Бесплодный Марс нависал над Одиссеем выпуклым грязно-рыжим полумесяцем. Маленький, холодный, бесплодный, безвоздушный, он был просто холодной версией ада в Солнечной системе. Однако его светящееся присутствие в небе властвовало над большей частью человеческой истории: сначала богом, вдохновлявшим поколения воинов, затем, как цель бесчисленных мечтателей.
Сегодня, для пилота НАСА, капитана Уилсона Кима он мог стать земной твердью. В двухстах километрах, за узким, изогнутым лобовым стеклом десантного корабля он мог различить темный разрез Долины Маринера. В детстве он наткнулся на технофантазии группы Овен, и был очарован образом пенящегося потока воды в огромном каньоне, освобожденным человеческой изобретательностью из ледяной ловушки под ржавой поверхностью. Сегодня он первым пройдет по этим пыльным кратерам, изученным по тысячам спутниковых снимков, пропустит ручейками между пальцами в перчатках легендарный красный песок. Сегодня творилась великая история.
Уилсон автоматически начал дыхательную гимнастику, чтобы успокоить сердце еще до того, как грядущие события повлияют на его метаболизм. Он не даст этим проклятым конторским медикам в Хьюстоне ни единого шанса поставить под сомнение его способность пилотировать десантный корабль. Восемь лет в ВВС США, в том числе два боевых дежурства в Японии в рамках Операции по Обеспечению Мира, и еще девять лет в НАСА. Все ожидания и сюрпризы: жертвы, его первая жена и полностью отдалившийся ребенок, бесконечное обучение в ВР в Хьюстоне, пресс-конференции, сводящие с ума пиар-туры по заводам - он пережил все это, ради того, чтобы оказаться в этот момент в этом священном месте.
Марс. Наконец-то!
"Инициализация ВКТ дальномера, сверка данных", - сказал он, запуская автопилот. Разноцветные линии голограммы на лобовом стекле изменили свой геометрический узор. Одним глазом он все время поглядывал на таймер: восемь минут. "Продувка БГА системы и транспортного туннеля". Левой рукой он щелкнул переключателями на консоли, и крошечные светодиоды загорелись в подтверждении переключения цикла. Некоторые действия НАСА никогда не доверила бы программам голосового управления. "Начинаю продувку систем управления. Ожидаю подтверждения с основного корабля".
"Поняла вас Орел 2", - голос Ненси Крисмайр раздался в его гарнитуре. "Ваша телеметрия в норме. Головной корабль готов к разделению силовых систем "
"Подтверждаю", - ответил он капитану Улисса. Бирюзовая и изумрудная паутинки запорхали на лобовом стекле модуля, отражая состояние энергетических систем. Их чистые, резкие цвета казались чужеродными на фоне бледного, зимнего марсианского ландшафта снаружи. "Полный переход на внутренние энергетические ячейки. Семь зеленых, втянуть стыковочный шлюз"
Тяжелые, гулкие металлические удары втянувшегося стыковочного шлюза сотрясли маленькую кабину корабля. Даже Уилсон вздрогнул от этих звуков, хотя он и знал механику корабля лучше его разработчиков.
"Сэр?" - спросил он. В соответствии с инструкциями НАСА, после отделения стыковочного шлюза от головного корабля, посадочный модуль становился технически полностью независимым кораблем, и Уилсон не был старшим офицером.
"Орел 2 ваш, капитан, - сказал коммандер Дилан Левис. - Начинайте спуск по готовности"
Ощущая камеру сзади кабины, Уилсон сказал: "Спасибо сэр. На время расстыковки в семь минут будем он-лайн." Он чувствовал гул пяти пассажиров позади него. Все они были образцами силы и мужества. Силу вокруг них было столько, что ее можно было разливать по бутылкам. Но в данный момент они были не более управляемыми, чем кучка школьников на их первой пляжной вечеринке.
Автопилот, под контролем Уилсона, прошелся по остальным пунктам предполетной подготовки. Контроль за автоматикой был традицией восходящей еще к эпической борьбе астронавтов Меркурия Семь, которые не хотели казаться просто фаршем в консервной банке. На седьмой минуте стопорные пальцы отошли, и он запустил двигатель РСУ, мягко отводя Орла 2 от Одиссея. В это мгновение он ничего не мог сделать, чтобы успокоить свое колотящееся сердце.
По мере их движения Одисей стал полностью видимым через переднее стекло. Уилсон счастливо улыбнулся при виде его. Первый в своем роде межпланетный корабль был неказистой коллекцией цилиндрических модулей, резервуаров и балок, расположенных в виде круглой сетчатой конструкции двухсот метров в поперечнике. Черные солнечные панели, распустившиеся по его периметру, как пластиковые лепестки отслеживали положение солнца. На некоторых жилых модулях были нанесены звезды и полосы, невероятно яркие по сравнению с ровной серебристо-белой теплозащитной пеной, покрывающей каждый сантиметр конструкции. По середине корабля, окруженный широкими, серебристыми гофрированными панелями радиатора, находилась гексагональная камера с термоядерным реактором, который в течение десяти недель полета питал плазменные ракеты. Это был самый маленький реактор из когда-либо созданных. Изготовленный в Америке, продукт передовой технологии. Пока Европа строит на Земле свои первые два реактора, США эксплуатирует уже пять таких агрегатов и еще пятнадцать строятся. И европейцам, разумеется, далеко до сложнейшего генератора Одиссея.
"Мы все еще можем еще создавать великие вещи, черт возьми, - с гордостью думал Уилсон, наблюдая, как яркий образец космической техники растворялся в вечной ночи. - Пройдет еще лет десять пока ФЕКА сможет запустить марсианскую миссию. К тому времени НАСА запланировало основать автономную базу в ледяных песках Аравиа Терра. Надеюсь, к тому времени агентство будет проводить миссии по перехвату астероидов и возможно даже миссии к Юпитеру. Но к тому моменту я уже буду слишком стар для этого, а им будут нужны опытные командиры".
Его ум поразили мельчайшие уколы зависти, так как события и чудеса ближайшего будущего, из-за их бюджетов и сроков, пройдут мимо него. Европейцы же могли позволить себе ждать. Благодаря доминирующему влиянию религиозных правых в последних администрациях, США приостановило все работы связанные с генами и стволовыми клетками. В то время, как федеральное правительство в Брюсселе вкладывало деньги в биогенные исследование с впечатляющими результатами. Теперь, когда были устранены первоначальные ошибки в очень дорогостоящей процедуре, они начнут омолаживать людей. Первый человек, получивший лечение, Джефф Бейкер, умер в разгар мировой славы, но в последующие семь лет произошло восемнадцать успешных случаев.
Космос и Жизнь. Эти различные группы интересов, красноречивее всяких слов говорили о путях культур двух основных групп власти Запада, разошедшихся в последние три десятилетия.
Сейчас американские коллеги Уилсона начали переоценивать свое отношение к генной инженерии. Уже поползли слухи об азиатских и карибских клиниках, предлагающих услуги омоложения для миллиардеров. А Федеральная Европа пытается сократить свое отставание с Америкой в освоении космоса, отчаянно пытаясь доказать всему миру, что она лучшая в обеих областях. До высадки американцев на Марсе, учитывая непростую политическую ситуацию на планете, Уилсон приветствовал идею сближения двух блоков.
"Первый тормозной импульс через три минуты", - отрапортовал автопилот Орла 2.
"Ожидайте", - скомандовал Уилсон. Он автоматически проверил давление в топливном баке и прошелся по основным процедурам зажигания двигателя.
Три ракеты с самовоспламеняющимся топливом на корме небольшого корабля дали импульс на сто секунд, толкая его с орбиты в атмосферу. Следующая фаза торможения длилась около полутора часов. Дельтовидные крылья корабля постепенно тормозили его в разряженной марсианской атмосфере. В последние пятнадцать минут Уилсон видел небольшое розовое свечение вблизи от тупого носа Орла 2. Это было единственное свидетельство того, как высокая скорость корабля воздействовала на молекулы газа. Невероятно плавный полет с медленно возрастающей силой тяжести, приближал их к испещренной кратерами Аравии Терра.
На высоте шести километров Уилсон активировал динамические крылья. Они начали увеличиваться в длине, что бы получить максимум подъемной силы в этом холодном, разряженном воздухе. Полностью расправленными они стали сотни метров в длину, достаточно чтобы позволить Орлу 2 планировать. Тут заработали турбины, мягко толкнув корабль вперед и позволяя сохранить ему скорость в двести пятьдесят километров в час. Самый западный край массивного кратера Скиапарелли промелькнул вдалеке, возвышаясь над изрезанной землей, как обветренная горная цепь.
"Вижу место посадки", - отрапортовал Уилсон. Система наложила сетку змеящихся зеленых и синих линий в поле зрения. Поверхностный радар начал накладывать трехмерную сетку пиков и оврагов, которая почти соответствовала тому, что он видел.
"Орел 2, система наблюдения подтверждает ваш заход на посадку, - сообщило Управление Полетами. - Удачи ребята. Мы все за вами наблюдаем".
"Спасибо, контроль, - формально ответил коммандер Левис. - С нетерпением ждем приземления. Надеюсь Уилсон обеспечит нам мягкую посадку." Пройдет еще четыре минуты, прежде чем сигнал достигнет Земли. К тому времени они уже должны сесть.
"Контакт с маяком грузовых аппаратов, - сообщил Уилсон. - Дистанция тридцать восемь километров". Он искоса посмотрел на лобовое стекло, где автопилот высветил красную светящуюся линию цели. Край кратера становился все больше. "Вижу их". Два пыльных серых пятнышка виднелись на широком участке равнины.
Орел 2 медленно облетел вокруг пары грузовых роботов. Это были простые приземистые конусы, запущенные с Одиссея два дня назад, нагруженные тоннами оборудования, в том числе небольшой сборной базой. Их разгрузка и постройка лаборатории и командного модуля были основными задачами, ожидающими команду Орла 2.
"Сканер поверхности подтверждает пригодность зоны один для посадки", - сказал Уилсон. Он был почти разочарован изображением на радаре. Когда Нил Амстронг и Базз Олдрин садились на Луну, им пришлось спешно переходить на ручное управление лунным модулем, так как место посадки было усеяно валунами. Сейчас, восемьдесят один год спустя спутниковые снимки и карты орбитального радара исключили вероятность подобного из полетного плана.
Он направил Орла 2 по пути обозначенному автопилотом. "Шасси выпущены и зафиксированы. Двигатели готовы. Профиль крыла изменен в динамический режим. Скорость приближается к ста километрам в час. Скорость снижения в норме. Мы на проводе, народ"
"Хорошая работа Уилсон, - похвалил коммандер Левис. - Садимся"
"Вы сделали это, сэр".
Посадочные двигатели запущены, и Орел 2 начал плавно спускаться из светло-розового неба. На ста метрах Уилсон не выдержал. Он щелкнул четырьмя переключателями отключая автопилот. Красные светодиоды укоризненно смотрели на него с панели. Он проигнорировал их и продолжил спуск корабля в ручную. Это было даже легче, чем на тренировках. Поднятая двигателями пыль заклубилась за лобовым стеклом. Радар давал ему вектор захода, так как визуально ничего не было видно. Они сели без тряски. Звук двигателей затих, и свет снаружи постепенно становился ярче, по мере того, как порывы ветра рассеивали пыль.
"Хьюстон, Орел 2 - сел", - сказал Уилсон. Слова пришлось выталкивать с силой, так как горло свело от радости и гордости. Он слышал, как эта фраза эхом разноситься по истории, по прошлому и будущему. И я сделал это, а не какая-то проклятая машина.
Волна ликования и аплодисментов пронеслась по кабине. Вытерев выступившие капли пота тыльной стороной ладони, он вернулся к проверке систем контроля и снова включил автопилот. Внешние датчики показывали, что их положение стабильно. Челнок должен быть переведен в режим ожидания, питание энергией и контроль среды в салоне, держать двигатели прогретыми, что бы взлет прошел без проблем, мониторинг состояния топливного бака. Длинный список скучных процедур, который он отработал с безупречным старанием.
Только после этого, они вшестером начали одеваться. Учитывая хроническую нехватку места в кабине, это был сложный процесс, при котором все толкали друг друга. Когда Уилсон был уже почти готов, Дилан Левис вручил ему его шлем.
"Спасибо".
Коммандер ничего не сказал, просто посмотрел на Уилсона. Когда выговор шел, это не стало намного хуже.
Ну вас к черту, ответил Уилсон про себя. Главное, что мы, люди, а не машины прилетели на Марс, и я не позволю программе садить нас.
Уилсон стоял в очереди, когда коммандер зашел в небольшой шлюз в задней части салона. Третий. Я буду третьим. Когда они вернуться на Землю, все будут помнить, что Дилан Левис был первым. Уилсона это не волновало. Третий.
На крошечный дисплей в шлеме Уилсону передавалась картинка с внешней камеры, находившейся чуть выше двери шлюза. Он видел, как тонкий алюминиевый трап опустился на песок Марса. Коммандер Левис, держась за открытый воздушный шлюз, медленно и осторожно опустил ногу на верхнюю ступеньку. Уилсону хотелось закричать: Да быстрее же, ради бога! Медицинская телеметрия костюма показала ему, что его кожа покраснела и на ней выступил пот. Он попытался выполнить упражнения с глубоким дыханием, но не похоже, что бы это помогло.
Коммандер Левис спускался по одной ступеньке за раз. Уилсон и остальные в салоне затаили дыхание; он чувствовал, что пара миллиардов людей, на старой домашней планете, делают то же самое.
"Я делаю этот шаг для всего человечества, что бы мы вместе, как один народ, шли по дороге к звездам".
Уилсон поморщился при этих словах. Левис говорил невероятно искренне. Потом кто-то хихикнул, на самом деле хихикнул вслух. Он на самом деле услышал это по общей связи. Управление полетов взбесилось бы от такого.
Но вскоре он забыл об этом, так как Левис опустил ногу на красный песок Марса, слегка надавив, чтобы оставить четкий отпечаток.
"Мы сделали это, - прошептал Уилсон про себя. - Мы сделали это. Мы - здесь". Еще одна вспышка аплодисментов прокатилась по кабине. Вызовы с поздравлениями уже шли с Одиссея. Джейн Орчистон уже карабкалась в шлюзовую камеру. Уилсон не завидовал ей; политкорректность не оставляла им выбора. НАСА старалось ублажить так много людей, как это только было возможно.
Коммандер принялся фотографировать свой исторический след с высоким разрешением. Это требование попало в инструкции НАСА восемьдесят один год назад, что бы не повторить упущение обнаруженное по возвращению Апполона-11.
Капитан-лейтенант Орчистон спустился намного быстрее коммандера. Следом за ним в шлюз зашел Уилсон. Впоследствии, он не мог вспомнить, что произошло за небольшое время, пока проходил цикл разгерметизации. Выйдя спиной из шлюза на лестницу, он стал спускаться, проверяя надежность каждой ступеньки, прежде чем опустить на нее весь свой уменьшившийся вес. "Как бы я хотел, чтобы ты увидел это отец", - подумал он, замерев секунд на последней ступени и опустив ногу, встал на Марс.
Осторожно, из-за низкой гравитации, он отошел от лестницы. Сердце стучало в ушах, и дыхание громко отдавалось в шлеме, смешиваясь с шипением воздушных вентиляторов. Призрачные иконки костюма раздражающе мерцали в поле зрения. Голоса людей раздавались прямо в ушах. Остановившись, он повернулся кругом. Марс! Грязные скалы покрывали поверхность. Отчетливо виднелся горизонт. Сияло маленькое солнце. Осмотревшись, он нашел Землю, выглядевшую, как звезда, поднял руку и торжественно помахал ей.
"Не поможешь мне с этим?" - спросил коммандер, держа флагшток с звёздно-полосатым флагом, все еще обмотанным вокруг вершины.
"Конечно, сэр"
Джефф Сильверман уже был на лестнице. Уилсон направился к коммандеру, чтобы помочь ему с флагштоком. По пути он критически осмотрел Орла 2. От основания крыльев, которого, вдоль фюзеляжа, тянулись подпалины, бывшие, однако очень слабыми. И ничего больше. В целом он был в хорошем состоянии.
Коммандер пытался расправить штатив в основании флагштока, но тяжелые перчатки сковывающие руки сильно мешали. Уилсон протянул руку, чтобы стабилизировать шест.
"Йо, чуваки, что это висит? Помощь не нужна?", - вопрос последовал за хихиканьем, тем же самым, что он слышал ранее.
Уилсон знал голоса всех в этой миссии. Долгое пребывание вместе с тридцатью восьмью людьми в замкнутом пространстве Улисса, позволило великолепно запомнить голос каждого. Кто бы ни говорил, он не из экипажа. Но как-то он точно был уверен, что это не пиратский хак с Земли.
Коммандер Льюис застыл с не полностью раздвинутым штативом флагштока: "Кто сказал?"
"Всего лишь я чувак. Найджел Шелдон, к вашим услугам. Особенно если вы захотите по-быстрому свалить домой". Снова тоже хихиканье. Тут, кто-то еще сказал: "Ох, парень, не делай так, ты будто собираешься помочится на него".
"Кто здесь?" - спросил Левис.
Уилсон уже обходил хвост Орла 2 с максимально возможной безопасной скоростью, которую позволяла низкая гравитация. Они были недалеко, и он мог видеть все по эту сторону космического челнока. Обогнув колоколообразные сопла ракет, он резко остановился. Кто-то стоял за ними, подняв руку почти в примирительном жесте. Кто-то одетый в нечто похожее на самодельный космический скафандр. Какая-то безумная трактовка гермокостюма, сделанная из чего-то напоминающего глубоководный костюм. Внешняя оболочка состояла из ребристой резины, унылого коричневого цвета, которая резко контрастировал с белоснежным экспедиционным костюмом Уилсона за десять миллионов долларов. Шлем, типичный аквариум для золотых рыбок из пятидесятых годов двадцатого века, за прозрачным стеклянным кружком которого виднелась голова молодого парня с всклокоченной бородой и длинными сальными светлыми волосами забранными в косичку. "Ни какой радиационной защиты", - мелькнула у Уилсона глупая мысль. Никакого ранца, никакой системы автономного жизнеобеспечения. Вместо этого пучок шлангов начинался где-то от талии парня и уходил к ...
"Сукин сын", - ухмыльнулся Уилсон.
За нарушителем был двухметровый круг другого пространства. Он висел над марсианской почвой, как причудливо наложенная телевизионная картинка с ободком из дифракционной картины света серой вселенной. Врата в пространстве, открытые в нечто напоминающее захудалую физическую лабораторию, противоположная сторона которой была закрыта толстым стеклом. Тип выглядевший как гик из колледжа, с дикой афро-причёской прильнув к стеклу рассматривал Марс и, смеясь показывал на Уилсона. За ним, сквозь открытые окна, лился яркий свет калифорнийского солнца.