Чваков Димыч. Пазлы в небесах, на суше и подземлёй

ПАЗЛЫ В НЕБЕСАХ НА СУШЕ И ПОД ЗЕМЛЁЙ

увяз по брови

сомнений нет...

закончены полёты,

рисуя белым пухом в облаках...

за рядом лет

не видно ни тенёты,

куда бы туз, освоивший рукав,

увяз по брови

тихим шагом лета,

проникнув в закрома грядущих бурь...

ты наготове,

песенка не спета,

и на стене - замёрзшая глазурь

Абсолют

Он гнёзда ласточек бросал в китайский суп,

уничтожая стимул к размноженью,

жрал по утрам тайком тирамису.

Как жалкий поц и маленький мошенник,

всё пиво разбавлял водой сырой

и раздавал пустяшные советы,

а на рулетке ставил на зеро...

...и днём, и ночью, и зимой, и летом.

Он безмятежно спал, предав друзей,

и ставил свечи к упокойной мессе;

с протяжным всхлипом плакал на десерт

с весталками и клоунами вместе.

Ещё любил бардой травить собак,

а спиртом сам свой полоскал желудок.

Благоволила к подлецу судьба,

и этот факт из ранга абсолюта.

Пазлы

человек - не пешка,

человек в насмешку

взял косу да камень

и подался в лес...

там нашёл он вешку -

сломану орешину;

сильными руками

до гнезда полез...

в этом гнездовище -

сто рублей на тыщу -

жил волшебный сокол

с белой головой...

вепрь по чаще рыщет,

всё добычу ищет...

мир такой жестокий,

просто - волком вой...

человек коварный -

парень дюже гарный -

разорил жилище б

сокола таво,

эх, элементарно:

весело, ударно

сделал б пепелище,

да не вышло вот...

сокол возвращался,

с человеком дрался,

то-то было крови,

то-то выспел крик...

человек метался,

завязался галстук

отелилась совесть,

вывалив язык...

вот такое чудо -

нет добра без худа:

через три недели

вывелись птенцы;

словно в поле пудра

пух поднялся утром,

стропы грозно пели,

будто бубенцы!

соколы взлетели,

что вы, в самом деле?

то вы здесь кричите -

мол, погиб поэт....

съёжились метели,

волком отревели...

сдох формальный лидер,

ну а сокол - нет!

стропы парашюта

рвутся, не до шуток....

человек без глаза,

как тюлень орёт...

он сегодня лютый -

гнёзда перепутал,

перепутал пазлы,

принародно врёт...

Поэтический концепт

Поэт отстранён, но не очень...

Глаза его, в общем, чисты -

он просто сосредоточен,

чтоб спрятать за строчками стыд

за то, что творится в округе,

за тех, кто без веры живёт...

Дрожат деликатные руки,

в гримасу растянутый рот

застыл карнавальною маской

на бледном, как немочь, лице.

Вздымается небо Аляской

в натужный - сквозь маску - фальцет.

Поэт состоялся не очень -

метафор нордический строй

на чувствах сосредоточен,

но этот парнишка не мой.

Ему бы побольше сомнений

и смелости, чтоб поперёк...

Чтоб случаи грехопадений

он в свежую рифму облёк,

украсил аллюзией дерзкой,

схватился бы с кем-то в ночи...

Поэт же, что мнёт занавески

и в тряпочку, сука, молчит -

любитель пустых славословий,

красивостей ложных адепт,

с "извольте-с" всегда наготове -

как глупый философ, нелеп.

Голубой морпех

по мотивам лингвистического исследования

Владимира Бродского "подтянись-ка..."

обестолочен востоком ночи

багдадской

вор-рияд фордыбачит, в клочья

лацканы

пиджака двубортного

разрывая...

вот она - козья морда...

и как тут без приворотного?

дай - я...

она же живая,

и потная!

унизь высоту полёта,

и сразу - в нувориши

из плохишей...

предателей тоже квота...

за место поборешься

на вираже,

где тени,

а свету места не дадено?

терпение -

я раздавлю в тебе гадину!

не гадьте на газонах,

граждане свободные

страны безусловных успехов;

статуей конной

замираю позывом рвотным

на губе голубого морпеха!

кудель

На излучине иллюзий,

у затона тяжких дум,

в чреве пыточном перкуссий,

конь не портит борозду,

а идёт с посконной лямкой

поперёк, да не повдоль...

...не укладываясь в рамки,

как ментальная юдоль,

неподкованным копытом

бьёт в распахнутую мглу;

скорбью тянет от корыта

и терпимостью ко злу...

Конь не куплен за полцарства,

не вручён кому-то в дар;

дремлет поутру коварство,

в спину выцелив удар...

На излучине сомнений,

у затона тяжких снов

в свет уходят суки-тени

как кудель в веретено.

Я брежу...

Я брежу Петербургом ночь и день...

а он меня в упор не замечает...

Но лишь с утра цитатою поддень,

немедленно свиданье назначает

в каком-нибудь блистательном саду,

где бледные античностью фигуры

себя и старину свою блюдут,

а Петербург взирает сверху хмуро,

как будто бы преследуя меня

за непочтенье и характер скверный,

и Медный всадник, напоив коня

водой мазутной, призрачный и нервный,

погонится за мною, будто тать

по набережным, помнящим преданья...

Мне Петербург до старости листать

и продлевать наш век очарованьем.

С обрыва

Я с Фрейдом выкаблучивал свой вальс,

носком носок ударив, как кресало,

и заложив пологий левый галс,

ушёл в запой, где ветер девять баллов.

И там, с тобой присев на кочергу,

парил над миром, будто авиатор...

Кричала ты: "Я больше не могу!",

я отвечал уверенно: "Так надо!"

Мелькали блузки, юбки, паруса

перед глазами, словно бы афиши.

Я слышал в поднебесье голоса

и больше ничего вокруг не слышал.

А после вдохновенье снизошло,

родив две рифмы, будто бы два взрыва.

Но как всегда, мне не хватило слов,

чтобы взлететь Пегасу вслед с обрыва.

www.prorok.ru

Распёрло перлом раковину мысли,

давлю лениво из себя мечты:

чтоб ангел Божий предо мной явился б,

и нимб над ним б, сияя, не остыл...

Такая, понимаешь ли, затея -

сорвать небесный беспримерный куш:

расправить сданных карт вселенских веер

и лыко вставить в нужную строку...

Явился ангел, вздохи не напрасны,

и что-то на иврите отмочил.

Я понял сразу - это, брат, не басни, -

когда мне ангел протянул ключи

и что-то в ножнах (острое, наверно),

при этом говорил: "Иди в народ!"

А я - игрок и ставленник инферно -

лишь разевал, как сом, усатый рот.

Глагол схватил, но, сразу же обжёгся -

по Сеньке Кафка? Это что за бред!..

И "подвисал" всё время сервер-proxy,

портал - prorok.poet_apologet!

Пыль утраченных следов

сметал давно усопшие следы

опавшим листьям в унисон; движенье

замедлилось... следы давно седы

под патиною спит воображенье -

над памятником - окисью зари;

застыл закатный блистер синодальный,

октябрь горит прострелами рябин

и клёнами окалин дигитально

стремит в аллеи, ветви распластав,

как щупальца сменившей кожу nature...

да, есть сомненье - жизнь уже не та,

но - как ни странно - время снова лечит:

сметаю в пыль усохшие следы -

былых свиданий еле слышен шорох,

и небо, распоясанное в дым,

в кострах сжигает сожалений порох!

Прошлого тенью...

Не зима, не весна... и лету

Не пришло ещё время цвесть.

Уходили в распыл поэты,

Позабывши, что значит честь.

Поднимались - дарили пэри

И осанну, и страсти звук.

Ты мне веришь, а я не верю,

Но украшу огнём разлук,

Да уйду без тебя в нирвану...

Ты моя наливная грусть.

Отражает Копакабана

Океан позабытых чувств.

Не зима, далеко до лета...

Остывает приют любви.

Тлеет прошлого тенью ветошь:

Михоэлс, январь, грузовик.

чёрт играет на скрипке

правда не на земле, да и не в небе даже

не угодив в распыл,

вырезав слой эпохи,

снова сажал столбы,

чтобы распяли бога;

кровью их поливал,

выполов трав полову...

шла по земле молва -

жгли, как язык, оковы...

ведаю много лет -

я здесь навек посажен -

правда не на земле,

да и не в небе даже;

правда живёт одна

где-то за горизонтом

из отголосков сна...

только не в руку сон тот;

только кругом враньё,

лживые всё улыбки...

чую, вот-вот рванёт

чем-то противно липким...

скрипку измучил чёрт,

в прах изводя оркестры;

вяло дрожит плечо -

скромный смычка инвестор...

бьют на стене часы,

бьются, как птицы в клетке,

порванные басы

четырёхструнной ветки...

срезав эпохи слой

музыкой Паганини,

даже дарил тепло...

...пеклом изломанных линий!

сон Шарлотты

корёжит дёсны осенью брюмера,

и настигает жертва палача;

застыл вопрос в движеньях изувера,

в его горячих пламенных речах...

он будто всё хотел узнать заранее,

когда сошлют, сославшись на Конвент...

и корчит нечисть в водах иордани -

где снится диво фьючерсной вдове...

она Корде... Шарлоттою зовётся,

и острый ножик прячет в рукаве,

и связь времён случайно сталью рвётся

в небрежности вселенских эстафет

Православный сплин

Комары, макароны, вечер,

тишина, кот под лавку лёг.

Время каплями сплин мой лечит,

Подвожу на часах итог:

никакого нет понимания

о причинах и смысле дат.

Растревожит ли бриз дыхания

наилучшей из всех наяд,

что живёт потихоньку в озере,

а под вечер ко мне придёт?..

Раньше, было, гулял я козырем.

Дней продажных продажный лот

зависает аукционом,

как ведущего молоток.

Был и я столько раз влюблённым,

но сегодня совсем не то!

Распахнуть просто так объятья,

дожидаясь ундины всплеск?

Пахнет тиною Ricci платье

и тускнеет на теле крест.

Комары, беспокойство, вечер,

тишина, кот уснул в углу.

Время водкою сплин мой лечит:

православному вреден блуд!

лицом на восток

Дышал я так, как дышат только кони,

заблудшие в беременной ночи...

ушёл под утро - выкидыш погони,

сломав ключицу, потеряв ключи

от прошлого... а будущее снится

в проёме револьверного ствола...

Поверху храма искренний убийца

оставил мне автограф - купола...

Всё уходил вдоль солнца в грозди буден -

кишмиш без "жести" здесь меня берёг...

я был сегодня небом неподсуден,

хотя слова ложились поперёк

и обретали плоти материальность,

последовав за словом первым - БОГ...

...и не вплетались в ангелов тональность...

И вновь не сладок выжатый итог!

Пробуждение

Ловите пульс прострельных миражей

по застарелым росчеркам осенним!

Впряглась весна... веснушки дней прошей

на лике мая, вышедшем из тени,

стежком любви и нежностью пчелы,

очнувшейся от грёз на солнцепёке.

Прошедшим годом всё горчит полынь,

и что-то вечно всходит на востоке.

Порог любви - болевой порог

Намыло ила выше всякой крыши,

наш земснаряд утоплен третий срок.

И командор доклад давно не слышит -

молчит, не дышит, как седой сурок.

Порог любви - преддверие экстаза;

его теперь вовек не отыскать...

Но мозг включать советуют не сразу,

а только с показанием врача

сначала в сотый раз согласовавши

и отвратив теченьем буйных рек.

В моих устах - слова, что станут наши,

предзимьем безнадежно замерев,

как лёд многоэтажного разлома

с той стороны разжатого кольца,

где мой шалаш служил надёжным домом...

Вот это ты не станешь отрицать!

Где обитают ангелы...

по мотивам стихотворения Алекса Трудлера "ангел"

и крылья с пламенным мотором

лились, лились в распадок лжи...

эй, ты, безрогий, сыпай порох

повдоль пристрелянной межи...

копыта, хвост... прохвосту в тему,

а облака обычно врут...

на облаках - вот это лемма -

невинно ангелы берут...

а под землёй не нужно взяток -

там каждый труженик вполне,

и там вполне ж хватает злата,

и злато это не в цене!

Друг комбат

Застойность атмосферного столба

порой такой мне кажется минорной.

Не поминай меня, мой верный друг комбат,

играя наступленье на валторне!

Не увядай, от звуков чистоты,

себя считая несколько нетрезвым...

Какой пассаж ещё задумал ты,

на плазме слов, перекаляя джезву?

Уходит строй, на ангельских крылах

взлетая над бездушием вселенной.

Твоя надежда нас с собой вела

и помнила до сотого колена!

Лот да не тот

Отстал от жизни, заплутав в пути...

но предпочёл назад не возвращаться!

Свобода за измену рабству мстит

и выбирает метод провокаций:

кому-то слава, а кому Содом

встречается оазисом в пустыне.

И нету больше рядом городов,

а тот, что есть, под серой скоро сгинет.

Отстала жизнь

сумятицей в пути

и угодила тут же в волчьи лапы.

Я жил-грешил

и время торопил,

и - как свеча - на блюдце жарко капал;

и проходили ветры сквозь меня -

античности трескучие изгои.

Анубис своё царство охранял

себе во славу, а иным - на горе...

И рядом я, отлипший от сохи

неявным спорадическим илотом,

сопоставляя в памяти грехи

Содома и жены бедняги Лота.

ножницы

Кошка Шпрота "Епитимия"

Ты не гадай, подруга, о судьбе...

Ещё не время в небеса стремится,

Ещё не дан безбрачия обет,

И ангелы пока - всего лишь птицы...

Ещё не срок нам к Господу идти,

Постриженной смиренною невестой.

Да жизнь легко к распятию летит,

И для просвир уже подходит тесто.

Свободное плавание

Губы с жадностью впились в тубы -

продуцируют в мир аккорды.

На танцполе ночного клуба

саксофон, предводитель горнов,

расшибает экспромт-синкопой

лбы, намерения, устои;

вымывает из мыслей копоть

многоразового застоя!

Славно музыка льётся мёдом

вдоль-повдоль берегов кисельных,

по течению вместо лодок

брейки* джазовые расселись.

Мчат аккорды сквозь шторм сомнений,

огибая предательств рифы.

Блюзом думал ещё Есенин

заплетая в синкопы рифмы.

* - брейк (break) - пауза в игре ансамбля или оркестра, во время которой инструменталист/вокалист исполняет сольную импровизационную мелодическую или ритмическую выразительную вставку, не связанную с метрической структурой пьесы. Брейк имеет характер короткой сольной каденции. Применяется чаще всего в конце музыкальной фразы и очень эффектен перед началом импровизированного коруса, после чего возобновляется аккомпанемент. Поэтому брейк иногда называют еще стоп-тайм. Он является важнейшим средством выразительности в джазе. Брейк органически связан с формой произведения и никогда не повторяется. Впервые употреблялся в блюзе, затем в новорлеанском джазе и раннем свинге. Широкое распространение получил в современном джазе.

свободное падение

удержитесь за стропы,

вы ж десятка не робкого...

чтоб по облаку топать,

а не бредить тусовкою,

нужно крылья расправить

как следует - веером,

распевая "во здравье"...

с любовью и верою...

удержаться на небе -

такая удача

только, знаете, мне бы

всю сумму без сдачи

да потратить на землю

и счастье земное...

небо тоже приемлю -

как что-то иное...

небо - это надежда

на чудо спасенья...

ну а вера утешит,

любовь не изменит.

Из Зоны

До Бергмана поляны заросли,

Тарковский сталкер выстрелил из Зоны.

Ах, столько геймов шёл я к Вам, мессир,

в лощинах этих безнадежно сонных.

А Вы теперь молчите третий срок,

меня с высот своих не замечая.

Кто я для Вас - посредственный игрок,

которому свиданье назначают

лишь раз в году, а то и - никогда.

Вы ж для меня - Междупланетный Странник.

Не принесу ни пользы, ни вреда,

ни наяву, ни на большом экране

пока живу, я Зоною томим,

как странный проводник бризантных мыслей

в чужой душе. Имеем - не храним

ни слов любви, ни символа, ни смысла.

Фестиваль

По над водами залива фестивалит ветер страстный;

парус рвётся на запчасти, атакуемый потоком...

Силиконовые нимфы дружно съехались на кастинг

что ни дева, то красотка, что ни дафна, то сорока...

Гости тянутся вдоль пирса умирающих иллюзий

и, несмелые, ныряют по течению условий.

А в порту Вальпараисо в Петербург текилу грузят.

Я ж держу тебя на мушке, я ловлю тебя на слове.

Я сегодня озабочен фестивалем ветра в поле,

мне нельзя срывать афиши или портить их прилюдно.

То ли мало здесь отточий, то ли я фригидный, что ли,

то ли ветер хрипло дышит, то ли бриз сегодня мутный.

А по берегу залива

раздаются крики чаек,

расплывается натура -

удивительное рядом.

В результате перспектива

только смелых привечает.

Шнуров! скоро грянет Шнуров

с незабвенным "Ленинградом"!

искушение... или чёрный виноград

угрызения совести зреют,

будто чёрный, как ночь, виноград,

словно дьявол в просторной ливрее

посетил этот масличный сад*...

здесь гуляют коварные бесы,

закрывая закаты крылом...

зреет-зреет кровавая месса,

в отрезвленье муссируя зло...

виртуально мелькают злодеи...

громыхая, стучат в барабан,

ужас в души невинные сея...

и танцуют похабный кан-кан...

свято место пустеет и вянет,

фарисеям наследуя храм...

нас нечистый сегодня обманет,

рассказав нам что страсти - игра,

что всего только древняя сцена;

что предательство - путь в небеса,

наша жизнь - пересортица генов,

ну а смерть - хромоногой коса...

нету гордости, славы, участья;

нет стремления что-то узнать...

жизнь - всего только путаный кастинг,

предваряющий радости сна...

угрызения совести зреют,

будто чёрный, как ночь, виноград,

словно дьявол в просторной ливрее

мне в окно заплетает закат...

* - ГЕФСИМАНСКИЙ САД, Гефсимания, масличный сад у подножия Елеонской (Масличной) горы к востоку от Иерусалима, по дороге, ведущей от ручья Кедрон к Масличной горе.

Добровольное рабство

Быть свободным уж очень накладно,

ну а в рабстве и сыт, и румян...

Раб представит свой выбор приватный --

как наличие супер ума.

Он споет сюзерену осанну

и прославит мерзавцев в веках.

Раб ничтожный, но сытый и пьяный --

как пузырь в неуклюжих руках,

как дырявое сито прогресса,

как густой борщевик на полях,

как опушка сгоревшего леса,

как Макар, загонявший телят

до полнейшего уничтожения...

Раб преступен по сути своей

в добровольном, как сон, унижении

в отмороженной в лом голове.

Белка вековая

Глядела белка с потолка,

мозоля глаз, вздымая веки.

И мчались тучные века,

и изливались пеной реки,

и отжимались города

"назло надменному соседу".

Ложились наземь провода

подложным символом победы,

как неприятеля, увы,

не побеждённого штандарты.

Глаза не белки, но совы -

как масть, которой нету в картах.

Да и на глобусе её

найти, пожалуй, невозможно...

На ранах засыхает йод

таким же символом подложным.

А по краям белёных рек

хромают забереги коркой.

Наган в просторной кобуре

меня с утра невольно торкнул.

И завязалась кутерьма --

сраженье страстное с врагами.

Надежно вывихнут карман -

"я не один, пока я с вами"

Уже не теплится весна -

сезон любви цинично сорван!

И, раскалённый докрасна,

тотем совы свалился в прорву.

Сверкает выстрел белке в глаз...

...она безумна и прекрасна!

Опять, зараза, напилась

и над собой, увы, не властна!

Сутки

Коль тени рук не разрывают жилы

упавших с неба золотых лучей,

луна в начальной фазе предложила

назначить солнцу в полночь время "ЧЕ".

Прощение с прощанием попутав,

взойдёт над миром алая заря,

к исходу испитых до капли суток

построит звёзды в млечный хит-парад.

А утром, отыграв на ксилофоне,

поднялся в небо безмятежный дух.

На облаке след ночи захоронен

в горячечном от жарких дней бреду.

в аквамарин

сапоги взошли подковами

павших во поле солдат,

проржавевшими, не новыми...

как забытая беда,

что для почвы - лучше гумуса...

если воткнуты штыки...

остальное - ты подумай сам -

или попросту прикинь:

отчего шрапнелью старится

золотое полотно

неоправданно лукавится

недосказанностью нот

недоигранность сражения

долетевших старых мин?

жизнь - спиральное движение

в небеса... в аквамарин...

Жажда награды...

Прозерпине

а спицам не спится...

как кони, иконы...

эх, кабы не спиться

в езде монотонной

Фортуны, услужливо

льющей "казёнку"...

а лужи недужливо

вскрытые тонкой

седой паутиной

по трещинам мрачным...

весенние мины

в окошке чердачном

увижу ли снова

подарком господним?

я мыслью прикован

к разлучнице сводне -

моей Прозерпине,

красавице ада...

не спицами линий,

а жаждой награды...

Утро в стогу

Во саду ли, во пустыне

глас вопящий одинок.

Ночью сильно не простынешь,

коли станешь пить вино,

если с женщиной горячей

заберёшься в потный стог.

Раз уж ты румяный мачо,

сделай маленький глоток,

а потом допей до донца

свой коктейль "падам-падам"...

Не вставай подольше, солнце,

дай поспать моей мадам!

Не кричите дурью, утки,

вы испортите весь кайф!

Да какие же тут шутки,

раз никто не видит край

и не хочет мчаться резво

во саду ли - по полям...

Пусть пыхтит на плитке джезва,

сердце рвёт напополам:

кофе запахом тревожит -

аромат "проснись и пой".

Так, давайте подытожим:

дождь вибрирует слепой

по макушкам урожаев,

ну а мы лежим в стогу,

мы себя воображаем

камышом на берегу...

След... в кукурузе

Ах, не спасай ты льдинок крепким сном,

не растопи нечаянным пожатьем.

В груди рябит калиновым вином

пустой ампир загубленных проклятий...

Метёт строки отрезанной буран

по закоулкам счастий и несчастий...

...и рифма вновь не терпит топора

и приглашает ритмику на кастинг.

Мой мегафон о нежности грустит,

хотя его давно уже морочат,

сжимая снег в отравленной горсти -

пустых объятий безутешный почерк!

Не обманись, чужой взимая жар

с цветка любви пылающих аллюзий!

Лежит меж нами торная межа,

как след комбайна в сжатой кукурузе...

Север - нежный товарищ снегов

Ушла в пространственность эпюр

тугая плоть густых пожарищ...

Опять завис Эскалибур -

как медиатор на гитаре;

исчез за забереги волн

фрегат трёхъядерного Флинта.

Чухонский князь проводит чёлн

по фьорду Нарвик-лабиринта.

Полярный захлестнуло круг,

как будто поясом Венеры.

Чтоб влезть в опасную игру,

нам не хватает сил и нервов...

Ушла в эпюры стали рук

тугая нежность откровений...

"Здесь просто север, - понял вдруг. -

Других не нужно потрясений!"

ДЕМИУРГ

Игры демиурга

В кривых отображаю зеркалах

звенящие назойливые цели,

вальяжные продажные тела

и грязные пугающие сели.

По всей земле идёт какой-то бунт

тяжёлого кровавого отлива,

где господин завидует рабу,

а раб визжит, куражится шкодливо -

он слишком слаб, чтоб ощутить вполне

всю сладость завоёванной свободы.

В его программе этой твари нет -

ну, ни к чему, божественность уродам!

Окончен путь усталых городов.

Они уходят в землю, будто черви,

под зуммер первозданной ноты "до".

Людских амбиций жуткие консервы

в кривых отображаю зеркалах.

Живые философские беседы

мне завещал мой давний друг Пилат;

с тех пор я их веду в порядке бреда.

Песенка Демиурга

Пока фавелы мироздания -

прорехи в рукавах судьбы,

мои легко несутся сани,

из неба высекая пыль.

И взрывы некогда сверхновых

теперь тревожат только чуть.

Мне не найти пути иного

в клубке ведических причуд,

чем путь кометы во Вселенной,

несущей в бездну пламя льда;

ему едва ль найду замену,

но это горе - не беда,

пока фавелы мирозданья -

колод раскатанных мосты...

Летят мои по небу сани -

собрать с чужой игры висты.

Невеста демиурга

Простёрты во тьму антенны

в мечтах и на мачтах рук,

и спутники - джентльмены -

вступают в эрзац игру:

хвататься за хвост сигнала

в малиновый звон мечты.

А нам благовеста мало,

и Космос - как монастырь,

вселенная - что невеста,

а женихом демиург.

Беда! Бес, лукавый деспот,

под пение нежных сур

её потащил, юдолью

прикрыв отвращений стыд...

Вселенная - в этом слове

межстрочий горят мосты;

наборные и сварные,

как фарт по Фортуне снов.

Антеннами псы цепные

цепляются за засов.

куплеты демиурга

вращая мир садами мирозданья,

я зачарован, даже горд собой:

мой добрый змей вожжой забрался в сани -

развёл Адама с Евой на слабо...

Адам был чист, как первый луч небесный

но не хотел, дурак, меня понять!

он дам не знал, жил девственником честно,

а тут такое! даже не слинять -

роман с ребром, ох, не к добру затеян...

поскольку я - ты помнишь? - вездесущ...

не избежать гипноза ангел-змея,

а мне, пойми, фрейдизм давно присущ...

ей овладел, свалив всё на Адама -

мужчина же доверчив, так и знай;

а дальше - помнишь? - разыгралась драма

с название концепта "ад и рай"...

в своём я праве ждал - высокомерен, -

кричал, метался, молнии метал;

и до конца был в женщине уверен,

но вдруг на ровном месте прогадал...

пигмалион вселенского разлива

создал девицу, Евою нарек...

хорошею казалась перспектива,

да победил в сраженье человек:

взяла она нехитрые пожитки

да из Эдема вышла вслед за ним...

в моей душе её признанье - пытка

моё ж коварство - вата, где ни ткни...

ну что ж, ползи, теперь ты бесполезен:

я не умру, хоть закусай меня...

и все несчастны в этой странной пьесе,

хоть танки быстры, и крепка броня!

Поминки по Цезарю

Выпивал глоток аи

солнцу пламенному вслед,

пел сонату о любви

на закат фонарь-поэт,

головою озарив

моду уличных витрин...

Любопытны фонари,

ты скорее посмотри,

где гуляют тени дней,

уползая под кусты...

В строк магической длине

успокойся и остынь.

Ты сегодня смел и крут,

ты сегодня не фонарь,

ренегат Марк Юний Брут -

прековарнейший бунтарь!

Лабиринт

на стихотворение Panа Zverski "овальный таз"

на Крите амфоры...

там нет тазов овальных,

но это не беда:

коль рядом Минотавр кружит по лабиринту,

без таза вспомнишь вдруг

и маму с папой, и друзей брутальных...

Геракла, скажем...

или мачеху - Медею

Дон Кихоты своих заблуждений,

мы уходим сегодня в тираж

выходя на секунду из тени...

Странники глубин

Всплывал из недр подводных междометий

протяжный стон космических глубин.

Его ловил я в призрачные сети

своей неубиваемой любви

и, насыщая небо кислородом,

вздымал над побережьем синий дым.

Под утро распатронилась погода,

оставив на косе твои следы.

Внимательно за ними наблюдаю:

хочу уйти с любимой в длинный путь.

Мы из одной с тобою грешной стаи -

летим-летим в оковах гибких пут,

как связанные страстью дебютанты

шагаловских неизданных картин:

летящие в пространстве музыканты,

отчаянные странники глубин!

изна

(Космос язычника)

На железе распят, и клянусь, будто проклятый,

утверждая, что жизнь удалась.

Расстелю на земле кружевами платок. А ты?

Вознамерилась счастье украсть?

* * *

По воде, предначертанный вилами,

отмету шелуху наносного.

Лишь бы только терпенья хватило бы!

И весна, и движенье, и снова...

И к земле, пригвождённый пророками,

славу вечно дарую пламени,

растекусь по оврагам притоками,

пропаду и растрескаюсь в камне!

В небо вырваться - только по вызову,

отразив взор лукавый Велеса.

Чтоб по Шляху да соль бы облизывать,

раскрывая на Космос челюсти...

Киник

В осколках лени прячу строки слёз

и ухожу непонятым изгоем.

Грустят осадки - явный передоз -

и не дают - коварные - покоя!

И нету сил - поднять себя в поход,

а князь грозит мне ижицей и дыбой;

пусть полон двор, но пуст казной приход.

Кикиморы хохочут на погибель,

когда я в лес нетрезвым выхожу,

чтобы с собою как-то разобраться.

Мой силуэт и мой кривой маршрут

вторую зиму мне докучно снятся.

Такая малость - капелька любви,

но не летит ко мне наивной птицей.

А Прозерпина мир не удивит,

когда легко в тигрицу превратится,

почуяв зверем - я уже не тот,

не тот орёл, которым был когда-то...

...и в логово Аида унесёт,

как некогда казнённого Сократа.

кудель

На излучине иллюзий,

у затона тяжких дум,

в чреве пыточном перкуссий,

конь не портит борозду,

а идёт с посконной лямкой

поперёк, да не повдоль...

...не укладываясь в рамки,

как ментальная юдоль,

неподкованным копытом

бьёт в распахнутую мглу;

скорбью тянет от корыта

и терпимостью ко злу...

Конь не куплен за полцарства,

не вручён кому-то в дар;

дремлет поутру коварство,

в спину выцелив удар...

На излучине сомнений,

у затона тяжких снов

в свет уходят суки-тени

как кудель в веретено.

Кое-что о Геракле

Одеяло от звёздных систем

приспустили из вульвы Вселенной.

У кометы на длинном хвосте,

нежность дней в гроздьях гендерной пены.

Отвлекаясь на смутность идей

унитарного звука тамтама,

смех скользит по тяжёлой воде,

как на облаке катится Лама.

Гималаи упёрлись в Тибет

неподкупностью искренней страсти,

дав земле непременный обет -

не скрываться от горестей власти.

Одеялами звёздных систем

отделив этот мир и полночный,

я готов был насытиться тем,

что стою на пороге порочном,

но, кружась, подхватили меня

излучения бешеной страсти,

Променял и царя, и коня

вороной не линяющей масти

на какой-то безумный компот

что сварили в саду Гиспериды.

Как Эвксинский волнуется Понт -

от Колхиды до самой Тавриды,

поминая царей и богов

и ещё неподкупных героев,

у которых немало врагов,

но друзей ещё больше - на горе -

тех, что могут внезапно предать,

не считаясь ни с чувством, ни с верой,

равнодушие - светоч вреда,

как владение infidus terra*!

* - infidus terra - (лат.) коварная земля;

Sorry!

по мотивам стихотворения Марановой Ирины "Стразы"

на алмазном языке

страха

репетирует оркестр

Баха.

стразы катятся из глаз -

бисер

для меня, но не для вас...

истин

не найти в краю родном...

...плохо...

и спихнёт чужой на дно

локоть.

впишет память в свой реестр

"mystics"

тихим шорохом оркестр

листьев;

и останется в душе

горечь -

груши приторной дюшес,

sorry!

Пусть

Не таясь, веселились всегда,

когда пели осанну морозу.

Замерзала святая вода,

а вот таяли - девичьи слёзы,

растекаясь по пеплу души

серым шлейфом размазанных кружев.

К сердцу алой косынкой пришит

и любовью моей отутюжен

скорострельных признаний газырь -

тот же час отменю песнопенья! -

это к жизни восторга призыв,

чтобы чувства явились из тени,

без мажорности стильных клише,

а всего только нежностью света.

Пусть системно кружит неглиже

голубая, как небо, планета!

эстетика синтоизма

по мотивам стихотворения Карсы Бека "Ни время не то, и ни место..."

подкрался ко мне Мураками,

как самый обычный мураш,

из юкоты* выпростал камень -

мол, дескать, не бойся - я ваш;

не нужно, шурша сигаретой

в распахнутом зеве ночей,

тревожить усопшее лето

по времени с именем "Че"...

из сна возвращаться не стоит,

коль сны притягательны так...

ломать, чтобы после не строить -

Ахиллова, вроде, пята...

а если летят обезьяны

сквозь дрёму лохматым клубком,

промой виртуальную рану

реальным эфиром потом.

* - ю'кота - вид японской национальной одежды;

Глубокое дыхание

Тем светом вдоволь надышался,

а вот на этом - не успел.

Шагал по жизни левым галсом,

ломая шансы на успех

корветом жирных компетенций,

патентом вычурных идей,

грызя на пальцах заусенцы

и строя замки на воде;

как будто в мире не хватает

хором прозрачных из стекла,

что поутру опять растают,

стекая воском под оклад;

как будто воздух здесь обилен

совсем не так, как было днесь,

в благодаренье Богу силе

на восхождения волне-с,

как будто мера протопопа,

который к мессе не успел...

Себя считал я недотёпой

и только песни пел да пел.

Вот потому не надышался,

не растопил дыханьем лёд.

---------------------------------

Луны полночной узкий галстук

сверкал, скользя, по глади вод.

Вербальный микст

Смешай коньяк, три бочки арестантов,

три фунта стеариновых свечей,

киномассовку, двести аксельбантов,

часа на три трибунистых речей,

два килограмма лести забубённой,

три дюжины несжатых трудодней,

пол-института молодых учёных,

последний акт трагедии "На дне",

от серебра столового остатки,

от девушки отбитое весло

да со стихами старыми тетрадку,

добавленную всем врагам назло,

двух самураев, дремлющих на солнце,

вздыхающих невежливо во сне,

самоубийц, жующих тихо стронций,

горчичники, утопшие в вине...

...и ты получишь импульс вдохновенья,

и ты создашь нетленные стихи,

отличные от повседневной хрени,

и тем замолишь прошлые грехи!

Пробуждение

Как пронзительно пахнут стрекозы

на малиновом фоне зари!

Погребают усопшие грёзы

в угасающий свет фонари.

Замолкают шальные цикады,

только слышится птичий вокал:

переходов тональных легато -

бесконечного неба фрактал!

Разметалось подушками лето,

вспенив кружевом ранний альков.

Возлежишь ты там - полуодета,

наловив в неглиже мотыльков.

А на фоне роскошных обоев

нежный солнечный зайчик кружит.

Это я в позе Иствуд-ковбоя

распушил по стене миражи

от хронометра древнего вида

в золотистой оправе из лжи.

Ах, когда уже ты, Ираида,

из проветренной спальни сбежишь,

сквозняками поднявшись из плена,

где тебя я всю ночь продержал?

Но теперь ты свободна, Елена!

Кто бы, что бы тебе возражал...

Уходи-ка, Аглая, скорее,

мне сегодня с тобой не с руки.

Видишь, солнце неистово греет,

и с рыбалки идут рыбаки?

Значит, время уже собираться...

Понимаешь, Марина? Я жду!

С этой Агнией, знаете, братцы,

угодить очень просто в беду!

Мне не терпится встать и одеться,

но ты ждёшь продолжения ласк.

Ах, коварная, баба Лютеция,

ах, Регина... все беды от вас!

Волшебная дверца

Маргарите Гирфановой посвящается

Отворялись воротами в сказку

ставни окон моих теремов.

Шпингалет утомительно лязгал,

создавая броженье умов.

Мир фантазий - прекрасен и ярок,

как оранжевый фаер в ночи.

Вдоль широких винтажных бульваров

я свой жребий тихонько влачил,

а потом оказался внезапно -

очень кстати - за городом снов.

Обнимает развесистый лапник;

наслаждаюсь основой основ.

Здесь гуляли и кони, и люди,

красовалась седая луна...

Я с трудом добирался до сути,

и с трудом добиралась она

до меня своей лунной дорожкой,

подмигнув сизой тучей во тьму...

Над болотом бесчинствует мошка

грешным облаком будущих смут!

двухконтурное замыкание

я пиццу заменю кошерной пищей,

уеду в Ниццы плен на вороных...

пусть третий... век, тебе совсем не лишний,

я - подголосок ядерной войны!

мне не с руки пищать, как "миу-миу",

я не позволю плакать над собой

каким-нибудь совсем никчёмным ливням,

разлившимся расквашенной судьбой.

я - дикий плод больных воображений,

меня не стоит выпускать из рук

горят неоном сточные мишени,

замкнув собой на землю штык и плуг!

цвета и цветы Рима

мир цветной -

временами в крапинку -

или попросту - в рубчик грёз:

домино,

где глазками капельки

рос - камлание на мороз.

розы дикие,

спать привыкшие

с поздних сумерек до зари.

луноликие,

ярко-рыжие

фонари в глубине перин -

это головы финикиянок,

распластавшихся в неге встреч,

искушающих Рим усиленно

и несущих не мир, но меч!

Рим листвою

да колоннадами

анфилады построил впрок,

непристойно-

косыми взглядами

отлимонил тяжёлый рок

над весталками да пророками

по везувиям бытия...

в пыль сгорают под лавой локоны,

и столбы вдоль дорог стоят -

как известно, дорога Аппия

гипогеями* хороша...

уходящая в Рим из Капуи,

камнем вымощена душа!

* - гипогей - подземное сооружение, обычно выдолбленное в скале, служащее для коллективных погребений.

мелок бес да виртуозен

по корке дней - назойливый угар,

по отголоскам - только жар эссенций...

растут вовнутрь брутальности рога,

выделывая разные коленца...

...сломав судьбы колёсные ходы,

выдёргивая пики спиц из ступиц,

пресёк ты бег движением беды

с неверием в бессмертье, с жизнью вкупе...

какой пассаж - ведь чёрт живёт в тебе,

он никогда границу не нарушит;

но мелкий бес - от нечисти кадет -

сидит в душе и развращает душу...

ему твой сон, конечно, невдомёк:

грешить, как встарь, - подённая работа...

твой мелкий бес - он шулер, он игрок,

но птица невысокого полёта,

он своё дело знает хорошо,

чего ж не знать, когда душа пустая -

по-нашему же совесть - это шок,

формальность, что нам жить, увы, мешает...

Полезная прогулка

Я вышел на прогулку с иноземцем,

который сам себя переводил

и не был итальянцем, не был немцем.

По имени, быть может, Авдиил.

Потомок Гада - гад определённо! -

с повадками коварными змеи

империи отъявленных масонов,

шипел мне в ухо - до сих пор звенит.

Но что-то откровенно не сложилось,

иссяк источник подлости и зла,

пропала упоительная сила.

И, закусив, стальные удила

толмач примолк, иссохшими губами

размачивая времени слюну.

А змей воздушный в стиле оригами,

меня опять желая обмануть,

летел, как бриг, туда - к реке поближе

в тугую, как резина, скуку-ночь...

Его Всевышний на кукан нанижет,

как сотни лет назад предрешено, тш-ш-ш.

Переводи скорее, чужестранец,

пока слова звенят в купели нот...

Я вижу след помады на экране

и оттиск на снегу красивых ног.

Расставлены в парадных запятые -

дежурных буден лапидарный лоск.

А в кабаке гуляют все святые,

переплавляя пули в жёлтых ос.

Волшебный голос

Волшебный голос чудного мгновенья

поёт Сиреной, тянет в небеса.

По коридору бродят люди-тени,

и не слышны иные голоса

каких-нибудь космических иллюзий

или же просто - бытовых бесед.

Несут упорно лебеди да гуси

какое-то посланье на хвосте,

в котором нету даже слова правды,

цензурою итог её побит.

Волшебный голос стал страшнее мата

Сирены, не умеющей любить.

Если сам ты поэт

на вирш Любови Бурель "Плохие поэты"

Мы, конечно, плохие.

Мы, конечно, не ТЕ,

Кто по сути - стихи Я,

Кто духовно раздет,

Кто без кожи выходит

Против копий кликуш...

Против злобных мелодий -

Растлевающих души.

Так идём мы, глухие,

Ковыряясь в себе...

Мы, конечно плохие,

Мы предвестники бед.

Мы - от творчества ноги,

Мы - от гения хвост...

Мы "горшочные боги",

Нагрешившие в пост.

Мы поборники скверны

В каждой новой строфе...

Успокойтесь, всё верно:

Нам не нужен лафет

В путь последний итогом

Неумелых терцет...

Ты нас лучше не трогай,

Если сам ты поэт!

Её я знал девчонкой...

Погода, прямо скажем, хороша;

и нету никаких сомнений в этом...

Гуляет осень в парке, чуть дыша.

И по аллеям мчит кабриолетом,

взметая клочья - листьев желтизну -

по уголкам невидимого рая,

чтоб незаметно в Лету ускользнуть,

метафоры поэтов отбирая,

шальная, непутёвая игра...

Проходит ночь - сера перед рассветом...

Ах, Боже мой, осенняя пора -

её я знал девчонкой этим летом.

*убить в себе...*

ни боли... ни страха... ни злости...

и над планетой тихое смятенье

без соли... на плаху... и в постинг!

не отморозить зло непротивленьем

не обменять на трепетное чувство

вагон с тележкой крупных ассигнаций...

когда в душе с богатствами не густо,

пришла пора с иллюзией расстаться...

и огласить свой список предпочтений

в котором нет ни слова из Писанья...

и умер сиротой не живший гений

и не найти убийце оправданий...

скверно

от стыда не останется шрамов -

ты не бойся за душу свою...

не коснётся её эта драма -

отпоют - ясен клён - отпоют

не её, а другую, поверь мне...

на твоей места нет для клейма,

полосуют беглянку на ремни,

чтоб упрятать в нагрудный карман...

там-то ей, безусловно и место,

там она будет сохнуть, как жмых...

из какого же скверного теста

всходим скверно-бездушные мы?!

Комментарии: 2, последний от 23/02/2018. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 23/02/2018, изменен: 23/02/2018. 125k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: Я брежу Петербургом ночь и день... а он меня в упор не замечает...

Чваков Димыч : другие произведения.

Пазлы в небесах, на суше и подземлёй