Аннотация: Основано на реальных событиях из жизни врача-психиатра Эдмунда Фостера
Тени почти забытых детских страхов прятались в набухших влагой кустах. Здесь не слышна канонада - Померания далеко от Западного фронта. Эдмунд Фостер нервно курил дрянную австрийскую сигарету "Regie", глядя в сумеречное окно военного госпиталя. Во дворе фельдфебель Штилике строил недавно прибывших бойцов в одну неровную шеренгу. Парней подозревали в намерении дезертировать. Но фельдфебель умел выбивать дурь из голов солдат, надумавших отсидеться в тылу, прикидываясь контуженными, отравленными газами, потерявшими адекватное восприятие мира.
И то сказать - кайзеру ни к чему кормить огромную армию трусов, предпочитающих бежать с поля брани и оказаться в психушке, вместо того чтобы лицом к лицу встретить противника на передовой. Для того и служит система специальных госпиталей рейха, чтобы заставить бойца понять: нет ничего ужасней, чем жить в условиях, близких к строгому тюремному режиму. Лучше уж погибнуть от пули, штыка или газовой атаки неприятеля, чем терпеть бесконечные унижения со стороны мордоворотов-санитаров и боль от лечебных процедур, похожих на средневековые пытки, а не на прогрессивное достижение клинической психиатрии.
Больше недели активной терапии с милитаристским уклоном почти никто не выдерживал, трусы, паникёры и отъявленные парии просились на фронт, целуя сапоги фельдфебелю Штилике.
Современная немецкая медицина исходила из того, что глухота, слепота, паралич - вовсе не следствия нервной болезни, а моральная слабость. Если пациент возбужден и излишне эмоционален, то это истерия; подавлен и инертен - неврастения. Психически больных в империи запирали в сумасшедшие дома, которые мало походили на больницы.
Особенностями военного времени было то, что тыловые госпитали стали делиться на две категории: для раненых, получивших физическое увечье, и для тех, кто, потеряв боевой дух, поддался панике, покинул позиции, ссылаясь на контузию, отравление газами. К числу последних заведений как раз и относился военный госпиталь в Пазевальке.
Эдмунд Фостер служил здесь психиатром не больше года, но повидал такое, что не каждому практикующему врачу удаётся встретить за всю его карьеру. Сначала было жутковато смотреть на людей, заглянувших в лицо смерти и потерявших человеческий облик. Фостер даже испытывал к ним жалость, а не презрение, как рекомендовал главный врач госпиталя лично и кайзер Вильгельм II посредством секретных циркуляров. Вскоре сострадание притупилось, исчезло; так часто происходит в предписываемых государственной машиной условиях узаконенной жестокости.
Сегодня Фостер дежурил. В его задачу входили приём и регистрация бедолаг, над которыми как раз сейчас весьма затейливо глумился фельдфебель Штилике.
Что ж, пора...
Эдмунд погасил сигарету в пепельнице из морской раковины и хотел уже идти в приёмный покой, когда потолок в углу ординаторской замутился сероватым кисельным сгустком, и в образовавшейся капле (размером с изрядное трюмо) стали отчётливо видны две фигуры людей в белых халатах. Кто они? В Пазевальке таких раньше не было. Инспекция? Но что это за странная капсула, и как она вдруг здесь оказалась?
- Доктор Фостер? - спросил один из незнакомцев на очень правильном немецком, на каком обычно изъясняются иностранные студенты-лингвисты. - Мы не ошиблись?
- Да, герр?..
- Зовите меня Зигмундом. У нас к вам несколько необычное предложение. Начну с того, что мы из будущего. Вас это не шокирует?
- Не понимаю, герр Зигмунд...
- Слушайте и постарайтесь просто уловить общий смысл. Осознание придёт потом. И не пытайтесь потрогать кого-то из нас руками - перед вами всего только гологра... в общем, объёмное изображение.
- Так сказать, трёхмерная модель в четырёхмерной точке пространственно-временного континуума, хех... - вступил в разговор второй незнакомец.
- Вы кто?
- Успокойтесь, доктор. Как я уже сказал, мы с коллегой - учёные из не очень далёкого будущего, - снова говорил Зигмунд. - Хотим рассказать вам кое-что и попросить помощи.
- У м-м-меня? - нервная дрожь колотила Эдмунда, но Фостер овладел собой и спросил уже более твёрдо: - Почему? Почему вы обратились именно ко мне?
- Сейчас объясню, в этом вся соль проблемы. Среди вновь прибывших с фронта паникёров сегодня должен оказаться один ефрейтор. Его имя Адольф Шиклгрубер; служил посыльным при штабе 16-го Баварского резервного полка.
- Служил?
- Именно - служил. Больше не будет, поскольку через три недели война закончится. Видите, нам даже это известно.
- Аналитику предположить несложно...
- Мы не предполагаем, нам известно совершенно точно. Капитуляцию немецкое командование подпишет 11 ноября. В начале шестого утра, неподалёку от Парижа - в Компьенском лесу.
- Допустим. А что вам всё-таки нужно от меня?
- Ничего особенного. Необходимо, чтобы вы не брались за лечение Шиклгрубера.
- Почему? Я врач, если в моих силах помочь пациенту...
- Знаем-знаем, клятва Гиппократа, медицинский долг. Но вполне возможно отказаться, сославшись на безнадёжную запущенность болезни...
- А что за болезнь, разрешите полюбопыт...
- Тут именно ваш случай. Ефрейтор ослеп. Он думает, что это результат воздействия иприта. Но весь фокус в том, что газовая атака англичан его не коснулась, глаза совершенно здоровы, а потеря зрения - результат психического расстройства, вызванного самовнушением. Усугубляет дело конъюнктивит, вызванный тем, что Адольф постоянно трет глаза. Именно по причине таких действий его и заподозрили в склонности к дезертирству, а потом направили в ваш госпиталь. Ничего удивительного в таком решении - окулисты говорят, что зрение в порядке, а пациент утверждает, будто ничего не видит, требует лечения, чтобы скорее вернуться в часть.
- Интересный случай. И отчего, скажите, я не должен пользовать этого больного?
- А оттого, герр Фостер, что ваше успешное лечение приведёт к крайне негативным последствиям.
- Надеюсь, не для больного, если успешное, хех... - нервно хохотнул психиатр.
- Зря смеётесь. Последствия будут негативными в масштабах всего человечества. А для вас лично - смертельными. После прихода к власти вашего возможного пациента в 1933-ем он от вас избавится как от свидетеля...
- Свидетеля чего? И как это вдруг ефрейтор придёт к власти? Чудеса какие-то...
- Всё очень просто, доктор. Вы сами всё и спровоцируете.
- Каким образом?
- Поняв, что слепота ефрейтора психического свойства, вы решите его вылечить методом гипнотического воздействия.
- Хм, да, я уже давно практикую гипноз в качестве раскрепощения нервных центров...
- Потрудитесь не перебивать, герр Фостер. Вы задали вопрос, я на него отвечаю. Так вот, при выводе пациента из депрессивного состояния вами будет проведено несколько сеансов гипнотического внушения, на которых вы убедите Адольфа Шиклгрубера, что он избранный сверхчеловек, который может излечить сам себя одним только усилием воли. Пациент в результате прозреет и сочтёт себя богоизбранным... Сами того не подозревая, вы, доктор, разбудите в обычном не очень честолюбивом человеке такие духовные силы, такую уверенность в себе, что за ним пойдут миллионы.
- Куда?
- На завоевание планеты.
- И как же всё закончится?
- Ваш пациент не сумеет достичь желаемого, его армию разобьют союзники - нынешняя Антанта, - но главным образом, к разгрому приложит руку Россия. Однако эта борьба будет стоит человечеству десятки миллионов жизней. И все ужасы настоящей мировой войны покажутся детским лепетом перед её, войны, продолжением, войны, которая начнётся всего через пару десятков лет. Мы бы хотели...
- А кого вы представляете?
- Одну организацию. Вам её название ничего не скажет...
- И всё же?
- "Мемориальный союз Холокоста".
- Странно, о каких огненных жертвах речь?
- Об уничтожении целого народа...
- Вы хотите сказать, что мой пациент... мой возможный пациент захочет уничтожить какой-то конкретный народ?
- Да, и не один. Ему многое удастся, потому мы и хотели бы избежать многочисленных жертв...
- С моей помощью?
- Скорее, с помощью вашего бездействия. Решайтесь, герр Фостер.
Видение в углу ординаторской потеряло резкость очертаний, заклубилось неясною дымкой, а потом и вовсе исчезло.
Эдмунд ещё бы долго находился в полной прострации, но голос старшего военного фельдшера вырвал его из этого состояния:
- Доктор Фостер, где вы?! Пора заняться приёмом новых больных. Здесь есть несколько любопытных экземпляров, которые должны вас заинтересовать.
Врач Эдмунд Фостер в очередной раз внимательно изучал дела солдат, прибывших в госпиталь с Западного фронта три недели назад. А Западного фронта уже не было. Впрочем, как не было и фронта Восточного. Сегодня, 11 ноября 1918-го завершилась первая мировая война. Немецкая делегация в 5:12 утра по Гринвичу в железнодорожном вагоне маршала Фоша в Компьенском лесу подписала условия капитуляции. Так что же получается, господа и дамы? Эти странные люди-видения в каплевидном коконе оказались правы в мелочах... стало быть, верно и всё другое, что касается ефрейтора Шиклгрубера.
Как там его можно вылечить? При помощи гипноза, внушив больному, что он избран Богом, потому - избавиться от слепоты для него дело пустяковое. И побочный эффект - желание стать вторым мессией и своею волей вершить, казалось бы, невозможное - владеть умами народов? Интересно... Но если учесть, что придётся потом пасть жертвой своего пациента... Стоит ли сомнительная известность насильственной смерти? А если всё повернуть иначе? И пациент гиппервнушаем, как нельзя кстати. В этом доктор успел уже убедиться.
Над Потсдам-плац Берлина перетяжки юбилейных плакатов пузырились от лёгкого весеннего ветра, наполняющего сердца и души населения благоговейным экстазом. Двадцатипятилетие Третьего рейха праздновали с особой помпой. Накануне Великого Шествия Нации гордые янки капитулировали после семи лет локальных партизанских войн. Выдохлись. Признали Фюрера и великих ариев, отказавшись от звания титульной нации на отдельно взятом континенте.
- Смотрите, смотрите - это сам Эдмунд Фостер - величайший теоретик славяно-арийских отношений.
- Вы ошиблись. У него неважно со здоровьем - простудился во время поездки по Сибири.
- Ну как же! Вот он на трибуне! Хайль Фостер! Фюрер с нами!
Союз Советско-арийских социалистических республик Третьего рейха встречал новую пятилетку ударным трудом добровольцев из коммунистического союза Фостерюгенд.
А в небольшом Померанском городке Пазевальк в камере-одиночке доживал свои дни Адольф Шиклгрубер, известный лет десять назад как Первый фюрер Третьего рейха Адольф Гитлер. Теперь о нём начали забывать. И в самом деле, какой толк от полностью ослепшего истеричного старика! Что ж, фюрер сделал своё дело, фюрера можно отправлять на почётную политическую пенсию. Главное, чтобы психиатр попался хороший. Тогда - никаких непредсказуемых действий. Всё идёт по плану!
- Видишь, Зиг, я же говорил, что с этим доктором ничего не получится. Ещё одна ветвь развития пошла бесу под хвост. Придётся её прижигать на корню!
- Да, вечно так! Учишь-учишь людей добру, а они... Эх!
- Не сдать нам, похоже, курсач по вариативности истории. Попробовать разве что через Гинденбурга, хотя старик может напугаться до смерти.
- Шансов немного, но Рёма и Штрассера предупреждали, а в итоге: вместо фюрера Адольфа - фюрер Эрнст. Убеждали и Клару Пёльцль избавиться от ребёнка, прости Господи. И ведь убедили...
- А толку? Она нас обманула... О, эти дочери Евы! Теперь мастер Гавриил представления Ректору не станет волеизъявлять.
- Нет, не переведут нас в первую триаду, а я уже и новые крылья приготовил.
Ректор улыбался, наблюдая за вознёй ангелов - выпускников второй триады всевидящим оком. Ничего-ничего, пусть экспериментируют. Впереди у них Вечность.