть просто поселением землян. Серебристые жилые блоки, где продолжают спать тысячи несостоявшихся колонистов, превратились в зеленые холмы, на которых, в окружении ухоженного леса и обширных газонов, появились сотни семейных коттеджей и административных корпусов небольших, но самых настоящих городков, связанных между собой хорошими дорогами с твердым покрытием и ночным освещением, единой информационной и энергосистемой. Колония стала государством со своим аппаратом управления, экономикой, армией и правительством. И как всякое подобное образование, оно обрело красивую и стройную идеологию, отвечающую на вопросы и разрешающую все сомнения.
- Мы должны помочь этой планете. - Так звучало универсальное объяснение действий "землян", призванное подчеркнуть правильность какого-либо поступка, поэтому человек невысокого роста с грушеобразной фигурой проговорил ее без выражения и скороговоркой, словно отмахивался от надоедливой мошки.
- Ты сам-то понимаешь, что это означает?! - Собеседник, вернее собеседница, проявляла чудеса выдержки и хладнокровия, чтобы не взорваться. - Зазубрил словеса вслед за Учителями и повторяешь их как птица-секретарь, не понимая ни смысла, ни сути. Спасти, спасти, спасти. Кого спасти? Вы планету спросили, хочет ли она, чтобы ей помогали?
На них покосился оператор, который уже подумывал над тем, как опрометчиво он поступил, допустив к себе в операторских этих людей.
- Обязательно спрошу, - пообещал пленник. - Но сначала ответьте мне. Если Великий Поход - ваших рук дело, то зачем он вам нужен?
- Предполагается, что это я вас допрашиваю, гере Эрман, - напомнил Учитель.
Генерал Эрман мягко рассмеялся и еще раз обвел взглядом серые стены комнаты, в которой они беседовали.
...
- Мне кажется, он догадывается, что за ними наблюдают, - сказал оператор.
- Ничего, привыкнет.
Оператор взял другой ракурс. На его памяти такой почет мало кому оказывался, а уж представителю подопечного населения и подавно.
- Что ты хочешь с ним сделать? - спросила женщина.
Она не хотела показаться взволнованной, но ей с трудом удавалось скрывать свои чувства, а главное мысли.
- С кем, с твоим мужем или с Эрманом?
- С обоими.
- Я таких вещей не решаю.
- Ты хотел сказать: "пока не решаю", - уточнила Ио.
- Поговорим не здесь.
Оператор посмотрел им вслед, прокрутил в памяти короткий разговор, который слышал, и посчитал, что это не его дело. На многочисленных экранах висела одна и та же картинка одинаково-серых комнат, где на одинаковых стульях, за однотипными столами сидели многочисленные "гости" Базы.
- Я так полагаю, у тебя много вопросов, - констатировал мужчина и пошел по коридору. - Отвечу сразу на все. Они не ко мне, и если у тебя претензии, то прошу понять, Ио, не я и не ты придумали эти правила. Твой муж входил в состав Контрольной Комиссии, он знает все не хуже меня, если не лучше.
- Вот только мужа оставь в покое. Не тебе судить о том, что он сделал и что собирается сделать.
- Ты, когда приехала? - без перехода продолжил кургузый тип.
- Нас доставили три дня назад. - Этим "доставили" Ио намекнула, что все произошло помимо их воли.
- Вот. Наверное, устала с дороги. Отдохните. Тебя хорошо разместили?
- Не уходи от темы.
- У тебя милая девочка.
- Большое спасибо, - ответила девочка за мать, попытавшись вложить в свои слова весь накопившийся сарказм, к тому же ее раздражал тот тон, с каким этот толстый уродец разговаривал с матерью - Меня Кристина зовут.
Ее не пустили в операторскую и она провела много времени в коридоре в одиночестве. Охранника, полуживым истуканом, стоящим у двери, за человека она не считала.
В коридоре даже не было стула! И еще, как он смеет обращаться с ней, как с ребенком?!
- Дочери округу покажи, - на выпад девушки не обратили внимания, - когда еще придется здесь побывать.
- Ты на что-то намекаешь? - Ио заподозрила неладное и сразу же внутренне напряглась.
- Я не намекаю, - раздосадовано ответил мужчина и нажал кнопку вызова лифта. - Я просто считаю, что не плохо было бы вам всем погулять и пообщаться с людьми.
- Что значит "вам всем"?
- Всем, значит всем.
- Так ты нас отпускаешь?
- Ио, не будь... графиней. Здесь тебе не поместье, где ты хозяйничаешь, как хочешь. Никто никого не отпускает. Это не в моей компетенции. Тем более, на вас возложены обязанности, которые должны выполняться, и, заметь, возложены они опять же не мной.
- Что ты сказал? - Графиня осталась графиней и продолжила нападки, когда они вышли на одном из наземных уровней. - С этого момента подробнее, пожалуйста.
- Насколько мне известно, твой благоверный был отправлен в отставку с условием, что не будет, так сказать, заниматься подработкой к пенсии. Что-то я не помню, чтобы ты включила хоть в один отчет о поведении мужа его контакты с этим самым Эрманом.
- Ну, ты скотина, - почти шепотом сказала Ио, у которой задрожали руки.
- Мама? - Кристина отказывалась верить в услышанное и переводила взгляд с Ио на "скотину" с выступающими над губой зубками.
- А ведь ты мстишь, Бобр. Просто грязно мстишь. Ты всегда ему завидовал. Старался не показывать виду, притворялся другом, но завидовал.
- Кому, Учителю?
- Алексу. Ты завидовал даже тому, что он помнил свое имя. А уж тому, что он просто умен и красив, а главное незлопамятен... Ведь это ты сказал мужу, что у нас с ним был роман. Ты?
- Очень надо.
- Больше некому было.
- О вашей связи трепались все, кому не лень, а говорить должен был я? Нелогично как-то.
- Не старайся, не ври. Муж мне сам сказал, что это был ты. Что, тоже позавидовал?
- Нечего было с двумя сразу...
Договорить Бобру не дала громкая пощечина, от которой его лысеющая голова с хрустом повернулась вправо, а тело колыхнулось назад.
- Стерва, - выдавил он, как только рассеялась чернота в глазах. - Неужели ты думаешь, что на твоем разлюбезном муженьке и Алексе свет клином сошелся? Или, еще лучше, я не сплю ночами и думаю, чем бы тебе подгадить за то, что мне в школе не дала.
Ио хотела дать еще одну пощечину, но ее опередила Кристина, вмазав ребром ладони в основание черепа. Если бы у нее был под рукой меч, то она, не сомневаясь ни минуты, пустила бы его вход. От верной смерти Бобра спасла хорошая реакция и то, что Ио успела толкнуть дочь так, чтобы удар потерял смертельную точность и силу.
- Вот и девка у тебя такая же, - заметил Бобр, отскочив к стене. - Верите во всякую чушь и грызете друг дружку почем зря. Психологии напустила словно тумана, хотя все гораздо проще и прозаичнее. Жизнь - это называется. Жизнь, и ничего больше. Интересно, что твой опереточный граф наговорил, когда ты все же обнаружила его маленький секрет? Наверняка, что-то вроде: "Они нам лгут, они все портят и не понимают, что творят. Они даже тебя, моя любовь, одурманили неизвестно чем, когда наш путь ясен и прост". Ах, как трогательно. Готов спорить, что точно так же он думал, когда узнал о твоем увлечении на стороне.
Можно было ожидать, что Ио вскипит и вновь начнет отвешивать пощечины, но она был спокойна. Она руководствовалась желанием не потерять лицо перед дочерью, которая внимательно слушала и сжимала в бессильной ярости кулаки.
- Сама виновата, - продолжил свою тираду Бобр, которого "мошка" все же довела до белого каления. - В таких делах надо выбирать с самого начала и идти до самого конца. Либо ты с нами, либо с другими, то есть против нас. А ты? Что делала ты? Стряпала неофициальные отчеты и пользовалась почетом, как жена одного из самых известных и уважаемых Учителей Колонии. Между прочим, это единственная причина, почему с тобой еще разговаривают.
- Да ты ни одного моего отчета в глаза не видел. Ростом и должностью не вышел. Наверняка, сам напросился на то, чтобы заниматься этим делом. Как же, как же. Вы давно друг друга знаете и в школьные годы были друзьями, ты найдешь подход к нему, к Учителю, к его взбалмошной жене. Вот из-за таких, как ты, наш долг уже не одно столетие остается долгом, а не становится делом.
Бобр уже начал жалеть, что позволил этим двум спесивым бабенкам, считающим, что им все позволено, безнаказанно распускать руки, но он решил пока ничего не предпринимать.
Они продолжали стоять в коридоре, где в любой момент могли появиться сотрудники.
- Хватит, наслушался уже. Готов сам часами про долг тебе вещать. Правильно ты сказала, Учителя мозги промывать умеют. Спасибо, что не так, как вот тому истукану, - Бобр указал на безмолвного стражника в конце очередного коридора. - Так ему легче, чем нам. У него голова только на то и годится, чтобы туда есть, а все остальное - сплошные функции и обязанности. И про столетия, ты права. Только вот как-то самонадеянно забываешь, что это у тебя столетие с гаком отмерено и с почти незаметными физическими изменениями. Поэтому вы спокойно можете рассуждать о всевозможных целях и философствовать относительно легендарного бреда. Нам же грешным придется жить не так уж долго и умереть нам суждено, если повезет, своей смертью в доме престарелых для ветеранов с трубкой во рту. И Алекс твой ненаглядный тоже простой смертный, а не потомок якобы великих и якобы могущественных землян.
- Слушай, Бобр, тебе самому от себя не противно?
Ио смотрела на своего красноречивого собеседника через свои узкие очки холодным взглядом исследователя, каким смотрят на животных или насекомых. Она стала натуралистом.
- Встаешь с утра и вместо нормальной радости по поводу хорошей погоды или любимой работы думаешь о подобной мерзости, да?
- Угадала. Да, ты как всегда угадала, ты как всегда права. Я негодяй и мерзавец, завистник и подлец. Ты же у нас целыми днями нюхаешь прекрасные розы и мечтаешь осчастливить мир. Это тебе должно быть противно так жить, а не мне. Ты просто паразитируешь на труде моем и моих коллег. И на труде Алекса, между прочим, тоже.
- Зачем ты меня хотел видеть? - спросила Ио, порядком уставшая от бесполезного спора. - Неужели только для того, чтобы унизить и компенсировать свои комплексы?
- Нет. Не только для этого.
Выговорившийся Бобр обрел спокойствие и отделился от стены, которую подпирал своей широкой спиной. В коридоре по-прежнему никто не появился, и лишь узколобый охранник пожирал их глазами.
- И вообще, я не хотел с тобой говорить в подобном тоне.
- Так получилось, - догадалась Ио, которая сама не ожидала, что все так обернется. - Некрасиво.
- Точно, - кивнул Бобр. - Спор - такое дело... Словом, я кое-чем обязан... Ты же сама прекрасно все понимаешь. Пока все было тихо-мирно, на многое можно было закрывать глаза, а теперь пришло время награждать по заслугам. Так что, пока старички сентиментальничают, мы собираем информацию для разбирательства. Как свидетели привлекаетесь ты и твоя дочь.
- Кристина? - За себя Ио беспокоилась гораздо меньше.
- Не бойся, всем ясно, что до конца дело не дойдет. Таковы правила игры. - Бобр счел нужным улыбнуться и развести руками. - Наша помощь планете должна быть правильно рассчитана и точно выверена.
* * *
Ио уловила в словах Бобра нечто вроде сарказма, но не была до конца в этом уверена. Сейчас вообще ни в чем нельзя быть уверенным, тем более в своих собственных догадках и ощущениях.
Мимо мелькали столбики вешек и вились тротуаром аккуратные белые линии мелкой щебенки, утрамбованной по краям дороги. Лошади весело везли двухместную бричку в Гостевой городок.
Обратный путь был недолог. Не более двух часов прогулочного путешествия, и ты упираешься в наблюдательную заставу. Обратные пути всегда коротки.
Разговорчивая Кристина, вопреки обыкновению, за время пути не проронила ни слова. Ио тоже молчала. Не то, чтобы они обе пошли на принцип, просто говорить было вроде как не о чем. Она взяла с собой дочь, впервые оказавшуюся на Базе, специально показать "достижения колонистов", а показала... совсем наоборот она показала.
А все оттого, что хотела совместить приятное с полезным.
Из-за таких мыслей настроение не улучшалось, и от окончательного душевного упадка спасло лишь то, что дорога пошла под уклон, на котором пришлось сдерживать резвую пару. После очередного поворота показались плоские крыши Гостевого городка, черные пятна табунов и белые островки отар длинношерстых овец.
Ио порядком устала от поездки и даже обрадовалась, скорому отдыху и сну.
- Почему ты все так оставила? - подала голос Кристина.
Обида не прошла, и девушка всем своим видом говорила, что она еще долго не пройдет.
- Что значит "так"? Что оставила? - уточнила Ио, хотя догадалась, о чем вопрос.
- Почему ты его...
- Иногда, даже очень часто, нужно себя сдерживать. И всенепременнейше надо это делать, когда знаешь, что твой противник прав.
- А он был прав?
- Он и сейчас прав, - поправила дочь Ио, после того, как бричка выкатила на грунтовую дорогу Гостевого городка.
Одна цивилизация осталась позади, начиналась иная.
За те три дня, которые они провели в Гостевом городке, эта "иная" цивилизация им порядком надоела. Попытки Ио добиться встречи с начальством, с мужем и просто разрешения на поездку на Базу наталкивались на глубокомысленное молчание. Ио бесилась и терпела, посвящая себя и заставляя заниматься тем же дочь, изучению окрестных достопримечательностей.
Как выяснилось, в этих самых окрестностях женщины были исключительно двух видов: проститутки и жены. Последние сидели взаперти по гаремам и женским половинам домов кочевых ханов и знатных воинов, естественно, их никто не видел. Первые тоже сидели взаперти и не выходили из своих домов, но их можно было увидеть и, не только увидеть, за наличный расчет.
Появление средь бела дня в атмосфере агрессивного мужского шовинизма двух привлекательных особей женского пола вызвало немалый переполох среди славных степных батыров, составляющих основную часть населения городка. Самые смелые (а смелыми считало себя большинство из тех, кому посчастливилось увидеть на воле представительниц слабого пола) стремились показать свою удаль и начинали гарцевать вокруг, пялясь на женщин и откровенно выражая свои страстные намерения.
- Ай! Давушка!
На сей раз, один из полуголых красавцев решил продемонстрировать знание всеобщего языка колонистов.
- Опять твой ухажер пожаловал.
Этот выпускник местной школы для аборигенов появлялся всюду, куда бы ни направились дамы. Видимо он посчитал, что период ухаживания взглядом прошел, пора было приступать к более решительным действиям.
- Я к таба обращаюсь!
- Повинуюсь тебе, господин мой.
Ответ Кристины был выше всяких похвал, а нежный голос "белокожей гурии" так восхитил батыра, что он пустил коня в пляс и громко-громко заулюлюкал, разгоняя конкурентов. Не имея большого опыта общения с женщинами, остальные желающие приняли слова девушки за согласие быть с местным грамотеем и быстро ретировались на значительное расстояние, не упуская, однако, происходящее из виду.
- На ходи домой! Ходи ко мна! Хорошо будат!
- Куда это, благородный господин? - спросила Кристина с очень заинтересованным видом.
Переизбыток чувств в молодце оказался столь велик, что, казалось, он готов перескочить с коня прямо в бричку.
Мужик и впрямь оказался благородным человеком с самыми серьезными намерениями. Все делал, по обычаю. При свидетелях схватить желанную девицу за волосы, перекинуть через седло и зазвать всех свидетелей на свадебное торжество, которое состоится сразу же после рождения первого мальчика.
Кристина знала о природной естественности нравов вольных степняков, и потому приготовилась к практическим занятиям. Удивлению потенциальных свадебных гостей не было предела, когда предполагаемого жениха выдернули из седла, а яркое солнце ударило в его черные глаза, так как он оказался лежащим на спине.
- Слушай сюда, дитя природы, ехай к своим овцам и баранам, они тебе ни в чем не откажут. Понял?
Он что-то прохрюкал в ответ, Кристина убрала ноги с его горла, и хрипящий самец вывалился из повозки в пыль степной дороги.
- Что, выпустила пар? - спросила Ио.
- Ничего не поделаешь, дикий народ, - ответила дочь серьезно и лишь детское "Вот" в конце разбавило строгость фразы.
- И не говори, - согласилась мама, порадовавшись, что не зря воспитывала в дочери самостоятельность и независимость.
Претенденты на руку и сердце прекрасных незнакомок продолжали скакать вокруг, провожая бричку до самого центра городка. Где-то позади раздавалось забавное обещание зарезать. Правда, в исполнении обиженного батыра оно звучало еще более заманчиво:
- Заражу!
Кристина считала, что с такой активной личной жизнью, этот в самом деле, может заразить.
Гостиница была самым высоким зданием Гостевого городка. Здесь размещались все те прибывающие в Колонию, кто не имел собственных домов или кому не определили помещение для особого содержания. Степная знать давно уже перебралась из юрт в просторные дома с садами и бассейнами, гостиничные номера остались для приказчиков купеческих караванов и некоторых небогатых купцов, не имеющих пока возможностей построить свой постоянный двор в Гостевом городке.
- Приветствую вас, дамы, - поклонился чиновник коммерческого отдела, обдав дам запахом благовоний и хорошего табака. - Рад, что вам, наконец, разрешили совершить поездку на Базу.
- И тебе привет, - ответила Ио, не глядя на встречающего. - Как поживает столица вольного народа степей?
- Все благополучно, - смиренно ответствовал обладатель приятного запаха и длинного черного халата.
Ио прошла в холл, где ее и Кристину, идущую следом, принялись раздевать многочисленные взгляды постояльцев, развалившихся на коврах и широких диванах. Лилось хорошее вино и зеленый чай, булькали кальяны. "Гости" начали обсуждать возможную цену женщин на невольничьих рынках, вместе и по отдельности.
Еще не старый служащий брезгливо поморщился, чем продемонстрировал недостатки в части дипломатического этикета.
То, что семейство Учителя разместили в таком месте, было знаковым событием. Ио считала, что это очередное испытание для ее нервов в целой череде специально придуманных унижений. Власть предержащие показывали свое высочайшее неудовольствие.
Примерно также рассуждал и чиновник из коммерческого отдела, которому вменили в обязанность опекать мадам графиню д` Марон с дочерью.
- Сударь, почему Колония решила связаться с кочевниками? - спросила Кристина, обнаруживая свой давний интерес к политике.
Чиновник, к которому был обращен вопрос, хоть и не был природным землянином, но был ими воспитан и являлся воспитанником Колонии, поэтому его нисколько не удивило вольное поведение молодой графини. Правда, ранее она была более сдержана.
- Степи - весьма сложный биологический, ландшафтный и климатический комплекс. Примерно семьдесят лет назад у них произошел кризис рождаемости, как следствие роста популяции домашнего скота. Экосистема оказалась перегружена и перестала вмещать в себя кочевое дву- и четырехногое население.
- Хан Ялам.
- Совершенно верно, сударыня. - Бюрократ порадовался хорошему образованию молодой графини. - Завоевания Ялама. Кто мог, ушел с ним на войну против Империи, а тех, кто остался, мы во всех смыслах подкормили. Так начался третий расцвет кочевой цивилизации с момента нашего прибытия.
Их апартаменты располагались на престижном втором этаже, из окон которого с одной стороны открывался прелестный вид в маленький внутренний садик, а с другой - на главную улицу столицы кочевников. Как заметила Ио, один из них сидел на корточках на другой стороне улицы напротив гостиницы. Даже отсюда было видно, что у него разбит нос и сильно оцарапан мускулистый торс. Батыр ждал, подчеркивая своей горделивой осанкой, что не намерен отступать ни при каких условиях. На предусмотренный случай рядом с ним стоял привязанный скакун.
- Как же вы с ними работаете? - спросила графиня, размышляя, давать ли ее чиновнику чаевые.
- С такими - никак, - ответил человек из коммерческого отдела, взглянув на окровавленного батыра в резную дырочку закрытых ставен. - Наше дело ханы и купцы. Правда, без магии стало сложнее, много сложнее, но пока справляемся.
- И много у вас здесь купцов?
- Достаточно.
- А имперцы есть?
- Да, графиня, они в соседних покоях.
- Ну, что ж, спасибо за разъяснения. Больше вас не задерживаю.
На чай она ему так и не дала, посчитав, что это было бы слишком большим оскорблением для человека, одетого в шелковый халат, украшенный ручной вышивкой из золотых скакунов. Такая одежда могла бы украсить гардероб любого из ханов, не то что обычного чинуши.
- Чтобы тебя лишний раз не лапали, никуда не выходи, - распорядилась Ио, как только за обладателем роскошного халата закрылась дверь. - Слышишь, Кристина? Останешься здесь.
Графиня хотела указать конкретное место, где должна остаться дочь, и попыталась схватить ее за руку.
- Будьте добры, мама, не прикасайтесь ко мне.
От неожиданности Ио споткнулась.
Она вдруг со всей определенностью поняла, что ее Кристина повзрослела. Повзрослела настолько, что уже может самостоятельно принимать решения и не зависеть от материнского мнения и настроений. Конечно, конечно, там, в Королевстве Трех морей, ее дочь уже невеста на выданье, но для матери...
Это открытие настолько потрясло графиню, что разговор с имперскими купцами прошел как-то совершенно незаметно и быстро. У Ио было ощущение, что вежливую беседу о торговле, погоде, детях и, наконец, самое главное, о путешествии с караваном к морю за хорошую и гарантированную оплату, вела вовсе не она, а кто-то третий. Она лишь присутствовала при заключении договоренностей тихим и безмолвным свидетелем. Ее не тронула даже понимающая ухмылка главного писаря имперского каравана:
- Мы всегда рады помочь друзьям хозяев степей.
Интересно, что он имел ввиду? Это был сарказм?
Кругом слишком много сарказма.
Что еще она могла сделать?
Оставалось только ждать.
* * *
А вот Бобр, напротив, ждать не собирался.
Он уже давно находился в трепетном предвкушении будущего и искренне полагал, что его терпению подошел естественный предел. Весь опыт и немалое природное чутье говорили ему, что планируемые (жаль без его совета и участия) события вступили в решающую фазу. И от него теперь зависит, успеет он в них поучаствовать или нет, а поучаствовать он хотел.
Следующий день начался для Бобра с визита в Медицинский Центр Базы.
Появление в палате своего друга он рассчитал и срежиссировал самым тщательным образом, продумав и отрепетировав выражение лица, походку и набор фраз, которые собирался использовать в зависимости от того направления, какое примет беседа. Не хотелось повторять ошибок, надо признать, неприятного и крайне непрофессионально проведенного разговора с Ио.
- Не говори, что удивлен, - расплылся в улыбке посетитель. - Ты же знаешь, что я живучий.
- Бобр?!
- Это я, и уже давно, - Бобр улыбнулся еще шире.
- Думал, что больше тебя никогда не увижу.
- Если честно, я тоже считал, что не увижу тебя... долго.
- И как же тебе удалось выжить?
- Особого труда это мне не составило, - Бобр занял место у окна, прикинув, что свет будет падать из-за спины и его лицо будет плохо различимо. - После того, как я использовал сферический удар, рухнул как подкошенный, провалялся потом недели полторы с рвотой и головной болью. Не рассчитал малость.
- Да, наверное, не малость. Пожалуй, даже очень ты здорово не рассчитал.
- Ты прав, прав, прав. Никогда у меня такого рода фокусы хорошо не получались. Но, с другой стороны, все, что происходит под этим небом, к лучшему. Подобрали меня купцы с каравана. Помнишь, там караван был?
Ловец кивнул.
- Так вот. Стража всю нашу катавасию видела и, как только дружинники, прихватив тебя и парня, ускакали, конвойная стража начала прочесывать местность. В общем, повезло мне, что дружинники меня забыли.
- Такого забудешь, - проворчал Ловец, капнув лелея на обостренное чувство честолюбия своего собеседника.
Бобр уловку понял и, скрывая ухмылку, выглянул в окно.
- Прекрасный вид, прекрасная погода. Не хочешь пройтись?
- Разве можно?
- Пойдем, пойдем. Тебе будет полезно.
По договоренности с лечащим врачом, все было устроено заранее: одежда выглажена, сделаны тонизирующие уколы, кресло-каталка стояло в коридоре. Даже медсестра была предупреждена заранее, чтобы не вмешивалась, когда увидит самодеятельность пациента и его посетителя.
- Я сам помогу. - Бобр отослал сиделку и к удивлению Ловца, действительно стал помогать ему всовывать непослушные верхние конечности в рукава пижамы.
Новые руки все еще болели, Ловец никак не мог к ним привыкнуть и досадовал на свое полубеспомощное состояние. Однако болезненные ощущения не повлияли на его память, а он отчетливо помнил, что с момента появления на Базе с ним еще ни разу не проводили беседу, и никто не требовал подробных объяснений относительно произосшедшего и не произосшедшего.
"Знает ли об этом Бобр?"
Он пришел к выводу, что прекрасно знает.
- Спасибо, друг.
- Ну что ты, друг. Это мой долг.
Вместо парка, они свернули в другую сторону и после непродолжительной молчаливой прогулки оказались на аллее, высоким уступом возвышающейся над самым ровным местом Равнины серебряных камней. Это было "Взлетное поле".
На Земле "взлетное поле" всегда и везде писали с маленькой буквы. Именем собственным поле стало обладать много позднее и на другой планете, когда колонисты начали возводить наземные сооружения. Медицинский Центр занимал одно из старейших зданий Базы, построенное первыми выходцами из катакомб, решившими претворить в жизнь великие планы экспедиции. Чтобы лишний раз не ломать голову, претворять их начали на основании старых проектов, в которых обозначалась особая важность близости медицинской службы к взлетно-посадочной площадке. Так и построили, с видом на огромное, предварительно забетонированное пространство, где расположились на вечном приколе посадочные шатлы и атмосферные дисколеты.
Так было до недавнего времени.
- Ты еще не видел этих перемен? - спросил Бобр, дав Ловцу возможность насладиться открывшимся видом.
- Нет.
- Когда я первый раз увидел и понял, что произошло, то не мог поверить, что это происходит на самом деле.
- Правда, впечатляет.
- Мне кажется, ты не совсем представляешь грандиозность произошедшего.
Бобр взмахнул руками, призывая Ловца обозреть все поле целиком, а заодно захватить взглядом Большую луну, которая из груга превратилась в продолговатый овал и еще больше увеличилась в размерах.
- Понимаешь, что это значит?
- Мозг.
- Верно! Наконец-то восстановили корабельный компьютер и почти полностью востановили контроль.
- Почти? Это точно?
- Точнее не бывает. Такое скрыть невозможно.
Ловец представил, как в обсерваториях по всему миру звездочеты сходят с ума. Ну, если не сходят, так спиваются от разочарования в своих теориях.
- Только вообрази, сколько возможностей открывается перед нами, - торжествовал Бобр.
- Боба, ты так старательно говоришь "перед нами". Создется впечатление, что либо ты слишком большой патриот Колонии, либо эти твои "мы" означает нечто совсем другое.
- Правильно, совсем другое. Мы - это не Учителя и не Колония. Мы - это мы.
- И кто это? - поинтересовался Ловец, поняв, что его элементарным образом вербуют.
- Те, кто не боится будущего и хочет, чтобы это будущее приблизилось, а лучше всего стало реальностью. Думаешь, Учителя жаждут нас осчастливить, построив рай на земле? Как же! Держи карман шире. Они хотели скрыть от нас успех с компьютером. Чудаки. Совсем потеряли связь с реальностью, забыв, что без нас они ничего не смогут сделать. Сколько их осталось? Тысяча с небольшим. А нас, таких как я и ты, десятки тысяч здесь и столько же по всему миру. То есть, по сути дела, мы - это они, а они - это мы. Никакой разницы, кроме правил и условностей. Так что, пришло время, поделиться частью своих возможностей. Ты не согласен?
- Я как-то не задумывался над этим, - признался Ловец. - Скажи хотя бы, что мы будем делать с этой частью?
- Все очень просто. Сейчас идет разгрузка. - Бобр многозначительно взглянул в сторону поля, на которое как раз садился очередной шатл. - Мы не спешим и действуем осторожно. Сделали главное - доставили робототехнику и готовим площадку под спуск оборудования для терраформирования, потом доставим и силовую установку.
- Все сохранилось?
- Еще как. Начнем работу и скоро...
- Построим город-сад, - продолжил Учитель.
В расчет Бобра входило участие Учителя в разговоре, и он нисколько не удивился его появлению. Время прогулки, а главное место, были выбраны заранее с предварительным уточнением дозволенного маршрута прогулок графа д` Марон.
- Да, мы построим город-сад.
- И каким же способом, позвольте узнать? - спросил Учитель, скупо кивнув Ловцу.
- Тем самым способом, каким собирались это делать первые колонисты, то есть ваши предки, гере Учитель. Освоим оборудование и начнем.
- Мои предки давно в могиле и столь же давно они отказались от подобных идей. Они летели на планету, где не было жизни, и которая подходила для жизни с большими допущениями. Терраформирование было необходимо там для выживания. Для чего оно нужно здесь?
- Для того же самого, - убеждено сказал Бобр, - но в несколько ином смысле. Вы столетиями только и делали что выживали и заставляли нас вам помогать. Надоело. Хочется жить, а не выживать.
- Вот-вот. А для этого за столетие перевернуть всю жизнь на планете, уничтожить больше половины видов животных и растений.
- Зато мы по-настоящему возьмем под контроль всю планету. По-моему, это лучшее предложение из возможных. Или вы хотите, чтобы мы продолжали бездействовать, как бездействовали столетиями? Игнорировать наши достижения? Вы же сами якобы всегда к этому стремились. Теперь у нас появился эффективный инструмент.
- Вы уничтожите планету, а не поможете ей.
- Это в вас говорит безынициативное морализаторство Учителя, которым вы заразили Алекса. Но где основания этой морали? Раньше вы говорили о магии, как об уникальном явлении, которое мешает и помогает одновременно, и которое нужно всенепременнейше сохранить. Где она эта ваша магия? Ау, магия! Где ты? Ее нет. Она исчезла сразу, как только мозг корабля заработал на полную мощность.
- Извините, что прерываю, - вмешался Ловец. - Хотелось бы выяснить. Я-то здесь причем?
- Да при том, - вздохнул Учитель. - Ты Герой.
- Никакой он уже не Герой, - заявил Бобр. - Даже если это и было до недавнего времени правдой. Нет магии - нет Героя. Нет магии - нет могущества Учителей. Попробуйте, прочтите мои мысли? Не можете? И я ваши не могу прочесть. Хватит, наигрались в судьбу и предназначение, наступило время, когда мы все сами себе герои.
- Ты в это веришь? - спросил Учитель.
- Я это знаю. В нашем будущем нет места волшебству. Чуду - да, но никак не магии. И еще, самое главное, наше чудо появится, только если долго-долго и упорно работать. Ты готов работать Алекс?
- Готов, - ответил Ловец. - Вот только с руками освоюсь и сразу же начну.
- А вы, гере Учитель? - Бобр посчитал, что уже победил, поэтому позволил себе легкую издевку.
- Знаешь, Ловец, почему он так надрывается? - не ответил Учитель. - Грандиозные планы перед тобой рисует и, наверное, сам в них искренне верит, бедняга. Из разряда "кукол" вылезти хочет.
- Да, хочу, - не стал отпираться Бобр. - У меня нет таких длинноногих, полногрудых и большеглазых возможностей, как у некоторых смазливых девчонок. Я же замуж выйти за заслуженного колониста не могу, и очереди невест из благородных семейств за мной не наблюдается.
- А что с остальными "куклами" произойдет? - поинтересовался Ловец, который вспомнил мягкость тонких шеек детей в доме деревенского старосты.
- Их больше не будет.
- Как так?
- Не будет и все.
- Ошибаешься. Обязательно будут, - высказался Учитель. - Под другим названием, но с теми же самыми функциями. Они у вас уже есть.