Теологи и философы веков много говорили о трансцендентном. Если отбросить мифомагический туман, окутывающий это понятие, то открывающееся в нем знание становится ясным и доступным, перестает мучить нас фальшивым блеском вечно ускользающей мечты и, освобождая от погони за призраком, способно одарить нас радостью расширяющегося пространства творчества.
Трансцензус, сообщают словари, есть выход, преодоление, переход... куда?
Ответ теологов: в непостижимое небо.
Философы заговорили более внятным языком и перешли к трансформации небесного наследия в высшие человеческие ценности, возвращая трансцендентное туда, - откуда оно на заре истории вышло как проекция психики на внешний мир, - в имманентность нашего сознания.
Каждый раз, когда мы переводим взгляд с окружающего пространства, включающего и наше тело, на пространство по ту сторону черепной коробки, или, по-другому говоря, перестав скользить глазами по поверхности вещей, начинаем думать, наша мысль совершает скачок от мира "видимого" к миру "невидимому", то есть, от внешнего - к внутреннему.
Оба мира я заключил в кавычки, ибо эти определения, данные внешнему и внутреннему уличной физикой, наспех и приблизительно, совершенно неточны. Ум, как двуликий Янус, смотрит и наружу и внутрь, но это один и тот же ум, и этот ум видит не только содержание "невидимого", но лишь он же видит и содержание мира "видимого", который, пока ум не обратил на него внимания, по сути, ровно столько же невидим, как и мир "невидимый".
Ибо только непрестанная деятельность ума наделяет эти - внутреннее и внешнее - содержания смыслом, а следовательно, и существованием, ибо мы не в силах сказать ничего о том, чего не коснулся и не обнаружил наш ум. Ум есть челнок между мирами, и его ежемгновенная работа, вбирающая в сознание весь человеческий опыт, его скачки, переходы и расширение пределов постижения и есть непрекращающийся, продолжающийся даже во сне, не мифический, а реальный трансцензус - выход "сырой" вселенной в человеческое измерение.
Philosophia perennis, особенно в её ныне модных индо-восточных оформлениях, не согласится со мной в том, что трансцендентное у меня не только не противостоит имманентному, но даже с ним не различается. Ведь насколько до меня дошло, эти великие традиции всегда твердо стояли на том, что, совершенствуясь, люди стремятся так или иначе раствориться в трансцендентной дали Брахмана, отличать которую от "потустороннего мира" любой западной традиции у меня нет оснований.
На практике это растворение означало исчезновение в той же исходно обрекающей нас на страдания природе, на изнанке которой или параллельно ей и предполагался бытийствующий Брахман как некий мировой смысл, призванный примирить человека с вынужденным отказом от бренного тела и утешить возвращением его "бессмертной души" как свободного духовного атома, Атмана, всё туда же, в изначальное непостижимое небо... Что поделать! Я не хочу убеждать ни могучий древнемудрый Восток, ни завороженных им людей планеты в том, что трансцендентность под черепной коробкой ближе, понятней и творчески перспективней, чем трансцендентность абстрактной дали "параллельного мира", или что лучше раствориться нашему несовершенству в Человеке, чем человеку - в несовершенстве Природы. Это дело выбора.
Тот, кто покорён образом природы и покорен ей нравственно, выберет, видимо, путь, в котором образ человека занимает второстепенное место.
Тот же, кому дороги имя человека и связанные с ним возможности, согласится со мной, что верность человеку есть верность самому себе, а не внешним породившим нас обстоятельствам и, тем более, не мифическому "субъекту-суверену" природы. Это верность своей сущности и вытекающему из нее нашему предназначению в мироздании.
Особенность нынешнего эволюционного момента заключается в том, что то, что ужаснуло Блеза Паскаля в XVII веке,- одинокое положение человека на пересечении равнодушных к нам бесконечностей, - это же самое сегодня мы способны трансформировать в неиссякаемый источник творческой энергии и радости: извне нашего сознания это - беспредельная тайна природы как предмет познания и преобразования в ойкумену; изнутри его - беспредельная глубина собственной тайны как поле творческого самопостижения и самопреобразования; и вместе, внутри и снаружи, - всестороннее и всевременное гуманическое преображение творения.