Это был один из тех немногих вечеров, когда дневные заботы ушли прочь и есть время, которое можно провести за чтением книги, c бокалом вина или доброй сигарой. Сегодня мой выбор пал на один из томов "Истории Баварского королевства". Огонь ярко пылал в камине, донося волны тепла до письменного стола. Пододвинув канделябр поближе, я открыл фолиант в потрескавшемся от времени кожаном переплёте. Не успел я углубиться в чтение, как меня отвлек голос.

- Не помешаю?

В дверях стоял огромный мраморный дог. Умные глаза собаки смотрели на меня, и если бы не тёмный силуэт герцога в дверях, можно было подумать, что вопрос исходит от этого сильного, мускулистого, но в то же время грациозного создания. Признаться, меня всегда смущал этот вопрос. Вильгельм был у себя дома и тем не менее проявлял учтивость по отношению ко мне - своему домашнему врачу.

- Наоборот. Очень рад. Вы сегодня не заняты?

- Вечер свободен, - герцог пересёк комнату и сел в кресло напротив камина.

Собака последовала за Вильгельмом, ещё раз томно взглянула на меня и улеглась возле ног хозяина. Следом за ней, словно тень, появился дворецкий.

- Не угодно ли милорду немного вина? - спросил старый слуга, который за годы службы изучил привычки герцога Люденгорфа и мог предугадать его желания.

- Вы не откажетесь? - спросил меня Вильгельм.

- Отличная идея.

- Джеймс, дружище, принесите рейнского, Eiswein, урожай восемьдесят пятого.

- Что читаете? - полюбопытствовал герцог, мельком взглянув на раскрытый увесистый том.

- "История Баварского королевства".

- Похвально. Людвиг, похоже, был последним настоящим "сказочным" королём Баварии, - задумчиво прокомментировал мой друг. - Вместе с его таинственной смертью ушла эпоха рыцарства и романтизма.

- Вы знали его? - оживился я.

- Мой отец занимался финансированием строительства замков. Молодой монарх не заботился о тратах в погоне за своей мечтой, чем нажил себе много недругов и был провозглашён безумным королём.

Джеймс внёс высокую коническую бутылку из тёмного стекла и поставил на столик между креслами.

- Прошу вас, - Вильгельм указал на кресло рядом, - составьте мне компанию.

Я пересел в кресло поближе к камину.

Джеймс открыл вино и налил немного янтарной жидкости в бокал.

Герцог вдохнул аромат вина и пригубил его. Кивнул, и дворецкий разлил божественный сок лозы по яйцевидным бокалам-ромерам. Я взял увесистый бокал и провёл пальцем по витой ножке, изготовленной из зелёного "лесного" стекла - вальдгласса. Однажды Вильгельм поделился секретом, что его цвет достигается за счёт добавления в стеклянную массу дубовой коры.

Мой друг немного полюбовался оттенком вина в лучах пламени. Затем он закрыл глаза, его ноздри немного подрагивали. Я украдкой наблюдал за герцогом. Он сделал глоток и одновременно втянул воздух, приоткрыв рот.

- Изумительное вино. Eiswein - ледяное вино. Для него используются ягоды, подвергшиеся воздействию благородной плесени и замёрзшие на лозе. Их собирают после первых заморозков.

Я сделал небольшой глоток - сладкий нектар приятно освежил язык.

- Вам, как доктору, конечно, известно изречение Асклепия, бога врачевания: "Даже сила богов не так велика, как спасительная сила вина".

- Римляне тоже считали вино лекарством, - подтвердил я.

- Eiswein напоминает мне о доме, - продолжал герцог. - Хоть и сделано в провинции Рейнланд-Пфальц.

- Скажите, Вильгельм, как вы на вкус определяете год вина? Признаюсь, для меня это большая загадка. Мои познания ограничиваются тремя категориями: хорошее, дрянное или пригодное для употребления.

Дог поднял и повернул свою массивную голову в мою сторону. Выражение его морды можно было истолковать однозначно - перед собой он видит профана. Казалось, вот-вот с его языка сорвутся слова упрёка, но, видно, собака была слишком умна и промолчала. В ответ прозвучал лишь глухой, еле слышный рык.

- Спокойно, Ларус, - негромко сказал Вильгельм, и собака опустила голову на лапы.

Герцог вновь отпил янтарной жидкости, смакуя её и причмокивая губами.

- Много факторов: букет, аромат, тонкость вкуса и послевкусия. Определить регион вина нетрудно. С годом сложнее, вкус напитка во многом зависит от него: сколько было солнечных дней, урожайным ли был год. В истории виноделия можно отметить не так много лет, благоприятных во всех отношениях для получения высококачественного вина. Различают годы грандиозных, величайших и великих урожаев. Первым грандиозным, с тех пор как вина стали разливать в бутылки, был урожай 1811 года.

- И все же, мне кажется, что отличие между дорогим и очень дорогим вином не так уж велико, если не сказать, что его не существует, - возразил я. - Однажды, в подтверждение своей теории, я провёл эксперимент, слепое тестирование. И скажу вам, в пяти ресторанах трое из сомелье перепутали вино из Калифорнии с французскими винами. Каково?

- Возможно, вы отчасти правы. Но поверьте мне, есть люди, которые являются знатоками своего дела, и провести их невозможно.

Дог встал и потянул спину, демонстрируя равнодушие к разговору. У него были свои интересы, он любил охоту. А эти томные великосветские беседы... Скучно. И тем не менее Ларус фон Вендейгермер терпел, ему было достаточно лежать рядом с хозяином и слышать его голос.

Я в который раз отдал должное совершенным формам пса с пафосным именем, который снисходительно отзывался на сокращенный вариант - Ларус. За многие годы жизни в доме Люденгорфа я так и не понял, кто же из них держится более достойно - герцог или собака.

- Вы мне не верите? - заметив скептическое выражение моего лица, спросил Вильгельм.

Я оторвал взгляд от собаки.

- Вкус - дело специфическое, даже самые изысканные ценители вина не могут быть абсолютно правы, - настаивал я.

- Уверяю, я знаю персону, которая поистине уникальна в своей области. Да, собственно, к чему споры. Весьма кстати я получил весточку от своего агента, ему удалось достать для меня ящик бордоского красного урожая 1870 года. Я предлагаю отпраздновать это событие и распить бутылочку в загородном клубе. Мой знакомый должен быть там. У вас будет шанс лично убедиться в его способностях.

- Надеюсь, вы не будете возражать, если я повторю свой эксперимент.

- Напротив, готов участвовать, - с энтузиазмом отозвался герцог.

Всю следующую неделю я посвятил похождениям по винным лавкам и погребкам, советуясь с хозяевами и продавцами. Решив поддержать герцога, я ограничил свой выбор бордоскими винами. Бутылочку вина из Шато Грюо Ля Роз, из виноградников Сент-Жюльена, еще одну - из Шато Фижак, "Сент-Эмильон". Захватил молодого вина "Пойак" из Сент-Эстефа. Не забыл и об известном "О-Брион" с западных окрестностей города Бордо.

...Субботний день выдался прекрасным. Весна уже начала входить в свои права, хотя ночи по-прежнему были холодными. Солнце согревало своим теплом деревья, и казалось, почки набухают прямо на глазах, впитывая его ласковые ярко-канареечные лучи.

Выглянув в окно, я увидел, как Вильгельм нетерпеливо ходит вокруг "Дюреа" - дорожного автомобиля, чудо-машины, победившей недавно в гонках в Нью-Йорке. Этот одноцилиндровый монстр вызывал зависть у прохожих помоложе и заставлял неодобрительно покачивать головами пожилых граждан, когда мы с герцогом катили по улице.

- Лошадку забыли, - кричали нам сорванцы, пытаясь угнаться за чудом прогресса.

Нам предстояло трёхчасовое путешествие в загородный клуб.

***

Загородный клуб "Убежище отшельника" находился на высоком утёсе, с которого открывался восхитительный вид на океан. Поле для гольфа на двенадцать лунок, большая терраса, уютный ресторан с достойным выбором вин и порядочной кухней делали это место отдыха популярным у местных аристократов.

- Мистер Люденгорф, - батлер с пышными седыми бакенбардами приветствовал нас, лично открыв дверь. - Где же вы пропадали? Две недели назад мистер Вендел устроил встречу любителей охоты на лис, а вас-то и не было.

- Старина Роми. А вы всё так же держите форт?

- Как видите, без меня никак.

- У нас выдался свободный вечер, вот мы и здесь. А скажи, любезнейший, тот малый, которого я вам рекомендовал, по-прежнему у вас работает?

- Грей? Ещё бы! Он теперь здесь вроде как знаменитость - из Нью-Йорка и Бостона приезжают поглядеть на него.

- Ну вот, Итан, говорил я вам, что Грей - парень непростой, - обратился герцог ко мне.

- Изволите пообедать с дороги? - услужливо поинтересовался батлер.

- Позже, голубчик. Ты нам пока накрой столик с фруктами на террасе и пошли за ящиком вина в машине. Да, и позови Грея, я хочу, чтобы он нас обслуживал сегодня.

- Будет сделано! - батлер махнул рукой в белой перчатке, и темнокожий лакей, стоявший у дверей, проворно поспешил за ящиком.

Приведя себя в порядок после многочасовой езды на безлошадной повозке, мы через ресторан проследовали на террасу. На столике стояли корзина с фруктами и кувшин с лимонадом и плавающими в нем кусочками лимона. Края белой скатерти колыхались от легкого бриза, который доносил до нас запах солёного океана. Мы уселись в плетёные кресла, и я с наслаждением вытянул уставшие от сидячего положения ноги. Вдохнул полной грудью воздух.

- Здесь незабываемые закаты, - сказал Вильгельм, устремив взгляд туда, где поверхность океана соприкасалась с небесным сводом.

Вдалеке виднелся трёхмачтовый корабль, он неспешно дрейфовал по водной глади, наполненной отражённым блеском утомившегося за день светила. Парусник в лучах заходящего солнца смотрелся сказочно и романтично.

В дверях появился занятный человек. Небольшого роста, с крупной головой и глубоко сидящими, удивительного цвета глазами - серыми, словно нахмурившееся осеннее небо, но с проблесками золотых прожилок. Пышная шевелюра торчала в разные стороны, хотя и были сделаны все попытки уложить её в причёску. Самой выразительной частью лица вошедшего был нос. Он, казалось, жил сам по себе, отдельно от лица. Ноздри время от времени раздувались, а кончик носа двигался. Создавалось впечатление, что человек всё время к чему-то принюхивается. Облачен он был в ливрею, но слишком широкая, покрытая волосами грудь не вмещалась в рубаху, поэтому три верхние пуговицы на ней были расстёгнуты.

- Грей, старина! - воскликнул Вильгельм.

- Мистер Люденгорф, - улыбнулся тот, обнажив ряд крепких крупных зубов. В руке Грей держал бутылку красного вина без этикетки.

Все этикетки я заранее аккуратно снял, предварительно задокументировал и пометил бутылки номерами.

- Вы позволите? - Грей откупорил бутылку и поднёс пробку к носу. Втянул воздух и прикрыл глаза.

- Бордо семидесятого. Поздравляю! Отличное вино! - сказал этот странный сомелье и, нарушая все правила этикета, разлил вино по бокалам.

Я наблюдал за Вильгельмом, который, вне всякого сомнения, устроит разгон невежде, который не плеснул вина на пробу самому герцогу. Но он даже не шевельнул бровью и взял бокал в руку. Люденгорф довольно жмурился, рассматривая насыщенный красный цвет напитка в лучах заходящего солнца.

- Как вы поживаете, Грей? Не жалеете, что не остались у меня?

- Вы же знаете, я бы с радостью, но мне тесно в городе. Люблю простор, природу. Кстати, как ваш пёс, тот, которого я вам посоветовал три года тому назад. Ларус - по-моему, так его зовут?

- Отличный пёс! Умный - просто жуть.

- Да, собака что надо. Я вам сразу сказал, что вы будете довольны. Я ведь не только в вине разбираюсь, - подмигнул мне по-простецки Грей.

- Так вот, у меня и господина Итана будет к вам небольшая просьба, - сказал Вильгельм, пригубив вина.

- Всё, что в моих силах.

- Мой приятель...

- Ваш друг... - дерзко прервал его Грей и сделал шаг ко мне.

- Вы позволите? - приблизившись ко мне вплотную, он наклонился над самым моим ухом.

Шум прерывистого частого дыхания, вдохи и резкие выдохи щекотали мне шею. Не говоря о том, что выглядело это довольно комично, словно он мне что-то нашёптывал на ухо. Я нахмурился и посмотрел на герцога, но тот жестом попросил меня успокоиться и потерпеть. Не слишком ли много он позволял этому слуге?

То же самое Грей проделал и с моим вторым ухом, настойчиво его обнюхивая.

- Ваш друг живёт в вашем доме. Скорее всего, домашний врач. На вашего любовника не похож. К тому же, его симпатия к крашеным блондинкам вряд ли пересекалась бы с этими наклонностями. Предпочитает сигары "Рейна Кубана" и "Дон Педро", любит ваши "Ла Арома де Куба", но часто курит американские сигары из вирджинского табака.

- То-то я думаю, откуда этот запах дешёвых сигар у меня в комнате? - рассмеялся герцог.

- Любит свежую выпечку, но скорее всего скрывает эту страсть. Вот, пожалуй, и всё, что я могу сказать о вашем друге.

- Замечательно, - сделав несколько хлопков, похвалил своего знакомца Вильгельм. - Вы не перестаёте удивлять нераскрытыми талантами каждый раз, когда я вижу вас.

- Я тоже могу кое-что сказать о вас, Грей, - прервал я восторженные рукоплескания.

Молодой человек и герцог посмотрели на меня.

- Вы родились в Лондоне, жили на Бейкер-стрит и зовут вас Шерлок Холмс, - я захохотал, довольный своей шуткой, но меня не поддержали.

- Кто такой Шерлок Холмс? - спросил невинно, но, как мне показалось, с издёвкой, Грей.

- Удачно вы меня разыграли, Вильгельм. Скажите, когда вы успели всё рассказать обо мне? Когда я был в ванной комнате? Прекрасно, вам почти удалось меня удивить.

Сомелье и герцог были отличными актёрами, на их лицах не отразилось ни единой эмоции.

- Позвольте, Итан, неужели вы думаете, я решил над вами подшутить? - легкая тень недоумения пробежала по лицу Вильгельма. - Кстати, наш друг с трудом читает, вряд ли он слышал о сэре Конане Дойле и его Шерлоке Холмсе.

- Я совсем не обиделся, правда, - сказал я.

- То есть вы считаете, я всё рассказал Грею?

- Конечно, а как же иначе?

- Помилуйте, дружище, неужели всё, что сказал Грей, правда? Между прочим, вы никогда мне не говорили о своей страсти к крашеным блондинкам. Вы думаете, я слежу за вами?

Я смутился. Это и впрямь было похоже на паранойю.

- И вы действительно любите выпечку?

Я промолчал, считая это своей слабостью.

- Французские круллеры, если точнее, - вмешался Грей. - Замечательная пекарня находится всего в двух кварталах от вашего дома. Я до сих пор помню их замечательный кекс с изюмом.

- Хорошо! То есть вы утверждаете, что можете рассказать о любом человеке всё, что вы только что поведали обо мне? - спросил я Грея с агрессивными нотками в голосе.

- Не о любом, но о вас могу.

- Ну вот видите, - обратился я к герцогу, - потому что вы рассказали обо мне.

- Не в этом дело. Мистер Люденгорф действительно ничего не говорил о вас.

- Тогда в чём же дело? - наседал я.

- Я некоторое время жил в доме герцога, как и вы, и знаком с домом и городом. О вас мне всё рассказали запахи. Вы живёте в одном доме с мистером Люденгорфом, этот запах не перепутаешь. Как я уже сказал, простите меня за вольность, на любовников вы не похожи. И от вас, и от герцога я улавливаю запахи реактивов и химикатов, но от вас - в более сильной степени похожих на лекарские. Той самой еврейской аптеки, что в центре города. Значит, вы врач. Если вы обитаете под одной крышей с герцогом - значит, домашний доктор. Вы приехали вдвоём в загородный клуб, пьёте вместе вино, стало быть, ваши отношения ближе, чем формальные - вы друзья. Сигары - совсем уж простое дело. Работая в этом клубе, я могу рассказать о предпочтениях каждого из наших посетителей.

На террасу вышел витолье с коробкой сигар.

- Вот, очень кстати, я распорядился подать ваши любимые "Ла Арома де Куба". С вашим вином, господа, это составит неповторимый букет запаха и вкуса.

- Ну хорошо, допустим, но блондинки? - я всё-таки выдавил из себя это признание.

- Квартал малышки Сюзане? - лукаво улыбнулся Грей. - Четырёхдневный аромат дешёвых духов и крепкий запах красителя для обесцвечивания волос до сих пор чувствуется от вас. Ещё пару дней, и деталь этой интимной подробности ускользнула бы от меня.

Я молча взял предложенную витолье сигару, скептически размышляя над словами Грея.

Повисла пауза, которую прервал герцог.

- Так вот, - вмешался Вильгельм, - наш учёный муж в данный момент исследует особенности чувств у людей. Не взыщите, Грей, но я похвастался вашим обонянием и способностью различать вкус вин. Не знал, право, что вы так усовершенствовали свой дар. Мы привезли с собой несколько бутылок, не откажите в любезности продегустировать и рассказать нам об этих винах.

- Непременно, глоток доброго вина прекрасно бодрит. А оказать услугу хорошему человеку Грей всегда рад, - молодой человек церемонно склонил голову. - Кстати, я вот недавно на спор у мистера Гельцгеймера пятьдесят долларов выиграл. Решил удивить меня токайским восемьдесят первого.

- Король вин, вино королей, - заметил Люденгорф.

- Всё спорил, что это - урожай восемьдесят второго, - продолжал увлечённо рассказывать Грей. - А сладость-то в восемьдесят первом не та, не та. Урожай был не особый, да и сухой год был. Где же ему с восемьдесят вторым равняться! Восемьдесят второй - просто нектар, богатый элегантный вкус.

- Старик, пожалуй, сильно расстроен был, - сказал Вильгельм.

- Да вы бы видели, с каким лицом он мне чек выписывал!

Грей и герцог рассмеялись. Они ещё минут пять обсуждали общих знакомых, завсегдатаев клуба.

Бокал вина расслабил и согрел меня. Сигара истлела наполовину. Я не заметил, как веки мои отяжелели, и, согревшись под пледом, я стал клевать носом.

- А что, фокус с распознанием вина нетруден, - услышал я голос. С трудом разлепил веки и увидел, что Вильгельм и Грей куда-то ушли, а место герцога занимает его собака, дог Ларус. Он чинно сидел в кресле, одетый в смокинг, и важно кивал головой, на которой красовался цилиндр. "Как у него держится цилиндр?" - удивился я.

- Люди - они существа, без всякого сомнения, разумные, но ... - собака выпустила струйку дыма и зажатой каким-то чудом в лапе сигарой описала полукруг в воздухе, - странные.

Тут пёс поперхнулся и, воровато оглядываясь, выбросил едва начатую сигару в вазон с фикусом.

- Зачем мучают себя этими сигарами? - снова приняв невозмутимый вид, продолжил Ларус. - Я и от листьев-то палёных чихаю, а тут - добровольно дышать дымом?

Собака смотрела на меня в упор, и я, не зная, что ответить, пожал плечами.

- Вы интересовались вином? - спросил дог.

Я кивнул, думая, куда же это запропастился герцог.

- Человек, он что... запахи едва различает. А нам, собакам, запах всё расскажет - и кто в доме был, и откуда пришёл... А уж про вино и говорить не приходится. Я запахи хорошо помню. Мне и пробовать его, вашего вина, не надобно, мне вообще виноград противопоказан. Кстати, всё хотел спросить: зачем же вы пьёте испорченный виноградный сок? Я, к примеру, воду затхлую пить не буду, а вы в бутылки никудышный сок разливаете... У вас, пожалуй, есть вопрос ко мне?

- А-а, простите, почему вы, умея говорить, всё это время молчали? - спросил я, немного обескураженный монологом дога в цилиндре.

- Ну посудите сами, мистер Итан. Если бы я болтал, как наша кухарка Эльза, без остановки, кому бы от этого была польза? А кроме того, я на службе у герцога, да-с, сударь. Кто, как не я, должен следить за домом? Я, конечно, не столь мелочен, чтобы докладывать о воровстве мяса на кухне. Моя гордость не позволяет жаловаться на то, что воду в мисках не меняют три раза в день, но уж, будьте покойны, если вдруг, не дай Бог, кто отравить нашего господина пожелает или намерения дурные покажет, поверьте - ему несдобровать, - Ларус обнажил клыки в подтверждение своих слов и утробно зарычал.

- Конечно, - продолжил разглагольствовать дог, - я бы мог указать на служанку, которая присвоила намедни склянку духов графини Лирони, но, согласитесь, стоит ли раскрывать свою тайну ради флакона духов?

А старина Джеймс, наш дворецкий, ведь не прочь угоститься хозяйскими сигарами и рюмочкой виски, но разве же я буду кляузничать об этом хозяину? Он по-своему несчастен, ведь он тоже на службе, - пёс вздохнул. - Никакой личной жизни.

Я не понял, у кого не сложилось с личной жизнью, - у него, или у нашего дворецкого, или он имеет в виду герцога, но переспрашивать не стал.

Ларус выбрался из кресла и подошёл ко мне вплотную. Его глаза с красными прожилками внимательно смотрели на меня.

- А дайте я вас поцелую! - сказал неожиданно дог.

Не успел я категорически возразить, как почувствовал его влажный язык на своих щеках.

- Что за панибратство! - вскричал я, пытаясь отстраниться от любвеобильного пса.

- Почему вы молчите? - слова сменились лаем, и я разомкнул глаза.

Ларус стоял возле меня и, высунув язык, покачивал головой.

- Откуда эта фамильярность? - возмутился я и тут заметил, что Вильгельм и Грей с любопытством смотрят на меня.

- Не знал, что Ларус так вас любит, - сказал герцог улыбаясь. - Только что приехал с нашим дворецким и первым делом - к вам.

- Что-то сморило на свежем воздухе, - виновато сказал я, чувствуя неловкость, что уснул прямо в середине разговора.

- Воздух здесь чудесный, - сказал Грей и снова зашевелил своим подвижным носом. - Весной пахнет...

На столе уже стояли пять бутылок из наших запасов. В считанные минуты Грей охарактеризовал каждое из пяти вин. Назвал провинции и года урожаев, которые я сравнивал со своими пометками в записной книжке. Тонкое и сложное вино из Сент-Жюльена. Полное силы и характера "Пойак". Элегантное и богатое вино из Сент-Эмильона. Наполненное ароматом, - янтарь и алхимия, - вино "Сотерн". "О-Брион" из винодельческого хозяйства, расположенного в коммуне Пессак, Грей распознал даже не пробуя.

Я раз за разом дегустировал вина, переставляя бокалы. Закрывал глаза. Пробовал снова. Наконец окончательно запутался и, если бы не наклейки с номерами на бутылках, никогда бы не поверил, что Грей точно указал место и год изготовления вин. Голова шумела, а мой непримиримый разум отказывался признавать очевидное. От попытки разоблачить подвох голова стала болеть ещё сильнее, и я, сославшись на усталость, удалился в свою комнату, где продолжил ломать голову над загадкой.

***

Всё следующее утро я наблюдал, как Грей резвился с Ларусом на поляне перед домом. Днём мы с Вильгельмом сыграли раунд в гольф и совершили прогулку к озеру. Ужинали мы, как и накануне, на террасе. Покончив с бутылкой вина, я вернулся к своей идее разоблачить вчерашний фокус. Ни в коем случае я не допускал, что герцог мог каким-то образом выдать или подсказать Грею марки вин. Впрочем, он и не мог их знать.

На террасе с заходом солнца стало холодать, и мы перебрались в обширную гостиную. Дрова в большом камине весело потрескивали, и комната была наполовину заполнена людьми, которые коротали время за чтением газет или курением сигар. Роми заблаговременно позаботился об удобных креслах возле камина для нас с герцогом.

- Вильгельм, а откуда вы знаете этого Грея?

- А, заинтересовались! - довольно, словно давно ожидал этого вопроса, сказал герцог. - Я познакомился с ним сразу после приезда в Америку. Мы с Джеймсом возвращались из путешествия по Провиденсу. Зима в том году наступила неожиданно рано, и сильная метель застигла нас. В конце концов мы сбились с пути. Ночь застала нас в лесу, к тому же сквозь свист вьюги до нас доносился вой голодных волков. Наши лошади вели себя нервозно и всё время шарахались то в одну, то в другую сторону. Cитуация усложнилась тем, что колесо нашей кареты налетело на камень, рессора лопнула, и ехать было невозможно. Мы выбились из сил, пытаясь устранить поломку. Заночевать нам пришлось на обочине едва угадывающейся под снегом дороги. С трудом удалось развести огонь.

Метель продолжала бушевать, а завывания волков усилились. Они раздавались едва ли не над ухом, заставляя кровь леденеть в жилах и пробуждая низменные страхи. Из-за обильного снегопада я не видел дальше протянутой руки, но кожей чувствовал, что за нами наблюдают. Кони испуганно ржали, а мы почти всю ночь не сомкнули глаз. В какой-то момент Мерлин всё-таки сумел порвать постромки и с диким ржанием унёсся в ночь. Жаль, отличный был жеребец.

Мы крепко сжимали в руках факелы, принесённые из кареты, они грозили потухнуть в любую минуту, но после очередного порыва ветра вспыхивали с новой силой. Может, хоть огонь остановит хищников.

Внезапно всполох пламени выхватил из темноты тело крупного волка, который, казалось, выпрыгнул прямо из огня. Он приземлился на спину Фердинанда, второго моего жеребца, и вонзил клыки в его хребет. Конь взвился на дыбы, дико заржал, пытаясь порвать путы. За одним хищником последовали другие, которые выскакивали из ночного мрака и вцеплялись в бедное животное. Один из волков пронёсся настолько близко, что я почувствовал запах этого дикого зверя.

Догоревший факел поглотила тьма. До нас доносились лишь затихающие хрипы бедного Фердинанда, захлебнувшегося в собственной крови, рычание волков и звуки разрываемой клыками плоти. Я с трудом заставил себя повернуть голову, чтобы взглянуть на моего дворецкого. Ужас сковал его движения, губы тряслись, не в силах произнести ни слова. От мысли, что если бы прыжок волка пришёлся на фут ближе, он мог вцепиться кому-то из нас в горло, я почувствовал слабость в ногах и приказал Джеймсу укрыться в карете.

Наутро метель прекратилась, и выдался на удивление спокойный день. Ветер почти стих. Но хмурые тучи по-прежнему нависали над землёй. Холод и голод заставили нас покинуть наше убежище. Место стоянки было окружено следами волков. Почему они не напали на нас той ночью, для меня до сих пор остаётся загадкой. По лицу Джеймса было понятно, что он скорее предпочтёт смерть, нежели отойдёт от кареты далее чем на десять шагов.

Я был не в силах смотреть на последствия ночного пиршества. От бедной лошади остались лишь обглоданный скелет и почти не тронутая голова с открытыми глазами. Вороньё уже подбиралось к ним, покончив с висящими на рёбрах клочками мяса. Тошнота подкатила к моему горлу, есть не хотелось, но неизвестно, насколько мы здесь застряли и будет ли у меня второй шанс покинуть место стоянки. Я решил проверить окрестности, надеясь найти дорогу к ближайшему жилью, где нас ждут тепло и спасение.

Стоило мне немного отойти от кареты, как меня окружил густой лес. Ели, облепленные снегом, из-под мохнатых белых бровей смотрели на странного двуногого зверя, нарушившего их покой. Шорох осыпающегося с веток снега был похож на шёпот в безмолвном царстве. "Куда-а-а? Куда-а-а ты идёшь?" - слышалось мне. Сердце сжималось, казалось, дух скорби запорошил снегом следы бытия и упрятал всё живое на долгие месяцы зимы. Холодок первобытного страха заструился между лопаток. Кто я здесь? Незваный гость среди льда, стужи и тишины. Почти осязаемое безмолвие давило и уговаривало вернуться. "Не время сейчас для жизни, здесь покой и тишина, всё спит, и ты присядь на мгновение, сомкни глаза. Холод убаюкает тебя, и стужа успокоит бьющееся сердце. Тепло дыхания застынет последними кристаллами, и покой навечно поселится в твоём сердце", - зов был настойчивым и проникал в мозг, подавляя инстинкт жизни.

Однако я продолжал брести вперёд, пока сквозь ветви с налипшим на них снегом я не увидел стаю волков на поляне. Я стоял против ветра, за что мысленно поблагодарил Бога, в противном случае стая давно бы учуяла меня, и кто знает, может быть, нашего разговора не было бы сегодня, - герцог улыбнулся, словно это была весёлая шутка.

- Я уже намеревался было вернуться к месту нашей стоянки, - продолжил Вильгельм, - но зрелище на поляне приворожило меня, и я решился побыть ещё несколько минут.

Стая расположилась полукругом, в центре, один против другого, стояли два волка. Даже с расстояния можно было сказать, что один из них - старый, заматеревший, с крупной головой и массивным туловищем, был вожаком стаи. Второй не уступал ростом, но был более молодой, гибкий, с развитыми мускулами, которые проступали даже сквозь шерсть.

Оба волка смотрели друг на друга. Стая следила за ними. Вот они стали медленно кружить, стараясь не сводить взгляда с противника. Остановились, упершись крупными передними лапами и перенеся вес тела назад. Пасти оскалились, обнажая крепкие клыки, и глухое рычание исходило то от одного, то от другого зверя. Я застал начало поединка.

Присмотревшись, я понял, что по виду и окрасу молодой волк отличается от основной своры. Серую шерсть покрывали бурые пятна. Морда была не совсем характерной для этих животных, сначала я даже подумал, что это помесь волка и собаки, но серые пронзительные глаза зверя склонили меня к мнению, что всё же перед вожаком стоит его собрат.

Молодой волк был чужим среди них. Может, испытания новичка требуют обычаи стаи - перед тем как принять чужака к себе. Два зверя, вздыбив загривки, пытались выиграть сражение ещё до его начала. Уловить запах страха, прочитать слабость в глазах противника и в то же время заглушить свои эмоции и яркой невидимой молнией обрушить удар ярости на врага. Заставить его бояться, засуетиться, запаниковать.

Матёрый остановился, уселся на притоптанный снег, наполнил морозным воздухом мощную грудь, наблюдая за молодым волком, - пусть он ещё раз подумает и отдаст должное размерам вожака, признает его хозяином. Но нет, чужак на мгновение замер, оценивая ситуацию, однако сбить с толку его не удалось. Уходить он не собирается и отстаивать свою свободу и право охотиться, где ему вздумается, настроен всерьёз.

Волки вновь закружили, рыча и по-прежнему не отрывая взгляда друг от друга. Вздыбившиеся загривки, обнажённые клыки, напряжённые, как струны, тела. У матёрого глаза горели огнём, как два золотистых топаза, чужак с серыми глазами, напротив, обжигал противника холодом горного озера.

И всё-таки молодой не выдержал первым: быстрый как молния скачок, щёлканье зубов, похожее на лязг железа, столь же быстрый обратный прыжок - и морда у матёрого оказалась бы разодранной от глаз до пасти, если бы он не изменил наклон головы и не встретил атаку широкой грудью.

Вновь настала тишина, волки кружили по белому снегу, среди неподвижных деревьев. Пар вырывался из пасти чужака, и верхняя губа обнажала клыки. Уши заложены назад, тело готово к прыжку. Он вновь сделал попытку, но на этот раз вожак перехитрил его, угадав направление прыжка. Челюсти старого волка сомкнулись дважды на плече противника, и безмолвный лес огласился воплем, похожим на крик раненого человека. Белый снег окрасился первыми алыми каплями крови.

Матёрый оценивал ранение чужака. "Чего тебе не хватало? - думал он. - Покорился бы, и лучшие куски добычи всё равно доставались бы тебе. Не так уж много нужно старому волку". Но уступить - значит признать своё поражение, и тогда в стае начнутся драки и разногласия.

Чужак вновь и вновь нападал на матёрого, стремясь вонзить ему зубы в горло, добраться до артерии, где пульсирует горячая кровь, но каждый раз его клыки встречали клыки вожака. У обоих морды были в крови, но ярость атаки молодого стала ослабевать. Кровь окропила уже весь круг, а рваная рана на плече стала болезненно напоминать о себе. Волки напряжённо следили за поединком. Круг сузился. Чужак понимал, стоит ему оказаться сбитым с ног, на земле, и стая разорвёт его на куски. Матёрый выжидал, он был опытным бойцом, не раз выдержка спасала ему жизнь, а умение контролировать свою ярость и не пропустить нужный момент ставили окончательную точку во многих схватках на пути к Олимпу вожака стаи. Он осторожно расходовал свои силы.

Поединок становился все ожесточённее. Стремительные прыжки, лязг зубов, хрипы вперемешку с яростным рычанием и завываниями от боли. В какой-то момент чужак извернулся и чувствительно прокусил переднюю лапу матёрому, но и сам получил укус в шею, и если бы не густая шерсть, последствия были бы печальными.

Стая встрепенулась, глаза вспыхнули огнём в предвкушении развязки. Молодой волк увернулся от нового прыжка и пустился бежать к краю образованного зверями круга. Матёрый почувствовал тень страха, мелькнувшего в сознании чужака. Он бросился в погоню, надеясь последним прыжком пригвоздить противника к земле.

Чужак чувствовал дыхание матёрого. Глаза застилала кровь из разорванных ран. Вот и конец круга, выйти за него - и стая разорвёт его, как труса. Напрягая все свои силы, прорываясь сквозь пелену усталости, молодой волк, неожиданно для своего преследователя, сделал рывок в сторону растущей на краю поляны старой сосны и взвился ввысь по её стволу. Извернувшись непостижимым образом, он описал полукруг и приземлился на спину вожака, вонзив зубы в его шею. Матёрый дёрнулся в отчаянной попытке сбросить со спины свалившегося на него противника, но тот ещё глубже вонзил свои клыки. Ещё минуту вожак носился, описывая круги, но хватка чужака была мёртвой. Он глотал кровь старого волка, которая лилась ручьём, но не ослаблял хватки, вложив в неё все свои силы. "Не разжимать зубы", - казалось единственная мысль в голове изможденного волка. Матёрый остановился и пошатнулся на раненой лапе.

Старый волк оставил попытки сбросить чужака со спины. Пришёл конец, и он был рад, что погиб в схватке, а не был пристрелен человеком или убит копытом испуганного оленя. Он лёг на лапы, признавая себя побеждённым. Стая не шелохнулась. В этот самый момент чужак ослабил хватку, но матёрый уже признал своё поражение и был настолько измотан, что даже не попытался вырваться. Победитель разжал челюсти и отошёл назад. Кровь большим красным пятном растекалась под поверженным зверем, но глаза его были открыты. Он ждал решающего удара, который отправит его в Царство белых волков, где его ждёт волчица с голубыми глазами. Но удара не последовало. Чужак перепрыгнул кольцо подступившей вплотную к вожаку стаи и понёсся прочь.

Оцепенение, которое охватило меня, пока я наблюдал за поединком, спало, и я увидел, что волк мчится прямо на меня. Кровь застыла в моих жилах при виде окровавленной пасти и серых пронзительных глаз. Я вскинул ружьё. Волк, застывший в воздухе. Капли крови, капающие с клыков. Глаза зверя, смотревшие на меня в упор, и я - встречающий его взгляд через мушку прицела. Картина навсегда отпечаталась в моей памяти.

Я не смог нажать на курок. Волк опрокинул меня и скрылся в лесу. Вой скорбящей стаи привёл меня в чувство, и я сломя голову бросился к месту нашей стоянки.

Мы с Джеймсом укрылись в карете и постарались укутаться как можно теплее. Новый снегопад похоронил наши надежды на скорое спасение. Зов леса пробирался в голову, убаюкивал, сковывал руки и ноги. Снежная сказка, ледяное королевство ждало нас. Покой и безмятежность. Глаза закрывались против воли.

Настойчивый стук в дверь кареты вывел меня из забытья. Через мгновение дверь с хрустом, ломая нарост снега, отворилась. Я с трудом разлепил глаза. Молодой парень, в одной лёгкой одежде и с непокрытой головой, смотрел на меня.

- Что случилось? - спросил он.

Но я не в состоянии был разжать окоченевшие губы. Он понял всё сам.

- Я сейчас, подождите. Здесь совсем недалеко.

Молодой человек исчез, и я снова погрузился в беспамятство. Он вернулся с санями и перенес наши оцепеневшие, неподвижные тела в них. Я заметил облачко пара, вырвавшееся изо рта Джеймса. Слава Богу, жив.

Неделю я пролежал в горячке. Джеймс отморозил кончики ушей и два пальца на левой ноге. В остальном мы легко отделались. Хозяин фермы, Фрэнк, оказался добрым человеком, а его жена, Марта - терпеливой сиделкой. Через две недели мы готовы были отправиться в путь. Я решил забрать с собой парня, спасшего нас от неминуемой гибели, - расторопный слуга всегда пригодится.

- Скажите, Фрэнк, а этот малый, наш спаситель, служит у вас?

- А, вы про бродягу Грея! Да, помогает мне по хозяйству.

- Может, уступите мне его? Я щедро заплачу. Впереди дорога дальняя, а он, насколько я могу судить, парень отважный.

- Отваги в нем полно, а вот с работой управляется кое-как. Казалось бы, пастух - дело нехитрое. А каждую вторую неделю по овце пропадало. Да и сам мог на день-два пропасть и забросить стадо. Как вам? Так что он такой работник, что ещё должен остаётся.

- Я оплачу вам ущерб вдвойне.

Фрэнк пожал плечами.

- Ну, коли так, я не против. Марта, - обратился он к жене, - позови нашего прохвоста.

Вошёл Грей.

- Каравай с капустой? - сказал он, сглотнул слюну и облизнулся.

- Вот шельмец, - всплеснула руками Марта. - Я только пирог в печь поставила, а он уже учуял.

- Вот господин тебя к себе зовёт. Пойдёшь? - спросил хозяин.

Малый пошевелил подвижным носом.

- А кормить будут хорошо?

- Не сомневайся, - сказал я, - еды будет достаточно даже для твоего ненасытного желудка.

- Ну тогда я не против.

...Грэй прослужил у меня полгода. Он был силён, помогал охотно на кухне, был незаменим на охоте. Но в какой-то момент я заметил, что он тяготится работой, сам весь как-то осунулся, потерял аппетит. Потом стал пропадать из дома. Однажды я решил поговорить с ним начистоту, и он мне сказал, что хочет обратно в деревню. Город, говорит, не моё, мне тесно в нём, дома давят, люди ходят стаями.

Я не стал его неволить, но предложил работу в загородном клубе. Еще раньше я заметил в Грее способности к кухонному делу: если дело касалось покупки мяса, можно не сомневаться - выберет свежайшее, тухлую рыбу за версту чуял... Он согласился и, как видите, до сих пор здесь.

***

Я был впечатлён рассказом герцога, и этой ночью мне приснился странный сон. Я видел безмолвные снежные просторы, огромный костёр и столб дыма в ночном небе суровой Русской Аляски, танцы шамана на почерневшем от золы снегу, умирающего мальчика и приникшую к земле молодую волчицу с голубыми глазами, преданно взиравшую на колдуна. Она терпеливо сносила касания шамана и обмазывание шерсти смесью грязи и тёплого пепла... В конце короткого лета Русской Америки волчица понесла. В помёте, среди комочков тёмной шерсти, копошился один, непохожий на других, детёныш со светлым мехом и пронзительно-серыми, с золотыми прожилками, глазами.

Сон был настолько реальным, что в какой-то момент я услышал волчий вой и открыл глаза. Была середина ночи, полная луна бесстыдно заглядывала в окно, не закрытое портьерами. Спать не хотелось, и я, укутавшись в одеяло, подошёл к окну, чтобы полюбоваться нависающей над океаном неразлучной земной спутницей. Лунная дорожка серебрилась в волнах и манила отправиться в путь к далёкому горизонту. Поддавшись её гипнотической силе, я оделся и отправился на террасу. Шум океана в ночи, полная луна, холодный морской бриз приняли меня в свои объятия, и я, наверное, минут пять стоял, закрыв глаза и слушая звуки ночи. Позабыв обо всём, полностью отдавшись инстинктам природы, я непроизвольно набрал полную грудь воздуха, и волчий протяжный вой вырвался из моей груди. Испугавшись своего внезапного порыва, я открыл глаза и взял себя в руки. Но внезапно такой же тягучий глубокий вой раздался от подножия утёса, и я увидел полуобнажённого человека, который сидел на корточках, подняв лицо к луне. Я узнал Грея, его широкую грудь и косматую гриву вместо волос.

Мне стало вдруг стыдно. Будто я совершил что-то неприличное, вторгся в чью-то тайну, подсматривая за сокровенным, и я спешно вернулся обратно в комнату.

Солнечное утро сменило полную тайн ночь. Лёгкий завтрак - свежевыпеченные круассаны, клубничный джем и чашка ароматного кофе - настроил меня на приятный день. Грей обслуживал немногочисленных гостей, предлагая кофе. Я не удержался и задал ему вопрос, мучивший меня с момента знакомства с ним.

- Милый Грей, могу ли я спросить вас? - обратился я к нему, когда он наполнял мою чашку новой порцией кофе.

- Для друга герцога Люденгорфа - всё что угодно, - улыбнулся молодой человек.

- Как вы это делаете?

- Что именно, сэр?

- Распознаете вино, подчас даже не пробуя его.

Он на мгновение задумался.

- Я никогда не придавал значения этому. Возьмем, к примеру, недавний спор с мистером Гельцгеймером. Стоило мне открыть бутылку и вдохнуть аромат вина, как перед моими глазами встал провинциальный городок Токай. Мне приходилось ранее пробовать это вино, и сомнения в регионе не возникло. Этот напиток ни с чем не перепутаешь.

Бутылка вина сама мне поведала о своём рождении, о своей молодости, проведённой в винных погребах, стены которых покрыты плесневым грибком. Эта мягкая темно-серая винная плесень укутывает все стены, словно ковром. Грибок плесени питается испаряемым из винных бочек алкоголем. А благодаря этому грибку в погребах создаётся уникальный микроклимат, придающий токайским винам их неповторимый аромат.

Пыль на бутылке, пробка, запечатанная особым образом, - всё вместе рисует у меня в голове год. Капелька вина на кончике языка обостряет мою чувствительность до предела. Вы не поверите, но иногда мне удаётся погрузиться настолько глубоко в год создания вина, что я вижу события, произошедшие в этот период, я даже могу говорить с людьми того времени... - внезапно Грей осёкся.

- Вот вкратце и всё, - сбивчиво закончил он рассказ, глядя на меня своими пронзительными глазами, в которых я уловил настороженность и, возможно, сожаление за исповедь перед незнакомым человеком.

Он смотрел на меня, пытаясь понять, какое впечатление произвела на меня его история. Рассмеюсь ли я в следующую секунду, сочтя его слова за розыгрыш, или позову управляющего, который избавит порядочное общество от свихнувшегося на почве вин дурачка.

Я молчал, не зная, как расценить рассказ нового знакомого, и с бессилием понимал, что мой научный подход в разоблачении фокуса с вином разбивается о наивную откровенность удивительного человека по имени Грей.