Аннотация: Открытое письмо Александру Майорову относительно несвоевременных мыслей по поводу его романа "Год Т"
Под знаком "ППЛ"
(открытое письмо Александру Майорову)
Добрый день, Саня! Давно я обещал накормить тебя, соловья мурмано-кольский, своей басней о твоём же романе "Год Т". Начну сразу с того, что первый вариант названия "Год под знаком Т" мне нравился больше. Но автору виднее, что почём, и в какой, так сказать, пропорции. Поэтому приставать не буду с отягощающими, а останусь при своём мнении. Тихий и скромный, как и подобает галантному критику.
Впрочем, что это я... Никакой критикой твой воспитанный в старинных аристократических традициях Нечерноземья собеседник здесь заниматься не намерен. Просто изложу свои соображения, а если припомню, то и личные ощущения в момент прочтения твоего труда. Изложить соображения... Хм... Сейчас появится Добрый рыцарь Храма Фредди... и меня по забралу, по забралу за этакое незвучное созвучие... Привидится же... Прости меня, добрый человек...
Краткое содержание романа.
Это тезис из плана статьи. Понимаешь, Саша, был у меня и план даже. Хотел я подробно всё написать, как и полагается в критическом обзоре. Но не лежала душа. Не хотелось по канонам... Не высветлило... Поэтому прими, что вышло. Простое письмо. От одного человека другому. Так будет правильнее, мне кажется. В любом случае - это от чистого сердца.
Во-первых, отвечу на тот вопрос, который притаился у тебя в душе, но ты его сам никогда не задашь, не то из вредности, не то от избытка вежливости (ты думаешь, такое выражение не совсем уместно применительно к твоей персоне?), а мне всё равно отвечать... Лучше раньше, как советуют товарищи из органов внутренних дел... С ними даже и спорить-то страшно, не то, что расплачиваться по всей строгости...
Так вот...
Почему я так странно назвал своё письмо? Почему ППЛ? Что бы значила сия аббревиатура? Не стану тебя дразнить, мой милый адресат, и отвечу немедленно...
ППЛ - поколение "Пепси-лайт". Попробуем разобраться теперь, отчего же такая странная ассоциация у меня связана с твоим романом? Наверное, это всё от Пелевинского "Generation P" (Поколение "Пепси"). Думаю, ты уже понял...
В романе кристаллизуется судьба целого поколения, которое вошло в отрочество пионерами и комсомольцами, а вышло из него панками, хиппи, рокерами, гопниками, братками, лохами и людьми со смещённым центром тяжести моральных ценностей. Автор, то есть ты, Саня, пылающее-яркий представитель своего поколения. Кому же, как не тебе, было сложить песнь об этом времени, насуммировав в одну легендарную вещь всё, чем богата твоя эпоха, души твоих ровесников, современников по несчастью угодить в пору судьбоносных (по Горбачёву и Яковлеву) перемен.
Не переживай, от пафосных похвал умирают и тают исключительно дураки и самодовольные снобы. Тебе не грозит... Так что слушай.
Вы, твои герои и ты лично в авторской ипостаси, воспитаны ещё НА ТЕХ ценностях, от которых нынешнюю молодёжь отвратили мерзопакостники с мандатами, выданными мистером Соресом, паном Збигневом Бж. и кучерявенькой группой беззастенчивых воришек из Ромовых БАБ. Поэтому и поколение ваше ещё пока "лайт", но уже почти "Пепси"... "Лайт" по мировосприятию, лёгкости на подъём, ассимиляции с мировой культурой (глаза б мои не смотрели на некоторую часть этих инсталляций с "голубым" и "розовым" отливом в промежности). Но ваша "пепси" ещё не настолько диетическая, каковой является кровь "этих мерзавцев, мешающих нашему бизнесу".
Моё же поколение - поколение Новороссийского "Пепси", поколение олимпийского Мишки, а не Михаила с отметиной. Поколение системы молодёжного туризма "Спутник", при помощи которого многочисленные одинокие деятели комсомольского движения в женском обличье и создали иллюзию того, будто в СССР секса почти нет. Вернее, он есть, но только в системе БММТ "Спутник", а всё остальное - либо валютная проституция, либо семейная жизнь.
В связи с этим, Саня, мы порой говорим с тобой на разном сленге. Но сие нимало не трагичное обстоятельство не мешает мне понимать тебя иногда лучше других. Заметь, иногда. Я очень скромен в своих притязаниях.
Поколение "Пепси-лайт". Это как поколение перехода от замудрёного ассемблера к беспонтовому и сильно облегчённому Бэйсику. В аллегорическом понимании труда души, разумеется, а не в значении информационной насыщенности.
Вот так раз, я начал самому себе напоминать ворчливого старпёра, которому только дай пожаловаться, мол, в наше время... Думаю, что так, да не совсем... Когда жизнь текла заведённым порядком в определённых культурных традициях, тогда, несомненно, можно было б меня причислить к разряду "пикейных жилетов" от моралистов Кирсановского толка в Тургеневском разумении этого слова, заговори я в подобном ключе. А когда система устройства мира повернулась "к лесу задом" и обозначила культурные ценности, произросшие из жевательной резинки, и назвала вершиной литературного совершенства "весёлые картинки" о приключениях человека-бабблгам с секретной миссией, типа, спасти цивилизацию (не меньше!), то здесь я могу считать себя обладателем полного права бить не только баклуши, но и ржачные (с сытой отрыжкой дегенерата) американизмы светлого капиталистического завтра.
Фу, объяснился...даже вспотел.
И снова о ППЛ.
Это счётное множество интеллектуальных объектов, проживающих на территории бывшего СССР, ещё может свободно обходиться без рекламы и "моментальных" нюхательных рефлексов... И оно ещё помнит, как было при Политбюро.
Мне иногда кажется, что с твоим поколением, Саш, мне договориться легче, чем с собственным сыном. Но это только кажется. Слишком резок был излом в том пространственно-временном континууме, месте перегиба руководящей роли партии через коленку дядюшки Сэма мастерами идеологической борьбы. Смешение понятий в умах особенно сильно повлияло на молодёжь того времени. И это хорошо показано в романе.
Однако ж, такое в голову приходит... Полное и самодостаточное дежавю, от которого, как говорит один классик на музыку другого классика с министерским портфелем, не спрятаться, не скрыться. А до жёлтых листьев, как до Луны пешком...
Хотя... о чём это я здесь затеялся с тобой разговаривать?
А вот о чём, Саня... О том, что постоянно живёт в нас, и не хочет высвободить занятое пространство души, наподобие занозы... Хотел я тебя спросить. Не приходит ли тебе в голову порой такая странная ерунда, например?..
Ощущаешь себя в том возрасте, когда романтические желания перестают быть только романтическими... И столько вокруг прекрасных дев, что непременно жаждется... всех узнать поближе... О, Боже ж мой, ты только что закончил девятый класс. Вокруг тебя Хоста, в телевизоре дождливый Мюнхен с чемпионатом мира по футболу... И кажется... скоро всё будет твоим. Весь мир с этими чудными созданиями в купальниках бикини и вечнозелёными растениями в углах алькова... разливным чешским пивом из жёлтых бочек-дирижаблей, ароматом пряностей и приправ из кафе "Глициния", насилующих юные ноздри,.. танцами на каменной терассе санатория ВЦСПС с видом на ночное море...
И что же видим спустя тридцать с лишечком лет?
Такие же прекрасные девы заполняют собой пляжное пространство, снова чемпионат мира... И девчонки менее кокетливы и более прагматичны, и они уже готовы идти с тобой и в те кусты и в эти... Но остеохондроз мешает исполнить задуманное. И ты понимаешь, что жизнь, в принципе прошла, едва раскрыв перед тобой свой чудовищно объёмный сейф с прекрасными излишествами.
Тебе уже знакомо такое чувство? Чувство безвременной утраты?
Выходит, ты ещё совсем молод, и, как говорится, дай тебе Бог! А мне остаётся лишь разевать рот на пролетающие мимо ангелоподобные создания. Но говорить с ними не стоит, иначе вся карточная иллюзия разрушится, придавив всеми своими мастями твою невоплощённую мечту по причине их, ангелов, невеликого словарного запаса.
Так ты не ощущал ещё этого, Саня?
Я тоже... к сожалению... Шутка... точка... Слышал бы меня мой сын...
Вернёмся к роману.
Тебе не нужно было ничего выдумывать, Сашка. Ты просто заново прожил свою юность с подключенными к клавиатуре датчиками личного восприятия. Это я только говорю, что просто. На самом деле, представляю, как же тебе было трудно...
А теперь, пожалуй, и, во-вторых, если не возражаешь..
Герои романа подростки-старшеклассники, вкусившие всяческих свобод от весёлого и вольного Запада. Они ещё не поняли, что не всё то золото... А и кто из взрослых понял-то? Единицы. А они.... То есть, вы... Почти дети. Инфантилы, привыкшие прятаться за спинами родителей в трудную минуту, но уже требующие чего-то такого, о чём раньше и не смели помыслить. Разброд в умах, в душах... А тут невероятная, отчаянная любовь. И она побеждает всё...
Хотя что-то чумазое, пьяно-пролетарское порою прёт из главного героя... Взять хотя бы эпизод с разбитой головой мужика, посмевшего глазеть "не так" на Таню на концерте.
А дальше... Дальше развитие внутреннего мира героя. И везде и во всём Татьяна умеет правильно повлиять. Скорее всего, не в силу какого-то невероятно развитого интеллекта, а просто интуитивно на уровне природы. Не зря же говорят, что девочки духовно созревают быстрее мальчиков.
Простые мысли, основанные на тривиальных, казалось бы, посылах, у тебя в романе смотрятся как откровения. Неужели исключительно для меня?
Любовь на фоне северных красот Кольского полуострова и агонизирующего советского общества ты, Сашка, изобразил, на мой взгляд, просто здорово.
Одно только меня настораживало во время чтения: юноши и девушки в романе рассуждают на житейские темы слишком вычурным языком людей, проживших долгую жизнь, получивших богатый жизненный опыт. Настораживало, не давало читать "как по писанному". Но потом я догадался, сообразил. Роман же создан в стиле воспоминания главного героя, которому уже за тридцать, и это именно он передаёт читателю те давешние философские споры молодых людей. Это его, собственно, лексика.
В заключительной части романа ты, Саня, очень грамотно всё это и объяснил. Ненавязчиво так и не обидно для тех, кто понял раньше. За это, будь я дамой, удостоил бы тебя жеманного реверанса с кокетливым выстрелом чуть подкрашенных глаз. Дуплетом.
Как это случилось...
"- Не буду гадать, - ответил я ей. - Что угодно! Все-все! Что в моих силах... А метафоры... Тань, я ведь про тебя писал, вернее про нас, я так хотел, чтобы красиво...
- Тсс! Я танцевать с тобой хочу. Долго-долго танцевать!"
В моей голове зазвучало вступление "The final countdown", популярной тогда "Европы". Та-та-та-та! Та-та-та-та-та!"
Это сцена бегства из отчего дома. И у меня сразу мысль... Вы слышите, инфантилизм зашагал по стране почти побеждённого социализма победной поступью? Сашка, Сашка... как же ты был глуп, наивен и обаятелен, чёрт тебя возьми! Нет, не ты, конечно, твой герой.
Что это мне напомнило? Что же? Путешествие дилетантов. Постсоветский вариант. Мятлёв-Майоров помолодел на много-много лет... а кони всё несут... Это я о романе Окуджавы вспомнил. Казалось бы, ничего общего, но ведь вспомнил же.
Знаешь, есть такая примета, если при прочтении возникают ассоциации с классикой, то вещь действительно удалась. Это не я придумал. Умные люди напомнили.
Что ещё сказать о романе, не влезая в сюжетные перипетии? Зачем пересказывать сюжет, если я и ты его знаем, а те, кто начнёт читать роман тоже ознакомиться с ним? Есть небольшой провал темпа где-то в районе 43-44-ой глав, как мне показалось. Но это, Саша, только моё впечатление. Кто-то даже и внимания не обратит.
Хотелось бы заметить, что частое употребление "блинов" в тексте меня раздражало, но не слишком... Живая речь, говоришь? Согласен, согласен... Но всё равно не люблю.
Дальше цитирую из главы 54-ой.
"Берегите Вечные Огни, они очень помогают нам, сжигая, пусть и не все, зло этого мира". Отлично сказано! Саша, ты молодец, что подчеркнул это. Образ ППЛ стал ещё более близок мне.
А вот другая выдержка. Из главы 59-ой.
"Нет в этом мире случайностей, и не было никогда". Напомнило мне другую цитату из Михаила Веллера. "Не было никакого Парижа на свете. Не было никогда и нет".Помнишь, Саня, к чему такой ассоциативный ряд? Не поленись обратить свой орлиный взор на несколько абзацев выше.
Снова твой текст...
"Родственные ауры, давно притертые, куда уж от них деться.... По невидимым зрению ниточкам шел активный обмен информацией. Тогда я еще не умел отсекать бесполезную, а порой и опасную, информацию. Таня только училась этому, и маленькие острые иголочки излишнего родительского волнения то и дело впивались в нас. Хиппи что-то пели, кажется, это была "Группа крови". Кто только не пел ее в то время, даже гопники. А мне всегда куда больше нравилась "Звезда по имени Солнце".
Пронзительная тоска по тем временам, её почти не ощущаешь, и это мне близко. Не времена, а состояние души. Моё время носит другое название... Но разве это что-то меняет по сути?
А сцена посадки в поезд... Саня, это дорогого стоит! Что, я не о том пою? О том споют и без меня. Я же только наслаждаюсь мелкими нюансами, которые постигаешь не сразу. Сначала было недоумение: зачем так подробно описывать на первый взгляд незначительный эпизод. И что потом? А потом, моё тормозное невежество прорезало умной мыслью. Случается иногда, знаешь ли. Ты просто хотел вспомнить каждое мгновение того состояния (я уже отождествляю тебя с главным героем, это твоя удача или, наоборот, "серые уши"? не знаю). Хотел передать, донести до читателя... Ты же запомнил их до самых мельчайших подробностей, словно что-то подсказывало, что так необходимо сделать... Возможно, я не прав, Саня. Возможно. Но это же прекрасно, что читатель начинает ставить себя на место автора и хочет пережить то, что пережил он, как думаешь?
Извини за банальность... Всё вышесказанное поймёт любой школьник. А я что-то совсем расслабился.
А вот, собственно, и фрагмент, о котором шла речь:
"Проводница открыла дверь, будущие курортники выстроились в нестройную очередь, началась посадка. Стояли, ждали, пока самые нетерпеливые и настырные влезут в вагон, в который уже раз покурили, а я размышлял о том, что очень глупо спешить в поезд, до отправления которого остается целых двадцать минут. Надоест вагон за три дня дороги, осточертеет до одури, но ведь всегда найдется тот, кто будет изо всех сил стремиться стать первым, как бы нелепо он при этом не выглядел. В своих раздумьях дошел до мыслей о том, что стоит отстреливать этих грубых, толкающихся и громко ругающихся людей. Подкарауливать и отстреливать. Желательно - из снайперской винтовки. Может быть тогда, лет через сто, мир станет прекраснее. Да, именно так я тогда и думал, потом окинул прощальным взглядом красивый, хитро выстроенный мурманский вокзал, его огромный полусферический купол, украшенный шпилем, на острие которого красовалась темно-рубиновая пентаграмма. Какие энергии собираются под куполом и проникают через этот шпиль в Космос? Не знаю. В любом случае, вокзал является бездонной кладезью самых разных эмоций.
Нацеловались, наобнимались... Попрощались."
Читал и долго не мог вспомнить, что напоминает мне твой роман. Алан Силлитоу, "Начало пути"? Похоже на русский вариант, очень похоже, но не совсем. Вернее, совсем НЕ! Там британский скепсис, замешанный на юморе хиппи... У тебя - душа-а-а.... Что же тогда, что?
Он мне напоминает тебя. Тебя ершистого, тебя несговорчивого, тебя бескомпромиссного и готового испепелить всех окружающих своей вулканической энергией...
И что в том удивительного, что роман похож на своего автора?
Не сразу догадался. Можешь поставить минус против моей фамилии в списке претендентов на сладкое.
Саш, я не отношусь к поколению твоих родителей... Я, скорее, переходный период от них к тебе... Я и не Валерыч. Нет, у меня совсем другие взгляды на жизнь... Я человек дремучего мира тайги, которому показали цивилизацию. Я посмотрел на неё и ужаснулся... То ли это чудо, которое представлял себе в детстве, с головою зарывшись в книги? Сейчас - ОДНОЗНАЧНО нет!!! Теперь слово "дружба" доступно, по большей части, тем, кто наплевал на гномоподобных завистников и продолжает ГНУТЬ свою прямую, будто извилистая СУДЬБА линию. Кто скажет, что мы ходим по кругу - становись под раздачу...
Той воинствующей посредственности, у которой хватает наглости считать себя солью и сердцевиной, сиречь - апофеозом, русской литературы, посвящаю я эти строки. Сашка, Санечка, Искандер, дорогой мой... найдётся множество людей, которые захотят утопить твой роман в помоях своего эгоцентризма... Да, вот беда, его читать нужно, прежде чем, мявкнуть что-то невразумительное. Хотя, думаю, их это не остановит. Поставить унизительную оценку "посредственно"? С них станется... Можно и, не читая... С них, кто за свою жизнь не создал ничего, кроме мерзопакостных желчных статеек, которые они без зазрения совести называют критикой... Нет-нет, ошибаюсь... Они ещё создают никчёмные рассказики, попытка окунуться в мир которых приводит к немудрёному состоянию вывихнутых от зевоты челюстей ... И эти рассказы называются в их кругу современной классикой...
Я же скажу по-другому. Саш, не верь никому, кто начнёт хаять твой роман и выставлять нижайшие унизительные оценки... Это всё от зависти, от лукавого...
Кто я тебе? Человек, которого большинство обитателей СИ считает никчёмнейшим беллетристом, который пишет безо всяких правил и почтений к традициям. Но ты ведь ждёшь, Саша, вестей именно из моего лагеря. Ты хочешь узнать моё мнение... или я уже совсем выжил из ума? В последнем случае разрешаю предать меня обструкции и с позором изгнать со святых страниц СИ...
Когда-то потом, когда ты займёшь подобающее место на полке всякого уважающего себя искусствоведа, оглянись. Возможно, ты увидишь мою скромную брошюрку с попытками критических обзоров. Ты узнаешь меня по седой бороде и безвольным припухлым губам на плохонькой чёрно-белой фотографии в формате JPG. И соседствовать я буду рядом с тобой по причине того, что когда-то давно (взгляд из будущего) осмелился совершить попытку понравиться твоему роману. Попытку сделал... За это, говорят, полагается говорить "спасибо". По крайней мере, так утверждает Андрей Вознесенский. Я не буду настаивать, лучше скромно удалюсь...
И не было никакой брошюрки рядом с твоим романом? А вот, роман, уже ЕСТЬ. И не нужно ему никакой бриллиантовой оправы и коленкорового переплёта... Хотя небольшой тираж, тысяч, этак, в сто и место на книжных полках не помешали бы... Видит Бог...
Какие они всё-таки дети, твои герои, Саня. Хотят стать, а не казаться взрослыми, но это получается плохо... А подлое время продажных речей о великих свободах продолжает выворачивать руки, пытается выломить из юных героев человеческое. Но их ведёт любовь. Без сомнения, это большое чувство. Не выдуманное, не кажущееся. Не обычная влюблённость, помноженная на похотливые позывы вседозволенного в период революций восставшего от безделья либидо. Как известно, в пору переломов обостряется всё. Подлецы становятся подлее и изощрённее, ..., а чистые люди ещё беззащитнее...
Быть может, автор идеализирует героев...? Ничуть. Он порой даже слишком к ним беспощаден. Вот опять я о тебе в третьем лице. Привыкай, брат, критики они всегда так...
Возможно, кто-то из них, критиков, скажет что-нибудь в таком роде...
В этом романе нет жизни, нет души, в этом один только стиль и попытка плюнуть в морду публике такой эстетически безупречной слюной, чтобы она, публика, зараза такая, захлебнулась не сразу, а чтоб предварительно ощутила божественный аромат неприкрытого ничем эгоцентризма и недофилософствований на тему поколения, которое МЫ чуть не потеряли на пути к демократическим идеалам.
Маловато души? Маловато души? Стоп! Возможно, что так... Иногда дневниковая схематичность. Перечисление фактов с минимумом эмоций. А не защитная ли это реакция автора - некоторая отстранённость от героя... Или даже вот так: отстранённость героя нынешнего от героя тогдашнего. Особенно в "кукушкином гнезде". Больно же всё переживать заново, неужели не ясно?! Но порой эмоции, бурление которых угадывается где-то за кадром (считаю, что именно это тебе удалось передать, Саня) прорывается наружу. Особенно это отчётливо видно в главе 77 (нежданное отступление).
Что называется, автор устал прятаться в шкафу, рядом со скелетом... ловеласа поздней средневековой влюблённости.
Хотя нам так хочется верить в то, что автор и герой одно и то же реальное лицо, однако, скажем себе: "Но!"... Не будем, не станем так легко поддаваться этому соблазну. Автор водит нас, а в большей части себя, за нос, уходя в сторону и рассказывая от хоть и от первого лица, но лица, потрёпанного жизненными штормами, лица, которому будто незачем говорить от души... Да, полно, осталось ли что-нибудь от неё? Не-со-мнен-но! Она закрыта просто от нас, отстранена от всех событий, о которых нельзя вспоминать без боли, без содрогания... Так я и решил для себя. Нельзя ведь жить с неостановленным кровотечением всю жизнь...Доктор Время сделает из нас немного циничных, но всё ещё живых и способных спокойно рассуждать о том, отчего раньше, казалось, разорвётся аорта возле левой скулы...
ВРОДЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ, а, может, послевкусие.
История Сашки и Тани настолько пронзительна, что мне чудиться, будто я слышу их голоса. Настоящие голоса реальных людей... Это как с Ромео и Джулией после просмотра фильма Дзефирелли в далёком уже 1971-ом... Ещё одно сходство: такое полное, глубокое чувство не могло длиться долго... Год - и то очень длительный срок... Судьба подарила герою твоего романа, Саша, такое, отчего впору потерять голову. Всё, что полагается влюблённым на целую жизнь, уместилось в один год, год под знаком "Т".
Ты уж прости меня, Саня, что я говорю тебе то, что ты знаешь сам, о чём размышлял не однажды. Быт убил бы эту любовь, это невероятно всепоглощающее чувство. Так что трагический финал с лирическим послесловием был просто неизбежен. В другой бы я просто не поверил.
Ещё героиня Клава, напоминающая собой Олимпийскую богиню в произведениях Гомера, появляющаяся по ночам, в воображении героя... утверждала то же самое... немного в других выражениях.
Когда я прочитал послесловие, которого вначале не было предусмотрено автором (так мне показалось, по крайней мере...), то сразу определил различие в стиле. Возможно, ты, Саша, делала это намеренно. Возможно, так получилось само по себе... Но в любом случае ты, что называется, попал. В CODE автор не старается каким-то образом угодить в ритм себя "вчерашнего". Это он сам и есть... со всем своим нынешним багажом душевных травм и опыта. И, сдаётся мне, именно такой контраст и нужен был в заключение романа.
Ну, да... Адлер. Это самое. Так вот, когда я обнаруживаю этот авторский ход, я готов рукоплескать ему, готов орать: "браво, Саня!", дескать, мой ты автор... мой, без сомнения....
Саша, во время чтения я всё время вспоминал одну странную на первый взгляд песню. Странную, поскольку ни слова о ВМФ в твоём романе не шло. Но вот, тем не менее... Северный флот, Северный флот... Северный флот не подведёт... Был я одно время вхож в компанию военных лётчиков, которые в молодые годы служили в Полярной авиации... Думаешь, простая ассоциация? А мне видится, вовсе нет... Лётчики ушли, оставив пространство Севера молодому поколению пацифистов, у которых по молодости переклинило "башню" от всевозможных свобод...
Что ты, Сань, я не про план Даллеса, который сработал "на все сто", нет. Мне просто кажется, что ты и твоё поколение... те, кто жил там, у широт моржеротых пограничных "прапоров", поняли больше инфантилов, деток Политбюро из самодовольного центра. Этим уже сразу после Сталина стало насрать на такие понятия, как "Родина" и "честь". Не о них сейчас речь... А вы, вы взрослели быстрее и быстрее понимали, что нельзя продавать душу за красивые электронные цацки в нарядных упаковках. В вас, в ППЛ осталось то, из-за чего с нами продолжают считаться как с государством, а не придавить расчленяющими территории по живому крылатым ракетами с Чёрного и Белого морей.
А нужно ли тебе это признание, дорогой мой журналист, забившийся в раковину немного хамоватого рака-отшельника? Ты сам придумал себе этот мир и себя в нём, высунувшимся из дома-крепости с крупнокалиберным пулемётом на месте почтового ящика. Оттуда, из раковины, ты и разговариваешь с миром на языке преобладания видов и права на выживание. Так стоит ли тебя оттуда вытаскивать?.. Чтобы ты увидел в очередной раз всё несовершенство окружающей нас действительности, обнаружил странного критика, который сам не знает, что от тебя хочет, которого гонят из приличных домов с криками "Ату его, этого словоблуда от литературы..."? Нужно ли тебе это, Саня? Ты должен решить сам... А я уже решил давно...
Найдутся на тебя маститые и матёрые, тёртые и амбициозные, умудрённые грузом литературной грыжи, бьющей по лодыжкам, и нагловатые всезнайки из нынешних. Это я про критиков с маленькой, как значок ангстрема на блошиной подковке, буквы. Они твой роман, Саня, разложат по полочкам и размоют по косточкам. Ты и сам об этом знаешь прекрасно. Издательская свора рычит только по ветру конъюнктуры. И не совсем очевидно, что ветер подует в нужном направлении.
Именно по причине того, что тебе предстоит немного постоять под градом критических замечаний, я и пишу тебе своё письмо, которое сможет послужить, хоть и плохоньким, но всё-таки бронежилетом для твоей кровоточащей души...
Мистика в романе перемешана с реальностью... А, собственно, что такое мистика? Если то, что происходит в нашем подсознании, то это всего лишь скрытая от других часть реальности, ибо нет ничего реальнее происходящего в нашем воображении...
Описание духовного падения общества, сделанное тобой вызывает уважение. Особенная удача - это то, как подчёркивается данное явление при помощи живописания разного толка религиозных кликуш, появляющихся в романе в качестве великолепного антуража. Помните всех этих адвентистов, запамятовал, какого дня, синтоистов, мунистов, последователей 'Белого братства Йети, ети его', дэвиистов (те, что от Марии киевской произошли), баптистов с канадско-североамериканскими корнями и ещё чёрт знает каких 'истов', заполонивших наши улицы с лёгкой руки заокеанских дирижёров? В эпоху безвременья люди легко возбудимы и настолько подавлены неясными перспективами своего существования, что охотно дают манипулировать своим сознанием всяким проходимцам, называющим себя не меньше, чем Спасителями Мира. Но, в конце концов, образ православного священника остаётся в гордом одиночестве в многоликом сонме разнообразных сект и братств. Всё это есть в романе, и служит тем самым фоном, без которого нельзя представить перестроечных потуг больного общества возродить себя в новом качестве, невзирая на противостояние так называемых агентов влияния, партийной верхушки, нарождающегося криминально-олигархического института и аферистов, положением и званием куда как меньшим, чем у первых трёх категорий.
И нет в этом ни жизни (с большой буквы), ни славы... Нет, и всё тут... Мы хотели быть первыми... Неосознанно, подспудно... Мы, наше поколение... Но не пришло время, время ещё не пришло. Большинство из нас родилось приспособленными к этой жизни, в которой лжи было больше, чем правды... Мы ещё не решались...
А в период изломов, во время ОНО, когда взрослое население начало с неистовой силою пинать своё прошлое... Что оставалось делать тем, с кого ещё не было спросу?
Спасибо вам, вашему поколению (ППЛ), что не дрогнули... что смогли ещё противостоять... Это потом уже другие дяди и тёти, которые заняли место в партере, начали торговать нашим будущим, будто испекать его им приходилось по три раза на дню... Прикрываясь высокими идеями, высокими именами, НЕМЫСЛИМО высокими званиями...
Сашка, я помню это время, как помню нашу первую с тобой виртуальную встречу... Не думаю, что мне становится от этого легче. Нет. Не думаю. Мы остались с тобой по другую сторону... Где предпочитают пирожок "с котятами" возвышенному "биг-маку" без малейшего намёка на вложение души. Всё исключительно согласно безликому рецепту безродной кухни Среднего Запада.
И вот пришло время понять, что мы с тобой стоим... Думаешь, пафосно? Думаешь, возвышенно? Ничего подобного. Мы стоим с тобой на передовом рубеже обороны... Обороны русского слова. И только немногие догадываются об этом. Только немногие.
Кто-то делает вид, что происходит модификация языка. Кто-то считает несущественным американизацию славянского слова... А кто-то с удовольствием продаёт всё и вся, предпочитая думать о наживе, а отнюдь не о душе...
Что, испугался? Нет? Я так и знал... Такие, вроде тебя, ничего не бояться, они идут напролом, они любят побеждать, и победа любит их... Ты СМОЖЕШЬ, Сашка! Без всякого сомнения, сможешь... И я уже стою на твоём берегу... А ты меня не ждал. Твой след теряется далеко-далеко, там, где горизонт заканчивается мраморной лестницей, покрытой ковровой дорожкой. Смотри, не оступись, Сашка! Смотри, не оступись...
Когда я подумывал о том, как бы поуважительней похвалить автора, чтобы он не принял мои слова за лесть, грянул гром, и явился мне горящий ангел в облике разгневанного Алекса Мая. Виртуальные страницы затрепетали со страшным скрипом несмазанного и оттого осерчавшего механизма и разлетелись с "упавшего" "винчестера". А он был такой раскрученный, аж на 7200 оборотов в минуту...
Вот видишь, Сань, не понравился я твоему роману. А чудес так хочется...Даже в моём возрасте...
P.S. Вот такое сумбурное и непоследовательное письмо вышло у меня вместо критического обзора. Но мне за него ничуть не стыдно, Саня. Ни чу-точ-ки!