Сеньор адмирал гл 1-5
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Фанфик по "Одиссее капитана Блада" Постканон. 1689-90 гг. Что было дальше с доном Мигелем? Продолжение "Пути домой". Матчасть условна, посему - местами историческая AU + умышленные допущения автора. Присутствуют цитаты из романа Сервантеса "Дон Кихот". Цикл "Лепестки на волнах", Лепесток второй: Сеньор адмирал, главы 1-5
|
Пролог
Душа дона Мигеля де Эспиносы блуждала по странным мирам. Проваливаясь во тьму, он был уверен, что умирает, более того -- что его душа отправляется прямиком в преисподнюю, и поэтому очень удивился, когда вместо ожидаемых котлов с кипящей смолой и красноглазого дьявола увидел свою каюту. А в его объятиях была Она -- донья Арабелла, женщина, пагубная страсть к которой заставила его забыть о долге и чести. Он не довершил возмездие и обрек себя на муки ада. Ему следовало бы ненавидеть ее, а вместо этого его охватила смертная тоска. Сейчас она вырвется...
Однако Арабелла, напротив, приникла к нему и закрыла глаза. Дон Мигель ощутил ее нежное тело под своими ладонями, и безграничная радость затопила его, не оставляя места упрекам и сомнениям.
Но вдруг все переменилось, и теперь он будто бы парил в воздухе. Внизу он видел распростертого на кровати мужчину, грудь которого стягивала окровавленная повязка. Дон Мигель узнал себя и вновь удивился. А затем неведомая сила подхватила его и повлекла прочь.
Взгляду открылся "Санто-Доминго", с убранными парусами и закопченными, почерневшими мачтами. В фальшборте слева зияла огромная дыра, а палуба местами прогорела насквозь. Несмотря на ночь, матросы при свете ламп меняли доски палубного настила. Вид искалеченного галеона, как ни странно, не вызвал у дона Мигеля ни недоумения, ни гнева. Его душа летела дальше, на запад, вдоль серебряной лунной дорожки.
Бескрайний морской простор бороздил небольшой шлюп. Душа де Эспиносы запнулась, прервав свой полет, и рухнула вниз. В кормовой каюте он увидел двоих -- мужчину и женщину. Своего смертельного врага и Ее.
И тогда дон Мигель понял, что все-таки попал в ад...
1. Дочь алькальда
Октябрь 1689
Беатрис, старшая дочь Хуана Сантаны, алькальда Ла Романы, вышла в патио. Солнечное утро обещало очередной ясный день, и стоило насладиться относительной прохладой, прежде чем зной станет нестерпимым. Этот сезон дождей был удивительно щедр на погожие деньки, да и шторма, обрушивающиеся на Эспаньолу, не выказывали своего обычного свирепого нрава.
Во внутреннем дворике, окруженном сводчатыми галереями, росло несколько пальм и апельсиновых деревьев, под ними стояли деревянные скамьи с резными спинками. В центре мелодично журчал фонтан, окруженный вазами с тропическими цветами.
Беатрис присела на скамью и с наслаждением вдохнула пряный аромат плюмерий, к которому примешивались запахи близкого моря и тропических лесов, окружающих городок.
Такие мгновения почти примиряли ее со скукой Ла Романы. Девушке, которая выросла в суетливой и шумной Севилье, было непросто привыкнуть к маленькому сонному городишке, где за целый год не увидишь ни одного нового лица. Но обстоятельства вынудили ее отца, благородного, но крайне бедного идальго, искать счастья в Новом Свете. Сеньору Хуану не слишком везло поначалу, однако затем ему оказал покровительство Ксавьер Сантана, с которым они были в дальнем родстве. Сеньор Ксавьер был алькальдом Ла Романы, и два года назад, когда он внезапно умер, отцу Беатрис удалось получить его место. Впрочем, одуряющая монотонность жизни городка была совсем недавно нарушена прибытием двух грандов... Беатрис слегка нахмурилась: ни к чему воспоминать об этом.
"Скука - сестра уныния, а уныние есть грех".
Сеньорита Сантана услышала скрипучий голос отца Игнасио и, вздрогнув, оглянулась - уж не стоит ли тот за спиной, готовый ревностно оберегать ее от неподобающих мыслей. Разумеется, рядом никого не было, и Беатрис тихо рассмеялась: этак она начнет шарахаться от собственной тени. А ее духовник желает ей только блага. По-своему, конечно.
Уже через час колокол церкви Сантьяго-де-Ла-Романа созовет всех на мессу, а после можно будет почитать. Отцу недавно доставили из Севильи новые книги. Или закончить вышивать покров для обители, тем более, что книги наверняка светского содержания, а не духовного. Да, занятие вышивкой более подходит благочестивой девице, строго напомнила себе Беатрис и тут же иронично поправилась:
"Старой деве, так будет точнее".
...Несмотря на то, что в Новом Свете девушки хорошего происхождения, даже без большого приданого, не оставались долго под сенью отеческого дома, Беатрис Сантана, достигнув двадцативосьмилетнего возраста, так и не вышла замуж. В соискателях руки миловидной дочери сеньора Хуана поначалу не было недостатка. Но независимый склад ума и твердость характера, заметные даже в те краткие моменты общения с Беатрис, которые дозволяла строгая испанская мораль, настораживали возможных мужей. Гораздо больше их привлекала Инес, младшая дочь Сантаны.
Беатрис это вовсе не огорчало, ведь до сих пор ей не доводилось испытывать любовного томления -- да даже достаточно сильного интереса к кому-либо из этих сеньоров, многие из которых смотрели на нее как... на цесарку, поданную к их столу.
"Так уж не доводилось?" - насмешливо спросил внутренний голос.
"Это не считается!" - возразила ему Беатрис.
"А если..."
"Нет" - отрезала она.
О любви дело и не шло, прежде всего от нее требовалось почитать своего мужа, но сеньорите Сантана виделась в этом какая-то неправильность. Возможно, виной тому было образование, которое вопреки традициям дал ей отец. Однако ей начало казаться, что он сожалеет об этом, всерьез опасаясь за ее будущее. Отец Игнасио уже давно убеждал Беатрис принять постриг. Он также оказывал давление на сеньора Сантану. Что касается самой Беатрис, то она понимала, что рано или поздно, но сделать выбор придется, и отцовский дом, где она обладала определенной свободой, сменит дом мужа или обитель.
Священник благословил Беатрис помогать страждущим в больнице при женском бенедиктинском монастыре, находившемся в десятке лиг от Ла Романы, рассчитывая таким образом склонить ее к монашеской жизни. Настоятельница, мать Агата, была справедлива и по-доброму относилась к ней, называя ее своей духовной дочерью. Время шло, монастырь становился неизбежностью. Во многом поэтому в прошлом году Сантана, скрепя сердце, дал согласие на брак Инес. Но хотя Беатрис не произнесла ни одного слова против, решение она пока не приняла. Отец не принуждал ее сделать это немедленно, и девушка была благодарна ему.
- Сеньорита!
Размышления Беатрис нарушил звонкий голос ее служанки Лусии которая вихрем ворвалась в патио и, подобрав юбки, бросилась к своей госпоже.
- Ой, что я вам скажу! Два галеона, что недавно ушли - вернулись!
Внутри Беатрис что-то дрогнуло, но ее голос прозвучал спокойно:
- Лусия, ты что, опять наслушалась сплетен на рынке?
- Да нет же, нет! -- затараторила служанка, блестя темными как маслины глазами. - Я и сама добежала до порта и видела их! Так что ваш почтенный отец наверняка будет вновь принимать тех знатных сеньоров!
Беатрис прерывисто вздохнула: Господь услышал ее мысли -- те, которые она скрывала от самой себя, и посылает ей это испытание?
- Только знаете, еще что? - вдруг понизив голос, зашептала Лусия, не замечающая ее переживаний. - Корабли побывали в бою! Ох, неужели с тем молодым красивым сеньором приключилась беда? - служанка жалостливо свела брови.
Как ни старалась Беатрис справиться с собой, ее сердце забилось, будто она взбежала на один из высоких холмов, окружающих Ла Роману. Но предметом беспокойства госпожи был вовсе не "молодой красивый сеньор", о котором сожалела служанка.
- Хватит болтать, Лусия! И не выдумывай, чего не знаешь!
Ударил колокол церкви Сантьяго.
- Поспешим, отец Игнасио непременно заметит, если мы опоздаем на мессу. Все выяснится, если знатные сеньоры соблаговолят почтить нас своим присутствием, а пока и говорить не о чем.
***
- Вы окажете мне честь, если остановитесь в моем доме, - сеньор Сантана церемонно поклонился посетителям, которых, сказать по правде, не ожидал увидеть снова.
Дон Эстебан с правой рукой на перевязи и доктор Рамиро, решившийся ненадолго оставить раненого, ответили ему не менее учтивым поклоном.
- Насколько тяжело ранен дон Мигель? - обратился сеньор Хуан уже к доктору.
- Клинок прошел совсем рядом с сердцем. Рана чрезвычайно опасна сама по себе, но к ней добавилась еще лихорадка, - Рамиро сокрушенно покачал головой. - За четыре дня, прошедших после ранения, дон Мигель пришел в себя только один раз -- тогда он и высказал свое желание направиться в Ла Роману.
- Дон Мигель найдет здесь самый радушный прием, и я распоряжусь, чтобы вам предоставили все необходимое, сеньор Рамиро, - на лице Хуана Сантаны было написано искреннее огорчение.
Он был крайне польщен, что может оказать услугу гранду Испании, но вместе с тем его снедало любопытство.
...Когда три недели назад на рейде бросил якорь красавец "Санто-Доминго", весь городок был взбудоражен небывалым событием. А Хуан Сантана пришел в изумление, когда выяснилось, что его родич был дружен с представителем рода де Эспиноса. Узнав о смерти прежнего алькальда, дон Мигель опечалился, чего нельзя было сказать о сеньоре Хуане, который, напротив, был рад возможности свести полезное знакомство. Однако де Эспиноса был не очень-то настроен внимать сетованиям на тяготы жизни небогатого - а если бы не преждевременный уход кузена Ксавьера в лучший из миров, так и вовсе нищего - идальго. И вдруг он решил вернуться именно в Ла Роману!
Видимо, удивление все-таки проступило на лице сеньора Сантаны, потому что дон Эстебан счел нужным пояснить:
- Ла Романа - ближайшее поселение, которое можно назвать... городом. Понимаете, сеньор Сантана, дон Мигель хотел бы избежать огласки... Дело деликатное... И я... мы благодарны вам...
- Понимаю, - кивнул тот, - у меня есть крытые носилки, подходящие чтобы разместить раненого, так мы избежим лишних глаз. Но можно ли переносить дона Мигеля?
Рамиро наклонил голову:
- При достаточной осторожности, не думаю, чтобы ему стало хуже.
- Я должен отдать распоряжения. Прошу вас, сеньоры.
Они вышли из кабинета и в конце коридора столкнулись с Беатрис. От слуг она успела узнать, что ее отец беседует с молодым де Эспиносой и доктором. Полный тревоги взгляд девушки упал на руку дона Эстебана. С какими же новостями пожаловали внезапные гости?
- Беатрис, я должен тебе кое-что сказать, - Сантана приглашающим жестом указал на двери гостиной.
Войдя в гостиную, он негромко проговорил, обращаясь к дочери:
- Мы окажем гостеприимство дону Мигелю де Эспиносе. Он нездоров.
Беатрис с тревогой взглянула на осунувшегося, постаревшего доктора Рамиро с воспаленными от недосыпания глазами.
- Что случилось? Дон Мигель... ранен?
- Да, сеньорита Сантана, - ответил он.
- Дон Мигель не желает огласки, нужно настрого предупредить слуг, - добавил отец.
Окружающие Беатрис предметы потеряли четкость. Опустив голову, она закусила губы, чтобы удержаться от подступивших слез. Что это с ней такое? Ни в коем случае нельзя, чтобы отец и гости заметили неожиданное проявление ее чувств. Она отвернулась к окнам.
- Мы вернемся на "Санто-Доминго", чтобы все подготовить, -- сказал Рамиро.
Дон Эстебан согласно кивнул. Оба направились уже к дверям, когда девушка сказала:
- Отец, позвольте мне помочь в уходе за раненым. Сеньор Рамиро, ведь вам нужна сиделка? Вы на ногах едва стоите.
Сантана удивленно нахмурился, а врач в замешательстве пробормотал:
- Но... как же можно, невинной девице...
- Монахини из ордена святого Бенедикта ухаживают за немощными в больнице монастыря. Большинство из них никогда не были замужем. А я уже много раз помогала им в этом богоугодном деле.
- Это правда, - признал Сантана.
Однако он продолжал колебаться.
- Меня вполне можно считать послушницей, -- улыбнулась Беатрис, - но если у вас остались сомнения, я испрошу благословения у отца Игнасио.
- Что же, хорошо -- но только если отец Игнасио благословит тебя, Беатрис.
2. Сеньор адмирал
Беатрис Сантана предстала перед строгим взором своего духовника, обуреваемая непривычным для нее волнением. В груди щемило, и причиной тому на этот раз была не только ее сострадательность к людским мучениям -- будь то убогий нищий или служанка, обварившая руку на кухне, или даже муки бессловесных созданий Творца. Возможно, отец Игнасио тоже почувствовал это, потому что долго и пытливо смотрел в лицо Беатрис, словно пытаясь узнать мысли девушки или заглянуть ей в душу.
Ничего так и не прочитав в глазах сеньориты Сантана, он весьма неохотно дал ей свое благословение, заметив, что намерен регулярно навещать больного и разумеется, молится за его душу -- если Создателю будет угодно призвать ее к себе. Кроме того, он упомянул о грядущем празднике Непорочного зачатия, намекая девушке, что этот день как нельзя лучше подошел бы для совершения обряда пострига. Беатрис потупилась, не желая, чтобы священник увидел непокорность в ее глазах. По счастью, он принял это за смирение и отпустил ее с миром.
Сеньорита Сантана вышла из церкви, раздумывая уж не солгала ли она, вольно или невольно, своему духовнику, когда отвечала на его вопрос о причинах, побудивших ее на этот шаг? Но почему-то это не сильно ее смущало.
***
После того, как стихла суета, сопровождающая появление носилок с доном Мигелем, девушка зашла в отведенную для него комнату. Ставни были закрыты, чтобы солнечный свет не беспокоил раненого.
"Нужно будет открыть окна ночью, станет хоть немного прохладнее", - подумала Беатрис, с беспокойством глядя на дона Мигеля. Недвижный, с заострившимися чертами лица, он казался бы мертвецом, если бы лихорадка не зажгла на его скулах багровые пятна. Льняная простыня укрывала его до пояса. Затрудненное, неровное дыхание едва вздымало перевязанную грудь.
У изголовья постели поставили небольшой столик, на котором доктор Рамиро уже разложил медицинские принадлежности, там же неярко мерцала лампа. Сам доктор, опустив голову, сидел в глубоком кресле. По-видимому, он задремал и встрепенулся только когда Беатрис подошла вплотную.
- Сеньорита Сантана? Я не слышал, как вы вошли. Вас допустили?
- Да, сеньор Рамиро, - Беатрис посмотрела на де Эспиносу, - дон Мигель все время... так?
Рамиро со вздохом кивнул и сказал:
- Иногда жар усиливается, тогда дон Мигель начинает метаться и может сорвать повязку. Это очень опасно. - Затем он спросил: - Итак, что вы умеете?
- Покормить, умыть больного, дать воды или лекарство. Сестра Маргарита учила меня накладывать повязки...
- В этом вряд ли возникнет необходимость. А вот все остальное... хорошо, что у вас есть опыт, - Рамиро на мгновение прижал ладонь к глазам: - Извините...
- Вам нужен отдых.
- Не могу это отрицать, сеньорита Сантана.
Беатрис указала на вторую кровать, стоящую у противоположной стены:
- Тогда что вас останавливает? Я буду здесь.
Он с благодарностью посмотрел на нее:
- Вы должны обязательно разбудить меня, если в состоянии раненого произойдет перемена.
- Конечно, сеньор Рамиро.
Доктор уснул прежде, чем его голова опустилась на подушку, а Беатрис села в кресло, которое он занимал прежде. Она не могла отвести глаза от лица раненого. Как разительно он отличался от того блестящего гранда, который появился в их доме, верно, только для того, чтобы смутить душу сеньориты Сантана!
...Впервые она увидела дона Мигеля де Эспиносу за обедом. Отец представил его как прославленного адмирала и друга Ксавьера Сантаны. Дона Мигеля привели в Ла Роману дела, и сеньор Хуан гостеприимно предложил ему оставаться в их доме, пока все не будет улажено. Тот вежливо поблагодарил, сказав, что привык находиться на борту своего галеона, и возможно, лишь иногда составит компанию радушному алькальду за обедом или ужином. Весьма довольный сеньор Хуан заверил, что всегда рад принимать выдающегося флотоводца и друга его дорогого кузена. Любезность следовала за любезностью, пока дон Мигель не расхохотался, клятвенно пообещав злоупотребить добротой хозяина.
Нечасто у них бывали подобные гости - прямо сказать, ни разу. Остроумный собеседник, де Эспиноса стал центром притяжения для всех присутствующих за столом. Лишь также приглашенный к обеду отец Игнасио хмурился и что-то бормотал себе под нос.
Взгляд Беатрис то и дело устремлялся на дона Мигеля. Он был намного старше ее, с резким лицом человека, привыкшего повелевать. Его черные волнистые волосы обильно пронизывали серебряные нити, а виски были совсем седыми. Беатрис вдруг с удивлением поняла, что в нарушение всех приличий ей хочется заговорить с ним - о каких-то пустяках, о море, о видах на урожай, о прочитанных книгах... Ей пришлось одернуть себя и напомнить о недопустимости такого поведения.
И было совершенно закономерно, что возможности для подобных излияний Беатрис не представилось и представиться не могло, хотя дон Мигель действительно появлялся в доме алькальда почти каждый день. Да и вряд ли бесхитростные беседы заинтересовали бы знатного гостя. Темные глаза де Эспиносы равнодушно скользили по Беатрис, и той отчего-то становилось грустно. А ведь сеньорита Сантана всегда была здравомыслящей и уравновешенной девушкой. Впрочем, она и сейчас прекрасно осознавала всю беспочвенность своих тайных грез.
В те редкие моменты, когда Беатрис все-таки удавалось обменяться с доном Мигелем парой фраз, тот держался до невозможности учтиво. Однако любезность не могла скрыть его бешеной гордости и высокомерия. Казалось, им владела какая-то идея, заслонившая ему весь окружающий мир. Беатрис вынуждена была признать, что дон Мигель де Эспиноса совершенно непостижим для нее.
Когда же "Санто-Доминго" поднял якорь и скрылся за гористым мысом, она вздохнула с облегчением и посоветовала себе выбросить все глупости из головы -- и чем скорее, тем лучше. Для окружающих ее терзания остались тайной. Но как знать, не тревожил ли сон Беатрис глубокий взгляд сиятельного адмирала, и не орошала ли она в ночном мраке подушку слезами...
...Из задумчивости ее вывел глухой стон. Голова дона Мигеля мотнулась, он пробормотал что-то неразборчивое. Его лицо покрывала обильная испарина. Беатрис робко коснулась горячего влажного лба. Несмотря на то, что она сама предложила свои услуги, ею владела неуверенность. Она оглянулась на столик, где уже были приготовлены губки и глубокая чаша с водой.
"Пора вспомнить, зачем я здесь. Дон Мигель сейчас болен, и в этом он ничуть не отличается от тех несчастных, за которыми я ухаживала в монастырском госпитале", - эта мысль вернула ей решимость.
Беатрис плеснула в воду ароматного уксуса и осторожными движениями обтерла лицо и шею раненого, затем провела губкой по его широким, мускулистым плечам, по груди над повязкой. Теперь ее движения были сосредоточенными и уверенными, но все же она остановилась, дойдя до края простыни, укрывающей де Эспиносу. За тяжелыми больными ухаживали исключительно монахини, и Беатрис попросту не знала, как ей действовать. Пока она колебалась, дон Мигель тихо, но отчетливо произнес:
- Арабелла, не исчезай, прошу тебя...
Беатрис вздрогнула. Глаза раненого открылись, но он смотрел куда-то сквозь девушку и она поняла, что дон Мигель не осознает ее присутствия.
- Арабелла! - он попытался приподняться, и Беатрис положила руки ему на плечи, удерживая его.
- Т-с-с, тише, тише, -- прошептала она.
Раненый закашлялся, в пробитой груди сипело и клокотало. Беатрис испугалась, что сейчас у него пойдет горлом кровь.
- Да ложитесь же! - воскликнула она. - Вам нельзя разговаривать!
- Где ты? - он обессиленно опустился обратно на постель.
- Я здесь... все хорошо... - Беатрис положила ладонь ему на лоб.
Кажется, это прикосновение успокоило его, потому что он закрыл глаза и повторил за ней:
- Все хорошо, да... теперь все хорошо...
***
Женское имя, сорвавшееся с губ де Эспиносы, подвело черту под всеми неясными мечтами Беатрис. Она глубоко вздохнула:
"А чего я ожидала? Наверняка он встречал в своей жизни женщин, которые были способны вызвать у него любовь и восхищение..."
Отец говорил, что у де Эспиносы нет семьи, а только племянник, Эстебан, сын подло убитого брата. Эстебан появился незадолго до отплытия дона Мигеля - красивый юноша с надменным лицом, и это о нем беспокоилась утром Лусия.
Но кто мог утверждать, что сердце дона Мигеля оставалось свободным? Что оно свободно сейчас? Беатрис почувствовала горечь и жгучую досаду. Господи, неужели она ревнует?!
"Арабелла... но ведь это не испанское имя. Французское? Английское?", - словно в ответ на ее мысли, раненый произнес несколько слов по-английски.
Беатрис недостаточно знала язык, чтобы точно понять смысл сказанного, но это весьма напоминало проклятия.
"Ну а мне-то что за дело до того, кого гранд Испании зовет в бреду и кого он проклинает на чужом языке?"
Она даже рассердилась, и странным образом это помогло ей справиться с собой.
"Сама жизнь его под угрозой, и его сердечные привязанности -- последнее, о чем я должна думать. Я сделаю все, что в моих силах, и исполню долг христианского милосердия. Если угодно Господу, он выживет, а дальше наши пути разойдутся. Так о чем я страдаю?"
Она деловито принялась перебирать бутылочки с тинктурами, расставленные доктором Рамиро на столике.
Скрипнула дверь, в комнату заглянула Лусия. Беатрис приложила палец в губам и, бесшумно ступая, подошла к дверям. Служанка пришла узнать, куда подавать ужин для госпожи и сеньора Рамиро. Беатрис распорядилась принести поднос с фруктами, сыром и хлебом прямо в комнату. Что касается сеньора Рамиро, она не хотела будить его и сказала оставить для него холодной телятины на кухне. Немного подумав, она велела сварить некрепкого бульона для раненого, надеясь, что ей удастся заставить того проглотить хоть немного.
Де Эспиноса беспокойно зашевелился, его рука поползла к повязке, и Беатрис поспешила вернуться к нему. Жар не спадал, и она снова взяла губку. Работа, многократно проделываемая и прежде, окончательно вернула ей присутствие духа. Кроме того, она видела, что раненому это приносит облегчение, он затихал, особенно когда Беатрис опускала свою руку на его лоб. Постепенно его дыхание стало ровнее.
"Вот так то лучше, - подумала девушка. - И толку больше".
***
Франциско Рамиро проснулся поздним вечером, ощущая себя необыкновенно отдохнувшим.
Доктор услышал тихое пение и узнал полузабытую колыбельную своего детства. Он поднял голову и изумленно воззрился на Беатрис, которая сидела в кресле, придвинутом к самой кровати де Эспиносы. Девушка смущенно улыбнулась:
- Я разбудила вас, сеньор Рамиро? Но мне кажется, это нравится дону Мигелю.
Окна были распахнуты, в комнате стало прохладнее. Колеблемый ветерком свет лампы придавал теплый золотистый оттенок смуглой коже Беатрис, темно-карие глаза лучились добротой, и Рамиро невольно залюбовался ею.
- Напротив, я удивлен, что вы не разбудили меня раньше, сеньорита Сантана, - он встал и, подойдя к раненому, сказал:
- О, дон Мигель и в самом деле выглядит немного иначе. Спокойнее... Как вам это удалось?
Беатрис пожала плечами:
- Я не делала ничего особенного. Правда, решилась дать ему немного бульона, не спросив вас. И он даже выпил половину чашки.
- Вы, видимо, посланы самим Небом, сеньорита Сантана, - улыбнулся пожилой врач, - ведь я уснул, не сказав вам ни слова о том, что вы должны делать. Но вижу, что вы превосходно справились и без моих наставлений. А теперь идите отдыхать, вы еще понадобитесь мне...
***
События последних лет сменяли друг друга, перемежались яркими, сохранившимся в памяти до мельчайших подробностей сценами из далекого прошлого. Дон Мигель де Эпиноса видел множество людей, давно ушедших из его жизни, своего брата и себя -- со стороны, словно незримо присутствуя при их встречах. Адское пламя сжигало его изнутри, из обугленной груди рвался безумный крик. И в то же время он не мог издать ни звука...
Но вот его душе прискучило скитаться, и дона Мигеля все чаще начала захлестывать темнота. Он желал благодатного небытия, однако в этом ему опять было отказано. Он почувствовал бережные прикосновения и сперва возмутился: почему его никак не оставят в покое? Но прикосновения дарили утешение, гасили бушующий в нем огонь. Из невообразимой дали долетел нежный голос, и де Эпиносе показалось, что когда-то -- давно, очень давно -- его мать пела эту песню. Или похожую? Голос звал за собой, и душа встрепенулась в нем, стряхнула оцепенение. Он обязательно последует за этим голосом, только немного соберется с силами...
3 Любовь и страдания сеньориты Сантана
На другой день Беатрис пришла в комнату де Эспиносы вместе с Лусией. Доктор Рамиро заканчивал перевязку, и Беатрис сглотнула, бросив взгляд на покрасневшую от крови воду в небольшом тазу. Однако доктор казался довольным.
- Доброе утро, сеньорита Сантана.
- Доброе утро, сеньор Рамиро. И думаю, вы может обращаться ко мне по имени, ведь я теперь ваша помощница. Как прошла ночь?
- Лучше, гораздо лучше. Вот, взгляните, сеньорита Беатрис, - доктор указал ей на ворох скомканных, в бурых пятнах, бинтов: - Вы же не боитесь вида крови? - Беатрис сжала губы и покачала головой, что вызвало у него добродушную усмешку: - Кровотечение почти прекратилось и воспаление проходит, это хороший признак.
- Я рада. Лусия, убери здесь и принеси воды.
Дождавшись, когда служанка уйдет, Беатрис неожиданно для самой себя задала вопрос:
- Сеньор Рамиро, вам, быть может, известно это имя -- Арабелла?
- Кто... Откуда оно известно вам?! - опешил врач.
Беатрис смутила такая реакция, и она не знала, что ответить, но Рамиро уже догадался:
- Я понял. Дон Мигель иногда зовет ее в забытьи. Увы, с этим именем у него связаны тяжелые воспоминания...
- Простите... - Беатрис корила себя за любопытство и бестактность.
- Вам не за что просить прощения, сеньорита Беатрис. Вы не могли знать.
Появление Лусии, которая несла большой кувшин с водой, заставило обоих прервать разговор. Водрузив свою ношу на столик, она выжидающе уставилась на свою госпожу.
- Сеньор Рамиро, для вас приготовлен завтрак, Лусия проводит вас.
Оставшись одна, Беатрис привычным уже движением дотронулась до лба де Эспиносы: лихорадка не отпускала его, но даже сравнительно небольшого опыта девушке хватало, что бы понять, что ему и в самом деле немного лучше. Она решила вновь обтереть его, и на этот раз, запретив себе "неуместный душевный трепет" - как ей услужливо подсказал неугомонный внутренний голос, спокойно закатала простынь чуть выше колен раненого.
Беатрис негромко напевала старинную андалусскую песенку. Вчера она удивилась благотворному воздействию колыбельной, ну раз так, то ей не составит труда петь еще.
Она уже почти закончила, когда вдруг ощутила какое-то изменение -- вернее, напряжение, -- разлившееся в воздухе. Подняв голову, она встретилась глазами с пристальным, совершенно осмысленным взглядом дона Мигеля. Беатрис стало не по себе. У нее возникло впечатление, что вовсе не ее он ожидал увидеть. А кого? Своего врача? Ту женщину, чье имя он твердил в бреду? И вместе с тем, она почувствовала облегчение и радость.
Подумав, что, возможно, дон Мигель еще не до конца пришел в себя, она решилась заговорить:
- Вы помните, что были ранены, дон Мигель? А потом вы пожелали вернуться в Ла Роману?
Он опустил веки в знак согласия. Беатрис увидела, как он провел языком по сухим, потрескавшимся губам.
- Вы хотите пить?
Едва заметный кивок. Тогда она взяла стоявшую на столике чашку с водой и, осторожно приподняв голову раненого, поднесла к его губам. Напившись, дон Мигель спросил, с трудом выговаривая слова и без особой любезности в хриплом голосе:
- Что вы... здесь делаете... сеньорита Сантана?
Девушка растерялась:
- Ухаживаю за вами...
- Вы? - в одном слове было море скептицизма, и Беатрис стало обидно:
- А что в этом такого? Я часто помогаю монахиням в больнице. Так что пусть это вас не смущает.
Уголок рта де Эспиносы дернулся в подобии усмешки:
- Как по мне... так это вы... смущены, сеньорита Сантана...
Тут уж Беатрис рассердилась и выпалила:
- Вовсе нет! На одре болезни между высокородным сеньором и убогим нищим... - она осеклась: да что же это на нее нашло! Уже во второй раз с ее языка, прежде чем она успевает прикусить его, слетает бестактность... или дерзость!
- Нет никакой разницы? - усмешка на его губах стала явственней.
Некоторое время де Эспиноса молчал, опустив веки, и Беатрис уже подумала, что он вновь потерял сознание, но вот взгляд раненого упал на нее:
- И в этом вы... абсолютно правы, сеньорита.
Дон Мигель попробовал осторожно вздохнуть и раскаленный гвоздь, засевший в его груди, немедленно напомнил о себе. А ее пальцы такие прохладные... От слабости у него закрывались глаза, однако он пробормотал, прежде чем целительный сон завладел им:
- Что же, продолжайте... то, что вы так хорошо начали... сеньорита Сантана...
***
"Глупо отрицать очевидное... Я люблю его..." - Беатрис нервно дернула затянувшийся на шелковой нитке узелок.
"Ах, тихоня-Беатрис, - вредным голосом маленькой девочки пропела та ее ипостась, которая вечно спорила или насмешничала, оставаясь при этом в стороне. - Когда же ты успела? Попалась птичка в силки".
"И большего безрассудства трудно представить" - в кои-то веки согласилась девушка.
- Вы чем-то огорчены, сеньорита Беатрис?
- С чего ты взяла, Лусия?
- Да просто вы уже в третий раз рвете нитку...
- В самом деле, - Беатрис через силу улыбнулась и отложила вышивку.
- Сеньор Франциско сказал, что дон Мигель вне опасности, - служанка проницательно смотрела на нее.
- Я не переживаю из-за дона Мигеля, ну, то есть переживаю - как и за всех недужных... Я просто немного устала.
Беатрис вскочила и быстро подошла к окну.
- Сеньорита Беатрис, - лукаво протянула Лусия.
"Нет, я совершенно потеряла голову! Еще немного, и о любовных страданиях Беатрис Сантана будут говорить на рыночной площади! Или слагать серенады. Тем более, что предмет моих воздыханий смеется надо мной, даже стоя на краю могилы. Хотя нет, я и сама думаю, что он выживет. И слава Всевышнему... Нужно немедленно все это прекратить. Ну почему же его насмешки так задевают меня?!"
- Сеньорита Беатрис, ну на меня-то вы можете положиться!
- Положиться -- в чем, Лусия? Отправить с тобой записку с просьбой о свидании, как делают некоторые девушки и даже замужние женщины? - с горечью сказала Беатрис. - Будь дон Мигель в добром здравии, едва ли он вспомнил бы о моем существовании и тем более - откликнулся на эту просьбу. Даже если я была достаточно безумна, чтобы пойти на такое.
- Все дело в женщине, - вдруг уверенно заявила служанка.
- Что ты несешь! - в голосе сеньориты Сантана прорезался гнев.
- Я расскажу вам... только не сердитесь, пожалуйста! Вы помните его слугу, Хосе? Так вот, он славный парень и очень обходительный... - Лусия мечтательно улыбнулась, но сразу же спохватилась: - Ну да речь не о нем, - она заговорила совсем тихо и Беатрис наклонилась к ней: - В прошлый раз на галеоне дона Мигеля была женщина... То ли гостья, то ли... ну, я не знаю. Дон Мигель спас ее с разбившегося корабля. Хосе не то, чтобы болтун, но однажды я шла в скобяную лавку и встретила его на улице, он был такой растерянный... Оказывается, сеньор де Эспиноса велел купить женское платье, а бедолага не знал, куда пойти и что выбрать. Я помогла ему, ну и вытянула из него про эту гостью... Странно, сейчас-то он и носа не кажет... - расстроенно закончила она.
- Да, все дело в женщине, Лусия, - не скрывая грусти, отозвалась сеньорита Сантана, представив, что всего пару недель назад дон Мигель, возможно, сжимал свою возлюбленную в объятиях. - И ничего не изменить...
- Сеньорита Беатрис, я, конечно, девушка темная и не прочитала ни одного из тех романов, что лежат вон там, на столе, и не знаю, как это бывает у благородных господ, - заговорщически прошептала Лусия, - но сейчас-то той доньи нет. Бог весть, где она. А вы здесь, рядом с ним...
- Как раз у благородных господ и бывает, что чем дальше их идеал, тем сильнее они поклоняются ему...
- Э, идеал... разве с ним тепло, с идеалом-то?
- Будет, Лусия, придержи-ка язык, - строго ответила Беатрис.
- Молчу, молчу. Но... простите, что суюсь не в свое дело, да только я сколько вас знаю, вы всегда такая веселая были, ласковая ко всем. Вот такой и оставайтесь.
"И в самом деле... Я полюбила безответно, но разве само чувство не стоит того, чтобы изведать его? Ну что же, дон Мигель де Эспиноса, как бы вы не насмехались и не язвили, в ближайшие дни вам не избежать моего общества... А я? Я буду просто радоваться жизни".
***
Следующим утром Беатрис появилась в комнате раненого, окутанная облаком свежести и цветочными ароматам. В руках у нее была толстая книга. Дон Мигель был в сознании, и девушка дружелюбно поприветствовала его и доктора Рамиро. Ей показалось, что в сумрачных глазах де Эспиносы мелькнуло удивление.
- Прекрасное утро, сеньорита Беатрис, - улыбнулся своей помощнице Рамиро.
- О, да, сеньор Рамиро. Что нового?
- Все идет хорошо. Вы же знаете что делать? Я оставлю вас ненадолго, на галеонах есть и другие раненые, я должен проведать их.
Врач ушел, а Беатрис, все время ловящей на себе непроницаемый взгляд дона Мигеля, пришлось-таки преодолеть миг нерешительности. Она глубоко вздохнула и сказала как ни в чем не бывало:
- Я рада, что вы поправляетесь, дон Мигель. И вам наверняка не терпится вернуться к вашей обычной жизни.
- Не могу... не согласиться с вами, сеньорита Сантана... - медленно произнес он. - Я и так доставил порядочно... хлопот. В том числе вам.
- О, мне это совсем не тяжело! - вырвалось у Беатрис.
Де Эспиноса с сомнением посмотрел на нее:
- А вам что за радость возиться с полумертвым сеньором, вдвое старше вас?
- Ну во-первых, вы вовсе не полумертвый и не старый... - начала Беатрис и замолкла, увидев, как брови раненого поползли вверх.
Кровь прилила к ее щекам, и теперь-то девушка смутилась окончательно: ну вот, она опять болтает невесть что!
- Хорошо, если вы так считаете, - дон Мигель поперхнулся хриплым смехом, перешедшим в кашель, и схватился за грудь.
Беатрис бросилась к его постели и, взяв кружку с водой со столика, протянула ему, помогая напиться.
- Вам вредно много разговаривать, - обеспокоенно сказала она. - Мне пришло в голову почитать вам, чтобы скрасить скуку. Вам знаком роман сеньора Сервантеса?
- Признаться, чтение романов... никогда не являлось... для меня достойным времяпрепровождением, - задыхаясь, выговорил де Эспиноса.
- Вам придется приобщиться к этому... недостойному занятию, - теперь пришел черед Беатрис насмешливо улыбнуться: - Потому что я намерена прочитать вам этот роман. Времени у нас предостаточно.
Де Эспиноса мученически возвел взгляд вверх.
- Выбора нет, - предупредила Беатрис, утраиваясь поудобнее в кресле, - Но я разрешаю вам спать.
"...В некоем селе Ламанческом , которого название у меня нет охоты припоминать, не так давно жил-был один из тех идальго, чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке..."
" Нищих идальго полно и в Мадриде... "
"...Возраст нашего идальго приближался к пятидесяти годам; был он крепкого сложения, телом сухопар, лицом худощав, любитель вставать спозаранку и заядлый охотник..."
"И о таком вздоре написана толстенная книга? Раз уж ад отверг меня, буду считать это наказанием за грехи... А голос у нее глубокий... как море... Море..."
***
Вечером того же дня Беатрис зашла проведать раненого еще раз. На столике возле кровати стояла глубокая миска с теплой водой, резко, пряно пахло травами. Запах показался смутно знакомым Беатрис, но она не могла точно определить, какие именно травы использует пожилой врач. Неожиданно Рамиро предложил ей:
- Сеньорита Беатрис, если желаете, помогите мне при перевязке. Вы упомянули, что у вас есть уже навык, но возможно, вам будет полезно еще немного попрактиковаться.
Девушка колебалась, внезапно поняв, что все ее навыки куда-то разом исчезли. Но заметив насмешку во взгляде дона Мигеля, она вздернула подбородок:
- Если вы считаете, что от меня будет толк, сеньор Рамиро.
- Вы проявили себя прекрасной сиделкой, -- заметил тот, начиная снимать бинты.