Аннотация: Изгнанный сидами за неправедное правление, Брес отправляется за помощью к своему отцу Элата, королю фоморов. Фоморы готовятся к великой войне.
Глава 1. Посланник
Струи непроницаемой тьмы причудливо извивались, постепенно заполняя сводчатый зал. Свет багряного пламени, бьющий сквозь разрывы, был подобен закатным лучам над краем грозовой тучи. Брес медленно читал заклинания, и в конце каждой поэтической строфы бросал в котел ядовитые травы. Яд лухорпан в маленькой серебряной бутыли и сердце убитого врага, дини ши, уже побледневшее от истекшей крови, ждали своего часа. Над поверхностью бурлящего варева поднимался густой жирный пар.
Каждое новолуние Брес должен был готовить этот яд, чтобы его огромный меч не пожелал крови. В нем обитал демон, который не мог обойтись без пищи, а убивать по одному пленнику было непозволительной роскошью. Бессмысленная жестокость претила Бресу. Впрочем, в редких случаях он мог отступить от этого правила. Жестокость без ненависти, просчитанная до мелочей, иногда доставляла ему удовольствие. Балору хватило одного взгляда и одного вдоха, чтобы яд проник в его плоть и кровь, но Брес был осторожен и творил чары в обличье демона. Бледный, с темными провалами глаз на истончившемся лице и призрачными крыльями, он выглядел устрашающе.
Сейчас он был свободен от своей ненависти, ибо она могла повредить ему. Он смог избавиться от нее, перестать думать о тех, кого он желал вновь поставить на колени... Он хотел отомстить сидам за нанесенное оскорбление и их кровью смыть свой позор...
Туата де Данан, именующие себя сидами, и фоморы вели свой род от разных богов. С незапамятных времен они жили далеко на севере мира - на Хрустальных островах, за густыми туманами и штормовыми морями. Когда мир еще был юным, и на месте холмов вздымались отвесные кручи, они постигали мудрость и магическое искусство. Сиды поклонялись Солнцу и Великой Матери - богине Дану, и превыше всего ценили мудрость. Фоморы же считали своими Владыками богов разрушения, Нета и Немайн. Война и разбой была не просто их жизнью, а высочайшей целью, ради которой, по их поверьям, фоморы и пришли в этот мир.
Владения сидов и фоморов, располагались по соседству, и время от времени между ними вспыхивали войны, которые то разгорались, то затихали, прерываясь недолгими перемириями. Впрочем, вражда не мешала этим могущественным народам заключать смешанные браки.
Эри, мать Бреса, была дочерью самого Дагда, верховного друида Туата де Данан. Сам Брес был незаконнорожденным и поначалу даже не знал своего отца, чье имя и происхождение Эри держала в тайне. Но юноша был так щедро одарен богами, что не чувствовал своей неполноценности. Несравненная красота, которой завидовали даже прекраснейшие из дев, обращала к нему сердца. Десять лет проучившись у Огма, мастера магического слова, который изобрел священный огам, Брес овладел заклинаниями, чарами и даром пророчества, и превзошел многих в магическом искусстве. Воитель Огма научил его множеству боевых приемов. Жены и девы Туата де Данан влюблялись в него, лишь однажды увидев, но сердце его оставалось свободно. Огненноволосая Бригг, дочь Дагда, прославленная друидесса, не избежала их участи. Она была намного старше Бреса и приходилась сводной сестрой его матери. Брес и сам не знал, что привлекло его - мудрость, достоинство или ореол могущества, всегда окружавший Бригг - и он, хоть и не пылал страстной любовью, вскоре женился на ней. Брес мог бы назвать этот брак счастливым, не будь его супруга столь же властной, как и он сам. Бригг родила ему четырех сыновей, трое из которых со временем стали учениками Дагда и достигли в магическом искусстве такого совершенства, что в народе их называли Тремя богами ремесла. Это они создали котел и палицу Дагда, способную оживлять мертвых, и меч Нуаду, разящий с одного удара. Четвертый сын, Руадан, с раннего детства не проявлял способностей к магии и ремеслу, и любил только военные игры. Он один был привязан к отцу намного сильнее, чем к матери и деду.
Так бы они и жили на Блаженных островах, в краю вечного лета, не зная горестей. Но туманы с каждым годом становились все более густыми и холодными, а зимы - суровыми. Тогда три старших сына Бреса - Бриан, и Иухар и Иухарба - прошли первую ступень обучения и были посвящены в филиды, а младший, Руадан, еще только учился владеть мечом. Однажды ночью разыгралась ужасающая буря, и один из островов за несколько часов поглотили морские волны. Спустя некоторое время еще один остров, подвластный Огма, начал уходить под воду. Никакие чары не могли остановить это. И Нуаду, верховный король Туата де Данан, посовещавшись с друидами, принял решение снаряжать флот и плыть на юг, к земле Боанн, где жил и властвовал народ Фир Болг. А острова гибли один за другим. Медлить было нельзя. Заключив мир с фоморами, сиды отправились завоевывать Боанн, чтобы выжить и оставить землю своим потомкам.
Фир Болг числом превосходили сидов почти вдесятеро, но их чародеи оказались бессильны перед мощью заклинателей и друидов Туата де Данан. Тогда Брес со своей дружиной сражался по началом Дагда, и в первой битве при Маг Туред спас ему жизнь, едва не погибнув при этом. Войны была долгой и разрушительной. Немногим из Фир Болг удалось спастись, некоторые из них нашли убежище на островах фоморов, часть осталась в Боанн, на севере, признав владычество сидов.
Но Туата де Данан не успели насладиться плодами своей победы. Через полгода Элата и Тетра, пристали к южным берегам Боанн с несметным флотом. Туата, потерявшие больше половины войска, не смогли бы дать отпор сильному противнику, и фоморы принудили их к повиновению. Им не нужна была земля Боанн - они попросту обложили сидов данью.
В то время король Нуаду из-за отрубленной руки не мог властвовать, ведь увечный король не может обеспечить благополучие страны. Сидам нужен был новый король. И тогда Дагда повелел принести в жертву белого быка. Отведав его мяса, он погрузился в волшебный сон, а четыре друида пели над них священные гимны. И Дагда было видение - Брес в пурпурном плаще ехал на золотой колеснице, запряженной двумя белыми кобылицами, и две скалы раздвинулись перед них, открывая путь к зеленой равнине. Этот сон показался друидам добрым знаком, и Бресу отвели семь лет власти. Великим вождям сидов, могущественным чародеям Гоибниу и Огма, этот выбор пришелся по душе.
Брес в мельчайших подробностях помнил день своего восшествия на престол - друиды в белых мантиях, торжественные и суровые, сопровождают его в святилище, ветер разносит звуки волшебных арф, а сквозь высокие каменные арки струятся лучи заходящего солнца. И зачарованный Брес поднялся на возвышение, где на резной плите из белого мрамора поблескивал отполированный камень Фаль. Удлиненный и достаточно высокий, священный камень был символом плодородия. Брес, знавший, что должен будет по обычаю сесть на него, раньше относился к этой церемонии со всей серьезностью - но когда настал момент, с трудом сдерживал смех, подумав внезапно, насколько глубок тайный смысл священного акта избрания короля. Дагда нахмурился, увидев его улыбку. Фаль, как и полагалось, вскрикнул под ним, и так началось его правление.
Элата, король фоморов не мог оставить без внимания столь замечательное событие, и вскоре после того, прибыл в Темайр, чтобы встретиться с новым королем Туата де Данан. По этому случаю Брес устроил игры. Кони сидов оказались быстрее, а бойцы -искуснее в стрельбе из лука и метании дротиков. Элата, чтобы не уронить честь народа воинов, предложил Бресу сразиться ним на мечах. Когда молодой король сидов потянул клинок из ножен, Элата узнал золотой перстень, что тридцать лет назад подарил прекрасной Эри, матери Бреса в память об их единственной встрече. Да и дело было не только в перстне -поразительное сходство Бреса и Элата бросалось в глаза.
Вместо поединка на мечах их ожидала долгая и задушевная беседа. Король фоморов, осушив третий кубок вина, оглядел сына с улыбкой и тихо произнес: "Я не ошибся..." К счастью, этих слов никто не слышал. Брес с замиранием сердца попросил его объяснить, и Элата рассказал ему о пророчестве и том, как дал имя еще не рожденному сыну - это имя означало "прекрасный". А потом он пригласил Бреса к себе в гости. Они расстались друзьями. После разговора с отцом Брес, растерянный и очарованный, понял, что испытывали мужи и девы, готовые преклоняться перед ним без всякой причины, те, кто видели в нем воплощение Солнца.
Он не колеблясь сделал свой выбор - теперь не Туата де Данан, а фоморы были его народом.
Вскоре после того Брес отправился на Хрустальные острова, в дом своего отца, и провел там полгода, постигая обычаи фоморов и основы их чародейства. Брес быстро учился. Много ужасных и завораживающих истин поведал ему мудрый Элата. Он сказал Бресу, что лишь посвящение даст ему истинное могущество. Встретившись с собственным демоном, Брес станет истинным наследником не только его власти, но и его магической силы. К посвящению нужно было долго готовиться. Но Брес твердо решил принять его через год.
Он вернулся домой из владений фоморов совершенно иным. Сердцем и душой он был там, за штормящими морями. Слишком ревностно следуя воле своего отца, Брес решил любой ценой удержать Туата де Данан в повиновении. Фоморы обложили их непосильной данью, и он не делал ничего, чтобы облегчить их участь. Своим могуществом Брес был способен заставить поля давать урожай каждую четверть года, но не сделал этого, ибо не желал, чтобы сиды вновь смогли подняться и избавиться от власти фоморов. Он хотел, чтобы они истощили свои магические силы, зачаровывая поля, пастбища и скот. Дагда мало-помалу начал подозревать неладное. Сначала он пытался вразумить своевольного короля, потом начал угрожать. А Брес, с трудом сдерживая гнев, заявил, что сможет подавить любое восстание, даже если против него выйдут все армии Боанн. Его опьяняли мечты о мощи, которую ему еще предстояло открыть.
Между тем приближалось время проверить, насколько он смог приучить себя к боли.
Вместе с Элата Брес отправился на остров Черных туманов, что располагался неподалеку от владений Балора. Там, в храме Нета и Немайн, он три дня и три ночи проходил через ритуальные пытки, и был посвящен богам разрушения. Подойдя к пустым тронам, в темном зеркале он увидел ужасающего демона, окруженного щупальцами мрака - свое темное отражение.
Но несмотря на вновь обретенное могущество Бреса, сиды нашли верное средство избавиться от недостойного короля. Филид Корпре, живущий в тьме, сложил первую в истории песню поношения. От этих чар не было спасения, и с тех пор Брес не знал ничего кроме пагубы. Саранча опустошала поля, скот выкашивал неизвестный мор, рожь и ячмень гнили на корню от ливней. Ни Брес, ни самые могущественные чародеи ничего не могли с этим поделать. Друиды во главе с Дагда заключили, что была нарушена "правда короля". По законам сидов они имели право лишить его власти. Так они и поступили. Бреса отлучили от жертвоприношений, и все, даже жена и три старших сына, отвернулись от него. С позором он покинул Боанн и отправился к отцу просить помощи. Лишь мать и младший сын Руадан сопровождали его на Стальной остров.
Элата, мудрый и справедливый, упрекнул сына в несправедливом правлении и послал его к верховному королю фоморов Балору, внуку Нета, и Индеху Де Домнан. В отличие от Элата, эти воинственные вожди находили радость в разрушении вне зависимости от того, по чести ли оно творилось или по собственной прихоти.. А Элата, опечаленный затеей сына, отправился за советом к своему давнему другу Тетра, владыке волшебной страны Эмайн Аблах. Брес не понимал, что произошло с отцом - только серьезная причина могла заставить его отказаться от очередной войны.
Окончательное решение фоморам предстояло принять на предстоящем военном совете. Брес успел заручиться поддержкой большинства вождей во главе с Балором, и надеялся на успех...
...Окутанный клубами едкого пара, он разорвал пальцами сердце дини ши.
Глухой всплеск, больше похожий на шлепок. Черные, резко пахнущие капли яда расплываются на темно- бурой поверхности, и становятся алыми, как кровь... Двадцать четыре - и ни каплей больше.
Последние слова заклятья растаяли в тишине.
Брес опустил руки, склонил голову и некоторое время стоял так. Придя в себя, он вышел из зала и, прислонившись к отполированной стене из черного оникса, тяжело дышал, протирая глаза. Потом тряхнул головой, сбросил кожаный плащ, покрытый потеками яда, и стремительным шагом двинулся по темному коридору, не отвечая на приветствия молчаливых стражей. Их рогатые шлемы с полумасками, похожими на оскаленные черепа, поблескивали в пламени черных свечей.
Высокая темная фигура появилась в тускло освещенном проеме арки.
-Господин... тебя зовет король Элата.
Глуховатый голос был смутно знаком. Перед ним стоял один из дружинников отца. Наверное, Брес мог бы назвать имя, но звон в ушах не позволяет сосредоточиться.
-Что случилось?
-Не могу знать.
Брес кивнул было и собирался пойти привести себя в порядок, но воин остановил его.
- Риаг приказал явиться немедленно.
Сын Элата мысленно выругался - от испарений яда лицо уже начало жечь.
-Передай отцу, что если я не смою этот яд прямо сейчас, то к завтрашнему вечеру превращусь в его ночной кошмар. Заметь, это не шутка...
С этими словами Брес отправился умываться, а дружинник Элата - к своему вождю, полагая, что в ответ на такое объяснение сын Делбаета не будет гневаться слишком сильно. Яд, который готовил Брес, был опасным зельем. Впрочем, сам Элата нередко пренебрегал предостережениями друидов.
Сын Элата ограничился тем, что кое-как прополоскал волосы, вымыл лицо и руки. В покои Элата он примчался с небольшим опозданием. Король фоморов отчего-то выглядел хмурым. Он прохаживался вдоль стен и рассеянно рассматривал оружие и богато изукрашенные щиты, что висели поверх волчьих и медвежьих шкур. Здесь были и охотничьи рога с серебряными узорами, и мечи, и секиры, а в углу, в специальной нише на распорке висели вороненые доспехи с вызолоченной вязью заклятий на священном огаме. Элата повсюду окружал себя орудиями войны, но сейчас даже они не могли развеять мрак над его челом. Король фоморов то и дело тянул свой меч за рукоять и небрежным движением вдвигал в ножны. Его огромная широкоплечая фигура в огненно-алой тунике издали багровела, как пламя во мраке, а непокорная рыжая грива была подобрана, словно он собирался в битву.
Когда Брес появился на пороге - а ходил он бесшумно, - Элата тотчас же обернулся и окинул его таким взглядом, будто собирался вморозить в кусок льда, как лягушку. Слова оправдания застыли на языке Бреса.
-Не надо, мне уже доложили. Признаюсь, про яд я и правда забыл. Но хочу, чтобы ты не забывал одну важную истину. Вождю должно повиноваться, даже если он не прав.
Брес склонился перед ним.
-Да, отец.
-На первый раз я прощаю тебя и надеюсь, что он станет последним. А теперь - к делу. К нам прибыл посланник, и мне не хотелось заставлять его ждать, ибо он сказал, что должен как можно быстрее вернуться обратно.
- Но в гавань не входили корабли, кроме наших,- удивился Брес.
- Не всем нужны корабли, чтобы пересечь море, - снисходительно усмехнулся Элата.
Тут до Бреса дошло, чей посланник мог вот так просто явиться посреди ночи в зачарованную крепость Элата, что возвышалась над штормовыми волнами. Его передернуло от неожиданного воспоминания - темный дымный подвал с низким потолком, в воздухе запах горелой плоти, боль, которая разрывает внутренности.
-Он прибыл из Храма Темных Владык? - тихо спросил Брес.
Вопрос повис в пустоте. Элата смотрел через его плечо, куда-то в темноту. Гордое лицо короля фоморов напряглось, глаза вспыхнули, как у ночного хищника.
-Да, - Хрипловатый шепот донесся сзади, и был отчетлив, будто говоривший стоял очень близко. В этом голосе не было и тени болезненности, как у тех, кто перенес ранение в горло. От него становилось нестерпимо холодно. Голос показался Бресу необычайно знакомым. Он медленно обернулся, все еще видя подвал, заполненный жирным дымом..
Очень высокий мужчина в черных одеждах, закутанный в длинный плащ из грубой шерсти, рассматривал его неподобающе открыто, не боясь оскорбить или нарушить приличия, с каким-то надмирным достоинством. Бресу было неуютно под его взглядом. Он был очень худым и бледным, но, тем не менее, Брес ощущал исходившую от него силу. Было непонятно, сколько ему лет. На вид служитель темного культа казался молодым, но умение пересекать пространства в облике чистого духа постигается не всеми, им владеют лишь посвященные высшей ступени, которые обучались не одну сотню лет.
Где-то когда-то, он видел этого человека...
Конечно, ведь они вместе проходили посвящение! Брес помнил, как их обоих приколотили гвоздями за руки к выщербленным доскам и на цепях спустили в бездонный колодец, который, по преданию, вел к преддверию обители Богов. Им предстояло так провисеть всю ночь. Они не видели друг друга, но Брес слышал мелодичный голос товарища, эхом уносящийся вверх - он пел, как бард, будто и не испытывал нестерпимых мучений, а просто шел по берегу моря, слушая шум набегающих волн. Когда Бреса вытащили, он был без сознания и так и не узнал имени товарища.
Неужели перед ним тот самый парень? То был крупный молодой воин-фомор, с затейливой татуировкой на левой щеке и черной гривой до пояса, заплетенной в пару десятков кос. Коротко стриженые волосы незнакомца были того же цвета, но на лице - никаких рисунков. Скорее всего, это обычное сходство. Бресу, воспитанному в королевстве сидов, все фоморы сначала казались одинаковыми. Среди этой расы было очень много похожих друг на друга.
Вспомнив что ведет себя непочтительно, Брес медленно поклонился темному жрецу, слыша, что отец сделал то же самое. Ученик Нета приветствовал их неглубоким кивком, на миг сложив руки перед грудью. Похоже, ему было безразлично, кто перед ним - король или простой воин.
-Чувствую я, что ты надежно защитил это место, доблестный владыка, - прошептал жрец без всякого перехода, не назвав ни своего имени, ни ранга.
-Сделал все, что в моих силах, учитель, - отвечал Элата. - Но думаю, нам стоит расположиться поудобнее. В ногах правды нет, а тебе не повредит передохнуть с дороги.
-Это оружие прекрасно, - Тонкие губы незнакомца тронула слабая улыбка. -Где, как не рядом с ним, подобает говорить о войне. Тем более, что я прибыл сюда не для долгих бесед. Боги повелели мне передать свои слова тебе, прекрасный потомок двух народов, - Жрец пристально посмотрел на Бреса, и тот не отвел взгляда. -Это не приказ, а совет, ты же волен поступить по своему разумению. Вот что они сказали: "Не настало время воевать с Туата Де Данан. Только обретя силу, ты сможешь повергнуть их".
Элата некоторое время молчал в изумлении. Бресу показалось, что мир потерял опору. Где это видано, чтобы Боги Разрушения отговаривали своих верных учеников от войны? Он не удержался от усмешки. А Элата и бровью не повел - хоть он здесь король, но это война Бреса. Ему и отвечать.
-Значит, времена изменились? - с затаенной иронией молвил сын Элата. - И война более не угодна Владыкам?
Запавшие глаза жреца вспыхнули, как раскаленные угли.
-Не нам с тобой судить, что угодно Нету и Немайн, а что нет, - нарочито мягко сказал он. - Ты слышал мои слова. Это - все.
-В таком случае о послании Богов должны узнать и другие наши вожди. Через неделю Балор собирает совет...
-Это разумно. Поведай им все, как есть, - и, упреждая вопрос Бреса, жрец добавил:
-Здесь и сейчас я лишь выполняю повеление Нета и Немайн и не волен последовать к Балору вместе с вами. И все же мне хотелось бы знать, чего вы сами желаете.
-Я жажду этой битвы, ибо только так смогу сохранить свою честь, - гордо проговорил Брес.
-Я пообещал сыну, что помогу ему разгромить сидов, и сдержу свое слово.
Сумрачный взгляд жреца посветлел, на лицо его набежала тень ликования - и тотчас же исчезла.
-Что ж, это речи, достойные воинов. Врата Храма Нета и Немайн всегда открыты для вас, ибо вся кровь, что льется в этом мире, - льется во славу разрушения. Не прощайте!
-Не прощай, учитель.
Он коснулся правой рукой груди и склонил голову, Брес и Элата поклонились ему, и темный жрец отступил в тень. Через пару мгновений Брес понял, что кроме них двоих в зале никого нет.
-Надеюсь, ты все понял правильно, сынок, - с нажимом проговорил Элата. - Боги не предупреждают дважды.
-Даже если мне суждено пасть в бою - я не откажусь от мести по доброй воле! - яростно воскликнул Брес.
-В любом случае надо узнать, что на это скажут остальные вожди. Может статься, что некоторые откажутся идти войной на Туата Де Данан. Хотя я в этом сильно сомневаюсь, - Элата погладил рукоять своего меч. - Даже наш таинственный гость остался доволен отказом. Тьмой клянусь, он был бы не прочь поучаствовать в этой битве.
-На всех Хрустальных островах нет воинов лучше, чем жрецы Нета и Немайн. Если бы они стали нашими союзниками... - мечтательно проговорил Брес.
-Ты еще многого не знаешь, сынок. Те, кто служат богам в их Храме, не участвуют в завоевательных походах.
-А Балор?
-Он покинул Храм навсегда и стал королем по воле Нета, - Элата задумался, рассматривая сверкающие золотом доспехи. - Из тех, кто служил Богам разрушения, он один найдет способ не нарушить их слово и с радостью поведет войско к берегам Боанн .
Глава 2. Богиня войны
Море, как всегда, штормило. Волны с грохотом разбивались о базальтовые глыбы, что возвышались над водой. Ураганный ветер не мог развеять плотный покров черного тумана, окутывающий остров. Храм Нета и Немайн был погружен в вечную тьму.
Каждый раз, возвращаясь на этот остров Мастер Золотой Арфы словно сбрасывал с себя неимоверную тяжесть. Но сейчас эта тяжесть никуда не исчезла, потому что впервые в жизни слова, которые он произносил по воле богов, не находили отклика в его сердце.
Что-то перевернулось в его душе, когда он поднимался по ступеням их черного оникса к главной башне замка Элата и видел стремительные ладьи у причалов, могучих воинов в сверкающих доспехах, спускавшихся по сходням. Цитадель Элата представляла собой неприступную крепость - повсюду отвесные скалы, зубчатые крепостные стены, крутые лестницы, сторожевые башни. Элата готовился к войне, стягивал к Стальному острову огромные силы: его вассалы с других островов приводили свои дружины, и можно было догадаться, что еще через несколько дней у причалов гавани не останется места для прибывающих кораблей. В назначенный час этот флот вместе с воинством Балора, Индеха и Тетра двинется к берегам Боанн.
Мастеру Золотой Арфы хотелось ощутить себя частью стального потока, стать на носу одного из кораблей, как и подобает вождю, или просто занять свое место у весла. За прошедшие десять лет многое изменилось, но он не забыл жестокую радость сражения. На островах Дини Ши и в войске Балора все еще помнили отважного Диармайда О"Нейла. И сам он, хоть и отказался от прошлой славы во имя славы и мудрости неизмеримо большей, иногда тосковал о жизни воина.
Пусть фоморы обречены на поражение. Пусть Брес - самонадеянный глупец, который навлек на себя справедливую кару, а теперь желает отомстить. Элата и его сын - из тех, кто чтят законы чести, и поэтому тот, кто раньше звался Диармайдом, с радостью пошел бы за ними в бой.
Но Боги судили по-другому, и Мастер знал, что не пойдет против их воли
Дорога к Храму вилась по обрывистым уступам, кое-где поросших чахлым кустарников. Она то терялась в россыпях гранитных обломков, то внезапно сужалась до едва заметной тропки, то сбегала в узкие разломы, где по зеленым бархатистым мхам сочилась вода. Здесь, на западе, остров был словно бы обрублен гигантской секирой - почти на девять сотен футов над волнами вздымались отвесные скалы. На них обитали лишь чайки, что вили гнезда в укромных уголках. С той стороны к острову никто не подходил, да и жрецы редко посещали эти дикие и пустынные места.
До гавани на восточном берегу острова, которую хоть раз в жизни посещали мореплаватели фоморов, оставалось почти двадцать миль. Храм Богов Разрушения стоял на отдалении, одинокий и величественный. Черный монолит возвышался над унылыми пустошами и нагромождениями скал и, словно сломанный клинок, раскалывал небо. Над его вершиной то разгоралось, то гасло голубоватое свечение, предвещавшее грозу. Его отсветы вспыхивали на черных телах кошмарных существ, высеченных их камня. Казалось, будто они вот-вот оживут и тяжело взмахивая крыльями, устремятся в небо.
Главные врата были закрыты, ведущий к ним перешеек пустовал. Конечно, можно было не карабкаться по уступам и карнизам, а воспользоваться чарами, но сейчас Мастеру Золотой Арфы хотелось ощутить холодный ветер, продувающий насквозь, и капли дождя, стекающие по лицу. Ему хотелось понять, что разрушило привычный ход его мыслей, почему он, видевший боевые корабли и воинские дружины так часто, потерял покой именно сейчас...
Появления Немайн долго ждать не пришлось. Над бездонным колодцем, уводящим в Великую Бездну, вспыхнули священные знаки. На мраморных скрижалях выступила кровь. За спиной послышались медленные легкие шаги, но оборачиваться было нельзя. Даже посвященный высшей ступени, не в силах узреть лики богов и остаться в живых. И все же он знал ее истинный облик - она столько раз приходила к нему во сне. Высокая и тонкая женщина в черных одеждах стояла позади него, сжимая плечи костистыми пальцам.
-Я рада видеть тебя, Мастер Золотой Арфы, хоть ты и не рад своему возвращению, - равнодушно и устало молвила она. - Ты исполнил мою волю, но не выдержал испытания.
Немайн погладила его по щеке.
-Или не мил тебе этот дом и служение стало в тягость?
-Ни за какие блага мира я не покину Храм, - искренне ответил Мастер.
-Твое сердце говорит иначе.
"Как доказать ей, что я не лгу? Я найду себе врага в глубинах мрака, и вновь обрету покой."
-Хватит! - громовой возглас сотряс подземелье. - Почему ты вместо того, чтобы заглянуть в свое сердце и там поразить своего врага, готовишься к бегству?
-Долгое время по твоему повелению я был воином, - твердо молвил он. - Это говорит моя память, о королева.
-Ложь... - гневно прошептала она. - Ты понимаешь себя не больше, чем червь, копошащийся в мертвечине!
Его захлестнули невидимые путы, сбивая с ног и рассекая плоть до костей, но он не издал ни звука. Гранитные плиты заливала кровь, почти не заметная на черном. Немайн позволила ему подняться и не нанесла второй удар. Он не понимал, чем вызван гнев богини. Ему вдруг подумалось, что ответ на свой вопрос он узнает, лишь увидев богиню воочию - в последний раз перед смертью. Но он не боялся смерти, ведь честь была ему дороже жизни.
Ни секунды не колеблясь, Посвященный обернулся.
Перед ним стояла женщина из его сна - с ее плеч спадал плащ цвета крови, а на груди, словно круг огня, блистал медальон изображением ворона. Ее тонкие брови были грозно сдвинуты.
-Прочти ответ в моих глазах, - сказал он, гордо вскинув голову. - Что видишь ты, о Королева?
-Я вижу решимость и отчаянную храбрость. Но удача с тобой - ты один способен увидеть меня и остаться в живых. Карать тебя болью бесполезно, изгнанием - невыносимо, смертью - слишком жестоко.
В ее глазах пылало безумие. Она подошла ближе и взяла его лицо в ладони - и отчего-то это прикосновение богини привело его в ярость.
-У тебя будет время подумать - до тех пор, пока ты не поймешь или пока я не велю отпустить меня, о Мастер Золотой Арфы.
Он перехватил ее руки и с силой стиснул узкие запястья.
-Зови меня Диармайд О"Нейл.
Богиня побледнела от гнева и с силой отшвырнула его. Сокрушительный удар о гранитные скрижали любому переломал бы кости.
Последние, что запомнил Диармайд, были потемневшие от ужаса глаза Немайн.
***
Белокурый молодой воин в пурпурном плаще задержался у края черного колодца, на дне которого без сомнения, покоилось изломанное тело посвященного - еще живого, ибо Немайн не покарала бы любимого ученика смертью.
Он посмотрел вниз и прошептал:
-Я никогда не узнаю твоего имени. Жаль, что тебя не будет с нами в грядущей битве.
-Что ты там бормочешь, сынок? Иди сюда, тебя ждут.
Звучный голос раскатился гулким эхом под высокими сводами Храма. На фоне полукруга света появился огромный демон в черных доспехах. Его правый глаз скрывала повязка. Золотоволосый воитель в блистающем панцире с сомнением посмотрел на своего грозного товарища.
-Он хотел быть с нами...
-Он и будет с нами, - добродушно пророкотал тот. - Не сомневайся.
Золотоволосый покачал головой и ничего не ответил.
Глава 3.Храм
Однажды в ночь Самайна фоморы собрались в Храме Нета и Немайн на великий праздник, где приносили кровавые жертвы. Сам Наставник вершил свой суд от имени Богов. Но на рассвете, когда пир близился к завершению, к нему явился один высших посвященных и сообщил ужасную весть. Поднявшись на вершину скалы, для совершения обряда встречи новой луны, жрец нашел новорожденного мальчика на алтаре перед Светочем. Закон Богов был нарушен - жрицам храма разрешалось дарить мужчинам свою благосклонность, но рождение детей не допускалось.
Наставник немедленно собрал всех жриц и потребовал у них ответа, чей это ребенок. По закону, если мать отыщется, то ее изгонят из Храма вместе с ребенком. Если нет - младенца принесут в жертву.
Три раза Наставник спрашивал своих учениц, но они молчали. Тогда он положил младенца на алтарь и пропел заклинание. Белое пламя вспыхнуло ярче и охватило беззащитного малыша. Он заходился плачем, но время шло, и жрицы с удивлением замечали, что огонь не причиняет ему вреда. А потом налетел ураганный ветер, и огонь погас - впервые за тысячу лет, с тех пор, как боги зажгли его.
Глава ордена счел это добрым знаком - видно, мальчик угоден богам, раз они погасили священное пламя ради его спасения. Он взял на руки невредимого, но все еще плачущего младенца и завернул в свой плащ. В тот же миг божественное пламя над алтарем вспыхнуло с прежней силой.
Живущие в Храме отрекались от прежних имен и носили особые прозвища, поэтому и мальчик от рождения не получил имени. Жрецы между собой называли его Сын Огня, и это прозвище надолго пристало к нему. Мальчика поручили одной опытной жрице, которая за свою долгую жизнь вырастила десятерых детей и со своей дружиной побывала едва ли не во всех уголках зримого мира. Огромная черноволосая женщина заботливо ухаживала за ним. Колыбельными ему служили боевые песни морских разбойников, а первыми игрушками - ножны от кинжала и старый колчан. Каждый вечер она приносила ребенка в главное подземелье Храма, где вершились обряды, и оставляла у черных скрижалей. В полночь из провала мрака являлась Королева Немайн. Она уносила его с собой в бездну - но маленький Сын Огня не знал об этом. Ему казалось, что все это - сны. Ласковые руки опускали его в жаркое пламя, и на сей раз оно обжигало его, а потом он погружался в ледяные волны моря и изо всех сил боролся за свою жизнь. Сотни демонов набрасывались на него и рвали когтями и зубами, сначала не сильно, а потом все более и более ощутимо. Наутро все его раны затягивались и оставался лишь страх, который он пока не мог преодолеть.
Но Сын Огня оказался еще более стойким, чем дети фоморов. Когда годовалый младенец маленьким ручками разорвал надвое огромного нетопыря, который пил его кровь, Немайн впервые улыбнулась и поцеловала его.
Страх отступал. Мальчик привыкал не бояться боли. Он рос с мыслью, что за жизнь надо сражаться. И никто не удивлялся, почему он никогда не улыбается, не смеется и не плачет. В три года сыну Огня дали оружие - кинжал и короткий меч. В четыре он научился стрелять из лука, метать дротики и ездить верхом, а в пять сшибал метательным ножом летящую птицу. Сначала посвященная Красного Клинка учила его сражаться. Потом, видя, что мальчик рожден воином, сам Наставник взялся за его обучение.
О прошлом главы ордена было ничего не известно, но поговаривали, будто он служил Богам с самого основания Храма. Каждое утро Наставник куда-то исчезал и возвращался только к вечеру. Никто не знал причины его отлучек.
Но мальчику посчастливилось открыть эту тайну.
Когда ему исполнилось шесть, в Ночь Огня жрецы и высшие из вождей собрались на священное празднество в темном чертоге у тронов Богов. Там был сам Балор, внук Нета, славный своим убийственным взглядом. Тогда Сыну Огня впервые разрешили присутствовать на церемонии жертвоприношения. Жрецы в черных одеждах пели заклинания над провалом мрака, в кованых бронзовых чашах горели тисовые ветви, отчего в воздухе витал едкий дым. Двое посвященных в золотых ожерельях по очереди подводили к Наставнику пленников. Каждому из них давали лучшее оружие. И Наставник, в одной легкой рубахе с золотым поясом, убивал их голыми руками и швырял в колодец. Тому, кто сможет ранить его, полагалось сохранить жизнь. Но хотя в жертву богам разрушения приносили лучших воинов, никому из предназначенных богам не удавалось задеть Наставника. Так он убил девятерых. Над толпой разнеслись ликующие крики, мечи ударили в щиты. Прекрасная белокурая женщина в черных одеждах поднесла ему золотую чашу, до краев наполненную кровью. Он выпил половину, а другую половину - она. После этого Наставник сошел по ступеням с возвышения прямо к бездне и, произнеся заклинание, прыгнул вниз.
Сын Огня тогда не понял, что произошло. Он просто вырвался из железной хватки державшей его жрицы и бросился следом. Никто не смог остановить его.
Мальчик летел во мраке, и полет казался ему бесконечным. Он не боялся разбиться и желал лишь отыскать Наставника. Удара о землю не последовало - его окружали громады тяжелых облаков, похожие на невиданных животных. Наставника нигде не было. И вдруг со всех сторон к нему бросились крылатые создания - безликие, с гибкими змеиными телами. Спасаясь от них, он глубже и глубже погружался в неистовую круговерть облаков. Становилось все темнее, угольно-черная пустота затягивала его. Мальчик из последних сил сопротивлялся падению, твари едва не касались его своими прозрачными крыльями, похожими на мантию медузы и тянулись к нему, раскрывая узкие хищные пасти. Но внезапно сумрак прояснился и твари куда-то исчезли, а Сын Огня увидел два высоких трона, подножия которых терялись в непроглядном мраке. Могучий воин со змеящимися волосами, преклонив колено перед ними, говорил что-то на незнакомом языке. Рядом с ним на коленях стояли девять воинов-сидов, которых можно было узнать по жемчужно-белому свету их душ.
Это зрелище повергло сына Огня в священный трепет. Ведь он по непостижимой случайности попал в средоточие Тьмы, и видит перед собой троны Богов - и Наставника, преподносящего владыкам души жертв .
Над престолами заклубился густой дым, и черный вихрь поглотил светлые фигуры одну за другой. Наставник отсалютовал Владыкам и полетел прочь. Тьма надвигалась, казалось, она вот-вот охватит и мальчика, как души поверженных сидов. Силы оставили его, и он не мог вырваться из липкой паутины, сковавшей его разум. Но чьи-то сильные руки вырвали его из пут, и неведомая сила понесла его вверх.
Вырвав ученика из лап смерти, Наставник в наказание за своеволие на месяц заточил его в темницу. Когда этот срок истек, он решил, что пора учить мальчика искусству красноречия, поэзии и заклинательным песням и дивился про себя, ибо то, что жрецы постигали столетиями, Сыну Огня было дано от рождения. Он позвал сына Огня к себе и подарил ему волшебную арфу.
-Скажи мне, Наставник, почему Владыка разрушения никогда не воплощается, как Королева Немайн?
-Земля не сможет выдержать его мощи. Ты видел - он обитает во мраке. Его сила превосходит все, что ты можешь себе представить. Он отторг вселенную от хаоса и создал все, что ты видишь вокруг себя. Когда настанет час, по велению Нета королева Немайн зажжет величайшую вражду между народами. Сын поднимет руку на отца, брат на брата. Так будет продолжаться сто лет, ибо война угодна Богам, а потом Нет разрушит этот мир, чтобы создать его заново. Мы, его ученики, живем лишь для того, чтобы вершить его волю, и следим за тем, чтобы час великой войны не настал раньше назначенного. А когда Нет прикажет нам, вместе с его верными слугами мы начнем разрушение. Всем нам суждено погибнуть. Но смерть - это лишь начало иной жизни. Мы будем жить вечно, сынок.
Тогда он плохо представлял себе, что такое вечность. Но слова Наставника придали ему уверенности - ведь если они будут жить вечно, они всегда будут вместе. Он боялся, что Наставник не вернется из мрака - теперь ему нечего бояться.
Сын Огня с нетерпением ждал каждого нового урока. Каждый вечер он спускался в потаенный зал и с замиранием сердца вглядывался в темноту, ожидая, когда огромная фигура в сером плаще выступит из сумрака. Боевое и волшебное искусство легко давалось ему, но все равно он был прилежным учеником. Сын Огня стремился достичь совершенства, зная, что Наставника радуют его успехи. Глава ордена наказывал его за малейшие промахи, а хвалил очень редко, но взгляд его едва заметно теплел, когда мальчику удавалось составить сложное заклинание или одержать верх над кем-либо из взрослых учеников.
Каждый год в Храм прибывали молодые воины со всех концов Хрустальных островов, желавшие пройти обучение. Но немногие из них оставались там учениками - ведь сначала посвященные третьей ступени отбирали тех, кто наделен чародейскими способностями, и этот отбор проходил один из десяти. После этого претендент должен был выдержать три пятиминутных поединка - с мечом, дротиком и врукопашную - против трех посвященных первой ступени, и в этом бою противники имели полное право убить друг друга.. А в конце он проходил ритуальные пытки, гораздо более жестокие чем те, которым подвергались юноши-фоморы перед совершеннолетием. Жестокие поединки и пытки выдерживал один из трех десятков. После первых пяти лет большинство учеников покидало Храм и возвращалось к своим семьям, дружинам, к привычным занятиям. Ведь фоморы были воинами и предпочитали вольную жизнь, для их вождей Храм был своего рода школой - прошедшие первое посвящение пользовались почетом и уважением среди фоморов вне зависимости от знатности рода. Поэтому тех, кто посвящал свою жизнь служению богам, было не так много: в Храме находилось не больше шести сотен жрецов, и кроме них - две-три сотни учеников.
В силу юного возраста или из-за того, что из-за ореола избранности, сын Огня ни с кем не сблизился по-настоящему. Он был одинок, и чем старше становился, тем сильнее отдалялся от других. Никому не доверяя своих тайн и тревог, он лишь изредка просил совета у посвященной Красного Клинка. И все же его уважали и даже любили - ведь он своей песней мог заставить кого угодно плакать или смеяться. На пирах, которые Наставник устраивал по поводу великих праздников, его всегда просили что-нибудь спеть. Сыну Огня не слишком нравилось петь для большого числа народа, но как только руки его касались струн, он забывал об этом, а все разговоры разом затихали. Но когда бы сын Огня ни брал в руки арфу, он играл лишь для одного человека. Даже если этого человека не было рядом.
Наставник не любил буйное веселье и после третьей чаши всегда покидал пиршественную залу. Обычно сын Огня уходил вскоре после него, несмотря на уговоры товарищей. Его ожидало нечто более увлекательное - в священные ночи Наставник брал его с собой в волшебные странствия. Им открывались сады Эмайн, где на хрустальных ветвях растут золотые яблоки, жемчужные туманы Островов Блаженства смыкались у них за спиной, и, словно два красно-белых лебедя, они мчались над бескрайними просторами предвечных вод и духами возносились по незримому стволу Мирового древа к безднам Неоформленного, питающим все сущее.
Эти путешествия всегда заканчивались у бурлящих вод источника Сегайс, по берегам которого росли девять кустов багряного орешника. Сквозь прозрачную гладь было видно, как радужно серебрится чешуя лососей, плавающих в глубине. Созревшие орехи с плеском падали в воду, и рыбы поедали их, впитывая в себя мудрость и вдохновение, в которых они, в общем-то, совсем не нуждались. Наставник и его ученик молча сидели на прохладной траве. Каждое мгновение этого безмолвия для сына Огня значило больше, чем вечность. Наставник был по обыкновению погружен в свои мысли, а сын Огня предавался созерцанию. В его сердце царило нечто большее, чем покой и радость, но он не мог дать названия этому чувству. Осознание тайны, связывающей его и Наставника, была драгоценностью, которую он хранил от всех, замыкая в собственном молчании. Наставник не брал с него никаких обещаний - но сын Огня чувствовал, что надо хранить тайну. Ведь стоит рассказать о чудесном, и оно больше не повторится.
-Это было не так страшно, как говорят, правда? - чуть насмешливо проговорил Наставник, наблюдая за лососями, играющими у самой поверхности. Легкий ветер раздувал черную рубаху, распахнутую на груди. Он держал в правой руке старую флейту из орешника. Юноша мог видеть только его строгий профиль - и ему отчего-то вспомнился лик статуи Нета, высеченной из мрамора. Наставник, был очень бледен, как и все посвященные, девять его черных кос спускались на спину.
Сын Огня постарался не выказать своего смущения, но лицо его, наискось рассеченное свежими шрамами, все же порозовело.
-Напротив, мне понравилось, - простодушно проговорил он.
Глава ордена расхохотался.
-А что понравилось?
-Поединки, - невозмутимо молвил юноша.
-Посвященная Поток Лезвия сказала мне, что ты отличился не только в бою и под пытками, - Наставник улыбнулся и погладил старую ореховую флейту. - Она снова ищет встречи с тобой.
Юноша вскинул брови.
- А ведь еще вчера она сказала, что предпочла бы не смотреть на мое лицо.
-Все женщины таковы. Даже лучшие из них. Ты должен показать ей, что она тебе безразлична, только так ты сможешь завоевать ее сердце. - Наставник испытующе посмотрел на него. - Но ты, похоже, не слишком рад своему успеху...
Сын Огня смутился.
-Мне кажется, что я получил не то, чего желал.
-Недосягаемое всегда кажется нам прекрасным, а достигнутое теряет притягательность. Возможно, ты любишь другую?
Сын Огня долго молчал, рассматривая чахлую траву на расколотых камнях.
- Я люблю госпожу Немайн, - тихо сказал он. Голос его дрогнул.- Я преклоняюсь перед ней.
Глава ордена невозмутимо кивнул.
-Значит, ты будешь верно служить ей.
Он поднес флейту к губам и заиграл медленную и печальную мелодию. Тихий голос флейты разносился в лесной чаще. Казалось, небо вот-вот обрушится на землю - таким зыбким стал окружающий мир. От этой песни веяло холодом и тоской, которую невозможно выразить словами. Она оборвалась на полуслове. Наставник как будто вспомнил о чем-то и обернулся - теперь юноша видел правую половину его лица, покрытую черно-синей татуировкой, и правый глаз цвета крови. Его черты были благородны, как у истинного потомка королевского рода.
-Любовь - это лишь обратная сторона ненависти. Лишь познав любовь, ты научишься ненавидеть по-настоящему, как и подобает ученику Богов, - медленно молвил он и протянул юноше флейту. - А сейчас сыграй что-нибудь для меня.
Сын Огня с поклоном принял флейту и изумился: почему глава ордена недоуменно поднял брови и не отрывает взгляда от его лица?
-Я сделал что-то не так?
-Нет. Но ты улыбаешься. И разрази меня гром, если я понимаю, почему.
Время шло. Сын Огня из юноши превратился в мужчину. К двадцати годам он стал посвященным второй ступени - самым молодым за всю историю Храма. Ведь для того, чтобы получить эту степень, нужно было учиться не меньше полусотни лет. Наставник все чаще задумывался над тем, что пора бы его ученику испытать то, что выпадало на долю всем фоморским юношам - ибо они вне зависимости от рода получали воинское воспитание и в его возрасте, обычно, у них за плечами было немало битв. Умение владеть оружием, управлять кораблем и находить путь по звездам, слагать песни и плести заклятия - это еще не все. Жрецу Богов Разрушения необходим боевой опыт.
В день начала осени Наставник решил испытать сына Огня в последний раз и избрал его в числе других для священных поединков во славу Богов. И юноша, получив три раны, одержал верх над двумя воинами, чья степень была выше его собственной. Он был опьянен победой, и ни о чем не подозревал, когда Наставник позвал его к себе.
Сын Огня, едва успевший смыть с себя кровь и перевязать раны, прямо-таки лучился радостью. Ему показалось, что Наставник чем-то опечален - но нет, это была лишь тень, упавшая на его суровое лицо.
-Сегодня ты сражался, как настоящий ученик Богов. Если ты будешь таким же стойким и упорным, ты сможешь стать один из лучших и достигнуть высочайшей степени посвящения. Но ты не впитаешь в себя дух Разрушения, пребывая лишь в этих стенах. В мрачной обители богов ты обретаешь часть знания. Другую часть способна дать только сама жизнь. Поэтому я решил отправить тебя на службу к верховному королю Балору с Губительным Глазом. За десять лет ты в полной мере постигнешь искусство войны. А потом ты сможешь вернуться в Храм - если пожелаешь.
Сын Огня остался невозмутим, но в душе у него разразилась настоящая буря. С давних пор его воображение будоражили героические песни и предания о великих сражениях, он с упоением слушал рассказы товарищей и завидовал им - ведь они, молодые воины, не раз испытывали то, о чем он мог лишь мечтать. Ему хотелось разразиться боевым кличем - и в то же время мысль о расставании с Наставником повергала его в тоску.
-Клянусь, я не посрамлю честь Храма Богов Разрушения. Я вернусь через десять лет, завоевав себе славу, - твердо молвил юноша, склонив голову.
-Я в этом не сомневаюсь, - ответил Наставник с улыбкой. - Возьмешь доспехи, которые ты доделал недавно, и меч Змеиный Язык. Он тебя не подведет.
Из складок плаща Наставник достал тонкое золотое ожерелье в виде листьев омелы и застегнул на шее ученика.
-А это тебе на память. Немайн подарила его мне, когда я принял второе посвящение. Пусть ее воля хранит тебя от несчастий.
-Спасибо. Я буду помнить, - прошептал сын Огня, подняв взгляд, и заметил в его глазах незнакомое выражение. Если бы он не знал учителя так хорошо, он бы подумал, что это печаль.
Путь от простого дружинника до личного телохранителя Балора он прошел за полгода. Потом были походы за данью, бесчисленные сражения и схватки. Два года спустя он командовал кораблем, а еще через три возглавил поход к безымянным островам на севере мира, где день и ночь длятся по полгода. Он вернулся с победой, и Балор отдал ему во владение три небольших острова. Так сын Огня - а вернее, уже Диармайд О"Нейл - стал вождем. Ему казалось, что он нашел свой путь - служить разрушению силой оружия. Четыре раза в год в дни священных праздников он посещал Храм вместе с Балором. Видя знакомые пустоши, поросшие бурым вереском и голые скалы, он ощущал подобие сожаления, словно утратил что-то важное. Но Наставник говорил, что доволен им, что Диармайд стал настоящим воином, и юноша постепенно забывал свои тревоги. Он все реже думал о возвращении в Храм. Водя в походы огромные дружины, он был свободен и, лишь сражаясь и побеждая врагов, чувствовал себя счастливым. Но больше упоения битвой его влекло познание. Диармайд стремился к неизведанным землям, со своей дружиной уходил дальше и дальше - и Балор не сдерживал его порывов. Ведь ученик Нета и Немайн возвращался с богатой добычей и наносил на карты неведомые доселе берега.
Последний поход продлился много дольше, чем думалось - почти четыре года. Случайно найденный путь вывел в неведомый мир Мориат, где на бесплодных островах, на скалах, выжженных голубым солнцем, обитал кровожадный и свирепый народ, который воины прозвали "красными демонами". Диармайд обложил данью целый архипелаг и отыскал врата в новые миры, которые сохранил в тайне. Но в битвах он потерял треть войска и решил возвращаться назад. После жестоких потерь Диармайд понял, что ему недостает знаний. Чародеи Мориат оказались весьма искусными и владели небесным пламенем, а он прошел лишь половину пути в постижении магического искусства.
Диармайд вспомнил, что мог вернуться в Храм еще год назад, и затосковал по дому.
Вскоре после того, как его черная ладья пристала к берегам острова Балора, он явился к королю и сложил с себя знаки своей власти. В Храм он отправился с тем же, с чем и ушел: в доспехах и с мечом Наставника. С улыбкой он думал о долгожданной встрече и гадал, что скажет Наставник, увидев его татуировку на правой стороне лица - такую носили высшие вожди и шаманы красных демонов Мориат.
Теперь они не расстанутся, по крайней мере, в ближайшую тысячу лет.
Но на острове его ждала недобрая весть. Неделю назад, в последний Самайн, Наставник не вернулся из тьмы. По своему ли желанию или по несчастной случайности - неизвестно.
Узнав об этом, Диармайд не сказал ни слова. Он спустился в свою обитель - пещеру глубоко в толще скалы. Лишь негаснущая черная свеча озаряла ее. Там, в темноте и одиночестве, он плакал в первый и последний раз в жизни.
Глава 4. Совет
Да, мы из расы
Завоевателей древних,
Поднявший над северным морем
Широкий крашеный парус
Н.Гумилев
Это был не первый и, хотелось верить, что не последний военный совет в жизни Бреса, и все же он немного волновался. Великие вожди фоморов не питали особого уважения к королю, лишенному власти, и Брес чувствовал это. Расположение Балора было лишь следствием его страсти к разрушению и войне. Индех смотрел на него сверху вниз, а Тетра - с изрядной долей презрения. Брес невзлюбил его сразу, как только увидел - Тетра показался ему самовлюбленным красавчиком, что бы ни говорил Элата о его мудрости и даре справедливого суждения. Балор же, несмотря на устрашающий облик, отчего-то сразу расположил его к себе.
Фоморы собрались не где-нибудь, а в главной пиршественной зале Дома Балора. Это было огромное круглое помещение, освещенное чадящими факелами. Дым выходил через слуховые окна под самым потолком, в дневное время пропускающие свет. Солнце уже давно село, и сейчас в них проникал холодный морской воздух. Веяло смолистой сыростью, рыбой и еще чем-то солоновато-горьким. Волны бились о скалы, и их гулкий рокот слышался даже здесь - словно огромный зверь, рожденный в глубинах моря, лениво ворочался, желая выйти на свет. Дубовый стол был уставлен кувшинами с пивом. Брес сначала удивился, зачем Балор собрал вождей в, можно сказать, домашней обстановке, ведь от такого количества пива в голову не пойдет ничего толкового. Но потом, вспомнив, сколько мог выпить тот же Элата без особого вреда для себя, сразу успокоился. Сам он крепкой головой не отличался, поэтому к хмельному даже не притрагивался.
Во главе стола в высоком дубовом кресле с резной спинкой расположился сам Балор. Он был огромен даже по меркам фоморов - выше Бреса на две головы и почти вдвое шире в плечах. Левую половину его лица сплошь покрывали глубокие следы ожогов, а левый глаз скрывала повязка. Его нос когда-то был сломан, отчего лицо казалось еще более свирепым. Черная грива спадала на его плечи и спину, правый глаз грозно поблескивал сквозь небрежно свисающие пряди. На Балоре была кожаная куртка с гравированными стальными пластинами, могучую шею украшало три витых торка в виде змей с бараньими головами. Рядом с ним на столе лежал нож с узким кривым лезвием и сушеная рыба. Большая серебряная кружка с пивом была наполовину пуста.
Брес напрягся под его холодным взглядом.
-Ну что, благородные воины, пора начинать, - хрипло проговорил он, и все разговоры затихли в мгновенье ока. - Я собрал вас не просто ради задушевных бесед и доброй попойки. Сегодня, нам сообща предстоит решить - идти ли нам к берегам Боанн и силой призвать Туата к повиновению или оставить все как есть. Позволить им набраться силы и утвердить свою власть или всех уничтожить.
- Драться - и вся недолга! - воскликнул Индех. - Мое войско готово выступать - четырежды девять сотен воинов на пяти десятках кораблей.
Балор поднял руку.
-Погоди, Индех. Сначала надо выслушать Бреса. По крайней мере трое из нас многого не знают.
Он имел в виду Голла и Ирголла с западных островов и Лоскеннлома, который правил землями на севере Лохланна.
Брес поднялся с места и огляделся. Элата с усмешкой косился на Тетра, который сидел рядом с ним. Владыка Эмайн сверлил Бреса язвительным взглядом. Вся его фигура, от бледно-золотых кос до ослепительно-белой туники и алого плаща, словно излучала свет.
-Благородные вожди и правители островов, долгих семь лет Туата де Данан исправно платили дань троим из вас. Все это время они были под моей рукой.
На этих словах Тетра покивал головой с нарочито серьезным видом, отчего Брес начал закипать.
-Ответь мне риаг, доволен ли ты был этой данью?
-Дань была воистину хороша, - молвил Балор, глядя на Индеха.
-.. но ярмо показалось им слишком тяжелым. Туата да Данан нашли способ навлечь на меня позор и отлучить от власти. Более того, они готовятся к войне - тех, кто придет за данью, они встретят стрелами и копьями.
Брес с удовлетворением отметил, что Индех вполголоса выругался.
-С давних пор вы стремились к земле Боанн. К ее плодородным равнинам, рекам и озерам. Настало время утвердить над ней власть. Я призываю вас к новой войне - во имя Богов разрушения! Боанн должна принадлежать фоморам.
Он гордо вскинул голову и обвел присутствующих пылающим взглядом.
Индех хищно усмехнулся - ему затея пришлась по душе, молодой Октриаллах о чем-то задумался. Балор оставался невозмутим. Элата прикрыл глаза, словно в знак согласия.
А Тетра покачал головой и ласково проговорил.
- А ведь ты заслужил свое изгнание, сын Элата. Ты не смог удержать власть - и теперь хочешь сделать это чужими руками. Разве это подобает воину?
-Мне не нужна власть. Мне нужна только месть, - бросил Брес.
-Месть - это достойное дело. Если, конечно, не заходить в нем слишком далеко и в первую очередь заботиться о том, чтобы творить ее по чести. Ты же призываешь нас против собственного народа. Такой шаг можно назвать только одним словом - предательство. Можно ли после этого верить тебе?
Брес вспыхнул, его рука скользнула к рукояти меча, но тут вмешался Балор:
-Довольно. Тетра, ты слишком рано начал задавать вопросы. Брес, ты не рассказал нам о посланнике.
-Я расскажу об нем, - медленно проговорил Элата. - Специально для тебя, друг мой Тетра.
Брес, трудом сдерживая гнев, сел на свое место.
-Месяц назад посланец Богов побывал в моем замке, - сказал сын Делбаэта и передал вождям слова темного жреца. - Он сказал также, что это совет и предупреждение, но не приказ. Надеюсь, это поможет вам принять верное решение.
Несколько минут в зале царило молчание. Индех первым подал голос, окидывая присутствующих грозным взглядом из-под буйной рыжей гривы.
-Слова Богов значат немало. Но все всем известно, что даже им не дано предвидеть будущее. Мы, воины, творим его собственными руками, нашей силой и доблестью! Кто владеет Боанн, владеет всем миром - ведь там средоточие великой силой, которая пока еще нам неподвластна! Ее плодородные земли, чудеса и несметные богатства должны быть нашими. Если есть еще в этом чертоге настоящие мужчины, которые хотят завоевать великую славу - тогда вперед, к берегам Боанн!
Тетра усмехнулся, втыкая изукрашенный нож в дубовую столешницу.
-Давно ты живешь на этом свете, сын Де Домнанн, а как бы неразумным юнцом, так и остался. Слову Элата можно доверять. Если Нет и Немайн говорят так, значит нам грозит беда. Боги не предупреждают дважды. Нужно внимать им, а не пылким речам, в которых много красы, но мало проку.
Индех от ярости стиснул серебряную чашу так, что она погнулась.
-Лучше сразу скажи, что от страха хвост поджал! - прорычал он. - Если не хочешь драться - сиди у себя в Эмайн и кушай золотые яблочки, а других с пути не сбивай!