Многое в жизни так и останется для меня тайной за семью печатями, и, как говорится, шут бы с ним. Но один вопрос, чувствую, не даст мне покоя никогда: Почему после трех часов бестолкового постукивания ключами по двигателям БТРа, мы решили, что самым необходимым мероприятием по обеспечению боеготовность машины на завтрашнем марше станет слив масла из картера левого "движка". И ладно бы только это. Боюсь, что до конца жизни так и не пойму, почему под БТР, откручивать прикипевший болт на холодный февральский бетон полез я, самый "старый" из всей четверки. И, наверное, мне уже никогда не узнать, почему на вдохновенный шепот интуиции, жарко шептавшей "Последний оборот ключа! Отползай!", я пробубнил упрямое: "Ни фига! Еще пара раз!"... И отверзлись хляби моторные... и пролилось на землю масло суть трансмиссионное... и вылез человек, есмь "дед" из-под машины, и восстал в рост, и возопил: "Господь, правый мой! Почто наказываешь ты меня грязией жижеподобной и смрадом преотвратно прогорклым?"... И все одним зычным, емким словом.
...Родной НИИ... Топчусь у заветного окошка кассы, в день выплаты аванса. В тот момент самой приметной чертой моей физиономии был уже вовсе не нос, свернутый набок еще в приснопамятные времена, а выражение удивления, когда нам, бюджетникам первый раз задержали выплату. Я уже постучал в окошко Веры Мефодьевны, когда до меня наконец-то дошел смысл пары корявых строчек на тетрадном листке у окошка кассы: "Выдача аванса задерживается связи задержкой перевода денег Министерства". Незамысловатый телеграфный штиль, все просто и ясно. Смею лишь предположить, что именно прочитала милейшая кассирша на моем лице, когда я распробовал на вкус это страшное слово "неплатежи".
И были гулкий стук, с каким окошко кассы рухнуло вниз, отсекая островок спокойствия (кассу) от неспокойного океана (нас) и истошный визг Мефодьевны:
- Он меня прирежет! Клюев меня прирежет! Семенна, звони в охрану, они нам тут двери разнесут!
Мы оба еще не привыкли, ни я, ни Мефодьевна. Потом тетя Вера будет лишь молча разводить руками и без слов делать виноватое лицо, мол, сами понимаете, ребятки, время сейчас такое... Но тогда... Смех да и только!
...Недовольное брюзжание Нинки с годами перешло в хроническую форму. Со временем помрачнел и я. Для меня в постсоветский период каждый год налился тяжестью трех, и одним прекрасным утром случилось то, что и должно было случиться: взглянул на себя в зеркало заросшего до синевы, помятого, опухшего со вчерашнего перепою и не узнал. Да разве кто-нибудь в трезвом уме и здравой памяти признает в этом слесарюге недавнего краснодипломника, кандидата каких-то там дурацких и никому не нужных наук, да и просто милого парня? Где остряк Ерька (родители назвали меня странно, но благозвучно - Еремей) Клюев, умевший как никто сыпать шутками с каменным выражением лица? Где остряк, где шутки, где каменное выражение лица, где, в конце концов, само лицо? Или кто-то рискнет назвать лицом то, чем каждое утро дразнится зеркало?
- ...повторяю: До Октябрьского Поля поезд следует! Поездов больше не будет!
Будь все неладно! На "Полях" придется выйти из последнего на сегодня поезда, и ловить машину. Пусть бы остановился дядька за рулем какой-нибудь восьмерки, а еще лучше загадочная леди в черном "мерседесе". Каждому на этом свете по небесному промыслу положены три кубометра пространства, и главное насытить их аурой благополучия, не угрюмничать и улыбаться. Но у кого в эту позднюю пору хватит ума везти домой мрачного, подвыпившего типа? А где взять теплую улыбку и обязательную для такого мероприятия ауру благополучия? Есть только водочное амбре, которое за ауру никак не сойдет.
- ...повторяю: Поезд проследует только до Октябрьского Поля!
Что называется "не приходя в сознание" вывалился в мир сухого горла, неизбытой сонливости, и злости на всю "метрошную" машинерию. Где-то тут был пульт экстренной связи с машинистом, где-то тут...
- Алле, командир! А чё дальше не едем? Вы чё все с ума пох...посходили?
Голос, несомненно человеческий, но безнадежно искаженный бездушной электроникой, будто окатил меня ушатом холодной воды:
- Кому там делать нечего? Проспись, дядька, поездов больше не будет!
Только и успел косым взглядом выхватить надпись на пульте: "Исполнитель желаний. Для экстренного исполнения желания..." Не может быть! Не может быть!..
***
Как там у Блока: Ночь... улица... фонарь... аптека? Является ли привычка цитировать классиков в моменты жизненных неурядиц пропуском в мир трезвомыслящего человечества, или это бесспорный клинический случай?
Мне, наверное, все просто снится. Теплая ночь с мириадами звезд на аспидно-черном небе... Вовсе не мартовская, московская ночь, с неизменной струйкой пара изо рта, а влажное, тропическое послесолнцие. С моря дует легкий бриз, под ногами шуршит мягкий песок, а голову напрочь сносит пряный аромат... Улица - песчаное морское побережье фантастической красоты... Фонарь - маленькое, рукотворное солнышко, висящее как будто в самом воздухе. Аптека - не поручусь за то, что это действительно аптека, скорее поручусь за то, что это совсем не аптека... Должно быть, все-таки сплю...
На "автопилоте" стащил с себя куртку, подложил под голову шапку, и, не снимая грязных ботинок, провалился в забытье. А утром испытал настоящее потрясение, когда, поеживаясь (песок все же остывает за ночь, пусть даже и тропическую), проснулся. Оглядел рассветное великолепие, собрался пробудиться второй раз и... забуксовал. Хотел списать все на давешнюю нетрезвость, но кроме естественной сухости в горле та больше ничего на себя не взяла. И был это момент, когда я поразился человеческой нелогичности - из сказочной мечты, испугавшись невесть чего, припустил обратно в свою неприглядную, но до отвращения твердую реальность. Всеми известными способами (щипки, битие себя по щекам, даже пробовал ущемить мочку уха молнией куртки) я рванул вон из рая - не дурная ли заработала наследственность?
- Здоров ли ты, дружище? - услышал со спины благожелательный голос, мгновенно похолодев, замер и медленно оглянулся.
Человек как человек, таких на сотню тыща, улыбчивый, участливый, не знающий или делающий вид, что не знает, каково это - проснуться с перепою черт знает где. А все-таки давешняя водка оказалась ничего себе или с мухоморами?
- Тяжело?
Я только кивнул. Не маленький, сам должен понимать...
***
А нормальный оказался мужик, правильный. Кстати, как раз из той аптеки под ночным фонарем, что оказалась вовсе не аптекой, а метеостанцией. Букет моих утренних впечатлений получился тот еще. Букетище! Я пил холодную воду и не мог напиться. Думал и ничего не мог надумать. Слушал и ничего не слышал. Что-то спрашивал и тут же забывал вопрос, а новый знакомец добросовестно отвечал на каждый, не пропуская ничего.
- ...и с тех пор здесь метеорологом...
- ...а и нет приборов. Я сам прибор...
- ...Москва? Никогда о таком городе не слышал...
- ...как ты говоришь, дружище? Еремей Клюев?..
- ...злоупотребил алкоголем...
- ...не сердись, дружище Еремей Клюев...
Метеостанция представляла собой уютное бунгало со всем необходимым для жизни, причем на улицу можно было выглянуть даже сквозь стену, в щелку между стволами бамбука. Говорю привычно для себя "улица", хотя, по-моему, улица в бунгало из бамбука присутствует даже внутри. Понемногу я смирился с мыслью о том, что новизна в виде теплого рая на земле, стремительно разметавшая мое привычное бытие, самая что ни есть твердая реальность. Пытался объяснить давешний феномен и ничего не мог придумать. Даже предположил, что в одночасье тронулся умом, но коротенький тест, пройденный с блеском, доказал лишь обратное. Мне по-прежнему не нравилось то, что произошло со страной, по-прежнему готов был класть голову на кон против утверждения, что Нинка - та еще стерва, и только в слабоумной благости посчитал бы тещу за того библейского ближнего, коего должен возлюбить, как самого себя. Сиесту Ян (так звали моего новоявленного знакомца) посоветовал пережить в естестве глубокого, здорового сна, пример которого незамедлительно и подал...
***
- ...сам покажу тебе город.
Ян тактично спрятал удивление по поводу моего внезапного появления около метеостанции.
- А как же метеонаблюдения? Ты оставишь станцию?
- Я дал свой прогноз на неделю вперед.
- Без приборов?
- Да. Просто чувствую землю...
Вот так. Он, твою мать, просто чувствует землю...
Мы ехали в город на лошадях, тихим размеренным шагом и я дорогой перебирал воспоминания, словно карточную раскладку. Почему на панели переговорного устройства с машинистом была написана та ерунда? Исполнитель, видите ли, желаний! Но стоило увязать воедино таинственную кнопку в вагоне метро и происходящее вокруг меня, как все вставало на свои места. Будучи ученым-логиком, я должен был сделать это незамедлительно по возвращении в трезвое состояние, но как неудачник-алогик, то и дело "принимающий на грудь", наотрез отказывался признать очевидное-невероятное. Кстати, не могло ли меня переместить не только географически, но и темпорально? И не легче ли все увиденное просто списать на белую горячку?
***
Город. Светлый, нереальный, фантастический! Город-сон, город-призрак, люди-фантомы! Поразился их доброжелательности, открытости и участливости, создавалось впечатление, что нынче я получал в гипердозах улыбчивость и добродушие за последние десять лет, проведенные в крайнем дефиците означенных витаминов! Вежливые и раскованные, все какие-то не из этой жизни (каламбур - они-то как раз из этой), аборигены заставили поверить в сказочную историю с волшебной кнопкой.
Сказочное чудо, Эльдорадо счастья... я почти грезил наяву, однако до боли знакомое слово, слетевшее с губ Яна, заставило меня замереть - эмоциональным шоком свело мышцы, и я чуть не упал с лошади.
Атлантида произнес Ян и, удивленно улыбаясь, оглянулся.
- Еремей, дружище, ты вдруг побледнел... Что-то случилось?
- Как, ты сказал, называется твоя страна?
- Атлантида. - Ян искренне не понял, что вызвало мой ступор.
Атлантида... "Исполнитель желаний. Для экстренного исполнения желания..." Так вот ты какой, цветочек аленький...
***
Дома у Яна. Познакомился с родителями и его невестой Ивой. Очаровательное существо. Прелестное. И отчего-то я укрепился в уверенности, что Ян избежит участи наблюдать превращение супруги в подобие Нинки. Дивная страна, умильные патриархальные отношения в семье, высокий штиль общения. Это наше будущее или прошлое? В любом случае, золотой век.
- Еремей, дружище, мне крайне удивительно твое необыкновенное появление у метеостанции. Расскажи нам о себе. Кто ты? Где живешь?
Вот так, "мне крайне удивительно", "необыкновенное появление"... Ага, сейчас! Уж больно невероятно все прозвучит.
- Я ученый, - и сам забыл, что когда-то был ученым. Спасибо, что напомнили. - Социолог-системник. Живу, э-э-э... в России.
Если спросят, каким ветром меня занесло в их Атлантиду, и где лежит эта самая Россия, скажу, дескать, шел, поскользнулся - упал, очнулся - тут. На амнезию сошлюсь, в конце концов.
***
Моя прострация, вызванная эмоциональным нокаутом, затянулась, их (нокауты) я получал ежедневно. Ежечасно. По сути, из состояния "грогги" так и не вышел. Ходил точно пьяный, погрузился на самое дно океана блаженства, гонял от себя вопросы, требующие умственных усилий, глотал все без разбору и усваивал, словно тот крокодил, у которого в желудке переваривается даже железо.
- Будьте любезны...
- Вас не затруднит...
- Не хотел Вас беспокоить...
Они слеплены из другого теста. В них нет того жесткого остова, что присутствует в нас, губы заставляет плотно сжиматься, глаза смотреть недоверчиво, а мир красить в мрачные тона. Остается лишь выяснить, куда меня занесло - в прошлое или в будущее. Мы (то есть они)
уже утратили колючки в процессе эволюции или только приобретем? В голове постоянно всплывал какой-то классический литературный сюжет, неявный, смутный, смазанный, я проводил явную параллель между героем и собой, но сюжет, увы, так и остался придавлен свежими впечатлениями.
Как-то, после очередной прогулки по городу, в которой Ян выступал моим неизменным гидом, поймал его внимательный взгляд, полный сожаления пополам с участием, и сам выкатил в немом вопросе глаза. Новый знакомый смотрел на меня до того пристально, что я поневоле чувствовал себя не в своей тарелке.
- Дружище Еремей, на твою долю выпали нелегкие испытания, теперь мне видится это отчетливо.
Что такое?
- Без сомнения, перенесенные тобою физические тяготы, неблагоприятно отразились на эмоциональном фоне. В сознании крайним напряжением созданы мрачные картины нелегкой жизни. Скажи, где ты почерпнул это гнетущее настроение упадка?
- Настроение упадка? - если бы существовала голосовая интонация, способная насытить вопрос не одним, а тремя вопросительными знаками сразу, ее авторство было бы, несомненно, за мной.
- Ну да! Картины, что я вижу в твоем сознании, мне удивительны и таинственны. Скажи, пожалуйста, помнишь ли ты хоть что-нибудь из той, прошлой жизни, до того как с тобой случилось несчастье?
Атланты читают мысли! Телепаты чертовы! Я это подозревал, но Ян укрепил меня в догадке! Он прочитал мысли об амнезии раба божьего Еремея и принял их за чистую монету. А что заставило его предполагать, будто недавно мне выпало трудное испытание, от которого у дорогого гостенечка "поехала крыша"?
- В твоих видения присутствует ирреальная страна, где очень холодно, люди неправдоподобно жестоки, и в их среде главенствуют животные инстинкты. Еремей, тебе необходимо отдохнуть!
Опаньки! Ян насмотрелся в моем сознании картин постперестроечной России с ее жуткими холодами при отсутствии тепла в домах, с ее бунтами, бессмысленными и беспощадными, с пьянками и драками стенка на стенку, братками и разборками, бомжами и всеобщей грязью, он видел разъяренную Нинку и эталон, к которому она стремительно приближается - тещу, видел все несовершенство нашего мира и понял только одно - сознание, его породившее, бесконечно больно. Скажите на милость, как объяснить атланту, что все это - его будущее (или прошлое)? Как все это объяснить человеку из "золотого века"?
- Э-э-э... мы потерпели крушение в море... - воспроизвел в памяти страшные кадры фильма "Идеальный шторм", быстренько "вырезал" из картинки фрагменты зрительного зала, экранную рамку и надвинул перспективу на себя. Это я, продрогший, уставший и обреченный, хватаясь за поручни, поднял себя стоймя. Это мои глаза распахнулись неестественно широко и переполнились ужасом, при виде чудовищной волны, что горой нависла над нашей утлой посудиной... - но мне посчастливилось выплыть.
Ян смотрел и слушал, не дыша, и смог выдавить из себя только одно:
- Ты долго брел по побережью?
- Не понял?
- Здесь на моей памяти еще не бывало таких штормов.
Вот те раз! Незадача! Он же метеоролог!
- Да, долго брел по побережью, уже и счет дням потерял (люди добрие, памажите пару капеки... сами мы не местные, несколько семей живем около метеостанции)...
- Ты пережил страшное несчастье! Мы полны безмерного удивления к силе человеческого духа! Ты гордость нашего сообщества!
***
И понеслось... Воля к жизни... Сила духа... Выступления перед атлантами... Взгляд на золотой век изнутри. У них, обладающих даром телепатии, никогда не появилось бы телевидение. Они и так "в прямом эфире" постоянно, настройся лишь на нужную волну. Мои, так называемые, пресс-конференции смотрело и слушало много народу. Вопросы летели отовсюду, людей интересовало, как я выжил и что чувствовал. Озаботился лишь тем, чтобы в ментальные слайды ненароком не пролезла картинка кинозала "Пушкинский", где кроме меня, сидело еще несколько десятков "очевидцев катастрофы".
Атланты, безусловно, развиты технически, но двинули вперед не материальное, а духовное, не внешнее совершенство, но внутреннее. Завидный выбор, достойный приоритет. У них существовали театр и некое подобие кино, более зрелищное и совершенное. Режиссер создавал кино в своем сознании, лепил его исключительно в соответствии со вкусовыми предпочтениями и предлагал выдуманную историю людям. А поскольку невозможно два раза одинаково ни песню спеть, ни "кино" показать, по готовности замысла режиссер записывал "фильм" на матрицу, полуразумное существо, необыкновенно восприимчивое телепатически, однако напрочь лишенное собственных мозгов. Эдакая одноразовая Tabula Rasa, как компакт-диск с возможностью однократной записи, моллюск с кристаллической структурой ткани Ne Quid Nimis. Что тут скажешь? "Браво" атланты! Я и шапку снял бы, но она осталась где-то у метеостанции.
Благость засасывает. Слушал изысканные речи в доме Яна, на улицах и площадях, в присутственных местах и официальных учреждениях и наслаждался, как наслаждался бы кроманьонец благозвучной рифмой Пушкина. Близкая подруга Яновой невесты - Эо начала строить мне глазки (и что только нашла в моей кроманьонской физиономии), хотя должен признаться, девка на меня положила глаз премного симпатичная. Чего-то подобного я ждал. Не хватало только истеричных признаний со всего города и лавины телепатических всхлипов:
Дорогая редакция, не могла бы ты сообщить адрес Еремея... Мило улыбался Эо, прикидывал, как далеко можно с нею зайти, и во мне мало-помалу трезвел и возвращался к жизни рубаха-парень Ерька Клюев, что однажды, перед самым дембелем набрался достаточно наглости уйти с очаровательными немочками в ближайший гаштет, подбить на это всю группу здоровья (то бишь дембелей) и поспеть назад лишь к самой вечерней поверке. Знала бы Нинка, что ее благоверный жив-здоров и пользуется тут устойчивым успехом... Не поминай, как говорится лихом, любимая...
***
Ян к чему-то готовился. Вальяжный и отсутствующий я слушал его вполуха, почти ничего не понимал и мусолил только свои переживания:
Атлантида - есть харашо, Эо - есть харашо, Нинка - не есть харашо, мая Нинку не хоти...
- Дружище Еремей, как ученый человек, подскажи, пожалуйста, что бы ты сделал, если...
А у них (это даже представить себе невозможно) работники сельского хозяйства, крестьяне, в общем, помогают злакам произрастать - никогда бы не догадался как - создавая благоприятный эмоциональный фон. Телепаты чертовы! Живое к живому, аура к ауре... Удобрения, понимаешь, из головы...
- Что ты спросил, Ян? Извини, вопроса не понял ...
- Как по-твоему, дружище, достаточно ли обоснована моя просьба в метеокомитет...
У атлантов невозможно скрыть правду от общественности. Попробуйте-ка сделать это без лживых газет, вечно врущих дядек и теток в телеящике, без ангажированного радио. Крикни на всю Атлантиду:
А Борька - врун и сволочь, и этот самый Борька, или кто у них тут вместо Борек, Сережек и Андрюх, спать спокойно перестанет...
- ...просто заплутал в сомнениях, правильно ли делаю...
Ну да, пропустил мимо ушей все, что говорил мне Ян, но переспрашивать было уже неудобно. Ведь, если я правильно понял, он просил у меня совета, но что мог ему посоветовать пришелец из другого мира, который совершенно потерялся в этой новой для себя жизни? Принял соломоново решение - подпустил глубокомысленности и на всякий случай изрек:
"Эт точно!" , как говаривал товарищ Сухов. К сожалению, мой новый друг товарища Сухова не знал, иначе ему стало бы легче. И пусть я невнимательно слушал Яна, но какие могут быть у золотого века проблемы?
***
Сделал полезное дело - чтобы не сидеть нахлебником на шее Яна, заработал на хлеб насущный сам. Как смог восстановил в памяти фильм "Идеальный шторм", что вспомнить не удалось, домыслил, подправил с учетом специфики Атлантиды и с помощью Эо, своеобразного мыслеуловителя, усилителя и трансформатора записал на Ne Quid Nimis.
- Вот, - небрежно процедил владельцу ближайшей "киностудии", протягивая запись. - Сделано по мотивам катастрофы. Имена и действующие лица изменены. Поймите, мне очень больно, это личная трагедия, но я считаю, что люди должны знать правду...
Потом предложил городу свои услуги как специалиста по теории систем, и город с радостью их принял. Мне лишь оставалось выкрикнуть бравурное "Эх-х-х" и с головой погрузится в любимое некогда дело. Ян с предстоящим мероприятием, о котором я имел лишь смутное представление, несколько отошел на задний план. Помнилось только одно - моему спасителю предстоял официальный разговор с официальным же лицом. И пусть я невнимательно слушал Яна, но какие могут быть у золотого века проблемы?
- Дружище Еремей, завтра состоится самый важный разговор в моей жизни. Мне кажется, что ты заряжен благоприятной энергией удачи, недаром даже страшная катастрофа оказалась бессильна перед волей человека. Приглашаю тебя на слушание...
Я лишь рассеянно кивнул. Золотой век, золотая страна. Какие тут могут быть проблемы?
***
Ян уже выступил и сел, а я таращился на господина председателя, господ заседателей и прочих приглашенных звезд невидящими глазами. Мой взгляд затуманил флер легкого интеллектуального опьянения, а в голове повисла такая плотная дымовая завеса, что правое мозговое полушарие с превеликим трудом нашло бы левое. Родители Яна, его невеста, я, Эо сидели все вместе в особой ложе, справа от главной трибуны. Председатель, возрастной мужик, неулыбчивый, морщинистый, не мигая, смотрел на Яна, и делал время от времени жевательное движение, будто и впрямь что-то жевал. Вот только двигалась его челюсть больно медленно, слишком уж весомо и многозначительно. Как-то недобро, что ли... Хотя чего это я придумываю! Откуда недобрые помыслы в стране, так сказать, победившего социализма и земной проекции мест обетованных?
- Глава метеорологического комитета Япол Рейг. Ваше слово.
Плотный человек с отсутствующим взглядом, скользнув по нашей трибуне пустыми глазами, занял кафедру, огладил рукой подбородок, будто и впрямь приводил в порядок несуществующую бородку и, прокашлявшись, начал...
Господи, как же отвык я от наукообразия ученой речи! "Амбре" кафедрального арго сопоставимо по благотворному воздействию на души ученых мужей только с благостными воскурениями ладана и мирры!
- ...а значит, расхождение теоретических положений и фактической доказательной базы привело бы к диспропорциональному генезису идеальной поведенческой модели, которая описывалась бы этической категорией "несоответствие", но, к сожалению, уже POST FACTUM!
Научная тарабарщина. В смысл произносимых речей я не вникал. К чему? Ведь это лишь формальности. Предавался мечтам. О девушках, естественно, благо на трибунах восседали вполне достойные экземпляры. От неминуемого конфуза меня спасла только рассеянность. До ясных и четких картин так и не дошло. В противном случае атлантам пришлось бы краснеть и делать вид, что никакие они не телепаты, мне - тоже краснеть, когда понял бы, что они все видели...
Рейг, раскланявшись на все четыре стороны, сел на место. Я с глупой улыбкой нашел глазами своего спасителя и подмигнул. Все, мол, обошлось. Жить, как говорится, хорошо!
Мой новый друг подмигнул в ответ и вымученно улыбнулся.
***
Решал сложнейшую задачу из области высшей, даже высочайшей математики - как подобраться к телу Эо - сверху, благородно, щечки-ушки-шейка или снизу, сразу под платье...
Снизу. Сразу под платье. Эо оказалась горяча и темпераментна, и бросила к моим ногам весь отблеск золотого века. Я, отвыкший в своем стоячем болоте от ураганов подобной силы, лишь разевал рот от избытка чувств и, распаленный телесным вожделением, пытался поджечь глазами пол, что у меня, несомненно, и получилось бы, не будь пол просто-напросто белым, теплым песком...
Эо выжала досуха, опустошила, будто молниеотвод, притянула к себе сполохи моего взрывоопасного восторга, коими я, как грозовая туча, готов был низвергнуться в мир в любой момент... Глупостью или пошлостью... Мои глаза, теперь лишенные похотливой масляной пленки, смотрели на мир ясно, открыто и без дураков.
Как пел Высоцкий:
На сушу тихо выбралась любовь... В моем случае на сушу выбралась не любовь, а всего-навсего способность трезво рассуждать. Чем я был мучим все эти дни, что пыталось восстать в рост, но похороненное спудом новизны, ждало своего часа, не вздымая головы? Что?
***
Мягко провалился в сон и отгадка, как водится, сама постучалась в урочное время. Мне тепло, хорошо, сытно... мне тепло, хорошо, сытно...
...и да пребудет вам тепло, хорошо, сытно! Ешьте злаки проращенные, пейте воды ключевые, и забудьте все, чем были раньше - мужество свое, женственность подруг ваших, сладость чад неходящих, забудьте, забудьте, забудьте...
- А-а-а-а-а!
- Милый, что с тобой? Ты так сильно кричал...
Подскочив на ложе, я едва не сбросил свою подругу на пол.
- Эо, знаешь ли ты, кто такой Одиссей?
- Н-нет, - мотнула она головой. - Не знаю.
- Одиссей, это... э-э-э-э... древний воин, который очень долго, целых десять лет возвращался домой после войны...
Эо смотрела на меня настороженно, с испугом. Ей внове это чувство, по глазам вижу.
- ...и однажды, с товарищами попал на остров к волшебнице Цирцее, которая превратила их в сытых свиней... - осекся на полуслове и умолк. Она не поймет.
- И что?
- И ничего. Я - те свиньи!
Кретин. Идиот! Тупица! Где мои штаны?
- Милая моя, представь на мгновение, что сейчас перед тобой стоит человек, которого ты очень, очень недолюбливаешь. Просто душа переворачивается от ненависти. Скажи мне все, что о нем думаешь. Какой он?