Аннотация: Я капсулир. Я был рожден более десяти столетий тому назад. Я бессмертный, который мечтает о смерти.
Завтра будет дождь
Я капсулир. Я был рожден более десяти столетий тому назад. Я бессмертный, который мечтает о смерти.
Стив ждал. Его корабль неподвижно застыл над безмолвной, неприветливой серой планетой, и только радары продолжали сканировать окружающее пространство. Казалось, в системе кроме них никого нет. Оба чего-то ждали. Стив Меркс, пилот первого класса, и ледяная планета.
Снова война, какая по счету? Войны, пограничные конфликты, акции усмирения -- Стив давно перестал их считать. Бездействие было невыносимым, но пилот терпел, стараясь думать о планете, о космосе, о задании. Он ждал. Генератор невидимости окутывал корабль своим полем, чувствительные локаторы продолжали свою работу.
-- Интересно, идет ли на этой планете дождь? -- неожиданно для себя подумал Стив.
Его мысли прервались характерным писком радара. Сканер сообщил о появлении незнакомца в системе, идентифицировав его как крейсер класса "фалкон". Непрошеный гость сбросил скорость, выпустил сканирующие зонды и внезапно исчез с экранов радаров, которые пристально следили за действиями корабля.
Спустя короткое время сенсоры подали тревожный сигнал, вновь обнаружив противника. На этот раз корабль находился в непосредственной близости, не дальше десяти километров. Невидимка неожиданно снял маскировку, и Стив смог рассмотреть разведчика в деталях, угловатые формы крейсера, бортовой номер и эмблему альянса.
"Фалкон" замер, рядом с ним расцвел огненным цветком цино-маяк. Все озарилось яркими вспышками, и из подпространства, заслоняя своими силуэтами обзор планеты, стали появляться другие корабли.
Медлить более было нельзя. Стив включил канал чрезвычайной связи.
-- Командующему: в систему по цино-маяку проходит эскадра противника при поддержке суперкапитального флота. Готов действовать. Жду ваших указаний, -- этим скупым докладом Меркс подвел итог продолжительной и тщательно спланированной операции.
Командующий флота отозвался незамедлительно:
-- Действуй!
Пилот сбросил режим маскировки, запустил двигатели и отточенными до автоматизма движениями стал запускать зонды, блокирующие варп-активацию. Сферы, похожие на огромные мыльные пузыри, раскрывались одна за другой за юрким эсминцем капитана Меркса. Радар фиксировал появление все большего количества массивных мазершипов в прилегающем пространстве. Гигантские корпуса суперкапиталов, титанов и линкоров проносились мимо корабля отчаянного пилота, который на их фоне выглядел еще миниатюрнее.
-- Мы идем к тебе, Стив, -- прозвучал голос командующего и, чуть помедлив, добавил: -- Держись.
Хотя оба знали: корабль и сам пилот обречены.
Величественный вид планеты все чаще заслоняли яркие вспышки разрывов снарядов и лезвий лазеров. Шквальный огонь накрыл корабль Стива, бросая его из стороны в сторону. Индикатор энергетического щита пополз в ноль, датчики системы защиты разрывались истошными сиренами тревоги. За считаные секунды броню вспороли в тысяче мест, и черный дым шлейфом кометы следовал за кораблем. Пилот чувствовал, что корабль умирает, и умирал вместе с ним, переставая реагировать на внешние раздражители.
Звуки в голове моментально стихли, когда вакуум космоса ворвался внутрь корабля и вместе с облаком пара исторг из него капсулу пилота.
***
Планета была настолько древней, что, умей она мыслить, считала бы себя вечной. За время своего существования она повидала многое. И это сражение, когда тысячи кораблей сошлись в битве, было не первым на ее веку. И если бы планета могла говорить, она обязательно спросила бы песчинку в космосе, почему только ей дано так ослепительно сверкать среди армады темных туш кораблей.
Пилот поднял веки. Перед глазами плыли кровавые пятна. Ноющая боль во всем теле усилилась и стала нестерпимой. Стив знал, что умрет, но хотел смотреть своей смерти в лицо. Нет, он не боялся ее, просто хотел знать, какой она будет, его Смерть.
Броня спасательной капсулы дала трещину. Появилось знакомое чувство холода в области затылка -- действие впрыснутого нейротоксина, за которым следует сканирование мозга. Время замедлилось и превратилось в вязкий кисель. Ощущение, будто мускулы и кости растягивают изнутри и они вот-вот вывалятся наружу через кожу.
Стив знал, что лишь несколько мгновений отделяют его от того момента, когда спасательная капсула будет взорвана. А тело, если не сгорит мгновенно, превратившись в облако пара, будет жить еще несколько секунд. Этого будет достаточно, чтобы почувствовать давление в венах и движение крови, стремящейся навстречу холодным звездам, разрывающей сосуды и капилляры. Однако она так и не успеет покинуть пределы тела и увидеть красоты бездушного космоса. Алая кровь мгновенно застынет, скованная абсолютным холодом вакуума, превратившись в рубиновые кристаллы. Тогда обмороженное тело Стива, покрытое льдом, словно стеклом, навсегда застынет в космосе среди взрывов и всполохов огня. Может, тогда планета поймет его и узнает, что он тоже стал частью ее жизни, и теперь они навеки вместе. Пилот и планета.
***
Стив поднимался на холм. Стояла глубокая осень, это были именно те дни, когда лето прощалось с природой, посылая последний теплый поцелуй всем ее обитателям. Стив жадно вдыхал запах опавших листьев, которые все сильнее заглушали запахи скошенной травы и осенних цветов. Он возвращался домой.
Его дом окружали зеленые ели, гордо стоявшие среди остальных деревьев, уже сбросивших свои осенние наряды. Красный клен все еще храбрился и сопротивлялся налетающим порывам ветра, который, озорничая, срывал то один, то другой лист и уносил их прочь.
Стив понял -- его ждут: несмотря на еще теплую погоду, из трубы камина вился дымок. Он улыбнулся. Отец знал, что именно по запаху дыма, потрескиванию поленьев в камине и ярким языкам пламени скучает пилот в далеком и безграничном космосе. Мать, скорее всего, готовит одно из его любимых блюд и -- обязательно -- клубничный пирог.
Конечно, первым, еще издалека, его заметил Барс, который с громким лаем бросился навстречу Стиву. Отец вогнал топор в дерево и распрямился. Он все так же, по старинке, предпочитал рубить дрова вручную, заменяя этим занятия на тренажере. Услышав лай собаки, на порог вышла мать.
Сейчас овчарка подбежит к Стиву, встанет на задние лапы, а передние положит ему на плечи и ткнется мокрым носом в щеку -- так было каждый раз, когда он возвращался домой. А потом они вместе наперегонки побегут к дому, и Барс не станет обгонять Стива, а будет бежать рядом с ним на расстоянии шага. Отец обнимет его своим медвежьим объятием, а мать расплачется от радости, уткнувшись ему в плечо, вдыхая родной запах сына.
Он вспомнил тот момент, когда, будучи выпускником летной школы, получил свое первое распределение. Родители пришли его провожать. Oтец хотел обнять сына, а мать -- поцеловать на прощание, но Стив отстранился, постеснялся этого сентиментального порыва и, быстро простившись, поспешил на корабль. Он запомнил, что в глазах матери стояли слезы, а отец хоть и крепился, но тоже часто моргал глазами.
Это было так давно. Но с того момента ни отец, ни мать ничуть не изменились. Они словно застыли во времени и выглядели в точности такими, какими он помнил их всегда.
-- Ну как служба, рядовой? -- спросил баском отец.
-- Капитан, отец, уже капитан, -- ответил Стив.
Каждый раз после очередного возвращения домой отец задавал один и тот же вопрос. Менялся только ответ.
-- О, -- отец присвистнул, -- важная птица. Ну, пойдем в дом, "генерал", пить чай. Мать испекла твои любимые пироги.
Они вместе зашли в дом. Родные стены. Все было точно таким же, как Стив оставил в прошлый раз. Тепло от камина и запах дыма мгновенно окутали его, и только сейчас он почувствовал, насколько устал. Усевшись в отцовское кресло напротив камина, закрыл глаза. Отец и мать не стали тревожить его. Ему было просто хорошо, никаких тревог и забот.
Тишина. Это особая тишина... Не та, которая прервется трезвоном сирен посреди ночи. Не та, которая наступает после взрыва корабля и звоном висит в голове. Нет, эта тишина может прерваться только потрескиванием поленьев в камине.
Подошел Барс и положил свою мохнатую голову Стиву на колени. Тот открыл глаза и погладил длинношерстную овчарку, похожую на медвежонка, за ушами. Умные и преданные глаза благодарно смотрели на Стива. Казалось, он может так сидеть бесконечно.
Стемнело, отец подбросил дров, и тени весело заплясали на стенах.
-- Пойдем, солдат, мать заждалась на кухне.
Они пили ароматный чай с засушенными травами. Ели мамины пироги и разговаривали о чем угодно, только не о службе.
-- Завтра будет дождь, -- сказала мать.
-- Я должен уходить завтра,--вздохнул Стив.
-- Мы знаем, -- ответил отец и с надеждой взял сына за руку. -- Может, останешься подольше?
-- Не могу, меня ждут, -- слова давались с трудом.
--Но ведь ты можешь вернуться насовсем, ведь еще не поздно, правда? -- мать смотрела ему прямо в глаза, пытаясь прочесть в них ответ.
...Утром Стива ждала выстиранная и отутюженная униформа. "Нет, не сейчас, еще не время", -- подумал он и оделся в домашнюю одежду. Он помог отцу в саду: они собирали листья и кололи дрова, обрезали несколько деревьев, которые сильный ураган поломал в этом году, поправили забор. Стив загонял Барса игрой в мяч и сам запыхался. Позже выпили молодого вина, которое отец сам сделал из скромного прошлогоднего урожая винограда.
К обеду стали собираться родственники. Двор наполнился гомоном и шумом. Стив крепко обнялся со своим младшим братом. Последний раз он навещал его в больнице, тогда казалось, что они видятся в последний раз. Подошел к своему деду -- это из-за него Стив выбрал профессию пилота.
-- Капитан, -- протянул дед, когда увидел китель внука. -- Теперь мы равны по званию, но ты ведь на этом не остановишься, я знаю.
И Стив знал, что он прав, только дед мог по-настоящему оценить, что стояло за наградами и звездами у него на погонах.
Мать пригласила всех за стол, который ломился от всевозможных яств. Все домашнее, никаких полуфабрикатов. Стив подошел к ней и обнял ее:
-- Спасибо, мама, сколько же времени ты все это готовила!
-- Я почувствовала, что ты придешь, так что готовилась заранее, -- она улыбнулась.
Все нетерпеливо набросились на еду. Отец угощал своим лучшим вином. Стив смотрел на каждого из присутствующих и понимал, как же соскучился по ним, как хотел бы остаться. Он не видел их целую вечность. А ведь сегодняшние гости были для Стива не просто близкими и родными людьми, это были его учителя, и казалось, что в нем живет частичка каждого из них.
Яркий закат стал пробиваться в окна, наполнив дом багряным светом. И все почему-то стали собираться, вспомнив о неотложных делах. Каждый прощался со Стивом, желая ему удачи.
А потом пошел дождь. Небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, и полил холодный мерзкий дождь. Тьма окутала дом. Стив поправил и без того идеально сидящую форму.
-- Мне пора, -- сказал он.-- Но я скоро вернусь!
Каждый раз, когда он возвращался домой, его очередной отпуск становился на один день короче, вдруг пронеслось у Стива в голове. В следующий раз это будет только один день, и в этот день будет дождь...
-- Иди, сынок, -- сказала мать.
-- Мы ждем тебя всегда, -- голос отца дрогнул.
Стив открыл дверь и шагнул в ночь, состоящую из холода, непроглядной тьмы и проливного дождя.
***
Боль... Боль во всем теле. Боль в голове. Невыносимая боль. Пауза, ослепительные вспышки в глазах. И снова боль, разная и неповторимая. Боль от жары, из-за которой кожа постепенно начинала покрываться волдырями. Боль от перегрузок, ломающих кости.
Смерть... Смерть, какой он помнил ее. Смерть от удушья, когда горящие от недостатка воздуха легкие пытаются уловить хоть частицу кислорода в едком дыму. Смерть от разгерметизации, когда кровь закипает в венах. Сладкая смерть от холода, когда все тело, погружаясь в сон, просто не просыпается. Но чаще всего -- быстрая смерть от взрыва: сирена умирающего корабля -- и смерть...
Каждый раз Стив переживал свою смерть, как впервые, каждая смерть была индивидуальной -- она имела свой запах и вкус.
Ему рассказывали, что в момент смерти перед внутренним взором человека проходит вся его жизнь. Перед очередным рождением Стив видел все свои смерти...
-- Зачем? -- он задавал себе всякий раз этот вопрос, когда его глаза застилала кровь.
Камера раскрылась, Стив выпал на холодный прорезиненный пол вместе с потоком регенерирующей жидкости. Он стоял на коленях, опираясь дрожащими руками об пол, и медленно приходил в себя. Осмотрел белую стерильную комнату с матовыми стеклами вместо стенок. В проеме единственного окна стояла группа кадетов. Слух вернулся к нему, и Стив услышал обрывки фраз гида:
-- Любое без исключения серьезное повреждение капсулы означает смерть для находящегося внутри человека...
Он криво усмехнулся.
-- ...Практически в тот же момент пилот начинает обретать сознание в новом теле...
Прошли века, а методы работы не изменились, все начинается с красивой обертки и маленькой лжи.
Из всей его группы новоиспеченных капсулиров у пятерых проявились "дефекты" переноса сознания. Медицинские светила с удивлением слушали рассказы Стива о сохранившихся в его памяти подробностях собственной гибели. Провели полное обследование, но отклонений не обнаружили. Позже его капсулу взорвали свои же, чтобы удостовериться в переносе сознания в новый клон. Тогда он в первый раз увидел своих сгоревших в планетарной бомбежке родителей.
-- Они от тебя не отстанут, -- сказал тогда фантом отца, такой реальный, такой родной.
-- ...Практически в тот же момент пилот начинает обретать сознание...
"В тот же момент" растянулось у Стива на месяц отпуска в доме родителей.
На этот раз он умолчал о своих видениях и памяти смерти. Как позже выяснилось, это было верное решение. Троих капсулиров поместили под постоянный присмотр. Он знал, что это такое: бесконечные исследования, ежедневные эксперименты со смертью во благо науки. Лишь одному из однокурсников Стива удалось уничтожить свой клон и взорвать капсулу, добровольно отказаться от бессмертия. Все записи о его существовании были уничтожены.
-- Поздравляю вас с новым рождением, -- к нему приближалась девушка.
Она была настоящая, живая, он знал, он чувствовал это. Они, капсулиры, научились различать настоящих людей. Тело девушки излучало слабый свет, словно цветная картинка в черно-белом кино. Примерно так выглядели для них люди. Капсулиры же были серыми, с потухшими глазами. И чем больше возраст капсулира, тем больше серость. Они никогда не говорили друг с другом об этом, но все это знали.
-- Пришел приказ о повышении вас в звании.
Стив криво усмехнулся. "Бой еще не закончился, а награды уже находят своих героев. Посмертно", -- мысленно пошутил он.
Люди воспринимали капсулиров как богов за дарованное им бессмертие, они же считали его проклятием.
В момент гибели его родного города родился новый Стив, тот, которого он боялся, ненавидел и не мог признаться самому себе в этом. Он упивался властью и бессмертием, дарованным ему с того момента, как стал капсулиром. "Я просто делаю свою работу", -- напоминал Стив себе каждый раз, когда нажимал гашетку на корабле.
Они стали бессмертными. Контракт на бессмертие в обмен на службу корпорации. И аннулировать контракт было нельзя. Им только и оставалось, что жечь транспортные корабли и бомбить целые планеты, выжигая все живое на них.
Для капсулиров время теряет свое значение, они перестают его замечать. Им не интересна жизнь людей. Планеты и звезды становятся их собеседниками, они начинают понимать друг друга, им не нужны слова.
А что они получили взамен? Они лишились права иметь детей, несмотря на все достижения науки и идеальную структуру копии клона. Они лишились дома, семей. Видеть, как твой партнер увядает на глазах, а ты остаешься таким же, по силам немногим. Они стали мыслить по-другому, другими категориями, за долгие годы они разучились любить и радоваться каждому прожитому дню. Каждый день стал серым.
Они были прокляты. Боги, получившие бессмертие в обмен на душу. Их прокляли бессмертием...
В какой-то момент Стив понял, что живет от смерти к смерти только затем, чтобы в тот промежуток времени, когда его сознание из мертвого тела перемещали в новый клон, заглянуть в потусторонний мир смертных людей. Именно в этот момент осколок человека жил в нем, и ему удавалось побывать там, куда они уходят навсегда, -- в мире людей, которым право смерти дается при рождении один раз.
Человек с первого вздоха идет к смыслу своего существования, идет навстречу своей смерти, каждую секунду приближаясь к этому таинству. Боясь ее, опасаясь ее, избегая и отодвигая этот момент из последних сил, но принимая ее.
Но есть трусы, которые боятся смерти. Боятся настолько, что готовы отказаться от нее насовсем и избавиться от страха. Таким стал и Стив. Теперь смерть не властна над ним, а ему недоступен тот мир, в который она забирает только самых достойных.
-- Новая капсула и корабль готовы в доке, -- донесся знакомый голос из скрытых динамиков.
Придя в себя от шока рождения, Стив, не одеваясь, прошел в следующую комнату, где его погрузили в капсулу. Тысячи нейронитей, достижения джовианских технологий, словно пиявки, присосались к его телу, соединяясь с нервной системой в единое целое. Капсулу доставили на новый корабль.
-- Все системы в порядке. Разрешение на андок получено. Удачи, пилот, -- произнес невидимый оператор.
Створки шлюза разошлись, яркий ослепительный свет местного светила причинил боль его новой сетчатке. Светофильтры, мгновенно отреагировав, приглушили свет, и новоиспеченный майор Меркс ввел координаты прыжка. Активация режима скольжения, и он вываливается среди бесконечного количества обломков свидетелей последней битвы. "Все-таки успел к финалу сражения", -- пронеслось в голове.
Он плыл в центре кладбища кораблей. Насколько простирался взгляд, все пространство было заполнено обломками невообразимо искореженных, перекрученных конструкций некогда могучих кораблей. Мимо сновали мелкие суда в погоне за добычей и ценными модулями.
Пилот приблизил свой корабль к обломкам, похожим на неудачную скульптуру цветка, края которого были опалены. Создавалось впечатление, что корабль взорвался изнутри -- это был его корабль. Стив медленно проплыл мимо него и нашел то, что искал. Обмороженное мертвое тело со стеклянными, невидящими глазами парило в пространстве. С протянутыми в сторону планеты руками, оно словно вальсировало с невидимым партнером.
При помощи энергетических манипуляторов Стив втянул труп в трюм корабля. Когда-нибудь он вернется на эту планету и похоронит свое тело на ее поверхности. Может быть, этим ему удастся выторговать у смерти еще один день -- день отпуска без дождя.