Аннотация: Что бы вы сделали, если бы вам оставалось жить меньше минуты?
Гул оповестил: я в поезде. Очнулся будто бы из долгого сна и вновь утонул в них, глазах фисташкового цвета.
- Я сделала, как ты и сказал. Так что спасибо за совет, - улыбнулась Кристина. - И я записалась на подготовительные в юридический. Так, глядишь, и в Индию направлюсь, чтобы найти себя. Знаешь хорошего гуру?
- Лучше меня гуру не найти, - улыбнулся я в ответ.
У меня в распоряжении имелось восемь минут, прежде чем все пойдет к чертям собачьим. Я уже сбился со счета: пятая попытка, шестая, десятая... Раз за разом меня возвращают в программу. Раз за разом я терплю поражение.
Это больше не симулятор. И я - больше не капитан Колтер Стивенс, участник войны в Афганистане. Теперь мне была уготована роль лишь инструмента властей, ищущих опасного экстремиста. Какая подлянка с их стороны - поместить меня в тело Шона Фентресса, учителя. И познакомить с прекрасной Кристиной. Которая исправно погибала после каждого нашего знакомства.
Я видел, как умирали бойцы в Афганистане. Но ни одна смерть не вызывала такой отклик, как смерть Кристины...
Я быстренько отдал билет контролеру. Когда каждая секунда на счету, время начинаешь ценить совсем по-другому.
На войне все происходит иначе. Ты сам подписываешь контракт, уверен в том, что готов убивать и умереть. Но люди, ехавшие в поезде, не подписывали ничего. А умирали всякий раз. Они не сделали ничего противозаконного. Ну, кроме комика. Да и тот не заслужил страшной смерти от взрыва.
Просто война переместилась с полей фронта в большие города. И больше никто не может чувствовать себя в безопасности.
Учитель истории в роли спасителя человеческих душ - очередная насмешка. Но выбора у властей не было.
Я еще раз окинул взглядом поезд. Оставались же еще люди, которых я не проверял... Вот тот человек в черных солнцезащитных очках заключал сделку, комик ехал по делам об аресте, чернокожий мужчина - на судебное заседание, а женщина напротив - к парикмахеру. У кого-то же должен быть мотив...
- Шон, ты меня совсем не слушаешь, - Кристина легонько коснулась моей руки. Ее ослепительная улыбка вывела меня из транса.
- Прости, - нервно усмехнулся я, окидывая взглядом вагон. Не может террорист вести себя идеально, когда-то он должен допустить промашку. - Замечтался...
- О чем?
- О тебе.
Кристина вновь расплылась белоснежной улыбкой. Она ни на что не подписывалась, но ее прекрасное личико раз за разом сгорало в пламени. Боже...
На войне ты все равно следуешь законам. Когда имеешь дело с психопатом, то никакие правила не действуют. Не то призвание в свое время я выбрал. Хорошо, что квантовая физика позволила все исправить.
Не верю этому Ратледжу. Кристина должна жить.
- Не говори глупостей, Шон, - кокетничала она, поправляя свои пышные, густые, переливающиеся на солнце волосы.
Краска приливала к ее щекам. Она испытывала чувства к учителю, а тот не замечал этих чувств. Дурак... Не могла такая девушка ждать тебя вечно, вот и ушла к другому парню, оказавшемуся редкостным козлом. Пусть теперь кусает локти.
- Подожди минуту, - попросил я.
Вновь шел по трясущемся поезду, вновь дошел до туалета. Открыл вентиляционный люк, встал на раковину, повернул бомбу, снял мобильный телефон. Осталось только сделать вызов по последнему набранному номеру.
Потратив не более двадцати секунд, я услышал стук в дверь.
- Все в порядке? - раздался голос Кристины.
Такой мягкий, спокойный. Я чувствовал, как напряженные мышцы расслаблялись, как выравнивалось дыхание. Пожалуй, девушка - настоящая волшебница.
- Да, - отозвался я.
Еще и заботливая. Ей явно не хватало ласки, раз она решилась на отчаянный шаг - переезд в другую страну. Ей не хватало понимания, раз она не могла найти свое место и искала новую работу. Ей не хватало крепкого плеча рядом. Ей не на кого было положиться. Просто никто не любил ее по-настоящему. Но Кристина являлась одной из тех немногих девушек, за которых не жаль и жизнь отдать.
Я сражался в Афганистане, стараясь сохранить жизнь будущим поколениям, но даже и не представлял, что все в государстве шло своим чередом. И даже своя война, на просторах больших городов. Я никак не мог уберечь Кристину, находясь за тысячи километров, и мысль об этом причиняла боль.
Мой привычный мир разрушился. И в этот момент я понимал, что времени у меня осталось не так много, а о девушке знал немногое. Поезд взорвется еще не раз, а времени поговорить у нас больше не будет. Гудвин будет трясти меня до последнего, пока не узнает, кто же взорвал поезд.
Я понимал, что действую безрассудно, ибо в Чикаго находилась еще одна бомба. Но допускал, что шанс все предотвратить еще представится.
- Постой-ка, - выйдя из туалета, я обвел глазами пассажиров.
У каждого была своя дорога в жизни. Каждый стремился чего-то достичь... или хотя бы добраться до следующей станции. У каждого из них была уникальная судьба, особая дорога, но они упрямо передвигались муравьиным шагом. Они не задумывались о том, чтобы наслаждаться моментом. Жизнь по инерции - вот их удел. Они не ценили всю прелесть мгновений. А все потому, что время для них не имело значения. Они думали, что бессмертны, что время не властно над ними. Наивные. Годам к сорока они увидят, что дошли не той дорогой и не к той цели. А время будет упущено.
Вот и бедняга Шон Фентресс еще со школьной скамьи думал, что не в силах покорить красотку. В плену иллюзии он пребывал до сего дня, пока я не сменил его в этой шкуре. Надеюсь, он не возражал. Хотя трудно возражать человеку, который через несколько минут станет трупом.
Все было рядом. Все было в его руках. Все было так близко, что казалось, будто бы никуда не уйдет. Лишь я знал, что время - еще та иллюзия. Свой шанс не собирался упускать. И ценить время начал не с тех времен, когда укрывался от пуль в разрытых окопах, и не с тех, когда пребывал без сознания под наблюдением людей Ратледжа, а с тех, когда понял, что Кристину могу видеть только восемь минут. Всего лишь восемь долгих минут ее жизни.
Мы вернулись на свои места. С каждым новым разом я узнавал все больше про эту повзрослевшую девочку с фисташковыми глазами. И решил использовать каждую секунду, чтобы узнать еще больше. Позвоню по сотовому в следующее пробуждение. Часы отмерили почти пять минут жизни. Пять минут до катастрофы.
- Я не хочу, чтобы ты уезжала, - произнес я, беря в руки ладонь девушки. Кристина не отдернула ее, лишь смешно сощурила глаза, тряхнула головой от непонимания. - Я долго не решался сказать тебе...
На секунду я запнулся. Кристина собиралась бежать от бывшего парня за полсвета? Или от того, что ее не ценили тут? Знать бы ответ...
- Ты очень милая, - говорить правду выходило так легко, естественно... и приятно. - Тебе никто этого не говорил?
- Ты первый, - Кристина вновь покраснела.
Ее ценили лишь за внешнюю красоту. Никто не собирался смотреть в изумрудные глаза и не желал изучать ее душу. Трудно сказать, где чувствуешь себя более одиноко: в башне душного танка или в миллионном мегаполисе, где никому нет до тебя дела. Где ты с утра вкалываешь на работе, заставляя маленьких дармоедов запоминать хоть что-то стоящее.
- Шон, ты меня удивляешь, - покачала головой Кристина. - В хорошем смысле.
- Может, я только начал понимать свое предназначение? - я вновь посмотрел на часы.
Девушка только всплеснула руками. Солнце играло ее волосами, заставляя их переливаться и бликовать в своих лучах. Яркий свет заставлял ее глаза щуриться, и в них было трудно не влюбиться. А веснушки казались просто подарком от матушки-природы, будто бы невидимой рукой какая-то высшая сила посыпала лицо девушки сахарной пудрой, а та возьми да обернись рыженькими точками на лице.
- Я бы не хотел терять больше ни секунды, - произнес я.
Поезд тряхнуло. Я нарочито подался вперед, и девушка меня поймала.
- Я хочу знать о тебе все, - произнес я, опускаясь обратно на свое место.
- Шон, ты и так все знаешь, - Кристина слегка отстранилась. - Я выросла на ферме в Луизиане. Папа чинил тракторы, а мама...
- Я не прошу рассказывать автобиографию.
Скосил глаза на место подле себя. Кристина лишь рассмеялась и отрицательно покачала головой. Пришлось расплыться в улыбке. Я уже знал, что она не устоит. Как и в прошлый раз.
- Ла-а-адно, - протянула она, присаживаясь рядышком. И в тот момент я взял ее за руку. Девушка не стала отдергивать. Хороший знак.
Я сжал ладонь крепче. Чтобы никогда не отпускать. Девушка посмотрела на меня с подозрением.
- Я хочу знать, какой твой любимый цвет, - говорил я медленно, с паузами. Такую речь толкал нам генерал перед боем. И мы ловили каждое слово. Слова, произносимые четко и негромко, куда эффективнее крика. - Когда в последний раз ты встречала закат. Видела ли ты миражи. Что может тебя растрогать до слез, а что заставит смеяться во весь голос. Какие цветы тебе нравятся. Гуляла ли ты ночью по набережной. Пересекала ли страну с запада на восток. Не делала ли ставки на скачках.
С каждой новой фразой уголки губ девушки подрагивали. Она с трудом сдерживала смешинку.
- На самом деле, это важные вещи. Мы состоим из миллиона мелочей. Важных мелочей. Каждая из них не стоит сама по себе ни гроша. Но вместе они делают тебя уникальной. Вот скажи, какое мороженное твое любимое?
- Клубничное, - теперь, когда девушка сидела рядом, я начал чувствовать, как наши судьбы переплетались невидимыми шелковыми ленточками.
- Много ли девушек любят клубничное мороженое?
- Нет.
- А какой твой любимый сорт кофе?
- Арабика.
- И много ли людей любят клубничное мороженое и кофе арабика?
Кристина смотрела на меня и качала головой. Похоже, сегодня Шон Фентресс ее окончательно покорил. Или же капитан Колтер Стивенс.
- И чем больше таких мелочей, тем больше они делают тебя уникальной. И с каждой новой мелочью уменьшается шанс встретить такого же человека, - я сплел пальцы с пальцами девушки. - Потому я буду последним негодяем, если не приглашу тебя на чашечку чая. Такой уникальный экземпляр нельзя упускать.
- Ты очень мил, - зажмурилась Кристина. - Ты не представляешь, как мне сейчас хорошо... Я даже думаю, что нахожусь во сне. Ты ведь обычно не такой.
- Просто теперь я ценю каждую секунду жизни, - ухмыльнулся я.
Поезд опять тряхнуло. Взгляд от нежно-синей кофточки Кристины скользнул правее, на ее худенькую ручку, а оттуда - на мое запястье. И на часы. Времени осталось мало. Меньше минуты. И скоро программа запустится с нуля. Кристина даже не вспомнит этого момента. Зато я запомню его на всю жизнь. И то, что ее любимое мороженое - клубничное. И то, что у девушки отменное чувство юмора.
- Что бы ты сделала, если бы жить оставалось всего лишь минуту? - прошептал я, смотря в глаза Кристины, словно преданный пес.
- Не стала бы его растрачивать по пустякам, - произнесла Кристина, приближаясь ко мне. Наши лица разделяли какие-то сантиметры.
- Тогда я тебя поцелую.
И я коснулся ее мягких губ, горячо отозвавшихся в ответ. Чувствовалось сбившееся дыхание, мягкое прикосновение языка... Мы будто бы слились в едином порыве. Превратились в одно целое. Казалось, что ничто не сможет нас больше разлучить. Но я знал, что на самом деле все не так... Время - хрупкая материя. И этот естественный, такой нужный поцелуй произошел слишком поздно. Я бы хотел умереть тогда, в Афганистане, чувствуя прикосновение этих неземных губ. Но тогда не оказался бы в этом поезде. И не попытался бы спасти жизни всех этих людей.
И, все же, мы отстранились. Уголки губ Кристины поднялись вверх. Она улыбалась, и это можно было понять и по ее глазам, в которых плясали счастливые искорки.
- Скажи, что все будет хорошо, - попросил я.
- Все будет хорошо, - повторила за мной Кристина, крепче сжимая переплетенные пальцы. - Ты чего испугался?
Я опустил голову. Не мог смотреть в эти прекрасные глаза. Но терять ни секунды не мог.
- Ничего. Просто знай, что я приложу все усилия, чтобы ты осталась жива. Чтобы мы с тобой были вместе, - прошептал я, целуя нежную ручку.
Двенадцать секунд до конца.
Я видел ее улыбку. Ее растерянность. Отрицание. И запоздалое понимание, когда хвост поезда заполыхал огнем. Взрыв раздался неожиданно, устранив разом все звуки. Все пространство слилось в едином порыве в страшный гул. Огонь пожирал все. Бессердечно и неумолимо, он превращал красоту в обугленные угольки.
Я тысячу раз видел, как моджахеды подрывали своих же братьев по вере, но никогда не понимал всей горечи потери. Теперь познал ее. Когда узнаешь человека, не веришь в его смерть. Даже происходящую на твоих глазах.
Я потянул Кристину на себя, но толку было мало. Огонь неумолимо надвигался и все-таки дотянулся и до нас. Ярко-красные волны пламени стирали лучистые глаза, россыпь веснушек, прекрасную улыбку и роскошные волосы. И стирали не менее красивую душу, спрятанную в столь красивом теле. Огоньки теперь плясали в глазах по-настоящему, но впервые за столько увиденных мною смертей Кристины, девушка улыбалась. Она знала, что умирала не одна, а обретя родственную душу и любовь.
Три секунды... Ее больше не было. Я и сам уже сгорал до конца. Но с твердой уверенностью знал, что в следующий раз точно спасу эту девушку с чарующей улыбкой, предпочитающей клубничное мороженое и смотрящую на мир широко распахнутыми фисташковыми глазами.