Чваков Димыч. 74-ый номер журнала "Edita", публикация

EDITA

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ В ВЕСТФАЛИИ

ВЫПУСК 74

ЛЕТО 2018

0x01 graphic

В журнале опубликованы следующие рассказы:

"- Аргумент недоказуем, трактуется против обвиняемого... против контрика... - визжал мессия, продолжая ранее начатую, как понял Петя, речь.

- Это я - обвиняемый? Я - контрик?

- А кто ж ещё-то! Среди юнкеров тёрся, стало быть - как есть, вражеская контра!

- Позвольте-позвольте, ни с какими юнкерами я не тёрся. Просто сидел в банке...

- Ага, в банке, значит? Банки упразднены, гражданин... Нету банков, в светлом будущем не нужны деньги. А здесь у нас наркомат непарнокопытных и фуража.

- Кого-кого наркомат?

- Я сейчас точно эту гниду уконтропуплю! - вступил нервным тенорком матрос.

- Погоди, Саввушка, мы же не анархо-синдикалисты, у нас всё по закону... Спрячь маузер, говорю! Вот ведь, прости гос... реввоенсовет, повадки-то, будто у товарища Железнякова - тому тоже всё не терпелось... А могли бы ещё в демократию поиграть, если б не такие ухари. Впрочем, да... оно и к лучшему, как говорится. Но пистолет-то убери в кобуру, сделай одолжение! Вот так.

Комиссар карикатурно поправил пенсне "с чужого плеча", повернулся к Пете и заговорил уже вкрадчиво, меняя тактику допроса:

- Скажите-ка, гражданин, есть ли у вас мандат, и что это за странная картонка с непонятным изображением?"

-- Корпорация "Всё сразу";

" - Si modo vera fatemur*, время - чертовски вредный старик, почти такой же, как я. Во-первых, его не проведёшь! Во-вторых, когда он нужен, никогда не найти. В-третьих, его врачебные способности не всегда адекватны заболеванию... В-четвёртых, со временем происходит не просто переоценка ценностей, но и оценка их с самых разных позиций. - Тунцов, распаляясь, принялся быстро ходить из угла в угол. Потом он внезапно остановился, будто бес, наткнувшийся на магический круг, окроплённый святой водой.

- Стоп, господа! Зачем же нам тратить драгоценные минуты на бессмысленные разговоры. Пройдите сюда и ознакомьтесь с практическими результатами исследований.

Астений Петрович торжественно отодвинул ширму. За ней оказался фрагмент обычного забора, который ещё называют штакетником. Тунцов подошёл к нему и мелом написал: "Deus", после чего сам скрылся за деревянным щитом из сколоченных досок".

-- Жуки Господни

"Итак, всё началось с института, поначалу только занимающегося научными разработками, а потом сросшегося с международным концерном ИКРАН. Стилизованный человечек на его логотипе выглядит облепленным икрой - видимо, художнику так виделось изображение переохлаждённого в криогенных саркофагах газа. Получилось нечто знаковое.

Новый порядок жизни уже делался обыденным. И тут мне стало известно... Впрочем, поделиться не с кем, поскольку все мои коммуникационные средства сейчас заблокированы. Хорошо, что ещё успел уехать на автомобиле, выпущенном настолько давно, что машину мою нельзя остановить командой со спутника. А у меня-то как раз - свой незримый спутник, который внутри, и он, по-моему, поставил какую-то защиту. Или примерещилось на фоне обширной абстиненции?

Так или иначе, я мчусь по шоссе безо всякой надежды вырваться из-под колпака спецов "икры". Они играют со мной, будто кошки с мышью. Но хотя бы выспаться перед тем, как схватят. "Криогенные дознаватели" этого мне точно не дадут сделать. Круглосуточные допросы - по слухам - их излюбленный метод".

А также в номере опубликованы отрывки из сборника стихов "Весна да лето, осень... да зима".

Весеннее настроение

Выставив крылья по ветру,

мчится неистовый ангел.

Шляпой гасконского фетра

крестится в темпе фанданго

старенький мастер-келейник,

музыку взяв за основу.

Клининг почти, как и тренинг:

чистка и кармы, и слова.

Рядом сидит подмастерье,

розов, наивен, прекрасен:

будто осколок империй,

сброшен оборванный хлястик.

Ангел несётся по небу,

словно бы супер-комета.

Хочется зрелищ и хлеба,

счастья да скорого лета.

Жернова весны

А, ну-ка дай весне дорогу

и на обочине замри.

Зиме - тропинку меж сугробов

февраль измотанный торит.

Его следы почти незримы -

с эфирной поступью внутри.

А жажда всё неутолима

с засохшим привкусом воды,

как мнимой болью Новогодней.

И Рождества пастельный тон -

моим видениям в угоду -

нарядный высветит фронтон

ветхозаветного веселья.

Простыл винтажный карнавал,

когда зима за речку села -

в весны тугие жернова.

Апрельские антитезисы

Ленина славлю из всех орудий -

субботник рождением красен, -

который есть и который будет,

а не то, что товарищ Красин.

Бесплатный труд, надувное бревно,

романтики выше крыши там.

Корона империй - просто венок

да шарфик с узором вышитым.

Сраженье на поле, тамтам трибун,

фанаты горланят речёвки...

А в поле пасётся гнедой табун -

как чёрные дьявола чётки.

Экстаз революций, бумажный пожар -

усилие воли вечности;

и в ней постановщик - Морис Бежар -

явление скоротечности!

Грозы предчувствие...

Грозы предчувствие неслышно,

озоном выедая мозг.

Забраться стоит мне на крашу,

как с неба тут же слезет лоск

благопристойных настроений...

Ударит сверху тонной вод

какой-то поднебесный гений,

а я, обняв громоотвод,

стеку бесформенною массой

к твоим божественным ногам.

В палитре вряд ли хватит красок,

чтоб одомашнить ураган!

Весенняя элегия

Зима ушла лыжнёй, по закоулкам

оставив в лужах отраженья туч

и отворивши дивную шкатулку;

под крышкой - видно даже за версту -

весны приход, прилёт грачей на базу,

плакатных землепашцев торжество,

мелодию весеннего экстаза

и бравого майора сватовство.

Раскрылись почки, нежностью - улыбки,

и распахнулись влажные глаза.

Играл всю ночь как каторжный на скрипке

под окнами у девушки пацан.

Такой любви уже почти не встретишь

и с мартом на двоих не воспоёшь.

Но всё-таки живёт на белом свете

романтика, сметая песней ложь

рутины и уныния мирского...

А за окном - капели хоровод

и райских птиц ветхозаветный гомон,

с элегией беспечной вешних вод

сплетающийся в чудо-партитуру

оркестрика ликующей весны.

Она пришла де-факто и де-юре,

и мы опять прекрасно влюблены!

Весна с отгрызенным бочком

От луны кусок отгрызен -

пошалил здесь, видно, кот,

покачался на карнизе,

растопил на сердце лёд

кошке - рыжей хулиганке...

Значит, в мире скоро март!

Выйдут с мявом на гулянки

под призывный звон гитар

и мальчишки, и девчонки,

и на крыше сизари...

Берегите перепонки

вплоть до утренней зари!

Берегитесь стрел Амура,

берегите свой покой...

Эх, весна - мультикультура!

А-а-а... на всё махнув рукой,

выходи скорей к феминам

раз уж бес в ребро летит.

Эх, весна, ты - паутина:

раз попался, не уйти!

иду на свет

пустая кошёлка, весна за окошком...

ещё один год просвистел в синеву...

и в небо к луне синий выстрел дорожки,

которую нам завещал Голливуд,

уехав куда-то из плена иллюзий,

оставив шедевры "минувшего дня"...

зимы окаянной простуженный лузер

не стал бы в вину свою тяжесть вменять,

да только весна запоздала отчасти -

лежит у порога, как вьюги мазки;

хочу подойти, незаметно украсть их,

вскочив на салазки, отправиться в скит,

где нету ни слов, ни влияний мятежных,

что к нам тихой сапой стремятся извне...

а свет в конце марта как бритвою режет,

и с каждыми сутками только сильней!

Мартовская дробь

Звенит дробями мартовская стынь,

летят сосульки прямо на порог...

Тебя рисую росчерком простым

по ширине нетореных дорог.

Рисую смело снежною рукой,

отставив ножку, будто дискобол...

И убегает где-то молок-ой!

И проступает под сугробом пол,

на тучу приколочен потолок -

избушка для продвинутой зимы:

стоит над степью мги пушистый смог,

как снегом запорошенный ковыль.

Иду в поля, где тропки - мне друзья,

где не хватает только глаз твоих

а лыжи здесь в оврагах тормозят,

и кружит в вальсе предвесенний вихрь.

Ещё немного - я к тебе приду,

поздравлю с нестареющей весной,

и отворится с ситцами сундук,

и распахнётся в молодость окно!

Фата-моргана Заполярья

И снова снег, и около нуля.

"Фата-моргана, - скажут старожилы, -

сошла в не опылённые поля...",

и лето снова хладом тянет жилы.

Как далеко от наших палестин

гроза резвится весело и гулко...

А здесь лишь дождь из перемёрзших льдин

по нашим захудалым переулкам.

Но греет хорошо в моём углу

надёжная походная печурка.

Вот соберу я поутру золу,

так почернею - тошно станет туркам.

Пытаться убежать на материк -

оказий нет как, впрочем, и охоты:

меня Господь фазендой одарил -

четыре миллиона мёрзлых соток!

Весеннее бегство

Остатки льда хрустят себе,

что стёкла, под ногой...

Иду босой по насыпи,

практически нагой...

И в алый цвет окрасило

манерные снега.

Меня весною сглазило,

отправило в бега.

Сквозь чащу мчусь пораненный -

и телом, и душой -

по насту, что как каменный...

И мне нехорошо.

И мне совсем не пляшется,

не хочется кричать.

Весны вскипают капища,

как сгусток сургуча,

пугая острым запахом

рыдающей сосны.

Уйду подальше от греха

по тропочкам лесным.

Я - йети не изнеженный,

но тоже человек,

хотя немного снежный и -

уже который век.

Весна-блесна

Тату зари не потревожь метаньем

дрожащей стали в алую мишень...

Я встал сегодня распрекрасной ранью,

чтоб закрепить весну в карандаше:

пастельные тона полурассвета

и отблески неявные зарниц,

приметы подступающего лета

под паланкином птичьих колесниц,

седую прель зимы в лесу далёком,

ручьёв игривых бурные стада...

И на подушке твой кудрявый локон,

и в нотном стане струны-провода

под гаммою синиц чуть-чуть провисли,

а март, блесну забросив в мой удел,

удилищем взмахнул, как коромыслом,

где на крючке я щукою висел

и скалил пасть в улыбке неизбежной,

как будто знал давно, на что иду -

прекраснодушный, но седой и грешный

весне на радость, девам на беду!

Я встал сегодня раннею преранью,

чтобы увидеть мир во всей красе,

а ты спала, и лёгкий флёр дыханья

над кисеёй волнительно висел

и растворялся афродизиаком

в фантазиях мятежного ума.

Весна была желанной, как Итака.

Неверующий, будто бы Фома,

к ней приникал и сам себе не верил -

мол, далеко ещё не всё путём,

струился звон в распахнутые двери,

а в них весна балованным дитём

мне говорила дерзости на ухо

и отвращала от тебя бедой

а я, не потеряв ни грана духа

ни после этой дерзости, ни до,

спешил в альков, подснежниками вьюги

готовый разбудить тебя тотчас...

Да только от тепла увяли руки

и поцелуй от нежности угас...

Тогда, как лань, рванула ты навстречу

и приоткрыла дивные глаза!

Нет, от весны врачи пока не лечат,

и я спешу свой выплеснуть азарт!

Комментарии: 2, последний от 21/07/2018. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 21/07/2018, изменен: 21/07/2018. 31k. Статистика. Статья: Проза Не сгоревшие рукописи Иллюстрации/приложения: 2 шт. Скачать FB2
Аннотация: Ссылка на публикацию в 74-ом номере журнала "Эдита"

Чваков Димыч : другие произведения.

74-ый номер журнала "Edita", публикация