Чваков Димыч : другие произведения.

Преданья старины глубокой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стихи из юности


ИЗ АРТЕФАКТОВ ИСТОРИИ (1977 - 1991)

  
   В этом странном сборнике находятся стихи, которым исполнилось "сто лет в обед". Нет никакой классификации, никакой сортировки по датам. Налицо наивная надежда попасть в когорту узнаваемых поэтов, ничем, кстати, не обоснованная. К тому же весьма сомнительна художественная ценность данных артефактов. Об этом мне многократно намекали многочисленные редакции центральных молодёжных (и не только молодёжных) изданий. Переписка была обширной, а печатать на машинке, взятой на выходные у секретаря авиапредприятия (с обязательной регистрацией в первом отделе, вдруг удумаю листовки антисоветские плодить!) вызывала затруднения у рядового инженера. В общем, полное безобразие... За всё это пристыженный автор просит прощения у потенциальных читателей...
  

1

  
   Твою беду с моей схлестнуло.
Неверье - главное из бед.
Зарницей счастье полыхнуло...
Несчастья нет и счастья нет.

Всё суета в подлунном мире.
Одна любовь не тянет вниз,
Как арестантам ноги гиря...
От будней, милый друг, очнись.

И я уведу тебя в сказку,
Где сахарный лебедь чудИт,
И гном, примеряющий маску,
Тихонько сонеты бубнит.

Там Баба-яга у избушки
Разводит турнепс и сирень.
И пенсию дали старушке,
Оставили ступу за ней.

Там лечат злодея цветами,
   "Мерси"кает Чеширский кот,
И Змея с тремя головами
Используют как звездолёт.

Там ходят, воды не касаясь,
По тихим заросшим прудам
Упругие лёгкие травести...
И самое главное там -

Твою судьбу с моей схлестнуло...
И год за годом много лет
В моих глазах ты всё тонула
И там искала свой ответ.
  
   19.07.83 (Second Edition 14.09.02)

2

  
   "Ах, эта ночь!
   Ах, эта, чёрт возьми, какая ночь!
   Кому же в голову придёт заснуть
   В такую ночь?
   Постойте, сударь, не порите ерунду...
   Шутка, как шутка, стара.
   Шутке, как шутке, не рад.
   Эта такая игра,
   Взрослые так говорят.
   Сколько часов до утра?
   Сколько часов до утрат?..."
   В.Ланцберг
  
   "Постойте, сударь, не порите ерунду.
   Какие к чёрту могут быть признанья,
   Ведь не сыграл сигнала трубадур,
   Чтоб вызвать вашу честь на состязанье.
  
   Постойте, сударь, укротите гневный пыл,
   Картонный меч свой, спрятав в ножны.
   Вы что забыли, что от ваших крыл
   Остались перья, у порога брошенные.
  
   Помилуй Бог вас, сударь, от тоски.
   Помилуй Бог вас, сударь, от разлуки.
   Ведь всё же вас на вашем полпути
   Встречали чьи-то трепетные руки.
  
   Седлайте ночь до пьяного утра
   И не забудьте, сударь, на камине
   Оставить хрупкий благородный траур,
   Задув свечу в разобранной витрине.
  
   Поймите, милый друг, кругом обман.
   Так, видно, предначертано нам свыше...
   Зачем же к чьим-то припадать рукам?"
   "Простите, сударь, но я вас не слышу"
  
   Киев, октябрь 1981 г.
  

3

  
   Возвращаться - плохая примета.
   Возвращаясь, ты что-то теряешь:
   Невозможно заметить рассвета,
   Если в полдень его догоняешь.
   В этом, право же, нету секрета -
   Возвращаться - примета дурная.
  
   Но приметы совсем ненадёжны,
   Как ворчанье беззубой весталки.
   И нестрашно игрушечно грозные,
   Будто строки из взрослой считалки.
  
   Долго я не люблю оставаться.
   Мне бы мчать в неизвестные лица.
   Лишь бы было куда возвращаться,
   Из какого колодца напиться.
   Лишь бы было, кому улыбаться,
   Лишь бы было пред кем преклониться.
  
   Лишь бы не было ранних рыданий,
   Лишь бы не было поздних прозрений.
   Встречи - следствие расставаний,
   Расставания - суть возвращений.
  
   Печора, декабрь 1981 г.
  

4

  
   Так случилось, так сложилось
   В выпуклом выцветшем зеркале лет.
   На стекло пенять резона нет
   За то, что в мире искривилось.
  
   Так случилось:
   Исчезла жажда одна,
   Сменилась другой,
   И час, что пробил для нас,
   Теперь - уже звук пустой -
   Время сместилось.
  
   Так сложилось:
   Появился новый родник
   У чужого порога.
   И молитвы уже вознеслись
   Для нездешнего Бога.
   Пере...крестило...
  
   Фиолетово, глупо, ненужно,
   Заунывно, тягуче, тоскливо
   Старой детской тряпичной игрушкой
   Ностальгия врезается в жилы.
  
   Всё же много ясней и проще
   И спокойней во всех отношениях
   Предстаёт девальвация прошлого,
   Но не нужно поспешных решений!
  
   Киев, осень 1980 г.
  

5

  
   Исповедь
  
   Словно рыбины в сЕти немеют слова.
   Я ж хотел их на помощь в признанье позвать.
   Что я в жизни познал - так одни лишь права.
   Научился чему, так и то - воровать.
  
   Я краду твоих глаз удивлённый укор,
   Мимолётной улыбки задумчивый штрих.
   И, как раненых душ искушённейший вор,
   С наслажденьем и болью расходую их.
  
   Я краду всё, что было, что будет потОм.
   И личины меняю, пропитые пОтом,
   Тайно веря в любовь, словно в чудо святое,
   Хоть давно уж слыву я душевным банкротом.
  
   Вот весна пробуждает клокочущий бунт.
   А в душе у меня не увидишь ни зги.
   Ну, хотя бы из пенья трепещущих струн
   Мне коптящий фонарик в тумане зажгли...
  
   * * *
   Невозможно поверить в смутный проблеск надежды, как в бога,
   Невозможно увидеть в уходящих следах торжества.
   Я опять ухожу, как обычно, с чужого порога,
   Извиняясь за то, что не смог избежать воровства.
  
   Ленинград, зима 1977 г.
  

6

  
   Сны Гая Юлия Цезаря
  
   Разбудите меня у воды Рубикона...
   И ещё об одном я вас попрошу:
   Затупите мечи, отмените законы.
   Лишь разлуки закон приторочу к седлу.
  
   Задержите меня у развалин Помпеи,
   Прикусите невольно сорвавшийся крик.
   И смотрите, смотрите, смотрите, немея,
   Будто горсточкой пепла раздавлен язык.
  
   Напоите меня возле пЕпелищ галльских
   Среди раненых судеб и пленных идей,
   И распните вождей, упиваясь бахвальством,
   Чтобы адский огонь ваши души согрел.
  
   Не встречайте у врат досточтимого Рима,
   Не кричите предательски ласковых слов.
   Задержите на миг, проходящие мимо,
   Обозрения жизни моей колесо.
  
   Разбудите меня у воды Рубикона,
   Когда битая лбами затрепещет земля.
   И тогда я, пожалуй, променяю корону,
   Чтобы знать, что за морем кто-то любит ... и ждал...
  
   Усинск, "шабашка", июль 1980 г.
  

7

  
   Молитва странствующего рыцаря
  
   Сколько нам осталось в сновиденьях
   Тихих, горьких, безутешных слов?
   Сколько верных нам друзей изменит?
   Сколько, нам в награду, ждёт крестов?
  
   Сколько раз покажется далёким
   Очень близкий, нежный человек?
   Сколько раз придётся быть жестоким -
   Бак помоев в первозданный снег?
  
   Сколько раз себя ты остановишь
   Там, где нужно в омут с головой?
   Сколько раз ты по колено в крОви
   Проклянёшь навеки жребий свой?
  
   Сколько раз нас заживо зароют
   Руки измозоленных душой?
   Сколько рук ещё потом умоют,
   С теми рассчитавшись за разбой?
  
   Сколько бросить предстоит на ветер?
   Сколько раз пристанище менять?
   Сколько мельниц по дороге встретить?
   Сколько копий по пути сломать?
  
   Киев, весна 1980 г.
  

8

  
   Цена счастья
  
   В автобусе, а, может быть, в трамвае
   Монету стоит только опустить:
   И всё пройдёт, я в это верю, знаю...
   Билет счастливый, и как дальше жить
   Вдруг до смешного просто проясниться.
   Билет счастливый - точно говорю.
   Вы не считайте, стоит ли трудиться...
   Сегодня бог, я вам судьбу дарю.
  
   Пройдёт сто лет, а может даже двести -
   Я стану богом, честно, без вранья.
   Вам донесут нелепейшие вести,
   В вас чёрным днём осколками звеня.
  
   Вам донесут базарные кликуши,
   Что я всю душу в небе промотал.
   Горячим сердцем окунулся в стужу
   И перед вечным сном не трепетал.
  
   Вам сообщат досужие повесы,
   Что всех вас, проклиная и браня,
   Я зачерствел, уподобился Зевсу,
   От мира серым солнце заслоня.
  
   И вы узнаете про то, как я ужасен.
   Про то, как зол, и как дрожит щека,
   Когда вдруг чувствую улыбку диких басен
   Стволом ружейным около виска.
  
   Ещё прочтёте вы в чужих глазах жестоких,
   Что я со всеми вдрызг поссорился навек!
   И что в моих словах бездонно одиноких
   Уже нельзя увидеть - "человек".
  
   Вам сообщат: в моих крутых морщинах
   Таится злой укор грядущим временам.
   И вам, конечно, вмиг укажут на причину,
   И я предстану вдруг как дней минувших хлам.
  
   * * *
   Я знаю очень трудно,
   Когда ни к чёрту связь,
   Когда по нервам нудно
   Трезвонит злая мразь.
  
   Но я к вам приёду, конечно;
   Не век же сидеть в небесах.
   Нужно и богу беспечно
   Промокнуть дождями в лесах.
  
   Я к вам приду, несомненно,
   Собою пробив синеву,
   И засмеюсь оглашенно,
   Тем смехом сразив молву.
  
   От счастья зайдусь криком.
   Ужасно фальшивя, спою
   И солнца детским ликом
   Весь мир лесной напою.
  
   Глядите, глазейте, пяльтесь,
   Как я купаюсь в росе,
   Как быстро краснеют пальцы -
   Распяты травой на косе.
  
   Я всем влюблённым на свете
   Любовь взаимную дам,
   Потом оседлаю ветер,
   И в путь по другим делам...
  
   * * *
   Но мне почему-то грустно.
   Я что-то сделал не то.
   Как будто пирог капустный,
   А все ожидали торт.
  
   В трамвае, а, может, в автобусе
   Лишь только пятак опустил...
   Послушайте, разве ж возможно,
   Чтоб кто-то счастье купил?
  
   Ленинград, осень 1976 г.
  
   9
  
   Сонет N3
  
   Твои слова полны сомнений,
   В улыбке прячутся глаза.
   И я бы не поверил сам
   Такому позднему прозренью.
  
   Ложатся пальцы на стекло.
   В его бесстрастности прозрачной
   Прошу тебя, как просят сдачи,
   Оставь на миг своё тепло.
  
   Коротких встреч случайны города.
   В их окнах отражаются поныне
   Твоя рука на фоне ранней сини,
   След губ моих и этот милый взгляд.
  
   Как, право, верно, много нужно мне:
   Твоей руки касаться на окне.
  
   Киев, апрель 1982 г.
  

10

  
   Настроение 2
  
   Я трижды проклял свой удел,
   Но устремиться не решился
   В затмивших солнце тучи стрел,
   В водоворот жестоких игрищ.
  
   Осадком быть нехорошо -
   И даже, где-то, неприлично -
   И черпать воду решетом,
   И изумляться дню обычному.
  
   Уйти, вернуться, вновь уйти
   Оттуда, где и ждать не ждали...
   Тревожно жить и вас любить,
   Ах, извините, вы устали.
  
   Сказать себе, ведь есть же смысл,
   Наверно, в этом равнодушье,
   Но не суметь, но не укрыть
   Цветущий труп - простите, душно!
  
   Я трижды заложил свой сон,
   Но, видно, перезаложился.
   Четырежды сорвал весь кон...
   Сорвал, ушёл, но вот не скрылся.
  
   Возьмите всё, всё вам отдам.
   Я честен, как на эшафоте.
   Вы верите моим словам?
   Берите, что ж вы не берёте?
  
   Печора, 16 октября 1982 г.
  

11

  
   Возвращение в Гринландию
  
   Когда от промозглого вечера
   прелым потянет и скукой,
   Когда задохнёшся прогорклым
   под шелест чужих парусов,
   Надень свой изъеденный молью
   и густо засиженный мухами
   Протёртый камзол,
   подвернувшейся масти крестовой.
  
  
  
   Пускай прохудились ботфорты,
   а шпага ржавеет без ножен.
   Лишённый разящей работы
   в безделье ослеп пистолет.
   Ты веришь, что где-то хранится
   с надеждою очень надёжно
   В простой не оструганной раме
   забытый другими рассвет.
  
  
   Найди отзвеневшие шпоры
   в раскрытом консервном желудке
   И облетевшим плюмажем
   картонную шляпу укрась.
   Поверь, что за этими окнами
   кому-то нужны твои руки,
   И что на тебя в дни крещения
   поставят багровую масть.
  
   А ветер неблизкого чуда
   гуляет над глупой Каперной.
   И слёзы весенних желаний
   стекают по алым снастям.
   И с ними придет вдохновение
   и ты это знаешь, наверное
   Пока над твоей головою
   рассветом зовут паруса.
  
   Печора, ноябрь 1982 г.
  

12

  
   Сон на исходе лета
  
   На фоне цветущей агавы взметнулись кровавые тучи,
   Налипли на стёртые раны трясущихся скальных зубов.
   И воздух пронизало запахом проклятой болезни падучей
   В дрожанье землистого тела, в парах изопревших пиров.
  
   И с горла больного вулкана содрало седую повязку,
   Прорвало приземистым кашлем, и, высунув лавы язык,
   Гигант, обнимающий время, он гулко надрывно заахал...
   Забился, забылся и наглым шальным фейерверком завыл.
  
   На стенах умЕршего храма плясали умЕршие тени.
   Босые косматые жрицы теснились на жирных углях.
   На смерть обреченные руки и кожа с блестящего тела
   Упали с уставшего Шивы и, плавясь, кипели в ногах.
  
   На фоне сгоревшей агавы линяют копчёные тучи,
   Вползая на новые раны оплавленных скользких пород,
   Где спал лишь, до времени мутный, молоденький дождик колючий.
   И чуть, но оттаивал пепельный, отчаянный цвет природы.
  
   * * *
   Звонкий смех налетел на поющие соты,
   Уцелевшие травы ступни ног оплели.
   Запах сена и запах стрекоз на излёте...
   Я вернулся к тебе, государыня жизнь!
  
   Киев, ФПК, 23.03.1983 г.
  

13

  
   Просто жизнь
  
   Красный берег, белый слон
   На краю земли.
   Свист мальчишеский условный,
   Что давно забыт.
  
   Старый замок, блеск кирАс,
   Трепетная речь.
   Страсть, объятья на террасе
   Радугой на плечи.
  
   Море, стрелы маяка
   И манящий порт.
   В смех, во встречи, в облака
   Твой корабль идёт
  
   Стог, околица села,
   Призрачность забот,
   Холодок былых утрат.
   Что-то дальше ждёт?
  
   Киев, ФПК, 15.06.1983 г.
  

14

  
   Толпа шелестит...
   Глупых слов поминанье
   Воспоминанья, воспоминанья.
   Воспоминанья стынущей ранью,
   В сумерках ночи, в словах оправданий.
   Мы забываем наши признанья,
   Мы проклинаем наше призванье...
   Воспоминанья, воспоминанья...
   Нет.
   Нет ни минуты на старые счёты -
   Новых долгов вырастают томА.
   Нет ни мгновенья на чьи-то заботы,
   Только усталость грядущих утрат.
   Серая старость будущих дат.
   Стылая серость грядущего зла.
   Время незримо, немыслимо давит.
   Ты отмахнешься от груза чужого -
   И лишь одинокая глупая зависть
   К прошлому утру и к дому иному.
   Только привычек тягучие сети,
   Словно палач, свою петлю стянули.
   Тот же знакомый вопрос без ответа.
   Кажется - просто нас крупно надули.
   Нет, лучше уж заживо
   В адское кружево.
   Заживо - дёшево...
   Прожито - скошено,
   Чем так вот вдруг нЕживо
   В чувствах натужных...
   В крошево,
   В кружево адское заживо!
   Чем так вот метаться в разорванном мире,
   Который вовеки никто не изменит...
   Но, слышишь, куранты на башне пробили.
   То нАчался счёт наших новых мгновений...
   Давай навсегда этим звукам поверим!
  
   Сыктывкар, май 1983 г.
  

15

  
   "Вы от меня совсем было ушли.
   Но что-то, видно, вас ещё держало.
   Но не любовь. Таким, как вы, любви,
   Любви с надрывом бесконечно мало.
  
   Совсем не стоят вашего вниманья
   Мои слова в любое время года,
   И я совсем не жажду оправданья -
   Ваш тешит ум фальшивая свобода.
  
   Ну что ж, решились вы уйти
   От моего бессильного терзанья.
   Прощайте, я давно уже простил,
   Такой исход продумывал заранее.
  
   Да что прощенье, ни к чему оно.
   Вы от меня иного и не ждали.
   А ныне... лишь в заветное окно
   Увижу вас, и то ещё едва ли,
  
   Где в череде обыденности странной
   Не смог я ваши чувства пробудить.
   Вы всё решили, и не слишком рано.
   Так почему ж непросто уходить?"
  
   Я так сказал, захлёбываясь дымом,
   И нервно теребил в руке ключи...
   А ты ждала и, кажется, твердила:
   "Я остаюсь, ты только не молчи!"
  
   Киев, ФПК, июнь 1983 г.
  

16

  
   Одиночество
  
   А с сердца несмываема тревога,
   И мимо размывает города.
   Ненужных рук ласкания убогие
   На сонных полустанках бытия.
  
   Колёса не угонятся за пульсом,
   Очередное душное купе,
   Безликий рой навязчивых попутчиков,
   Очередные замки на песке.
  
   Зелёный, жёлтый, сине-белый, чёрный
   Сменяют за окошками наряд.
   На пыльных стёклах встречного упорный
   (Лишь на мгновенье) отрешённый взгляд.
  
   Киев, ФПК, июнь 1983 г.
  

17

  
   "В синем небе журавли.
   Милый, а нельзя ли,
   Чтобы эти журавли
   Нас с собою взяли?"
  
   С.Кирсанов
  
   Журавлей потянуло к северу.
   Что им там?
   На отрогах тумана серого
   Кто их ждал?
  
   Вожака призывы вечные
   Влились в хор.
   Оставляли им все диспетчеры
   "Коридор".
  
   Я ворваться их попрошу
   В твой полусон.
   От меня журавли несут
   Земной поклон.
  
   Вслед за этими непоседами
   Я вернусь
   И поведаю за беседами
   Сердца грусть.
  
   * * *
   Загибался пока недоверчивый
   Клин - не клин.
   Вдалеке же дорогу высвечивал
   Алладин.
  
   Киев, ФПК, 9 июня 1983 г.
  

18

  
   Почему-то деревья плачут,
   Редко капая терпким соком.
   То ли снятся им неудачи,
   Мельтешенье людей одиноких.
  
   То ли им поутру взгрустнулось,
   Что весь век вековать на месте,
   И вдали от нездешнего чуда
   Не услышать нездешние песни.
  
   Ну а, может, они опечалены,
   Что их ветер-повеса не любит...
   Чуть коснешься глубокой тайны,
   А назавтра деревья срубят.
  
   Киев, ФПК, 15 июня 1983 г.
  

19

  
   Послушайте, кто мне расскажет.
   Как дожить до утра,
   Когда затянувшимся джазом
   Визгливые лампы кричат?
  
   Вы знаете, это же странно,
   Что я не владею собой.
   И нервов натянутых раны
   Моё настроенье не скроют.
  
   Задумайтесь, что ж так несмело
   Дрожит над душой моей плед
   И молит ленивую стрелку
   Скорей окровавить рассвет?
  
   Поймите, ведь это же главное
   Под ворохом ждущих гудков -
   Твои телефонные страны
   В моём океане звонков,
   Где все телефонные храмы
   Внимают молитвам звонков.
  
   Киев, ФПК, 21 июня 1983 г.
  

20

  
   Замшелый дед с огромной бородищей
   Нас встретит в заколдованном лесу
   И спросит - кто мы есть, и что мы ищем
   В сей ранний час, направившись в росу.
  
   Он улыбнётся, старый чёрт лукавый,
   И горьким-горьким угостит медком.
   И мы ответим - очень-очень славно,
   Что просто вместе мы идём в лесу вдвоём.
  
   Печора, 18.07.83
  

21

  
   Один дурак на свете мирно жил
   На полпути от правды до вранья.
   Он безнадёжно безобидным слыл.
   И днём и вечером туда - сюда шагал.
  
   Он круглый день метался тут и там
   На этом вот коварном полпути,
   И, то и дело, увязал в цветах,
   Стремясь ромашку среди них найти.
  
   Он ей одной, бедняга, доверял.
   Ромашка для него служила всем.
   И трепеща, была ему верна
   До лепестка последнего в руке.
  
   Она ему определяла вмиг,
   В какую сторону он должен повернуть
   На полпути от сплетен до любви,
   На пол дороге от любви до сути.
  
   Порою, когда трудно быть - не слыть,
   Лишь только нужно дураком сказаться.
   Вот, правда, очень важно не забыть,
   Кто подставной, кто истинный дурак.
  
   Печора, 12.09.83 г.
  

22

  
  
   И снова снегопад окручивает вечер
   Под бронхиальный свист неоновых свечей;
   И, в спешке уронив платок забора клетчатый,
   По улицам метёт - луны слепой причетник.
  
   Забытая печальная дорога
   Под сАваном укрыта - не найти.
   И на краю заветного порога
   Ещё не видится - куда идти.
  
   Но скоро развиднеется пригорок,
   И облетит с деревьев белый дым.
   Немного жаль его. Пожалуй, да, ей-богу...
   Но всё-таки - весна, и значит - иже с ним.
  
   А в городе метель окручивает вечер,
   Каминные щипцы танцуют под гобой.
   И к нам в окно стучит луны хмельной причетник.
   Он плачет и кричит, напуганный весной.
  
   Печора, февраль-март 1984 г.
  

23

  
   Ещё раз о снеге
  
   Который раз приходят к нам февральские метели
   И по оврагам раздают бесплатные снегА.
   Зима опять не холоднА, и, проскользая в двери,
   Прокравшись в кухонный уют, не выкрадет тепла.
  
   Настанет день и час - по обнажённым вербам,
   По брошенным снегам, что бросила вьюгА,
   Пока не горяча, но с теплотой и верой,
   Капель примчит весна по съёженным лугам.
  
   В далёких городах, к экватору не близких,
   Мы ждём её с тобой. И, время торопя,
   Уходит навсегда, как звук в разбитом диске,
   Какой-то неживой, усталый снежный шлак.
  
   Печора, 20.02.84 г.
  

24

   Взлети!
  
   А, ну-ка, живее по трубам,
   На трепетность крыш осторожно ступая,
   От лиц уходя и от судеб,
   От чьих-то дешёвых афиш,
   На плечи атлантов, развёрнутых грубо,
   Взлети, черепицы считая.
   И дальше -
   По тихо крадущимся тучам,
   Что вспучены сизостью щёк;
   Раздувающих ноздри измученно,
   Вверх! Вверх!
   Неумело махая бескрылостью рук
   Ошалелых,
   Взлети, отметая испуг -
   Нам ползать уже надоело!
  
   Печора, 20.06.84 г.
  

25

  
   Осеннее настроение
  
   Руки не поднимешь и громко не вскрикнешь.
   Не просто позвать и не просто забыть.
   Случайный прохожий, в беседе возникшей,
   Тебя, как Америку, трудно открыть.
  
   Случайный прохожий, над жизнью случайной
   Не нужно, склонившись, неясно вздыхать.
   Над вспыхнувшим летом, где солнце нещадное
   Вцепилось и рвёт золотые поляны.
  
   Вот кончено всё; на останках дымящих
   Подвыпивший дождь панихидой слезИт.
   Склоняясь хмельной головою косящей,
   На долгую осень водой пузырит.
  
   Прохожих тревожат иные заботы...
   И, всё-таки, в осени душное что-то.
  
   Печора, сентябрь 1984 г.
  

26

  
   Фотография на карнавале
  
   В скрытом бреду не ослабли желанья,
   Всех-то осталось на медный пятак.
   Мчат по сугробам холодные сани,
   Сдвойной строкой полыньи обметая.
  
   Вот за рекою черта роковая,
   Жизни осталось - затяжки на три.
   Всё, что забыл я и всё, что оставил
   Ветер луне заложил на пари.
  
   Страх суетливо озябшие руки
   В нервном дрожанье лелеет в тепле.
   Злого дыханья последней разлуки
   Тщится концы утопить в полынье.
  
   Жёлтые, синие, белые ленты.
   Бал-маскарад, фейерверк, суета,
   Свечи, плюмажи, аплодисменты,
   Фото, где красная нитка у рта...
  
   Печора, декабрь 1984 г.
  
  

27

  
   Это шутливое посвящение Вохе, именуемое в дальнейшем пасквиль, было написано во время Уральской эпопеи 1986 года. Требует некоторого пояснения.
   Цирусы - перистые облака, предсказывающие смену погоды.
   Маковка - место, где сейчас у Вохи наметился рост головы из волос.
   Репица - пятая (но вовсе не бесполезная) точка опоры.
   Метеостанция - мифическое жилище одалисок.
   Одалиска - женщина не очень тяжёлого поведения, обитательница гаремов и метеостанций.
  
   По небу бродит цирус, а мы ползём в болоте.
   Какой же тульский пряник к Уралу нас манИт?
   И Вохин взгляд по небу весьма усердно бродит.
   И он про энти цирусы в две дырочки сопит.
  
   Ох, видно, Воха в тучах увидел катаклизму,
   И нам погоду портит, лукавый сукин сын.
   Ты Воха - пережиток проклятого царизму:
   Такой давно не бритый, по маковку в грязи.
  
   А снять б с тебя штанишки и репицу поправить,
   Чтобы не смел накаркивать вселенские дожди,
   Чтоб ты, наш синоптический, не лез под хвостик к славе,
   И про метеостанцию не пудрил бы мозги.
  
   Исчадье одалисок, а с виду, вроде, добрый,
   Большой и в меру толстый, но, вот каков наглец, -
   Хватает за подмышки и силой тащит в гору.
   А мы себе смеёмся - ну, Воха, молодец!
  
   Печора, 18 июня 1987 г., в предчувствии похода к Вангыру
  

28

  
   Следующий цикл посвящён Б.Ш.Окуджаве и его роману "Путешествие дилетантов" (рекомендую изучить - чтобы всё стало ясно). Околонаучными путями этот "опус" достиг Окуджавы. Через полгода появилось его посвящение Юлию Киму в "Литературке" ("Ну чем тебе потрафить, мой кузнечик..."). Я, обуянный манией величия, обиделся, было, - там явно прослеживалась некий парафраз из моего... (см.ниже). Но потом я одумался - идеи витают в воздухе, одна мысль провоцирует другую... И, вообще говоря, с классиками тягаться не стоит, иначе сам таковым никогда не станешь. Итак.
  
   "...кузнечика знакомое лицо
   вдруг выросло среди цветов..."
  

(строка из ненаписанного стихотворения Сергея Мятлёва - героя романа)

  
   "...Хотелось жить! Когда это бушует в нас, мы же не задумываемся, какие силы где-то там хотят прервать наше блаженство. Вот почему, пройдя сквозь ад, мы не теряем остатков доброты, великодушия, щедрости, ибо кому мы нужны иные?..."
  

Аминар Амилахвари ("автор" романа Окуджавы)

  
   Монолог Мятлёва
   (Кузнечику)
  
   Откуда ты, нелепое созданье,
   Являешь мне неистовый мотив,
   Где в детстве я с закрытыми глазами
   В плену у рондо клавишных притих?
  
   Кто поспешил извлечь твой образ странный
   Из итальянских солнечных лугов?
   О, милый маг, я твой должник без званий,
   Не сдавшийся под бременем оков.
  
   Средь суеты мирской мы оба нелюдимы.
   И в пОру нового цветенья
   Меж трав-мурав почти непроходимых,
   В тебе одном найду сопровожденье.
  
   В твоих глазах, от мудрости зелёных,
   Я разглядел любимые черты,
   И в никуда Кодорскую дорогу,
   И к юности сгоревшие мосты.
  
   Вся наша жизнь - сплошное оправданье
   Простому делу - неуменью ждать,
   Во вседержавном сытом балагане
   С душой навытяжку стоять.
  
   (Ладимировской)
   Нас мчит повозка трепетных желаний
   В игре страстей, придуманных толпой.
   Я - как усталый вой* на вечном поле брани.
   Но не один. Со мной Вы, ангел мой!
  
   Вой* - воин
  
   Монолог Лавинии Ладимировской
  
   Жизнь отступила, спряталась, укрылась
   В морщинках по прозрачному лицу.
   Зачем так скоро в свете совершили
   Над нашим счастьем изощрённый суд?
  
   Я так устала среди этих кукол.
   Да, пОлно, существуют ли они?
   Но почему ж мои связали руки,
   Ломают крылья чьи-то сапоги...
  
   Мой милый друг, я безраздельно с Вами
   В ожившем зале восковых фигур.
   Пусть трижды треть земли разверзлась под ногами -
   Я снова к Вашим ранам припаду.
  
   Я вырвусь к Вам, чтоб Вы могли напиться
   Из рук моих в отчаянном бреду.
   Что говорят? "... Забыть.. Кошмар...Смириться..."
   Есть долг... Прощенье.. Милость...
   В путь!
  
   Вот лишь бы пелену долой согнать
   И где-нибудь в неведомом краю
   Под смех цикад куда-то вечно мчать
   Меж двух шлагбаумов - горячих Ваших рук.
  
   "...Мой ангел, я ошибалась! Мой грех перед тобою неумолим! Запреты убивают таких, как ты, и ты это чувствовала ещё совсем ребёнком, пробираясь по снегу в объятия своего погубителя. Это судьба вела тебя, это он руководил тобою... я преклоняюсь перед тобой, и перед твоей любовью, и перед твоим выбором, и если я ещё раз осмелюсь пожелать тебе покоя в постылых объятиях твоего законного супруга - прокляни меня!..."
  

Из письма г-жи Тучковой своей дочери Лавинии Ладимировской

  
   Летят следы, чтоб непременно стаять
   В запущенном, заснеженном саду,
   Где снова звонкий голос окликает:
   "Я Вам нужна! Я Ваша! Я приду!"
  
   Нас иссушают меленькие дали
   И мелких чувств привычные клише.
   И, жаль, немногие увидят отблеск стали
   На деревянном давешнем клинке.
   Летят следы, чтобы под утро стаять
   В залатанном, заснеженном саду.
   Над вечным зовом благородной стали.
   К большой любви ведут, ведут, ведут...
  
   Киев, ФПК, 3 июля 1983 г.
  

29

  
   Лето Леты
  
   На опушке леса
   Утром травы косят.
   Там, где куролесила
   Конница раскосая.
  
   Над травы вуалью
   Бабочки ленивые.
   Над летящей сталью
   Радужные гривы.
  
   Косы натыкаются
   На кольчугу ржавую -
   Словно огрызается
   Конница кровавая.
  
   Ладится и спорится
   Тяжкая работа...
   Смесь веками варится
   Крови, слёз и пота.
  
   На нескошенном пути
   Слышен гром сражений.
   Грозовые тучи -
   Кони-приведения.
  
   Кажется, не вечность -
   Лишь стена дождя
   Косарей увечит
   Ратной службы для.
  
   * * *
  
   Поднималися гурьбой
   Лапотники с косами,
   Чтобы заросла травой
   Конница раскосая.
  
   Печора, июль 2002 г.
  
   Почему это стихотворение попало в артефакты? Строка из прошлого залетела... Строка, которая не давала мне покоя лет с 12-ти. В общем, с тех самых пор, когда на моей малой родине, в городе Солигаличе Костромской области пацаны нашли старинный меч времён Ига. Того самого, которое теперь считается и не Игом вовсе, а лёгкой прогулкой в скаутский лагерь с лёгкой руки ангажированных историков... Строка такая: "...утром травы косят там, где куролесила конница раскосая..."
  

30

"Помни! Боящийся несовершенен в любви"

В.Орлов, "Альтист Данилов"

   На асфальте - осколком размытым лицо...
   А на пальце блестит с грубым камнем кольцо...
   Почему-то алеет немытым крыльцо...
   И колени прижаты к затылку...
  
   И пускай не герой, и пускай не талант,
   А спросить его - что он в душе своей носит ?
   Можно было спросить, но никто уж не спросит...
   А ведь жил, говорят, неплохой музыкант.
  
   Да и флейта давно уже больше не плачет.
   Как покойник, разбитая флейта молчит.
   Лишь печально оркестр похоронный судачит,
   Да в коляске соседский ребёнок кричит.
  
   Киев, апрель 1981 г.
  
  

31

  
   Осень в Печоре
  
   Над этим утром диким и печальным
   Установили клочьями зарю,
   И солнечный венец яйцом пасхальным
   Склоняет тяжесть листьев к сентябрю.
  
   Урал запаян в ящик из тумана,
   Над лесом вышек жала вознеслись -
   Таёжный сад без всякого обмана,
   Самой природы маленький каприз.
  
   Река рванула солнечные жилы,
   Перед судьбой затоны преклонив,
   И в песнь прощанья с августом вложила
   Моторных лодок горестный мотив.
  
   Печора, сентябрь 1976 г.
  

32

  

Посвящается всем, кто именовал и с гордостью именует себя "Крым-78"

  
   Седое море с жутким упоеньем
   Перебирает галечник в ладони.
   И скалы, перемазанные пеной,
   Застыли в диком ужасе и боли.
  
   Рванувшись с места в облачный кисель,
   Поднялись горы, как шальные кони.
   И босиком по утренней росе,
   Чтоб протянуть тебе шершавые ладони.
  
   Всё это увези в душе, старик,
   Отсюда, где так море блещет слёзно;
   Оно, как ты, запомнит грусти миг.
   Прощанье с Крымом - это же серьёзно.
  
   Киев, сентябрь 1978 г.
  

33

  
   Тихо. Холодно. Нет камина.
   Нет огня в ускользающем дне.
   Пачка "Шипки" да томик Грина
   Одиноко лежат на столе.
  
   Свечи, съеденные мышами,
   Не тревожат взлетающей тьмы.
   И в страниц бумажную память
   Алый парус от нас уплыл.
  
   Звёзды сдуть бы с провисшего неба,
   Не спеша от одной прикурить.
   Правда, впрочем, всё это нелепо.
   Лучше просто спокойно жить.
  
   Только снова тревожат, как раньше,
   Отзвеневшей любви голоса.
   И сквозь времени дикую чащу
   Вдруг увидишь родные глаза.
  
   Тихо. Холодно. Нет камина.
   Нет огня в потухающем дне.
   Лишь захлопнутый томик Грина
   Одиноко лежит на столе.
  
   Печора, август 1977 г.
  
  

34

  
   Обдавая прохожих дождём,
   На крыло завалился город.
   И в мостов разведённых проём
   В ужасающем стоне своём
   Опустил затуманенный молот.
  
   Изливаясь ночной суете,
   Слепо тычутся капли в асфальт.
   На антенны колючем кресте,
   Примостившись на крыши насест,
   Отблеск яростных молний распят.
  
   Перламутровым звоном зари
   Улыбнётся мой ласковый город,
   Яркой радугой мир одарив,
   Пресность луж дождевых вспузырив,
   К ветру тучи, подвесив за ворот.
  
   Очарованный запахом гроз
   Тихо ткнётся ноздрями в ладони
   Вертолёта простуженный нос.
   И небес очистительный пост
   Мне на голову камень уронит.
  
   Печора, апрель 1977 г.
  

35

  
   Исчезает без следа
   Изумрудная вода.
   Снова в прожитых годах
   Обнаружить нету сил
   В перевёрнутой грязи,
   В отражениях забот,
   В отражениях твоих,
   Чтобы старый крепкий плот
   Среди радужных широт,
   Среди будничных морей,
   Раздвигая зелень вод,
   Пробиваясь бы к земле,
   Грузным парусом гудел.
   Но исчезла навсегда
   Чуть прозрачная вода.
   Только жажда на губах.
  
   Киев, весна 1980 г.
  

36

"Прошли годы..."

Субтитр из кинофильма

   Воспоминание о будущем
  
   Мы в доме свечи погасим,
   В камине огонь разведём,
   И шубами пол мы украсим,
   И старых друзей позовём.
  
   Пусть гости садятся поближе
   На шкуры забытых зверей.
   -Мой милый, кого я вижу,
   Ты всё-таки рядом с ней.
  
   А дети твои? Похожи.
   Один к одному в отца...
   Ну, ты извини... Ну что же...
   Не помню его лица.
  
   А вот и знакомые лица.
   Привет, отцы, говорю.
   А ты уже начал бриться!?
   А внуки, в каком краю?
  
   Ого, старина, ну и видик.
   Откуда такой живот?
   Что-что? На твоём исполине
   Держится целый завод?
  
   Украдкой вздохнут жёны,
   Напомнив всем прошлый век.
   Но нам наплевать, безусловно,
   Что в редких проборах снег...
  
   Нам утро сыграют барды
   И чью-то резную тайгу,
   Кто в самом углу карты...
   И от кого ни гу-гу.
  
   Немыслимо близкое прошлое
   Без водки смогло согреть.
   И так уезжать непросто...
   И так непросто допеть...
  
   И песня настолько серьёзна,
   Что всем очень важно успеть.
  
   Киев, февраль 1982 г.
  
  

37

  
   Колючим дымом старый парк туманен.
   Дворник пить отправился от тоски глухой.
   Падших листьев горькое, хриплое дыханье.
   Никому нет дела - только нам с тобой.
  
   Прошедших лет сгорают наши листья,
   Несвязных строк, несбывшихся надежд.
   Чуть грустно, словно песня о Тбилиси
   И отдалённо, как торосы снежные.
  
   Кипящей вербой старый парк туманен.
   Небо нас отметило ливневым дождём.
   С верой и надеждой, затаив дыханье,
   И с открытым сердцем новых писем ждём.
  
   Ирпень, апрель 1982 г., Печора 2002 г.
  

38

  

"А у года в обойме - в пружины свиты времена.

Знать в моей продырявленной шкуре прибавится дыр;

Вот опять зеленеет сукно, за которым весна

Отдалённой грядущей зиме проиграется в дым"

В.Ланцберг "Песня старика"

  
   За зелёным цветущим сукном не успеешь понять,
   Что не только живая свирель за окном свою песню ведёт -
   Стоит где-то, казалось, на миг, на чуть-чуть опоздать:
   Осень с летом свои проиграл - на катках заливается лёд.
  
   У Фортуны с мечтой о реванше взаймы не проси.
   Делай ставки, мой милый, на долгие петли дорог.
   Ты оплатишь своё счёт грустной трассой разбитых морщин.
   Как бы ты не играл - ты всегда проигравший игрок.
  
   На весеннем, пока ещё, фоне не откладывай дел,
   Не тяни с объясненьем, коль что-то в себе угадал.
   Знаешь, друг, наши души - мишени в обстрел,
   Где снаряды-недели всё быстрей заряжают года.
  
   Киев, май 1982 г.
  

39

  

"Но мы когда-нибудь куда-нибудь вернёмся.

И будем с вами просто мужики..."

В.Ланцберг

   После защиты...
  
   Четвёртый день над нами Киев плачет,
   Четвёртый - в дым пьянеем мы на грани слёз.
   Вот этот день, он обманул и не иначе,
   А если нет, то где же стол и где же тост?
  
   Последний день. Какое там, простите.
   Последний будет перед смертью, а пока
   Вы на гитаре тихо так бренчите.
   Не нужно слов, наш дружный хор устал.
  
   Нас обмануло вечное стремленье
   Куда-то ехать, где-то странно жить.
   Но виду не подай, и откровенье:
   Кто что кому... Ну что здесь слёзы лить?
  
   Мы мужики, хоть, может быть, частично.
   Но в связке наших откровенных дней,
   Забыв вражду и наплевав на лица,
   Мы стали, право, чуточку честней.
  
   Наш будет час, и мы ещё забьемся
   Лицом в подушку, как любимой в грудь.
   Сейчас - молчи, мы все ещё вернёмся,
   И, надо думать, не куда-нибудь.
  
   Держись, дружище, улыбнись, я знаю:
   Ты будешь счастлив очень много лет.
   Но вот пора. Прощание. Светает.
   И я в глазах читаю твой ответ...
  
   Киев, 11 июля 1982 г - Печора, апрель 2002 г.
  

40

  
   Шарманка забылась от боли в боку,
   Фальшивит устало.
   Шарманщик себе объявил перекур
   Под юным каштаном.
  
   Вонзённые в ствол органично вросли
   Проросшие пальцы.
   Послушай, шарманщик, дружище, очнись -
   Вселенский скиталец.
  
   Ты время запутал и вырвался к нам
   Со взглядом холодным,
   Как капли беззвучно стремятся с весла
   Из лодки Харона.
  
   Но мутным глазам старика невдомёк,
   Что в городе бренном
   Рождение щедрый каштан раздаёт
   Грядущего сена.
  
   За врезанной в мир коммунальной плитой
   Летит перебранка.
   Над прожитой в спешке чужой красотой
   Рыдает шарманка.
  
   Киев, ФПК, апрель 1983 г.
  

41

  
   Что-то с нами сталось,
   Что-то вновь ушло.
   Чертит жизнь усталая
   Вальс карандашом.
  
   Кануло и скрылось
   Непонятно что,
   В памяти зарылось
   Начатым листом.
  
   Минуло, забылось
   В омуте ночей.
   Милая, согрелась ли
   На моём плече?
  
   Снег в конце апреля
   К перемене дней,
   Каждого мгновения
   В моём календаре.
  
   Это - как преддверие
   Тайного тепла,
   Солнца исступления
   В амбразуре дат.
  
   Что-то с нами сталось...
   И опять ушло.
   Этакая малость
   Ведает душой.
  
   Киев, ФПК, апрель 1983 г.
  
  

42

  
   Открытие Америки
  
   Вот уже мы достигли цели -
   Так она нам казалась близка.
   Горизонт озарили земли,
   Не познавшие ласк маяка.
  
   Вся команда собралась на юте,
   Очумев от забытых цветов.
   И от запахов смешанных круто
   Не осталось непьяных голов.
  
   Берег плыл в дребезжащей рынде,
   Разлетаясь в лихую кадриль.
   Возбуждённые все говорили,
   И двух слов связать не могли.
  
   Сколько раз на пути этом славном
   Мы тонули, теряя силы.
   Но не смели забыть о главном -
   То, что по свету нас носило.
  
   Мы тонули, но, видно, отчаянней
   Оказались капризов стихии,
   Приближаясь к нечаянной тайне,
   Той, что берег нам подарил.
  
   И теперь в этой бухте дальней,
   Грезя полем поспевших рос,
   Потонуть бы в глазах опечаленных
   За вуалью в тени волос...
  
   Киев, ФПК, июнь 1983 г., апрель 2002 г.
  

43

  
   Ночь в устье Десны
  
   Ночные протоки тревожат сигналы
   И барж самоходных цветные огни,
   И солнца язык, остывая, растаял.
   И тени - рисунки за ним унеслись.
  
   Луна занавесилась призрачной тучкой.
   И сочную темень костёр наш слегка
   Ещё отгоняет от случая к случаю,
   Когда удаётся сушняк отыскать.
  
   И в этом мерцанье знакомые лица
   Становятся ближе и как-то родней.
   И хочется с песней отчаянно слиться,
   Взлететь высоко и увидеть рассвет.
  
   Киев, ФПК, 12 июня 1983 г.
  

44

  
   Бродят по улицам детские сны
   Поступью странной:
   Будто бы занавес кто приоткрыл
   В детские тайны.
  
   В водоворотах людской толчеи
   Им неуютно.
   Серо-невзрачные годы, как пни -
   Выделить трудно.
  
   Нам бы внимательней сны разглядеть,
   Вновь устремиться
   В чистые души этих детей,
   В светлые лица.
  
   Но между нами разверзлась земля,
   Щерясь сердито.
   В детском наиве не видишь себя,
   Всё позабыто.
  
   Дни суматошные, будто экспресс,
   Мчатся транзитом.
   И, никого по пути не задев, -
   Пылью сквозь сито.
  
   Ну а по городу детские сны,
   Полные тайны,
   Ищут нелепо приют до весны
   В давке случайной.
  
   Печора, сентябрь 1983 г., апрель 2002 г.
  

45

  
  

Посвящение М.А. Булгакову

  
   На губах кровь чернеет окалиной.
   Не уйти, не забыть, не уснуть
   От холодного жуткого пламени,
   Что по утру терзает мне грудь.
  
   Не губите Пилата видения,
   Помоги прокураторский долг.
   Ты же сам себя ввёл в искушение,
   Указав для распятия столб.
  
   Право, он подошёл не ко времени,
   Кто словами спасает от слёз ...
   А что утром терзают сомнения,
   А что утром сжигают видения -
   Так казнить - это очень непросто.
  
   В глыбе лба проступает испарина.
   Как реален сегодняшний крест.
   Где ж он прячет великую тайну -
   Человек - не избранник небес?
  
   Может я и смогу не отчаяться,
   И Иешуа всё же пойму...
   А пока - лишь ничтожный скиталец,
   Ни на чьём я ещё берегу.
  
   * * *
   О, Пилат, ты поймёшь на рассвете,
   Что, взлетая над собственным злом,
   Ты мучительно даришь бессмертие,
   Заплатив подлецу серебром.
  
   Печора, январь 1984 г., апрель 2002 г.
  

46

  
   Пена листва, словно пена пивная,
   Тихо осела по стенкам стволов.
   Ветер, набегавшись, лёг, отдыхает
   В их узловатом подобии ног.
  
   День солнцепёком по пыльной дороге
   Жаркие руки свои распластал;
   Сбросив наряд по-классически строгий,
   Томно разнежен в окрестных прудах.
  
   Копны косматые хмурили брови
   Над париками небритых стогов,
   Над парусиновым высохшим полем,
   В душном бреду стеариновых снов.
  
   С явной надеждой усталые взоры
   Редкий прохожий на рощу бросал.
   Как неуместны, сухи разговоры.
   Как благодатна живая вода.
  
   - Ветер бы, что ли поднялся скорее,
   В сухости страшной проваленный рот
   Между зрачками мираж цепенеет...
   ... И ветер проснулся. Он дышит, живёт.
  
   Крылья ветвей над собою расправив,
   Ясень парИт над оплавленным днём.
   Ветер взъерошенный пену вздымает -
   Парус листвы над резным кораблём.
  
   Печора, май 1984 г., апрель 2002 г.
  

47

  
   Командировочное
  
   Глухая провинция возле границы,
   Где улицы пыльны в курином раю.
   А окна в гостинице будто божницы,
   Где каждый рисует икону свою.
  
   Здесь воздух туманом сквозит закордонным,
   Когда по утрам Закарпатство встаёт.
   И ветер из дальнего-дальнего дома
   Колотит по стёклам, как рыба об лёд.
  
   О, где ж ты провинция, только другая,
   Которую раем в раю не зовут...
   Я так очень остро тоску ощущаю
   От яркого света деревьев в цвету.
  
   Мой край далеко за густыми снегами
   Своей красотой не гордится ничуть.
   Там я по-особому жизнь ощущаю.
   Там люди мои, а не чьи-то живут.
  
   Как будто бы что-то в груди защемило.
   Как будто бы что-то уснуть не даёт...
   Здесь жарит по-летнему страстно светило,
   Но мне не уйти от высоких широт.
  
   п. Буштыно, Закарпатье, март 1985 г.
  

48

  
   Под скрип свечей,
   Под звон трамвая
   Уходят лучшие года.
   А мы вернуться в них желаем,
   Но как вернуться нам не знаем,
   И не вернёмся никогда.
  
   О. Эти милые пастушки,
   Что на лугах играют в мяч...
   Теперь они уже старушки -
   На литографии-игрушке,
   В осенней роще внуков нянчат.
  
   А этот креп ночной прохлады
   Уже и вовсе не бодрит.
   В тисках трепещущего сада,
   В плену и под гипнозом взгляда
   Никто не ждёт твоих молитв.
  
   Но, право, вздорное и злое
   Нашло откуда-то извне,
   Как терпкий страх на поле боя,
   Как ночи ватные во сне.
  
   Уймитесь плакальщицы-дуры,
   Минутных слабостей тома
   Сложив, как крылья партитуры...
   И расходитесь по домам.
  
   Северодонецк, сентябрь 1985 г.
  

49

  
   На забытом полустанке
   На развалинах страны
   Дерзко бередит шарманка
   Струны мировой вины.
  
   Злой язык шальнее пули.
   Злее пули власть тупиц.
   Всю страну перечеркнули
   Гильотиною границ.
  
   Как же вытравить досаду
   От надуманной борьбы
   Ежемесячного вклада
   Непутёвейшей судьбы.
  
   Как же убежать от жизни,
   Отупев от бытия,
   От вселенского садизма
   И безжалостного дня.
  
   Было много, было свято.
   Да ушли года с тех пор.
   Брат пошёл проведать брата
   Да забыл зарыть топор.
  
   Память - груз в сетях событий.
   Десять лет ушли на дно -
   Счастья, горя и открытий,
   Откровений, тайны, но ...
  
   Не затёрто, не запето,
   Не забыто под сукном
   Безалаберное лето.
   Водка, слёзы и диплом.
  
   Ни к чему нам править тризну.
   Встанут, как из-под земли,
   Наши души, наши жизни...
   Вместе мы, хотя вдали.
  
   Нет, не зря мы были вместе.
   Это больше, чем куплет
   В нашей жизни, в нашей песне,
   В нашей сказке давних лет.
  
   Если есть кому молиться,
   Если есть о ком молить,
   Значит, что-то может сбыться,
   Значит - Будьмо! Будем жить!
  
   Ухта, республика Коми, июнь 1992 г.
  

50

  
   Двойная радуга, имевшая место быть на острове
   Шип-ди 20.06.84 г.
  
   Две радуги, тучи надвинув
   На круто взлетевшие лбы,
   Царили над сказочным миром
   В оконце гниющей избы.
  
   Дымящая пала завеса
   На острова впалую грудь,
   И пахло тропическим лесом,
   И отпуском пахло чуть-чуть.
  
   А радуг скрещЁнных подковы
   Средь рыхлых полей пролегли.
   То Север - гуляка весёлый
   Коня пополам разломил.
  
   Но кто-то неведомой кистью
   Замазал цветные столбы,
   Оставив им только десницы,
   Устав или просто забыв.
  
   И радуги выжившей тело
   Дрожало осенним зонтом,
   Как ангел трепещет, наверное,
   Вдовеющим правым крылом.
  
   Остыли далёкие грозы,
   Решив, наконец, отдохнуть.
   И пахли берёзы и сосны,
   И отпуском пахло чуть-чуть...
  
   Остров Шип-ди в среднем течении реки Печора, напротив д.Соколово, 20.06.84
  

51

  
   Ритм
  
   Вечер был зыбко тих,
   Воздух - не воздух - шок.
   В музыку для двоих
   Кто-то рассыпал смешок.
  
   Как в пустоте стынь,
   Как над луной креп,
   Сердцу минорный ритм -
   Радио на стене.
  
   В тонком стакане льда,
   В банке ль тюльпана три...
   Были они когда?
   Кто же их отменил?
  
   Тесно мне жить внутри -
   В комнатном рыхлом дне,
   Где задаёт ритм
   Лишь радио на стене.
  
   А за окном как дым
   Воздух пустынь и рек.
   Это другой ритм,
   Это поверх век...
  
   Печора, июнь 1987 г.
  

52

  

"В этом всё, в этом солнце, но не то, что сержант перед завтраком крутит;

И не то, что под вечер в уставшие светит глаза.

Это солнце из кипящей, совершенно особенной ртути,

О которой ничем, кроме музыки не рассказать"

В.Ланцберг "Ртутное солнце"

  
   Полосатое солнце упало на мачту,
   Закружилось на реях весёлой юлой.
   И усталая злоба от шторма вчерашнего
   Унеслась в океан набежавшей волной.
  
   В кровь разбитые пальцы за пояс засунув,
   Хмурый боцман весёлым куплетом прозрел.
   Лишь минуту назад ненавидящий утро,
   От внезапного счастья скрыться в трюм не успел.
  
   В терпком мареве солнечном боль утихала,
   И рождался вдали небывалый рубеж.
   А послушная боцману дудка играла
   Полонезы забытых и новых надежд.
  
   Полосатое солнце опрокинулось за борт,
   Сотни тысяч чертей про себя помянув,
   Старый боцман растеряно слёзы размазывал
   По изрытому в дым молодому лицу.
  
   Москва, Ярославский вокзал, 7 марта 1983 г.
  

53

   Ещё кое-что о солнце
  
   Мы смотрим на небо, мы смотрим под ноги.
   По утру морозит, и ветер - свинцом.
   По тундре шагают небритые боги,
   Где солнце - разбитое всмятку яйцо.
  
   Где круглые сутки немного прохладно,
   Но изредка в полдень бывает светло,
   Когда лишь на час привстаёт из засады,
   Сияет разбитое всмятку яйцо.
  
   Вы, южные боги, закутайтесь в тоги,
   Взирайте с восторгом на этих юнцов,
   Когда мы простывшие вечно в дороге
   Рисуем по памяти солнца лицо.
  
   Оно покидает бледнеюще гордо
   Свой труднообжитополярный престол...
   Стекает в кипящее дно горизонта
   Лик солнца, разбитого всмятку морозом.
  
   Печора, 1985 г.
  

54

  
   Лишь только рассветная дымка
   Несмело спадает с крыш,
   Крылатою невидимкой
   Над Ригою ты летишь.
  
   Тихонечко крылья по трубам,
   Как пальцы по струнам, поют.
   И голуби снежным кругом
   По раннему небу снуют.
  
   И ветер послушно уймётся,
   Увидев в полёте мечту.
   Мне жаль всех, кому не придётся,
   Заметить твою красоту.
  
   Рига, февраль 1977 г.
  

55

  
   В Рижском замке тихо-тихо
   Бродит чья-то тень.
   Ставни скрип, ступени, блики,
   Старый гобелен.
  
   Над дубовыми столами -
   Вверх безумство свеч.
   Над расшитыми лучами
   Холод солнца вечный.
  
   Сон ли, явь ли? Призрак странный
   Вьётся у окОн.
   Вздох тревожный, взгляд туманный.
   Сон или не сон?
  
   Кто там ходит это странный -
   Ночь ему не в ночь?
   Просто ветер треплет ставню,
   Увлекает прочь.
  
   Просто чьё-то сновиденье
   В замок забрело,
   От предчувствия паденья
   Поломав крыло.
  
   Петухов златые гребни
   Скоро оживут.
   Старый город, город древний.
   Утренний салют.
  
   В Рижском замке тихо-тихо
   Дремлет древность стен.
   Ставни, сумерек тупик,
   Пыльный гобелен.
  
   Рига, ФПК, февраль 1987 г.
  

56

  
   Картина в тяжёлой раме
  
   Был задуман холодный вечер,
   И надежды... одна за одной
   Оплывали в гнетущем покое -
   В канделябрах грошОвые свечи.
  
   И задумана также вина,
   Повисающая над затылком
   Острой бритвой гуляки пылкого,
   Наглотавшегося вина.
  
   Кроме этого были ещё
   Затуманены окна дыханьем,
   Но уже нестерпимо дальним...
   Дверь закрыли чужим ключом.
  
   Фон задуман был неглубокий,
   И немыслимо зримо гол.
   И провизией выдавлен стол,
   Ножки вывернуты жестоко.
  
   До чего же подрамник массивен
   Для такой убогой картины.
   Знаешь, лучше отправь в утиль его,
   И попробуй быть снова счастливым.
  
   Печора, 7 февраля 1982 г.
  
  

57

  
   Театру от дилетанта
  

Сафонову А.Н. (Шоне) посвящается

  
   "Я сегодня очень весел,
   Я сегодня, как в бреду.
   Ах, мой зритель, встаньте с кресел
   В восемнадцатом ряду.
  
   И застыньте, и замрите,
   М в прокуренном дыму,
   Ах, мой зритель, вы поймите
   То, что сам я не пойму".
  
   Вадим Егоров
  
   Настал наш час,
   Наш выход, наша встреча.
   Довольно фраз,
   Довольно плача кресел.
  
   Довольно липкой лжи...
   Оставьте, будьте чище.
   На сцене - миражи,
   Что грязь на голенище.
  
   Как плети мысли вьются -
   Усталые творцы.
   На сердце остаются
   Багряные рубцы.
  
   * * *
  
   Пусть реет вымпел
   На вершине звука -
   Наш звёздный вальс
   На струнах душ друг друга....
  
   Измученной улыбки
   Не прячьте в дебри губ -
   Сегодня вы услышали
   Небесный голос труб....
  
   Киев, весна 1980 г.
  

58

  
   От немыслимой тоски
   Не находишь места.
   Как же мне тебя спросить -
   Чья ты там невеста?
  
   От твоих бездонных глаз,
   Как мне не рехнуться?
   От своих банальных фраз
   Навсегда очнуться?
  
   Всё немеет на земле
   От твоей улыбки...
   Тихо, тихо... В тишине
   Только звуки скрипки
  
   Нижневартовск, ССО "Бумеранг-79", июль 1979 г.
  
  

59

  
   Когда б нам устроили ветреный день
   На встречу иную...
   Когда бы не пел новогодний апрель...
   Я к ветру ревную!
  
   Когда б ты умчалась на крыльях зимы
   Далёкое, далёко...
   Когда бы в дороге меня позабыв...
   Ни слова упрёка.
  
   Когда б я не понял, что жить без тебя
   Уже невозможно....
   Позволь хоть сейчас на колени упасть...
   Пожалуй, не поздно.
  
   Киев, ФПК, 9 апреля 1983 г.
  

60

  
   Мой гостиничный номер наполнен тобою,
   Заметался в тиши полуночных дорог.
   Призрак белых ночей в окнах отблеском строгим
   Пусть напомнит, как я без тебя одинок.
  
   Любопытные звуки влетают в окошко,
   В коридоре унылый молчит телефон.
   На ожившей картине с травою нескошенной
   Твой волнующий ветер вскипает листвой.
  
   Все давно улеглись, лишь случайный чудак
   Нагоняет зарю, перекрёстки листая.
   И в гостинице маленькой что-то не так.
   Почему я? Зачем? И когда же светает?
  
   Киев, ФПК, 18.05.83
  

61

  
   Твоих строчек забытых доверчивый почерк
   Постоянно настроен на душу мою.
   Твоих мыслей сигналы с отметкою "срочно"
   Я с надеждой за тысячи рек узнаю.
  
   Понимаешь, я стал безнадёжно ленивым,
   Понимаешь, мне плохо без трепетных рук.
   Ощущаешь ли, милая, времени срывы
   От таких бесконечно недолгих разлук?
  
   Как бы кто не желал, как бы мы не старались,
   Повторить уже бывшее нам не дано.
   Но хочу, чтобы слов твоих свежая завязь
   Расцвела и сорвала привычек покров.
  
   Белым танцем стремительный смех тополиный
   Захлестнул и обрёк на святой непокой.
   Мне бы только узнать, что я самый любимый....
   Мне бы только успеть - не расстаться с тобой...
  
   Киев, ФПК, 18, 05, 83 г.

62

  
   Вот опять захрустел серпантиновый ужас
   На далёких разводах нерезких красот.
   Видно, изморозь слов, обещающих стужу,
   Налегла на глаза, навалилась на рот.
  
   Замолчали троллейбусов жаркие струны,
   И в пустынных словах вдруг умолк соловей.
   Слышишь мысли мои на волне ночи лунной?
   Если сможешь, сомненья ответом развей...
  
   Вот опять поднимаются светлые зданья,
   Щурясь мудрой улыбкой моих горожан.
   Жизнь идёт и смещается с центра окраинам....
   И поёт соловей, и открылся почтамт!
  
   Киев, ФПК, 19.05.83 г.
  

63

  
   В тот день на плавленый асфальт упал старинный тополь,
   Рассыпавшись в щепУ от горя и забот...
   И ребятишек детский сад вдоль окон наших топал.
   И разрывало смехом рты от пошленьких острот.
  
   В тот день уехал старый друг до будущего века,
   Простившись спешно у дверей таких недолгих встреч,
   Над миром трепетным неслись призывы без ответа,
   И разбивались у черты твоих далёких плеч.
  
   В тот вечер облетевший пух оплакивал умерших
   И возрождающихся вновь в пирующих плодах.
   В ту ночь, отчаянно устав от мыслей наболевших,
   Я оказался вдруг один и встречи начал ждать...
  
   Киев, ФПК, 24.05.83 г.
  

64

  
   На далёких грузинских дорогах
   Напечатаны наши слова,
   Как предчувствие скорого срока -
   Привнесенья двойного тепла.
  
   Было это, пожалуй, недавно...
   Там рождался в дремучих дождях
   Ветер скорого нашего завтра
   На остатках листвы октября.
  
   Я чуть-чуть опечалился прошлым,
   Хоть жалеть нет резонных причин...
   Там создали мы каменный остров...
   Пусть пустой, но ... какой уж смогли...
  
   ФПК, Киев 04.06.83 г.
  

65

  
   На окраинах здешних фонтанов
   Отпускает унылая боль.
   В тридевятом краю Несмеяна
   Целый век жаждет встречи с тобой.
  
   Только как передать на бумаге
   Нежность пальцев и трепетность губ,
   И улыбки заветное таинство
   В этих строчках, терзающих слух.
  
   Ты не верь, Несмеяна, наветам
   И предчувствий сомненья гони.
   Я явлюсь к тебе утренним сетом...
   Ночь кончается, нужно спешить...
  
   ФПК, Киев 11.06.83 г.
  

66

  
   Над городом гений рассыпал слова.
   Забыл, невзначай упраздняя заботы,
   Спеша поскорее в небесные соты,
   Где сладостный голос его окликал.
  
   На клумбах цветами всходили они
   И помнили воздух автобусов душных.
   Никто не остался от них равнодушным
   Лишь, кроме, быть может, с рожденья глухих.
  
   У пресных фонтанов искрились слова,
   Вдоль тихих бульваров пыльцой разлетаясь.
   И все репродукторы страстно вещали
   Про вечную правду по свежим следам.
  
   Но в дней суете позабылась их суть,
   В привычные догмы они обратились,
   И лишь поначалу, как старый будильник,
   Ленивым мещанам мешая уснуть.
  
   * * *
   Над городом новый создатель витает,
   И толпы ликуют, его восхваляя.
   Вот так и всегда, как презренная стая,
   Мы славим лишь то, что сегодня сверкает.
  
   В привычнейшем мире, в песке бытия
   События эти мне суть приоткрыли -
   Почти невозможно, что вспомнят меня,
   Уж если и гения скоро забыли.
  
   Но гений когда-то оставил свой ритм,
   И пусть утверждают, что в прошлом нет смысла.
   Но сладость и боль нам чудак подарил,
   И наших смятенных речей коромысло.
  
   Киев, ФПК, 21.06.83 г.
  

67

  
   Ты пришла, не спросив, далеко-издалёка
   Синевою в глазах, что от детского счастья,
   Промелькнувшего утром из ночи глубокой,
   Заплутавшей слезинкой на мамино платье.
  
   Ты пришла и совсем оказалась иною,
   Чем я мыслил увидеть судьбою однажды...
   Вот сейчас, только двери чуть-чуть приоткрою.
   Или... гляну сначала в замочную скважину.
  
   Ты ворвалась из старого доброго мира,
   Мне на лбу, любопытному, шишку набив.
   И слова свои в сердце, как в ножны, вложила.
   И я вспомнил к чему-то: осень, поезд, грибы...
  
   Печора, 03.07.83 г.
  

68

  
   День плыл рыхлый, как сон.
   Ветер едкий ничком
   Вполз к нам змеёй сомнения.
   И с ним в унисон
   Пляж на пару персон
   Сотнями тел поделен.
   Голос споров чужих
   В знойном воздухе стыл,
   ПОтом в ладони стаивал,
   Распадался в мелкую пыль,
   И в пытливых глазах обнажил
   Светлые наши печали.
  
   Печора, 02.07.83 г.
  

69

  
   В путей рябую пыль
   Расчётливый нырок.
   Дождинки уложились
   Едва в десяток строк.
  
   Неслышно, неумно, несмело
   Оставлен печалящий груз.
   И наш протестующий плюс
   Разжалован будет в пробелы.
  
   А что остаётся на завтра?
   Опять спотыкаться и падать,
   Работать на бешеных реях
   И ветер попутный ловить,
   И ждать, когда новый ледник
   С размаху по шее огреет.
  
   Осталась просто жизнь -
   Забавная игра,
   Карандаша огрызки
   Под лаской топора.
  
   Печора, 16.07.83 г.
  

70

  
   Неблагодарное занятье -
   Неверьем в веру упрекать.
   И ночью мучиться в кровати,
   И напролёт всю жизнь терзать.
  
   Терзать любимейшего друга,
   Который значит больше всех -
   Что малыша с размаху стукнуть,
   Как Рыжий Белого под смех.
  
   Втянуться в злые пересуды,
   Втянуть в крутое забытьё,
   И заблудиться, как Иуда,
   Под тем Единственным крестом.
  
   * * *
   Но ты отпускай неустанно
   Собрание прошлых грехов.
   Я вечно твой наказанье,
   Но вечное счастье твоё.
  
   Печора, 15.07.83 г.
  

71

   В окно глядит тугая Вечность,
   Под крышей стонут воробьи...
   О, если б всю мою беспечность
   В романсе страстном осветить...
  
   Пропали в разовых распадках
   Туманом розовым в лесах
   Мятежных дней шальные святки
   В престыло преданных устах.
  
   Нам остаётся только в груды
   Ушедших клятв минувшей лжи,
   В навалах жертвенной посуды
   Своё оружие сложить,
  
   И наугад упруго топать,
   Вздымая по просёлкам пыль,
   Над головой обрезав стропы,
   В чужие праздники ломиться...
  
   В свобод ненужное раздолье,
   В кульбит заоблачных трапеций...
   Мы приближаем поневоле:
   Развязку, занавес, конец...
  
   * * *
  
   Мой свет в ночи, себя ли нам бояться.
   Не смей в бессилье руки опускать.
   Есть в мире много так пустых иллюминаций,
   А лучик свой попробуй отыскать.
  
   Печора, 27.07.83 г.
  

72

  
   "Кавалергарды, век недолог..."
Б.Окуджава
  
   Туманы упали на старые раны.
Остыли, устали шальные уста.
И поступью странной в рубашечке драной
По дому хромает забытый гусар.

Но часто в отцветших глазах чертовщинка
Рванётся улыбкой и щёки зажжёт.
Тогда уж в обычай дворовая жинка
Бокал мальвазеи со льда поднесёт.

Поникли лихие усы под налётом
Металла седого и груза побед,
И звонко, как молодость, прошлое что-то
Не часто в устах пробуждает куплет.

Куплет - что из песни лихой, не избитой.
Теперь что за песни? Не радуют грудь.
Под наши слова поднимался убитый,
Чтоб воздухом славных викторий вздохнуть!

Так пей же, гусар, за прошедшие битвы,
За старых друзей, за коней боевых,
За тех, кто землёю сражений укрыты,
Чья память святыми дождями омыта...
Особый бокал осушаю за них!

* * *
И старый гусар забывается в песне,
И видит во сне, что яснее, чем жизнь:
Он скачет в атаку, и миг откровенья,
И таинство мира на саблях блестит...

Печора, декабрь 1984, 2002
  

73

  
   Отступи, жара, отступи.
   В ледяную купель отпусти.
   Воздух знойный, немного остынь,
   Огради меня от пустынь.
  
   Как занудлив горячечный бред,
   Как измучил безликий ад...
   Если хочешь, я сдам билет
   В этот город без точки на карте.
  
   Не кляни меня, не кляни,
   Что разлука так остро саднит,
   Что мой голос в тебе звучит,
   Всё зовёт с собою идти.
  
   Окликаю тебя на распутье лет:
   Оглянись, взлети городами над.
   Но тогда и то не увидишь смерть.
   Извини, я просто её украл.
  
   Не забудь меня, но прости.
   Одному всегда уже нету сил.
   Поглядись в меня, как свирель глядит
   В губ пастушьих тугую мортиру.
  
   Отступи, тоска, отпусти!
   В новорожденной капле сгинь...
  
   Печора, 28.07.83 г.
  

74

  
   Серым тучам дела нет
   До моей печали.
   Просто им не прятать свет
   В своей странной стали.
  
   Я хотел бы, чтоб они
   До тебя домчали,
   И из края в край земли
   Сердце передали...
  
   Чтоб рассеялись потом
   В тёплые печали,
   Осенённые крестом
   Благородной стали...
  
   Что мне сердце одному
   Вдаль несущей силой.
   Не взнуздать, не улизнуть,
   Господи, помилуй!
  
   Видно, это за двоих
   Моё сердце рвётся.
   Лишь попробуй, обмани -
   Ухнет в пасть колодца.
  
   Печора, 29.07.83 г.
  

75

  
   Придёт когда-нибудь пора,
   И ты устанешь жить без ласки,
   Моих тревожных губ, едва
   Я скину свой колпак дурацкий.
  
   Печально, нежно и легко
   Усталость снимешь пальцем нервным.
   С таким сияющим лицом,
   Такая близкая и нервная.
  
   Мы, завальцованные в жизнь,
   Рискуем без чудес остаться,
   Признанья хрупкие разбив
   О столб придворных декораций.
  
   Эфир, октаэдров набор...
   Мы собираем в небо башню.
   И, пусть с обыденностью споря,
   Вверх наши кубики стремятся.
  
   Пришла любовь, сломав уклад
   Привычных линий "шито-крыто".
   И силы нет её позвать:
   "Войди скорее - дверь открыта!"
  
   Печора, 01.08.83 г.
  

76

   Оставь, оставь, не будь наивным.
   Ни на кого не оставляй
   Ни столб цветов, ни блеск весла,
   Ни туч весенние лавины.
  
   Уймись и тихо жги в кулак
   Окурок бывшей сигареты.
   И, как нечаянно отпетый,
   Забудь извечные дела.
  
   Уйди тихонько в тишину.
   И вот тогда, в себя поверив,
   Под скрип отчаявшейся двери
   Пойми хотя б одну струну.
  
   Их целых семь, но щедро время:
   Исчезнут многие из бед.
   И в отступившей полутьме
   Летят под первый снег качели...
  
   Печора, 23.10.83 г.
  

77

  
   Это снег все невзгоды скрыл
   Глубиной голубиных крыл.
   Это я целый мир вместил
   В снежных баб голубые посты
  
   * * *
   За узорами дымных стрекоз,
   За твоим и моим окном,
   Будто злые и вредные осы
   Вьюги мечутся с серым зонтом.
  
   В притаившемся доме ловлю
   Твоих пальцев прохладу губами...
   По плечам еле слышно танцует
   Занавески взлетающей знамя.
  
   В полумраке мазками пурги
   Обозначен следов моих почерк.
   По дворам бывших ёлок кресты
   Еле видны в разбуженной нОчи.
  
   * * *
   Этот снег все наветы смыл,
   Очищеньем над городом плыл
   И, искрясь, в нашу жизнь вносил
   Предрассветные детские сны.
  
   Печора, ноябрь 1983 г.
  

78

   Лыжная гонка
  
   Бесконечно секунды бегут,
   Как в повторе, спортсмен на снегу.
   Его звёзды медалей влекут....
   Ну, а я без тебя не могу...
  
   Без тебя я ни кум, ни король,
   А спортсмен без медали - с мечтой.
   Без медали он всё же боец,
   Ну, а мне без тебя, куда деться?
  
   Пусть спортсмены к медалям бегут,
   Пусть в их честь громыхает салют.
   Пусть прославят огромнейший труд.
   Ну, а я без тебя не могу...
  
   Печора, 14.02.84 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"