Аннотация: Главы: В партии ветхого барака. Песней наполнено сердце мое. Затаенное предчувствие ухода.
В партии ветхого барака
Генерал Александр Русаков, возглавлявший управление внутренних дел Брянской области с начала моей службы там, поддержал идею провести концерт Максима Трошина в рамках занятия по служебно-боевой подготовке о нравственных и духовных ценностях. Тема в планах была, а ее содержание тогда, в октябре 1993 года, вскоре после трагических событий, чуть не опрокинувших Россию в длительное кровавое противостояние враждующих сил внутри ее самой, превратилось в труху.
Большой зал был полон. Максим появился на месте, с которого на время убрали длинный стол президиума, в черной косоворотке с желтой окантовкой ворота, рукавов и опять же с желтым пояском. Брюки заправлены в начищенные сапоги. Юный солист, прежде чем запеть, сказал, что он не считает себя, "голосом, восхитившим Россию", как его представляют в объявлении у поста на входе в УВД.
Между тем уже начало его выступления было поразительным: будто в храме пролился голос, а не в стенах строгого ведомства.
Выступление на концерте в УВД Брянской области.
Офицеры милиции слушали Максима на одном дыхании, словно боясь неловким движением или шумом нарушить установившуюся гармонию между его песнями и своими сокровенными мыслями о судьбах страны. Он не давал время слушателям на рукоплескания, заполняя перерывы между песнями стихами или своими рассуждениями, которые органично вплетались в тему служебного занятия - хоть записывай в служебные конспекты! Долгие, накопившиеся за всю программу аплодисменты прозвучали только под занавес.
Уже после концерта в УВД мы задержались в моем кабинете, на время ставшем для Максима костюмерной.
Для спонтанного ужина с моими товарищами по прошлой работе на Брянском автозаводе, старшим Трошиным, Юрием Павловичем, и бывшим конструктором Вилием Никитичем, пошли в ход две банки тушенки и галеты из продуктового запаса, обновленного в моем вещмешке на случай походной жизни после недавних вооруженных столкновений в Москве. Максим к столу с едой не подошел. Он уже переоделся, сидел в сторонке, отрешенно глядя в темнеющее к вечеру окно. Односложно отвечал на частые обращения Вилия Никитича, человека мягкого, интеллигентного, который сопровождал Максима по всем концертным площадкам, выполняя роль своеобразного камертона, возвращавшего юного певца после выступлений к ритмам повседневной жизни.
- Это его еще Москва не отпускает, - Вилий Никитич глубоким вздохом признал свое поражение в поединке с настроением Максима.
Речь дальше естественным образом зашла о непосредственно пережитом Трошиными, отцом и сыном, которые в начале октября по собственной воле выезжали в столицу. Надеялись на самое большое, на что тогда можно было надеяться: песни Максима, подобно народному снадобью, должны были исцеляюще лечь на кровоточащие раны. Усталость и разочарования - с таким грузом вернулись домой. Москва же в те дни была пронизана нетерпимостью, когда каждая из противоборствующих сторон готова была истребить другую.
- Могли ли быть услышаны наши слова "Люди, остановитесь!", если один брызжет слюной мне в лицо: " Фашист!" Другой - хватает за одежды: "Коммуняка!" Но ты же знаешь, что из КПСС я вышел еще в догорбачевские времена? - Юрий Павлович ждет ответа от меня.
Я же вспоминаю время, когда он в новой должности ответственного секретаря редакции нашей многотиражной газеты, издаваемой автозаводским парткомом, готовился к приему в коммунисты. Юрий Павлович вдруг попросил меня, выпускника иняза, помочь с испанским языком с тем, чтобы самому в уставе коммунистов Испании прочитать в оригинале положение, якобы расширяющее своим товарищам по партии пределы личной свободы. Он объяснил тогда: "Мне это по жизни не надо - не дело партии регулировать природные инстинкты. Но любопытны параметры свободы, которые провозглашаются для коммунистов СССР и коммунистов других стран".
Такой документ испанской компартии, конечно же, найти не удалось, но Юрий Павлович в процессе освоения новой лексики из ставших доступными испаноязычных текстов чилийского поэта Пабло Неруды увлекся его поэзией.
И все у него как-то так причудливо получилось затем с КПСС - вступил и вышел.
- Вилий Никитич со своим именем, слепленным из инициалов Владимира Ильича Ленина, и есть самое дорогое, что осталось у меня от коммунистического прошлого, - иронично заметил Юрий Павлович.
Много позже, за три года до своей кончины, Вилий Никитич в крещении примет иное имя... А тогда Трошины, Юрий Павлович и Максим, неистовством в последующем служении православной вере будто попытались восполнить потери своей прошлой жизни с пустым, без Бога, сердцем. Они не стали смиренными наблюдателями за расползанием зла вне церковных пределов.
Обращенные к своим ученикам слова Иисуса Христа "Вы - соль земли" призывали к заботе о своем окружении и спасению его от грехов и разложения точно так, как почву берегут от оскудения и порчи. Как отмечено в толковании Евангелия от Матфея святителем Иоанном Златоустом (Мф. 5, 13), Христос тем самым потребовал от учеников таких добродетелей, которые были особенно необходимы и полезны к исправлению других. При этом им было понятно, что будет нелегко...
Трошины искали соратников для этих трудов. В предпочтениях были политические организации и движения, для которых патриотизм стал частью духовной жизни, а его историческим воплощением явилось российское государство ХVIII - начала XX веков, сильное православной верой, монархическим устройством власти, экономикой и армией, обеспечивающей нерушимость своих рубежей и военную помощь освобождающимся от многовекового порабощения братским по крови и вере народам. Отсюда у Максима сценическая одежда, цвета которой явно были стилизованы под российский имперский штандарт.
Максим когда-то, в тринадцать лет, симпатизировал национал-патриотическому фронту "Память".
- Это - единственный голос, который уже длительное время выступает за Россию под спасительным для нее Божественным покровительством, - сказал Максим в передаче радио- станции НПФ.
- Как ты относишься к "Памяти"? Что она для тебя значит уже сейчас? - раз от разу Николай Детков в качестве ведущего спрашивал юного собеседника.
- Каким может быть мое мнение об этой организации, если я в ней, так сказать, уже состою, - ответил Максим, оставив свой ответ без какого-либо дальнейшего пояснения и лишив руководителя программы возможности выступить со своим комментарием - вдруг Максим действительно уже значится в списках "фронтовиков"? В таком случае его не стоило бы агитировать за выбор в пользу "Памяти". Но все должно было объяснить, казалось бы, малое по своему значению словосочетание "так сказать", которое могло быть прочитанным следующим образом: "Я с вами, поскольку разделяю ваши взгляды". В то время, вскоре после распада СССР,
только в России число националистических организаций с лозунгами из религиозных текстов дошло почти до ста. Таким было время, о котором русский писатель Василий Белов говорил: "А как трудно пробуждаться после атеистического холода, как тянет многих в фальшь сектантства или еще куда...".
В ходе непосредственного общения писатели Василий Белов и Валентин Распутин, олицетворявшие собой и судьбами своих литературных героев совесть русского народа, оказали сильное воздействие на Трошиных и подвели их к Русскому национальному собору.
Максим возглавил молодежную организацию РНС в Брянской области, совмещая общественное поручение с учебой в школе, концертами и службой младшим клириком в церкви.
В тот период "соборян" относили к умеренным патриотам и видели их цель, судя по обзорам российской прессы, в укреплении всеми уместными средствами своего государства, будь то российского или советского, когда грань между ними уже становилась совершенно неразличимой.
Уничижительные эпитеты сыпались со всех флангов, где господствовали радикальные взгляды на обустройство страны. Но свое влияние и целостность рядов РНС утратил сам после того, как его центральное руководство уклонилось от активного участия в судьбоносных для России событиях осенью 1993 года и соратники вынуждены были действовать по наитию на свой страх и риск.
Отец и сын Трошины и сейчас еще жили впечатлениями московских улиц. Разочарование в прошлых идеалах, а не усталость, скорее всего, довлело над Максимом в кабинете УВД.
Через полгода после этой встречи Юрий Павлович занялся издательской деятельностью, организовал выпуск газеты "Правое дело" и стал ее редактором.
Первый номер газеты "Правое дело" Юрия Павловича Трошина.
Первый номер вышел в начале июля 1994 года, в канун памятного дня мученической кончины царской семьи, и привлек к себе большое внимание. Юрий Павлович проявил себя как человек, не растерявший таланты журналиста, опубликовав уникальную беседу с архиепископом Брянским и Севским Мелхиседеком (Лебедевым) о пережитом в Екатеринбурге первом опыте церковного участия в памятных акциях на месте расправы над последним российским императором Николаем II и его семьей.
Существенная часть публикаций этого номера была посвящена презентации Всероссийского национального правого центра, который себя назвал "новой силой". В текстах заявленных декларации и программы вместе с тем угадывались идеи и очертания былого Русского национального собора. Редакционный комментарий был немногословен и осторожен.
В жизни и в выборе песен Трошины руководствовались своей совестью. Но она уже не определялась исключительно нравственной интуицией, с годами стала уже настолько осязаемой, что к ней можно было почти физически прикоснуться во многом из-за ее наполнения Божественными силами и осознания ценности этого приобретения.
Подобные процессы уже давно занимали русских писателей и мыслителей. Действием Бога в человеке считал совесть Фёдор Достоевский. "Совесть есть воспоминание о Боге", - делал вывод философ Николай Бердяев.
Русские писатели, эти проницательные истолкователи души своего народа, определяли совесть как память общества, усвояемую отдельным лицом.
Максим Трошин мог бы явиться подтверждением этого умозаключения. "Ах ты, память, память древняя моя!" - восклицал он, исполняя песню девяностых годов прошлого столетия и сознавая, что Россия даже в те худые времена непременно восторжествует - она имеет большой исторический опыт возрождения после беды любой природы и любых измерений:
Как над Русью загудут колокола,
Как из праха встанет Русская Земля...
Максим Трошин все чаще был востребован устроителями массовых патриотических акций, и его голос любой высоты звучания заглушал шумы раздрая.
С гибелью юного песенника не стало меньше на земле людей с растревоженной им совестью, напротив, их число сейчас множится теми, кто и через десятки лет продолжает с волнением слушать узнаваемый по редчайшей чистоте и честности голос.
Песней наполнено сердце мое
Сохранились аудио- и видеозаписи около пятидесяти песен в исполнении Максима Трошина. Они дошли до нас из прошлого, которое с позиции технических возможностей нынешних дней можно отнести к древней эпохе. А это был лишь незначительный отрезок времени с конца восьмидесятых до середины девяностых годов минувшего столетия.
Брянский автозавод, озаботившись созданием полноцветной и многозвучной летописи своего предприятия, промышленного гиганта даже по московским меркам, приобрел японскую полупрофессиональную аппаратуру. Под нее выделили одно из небольших помещений автозаводского Дворца культуры.
Молодой инженер Владимир Рябцев был поставлен на все это хозяйство. Уже вскоре он стал заочником того же Ленинградского института культуры, через который прошли старший Трошин, Олег Глазов, Александр Гилев - его новые друзья из "Русского подворья". Юрий Павлович вовлек Володю с японской видеокамерой в качестве оператора в съемку своего короткометражного игрового фильма, площадкой для которого стали родной, доживавший свой век бревенчатый барак, его захламленный чердак и дворик. Этот фильм Володя с согласия Юрия Павловича представил затем в качестве своей дипломной работы по режиссуре. Кинолента была высоко
оценена и, как уже однажды случилось с ироничным "Гамлетом" недоучившегося студента Трошина, безвозвратно исчезла в недрах института. Для старшего Трошина общение с Рябцевым также оказалось благотворным: освоил обращение с японской аппаратурой, получил к ней свободный доступ, c корочками методиста звукозаписи мог беспрепятственно брать ее на выездные концерты своего сына. Благодаря отцу, прежде всего ему, мы сегодня слышим голос Максима и видим, как тот выглядел, как созвучно содержанию исполняемой им песни менялось состояние его души, и это очень глубинное движение, оставляло свой внешний след на юном лице.
Юрий Павлович первые небольшие аудиокассеты с копиями песен Максима использовал в
презентациях перед заключением договоров на организацию концертов, раздаривал друзьям.
С таким подарком в начале 1995 года я, в то время сотрудник УВД Брянской области, выехал в первую боевую командировку.
В Чечне голос Максима с небольшого кассетника помогал не только мне. На подконтрольной федералам части Грозного было только два человека, публично призывавших к православной молитве. Одним из них был настоятель полуразрушенного бомбардировкой Михаило-Архангельского храма на берегу Сунжи отец Анатолий (Чистоусов). Ему в начале февраля я передал картонную коробку с лично освященными Патриархом Московским и всея Руси Алексием II небольшого формата молитвенниками, нательными крестами и образками Богородицы. У отца Анатолия была прореженная войной паства, он ее оберегал, но сам через год принял мученическую смерть.
А в войсках благословлял солдат и танки грузный, с всклоченными космами седеющих волос и большим крестом на камуфляжном одеянии человек по имени Киприан. Вряд ли он был каноническим священнослужителем. Но в то время он заполнял собой все идеологические пустоты, образовавшиеся в федеральных силах и вселявшие в молодых военнослужащих растерянность и отчаяние. Еду полковые кашевары готовили исправно, но голод по слову, духовной пище истреблял, иногда завершался телесной смертью.
Песни Максима Трошина находили своих слушателей в Чечне. Вполне объяснимо, что чаще всего звучал казачий напев "Любо, братцы, любо" с совпадением географии исторических и нынешних сражений. Было несколько вариантов текста. У Максима он не содержал долгий пересказ горькой казачьей судьбы с тем, чтобы не ослабить энергию чувств певца и переживаний слушателя. В свою очередь магнитофон записывал бойцов, при этом суть разговоров и сопутствующие эмоции будто были заимствованными из этой же песни.
Вот лишь фрагмент хранящейся у меня магнитофонной ленты с подобным диалогом между бойцами федеральных сил:
- Друг накануне мне говорил: "Ну и что, что убьют... Жена молодая, - говорил, - себе найдет. Отца, матери уже нет. Ну а сестры, братья..." Убили. Снайпер выцелил. Будто подслушал нас.
Эта песня всегда оставалась востребованной в среде русского воинства, помогая сопоставлять свою судьбу с участью песенного героя и сознавать величие жертвенного подвига в защиту родной земли.
В Москве есть еще один человек, о котором с большой признательностью за возрождение голоса своего старшего сына говорит сейчас Надежда Михайловна.
Окладистая борода скрывает легко узнаваемые прежде черты российского актера театра и кино Юрия Веялиса. Он продолжает сниматься и в эти дни, но исключительно в фильмах духовного наполнения. В повседневной жизни он скромный распространитель православной литературы по детским учреждениям, церковным приходам и монастырям.
Юрий Веялис не единожды был на выступлениях Максима в Москве. Своими впечатлениями поделился с Надеждой Михайловной после вечера памяти ее старшего сына в Москве.
- Многое бы отдал, чтобы эти песни услышать вновь, - выразил актер свое сожаление.
Надежда Михайловна рассказала ему о музыкальном архиве, оставшемся неразобранным после смерти Юрия Павловича и Максима.
Уже скоро Юрий Веялис сдержал свое обещание приехать в Брянск. С собой он увез объемную поклажу с магнитофонными бобинами, аудио- и видеокассетами разрозненных записей концертных выступлений Максима.
Через год все было возвращено. Юрий Веялис потратил немало личных сбережений для создания единой музыкальной платформы, на которой в последующем песни юного брянского певца уже в новых форматах зажили своей жизнью на радио и в программах телевидения, затем - на просторах интернета.
Одной из таких донесенных до нас записей стало пронзительное песнопение "Ты не пой, соловей..." на слова и музыку особо почитаемого в православии протоиерея Николая (Гурьянова) с псковского острова Залита.
Когда режиссер Александр Баранов завершал съемки фильма "Громовы" в подмосковной Дубне, к нему подошла неизвестная женщина и протянула кассету с записью голоса Максима Трошина. Песня "Ты не пой, соловей..." в исполнении Максима стала новым музыкальным сопровождением фильма, придала ему необыкновенную трогательность. Она через телесериал одномоментно вызвала колоссальный всплеск внимания к юному певцу из Брянска после десяти лет его тихого посмертного почитания.
Псковский священник же тем самым проявил удивительную способность проникать за горизонты обыденного сознания. Он в свое время благословил иеромонаха Романа на стихотворное творчество и духовные песнопения, тот годы спустя, дал похожее благословение Максиму Трошину. И вот уже голос Максима Трошина до каждого дома в России через телефильм донес мудрые мысли особо почитаемого старца о жизни и смерти, показал состояние его души, под грузом жизненных впечатлений сохранявшей свою трепетность в ожидании вечного покоя.
В музыкальных альбомах-сборниках записи представлены без намека на хронологию. Высокий ребячий голос в одной песне уже в следующем исполнении был мало узнаваемым: после возрастной ломки звучал в ином диапазоне, на меньших высотах, с иной тембровой окраской. Затем мог вновь зазвучать звонкий вокал, который еще хранил свое первозданное многоцветье перед порой взросления Максима. Но подобные переходы не ослабляли внимание слушателя - ему важна была способность песни вовлекать его в сопереживание истории, рассказываемой певцом.
Один из пользователей интернета под ником Maximus написал в своем отклике: "Многие из песен я слышал раньше в другом исполнении, но у Максима Трошина они звучат в наибольшей степени по-русски".
О главной идее своего репертуара Максим говорил так: "Я пою песни, по которым соскучились люди, которые они потеряли, я возвратить их хочу".
Мелодии песен Максима звучали и в миноре(печальное песнопение "Ты не пой, соло- вей..."), и в мажоре (зажигательная "Сарэ патря", легко достигавшая родного для Максима барака из недальних цыганских дворов), но грустная тональность всегда была преобладающей.
Можно ли получить объяснение, почему его песни были так печальны? Максим сам задавал себе такой вопрос и ответил на него однажды с концертной сцены:
- Часто спрашивают, почему так много грустных песен. И вот я открываю одну толстую книгу и читаю: "Русская музыка с трогательной простотой обнаруживает душу мужика, простонародья. Ничто не говорит так сердцу, как их светлые мелодии, которые все без исключения печальны. Я обменял бы все счастье Запада на русский лад быть печальным".
Закончив цитату, Максим пояснил:
- Это сказал немец.
Но природу русских песен немецкий философ Фридрих Ницше не раскрыл.
По словам настоятеля Тихвинского храма архимандрита Никиты, печаль в песнях Максима объяснима не по возрасту развитым у того острым и философски точным восприятием "центрального, самого главного нашего вопроса жизни - вопроса о смерти". И как далее замечает священнослужитель, "у Максима красной нитью проходит это через все его песни. Он как бы поет о себе, о своей жизни, о том, чем она закончится".
Тематика песен Максима Трошина довольно широка. Есть произведения, которые можно объединить под одним названием "С молитвой о России". Это не церковные песнопения, но в каждом тексте есть обращение к православию как к Божескому оберегу для России в трудные и судьбоносные для нее времена.
Самые сложные для восприятия - песни конца 80-х-начала 90-х годов минувшего столетия. Время прошло, былых, внутренних, угроз для нынешней России уже нет. Но ведь дни Максима Трошина были иногда такими, что в пору было цитировать симоновское стихотворение, широко известное первой строкой "Если дорог тебе твой дом..." И к юному песеннику надо относиться как к яркому агитатору за спасение Отечества в те тревожные времена. Не мы, но наши потомки через столетие - после возможного снятия всех запретов в спецархивах западных стран с документальным материалом по той ситуации - еще восхитятся прозорливостью и своевременностью духовных призывов брянцев - иеромонаха Романа и Максима Трошина: они были тогда лучшими звонарями российских храмов.
В песнях Максима, как в своеобразном зеркале, не могли не отразиться современные ему политические события. Неотъемлемым атрибутом митингов в Москве и Брянске с участием Максима стала песня "СССР печатает талоны". Слова к ней писали вдвоем - Юрий Павлович и Максим, который стал и автором музыкального сопровождения песни, сделав аранжировку "Марша советских танкистов" братьев Покрасс. В том тексте еще до распада великой, не только своей территорией, страны пророчески рисовались последствия политики "прорабов перестройки", ставшие ныне горькой явью. Так, в песне рисовалось нашествие на Русь "потомков Чингисхана". И подобное позже случилось, правда, уже на волне большой постсоветской миграции. Не такой фантастической кажется картина из песни с расселением шведов под Полтавой сейчас, после выхода Украины на собственную орбиту и допуска иностранцев к покупке земли. Не сразу, но все же стало сбываться и былое предвидение Максима о восстановлении Россией своей мощи поры Советского Союза:
Когда страну развалят демократы,
Опять "Славянка" гордо зазвучит!
В 1992 году выступления Максима были частыми в Москве, не реже двух выездов в месяц, его песни транслировались по всероссийскому радио. В начале октября 1993 года отец и сын Трошины, возможно, полагаясь на свою уже состоявшуюся известность, направились в Москву в стремлении сдержать уже начавшееся братоубийство. Востребованным тогда стало песнопение иеромонаха Романа в исполнении Максима "Ликует Рим в языческом веселье". Несмотря на угадываемые здесь трагические параллели между современной историей России и прошлой историей христианства, мелодия была наполнена оптимизмом, в ней начальные минорные ноты вытеснялись уже маршевым ладом.
В других песнях Максима выражена радость, печаль и народная тоска по воле. Немало здесь казачьих песен. Некоторые песни затрагивают до сих пор кровоточащие раны истории. Отдельная тема здесь - гражданская война, когда в песнях белой гвардии звучит боль предстоящей утраты - как собственной жизни, так и прошлого мира. Некоторые песни вобрали золото слов русских поэтов: Фёдора Тютчева, Сергея Есенина, Николая Клюева, Петра Орешина, Николая Рубцова. Обращение Максима к этому репертуару объяснил архимандрит Никита: "Песенное творчество его сближало со всей русской поэзией, особенно с песенной поэзией".
Суть творческой природы Максима Трошина верно обозначила строка "Песней наполнено сердце мое" из его песни на стихи поэта Константина Скворцова "Матушка пела". В интервью интернет-изданию "Свободная пресса" после премьеры музыкально-поэтического моноспектакля "Матушка пела..." в Доме композиторов в Москве Константин Скворцов сказал о том, что более десяти композиторов написали музыку к этому стихотворению. Объяснение поэт дал следующее: "У каждого из них свой мотив, как и у каждого своя мама, без песен которой, наверное, они не мыслят музыкальной и певческой судьбы". Максим Трошин был отнесен к профессиональным композиторам, при этом - к лучшим: своей мелодией и исполнением он, по признанию поэта, сделал песню народной. На одном из своих концертных выступлений Максим сказал: "...Матушка в этой песне для меня - Россия, а песня - о ее судьбе".
Музыкальная версия Максима Трошина романса на стихотворение Фёдора Тютчева "Накануне годовщины 4 августа 1864 г.", более известного своей первой строкой "Вот бреду я вдоль большой дороги...", также оказалась более предпочтительной для современных певцов, стремящихся передать своим слушателям простое и гениально точное выражение поэтом своей тоски.
В российской сети интернета представлено более ста композиций к пронзительному стихотворению Николая Рубцова "Тихая моя родина". Максим Трошин представлен как исполнитель. Музыка, к которой обращается он, наиболее близка той, что написана ленинградским композитором Юрием Смирновым и московским композитором Александром Лобзовым. Композиторы жили в одно время, оба создали циклы романсов и песен на стихи Николая Рубцова. И когда, например, поет артист Александр Михайлов о тихой родине русского поэта Рубцова, в качестве композитора указывается Александр Лобзов, а в другом случае, как это было в телешоу Андрея Малахова в октябре 2020 года, ведущий объявляет автором мелодии Юрия Смирнова.
Прослушав ленинградскую и московскую композиции, могу выразить и свое суждение. У песни Максима Трошина - иное звучание и настрой. Она предельно выразительна, ярка и не оставляет ощущения безысходной грусти.
О многом говорит и комментарий, прикрепленный к адресной ссылке на сервисе музыкальных блогов "Музыкальный тоннель", к исполненной Максимом Трошиным песне на стихи Николая Рубцова о малой родине. Случай является крайне редким, а сам комментарий - предельно емким: "Вот настоящее".
Николай Детков, говоря о значении Максима для музыкального мира, отсылает к словам педагога мирового уровня, известной оперной и камерной певицы Майи Пушкиной: "Интонации, с которой пел этот юноша, надо поучиться большим солистам больших театров".
Сам Максим о подобном свойстве своего исполнения отзывался так:
- Каждый раз одну и ту же песню я пою по-разному. Все зависит от настроения...
Но на его настроение явно не влияли капризы погоды, физиология, сны или быт. Причины лежали в иной плоскости личных переживаний, невидимых глазу, но распознаваемых теми, кто хотя бы единожды слышал голос Максима и считал его "печальником Земли Русской". Здесь лексическое значение слова "печаловаться" следует прочитывать не только как отягощаться грустью, но в большей мере - заботиться, защищать, спасать кого-то от беды и нужды, быть готовым жертвовать собой за другого.
Затаенное предчувствие ухода
В расписании школьных выпускных экзаменов и в служении по чину иподиакона при архиерее недавно образованной Брянской и Севской епархии Максим нашел время для Москвы, где ему предстояло выступить в духовно-просветительской программе, посвященной памяти святого благоверного князя Дмитрия Донского. Это должен был быть первый самостоятельный выезд Максима. Уже без отца.
Билет на ночной поезд Максим купил заранее. Перед дорогой он должен был провести несколько встреч. Надежда Михайловна, стараясь не задеть старшего сына недоверием, утром, прежде чем уйти на завод, не спросила, что это были за встречи и насколько они неотложны.
В тот день воздух был придавлен к земле еще хранившейся с мая влагой и закипал, раскаляемый жарой, не привычной для начала лета. Но сейчас думается так, что совсем не аномальная погода была причиной внезапной тревоги Надежды Михайловны. Она не находила себе места в ожидании окончания рабочего дня.
Дома Максима не было. Надежда Михайловна сделала несколько телефонных звонков ближнему кругу родных и знакомых. А потом через порог заводского барака, где жила семья Трошиных, ей передали сложенную в стопочку сыновью одежду с берега Десны...
Как Максим оказался у реки, если не умел плавать? Его тело водолазы подняли на третий день поиска. В основу прокурорского постановления об отказе в возбуждении уголовного дела легло заключение посмертной судебно-медицинской экспертизы, которое было проведено, по-видимому, формально, без внимания к странным обстоятельствам и деталям. Эта тема даже по прошествии более двух десятков лет является болезненной, непомерно тяжелой. И, видимо, будет дальше оставаться таковой, поскольку обстоятельства трагической смерти Максима Трошина, очевидно, уже никогда не будут во всем прояснены.
Существующие версии и догадки не стоят обсуждения. Но известно, что Юрий Павлович и Максим еще с октября 1993 года активно вошли в большие водовороты политической жизни местного и федерального уровней. В преддверии выборов депутатов Государственной думы они со сцены, на форумах и митингах с обращением к православным ценностям пытались оказывать влияние на движение сил при формировании предвыборных блоков и коалиций. Оба погибли быстро, один за другим, когда рядом с каждым должно было быть немало людей. Но протоколы под свидетельские показания пусты - в каждом случае не находились очевидцы.
В фильме режиссера Татьяны Тарасовой памяти Максима Трошина звучат откровенные слова настоятеля брянского Тихвинского храма архимандрита Никиты. И он говорит: "Максим по смерти в сонном видении являлся нашей прихожанке, своей сверстнице Ольге Коваленко. И она спросила у него: "Максим, а как ты погиб? В чем причина твоей смерти?" А он сказал: "Не велели сказывать". И потому мы кончину его, гибель, смерть, воспринимаем как тайну закрытую. Все предаем Суду Божьему и на Страшном Суде тайна гибели, смерти, кончины будет Господом открыта".
Не менее пронзительны слова духовного наставника о затаенном предчувствии Максимом своей смерти: "Человек не от мира сего и не во время свое, он перед кончиной очень умиротворенный был. Перед смертью. Какая-то у него нездешняя, затаенная мысль. Какие-то нездешние переживания. Как бы он смотрит вдаль, в вечность, раскрывавшуюся перед ним. Как бы уже здесь, до смерти, им уже все оставлено. Он уже успокоился, подготовился, умиротворился. Он со смертью Игоря Талькова очень почувствовал, что поэты и певцы, истинные певцы, честные, правдивые, на Руси долго не живут".
За год до своей трагической гибели Максим стал читать на концертах, в паузах между песнями, стихи, созвучные его настроению. Чаще всего он обращался к строкам русского поэта Николая Клюева:
Я надену черную рубаху
И вослед за мутным фонарем
По камням двора пройду на плаху
С молчаливо-ласковым лицом...
Максим был поражен тем, насколько точно в деталях поэт предсказал обстоятельства своей смерти почти за тридцать лет до решения "тройки".
Октябрьской холодной ночью Николая Клюева, без верхней одежды, повели на расстрел по брусчатке внутреннего двора к пустырю, примыкавшему к стене томской тюрьмы. Из-за аварии на местной электростанции, еще царских времен постройки, в ту ночь по всему городу отключили электроснабжение и конвой НКВД подсвечивал путь фонарем "летучая мышь". Лицо поэта не должно было выражать смятение и страх перед казнью: к его делу с сообщениями об участии в мнимых пяти-шести антисоветских заговорах были приобщены стихи последнего цикла "Разруха" - это реальная причина неминуемо быть обреченным такой властью на погибель:
...То беломорский смерть-канал,
Его Акимушка копал,
С Ветлуги Пров да тетка Фекла,
Великороссия промокла
Под красным ливнем до костей
И слезы скрыла от людей,
От глаз чужих в глухие топи.
Постоянное место в репертуаре Максима заняла песня на стихи Николая Клюева "Вы деньки мои - голуби белые" со стенаниями и предчувствием - еще за три года до Октябрьской революции - губительных последствий для России ослабления устоев православной веры в самом народе. Это было непонятым тогда предупреждением. Максим вернулся к образу белого голубя уже в исполнявшейся им песне Владимира Волкова в собственной музыкальной аранжировке, когда звучит уже не предупреждение, а мощный призыв к мобилизации физических и духовных сил: 'Ой, не время нынче спать, православные!'
О тайных знаках в поведении Максима сейчас также говорят немало. Прихожане Тихвинского храма вспоминают, как Максим в последней для него пасхальной программе выступил с неожиданно скорбной песней "Погребальный звон" иеромонаха Романа. Тогда это объяснили глубокой тоской юноши по своему недавно погибшему отцу. У псковского затворника есть образные стихотворные строки:
...Блажен, чья душа отзовется
На грустные звуки Небес.
Сказано будто о Максиме, с ним все так и произошло. Максима отпевали в Тихвинском храме при открытых дверях алтаря. Его останки перед прощанием при колокольном перезвоне обнесли вокруг церкви.
На Центральном кладбище Брянска над могилами Максима и Юрия Павловича, скоропостижно, по дороге домой, скончавшегося почти за пять месяцев до гибели сына, прихожанами возведена символическая часовенка. Крест над могилой Юрия Павловича возвышается над меньшим крестом соседней могилы, так что кажется, он прикрывает своей рукой сына уже и после смерти. В этой простой символике выражены вечные отношения между отцом и сыном, наставником и учеником.
На смерть Максима пронзительно откликнулся православный журнал "Русский паломник", издание которого в дореволюционной орфографии было возобновлено в конце прошлого века "Вааламским обществом Америки": "В стороне нашей необъятной Руси, облагодатствованной молитвами великих пустынножителей брянских лесов XVIII века, появился юноша-бард Максим Трошин. Всколыхнул он нашу русскую душу своими песнями о Божией правде - и ушел... Ушел, казалось бы, навеки... Удивительно талантлив, но ограниченный лихолетием нашего безвремения и просто усеченный годами, он появился как истинный печальник за Русь Святую. Вспыхнул и погас! Как метеор пронесся по нашему историческому святорусскому небосклону, задел нашу совесть и оставил после себя лирический след..."
"Ушел! Ушел!" - с этих эмоциональных слов, будто судорожных всхлипов перед долгим плачем, начал тогда свою статью-прощание Николай Детков. Он в свое время открыл для брянского подростка концертные площадки Москвы, ввел в радиоэфир, телевидение и документальный кинематограф. Николай Детков некогда был принят в казачество за действенную любовь к Отечеству, вере и свои лихие поступки. Это он главного редактора "Московского комсомольца" в прямом смысле этого слова повозил лицом по столу за его русофобские и противные православию публикации. Затем три месяца провел в СИЗО "Матросская тишина", пока под общественным давлением не прекратили уголовное преследование. Он стоял на мостах Белграда во время натовских бомбежек.
Мы сидим с Николаем Алексеевичем в его небольшой московской квартире, где Трошины, приезжая из Брянска, всегда останавливались. Николай Алексеевич в своих воспоминаниях возвращается к литературному вечеру "Роман-газеты" в Колонном зале Дома Союзов.
Он стоял тогда в глубине сцены и ударом в небольшой церковный колокол извещал завершение времени, отведенного регламентом для выступления у микрофона. Это была его идея для создания соответствующего настроения в зале, куда со сцены должны были сойти идеи, спасительные для России того времени, - идеи духовности и патриотизма.
Контроль за ходом времени был потерян, когда запел брянский подросток. В перерыве к Деткову подошла женщина. Указала на Максима, отстраненно стоявшего поодаль: так он восстанавливался после концерта.
- Знаешь, что она произнесла? - Николай Алексеевич наклоняется ко мне, как это делают при передаче тайного знания. - "Вы его берегите! - она сказала. - Его убьют..." Это было предупреждением нам, а мы ему не вняли. Не уберегли.
Пятое июня для Николая Алексеевича - вдвойне печалящая его дата. В этот день утонула его девятилетняя дочь Мария. И в этот же день, годами позже, в реке погибает Максим.
- Я не знал, что с ним случилось. И мать Максима еще не знала. Я звоню ей в Брянск утром следующего дня. Говорю, что всю ночь заснуть не мог. Надежда Михайловна также не спала - Максим впервые не ночевал дома. Много тут совпадений. Наших детей искали в воде три дня. Потом также выяснилось, что день и час смерти у них одни и те же. Не верю я в такие совпадения. Имею право не верить! - Николай Алексеевич провел рукой по седым волосам. Те затопорщились во все стороны, дотоле мягкий взгляд светлых глаз хозяина квартиры своей жесткостью преобразил его лицо. Он стал вдруг похож на некоторые образы суровых праведников с его картин, развешанных по стенам.
Академик Вячеслав Алдонясов в обзорной статье к красочному альбому с репродукциями картин Николая Деткова, уже члена Союза художников-графиков международной организации ЮНЕСКО, предложил назвать представленный стиль живописи эмердженизмом, термином новым, означающим появление у системы свойств, не присущих ее элементам в отдельности.
Каждый волен в своих трактовках. Но подобный подход к оценке человеческого общежития является спорным. В самом Максиме, его семье, людях, проявивших участие в его духовном, творческом и гражданском становлении, в том же Николае Деткове, при всей уникальности характера каждого, найдется много общих свойств, и они, эти свойства, передающиеся с кровью предков, не теряя, но сохраняя себя, вместе дополняют исторически сложившееся образование - Русскую Душу.
Одно из ее свойств иллюстрирует история о том, как достигло Киево-Печерского монастыря известие о гибели священномученика Кукши и его ученика Никона, отправившихся за несколько лет до этого в земли вятичей с христианской миссией. Преподобный Пимен Постник, близкий друг Кукши, узнал о его гибели сразу после казни. Преподобный, как гласит исторический источник, "став среди Великой Печерской церкви, громко сказал: "Брат наш Кукша убит на рассвете!" и, сказав так, преставился сам в один час с теми святыми".
А женщину, которая в Колонном зале Дома Союзов предупредила о горькой участи Максима, Николай Детков не мог потом найти среди участников литературного вечера "Роман-газеты". Но не она ли уже после смерти юного певца передала кассету с записью его голоса режиссеру телесериала "Громовы" Александру Баранову, чтобы тот через свой фильм одномоментно открыл дивный талант Максима Трошина уже всей России? В стране, которой покровительствует Пресвятая Богородица, ответят утвердительно.
Фотоснимки из семейного альбома Надежды Михайловны Трошиной и открытых источников.
![[]](/img/i/isakow_n_p/202-4/maksimtroshinigitara.jpg)
![[]](/img/i/isakow_n_p/202-4/prawoedelo.troshinjpg.jpg)
![[]](/img/i/isakow_n_p/202-4/fotografija_maksima_troshina_s_gitaroj.jpg)
![[]](/img/i/isakow_n_p/202-4/maksimtroshinportret2.jpg)
![[]](/img/i/isakow_n_p/202-4/maksimwcerkownom.jpg)
![[]](/img/i/isakow_n_p/202-4/kresty.troshiny.jpg)
![[]](/img/i/isakow_n_p/202-4/chasowenka.jpg)
![[]](/img/i/isakow_n_p/202-4/palomnik.jpg)