Непривычно сверкая свежеотдраенной мордой лица, агнец божий, Машнюк, нервно расправляя свою "сплетню" - как же, кругом такие харюзиные места! - призывно подмигивал, намекая, что праздничный ужин обязательно будет, но для этого надо, чтобы все ловлеспособное население активно помахало спиннингами.
Население, неспособное к рыбалке в количестве Глеба и Наркома, оставались в лагере. Глеб в данный момент был не способен не только к рыбалке, но и ни к чему другому, ибо, увлеченно заталкивая козявок в песок, он и сам был в песке по уши. Нарком, как верный хранитель огня, намного ловчее обращался с ножовкой и топором, чем со спиннингом, потому приступил к сооружению древесного террикона, разумно полагая, что оазис достоин того, чтобы костер горел в нем не день и не два.
А то и больше.
Могу сказать сразу, чтобы не забыть - мы вовремя рванули за рыбой! Нам повезло: одна бригада харюзятников пропахала реку за два дня до нас, а очередная, о которой я вам сообщаю загодя, прибудет только завтра, то есть сегодняшний день был только нашим.
Эх, до чего же я люблю харюзов... когда они клюют! Этот хычник - не то, что там караси, чебаки, лещи и всякие там щуки, это - зверь!
...Его восхищающий всплеск на пороге
Рождает азарт, восходящий из сердца.
Не злоба, не хищность владеют сознаньем-
Возможность с природой померяться силой.
Хватает наживку он тоже в азарте.
Тогда начинается схватка! Сраженье!
Рывки его бешены. Яростью к жизни
Людей поражая, он бьется со смертью...
И грохот порога, и мягкость туманов,
И светлого леса неспешная мудрость
Тебя окружают - тебя поднимают! -
Над серостью жизни, над узостью мысли.
И вкус этой рыбы - на грани блаженства!
Он - запах тайги, он - порога гуденье.
В нем - радость победы, в нем - таинство жизни,
В нем - все, что дано человеку с рожденья.
Похоже, в ресторане "Садра&Кок" сегодня будет рыбный день. Клевало неплохо, но, как это и происходит на мелких реках, пришлось пройти вдоль по руслу не одну пару километров и обловить не один десяток заводей и струй, пока торбочка не начала заметно оттягивать плечо.
Харюзиный клев был, но...
В общем, это не Саяны.
Надо честно признаться - случаев, когда мы в недалеком прошлом еле успевали уворачиваться от рыбного изобилия, было не так уж и много. Такие моменты, когда от хариуса деваться было некуда, были, конечно - как не вспомнить ту скалку на Кара-Бурени или притоки Чаи! - но не так уж они были и часты, как хотелось бы. Все же мы ходили по тайгам и булькались в воде в основном ради порогов.
Ради рыбалки сходить в Саяны нам ни разу как-то и в голову не приходило.
Впрочем - в рыбе ли дело?
Не покривлю душой и не ошибусь, если скажу, что истинное счастье рыбак испытывает не в то время, когда он перебирает дохлых рыбин в своей торбе, и не в те короткие минуты чревоугодия хорошо прожаренной рыбой, а тогда, когда...
Представьте: река, в обе стороны по берегам непролазная тайга, в воде там и сям плещутся крутобокие валуны, прозрачный поток, грохоча между ними, беснуется и пытается оторвать невзрачный поплавок с болтающейся позади него обманкой, зачем-то брошенный человеком на произвол водной стихии и следящий за ним с затаенным дыханием. Где-то там, в середине этого кипежа под камнем притаился "хычник" по имени Хариус и ждет самой вкусной в этих местах мухи, что иной раз неосторожно приближается к воде и бывает притоплена ею. Река несет в себе эту муху, ворча про себя по поводу всякой там нечисти, что, не умея как надо летать, портит кристальную душу хозяйки тайги своей мелкой насекомой сутью.
Но харюзиные мысли совершенно другие!
Он ждет именно её, эту полосатую с перламутровыми переливами парнокрылую. Он, может быть, и занял это место под камнем только потому, что знает - именно в этих местах вероятность насладиться таежной вкуснятиной наиболее велика!
Пристально осматривая пролетающие перед ним мусоринки, хариус вдруг замечает какую-то уродину, совершенно неумело подделанную под ожидаемый оригинал. Она болтается перед носом, заманчиво трепыхаясь, будто живая, и поблескивая каким-то очень уж нехорошим металлическим блеском. Вид ее настолько странен, поведение до такой степени непривычное, не говоря уже о запахе, что... хариус невольно задумывается - а не попробовать ли эту "извращенку" на вкус?
Как известно, среди огромного разнообразия людей, отличающихся друг от друга не только формой лица и цветом волос, но и цветом ума и формой мыслей, нет-нет да и проявляются те, кого а в народе именуют "...аками". То есть, людьми, не похожими на остальных. Точнее, самыми правильными из всех, учитывая их обостренное мировоззрение, умиротворяющее отношение к себе и окружающим и... любящими рыбалку и всё к ней относящееся.
Не удивляйтесь - среди рыб совершенно та же "ситуэйшен"! В то время, как основная часть рыбьего населения занимается, по их мнению, правильным делом - поеданием всего съедобного, что приносит им река, некоторые рыбьи индивидуумы, обзываемые в подводном обществе тем же неприветливым словом "...аки", с непреодолимым упорством пытаются урвать какой-то особенный деликатес, отличающийся от иного продукта особым и впечатляющим смаком.
В какой-то момент - а это как раз наш случай! - два этих "...ака" сходятся в одной точке: "...ак" с берега и "...ак" в реке (как рисует народная мудрость: "...ак" "...ака" видит издалека).
То есть получается, что "...аки" ловят "...аков"!
И наступает момент истины!
Он среди рыбаков называется кратким словом - рывок! Тот, что в реке, накидывается на "муху", а тот, что на берегу, накидывается на того, что в реке!
Именно рывок - вот самое желанное ощущение, которого ожидает рыбак, безрассудно (спорное мнение!) тратящий бесценные часы жизни на многочасовое ожидание пред ясными очами таежной речки.
Впрочем, не будем забывать, что среди философствующей части рыбацкой касты ходит фраза, по-нашему, наиболее полно отражающая истинную суть вышеозначенного мероприятия: "Время, проведенное на рыбалке, господь Бог в счет жизни не заносит!". Кто здесь прав - Бог или нерыбацкая часть населения - разбираться не будем.
Все в руках божьих!
Мы только констатируем факт - рывки были! Если честно, ради них Машнюк и лезет в тайгу, не взирая ни на годы, ни на расстояния. Лезем и мы за ним. Но в качестве самообороны скажу - он лезет первым. А мы... а мы так, эскорт.
Но рывки, рыба, а особенно финишный спурт под названием "поедание жареного хариуса" увлекают нас не меньше Виктора. Точнее, если быть предельно честными, даже больше.
Особенно последнее.
ПРОБЛЕМЫ БЫТИЯ
Наутро, пока мы еще сражались в неравной схватке с "гидробудильником", не в силах вывинтиться из спальников, мимо нашего лагеря, грохоча сапогами, протопала кампания рыбаков, прибывшая издалека, чтобы обловить реку на предмет очищения её от рыбьей скверны.
Ха-ха! Стерилизация реки была проведена нами еще вчера с величайшим тщанием. Не верилось, что после такой акции выудить что-либо из обловленной нами близтекущей части Садры еще было возможно.
Но... "Пожуем - увидим", как неоднократно говаривали те же волхвы, придвигая в свое время к себе сковородки с "речным золотом".
- А кто мне скажет, какое сегодня число?
Неугомонный Глеб, мозг которого с самого момента зачатия был заточен на то, чтобы в его присутствии не давать окружающим ни малейшей возможности для расслабления и вхождения в высочайшую степень самосозерцания, опять решил над нами поиздеваться.
- Ты бы еще про месяц спросил... - ворчливо пробормотал Николай, будто бы подчеркивая несопоставимость Глебова вопроса с окружающей действительностью, хотя по чернокрылым бровям отрока, сведенным к "третьему глазу", было видно, что вопрос о календарном дне его тоже слегка огорошил.
- Число можешь сам легко подсчитать, если я тебе скажу, что сахара мы съели больше половины, хлеба уже давно нет, сухари на исходе, а крупы осталось на пару дней. Дать тебе компьютер, или ты на спичках прикинешь?
Нарком все правильно рассчитал: очкарик, если учесть его инстинктивную возрастную тягу к жизни, должен был мгновенно забыть о своем вопросе и переключиться на более приземленные темы.
Так и получилось. Глеб несколько раз повжикал пальцем по стенке палатки, видимо обдумывая свое место в чреде местного природного симбиоза, и решил подключить свое уже вполне проснувшееся состояние мозга к мозгу деда.
- Витя, а что еще здесь можно есть?
Отрок, перепробовавший уже все, что было съедобно как в близлежащей округе, так и в близлежащих рюкзаках, как видно, стал понимать, что калорийности во всем этом рационе крайне недостаточно. Теплилась надежда, что взрослые прячут от него в кустах какую-то такую живительную пищу, что в один миг принесет ему давно забытое жевательное наслаждение.
Скорее всего, дед уже преодолел первые этапы преодоления сонных грез, потому что вслед за вопросом внука последовали вполне различимые возня и кряхтение, а затем в вялых параметрах речевой артикуляции прозвучал ответ:
- Не знаю, чего ты хочешь еще поесть, а вот я люблю есть маленьких... да-да, очень маленьких детей!
Похоже, деду приснился Бармалей, потому как Глеб тут же заливисто захохотал, и в палатке началась родственная возня, сопровождаемая кровожадным рычанием заботливого дедушки и беснованием внука, заходящегося в исступленном визге.
Зная, что кроме костей своего скелета Глеб ничем иным угостить голодного бородатого людоеда не мог, мы спокойно предположили, что все обошлось обыкновенной житейской щекоткой.
Их сопалатник Нарком вскоре покинул беспокойное гнездышко, где он ночами пребывал вместе с Машнючачьей семейкой, потому как очкастый скелет в пылу щекоточной страсти вполне мог нарушить телосложение, тоже больше похожее на теловычитание, своего спокойного и уравновешенного коллеги.
В отличие от бестолковой возни в Викторо-Глебово-Наркомовской палатке в нашей уютной "двоечке" царил противоположный по страстям уклад.
Самая опытная и по годам уравновешенная половина нашего внутрипалаточного коллектива в количестве меня глубокомысленно обдумывала величайшую проблему современности - почему это вдруг скат крыши палатки, обращенный ко мне, свисал почти до моего лица, тогда как противоположный скат порхал в хорошем отдалении от носа второй половины нашего коллектива, в качестве которой просматривался облик моего сынули.
- Па-ап, а почему... - начал было Николай, готовясь задать вопрос вселенского масштаба, но я его опередил продолжением, исходящим из моих теперяшних размышлений, - ...ты наслаждаешься свободой перемещений и дыхания, а я нахожусь в адских условиях тесноты и катастрофического недостатка кислорода? Как получилось, что ты, чуть ли не в два раза меньше меня по объему, захватил почти всю жилплощадь, оттеснив отца почти на задворки нашей галактики?
Мы оба оценивающим взглядом осмотрели нашу палатку, и проблема встала перед нами, точнее, передо мной, во всей своей полноте. На самом деле: сынуля роскошествовал, насколько ему позволяли ему захватнические итоги его ночный баталий, тогда как я был затолкан туда, где потолок, покрытый холодными каплями ночных, мягко говоря, испарений, висел над самым моими носом.
- Ну, наверное, тебе нравится принимать освежающий душ, не выходя из спальника, - предположил любящий сын, осматривая и мое мокрое лицо, и мой промокший во многих местах спальник.
- А тебе нравится по ночам представлять себя падишахом всея Ирана и располагаться под нашим балдахином исключительно по диагонали, размахивая от удовольствия руками и нанося бедному отцу, к своему несчастью прикорнувшему тут же, многочисленные ссадины и гематомы. Иначе с чего бы это я стал искать в темноте ночи убежище в дальнем углу усыпальни?
Как вам уже понятно, надо немного внимания уделить нашему дому - нашей палатке.
Она необычна.
Каждый, кому в разное время повезло наткнуться на мою "косушку", обязательно притормаживал, собирал на лбу кожу в кулак и надолго задумывался. Вид моего домика всегда действовал и действует гипнотически на всякого, к какому бы туристическому сословию тот не принадлежал.
Во-первых, она была идеального белого цвета. Мало того, она еще и поблескивала в лучах утреннего солнца, будто ее всю ночь отглаживали утюгом. Сотворенная из каландрированного (чувствуете всплывающее в вас восхищение?) капрона от десантного парашютного полотна с помощью швейного чуда техники конца девятнадцатого века марки "Зингер", моя ненаглядная палаточка была моим самым дорогим попутчиком вот уже почти два по ...надцать лет.
Во-вторых, она была настолько маленькой, точнее, такой приземистой, что предположить проживание в ней двоих взрослых человекоподобных существ было немыслимо.
В-третьих - а это самое главное! - она была "косушка". Это было ее основным отличием от всех подобных произведений искусства. "Конек" крыши этого туристического шедевра шел... по диагонали!
Первые два пункта, думаю, не вызвали в вас настолько уж сногсшибательного эффекта, как третий, но уверяю вас, "конек" по диагонали - это величайшее достижение научно-туристической мысли! Если бы в свое время автор сего бесподобного творения, к кому я не без гордости причисляю себя, сумел запатентовать данное изобретение, то не исключаю, что развитие цивилизации могло бы пойти по совершенно иному пути!
Объясняю.
В чем заключалась проблема всех турпалаток, покрывавших территорию земного шара в прошлом столетии? Вы подумали, что в брезенте, жуткие свойства которого на памяти старшего измученного поколения? Или вы вспомнили рассказы своих родителей, их родителей и родителей их родителей о страшных дождливых ночах в промокших насквозь этих адских домиках? А, может быть, вам представилось, в какое вонючее и заплесневелое месиво превращались эти брезентовые чудовища, вынутые из недостаточно продуваемых хранилищ?
Нет, нет и нет!
Самой жуткой проблемой всех без исключения палаток был... - ни за что не догадались бы без моей помощи - кол!!!
Да, тот самый кол (осиновый, ивовый, березовый и других пород дерева, попадавшихся несчастным пилигримам под руку), что всегда стоял перед входом. Сколько синяков и шишек было понаставлено этими колами, сколько порванных штормовок, брюк, юбочек, рукавов, хлястиков, бантиков, ленточек, шнурков на совести этих коварных сучковатых созданий!
А все потому, что "конек" палатки был прямой, отчего кол с натянутой через него веревкой для поддержки палатки всегда стоял точно перед входом! Он всегда был перед входом - и в мирное и в военное время. От этого все беды.
А у меня?
А у меня колышек - сбоку! То есть он вроде как и был, а вроде как и не был. Представьте домик, у которого всего лишь одно нетрадиционное отличие - конек по диагонали. Получалось, что ходить в палатку и выходить из нее стало одним большим удовольствием...
...если бы не тубусы. Ну, сами понимаете, высота палатки по пояс, потому царских врат не предусмотрено. Вместо них в переднюю и заднюю стенки вшиты тубусы, затягивающиеся шнуром наподобие кисета. Встал на коленки, развязал тубус, внырнул и снова завязал. Просто и хорошо. "Лазанка-косушка".
Мало того! Палатка - и это тоже входило в актив сооружения! - была без дна! Края стенок подворачивались внутрь, на них укладывались корематы - и проблема пола была решена! Зато можно было в любой момент приподнять стенку и "обозреть окрестности Онежского озера", втянуть всеми своими фоликулами таежную свежесть .
Да, забыл сказать. Поскольку палатка была из белоснежного капрона, то даже в самую темную ночь в ней было... ну, не светло, конечно, но света звезд хватало на то, чтобы различить окружающую обстановку.
Можно было добавить, что в жаркую погоду с помощью тубусов она продувалась насквозь; что по утрам первый же лучик солнца прогревал ее в полном соответствием с парниковым эффектом; что комары к ней и близко не подлетали, боясь свихнуть свои чахлые мозгишки в поисках входа; что в свернутом виде ее можно было носить в кармане; что...
В общем, не палатка, а шедевр туристического зодчества.
Вот в таком "дворце" мы и жили с Николаем.
Точнее, Николай терпел меня. Юность требует пространства и свободы, потому при малейшей возможности отодвигает преграду, в качестве которой в данном случае был родной отец, в сторону.
Так и получалось, что ночью я потихоньку, потихоньку уступал пространство родному дитяти и утром оказывался "нос к носу" с потолочным конденсатом.
Про палатку Машнюка сказать так же поэтично было нельзя. Стандартный проект палатки, сменивший убогость брезента на пластмассовую легкость, примитив веревочных завязок на застежку "молния", тот же дюралевый кол посередине тянули только на прозу и вызывали всего один вопрос - а чем они дышат под утро? Вентиляции нет, кислород должен заканчиваться в первые же полчаса ночного отдыха. Других способов продержаться до утра не было.
Странно... Тем более я не помню, чтобы сероводород служил заменителем воздуха.
Или существа той палатки только притворялись людьми, а на самом деле были существами иных миров?
А что? Иногда, видя утром, какие чудища выползают на свет из этого ядовито-зеленого пропаренного нутра, вполне можно подумать, что...
Ладно. Возможно, я слегка приукрасил достоинства своей "лазанки-косушки" и незначительно выпятил недостатки соседнего жилища, но... "время покажет, время накажет".
ЧТО ДАЛЬШЕ?
А пока перед нами дыбом вставал вопрос - что делать дальше?
Совершив утреннее омовение, замахнув пару ложек варева и благодушно потягивая чаек со смородинкой, мы еще и еще раз оглядываем наш оазис. Понимание того, что впереди уже маячит другая жизнь, полная мутной воды и глухого безрыбья, все сильнее и сильнее начинает притемнять наше безоблачное пока существование.
Остаться здесь, а потом выйти на тропу, вдоль Кока подняться к началу нашего "сплава" и ждать колес до дому? Нет, на это мои кунаки не отважатся в любом случае. Ожидание неизвестно чего никто из нас не приемлет. Знаем, испытали!
Значит, что?
Не остается ничего другого как продолжать "сплав". Все равно вода когда-нибудь оторвется ото дна, а там и полноводная Лебедь пойдет.
Это уже кое-что!
Ну, без рыбы. Ну, без еды. Но мы же в тайге не первый раз. Некуда будет деваться - откуда что ни возьмется! Это мы уже проходили.
Тем более где-то впереди существует маленький таежный поселок Суранаш, а в нем проживают люди, а среди них, возможно, мой бывший ученик Гена .
Дотянем до Суранаша - выживем!
Есть небольшое "но" - наши родственники ничего о нас не знают! Земная цивилизация вошла в двадцать первый век, век всевозможных связей и коммуникаций, а сообщить о себе родным - никакой возможности!
Ничего. Говорят, в Суранаше есть таксофон, а если взобраться на соседнюю гору и подбросить вверх мобилу, то можно и эсэмэску передать.
Будем верить в это и пойдем дальше.
На этом мои утренние размышлизмы закончились, потому что последовал очередной пассаж нашего самого юного покорителя алтайской тайги.
ПОРА РАЗОЧАРОВАНИЙ
- Витя, а кто у нас президент?
Вы и по себе знаете, что высказывания и вопросы спозаранку иногда случаются такие, что искать на них ответ приходится весь грядущий день. Вопрос Глеба, скорее всего стал производным от каких-то там его внутренних монологов, происходивших в его голове то ли от недосыпа, то ли от голода.
Кое-как затолкав в свой миниатюрный желудок поллитровую порцию каши, юный родственник нашего капитана сидел на бревнышке и концом выцветшей ветхой рубашонки протирал свои очки, совершенно случайно оставшиеся целыми во внурипалаточной борьбе.
В это же время дед Виктор, исчерпавший последние силы в сражении с несколькими ложками варева, в данное мгновение, плюнув на оставшиеся незаполненными полости внутри желудка, возлежал на солнышке, всецело отдавшись мечте об утреннем чае.
Вопрос внука встал в его горле таким ребром, что дед - мы ручаемся, что с помощью рта! - издал какой-то совсем уж неблаговидный звук и зашелся в безудержном кашле.
Помочь умирающему никто не мог по разным причинам: я панически пытался вспомнить, кто у нас президент, Николай дремал в отдалении под кустиком, а Нарком, единственный, кто мог спасти человека в данной ситуации, отсутствовал - совершал очередной обход окрестностей в поисках зазевавшегося съестного.
Вопрос был до того не к месту и не к ситуации, до того был противоестественен нашему теперяшнему настоящему, что совладать с охватившим нас ступором мы были не в состоянии.
Наконец, Виктор взял себя в руки и собственноручно прекратил кашель.
- Игорек, - вместо ответа обратился он ко мне, размазывая по щекам слезы, - помнишь Сережкину "реверберацию"?
...В одном из Саянских походов после почти месячных кувырканий в речных порогах мы неожиданно вышли на озера. Одно из них, если мне не изменяет память, называлось Сары-Дерлиг-Холь .
Впервые за многие недели наступило то, о чем мы даже и вспоминать забыли.
На мир снизошла... тишина.
В первые минуты мы чуть не оглохли. Привычный и беспрерывный круглосуточный шум реки прекратился, остались только тихий шелест воды "о борт корабля" и... все, больше ничего!
Мы ошарашенно примолкли и заполошно осматривались, вовсю паникуя по поводу куда-то исчезнувшего шума.
И тут среди этого бесподобного покоя мы услышали тихий Сережкин голос:
- Р е в е р б е р а ц и я!
Вот это был шок!
Оказывается, кроме "табань", "загребай", заводи корму", "сухарь", "топор" и прочих слов, с которыми мы уже накрепко сжились, существуют и другие слова из той жизни, что окружала нас до нашего нынешнего таежного бытия!
Народ, слегка оклемавшись, начал вспоминать и выкрикивать совсем уже было забытые слова типа: "шифоньер", "динамометр", "портьера" и похожее на зубовный скрежет "экзистенциализм"; кричать в сторону скал в надежде вызвать эхо, а потом, на берегу озера, затаив дыхание, слушать пение птиц и шелест листвы.
- До чего же мы одичали! - воскликнула тогда же Ирина, заметив, как мы по-звериному чавкаем и тарахтим ложками...
Вот такой же точно эффект произошел и сейчас. Вопрос о президенте оказался настолько неожиданным, что чуть не привел к завороту мозгов. Ну, совсем не вязалось то, о чем спросил Глеб, с этой вот бескрайней тайгой, этими искрящимися на солнце речными бурунчиками и галечным пляжем, заполонившим все окружающее не затянутое травой пространство.
Не вязалось-то, не вязалось, но...
Возможно пришло время открыть вам секрет государственной важности.
Вот скажите честно - вы когда-нибудь задумывались, отчего в мире происходили и происходят события, определяющие ход истории? Ну, там всякие катаклизмы, революционизмы, метаболизмы и прочие ...клизмы. Нет, мы понимаем, что это все случается в соответствие с законами общественного развития, научного прогресса и... и прочее, но надо честно признаться, во многом, что случалось в мире и в тех растерянных метаниях земной цивилизации в те годы, когда мы активно постигали сибирские дали, виновата именно... наша банда!
Сама Земля и около её пространство будто с цепи срывались, обнаружив, что мы ослабили за ним контроль по причине смены места пребывания.
Не успевали мы забраться в самую что ни на есть "тмутаракань", как в мире тут же что-то происходило!
Свержение и восстановление разного рода шахов на престолах, смена правительств, провалы в экономике, всяческие кризисы, улёты всевозможных по национальности и подготовленности космонавтов за пределы досягаемости, техногенные катастрофы, Московская олимпиада, кратковременное исчезновение Солнца, наконец - все это происходило только лишь потому, что мы самовольно покидали свой пост и скрывались в тайге.
Только выберешься к какой-нибудь избушке, только включишь обязательно присутствующий там радиоприемник, как тут же узнаёшь - опять кто-то чего-то напакостил или напортачил. Иной раз даже к избушкам подходить было страшно - а вдруг брошенное на произвол судьбы мироустройство опять чего-нибудь отчебучило.
Даже если не было избушек, все равно информация о бесчинствах, творящихся до бугра и за ним в наше отсутствие, настигала нас в самых, прямо скажем, непостижимых видах: обрывке обложки какого-нибудь журнала (единственном, что осталось от последовавшем в пищу незадачливом путешественнике); записке, оставленной в щели скалы, с просьбой передать привет жене или подруге ("Привет, Гюльчетай! Как там наш шах, не скинули еще?"); в петроглифе на камне ("Доблестные вьетнамские космонавты прямо на орбите разобрали "Салют" на винтики и растащили по рынкам Гонконга!"); в нескольких строчках, оставшихся на недокуренной самокрутке ("...жарили сосиски на перегревшемся новом синхрофазотроне...) - и т.д. и т.п.
Мы понимали, что поступаем неправильно, бросая мир на произвол судьбы, ублажая свою ненасытную похоть таежными прелестями, но ведь и цивилизация должна понимать - мы хоть и не такие как все, но тоже люди, и ничего нечеловеческое нам не чуждо!
А то ведь дошло до того, что и Солнце хотели умыкнуть! Оно должна быть многажды благодарно нам, что мы вовремя заметили это вопиющее безобразие и прямо с Байкальского берега восстановили его прежний статус! Дату "31.07.1981" года мир должен праздновать как воскрешение Солнца и всемерно (всевременно!) чтить славных героев в количестве нас, спасших наше живительное светило... Окажись мы в то время где-нибудь в глухой тайге и не сумей заметить злодейское покушение на наше божество, то мы даже и не знаем, как смогла бы жить Земля дальше, а так - вот оно Солнце, берите и пользуйтесь!
Так что Машнюк не зря поперхнулся - в наше отсутствие могла и смена президента произойти. Бесконтрольность порождает хаос!