Аннотация: Информационные технологии помогли человечеству пережить зомби-апокалипсис. Администратор соцсети "Живые" расследует подозрительное совпадение. Возможно, это не случайность, а часть чьего-то хитроумного плана?
1
Кто из них - Егор Логачёв или Максим Пинчук? К которому вызывать санитаров? К обоим? Или ни к кому?
В том, что Пинчук превращается в ходуна, не было сомнений. "Мои друзья умерли, - писал он у себя в ленте. - Все вокруг умерли". "Я заразился, я тоже умру". "Мои руки холодные, это плохой признак". "Помогите мне. Убейте меня". Я знаю, что будет дальше, я столько раз наблюдала за развитием болезни... Он напишет, что сердце его не бьётся, тело коченеет, а внутренности гниют. Потом он начнёт нести бессмыслицу, а его последнее сообщение в "Живых" будет случайным набором букв. Но мобильник на запястье продолжит работать, автоматически чекинясь у всех RFID-меток, мимо которых он проковыляет, нелепо размахивая руками. Его мобильник будет работать долго, подзаряжаясь от кинетика или от элементов Пельтье.
"Мне нельзя оставаться с живыми, - написал Максим Пинчук. - Я опасен, я должен уйти". И он брёл прочь от людей, прямиком в мёртвую зону. Санитары ему были не нужны.
Другое дело Егор Логачёв. Он шёл по людной улице - одной из тех немногих улиц, где по вечерам горят фонари, работают кафешки и магазинчики, а девушки гуляют в платьях и без оружия. Беда, если Логачёв обратится. Этим вечером он был взбудоражен и общителен - то ли первая стадия болезни, то ли оттого, что выдали зарплату. Логачёв чекинился в барах, пивных ресторанах и винных погребках, подробно делился впечатлениями от выпитого и выкладывал в сеть свои нетрезвые фотки. Его несло вперёд, словно дрейфующую мину по течению.
У Егора Логачёва были хорошие шансы подхватить HZV. Он работал в автосервисе. Каждый живист хочет себе на тачку зомби-тюнинг: решётки на окна, люк для стрельбы и кенгурятник. А тачки у живистов по самую крышу в заражённой крови. Одна царапина на руке автомеханика - и он ходун.
Логачёв впал в тоску. Упал на лавочку и написал: "Никого нет. Где все? Мне хреново". Начинается вторая стадия? Надо вызывать санитаров... Или нет? Если он обращается, а я промедлю - он перекусает мирно гуляющих людей. А если он здоров, а его оглушат из тазера, закинут в багажник и вывезут в мёртвую зону? Тоже ничего хорошего.
"Мне хреново, - написал Егор Логачёв. - Я щас..." И камера мобильника запечатлела, как его тошнит на газон. А потом он уронил голову на грудь, напоследок выложив в сеть свою довольную мятую морду. Вот животное! Я слежу за ним, ломаю голову, трачу время - а он упивается в хлам. Время администратора стоит дорого, оно измеряется в спасённых и погубленных жизнях. Возможно, прямо сейчас моя помощь нужна в другом месте. Кстати, как там Пинчук?
"Солнца нет, жизни нет, - писал Пинчук, - меня не существует". Его хроника чернела снимками зияющих подворотен, разгромленных витрин и пустынных улиц, покрытых слоем мусора и брошенного барахла. Он вошёл в предместья мёртвой зоны номер 218, в мрачные покинутые кварталы, где обитали одни живисты и мародёры. "Смертьма, - написал Пинчук, - нет нет нет". Он пересёк границы мёртвой зоны и замолчал навсегда.
Я пометила его аккаунт как "подтверждённое заражение". Осталось выяснить, каким образом Пинчук подхватил HZV. И надо проверить его контакты на предмет симптомов инфекции.
Я встала с кресла и потянулась. Сделала несколько кругов по квартире, поглядывая на экран мобильника - моя смена ещё не кончилась. В холле зажёгся свет, на кухне зашипел электрический чайник, в ванной задребезжало ведро, поставленное под открытый кран. Свет и воду дали по расписанию. Жизнь налаживается.
До эпидемии Максим Пинчук учился на втором курсе института. Общежитскую комнату он делил с тремя однокурсниками: Геннадием Сазоновым, Владимиром Куликовым и Владимиром Белецким. Все четверо были друзья ни разлей вода - и до Дня Z, и после. Бывшие студенты поселились в брошенной квартире, нигде не работали и, похоже, промышляли мародёрством.
Мародёры - основная группа риска по гепатиту Z. Шарят по квартирам, где проще простого нарваться на "невидимку", то есть ходуна без мобильника. Да и толку-то в спальном районе от мобильника... Это в общественных местах на каждом шагу натыканы RFID-метки, так что каждый ходун отмечен на карте с точностью до нескольких сантиметров. А в спальном районе остаётся полагаться на GPS.
И что гораздо хуже, в руки мародёрам могут попасть вещи со следами заражённой крови. Инкубационный период HZV сильно зависит от полученной дозы. Покусанный ходуном обращается практически на месте. Если же маленькая ссадина на коже соприкасается с капелькой инфицированной крови, долго пробывшей на воздухе, человек не замечает - или думает, что на сей раз пронесло. Проходит несколько дней или недель, и он впадает в депрессию; начинается нигилистический бред, затем сознание помрачается, и заражённый превращается в ходуна. Задача администратора - отслеживать такие случаи. Два дня назад заболел Владимир Белецкий, вчера - Владимир Куликов и Геннадий Сазонов, а сегодня - последний, Максим Пинчук. Очевидно, подхватили заразу во время очередной вылазки. Вроде бы всё ясно, дело закрыто.
Мой рабочий день закончился. Я развела протеиновый коктейль и вышла на балкон. Город простирался передо мной, как тёмный лес, вновь полный чудовищ.
2
Снился Лёша. Пытался мне что-то сказать, тыкал пальцем в карту, испещрённую красными метками. Я проснулась со смятенным сердцем.
Было без пятнадцати шесть; я поняла, что уже не засну. Накинула куртку и вышла на балкон. Город лежал в белой дымке, в блеске стекла и золоте рассвета, словно спящая царевна в хрустальном гробу. На тополях, облетевших ещё в августе, сидели вороны, по детской площадке кралась кошка. На стене бойлерной чернела надпись: "Жизнь живым". Ветер покачивал ползунки и пелёнки, развешанные на балконе соседнего дома. Их уже месяц никто не снимал.
Я сделала разминку, позанималась с гантелями. В перерывах между подходами потусовалась в "Живых" - пусть видят, что я в порядке. Почитала новости. Google Z Trends показывал, что активность гепатита Z по России в последние две недели идёт на спад. Посмотрела, как поживают Катя и Эдди. Катя спала, а Эдди мне обрадовался и наставил смайликов.
Катя Морозова, двенадцатилетняя девочка, жила неподалёку. Её родители и старший брат пропали без вести, и мы, районные администраторы, за ней приглядывали. Но она неплохо справлялась сама - вела хозяйство, училась в школе по Интернету и заботилась об Эдди, годовалом щенке золотистого ретривера, тоже осиротевшем в День Z. Настоящее имя Эдди было в три раза длиннее человеческого, и у него был собственный мобильник. Не обычная RFID-метка на случай, если животное потеряется, а специальный собачий коммуникатор, который позволял ему на свой лад общаться в Интернете. В социальной сети у Эдди был полноценный аккаунт; он выражал чувства смайликами и лайкал все хозяйкины посты, не читая.
Таким образом, Эдди всегда был на связи; иное дело, что он частенько игнорировал приказы. Вчерашним утром ему взбрело в голову побегать по мёртвой зоне. Катя умоляла его вернуться, но он не слушался. Катя обратилась к дежурному администратору - не будем называть имя, этот человек уже уволен и опозорен. Администратор сказал, что его обязанность спасать людей, а не собак. Кате ничего не оставалось, как идти в мёртвую зону и выручать Эдди в одиночку.
Далее без вариантов - администратору следовало забить тревогу и вызвать санитаров. Но он тянул время. Должно быть, он надеялся, что ситуация благополучно разрешится сама собой и тогда удастся избежать огласки. Время шло, но ситуация не разрешалась. Эдди весело носился по мёртвой зоне, а вот Катя попалась на глаза ходунам. Она убежала, спряталась в будке охранника автостоянки и стала ждать, когда ходуны забудут о ней и уйдут. И тут один из ходунов заговорил с ней через дверь. Он сказал, что уведёт ходунов, а она пусть сидит тихо; он вернётся и выведет её к людям. Катя ответила, что без Эдди никуда не пойдёт, Эдди - это её собака и единственное родное существо. Ходун велел девочке ждать. Через некоторое время он вернулся вместе с собакой.
Команда санитаров, вызванная к шапочному разбору, встретила Катю и Эдди у границы мёртвой зоны. Оба были живы и здоровы. В историю с говорящим ходуном никто, разумеется, не поверил. Ходуны не говорят, а архив перемещений свидетельствует, что Катя и Эдди возвращались из мёртвой зоны вдвоём, и никого постороннего рядом не было.
Нет, Катя не лгала, она фантазировала. Только представьте: двенадцатилетняя девочка осталась совсем одна, все её бросили, никто не спешит на помощь. И она выдумала себе спасителя - а то, что роль спасителя досталась ходуну, страшный упрёк всем нам.
На душе у меня скреблись кошки. Я открыла карту двести восемнадцатой зоны. Красные точки ползали по экрану, отмечая живых ходунов. Неподвижные точки отмечали ходунов, которые умерли недавно. Пройдёт несколько дней, мобильник разрядится, и маркер погаснет.
Постойте-ка... Я убрала из показа все аккаунты, кроме Сазонова, Белецкого, Куликова и Пинчука. Все четыре маркера стояли. Я стала лихорадочно просматривать архивы. Да, точно. Каждый из этой четвёрки вошёл в мёртвую зону - и внезапно остановился. Умер. Так не бывает! И уж точно так не бывает четыре раза подряд.
Если ходуну не везёт, он умирает дня через два от обезвоживания. Если же он найдёт воду, то протянет месяц и умрёт от голода. А если у ходуна будет еда, он будет жить долго. Возможно, доживёт до того дня, когда придумают лекарство от HZV. В двести восемнадцатой зоне у заражённых хорошие шансы: в прежние времена она была крупным торговым комплексом и называлась... не важно, как; теперь её называют "Зомби Плаза". На минус первом этаже находятся супермаркет и склад, на четвёртом - ресторанчики и закусочные. Что бы ни говорили живисты, а ходуны едят обычную пищу.
Они едят всё. Они сожрут любого, кто к ним сунется. Иногда съедают одного из своих - того, кто слаб и не может сопротивляться. Для меня это выглядит так: несколько красных маркеров на карте собираются вместе, потом разбегаются, за исключением одного, который замирает и вскоре гаснет. Но чаще бывает, что несколько зелёных маркеров окружают красный - так развлекаются живисты. Общество в целом одобряет; многие верят, что живисты делают благое дело, уничтожая "ходячих мертвецов". Я ничего не могу поделать, я слежу лишь за тем, чтобы не трогали ходунов в мёртвых зонах. Неприкосновенность мёртвых зон - самая большая уступка, которой удалось добиться от живистов.
Я просматривала архив карт и не понимала, что произошло с четвёркой студентов. Никто не убивал их - ни ходуны, ни живисты, и так быстро умереть от истощения они тоже не могли. Что случилось с ними? Что их убило? Неужели появился новый штамм HZV, убивающий мгновенно и наверняка?
Я пойду в двести восемнадцатую зону и выясню, что произошло. Пойду не одна - в одиночку я там недолго продержусь - а вместе с командой санитаров.
3
Внедорожник цвета мокрого асфальта стоял у моего подъезда. Я разглядывала ребят, а они разглядывали меня. Странное чувство: так долго с кем-то общаться в сети и впервые увидеть лицом к лицу.
Они были точно такие, как я себе представляла. Миша Уфимцев, невысокий, жилистый, с чёрными волосами, схваченными в хвост резинкой, и открытой улыбкой. На нём были потёртые джинсы и футболка с короткими рукавами, несмотря на прохладную погоду. Он излучал энергию, как ядерный реактор.
Игорь Бойко, с коротким ёжиком бесцветных волос, в камуфляжных штанах и разгрузочном жилете, обшитом стропами и обвешанном подсумками.
Андрей Басманов очень напоминал моего Лёшу, даже больше, чем на фотографии. Высокий, худой, светлоглазый, и манера держаться совершенно Лёшина. Руки в карманы, голова чуть склонена к плечу, взгляд внимательный - и молчит. Мою маму такое нервировало, она считала, что Лёша невоспитанный.
- Андрюха, с тебя пиво! - радостно сказал Уфимцев.
- И с тебя пиво, Михаил, - несколько рассеянно ответил Андрей Басманов, не отрывая от меня взгляда. - Минус один плюс один равняется нулю. Получается ноль пива.
- Пиво складывается по модулю, - возразил Уфимцев. - Получается два пива: одно мне, одно тебе. И вообще - за что тебе-то пиво? Вопрос пока открыт.
- О чём был спор? - поинтересовалась я.
- Мы поспорили, что ты уродина, - охотно сообщил Уфимцев. - То есть, Андрей сказал, что ты уродина, а я сказал, что ты красавица.
- Я сказал не так!
- Ага. Он сказал, что ты качок. - Уфимцев напряг бицепсы и сделал зверское лицо. - У тебя в профиле написано, что ты жмёшь сто килограм.
- Не сто, а шестьдесят, - педантично поправил Игорь Бойко, - и не "килограм", а килограммов, и Ольга не жмёт, а приседает со штангой. По-моему, это не так уж много - в смысле, девушку сильно не испортит.
Мне стало смешно.
- Вы, мужские шовинисты! У меня в профиле есть фотография. Там видно, испортил меня пауэрлифтинг или не очень.
- Фотку мы лайкнули, - сказал Уфимцев. - Но вдруг это фотошоп? Или она чужая?
- В "Живых" запрещены непохожие изображения, - заметил Игорь Бойко. - И чужие тем более.
- Мало ли, Гарри? Вдруг администраторам можно?
- Нельзя, - сказала я. - А каков был предмет второго спора?
- Андрюха думает, что ты свободна, а говорю, что ты замужем. Оленька, на кону бутылка пива! - Уфимцев сложил руки в умоляющем жесте. - К тому же, нам с тобой идти в разведку, мы должны знать о тебе всё.
- Я замужем.
- Слышал, Андрюха? С тебя два пива.
Басманов посмотрел на мои руки.
- А почему у вас... у тебя на пальце, Ольга, нет кольца?
- Шерлок Холмс, двадцатый век начинается! - фыркнул Уфимцев. - На фиг кольцо, когда в "Живых" есть графа "отношения"?
- В кольце неудобно браться за штангу, - сказала я. - Андрей, посмотри, пожалуйста, эти четыре аккаунта. У меня такое чувство, что с ними что-то не так, а что - никак не пойму. Игорь, Миша, вы тоже посмотрите.
Санитары включили экраны мобильников, изучая профили бывших студентов.
Максим Пинчук, с неуверенным взглядом и принуждённой улыбкой, любитель фильмов ужасов. Геннадий Сазонов - киношный блондинчик, этакий Драко Малфой, член радикальной группы ZZ. Владимир Белецкий, толстяк в безразмерной футболке; в пальцах-сардельках зажат маленький пистолет. Это бесствольный травматик, любимое оружие живиста. Резиновая пуля в голову с близкого расстояния - верная смерть. Владимир Куликов, с глазами навыкате и кожей, бугристой от прыщей. В статусе у него написано: "Зомби - тоже люди. Ты то, что ты ешь".
Живое лицо Миши Уфимцева заледенело.
- Все четверо - живисты и мародёры, вот что с ними было не так. Из-за этих уродов ты нас собрала, Оленька?
- Да. Я должна выяснить, что с ними случилось.
Уфимцев зло сверкнул глазами:
- Они превратились в ходунов, и теперь с ними полный порядок.
Андрей Басманов молчал, изучая фото Владимира Белецкого. Наконец сказал:
- У него мобильник на запястье правой руки.
- И что такого? - спросил Уфимцев.
Басманов согнул правую руку, будто включая невидимый экран, и потыкал в ладонь пальцем левой руки. Сказал:
- Крайне неудобно, если ты правша.
- Значит, Белецкий левша. Ну и что?
Басманов покачал головой:
- Нет, он не левша, даже не амбидекстр. Здесь на фотографии у него пистолет в правой руке, видите? А здесь - карандаш, а тут - открывалка для пива. На той же руке мобильник.
- Как загадочно, - хмыкнул Уфимцев. - И что из этого следует?
- Я полагаю, что у Белецкого кардиостимулятор, - сказал Басманов. - Он носит свой мобильник как можно дальше от кардиостимулятора.
- Шерлок Холмс, читай открытые источники! Человек в соцсети выкладывает всю свою подноготную. Белецкий написал, что у него контактные линзы и вырезан аппендицит. И про кардиостимулятор написал бы.
- Кардиостимулятор - это уязвимость, - возразил Бойко. - Особенно теперь, когда каждый дурак ходит с электрошокером. Один разряд в грудь и ты покойник. Я бы не стал выкладывать такую информацию в публичный доступ.
- Ну, положим, - сказал Уфимцев. - У Белецкого кардиостимулятор - дальше что?
- Смотрите сюда, - Басманов открыл хронику за позавчерашнее число. - Что писал Белецкий, когда обращался в ходуна? "Все вокруг умерли", "Я умираю", "Моё сердце остановилось"... Как может человек с кардиостимулятором написать, что у него сердце остановилось? В кардиостимуляторе есть функция ЭКГ и подключение по сети, чтобы врач мог удалённо её снять. Сам Белецкий наверняка смотрел свою электрокардиограмму; готов поспорить, у него стоял специальный виджет на главном экране мобильника. Чего уж проще - открыть и посмотреть, остановилось сердце или ещё работает. Нет, человек с кардиостимулятором никогда бы не написал: "Моё сердце остановилось"... Вот что мне кажется странным, Ольга.
4
Кандидат медицинских наук Евгений Александрович Голубь был худым, желчным человеком лет сорока; волос у него оказалось раза в два меньше, чем на фото в профиле. К.м.н. Голубь смотрел на меня из окошка видеочата и цедил:
- Я не разглашаю информацию о наших пациентах. Никому не разглашаю - а уж вам тем более. Вы не представители власти, вы самозванцы и узурпаторы. Но ничего, скоро всё наладится! Вернётся законная власть и погонит вас поганой метлой. Или посадит, да, в тюрьму посадит, где вам самое место.
- Евгений Александрович, - сказала я, - мне не нужна информация о ваших пациентах. Только о бывших пациентах, о тех, кто заразился HZV. Имена и фамилии, больше ничего.
- Ах да, это другое дело! - ядовито ответил Голубь. - Ведь, по-вашему, заражённые уже не люди! Так вот, больные гепатитом Z дышат, у них течёт кровь и бьётся сердце, уж поверьте, я в этом разбираюсь. Они не мёртвые, они такие же живые, как вы!
- Я знаю, что они живые.
Голубь посмотрел на меня исподлобья.
- Я вам не верю. Администратор "Живых" - и не живистка? Один из ваших уже требовал список - а потом спросил, нельзя ли их, по списку, окончательно упокоить. Не могу ли я послать по сети сигнал, который остановит сердце. Я спросил: а что, если могу? А он ответил: тогда мы всем людям вошьём такой аппаратик, так сказать, превентивно.
- Господи, вы серьёзно? Кто был тот человек?
Голубь дёрнул щекой:
- Я вам не доносчик.
- Странно звучит в данном контексте... Разве не в ваших интересах, чтобы я разобралась?
- Разбирайтесь промеж собой сами. А меня ваши дрязги не интересуют.
Я пожала плечами:
- Я разберусь. А сейчас, Евгений Александрович, дайте мне, пожалуйста, список.
- Я не разглашаю информацию о наших пациентах, - ответил он.
Я разозлилась.
- О ваших пациентах, говорите? А давно вы проверяли их ЭКГ? Готова поспорить, что ни разу после того, как они заразились. А что вы будете делать, интересно, если у этих ваших пациентов начнутся проблемы с сердцем? Вы пойдёте в мёртвую зону, окажете им врачебную помощь?
Голубь криво улыбнулся.
- Мы и так работаем на износ, поймите. Мы не в силах позаботиться о всех... Хорошо, я пришлю вам список, - сказал он и отключился.
Я посмотрела в боковое окно - мы ехали через предместья двести восемнадцатой зоны. Дорога была едва проходима из-за остовов разбитых машин, покорёженных, горелых, бурых от ржавчины. Асфальт был усыпан стеклом и обломками мебели, словно кто-то выкидывал её с верхних этажей. Прямо посреди улицы на кучах мусора лежали стаи бродячих собак; когда мы проезжали, собаки привставали, отбегали и лаяли вслед. Всё ощутимее пахло помойкой. Игорь Бойко поднял стёкла и включил кондиционер.
Мобильник на левом запястье завибрировал - к.м.н. Голубь прислал обещанный список. Я пробежалась по нему глазами.
- Ты был прав, Андрей, - сказала я. - У Белецкого стоит кардиовертер. Это что-то вроде кардиостимулятора, да?
Басманов, сидевший на заднем сидении рядом со мной, кивнул.
- Давай посмотрим, что писали другие из списка. Перед тем, как обратились в ходунов.
Мы стали читать их последние записи. "Мир умирает", "Я умираю", "Убейте меня, пока я всех не заразил"... Всё как обычно, бред вины, бред отрицания. Но никто из них, никто, кроме Белецкого, не написал: "Моё сердце остановилось".
- Записи Белецкого - подделка, - заключил Басманов. - Он симулировал.
- Но зачем ему это?
- Видимо, следует спросить: зачем это им? Полагаю, трое остальных - такие же симулянты.
- И зачем это им?
- Они мародёры, верно? И могли найти что-то такое, чего им не позволили бы оставить. Поэтому они сбежали с находкой, а перед этим устроили так, чтобы их не искали.
- Что такого ценного они могли найти? - спросил Игорь Бойко.
- Десять килограм брильянтов, - предположил Уфимцев с мечтательно-насмешливой интонацией.
- Тогда их уже след простыл, - сказал Бойко.
- Если эти четверо действительно сбежали, - сказал Басманов. - Ольга, посмотри, пожалуйста, что они делали последние несколько дней, куда ходили, с кем встречались.
- Я смотрела. Сидели у себя и квасили, в перерывах чистили квартиры. Всё, что брали, снимали на мобильник и выкладывали в "Живых". Золото, еда, алкоголь - ничего интересного.
- А-а, - разочарованно потянул Андрей. - А как насчёт последних, скажем, двух недель?
- Предполагаешь, они затаились и выжидали?
- Ну уж! - фыркнул Уфимцев. - Эти тупые живисты?
- Они не тупые живисты, - возразил Басманов. - То, что мы видели, - часть весьма изобретательного плана.
- Мы пока что ничего не видели, - сказал Уфимцев, - а насочиняли вагон и маленькую тележку.
- И тебе доброе утро, Катя. У меня к тебе есть важный разговор.
- Опять про Зомби Плазу? - скуксилась Катя. - Тётя Оля, я больше так не буду, честно-пречестно!
- Что ты станешь делать, если Эдди снова сбежит?
- Позвоню вам, тётя Оля.
- А если я буду не на работе?
- Всё равно позвоню вам, тётя Оля.
- Хорошо. Катя, опиши, пожалуйста, как выглядел твой спаситель.
Девочка мучительно наморщилась лоб.
- Он был такой... Такой... Я не знаю! Какой-то такой. Простите, тётя Оля, - сказала она расстроенно.
Современные дети не умеют описывать виденное словами. А зачем, если можно снять на камеру и выложить в сеть?
- Катя, не переживай, - сказала я. - Ты его сфотографировала?
- Я хотела, но он дал мне на руки Эдди.
- Катя, посмотри, пожалуйста, на эти четыре фотографии.
Я скинула ей фото всех четверых студентов. Очевидно, с Пинчуком она столкнуться в мёртвой зоне не могла, но пусть будет для чистоты эксперимента.
- Узнаёшь кого-нибудь из них?
Катя неуверенно качнула головой.
- Не знаю... Кажется, нет.
- А никто из них не похож на твоего говорящего ходуна?
- Нет, - сказала Катя. - Тот был старый, а эти молодые.
Ничего не проясняется. Только запутывается всё больше.
5
Мы остановились на границе мёртвой зоны. Впереди лежал пустой скверик, засыпанный облетевшей листвой. Сквозь прозрачные кроны просвечивало небо. Полированная громада торгового центра блестела на солнце кровавым гранитом и синим стеклом, в котором проплывали облака.
Все четыре мобильника находились в главном корпусе Зомби Плазы - один на третьем этаже, в мебельном салоне, два на четвёртом - в зоне общественного питания и в кинотеатре, и последний - на минус первом, в супермаркете. Яндекс.Зомби проложил маршрут через вентиляционную шахту на подземную парковку минус второго этажа, а оттуда - по лестнице на минус первый.
Игорь Бойко с сомнением посмотрел на карту.
- В супермаркете полно ходунов. Самая опасная локация. И четвёртый этаж не лучше.
- К тому же, парковка может быть затоплена, - сказал Басманов.
- Ага, - сказал Уфимцев, - предлагаю начать с мебельного салона.
- И как ты туда заберёшься?
Уфимцев провёл пальцем по экрану:
- Через уличную автостоянку, потом наискосок по детской площадке. К стене и по пожарной лестнице на крышу.
- Не выйдет, - сказал Бойко. - На детской площадке ходун.
- Спорим на пиво, что он меня не заметит? - Уфимцев ткнул пальцем в экран, и красные точки превратились в красные стрелочки. - Новая фича в Zombie API. Ходун, который на площадке, смотрит в сторону от лестницы.
- Допустим, - сказал Басманов, - забрался ты на крышу. А дальше как?
- Закреплю верёвку, спущусь на третий этаж и загляну в окошко. Снаряга у меня с собой. Игорь, принеси из багажника такой красно-синий рюкзак. Я говорил, что работал промальпинистом?
- Нет. - Бойко открыл багажник. - Говорил, что аниматором.
- Ну да, а потом промальпинистом. Перед тем, как стал санитаром.
Бойко напрягся.
- Ты не обязан рассказывать...
Да, это что-то вроде запретной темы - "Как я провёл конец света". Рассказывать не принято, спрашивать неприлично, а вспоминать стыдно. В тот день мы вели себя, как последние живисты.
- Да ладно тебе, Гарри. В День Z я был на стене...
- В каком смысле - на стене?
- На стене одной стеклянной высотки. Драишь её сверху донизу, глядь, а верх опять закоптился, пора начинать сначала. Мы с напарником мыли окно фойе зубной клиники. Представьте себе: мягкая мебель, рассеянный свет, аквариум с рыбками, полное благорастворение - и вдруг кто-то выскакивает из кабинета, окровавленный и с оскаленной пастью. Я сначала подумал: мало ли, зуб вырвали неудачно... А потом началось. А потом они все бросились на нас. Хорошо, что на такой высоте окна не открываются... Я перевожу взгляд вниз: люди бегут по улице, машины врезаются, над городом стоит чёрный дым. Смотрю на напарника - а он трёт и трёт стекло, как будто кошмары можно отмыть средством для стёкол.
- Твой напарник, - спросила я, - он выжил?
- Погиб. Не тогда, позже, во время эвакуации. Вытаскивал людей через окна. Если в подъезде ходуны, это проще, чем прорываться по лестнице. Ну ладно, я пошёл.
Уфимцев надел рюкзак и побежал в сторону парковки, прячась за палатками и павильончиками. Мы потеряли его из вида - остался только зелёный маркер на карте и голос в мобильнике.
- Теперь твоя очередь, Гарри, - сказал Уфимцев. - Давай колись, как ты провёл конец света.
- Нет.
- Тебе есть что скрывать, Гарри? - вкрадчиво поинтересовался Уфимцев.
- Нечего мне скрывать! Просто это ужасно глупо... Не будешь смеяться?
- Клянусь. Мне смеяться нельзя, тут кругом ходуны.
- Ладно. У меня в тот день был конец света.
- Блин, Гарри! У всех был конец света.
- Но не так, как у меня, - сказал Бойко. - Я участвовал в сборах выживальщиков, мы отрабатывали эвакуацию из города.
- А ваш конец света был по какой причине? Не зомби, случаем?
- Нет, - сказал Бойко. - Мы рассматривали только реальные сценарии.
Уфимцев сдавленно зафыркал.
- Да уж. И как прошло мероприятие?
- Мы всего лишь играли в игру, - сказал Бойко, - и вдруг вселенная решила подыграть. Я решил, что у меня съехала крыша.
- Почему ты остался в городе?
- Это была игра, - с досадой повторил Бойко. - Вырваться на несколько дней, отдохнуть от офисной рутины, поробинзонить... Но всерьёз забиться в глушь, весь остаток жизни копать картошку и солить грибы? Да я сдохну от такого выживания.
- Я рад, что ты остался, - сказал Уфимцев. - Теперь слово Андрею. Что ты делал, Андрюха, в День Z?
- Работал.
- Весь день?
- Весь день.
- А что, новостей не слушал? Интернет не читал?
- У нас на предприятии был режим секретности, - сказал Басманов. - Интернета не было, мобильники сдавали на проходной. Но теперь стало проще, работаем из дома по сети.
- Я думал, вы закрылись, - потрясённо сказал Уфимцев. - Конец света, а кто-то строит космические корабли. Ни фига себе оптимизм! А чего ты делаешь в санитарах?
- Это вроде субботника.
- Ну ладно, - продолжал допытываться Уфимцев, - Интернета у вас не было. А у начальства?
- Начальство уехало.
- Ну, а вы что?
- А мы работали. А что надо было делать? - рассердился Басманов. - Всё бросить и носиться по городу, высунув язык? Все бросили и носились - много вышло хорошего? Воды нет, света нет, метро затоплено...
- Зато космическая промышленность в порядке, - с иронией сказал Уфимцев. - Всё, я на месте.
Миша Уфимцев поднялся на парапет - в красной каске и страховочной беседке. Он помахал нам рукой, что-то проверил в своей амуниции и шагнул с крыши вниз. Спустившись до уровня третьего этажа, он приблизил лицо к стеклу и прикрылся с обеих сторон руками от солнечного света.
- Темно, - сказал он, - плохо видно. Вижу зал, диваны, кресла, журнальные столики...
- Тело есть? - спросил Басманов. - Должно быть прямо в центре зала.
- В центре зала стоит двуспальная кровать. Может, под кроватью? Не вижу. Какого чёрта!.. Лежит прямо на кровати - не труп, а браслет мобильника. Думаю, его-то мы и ищем.
- И как он выглядит?
- Обычно выглядит. Ни лужи крови вокруг, ни огрызка руки внутри. Его просто сняли и положили. Вон, вроде даже замок открыт, хотя не поручусь.
- Миша, спускайся, - сказала я. - Мы идём внутрь. Встретимся возле венткиоска.
- Лучше поднимайтесь ко мне, - предложил Уфимцев. - Войдём через крышу на технический этаж.
- На крыше входы заперты, - возразил Бойко.
- Ни фига, один открыт. Смотрите сами.
Уфимцев скинул нам фото приоткрытой двери и своей руки, тянущей её за ручку.
- А почему на карте отмечено, что вход заперт?
- Мало ли. Может, кто-то приберёг залаз для себя.
- Невозможно, - сказал Бойко. - Когда кто-то заходит, дверь автоматически помечается как незапертая.
- Ага, но это если ты залогинен в "Живых". А наши фигуранты сняли мобильники.
- Миша, - сказала я, - ты только не суйся внутрь в одиночку. Мы идём.
- Так точно, Оленька.
6
Я застегнула пояс с кобурой тазера, надела перчатки.
- Не волнуйся, Игорь, я справлюсь. В День Z я была в Зомби Плазе и выбралась живой.
- Оля, не стоит... Не обязательно рассказывать.
- Особо стыдиться мне нечего, - сказала я. - Я никого не убила и почти ничего не смародёрила, только новый мобильник.
- Не считается, - сказал Уфимцев. - Такие раздавали бесплатно каждому, кто зарегистрируется в "Живых".
- А твой муж, Ольга? - спросил Андрей Басманов. - Почему он за тобой не пришёл?
- Мой муж был на работе.
В тот день Лёша был на работе. Он работал программистом в небольшой фирме, выпускавшей пешеходный навигатор "Пеш.Ком". Фишкой программы было передвижение в 3D. Она строила хитрые маршруты по дворам и закоулкам, а при подключении пользовательских карт - по лестницам, крышам и подземным тоннелям. Директор фирмы, человек старой формации, работу через интернет не одобрял, требовал, чтобы сотрудники являлись в офис для прямого человеческого общения. Ничего не попишешь, они являлись - правда, общались там, как привыкли, через социальные сети.
О нашествии живых мертвецов Лёшины сослуживцы узнали в соцсетях - практически сразу, как первые выжившие свидетели выложили свои фото и видео. Мой муж решил, что это, должно быть, розыгрыш. Или флэшмоб. Или реклама новой компьютерной игры.
А я в то время была здесь, в торговом центре. Занималась в тренажёрном зале. Мобильник я оставила в раздевалке и ничего не знала о ходунах, пока они не ворвались внутрь. В состоянии стресса одни люди стоят столбом, другие бегут. Какая реакция правильна - зависит от обстоятельств, это как лотерея. Я из тех, кто бежит, и в тот раз мне повезло. Я не успела подумать, я даже толком не разглядела, что происходит, а уже взлетела на скалодром, как обезьяна на дерево. Только там, наверху, ко мне вернулось соображение. Ходуны не пытались меня достать, они вообще не смотрели вверх - им хватало тех, кто столбом стоял внизу...
Я перебралась на галерею второго этажа, где были офисы администрации, и через служебный вход вышла в торговый центр. Толпа громила магазины; я пошла и взяла из разбитой витрины новый мобильник. Нужно было позвонить мужу.
К тому времени к нему на работу тоже наведались зомби. Они бились о стеклянные двери офиса, размазывали кровь и щёлкали зубами. Автоматическая система не пропускала их внутрь - не потому, конечно, что они зомби, а потому что не имели допуска. Лёша решил, что люди больны или сошли с ума.
Он не верил в живых мертвецов, он терпеть не мог фильмов про зомби. Когда я смотрела ужастик, он укоризненно хмыкал и уходил. А другие программисты любили фильмы про зомби, так что они сразу поняли, с кем имеют дело. Они разломали стулья, сделали дубины, вышли за дверь и расшибли ходунам головы. Спасибо фильмам, они знали, как следует поступать с живыми мертвецами. Потом Лёшины коллеги спустились по лестнице - расшибая головы ходунам - и ушли.
Я набрала номер мужа; я до последней секунды не знала, что ему скажу. Мне безумно хотелось, чтобы Лёша приехал и спас меня, и в то же время я понимала, что прорываться ко мне через весь город, кишащий живыми мертвецами, - это верное самоубийство. Я мучилась выбором, я разрывалась надвое... Лёша спросил, всё ли у меня в порядке. Конечно, в порядке, сказала я, но вот, допустим чисто теоретически, что кому-то не повезло, он оказался в осаде зомби... то есть, неадекватных агрессивных личностей. Что ему делать? А, сказал Лёша, я как раз работаю над этой проблемой. Представь себе, Оля, такую программу, которая обозначит этих личностей на карте и проложит безопасный путь в обход. А лучше пусть будет не программа, а программный интерфейс - хочешь, подключай к навигатору, например, к нашему "Пеш.Кому", хочешь, запускай как интернет-сервис. Назовём его Zombie API. Шутка.
Я спросила, как можно отобразить зомби на карте. Геолокация, сказал Лёша, по GPS и RFID-меткам. У всех есть мобильники, даже у зомби. Я спросила, как он собирается отличать зомби от нормальных людей. А Лёша сказал: зомби не умеют говорить и не общаются в социальных сетях. Значит, каждого, кто не общается, помечаем красным. А у тебя действительно всё хорошо, Оля? Ты сейчас в безопасности? И я сказала: да, я в безопасности, обо мне не волнуйся, пиши свой Zombie API, классная идея...
Миша Уфимцев экспрессивно взмахнул руками:
- Блин, "стыдиться нечего"! Да это был, на фиг, сплошной героизм и самопожертвование.
- Ничего подобного, - сказала я. - Это был разумный план, дающий шансы на спасение и мне, и ему. Я вернулась в фитнес-клуб, забаррикадировалась в офисе и стала ждать. Вечером Лёша выложил в сеть Zombie API 1.0. Я проложила безопасный маршрут и выбралась из Зомби Плазы в режиме скрытности. Мой муж не пришёл за мной, но он меня спас.
- А заодно до фига ещё людей. Быть может, всё человечество.
- Но вечером, когда заработали карты, - сказал Басманов, - и твой муж увидел, как здесь было опасно...
- Да, увидел, - сухо сказала я. - Что ты хочешь знать, Андрей? Я врала ему, и он страшно оскорбился.
7
Мы ползли по-пластунски под днищами автомобилей - первым Игорь Бойко, за ним я, за мной Андрей Басманов. Пахло бензином, немытым телом и специфическим сладковато-тошнотворным запахом ходуна, напоминающим запах сырой печёнки. Слева и справа, на расстоянии вытянутой руки, я видела ноги, много ног. Они ходили, хромали, подволакивались одна за другой, скребли по асфальту отросшими загнутыми ногтями, торчащими из сандалий. Тем сентябрьским днём погода стояла жаркая.
Мы двигались зигзагом, обходя большие скопления ходунов и машины с солнечными панелями. Мы видели их на карте - в отличие от остальных, мёртвых, у которых сели аккумуляторы. Приближаться к этим было опасно: могла сработать противоугонная сигнализация и приманить ходунов со всей округи.
Наконец машины закончились; мы проползли под цепью, висящей на столбиках, перебежали дорогу, усеянную мусором и перевёрнутыми тележками, проползли по клумбе, по пожухлым бархатцам и цветущим хризантемам, и засели за живой изгородью из боярышника, переводя дыхание. Листья облетели, но кусты росли плотно. В просветы между ветками ярким цветным пятном виднелась детская горка.
Мы обогнули кусты и поползли через детскую площадку, обходя горку справа. За сплетением разноцветных труб и перекладин маячила фигура ходуна. Ветер шуршал покоробленными листами забытого на лавке журнала, под ногами ходуна скрипел песок.
Над нашими головами захлопали крылья, и на землю перед Игорем Бойко села ворона. Разинула красный изнутри клюв и пронзительно заорала.
Он резко махнул рукой в её сторону; ворона боком отпрыгнула и заорала в два раза громче. Красная стрелочка ходуна - того, что за горкой - развернулась в нашу сторону.
- Он вас заметил! - закричал Уфимцев по мобильнику. - Он идёт к вам! Бегом к пожарной лестнице!
Я вскочила на ноги и оказалась лицом к лицу с ходуном. Нас разделяла лишь канатная сетка для лазанья, натянутая между столбами горки. Ходун стоял в метре от меня... она стояла - это была девушка. Летнее платьице тряпкой висело на измождённом теле, голые руки покрыты жёлтыми и синими следами подкожных кровоизлияний. Застывшее лицо напоминало маску; дёсны кровоточили, кровь розовой плёнкой покрывала оскаленные зубы и стекала из полуоткрытого рта. И лишь глаза, испещрённые красными звёздами лопнувших сосудов, ходили влево-вправо, механически, как маятник. Девушка была на последней стадии болезни. Она умирала.
Она увидела меня, шагнула и ударилась о сетку. Басманов схватил меня за руку и оттащил назад. Девушка рванулась вперёд, даже не пытаясь обойти препятствие, просунула в ячейки руки и голову. Задёргалась, словно муха, угодившая в паутину.
- Мы не можем так её оставить, - сказала я.
- Она запуталась в сетке, - ответил Бойко. - Она не опасна.
- Я не про то.
- А я понял, - сказал Бойко. - Мы не можем её убить. Ходуны в мёртвой зоне неприкосновенны. Если мы нарушим запрет, у живистов будут развязаны руки. Они придут и устроят здесь резню. Ты же сама понимаешь... Мне очень жаль.
- Пойдём, Ольга. - Басманов мягко потянул меня в сторону лестницы.
Металлические перекладины нагрелись на солнце; прямые лучи жарили спину, а ледяной ветер, дующий на высоте, пронизывал одежду насквозь. Но я возблагодарила ветер, когда мы добрались до крыши. Это было огромное плоское поле, усеянное зонтами вытяжных стояков, гробами кондиционеров и неподвижными вентиляторами. Из вентиляции смердело.
Уфимцев ждал нас возле надстройки выхода. Он распахнул дверь, и мы увидели лестницу, уходящую вниз в темноту. На пыльных ступенях отпечатались следы ботинок.
- Это не мои, - сказал Уфимцев.
Мы достали тазеры и стали спускаться, подсвечивая путь подствольными фонариками. На техническом этаже было темно. Вдоль стен и под потолком тянулись электрические кабели; оцинкованные короба воздуховодов взблескивали в лучах фонарей. Машинные помещения лифтов напоминали угрюмые саркофаги. Во тьме сплетались трубопроводы системы пожаротушения, блестели круглые стёкла манометров, темнели махины насосов и гидроаккумуляторов. Пахло пылью и затхлостью, как в старом нестрашном склепе. И было тихо - ни гула вентиляторов, ни шума текущей воды, только наши шаги по бетонному полу.
Четыре луча скрестились на чужеродном предмете. На полу, на туристической пенке, лежал спальный мешок. Кто-то принёс его прямо из магазина, даже ярлык не оторвав. Рядом, на плоской поверхности воздуховода, стояла полупустая бутылка минеральной воды, банка саморазогревающихся консервов и фотография в деревянной рамке. Со снимка улыбалась молодая женщина в свадебном платье.
- Её зовут Елена Зыбина, - сказала я.
В День Z она пошла по магазинам и не вернулась. Её муж, Павел Зыбин, обезумел от горя. Он приезжал и кружил вокруг мёртвой зоны, а мы следили за ним и пытались понять, что значит его очередное "Не хочу жить" - что он заражён или что ему худо на душе. Помотал он нам нервы порядком...
А неделю назад Елена умерла, и Павел Зыбин окончательно слетел с катушек. Он пошёл в мёртвую зону, чтобы умереть. Я пыталась отговорить его, но он не слушал. Его зелёный маркер остановилась рядом с красным маркером Елены, и вскоре оба они погасли.
- Я думала, Зыбин покончил с собой, - сказала я.
- Или он снял мобильник, - сказал Уфимцев. - Я фигею, ещё один невидимка без мобильника.