Исмаев Константин : другие произведения.

Охота за бургундскими сундуками 1-7

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Для тех, кто любит "быстрый" сюжет, любит часто смеяться при чтении, любит фэнтези, любит историю Европы. Продолжение "Продажных мертвецов". Викинги Арни Ловкач и Рагнар Длинноухий ищут золото бургундских королей.

  

1. Лапландский мешок и неприятности

  
   В один из дней тревожного 994 года Арни Ловкач сидел в кабачке Снорри Торгримссона, прозванного Кислым. (Прозвал его так сам ярл: после поднесенной с поклоном кружки он выдавил что-то вроде: "Да, Снорри, хоть рожа у тебя и сладкая, но эль дюже кисл").
   Кабак Снорри - немного сильно сказано... - так вот, из всех заведений подобного рода в Хладире, столице ярла Хакона Сильного, правителя Норвегии, кабак Снорри по праву считался самым второсортным.
   Нельзя сказать, что Кислый очень этим гордился, но, с другой стороны, он и не прилагал никаких усилий к тому, чтобы доказать обратное. Попросту он предоставил делам идти своим чередом, полагаясь на судьбу и на удачу, которая является госпожой и ярла, и кабатчика, и эля. Снорри недавно стукнуло пятьдесят пять лет, и он кое-что знал о жизни.
   Арни Ловкачу не исполнилось тридцати, и жизнью он был недоволен. Арни служил дружинником у ярла, а в настоящее время занимался тем, что проигрывал в тавлеи остатки жалованья.
   Арни уж так и сяк понукал свою удачу: и несколько раз менял позу, и тянул себя за уши, и взлохмачивал шевелюру на висках и темени (где, к слову сказать, было не густо - ум Арни был слишком непоседливым и бурливым, а волосы, как известно, требуют степенности, холодной головы и особливо чресел). Все напрасно: Арни проигрывал, и проигрывал безнадежно. Близился миг, когда его последние монеты должны были перекочевать в карман противной стороны...
   Противная сторона, не скрывавшая удовлетворения, потерла руки и погладила себя по животу.
  -- Не везет тебе, Ловкач, - проговорила она покровительственно. - Но я, так и быть, угощу тебя напоследок одной кружкой эля... нет, одной полу-кружкой, - поправилась сторона, усмехнувшись.
   Противной стороной Арни был некто Ульв Эльфссон, по кличке Рыло. Это был смурной краснолицый викинг с длинными волосатыми руками. Почти во всем он являлся противоположностью Ловкача: Арни был небольших размеров, Ульва боги ростом и шириной не обидели; Арни был страстный говорун, Эльфссон всегда говорил со значением, будто одаривал серебром; и, наконец, к пущей обиде Ловкача, боги наградили Ульва великолепной медной гривой до плеч, которую он не расчесывал, подражая первому всенорвежскому королю - Харальду Прекрасноволосому.
   Впрочем, Арни считал, что прозвище Рыло подходит Эльфссону больше.
   Эльфссон недавно вернулся из викингского похода в Гардарики. Вылазкой руководил сын ярла Хакона - младший ярл Эйрик, и вышла она удачной. От конунга русов Вальдамара удалось ускользнуть, почти все привезли с собой богатую добычу. Где золото, там и женщины, и Арни, к последнему предмету неравнодушный, ощутил в себе не слишком добрые чувства по отношению к прибывшим воякам, действующим по старому романскому принципу "пришел, увидел, победил".
   Побеждать слабый пол любят все, но как победишь, когда, кроме светлой (пусть и плешивой) головы, тебе нечего противопоставить сопернику, распухающему от русских денег.
   Тем не менее, Арни боролся. Он вызвал на поединок нескольких наглецов, осмелившихся со словами "а что это такое здесь бегает" небрежно отодвинуть его рукой. Надо сказать, что тщедушная внешность Ловкача была обманчивой: в бою он был мастером. Усыпив чувство осторожности, Арни удалось хорошенько изрубить кое-кого. Но, будучи человеком трезвым, он понимал, что всех туповатых викингов с железного корабля ярла Эйрика изрубить все равно не удастся.
   Женщины требовали серебра, его же требовали родственники убитых в качестве виры, потому-то Арни Ловкач и сел играть с несимпатичным ему Рылом в это злополучное утро.
   Никогда не садись играть ни в состоянии любви, ни домогаясь ее, благородный читатель! Любовь и азартные игры - вещи несовместимые.
   Первые пять партий Ловкач благополучно проиграл, увеличив вес и без того тяжелой мошны Эльфссона.
   Шестая и последняя партия, или третья полупартия, которую Арни играл белыми, вступила в финальную стадию и тоже не обещала Ловкачу ничего хорошего.
   Вот тогда Эльфссон, побрякивая марками Арни, и заговорил об эле. В минуты выигрыша он добрел.
  -- Будешь пить, Ловкач? - спросил Ульв, отхлебывая из объемистой кружки пойла, которое принес хозяин заведения.
   Арни бросил взгляд на доску.
  -- А и давай, Рыло, - сказал он, умышленно называя партнера по прозвищу, которое, как Арни знал, Ульв не слишком любил.
   Положение на доске было таково, что торопиться Арни было некуда. Но он надеялся еще потянуть время. Как знать, возможно, удастся отвлечь Эльфссона разговором и заставить сделать ошибку? (Выигрывая, Ульв не только добрел, но и становился несколько болтливее. Болтливость выражалась в том, что вместо одного слова в час он произносил целых три за десять минут).
   Во всяком случае, решил Ловкач, щупая свой тощий кошель, абсолютно ничего худого не случится, если последние монеты побудут с ним еще немного.
   Надежда всегда умирала для Арни последней. Несмотря на то, что подачка Эльфссона была ему неприятна, он согласился.
   Хозяин принес игрокам пиво. Ульву уважительно заменил пустую кружку на полную: Эльфссон был при деньгах. Перед Арни просто брякнул обещанных полкружки, повернулся толстым задом и ушел, шаркая. Арни внутренне вскипел, но сдержался.
   "Погоди, кислая морда", - подумал он.
   Ульв Рыло засунул нос в кружку.
  -- Ничего эль, - пробурчал он.
   Посчитать хорошим эль Снорри Кислого мог только совсем уж неразборчивый человек. Или отъявленный скупердяй и ханжа. "Этот эль хорош только для одного: плескать им в рыло", - думал Арни, исподлобья поглядывая на Эльфссона.
   Тот хрюкнул и построжел, словно догадавшись о нелояльных мыслях Ловкача.
  -- Ходи, - потребовал он.
   Арни бросил взгляд на доску и затосковал.
  -- Вот ты, Ульв, сейчас говорил про удачу, - начал он. - А послушай, что мне рассказал...
   Арни быстро окинул взглядом помещение. Заведение Снорри помещалось в землянке, довольно маленькой и неряшливой. Освещалось оно через единственное узкое окно, проделанное в крыше и служившее одновременно дымоходом. Его и окном-то совестно было назвать. Зато такое освещение имело свои преимущества: оно позволяло обсчитывать посетителей и мало-помалу жульничать в игре на деньги. Собственно, поэтому Ловкач и выбрал для поединка с Эльфссоном это место. Но просчитался: взгляд маленьких свинячьих глазок Рыла оказался весьма острым. Недаром он был у ярла Эйрика впередсмотрящим...
   Итак, Арни скользнул глазами по помещению. Ему надо было срочно придумать какую-нибудь байку, которая заинтересовала бы Эльфссона, и, желательно, заинтересовала крепко. Но, как это обычно бывает, как раз сейчас в голову ничего не шло.
   На лавке напротив два пожилых бонда обсуждали замужество какой-то Астрид, и так увлеклись, что, как глухари, ничего вокруг не замечали. Ловкач наградил их укоризненным взглядом. Обстоятельство, что кто-то болтает о пустяках в то время, как он, Арни, испытывает жестокую нужду, показалось ему возмутительным.
   Еще одним посетителем, если можно так выразиться, был скальд Халльфред Трудный. Он, по обыкновению, мертвецки пьяным валялся в соломе, вольно раскинув руки и ноги и занимая треть площади пола. Почти каждое утро скальд начинал одним и тем же способом: обходил всех знакомых, включая шапочных, и декламировал плохие стихи, а потом просил его угостить. Так что при встрече с ним у жителей Хладира вошло в обычай старательно отворачивать головы в сторону. Но помогало это мало. Со скальдом приходилось считаться: зная, каковы его хвалебные висы, страшно было даже подумать, что случится, если Халльфред перейдет к сатире...
   По этой причине, а еще потому, что Халльфред время от времени сподоблялся необъяснимой благосклонности у ярла, Снорри Кислый и терпел его у себя. Тело скальда лежало как раз под щитом и двумя ржавыми топорами, которые Снорри повесил на стену для украшения. Скальд создавал полную иллюзию приготовленного к погребению воина, если бы не запах, исходивший от Халльфреда и никак не могущий считаться героическим. Кажется, скальд успел обмочиться. Он предпочитал самый дешевый эль, потому что его можно было выпить много.
   Арни наморщился.
   Наконец, последним посетителем злачной землянки был маленький лопарь в национальной одежде, с заостренным обветренным лицом. Ловкачу он показался похожим на молодую росомаху. Неизвестно, почему у Ловкача возникли такие ассоциации, - может быть, потому, что от лопаря, несмотря на его тщедушие, исходило смутное ощущение некоей силы, или даже, скорее, какого-то неудобства, хотя он сидел тихо, вел себя смирно, смотрел в одном направлении - в стену и, похоже, кого-то ждал. Между ног его помещался средних размеров мешок, щедро расшитый цветными нитками, с большим количеством карманчиков, пуговиц и свисающих шнурков. Лапонец крепко сжимал мешок коленями.
   Арни на несколько секунд остановил на нем взгляд.
   Затем повернулся к Эльфссону, начавшему барабанить пальцами по доске, твердо посмотрел ему в глаза и сказал:
  -- Так вот, Ульв, послушай, что мне рассказал один старый лапонский шаман.
   Рыло в ответ только хмыкнул. Это означало: "Мели, Ловкач, все равно это тебе не поможет. Но поскольку мы сегодня добрые, разрешаем потешить наш слух". И Эльфссон насмешливо посмотрел на пояс Арни, туда, где висел его кошель, тощий, как рыба камбала, на которую в начале времен случайно наступил кто-то из великанов-йотунов.
   Арни начал.
  -- Задумывался ли ты, Рыло, почему для того, чтобы что-нибудь построить, требуется много времени и труда, а разломать это можно в один миг?
  -- Ы-ы?
   Ясное дело, Эльфссон не задумывался. Всю жизнь он занимался в основном тем, что разламывал, грабил, жег и отнимал.
  -- А чтобы сбылось желание, нужно долго стараться. Чуть проболтался - и можно опрокинуть все приготовления.
   Эльфссон наклонил голову набок. Высказываемые Ловкачом идеи были слишком сложны для его котелка. Он задумался.
   Арни выдержал паузу, подождав, пока на лице Ульва появится нетерпение: тот не любил загадок. Тогда Ловкач сказал:
  -- То есть, удачу нужно подготавливать, приманивать. В то время как неудача случается сама. Почему так?
   Эльфссон чуть нахмурил брови: хождение вокруг да около начало его раздражать.
   Арни был хладнокровен. Он закинул крючок, теперь надо было аккуратно тянуть уду, следя, чтобы рыба не сорвалась. На доску с шашками он старался не смотреть.
   За спиной Эльфссона хозяин Снорри Кислый презрительно оттопырил губу. Но, слава асам, Рыло этого не видел.
  -- Так вот, - продолжил Ловкач, - когда боги создавали для людей Мидгард, в числе прочего они создали удачу и неудачу. И назвали их...
  -- Удачей и неудачей! - "догадался" Эльфссон. Он еще больше нахмурился. - Ты что, потешаешься, Ловкач, что ли?
  -- Терпение, - сказал Арни. - Они назвали их Прухой и Непрухой. Это были два невидимых существа.
  -- Таких же невидимых, как марки в твоей мошне, - вставил словечко Снорри Кислый.
  -- Гм, я думал, ты просто кислый, а ты еще и ядовитый, - осуждающе заметил Арни. - Смотри не отравись, - сказал он Эльфссону, который только что взялся за новую кружку.
   Хозяин не нашелся, что ответить и промолчал. Состязаться с Арни в острословии было сложнее, чем просто разбавлять эль.
  -- Ладно, пускай досказывает, - милостиво разрешил Рыло. - Все его монеты и так мои, видимые и невидимые.
   С благословения Рыла Арни продолжил.
  -- Асы еще не решили, что делать с Прухой и Непрухой, и пока заперли их в сундук. Поскольку Пруха и Непруха с самого начала враждовали друг с дружкой, в сундуке они сейчас же начали драться между собой.
  -- Как коты в мешке, - сказал Снорри, не рискуя больше перечить Ловкачу.
  -- Да, - сказал Арни, бросив беглый взгляд на лопаря с мешком, а потом на Ульва, сидевшего с таким важным видом, что Арни догадался: Рыло не понял и половины из того, что было сказано. (Эльфссон был довольно глуп, хотя в тавлеи играл хорошо. Как ни странно, такое бывает в жизни).
   Однако понял Рыло или нет, - для Ловкача это было неважно. (Вернее, как раз это ему и требовалось). Он повел сказку дальше.
  -- Асы поручили сундук с Прухой и Непрухой на сохранение одному карлику, не объяснив ему, что это такое. Пруха и Непруха продолжали шумно драться в сундуке, и карлику захотелось посмотреть, что это производит такой звон. Он подумал, что если он чуточку приоткроет крышку и заглянет внутрь, асы ничего не заметят.
   В этом месте Арни показалось, что лапландец в углу перестал изображать из себя каменного недотрогу и прислушивается к рассказу.
  -- Тем более, что, когда карлик размышлял обо всем этом, к нему пришел кое-кто и принялся нашептывать маленькому о выгодах, которые он извлечет, если откроет ларь...
   Арни для верности снова посмотрел на лапландца. Но тот отвернулся, лицо его сделалось тупым и равнодушным.
  -- Кто же это нашептывал карлику? - спросил Кислый. - Ас?
  -- Да, - многозначительно сказал Арни, - его имя начинается с руны "лаг".
  -- С руны "лаг"? - переспросил владелец кабака. - Так это же Ло... Локи?..
  -- Молчи, глупый! - резко сказал ему Ловкач и ущипнул за тыльную сторону ладони. Кислый испуганно отдернул руку. - Этого нельзя произносить!
   Говоря так, Арни ловко подставил Кислому свою кружку, чтобы Снорри, пока не опомнился, наполнил ее. Фокус удался: в кружку потекла струя из кувшина, который хозяин держал в руках.
   А чтобы Снорри, чего доброго, не вздумал вспоминать про плату за свой эль, Арни быстро и вдохновенно заговорил.
  -- Глупый карлик приоткрыл сундук и засунул длинный нос в щелочку. Наглая, борзая, дурно воспитанная Непруха сейчас же укусила его за нос и ударила крышкой по пальцам, а когда карлик завопил, выскочила из сундука и рассеялась по миру, как дым по ветру. Более благородная, честная и сдержанная Пруха осталась в сундуке.
  -- Ну да, ей нужно было специальное приглашение! - вскричал хозяин кабака, начавший находить в рассказе Арни что-то близкое и имеющее отношение к своей персоне.
  -- Карлик завопил от боли и захлопнул сундук; таким образом, Пруха осталась в плену. Но она успела сунуть в щель кончик мизинца, и крышка закрылась не полностью...
   Арни заметил, что лопарь нагнулся за своим мешком и взял его на колени.
  -- С тех пор, - грустно закончил Ловкач, - Непруха носится по свету, Пруха продолжает сидеть в сундуке.
   Арни отправил последний глоток эля по назначению, поставил кружку, скрестил руки на груди и замолчал.
  -- Ну, и? - нетерпеливо сказал Снорри, которому хотелось услышать конец истории.
  -- Ну и всё, - изрек Арни. - Дела таковы, что Непруха вездесуща и безнаказанна, а Пруха может только поддувать в дырочку. И то лишь тогда, когда Непруха отвернется.
  -- Почему? - спросил Кислый. - Почему - когда отвернется? Она ее боится?
   В этот момент из угла, где лежал скальд Халльфред, донесся некий звук. Звук был довольно громким.
  -- Вот потому, - сказал Арни, глянув на Халльфреда. - Потому что запах свинарника запахом роз не перешибешь. В то время как обратное сделать очень легко.
  -- А-а-а... - произнес Кислый и так посмотрел на Халльфреда, как будто скальд только что открыл ему страшную тайну.
   Тут замолчали даже те двое, что обсуждали дела семейные, и тоже уставились на скальда. Если бы Халльфред был трезв и бодрствовал, то безусловно был бы польщен таким вниманием к своей персоне.
  -- Ну ладно, - на этот раз всеобщее молчание прервал Эльфссон, - а как ты объяснишь то, что Пруха одних людей оборачивается Непрухой для других?
   И навел мозолистый указательный палец на Ловкача.
  -- А так, - сумрачно проговорил Арни, - природа некоторых личностей такова, что Непруха вступает с ними в союз, чтобы досадить честным людям.
  -- Так значит... - начал Рыло.
  -- Погоди, Ульв, - перебил его Снорри Кислый, обнаруживший в истории Ловкача свой интерес. - А скажи, Ловкач, - он обратился к Арни и плеснул тому в кружку немного эля. Арни с достоинством кивнул. - А скажи, Ловкач, колдун не говорил ли, где сейчас этот сундук?
   Арни усмехнулся и погрозил хозяину пальцем.
  -- Хитрый! - сказал он. - За обладание этой тайной многие конунги свернули друг дружке шеи! Нетрудно догадаться, что ждет человека, завладевшего сундуком, из которого дует ветер удачи.
   Не замечая в словах Арни страшной двоякости, кабатчик широко раскрыл глаза.
  -- Да ведь ящик этот - знаешь ли ты, что это такое? - стал вещать Арни голосом, полным драматизма. - Это и есть то самое пресловутое сокровище бургундских королей - Нифлунгов, как говорят у нас, или Нибелунгов, как говорят германцы...
   Да, кстати, нелишним будет упомянуть... на случай, если читатель не слишком хорошо знает или вовсе не знает характер Арни Ловкача: всю эту забавную белиберду про сундук с Прухой и Непрухой он только что на наших глазах составил в своей довольно изворотливой, хоть и не слишком отягощенной волосами голове. То есть попросту выдумал. При этом в лучших традициях сказочников смешал ее с известной легендой про золото древних конунгов из Бургундии, действительно вроде бы существовавших и, говорят, уничтоженных Аттилой, который и заныкал клад, заодно объявив его проклятым, - чтобы, понятное дело, никто больше его не искал.
   Но кабатчик Снорри еще не удостоился чести узнать Ловкача поближе, поэтому он вытянул шею и выпучил глаза.
   Даже скальд, и тот, казалось, затаил дыханье во сне, из-за чего воздух в землянке несколько посвежел.
   Но тут, воспользовавшись образовавшейся заминкой, снова влез Волк Эльфссон (ибо имя Ульв означает - Волк). Он прилично разозлился: во-первых, из-за того, что оказался вне разговора (хоть Арни, как мы помним, затеял весь сказ именно для него), во-вторых, потому что его перебили, а в-третьих... или, скорее, в-главных, из-за фразы, оброненной Ловкачом.
  -- Стойте, болтуны! - рявкнул он и ударил кулаком по столу, вернее, по дубовому чурбаку, который его заменял, и на котором стояла доска с тавлеями. Кулак у Рыла был увесистый, фишки, как блохи, поскакали с доски в грязную солому, устилавшую пол.
   Арни ухмыльнулся: он добился своего. По крайней мере, теперь счет не будет шесть - ноль. Он надеялся, что Эльфссон не запомнил позицию.
   Но тот снова оттопырил указательный палец и ткнул им в Ловкача.
  -- Ты! - сказал Рыло. - Ты сказал, что Непруха встает на сторону проходимцев, чтобы навредить честным людям.
  -- Не совсем так, - начал Арни.
   Волк обратился к Кислому.
  -- Сказал он?
  -- Сказал, - подтвердил Снорри, из двух зол выбиравший меньшее; он посчитал, что Рыло - более опасный недруг, чем Арни.
  -- Ну да, от того, что я действительно сказал, я не отказываюсь, - подтвердил Ловкач, попавшийся в собственную ловушку. Он посчитал Эльфссона слишком уж глупым; впрочем, Арни думал так почти про всех, в чем был его недостаток. - Но на самом деле я говорил... я имел ввиду...
   Пока Ловкач прикидывал, как выкручиваться из образовавшийся маленькой неловкости, которая вполне могла перейти в большую неловкость с мордобоем, членовредительством и отрубанием конечностей, Волк Эльфссон успел сделать выводы.
  -- Ты имел в виду, - стал давить он, - что, раз ты проиграл, значит, твоя непруха на моей стороне. Значит, я, по-твоему, нечестный человек и проходимец? Так, да?
   Произнеся эту непривычно длинную для него тираду, Эльфссон сделался цвета вареной свеклы. Посмотрев на Волка, Арни понял, что тот вот-вот схватится за топор. Эльфссона Ловкач не очень боялся, но платить очередную виру ему не улыбалось. Ведь платить-то ее было уже нечем. А поскольку Волк был не только нудным человеком, но и человеком с многочисленными родственными связями, нетрудно догадаться, что его родня, не получив удовлетворительного денежного возмещения, станет добиваться от ярла объявления Ловкача вне закона.
   И, между прочим, очень вероятно, что родне это удастся.
  -- Послушай, Эльфссон, к чему так распаляться... - нехотя начал Арни. Хоть и претило ему уговаривать Волка, обстоятельства складывались так, что приходилось сдерживаться. Арни принялся объясняться. - Я не хотел сказать про тебя ничего оскорбительного... Просто Непруха имеет грязное рыло и сует его...
   Показалось ли Арни, нет, но в момент, когда он произносил эти слова, лапландец, сидевший по-прежнему на лавке сбоку от Арни, сложил губы трубочкой и дунул поверх своего мешка.
  -- А-а! - закричал Эльфссон, вскакивая с места и опрокидывая стол с кружками и тавлеями. - Кто кого куда сует??..
   "От судьбы не уйдешь", - мрачно подумал Ловкач, тоже вставая и вытаскивая топор.
  -- Мои други! - быстро заговорил хозяин Снорри, протягивая руки. - Прошу вас, только не здесь. Здесь мало места, и к тому ж...
  -- Почему нет, - прорычал Волк, - отойди, Кислый, без рук останешься.
   Когда Волк хотел драться, он дрался, а не разговаривал. Остановить его словами было нельзя. Снорри резво убрал руки за спину.
   Немедленно вслед за этим Волк ударил Арни топором, целясь ему точно в середину головы, и если бы Ловкач не отпрыгнул, быть ему разделенным на две симметричные половинки, каждая с одной рукой и одной ногой.
   Но Арни имел кое-какой опыт, и вместо Ловкача топор Рыла разрубил лавку. Даже не разгибаясь, Волк сразу же нанес Арни удар по ногам, но тому снова удалось увернуться. Он толкнул навстречу секире Эльфссона опрокинутый стол-чурбак, и лезвие откололо от него порядочный кусок.
   Волк был опасным противником. Арни знал, что превосходит Эльфссона в умении и ловкости (за которую, собственно, его и прозвали Ловкачом), но Рыло был очень силен, тяжел, как молодой белый медведь, и упрям, как лось в гоне. В ограниченном пространстве землянки он неизбежно загонит Арни в угол, где тому никакая ловкость не поможет.
   Оба посетителя, обсуждавших замужество, бросили это дело, повернулись и стали хладнокровно наблюдать за дракой, не вмешиваясь, однако, в нее. Снорри Кислый тоже отошел к противоположной стене. Лапландец так и сидел в обнимку со своим мешком. В другое время Арни удивился бы неожиданно злорадному выражению на лице лопаря, может быть, даже решил расспросить его, по поводу чего это он так радуется. Но сейчас Ловкач был занят другими делами, и ему некогда было разбираться в выражениях лапонских физиономий...
   Один только скальд Халльфред продолжал высокомерно лежать на спине и поплевывать на всю возню.
   Рыло Эльфссон рубанул Арни в третий раз, зацепив и порвав ему рубаху.
   "Ого, - подумал Ловкач, - как он бойко начал. Может случиться, что это ему придется выплачивать виру моим родственникам. Но на это я согласиться не могу; к тому ж все мои родственники умерли".
   И он быстро нанес Эльфссону два удара подряд, легко ранил в плечо и загнал в очаг, который помещался в центре землянки.
   Поединщики взяли секундную передышку. Эльфссон топтался среди углей, соображая, как лучше убить Арни. Красные языки лизали ему сапоги. Арни, перехватив топор поудобнее, ждал, зорко следя за Рылом.
   И тут в бой вмешалась третья, неизвестная сила. Раздался свист, большой темный предмет ворвался в землянку через отверстие дымохода, которое находилось в этот момент как раз над Эльфссоном, и с треском обрушился ему на голову. Полетели перья, Волк рухнул в очаг, прямо на раскаленные угли.
   Все ахнули.
  -- Колдовство! - воскликнул хозяин. - Что еще за черная молния??
   Арни подошел ближе. От лежащего животом на углях Рыла начало попахивать горелым мясом.
  -- Это не черная молния, - сказал донельзя удивленный Ловкач. - Это всего лишь буревестник. Но вот откуда он взялся?
   Он поднял за крыло мертвую черно-белую птицу.
  -- С неба свалился? - робко предположил Снорри Кислый и посмотрел на потолок с окном-дымоходом.
  -- Понятно, что с неба, раз эти птицы там живут, - сурово сказал Арни. - Но почему - сейчас? И почему - именно сюда? Невероятно, - прибавил он, почесав в затылке.
  -- Непруха, - развел руками хозяин, поглядывая на медленно поджаривающегося Эльфссона.
  -- Между прочим, он, может быть, еще жив, - напомнил Ловкач, цепляясь за последнюю возможность не платить виры.
   Он присел на корточки рядом с Эльфссоном и перевернул его. В широко раскрытых глазах Волка застыло хитрое и злорадное выражение. Он не дышал. Можно было подумать, что, зная тайну буревестника, упавшего на него таким необычайным способом, Рыло нарочно ушел из жизни, чтобы никому ее не раскрывать.
   Арни вздохнул. Рыло всегда был вредным малым.
   Подошел Снорри и присел рядом с Ловкачом.
  -- Умер, - сообщил Арни.
  -- Убит? - сказал Снорри.
  -- Не мной, - сказал Арни, пожимая плечами.
  -- Такие большие птицы встречаются редко, - подал голос один из посетителей, некто Кетиль Острога. Арни шапочно его знал. Кажется, он был знаменит тем, что в юности убил острогой небольшого кашалота. Впрочем, подвиг этот состоялся так давно, что свидетели его уже все отправились кто в Вальгаллу, кто в Хель, в общем - отдали богам свои души...
   Кетиль забрал у Арни буревестника, которого Ловкач все еще держал за крыло, и принялся рассматривать. К Кетилю подошел его товарищ и стал смотреть из-за плеча.
  -- Этому буревестнику, должно быть, сорок зим, - глубокомысленно заявил Кетиль.
  -- Да нет, Кетиль, - возразил выглядывающий из-за спины спутник. - Не больше тридцати семи. В крайнем случае - тридцать восемь.
  -- Ты не прав, Эйвинд, - сказал Кетиль, - посмотри, какие у него лапы. Как у медведя.
  -- Лапы лапами, - не сдавался Эйвинд, - а взгляд озорной. Молодой взгляд. И вообще, кто видел, чтобы буревестники жили по сорок лет? Они до тридцати девяти дотягивают с трудом.
  -- Ты, Эйвинд, рассуждаешь о том, чего не знаешь, - сказал Кетиль. - Как у него может быть озорной взгляд, когда птица мертва? Вот мы с королем Харальдом Прекрасноволосым, помню, поймали такого буревестника...
  -- Старый ты дурак, Кетиль! - сказал Эйвинд. - Ври, но не завирайся! Какой Харальд Прекрасноволосый? Ты в те времена еще пеленки красил желтой краской, а я уже служил в дружине и ходил в поход на русов...
  -- Эй... винд! - воскликнул Кетиль. - Не думаешь ли ты, что такая клевета сойдет тебе с рук? - И он потянулся рукой к бедру, где на поясе висел широкий рыбный нож.
  -- Не здесь, Кетиль, - остановил его более хладнокровный Эйвинд. - Я думаю, мы с тобой прогуляемся на берег фьорда и там посмотрим, кто красит одежду желтой краской, а кто красной.
   И оба деда, кипя тихим бешенством, быстро удалились выяснять отношения. Птицу они в запале тоже захватили с собой.
  -- Ну вот, двумя меньше, - сказал Ловкач.
  -- Довольно ему жариться, - сказал хозяин кабака, имея в виду Эльфссона, все еще лежащего на очаге и пускающего струйки дыма. - Надо его вытащить.
   Он поднял тело Волка за ноги и потащил в сторону, в более прохладное место.
   Арни тем временем соображал. Соображая, он оглядывал помещение землянки. Скальд Халльфред по-прежнему храпел, а лопарь перестал ухмыляться и сидел с непроницаемым лицом, безучастно посматривая на старания Снорри, возящегося с Эльфссоном.
  -- Вот что, - объявил Ловкач, - мне нужны свидетели.
  -- Какие свидетели? - не понял Снорри, склонившийся над трупом и, кажется, заглядывающий в кошель убитого. Конечно, из чистого любопытства, не более.
  -- Люди, которые подтвердят, что не я его убил, - разъяснил Арни. - Я не собираюсь платить виру за то, чего не совершал. Поэтому прошу тебя, Снорри, пойдем сейчас со мной к ярлу, и ты расскажешь, как все было на самом деле. И ты тоже пойдешь, лапонец, - сказал он лапландцу.
   Затем Арни посмотрел на Халльфреда и понял, что скальд слишком тяжелый, чтобы тащить его с собой к ярлу.
  -- И птичку захватим, - сказал он.
   Когда выяснилось, что с птицей опередили, Арни пришел в ярость.
  -- Да что ж это такое! - закричал он. - Нельзя отвернуться, как старые пердуны воруют доказательства!..
   Ибо загадочный буревестник был единственным доказательством гибели Эльфссона не от рук Ловкача.
   Арни так расстроился, что даже хотел идти искать Кетиля и Эйвинда на берег залива, но Снорри охладил его, высказав резонное предположение, что оба болтливых старика наверняка уже предали гибель Рыла огласке, и родня его может явиться к ярлу раньше. Время не терпело.
  -- Его будем брать? - спросил Снорри, указывая на труп.
   Арни подумал.
  -- Нет, - сказал он, потому что Ульв даже при жизни был еще тяжелее, чем скальд Халльфред, которого Арни брать отказался, а покойник, как известно, набавляет весу вдвойне. - Не будем. Пусть пока здесь полежит. Ему, в отличие от меня, торопиться некуда.
  -- Тогда я возьму на сохранение, - сказал Снорри, быстро засовывая кошель Эльфссона себе за пазуху. - А то мало ли что может случиться, пока мы будем отсутствовать. Сейчас такая молодежь пошла - не побрезгуют обобрать и покойника.
   Арни стал мысленно прикидывать, сколько монет было в кошельке Рыла, и не угрожает ли ему быть обвиненным в краже заодно с Кислым, но тут его внимание привлек лапландец, который пристально смотрел на него желтым немигающим глазом.
   Арни такой взгляд не понравился.
   Надо сказать, что норвежцы вообще презрительно относятся к лапонцам и всякой чуди, считая эти народы неполноценными, а Арни и вовсе был расистом из-за своего комплекса малого роста, требующего компенсации.
   Арни поставил руки на бедра.
  -- Эй, ты, лопарь, - сказал он заносчиво, - нечего на меня пялиться. Быстро встал и пошел со мной к ярлу. И не приведи тебя Один сказать там что-нибудь не то - я из тебя живо сделаю чучело для камлания...
   А поскольку лапландец не проявил ни малейшего желания выполнить приказ Ловкача, - он вообще его проигнорировал, как будто Арни был пустым местом; лопарь смотрел как бы сквозь него, - Ловкач подумал, что не вредно будет поучить нахального чухонца. Или кто он там есть.
   Арни посмотрел вокруг себя, приискивая подходящее орудие для воспитания лопаря. Топор был слишком сильным средством, кроме того, Арни догадывался, что, если ударить лапонца секирой по упрямой башке, тот вряд ли сможет пойти с ним к ярлу. А полтора свидетеля всегда лучше, чем один. (Ясно, лапонец по своему месту на социальной лестнице мог сойти только за половину свидетеля).
   Но тут Ловкач заметил кочергу, лежащую на углях очага. Кочерга наверняка еще не успела остыть, и вполне подходила для целей Арни. Честно сказать, и нам не приходилось видеть такого человека, который смог бы остаться вполне невозмутимым после того, как в него потычут раскаленным железным прутом.
   Арни стянул рукав рубахи на кисть, взял кочергу и со словами "сейчас, погоди", стал приближаться к непокорному лапландцу. Лапландец, увидав, что Арни настроен решительно, тряхнул свой мешок, дернул за одну из пришитых к нему веревок и подул на Ловкача.
   А надо сказать, что как раз где-то на полдороге между Арни и лопарем, может быть, чуть-чуть в стороне, лежало тело скальда Халльфреда, продолжавшего громко храпеть, совершенно не в курсе событий, что разворачивались у него над головой.
   Над головой же у него в этот момент имелся Снорри Кислый, хозяин заведения, который решил, что оставлять при деньгах живого, хоть и пьяного скальда, подвергая его риску ограбления злоумышленниками, - это еще более неблагородно, чем допустить то же самое по отношению к мертвому Волку Эльфссону. Поэтому Снорри как раз занимался тем, что изымал марки скальда для временного сохранения у себя. Он склонился над Халльфредом, и Арни мог видеть только его спину, пятки и ягодицы в штанах болотного цвета.
   Ловкач сказал "у-тю-тю" и шагнул навстречу лапонцу как раз в ту секунду, когда тот дунул на свой мешок. Сразу же вслед за этим Ловкач необъяснимо споткнулся на ровном месте, сделал кульбит, взмахнул кочергой, как волшебной палочкой, тщетно попытавшись удержать равновесие, и со всего маху опустил ее на спину Снорри.
   Раздался гулкий шлепок, Снорри повалился на тело скальда, а сверху на обоих грохнулся Ловкач. В падении он каким-то образом сумел прижечь свое не защищенное волосами темя горячей железякой, и можно догадаться, что от этого его настроение, и так не слишком праздничное из-за проигрыша и ссоры с Волком, уж точно не улучшилось.
   Коротко говоря, Арни рассвирепел. Не обращая внимания на стонущего Снорри, он бросил кочергу (которая упала Кислому аккурат между лопатками) и взялся теперь уже за топор. Злой как два берсерка, Арни пошел на лапландца.
   Когда он собирался перешагнуть через тела Снорри и Халльфреда, лопарь встряхнул загадочный мешок и снова стал дуть в сторону Арни. И в который раз случилось необыкновенное. Не успел Ловкач поставить ногу на мясистый круп Халльфреда, как тот зашевелился... и встал! Скальд встал, сбросив с себя сапог Ловкача и причитающего Снорри.
   Это было второе чудо после умертвления Волка Эльфссона буревестником.
   Скальд приподнялся на коленях, к Арни спиной, к лопарю - лицом, и шумно выдохнул. По землянке разнесся мощный запах перегара. Физиономии Халльфреда Арни видеть не мог, а вот на лице лапландца проступил настоящий ужас, хотя Арни и не мог понять, чем он вызван.
  -- Ффу-у! - проговорил скальд. - И как же долго я спал.
  -- Да, ты проспал самое интересное, - сказал Арни, обходя скальда и собираясь все-таки заняться лопарем.
   Тот рванулся было бежать, но после первого же шага растянулся на полу, поскользнувшись на помете буревестника. Лапонец всей грудью грохнулся оземь, выпустив из рук мешок, который отлетел к стене. Падение лапландца несколько смягчило Арни, и он приопустил топор.
   По-видимому, лапонец сильно ушибся, но, превозмогаясь, приподнялся, повернул голову и посмотрел через плечо на Ловкача. Лицо его было бледно и искажено болью. Он держался руками за грудь.
   Он потянулся к мешку. Раздался треск, на лапонца посыпалась труха. Арни посмотрел вверх с опаской: после падения буревестника от богов-шутников всякого можно было ожидать.
   Оказалось, в точности над лапонцем лопнул и провис толстый брус, удерживающий крышу. Лопарь прыгнул в сторону и покатился, все еще пытаясь дотянуться до мешка.
   Из соломы, устилавшей пол, вылезла крыса и повисла у лопаря на щеке. Тот страстно мотнул головой, но крысу не стряхнул: та держалась цепко, только хвост хлестнул человека по шее. По щеке потекла струйка крови.
   Арни сделал шаг назад, потому что ему показалось, что из-под лапонского мешка вылезла вторая крыса и уставилась на присутствующих злыми бусинами-глазами. Крысы могли быть бешеными, а бешенство - болезнь смертельная.
   (Арни пришло в голову, что буревестник, свалившийся на голову Волку Эльфссону, тоже был бешеным. Но как он мог заболеть? Только что, если его покусала крыса? Но крысы не летают по воздуху).
   Озадаченный Арни перехватил топор и осторожно пошел вперед, готовый в любую секунду отразить нападение. Реакция у него была неплохой, Арни не сомневался, что, если крыса прыгнет на него, он успеет зарубить ее в воздухе прежде, чем крыса укусит. Ловкач взял курс на мешок лапландца: его заинтересовало, почему это лопарь так к нему тянется? Возможно, в мешке есть что-то ценное? Может, лапонец ограбил на большой дороге путешественника, зарезал его и обобрал? Это было необходимо выяснить.
   А может быть даже, убитый лапонцем путешественник был одиноким путешественником... один на белом свете, как и Арни... и тогда имущество его по праву должно принадлежать тому, кто отомстит за его гибель, наказав лиходея.
   Искусанный лиходей между тем сумел-таки отделаться от крысы и зашвырнуть ее в дальний угол землянки, за бочонок с элем. Он сел на корточки. Рожа у него и в самом деле стала разбойничьей.
   Арни и лопарь с двух сторон двинулись к мешку, причем лопарь - не вставая с корточек, гусиным шагом. Когда расстояние до мешка сократилось до двух саженей, лапландец выбросил руки и метнулся вперед, как атакующая добычу змея. Прыгнул и Арни. В прыжке он ударил лапонца ногой в плечо. Тот отлетел - мешок достался Ловкачу. Арни быстро нагнулся и схватил его. В следующий момент в руке у лопаря блеснуло, Ловкач, не думая, подставил мешок, в который что-то сильно ударило, а лапландец на четвереньках вылетел из землянки, только пятки сапог засверкали.
   Ловкач не стал его преследовать. Он уже понял, что записать лопаря в свидетели перед ярлом все равно не удастся.
   Победивший Арни посмотрел на добытый трофей. В мешке застрял лапландский нож, длинный и узкий. Ловкач вытащил его и засунул за сапог. Тут только он сообразил, что мешок что-то уж подозрительно легкий. Он развязал тесемки. В мешке ничего не было.
   Арни сплюнул.
  -- Вот сволочь! - гневно сказал он.
   За спиной у него застонали, Арни обернулся.
  -- Я умираю, - сказал голос Снорри Кислого.
  -- Хорошо тебе, а что прикажешь делать мне? - машинально проговорил Арни, бросая мешок на пол.
  -- Я умираю, - повторил Кислый.
   Тут до Ловкача дошло. Снорри был единственным свидетелем, который еще у него оставался (скальд Халльфред, понятно, не в счет). Ловкач подскочил к Кислому. Снорри тяжело дышал, вид у него был неважный. Он лежал на спине, головой упираясь в бок скальда, который уже ухитрился опять заснуть, несмотря на творящуюся в землянке заваруху.
  -- Снорри, Снорри, погоди, не умирай, ты мне очень нужен... - зачастил Ловкач.
   Наверное, не следовало этого говорить, хоть это была и правда. При последних словах Арни лицо Кислого приобрело загадочное и неприступное выражение. Он издал громкий стон, уронил голову на живот скальда и закатил глаза.
  -- Снорри. Снорри! - закричал Арни, но тот, кажется, вовсе перестал дышать.
   Снорри молчал, зато заговорил скальд. Нервно брыкнув ногой, он сообщил:
  -- Снилось, лежу, изранен,
   В луже из черной крови,
   Злой негодяй-кабатчик
   Обворовал героя.
   Сказав эту вису, скальд захрапел так, что голова лежащего на нем Кислого стала подпрыгивать и биться в такт движениям могучей грудной клетки героя.
   (Кстати, солома, на которой лежал Халльфред, и в самом деле была мокрой. Да только то была не кровь).
  -- Снорри, ты жив? - прошептал Ловкач.
   Ответа не последовало.
  -- Мертвому серебро ни к чему, - проговорил Арни и потрогал живот Кислого, там, где под рубахой нащупывался кошель Волка Эльфссона, положенный кабатчиком за пазуху.
   Снорри испустил протяжный стон и, оттолкнув руку Ловкача, быстро перевернулся на живот, плотно прижавшись грудью к телу Халльфреда. После этого он затих.
  -- Э-эх! - сказал Арни, поднимаясь с колен.
   Поскольку надежда на Кислого умерла, приходилось вспоминать истину, что человек сам себе лучший заступник и опора.
   Сегодня все шло наперекосяк. Арни плюнул на этих двоих и заспешил к ярлу, чтобы свидетельствовать за себя самому.
   Выходя из землянки, Ловкач подобрал мешок лапландца, рассудив, что пустой мешок все же лучше, чем пустые руки.
  

2. Ловкач увольняется со службы

   Примерно через четверть часа запыхавшийся Ловкач подбежал к воротам ярловой усадьбы. Против обыкновения, ворота были закрыты. Это не было хорошо. Возможно, ярл находился в дурном расположении духа, или у него болела голова, или он был занят обдумыванием государственных дел. Во всех этих случаях к ярлу лучше было не соваться. Но ничего другого уже не оставалось, Арни постучал в ворота. На вежливый стук никто не открыл, Ловкач осмелел и принялся дубасить кулаком.
   Рядом с воротами открылась низкая боковая дверь, и оттуда высунулась голова Коля Халльмундссона, по прозвищу Обжора.
  -- И чего ломимся? - спросил он. - Ломаем ворота. Его могущество не принимает.
  -- Ярл не принимает?
  -- Нет. Не принимает, - недовольно повторил Коль, собираясь прикрыть калитку.
   Арни и Коль недолюбливали друг друга.
  -- Подожди! - сказал Ловкач. - Пропусти меня. Очень надо.
  -- Нет, Арни, нет, - сказал Коль. - Дано указание никого не впускать.
   И, пока Арни мучительно соображал, чем прельстить Халльмундссона, чтобы тот пустил его под очи Хакона, Обжора все-таки захлопнул дверь.
  -- Стой! - воскликнул Арни. - Да что такое...
   Он заколотил в дверь костяшками обеих рук и ногой.
   Калитка приоткрылась.
  -- Ловкач, ты норвежский язык понимаешь? - сказал Халльмундссон. - Сказано, приема нет, значит, нет. Не пыли, а то собак напущу.
   Из-за ворот зарычали.
  -- Слушай, Обжора, - сказал Арни, - пусти меня, я тебя отблагодарю... потом.
  -- Потом будет похлебка с усатым конем, - усмехнулся Халльмундссон после секундного размышления.
   К несчастью, Обжора был в курсе денежных неудач Ловкача. Ибо проигрыш Эльфссону был не первым проигрышем Арни за последнюю неделю. Вот тут Ловкач пожалел, что не забрал у Рыла обратно свои эйриры, оказался обойденным ушлым кабатчиком, лопухнулся как мальчишка... как этот... как его... христианин.
   Так, глядишь, скоро он начнет направо и налево подставлять другую щеку, подумал Ловкач, стискивая зубы.
  -- Вот кого на самом деле ударило буревестником! - проговорил он.
  -- Чего? - удивился Обжора.
   Арни не ответил. Он полез в карман, где, кажется, болталась какая-то негодящая мелочь, не успевшая перекочевать к Волку, а после к Кислому.
   Но карман был пуст. Хоть Арни и засунул руку по локоть, ничего обнаружить не удалось. Арни понял, что ощупывает собственную ногу. В кармане была огромная дыра. Но откуда она там взялась, еще утром никакой дырки не было!
   Видимо, выражение лица Арни было настолько возмущенным и одновременно растерянным, что Обжора расхохотался. Людям всегда нравится смотреть на затруднения других людей; в этом проявляется общественная природа человека.
   Однако смех смехом, а выполнять служебные обязанности надо.
  -- Все, Ловкач, - сказал Халльмундсон, - разговор окончен. Больше не стучи. Ярл приказал пропустить к нему только одного человека, и этот человек - не ты.
  -- Какого человека? - попытался зацепиться Арни.
   Но Обжора уже понял, что проговорился, поэтому накрепко закрыл рот и стал закрывать дверь.
  -- Стой! - снова закричал Арни, которому во что бы то ни стало необходимо было попасть внутрь. - А вот посмотри, что у меня есть...
   И, поскольку дверь продолжала закрываться, Ловкач прыгнул вперед и вставил в нее ногу.
  -- Так, - сказал Халльмундссон, - нападение на усадьбу ярла... Одди, давай сюда псов! - крикнул он, оборачиваясь.
  -- Обжора! Неужели ты будешь травить псами меня, вспомни, мы вместе ходили в бой! - воскликнул Арни, одновременно прикидывая высоту палисада из заостренных кольев, и то, как быстро он сможет на него залезть, если из ворот выскочит свора.
  -- Да будь ты хоть моей мамашей, - высокопарно сказал Халльмундссон. - Одди! - он принялся свистеть, отвернув голову от Ловкача.
   Тогда Арни изо всех сил дернул Обжору за рукав и наполовину вытащил из калитки. Когда разозленный Халльмундссон собрался ударить Ловкача рукоятью топора, Арни ткнул ему в нос саамский мешок.
  -- А вот посмотри, какой красивый мешок! - сказал Ловкач, качая мешок перед носом Обжоры. Тот упер было ладонь в грудь Арни, чтобы оттолкнуть его, но вдруг опустил руку. Мешок колыхался, раскачиваемый рукой Ловкача, болтались разноцветные веревки, тихо бренчали пришитые бубенчики, как бы напевая: "Спи-усни, усталый викинг". Завороженный Халльмундссон тоже принялся качать головой из стороны в сторону.
   Из калитки донесся голос Одди, а потом показался он сам, с большим лохматым волкодавом на цепи.
  -- Ну, что ты там орешь, Обжора, - начал он и вдруг замолчал.
   Арни хотел было поздороваться с Одди, которого прекрасно знал, но какая-то сила удержала его от этого. Он остался стоять молча, с мешком в вытянутой руке.
  -- Слушай, Обжора, - сказал вдруг Одди, - тебе же было приказано пропустить этого финна.
  -- Так это ж не финн... - проговорил Обжора странным голосом, не отрывая глаз от мешка, - это ж Ловка... ай!
   Он отпрыгнул и принялся тереть глаза.
  -- Ты что, - сурово сказал Одди, - не можешь финна от не финна отличить? Разве ты не видишь, какая финская у него рожа?
   Обжора посмотрел на Ловкача глазами, в которых стояли слезы.
  -- Теперь я и сам вижу, - сказал он, - что это финн.
  -- Ну так пропускай, - раздраженно сказал Одди, - ярл заждались уже.
   Обжора посторонился, и мало чего понимающий Ловкач прошел в ворота, прижимая мешок, как младенца, к груди.
  -- Эй, ты там, чудь белоглазая! - вдруг крикнул ему в спину Одди.
   Ловкач обернулся.
  -- Не туда, - сказал Одди, - направо. - Он махнул рукой. - Вон в тот дом.
   "А мешочек-то непростой", - подумал Арни, поворачивая к квадратному двухэтажному домику по правую руку от больших палат, указанному Одди.
  
  
   Правитель ярл Хакон Сильный сидел в Malstofa, доме для переговоров, и играл в шахматы со своим доверенным лицом и другом - насколько у ярлов могут быть друзья - Эйстейном Башкою. Эйстейн был не только очень умным, но и очень честным человеком, что, между нами говоря, довольно редко встречается. Ярл это знал и потому доверил Эйстейну должность казначея.
   Играл ярл рассеянно: на доску почти не смотрел и давно бы проиграл, если бы не был ярлом. Пальцы его барабанили по медной голове чужого равнодушного бога, привезенного из далеких южных стран. Мысли ярла тоже были далеко. Хакон был мрачен: известия, получаемые день ото дня, не радовали. Мятежные настроения гуляли по стране, то один, то другой фюльк выказывал неповиновение ярлу. Кроме того, объявилась темная лошадка: какой-то не то конунг, не то родственник конунга, про которого ходили слухи, что он имеет права на норвежский престол.
   Все это не веселило ярла. Кроме того...
   Кроме того, он ожидал одного человека, и человек этот до сих пор не явился.
  -- А ты уверен, Башка, что он приедет именно сегодня? - отрывисто спросил ярл, со стуком переставляя фигуры.
  -- Государь, - с легким поклоном отвечал Эйстейн, - старый колдун обещал прислать мешок на двенадцатый день месяца. Сегодня как раз такой день. Он приедет.
  -- Когда мы разговаривали в последний раз, колдун был уже серьезно болен, - заметил ярл.
  -- В таком случае, - сказал Башка, - он наверняка пришлет ученика.
  -- Не доверяю я безбородым, - сказал ярл, - нет в них стойкости. Такое дело нельзя поручать молодому.
  -- Остается уповать на вашу удачу, государь, а она вас еще не подводила, - нарочито бодро произнес Эйстейн. - Если асы распорядятся, то не подведет и впредь. Есть хорошие признаки: не было ни бури, ни какой-то особенной непогоды; дороги с севера открыты. Так что я не вижу препятствий, которые могли бы задержать гонца...
  -- Зато я вижу, - проворчал ярл. - В стране неспокойно. Бонды севера вот-вот взбунтуются.
  -- Гадание по печени трески, - сказал Эйстейн, - предсказывает благоприятный результат.
  -- Будет неплохо, если он сбудется, - сказал Хакон. - В крайнем случае, придется провести дополнительное гадание по печени гадателя...
   Поскольку гадателем в данном случае был сам Эйстейн, последние слова ярла ему не очень понравились. Он пытливо посмотрел на Хакона, стараясь угадать, шутит тот или говорит серьезно. Одно было несомненно: если ярл позволяет себе такие шутки по отношению к Башке, значит, он находится в очень раздраженном состоянии.
   Вошел раб, который принес легкий перекус: по кубку красного вина для ярла и Эйстейна (кубок ярла, чтоб не спутать, был выше на дюйм), и холодную нарезанную тонкой стружкой конину на золотом блюде. Когда раб расставлял все это на специальном столике, из-за спины его раздался требовательный клекот. То был дрессированный павлин, подаренный Хакону конунгом свеев. Ярл приучал павлина к мясу: птица, принадлежащая викингу, должна быть свирепой. Голодный павлин, как собака, во все глаза смотрел на Хакона. Он распушил хохолок, клюв раскрывался и закрывался в нетерпении.
   Ярл взял с блюда ломоть конины и швырнул павлину. Птица на лету поймала кусок и принялась терзать его, мотая головой и всхрапывая. Ярл удовлетворенно смотрел.
  -- Орел! - сказал Эйстейн.
  -- Хотел бы я, - задумчиво проговорил Хакон, - чтобы на месте этой конины был самозванный конунг... как бишь его... Олав, кажется, Трюггвассон? Ерунда, сына конунга Трюггви еще в младенчестве убили сыновья Кровавой Секиры... И все же я желал бы посмотреть на этого наглеца, что претендует на наш трон, прежде чем у него на спине вырежут красного орла...
   Ярл замолчал, что-то обдумывая, и Башка решил не мешать его мыслям. Так Хакон сидел несколько минут.
  -- Вооружимся терпением, - вдруг проговорил он. - Чем сильнее чего-то хочешь, тем больше препятствий ставят боги на пути к этой вещи. Рано или поздно лапландец прибудет; или же колдун каким-либо образом даст о себе знать. Ходи, Башка, - и ярл жестом пригласил Эйстейна вернуться к игре.
   В этот момент снова появился раб.
  -- Там это... какой-то финн пришел. Дурак-дураком, - ухмыльнулся раб. - Хочет видеть вас, государь. Ввести? Или же его... того... - раб сделал шаркающее движение ногой.
  -- Что?? - рявкнул Хакон, круто поворачиваясь и смахивая локтем шахматные фигуры. - Ты что себе позволяешь, дубина?! - И он кинул в раба золотым кубком, расплескав вино, и попал ему в грудь.
   Раб не посмел уклониться, только побледнел, неизвестно, от боли или от страха.
  -- Можно бы понять, Карк, когда твои шутки неуместны, - сказал ярл, немного успокаиваясь. - Финна - сюда, все входы закрыть, никого не впускать, - распорядился он. - Наконец-то, - сказал он Эйстейну.
  
  
   У входа в Malstofa двое обыскивали Арни: вход к ярлу с оружием воспрещался. Особенно подозрительным лапонцам с севера... ибо здесь Арни тоже не узнали. Ловкач сдал "Ингибьерг", свою секиру, отдал и нож лопаря, и теперь один воин охлопывал его выше пояса, а другой - ниже. Арни стоял с глупым видом, подняв руки.
   Личной охраной ярла были братья-погодки Медведи: просто Бьерн и Здоровый Бьерн, младшенький. Тот, кто не был знаком с братьями, обычно принимал их за близнецов - настолько они были похожи, несмотря на разницу в возрасте в один год.
   Братья произвели досмотр со всей тщательностью. Они вообще отличались педантичностью, поэтому ярл и поставил их в этот день охранять Malstofa, зная, что братья отнесутся к приказу серьезно и не пропустят никого лишнего - ни в ту, ни в другую сторону.
  -- Колдовское оружие пускай тоже сдаст, - сказал Здоровый Бьерн.
  -- Какое колдовское оружие? - удивился Арни.
  -- Если лапландец, значит, колдун, если колдун, значит - есть колдовское оружие, - насупившись пояснил Здоровый Бьерн.
  -- Нет у меня колдовского оружия, - сказал Ловкач.
  -- Мы его уже обыскали, - напомнил старший брат.
  -- Если оружия не видно простым глазом, это не значит, что его нет, - упрямо настаивал Здоровый Бьерн. - Колдовское оружие может быть невидимым.
  -- Не заводись, Халльбьерни, - сказал Бьерн. - Надо делать то, что нам приказали. А приказали нам - пропустить финна, отобрав у него оружие.
  -- Я и говорю, оружие, - сказал Здоровый Бьерн. - А как ты найдешь это оружие, если его ни увидеть, ни пощупать нельзя?
  -- Как?
  -- Я мыслю вот что, - сказал Здоровый Бьерн. - Надо его раздеть догола. Голому ему колдовать будет труднее. А ну, раздевайсь! - приказал он Арни.
   Ловкач начал злиться.
  -- Ага, мухой, - сказал он. - Я тебе что, девка, что ль?
  -- Ого, вот как ты заговорил, - сказал Здоровый Бьерн, замахиваясь.
  -- Бить ярл не приказывал, - быстро предостерег его брат.
  -- Да, точно, - разочарованно протянул Здоровый Бьерн, - я забыл. Давай, тогда держи его, я сдеру с него одежу...
  -- Ладно, - сказал Бьерн, - но смотри, не сдери заодно кожу.
  -- Медведи, кончайте, - попросил Ловкач.
  -- Только не пробуй кусаться, - предупредил Бьерн, обхватывая Арни поперек туловища.
  -- Караул! - крикнул растерявшийся Ловкач.
   Здоровый Бьерн был неумолим.
  -- На, засунь ему в оральник, - сказал он брату, извлекая из-за голенища весьма подозрительную бурую тряпку.
   На счастье Арни, из дверей появился Карк.
  -- Государь немедля требуют финна к себе. Отпустить лапонца! - прикрикнул он на братьев, и красного как девицу Арни поставили на землю.
   Медведи пожали могучими плечами, Карк повел Ловкача по узкой скрипучей лестнице на второй этаж, к ярлу.
   "Интересно, - думал Арни, помахивая лапландским мешком, - а если и ярл тоже меня не узнает? Что тогда?" Он испытывал сильное желание посмотреть на себя в зеркало.
   Но, как ни странно, ярл Ловкача узнал. Видно, чары закончились.
   Хакон аж весь подался вперед, вперившись в Арни так, словно он был из золота. Эйстейн Башка, казалось, тоже был удивлен. Павлин неодобрительно наклонил голову и зашипел.
   Ловкач знал, что птица эта, хоть и изрядно дорогая, но вздорного нрава, а в обращении почти такая же прихотливая и капризная, как женщина. Простому человеку она была недоступна.
   Ловкач поклонился.
   Секунду все молчали.
  -- Это что, финн? - зловещим голосом проговорил, наконец, Хакон.
  -- Финн, - сказал Карк. - Или... не финн... - добавил он растерянно, посмотрев на Ловкача.
  -- По-моему, это Ловкач, - сказал Эйстейн. - Если только, конечно, это не колдовская личина.
  -- Кто ты? - спросил ярл, обращаясь к Арни.
  -- Я - Ловкач, - с достоинством ответил тот.
  -- Так, - сказал ярл и посмотрел на свое окружение. Окружение отвело взгляд.
   Хакон сошел с возвышения, подошел к Арни и пристально посмотрел на него. Поскольку терять Ловкачу было все равно нечего, он выдержал взгляд.
   Тогда ярл протянул руку и дернул Арни за нос.
  -- Ай! - сказал Арни.
  -- Точно, Ловкач, ты смотри, - проговорил Хакон. - И как ты здесь оказался, хотел бы я знать?
   Арни понял, что другого случая ему не представится, и повел быстрый и сбивчивый рассказ о своих матерьяльных затруднениях, о загадочном буревестнике, и о том, какая же все-таки свинья этот Эльфссон Рыло, который умер в самое неподходящее время и которого он, Арни Ловкач, никак не убивал. Закончил Арни тем, что попросил у Хакона прощения за то, что оторвал ярла от неотложных дел.
   Ярл улыбнулся драконовой улыбкой.
  -- Знаешь, Арни, - сказал он почти ласково, - а валил бы ты отсюда.
  -- Но, государь, - сказал Арни, - я хотел бы прежде узнать, поддержите ли вы меня, если родственники Эльфссона вздумают меня преследовать за то, чего я не совершал. Ведь я всегда верой и правдой служил вам...
  -- Вон, остолоп!!.. - заорал ярл.
   Он не глядя зачерпнул с доски горсть шахматных фигур и швырнул в Ловкача. Пешка попала Арни в середину лба, но он не уходил, стоял, упрямо вскинув голову.
   Тогда глаза ярла зажглись дикой злобой.
  -- Государь, - подал вдруг голос Эйстейн Башка, - рекомендую обратить внимание на мешок, который этот Ловкач держит на плече.
  -- Мешок? Какой мешок? - переспросил Хакон.
  -- Такой, - сказал Башка. - Лапландский.
  -- Как?? - сказал ярл, стремительно оборачиваясь. Пару секунд он разглядывал Арни.
   Ловкач знал, что от ястребиного взгляда ярла ничего не укроется, но, повинуясь неожиданному и необъяснимому веленью, быстро снял мешок с плеча и убрал за спину, прикрывая собой.
  -- Арни, - сказал ярл. - Подойди, не бойся. Что ты там прячешь?
   И опять как будто кто-то другой произнес за Арни слова:
  -- Ничего, государь.
   Но пройдоха Карк уже зашел сбоку и делал Хакону знаки.
  -- Арни, - сказал ярл, - ходят слухи, что ты держишь у себя кое-какой мешок.
  -- Клевета-а, - сказал Арни, ужасаясь сам себе. "Что я говорю??" - подумал он.
   Ярл вырвал у Эйстейна из рук кубок с вином и одним глотком осушил его.
  -- Эй, ты, - сказал он, почему-то не глядя на Ловкача, что можно было считать дурным признаком. - Как тебя. Ловкач. А подай-ка нам мешок.
   И, поскольку Арни не двигался с места, Хакон извлек кинжал и медленно пошел на Ловкача.
  -- Мешок, - сказал ярл. В глазах его загорелся такой ужасный огонь, что Арни попятился, споткнулся и чуть не потерял равновесие.
   Не в силах смотреть Хакону в глаза, Арни перевел взгляд на башковитого медного идола, которого звали Бодда или Быдда, Ловкач точно не помнил. Взгляд идола ясно говорил, что все волнения и хлопоты Арни так же пусты, как лапландский мешок, которого от него требовал ярл, да и как, в сущности, все остальное.
   Но Арни, к сожалению, не поверил.
  -- Давай мешок, - повторил Хакон очень тихо, протягивая руку.
  -- Не дам, - так же тихо отвечал Арни, отчетливо понимая, что подписывает себе смертный приговор.
   Ярл сделал шажок вперед, Ловкач - такой же шажок назад.
   И тут у Арни за спиной дурным голосом завопил павлин, невесть как там оказавшийся. Арни подскочил на два вершка вверх. Нападение злющей птицы - это было уже слишком для перенервничавшего Ловкача. Он наотмашь ударил павлина лапонским мешком и убил наповал.
   После этого, не теряя больше драгоценного времени, Арни прыгнул на лестницу, оттолкнув раба Карка, и кубарем покатился вниз.
   Падение с лестницы заняло две секунды. Перед глазами плыло, впрочем, мешок Ловкач бережно прижимал к груди. С первого взгляда сделалось ясно, что легко выйти из гостей ярла не удастся: дверь была закрыта и заперта. Братья Медведи имели приказ впустить лапонского гонца, но выпускать кого бы то ни было приказа у них не было. Когда Арни вошел, они закрыли дверь и заперли ее. Дверь была крепкая, дубовая, толстая. Ловкач сразу понял, что сломать ее не удастся не только ему одному, но даже трем человекам, оставшимся наверху, если, конечно, они поставили бы это целью, и при условии, что где-нибудь в доме не спрятана малая стенобитная машина.
   На раздумье у Ловкача оставалось еще секунды две-три. Ярл Хакон Сигурдссон обычно достигал желаемого, потому его и прозвали Сильным. Арни бросился в помещение нижнего этажа.
   Взгляд его скакнул по обстановке комнаты (небольшой переносной трон, две низенькие лавки для гостей, стены, увешанные оружием, среди которых два меча и страшноватая иззубренная секира, принадлежавшие некогда Харальду Прекрасноволосому; и резная ширма темного ясеня с пчелами, волками и драконами). Сделав по инерции два длинных прыжка, Арни попал ногами на квадратный половик с вытканной на нем картиной, изображавшей человеческую очередь, исчезающую в пасти старухи-великанши. (Поедая людей, старуха плакала. Слезы были обильными, но - художнику удалось это передать - чрезвычайно лицемерными. Из-за этого лицо старухи имело неописуемое выражение. Правда, Ловкачу некогда было размышлять над философским смыслом сюжета).
   Он отшвырнул сомнительный половик ногой. Под половиком обнаружилась железная скоба, утопленная в доски. Арни схватился за скобу и, растягивая жилы, потащил тяжеленную крышку на себя. Открылся люк. Из зазиявшей дыры пахнуло землей. Земляные ступеньки уходили вниз. Арни знал, что у властителей принято устраивать в своих домах такие вот потайные ходы на разные непредвиденные случаи, которыми богата их судьба.
   Логика подсказывала воспользоваться земляным лазом и бежать. Но Ловкач не спешил.
   Дело в том, что Арни уже однажды пришлось путешествовать подземным ходом, и об этом путешествии он сохранил крайне неприятные воспоминания. Поэтому вместо рассудочного действия он предпринял нелогичное.
   По лестнице загромыхали шаги преследователей. Арни оставил крышку люка открытой и бросился к ширме, огораживающей один из углов комнаты. Кстати, если бы у Арни спросили, какого рожна он не отдал ярлу глупый лапонский мешок с воздухом, вся цена которому меньше эйрира, а вместо этого затеял с ярлом ссору и впутался в (признаемся откровенно) не сулящую совершенно ничего хорошего передрягу, он не смог бы ответить. Честно говоря, Арни и сам был бы не прочь это узнать. Он дернул за завязки горловины и засунул руку в мешок. К его немалому разочарованию, внутри ничего не прибавилось. Чего же добивался ярл? Неужели это была проверка верноподданности? Арни вспомнил глаза Хакона и передернулся.
   Для верности он перевернул мешок и потряс. Почудилось ли Ловкачу, но на мгновенье он вдруг ощутил слабый запах испеченного хлеба, пирогов, чего-то еще, неуловимого, но очень знакомого и хорошего. То, что Арни сделал в остававшиеся у него полсекунды, он совершил, не думая.
   Он перебросил мешок за ширму, а затем подтянулся, перевесился и толкнул тело вниз, головой свалившись на мягкое. Мягким оказалась обширная кровать, заваленная подушками и подушечками, многослойно застеленная покрывалами и шкурами. Кровать горбилась посередине и, кажется, дышала. Ловкач быстро откинул покрывала, залез под них и накрылся с головой.
   После этого он вытянулся, постаравшись стать по возможности плоским, и замер.
   Громко пыхтя, с верхнего этажа в комнату ввалились трое.
   Ловкач затаился.
  -- Ого! Преступник улез под землю! - раздался голос Карка.
  -- Молчи, дурак, - это уже говорил ярл. - Башка, давай факелы. И позови старшего Медведя.
   Эйстейн ушел. Карк тем временем подошел к ширме. Арни, которого раб застал как раз тогда, когда он уже выдохнул весь воздух, поостерегся делать вдох и теперь беззвучно корчился под шкурами. Для верности он сдавил сам себя пальцами за кадык.
   Карк шмыгнул носом.
  -- Мне чудится запах, - сообщил он.
   Ярл промолчал.
  -- И этот запах... - торжественно начал раб. Арни сжался. - Этот запах... этот запах... это запах женщины! - сладострастно провозгласил Карк.
   От неожиданности Арни подпрыгнул на кровати.
  -- Идиот, - довольно спокойно проворчал ярл. Следом Арни услышал мощный шлепок, а затем опять возник бабий голос Карка, но теперь сильно приглушенный и из дальнего конца комнаты.
   Обливаясь холодным потом, Ловкач лихорадочно ощупывал себя, путаясь в складках тяжелого мохнатого покрывала. Убедившись, что Карк ошибся, и все при нем, он расслабился и облегченно вздохнул. Но сделал это зря, потому что раб, как видно, обладал острым слухом.
  -- Государь, там кто-то есть, - проскулил он.
   Арни проклял свою доверчивость: кажется, он купился на провокацию глупого раба и выдал себя.
  -- Конечно, есть, дубина, - раздался голос вернувшегося Башки. - Только это не твоего ума дело.
   Ярл хмыкнул.
   "Что за загадки", - подумал Арни.
  -- Младший Медведь останется на часах, - распорядился Хакон. - Пошли.
   По звуку Арни понял, что чиркают кресалом; зажигали факелы. Затем все стали спускаться в подземный ход.
  -- Далеко не уйдет, мятежник! - кривляясь голосом, крикнул Карк. Похоже, он шел последним. Но перед тем, как спуститься вслед за господином, он подскочил к ширме и поскребся. Было слышно, как раб нюхает. - На поругание... - с уважением и явной завистью тихо произнес он.
   После этого полоумный раб побежал обратно и скрылся в подземном лазе.
   Все стихло.
   "Что за чепуха?" - с недоумением подумал Ловкач.
   Он не спешил вылезать, предоставив преследователям уйти подальше. Тем более, что кровать была мягкой, под толстым покрывалом было тепло, даже, пожалуй, жарко, и пахло...
   Арни раздул ноздри.
   "Чтоб меня тролли..." - начал он, но не додумал.
   В самом деле, пахло женщиной! Раб был прав.
   Даже девицей, решил Ловкач, разбиравшийся в вопросах. Он заерзал и пополз, вытянув руки перед собой. Через мгновение его руки во что-то уперлись.
   Ловкач пощупал. На кровати кроме него, обернутый покрывалом, лежал объемистый мягкий куль. Куль тихонько сопел.
   "Так вот оно что", - начал догадываться Ловкач. Он понял, почему ярл с Башкой не вняли крикам Карка и не полезли за ширму смотреть, в чем дело.
   Арни осторожно потыкал пальцем в сверток. Сверток пискнул. Тогда Ловкач откинул покрывало и принялся распаковывать туго спеленатый куль. Через несколько мгновений из свертка показалось пунцовое, сопревшее в духоте личико с закрытыми глазами и кляпом во рту. Арни прикинул: девушка была совсем молоденькой, лет семнадцати, не более.
  -- Все понятно, - пробормотал Ловкач.
   Тем же, кому непонятно, поясним. Дело в том, что с возрастом ярл Хакон принялся вовсю хватать за хвост уходящую молодость. По его приказу по всей стране его люди приискивали для властителя наиболее привлекательных женщин. Поскольку женщины эти часто были не из самых безвестных семей, и поскольку их родные далеко не всегда были солидарны с тем бесом, что теребил Хакона за ребро, у него возникли трения со многими родами, мужскую часть которых не устраивало такое поведение ярла. Они предпочли бы, чтобы это поведение было менее игривым. И вместо того, чтобы быть благодарными за честь, выпавшую их сестрам, женам и дочерям, смутьяны осмеливались вооружаться и только и поджидали случая, чтобы сменить государя, чем Хакон - как мы видели - был немало озабочен.
   Так что Арни волей случая оказался в одной кровати с очередной забавой для ярла, по всей видимости, недавно доставленной и еще не испробованной.
   Ловкач критическим взглядом знатока принялся рассматривать "трофей". Внезапно глаза его загорелись.
  -- А девчонка хорошенькая, - прошептал он.
   Девушка лежала тихо, не открывая глаз, и старательно дышала. Арни почесал затылок. В голове у него родился замысел.
   В жизни Ловкача случалось многое, но вот быть заместителем ярла по куртуазным делам ему еще не приходилось. В этих делах Хакон никаких заместителей не терпел. Он беспощадно расправлялся с редкими самозванными кандидатами на эту роль. Больше того, когда Ловкач несколько лет назад набрался смелости и посватался к дальней родственнице ярла, ему было отказано в жесткой форме, под тем предлогом, что Арни недостаточно знатного рода. Обиду пришлось проглотить: вокруг было полным-полно могущественных людей, желающих породниться с грозным и удачливым, не знающим поражений властителем.
   Но бедный Арни был самолюбив. В день своего неудачного сватовства, выходя от Хакона с горящим от стыда и негодования лицом, сам себе он пробормотал некие слова, весьма похожие на зарок, на сумасшедшее в своей дерзости обещание сквитаться...
   А теперь такой случай, похоже, подворачивался. Из горла у Ловкача вырвался смешок. Увести женщину, предназначенную для ярла, и не откуда-нибудь, а из дома этого самого ярла - такую месть можно было считать достаточной расплатой за былое унижение.
   Арни протянул руку и погладил девушку по волосам. Та испуганно распахнула глаза. Ловкач понял, что она только притворялась спящей.
  -- Не бойся, маленькая, - проворковал Ловкач.
   Пленница вдруг громко замычала, замотала головой.
  -- Со мной тебе нечего бояться, - повторил Ловкач и вдруг не удержался и хитро подмигнул. Девчонка представлялась ему все более соблазнительной, и он с трудом удержал себя от того, чтобы не наставить ярлу рога прямо здесь и сейчас.
  -- М-м-мммм! - сказала пленница.
  -- Послушай, - втолковывал Арни, - мы поймем друг друга гораздо лучше, если ты возьмешь труд разговаривать человеческим языком, а не коровьим...
   Девушка зашмыгала носом, на глазах у нее показались слезы.
  -- Откуда ты? - спросил Ловкач. - Ты, наверное, не из Хладира. Ты с севера, так? Или с юга?
   Пленница издала серию коротких, не слишком внятных поскуливаний.
  -- Ничего не понимаю, - вздохнул Арни и вынул кляп.
  -- Ты ярл? - последовал немедленный вопрос, заданный неожиданно требовательным голосом.
  -- Никакой я не ярл, - отвечал Ловкач, выпятив грудь, - я же говорю, тебе не нужно меня бояться...
   Сразу же следом, без всякого промежутка, раздался оглушительный визг, от которого у Арни заложило уши.
   Ловкач поморщился.
  -- До чего запугана, бедняжка, - пробормотал он, вставляя кляп обратно.
   Поскольку продолжать нежиться в кровати было не особенно с руки, Арни встал. Он отбросил покрывало.
   На девушке была длинная красная шелковая рубашка и, кажется, все. Руки и ноги связаны. Арни принялся распутывать веревку и вскоре убедился, что тот, кто паковал для Хакона этот товар, любил все делать на совесть. Ножа у Арни при себе не было, он поискал глазами на кровати и около в поисках подходящего острого предмета, ничего, конечно, не нашел, вздохнул, покряхтел и взвалил девицу себе на шею. Та оказалась неожиданно тяжелой.
   С ношей на закорках Арни подковылял к резной дверце ширмы. Дверца эта, хоть и довольно крепкая (ярл любил добротные вещи), все же не могла сравниться с наружной дверью Malstofa. Арни вышиб ее ногой с третьего удара. Придерживая одной рукой девицу, а другой - лапландский мешок, Арни полез сквозь узкий и низкий проем. А когда поднял голову, прямо перед собой увидал младшего Медведя, с большим интересом рассматривающего Ловкача и особенно то, что Ловкач держал на плечах. А точнее, на правом плече: крепкие женские бедра, обтянутые блестящим шелком.
  -- Ба, да это Ловкач, - негромко произнес Халльбьерн. На этот раз он узнал Арни.
  -- Да, это я, - сдержанно отвечал Ловкач. К его неудовольствию, Халльбьерн стоял как раз на полпути между ним и стеной, на которой висело оружие. Чтобы дотянуться, скажем, до одного из мечей Харальда Прекрасноволосого, требовалось отодвинуть Халльбьерна, а Халльбьерн очень не любил, когда его отодвигали, уж это Арни знал.
   Тем не менее, ничего другого не оставалось. Ловкач шагнул вперед.
  -- Какая красивая у тебя девочка, - сказал Здоровый Медведь, хотя мог видеть только девичий зад. - Ты, Ловкач, всегда был ловок с женщинами, - понижая голос, прибавил он.
  -- Да уж, - неопределенно промычал Арни и попытался обойти Халльберна с левого бока.
   Однако Здоровый Медведь неуловимым движеньем мощного плеча отпихнул Ловкача обратно к ширме.
  -- Но все-таки, - задушевно проговорил он, - воровать женщин у ярла - это чересчур.
   Сказав это, Халльбьерн вытянул из ножен меч.
  -- А ну, положь бабу на место и сам ляг на пол лицом вниз! - приказал он совсем другим, гораздо менее приятным голосом.
   Ловкач покачнулся и чуть было и в самом деле не уронил девушку на пол. Он наклонился и бережно положил ее, хотя у него и мелькнула мыслишка, что, пожалуй, та могла бы послужить ему живым щитом. Вряд ли Халльбьерн стал бы запросто тыкать мечом в женщину, предназначавшуюся для ярла: ведь так ее недолго и испортить.
   Но Арни справедливо рассудил, что прикрываться девочкой - это позор, и теперь из оружия в руках у него оставался только лапонский мешок, и тот пустой.
  -- Ложись, - повторил Здоровый Медведь, усмехаясь, - только не на нее, а рядом. Руки за спину.
   Арни оценил ситуацию. С Халльбьерном пришлось бы тяжело, даже если бы у Арни был его топор. Здоровый Медведь был почти в два раза тяжелее, притом в нем не было ни капли жира, одни железные мускулы; а в мастерстве владения оружием он не уступал Ловкачу. Впрочем, как и его брат Бьерн: абы кого в личных телохранителях Хакон не держал.
   Справиться же с Халльбьерном голыми руками - это дело было неправдоподобным, сказочным сюжетом, достойным какой-нибудь саги. Арни полагал, что в Хладире точно, да и, скорее всего, во всем Трендалеге, столичной провинции, людей, способных на это, нет.
   Так что в рукопашной со Здоровым Медведем Ловкачу ничего не светило.
   Но и сдаваться в плен Арни не хотелось. Он примерно представлял, что сделает с ним ярл, когда вернется.
   Спасти Ловкача могло только чудо.
   "Чудо, чудо..." - пробормотал он, машинально засовывая руку в лапландский мешок.
  -- Эй, ты! - прикрикнул подозрительный Халльбьерн. - Мешок тоже положь.
   И тут Ловкач вскрикнул. В мешке что-то было! Он быстро выдернул руку на свет и раскрыл ладонь. На ладони лежала шахматная фигура. Это была ладья из черного агата с доски ярла. (Белые фигуры шахмат ярла были сделаны из горного хрусталя).
   Арни уставился на ладью так, будто это была по меньшей мере византийская корона. Он-то точно помнил, что совсем недавно в этом самом мешке ничего не было! Или он просто плохо искал? Ловкач засомневался. Но как ладья попала в мешок? Упала в него, когда ярл стал кидаться шахматами?
   Фигурка была массивная, тяжелая. Арни подкинул ее в руке.
  -- Но, но, - предостерегающе сказал Халльбьерн.
   Ловкач сделал быстрый шаг влево, поднимая руку с ладьей вверх.
   Халльбьерн сделал шаг ему навстречу, но меча не поднял, держа клинок нарочито расхлябанно. Арни знал цену этой расхлябанности. Он не дал Здоровому Медведю завершить движение, отпрянул, и тут же быстро шагнул вправо. Одновременно, помолясь Тору, выбросил руку и запустил тяжелую шахматную фигурку в Халльбьерна, целясь тому в лицо.
   И Тор услышал Ловкача! Чудо, то есть крайне маловероятное событие, произошло. Черная ладья со стуком встретилась с головой Халльбьерна: Арни попал.
   Но это было не все. Случилось и второе чудо, или вторая его половина, если угодно. Попасть в Халльбьерна иногда кое-кому удавалось. Однако Здоровый Медведь обладал черепом необычайной крепости. Эту крепость со сторожевой башней-носом и внимательными, лишенными какого бы то ни было дружелюбия глазками-бойницами было чрезвычайно непросто взять штурмом. Здоровый Медведь отлично держал удар кулаком, и даже полновесный удар палкой. И секиры йомсвикингов не смогли добраться до глубин его ума; об этих попытках свидетельствовали два больших шрама - один на лбу, у линии волос, а второй за правым ухом, подрубленным и укороченным.
   А вот ладья ярла, пущенная рукой отчаявшегося Ловкача, нашла уязвимое место. Халльбьерн как-то по-телячьи сморгнул, пошатнулся, завел очи и завалился на лопатки. Меч выпал из его руки. Арни покачал головой. Падать на спину, как считал сам Здоровый Медведь, было позором для воина: так могли поступать только женщины. Невзирая на это, сейчас он преспокойно лежал на спине, раскинув ноги и руки, в такой же точно позе, что и скальд Халльфред в кабачке Снорри Кислого.
  -- Мат в два шага, - с запозданием объявил Арни.
   Он наклонился, подбирая волшебную ладью, принесшую ему удачу. Арни внимательно ее осмотрел. Но никаких особенностей не было заметно: фигурка и фигурка. На всякий случай Ловкач все же убрал ее подальше в карман, не в тот, что с дыркой, а в другой, целый.
   Он реквизировал меч Халльбьерна, затем с усилием опрокинул бесчувственное тело на живот. (Арни сперва хотел перевернуть его изящным пинком ноги, но ничего не вышло: Халльбьерн был слишком грузен). Ловкач содрал с поверженного противника кушак и принялся вязать ему руки за спиной. Убивать Здорового Медведя Арни не хотел, но не потому, что был кроток и мягкосердечен к врагам или готовился перейти в христианство. Просто у Халльбьерна, как и у Волка Эльфссона, была многочисленная и жадная родня, а Ловкач не желал, чтобы за ним гонялись по всей стране и островам. (Как ни странно, гораздо более опасный гнев ярла Хакона он не принимал слишком всерьез. Возможно, это было то, что называется предвидением: ярлу недолго уже оставалось править, - хотя Арни этого знать не мог).
   Связав Халльбьерну руки кушаком, Арни решил, что не вредно будет связать и ноги. (Однажды Арни пришлось видеть, как Халльбьерн своими ногами насмерть забил человека, и это произвело на Ловкача невыгодное впечатление). Он вернулся к девушке (та с выраженьем покорности, тронувшим Арни, разглядывала потолок) и срезал веревку, которой были опутаны ее щиколотки. После этого он принялся трудиться над Халльбьерном. Когда прочность узлов, стягивающих медвежьи икры и колени, его удовлетворила, Арни почувствовал, что кто-то дышит ему в затылок. Он обернулся.
   Девочка протягивала ему руки, намекая, чтобы Ловкач освободил ее до конца. Арни перехватил меч и перерезал веревку.
  -- Ты свободна! - пафосно объявил Ловкач. - Звать-то тебя как, дочка? - подумав, спросил он, рассматривая девушку, которая была выше его на полголовы, снизу вверх. - Ну-ка, стань-ка... Красавица!
   Арни подбоченился и принялся подробно разглядывать негаданно доставшуюся ему добычу ярла. (На кровати, под покрывалом, он не успел ее толком рассмотреть).
  -- Что-то я не пойму, что ты там бормочешь, - недовольно заметил Ловкач через некоторое время.
   Но тут подал голос Здоровый Медведь, которому Арни победительно уперся каблуком в живот. Он начал приходить в себя. Сначала он заурчал утробой, а затем вздумал использовать голосовые связки.
  -- Ты, молчать, - шикнул на него Арни, вынул кляп у девицы изо рта и вставил в рот побежденному. Тот сразу успокоился и притих.
   После этого Арни повернулся к девушке и деловито взял ее за руку.
  -- Нам надо убираться, мы и так задержались, - сказал Арни. - А тут еще всякая падаль мешается под ногами, - Ловкач мыском сапога отечески похлопал Халльбьерна по щеке. Поверженный соперник пылко замычал, но говорить было не в его власти. - Пошли, - Арни не удержался и приобнял девушку за талию, притянув к себе.
   И немедленно получил чувствительного тумака по голени! Арни взвыл и от неожиданности выпустил девицу.
  -- Раз ты не ярл, неча и руки распускать! - было сказано визгливо.
  -- Я - дружинник ярла... я хочу вернуть тебя родным, - пискнул было оторопевший Арни. Но девица не слушала. Вскинув подбородок, она воскликнула:
  -- Коли мне судьба быть обесчещенной, то пускай это будет ярл, а не всякая служивая мелюзга!
   Сказав так, гордая пленница довольно-таки злобно уставилась на Ловкача.
  -- Скажите пожалуйста, - произнес обалдевший Арни, всплескивая руками. - Значит, мелюзга тебя не устраивает, только ярлы?
   Девица часто закивала, одновременно сдавая задним ходом.
   Арни был безусловно оскорблен.
  -- Ах, вот как, - проговорил он. Затем отступил на шаг и сел на тело Халльбьерна. Ему показалось, что девчонка намекнула еще и на его рост, такой подлости от спасенной он не ожидал.
  -- Ах вот как, - повторил Ловкач. - Дура! А подумала ли ты, что будет, когда ярл наиграется тобой и отошлет назад? Какая судьба тогда тебя ждет?
  -- Пускай мудрецы думают, - отрезала девушка. - Лучше жар-птицей в золоченой клетке, чем гробить молодость на кухне да в свинарнике, выйдя за нищего.
   По этой фразе Арни догадался, что девочка сама не из богатой семьи.
  -- Но, послушай... - начал он, вставая и протягивая руку.
  -- Не подходи ко мне, лысый! - выкрикнула неблагодарная и снова завизжала тем режущим звуком, от которого у Арни начало свербеть по всему телу.
   Это было чересчур. Ловкачу очень захотелось плюнуть, но из соображений благородства плевать в женщину он не мог. Поэтому он плюнул в Здорового Медведя.
  -- Ну, ладно, - выдавил он сквозь зубы, - пропадай, коли хочешь. Твой ярл, кстати, под землю залез, можешь за ним бежать, - сообщил Ловкач, указывая на люк подземного хода, до сих пор открытый (Карк не закрыл его за собой).
   Девчонка повернулась и быстро юркнула в подкоп.
  -- Э-эх! - второй раз за сегодняшний день проговорил Арни, провожая взглядом убегающие к ярлу ягодицы. - Нет на земле справедливости!
   Можно, можно было увести глупую девчонку с собой насильно, в конце концов. Но Арни был слишком щепетилен, и не мог продолжать спасать женщину, которая его не хотела. К тому же было еще неизвестно, удастся ли покинуть усадьбу ярла хотя бы ему одному.
   Арни вспомнил, в какой ситуации он на самом деле находится.
  -- Женщины! - пробормотал он, ладонью прихлопнув себя по лбу и по шее.
   Ярл мог вернуться с минуты на минуту. Арни подбежал к подземному ходу и быстро задвинул крышку, а потом передвинул на нее тяжелый сундук. Это должно было задержать Хакона - хотя бы ненадолго.
   После этого Ловкач добрался-таки до стены с оружием и содрал с нее страшную секиру короля Харальда Харфагра.
   Вооруженный теперь до зубов, он перепрыгнул через тело Здорового Медведя, стрелой пронесся по комнате и выскочил наружу, без сожаления покинув не слишком гостеприимный дом для переговоров.
  

3. Бегство

   Пинком ноги Ловкач распахнул не запертую Халльбьерном входную дверь Malstofa и выскочил на крыльцо. С удовольствием вдохнул свежий весенний воздух. "Бабы - это, конечно, хорошо, но свободы они не заменят", - подумал Арни. Тут, правда, Арни несколько забежал вперед. "Ты сначала еще заполучи ее, свободу", - пробурчал скептик у него в голове, напоминая, что ничто в жизни не дается просто так: пока Арни не покинул усадьбу ярла, и за выход еще предстояло побороться.
   Ловкач вздохнул, закинул на плечо королевский топор. Меч Здорового Медведя он привесил на пояс, а лапонский мешок накрепко привязал с другой стороны, затянув сыромятные шнурки тремя морскими узлами. Будет глупо, рассудил Арни, если в суматохе он потеряет вещь, из-за которой влез в такие неприятности. Арни мысленно поклялся, что не расстанется с мешком, покуда не узнает, какое дьявольское колдовство в нем заключено.
   К Арни подбежала собака и понюхала его. Арни положил руку на загривок огромного белоснежного пса с голубыми глазами, почесал за ухом. Тот довольно заворчал.
  -- Может быть, последний день мы с тобой друзья, Снежок, - сказал Ловкач жалостливо, - а завтра ты уже будешь брать мой след. Кусь, кусь! Эх!
   Лапонская лайка вежливо подскулила, выражая сочувствие. Но времени на разговоры с псами о непредсказуемости человечьего жизненного пути у Арни не было: ярл мог примчаться обратно с минуты на минуту.
   Ловкач кинул быстрый взгляд по сторонам и широким шагом пошел к воротам. На полпути он замедлился и, хотя ему очень хотелось припустить во всю прыть, пошел вразвалочку, небрежной походкой уверенного в себе, ни от кого не скрывающегося, обласканного властью человека. Попутно Арни покровительственно кивал попадающейся ему по пути челяди, засовывал руку то в один, то в другой карман и делал вид, что хочет поделиться частью ярлова благорасположения. От этого лица рабов и стражников становились особенно заинтересованными, но не тем, что нужно было бы Хакону: Арни никто не остановил, не спросил, почему он так свободно разгуливает по усадьбе.
   Однако несмотря на многозначительные посулы, хитрый Ловкач рук из карманов так и не вынул и в таком виде куркулем подкатился к воротам.
  -- Обжора! - негромко позвал он.
   Низенькая дверца караулки приоткрылась: Обжора имел острый слух. А может, и действительно у Ловкача именно в этот момент в карманах звякнуло?
   Арни гадал, что же теперь выкинет колдовской мешок, к которому он уже научился относиться с изрядной долей опаски. За кого примет его Обжора на этот раз: за финна, за Арни Ловкача, или вовсе за тень датского богатыря Кнута, что похвалялся своей стойкостью за столом и погиб, подавившись бычьей лопаткой. Ведь чтобы лопатка пролезла Кнуту в глотку, Хакон самолично разорвал датчанину челюсти голыми руками в два приема. Вот таким человеком был его могущество государь ярл Хакон Сигурдссон, и неудивительно, что, следя за Обжорой одним глазом, другое свое око Ловкач не спускал с полуоткрытой двери Malstofa, откуда в любой момент мог появиться ярл со своей командой.
   Прежде чем пускаться в тары-бары, Ловкач сделал смурное лицо.
  -- Эй ты, стражник, - как можно сварливее процедил он, делая вид что незнаком с Обжорой. - Быстро пропустил нарочного ярла, спешащего по первейшему поручению.
   Обжора замялся. Он перестал жевать и засунул в карман изрядный кусок ржаной лепешки с вяленой рыбой, который до этого держал в руке. Про карманы Обжоры поговаривали, что они вполне могли бы заменить средний армейский обоз, а если бы Обжора вздумал изменить ярлу Хакону во время знаменитого сражения на Датском валу и перешел на сторону императора Отта, то войска императора, вовремя получившие позарез необходимое продовольствие, вряд ли так быстро сняли бы осаду. Так что можно сказать, что Обжора помог Хакону выиграть сражение; правда, Хакон этого не оценил и никак Обжору не наградил.
   Обжора почесал затылок, потом лоб.
  -- Ты чего хамишь, Ловкач?
   Номер Арни не прошел: на сей раз и Обжора его узнал. Но Арни решил все ж стоять на своем, пока не придумает следующий ход.
  -- Не мели, мышеловку на язык схлопочешь, - грубо сказал он, - давай, открывай ворота, да не мешкай, ярл ждать не любят.
   Небольшие глазки Обжоры приняли задумчивое выражение.
  -- С каких пор ты, Ловкач, стал нарочным ярла? - вопросил он. При этом Обжора засунул указательный палец правой руки в ноздрю до второй фаланги. Этот жест служил демонстрацией крайней степени недоверия.
  -- Ярл, когда назначает нарочных, со всякой мелкотой не советуется, - независимо отвечал Арни, задрав подбородок и засунув большие пальцы за кушак. Он вспомнил девушку, которая примерно таким же тоном разговаривала с ним самим, и мысленно зло усмехнулся.
   В этот момент из караулки высунулся Одди. Одди был прагматиком.
  -- Если ты нарочный, тогда покажь пропуск, - приказал он.
   Наскоро мысленно помолясь Тору, Арни запустил руку в волшебный мешок. Но второго чуда не вышло. То ли Тор не любил поспешных молитв, то ли ему на сей раз было не до Арни, но мешок остался пуст, как утроба бесплодной ведьмы. Арни не удалось найти ни серебряной бляшки с рунами, ни причудливо изрезанной половины монетки, ни цветного камешка, ни вообще какой-нибудь вещи, хоть отдаленно напоминающей пропуск.
   Оставался только один шанс.
   Арни подпрыгнул и ткнул сам мешок под нос Одди.
  -- А это что, тупая твоя башка?? - заорал он. - Разве ты не видишь, что это самый что ни на есть настоящий пропуск нарочного? А ну, отворяй!
   Одди попятился.
  -- Это? - промямлил он. - Какое еще это?
  -- Да вот этот секретный мешок, дубина! Мешок-пропуск!
  -- Ха-ха-ха! - встрял Обжора. - Мешок-пропуск! Да если бы это хотя бы был мой кошель, который у меня украли духи эля в прошлом годе!..
  -- Да, - сказал Одди. - Давай-ка пока запрем этого олуха в погребе, ярл с ним разберутся.
  -- Свистни Медведей, что-то их не видно, - сказал Обжора. - Вчетвером лучше, чем вдвоем. А то не вышло бы с этим ловкачом ненужной возни.
   (Из этой реплики становилось ясно, что Обжора чрезмерным бесстрашием не страдал и Ловкача побаивался. Одди тоже был того же мнения).
  -- Пожалуй, - сказал он, приготовляясь свистеть.
   Он поднес пальцы ко рту, и когда Арни совсем уже приноровился треснуть его мешком по голове, как того хищного павлина, что-то произошло.
   Сначала подал голос Обжора.
  -- Нет, ну ты посмотри! - вякнул он. - Посмотри, что у этого лихобреха под ногами!!
   В голосе Обжоры слышалась крайняя степень возмущения.
   Одди опустил руки и посмотрел вниз.
  -- Умг! - сказал он, - я готов поклясться двадцатифунтовым лососем, что это кошелек. И он там валяется в грязи, пухлый и никому не принадлежащий!
   Круглое и флегматичное, как будто жиром вымазанное лицо Одди озарилось светом детской улыбки. Он сделал шаг вперед.
   Обжора вытащил палец из ноздри и тыкал им перед собой, не в силах вымолвить больше ни слова. Тут Арни тоже посмотрел под ноги.
   Действительно, под ногами у него лежал кошель. Это не был кошель Волка Эльфссона, и мы ума не приложим, откуда он взялся в этот неподходящий (или, наоборот, подходящий) момент. Однако сам Арни почему-то не очень-то удивился возникновению таинственного кошеля. Вместо этого он как-то нерадостно вздохнул и наступил на его завязки носком сапога.
   Э-э-э! - Обжора и Одди, оба-два, не сговариваясь, заорали хором. Вслед за этим они взялись за рукояти мечей, совсем забыв про братьев Медведей, которых до этого собирались позвать, чтобы вместе арестовать Арни. Вот как в некоторых случаях волшебная сила кошелька добавляет человеку мужества.
  -- Отойди в сторону и не вздумай нагибаться, - придушенным голосом сказал Одди. - Покража имущества ярла - тяжкое преступление, - с угрозой прибавил он.
  -- Постой, постой! - завопил Обжора. - Какое имущество ярла? Да это мое имущество! Это тот самый кошель, который у меня сбондили на пиру по случаю приезда датского короля в прошлом году, и о котором мы только что говорили!
  -- Что-о-о??? - проговорил Одди с тяжелым нажимом. - Это что - измена?
  -- Побойся Одина, друг! Неужто ты хочешь бесчестно присвоить у своего товарища его честное кровное?
   Арни пожал плечами.
   Одди прищурился.
  -- Кровное говоришь? Чем докажешь, хохлач?
  -- Сам хохлач. Завязки. Завязки у моего кошеля были красные.
  -- Завязки? Красные? - протянул Одди. - Вот еще - доказательство! Да сейчас мода такая! Да так еще у каждого моряка не только завязки, но и ряшка красная, потому что обветренная, а если хорошенько в парилке пропариться, то и сам станешь как рак, а не только кошель. Неубедительно!
  -- Там еще на одной узел был такой... тройной... - тихо проговорил Обжора.
  -- Господа, - подал голос Арни, - но вы же не спросили еще меня. Ведь кошелек лежит аккурат у меня под сапогом. В конце концов, может, это мой кошель, выпавший у меня из кармана?
  -- Чего??? - одновременно заревели Одди и Обжора с такой силой, что чайки, пролетавшие в этот момент над усадьбой, вертикально ушли в небо, от греха подальше набрав лишних полторы сотни футов высоты.
  -- А знаешь что, - продолжил оторавшийся Одди, обращаясь к Обжоре. - Я вспомнил. И какое счастье, что именно сейчас! Эти караулы напрочь отбивают память. Я тоже потерял кошель три дня назад, и как раз на этом месте. А сейчас снег подтаял, вот он и вылез из грязи.
   Ловкач хихикнул.
  -- Как гласит обычай, - сказал он, - если два викинга претендуют на одну и ту же добычу, они должны решить свой спор в честном поединке.
   И он сделал шаг назад, снимая ногу с кошелька.
   Как раз в этот момент, показалось ли Арни, нет, скрипнула дверь Malstofa.
  -- Ну, - быстро проговорил Ловкач, - раз, два, три!
   Он поддел носком кошелек и запустил им в Одди с Обжорой, метя в пространство между ними.
   Раздался звон - скрестились мечи.
   Арни так точно поддел кошелек, что он упал аккурат посередине между Одди и Обжорой. Сразу же вслед за этим Обжора сделал отчаянный выпад и вынудил Одди отступить на шаг. Воспользовавшись этим отступлением, он немедленно ткнул мечом в кошель и нанизал его на лезвие, причем сделал это с такой силой, что его меч чуть не до половины ушел в землю.
   Тут уж Одди перешел в контрнаступление, напрыгнул на Обжору, и каблуком придавил лезвие его меча к земле.
  -- Проклятый враль! - прорычал он. - Завязки-то на кошеле вообще белые! Это тебе дорого обойдется!
   И, поскольку Обжора только молча выпучивал глаза, Одди нагнулся, чтобы получше рассмотреть трофей.
  -- Я ж говорю, это мой, - пробормотал он, хозяйской хваткою берясь за завязки. - Тут вот еще и медвежонок вышит.
  -- Медвежонок и белые завязки, - сказал Ловкач, - если кого-то интересует мое мнение, - это кошель младшего Медведя. Там еще должны быть руны "хагель" и "биркаль".
  -- Да ну? - сказал Одди, приостанавливаясь. - Запугиваешь, креветка?
   Воспользовавшись этим диалогом, накопивший нужное количество злости Обжора с гиком бросился вперед, носком сапога наподдав нагнувшемуся Одди в середину груди. От доброго пинка тот захрипел, завертелся и отлетел назад. Таким образом, Обжора вернул себе свой меч.
   Когда он, в свою очередь, нагнулся за кошелем с белыми завязками и вышитым медвежонком, то немедленно получил изрядный ком грязи в лицо, да так хлестко, что плюхнулся прямо на пятую точку, опрокинулся и стал слепо шарить растопыренными пальцами рук в воздухе над собой.
  -- Вот герои, - пробормотал Ловкач, оглядываясь.
   В дверях Malstofa мелькнуло красное. А это означало, что медлить боле нельзя: красный плащ принадлежал ярлу.
  -- Сами разбирайтесь тут, без меня, - шепнул Арни и шмыгнул к калитке.
   Одди и Обжора, обнявшись, как побратимы, катались в весенней липкой грязи. Они уже ухитрились так в ней перемазаться, что нельзя было разобрать, кто из них находится сверху, кто снизу, и кто вообще есть кто.
  -- Все ж иногда кошелек Медведя дешевле, чем жизнь, - сам себе сказал Арни, отодвигая засов.
   Как, наверное, уже догадался читатель, пресловутый кошель преткновения был ничем иным, как кошелем Здорового Бьерна, который Арни, мастер своего дела, ловко снял в последний момент со связанного хозяина, так как не мог простить тому нарушения законов гостеприимства. И именно этот кошель Арни незаметно подкинул под ноги Одди и Обжоре, - как ни жаль ему было расставаться со справедливым трофеем, но иногда... - см. выше.
  -- Сто-ой! - донеслось до Ловкача издалека. - Стуй, тебе говорят!!!
   Если Ловкач верно определил принадлежность голоса, это энергичное воззвание принадлежало Эйстейну Башке, очевидно, вернувшемуся из подземного хода вместе с Хаконом. Сам Хакон пока хранил многозначительное молчание.
  -- Ох и достанется охранничкам, - бросил себе под нос Арни, не мешкая распахнул калитку и вылетел из усадьбы ярла Хакона.
   Он переметнулся через улицу, перемахнул забор, увернулся от молотка какого-то едкого деда, тащившего свежевать только что заколотую свинью, перемахнул еще два забора, в надежде затруднить собакам преследование.
   Затем он что есть духу помчался в сторону гавани.
   Шансы Арни уйти от погони ярла, да еще в Хладире, вотчине ярла, - были ничтожными. Арни и сам это прекрасно понимал. Но не в характере Ловчкача было сдаваться раньше, чем испробован последний, самый невероятный, призрачный шанс, - и ведь сколько раз ему удавалось таким образом выходить из совершенно невозможных ситуаций!
   Правда, в Норвегии есть поговорка: "Удача кончается тогда, когда она кончается".
   Так выпьем же за то, чтобы никогда не узнать того момента, в который закончится наша удача!..
  
   Итак, нервным аллюром Арни поскакал в сторону порта. В его планах было следующее: найти корабль, который должен вот-вот отчалить, и капитан которого испытывал бы скрытую неприязнь к ярлу (корабль, капитан которого испытывал к Хакону Сигурдссону открытую неприязнь, в порту, ясное дело, находиться не мог. Многие пытались, но у них ничего не вышло - теперь все эти корабли помещались на дне морском).
   По понятным причинам Ловкач сильно торопился. Бегать Арни умел, и из этого умения он постарался выжать все, обогнав по дороге даже бешеную собаку, хоть и со стрелой уже в крупе, но все еще развивавшую вполне приличную прыткость.
   Наконец впереди замаячили многочисленные рыбные прилавки, а за ними - серо-стальная подушка, сплошь утыканная иголками мачт - гавань в Хладире была большая.
   Арни еще наддал. Скорость его к этому моменту была уже такой, что лапландский мешок, привязанный к кушаку и развевающийся за Арни на своих завязках, тормозил бег, но зато подхлестывал Ловкача звоном своих колокольчиков.
   "В Исландию, Гренландию, Винландию, смелей, к сокровищам бургундских полоумных королей!" - на этот раз напевал мешок.
   "Безумный мешок, - подумал Арни, - он бы еще в Африку позвал".
   Африка пока не входила в планы Ловкача, ему б куда поближе, но в достаточно безопасное местечко, где можно было бы переждать гнев Хакона.
   Ловкач ворвался на пристань и стал петлять между кишащим на причалах людом, рассматривая пришвартованные суда и прислушиваясь к голосу своей интуиции, к которому всегда обращался в трудные минуты. Голос должен был помочь Арни выбрать подходящий корабль.
   Однако вместо корабля внутренний компас Ловкача почему-то вывел его к некоему Рагнару Длинные Уши, флегматичному увальню, который мирно стоял и, никого не трогая, вел беседы с кнарарсмидром по поводу недавно заложенного корабля.
   Кнарарсмидра - Улафа Основательного - Арни знал шапочно; а вот Рагнар Длинноухий был для Ловкача другом детства, почти побратимом.
   Арни потребовалось больших усилий вовремя затормозить, не сбив с ног двух этих достойных людей.
   Кнарарсмидр и Рагнар Длинноухий как раз обсуждали название будущего каупскипа, широкого торгового корабля, могущего перевозить громоздкие и тяжелые грузы.
  -- Назови "Барсуком", - предлагал Рагнар, - из-за его ширины, низкой осадки и умению зарываться в волну.
  -- Когда корабль зарывается в волну, это значит, он скоро потонет, - с обидой возразил корабельный мастер. - Ты на обводы не смотри, знаешь, какой он будет быстроходный. А назову-ка я его "Буревестником"!
  -- Нет, нет, только не это! - завопил Ловкач, распялив губы и выкатив глаза, - достаточно на сегодня буревестников!
   Кнарарсмидр и Рагнар подпрыгнули от неожиданности. Затем резко развернулись и впились глазами в Арни.
  -- Привет, Рагнарёк, - небрежно изрек Ловкач, изо всех сил стараясь казаться не запыхавшимся. Он тут же заработал неодобрительный взгляд корабельного мастера, по всей видимости, человека набожного.
   "Рагнарёком", "Сумерками богов", Арни привык в шутку называть Рагнара в трудные для себя времена.
   Услыхав от Арни такое приветствие, Рагнар нахмурился. Он понял, что его друг находится в тяжелой ситуации. А Арни Ловкач имел чудесное свойство затаскивать в свои ситуации всех, кто находился поблизости, а в особенности друзей.
  -- Сколько их? - коротко спросил Рагнар. Он по простоте душевной решил, что Арни ввязался в неравный поединок. - Надеюсь, не больше шести?
   Как видим, при всех достоинствах (к которым относилось также то, что Рагнар был дальним потомком сказочного ярла Голодной Лесной Собаки), Длинноухий обладал довольно скромной фантазией.
   Арни поманил его пальцем, призывая наклониться. Длинноухий был на голову выше Ловкача. Кнарарсмидр из вежливости отвернулся, показывая, что он не собирается подслушивать чужие тайны.
  -- Да нет, всего четверо, - шепнул Арни, когда ветер поменял направление. - Пока. Это Хакон Сигурдссон, Эйстейн Башка и двое братьев Медведей. Делов-то, подумаешь.
   Тут Рагнар Длинноухий подпрыгнул во второй раз. Подпрыгнул он довольно высоко, так что кнарарсмидр, знавший, что флегматичного Рагнара, наполовину исландца, трудно чем-либо смутить, повернулся к друзьям и спросил, не надобна ли его помощь.
   Воистину, кнарарсмидр Улаф Основательный был добрым и отзывчивым человеком. В той же степени, что и неосведомленным.
  -- Угу, Улаф, да наградят тебя боги за благородство, которым мы сейчас же воспользуемся! - вскричал Ловкач, часто-часто кивая и подлязгивая зубами от возбуждения.
   Ведь ярл со стражей могли вот-вот появиться на пристани.
  -- Да, Улаф, только тебя нам не хватало затычкой в этой бочке, - сказал Рагнар, наддавая Арни коленом.
   Но Арни, хоть и прикусивший от этого пинка до крови язык, не унялся и от Улафа не отстал.
   Ничего не подозревающий Улаф продолжал спокойно наблюдать за ужимками Ловкача, помаргивая пушистыми пшеничными ресницами, прикрывавшими большие голубые и наивные до детскости глаза. Хотя Улаф и прожил на земле уже приличное количество лет, став превосходным корабельным мастером, но хитрить так и не научился - к своей славе, но отнюдь не пользе.
   Справедливый Рагнар изловчился, поймал вертящегося ужом Арни за шиворот и, наконец, оттащил его от Улафа.
  -- Надеюсь, ты пошутил насчет ярла? - с угрозой пробасил Длинноухий.
   Говоря это, Рагнар пристально посмотрел в глаза Ловкачу и увидел там плохо скрытое отчаянье. Тут Длинноухий уже и сам все понял и отпустил Арни.
  -- Дружище, - тихо сказал сразу посерьезневший Ловкач, - если бы я шутил, то сказал бы, что я - скрытый принц, тайный потомок короля Харальда Прекрасноволосого. И что у меня есть все права на норвежский трон, а ярл Хакон хочет меня за это убить.
   Длинноухий подозрительно посмотрел на Арни и на иззубренную секиру на его плече (которую, как мы помним, Ловкач украл в Malstofa, и которая действительно когда-то принадлежала легендарному, никогда не стригшему волосы королю).
  -- Что хочет убить, я же слышал. А что, правда потомок?
   Имея дело с Арни, никогда нельзя было точно знать, когда он говорит правду, а когда фантазирует. Рагнар еще раз с ног до головы пристально осмотрел малорослую всклокоченную персону предполагаемого принца.
  -- Да нет, - со вздохом отвечал Ловкач. - На беду, этот самодур - наш ярл - хочет меня ухлопать безо всякой видимой причины.
  -- Да ну? - сказал Длинноухий.
  -- Повесить? - встрял Улаф.
  -- Или утопить, или разрубить на куски, - ответил Арни, делая зверское лицо.
   Честный Улаф опасливо отодвинулся.
  -- И все из-за этой дряни! - со смешанными чувствами проговорил Арни, и дернул за шнурок лапландского мешка.
   И снова - показалось ли ему, но слабый запах выпечки, корицы, меда и чего-то еще трудноопределимого защекотал ему ноздри.
  -- Вот ведь!.. - проговорил Ловкач. - Уходи! - он махнул мешком в сторону Улафа. И Арни тоже иногда не чуждо было благородство.
   Но кнарарсмидр уходить не спешил, хотя и был испуган - власть он чтил. Однако за то, что он сказал затем, ярл Хакон вряд ли увеличил бы ему жалованье.
  -- Там, - Улаф махнул рукой, - отходящая шнека. На ней не хватает двух гребцов. Если поторопитесь, то, может быть, еще успеете.
  -- Как называется корабль? - отрывисто спросил Арни.
  -- "Лебедь". На парусе черный лебедь, расправляющий крылья. Капитана зовут так же - Сван Черный. У него длинная черная борода...
  -- Понял. Не говори ярлу, что видел меня, - начал было Ловкач, хотя его видели, наверное, все, кто находился в порту.
  -- А, - махнул рукой Арни, запоздало сообразив чрезмерность этого своего требования по отношению к верноподданному Улафу. Тогда он повернулся к Рагнару.
  -- Ну, прощай, брат, - сказал он, намереваясь напоследок обнять Длинноухого.
   Но тот уклонился от объятий, схватил Арни за полу куртки и длинными скачками побежал в направлении, указанном кнарарсмидром.
  -- Рагни, ты чего? - удивленно спросил Ловкач.
  -- Не люблю, когда тухлой селедкой воняет, я не швед! - прокричал Рагнар.
   Арни шмыгнул носом. Он все понял.
  -- Отпусти проклятую торбу! - крикнул он и ударил Длинноухого по руке. Тот ойкнул и отпустил лапонский мешок, который загреб в кулак вместе с полой куртки Ловкача.
  -- Теперь что есть духу! - прохрипел Арни, делая неимоверный скачок.
   Но было уже поздно. Сзади послышался шелест, затем тоскливый скрип дерева, напоминающий стон. Шпангоуты строящегося корабля затряслись в предсмертной агонии. И вдруг безо всякой видимой причины корабль, так и не успевший стать кораблем, полностью развалился. Он стал похож на большое животное, которому сначала переломали все ребра, затем разбили хребет, затем содрали шкуру и все мясо с костей. Не выдержав издевательств, зверь издох.
   Улаф, не ожидавший со стороны богов такого вероломства, бросился на колени среди обломков и стал ползать среди них, то воздевая руки к небесам, то раздирая себе ногтями лицо. При этом он вопил нечто нечленораздельное. Его было так жалко, что даже у циничного Ловкача на глаза навернулись слезы.
   Но мы не будем слишком уж жалеть Улафа - чем лучше человек, тем труднее его путь в этом мире. Таков закон, установленный богами. Поэтому оставим кнарарсмидра в покое и последуем за Арни Ловкачом и Рагнаром Длинноухим, которых ждет - пока еще ждет - шнека "Черный Лебедь".
  
  

4. "Черный Лебедь"

  -- Что это было?? - крикнул Рагнар на бегу, - никогда такого не видел! Даже ветра нет, штиль!
  -- Не знаю, - солгал Арни, - может, подземные сотрясения?
  -- Ты думаешь, Улаф чем-то так сильно разозлил духов? Он всегда перед закладкой корабля совершает все необходимые обряды, даже сверх!
  -- Слышь, Рагни, - сказал Ловкач, желая отвлечь приятеля от скользкой темы внезапного разрушения каупскипа (а Арни подозревал, что мрачное чудо это приключилось не совсем спроста), - ты-то куда бежишь? Смотри, накличешь немилость Хакона.
  -- Так, провожу тебя до борта шнеки, - отвечал Длинноухий, - мало ли что.
   Шнека стояла у самого последнего причала в порту. Это был узкий корабль с тринадцатью банками для гребцов. По обводам он производил впечатление довольно быстроходного. Борта были выкрашены в черный цвет, и только по самому верху была проведена красная полоса. Парус был скатан и привязан к рее - как уже говорилось, был штиль, но нос шнеки, сделанный в виде лебединой головы на длинной изогнутой шее, не оставлял сомнений, что это именно тот корабль, о котором говорил бедный Улаф.
   Моряки уже сидели на своих сундуках, готовые грести, а по палубе взад и вперед бегал чернобородый коротыш, ругающийся, на чем свет стоит.
  -- Смотри как разоряется, - сказал Арни с уважением. Он побывал в разных странах и понимал толк в ругани.
  -- Это, наверное, капитан, - сказал Рагнар. - Тяжело будет иметь с ним дело. Боюсь, он нас не возьме...
  -- Капитан? Вот этот вот малой?
   Но его вопрос был оборван изрядным рыком чернобородого.
  -- Эй, вы, там, увальни, да, вы! Хотите заработать серебряных марок? Сван Черный платит щедро!
  -- Это он нам? - спросил побагровевший Рагнар. - Мы похожи на увальней? Слышь, ты, огрызок цверга, выбирай выражения, если...
  -- Подожди, Рагни, - сказал Арни, - не в моем положении лезть в очередную драку. Ну призаткнись же, умоляю!
   Рагнар стиснул челюсти.
  -- Это ты Сван Черный? - Арни обернулся к чернобородому.
  -- О та, та, я, я - Сван Черный, - с нетерпением подтвердил тот. - Я есть капитан.
  -- Говорят, тебе нужны гребцы, - начал Арни торговлю. Конечно, Арни с удовольствием приплатил бы карапету-капитану, лишь бы сидеть сейчас на банке вместе с остальными гребцами, а шнека шла бы по фарватеру фьорда.
   Но как гласит старая мудрость, быстро хорошо не бывает.
   Арни деланно зевнул.
  -- Что ты там говорил про марки? - лениво произнес он, будучи внутри как натянутая струна.
  -- Вы есть оба нанимаетесь? - с внезапной подозрительностью осведомился капитан. Как будто был в курсе дел Арни Ловкача.
  -- Нет, я один, - быстро сказал Арни. - Мой друг не едет.
   Тут Сван Черный проявил неожиданную неуступчивость.
  -- Мне нужны два гребца. Два, а не один. Один - нет.
   Довод был резонным. Но у Арни, каким он ни был ловкачом, просто духу не хватило уговаривать Рагнара.
  -- Один нет, один нет! - забрюзжал он. - Да ты меня просто не знаешь! Я один могу грести за четверых!
   Швед обидно захохотал и показал пальцами расстояние примерно дюйма в два. Мало того, что намек был прозрачным, - как мы помним, Ловкач не отличался богатырским ростом и сложением, - он еще был весьма двусмысленным.
   Арни, находившийся на взводе, решил, что и так слишком долго сдерживался.
  -- На себя посмотри, поросенок! - заорал он. - Уж если такой желудь, как ты, может командовать этой миской, то с греблей-то я как-нибудь справлюсь!
  -- Ты есть называль меня свиненыш? - Капитан оживился; даже борода его на круглом лике приняла какой-то горделивый вид. Она разделилась на две половинки и стала похожа на язык черного глубоководного дракона. - Так я, Сван, - я говорить тебе...
   И капитан, который, как уже говорилось, за словом в карман не лез, высказался об Арни так красочно, что у Ловкача захватило дух.
   И вот, в момент, когда, казалось, все было окончательно потеряно для Арни Ловкача, кто-то похлопал его сзади по плечу и задушевный голос негромко произнес:
  -- Спокойно, шведская селедка. У тебя есть два гребца.
   Арни обернулся и вылупил глаза на Рагнара.
  -- Ты?? Рагни??
  -- Я вот думаю, не мешало бы и мне немного проветриться, - флегматичным голосом произнес Длинноухий. - Сколько, ты говоришь, ты платишь за рейс? - это к карапету Свану.
   По новой началась торговля. Поскольку стража ярла Хакона дышала в затылок, Длинноухий решил не затягивать. Арни все переговоры о жалованьи простоял с открытым ртом, глядя на Длинноухого: если бы у того внезапно выросла вторая голова, или хвост, или еще что-то вроде того, Ловкач, наверное, удивился бы меньше.
   Такова она, людская природа: люди порой охотнее верят во всяческую чертовщину, нежели в простую человеческую дружбу.
   Арни очнулся, уже сидя на банке корабля, с веслом в руках. Сван скомандовал отплытие. Тут Арни прорвало.
  -- Между прочим, - зашептал он, обращаясь к Рагнару, сидевшему напротив, - а куда девались те два гребца, которых мы замещаем? - Еще понизив голос: - Что-то у них тут экипаж подобрался - вся маленькие, востренькие, чернобородые, грабли узловатые, волосатые. На цвергов больно похожи. Не нравятся они мне. Слышал я про корабль людоедов... - И еще через некоторое количество времени:
  -- А куда, кстати, направляется корабль? Ты не знаешь?
  -- Не мешай, - невозмутимо отвечал Рагнар, наваливаясь на весло.
  -- Хэй! - крикнул правый загребной, и шнека отошла от причала.
   Двадцать шесть весел упали на воду.
   "Черный Лебедь" двинулся вперед по зеркальной воде фьорда. Лапландский мешок был укрыт от посторонних глаз тощими ягодицами Ловкача, сложенный вчетверо.
  

5. Погоня

  -- Гунред, ты пошевеливайся там, наращивай темп. Не забывай, когда мы должны быть на месте, - крикнул капитан, резковато, но все-таки уважительным тоном. Загребной Гунред был вторым человеком на шнеке после капитана.
   Он не ответил ничего, но темп, однако, увеличил. Раздвоенная черная борода Свана заколыхалась на ветерку, появившемся при движении судна.
  -- Рагни, зачем ты это сделал? - еще раз спросил Арни Длинноухого. - Зачем ты поплыл со мной?
  -- Да так, - после минутного молчания отозвался Рагнар. - Хочу повидать мою бабушку перед ее смертью.
   Теперь замолчал Ловкач, поняв, что внятного объяснения загадочному поведению Длинноухого он не получит. По крайней мере, сейчас.
   Корабль тем временем покинул порт и вышел на фарватер фьорда. Загребной свистнул и еще увеличил темп раза в полтора.
  -- Ого, - прохрипел Арни, - я ему что - железный человек, что ли?
  -- А за кого, ты думаль, я тебя нанималь? - не без ехидства, как показалось Ловкачу, отвечал острый на ухо капитан. - Сван просто так таких марок никому не платиль.
  -- Да марки-та не какие-то особенные, - сказал Арни, передразнивая шведа. - Так себе марочки-то. Мелковатые. - Он уже начал запыхиваться.
  -- Кто есть не соблюдаль условий договор, тот немного гуляль по доске за борт, - жестко пригрозил швед.
  -- Намекаешь на недостающих гребцов? - усмехнулся Арни, которому все ж таки всюду надо было лезть в бутылку. - Ладно, ладно, молчу, - быстро сказал он, заметив, как Сван достал откуда-то длинную, черную, полированную кость, да еще с когтями на одном конце. - Я сюда не за разговорами пришел, - буркнул Ловкач, и, действительно, принялся грести.
   Дальнейшие пять минут прошли в молчании. Ритм стал задавать сам Сван, отстукивая его своей страшноватой костью по небольшому полосатому барабану, закрепленному на баке у левого борта.
   Арни ж не отрывал взгляда от берега. Попутно он пытался прикинуть скорость шнеки и подсчитать, сколько времени займет преследование, если ярл Хакон бросит в погоню за татем, укравшем его волшебный мешок - а в том, что мешок волшебный, Арни уже не сомневался, - своего сына Эйрика. В общем, Ловкачу было ясно, что, как ни крути, двадцативосьмибаночный, пятидесятишестивесельный дракон с обитым листовым железом днищем легко нагонит в море их маленькую шнеку, какой бы ни была фора во времени. Вот если б поднялся ветер...
   Кроме того, Ловкач гадал, на что еще способен лапландский мешок, и каким образом выразится его чародейная природа, если снова попробовать ей воспользоваться. Да что там, вздохнул про себя Ловкач, ведь он таскает мешок уже много часов, - так, по крайней мере, ему теперь казалось, - а до сих пор не знает, как выпускать по-видимому заключенную в мешке благоприятную силу, и, может быть, погибнет, так ничего и не узнав.
   А еще, подумал Арни, убив его и забрав свой мешок, Хакон наверняка прикажет перебить весь экипаж "Черного Лебедя", и начнет, вероятно, с капитана. Ловкач тихо хихикнул, налегая на весло. Вечно у него не складывались отношения с капитанами.
   А вот Длинноухого Ловкачу стало по-настоящему жалко, так, что он даже испытал сильные угрызения совести. Хотя, с другой стороны, Рагнар сам выбрал свой путь, когда вызвался быть вторым гребцом, и об отношениях своих с ярлом Ловкач сказал ему честно...
  -- Быстрее! - раздался окрик Свана Черного.
   Арни вгляделся в берег, находящийся, к слову сказать, уже довольно далече, и увидел, как на воду спускают железного драккара.
   Драккар младшего ярла Эйрика был самым большим и быстрым судном в порту Хладира, - и по тому, что именно его отрядили в погоню, Ловкач понял, насколько важным был для Хакона мешок.
  -- И что же ты там натворил?.. - прошептал сидящий за соседним веслом Рагнар. Он тоже не отрываясь следил за маневрами большого боевого корабля, не забывая, однако, грести что есть мочи.
   Сван черный заколотил своей лапой по барабану как бешеный, и шнека рванулась вперед, чуть не выпрыгивая из воды.
  -- Кажись, он тоже кое-что натворил, - проговорил Ловкач, кивая в сторону капитана, - вишь, как торопится.
   Рагнар промолчал.
   Как только весла железного драккара коснулись воды, он показал, на что способен. Не сразу это стало заметно - все-таки "Черный Лебедь" успел отойти достаточно далеко, - но расстояние между кораблями стало неумолимо сокращаться.
  -- Не видишь, Хакон-ярл тоже плывет? - спросил Арни Рагнара, после нескольких неудачных попыток подпрыгнуть с веслом.
  -- Пока не разглядеть, - покачал головой тот.
  -- Все ж догадался, гаденыш, - прошипел капитан Сван в бороду. - Кого имела ввиду эта неожиданная реплика, было неясно, но, забравшись на самое высокое место бака, Сван тоже что-то высматривал на палубе гонящегося за ними корабля.
   "И этот тяпнул что-то у ярла? - подумал Арни про капитана. - Но две вещи за один день - это уже слишком. Неудивительно, что Хакон пришел в ярость. С другой стороны, приходится признать, что человек, который то и дело позволяет у себя уворовывать - изрядный лопух. Но этого не может быть, потому что наш ярл Хакон - да пошлют ему боги здоровья... то есть, тьфу, что я говорю! чтоб он утоп как можно скорее... так вот - никогда он лопухом не был... Да, не получается".
   А получалось, что Ловкач оказался в центре какой-то тайны, абсолютно ничего не понимая ни о самой этой тайне, ни о силах, которые привел в движение, ни о судьбах, в которые вмешался.
   Кто-то из писателей высказался в том духе, что плохо иметь в груди сердце императора, будучи одетым в мундир простого солдата. Ловкач же, фигурально выражаясь, имел сердце императора, мундир солдата и еще талант перепоручать это сердце порывам мизинца своей левой ноги, каковые порывы при этом оставались превеликим секретом для довольно живого ума Арни Ловкача. Так что ум мог только смотреть и удивляться заварухам, в которые упомянутый Ловкач постоянно попадал. Будучи в курсе этого механизма, мы теперь сами уже не будем удивляться, почему это не самый глупый в Норвегии человек - наш Арни Ловкач - опять с бухты-барахты вляпался дьявол знает куда.
   Другое, совсем другое дело - Рагнар Длинноухий. Но не ко времени сейчас нам вдаваться в особенности души достойного потомка ярла Лесной Собаки и разбирать те мотивы, почему и он... В общем, короче: в то время, когда за "Черным Лебедем" на всех веслах гонится "Железный Борт" - не до разговоров.
   Надо грести.
   Когда расстояние между кораблями сократилось до трех полетов стрелы, капитан громко прикрякнул.
  -- Сам пожаловал! - бросил он. У Свана, как оказалось, были очень зоркие глаза.
   По этим словам Ловкач понял, что оба ярла - и Эйрик, и сам Хакон - участвуют в погоне. "Железный Борт" шел полным ходом, и расстояние теперь сокращалось здорово быстро.
   Время сжалось, как пружина из хорошей стали. Вот дистанция сбавилась до двух полетов; потом до полутора; до одного, но из хорошего лука. Теперь и Арни ясно видел на носу вражеского корабля две важные фигуры - одну в пурпурном плаще, другую - в бирюзовом. В пурпуровом плаще в тот день был Хакон; стало быть, в бирюзовом - его сын, решил Арни.
   Стрел с драккара не пускали, возможно, ярл готовил мятежникам какую-нибудь изощренную смерть.
   "Красного орла", например.
   "Нет, не уйдем", - подумал Арни. Сван Черный ощерился; он продолжал колотить лапой по барабану. Возможно, у хитрого карлика имеется какая-то фишка в рукаве?
   "Железный борт" приблизился еще на два корпуса... на три...
  -- Слушай, - вдруг громко проговорил Рагнар Длинноухий, сосредоточенно морщивший лоб все это время, - а что это за мешок у тебя под задницей, Ловкач, а?
   "Пора!" - понял Арни, услыхав такой вопрос от неискушенного Рагнара.
   Тем временем Сван Черный достал лук и натягивал тетиву.
   "Собирается стрелять в ярла, хелев сын? - с изумлением подумал Арни. - Э нет, нас после этого четвертуют".
   Он быстро вытащил мешок на волю. Полагаясь больше на наитие, чем на здравый смысл, Ловкач дернул за красный шнурок, затем за черный. Зазвенел один из бубенчиков. Арни понюхал мешок. Мешок ничем не пах, кроме оленьей кожи.
   Тогда Ловкач напряг извилины и вдохновенно произнес заклинание:
  -- Колдуй ведьма, колдуй тролль, колдуй Харальд, мертвый король, пал на землю буревестник. Чу! К нам поспешает вестник!
   Пробормотав этот таинственный бред, Арни замолчал. Вдохновение покинуло его, и слова перестали приходить в голову.
   Арни тупо посмотрел на мешок. Мешок лежал у него на коленях, плоский, как сдувшаяся надежда, и не подавал признаков жизни.
   Расстояние между кораблями тем временем сократилось до половины полета стрелы.
  -- Эй, тати шкодливые! - донеслось с драккара. - Суши весла; сейчас перед государем ответ будете держать.
   Кричал сын ярла Хакона Эйрик. Для этого он воспользовался большой медной воронкой, узкий конец которой приложил ко рту, а широкий направил в сторону шнеки.
   Вмиг Сван Черный наложил стрелу на тетиву и выстрелил. Стрела выбила медную воронку из руки Эйрика, и та улетела за борт. С драккара донеслась энергичная, но невнятная ругань. Без рупора подробности не были слышны.
   Затем Арни увидел, как ярл Эйрик подозвал к себе человека с луком и что-то ему сказал. Пущенная немедленно вслед за этим стрела приколола бы непочтительного Свана к мачте шнеки, но он ловко увернулся, спрятавшись с другой ее стороны. Стрела вонзилась в мачту, а Сван высунулся из-за нее и показал "Железному Борту" длинный коричневый язык.
  -- А, он выпил "невоспитанного" эля! - догадался Рагнар про капитана Свана.
   Арни тем временем смотрел на мешок и гадал, что еще с ним сделать, чтобы мешок как-то себя проявил.
   И тут с берега потянуло ветерком. Порыв был слабенький, его и порывом-то не назвать, скорее это было дуновение, еле-еле ощущавшееся. Но зато дуновение имело свой запах. И какой запах!
   Арни сначала решил, что ему померещилось. Ветер пах Волком Эльфссоном! То есть Волком Эльфссоном, каким он был при жизни. А как мы помним, Волк Эльфссон при жизни подражал конунгу Харальду Прекрасноволосому, давшему обет не расчесывать и не мыть волос до тех пор, пока не станет королем всея Норвегии.
   Так что достойный викинг - мы имеем ввиду Волка - тоже не расчесывал и не мыл свою гриву года уже примерно три, и к моменту поражения его буревестником преизрядно зарос и закурчавился. Еще пуще того, будучи живым, Волк усовершенствовал и превзошел методику короля Харальда относительно волос: он придумал время от времени натирать свои рыбьим жиром и ворванью, дабы волосы блестели. Это натирание добавляло голове Волка особую, ни с чем не сравнимую ароматическую струю.
   (Поэтому у Волка не было друзей).
   Вот эту-то особую струю и учуял своим чувствительным носом Арни Ловкач в налетевшем ветерке.
  -- Гарм пятилапый! - выругался Арни.
   Затем произошло нечто.
   Сначала со стороны хладирской гавани, чуть видневшейся на горизонте, показался маленький, едва заметный смерчик. Но так как двигался он очень быстро, и двигался в сторону двух кораблей, противостоящих друг другу - "Железного борта" и "Черного Лебедя", - то скоро стал виден весьма отчетливо.
   В считанные минуты смерч долетел до драккара и шнеки. Высота его оказалась около сажени, и был он таким, каким и представлялся: маленьким, вздорным и очень зловредным.
   Смерч остановился аккурат посередине между "Железным бортом" и "Черным Лебедем". Остановившись, он перестал вращаться и превратился фигуру человека с синим лицом и огненно-красными волосами. Ногами человек преспокойно попирал водную гладь аки твердую сушу.
   Он повернулся в сторону "Черного Лебедя" и погрозил кулаком.
  -- Харальд Прекрасноволосый воссстал из могилы! - ахнул кто-то.
  -- А может, это Эйрик Рыжий? - пробормотал капитан.
  -- Да нет, - возразил загребной Гунред, - тот, вроде, еще жив.
  -- А напился, вот рожа и посинела, - возразил Сван.
  -- А почему он по воде ходит? Колдун, что ль?
  -- Эйрик Рыжий, хоть колоброд, в этой грязи не замечен, - подал голос Рагнар. - Мой дядя с ним знаком. А мой дядя, - да будет вам известно, - всегда убивал колдунов одним пинком в печень.
   Сказав эту тираду, Рагнар крепко сомкнул челюсти и снова с важностью замолчал.
   Подлинный ответ знал один только Арни Ловкач, но он боялся в нем признаться даже самому себе.
   "Железный Борт" сбавил свой быстрый бег. Видно, мертвый, танцующий на волнах, им тоже не понравился. Во всяком случае, заставил вести себя осторожнее. Со шнеки было видно, как между ярлом и его сыном происходит горячий спор.
   Поскольку на "Черном Лебеде" хода не сбавляли, расстояние между кораблями перестало сокращаться. Капитан Сван приставил ладонь козырьком ко лбу.
   Ярл Хакон сильно махал руками на сына, да и на весь экипаж. Время от времени он сжимал руки в кулаки и потрясал ими над головой.
  -- Ишь, как серчает, - сказал капитан шнеки, которого появление призрака не отвлекло полностью от наблюдения за главным врагом. - Да хоть вы со своим волчонком глотки друг дружке перервите!
   На драккаре его, конечно, не услышали, зато при слове "волчонок" сильно оживился красноволосый призрак.
   Призрак недобро оскалился и зарычал в сторону "Черного Лебедя" и капитана Свана.
   От неожиданности половина гребцов шнеки схватилась за весла - шнека сделала разворот и завертелась на воде.
   Сван Черный выругался.
  -- Дармоеды! - Заорал он. - Вы что, мертвяков на море никогда не видали? Трусы толстозадые!
  -- Легче, Сван! - подал голос Гунред. - Ребята не трусы. А только не пристало викингу с нечистью знаться...
  -- Ну-ка, грести, коль не трусы! - возопил Сван, нервически щипая себя за бороду. - Я вижу здесь только одну достойную внимания нечисть - это наш государь Хакон с его отродьем!
  -- Каков циник, - заметил Арни вполголоса. - Однако он в чем-то прав, - вздохнул он и взялся за весло.
   Но среди гребцов прокатился ропот.
  -- Негоже оскорблять мертвых, капитан, - проговорил кто-то. - Они ведь могут и обидеться.
  -- А вдруг это и вправду король Харальд Прекрасноволосый? - настойчиво повторил кто-то.
   Гребцы заволновались.
   Призрак же как будто почувствовал эту слабину.
   Он сделал шаг по направлению к шнеке.
  -- Я! ...альд! ...волосый! Король! И всех сейчас ...бу за ... чтительность!
   Угрожающий покойник сделал еще несколько прыжков по водной глади, его стало слышно лучше.
  -- И особливо тебя, карлик, за волчонка!! - проревел он.
  -- Что он сказал? - спросил Арни Рагнара.
  -- Вроде, что он и есть Харальд Прекрасноволосый.
  -- Во врет, Рыло! - прыснул, не удержавшись, Ловкач.
   Длинноухий насторожился.
  -- Ты что, его знаешь? - удивился он.
  -- Знавал, - поправил его Арни. - Никакой он не Харальд. Просто трепло порядочное.
   Призрак навострил уши.
  -- ...бу! - завыл он и решительным шагом зашлепал в сторону шнеки. Каждый шаг его поднимал облачко брызг.
  -- Что он теперь сказал? - с беспокойством спросил Гунред у Ловкача.
   И тут Арни снова почувствовал долгожданный запах свежей выпечки. Запах исходил от лапонского мешка.
   Лицо Ловкача прояснилось. Он повернулся к загребному.
  -- Он сказал, - громко и радостно провозгласил Арни, - что он всех нас...
   Арни не договорил, вытянул перед собой руки, сжал кисти в кулаки и быстро притянул их к бедрам.
  -- Чего?? - переспросил Гунред.
  -- Того самого, - серьезно сказал Арни и вдохновенно продолжал: - Насколько я знаю мертвых, они всегда выполняют свои обещания.
   Ропот на шнеке усилился.
  -- А он не надорвется? - недоверчиво спросил загребной.
  -- Не надорвется, - убежденно заявил Арни. - Он говорит, что он - Харальд Прекрасноволосый, король.
  -- Какой еще Ха... - завизжал капитан.
   Но его уже никто не слушал, потому что синелицый призрак с шага перешел на бег.
  -- С такой скоростью бешеного быка он будет здесь секунд через десять, - невозмутимо констатировал Арни. - Что будем делать?
  -- Весла на воду! - проорал Гунред в ответ. - Налегли! Дружнее!
  -- Давно бы так, - пробурчал Сван Черный.
  -- И то правда, - согласился Арни. - И он всей грудью налег на весло.
   Такого же мнения придерживался и остальная команда "Черного Лебедя".
   Шнека что есть мочи прыгнула вперед.
  

6. В море

   Часа через четыре, когда страшный призрак исчез за горизонтом, не выдержав соревнования с развившей невиданную доселе на морях скорость шнекой, Гунред позволил гребцам перевести дух.
  -- Храбрые викинги! - довольно провозгласил Арни Ловкач.
  -- Береги круп смолоду, - прибавил Рагнар, но уже потише.
   Корабль ярлов изчез из поля видимости еще раньше. Государю Хакону не удалось стать для своих гребцов более страшным, чем разъяренный мертвый король.
  -- А что, это действительно король Харальд? - шепотом спросил Рагнар у Арни Ловкача, тяжело отдувающегося, кривившегося от сильной боли в задеревеневших мышцах.
  -- Смеешься? - прохрипел тот. - Это же Волк Эльфссон.
  -- Да ну?
  -- Чтоб меня Хакону выдали. Я эту вонь ни с чем не спутаю.
  -- А чего это он так разъярился?
   Но Арни не успел раскрыть другу тайну убиенного буревестником Эльфссона.
  -- Славные волки морей! - провозгласил Сван, растирая ладони. Команда поникла на банках, бессильно уронив плечи.
  -- И как теперь грести? - пожаловался Ловкач. - Я не чувствую ни рук, ни спины.
   Но тут в воздухе произошло еле уловимое движение.
   Сван Черный повел острым носом.
  -- Гунред! - крикнул он. - Чуешь?
  -- Кажись, ветер, - простонал Гунред.
  -- Точно так, поднимается, - рявкнул капитан. - Поднять парус!
  -- Наконец-то, - протянул Арни, растягиваясь на банке.
   И тут же получил пинок от Гунреда.
  -- На ванты, бездельники! - орал Гунред, расталкивая бессильно распластавшихся гребцов.
   Через час нечеловеческих усилий рея была установлена, парус поднят.
   Белый с черным лебедем парус заколыхался над шнекой. Свежий ветерок наполнил его. Он крепчал с каждой минутой.
  -- Если такой ветер продержится и дальше, до Ледяной Страны домчим летучей рыбой! - радостно сказал кто-то.
  -- До Ледяной Страны? - раскрыл рот Ловкач.
  -- До Ледяной Страны, - довольно подтвердил Сван.
   Арни плюхнулся на банку, потирая лоб.
  -- Ты знал? - спросил он Рагнара. - Ты знал, что корабль идет в Исландию?
  -- Нет, - честно признался Длинноухий.
  -- А к чему тогда это бахвальство про свидание с твоей бабушкой? - воскликнул Арни, прихлопывая ладонью по ляжке.
   Дело в том, что бабушка Рагнара жила в Исландии.
  -- Просто я угадал, - с достоинством произнес Длинноухий.
  -- Ну вот, из огня да в полымя, - в сердцах бросил Ловкач, поникая головой.
   Но, подгоняемая попутным ветром, шнека уже вовсю спешила на север, туда, где, пока еще невидимая, за горизонтом притаилась сказочная страна гейзеров, ледников и вулканов, Исландия.
   За что же Ловкач так не любил Исландию?
  
   Наступившей ночью, когда все уснули, и только один вахтенный бдил на руле, у Арни с Длинноухим состоялся следующий разговор.
  -- И дернул нас пес выбрать именно этот корабль! - жаловался Ловкач. - Из всех - и именно этот! Это все кнарарсмидр виноват, - заключил он.
  -- Ты лучше расскажи, что это у тебя за мешок, - лениво проговорил Рагнар. Он полулежал, спиной и плечами облокотившись на фальшборт.
   Арни заерзал.
  -- Какой мешок, о чем ты думаешь, - быстро зашептал он. - Надо думать, как нам выкручиваться! Не успели из одной передряги выбраться, как - бац! - сразу в другую попали.
  -- А что такое? - удивленно переспросил Длинноухий.
  -- Ты что, Рагнарек, совсем тупой, что ли? - зашипел на приятеля Арни. - Вот посмотрю я на тебя, когда эта лохань к исландскому берегу причалит.
  -- Да и скорей бы уж, - протянул Рагнар, потягиваясь всем телом. - Море я все ж таки не очень люблю.
  -- Бесчувственный увалень! - Арни вскочил.
  -- Нет, просто я люблю поэзию, - хмыкнул Длинноухий.
  -- Поэзию, - прорычал Ловкач. - Поэзию. Поэзию. - Он нервически перевесился за борт, повертел головой, оглядываясь.
   Желтая, громадная, похожая на глаз кракена луна плыла по волнамНорвежского моря. В сотне саженей перед шнекой - пхх! - выпустил фонтан кит.
   Ловкач выпрямился.
  -- Хорошо тебе, ты человек толстокожий. - Он ткнул указательным пальцем в Длинноухого. - А я могу не выдержать и убить кого-нибудь из этих исландских скальдов, и тогда не миновать нам объявления вне закона...
  
   Но пора уже перестать морочить читателя загадками и разъяснить ему, почему это Арни Ловкач так боялся исландского берега.
   Во всем был виноват старина ярл Хакон, который поссорился с исландцами несколько лет назад. В чем была причина размолвки, теперь уже и не упомнишь; может, в золоте, может, в женщине, которую достойный правитель умыкнул у кого-то из старейшин Ледяной страны. Точно не скажем. А только всеисландский тинг принял закон, согласно которому каждый житель острова, каждый вновь прибывавший на остров путешественник был обязан сочинить про ярла ругательное стихотворение, или "нид". Прирожденных поэтов среди жителей любой страны всегда мало. В Исландии, известной своими скальдами, их было несколько больше, но все равно недостаточно. Поэтому можно догадаться, чего опасался Ловкач.
   Не то Длинноухий. Длинноухий, как он сам сообщил, поэзии не боялся, потому что сам был сыном скальда. Батя Длинноухого не раз читал маленькому Рагнару свои висы вместо колыбельной на ночь; это послужило тренировкой для слуха будущего викинга.
   Ловкач был тренирован меньше, поэтому он нервничал...
  
   Ловкач с заговорщическим видом наклонился к Длинноухому.
  -- Слышь, Рагни, - просительно заговорил он, - давай сбежим, а? Мне этот корабль сразу не понравился. Давай украдем шлюпку и поплывем в Англию, а? Там у меня есть пара корешков, нас приютят на первое время.
  -- На небольших кораблях вроде этого шлюпок не бывает, - холодно отрезал Рагни. - Мужайся, викинг! Заварил кашу, хлебай весь котелок.
   Арни пригорюнился.
   Длинноухий не преминул этим воспользоваться. Он прихватил друга за воротник, притянул поближе к себе и приказал:
  -- А теперича рассказывай.
  -- Что рассказывать? - попытался "не понять" Арни, но жилистая рука Длинноухого держала крепко.
  -- Про Хакона-ярла. Про мертвого Волка. Про все, что ты там натворил.
   Ловкач округлил глаза.
  -- И про мешок, - безжалостно закончил Рагнар.
  -- Не ори! - шепотом оборвал его Ловкач. Он огляделся.
  -- Кстати, где он? - снижая голос, осведомился Рагнар.
   Ловкач сделал вид, что оглядывается по сторонам.
  -- Не валяй дурака! - шепотом, но резко одернул его Длинноухий. - Где мешок?
   Арни вздохнул и принялся на ощупь шарить рукой по банке, на которой он сидел. Через секунду он облился холодным потом.
  -- Где он? - напрочь забыв об осторожности, чуть не закричал он.
   Лапонский мешок, из-за которого Ловкач рисковал головой, испытал такие треволнения и натерпелся такого страху, бесследно исчез.
   Лицо Арни стало совсем мертвым.
  -- Ты что? - испуганно промямлил Рагнар и отпустил приятеля. Тот закрутился юлой на месте, раскачивая корабль. При этом Арни тихонечко подвывал и разбудил рулевого, прикорнувшего было к рассвету.
  -- Я не спал, Сван! - заорал тот. - Я бодр и свеж, как шестнадцатилетка на выданье!
   От энергичного крика рулевого с клотика мачты в волну сверзилась осоловелая чайка.
  -- Заткнись, проклятый соня! - раздался хриплый голос Гунреда. - Чтоб тебя разорвало! Не дал досмотреть сон.
   Во сне Гунред только что с боем взял богатый город Лондон, убил несметное число англичан и овладел еще большим количеством соблазнительных дебелых англичанок. Поэтому его негодование на недотепу рулевого вполне можно было разделить.
   Пока рулевой извинялся, а Ловкач искал мешок, Гунред снова захрапел. Волнение улеглось, рулевой клюнул носом, и Арни и Рагнар вновь остались наедине сами с собой и лапландским мешком.
   Или, точнее, отсутствием такового. Ибо мешок и в самом деле исчез неведомо куда!
   Арни был близок к тому, чтобы зарыдать.
  -- Успокойся! - строго сказал ему Длинноухий. - Остуди котел на плечах. Давай рассудим умно; где ты видел его в последний раз?
  -- Да вот на этом самом месте! - взвизгнул было Ловкач, но памятуя об осторожности, снизил голос до трагического шепотка. Он ткнул указательными пальцами обеих рук в банку, на которой сидел. Жест получился обвиняющим, как будто корабль был одушевленным существом и украл у Арни его мешок.
   Корабль заскрипел от негодования.
  -- Я на нем сидел! - закончил Арни, всплескивая руками.
  -- Гм. - Рагнар почесал бороду. - Сидел, говоришь? - На лице Длинноухого стало прорезываться понимание.
   Лунный свет отразился блеском надежды в глазках Ловкача. Он схватил Длинноухого за руку.
  -- Что ты придумал?
  -- Гм, - проговорил Рагни. - Я придумал... я придумал... а ты часом... не того... этого... а?
  -- Чего-чего? - не понял Ловкач.
  -- Штаны у тебя не мокрые... в смысле - не липкие? - поинтересовался Рагнар.
  -- Что-о-о? - разозлился Ловкач. - Мерекай, что болтаешь!
  -- Да не, - рассудительно протянул Длинноухий, - я просто поду... когда мы удирали от призрака Эльфссона...
  -- Чего?? - заорал разъяренный Арни, напрочь забыв про осторожность, спугивая чайку, вторично усевшуюся на мачту. С интересом наблюдавшие за сценой русалки прыснули и ушли под киль.
   Но Длинноухий уже зашел Ловкачу за спину.
   Раздался треск: это Рагнар отдирал что-то от штанов Ловкача.
  -- Вот он! - воскликнул Длинноухий.
   Длинноухий победно вздел руку и покачал раздавленным мешком в воздухе.
   Взбешенный Арни метнулся как молния, но Длинноухий был начеку и вовремя отдернулся.
  -- Ну что же, со всяким бывает, - примирительно сказал он, - нечего кипятиться, никто тебя не позорит. Я и то страху натерпелся.
   Ловкач выпер грудную клетку сколь можно вперед и отставил ногу.
  -- Никто не смеет обвинять Ловкача в трусости, - стал вещать он, - не рискуя тотчас быть убитым! Или, по крайней мере, прибитым до полусмерти, - Ловкач незаметно почесался ниже крестца. - Просто я сильно вспотел во время гребли!
   Длинноухий тонко ухмыльнулся.
   Лицо Арни стало просительным.
  -- Но, Рагни, помалкивай, молю тебя, а то эти тупоголовые могут и не поверить, - пробормотал он.
  -- Молчу как та ведьма, которой Хакон-ярл приказал ошпарить язык кипятком, - быстро согласился Рагнар. Не знаем, поверил он Ловкачу или нет, но, во всяком случае, повел себя деликатно и достойно в этом скользком случае.
   Мы, однако, склонны все-таки верить Арни Ловкачу и полагать, что он не соврал. Считаем, что если викинг и испугался кого-то, это, скорее, был зверюга ярл Хакон, а не какой-то смердящий мертвый Эльфссон... А это не позор; и крупные властители побаивались ярла.
   Не стыдно испытывать страх, не стыдно, если страх испытывает тебя, а стыдно, если об этом узнают другие. О люди, рабы друг друга!
   Таким образом, лапонский мешок нашелся.
  -- Ну, теперича рассказывай, - потребовал Длинноухий, помахивая мешком.
   Арни выбросил вперед правую руку, но опять не поймал.
   Тогда он сдался.
   Но перед этим Ловкач сделал страшные глаза.
  -- Осторожнее, друг, - просипел он, - ты не знаешь, с чем связался. Положи его лучше, от греха, и не трогай покуда. В торбе духи сидят!
  -- Хорошо, - согласился Рагнар. Он наклонился и осторожно положил мешок на палубу, для верности придавив его сапогом, чтобы тот, не ровен час, опять не сбежал. - Говори, - повторил он.
   Конечно, Длинноухий, рискуя жизнью вместе с Арни Ловкачом, желал в возмещение знать, ради чего он это делает. Он серьезно и твердо посмотрел Ловкачу в глаза.
   Ловкач вздохнул и шепотом принялся рассказывать.
   Он рассказал Длинноухому про неудачный свой матч с Эльфссоном, про поединок, про буревестника, лапонца и про то, как он из упрямства не отдал загадочный мешок ярлу Хакону. Про девицу и про то, как его отвергли, Арни сказывать не стал: решил, что это его личное дело.
   Когда Ловкач закончил, небо на востоке занялось розовым. Рагни задумчиво крутил мешок в руках.
  -- И ты думаешь, в крушении корабля Улафа виноват вот этот мешок? - проговорил он. - Гм, а так не скажешь. - Рагнар поднял мешок и попытался посмотреть сквозь него на светлую полоску на горизонте. Но ничего выдающегося не увидел. - Да, а верится с трудом, - признался он.
   Арни пожал плечами.
  -- Только не вздумай его проверять, - буркнул он.
  -- Значит, ты говоришь - стоит потянуть за один из этих шнурков, и что-то случится?
  -- Я не утверждаю, что именно что-то случится, - сказал Ловкач. - Я просто подозреваю, что все уже со мной случившееся случилось не без помощи этой торбы.
   Рагнар почесал в затылке.
  -- Ну, хорошо, - наконец проговорил он, - и какую же пользу мы можем из него извлечь?
  -- Хотел бы я сам это знать, - ответил Арни. - Хотел бы я знать, какого кота в этом мешке я увел из-под носа у нашего ярла...
  -- Что-ж, - невозмутимо проговорил Рагни, - у нас только один способ это выяснить.
   И прежде чем Ловкач понял, что собирается сделать Длинноухий, и помешать ему, Рагнар решительно дернул за самую толстую пришитую к мешку веревку.
  -- Не сметь! - взвизгнул было Ловкач, но было поздно.
   Потянуло селедочным духом.
  -- Тухлая шведская селедка... - прошептал Арни.
   И запах этот исходил из мешка.
  -- Мы пропали! - пискнул Ловкач.
   Нижняя челюсть Рагнара отвисла, он так и застыл с мешком в руках. Несколько секунд оба ловкача глядели друг на друга круглыми глазами.
  -- Ложись! - прошептал Арни. - Сейчас ка-ак...
  -- Запах селедки - это плохо? - так же шепотом переспросил Длинноухий.
  -- Хуже некуда! - отрезал Арни. - Ложись!
   На этот раз Длинноухий послушался. Подозрительный мешок полетел за борт, оба смельчака-викинга упали ничком на палубу, руками прикрыв затылки.
   Так они пролежали несколько минут.
   Но ничего не произошло.
  -- Слышь, Длинноухий, - просипел Ловкач, - ты еще жив?
  -- Вроде, - донеслось с того места, где лежал Рагнар, - а ты?
  -- Вестимо, - ответствовал Арни. - Чем пахнет?
  -- Ногами.
  -- А селедкой?
  -- Не-е.
   Ловкач встал и почистился.
  -- Напугал до полусмерти, - сердито сказал он возящемуся на корточках Длинноухому.
  -- Так что же это, - ответил тот, - холостой выстрел?
  -- Это ты о мешке?
  -- Да.
  -- Похоже.
  -- Вот так так! - воскликнул Рагни. - Самая толстая веревка обернулась пшиком! - Он подозрительно посмотрел на Ловкача. - И я начинаю думать, что кое-кто насочинял тут кое-что.
   В этот миг неизвестно откуда раздался тихий свист. Первым его, как ни странно услышал Ловкач, а не Длинноухий.
  -- Ложись! - отчаянно выкрикнул он.
   Оба снова упали на палубу.
   Раздался гулкий шлепок.
   Рагнар тихо охнул.
   Наступила тишина.
   Прошло несколько минут.
   Затем послышалось шевеление. Арни Ловкач осторожно подползал к недвижимо лежащему на досках палубы Длинноухому.
   Он потрогал его за плечо.
  -- Эй! - тихонько позвал он. - Рагни! Ты как?
   Арни стал осторожно ощупывать Рагнара руками. Волосы Длинноухого были обильно испачканы чем-то липким. Арни горестно вздохнул.
  -- Размозжен череп, - подвел итог он. - Эх, Рагни, Рагни. Ведь говорил я тебе...
   Но договорить ему не дали. Раздался всхлип, затем тело длинноухого изогнулось в судороге, взметнулась рука, и Ловкач получил прямо под нос тяжелым мозолистым кулаком и опрокинулся на спину.
  -- Придурок! - зашипел он. - Ты что творишь??
  -- Это тебе за заботу, - невнятно отвечал Длинноухий.
   Он сел на пятую точку и обеими руками принялся ощупывать голову.
   Арни осторожно приблизился. Осторожно прикоснулся к волосам Рагнара. Понюхал ладонь.
  -- Знаешь, Рагни, - тихо сказал Ловкач, - это не кровь. И не мозги из твоей головы.
  -- А что?? - Рагнар стоял на коленях, с потерянным лицом, и смотрел на свои растопыренные пятерни. - Что же это?!
  -- Птичье дерьмо, - так же тихо, но твердо проговорил Ловкач. - Только очень большое, можно сказать, гигантское дерьмо. Рагни! Тебя просто-напросто обгадили.
   И он зашелся в приступе хриплого смеха.
  -- Вот тебе и толстая веревка, - выдавил Арни. - Ха-ха-ха! Ты знаешь, Рагни, я когда-то знавал одного мавра, по имени Хасан-Ибрагим аль Таруши. Он рассказывал, что далеко-далеко отсюда, в южных морях, водится исполинская птица Рох... или Рюх. Размером с хорошего лося. Если она испражняется на лету, то может даже потопить восьмивесельную лодку. Так вот, мне сдается, что не знаю как, но одна из таких птиц залетела сюда, в наши широты...
   Рагнар вторично махнул кулаком, но Арни на этот раз был на чеку и вовремя увернулся.
  -- Во всяком случае, Рагни, никогда так больше не делай, находясь на море. Море - штука переменчивая, кто знает, что оно выкинет в следующую минуту... Оставь эти эксперименты для твердой земли. Кстати, а где мешок?
   Рагнар закашлялся.
  -- Я выкинул эту гадость, - выдавил он, вытирая волосы руками и стряхивая их за борт.
  -- Что-о? Куда выкинул?
  -- За борт.
  -- Ты? Выкинул? Мешок?
  -- Да.
  -- О, боги! - возопил Арни Ловкач. - Зачем ты это сделал?? В этом мешке, быть может, заключено наше счастье? Олух Одина!!
  -- Счастье, как же. Пока я видел только кучу дерьма, - проворчал Рагнар. - То если тебя все еще интересует эта малополезная вещь, вон она, на волнах качается.
   И правда, лапонский мешок преспокойно плыл по волнам в ста ярдах позади корабля. К везению Ловкача, ветер под утро утих, и корабль лениво дрейфовал по морской глади с обвисшим парусом.
  -- Локи знает что такое! - Ловкач принялся раздеваться.
  -- Давай, давай, остудись, - проговорил Длинноухий и, перевесившись через фальшборт, принялся зачерпывать пригоршнями морскую воду и лить ее себе на голову.
   Арни разоблачился до пояса, прыгнул за борт и поплыл. Плавал Ловкач неплохо, и через несколько минут уже подплывал к борту шнеки с мешком.
   Как раз вовремя: закончив свои дела в сонном царстве, Гунред поднимал гребцов.
  -- Искупаться решил, неуемный? - приветствовал он Арни, с пыхтеньем переваливающегося через борт.
  -- Да, водичка чудо как хороша, - ответствовал синий от холода Ловкач.
  -- Ничего, сейчас согреешься. Будешь у меня грести за двоих, заверил его Гунред. - Ну-ка, все по местам!
   С первыми лучами восходящего солнца "Черный Лебедь" продолжил свой путь в Исландию.
  

7. Прибытие в Ледяную Страну

   Исландия, суровая страна! Страна, где холодный ветер с ледников встречается с жарким дыханьем подземного дракона. В борьбе этих двух противоположных стихий выковалось сердце Исландии.
   Люди Исландии под стать природе Исландии. Холодные, словно скованные морозом снаружи, но хранящие внутри себя огонь, готовый, если потребуется, вырваться на свободу и испепелить врага - такими были викинги Исландии. Поэтому-то ни одному из властителей не удалось покорить Ледяной Остров...
   Духи-охранители Исландии - дракон, орел, бык и великан - надежно охраняют ее берега.
   К берегам Ледяной Страны "Черный Лебедь" подошел на веслах. Воодушевленные перспективой провести ночь в теплых кроватях, на твердой земле, гребцы подналегли. Усталое солнце катилось в океан. С борта уже было видно, как народ собирается на пристани - встречать корабль.
  -- Ну вот, сейчас начнется! - пробурчал Ловкач.
   Ибо верные своей политике исландцы не давали ни одному человеку сойти с корабля на исландский берег, прежде чем он не прочитает ругательный нид о ярле Хаконе Сильном. Таков был закон.
  -- Ну не могу я слушать эту белиберду! - простонал Ловкач. - Я от этого становлюсь сам не свой.
  -- Заткни уши пенькой, - посоветовал ему Длинноухий.
  -- Ничего не выйдет. Перед началом представления специальный человек проверяет уши всех вновь прибывших на остров. Это порядок. Кроме того, нам зачитают наиболее удачные по их мнению песни за последнюю неделю.
  -- О Один!
  -- Да. Я чувствую, поспать нам сегодня не удастся, - мрачно закончил Ловкач, окидывая взглядом собирающуюся на пристани толпу.
   Затем Арни подумал чуток и метнулся к капитану.
   Сван Черный стоял на своем месте на носу, вооруженный своей черной лапой. Он только что отдал приказ сушить весла - оставшиеся метры до причала корабль преодолевал по инерции.
  -- Послушай, Сван... - начал Арни.
  -- Господин Сван, - строго поправил его тот.
  -- Хорошо, господин Сван... Нельзя ли нам рассчитаться?
   Сван посмотрел на Ловкача презрительно, отвернулся в сторону и буркнул что-то в бороду, - что-то вроде того, что заплатит он только после того, как корабль причалит и будут выполнены все береговые и таможенные формальности.
   Но Арни не слушал. Он схватил капитана за рукав и истово затсяс.
  -- Слышь, ты... господин. Нам сейчас надо, понял?
   Сван толкнул Арни прочь от себя, но, поскольку они были примерно одной комплекции, - а держал Ловкач крепко, - Арни не отцепился. Оба закружились по баку, меряя друг друга злобными взглядами.
   Капитан Сван еще раз попробовал отцепить от себя Ловкача, но это у него не получилось. Тогда он взрычал и злобно лягнул Арни ногой.
   В попытке увернуться Арни зацепил и опрокинул сундук, стоящий на носу корабля рядом с барабаном.
   Сундук опрокинулся и раскрылся. Из сундука выпала толстая стрела, выкрашенная красной охрой, и какой-то свиток с рунами.
  -- Ага! - пробормотал Арни и от удивления отпустил наконец Черного Свана. - Да ты, оказывается, лазутчик!
   Это было так. Красная стрела и рунный свиток означали, что Сван был тайно послан в Исландию, чтобы вести здесь переговоры о военной поддержке в деле свержения ярла Хакона.
  -- Понятно, почему ты так спешил, - заключил Ловкач.
  -- Выбросьте его за борт! - закричал Сван, вне себя от гнева.
  -- Сначала расплатись, а потом делай все, что хочешь! - возразил Арни и вторично схватил капитана за грудки.
   Тут сзади подоспел Рагнар, который не мог позволить себе бросить друга. Длинноухий также ухватился за Свана и слегка потряс его. Затем Рагнар, который, как мы уже говорили, в отличие от Арни Ловкача, был мужчиной рослым и сильным, взялся за капитана как следует и поднял его в воздух.
  -- Что дальше с ним делать? - спросил он у Ловкача, завистливо смотрящего на толстые ручищи Рагнара, держащие Свана на весу.
   Как раз в этот момент корабль толкнулся бортом в причал. От неожиданности Длинноухий отпустил капитана, и тот полетел за борт.
  -- Ну все, недоумки, вам не жить! - сообщил капитан, погружаясь в воду.
  -- Сначала охладись немного! - крикнул ему вслед Длинноухий. - Все, - это уже обращаясь к Ловкачу, - нам нечего больше делать на этой посудине. Слазим отсюдова!
  -- Да, - пробормотал Арни, озирая плотный круг окруживших их викингов, - а как же деньги?
   Пяток мускулистых рук протянулось, чтобы схватить Арни.
  -- Нам некогда, ребята! Потом договоримся! - рявкнул Рагнар, выхватил Ловкача из-под носа у рассерженного экипажа "Черного Лебедя" и бросился в море.
  -- А наша плата за рейс?? - повторил Ловкач, погружаясь в волну.
  -- Вот она, - буркнул Рагнар, показывая Арни сжатый в кулаке кошель.
  -- Откуда?
  -- Оторвался у Свана с кушака.
  -- Оторва...
   В этот миг волны сомкнулись над головой у Арни; говорить он больше не мог.
   Погрузившись, Ловкач открыл глаза и увидел перед носом кошель. Он тотчас протянул руки и уцепился за кошель мертвой хваткой. Однако кошель дернулся и потащил Ловкача за собой. Арни присмотрелся и увидел, что с другой стороны за кошель держится Длинноухий, не желающий выпускать его из рук. "На берег, - показал Ловкачу Рагнар, - не выныривай". В воду совсем рядом с Ловкачом ударило несколько стрел. "Я понял", - показал Арни, отпустил кошель, хотя и был раздосадован, что тот достался Длинноухому, а не ему, и принялся выгребать к берегу. Он оттолкнул ногой капитана, пытающегося уцепиться за его сапог. Сван получил чувствительный пинок каблуком в лоб, закатил глаза и стал погружаться на дно, в заросли морской капусты. Усилием воли Арни подавил у себя желание нырнуть вниз за Сваном и обыскать его - кто знает, может быть, жадный исландец держит у себя еще несколько заначек? Однако, сознавая умом опасность этой затеи, Арни отказался от нее и повернул вслед за Рагнаром. И вовремя - стрела ударила в воду как раз в том месте, где он только что находился: похоже, команда "Черного Лебедя" вознамерилась отомстить за своего капитана. А может быть, она так разозлилась еще и потому, что Рагнар украл их жалованье, находящееся в мошне Свана, которую срезал и увел прямо у них из-под носа Рагнар. Как бы то ни было, Арни не стал это выяснять; через несколько мгновений он плыл бок о бок с Рагнаром.
   В течение целой долгой минуты друзья плыли к берегу, хватаясь руками за водоросли, пузырями выдувая последние остатки воздуха из легких. Наконец оба вынырнули и отфыркались. Спотыкаясь на скользких камнях, поднимая столбы брызг, виляя как зайцы, - чтобы сложнее было попасть со шнеки, - Арни и Рагнар вприпрыжку рванулись вперед, спеша попасть на твердую землю.
  -- Быстрее, быстрее, - торопил Рагни, - пока они вынимают из моря козлобородого коротышку, им не до нас. Но скоро они очухаются.
   Действительно, двое в воде поднимали обмякшую чернобородую куклу на борт шнеки. С куклы ручьями лилась вода. Куклой был капитан сван. Остальные моряки сгрудились у борта и ругались на чем свет стоит. Особенно свирепствовал Гунред.
  -- Что вы стоите, олухи Одина, застрелите же их наконец! - донеслось до слуха Ловкача и Рагнара.
   Но Гунред опоздал. Как только двое искателей приключений выбрались на берег, их плотной толпой окружили исландцы.
  -- Подождите, чужеземцы! - властным голосом провозгласил седобородый исландец в рыжем плаще, отороченном мехом лисицы. - Вы не можете ступить на землю Ледяной Страны, не заплатив пошлины!
  -- На! - рявкнул в ответ Рагнар, швыряя ему под ноги пару марок из капитанской казны. - Этого достаточно? Учти, мы торопимся!
  -- Да, у нас срочные дела во-он на той горе! - поддакнул Ловкач, пальцем показывая на самую дальнюю гору, которую смог найти в поле зрения.
  -- Стой! - повторил седобородый. - Вы должны прочитать по ниду о ярле Хаконе - таков закон.
  -- Говорят тебе, мы торопимся! - возмутился было Арни, но Длинноухий движеньем руки приказал ему замолчать.
  -- Будь по твоему, - сказал Рагнар. - Если таков закон.
   Он кинул быстрый взгляд в сторону шнеки. Толпа пока надежно заслоняла их от стрелков с "Черного Лебедя". Рагнар нахмурил лоб, несколько секунд подумал, надулся, жестом попросил тишины и продекламировал:
  -- Ярл Хакон змеей крадется,
   Точит свой топор.
   Тут указательный палец Длинноухого описал полукруг и уперся в грудь Арни.
  -- А Ловкач подкрался сзади
   И Хакону впер.
   Ловкач с возмущеньем посмотрел на друга.
  -- Теперь ты, - потребовал седобородый.
   Ловкач почесал щетину на подбородке. Затем глаза его сверкнули, он толкнул Длинноухого в плечо и произнес:
  -- Злой Хакон слезами тщится
   Смыть с себя позор.
   Тут Рагнар подкрался сзади
   И еще раз впер.
  
   Седобородый покачал головой.
  -- Да, поэты из вас неважные, - объявил он.
  -- Что?? Да мой папаша был скальдом, когда ты еще... И дед был скальдом, и прадед тоже. Да кто ты такой, чтобы судить о поэзии? - возмутился Длинноухий.
   Он оскорбленно вскинул голову и положил руку на рукоять ножа.
  -- Спокойно, Рагни, остановил его Ловкач, - не кипятись. Господину виднее.
   Он растянул губы чуть не до ушей, изображая улыбку.
  -- А теперича, поскольку все довольны, вы разрешите нам продолжать свой путь? Мы и вправду очень торопимся.
  -- Ладно, Локи с вами, - протянул седобородый. - Хоть стихи ваши и годятся только для того, чтобы ими развлекать себя в нужнике, у закона Исландии нет к вам претензий. Ступайте, - разрешил он.
   Толпа расступилась, пропуская мокрых путешественников.
  -- И поспешите, скальды, - посоветовал седобородый под дружный хохот окружения. - Там, на шнеке, кажется, вами сильно недовольны.
  -- Спасибо, - буркнул Ловкач, - подхватил за руку зардевшегося от обиды Длинноухого, и друзья побежали вверх по склону горы, прочь от пристани.
  
  
   Уже ближе к ночи Ловкач и Длинноухий сидели в кустах можжевельника на вершине холма и высматривали, что происходит в прибрежном городке. В окнах домов затеплился свет.
  -- А сейчас эти негодяи наверняка ждут, когда поспеют на углях свиные ножки, да в ожидании пробавляются элем, да щупают дочек хозяина... - проговорил Арни, имея ввиду, конечно, Свана Черного и его экипаж.
  -- Не думаю, - проговорил Рагнар. - Ведь казну-то мы с собой захватили. Чем они будут расплачиваться?
   Однако пили ли эль мореходы Свана, или нет, было похоже, что погоню за татями они решили отложить до светлого времени суток. Усталость и голод сделали свое дело; команда "Черного Лебедя" осталась в городке на ночлег.
   Не то Рагнар с Ловкачом. У беглецов уже давно подводило животы, так как никакой провизии они, ясное дело, с собой захватить не успели, имелись только марки Свана, умыкнутые Рагнаром и сейчас бесполезные, да лапонский мешок, неизвестно, более полезный или опасный.
   Выяснив, что погони за ними в эту ночь не будет, друзья принялись держать военный совет.
   Рагнар настаивал на том, чтобы двигаться вглубь страны, где жила его бабушка. Арни же считал, что правильнее будет идти вдоль побережья, чтобы сбить с толку преследователей, сесть на первый же подвернувшийся корабль - благо деньги теперь есть - и отплыть на материк, куда-нибудь в теплую Нормандию. Или же, на крайний случай, пристать к берегам Англии, где у Ловкача, как уже говорилось, были друзья.
  -- Твой план не годится, - сказал Рагнар.
  -- Почему?
  -- Потому что именно это они про нас и подумают. И тоже пойдут вдоль берега - по нашим следам. А вот что мы пойдем вглубь острова, они не допрут.
  -- Почему еще?
  -- Они же не знают, что у меня бабушка в Исландии, - резонно возразил Длинноухий.
  -- Складно поёшь, - Арни с уважением посмотрел на приятеля. - Ну и долго мы будем отсиживаться у твоей бабушки?
  -- А ты что, торопишься на виселицу?
  -- Я - нет. А вот скажи, Рагни...
  -- Что?
  -- Почему все-таки ты поехал со мной?
   Рагнар помолчал.
  -- Честно?
  -- Если можно.
   Глаза Длинноухого затеплились в темноте зеленоватыми огоньками.
  -- Я и есть тот колдун, у которого по приказу Хакона украли волшебный мешок. И вот теперь наконец-то я верну его себе!
  
  
   1
  
  
   47
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"