Крыса была тощей. Навар с неё получить было так же сложно, как уговорить королевского сборщика на отсрочку с уплатой оброка.
Зыркач вздохнул и помешал варево деревянной ложкой. Кроме попавшейся утром неудачливой воровки в котле побулькивал привычный сбор с огорода: пара картофелин, лук и гордость потомственного зеленщика - золотая репа. Именно её жаждал приезжавший два раза в месяц старый Антоний, ведавший поставкой провизии во дворец. Конечно, на стол знати никто не рискнул бы подать простые клубни, но в замке хватало и менее благородных ртов. На выселках, где жил Зыркач, почти все трудились в садах и огородах; рождались, гнули спину и уходили в ту ласковую землю, которую с таким тщанием возделывали. Когда-то его клан обитал в дальних лесах на востоке королевства, но уже много лет минуло с тех пор, как дед его бежал с семьей от большой войны. Поначалу соседи косились на чужаков, но потом привыкли и перестали пугаться их облика: зеленоватой кожи и кривых клыков. Зыркач, как и его почтенные предки, был чистокровным гоблином. Пару лет назад мор унес всю его родню, и старая хибара, окруженная грядками, досталась ему одному.
"Сколь её не вари ", - глядя на исхудавшую крысу, подумал Зыркач, - "мягче не станет". Он снял котелок с огня, плеснул суп в глиняную миску и начал есть. Наступал тихий летний вечер, сквозь щели рассохшейся дверцы в хибарку пробивался закатный луч, в котором плясали пылинки. Зыркач посмотрел на висящие вдоль стен пышные пучки трав и решил, что завтра отнесет их на торг, иначе скоро в доме будет не повернуться, да и пряный дух не даст уснуть.
Цикада, поющая свою нехитрую песенку под стрехой, вдруг замолкла. Зыркач услышал шорох на пороге, дверца отворилась и к ногам удивлённого гоблина упал человек.
Юноша в лохмотьях дорогой одежды поднял голову, в ярких голубых глазах плавилось отчаяние. "Добрый ...гоблин!" - обратился он к огороднику, - "помоги мне ради всех святых!" Зыркач оглядел незнакомца. "От кого ты бежишь, человек?" - проскрипел он. Ответом ему послужили отдалённый лай собак, проклятия и топот копыт. Юноша вскочил и шагнул к выходу. "Постой", - Зыркач ухватил беглеца жилистой зелёной лапой и потащил в угол дома. Зацепив в щели крышку подпола, он распахнул её и кивнул незваному гостю. Паренёк придвинулся к гоблину и проговорил, задыхаясь: "Не выдай, ради Творца!" Огородник усмехнулся, показав клыки. "Даю тебе слово, мальчик", - буркнул он. Незнакомец юркнул в земляной зев. Зыркач захлопнул за ним люк и выскочил из хибарки.
На улицу вползала ощетинившаяся клинками и факелами стальная гусеница. Немногие оробевшие поселяне смотрели на заходившихся в хрипе собак, шныряющих слуг и растекающихся по окрестным тропкам ландскнехтов. "Искать, дракон вам в глотки!" - надрывался из центра кавалькады голос, - "приказ герцога! за каждое живое отродье - десять талеров, за мертвых - пять!" Сверкая шипами на кованом ошейнике, визжа и бросая ошмётки слюны, к домику Зыркача рвалась боевая псина, волоча за собой горбатого слугу. За ним по грядкам посыпались солдаты. Пёс ткнулся кудлатой головой в дверь хибарки. Зыркач застыл у приступка. Рыжий горбун распахнул дверцу и его оскалившийся поводырь ворвался внутрь, но через миг появился на пороге, недовольно ворча. Аромат сухих трав доносился даже сюда, перекрывая окрестные запахи. "Где они?!" - заорал над ухом гоблина наёмник. Огородник опустил глаза и залопотал себе под нос: "Я того-этого, стал быть, сажаю тута репу для замка, значить..." "Обыскать все кругом!" - надсаживался старший команды, - "этого уродца взять, прево с ним потолкует!" Гоблина подхватили под руки увешанные оружием солдаты.
Дорогу в замок Зыркач запомнил плохо. Его перебросили через седло вьючного жеребца, как следует приложив древком алебарды по голове. Когда в ней прояснилось, огородник уже качался над мостовой; мимо плыли каменные стены, полузакрытые ставни, патрули на перекрестках... Небольшой отряд втянулся в боковые ворота цитадели. Зыркача сдернули наземь и поволокли к тюремной башне. Вокруг кипела необычная для вечера суматоха: бегали служки с ведрами, кого-то тащили по ступеням, на шибенице в углу двора раскачивались несколько бедолаг. Из дальней казармы доносился звон стали, отъезжали гонцы, отчетливо тянуло гарью из бойниц над воротами. Пара солдат почти бегом внесла гоблина на первый ярус башни. На пороге одной из замшелых дверей недобрые носильщики остановились, качнули свой нетяжкий груз... и Зыркач отправился в первый в своей жизни полёт. Долго разлёживаться незадачливому арестанту не дали. Чьи-то жилистые руки подняли его и сноровисто привязали к деревянной колоде у стены.
- Твоё имя, отродье? - спрашивающий был худ, безволос и походил на оживший древесный корень. На его рясе белел символ веры - клинок, растущий из камня.
- Зыркач. Из рода Лесных Пастухов.
- С какой целью и по чьему наущению вступил в заговор против великого герцога?
- Чаво?! Никогда ничего не заговаривал, тёмные мы - колдунством не владеем...
- Прикидываешься, тварь?! Наш светлый господин, да хранит его Святой Василиск, вернул себе трон! Все, кто помогает прежним правителям спастись от праведной кары, есть враги королевства и веры! Говори!
- Так я и говорю - не ведаю ничего, испокон веку репу сажаем, никого не трогаем...
- Упорствуешь, отродье?! Брат Якоб, неси железо!
Дюжий детина в кожаном фартуке появился из тени с прутом, на конце которого распускался огненный цветок.
- Ну что, будешь говорить? Молчишь, зеленая крыса?! Приступай, брат Якоб!..
Вода лилась на голову, отгоняя хмарь и возвращая в неприветливый мир. Костлявая рука отбросила кадку, носок сапога ткнулся в бок. Зыркач с трудом понимал, где он: земля, каменный потолок, темные силуэты... Боль напомнила о себе без промедления, подарив память. Тело горело, правой руки он не чувствовал. Тень инквизитора нависла над гоблином:
- Похоже, ты ничего не знаешь, животное. Благодари великого герцога за доброту, он сохраняет тебе жизнь. Но поскольку ты есть не человек, а мерзкая отрыжка природы и Творца, тебе не помешает небольшой урок. Бросьте эту крысу в камеру, пусть познакомиться со своими хвостатыми предками!..
Сначала Зыркач царапал на стене куском найденного кремня зарубки, отмеряя идущие дни. В лишённом света каменном мешке время для него делилось только по часам тюремной кормежки - раз в день сквозь маленькое окошко в двери прилетали огрызки овощей и баклажка с водой. Потом он сбился со счёта.
Охапка старой соломы служила ему лежбищем, раны его затянулись. Как и обещал заплечных дел мастер, вскоре после вселения в новый дом знакомиться пришли крысы. Это было время, когда Зыркач ел почти досыта, но хитрые твари быстро поняли, что скрюченное зеленое существо не намерено делиться объедками и очень ловко сворачивает шеи. Теперь они обходили его камеру стороной. Тюремщики с ним не говорили, толщина стен не давала услышать других узников. Темнота не пугала гоблина, он полностью оправдал данное родичами имя, ибо видел во мраке почти как днём. Ворочалось, текло, лилось патокой время...
Зыркач привык. В его маленькой голове с детства не приживались длинные мысли и запутанные рассуждения. Страхи и надежды не слишком его мучили. Он просто просыпался, ходил по камере, почёсывал отросшую бородёнку, опять спал, ел кинутые объедки и радовался глотку воды, отблеску факела, найденным на полу камешкам, составлявшим всё его богатство. Иногда он вспоминал свою хибарку, и легкое недовольство покусывало его изнутри - небось огород зарос бурьяном, а ветхий заборчик совсем покосился...Порой во сне он видел солнце - круглое, золотое, как репа с любимой грядки.
Шум, раздававшийся из-за двери, разогнал привычную полудрёму. Зыркач встал и прислушался.
- Извольте, пресветлый король! Здесь камеры для узников прошлых царствований. Сейчас сверюсь со списками, похоже, в этом каземате уже никого не осталось. Хотя, вот есть - Зыркач, гоблин из клана Лесных Пастухов. Упорствовал на допросе, молчал о заговорщиках, оставлен на пожизненное сидение....Где ключи, брат Якоб? Отворите!
Старая дверь заскрипела, поток света от факелов накрыл сгорбившегося гоблина и заставил прикрыть глаза ладонью. Молодой рыцарь опустился на колено рядом с узником. Яркие голубые глаза странно блеснули при взгляде на нелепого зелёного карлика.
- Я сидел в твоем погребе три дня, Зыркач. Когда все утихло, выбрался и ушёл в предгорья. Собирал верных короне, сражался и вот вернул себе трон отцов. Прошло два года, гоблин. Почему ты не выдал меня тогда?
Зыркач разлепил ссохшиеся губы. Слова не хотели выходить, они привыкли к тишине.
- Я дал слово.
- Дал слово? Неизвестному беглецу? Терпел муки ради незнакомого бродяги?!