Грохот разбитой посуды за спиной. Оборачиваюсь. Ну конечно, опять Амита... Сколько раз говорила, не хватай по пять мисок на поднос, не утянешь.
- Тихо, тихо... Да не реви ты, ради Крылатого!
Полные слез глаза, сидит прямо в луже разлитой похлебки. Ну что мне делать с этой малявкой?
- Успокойся... Да не будет Беррен ругаться, ты что первый день его знаешь! Хватит уже. Что, порезалась?
Точно, вся ладошка в крови. Не так все страшно на самом-то деле, но слез теперь на неделю хватит, напугалась. Ладно... Быстренько оглядываюсь по сторонам - чужих вроде никого, у кухни закуток-то из залы не видный. Беру измазанную ручонку, так, осколков нет, вот и хорошо... терпи, терпи, малышка... все, порядок.
- Ну? И было о чем плакать? Смотри, вот уже и нет ничего, ни царапинки. Испугалась?
Амита кивает, робко улыбаясь сквозь слезы.
- Вот и ладушки. А теперь хватай-ка быстренько метлу с тряпкой да прибирай, пока в этой луже никто не поскользнулся. Управишься? Все, бегом, я сама на стол подам.
Уфф! Сожгут меня когда-нибудь с этими штучками. Увидит кто чужой, и привет... Ингой звали. Свои-то ладно, свои не выдадут, Беррен, хозяин наш, кого попало в услужение не нанимает. Мы тут в харчевне все друг за друга... А я, считай, каждого хоть раз, да лечила.
Ну вот, уже по столу застучали.
- Все, несу уже, несу, господа.
Торопливо расставляю миски-кружки, ой какие мы важные - торговец никак? Да с охраной. Не глядя, машет мне рукой, ступай, мол, девка. Правильно, чего на меня глядеть, это на молоденьких да смазливых... А мне весной вон двадцатый годок стукнет, кому я нужна-то без кола, без двора. Добро б еще красавицей вышла... Куда там! А, к Змею все это! Мне и тут не худо.
Скрипит, открываясь, дверь. И когда Вик ее поправит, наконец? Та-ак... Вот это точно по мою душу. Никак сам лорд Райдент, владетель наш, припожаловал. Давненько не видали. Девчонки-то, кроме Амиты, ему прислуживать боятся - чего, спрашивается? Ну лорд, ну колдун... оборотень еще, говорят. Так прям в харчевне он их съест, что ли? Дурехи! А что колдун, так я и сама не подарок. И северянин с ним, который новенький в дружине, он еще по осени у нас с братом меньшим ночевал. Чуть не помер мальчишка, тот же лорд Райдент и выручил. Все, бегу...
- Что подать прикажете, господа?
Лорд улыбается. А хорошая у него улыбка, зря наши девки шарахаются. Ну, ему как обычно... Перевожу взгляд на северянина. Ох, мама моя родная, да откуда ж берутся такие, а? И что я его по осени не разглядела? Рослый, я ему и до плеча, поди, не дотянусь, красивый, волосы - чистый лен, в наших краях такие не вдруг сыщешь. А глаза... Окстись, девка, не тебе в такие глаза засматриваться! Ну что ж мне Крылатый красоты-то не дал? Да хоть бы и дал, куда мне, простолюдинке, на лордов пялиться. Ладно, забыли...
Тащу кружки с элем, надо же, лорд - а не брезгует... И хозяин уже подсел. Ну да это дело обычное, они с владетелем дружны. Ну вот, опять этому торговцу что-то надо!
Бегаю, верчусь, а самой неспокойно. И понять, в чем дело, не могу.
- Инга! - это Беррен зовет, - Эля еще принеси!
Киваю, уже одной ногой в погреб, и тут меня будто ледяной водой по спине... Северянин-то руки на стол положил, а по левой руке у него от мизинца как змея черная тянется. И точно к сердцу! Мама! Да кто ж тебя так проклял, родимый? Меня аж заколотило, чуть весь эль по дороге не расплескала. Перед ним ставлю, а он на меня глаза поднял, и такая в них тоска смертная... И тут во мне злость поднялась. Да хоть что вы со мной делайте, пусть он и не глянет на меня другой раз, а на погибель я его не отдам!
Хоронюсь тихонько в уголок - благо Амита опять в залу выскочила - и начинаю ворожить помаленьку. Та-ак... Ой, дура-девка, не тебе бы такие наговоры снимать, силушки вложено - я такой и не встречала! И колдун-то, лорд Райдент который, проглядел... Хотя эту дрянь только женщине и учуять, у нас сила другая. Ну, не выдай, батюшка Леший...
И тут передо мной как стена встала, пламя черное. Крылатый сохрани, а это еще откуда? Меня аж отбросило. Вон оно что, оборотень меня учуял, смотрит, а у самого прищур такой нехороший - вот сейчас по стенке размажет, чтоб не лезла, куда не звали. А не его ли наговор? Нет, не его... И такое меня отчаянье взяло. Да что ж ты делаешь-то, черная твоя сила, сгибнет же твой северянин, или еще что похуже сделается, а ты и понять не сумеешь! Пропусти! Потом что хочешь со мной делай, только сейчас не мешай!
Не знаю, что уж он там во мне выглядел, но поверил, стену-то опустил. И опять на меня змея глянула... Страшно! Я ее и потянула осторожненько...
Ой, мама, что тут началось! Вдруг как бездна распахнулась, черным-черно вокруг, горы пламенем дышат и гул из под земли, твари крылатые мечутся, что твои нетопыри. И все над северянином моим, тянут его, подталкивают крыльями... А за ним как воронка темная, и падает он в нее, падает, медленно, как в кошмаре, навзничь, и руки раскинуты, только глаза еще живут, кричат на белом лице. И на меня накатило... Вся сила лесная за мной поднялась, все, что я берегла, что копила! Все в удар вложила, ничего про запас не оставила - нетопырей этих как бурей разметало. Тащу я северянина обратно, кричу что-то, сама не знаю, что, а он тяжеленный, не отпускает его проклятие, держит с той стороны. Чую, не вытянуть, рвутся нитки, что от меня домой-то ведут, не вернуться без них, а держу - или вместе уйдем, или сама сгину... Да из воронки еще страшенная тварь поднимается! Такую и в кошмаре не во всяком увидишь... У меня ажно сердце упало. Ну все, думаю, эту мне уже не одолеть. Так и пропадем вместе.
И тут вдруг ударило! Грохот, огонь, скалы рушатся наземь... Мамочки!!! Оборотень! Как уж он нас по моей нитке-то нашел, прорвался! И с лету на эту тварь. Вот теперь и я его бояться начну, это уж точно. Я ж его человеком всегда знала, а тут зверем увидала наконец. И никому того не пожелаю. Жутко это.
Пока он с тварью-то бился, я северянина все ж ухватила, отпустила его воронка теперь - и домой! Глаза наконец открыла. Сидит, родимый, к стене привалился - худо ему. Ничего, милый, теперь оклемаешься, нету больше той змеюки... А оборотень все там, бьется. Я уж грешным делом думала, он и тут в зверя перекинется, да нет, посторонний и не приметит ничего. Врут о них много, а того не знают, что зверь-то у них внутри, не снаружи, его не всякому увидеть дано. Да, все конечно хорошо, а как он выберется теперь? Я-то уже здесь... Нет, минуло. Тоже глаза открыл. Черно в них, что в омуте... Глянул на меня, усмехнулся.
Хотела я ему спасибо сказать, да не вслух, а чтоб он только и услышал - а силы-то и нет! Совсем нет, как и не было никогда. Ни леса не чую, ни домовых, ни его самого... Будто оглохла разом.
Ой, что тут со мной сделалось! Подхватилась, да опрометью мимо кухни на двор, как была, так и выскочила - в платьишке своем с передником, босая. Холодно, мороз к ночи завернул, а я и не чую даже. Стою, реву в три ручья, сама не знаю, о чем больше - то ли о силе потерянной, то ли о северянине своем. Слышу, и оборотень вслед вышел. Встал за спиной, ладони мне на плечи опустил, а руки-то тяжеленные и жар от них, как от печки. Молчит... И правильно молчит, что тут скажешь, кому, как не ему, колдуну, понять - жила-была ведьма Инга, да вся вышла, вычерпала себя до донышка. Не ворожить мне больше. А все под его руками отошла, успокоилась как-то... Помолчал он так, вздохнул тихонько - а ведь ему тоже, поди, будь здоров досталось, может, еще и побольше, чем мне. Заговорил:
- Эх ты... ведьменыш. Он ведь никогда не будет с тобой.
- Я знаю, - ох, зря он заговорил, эдак я опять сейчас разревусь.
Тут он меня развернул к себе. Мягко вроде, а руки как из железа кованы, не больно-то вывернешься из таких. Голову наклонил, смотрит на меня пристально, а взгляд у него... одно слово, колдун.
- Тогда зачем?
И вот тут я чуть не рассмеялась. Все подвох ищешь? Много ты, колдун, в нас, бабах, понимаешь, мы сами-то себя понять иной раз не можем! Затем, что дурость наша бабья сильнее нас самих, все вас, мужиков, из беды тянем, да плачем вот потом... Да разве ж тебе про то расскажешь?