Косоглазые вьетнамцы навязали его отряду бой на взаимоистребление и полковник получил от мертвых ослов уши и расстался с товарищами. Болотная жижа просочилась в дуло его винтовки, и дальше он использовал её как слегу. Однажды она выручила его как распорка, когда его чуть было не засосала революция. В его походном вещмешке была цинковая кружка и таблетки, обеззараживающие воду, но и они не спасли его от дикой дизентерии. Облако малярийных комаров пило его кровь, заражая золотой лихорадкой. По блатным кочкам прыгал человекозаяц, преследуемый, изверившейся в своих силах, лисой. Иногда на замшелых, подёрнутых ряской зеркалах Мейсон встречал обворожительные белые лопасти кувшинок, они манили его остаться, как шлюхи из монастыря Белого Кардинала скорой помощи. И, наконец, он увидел, обвившую свои корни вокруг ржавого каркаса полузатонувшей люстры, чёрную орхидею, обречённую взять его фамилию в ЗАГСЕ КИН-ДЗА-ДЗА.
Он увидел будущее: их свадьбу, их брачный кортеж на катафалке в сопровождении мотоциклистов - горнистов Самсонова - и Сашка из Гамбринуса играл им на скрипке, водя смычком кряжистой лапкой мухи. В настоящем полковник Мейсон встретился со своей мечтой, он посадил чёрную орхидею на плечи, как Шарль Бодлер свою чахлую негритянку. Чёрное знамя анархии, испещрённое дробью хорунжих, влачимое по брусчатке крамольным кропоткиным от одной баррикады до другой, не было столь щемящим, как чёрная орхидея, занесённая в Чёрную книгу природы, где соседствуют дронт и друг, для сердца полковника Мейсона, ибо он держал свое сердце в зубах, как крысу, а хоккейная маска была мышеловкой.
Чёрные рясы ордена иезуитов и антрацитовые кирасы майских жуков роняли свою чёрную перхоть, как ладоши аплодирующий лепрозорий.
Мой дядюшка - Наполеон
Мой дядя брал гантелю в хозяйственной сумке, когда шёл вышибать долг из должника. Стоя перед домом нечестивца, он говорил: "Татарский кагал великий", намекая на круговую поруку и крепость родственных связей.
Мой дядя не ждал, когда его ударят, он бил первым. В ухо. В затылок слишком трусливо, в лицо - преждевременно. В ухо, в самый раз. Увидеть профиль врага - значит победить.
Бойцовский пёс вгрызается в скулу врага,
торпеда угождает в борт линкору,
Покрышкин, на таран идя,
винтом срезает хвост у мессершмитта.
Я видел у врага глаза змеи
и профиль андердога, битый оспой.
Мой дядя утверждал, что напоследок нужно громко хлопнуть дверью.
Мой дядюшка Наполеон,
покидая Тюильри,
столь громко хлопнул дверью,
что со стен попадали все головы рогатые оленьи, клыкастые кабаньи носопырки, все жирандоли в тысячу свечей, сверчки повылезали из духовок, и занялся пожар, съедая шторы, затем служанок и Вольтера бюст.
Мой дядя, очинял карандаши с запасом, словно готовился жить долго.
В грибной охоте совершал размашистые марш-броски.
Он знал, что этот мир был дан ему на вырост, а Старший Брат его был мой Отец.
АБСЕНТ
Я выпил абсента и увидел всё в истинном и неприглядном свете. И запах вишен смердел козлиным мускусом и колокольный звон стучал молотком по рельсе лагерного набата.
Я обратил взгляд на друга и вместо привлекательного лица увидел зелёный череп. А вместо распятья я увидел негра из "зелёной мили" на электрическом стуле с белой мышкой на голове.
Я с горечью констатировал, что любовь не является шарниром между мной и миром. Моё взаимодействие с миром обходится без участия любви. На меня не обращена ничья любовь и человечества в целом. Я не любим никем, ни оптом, ни в розницу. И моя любовь к человечеству в целом и к отдельным его представителям тоже отвергнута. Миром не востребована моя любовь, любовь самого пылкого сердца от основания Солнечной системы. Таким образом, любовь не является способом взаимодействия меня с миром. Зато есть другой медиатор. Посредник. Ненависть. Я могу писать диссы на Гнойного, Оксимирона и других аббалбисков. Я могу сочинять бесконечные простыни бранных фраз, так что и миллион стиральных машин не отстирает всего грязного белья. В то время как любовная лирика Пушкина отличается не разной степенью божественности, а различными степенями харассмента в преступном домогательстве и покушении на неприкосновенность души и тела кривоногой Анны Павловны Керн.
Бог Нахтигаль, меня еще вербуют
Для новых чум, для семилетних боен
Я могу записаться в иностранный легион, и за выслугу лет получить французское гражданство. Как Готлиб Юдеян из романа Вольфганга Кёппена, как рядовой солдат вермахта, избавленный от скамьи подсудимых на Нюренбергском трибунале, и, делать ничего не умея, кроме как воевать, записался в Иностранный легион - каким диким сюрреализмом было его пение гимна Хорста Весселя в филиппинских джунглях - в бою с аборигенами - потомками убийц Фернана Магеллана.
Любовь не управляет человеком, как внешняя сила, направленная на него. И, в свою очередь, его любовь не востребована, отвергнута и не нужна. Миллион алых роз бедного художника разлагаются и смердят, как миллион крыс на площади Восстания Лазаря.
Не скажут Лазарю: воскресни,
Скорее в гроб живым ступай!
О, девушки мои, о, песни,
Моя весна, прощай, прощай!
Я должен найти в себе храбрость сербского четника, объявившего войну США и ушедшего в лес, знакомый ему как Робин Гуду, он хорошо подготовил свой дух и тело к войне против всех до победного конца.
Один умный человек заметил, что во время приступа мигрени человек видит мир в подлинном свете, казалось бы, с точки зрения банальной логики в эйфории человек видит мир чересчур оптимистично, а в депрессии чересчур пессимистично, как бы не так.
Мир в истинном свете человек видит во время мигрени, когда зрение, слух и обоняние обостряются неимоверно, и вся пошлость и вульгарность жизни терзают человека как терновый венец, дыба, распятье, варка в кипятке и свежевание вместе взятые, намекая на существование другого, идеального мира, написанного на иконах в православных церквях, где я всегда чувствую мистический трепет и слышу шуршание крыльев архангелов, однажды я сделаю шаг в стену и окажусь по ту сторону иконы.
А до тех пор Маршалл Мигрень будет вербовать волонтёров для войны всех со всеми, как будто бы шефов для уборки турнепса, и долго буду я еще идти, поливая из огнемёта голодных зомби, как капусту!
ВЕРФЬ
Я родился и жил до семи лет в Санкт-Петербурге. Когда я уезжал из Питера в Пермь, за мной ехала фура с моими детскими сочинениями, и ворота фуры на торце были плохо закреплены, и двери распахнулись на повороте, и листочки стали вылетать на ходу: и долго за фурой бежал, страдающий одышкой, Александр Семёнович Кушнер, и, ловя листки на лету, воровато запихивал их за пазуху. На одном из стыренных листков было написано:
Времена не выбирают,
В них живут и умирают,
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять,
Будто можно те на эти
Как на рынке поменять.
Звучит тавтологически, но чего вы ещё хотели от семилетнего малосмыслящего дитя.
Всё произошло тут. На половине расстояния между берегом и верфью. Мне уже 7 лет и я катаюсь на коньках с одноклассницей Кристиной Морозовой, рисуя на льду вензеля, кружки и стрелы, розы и трезубцы. На Кристине голубой полушубок Снегурочки, на мне светло-коричневая дублёнка с красным шарфом. Она проваливается под лёд, и, я, пытаясь ей помочь, тоже соскальзываю в полынью. Я вижу её развевающиеся волосы, её перевёрнутое лицо, синие губы я пытаюсь залепить поцелуем и проваливаюсь в забытьё.
Очнулся я только через две недели на белых подушках и перинах под белым одеялом, выздоравливая от простуды. Люблю болеть - все носятся вокруг тебя, а ты не работаешь и не учишься - пьёшь чай с клубничным вареньем, читаешь "Семейку Бодлеров - 33 несчастья", слушаешь Антонио Вивальди, блаженствуешь напропалую - сокращаешь кошку до размера шмеля и наоборот. Родители рассказали мне о событиях, произошедших за время моего отсутствия. В ту трагическую полночь на верфи была пересменка - и в то время, как мой папа шёл с берега заступить на ночную смену, мама шла с корабля со смены счетырёх. И они подоспели как нельзя вовремя - они вытащили меня из проруби за шиворот дублёнки. А у семьи Морозовых пересменка была зеркальная - папа шёл с корабля, а мама с берега - и выудить живьём дочурку им не удалось. Её достали на следующее утро со дна багром работники МЧС. С тех пор я не ем лягушек, ибо они, зимуя во льду, напоминают мне Кристину М. В то же утро, когда выудили труп снегурки, в наш дом, коттедж, дачу на берегу Камы нанесла визит моя ровесница мошенница и авантюристка, из породы истерических натур, вгоняющих себя в раж олицетворения с кем-то, кем они не являются. В то время как я валялся на перинах в горячечном бреду - она заливала моим родителям, будто она их единственная родная дочь, а сына у них никогда не бывало. Как истая авантюристка, проведя скрупулёзную работу по сбору информации о биографии своих клиентов, она козыряла знанием фактов, являющихся достоянием исключительно нашей семьи. Куда пропала дедушкина переноска, иначе, удлинитель, когда мы съезжались? Никуда, она оставалась в этажерке, которая при объединении попала не в дедушкину комнату, а он её обыскался. Родители, естественно, не поверили ей, и прогнали её из дома. Всякое удивительное событие рождает по себе сплетни и слухи. Девочка возникла в одночасье и из ниоткуда. Горожане утверждали будто она пришла прямо из Москвы по железной дороге. Возвращение блудной дочери. В то время, как я оклемался, за окном трещали крещенские холода. Наша ю-родственница стояла на коленях на заледенелом крыльце, сложив молебно руки на груди и грозилась к утру превратиться в ледяную скульптуру, если её не впустят в дом для решительного объяснения, очной ставки со мной, хотя этот термин из криминалистики явно не уместен, ибо я ни в чём не виноват. Я сжалился над ней и дал добро: запускайте авантюристку в студию! Настало время удивительных историй! Она рассказывала, мы внимали. В какой-то момент её рассказа я выпорхнул из своего гнёздышка из гагачьего пуха - в голубой пижаме и панталончиках и в шерстяных носках из заячьего меха. Какого они цвета? Летом - серого, зимой белого. В кульминационный момент её рассказа я сидел на корточках на персидском необъятном ковре рыже-серо-чёрной масти и поправлял кочергой головёшки в камине, и в самый кульминационный момент её рассказа я нечаянно порокинул головёшку за узорную чугунную решётку на бесценный персидский ковёр и головёшка поскакала, раскидывая искры и запалив шерсть нашей кошки окраса богатка чёрно-бело-рыжей масти - клочок длинной шёлковой шерсти оплавился и запахло палёной кошкой. Однако, я отвлёкся, воспроизведу рассказ лже-сестрёнки связно и последовательно.
Я летом отдыхала в лагере Артек. Вы - папа, мама, дедушка приехали за мной. У нас был билет на рейс Симферополь - Пермь. Я ленивый разгильдяй и вещи в чемодан упаковывала не сама. Мы летели в Большое Савино на Ту-134, а саквояж в багажном отделении. Дома я распаковала чемодан. Там на дне, под ворохом моих шмоток я раскопала красно-зелёную рубашку с пуговицами на правой стороне. Мальчиковую рубашку с красной малиной и зелёными листьями малины. Находка озадачила меня. Возможно это шутка работников аэропорта? - Мама, это ты положила мне в чемодан красно-зелёную рубашку? - Нет.
- Папа, это ты разыграл меня?
- Похоже, наша дочка втюрилась и забрала с собой рубашку бой-френда как сувенир.
- Дедушка, это ты?
- Нужно самой укладывать свои вещи, тогда таких сюрпризов не будет!
- С тобой всё ясно, дед, стаж 40 лет работы на бетономешалке не проходит бесследно.
Резюме. Возникновение рубашки осталось загадкой.
Авантюристы часто щеголяют вещественными доказательствами, стибренными из камеры улик. Не гнушаются и осквернением праха, предъявляя кусок савана из могилы. Иллюзионист Дэвид Копперфильд и эскейпер Гудини крякнули бы от зависти от воровства высшего пилотажа. Красно-зелёная рубашка была на мне, когда я бултыхался в полынье, силясь спасти свою фигуряющую снегурку. Как эта проныра смогла сорвать с меня рубашку, которая для меня в проруби была ближе к телу, чем кожа! Чудеса, да и только!
У меня есть своя научно-фантастическая версия произошедшей аномалии. Этот причудливый бант элегантно распутывает концепция альтернативных миров. Реальность в первый раз засбоила ещё летом в оказии с рубашкой. А после рождественской катастрофы локомотив нашей реальности окончательно перешёл на другие рельсы по вине пресловутого стрелочника. В альтернативном мире, а их бесконечное множество во Вселенной, у моих родителей действительно была одна единственная дочь, и не было у неё никакого братика.
Девочка Аргентина, моя женская ипостась с родинкой на правой щеке.
В результате катастрофы в воздушных путях она осталась без мира. Бедняжка! Хор древнегреческой трагедии поёт:
Какое горе - человек без города!
Сделайте так, чтобы не был он без города!
Мы прогнали лгунью взашей с порога, с крыльца бросили лицом в снег.
А так как идти-то ей, по сути, некуда, она пустилась в обратный путь по тем же шпалам железной дороги, идущей в Москву. Она пошкандыбала, как русалочка по сухой и жёсткой земле, чтобы окончательно истереть свои босые ступни в кровавый фарш.
Я бросил ей в спину острогу, она вошла ей между лопаток, а вышла из солнечного сплетения. Душа рыбья. Сестра моя жизнь.
На самом деле я не был настолько жестокосерден, я упал на колени и целовал на заснеженных шпалах её кровавые следы.