Помню, как все были приятно удивлены, когда в нашу деревню прибыл новый священник. Мы все тогда выбежали из своих маленьких, но уютных домов и увидели отца Григория. И надо признать, что мы были потрясены. Мы привыкли видеть священников важными, богатыми людьми с дорогими украшениями, в помпезных платьях и в сопровождении прислуги. Однако отец Григорий имел совершенно иной облик. Поначалу мы приняли его за странствующего пилигрима. Это был почтенный старец в скромной чёрной робе с добрыми карими глазами.
После приветствия он попросил пару мужиков помочь ему кое с чем. Спустя несколько минут он с их помощью очистил нашу церковь от большинства золотых украшений, которые велел продать и пожертвовать нищим. Помню, как мужики долго стояли и тупо смотрели на святого отца, словно на идиота. Но всё-таки они выполнили его поручение.
Могу сказать, что он был самым лучшим священником из тех, что у нас были. Отец Григорий, в отличие от своих предшественников, не пил, вёл себя нравственно, к каждому относился по-доброму, не обдирал нас до последней монеты. Он даже отказался от большей части своего жалованья и завёл свой огород, чтобы самому себя обеспечивать.
Но особенно хороши были его проповеди. Он встанет за кафедру, немного помолчит, с улыбкой оглядывая всех, и начинает говорить спокойным и ласковым голосом. Он не пугал нас адом, а призывал к взаимной любви и терпению.
Не все принимали его идеи. Многие из нас, не понимая, позднее шутили в кабаке, что "просили падре, а дали юродивого". Стыдно об этом вспоминать, но тогда я не осмелился их осадить и, молча, соглашался со всем, понимая, что все их слова несправедливы по отношению к святому отцу. Однажды я всё-таки рискнул сказать об этом отцу Григорию, но он лишь ласково улыбнулся и промолвил, что не осуждают их, ведь "не ему их судить".
Мне до сих пор обидно, что мы лишились такого достойного человека. Произошло это однажды, когда наши поймали молодого путешественника, который пытался с ними поговорить. Они его до конца не поняли, но услышали, что он принадлежит к секте, которая была запрещена первосвященником. Его схватили и и собрались было по-быстрому сжечь, как еретика, но в этот момент вмешался отец Григорий. Я впервые видел старца в таком состоянии. Его лицо потеряло прежнюю доброту.
Он остановил их и вырвал парня из толпы, поговорил с ним и отпустил на волю, велев бежать из села со всех ног. Наши были в гневе от такого решения и принялись оскорблять и поносить святого отца, который помешал им учинить кровавую расправу. Он пытался с ними спорить, но после того, как кое-кто назвал его сумасшедшим, отец Григорий не выдержал, отвернулся от толпы и пошёл к себе.
Я догнал его и пытался поддержать, но он лишь грустно улыбнулся и промолвил:
-Я не осуждаю их. Они не ведают, что творят.
А на следующее утро он пропал, прихватив с собой все свои вещи. Никто не видел, куда он ушёл и во сколько, но практически все были рады этому. Наконец-то сумасбродный поп ушёл, избавив их от заумных речей о добре и любви!
Через неделю прибыл толстый, неуклюжий священник в сопровождении охраны, который тут же велел собрать недостающую десятину, и на эти деньги вернул церкви прежний помпезный вид.
На следующее утро ему притащили рыжеволосую девушку, назвав её ведьмой. Священник, устроивший до этого пьянку, заплетающимся языком приговорил её к сожжению, и, под улюлюканье толпы, несчастная девушка пошла на костёр.
Вот так и получается, что людям больше нравятся не те служители Бога, которые стараются укротить их любовью и добром, а те, кто потакают их злобе и ненависти и, подобном псов, натравливают на меньшинство в угоду собственной глупости. Думаю, отец Григорий понял это и потому решил уйти.