Занимает большую область неба. Звезды 1-й, 2-й, 3-й, 4-й, 5-й величин.
Звезда 1-й величины- Регул, или Сердце Льва, голубая, навигационная звезда.
Ее светимость в 150 раз больше солнечной. В 'хвосте' созвездия расположена
звезда 2-й величины - Денебола.
Иероглифически на этом созвездии изображен Лев - символ мужества и
силы, опорой ему служит змий-символ мудрости. Денебола изображена кроткой
девой - символ высшей мудрости. На конце хвоста змия - сокол - символ бога
Гора.
Над спиной Льва со свитком в руке - символом тайных знаний сидит бог знания
Сиу, который помогал богу-творцу Атуму созидать здание мира. Смысл иероглифа
сводится к тому, что на данной ступени развития человек достигает полного
расцвета своих духовных и физических сил и устремлен к дальнейшему
совершенствованию.
(Светимость звезды - абсолютный блеск звезды по отношению к абсолютному
блеску Солнца. Светимость показывает, во сколько раз звезда ярче Солнца).
Воскресенье, 23 июля 2006 г.
Риторическое отступление.
...- Вот и всё, - подумал я, - теперь можно и отдохнуть от Интернета.
Только отвечу ЕвГению на вопрос "Куда уходит Следопыт?" и баста!
Славно мы тогда посидели "У реки", теперь все иначе. Блаженный июльский день,
когда Михалыч лакомился миндалем, нынче ему, вероятно, кажется сладким сном.
Под завывание сирен воздушной тревоги и близкие разрывы ракетных снарядов о
каких шутках, о каких стихах может быть речь? Вот и Лилия пишет, что началась
самая настоящая Война. Но я все-таки надеюсь, что "Михалыч снова соберет
маслята в январе", что завершит он свою "Поэму века" и все вернется на круги
своя.
Верно ли утверждение, что когда грохочут пушки, то музы молчат?
А много ли в нашей жизни светлых, безоблачных моментов? До "Экспедиции" ли
Егору-13 в его родном Иркутске?
Конец риторического отступления.
- День добрый, отец Микула! - приветствовал я седовласого старца,
погруженного в свои нелегкие думы. Он сидел на потемневшей от времени
скамье между двух вековых берез возле деревянной церквушки, затерявшейся
в глухих лесных просторах.
- А, это ты, Иоанн! - оживился он, - его светлые голубовато-серые глаза
излучали искреннюю радость, - Давненько не виделись, почитай, со свадьбы
Василия Травника. На прошлой седмице окрестил я мальца его, Михалку.
Славный отпрыск, сам в купели стоял.
- Ну, а здоровьице твое как? - спросил я.
- Эх, ачесь какое там здоровье! - вздохнул старец, - нынче костоломка зело одолела,
спасу нет. Спасибо Василию, сотворил он мне зелье чудесное на мухоморах,
токмо оно и помогает.
- Завершил ли ты свой летописец?
- Слава богу, успел. Все, чему я был сведоком, все наши ключения и
злоключения с Андреем Гюргичем, царствие ему небесное, - отец Микула трижды
перекрестился, - все записано пером. Теперь тщусь, абы все это дошло до
потомков...
- Дойдет, непременно дойдет, - заверил я старика, - ведь читал же я житие
святого и благоверного князя Андрея. Ну, а как новый князь? Не собираешься ли
его житие описывать?
- Куда уж мне, у него свои писцы! Хоть в Андрее Гюргиче была половецкая кровь,
(его матерью была дочь хана Аепы Осенева,) он был более близок нам по духу...
- Кстати, а как ее звали, дочь хана Аепы?
- Вот это я запамятовал, как-то чудно по-ихнему. Кто же теперь вспомнит?
- В том то и дело, что все нужно своевременно записывать.
- А Всеволод Гюргич, - продолжал старец, не обращая внимания на мои
наставления, - еще юнотом был отправлен в Византию к вую своему, императору
Мануилу. Долгие годы он прожил там, ачесь воротился и все норовит византийские
поконы на нашу пошву перенести. Приходится на старости лет греческие глаголы
учить.
- Значит, жить стало легче, жить стало веселей?
- Куда там веселей! Когда Всеволод отомстил Глебу, он пожег всю Рязань, одни
головешки остались, а всех жителей увел в свои земли семечами.
- Да, княжеские которы боком обходятся простой чади.
- И без них смердам, дай бог токмо живот свой сохранить.
Ноне всю чадь обложили потугами разными. Тиуны боярские и княжеские, рядовичи
без дела не сидят, блюдут, абы подати справно платились в казну.
- Ну, а хытрецам-то, чай, вольготнее?
- Ежели бы, - молвил отец Микула, - повелел князь, дабы кажный хытрец кажную
седмицу свою лепту вносил. Ибо, грит, что это за хытрец, который не думает
о благе своего князя али боярина? Боярин богаче - и тебе легче.
- А как там славный град Боголюбов поживает? - поинтересовался я, - помню,
вельми знатное там было здательство: хоромы княжеские, храмы белокаменные,
златом да серебром изукрашенные.
- Все прахом пошло, - молвил Микула, - после князя Андрея то заговорщики все
пограбили, то половцы. Ныне и концов не найдешь, куда девались все богатства
несметные. А в княжеских хоромах ныне пришлые монахи обитают. Такие вот дела,
Иоанн. А ты куда днесь путь держишь, странник?
- О, это большой-большой секрет!
- Ну, не пропадай, навещай меня старика!
- Бог даст, еще свидимся! ...
Суббота, 29 июля 2006 г.
Лирическое отступление.
Пока Следопыт шастал по чужим огородам, воротившись, он с превеликой
радостью обнаружил камушек в своем огороде, в "Сказании Старого Морехода".
- Чио тут вообще обсуждать? - возмущенно воскликнул Меламед, - Это не перевод, а детский лепет!...
"Туманы и снега пришли,
А холод был собачий:
И горы айсбергов вдали
Уж начали маячить"...
- Если камушки кидают, значит, это кого-то задело, - философски подумал Следопыт.
- А не пора ли вернуться к самому себе? Столько следов понатоптано, столько
тропок исхожено! И вновь звучит "глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь
Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится,
и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются
гладкими".
Книга пророка Исайи 40:3-4
И отправился Следопыт к Мореходу. И увидел он: вот - неровности,
вот - шероховатости, вот - сущие ляпсусы. И несть им числа! Имеющий уши,
да слышит.
Следующая строфа - одна из самых ярких во всей поэме Кольриджа:
[And now there came both mist and snow,
And it grew wondrous cold :
And ice, mast-high, came floating by,
As green as emerald.]
Следопыта всегда огорчал примитивизм первоначальной версии этого
перевода, и он мечтал когда-нибудь снова вернуться к нему. Но давно подмечено,
что дорога в ад усеяна благими намерениями. Все время находились отмазки,
чтобы их не исполнить. Наплывали новые айсберги: "Сказание Старого Рыболова",
"Легенда об озере Кщара"... вокруг болтались дюжины более мелких льдинок,
а "Мореход" удалялся от него все дальше и дальше. Вот один из вариантов
заплатки на эту пробоину:
[Вокруг туман и снег сплошной,
Торосов плыли груды,
И льдины с мачту вышиной
Сияли изумрудом.]
Очевидно, возможны иные варианты. У В.Левика этот отрывок звучит так:
["Вот пал туман на океан,-
О, чудо! - жжет вода!
Плывут, горя, как изумруд,
Сверкая, глыбы льда".]
- Эх, Мореход, - вздохнул Следопыт, - когда-нибудь я снова вернусь к тебе, -
и как всегда, отправился по своим неотложным делам...
Конец лирического отступления.
Пятница, 4 августа 2006 г.
...Как всегда неожиданно явился мне Кристолиб...
И увидел я, что Кристолиб отверз уста свои, и услышал я, как он молвил как
бы громовым голосом:
- Иди и смотри, Иоанн, чему надлежит быть вскоре.
- А куда идти-то? - уточнил я.
Кристолиб сверкнул своими светлыми голубовато-серыми очами и возвел их на
потолок.
- Понял, понял, - поспешил я заверить его в своей сообразительности и
отправился в указанном направлении. После сего я взглянул, и вот, дверь
наверху отверста, и прежний голос, который я слышал как бы звук трубы,
говоривший со мною, сказал:
- Взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего.
И тотчас я был в духе; и вот, престол стоял на небе, и на престоле
был Рак из колена Аврамова, и вид его был подобен камню самоцветному,
твердый и сияющий; и радуга сияла над престолом от семи светильников
огненных. И вокруг престола еще дюжина престолов; а на престолах видел я
дюжину сидевших животных, которые облечены были в синие одежды. И первое
животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье
животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему,
лица других животных тоже были мне весьма знакомы.
И понял я, что грядет мне держать ответ перед ними.
- Кто сей зверь с сияющим челом? - вопросил я Кристолиба.
- О, сей есмь великий праведник, - отвечал он, - каждый раз, совершая
праведное дело, он выдергивает со своей головы один волосок.
- И что же это за праведные дела?
- Сих дел - тьма. Например, чтобы мухи не летели в окно он повелевает
заколотить дверь. Если слоновый путь пересекает муравьиную тропу, он
повелевает построить подземный переход для муравьев, если ...
- А что, он только повелевает, - прервал я его, - а сам ничего не делает?
- Сие есть дела его.
- Мудрость его безгранична, дела его воистину неоценимы, - подумал я, -
Что же он будет выдергивать, когда закончатся волосы на голове?
- А кто сей зверь с лицом Овна? - снова спросил я.
Но от престола изошли молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных
горевших над престолом моргнули:
- Эй, вы там, новые пришельцы, что за разговоры вы затеяли?
- Сей есть Иоанн, - молвил Кристолиб, - принес записку от вашего мальчика.
- И так, Иоанн, - пророкотал сидящий на престоле, - докладывай, почему вести
нисходящие с небес, остаются безответными? Почему тайна сия не раскрыта есть?
Почему не принимаешь оперативных решений? Почему не наставляешь братьев
своих на путь истинный? Почему не думаешь о благе Творца? Почему не зришь
в корень? Ты - в ответе за все!
- Ну да, я как пионер, всегда в ответе за все, - подумал я.
- Вот взгляни на сих, - громовержец окинул сияющим взором сидящих вокруг
животных, - они денно и нощно, не отрываясь от своих престолов творят дела
праведные.
- Не велите казнить, товарищи звери, - взмолился я, - не жалея живота
своего, пекся я о благе небес, но нынче мне уже в отпуск пора, замаялся трохи...
- Никакой отпуск не избавляет тебя от ответственности. Ты постоянно должен
задавать себе шесть "Почему?"
- Виноват, исправлюсь, - молвил я, - Вечно я кому-то что-то должен, - подумал
я про себя и проснулся в холодном поту...
Надо мной сияло шестнадцать светильников, передо мной мирно мерцал монитор,
коллеги еще не вернулись с обеда.
- Да, видимо, мне и впрямь необходимо в отпуск, - сделал я мудрый вывод, -
раз такая чертовщина мерещится...
Среда, 9 августа 2006 г.
Намедни прошел слушок, что грибы пошли. Ну, думаю, пойду тоже пособираю, раз такое дело.
Взял и отправился в Головино. Это совсем недалече, всего 25 километров на поезде, но он туда
пилит почти час. Не спеша, словно экскурсию проводит по памятным местам. А места и впрямь -
памятные. Не прошло и четверти часа, а мы уже к Мостострою подбираемся, куда я в прошлом году
на озеро Пловучее в экспедицию ходил. Вот проползли по мосту через Клязьму, под которым мы
когда-то на "Ковчеге" проплывали.
Поезд с достоинством проследовал через древний Георгиевский лес,
в котором любил охотиться Юрий Долгорукий, дальше мимо медноствольных сосен, мимо застенчиво
красневших рябин, мимо убегающих в таинственные лесные дебри тропинок. Вот, наконец, я прибыл
на место. Все вышли направо, а я, по какой-то застарелой привычке, один пошел налево.
- Меньше народу - больше кислороду! - подумал я.
Мимо знакомого пруда забрел в знакомое болотце, поставил корзинку, раскрыл складной ножик и
принялся усердно грибы срезать.
- Эй, чтО вы тамО на бОлОте-тО рвете?
- Моховики, козлики, - не прекращая своего занятия ответил я. Когда грибы на данном участке
закончились, я обернулся.
- А, бОлОтОвики! - разочарованно прошамкала бабка с корзинкой.
- И что за привычка, - подумал я, - мешать человеку во время священнодействия? Мое болото:
что хочу, то и собираю. Вот и багульник, например. Я срезал для полного счастья несколько
веточек. От кашля помогает. Зимой пригодится. Я пошарил глазами вокруг: больше, кажется,
ничего интересного. Обычно здесь красные сыроежки растут, а нынче нет их, непорядок.
Владимир Солоухин утверждал, что сыроежек существует аж 27 различных видов. А вот на этом
болоте только красные водятся. По лесной дороге отправился дальше. Небо было затянуто облаками,
поэтому вынул из кармана компас:
- Стало быть - на восток, - отметил я.
Вокруг ельник густой, и стал я замечать, что с каждой минутой становится все темнее и темнее.
- Кажется, дождь собирается, - подумал я.
Подтверждая мои подозрения, по небесам прокатилась грохочущая колесница Ильи Пророка. Грохот
раздавался всюду: спереди и сзади, справа и слева. Но я бесстрашно шел на восток. Неожиданно
навстречу мне, ломая кусты, выскочил мужик с лукошком:
- Вот, ягоды собрался рвать, а тут греметь начало, - посетовал он.
- Дождя бояться - в лес не ходить, - философски заметил я, - А какие ягоды-то?
- Черника, - прохрипел он, промчавшись мимо, и вскоре удаляющийся топот его сапог стих у меня
за спиной.
- Какая же черника в августе? - подумал я, - ее еще в начале июля всю ободрали.
Но тут я вошел в березовую рощу, заросшую густым папоротником, пышным мхом, буйно разросшимся
черничником и убедился, что мои предположения были ошибочны. Ягоды черники были не сизыми,
как обычно, а блестящими, черными и почти с вишню величиной. Все кустики были усыпаны спелыми,
сочными ягодами.
- Вот это да! - восхитился я, - Видно, что сюда еще никто не забредал. Но я же не медведь,
чтобы ягодами лакомиться.
Сорвал пару горстей, и отправился дальше. Стали попадаться моховички, чем дальше, тем больше.
Я открыл закономерность, что они росли возле каждой березы. Срезал стайку грибов возле одной,
подошел к следующей и повторил ту же операцию. Обойдя таким же образом всю рощу, я обнаружил,
что корзинка уже почти полная. Среди грибников существует поверье, что моховики растут
только десять дней, всего одну декаду.
- Однако это не грибная охота, а сбор урожая, - подумал я, - никакой романтики. И тут под
развесистой елью я заметил их. Могучий гриб боровик и его собрат поменьше дожидались меня.
- Какие красавцы!
Налюбовавшись ими, я отправил их в корзинку. Начинал накрапывать мелкий дождичек.
Но я не обращал на него ни малейшего внимания. Вышел на заросшую лесную дорогу и обомлел: словно
бордюрные столбики вдоль нее стояли белые грибы. Пришлось пересыпать моховики в пакет.
- В корзинку буду собирать только белые, - твердо задумал я.
В просветах между туч показалось солнце. Для уточнения возможного пути отступления я вытащил
компас. Как ни странно, их мнения по поводу того, где находится юг, расходились на 90 градусов.
- Вероятно какая-то аномальная зона, - сделал я мудрый вывод, - Мало ли их тут.
Но на всякий случай я попытался запомнить положение солнца и отправился по грибной дороге.
Когда моя задумка близилась к завершению, небо снова потемнело, дождь усилился.
- Держи курс строго на запад, - сказал мне внутренний голос.
- А где же этот запад? - я с сомнением посмотрел на колеблющуюся стрелку компаса. Мнения моего
внутреннего голоса и его показаний не совпадали. Решил все-таки довериться компасу и стал
пробираться сквозь мокрые кусты в указанном им направлении. Через некоторое время показалась
дорога, выложенная бутовым камнем. Добравшись до нее и раскрыв зонтик, я убедился, что она шла
строго на запад. Меня обогнали трое велосипедистов с корзинками, в которых охристыми шляпками
блестели моховики.
- Видать это та самая декада, - подсказал мне внутренний голос...
Понедельник, 14 августа 2006 г. Медовый спас.
Вчера позвонил дяде Лере. Дома его, как всегда, не оказалось. Я перезвонил в Мишнево:
- Добрый день, дядя Лера! А я к тебе в гости собрался.
- Что-то тебя плохо слышно. Завтра буду в городе, тогда и поговорим.
День Первый:
- Ало! Это я.
- Ну, как? Готов?
- Вполне.
- Ну, тогда поехали.
... Белая "Лада" почти полчаса огибала Владимир по объездной дороге "Пекинке", останавливаясь на
бесчисленных светофорах. Наконец, мы вырвались за пределы города, скорость под 120, через
20 минут были в Мишневе.
- Вот это мой дом, - дядя Лера указал на обыкновенную деревенскую избу, - ему уже почти две
сотни лет.
- А по внешнему виду такого не скажешь, - заметил я, оглядывая мощные бревна по полметра в
диаметре, обшитые свежевыструганными досками.
- Когда я укреплял фундамент, то обнаружил монету екатерининских времен, а еще глубже осколки
горшков XVII века.
- А кому он прежде принадлежал?
- По наведенным мною справкам, здесь жили родственники знаменитого владимирского рожечника
Кондратьева, который в свое время еще в Париже выступал.
Когда я вошел в одну из просторных горниц, мое внимание сразу же привлекли три листа
ватмана, испещренные именами и датами древнерусских князей. Напротив, между окнами фотографии
моего деда и бабуси, запечатленных в пору их молодости.
- Дядя Лера, а известно ли тебе что-либо о наших прадедах?
- Знаешь, видел я объявление в газете, они предлагают желающим воссоздать полное генеалогическое
дерево...
- Ну, конечно, за определенную плату они нарисуют и родословную, начиная от Рюрика. Но это все
не то.
- Жить будешь там, - дядя Лера указал перстом вверх.
Я проследовал за ним по крутой лестнице, и мы оказались в мезонине, где обычно обитал мой кузен
Иван Анисимов.
- А где сейчас Ваня? - поинтересовался я.
- Он в Петушинском районе. В среду должен вернуться. Мы с ним завершим крышу ремонтировать.
Видел шифер у крыльца?
Я оглядел скромную обитель моего кузена: сстаринный сундук, который Ваня реставрировал,
на нем расписные сапоги-скороходы и ноздреватый бутовый камень с изображением человеческого лица,
над ним потемневшая от времени лампа, как у Алладина. В красном углу облупленная икона Богородицы.
По стенам полочки для книг. Меж окон самодельное сооружение из трех ольховых жердей с надписью
"Molbert barbarous".
- Пойдем, посмотришь мой сад, - предложил дядя Лера.
- Вот яблони пяти различных сортов, - он перечислил их названия, но я их не запомнил.
- А эта яблоня, видать, самая старая, - заметил я.
- Да, ей уже 23 года. А вон там, где клумба, была еще одна, но померзла в лютую зиму. Там, у
забора - можжевельник, я его из леса принес.
- Экий красавец! - восхитился я, - Словно кипарис.
Мы подошли к кустам орешника, под которыми обильно росли грибы, явно не поганки. Я сорвал один
из них, надломил и попробовал на вкус.
- Горькушки, - авторитетно заявил я, ощутив жгучую горечь и отчаянно сплевывая, - Эх, как их
много! Дядя Лера, а ты когда-нибудь пытался выращивать настоящие грибы?
- Пытался. Шампиньоны. Много их тогда уродилось.
- А это что за жерди растут за грядками с картошкой?
- Это топинамбур, земляная груша. Очень полезное растение. От всяких хондрозов помогает.
А клубни можно и в свежем виде употреблять и жарить, как картошку.
- А сосна - тоже из леса?
- Из леса, вестимо. Вон, какая вымахала! А здесь, у забора, смородина черная, красная, малина,
терновник...
- А вишни растут?
- Один год, помню, вся в цвету была. Потом ягоды завязались, краснеть начали. Через неделю,
думаю, приеду - соберу урожай.
Приезжаю - ни ягодки. Соседки божатся: "Мы здесь ни при чем!"
- Ну и кто же? - спросил я, - Воробьи?
- Скворцы. Это такие разбойники! Сам скворушка - не велика птичка, а соберутся в стаю - полчаса
и весь сад чист!... Ну, ладно, пошли ужин готовить.
По ходу он нарвал лука, чеснока, укропа.
На ужин была жареные щучки со свежей картошечкой и огурчиками.
- Щуки-то клязьминские? - спросил я.
- Да, местные рыбаки принесли. Ну, за тех, кого с нами нет! - произнес он тост.
Отведали и яблочных пирогов и компот из смородины.
- Пошли, в саду посидим, - предложил он.
Мы расположились возле яблони в удобных садовых креслах.
- Осторожно, не раздави! - предостерег меня дядя Лера.
- А кто это? - удивился я.
- Это вредитель моего сада. Но - пусть живет. Вероятно, она тоже самое про меня думает.
Он осторожно поднял черную мохнатую гусеницу и перенес ее на клумбу.
- Ну, как там дела, в "Самиздате"? - спросил дядя Лера.
- Я выложил по частям первую книгу твоей трилогии, все 16 глав.
- Да, Ваня рассказывал. Говорит, триста человек заглянули, некоторые оставили комментарии...
- Это еще ничего не значит. Там 25 тысяч писателей, а не читателей!
Такие крупные куски вряд ли кто заглотит, к тому же исторической тематикой мало кто интересуется.
Нам нужны заинтересованные издательства. Я попытался выйти на контакт с пятью из них, но пока -
ни ответа, ни привета. Дядя Лера, а ты сейчас пишешь что-либо новое?
- Да, еще один роман.
- Это будет продолжение? Какие времена он охватывает?
- По сути дела, те же самые, что и в первой книге. И персонажи те же. Когда юный князь Юрий
приехал в Ростов и Суздаль ему едва пять лет исполнилось, еще возгрю на кулак наматывал. В то
же время по всему Залесью, как на дрожжах происходит бурный рост искусства, зодчества, ремесел.
За юным князем явно была некая тень...
- И кто же это был? Неужели Шимоныч?
- Да, Юрий Симоныч, потомок варяжских королей, которого Владимир Мономах назначил воспитателем
своего сына. Совершенно незаслуженно забытая яркая личность.
- Одни творят, а слава достается другим. А сейчас разве не так?
- К сожалению, - подтвердил дядя Лера, - Так вот Симоныч и будет главным героем нового романа.
- Но ведь это чрезвычайно трудно: те же времена, те же персонажи, тот же автор, наконец.
К тому же сведений о Симоныче в летописях - кот наплакал.
- Все это так. Но вокруг него собирается так много исторических и археологических фактов,
которые связываются в весьма интересную цепочку. Это будет философский роман.
- Скорее всего - детективное расследование. Распутать этот клубок фактов и не погрешить против
истины - нелегкая задача.
- Я не люблю, когда с историей обращаются слишком вольно. Вот сейчас я перечитываю книгу Зорина
"Огненное порубежье" - о тех же временах. Так волосы встают дыбом, что он там пишет, а читатель
принимает все за чистую монету. Мало того, что он извращает известные исторические события, но
даже в бытовых деталях у него несуразицы. Известно, что одним из символов Суздаля является огурец.
Так вот он этим огурцом потчует читателя. И это в XII веке! Когда тот появился не раньше XV-го.
- А откуда пришел огурец? Из Индии?
- Естественно. И вот еще пишет он про попа Микулицу, летописца Андрея Боголюбского: жил, был,
преставился... И через пару страниц Микулица вновь появляется. Сам не помнит, что написал.
- А может быть тебе связаться с автором и высказать свое мнение?
- Вряд ли он жив сейчас. Книга написана в 70-х годах, и уже тогда он был в возрасте. Да и что
бы я ему сказал?
- А твои факты, о которых ты упоминал?
- Издревле варяги честно и преданно служили своим покровителям, будь то в Константинополе,
будь то в Киеве. Симон верой и правдой служил Владимиру Мономаху. Когда ему пришлось покинуть
родину, он успел захватить три реликвии: золотую корону, золотое распятие и золотой пояс.
Однажды, путешествуя по морю, он попал в жестокий шторм, не было никакой надежды на спасение,
и Симон дал обет, если спасется, то заложит в Киеве храм, которого не было лепше до тех пор.
Во сне явилась к нему Богородица и указала размеры того храма: 50 поясов в длину, 30 в ширину
и столько же в высоту. Симон сдержал свой обет. Этот был Киево-Печерский храм Богородицы...
Когда мы в 2001-2004 годах проводили раскопки фундамента Суздальского собора времен Мономаха,
то обнаружили, что его размеры до сантиметра совпадают с Киево-Печерским! Это была его точная
копия! И мерилом был пояс Симона, который тот передал своему сыну.
- А какова длина этого пояса?
- 105 сантиметров. Все параметры обеих храмов укладываются в этот размер. Фашисты в войну
взорвали Киево-Печерский храм и от него не осталось ничего, кроме фундамента. Когда мы провели
обмеры, то поразились, один к одному! Это же мировая сенсация!
Эх, был бы жив Николай Николаевич Воронин, мы бы с ним...
В глазах Валерия Михайловича блестел молодой задор. Неугомонный романтик и вдохновенный ученый.
- Однако небо затягивается. Как бы не было дождя. А то не удастся завтра сходить за грибами.
Ну, пошли в дом, надо погоду послушать.
Под иконой Спаса, писанной Валерием Михайловичем, я заметил таблицу: "Основные персонажи
романа "Суздальский варяг". Ба, знакомые все лица!
- А это что за цифры в клеточках?
- Какие? А, эти... Это их возраст в определенные годы. Я же тебе не компьютер.
- Дядя Лера, я читал, что во время археологических раскопок на улице Гагарина была обнаружена
8-я печать Всеволода Большое Гнездо.
- Об этой находке я ничего не знаю. Однажды была найдена свинцовая печать времен Юрия Долгорукого.
Так вот, археологи решили, что на том месте, где ее нашли, был княжеский дворец!
Сейчас там торговый дом так и называется: "Княжеское подворье".
Чушь собачья! Вдали от детинца. Мало ли где князь мог обронить ее по пьяни?
- А во время раскопок у бывшего кинотеатра "Мир" были ли какие находки?
- Знаешь, меня больше интересует другое. За "Домом офицеров" проводились раскопки, и там
обнаружено хорошо сохранившееся кладбище XII века и фундамент деревянной церкви, полы которой
были выложены майоликовой плиткой.
- В XII веке?
- Не то удивительно. Керамика давно была известна в этих краях. Но церковь-то деревянная.
Идем дальше: с помощью средств радиолокации на Соборной площади под полувековым слоем асфальта
были выявлены фундаменты древних сооружений. Но когда будут возможны там раскопки, бог знает.
- А что известно о судьбе Владимирских Золотых Ворот, которые татары вывезли в 1238 году?
- Во-первых, что такое Золотые Ворота?
- Насколько мне известно, это были дубовые врата, обитые листами золоченой меди. В летописи
о чудесах Богородицы о них повествуется.
- Во-вторых, какой смысл украшать золотом входные ворота города, которые имели оборонительное
назначение? Чтобы неприятелю легче было обдирать их во время нападения? К благородному металлу
они имели только косвенное отношение. Были Золотые Ворота в Иерусалиме, в Константинополе,
в Киеве. Так вот, Владимирские Золотые Ворота продолжали традицию, когда главные врата града
называли "Золотыми".
- Значит, и Серебряные Ворота не были серебряными, - сделал я вывод.
- Совершенно верно, - подтвердил мой собеседник, - Но вот что интересно: самый главный клад
Владимирской земли так и не найден!
- Какой клад? - удивился я.
- Это сокровища Успенского собора. Когда татары подошли к городу, то вывезти их на подводах не
было никакой возможности.
Была захвачена Рязань, был взят Ростов, Суздаль, всюду были татарские полчища. Когда после
длительной осады и штурма они ворвались во Владимир, то, к своему удивлению, не нашли богатой
добычи. Они зверски пытали епископа Митрофана, но тайна умерла вместе с ним. Ни татарам, ни
после них, сокровища отыскать не удалось...
- А были попытки? - спросил я.
- Помню, когда еще пацаном был, лет 15 мне тогда было, забрались мы с приятелями под Успенский
собор. А там еще в XIX веке воздуходувы были сооружены, по которым теплый воздух гнали для
обогрева собора. Мы шли по этим широким проходам и остановились перед затворенной дверью.
С замиранием сердца отворили ее, оказалось - каморка истопника...
Нет, никакая дверь не смогла бы уберечь от татар сокровища. Но где-то в белокаменных
толщах они до сих пор хранятся! Бог с ним, с золотом, но там были и древние книги. Эх, полистать
бы их!
- Но прошло почти восемь веков, - заметил я, - разве могли они сохраниться. Ведь на чем они были
написаны? На пергаменте?
- Да, на пергаменте. Он мог вполне сохраниться с тех пор в стенах собора, лишь бы над ним не
капало и температура была постоянная. А внутри собора как раз такие условия.
- Дядя Лера, а существуют ли достоверные прижизненные портреты персонажей твоего романа:
Владимира Мономаха, Юрия Долгорукого, Всеволода Большое Гнездо? Единственное, что я смог найти,
это их портреты из книги "Титулярник" XVII века.
- Портретов того времени нет, но существуют прижизненные описания внешности этих князей.
Вот возьми Юрия Долгорукого (он процитировал выдержку из древнерусской летописи). Ведь урод
уродом, а его этаким красавцем всегда изображают.
- Очевидно, самым достоверным является скульптурный портрет Андрея Боголюбского выполненный по
его останкам Михаилом Герасимовым.
- Против Герасимова ничего не скажу. Этот мужик знал свое ремесло.
- А князья Борис и Глеб? Их ведь рано канонизировали. Их иконы соответствуют реальным
историческим лицам?
- Да, эти юные князья были запечатлены на иконах и фресках иконописцами, знавшими их при жизни.
- Я заметил, что в трилогии неоднократно упоминается топор святого Бориса, тот самый, который
висел на стене в ложнице князя Андрея Боголюбского, похищенный ключником Анбалом накануне его
убийства. Ведь в летописи говорится про "меч святого Бориса", почему же топор?
- Однажды где-то в летописях встретилось такое название. Что такое топор? Инструмент плотника.
Тогда как меч - атрибут княжеской власти. Так и повелось - "меч святого Бориса".
- А может быть, - предположил я, - первоначально это оружие называлось каким-нибудь "секачом",
который позднейшие переписчики переиначили в "меч".
- Однако пора спать, - сказал дядя Лера, - завтра поговорим.
Я отправился в мезонин Ивана, чтобы последовать его совету.
Но мне не спалось, проблемы оставленные во Владимире будоражили мне ум. А здесь - такая лепота,
чистый воздух, тишина. Только живи, да твори. Кромешная темнота окутала Мишнево.
Я закрыл глаза и попытался заснуть. Но что это? Ярко светил какой-то фонарь. Откуда здесь фонари?
Я отворил окно. В вышине сияла половинка убывающей луны, заливая бледным светом окрестности.
Внизу белели флоксы и крупные садовые ромашки. В северном окошке висел ковш Большой Медведицы.
Прямо передо мною - огромная "W" Кассиопеи. В южном окошке освещенная лунным светом облачная
дымка скрывала звезды. Но небо расчистилось.
- Стало быть, погода налаживается, - сделал я вывод.
Когда я открыл глаза следующий раз, над Мишневым уже восходила заря. Длинное розовое облако
протянулось вдоль восточного края горизонта.
День Второй.
В следующий раз солнце поднялось уже высоко, намекая, что мне пора спускаться вниз.
- Так вот, - молвил дядя Лера после завтрака, возвращаясь к нашему вчерашнему разговору, -
Недавно в Суздале был вскрыт некрополь собора. Среди его захоронений была могила священника,
хорошо сохранившаяся. Он был облачен в златотканые одежды, которые могли быстро разрушиться под
действием свежего воздуха. Поэтому мы срочно вызвали специалистов из Москвы, которые умеют
консервировать предметы старины. И вот что интересно: среди многочисленных изображений святых
на этих ризах был "святой князь Мина"!
- Насколько я помню по трилогии, Мина был внуком Симоныча, - попытался я проявить свою
осведомленность.
- Не внуком, а праправнуком! Но он никогда не был князем!
Его собирались женить на Черниговской княжне, но он заболел и не дожил до свадьбы. А тут - князь,
да к тому же святой! Вот - загадка!
- Да, много загадок хранится в нашей истории. А кем же, все-таки, был основан Владимир? Судя по
твоей книге, его заложил князь Борис, присланный Владимиром Крестителем, и, очевидно, как любящий
сын, назвал это поселение в честь отца.
- Навряд ли. В то время это был лишь погост, становище на пути из Ростова или Суздаля в Муром,
обнесенное деревянным частоколом. А вот настоящим городом он стал во времена Владимира Мономаха.
Возможно по настоянию своего сына Юрия и дядьки его Симоныча Мономах изрек знаменитую фразу:
"Да будет сей град великое княжение и глава всем".
- Дядя Лера, а как ты оказался в Суздале?
- Когда я учился в Ленинграде, приехал туда однажды Николай Николаевич Воронин и спрашивает:
- Ну, как, скучаешь по родине?
- Скучаю, - честно признался я.
- А поедешь ли, если позову?
- Поеду. А жить где?
- Найдем.
Поселился я тогда в пристройке к самой высокой колокольне Суздаля. Хоромы просторные, почти
царские. Выхожу я однажды на крыльцо своей колокольни, а навстречу мне - царь!
- Ну, прямо-таки и царь! - усомнился я.
- Не царь, конечно, но актер Вицин, в полном царском облачении.
У нас как раз тогда фильм снимали...
- "Женитьба Бальзаминова" - подсказал я.
- Точно! Подхожу к нему, к царю, мол, можно Вас, Георгий Михайлович, сфотографировать?
- Конечно, - молвил Вицин, приосанившись и приняв царственную позу. Я запечатлел его.
- А теперь - моим фотоаппаратом, - предложил актер. Аппарат у него оказался какой-то старой
"Лейкой". Выполнил его просьбу.
В период тех же съемок по сценарию Вицин должен был верхом на лошади на полном скаку взлететь
в арку моей колокольни. Но у лошади было свое мнение по поводу сценария.
- Ну, милая, ну, пожалуйста, - уговаривал Вицин строптивую лошадь. Тут к нему подбежал режиссер
и недвусмысленно объяснил простыми русскими словами, как все должно быть...
У меня есть эти снимки. Да забавный случай был... А то, что Суздальская земля - настоящая житница,
я сам лично убедился.
Когда я поселился в Суздале, приходит ко мне член нашего профкома:
- Ты что же это, Валерий Михайлович, участок не берешь?
- Какой участок?
- Знамо дело, огородный. Ну, там - лучок посадишь, редиску, огурцы. Все берут.
Чтобы не отличаться от всех, я тоже взял. Хотя, честно сказать, вообще ничего не смыслил в
огородных делах. Воткнул по весне, как мог, разные семена: морковку, свеклу, редиску, огурцы,
закопал картошку...
Все лето был в разъездах. Командировки - то туда, то сюда. Возвращаюсь, прихожу на
участок - все взошло: и морковка, и свекла, и редиска, и огурцы, и картошка... Не зря говорят,
что в Суздале такая земля - воткни карандаш, и тот вырастет! И что характерно: правый берег
Нерли - сплошной чернозем, левый - песок. Просто какой-то тектонический разлом.
- А сейчас проведаем, - сказал дядя Лера, - как там у нас грибы растут? На днях ездил в рощу
к Истомину - волнушек набрал, белых мало было.
Путь наш пролегал по берегу реки.
- Эх, Клязьма, Клязьма - сточная канава! Семь крупных городов на ней стоят и все сливают в нее
использованную воду. И в этой канаве еще стерлядь водится!
- 169 метров ширина, 2 метра глубина, дно песчаное, - вспомнил я отметку на карте.
- А что, катера здесь еще ходят? - спросил я, заметив на берегу навигационный знак.
- Раньше ходил "Сергей Тюленин", сначала до Вязников, затем до Коврова, потом началась
"перестройка"... Топливо дорогое, да и кто же на этом катере ездил? Десяток, другой отдыхающих.
Слева простирался обширный луг перед Мишневым.
- А на этом лугу что-либо сеяли? - поинтересовался я.
- Вообще-то он давно был внесен в число биосферных заповедников, также, как и луг у Покрова
на Нерли. Но, не смотря на все запреты, в былые годы его перепахивали и засевали кормовыми
травами. Каждую весну его заливает разливом. Здесь встречались редкие растения. В окрестных
озерах до сих пор растет чилим, водяной орех. А нынче кроме бурых метелок конского щавеля,
пушистых шапок осота и колючего синеголовника ничего не увидишь.
Мы подъехали к дубраве, где по утверждению дяди Леры лет 5-7 назад он набрел на поляну
с белыми грибами.
- Сначала я не понял, думал валуны разбросаны, хотел набрать для фундамента. Подошел поближе,
гляжу - шляпки коричневые, ядреные, крепкие. Столько их тогда было...
Но в нынешнем году, увы, только, как в песне - трава по пояс.
- Да, - философски заметил я, - в одну и ту же рощу с одними и теми же грибами нельзя зайти
дважды.
Пришлось развернуться и отправиться к пионерскому лагерю, расположенному в сосновом бору.
Там набрали моховиков и сыроежек.
Когда вернулись, я поинтересовался:
- А что это там за грядка возле дома, прикрытая железными листами?
- Там ежи живут. Вон у них и кормушка стоит. Я их время от времени подкармливаю. А так - яблоками
питаются.
- Это хорошо, - заметил я, - ежели ежики живут, значит, ужей нет.
И тут, словно нарочно, опровергая эту извечную истину, у нас под ногами прошуршал маленький
ужонок.
- Ползи, маленький, ползи вон туда, - молвил дядя Лера, направляя его в клумбу, - Недавно
соседские кошки задрали одного ужа. А от них ведь никакого вреда, одна польза. Без них кроты
расплодятся. Симбиоз, понимаешь...
Вторник, 22 августа 2006 г.
Вот и кончился мой отпуск. Завершился знак Льва, а вместе с ним и годовой цикл моих
"Достоверных Снов".
Все когда-нибудь кончается. Что же дальше? Пока не знаю. Поживем - увидим.
