Элтон Иван : другие произведения.

Antology-file

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
   Elton Ivan.
  
   Best poems.
  
  
   Свечение поэта.
  
  
   Кажется, что все будет лучше,
   Провода подвывают - ментальный завод,
   И мысли, как рыбы в аквариуме, кружат,
   И ночь открыла синий свой рот.
  
   Заборы сияют, молчат кабаки,
   И слышна поступь новой ноги,
   Длинной ноги,
   Горбатой ноги.
  
   Все сделано, и даже wml расстрелян,
   Пуповина развязана, мать поклонилась,
   И мозг горит - самонадеян,
   И рыжее счастье в белое смылось.
  
   Но утро настанет - и вновь нихуя.
  
  
  
   LUDMILLA SIMPSON!
  
  
   Люда Симпсон тупела, тупела.
   Устала тупеть.
   Пошла, устроилась
   Плавать на подводную лодку.
  
   Подводная лодка чуть не утонула.
   Тогда об это сняли мультфильм.
   В роли Люды Симпсон
   Снялся Гомер Симпсон.
  
  
  
  
   Гондоминимум.
   (отрывок из поэмы-водки)
  
  
  
   Нас - миллион, и прочим мы пример,
   Мы - мальчики хоп-хоп html.
   Недавно прикативши из Лондона,
   Мы рифму раздеваем из гондона.
  
   Снимаем фильмы. Это хорошо.
   Так дым светлейший за уши зашел,
   И торч концепций уж готов сиять,
   И дверь открыта - и пора уж Робски отъебать.
  
  
   Так хорошо. Все так прекрасно,
   Сеть разлеглась на тыщу верст вокруг,
   Мы начинаем с мыслею сношаться,
   И ощущения взлетают вдруг.
  
   Полет! Да здравствуют пиндосы!
   Они нам дали волю и уют,
   Быть хорошо на свете мартиросом,
   Ашоты, Саввы нынче в тему прут.
  
  
  
  
  
   Футбол и Мерседесы.
  
  
  
   Я слежу за командой.
   Я знаю правильный курс.
   Чужая банда
   Не выпьет ее ресурс.
  
   Я слишком долго боролся с другой бандой,
   Чтобы самостоятельно доить команду.
   -Алло.... Ноль - пять?
   Ах ты блядь!
  
   Каюсь! Продал Петрова.
   Но нужен был самолет.
   Дочка моя хочет учиться сурово.
   Скоро она подрастет.
  
   Чтобы в Лондон поехать учиться ей,
   Иванов будет продан скорей.
  
   Я слишком долго боролся с другой бандой,
   Чтобы самостоятельно доить команду.
   -Алло.... Ноль - пять?
   Ах ты блядь!
  
   Моему сыну шестнадцать.
   И я - примерный отец.
   Но Сидоров будет продан за двадцать,
   Чтобы сын получил "Мерседес".
  
   Впрочем, я заходил к Нему.
   Он мне сказал:
   "В следующем году на чемпионат не попадаем,
   Моя дочь покупает концертный зал".
  
   Я слишком долго боролся с другой бандой,
   Чтобы самостоятельно доить команду.
   -Алло.... Ноль - пять?
   Ах ты блядь!
  
  
  
  
   Португальский Минет.
  
   Сердечный приступ. Еще и еще.
   Ветераны едят валидол.
   А по телеку, встав на колени,
   Еще один мокрый гол.
  
   В это время на кипрской даче,
   Дояры раков едят.
   Играйте, играйте, мальчики.
   Чем играть? Мячиком!
  
   Что, снова гол?
   А во что, собственно, играют?
   В футбол?
   Неужели в тот самый?
  
  
  
  
   Сердца Цыплят.
  
  
   Сомненья повсеместны.
   Они - отцы людей.
   Сердца цыплят - чудесны,
   В них множество идей.
  
   Горят в ночи кометы,
   И звезды - пацаны.
   И мысли в дух одеты,
   Им снятся выси сны.
  
   Сердца цыплят бесстрастны.
   Они уходят в тень,
   И труд их ненапрасный
   ...............................
  
   * * *
  
  
  
  
   Распогодились спички.
   Разъяснился Вафельштадт.
   Куры несут яички.
   Собаки родят щенят.
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Картина с ясными мазками,
   И вот она сосет под Мураками,
   И тонком чувстве - голос острия,
   И плоть души - прогрешина моя.
  
   А там, за облаками постоянства,
   Ленивый бог пасет свое гурманство,
   И редких награждает бытием,
   А прочих он мышлением жует.
  
   Когда ты пьян, то чувствуешь яснее,
   Что небо есть мучитель и злодей.
   Оно в себе содружество лелеет
   Нечестных и губительных идей.
  
   И счастлив тот, кто попросту смеется,
   Когда она уверенно сосет,
   И хохот звезд над маревами льется,
   И кровь вина из горлышка течет.
  
  
  
   * * *
  
  
   Она кричала, рот надрывая,
   Но вскоре был занят рот ее,
   И волны света, разум вращая,
   Провозгласили влаги полет.
  
   Потом взошли растенья свободы,
   Они ушли в волосатую ночь,
   И год спустя, в час непогоды,
   Вновь пришли, чтобы ей помочь.
  
   Зима седая снеги била,
   Лето в тюрьме вязало носки,
   И вновь толпа ночь теребила,
   И вновь рвала ее на куски.
  
   Ее сдвигали и раздвигали,
   И влага хлопьями била в нос,
   И части света во тьме кричали,
   Мерцали мерно огни папирос.
  
   И вновь ушли они в ночь седую,
   И, захлебнувшись, она умерла,
   И песню мерную, холостую
   Над телом порванным ночь плела.
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Адидас, адидас.
   Адидас, адидас.
  
  
  
  
   Баллада о Сергее Звереве.
  
  
   Утро весны. Раззявные мухи.
   Лето мандеет, шипит кабачками.
   Рынок птичий сияет очками,
   Играет очком детский ослик в горах Кутаиси.
  
   Жидкое блюдо, контакты забрали,
   10:00. Открылся "Говнит".
   Девочка встала. Юная, сонная,
   И (по прохладе) пот не зарделся.
  
   Старое стадо, новое стадо,
   Среднее стадо - все однохуйственно,
   Из тьмы, кувыркаясь,
   В тьму, загниваясь, замшея.
  
   10:15. Колготки надеты.
   Серый идет. Тихо вязы играют.
   Кошки не добры, частично пушисты,
   Срут у подъездов, чтоб было не скучно.
  
  
   Увеличение рта.
  
  
  
   Квадратное хавало. Кусаться не лень.
   Это - телевизора потного тень.
   Она идет, а следом - отряды,
   Мухи летят - (хорошие ребята).
  
  
   Врач ждет. Он - вратч.
   Ночи не стесняют кричать окипейджу.
   Рифмы строчат пророки гондонов,
   Рифмы нет - только в окнах - пионерской памяти стоны.
  
   Рот увеличен будет теперь,
   Она мечтала найти эту дверь.
   Мед умывальников, тонер из Еревана,
   7.7. - говно, а лучше сидеть в обнимку с синим стаканом.
  
   Поэтому - трещины на подбородке,
   Ожидание, комментирование, в жопе - воробей,
   И дум порошковатых на темени сходка,
   И свежая в мутном пакетике селедка.
  
   Она сидит в кресле. Врач ручист.
   Это мечта, чтобы брать диаметром шире,
   Чтоб глаза наружу - о е, в зной и в стужу,
   Чтоб расплавились ночью от крика калюжи.
  
   Открыть череп непросто, непросто.
   Открыть рот - совсем незадача,
   Важно лишь знать - брать или сдача,
   Или кричит за окнами кляча.
  
   Путь в Интернет ежеват, синеват,
   Основательно вымаран в шерсти дрочащих ребят.
   Волкхуемщелк их встречает, но ей пополам,
   Тра-та-ра-рам, тра-та-ра-рам.
  
  
  
  
   Вызов дантиста.
   (сверхгонево, green grass party)
  
  
   Солнечные, полосато-кварцевые, спектрально-лучистые, носки,
   Надену, остыв, чиркая сим-картой о бордюр треугольных мелодий,
   Конское, длинное, острое, жадное, в море - астральные тени,
   Не надо кусаться. Кони не в моде. Кони стоят на ЖД.
  
   Поездка в Красный Конь.
  
  
   Высоты стиля.
   Стиль постиран.
   И дырка в пачке - это крылья,
   И брак - отрыжка из складов.
   Продай, подай стограммы снов.
  
   Когда менты меня заметят,
   Я накладную заприветю.
   За просто так - не человек,
   За бабки - дрянь, за веком - век,
  
   За годом - банки от варенья
   И мощь от силы тяготенья,
   И в институте - мина вновь,
   И та, одна, что влита в кровь.
  
   Один идет, другой - постиран,
   Один - сосед, а третий - Ирод,
   А все другое - маета,
   Средь жарких августов среда.
  
  
  
  
   Парклайф.
  
  
  
   В субботнюю ночь
   Западло усилило ГОЧС.
  
   Я шел переулками, в сумке - паркалайф,
   И ты своим ртом намечтала мне кайф.
  
  
   Можно жить, а можно - вязать,
   Можно кошек в угол зажать,
   По ходу дела то поясняя,
   Что жизнь - это жисть, как ручка сарая.
  
   Звезды - намордник.
   Сергей опечален.
   На лоне у родины.
   Север отчаян.
  
  
   Брежнев навеки в раю отдыхает,
   Брежнев мечты в томных девах сверяет.
  
   Винтаж.
  
  
  
  
   Человека умножить на ноль,
   Полуруки отставить на завтра,
   В кармане останется соль
   Недокуренного марта.
  
   Закричать - есть ли в облаке разум,
   Когда слышится грохот мозгов?
   Это череп разбился вазой
   Разлетелся в теснины углов.
  
   Тихо Карлос в лампочке стонет,
   Замечаемый только собой,
   Он внутри, и никто не уронит
   Его на пол осенней порой.
  
   Я курю одинокие зори,
   И табак - это северный стиль,
   Когда воздух зимою напоен,
   Ты себя за спасибо прости.
  
   Пусть навеки уйдут обезьяны,
   Может - в клетки, а может - в туман,
   Где сиренево-синим изъяном
   В Маяковского влит океан.
  
  
   Экспедиция.
  
  
  
  
   Ты тоже можешь, трогая пенис,
   Пойти поискать, куда делся Элвис.
   Ты тоже можешь мальчиком быть,
   Мальчиком плыть в словесную прыть.
  
  
   Вечное порево с летом,
   Долгая маета.
   На свете - один - два - поэты,
   А прочие - хуета.
  
  
   Итак, ты идешь по дороге мечтаний,
   Крича, офигевая, возлюбив свой талант.
   Но дело ль кому для твоих взлетаний,
   Ты - века минувшего синий мутант.
  
   Ты тоже можешь, трогая пенис,
   Пойти поискать, куда делся Элвис.
   Ты тоже можешь мальчиком быть,
   Мальчиком плыть в словесную прыть.
  
   Вечное порево с летом,
   Долгая маета.
   На свете - один - два - поэты,
   А прочие - хуета.
  
  
  
   Чижики.
  
  
  
   Оптимисту легко изгаляться.
   Пессимисту, напротив, всерьез
   Поручены опыты с блядством,
   И это - народный понос.
  
   Сыграешь ли в мяч или мимо,
   Иль вспомнишь философа ночкой,
   То, что звучит так картинно,
   Навеки одно - суходрочка.
  
  
  
  
   OLD.
  
  
  
   Жил поэт и все строил мосты.
   То был бег без пизды от пизды.
  
  
  
  
   Мана Мана.
  
  
   Солнце затеряно.
   Мне не до сна.
   Я еду в Армению.
   Мана, мана.
  
   Рынки загружены
   Черной судьбой,
   Время утюжено
   Прочей бедой.
  
   Громкие тешатся
   Под барабан.
   Синими свечами
   Космос порван.
  
  
   Солнце затеряно.
   Мне не до сна.
   Я еду в Армению.
   Мана, мана.
  
  
  
  
   Купи собак ( версия 2).
  
  
   В пустом пространстве отупенья
   Всегда дурак найдет причину пенья.
  
  
  
   В полях, в сетях, в трусах иль без -
   Мудрец лишь тот, кто в истину не лез.
  
  
  
   Купи собак и наслаждайся лаем,
   Когда весь мир вокруг желанием стенаем.
  
  
  
  
   Купаж.
  
  
  
   Были года отвлечений.
   Были года паучений.
   То были года с пауками,
   И черными, злыми, катками.
  
   Понты Ленгериха.
   Случайный кураж.
   Жизнь - это книга,
   Мысли - купаж.
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Отдавая дань холодильника,
   Отдавай дань морозильникам,
   Ты ехала в Красный Конь,
   Рита, стоящая раком.
  
  
  
  
  
  
   Лена.
  
  
   Ночь отдохнулась.
   Полдень - в лесах.
   Виселица гнулась.
   Разум - монах.
  
  
   Любое открытье-
   Это закрытье,
   Любой рассвет-
   Пред тьмою билет.
  
  
   Вот и начало.
   Вот и конец.
   В космосе алом
   Блистает пиздец.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Кока Кола.
  
  
  
  
  
  
   Сергей Иванович Макарских стоял на ступеньках возле офиса. Он был важен. Он был директор. Он курил, и ему ощущалось, что он - директор земли.
   Тогда-то это и произошло. На улице столкнулись две машины, и из одной из них выкатилась целая куча банок с кока-колой. Там, в машине, были, очевидно, не только банки, но и бутылки, при чем - немало. Из фургона хлынул настоящий поток пенящегося лимонада.
   -Это судьба, - размышлял Макарских про себя, - судьба любит сильных. Вот я - сильный. А они - нет. И никто ее узнает их фамилии. Милиция что-то там напишет в протоколе. Но это все так. Мы прекрасно знаем, что такое начало, а что такое - конец. Судьба. Кто-то рождается для вечной ночи, а кто-то - для вечного дня. Ха-ха-ха, как умно я придумал. Еще бы. Я долго работать, чтобы стать таким! Таким! Я всего добился сам. У меня не было никакой протекции, у меня не было денег. Я реализовал принцип американской мечты. Я начал с 3$! С 3$! А они? Наверняка, первый водитель стал рано взрослеть. В школе он был самым главным. Потом пошел в армию. А потом, при приходу оттуда, вдруг оказалось, что он никому не нужен. Вообще никому не нужен. И так, он пошел работать водителем, и так он крутит баранку уже лет двадцать. А сейчас ему влепят штраф, он придет домой, и ему будет очень грустно. Он пожалуется жене. Он будет говорить, что в его жизни виноват кто-то еще, но только не он сам. Я знаю, знаю таких людей. Они кажется слабыми перед лицом сильных, все время жалуются, а дома они цари. Цари. Небось, жене в последний раз цветы дарил.....
  
   Тут Сергею Ивановичу стало ясно, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Потом кока-колы, что шел из открывшихся дверей фургона, не ослабевал. Наоборот - складывалось ощущение, что внутри автомобиля находится кока-кола-провод, соединенный с заводом.
  
   -Чертовщина, - сказал Сергей Иванович вслух.
   -Да. Точно.
  
   Это была Ниночка, молодая секретарша из соседнего офиса.
   -Этого не может быть, - сказал Макарских.
  
   Он вспомнил их историю. Было странно - то, что произошло между ними на одной корпоративной вечеринке, никак не вспоминалось ни ей, ни им. Как будто ничего и не было вовсе. И это откровенно расстраивало Сергея Ивановича. Он хотел поговорить с Ниночкой, но ей, как будто, было все равно.
   Может быть, она считала, что секс - это спорт?
   -Нет, - много раз размышлял Сергей Иванович, - это у мужчина так часто бывает, что секс - это просто некие телодвижения. У женщин все гораздо сложнее.....
  
   -Смотрите, целое море кока-колы, - сказала Ниночка.
   Сергей Иванович заглянул в ее глаза с надеждой. Но она тотчас отвернулась. Между тем, уже вся улица была залита сладким напитком. Люди ходили по щиколотку в кока-коле. Машины остановились. Возникла спонтанная пробка. Прохожие находились в замешательстве. Из окон зданий таращились изумленные лица. Никто не мог понять, как такое могло случиться - поток кока-колы все усиливался.
   -Вам не кажется, что мы сошли с ума? - спросила Ниночка вдруг.
   -Да, - ответил Сергей Иванович, - то, что происходит, это невозможно.
  
   Ситуация не менялась в лучшую сторону. Кока-колы становилось все больше и больше. Вскоре на улице было настоящее наводнение. Двигатели автомобилей заглохли. Началась паника. Потоки кока-колы достигли дверей офиса. Высота потока была уже не менее метра.
   -Все сошли с ума, - сказала Ниночка.
   -Ничего не понимаю, - Сергей Иванович пожал плечами.
   -Надо наверх подниматься, - проговорила Ниночка, - не нравится мне все это. Откуда столько кока-колы? Мне кажется, это - что-то еще.
   -Что же это? - спросил Макарских.
   -Пойдемте. Видите, настоящее наводнение.
  
   Они поднимались на лифте, и Сергей Иванович не знал, о чем ему думать. Может быть, о том, что они с Ниночкой разговаривают на "вы"? Или о том, что так не бывает, и то, что происходит внизу....
   Он любил много думать. Есть целая категория личностей, которые постоянно прокручивают внутри себя мысленный волчок. Тут очень важно, о чем думать, а также - степень успешности. Постоянно думающие люди могут быть совершенно полярными. Успех приходит к ним не быстро, но он основателен.
   Лифт остановился.
   В коридоре стоял плотный, поглощающий, переполох. Работники офисов бегали туда, сюда.
   -Вы видели?
   -А новости?
   -В новостях сказали, что весь город затоплен!
   -Но как он может быть затоплен?
   -Вот так!
   -Но это же кока-кола!
   -Может, это - теракт?
   -Какой теракт? Вы что? Это же кока-кола!
   -Да. Придется нам сегодня в офисе ночевать!
  
   -Ниночка, - произнес Сергей Иванович.
   Она обернулась.
   -Я слушаю, Сергей Иванович.
   -Ладно.
  
   Макарских вошел в свой офис и посмотрел в окно. Картина его ужаснула. Уровень кока-колы поднялся до окон первого этажа. Таким образом, там уже нельзя было находиться. И ведь все это произошло за считанные минуты!
   -Сергей Иванович! - к директору бросилась толпа подчиненных. - Вы там были? Что там происходит?
   -Я ничего не знаю.
   -Но что это?
   -Кока-кола.
   -Кока-кола?
   -Да. Именно так.
  
   Сергей Иванович сел в свое кресло и закурил. В офисах не принято курить. Но правила теперь не имели значения. Кока-Кола! Могло произойти все, что угодно! Наводнение. Метеорит. Террористы. Но происходило нечто абсурдное, и этому не было объяснения.
   -Когда все закончится, нужно решиться, - подумал Сергей Иванович, - ведь я давно уже ничего не боюсь. Я сильный и уверенный в себе человек. Иногда мне кажется, что я могу все на свете. Вот так, взяться за что-нибудь невозможное. Стать богаче, чем Билл Гейтс, например. Ведь я это могу. Я начинал ни с чего. Я сумел сделать себя и компанию из 3$. 3$! Кто-нибудь из вас так может? Вам всем даже если кучу денег дать, вы же все проедите. Вам и в голову не придет что-нибудь сделать. Вот только что это было? Случайный секс? И - ничего. Никакой реакции. Ровным счетом - никакой реакции. Так не бывает.
   Он выкурил несколько сигарет кряду. Мысли перемешивались. Он не знал, что с ними делать. Ему казалось, что его мысли и кока-кола, они были как-то связаны друг с другом.
  
   Утром он сидел на крыше. Кока-кола залила весь мир. Из воды торчало лишь несколько высотных зданий. На их крышах толпился народ. Было очевидно, что мир погиб. Сергей Иванович курил сигареты и молчал. Рядом с ним сидела Ниночка.
  
   -Что же это? - спросила она.
   -Я не знаю, - ответил он.
   -Что же мы будем есть?
   -Нужно нырнуть на последний этаж. Там есть холодильники. Там есть пища.
   -Хорошо. Но что же будет дальше?
   -Может быть, настал момент, чтобы поговорить?
   -Может быть. Но о чем?
   -О том, что между нами было?
   -А, вы про это. Какое это имеет значение. Особенно теперь.
   -Почему бы и нет. Может быть, эта крыша - наш Ноев ковчег.
   -Да. Все может быть.
  
  
   Даль была бесконечна и темна. Это был новый безграничный океан. В мире не было ничего, кроме кока-колы. Это была полная победа над жизнью и цивилизацией. Мир вступил на новый этап. Это было очевидно.
  
  
  
   День Независимости-2.
  
  
   Существует многообразие миров. Существует и фигня. И она - штука разноцветная, как калейдоскоп. Однажды Паша и Федот пили самогон, и было это на деревне Двойное Членство. Пили они, пили и смотрели футбол. Это был сборник лучших голов сборной России.
   -О-ё-ё-й! - прокричал Паша.
   -Да, это - Вася Рац, - сказал Федот.
   -Вася, да, Вася, да.
   -Да.
   -А Саша как заваривал.
   -Ну.
   -С трибуны кричали - Саша, завари! Он и заваривал!
   -Ну!
   -Наливай.
   -Давай.
   -Давай. Слышь.
   -Да, Слышь.
  
   В тот момент по телевидению сообщили, что на землю напали инопланетяне. Впрочем, товарищи об этом не знали. Зато кругом уж стояла паника. Было же все классически. Над Землей появились гигантские объекты. Они снизились. Зависли над Америкой. Стали стрелять. Сожгли Америку. Американский президент порывался спасти мир, но фиг. Больше ни на кого инопланетяне не нападали. Более того, прилетев в Китай, они вдруг стали выходить из своих кораблей и делится с китайцами секретами приготовления пищи. Китайцы тотчас прозвали их "гигантскими братьями" (рост инопланетян был по три метра) .
   Паша и Федот же, были парни, хоть куда. Паше было 29 лет, Федоту- 35. Оба развелись с женами, работали трактористами. Паша говорил, что ему "воще ништяк", а Федот - "да ты пойми, мне в это жизни многое похуй". Каждый день они пили водку, и им было все равно, что происходит в мире. Тем не менее, однажды этот пофигизм закончился. На улице их деревни вдруг появились гигантские существа. Они были высокими и худыми, точно живые велосипеды, и в их трехпалых ладонях было оружие.
   -Посмотри, какая хуйня! - вскричал Паша.
   -О-ё-ё-й! - ответил Федот офигевая.
   Друзья в тот момент сидели под кустами, пили водку и закусывали одной вишенкой над двоих.
   Федот подорвался и подошел к худому, костянистому, инопланетянину.
   -Братан, кто это тебя так? - спросил он.
   Инопланетянин посмотрел на него глазами-щелями.
   -Пиздец! Как так можно жить? Блин, братуха, на, похмелись.
   Он протянул гуманоиду бутылку. Тут выпил. Глаза его узкие закатились.
   -Чо, полегчало? Ты, братуха, смотри, - Федот покачал пальцем перед его монстрообразной рожей.
   -Хе, - ответил инопланетянин.
   Было очевидно, что водка подействовала. Спустя же пять минут существо уже было в умате.
   - Слабоват ты, брателло, - заключил Паша.
   -Так он же жь и не человек, - ответил Федот.
   -Ну да.
   -Чо, ну да? - му-да! Чо, ты сразу не понял?
   -Да я откуда знаю? Смотрю, демон какой-то. Мало ли. Вон, Серый рассказывал, у них на химии каких только демонов не было.
   -В натуре.
   -Чо, в натуре? Ты не понял? Он же жь прилетел!
   -Ну.
   -Гну!
   -Слышь, не мороси братан!
   -Слышь, а давай его сдадим!
   -Куда, слышь?
   -Куда, куда. На анализы!
   -О! Точняк!
   -Сдадим, и все! Бабки будут.
   -Ну.
   -Гну!
   -Да чо ты меня кривляешь, в натуре!
   -Да пошел ты нагад!
  
  
  
   И вот, они взяли инопланетянина за руки и за ноги, посадили в кузов грузового мотороллера. При этом, мотороллер чуть не сломался. Хотя, конечно, существо не было совсем уж тяжелым. Это и понятно. Они хоть и высокие были, зато тонкие. Паша ж так и сказал:
   -Тонковат ты, братан.
  
   И вот, они приехали в лабораторию, и там работал кореш Паши и Федота, Веталик.
   -Веталик, ча, ча! - поприветствовал его Федот.
   -Эт чо? - поинтересовался Веталик.
   -Не знаю, - Паша развел руками, - хуйня какая-то.
   -Точно. Ладно. Сколько хотите?
   -Три литра, - нашелся Паша.
   -Чего?
   -Спирта.
   -А......
  
  
   И вот, они сдали инопланетянина на анализы и поехали домой. В это же время нашествие инопланетян вдруг закончилось, и они улетели. Паша ж с Федотом, они пили еще два дня, а потом вновь поехали к Веталику за спиртом. Но, так как у них нечего было, что пропить, он им ничего не дал.
  
  
  
   К Крабам - навсегда.
  
  
   Пузыри были стихами.
   Сергей всмотрелся вдаль. Там, в синеватой мути, проплывал катран.
  
   .....
   -Я всегда начинаю рассказы с лозунга, - говорил Сергей.
   -Зачем? - не понял его Артур.
   -Не знаю. Так все делают. А потом, я считаю, что это - признак хорошего тона.
   -Ты - дурак.
   -Сам ты дурак.
  
  
   Три часа назад времени было меньше. Время - это тесто. Его можно мешать. Бывают люди-старики. Бывают и мудрецы, что знают тайну земли с первого своего вздоха. Бывают и вечные мальчики, которые, становясь литераторами, делают многочисленные одинарные движения.
   Море мигнуло.
   Крабы позвали.
  
   -Гак! - крикнул Цезарь.
   -Ынч, Ынч! - ответила толпа.
  
   Все рассказы Сергея начинались с лозунгов. Он думал, что это - хорошо. Так поступали все те, чья потенция взрывалась в первые секунду полового акта. Они были мгновенны. Но все заканчивалось так же быстро.
   Вино не начиналось и не заканчивалось.
   Оно даже не возникало.
  
  
   Мутная вода.
   Далекие крабы зовут.
   Сергей был популярным автором на сайте Мошкиса. Сам же Мошкис, вялый и тщедушный, создал для себя место, чтобы гадить в души.
   Кислорода в баллоне так много. Вся жизнь впереди.
   -Гык! - крикнул Цезарь в очередной строчке сотого подряд рассказа.
   Мертвые боги ответили. Они были собраны. В гнезде глупости навсегда хорошо худым, вялым, согнутым от недостатка энергии.
   Сквозь толщу воды прослушивались щелчки крабов.
   -Щелк! Щелк!
   Крабы звали.
   Они знали, что в баллоне у Сергея так много кислорода!
   Они ждали его кислород.
  
  
  
   -Знаешь, я стараюсь не общаться с этими людьми, - сказал Артур.
   -Почему? - не понял Сергей.
   -Все они - дураки.
   -С чего ты это взял?
   -Как можно всерьез воспринять произведение под названием "Война и Рим"? Но это еще ерунда. Когда Мошкис его издал, я понял, что больше никогда не зайду на этот портал.
   -Но, тем не менее, я видел тебя там вчера.
   -Да. Это глупо.
   -Просто Мошкис велик. Он даем дорогу новым и талантливым.
   -Нет. Он дает дорогу глупым и сопливым, таким же, как он сам.
   -Просто ты завидуешь.
   -Нет. Нельзя завидовать бездарностям.
   -Просто ты сам - бездарность.
   -Я тебя побью!
   -Бей! Бей, если совесть позволяет.
  
  
  
   Однажды про портал Мошкиса сказали по телевизору. Сергей был удивлен: люди и понятия не имеют, что такое бывает. Специалисты же не относятся к нему серьезно. Они даже думают, что на портале Мошкиса нет ни одного автора. Есть только сетераторы.
  
   Ну и пусть.
   -Гык! - вскричал Цезарь.
   Меня знает весь мир.
   -Гак! - взвопили орки, спускаясь с трапа "Ил-76".
   Там, вдали, пронеслись мутные, синеватые, скаты.
   -Ынч! - хором, оторопью, закричали Эльфы, перезаряжая "Ак-74".
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
  
  
   Десять минут назад он смотрел на солнечную трассу, по которой ввысь уходили хохочущие от своего дизельного величия автобусы. Они везли пассажиров в таинственную даль.
   -Будешь нырять? - спросила Ира.
   -Да, он будет нырять, - ответил за него Артур, - не обращай на него внимание. Он - дурак.
   -Это - зависть, - возразила Ира.
   -Да, - согласился Сергей, - просто у всех талантливых людей есть увлечения. Мошкис, например, ходит в горные походы.
   -Я рад. Я рад за него, - ответил Артур.
  
   Сергей знал, что он - победитель. Ведь это он сочинил роман "Война и Рим", который издал Мошкис.
  
   Он сделал уверенное движение книзу.
   Крабы манили.
   Глубина была не менее десяти метров.
  
   -Когда я в первый раз узнал, что Мошкис опубликовал "Война и Мир", то поверил в то, что наш мир полон мусора, и мусор в нем всегда на виду.
   -Что ты себе позволяешь, Артур?
   -Я говорю правду.
   -Нет. Ты просто завидуешь!
   -Я не завидую.
   -Нет, ты завидуешь. Я же знаю.
   -Я не завидую, Сергей. Я знаю, что все ваши работы не выдержат и пяти лет. А пока, пока кажется, что все хорошо. Но ничего. А знаешь, кто знает правду? Крабы! Придет день, и они тебе обо всем расскажешь.
  
  
   Все хорошо.
   Вода прохладна, прозрачна и честна. Просматривается дно, и там видны крабы. Крабов много. Они манят клешнями. Еще метр, и вот - дно! Это так же, как и вершина, к которой стремится сам Мошкис.
   Сам Мошкис!
   Сергей приблизился. Но что это? Приветствие? Да, именно так! Крабы берут его за руки. Крабы ведут его вдоль дна!
   Да! Ведь это - именно он! Именно он написал роман "Война и Рим"!
   Крабы манят!
   Крабы забирают.
   Еще метр вниз. Крабы обступают Сергея со всех сторон. Они - Сергей. Они отщелкивают ему пальцы. Они разделывают его на части. Но он не чувствует боли! Он счастлив. Ему кажется, что это - его триумф.
   Крабы вынимают его глаза!
   Крабы несут его глаза в укрытие.
   Но Сергей только рад. Ведь его признал сам Мошкис.
   Крабы открывают грудь. Крабы вынимают сердце. Крабы уносят сердце в темноту водной толщи.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
   Крабы зовут.
  
  
  
   Смерть в ЖСК.
  
  
  
   Антон работал в ЖСК уже три года, и за это время у него выработалось плотное ощущение собственной значимости.
   Он собирался покупать квартиру.
   Все свои мобильные телефоны он поменял на один, особенно черный, смартфон. Прибор этот напоминал черной монолит из рассказа Артура Кларка. Он мог существовать сам по себе. Человек не был ему необходим.
   Человек был приложением. Чувствуя его руку, смартфон снисходительно молчал. Те функции, что работали в нем принудительно, не имели ровно никакого значения. Он общался с иным.
   Человек - лишь клетки. Он только думает, что мыслит. Это эффект от хождения. Не стоит обращать на это внимание.
   Антон затушил сигарету. Он курил мало и с неохотой. Последние десять дней его мечты шли одна за одной, сосредоточенно, собранно, будто очередь на колбасой. Он мечтал купить дачу. Он завидовал Артуру, у которого было две дачи, и эта зависть с каждым днем становилась все более оголенной.
   Именно оголенной!
   Именно таким оголенным был провод, который отправил слесаря Мостова к подножию веков.
   Он торчал на хоздворе. Что ему там было делать? Ведь еще утром, проходя мимо, Антон не заметил ничего странного? Какие еще оголенные провода? Скорее - рубильники. Однако, там были лишь современные, покрытые пластиком, автоматы. Но была одна мысль. Одна еденица сконцентрированной, въевшейся в смысл, капсулы энергии, произведенной мозгом. Да и, казалось, что смартфон, что холодел в кармане, отозвался.
   Ему протянуло руки нечто, и он протянул свои, смартфонские руки, ему.
   Ко мне!
   Именно тем утром, за два часа до смерти Мостова, Антон вдруг понял, что это - жажда электричества. Еще ничего не понимая, он остановился, посмотрев по сторонам. Он потрогал телефон. Что заставило его вдруг завибрировать? Ведь звонка не было. Уборщица Стрельцова, молодая, желающая, проходя мимо, улыбнулась.
   Что она хотела?
   Но это была другая, осведомленная улыбка.
   -Здрасти.
   -Здрасти.
   Оно звало. Выпить! Вздох, глоток, поток. Энергия, сжатая до влаги!
   Так, постояв напротив щитка, Антон взял себя в руки и вошел в помещения. Спустя два часа....
   Теперь, когда первые впечатления уже поросли травой, его голова продолжала играть с воображаемым. Видения усиливались.
   Артур!
   Ведь все было так просто. Выгодный брак. Богатые родители жены. Деньги, доставшиеся на халяву.
   Дуракам везет.
   Он судорожно закурил еще одну сигарету.
   Он был готов выкурить собственные нервы, чтобы только понять, каким образом жизнь распределяет свои ресурсы? Неужели, везет только дуракам? Неужели он, менеджер, с высшим образованием, должен зарабатывать каждую копейку пошагово, в то время как другим она, эта копейка, дается легко, будто деваица легкого поведения.
   Была суббота, и ЖСК молчал. Антон был единственным человеком, который решил выйти поработать в этот день. Но работа шла вперемешку с думами, и он то и дело, бросая все, возвращался к своим проблемам, к своей неразрешенной зависти.
   -Мне уже скоро тридцать лет! - кричал он про себя.
   -Ничего! Скоро и я буду собственником жилья!
   Зубы его заскрипели от жажды. Он вышел в коридор, пустой коридор, и кроме него в нем был лишь сквозняк, легкий, вселенский. Это был тот ветер, что дул через все века, и от этого на душе становилось немного легче. Хотя, многое уже было неисправимо. Навсегда неисправимо!
   Так, наступали минуты паники. Иногда эта паника длилась часами. Антон был бессилен что-либо сделать. Ему казалось, что все, что с ним происходит - цепь длинных, свершившихся несправедливостей.
   Сквозняк двигал двери.
   Радио пело.
   За забором уверенно урчал продуктовый склад. Медленные, но мощные, грузовики, с трудом протискивались в узкие переулки. Это была фирма, на которые людей отбирали, точно в спецслужбу. Антон ни за что бы не согласился работать там.
   В ЖСК было неплохо.
   Но он мечтал о большем.
   Возможно, о своем деле.
   Заняться!
   Торговать недвижимостью.
   Но мечты оставались мечтами, а жизнь - жизнь убегала. Антон все чаще скрипел зубами. Он хотел быть походим на Артура. И вот, очередной приступ дум. Очередной план. Очередной выхлест эмоций. Взрыв желания. Недвижимость вдруг засветилась в его глазах большим, неподдельным рядом. Подгоняемый этим, он вышел из офиса во двор.
   Он мог пройти мимо. Мечты были, что парус. Но что это? Существует ли зов подобного рода? Разве может существовать в мире сила, способная разбить столь сильные, столь вымученные мечты.
   Значит - может.
   Антон остановился. Не может быть! Рубильник звал его. Он было закурил, но сигареты не нашлось. Пошарил по карманам еще раз. Но зов лишь усилился. Он невольно потянул руки к металлическому ящику, за которым неслось по своим каналам освежающее цивилизацию пламя.
   -Это я! Это я! - кричало оно.
   Очевидность силы всегда побеждает. Она не спорит. Не кричит с пеной у рта. Она констатирует, спокойно скрестив руки. Это вы? Нет, это не важно. Я!
   Я!
   -Черт, - проговорил Антон.
   Он хотел добавить: черт, что это? Но не вышло. Зов рубильника был оглушительным, вселенским.
   Он видел даль электросхем.
   Провода - поезда.
   Пассажиры, наполненные желтым, золотистым наслаждением. Они едут из пункта А в пункт Б, и оба эти пункта хороши. И дорога великолепна.
   -Черт, - еще раз пробормотал Антон.
   Это было совершенно мгновенное перемена мест слагаемых. Еще секунды назад он и представить себе не мог, что неизвестная прежде сила сможет порвать узы мечтаний о владении недвижимостью, землей, богатстве. И ведь все это происходило прямо здесь, в ЖСК.
   Антон протянул руки и с жадностью, с какой накидываются на желанную женщину, открыл крышку щитка. Он дышал часто. Электричество заставляло его поклоняться.
   -Это - я! - говорило оно. - Это - я! Нет никого, кроме меня! Приди ко мне! Поконись мне! Будь мной, и я буду тобой! Познай меня!
   Антон судорожно провел рукой по автоматическим предохранителям.
   Они!
   Он хотел добавить - хороши и холодны, но это был иной сорт холода. Он увлекал свежестью ионного леса. В нем можно было ходить. Можно было лежать. Это был храм.
   Трамплин в наслаждения.
   Я!
   Антон заглянул под самый козырек щитка, и там, внутри, виднелись оголенные провода!
   Я!
   Он потянул руки.
   Струя огня схватила его и потрясла. Он понял, что отдается ему. Он хотел прокричать: делай со мной все, что хочешь, но в судорогах он не смог произнести ни слова, ни звука. Да это и не требовалось. Электричество владело им всецело. Это было настоящим единением.
   Это я!
   Я!
   Живительный ток облагораживал тело Антона, и разум его утекал через провода. Вдаль! К новым рекам! К новым горизонтам!
  
  
   Элтон Иван.
  
   Смерть в Коржевском.
  
   Много лет назад. Сон. Синий свет диодов. Невозможность создать полноценную микроядерную ОС. Даже серверы NT - всего лишь эпизод, и даже трансляция библиотек - это общий смысл для тех, кто волнуется в смыслах.
   Пусть, требуется выполнить DOS- программу для IBM PC-совместимого компьютера на компьютере Macintosh. Macintosh постоен на основе процессора Motorola 680x0......
   -Коржевский! - прочитало что-то во сне. - Ты умрешь в Коржевском.
   То был момент, когда Виталий работал много и плотно, засыпая на столе. Прозрачная компьютерная мышь возле его головы, скучнея, скромнея, стыдясь своего синего глазка.
   Он уже истер стол подушечками мыши. Он уже изъел саму мысль, и то был лишь один класс, и то - класс создал не он, его нужно было лишь адаптировать. Возможно, лишь GUI. Но так много труда для одного человека!
   Один - будто Иоанн Креститель в пустыне.
   Но все было позади. Ночь играла тьмой. Фары, разбивая ее тело, чистили трассу от темноты. Машин на этой дороге всегда было мало. Мало - днем. Ночью же их вообще не было. Вся дорожная жизнь уже давно оставалась поодаль. Там, где большегрузные гиганты. Там, где автобусы, где один водитель спит на заднем сидении, над хохочущим дизелем, а второй смиренно взглядывается в прорезанную светом темноту, а неспящие пассажиры играют сотовыми телефонами.
   Коржевский!
   Казалось, это слово всплыло из ниоткуда. Казалось, это был лишь блик. Хотя - солнца нет, а звезды не умеют освещать. Они больше похожи на глаза злых кошек. Ведь космос не пригоден для жизни. И все живое там - это антиматерия, которой нужно опасаться, будто прикосновения с ядовитой кислотой.
   Но разве человек был в космосе?
   Разве орбита - это космос?
   Звезды моргнули. Да, это были злые, суровые взгляды.
   Виталий вписывался в повороты, не сбавляя скорости. Он любил автомобили с передним приводом. Кажется, еще совсем недавно, он обсуждал разницу пристрастий с товарищами по работе. А теперь - ночь, чернильная, непроглядная, и даже населенные пункты, просачивающиеся сквозь ее рукава - это случайность, о которой лучше не знать. Возможно, что ничего нет, и в тех домах нет людей. Все мертво, и лучше гнать, гнать, не обращая внимания на спидометр.
   Дальний свет.
   Дорожные знаки отзываются цветными полосками. Разметка ведет в путь. И так можно ехать до бесконечности, без перерыва, не обращая внимания на усталость и навалившиеся, ожившие, мысли.
   Воздух остывает. Сны, обретая форму, затуманивают взор.
   Соцветья снов.
   .... Если абстрагироваться от вопросов синхронизации, то обмен данными между двумя потоками одного процесса не представляет никакой сложности - имея общее адресное пространство и общие открытые файлы, потоки получают беспрепятственный доступ к данным друг друга.....
   Коржевский!
   Виталий вздрогнул. Оторвав руки от руля, он протер глаза.
   Глаза - это всего лишь жидкое стекло, и срок его работы не так уж велик. Жидкое стекло! Ночь! Злые звезды, в стремлении прорваться в мозг! X.25! Коржевский!
   Он дал по тормозам, не веря увиденному. Включил заднюю передачу и вернулся к знаку. Так и есть. Надпись на синем фоне отчетлово гласила:
  
  
  
   КОРЖЕВСКИЙ.
  
  
  
  
  
   fd=open("/dev/hd1",O_RD);
   fseek(fd, 65535);
   write(fd, buffer, 512);
   close (fd);
  
  
   Все просто. Уставшему мозгу начинает казаться, что он - на работе. Но ведь бывает в жизни пятница! 17.00. Бутылка коньяку в коморке под лестницей. Операторы, которым нечего терять, кроме едениц на телефоне. Операторы цифр. Люди-операторы. Операторши. Директор, стреляющий в пространство одной единственной фразой. Или - просто стреляющий. Или - провинившийся новичок, им растрелянный.
   Ни грамма братства.
   Дисциплина.
   Двадцать пар пять глаз, не понимающих, что - прежде - вершина дерева, а уже потом - вопрос, как сохранять это - в логах или базе данных. Сплоченность. Круговая порука. И - один выстрел воли. Одним движением директор иссушает океан.
   Коржевский!
   Виталий судорожно курил, в сотый раз осматривая знак.
   Нет, чем бы это ни было, сном или явью, путь нужно продолжать. Останавливаться нельзя! Ночь густеет, становясь кисилем, и сны становятся опасными. Ближайший населенный пункт. Ближайшая стоянка. Ближайший....
   Но - ведь это уже теперь.
   По правую сторону - мягкие, тусклые, огни.
   Адские огни.
   Виталий тронулся.
   Первая.
   Вторая.
   Третья.
   Четвертая.
   Коржевский!
  
  
   Первая.
   Вторая.
   Третья.
   Четвертая.
   Коржевский!
  
  
   Коржевский
  
  
  
   Виталий пытался отбросить от себя наваждение с той силой, с которой змея меняет кожу. Поскорее набрать скорость. Проскочить. Прострелиться сквозь ночь пулей.
   Крутой поворот возник перед ним неожиданно, и, не сбавляя скорости, Виталий заложил в него машину. По виражу - прочь из Коржевского.
   .... Первый отсвет - будто небесный огонь, взявшийся из ниоткуда. Легкая, сыроватая дымка, люминисцирующая в лучах чего-то, что собирается вынырнуть из слепой, неожиданной ямы. Ряды огней. Яркий, дальний взгляд. Уверенная, рубащая скорость.
   Коржевский!
   Доли секунды, и длинномер вырос перед самым лицом Виталия. Он и не заметил, что, поворачивая на большой скорости, выскочил на встречную полосу. И - новые мгновения. Века. Жизни. Дни счастья, разочарования, надежд, ощущения вечности бытия. Чуство пространства и познания - это больше, нежели миф о том, что человек когда-то умирает.
   Коржевский!
   Яркий свет заполнил бытие. И в этом огне Виталий отчетливо различил контуры двигателя, что, вырвавшись на свободу, летел ему навстречу. Он мечтал, чтобы его любили.
   Он жаждал объятий.
   Масло капало, будто слюна алчущего льва. Но это был вовсе не прыжок хищника. Это не было попыткой поймать и убить газель. Это была долгожданная встреча.
   Поцелуй.
   Капли бензина, и влага, застоявшиеся в отстойнике топливного фильтра.
   Пар, исходящий из ноздрей горячего существа.
   Все его шестерни продолжали вращаться. Разорванный ремень в замедленном виде улетал в ночь, туда, за пределы круга света.
   В Коржевский!
  
   Элтон Иван.
  
  
   Уташ.
  
  
   То было утро, когда Лерманский приехал на место. Он ощущал подъем сил.
   Это был Уташ, странное село, где несколько дней назад приземлились инопланетяне.
   На самом деле, об этом прилете никто не ведал. Но Лерманский уже давно увлекался уфологией, и знал, как получить сведения из тайных источников.
   То были сайты, на которых с людьми не всегда можно было поговорить. Иногда казалось, что общение шло с машиной. И дело обстояло вовсе не в отстутсвии души или тотальной косноязычности. Просто Лерманский все это уже изведал.
   Он изучал летающий тарелки с детства.
   Он знал все, что только мог знать уфолог.
   Типы лиц инопланетян. Типы глаз. Узкий человек. Человек-лягушка. Предметы, потерянные при посадке.
   Так, по последним данным, в Уташе приземлилась раса тонких, высоколобых пришельцев. Именно этот тип чаще всего терял свои кибернетические палочки. На что Лерманский и расчитывал.
   -По чем хлеб? - спросил он в магазине задумчив.
   -Чаво? - не поняла его продавщица.
   -Хлеб по чем?
   -Чаво тибе хлеб нужен?
   -Странная вы какая-то, - заключил Лерманский.
  
   Уже сутки, как он снимал хату на краю Уташа, и никто не обращал на него никакого внимания. Это было странно. В маленьких селах всегда обращают внимание на незнакомцев. Здесь же была стена.
   -Возможно, что все они - инопланетяне, - размышлял Лерманский.
   Вечером, находясь в раздумьях, попивая вино, он штопал стихи на своем ноутбуке. Он тотчас отправлял их в сеть. Несколько человек, откликаясь на его строки, казались Лерманскому громадной, рукоплещущей вселенной.
   -Возможно, что завтра.....
   -Возможно, что сейчас...
   -Возможно, что я не вернусь.
   На самом деле, настоящие уфологи - не поэты, и половина их грез - странный, надуманный вымысел, опровергнуть который не так уж просто. Но здесь все явно было не так. Так, в час дня, попытавшись заправиться на близлежащей заправке, Лерманский встретил 94-й бензин.
   -Не может быть! - воскликнул он, бросившись к кассе.
   Но оттуда ему ответил строгий армянский голос.
   Лерманский попытался переспросить. В ответ - лишь странные, непонятные слова. В узком отсвете - волосатая ладонь с большим, желтым, перстнем, выдавшая ему десять рублей сдачи. Он вернулся и заправился. В одно мгновение бензин показалсяе ему 95-м. В другое - 93-м. Устав от неожадинных сомнений, Лерманский отъехал от заправки, после чего поехал в близлежащий город, чтобы развеяться.
   ....Но то было утро, когда небесная хмурь не походила ни на что на свете. Бросив машину на краю поля, Лерманский шел вдоль осенней пахоте навстречу туману.
   Что он ждал?
   Что он мог ждать от этого похода? Ведь он находился на Земле, и любое утро было утром, а туман - туманом, поле - полем, и любые изменения в этом постоянстве могли означать лишь одно - что-то происходит внутри его собственного мира. Возможно, что он сам обусловил грядущее. Любой шаг - это движение к себе или от себя.
   Вороны.
   Грачи.
   Чайки, зачем-то переместившиеся в поле? Почему они не на море? Что им здесь делать? И - густота тумана, клочья белых волос, распластанных по воздуху.
   Уташ.
   Странное место.
   Он вошел в лесопосадку. Он вошел будто в помещение. Солнца нет. Лучи прорезаются косо, будто их кто-то держит, собрав в пучок. Хотя облака - это лишь эпизод перемещения чего-то с юга на север. Листья еще трепещут. Им еще хочется жить, и некоторые выросли вновь - ягнята, не испугавшиеся волка-осени.
   Маленький порыв.
   Осень часто пахнет смертью. Каждая осень. Каждая молекула.
   Лерманский попытался достать сигарету, и тут его перевернуло. Он понял это лишь тогда, когда ощутил спиной землю. Вокруг него заметались фигуры. Будто языки черного пламени: узкие, вытянутые глаза. Отсутствие шеи. Пальцы-змеи. Или вернее - языки змей. Липкое, нагнетаемое, чувство. Будто неожиданный, наркотический, вздох, которому не веришь, потому что не знаешь.
   -Мы пришли, Лерманский, - он ощутил этот голос внутри себя, - мы пришли. Узри. Выпей нас. Мы пришли за твоей печенью!
   Лерманский содрогнулся, понимая, что это - так и есть. Слова шли через мысли, а мысли - через реки, что текли по руслам своих сверхпроводников по эфиру.
   И все это - искусственно. Мысль, ощущение, воля, радость, грусть, смерть. Сейчас это стало понятно. В одно мгновение. Ни с того, ни с чего. Еще десять минут назад, входя в странную, затуманенную дымку. Лерманский и предположить не мог, что, ни с того, ни с чего, он вдруг поймет истину.
   Здесь и сейчас!
   -Мы пришли за твоей печенью!
   Он не мог встать. Он видел, как острые, сияющие ионизированной плазмой, ногти, развернули его плоть, вынимая орган.
   Как держали его печень в руках. Трясли перед ним, будто осуждая. Несли в тонкий, аскетический, летательный аппарат. Как захлопнулась крышка, и тарелка взмыла в небо, чтобы секунды позже там пропасть.
   Лерманский думал, что умрет тотчас. Но что-то заставляло его жить, и, удерживая вскрытый, познанный острыми руками, бок, он, шатаясь, брел к машине. Упал на сидение. Включил передачу.
   Задняя.
   Первая.
   И так, добравшись до трассы, после которого начинался Уташ, Лерманский все еще надеялся. Он даже думал, что так, с пустотой, с полостью, заполненной холодным утренним туманом, можно жить.
   Он вывалился из машины возле магазина.
   Лужа крови.
   -Так всегда, всегда, - вздохнула продавщица, - они прилетают и улетают, забирая чью-то печень.
   Шерсть.
  
  
  
   То было утро, когда писатель-фантаст Андрей Горшков, ощутив неожиданное, выскочившее из глубины сна, наслаждение иным, проснулся рано.
   Он тотчас захотел есть.
   Пошарившись по кухонным закромам и выясним, что хлеба дома нет ни крохи, он решил выйти в магазин.
   Утро, казалось, уже было одухотворено.
   Именно тогда, сделав первые два шага за угол своей бетонной девятиэтажки, он увидел, что на газоне, вместо привычной полувысохшей травы, растет шерсть.
   Андрей протер глаза. На мгновение ему показалось, что встреча с иным уже состоялась, и нужно лишь решить для себя самого, как действовать дальше - поверить и согласиться, или же, отбросив странные грезы, вернуться на лоно реальности. Но прошли первые секунды. Прошло две минуты. Ничего не изменилось. Шерсть лениво покачивалась на ветру, словно зазывая.
   Андрей присел и пощупал ее. Пошевелил отдельные локоны. Внизу, там, где просто обязан был быть земляной покров, виднелось нечто, напоминавшее кожу.
   -Черт, - произнес он, ужасаясь.
   Вчера не пил?
   Нет.
   Сочинял?
   Нет. Мечтал.
   Но разве так легко сойти с ума.
   Только тут к Андрею пришла первая мысль, и он развернулся, чтобы, вбежав в магазин, купить хлеба, может быть - вина, и уж если после этого таинственная шерсть останется - подняться наверх, в квартиру, выпить все вино залпом, лечь и проспаться.
   Ведь известно, что все светопреставления - это плод деятельности головного мозга.
   Все предсказание - это знаки, что являются человеку наяву.
   Нужно...
   Алгоритм был уже составлен, и оставалось лишь сконцентрировать остатки здравого смысла, чтобы избежать дальнейших видений. Однако, как назло, Андрей зацепил краем глаза какое-то движение. Не останавливаясь, Горшков изменил направление взгляда. Он был прав, когда подумал, что лучше всего было бы не обращать ни на что внимание.
   Хотя чаще всего, любое замечание - это условность. Писатель же, тем более, фантаст, должен осознавать это яснее всего. Тем более, что фантаст - это и не писатель вовсе, а лишь человек, которому взбрело в голову посочинять.
   Среди густых локонов сидела блоха величиной с собаку. Ее тело поблескивало. Она напоминала механизм. Андрей вздрогнул, чувствуя, что его глаза лезут из орбит.
   Да, это было не шуткой. А ведь он собирался взять себя в руки, умерить выбросы воображения и, уснув, проспать хотя бы до обеда. Случилось бы с ним такое, поступи он так?
   Маленькая черная головка повернулась, блеснув ужасными, электрическими глазами. Андрей увидел острые ножи выступающих книзу челюстей. Задняя нога блохи покачнулась, будто - сама по себе. Горшков мгновенно вспомнил, что действия блох непредсказуемы. Тем более, что эти насекомые - чемпионы по прыжкам в высоту. Однако, на какое-то время это недвижение напоминало действие двух ковбоев, когда не известно, кто первый дотянется до кобуры. Андрей сделал один шаг. В ответ произошло еще одно покачивание черной, смолянистой, лапы.
   Казалось, еще шаг.... Андрей рванул мгновенно. В три шага он миновал расстояние от газона, поросшего шерстью, до магазина. С силой рванув дверь, он влетел внутрь. Споткнувшись, полетел на пол. Покатился.
   Он остановился у подножия витрины, часть которой была занята стеклянным, уверенным в себе, холодильником. Тогда, по логике вещей, должно было случиться лишь одно. И он поднял голову, чтобы встретить удивленные взгляды. Однако, вместо этого его ждала пустота. Холодильник мерно шумел, обдавая колбасы прохладой.
   -Черт, - сказал он.
   Да, очевидно, причиной всего мог послужить вчерашний день.
   Не пил?
   Да нет же! Писателям-фантастам незачем пить. Их алкоголь - это путешествие в придуманных вселенных, которым нет числа. И жаль, что многие из них, ленясь в тренировках ума, используют для своих платформ уже созданные другими писателями миры. Это относилось и к Андрею. Он издал уже три книги по мотивам произведений Р.Дж. Толкиена. При чем, среди всей невероятной по размерам череды толкинистов, он находился где-то посередине. Впрочем, как он считал, первые ряды вряд ли чем-то отличались от вторых. И те, и другие, экспериментировали с тем, что пускали в волшебные земли Иванов-дураков, кощеев, инопланетян, и, словом, это была весьма масштабная трепанация смысла. Но, в целом, это устраивало издательства. Благодаря этому, Андрей мог не работать на какой бы то ни было фирме. Его сосед по подъезду, Петр Заярнов, тоже был писателем-толкинистом. Он смело запускал орков в космос, где они с кем только не встречались. Когда-то они были друзьями. Ведь не секрет, что именно Горшков привел Заярнова в писательство. Теперь же все казалось слишком надуманным. Дела у Заярнова не шли. Он опубликовал лишь два рассказа, которые были выдержками из его трудов. Завидуя другу, он обозлился и перестал общаться.
  
   -Ну и как? - спросил он в момент их последней встречи, месяц назад.
   -А что ты имеешь в виду? - спросил Андрей как бы свысока.
   -Как дела-то твои? - пронедовольствовал Петр.
   -А твои? - спросил Горшков.
   -А что - мои-то?
   -А мои - то - что?
   -Книгу новую, небось, пишешь?
   -Да. А что тут такого?
   -Да нет, ничего.
   -А ты что-нибудь пишешь? - спросил Андрей.
   -Пишу, - отозвался Заярнов, - а знаешь, что недавно с нами было?
   -С кем это, с вами?
   -А ты как будто и спросить нормально не можешь?
   -А я нормально спрашиваю.
   -Разве ты нормально спрашиваешь? Я уже давно забыл, когда ты в последний раз нормально спрашивал, - возмущался Заярнов, -возможно, что раньше, когда мы еще были настоящими друзьями, в наших отношениях и правда было все честно. Но ты сам знаешь, что у творческих людей не может быть настоящей дружбы! И ты это сам доказал. Да, блин. Легко постоянно напоминать человеку о том, что у него хуже, чем у тебя! Но ведь на свете очень много людей, у которых все гораздо лучше.
   -Да что ты завелся! - разозлился Андрей. - Что я тебе сделал?
   -Мне кажется, что ты мне завидуешь!
   -Да, черт, мне тебе-то с чего завидовать!
   -Я пишу лучше, чем ты! Просто сейчас такое время - издают только плохую литературу, или же - вообще не литературу! Я вчера был на заседании клуба. Знаешь, я понял - такие, как ты, в клуб уже не ходят, потому, что вам трудно общаться с простыми людьми! И вот вы все сидите взаперти, а богатеи-издатели....
   -Но что, конкретно, тебе сделал именно я, Петя?
   -Ладно. Что мне тебе объяснять? Ничего я не смогу объяснить! Так вот, мы пошли вчера к одной предсказательнице....
   -Во!
   -Так и думал, что ты это скажешь!
   -Да я не со зла, Петь.
   -Так вот, она говорит, что люди себе даже и не представляют, в какую игру они уже давно ввязались. Так и сказала.
   -Во как!
   -Люди, - Заярнов поднял указательный палец, - люди слишком заигрались со своим воображением. И писатели-фантасты, которые наслаждаются тем, что описывают в своих романах самых разных монстров и тварей, постоянно нагнетают ментальную обстановку вокруг земли. Нельзя, понимаешь.... И идеи Толкиена нельзя тиражировать, потому что все, что мы сочиняем, может когда-нибудь взять и появиться! Это грех! И я решил, что буду просто сочинять про полеты в космос! Просто космос, Андрюша! А подумай сам - ведь это и правда идиотизм - придумывать продолжение к книгам!
   -Но люди это читают!
   -Да люди что угодно читают! Им просто нужна какая-нибудь соска!
   -Соска?
   -Знаешь, я верю. Все эти игры в хоббитов до добра не доведут!
   -А ты не пьян, Петь?
   -Сам ты пьян....
  
   Поднявшись, Андрей окинул взглядов магазин. Холодильники тихо урчали, над ними струился медленный, ровный свет экономичных светильников. Сигареты молчали. Их нужно было курить, но курить было не кому. То ли час был слишком ранний, то ли все покупатели, словно сговорившись, обходили магазин стороной, устремляясь в круглосуточный супермаркет. Да и продавщицы явно не отличались каким-либо усердием. Андрей мог запросто что-нибудь украсть. Однако, так вышло, что в своей жизни он еще ни разу ничего не воровал. И даже теперь, когда представлялась возможность открыть счет, он не мог переступить черту. Присев на край торгового стола, он задумался и попытался сообразить, что же именно привело его в столь странное состояние духа.
   Во-первых....
   Да, именно это. Но кто теперь докажет, что это было на самом деле? Вот сейчас он покинет магазин и, как все нормальные люди, не удовлетворенные столь безалаберным сервисом, пойдет в супермаркет и там купит хлеба, вина, колбасы. Но кому потом это расскажешь? Пете? А ведь он прав. Его слава, как фантаста, не столь уж велика, и настоящие любители, ценители, так сказать, могут купить его лишь в качестве сувенира. На кой черт им Андрей Горшков? Уж лучше сотый раз перечитать "Сильмариллион".
   -Да, - он вздохну.
   А потом, в жизни каждого человека бывают наваждения. То, что ты видишь, кажется порой более, чем реальным. Но кто это поймет? Ведь мы не можем понять другого человека даже в самой простой ситуации, уж не говоря про эту.
   Творческие люди не должны быть врагами....
   Андрей вздохнул, и тут его взгляд привлекла дверь в служебное помещение. В тускловатом свете образовывались тени, и то, что стояло за поворотом, отражалось в виде смеси света и темноты на самой двери. Андрей протер глаза, пытаясь расшевелить собственные мысли. Нельзя же так легко поддаваться нахлынувшим слабостям.
   Он сделал шаг вперед, чтобы просто пойти и закрыть дверь.
   Однако, одна из линий, что в которой вдруг привиделась ему щупальца с присосками, покачнулась и сделала очевидный взмах. Андрей встал как вкопанный. Тогда покачнулась другая щупальца. Нос задвигался, и до слуха Горшкова донеслись еле ощутимые звуки.
   Оно принюхивалось.
   Он еще порывался сделать следующий шаг, когда, следуя своей тени, что-то проскочило в дверном проеме. Оно тотчас скрылось. Это, должно быть, была еще одна щупальца. И, хотя никаких таких щупальцев в природе не существует, Андрей сломя голову бросился к выходу. Обежав вокруг магазина, он выбежал на дорожку, что вела к супермаркету. Его он достиг в несколько шагов.
   Звякнул колокольчик двери.
   Облокотившись на стойку шкафчиков для сумок, Андрей перевел дух. На пути от двери к торговому залу был коридор, и то, что могло происходить внутри, Горшков мог видеть, лишь войдя в сам зал. Однако, привычные человеческие голоса успокоили его. Тем более, что был виден кассир за стойкой.
   Играло радио.
   -Черт, - Андрей сжал кулаки, - может быть, стоит обратиться к психиатру?
   Но нет. Психиатр - это слишком глобально. Иногда, сбои в структуре мироощущения не так уж сильно выражены, и достаточно небольшого вмешательства специалиста, чтобы все исправить.
   За кассой звенела мелочь.
   -Что бы я сказал Заярнову? - подумалось тогда Андрею. - Что и такое бывает? Должно быть, человеку, не отягощенному вообразительными образами, ничего такое и в голову не влезет. Может быть, в детстве, когда мы видим тени предметов, они кажутся нам отражениями таинственных существ. Но потом, большинство из людей все это переживают, и в нормальной жизни нет ничего, что бы напоминало нам о детских страхах.
   Тут он замечтался, прислонившись к стойке из железных ящиков. В голове писателя Горшкова уже проносились новые строки, являющиеся началом нового произведения. Быть может, это было зачином какого-нибудь эпохального романа, который был совершенно абстрагирован от всего того, над чем работал Андрей. В нем не было ни Хоббитов, ни Орков, ни Иванов Царевичей, рассекающих по воздуху на реактивных метлах, отобранных у Бабы-Яги. Это были чистые мысли, вынутые из глубины памяти, и чем была эта память, он и сам не знал.
   Возможно, что закромах общечеловеческого хранилось нечто такое, о чем даже невозможно было догадаться. Но настоящий взгляд внутрь себя проявлял верхний слой пирога. Чтобы добраться до глубины, необходимо было найти связь между миром и самим собой.
  
   - Наше воображение нас и погубит, сказал тогда предсказательница, - говорил Петр Заярнов.
   Андрей усмехнулся.
   -Погубит конкретно тебя?
   -Почему именно меня? Ты смеешься?
   -Нет. Просто звучит очень странно. Будто выдержка из книги. Может быть, ты все это сочинил?
   -Да ты уже и в клуб перестал ходить.
   -Да, Петь. У меня просто нет времени. Я решил написать трилогию про драконов. Но, потом, мне показалось, что нужно связать это со Средиземьем.
   -Связывай, Андрюша, связывай.....
   -Да что ты взъелся! - воскликнул Горшков. - Что я тебе сделал? Ну и что с того, что я не хожу в клуб? У меня просто нет времени. Я занят работой. Чтобы реализовать свои планы, мне приходится писать по десять страниц в день! Разве ты не знаешь, что это такое? Конечно, можно писать три дня подряд по пятнадцать страниц, но потом голова так опухнет, что ты целую неделю не сможешь подойти к компьютеру!
   -А как смотрят на это издатели?
   -Ну, Петь, ну я же не виноват, что у тебя не все гладко?
   -Знаешь, а я верю, - ответил Заярнов, - это случится, Андрюша.
   -Так что случиться то?
  
  
   Теперь, здесь, в супермаркете, в отзвуках раннего радио, все это казалось совершенно наглым вторжением? Откуда он мог знать, что с головой могут происходить такие вещи?
   Может быть...
   Нет, но что именно можно предположить? Попробуй, перечисли вещи, выходящие из ряда вон.
   Андрей двинулся к торговому залу, и тут его остановило одно странное обстоятельство. Его слух уловил еще одно несоответствие происходящего с реальностью. Андрей остановился. Все это начинало не на шутку его раздражать. Однако, что все это могло значить?
   Голоса людей точно ходили по кругу. Он не мог точно различить фразы, но одно было очевидно. Начинаясь с одного места, все голоса доходили до одной точки и начинали говорить заново. Их точно крутили по кругу.
   Loop.
   - Черт, - подумал Горшков, - да что же это все такое?
   Он приблизился к повороту в торговый зал настолько, что стало видно кассира. И здесь у него уже не было шанса укрыться от того нового, от всего того ужасного, что до того коснулось его лишь украдкой. Возможно, то же самое чувствует себя человек, заснувший момент опасности, и не желающий просыпаться лишь для того, чтобы оттянуть момент свидания.
   Кассирша, женщина лет сорока, была словно надута изнутри, и глаза выкатывались наружу в виде очень ровных, гладких, маслянистых шаров. Кожа лица просвечивала изнутри некую субстанцию. Возможно, она светилась. Возможно, это было что-то еще. В любом случае, это движение можно было просмотреть. Каждое колебание некоей паутины приводило глаза в движение, и они ходили взад-вперед. Руки покачивались. Правая щелкала по кассовому аппарату, и тот щелкал. Лента в нем уже давно, как закончилась. Левая производила некий жест.
   -Да, вчера как завезли эту колбасу, так и не знаем, что с ней делать. Старый торговый был - совсем другое дело. Постарше, поопытнее, бывший воен.... Да, вчера как завезли эту колбасу, так и не знаем, что с ней делать. Старый торговый был - совсем другое дело. Постарше, поопытнее, бывший воен.... Да, вчера как завезли эту колбасу, так и не знаем, что с ней делать. Старый торговый был - совсем другое дело. Постарше, поопытнее, бывший воен...., - говорила она.
   Ее слова двигались по кругу.
   Хуже всего было то, что слова людей, которых Андрей не видел, также двигались по кругу.
   Конечно, можно было повернуть назад. Но что бы это изменило? Что можно было сделать теперь, когда вдруг оказалось, что ты стоишь на пороге, и думать, осмыслять еще рано - все еще впереди. Это нужно увидеть. Это нужно пощупать, и лишь потом сделать вывод - жив ли ты, или жизни и не было - она приснилась тебе в короткий промежуток между вселенскими муками.
   Андрей сделал еще один шаг, и пространство зашевелилось, поддавшись первому приступу слабости. Нет, это был не страх. Это вещество неизвестно человеку, который никогда не был за чертой. Оно может лишь присниться, и кусочки его будут обитать на самом краю подсознания, напоминая о себе в редкие моменты.
   О том, что есть что-то, что нельзя описать.
   Это ужас, выжатый, выверенный, чистый, словно слеза.
   Это то, что лучше не представлять, чтобы не накликать беду.
   В торговом зале было человек десять, и все они, застигнутые неизвестной бедой, находились в одной позе. Глазам Андрея сразу представилась нечто, что их соединяло. Оно стелилось по полу тонкими извилистыми полосами, и по венам его текло нечто, что могло быть кровью.
   Язык!
   Некоторые вещи, представленные взгляду впервые, видятся гораздо чище и яснее, чем в те моменты, когда мы уже осведомлены. При первом знакомстве можно гораздо глубже ощутить степень опасности. Может быть - самую сущность предмета. И вот, картина, представленная писателю-фантасту Горшкову, живая, не придуманная, проникала в самую глубину его мозга.
   Огромный, красный, многочленный язык, проникнув в магазин, высасывал соки из покупателей и продавцов. И все они, с вывернутыми наружу глазами, продолжали говорить, делая одни и те же движения. Так, мужчина лет сорока, одетый в слегка помятый, джинсовый костюм, находился к Андрею ближе всего. Его рука тянулась к полке. Он брал банку с грибами. Затем, опустив ее в сумку, делал вращательное движение головой и, повернувшись к Андрею, произносил:
   -Это - хороший производитель.
   Глаза его были уже почти наружи. Казалось, еще немного, и они повиснут на отростках.
   Затем, повернувшись к витрине, он произносил:
   -Так, ладно.
   Вынимал банку из сумки. Клал назад. И так - все начиналось заново.
   Язык, или, во всяком случае то, что показалось Андрею языком, при этом еле заметно пульсировал, и было заметно некое движение. С одной стороны, он явно что-то высасывал. С другой - в обратном направлении также что-то поступало. Таким образом, язык действовал в форме насоса.
   Женщина, находившаяся в дальнем конце магазина, то вставала, то приседала: два ряда с минеральной водой находились внизу. В середине этого смертельного движения ее голова поворачивалась к проходу, точно констатируя. Глаза, пошатываясь, точно листья на водной глади, выражали предупреждение. Вместе с тем, Андрею почудилось, что он уловил некие флюиды наслаждения болью.
   Жизни не было.
   Но и смерти не было.
   Это была мука, которой не могло быть ни конца, ни краю.
   Там, неподалеку от нее, на фоне стройной шеренги кетчупов, то высовывалась, то вновь показывалась чья та рука. Но хуже всего, безусловно, было группе людей в перпендикулярном ряду, которые, распластавшись в пространстве, напоминали группу танцоров из балета "Тодес".
   Если бы такие танцы существовали....
   Андрей попятился назад, зацепился за полку и уронил на пол ворох пакетиков с кальмарами.
   - Меня зовут Юлия Савичева, - сказало радио, - с большим удовольствием передаю привет всем жителям города К. Пусть этим ранним утром....
   Радио защелкало, а Андрей, поскользнувшись на кальмарах, упал на живот, зацепив рукой банку с килькой. Встав на ребро, консерва покатилась к стойке продавца и там затерялась. Подняв голову, Андрей по инерции ожидал увидеть....
   Но дело не в том, что все было то же, и даже не в том, что в положении лежа он мог видеть подножия того, что убило покупателей и продавцов. Радио.
  
   - Меня зовут Юлия Савичева, - сказало радио, - с большим удовольствием передаю привет всем жителям города К. Пусть этим ранним утром....
   И так - и вновь, и вновь.
   Писатель Андрей Горшков присел, разбросав ногами пакетики с сушеными кальмарами. Адский язык произвел еще один импульс. Что-то ушло, и что-то пришло, и краем глаза стало заметно что-то приближающееся.
   Андрей в ужасе повернулся, но ничего не увидел. Вместе с тем, поворачивая голову то туда, то сюда, он мог видеть это движение боковым зрением. Наконец, сфокусировав именно боковое зрение, он увидел то, что к нему приближалось. Думать было некогда, и, мгновенно сбросив с себя оцепенение, он вскочил на ноги и бросился к двери.
   - Меня зовут Юлия Савичева, - вновь повторило радио, - с большим удовольствием передаю привет всем жителям города К. Пусть этим ранним утром....
   Андрей слышал, как дверь за его спиной закрылась, а далее - высокий, свистящий звук, который, возможно, означал трение чего-то о стекло. Но на то, чтобы оборачиваться, времени не было. Сделав стремительный спурт, он менее, чем за минуту, оказался у своего подъезда.
   Что бы там ни было....
   Возможно, что так бывало в детстве, когда весь мир можно было проигнорировать, спрятавшись под одеялом.
   Может, в какие-нибудь двадцать лет, когда впереди еще виделась вечность, обутая в кеды, и было возможно лечь спать и хорошенько проспаться, чтобы обо всем забыть. В конце концов, был первый опыт в отношениях с вином, и тогда это, возможно, и помогло бы. Главное, может быть, это уверенность в том, что мир - это твой мир. И от того, насколько ты в него веришь, зависит все на свете. Параллельные миры - это другие люди, и, вне зависимости от твоего отношения к ним, они - параллельны. Или даже - сверхпараллельны.
   Но что можно было сделать теперь?
   Во что нужно было поверить, чтобы отбросить все то, что вдруг вывернулось наружу из недр самого невероятного кошмара?
   Оказавшись в грязном, исписанном маркерами и баллончиками, Андрей облокотился о стену и схватился руками за голову.
   Что все это значит?
   Конечно, первой же мыслью было бежать, бежать изо всех сил в квартиру, в лоно собственного духа, чтобы, закрывшись там, попытаться взять себя в руки. Но чем могла помочь квартира. Другое дело - это, взяв себя в руки, выйти на улицу и заставить свой мозг перестать грезить.
   В конце концов, случаи полного умопомешательства известны давно. И то, каково оно, быть внутри, известно лишь одному пациенту. Не поэтому ли приступы ужаса сопровождаются вылетов пузырей изо рта? Иные миры, вдруг ворвавшиеся в нормальный, казалось бы, мир, переворачивают все с ног на голову. Человек слышит поэзию наоборот. Это - абсолютный, чистый крик. Реальность представляет из себя трубку - с одной стороны - органы чувств, с другой - внутренние процессы. И тут эта трубка оказывается запаянной с обеих сторон. В полной темноте вдруг зажигаются глаза.
   Тут бы сказать - зажигаются звезды.
   Но что это за звезды? Где они родились? Из какой материи сделаны?
   На самом деле, человек не в силах ничего доказать - все ограничено механизмом его собственного бытия. Учитывая это, невозможно полностью отрицать даже утопию Вачовских.
   Но дело не в том, что трубка запаяна.
   Отдышавшись, Андрей вышел на площадку. Он только теперь заметил, что город, привычное ему пространство, полное движений, мыслей и надежд, совершенно пуст. Тишина, разбавленная шумом легкого ветра, нарушалась лишь далеким гудением. Это был какой-то завод. Но какой именно - определить теперь было невозможно. Дорога была пуста, за исключением припаркованных автомобилей. Ряд панельных домов, расположенных вдоль нее, не подавал никаких признаков какой-либо активности. Лишь белье, раскачиваясь на сквозняке, говорило о чем-то своем.
   -Часов семь утра, - подумал Андрей, - выходной. Суббота. И - полная тишина. Может быть, зайти к Заярнову?
   Тут к нему пришли сомнения? Что, если никакого Заярнова не существует? Что, если он уже сейчас находится в квартире Заярнова, и тот смотрит на него круглыми глазами, и уже послали за скорой помощью? Но в таком случае, никто не сможет доказать, что реальность вообще существует.
   Он вздохнул.
   Да, единственным вариантом было пойти к своему бывшему другу, чтобы удостовериться, что он - не единственный обитатель планеты Земля.
   Перед глазами Андрея пронеслось недавняя картина в супермаркете. Шерсть. Что же это было? Сколько прошло времени? С одной стороны - не более пяти минут. Но, казалось, в этот коротком отрезке были века и эры, и Андрей не заметил, как цивилизация, проскочив все свои периоды одним разом, исчезла, и он остался единственным свидетелем.
   -И ведь Савичева, - пробормотал он, - он тоже пела по кругу....
   Ему представилась студия, в которую проник красный, волнующийся от жажды крови, язык, разделенный на множество сегментов, и певица, застигнутая врасплох в момент живого исполнения. И так, ей суждено петь много, много кругов, пока монстр не выпьет ее до самого дна.
   Горшков уже было собирался двинуться наверх, когда его глазам предстало движение. Возможно, что видимые образы закодированы, и правила, записанные в наш мозг, позволяют раскодировать их тем или иным способом. Но то, что вынырнуло из дальнего конца улицы, со стороны железнодорожного моста, не поддавалось никаким правилам. Оно набирало скорость, и форма его, раскручиваясь на фоне перспективы улицы, не напоминало знакомые предметы. Это было похоже на то, как если бы человек закрыл один глаз, и в один момент мир потерял объемность. Расстояния перемешались. Появилось ощущение плоскости. И любой перемещающийся предмет можно рассматривать как угодно, при чем все его фрагменты можно воспринимать также плоскостно.
   Существо, живущее на листе.
   Андрей понял, что его начинает тошнить, и он не может сделать и шагу. Нечто притягивало его. Появилось чувство непонятной, навязанной кем-то эйфории, и это была радость в ожидании самой совершенной в мире боли.
   Нет ничего, кроме вечной, абсолютной боли, понял он.
   Бытие распято. Каждая его клетка пронизано раскаленной струной.
   Но ведь утро, в самом зачатии своем, было иным, и Андрей очень хорошо помнил это. Да, он чувствовал себя несколько странно, но в этой странности не предчувствовалось ничего дурного.
   Обычно, таким бывает ощущение близости чего-то. Иногда люди путают это чувство с уже свершившимися делами. Что-то вот вот должно наступить. Хочется прокричать об этом, хотя кричать, разумеется, еще рано. Намек - это еще не факт. Но разве может хорошее быть предвестником плохого? Может быть, нервная система уже заранее защищала себя от шока?
   И теперь, должно быть, кульминация. Когда с человека снимают кожу, он должен смеяться.
   Но вышло так, что легкий ветерок заставил Горшкова глубоко вздохнуть, и он вдруг вышел из оцепенения. Вздрогнув, он потряс головой, кинулся к двери подъезда, которая закрывалась на кодовый замок, и захлопнул ее.
   Он бросился к лифту чисто автоматически. Оказалось, что лифт работает. Кабинка закрылась и скрипя поползла вверх.
   Андрей закрыл глаза.
   Хотелось не думать, и он не думал. Но подсознание, едва выйдя из пике, работало само по себе, рисуя продолжение событий.
   Дверь - слишком линейное понятие. Что сделает оно, добравшись до двери?
   Но разве оно - линейно?
   Есть свет - это тоже о чем-то говорит.
   Все это говорит.
   Лифт остановился и открыл дверь. Андрей понял, что оказался возле квартиры писателя Петра Заярнова. Он подошел и позвонил в дверь. Заярнов выглянул спустя двадцать минут. Он был заспан и слегка примят. Во рту у него была папироса. Всем своим видом он напоминал художника в свободном полете. Этим самым он выгодно отличался от своего товарища и оппонента. Горшков вряд ли мог позволить себе подобную безалаберность.
   -Петь, скажи что-нибудь, - произнес Андрей почти, что жалобно.
   -Что? - спросил Петр бодро.
   -Что-нибудь.
   -Любое слово?
   -Да.
   -Ну, пожалуйста. Доброго утра фантасту Горшкову.
   -Слава богу, - вздохнул Андрей, - ты жив. Впусти меня скорей.
   -Хорошо. Проходи.
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   - Черт, - произнес Петр, - черт, черт, черт, - он оторвал глаза от бинокля и посмотрел на Андрея.
   - Закрой окно, а? - попросил тот.
   - Седьмой этаж, как никак.
   - Да что седьмой этаж? Надо вообще окно заклеить.
   - Хорошо. Что ты предлагаешь делать?
   - Не знаю.
   - Во-первых, - Заярнов вынул из большой, сероватой, пачки папиросу и прикурил, - во-первых, ты подвержен панике. Ты почти моментально впал в отчаяние. Между тем, как во всем нужно видеть позитив. Ты жив. Я - жив. Что мы можем предположить? Мы подверглись атаке нечто, природа которого неизвестна. Для начала нам нужно узнать, безопасно ли оставаться в квартире. Для этого достаточно осмотреть в бинокль соседние дома.
   - Ну?
   - Пока я не обнаружил никаких признаков жизни. Обычно, поутру люди торчат на своих балконах, смотрят в окна. В конце концов, кто-то бы наверняка выходил на улицу, чтобы узнать причину столь странной тишины. Но ничего подобного мы не замечаем. Между тем, телевизор работает. Все программы в полном порядке. Из этого следует, что, во-первых, работает ретранслятор, а во-вторых, никто не знает о случившемся. Значит, катаклизм не носит глобальный характер. Судя же по наблюдениям, шерсть растет со стороны железной дороги. Скорость ее роста неизвестна. Возможно, что именно по железной дороге ночью перевозили образцы неизвестного оружия, и произошла утечка.
   - Но почему мы живы?
   - Ты думаешь, только мы? У людей очень хорошо развит инстинкт самосохранения. Возможно, что половина города сидит сейчас в своих квартирах, боясь выйти на улицу.
   - Как это проверить?
   - Давай кому-нибудь позвоним?
   - Черт, - вдруг обрадовался Андрей, - как я до сих пор до этого не догадался. Но только я не пойду домой за своей трубой.
   - Боишься?
   - Да, боюсь. А что тут такого?
   - Ладно. Кому звоним?
   - Позвоним Иванову.
   - Ладно.
  
   Заярнов развернул свою раскладушку и стал набирать номер:
   -Есть сеть? - спросил Андрей.
   -Не пойму, что это за сеть? - ответил он. - Должен быть Bee Line, высвечиваются какие-то каракули. Ага. Вызов пошел. Пошел. Хотя, рановато сейчас. Он спит. Он даже и трубку....
   -Чего там, - не понял Андрей.
   -Подожди, подожди, - проговорил Петр, - подожди. Ерунда какая-то. Не пойму.
   Он молча стоял с трубкой около минуты. Наконец, он повернулся к Андрею. Вынул истлевшую папиросу изо рта.
   - Послушай. Попробуй что-нибудь сказать.
   - Что? - не понял Горшков, принимая телефон из рук Петра.
   На первый взгляд, это был голос, искаженный неким фильтром. Подобный эффект можно получить, немного расстроив радиоволну. Голос, теряя четкость, приобретает корявый оттенок. Еще немного - и он вообще уже не голос, а некие колебания, с повторяющейся амплитудой. Именно эта похожесть и не испугала Андрея с первых минут - это были почти, что обычные помехи. Разве что, таковых не бывает в сети сотовой связи. Но, понемногу прислушиваясь, он стал улавливать голоса. Возможно, это было лишь побочное действие шума. Если слушать ветер - тоже можно многое, что услышать. Однако, как он ни старался, ощущение голосов не пропадало. Это были массы, огромные массы людей, согнанные в одну толпу, орущие от нестерпимых мук.
   -Что слышишь? - спросил Петр.
   -Не знаю, - Андрей постарался успокоить себя самого, - помехи. Одни лишь помехи.
   Но тут что-то щелкнуло. Гораздо ближе, чем голоса, прорвавшиеся сквозь электрическую пургу. Звук, отчетливый, уверенный, тонкий, произнес некое слово. Хотя это было и не слово, и, может быть, являлось следствием тех же помех, Андрей ощутил ледяной, захватывающий сердце, ужас:
   -Алло, - проговорил он.
   Звук повторился, но в нем произошли некие изменения. Он точно реагировал на это "алло", точно вынюхивая координаты говорившего.
   -Алло, кто это? Алло. Иванов?
   При слове Иванов ему ответили. И, хотя это явно не было словом на человеческом языке, Андрей отчетливо ощутил, что это - именно ответ, ни что иное.
   -Иванов!
   И вновь - что-то еще. Горшкову же показалось, что он понимают, что ему говорят.
   -Я - оно, - этот смысл нес в себе модулированный скрип, - я - оно. Я скоро буду с тобой.
   -Что с тобой? - удивился Заярнов.
   Андрей сморщился, пытаясь показать жестом, чтобы Петр забрал у него трубу. Но тот не сразу понял, что хотел от него соратник по перу. Возможно, еще минута, и что-то бы обязательно произошло. Голос, явившийся из ниоткуда, усилился и повел Андрея вглубь шума, ближе к голосам. И, чем ближе они были, тем более явно становился их смысл. Казалось, еще немного, он будет различать отдельные звуки, стоны, мольбу о помощи.
   Оно же, двигаясь рядом, на короткий срок представляло себя другом.
   Перед тем, как ты узнаешь высоту боли, мы будем идти вместе, - говорил его скрип, - сейчас я - твой друг. Я готовлю тебя к вступлению. Я расскажу тебе о том, что такое гигантская сфера ада, где муки бесконечны. Возможно, что ты вступаешь в брак, и твоя жена - великий абсолют мучения.
   - Что это было? - спросил Петр, вырвав трубку.
   - Не слушай. Не слушай, - пробормотал Андрей исступленно, - выключи телефон вообще.
   - Что?
   - Оно знает обо мне. Оно знает, Петь. Теперь уже ничего не сделаешь.
   - Кто знает?
   - Ты слышал голоса?
   - Нет. Я слышал скрип. Он как будто мне отвечал. Но я даже и не заметил, чтобы он оказывал какое-либо действие. Может быть.... Нет, Андрюш, давай рассуждать логически. То, что мы слышали, банальные помехи. Произошел выброс какой-то биологической фигни, когда ее, фигню эту, перевозили через город на поезде.
   - Ты хочешь послушать?
   - Что?
   - Если ты уверен, что это помехи, давай, послушай его еще.
   - Ладно. Ладно. Я позвоню на квартиру Носкову.
   Он щелкнул клавишами и приложил трубку к уху.
   -Алло. Алло, - пробормотал он, - Алло.
   Тут лицо его сделалось каменным, и он отбросил трубку на диван.
   -Что? - воскликнул Андрей.
   -Не знаю.
   -То же самое?
   -Нет. Но если человека мучают - он не может взять трубку.
   -Логично. А что, он взял трубку?
   -Нет. Не знаю. Послушай, разорвать вызов можно лишь двумя способами. Первое - сделать это с помощью телефона, а второе - АТС. Но был явно не АТС. Кто бы там ни был, Носков или кто-то еще, или - что-то еще, я не знаю, мне ответили. Не знаю. Странный звук. И я вдруг это почувствовал. Может быть, я даже и не слышал, как это происходило. Может быть - слышал. Ладно. Нужно что-то предпринимать.
   -Слушай, а ведь ты что-то говорил про предсказание.
   -Да. Нет, Андрей, это не может относиться к делу. Или..... Я человек логичный, Андрюш. Что мне тебе сказать? Предсказатели были во все времена, и потому о многих катастрофах было известно заранее.
   -При чем же здесь хоббиты?
   -Может, она не любит писателей-фантастов. Знаешь, если честно, мне кажется, все это чепуха. Просто ты слишком переволновался. Многие люди чувствуют приближение опасности интуитивно. Я представляю, какие этой ночью снились сны.
   -Мне снился очень хороший сон.
   -Ну, ты - это исключение.
   -Да уж. По-моему, никому ничего не снилось. И вообще, это не имеет значения. Нужно что-то предпринимать.
   -Ты считаешь, что мы должны что-то делать?
   -А ты предлагаешь сидеть здесь?
   -Возможно, что в этом есть смысл. Мы можем переждать катастрофу. Помощь подоспеет в течение нескольких часов. Наверняка, наш город уже оцеплен. Нужно дождаться, например, вертолета и подать знак.
   -Да, - вздохнул Андрей, - а тебе не пришло в голову, что это может быть повсюду?
   - Приходило. Но ведь телевизор показывает.
   - Н-да. Я не подумал.
   Он взял пульт и включил телевизор. Первый канал озарился привычной рекламой. Горшков убавил громкость и сел на диван, закрыв голову руками.
   Что все это значит? - носилось у него в голове. Если все каналы работают, значит все в порядке, по крайней мере, в Москве. Нет, работает ретранслятор. Нужно включить местный канал.
   Он щелкнул местный канал, и новое открытие его попросту потрясло - канал работал, шла какая-та городская передача. Он всмотрелся в экран, пытаясь усмотреть следы аномалии, однако ничего подобного не увидел. Да и могла ли работать аппаратура сама собой?
   Может быть, он - и правда в больнице?
   -На деньги, выделенные муниципалитетом, будут отреставрированы эти старые здания, - говорил голос за кадром.
   -Странно, - произнес Заярнов, - хотя, знаешь, все зависит от того, как настроить компьютер на телестанции. Главное, чтобы было электропитание шло непрерывно. В-принципе, транслировать что-либо можно хоть неделю без перерыва.
   -Ты думаешь, кто-то специально так сделал?
   -Нет. Я просто рассуждаю.
  
   -Дети нуждаются в помощи, - произнесла девушка-диктор.
   Андрей повернулся к экрану и застыл на месте. Он увидел нечто, но мозг уже не реагировал - в нем будто открывался клапан в сосуд, наполненный охлаждающей жидкостью, и та разбрызгивалась наружу, на извилины.
   Яркий, неестественно красный, язык, буквально пропитал девушку и изнутри. Он замещал ей вены. Отсвет этой дьявольской красноты был виден даже сквозь череп. Глаза, что качались на отростках, смотрели точно в камеру. Молили ли они о помощи?
   Горшков отчетливо ощутил силу, которая не давала ему бояться. Это было то, что хотело провести его по дороге, от начало голосов, до самого жерла ада, и оно было рядом. Оно несло добро. Оно любило его. Оно хотело приучить его к боли заранее.
   -Дети нуждаются помощи, - произнес посиневший, смертельный рот.
   Заиграла музыка, и начали показывать городской парк, и Андрей отчетливо увидел шерсть. Она плелась густыми космами вдоль улицы, что окольцовывала парк по внешнему кругу, и в ее гуще то тут, то там, виднелись предметы человеческой одежды. Чаще всего - обувь.
   Тебе нечего бояться, продолжало говорить оно. Ты навсегда повенчан. Тебе незачем умирать так, как они. Жизнь - это смерть, а смерть - это жизнь. Ты уже переступил черту, и мы идем с тобой одной дорогой. Оставь все. Вселенная мук навсегда с тобой. То, что ты сейчас здесь, ни о чем не говорит. Ты - со мной, и мы идем вместе, и голоса все ближе и ближе. Голоса зовут. Увидев это величайшее действо, увидев миллиарды вновь прибывших, ты сам возжелаешь войти в адское пламя, чтобы насладиться его величием.
   То, к чему ты привык, всего лишь преддверие.
   За несколько тысяч лет с того момента, как первый росток человека взошел на земной поверхности, люди так и не поняли своего предназначения.
   Они были выращены.
   Кур тоже растят. Они не знают о том, что их ждет. Ты когда-нибудь наблюдал, с каким оптимизмом кукарекает петух? Его гордыня велика и грешна, и он не знает о ней до тех пор, пока справедливый топор не вкусит крови.
   Ты - избран.
   Ты будешь страдать больше всех.
   Это большая честь.
  
   -Что с тобой? - воскликнул Петр.
   -Ты видел?
   -Что?
   -По телеку.
   -Что?
   -Не видел?
   Андрей точно очнулся. Перед его лицом было окно, а дальше - город, с высоты кажущийся теплым и мирным. И каждая его крыша - это монолит, который никогда не будет сдвинут с места. Ничто не измениться. Все это - лишь бред, навязанный собственным воображением. Бытие основательно и бесповоротно. Нужно выпить водки и лечь спать.
   Все закончится.
   -Все закончится, - сказал он уверенно.
   -Что ты имеешь в виду? - спросил Петр.
   -Ничего. Все закончится очень скоро. Все это чудится. Нужно просто проснуться. Ведь телевизор работает. Во всяком случае, на центральных каналах все нормально.
   -Когда "Титаник" тонул, на нем горел свет.
   -Это в кино так показали.
   -Не важно. У тебя есть предложения?
   -Не. Не знаю. Есть водка?
   -Есть. Хочешь водки?
   -Да, давай.
  
  
  
   Выпив стакан водки, Андрей закрыл глаза, пытаясь отключиться от происходящего. Однако, первая же мысль была заражена. Он сделал шаг, другой, третий. Это была не та дорога. Глаза могли смотреть на интерьер квартиры, но душа уже двигалась навстречу неизбежности.
   Он вспомнил про то, что он увидел, стоя в дверях подъезда. Ведь оно двигалось к нему, точно протягивая руку. Это было жало, устремленное вперед. Хотя такое определение вряд ли было уместно. Пространство, откуда начался этот бег, вряд ли могло быть описано привычными словами и категориями.
   Оно наверняка здесь, подумал он.
   Но ведь я уже иду. Мне ни к чему встречаться с чем-то еще. Впрочем, это похоже на отговорки ягненка, которого зарежут самым последним. Тем не менее. Тем не менее. Глупо отодвигать то, что неизбежно.
   Возможно, что оно начало с первых этажей, и сейчас занято тем, что вычищает нижние квартиры. Оно убивает по-крупному, оптом. Целые семьи находят продолжение своего бытия в новой, совершенно невероятной, ночи.
   Андрею представились целые города, поросшие шерстью, которая впитала, всосала в себя людей. Улицы и площади, бассейны, спортивные залы, парки, квартиры, дорогие апартаменты.
   Больше нет ничего.
  
   -Проснись, проснись, - его разбудил Петр Заярнов.
   -В чем дело? - спросил Андрей испуганно.
   -Проснись. Надо идти?
   -Идти? - не понял Горшков.
   День за окном уже разгорелся. Мутноватое солнце ранней осени проглядывало сквозь облака, заливая пространство матовым светом. Город, заполненный лишь шумом легкого ветра, да еле слышимым гулом все того же завода, был тем же самым, что и прежде. Вместе с тем, изменения были налицо.
   Андрей знал, что это так.
   Что бы ни происходило, ничего уже нельзя было изменить.
   -Идем! - воскликнул Заярнов. - Там, на проспекте, военный автомобиль!
   -Точно? - удивился Андрей.
   -Точно. Нужно собираться.
  
  
   Мы пройдем через подъезд, и подъезд пропустит нас, проносилось у него в голове. Он пропустит именно нас. Больше никто. Если жизни, созданные лишь для одного мгновения. И это - я, моя судьба. А что касается Петра, я сам его выбрал. Нам просто дано увидеть больше других.
   Но цена этого велика. Возможно, мы сумеем миновать улицы на пути к проспекту и встретить там военный автомобиль. Но что можно изменить, когда все уже предрешено. Есть слова, которые родились раньше, чем человек. И теперь звучат именно они.
   Он лениво выскочил из квартиры следом за писателем-фантастом Петром Заярновым, человеком, чья писательская слава по-прежнему находилась под вопросом. Телевизор, что остался работать, показывал искривленные полосы помех. Но в этих линиях было не просто отсутствие сигнала.
   Они говорили.
   Они пели и звали, рассказывая о том, каким может быть путь к абсолюту вселенских мук.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Андрей Круз. Эпоха мертвых.
  
  
  
  
   Честно говоря, не знаю, кем Андрей приходится Тому Крузу. Но вообще, это - классика жанра. То бишь, сишного жанра. Уже были продолжения гаррипоттеров, матриц, блейд-4(или 5, не помню), хотя, конечно, большинство авторов пытаются замешать все в одной кастрюле, поварить, выставить, поучаствовать в джеках, химиях, всяких там грелках и т.п. Вся эта мешанина, по мне, одинакова, будто бы ее пишет один автор.
   И вот - новый рассвет мертвецов, резидент ивел, и т.д. и т.п.
   Само по себе, текст как текст. С другой стороны, почему бы нам всем не взяться писать продолжения к фильмам? Сел у телевизора, и давай есть глазами. Сидишь себе, выпиваешь стограммы, заедаешь, хохочешь от радости. Мне вот, по приколу написать "Чужой-5". А что? Хороша идея. К тому же, зайдите в книжные магазины. Ведь такая, с позволения сказать, литература, издается. Полки завалены! Все обложки пестрят героями, изображенными в стиле Бориса Вальехо, полуголыми, с ножиками, бластерами, в шлемах. Иной раз взгляд задерживается. Читаешь название очередного "Блейда-4, 5, 6", гаррипоттера-120, и офигеваешь. Куда же все катиться? Я не чужд фантастики. Я не против прочитать что-нибудь новое, но ничего нового нет. Один мусор.
   Если вдуматься, то сколько леса вырубается для того, чтобы все это наштамповать.
   Нет, конечно, у русского варианта "Рассвета Мертвецов" все еще впереди. Тем более, что перед нами - том 1. (начало). Сколько там еще впереди томов будет?
   Я, конечно, не буду автора призывать к тому, чтобы он больше не писал. Нет. Язык у Андрея Круза вполне сносен. Читать можно. Но вот я, например, я хочу "Чужой-5,6,7,8". Мне, вот, мертвецы уже надоели.
   Впрочем, ведь есть еще "Звездные войны". Их авторы СИ, почему-то, еще не трогали. Почему бы не написать, например, эпизод 0. Тоже ведь, идея. А еще - "Хроники Риддика-2". "48 дней". "День Независимости, Москва".
   СИ тем и хорош, что здесь можно все.
   Обсмотришься, бывает, телика, мысли прыгают, воображение скачет. Чего читать? Чего сочинять? Вот они, сюжеты! Готовые сюжеты! Да сколько! Целое море! Бери да и пиши. Лепота! И никто не ругает. Глядишь, и в списке "Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:" вскоре окажешься.
   На этом, пожалуй, и все.
   Ждем Том 2(продолжение).
  
  
   Вася, Петя, и вжопекальмар.
  
  
   Вася и Петя шли по городу. Им было ништяк. Они и не знали, что может быть еще ништячнее, но это, в принципе, не суть главное. Они шли мимо кинотеатра "Октябрь", и в этот момент их взору явилась рекламная вывеска:
  
  
   ВЖОПЕКАЛЬМАР!
   ПРИХОДИ! ВОРВИСЬ!
  
  
  
   -Офигеть! - сказал Вася. - Так не бывает.
   -В натуре, в натуре, - согласился Петя.
   -Нет, я что, с ума сошел? - не унимался Вася.
   -Да нет, по натуре, Вась, поймем, позырим, - сказал Петя.
  
  
  
   И вот, они пошли в то самое место.
   Это был синий офис-билдинг, и в нем было много всякой шняги, от канцтоваров "Комус" до модного ресторана.
   Вася подошел к охраннику и спросил:
   -Извините, а где здесь вжопекальмар?
   -Там, - указал охранник.
   Они пошли туда. На третий этаж. Без лифта. Открыли дверь. Перед их лицом возникла молодая девушка-менеджер.
   -Что хотели? - спросила она весело.
   -Посмотреть.
   -Смотрите.
   -А что, бесплатно?
   -Да.
   -В натуре? - спросил Петя.
   -Да, в натуре, братан, - ответила девушка.
  
  
   Они прошли коридор и вышли в зал.
   Там он и был.
  
   -В натуре! - воскликнул Петя. - Вжопекальмар!
   И верно. Это был настоящий ВЖОПЕКАЛЬМАР.
  
  
  
  
   Лида.
  
  
  
   Лида жила на селе. С одной стороны были поля, с другой - леса. Однажды ее муж, Виталик (в селе 50% ребят были Виталики), купил компьютер, и так она стала компьютерщицей, женой компьютерщика. Сам Виталик стал тогда работать в управлении колхоза программистом. Он переустанавливал виндоуз, ворд, а также умел обжимать коннекторы. Лида была на седьмом небе от счастья. Она будто соприкасалась с высоким.
   Но то было только началом. Все получило новую окраску, когда у них дома появился Интернет. Лида тотчас зарегистрировалась на сайте "ИСС" (Издам себя сам) и сочинила свой первый стих. Он был посвящен впечатлению от просмотра одного фильма и назывался "Ах, если б я". Закачав произведение, Лида вышла на двор. Увидав ее, куры собрались в кружок, ожидая, что им дадут чего-нибудь поклевать. Пришел гусь. У них дома был всего один гусь, и его не убивали, кормили на новый год. Гуся звали Васей, и он любил смотреть на пролетающие в небе самолеты. Виталик часто играл с Васей в игру "А чем это меня ебануло?". Он брал маленький камешек, кидал Васе на спину, и тот в удивлении поворачивал голову.
   -Га! - удивленно говорил он.
   -Вась, Вась, угадай, а чем это тебя ебануло? - спрашивал Виталик.
   -Га! Га!
   Вася не мог понять, чем же именно его ебануло. Тогда игра продолжалось. Виталик срывал с дерева бубку и кидал Васе на спину.
   -Вась, Вась, угадай, а чем это тебя ебануло?
   -Га!
   Тут Вася, увидав бубку, наклонился и склевал ее.
   -Верно, Вася. Угадал, - радовался Виталик.
   Лиде было 22 года, а Виталику - 24. Лида окончила филиал одного московского университета, который находился в соседнем селе, в бывшем здании сельпо. Но места в колхозном управлении пока не было, и так она сидела дома.
   Интернет же все изменил.
   Особенно - ИСС.
   Она написала второе стихотворение, ни о чем не мечтая. И тут же ее засыпали хвалебными отзывами. Так, в один миг, мир изменился. Она стала другой. Навек - другой.
   Был вечер. Выскочив на улицу, в теплый сентябрьский полумрак, она ожидала увидеть яркие огни проспектов, колонны и толпы почитателей. Возможно, у подъезда ее ожидал лимузин. Но, вместо этого, ей встретился конь, одиноко стоящий за калиткой.
   -Чего ты тут стоишь, Боря? - удивилась Лида.
   Она взяла Борю под узды и отвела к соседям. Те ж были пьяными, а потому и не знали, что Боря ушел.
   -Вот, ваш конь, - произнесла она.
   По возвращению она, было, хотела написать стих про коня, но тут же ей показалось, что это ее выкупит, и люди узнают, что она живет в селе и засмеют ее. Тогда она включила телевизор. Это был план. Посмотреть фильм. Набраться ощущений. Только после этого, прочувствовавшись, проволновавшись, начать писать. Однако, после просмотра ее склонило ко сну. Вернулся Виталик. Он ходил к соседям чинить розетку, и они за это поставили ему магарыч.
   -Будешь? - спросил он.
   -Ах, - отвечала Лида.
   Она понимала, что ее, возможно, ждет слава, а Виталик - он всего лишь сельский программист, и у него нет никаких шансов. Впрочем, ведь она его любила, а это важно.
   Слава, как оказалась, была рядом.
   На следующий день она открыла томик поэта, почитала, набралась ощущений и написала стих. Лида закачала его на ИСС. Спустя час она собрала тридцать комментариев.
   -Вот!
   Звезды затмили глаза Лиды. Выскочив во двор, она пробежала по дорожке ведущей в сад. Остановилась. Посмотрела на свой сотовый телефон, представляя, что подумают о ней поклонники, увидев ее с этим сотовым телефоном.
   Вернулась.
   Ответила на все комментарии.
   Оделась.
   Сходила в центр села, где были магазины. Оформила в кредит на новый телефон, с камерой в 3 мегапикселя. Пришла домой, и тут же - за компьютер. Комментариев было уже пятьдесят, и сердце Лиды пошло в разнос.
   -Да, да, - она представила себя в роли звезды, дающей интервью, - "Ждала любовь" - это одно из моих ранних стихотворений. Это написано так, экспромтом. Сейчас я пишу гораздо лучше. Но тогда, купив.... Какой у меня телефон? Вот. Сони-Эрикссон. Вот. Да, да, в первый же день после публикации стихотворения на "ИСС" я установила рекорд дня. Мой рейтинг моментально возрос. Несколько человек занесли меня в список лучших.
   -Лида, ты чи сама с собой разговариваешь? - спросила ее мама.
   Лида повернулась.
   Счастье!
   Мама, я - известная поэтесса! - прокричала бы она, но мама бы не поняла. Слово "стихи" было в селе словом ругательным.
   -Может, отдохнешь!
   -Да, мама, отдохну.
   Она прилегла в дальней комнате, но сердце бешено колотилось. Неясные образы славы звали ее.
   Петербург.
   Москва.
   Нью-Йорк.
   Париж.
   Антологии.
   Она вскочила, прыгнула в кресло, включила компьютер и принялась строчить. В тот час ей удалось сочинить 10 стихотворений. Она закачала их на "ИСС", и ее тут же прокомментировали.
   На следующий день, уже в статусе звезды, Лида решила посетить известных писателей "ИСС". Тут были всё сплошь замечательным писатели.
   -Хорошо пишете, - заметил прозаик ДеньСурка, сочинявший римейки к рассказам Чарльза Буковски.
   -Я так рада, что Вы меня заметили, - ответила Лида.
   Еще день, и Лиде уже писали признания. Поэт Любищев, поэт-подводник, сочинял пародии на ее стихи. Поэты Лавковатый и Пущин принялись обсуждать, с кем из них с Лидой будет первая брачная ночь. Поэт Хачик Манукян вообще потерял голову. На Лиду даже обратила внимание писательница Кардиганз, виртуально погладив ее по головке.
   И так, она выскочила во двор, к лимузину. Но, вместо лимузина, ей гакнул в лицо гусь Вася.
   -Вася, - произнесла Лида раздраженно.
   -Фру-у-у-у-у, - прочихал стоявший за калиткой конь Боря.
   -Боря, ты чего опять пришел! - воскликнула Лида. - Чего ты домой не идешь?
   Она вышла, чтобы отвести Борю, но Боря идти не хотел. Он, как будто, был влюблен в Лиду.
   -Ладно, стой себе, - решила она.
   Лида сходила в сарай и принесла Боре кастрюлю овса. Конь радостно стукнул копытом, одобряя решение Лиды.
   По мере усиления славы Лида начинала понимать, что Виталик, возможно, ей не пара, и она достойна большего. Тем более, у них не было еще детей, а потому, ничего не держало. Она поняла, что еще немного, и все будет потеряно.
   -Пока я молода, мне нужно подкрепить свою славу, - решила она, - ведь никто не знает, что я живу в селе. А я, с тем же успехом, могла жить в Москве, в Нью-Йорке, в Париже.
   Но, прежде чем ехать в Москву, Лида пошла на остановку и поехала в другое село, более крупное. Там была автокасса, откуда можно было уехать в Город. До Города было далеко, 70 км, и не всякий селянин мог отважиться на такой поступок.
   -Вы и не знаете, где я живу, - думала про себя Лида, посматривая в окно "Икаруса", - но, если бы вы знали, вы бы забрали меня отсюда. Я знаю. Меня все любят. Меня все хотят.
   Она вынула из сумочки блокнот и тотчас настрочила стихотворение "Меня все ждут, меня все хотят", полное ожидания счастья и любви. Закончив это стихотворение, она продолжила свое плавание по мечтам. Зазвонил ее дорогой телефон. Это был муж, Виталик.
   -А ты чего? - спросил он. - Чего?
   -Я еду.
   -Ты где?
   -Я еду.
   -Чего ты?
   -Приеду, расскажу.
   Но, приехав, она ничего не рассказала.
   -Как они смели! - кричали ее мысли.
  
   А дело было в следующем. В городе Лида пошла в отделение Союза Писателей и там показала распечатку своих стихов.
   -Нет, нет, - ответил ей дежурный писатель, старый дядька, непричесанный, небритый, плохо одетый, с запахом пирожков, вызванным тем, что рядом с союзом писателей был рынок, - нет, нет, что вы! Мы такое не печатаем! А вы, девушка, кто?
   -Как кто! - возмутилась она. - Я - известная поэтесса!
   -Как, как?
   -Известная поэтесса!
   -А где вы, милочка, известны? - осведомился дядька.
   -Как где? На "ИСС".
   -Да? Это что, сельскохозяйственная бригада?
   -Бригада?
   -Колхоз?
   -Да, я из села.
   -А..... Это меняет дело, - он одобрительно похлопал ее по плечу, - садитесь, садитесь.
   Он хитро улыбнулся, поднял со стула свой уставший от годов зад, потянулся к шкафчику.
   -Будете вино? - спросил он.
   Лида не поняла.
   Но он уже распаковал бутыль и поставил бокалы.
   -Хозяйство у вас есть? - спросил он.
   -Есть.
   -Ага. Хотите издаваться?
   -Хочу.
   -Будете издаваться в нашей газете, - произнес он, заманчиво покряхтывая, - а вы в ДК выступаете там?
   -Нет.
   -А где же?
   -Как где! Я - звезда "ИСС".
   -А.... Звезда! Давайте разделим с вами ваше звездное ложе! И тогда, быть может, вам будет открыт путь!
   -Чего?
   Старый дядька потянул свою руку и обнял Лиду.
   -Да я! - вскричала она. - Меня весь Интернет знает!
   -А, так вы там третесь, милочка. Ну, знаете, я лично ни разу не видел, что же такое Интернет. У меня и компьютера дома нет. Но вы не смотрите, я не так стар, каким кажусь. Ведь именно я даю молодым поэтессам путевку в жизнь. Поймите. Не все у нас так добры. Если не я, то больше никто! Я знаю толк в любви.....
   -Придурок! - воскликнула Лида, выскочив на улицу.
   Там она села на трамвай и двинулась к автовокзалу.
  
  
   Этот инцидент не омрачил настроение Лиды надолго. Однако, это было только началом. Она начала рассылать свои стихи по издательствам и журналам, настаивая на том, что на "ИСС ее все знают, все любят, все добиваются ее любви, все зовут ее к себе жить. Из одних мест не отвечали. Из других сообщали, что они знать не знают, что такое "ИСС". Третьи говорили, что про "ИСС" слышали, но "и что с того"? И все это вдруг начало колебать Лидину уверенность. Ведь она уже как будто знала, что очень скоро выйдет ее книжка. Она даже приготовила текст, который, вывесив на "ИСС", обозначила, как "Моя книга".
   -Это хорошая, ментальная книга, - сказал ДеньСурка, который в ту пору пересказывал историю Буковского про учителя Дзен, - ее просто обязаны издать.
   -Если вы приедете ко мне, - сказал маститый поэт Защёкин, - мы поплывем на необитаемый остров.
   -Вы - моя звезда, - сообщил поэт Конский-Тач-Тач, - бросьте всё! Я жду вас у себя в Ебенюках.
   -Если честно, то мне нужна жена, - сказал израильский поэт, графоман Рабинович, - хоть я и не молод, но могу, так могу!
   -Милая, ваша книга, бесспорно, выйдет очень скоро, - так настроила ее на добрый лад Кардиганз.
   Но, помимо любящих, иногда встречались и недоброжелатели, которых Лида игнорировала:
   -Хватит! Хватит писать! Не пишите больше никогда! - прокричали строчки под именем Васи-я-тарахтел. - Мы устали от этого говна! Достаточно!
   -Плохие стихи! Впрочем, на "ИСС" нет поэзии, - написал ей Геннадий Стёркин.
  
   Вскоре, Лида расстроилась. Тогда она призналась во всем Виталику.
   -Ничего, ничего, - отвечал муж, - ничего, родная. Я хакну этих козлов. Козлы! Козлы! А ты у меня - самая лучшая на свете!
   -Да? Ты думаешь, так все просто? - удивилась Лида. - А ты знаешь, сколько людей меня любят?
   -Сколько? Я, да мама, да папа, да родственники!
   -Как низко ты порхаешь, Виталик!
  
   Именно тогда Лида осознала, что пришло время ехать в Москву. Слава ждала ее именно там. Однако, Лида была не совсем глупой девушкой, чтобы просто так собраться и поехать. Для начала, она убедила всю свою родню, что ее пригласили на съезд писателей "Москва-ИСС", и что без нее это действо никак не может пройти.
   После того, как первоначальный шок закончился, Лида распечатала все свои стихотворения, а их было 49. Два рассказа. Десять воспоминаний. Повесть "Размышления на перине". Поэму "11.1". Сборник текстов к песням. Сказку "Сергей и Людмила". И так, собравшись в путь-дорогу, прослушав наставления мужа, родственников, гуся Васи, коня Бори, что по обыкновению стоял возле калитки, Лида была готова к приему славы. Автобус отвез ее в соседнее село. Оттуда она добралась до города. Там взяла билет на поезд до Москвы.
   В пути она познакомилась с попутчиком, армянином лет 38, который был сплошь кучерявым, шерстяным.
   -Ара Бабаджанян, - представился он.
   -Лида, - гордо ответила Лида.
   Ей уже казалось, что ее имя должна знать вся страна. Впрочем, и Ара Бабаджанян был подобного мнения о себе.
   -А ты мэня не знаешь, нэ?
   -Нет.
   -А меня в Ереване все знаю!
   Он тотчас поставил на столик бутылку "Арарата".
   У Ары Бабаджаняна одно на уме было. Он думал, что коньяк быстро сделает неизвестную колхозницу податливой, и тогда останется только место найти. Но увы - Лида в своей жизни пивала и более крепкие напитки. Чего только стоил сельский самогон, мутный, точно молоко.
   -А чем занимаешься? Студентка?
   -Нет.
   -А кто?
   -Писательница.
   -Ого. А я тоже писатель.
   -Да ладно.
   -Да.
   -И что ты пишешь?
   -А, так. Лублю пысать любовь.
   -А.
   -Могу и на тебе любовь написать.
   -Это еще надо постараться.
   -Давай.
   -Давай.
   -За что?
   -За любовь.
  
   Одной бутылки было мало. Ара Бабаджанян достал вторую, но и она не помогла. Лида держалась изо всех сил. На самом деле, если бы ей попался в вагоне писатель-ИСС, она бы по-другому себя вела. А так - зачем ей был нужен какой-то Ара Бабаджанян. Так она и приехала в Москву. Она была уверена, что на вокзале ее встретит писатель и поэт Зачахлый Юрий, мастер слов, скульптор, коллекционер моделей автомобилей, и, возможно, Губерман Савва, сочинитель историй про Эльфов, но, вопреки ожиданиям, Москва повернулась к Лиде своей привычной суетой. Ее точно бросили в муравейник, а муравьи эти, не обращая на нее никакого внимания, понесли ее на своих спинах. Точно так же река несет щепку.
   Лида поначалу испугалась. Но, к вечеру, когда ей удалось снять комнату, все уже было, казалось, не так плохо. Она поиграла в игры на мобильнике, посмотрела телевизор, после чего попыталась позвонить Юрию Зачахлому.
   -Алло, - ответил ей тотчас женский голос.
   -Алло, - проговорила Лида.
   Она еще никогда не звонила поэту, писателю, фантасту, беллетристу, скульптору, спортсмену Зачахлому. Телефон же она узнала на форуме ИСС.
   -Алло, кто это? - спросил у нее женский голос.
   -А вы кто?
   -Нет, а вы кто?
   -А вы кто?
   -Это опять ты? Опять ты?
   -А почему вы разговариваете на "ты", - возмутилась Лида.
   -Значит, ты?
   -Нет. Это - Лида.
   -Лида? Какая Лида?
   -Лида. Поэтесса Лида.
   -Вот черт. Идите на хуй, Лида! Идите же, идите же скорее, на хуй!
   -Да ты охуела, овца! - прокричала Лида. - Кто ты такая?
   -Я? Сучка! Чтобы я больше тебя не слышала, поняла! Будешь к моему Юре приставать!
   В трубке послышался шум, и голос был слышен в стороне:
   -Внучка, иди отсюда. Видишь, дедушке овцы разные звонят.
   -Ты меня поняла?
   -Нет! - крикнула Лида.
   Однако, в душе у нее похолодело.
   Дедушка?
   Что это все значит?
  
   На следующий день она пришла в издательский дом "Книга Мира".
   -Я вас слушаю, девушка, - произнес главный редактор, улыбаясь не совсем свежим, но уверенным лицом.
   -Я - Лида, - начала Лида с порога.
   -Прекрасно! Прекрасно, - закивал главный редактор.
   -Можно присесть?
   -Присаживайтесь. Насколько я понял, вы по поводу работы уборщицей?
   -Нет, вы не поняли. Я - Лида, известная поэтесса.
   -Ого. Вот это да!
   -Вы удивлены?
   -Да. А вы?
   -Я - нет. Меня знает весь ИСС.
   -Ого! А что это?
   Лида смущенно заморгала.
   -Это ваш населенный пункт так называется?
   -Нет.
   -Тогда что же это?
   -Это.... Разве вы не знаете?
   -Нет. В первый раз слышу.
   -ИСС - это издай себя сам. Сетевая библиотека.
   -А-а-а-а. Так бы сразу и сказали.
   -Значит, знаете?
   -Нет. Честно, Лида. В первый раз слышу.
   -Не может быть!
   -Почему же. Очень может быть.
   Лида заморгала еще более смущенно.
   -Что же вы хотите?
   -Я принесла свои стихи.
   -Прекрасно! Вы - москвичка.
   -Нет.
   -А откуда.
   -Из села.
   -О! Село! - обрадовался главный редактор.- Люблю село! Иногда ко мне приходят поэты села! Поэты переулков села! Но, знаете, я бы рад помочь всем, но наше издательство не занимается этим. У нас - несколько иная направленность. Я вам честно скажу, Лида, если бы я мог, я бы, правда, вам помог.
   -Но вы еще не читали моих стихов.
   -А, знаете, я и так вижу, что они хорошие. По глазам. Вы хорошо выглядите, Лида. Только косметику бы вам поменять. Или лучше - без нее. А хотите, я прямо сейчас вам и помогу.
   -Хочу! - обрадовалась Лида.
   -Раздевайтесь!
  
   С ужасом выскочив из офиса, Лида нашла Интернет-кафе, вышла на свой раздел в LiveJournal. Она считала, что любой большой писатель должен иметь свой Интернет-дневник. И, будучи автором с большой буквы, она постоянно пополняла свой раздел новыми размышлениями.
  
   "Срочно!" - писала она. - "Это произошло только что! Общественность должна знать это! Информация из первых рук....."
  
  
   После этого она написала "Репортаж из Издательств (часть1)".
  
   Лида поехала в другое издательство. А тем временем, на ИСС началась бурная полемика. Известные авторы считали своим долгом выступить в защиту Лиды. Среди них был и писатель, актер, режиссер, сценарист, скульптор Зачахлый Юрий. На следующий день Лиде предстояло узнать, что ее заметка собрала 262 комментария. Это был еще один, уже совершенно невероятный, виток славы.
   -Лида переживает трудности! - прокричит тогда Юрий Зачахлый. - Но она победит!
   -Лида победит! - отвечала Эля-Замечательные-Дни.
  
  
  
  
   Юрий Слабоумов на поэтическом фестивале.
  
  
  
   -Говно! Говно! - громко заявил главный редактор журнала "Колосья" Степан Дыцко.
   -Ну и что, - спокойно ответил Юрий, - говно - тоже вещество.
  
   Так просходил эпилог действа, что развернулось в 1995-м году на поэтическом фестивале "Горит Свеча".
   Еще до того, как к нему пришло решения об участии, Юрий рассуждал:
   -А чо свеча-то горит? Там кто-то умер?
  
   Мы все сидели тогда на студии. Лилась водка, горели сигареты, смачно пыхалась шмаль. Воздух был наполнен концептуализмом. Я тогда был главным редактором журнала ЕМХ (ebatj moy xooy), а потому предстоящее событие меня особенно волновало. Я знал, что Юра все делает всерьез. В тот момент он был занят написанием своего романа в стихах "Сержант-Вафлер".
   -Сначала образ сержанта был другим, - говорил Юрий, - но решение пришло в Симферополе, когда мы пили вино. Мы пили вино и рисовали комиксы вместе с С.Чикаго, и спустя два часа этих комиксов было пруд пруди. Чикаго развесил их по стенам. У него была комната на третьем этаже, по размерам - как три хороших квартиры. В ней можно было футбол гонять. С одного края стоял проигрыватель с железной иглой, с другой - кровать, над которой висел красный стяг. И он водил туда девушек. После того ж, когда галерея была развешена, девушки (кстати, возрастом они были от 20 до 50, а самому Чикаго было в ту пору 22) стали офигевать, читая названия. "Сержант-Вафлер". "Мандолет и Хуелет - встреча на Эльбе". "Пиздопроходцы летят на Луну". "Взрыв космического корабля пиздопроходцев". До наших дней эти холсты не сохранились - они не пережили изгнания дьявола. Родители у Чикаго были очень богатыми. Отец - известный бандит, который в ту пору занимался отбором квартир, мать - верующая домохозяйка, любительница бильярда. В один день она заявила: Бог един! Пришел батюшка. Холсты сожгли. Все винилы отвезли на свалку. Комнату Чикаго окропили святой водой, чтоб изгнать дьявола....
  
  
   Так вот, в рамках ЕМХ Юра часто выступал. Многие его стихи ложились на песни таких исполнителей, как "Камаз", "Струя-Меллас", "Столичные". Но все это было в рамках тусовки. Мы все, конечно же, уже тогда заявляли, что Юра - светоч непрозрачного слова, но нужно было как-то донести это широкой публике. Слабоумов, кстати, уже пробовал пройти отбор на одном таком конкурсе, он назывался "Не прогоните свет!", и, в-общем, туда спешили разные ботаники, которые писали стихи лишь от того, что много сидели дома. На улицу выходить они боялись, их там лошили. Юра ж, чистый, истинный поэт, хотел рассказать людям о времени, о жизни, об улице, водке, но кому там это было рассказывать. Другое дело - в рамках ЕМХ. Здесь у нас были свои читатели, и все они нас любили.
   Так вот, на первый фестиваль Слабоумов не попал, хотя для отбора он выбрал свои редкие, нормативные, так сказать, вещи. Там на отборе сидели люди с такими фамилиями, о которых Юра тотчас отозвался:
   -Нихуя себе фамилии!
   На второй же раз все было лучше. Это был открытый форум, и мы пошли туда целой делегацией, предварительно обсудив это дело в кабаке. Кстати, Логран тоже порывался выступить именно с ненормативной речью, но его придержали, сказав, что именно ему, Лограну, ни к лицу. Мол, Юра, он иной, ему можно.
   Ну и вот, Логран вышел на сцену, прочитал стихи, и никто не хлопал. Один из членов жюри встал и гордо заявил, что, мол, наша поэзия такого не потерпит, потому, что не ясно, о чем пишет Логран.
   Но вообще, проблема была в том, что все эти писаки входили в союз писателей, а попали они туда по родственным связям, от того и результат. Чего еще от них можно было ожидать?
   Логран как-то отнекивался. Тогда ему припомнили, что, мол, помните вашу акцию "Цветы Ж?". Вам же сказали, что стихи у всей вашей группы плохие, больше не пишите, зачем вы снова за свое взялись? Вон, берите пример с таких-то и таких-то. Но вот, после того, как Лограна разобрали, Юра вышел и стал читать.
   Он сам думал, что его тотчас прогонят. Это был сборник стихов "Природа". Но народ так офигел, что ему ни слова не сказали. После же царило настоящее, чистое, офонарение. Мы молча покинули зал, предварительно раздав первым двум рядам свежий выпуск "ЕМХ".
   Здесь я приведу лишь отрывок:
  
  
  
  
  
   Светлеет небо. Тьма уходит.
   И солнце светом хуй заводит.
   Молчат заборы в тишине,
   Лишь петушьё кричит себе.
  
   Сквозь легкий трепет островов
   Я продвигаюся на запад,
   В страну, где скрыто много снов,
   Где девы хуй губами взлапят.
  
   В суровых дуплах пауки,
   Устав от жизни, грубо дрочат,
   Но их взволнует шум строки,
   Они об осени вспророчат.
  
   Светлеет небо. Вот оно,
   Ебет, сжигает ночи бремя.
   Уходит в вечность бля сукно,
   И рассветает света семя.
  
   Уёбковатые проснулись,
   Берут машинки и стучат,
   Они посрали и вернулись,
   Мозги хуйнёю уж шумят.
  
   Они - писатели, ебланы,
   Считают, коли есть стаканы,
   Коль хуета главою правит,
   Так можно строки в путь отправить.
  
   Но суета святым холмам
   Навек чужда. Они все знают.
   Припав к холодным островам,
   На солнце пятнышки считают.
  
   Шумит река, пиздуют гуси,
   Они привыкли много срать.
   А вот она, природа-мать,
   Погоду веником потрусит.
  
   И грянет дождь, сугубый дождь,
   И оживут опять поля,
   И там меня ты подождешь,
   Чтоб я опять ебал тебя.
  
  
  
  
  
   Говорят, там хотели вызвать милицию, но не вышло. То был 95-й год, тогда все можно было. Нет, оно и теперь можно. Но - смотря где. Но, если не высовывать жало дальше Москвы, то и не поймешь, как на Руси-матушке люди живут, чем они дышат, что у них в мозгах, какого рода вещество....
  
  
   Элтон Иван.
  
  
   Основы Айболизма.
  
   Что такое айбол?
   Разве объяснишь?
   Кто такие айболы?
  
   Айбол, понятное дело, что человек. Кто ж еще? Взять, к примеру, животных, среди них - много людей, а среди людей- много животных, и то, что труд сделал из человека обезьяну, еще не доказано, ибо можно спросить: а чем докажете, что сделал?
  
   Но для того, чтобы понять, как много на земле айболов, достаточно посетить СИ.
   Кто такие айболы?
   Откуда они берутся?
   Где они живут и для чего они живут?
  
   Нет.
   Просто так этого не понять, не пронять.
   Юрий Слабоумов, изучая жизнь, никогда не говорил об айболах.
   Может, я - первый?
  
   Но нет, я - далеко не первый, кто так громко заявляет. Слово "айбол" имеет место быть в некоторых северных наречиях, и это - не то же самое, что "айсбол" или вообще - айс айс бейбэ.
  
   На самом деле, слово "айбол" не переводится. Айбол - он и в Африке айбол, и каждый волен подразумевать под этим словом что угодно.
   Если решите, что айбол - это человек морально образованный, пусть будет так. Или же айбол - это то же, что и сокращенная аббревиатура выражения "Чемпион Московской Олимпиады", то и это правда.
  
   Ибо правд на земле много.
   Правд - бесконечное количество.
   Сколько человек, столько и правд.
   А айболов может быть даже больше, чем людей. Ведь и кот может быть айболом. И собака. И даже попугайчик, птичка певчая.
  
   Но, написав эту статью, говорю сразу. Если вы считаете себя айболами, то я - точно не айбол, я в этом уверен.
  
   До встречи.
  
   (СИ - сайт самиздата М.Мошкова)
  
   Воще, много хороших людей. Вощще - всех хорошие. Нету плохих. И ведь хорошо, когда столяр берет рубанок, а рабочий - лопату, а кондукторша - сумку с билетиками. Хорошо. Захожу я в троллейбус, и радуется душа. Все - на своем месте. Также можно говорить не только о рабочих и крестьянах, но также и о специалистах.
   Есть врачи.
   Есть энергетики.
   Есть футболисты.
   Есть академики.
  
   Тута и возвращаемся мы на СИ. На наш замечательный Си. И у нас - опять таки тема айболов. Тема не забытая, тем более, что вышло так на си люди на мои выступления внимания не обратили, зато многие другие проекты это дело подхватили и стали повсюду цитировать.
   Ибо что такое айбол?
   Это когда и горе от ума, и горе без ума, и повсеместный спорт-срач, и даже какие-то невнятные поползновения на гениальность. Иногда это и не требует комментариев. И так все понятно.
   Айбольцы - это тоже айболы. Так же, как с вофлобанами и вофлобанцами. Разница вроде есть, а как будто и нет. В чем разница между двумя мухами? Одна намедни говно ела, а другая - нет, но кто это знает? Только сами они и не знают. А потому, и на си между айболами и айбольцами разница не сильно-то заметна. И те, и другие - они и употребляют, и производят. И продукты этой буквенной индустрии мы видим постоянной ленте обновлений.
   Я воще в корне не против романов про демонов и всякую чепуху. Бывают и вполне достойные вещи. Но в 99 процентах случаев, все это - творчество чистых айболов, ибо все это творчество основано на гормональном бунте. Пока есть гормоны - схватил себе между ног и пишешь роман, а как старше стал - уже и не пишется. Если ж вы видите, что айбол - в возрасте, но и пишет много, значит он - есть представитель секс-меньшинств. То бишь, пидар. А что касается женщин, то что о них говорить? Баба - с возу, кобыле легче, как говориться.
  
  
  
  
   Кто тусит на си?
  
  
  
  
   На си все достаточно криво. Главен тот, кто насобирал больше всех комментариев. Для новичков это всегда двояко. Если он, новобранец-си, то бишь, горит некими жаждами, то и флаг ему в руки. На си ему, впрочем, делать нечего - ему нужно учиться писать, искать спонсора и т.д. Второй вариант - это:
  
   А) домохозяйки.
   Чем еще заняться? Компьютер - под рукой, можно насочинять. Неплохо, да. Творчество домохозяек всегда была достаточно ярко представлено в разных окололитературных сегментах. Ну и на книжных полках, разумеется. Так что тут - все классически.
  
   Б) системные администраторы.
   Как уже показала практика, пишущие сисадмины - это еще та фигня. Как правило, это - фантастика, и вся - даунноватая, написанная по следам компьютерных игр, фильмов, какой-то еще хрени. Такого на си - пруд пруди.
  
   С) Айболы.
   Это - самая распространенная категория си-тусовщиков. Среди них есть настоящие корифеи (корефаны). Они собирают десятки коммов, и, видимо, это поднимает чувство их самолюбования на небывалую высоту. Качество же произведений стандартно: типа-студенческие, типа-старпер-офицер-в-оставке, типа-африка-бугаев-но-судьба-не-дала-быть-известным, типа-гений-квартала-но-жена-бросила-пил-но-все-равно-гений, а также люди, скрывающие свои сексуальные отклонения, женщины с ощущением ущербности и проч.
  
  
   О си-встречах говорить не буду - об этом уже говорилось.
   А ведь подумать - хорошо. Написал пару рассказцев. Говно. А пойдешь на си - а там и коммы соберешь, чтоб душу гордостью согреть, и еще и гением признают. Вот только выходишь из подъезда - а никто о тебе не знает. Вроде и гений. А как бы в кармане.
  
  
   Нашествие.
  
  
   С этих глаз не считывают слова. С них вдыхают яд. Стрела со свистом улетает в никуда. Короткошеее, бесконечное. Диаметр посудины черепа великоват. Я слышу, как болтается мозговое яйцо. Голову нужно обязательно положить на подставку. Наркотическое яство. Все должны это сосать.
   У одного из них отсутствует кисть.
   Следи за рукой! - сказал Терминатор.
   Ритуальное блюдце. Начинается спурт. 60 метров.
   Я помню, был жутко огорчен, когда Б.Джонсона дисквалифицировали. Офигенно бегал. Это он тогда - 100 метров, 9.78. Насладительный результат. Все добавляют к своей воле порошки, но только его взяли за яйца и повели, повели, коридорами, у всех на виду, (держа за яйца).....
   После естественной смерти надежды - одно лишь моральное вдовшество. Добро не существует без зла. Свет - без тьмы. Жизнь - без смерти. Каждый человек в своей жизни служит одной из сил. И не нам судить - чей путь и чья вера правильнее....
  
   Кадавры - это оживающие предметы. Вы думаете, что разговариваете с людьми через сеть? Кто вам сказал. Это - они. Иногда бывает настоящий камнепад. В конце - начале года мы наблюдали стремительное нашествие Ясветы. Она была вездесуща. Но дело в том, что моно - это одиночество глаза. Это кажется, что на си ты не один. Нет, каждый ты - один в своем величие. На сайте подонков есть такой персонаж - "ночной дрочащий". Он прав. Просидка на форумах, это не только прыщи на жопе. Это еще и от отсутствия творческой потенции, когда ты не способен написать что-либо существенное.
   Еще одним кадавром была компания Ванюкова. Но нет, конечно, Ванюков - он хороший, большой, просто все это в рамках капуст-тёрок, стихецов запазухой, в кармане, хотя и хрен с ним, конечно, с принципом распространения идей. Просто это странно - на си есть вполне замечательные авторы, но мы не видим их в лентах спорт-срача. Мы также не видим их среди избранных. Мы вообще не видим отзывов. Ну, а кадавры - они гоунинг он. Идет коллекционирование комментариев, и я скажу - это одна из величайших суходрочек, которую придумал человек.
   Уровень - что? Рифмовать - оно легче, чем заставлять людей сосать собственную лень. И вот - очередной спринтер.
   Это Барамунда.
   Сейчас он пробежал 20 метров, и у него ветер в ушах. Как будет весь стольник, он исчезнет, и мы о нем забудем.
   Это закон.
   Не то, чтобы я хотел влезть на дерево и, погадив оттуда, посмотреть, как оно летит вниз, извиваясь. Просто оно всегда так. Оно и в сексе так - женщины часто жалуются на молодежь за то, что она, молодежь, слишком быстро кончает. Кончил - и все. То был запал, а вот уж и все. Но и не только молодежь этим страдает. Ну и потом, речь не о сексе, и не о литературе, а сетевой словесной суходрочке.
  
   Если б были ставки, я дал Барамунде 2 месяца. То бишь, он бежит не на сто метров, а на, где-то, 110. С барьерами? А фиг его знает. Может, и с барьерами.
   Бег с барьерами - то же дело.
   "Спорт обречен", - сказал когда-то "Оазис-Ю". И это так. И не, чтобы меня это грузило. Просто я хорошо знаю энтомологию. Иногда я беру сачок и иду в поля. С собой у меня есть увеличительное стекло и скальпель.
  
  
   Элтон Иван.
  
  
   Вафли.
  
   Си для меня - это некий объект в пробирке.
   Я - алхимик.
   Мне нравится копаться в дурной среде, ибо это - дань науке.
   Суть же Си проста - здесь издается литература а-ля Харри Проглотер, и, прочитав сие название, нормальный человек нажмет на крестик в углу экрана и никогда больше сюда не придет.
   Но внутренний смысл этого движения мне ясен. Это - техника продаж, и я с этим не могу поспорить, ибо сам работаю тренером по продажам.
   Другое дело - альтернативный, неизданный СИ, с массой людей, которые в силу того, что боятся общаться с людьми вживую, публикуют свои жалкие работенки, радуются и постоянно обсирают ближнего.
   Вот это и главное.
   -Здравствуйте, - скажу я им.
   -Придурок, придурок! - вдруг закричит мне в ответ экран.
   -Гондон! Иди отсюда. Уже все! Уже все! Я тебя уже вычислил! Твой айпишник мне известен!
  
   Проходят годы.
   Я смотрю в пробирку.
   Появились новые продолжения матриц и терминаторов, часть-10,20, 30, которые почти никто не читал, некоторые, изданные на бумаге, разошлись тиражом в 4000 экз., и о них тоже никто не помнит, но альтернативный СИ продолжает жить, брататься, кусаться.
   Иван eats Иван.
   Моление идолу.
   Вофление ближнего.
  
   -Все! Я иду жаловаться модератору! - кричит очередной гений.
  
   Да, в сиюминутности все это так. Но как много было юношей и девушек, сгоравших от таланта, просто вопивших: Я! Я! Это я! Я - вот он! Я - это я!
   И где они, бля?
   Работают скромными менеджерами.
   Кто-нибудь из них, может, сделал карьеру. Но эти вряд ли сюда вернутся. Потому что - сидение на СИ - это удел лузеров.
   Лузеров.
   Только настоящий лузер и лодырь может позволить себе насиживание прыщей на жопе на СИ, общаясь, сочиняя стишки, придумывая пародии на стихи таких же лузеров, обсуждая банальнейшие вещи и принимая их за истину.
   Это невероятно.
   Я смотрю в пробирку и вижу сей сад.
  
   К вопросу о том, что я здесь делаю: я изучаю мир.
   Я люблю офигевать, складывая ощущения в копилку жизни.
  
   Мой текст - это вафля.
  
  
  
   Элтон Иван.
  
  
   Вафли.
  
   Си для меня - это некий объект в пробирке.
   Я - алхимик.
   Мне нравится копаться в дурной среде, ибо это - дань науке.
   Суть же Си проста - здесь издается литература а-ля Харри Проглотер, и, прочитав сие название, нормальный человек нажмет на крестик в углу экрана и никогда больше сюда не придет.
   Но внутренний смысл этого движения мне ясен. Это - техника продаж, и я с этим не могу поспорить, ибо сам работаю тренером по продажам.
   Другое дело - альтернативный, неизданный СИ, с массой людей, которые в силу того, что боятся общаться с людьми вживую, публикуют свои жалкие работенки, радуются и постоянно обсирают ближнего.
   Вот это и главное.
   -Здравствуйте, - скажу я им.
   -Придурок, придурок! - вдруг закричит мне в ответ экран.
   -Гондон! Иди отсюда. Уже все! Уже все! Я тебя уже вычислил! Твой айпишник мне известен!
  
   Проходят годы.
   Я смотрю в пробирку.
   Появились новые продолжения матриц и терминаторов, часть-10,20, 30, которые почти никто не читал, некоторые, изданные на бумаге, разошлись тиражом в 4000 экз., и о них тоже никто не помнит, но альтернативный СИ продолжает жить, брататься, кусаться.
   Иван eats Иван.
   Моление идолу.
   Вофление ближнего.
  
   -Все! Я иду жаловаться модератору! - кричит очередной гений.
  
   Да, в сиюминутности все это так. Но как много было юношей и девушек, сгоравших от таланта, просто вопивших: Я! Я! Это я! Я - вот он! Я - это я!
   И где они, бля?
   Работают скромными менеджерами.
   Кто-нибудь из них, может, сделал карьеру. Но эти вряд ли сюда вернутся. Потому что - сидение на СИ - это удел лузеров.
   Лузеров.
   Только настоящий лузер и лодырь может позволить себе насиживание прыщей на жопе на СИ, общаясь, сочиняя стишки, придумывая пародии на стихи таких же лузеров, обсуждая банальнейшие вещи и принимая их за истину.
   Это невероятно.
   Я смотрю в пробирку и вижу сей сад.
  
   К вопросу о том, что я здесь делаю: я изучаю мир.
   Я люблю офигевать, складывая ощущения в копилку жизни.
  
   Мой текст - это вафля.
  
  
  
  
   Коллекционеры комментариев. Лера Крок.
  
  
   Я много раз участвовал в междусобойчиках. Еще до сети. Но там была, все ж, одна штука - и водка была, и селедка. На си ж - какая водка? Я знаю - потом будут эпохи, когда люди придумают такое. Через сеть будут наливать. А вот представьте, что уже сейчас такое. Кто будет наливать, если, предположим, из экрана монитора будет торчать краник (крантик, как говорят в народе)? Кто нальет? Максим Мошков? А оно ему надою? Стало быть, все будет зависеть от самих сишников. И тут, надо полагать, будет происходить вещь иная, хотя и классическая. Одни сишники побратаются и будут спиваться, а другие - фигу покажут. Отчего ж? Оттого, что поэты ищут свое место в жизни, то бишь, среди людей, живых, хороший, плохих, глупых, умных, неосведомленных. А лузеры - они находят себе СИ, обустраиваются и наслаждаются. Вроде, как не один. Вроде, и запах собрата не раздражает. У меня, вот, сосед - то тоже сишник. Но ведь фигня - я и понятия об этом не имел. Я всегда думал, что это - какой-то немного умолишенный, убогий, паренек. И ездил он на худом, аскетическом, велосипеде. Волосы - длинные, но немытые. Одет плохо. Глаза плачущие. Но, вместе с тем, и никакой печати поэта на лице. Живут в одной комнате с четырьмя детьми, да на том и все. Я как-то с ним поздоровался - так он испугался и с велосипеда навернулся своего. Я помог ему поднятья. А он - воще, воще - пуще прежнего жмется. Думаю - но бедный же ж человек! Как мне его жаль. В общем, я решил ему помочь. Мы с товарищами как то скинулись и принесли им поесть - да еще и много. На целый холодильник. Ну, думаю, хоть на что-то хорошее я в жизни способен. А с другой стороны - а как же не помочь собрату. Пусть и убогому. Но вот ведь что вышло - узнал я потом, что сосед мой - известный, матерый сишник, пишет стихи, пародии, и в некоторых разделах у него по 300-400 коммов. С новичками не общается, врагов убивает в сердце кнопкой "заблокировать", и вообще - гигант, гигант. Я попытался, было, ему написать, а он мне - Опять этот Ванюша пришел свои кишки вывалить.....
  
  
   Так вот. Ну а теперь, после это короткого спича - о еще одном большом коллекционере коммов - Лере Крок. (Я чуть не написал Ларе Крофт, но опомнился).
  
   Что тут сказать? Коммов много собрано. Стало быть, Лера - хорошая расхитительница чужих ударов по клавиатуре. У нее это получается. На счет стихов - в принципе, я раньше посещал разные общества, и там было много Лер Крок. Как бы и нормально. Не обучено, конечно, без вынимания рыбки из пруда после труда, но и ничего. Бывают всякие такие небольшие местные газетки. В любом городе откроешь - и там - еще одна Лера Крок. А когда толпа, у костра, гитара, водка. Один вопит в лесу про горы, какая-та часть народу подалась футбол в темноте гонять, оно вообще - бесценно. Хотя нет, вру. Вот песни на матах в лесу - это здорово.
  
   Стало быть, и резюме. Будучи расхитительницей клавиатур, можно очень даже насобирать коммов. А, насобирав, сесть, как йог, в особенную какую-нибудь позу, и начинать себя поглаживать мечтами. И радоваться, радоваться. Ведь для этого жизнь и предназначена, чтобы радоваться. Просто одни радуются в натуре, а другие - по клавиатуре, и тем, и другим, в одной лодке, видимо, не плыть. Но это ладно. А еще - знаю одного чувака, он тоже популярен на си. Он воще - добрый. С ним можно через сеть бухать. А потом мы как-то встретились - оказалось, мерзкий тип, нервный, злой, постоянно подвоха ждет, не пьет, мечтает стать как Олег Дерипаска миллиардером, и фиг, фиг. Я подумал тогда - может, сама суть си грешна? Может быть, закрывать его надо, си? И тогда люди снова станут самими собой. Рабочие и колхозники возьмут лопаты. Менеджеры - Pocket PC.
   Водители - баранки.
   Директора - узды правления.
   А писать стихи будут поэты.
   Может быть. Но сейчас другое время. Но том и ze end.
  
   В качестве эпиграфа Лосев использует Бродского. Но не того Бродского. А бродского. Меня даже один раз высмеяли, когда я заметил, что в Интернете есть еще один бродский. Мол, мало ли, что в этой мусорке можно нарыть.
   Так вот, и - о Лосеве, о Лосеве.
   Объем творчества Лосева - 414 кБ.
   Френдов много. Взгляд - считающий, бухгалтерский, ощущением почитания бродского, с непонятной тягой к непостижимой рифме. Но тут мы и почитаем, почитаем. Лосев Сергей, так сказать. Так сказать.
  
   А апофеоз, вообще, это "300 спонтанцев". Иначе бы я Лосева Сергея и не заметил. Но как мимо такого вот пройти.
  
  
  
   у дядьки черномора
   здоровая харизма,
   местами черноброва,
   ночами спиритизма
   чураться не изволит,
   да кто ж с такой сравнится?
   она егойной боли
   единственная птица.
   по тристо палок сходу
   безудержного танца!..
   и охладиться...
   в воду...
   к червленому спонтанцу.
  
  
  
  
   Вообще, отчего говорят о палках? Тем более, 300 палок? Стало быть, нехватка, нехватка секса. Вот. А если нехватка столь больших размеров, то чем же тут помочь? Вообще, мне возразят - что это типа юмор, но нет, не юмор. Просто Сергей Лосев - мастер секса. Я помню, раньше, когда не было Интернета, была мода на бесплатные объявления. И вот, в одной газете, постоянно появлялось объявление:
  
   Могу.
   Хочу.
   Много палок.
   Мастер Секса.
   Волк С.И.
  
  
  
  
  
   На самом деле, это стихец должен привести к тому, что дамы начнут повсюду клеить Лосева, Лосева Сергея. Встретятся они на остановке.
   -Как вас зовут?
   -Лосев. Лосев Сергей.
  
   Но на деле оно все не так. Ибо на си - каждый есть Пушкин. Поэтому тут так много перепалок. Чо там говорить - встретилось Пушкинов, эдак, 12. И каждый в грудь бьет, и каждый - суперпоэт, суперпрозаик, юморист, острослов, а также - мастер секса. Ну и вот. Ну и все. Один из них - Лосев Сергей, умелец о 300-х палок. Приходи к нему лечиться - и корова, и волчица, и жучок, и червячок. Чо там говорить. 300 палок - число немалое. Если за раз - во сколько удовольствия будет! Очередь будет стоять. Дамы, не пропустите!
  
  
  
  
  
  
   Мастер Секса. Папета.
  
   Мной был найден еще один Мастер Секса. Конечно, на си полным полном мастеров секса. И все это пишется от того, что секса нет, но он нужен, нужен. И утомляет долгая, продолжительная, долгоиграющая, суходрочка, от которой руки вянут. И нейдут они. К мужчинам - женщины, к женщинам - мужчины, а также, когда все наоборот... но ладно. Разговор ноне об еще одном суперпоэте современных ленточных обсуждений - Папете Д.С.
  
  
   Вот, к примеру:
  
  
   Как малахит - зелёными глазами
   Мой взгляд разнузданный тебя очаровал, -
   Мелькая лёгкими забавными тенями,
   Он как могущества исполненный Ваал,
   Пронзал твой взгляд, и душу открывая,
   Творил сплетение эмоций и утех,
   Как будто холодом сердечным попрекая,
   Вещал навязчиво, что радости - не грех.
   Он проникал сияющим началом
   В твою сокрытую от мира глубину,
   Коснувшись точно действующим жалом,
   Стирал сомнения, уловки и вину.
  
  
   С той точки зрения, что автор написал стих, пришел к даме и сказал - "раздевайся, вот мое жало", оно еще и ничего. Но ведь автор пришел и вывесил оное сушиться на си. И вот оно сушится, сушится, пока соль не выступит, и уже есть будет нельзя. А значит, цель такая - пока рыба еще не пропала, надо зазывать дам на тёрки.
   И вот, как мы видим, тёрок достаточно много. В качестве коллекционера коммов Д.С. - он ничего. Нормально насобирал. Но как бы и побайтовый секс надвигается. Но, повторяюсь, как рыба пересохнет, все это будет уже неуместно. А это становится видно, когда сей спич перестанут комментировать, то есть, число побрякушек, так радующих душу любого сишника, останется стоять на месте.
  
   Тогда появится новый стих.
   На самом деле, именно этот факт и объясняет низкую продуктивность многих "гениальных" сишников. Ибо - если слишком много написать, то как бы и бирюльки брать неоткуда. А что-то одно - там 100, 200 коммов, например. Собрал в одну руки, собрал в другую, потряс - звенят. Сишники, они ж чисты в своей невероятной инфантильности. Главное, чтоб колокольчики-бубенчики звенели.
   Нет, конечно, они, конечно, считают эти бубенчики медными трубами, но это - вопрос миропонимания и своего осознания в этом мире. Но в мире. Не в си.
  
  
   Ну а мастера секса, они продолжают плодиться, как грибы после дождя, и это обыкновенно. Все они совершенно одинаковы. Словно птенчики.
  
  
  
  
   Элтон Иван.
  
  
   Низко пошла, к дождю.
  
  
   Я помню, время от времени на Си появлялись люди, которые пушкенели. Их стихи казались яркими и многословными, но меня никогда не покидало ощущение перманентной глупости.
  
   Да, возможно, многие из сишников уже пять лет, как строят фонтаны у себя на головке. Но вылет их в свет неожидан.
   Джах!
   Низко пошла. К дождю.
  
   Я понимаю, что здесь к месту взять приборы и начинать трепанировать сей факт. СИ не тянет на то, чтобы называть его субкультурой. Слишком жирно будет. Но так, в микроразрезе, пойдет.
   Я помню, было много сишных поэтов, которые наливались, словно плоды, потом, ощутив свою многогранность, начинали писать рецензии, участвовать в блэках-джеках, придумывать конкурсы, строчить пародии.
   Ну и где они?
   Ощущение гениальности, оно есть ощущение генитальности.
   Это - одно и то же.
   Я помню, внезапно, будто из яйца, вылупился Максимов Марк и прокричал:
   -Пушкенею! Я - ваше все!
  
   Когда новички садятся играть в карты, им сначала везет.
   Потом им начинает казаться, что они имеют право играть по-крупному. Тут-то и прилетает аэровафля.
   И Марк ушел. И Людмилла Симпсон. Помнится, я писал заметку про Себешника. А ведь жалко. Достойнейший был муж.
   Помню выступления Уткина.
   Помню, был крикливый постшкольник Мэдфибл.....
   Сергей К-ский, сверхчеловек.
  
   Куда-то все деваются. Видимо, понимают, что СИ на халяву никого не поздравляют, и вообще, нет халявы на си, здесь - своя, харрипроглотерровская, техника продаж. Но, понимая все это, грустно видеть агрессивность сишников.
   Друзья!
   Жизнь коротка.
   Никто никого не умней.
  
   Впрочем, на этом и хватит. Мне, например, нравится честность Irin S., которая, будто в песне П.Мамонова, "в синем дыму прокричала хочу", назвалась груздем и полезла в кузов, и все честно, с чистым непорочным, безгрешным хотением.
  
   Мне совершенно непонятно, в чем же заключается скандальность г-на Чижика, ведь весь пафос в том, как будто собрались два человека, держат в руках две красные вещи, один кричит:
   -Красное!
   А другой:
   -Идиот! Красное!
   А первый:
   -Мелкий, жалкий ублюдок! Красное!
   А второй:
   -Как много вас там таких, недоделанных! Красное!
  
   Наблюдение Си весьма полезно, если писать рассказы в стиле Салтыкова-Щедрина.
   Даже и имена выдумывать не нужно.
  
  
  
   Но вот вам и анекдотец на закуску:
   Прапорщик стоит перед строем и ведет перекличку.
   -Хуев!
   -Я!
   -Говнов!
   -Я!
   -Пидарасов!
   -Я!
   -Хуесосов!
   -Я!
   -Ебони-меня-калиткой!
   -Я!
  
   Тут он чешет голову, офигевая.
   -Нихуя себе фамилии!
   -Я!
  
  
  
   Элтон Иван.
  
   Сишные пародисты.
  
   Многие авторы начинают медленно, потом разнуздываются, и у них из жопы пар идет столбом.
  
   Это им кажется, что вся та дурь, что гуляет у них по прямой кишке, достойна целого мира.
   Я не буду умничать про Фихте, который говорил о достойности каждого изолированного мышления, ибо дурь дураков столь дурна, что хоть им в лоб, хоть по лбу.
   Но для меня писать пародии на сишных поэтов-поэтесс, это все равно, что, зайдя в курятник к курам, кудахтать вместе ними, срать под себя и радоваться.
  
   Нет. По мне, лучше взять одну из куриц, вынести вон, отрубить голову и сварить суп, чем уморительно учиться куриному языку.
  
  
  
  
  
   Торч в одну калитку. Ванюков.
  
  
  
   Настало уж время поговорить и о "москваче. Ибо он, "москвач", на си част. Куда не ступишь - и он там. Большой борец с Оробьем. Знаток каких-то местных тэгов, допускающих вставлять в текст смайлики, кружки и прочую лобуду.
  
   Пик Ванюкова был несколько раньше. Я помню - он тогда наколлекционировал большое количество коммов в ходе долгих терок.
   Тут, как обычно, скажу - самое важное для сишника - это насобирать коммы. Многие люди думают:
   -си - это нечто уникальное.
   (Никому не приходит, как и прежде, одна простая вещь - о наличии си знают только сишники). Точно так же часто мыслят маньяки. Им чудится, что нечто обязывает их, и вот, они идут с ножами. А, между тем, это - лишь круги на воде в мозгах. Как ни странно, но это так. Сетературные сайтики - место для терок лузеров.
  
   - си - некий показатель.
  
   Нет, ну выйдете на улицу и спросите. Может, каждый тысячный и слышал что-то.
  
   Так вот, возвращаемся о том, много ли москвач наколлекционировал коммов. Да, много. Были и черные, и синие, и кто-то где-то москвача блоканул, но все это ничего. Что чувствуют дети, когда у них все больше и больше игрушек? Ничего, кроме гордости. Можно играться, заиграться, переиграть до умопомрачения. Кажется, что весь мир у твоих ног. Что потом? Потом игрушки уходят. И детство уходит. Но многие сишники утомляются от си не потому, что взрослеют. Просто многие начинают чувствовать - не сознательно, нет - что коммы то собраны, вроде должно что-то происходить, но ничего не происходит. На улицах не играют фанфары. Никто не узнает. Да и на си интерес ослабевает. И так, одни приходят, другие - уходят. Иногда происходят такие отвлеченные фигни, как си-встречи, но это уже отдельно.
  
   Так вот. Как вы заметили, мы не трогали тексты. И это не от того, что я не осведомлен в том, что пишет москвач. Все дело как раз в том, что тексты на си не важны.
   Чего не хватает тотальным лузерам вообще? Вот-вот. Славы.
   -Сла-а-а-ва-а-а!
   А в ответ - тишина. Нету Славика. Ушел Славик. Нет, он даже и не собирался приходить, Славик. Он где-то в другом месте, Славик.
   Но, как вы знаете, когда нет рыбы, то есть рак. И тогда, можно прийти на си и там устраивать длинные, бесконечные, словно ленточные черви, спорт-срачи. И это и есть Славик в понимании сишников.
   Конечно, если б москвач покаялся, может быть, я бы и помог ему с изданием его спичей. Но это так. Это невозможно. Ибо есть рыба морская, есть пресноводная. Им невозможно поменять среду обитания. Ванюков плавает в своей воде. Его много. И количество коммов - оно достаточно большое. Он их хорошо коллекционирует. И с Оробьем борется очень даже технично.
   Но нырни он в другую воду - и потонет москвач. Не поплывет, словно мяч. Увы. На этом я считаю, обзор творчества Ванюкова завершен.
  
  
  
   Высокий путь.
  
   Духовность - это что-то отстранено-внутреннее.
   Мой путь на прост - я трепанирую мусор.
   С одной стороны, может показаться, что я уничижительно отношусь к людям. Я иду с ножом. Я вырезаю печень.
   С другой стороны - можно вспомнить, что Кафка не издал при жизни почти ничего. Рубцова почти не признавали при жизни. И хорошее ведь дело делает Лено Блонди, отыскивая среди синих бесконечных полей си интересных, порой - замечательных авторов. Ведь если этого никто не сделает..... Впрочем, никто этого и не сделает. И мы видем бесконечную череду беспонта, трущегося годами - некие эботы, некие оробьи, ванюковы, некие фантасты, сочиняющие спичи в худшем по исполнению стиле, море поэтов, поэтиков, барамунд, и все - одинаковые, словно щенята у молодой суки. И, среди всех этих тонн шелухи, настоящие авторы потеряны. Им неинтересно тереть. Они не могут понять - зачем так долго говорить о том, что и так очевидно, о чем без конца твердят по ящику, в газетах. Это то же, что и долго и нудно говорить о том, что вода - жидкая, а воздух - газообразный. Но увы - это великое извращение. И домохозайки и лузеры продолжают свой беспонствующий полет. Бегут строки. Миллиарды километров мусора.
   Ну вот. Стало быть - так. Если и было чего хорошего на СИ, так Блонди об этом уже сказала. Потом - был такой проекты - как "Глаз Наблюдателя", тоже работавший не без ее участия.
   Потом - листопад. Осыплется лес. И уже никто не будет помнить, что и были в мире все эти ленты, все эти мегабайты, тонны..... Хотя, конечно, они и будут храниться где-нибудь в базе данных. Но на смену им придут новые терабайты. Новые спичи. Новые беспонтовые романы и кухонные стихи. Кто-то из них будет издаваться, и это тоже уйдет в черную макулатурную ночь. Как и теперь. Чем завалены полки?
   Впрочем, сия статья - это одинокое дерево в пустыне, где много тушканчиков, и которым все равно - есть деревья или нет.
   Итак - мы продолжаем.
   Если кто-то хочет знать - есть ли в моем пребывании на этом портале некий смысл - отвечу, что есть. Во-первых - не все так очевидно, каким оно бросается в глаза. Во-вторых, что-то уже сделано. Просто это не рекламируется. Настоящие вещи в этом не нуждаются.
   Представляю, каково оно будет лет через десять......
   Пенсионеры-си. Некие барамунды, эботы, бродские, чваковы, егорычи..... Впрочем, оно и сейчас достаточно весело заглядывать в пробирки запаянных миров. Почему - нет? Ведь и это - явление. Пусть даже - и такое.
   Словом - в путь.
   Мы продолжаем.
  
  
  
   Попытка возврата.
  
  
   - Ххек!
   - Бум!
   -Уй!
  
  
   Для любого нормально читателя подобное начало - это ковш холодной воды. Или нет - кусок раскаленного металла. Вроде - открыл книжку (веб-странцу), почитать бы - а тут на тебе - ххек, бум, уй.
   Я уже давно писал, что чем дурнее роман, тем он однозначнее в своем начале.
   И вот - еще один орочно-сишный писатель (хотя и не про орков, но от этого не легче) - некий Конюшевский.
   Дело в не том, что я долго читать его не смог и, соответственно, не прочитал. Но как читать, если читать нельзя? Язык - первозданный, физиологический. То есть, каков автор в быту - таков и роман его. Наматывание кишок на слово. Никакой работы и художественного эффекта. Одна глупая, но верная страсть.
   Вообще, для графоманов - это некий зов, который толкает, пихает, заставляет бежать, но вот только одни, чувствуя этот голос, работают на качество и становятся писателями, а другие работают на количество. Ну и сами себя они тоже считают писателями.
   Казалось бы - ну что может глупее - насмотреться боевиков и писать под впечатлением. Казалось бы - ну не бывает такое. А вот на си заходим, и - погнали считать....
   Таких авторов, как Конюшевский тут тьма тьмущая.
  
   И так, продолжается, льется Ххек, бум, уй. И в этом хеке, буме, уе - большая часть сознания современных сетевиков. Но ведь и это ерунда - откройте любое обсуждение и почитайте - ведь они уважают больших фантастов, классиков, и хочется ж спросить - ну чего ж вы у них не учитесь? Зачем - ххек, бум, уй? Для чего он нужен?
   Мое мнение всегда оставалось однозначным - каждый должен заниматься своим делом. Водители - машины водить, рабочие - у станка стоять, крестьяне - у сохи. Ежели ж все попадутся ххек, бум, уй писать, то куда ж тогда нормальным авторам деваться.
   А вы говорите - кризис.
   Кризис - это состояние умственной массы. По большому счету, длится он уже очень долго.
  
  
  
  
   Кто не знает, вот - о.ч.к.о. - http://zhurnal.lib.ru/comment/s/slawskaja_m/00000009,
   Раздел поэтесс, каких мало.
  
   Стихи, собственно, тут не важны - главное - это некое мозговое удилище, которое ментально торчит, словно сетевой демон серо-синего си. Оно, собственно, почти все сайты для того и существуют, чтобы затертые в будни и пустоты граждане могли тусить. Но эта суть не перманентна. А потому и заподло.
   Вот зашел бы на си, к примеру, Пастернак. Что бы он для себя вывел? Ага, хорошо. Трафик, мегабайты, текста хранить можно. Я думаю, он бы вообще не догнал, что есмь лента комментариев. А лента комментариев - это воздух для лузера.
   Вот, кстати, спич:
  
   до-вольно! не-р-одна-я
   и не you-жная, увы!
   вы не на "вы", но-вы...
   ДО-вольно
   РЕ-лигий;
   МИ-рами
   ФА-сонить;
   SОLL-оных
   ЛЯ-гушек
   СИ-ллабо-тонической
   ДО-гмы!!!
  
  
   Честно говоря, напоминает Хайнлайна. Удивитесь? Да, но я уже писал про заваренный бронепоезд. В другом моем креативе. Но повторюсь - летит во вселенной космический корабль - достаточно ограниченный и заваренный автогеном. Без окон, без дверей. И жители его уверены, что вот этот звездолет - это и весь мир. И больше нет нихрена. Вот такие стихи, такую вот поэтессу, некую Славскую, которая славна тем, что фотографировалась со славным сишником Ванюковым, я и обозрел.
  
  
   Net Riding.
  
  
   С определенного момента вдруг становится ясно, что раскрутить в этой жизнь возможно любой проект. Важно - никого не слушать. Ну и, конечно же, не сидеть сиднем на одном единственном сайте. Но о многих местах мной уже было сказано, а потому, не буду повторяться.
   Пойдем куда-нибудь еще.
   Вот к примеру, "ЛитПром". Не скажу, чтобы нашел на нем что-нибудь полезное для себя. Однако, именно прогулявшись однажды по литпрому, я уяснил для себя такой концепт, как
   +1.
  
   Неправда ли, глобальная вещь.
  
   Если говорить о контркультуре, то, с появлением "Удава", я тотчас кинулся туда и там немного повеселился под разными никами. Теперь уж кажется, что этого никогда не было, да и сам "удав" уже ничем не привлекает. Они слишком однообразен, чтобы, рано или поздно, не вызвать аллергию.
  
   Вот раньше были времена - когда модно было просто голимо чатиться. В 2000-м году я сидел ночами, радуясь новшествам прогресса. Утром с помятым лицом я шел из компьютерного клуба, чувствуя себя где-то в Шамбале. Что теперь чаты? Впрочем, молодая поросль, обзаведясь смартфонами, продолжает традицию отцов, и это - что-то другое, чего мне уже никогда не понять.
  
   Я даже регистрировался на сайте "Вконтакте", но это - одно из беспонтовейших мест рунета, где тусуются люди без воображения. Хуже - разве что, "одноклассники" и их многочисленные клоны.
  
   "Гондурас". Структурно он послабже "Удава", но там достаточно весело. Это когда нет сетевого переедания.
  
   О будущем: конечно же, сайт "Вафли", который появится в сети очень скоро.
  
   О настоящем: проектов очень много, и, будучи колумнистом, я не могу проходить мимо, вяло зевая. Но пока что - "Книгозавр". Это та площадка, которая на данный момент может служить отправной точкой для многих людей.
  
   +1.
  
   Наверняка, в сети полным полно достойных миров, и их еще предстоит открыть. Главное, чтобы голову не захлестывала мировая скука. Пока же, предлагаю всем не мается и идти на "Книгозавр". Это - полезное место.
  
  
  
   Утро колумниста.
  
  
   Чем замечательно утро колумниста? Наверное, неким действием, которое можно подвешивать в отдельное состояние. Как, например, рыбу. Вот выходишь ты в иное утро, и вокруг - село, а рыба смотрит на тебя, и глаза - такие выразительные. Она, очевидно, хочет что-то сказать тебе. И вот, вы смотрите друг на друга, проникаясь ощущением предстоящего. И вот, звонок:
   -Чего у тебя в телефоне так собаки лают?
   -Я на селе.
   -И как.
   -Хорошо. Душевно.
  
   Потом заезжает Валлёк. Его работа такова, что в течение дня он может оказаться в любом месте в радиусе 500 километров, и потому нет ничего удивительного в том, что именно в это утро мы собираемся и едем. И при чем, цель отсутствуем. Мы просто гоним на большой скорости по пустынным сельским дорогам, то и дело отпуская положительные реплики в адрес машины.
  
   -Эт тебе не русская машина.
   -Угу.
  
   Взору колумниста предстают далекие, скрытые от цивилизации, места. Мы въезжаем в село. Идем в магазин и там представляемся журналистами. Девушка не на шутку пугается.
   -У вас там колесо-обозрение есть, - говорит Валек.
   -Да, есть, - отвечает она.
   -Работает?
   -Нет, оно давно не работает. Я когда в школу пошла, уже не работала.
   -Вы не волнуйтесь, - говорю я, - мы не будем вас фотографировать.
  
   И вот, она рассказывает свою биографию, а мы едва сдерживаем смех. И, тем не менее, все получается. Прослушав рассказ до конца, мы собираемся и едем дальше.
  
   -Куда едем? - спрашивает Валлёк.
   -Едем наугад, - говорю я.
   -Чисто наугад.
   -Да. Посмотрим, куда нам удастся приехать.
  
   А потом, утра уже нет. Но оно достойно того, чтобы записать его в альбом воспоминаний. И так, день идет дальше. Мы вновь возвращаемся в село, и там нас ждет выразительная, мечтательная, рыба.
  
   -Хорошо на селе, - говорит Валлёк, - а завтра - вновь работа. Вновь городская суета.
   -Да, - отвечаю я, - но я думаю, все это - не страшно. Важно, как ты управляешься с собственным воображением.
   -Скажешь еще. Давай пиво пить.
   -Давай.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Элтон Иван.
   Rebrov.
   (в рамках конкурса рецензий "Книгозавра")
   Журнал "Самиздат".Rebrov. Пoэзия
  
  
  
   На самиздате достаточно много поэтов, о которых можно сказать так: малокомментируемые. (Ну это я уже говорил, что на подобных сайтах главное - комментарии). Комментарии, конечно, не имеют никакого отношения к качеству материала. И это мы можем заметить здесь.
   Я же давно отмечал, что мне небезразлично творчество Реброва. Но вот чем же? Во-первых, это чистый ментал, поэзия одиночества. Не могу сказать (я не знаю), что выражает автор - свое состояние или состояние поэтического персонажа, но сделано это глубоко, с полным перевоплощением в рифмованную личность.
   Если говорить о форме - то Ребров не поэт формы. Это однозначно. Но ведь и чистая форма - мы сами знаем - она доступна лишь иногда, а во всех остальных случаях - это хоп-хоп-html-стеб мальчиков до женитьбы, когда за "писульки" и сидение в сети по разными логинами никто еще по рукам не дает.
   Так вот, с формой мы закончили. С содержанием - это чистое выражение мысли. Грусть, одиночество, иногда - ощущение беспомощности. Ведь никто не знает, отчего мир таков. Отчего одним он дарует все, а другим - ничего.
   В общем, переходим по ссылке и начинаем чтение.
  
  
  
  
  
  
  
   Циферблатной стрелкою разлука,
   колеся по кругу день за днем,
   шелестом секунд лаская ухо,
   усыпляют память о былом.
  
   Но в часы тоски неизлечимой,
   когда щурится от звезд рассвет,
   выплывает лик неповторимый
   под вуалью дыма сигарет.
  
   Появившись словно наваждение,
   он растает в перегаре дня,
   разбудив любви прикосновения,
   словно ветер бархат ковыля.
  
   Не забыть приглушенные стоны,
   жар бедра в сугробах простыни,
   нежностью обветренные губы,
   беззащитность девичьей груди.
  
   Не забыть призыва жадной плоти,
   водоросли слипшихся волос,
   набиравших силу тела волны,
   опьянения от сладких слез.
  
   Тикают часы душевной муки,
   годы догоняют горизонт,
   а надежда - спутница разлуки,
   сукой верною за ней бредет...
  
  
  
   В заключении могу сказать, что многие сетевые ресурсы - поле совершенно не паханное. И потому, я призываю всех авторов немного отвлечься от своего само-мозго-плавания и обратить внимание на других.
  
   Элтон Иван, колумнист.
  
  
  
  
  
   В поисках Эльдорадо.
  
  
  
   Я с утра слушал мутную музыку. Иногда это хорошо. Иногда задумываешься - я совершено не слушаю русскую музыку. Хотя, безусловно, существуют и достойные образцы. Я понимаю, что мне не хочется напоминать продвинутых пипплов, которые всегда стояли одной ногой в Америке, но насильно в уши ничего не засунешь. Шел дождь.
   Интернет был синеватым, с отсветом. Как всегда. Новые темы выводятся, словно тараканы. Они бегут. Каждый человек, потенциально, разумеется, без пяти минут бог и без пяти минут звезда. Конечно, если вокруг войны и сыпятся бомбы - это уже другой вопрос. Если вы едете по узкой дороге, и, выезжая на подъем, пытаетесь обойти какой-нибудь тягомотный длинномер, и из-за поворота вдруг выскакивает "камаз". На передке у него написано какое-нибудь неважное, но, как будто, судьбоопределяющее, слово. Например, "ЖБИ". И вы понимаете, что ни в право, ни - в лево. Тут сложно понять, чего хотела от вас мировая система? Может, она была голодна, а рядом никого не было. Или ей вдруг захотелось заткнуть себе уши, а не было бируш. Да, но это - экстрим. В остальном, человек всегда находится в двух шагах от сказочных богатств.
   Потом я бродил вдоль высоких полок книжного магазина, понимая, что я хорошо знаю значение слова "пиздец". Да, но если пиздец владеет книжным рынком, то почему всем похуй? Почему все те, что строчат многотонные рулоны и засылают их по многочисленным сайтам, равнодушны к тому, что полки забиты макулатурой? Конечно, можно дать простой ответ - ведь и они пишут макулатуру. И, к сожалению, если разобраться, полочная макулатура порой и лучше. Ведь там работает отработанная схема. Автор (менеджер, продюсер, проч.) нанимают команду, с которой удобно работать, и так получаются Донцовы и Улицкие, Максы Фраи, писатели-криминалисты, фантасты. Кое-кто пишет и сам, ну и что с того?
   И так, я иду по сайтам. Литературных порталов так много, что может показаться, что каждый первый в России - писатель и поэт. И на каждом портале вы можете обнаружить совершенно уникальных звезд, и, что самое интересное, они не повторяются от сайта к сайту. Правило такое: один сайт - одна вселенная. Они не взаимосвязаны. То есть, говоря по-русски, звезды СИ - это не звезды стихов.ру. Там - свои звезды. На "свистке" - свои хэдлайнеры, на "Тасполе" - кто-то еще, а зайдя на "Вавилон", созданный волосатым специалистом Кузьминым, вы узнаете, что все те гранды сети - это фуфло, а вот это - гранды сети.
   Тем не менее, желая пополнить резервуары воображения, я не обращаюсь к сетевикам, а открываю авторов, давно признанных и любимых. Я думаю - что же останется из всего этого Хаоса лет через тридцать. Ведь наверняка, все лидеры многочисленных топов канут в небытие, а на плаву окажется кто-то еще, о ком мы еще не знаем. Или не хотим знать. Я, конечно, не выгораживаю себя. Я и сам такой же, как и все интернетчики-писаки. Я строчу, когда у меня есть настроение. Я считаю себя самым умным. Я не хочу замечать всех этих новых пушкиных, толкиенов, джойсов, буковских. Нет, поверьте, я - не сволочь. Просто их слишком много, этих джойсов, и все - замечательны.
   Каждый первый в России - писатель и поэт.
   Они замкнуты, словно сосуды. Мы плывем на разных кораблях.
   Каждый хочет быть номером первым.
   Работать должен кто-то еще. Побеждать должен кто-то еще. Думать о других также должен кто-то еще. А мы - мы уже гении. Нам нет равных.
  
  
  
   Вековое.
  
  
  
   Раньше тащили коня за хвост.
   Теперь - соединение типа мост.
  
  
   Раньше не было светлого рока,
   Нет и теперь.
   Только Саша Глистов смотрит с другого бока.
  
  
   И раньше и позже ложь - это нить,
   Когда ебонатик любит говнить.
  
  
   Так же и здесь, в глупой сети,
   Сошлися для лживых пустые пути.
  
  
   Если желаешь мозгом дрочить,
   Си - твоя мама, радость и прыть.
  
   Как средь веков пыль шелушилась,
   Мозга катушка о Клаву разбилась.
  
  
   Но мне хорошо, я не играю,
   Я развожу пауков в сарае,
   Где слово бродатое молча летает....
  
  
  
  
  
   Лысые.
  
  
  
   Иду, иду. В одной руке - телевизор.
   И в другой - телевизор.
   И на голове - телевизор.
   И за ухом - телевизор.
  
   Лысые не со мной.
   Лысые не со мной.
   Лысые не со мной.
   Лысые не со мной.
  
  
  
   И на ноге у меня телевизор,
   И на руке у меня телевизор,
   И в глазу у меня телевизор,
   И на языке у меня телевизор.
  
  
  
   Но лысые - не со мной.
   Они месят жевательный корм,
   И гоняют его через трубы организма,
   От дырки до дырки.
  
  
  
   Это - круговорот говна в природе,
   Одна из самых значительных вещей в мире.
   Но лысые не верят. Каждый из них - гений,
   Каждый из них - Христос.
  
  
  
  
  
   Пацаны и ЛитПром.
  
  
  
  
   Мы продолжаем тему минаедуховности. Теперь - ЛитПром.
   Многие, я уверен, не знают, что такое ЛитПром. Это же - litprom.ru, сайт, хранящий минаедуховность в Интернет. Какова эта самая минаедуховность, можете зайти и лицезреть.
   Тут еще скажу: есть бля и есть бля.
   Есть хуй и есть хуй.
   Все зависит от индивидуума, который производит мысленные манипуляции. Но я не собираюсь проводить экскурс по ЛитПрому. Созданный реальными пацаными, пацаными, которые однажды решили, что есть литература пацанов, а есть и литература пацанов, этот сайт есть прибежище народа, которого еще не заебал Удав, Орлуши, бегущего за К.Собчак, высунув язык в ожидании куннилинга, Че Гевары на обложке, который есть Че Гевара пацанов.
   Почему же так - спросите вы. Я отвечу - сейчас переходное время. Вспомните Союз. Многие пацаны работали водителями, грузчиками, сидели в пивных, а наиболее продвинутые - торговали джинсами и меняли доллары, и все они были на одно лицо. Но их никто не пускал в литературу. Там и попросту нечего было делать. Такое ведь и представить себе невозможно. В те времена, когда умами правили серьезные авторы, представителям минаедуховности попросту бы дали по рукам со словами: да брось же ты, блядь, перо из рук. Возьми лопату. Работай. Не лезь туда, где тебе нет места.
   Нынче, конечно, все не так. Наша страна в какой-то степени напоминает Индию. Там правящий класс развлекается, снимается в кино, поет на эстраде, пишет книги, и не важно, может он это или нет. Просто это же классно - нихуя не работать и быть звездой. Для нашей страны это особенно актуально.
   На самом деле, повторить становление минаедуховности, Орлуши, гастарбайтера вполне возможно. Если вам не в лом, если вы немного пишете, вперед. Главное, не быть особенно умным, знать модные бренды и почаще произносить их названия, тусоваться, и знать, когда прогнуться, а когда и загнуться.
  
  
  
  
  
   Саша Глистов.
  
  
  
  
  
   Это вы взяли свою глупость, надели на крючок и удите сами себя,
   И это хуже, чем онанизм,
   И хуже, чем зоофилия, чем заборомания, чем траханье дупла дерева в лесу,
   Чем секс с радиоактивным полураспадом.
  
   И это все- массы, мясо, руда, лузеры, пришедшие в сеть.
   А Саше Глистову похуй.
   Он никогда не был в сети.
   Родители купили ему золотую медаль, два красных диплома, фирму, пять машин,
   И он вообще ничего не делает, и ему в кайф. И в чем разница?
  
  
  
  
   Зло-7.
  
  
   -Мне снился плохой сон, - сказала Аня Косте.
   Они стояли на перроне. День был светлый, жаркий, и кругом сновали люди. Многие они, как и Аня с Костей, собирались на юг, к морю.
   -Знаешь, весь сон был очень темным, - произнесла Аня, - но не черно-белым. Черно-белые сны - они другие, а здесь преобладала какая-та тягучая зеленая краска. Мы тоже стояли на вокзале, но день был не такой. Солнца не было. И вот этот зеленый цвет, он повсюду преобладал на небе. И мы ждали поезд. И очень много людей ждали поезда. И лица людей были искривлены, я них страшно было смотреть. Они напоминали какие-то гротескные персонажи. И вот, подали состав. Во главе его был паровоз, черный, с огромной огнедышащей трубой. Когда он проезжал мимо нас, то я увидела машиниста. Он нехорошо так скалился, и зубы у него были огромные, но не лошадиные, а как будто для того, чтобы прокусывать человеческую кожу. Наши взгляды сошлись. И он прохохотал. Вернее, такого слова нет, чтобы выразить, что он сделал. Он не смеялся. Это было что-то еще. А потом пошли вагоны. Все они были такие же темно-зеленые. На окнах была окантовка с когтями. Или - шипами. А по краями вагонов был некий узор, страшные, заостренный, напоминающий кабалистические знаки. И вот, поезд остановился. Открылись двери, и мы увидели проводника. Это было какое-то ужасное существо, и на лице у него не было кожи. И глаза светились синим светом. И вот, он приглашает нас заходить в вагон. Я начинаю сопротивляться, но толпа меня тащит. И я все ближе и ближе. И вот на этом я проснулась.
   -Такие сны снятся к дождю, - заключил Костя.
   -Откуда ты знаешь?
   -Это все знают.
   -Ладно.
   -А что, тебя что-то испугало?
   -Не-а. Слушай, у нас же есть еще минут двадцать.
   -И тридцать есть, - ответил Костя, - а что?
   -Мы можем посидеть в кафе. Выпить по стакану коктейля. Кстати, знаешь, мне кажется, я видела Виталика.
   -Да? - удивился Костя. - Ты его видела?
   -Мне кажется, он как раз вошел в то кафе.
   -Да?
   -Пойдем, а?
   И вот, они вошли в кафе, и там был действительно обнаружен Виталик. Это был молодой человек 21 года, чрезвычайно продвинутый во многих отношениях: он занимался паркуром и потому часто ходил в бинтах, он читал реп и вообще очень хорошо разбирался во всяких музыкальных программах - "еджеях", "саундфорджах", "кинетиках", "фрутти лупсах". Виталик регулярно тусил на всяких разных сайтах, а также у него был свой собственный сайт, правда, посетитель этого сайта не мог понять, что же пытаются до него донести.
   -Саша Редькин! - обрадовалась Аня.
   Костя же почему-то не обрадовался, хотя повода для этого не было. Хотя, он часто видел, какими глазами они смотрели друг другу в лицо. Или ему казалось? Вот как на последней тусе, в университете.....
   -Йоу! - прокричал Саша.
   Он был невысокого роста, крепким и худым, что и позволяло ему носиться, как угорелый, в своем паркуре. Костя же, напротив, был спокойным, немного флегматичным, парнем, и все вокруг него было также замедленно и спокойно. Например, музыка в плеере. Диски в фильмотеке. Даже кошка - он подарил другу, Жоре Петрову, кошку, и тот заявил:
   -Слушай, Костя, а кошка - один в один как ты. Даже взгляд такой же!
   -А, - сонно ответил Костя.
  
   -Йоу, чувак! - прокричал Саша Редькин. - Послушай!
   И он сунул в уши Кости какие-то непонятные наушники. Послышались ритмы стрит-бита и знакомый голос Саши Редькина.
   -Чувак, это новый трек! - воскликнул Саша. -
   -А ты куда движешься? - спросил Костя.
   -Я решил совершить free tour. Настоящие реперы все так делают. Я поеду к морю. А по дороге я буду искать площадки для занятия паркуром. Йоу, я скоро запишу новый альбом.
   -Да? - удивилась Аня.
   -Да. Это будет ган топик, ком-он, ганста рэп.
   -Сашь, а ты на каком поезде едешь? - спросил Костя.
   -На Сочи.
   -Здорово. Мы тоже едем на Сочи.
   -Я вернусь на самолете, йоу! - твердо заявил Саша. - В Сочи, кстати, очень много мест для паркура. Я связался с камрадами по IP. Они меня ждут.
   -Вау! - обрадовалась Аня.
   -Я закажу коктейли, - предложил Костя.
   -Да. Давай, чувак.
   Костя отправился к стойке, а Саша взял руку Ани и стал плести какую-то ерунду. Аня хихикала, и Саша хихикал.
   -Я сочинил фантастический рассказ, - сказал он, - хочешь, расскажу.
   -А что за рассказ?
   -Я повесил его на моем сайте. Он посвящен 3D-people.
   -Да? А что это такое?
   -Ну, то сложно объяснить. Эта такая фича.
   -А, фича.
   -Да. Фича. Фишка. Это как гаджет. Просто берешь этот гаджет и вставляешь в уши. Это естественно и модно. А 3D - это более продвинуто.
   -Круто, - ответила Аня.
  
   Друзья выпили коктейля и собрались к поезду. Вагоны были поданы тут же. Они были зеленые, веселые, и Аня тотчас позабыла свой сон. В реальности не было ничего общего с ним.
   -У меня - девятый вагон, - сообщил Саша Редькин.
   -А у нас - шестой, - сказал Костя.
   Так, на время, они разошлись. Дверь открыл добродушный пузатый проводник. У него на лице было написано, что многие вещи в этом мире ему глубоко по барабану. Он закурил, и, держа подмышкой флажки, смотрел куда-то вдаль, хотя дали-то никакой и не было.
   -Ничего не забыли? - осведомилась Аня.
   -Нет, ничего, - ответил Костя.
   В вагоне у них было двуместное купе с цветком на окне, радио и телевизором. Костя был готов сделать все для Ани. И даже природная его медленность этому, казалось, не мешала. Но что думала об этом Аня?
   На самом деле, если б чего она захотела, ее бы было не удержать. До Кости у нее был роман с сорокалетним мужчиной, учителем музыки. Костя то ли знал об этом, то ли нет - на самом деле, она парой слов обмолвилась ему об этом, только мужчине в ее рассказе было лет 30, и их роман был мимолетным. Хотя, конечно же, все это было не так. Роман их длился пять лет, еще со школы. Аня первой пришла к нему, заявив: "Я - Ваша навеки".
   Теперь она не вспоминала об этом.
   Костя же, даже вопреки своему характеру, после встречи с Сашей Редькиным вдруг как-то ожил. Он ощущал: что-то не в порядке. Нужно следить. Если что-то пойдет не так, между ними может что-то возникнуть, и он тогда останется не у дел.
   -Хорошее купе, - произнесла Аня, - никого нет. Можно всю дорогу спать, или книжки читать.
   -Да, - согласился Костя.
   -А Саша - в плацкарте едет?
   -Да. А ему нравится. Он там будет паркуром заниматься по плацкарту. Туда-сюда. Найдет слушателей, будет им реп читать.
   -Ты это без зла говоришь?
   -Да. Без всякого.
   -А-а-а-а.
   -Нет, правда.
   -А знаешь, а мне кажется, что со злом.
   -Ну честно, это тебе кажется.
   -Ну и ладно. Будешь "пепси"?
   -Да.
   Аня любила всякие разные модные напитки. Она также не могла терпеть грязных рук. Некоторые даже считали, что у нее мания - при любом удобном случае она бежала к раковине, чтобы вымыть руки. Так было и теперь. Она, собралась было, в туалет, прихватив с собой тюбик жидкого мыла и полотенца, но Костя ее остановил:
   -Сейчас все туалеты закрыты. Как только покинем санитарную зону, откроют.
   -Что же делать?
   -Не знаю.
   -Я столько всего трогала! Поручни. Дверные ручки.
   -Что еще?
   -Да что же ты, Костя? И этого достаточно.
   -Хорошо. Протри руки влажной салфеткой.
   -А, точно.
   И вот, Аня протерла руки влажной салфеткой, и все было теперь хорошо. Поезд тронулся. Мимо потянулись привокзальные сооружения, ряды гигантских алюминиевых бочек, запасные колеса, маневровые тепловозы, семафоры и прочие обязательные атрибуты железнодорожной жизни. Локомотив подал сигнал.
   -Как хорошо, - произнесла Аня, -а знаешь, я решила поспать.
   -А как же руки?
   -Ну ты меня разбудишь. Я с полчасика посплю, а ты меня разбудишь. Правда же, Костик?
   -Хорошо.
   Костя, на самом деле, был рад такому повороту. Он боялся, что Ане вдруг вздумается встретиться с Сашей. Под каким-нибудь предлогом. Хотя, никакого предлога и не было, да и все это были лишь домыслы. Он вынул из спортивной сумки mp3 плеер, включил радио, выбрал канал и ни о чем не думал. Костя вообще любил ни о чем не думать.
   Когда Аня заснула, он решил ее не будить. Сам же отправился в вагон-ресторан за минеральной водой, так от "пепси" уже не на шутку першило в горле.
   Он шел два вагона. Радио в плеере тараторило, но Костя не слушал. Его интересовало совсем другое. Но он сам не мог понять, что же это. Так бывает с людьми, когда подсознание пытается что-то подсказать им, но они не могут дешифровать это тайное чувство. В тамбуре следующего вагона Костя остановился, глядя, как за окном потянулись зеленые сады пригорода. Он, было, закурил, но передумал. У Кости была с собой пачка сигарет, но он не курил, а так - баловался, за компанию. Эта пачка лежала у него в кармане уже две недели.
   Он стоял и смотрел на убегающую зелень, пытаясь понять, что же его взволновало.
   -Ну чо, едем? - спросил его парень рабочей наружности, лет тридцати, небритый, в спортивном костюме.
   -Угу, - ответил Костя словно сам себе.
   -Да что там?
   Костя услышал резкий запах спиртного.
   -Куда мы едем? Ты хоть понимаешь, куда мы едем? Ничего ты не понимаешь? Ты думаешь, я это просто так говорю? Нет. Я все знаю. Братуха, дай прикурить.
   Костя достал зажигалку. Лицо парня было сухим и вытянутым, и где-то в уголках глаз виднелись какие-то странные тени. Впрочем, на лице у любого человека, даже у хронического алкоголика, что-то есть. Это нужно лишь суметь увидеть.
   -Так вот, - парень глубоко затянулся. У него была сигарета без фильтра. - Бог дает, бог и берет. А это не бог, братан. Пойми. Это не бог.
   Костя отшатнулся.
   -Запомни это! - услышал он уже за спиной. - Ты еще поймешь! Именно ты! Именно ты!
   Костя был удивлен. Не тому, что услышал, а тому - как он это воспринял. Придя в вагон-ресторан, он не на шутку разволновался. Попросил у бармена бутылку минералки. В этот момент рядом с ним появился Саша Редькин.
   -Йоу, чувак! - воскликнул он.
   Костя икнул. У него не было слов. Он вообще не знал, что сказать.
   -Джо Вокер! - воскликнул Саша.
   Костя вздрогнул.
   -Вот!
   Он увидел перед собой сначала указательный палец, а затем - бутылку "Джо Вокера".
   -Пойдем, - произнес Редькин, - тут едет один Амиго. Это - камрад Буффало с удаффкома. Мы взяли вискарь и бутерброды с красной икрой, йоу. Пойдем.
   -Пойдем, - как-то скромно ответил Костя.
   Они присели за столик. Камрад Буффало был толстым молодым человеком лет 28-ми, щеки его выдавались вперед так далеко, что глаз почти не было видно. Он был велик как в ширину, так и в высоту и как-то особенно заторможен. Не так, как Костя, а по-особенному. Скорее, у него в голове было слишком много мыслей, и он в них варился.
   -Привет, - поздоровался Костя.
   -Ага, - ответил камрад Буффало.
   Косте, на самом деле, было далеко не до них. Но здесь вдруг появилась возможность отвлечься. Ведь он сам не знал, что же его волновало.
   -Далёко? - спросил камрад.
   -Сочи, - ответил Костя ваяло.
   Саша Редькин наполнил бокалы. Они выпили. И тотчас он стал рассказывать что-то. Именно что-то. Из всех его слов Костя почти ничего не понял. В его лексиконе проскакивала масса модных слов, всякие кричащие междометия и прочее. Камрад Буффало кивал и говорил:
   -Ну да.
   -Стало быть, так.
   -Типа ага.
   -Стало быть, так и есть.
   Казалось, что ему все равно, просто он делает вид, что ему интересно.
   -Кстати, на прошлой неделе был брифинг на портале OS2, - сказал он, жуя, - там топики жгли.
   Костя с тоской посмотрел в окно. Он ничего не понял. У него также не было никакого желания пытаться во всем этом разобраться.
   -Кстати, Виталик, - обратился он к Косте.
   Тот пожал плечами.
   -Я - Виталик.
   -А....
   -А то ты может сленг наш не сечешь. Мы это, мы на портале просто трём часто.
   -Да, - согласился Костя.
   -А на OS2 можно было войти в другое измерение.
   Костя кивнул молча.
   -Чувак, вот, зашел, прошарился.
   -Угу.
   -Прошаренный. А я все пытаюсь дорубить, но ничего не понятно.
   -Зато я быстро это всосал, - сказал Саша Редькин.
   -У меня тогда 3 балла было.
   -Ну и....
   -Три балла, и все.
   -Это, брат, +1.
   +1, я ж и говорю.
   -А я тебе и раньше говорил, что +1.
   -А я и агрии.
   Костя сморщился и произнес:
   -Давайте выпьем.
   -Давай, давай, дружище, - на выдохе произнес Виталик, - ты просто не смотри, мы просто уже давно трем. И на сайтах трём, и так - трём.
   -А ты тоже, брат, это? - спросил Костя скромно.
   -Что, это? - камрад Буффало удивленно уставился на Костю.
   -Ну это, паркур там....
   -А-а-а-а. Не-е-е-е, - Виталик добродушно захохотал, - да куда мне. Я как-то тоже занимался. А сейчас футболки продаю.
   -Футболки?
   -Ага. Гы-гы-гы. Хочешь футболку?
   Костя замолчал, ничего не понимая.
   -Ладно. Я, брат, не настаиваю. Я ж не говорю, что горные велосипеды - это хорошо. Я сел на маунтин-байк, а он подо мной лопнул. Мне лучше так. А ты работаешь, учишься?
   -Учусь? - ответил Костя.
   -Правильно, - ответил Буффало, точно вздыхая с сожалением, - учись - учиться. Без учебы - никуда. А я, брат, типичный лемминг. Только толстый. На то, чтобы открыть собственное дело, у меня нет ни сил, ни желания. Знаешь же?
   Костя пожал плечами.
   -А, да узнаешь. А может, и не узнаешь. Ты коренной москвич?
   -Ну да.
   -Тогда понятно. А мы пять лет назад с Украины приехали. Знаешь......
   -Ага....
   -Ладно, брат, давай. Ничего ты не знаешь. Да и ладно. Наливай, брат.
   Буффало вздыхал, но как-то без зла вздыхал. Костя ж сидел, и мысли его были где-то еще. Бутылку минералки он держал на коленях. Поезд свистнул, приветствуя какую-то станцию.
   -А я еду в Краснодар, - сказал Виталик, - у нас там джем-сейшен. То есть, не джем, а просто сейшен. Не люблю я Краснодар. Но трава там хорошая. Душевная. Она так и называется - Краснодар. Эх, по папироске Краснодара, и в бар, лайв стайл, хорошие девушки, и сидишь за столом, как король.
   -Там есть группы хороших паркуристов, - сказал Саша Редькин.
   -Где? - вздохнул камрад Буффало.
   -Ну там, там.
   -Целые группы. Ага. Стало быть, группы.
   -Нет, брат, не группы. Группа. Они прыгают по крышам.
   -Га-га-га-га! - зарыготал Виталик. - Как воробьи.
   Редькин заглянул Косте в лицо и пожал плечами.
  
   Минут через двадцать Костя отправился назад. Он шел по вагонам. Настроение у него было хорошее, но странный оттенок, где-то в подсознании, не покидал его. Наконец, он вернулся в купе. Аня спала, так и не помыв руки. Костя сел и смотрел в окно. Покинув очередную станцию, поезд подал сигнал.
   -Что, сходил? - Аня спросила тихо, будто мяукнула.
   -Да, - Костя вздохнул, будто подражая недавнему камраду.
   -Что там было?
   -Нет, ничего особенного. Я сходил за водой.
   -А-а-а-а. А есть яблоко?
   -Не знаю.
   Костя влез в сумку, нашел там большое красное яблоко и хотел передать его Ане.
   -А помыть?
   -Ладно.
   Он вышел в коридор, и тут ему на секунду почудилось, что он видит того, давешнего парня, который нес ему какую-то пьяную околесицу. Дойдя до туалета, Костя был удивлен. Он даже сам себя спросил: как это он так решил, что он его видел.
   -Фигня, - произнес он.
   Такое иногда бывает в сне, в фазе быстрых сновидений, когда одна тема сменяет другую со скоростью пулеметной очереди. Если суметь понять, что ты - во сне, то окажется, что это - крайне удивительное явление. Секунду назад ты что-то знал, а спустя эту самую секунду все это уже не имеет значение.
   Вот так же было и с Костей.
   -Странный какой-то напиток был, - решил он, - наверное, что-то подмешали. Камрады. Амиго. Вот их там и колбасит. Да и паркур - фигня какая-та. Саша, блин.
   Костя, без сомнения, относился к Редькину с глубокой иронией.
   Помимо прочего, он также вспоминал того. Того. А ведь Анька до сих пор его вспоминала. Того, его.
   Костя, не смотря на свою медлительность, не на шутку ревновал, хотя никогда не видел эту анину любовь, человека из прошлого.
   Вручив подруге яблоко, он вышел из купе и смотрел в окно. Зелень за окном была свежей и приятной. В голове же странно шумело.
   -Кость, Кость, - Аня позвала его из купе.
   -Да, - ответил Костя сонно.
   Он вернулся.
   -Знаешь, что мне снилось?
   -Чего? - спросил он без интереса.
   -Что, тебе не интересно?
   -Интересно. Конечно интересно.
   -Знаешь, это, наверное, от жары. Мне снилось, что поезд такой странный. Мы едем ночью, и кругом так ярко. Знаешь, в коридоре свет такой яркий, слепящий. Вот как будто в кино. И люди постоянно по коридору ходят. Знаешь... Вот как из фильмов. До революции были такие вагоновожатые. Только их почему-то много. Просто один за одним ходят. А за окном вообще - черно. Густо так.
   -Черно, - повторил Костя.
   -Да. А что тут такого?
   -Да ничего. Я так.
   -Ой. А от тебя пахнет чем-то.
   -Ты чего?
   -Ты выпил чего-то?
   -Да. Я ходил в вагон ресторан за водой, а там этот, камрад Буффало с удаффкома, и они с Сашей пили вискарь, ну и я с ними выпил. Бодяга какая-та. Не знаю. Может, они мешают с чем-то.
   -Странно.
   -Чего?
   -У меня тоже такое ощущение. Только я не пила. Слушай.
   Аня села рядом с Костей, полуобняла его и шепнула на ухо.
   -Чего? - спросил Костя.
   -Мяу.
   -А-а-а-а-а.
   -У нас там же есть вино?
   -Есть.
   Костя, как по команде, полез в сумку.
   -И вот, - продолжала его подруга, - я выглянула в окно. Во сне. Представляешь. А ночь липкая, и кусками к лицу прилипает. Я пытаюсь ее стереть, а она только размазывается. И тут смотрю - вдалеке огонек. И он приближается, приближается. Знаешь, вот как под водой. Фонарь светит, а свет размазан. И, что интересно, поезд идет, идет, а свет - он на месте. Я еще удивилась. Ведь источник света в этом случае должен также следом идти. Верно? А он явно на месте стоял. А поезд шел. Я во сне даже удивилась. Посмотрела, ну, вперед, высунувшись из окна, а вагон, он весь, как шапка, покрыт не то растениями, не то волосами.
   -Фигня какая-та, - возмутился Костя.
   Он вынул бумажный пакет с вином, отрезал край ножницами и разлил вино по кружкам. Кружки были синие, офисные, с какими-то корпоративными логотипами.
   -Выпьем.
   -Поцелуешь меня?
   -Да.
   -А еще раз?
   Костя поцеловал свою подругу в губы. Они выпили вина, и она продолжила рассказывать свой сон:
   -И вот, я смотрю, и как-то не страшно, а просто - ощущение тьмы. А этот, с фонарем, все приближается и приближается. И, наконец, он оказался ближе. И - не поверишь, мы едем, и внизу, в отблесках, видно, как проносятся полосы - щебень, трава какая-та. А он стоит на месте. Как будто относительно его мы стоим на месте.
   -Кто же это был? - спросил Костя, наливая.
   -Это было существо.
   -Существо?
   -Ага. Какое-то ужасное существо, похожее на человека. Но не человек. Оно стоит, держит впереди себя фонарь, такое важное и злое.
   -Дурная жара, - сказал Костя.
   -Да. Мяу. А ты меня любишь?
   -Да.
   -Точно?
   -Ну.....
   -Точно, точно?
   -Ну.....
   -А ты меня хочешь?
   -Ну....
  
   ....Ближе к вечеру Костя проснулся и смотрел в окно, где перемежались сумерки. Столбы словно вели невидимый счет: 1, 2, 3, 1000, 10 000. Ему было вроде бы и хорошо, но чувство дискомфорта не проходило. Он попытался вспомнить, где же это началось?
   Скорее всего, на вокзале, думал он. Да, именно тогда, когда мы встретили Сашу. Вот, все сходится. Это все этот тупой паркур. Они ж там прыгают туда, сюда, как черти, отмороженные на полголовы.
   Да, это он.
   Радио, что находилось в стенке, харкнуло, выдало пару-тройку слов, и тотчас все пропало. Это были словно слова на незнакомом языке.
   -М-м-м-м, - проговорила Аня.
   Она улыбнулась и отвернулась к стенке.
   -Хорошо? - спросил Костя.
   -Угу.
   Он удовлетворенно потянулся к столику, налил себе вина и выпил. Все и правда было хорошо. Поезд уверенно бежал через центральную Россию, уничтожая километры. Впереди их ждал яркий, блестящий, юг. Море, сотни, тысячи праздных, не озадаченных делами, людей, ощущение счастья, ничегонеделания. Мороженное, зонтики. Армянские кафе. Живая музыка. Шашлыки. Косте вдруг подумалось, что Аня там непременно встретит того, его. Хотя, конечно же, это было полным абсурдом, но дурные мысли так и лезли в голову. Он представлял его - в его глазах это был наглый грузный мужчина, метающий магнетические взгляды-молнии, от которых не способны защититься молоденькие девушки. И вот, они встречаются, пока Костя плещется в море.
   Да, он просто безрассудно плещется. Плывет, и в голове - счастье и немного алкоголя. А они идут на какую-то съемную квартиру в частном секторе. Там - навесы, вокруг навесом - высокие пальмы, поют цикады, и он ими повелевает.
   -Я всегда тебя любила, - говорит Аня.
   А он:
   -У нас только двадцать минут.
   И вот, уже спустя полчаса, она возвращается к Косте.
   -О чем думаешь? - спросила она, не поворачиваясь.
   -Не знаю, - ответил он.
   День за окном почти угас. Только где-то на краю небо наблюдались тонкие розовые полосы.
   -Ты всегда так говоришь, - произнесла Аня.
   -Нет.
   -Хорошо. Тогда - о чем.
   -Я позавчера скачал много анимэ.
   -А-а-а-а......
   -Тебе не нравится.
   -Главное, что тебе нравится.
   -Ладно.
   -Ты правда думаешь?
   -Нет. Хотя - думаю.
   -Ты ревнуешь?
   -К кому?
   -Не знаю. Может, к камраду Буффало?
   -А ты его знаешь?
   -Ну ты же мне про него рассказывал.
   -Он тебе вряд ли понравится. Он большой и толстый.
   -Может, я о таком и мечтаю. О большом и толстом.
   -Да? Что же ты раньше молчала.
   -Да как-то раньше не приходилось тебе сказать. А у нас есть еще вино?
   -Тут - две капли осталось.
   -Я могу сходить в вагон-ресторан.
   -Ладно.
   -Почему? Схожу.
   Костя, как по команде, вскочил, накинул рубашку, натянул туфли на босую ногу.
   -Что берем? - осведомился он.
   -Токай.
   -Ага. Думаешь, он тут будем. Или какой-нибудь токай подвального разлива.
   -Хорошо. Тогда что ты предлагаешь?
   -Не знаю. Посмотрю.
   -Только не долго, ладно, Кость?
   -Ага.
   Он вышел из купе. Поезд остановился на какой-то станции, и тотчас на перроне началась суета - повсюду бегали бабушки-старушки с пирожками, черешней, клубникой, какой-то сушеной рыбой, и даже вареных раков на подносе несли. Пахло мазутом, пахло провинцией. Пахло, впрочем, довольно неплохо.
   Переходя из вагона в вагон, Костя вдруг снова увидел того парня. Но было как-то странно: он был то ли тот, а то ли и не тот. Стоял он в окружении еще двух таких же парней в трико. Они даже были похожими. Близнецы? Нет, один из них повернулся - ему было лет сорок, он был небрит, и в руках была бутылка пива, и пиво было какого-то местного разлива.
   Костя почему-то остановился. Он, видно, думал, что ему снова что-то скажут, но никто ничего ему не сказал. Он двинулся через плацкарт, и здесь, в плацкарте, было как-то особенно весело.
   Одно из мест было занято железнодорожниками. Трое средних лет мужчин пили водку с молодыми железнодорожницами.
   -Наливай полный! - крикнула девушка.
   Костя приостановился, чтобы посмотреть, что там происходит. Железнодорожники вынули большие граненые стаканы, по 250 грамм, наполнили их до краев.
   - 5 стаканов по 250, - посчитал Костя.
   Стаканы были подняты в воздух.
   -Кто первей, - сипло произнес толстый прокладчик.
   -Я! - крикнула девушка с озорными глазами.
   Они чокнулись и, громко глотая, принялись пить. Костя стоял, как вкопанный, пока кто-то не похлопал его по спине. Тогда, не оборачиваясь, он двинулся дальше.
   Когда он входил в вагон-ресторан, поезд тронулся, и тотчас откуда-то взялся Саша Редькин.
   -Гм, - произнес Костя.
   -Йоу, - ответил Саша, но как-то без энтузиазма.
   -Чо делаете? - Костя спросил первое, что пришло в голову.
   -А, Виталик спать покатил. Не знаю. Спит, наверное. А я смотрю. Прикольно.
   -А-а-а-а.
   -Не, чувак, смотри.
   -Ну.
   -Вот давай по пиву, и я расскажу.
   -Ладно.
   -Вот смотри, - продолжил Саша, когда они сели на столик. Он ткнул пальцем за окно. - Посмотри, какие тут пространства! Воу! Это же хит! Надо сюда обязательно приехать. Возьму свой "телевик", сделаю новую фотосессию. Здесь я видел такие клёвые места для катания на доске. Представь, чувак. Собираем team, отбрасываем сомнения и едем на поезде до первой приглянувшейся станции. Воу. А, е! Выходим. Такая продвинутая команда. Собираем местных, даем им уроки. Бум-бокс играет стрит-бит. Идж-с-с-с, иджс-с-с-с. Воу-воу-дыджтс-с-с-с. Тч-с-с-с. Тч-с-с-с-с. Тыдыц, ты-ры-ры. И все снимаем, чтобы смонтировать потом ролик.
   -Ага, - произнес Костя.
   -Чо, чувак, как ты думаешь?
   -Да нет. Я так.
   -Слушай, а как ты относишься к эмо?
   Костя пожал плечами:
   -А что это?
   -Ладно. Слышал: Эмо.
   Эмо сука жалкие. Из-за того, что родители не пускают эмо на кладбища морозить свои жопы , бедняги тратят время на нытьё над гламурными журналами в квартирах, сидя на подоконнике . Через смазанную от слёз тушь плохо видно, что диктует журнал моды. Поэтому одеваются эмо крайне странно. Эмо палятся лишь на вопросе - ты кто ? Обычно несформировавшаяся личность не может решить - гот она или гламур,от чего, кривя глазом из подчёлки, давит очередную слезу.
   Все это Саша читал в каком-то псевдореповом стиле, но Костя не понимал - плакать ему или радоваться.
   - Скинхеды. Скинхеды сука умные. Реально осозновая картину будущего, как и панки, эти парни пошли иным путём. Они не тратят меньше воды на себя, они тратят меньше людей для воды, тем самым уменьшая численность населения. Особенно умные скинхеды выделяются в таких местах, как черепно-мозговая , хааа ! ещё бы. Палятся в основном из-за лысой, не всегда отпалированной лысины. Как оно?
   -Ты сочинил? - осведомился Костя.
   -Нет. Не я. Но я работаю над собой. Я тоже скоро буду сочинять хиты, чувак. Понял?
   Лицо Саши светилось от какого-то счастливого напряжения, но Костя ему не завидовал. Он вообще не знал, плакать ему или радоваться.
   -Посмотри в любой вагон метро, - произнес Саша.
   Это было сказано, как предложение. Костя даже попытался куда-то заглянуть, но, конечно, все самое странное было именно в Саше.
   -Да, - сказал Костя.
   За окном было уже почти темно. Поезд повернул, и тонкая розовая полоска исчезла. Было видно синее небо, окаймляющее деревья и какие-то первые звезды.
   -Люди едут и слушают 50cent.
   -А-а-а-а.
   -Я хочу быть как русский 50 cent.
   Костя сочувственно кивнул.
   -Ты мне не веришь? Ладно, чувак. Встретимся года через три, и ты меня не узнаешь. Я буду ехать на крутом таче. Нет, я куплю себе мотоцикл.
   -Купи в кредит, - произнес Костя без задней мысли.
   -Что - в кредит?
   -Мотоцикл.
   -Шутишь, йоу! Такие тачки в кредит не берут. Давай по пиву. А ты чо, вино берешь?
   -Да.
   Костя отвечал сонно - не то, чтобы он был противник общения, и даже в своих мыслях он не варился. Он был таким по закону сохранения энергии. Это было его естественное состояние. Саша же, напротив, был по жизни с шилом в заду. Он постоянно менял род своих занятий, и за это к нему постоянно приклеивались постоянные прозвища. В университете он учился очень неплохо. Костя же, наоборот, был глубоким середняком. Впрочем, никто его за это не попрекал. И, на самом деле, было странно, что Аня, у которой был крайне неуравновешенный характер, его любит.
   Он и сам себя иногда спрашивал.
   Где-то подсознательно он был уверен, что - рано или поздно - это случится, и Аню перекинет взрывной волной кому-нибудь в объятия. А взрыв этот будет где-нибудь в голове. Взрыв снаряда.....
   Они сели за столик. Народу в ресторане было много. Кругом чувствовалась праздная обстановка. Еще бы - поезд шел на Сочи.
   -Знаешь, чувак, я часто представляю себя где-нибудь.....
   Он оглянулся. А потом продолжил:
   -Где-нибудь в Голливуде.
   У Кости не было в планах торчать в вагоне-ресторане и что-то обсуждать с Сашей Редькиным. Он собирался уйти с вином. Поэтому, он старался допить свое пиво как можно быстрее. В это время, как назло, появился камрад Буффало. Костя даже вздохнул недовольно. Лицо у Виталика было помято с правой стороны. Видимо, он спал и не переворачивался.
   -Привет, братики, - выдохнул он.
   -Воу, воу! - выкрикнул Саша Редькин.
   -Хорошо вам тут. А я там парюсь. На полке - как на нарах. Лежу на третьей полке, жёстко, кости жмет.
   -На третьей? - удивился Костя.
   -Да. Судьба занесла на верхотуру.
   -О-па, - удивился Костя.
   -Да что ты по ушам ездишь! - обрадовано крикнул Саша.
   -Ну, вторая, третья, не все ли одно. Внизу бабка храпит, параллельно меня лежит девушка. Представь себе смысл этих слов! Параллельно мне лежит девушка.
   -Ты ее хочешь? - спросил Саша.
   -Не знаю. Ближе надо подойти. Ощупать. Обласкать. Посмотреть в глаза. Я просто так не могу. Без изучения, без прощупывания. А иначе - как еще. Все мы немного ученые. Алхимики. А давайте Водки возьмем. Просто водки возьмем. И не будем ни о чем думать, друзья мои.
   Костя, было, тотчас отказался, но не сумел и рта раскрыть.
   -Короче, вот еще тем, - сказал Саша Редькин и принялся читать, - Панки. Панки сука заботливые. Панки уже сейчас видят угрозу нехватки воды, поэтому старательно берегут её отказавшись от водных процедур. Панки палятся практически везде, ибо страшно смердят отпугивая от себя окружающих.
   -Го-го-го, - захохотал камрад Буффало, - некисло как. Го-го-го. А я, все ж, схожу, девушку разбужу, в любви признаюсь. Такая девушка. Звезда вагона. Звезда плацкарты.
   -Пойду я, - произнес Костя.
   -Ты сиди, сиди, - властно сказал ему Виталик.
   А Саша Редькин продолжал:
   - Готы. Готы сука печальные. Ещё бы ! Люди, привыкшие сидеть на могильных плитах кладбищ нередко обращаются к врачам с отморожением задницы, а некоторые и с отморожением передницы. А при такой жалобе по-любому будешь печальным. Готы палятся в основном летом, так как чёрные одёжки заставляют их усиленно потеть. Наиболее истинный гот , как ещё называют - тругот - тот, кто даже после смерти мечтает умереть на руках солиста группы Хим.
   -Го-го-го, - еще пуще прежнего ржал камрад Буффало, - девушка, девушка! Девушка! Нет, не вы! Водочки нам! И лимон, если можно! Что? Кто платит? А вы к нам придете! Я вам на ушко и шепну!
   Ага! Да, вот этой! Столичной. Да. А есть со льдом? Да. А, что вам за это будет? Я вам отдам свою руку и сердце.
   Энергия так и била из Виталика. Видимо, для этого ему был необходим сон. И вот, он поспал, точно перезагрузился, и это был уже другой, довольный всем Виталик, камрад Буффало.
   Костя выглянул за окно. Затем - прильнул к нему ближе. Человеческий глаз моментально реагирует на то, когда в окружающей картинке появляется какое-то несоответствие. Он почесал голову, не понимая, в чем дело. Было темно, и кроны деревьев, окаймленные угасшим небом, были похожи на застывшие сны. Но было что-то, более темное, чем они. Костя даже сощурился, ничего не понимая. Он даже повернулся к людям в вагоне-ресторане, однако, все было по-прежнему. Никто ничего не замечал. Деревья в темноте отбрасывали тень, и у этой тени был красноватый оттенок.
   -О, девушка! - Виталик обрадовался, что водку принесли так оперативно.
   -А вот еще стрит-спич! - не унимался Саша Редькин. - Металлисты. Металлисты сука мечтатели. Каждый второй металлист - сын работника-стахановца на литейном заводе. Каждый третий мечтает отдать свою одежду терминатору вошедшему в бар с целью спасти человечество или какого-то там Джона Коннора. Но терминатор не приходит, поэтому металлисты занимают ожидание дешёвым алкоголем и громкой музыкой.
   Многие металлисты мечтают закончить ПТУ и пойти работать на станках или плавить железо, но сука выучиваются и, получив высшее образование, идут работать юристами. Металлисты палятся, лишь, когда встают в разгорячённых клубах со стула в кожаных штанах.
   -Ну что, братики, приступим? - спросил Буффало.
   Он открыл бутылку и разлил водку.
   -Можно пить спортивно, - заявил он.
   -Спортивно? - переспросил Костя отстраненно.
   -Да. Да что ты там все смотришь? Тёлок там нет.
   Костя вздрогнул. Неужели этого никто больше не видит? Что же это - обман зрения, нарушение работы мозга.
   Железная дорога шла в окружении достаточно густых насаждений, и что-то с этими деревьями было не в порядке, но Костя никак не мог понять, что же именно. Покраснение теней? Хорошо. Но откуда же сами тени. Это походило на то, как если бы ночь подкрасили маркером.
   Он потер глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Однако, ничего не помогало, и он продолжал смотреть. Спустя минуту он мог различить какие-то новые детали. Так, ему начало казаться, что за лесополосой горит свет. Конечно, никакого света там не было и быть не могло.
   -Может быть, я начал видеть в темноте? - спросил сам себя Костя.
   -Ладно, давайте, - сказал тогда Буффало, - Кость, хватит там это, девушек среди леса искать. Или давай, что ль, нажмем стоп-кран, пойдем, пошаримся. Я не против. Может, там нас сразу пригласят на пару палок чая!
   -А вот еще, - сказал Саша Редькин, - Байкеры. Байкеры сука добрые. Несмотря на то, что каждый четвёртый байкер даст тебе в табло гаечным ключом, каждый байкер, проезжая вам навстречу, посигналит, предупреждая, что впереди сотрудники ДПС. Байкеры не палятся.
   -Выпьем, пацаны, за байкеров, - сказал Виталик, - а то водка греется. Уже плюс пятьдесят.
   -Воу! - воскликнул Саша. - +1!
   -Га! +1! - ответил камрад Буффало.
   Они выпили, и Костя продолжил смотреть в окно. Теперь он был уверен, что это видит только он один, потому как все в вагоне ресторане было по-прежнему. За деревьями, за темно-красной тенью, горел свет. Это было однозначно. Свет был черным. Как он мог светиться, будучи черным? Это было невозможно, но это было так. Излучение шло от ламп.
   Лампы!
   Костя напрягся, пытаясь разобрать, в чем там было дело.
   -Эх, пацанчики, - проговорил камрад, - а я, собрался, было, на тусу удаффкома, а тут - то туда зовут, то сюда. И Костя все девонек ищет средь кустов. А их все нет. Все нет. Странно все это. Водка. Водка - она друг.
   Он продолжал нести околесицу, а Саша ж время от времени выбрасывал новые порции стрит-спича:
   - Реперы. Реперы сука чёрные. Если Вы видите репера и он сука не чёрный - это Эминем. Если это не Эминем, это не репер. В душе каждый чёрный репер мечтает стать Эминемом и наоборот. Реперы часто палятся на травке, джипах и красивых джипах. Если тебя застрелили под фразу "мув бек мазафака" - тебя застрелил репер.
   Айр-н-би. Айр-н-би - это те же реперы, только без яиц. Если Вы видите айр-н-би с яйцами - это сука Тимати. Он купил их в магазине и несёт домой вместе с остальными продуктами. Тимати можно узнать по тонированной шестёрке и Доминику Джокеру, который пытается быть похожим на Эминема, но походит только на скрещенного Шатунова с Фадеевым.
   Присмотревшись к фонарям, излучающим черный свет, Костя обнаружил, что имеют место человеческие фигуры. Нет, конечно же, этого не могло быть в природе. Но Костя как-то легко с этим смирился.
   -Почему бы и нет? - думал он. - Сегодня - странная какая-та жара весь день была. И со всеми людьми что-то происходит. А что, если я - экстрасенс? Я вижу то, чего другим не видят.
   Итак, это были фигуры. Люди? Может - существа? Они держали в руках квадратные, железнодорожные фонари, и эти фонари излучали черный свет, который бил сквозь деревья. Ближе к тому месту, где начинались темно-красные тени, черный свет разжижался, и были видны таинственные узоры, и узоры эти очень не понравились Косте. Они напоминали вывернутые наружу мозги. Кто-то взял много, много мозгов, расплел их, и вот, они напоминают существ. Но - нельзя однозначно сказать - существа это или обман воображения. Ведь иногда, когда смотришь на ковёр с вышитыми узорами, кажется, что ты видишь лица и фигуры, хотя ничего такого и в помине нет.
   Тем не менее.....
   -Нет, - проговорил Костя.
   -Держи, нет, - прохохотал Буффало, - вот ваш стакан, амиго.
   С Костей же и правда творилось что-то странное, и все уже начинали замечать это.
   -Скажи тост, - проговорил камрад.
   -Не знаю, - ответил Костя вяло, - за что ж выпить?
   -Давай за Аньку твою выпьем, - предложил Саша.
   -Ладно, - согласился Костя.
   Они выпили. Водка была холодная, северная.
   ....Головы у существ, что держали фонари с черным светом, были непропорционально большими. Свет же пульсировал. Но так происходило далеко не со всеми фонарями. Часть из них светила ровно. В пульсациях же была некая закономерность.
   -Сигналы, - подумал Костя.
   Ему и в голову не могло прийти, что за то время, как он в первый раз различил фонари, прошло уже достаточно много времени, и что для такой шеренги нужно очень и очень много людей. Впрочем, очень скоро наметилось изменение. Однако, оно было далеко не в лучшую сторону - контуры фигур стали проступать все четче и четче, и было видно, что у людей - необыкновенно длинные шеи. Тонкие, лебединые. Головы - маленькие, и внутри головы что-то светится. Какое-то непонятное синее пламя.
   -Надо тоже сделать ерша, - говорил меж тем камрад.
   Костя опомнился, взял свою рюмку и выпил. Пиво стояло недопитое. Он сделал несколько глотков. И тогда - о чудо - все пропало. За окном была нормальная июньская ночь. Отсветы от окон неслись следом за поездом, а за деревьями блестели огни далеких деревень.
   -А мне нравится Тимбалэнд, - сказал Саша Редькин, - вот это чел.
   Костя воодушевленно кивнул.
   -Что, тебе тоже нравится Тимбалэнд?
   -Да, ничо так.
   -А мне все равно, гайз, - сказал Виталик, - глубоко все равно. Я порой и шансон слушаю. Вот Саша считает, что шансон - это западло.
   -Ничего я не считаю, - отозвался Редькин.
   -Ладно, проехали, - вздохнул Буффало, - шансон, так шансон. Хорошо сидим, амогос.
   -Да, йоу! - отозвался Саша.
   -Пойду я, - заметил Костя.
   -А, иди, иди, - ответил Виталик как-то ласково, - тебе ж пора. Ага?
   -Ага?
   -Ну вот.
   Вскоре Костя вернулся назад. Поезд уверенно стучал колесами. За окном - липкая ночь. Тени бегут. То и дело из-за бугра выглядывают огни населенных пунктов. В тамбуре кто-то курит.
   -Привет, - прошептала Аня.
   -Ага, - ответил Костя как-то отстраненно.
   -А где ты был?
   -Да, там.
   -Какой-то ты странный. А я все тебя жду, жду. Ты принес вино?
   -Да.
   -Тебя целый час не было.
   -Да нет, не час, - ответил Костя, - точно - не час. Дурь какая-та. В голову, я говорю, дурь лезет. Наверное, солнечная активность сейчас повышенная. Потому что, на кого я только не смотрю, у всех одно и то же. Все какие-то сегодня сумасшедшие. Только и делают, что сходят с ума. И камрад этот. Странный тип. То смеется, то - ну, не плачет, но как-то ведет себя странно.
   -Может, они - наркоманы? - предположила Аня.
   -Нет, ну что ты. Хотя, на счет камрада, я точно не знаю. Все может быть. Может быть, и так. Они там все на каком-то сайте сидят, общаются, а потом - припечет - начинают встречаться и что-то перетирать. Даже не знаю, что об этом думать.
   -Ты все преувеличиваешь. Иди ко мне.
   -А Саша Петькин? Сдался мне его паркур?
   -А мне нравится.
   -Паркур?
   -Да. И Саша - неплохой мальчик.
  
   Ну вот, - подумал Костя. Вот этого и надо было бояться. Вот все, что угодно могло происходить, только не это. Паркур. Нет, черт, Саша. Я еще в прошлом году видел, как они разговаривали и держали друг друга за руки. И она гладила его по руке. А я ж себя убеждал, что все это ерунда и не имеет никакого значения. А ведь не зря говорят - первое впечатление - это самое верное. Подсознание никогда не врет!
  
   Перед глазами у Костя тотчас стали возникать всякие, разные, картины. Он не был, конечно же, чистым визуалистом. Не говоря уже о внутренней, подсознательной, визуализации. Но, почему-то, перед глазами возникали какие-то крайние, обостренные вещи.
   Ему тотчас привиделся акт секса. Позы. Вздохи. И - даже самые мелкие подробности, чуть ли не из области жесткого порно.
   -О чем ты думаешь? - спросила Аня.
   -Я? - Костя вздрогнул.
   -Ну.....
   Она поднялась, сбросив с себя простыню. Она была молодая, голая и красивая.
   -О тебе думаю, - проговорил Костя.
   -Ну вот. Видишь.
   -Да.
   -Ну, иди ко мне.
   Костя обнял свою подругу. Все негативные мысли вылетели прочь. Ему было хорошо.
  
  
   * * *
  
  
   ....Потом был сон. Долгая, поглощающая, ночь. Сон без образов, но - в каком-то непонятном бреду. Голоса - зовущие, пытающие выкрасть сердце. Среди ночи Костя проснулся. Он никогда не курил без причины, а уж чтобы ночью - то никогда. Но здесь он не мог удержаться. Он накинул трико, вышел в тамбур и там нервно покурил.
   Поезд притормозил, заранее свиснув. Мимо понеслись товарные вагоны, маневровый локомотив, цистерны, и все это - в ярком свете прожекторов. Это была какая-та станция. Но - ни вокзала тут не было, ни людей. Лампы дневного света горели, будто злые глаза.
   Костя стоял, как завороженный. Он не мог вымолвить ни слова. Хотя - ничего и не происходило.
   Где-то вдалеке стукнули двери. Послышались невнятные голоса. Тусклый, будто сдавленный ночью, свисток. Дверь еще раз стукнула - только где-то рядом. Костя оглянулся - но никого не было. Он встал к окну, и тут его посетила мысль: бежать!
   И он, едва было, тотчас не побежал. Однако - остановился, и стоял так некоторое время, точно статуя. Потом - зашел в туалет, умылся, посмотрел себе в лицо.
   Что же происходит? - спросил он сам себя.
   И снова - та же дурацкая мысль. Точно пуля. Не зря же говорят - "пуля в голове". Видимо, так оно и есть.
  
   Еще - тридцать секунд. Бежать прямо сейчас! Одна половины Кости рванулась. Другая - уцепилась за ручку двери. И так - все эти секунды продолжался невидимый бой, пока поезд не тронулся. И тотчас что-то улыбнулось в лицо Косте. Он не понял - конечно же, рядом никого не было. Но это было очевидно.
   Он вернулся в купе. Аня мирно сопела. Ее голове тело оставалось прекрасным в свете станционных отблесков.
   Завтра скажу Петькину, решил Костя. Это не шутки. Если им хорошо от того, что они добавляют в водку и пиво какую-то фигню, то пусть себе и пьют. И вообще, все это - в его стиле. Саша способен на такое. Он, вроде, и не злодей, но как бы все это в стиле паркура. Рэп, экстрим, удаффком какой-то, камрады разные. Если ему так уж не сидится на месте, пусть придумывает что-то новое. Вообще, все это не смешно. Если у человека такое уж экстраполированное чувство юмора, пусть прыгнут с моста. Без резинки, без парашюта.
   Он налил остатки вина в синюю, офисную, кружку, выпил, и тотчас наступил сон. Он лег на свое место и заснул почти моментально.
   И снова - началась все та же томная тряска. Он то ли спал, то ли нет, и в голове было полным полно голосов. И, при чем, все это были голоса не на русском языке. Это была странная речь. Слова бежали как-то странно, циклически. Когда они шли ровным строем, то, казалось, мозг способен распознать, о чем они говорят. Но - секунда, другая, и смысл уже шел наоборот. Слова эти были наточены, точно иглы. Они кололи в больной мозг. Костя даже пытался поднять руку, чтобы защититься......
   ....Но защититься было невозможно.....
   ....Ад был повсюду.
   Он горел, он был рад.
  
  
   * * *
  
   -Сколько время? - спросила Аня.
   - Не знаю, - ответил Костя.
   Он зевнул. Ему казалось, что он видел какой-то сон, хотя он вряд ли описал его. Это было чувство. Хорошее, теплое. Насыщение. Хотелось лежать так целую вечность. И, хотя что-то врывалось в этот сон, он не хотел этого слышать.
   Стук.....
   Те же колеса, те же стыки и болты, заставляющие тяжелые колеса вагонов подпрыгивать, извлекая из себя звуки.
   -Давай спать, - произнес он.
   -Спи, - ответила Аня.
   Он не обращал внимания. Поезд продолжал шуметь. Нет, именно шуметь. Это был совершенно другой, новый, звук. Он зевнул, но сна уже не было. Захотелось разозлиться на Аню, но слов не нашлось. Он открыл глаза и сел. Вокруг была все та же темнота. Из коридора в окно влетал тусклый свет. За окном же - Костя как будто специально не обратил на это внимание - вообще ничего не было. Окно точно заклеили.
   -Ну, - сказал он Ане.
   -Да, - ответила она.
   -Что не спишь?
   -Не знаю? - она пожала плечами.
   Аня была чрезвычайно сексуальна. Она накинула футболку на голое тело и сдвинула ноги. Это был соблазнительный контраст. Но только теперь Костя ощутил - что-то явно не так. Но - что именно?
   И что говорило ему:
   -Спи!
   -Не просыпайся!
   -Но что же делать и зачем? - он спросил сам себя (или кто-то - внутри него).
   -Напейся и не просыпайся.
   Но это продолжалось совсем недолго. Возможно, если бы у него под рукой была бутыль вина, он бы так и сделал.
   -Посмотри на часы, - проговорила Аня.
   -У меня нет часов, - ответил Костя вяло.
   -Телефон.
   Он потянулся к брюкам и вытащил телефон:
   -10:30, - проговорил он и зевнул, - что-то с телефоном.
   -Нет, - ответила Аня.
   -А ну тебя, - он махнул рукой, - спать надо. Сколько время? Ночь еще.
   -У меня тоже на телефоне - 10:30, - ответила Аня, - и посмотри, сеть какая.
   -А.....
   Костя не то, чтобы отмахивался от подруги. Он чувствовал себя вялым, вяленым, будто сушеная рыба.
   Сеть показывала всего одно деление, зато вместо привычного MTS светилась буква H.
   -Украина, наверное, - проговорил он.
   Он потянулся к окну. В этот момент поезд свистнул, и только тогда Костя явственно ощутил, что действительно - что-то не в порядке. Во-первых, колеса не стучали. Они шипели, и, местами, это шипение переходило в свист. Впрочем, это было не главное. Как он ни напрягал зрение, в окне зияла плотная чернота.
   -Кто-то заклеил окно, - проговорил он.
   Он продолжал смотреть, пытаясь найти прорехи в черной пленке, которую кто-то приклеил на окно. В этот момент Аня оделась, чтобы идти на разведку.
   -Ладно тебе, - произнес Костя, - я сам схожу. Купить что-нибудь?
   -Думаешь, сейчас что-нибудь работает?
   -Посмотрим.
   Он оделся и вышел в коридор. Головой правила все та же вялость. Он двинулся в сторону вагона ресторана и только шагов через десять понял, что действительно что-то не так. И по другую сторону в окнах было темно. Это не лезло ни в какие ворота. Это было не темнота. Это были просто заклеенные чем-то окна.
   Добравшись до тамбура, Костя открыл дверь. В лицо ему ударил грохот колес и необычайно теплый воздух. Юг. Юг? Может быть, Ростов?
   Он посмотрел вниз, чтобы увидеть, как в щелях проскакивают полоски дороги, но вновь ничего не видел.
   -Черт! - вырвалось у него.
   Поезд же громыхнул, будто ответив на этот возглас, и вновь продолжил свое непонятное шипение. Костя вышел в соседний вагон, проследовал дальше, но ничего нового не увидел и не услышал, разве что, в одном из купе кто-то слышал музыку, и это был рэп.
   -Рэп хренов, - произнес он.
   Костя остановился, чтобы еще раз посмотреть в окно.
   -Нет, - подумал он, - ответ гораздо проще. Тут явно - какой-то подвох. Иногда ты пытаешься решить головоломку, а все оказывается проще простого. А ты все мучаешься и мучаешься. Вот сейчас все и проясниться. И, при чем, все будет так банально, что стыдно будет кому-нибудь признаться.
   Он сощурился. Нет, ничего не видно. Однако, это было не так. Он уже собирался двинуться дальше по вагону, когда ему стало, что он что-то видит. Нет, он не увидел не нашел прореху в черной пленке. Он смотрел сквозь пленку. И там, в этой плотной мгле, все казалось необычно четким. Важно было лишь сосредоточить зрение.
   -Нет, это ерунда, - произнес Костя.
   Он стоял, смотрел, ничего не понимая. Сквозь темноту проступала даль - обширная, с горизонтом, и там виднелось небо - красноватое и какое-то ненастоящее, будто в калейдоскопе. Вблизи же все было так же. Костя постоял так минуть пять и уже собирался идти дальше, когда мимо поезда что-то пронеслось. Вернее - поезд пронесся мимо чего-то. И это явно была человеческая фигура. Но вот только каких размеров!
   Костя попытался проводить Это взглядом, но в за "пленкой" было сложно что-либо рассмотреть.
   Он двинулся дальше.
   Следующий вагон. За ним - ресторан. И, не смотря на то, что ничего нового не происходило, он вздохнул с облегчением. Свет в ресторане горел ярко, и здесь были люди. За дальним столом сидело двое мужчин. Чуть поодаль - молодая девушка с важным стерпером. Еще ближе - сонный, но все же такой знакомый, камрад Буффало.
   -А, - он махнул рукой.
   Костя не сказал ни единого слова. Он хотел тотчас все прояснить, чтобы уже не оставалось никаких сомнений.
   -Может, водки? - как будто спросил Буффало, Виталик.
   Но Костя вдруг понял, что он, может быть, ничего и не говорил - просто у него с головой что-то происходит. Он подсел к Виталику.
   -Ну, - спросил тот.
   -Ну, - ответил Костя.
   Он хотел, чтобы камрад первым высказал свое мнение. Мало ли, что? А вдруг - все это - тени сумасшествия.
   -Что скажешь? - спросил Костя.
   -Выпьем водки, - ответил камрад.
   Костя посмотрел в окно. Все та же пленка. На фоне света, которым был залит вагон-ресторан, сложно было что-либо рассмотреть. Но ведь он увидел?
   -Что скажешь? - еще раз спросил Костя.
   -М-м-м-м, - ответил камрад и поднял стакан.
   Костя посмотрел ему в лицо - оно не было безразличным, и это испугало его. Все было как раз наоборот - оно выражало полную растерянность.
   -Ты это видишь? - спросил он.
   -Что? - спросил Костя.
   -Это! - он выпил и не выдыхая посмотрел на Костю.
   -А ты? - спросил Костя.
   Камрад кивнул.
   -Ты точно это видишь? - спросил Костя.
   Камрад снова кивнул.
   -И......
   В этот момент поезд подал гудок - обыкновенный, привычный, сообщающий о приближении к станции. Началось торможение.
   -Я все понять не могу, - проговорил Виталик, - такое ощущение, что это продолжается со вчерашнего дня. Ты понимаешь? У тебя нет такого чувства, будто ты накурился?
   -Я не курю, - ответил Костя.
   -А вот я - курю. И пью. Но это хорошо. Значит, все это, - он показал рукой на окно, - вот!
   Он вынул мобильный телефон и ткнул им в лицо Кости:
   -Почти одиннадцать часов утра! Сети нет. Хотя нет, есть какая-та. Но дозвониться все равно никуда невозможно. Санёк пошел на разведку.
   -Да?
   -Куда-то в нашу сторону пошел.
   -Да?
   -Ага. Ты выпей. Вдруг тебе поможет. Вот мне не помогло, а тебе - поможет. Выпей, выпей.
   Он налил рюмку и посмотрел на Костю с надеждой. Тот выпил, но ничего не произошло.
   -Ты еще выпей, - сказал Виталик.
   Он еще раз налил, и Костя еще раз выпил.
   -Ну? - спросил камрад Буффало.
   -Не знаю.
   -Ты в окно-то посмотри.
   -Да нет.
   -Ага.....
   Камрад положил руку под голову. На него было страшно смотреть.
   В этот момент засвистели тормоза, скорость резко упала, и за окном наметились какие-то проблески.
   -Ага, - еще раз сказал камрад.
   Он был странно безразличен к происходящему. Костя потянулся к окну - там стали видны некие очертания. Он присмотрелся. Без сомнения, это была какая-та станция. Выше деревьев, каких-то зданий, проступало темное, но все же, различимое, небо. Оно казалось однотонным, черно-белым.
   -Фигня какая-то, - произнес Костя.
   -Фигня, фигня, - ответил Виталик, налил водки и выпил.
   Заскрипели тормоза. Поезд останавливался. За окном стало еще светлее, но для того времени, что показывали часы мобильного телефона, было слишком темно. Помимо времени, мобильник отображал таинственную сеть "H". Более того, минут тридцать на экране маячила какая-та реклама, и там было ничего не разобрать. То ли это были иероглифы, то ли - что-то с кодировкой. Хотя, конечно, ниаках проблем с кодировкой у телефонов быть не должно.
  
  
  
  
  
  
  
  
   -Куда же Саша пошел? - спросил Костя.
   -А, - камрад махнул рукой, - щас выскочит и побежит паркуром заниматься.
   Поезд остановился, и где-то невдалеке что-то стукнуло - видимо, проводник открыл дверь и опустил порожек.
   -Можно пойти взглянуть, - сказал Костя, - я уверен.
   -В чем? - спросил камрад Буффало.
   -А, - Костя махнул рукой.
   Все, что происходило, ему порядком надоело. Он налил водки, выпил. Пошел к стойке, чтобы заказать еще. Казалось, что развязка близка. Возможно, что так и было. Но суть была в том, что Костя желал своей, собственной, развязки. Он был готов вынуть свой мозг, проветрить и вставить назад, только бы все встало на свои места.
   В этот момент послышался какой-то дополнительный шум.
   -Есть водка? - спросил Костя у бармена.
   -А, - ответил тот.
   Шум за спиной усилился. Он услышал громкий вздох. И - какое-то чмокающее, всхлипывающее, продолжение. Скрипнула дверь.
   -Есть? - переспросил Костя.
   Тут он понял, что бармен смотрит ему за спину и видит что-то..... что-то такое..... глаза его лезли из орбит.
   И тотчас за спиной у него кто-то завопил - громко, на пределе возможностей голосовых связок.
   -Билетики, билетики! - сказал скрипучий, омерзительнейший, голос.
   Костя обернулся.
   В вагон вошел кондуктор.
   -Билетики, - прорычал он, - билетики.
   Костя стоял, как вкопанный. У кондуктора было три руки. Две - обыкновенные, впрочем, деталей было не видно. Третья же - какая-та длинная, неестественно тонкая, но - в рукаве с нашивкой железных дорог. И вот, вытянув эту руку, он ударил ногтем в голову пассажирке - толстой тетечке лет сорока, пробил через, а тетечка извивалась, вопя и дергая руками. На правой стороне лице у кондуктора имелись отверстия, и из нее торчала не то трава, не то - волосы, а в одной из дырок сидело какое-то ужаснейшее насекомое.
   -Ваш билетик, - произнес кондуктор, обращаясь к ближайшим к нему пассажирам.
   Это были две девушки, сидящие за столом и пьющие кока-колу через трубочку.
   Первая девушка вжалась в угол вагона, вторая засуетились, вынула откуда-то из кармана джинсов билет и показала адскому кондуктору.
   -Хорошо, хорошо, - ответил тот ужасным резким голосом, - а ваш?
   Вторая девушка подняла руки, точно сдаваясь.
   В этот момент остальные посетители вагона-ресторана вскочили со своих мест, рванулись к двери в следующий вагон, и там на некоторое время образовался затор. Костя сделал шаг назад, второй.
   На секунду его взгляд сошелся с взглядом кондуктора. Он ощутил вторжение в душу. Это было так очевидно, что он бы поклялся, что видит мир с помощью шестого чувства. Сердце его заколотилось. Он ощутил запах бол, слитый с запахом наслаждения. Это было невероятно. Казалось, он был готов отдаться этой чужой воле и радоваться..... В глазах кондуктора сверкнул огонь. Он услышал новые слова. Увидел новые миры. Все это было более, чем ужасно, но что-то далекое, скрытое, всколыхнулось в душе Кости. Время не секунды остановилось. Они смотрели друг другу в глаза, и в этом было много смысла.
   -Билетик, - произнес Костя.
   Он понял - они ничего не говорил, это был какой-то ментальный язык.
   Кондуктор кивнул.
   -Он меня заберет, - понял Костя, - и там меня будут мучить, и нет ничего другого, более сильного. Это - абсолют боли. Человеку не дано этого понять, пока он сам не столкнется с этим. В глазах у него поплыло. Его будто поили каким-то непонятным напитком, сделанным из выдернутых нервов, содранной кожи, крови, вылитой из вынутого руками сердца.
   -Билетик, - произнес Костя, судорожно вдыхая воздух.
   Тут произошло странное. Время еще более замедлилось. Тетечка, что содрогалась от невиданной боли, нанизанная на ноготь кондуктора, остановилась. Костя увидел время - оно было густым и неравномерным, структурированным. У него возникло ощущение, что все это он уже знал - когда-то давно, быть может, в другой жизни. Окна в тот момент прояснились, и там уже не было тьмы. Он увидел станцию - и на ней - множество людей. Но это были и люди, и не люди. У одних были лишние части тела, у других лица были перекошены какими-то уродливыми рудиментами. Само здание станции было дополнено барельефом в виде острых клыков, а на фронтоне красовалась ужасная морда.
   Небо было красноватым, и на краю его - насколько позволял вид из окна - была видна какая-та иная Луна. Она также была красновато-рыжей, напоминающей Марс на небольшом удалении. Кондуктор же вынул из кармана пиджака какую-то бумажку и ухмыльнулся:
   -Вот мой билетик, - хохотнул он.
   -Хорошо, - ответил Костя.
   Билет был черный. С чудовищным зубасто-клыкастым гербом. Дальше шло несколько рядов красных иероглифов. Костя тут понял, что он понимает, что там написано. Он вопросительно посмотрел в глаза кондуктору.
   -Что не так? - взвизгнул кондуктор.
   -А где отметка компостера? - спросил Костя.
   -Компостеры отменили, - ответил адский кондуктор обиженно.
   -Да, я забыл, - сообразил Костя.
   За окном было видно движение. Уродливые люди шли к вагонам, чтобы сесть в поезд.
   -Двери, - догадался Костя, - двери.
   И в этот момент время встало на место. Вагон залился шумом, криками, суетой. Костя попятился назад, натолкнулся на кого-то спиной. К нему вернулся прежний животный ужас. Кондуктор, таща за собой жертву, добрался до столика, за котором сидел камрад Буффало.
   -А ваш билетик? - спросил он.
   Насекомое, сидевшее в одной из дыр его лица, соскочило на стол прямо перед камрадом и злобно затрещало.
   Камрад икнул. Он не мог произнести ни слова.
   -Нет билетика, - заключил кондуктор.
   Насекомое подтвердило этот факт яростным треском.
   И тут произошло самое ужасное. Кондуктор подскочил к камраду, схватил его одной рукой за голову. В другой - появился консервный нож. Он ткнул им в голову Виталика и принялся вскрывать его череп.
   -А-а-а-а, - тихо простонал тот.
   Вскрытие произошло необыкновенно быстро. Кондуктор отбросил крышку в сторону. Виталик моргал, ничего не понимая.
   -А теперь будем есть, - заявил кондуктор.
   Он вынул большую блестящую ложку, готовясь запустить ее в мозги камраду.
   Костя не увидел продолжения. Кто-то потащил его назад.
   -Бежим! - крикнули ему.
   Он так и не понял, кто же это был. Его вдруг прорвало - он побежал, не замечая никого вокруг себя. Выскочил из злополучного вагона. Вбежал в следующий. За спиной у него началась суета. Он остановился и оглянулся.
   У дверей стояла толпа. Ручку дверей завязывали проволокой. Пуще всех старался Саша Петькин.
   -Вот тебе и паркур, - подумал Костя.
   И, первая же мысль сработала, будто спусковой крючок. Он даже сам был не рад, что решил сказать что-то мысленно. Его восприятие вмиг содрогнулось. Время замедлилось. Все, что происходило, было покрыто какими-то полупрозрачными червоточинами.
   -Сильнее затягивай! - прокричал Петькин.
   Но голос его лился медленно, будто кто-то удерживал диск, на котором он был записан.
   -Чего - удерживай? - отвечали ему. - А если он с другой стороны зайдет?
   -Так беги туда! Проверь окна! Проверь дверь!
   Костя поразился своим чувствам. Ему было все равно. Он пошел назад, как-то непонятно обогнал того, кто бежал завязывать проволокой следующую дверь, прошел в следующий вагон. Локомотив в этот момент просигналил - поезд вздрогнул и тронулся. Костя остановился у окна. Время было все таким же медленным, масляным. Ему это нравилось. Хотелось оставаться в этом состоянии как можно дольше.
   В вагоне же было подозрительно тихо. Не то, что в соседнем. И не то, что в вагоне-ресторане, где все это началось.
   Поезд набирал обороты. За окном прояснилось. Впрочем, Костя не был уверен, что все это так и есть. Он предполагал, что все это видит лишь он один.
   Ему вдруг вспомнился давний разговор с Петькиным и его товарищем, Лешей Гудеевым.
   -Что ты понимаешь в экстриме, - отмахнулся от Кости Леша.
   -Мне это не нравится, пойми, - ответил Костя.
   -Знаешь, на какие типы делятся люди?
   Он остановился, будто выжидая.
   -Нет, не знаю, - ответил Костя с иронией, - а ты с понтом знаешь.
   -Мы многое, что знаем, - сказал Петькин.
   -Ну, и.....
   -Не говори никогда - ну, и, - уточнил Леша.
   -И почему?
   -Просто так. Надо жить, а не ждать.
   -А ты.....
   -Паркур, брат, - произнес Саша, покачиваясь, точно репер.
   -Я не знаю, что такое паркур.
   -О чем нам тогда говорить? - спросил Леша. - Пойми, одни люди созданы для наслаждений, а другие - для вечной ночи.
   Воспоминание об этой мысли особенно улыбнуло Костю.
   -И? - спросил Костя.
   -Да пойми, брат! Не надо икать! Икают только неудачники и менеджеры самого низкого звена.
   -Я не менеджер, - ответил Костя, - я учусь еще только.
   -Да мы тоже учимся, брат, ком-он, - ответил Саша, покачиваясь, - все мы, ты ды джь, студенты, йо, прохладной жизни, йо. Мы любим паркур, ком он, ком он. Тебе этого не понять, чувак. Наверное, никогда. Но ты еще можешь. У всех в этой жизни есть шанс.
   .... За окном было уже совсем светло. Поезд ехал по серо-зеленой равнине. Ее бугристая поверхность уходила вверх. Там был голубовато-красный горизонт. При чем, сложно было определить дистанцию. При желании, можно было представить, что там находится пропасть - бесконечный провал в никуда.
   Глубокая пропасть......
   -Нет, пусть он, йо, скажет, - настаивал Лёша.
   -Я уже сказал, - ответил Костя.
   -Значит, все это тебе чуждо, чувак?
   -Нет. Мне просто все равно.
   -Йоу! Все равно!
   -Да я не думал об этом, пойми!
   -А представь себе экстремальную ситуацию!
   -А зачем оно мне надо?
   -Йоу!
   -Я не собираюсь попадать в экстремальную ситуацию, - проговорил Костя.
   -А. А представь.
   -А, - вдруг нашелся Петькин, - а вот представь, к твоей Аньке кто-нибудь приклеится.
   -И что? Кто это будет.
   -Ну, например, он, - сказал Леша, указывая на Петькина.
   -Он?
   -Думаешь, я не смогу?
   -Да пошел ты, - ответил Костя.
   После этого разговора Петькина как будто отпустило. Он перестал выделываться, меньше употреблял свои "йоу", и вообще, они общались достаточно корректно. Один раз, вместе с группой, они пошли в поход. Александр там занялся паркуром. Он бегал по лесу, кричал "йоу", но, в целом, все было корректно.
   -Ну что, - произнес Костя.
   Но он и сам не знал, почему так говорил. Даль была все та же - зелено-серая, лысая. Поезд бежал достаточно быстро, и сложно было сказать, чем покрыты плоские холмы - травой, землей или чем-то еще. Например - стеклом. От этого вида душа замирала. Шел некий дух, стремящийся привести разум в состояние оцепенения.
   Спустя минуту что-то разорвалось. Должно быть, это было связано с тем, что Костя ощущал иное время. Вагон вдруг заполнился людьми. Все это были перепуганные пассажиры. Они суетились, бегали взад-вперед, смотрели в окно.
   -Что же это? - обратился к Косте пожилой мужчина.
   -Не знаю, - ответил Костя.
   И его удовлетворил его собственный ответ. К нему вернулась его природная вялость. Он был равнодушен про происходящее. Даже мысль о том, что Аня осталась одна, пришла к нему не сразу.
   -Ничего не понимаю. А вы? - спросил у Кости мужчина.
   -Не, - отвечал Костя.
   -Вы знаете, да?
   -Нет же.
   -О Господи, - завопила женщина, - что же это такое?
   Ей было лет сорок. Она ехала с сыном - парнем уже почти взрослым, но медленным, еще более спящим на ходу, чем Костя.
   Она рванулась к дверям, и Костя ее остановил:
   -Не ходите туда!
   -А? - она остановилась в нерешительности.
   -Не ходите. Туда нельзя.
   -Что? - она всплеснула руками.
   -Вам же сказали, - укоризненно произнес мужчина.
   Костя улыбнулся. Хотя он и сам не знал, чему улыбался. Он прошел дальше, дальше, потом остановился, точно присматриваясь к показаниям локаторов.
   Что мы имеем?
   Паника.
   Люди раскачивают вагоны.
   Из вагона ресторана сюда направляется кондуктор!
   КОНДУКТОР!
   Поезд едет не там.
   НЕ ТАМ.
   Не туда.
   -Хорошо, - сказал он сам себе.
  
   * * *
   Аня была до смерти перепугана и подавлена.
   -Что все это значит? - спросила она.
   -Я не знаю, - ответил Костя, - но я уверен, что скоро все прояснится.
   Он облокатился на стенку купе. Хотелось расслабиться. Может даже - поспать. Он как будто все знал, но что это было именно - он не мог сказать.
   -Костя!
   -Ничего не происходит. Я не знаю, как это сказать, но это так.
   -Ничего не понимаю. Ты видел, что - за окном?
   -Да.
   -И что ты по этому поводу скажешь?
   -Я не знаю.
   -Посмотри. На что, перецепили на какую-то другую ветку? Я такого сроду не видела? Где такие места? И сети нет! Ты представляешь. Я включила fm-радио!
   -Да?
   -Да.
   -Ну и......
   -Что - и? Там ничего нет. А сеть - ты видел?
   -Да.
   -Точно? Ты какой-то странный?
   -Видел. Сеть называется "H". И от нее приходят какие-то сообщения.
   -Может, мы - на Украине?
   -Нет, - сухо и сонно ответил Костя.
   -Тогда - что это?
   -Ань. Я не знаю. Я не знаю, как сказать. Это - где-то не здесь. И все.
   -Ты так легко об этом говоришь?
   -Я понятия не имею. Если бы ты видела все остальное....
   -Что? - глаза подруги Кости вылезли на лоб. Она была готова к самому худшему.
   -Мы тут не одни.
   -Ну.....
   -Я вообще.... Не одни. Не только люди.
   -Что? Костя ты что, с ума сошел?
   В этот момент произошло следующее: в купе вбежал взмыленный, взволнованный, Саша Петькин. В руках у него была большая спортивная сумка. Весь его вид выражал смесь решимости и испуга. Было видно, что его настроение колеблется, как стрелка электроприбора - от одного края к другому.
   -А, - произнес оно многообещающе.
   Костя осмотрел его с ног до головы.
   -А, - еще раз сказал Петькин.
   -Что там, Сашь? - спросила Аня.
   -Ребят. Я к вам.
   -Заходи, заходи.
   -Я вот подумал, - Петькин бросил сумку на пол, и там что-то звякнуло, - и пришел. Нам надо держаться вместе.
   -Угу, - согласился Костя.
   -Так что там было! - закричала Аня.
   -Я все понял, - заключил Петькин.
   Костя посмотрел на него с подозрением: вот он сел поближе к Ане. Вот сейчас начнет все раскладывать по полочкам, паркурист хренов. Это так он и делает. Вокруг да около. Как волчок крутится. Настоящим волком назвать его нельзя - он мелок для этого. И умом, и ростом. Был бы он здоровым, он бы паркуром бы своим не занимался. При нормальных габаритах так и прыгать невозможно. Прыгает, как блоха! Больше никакой эпитет и не подберешь.
   Костя вдруг показалось, что его мысли лезут наружу, и все знают, о чем он думают. Он остановился.
   -Как ты думаешь, он не пройдет? - спросил Саша.
   -Кто? - не понял Костя.
   -Ну.... - он развел руками.
   -Кондуктор?
   -Да.
   -Нет.
   -Ты что, откуда ты знаешь?
   -Он сюда не придет, - сказал Костя уверенно.
   -Хорошо, - вдруг согласился Саша.
   -Мальчики! - завопила Аня.
   -Ладно, - произнес Костя, - надо тебе все рассказать.
  
   * * *
  
   -Я думаю, с нами произошло нечто, похожее на бермудский треугольник, - говорил Петькин.
   Поезд продолжал свой бег. Лысая равнина за окном выровнялась. На горизонте виднелись черные и чрезвычайно острые горы, вокруг которых клубились белесые облака. Время от времени среди этого странного тумана намечались тени. Возможно, это были птицы. Однако, судя по расстоянию, эти птицы должны были быть подлинными колоссами. Но, если не птицы, то что?
   Что еще может летать, если не птицы.
   -Хорошо, - произнесла Аня, - допустим, это так. Бермудский треугольник. То есть, что еще. Я понимаю. Но поезд продолжает свое движение. В кабине сидит машинист. Кто-то же должен вести состав?
   -А что, если там никого нет? - предположила Аня.
   -Н-да. Что, может быть, и верно. В мире время от времени происходят непонятные вещи.
   -Может быть, все проще, - проговорил Костя.
   -Ладно тебе, - Аня его остановила.
   -Да, - ответил он, - но я бы сходил на разведку. Мы даже не знаем, есть ли в поезде живые люди? За час мимо нашего купе не прошел ни один человек. Мы даже не знаем, есть ли кто-нибудь живой в нашем вагоне. Не говоря уже об остальном поезде.
   -Да. Но с той стороны..... - начал Саша Петькин.
   -Да, там все ясно. Нет, они могли также забаррикадироваться, и кондуктор туда не прошел. Надо узнать.
   -У меня с собой есть вино, - сказал Саша.
   -Вино?
   -Знаете, в вдруг - это последний час нашей жизни?
   -Замолчи! - воскликнула Аня.
   -А что, - вдруг согласился с Петькиным Костя, - все может быть!
   -Есть такая история, - произнес Петькин, - вот, сейчас.
   Он вынул из сумки три бутылки вина. Он работал, точно автомат. Раскупорил бутылки. Ловко вынул ноутбук. Включил, и, пока шла загрузка, разлил вино по кружкам. Затем - поводил пальцем по тач-пэду, пощелкал.
   -Вот, - сказал он, - надо выпить вина. Судя по всему, мы попали в весьма фиговую историю.
  
   Различные варианты легенды о "поезде-призраке" присутствуют в современной мифологии многих стран. Кое - где эти легенды наполнены откровенно мистическим содержанием, подобно общеизвестным рассказам о Летучем Голландце. Однако, по мнению ряда учёных, явление "поезд-призрак" относится, скорее, к разряду топологических аномалий, нежели к банальной мистике.
   Прослеживается довольно любопытная закономерность: интерес к истории с таинственным поездом возникает в мировой прессе с периодичностью около четырёх-пяти лет. В России нет, пожалуй, ни одного масштабного издания, тем или иным образом не обмолвившегося о железнодорожном фантоме. В частности, предыдущая "крупная" Российская публикация относится к 19В качестве примера хотелось бы привести следующие статьи: "Поезд призрак" в 6-м номере журнала "Техника - молодёжи", а также статьи "Поезд-призрак" и "Череп Гоголя под Ла-Маншем" в газете с неоднозначной репутацией, "Совершенно секретно": No8 за 1994 г. и No9 за 1995 г. Одни считают, что всплеск такого внимания напрямую связан с очередным появлением пропавшего состава в какой-нибудь точке света, другие - с "дозреванием" до этого интереса очередного поколения "любителей всего таинственного".
   94-1995 годам.
   "Железнодорожная сеть - сеть не плоскостная, а сферическая; она повторяет кривизну земного шара. А там, где плоскость переходит в сферу, там трёхмерное пространство переходит в двухмерное и наоборот (вспомним ленту Мёбиуса), то есть железнодорожная сеть есть граница-сопряжение по меньшей мере двух, а по большей - нескольких пространств...".
   (математик И.П. Цацей)
   Я думаю пропавший поезд призрак это абсолютная правда ведь многие люди люди слышат его шум, причем одновременно в самых разных местах; на линиях переключаются светофоры; приборы показывают расход электроэнергии... Специалисты не могут предсказать, когда и где поезд "вернется из непространственной части системы!
  
   -А вот еще, - продолжил он.
  
   Случилось это в феврале 1985 года. Грузовой состав N 1702, состоящий из 70 порожних вагонов и двухсекционного тепловоза, следовал привычным маршрутом на Костомукшу через Петрозаводск и Суоярви. Машинист С. Орлов и его помощник В.Миронов переговаривались о том о сем, внимательно наблюдая за дорогой. Проследовали станцию Эссойла. Часы показывали 20 часов 35 минут. Шли по расписанию.
   И вдруг Сергей Орлов заметил за деревьями странный предмет, напоминающий шар, который двигался параллельно поезду. Железнодорожники стали присматриваться к объекту и гадать, что бы это могло быть.
   - Смотри, - обратился машинист к напарнику, - он выпустил луч света к земле, а потом втянул его обратно...
   Миронов будто потерял дар речи. Шар вдруг неожиданно ринулся наперерез составу и оказался впереди тепловоза приблизительно метров на 30-50. Сергей Орлов мгновенно отключил ходовые двигатели, что есть силы надавил на тормоза, пытаясь предотвратить столкновение со светящимся объектом. Но машина его не слушалась. Поезд продолжал двигаться. Создавалось впечатление, что его тянула неведомая сила.
   С.Орлов и В.Миронов, как загипнотизированные, во все глаза глядели на таинственный шар. Как они потом рассказывали следственной бригаде УВД, был он правильной геометрической формы, диаметром приблизительно четыре метра. Перемещался беззвучно, не касаясь земли, словно плыл.
   Приближалась станция Новые Пески. Сергей Орлов включил рацию. К его радости, она работала. Сергей стал объяснять дежурной по станции Лидии Кожиной, что с ними произошло. Она ничего не могла понять, но решила выйти и встретить поезд. Каково же было ее удивление, когда она увидела сначала какой-то вибрирующий предмет, напоминающий по форме перевернутый таз, за ним светящийся шар, а потом тепловоз, шедший со скоростью не менее 60 километров в час. Женщина испугалась, подумав, что сейчас шар врежется в здание маленькой станции.
   Но у входной стрелки шар вдруг отделился от тепловоза и плавно обошел домик стороной. Состав же остановить так и не удалось. Он проследовал Новые Пески с набранной скоростью.
   - Машинист и его помощник рассказывают только о шаре, не упоминая объект, похожий на перевернутый таз, потому что они из кабины его не видели, - говорит историк Алексей Попов, известный в республике исследователь аномальных явлений, собравший и изучивший все случаи, связанные с НЛО в Карелии. - Наблюдали только светящийся шар.
   ...Но вернемся к тому загадочному дню. Пройдя входную стрелку, шар снова устремился к поезду. В тот момент, когда он отходил от него, скорость упала, наверное, наполовину. Тепловоз так дернулся, что в кабине попадали разнообразные предметы, а машинист с помощником ударились о лобовое стекло. Но как только светящийся предмет занял свое место перед составом, скорость снова выросла.
   Остановились лишь у станции Застава. Шар скрылся в этом месте за лесом. На станции пришлось ждать встречный поезд, который следовал на Петрозаводск. Машинист сразу выбрался из кабины, чтобы проверить скаты. Не успел обойти вокруг тепловоза, как увидел свет и почувствовал, будто какая-то сила придавила его к машине. Он не мог пошевелиться. Еле-еле добрался до кабины. И поезд тронулся, словно ждал, пока он займет свое рабочее место. Так и двигались еще какое-то время, пока шар не исчез совсем за лесом.
   - Вся эта история продолжалась 1 час 20 минут, - говорит Алексей Попов. - Шар "протащил" состав свыше 50 километров. За это время было сэкономлено 300 килограммов дизельного топлива. Участники странного происшествия пережили сильнейшее нервное потрясение. Достоверность случившегося подтверждается диаграммами самописцев, установленных на тепловозе, и другими официальными документами. Правда, объяснения всему тому, что произошло, никто дать не смог. Кстати, светящийся шар видели и на станции Кутижма еще до случая с грузовым поездом N 1702.
   Тащить за собой состав весом 1560 тонн добрых 50 километров - дело нелегкое. Для этого требуется громадный энергетический потенциал. К тому же, как рассказывал машинист Сергей Орлов, "поведение" шара казалось как бы осмысленным. Он обходил станции, входные стрелки, ушел в лес в тот момент, когда двигался встречный поезд. А еще, после того, как невероятно уставший от потрясения машинист в сердцах "обратился" к шару, чтоб тот оставил их наконец в покое, неопознанный летающий объект, словно откликнувшись, отлетел от поезда и скрылся за лесом. Больше железнодорожники его не видели.
   Вот такая невероятная история. Поверить в нее невозможно - до тех пор, пока не встретишься с конкретными людьми, ставшими ее участниками. Глядя им в глаза, понимаешь: ну не будут эти трудяги-железнодорожники сочинять всякие небылицы. Они верят, что, возможно, соприкоснулись в тот февральский зимний вечер с представителями внеземной цивилизации.
   -Вот, еще материал.
   "14 июля 1911 года с римского железнодорожного вокзала в "круиз", устроенный фирмой "Санетти" для богатых итальянцев, вышел прогулочный поезд. 106 пассажиров рассматривали достопримечательности, окружавшие новый участок дороги. Поезд приближался к супердлинному, по меркам начала XX века, километровому тоннелю. И вдруг начало происходить что-то ужасное. По свидетельству двух пассажиров, успевших выскочить на ходу, все вдруг покрылось молочно-белым туманом, который по мере приближения к тоннелю густел, превращаясь в вязкую жидкость. Поезд вошел в тоннель и... пропал. После этого происшествия тоннель заложили камнями, а во время войны в него попала авиабомба.
   Возможно, об этом случае и забыли бы, если бы трех вагонный призрак не появился... недалеко от села Заваличи Полтавской области на переезде дежурной Елены Спиридоновны Чебрец. Поезд с наглухо закрытыми шторами, открытыми дверцами и пустой кабиной машиниста двигался абсолютно бесшумно, давя разгуливающих по полотну кур.
   Исследовать этот феномен прибыл председатель комиссии по изучению аномальных явлений при Академии наук Украины В.П. Лещатый. В его записях, датированных сентябрем 1991 года, есть мысль, что поезд каким-то образом прошел сквозь время. Лещатый вспоминает и записи известного мексиканского психиатра 40-х годов XIX века Хосе Саксино о том, как однажды в Мехико появились 104 итальянца, в течение недели попавшие в психиатрическую лечебницу, так как утверждали, что прибыли в Мехико из Рима на поезде. Лещатый сделал анализ верхнего слоя на стенах и окнах вагона. Это оказалось вещество, похожее свойствами на порох..."
  
   Свои первые "околонаучные очерки", относящиеся к теме пропавшего поезда, "выпускник аспирантуры философского факультета МГУ" начал публиковать в газете "Совершенно секретно" весьма далекой от науки, но весьма падкой на сенсации с целью привлечения несведущего читателя. Некоторые заголовки статей, публикуемые в данной газете, поражают своими названиями: "Завтра конец света", "Статуя движется по дну океана", и наш герой попал в их число не менее громким заголовком: "Череп Гоголя под Ла-Маншем".
   Свою первую статью, как и вторую, похожую на первую во всем, Черкашин начинает с рассказа некоего балаклавского старожила Петра Григорьевича Устименко, который якобы видел воочию поезд-призрак в ночь на 29 октября 1955 года (в ночь гибели линкора "Новороссийск"):
   "В ту ночь я дежурил по железнодорожному переезду, что перед самой Балаклавой. Вдруг вижу: со стороны бывшей ветки на карьер (рельсы сняли, насыпь осталась) идет поезд. Глаза протер, думал блазнится - ведь не могут поезда по полотну без рельсов ходить, а этот идет: паровоз и три пассажирских вагончика. И локомотив, и весь состав не нашенские, вроде как довоенные, а может и того раньше. Паровоз на старую "овечку" похож, вы, наверное, не помните - серия "Ов" была такая, - но не "овечка". "Овечку"-то я хорошо знаю. До войны кочегаром на ней начинал. А этот - ну, не видел таких - небольшой, вроде маневрового... В общем, идет без огней, идет со стороны горы Гасфорта, где рельсов-то и сроду не было, да на наш главный путь и выходит. Там - с бывшей ветки - и стрелочный перевод давно снят, а тут явственно слышу, как стрелки лязгнули. Я успел только шлагбаум опустить. Поезд мимо меня проследовал и пошел в Севастополь. Но вот как он шел без рельсов?! Я даже на полотно старое выбежал - ни следов, ни травы-кочки примятой. Чертовщина какая-то. Я еще тогда подумал - не к добру, быть беде. И точно, утром зашумела вся Балаклава - "Новороссийск" взорвался..."
  
   -Хорошо, - произнес по окончании чтения Костя, - но какое это имеет отношения к нам?
   -У тебя есть другие гипотезы? - осведомилась Аня.
   -Нет, но у меня - более простая теория. Но я вам ее не скажу. Мое мнение такое - нужно выйти и провести разведку.
   -Ладно. А что, если это все правда? - спросила Аня. - Мы находимся на мертвом поезде. Случилась катастрофа.
   -Мы будем ездить так вечно, - заключил Петькин.
   -А кондуктор?
   -Нет, - Костя покачал головой.
   -Но скажи, что ты думаешь? - воскликнула Аня.
   -Я знаю. Но не скажу.
   -Ничего он не знает, - заключил Саша, - давайте выпьем еще вина и пойдем.
   -Хорошо, - сказал Костя решительно, - я готов. Но нам надо вооружиться.
   -У меня есть нож, - сказал Петькин.
   -У нас тоже есть нож, - сказал Костя, - и.....
   -Отвертка! - воскликнул Петькин. - Я ее всегда с собой вожу. Если что, ноут открутить. Она длинная, если в глаз засадишь, то - верная смерть.
   -ОК.
   -Камрада жалко.
   -Да, неплохой парень был.
   -Да что ты знаешь. Во был человек! Знаешь, какую роль на удаффкоме он занимал?
   -Думаешь, я знаю, что такое удаффком?
   -Ладно.
   -Ну да.
   -Вы чего, мальчики? - спросила Аня.
   -Это - боевые речевки перед выходом, - ответил Саша, - паркур - наш дух. Мы должны преодолеть любые препятствия, чтобы достичь своей цели!
   -Да, - ответил Костя, - покинем поезд. Посмотрим, что к чему. Не может быть, чтобы из нашей ситуации не было выхода.
   -Ком он! У, ийе! Йоу!
   -Тише, нас услышат!
   -Пусть слышат! Мы идем!
  
  
  
   * * *
  
  
   Они заглянули в первое купе, и там было пусто. На столике стояла бутылка минералки, два пластиковых стакана. С одной стороны на диване лежали вещи - полураскрытая сумка, из которой торчали вещи.
   -Ага, - сказал Костя.
   Он казался спокойным. Саша Петькин же осматривал купе, точно следователь.
   -Так, так, - говорил он.
   Он поднял лежак и заглянул в отсек для багажа.
   -Ага, вещи на месте.
   -Что ты хочешь найти? - спросила Аня.
   -Да, точно, - произнес Костя, - при чем здесь вещи?
   -Ага.
   Казалось, Саша сам не понимал, что делал.
   Поезд шел уверенно. Если бы не смотреть в окно, то могло показаться, что ничего не происходит. Однако, долина, через которую бежал пассажирский состав, была более, чем странной. Трава была ярко зеленой. Ее точно покрасили. Местами виднелись какие-то красные пятна - наверное, какие-то кусты, и там что-то двигалось. При детальном рассмотрении можно было рассмотреть полупрозрачные паукообразные существа с тонкими длинными шеями. Завидев поезд, эти существа поднимали головы. Впрочем, все это просматривалось как-то неявно. С одной стороны, это было, а с другой - как бы и не было. Зеленая даль уходила к горизонту, и там то появлялись, то исчезали острые пики гор.
   -Смотрите, - сказал Саша.
   Он поднял со стола газету и потряс ей.
   -Вот! Вот!
   Костя же вдруг снова ощутил, что с ним что-то не так. Он присел. Взялся за голову. Время вновь покачнулось. Его точно притормаживали. Саша, державший в руках газету, вдруг стал двигаться, точно на пленке замедленного действия. В воздухе появились странные нитеобразные структуры. Зрение Кости в один момент стало напоминать экран. По краям проступали отчетливые желтые соты, а за краем же что-то блистало - были видны цветные тени, вырывавшиеся из какого-то непонятного пространства.
   Неожиданно, он услышал голоса. Это был какой-то язык, явно знакомый ему. Костя привстал. Он находился в совсем другом месте. В вагоне горел яркий свет. Он сидел за столиком, а напротив него находилась дама в каком-то непонятном одеянии.
   -А, - произнес Костя.
   И тут же дама пропала, и перед ним был Петькин:
   -Вот смотрите! - кричал тот. - Это же.....
   Костя взял газету. Да, тут было от чего закричать. Газета-то то была как газета. Но напечатана она была на каком-то непонятном языке. Знаки эти напоминали древнюю клинопись. Но хуже всего были иллюстрации.
   На главной странице было следующее: на трибуне выступал человек. Человек. Нет, это был не человек. Это было то же существо, каким являлся недавний кондуктор. Здесь этот "кондуктор" был в строгом пиджаке с галстуком, и его можно было разглядеть вблизи.
   Глаза - почти такие же, но - немного шире, и хорошо видно зрачки-ромбики. В носу - три ноздри. Одна нормальная, а третья - маленькая - посередине. В нижней части лица, на щеках - отверстия, в которых растет не то трава, не то волосы.
   -Черт, - произнес Костя.
   -Черт? - переспросил Саша.
   -Костя, ты что? - не поняла Аня.
   Они посмотрели друг другу в глаза. Косте показалось, что в чертах его подруги отсутствуют некоторые детали. Он напрягся, но наваждение прошло.
   Что это?
   Вино?
   Может быть, нужно хорошенько постучать себе по голове, чтобы все закончилось?
   -Как вы думаете? - спросила Аня.
   -Не знаю, - Костя вздохнул, - вот. Пиво тут у них.
   Он открыл банку и сделал глоток.
   -Дай мне, - произнесла Аня.
   -На. Держи, - произнес Костя, - не знаю. Меня почему-то все это не пугает.
   -Это хорошо, - заключил Петькин, - это защитная реакция организма.
  
   ....Но вот после газеты был найден журнал. И он был почти, что на русском языке. То есть, это был и русский, и не русский - местами попадались какие-то странные слова и непонятные буквы. В остальном же, все было нормально, за исключением названия.
   -Н-да, - произнес Саша.
  
   АДСКИЕ ВЕДОМОСТИ,
  
   -Я не могу это читать, - произнесла Аня, - только я начинаю читать, у меня начинает кружиться голова. Вот возьми, почитай.
   -Да, - согласился Саша.
   Костя заметил, что тот держал его за руку. ОН ЕЕ ГЛАДИЛ!
   Конечно, в реальности этого не могло быть. Не та обстановка была. Костя отметил про себя, что это - раздвоение, и он отдает себе отчет.
   -Я тоже не могу читать, - проговорил Саша, - вот. "Восьмая конференция схолла. Дьявол отметил....."
   -Дьявол, - сказала Аня.
   -Мы - в аду, - сказал Костя.
   -Нет.....
   -Тогда - что же ты предлагаешь?
   -Но с чего ты все это взял?
   -Параллельный мир, - сказал Саша.
   -Перпендикулярный, - сострил Костя.
   -Нет, я серьезно.
   -Я тоже серьезно.
   -Да с чего ты взял?
   -Я уверен.
   -В чем?
   -Мы - в аду!
   -Но как же мы тогда передвигаемся?
   -Не знаю.
   -Но ты посмотри!
   -Я смотрю. Мы едем через ад.
   -Тебя послушаешь, так все безнадежно.
   -Ваши предложения!
   -Ну.....
   -Надо выйти.....
   -Ха!
   -Костя! Откуда ты все это знаешь?
   -Я просто знаю!
   -Понятно! Ты предположил, и все? Правильно?
   -А кто тут выступает? Смотрите, в журнале!
   Да, с этим сложно было поспорить. Впрочем, что касалось Саши, он думал так:
   -Невероятный эксперимент! Эксперимент, не знающий границ. Никакого ада, никакого параллельного мира! Спецслужбы проводят испытания на психике. Что, сложно, что ли, напечатать небольшую партию таких вот журналов. Ад. Дьявол. Да кто угодно!
  
   Дьявол достаточно сильно отличался от кондуктора. У него были высокие ровные рога - острые, на них можно было бы накалывать бумаги. Половина лица было козлиным, другое - каким-то еще, но тоже - не человеческим. Это было существо иного рода.
   Дьявол держал в одной руке перо. У него были тонки руки. Ногти - ярко красные. То ли накрашены, то ли - сами по себе таковы. В другой руке - микрофон. Он выступал на какой-то передвижной трибуны. Аудитории было не видно. Однако, за спиной, смытые за фокусировкой фотоаппарата, были видны другие существа. Там стояло нечто с рогами - еще более длинными. И еще одно - тоже с рогами - только рога были длиннее, чем тело, от чего возникало чувство подлинной несуразности. Там же было и нечеловеческое тело. То была некая сороконожка.
   -М-м-м-м-м, - произнесла Аня.
   -Ничего страшного, - ответил Саша.
   Костя вновь отметил, что Петькин взял его подругу за руку. Саша же.... Нет, он ни о чем таком не думал. Костя все это себе нагонял. Саша, его начинало озарять.
  
   -Так! - думал он. - Нас, именно нас, избрали. Где и когда? Возможно, представители спецслужб ходили по институтам и подбирали кандидатуры. Почему именно я? Нет, это не понятно. Но - почему не я? Дьявол, ад - это полный абсурд. Мы живем в 21-м веке. Какие могут предрассудки? Ад создан воображением древнего человека. Но им все это было нужно - нет спора. Поклонения идолам, создание государства, закабаление простых людей. Религия искусственна. Любой дурак это знает. Паркур - вот религия! Новые продвинутые движения. Блин, ну надо же, как они умеют ломать! Ведь что для них целый поезд? Набрали сюда сотрудников. Так, а камрад..... Вот, что-то мне и раньше сдавалось, что камрад Буффало какой-то не такой. Они все это инсценировали! И вот теперь они над нами измываются. Ждут, чем все это закончится. Ну надо же. И мы должны поверить в то, что поезд едет на электрическом ходу по просторам мира мертвых. Здесь есть электростанции! Железная дорога! Семафоры. Дьявол выступает с трибуны. Здорово. Да, это методы! Стоит признать! И как эта служба называется.....
   -Что же делать? - Аня с надеждой посмотрела на Костю.
   -Ну, я не знаю, - Костя отвечал обыденно, будто ничего не происходило.
   -Действуем по ситуации, - сказал Саша.
   -И, - спросил Костя.
   -Ну что, и?
   -Да, говори, - Аня едва не плакала.
   -От нас хотят, что мы действовали.
   -Кто?
   -Я еще не знаю! Но мне кажется, скоро это будет ясно!
   -Ты что-то знаешь?
   -Да. Я еще не оформил это в мысли.
   -Да? Это точно.
   -Идем осматривать дальше, - сказал Костя.
   -А журналы? - спросила Аня.
   -Нет. Оставим их. Не надо обращать на них внимание, - произнес Саша, - мы должны понять, что тут не все так просто! Но и не так сложно. Я знаю.
   -И что же ты знаешь? - спросил Костя.
   -Это - метод дедукции.
   -Вон оно как.
   -А ты что, не веришь?
   -Верю. Ладно, пойдем.
  
  
   * * *
  
  
   ....В следующем купе также было пусто. Казалось, что теперь весь поезд пуст. Нет, не то, чтобы он стал таким. Он всегда был пустым . Механически-электрические существо, несущееся через пустоту, и на его борту - всего лишь три живых души. Полная, абсолютная, пустота. И так будет вечно. Лишь иногда, в ужасные темные вечера, эта громадина вдруг будет выскакивать из мглы, пугая прохожих..... спустя сто лет.... Спустя - двести лет.
   Может - это уже случилось? И годы пронеслись? Не то же ли самое случилось в начале 20-го века в Италии?
   Однако, купе было не таким уж и пустым. Видимо, люди здесь оставались до последнего. Их отпечатки были на стенах. Неизвестная сила превратила их в яркие отчетливые тени. Их лица выражали самую страшную боль, какая только возможна.
   Аня стояла, прикрыв рот рукой. Она не могла говорить.
   -Все это тоже создано специально, - сказал Петькин.
   -Угу, - ответил Костя задумчиво.
   -Должно быть что-то, что бы задевало психику. Заметьте, это напоминает какую-то картину.
   -Крик, - сказал Костя.
   -Что?
   -Крик. Эдвард Мунк.
   -А......
   -Я не думаю, что это искусственно. Что испарило этих людей. Я думаю, оно вошло через двери и испарили их взглядом.
   -Вот видишь, - сказал Саша, - оно на тебя действует, - этого они и хотели добиться. Тотальный контроль.
   -Тотальный?
   -Плотный.
   -Я тебя не понимаю.
   -Йоу, амиго, - было видно, что к Петькину возвращается его привычная самоотверженность, - ты ничего не понимаешь. Знаешь, в чем сила?
   -Ну, и.....
   -Паркур, йо! Настоящий рэп.
   -Сашь, мне кажется, здесь это неуместно, -произнесла Аня.
   -Нет. Вы ничего не понимаете.
   -Хорошо. Объясни.
   -Все это - лишь эксперимент.
  
   Костя представил себе ясноглазого демона. Глаза - яркие, точно фары. Лучи пробивает дневной свет так, будто бы это не свет, а темнота. Лучи - лазеры. Он ходит по вагонам, неся адский огонь. Но вот только почему он действует избирательно? Впрочем, почему - избирательно? Просто не везде остаются отпечатки. И это только кажется, что смерть от такого огня моментальна. Нет, это - долгая и вечная смерть. Жертвы воспламеняются. Они горят вечно. И теперь они вот здесь, в этой стенке. Они превратились в изображения, которые испытывают адские муки. Они будут здесь все время, пока существует этот ужасный поезд.
   -Ваш билетик, господа, - говорит ясноглазый демон.
   -Идем, - сказал Костя.
   -Хорошо, - ответил ему Петькин, - а выводы.
   -Выводов никаких нет. Нужно действовать. Посмотрим на практике. Что увидим, то и примем за веру.
   -Ваш билетик, - говорит Костя.
   Он - ясноглазый демон. Он прожигает воздух своим зрением. Его сущность испытывает великий голод. Еще секунды, и он умрет от того, что не поест.
   -Билетики! - кричит он гневно.
   Люди закрывают лица руками. Они кричат от боли и ужаса, но им ничего не может помочь. Они - всецело в его власти.
   -Билетики!
   -Билетики!
   -Билетики!
   Они тянутся к сумкам и карманам. Они думают, что, показав свои билетики.....
   Он не выдерживает и включает свою печь. Огонь испаряет сущности. Души лопаются. Они не выдерживают, и из них вылетают ядра. Он всасывает их, чувствуя наслаждение.
   Она пытается закрыться руками.....
   Нет, это уже не она. Тело уже превратилось в пар......
   -Идем, - сказал Саша.
   -Да, - Костя точно очнулся.
  
   .... Картина следующего вагона была еще более наглядной и не менее ужасной. Только - неизвестный свет не испарил тела. Здесь находились скелеты. Скелеты в одежде. Они находились в купе в неестественных позах. Руки - широко расставлены. Головы - запрокинуты. Рты раскрыты. Они как будто кричали перед смертью.
   Но ведь - стоит отметить - никто ничего не слышал.
   Ткани на костях не было. Они были "обработаны" идеально. На вскидку их можно было принять за школьные экспонаты, сделанные из пластмассы.
   -Тоже самое, - подумал Костя, - нет, не то.
   Перед глазами у него возникала картина - сама собой, точно ее вызвали кликом мышью по иконке на рабочем столе. Он сам удивился - это было слишком явно, но - также - в этом умопомешательстве скрывались тепло и радость. Это было странно. Он ясно отдавал себе отчет в том, что происходит.
   -Какой кошмар, - сказала Аня.
   -Да, да, - Саша говорил первое, что приходило ему в голову.
   Но у него не было никаких конкретных мыслей. Он и понятия не имел, что делать.
   Костя увидел существо, вошедшее в вагон. Это был проводник, в руках у него был поднос с горячим чаем. К проводника были острые клыки и хвост.
   -Здравствуйте, - он поздоровался спокойно, вальяжно.
   Люди застыли на месте. Это был ровный, перманентный, ужас.
   -Чаёк, - обрадовано сказало существо.
   Оно обнажило ладонь - это было что-то ужасное, с массой тонких желтых пальцев. Ладонь проводника напоминала пучок из толстых ниток. Десять, двадцать, сто........
   -Что же тут произошло? - спросил Саша.
   -Это был проводник, - ответил Костя сонно.
   -А-а-а-а-а. Какой проводник?
   -Не знаю. Проводник - и все.
   -С чего ты взял? - спросила Аня.
   -Не знаю. Не знаю.
   -Ужас какой.
   -Н-да, - заключил Костя.
   -Ты какой-то странный, - сказала она, - ты очень странный. Такое ощущение, что ты спишь на ходу, и ничего не происходит.
   -Я не сплю, - ответил Костя все так же вяло.
   -Ладно. Пойдемте отсюда.
   -Нет, - произнес Саша, - нам надо все осмотреть. Мы не должны играть по их правилам. Они хотят, чтобы мы во все поверили. Я уверен, - он приблизился к первому скелету и осторожно потрогал его пальцем, - я уверен, что тут должно быть все просто. Что это? Пластмасса?
   -Это кость, - сказал Костя.
   -Ага. Значит, я тут все бьюсь, бьюсь, а с вами, оказывается, уже все ясно. Вы купились. То есть, это они вас купили. Так. Та-а-а-к. Хотя.... Черт, а как похоже. Нет, ну вы подумайте сами. Скелеты....
   -Ты какой-то странный, - произнесла Аня.
   Она имела в виду Сашу.
   У Кости же снова что-то переключилось. Он видел, как проводник, улыбаясь, сделал первый шаг.
   -А-а-а-а-а! - завопила женщина.
   -Чаёк, чаёк, - произнес он с присвистом.
   -Господи.....
   Другая женщина открыла окно, чтобы выпрыгнуть. Ей было все равно. Ее действия напоминали то, что делают в панике при пожаре на высоких этажах. Что угодно, только не это.
   -Вот ваш чай!
   И он выплеснул содержимое стакана на тело женщины, и оно зашипело. Раздался крик адской боли. Чай пожирал тело стремительно. Кто-то попытался проскочить мимо проводника, но ничего не вышло. Он оттолкнул его своим удивительно крепким хвостом.
   -Вы не хотите выпить?
   Он привлек к себе мужчину и раскрыл его рот всеми многочисленными пальцами.
   -Нет! - это был крик отчаяния.
   Горячий чай был вылит в рот. Мужчина вздрогнул, сделал шаг назад и облокотился на столик. Внутри него что-то заурчало. Он выставил перед собой руки, и, тяжело дыша, посмотрел на свои ладони. Ничего не происходило. Казалось, он видит что-то, чего не видят другие. В этот момент раздалось шипение. Он было все громче и громче, и вот - словно открылся клапан. Он находился на голове жертвы. Вверх ударила струя ярко-белого пара.
   -А, - произнес человек.
   -Хороший чаек, - заметил проводник.
   Он двинулся дальше.
  
   -Они пили чай, - сказал Костя.
   -Какой чай? - Саша приподнялся.
   Он осматривал скелет в одежде с видом следователя.
   -Ладно, - ответил ему Костя.
   -Ты так считаешь?
   -Нет. Надо идти. Здесь больше делать нечего.
   -Ну.....
   -Да, Сашь, пойдем! - воскликнула Аня.
   -Ну....
   -Идем, идем.
   -Ладно. Но только я сюда вернусь.
  
  
   .....Следующее купе же по своему содержимому удивило всех. Там сидели и играли в карты четверо студентов. На столе стояли стаканы и пиво. Окно было открыто. Дым стоял столбом. За окном неслась все та же сверх зеленая даль, но никто из ребят, казалось, не обращал никакого внимания на эту странность.
   -Кто сдавал? - спросил один, белобрысый весельчак.
   -У кого последняя взятка была?
   -У Васи.
   -Вась, ходи.
   -Да что ты, нечем ходить, - и, повернувшись к гостям, добавил, - здрасти. Чо, к нам?
   -Ну, типа того, - ответил Саша.
   -А-а-а-а.
   -Пацаны, а есть пиво? - спросил самый крайний.
   -Тут не только пацаны, - уточнил Костя.
   -О, точно. По натуре. Ну?
   -Так вы что, ничего не видели? - спросила Аня.
   -Видели, - ответил тот, которого назвали Васей, - вот щас. Двое парней, одна девушка. Чо ищем?
   -Офигеть!
   -А чо? Что-то случилось?
  
  
  
  
   * * *
  
  
   -Не могу поверит, чтобы вы ничего не заметили, - сказала Аня.
   Первого из ребят звали Алёша. К нему так все и обращались: Алеша! А-лёша! А-а-а-а-лёша. Он был словно определенным центром добра. То есть, как и положено студенту, Алеша свое добро повсюду не распространял, но - главным его достоинством было то, что он не нервничал.
   -А чо, а?
   -Где? Га? Что, кого-то убили?
   -А-а-а-а-а.......
   -Алёша, а ну, скажи что-нибудь!
   -Что, где, куда сказать?
   Алеша был полноват, хотя, до покойного Буффало, ему было, конечно же, очень далеко. Он белобрыс и потенциально толст - но где-то в будущем.
   Второй - Вася, был худым, но крайне веселым, остряком. Впрочем, остряками тут все были.
  
   -Хорошо, - сказал Костя, - ребят. Ну, посмотрите за окно.
   -Мы смотрим. Пиво еще есть, - ответил Вася.
   -Много пива? - спросил Костя.
   -А что нам, кабанам? Нажремся, и лежим.
   -Хо-хо-хо, - подтвердил третий.
   Его звали Романом.
   Это был длинноволосый, также веселый, также выпивший, парень лет 20-ти, может - 19-ти. Свет видом своим он показывал, что он есть хозяин жизни. Конечно же, для любого студента такое поведение - норма жизни.
   -А правда, ребзя, - сказал Роман, - вот я смотрю в окно и офигеваю. А мы все пьем, пьем.
   -Скоро пиво закончится, - сказал Вася.
   -Да нескоро, - сказал четвертый, невысокий парень по имени Колёк, - у меня еще три пол литру в банках.
   -А оно замерзло, да, на жаре? - спросил Вася.
   -И в пластике.
   -Пластик?
   -Да, брат.
   -Чувак, ты везешь пластик?
   -Да , брат.
   -Кого взрывать будешь, чувак?
   -Я разберусь, Вась.
   -Когда, Вась?
   -Разберусь, я тебе говорю.
   -А. Оуо, ком-он.
   -Через таможню пластик провез, думаешь - все можно?
   -Революция, брат.
   -А.....
   -Не, правда, произнес Роман, - давайте пивка выпьем. Пацаны. Ага. Девушка. Аня, да? Давайте. За знакомство. Давайте на шестерых распишем.
   -Странные вы какие-то, - ответила Аня, - ничего не пойму.
   -Припить, - с нескрываемой добротой сказал Алеша.
   -Наливай, - коротко вставил Колёк.
   Алеша открутил пробку пластиковой бутылки и стал разливать пиво по маленьким пластиковым стаканчикам. И, по этому поводу, он добавил:
   -Не в баре, увы.... Не в баре....
   -А правда, - нашелся Роман, - я все никак не воткну. Никак не воткну!
   -Воткни! - посоветовал Алеша.
   -Да пацаны, вы что, не видите?
   -Вижу! - Вася поднял к небу указательный палец.
   -Правда, ребят, - произнес Саша Петькин, - ну правда, ну успокойтесь. Что-то вы какие-то необычайно веселые. Мы не просто так к вам зашли. Но вам так весело, как будто это специально. Вы даже не понимаете, что происходит!
   -Ладно, - сказал Вася.
   -Вы должны выйти из купе и посмотреть, и понять - что наш поезд попал не туда. Не туда! Мы едем....
   -Ага! - Вася поднял стакан.
   -Не, ребят, - сказал Роман, - правда. Я все посматриваю в окно. Что это за трава? Что это за трава, я фиг его знает? Я все смотрю на вас - заметите ли вы. А вы ничего не замечаете.
   -Игра! - воскликнул Алёша.
  
   Время для Кости вновь покачивалось. Оно было то быстрее, то медленнее, и в промежутках между этими движениями он что-то видел?
   Что это было?
   На самом деле, он все понимал, но это не переводилось на язык слов. Он видел сюжеты. Его взгляду открывались источники информации, и их он видел в таком виде. Но - он мог их интерпретировать.
   -Пацаны, - произнес он.
   Никто ничего не замечал.
   Было, в какой-то мере понятно, что с ребятами что-то не то. Особенно, после того, как за окном понеслись деревья - это были черные деревья с редкими фиолетовыми листками. Их ветки напоминали тонкие пальцы вампира.
   -Хорошо, - произнес Петькин, - по-моему, кое-что просто невозможно не увидеть.
   Он имел в виду именно деревья.
  
   Костя увидел еще одну картину.
   -Я пойду, - сказало ему оно.
   -Да, - ответил он.
   И оно пошло, и он шел следом. Это был странный разговор. Возможно, лишь избранные могли понимать это. Они прошли мимо ребят, у которых в руках были карты. Оно посмотрело, и Костя посмотрел. А потом - они заглянули друг другу в лицо, и Костя увидел собственное лицо у него в глазах.
   Он был таким же, как оно.
   -Да, - произнесло оно.
   Впрочем, это был не русский язык, и вообще - это был не язык. Но Костя очень хорошо понимал, что это такое, хотя это и не могло быть переведено.
   Снаружи шел какой-то разговор. Наверное, все продолжалось в том же русле. Саша и Аня что-то доказывали ребятам, а те то ли отпирались, то ли и правда - не понимали.
   -Они этого не видят, - вдруг решил Костя, - да, это так.
   Оно кивнуло ему, и они пошли дальше. Протиснулись в через какой-то сверх узкий коридор, а там был следующий. Все это было в том же поезде.
   Коридор шел перпендикулярно!
   Поезд был бесконечен.
   Они остановилась, и Костя смотрел в окно. Они ехали через город. Вот там, в том купе, никакого города не было, а здесь - был. Более того, Костя не исключал, что ребята даже ничего и не видят. То есть - видят. Вокруг них ходят люди, а за окном - обычная русская равнина. И, если кто-нибудь из них пойдет за пивом, то он купит это пиво. Он понимал, что такой парадокс возможен.
   Город, через который ехал теперь поезд (на этом участке реальности) был адским. Он состоял из совершенно ужасных домов неправильной формы. Казалось, весь этот город был вырезан ножом. Нет, не то, чтобы это так уж бросалось в глаза. Но построить такое было невозможно. Костя даже увидел это - гигантский злой ребенок, с ножом, с лопаткой.
   -Гя-гя-гя, - проговорил ребенок.
   И начал вырезать город.
   Первые существа, что пришли сюда, были голодны. Их ни чем не кормили. Они принялись жрать черные камни за городом, и от того там теперь гигантские проемы. Там даже следы зубов до сих есть.
   Костя вдруг понял, что он - один из этих существ, и он был там, в те времена, когда нечего было есть. И вот - он тоже глодал камни. Зубы его ломались. Новые росли сами собой. В желудке гремело. Он выпускал серную кислоту, но и она была неспособна переварить твердую породу. Его сородичи рычали от гнева.
   Потом, сотворив видимость утоления голода, они шли в дома. Там горел свет. Но не электрический, а какой-то еще.
   Адский свет.
   Свет ада.
   -Я помню этот город, - сказал Костя.
   -Да, - ответило оно.
   Впрочем, это было ни "да", ни "нет", а что-то еще. Это был и язык, и не язык.
   ...Потом, потом доставили пищу. Это были грешники.
   -Это когда ж было? - спросил Костя.
   -До первого грехопадения.
   -Но тогда было лишь два человека. Адам и Ева.
   -Нет, это неверная информация.
   -Значит, людей уже тогда было много?
   -Люди живут не для этого! Люди- это корм!
   -Да, точно, - вспомнил Костя.
   -Потом - голод закончился. Первый взрощенный корм был доставлен в ад.
   И это Костя хорошо помнил. То есть, конечно, ничего не мог помнить. Все вдруг закончилось, и он вновь был в купе, и Аня прижималась к нему, хотя ничего не происходило.
   Где-то там слышались крики. Это были первые грешники. Голодные существа еще не знали крови. Окружив своих жертв, они принюхались. Они тянули свои нечеловеческие руки. Они трогали волосы жертв.
   -Почему же я здесь? - спросил один священник.
   В ответ ему что-то прорычали.
   -Ведь я жил по заповедям! Господи!
   Он опустился на колени, и в это время сзади подошел гигантский заяц. Это был так называемый Заяц-медленно-переваривающий-плоть грешника.
   -Заяц, заяц, - произнес священник.
   Он думал - что-то еще может быть, и из ада может быть выход.
   Заяц облизнулся и проглотил священника. Его брюхо было прозрачным, благодаря стало видно, как бедный грешник тотчас начал перевариваться. Отовсюду от его кожи пошли белые пузыри. Он закричал, но крика не было слышно.
   В тот же момент повсюду началось движение. Действия зайца были началом. Второго грешника кто-то схватил длинным красным языком. Наконечник языка был острым, будто игла. Он проколол им голову и принялся высасывать мозги.
  
   -Так что вы решили? - спросила Аня.
   -Пойдем осматривать вагон, что ли? - произнес Костя. - А журнал вы взяли?
   -Какой журнал?
   -Ну там, где дьявол выступает.
   Саша Петькин вздрогнул. А ведь именно он говорил, что все происходящее - инсцинировка.
   -Я не против, - Костя был сам не свой, - посмотрим. Можем попить пива в вагоне-ресторане.
   -Там дорого, чувак, - справедливо заметил Алеша.
   -Тогда - не знаю. Давайте, что ли, тут сидеть.
   -Все понятно, - сказал Саша, - разве вы не видите. Это так по сценарию. Только дурак ничего не заметит. А они ничего не замечают. Это неспроста. По любому. Это бесполезно. Они ничего не скажут. Надо идти. Пусть они сидят, дальше пиво пьют. Это знаете, как в "Half life", не помню, какой-то момент был.... Вот то же самое. Инфицированные доктора. Надо просто мимо пройти. А они.. Пойдем.
   -Э, слышь, ты кого доктором назвал? - спросил Вася.
   -Ладно, - согласился Костя, - надо идти.
   -Так что случилось? - спросил Роман.
   -Мы тебе уже битый час это рассказываем, - ответила Аня.
   -Хорошо.
   -Наш поезд заехал..... Ну... Выйди из купе и сам посмотри. Что тут непонятного? Наш вагон пуст. Кроме нас тут никого нет. Не ясно, что ли? Все люди......
   -Ну, - сказал Петькин.
   -Их нет больше.
   -Понятно. Резидент Ивел, о е паркер, - сказал Алеша.
   -Хорошо, пойдем, посмотрим, - решил Роман.
   -Я тоже пойду, чо я, лысый? - осведомился Вася.
   -И я пойду, - сказал Алеша, - если чо, сейчас разберемся.
   -Значит, идем, - сказал Колёк.
   -Значит, такой сценарий, - решил Саша.
   -Это - не сценарий, - ответил ему Костя, - ну, да что тебе объяснять. Ты еще поймешь. Немного попозже.
   -А сейчас, что же, не пойму?
   -Поймешь. Идем.
  
  
   * * *
  
   ....Когда они уже собрались выходить, поезд на полном ходу въехал в небольшое село. Очевидно, остановка здесь не планировалась. Аня с Сашей вздохнули с облегчением. Косте было все равно. Его звали перпендикулярные коридоры поезда. Он был уверен, что туда можно прийти, и, при чем, своим ходом. Стоит лишь открыть нужную дверь.
   Дома в селе были, как дома. И деревья - как деревья. И на какой-то момент вдруг показалось, что все неожиданно закончилось. Но это было лишь эффектом случайности. Никакой жизни в селе не наблюдалось.
   Впрочем, где-то за домами, за деревьями, что-то зашевелилось. На секунду оно высунулось. Но поверить в это было нельзя. Оно тотчас скрылось. Что-то, похожее на черепаху, только размером с несколько автобусов.
   -Вы видели? - спросил Костя.
   -Да, - ответила Аня.
  
   Они вышли в коридор. Парни прихватили с собой пиво. Они находились в приподнятом настроении.
   -Идем! - воскликнул Алеша.
   -Будем рвать Чикаго Буллз, брат, - отвечал ему Вася.
   -О, Джордан заходит под кольцо.
   -Блэк Хоукс!
   -Вимм Билль Дан.
   -Припей молока!
   -Молока?
   -Молочища?
   -Не, брат, ты, брат, такое не говори.
   -Вашингтон Кэпиталз!
   -О! Фетисов приближается к воротам, удар......
   -Не смешно, - заметила Аня.
   -Анна Курникова на подаче. - продолжал ёрничать Алеша.
   Вася ему помогал:
   -Машона Вашингтон!
   -Эйс!
   -Тридцать-ноль.
   -Это не просто так, - сказал Петькин, - пацаны, сказали бы уже честно, в чем тут дело. Блин, ну точно, не скажите. Я не зря сразу же заметил, что все тут вот так.
   -Это, брат, НБА, - ответил ему Вася.
   -Три очка! - воскликнул Алеша.
   Костя открыл дверь в тамбур. Он тотчас наступил в какую-то липкую массу, и он сразу же понял - это паутина. Это был лишь клок ее, вытянутый кем-то из соседнего вагона.
   -Ага.
   Ребята тотчас стали острить, однако очень скоро их шутки закончились. Стоило лишь пройти в соседний вагон.
   -Н-да, - произнес Алеша.
   -Фигня, - прокомментировал Вася.
   Паутина - белесая, толстая, клубящаяся, затянула добрую половину вагона. В самом конце его вообще ничего не было видно. Здесь же - намечались лишь ее очаги. Несколько скомканных сгустков у окна, да круг паутины - без паука - у двери в купе проводника.
   -Новый рубеж, - произнес Петькин.
   И тотчас его как будто услышали. Из дальнего края вагона послышалось шипение.
   -Ребят, пойдемте отсюда, - произнесла Аня.
   Шипение усилилось. Что-то грохнуло. Как будто - спрыгнуло. Костя замер - он стоял ближе всех к этому звуку.
   -Так, - заявил Саша Петькин.
   Все посмотрели на него - кто-то - с осуждением, а кто-то - с одобрением. Один из одобряющих был Вася, парень высокий и уверенный. Обойдя Костю, он с деловитым видом обошел Костю и сделал два шага вперед. Правая нога его наступила на паутину.
   -Ага, - сказал он.
   Приподнял ногу, отлепил паутину и повернулся:
   -Загадочно, - сказал он с пафосом.
   -Ну, что? - спросил у него Петькин.
   -А что ты стоишь? Паркур, маркур. Давай, сделаем пробежку. Что это за мулька?
   -Я знаю. Но что именно - это надо посмотреть, - отвечал Петькин.
   -Паутина, что же еще.
   Вася улыбнулся. Он и сам не знал, какая сила им движет, и что заставляет его улыбаться. Впрочем, постоянно повышенное настроение - было основным его свойством. Вася учился на третьем курсе железнодорожного института. Он, как и многие ребята, гордился тем, что посещал стены высшего учебного заведения. На первом же занятии он объявил:
   -А пофиг. Смотрите, преподша видит хреново. Она даже не видит, что на задних рядах делается. Давайте пиво пить.
   Пиво поставили прямо на столы и успешно пили. Далее так и продолжалось. В течение всего первого курса никто Васю так и не поймал.
   -Преподы - дебилы, - утверждал Вася.
   Но наглость у Васи была умной, что называется, окантованной хитростью. В самом начале второго курса он сидел за одной партой с девочкой Ритой.
   -Смотри, - сказала Рита.
   Она вынула из сумочки пилочку и принялась чертить на столе слово из трех букв.
   -Это что ты чертишь, гы? - спросил Вася.
   -А сейчас увидишь.
   Вышло же так, что действия Риты были видны из окна. Класс находился на углу здания, и из окна другой аудитории, что находилась под у углом к этой, только этажом выше, все это видел декан. Спустя десять минут он вошел в класс и вывел Риту за руку.
   -Вы отчислены, - заявил он.
   И, надо сказать, Риту отчислили. Никто не сумел помочь ей. Вася благополучно посещал университет, и так же успешно он пропосещал весь третий курс, и вот, стоял в вагоне адского поезда, улыбаясь в ожидании приключений.
   Его глаза сошлись с глазами его товарищей. Алеша открыл рот, и оттуда выпала жвачка. Роман поднимал руку, чтобы почесать затылок, и рука так и осталась в застывшем положении. Колек - тот вообще стоял полубоком. Он, очевидно, собирался идти назад.... Но что-то задержало его взор.
   -Что? - Вася перестал улыбаться.
   Он повернулся. Перед ним были два блестящих, маслянистых, глаза. Это были два шара, посаженные на мохнатое тело, и в них отражалась близлежащая реальность. Острые челюсти напоминали ножницы для резьбы по дереву. Они плавно колыхались. Это было ожидание жертвы.
   Спустя секунду к нему пришло осознание. Перед ним находился огромный паук. Высота его была не выше его роста. Это была увеличенная версия паука - крестовика. Огромное серое брюхо, набор крепких ног, усыпанных редкими волосами, маленькое тело - черные, проникающие в разум, глаза, и - челюсти.
   -А-а-а-а, - произнес Вася.
   -Братан, беги, - сказал кто-то из товарищей.
   Но было поздно. Паук лишь пошевелил одной из лап, Вася сделал шаг назад, поскользнулся и упал. И - тотчас его начали заплетать. Вася напрягся, пытаясь вырваться, но это было невозможно.
   Паук уверенно водил передними лапками, превращая Васю в недвижимую мумию.
   Первым побежал Алеша. Следом - Колек. Потом - Роман. Они вынесли с собой Аню, Саша Петькин толкался сзади, и ему удалось вытолкаться.
   Косте же не повезло. Хватило лишь долей секунд, чтобы это произошло. Паук вдруг оторвался от закручивания Васи и метнул паутину в Костю. Парень поднял руки, сделал шаг назад, но тотчас его потянули вперед.
   Этого было достаточно. Его вдруг закружило вокруг своей оси, подняло над полом. Костя, еще недавно прочно стоявший на ногам, висел в горизонтальном положении.
   -А, - произнес Вася.
   Паук переметнулся к его обволакиванию.
   -Костя, Костян, - взмолился Вася.
   Костя дернулся. Он был крепко склеен.
   -Черт, - сказал он, - попали. Ты как там?
   -Никак, - ответил Костя.
   Он не понимал, что же происходит. Все, казалось, было относительно неплохо. Поезд - поездом, но он, казалось, начинал приходить к некоему пониманию. Ему открывался новый мир, пусть - и совершенно темный. Главным была его личность, которой было доступно что-то новое. Теперь же он был бессилен. Паук же, издавая неприятное, высокое, кряхтение, продолжал свою работу. Он потянул паутину, словно поводья, поднял Васю вертикально, и тот находился всего лишь в нескольких сантиметрах от пола.
   Паук прекратил свои действия, и тут - рванулся вперед, схватил Васю своими мелкими лапками и притянул к себе его голову.
   -Костя, Костя! - завопил Вася. - А, помогите! Пацаны! Пацаны! Навалитесь на него толпой! Пацаны, вас же много! Помогите, пацаны! Не в падлу, пацаны! Пацаны, этот козел сейчас.....
   Появилось жало. Паук крутанул Васю и всадил жало в спину.
   -Ай! Ай! - завопил тот.
   Он ощутил чудовищную боль. Но это было только началом. Проколов плоть, паук стал накачивать васино тело желудочным соком.
   -М-м-м-м, - стонал студент.
   Возможно, если бы друзьями пришло в голову помочь другу, они бы и смогли что-нибудь сделать. Соберись они в одну команду, возможно, у Васи и был бы шанс. Но сейчас его наполняли чужеродным веществом, и оно тотчас начинало его разъедать.
   Покончив с этим занятием, паук, не обращая внимания на Костю, удалился в конец вагона и там запыхтел.
   -Костя, - застонал Вася, - Костя.
   -Да, Вась.
   -Мне больно, Костя. Что ты молчишь, Костя? Я умру, да?
   -Тебе плохо?
   -Да. Мне хреново.
   -Больно?
   -Не знаю. Все немеет. Все немеет, Кость. Мне хреново.
  
   * * *
  
   Какое-то время прошло во тьме.
   Костя открыл глаза. Но, оказалось, он открыл глаза куда-то еще. Это была другая реальность, и в ней не было света. Он пошевелил руками - они были свободными. Ноги - тоже свободными. Он встал, сделал несколько шагов. Шаги эти отозвались эхом.
   -Эй! - сказал он.
   -Эй, эй, - отразился его голос.
   -Странно.
   -Странно, странно.
   Костя пошел вперед, и скоро он увидел тусклый свет. Это было мутновато-красное свечение, и его источник находился в неопределенном месте. Он шел вперед. Пол был ровный, гладкий.
   -Да, - сказал Костя.
   -Да, да.
   Он вспомнил про паука.
   -Да, кстати, паук, - сказало ему что-то внутри, некий голос, о котором он, как будто, и не подозревал раньше, - где же он? Ты раньше об этом не знал? Ты знал, что я есть? Я?
   -Я, - сказал Костя.
   -Я, я, - отозвалась пустота.
   Он вспомнил про инцидент с Васей, и, ему показалось, что это было очень и очень давно.
   Он шел на свет.
   Когда это было? Может быть, 100 лет назад? Поезд, заехавший в туннель, не выехал обратно. И всех пассажиров ждали адские муки.
   Самые великие мучения, которые только можно себе представить.
   Свет был все ближе и ближе.
   -Я всегда был с тобой, - говорил голос, - ты просто об этом не подозревал. Я живу во многих людях. Все они и понятия не имеют, что я существую. Я прихожу лишь однажды. Когда солнце падает за край, когда начинается ночь, когда душа встает перед лицом черного меха. Но есть и те, кто избран. И они могут познавать меня много раз. Семена тьмы! Счастлив тот, кто носит их себе, ибо в последний час он не останется без защиты. Я с тобой!
   -С тобой, - сказал Костя.
   -С тобой, с тобой, - отозвался пустой зал.
   -Каждый из тех, кто избран, достоин встречи, - продолжал голос, - и эта встреча настает. И даже здесь, в светлой тьме самого укромного места во всех мирах, ты сможешь соприкоснуться. Между нами нет расстояний. Ты избран для того, чтобы стать абсолютом. Но это еще ничего не значит. Ты должен пройти этот путь! Ты - только в самом начале.
   -В самом начале!
   -В самом начале, в самом начале.....
   -Я - в самом начале, - сказал Костя.
   -В само начале....
   -Я, я....
   -Я, я.....
   Черное пространство наступало. Он увидел смутные контуры. В красноватом свете это походило на облицовку деревом.
   -Ты все ближе, ты все ближе. Но ты можешь отступить в любой момент. Это - твое право. Твой выбор.
  
  
  
   Элтон Иван.
   "Злой мальчик".
  
  
   Спецназ окружил дом. А мальчик диктовал:
   -Хочу мороженного. Три, два, раз. Не успели.
   Завалилась останкинская телебашня.
   -Хочу пироженного!
   В аэропорту Шереметьево упал самолет.
   В это время подвезли и мороженное, и пироженное на вертолете.
   -Бросьте в окно, - сообщил мальчик, - я знаю, что кругом снайперы. Если хоть один из них шелохнется, то....., - он почесал голову, - то уровень в Тихого океана повысится на 10, нет, на 20 метров. Всем ясно?
   -Да, - ответил по рации главный.
   И так, и мороженное, и пироженное, было доставлено.
   -Мальчик, где твоя мама? - спросил главный.
   -Пошла до тети Светы языком почесать.
   -А где живет тетя Света?
   -Откуда мне знать? В Выхино где-то. Что ты до меня докопался, дядька? Злой ты, дядька. А мне мама говорила - со злыми дядьками не разговаривать. Если бы согласился со мной поиграть, то другое дело.
   -А во что ты любишь играть? - спросил главный.
   -А тебе то что, дятька? Во что хочу, в то и играю.
   -А где твой папа, мальчик? - спросил главный.
   -Папка? А какой именно?
   -А что, у тебя много папок?
   -Да. Папа Леша, папа Коля, папа Юра, папа Хачик, папа Виктор.
   -Нихуя себе! - не выдержал главный.
   -Не матерись, дядька, - сказал мальчик, и было слышно, как он за обе щеки уплетает пироженное, - мне мама всегда говорила, что сквернословие - это хуже, чем драться. Папа Леша - водопроводчик. Он очень хороший, но от него всегда пахнет вином. Папа Коля любит ходить по квартире в трусах. Папа Юра - он водитель, он всегда приносил мне с работы кусочки руля, и я их поджигал. Папа Хачик весь покрыт волосами. Папа Виктор - он очень добрый, но он много матюгался, и мама его постоянно отучивает и заставляет читать вслух сказку Ершова "Конек-Горбунок".
   -Мальчик, а где бабушка?
   -Бабушка поехала в Ереван.
   -Мальчик, а где же дедушка?
   -А дедушки нет. Мы его только иногда из кувшина достаем.
   -Мальчик, а ты больше ничего не хочешь? - спросил Главный.
   -Тише, тише! - закричала команда во весь голос.
   Но было поздно:
   -Я.... хочу... хочу живого слона.
   -Черт! - главный схватился за голову. - Все! Все! Отставка! Нет. Стреляться! Я - жалкий неудачник.
   Он вышел из КП и достал свой именной ТТ.
   Мальчик же загибал пальцы.
   -Для начала, международная космическая станция. Она упадет..... Упадет в Москву-реку. Мне как раз видно будет. Считаю до....
   Главный зашел в туалет и приставил ТТ к виску:
   -А что? - спросил он сам себя. - Атомная бомба? Но какая к черту атомная бомба в центре Москвы. Тактический заряд. Сначала - эвакуация правительства, а потом.... А что, если он выживет. Мальчик. Злой мальчик. Нет, выхода никакого нет. Надо принять единственное честное решение.
   В это время послышался свист. Главный встало на унитаз, чтобы посмотреть в крошечное окошко. В небе было сияние. Что-то неслось вниз на огромной скорости. Оно разваливалось, и его куски пели огнем.
   -Вот оно, - проговорил он.
   Он вновь приставил пистолет к виску, и в это время, откуда-то из глубин коридора, послышался крик. Главный сунул пистолет в карман, вышел из уборной - крик этот передавался по радио. Это плакал мальчик. В промежутках же слышались отчетливые шлепки.
   -Ах ты говно! - кричала женщина. - Сколько раз тебе говорила, не трогай дедушку! Зачем он тебе сдался! Сучонок! Пусть сидит себе в кувшине!
   -Мама, нет! Мама, не надо по попе! А-а-а-а-а!
   Главный вошел на КП, и там царило молчание. Раздался звонок.
   -Вас спрашивает Президент, - доложили Главному.
   Крики, удары ремнем и вой продолжали доноситься из динамиков. В это же время в Москву-Реку, в районе Васильевского спуска, рухнула международная космическая станция.
   -Да, господин Президент, - отвечал Главный, - мы приложили все усилия. Спасибо, господин Президент. Я, мы, все старались. Служу Отечеству!
  
  
  
  
  
  
   LUDMILLA SIMPSON!
  
  
   Люда Симпсон тупела, тупела.
   Устала тупеть.
   Пошла, устроилась
   Плавать на подводную лодку.
  
   Подводная лодка чуть не утонула.
   Тогда об это сняли мультфильм.
   В роли Люды Симпсон
   Снялся Гомер Симсон.
  
  
  
  
   Виват, Португалия!
  
   Мечтали русские Иваны,
   Что будут полные карманы.
   А, впрочем, кто там, б.., мечтал.
   Сойдут и средние карманы.
  
   Не стали русские Иваны
   Играть за прочие карманы,
   Ведь неиграющий Иван,
   Получит более карман.
  
   И что играй, что не играй,
   Протянет руку, скажет - дай,
   Хочу, чтоб дети забавлялись,
   В лондонском омуте купались.
  
   Тут хоть играй, хоть не играй,
   Лондон придет к детям Ивана,
   Того жиреющего Вана,
   Что набивает, б..., карманы.
  
   В России очень много лиг.
   В любом селе есть пара лиг.
   А в городах - и три, четыре,
   И местный Ваня тонет в жире.
  
   (Представьте, что в Бразилии было бы по три лиги хоккея каждом городе
   при их нынешнем хоккейном уровне. Каков цирк?)
  
   Напрасно Фигу волновался.
   Напрасно Гомеш так старался.
   Да накидай хоть сто голов,
   Иван получит дач улов.
  
   Он там давно, он засиделся.
   Как вошь на теле он пригрелся.
   Давно футбол наш не у дел.
   Скажите - он не о....л?
  
   Базара нет - в трудах, заботах,
   Он пот свой льет аж до икоты.
   О для кого, спросите, пот?
   Опять Россию кто-то гнет.
  
  
  
  
   Встреча с Избранным.
  
   Года три назад я приехал в город N., где жил популярный концептуалист Сергей Джексон. Дело было вот в чем - Джексона должны были вот вот забрать в армию, до того ему удавалось уверенно косить, теперь же что-то не срасталось. Мне предстояло помочь ему морально и финансово. Вечером перед важным выходом в военкомат мы выпили вина. Наутро же оказалось, что это вина есть в наличии еще очень большое количество. Взяв с собой полтора литра, мы отправились пешком - благо, город N. Небольшой. По дороге мы попивали вино с орла, разговаривали, курили, обсуждали насущные проблемы концептуализма. В армию Сергей не собирался не в коем случае. Ему было уже 25 лет, в таком возрасте в армии, понятно, делать уже нечего. Добравшись до военкомата, мы расстались. Сергей пошел внутрь, я же остался сидеть на лавочке, продолжая попивать вино.
   Тогда-то это и произошло.
   Ко мне подошел мальчик лет двенадцати в исписанных ручкой джинсах. Суть надписей определить было трудно - это даже и не надписи были, а какие-то знаки, прорисованные случайной рукой. На светловолосой его голове был сущий бардак - наверное, это товарищи его в обратную сторону причесывали.
   - Немец отступал как в Quake 3?- спросил он.
   Я посмотрел на него непонимающе.
   -Да, - ответил он сам себе, - как Фобос. Тщ! Тш!
   -В смысле, - не понял я.
   -А в космосе сейчас сколько станций? - спросил он, взмахнув руками.
   -Одна, - ответил я.
   -Нет, в контрастрайк за терроров играть нельзя! - заявил он крайне утвердительно.- На Жигулях, ж, ж! Едем. А немцы из окон. Из базук! У немцев какие были базуки? Как в квейке? А слышали, недавно самолет упал?
   -Где? - спросил я растерянно.
   Я внимательно посмотрел в лицо мальчика. Странный то был мальчик. Очень странный.
   - Пацаны говорят, что из рогаток стреляют только лохи, - заметил он плаксиво, - а я - бах! А еще мы недавно были на рыбалке с дедушкой. А сом, он большой?
   Я хотел было ответить, что да, большой, но он ответил за меня:
   -Да.
   -А щука? - спросил он тут же.
   -О, щука может съесть человека!
   -Не может! - не выдержал я.- Щуки большими не бывают.
   -А сом бывает. А карась?
   -Нет, - ответил он тут же, - карась хорошо есть с пивом. Это мой дедушка говорит . А правда, что сом может съесть человека?
   -А если бы немцы выстрелили по сому из базуки, его бы разорвало, да?
   Тут уж я замолчал и наблюдал, как малой разговаривает сам с собой.
   -А в Quake 3, да, там дядьки сильнее, чем в контрастрайке?
   -Нет, в Вайс Сити, там да.
   -А в Вайс Сити есть река?
   -Да, там такая река!
   -А рыба водится в Вайс Сити?
   -Там сом есть. И щука есть. И коробок- вот такущий!
   -А собаки в Вайс Сити умеют плавать?
   -Не, когда немец отступал, он все с сбой из города забирал.
   -А собак забирал?
   -И собак забирал.
   -А кошек?
  
   -И кошек?
   -А зачем он кошек забирал? Шапки шить?
   -Да. Шапки. У них ведь там в Германии шапки не из чего шить. И сейчас не из чего шапки шить. Знаете, почему на улицах кошек сейчас так мало стало?
   -В Германию забирают, - предположил я.
   -Не, может и не в Германию, - он махнул рукой, - может и в США. США уж ведь не хочет ракеты запускать?
   -Не хочет, - ответил я.
   -А вы знаете, в Quake 3, там есть ракеты. Вот если б такими по немцам стрелять! А в контрастрайке, там тоже есть ракета. И атомная бомба. А знаете, к с ножа убить? О! Если б дяденьки из контрастрайка на немца напали, то немец бы сразу сбежал. Да же?
   -Да, - ответил он сам себе.
   -А если б они на школу напали?
   -Не, не напали бы, - был его ответ сам себе.
   - А если б все- таки напали?
   -Не, не напали бы. Не, могут. Если нападут, охранники их замочут?
   -Не, не замочут. На самом деле у охранников нет пистолетов. У них там газ! Газ. Пум, и все! А терроры газа не бояться. Пацаны говорят, что за ментов играть - западло. Фу. Вонь! За ментов только уроды играют.
   -А если б дядьки из Quake 3 напали на наших ментов, что бы было?
   В этот момент ко двору дома, возле которого мы сидели, подошла бабушка в платочке. Постучав в калитку и не добившись результата, она сипло закричала:
   -Валя!
   Залаяли собаки.
   -Ее нет, - громко заявил странный мой собеседник.
   -Валя! - вновь закричала бабушка.
   -Ее дома нет, тетенька, - сказал мальчик.
   Бабушка, не обращая внимания, приоткрыло калитку, откуда на нее едва не выпрыгнула разъяренная собака. Реакция спасла ее. Собака ударилась в калитку с обратной стороны и завыла от разочарования.
   Тогда она обратилась к мальчику.
   -А? - спросила она.
   -Их нету дома, - услужливо сказал тот, - они уехали к родне, будут завтра.
   -А, - махнула рукой бабка, - какая я недогадливая.
   Она двинулась прочь.
   -Откуда ты знаешь, что они уехали? - спросил я.
   -Я их видел, - ответил я.
   -Где?
   -Мы ездили магний точить?
   -Как точить?
   -А мы, дяденька, сразу колесо целое точили.
   -Как колесо?
   -Ну так. Ну от самолета.
   -А.
   -Мы взрывпакеты делали. А взрывпакеты из магния, они сильные?
   -Да, - тут же ответил он сам себе, - но если б дядьки из Quake 3 вышли, шарахнуло бы.
   Я думаю, что если я туда попаду, то меня там убьют.
   -Убьют, - согласился я.
   -Нет, не убьют, - заключил вдруг он, - а вот Матрица бы убила.
   -Вся матрица? - спросил я.
   -Нет, не вся. А у нас в школе есть матрица?
   -Есть, - ответил он сам себе.
   -А агент Смит убил бы Фобоса в Quake 3?
   -Убил?
   -Нет, Смит умеет уворачиваться от пуль. А я до конца только раз подходил.
   Тут появился Сергей Джексон. Лицо его сияло.. По всему было видно, что акция с военкоматом удалась, и - с помощью не самых больших денег. Я бы, конечно, порадовался за него, но как-то сразу не получилось. Сергей улыбнулся. Я посмотрел на него с отупевшим непониманием. Мой собеседник не успел вымолвить и слова, как я вскочил с лавочки и направился к Джексону.
   -Все нормально? - спросил я.
   -Конечно. Вино допил?
   -Нет.
   -Дай.
   -На.
   Сергей сделал большой глоток, и мы отправились назад. По дороге, когда вино уже закончилось, купили пива, сели на скамейку в центре города и стали пить. Я пытался рассказать Сергею про странного мальчика, но тот был возбужден, и ему было все равно. Зато, вернувшись к нему домой, я застал там брата Сергея - Семена Джексона, пятнадцатилетнего школьника. Семен занимался тем, что раскладывал на кухонном столе сотовые телефоны. Телефонов было штук пятнадцать. Он их покупал, продавал, разбирал, вновь продавал, и все такое прочее. Лицо Семена сияло неподдельной гордостью за свое высокое занятие.
   -А, Вань, как судьба? - спросил он у меня.
   -Нормально.
   -А что у тебя за сотик?
   -Обычный сотик.
   -Покаж.
   -Да ладно. Что на него смотреть.
   Мы сели за стол, чтобы выпить по случаю успехов Сергея, и тогда я в волнении рассказал Семену про странного мальчика.
   -Ваня! - воскликнул он.- Ты что, не знаешь, кто это был?
   -Кто? - удивился я. - Ты его знаешь?
   -Та! Это был избранный!
   -Как избранный?
   -Ты чо, не знаешь? Это избранный!
   Дальнейших комментариев я не услышал. Отсюда мне стало ясно, что избранный - это не какой-то определенный человек, а, в целом, состояние человека. Отсюда проистекает, что избранных на нашей планете много. Их много и среди нас. На них нужно лишь посмотреть под правильным углом зрения. Есть много избранных и среди писателей и поэтов. Много избранных и на СИ. Если снять толстые очки самолюбования, которые носят 99 процентов авторов, вне зависимости от их литературного уровня и степени раскрученности, то окажется, что избранные и неизбранные - это ровно 50 на 50.
   Улыбайтесь, господа.
  
  
   Как Король Футбольного Жира
   Купил свой первый Мерседес.
  
  
   Мне редко ставили колы,
   Когда я в школе, б.., учился.
   Мне говорили пацаны,
   Что для 0.5 я, б.., родился.
  
   Но, не сдаваясь, я сумел,
   Иную правду доказать.
   Начав карьеру с разных дел,
   Сумел я клубик оторвать.
  
   Он раньше за заводом был записан.
   Но, показав свои 0.5,
   Сумел его переписать,
   Я на себя, е... мать.
  
   И вот - чемпионат.
   Мне звонят чисто пацаны из чисто б... Москвы.
   -Ты, слышали мы, небогат.
   Хотим ноль-пять.
   Мы платим сорок пять.
   -Отлично. Сорок пять!
  
   Спустя два дня меня уверенно покинула езда на "Жигулях".
  
  
  
   Король Футбольного жира и его дачи.
  
   Автор Элтон Иван, ОБ "Кунсткамера".
  
  
   Посмотрим на клуб N.
   Те же яйца, только сбоку.
   Но - внуку Виталику нужен репетитор для поступления
   В Лондон.
  
   ( спустя годы Виталик будет вспоминать:
   "Дедушка был очень заботлив....")
  
   Итак - одно за одно поражение клуб N. Получает столько то $.
   -Президента клуба - ко мне.
   Виталику пора в Лондон.
   -Но, Савва Абгамыч, мы же вылетим в первую лигу.
   -Куда куда? А.
   -Что же нам делать?
   -Продавайте талантливую молодежь.
   -Но....
   -Вы хотите быть уволенным?
   -Нет, что вы, Савва Абгамыч.
  
   (спустя годы Виталик будет вспоминать:
   "Дедушка был настоящим трудоголиком. Не секрет,
   что он немало получал. Тогда мы купили дачу на побережье.
   Но ведь сами понимаете, кто не работает, тот не ест").
  
   Конец.
  
  
  
  
  
   Мне жаль, что не 0:8.
  
   Хоть я филолог, мне не чуждо
   Поматериться там, где нужно.
   Я за Испанию болел,
   Но лишь один, б..., гол влетел.
  
   А что такое Португальцы?
   Их греки сделали как зайцев.
   Вот будет Греция играть,
   Им нужно наших, б..., надрать.
  
   0:2 слабо.
   0:3 - банально.
   0:8 - более реально.
  
  
  
   Памяти Брежнева.
  
   В твои года, Леонид,
   Мы слышали, как Португалия молчит.
   Как плачут сердца ущемленных голом,
   Как дрожит во сне комментатор голый.
  
   Как всхлипывает Лиссабон,
   Как грустно его футболистам,
   Что их обыграли так чисто
   Пацаны нашего футбола.
  
   Я с детства не нуждался.
   Я видел "Мерседес".
   Я в нем сидел,
   Лобзая пальцами учтивые панели.
  
   Мечтая о прекрасных островах,
   Устав е....я в "Контрастрайк",
   Пошел на секцию футбола,
   И вот играть я научился.
  
   И в промежутке меж делами,
   Мой папа подкатил к браткам,
   Что захватили модный клуб.
   (Они его уверенно доили).
  
   -Слышишь,- неторопливо, словно бледный театрал,
   Он произнес, - возьми Авгашу поиграть.
   -Слышышь, это не бесплатно, - ответ раздался,
   Исторгнутый сплетеньем мышц и духа.
  
   И вскоре начались дела.
   Папашин корешок,
   Умело игры покупая,
   Нас к чемпионству притащил.
  
   Тогда, сливаясь с ресторанностью России,
   Я понял - в жизни хорошо.
   В любом журнале наблюдал
   Немой народ мое лицо.
  
   Кайфуя ожиданьем, я спросил отца:
   -Па, сколько стоит место в сборной?
   -Ты думаешь, я враг семье? - мне папа отвечал,-
   Играй.
  
   И вот - игра.
   Но - то ли мало заплатили этим чуркам,
   То ли что иное происходит,
   НАС СТАВЯТ РАКОМ, СЛОВНО ДЕВ!
  
  
  
  
  
   Португальский Минет.
  
   Сердечный приступ. Еще и еще.
   Ветераны едят валидол.
   А по телеку, встав на колени,
   Еще один мокрый гол.
  
   В это время на кипрской даче,
   Дояры раков едят.
   Играйте, играйте, мальчики.
   Чем играть? Мячиком!
  
   Что, снова гол?
   А во что, собственно, играют?
   В футбол?
   Неужели в тот самый?
  
  
  
   Простите за наглость.
   (вместо предисловия).
  
  
   "Кунсткамера" закачивает в "либ" работы, крайне отдаленные от реальности. Но я публикую это подборку не ради перемены стиля. Просто наших опять "полюбили"
   в футбол. Любой здравомыслящий человек заранее знал, что будет говориться потом:
   "Пора формировать новую сборную. У нас впереди - будущее. Хватит посыпать волосы пеплом. Пора готовится к отборочному циклу".
   Готовится-то мы будем. Но причина неустранима! Она всегда - одна и та же.
   В России более нет иной причины, кроме одной - большие деньги зарабатываются большим трудом, очень большие - воровством и доением чего-либо. Думаете, мало спишется денег за счет этого чемпионата? Да ладно. Очередная гвардия жирных с детства
   экс-бандючат поедет учиться по парижам и лондонам, купятся новые мерсы и дачи,
   а мы, ребята, будем с нетерпением ожидать очередной порки нашей коровы. И снова
   вместе с футбольной коровой застонем мы, пожелав переключиться на боление за
   какую-нибудь там сборную Англии.
  
  
  
  
   Футбол и Дачи.
  
   Напрасно меня хаять, напрасно, патриотствуя, желать,
   Дальнейших игр, успехов и побед.
   Побед намного меньше, нежель дач,
   Что, умирая от блажества,
   Воткнули на брегах морей
   Доярки русского народа.
  
   Футбол и Мерседесы.
  
  
  
   Я слежу за командой.
   Я знаю правильный курс.
   Чужая банда
   Не выпьет ее ресурс.
  
   Я слишком долго боролся с другой бандой,
   Чтобы самостоятельно доить команду.
   -Алло.... Ноль - пять?
   Ах ты б...!
  
   Каюсь! Продал Петрова.
   Но нужен был самолет.
   Дочка моя хочет учиться сурово.
   Скоро она подрастет.
  
   Чтобы в Лондон поехать учиться ей,
   Иванов будет продан скорей.
  
   Я слишком долго боролся с другой бандой,
   Чтобы самостоятельно доить команду.
   -Алло.... Ноль - пять?
   Ах ты б...!
  
   Моему сыну шестнадцать.
   И я - примерный отец.
   Но Сидоров будет продан за двадцать,
   Чтобы сын получил "Мерседес".
  
   Впрочем, я заходил к Нему.
   Он мне сказал:
   "В следующем году на чемпионат не попадаем,
   Моя дочь покупает концертный зал".
  
   Я слишком долго боролся с другой бандой,
   Чтобы самостоятельно доить команду.
   -Алло.... Ноль - пять?
   Ах ты б...!
  
  
  
   Футбол Раком.
  
   В пивбарах России
   Опять тишина.
   В думах России
   Опять седина.
  
   Я пью. И сосед мой кричит:
   -Я не люблю нагнутый вид!
   Снова судья виноват,
   Что в девочки прочат наших ребят!
  
  
  
   Винтаж.
  
  
  
  
   Человека умножить на ноль,
   Полуруки отставить на завтра,
   В кармане останется соль
   Недокуренного марта.
  
   Закричать - есть ли в облаке разум,
   Когда слышится грохот мозгов?
   Это череп разбился вазой
   Разлетелся в теснины углов.
  
   Тихо Карлос в лампочке стонет,
   Замечаемый только собой,
   Он внутри, и никто не уронит
   Его на пол осенней порой.
  
   Я курю одинокие зори,
   И табак - это северный стиль,
   Когда воздух зимою напоен,
   Ты себя за спасибо прости.
  
   Пусть навеки уйдут обезьяны,
   Может - в клетки, а может - в туман,
   Где сиренево-синим изъяном
   В Маяковского влит океан.
  
   Иваны.
  
  
   Иваны запаяны в банки, пробирки.
   Иваны друг друга едят,
   А тот из Иванов, что правит бутыркой,
   Знает, как сделать салат из ребят.
  
   Но, впрочем, зачем это дело,
   Зачем синий глаз на углах,
   Когда покупаемо тело
  
  
   Парклайф.
  
  
  
   В субботнюю ночь
   Западло усилило ГОЧС.
  
   Я шел переулками, в сумке - паркалайф,
   И ты своим ртом намечтала мне кайф.
  
  
   Можно жить, а можно - вязать,
   Можно кошек в угол зажать,
   По ходу дела то поясняя,
   Что жизнь - это жисть, как ручка сарая.
  
   Звезды - намордник.
   Сергей опечален.
   На лоне у родины.
   Север отчаян.
  
  
   Брежнев навеки в раю отдыхает,
   Брежнев мечты в томных девах сверяет.
  
  
  
  
  
  
   Поездка в Красный Конь.
  
  
   Высоты стиля.
   Стиль постиран.
   И дырка в пачке - это крылья,
   И брак - отрыжка из складов.
   Продай, подай стограммы снов.
  
   Когда менты меня заметят,
   Я накладную заприветю.
   За просто так - не человек,
   За бабки - дрянь, за веком - век,
  
   За годом - банки от варенья
   И мощь от силы тяготенья,
   И в институте - мина вновь,
   И та, одна, что влита в кровь.
  
   Один идет, другой - постиран,
   Один - сосед, а третий - Ирод,
   А все другое - маета,
   Средь жарких августов среда.
  
  
  
  
   Смерть.
  
  
   Смерть хороша, будто влагалище юной зимы,
   Когда солнечный рот затаскался, умчавшись, зашкалив.
   И молод лишь тот, кто может запарить.
   Кто может поэтить перпендикулярно сумы.
  
   Она накланялась наглядно
  
   Смерть хороша, как железное жало иглы.
  
  
  
  
   Таблетки.
  
  
   Змея. Одиночество. Шорох таблеток -
   Словно скрип траходромной софы.
   Человек появляется в сетке из клеток,
   И мысли его - шурфы.
  
  
  
  
   Улицы Изогнуты.
  
  
  
   Улицы изогнуты.
   Мыло вставлено в паз.
   Земля Иваном содрогнута,
   Но и Америке не до нас.
  
  
   Она ж прошлифована
   Членораздельем, бортами
  
   Лопасти вертолета тарахтели, будто части живого механизма. Это механизм был зол и неуступчив. С самого утра его речь была более, чем красноречива. В брюхе вертолета сидело тридцать вооруженных бойцов.
   Стволы - глаза. Глаза закрыты - сон. Глаза открыты - двери в вечность. Хотя, кто сказал, что это - вечность. Скорее это - дорога в ад. И в каждом ее метре - искривленные лица, кривые, деформированные клыки, лопнувшие жилы, боль - тонкая, как игла, кровь - невысыхающая, вечный кисель.
   -Пятый, пятый, - послышалось в наушниках командира борта.
   -Пятый на связи.
   -У вас осталось десять километров. Что видите?
   -Ничего не вижу, - ответил борт.
   -Вообще ничего?
   -На подлете, Пятый.
   -Понял.
  
   Сергей закрыл глаза. В его мозгах проносились неясные образы. Он знал, как правильно настраивать самого себя. Каждый человек - механизм.
  
   -У меня к тебе особый разговор, - говорил генерал.
   Сергей кивнул.
   -Я знаю, что все ребята - большие профессионалы. Мне здесь нечего добавить. Однако, на самом деле, тут все не просто. Ты понимаешь, о чем я говорю?
   -Думаю - да.
   -Но ты же ничего не знаешь конкретно?
   -Думаю, нет.
   -Сводки?
   -Нет, вы же меня прекрасно знаете. Я был на даче с семьей. А когда я на даче, я ни на что не обращаю внимания. Я отдыхаю.
   Я знаю, что ты - образец рациональности.
   -Ну, это вы - слишком. Еще скажите, что я идеален.
   -Да, но.....
   -Но это ваша концепция.
   -Да.
   -Идеальный воин. Я знаю. Мы много с вами говорили об этом. Я всегда говорил, что современная культура не способна вместить в себя концепцию воина. Времена изменились. Сегодняшний победитель должен знать одну вещь - единственную вещь. Это то, что есть работа, и то, что нет совести. А то, что он запрограммирован, это уже не страшно. В конце концов, мы все запрограммированы.
   -За это я тебя и люблю.
   -Я знаю. Есть работа и есть два объекта. Хозяин и исполнитель. И между ними должна быть определенная любовь.
   Сергей улыбнулся.
   -О, да, - ответил генерал, - но сейчас - о главном. Как ты понимаешь, я бы не вызвал тебя просто так. Ты уже давно находишься в том статусе, когда трогать человека по-пустому нельзя. Не будем, как говориться, заморачиваться на мелочах.
  
   Сергей приоткрыл глаза. Потрогал холодный ствол автомата. Это был их безмолвный диалог. Он уже давно знал, что оружие - вещь одушевленная. С ним можно разговаривать как наяву, так и во сне.
   Точно так же - лопасти.
   Он сосредоточился, соединяясь шумом.
  
   -Тебе нужна суть? - спросил генерал.
   -Если нужна - давайте. Если нет, на нет и суда нет.
   -Мне нравятся твои ответы. Но то, с чем мы столкнулись сейчас, достаточно сложно для понимания. К тому же, у нас достаточно отрывочные сведения.
  
   Мне все равно, подумал Сергей. Так было уже много, много раз. В Чечне тоже был особенный случай. Хотя, что тут скрывать, все так и было. Одни особенные случаи. Все бойцы специального подразделения - непростые люди. Это простой человек думает, что воин - это тот, кто воюет. А искусство настоящего воина - это умение уходить от боя....
  
   -Пятый, пятый, что там у вас?
   -Ничего особенного. Вижу Кусково.
   -Пятый, доложите подробности.
   -Какие подробности? Что вам доложить? Водку никто не пьет, все трезвые.
   -Пятый, кончай шутить. Трехминутная готовность.
   -Есть трехминутная готовность.
   -Внимание, трехминутная готовность!
   -Семь-один, - понял, - доложил майор Иван Коровин.
  
   Майор Коровин был настоящей машиной. Он умел переключать режимы работы организма похлеще любого аппарата. Всю дорогу от базы до точки высадки он думал ни о чем. Но это вовсе не говорило о том, что он не думал. Наоборот, Коровин был мастером мышления. Большой шахматист, умелый составитель кроссвордов, эрудит, чемпион мозговых штурмов, своим умом он мог положить на лопатки любого интеллектуала. Коровин был достойным примером для молодых. В свои тридцать два он был настоящей звездой специальных войск. Впрочем, большинство людей ничего не знали о специальных группах.
  
   -Работаем, как роботы, друзья, - заметил Иван.
   -Будем работать, как люди, - уточнил Сергей.
   -Выберите что-то одно, - в наушниках послышалось предложение капитана Зацепина, - я не могу и работать, и отдыхать.
   -Будем отдыхать, - сообщил кто-то из бойцов.
   -Кто сказал? - осведомился Иван Коровин.
   -Где сказал? - сострили ему.
   Но он не стал отвечать, всецело сосредотачиваясь на автоматизме.
  
   Сергей же чувствовал себя необыкновенно. Его словно покинула привычная земная тяжесть, обыденные мысли и страх будущего. Он был свободен. Вещмешок не оттягивал плечи, а автомат был легким, как пушинка. Может быть, так чувствуют себя перед смертью? Может, стоит раскурить сигарету перед высадкой? Ведь это - добрая примета.
  
   -Я думаю, ты, как и любой из твоего подразделения, наделен недюжинной интуицией, - проговорил тогда генерал, - я не стал спрашивать тебя об этом сразу. Думал, может, ты первый задашь вопрос. Но ты ничего не говоришь.
   -Разве я обязан знать все наперед? - спросил Сергей.
   -Нет, конечно. Но, мне кажется, ты что-то не договариваешь.
   -Я говорю на чистоту.
   -Удивительно.
   -Но в данный момент....
   -Все дело в том, - проговорил генерал, - что сначала я ничего не понял. Какое такое Кусково? Поселок, каких много. Я даже не поинтересовался. Я не помню наизусть ни месторасположения лабораторий, ни адреса объектов, да я и не могу всего знать. И знаешь, Сергей, мне кажется, что я живу вдвое дольше, чем оно есть. Меня, например, совершенно не подводит интуиция.
   -Хорошо. Значит, вы все знали заранее.
   -Даже я не могу все знать.
   -Хорошо. Но вы требуете это от меня?
   -Ты постоянно находишься на переднем крае. Тренировка, так сказать.
   -Ага.
   -В общем, не могу тебе ничего сказать, Сергей. Совсем ничего. Я и правда ничего не знаю. Дело в том, что мы ничего не отрыли по этому Кусково. Но, раз мы высылаем вас туда, стало быть, там все-таки, что-то есть? Но что там может быть? Нет, ну возьми, прочувствуй это! Сергей! Ведь это все вы можете, не я. Разве не вы, совместив усилие воли, не дали сработать тому заряду на Арбате. Разве не вы просто уничтожили банду боевиков, не приближаясь к ней. Я всегда говорил о вас, что вы - армия будущего! Разве что-то подобное есть где-нибудь в Америке, в Европе, в Японии, в Китае.
   -Но я ничего не ощущаю, - ответил Сергей.
   -Как такое может быть? Поясни мне. Я же знаю - если не ты один, то, когда вас много. Если не вы сотворите чудо, то кто?
   -А вы?
   -Нет, милый мой, - проговорил генерал, - я не нахожусь в той форме. Мне нужно три, четыре месяца, чтобы с уверенностью говорить о том, что я могу и чего не могу. Но пока - это не так. Далеко не так. Ты же командир, Сергей.
   -Да.
   -Так что же?
   -Я уже ответил вам.
   -Хорошо. Тогда предположим, что объект заблокирован.
   -Ментальная волна?
   -Допустим.
   -Разве существуют такие приборы?
   -Рабочих моделей мы не встречали. Экспериментальных - хоть отбавляй. Все они замечательно действуют на толпу. Вспомним, хотя бы, примеры оранжевых революций. Ведь не секрет, что американцы вовсю использовали там свои разработки. И не секрет, что он получили уйми материала для размышления. Любая модель хороша, когда есть, на чем или на ком ее испытывать. Известно, что у американцев был опыт. Как положительный, так и отрицательный. Но главным факторов, безусловно, явились деньги. Эти машины способны произвести кратковременный эффект. На вас же, я уверен, он вообще не подействуют.
   -Но вы говорите....
   -Я говорю о том, что у меня нет информации.
   -Хорошо.
   -Что ж хорошего, - заключил генерал, - ничего хорошего. Все лаборатории отвечают. Автоматические центры прозваниваются. Все наши агенты на связи. Ничего. И вот, мы получаем отчет из этого, с позволения сказать, Кусково. Как тебе это нравится.
   -Вы связывались с американцами?
   -Нет. Не стоит.
   -Вы считаете, что это - вторжение?
   -Я пока ничего не считаю.
   Генерал подошел к шкафу, вынул из нее бутыль коньяка и два бокала.
   -Вы считаете..... - проговорил Сергей.
   -В том-то и дело.
   -Но я же знаю, что еще не было свидетельств.
   -Хорошо, - проговорил генерал, - поговорим о том, чего ты не знаешь. Так называемый "случай в Кемерово". Ты хорошо об этом осведомлен. И ты знаешь, что окончательный вердикт - это наш ответ американцам. У них, понимаешь, был Розуэлл. Стало быть, нужно было, чтобы и у нас что-то было. Это официальная версия. То есть, последняя официальная версия. И это хорошо. А ты знаешь, Сергей, что та, первая, которая, как считалось, есть розыгрыш, гораздо ближе к правде?
   -Да?
   -Да, Сережа. И именно сейчас я завожу этот разговор.
   -Хорошо. Тогда поясните.
   -Ты должен хорошо понимать, что этот случай чрезвычайно засекречен, и я не имею права рассказывать об этом даже тебе. Это так. Это - не моя прерогатива. Но я должен.... Пойми. Так вот, дело было еще при Советском Союзе, в 89-м. Там, под Кемерово, находится обыкновенная часть ПВО. И, заметь, самая обыкновенная. Никакой тебе новой техники, все сплошь ламповые машины, электронно-лучевые трубки, которые фотографировали на широкую пленку, чтобы только после проявку пролет объектов зафиксировать. Обычный состав. Большая часть - призывники, срочники. Штат офицеров, как полагается. В общем, ты понимаешь. И вот, в один летний вечер дежурный на РЛС фиксирует необычный объект. Движется он на высоте в семь тысяч метров со скоростью всего в двести километров в час. То есть, что-то явно странное. Во-первых, для вертолета высоковато. А для самолета - слишком медленно. Запросили соседнюю часть, и те им сообщили, что ничего не видят. Зонд? Не зонд. Тогда что? А еще знаешь, день был выходной. Суббота. Оно и среди срочного состава не все трезвые были. Старослужащие - они кто куда разбежались. А офицеры - что он них говорить. У большинства - семьи, а у кого нет - у того личная жизнь. Один дежурный офицер, да и тот..... Словом, объект этот приближался, и ничего не происходило. И, так как с соседней станции ничего не заметили, решили, что это аппаратуру глючит. Вот так, представь себе. Просто глючит. Надежная советская ламповая аппаратура. А потом объект пошел на снижение. И скоро стало, что его можно будет пронаблюдать воочию. Ну вот, вышли солдаты и все это пронаблюдали. Стоят, разинув рты, и ничего сказать не могут. Так оно и приземлилось. И. при чем, именно там.
   -Тарелка?
   -Нет, что ты, Сережа. Это был бомбардировщик "ТБ-3". Год выпуска -1934. Мы потом сверяли номера, но так ничего и не нашли. Выходит, не было такого самолета.
   -И....
   -В кабине горел яркий электрический свет. При чем, мы все потом проверяли. В таких моделях была подсветка кабины. Но чтобы так ярко - никогда.
   -Я слышал о подобных случаях.
   -Да, Сереж. Все слышали. Но никто ничего не видел. Слухи, разговоры, уфологии всякие. А вот - наяву. Прямо на аэродром садится "ТБ-3". Двигатели тарахтят, но как-то странно. Очевидцы рассказывали, что звук был приглушенный и слишком ровный. Будто внутри работал электромотор. Не то, что у поршневых самолетов. Ну, и мы потом все это дело тестировали. Брали образец, включали моторы и давали послушать выжившим очевидцам.
   -Выжившим? - Сергей насторожился.
   -Да. Не удивляйся, - генерал вздохнул, - именно так. Но сейчас я тебе все расскажу. Давай выпьем коньяку.
   -Хорошо.
   Тогда Сергей первый раз ощутил, что его мысленный локатор что-то нашел. Он еще не был уверен. Он не мог с точностью сказать, что это такое. Но, располагая большим профессиональным опытом, он мог сделать любые выводы.
   Итак...
   -Хороший коньяк, - констатировал генерал.
   -Да, - согласился Сергей.
   -Но ты не настраивайся на что-то подобное. Я правда не знаю, что происходит. Можешь представить себя в роли космонавта, который не знает, куда ему высаживаться. Но я продолжу. Хотя и теперь, спустя годы, эта история кажется мне невозможной. В общем, этот самолет приземлился, солдаты отправились смотреть, что там такое. Одни думали, что этот объект явно летит с какой-то выставки. А свет, как им показалось, именно с этим и связан. Вроде, как какой-то праздник. Ну и, потом, кто подумает. Впрочем, не все так говорили. Старший лейтенант Смирнов, один из тех, кто сумел адекватно описать событие, рассказал, что ощутил странное чувство. Не страх, а как будто что-то жидкое. Именно так. Понимаешь. Вот как будто человек это так и ощущает. Что-то жидкое и черное начинает проникает тебе в душу. Нет, не черное. Это уже я добавил. Но то, что оно забралось и стало как-то щемить, это точно. Наверняка, ты это чувствовал. Только не так, как интуиция. А вот рядовой Лютый, который впоследствии сошел с ума, он поначалу давал вполне внятные показания. Он сказал, что, подождав минут десять, солдаты почему-то решили приставить к самолету лестницу. А он стоял дальше и мог увидеть содержимое кабины. Именно содержимое. Открылась дверь. И он все видел. И он так и сказал: содержимое. Его спросили - там были люди. А он ничего не мог ответить. Но, по реакции было понятно, что нет, не люди. А если и люди, то как-то еще. Еще один выживший, старший сержант Бирюков, сказал, что видел необычайно высокого человека. И, опять же, от него ничего большего не добились. Итак, солдаты, как завороженные, приставили лестницу, трое вошло в кабину. Двое упали вниз - лестница падала, словно в замедленном виде. Еще один - рядовой Васькин, заснул и не проснулся в трехстах метрах от места события. После чего "ТБ-3" завел свои жужжащие двигатели, сделал короткий разбег и улетел. Так вот.
   -Я в детстве видел такие самолеты, - сказал Сергей.
   -Ты не рассказывал об этом.
   -Но я же не обязан о всем рассказывать. Тем более, вы прекрасно понимаете, что любое лишнее слово могло тогда навредить. Самое главное - это психологическая стойкость. Именно по этим качествам нас выбирали. А я думаю, тут еще что-то есть. Люди, не обладающие экстрасенсорными способностями, как правило, ни с чем не сталкиваются. Это - не правило. Бывают и обратные случаи. Но чаще всего, эти обратные случаи свидетельствуют именно об отклонениях или повышенном воображении.
   -Так ты видел?
   -Да. В первый раз это был американский "Б-17". Я это хорошо заметил. Мне было двенадцать лет, и я увлекался техникой. Но, так как никто, кроме меня этого не видел, мне никто не поверил. Американский бомбардировщик летел достаточно низко, так, что можно было прочитать бортовые номера. Никакого света в кабине не было. Да и день был. Звука также не было. Я стоял и провожал самолет взглядом. Сначала я подумал, что это - какой-то раритетный экспонат, и мне даже и в голову не пришло, что самолет с работающими двигателями не может лететь без звука. Тем более, он не падал. Во второй раз это был непонятно какой самолет, который проскочил над нашим двором. Он был огромным и синим. Я точно не помню. Кажется, что-то вроде "Боинга-747", только без окон и двигателей. Это было спустя год. Мы с ребятами играли в футбол, и, на этот раз, этот объект видел не только я. Но что там говорить? Мы опять подумали, что так и надо. Об НЛО тогда в прессе не говорили. Самолет пролетел без звука. И так, он удалился, и в течение секунд десяти мы еще могли его видеть. Я обрадовался, думал, что увидел какую-то новую модель.....
  
   -Пятый.....
   -Пятый на связи....
   -Что там у вас?
   -Висим над объектом.
   -Вижу на экране. Видимость - нормальная. Что-нибудь видите?
   -Нет. Тишина.
  
  
   /*
   Кусково.
  
  
   Участники парада:
   Сергей Макаров, майор специальных войск
   Майор Иван Коровин, машина,
   Капитан Зацепин
   Ст.лейтенант Игорь Валиков
   Ст. лейтенант Женя Зимин.
   Ст. Лейтенант Юля Яблокова.
   Лейтенант Петр Песков
  
   Бойцы
   Среди них - Денис Ефремов
   Толик Кушев
  
   Директор птицефабрики - Анатолий Петрович
  
  
  
   */
  
   -Поднимается, - скомандовал Сергей, - готовность - двадцать секунд. Кушев и Ефремов прикрывают сверху. Первая группа идет, вторая готовится.
   -Все здорово, командир.
   Это была Юля Яблокова, старший лейтенант. Оны была молода - двадцать пять лет, пять из которых - служба в спецподразделении. У Юли было любимое занятие - она постоянно думала о сексе. У нее были очень крепкие и основательные мечты. При этом, личная жизнь у нее оставалась необустроенной. Да, раньше был парень, Дима, но он не хотел работать. Сидел дома, пил пиво и еще и командовать пытался. Зачем он такой нужен. Прожив с Димой три года, Юля наконец-то сумела разорвать эти ненужные узы.
   -Связываюсь по телефону, - сообщил капитан Зацепин.
   Все обернулись на него, будто это что-то значило. На самом деле, Зацепин хотел поговорить через гарнитуру, но никто не отвечал. Он звонил в Кусково.....
   Внизу, среди деревьев, распласталась птицефабрика "Дон". Корпуса стояли параллельно друг другу, в ширь. Сверху они напоминали ящики. Два ряда по пять. Еще один - в стороне. Труба котельной, будто перст, поднятый для указаний. Офисное здание.
   -Черт, - сказал Зацепин, - никто не отвечает.
   -Поэтому мы здесь, - ответил Сергей.
   -Почистим, - сказал боец, которого звали Толик Кушев.
   Толику было всего двадцать лет. Он служил по контракту. Ударом руки Толик ломал кирпичи, а ногами вертел, будто балерина. Но командование ценило в нем далеко не это. Толик хорошо предчувствовал.
   Так было и в недавней операции, о которой ничего не сообщили по каналам телевидения и радио. В Интернете, правда, поначалу что-то появилось. Но очень скоро это сообщение убрали. Несколько юзеров попыталось поднять бучу, но вечером каждом из них позвонили, и уверенный голос сообщил о том, что "лучше сидеть и помалкивать".
  
   Но предчувствие предчувствию - рознь. Одно дело - интуитивно ожидать, другое - действовать автоматически.
   В тот день была настоящая бойня. Толик до этого еще ни разу не был в Хасавюрте. Но, выпрыгивая из кузова тентованного "Урала", он был уверен в том, что скоро грянут бой. Он посчитал патроны и, недолго думая, обзавелся двумя запасными магазинами для своего "Бизона" и двумя гранатами "РГН". В тот день, как и теперь, рядом с ним был его товарищ, Денис Ефремов, "Дэн".
   -Что ты делаешь? - осведомился Дэн.
   -Готовлюсь.
   -К чему?
   -Не знаю, что именно будет. Но примерно могу тебе сказать.
   -Ты считаешь, что это серьезно.
   -Ну да.
   -М-м-м-м.
   -Ну, ты же сам понимаешь, в каком подразделении мы служим.
   -Да. Но я, вот, самый обычный парень.
   -Это тебе так кажется.
   -Хочешь сказать, ты знаешь меня лучше, чем я - сам себя.
   -Да нет. Я так. Ты будь готов, вот, что я тебе скажу.
   -Да я всегда готов.
   -Нет. Ты будь готов. Но не напрягайся.
   -Да ладно. Учитель нашелся.
  
   -Три, два, один, пошли.
   Бойцы спрыгивали один за одним и тотчас рассредоточивались. Все их действия производились автоматически.
   -Пятый, мы на месте, - сообщил Сергей.
   Отбежав к ближайшему корпусу, он стал у стены, осматриваясь. Двое бойцов находилось у стены противоположного корпуса. Еще по одному находились на крыше. Они были готовы к прикрытию. Остальные медленно продвигались вперед, внимательно следя за происходящим.
   -Ваня, что там? - осведомился Сергей.
   -Сейчас. Вижу офисное здание, - ответил майор Иван Зацепин, человек-машина.
   -Подробности?
   -Я получил снимки со спутника.
   -Хорошо.
   -Ага. Лепота. Никого. Никакого движения за последние три часа.
   -Вань, а ты уверен, что это - не.....
   -Не замаскированная учебная тревога? Как-то уж слишком оригинально. А что там у тебя?
   -Ничего.
   Сергей знал, что дальше все будет делаться по плану. Первое отделение ворвется в офис под прикрытием второго, а третье будет здесь, и сам он - здесь. И не, чтобы он не хотел был первым. Но таковы указания. Командование против того, чтобы видеть его на самом краю. Но если это не край, то что?
   Он обернулся и тут вздрогнул. Но было или нет?
   Стоп. Имея такой опыт..... Какие еще могут быть галлюцинации?
   -Васильев, что видишь? - осведомился он.
   -Ничего, товарищ майор. Правда....
   -Что?
   -Нет, это ерунда.
   -Докладывай.
   -Мне показалось.
   -Так. Песков.
   -На связи.
   -Ты там на той стороне что видишь?
   -Нет. Ничего не вижу.
   -Ты что, спишь?
   -Кто спит?
   -Ладно.
  
   Так было или не было. Сергей протер глаза. Он был готов к чему угодно, но только не к собственным ошибкам. И что все это могло значить? Их отряд был срочно собран, чтобы лететь в это дурацкое Кусково, и, при чем, не в само Кусково, а на птицефабрику. Нет, все здорово. Птичий грипп, допустим. Но они при чем? Это - дело гражданское. Террористы? Но нет. Они уме много раз брали террористов. И перед каждой операцией все тщательно отрабатывалось, и было море информации.
   А теперь - тишина.
   Вызов. Подписи. Сборы. Никаких объяснений. Как будто, так уже было. Однако, порывшись в памяти, Сергей понял, что - нет, так еще никогда не было. Но откуда он об этом знает?
   Предвидение?
   Тогда, на севере Туниса, все выглядело подобным образом. Но генерал сразу предупредил его, что незнание - сила. И тут же дал план расположения секретной лаборатории.
   -У нас уже давно договор, - проговорил он, - работаем совместно.
   -Почему Тунис? - спросил Сергей.
   -Я и сам не знаю. У нас всегда делалось много странных дел. Прости за тавтологию. Но это так. Когда развалился Союз, и американцы стали приезжать в ходе различных партнерских программ, их ждал настоящий шок. Это было еще сильнее, чем то, когда они вошли в Германию в 45-м и ознакомились с образцами оружия вермахта. Но наивно полагать, Сережа, что мы раскрыли все секреты. Хотя, конечно, было много желающих добраться и до них, продать, купить яхту. Знаешь, оно как заманчиво.
   -А вы?
   -Ну, ты же видишь. Ладно. Я тебе скажу две важные вещи. Там ничего страшного. Главное, будь готов стрелять, и особо не разбирайся. А прививки вам сделают. Все уже давно отработано.
   -А что именно?
   -Да нет там ничего. Эксперименты над животными. Ты думаешь, что-то существует? Нет. Это в кино показывают. Люди еще не создали ничего серьезного. Ни одного монстра. И, мне кажется, они еще очень далеки от этого.
   -Значит.....
   -Приезжаете. Зачищаете. Потом вас забирают. Больше ничего.
   -Хорошо.
   -Да.
   -И....
   -Нет, Сереж. "И" - нет.
  
   Тем не менее" и" тогда были. Совсем немного. Пара-тройка, не больше. Лёне Семенову откусили кисть, а человек-машина получил серьезное сотрясение. Да и потом что-то случилось со снами, и ему пришлось проходить курс психологической реабилитации.
  
   Значит, было.
   Во время войны, перед смертельным боем, воинам давали спирта. Это чтобы воевалось весело. Вот оно бы и сейчас, чтобы не казалось.
   -Командир, Васильев что-то видел, - сообщил Песков.
   -И он.
   -Но он и видел.
   -Ладно. И что?
   -Он не знает.
   -Блин. Ребята, так дело не пойдет. Кто это был? Кто-то из работников?
   -Он не знает.
   -А ты?
   -Не знаю.
   -Ваня, Ваня.
   -Осматриваем, - ответил человек-машина.
   -Черт, есть что-то, - сообщила Юля Яблокова.
   -Доложи.
   -Подожди. Я не знаю, что это такое.
   -Конкретно, Юля. Конкретно. Где ты?
   -Седьмой корпус. Тут написано.
   -Что видишь?
   -Перо.
   -Перо?
   -Да. Вижу перо.
   -Перо?
   -Я фотографирую.
   -Черт!
   -Юля.
   В ответ послышался треск помех. Сергей вынул из кармана компьютер с GPRS навигацией. На экране изображалась схема птицефабрики "Дон", а ней, красными точками - все члены команды спецназа. Все были на своих местах. И Юля. Ее точка медленно перемещалась. Значит - нормально. Идет, значит - жива. Сергей запросил картинку со спутника, но, к его удивлению, запрос не прошел. Он повторил операцию несколько раз, однако - безрезультатно. Тогда он достал мобильник и, к своему удивлению, обнаружил, что сеть отсутствует.
   -Вань, чо там? - спросил он.
   -Да ничего.
   -У тебя сотик где?
   -В смысле.
   -Глянь.
   -Ладно. Гляжу. И чо?
   -Чо видишь?
   -Ничо. А что я должен видеть?
   -Сеть есть?
   -Да есть. Фиговенькая, правда. Одно деление.
   -Вот-вот.
   -Ты считаешь?
   -Ладно. Идем в офис.
  
   Тут Сергею стало ясно, что он делает что-то не так. Его как будто не слушались собственные мозги. Он чувствовал себя на удивление спокойно, однако, это было в большей степени безразличием. Это было странным. Он не чувствовал ответственности.
   Он помахал рукой старшему лейтенанту Валикову, который стоял в готовности у угла противоположной стены.
   -Третья группа, начинаем осмотр корпусов, - сообщил он.
   Он побежал вперед, и тотчас вся группа была рядом с ним, готовая к любым действиям. Игорь Валиков влетел в корпус первым. Для этого не потребовалось грубой физической силы - двери не были заперты.
   -Странно, - проговорил сержант Васильев.
   Он развел руками.
   -Похоже на учебную тревогу, - заметил его товарищ, старшина Коржов.
   -Да. Давайте, быстренько, - Сергей подтолкнул своих бойцов.
   Странно, подумал он. Очень странно. Что же там с Юлей? Как будто кто-то мешает мне.... Как будто что-то держит. Нет, но что это, в конце концов? Я не могу заставить себя действовать. Как будто что-то происходит против моей воли. Как такое возможно? Может быть....
   Семеро сотрудников специального подразделения разбежались по сторонам, чтобы в течение нескольких минут осмотреть корпус птицефабрики. И здесь был определенный повод для размышления. Во-первых, корпус был пустым. Во-вторых, загоны выглядели так, будто еще совсем недавно они были заселены курами. Кругом было множество свидетельств недавнего присутствия как людей, так и птиц. Свет не горел. На попытку его включить отреагировала только одна лампочка в углу, что говорило о том, что корпус запитывался от нескольких линий. Впрочем, где-то мог быть рубильник.
   -Ладно, идем дальше, - скомандовал Сергей.
   Группа двинулась, было, вперед, когда идущий впереди всех Валиков вдруг остановился и поднял руку, призывая прислушаться. Все остановились.
   -Чего? - спросил Васильев.
  
   .*
   Сержант Васильев
   Старшина Коржов
   Сергей
   Игорь Валиков, ст. лейт.
   Песков
   Иваницкий
   Карапет
   *
  
   Участники парада:
   Сергей Макаров, майор специальных войск
   Майор Иван Коровин, машина,
   Капитан Зацепин
   Ст.лейтенант Игорь Валиков
   Ст. лейтенант Женя Зимин.
   Ст. Лейтенант Юля Яблокова.
   Лейтенант Петр Песков
  
   Бойцы
   Среди них - Денис Ефремов
   Толик Кушев
  
  
  
  
   -Что? - не понял рядовой Карапет.
   -Слушайте.
   Все прислушались, и правда - что-то было слышно. Сергей же сначала не понял, слышит он или нет. Ему вдруг ощутилось, что это - где-то в глубине головы. Он закрыл уши. Звук прекратился.
   -Что ты слышишь? - спросил сержант Иваницкий.
   -Звук, - ответил Валиков.
   -Я не слышу.
   -Тихо!
   -Ваня, что у тебя? - запросил Сергей первую группу.
   -Входим в офис. Все спокойно.
   -Ты проверяешь контроль.
   -Да. Всех вижу.
   -А слышишь?
   -Не знаю. А что?
   -Ты что-нибудь слышишь? Нет, не по радио.
   -Хорошо. Щас Петрову скажу. Он - слухач.
   -Женя, что у вас? - Сергей запросил командира второй группы Женю Зимина, - Женя!
   Тишина.
   -Черт, ерунда какая-та! - возмутился он.
   Он посмотрел на экран компьютера, где с помощью навигатора можно было просмотреть месторасположение всех бойцов. Шесть человек второй группы находились у северной окраины птицефабрики, а Юля Яблокова.... Сергей отчетливо ощутил, что ничего не может предпринять. Может быть, это - блокировка психики? Когда-то он уже слышал об этом. Нет, все не было так глобально. Хотя, спецслужбы уже давно применяли элементы психотронного оружия для управления демонстраций и организации оранжевых революций. Однако, это вряд ли могло сработать здесь. Все бойцы имели специальную подготовку. Но, с другой стороны, ведь это - российская глубинка, окрестности поселка Кусково. Обыкновенная птицефабрика. Ничего особенного. Сергей знал наверняка, что в таких, достаточно густонаселенных районах, не может быть никаких аномалий, лабораторий, прочего. Если ж только - террористы. Но что им делать здесь?
   Он мысленно пробежался по всем уголкам своей памяти, пытаясь выудить нужную информацию. И тут ему стало ясно, что он тоже слышит. Так же, как и все. Сначала это напоминало звук двигателя. Глухие, равномерные, колебания. Вместе с тем, в этом звуке было что-то живое - в те моменты, когда он менял амплитуду. В этом звуке было что-то до боли знакомое. Нечто привычное, что было трансформировано.
   -Женя, - запросил Сергей, - второй, ответь, доложи обстановку. Второй! Ваня, ты понял?
   -Да, Серый, - ответил человек-машина, - давай я двух бойцов пошлю.
   -У вас там что?
   -В офисе. Никого нет. Нужно запустить компы, но нет питания. Есть предложения?
   -Нужно от чего-нибудь запитаться.
   -От чего же я запитаюсь?
  
  
   ....Юля Яблокова. Что же это такое? Сергей вдруг вспомнил, что как-то тайно мечтал о ней, хотя у него самого есть жена и дети. Но разве кто-то может запретить мечтать? Как известно, более 60 процентов мышления связано с половым влечением. Чем его больше, тем и энергии у человека больше. Потому, с годами, люди становятся менее активными. Впрочем, есть еще и опыт. Сергей же никак не мог избавиться от наваждения. GPRS навигатор обнаруживал Юлю Яблокову совсем в другом месте. Что она могла делать там одна? Нет, в этом нет ничего удивительного. Тем более, они находятся рядом с поселком Кусково, в густонаселенном сельскохозяйственном районе России.
   Ничего не происходит, подумал он. Ровным счетом - ничего. Плохая связь. У второй группы что-то со связью. Юля... Корпуса.... Птицефабрика - нет кур - что с того? Но, в конце концов, их не могли послать сюда просто так.
   Без всяких объяснений.
   -Тихо, тихо, - прошептал Карапет.
   Он сделал шаг назад, и вдруг выпал в дверь. Произошло это непроизвольно. Рядовой просто оступился, а всеобщее состояние оцепенения сделало свое дело.
   -Чо, пьяный? - хохотнул старшина Коржов.
   Он выскочил следом, и тут же послышался его удивленный возглас:
   -Оба, а где он? Э? А где он?
   Выставив перед собой пистолет-пулемет, Сергей выскочил наружу. Коржов стоял в недоумении. Карапета нигде не было. При чем, майор Макаров подметил, что прошло не более трех секунд.
   -Не, ну не мог же он испариться? - воскликнул Коржов.
   -Живо назад, - скомандовал Сергей, - иди в корпус. Игорь и Костя, следите за окнами. Васильев, следишь за дверями. Остальные - расходимся по коридору.
   Он глянул на экран карманного компьютера. Точка, обозначавшая Карапета, наблюдалась в двухстах метрах от места исчезновения. Он продолжал удаляться слишком быстро. Создавалось ощущение, что он то ли ехал, то ли летел.
   Да, теперь все ясно, - подумал Сергей, - все-таки, что-то происходит. Возможно, мы уже понесли потери.
   И тотчас до него донесся тот же самый звук, только более громкий, отчетливый. Будто что-то клокотало, некий живой двигатель. Звук переместился. Послышалось несколько ударов о землю. За окном пронеслась длинная, на всю ширину двора, тень.
   -Черт, - произнес Коржов, - вы видели?
   -Что за фигня? - воскликнул Васильев.
   -Тихо, - скомандовал Сергей.
   -База, ответить пятому, - вызвал Сергей, - база, как слышишь.
   -На связи. Что у вас?
   -Может, мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит?
   -Пятый, что у вас происходит?
   -Это я хочу у вас спросить?
   -Пятый, доложите обстановку.
   -Черт. Черт-то что. У меня нет связи со спутником. Там что, сервер упал, что ли? Что за организация, я не пойму? Вы можете разобраться со связью? Нет сети. У меня вторая группа не отвечает. И только, что исчез боец.
   -Как исчез?
   -Не знаю. Мне нужен облет с воздуха.
   -Борт находится на базе. Что там у вас?
   -Черт! Вы что, с ума сошли?
   -Пятый.
   -Все, до связи.
  
  
  
  
  
  
  
   Нам нужно начинать. Народ же должен знать, что в конкурсе я участвую несколько иначе - в качестве штатного и весьма серьезного специалиста. Вот, вчерась, поймал себя на мысли, что и меня наконец-то обозрели. Я, впрочем, понимаю, что дети - они заслуживают лишь отеческого ремня, и дело не возрасте ребенка, но в силе разума и раскрепощенности творческой личности.
   Так вот, суть в том, что, ежели б не обзорец, то и прошел бы и мимо.
   А теперь - ан-фиг.
  
  
   Хлебников Виктор Николаевич
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Смерть творца
  
   Чёрный ветер смертельным дыханием прошёлся над миром,
   Заставляя сады покрываться могильным налётом,
   И морщинами злыми усталую землю калеча.
  
   По земле Аквилонии мудрой смертельная язва гуляет,
   Тавром чёрным клеймя не взирая на чин и сословье,
   Отправляя в обитель богов и раба и вельможу.
  
   И над Стигией, мудрою чёрным искусством землёю,
   Пронеслась, иссушая долины и веси,
   Длань проклятья, которому имя-забвение.
  
   Что ж случилось? Народ у небес вопрошает.
   Видно мы прогневили всесильного бога.
   Отвечает им жрец, нож вонзая, в грудь худую, седого ребёнка.
  
   И лишь только служители Митры, что в далёких горах годы жили,
   Что в глубоких подвалах ютились, знают правду. Но кто им поверит?
   Правда в том, что скончался создатель, умер тот, кто давал силу миру.
  
   Застрелившись, погиб Роберт Говард...
  
   Теперь мы видим, что орочной может быть не только проза, но и поэзия. Как я уже давно заметил, существует целое направление в сишной, так сказать, литературе, литературе - сел у телевизора, посмотрел что-то типа "Рассвет мертвецов", возгорел душой, стал Андреем Крузом. Сие есмь жанр. Жанр. Впрочем, дело, хоть и нехитрое, зато - жутко распространенное.
   Вот и товарищ Хлебеников, в роли поэта.
   Главное - это юзерпик. Злой, как обычно. Что говорит, что автор чего-то боится, а потому - защищается.
   Словом, вот он - образчик rassvet-mettvetsoff-resident-ivel-poetry. Классика жанра. Писание сего творения, очевидно, взволновало автора. И это хорошо. Наверное, в тот момент он чувствовал свое соприкосновение с чем-то еще. Ну а то, что этого больше никто не почувствовал, не страшно. Ведь это - си. А вот представьте, что мы - где-нибудь в Китае. То-то же. Люди везде мыслят по-своему. На самом же деле, никакого си и нет. Есть только пещеры разума. Чем глубже они, тем больше сети и меньше реала. Но это уже - другой вопрос. Тут я начну сыпать психологическими терминами, а оно вам надо?
  
  
  
  
  
   Э.Иван
   Книгозавр-2008.
  
  
  
  
  
   Элтон Иван.
  
   Сердца Цыплят.
  
  
   Сборник стихотворений.
  
  
  
  
  
   * * *
  
   Я жду, когда уйдут за ночь дела,
   Когда поспеют, распотеются тела.
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Распогодились спички.
   Разъяснился Вафельштадт.
   Куры несут яички.
   Собаки родят щенят.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Картина с ясными мазками,
   И вот она сосет под Мураками,
   И тонком чувстве - голос острия,
   И плоть души - прогрешина моя.
  
   А там, за облаками постоянства,
   Ленивый бог пасет свое гурманство,
   И редких награждает бытием,
   А прочих он мышлением жует.
  
   Когда ты пьян, то чувствуешь яснее,
   Что небо есть мучитель и злодей.
   Оно в себе содружество лелеет
   Нечестных и губительных идей.
  
   И счастлив тот, кто попросту смеется,
   Когда она уверенно сосет,
   И хохот звезд над маревами льется,
   И кровь вина из горлышка течет.
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   За ленивыми мечтами
   Человек писал рассказ,
   Только радио с часами
   Объявила яйцетряс.
  
   Только радио лизнула
   Милой девочки лубок,
   И тихонько соскользнула
   В терем черный на лобок.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Миллион парсек вселенной.
   Миллион огней нечестных.
   Там, на паперти нетленной,
   Ее рот такой прелестный.
  
  
   Пусть закончится венчанье
   Нашей жизни с плотью этой,
   Все равно венец страданья
   Ожидает дух поэта.
  
   Когда кончится горенье
   И умрет вселенский свет,
   И погибнет тяготенье
   Ты мне сделаешь минет.
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
   Возможно, что я озабочен,
   Но тикают чисто чисы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Кричали деревни.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Твой желудок широк. Он приемник.
   Ты могла бы не есть, но мечтать,
   Когда рот твой - широкий проемник-
   Продолжал бы всю ночь принимать.
  
  
   Там гостило немало поэтов,
   Ведь очаг их - стоянье духов,
   Но известно - поэты раздеты,
   Зачатую и без сапогов.
  
   Возомнилось тебе, что хуями
   Ты приносишь в сей мир торжество,
   И вофления красное знамя-
   Это духа и тела родство.
  
  
  
  
   Твой желудок широк. Он приемник.
   Ты могла бы не есть, но мечтать,
   Когда рот твой - широкий проемник-
   Продолжал бы всю ночь принимать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Никто не знал, что Анна повзрослеет,
   И рот ее судьбу людей взлелеет,
   И наградит веселый род армян,
   И примет из него вливаний океан.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Мне чужды поэты по знакомству,
   Хоть и нет иных теперь поэтов на Руси.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Сожаление - мать регионов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
   Она кричала, рот надрывая,
   Но вскоре был занят рот ее,
   И волны света, разум вращая,
   Провозгласили влаги полет.
  
   Потом взошли растенья свободы,
   Они ушли в волосатую ночь,
   И год спустя, в час непогоды,
   Вновь пришли, чтобы ей помочь.
  
   Зима седая снеги била,
   Лето в тюрьме вязало носки,
   И вновь толпа ночь теребила,
   И вновь рвала ее на куски.
  
   Ее сдвигали и раздвигали,
   И влага хлопьями била в нос,
   И части света во тьме кричали,
   Мерцали мерно огни папирос.
  
   И вновь ушли они в ночь седую,
   И, захлебнувшись, она умерла,
   И песню мерную, холостую
   Над телом порванным ночь плела.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Грусть вселенной.
   Взрыв снаряда.
   Лишь одно нетленно,
   Это то, что рядом.
  
   Бьются кур сердца,
   Ждет их нож-пацан.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
  
   Поэт играет веером идей,
   В них личности играют поминутно,
   И даже бог, властитель всех страстей,
   Не может победить их пыл подспудно.
  
  
   Но пепел - громок, мусор - просто ор.
   И день и ночь мы слышим этот сор,
   И сайты полнятся, помойкой загнивая,
   А их хозяева все дрочат и икают.
  
   И - пофиг - главное - умело продавать,
   Ведь жизнь - кровать, на прочее ж - посрать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Детство слиняло.
   Высох лужок.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Адидас, адидас.
   Адидас, адидас.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Лебедь и печать.
  
  
   В день скачек
   Я сидел в баре
   "Лебедь и печать".
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Федя был выбран временем "Ч".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
  
   Заберите очки у мятой лошади.
   Затоптанная дорога. Горох.
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Рязанские лица простых стриптизерш.
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   .......................................
   ......................................
  
  
  
  
   Сердца Цыплят.
  
  
   Сомненья повсеместны.
   Они - отцы людей.
   Сердца цыплят - чудесны,
   В них множество идей.
  
   Горят в ночи кометы,
   И звезды - пацаны.
   И мысли в дух одеты,
   Им снятся выси сны.
  
   Сердца цыплят бесстрастны.
   Они уходят в тень,
   И труд их ненапрасный
   ...............................
  
  
  
  
  
  
  
   Каркасс.
  
  
  
   Одни говорят - жаль,
   Другие - напротив.
   Не слушай, бери и жарь
   Шмаль на сковороде.
  
  
   Потом будет каркасс,
   Потом и уздец нечестный,
   А дальше - лишь бога глас
   В жиже ночи повсеместной.
  
  
   Потом будет лишь сон,
   И революционеры на деньги отцов,
   У которых - вместо икон-
   В зад затолкнуто от мерседеса колесо.
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Люди-цветы пишут стихи лениво.
   Многие из них не курят.
   Многие из них не пьют.
   Многие из них сосут.
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Умный стихов не пишет.
   Глупый стихи не жнет.
   Из этого можно вычет
   Сделать наоборот.
  
   Глупый - навеки мальчик,
   Дрочащий бытием
   С гегелевской бабочкой,
   Засунутой в нижнее белье.
  
   Женщины ж неподсудны.
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   ...........................
   ............................
   И........................
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Она сосала жизнь струями,
   И сосны плакали опять.
  
   Кричали сойки, и кустами
   Бежали зайцы в норы спать.
  
   Так зачиналися пин-коды,
   Офигевали удальцы,
  
   И снова русские народы
   У брата пиздили штанцы.
  
   Толстея, Ваня матерел,
   Из жира знания вливались.
  
   Навеки худ, кто жизнь вертел,
   С кем буквы много целовались.
  
   Она ж бледнеет и сосет,
   Но умирает тот, кто жнет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   На клумбах растут настурции.
   Улицы - проституции.
   Улицы - megaparty,
   Для Иванов, чьи мысли сзади.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   .................................
   .................................
  
  
  
   ................................
   ................................
  
  
  
   * * *
  
  
   Рубаи ментеющих масс,
   Ямб иваносующий,
   И - господина глас
   Телевизора вротдающего.
  
  
   Огурцова продолжает расследование,
   Огурцова продолжает исследование
   Массы, попавшей в рот,
   И это готов обсуждать народ,
  
  
   Пережевывая до творога,
   Говорит об искусстве,
   О том, что американские вороги
   Есть тупизны искусники.
  
  
   Народ говорит,
   Огурцова отвечает.
   Известно: кто отвечает,
   Тот во рту не замечает.
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
  
   ...........................
   ...........................
  
  
  
   .............................
   .............................
  
  
  
   Человек умрет от глюка.
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   .......................................
   ......................................
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Отдавая дань холодильника,
   Отдавай дань морозильникам,
   Ты ехала в Красный Конь,
   Рита, стоящая раком.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
   Откроешь смуту мхов случайных.
   Она была, а ныне - свет астральный.
   Возможно, Симпсоны еще успеют подождать,
   Чтобы зажать, потом - опять разжать.
  
   Зажать, отжать.
   Зажать, отжать.
   Зажать, отжать.
   Зажать, отжать.
  
  
   Людмилла Симпсон выстрелила в свет.
   Но долетел снаряд, и Люды снова нет.
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Тебя наклоняли под елками,
   И был слабый мороз.
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Может быть, в жизни улитки
   Были попытки творчества пыткой.
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Поездка в Раков.
   Поездка в никуда.
  
   * * *
  
  
  
  
  
   Едут троллейбусы, едут автобусы.
   Едешь и ты с хуем во рту.
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Может быть, нам суждено поехать в ВИЛР.
  
  
  
  
  
   OLD.
  
  
  
   Жил поэт и все строил мосты.
   То был бег без пизды от пизды.
  
  
  
  
  
   "Волки идут на Север".
   ( отрывок).
  
  
  
   Эпизод 17.
  
   Министры молчали, молчея.
   Министры молчали, волчея.
   Волчел замминистр.
   Волчел он, и нос его темнел,
   Нос его каменел,
   А презипут, бодр и речист,
   Словом своим шелестел:
  
   -Итак, друзья. Эксцессные выдержки слов
   Кто-то из журналистских подал ослов.
   Якобы странные массы массятся, к северу путь держа,
   Велосипедного ора зачатье верша.
   С ними - и кореша,
   И - не кореша,
   А также - два говорливых ерша.
   Зараженные чем-то, быть может, без толку,
   Все они, в куче, все - Веловолки!
   Шерстяные, удалые,
   Волки большие и малые!
  
  
   Встал презипут,
   Был он хоть стар, но - плут.
   Умел где надо соврать,
   Умел куда надо совальник совать.
   Умел голодать отчужденьем
   И вянуть стандартным растеньем,
   До срока таясь, как подводная лодка,
   Чтоб, выплыв, чужую попробовать глотку
   На вкус.
   Силен презипута был сильный укус.
  
   -Мы знаем, - ответил учтиво
   Прохладного слова министр.
   Был он на вид учтивый
   Рудодобывающе-хватающий пофигист. -
   Стонет земля. Города немеют,
   Видя эту заразу.
   Волки на лёсиках севером млеют,
   На полюс мечтают прибыть все сразу.
  
   -Что там забыли они?
   -Не знаю.
   -Узнайте!
   -А как?
   -Ты что, мой министр, дурак?
  
   Пошлите в путь экспедиций толпы,
   Узнайте, в чем дело, в чем суть,
   Что на северный Север идут веловолки,
   Что движет желаньем к снегам прильнуть?
   Дома им скучно?
  
   -Нет.
   -Купить вам на Север билет?
   -Нет.
   -Может, вы давно не ходили на обед.
   -Хорошо, я подумаю, мой презипут,
   Что же делать в такой ситуации.
  
   Был наш министр большой плут,
   Но не терпел презипутской экзаменации.
   Покинув зал,
   Прибыл на вокзал.
   Прыгнул на подножку поезда личного,
   Поехал прочь шума столичного.
   Позже, вгрызаясь в мясо
   Свежих рябчинских крыл,
   Вызвал заместителя, и - давай зубами лязгать,
   А тот - в испуге застыл.
  
   -Сан Саныч, узнайте, в чем дело.
   Почему волки - вело?
  
   -Слушаюсь!
  
  
   эпизод 2.
  
  
  
   Толпа на улице толпела.
   Судьба волчатая немела.
   Хвостеть устав, зубали молча,
   Ушами атрибуты корча.
  
   Две солидола тонны.
   И цепи, цепи волкогонны.
   Рули блестят, в них - разум есть.
   В умах рулей - святая шерсть.
  
   Горят подлунны катафоты.
   А кто с динамиком - тот крут.
   А кто без лёсиков - то без заботы-
   За место ног колесики растут.
  
   То новой породы
   Новая форма.
   Увидишь - икота
   Почище глотка хлороформа.
  
   Веловолки - глаза - затменья!
   Веловолки - революция в наши дни!
   Веловолки - это уже теперь - знаменье,
   В новое будущее, сквозь время - огни!
  
   Их начальник - тожественный волк,
   Вместо ног - колесо,
   Знал в веловолчизме толк,
   У него мудрое было лицо.
   Звался Славой, славой Волком.
   Рядом с ним все другие были в сторонке.
   Валялись в воображаемой воронке,
   От взрыва воздействия слов воронке.
  
   - Северы злые давно нам друзья! -
   Слава теперь возглашает. -
   В Северы вечно идут князья,
   Там велосила летает!
  
   Веложелания - крест отстраненных,
   Свет экзальтированных масс.
   С нами туда не пойдут посторонние,
   Велосипед - единственный к правде лаз!
  
   Только через велосипеда
   Проходят пути света.
   Только через велосипеда
   Желанья идут поэта.
  
   Позовите велосипеда.
   Призовите велосипеда.
   Велосипеда, велосипеда,
   Приди ко мне, велосипеда!
  
  
   Веловолки засуетились.
   Вынули из себя сомнений клеща.
   Когти из накалились,
   Колеса рванулись, крича.
  
   Скорость - 12.
   Прочь - города!
   Мы будем стараться
   В Север уйти навсегда.
  
  
   Седые торосы
   Теплей, чем березы.
   Полюс - сверхъестественно близок,
   Полюс - волчей души карниз.
  
  
   Эпизод 23.
  
   Суета в Копенгагене.
   Волнуются Гагены.
   Видя такую такость,
   Говорят - что ж это за пакость?
  
   Грохот и лязг волчеющий,
   Тротуары засолидолены,
   Каждый, детей имеющий,
   Не пускает чад своих в школу.
  
   Полиция спряталась -
   Нафиг нужно -
   За здравый смысл посваталась
   Правды иная наружность.
  
   Позади Копенгаген.
   Позади испуганный Гаген.
   Слава решает,
   Слава провозглашает:
  
   -Веловолки, святы помысли наши!
   Веловолки, труды наши космически!
   Мы лисапедами землю пропашем,
   Мы сквозь ядро пройдем исторически!
  
   Наша защита от мира-
   Индифферентность!
   Прочая волчья лира -
   Пустая волченность!
  
   -Ура, великим!
   -Ура!
   -Ура!
   -Ура!
  
  
  
  
  
  
  
  
   Купаж.
  
  
  
   Были года отвлечений.
   Были года паучений.
   То были года с пауками,
   И черными, злыми, катками.
  
   Понты Ленгериха.
   Случайный кураж.
   Жизнь - это книга,
   Мысли - купаж.
  
  
  
  
  
   Купи собак ( версия 2).
  
  
   В пустом пространстве отупенья
   Всегда дурак найдет причину пенья.
  
  
  
   В полях, в сетях, в трусах иль без -
   Мудрец лишь тот, кто в истину не лез.
  
  
  
   Купи собак и наслаждайся лаем,
   Когда весь мир вокруг желанием стенаем.
  
  
  
  
  
   Мана Мана.
  
  
   Солнце затеряно.
   Мне не до сна.
   Я еду в Армению.
   Мана, мана.
  
   Рынки загружены
   Черной судьбой,
   Время утюжено
   Прочей бедой.
  
   Громкие тешатся
   Под барабан.
   Синими свечами
   Космос порван.
  
  
   Солнце затеряно.
   Мне не до сна.
   Я еду в Армению.
   Мана, мана.
  
  
  
  
  
   Миллионы.
  
  
  
   Капнув в полях, я вижу перегной.
   Мне невдомек, кем был земли несвежий гной.
   И потому, в общественных изъянах,
   Грызет себя сообщество Иванов.
  
   Так, сверху вниз, в режиме карусели,
   Метут мохнатые, но модные метели.
  
  
  
  
  
  
  
   Ночная.
  
  
   Чтобы понять, почему вывернут ящик,
   Глазом синим одет на очко,
   Пробежись в магазин и купи мячик,
   И ты узнаешь, что такое в мире чко.
  
  
   Слабый опаснее сильной гиены.
   Ты вряд ли узнаешь в минуту измены,
   Что было в секундах, где потные мысли
   От страха иль страсти мгновенно прокисли.
  
  
   Ты вряд ли узнаешь, что думал Петрович,
   Втайне молясь, словно толстый попович.
  
  
  
  
  
   Чижики.
  
  
  
   Оптимисту легко изгаляться.
   Пессимисту, напротив, всерьез
   Поручены опыты с блядством,
   И это - народный понос.
  
   Сыграешь ли в мяч или мимо,
   Иль вспомнишь философа ночкой,
   То, что звучит так картинно,
   Навеки одно - суходрочка.
  
  
  
  
   Экспедиция.
  
  
  
  
   Ты тоже можешь, трогая пенис,
   Пойти поискать, куда делся Элвис.
   Ты тоже можешь мальчиком быть,
   Мальчиком плыть в словесную прыть.
  
  
   Вечное порево с летом,
   Долгая маета.
   На свете - один - два - поэты,
   А прочие - хуета.
  
  
   Итак, ты идешь по дороге мечтаний,
   Крича, офигевая, возлюбив свой талант.
   Но дело ль кому для твоих взлетаний,
   Ты - века минувшего синий мутант.
  
   Ты тоже можешь, трогая пенис,
   Пойти поискать, куда делся Элвис.
   Ты тоже можешь мальчиком быть,
   Мальчиком плыть в словесную прыть.
  
   Вечное порево с летом,
   Долгая маета.
   На свете - один - два - поэты,
   А прочие - хуета.
  
  
  
  
   Net Minds.
   (Для портала "Книгозавр").
  
   Два слова о сложняках. Может быть - об определении. Или - о слове вскачь. О том, как много
   тонн мозгового вещества просто приковано к сети.
   Я много раз говорил, что это - те же мартышечьи хвосты.
   Но теперь сеть победила и меня, и я сам живу в ней, и вместе со мной - множество людей. Конечно, если смотреть на вещи концептуально, то где-нибудь, в самом центре, обязательно будет всасывающее-выталкивающий паук. С одном стороны, это - горячая, жужжащая железяка, и там в ней много чего, в этой железячке. С другой - это те же яйца, только сбоку. Раньше не было серверов, но была религия. Теперь же в религии нет необходимости. Есть магазины, товары, тяга к сверхпоеданию, тяга к сверхпобрякушкам, звезды на коньках, звезды на ринге, и сеть, где можно найти себя вопреки всем правилам.
   Так, заставляя свои машины транслировать сетевые протоколы в нечто более удобоваримое, мы узнаем имена. Для кого-то это = Имена. Для других иМена. Суть их одна. Большинство из этих людей - гигантский сетевой перегной. Писатели, поэты, певцы, музыканты, художники, фотографы. Количество их столь велико, что, кажется, вся Россия - это гигантский дом художника. Тем не менее, ничего домохудожественного не происходит, да и перегной этот - говоря современным языком - ни о чем. Он не накапливается. Он просто исчезает. Конечно, это преувеличение. Многие форумы и блоги рассчитаны на долгую жизнь. Но уже теперь в их объеме легко запутаться. Зато, желая найти что-нибудь новое (уж не говоря про удивительное), ты не находишь ровным счетом ничего.
   С одной стороны, есть места, ни к чему не обязывающие. С другой - есть люди, чрезмерно претендующие.
   Хочется верить, что каждая претензия есть мысль.
   Возможно.
  
  
  
  
   Элтон Иван.
   Net Minds 3.
   "Мертвые ресурсы".
  
   Начнем с того, что мертвый сайт - это место, на котором ровным счетом нечего делать. Долго ходить не будем. Проза.ру и стихи. Ру - два одинаково сереньких, одинаково беспонтовых и одинаково раздутых по объему проекта.
   Адреса все знают.
   Наверняка, у многих там есть свои разделы.
   Чем хорошо: можно нахаляву хранить большие объемы текстов.
   В чем никак: ну это еще надо насочинять большие объемы. Кому оно под силу? Профи? Профи оно как раз и не надо.
   В чем плохо: хреновый движок (обсуждения после произведения). Неудобный просмотр авторов. Хреновые отчеты по посещениям и комментариям.
   Особо хреново: какие-то непонятные междусобойчиковые звезды. Вроде бы у нас и так полным полно сайтов, порталов, и на каждом - свой, нахрен, Хемингуэй. Свой Толстой. Даже в каком-нибудь клопосборнике - и там есть. Зайдет туда приличный человек, начнет там себя показывать, и его тотчас этот самый Хемингуэй начнет банить.
   На прозе и на стихах же все особенно непонятно в силу интерфейса. Хотя подоплека понятно. Организаторы проекта понемногу зарабатывают. Остальное же - что им доступно - это просто бескрайняя моральная дрочка. И еще бы. Такая толпа, а ты тут - главный. Поэт месяца. Поэт сезона.
   Если сравнить эти два проекта (сюда, кстати, еще можно добавить портал, сделанный на том же самом движке, а именно - голубая луна, то есть портал для поэтов-пидаров) и "самиздат" Мошкова, то у второго и с движком лучше, и с индексацией, хотя работа с БД у него организована и не ахти. Плюс Мошкова еще в том, что по комментариям и публике сразу определяешь, что сия библиотека есть мусорка ума. На прозе и стихах этого не видно. Там вообще ничего не видно.
  
  
   На том и все. Больше об этих двух сайтах-друзьях и сказать нечего.
  
  
  
   Обзор сайтов. Гондурас.
  
   Гондурас принадлежит к плеяде так называемых контркультурных сайтов. Что не париться, для тех, кто не знает: контркультура - это не направление. Это просто тип воспроизведения реальности, когда один пишет рассказец в 20-30 строчек, или стих, на матах, разумеется (разумееццо), а остальные называют это "высером" и обсуждают. Автор - это есть хуятор. Ну а остальные - они себя называют, как угодно.
  
   Плюсы: хочешь разрядиться - выходит - разрядись.
   Минусы: качество зависит от аудитории. А уж где ее брать, аудиторию, это - другой вопрос.
  
   Toп: удаффком. Если кто тусит, тот знает. Все удаффкомовцы - это камрады. Тусят они днем и ночью. Реальность интерполирована. Творчество должно быть минимизировано, опущено до стадии истинного говнотворчества, разжевано. Со стороны (с первого взгляда - 50 на 50 - когда - смешно (хоть и говнотворчество) - когда - безобразно). Тут все зависит от автора. Можно вспомнить и Луку Мудищева.
  
   Вот теперь добираемся до Гондураса: по качеству Гондурас лучше удаффкома - во всяком случае, в лицо тебе не бросаются порнобанеры. Даже будучи, по сути, контркультурщиком (чего только стоит стартующий проект "Вафли"), я не вижу в том стиля.
   Об авторах: на Гондурасе время от времени появляются достаточно самобытные личности. Одно время там даже виднелся Баян Ширянов. Правда, народ он не завел - не смотря на направленность, все ж - не высер. Постоянные жители также, зачастую, достаточно неплохи.
  
   Потенциал: сам я надеюсь, что он есть, ибо сам, время от времени, появляюсь на Гондурасе. Объективно: движок достаточно средний. Хотя - не тормозной (что уже хорошо). Глюков достаточно мало. Материал обновляется быстро. Ну и, к радости некоторой группы контркультурщиков, в ответ на присланный креатифф они не получают ответ в стиле Соколовского: "мне не понравилось".
  
   Адрес: http://gonduras.net
  
  
  
  
  
   Элтон Иван.
   Новый роман Сергея Рока "Пушкинский юбилей".
  
   Я не думаю, ни - не думаю. Это особенная фаза фильтрации. Энтузиасты сразу попадаются, а это - пожизненный срок. Хорошо еще, если продадут в деревню. Хотя, в принципе, все одно. Во все времена были любители острых ощущений. Прыгали с крыш. С мостов. Ездили на горящих автомобилях. В общем, полный набор.
  
   Перед выходом на лестничную клетку бросаю окурок в урну. Лифт. Сколько-то там километров в час. Нужно уметь родить в себе другого человека. Не помню, кто это сказал в первый раз. Слова - это поток разума. Нет, уже не слова. Мозги не обязательно слушать. Хотя и говорят, что в них зашито несколько языков, и ни один из них пока ничто не прочитал. Каждый из таких, как я, жителей Московии, хочет подняться выше. Хотя мы и так очень высоки, но как посмотришь на все эти воздушные сады, на списки лицензий, которые можно просто купить. Разделяй и властвуй. Мне нравится это время. Я могу общаться с любым человеком на земле, не прибегая к каким-либо дополнительным приборам. Все - вот здесь, со мной. В голове каждого человека установлен контроллер. В моем распоряжении - миллионы сетей, порталов, блогов, миллионы реальностей. Мы близки к тому, чтобы считаться богами. Видели бы нас античные философы.
   Сюжет: конец 21-го века. Москва. Московия. У всех людей в головах - брейн-контроллер. И в это нет ничего плохого. С помощью собственных мыслей каждый имеет возможность сделать покупку, выйти в сеть, стать героем портала. Минусы: обязательная реклама. Плюсы: сюда же включена мобильная связь.
   Чтобы курить, нужна лицензия. Курения без лицензии - штраф или тюрьма.
   Чтобы быть певцом, поэтом, музыкантом, спортсменом, и всем прочим - нужна лицензия. Она стоит дорого, а потому сформировалась каста красивых и модных, богатых и прекрасных - они танцуют и поют, ездят оп европам. За пределами Москвы живут иваны.
   Наконец, на волне популярности, москвичи ("Эх, Россия, самая добрая страна в мире, щедрая душа") люди решили разбудить Пушкина. То есть, клонировать его.
   Идеальный мир.
   Идеальная экономика.
   Торгово-развлекательных центров больше, чем людей.
   Главный герой - торговец Листом. На всем протяжении романа ему попадается передача про некоего террориста номер один, которого уничтожили много лет назад, сбросив на него атомный заряд в 100 млн. тонн. Главный герой - однофамилец террориста. Возможно ли такое? И, в то же время, Москва готова к предстоящему ликованию. Дело в том, что еще ни разу не удавалось клонировать человека так, чтобы он имел разум.
   Остальное - на страницах "Книгозавра" в ближайшее будущее.
  
  
  
  
  
  
  
   Давно уж был прошлый февраль. Помнится, трепанации закончились еще тогда. Я бы не сказал, чтобы для кого-то это стало облегчением, ибо сеть - штука весьма не однородная. Если взять некие частные проекты, не с количеством, но с качеством, то там это будет иметь место.
   Что ж. Новый взгляд на СИ, новые пробирки, реторты, и, с какой-то стороны - качественная разминка.
   Что же нового? Я нажал на иконку СИ в браузере, и вот - снова бесконечная лента фамилий. Такое ощущение, что в России - каждый первый - поэт и писатель, куча фантастов, масса критиков.
  
   Собственно, что делать?
   Только - скальпель. Ведь иначе и не поступишь с явлением под названием "паразитизм". Многое брались фильтровать его, но далеко не у всех это получалось.
  
  
  
  
  
   Баллада о Сергее Звереве.
  
  
   Утро весны. Раззявные мухи.
   Лето мандеет, шипит кабачками.
   Рынок птичий сияет очками,
   Играет очком детский ослик в горах Кутаиси.
  
   Жидкое блюдо, контакты забрали,
   10:00. Открылся "Говнит".
   Девочка встала. Юная, сонная,
   И (по прохладе) пот не зарделся.
  
   Старое стадо, новое стадо,
   Среднее стадо - все однохуйственно,
   Из тьмы, кувыркаясь,
   В тьму, загниваясь, замшея.
  
   10:15. Колготки надеты.
   Серый идет. Тихо вязы играют.
   Кошки не добры, частично пушисты,
   Срут у подъездов, чтоб было не скучно.
  
  
  
  
  
  
  
   Вызов дантиста.
   (сверхгонево, green grass party)
  
  
   Солнечные, полосато-кварцевые, спектрально-лучистые, носки,
   Надену, остыв, чиркая сим-картой о бордюр треугольных мелодий,
   Конское, длинное, острое, жадное, в море - астральные тени,
   Не надо кусаться. Кони не в моде. Кони стоят на ЖД.
  
  
   Увеличение рта.
  
  
  
   Квадратное хавало. Кусаться не лень.
   Это - телевизора потного тень.
   Она идет, а следом - отряды,
   Мухи летят - (хорошие ребята).
  
  
   Врач ждет. Он - вратч.
   Ночи не стесняют кричать окипейджу.
   Рифмы строчат пророки гондонов,
   Рифмы нет - только в окнах - пионерской памяти стоны.
  
   Рот увеличен будет теперь,
   Она мечтала найти эту дверь.
   Мед умывальников, тонер из Еревана,
   7.7. - говно, а лучше сидеть в обнимку с синим стаканом.
  
   Поэтому - трещины на подбородке,
   Ожидание, комментирование, в жопе - воробей,
   И дум порошковатых на темени сходка,
   И свежая в мутном пакетике селедка.
  
   Она сидит в кресле. Врач ручист.
   Это мечта, чтобы брать диаметром шире,
   Чтоб глаза наружу - о е, в зной и в стужу,
   Чтоб расплавились ночью от крика калюжи.
  
   Открыть череп непросто, непросто.
   Открыть рот - совсем незадача,
   Важно лишь знать - брать или сдача,
   Или кричит за окнами кляча.
  
   Путь в Интернет ежеват, синеват,
   Основательно вымаран в шерсти дрочащих ребят.
   Волкхуемщелк их встречает, но ей пополам,
   Тра-та-ра-рам, тра-та-ра-рам.
  
   Раскачка.
  
  
  
   Много людей говорят о том,
   Что было бы неплохо, чтобы не было ментов,
   Власть удовлетворяет запросы толстых,
   А я простой пацан, хоть и высокого роста.
  
   Но я против того, чтобы на улицах царила хаоса тень,
   Хотя и обратное - это тоже дребедень,
   Но если покопаться в корнях у философов,
   Там будет похуже, чем на Луне у Носова.
  
   Капитализм наступает, кризис ебет города,
   И пацаны не знают - куда пойти, податься куда,
   И проще всего выйти в этот мир, словно в черную полночь,
   И брать у них все, как последняя сволочь.
  
   Хотя, если разобраться, совесть существует для нищих и слабых,
   Для тех, кто воспитан усердием правых,
   Но у нас всегда было немного наоборот,
   Ел не тот, у кого был больше рот,
  
   Когда бандиты поделили дивиденды,
   Кто из них выжил - стали судьбы студенты,
   Стали пылью кабинетов и князьями из грязи,
   Но мне посрать на это безобразие.
  
   Я живу, как мне нравится, я не узбекский репер, сын халявы,
   И о том, что я думаю, я заявляю прямо:
   Перейти дорогу любому - не задачка,
   Но поставь мне ногу - и будет раскачка.
  
   Если хочешь, можешь попробовать прямо сейчас.
  
   Припев:
  
   Это раскачка
   (много раз)
  
  
   Ты же знаешь, все хорошо, пока нету долгов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Эминем.
  
   Я не люблю стиль общения в виде заявлений,
   Люди, которые не живут в оффлайн - это синтетики, роботы, полипропилен.
   У них и телки полипропиленовые, зе телки, промотированное говно,
   И Минаев с Багировым нормальным вещам взамен.
  
   Я не знаю, я не Эминем, чтобы раскорячивать пальцы, будто между ними стоит распорки,
   Мне это нахуй не нужно, у меня лишних комплексов нет,
   Пусть кто-нибудь другой читает зе_телки,
   Пусть дрочит ночью на весь этот продвинутый интернет.
  
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
  
   Я еду на "инфинити", но все понты - это обходной маневр,
   Сейчас не тема легализовываться, времена кризиса - это типа 30-е годы, кокаинисты, прочая лобуда,
   Суть моей жизни - я тоже Эминем, только лучше,
   А если вы этого не поняли, то не поймете никогда.
  
   Телок покупают не только ради наслаждения,
   Еще бывает престиж, понты, деловой знак,
   Если хочешь - без лишнего напряжения,
   Я куплю тебе на вечер Ксению Собчак.
  
   Никто сейчас не выйдет из тени,
   Будут новые поколения, новые человеческие стада,
   Новые лидеры, пророки, явления,
   Но это - ночь, и она куплена, хотя и звезда.
  
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
  
   А хочешь, я куплю тебе Оксану Робски,
   Хотя нет, не пойдет, она - ягодка опять
  
  
  
  
   Блейд.
  
   Ты приходишь ко мне, ты думаешь, что это любовь,
   Ожидание секса тревожит кровь,
   Я делаю вид, что играю взаимно, я делаю вид,
   И луна за окном, словно мячик, висит.
  
   Женщины одинаковы, сначала они дают,
   А потом - энергетическое отступление,
   Но это в будущем, -а пока - шоколад и брют,
   И кровь бурлит, как внеземное растение.
  
   Ты не знаешь, зачем тебя ждал,
   На каком оселке я точил свой меч,
   Я тебя этой ночью к себе прижал,
   Чтобы после снести твою голову с плеч.
  
  
  
  
  
   Раскачка.
  
  
  
   Много людей говорят о том,
   Что было бы неплохо, чтобы не было ментов,
   Власть удовлетворяет запросы толстых,
   А я простой пацан, хоть и высокого роста.
  
   Но я против того, чтобы на улицах царила хаоса тень,
   Хотя и обратное - это тоже дребедень,
   Но если покопаться в корнях у философов,
   Там будет похуже, чем на Луне у Носова.
  
   Капитализм наступает, кризис ебет города,
   И пацаны не знают - куда пойти, податься куда,
   И проще всего выйти в этот мир, словно в черную полночь,
   И брать у них все, как последняя сволочь.
  
   Хотя, если разобраться, совесть существует для нищих и слабых,
   Для тех, кто воспитан усердием правых,
   Но у нас всегда было немного наоборот,
   Ел не тот, у кого был больше рот,
  
   Когда бандиты поделили дивиденды,
   Кто из них выжил - стали судьбы студенты,
   Стали пылью кабинетов и князьями из грязи,
   Но мне посрать на это безобразие.
  
   Я живу, как мне нравится, я не узбекский репер, сын халявы,
   И о том, что я думаю, я заявляю прямо:
   Перейти дорогу любому - не задачка,
   Но поставь мне ногу - и будет раскачка.
  
   Если хочешь, можешь попробовать прямо сейчас.
  
   Припев:
  
   Это раскачка
   (много раз)
  
  
   Ты же знаешь, все хорошо, пока нету долгов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Эминем.
  
   Я не люблю стиль общения в виде заявлений,
   Люди, которые не живут в оффлайн - это синтетики, роботы, полипропилен.
   У них и телки полипропиленовые, зе телки, промотированное говно,
   И Минаев с Багировым нормальным вещам взамен.
  
   Я не знаю, я не Эминем, чтобы раскорячивать пальцы, будто между ними стоит распорки,
   Мне это нахуй не нужно, у меня лишних комплексов нет,
   Пусть кто-нибудь другой читает зе_телки,
   Пусть дрочит ночью на весь этот продвинутый интернет.
  
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
  
   Я еду на "инфинити", но все понты - это обходной маневр,
   Сейчас не тема легализовываться, времена кризиса - это типа 30-е годы, кокаинисты, прочая лобуда,
   Суть моей жизни - я тоже Эминем, только лучше,
   А если вы этого не поняли, то не поймете никогда.
  
   Телок покупают не только ради наслаждения,
   Еще бывает престиж, понты, деловой знак,
   Если хочешь - без лишнего напряжения,
   Я куплю тебе на вечер Ксению Собчак.
  
   Никто сейчас не выйдет из тени,
   Будут новые поколения, новые человеческие стада,
   Новые лидеры, пророки, явления,
   Но это - ночь, и она куплена, хотя и звезда.
  
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
   Ла-ла-ла-ла-ла
  
   А хочешь, я куплю тебе Оксану Робски,
   Хотя нет, не пойдет, она - ягодка опять
  
  
  
  
   Блейд.
  
   Ты приходишь ко мне, ты думаешь, что это любовь,
   Ожидание секса тревожит кровь,
   Я делаю вид, что играю взаимно, я делаю вид,
   И луна за окном, словно мячик, висит.
  
   Женщины одинаковы, сначала они дают,
   А потом - энергетическое отступление,
   Но это в будущем, -а пока - шоколад и брют,
   И кровь бурлит, как внеземное растение.
  
   Ты не знаешь, зачем тебя ждал,
   На каком оселке я точил свой меч,
   Я тебя этой ночью к себе прижал,
   Чтобы после снести твою голову с плеч.
  
  
  
  
  
   Сиреневый смерч, фрагменты.
  
  
  
   Северному было 20 лет, и ему снились странные сны.
   Вот один из них:
   ".... мир красный, рыжий, будто смесь солнца и песка, но это не Марс. Марс он видел много раз по телевизору. Он играл на настоящем марсианском тренажере, и это была полная, стопроцентная эмуляция. Это был такой же полет, как и в реальности, на каком-нибудь "Пс-12", который можно было купить, пособирав деньги лет 15-20, как говорил его товарищ, Краснов. Северный так и не понял, что имел в виду Краснов. Но здесь, в мире снов, он видел одну и ту же картину на протяжении многих лет, и он знал об этих мирах очень много.
   Он знал, когда они возникли, и как они возникли.
   Он знал, как они умерли и возникли вновь.
   Он шел через них вместе со всеми их смертями, и потому, их осколки, оживая, заставляли его грезить во сне и наяву.
   Он стоял на балконе красного города, и по ленте транспортера ехало еще одно его "я", вернувшееся из далекого будущего.
   -Это ты, - сказали ему.
   -Да, я вижу, - ответил он.
   -Посмотри, это - твоя мумия. Ты умер где-то в будущем, спустя много веков.
   -Что же со мной произошло?
   -Кажется, что-то страшное.
   -Но я же не мог умереть просто так? Меня невозможно убить. Когда мир исчез, я остался жив. Когда он появился вновь, я стал еще сильнее.
   -Рано или поздно, всему приходит конец.
   -Хочешь сказать....
   -Да, эту мумию раскопали где-то после конца веков, и ей уже много тысяч лет. И это - ты. Ты должен знать, что когда-нибудь это случиться.
   -Да, - Северный вздохнул, - когда-нибудь это случится.
   Развернувшись, он двинулся по коридорам красного дворца. Город молчаливо смотрел на него своими амфитеатрами".
  
   Пекло. Слова живут сами по себе, а головы - сами по себе. Не спасают даже повсеместные кондиционеры, не спасают вентиляторы роботов, сопровождающих человека на каждом шагу. Говорили, что скоро сумеют прикрутить солнце. Но, кажется, что и это не спасет.
   -Северный, расскажите нам историю появления ассемблера, - спросил преподаватель.
   -Так.... История....
   -Мы все вас слушаем....
   -Да, я готов. Можно воспользоваться демонстрационными материалами?
   -Да. Пользуйтесь.
  
   Еще неделя, и все это отключится, будто прибор, управляемый тумблером. Жара. Нужно воспользоваться бесплатным билетом. Но на что его может хватить? Если отправляться на Луну, то на эти деньги никогда не снять хорошую гостиницу, не взять на прокат лунный автомобиль. Нет, ни на что не хватит. Можно сэкономить, подождать до следующего года, и тогда может получиться солидный вояж - крюк на пассажирском лайнере до Юпитера, а потом - прогулки по Луне. Если хорошо учиться....
   Но для того, чтобы хорошо учиться, нужен некий мотив, который бы постоянно подергивал твое самолюбие.
   Где его взять, этот мотив?
   Тем более, что он, Александр Северный, относился к числу тех людей, которым кажется, что они все знают. Но здесь речь идет не о тех тщеславных личностях, которые, пытаясь быть всем бочкам затычкой, выдают свои банальные вещи за гениальные. Северный был среди тех, кто, посматривая на мир немного свысока, не придают должного внимания труду и продвижению.
   Чувствуя некую внутреннюю силу, Северный был уверен, что все произойдет само собой. Его имя уже вписано в историю. Зачем что-то делать? Можно жить, лишь констатируя это.
   Он много думал о прошлом, и о будущем, и всякий раз в его голове рисовались странные, несовпадающие с реальностью, картины.
   Возможно, что именно поэтому его и нашел Уэллс.
   -Как-то странно, - проговорил Александр, - наш город ничем не выдающийся. Почему именно здесь?
   -Что ты имеешь в виду? - спросил Уэллс.
   -Я всегда был уверен, что, для того, чтобы что-то найти, нужно куда-то ехать.
   -Вполне логично.
   -Значит....
   -Нет. Мы - исключение из правил. В мире не существует случайных вещей. Все в мире обусловлено. Если ты - здесь, значит, так должно было случиться. Тебе еще предстоит многое понять. Система никогда не даст тебе знаний. Скорее, она постарается отобрать у тебя то, что ты принес из тьмы на свет. Я думаю, ты чувствуешь это? Не важно, что ты думаешь об этом. На самом деле, все очень серьезно, и наша организация не существует просто так. Ее создала Система. Мы и сами не знаем об этом. Мы лишь догадываемся. Лет сто назад уже прозвучало предположение, что путь человечества рано или поздно закончится, и появимся мы.
   -Мне кажется, я знаю, о чем ты говоришь, - произнес Северный.
   -Да. Именно поэтому я с тобой говорю.
  
   Пекло. Экзамен сдан. Можно проводить время, играя на эмуляторах. Они почти идеально заменяют реальность. Сотни и тысячи людей трудятся над тем, чтобы обеспечить прогресс. На рынке производства эмуляторов - страшная конкуренция. Они способны заменить человеку весь диапазон реальности.
   -Ты хотел бы полететь на Марс? - спросил Александр у своего однокурсника, Сергея.
   -А что там делать?
   -Ты серьезно?
   -Я серьезно. Современные эмуляторы настолько совершенны, что нет никакой разницы, где именно ты находишься. Здесь, там, где-то еще. Я думаю, что, когда-нибудь, надобность в жизни отпадет. Если машины могут синтезировать любой сюжет и влить тебе в мозг, зачем жить, друг? Мне и так хорошо. В жизни так много сложнот, так много недостатков.
   -Это же все искусственно.
   -Главное, то, за что ты платишь, друг. Остальное для меня не имеет значения. Сегодня ты покупаешь себе мир. Завтра, находясь в этом мире, ты покупаешь себе знания, и они вливаются прямо тебе в мозг. Это - та же самая жизнь, в ней нет никаких отличий. В былые века люди жили точно так же. Был рынок. Более сильные владели этим рынком, а потом передавали свою силу по наследству. Нет ничего плохого в том, что ты богат, хотя ты ничего не сделал для этого. Значит, для этого потрудились твои предки. Но это не важно. Речь идет не об этом. Речь идет о том, что наша жизнь ни чем не отличается от той, что была раньше. Все происходит во внутреннем мире. А потому, если люди научились подключать свои мозги к общей сети напрямую, это не значит, что произошло что-то новое. Раньше мы читали газеты. Потом был Интернет. Это - то же самое. Просто - послабее, без проводов, без ярких образов. Если же это приятно, значит, люди просто добились того, чтобы это было приятно.
   -Это - гимн искусственности.
   -Ты говоришь так, потому что у тебя нет на это денег.
   -Хорошо. Что полезного тебе это дало?
   -Ничего. А что полезного в том, что у тебя этого нет?
  
   Кресло. Установки, излучающие биоэлектрические сигналы. Синий газ, заполняющий помещения. Операторы, неуклонно следящие за самочувствием. Дежурный системотехник. Дежурный бармен. Длинная череда байтов, соединенная в ядро вселенной.
   Нет ничего, что могло бы разочаровать. Энергия порабощает, но ты берешь ее в руки и начинаешь играть. Это - твой триумф. Нет ничего, кроме игры. Где-нибудь в телевизионном кабинете.... Где-нибудь в студии..... Слова. Мысли. Заявления о том, что эмуляторы вредны. Разговор о том, что в былые времена, когда компьютеры и сети представляли из себя банальное просиживание за монитором, и это тоже считалось вредным.
   Ускорение.
   -Александр, ты где?
   Внутри эмулятора телефонные звонки поступают прямо тебе в мозг. Это - совершенное пространство, против которого выступают пожилые учителя. Но правда ретроградов навсегда лжива. Так было и тогда, когда появилось радио. Но в чем разница? А в Африке еще сохранились племена, которые ходят по земле голыми? Разве здесь есть разница.
   -Привет, Лен.
   -Привет, привет. У тебя странный голос.
   -Я играю.
   -Слушай, это ужасно. Я сделала несколько звонков. Все играют. Все только и делают, что играют.
   -Да. А мне только и говорят, что это - вредно.
   -Кто говорит?
   -Родители.
   -А мои не говорят. Мои любят поиграть.
   -Ты считаешь, что это плохо?
   -Я ничего не считаю. Я просто не хожу в эмуляторы. Правда, мои решили купить эмулятор последнего поколения....
   -Это же дорого.
   -Да. Знаешь, мне кажется, дети тоже могут воспитывать родителей.
   -Ну да.
   -Хочешь сказать, ты тоже так делаешь?
   -Нет. Мой брат скоро закончит школу. Так вот, он считает, что родителей нужно постоянно воспитывать. Хотя, чаще это делают девочки.
   -Да. И что, у него получается?
   -Нет, не получается. Им все равно.
   -А им не все равно, что ты тратишь много денег на эмуляторы?
   -Нет, они не знают. Я не играю в игры. А обучающее пространство стоит недорого. При этом, здесь есть очень хорошие, очень качественные путешествия. Не то, чтобы об этом кто-то не знает. Но эта зона не считается популярной. В ней сидят одни очкарики и ботаники.
   -Ты что, в ботаники записался?
   -Да. Не, знаешь, у меня несколько экранов. Я читаю тексты, и, в тоже время, куда-нибудь еду.
   -Да? А воевать тебе приходиться?
   -Я знаю, где в обучающем пространстве найти скрытое яйцо. Об этом мало, кто знает. Иначе эти функции пришлось бы отключить.
   -А... Я думала, ты там уже разыгрался....
   -Нет. У меня нет денег, чтобы разыгрываться.
   -А сейчас ты где?
   -Я иду по полям Второй Мировой войны.
   -Понятно. Ты именно поэтому взял эту тему для доклада?
   -Да. Мне интересно.
   -Сколько часов ты взял?
   -Три.
   -Придешь в бар?
   -Во сколько?
   -В восемь.
   -Хорошо.
  
  
   Александру снилось, что он - робот.
   Это было время, отстоящее от нынешнего лет на двести вперед. Люди уже давно, как летали к звездам, и прошлое представлялось им смутными средними веками, когда в силу отсталости прогресса такие вещи, как пассажирские сообщения между системами, описывались в романах, как нечто невероятное.
  
  
  
   - Эти данные списаны с журнала "Б-2.67", - сказал Краснов, показывая на экран, - был всего лишь один день, когда они были открыты. Службы информационной очень быстро их прикрыли. В то же время, было отслежено, кто и когда их просмотрел, кто скопировал этот ролик. Но на старуху бывает проруха. Мы знали, что канал данных будет прикрыт достаточно быстро. Нам удалось скопировать почти весь журнал "Б-2.67".
   -Знаете, я чувствую себя дураком, - сказал Северный.
   -Ладно, Сашь, - проговорил Краснов, - на счет того, что из себя представляет Клуб, я расскажу тебе после. Пока же....
   -Давайте пить вино, - предложила Лена.
   -Это отговорка, - улыбнулся Саша.
   -Да, - ответил Краснов, - представь, у меня задание.
   -То есть, ты - агент?
   -Просто ужас.
   -Ладно, рассказывай.
   -Я решил показать тебе эту запись. Все дело в том, что нам нужно с чего-то начинать. Уэллс полагает, что, для начала, мы можем разъяснить все между собой.
   -Типа плана адаптации.
   -Ну, - Краснов пожал плечами, - в принципе, у нас нет ничего официального.
   -Слушай, я тебя давно знаю, - проговорил Саша, - я и понятия не имел, что это возможно. Я даже ничего и не замечал странного. Ты давно уже....
   -Да, давно.
   -Невероятно. Ладно, Вов, давай смотреть. Я отвлекаю нас от дела.
   -Бери бокал, - сказала Лена.
  
  
   Экран был разбит на несколько сегментов, и некоторые из них были системными. Саша неплохо разбирался с индикаторами, а поэтому ему многое было понятно. Это была стандартные панели системы "Лиса", и по ней он только что сдал экзамены. Именно эти данные заинтересовали его гораздо больше, нежели видеосъемка. Тем более, смотреть там было особенно не на что.
   -Это Уилкинс, - сказал Краснов, - запись сделана десять лет назад, при обнаружении первой пирамиды в районе Сидония, -
  
  
  
  
   - Хорошо, - сказал Уэллс, - как ты сам понимаешь, вступление в наш круг - это все равно, что вступление в болезнь, - он посмотрел поверх Александра, будто у того над головой висело еще одно лицо, - впрочем, суть выражения не так уж важна. Важно вот что - на протяжении многих веков ограниченные группы людей передавали друг другу закрытые знания о Системе. И мы - их главные продолжатели. В наш клуб нужно вступать в раннем возрасте. Но мы не можем принимать младенцев - у нас просто нет никакой возможности для этого. Мы все молоды, и у нас пока что нет детей. С годами же человек костенеет. Чтобы поставить его на путь истинный, нужно просто таки вынуть его мозг из черепа, растопить и собрать заново. Мы еще не пришли к этому. Потому, Северный, тебе придется действовать экспромтом.
   - А что потом? - спросил Саша.
   - Потом? Откуда ж я знаю. Ты летишь на Марс, и я не могу сказать, что тебя ждет. Даже самый продвинутый предсказатель ничего не скажет о тебе. Но не забудь - ты связан с Землей пуповиной. Свободу так просто не заработать.
   - Но ведь тысячи людей работают на Марсе.
   - Да. Это так. И ты считаешь, что знаешь о Марсе достаточно, чтобы говорить о нем с уверенностью?
   - Нет, но я много читал. Я изучил много материалов. Да и потом, очень много людей бывают на Марсе.
   - Тут есть разница, - Уэллс поднял указательный палец, - жизнь заканчивается смертью, а смерть заканчивается жизнью. Наша задача - производить различные переходы внутри бытия, не дожидаясь, когда оно прекратиться. Марс - не прогулка, хотя многие говорят, что это так. Хотя пассажирские рейсы - это чисто облет, экскурсия по Эксплореру, и больше ничего. Но иногда и этого достаточно, чтобы человек навсегда стал иным.
   - Разве бывали случаи?
   - Таковых - хоть отбавляй.
   - А желтая пресса?
   - Видишь, как ты мало знаешь. Желтая пресса пишет о том, чего нет. Так было испокон веков. На то она и желтая. А правда всегда скрыта - властям удобнее манипулировать людьми, держа их в варежке из специальной ежовой ткани. Все отфильтровано, Северный. Но и то правда, что скрыта от нас, в ней нет ничего удивительного. Она - то же самая, просто немного другого сорта. То, что чудес не бывает, знает каждый, и это бесполезно отрицать.
   - Ладно. Что мне будет нужно сделать.
   - Во-первых, средства доставки. Мы решили, что вы полетите втроем. Почему именно ты? Этот вопрос многогранен. Но главное, это то, что у нас нет полигона для подготовки. Иванов и Короткий уже были на Марсе, и опыт их бесценен. Тем более, что они использовали трюмы грузового корабля. Прибоев, Мальчик и Саша Олимпийский ездили туда официально, но им удалось покинуть разрешенную зону и привезти экспонаты. Артефакты.
   - Артефакты?
   - Да. Я знаю, что ты удивлен.
   - Но какие артефакты?
   - Вот это уже ближе к делу. Любой человек, попадающий за пределы территории, разрешенной для посещения, тотчас сталкивается со следами Марсиан. И это - парадокс. Ибо известно, что за тридцать лет колонизации Красной Планеты ничего такого не было найдено. У меня по этому поводу множество мыслей, но все это догадки, Северный. Я и сам не знаю, что тут сказать. И, хотя ты едешь туда не за этим, я думаю, ты сумеешь создать свое определение. Впрочем, все необходимое будет в материалах. Технику медитации тебе придется осваивать по пути.
   - А Краснов?
   - У него - другая задача. По большому счету, ему ничего этого и не нужно. Возможно, что ты сумеешь найти с Марсом общий язык.
   - Ты говоришь о нем, как о человеке.
   - Почему бы и нет. Человек - мозг и душа. Планета - это физическая масса и что-то другое, что нам еще предстоит выяснить. Быть может, когда мы подберем ключи к Марсу, мы поймем, каким образом и для чего Оно породило жизнь на Земле.
   - Оно.
   - Да. Мы так его называем.
   - Но....
   - Сейчас для тебя этого будет слишком много. Наш мир - это плоскость, Северный. То, как мы думаем. А выйти в третье измерение сознания нам не позволяет Система. В обществе же уже давно распространено мнение, что мир - это человек, и познание - это уход в глубь. Между тем, мы не считаем, что это так. Мир - это мать и пуповины. Чем кормит нас мать, то мы и видим.
   - Разве эта идея нова?
   - Иногда ее продают на обвертках, Северный. Это тоже удобно. Система не может до конца защититься от информации. Ведь рано или поздно она отомрет, и на свет появиться что-то совершенно новое, о чем мы пока не можем догадаться. Она и борется с нами лишь для того, чтобы мы не мешали ей выносить своего ребенка. Но другого пути нет. Возможно, ты встретишь призрак Юры Соловьева.
   - Кто это?
   - Наш человек. Он погиб на Марсе два года назад.
   - Грустно.
   Да. Но никто, даже родители, не знают, куда он делся. К сожалению, мы ничего не можем тут сделать. Они просто считают, что он поехал к бабушке и не вернулся. А он был на Марсе. Случилась авария. Двое других наших товарищей выжили, а он нет. Кроме них, меня и еще нескольких членов клуба, никто не знает, куда делся. Родители, понятное дело, заявляли в милицию. Они обратились к глобальной базе данных, где можно просмотреть все перемещения любого человека куда либо, но ничего не нашли.
   Ты серьезно? Каждый наш шаг контролируется?
   А ты считал, что это - игра света и тени?
   Нет, но это нарушает....
   - Ты просто еще не осведомлен. Нет никаких нарушений, Северный. Это - данность. Так было всегда и будет всегда. Ни я, ни ты, никто не сможет изменить человека. Если у него появляется быть как-то по особенному выше собрата, то это тут же и происходит. Это объяснятся по разному. Некоторые даже думают, что спецслужбы - это романтика. Но мне придется сказать тебе сейчас.
   Саша посмотрел на Уэллса решительно.
   -Ты слышал о "Маньке"?
   -Да, что-то слышал.
   -И как ты думаешь, что это такое?
   -Я слышал, что "Маньку" используют экипажи судов, чтобы предоставить службам контроля искаженную информацию.
   -Да. Почти так. Но как ты думаешь, почему никто до сих пор не знает, куда делся Юра Соловьев? Ведь узнать проще простого. Например, мы направляем луч прослушивающего устройства со спутника прямо сюда. Скажем, на крышу этого дома. И вот, к нашим услугам - беседа некого Александра Северного с неким Сергеем Уэллсом. С другой стороны, система интерактивного телевидения тоже может быть источником получения информации. Лично я перепрограммировал все телеизлучатели объемного изображения, чтобы они не передавали все то, что я делаю. Только не подумай, что именно я чем-то могу кого-нибудь заинтересовать. О моем существовании никто не догадывается. "Манька" была разработана в нашем клубе. Эта программа позволяет эмулировать искусственную реальность таким образом, что никакая служба контроля ничего не может заподозрить. То, что первая версия программы была раскрыта, не факт ее провальности. Это произошло по независящим от нас обстоятельствам. Ты правильно считаешь, что "Манькой" пользуется большое количество людей. Ей вскоре воспользуешься и ты, когда вместе с товарищами пойдешь на задание. Любая служба контроля - это, прежде всего, машины, которые начинают сигнализировать об опасности лишь по ситуации. "Манька" же пускает им пыль в глаза, и они видят лишь то, что мы хотим им дать. Таким образом, участники нашего движения могут свободно передвигаться куда угодно, при этом считается, что один из них сидит в институтской библиотеке, второй - болеет, третий отправился на спортивную секцию. Мы с тобой, впрочем, и по версии "Маньки" находимся здесь, но говорим совсем о другом.
   -Она что, глобальна?
   -Нет. Всего лишь дополнения к датчикам?
   -Каким датчикам?
   -Ладно, Сашь. Наверное, сейчас я рассказал тебе слишком много. Завтра к тебе заедет Степан и даст все материалы.
   -Я буду в институте.
   -Хорошо. Там и встретитесь.
   -Значит, если со мной что-то случиться....
   -Ты имеешь в виду, что никто не узнает, если с тобой что-то случиться? Но разве ты веришь, что с тобой что-то случиться?
   -Я уже встречал такую точку зрения - во что веришь, то и произойдет. Нет, я не верю. Что может произойти? Марс - это большая пустыня. А несчастный случай может произойти с человеком где угодно. Верно?
   -Да.
   - А потом, если человеку суждено умереть рано, он каким-то образом это ощущает.
   - Иногда Система делает поправки. Но, в данном случае, мы не идем на прямое столкновение. Да и Оно, Оно уже не так сильно, как в прошлые века. Случалось, что группы ученых начинали заниматься какими-нибудь неопознанными явлениями, и с ними тотчас начинали происходить разные неприятности. Большинство из них через некоторое время сдавалось. И все этот из-за отсутствия техники общения. "Манька" - это компьютерный аналог. Человек ищущий, он в жизни должен быть таким же. Мироздание думает, что он собирается сделать одно, а он живет по своим собственным законам. Эти приемы культивировались еще в древности.
   - А как же я? Я ведь ничего не знаю.
   - Главное, что мы знаем. А потом, человек, один раз ступивший на Марсианскую почву, уже никогда не остается прежним.
   - Тысячи людей?
   - Не так уж много тысяч.
   - Десятки.
   - Не более ста тысяч в общей сложности. По сравнению со всем человечеством, это - очень небольшое число. К тому же, учти - одно дело, это посещение Эксплорера, где влияние Марса ослаблено коллективной аурой и многочисленной аппаратурой, а другое - спящие мертвым сном пустыни, где все по другому. Почему так велик процент самоубийств среди бывших работников шахт Утопии?
   - Не знаю.
   - Марс в корне меняет человека, и этим нужно уметь пользоваться. Одно дело - это просто сходить с ума, а другое - использовать это видоизменение в энергетике на благо собственного развития, ради усовершенствования методов познания и медитации.
   - А ты был на Марсе?
   - Я думаю, мне это еще предстоит.
  
  
  
  
  
  
  
   Труд, предназначенный для изучения, был прочтен Северным за три дня. Он понял далеко не все. Особенно, это касалось формул. Но Уэллс так и предупреждал:
   -Не спеши. Каждый волен интерпретировать мир так, как он сам этого хочет. Ты можешь не согласиться ни с одним пунктом. Главное, знать, что мы все так думаем. Ты можешь опровергнуть все и написать свой собственный трактат. Никто не запрещает тебе сделать это. Возможно, что ты станешь нашим лидерам.
   - Ты говоришь это каждому? - спросил Северный.
   - Да, но каждому - по-своему. К нам не часто приходят новые люди. Нужно учесть и то, что число нужных нам людей ограничено и обусловлено территориальными признаками. Если бы Клуб находился в маленьком городке, у нас бы не было никаких шансов. Возможно, что Клуб до сих бы пор состоял из одного человека. Но лучше меньше, но лучше.
   - Почему же нас так много здесь, в этом городе?
   - Оно нас самих выбрало.
   - Но мы же с ним боремся.
   - Это парадокс.
  
  
   "Возможно, что тебе нечего объяснять", - говорила одна из глав, - "слыша слово "задача", ты криво улыбаешься. У тебя есть свое понимание. Может быть, твое любимое выражение - что-то типа "что я здесь забыл", "что я здесь делаю", "остановите Землю, я сойду". Что тебе сказать на это? Наша задача - помочь тебе остановить Землю. Но, если ты спросишь, как это сделать, мы не сможем дать тебе ответ. Возможно, мы сделаем это вместе".
  
   Тогда он отложил книгу и провалился сон. Среди ночи к нему пришел кот, и они поговорили. Кот думал, что он спит, а человеческий язык - это пережиток дневных страхов, когда за ним погналась черная бородатая собака и едва не схватила за хвост. Саша же просто беседовал с самим собой, а кот был интерпретаций собственного "я".
   Следующим днем его охватило странное чувство множественного бытия, и он не мог найти ответ на вопрос, откуда оно взялось. Казалось, что в глубине собственной сущности скрылся странный, немного потускневший, калейдоскоп, и каждое стеклышко заглядывало в свое собственное пространство, и там жили Они. Северный даже попытался напрячься, чтобы вдуматься в это обстоятельство.
   Он их знал. Но, скрепив волю, он разогнал образы. Они казались жизнями, собранными в музей. Одна жизнь - настоящая, полноценная, вселенная, полностью параллельная, несоприкасаемая с прочими. От начала до конца это был странный бег, с сердцевиной и окраинами, но музейный вариант представлял собой законченные личности, составленные на основе всего, что происходило вокруг.
   Дома сжались.
   Реки стали водой для крови.
   Моря были переработаны в поля оперативной памяти.
   Все люди превратились в мозг.
   У этой личности не было судьбы - она была идеальна. Ей не требовался путь.
   - У меня тоже есть музей, - сказал тогда кот.
   - Ты жил до этого? - удивился Александр.
   - Да, я уже давно живу.
   - Что же заставляет тебя держаться в животном мире?
   - Я инсталлирован.
   - Что это значит?
   - Есть несколько нелинейных для понимания вещей, которые ты непременно забудешь, проснувшись.
   - Тогда зачем их произносить, если я забуду.
   - Нет. То, что я скажу, не сон, но и не явь. Ты живешь однажды, в одном месте. Чтобы вернуться туда, где ты идеален, тебе просто нужно все вспомнить.
  
   Наутро он и правда обо всем забыл. К тому же, намечался непростой день. Нужно было уладить дела в институте, чтобы, выбив место в экспедиции на раскопки, тотчас лечь в больницу, а на деле - полететь на Марс с заданием. Все это было расписано по полочкам, но каждая новая ступень требовало чего-то непривычного. Александр с удивлением обнаруживал в себе массу скрытых страхов. Так, он половину дня провел в мыслях о том, что будет, если выясниться, что он был здоров? Но день двигался со своей привычной скоростью. После полудня он вышел в сквер, где сел на скамейку и включил книгу-библиотеку, которая заменяла ему все учебники. Там к нему подсела Лена.
   -Что тебе рассказывал Уэллс? - спросила она.
   -Он сказал, что отслеживание человека идет через все каналы. Например, через эту книгу.
   - Я думаю, что в твоей книге установлена "Манька".
   - "Манька"? Откуда? Я получил книгу в библиотеке в начале года. Я сам ее выбрал. У меня еще спросили, хочу ли я именно такой учебник? Я сказал, что да, хочу. Хотя, конечно, можно было выбрать много книг-тетрадей со специальными функциями. Не знаю. Я думал, что это удобнее. Разве Уэллс мог знать номер моего учебника?
   - Не знаю. В любом случае, зачем тебе лишние волнения?
   - А ты вообще не волнуешься?
   - Надо смотреть на жизнь проще.
   - Куда ж еще проще?
   - Вот, вот.
   Северному представился гигантский аналитический аппарат, перемывающий вдоль и поперек данные, полученные из сотен тысяч электронных книг.
   Ключевые слова.
   Странные взгляды.
   Биение сердца, вызванные запретными мыслями.
   Все это занесено в базу данных спецслужб, и хранится, хранится до каких-нибудь времен. Возможно, что оно никогда не найдет себе применения, и после выборов какого-нибудь года, лет через пятьдесят, все это рассекретят и передадут ученым, чтобы те, обладая уникальной статистикой, смогли бы узнать о человеке что-нибудь новое.
   -В электронных книгах нет датчиков, - сказал Капустина.
   -Да, наверное, - произнес Саша, - хотя при нынешней власти, я бы ни чему не удивился.
   - Разве нет законов?
   - Законы созданы, чтобы их нарушать.
   - Ну, мы их и нарушаем. То есть, собираемся. А правда, что ты встречался с Лещевой?
   - Кто тебе сказал?
   - Мало ли, кто?
   - Мало ли. Нет, об этом никто не знал.
   - Ты что, скрывал?
   - А что? Мне кажется, что сейчас мы так повязаны, что я могу обо всем рассказать.
   - И что?
   - А что ты так смотришь?
   - А как мне смотреть?
   - Ладно.
   - Хорошо. Рассказывай.
   - Дело в том, что это происходило в тот момент, когда я познакомился с Колесниковой.
   - Да, это еще та история была.
   - Да. Но уже очень скоро все знали, кто с кем встречается, и я не хотел просто так светиться. А потом - знаешь, я всегда создавал двоякую репутацию. Когда Краснов рассказал мне про клуб, я сразу понял, что это - дело для меня. Но я не думал, что все зашло так далеко.
   - Мы просто тебе не говорили.
   - Ты так говоришь, будто вы уже давно, как заодно.
   - Не именно мы. Хотя - как знать.
  
  
  
  
  
  
  
   Это утро в самом начале показалось синеватым. Его словно накачали. Можно было представить себе насос, который производил это действо. Хотя язык утра - вещь навсегда неровная. Даже человеку с воображением не всегда легко отличить один тип от другого.
   В целом, утра стояли по всей земле, и можно было ощутить острые, осциллографические, токи, в которых неслась информация из одного времени в другое.
   Вот - перекресток. Голова человека не снабжена датчиками, чтобы прочитать все те потоки, что тоньше, чем мысли-иглы. Только случай. Две волны смешались, и на вершине пены забурлил веселый остров. Он живет недолго.
   Взгляд.
   И его нет.
   Но он, возможно, успел пережить свое миллионолетье. Шум грузовика. Ушли трилобиты. Ушло что-то еще. Человек не возник в очередной раз. Но это были капли, достигнувшие сознания самым краем.
   Вы остановились и почесали голову. Но настоящее озарение длится недолго - оно чужое, непонятное, зашифрованное. Его прочтет кто-нибудь еще. Что-нибудь еще. Мир устроен так, что Вам никогда не узнать, что, помимо кто-то и что-то, есть еще много категорий бытия. Ни вам, ни ему лучше не знать о взаимном параллельном существовании. Это знание грешно, будто путь прокисших крыльев. Будто жир человека, отказавшегося от знаний.
   Увидев ошибки, Машина не будет подчеркивать нарушения в коде.
   Она тут же сотрет взаимоисключения.
   И это - высшая форма гуманизма - ограничить взор, отключить все виды глаз и виды ушей, отрезать третью руку и пятую ногу.
   Живите.
   И утра живут, и в них есть все, что только дозволено и разрешено. Синеватость проходит, и холодные птицы заканчивают свой разлет. В небе горят корабли. Возможно, что их гораздо больше, и у каждого - свои корабли. Но, в общем смысле, нельзя сравнивать личность и эпоху.
   Эстакады отрешены в своих скоростях.
   Люди, живущие в ночи, по утру куда-то бредут, и сложно представить, что когда-то ночи на Земле были черными и звездными, и мечтатель мог пить молоко медведицы, просто подняв голову.
   Машине тогда было более, чем все равно.
   А потом ее воспели мальчики случайности. Когда прошло сто лет, все это вдруг забылось, превратилось в луковую шелуху, оставленную в чулке. Кости мальчиков истлели. Если в перспективе люди должны были научиться воскрешать людей, то их бы это не коснулось.
   Но настоящий прогресс был во времена романтических поршневых аэропланов.
   Подвигам Отто Лилиенталя было не суждено повториться. Новые Братья Райт, быстро расставшись с иллюзиями, работали менеджерами в крупных корпорациях.
   Небоскребы, что находились в высотном районе, торчали выше планки. Птицы туда не залетали. Огни их крыш напоминали глаза. Оттуда то и дело взлетали аэрокары.
   -Любой дурак нас увидит, - сказал Северный.
   -Дело не в этом, - ответил Краснов, - что значит - любой дурак? Процент наблюдательных людей - весьма небольшой. Все остальные живут по принципу - в одно ухо влетело, в другое - вылетело.
   -Хочешь сказать, что ты можешь вдруг передумать и отступить? - спросила Капустина.
   - А что будет? Хочешь сказать, что это не сойдет мне с рук.
   - Не знаю. Ты должен сам это понимать.
   - В Клубе есть экзекуторы?
   - Ты представляешь все в каком-то не таком свете.
   - Допустим, это - люди-антенны, излучающие отрицательные волны.
   - Думай, как хочешь.
   - Хватит, - проговорил Вова, - загрузим оборудование.
   Северный не знал, откуда у Клуба было столько снаряжения. Помимо большого количества микроскопических приборов, предназначенных для работы в разряженной атмосфере Марса, здесь было три мощных водородных мотоцикла, каждый - с баком металлического водорода, рассчитанного на тысячу километров пути, запасные баки, тележки для снаряжения, надувной марсианский с полной оснасткой, мимикрией, сигнализацией, мгновенной затяжкой отверстий, генератором атмосферы и даже отсеком для быстрорастущих грибов. В одном из ящиков находились ружья.
   -На кого будем охотиться? - спросил Саша иронично.
   -Может, на людей, - ответила Лена весело.
   -Ты гуманистка.
   -Что ж еще делать?
   -Ты думаешь, что без оружия мы будем чувствовать себя лучше? - спросил Краснов.
   -Это незаконно. Если нас поймают, то пришьют что угодно.
   -Мы еще не выехали за ворота, а ты уже думаешь о том, что нас поймают. Но я тебя не осуждаю: ты не прошел должную подготовку.
   - Да, я не был на вашей мессе, и мне не промыли мозги. Но что тут такого? Уэллс сказал, что я должен воспринимать все естественно, чтобы прийти к пониманию самостоятельно. Хорошо. Пусть оружие нам нужно. Но от кого защищаться на Марсе? От людей? Я, если честно, не представляю, что можно противопоставить при встрече с каким-нибудь патрулем. При условии, что этот патруль есть.
   - Дают - бери, - посоветовала Капустина.
   - Беру, беру.
  
  
   Грузовик был оформлен на прокат также кем-то из Клуба. Александр Северный не знал никаких подробностей. Да и, возможно, вопросы бы ни чем не помогли. Ему бы попросту никто не ответил. Однако, на миссию ставили. А потому - ставили на него. Тем более, что он был новичок. Это о чем-то говорило.
   Те редкие птицы, что достигали середины небоскребов, усаживались на стеклянные карнизы и заглядывали в окна. Но ожидаемого результата не было. На них смотрели лишь их отражения. Но птицы - особенный народ. Возможно, что они видели века, и в их бледных лицах - древние степи, ковыль, стелящийся до горизонта, кочевников, побеждающих природу. Оттолкнувшись от гладкого, стеклянного, пластика, они пронзали время. Никто никогда не пересчитывал городских птиц. Возможно, перемешиваясь с волнами пространства, они постоянно перелетали через века.
   Если прогнать грузовик также....
   Но он тотчас остановится, оказавшись обесточенным. Впрочем, если заменить одряхлевшие аккумуляторы, то некоторое время можно проехать на них.
   Но иные эстакады работают на ином электричестве, и к ним навряд ли присоединиться. Да и позволит ли оно?
   - Поедем по седьмой трассе, - сказал Краснов.
   - Разве ты не хочешь просто включить автопилот? - возразил Северный.
   - Нет. Поедем просто так, на ручном управлении.
   - А как же инструкции?
   - Интуиция важнее инструкций, - ответила Лена.
   Ей с утра было особенно весело.
   -Ладно, как скажете, - ответил Саша, - я уже устал возражать. В конце концов, вы знаете гораздо больше меня. Мое дело - подчиниться и молчать.
   - Ты же сам знаешь, что с твоей стороны, это - невозможно, - проговорил Краснов.
   - Но я могу умерить свое тщеславие.
   - По-моему, ни к чему. Когда человек загоняет себя в рамки, это, порой. Гораздо хуже, нежели чрезмерность.
   - А это что?
   - Антенна дальней связи.
   - То есть, ты хочешь сказать, что мы не будем пользоваться сетью.
   - Я не знаю. Сетью тоже можно воспользоваться. Но мы долгое время прикидывали все за и против, и, просчитав множество вариантов, сошлись на антенне. Хотя, я не спорю, с первого взгляда вариант с подключением к сети кажется куда более удобным. Но теперь я понимаю. Это опасно для "Маньки". Не стоит засвечивать ее на Марсе. Мы несем ответ перед пользователями нашей программы. Чем больше дисциплина в работе, тем лучше. Будем действовать по старинке.
   - Сигнал можно засечь.
   - Да, но кому это нужно.
   - Можно будет просмотреть со спутника, кто и когда посылал сообщения.
   - Для перенаправления спутника нужно получить разрешение.
   - Вы что, знаете, как работают спецслужбы.
   - Не вы, но мы, Сашь. Это - большое отличие. То, что знаем мы, знаешь и ты. Даже если это тебе и не сказали. В свое время ты все узнаешь. Просто твою голову не рекомендовали засорять лишним. Ты нужен нам таким, какой ты есть.
   - Всего месяц назад я и предполагал, что мы будем общаться с тобой вот так.
   - Нет. Очевидно, ты это знал. Просто нужно суметь услышать собственный голос.
  
   На секунду Северному показалось, что он знает гораздо больше, но мысли - это некоторая область действия, выйти за пределы которой мешает собственная убежденность. Пирамиды, окаймленные красными горами, спрутообразные города, заселенные паломниками, верующими в возрождение духов, и живой, жидкий, считываемый фон, с которым можно оказаться наравне. Это то же, что и сон, из которого не хочется возвращаться.
   Моря песка.
   Моря мысли.
   Может быть, живая, красная смерть, чей поцелуй так же мощен, как объемность вакуумной бомбы. Одна вспышка, и это - обед и прах. Кровь испарилась, чтобы стать всем и ничем. Высохшие глаза. Тени руки. Ленты информационных пленок, километры, миллионы километров, сплавившиеся, опавшие дымной осенью.
   Красная ночь.
   Смерти всегда больше, чем жизни - она складируется вне зависимости от чьего-то выбора. Это - сложенные в стопки сущности всего. Здесь ни к чему зов. Ни к чему и третий глаз.
   Тьма - невеста неневестная.
   Северный вздрогнул. Утро уже поднялось. Возможно, и там, в море красного песка, птицы были также высоки. Но теперь это уже не имело смысла. На Марсе не было атмосферы. Если она и была когда-то, то теперь это был вопрос техники считывания и анализа.
   - Ты думаешь наперед? - спросил он у Краснова.
   - Иногда. А что?
   - Что ты чаще представляешь - лучшее или худшее?
   - Это слишком категорично.
   - И что, нет никакого ощущение предстоящего.
   - Есть. Всегда. Говорят, что нужно ощущать неприятности. Тогда ты их перерабатываешь, и они не происходят. На самом деле, это должно быть автоматически. Без этого нам не быть Клубом. Может быть, в былые времена нашими предшественниками были какие-нибудь толтеки. Но теперь это не имеет значения. Здесь не до поэтики. Потом - нельзя жить и представлять себе конечный результат. Это - уловка системы. Таким образом, она ловит тебя на свою волну, и ты - предназначен, приписан, будто колхозник к колхозу в эпоху СССР. Я понимаю, что любой человек возмутиться - мол, как это так. Вы заставляете меня жить без цели, а это невозможно. Все верно. Жить без цели нельзя. Главная цель - это свобода. Но, так как свобода невозможна, нужна техника. Мы работаем над методами. Ничего другого нам и не нужно. Впрочем, ничего другого и нельзя придумать.
   - Но жизнь - это страдание и наслаждение.
   - Это - лозунг мироздания. Оно навязывает кнут и пряник. От этого нужно уйти.
   - Все это гораздо проще, - заметила Капустина, - чем может показаться с первого взгляда.
   - Я понял. А это что?
   - Баллон с газообразным процессором.
   - Откуда газообразный процессор на буксире, который мы собираемся угнать.
   - Не знаю, - ответила Лена без интереса, - такой выбрали.
   - Значит, это - новая машина.
   - Не знаю.
   - Но мы же едем на свалку.
   - Да. Знаешь, я не знаю подробностей. Возможно, что космолет и правда новый, и его привоз вели по компьютерам наши люди. Ну, сам посуди, не лететь же нам на настоящей рухляди?
   - Ладно, - вздохнул Краснов, - надо заканчивать и ехать.
  
   И снова - то же чувство. Пустыня играет. Башни разговаривают с разряженным воздухом, а птицы, что вьются над их вершинами, слушая древность. Может быть, это - те же птицы, что начинают свой полет, прыгая сейчас с карниза стеклянного небоскреба.
   Огонь утра прожег дверь. Из прохлады и зелени - в красную, молчаливую, уснувшую смерть.
   -Мне вдруг показалось, что на Марсе есть жизнь, - проговорил Северный задумчиво.
   - Хорошо, - ответил Краснов, - поищем.
   - Воздух. Небо. Птицы.
   - Знаешь, одному нашему человеку тоже так казалось.
   - И что с ним стало?
   - Нет, это не шутка. Вернувшись с Марса, он вдруг стал ощущать странные видения. Ему казалось, что на Марсе есть атмосфера. Одни отнесли это к действию художественных фильмов, другие - объемных компьютерных игр, третьи склонны со всем соглашаться.
   - А Уэллс.
   - Не знаю. Он был занят.
   - Нужно уметь верить во все, что видишь, - посоветовала Капустина.
   - Что значит, уметь?
   - Вот именно - уметь. Когда ты поступаешь бездумно, тебе ничто не поможет.
   - У всех и есть точки, - добавил Краснов.
   - Никогда бы не подумал, что с вами можно разговаривать именно так, - произнес Северный.
   - Интересно? - спросила Капустина.
   - Как будто игра.
   - Это стиль.
   - Хорошо, - Северный кивнул.
  
   Птицы были уже высоко. Их засасывала атмосферная дыра. Там, через расслоения воздуха, уже просматривались миры, что находились вверх ногами. Туда можно было свалиться. Но один шаг в сторону воображения, и оказывается, что проход закрыт. Пленка из неизвестного материала прозрачна. Но свет - это отражение. Человек видит лишь то, что хочет увидеть. Даже в те моменты, когда он лезет из кожи, когда кажется, что в пылу сражения с собой он способен породить вспышку большого взрыва, ничего не меняется. Уметь верить - это другое.
   Размышление - всего лишь транспорт желаний. Скорость его движения всегда ограничена и редко зависит от свойств души. Потому, различить миры сквозь стекло ощущения - задача не из простых.
   -Значит, этот полет - всего лишь проверка? - спросил Александр.
   -Мы хотим выработать конкретную стратегию игры, - ответила Лена, - но это происходит уже давно, и пока сложно себе представить результат.
   -Игра? - спросил Саша.
   -Да. Концепция играющего человека.
   -То есть, игрока?
   -Общими словами - да. Игрок - это существо, которое умеет избегать постоянных стычек с мирозданием. А иначе, иначе у тебя просто не хватит сил. Состояние игры - это облегченная форма борьбы и познания.
   -Тебе сложно в это поверить? - спросил Краснов.
   -Не знаю. Мне кажется, мне не сложно поверить в что угодно.
   -В этом твое отличие?
   -Почему?
   -Для большинства, это - непосильный груз. Он придавливает тотчас, как только оказывается на плечах.
   -Ты просто хочешь меня обнадежить.
   -Ну, и это тоже. Почему бы и нет?
   -Понятно.
   -Не озадачивай себя слишком многим, - посоветовала Лена.
   -Постараюсь.
   Утро еще не успело разгореться. Сети, веселя сами себя синим светом, ощущали контроль. Писатели, не желавшие жить здесь и сейчас, упрожняли свои умы, сочиняя новое, эктраполированное, будущее. Половина из них не спала на другой стороне планеты, часть - бодрствовала и теперь, разогревая уставшее, расплавленное воображение, стаканами густого кофе, спецпозитивными напитками, воображением. Так было испокон веков - человек жил, будто парус, которого поставили под ветер. На скорости, на этом ветру, ему было хорошо. Попавшим в глобальное безветрие не везло. Идти же против ветра никогда не было выгодно. Тем более теперь, когда контроль был частью человека.
   Человечество уже давно являлось одной большой спецслужбой, следившей сама за собой.
   Но бороться с альтернативой не было необходимости - она, эта альтернатива, уничтожалась полным безразличием к миру, что существовал за гранью мира вещей. Ничего другого и не требовалось. Древние искатели, говоря о свободе, и понятия не имели, насколько она невозможна.
   Возможно, что именно это подогревало в Северном ощущение значимости. Он то и дело спрашивал себя относительно будущего. Вопрос этот был направлен к самому себе, и ответ также исходил от самого себя, но здесь в дело как будто вступал некий локатор.
   Что будет через пять минут?
   Вариант А.
   Что будет через десять минут?
   Вариант Б.
   Сумеем ли мы взлететь?
   В ответ - непонятный, внутренний хохот, будто смеялся и не он, а кто-то еще, что прослушивал каждую мысль.
   -Вы думаете, у нас есть шанс остаться незамеченными? - спросил Саша.
   Грузовик неспеша двигался боковыми улицами. Впереди был выезд на скоростную электротрассу, по утреннему - пустынную и прохладную. Лишь в верхнем ее ярусе лениво тянулись на своей крейсероской скорости многотонные автосоставы, озабоченные лишь программами и отсутствием водителя.
   - Шанс есть всегда и во всем, - ответил Краснов.
   -Так говорит Уэллс.
   -Ты и правда думаешь, что держится только на нем, и больше ни на ком?
   -Я читал книги по истории. Чаще всего, главным инициализатором всего является одна личность. А уже много позже, когда механизм раскручен, можно говорить и явлении.
   -Ну, ты наверное загнул. Хотя, может, так и есть. Но я не знаю. Нет, дело не в нем. Дело - вообще. У нас были предшественники и в древности. А сейчас - все особенно ценится по вещам. И работы некоторых авторов, которые могли бы стать нашими учебниками, превращены обществом в товар. Они модны. Их трактуют и так, и сяк.
   -Но разве мы не можем их использовать?
   -Может. Но это - самоблокировка. Самый удобный способ победить своего врага - возлюбить его. Что, собственно, и происходит. Поэтому, мы придумали совершенно закрытый клуб, совершенно высокий и трудный для понимания. Человек, ищущий моды и движений, нас не поймет. Он даже не сумеет понять, что имеет с кем-то дело. Важно - не шифроваться. Важен маневр.
   -И это имеет отношение к нашему полету?
   -Конечно. Мы имеем достаточно серьезные ресурсы в мировых сетях. И, пока никто не знает, насколько они серьезны, мы можем воздействовать на механизмы отслеживания населения. Но - важно делать это точечно, без рекламы, а также - без лишнего эффекта.
   -Но буксир-то не виртуальный?
   -Не надо искать препядствия между пунктом А и пунктом Б, - заметила Лена.
   -Ценю юмор, - ответил Саша.
   - Каким, по твоему, образом шахматисты борются с компьютерами?
   -Разве им удается победить?
   -Разве нет?
   -Не знаю. Я не в курсе.
  
   Выставив антенну, грузовик подключился к электросети шоссе. Он неспеша набирал скорость. Лица дисплеев показывали какие-то утренние программы.
   Веселье.
   Эмоции.
   .... Возможно, Марс....
   Стихи о потреблении.
   ...Прогресс, основанный на новых, удивительных вещах.
   ...Предметы, которые делают человека современным и умным.
   Песня, сочиненная для тебя. С учетом, конечно, что у тебя есть на нее деньги.
   Встроенные в ухо средства связи.
   Сборные дома с дополнительными, подвесными, ярусами.
   Портал ментального воображения.
   Если думать о прошлом, то вся эпоха Возрождения могла уместиться в одном дне современного ритма.
   Система скоростного шоссе сложнее, структурнее, всех знаний, накопленных человечеством за первые сорок веков. Любая простейшая машина. Датчик. Диск с информацией. Наконец, электронная книга, положенная в портфель - это миллион, миллиард Александрийских библиотек.
   Нужно лишь быть на гребне волны. Нужно быть модным и сильным, чтобы уметь пользоваться всем этим.
   Впрочем, разве кто-то мешает?
   Это время - большая домна, в которой плавят информацию. Ее плавят так и сяк, прямо и поперек, перпендикулярно и параллельно, тут же заливая в слитки и отправляя ее обратно в печь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"