Иванова Екатерина Петровна : другие произведения.

Витраж

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта повесть состоит из двух переплетающихся линий - непосредственно глав с несколькими главными героями и Записок дона Рамиреса. Вы можете читать отдельно главы, отдельно Записки, следуя ссылкам, или же все подряд, не обращая на них внимания.
    Приятного чтения!

ОГЛАВЛЕНИЕ

  
  
  
   Володе и Свете
  
  
  

В доме Отца Моего обителей много. (От Иоанна 14,2)

  
  
  

Из записок дона Рамиреса. Пролог.

   Мы забыли об открытом пространстве. Да, конечно, в Русском Доме есть обширные лесопарки, где и за неделю не увидишь человеческого лица. А в Греческом Ойкосе неутомимые пастухи все так же бродят по, казалось бы, бесконечным лугам в обществе своих овец и собак. Но все же Город конечен и простора в нем просто нет. Я никогда не был у Грани, но ко мне приходили и рассказывали. Я вовсе не хочу испытать на себе, как некая неведомая сила заворачивает тебя назад. Говорят, некоторые пересекли Грань, но говорить можно все, что угодно. Я один из пришедших извне, мои приемные родители подобрали меня у порога своего дома, когда я лежал в беспамятстве. Мне было тогда около семнадцати, а Городу шел сто двадцать шестой год от Дня Колонны. Мы живем в клетке, сами не понимая того, и, кажется, я уже единственный, кто помнит иное.
   185 г. от Д.К.
   Появление
  
  
  
  
  

Глава 1. ЗНАКОМСТВО

  
  
  

Киммей Дайо

   Он сказал мне: "Дайо-сан, не будете ли вы столь любезны, что придете на площадь Святого Доминика в Испанскую Каза в шесть вечера? У меня есть к вам небольшое дело". Я согласился. У меня и мысли не было усомниться в этом человеке, он так много сделал для меня. Даже после того, как... И поэтому я ответил: "Конечно, Почтальон-сан, я буду там". И что же получилось? Очень неудобно...
  

Франциско Города Рамирес Мато

   Мы встретились в маленькой забегаловке, на краю Испанской Казы - я часто хожу туда, чтобы выпить бокал-другой хорошего вина и насладиться новыми байками завсегдатаев. В тот раз мне особенно повезло: я услышал давно разыскиваемую историю о духе Белого Медведя, что появился в Русском Доме. Но удовольствие прервал синьор Почтальон. "Здравствуйте, друг мой! - Он подошел ко мне и учтиво поклонился. - Я хочу просить вас о встрече". С трудом оторвавшись от рассказчика (Белый Медведь пугал уже одиннадцатую барышню), я ответил, что буду рад встретиться с ним в любое время и в любом месте. Он назвал мне площадь Святого Доминика и шесть часов вечера. Я пришел, и что я вижу? Похоже на историю о девушке легкого поведения, которая пригласила к себе несколько любовников, а сама убежала, оставив их искать утешения друг в друге!
  

Александров Михаил

   Он нашел меня в Храме. Шла вечерняя молитва. Он тихо проскользнул между молящимися и встал рядом со мной. Вместе со всеми он молился про себя, выдавая слова движениями губ. Я никогда не думал, что Почтальон обращается к Двоим, однако... Когда мы вышли на улицу, он предложил мне встретиться, я согласился - мне нравится этот человек. И вот я пришел. Оказалось, он снова что-то задумал.
  
  
   "Добрый вечер, синьоры и синьориты, а так же гости нашей гостеприимной Каза! Сегодня в театре синьора Гильермо, о! вы все должны хорошо знать синьора Гильермо, так вот, сегодня в театре синьора Гильермо премьера! "Дон Кихот", синьоры и синьориты, старый добрый "Дон Кихот", но какой старый и какой добрый! Спешите! Спешите!" - Громогласные раскаты голоса глашатая разбивались о тройку мужчин, стоящих недалеко от церкви Святого Доминика, и откатывались прочь, оставляя их тишину нетронутой.
   Первым молчание нарушил испанец. Он усмехнулся и представился: "Меня зовут Франциско Города Рамирес Мато, думаю, господа, нас свела вместе отнюдь не воля Двоих, хотя один из их представителей находится среди нас". Дон Рамирес поклонился в сторону светловолосого молодого человека в просторном льняном костюме.
   Храмовников всегда было легко узнать по символическому льняному шнуру с двумя шариками на концах - черным и белым, опоясывающему каждого из них.
   Храмовник поклонился в ответ:
   - Вы несомненно правы дон Рамирес. Александров Михаил или брат Михаил, к вашим услугам.
   Они пожали руки и одновременно посмотрели на третьего. На него стоило посмотреть: японец в светло-сером костюме-тройке и с церемониальными мечами по бокам. Несуразность образа довершалась ослепительно белой шляпой, независимо расположившейся на его голове. Но стоило японцу двинуться вперед, как стало ясно, что смеяться над ним себе дороже. Кошачья грация выдавала в нем ловкого бойца.
   - Киммей Дайо, если вам угодно. - Киммей склонил голову и протянул руку Рамиресу, брату Михаилу.
   Испанец улыбнулся:
   - Ну вот и познакомились. А теперь, давайте выполним невысказанное желание нашего общего друга, который, я в этом не сомневаюсь, специально собрал нас здесь.
   - Хорошо, но только в другом месте. Тут слишком шумно, - Михаил махнул рукой в сторону глашатая.
   Словно приняв этот жест за приглашение, его голос наконец-то прорвался в замкнутый кружок тишины:
   - Все что угодно синьоры и синьориты, леди и джентльмены, господа и дамы, в самом современном и самом древнем магазинчике синьориты Марии. Заходите! Не пожалеете!
   - Вы правы, - Киммей недовольно поморщился.
   - Действительно, час объявлений начался совсем недавно, и спокойствия здесь не будет еще очень долго, - Рамирес хитро прищурился. - Но я знаю отличное кафе на краю этой Казы. Просто отличную...
   Увлекаемые нетерпеливым испанцем, Киммей и Михаил покинули площадь в сопровождении неумолимого голоса:
   - Синьоры и синьориты! Не пожалейте денег на лучшее развлечение нынешнего сезона. Сны по заказу. Все, что вашей душе угодно. Только в доме синьора Карлоса. Спешите!"
  
  
   Как только все трое устроились за столиком в кафе, безмолвный официант подскочил к столу, и перед храмовником и испанцем появились чашечки кофе, а невозмутимый Киммей отметил довольным кивком появление зеленого чая.
   - Итак, - Михаил пригубил кофе и по юношеской привычке облизнул губы. - Интересно, что нужно нашему общему другу?
   Рамирес и Киммей в унисон пожали плечами. Японец оперся о стол короткопалыми ладонями:
   - Возможно, мы должны что-то сделать для него.
   - Должны? - Рамирес покачал головой. - Я никому и ничего не должен.
   Разговор прервал посыльный:
   - Вам письмо.
   - Мне? - Михаил протянул руку.
   - Нет, служитель Храма, всем вам. Третий столик у северного окна, храмовник и жители Восточного и Южного Кварталов. Не так ли?
   Все трое согласно кивнули. Конверт переместился на стол, и посыльный стремительно исчез.
   - Вот и ответ на наши вопросы. - Пальцы Рамиреса прокрутили непонятно как появившийся в них стилет и вскрыли конверт.
  
   "Друзья мои, простите, что собрал Вас таким странным способом. Но ныне я нуждаюсь в помощи всех Вас. Михаил, мне нужна твоя память. Ты помнишь Славче, Славного Человека, что приходил просить у Тьмы сына? И твой лекарский дар. На всякий случай. Дайо-сан, мне нужно Ваше искусство и еще Ваша невозмутимость. Дон Рамирес, мне нужно Ваше умение овладевать ситуацией. Ваши люди знают русский Дом. Они подскажут, где найти Славче Михайловича. Там будет парнишка лет двенадцати. Помогите ему. Вы поймете как.
   Прошу.
   Мой поклон вам троим.
  
   Почтальон".
  
   Письмо обошло круг и вернулось к Рамиресу.
   - Мне любопытно. - Испанец улыбнулся, - мне уже давно не было так любопытно.
   Михаил несколько раз переплел концы льняного шнура, поднял голову и кивнул. Киммей повертел чашку в пальцах и одним глотком допил остывший чай.
   Столик задрожал, опустев, но был остановлен твердой ладонью официанта. Он писал на подвернувшейся салфетке: "Отцу нужна помощь. Мальчик у Славче. РД. Быстро."
   Черный с проседью голубь, отягощенный лишь свернутой в трубочку запиской, вылетел с чердака кофейни через несколько минут.
   Глава 2. Полуденник.
  
  
  

Из записок дона Рамиреса. Появление.

  
   Когда я появился в Городе, мне было около семнадцати. Я просто очнулся оттого, что какой-то мужчина тряс меня, лопоча на непонятном языке. Затем к нам вышла синьора и отвела меня в дом, отослав мужа за доктором.
   Мама и папа. Надо сказать, я почти не помню своих настоящих родителей. Ими стали Серха Рамирес Ньевес и Мария Бругера Мата.
   В тот же день за столом отца осенило, и он спросил меня по-испански: "Откуда ты?" Я рассказал, что уснул в парке под старым дубом, а очнулся уже здесь, что я испанец, и меня зовут Франциско. Тогда мама впервые назвала меня Пако.
   И до сих пор многие Дома хранят свои языки. Часть детей Испанской Каза сохранили даже каталонский диалект. Но те, кто родился здесь, все чаще предпочитают говорить на городском.
   Серха и Мария спросили меня, как равного, желаю ли я быть их сыном. И я ответил согласием - я был один в чужом городе, и, как потом оказалось, в другом мире, и я согласился, смутно удивившись их поспешному решению.
   Я один из тех пришедших извне, кто помнит себя до прихода. В Городе и сейчас появляются люди, чаще дети, но ни один не помнит себя прошлого.
   Принять в семью ребенка оттуда - это благоволение Хранителя Дома, это Внешняя радость. Но не думаю, что Серха и Мария взяли меня ради того, чтобы обратить на себя внимание Рыси. Просто они были очень хорошими людьми - булочник с Цветочной улицы и его жена.
   Через неделю после своего появления я официально стал их сыном. На свет появился Франциско Города Рамирес Мато, сын Испанской Каза, частичка Анналов уважаемой Иберийской Рыси. Помню, меня оставили одного в темной комнате и попросили не пугаться. Я пожал плечами и сел на стул - темноты я не боялся никогда. Потом на противоположной стене зажглись два зеленых огонька и плавными движениями начали перемещаться из стороны в сторону.
   Когда я вышел к родителям, то внезапно понял, что понимаю их, говорящих на городском. А затем меня представили уважаемой Иберийской Рыси, Хранителю Испанской Каза. Это и впрямь была рысь, но она разговаривала, и мои родители относились к ней как к человеку. Помню, моя рука сама потянулась погладить ее мягкую шерсть, но отец одернул меня, а Рысь рассмеялась.
   Я как-то странно слышал ее, будто голос шел не снаружи, а из моей же головы. Позже я рассказал об этом отцу, но он пожал плечами и ответил, что уважаемая Иберийская Рысь разговаривает, как и все люди, с помощью языка.
   Впрочем, он был не так уж и не прав. Рысь действительно разговаривала с помощью языка, но языка внутреннего, как оказалось в дальнейшем.
   185 г. от Д.К.
   Школа
  
  

Глава 2. ПОЛУДЕННИК

   Полуденник - человек с особенностью периодов сна и бодрствования. Бодрствует с полудня до полуночи, с полуночи до полудня впадает в транс, сходный невозможностью насильственного пробуждения с летаргическим сном.
   Словарь имен и названий.
   Сост.: Домовой Митрофан.
   Изд.: Северный Квартал.
   52 г. от Д.К.

   Денька подобрал Берд. Притащил из Французского Ла Мезон. Сказал, что не смог оставить такого беззащитного. Мальчишка и впрямь выглядел плохо. Кто-то избил его и бросил умирать. Берд не смог объяснить мне, почему я должен оставить у себя окровавленного бродяжку, просто переминался с ноги на ногу, уставившись взглядом в пол, а потом вдруг сказал: "Славче, ты ведь знаешь, что я наемник и служу за деньги... - Я кивнул. - Если ты оставишь его, я ... сменю Дом". От такого предложения не отказываются, и я принял мальчишку под свою руку.
   Ребята отнеслись к его появлению спокойно, недоуменно посматривая на непривычно заботливого Берда. Парнишка очнулся на следующий день после полудня. Оказалось, Берду крупно повезло, что он нашел его в таком измочаленном состоянии. Мальчик был полуденником, но полуденником с небольшим побочным эффектом. Тронувший его во время сна нарывался на сильного бойца, и не подозревая такого в тощем оборвыше. Только на этот раз его пришли будить намеренно и большой компанией. Парнишка не помнил своего имени, и ребята скоро сократили "полуденника" до "Денька". Так и стало.
   Егор попробовал было тронуть его во время сна, но Денек, как и предупреждал, ответил бешеным градом ударов. Когда спал мальчишка, разбудить можно было лишь его искусство борьбы, но когда он бодрствовал, спало его искусство. А Егор долго еще потом лелеял сломанную руку.
   Денек всем пришелся по душе. Ребята млели, когда он называл их по именам, хотя раньше терпели такое только от меня. Будто тепло поселилось в нашем невеселом обиталище. Я тоже привязался к нему.
   И поэтому мы не отдали его два месяца спустя, когда заброшенный спорткомплекс, где мы жили, окружила свора чужаков, потребовавших выдать им полуденника живым или мертвым. Последнее нам не понравилось особенно.
   Мои ребятки дрались отчаянно, но шестеро одетых в черное громил стоили десятка каждый. Однако мы уложили их. Я сам удавил последнего, кинувшего в Берда живую звезду. Только вот ребята полегли все. Остались умирающий Берд, спящий Денек и я.
   Ночь подходила к концу. Я втащил стонущего Берда в подсобку Денька и постарался унять кровь и вытащить хотя бы часть звезды из его бока, но врач из меня был никакой. Что-то хрустнуло за спиной и я, мгновенно обернувшись, метнул в вошедшего последний нож. Чужак выхватил его из воздуха и шагнул на свет. Храмовник. Он медленно подошел ко мне и отдал оружие. "Приветствую служителя Храма... - Привычное приветствие само слетело с губ. - Прошу простить". Храмовник остановил меня взмахом руки и шагнул к Берду. При виде раны он втянул воздух сквозь зубы: "Да будет Свет мне порукой, а Тьма защитницей. Здесь придется поработать!" Его ладонь остановилась над лицом Берда: "Видишь ли ты Тьму, благодатную и чистую в своей простоте? - Берд судорожно кивнул. - Войди же в нее". Берд глубоко вздохнул и закрыл глаза.
   Сзади нас раздался голос
   - Так вот какова она - анестезия по-храмовному.
   - Да. Именно так, дон Рамирес, но прошу, не мешайте мне.
   Рамирес? Я обернулся. Передо мной стоял высокий старик - карие глаза, узкие сухие губы, широкий нос, седые волосы, спадающие на плечи. Костюм цвета мореного дуба облегал гибкое сильное тело. Узкие длинные пальцы лежали на набалдашнике изящной трости. На указательном пальце правой руки серебрилось кольцо. Но даже и без кольца я бы узнал его. В свое время мне хорошо его описали: дон Рамирес - Темный Глава Города. Я согнулся в поклоне, чувствуя пронзительный изучающий взгляд. Потом медленно распрямился, ожидая, когда он заговорит первым. Он смотрел мимо меня.
   - Не мешайте ему... надо же! Все они такие... храмовники. Что скажешь, Славче? - Резкий голос хлестнул по ушам.
   Я вздрогнул - он знал мое имя.
   - Что нужно в моем доме дону Рамиресу?
   Он поцокал языком:
   - Ну что же так невежливо, молодой человек, а как же поздороваться?
   Я прохрипел приветствие. Все это было не к добру. Так и случилось.
   - Что было нужно тем молодцам, что напали на вас?
   Я повел головой в сторону Денька:
   - Денек.
   - А, так вот как вы его зовете. Боюсь, он нужен и мне.
   Я качнул головой:
   - Он сын моего Дома.
   - Он числится в Анналах уважаемого Домового Митрофана? - Голос дона искрился иронией.
   Он точно все знал. Знал, что я еще не водил Денька к Митрофану. Все не до того было. Живет и ладно...
   - Нет.
   - Тогда о чем мы говорим?
   - Он мой приемный сын.
   - Ты уверен, Славче. А как же Анналы?
   Я нагнул голову:
   - К Свету Анналы. Он мой сын!
   - Тц-тц-тц! Нехорошо так ругаться, Славче, нехорошо! - Дон щелкнул пальцами, и в дверной проем шагнул третий человек.
   Он был так нелеп, что я чуть не рассмеялся. Низенький житель Восточного Квартала в ослепительно белом костюме, такой же белой шляпе и с мечами по бокам.
   - Начинайте, Дайо-сан, - дон Рамирес кивнул в сторону Денька.
   - Нет. - Я подбежал к его кровати и встал между ним и японцем.
   Но тот шагнул и словно пушинку оттолкнул меня в сторону дона.
   - Не стоит, Славче. - Дон остановил мою руку, шарящую на поясе.
   Повелительный голос пригвоздил меня к месту, и я бессильно смотрел, как японец пытается разбудить Денька. Как и в случае с Егором, началась драка. Но японец был ему не чета - все удары Денька наталкивались на глухую защиту. Внезапно я увидел, как веки Денька начинают подниматься. Его взгляд скользнул по мне, вернувшись к противнику... А потом все кончилось. Денек и японец одновременно поклонились друг другу, и чужак подхватил оседающего на пол парнишку.
  
   Тишину прервал возглас Храмовника:
   - Ваш человек будет жить, Славче. Возьмите ему на память.
   Он шагнул ко мне и вложил в мою ладонь обломки живой звезды. Я сжал их в кулаке и кинулся к Деньку. И хотя до полудня было еще далеко, он смотрел на меня, пытаясь что-то сказать. Нас прервал дон Рамирес:
   - Я сожалею о случившемся, Славче. Это были мои дети, те, кто напал на вас.
   Меня передернуло.
   - Да. Очень сильные, но дети. Я прошу прощения у тебя, Славче Михайлович. Тьма свидетель, я не знал об их намерениях. Боюсь, они хотели сделать мне сюрприз...
   - Я ошалело смотрел на дона, ждавшего ответа.
   - Свет свидетель, я не в обиде на вас, дон Рамирес. - Я покачал головой. - Но я не отдам вам Денька.
   - Что ж.. Тогда мы сделаем так: Я знаю, что ты Славче, никогда не поступишься Домом, а второй раз... - Он повел рукой в сторону Берда. - ... Дом не меняют. Поэтому я, дон Франциско Города Рамирес Мато, предлагаю тебе, Славче Михайлович, сыну твоего Дома Берду Крепышу и твоему приемному сыну Деньку пойти под мою руку, не меняя Дома.
   И я согласился. Один за всех. А на следующий день Денек вспомнил свое имя - Слава. И в Анналах Домового Митрофана появилась новая запись о Ярославе Славчевиче сыне Русского Дома.
   Глава 3. Славче.
  
  

Из записок дона Рамиреса. Школа.

  
   Отец отправил меня учиться в Храмовную школу. За это он обещал каждое утро кормить наставников выпечкой. Я помню, как забирался на телегу, нагруженную сладко пахнущими лотками, - отец щелкал вожжами, и мы ехали в школу.
   Я проучился два года. Иберийская Рысь одарила меня способностью разговаривать на городском, а вот писать на нем мне пришлось учиться самому. География Города, население, наиболее опасные Дома, лекции о Хранителях - все это было интересно, и я учился с удовольствием.
   Говорили, что Наставники со старших курсов выбирают из школьников кандидатов в Высшее Храмовное училище. Заранее. Тех, кто, закончив первые два курса, пойдет дальше, и, в конце концов, будет опоясан льняным шнуром. Об этом шептались по углам, на это заключались пари. Помню, я жутко боялся гра Николая - Наставника третьего курса, ходившего тяжело, подобно медведю. Взгляд его вдавливал тебя в землю по самую макушку, а потом еще и добивал сверху, чтоб не выбрался. Я не хотел учиться у него и вздохнул с облегчением, сдав последний экзамен.
   Мама устроила праздник. А я выпросил у привратника школы коня и съездил за цветами на 1-ю Торговую улицу. Огромный букет роз. Мама была счастлива.
   А на следующий день курьер принес для меня письмо: "Хранитель Испанской Каза приглашает Франциско Города Рамиреса Мато в свой дом сегодня в шесть вечера". И печатка Иберийской Рыси в виде следа кошачьей лапы.
   Родители не помнили себя от счастья. Приглашение Хранителя Дома - большая честь.
   Конечно, я согласился.
  
   Уважаемая Иберийская Рысь возлежала на небольшом помосте. Меня подвели к столику рядом с ним. Она поздоровалась со мной, назвав меня Рамиресом. Я вежливо поклонился и сел.
   Хранитель прянула ушами:
   - Слушай внимательно, Рамирес. В тебе скрывается то, что мы называем Зеркалом. Все люди слышат Хранителей, но немногие слышат нас иначе. Мой голос в твоей голове - ты ведь не отказался от мысли, что я разговариваю не "языком".
   Я вдруг понял, что она знает о моем разговоре с отцом, но это значило...
   - Да, - кивнула Иберийская Рысь. - Я очень внимательно следила за тобой эти годы.
   185 г. от Д.К.
   Зеркало
  
  
  

Глава 3. СЛАВЧЕ

  
   - Вы хотели меня видеть? - Славче вошел в кабинет дона Рамиреса и коротко поклонился.
   - Да, Славче, садись. - Дон указал трубкой на кресло у камина, напротив себя. - Как твой сын?
   - Ярик... С ним все хорошо. - Губы Славче тронула улыбка. - Киммей-сан занимается с ним каждый день, говорит, что он скоро станет спать, как все, и... Простите, вы ведь позвали меня не для этого?
   - Да, Славче. Я вижу, как ты маешься, не находя себе дела в моем доме.
   - Простите, дон Рамирес...
   - Дай мне договорить! Так вот. Я хочу, чтобы ты отправился в Русский Дом и стал там моими ушами и глазами - своеобразным послом. Куратором моих отношений с твоим Домом.
   Губы Славче скривились в горькой усмешке:
   - Вы хотите, чтобы я... против...
   - Нет, Славче. Я никогда не попрошу тебя о том, чего ты не сделал бы по доброй воле.
   Дыхание Славче на миг замутнило безыскусную гладь серебряного кольца дона Рамиреса. В следующий миг он уже снова сидел в кресле.
   - Тебе все объяснит куратор Английского Хауса. Он будет ждать тебя в двенадцать в холле. Ступай.
   Славче поднялся и пошел к двери, но внезапно обернулся:
   - А как же Ярик?
   - Ярик останется здесь, Славче, с Киммей-саном.
   Огонь в камине плеснул светом в металлический набалдашник трости, мельком отразившись в зрачках дона.
   - Я понял... мой дон. Славче склонился в поклоне и вышел.
   Дон Рамирес смежил веки. "Он будет верным псом... Но лишний барьер не помешает. Что ж, синьор Почтальон, посмотрим, так ли хорошо вы разбираетесь людях."
   На углях черным цветком догорал когда-то белый конверт.
  
  
   - Сынок... - Славче потрепал Ярика по плечу. - Уже утро, сынок.
   - Папа? - Ярик медленно открыл глаза. - Мне еще трудно просыпаться утром. Что-то случилось?
   - Дон Рамирес оказал нам большую честь, сынок. Я буду служить ему в нашем Доме.
   - Когда мы едем?
   - Нет, сынок. Ты останешься здесь с Киммей-саном, и Берд будет при тебе. Тебе надо закончить лечение.
   - Но папа! - Мальчик сел на кровати.
   - Не спорь, сын! Я буду часто приезжать к тебе. А пока возьми вот это.
   Славче снял с шеи крест на деревянной цепочке:
   - Это подарили мне мои родители. Теперь он твой. Он сбережет тебя.
   Славче резко встал и вышел из комнаты.
  
   За порогом его остановил брат Михаил:
   - Простите, что вмешиваюсь, но прошу вас, не беспокойтесь, с мальчиком ничего плохого не случится.
   Славче подхватил шнур, опоясывающий храмовника, и прижал к губам шарики на его концах:
   - Служитель Храма, молю, не оставьте моего сына. Не дайте ему...
   - Все будет хорошо, Славче. Обещаю тебе. - Михаил сжал ладонями дрожащие плечи мужчины. - А теперь, куратор Русского Дома, следуйте за мной.
   Глава 4. Храмовник.
  
  

Из записок дона Рамиреса. Зеркало.

  
   Я стал Зеркалом Хранителей Домов. Они изголодались по общению - прошлое Зеркало было разбито несколько лет назад. Как - мне не сказали.
   Голоса разрывали мою голову. Беспрестанно. В короткие часы отдыха я не мог уснуть, с ужасом ожидая начало нового разговора. Я осунулся и похудел. Двигался рывками, пугая родителей и самого себя. В беспамятстве я разбил все зеркала в доме. Подобно трубе пневмопочты я не знал, когда очередное сообщение проскрежещет во мне, пусть быстро, но Тьма свидетель! труба не испытывала той боли, что терзала меня. День за днем.
   И я понял, как было разбито прежнее Зеркало - меня неудержимо тянуло наверх, на крышу, а потом к карнизу и...
   Я пытался отгородиться, заглушить их разговоры - травами Восточного Квартала, русской водкой. Но становилось только хуже.
   Отец! Он осмелился. Он пошел просить Рысь о снисхождении. Его не пустили даже на порог.
   Мать боялась смотреть на меня, а ее полные слез глаза снились мне в кошмарах.
   Именно они спасли меня. Карие глаза с черными шариками зрачков. Однажды я заглянул в них слишком глубоко.
   Я увидел две двери в стене передо мной. Под левой виднелась яркая белая полоса. Под правой было темно. Крепкие, обшитые дубом, двери с позеленевшими от старости чугунными ручками. Повинуясь внутреннему толчку, я шагнул к правой и, повернув шар, ставший черным в моей ладони, упал в теплые объятия темноты. Она окутала меня благословенной тишиной.
   Я проснулся от своего плача. И внезапно понял, что не слышу ничего кроме собственных всхлипов.
   159 г. от Д.К.
   У двери
  
  
  

Глава 4. ХРАМОВНИК

  
   Храмовник - служитель Храма (см. Храм). Храмовники делятся на гармоничных, в коих силы Двоих (см. Двое) слиты в единое целое, и одногранных, в коих преобладает сила одного из Двоих. Традиционно занимаются целительством и решением споров. Считаются неспособными ко лжи. Отличительный знак - льняной шнур с черным шариком на одном конце и белым на другом (см. Подделки и Притворства - Храмовники - Кары).
   Словарь имен и названий.
   Сост.: Домовой Митрофан.
   Изд.: Северный Квартал.
   52 г. от Д.К.

   Я обещал, а храмовники не умеют нарушать обещания.
   Куратор Английского Хауса увел Славче, а я остался сидеть в холле. Кресло было таким уютным, неизменно полный бокал вина на столике рядом - нетронутым.
   Я не хотел признаваться самому себе - мне было страшно.
   О доне Рамиресе ходили разные слухи. Впрочем, стоило бы задуматься, если б их не было. Шестой Темный Глава Города со Дня Колонны, наделенный властью Тьмы с согласия Света. Не так, как храмовники, иначе. Но как именно, мы не знали.
   Разнообразные проявления их силы, конечно, регистрировались в наших архивах, и даже были такие, кто писал выпускную работу на эту тему. Однако мы не всегда могли определить, было ли некое действие или явление вызвано именно их силой или же сработал изощренный ум самого человека. Ибо Тьма всегда выбирала достойных людей. Возможно, все они имели какую-то отличительную черту, но недостаток информации не позволял проверить данную гипотезу, мы даже не знали пределов их силы.
   И теперь я должен был нарушить планы Рамиреса относительно мальчика. Зачем Темному Главе нужен был маленький полуденник? Может быть, Почтальон обратился с просьбой теперь уже только к нему одному? Или же...
   Внезапно я понял, что все мои размышления были не более чем попыткой задержаться в безопасном холле. Я, брат Михаил, человек, закончивший Высшее Храмовное училище, просто-напросто боялся идти.
   Я рывком встал с кресла и по дубовой лестнице поднялся на второй этаж к кабинету дона. Он сидел за столом напротив двери. Перед ним лежала шахматная доска. В левом углу трещал яблоневыми поленьями камин. Сладковатый аромат горящего дерева смешивался с запахом книг. Они были здесь повсюду - на полках вдоль стен, на стульях и на еще одном столе в глубине комнаты. Я вдохнул поглубже - так же пахло в нашей библиотеке - и почувствовал себя спокойнее.
   - Садитесь, брат Михаил, - Рамирес указал на стул напротив себя.
   Я сел.
   - Могу предложить вам партию.
   Я всмотрелся в фигуры на доске. Рамирес играл белыми. Искусно вырезанные из мрамора, они будто светились изнутри. Рука сама протянулась - потрогать. Мои пальцы сомкнулись на коне. Камень был теплым. Я коснулся темной со светлыми прожилками гривы и внезапно вспомнил Черногрива. Мне ясно представился дом, зовущий голос матери и горячий вороной конь подо мной, каждым движением умоляющий пустить его в галоп.
   - Так что?
   Я очнулся и посмотрел на дона.
   - Вы сыграете со мной партию?
   Я поставил коня на прежнее место и покачал головой:
   - Нет, дон Рамирес, я не играю в эту игру. Я пришел просить за мальчика.
   - Славче?
   Как не хотел я оставить его просьбу в тайне, но, видимо, все-таки выдал себя. Рамирес, улыбнувшись, медленно покачал головой:
   - Я знал, что он попытается. Вы обещали?
   Я кивнул.
   - Что ж, впрочем, это совпадает с моим желанием. Я хотел бы определить его в Храмовную школу. Думаю, вторая ступень. Хотя тут, конечно, решать вашим Наставникам.
   Несколько секунд я молчал, не веря в услышанное:
   - С вашего позволения, я заберу его завтра, дон Рамирес.
   - Нет. Вы не поняли, брат Михаил. Мальчик будет жить здесь. В Храм его будет возить Берд. Я отвечаю за него, как никак он сын моего Куратора. И потом... Киммей-сан еще не закончил свою работу.
   Что ж это было лучше, чем ничего. По крайней мере, я смогу наблюдать за Славой. Я согласно кивнул:
   - Хорошо, дон Рамирес. Кстати, как его рана?
   - Берда? Остался лишь небольшой шрам. Я не представляю, как это вам удалось.
   Я пожал плечами:
   - Это четвертый курс. Так может каждый храмовник.
   Рамирес улыбнулся:
   - Но вы ведь не каждый. Может быть, все же сыграем?
   Я перекатил шарики в левой ладони и, не глядя, отпустил один их них. В руке остался белый.
   И я согласился.
   Глава 5. Дядюшка Стан.
  

Из записок дона Рамиреса. У двери.

  
   Я боялся поверить. Неужели все кончилось? Но прошло несколько дней, а Рысь не звала меня, убедиться, что ее Зеркало еще существует. И голоса не возвращались.
   А потом я нашел способ - до смешного простой. Просто открыть в тишине, окружавшей меня, дверцу, подобную той, первой. Повернуть черный шарик и приоткрыть дверцу. Я снова слышал их: тяжелый бас Рассветного Дракона, шебуршащий голос Брауни, размеренную речь Митрофана. Теперь я понимал, что они говорят. Я мог прикрыть свою дверцу в любую минуту, сделать их голоса тише, громче - я обрел власть над своим даром.
   Но темная комната снилась мне все чаще. Дверь была распахнута. Я сидел перед ней на полу и смотрел в коридор. Что-то говорило мне - если я выйду, я не потеряю своей власти над Зеркалом, но и не обрету... не обрету что?
   В день своего двадцатилетия я захлопнул эту дверь. Изнутри.
  
   Мой мир сузился до пределов четырех, невидимых в темноте стен. Я ощущал движение воздуха, вибрацию пола - комната жила своей жизнью.
   Бесплотные нити связали меня с окружающей Тьмой. Я поднялся на ноги и, повинуясь музыке, мягко зазвучавшей во мне, качнулся, начиная танец. Каждая моя жилка двигалась в такт заполнившей меня мелодии, и Тьма отвечала мне. Я парил в воздухе, а подо мной расступалась темнота, открывая взору Город - Дом за Домом, следуя движениям нетерпеливых пальцев. Что-то кольнуло слева, под ребрами, и я увидел Испанскую Каза. Я отыскал свой дом. Отец... Отец торопливо снимал с подставки на камине меч. На втором этаже мать будила лежащего в постели парня. Меня?! Раздались удары в дверь. Там внизу кто-то ломился в наш дом. Я нашел взглядом северную стену комнаты - ту, где когда-то была дверь - и быстрыми взмахами начертил на ее месте новую. Черные мазки мерцали в темноте. Я коснулся ручки и отворил свою дверь.
   159 г. от Д.К.
   Начало
  
  
  

Глава 5. ДЯДЮШКА СТАН

  
   В дверь постучали. Рамирес поднял голову от книги: "Войдите!"
   В кабинет вкатился невысокий седой старичок. Он шагал неуверенно, будто пробуя пол ногой каждый раз перед тем, как наступить, но проделывал это столь быстро, что со стороны его походка выглядела лишь слегка покачивающейся.
   Рамирес привстал из-за стола:
   - С кем имею честь?
   - Константин Феотокий, лекарь, дон Рамирес.
   Дон неверяще всмотрелся в лицо гостя:
   - Дядюшка Стан?! - Старичок кивнул. - С ума сойти! - Рамирес выбежал из-за стола и протянул гостю руку, помогая пройти к камину. - Садитесь, садитесь. Сколько лет! - Он суетливо усадил старика в кресло, предложив ему вина. Но тот покачал головой.
   - Сколько лет! - Рамирес жадно рассматривал лицо Феотокия. Повисла пауза. Взгляд дона скользнул ниже, остановившись на покрытых пигментными пятнами, морщинистых, но еще крепких кистях старика. Его пальцы чуть дрожали, отражаясь в лакированных подлокотниках кресла.
   Рамирес посмотрел лекарю в глаза:
   - Что случилось?
   - Дон Рамирес. - Рамирес протестующее дернулся, но промолчал. - Я позволил себе придти к вам только потому, что когда-то знал вас и был, как мне казалось, вашим другом. - Феотокий помолчал. - У меня исчезают пациенты, дон Рамирес.
   - Совсем?
   - Нет. Вы знаете, я помогаю тем, кто нуждается в постоянной опеке. Тем, чья болезнь неизлечима даже для храмовников. Одной из моих больных была синьора Этель. Старая дама с вечно больной спиной. Она приходила ко мне раз в неделю. Настояла на том, чтобы приходить самой, и с тех пор не пропустила ни раза. Месяц назад она не пришла на сеанс. Я забеспокоился и сам отправился к ней. Она бегала по дому, словно молодая девчонка. Сказала мне, что у нее все прошло. Прощайте, синьор Константин. - Старик пожал плечами. - Что ж... Я был только рад за нее. Но число моих пациентов продолжало уменьшаться. И все они выздоравливали! Я поспрашивал: все они купли сон по заказу у синьора Карлоса. Вы, наверное, слышали - новинка сезона. Сны по заказу. Синьор Карлос, как говорят, не ожидал такого эффекта. Однако почему бы не заработать еще и на этом?
   Рамирес покачал головой, прерывая гостя:
   - Я, конечно, посмотрю, что это за панацея. Но что хотите от меня вы?
   - Вот именно! - Феотокий сверкнул глазами. - Я осмотрел нескольких бывших пациентов. Никаких отклонений. Кроме одного.
   - Какого же?
   - Они перестали спать. Совсем. О! Это не доставляет им неудобства. Так они говорят, по крайней мере. Но...
   - Но?
   - Мне намекнули, что не стоит обращать внимание на чудесные исцеления.
   - Кто?
   - Не важно, дон Рамирес. Важен сам намек - здесь что-то не так.
   - Дядюшка... - Рамирес аккуратно положил руки на колени и подался в сторону Константина. - Мы не виделись с вами с тех пор, как умер отец. Но все же со своей бедой вы пришли ко мне...
   - Да. Думаю, вы со своими способностями сможете больше, нежели я.
   Рамирес вздрогнул. Насколько же дядюшка был обеспокоен, если упомянул об этом?
   - Вот что. Я проверю все, что вы сказали. А пока... оставайтесь-ка у меня. Намеки не всегда бывают безобидными. У меня есть комнаты для гостей в восточном крыле. А вы ведь, я помню, всегда любили встречать восходы.
   Лекарь всплеснул руками и поднялся навстречу Рамиресу: "Пако!"
   Глава 6. Тройняшки.
  
  

Из записок дона Рамиреса. Начало.

  
   Я встал и отстранил маму. Лестница застонала под ногами. Отец, ни слова не говоря, подал мне меч. (В школе учили и этому). Но я покачал головой, подошел к двери и открыл ее.
   Опешившие грабители замерли у крыльца. Не рассуждая, я взмахнул рукой и обрушил на них Тьму. За спиной охнул отец. А они, словно слепые щенки, в ужасе заметались по двору. Я обернулся к отцу. Он сидел на полу, глядя на меня невидящими глазами. Видно, зацепило и его. Я поспешно собрал Тьму в комок и отбросил в сторону, кинувшись к отцу. Он моргнул раз, другой, прерывисто вздохнул и, наконец, осмысленно взглянул на меня: "Что это? Что это было?"
   Позже, сидя у его постели, я рассказал ему и маме обо всем. "Но ты же не учился на храмовника, сынок. Говорят, одногранники могут творить такое, но... - Отец пристально посмотрел на меня. - Или же... - Его глаза расширились. - Не может быть!" Он откинулся на подушки и отказался говорить со мной. Я вышел на улицу. Грабители давно разбежались. Мои ладони бережно сомкнулись вокруг черного шарика и медленно впитали его в себя.
   Утром меня разбудил звон колокольчика. Я сбежал вниз, мысленно уже потянувшись к чему-то во мне, что было когда-то комнатой за дубовой дверью, не подумав, что грабители вряд ли стали бы звонить.
   Но и мирный гость удивил меня не меньше. За порогом стоял гра Николай. Он протоптал по мне сумрачным взглядом, поклонился и попросил следовать за ним. Нас ждали лошади.
   В Храме меня отвели в Восточную часть, усадили за стол, на котором лежали шесть фолиантов, заботливо укрытых от времени в кожаных коробах, и оставили одного. Я взял из стопки верхний и открыл его. Часть первой страницы занимал портрет моего сверстника, подписанный: "Евгений Васильев - Первый Темный Глава Города. Место появления - Русский Дом. (?-16г. от Д.К.)"
   Пять лиц. Пять жизней.
   Я взял в руки шестой короб. Он был заметно легче остальных. Я открыл его и вздрогнул: на меня смотрело мое лицо. В шестом коробе лежало зеркало.
   159 г. от Д.К.
   Становление
  
  
  
  

Глава 6. ТРОЙНЯШКИ

Идзванаги - триединые существа.
Разумны. Степень опасности?
Японский Ути. Публ. не подл.

Черновики Домового Митрофана

   Небо затянуло облаками. Собирался дождь. Кувшинки складывали лепестки в белые капли бутонов. Песчаная дорожка поддавалась под ногами. Я, не оглядываясь, вошел в грот, нашарил в темноте у правой стены факел и поджег его от тлеющего в жестяной коробке трута. Огонь занялся, разбросав по стенам причудливые тени. Рукоять факела приятно холодила ладонь. Я двинулся вперед. Неровный, изрезанный трещинами пол пару раз заставил меня споткнуться. Наконец, я вышел из тоннеля в пещеру. С потолка капала вода. Капли разбегались, заполняя трещинки в полу. Я вставил факел в бронзовое кольцо на стене, скользнув ребром ладони по ржавому ободку. С противоположной от входа стороны послышались мягкие шаги.
   Они были здесь. Как всегда стояли небольшим треугольником. Вершину занимал Центральный - низенькое пушистое существо. Серебристая шерсть стремительно меняла оттенки от светло-серого к иссиня-черному и обратно. Двое других замерли в тени, но я знал, что они стоят за его плечами: Левый - с белым пятном на груди и Правый - будто залитый краской цвета охры.
   Я шагнул к ним, опускаясь на правое колено, глядя прямо в глаза Центрального - они не любили, когда я отводил взгляд. Центральный протянул мне мгновенно посеревшую трехпалую кисть. Я взял ее в ладони. Левый и Правый синхронно кивнули и вновь застыли в неподвижности меняющихся оттенков. Центральный прикрыл глаза внутренними веками и заговорил. Я отшатнулся. Это было невозможно. "Зачем он вам? Десятки таких бродят по улицам. Я приведу вам любого". Центральный покачал головой. " Я не могу, - я просил их. - Он доверяет мне". Пушистые пальцы надавили на мою ладонь, выпуская коготки, и Центральный заговорил вновь, увещевая, напоминая. О том, чего забыть нельзя.
   Огонь доживал последние минуты, когда я согласился. Не смог противостоять им. Я согласился привести его, как только смогу. Меховая ладонь коснулась моего лба, впитав выступивший пот. Троица повернулась и ушла в темноту. Факел протрещал что-то напоследок и погас. Я вскочил и ринулся к выходу, чуть не закричав от резкой боли в затекших коленях.
   Дождь заканчивался. Невдалеке прогуливалась пара влюбленных под белым зонтом. На исчерченной кругами глади пруда снова распускались кувшинки. Я сел на скамью рядом с гротом. Машинально вытер дрожащие ладони о рубашку - левая саднила. Я вздохнул и посмотрел вперед. Посреди заполненного песком пространства лежали четыре валуна. Песчаные волны обвивали их. Я видел четыре камня, но знал, что их было пять: четыре и еще один, искусно скрытый за остальными. Каждый из четырех бывал этим пятым, когда на песчаное море смотрели с других сторон. Но сейчас я видел их, а чувствовал тот - пятый. Прохладные, сглаженные веками бока, вмятинка с северного бока. Я хотел его видеть! Я вскочил на ближайший валун. Вот он - пятый.
   Позади раздался укоряющий голос смотрителя. Я спрыгнул на дорожку, поклонился ему, извинившись за неподобающее поведение. И, оставив его в недоумении, быстро зашагал к выходу из сада.
   У меня появилась надежда.
   Глава 7. Сон по заказу.
  
  

Из записок дона Рамиреса. Становление.

  
   С того дня храмовники оставили меня в покое. Конечно, они следили за мной, но незаметно, издалека, не причиняя неудобств. Мне было девятнадцать. Сила переполняла меня. В Городе шел 128 год от Дня Колонны.
   Мой предшественник умер в 110 году. Потому мне пришлось восстанавливать когда-то прочную систему буквально по кусочкам. К тридцати годам я имел свою собственную сеть осведомителей по всему Городу, налаженные отношения с каждым Домом с помощью тщательно отобранных кураторов. Тьма не давала всевластия. Чтобы знать, недостаточно было видеть. Я проштудировал архивы Храма в поисках информации о прежних Главах Города. Не думаю, что храмовники что-то скрыли от меня. Мои старания увенчались успехом. Многое из того, что ставило служителей Храма в тупик, было понятно лишь мне. Их скрупулезные записи о том, что было до меня, помогли мне выстроить свой Город.
   Первые десять лет были годами борьбы и становления. Я очищал Город от наростов, поднимая затонувший галеон со дна залива. Но по истечении этих лет я понял, что не могу уследить за всем. Да и не имел желания управлять людьми во всем и везде. Люди признали меня беспристрастным судьей, не разменивающимся на мелочи, и, не смотря на мою молодость, доверяли мне.
   Я дал себе свободу, отказавшись от попыток отдраить галеон до блеска, и лишь держал его на плаву, время от времени устраивая генеральные уборки. Город, утративший равновесие со смертью Пятого Главы, восстановил его с моим появлением.
   В тот же день, когда я увидел собственное лицо на дне шестого короба, Хранители закрылись от меня, задвинув засов со своей стороны. Я не был особенно огорчен. Долгие часы в библиотеках помогли мне понять, что, казалось бы, столь подверженные мимолетным желаниям Хранители, есть ничто иное, как бездушные существа, выполняющие определенную функцию. Когда я понял, что их отношение ко мне было подобно моему отношению к ветряной мельнице, которая способна лишь мелить и ничего более, я стал относиться к ним так же.
   Отец, потерявший (как он считал) только-только обретенного сына, не выносил моего присутствия. В тот день я зацепил его слишком сильно. А мама так и не смогла смягчить отца. В 139 году она тихо угасла после десяти лет разлада между отцом и мной, и храмовники ничего не смогли сделать, и я со всей своей Тьмой тоже. После этого отец занемог, и я нанял ухаживать за ним синьора Феотокия - сына Греческого Ойкоса - отличного лекаря. Он не знал, кто я, и покровительствовал мне подобно доброму дядюшке. Он и был для меня дядюшкой Станом. Он первый после смерти матери назвал меня Пако. Так продолжалось до тех пор, пока Стан не узнал, кто я, от отца, желающего его предупредить. Он все так же помогал мне советом, но с тех пор я оставался для него доном Рамиресом.
   160 г. от Д.К.
   Почтальон
  
  
  

Глава 7. СОН ПО ЗАКАЗУ

  
   - Теперь вы понимаете, что я должен помочь ему...
   Брат Михаил кивнул Рамиресу:
   - Да, синьор Феотокий удивительный человек. Мы называем таких людей собеседниками. И хотя он представляется лекарем, врачует он все-таки души. Мы же лечим только тело.
   - Простите за нескромный вопрос, вы Светлый одногранник?
   - Да, с капелькой Тьмы. - Брат Михаил улыбнулся и пожал плечами. - Иначе я не смог бы лечить.
   Рамирес хотел было спросить что-то еще, но в дверь кабинета постучали.
   - Войдите!
   - О! Прошу прощения, что помешал вам. - Феотокий остановился на пороге.
   - Ничего, ничего.
   Рамирес и Михаил встали с кресел навстречу гостю. Рамирес указал ладонью на Михаила:
   - Рад представить вам брата Михаила, храмовника, а это мой друг - синьор Константин Феотокий.
   - Приветствую служителя Храма, - легкий поклон, и Феотокий, подталкиваемый Рамиресом, оказался в кресле у камина.
   Храмовник и испанец заняли свои места.
   - Мы как раз говорили о вашей проблеме, синьор Феотокий.
   - О нашей проблеме, брат Михаил...
  
  
   Сегодня у синьора Хорхе Субира Карлоса определенно был удачный день. Четверо клиентов! И это за ту цену, что он заломил, узнав о чудесном эффекте лабиринта! Художник уже ушел, и Карлос торопил уборщика заканчивать работу:
   - Быстрее же, Гратто! Хочешь оставить меня без ужина?! - Карлос топнул ногой и повернулся к открытой двери.
   Юноша энергичнее задвигал щеткой, добрался до окна и закрыл его, оставив небольшую щель.
   - Что ты возишься, бездельник?!
   - Ничего, синьор Карлос, я уже заканчиваю...
  
  
   Дверь была заперта. Гратто отправлен домой. Только одна мысль портила благодушное настроение синьора Карлоса: "Не сможет ли тот старик навредить ему? Но как немощная, ни на что уже не годная развалина может помешать молодому (ну пусть средних лет) человеку с деньгами?"
   Убедив себя таким образом, синьор Карлос отправился в ресторанчик на соседней улице - выпить стакан другой вина на сон грядущий.
  
  
   А вот молодому Гратто было не до вина. Притаившись в темноте, он дождался ухода хозяина и скользнул к оставленному приоткрытым окну. Гратто перелез через подоконник и притворил за собой оконную створку. Луна давала достаточно света. Юноша сунул руку во внутренний карман, доставая свернутый вчетверо бумажный лист. Рисунок. Добрый синьор художник нарисовал его всего за две восьмых дека: девушка и юноша в постели. Она целует его. Тела скрывает целомудренная простыня. Желанный сон.
   Гратто подошел к столу в центре комнаты. На мраморной столешнице, устойчиво расположившейся на четырех толстых ножках, высились врезанные в мрамор стены лабиринта. Тонкие по сравнению со столешницей - толщиной с мизинец - они, тем не менее, выдерживали удар киркой. Гратто проверял. Неизвестный камень. Даже сам Сергей-рудознат не смог определить, из чего сделан лабиринт.
   Процедура была проста: положить рисунок желаемого сна у выхода из лабиринта, сесть у входа и, открыв дверцу, мысленно войти в лабиринт, следуя за своим взглядом. Гратто видел, как это делали клиенты. Почти все засыпали на втором повороте. С открытыми глазами.
   Сначала был страшновато. Но потом Гратто привык, ведь все возвращались назад в течение двух-трех минут. Хозяин еще сетовал, что мало клиентов - за день можно было бы принять куда больше.
   Гратто вошел в лабиринт. Через несколько секунд его глаза стали отрешенными. Затем последовал глубокий вдох... Тянулась пауза... Удивленная луна заглянула в окно и отпрянула в испуге. Стул у входа в лабиринт был пуст.
   Глава 8. Не по своей воле.
  

Из записок дона Рамиреса. Почтальон.

  
   В 142 году я познакомился с Почтальоном, точнее он познакомился со мной.
   Мне предстояло перешагнуть тридцатилетний рубеж. Это давалось тяжело. Казалось, я уже узнал все, что мог. Я заскучал. О! Я исполнял свои обязанности, но они уже не увлекали меня, как прежде.
   Часами я сидел в коридоре у открытой двери в свою комнату и размышлял, что будет, если я войду в нее и останусь там с Той, что когда-то спасла меня от смерти и, что страшнее, от сумасшествия.
   В один из обычных дней на мою веранду поднялся мужчина. На вид - мой одногодок. Черные туфли, черные брюки, ослепительно белая рубашка и темно-серый пиджак в мелкую клетку. Изящные пальцы гостя жили собственной жизнью: касались костюма то тут, то там, стряхивали невидимую пылинку, поправляли лацкан... Копна соломенных волос, закрывающих уши, чуть вытянутые скулы, узкие губы, длинноватый нос, морщинки у глаз.
   Я помню, как первый раз посмотрел ему в глаза. Тьма! Они ослепили меня. Я будто посмотрел на солнце. А потом все прошло...
   Он поклонился и попросил разрешения войти. Я пожал плечами и кивнул. Мне было все равно.
   Он прожил в моем доме несколько месяцев... а уже через пару дней я увидел его в коридоре рядом с собой. Он взял меня за руку и повел прочь от открытой двери.
   В том коридоре было еще много комнат, он показал мне, как войти в них. Я многому научился тогда. Но и до сих пор еще не все они открылись для меня.
   Я не узнал тогда двух вещей:
   Кто он?
   Как его настоящее имя?
   Он ушел в мой день рождения, так же как появился. Я помню, как солнце сверкало в его волосах.
   160 г. от Д.К.
   Первый месяц лета 160 г.
  
  
  

Глава 8. НЕ ПО СВОЕЙ ВОЛЕ

  
   Говорят, самую сильную боль человеку может причинить только другой человек. Это правда.
   Славче Михайлович "Завещание"
   (201 г. от Д.К.)
   Архивы Храма

  
   Утро куталось в облачную шаль, запивая моросящим дождем болезненно красное солнце. В воздухе пахло морем. Точнее, мне казалось, что именно так и должно пахнуть море: терпко, чуть солено и свежо.
   Отполированное дерево подоконника холодило ладони. Открытые створки окна легко подрагивали от ветра. Из окна ниже этажом доносилось посвистывание спящего собеседника. Вчера мы наговорились всласть. Таких людей всегда провожают по уму.
   На площадке у дома Слава и Дайо заканчивали ежеутренний комплекс упражнений. За последний месяц японец сильно привязался к мальчишке. Да и Слава... только и слышишь: "Дядя Киммей то, дядя Киммей это". Не на тренировках, конечно, - там он Дайо-сан. А Славче ревнует сына, хотя каждый его приезд для Славы долгожданная радость. О! Тут уж берегитесь, кто на пути - сын бежит к отцу.
   Сказать честно, я завидовал ему - у меня была только мама.
   Комплекс упражнений завершился взаимным поклоном, и японец отпустил мальчика. А сам отошел к краю площадки и присел на корточки, перебирая в ладони подобранные камешки.
   Босой, в белом кимоно он был единственным светлым пятном на фоне вымокшего запущенного парка. Что-то заставило меня приглядеться - у Дайо дрожали руки. Но я не успел удивиться.
   Из холла донесся радостный возглас: "Папа?!" И смех. Приехал Славче, вызванный вчера почтовым голубем.
  
   Рамирес к завтраку не вышел. Но, кажется, никто, кроме меня, этого не заметил. Японец уныло ковырялся палочками в салате. Слава пересказывал отцу последние новости. А Славче... Славче был поглощен сыном.
   Надо будет все же сказать Рамиресу - месяц, конечно, срок небольшой, но Славче... Им было бы лучше вместе. Хотя, кажется, мальчик становится все дороже и самому дону...
  
  
   Я уже был в кабинете вместе с Рамиресом и Дайо, когда в дверь постучал Славче. Он тихо вошел и поклонился:
   - Вы посылали за мной, мой дон...?
   Было больно смотреть - совсем недавно такой счастливый, он, казалось, только и ждал удара, понимая, что закрыться не сможет. Нельзя. Славче не знал, зачем его вызвали. А Рамирес, будто ничего не замечая, отвернулся к окну:
   - Да, звал. Нам нужно, чтобы ты заказал сон у синьора Карлоса.
   - Сон? - Недоуменно переспросил Славче.
   - Эта новая забава - сны по заказу - оказалась не такой уж безобидной, - пришел я ему на помощь.
   - Возьми двух своих людей, - продолжил Рамирес, - пусть присмотрят за тобой.
   - Игната и Олега?
   - Да. Они подойдут. Всю историю тебе расскажет синьор Феотокий, думаю, он уже встал, - Рамирес обернулся. - Все понятно?
   - Да, мой дон.
   Славче двинулся к двери, но она сама раскрылась перед ним - на пороге стоял собеседник:
   - Мальчик... - Он резко выдохнул. - Мальчик исчез!
   Дайо вскочил с кресла:
   - Ярик?!
   Славче дернулся, как от удара:
   - Как?!
   - Я хотел пожелать ему доброго утра. Но его не оказалось в комнате. Но там.. там комья земли на полу, и все поломано и разбито.
   Японец медленно повалился в кресло:
   - Значит, они сами. А он сопротивлялся...
   - Что? Что ты говоришь? - Славче одним прыжком оказался рядом с японцем. - Где мой сын?!
   Дайо поднял на него пустые глаза:
   - У идзванаги.
   - У кого? - Три голоса слились в один.
   - Когда-то они спасли мне жизнь - мохнатые жители подземелий, что ходят всегда по трое. Руку нельзя отделить от тела без боли. Так же нельзя разделить их тройку. Три дня назад они просили... приказали мне привести к ним Ярика.. А я никак не мог решиться...
   - Ты! Моего мальчика! - Славче вцепился в отвороты белого пиджака, но разжал пальцы, наткнувшись на равнодушный взгляд японца:
   - Я знаю, где вход в пещеры. Я проведу вас...
   - Но ты Славче, - Рамирес отстранил его от японца. - Ты, Славче, выполнишь приказ.
   - Но мой дон?! Это же Ярик!
   - Нам не менее важно узнать об этих снах. А за твоим сыном отправлюсь я сам.
   - Мой дон! - Славче медленно опустился на колени. - Позвольте мне...
   Рамирес смотрел поверх его головы:
   - Ты клялся мне в верности, Славче.
   У Славче дрожали губы. Но дон был непреклонен.
   Старик-собеседник глядел на них все понимающими глазами.
   Мне было стыдно.
   Славче встал и, неловко поклонившись, подошел к двери, обернулся, взглянул на меня со словами: "Вы обещали". И вышел.
   За ним почти выбежал собеседник.
   Глава 9. Вход.
  
  

Из записок дона Рамиреса. Первый месяц лета 160 г.

  
   Говорят, что когда Садаиэ Тэйка, Второй Темный Глава Города, узнал на тридцатом году своей обычной жизни, кем он является на самом деле, он сказал:
  
   Собою заполнив
   Инь, не будешь ли жалеть
   О Ян утерянном?
  
   Я повторил это в третий день второго месяца лета 160 года у тела Славче...
  
  
   Все эти годы я тихонько подпиливал засов, задвинутый Хранителями. Я оторвал от двери железную пластинку и оттьмовал ее до немыслимой остроты. "Оттьмовал..." Светлые Одногранники "свету'ют", Темные - "тьму'ют", Гармоничные - "двоя'т" - этакий профессиональный жаргон. Я набрался его от Михаила. Мы о многом говорили с тех пор, как он согласился играть на моей стороне.
   Письмо Почтальона собрало нас вместе: меня, Михаила, Киммея, а потом и Славче с Деньком... с Яриком.
   Вскоре после письма я допилил этот проклятый засов и вновь услышал полузабытые голоса Хранителей. Их очередное Зеркало было на грани истощения. Они искали новое, более долговечное.
   Говорил Митрофан: "Он в моих Анналах, лет двенадцати, силен, хватит надолго. Правда...У них очень сильная связь с отцом.". "И что же? - Вмешалась Рысь. - Мы просто уберем эту помеху". Легкий, как дуновение ветерка, шепот Ками: "Мои тройняшки помогут нам".
   Все то же. Все так же. Я пожал плечами и закрыл дверь.
   Об идзванаги-тройняшках я знал. Году этак в 154-ом я встречался с ними и оставил за ними права на подземные ходы под Городом. А потом позабыл о них за другими делами. Мохнатые, жестокие, не рассуждающие нелюди. Просто не люди - другие.
   Я слушал и не слышал. И только в тот момент, когда Стан влетел в дверь с вестью о похищении, я понял, кого они имели ввиду.
   Всего месяц. Я был уже не так молод, как во время своей встречи с родителями, но, как и они, Ярик... Я прикипел к нему. Я не показывал этого, Славче хватало и Киммея.
   Это похищение ударило по мне.
   Я не пустил Славче в пещеры. Тесная связь... - настроение к настроению, мысль к мысли. Я давно не слышал такого. Славче мог в ослеплении сотворить все, что угодно. Но почему же... Я не видел в Ярике Зеркала, не видел! Почему?
   Я отослал Славче разбираться со снами. Боюсь, только Стан понял меня. Но тогда это было неважно.
   162 г. от Д.К.
   Помню...
  
  
  
  

Глава 9. ВХОД

  
   Феотокий сбежал с крыльца, подошел к Славче и неловко тронул его за плечо. Славче быстро отер лицо ладонью и обернулся:
   - Игнат отдаст вам лошадь, они ждут за воротами.
   - О! Я слишком стар для такого подвига, - улыбнулся лекарь. - Пойдемте пешком. Тут недалеко.
   - Хорошо, синьор Феотокий, - Славче коротко поклонился. - Пойдемте.
  
   Рассказ не занял много времени. Феотокий посмотрел на Славче:
   - Вы не слушали меня.
   - Я слушал. - Славче покачал головой. - Но... - В его голосе послышалось отчаяние. - Я не могу, не могу понять, почему все это важнее моего сына?!
   - Вы знаете что-нибудь о природе той силы, которой обладает дон Рамирес?
   - Нет. А что в этом..?
   - Дело в том, что дон, как и храмовники, способен, так сказать, работать только если он... спит.
   - Спит?
   - Дон Рамирес говорил мне, что его сон - это комната, объемлющая Город.
   - Но при чем тут эти сны по заказу?
   - Люди перестают спать, Славче. Вообще.
   - И?
   - На не спящих людей не могут влиять (они называют это "двоить") ни храмовники, ни дон Рамирес. Никакого лечения, никакого суда - ни-че-го. Те, для кого сон - источник силы, не чувствуют тех, кто не спит вовсе.
   - Тьма! Зачем вы рассказываете это мне, синьор?
   - Рамирес отослал вас нарочно. Он боится за вас.
   - Меня?
   - За вас, Славче. За.
   - За меня?!
   - Он выбрал наименьшее из зол. Сон по заказу грозит вам только бессонницей. Пусть он перестанет тьмовать вас, но вы останетесь живы.
   - Но кто я ему?!
   - Вы - отец Славы.
   Утро сбежало из дома синьора Карлоса, не выдержав громогласной брани. Полдень чесал в затылке, раздумывая, не последовать ли ему хорошему примеру.
   Славче шагнул на крыльцо и позвонил в колокольчик.
   - Кто там еще?! - Карлос резко распахнул в дверь.
   Рот, готовый извергнуть новый поток ругательств, медленно закрылся, и на лице расплылась заискивающая улыбка:
   - Синьор Славче. Какая честь для нас. Входите, входите.
   Карлос согнулся в поклоне, пропуская дорогого гостя. Наконец, он распрямился, закрыл дверь за Игнатом и Олегом и обернулся, столкнувшись нос к носу с Феотокием:
   - Ты?!
   Славче чуть отстранил лекаря:
   - Рад представить вам синьора Феотокия, друга дона Рамиреса.
   - Синьора... друга... - Глаза Карлоса забегали в замешательстве.
   Феотокий пресек несвязный поток речи:
   - Мы спешим, вы не могли бы начать?
   Поняв, что разбирательство откладывается, Карлос тихонько выдохнул и затараторил:
   - Простите, синьоры, но мой художник еще не пришел, а для сна необходим рисунок, рисунок. Да-да, синьоры.
   - Рисунок? - Славче потянулся к сумке на поясе и вытащил кусок картона. - Это подойдет?
   - О, вполне! - Карлос подошел к столу и положил рисунок у выхода из лабиринта. - Садитесь, синьор.
   Славче занял кресло у входа в лабиринт.
   - А теперь, синьор, вы откроете дверцу и мысленно войдете туда, следуя взглядом по коридору.
   Славче сосредоточенно кивнул и указательным пальцем подвинул дверцу лабиринта.
   Две минуты прошли в молчании. Взгляд Славче потерял живость, застыл. Последовал глубокий вздох и... Славче исчез.
   Карлос издал низкий горловой звук и заверещал, увидев двинувшихся к нему Игната и Олега:
   - Это не я! Я не виноват! Оно само!
   Феотокий судорожно выдохнул, подошел к столу и взял рисунок.
   - Не может быть! - Лекарь повернулся к охране, - боюсь, мне надо идти за ним.
   - Нет! - Карлос кинулся Феотокию в ноги. - Нет! Нет, синьор. Если исчезнете и вы, кто поверит бедному Карлосу?!
   Феотокий брезгливо поморщился:
   - Подержите его, ребятки.
   Лекарь положил рисунок на место, сел в кресло, тщательно повторяя каждое движение Славче. Через пару минут его не стало.
   Карлос сполз по стене и тихо завыл.
   Олег и Игнат переглянулись:
   - К дону. - Олег кивнул Игнату на Карлоса и вышел.
   Игнат нагнулся и приподнял голову Карлоса за подбородок:
   - Ты забудешь все, что видел. - Карлос быстро кивнул. - И перевезешь стол в дом дона Рамиреса. - Новый кивок.
   Игнат распрямился, вытер ладонь о штанину и вышел, прихватив со стола портрет сынишки куратора.
   Глава 10. На Грани.
  
  

Из Записок дона Рамиреса. Помню...

  
   Иногда я думаю, что было бы, выйди я тогда. А потом вспоминаю, чего бы не было, и говорю себе, что поступил бы так снова.
   Году в 130-ом, зимой в первый раз за долгие годы (как говорили) пошел снег. Какое это было чудо! Я катал шары, а мама собирала из них снежную бабу. Мы извозились в снеге по уши. Она счастливо смеялась.
   Помню, как дядюшка Стан учил меня курить трубку. Я кашлял и хохотал, и он хохотал и кашлял вместе со мной.
   Помню свое первое ощущение Города: я видел все, чувствовал каждую улочку, его фонари горели в моей крови. Восхитительное переживание.
   Помню, как день за днем наблюдал за Яриком, все больше жалея о том, что у меня нет своих детей.
   Помню запах Храмовой библиотеки и ее приветливо-неспешных смотрителей.
   Помню гомон Торговых улиц, делящих Кварталы на Дома. Пряности и фрукты, мясо и рыба, жарящиеся на углях, призывные крики уличных торговцев и звон колокольцев на дверях небольших магазинчиков.
   Я удивляюсь своей памяти, удерживающей мельчайшие детали прошлого, и радуюсь этому.
   Я, наконец, обрел покой, тот, что выхватывал из жизни, как горячие, только что из печи, пирожки.
   Мне, кажется, я счастлив.
   162 г. от Д.К.
   Снова у двери
  
  

Глава 10. НА ГРАНИ

  
  
Простить ради Света, забыть ради Тьмы.
Пословица

   Мы загнали лошадей.
   Копыта разметали аккуратные дорожки ухоженного сада в Японском Ути, и лошади пали. Мы оставили их на попечение разъяренного служителя, а сами вошли в небольшой грот вслед за Дайо. Он пошарил у стены и поднял факел и маленькую жестяную коробку, в ней теплился трут. Дерево, обмотанное промасленной тканью, занялось быстро.
   Дайо шел впереди.
   - Это Хранители, брат Михаил. Хранители велели тройняшкам украсть Ярика. Им нужно новое Зеркало. Новое Зеркало, - в голосе Рамиреса звучала ярость, - но его им не заполучить.
   Я промолчал.
   Минут через десять мы вышли в пещеру. Факел затрещал и погас. Я замер на месте. На нас мягко опустилась тишина, только слышно было, как где-то капает вода. Пахло сыростью и еще почему-то пылью.
   - Они спасли мне жизнь. - Я не сразу понял, что это говорит Дайо. - мне было семь лет. Шел сто двадцать восьмой. Старый Глава давно умер, а новый все не появлялся. Город погряз в крови. Мать и отца убили ради мешка риса. Я спрятался под террасой, зажимая морду Граю, моему щенку. Но он все же умудрился тявкнуть. Тяжелые шаги двинулись к нам, и тогда я вытолкнул его. Я помню, как он визжал... Идзванаги подобрали меня той ночью. Они дали мне укрытие, пищу и одежду. А когда пришло время, нашли приличную семью и заплатили за мое содержание...
   За паузой последовал голос дона Рамиреса:
   - Почему же ты не отдал им мальчика?
   - Я не могу! Не могу! - выкрикнул Дайо. - Не могу... Я потерял часть себя в том бое с ним - отдал ему. Это все равно, что отрубить себе руку...
   Слева зашевелился Рамирес. Рядом с ним появилось черное пятно, непонятным образом выделяющееся в окружающей темноте. Казалось, оно впитывало тьму вокруг, формируя ее в шар. Я увидел ладонь Рамиреса, а потом внезапно понял, что вижу уже и пещеру вокруг нас.
   - Продержусь, сколько смогу. - Рамирес кивнул Дайо. - Я знаю, ты теперь чувствуешь его, веди нас.
   И мы снова вошли в каменный коридор. Не знаю, сколько это продолжалось. Шарканье подошв. Тяжелое дыхание. Давящие стены. Безвкусный воздух.
   Потом Рамирес остановился:
   - Вы чувствуете? - Голос дона отразился от невидимого свода и вернулся обратно. - Большая пещера.
   Дон повернулся ко мне:
   - Я не смогу забрать больше, попробуйте вы, лучом.
   Я кивнул и потянулся к шару. Так лечат внутренние повреждения - аккуратно, незаметно, безболезненно. Я видел, как шар наливается светом, и начинает сиять изнутри. А потом... Тьма рванулась ко мне по моему же лучу. Меня отбросило к стене, и я потерял сознание.
  
   Я очнулся в своей внутренней келье, будто во время обычной медитации. Но было одно отличие - дверь в стене, приоткрытая, с табличкой русскими буквами: "ВХОДА НЕТ", на которой сверху кто-то выцарапал слово "живым" и ухмыляющуюся рожицу. Я уже почти распахнул дверь, когда почувствовал похлопывание по плечу. Я обернулся - в пустоту. Но все же кто-то вел меня, вел прочь от двери, держа за руку - мягко и решительно.
  
   Резкая боль в затылке заставила меня открыть глаза. Рамирес тряс меня за плечи:
   - Миша, Миша, очнись!
   Его Тьма коснулась меня и, не встретив отторжения, скользнула к ране на голове, успокаивая, залечивая. Внезапно я ощутил, как часть меня потянулась к ней, вбирая в себя.
   Боль утихла. Я попытался подняться, ухватился за руку Рамиреса и... Он улыбался!
   - Знаешь, мне всегда хотелось иметь братишку...
   Я мысленно коснулся его и вдруг увидел себя со стороны... Я двоил! Не световал - двоил! Тьма Рамиреса сделала меня гармоничным!
   - В тебе теперь есть часть меня, Миша. - Рамирес вопрошающе дотронулся до моей руки.
   Я посмотрел ему в глаза и улыбнулся в ответ.
   Справа послышался шум, и наш безмолвный разговор прервал крик: "На помощь!"
   Я кивнул Рамиресу и свернул окружившую нас темноту в шар, наполнив тот Светом. Дайо уже бежал на крик. В пещеру медленно входил человек, неся на спине своего спутника. Увидев нас, он осторожно положил ношу на пол и сам свалился рядом. Я услышал удивленный возглас Дайо: "Славче?!"
  
  
   Рамирес поднялся с колен:
   - Миша?
   Я покачал головой. "Нет". Я мог бы отдать себя всего, но не помогло бы и это. Я оставил шар висеть над нами и шагнул к собеседнику. Как этот старик умудрился дотащить Славче? Шар поднялся выше, позволяя мне осмотреть Феотокия.
   Сзади послышался недоверчивый голос Дайо:
   - Не может быть!
   - Что? - Рамирес сомкнул дрожащие руки в замок и повторил. - Что?
   - Мы у Грани. Я был здесь маленьким. Неужели...?
   - Что?!
   - Меня тоже приводили сюда в надежде... Они считают Ярика ключом!
   - К чему?!
   - К этому, - Дайо указал рукой в дальний конец пещеры, - к Грани.
   Глава 11. Первый.
  
  

Из Записок дона Рамиреса. Снова у двери.

  
   Я помню, как он открыл дверь и пропустил меня к ней. Это был тот мир, об утере которого, я так сожалел. Не окруженный Гранью. Величественный, бесконечно прекрасный. Неизведанный.
   "Ты не выйдешь отсюда без него," - сказал он. А когда я вытолкнул мальчика, кажется, он был доволен: "Ты выйдешь только в эту дверь," - сказал он, распахивая ее. И я замер, боясь спугнуть чудо. Один шаг, один шаг отделял меня от него. Но я повернулся к нему спиной и...
   Я снова парил над ночным Городом, и Тьма повиновалась мне. Я собрал ее, всю, без остатка. И вонзил в Грань, пробивая насквозь.
   Я прошел ее. Туда и обратно.
   Он сказал мне: "Мальчик будет Первым, а ты станешь никому не нужным стариком".
   Но я знал, что у мальчика больше нет отца.
   162 г. от Д.К.
   Эпилог
  
  

Глава 11. ПЕРВЫЙ

  
   Михаил хлопотал над Феотокием, отмечая где-то внутри себя, как жизнь уходит из Славче - медленно, неотвратимо.
   Рамирес смотрел на своего куратора, своего... друга? бессильно ломая пальцы. Он что-то шептал, позабыв про Киммея, пытаясь нащупать, задержать....
   Феотокий захрипел и открыл глаза:
   - Михха...?
   Михаил кивнул, снял рубашку и положил ее под голову лекарю.
   - С вами будет все хорошо, синьор собеседник, - храмовник улыбнулся и погладил старика по морщинистой руке.
   - А... Славче?
   Михаил на секунду застыл, а потом безнадежно покачал головой.
   - Он упал первым, я на него... тот стол... мальчик, Ярик где-то здесь....
   - Тсс... Молчите. Мы найдем его. Рамирес найдет его.
  
   Сзади послышался странный звук, Михаил обернулся и увидел Киммея, вынимающего меч из ножен.
   У самого края светового пятна стояли трое, нет, четверо. Один впереди и двое за ним удерживали еще одного... Ярика?!
   - Дядя Киммей!
   Крик заставил Рамиреса очнуться и вскочить на ноги.
   Первый что-то пробормотал и один из тех, кто держал мальчика, закрыл ему рот мохнатой лапой.
   Так вот какие они - тройняшки. Михаил медленно потянулся к поясу (шарики на концах были не просто символами), краем глаза заметив, что Рамирес собирает в ладонях Тьму.
   Первый заговорил, обращаясь к дону. Киммей громко сглотнул и перевел:
   - Он говорит, что не надо ничего предпринимать, иначе может пострадать мальчик. Они просто перейдут Грань и все.
   - И все?! - Рамирес криво усмехнулся. - А больше они ничего не хотят?
   Первый снова заговорил, уловив вопросительную интонацию.
   - Он просит нас не двигаться.
   Двое идзванаги отошли назад. Михаил поднял шар, добавляя света, мимолетно ощутив помощь Рамиреса, и вскрикнул. Грань. Грань, казалось, сияла сама по себе, мгновенно вобрав в себя часть чужого света. Мохнатые существа толкнули к ней Ярика. Мальчик пошатнулся и коснулся сияния, чуть не провалившись внутрь. Рамирес шумно вздохнул и шагнул вперед. Один из двоих сказал что-то первому, и тот спиной двинулся к ним. Тройняшки окружили Ярика и, прижавшись к нему, заставили его войти в сияющую стену. И исчезли.
   Когда Киммей, Михаил и Рамирес оказались у Грани, гладь ее уже успокоилась и мягко оттолкнула ладонь дона. Киммей сел на корточки, уронив меч, и застонал, обхватив руками колени.
   Михаил бездумно завязал пояс, зажал шарики в ладонях, а потом внезапно рванул Рамиреса за рукав:
   - Мы сможем, Рам, вдвоем. Ты и я. Сейчас.
   Рамирес кивнул.
   Шар Михаила погас. Только Грань слабо мерцала в темноте. Рамирес и храмовник встали рядом. Михаил поднял руку, ладонью от себя, параллельно Грани, не дотрагиваясь до нее. Когда он отнял ладонь, в воздухе остался белый отпечаток. Дон поставил свою рядом с ним, оставив черный. Так, один отпечаток за другим, они сложили в воздухе полупрозрачное изображение двери. Витраж. Рамирес протянул руку, толкнул дверь и вошел.
   Михаил пошатнулся и осел на пол. Грань погасла. Слышалось тяжелое дыхание Киммея. Кажется, он плакал...
  
   Рамирес шагнул и замер. Идзванаги стояли к нему лицом, все еще удерживая Ярика. А над ними возвышался... Почтальон?
   - Да, это я. Великий Город! Ты еще не понял, Рамирес? - Почтальон оттолкнул тройняшек и притянул мальчика к себе. - Разве ты не видишь? Он же светится изнутри. Гляди!
   Рамирес моргнул, потянулся к Ярику и понял, что не может, не чувствует его, но тогда, тогда...
   Рамирес поднес ладонь к губам:
   - Он Светлый! Он весь, до капли... Потому я не тьмовал его. Не видел Зеркала...
   Почтальон улыбнулся, его правая рука соскользнула с плеча Ярика:
   - Ему необходим был толчок, переход через Грань. Я попросил об этом милых мохнатых друзей. И теперь они вольны делать все, что угодно, здесь, по эту сторону.
   -По эту сторону? - Рамирес огляделся.
   Они стояли в пустой комнате. За спиной Почтальона виднелась дверь.
   Внезапно Ярик извернулся и кинулся к Рамиресу, захлебываясь слезами.
   Дон подхватил его и спрятал за спину:
   - Иди, Ярик, иди.
   - Ты не сможешь выйти без него. - Почтальон двинулся к дону, но тот, не обращая на него внимания, подтолкнул Ярика к стене. - Иди. А мы тут потолкуем с дядей Почтальоном.
   Ярик кивнул и снова шагнул за Грань.
  
   Михаил вскрикнул, от яркого света, исходившего от мальчика, заболели глаза. Киммей вскочил, что-то закричав по-японски.
   Ярик подбежал к нему:
   - Дядя Киммей, а папа, где папа?
   - Что с Рамиресом, Слава? - Михаил мягко дотронулся до его плеча.
   - Он там. Те, что украли меня для Почтальона...
   - Для Почтальона? - Киммей скрипнул зубами. - Он...? - Японец мотнул головой. - Сейчас не важно, пойдем...
   Киммей взял за руку и отвел к Славче.
   - Папа? Па-па! - мальчик бросился к отцу. Но Славче не двигался. - Что с тобой?!
   Рядом зашевелился лекарь. Киммей стыдливо отирал глаза. Ярик поднял руги к шее, снимая цепочку:
   - Подержите, пожалуйста. Я боюсь, она сгорит, - и протянул ее Феотокию.
   Михаил шагнул к Ярику, собираясь остановить его, но сзади раздался голос Рамиреса:
   - Нет, Миша, оставь его.
   Храмовник оглянулся. Рядом, покачиваясь, стоял дон:
   - Смотри!
   Ярик лег на отца. Темнота, до того рассеянная его светом, сдвигалась все плотнее. Наконец она полностью скрыла Ярика и Славче.
   Михаил зажег шар, осторожно двинувшись к мальчику.
   Навстречу ему вставал Славче. На его груди чернели отпечатки детских ладоней. Сквозь прожженную рубашку пробивался слабый свет. Славче поднял Ярика на руки и обернулся к остальным.
   Рамирес шагнул к нему, склоняясь в поклоне. За ним последовали Михаил и Киммей. И только Феотокий остался лежать, не веря своим глазам, видящим Легенду, которой никогда не было.
   Перед ними стоял Первый Светлый Глава Города.
Пролог
  
  
  

Из Записок дона Рамиреса. Эпилог.

  
   Я сижу на террасе и пишу эти строки. Рядом в кресле дремлет Стан, старик совсем сдал. Не помогли и Наставники....
   Ярик в Школе. Он все так же любит подраться - Михаилу уже приходилось лечить синяки и шишки... чужие. Киммей ругает его, но сам тайно гордится учеником. (Он как-то казал мне, что все-таки нашел свой пятый камень). Даже я вижу, что Ярик способен на большее, но умело сдерживает себя.
   Михаил и Славче все свободное время проводят в Архивах Храма и медитационных залах. Мише "грозит" экзамен на степень Наставника, а Славче учится управлять полученным даром. Храмовники не возражают, в щелочку подсматривая за чудом.
   А я... я по вечерам рассказываю Славче мою историю. Несколько лет - и он возьмет Город в свои руки. В моих больше нет Тьмы, я все истратил на Грань.
   Почтальон так и не понял, почему я отказался войти в его дверь. Почему я вернулся в Город... Он так хотел мне добра!
   Глупый, старый Городовой. Я вернулся не в Город, я вернулся к своей семье.
   162 г. от Д.К.
Глава 1. Знакомство.
  
  
  
  
  

2001-2002-07/07/2003г.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"