Аннотация: Продолжение "Подкидыша". Тоже ничего особенного, просто кусочек чьей-то чужой жизни.
- Мой тан! - через пыльный двор к нему со всех ног летел встрепанный рыжий мальчишка.
- Мой тан... там... Сигурд... - постреленок запнулся, переводя дыхание, - Он привез девчонку, которая у Сигню... Там беда!
- Отдышись, - Харальд обернулся, окидывая взглядом постройки. - Они у ворот?
- Да...
Мальчишка согнулся, опираясь ладонями на коленки и жадно глотая воздух открытым ртом. Харальд, кивнув ему, размашисто пошагал к воротам. Сигню... Что там у нее могло приключиться? Люди побаивались ведьму, и без дела едва ли кто пошел бы к ее хижине, а уж поднять руку на наделенную Силой... По эту сторону гор таких глупцов не было. Звери же слушались ее, как хозяйку. Поговаривали даже, что и сама она была не совсем человеком. Хотя мало ли, что болтают досужие языки...
У ворот уже собралась небольшая толпа деревенских, было среди них и несколько дружинников. Гудела потревоженным ульем, кто кричал, кто размахивал руками, другие просто стояли, молча слушая. Вот от них отделилась старуха-рабыня, повела к женскому дому парня с зареванным ребенком на руках. Подхватив подол, побежала куда-то дочка старого Трора. При виде тана люди притихли, расступились, открыв, наконец, взгляду виновника переполоха.
- Сигурд? - Харальд холодно посмотрел на воина. - Что за вести ты привез?
- Мой тан, - в голосе, как всегда, едва прикрытая насмешка. - Вести нынче дурные. Хижина Сигню разорена, а самой ее и след простыл. Воспитанница, - Сигурд мотнул головой в сторону женского дома, - не в себе, все бормочет о каком-то большом и злом человеке, который унес ведьму в лес, чтобы съесть. И еще - что он только похож на человека, а сам - что-то иное, я так и не сумел разобрать.
- Ты смотрел следы?
Сигурд хмыкнул.
- Их там только слепой не заметит. Кустарник пропахан, будто сквозь него бешеный бык мчался. Вот только не человек там прошел, это точно. И не зверь.
Люди за спиной Харальда взволнованно зашептались. Давно уже, с самого начала весны, рассказывали охотники о странных следах, встреченных в лесу. Не бывало в здешних местах зверя, что оставлял бы такие отпечатки, но пряталось существо отменно, выследить его так и не сумели. А ведь пытались, и не однажды - пропадали коровы и козы из общинного стада, случалось, недосчитывались по несколько голов за раз. Пастухи же пеняли на чудовище, что приходит только по ночам, и собаки прячутся, едва учуяв его дух. Собаки, и правда, след существа не брали. Скулили, виновато жались к ногам охотников, но не шли.
- Это оно? - нетрудно было догадаться, о ком спрашивает тан.
- Да.
Сигурд с насмешкой смотрел на молодого тана. Ну и что ты теперь будешь делать, мальчишка? Спрячешься за спины дружины? Тебе не простят малодушия, и ты это знаешь. Танство досталось тебе считай в наследство, после гибели отца, и многие до сих пор ропщут, что не дело дружине ходить за ничем не прославившим себя юнцом. Пойдешь по следу? И получше тебя ходили, да возвращались ни с чем. Не по зубам эта тварь человеку, и не тебе ее заломать. Куда ни кинь, все для тебя выходит неладно, щенок.
- Горе вам, люди! Горе! - словно в ответ на его мысли прокаркал сиплый старческий голос. - Оборотень пришел на вашу землю, и нет вам защиты! Прахом рассыплются ваши дома, и восплачут жены, и ветер запляшет на костях ваших детей!
Харальд резко обернулся. Проклятье! Размахивая клюкой, прямо к ним ковылял Горевестник - пришлый старик, приблудившийся незнамо откуда в конце зимы да так и оставшийся дожидаться теплых дней. На него наскочили в лесу охотники, возвращаясь с дальнего бора, и привели с собою к дому. И как-то невзначай так получилось, что не дошли руки с пристрастием выспросить старинушку, кто он и откуда взялся в здешних местах, ни у самого Харальда, ни у дружинников, ни даже у любопытных старух, коротающих вечера у очага. Странно, если задуматься, но вот задуматься-то как раз об этом никому так и не случилось. Впрочем, старик оказался отменным рассказчиком, да и лекарем - каких поискать. Одно худо - бывало заволакивались его глаза мутной пеленой, и начинал он вещать о приближающихся несчастьях. Добро бы еще, впусте говорил, но ведь и впрямь случалось то, что напророчил. За то и приклеилось к нему прозвище - Горевестник - ладно так село, что и не отдерешь. А имя, которым назвался пришлый, так и забылось, стерлось из памяти.
- Горе вам, люди! Горе! - продолжал каркать старик. - Мор падет на стада ваши, и звери завоют над пепелищем, и не будет вам ни укрытия, ни спасенья, покуда не убьете вы оборотня, что пришел испить вашей крови!
- Хватит! - рявкнул на него Харальд. - Говори толком, что знаешь, а нет - так помолчи.
Горевестник хитро прищурился на него из-под седых косм.
- Знаю, что пришел оборотень из-за гор на погибель роду твоему. Темен он лицом и черноволос, ибо рожден под луной и благословлен Бескрылым, Обманщиком по-вашему, и... - тут старик взглянул в лицо тана и осекся. - Ищет он крови, а поймать его трудно. Но есть тут у меня один амулет...
Вещун засуетился, копаясь в складках грязноватых лохмотьев.
- Вот! - в сухонькой ладони появилось позеленевшее медное кольцо. - Чем ближе к оборотню ты подойдешь, тем горячей оно будет становиться на твоей руке. Только берегись, вождь, оборотень силен, и не всякому дано его победить. Подожди-ка...
Старик опять закопошился, что-то выискивая в суме. Харальд ждал, едва сдерживаясь, чтобы не кусать губы. Не дело тану показывать при всех свое нетерпение. Наконец, появился на свет засаленный мешочек из вытершейся кожи.
- Брось этот порошок в лицо твари, и лишится он всех своих нечеловеческих сил, - осклабился Горевестник. - Но помни, если не вдохнет он порошка...
Ну вот и все... Измученный Ворон привалился к камню у входа в пещеру, переводя дух. Кровь хлещет. Остановить бы... Сейчас, только чуть-чуть передохнуть... Сил нет.
Прямо у его ног неопрятной кучей громоздилось тело убитого тролля. Страшный противник. Даже для взрослого, вошедшего в полную силу оборотня, не то что для юноши, едва перешагнувшего порог совершеннолетия. Бой вымотал его до предела, мышцы словно налились свинцом, в голове гудело. Отяжелевшие веки сами собой опускались, маня прилечь, уснуть...
А что там с женщиной? Встрепенувшись, Ворон приоткрыл глаза, вглядываясь в полумрак пещеры, наконец, разглядел то, что человеку с менее острым зрением показалось бы просто грудой тряпья. Нет, лекарю тут делать нечего, тролль притащил сюда добычу уже мертвой. Ну и Темные с ней... Устал.
Ворон сжал зубы и мучительным усилием заставил себя заняться ранами. Подчиняясь приказу тренированной воли, жилы сжимались, запирая кровь, сходились края разорванных тканей. Ну и когти же у этой зверюги! Хуже любого ножа. Теперь ушибы... Проклятье, ребра сломаны. Как больно! Крови бы, хоть глоток, хоть каплю силы... Человеческой нет, а кровь тролля ядовита для него. Да если и были бы близко люди, все равно - нельзя. Он обещал побратиму, что не выйдет на охоту, пока разум повинуется ему. Он пришел защитить северян, не убивать. И лучше всего уйти домой незамеченным.
Кажется, с ранами разобрались. Боги, как в глазах-то все плывет! Юноша сполз спиной по камню, запрокинул голову, позволяя усталой дремоте окутать разум и увлечь в глубину. Теперь можно. Теперь можно даже поспать, но лучше не стоит. Полчаса - и надо уходить, пока никого не нанесло из деревни. Логово тролля найти не так-то просто, но люди - существа упрямые. Рано или поздно доберутся.
Дыхание постепенно успокаивалось, становилось все ровнее и глубже. Ворон привычно балансировал на грани яви и сна, не позволяя себе окончательно соскользнуть в блаженное забытье. Перед глазами плыли смутные образы, воспоминания, он перебирал их, словно камешки в горсти, иногда мимолетно улыбаясь или на мгновение хмурясь.
Постоялый двор дядюшки Вардуха, теплые лошадиные бока, запах свежего сена... Манящие лесные полутени, безумный бег навстречу восходящей луне... Неумелая засада над ночной дорогой. Ему сказочно, невозможно повезло тогда - не случись Тару задержаться в пути...
А как он испугался, проснувшись в покоях замка Райдент и увидав над собой давешнего незнакомца! Тар... Тарген, лорд Райдент, тогда еще не побратим, а чужой и опасный человек, без малейшего усилия скрутивший его в ночном лесу. Смуглое лицо с тонкими, словно резцом высеченными чертами, темные волосы до плеч, усталые, с покрасневшими веками глаза. Тогда он еще не знал, что судьба свела его с будущим другом и наставником. "Как звать-то тебя, орел?" - улыбаясь, спросил незнакомец. А он даже не мог ответить, звуки шершавым комом застревали в горле, вырываясь невнятным мычанием. "Ты не можешь говорить? Подожди..." - прохладные пальцы на висках, сведенные брови, - "Теперь попробуй ответить. Мысленно." И отчаянный внутренний крик, разбивший стену двенадцатилетнего молчания и одиночества: "Ворон! Меня зовут Ворон!"
С тех пор их почти не видели порознь. Лорд Райдент, не скупясь, отдавал мальчишке все, что знал и умел сам. Ухватки боевого искусства - и секреты врачевания, рецепты ядов и целебных зелий - и тайны магических действ. И главное - он слышал Ворона, слышал мысленную речь немого мальчика. Только тот, кто двенадцать лет прожил за стеной тишины и отчуждения, может понять, что значило все это для безродного подкидыша. А время шло...
Сплетенные в крепком пожатии пальцы, кровь, смешиваясь, бежит из глубоко рассеченных ладоней. И дань безоглядного доверия, срывающийся мысленный шепот: "Мое имя - Анри, Скользящий во мраке."
Впервые он открыл кому-либо то, что известно каждому человеку с самого рождения так же естественно как материнская грудь или небо над головой - свое истинное имя.
Крепнущая с каждым днем ментальная связь, теперь Ворон чувствовал любую царапину на коже побратима, при желании мог смотреть его глазами. Уже привычное присутствие Тара где-то в уголке сознания...
Тайны лесных чащоб и подгорных глубин, бездонных болот и заброшенных, давно забытых людьми развалин. Неистовые схватки с нечистью, упрямо ползущей с северной границы. Убитая у самой околицы деревни химера.
Невнятный шепоток крестьян за спиной. Приглушенное:"Твари!" Строгий взгляд брата, нахмуренные брови: "Уймись. Мы здесь, чтобы защищать этих людей. Как бы они ни плевали нам вслед."
Измученный Тарген, шатаясь, падает в кресло, кровь на изодранной куртке. "Кто-то мутит нечисть в глубинах гор. Его надо найти. Завтра ты идешь на север. Один. И если сможешь, постарайся очистить северный край от тварей."
Волны образов и воспоминаний уносили юношу все дальше, качая на волнах полузабытья. Вечерело...
Сухой треск ветки. Ворон вскинулся, напряженно вглядываясь в полутьму сырого леса, рука сама собой подхватила мирно дремавший на коленях меч. Всего лишь птица... Смеркается. Пора уходить.
Он тяжело поднялся, опираясь на холодный влажный камень, пошатываясь, вышел из пещеры. Куртка, сброшенная им перед боем, все так же валялась под кустом, юноша поднял ее и накинул на плечи. Отсыревшая кожа не помогала согреться, озноб прокрался по спине, скатываясь гадостной мелкой дрожью, немилосердно заныли остывшие мышцы. Все, теперь забраться в самую гущу леса, найти уголок посуше и спать, спать, спать...
Лесной полумрак принял оборотня, укрывая мохнатыми лапами теней. Тихо и ласково зашелестел по листьям мелкий весенний дождь.
Харальд пригнулся, отводя от лица мокрую ветку. Мелкий холодный дождик шуршал в листве, оседая на меховой безрукавке жемчужной россыпью капель. Тяжелой волной накрыли спину намокшие и потемневшие от влаги волосы.
След оборотня оборвался в каменистом русле ручья. Видно, досталось-таки убивцу от Сигню, не так уж проста была ведьма, и от хижины он ломился сквозь лес, не разбирая дороги. А здесь опамятовал, начал путать следы. Не будь горевестникова амулета, тан уже вовсе бы сбился с пути и кружил бы по лесу без смысла и толку, не помог бы и пес, прихваченный с собой ради острого нюха. Но кольцо, с горем пополам натянутое на мизинец, постепенно нагревалось, поддерживая в нем надежду все-таки настигнуть чудовище.
"Не погуби себя, брат!" - взгляд Хельги, как теплая ладонь на плече. Я постараюсь, малыш. Я очень постараюсь. Вот только не знаю, удастся ли...
Пока собирался народ, Харальд успел-таки выспросить у младшего брата все, что тот знал об оборотнях. А знал юный скальд не так уж и мало - из старинных песен и баллад, из замшелых преданий, что рассказывают старики у очага долгими зимними ночами. Но порадовать Харальда ему было нечем. Не вдруг сыщешь противника сильнее оборотня, и тан знал, что может не вернуться. Есть, конечно, горевестников порошок, заботливо припрятанный до времени под рубахой... Есть-то он есть, но даже сейчас Харальд не готов был переступить через освященный веками обычай поединка. Никогда не бил он в спину и не использовал подлых ухваток, как бы силен не был враг.
"Не погуби себя, брат!" Не мысль о собственной смерти мучила сейчас тана. Хельги... Оба они рано остались без матерей, и Харальд с малолетства привык опекать болезненного и хилого братишку. Тот уродился в мать-рабыню - невысокий, худощавый, с темными глазами и густой шевелюрой цвета прошлогодней листвы. Многие удивлялись, зачем Олав, их отец, вовсе принял в род недокормыша, но старый тан, потерявший жену в голодную зиму, видать, крепко привязался к согревавшей ему постель красавице-рабыне. И когда унесла ее родильная горячка, не захотел судьбы раба для новорожденного сына. А Харальд... Слишком хорошо знал он тоску, что вечно голодным зверьком ютилась во взгляде взъерошенного малыша. И общее сиротство спаяло их крепче кровных уз. Только младшему брату доверял он свои обиды и радости, только ему приоткрывал частицу своей души. И Хельги отвечал ему такой преданностью и любовью, какую нечасто встретишь даже в суровых северных краях.
Хельги... Теперь он останется совсем один. Достанет ли сил не утонуть в пучине отчаяния, не шагнет ли на погребальный костер брата? Кто знает... Не торопись, малыш. Я подожду тебя за радужным мостом, и пусть мое ожидание будет долгим. Ты ведь знаешь, я никого не мог послать вместо себя. Когда роду угрожает опасность, первым навстречу ей выходит вождь. И не нам это изменить. Я постараюсь вернуться. Я очень постараюсь...
Внезапная боль оторвала Харальда от тягостных раздумий. Кольцо нагрелось и немилосердно жгло руку - оборотень где-то рядом. Тан подобрался, вслушиваясь в шорохи леса, плечи его напряглись, резче обозначилась складка между бровями. Ну, где же ты, тварь? Негромко зарычал пес.
На прогалину, освещенную последними лучами уходящего дня вышел юноша, почти подросток - едва ли старше Хельги. Тонкая фигура, настороженный взгляд черных глаз... Оборотень? Вот этот хрупкий мальчишка? Раскаленным жаром полыхнуло на пальце кольцо. Значит, все-таки он...
Тан молча шагнул навстречу из лесного полумрака. Зашелестел, выходя из ножен, меч. Иди сюда, тварь...
Ворон непонимающе смотрел на светловолосого рослого северянина, неожиданно вынырнувшего из леса. Что ему нужно? Или здесь принято так - без причин и объяснений бросаться в драку? От чужака дохнуло удушливой волной чуждой магии, заставившей дыбом подняться каждый волос на теле. Так вот оно что... "Кто-то мутит нечисть в глубинах гор." Не по его ли душу послал Ворона побратим? Хотя нет, эта сила чужеродна для воина. Сила амулета, не мага. Боги, как некстати... Ну почему именно сейчас, когда усталость тяжело висит на плечах, сковывая движения и путая мысли, а потеря крови туманит мир перед глазами. Потянув из-за спины меч, юноша тихо скользнул навстречу незнакомцу.
В самом темном углу сознания заворчал, просыпаясь, Зверь. Нет, не сейчас! Да, пробуждение Зверя придаст нечеловеческую силу и быстроту, так нужную измученному телу. Но в безумии он просто разорвет чужака, а Ворон не хотел смерти этого человека. Обезоружить, оглушить - и тогда, беспамятный, северянин не сможет сопротивляться обманчиво нежному прикосновению магии оборотня. Достаточно узнать, кто дал ему амулет, а там... Ночь укроет, и очнувшийся воин едва ли сумеет снова напасть на его след.
Под равнодушным взглядом опускающейся ночи закружили по поляне, сплетаясь в стремительном танце, тени. Громыхнуло... Заливая хмурое небо чернотой, ползла с южных гор гроза, освещая прогалину синими всплесками молний.
Понемногу Харальд оттеснял оборотня к краю леса. Он чувствовал, как поднимается в нем багровая волна звериной ярости. Тварь! Ты поднял руку на человека из моего рода. Удар, уход, еще удар... Тяжело двигаешься, щенок. Я думал, ты быстрее... Отбросить волосы, упавшие на глаза... Почему он не превращается в зверя? Или сказки врут? Упругий порыв предгрозового ветра в лицо. Взблеск стали, жгучая боль в плече... Да какие демоны учили драться этого мальчишку? Обманул ведь, гад... Намокшая от крови рубаха липнет к телу. Свист рассекаемого воздуха у самого лица. Скользящий шаг, проворот... Раскрылся!
Усталые мышцы все-таки подвели Ворона. Подломилась нога на скользкой от вечерней росы траве, и падая навзничь, он успел еще увидеть, как в отсвете молнии рушится на него меч северянина. Короткая вспышка невыносимой боли... Рвущийся из немыслимого далека отчаянный крик побратима:"Анри-и-и!" Открывающийся навстречу темный провал... Тьма мягко приняла его в исцеляющие объятья, и подчинившись ласковому зову, он доверчиво шагнул в бездонный омут, оставив позади и боль, и зов брата, и все, что связывало его с этим миром. Раскатисто прогрохотал в темной вышине гром.
Далеко на юге, в замке Райдент, вздрогнул слуга, заправлявший светильники. Наверху, в башне, раненным зверем закричал господин. Слуга пожал плечами и, кряхтя, подтер лужицу разлитого масла. За милордом водилось всякое...
У горячего очага довольно ухмыльнулся в бороду Горевестник и, набрав побольше воздуха в грудь, громко возвестил: "Радуйтесь, люди!..."
В небесах снова громыхнуло, и наконец, тревожное предгрозовое затишье разбилось шумом начавшегося ливня. Харальд запрокинул голову, подставляя разгоряченное лицо упругим холодным струям. Сейчас в его голове не было ни одной мысли - только острое наслаждение пряным запахом раздавленной травы, шепотом торопливых капель, свежестью воздуха, промытого грозой. Ярость схлынула, оставив после себя лишь гулкую звенящую пустоту и усталость. И еще - острейшее ощущение БЫТИЯ. Он жадно ловил губами капли дождя, чувствуя, как покидает его напряжение последних часов. Все кончено. Он победил чудовище. Доказал свое право называться вождем.
Внезапный порыв ветра хлестнул его по лицу, и тан очнулся. Надо возвращаться. Взгляд его невольно упал на распростертого в мокрой траве врага. Сейчас, когда смерть смыла с лица оборотня лютое напряжение боя, оно казалось по детски доверчивым и беззащитным. Было в нем что-то, неуловимо напоминающее Хельги. По спине Харальда пробежал холодок. А не ошибся ли он? Да нет, невозможно... Опустившись на колено, тан мягко провел ладонью по лицу оборотня, закрывая глаза. Прости, мальчик. Напрасно ты пришел в наши края. Ненависть угасла, и сейчас Харальду было жаль этого юношу, проклятого судьбой еще до рождения. Надо будет сложить мальчишке костер. Пусть уходит к своим богам.
Ливень смывал кровь с груди оборотня, развороченной ударом меча, и только тут тан заметил... Осторожно отведя край куртки, он провел пальцами по смуглой коже. Свежие, едва затянутые тонкой розовой пленочкой шрамы, будто от ударов когтей. Вот почему ты так тяжело двигался... Кто ж тебя так отделал? Рубаха изодрана, пятна запекшейся крови не смыла даже гроза. Харальд задумчиво потер клок измаранной ткани. А кровь-то совсем свежая...
Тоскливо, как по покойнику, завыл в отдалении пес.
Завидев Харальда, пес наконец умолк и подошел к нему, искательно заглядывая в глаза.
- Ну, что ты тут нашел, Волчок?
Понятливый зверь повернулся и неспешно затрусил в темноту, поминутно оглядываясь - а идет ли хозяин? Тан без особой опаски шагнул за ним - будь здесь что живое, пес повел бы себя иначе. Продравшись сквозь кустарник, он выбрался вслед за Волчком на каменистую площадку, огляделся, чувствуя, как мерзкой дрожью пробегает по спине озноб. Земля под ногами белела осколками костей, на иных еще можно было разглядеть куски гниющего мяса. Тан качнул ногой козий череп с неровно обломанным рогом. Где-то здесь должно быть логово зверя.
Нашлось и логово. Зев пещеры дохнул ему в лицо трупным смрадом разлагающейся плоти. Тан остановился в нерешительности. Темно. Факел бы... А в лесу сейчас и сухой ветки не сыщешь.
Под выступом камня сыскался-таки клок прошлогодней травы, не тронутой дождем. Кое-как обмотав ей сучковатую палку, Харальд высек огонь и, свистнув псу, настороженно ступил под каменный свод.
Неровное пламя заплясало, взметнулись по стенам рваные полотнища теней. В неверном свете тан едва не оступился, подскользнувшись в вязкой вонючей жиже. Кровь... Загустевшая, не по-человечески черная, она пятнала пол и стены пещеры, лужицами скапливалась в углублениях камней. А вот и источник - изрубленная туша гигантского зверя, громоздящаяся у стены. Он подошел поближе, разглядывая, опустил факел. Тролль? Не может быть, по рассказам стариков последнего из троллей убили еще их отцы! До сих пор в роду Харальда помнили ту охоту - слишком много славных воинов ушло с нее по радужному мосту, надолго оскудели мужчинами дома. Да, но ведь действительно - тролль... Тан покачал головой, рассмотрев глубокие рубленые раны. Кто ж такое сумел-то? Его окатило холодом. Кажется, он догадывался - кто. Свежие, едва прикрытые тонкой розовой пленочкой шрамы на смуглой коже, запекшаяся кровь на рубахе... Но раны не могли зажить так быстро! Хотя, он же оборотень... Да нет, не может быть!
- Волчок, ищи!
Пес послушно завертелся, обнюхивая пещеру. Забрался в самый дальний угол и там коротко гавкнул, застыв над кучей какого-то тряпья. Харальд подошел - и отшатнулся, едва удерживая рвоту. Еще утром ЭТО было ведьмой. Он выскочил из пещеры, оперся о камень, жадно глотая напоенный запахами ночного леса воздух. Сигню... Морщинистые руки, веселый взгляд не по-старчески ясных глаз, неистребимый запах трав от одежды. Скольких вытащила она прямо из объятий смерти. А себя вот не уберегла... Пригоршня воды, щедро вылитая за шиворот длинной веткой клена, отрезвила тана.
- Волчок, еще ищи.
Пес снова исчез в пещере, вернулся, что-то притащив в зубах. Размочаленный обрывок толстой веревки...
- Не то. Ищи.
Потемнелая рукоять пастушеского бича. Факел догорает. Если Волчок снова не отыщет ничего, достойного внимания... Уйти и забыть о страшной догадке. Навсегда выкинуть из головы. Если только удастся...
- Ищи.
Мятый клок окровавленной темной ткани. Спину тана осыпало морозом. Точно такой же он сжимал в руке над телом убитого им оборотня... Харальд слепо шагнул вперед, уткнулся лбом в прохладный мокрый камень. Отец битв! Что же я натворил... Он же спас нас всех, тролль положил бы половину дружины. А я...
Чудовищная вина придавила его, погружая разум в гнетущую темноту, без мыслей и слов. Он не помнил, сколько простоял так, в беспамятстве. Мохнатым клубком свернулся у ног пес.
Харальда заставил очнуться шум и отблески факелов, заплясавшие по камню у его лица. Медленно - тело не хотело повиноваться - он обернулся, непонимающе глядя на людскую суету. Родовичи, дружина... Обезумевшая от радости толпа. Восторженные лица, разинутые в крике рты, развевающиеся волосы. И Горевестник - впереди всех. Зачем же я поверил тебе, вещун...
- Наш тан! - кричали они, - Наш вождь! Победитель чудовищ!
Он смотрел на них, словно из тумана. Они же... Они так ничего и не поняли. Они же не знают!
- Нет! Стойте! - Харальду казалось, что он кричит. На самом деле губы его шевелились почти беззвучно. - Не я убил чудовище. Я...
Никто не слышал его. Никто не хотел слышать.
Харальд потерялся в коловращении орущей и пляшущей толпы, в глазах поплыло, замелькали темные пятна. В голове тяжелым молотом билась мысль: "Они не знают. Мне нет места среди людей." Он чувствовал, как медленно погружается в пучину безумия, качнулся лес, проваливаясь в темноту. Взгляд тана лихорадочно заметался между людьми, ища опору гаснущему сознанию... Встревоженные глаза Хельги - как холодное прикосновение ночного ветра. Единственный из всех, юный скальд почуял неладное. Пошатнувшись, Харальд шагнул к нему.
- Брат...
Никто не заметил, что куда-то исчез Горевестник.
Холодная заря разгоралась над северными горами. В первых лучах солнца две человеческие фигуры брели каменистой тропой к перевалу. Высокий северянин с длинной гривой светлых волос - и щуплый юноша с чем-то, напоминающим зачехленную лютню, за плечами.